Выслушав Дельфаса и его комментарии к беседе с Рун-Рином, диктатор задумался. Крупные капли пота выступили на его низком лбу, и, казалось, слышно было, как со скрипом, медленно поворачиваются мозги в его голове.

— Так, говоришь, и атомную бомбу?

— Сколько угодно. И водородную. И даже кобальтовую, приврал Дельфас…

Диктатор тяжело дышал, лицо его приняло свекольный оттенок и выражение свирепого ликования. Он знал, что одной кобальтовой бомбы достаточно, чтобы жизнь на земле прекратилась. Это ли не предел мечтаний? Получить в свои руки оружие, с помощью которого он будет держать в страхе весь мир!

Наконец, диктатор пришел в себя и увидел Дельфаса, подносящего ему стакан воды. Его наперсник не на шутку испугался, что Фуркаля хватит удар.

Диктатор оттолкнул ст.акан, и вода пролилась на ковер.

— Скажи мне, в какой стадии находятся работы по реализации проекта «ЛА-5»?

— Насколько я понял, выполнены на две трети.

— За чем же дело стало? — выпалил, не задумываясь, Фуркаль. — Национализировать предприятия «Юниверсал электронике» — и дело с концом. Работы доведем до конца мы сами.

— Национализировать? — Дельфас позволил себе иронически усмехнуться. — Вы хотите, чтобы Микроландию оккупировали? Ведь это предприятие по существу концессия: 60 процентов акций находится в руках иностранных капиталистов.

— Что же делать, посоветуй, Кербер?…

— Нужно, во-первых, выкупить контрольный пакет акций. Во-вторых, нужны средства для достройки аппарата «ЛА-5».

— И много ли нужно?

Тут Дельфас назвал цифру, которая заставила диктатора разинуть рот:

— Около трех миллиардов долларов. Два — для выкупа акций и один — для завершения работ.

— Да где я возьму такие деньги? Ты знаешь — в казначействе хоть шаром покати. Последние тридцать пять миллионов валюты ушли на оплату партии самолетов «Молния-14». Кредит повсюду исчерпан. А ты говоришь-три миллиарда!…

Дельфас подумал, потом произнес:

— Я знаю, у кого мы можем найти эту сумму, скажем, под залог наших урановых рудников. (Кстати сказать, рудники эти являлись единственно реальным национальным достоянием, все остальное было заложено и перезаложено).

— Так. Где и у кого?

— У Ага Хана IV.

— Первый раз слышу.

— А кто такие исмаилиты?

— Самая богатая и многочисленная секта современного ислама. Исмаилиты почитают Ага Хана как «живого бога», происходящего, якобы, по прямой линии от пророка Мухаммеда и зятя его Али. Он имеет неограниченную власть над умами и кошельками своих приверженцев. А их — около 20 миллионов. И каждый из них платит ему налог — десятину с любого дохода. Ага Хан — один из пяти самых богатых людей на свете.

Дельфас картинно нарисовал портрет крупнейшего бизнесмена мусульманского мира, обладателя сказочного состояния, рядом с которым индийские махараджи показались бы нищими, владельца множества промышленных и финансовых предприятий в разных странах, любимца высшего аристократического английского общества, состоящего в родстве с верхушками лондонской финансовой знати, законодателя мод и прочая, и прочая…

— И вы думаете, что Ага Хан может раскошелиться на такую сумму? — неуверенно спросил Фуркаль.

— Только поборы с исмаилитов приносят ему 4 с половиной миллиарда долларов в год. Если он вкладывает огромные деньги в крупнейшие нефтяные и текстильные компании, то я не вижу причины почему бы ему отказать нам.

— А где найти его?

— В Бомбее, в Карачи, в Дар-эс-Саламе, в Лондоне, в Швейцарии… Но мы сами искать не будем, я знаю человека, который возьмет это поручение на себя.

— Ты золотой парень, Кербер! Кто он?

— Исмаилит.

— Здесь, в Микроландии?!

На диктатора это сообщение произвело такое впечатление, будто Дельфас сказал, что в Микроландии водятся бамбуковые медведи.

— Не удивляйтесь, экселенц. Исмаилиты рассеяны по всему миру, они живут в двадцати двух странах. Недаром эту секту называют «государством без территории». В Микроландии есть общины исмаилитов, человек пятьдесят. Все они — ваши подданные. Человек, которого я имею в виду, находится в одном квартале от вашего дворца.

— ?

— Вам никогда не приходилось обращать внимание на уличного предсказателя судьбы, что сидит в пролете здания Коммерческого суда?

— Представьте, что нет.

— Это и есть искомый человек.

— Ну что же. Дадим ему денег на поездку, необходимые полномочия и охранную грамоту. В случае успеха его миссии он получит хороший куртаж *.

— Но есть еще одно препятствие…

— Какое.

— Рун-Рин колеблется — завершать ли ему работу над реализацией проекта «ЛА-5».

— В чем дело?

— Видимо, блажит. А возможно, просто не хочет, чтобы «ЛА-5» служила средством производства вооружений. Он хочет, чтобы она использовалась исключительно для мирных целей.

— Ну, дорогой Кербер, у нас есть средства заставить его довести дело до конца.

Кербер позволил себе еще раз усмехнуться.

— Заставить, говорите вы? Легче заставить бронзового коня, на котором сидит генерал Альгамейро, — Кербер указал в окно на конный монумент, украшавший площадь перед диктаторским дворцом, — легче заставить этого бронзового коня встать на дыбы, чем заставить Рун-Рина. Этот человек скроен не из того материала.

Фуркаль задумался.

— Во всяком случае эту птичку нельзя оставлять на воле. Вызовите сейчас ко мне Ратапуаля.

Не прошло и полчаса, как шеф «Гарпии» стоял перед диктатором. Фуркаль со скрытой ненавистью смотрел на его наглую физиономию. Он внушил себе, что этот человек призван сыграть в его жизни роковую роль. От Ратапуаля можно было ждать чего угодно, вплоть до удара ножом в спину. «Только бы упредить и я, поверьте, ударю первым», — злорадно думал Фуркаль.

Ратапуаль был похож на Наполеона третьего и очень

* Вознаграждение посреднику в коммерческой сделке.

гордился этим: Луи Бонапарт был его любимым историческим героем. Он даже во внешности старался подражать этому «царственному босяку», как называл его Маркс — вплоть до эспаньолки и усов, закрученных в стрелочку.

После короткого обсуждения решено было осуществить превентивный арест Рун-Рина.

— А повод? — спросил Дельфас, любивший, чтобы юридическая сторона дела была соблюдена.

— Чтобы арестовать любого человека, можно найти тысяча один повод, — хохотнул Ратапуаль. — У меня есть сведения, что Рун-Рин вхож в подпольную организацию «Либертасиа у демократида».

— Тогда действуйте, — резюмировал Фуркаль.

Солнце только взошло над Санта-Барбарой, как Ратапуаль и Дельфас уже дежурили в приемной, ожидая появления диктатора. Ратапуаль потерял свой бравый вид, и знаменитые усы а ля Наполеон третий обвисли книзу. У Дельфаса тоже вид был неважный.

Таким и застал их диктатор.

— В чем дело, господа? — обеспокоенно спросил он. Ратапуаль набрал воздуха в грудь, надул щеки, что служило у него признаком сильного волнения, и гаркнул:

— Экселенц, разрешите доложить…

— Ну, что? Да говори же, не мямли.

— Рун-Рин… скрылся.

Кулак Фуркаля тяжело опустился на стол.

— Как же ты допустил это, каналья!

— Вчера Рун-Рин после обеда не был на работе. Дома его также не обнаружили.

Дельфас дипломатично молчал. Он знал, что диктатор подвержен припадкам бешенства и в этой ситуации лучше всего отмалчиваться.

Диктатор тем временем бушевал. Он швырнул на пол и растоптал коробку великолепных сигар, сбросил со стола настольную лампу, потом заметался по кабинету.

— Как ты прозевал его, кусок дерьма! — вопил он, потрясая кулаками под носом Ратапуаля.

Стоявшие на камине старинные часы севрского фарфора полетели на паркет и разлетелись вдребезги. Фуркаль присматривал, что бы еще такое расколотить, но в это время вперед выступил Дельфас и укоризненно сказал:

— Экселенц, о, экселенц…

— Да? — опомнился Фуркаль, налитыми кровью глазами обводя следы погрома.

— Не следует думать, что все потеряно.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Не волнуйтесь так, экселенц. Мы живем в XX веке, времена Фаустов прошли. Мне вспоминается карикатура в одном журнале: изобретатель прежде и теперь. На одном рисунке изображен памятник изобретателю прежде: он стоит на пьедестале в средневековой мантии в гордом одиночестве, сжимая в руке свернутые трубкой чертежи. На втором рисунке — изобретатель теперь. Этот памятник изображает группу человек в пятнадцать, — знаете как снимаются на память сослуживцы какого-нибудь учреждения: первый ряд стоит, второй сидит, а в третьем полулежа расположились остальные. Так вот: нынче, как правило, всякое крупное открытие или изобретение — вовсе не плод внезапного прозрения гениального одиночки, а результат коллективного труда многих ученых и инженеров различных узких специальностей. Один из них, ближайший сотрудник Рун-Рина находится здесь, в приемной.

Под влиянием медленной, рассудительной речи Дельфаеа диктатор заметно остыл.

— Давайте его сюда.

В кабинет ввели полного респектабельного господина в очках, с пышной полуседой шевелюрой и бородкой клинышком. Это был один из ведущих инженеров проекта.

Непрерывно подобострастно кланяясь, он доложил, что вторая серия чертежей, подготовленная к отправке в цех, не обнаружена, возможно уничтожена. Это важное звено, но…

— Не все потеряно, не правда ли? — нетерпеливо сказал Фуркаль.

— Ничуть. Вся информация, касающаяся конструкции «ЛА-5», закодирована в блоке долговременной памяти электронной машины. А ее Рун-Рин не мог ни спрятать, ни уничтожить, ни унести. Извлечь эту информации не так уж сложно.

Фуркаль отвалился на спинку кресла и блаженно отдулся.

— Вот оно как повернулось дело! Отлично. Но Рун-Рина, обратился он к Ратапуалю, — все равно нужно найти во что бы то ни стало, дабы он не передал секрета конструкции в другие руки. Слышите, Ратапуаль? Живым или мертвым! Объявите награду за его голову, распорядитесь немедленно закрыть государственную границу, чтобы мышь не проскочила за пределы Микроландни, отмените воздушные рейсы за рубеж на два-три дня… словом, все, что угодно. Если Рун-Рин не будет найден — пеняйте на себя.

Ратапуаль щелкнул каблуками и закрутил усы в ниточку.

— Есть, экселенц.

— Вы свободны, господа.

И все же Дельфас решил пойти на свидание с Рун-Рином, чем черт не шутит…

В назначенное время он явился в ресторан «Фонтенбло», где уже был заказан столик. Долго сидел в одиночестве, наблюдая веселящуюся публику.

Наконец, к нему подошел метрдотель.

— Если не ошибаюсь, господин Дельфас?

— Да.

— Мне поручено вручить вам вот этот конверт.

На конверте четким характерным почерком Рун-Рина было написано:

«Его превосходительству Керберу Дельфасу, государственному наушнику 2 класса».

Внутри на листке бумаги всего два слова: «Прощай, Муда». И приложена серебряная монета в 30 кодеров.