Основными движущими силами индонезийской национально–освободительной революции стали пролетариат, крестьянство, национальная и мелкая буржуазия города, буржуазная и мелкобуржуазная интеллигенция. К ним примыкала часть аристократической бюрократии (прияи) и даже некоторые владетельные князья (например, султан княжества Джокьякарта Хаменгку Бувоно IX). Непримиримое отношение всех этих сил при невозможности реставрации колониального строя, послужило предлогом восстановления в стране единого национального антиимпериалистического и антиколониального фронта. Специфические черты социально–политического климата Индонезии, такие как незавершенность классовой дифференциации; слабость как буржуазии, так и пролетариата; отсутствие у каждого из этих классов единой сплоченной партии–лидера; большой удельный вес мелкобуржуазных элементов, по своему неизменному уровню близких к трудящимся; высокая степень популярности таких мелкобуржуазных лидеров, как Сукарно и Тан Малака; складывание официальной революционной идеологии на основе популистско–националистических общеиндонезийских принципов мархаэнизма и панчасилы — все эти обстоятельства позволили мелкобуржуазным слоям, выступая в с с представителями пролетариата, удерживать гегемонию августовской революции на первом ее этапе (1945—1948). и лишь с января 1948 г. к власти приходят буржуазные партии, действующие в союзе с остатками феодальной аристократии и охлократии.

Напротив, социальная опора голландского колониализма обозначалась в стране крайней узостью. Он пользовался поддержкой лишь феодальной верхушки Внешних островов, части компрадорской неиндонезийской буржуазии, связанной с иностранным капиталом, а также немногих чиновников колониального аппарата. За ним, однако, шло большинство привилегированных и высокооплачиваемых военнослужащих колониальной армии (КНИЛ).

 

НАЧАЛО ГОСУДАРСТВЕННОГО СТРОИТЕЛЬСТВА

Провозглашение Республики Индонезии (РИ) застало англо–американских союзников врасплох. Их войска высадились на Яве лишь в конце сентября 1945 г., а на Суматре в октябре. Официальной их задачей было разоружение и репатриация японских войск. Но истинная цель предусматривала ликвидацию новоявленной Республики Индонезии, провозглашенном «японскими Квислингами Сукарно и Хаттой», и восстановлением колониального строя. В сочетании с прогрессирующей дезорганизацией и деморализацией японских оккупационных войск это обстоятельство обеспечило Республике по крайней мере полтора месяца невмешательства западных держав — время, использованное для государственного строительства.

Уже 18 августа расширенный КПН принял конституцию РИ. Она закрепила независимость молодого унитарного государства на основе принципов панчасилы. При этом по категорическому настоянию христианских окраин все имевшиеся в проекте конституции упоминания как о привилегиях, так и об обязанностях мусульман были сняты. Статья 33 основного за кона устанавливала принцип смешанной экономики; сочетание собственности (или контроля) государства над ключевыми отраслями производства, землей, водами, недрами и природными богатствами с кооперативной и частной формами собственности (при этом коллективным формам отдавалось безусловное предпочтение перед индивидуальной). Провозглашался ряд прав и свобод граждан, в частности право на труд и «достойное человека существование», что отражало антикапиталистические устремления мелкобуржуазной демократии и пролетариата. Огромными полномочиями наделялся президент, становившийся также верховным главнокомандующим и главой исполни тельной власти, единственной инстанцией, которой были подотчетны министры. Законодательную власть он делил с парламентом (СНП). Президентом РИ на том же заседании был единогласно избран Сукарно, вице–президентом — М. Хатта.

29 августа начал работу совещательный орган при президенте — Центральный национальный комитет Индонезии (КНИП), куда вошли члены упраздненного КПН, представите ли каждой из восьми провинций Республики, лидеры всех основных политических и религиозных течений — всего около 200 человек. Все они были назначены президентом, добивавшимся максимальной репрезентативности КНИПа. Вскоре он начал выполнять функции временного парламента. Низовые Национальные комитеты (КНИ) были образованы при губернаторах провинций и губерний и мэрах городов.

В состав первого президентского кабинета РИ (5 сентября 1945 г.) Сукарно рискнул включить лишь двух лидеров антияпонского сопротивления: коммуниста А. Шарифуддина и националиста Суприяди. Большинство остальных министров были до революции лидерами национально–освободительного движения, затем советниками при японских военных администрациях. Такой подход должен был исключить возможность разгона правительства японцами. Лишь три министра из девятнадцати и были сантри.

Считаясь с реакцией союзников, руководители Республики распустили организованные японцами воинские формирования ПЕТА и Хейхо и воздержались от немедленного создания вооруженных сил РИ. 22 августа были учреждены Комитеты народной безопасности (БКР) — подобие полицейских сил при мэрах и губернаторах. Они не имели общенационального командования. Лишь 5 октября после начавшейся англо–голландской интервенции отряды БКР были преобразованы в регулярную армию, получившую позже название Национальная армия Индонезии (ТНИ), Она формировалась в основном из солдат ПЕТА и лашкаров, в меньшей степени КНИЛ.

В итоге процесса государственного строительства в городах Явы и Суматры сложилось двоевластие. Оккупанты постепенно теряли рычаги управления. Власти РИ, делая ставку на внезапное и бескровное оттеснение японцев, шаг за шагом укрепляли свои позиции. В деревне же безраздельно доминировали власти Республики.

Общенациональный характер поддержки революции побудил Сукарно 22 августа выступить с планом установления многопартийной системы. Но провозглашенная «государственная» национальная партия Индонезии так и не стала реальностью: уже 31 августа президент «заморозил» ее формирование: формально чтобы исключить дублирование ею создаваемых Национальных комитетов Индонезии, фактически же чтобы успокоить подозрения англо–саксонских держав (что в стране создается тоталитарная система). Одновременно появились на Яве и первые общественные организации. Общенациональные интересы обычно преобладали в них над классовыми, локальными или религиозными. В середине сентября был создан единый Рабочий, в конце октября — Крестьянский фронт Индонезии.

 

ВЫСАДКА ИНТЕРВЕНТОВ. ДВИЖЕНИЕ СОПРОТИВЛЕНИЯ

По соглашению между США и Англией освобождение из концлагерей голландских военнопленных, разоружение и репатриация оккупантов в Индонезии (кроме Западного Ириана с прилегающими островами, где уже высадились американские части) поручались войскам Британского содружества. В сентябре все основные центры Калимантана, Сулавеси, Малых Зондских и Молуккских островов были заняты австралийской армией. Это значительно урезало территорию РИ — до Явы. Суматры и Мадуры, где, однако, проживало 80% населения Индонезии.

29 сентября и на этой территории мирный период развития революции окончился: в джакартском порту высадились передовые части английских войск. В октябре три дивизии Великобритании, укомплектованные в основном индийскими солдатами, заняли главные портовые города Явы и Суматры. По англо–голландскому соглашению (август 1945 г.) эти войска обязывались передать власть «законному правительству Нидерландской Индии». И хотя на первых порах, застав в бывшем НИ эффективную республиканскую администрацию, английский командующий вступил с нею в сотрудничество на Яве и Суматре (тем самым признав ее де–факто), скоро англичане заявили о непризнании РИ как «креатуры японцев». С их транспортных судов стали высаживаться голландские войска в британской форме, а также персонал НИКА (Гражданской администрации Нидерландской Индии). Джакарта оказалась под контролем англо–голландских войск. Глава НИКА фан Моок занял в столице дворец генерал–губернаторов. Все протесты РИ английское командование игнорировало. Голландцы развернули серию провокаций против республиканцев с явной целью развязать колониальную войну и вовлечь в нее англичан. На жизнь лидеров РИ, включая и президента, голландскими солдатами были совершены покушения.

Что касается японцев, то их командующий еще 10 сентября публично заявил, что официально передаст управление союзным войскам, а отнюдь не РИ.

Но сам факт провозглашения независимости не прошел бесследно, он разбудил революционную активность масс. Пролетариат, не дожидаясь приказов, захватил в столице управление железных дорог, мастерские и депо, электростанции, фабрики, типографии. На предприятиях по всей Яве рабочие разоружили японцев, создавали свои отряды. Руководил борьбой Рабочий фронт. В Джакарте по инициативе молодежного и студенческого центра «Ментенг‑31», находящегося под руководством мелкобуржуазных радикалов (Сукарни, X. Салех) и коммунистов (Викана), 19 сентября был созван грандиозный митинг, чтобы продемонстрировать японцам и прибывшей англо–американской миссии связи решимость народа отстоять Республику. Несмотря на прямой запрет японского командования, почти миллион людей собрался на центральной площади. Японские солдаты буквально «утонули» в этом людском море. В очень кратком выступлении Сукарно заверил народ, что правительство отстоит независимость, и призвал присутствующих мирно и организованно разойтись по домам. Беспрекословное повиновение демонстрантов произвело глубокое впечатление как на японцев, так и на англичан и представителей НИКА.

Разоружение японцев продолжалось. В резидентстве Баньюмас (Центральная Ява) части ПЕТА во главе с Судирманом сумели без стычки отобрать оружие у крупной японской части, отдав затем Баньюмасскую дивизию. В начале октября 1945 г. республиканцы с боями разоружили японские части в Сурабае и захватили власть в городе. Но в конце месяца в этом крупном порту начали высадку кроме британских также и голландские войска в прямое нарушение обещаний англичан. Попытка интервентов оккупировать город вызвала ожесточенное сопротивление. Их унизительный ультиматум был 10 ноября 1945 г. решительно отвергнут республиканцами. Свыше двух недель слабо вооруженные, необученные лашкары успешно отражали натиск британских регулярных войск, поддержанных корабельной артиллерией и авиацией, но были в конце концов разбиты. Пять дней шли упорные бои с японцами в столице Центральной Явы Семаранге в середине октября. Подоспевшие английские части разбили и разоружили японцев, но Семаранг для РИ был потерян. В Бандунге индонезийцам с середины октября 1945 г. пришлось сражаться одновременно с британскими, голландскими и японскими частями. Только в конце марта 1945 г. республиканские войска вместе со значительной частью населения отступили, оставив противнику горящий город. В ноябре–декабре 1945 г. части ТНИ выступили против вероломности англичан, которые в обход властей РИ освобождали и вооружали интернированных в 1942 г. японцами голландских военнослужащих в Магеланге и Амбараве. С подходом Баньюмаской дивизии Судирмана 16 декабря противник был отброшен к Семарангу.

Внутренние районы Центральной и Восточной Явы остались за Республикой, и в январе 1946 г. в Джокьякарту, в самый центр территории Республики, было переведено правительство РИ (кроме МИДа); туда же перебрались Сукарно и Хатта, так как дальнейшее пребывание в оккупированной Джакарте стало небезопасным. Все эти бои, особенно битва за Сурабай, продемонстрировали всему миру, что Республика не «креатура Японии», а детище индонезийского народа, готового сражаться за нее насмерть. Уже 17 ноября 1945 г. под давлением английского командующего руководство НИКА было вынуждено вступить в переговоры с РИ, которые, однако, вскоре прервало.

Антиимпериалистическая борьба в Индонезии тесно переплеталась с антифеодальной: ведь аристократия и феодализируящаяся общинная верхушка на Внешних островах служили опорой колонизаторов. После октябрьских и ноябрьских боев в Медане, Паданге, Букиттингги и Аче, в ходе которых на Суматре родились первые подразделения ТНИ (мужественно противостоявшие как англо–голландским, так и японским войскам широко используемым здесь англичанами), на Северной и Восточной Суматре развернулась ожесточенная борьба крестьян. В Аче ее возглавили уламы — сельское исламское духовенство, носители буржуазной тенденции. На рубеже 1945. и 1946 г. была свергнута власть улубалангов — местной феодальной аристократии. Большая их часть подверглась физическому уничтожению. На Восточной Суматре, в султанатах Дели, Асахан и Лангкат, антифеодальным восстанием руководили трудящиеся. Местные феодалы в ходе так называемой «социальной революции» были экспроприированы как класс. На Яве крестьяне прогоняли новых помещиков, старост и чиновников колониальной администрации, известных своей преданностью колонизаторам. Из четырех княжеств Центральной Явы Республика сохранила как автономную провинцию лишь одно, крупнейшее, Джокьякарту, глава которого Хаменгку Бувоно IX, единственный из феодальных князей, уже 5 сентября провозгласил свой султанат Особым районом Республики Индонезии, полностью под четным президенту РИ, и активно действовал на стороне Республики. Он был назначен губернатором этого района.

Феодальная эксплуатация крестьян на территории республики в результате всех этих перемен несколько ослабла.

Переговоры 1946 г. на Яве. Слева направо: британский генерал Кристпеон, премьер Республики Индонезии Сутан Шарир, глава НИКА фан Mooк

 

ВВЕДЕНИЕ ПАРЛАМЕНТАРНОЙ МНОГОПАРТИЙНОЙ СИСТЕМЫ

Монократическая президентская форма правления, возглавляемая Сукарно, при полном отсутствии выборных представительных органов стала использоваться правящими кругами Англии и Голландии (публично отождествлявшими ее с фашистской) как предлог для неприятия РИ, разжигания враждебности к ней. Голландцы делали все, чтобы закрепить такое предубеждение у западных союзников. Те и другие неохотно шли на переговоры с «недавним пособником японцев» Сукарно. Стремясь проложить путь к официальному признанию РИ державами Запада ценой переориентации на парламентскую систему правления, ряд лидеров Республики, включая С. Шарира, добились 16 октября 1945 г. издания декрета за подписью вице–президента Хатты о передаче законодательной власти КНИП и выделенному из его состава исполкому — Рабочему комитету (БП КНИП). 11 ноября последний выступил с инициативой формирования правительства, возглавляемого премьер–министром и ответственного перед КНИП. Тремя днями позже Сукарно, не оказавший противодействия этой реформе, санкционировал ее в качестве «чрезвычайной меры», утвердил новый состав кабинета и назначил премьером С. Шарира — наиболее подходящую фигуру для контактов с англичанами и голландцами (проживший много лет в Голландии явный социалист Шарир был откровенным сторонником развития Индонезии «по западному пути», кроме того, в прошлом сотрудничал с японцами, как и члены сформированного им кабинета). В правительстве доминировали вестернизированные мелкобуржуазные интеллигенты, технократы правосоциалистического толка; практически в нем не было пи прияи, ни сантри. Таким образом, президент лишался как законодательной, и исполнительной власти и оставался лишь «церемониальным» главой государства. Едва образовавшись, новое «антиколлаборационистское» правительство вступило в переговоры с НИКА и англичанами. Фактически совокупность этих мер означала «тихий» государственный переворот с согласия президента. Новая форма правления пришла в прямое противоречие с конституцией страны.

Монопартийная политическая система также воспринималась правительствами англо–саксонских держав как тоталитарная, копирующая национал–социалистическую. 3 ноября вице–президент Хатта специальным декретом призвал к созданию партий, которые представляли бы «все идейно–политические течения, бытующие в обществе». В конце 1945 — начале 1946 г. образовалось 10 партий. Крупнейшая из них Машуми объединяла 11 исламских организаций. В этой «партии сантри» преобладали правое крыло национальной буржуазии, помещичье мусульманское духовенство, крестьяне — все главным образом с Внешних островов. Ее руководство требовало создания государства на принципах ислама и тесного сотрудничества с иностранным капиталом. Машуми сумела повести за собой значительную часть крестьянства и ремесленников, сельскохозяйственного пролетариата. Одной из крупных была и Национальная партия Индонезии (НПИ), созданная из трех националистических союзов и провозгласившая себя наследницей НИМ Сукарно 1927—1931 гг. Ее руководящее ядро составляли левая и центристская части национальной и мелкой буржуазии, преобладающая часть бюрократии, мелкобуржуазная интеллигенция. НПИ опиралась на крестьянство (главным образом Центральной и Восточной Явы), ремесленников и отсталые слои рабочих. Ее называли «партией прияи и абанган». НПИ отвергала западную модель развития и выступала с позиций традиционализма, за унитарное светское государство на основе панчасилы. В течение двух первых лет революции обе партии буржуазии не имели большого авторитета и не выходили на политическую авансцену, тем более что их руководители были скомпрометированы в глазах союзников сотрудничеством с японцами. Обе партии были аморфными и раздирались фракционной борьбой.

Еще 21 октября 1945 г. по почину М. Юсуфа была воссоздана Коммунистическая партия Индонезии, а 7 ноября ее статус был легализован. Но в нее вошла лишь часть членов подпольной КПИ. Остальные коммунисты либо остались в составе последней, либо вступили в Рабочую партию Ньоно–Сетиадижита, в Социалистическую партию (Парси) А. Шарифуддина или в Социалистический союз молодежи (Песиндо) Викана, так как, согласно тактической линии КПИ, надлежало внедряться в работу главным образом в формально некоммунистические марксистские организации. Разобщенность коммунистов, вызванная отчасти отсутствием опытных руководящих кадров, всё еще пребывающих в эмиграции, ослабляла ряды КПИ. Парси Шарифуддина, правда, объединилась с менее крупной Народной социалистической партией С. Шарира, но коммунистам не хотелось добиться в ней гегемонии: объединенную в декабре 1945 г. Социалистическую партию (СП) возглавил премьер Шарир. Лишь в апреле 1946 г., когда во главе КПИ встал возвратившийся из Австралии Сарджоно, компартия перешла к тактике единого национального антиимпериалистического фронта. Партия опиралась на рабочих города и деревни, кустарей и ремесленников, крестьянскую бедноту. По социально–культурной ориентации многие из них принадлежали к абанган.

 

ВНУТРЕННЯЯ БОРЬБА В РЕСПУБЛИКЕ ИНДОНЕЗИИ

С первых дней независимости обострилась внутриполитическая ситуация, в РИ. Нелегально возвратившийся в Индонезию последние месяцы японской оккупации Тан Малака и его последователи выступили с ультрарадикальной националистической программой авантюристического толка: отказ от любых разговоров с англичанами и голландцами до полного вывода всех их войск и признания независимости Индонезии; разоружение японцев «собственными силами»; конфискация всей иностранной собственности в стране, «народное правительство», запуск всех политических организаций в РИ (поэтому Тан Малаке не пытался создать собственной партии). Именно на этой почве предлагалось добиться национального антиимпериалистического единства. Не предусматривалось никакого сотрудничества с социалистическими странами. Тан Малака опирался на левацкие, авантюристически настроенные слои мелкой буржуазии, мелкобуржуазной интеллигенции, анархиствующие лашкары (полупартизанские формирования), однако в условиях, когда НИКА не скрывала своего курса на сокрушение Республики, а вероломство англичан проявилось со всей очевидностью, тогда демагогические лозунги приобрели притягательность и для этих социальных слоев. 5 января 1946 г. Тан Малаке удалось сплотить конфедерацию партий и организаций (включая Мали, Крестьянский фронт и т. д.) под названием. Фронт борьбы (Персатуап Перджуанган — ПП). Но вскоре обнаружилось, что в основе действий Тан Малаки лежат не идеалы объединения национальных сил и народнического «социализма», а самолюбивые амбиции, надежды на захват высшей власти, что в этой обстановке было бы чревато расколом республиканцев перед угрозой лихорадочно наращивающих свои воинские контингенты голландских колонизаторов. И хотя правительственный кризис однажды, в феврале 1946 г., вынудил Сукарно вручить Тан Малаке мандат на формирование правительства, тому не удалось справиться с этой задачей ввиду аморфности и разношерстности ПП, отсутствия у него единой позитивной программы. Новый кабинет, теперь с широким привлечением «религиозно–социалистического» крыла Машуми и отдельных деятелей НПИ и Христианской партии, вновь создал С. Шарир.

В середине марта левацкие лидеры ПП Тан Малака, Сукарни, М. Ямин, X. Салех и др. были арестованы за подстрекательство к нарушению правительственных постановлений. Фронт борьбы взял курс на вооруженный переворот. 27 июня 1946 г. член его руководства командир III дивизии ТНИ Джокьякарте генерал Сударсоно внезапно арестовал премьера Шарира, прибывшего в Соло, силой освободил из тюрьмы лидеров ПП. А 3 июля Сударсоно, А. Субарджо и И. К. Сумантри, явившись в резиденцию президента в Джокьякаре ультимативно потребовали отставки Шарира и передачи высшей политической власти сформированным ими Политическому руководящему совету во главе с Тан Малакой и правительству ПП, а военной — главнокомандующему ТНИ генералу Судирману, на поддержку которого они ссылались. Но их планы потерпели фиаско: Сукарно приказал арестовать этих ультралевых деятелей и всю верхушку ПП, а Судирман после некоторых колебаний поддержал президента. Арестованные члены кабинета были освобождены, Фронт борьбы официально запрещен.

Для укрепления позиций правительства, более действенной поддержки начатых им летом 1946 г. переговоров с НИКА была основана политическая коалиция Левое крыло (Саяп Кири — СК), ядром которой стали Социалистическая партия Шарира–Шарифуддина, КПИ, Рабочая партия, Песиндо, левые профсоюзы и ряд более мелких общественных организаций. Платформа коалиции предусматривала попытку решения голландско–индонезийского конфликта политическими средствами, плановое развитие экономики и государственный контроль, установление дружественных отношений со всеми странами мира, включая СССР. Правительством Шарира был учрежден государственный банк Индонезии, создана национальная денежная система, основаны национальный флот, авиация, полиция. 3 марта 1946 г. был открыт государственный университет Гаджа Мада — первый в Индонезии.

 

ДИПЛОМАТИЧЕСКАЯ БОРЬБА. ЛИНГАДЖАТСКОЕ СОГЛАШЕНИЕ

Первая попытка голландцев, игнорируя само существование государства РИ, вести дело к прямой колониальной реставрации, туманно суля своей колонии лишь внутреннее самоуправление, да и то в отдаленном будущем, провалилась. Англичан же Сурабайская битва, бои за Бандунг, Семаранг, Медан убедили в нереалистичности планов НИКА военным путем восстановить колониальные порядки. Они не могли и полностью полагаться на лояльность солдат–индийцев, опасаясь вспышки национально–освободительной борьбы в собственных колониях. Приходилось также считаться с мощным давлением мировой общественности. Уже в январе–феврале 1946 г. советские делегации в ООН потребовали пресечь империалистическую агрессию против РИ. Действенную кампанию против интервенции Индонезии вели английские, американские, голландские трудящиеся; австралийские докеры в знак солидарности с РИ отказались обслуживать голландские суда, причем этот бойкот продолжался два года. Большую политическую и моральную поддержку оказали Индонезии и народы азиатских стран, прежде всего Индии. Считаясь с указанными выше факторами, англичане вместе с США подталкивали Нидерланды к компромиссу с Республикой при условии непременного сохранения экономических позиций Запада. С марта 1946 г. британскому командованию пришлось начать вывод своих войск с территории Индонезии, в ноябре эвакуация была завершена.

Военные дела голландских интервентов резко ухудшились. Желая выиграть время для переброски крупных контингентов собственных войск, они поневоле вступили с февраля 1946 г. в переговоры с правительством Шарира при посредничестве видных английских дипломатов. Это, однако, не мешало им одновременно блокировать Республику с воздуха и моря, расширять захваченные плацдармы, провоцировать новые вооруженные столкновения. Кроме того, жестоко подавив прореспубликанские движения на всех островах, кроме Явы и Суматры, фан Моок инспирировал в июле 1946 г. в местечке Малино (Южный Сулавеси) созыв конференции утвержденных НИКА жителей княжеств Внешних островов, которые одобрили голландский план создания федерации Соединенные Штаты Индонезии (СШИ) в составе: Ява, Суматра, Калимантан и Великий Даяк (то есть все основные острова бывшей Нидерландской колонии). Уже в декабре 1946 г. НИКА создала первый из названных «штатов» и наращивала свои усилия. Голландцы намеривались разделять и властвовать.

15 ноября 1946 г. в местечке Лингаджати переговоры завершились парафированием (предварительным подписанием) компромиссного соглашения. Голландцам пришлось признать де–факто власть РИ на Суматре, Яве и Мадуре. Это обеспечило Республике передышку, а Шарир был вынужден согласиться на создание в течение «переходного периода» (то есть до января 1949 г.) СШИ, где РИ станет одним из штатов, а также Голландско–Индонезийского союза (унии) под эгидой Нидерландской короны. Республика обязывалась соблюдать имущественные права иностранцев. Споры участников Лингаджатского соглашения должны были решаться международным арбитражем.

Консервативные круги Голландии были крайне раздражены столь «непомерными уступками Республике». Генеральные Штаты одобрили соглашение лишь незначительным большинством, оговорив выгодную голландцам его интерпретацию. Документ открывал простор для различных истолкований. Так, республиканцы считали, что в переходный период РИ является суверенным государством и вправе самостоятельно осуществлять внешнеполитические сношения. Голландцы же настаивали, что суверенитетом будут обладать лишь СШИ начиная с 1949 г., когда их создадут; следовательно, РИ, их потенциальная часть, не должна иметь официальных контактов с другими государствами. Любая из оккупированных голландцами территорий Индонезии могла, подчеркивали они, объявить себя самостоятельным штатом СШИ или даже выйти из федеративного государства. Одновременно НИКА торопливо наращивала свои вооруженные силы: ее войска, сжимая кольцо блокады, вытеснили республиканцев из городов Палембанга, Макассара и с о. Бали.

В Индонезии Лингаджатское соглашение вызвало еще большее возмущение, чем в Голландии, особенно в свете непрекращающихся голландских провокаций. Машуми, НПИ, танмалакисты, яростно критикуя «капитулянтство» Шарира, образовали 8 декабря 1946 г, мощный оппозиционный блок Оплот Республики (Бентенг Републик — БР), выступивший под максималистскими лозунгами отказа от Лингаджатского соглашения, «немедленной стопроцентной независимости», «единства всей Индонезии». Эта платформа давала голландцам повод для развязывания колониальной войны, в невыгодных для обескровленной РИ условиях, раскалывала силы республиканцев. В КНИП позиции партий и организаций БР были сильнее, чем у правящего Левого крыла.

Сознавая возможность срыва ратификации соглашения, Сукарно выступил 29 декабря 1946 г. с декретом, предусматривающим расширение в 2,5 раза состава КНИП, причем существенно уменьшался удельный вес БР (и вообще партий), за счет введения в «парламент» ряда беспартийных депутатов. Рабочий комитет КНИП отверг реформу, и тогда в феврале 1947 г. в Маланге была созвана пленарная сессия КНИП. Пригрозив своей отставкой, Сукарно и Хатта добились утверждения декрета. 5 марта новый состав КНИП ратифицировал Лингаджатское соглашение, и 25 марта оно было подписано президентом.

Обновление состава КНИП способствовало усилению левых сил: теперь КПИ, СП, Рабочая партия и Песиндо имели 115 голосов — примерно столько же, сколько блок БР, однако большинство из 80 беспартийных депутатов от «профессиональных групп» (рабочих, крестьян) поддерживало Левое крыло. IV съезд КПИ, состоявшийся в Соло в январе 1947 г., поддержал генеральную внешнеполитическую линию правительства, Лингаджатское соглашение, реор 1 ганизацию КНИП. Съезд поставил вопрос о демократизации политической системы, проведении аграрных преобразований в интересах народа. Вместе с тем, разработав стратегию и тактику КПИ, съезд выдвинул как непосредственную цель «построение социалистического общества», что было явным забеганием вперед.

Первый президент Республики Индонезии доктор Сукарно

 

ПЕРВАЯ КОЛОНИАЛЬНАЯ ВОЙНА И РЕНВИЛЛСКОЕ СОГЛАШЕНИЕ 1948 Г. РАСКОЛ ЕДИНОГО ФРОНТА

Правительство Нидерландов и НИКА никогда не рассматривали Лингаджати иначе, как временную тактическую уступку на пути реколонизации Индонезии. Подтянув внушительные голландские воинские контингенты (к июлю 1947 г. они достигли 120 тыс. солдат на Яве и 60 тыс. на Суматре), они взяли путь на развязывание колониальной войны, Фан Моок продолжал в одностороннем порядке формировать марионеточные «штаты»; в начале мая два из них были созданы на Калимантане, а один — Государство Пасундан — на Западной Яве, являвшейся частью территории РИ. 27 мая голландцы в ультимативном порядке потребовали, чтобы Шарир принял их интерпретацию Лингаджати: признал впредь до создания СШИ суверенитет Нидерландов над Республикой, поставил финансы, внешнюю политику и внешнюю торговлю последней под контроль Гааги, согласился на сформирование федерального правительства на переходный период и создание (в том числе и на территории РИ) совместной голландско–индонезийской жандармерии, так как ТНИ и лашкары будто бы не способны сами «навести порядок» и исключить «антиголландские вылазки». Под давлением обстоятельств Шариру пришлось согласиться на все эти требования, кроме создания жандармерии (что было бы равнозначно оккупации голландцами территории Республики) Но и сделанные уступки вызвали яростные нападки на премьера не только блока БР, но и части Левого крыла. 27 мая 1947 Сукарно принял отставку его кабинета, а 3 июля другой лидер СП, коммунист Амир Шарифуддин, сформировал правительство, опорой которого стали Левое крыло и НПИ. Кроме премьера в нем состояло еще четверо коммунистов. Партия Машуми вошла в кабинет лишь после его частичного преобразования ноябре 1947 г.

Новому правительству не оставалось ничего иного, как. подтвердить уступки Шарира. Но голландцы, ухватившись и качестве предлога за несогласие Шарифуддина пойти на создание совместных полицейских сил, 21 июля 1947 г. начали против РИ колониальную войну, которую именовали «полицейской акцией», чтобы подчеркнуть «внутренний» характер конфликта. Между тем в ней участвовали две дивизии на Западной и одна — на Восточной Яве, а также три бригады на Суматре. Танковые и мотомеханизированные части с запада и востоке Явы, стремительно продвигаясь по асфальтированным шоссе, глубоко вклинились в территорию Республики, был высажен ряд десантов. В Джакарте был арестован почти весь состав МИ и еще не менее двухсот видных республиканцев. За две недели интервенты овладели всеми крупными городами Суматры и Явы (кроме Джокьякарты, Соло и Мадиуна), основными рисопроизводящими районами, нефтепромыслами и плантационными зонами Республики. Рассредоточенные, слабовооруженные войска РИ с боями отходили в районы бездорожья, где приступили к развертыванию партизанской войны.

Население оказывало ТНИ самую активную и самоотверженную поддержку. К началу 1948 г. войска Республики разрослись до 400 тыс. человек за счет партизан. По призыву СОБСИ рабочие в оккупированных городах уничтожали предприятия, вывозили оборудование. Сжигалась плантационная продукция. Рабочие и служащие саботировали распоряжения колониальных властей. В июле и августе СОБСИ обратился за поддержкой к международному пролетариату. В Голландии и Австралии рабочие развернули демонстрации протеста. Индия и ряд других стран Азии объявили, что запрещают использование своих аэродромов и портов голландскими самолетами и судами. С признанием Республики де–факто выступили Афганистан, Бирма, Саудовская Аравия.

Весь мир был возмущен вероломством Нидерландов. В конце июля 1947 г. спешно собрался Совет Безопасности ООН для рассмотрения жалобы РИ на голландскую агрессию. Показательно, что он заслушал представителя Республики Индонезии Шарира, но отказал в этом посланцам марионеточных «штатов». СБ ООН потребовал немедленного прекращения огня. Вместе с тем предложения СССР добиться отвода враждующих сторон на исходные рубежи и обратиться к предусмотренному лингаджатским соглашением международному арбитражу в составе комиссии из представителей всех стран–членов Совета Безопасности были дважды отклонены голосами представителей колониальных держав и США. Вместо этого была принята резолюция о создании Комиссии добрых услуг (КДУ) с наблюдательными функциями. Голландия избрала в КДУ представителя колониальной Бельгии, РИ — Австралии, а двое избранных делегатов — представителя США Грехема.

Под нажимом СБ ООН 4 августа правительства Республики и Нидерландов отдали приказ о прекращении огня. Но взаимное ожесточение было столь велико, что война продолжалась. Так, 10 ноября голландская армия оккупировала весь Мадура. Стойкое сопротивление РИ, реакция СБ ООН и международная изоляция заставили Гаагу согласиться на перемирие с Джокьякартой. Но в качестве условия голландцы требовали признания демаркационным рубежом так называемой «линии фан Моока», которая соединяла вершины танковых клиньев, глубоко вонзившихся в территорию РИ, и вывода частей Республики из промежутков между клиньями — «карманов». Это означало, что за РИ оставалась лишь треть ареала Явы и около трех четвертей Суматры. Правительство РИ отказалось, в свою очередь потребовав возвращения оккупированных территорий. Переговоры зашли в тупик.

Несмотря на крайнюю занятость военными и дипломатическими делами, правительство Шарифуддина предприняло ряд мер по улучшению положения трудящихся. Наиболее низкооплачиваемым категориям рабочих была повышена заработная плата. Впервые разработанное трудовое законодательство предусматривало введение рабочей инспекции, семичасового рабочего дня, системы отпусков, компенсации за производственные травмы и т. п. Было положено начало государственному кредитованию мелкокрестьянских хозяйств. И хотя за семь месяцев своего правления кабинет Шарифуддина не все сумел претворить в жизнь, ни одно правительство РИ не сделало для трудящихся большего. Кроме того, Шарифуддин, сохранивший за собой пост министра обороны, разработал план реорганизации ТНИ, предусматривавший усиление ее монолитности, подъем дисциплины и политработу в частях. Обстоятельства и сопротивление верхушки ТНИ помешали премьеру–коммунисту осуществить эти планы.

В декабре 1947 г., не добившись перемирия на своих условиях, голландцы оказались вынуждены вернуться к столу переговоров при посредничестве КДУ. При этом они держались агрессивно, угрожая новым походом на Республику и одновременно создавая новые штаты; два из них — Мадуру и Восточную Суматру — на отторгнутых ими территориях РИ. Не доверяя НИКА, республиканцы отказались прибыть для переговоров в Джакарту. По инициативе КДУ встреча состоялась на борту военного транспорта США «Рéнвилл» в Джакартском заливе. 17 января 1948 г. там было подписано так называемое Рéнвиллское соглашение. Оно предусматривало прекращение огня, признание Республикой «линии фан Моока», вывод из «карманов» почти сорока тысяч бойцов ТНИ. Пункт о совместной жандармерии был снят, однако не предусматривался и отвод голландских войск. Было подтверждено решение — до 1 января. 1949 г. создать федерацию СШИ, а затем унию. Имелись и новые моменты. Так, впредь до создания СШИ фиксировался суверенитет Нидерландов над всей Индонезией; на территориях Явы, Суматры, Мадуры предусматривалось провести плебисциты под наблюдением КДУ, чтобы определить, желают ли они остаться в составе РИ или образовать «самостоятельные» штаты; последним была открыта возможность остаться вне СШИ, установив с этой федерацией и с Голландией особые отношения. Три последних пункта, играющих на руку раскольническим действиям НИКА, были навязаны Шарифуддину КДУ, особенно ее американским председателем, гарантировавшим взамен от имени США сохранение государственной самостоятельности РИ. Сильное давление Грехем оказал и на голландцев, доведя до них опасения госдепартамента США, как бы срыв соглашения не привел к «коммунистической революции» в Индонезии.

Правительство Шарифуддина рассматривало соглашение как временное средство политического урегулирования. Оно было уверено, что плебисцит, проводись он объективно, восстановит территорию Республики в прежних размерах. Напротив, отказ подписать это крайне непопулярное соглашение означал бы не только новый военный натиск голландцев, но, по заявлению Грехема, также устранение от участия в урегулировании конфликта как КДУ, так и США и СБ ООН.

Но едва непопулярный, но необходимый договор был подписан, как Машуми и НПИ отозвали свою поддержку правительству, «уничтожающему РИ». Широкое недовольство Рéнвиллом довело до завершения назревший конфликт внутри СП: резко выступивший против соглашения Шарир вышел из партии с группой своих приверженцев и 12 февраля 1948 г. создал правую Социалистическую партию Индонезии (СПИ). Хотя большинство членов оставались в СП с Шарифуддином, вслед за Шариром ушла большая часть интеллигентской прослойки партии. Наконец, против Шарифуддина выступили военные лидеры, которые не могли простить ему признания «линии фан Моока», приказа о прекращении огня и о выводе ТНИ из «карманов».

Под градом злонамеренных нападок и критики добросовестно заблуждавшихся лидерам Левого крыла не удалось четко обосновать свою позицию и склонить в свою пользу общественное мнение. 23 января 1948 г. правительство А. Шарифуддина ушло в отставку.

Причиной падения левого кабинета были вовсе не внешне- политические, а внутренние факторы. Действительно, большинство ярых критиков Ренвилла — и Машуми, и НПИ, и СПИ Шарира — немедленно после смены кабинета выступили за безусловное выполнение этого соглашения. Успешная консолидация рабочего класса, внушительное представительство и гегемония коммунистов в кабинете, развернутые ими социальные реформы в пользу пролетариата и крестьянства — все это испугало правые силы. Испытывая вдобавок растущее воздействие антикоммунизма Запада, они способствовали стремительному нарастанию напряженности в едином национальном фронте и привели дело к его расколу, тем самым ставя под угрозу национальные интересы.

В конце января 1948 г. президент, подчеркнув опасность ситуации и необходимость создания стабильного правительства, неожиданно поручил формирование «надпартийного» президентского кабинета М. Хатте. Последний, отдав ключевые посты крупным буржуазным партиям, явно для вида предложил три второстепенных места и представителям Левого крыла. Когда те, претендуя на более равноправное партнерство, отказались, 29 января Хатта ограничился включением в кабинет представителей Машуми и НПИ с привлечением также Христианской и Католической партий и одного из членов СПИ С. Шарира. Премьером стал М. Хатта.

Раскол единого национального антиимпериалистического фронта стал фактом. Характер политического процесса изменился. Блок пролетариата и революционной демократии был оттеснен от власти вследствие раздробленности сил и прямого перехода части мелкобуржуазных партий в лагерь буржуазии. На первый план выдвинулись партии национальной буржуазии, клерикалов, кулачества, буржуазной и аристократической интеллигенции.

 

ОБОСТРЕНИЕ ВНУТРИПОЛИТИЧЕСКОЙ БОРЬБЫ. МАДИУНСКИЕ СОБЫТИЯ

Программа кабинета Хатты предусматривала продолжение переговоров на основе Ренвилла, ускорение создания СШИ, восстановление разрушенного хозяйства и «рационализацию» (то есть сокращение) армии и госаппарата Индонезии.

Экономическое положение Республики было тяжелейшим. Основные рисопроизводящие районы с населением в 31 млн человек были у нее отторгнуты, 19 млн человек (включая 1 млн беженцев) на сохранившейся территории Явы и Суматры страдали от голода, нехватки жилья, товаров первой необходимости, медикаментов. Все теснее становилось кольцо голландской блокады. Республику пытались взять измором.

НИКА демонстративно игнорировала как дух и букву Ренвилла, так и протесты РИ. Создавались новые «государства» (в том числе отчленявшиеся от территории РИ); их число перевалило за десяток. В некоторых из них голландцы в одностороннем порядке организовывали «плебисциты». В начале марта 1948 г. фан Моок сколотил Временное федеральное правительство под своим председательством, а в мае была сформирована Федеральная консультативная ассамблея (БФО), «временный представительный орган» штатов во главе с султаном Понтианака Хамидом II, еще до войны удостоенным звания адъютанта королевы Нидерландов. Оба «федеральных органа» были созданы без участия и даже ведома РИ, которую стремились политически изолировать и в конечном счете уничтожить.

Попрание голландцами Рéнвиллского соглашения, попустительство американцев и КДУ (отказавшейся вступиться за РИ), помощь в полмиллиарда долларов, выделенная Соединенными Штатами по плану Маршалла правительству Нидерландов и НИКА в течение одного только года, — все это вызвало горькое разочарование тех республиканцев, которые возлагали на Ренвилл и США надежды. Крепло убеждение, что Вашингтон был и останется надежным союзником и покровителем Гааги.

В создавшихся условиях Левое крыло в феврале 1948 г. преобразовалось в Народно–демократический фронт (ФДР) практически в том же составе. ФДР, стремясь использовать настроения горечи и возмущения населения, вызванные действиями империалистических держав, вопиющими нарушениями Ренвилла, выступил за расторжение этого соглашения, отказ от всяких переговоров до вывода голландских войск; воссоздание единого национального фронта (ВНФ), национализацию крупной иностранной собственности, аграрную реформу в пользу крестьянской бедноты, сотрудничество с лагерем социализма, наконец, создание коалиционного правительства, включающего представителей всех основных партий. Это была попытка возвратить левые партии к участию в управлении страной. В то же время программа содержала нападки на мусульманские партии национальную буржуазию, за которыми шла значительная часть крестьянства. Поскольку в КНИП позиции левых были крайне ослаблены, ФДР избрал тактику непосредственной апелляции к массам.

Буржуазный правительственный блок в свою очередь консолидировался, создав 1 апреля 1948 г. организацию Национальный фронт (НФ) на правонационалистической, антикоммунистической основе, куда вошли Машуми, НПИ, СПИ, Христианская и Католическая партии и их алираны. Хатта, как и и партии НФ, занял непримиримую позицию относительно любого участия левых в правительстве. Ссылаясь на нецелесообразность раздражать голландцев, он блокировал, а позже сорвал ратификацию подписанного в мае 1948 г. консульского соглашения РИ с СССР, уже ратифицированного советской юной. Этот шаг был справедливо расценен в Индонезии переход правительства на открыто прозападные позиции. Вскоре вскрылся и антидемократический характер нового кабинета. Был издан декрет о запрещении массовых собраний и демонстраций, приостановлены начатые правительством Шарифуддина социальные преобразования, отложен вопрос о земельной реформе. Между тем в апреле–мае 1948 г. пролетариат РИ провел серию крупных экономических стачек, в том числе на государственных плантациях в Делангга, и одержал победу. Лишь решительное вмешательство СОБСИ сорвало намерение правительства прибегнуть к помощи войск против стачечников. Однако вскоре оно декретировало запрещение забастовок. Все эти декреты заметно ограничили возможности ФДР.

В мае обеспокоенный президент, отражая настроения мелкобуржуазных слоев центра, попытался смягчить обострившиеся противоречия. Но принятая по его настоянию общая Национальная программа носила слишком неконкретный характер, чтобы укрепить единство. Правый блок НФ принял ее, отнюдь не собираясь выполнять.

В мае 1948 г. в РИ открылся новый очаг напряженности: лидер фундаменталистского крыла Машуми Картосувирьо приступил на Западной Яве к созданию исламского государства (Даруль ислам) на всей территории Индонезии. Курс на создание теократического государства, «тотальную исламскую революцию» был реакционным, раскольничьим. Его поддержали крайне правые силы в Машуми и другие сантри, некоторые сепаратистские элементы. 7 августа 1948 г. Даруль ислам был провозглашен. Он развернул террористическую борьбу против Республики; долгие тринадцать лет он оставался кровоточащей раной на ее теле.

В этой сложной обстановке в августе 1948 г. на родину из эмиграции возвратился Мановар Муссо, горячо встреченный партиями ФДР. Уже в конце августа была проведена Чрезвычайная конференция КПИ, которая призвала к слиянию всех четырех партий пролетариата, назначила на октябрь съезд объединенной КПИ и избрала новое руководство партии во главе с М. Муссо. Была одобрена предложенная им резолюция «Новый путь для Республики Индонезии». Это была первая после 17 августа 1945 г. попытка определить программные установки КПИ.

Ряд положений «Нового пути» — определение индонезийской революции как национальной, буржуазно–демократической, несоциалистической; курс на сплочение пролетарских партий, создание ЕНФ, союз со всеми антиимпериалистическими силами мира отвечал этапу развития революционного процесса. Однако программа действий (то есть программа- минимум) деформировала некоторые из этих правильных положений. ЕНФ планировалось создать не как тактический сою партий, а как некую новую организацию под эгидой КПИ и с индивидуальным членством; национальной буржуазии, отнесенной в лагерь «союзников империализма», путь туда был закрыт. После выполнения этой трудоемкой задачи предполагалось создать правительство на основе ЕНФ.

Фактически это было требование, чтобы пролетариат, пред ставленный объединенной КПИ, взял власть из рук национальной буржуазии, что противоречило определению этап революции. Гегемония пролетариата не являлась в то время реальной. Не была завершена антиколониальная война на Яве и Суматре. Максималистский характер имели и внешнеполитические установки «Нового пути»: призыв к расторжению Лингаджатского и Рéнвиллского соглашений, согласие на новые переговоры не ранее передачи РИ полного суверенитета. Отдельные неосторожные высказывания Муссо в беседах с журналистами дали враждебным органам печати повод утверждать, что в основе его тактики лежит план коммунистического государственного переворота.

В этот период антикоммунистическая пропаганда приобрела невиданный ранее размах. Буржуазные партии, встревоженные новым программным документом КПИ и провозглашенным вслед за этим слиянием четырех пролетарских партий, наотрез отказались от предложений нового руководства КПИ достичь национального единства и развернули клеветническую кампанию против ФДР, взваливая на него вину за неэффективность Ренвилла и его фактический срыв голландцами. Помимо этого правящие круги пошли на тактическое блокирование с танмалакистами. Как упоминалось, в июне 1948 г. последние объединили семь своих организаций в так называемое Движение революционного народа (ГРР), выступившее в поддержку правительства. Программа ГРР в целом имела националистический характер. Стачечное движение профсоюзов ФДР (СОБСИ) она осуждала как непатриотичное, ратовала за нейтралитет в «холодной войне». Выгодность союза с ГРР при гегемонии буржуазии не осталась не замеченной Хаттой: в августе–сентябре были освобождены из заключения Тан Малака, Сукарни, М. Я мин, Субарджо и другие участники левацкого июльского путча 1946 г. Возглавив ГРР, они немедленно присоединились к походу против коммунистов.

В своем стремлении закрепить господство правящего буржуазного блока, разгромить посягающие на власть организации пролетариата, выманив его на улицу, Хатта придал своей программе «рационализации» ярко выраженный антикоммунистический характер. Так, из госаппарата увольняли преимущественно левых; сокращение армии проводилось главным обраом за счет отрядов Песиндо и ВМС; дивизий и лашкаров, близких к КПИ. Реакция стремилась лишить компартию влияют в армейских низах, которое шаг за шагом наращивалось А. Шарифуддином за два года нахождения на посту министра обороны РИ.

В результате провокационных действий правящих кругов и ГРР отдельные стычки в начале сентября 1948 г. в Соло между частями принуждаемой к роспуску IV дивизии, с одной стороны, и частями дивизий Силиванги и лашкарами ГРР — с другой, вылились в середине месяца в серию настоящих сражении. 15 сентября Сукарно объявил военное положение в резидентстве Соло. Правительство Хатты направило Силиванги крупные подкрепления, что помогло антикоммунистам взять в Соло верх.

Опасаясь неизбежного роспуска правительством отрядов. Песиндо, их центральный штаб в третьем по величине городе Яны Мадиуне, действуя по собственной инициативе, 18 сентябри отстранил администрацию РИ и без кровопролития захватил власть в городе и округе. Восстание было полной неожиданностью для Муссо и других членов ЦК, совершавших в это время агитационный предсъездовский тур по городам Республики. Поставленные перед совершившимся фактом, они были вынуждены поддержать восстание: было очевидно, что даже отмежевание ЦК от него не предотвратило бы тотального подавления ФДР антикоммунистическим правительством, получившим желанный предлог для расправы с организованным пролетариатом. К Мадиуну были двинуты отборные войска. 20 сентября военное положение было объявлено на всей территории РИ, лидеры КПИ вне Мадиуна арестованы. В обращении к нации по радио президент обвинил Муссо и КПИ в организации переворота с целью «создания советского правительства», в намерении погубить Республику. Он предложил народу выбирать между ним и Хаттой или «Муссо и его КПИ». Муссо, тоже по радио, ответил резкой отповедью, призвав к свержению президента и премьера.

Было провозглашено создание «правительства Национального фронта Мадиуна». Его программа предусматривала взятие власти во всей стране, национализацию орудий и средств производства, генеральную чистку и демократизацию госаппарата и армии, вооружение рабочих и крестьян.

Однако всенародного восстания, на которое рассчитывали мадиунцы, не произошло. Напротив, силы подавления действовали планомерно и четко. Уже 30 сентября полки Силиванги с упорными боями вступили в Мадиун. Муссо и его соратники перешли к тактике партизанской войны, но их отряды один другим терпели поражения в боях с более сильным, лучше вооруженным и дисциплинированным противником. 31 октября 1948 г. в перестрелке погиб Муссо, 1 декабря были захвачены А. Шарифуддин и Сурипно. 7 декабря с восстанием было покончено. Свыше тысячи повстанцев погибло в боях, 36 тыс. было арестовано. Все члены ЦК, кроме немногих, которым удалось скрыться, были расстреляны. Мадиунские события стали крупнейшей национальной трагедией.

Поражение мадиунских повстанцев было неизбежным. Силы пролетариата все еще были раздроблены. Он не успели подняться на всеобщую забастовку. Даже его авангард КПП успел организационно сплотиться. Далеко не все местные отделения КПИ согласились оказать хотя бы моральную поддержку попытке переворота, предпринятой Песиндо. Крестьянство не было готово к антиправительственному выступлению: бурный рост инфляции позволил ему рассчитаться с налоговой задолженностью; уровень жизни после ужасов и тягот японской оккупации заметно поднялся. Вдобавок крестьяне не могли поддержать лозунг свержения Сукарно, символизировавшего в глазах независимость родины. Средняя и мелкая городская буржуазия, отпугнутая программой экспроприации частной собственности, шарахнулась в лагерь реакции. Офицерство ТНИ враждебно встретило идею вооружения трудящихся, чиновничество — планы демократизации госаппарата. Небезуспешной была и бешеная пропагандистская кампания правых, винивших мадиунцев в том, что они «наносят удар в спину Республике накануне нового голландского вторжения».

Мадиунские события логически завершили консолидацию единого антикоммунистического фронта под эгидой буржуазии. Репрессивные меры правительства против левых сил чрезвычайно ослабили Республику.

 

ВТОРАЯ КОЛОНИАЛЬНАЯ ВОЙНА. ГЕРОИЧЕСКОЕ СОПРОТИВЛЕНИЕ НАРОДА ИНДОНЕЗИИ. МЕЖДУНАРОДНАЯ ПОЛИТИЧЕСКАЯ ИЗОЛЯЦИЯ ГОЛЛАНДИИ

Обострение внутриполитической борьбы было воспринято голландским империализмом как удобный момент и повод для новой вооруженной интервенции. НИКА ультимативно потребовала у правительства Хатты признания за голландским Верховным комиссаром Бейлом, сменившим фан Моока, чрезвычайных полномочий на переходный период, то есть прав на вмешательство во все, в том числе оборонные дела Республики. Мотивировалось это тем, что правительство РИ якобы «неспособно обуздать агрессивные вылазки ТНИ и партизан» на оккупированных голландцами территориях. Стремясь предотвратить новую войну, Хатта пошел на эти унизительные уступки, пытаясь лишь оговорить конкретные границы полномочий Бейла.

Однако неожиданное вторжение 160-тысячной голландской армии в яванские территории Республики в ночь на 19 декабря 1948 г., бесцеремонное отстранение КДУ от возможного пособничества доказывали, что голландцы вовсе не желают компромисса, а стремятся молниеносно сокрушить Республику, положив конец непрекращающейся партизанской войне на Яве и Суматре и поставив мир перед совершившимся фактом. Правительство в Гааге уверяло, что «вторая полицейская акция» в Индонезии не продлится и недели.

Положение Республики было крайне тяжелым. Разгром полицией КПИ, прогрессивных союзов, их лашкаров чрезвычайно ослабил оборону. Вопреки разглагольствованиям о «всеобъемлющем национальном единстве без коммунистов», буржуазное правительство нанесло удар и по своему вчерашнему союзнику — ГРР, преобразовавшемуся в ноябре 1948 г. в партию Мурба (Беднота) на основе национал–коммунизма. Воинские формирования ГРР были распущены. Тан Малака, самолично объявивший себя верховным руководителем антиголландской 1 борьбы, был схвачен и расстрелян регулярной частью КПИ.

Ни пролетарская партия КПИ, ни мелкобуржуазная по составу, но усиленно стремящаяся привлечь рабочие и полупролетарские массы Мурба не были официально запрещены: помешала голландская агрессия. Коммунисты скоро проявили себя как стойкие борцы сопротивления. Они создавали партизанские отряды, их листовки звали к восстановлению единого антиимпериалистического фронта.

Отборные парашютные части голландской армии уже в перцы п день агрессии захватили столицу РИ Джокьякарту. Главком ТНИ Судирман с горсткой бойцов вырвался из окружения и еще шире развернул партизанскую войну — герилью. Сукарно, Хатта и большинство других политических лидеров Республики отказались уйти с Судирманом и были захвачены в плен. Вскоре их интернировали в районах восточного побережья Суматры (у оз. Тоба и на о. Банка). В январе 1949 г. им было заявлено, что Нидерланды более не признают РИ государственной единицей, а их — официальными лидерами. Это был демонстративный акт разрыва Лингаджатского и Ренвиллского соглашений. Высадка десанта сопровождалась новыми ударами голландских бронированных колонн по всем шоссе, ведущим к Джокьякарте. Существенного сопротивления оказано не было. В течение считанных дней все города РИ на Яве были захвачены, там был установлен жестокий оккупационный режим. Казалось, что с Республикой покончено.

Первый этап голландского стратегического плана как раз предусматривал разгром войск РИ, захват ее руководства и ликвидацию ее государственности даже в качестве штата. Во втором этапе планировалось завершить создание 15—20 штатов, которые бы искусно управлялись голландцами через их приспешников, поставленных у власти. Это означало, что голландцам окончательно пришлось отказаться от идеи восстановления колониального режима в «классической» его форме — они избрали метод косвенного управления Соединенными Штатами Индонезии — конгломератом штатов, каким должна была стать Индонезия. Третий этап предусматривал передачу СШИ суверенитета, разумеется, на бумаге. Наконец, на четвертом этапе планировалось создать по образцу Британского содружества наций Унию Нидерланды–Индонезия, которая существенно урезала бы суверенитет СШИ и послужила дополнительной гарантией контроля, точнее, господства метрополии.

Но голландцы просчитались. Ни один из стратегических этапов им не удалось претворить в жизнь в соответствии с планом. Обезглавить Республику не удалось. Утром 19 декабря Сукарно и Хатта успели по радио оповестить мир о вероломном нападении голландцев, призвать народ к сопротивлению и назначить Чрезвычайное правительство РИ на Суматре во главе с находившимся там министром Щафруддином Правиранегара. «Блицкрига» у голландцев также не получилось: ТНИ и лашкары сумели в течение 2—3 недель перегруппировать силы и развернуть тотальную партизанскую войну, причем не только на территории РИ, урезанной Ренвиллом. Дивизии Силиванги и Сунгконо совершили рейды соответственно на давно отторгнутые от РИ запад и восток Явы (при этом частям Силиванги пришлось сражаться как с голландцами, так и с ТНИ — армией Даруль ислама); морская пехота завязала успешные бои в джунглях Южного Калимантана. Следуя тактике партизанской войны, разработанной командующим войсками РИ на Яве полковником А. X. Насутионом, ТНИ одновременно наносили удары по многочисленным объектам противника, вынуждая его дробить свои силы, создавать сотни укрепленных постов, где, впрочем, голландские гарнизоны тоже чувствовали себя в безопасности только днем. Аналогичное положение сложилось на Суматpe. Ряд городов (например, Мадиун) находился в осаде и мог снабжаться голландцами исключительно по воздуху. К марту 1949 г. ТНИ вела уже наступательные действия, причем силами свыше батальона. Трижды ее отряды атаковали Джокьякарту; 1 марта они даже захватили столицу РИ и удерживали ее свыше шести часов.

Население с энтузиазмом поддерживало свою армию. Разулась всенародная освободительная война. Образовалось множество освобожденных районов, сложилась система управления ими военными командирами РИ. 22 декабря А. X. Насутион провозгласил создание Военного правительства на Яве. Проводилась «тактика выжженной земли»: уничтожались голландские заводы, склады экспортной продукции, плантационные постройки. Крестьяне отказывались принимать гульдены голландской Индии, предпочитая им полукустарно отпечатанные рупии Республики. По призыву Сукарно развернулась акция гражданского неповиновения: служащие перестали выходить на работу, рабочие прибегали к забастовкам и саботажу. Из полумиллионного населения Джокьякарты с оккупантами сотрудничало лишь несколько тысяч человек.

Не удались и попытки голландцев утаить свои военные неудачи. Ширящийся размах партизанского движения, захват Джокьякарты частями ТНИ, неспособность НИКА наладить управление захваченными городами — все это получило широкую известность и подорвало в штатах позиции опоры голландцев — местной аристократии и разномастных политических авантюристов, укрепило прореспубликанские симпатии большинства населения. Бесцеремонное хозяйничанье голландцев в штатах не оставляло сомнения в том, что это засилье сохранится и после создания СШИ. В знак протеста против оккупации территории РИ на Яве и Мадуре, правительства трех штатов в декабре 1948 г. ушли в отставку. БФО (Федеральная Консультативная Ассамблея) под давлением населения штатов заявила об отказе от участия в Конференции круглого стола(КМБ), готовящейся голландцами в Гааге, впредь до восстановления республиканского правительства в Джокьякарте.

Итак, вторая колониальная война, развязанная голландцами привела к результатам, противоположным ожидаемым. На волне общенародного сопротивления населения РИ в середине 1919 г. спонтанно развернулось восстановление единого антиимпериалистического фронта, причем этот процесс распространился на всю территорию бывшей Нидерландской Индии.

 

ОСУЖДЕНИЕ ГОЛЛАНДСКОЙ АГРЕССИИ МИРОВОЙ ОБЩЕСТВЕННОСТЬЮ. СОГЛАШЕНИЕ РУМ—ФАН РОЙЕН

Существенное воздействие на исход конфликта оказала растущая международная изоляция Нидерландов и НИКА. Вторая колониальная война справедливо была оценена всем миром как вызов международному сообществу. Уже в декабре 1948 г. и январе 1949 г. СБ ООН принял резолюции с требованием прекратить огонь, освободить и возвратить в Джокьякарту правительство Республики. Обструкция западных держав предотвратила принятие двух более жестких и последовательных советских резолюций, предусматривавших помимо указанных мер также осуждение голландцев как агрессоров и немедленный отвод их войск на позиции, занимавшиеся до 19 декабря 1948 г. В марте, однако, СБ пришлось продублировать своё решение, так как оно не выполнялось. Но приближавшаяся сессия ГА ООН, включившая в повестку дня рассмотрение индонезийско–голландского конфликта, грозила голландцам полной изоляцией.

Чрезвычайно резкой была реакция стран Азии на колониалистские поползновения голландцев. По инициативе Неру в январе 1949 г. в Дели собралась конференция 14 азиатских государств и Австралии, сурово осудившая интервентов и потребовавшая вывода их войск со всего архипелага, передачи ими суверенитета СШИ до января 1950 г. и восстановления в правах правительства РИ. Вдобавок Индия, Цейлон, Пакистан, Бирма и Саудовская Аравия закрыли для голландцев все свои морские и воздушные порты.

В самих Нидерландах, странах Западной Европы, в США широко развернулось движение в защиту РИ. Сотни голландских солдат, обрекая себя на судилище военных трибуналов, отказывались воевать против Республики. Существенно изменилась позиция США. Поддерживать вероломные действия НИКА означало бы скомпрометировать себя в глазах молодых освободившихся государств. Кроме того, бесперспективность военных путей решения конфликта давно уже стала очевидна, а затяжная война в Индонезии мешала американским монополиям приступить к эксплуатации природных богатств архипелага. Мадиун успокоил страхи правительства США относительно «крайней левизны РИ». Теперь оно опасалось, как быть на гребне освободительной войны, свергнув правых националистов, к власти не пришли коммунисты. Наконец, сначала представители РИ, затем сама американская пресса сделали достоянием гласности то обстоятельство, что из 475 млн дол. американской помощи, предоставленной Нидерландам по плану Маршалла в рамках восстановления и развития экономики Европы, 434 млн были истрачены голландцами на их армию и авиацию в Индонезии. Разоблачение того факта, что голландцы вели колониальную войну полностью на американские «средства развития», вызвало бурное возмущение не только прогрессивной левой, но и либеральной общественности США. Поэтому через 3 дня после начала второй колониальной войны американское правительство объявило, что временно замораживает очередную выплату помощи НИКА (14 млн долл.), а в апреле госдепартамент провозгласил, что откажет в экономической поддержке по плану Маршалла любому государству, которое подвергнется санкциям ООН. Это ставило под вопрос выделение более чем 400‑миллионной помощи самими Нидерландами.

В подобных условиях под сильнейшим нажимом Кохрэна нового американского представителя в Комиссии ООН по Индонезии, как стала теперь именоваться. КДУ, голландцам пришлось с начала 1949 г. пойти на новый тур переговоров, показательно, что они оказались вынужденными вступить в контакт с плененными лидерами Республики, для чего собрали всех их в одном месте — на о. Банка. 7 мая после трехнедельных препирательств было подписано соглашение Рум — фан Ройен, названное так по именам глав делегаций сторон. Также был еще один компромиссный документ. Голландцы обязались прекратить военные действия, отвести свои войска от округа Джокьякарты (5 кв. км) и возвратить туда президента и правительство РИ; освободить политзаключенных и военнопленных республиканцев, признать Республику интегральной частью СШИ; не создавать новых штатов на территории, которой она владела до 19 декабря 1948 г. Таким образом голландцам пришлось публично признать фиаско своей основной стратегической цели. Со своей стороны, республиканские лидеры соглашались отдать приказ о прекращении партизанской войны, совершенно парализовавшей голландскую систему управления Явой, «сотрудничать в восстановлении мира и порядка», участвовать в Конференции круглого стола КМБ) в Гааге наряду с голландцами и Федеральной Консультативной Ассамблеей (БФО), чтобы ускорить передачу голландцами суверенитета СШИ.

Правящие партии РИ и командование ТНИ не были удовлетворены соглашением. Они с возмущением подчеркивали на отсутствие обязательств голландцев отозвать войска со всей территории РИ (согласно Рéнвиллу) и провести плебисциты в штатах под эгидой ООН, а также указывали, что Республике в палате представителей будущих СШИ отведена лишь треть мандатов вместо обещанной половины. Лишь в конце мая Машуми и НПИ заявили о поддержке соглашения. ТНИ, не доверяющая голландцам, продолжала боевые операции до середины августа.

6 июля 1949 г. Сукарно и Хатта торжественно прибыли в Джокьякарту, оставленную голландскими войсками. Было восстановлено правительство Хатты. Оно немедленно выступило с инициативой проведения межиндонезийских конференций, желая еще до КМБ в Гааге выработать на основе взаимоприемлемого компромисса общую позицию двух индонезийских делегаций: Республики и «государств БФО». Эту задачу удалось полностью выполнить. Согласно решениям двух конференций (в середине и конце июля 1949 г.), предусматривалось создание СШИ как «федеративной демократической республики» с двухпалатным парламентом и внутренней автономией штатов. Таким образом, Республике пришлось принять федерализм и признать режимы штатов, созданные НИКА. Зато лидеры БФО согласились решать все спорные вопросы без вмешательства голландцев, централизовать управление всеми финансовыми, внешнеторговыми и военными делами в руках правительства СШИ, слить все вооруженные формирования всех штатов и Республики в единой армии СШИ (АПРИС), ядром которой должна была стать ТНИ.

Уступки федералистов имели решающее значение. Они передавали командные позиции наиболее популярным, радикально настроенным антиколониальным деятелям — лидерам РИ. Межиндонезийские конференции, таким образом, закрепили отрыв федералистов от голландцев и сорвали реализацию второй, третьей и четвертой стратегических целей голландцев.

 

КОНФЕРЕНЦИЯ КРУГЛОГО СТОЛА. ПРИЗНАНИЕ ГОЛЛАНДИЕЙ СУВЕРЕНИТЕТА СШИ

11 августа 1949 г. на Яве и 15 августа на Суматре было наконец достигнуто прекращение огня, после чего делегация РИ во главе с Хаттой и делегация БФО, возглавляемая, султаном Понтианака Хамидом II, выехали в Гаагу для участия в Конференции круглого стола (КМБ), которая проходила с 23 августа по 2 ноября 1949 г. К разочарованию правящих кругов Нидерландов, обе индонезийские делегации выступили единым фронтом против неоколониалистских и империалистических поползновений голландцев. Комиссия ООН по Индонезии (КООНИ, бывшая КДУ) присутствовала на КМБ в роли наблюдательно–совещательного органа.

НИКА была распущена. Нидерланды безоговорочно признали полный суверенитет Соединенных Штатов Индонезии в составе 16 государств. Каждое из них, включая РИ, имело по 2 представителя в сенате СШИ, который становился оплотом федеральной системы. В палате представителей Республике отводилась треть мест. Ее границы как штата фиксировались в пределах, установленных Ренвиллом; таким образом, РИ представляла 40% населения Индонезии. СШИ объявлялись равноправным членом Голландско–Индонезийской унии. Но по настоянию индонезийских делегаций королева Нидерландов становилась лишь номинальным ее главой, а сама Уния была оформлена скорее как международный договор, чем как прочное межгосударственное объединение. Общими органами били лишь постоянный секретариат и арбитражный суд. И все же в вопросах внешней политики, внешней торговли и обороны суверенитет СШИ был урезан: они должны были согласовывать все свои действия с Нидерландами.

По соглашениям КМБ армия и флот голландской метрополии отзывались из Индонезии. Колониальная же армия КНИЛ, бывшая орудием ликвидированной НИКА и состоявшая преимущественно из амбондев, минахасов, тиморцев и представителей других христианских меньшинств, частично должна была быть распущена, частично — отозвана в метрополию, отчасти же — войти в состав Вооруженных сил CШИ (АПРИС). Нидерланды настояли на создании своей двухтысячной военной миссии, официальной целью которой было «помочь СШИ в строительстве и обучении АПРИС».

Индонезийцы были вынуждены признать все права собственности и концессии иностранцев, существовавшие до 1942 г. Разрешался перевод прибылей за рубеж. СШИ пришлось под давлением голландцев и КООНИ признать колониальный долг: 4,3 млрд гульденов (1,13 млрд ам. долл.). Обретая ограниченную политическую независимость, Индонезия вместе с тем продолжала оставаться объектом колониального грабежа.

Неожиданный отказ Нидерландов передать суверенитет над Западным Ирианом СШИ поставил КМБ на грань срыва. Голландцы стремились сохранить хотя бы осколок своей колониальной империи в Азии. Кроме того, на западе острова добывалась нефть, был обнаружен уран. Во избежание срыва КМБ и под нажимом КООНИ индонезийцам пришлось согласиться на годичную отсрочку решения ирианского вопроса.

В середине декабря парламенты всех заинтересованных сторон ратифицировали подписанные 2 ноября соглашения КМБ. 27 декабря 1949 г. и Нидерланды, и Республика Индонезия официально передали суверенитет вновь созданным СШИ. 16 декабря единственный кандидат на пост главы государства Соединенные Штаты Индонезии Сукарно был единогласно избран их президентом. Четырьмя днями позже М. Хах та сформировал и возглавил правительство СШИ. Последовала серия признаний нового государства де–юре.

Так завершился четырехлетний период «физической революции», как он именуется в Индонезии. Ценой огромных жертв благодаря беззаветному героизму, стойкости и самоотверженности народа и вооруженных сил Индонезии они завоевали по литическую независимость, хотя и в несколько урезанном виде. Большим вкладом в эту, победу стала бескорыстная по мощь Индонезии со стороны СССР, стран социалистического содружества; солидарность молодых государств Азии и Африки.

 

БОРЬБА ВОКРУГ СТАНОВЛЕНИЯ УНИТАРНОГО ГОСУДАРСТВА. ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ ПРАВИТЕЛЬСТВА СШИ

«Физическая революция» привела к крупным социальным и политическим сдвигам. Феодальному классу Внешних островов был нанесен смертельный удар. Консервативная аристократическая прослойка прияи на Яве была потеснена в госаппарате молодыми буржуазными и мелкобуржуазными националистами, которые ратовали за модернизацию общественных отношений. Окреп рабочий класс, сумевший добиться реализации ряда своих требований и создавший новые профсоюзы. Крестьянство стряхнуло с себя бремя налоговой задолженности, уровень его жизни начал повышаться. Появился целый ряд новых политических партий.

Важные сдвиги произошли и в общественном сознании. Колониализм и империализм — эти понятия стали наиболее осуждаемыми социальными феноменами. Создание в 1949 г. НАТО многими рассматривалось как проявление противоположности интересов держав Запада чаяниям колониальных и развивающихся стран. Все более одиозную окраску в глазах общественности СШИ приобрел федерализм: искренние сторонники последнего были немногочисленны; опыт показал большинству, что искусственно внедряемая голландцами при пособничестве местных аристократических кругов федеральная система есть мостик к партикуляризму и сепаратизму окраин, путь к раздроблению и ослаблению Индонезии. Беспрецедентно широкое распространение получило чувство общеиндонезийской солидарности, получившее дополнительный стимул вследствие победы РИ в неравной борьбе. Совокупность этих факторов послужила отправным толчком для мощного массового унитаристского движения, требовавшего растворения штатов БФО в Республике. Движущими его силами были КПИ, НИИ и Мурба, армия СШИ (АПРИС). Президент Сукарно выражал сочувствие этому движению, однако ни М. Хатта, ни правительство СШИ в целом не были его сторонниками, весьма сдержанно к унитаристскому движению относилась значительная часть Машуми.

Кабинет М. Хатты зиждился на блоке буржуазных партий НПИ и Машуми с привлечением беспартийных технократов и представителей аристократии окраин: султана Понтиака Абдул Хамида II и балийского феодала Анак Агунга. До последних были проголландскими федералистами. Важнейшей задачей правительства было достижение внутренней стабильности. К 1950 г. в СШИ оставалась единственная организованная антиунитаристская сила — КНИЛ (колониальная армия, созданная голландцами). Ее офицеры спекулировали на опасениях рядового состава подвергнуться демобилизации и лишиться высокого жалованья, пенсий и привилегий. Блокируя с антиунитаристски настроенными правящими кругами штатов БФО, при попустительстве или прямой поддержке голландского командования они часто выступали с требованиями сохранить федеративную структуру государства и местные контингенты КНИЛ в штатах, не вводя туда части АПРИС. Тайную поддержку им оказывала голландская военная миссия в СШИ.

В январе 1950 г. с подобными требованиями выступил голландский авантюрист капитан Вестерлинг. Сколотив из солдат КНИЛ террористическое формирование, он объявил его «войском штата Пасундан». Вскоре оно ненадолго захватило Бандунг и покушалось на Джакарту (26 января 1950 г.). Вступив сговор с Хамидом II, Вестерлинг пытался осуществить государственный переворот и поставить у власти проголландский марионеточный режим. Частям АПРИС удалось сорвать его авантюру. Воинство Вестерлинга было рассеяно, а сам он сбежал в Сингапур на голландском военном самолете. Эти события скомпрометировали голландское командование и правительство штата Пасундан. По требованию местного парламента управление штатом с февраля 1950 г. было передано комиссару СШИ.

Месяцем позже под давлением народа в СШИ было принято чрезвычайное законодательство, допускавшее слияние штатов с РИ. Этот процесс, развиваясь снизу, проходил настолько стремительно, что к концу апреля 1950 г. в составе СШИ осталось лишь три штата: Республика Индонезия, сильно разросшаяся вследствие дефедерализации снизу; Восточная Суматра и крупнейший по площади штат Восточная Индонезия, наиболее отсталый в социальном и самый пестрый в этническом и религиозном отношениях. На части его территории в области Южный Сулавеси, капитан КНИЛ Анди Азис, действуя в сговоре с проголландски настроенным министром штатов Сумокилом, ультимативно потребовал у правительства СШИ гарантировать сохранение штата и не вводить туда федеральные войска. Опираясь на часть подразделений КНИЛ, он начал восстание (5 апреля 1950 г.). Президент Сукарно заклеймил А. Азиса как мятежника и потребовал невмешательства армии в решение вопросов государственного строя. Большинство населения не поддержало Азиса, освободило заключенных — унитаристов, отстранило от власти поборников федерации. Капитану пришлось явиться с повинной в Джакарту и предстать перед судом. Южный Сулавеси двенадцатой из 13 областей штата Восточная Индонезия присоединился к РИ.

Но Сумокил, бежавший на голландском самолете на родной о. Амбон, 25 апреля 1950 г. провозгласил с группой единомышленников эту тринадцатую область того же штата независимой Республикой Южномолуккских островов (РМС). При поддержке части христиан–амбонцев, издавна связанных с КНИЛ, Сумокил создал военно–полицейское государство, поддержанное голландцами и отказывающееся вступать в переговоры с СШИ. Летом в области началась высадка федеральных войск, встретивших серьезное сопротивление. Амбон пал после ожесточенных боев лишь в ноябре. Хотя отряды мятежников еще долго пытались сопротивляться, базируясь в джунглях о. Серам, Южные Молукки вскоре также вошли в состав СШИ. После этого в стране продолжалось только вооруженное восстание Даруль ислама на Западной Яве под руководством Картосувирьо.

Антиунитаристские мятежи, вскрывшие непрекращающееся вмешательство Нидерландов в дела СШИ, способствовали дискредитации федералистов и привели к результатам, обратным желаемым ими. Унитаризм стал синонимом патриотизма. Последнему штату, Восточной Суматре, осталось лишь добровольно присоединиться к Республике. Уже 19 мая 1950 г. правительства СШИ и РИ договорились о воссоздании унитарной республики Индонезии и приступили к разработке ее временной конституции.

Основной закон, принятый 16 августа 1950 г., утверждал принципы парламентской демократии. Президент становился номинальным, «церемониальным» главой государства (правда, оставался верховным главнокомандующим; отбирал политического деятеля, формирующего состав кабинета; мог распустить парламент, назначив новые выборы). Но правительство теперь было подотчетно парламенту, а не ему. Более того, все президентские декреты становились действительными лишь после визирования соответствующим министром. Так центрами политической власти становились парламент и зависящий от него премьер–министр. Временная конституция немало заимствовала у конституции 1945 г. Новое важное положение гласило: «Право собственности является социальной функцией (то есть ограничивается общественными интересами).

Помимо перечисленных мер федеральный кабинет М. Хатта возобновил работу по «рационализации» госаппарата. Трехтысячную армию удалось сократить на треть, но большинство сокращенных пополнили ряды безработных. Еще менее успешной была попытка уменьшить вдвое непомерно разбухший госаппарат (420 тыс. чиновников). Ввиду крайне неустойчивого положения Хатта не решался официально пресекать забастовочное движение, но вместе с тем и не мешал военным, командующим на местах запрещать стачки. Чтобы обуздать инфляцию в разоренной стране, правительство сократило наполовину достоинство обращающихся в стране денежных знаков и на такую же сумму приняло обязательств по облигациям. Однако некоторому упрочению финансово–экономических позиций СШИ способствовала не столько денежная реформа, сколько резкое повышение спроса и цен на стратегическое сырье каучук, олово и пр.) в условиях начавшейся войны в Корее, соблюдая условия КМБ, кабинет СШИ приступил к возвращению недвижимости иностранным владельцам, но при этом обрушил прибыли корпораций 40%-м дополнительным налогом (вдвое выше, чем прежде). Консервативный кабинет Хатты легко получил финансовую помощь Запада: 40 млн долл, от США на условиях плана Маршалла; 100 млн долл, от Экспортно–импортного банка США и около 74 млн от правительства Нидерландов.

Внешнюю политику федерального правительства справедливо определяют как «прозападный нейтрализм». Оно реализовало дипломатические отношения со всеми крупными странами Запада. Наивно полагая, что добрые отношения с Нидерландами облегчат скорое возвращение Индонезии Западного Ириана, Хатта стремился к максимальному их улучшению: 3 февраля 1950 г. в ответ на признание СШИ Советским Союзом премьер изъявил готовность установить дипломатические отношения с СССР, но воздержался пока от обмена посольствами.

16 августа 1950 г. была утверждена новая (временная) конституция и провозглашена унитарная Республика Индонезия. Первый состав ее однопалатного парламента (СНП) во избежание препирательств был образован слиянием обеих палат парламента СШИ, БП КНИП и Высшего совещательного совета РИ. Территория унитарной республики была разделена на 10 провинций и приравненные к ним округ Большая Джакарта и Особый район Джокьякарта.

Пятая годовщина провозглашения независимости стала днем триумфа антиколониализма и унитаризма.

 

ПЕРВЫЕ ПРАВИТЕЛЬСТВА «ЛИБЕРАЛЬНОЙ ДЕМОКРАТИИ»: КАБИНЕТЫ НАТСИРА, СУКИМАНА И ВИЛОПО

Сукарно был избран президентом унитарной РИ. Он назначил вице–президентом М. Хатту, которому пришлось оставить пост премьера. Первое правительство унитарной Индонезии (сентябрь 1950 — апрель 1951 г.) зиждилось на коалиции фракции «молодых модернизационистов», или «исламских социалистов», в Машуми во главе с Мух. Натсиром, который занял пост премьера, с СПИ С, Шарира. НПИ оставалась в оппозиции. Семь месяцев спустя кабинет Натсира пал из–за принятия им недемократического постановления № 39 о формировании органов местного самоуправления, которое давало односторонние преимущества «партии сантри», Машуми. Второе правительство сформировал в апреле 1951 г. Сукиман, лидер «старой гвардии» Машуми, буржуазно–бюрократической традиционалистской ее фракции. Он выступал в блоке с небольшой большой партией прияи (ПИР) и правым традиционалистским крылом ветеранов национально–освободительного движения НПИ. Но и кабинет Сукимана, пережив несколько кризисов, просуществовал меньше года: в феврале 1952 г. он ушел в отставку вследствие тайного присоединения к Договору о взаимном обеспечении безопасности с США, справедливо расцененному возмущенной общественностью как отказ от традиционного нейтрализма и приобщения РИ к западному блоку, в том числе в сфере обороны и безопасности. 3 апреля 1952 г. новое правительство возглавил лидер «модернизационистской» фракции «молодых технократов» в НПИ Вилопо, действовавший союзе с фракцией Натсира в Машуми и правыми социалистами С. Шарира. Представители этих сил и составили кабинет 13 месяцев спустя, 2 июня 1953 г. и он пал вследствие кровопролития, сопровождавшего сгон полицией крестьян–скваттеров, которые осели со времен японской оккупации на землях, арендованных в колониальный период голландскими табачными плантациями. Теперь эти земли возвращались плантаторам правительством, в соответствии с решениями КМБ.

Период правления названных кабинетов с очевидностью показал, что Индонезия не готова к парламентской демократии. Вскрылись слабость, фракционная раздробленность и междоусобная борьба индонезийской буржуазии, неспособность ее партий повести за собой даже собственный класс, не говоря уже о мелкой буржуазии. Одной из причин было различие концепций стратегических установок. Либерально–реформистские партии Машуми и СПИ (имеющие соответственно 22 и 7% мест в СНП) считали революцию завершенной. Они выступали за модернизацию страны на частнокапиталистической основе при минимальном вмешательстве государства и широком привлечении иностранного капитала. Напротив, НПИ (15% мандатов в СНП), опираясь на поддержку президента и ряда мелких партий, выступала за экономическую независимость от Запада, «специфически индонезийский» путь развития, за создание сильного госсектора и широкую государственную помощь национальному капиталу. Вместе с тем обе крупнейшие буржуазные партии раздирались фракционной борьбой, настолько сильной, что часто близость фракций разных партий была более тесной, чем связи различных фракций внутри одной партии. Так, первую из изложенных выше концепций разделяли фракции Натсира и Б. Харахапа в Машуми, вся СПИ, христианские партии, фракция Вилопо в НПИ; вторую — фракции Сукимана в Машуми, вся ПИР, фракции Сувирьо и Сидика НПИ.

Все это создавало невероятную пестроту при формировании кабинетов, обусловливало их крайнюю неустойчивость и частую смену, объективно приводило к дезорганизации управления и неразберихе, тормозило послевоенное восстановлены экономики. Кроме того, «прозападничество» всех трех правительств и их единодушие в том, что революция завершена, что предстоит долгая, полная лишений и трудностей стадия национального строительства, наконец, отсутствие у них интегративных и мобилизующих массы стимулов способствовали утра те многими революционного энтузиазма, разочарованию, апатии и цинизму.

Несмотря на внутриполитическую неустойчивость, все же и рассматриваемый период имелись и некоторые достижения, в частности, экономические. Поощрялось создание частных национальных предприятий, «индонезиация экономики», был учрежден крупный банк, ориентированный на кредитование этой программы. Был национализирован крупнейший Яванским банк, ставший эмиссионным. Некоторых успехов достигла импортозамещающая индустриализация, в первую очередь текстильная. Были национализированы оловянные рудники на о. Банка, отменен план возвращения англо–голландскому капиталу нефтепромыслов Северной Суматры. Правительство Вилопо разработало закон о прямых тайных всеобщих выборах в парламент и учредительное собрание и добилось его утверждения парламентом (апрель 1953 г.). Продолжение эффекта «корейского бума» на товары индонезийского экспорта обеспечило сбалансированный бюджет при двух первых кабинетах, что давало видимость экономического благополучия. Но при кабинете Вилопо ситуация резко ухудшилась: бум был позади, цены на стратегические товары упали в 3—5 раз, усилилась инфляция. Правительство перешло к жесткой экономии, сохранению госаппарата и армии. Чтобы нейтрализовать жалобы иностранных предпринимателей по поводу 40%-го дополнительного налога на корпорации, кабинет Натсира распространила эту меру и на национальные компании; Сукиман же, чтобы снять нараставшую критику, отменил этот налог вовсе.

Противоречивой была внешняя политика трех кабинетов. Были достигнуты отдельные успехи: Индонезия вступила в ООН, в апреле 1953 г. разорвала крайне непопулярное соглашение о голландской военной миссии. Вместе с тем ставка на возвращение Западного Ириана путем переговоров с голландцами оказалась битой: Гаага не шла ни на какие уступки и вскоре официально включила эту территорию в состав голландской империи. Предложения Сукарно, «формируя народные силы» и не оставляя дипломатических мер давления, одновременно в порядке репрессалий расторгнуть соглашения КМБ, не нашли поддержки исполнительной власти.

Дорого обошлась проамериканская ориентация кабинету Сукимана. В ущерб национальным интересам Индонезия присоединилась к эмбарго на экспорт в КНР. Широкое недовольство вызвало в Индонезии участие Сукимана в подписании Сан–Францисского мирного договора с Японией. Парламент счел его условия недостаточно отвечающими интересам страны и отказался ратифицировать его. Наконец, тайная дипломатия, практиковавшаяся Сукиманом и его министром иностранных дел А. Субарджо при подписании договора о взаимном обеспечении безопасности, как уже упоминалось, послужила причиной скандальной отставки правительства. Вилопо заменил это соглашение новым, исключившим военные аспекты.

Программа умиротворения страны не была выполнена в рассматриваемый период: машумистские правительства не предпринимали серьезных попыток подавления мятежников Даруль ислама — Исламской армии Индонезии на Западной Яве, руководимых Картосувирьо, так как ряд министров–сантри рассматривал их как своих единомышленников, избравших экстремистские методы борьбы. В результате в 1950 г. к этому движению за теократическое государство ислама в Индонезии присоединились банды Ибну Хаджара на Южном Калимантане, а в декабре 1951 г. — восставший 426‑й батальон ТНИ на Центральной Яве. Если оба последних движения довольно быстро были подавлены, то начавшееся, в январе 1952 г. восстание Кахара Музакара на Южном Сулавеси затянулось, как и мятеж Картосувирьо, до начала 60‑х гг.

В социальной политике все три правительства занимали жестко классовую позицию. Натсир издал декрет о запрещении забастовок на «жизненно важных» предприятиях (оставив со своим правительством право на уточнение этого определения и введении принудительного государственного арбитража. Свыше тысячи не подчинившихся этой неконституционной мере профсоюзных активистов было арестовано. Сукиман поспешил заменить одиозный декрет законом о трудовых конфликтах, сохранив основное содержание акта и навязав дополнительно организаторам стачек обязанность уведомлять об этом администрацию за 3 недели. Последующие «либеральные» кабинеты сохранили этот закон.

Антикоммунизм был присущ взглядам обоих премьеров–машумистов. Но если Натсир все же предпочитал оставаться и пределах законности, то Сукиман вступил на путь прямого попрания гражданских прав и свобод. В обстановке участившихся социальных беспорядков премьер легко принял на веру клеветнические доносы службы безопасности о якобы раскрытом «заговоре КПИ», «готовящемся новом Мадиуне». Действуя без согласия и даже ведома парламента и большинства министров, он обрушил меры массированного террора на прогрессивные организации. За 2 последних недели августа 1951 г. было брошено в тюрьмы свыше 15 тыс. человек, включая даже депутатов СНП. Очевидными целями было вновь отбросить КПИ на нелегальное положение, терроризировать рабочее и крестьянское движение. Буря протеста в прессе и парламенте тогда не привела к падению кабинета. Хотя драконовские меры были спешно отменены, прогрессивные силы смогли оправиться от этого акта антикоммунистической истерии лишь год спустя. В отличие от предшественников, кабинет Вилопо не проявил себя как антикоммунистический. Поэтому ЦК КПИ выступил с заявлением о поддержке всех «прогрессивных и патриотических мер правительства» при сохранении права критики его последовательности. Ведя борьбу за единый национальный фронт, КПИ перешла к тактике союза с сохраняющими прогрессивные потенции фракциями национальной буржуазии, заявила о поддержке Сукарно, дистанцировав его от Хатты, Шарира, лидеров Машуми, чего не делала прежде. Это встретило позитивный отклик у президента и близкой к нему левонационалистической группировке Сидика в НПИ, одержавшей верх на VI съезде партии в декабре 1952 г.

Разумеется, поражение на съезде весьма ослабило фракцию Вилопо в НПИ и его положение в кабинете и парламенте. По еще более чувствительным ударом стали для него события 17 октября 1952 г., развязанные армейским офицерством.

В начале 50‑х годов ТНИ, не была монолитной силой. Она раздиралась множеством противоречий (политических, конфессиональных, этнических; по происхождению — из КНИЛ или ИЕТА; между «профессионалами» и поборниками «боевого духа»). Последнее стало доминирующим. Сторонников «профессиональной», то есть небольшой, но отлично оснащенной и обученной кадровой армии возглавляли начальники штабов вооруженных сил и сухопутных войск генерал Т. Б. Симатупанг и полковник А. X. Насутион. Их политические взгляды представляли соединение умеренного национализма и прозападного правосоциалистического технократизма. Они пользовались поддержкой М. Хатты, СПИ и Машуми. Группировка «боевого духа», выходцы из лашкаров, партизанских формирований указывали, что не профессиональная выучка, а высокий боевой дух и патриотизм народа обеспечили победу Августовской революции, и акцентировали усилия на необходимости поддержания этих черт и в дальнейшем. Эта часть военнослужащих опиралась на Сукарно, левое крыло НПИ, КПИ.

Вместе с тем обе группировки в ТНИ пренебрежительно относились к партиям и парламенту («детищу КМБ»), к большинству гражданских политиков, характеризуя их как «политиканов, болтунов и коррупторов». И тех и других раздражала «министерская чехарда». Они ревностно отстаивали самостоятельность ТНИ в назначении высших армейских чинов и были склонны подчиняться лишь тем министрам обороны, которые, подобно султану Хаменгку Бувоно IX, являлись лидерами общенационального значения, высокого престижа и, главное, считались с позицией офицерского корпуса. По социально–культурной ориентации подавляющее большинство офицером были абанган.

Курс армейского руководства на профессионализм вызывал бурный протест поборников «боевого духа», обратившихся за поддержкой к правительству, СНП и президенту через голову командования. Длительное обсуждение конфликта в парламенте завершилось принятием 16 октября 1952 г. резолюции М. Софиана (НПИ), предусматривавшей вмешательство в армейские дела специальной парламентско–правительственной комиссии с целью изыскать возможности «улучшения руководства и организации». Машуми, СПИ и христианские партии тщетно противились принятию этой резолюции.

Решение СНП вызвало политический кризис. 17 октябри 1952 г. на улицы столицы вышла пятитысячная демонстрация, явно инспирированная СПИ и верхушкой армии. Она клеймили парламент как «торгашеский, никого не представляющий институт», требовала немедленного роспуска его и правительства Вилопо, установления режима сильной власти во главе с Сукарно или М. Хаттой. Толпа разгромила ряд помещении СНП и вместе с солдатами собралась у президентского дворца. Увещевая собравшихся, Сукарно отверг предлагаемые меры как неконституционные и ведущие к диктатуре, обещал ускорить проведение всеобщих выборов, которые послужат основой для создания выборного СНП, и призвал демонстрантов разойтись. Последние беспрекословно повиновались. Вслед за ними, однако, во дворец явилась группа высших офицеров во главе с А. X. Насутионом. Они выразили несогласие с самим принципом ответственности кабинета перед СНП и особое недоверие действующему составу парламента, возложив на него ответственность за политическую нестабильность. Офицеры предложили, упразднив парламент как «бесполезный» и распустив правительство, создать устойчивый, опирающийся на поддержку ТНИ «деловой кабинет» во главе с Сукарно или Хаттой. Но президент вновь отклонил эти предложения. Он обещал решить вместе с кабинетом наболевшие проблемы ТНИ, предостерег офицеров от прямого вмешательства в дела исполнительной власти и предложил им разойтись. Хотя присутствовавшие подчинились, другие представители командования, ТНИ самочинно ввели в столице комендантский час, блокировали ее связь с внешним миром, арестовали Сукимана, М. Ямина и ряд других видных парламентариев. Во избежание эксцессов парламент был распущен президентом на внеочередные каникулы.

В сущности, это была попытка государственного переворота и создания неконституционной формы правления. Но офицерский корпус не был единым. Все офицеры желали сильной центральной власти, но одни мыслили ее как диктатуру Сукарно, другие — как диктатуру армии во главе с Хаттой, третьи добивались стабильного властвования радикально–буржуазных и правосоциалистических сил без пересмотра политической системы. Все офицерство вооруженных сил раскололось на сторонников и противников «событий 17 октября», Победили последние, осудившие привнесение фракционности в ряды ТНИ. Президент и правительство уволили в отставку Симатупанга и Насутиона. Уловив тенденцию, трое противников переворота, заместители командующих военными округами (Восточная Ява, Восточная Индонезия и Южная Суматра) именем президента отстранили от власти своих начальников, бывших активными участниками событий, и приняли командование. Дальнейшее развитие этого процесса пресек назначенный новым начальником штаба сухопутных сил деятель фракции «боевого духа» полковник В. Сугенг.

«События 17 октября 1952 г.» стали кризисом, вскрывшим широкое недовольство формами, которые приняла в Индонезии конституционная, демократия, а также выявили политизацию офицерского корпуса. Они упрочили авторитет Сукарно, лишили радикальное крыло НПИ и поборников «боевого духа» армии. Напротив, позиции СПИ, парламента, фракции Вилопо в НПИ, Машуми оказались серьезно подорваны.

Что касается Машуми, то она потерпела серьезный удар уже полугодом раньше: 6 апреля 1952 г. ee ряды покинули крупная организация Нахдатул Улама (НУ — Совет уламов), оформившаяся в отдельную партию. НУ отличалась традиционалистским, консервативным направлением в вероучении ислама, она выступала против капиталистической модернизации страны, прозападного курса. Ее руководящими силами были сельское духовенство, мелкая торговая буржуазия, кулачество Явы, в основном Восточной; массовую опору составляли самые темные и отсталые слои яванских крестьян и ремесленников Казалось, раскол лишил Машуми немногого: лишь 8 кресел в парламенте. Ее фракция все равно оставалась крупнейшей (44 мандата). Более того, Машуми стала более гомогенной партией модернистского ислама. Однако утрачено было все же больше; она лишилась статуса партии, практически монопольно представляющей в СНП исламские силы, Стало возможным формировать коалиционные правительства с мусульманами, но без нее, что было на руку левым силам. Кроме того, теперь Машуми окончательно обрела облик «партии Внешних островов».

Итак, к концу рассмотренного этапа произошла поляризация политических сил. В претерпевшей раскол Машуми взяла верх «исламско–социалистическая» прозападная фракция, подмявшая группировку Сукимана. В НПИ, напротив, возобладало леворадикальное крыло Сидика, оттесняющее от власти группу Вилопо. Близкая ему националистическая группировка победила и в армии, которая резко политизировалась. С концепцией единого национального фронта выступает обновленная КПИ. Заметно укрепляются позиции общепризнанною лидера радикально–националистического антизападнического лагеря Сукарно, в выступлениях которого уже начинает проводиться мысль об абсолютной непригодности западной «либеральной» демократии для Индонезии, что отвечает настроениям разочарованных масс.

Нарастает и конфронтация основных идеологических концепций; панчасила против доктрины исламского государства, вновь извлеченной на свет идеологами легального и нелегального исламского фундаментализма (Иса Аншари, Картосувирьо и др.), которые предлагают свой рецепт отхода от «либеральной демократии». Если что и оттягивало назревающий разрыв с последней, то это иллюзорная оценка подавляющим большинством политиков предстоящих выборов в парламент и Учредительное собрание как некой панацеи, которая наверняка обеспечит представительство «подлинных избранников народа», а следовательно, и определит контуры нового, благодетельного общественного и государственною строя Индонезии.

 

ЛЕВОЦЕНТРИСТСКИЙ I КАБИНЕТ АЛИ САСТРОАМИДЖОЙО. БАНДУНГСКАЯ КОНФЕРЕНЦИЯ СТРАН АЗИИ И АФРИКИ (1955 г.)

В результате поляризации политических сил 1 августа 1953 г. к власти пришел коалиционный кабинет левого центра, сформированный одним из лидеров фракции ветеранов к НПИ Али Састроамиджойо при поддержке НУ и традиционалистских «партий прияи» ПИР и Париндры. Машуми, СПИ и христианские партии неожиданно для себя оказались в оппозиции. Правительство было радикально–националистическим и не проявляло прозападной ориентации, как предыдущие. В условиях, когда парламентское большинство обеспечивалось 120 голосами, а правительственная, коалиция имела чуть более 100, решающими для кабинета Али становились 22 мандата и СНП, которыми располагали КПИ и СОБСИ, заявившие о поддержке правительства, хотя и не приглашенные в его состав. Кабинет пользовался симпатией и поддержкой президента, но имел мало сторонников среди офицерства ТНИ.

Новая исполнительная власть провела ряд антиимпериалистических мер: была ликвидирована уния с Нидерландами (1954 г.), запрещена полностью репатриация как иностранных инвестиций, так и частично (более 60%) прибылей с них. Кабинет национализировал 70% электростанций и авиакомпанию, принадлежавшие голландскому капиталу. На иностранные монополии оказывалось давление с целью модернизации и расширения производства. Продолжалась политика «индонезиации». По закону 1958 г. предпринимательство в области межостровного судоходства, железнодорожного транспорта, ирригации, (оловодобывающей промышленности становилось монополией государства РИ. Правительство резко (до 4—5 тыс. фирм) расширило пользующуюся льготами группу национальных импортеров «Бентенг» (Оплот), щедро (но не всегда разборчиво) отпуская ей до 80% валюты на импорт. К 1955 г. производство нефти, природного газа и олова возросло в 1,5 раза, марганцевой руды — в 6 раз. Резко увеличилось производство каучука (преимущественно крестьянского). По производству риса Индонезия приблизилась к уровню самообеспечения.

Имелись и неудачи. Правительство оказалось бессильным пресечь «нелегальный бартер», то есть контрабандный прямой товарообмен индонезийской сырьевой продукции на потребительские товары из Сингапура и Гонконга, практикуемый частью губернаторов и командующих военными округами. В результате истощались золотовалютные запасы, рос внутренний государственный долг. Резко усилилась инфляция.

Кабинет Али запретил насильственный сгон скваттеров с земли. Вместе с тем, будучи буржуазной властью, он оставил в силе закон о трудовых конфликтах. Широкое распространение в годы правления Али приобрел патронаж, назначение активистов и сторонников правящих партий на командные бюрократические посты. Новые назначенцы и импортеры, дополнительно включенные в группу «Бентенг», согласно установившейся практике, отчисляли до 10% своих доходов в предвыборные фонды партий–покровительниц, что сопровождалось цветом коррупции. Все это в значительной степени подрывало престиж правительства и немало способствовало впоследствии его падению.

Свободный от мусульман–фундаменталистов кабинет активировал меры подавления мятежников Даруль ислама: они были поставлены вне закона. При этом он нередко вступал в конфликты с оппозиционно настроенными военачальниками, прикрывавшими террористические действия мятежников в своих военных округах (Симболон на Северной Суматре; Вароув на Сулавеси). В 1953 г. были разоблачены и преданы суду резиденты голландских спецслужб Юнгслагер и Смидт из Военной миссии Нидерландов.

Не достигнув уступок голландской стороны в ирианском вопросе, Али оставил попытки действовать путем двусторонних переговоров и апеллировал к ГА ООН. Однако вследствие маневров империалистических держав, поддерживавших Нидерланды, РИ не хватило 7 голосов для проведения резолюции о возвращении ей этой территории.

Кабинет Али интенсивно вел подготовку к первым всеобщим выборам. Была сформирована Центральная избирательная комиссия, определены сроки. Центральное место г. предвыборном противоборстве заняла конфронтация Машуми, глашатая сантри, выступавших за государство ислама, и выразителя интересов абанган и прияи НПИ, отстаивающей государство панчасилы. Конфликт, таким образом, развивался по социокультурной и религиозно–идеологическим линиям. Все же пока перевес был на стороне поборников панчасилы.

В марте 1954 г. состоялся V съезд КПИ, представлявший уже 165 тыс. коммунистов. Он принял новую программу партии, которая, несмотря на отдельные нечеткие положения, ста вила задачу завершения национально–демократической революции. Программа выдвигала требования всемерного развития демократии, безвозмездной раздачи помещичьих земель в собственность крестьянам, формирования мощного государственного сектора, отмены всех соглашений КМБ, возвращения Западного Ириана. Средством этих преобразований партия считала единый национальный фронт на базе союза рабочих и крестьян. Уже после съезда (июнь 1956 г.) партия заменила признанное несвоевременным требование создать «правительство народной демократии» лозунгом: «Правительство национальной коалиции». КПП не выдвинула самостоятельной предвыборной платформы, призывая поддерживать программу Али Састроамиджойо. Съезд прошел с большим успехом; его приветствовали и премьер и президент. В октябре 1954 г. КПИ насчитывала уже 500 тыс. членов.

Наиболее позитивной была внешнеполитическая деятельность кабинета Али. В конце 1953 и начале 1954 г. он осуществил наконец обмен посольствами с СССР. Он отверг предложение участвовать в учредительной конференции СЕАТО. Правительство выступило в поддержку сражающегося против французского колониализма Вьетнама, установило добрые от ношения с КНР. Весной 1954 г. Али Састроамиджойо выступил инициатором созыва конференции всех независимых государства Азии и Африки. 18—25 апреля 1955 г. во исполнение этой идеи в Бандунге была созвана конференция 29 стран Азии и Африки, фактически положившая начало движению неприсоединения. Ее открыли речи Сукарно и Али, избранного председателем конференции. Участники выработали знаменитые 10 принципов (даса–сила) мирного сосуществования, высказались за право всех стран на самоопределение, мирное сосуществование, всестороннее сотрудничество на взаимовыгодной основе, за разоружение, против расизма и колониализма, за запрещение оружия массового уничтожения. Джакарте удалось достичь еще двух важных дипломатических успехов. Конференция единогласно поддержала требование Индонезии о возвращении Западного Ириана. Кроме того, Чжоу Эньлай, вопреки ожиданиям, согласился подписать договор об отмене двойного гражданства индонезийских хуацяо, которое Джакарта считала для себя невыгодным.

Так после долгих лет слабой активности РИ на международной арене в 1955 г. она сразу же выдвинулась в число лидеров освободившихся государств. Говорили, что Али Састроамиджойо «нанес Индонезию на политическую карту мира».

Соотношение политических сил менялось не в пользу революции. По все более широкому кругу вопросов левое крыло НПИ и премьер блокировались с набирающей мощь КПИ с около 1 млн членов к началу 1956 г.). Переход партии ПИР, союзницы Али, в лагерь консервативной оппозиции, вопреки ожиданиям последней, не привел к падению кабинета. Тогда оппозиционеры прибегли к вмешательству ТНИ. После раскола, вызванного «событиями 17 октября 1952 г.», политическое влияние армии заметно упало. Чтобы покончить с затянувшимся кризисом, в феврале 1955 г. 270 офицеров из обеих фракций, собравшись в бывшей столице РИ, поклялись предать забвению эти события и подписали Джокьякартскую хартию единства. В ней закреплялось обязательство повиноваться решениям, принимаемым правительством совместно с «дуумвиратом» (то есть Сукарно и Хаттой). Другими словами, официальные решения, касающиеся ТНИ, подлежали непременному одобрению двух крупнейших общенациональных лидеров, что выразило известное недоверие правительству. Была зафиксирована также договоренность, что способности и заслуги офицеров, а не их партийные симпатии, станут единственным критерием при назначении на высшие должности.

Поэтому решение кабинета утвердить новым начальником штаба сухопутной армии левого националиста Б. Утойо, сторонника НПИ и Сукарно, который стоял в военной иерархии ниже кандидатов, предлагавшихся Машуми и СПИ, было использовано офицерством как предлог для отпора «политиканам». Заместитель начштаба подполковник 3. Лубис отказался передать полномочия новому начальнику. Попытка отстранить от обязанностей самого Лубиса не возымела действия ввиду поддержки, оказанной ему командующими военными округами. Не помогло даже вмешательство в конфликт президента, и в июле 1955 г. под давлением НУ правительству Али пришлось уйти в отставку. Основные претензии офицерского корпуса кабинету Али были следующие: сокращение при нем оборонных статей бюджета, возвышение «партократии», потеснившей гражданскую и военную бюрократию, пресечение незаконных бартерных сделок командующих на местах, пренебрежение принципами Джокьякартской хартии, наконец, сочувственное отношение ряда министров к плану вооружения для борьбы с Даруль исламом иррегулярных частей (ввиду недостаточно энергичных действий ТНИ), который предложила близкая, к КПИ организация.

Левоцентристское правительство Али Састроамиджойо проявило себя как радикально–националистическая власть, первый из послевоенных кабинетов, уделявший много внимания (в унисон с Сукарно) национальной общеиндонезийской идеологии, укреплению экономической самостоятельности РИ, антиимпериалистической внешней политике. Вместе с тем узкоклассовый его характер, невнимание к насущным нуждам трудящихся обусловили слабую массовую поддержку правительства и его падение.

 

КАБИНЕТ Б. ХАРАХАПА. ИТОГИ ПЕРВЫХ ВСЕОБЩИХ ВЫБОРОВ

После ряда безуспешных усилий оппозиции побудить Сукарно создать президентский «деловой» кабинет во главе с М. Хаттой мандат на формирование правительства был вручен Бурхануддину Харахапу, одному из деятелей натсировского крыла Машуми. Правобуржуазное переходное (то есть действующее только до момента, когда обновленный, выборный состав СНП назначит новый орган исполнительной власти) правительство Харахапа строилось на блоке СПИ, Машуми, НУ и христианских партий. НПИ и КПИ составили наиболее активную часть оппозиции. Программа кабинета, в частности, предусматривала «восстановление морального престижа правительства… в глазах армии и общества в целом», проведение выборов и воссоединение Западного Ириана. Значительная часть офицерства во главе с 3. Лубисом (состоявшим в родстве с новым премьером) всемерно поддерживала его.

Харахап и его окружение провели серию арестов ряда деятелей предыдущего правительства из числа членов НПИ по обвинению в коррупции и предложили проект специального закона с целью пресечения этого социального зла. Дальнейшее, однако, показало, что инициаторы этих мер также не гнушаются прибегать к корыстному протекционизму и коррупции. Стало очевидно, что истинной целью новой правящей коалиции является отвоевание в госаппарате позиций, занятых ставленниками властвовавшей прежде партийной коалиции. Пристрастность кабинета проявилась со всей очевидностью. Считаясь с этим, Сукарно отказался утвердить антикоррупционистский законопроект как чрезвычайный закон. Проявилась и возрастала враждебность премьеру со стороны НУ и ПСИИ. Эти партии правящей коалиции успели занять в госаппарате выгодные позиции еще при предшествовавшем кабинете и, естественно, не желали кадровых перестановок.

Правый кабинет отменил ряд ограничений деятельности иностранных импортеров, что ставило национальную буржуазию в проигрышное положение. Вместе с тем внешнеэкономическая конъюнктура улучшилась, хотя и ненадолго, ко времени правления Б. Харахапа. Это позволило ему несколько снизить внутренние потребительские цены, наживая политический капитал перед предстоящими выборами.

После продолжительной избирательной кампании, изобилующей взаимными нападками и разоблачениями партий–союзниц, выборы в парламент состоялись точно в срок, 29 сентября 1955 г. Хотя случаи давления на избирателя, несомненно имели место со стороны партий, бюрократического аппарата армии, сельской верхушки, однако выборы в целом выгодно отличались от последующих практическим отсутствием эксцессов, мошенничества, фальсификаций.

Итоги выборов оказались во многом неожиданными. Был развеян миф о якобы подавляющем превосходстве Машуми: партия не добилась даже относительного большинства.

Выделилась оторвавшаяся от основной массы партий «большая четверка», получившая свыше 75% всех голосов. Наибольшей сенсацией была внушительная массовая поддержка, которую получила КПИ. Состоявшиеся в декабре того же 1955 г. выборы в Учредительное собрание в общих чертах подтвердили и закрепили новую расстановку сил; в результате отношение там сил сантри, с одной стороны, и абанган вместе с прияи и христианами — с другой, составило 4:5, что априорно ставило этот орган, призванный сформулировать конституцию и государственную идеологию, в тупиковую ситуацию: ни государство ислама, ни панчасила не могли получить квалифицированного большинства в 2/з голосов, которое требовалось по действовавшей конституции.

Итак, выборы подорвали позиции Машуми и особенно СПИ и «партии военных» — ИПКИ, подчеркнув отсутствие у двух последних массовой базы, как, впрочем, и у партий прияи: Обеим фракциям ПИР вместе досталось лишь 2 мандата (вместо 21 в прежнем парламенте); ПРН — 2 вместо 13. Вместе с тем выборы показали, что армия последователей НПИ, КПИ и НУ сосредоточена преимущественно в районах расселения яванского этноса (на Центральной и Восточной Яве), тогда как Машуми, СПИ и христианских партий — главным образом на Внешних островах (и отчасти на Западной Яве, где преобладает народность сунда). Партийно–политическая, территориально–этническая и социокультурная разграничительные линии опасно совпадали. Наконец, в высокой степени политизировав общество, подчеркнув идеологическое противостояние сторонников панчасилы и поборников государства ислама, продемонстрировав растущую мощь КПИ, выборы дали дезинтегрирующий политический эффект. В новом парламенте, вопреки ожиданиям, число партий даже увеличилось: с 20 до 28.

Итоги выборов существенно подорвали и позиции кабинета. Идя навстречу созданию нового, послевыборного правительства, Машуми пришлось занять более примирительные позиции в отношении НПИ. Считаясь с враждебностью ее и президента к своим кандидатам на место начштаба сухопутных сил (Симболона или 3. Лубиса), Харахап сам отвел их кандидатуры. Зато предложенная НУ компромиссная кандидатура А. X. Насутиона была в октябре 1955 г. неожиданно скоро утверждена и правительством и президентом, присвоившим ему звание генерал–майора. Но правый кабинет вскоре убедился что Насутион более склонен сотрудничать с президентом, чем с ним.

Как и три первых премьера времен либеральной демократии Б. Харахап делал ставку на двусторонние дипломатические переговоры с Нидерландами относительно возвращения Западного Ириана. Как рычаг давления он использовал угрозу расторгнуть соглашения КМБ в одностороннем порядке. Голландцы искусно затягивали переговоры, ставя индонезийскую правительственную делегацию в унизительное положение просителя. Общественность РИ бурлила от возмущения и гнева. Было очевидно, что Нидерланды в ирианском вопросе не уступят. Потребовав н не добившись прекращения переговоров, НУ и ПСИИ вышли из правительственной коалиции. Когда Гаага выдвинула унизительные условия, на основе которых могла бы отказаться от части соглашений КМБ, Харахап объявил, наконец, об односторонней денонсации всех соглашений. Однако еще раньше был поставлен на голосование вотум недоверия правительству. Харахапу не удалось стяжать лавры борца против голландского колониализма. 2 марта 1956 г. его кабинет ушел в отставку.

 

II КАБИНЕТ АЛИ САСТРОАМИДЖОЙО И ПОДЪЕМ ПАРТИКУЛЯРИЗМА ОКРАИН

Хотя до выборов расточались заверения, что все партии- победительницы будут представлены в новом кабинете, поддерживаемое президентом предложение КПИ создать правительство на базе «большой четверки» саботировалось лидерами НПИ, Машуми и НУ. В конце концов Али Састроамиджойо создал кабинет на базе лишь этих трех партий и ряда мелких, но исключая КПИ (20 марта 1956 г.). Это был кабинет правого центра. СПИ тоже не получила в нем места. В нем были представлены НУ, правые и левые фракции как НПИ, так и Машуми. Было очевидно, что составленный из столь разнородных компонентов кабинет сможет быть долговечным лишь за счет далеко идущих компромиссов и обхода самых острых проблем. В результате такой нивелировки буржуазные и мелкобуржуазные партии утрачивали свою роль как средства волеизъявления масс, и недовольство последних начинало проявляться неконституционными путями.

Все же II правительство Али сумело выполнить ряд важных общенациональных задач. Связи с Гаагой были переключены в русло обычных дипломатических отношений; в апреле парламент в одностороннем порядке отменил и остатки соглашений КМБ — обязательства по «государственному долгу» к Нидерландам (около 1,13 млрд ам. долл.). Чтобы продемонстрировать решимость РИ воссоединить Западный Ириан, 17 августа 1955 г. было объявлено о создании «провинции Западный Ириан» во главе с султаном о. Тидоре. Новый закон об иностранных инвестициях вновь ограничил засилье западных монополий, хотя и в более слабой степени, чем при I кабинете Али. Были, наконец, национализированы северосуматранские нефтедобывающие промыслы, принадлежавшие «Ройял Датч Шелл», было завершено строительство прядильной фабрики и завода каустической соды. Строящийся с помощью США цементный завод в Гресике (Ява) по завершении должен обеспечить половину потребностей страны. Был продолжен курс на «индонезиацию» экономики: портовое хозяйство и склады были объявлены сферой монопольного владения индонезийских предприятий. Вместе с тем «индонезированные» секторы хозяйства передавались преимущественно компаниям, близким к правящим партиям. Практика патронажа продолжалась.

«Экономический национализм» буржуазных правительства РИ заставлял голландских предпринимателей спешно распродавать свою недвижимость. Покупателями в большинстве случаев были капиталисты–хуацяо. Буржуазия коренной национальности требовала ужесточения протекционистских против как западных монополий, так и капитала хуацяо. Ее лидер Ассаат провозгласил китайскую буржуазию «пятой колонной». На уровне обыденного сознания это, к сожалению, воспринималось как шовинистический лозунг и выливалось в массовые погромы всех хуацяо, не только буржуазии. Правительственные партии пытались пресекать эти стихийные выступления низов, но в то же время остерегались наказывать виновных.

Вновь подверглись принудительным выселениям скваттеры; в стычке четыре поселенца даже погибли. Однако эта трагедия не возымела тех же последствий, что события в Танджунг Мораве.

Уже сам состав кабинета исключал возможность подавления Даруль ислама. На Сулавеси и Западной Яве продолжали безнаказанно свирепствовать банды экстремистов. Перемирие с Д. Берэ в Аче (лето 1957 г.), было достигнуто лишь ценой принципиальных уступок правительства: Аче сохранил статус особой автономной области, губернатор и местный командующий могли быть только ачехцами, местным экспортерам было разрешено удерживать в свою пользу 70% валютной выручки.

Однако аналогичных уступок потребовали и другие Внешние провинции. При II кабинете Али весьма остро проявилось недовольство окраин центром. Внешних островов — Явой. Разумеется, признаки провинциального партикуляризма встречались и прежде, но тогда они умерялись всеобщим неприятием «насильственного федерализма по–голландски», благоприятной экономической конъюнктурой, надеждами на чудодейственные последствия выборов. Теперь все три фактора перестали действовать. Неяванские провинции деятельно обсуждали возможность возвращения к федерализму, требовали обещанной автономии, указывая, что центр несправедливо урезывает ассигнования на нужды окраин, обеспечивающих стране львиную долю экспортной выручки. Хотя правительство провело закон о местных представительных ассамблеях, передав им ряд функций реформаторов, депутатами эта мера расценивалась как недостаточная и запоздавшая, а в глазах провинциальной администрации это означало лишь «усиление позиций местных политиканов».

Гражданские и военные власти окраин тревожил бурный рост влияния КПИ и предпочтение перед другими партиями, которое все чаще оказывал ей президент. Уход 1 декабря 1956 г. суматранца Хатты с поста вице–президента был также негативно воспринят Внешними провинциями. Большинство из них, но в особенности мусульманские анклавы Суматры, Сулавеси, Калимантана, а также Западной Явы, всегда рассматривали Хатту как гаранта интересов окраин, своего представителя в высших эшелонах управления. Дисперсия власти остро испытывалась и в ТНИ. Провинциальные командующие были недовольны возвышением «штабиста» Насутиона в ущерб «строевым командирам» М. Симболону (Северная Суматра), А. Кавиларангу (Западная Ява). Первоначально своеволие и непокорство командующих выражались преимущественно в попустительстве или прямом участии в нелегальном бартере, оправдываемом тем, что министерство обороны не покрывает насущных нужд их воинских контингентов. Меры пресечения, тогда принятые кабинетом Али, оказались неэффективными. Закрепившиеся в провинциальных военных округах многие их начальники саботировали план должностной ротации, принятый Насутионом, игнорировали его приказ воздерживаться от вмешательства в политику. Ряд командующих округами выступали за федеральный государственный строй.

ТНИ фактически вновь распалась на две фракции. Общими для обеих были разочарование в «импортированном с Запада» режиме парламентской демократии, страх перед «возможной коммунистической диктатурой», требование допустить верхушку армии к участию в высшей власти. Обе настаивали на создании «делового» внепарламентского кабинета, по существу авторитарного правительства. Однако лидер первой фракции Насутион желал, чтобы этот кабинет возглавил сам Сукарно. В Хатте он видел не патрона, а тактического союзника. Лидер второй, З. Лубис, и его политические покровители требовали, чтобы премьером чрезвычайного кабинета, опирающегося на армию, был именно антикоммунист Хатта, и настаивали на сформировании сената, который отстаивал бы в центре интересы окраин. Таким образом, речь уже пошла о пересмотре явочным порядком конституционных устоев, курсе на федерализм и установлении авторитарного режима.

Получив отпор, вторая фракция офицерства перешла к действиям. 3. Лубис предпринял две попытки осуществить в центре военный переворот силами преданных ему частей (октябрь и ноябрь 1956 г.), чтобы поставить у власти военную хунту. Потерпев неудачу, он бежал на Суматру.

Предвидя нереальность достижения своих целей в масштабе всей страны при противодействии президента, «яванских партий» и начштаба армии и в то же время ощущая бессилие центра, местные командующие из фракции 3. Лубиса на Суматре перешли к тактике прямого противостояния правительству в своих провинциях. 20 декабря 1956 г. на Центральной Суматре офицерский союз Совет Бантенг под руководством командира полка подполковника Ахмада Хусейна провозгласил, что временно берет власть в провинции в свои руки. Сопротивления практически не последовало, и уже 22 декабря полковник М. Симболон на Северной Суматре ввел чрезвычайное положение и заявил о разрыве с «явацентристским» правительством. 24 декабря их примеру последовал южносуматранский командующий подполковник Барлиан. На Сумтре начали складываться, партикуляристские военно–террористические режимы, развернулись аресты представителей прогрессивных сил. Экономические связи с центром были практически разорваны. Позже вскрылись факты финансовой поддержки диссидентов–командующих монополиями Запада, в том числе нефтяными гигантами США — компаниями «Калтекс» и «Станвак». Страна оказалась перед угрозой дезинтеграции иностранной интервенции.

Правительство пыталось умиротворить партикуляристов. Еще в первых числах декабря оно провело в СНП закон о местной автономии, закреплявший за провинциями право использовать на свои нужды до 90% таможенных и налоговых сборов. Но мера эта сильно запоздала и не дала ожидаемых результатов. Тогда были приняты более жесткие меры. Против Симболона правительство и генштаб организовали контрпереворот, возглавляемый его заместителем Дж. Гинтингсом и недостигший поставленной цели. Менее эффективной оказалась блокада силами ВВС и ВМС побережья Центральной Суматры: А. Хусейн держался.

9 января 1957 г. произошел раскол правительственной коалиции. Явно поддерживая фрондирующих полковников, Машуми отозвала из кабинета пятерых своих министров. Кризис власти приобрел зримые формы. Правительство удержалось, но было очевидно, что дни его сочтены. Ужесточившаяся позиция правительства в отношении суматранских мятежников, поддерживаемая Сукарно, Национальной партией и КПИ, разделялась А. X. Насутионом. Стремясь «восстановить целостность» ТНИ, генерал прибег к увещеваниям и уговорам, лично участвовал во всесуматранском совещании командующих, созванном непокорными офицерами. Он даже назначил А. Xусейна командующим вновь созданным военным округом Центральной Суматры, чтобы удовлетворить его амбициозные притязания. Но скоро тактика компромиссов потерпела крах.

* * *

Итоги правления трех последних правительств эпохи конституционной демократии и весь опыт индонезийской государственности после 1948 г. показали неспособность индонезийской буржуазии использовать парламентскую систему в интересах своего класса. Да и сам парламентаризм представал в упрощённом виде. Индонезийский мыслитель и политик Суджатмоко справедливо замечал, что в сущности, власть никогда не принадлежала парламенту, а ревниво удерживалась партийной олигархией. Фракционные интересы буржуазии явно превалировали над общеклассовыми. С момента передачи суверенитета (конец 1949 г.) до начала 1957 г. у власти перебывало 7 кабинетов и представители всех (кроме КПИ) значительных партий. Сопровождающие эту чехарду экономический развал и неразбериха ввергли страну в политический кризис. Нетерпимость сложившегося положения стала очевидной всем. Дискредитация парламентской демократии объективно ставила в порядок дня утверждение авторитарной власти в Индонезии.

Мятежи Даруль ислама, установившиеся военно–террористические режимы на Суматре были изначально не сепаратистскими движениями, а продолжением политической борьбы основных сил страны за власть в центре, и если последние в конце концов скатились к сепаратистским устремлениям, то лишь вследствие крушения своих первоначальных планов.

Мятежи Даруль ислама были чреваты установлением жесткого автократического исламского государства в поликонфессиональной Индонезии, партикуляристские выступления военных — диктатурой реакционной части ТНИ; те и другие — расколом государства. Многие представители элиты опасались повторения Мадиуна, установления диктатуры КПИ. Среди вариантов, казалось менее угрожающих расколом, оживленно дискутировались приход к власти антикоммунистического авторитарного режима коалиции правобуржуазных партий и правоцентристских сил в армии под эгидой М. Хатты или установление автократической власти Сукарно, поддерживаемой левыми фракциями буржуазии и вооруженных сил, а также мелкой буржуазией.