Неизвестно, правду ли о своих предчувствиях говорил капитан дхау или лгал, чтобы пусть ненадолго, но уберечь принца Мирджафара от горькой истины. Однако тот, веря даже предчувствиям, не стал направлять оставшиеся корабли в главную гавань. Он решил, что ничего страшного не произойдет, если они с Василике по суше доберутся до столицы. Пусть уж бей сурово наказывает за это – или милует, поняв, что Мирджафар до конца исполнил свой долг.

Так два оставшихся дхау причалили за городом, рядом с загородным дворцом. Пристань здесь была ничем не хуже главной, но тайна гостей, сходивших здесь на берег, всегда оставалась тайной.

К удивлению Мирджафара, причалы были пусты – никто не торопился навстречу, не ловил канаты, чтобы закрепить их в тяжеленных кнехтах. Принцу показалось, что в загородном дворце вообще никого нет, хотя за всю его жизнь такого не случалось ни разу. Уж охрана-то должна оставаться на своих местах!

Однако в домике охраны было пусто, безлюдьем встретил Мирджафара и большой обеденный зал. В его покоях царило запустение – будто не три месяца назад, а столетия в последний раз он здесь ночевал.

– Аллах великий, да что здесь происходит?! – наконец вслух осведомился у пыльного балдахина Мирджафар.

В ответ на эти слова в дальней стене распахнулась неприметная дверца (о ней принц и не подозревал), и в опочивальне появился старик-дворецкий. Не так давно был он необыкновенно важен и не мыслил грязным своего парадного кафтана – а грязью он считал все, начиная с пылинки. Теперь же кафтан сей был отягощен не только пылью и паутиной, но даже щепками и дохлыми мухами.

– Принц, – простонал он, бросаясь на колени. – Не вели казнить смиреннейшего из своих слуг!

– Встань, достойный Хаджи.

Принц помог подняться старику.

– Вот так. А теперь присядь и расскажи мне, что произошло. Куда делись слуги? Почему на пристани пустынно, как в самом сердце Великой пустыни?

Принц еще ничего не знал, но душу его охватили мрачнейшие предчувствия. Он смог порадоваться лишь тому, что оставил Василике на корабле под охраной надежной команды.

– Увы, мой принц, – покачал головой простоволосый дворецкий, – теперь не только в этом прекрасном дворце – во всей столице пустынно, как в сердце величайшей из пустынь. Кто сбежал сам, кого увели стражники…

– Какие стражники, Хаджи?! Кто мог увести моего писаря? Или управляющего? Что происходит?

– Так ты ничего не знаешь, несчастнейший? Это к лучшему… Ибо теперь ты остался единственным истинным правителем этой прекрасной страны. Счастье, что Касым-бей этого не ведает!

– Касым? Главнокомандующий? Почему ты называешь его беем?

– Потому, мой принц, что он объявил себя беем вместо без времени скончавшихся твоего отца и старшего брата. Глашатаи на всех площадях уже пятый день срывают себе глотки, провозглашая ему здравицы…

– Отец скончался? Он разве болел? И брат вместе с ним? Как это вообще могло случиться?

Мирджафар задавал вопросы, но уже знал на них ответ – ибо Касым всегда был лживой лисицей, рвавшейся к власти и лишь власти алчущей. Когда страна вела войны, это было его очевидным достоинством. Но как только наступил мир, Касым оказался не у дел (как он думал) и решил, выходит, именно таким образом исправить положение.

– Говорят, что великий бей и его наследник отправились на охоту за горными лисами. Но лошади понесли, и оба свалились в пропасть… – пряча глаза, пробормотал старик.

– Говорят?! А ты ничего не знаешь?! Ты, дворецкий, не знаешь, что случилось на самом деле?!

– Не знать, мой принц, гораздо полезнее для здоровья, чем знать… Воистину же «во многом знании много печали…»

– Я так и думал, – Мирджафар встал во весь свой немалый рост и закричал: – А теперь рассказывай все, что знаешь! Иначе твоя голова полюбуется на твою спину!

Хаджи встрепенулся – таким бывал и сам великий бей, сохрани, Аллах великий, в веках его душу, и оба его старших сына…

– Да будет так, принц…

Он тоже встал, несколькими торопливыми движениями попытался снять с себя паутину с налипшими мухами, брезгливо отряхнул ладони и заговорил:

– Ровно через пять дней после того, как ты, принц Мирджафар, вышел со своими людьми на охрану поезда принцессы, к столице начали стягиваться отряды. Вооруженные люди, более похожие на наемников, чем на землепашцев или ремесленников, к вечеру заполнили все улицы города, а за ночь двойным плотным кольцом окружили дворец, где готовился встретить свою невесту принц Мустафа. Великий же бей только накануне этих страшных событий перебрался ближе к старшему сыну, покинув Полуденный Приют, однако оставив там любимую жену, твою мать, и своих кадин.

– Они были там оба… Какое пренебрежение безопасностью…

– Ты прав, юноша, они там были оба. И когда Касым решил, что все готово, он вошел в покои бея и убил сначала твоего брата, а потом и отца. Так мне рассказал первый советник, сумевший убежать, едва наемники стали прочесывать дворец и столицу в поисках верных умершему бею людей.

– Сумевший убежать… И много спаслось тогда людей?

– Увы, сие мне неведомо. Однако известно, что силы Касым-бея не очень велики – и более всего он обороняет дворец, который превратил в поистине неприступную крепость. Говорят, что люди потихоньку выбираются из столицы и скоро она совершенно обезлюдеет.

– Но почему никто не попытался усмирить Касыма? Куда смотрела дворцовая стража?

– Она, стража, и оказалась первой из воинских частей, что принесла присягу на верность новому бею – ибо старшина стражников, если ты этого не знаешь, приходится Касыму двоюродным племянником.

Мирджафар молчал, но душа его обливалась слезами. «Что ж, отец, ты никогда не учил меня быть наследником, никогда не видел во мне продолжателя династии. Но теперь, вижу, именно мне предстоит сбросить с трона негодяя и вернуть в страну покой и процветание. Чем я, родной, пусть и младший сын, хуже двоюродного племянника какого-то выскочки?»

Должно быть, старик-дворецкий подслушал мысли принца.

– Теперь тебе, Мирджафар, предстоит вернуть себе трон, принадлежащий вашей семье уже не один век.

– Ты прав, старик… Не просто вернуть, но сделать так, чтобы впредь никакой Касым, сколь бы хорошим солдатом он ни был, не смел смотреть на властелина как на следующую добычу…

Хаджи кивал – в Мирджафаре он не сомневался. Совсем юным принц сумел доказать свою верность семье, не просто доказать, но даже скрепить ее, клятву верности, своей собственной кровью.

– Так, говоришь, эта шелудивая собака прячется во дворце…

– Да, мой принц.

– Говоришь, что людей у него не очень много…

– Верно, мой принц. Стражники дозором дважды в день обходят город. Вербовщики сбиваются с ног, но поток новобранцев слишком слаб. Одним словом, Касым-бей спрятался в норе, как паук, в ожидании часа, когда сможет выйти на новую охоту.

– Отлично. Значит, людей маловато, а город пуст. Превосходно, старик, превосходно…

Принц совсем не по-королевски хлопнул старика по плечу.

– А теперь, почтеннейший, приведи-ка дворец в порядок. Скоро я вернусь, да вернусь не один, ибо буду показывать новые владения прекрасной своей жене, настоящей властительнице нашей великой страны. А тут пауки, мухи… привидения…

Слова Мирджафара превратили дворецкого из дряхлого старца в суетящегося хозяина. А сам принц, выходя из заброшенных покоев, прикидывал, с чего же начать войну.