Чарльз Аттия уже давно думал, что доктор Уэнси Адейеми — весьма роскошная женщина. Он увидел ее впервые, когда она приехала в штаб-квартиру Организации Объединенных Наций, чтобы выступить с речью в десять часов утра на Генеральной Ассамблее. Аттию вызвали на дополнительную смену в Департамент по вопросам охраны и безопасности ООН, после чего он был направлен в шикарный вестибюль здания Генеральной Ассамблеи. Он присоединился к восьмидесяти другим охранникам Службы безопасности, чья работа заключалась в регулировании потока высокопоставленных лиц и делегаций, прибывающих на выступление. Вместе с взволнованными толпами простых людей, они собрались здесь, чтобы увидеть доктора Адейеми, которая в этом году получила Нобелевскую премию мира. Аттия особенно сильно хотел ее увидеть и фактически вызвался на эту сверхурочную рабочую из-за того, что по происхождению был нигерийцем и гордился Адейеми, которая теперь была послом Нигерии и самым известным ее гражданином. Он очень хотел услышать ее речь в ООН.

Адейеми прибыла примерно за час до выступления, сопровождаемая большой свитой и своей собственной командой безопасности, одетая в потрясающее нигерийское платье китенге с нанесенным на него изумительным черно-белым геометрическим узором с яркой каймой, и в мерцающий оранжевый шелковый шарф, уложенный вокруг ее головы. Она была высокой, статной, величавой и удивительно молодой, учитывая все ее достижения. Аттия был покорен ее харизмой.

Тысячи людей пришли, чтобы поприветствовать ее, когда она проходила по вестибюлю, аплодируя и бросая лепестки желтых роз — то был ее фирменный цветок. Это возмутительно, думал Аттия, что доктор Адейеми, известная христианка, была вынуждена путешествовать с такой большой группой вооруженных охранников из-за фетвы, угроз смерти и даже покушения.

Аттия помогал удерживать толпу почитателей за бархатными канатами, в то время как доктор Адейеми проходила мимо. К этому моменту она уже час пробыла в зале и выступила с докладом о ВИЧ и СПИДе и попросила больше средств у правительств стран мира для ряда основанных ею в Западной Африке клиник по изучению и лечению ВИЧ. Аттия не смог увидеть само выступление, но слышал речь, которую транслировали в вестибюле, чтобы широкая публика могла ее послушать. Адейеми говорила по-английски и красноречиво рассказывала о работе своих клиник и замечательном снижении числа новых случаев заболевания ВИЧ благодаря усилиям ее организации. Тысячи жизней были сохранены благодаря ее клиникам, которые предоставляли не только спасительные лекарства, но и внедряли образовательные программы. Все это, однако, сделало ее мишенью «Боко Харам», утверждавшей, что ее клиники являлись частью заговора западных стран и были созданы для стерилизации мусульманских женщин, поэтому несколько из них они взорвали.

Генеральной Ассамблее понравилась речь, и ее много раз прерывали аплодисментами. Она делает поистине великое дело, — подумал Аттия — то, с чем может согласиться каждая нация.

Аттия слышал, что выступление шло к завершению. Теперь полный энергии звонкий голос доктора Адейеми достиг крещендо, выражая ее волю, призывая мир дать обещание искоренить ВИЧ и СПИД, как это было сделано с оспой. Это была достижимая цель. Конечно, это потребует денег, самоотверженности и создания программ просвещения со стороны правительств всего мира, но это все лежало в пределах достижимого.

Последовали очередные аплодисменты, и, наконец, она закончила, вызвав бурные овации. Аттия приготовился к возрастанию активности у входа в вестибюль. Вскоре двери открылись и вышли иностранные делегации, сановники, пресса и гости, а затем и Адейеми в окружении нигерийских политиков, врачей и социальных работников. Вся эта группа была окружена кольцом ее команды безопасности. Что это за мир, — подумал Аттия, — если даже у такой святой, как она, были враги. Но, к сожалению, так сложились обстоятельства. Оцепление телохранителей вокруг Адейеми было плотным, как барабан — даже посреди высокопрофессиональной Службы безопасности Организации Объединенных Наций.

Толпа продолжала прибывать, волнуясь, ведя бурные обсуждения и все еще находясь под впечатлением от вдохновляющей речи. Люди — на удивление спокойно и организовано — выстроились вдоль бархатных канатов, лишь немного забеспокоившись, когда доктор Адейеми, ее свита, охранники и фанаты прошли через вестибюль. Помещение было настолько заполнено людьми — Аттия никогда не видел такого прежде: все сосредоточились на Адейеми, как пчелы, сгруппировались вокруг королевы. Конечно, здесь присутствовала и пресса, ощетинившаяся телевизионными камерами.

Внезапно Аттия услышал серию быстрых звуков, напоминающих выстрелы. Хорошо знакомый с огнестрельным оружием, он сразу понял, что никакая это не стрельба, а всего лишь фейерверки. Но толпа не смогла уловить эту тонкую разницу, и эффект оказался взрывным: внезапная, всеобъемлющая паника. Визг и крики заполнили вестибюль, в то время как люди рванули врассыпную в поисках укрытия — любого доступного укрытия. Обезумев, они бросились врассыпную, сталкиваясь, падая и затаптывая друг друга. Казалось, что их мозг отключился, и власть захватил первобытный инстинкт выживания.

Аттия и его коллеги пытались навести порядок и привести в действие тщательно отрепетированный план «антитеррор», но их действия оказались безрезультатны: никто не слушал, толпой овладело паническое коллективное сознание, и бархатные канаты, стойки и ограждения начали разваливаться и падать, как карточный домик.

Через пятнадцать секунд после взрыва фейерверков один за другим последовали два глухих выстрела, и в мгновение ока огромный вестибюль заполнился ослепляющим плотным дымом, поднявшим уровень ужаса до невероятных высот, который Аттия до этого считал едва ли достижимым. Люди ползали по полу, кричали, толкались и хватались друг за друга, как утопающие. Аттия пытался помочь, делая все, что в его силах, чтобы успокоить людей и направить их к организованным зонам безопасности, но казалось, что все они стали безумными, неуправляемыми животными. Сквозь гвалт он услышал сирены, когда полицейские, пожарные и антитеррористические команды прибыли на прилегающую к зданию площадь, сейчас невидимую от дыма. Слепая паника все продолжалась, и продолжалась, и продолжалась...

И вдруг воздух начал проясняться. Сначала это было незначительное истончение пелены, затем грязно-коричневый свет, но, наконец, и он очистился до состояния приемлемой дымки. Двери вестибюля были широко открыты, и система принудительной вентиляции воздуха, запущенная на полную мощность, громко гудела. И в этот момент в помещение хлынули многочисленные полицейские вместе с несколькими антитеррористическими подразделениями. По мере того, как дымка продолжала рассеиваться, Аттия отметил, что многие люди все еще находится на полу, предпринимая все возможные действия, чтобы спастись — после того, как упали дымовые шашки, они упали плашмя и ползком пытались добраться до безопасных мест.

А затем Аттия увидел нечто, вызвавшее в его сердце животный, незабываемый ужас. Он знал, что будет помнить это до конца своих дней. На полу, повернутое на спину, лежало тело доктора Уэнси Адейеми. Аттия безошибочно понял, что это именно она из-за запоминающегося платья китенге. Но у нее не было головы. Двое телохранителей, которые — как предположил Аттия — защищали ее, также лежали рядом с ней.

Посреди этой сцены резни растекалась огромная лужа крови и, когда весь масштаб убийственной ситуации дошел до людей, находящихся рядом с ее телом, послышались истерически визгливые крики ужаса и плач. Тем временем телохранители Адейеми в смятении и ярости осматривались, пытаясь обнаружить убийцу. Полиция Нью-Йорка спешно мобилизовалась и принялась выводить толпу запуганных людей, направляя их и выкрикивая указания.

Взглянув через вестибюль сквозь темный дрейфующий дым, заполненный криками испуганных людей, Аттия увидел, что стоящие снаружи служебные машины создают плотную массу баррикад, мигая проблесковыми огнями и завывая сиренами. А экипированные и облаченные в защитные шлемы фигуры прорываются сквозь весь этот дым и громко кричат в мегафоны.

В этот момент Аттия подумал, что он попал в ад.