– Сначала он позвал Тэри, – удобно откинувшись на мягкую спинку, начала рассказ Бет, – но об этом ты знаешь. А несколько дней назад она вернулась за помощью, и все мы пошли с ней. Оказывается, цветок не может долго выносить боль и горе, он от этого болеет и все силы тратит на защиту. И хотя древни уносили его все дальше, муки рабов он ощущал по-прежнему… или их становилось все больше. Тогда, не видя иного способа спасти себя и свою семью, цветок решил сам заняться этой проблемой. Но нашел только один надежный выход – вывести всех рабов из подземелья. Древни работали долго и упорно, не один месяц, а может, и не один год. Расчистили проходы, вырастили в больших пещерах мох и даже воду подвели. Но когда цветок с помощью Тэри наконец собрал необходимую силу и позвал пленников, то ясно почувствовал их страх и недоверие. Поэтому попросил нас пожить в приютах – встречать беглецов, кормить и успокаивать. Сначала древни сами брали на кухне еду, а потом королева собрала нам багаж, одежду, теплые вещи, лекарства… И теперь каждый день передает свежие продукты.

– Маглоры тоже всего натаскали, – добавила Фанья, – но древни берут лишь необходимое. А сегодня Бет пришла и сказала, что скоро из прохода выйдут в подвал дети и женщины, цветок их немного подлечил.

– В первый раз… – голос Бетриссы, вспомнившей серьезных худых малышей, невольно дрогнул, – когда я их увидела… думала, слова выговорить не смогу, горло перехватило. А потом пришли беременные и калеки… кстати, среди них был Мишеле.

– Как он? – стремительно обернулся дракон, и его лицо потемнело.

– Трудно сказать. Жив, но многого не помнит, даже меня не узнал. Ну, про шрамы я не говорю, там все такие. И еще… он больше не рыжий…

– Пусть радуется, что совсем с ума не сошел, – вмешался Дед. – После таких пыток легко и разум потерять. А его потом еще и зельем опоили.

– Даже не пойму, за что его так, – огорченно вздохнула герцогиня. – Хотя он и подшучивал частенько над друзьями, но ведь не со зла. Зато был веселым, жизнерадостным и пел хорошо.

Герцогиня смолкла и тотчас вздрогнула, услыхав полный ярости и отчаяния звериный взрык:

– Где он? Я заберу на плато.

– Отправила к цветку, – тихо сообщила Бетрисса, недоумевая, отчего судьба взбалмошного графа так волнует вожака ардагских оборотней, и на всякий случай пояснила: – Он теперь может лечить. Сейчас у него энергии больше, он от оборотней берет. А магов не жалует, вы для него слишком горячие.

– Я это знаю, – помолчав, буркнул дракон, оглянулся и смерил кадетку пристальным взглядом: – А вот тебе откуда такие подробности известны?

– Тэри приходила забрать Мишеле, – рассудив, что вряд ли откроет магистру особую тайну, пояснила герцогиня Лаверно, – она и рассказала. Цветок хранит память всех прошлых поколений, народов и рас, но никогда не вмешивается в чужие судьбы, если его не попросят.

– А за Мишеле пришлось просить?

– Да. Мне не хотелось, чтобы он в таком виде попался на глаза Октябрине, – честно призналась Бет. – И хотя я помню графа еще мальчишкой-пажом, но Окти мне как сестра, и я боюсь, как бы она не приняла жалость к нему за любовь.

Больше дракон ни о чем не расспрашивал, молчали и пассажиры его странной повозки, думая каждый о своем.

Заброшенная выработка, откуда несколько часов назад Бет и тихоня начинали свой путь, встретила их тишиной и наглухо закрытым входом. Только тускло, как условный знак, светился на стене кустик мха с так хорошо знакомыми кадеткам белыми цветочками.

– Ну и куда дальше? – оглянулся на спутниц Иридос, остановив под этим кустиком свой транспорт.

– Мы откроем, – высунулся из куста серьезный лик древня, – но этот щит не впустим. Он слишком горячий.

– А у меня тут спящие оборотни, – испытующе глянул на него Иридос.

– Мы знаем, – спокойно объявил древень. – Цветок жизни все слышал.

– Следили?

– Нельзя отпустить в опасное место существо, которое тебе поверило, не защитив его от гибели, – просто пояснил призрачный малыш; в его словах слышалась невероятная убежденность в своей правоте и мудрость высшего разума, но не было ни грана высокомерия или упрека.

– И как бы вы их спасали? – заинтересовался магистр, снял пропитанный магией воздушный кокон и тщательно собрал всю энергию.

Сколько сумел, тотчас сообразив по уплотнившемуся тельцу древня, что осталось еще вполне достаточно для привыкших к более слабым источникам существ.

– Цветок не рассказывает о том, чего не делал, – спокойно пояснил древень и исчез.

Вместе с ним растаял кусок скалы и появился проход, тонущий в пышных волнах необычного мха. Зеленые языки выметнулись навстречу прибывшим, вмиг подхватили и спящих оборотней, и женщин, и даже Деда. Не прикоснулись только к Иридосу.

– Входи, – буднично позвал его выглянувший из цветущей шапки древень, – тебя мы не унесем.

– Догадываюсь, – нимало не обиделся дракон, прошел по проходу в пещерку, остановился, разглядывая исчезающих в зеленом мареве спящих оборотней, и вдруг тихо, но строго предупредил: – Его не трогайте.

– У нас с ним договор, – упрямо возразил древень, и Бет догадалась, о ком разговор. – Цветок всегда сам его лечит, когда маг приносит в Элайн.

– А в этот раз я заберу на плато. – Иридос оглянулся на кадетку, торопливо черкавшую что-то на маленьком листке, и попросил: – Не пиши, что он пострадал.

– Не учи старших, – фыркнула Бет, уже принявшая свободное обращение магов плато и не считавшая его величайшим оскорблением. – Но долго там его не держи. Она ведь волнуется.

– Сначала мне нужно найти отсюда выход…

Не успел дракон договорить, как перед ним повисло облачко зеленого тумана и начало темнеть, прорастая светлыми корнями. Иногда они упирались в такие же светлые горошины, смутно похожие на ягодки спаржи, иногда в синие прожилки, а с одной стороны отливали рыжим.

– Невероятно… – ошеломленно бормотал магистр, вглядываясь в эту странную, но, по-видимому, вполне понятную ему картину, – никогда бы не поверил… Вот это тот вход, через который мы вошли, а где же мы сейчас?

Бетрисса рассмотрела крохотного светлячка, вспыхнувшего в одной из горошин, и червячка, стремительно поползшего по корню к краю облака.

– Там выход в заснеженное ущелье, он может быть завален льдом, – серьезно сообщил древень и исчез во мху.

– Это мне не страшно, главное, близко, – уважительно кивнул вслед ему дракон и обернулся к женщинам: – Я не прощаюсь, думаю, сегодня увидимся.

Бетрисса завороженно следила, как магистр окутался рыжим дымком, создавая повозку, смутно похожую на повисшую невысоко над полом лодочку, на дне которой он и сидел. Потом вожак дома ди Тинерд бережно уложил себе за спину нечто невидимое, и его бесколесный экипаж немедленно скользнул в сторону, под торопливо расступившиеся плети мха.

– Дашь прочесть? – проводив его взором, пристально глянула на герцогиню Лаверно тихоня.

– Вот. – Заводить от Фаньи какие-то секреты Бетрисса не собиралась.

– Тогда и я так напишу, – кивнула телохранительница и потянулась за листком.

– Цветок спрашивает, куда вы пойдете, – внезапно вылез из мха древень и уставился на Бет, словно не замечая ни Фанью, ни Деда.

– А в моем приюте еще кто-нибудь остался?

– Да, сидят те оборотни, которые ходили за вожаком.

– Тогда мы сначала немного отдохнем здесь, – опередила кадетку Фанья.

– Нам необходимо поговорить, – подтвердила Бетрисса, обращаясь к не сводящему с нее взгляда древню.

– А мне ничего не нужно, – буркнул Дед и направился в ту сторону, куда уехал Иридос.

– Не выпускай, – тихо попросила герцогиня древня, и он, согласно кивнув, нырнул в мох.

– Теперь я кое-что понимаю… – понаблюдав за бродившим вдоль стен стариком, Бетрисса уселась в пышную волну мха и откровенно глянула Фанье в лицо, – но с удовольствием послушала бы подробные объяснения. Сама понимаешь, не из простого любопытства. Наша обязанность – ее охранять, а он вполне может наломать дров.

– Потому я и осталась здесь, – хмыкнув, села рядом Фанья и поставила на колени корзинку. – Есть хочешь?

– Пока нет, а фруктового квасу выпью. Не знаю, откуда, но последние два дня древни приносят его большими бутылями.

– В замке и берут, маглоры такой с плато доставляют, – старательно поддерживая беседу, пояснила тихоня, но взгляд ее неотступно следил за упорно искавшим выход Дедом. – Так вот… Даже я сама стараюсь не вспоминать о том, что произошло тридцать лет назад, чтобы случайно не обмолвиться или не выдать себя взглядом. Но никто точнее меня не знает, как все случилось. После того как маркиза Лерайн выкупила мою жизнь у селян, мы мирно путешествовали по Тальзии, вовсе не торопясь исполнить королевский указ. И однажды утром, проезжая мимо небольшого трактира, совершенно не подходящего, чтобы в нем завтракала ее светлость, обнаружили перед входом толпу народа. С момента нашей встречи Занта взяла за правило никогда не проезжать мимо всяких сборищ и в тот раз немедленно велела кучеру свернуть. Очень скоро мы рассмотрели дерущихся на площадке перед трактиром молодых мужчин, причем двое били одного. Так нам показалось на первый взгляд.

– Могу представить, – пробормотала Бет.

Теперь, когда она точно знала, насколько остро воспринимает любую несправедливость Зантария, кадетка не сомневалась, как сильно возмутило маркизу Лерайн то побоище.

– Да, – невесело усмехнулась в ответ тихоня, – она моментально распахнула дверцу и во весь голос приказала командиру охраны немедленно поймать бандитов, подло напавших на человека вдвоем.

– Неужели она и тогда умела распоряжаться так же властно и громко? – снова понимающе фыркнула герцогиня Лаверно.

– Умела, можешь не сомневаться. Лейтенант выдал команду своим воинам, зазвенело оружие, заржали кони… в общем, толпа ринулась в разные стороны, и первыми сбежали двое нападавших. Не убежал только парень, и его привели к карете и поставили перед нами как был, в разорванной на груди рубахе и с оцарапанной рукой. «Ну и зачем вы лишили меня честно заработанных серебрушек?» – огорченно бурчал спасенный, пытаясь оправить рубаху. «Каких серебрушек? – возмутилась Зантария. – Тебя могли убить». «Ничего вы, ваша светлость, не понимаете в боях. Я ведь бился с ними на спор», – с превосходством глянул на нее незнакомец и вдруг улыбнулся широко и бесшабашно, даже светлее вокруг стало. Меня так и пронзило – оборотень! Видала я их в Ардаге и Дройвии, даже научилась безошибочно угадывать по улыбкам. Но на всякий случай носила амулет от очарования, хотя уже умела избавляться от наваждения простой мантрой. А на Идрийсе постепенно отвыкла, вот и не сразу распознала. Ну, разумеется, Занта на эту улыбку попалась, как муха на мед, сама расплылась, как солнышко, и смотрит на него не отрываясь. Что мне было делать, Бет, если объяснять и предостерегать уже поздно?

– А охрана?

– Все помчались за беглецами. Лейтенант Занте никогда и ни в чем не перечил, она всегда умела быть щедрой и внимательной к нуждам своих слуг и охранников. Да и отъехал он в тот момент в сторонку, следить за погоней.

– И как ты поступила?

– Выплеснула на наглеца содержимое кофейничка, который держала в руке. Занта по моей вине пристрастилась в пути к этому контрабандному торемскому напитку.

– Боюсь, – сочувствующе вздохнула Бетрисса, отчетливо представлявшая на месте того молодого оборотня хорошо знакомого разбойника, – результат оказался далеко не тем, на который ты рассчитывала.

– Ничего она не считала, плеснула наобум, – буркнул убедившийся в бесполезности поисков Дед и плюхнулся неподалеку в мох. – И кофейник следом швырнула.

– Чтобы разозлить наверняка, – спокойно подтвердила Фанья. – Но откуда мне было знать, что он уже вожак родной стаи и прошел все положенные у них проверки? Ведь Ирхин никогда не отдал бы пояс сыну, если тот не был достойнее всех.

– Фанья! – предупреждающе рыкнул Дед, но в его голосе Бетрисса явно расслышала изумление.

– Да, Сенарг? – кротко глянула на него тихоня.

– Все разнюхала? – вдруг помрачнел он.

– И не думала. Мне и без того было чем заниматься, – печально покачала она головой и повернулась к Бет: – Ну, слушай дальше.

– Как я понимаю, он не разозлился, – понимающе предположила кадетка, – а выкинул что-нибудь неожиданное.

– Ну да. Провел ладонью по лицу, слизнул с пальца гущу и вдруг тоскливо так заявил, что давно мечтал о хорошем кофе. Даже во сне видел. Зантария немедленно выдала мне укоризненный взгляд и пригласила его на кофе. Ну а там уж он очаровывал ее без помех, трактир выкупили на весь день и выставили всех посетителей. На первом этаже обслуживали охрану, наверху, в просторной мансарде, где жил сам трактирщик, обедали мы.

– Тут можешь пропустить, – понимающе фыркнула Бет. – Скажи только, как они расстались.

– Лучше помолчи, – предупредил тихоню хмурый, как грозовая туча, оборотень, – и так хорошо потопталась сапогами.

– Она не со зла, поверь мне, – с сочувствием глянула на него Бетрисса. – Никто во всей Эркаде не сделал для тебя больше добра, чем Фанья, и ты когда-нибудь это поймешь. А сейчас нужно спешить, к вечеру мы должны быть в замке.

– Путаешь ты все, как кикимора, – недоверчиво хмыкнул Дед и протянул руку: – Дай кусок хлеба.

– Держи, – послушно всучила ему корзинку кадетка, точно зная: скоро Сенаргу будет не до еды.

– Как расставались, я не видела, – горько вздохнула Олифания, с полминуты понаблюдав, как Дед с преувеличенным интересом копается в корзинке. – Он ушел на рассвете через пару декад после ритуала. А через несколько часов я почти насильно увезла ее из замка Шаграйн, там Занте все напоминало о муже, и она рыдала не переставая. Пришлось поить успокаивающим, но недолго. Еще через декаду мы добрались до одной знахарки, и та подтвердила мои опасения. Не буду рассказывать, сколько мы спорили, но в конце концов сошлись в одном – прятаться ей нельзя ни в коем случае. Если бы королю доложили, – а ему обязательно преподносили в самых мрачных красках все, как теперь точно известно, неугодное той ведьме, – то его величество по молодости и горячности непременно наломал бы дров. Вмиг лишил бы невесту и титула и имений, а ей с тех пор необходимо было думать не только о себе.

Дед только едко посопел, но смолчал, и Бет была ему за это благодарна. Не хотелось спорить с оборотнем, которого судьба наказала так сурово и незаслуженно, отобрав все самое ценное, что только может быть у человека в жизни.

– С того дня мы мчались в монастырь, никуда не сворачивая и почти не останавливаясь, спеша как можно скорее оказаться под защитой его стен, – усмехнулась Фанья. – И едва войдя в приготовленные ей комнатушки, Занта поспешила сделать настоятельнице весомое подношение и намекнула на желание и впредь оставаться такой же щедрой. Если та сохранит в тайне некоторые секреты новенькой воспитанницы, разумеется. Настоятельница оказалась мудрой и понимающей и устроила королевскую невесту в самой дальней башне, отгороженной надежной стеной от всех прочих молелен, столовых и келий и имевшей отдельный садик и калитку на волю. И тщательно следила за сохранностью тайны… никто из простых монахинь и послушниц за последующие полгода так и не заметил интересного положения Зантарии.

– Потому что ты была рядом, – усмехнулась Бет, радуясь за королеву, не проехавшую равнодушно мимо чужой беды в черную для Фаньи минуту.

– Ты намекаешь… – оборотень отставил корзину и стиснул руки в кулаки, – что она ждала ребенка?

– Не намекаю, а прямо говорю, – вздохнула Олифания, стараясь не смотреть, как дрожат пальцы мужчины, которого она когда-то считала виновным во всех бедах своей спасительницы и подопечной, и ровно продолжила: – Вскоре Занта выкупила моего отца, и он взялся за устройство тех дел, какие мы не могли провернуть из монастыря. Через пару лун он привез свою подругу, которую старая графиня Шаграйн официально признала украденной в детстве дочерью, и вскоре заключил с ней святой союз. Сам он титула не получил, но ребенок, которого якобы родила графиня, стал графом.

– Сколько он прожил? – Голос оборотня хрипел, как пред смертью.

– Скоро тридцать будет, – мягко пояснила Бетрисса, хотя и начинала сердиться на него за недоверчивость и непонятливость. – Радо, командир отряда черных волков, слышал о таком?

– Или Дирард Шаграйн, тайный советник ее величества, – добила ошеломленного Сенарга тихоня.

– А еще разбойник и белый зверь, – неожиданно для себя самой горько всхлипнула старшина. – И это он сегодня спасал вас вместе с Иридосом.

– Лжете вы все… – безжизненно пробормотал оборотень, и Фанья метнулась к нему белкой, выхватила из корзинки кружку и принялась капать какое-то зелье.

– Выпей… да пей же! Зачем мне тебя травить, если я тысячу раз покаялась, что не остановила тогда… не придумала другой выход!

– Его не было, – горько усмехнулся Дед, одним махом проглотив ее снадобье, и вдруг глянул на кадетку неожиданно пожелтевшими, молодыми глазами: – Почему ты не сказала мне этого, Бетрисса, пока он еще не ушел?

– Кто, Иридос? Так у него энергии мало, на тебя бы не хватило. Но Рад с ним в безопасности, дракон друзей не бросает. Да и, кроме того, за ними присматривают древни.

– А спросить их можешь? – с надеждой спросил оборотень и смолк, глотая вставший в горле комок.

– Древень, – мягко позвала Бетрисса, – магистр Иридос с герцогом Шаграйном добрались до выхода?

– Немного осталось, но вестника маг уже отправил, – деловито сообщил древень. – А вас пора перенести?

– Подождем, пока они уйдут на плато, чтобы на душе спокойно стало, – решила Бет и оглянулась на Фанью, проверить, правильно ли рассудила.

– А меня отправьте к стае, – тихо попросил Дед. – Волнуются они.

– Иди, – глядя ему прямо в глаза, решила Бет. – Но не забудь, времени у тебя на выбор только до вечера. Ты можешь либо вернуться к жене и сыну, либо снова от них уйти, и теперь это будет предательством. А измен они оба не прощают, я точно знаю.

– А я? – вдруг с горькой усмешкой вскинулся он. – Я как?

– Если ты про короля, – сухо процедила Фанья, – то у нее не было никакого иного выхода. Иглунд влюбился и добивался согласия не один год, жил возле монастыря почти постоянно. И за это время раскопал почти все наши тайны, но готов был все простить, если она даст согласие. А потом поставил ультиматум, и если бы она отказала еще раз… Рада мы могли бы потерять. Нет, убивать его король не собирался, зато мог отобрать. Лишил бы моего отца за обман всего имущества и выслал с Идрийса вместе с женой и «сыном». Конечно, и я нашла бы, чем ответить, – яростно сверкнула глазами тихоня, – но Занта и думать о таком не могла и приняла его браслет. И больше об этом я ничего говорить не буду, слишком все тяжело и непросто.

– И не нужно, – успокаивая, погладила ее по плечу кадетка и покосилась на застывшего статуей оборотня. – Теперь он все знает и пусть решает сам. Только одно хочу добавить: Зантарии я все равно все расскажу, и Шаграйну тоже. Мне и одного висящего на совести выбора многовато, больше не потяну. Древень, мы готовы, переноси.

– Стой, – тенью метнулся в Бетриссе седой волк, прижал ее к камню и тотчас сбросил звериный облик. – Извини… я тебя не напугал?

– После твоего сыночка нас очень трудно чем-нибудь испугать, – нервно фыркнула Бет. – А зачем нужно было так прыгать-то?

– Отвык… кокона ведь не было… – виновато глянул он и заговорил горячо, сбивчиво: – Ну как ты не понимаешь, нельзя ей говорить про меня! Она королева, а я просто Дед. Она ведь только из жалости может ко мне вернуться, как подруга того Мишеле. Но его ты почему-то пожалела…

Оборотень с горькой досадой махнул рукой и отвернулся, глотая непролитые слезы по молодости, прожитой не так, как мечталось.

– Сенарг, это ты еще пока не понимаешь, – подсев к нему ближе, мягко и проникновенно поведала Фанья. – Он ведь твоя копия… особенно как возмужал годам к двадцати, почти не отличить. И взгляд и усмешка… Думаешь, почему Бетрисса тебя так быстро узнала? Да у меня самой иногда мороз по коже, когда он смеется, – ясно вижу твое лицо. Ведь все считали тебя погибшим. Дед Ирхин еле ходил, разговаривать не мог, а внука узнал с первого взгляда, это тебе о чем-нибудь говорит? И она… как встретится тайком с сыном, так потом три дня рыдает, хорошо хоть Иглунд никогда не понимал из-за чего. Но его я теперь тоже жалею, он ведь на жену как на чудо смотрел, надышаться не мог, все желания исполнял. Потому-то черные первым делом расправились с ним. А с ней так и не смогли, у Рада друзья сильнее оказались.

– Пора, – посмотрев на притихшего, задумавшегося вожака, решила Бет, и в этот раз зеленый вихрь подхватил их без промедления и стремительно потащил по тоннелям, густо заросшим чудесным мхом.