– А-ах, – сладко зевнула Тэри, прикрыла ладошкой рот и приподнялась на мягкой постели. – Ох, светлые силы! Я тут уснула? Сколько времени прошло?

– Не очень много. – Сидевший рядом полупрозрачный зеленоватый человечек смотрел мудрым взором двухсотлетнего доброго дедушки. – Тебе нужно искупаться, здесь есть горячие источники. Мы приготовили чистую одежду и завтрак.

– Купаться? – Маркиза смотрела на древня с изумлением, но в ее голосе слышалась тревога. – Я вам благодарна, конечно, но сейчас мне нужно идти. Сестры волнуются и ее величество тоже.

– Уже не волнуются, – чуть виновато вздохнуло немыслимое существо. – Мы подали весточку ведьме, она носит на груди знак наших родичей.

– Какая ведьма, какие родичи? Ты не понимаешь, они же от беспокойства могут придумать всякие страсти!..

– Мы все тебе покажем, но немного позже. Сначала нужно искупаться, вода в озерце напоена силой, – упрямо гнул свое древень. – Потом поешь и споешь, здесь чужие не услышат. Мы ушли поглубже, чтобы защитить цветок от зла.

– Как это «ушли»? – Губы Тэрлины дрогнули от обиды. – А я? Я же вам поверила… помогла…

– Мы тоже тебе поверили… – Шелестящий голосок древня стал шепотом сухих листьев на осеннем ветру. – Ты сказала, что можешь с нами пожить, помочь цветку. А потом мы поможем тебе – когда цветок здоровый, он многое может…

– Но я же объяснила, не нужно никакой помощи! – Девушка едва сдерживалась, чтобы не заплакать. – Мне и так неплохо, у меня теперь сестры, Сюзи, родители…

– Если ты так хочешь вернуться, – древень сник, даже прозрачнее стал, – мы отнесем тебя назад, но сначала спой, иначе не сможем. Все силы истратили – несли сюда цветок.

– Ладно, – сжала губы кадетка, не собираясь поддаваться жалости, – веди меня к вашему озеру.

«Довольно смело назвать озером неглубокую, чуть выше колена, лужицу», – сердито сопела маркиза Дарве Ульгер, осторожно ступая в темную и теплую воду. Да и не бывает озер размером с гостиную, окруженных гладко вылизанными водой стенами пещерки и низко нависающим сводом.

Чтобы не стукнуться об него, Тэри держала над головой руку и продвигалась вперед очень медленно и очень осторожно, бдительно прощупывая ногой каждый камушек на дне.

Впрочем, камней, вернее, обкатанных голышей здесь было немного, как и светящегося мха, свисавшего с выступов редкими кустиками. Скудное, неприютное место, куда в другой ситуации Тэри никогда бы не полезла. А сюда шла, бросив на камень костюм кадетки, обильно выпачканный подсохшим соком каких-то растений.

Двигалась до тех пор, пока не поняла, что скоро дойдет до противоположной стены, но глубже местечка так и не найдет. Тогда она осторожно опустилась в теплую воду и невольно выдохнула, ощущение оказалось невероятным. Словно вернулась в раннее детство и мать обнимает ее ласковыми, добрыми руками, поддерживая неназойливо и бережно. Некоторое время девушка просто сидела, наслаждаясь этим теплом, но постепенно, по мере того как успокаивалась, начинала понимать, как непрост поступок древней.

Оттирая с волос и щек подсохшие потеки неизвестно откуда взявшегося сока, Тэри хладнокровно обдумывала слова дивного существа и все яснее осознавала не замеченную ею спросонья тонкость. Древень был рядом с ней один, ни его собратьев, ни цветка она поблизости не заметила. Но зато очень хорошо рассмотрела, хотя и не придала сразу значения, насколько более призрачным и хрупким он стал.

Значит, путь сюда действительно оказался очень трудным для маленьких существ, преданных своему цветку и заветам давно ушедших эльвов. И можно не сомневаться, причины, вынудившие их к такому поступку, были весьма серьезны и обоснованны.

Но тогда получается, что и Тэри показала себя далеко не с лучшей стороны. Не выслушала доводов маленького существа, не взвесила причин, заставивших их пойти на обман. Хотя и этого пока тоже нельзя утверждать с полной уверенностью.

Как говорит Бет, чтобы разобраться, кто из двоих прав, нужно выслушать обоих и еще кого-нибудь незаинтересованного.

Едва осознав все это, кадетка заторопилась. В последний раз промыла волосы и решительно покинула ласковую купель.

На валуне ее ждали льняное полотенце и чистый серый костюм, рядом стояли мягкие бархатные ботиночки.

А едва девушка оделась и замотала волосы тканью, из прохода вынырнул древень и, сделав знак, молча направился прочь. Минут пять они шли по промытым водой тоннелям, уже начинавшим затягиваться робкой паутиной мха, и Тэри напрасно попыталась вызвать древня на разговор. Он упорно молчал, пока они не вышли в просторную пещеру, бледно освещенную жидкими полянками невзрачных белых цветочков.

– Еда, – коротко сообщил древень, на миг остановившись возле камня, и исчез в цветущей шапке растений.

– Я не буду есть, пока вы со мной не поговорите, – коротко произнесла кадетка, старательно пряча накатившую волной обиду.

– Сначала еда, – через несколько нестерпимо долгих мгновений прошелестел древень, высунув из травы голову.

– Хорошо, – согласилась она, садясь в мох, и поспешно пододвинула к себе деревянные мисочки.

Есть хотелось так, словно Тэри не ела по меньшей мере два дня, хотя сказать с уверенностью, сколько проспала, она не смогла бы.

Но через десять минут, буквально проглотив и черствую лепешку, и холодное мясо, и ягоды, девушка вернулась к неоконченному разговору с новыми силами. Но теперь она больше ничего не требовала, внезапно заподозрив, как неверно могут понять ее настойчивость древни.

– Спасибо, – произнесла Тэри с искренней благодарностью. – И выслушайте меня, пожалуйста. Недавно меня украл морской оборотень, огромный и жуткий, и отнес чернокнижникам. Они издевались надо мной и собирались пытать, это было очень страшно.

Маркиза всхлипнула, припомнив тот ужас, и пару минут сидела, стараясь забыть подсунутые памятью жуткие картины и понемногу успокаиваясь.

– Поэтому я очень расстроилась, снова оказавшись далеко от друзей, и даже испугалась, хотя не так сильно, как в тот раз. Вы сразу показались мне добрыми существами, и хотелось бы верить, что у вас не было другого выхода. Поэтому я прошу объяснить мне все, что сможете, не открывая ваших тайн. Жестокой и неблагодарной я никогда не была… и не хочу. Но ведь это справедливо – знать, зачем я вам?

– Цветок зовет тебя… – Появившийся из мха древень выглядел печальным и огорченным.

– Веди.

Идти пришлось недалеко, цветок покоился шагах в десяти в густо заросшей мхом выемке. Только его листья лежали теперь вялыми крыльями больной птицы, а вокруг стайкой нахохлившихся птенцов сидели древни. И было их намного меньше, чем помнилось Тэри.

В центре цветка на этот раз сидело сразу трое дивных существ, и только один смотрел на девушку печальными глазами.

– Ты права… мы должны тебе все рассказать… – медленно, с усилием прошептал он и утомленно прикрыл глаза, собираясь с силами.

– Подожди! – само сорвалось с губ девушки предложение, которого еще десять минут назад она делать не собиралась. – Сначала я тебе спою, мне кажется, сейчас тебе это нужнее, чем мне – твои объяснения.

«В конце концов, – подумалось Тэри, пока она устраивалась на поросшем мхом камне, – теперь несколько минут не имеют уже никакого значения».

Поэтому и песню она выбрала недлинную, одну из праздничных, шутливых, тех, которыми поднимают гостям настроение приглашенные затейники. И она тоже старалась добавить немного света и тепла этим скорбно скукожившимся возле поникшего цветка существам с полузакрытыми, тусклыми глазками.

А допев и осознав сердцем, насколько мал оказался ее дар, не сумевший даже поднять с места отважных малышей, завела новую, тревожную и возвышенную балладу о воинах, пронесших любовь к родине и веру через годы скитаний и тягот. И, как обычно, проникновенно выводя простые, но суровые и искренние строфы, отдалась пению всей душой, срослась сердцем с бедами и болью древних героев, искренне переживала за исход боя и радовалась победе.

Катившиеся по щекам слезы Тэри заметила, только завершив последний куплет, а потом почувствовала, как их бережно стирают мягким, как пух, мхом маленькие лапки древней. Смущенно улыбаясь, девушка огляделась, и на душе вдруг стало светло, словно солнышко выглянуло.

Все зеленые малыши сидели теперь вокруг нее, прильнув к ногам и рукам, поглаживая плечи и стиснувшие край туники пальцы.

– Извини, – прошептал древень, бывший чуть крупнее других, – мы тебя неправильно поняли… но теперь сможем исправить свою ошибку.

«Да куда вам что-то исправлять, – горько хмыкнула про себя сирена. – Сами еле живые, а туда же, стараются сдержать слово».

– Это вы меня простите, – с искренним огорчением выдохнула, осторожно коснувшись маленькой ручки. – Я тоже еще не во всем разобралась и никуда не уйду, пока вы мне не объясните, зачем мы сбежали от моих друзей.

– Не от них, – шире распахнулись прозрачные зеленые глазки. – Мы давно нашли место, где цветок сможет вернуть силу. Но нам не хватало энергии, легкой, которой владели только эльвы. У тебя тоже такая, и потому, когда ты спела, мы решились перейти. Нельзя было терять время, на старом месте цветку становилось хуже с каждым днем, а нас – все меньше.

– Да вас и вправду стало совсем мало… – задумалась Тэрлина. – Или остальные в другом месте?

– Мы все здесь, – помолчав, выдавил древень, и было видно, что это признание далось ему нелегко.

– Как – все? – не поверилось сирене, да и удрученное личико прятавшего взгляд древня показалось ей подозрительным. – Я же помню, какой кучкой вы сидели в прошлый раз! Так где остальные?

Страшная догадка пронзила острой болью, отозвалась в душе тяжелым ощущением невольной вины.

– Они погибли? Говори честно, они… из-за меня?

– Нет! – отчего-то испугавшись, разом загомонили древни. – Не из-за тебя. Дорога была трудна, они ушли к матери.

– К какой еще… матери? – Тэри совершенно запуталась.

– К нашей. Цветок жизни – наша мать. И когда ей плохо, мы можем вернуться, отдать свои силы.

– А потом? – еще не веря услышанному, охнула кадетка.

– Когда цветок будет здоров, он вырастит новые бутоны.

– А те, которые уже были… они вернутся?

– Ну да, вырастут в бутонах. Не совсем те же, но память у нас общая.

Некоторое время Тэрлина размышляла, плохо это или хорошо, и все яснее понимала, насколько они разные. А потом из соседней шапки мха вылез старший древень и осторожно потянул ее за палец:

– Идем, цветок хочет показать тебе твоих друзей.

– Как «показать»? – недоверчиво нахмурившись, переспросила она. – Вы же не маги?

– Немного маги, – раздался в ушах Тэри утомленный, но чистый голос, совершенно не похожий на шепот древней. – Но не такие, как твой друг Годренс и оборотень с плато магов. Они большими кружками черпают более тяжелую, горячую силу источников, а мы пьем только ту, которую уже впитали в себя вода, растения, магические существа и люди с таким даром, как у тебя. Или у ведьм, так зовутся в вашем мире травознаи.

– Цветок, а разговаривать тебе не вредно? – забеспокоилась сирена, оглядывая немного приподнявшиеся листья гигантской розетки.

– Я не буду много, – в голосе матери древней явно слышалась улыбка, – только объясню. Мы оставили в том парке одного древня, на всякий случай. Чтобы кто-то мог вернуться, унести тебя и мое сердце, если здесь станет плохо кому-то из нас. Пещеры – опасная вещь, здесь может произойти любая непредвиденная случайность, а разведчики только посадили тут мох и сразу вернулись.

Цветок жизни ненадолго смолк, словно ожидая вопросов, но Тэри пока все было ясно.

– Твои друзья тебя искали, древень передал мне все, замеченное им. Если ты возьмешься за мой лист, то мысленно увидишь картинку и услышишь их разговоры.

– Если я не сделаю тебе больно, – опасливо шагнула ближе Тэрлина.

– Нет, больно мне не будет, в тебе нет жара сырой магии, но есть другая тонкость. После этого я буду знать все, произошедшее с тобой за последние дни. О том, как ты жила раньше, мы знали еще в те дни, когда выпускали тебя из старого дома. Оборотень, или теперь уже ведьмак, не догадывался, как сильно ты боялась темноты, а мы почуяли сразу, потому и вывели тебя из лабиринта. А когда ты касалась свежих мембран, обнаружили твой дар и заглянули в твое прошлое.

– Понятно, – слегка ошеломленно выдавила Тэрлина, не зная, ругаться на цветок за подобную фамильярность или уже поздно?

– Ты на нас за это не обижайся, мы никогда никому о тебе ничего не расскажем, но тогда не могли не проверить, можно ли тебе доверять и нужно ли помогать.

– Спасибо, – обдумав эти слова, увереннее поблагодарила сирена, припомнив, как много сил и телесных и духовных сберегла ей забота древней, – но я теперь припоминаю, сколько раз вам нужно было открыть дверки и оконца, разве на это не уходили ваши силы?

– Нет, открывал Годренс. Мы договорились через оборотня, он вливал в старинный дом свою силу, а мы ею только управляли. Немного горячо, но другого способа получить дополнительную энергию не было. Ну, будешь смотреть?

– Да, – решилась девушка и прижала ладошку к листу.

В тот же миг пещера закрутилась и исчезла, а Тэри оказалась в знакомом подвале замка Элайн, причем сидела где-то на стене, выше толпы, изучавшей безжизненный лабиринт. Старинное жилище древней, как она знала теперь совершенно точно.

Среди бродивших по залу женщин серыми пятнами выделялись косынки ее сестер, посверкивала сделанная в виде узкой диадемы повседневная корона Зантарии. А чуть в стороне виднелась тонкая и гибкая мужская фигура в неизменном темно-зеленом полувоенном костюме, и едва рассмотрев стянутые в хвост русые волосы, Тэри уже больше не могла отвести от него взора.

Хоть и смотрела глазами древня на всех сразу, но невольно замечала каждое движение разбойника, видела стиснутые губы, горечь в мрачном взгляде и нежелание разговаривать с друзьями о ней.

В какой-то миг златокудрая хозяйка Зеленодола вдруг оглянулась и пристально уставилась прямо Тэри в глаза. Девушка испуганно отпрянула, позабыв, что наблюдает уже произошедшие события и Анэри смотрит вовсе не на нее.

– Не бойся, – тотчас успокоил ее прозвучавший в ушах голоса цветка, – ведьма никого не видит. Дикие сородичи дали ей кусочек корня, который греется, если рядом есть кто-то из нашего племени. Смотри, древень сделал ей знак и неслышно для других сказал несколько слов, сейчас она их повторит вслух. Ведьмы никогда не предают малые расы, и мы всегда им помогаем. Как и оборотням и русалкам. И таким, как ты.

– Спасибо, – шепнула Тэрлина, начиная понимать, что это не она снизошла до помощи детям цветка, а он впустил ее в тесный круг доверенных существ и позволил делиться своей силой.

– Ничего с ней не случится, древни – лучшие целители из всех магических существ, и не только тела, но и души. А Тэри однажды вернется… – уверенно обещала златовласая Анэри, но Тэрлина слушала ее вполуха, не испытывая ни интереса, ни благодарности.

Больше всего ей хотелось, чтобы древень покинул свой тайный уголок и побежал вслед за ушедшим разбойником, сердито бросившим напоследок совершенно справедливые, но от этого не менее обидные слова.

Да, она не может не помочь тем, кому эта помощь жизненно необходима, но разве он сам не такой же? Или ей не положено совершать тех поступков, какие дозволены ему? Только потому, что она девушка? Ведь других различий между ними нет.

Он оборотень, и она, как выяснилось, не совсем чистокровный человек, хотя и сама до сих пор не до конца в это верит. Все остальное просто не имеет в этом случае значения. Люди всегда делились на тех, кто не пройдет мимо чужого горя, и тех, кто его даже не заметит, и Тэри относится к первым. Всегда была такой, потому и бросила когда-то последнюю монетку оборванцу с наглым взглядом, не понаслышке зная, как трудно просить тем, у кого в душе еще живы уважение к себе и несломленная гордость.

И это ее тайна, горькая и неприятная, как лекарство от наивных заблуждений.

Тэрлине тогда было всего шестнадцать, а малышке Сюзи исполнилось восемь, и целитель, к которому возили калеку, мрачно сообщил, что срок, пока еще можно ей помочь, уже истекает. Кости становятся крепче, и остается все меньше надежд, что операция пройдет успешно. Нужно искать опытного хирурга и дорогие контрабандные зелья, сам он рисковать не может.

Отец, подхватив Сюзи, ушел из кабинета первым, ему нечего было ответить на это предложение. Они уже выясняли, сколько будут стоить операция и зелья у самого надежного лекаря, и отступились, не набрав и десятой части суммы.

Тэрлина сидела у стола и ждала, пока хозяин кабинета допишет рецепт, и вдруг заметила, каким странным взглядом он изучает декольте ее летнего платьица.

– Если вам жаль сестру, леди… – поглядывая на дверь, произнес лекарь многозначительно, – я мог бы помочь… но это должно остаться в тайне. Я даже от этих слов откажусь, если вы попытаетесь меня выдать… но если сделка состоится, передам вам половину стоимости операции.

– Какая сделка? – не веря в свое счастье, недоуменно пролепетала юная леди, заранее согласная на все.

Ей почему-то казалось, что лекарь попросит почку или кровь для богатого пациента, и Тэри была готова на эту жертву.

– Я буду ждать вас завтра в крытой коляске… на площади, возле чайной. Молча сядете в коляску и тогда узнаете мое условие. Но никому ни слова… иначе договор не в силе. – Он резко смолк и продолжил любезным, усталым тоном лекаря, в сотый раз поясняющего бестолковым пациентам простую инструкцию: – А вот эту мазь нужно втирать три раза в день и оборачивать теплой повязкой, она не дает крови застояться.

– Спасибо. – Вернулся отнесший Сюзи в коляску отец, забрал бумажки и положил на стол тощий конверт с гонораром. – Прощайте, Джессон.

В тот раз Тэри впервые в жизни пришлось обмануть родителей, придумав убедительную, на ее взгляд, причину – подружку, которая обещала принести новый рисунок кружева.

– Почему бы ей не прийти к нам? – волновалась приболевшая маменька, многозначительно поглядывая на ухаживающую за нею Бетриссу.

Но гувернантка упорно делала вид, будто ничего не понимает, и маменьке пришлось отступить, Бет и так три дня недосыпала, совестно за такую мизерную оплату требовать от нее слишком многого.

Поэтому на второй вечер, надев самое скромное платьице и предусмотрительно спрятав в сумочке вуаль, Тэрлина покинула родной замок и неторопливо пошагала в сторону города. Всего-то с пол-лиги, до речушки, являющейся границей их владений. А сразу за ней тянутся торговые ряды, вливающиеся в центральную площадь.

Коляска без гербов, но с наглухо завешанными оконцами встретилась опустившей вуаль девушке в первом же проулке, и едва Тэри с ней поравнялась, из еле заметной щели приоткрытой дверцы раздалась команда:

– Залезай, быстро.

Девушка растерянно оглянулась, потом сообразила, что, кроме нее, никого поблизости нет, и бросилась к коляске. Торопливо, оступаясь от волнения, шагнула на ступеньку лесенки и вмиг оказалась внутри, подсаженная чьей-то твердой рукой. Она и охнуть не успела, как ее притиснули в самый угол диванчика, и коляска тронулась с места.

И только тогда один из сидящих на противоположном сиденье мужчин в темных полумасках, тот, что был вдвое солиднее соседа, визгливо возмутился:

– А вы кто такой?! И по какому праву врываетесь в мою коляску?!

– Скоро узнаешь, – мрачно пообещал сидящий рядом с Тэри человек. – И за все заплатишь.

Потом обернулся к Тэрлине и мягче добавил:

– Сейчас мы его высадим, и я все вам объясню.

– Да я вообще не знаю и знать не хочу ни вас, ни эту шлюху! – заорал толстяк, явно намереваясь привлечь внимание кучера, но сосед Тэри молниеносно ткнул ему кулаком в бок.

Видимо, довольно ощутимо, толстяк коротко простонал и смолк, с ненавистью рассматривая притаившуюся как мышка маркизу и суровых мужчин, не сводивших с него взгляда.

Больше их недолгая поездка не прерывалась ни одним звуком, и вскоре карета остановилась в каком-то полутемном сеннике или каретном сарае, из распахнутой дверцы духовито пахло сеном и навозом.

Решительные незнакомцы бесцеремонно вытолкали из коляски толстяка, цеплявшегося за все, попадавшееся под руку, и куда-то увели.

– Кучер отвезет вас на то же место, леди, или чуть дальше, – оглянувшись, на прощание пообещал незнакомец. – Учитывая, что вы согласились помочь добровольно, мы не будем составлять никаких документов и не раскроем ваше инкогнито, но впредь будьте осмотрительнее. В Тальзии пока еще встречаются люди, зарабатывающие сводничеством и сутенерством, однако среди них не принято делиться гонорарами с проданными девушками. Даже если бы вас сейчас отвезли в храм Судеб, обещанной суммы вам никто бы не отдал, это всего лишь подлая ловушка для бедных и отчаявшихся дурочек.

Тэрлина была наивной, но не глупой, и прекрасно поняла недосказанное. Джессон продал ее толстяку, и не в жены… а в тайные игрушки, и если бы не внезапная помощь, на головы ее родителей обрушилось бы новое горе. И неизвестно, как пережила бы его и без того хворающая маменька.

В тот момент Тэри всерьез обижалась на гувернантку, впервые спокойно отпустившую ее в город одну, но позже, перейдя мост и заметив сидящую на обочине знакомую фигуру в неизменно темном, почти монашеском платье, вдруг задалась законным вопросом: а откуда незнакомцы могли узнать о назначенной ей встрече? И чем ближе подходила к неспешно жующей сухарик Бетриссе, тем все сильнее подозревала ее в плутовстве.

– Пить хочешь? – беспечно спросила Бет, едва возмущенно сопящая Тэри подошла вплотную. – Я прихватила холодного кваса. Денек сегодня жаркий.

И только тут девушка почувствовала, как сильно пересохло у нее в горле, даже слово сказать не получается. Молча кивнула, схватила протянутую кружку и выпила залпом. А потом плюхнулась на постеленный гувернанткой старенький плед и запоздало разрыдалась.

– Знаешь, – спокойно произнесла Бет, когда воспитанница, утомившись, смолкла и принялась отирать платочком щеки, – сплетни все-таки полезная вещь. Так много неожиданного узнаешь. Говорят, арестовали лекаря Джессона. Он зарабатывал на наивности юных пациенток, предлагал им выгодные сделки и отправлял тому, кто больше заплатит.

– А ты… – Тэри запнулась, недоверчиво глядя в спокойное лицо подруги, – раньше ничего не слышала?

– Ходили слухи, – хмуро вздохнула гувернантка. – Но ведь не пойман – не вор? И попробуй обвини его огульно, он еще и извиняться заставит. Ну, пойдем потихоньку? Вот тебе зеркальце и пудра, приведи себя в порядок.

И лишь много позже, повзрослев и узнав лучше свою компаньонку, Тэри осознала, как права была Бет, не став отговаривать ее от встречи с лекарем. Никому она в тот миг не поверила бы, счастливая сцена, как она приносит деньги на лечение Сюзи, виделась Тэри словно наяву, и любой, посмевший разрушить эту мечту, вмиг стал бы ей худшим врагом…

– Мы знаем, о чем он разговаривал с магом, имеющим дар оборотня, – нежно прозвенел голос цветка, и Тэрлина вынырнула из своих мыслей, недоумевая, с чего это вдруг ей припомнился этот случай?

– Откуда?

– У нас с ним договор о помощи. Мы дали ему старинный амулет, а он приносил вещицы, напоенные силой, и по ночам никого не выпускал во двор. Садик был ночью нашим, древням тяжело все время сидеть в пещере.

– А мне можно послушать, о чем они разговаривали? – робко спросила сирена, ругая себя за это любопытство.

Как ей потом жить, если они заведут разговор о ней?

– Слушай, – помолчав, разрешила мать древней, и где-то рядом тотчас зазвучали мужские голоса.

– Дирард… погоди! – Властный рык дракона, даже смягченный цветком, невозможно было не узнать.

– Жду. Но предупреждаю сразу, не лезь мне в душу, – холодно отозвался разбойник.

– Не буду. Не маленький. Кстати, мы с тобой почти ровесники, я всего на два года старше.

– Очень приятно.

– Не язви, я не собирался тебя поддеть. Просто хотел сказать, что понимаю тебя лучше других, и сам девять лет назад был в таком же положении.

– Иридос! Не начинай! Я ни в каком не положении и все прекрасно осознаю. Лучше возьми с собой, когда пойдешь в шахты.

– С чего ты это выдумал? – возмущенно рыкнул дракон.

– Просчитал. Иного пути у тебя нет… и ни у кого из вас. Нужно попасть туда любым способом. Просочиться по дымоходам или подземным ручьям, прийти с партией рабов или зверей, не важно. Но кто-то из нас обязательно должен быть рядом с пленниками, когда магистры начнут штурмовать главный вход, чтобы помочь, защитить невиновных от гибели.

– Этого я тебе обещать не могу, но, если хочешь, возьму на плато, магистры ждут меня в башне совета. Даю две минуты, предупредить друзей и королеву.

– Достаточно сказать Фанье, – тихо буркнул разбойник, и все стихло.

– Цветок?

– Они ушли, – тихо прошелестел голосок древня. – А тебе нужно поесть и отдохнуть.

– Лучше я сначала еще спою, – оглядела полумрак пещеры Тэрлина. – Вам ведь надо посадить тут много мха?

– Нам не только мох нужен, и тем, кто внизу, – тоже, – едва слышно выдохнул древень, но спорить не стал.

И Тэри пела, потом спала, купалась, ела и снова пела, забывая о времени и обо всех своих прежних желаниях. Отныне у нее осталась только одна цель – помочь цветку вернуть его загадочную силу и поддержать древней, неустанно устраивавших новое безопасное убежище для своей матери.