Старый Пень, распорядитель праздника, не обращал никакого внимания на возмущённые крики болельщиков. Что-то бормоча себе под нос, он заковылял к членам жюри.

Ни один из участников сегодняшних полётов ему не нравился: фефёл и задохликов он презирал, бук терпеть не мог, а бяку Василису считал выскочкой. В глубине души он опасался, что она, молодая и способная, вскоре захочет занять его место подле Верховной. Он ведь старел… И нюх уже не тот, и глаз. Ну нет, он не допустит, чтобы Васька выиграла это состязание. «Пусть уж лучше победит упырь – верный соратник Верховной в её темных делах. Старого Пня упырь уважает и ценит, а колдомаска ему нужна как рыбе зонтик», – Старый Пень усмехнулся.

Он был уверен, что сбить с толку сегодняшнее жюри проще простого – эти злыдни неопытны, они в первый раз спустились с Холмов и не знают ни лесных правил, ни законов. Они даже не могут понять своими мудрыми головами, зачем существа кусают друг друга. Они не знают, что такое боль. И всё будет так, как захочет он, Старый Пень.

Судьи сидели за отдельным столом – красный, оранжевый, жёлтый, зелёный, голубой, синий и фиолетовый. Такое жюри считалось самым справедливым – все семеро злыдней были разными по цвету, а значит, и по характеру. «Справедливое жюри! – Старый Пень чуть не рассмеялся в голос. – Да разве же я им позволю быть справедливыми?!»

Старый Пень пошептался с судьями несколько ми нут, а потом взобрался на деревянный постамент, сооружённый специально для этого случая, и торжественно провозгласил:

– К нашему глубокому сожалению, существо, первым подошедшее к финишу, находится в состоянии глубокого шока, а следовательно, не может быть признано победителем. Уважаемое жюри посовещалось и решило присудить победу упырю по имени Альбинос.

Наступила гробовая тишина, а потом существа заголосили все разом: «Это возмутительно! Не справедливо! Хищник всех перекусал! В тюрьму Альбиноса! Судью на мыло! Пусть явится Верховная! Верховную сюда!»

– Верховная не может сейчас прийти, она очень занята, – сказал Старый Пень.

Толпа медленно стягивалась в кольцо, окружая членов жюри. Глядя сверху на суматоху, Альбинос не спешил слезать с дерева, сидел себе на ветке и зудел как ни в чём не бывало.

Вперёд вышел Дрындель в сопровождении Липы. Ясень, прихрамывая, тоже спешил к ним.

– Здесь командую я, – громко сказал Дрындель. – И говорить я буду только с Верховной. А если вы тут все сговорились, то вы ещё об этом пожалеете!

– Много на себя берёшь, трухлявая деревяшка! – с этими словами Ясень набросился на Пня. Завязалась драка. Пень уворачивался, хлестал Ясеня по лицу острыми обрубками сучьев, бил длинными цепкими корнями, но и Ясень драться умел. Противники друг друга стоили. Вокруг столпились зеваки, задние ряды напирали на тех, кто стоял впереди, – тоже хотели посмотреть.

Судьи заспорили между собой на непонятном языке, и вдруг перед столом жюри откуда ни возьмись появился чёрный злыдень с белыми татуировками. Злыдень медленно поднял руку с чёрной волшебной палочкой.

– Смотри, это же директор универмага! – шепнула Аля на ухо Вилли.

Вилли прыснул от смеха.

– Ты что, Аля, какой же он директор? Это же самый главный злыдень! Король или президент, или премьер-министр. Что-то в этом роде.

Чёрный злыдень обвёл толпу холодным взглядом и произнёс: «Если через пять секунд безобразие не прекратится, все здесь присутствующие будут превращены в лягушек. Время пошло». – И он начал медленно считать: «Пять, четыре, три…»

Впрочем, продолжать не имело смысла: все и так успокоились уже на счёте «четыре».

– Я, магистр чёрной магии, недоволен судейством, – сказал злыдень, когда над лесом нависла тишина. – Я лишаю жюри полномочий и объявляю победительницей бяку Василису. Колдомаска принадлежит ей по праву. Забрать её она сможет в «Магии для всех», когда выздоровеет.

Существа притихли. Было заметно, что не все согласны с таким решением, но боятся высказать вслух своё недовольство.

И вдруг над поляной прозвучал звонкий голос Али:

– Я лучшая подруга Василисы и могу получить колдомаску прямо сейчас, чтобы потом ей передать. А пока Василиса не поправится, я буду за ней ухаживать.

Чёрный злыдень вперил в Алю проницательный взгляд. Существа в страхе молчали.

– Где-то я тебя уже видел. Кто ты такая? – спросил наконец злыдень.

– Я бяка Аля, меня многие знают! – выпалила бяка.

И тут из толпы вылезла фефёла Тамара. Выражение её лица не предвещало ничего хорошего.

У Али похолодело внутри. «Ну вот и всё, – обречённо подумала Аля. – Допрыгалась. Доскакалась на травке. Сейчас злыдни посадят меня на колдоптицу и утащат на Холмы. В тюрьму. Навечно. Прощай, Вилли». – Ноги бяки подкосились, колени задрожали, хвост безжизненно упал на землю.

– Эта бяка врёт, – заявила Тамара, деловито завязывая бант.

– Почему ты так считаешь? – ровным голосом спросил злыдень.

– Позавчера на празднике эта бяка сказала, что её зовут Агата! Мы ещё подумали: ну что за дурацкое имя, таких в лесу не бывает. Может, раньше и были, а сейчас точно повывелись. Правда, Тереза?

К Тамаре подскочила фефёла Тереза.

– Правда, Тамарочка, – затараторила она. – Если бы её звали хотя бы Гертруда, Жозефина или Сколопендра, то это ещё куда ни шло. Но она ведь сказала, что её зовут Аглая!

В толпе послышались смешки. Чёрный злыдень нахмурился – на его переносице появилось несколько морщин, как на сдувшемся воздушном шарике.

– Не Аглая, а Агата. Эта бяка сказала, что её зовут Агата, – поправила подругу Тамара.

– Ну Агата. Какая разница. Агата – Аглая. Все равно дурацкое имя, правда, Тамарочка?

– Чистейшая правда, Терезочка.

Злыдень из чёрного стал вдруг бордовым.

– Фефёлы, вы свободны, – сказал он, меняя цвет на оранжевый. – Вы очень помогли.

Злыдень вновь перевёл на Алю полный недоверия взгляд.

– Ух, я могу подтвердить, что это Аля, – сказал вдруг Вилли.

– Это Аля! – пискнул задохлик Лем, прячась за спинами других существ. Колдочки «антистрах» он прятал в сумке.

– Аля, это точно она, – поддержал его нестройный хор задохликов.

Злыдень повернулся к Старому Пню. Вид у того был жалкий: Пень приводил себя в порядок после драки с Ясенем – стряхивал клочья пыли, старые листья и сломанные ветки.

– А ты знаешь эту бяку, Пень? – спросил злыдень.

– Знаю, – сердито проворчал Старый Пень. – Это бяка Аля. Пусть забирает колдомаску и уматывает. Вместе с Вилли и с этой рыжей нахалкой Васькой. А я обо всем доложу Верховной, – добавил он.

Чёрный злыдень недобро усмехнулся.

– Хорошо, – медленно произнёс он. – Да будет так. – Злыдень щёлкнул пальцами, и в воздухе появилась ярко-синяя блестящая водолазная маска. Она опускалась вниз плавно, как лист падает с дерева. Поравнявшись с головой Али, маска помедлила, словно раздумывая, а затем накрыла лицо бяки, да там и осталась. Маска пришлась ей как раз по размеру, шёлковые тесёмки сами собой завязались на затылке. Над лесом зазвучала странная музыка, что-то вроде марша, потом всё стихло. Существа, свидетели этого странного награждения, постепенно пришли в себя и дали волю чувствам.

– Ёх-хо! Бяка победила! Впервые в истории полётов победила бяка! – ликовали бяки.

– Упырь остался с носом, Старого Пня побили! – доносилось отовсюду. Существа подходили к Але, чтобы пожать ей руку и поздравить с победой, совсем позабыв, что победила-то вовсе не она. Но Аля с радостью принимала поздравления: ей казалось, что на месте Васьки она бы справилась не хуже.

На просеке царили неразбериха и оживление. Существа не расходились, они азартно спорили, размахивали лапами, смеялись, бухтели. Злыдни оказывали первую медицинскую помощь колдоптицам, чинили сбруи. Гонка оказалась по-настоящему интересной, одной из лучших за последние годы.

Аля перевернула маску на спину, теперь она болталась у неё за плечами, как соломенная шляпа.

Через некоторое время злыдни поблагодарили всех за участие, оседлали колдоптиц и улетели восвояси.

Бяка смотрела вслед удаляющимся силуэтам, пока те не растворились на фоне Чёрных Холмов, а потом задумчиво произнесла: «Может быть, злыдни не такие уж и плохие?»

– Ух, когда спят, – сказал Вилли.

– Они никогда не спят, – тихо пискнул какой-то задохлик.

– Ух, ладно, давай заберём отсюда Ваську, – сказал Вилли. А ты, Аля, – молодец, и как только у тебя смелости хватает?

– Сама удивляюсь. Взяла бы да промолчала, так нет же, как будто меня за хвост кто-то дёрнул, – призналась Аля. – Теперь-то уж точно меня весь лес знает. И Старый Пень зло затаил.

– Зато у нас теперь есть водолазная колдомаска! – радостно напомнил Вилли.

– Ума не приложу, что с ней делать? Какой из меня водолаз? – Сейчас, когда маска висела у Али за спиной, она казалась бяке бесполезной.

– Ух, Добрыдень ведь сказал, что маска нам понадобится. Значит, понадобится, – с уверенностью сказал Вилли.

– Всё-то он знает, твой Добрыдень, – проворчала Аля. – Он, наверное, думает, что я в заплывах буду участвовать. И не подумаю. Я плавать не умею и воды боюсь.

Тем временем они пробрались сквозь толпу к лежащей на земле Василисе. Кто-то заботливо подложил ей под голову подушку, а в спутанных волосах, пламенеющих в лучах заходящего солнца, красовался венок из полевых цветов.

– Ну наконец-то, – проскрипел сидящий рядом с Васькой Старый Пень. – Я уж думал, вы не придёте. Давай, Аля, забирай скорее свою любимую подругу. Тащи её домой, корми получше, памперсы меняй и всякое такое, а я прослежу. Мы с Верховной проследим… – Пень фыркнул, чихнул и исчез.

Друзья молча уставились на толстое безжизненное существо, неподвижно лежащее на траве. Поднять или хотя бы сдвинуть Ваську с места казалось задачей совершенно невыполнимой.

Первым очнулся Вилли:

– Что нам с ней делать?

– Жаль, что нет Мишеля, – сказала Аля. – У меня появилась отличная идея. Я где-то когда-то слышала историю про то, как одна мышь позвала тысячу других мышей, они сплели сетку и вытащили кого-то с макового поля.

– Ух, он же не обычная мышь, он волшебник…

– Ну тогда наколдовал бы хоть какую-нибудь тележку, что ли. Мы бы её положили туда и повезли. А то как же мы такую тушу по земле потащим?

И тут они увидели, как к ним быстрым шагом приближается стайка задохликов. Не говоря ни слова, задохлики обступили Ваську со всех сторон, присели, подсунули под неё мизинцы и подняли, словно пушинку. Лем стоял рядом и наблюдал.

– Куда нести? – он повернулся к Але.

Аля и Вилли застыли в изумлении. Наконец бяка махнула рукой в сторону Виллиной норы.

– Вот это да, чудеса… – выдохнула Аля.

– Никакого чуда нет, – пояснил Лем. – Несколько задохликов могут поднять даже слона на мизинцах. Главное – чтобы их действия были согласованными, а желания – общими. Тогда они горы свернут. Это же первый закон Задохлика из раздела колдофизики.

Аля промолчала: она, конечно, не слышала о таком законе, но признаваться в этом не собиралась.

– Аля, погляди! – вскрикнул вдруг Вилли и указал аккуратным розовым пальцем на лицо Васьки. Аля и Лем присмотрелись к бяке. То, что они увидели, действительно казалось не совсем обычным: Васька словно улыбалась во сне, и лицо её уже не было таким мёртвенно бледным.

– Что-то рановато она очухивается, – Вилли покачал головой. – Обычно самый слабый укус Альбиноса парализует на неделю.

– От неё чего угодно можно ожидать, – сказала Аля. – Уж я-то её знаю.

– Ух, чем раньше очнётся, тем лучше, – подытожил Вилли.

Вскоре они добрались до норы, осторожно втащили Ваську внутрь и положили на кровать.

– Пообедаете с нами? – предложил Вилли задохликам.

– Что-то аппетита нет, – ответил за всех Лем. – К тому же мы никогда не едим днём, потому что мы сразу после еды засыпаем.

Лем повернулся, чтобы уйти, но Аля в последний момент удержала его за руку.

– Лем, скажи честно, – шепнула она на ухо задохлику, – почему вы нам помогаете? Это из-за тех очков в универмаге?

Лем посмотрел на бяку умными и какими-то совсем не задохличьими глазами.

– Очки – это пустяк, – сказал он. – Просто вещь. Всё гораздо сложнее, но сейчас я не имею права ничего тебе объяснить. Может быть, ты поймёшь позже. А может, и нет.

Когда задохлики ушли, Аля с Вилли склонились над Васькой. Бяка лежала растрёпанная, грязная и лохматая, но вид у неё был чрезвычайно довольный. Веки чуть заметно подрагивали, и даже казалось, что глаза под ними бегают.

– Ух, а она точно спит?

– Не знаю. Но даже если спит, то что-то затевает во сне…

Аля вильнула хвостом.

– Послушай, Вилли…

– Ух, слушаю.

– А что если я поживу у тебя немного, хотя бы до тех пор, пока Васька поправится? Помогу тебе за ней ухаживать…

На самом-то деле Аля вовсе и не собиралась ухаживать за Васькой. По правде говоря, ей было просто страшновато в одиночестве, уж слишком много всего необычного произошло за последнее время.

– Конечно, живи! – обрадовался Вилли. – Я и сам хотел тебе предложить.

– Ёх-хо! Ну вот и чудно. А что у нас на ужин?

– Квашеная верба и сладкая плесень, – и Вилли начал накрывать на стол.