Лучи вставшего солнца коснулись лица Хамиды. Девушка сладко потянулась. О да, сегодняшнее пробуждение отличалось от любого прошлого. Отличалось более чем разительно, ибо чувствовать себя желанной куда слаще, чем ощущать лишь холодную снисходительность.
Шаги мужа заставили Хамиду вскочить на ложе.
– Не тревожься, малышка. Я вскоре уйду, а у тебя впереди целый день…
– Ты снова туда?
– Да, моя красавица. Туда, во дворец. Ибо повелитель наш не может и дня прожить без совета астролога и мага. Думаю, он и в опочивальню идет к себе только после того, как уверится по моим записям, что сие достаточно безопасно.
Хамида усмехнулась. Тивиад, это чистая правда, и шагу не может ступить без подсказки первого советника или придворного астролога. А лучше – их обоих. И при этом, вот уж насмешка природы, поразительно неудачлив во всем, от женщин до войн.
– Но на закате я обязательно вернусь.
– Я буду ждать тебя…
– А я буду ждать мига, когда вновь ступлю на порог своего дома!..
Запечатлев на лице Хамиды отнюдь не братский поцелуй, Руас удалился.
«Похоже, глупец Тивиад, сам того не желая, сделал нам удивительный подарок. Кто мог знать, что под личиной сурового аскета, настоящего пугала для глупцов, таится столь пылкий и нежный возлюбленный…»
Хамида еще раз потянулась и решительно встала. Сколь бы приятными ни были воспоминания о вчерашнем волшебном вечере и пришедшей ему на смену ночи, но наступивший день следовало встречать так, как это подобает любимой жене и хозяйке огромного поместья: в трудах и заботах.
Однако ей, Хамиде, для того, чтобы погрузиться в эти самые труды, недурно было бы узнать, каков же этот дом и каких именно забот он требует. Ведь до сих пор она видела лишь несколько комнат на женской половине. Видела, однако толком рассмотреть не успела, ибо не успела почувствовать сей дом своим домом, равно как не успела ощутить свое право сделать за пределы опочивальни даже лишнего шага.
– Ну что ж, значит, настала пора…
В первом странствии по дому ее сопровождал сам Руас – вернее, он торопливо распахивал и еще быстрее закрывал перед ней двери комнат, невнятно упоминая об их назначении. Из того путешествия по владениям Хамида запомнила только дворик, усаженный розами, и огромные двери в кладовые… Двери, более похожие на крепостные ворота – высотой в два человеческих роста, окованные бронзовыми полосами.
– Я выстроил дом у скалы. В ней нашелся добрый десяток пещер. Оставалась самая малость – изгнать оттуда живность и превратить пещеры в кладовые.
«Воистину, – Хамида сейчас как наяву вспомнила эти слова мужа, – это было более чем мудрое решение. Ибо вечный холод в толще скал куда лучше бережет припасы, чем самый глубокий подпол…»
Однако ответа на вопрос, отчего столь толсты и зачем заперты на такой устрашающий замок двери в эти кладовые, Хамида по-прежнему не находила.
– Вот и посмотрим, что же так усердно бережет мудрая скала…
Девушка прикинула, что в это путешествие за ней непременно увяжется старый Салим. Она уже успела заметить, что усердный слуга всегда оказывается где-то поблизости, словно поджидая мига, когда в нем возникнет потребность. Оберегает и охраняет? Или следит и шпионит?
Раньше Хамиде как-то не приходилось задумываться о том, сколько глаз следят за ней, да и нужды не было, ибо столь стремительные перемены в ее жизни едва не стоили ей рассудка. Хотя воспоминания о том, как хрустнул нос Тивиада под ее кулаком, по-прежнему согревали девушку.
– Да пусть хоть трижды шпион! В одиночку мне все равно не справиться…
Хамида несильно тряхнула колокольчик – и старик появился в дверном проеме.
– Почтеннейший, после полудня я собираюсь осмотреть дом. Позволено ли это? Ты поможешь мне в этом?
Выражения глаз слуги Хамида рассмотреть не могла. «Запретить-то он все равно мне не может…»
– Конечно, помогу, достойная хозяйка. Я ждал этого. Думаю, куда тревожнее было бы твое безразличие к собственному дому…
– «К собственному дому»… – вслед за Салимом чуть насмешливо повторила Хамида.
– Конечно, – старик пожал плечами. – Это твой дом от того мига, как ты ступила на его порог. И тебе более чем пристало знать каждый из его закоулков как собственный сундук с приданым.
«Тем более что сундука с приданым у меня как раз и нет…»
– Ты прав, мудрейший.
Да, Салим был прав – дом следовало обойти весь. Но ноги отчего-то понесли Хамиду к тем самым, странным дверям. Оглушительный аромат цветов обрушился на девушку с первыми же шагами через внутренний дворик.
– Почтеннейший, а пристало ли мне менять что-то в моем доме?
Хамида знала ответ на свой вопрос – муж ей уже не раз говорил, что она вправе делать все, что желает. Хотя и просил ничего не перестраивать…
– Ты можешь поменять в доме все, что пожелаешь, добрая хозяйка… Перекрасить стены, убрать двери, уничтожить все цветы до единого…
– Отлично, с цветов мы и начнем… Думаю, уничтожать будет несколько неразумно. Но вот привести клумбы в порядок… Убрать половину роз, высадить что-то более… освежающее…
– Слушаю и повинуюсь, мудрая госпожа, – Салим позволил себе улыбнуться. – Однако замечу, что многие иные цветы, действительно, куда более освежающие и нежные, не выдержат нашей свирепой жары. А оставить клумбы голыми… столь же противно взгляду правоверного, как засадить их, к примеру, рожью или овсом…
Хамида усмехнулась – в самом деле, рожь или овес на клумбах посреди богатого поместья были бы не совсем кстати.
– Я полагаюсь на твой здравый смысл, Салим. Пусть не рожь или овес, но уж очень запах тяжел…
– Полдень… – Слуга пожал плечами.
Дорожка уперлась в те самые, загадочно огромные двери.
– Отчего, мудрый Салим, двери в обычные кладовые столь велики? Не прячет ли мой муж за ними великана?
Салим пристально посмотрел на девушку. Но та рассеянно улыбалась, а в вопрос, похоже, не вложила никакого потаенного смысла.
– Нет, моя насмешливая госпожа. Врата велики, ибо был более чем велик вход в пещеру. Ту, в которой теперь хранятся посуда и ковры. А толсты двери для того, чтобы уберечь эти ковры от палящего зноя.
Хамида кивнула – это было вполне разумное объяснение. Но что-то девушку все-таки насторожило. Быть может, намеренно безразличный тон слуги. Однако Хамида решила, что подумает об этом завтра.
Тем временем Салим вынул обширную связку ключей. Бесшумно и легко врата в кладовые раскрылись – петли были обильно смазаны, да и входили сюда, похоже, частенько.
Так же легко, как распахнулись, двери в кладовую и закрылись. Теперь кромешную тьму могло нарушить лишь пламя лампы или факела. Однако в руках Салима не загорелась масляная лампа, а вспыхнул затейливый светильник, чересчур яркий и дающий слишком много белого света для своего совсем небольшого размера.
– Идем же, заботливая хозяйка. Вот здесь, по левую руку, за белой дверью, лари с мукой и крупами. Вот там, в глубине, кувшины с молоком и вином… Аллах щедро благословил этот крошечный кусочек мира под своей рукой – вон в той пещерке бьет чистейший источник. Он дарит изумительно холодную воду и к тому же прохладу, отрадную для всего живого.
Огромная пещера тем временем втянулась в узкий коридор. Двери, закрывающие боковые ответвления, были все как на подбор толстыми, украшенными солидными, даже устрашающими замками. Но теперь Хамида понимала, отчего они именно такие.
Шаг, еще шаг. Еще десяток. Без помощи слуги девушка наверняка запуталась бы в этом лабиринте. Или, быть может, вернулась в жаркие объятия полуденного солнца. Быть может, сбежала бы… Как сбежала тогда, давным-давно. Когда поняла, что среди безлюдных опустевших комнат никакой жизни уже никогда не найдет.
Теперь вокруг Хамиды были не каменные своды анфилады кладовых, а полусгоревшие стены древнего замка. И она перестала быть Хамидой, женой великого мага, вновь превратившись в Равенну, чудом оставшуюся в живых после страшного пожара, укравшего у нее любимых родителей и само ее будущее.
Полуденный бриз наконец утих. Ему на смену почти сразу пришел освежающий западный ветерок. Обгоревшие ставни в верхней части разрушенной башни неожиданно распахнулись, и солнечные лучи золотыми нитями прошили выжженное пространство.
Съежившаяся в углу на куче соломы дрожащая фигура еще сильнее закуталась в рваный плащ. Хотя весна уже близилась к концу, девушке становилось все труднее унимать пробиравший до костей холод.
«Должно быть, все дело в том, что так редко удается увидеть солнце», – подумала она. Ведь прошел уже не один день с тех пор, как ей пришлось стать ночным призраком, просто тенью.
Она встрепенулась, ощутив острый приступ голода, и покрутила головой из стороны в сторону, пытаясь избавиться от этого мучительного чувства. Еды не будет до вечера, пока в замке все не заснут, пока не угомонится управляющий и не покинут парадных комнат слуги, уцелевшие после пожара. Только тогда она сможет покинуть свое убежище и пробраться в кухню в поисках объедков, которые позволят не умереть от голода.
Те, кто остался в замке, считали ее призраком. Какими же болванами сочли бы они себя, если бы узнали, насколько человеческими были ее потребности!
Ветерок все свежел. Теперь он качал чудом державшуюся на своем месте ставню – и та раз за разом отчаянно громко стучала о раму окна. Вернее, о то, что было рамой совсем недавно. Это было время отдыха, поэтому девушка с ненавистью взглянула на надоедливые ставни. Мысленно Равенна сравнила себя с летучей мышью или ночной совой: ведь теперь только под покровом ночи она могла свободно перемещаться по этой выжженной тюрьме, которую когда-то называла своим домом.
С усилием поднявшись на ноги, странная фигура, одетая в лохмотья, медленно пересекла комнату. Когда она приблизилась к ставням, нарушавшим ее покой, неожиданно услышала ржание лошадей: источником шума был внутренний двор, находившийся внизу. Прислушавшись, девушка поняла, что там что-то происходит.
Взявшись за ставни, она слегка прикрыла их, даже не пытаясь разглядеть, что случилось.
«Появился новый хозяин, – подумала она. – Обреченный… Что ж позвало тебя сюда, глупец?»
Еще совсем недавно ее дом был иным. Иным было и все вокруг – даже дорожки огромного парка, усердно выметаемые каждое погожее утро. Вся округа уважала почтенных хозяев Невильс-Лоджа – гостеприимных и хлебосольных. О, как часто тогда случались балы, какими шумными и веселыми были пикники у озера, какими довольными – слуги и какими счастливыми они, ее любимые родители.
Все изменилось в тот день, день, который отнял у нее весь мир и все светлые надежды. День Большого Пожара.
Миновала осень, прошла холодная зима, пришла весна, но никто не осмеливался нарушить обширных и заброшенных теперь владений. Обвалившиеся, поврежденные огнем крыши, проломы в стенах, сквозь которые видны были отвесные скалы озера Лох-Невильс, выжженные, шаткие полы: вот во что превратилось некогда парадное, полуночное крыло замка Невильс-Лодж – место, запретное для всех, кроме призраков. Но когда Равенна медленно пробиралась по привычному пути через разрушенную комнату к деревянной панели, где находился секретный проход, ведущий вниз, в подземные туннели и пещеры, она впервые за долгих полгода ощутила, что кто-то здесь побывал, причем совсем недавно.
Девушка остановилась и огляделась. В надвигавшихся сумерках мало что можно было рассмотреть. Мягко опустившись на колени на деревянный порог у дверного проема, она стала внимательно изучать покрытый пеплом пол коридора за дверью. Сама она старалась не пользоваться этими коридорами. Уж слишком велик был риск, что кто-то из наглецов, предпочитавших считать себя смельчаками и рискнувших сунуться в это крыло замка, увидит ее. Но куда хуже будет, если он к тому же ее узнает.
Хотя в надвигавшейся темноте и пришлось напрягать зрение, она ясно различила нечеткие следы, оставленные здесь кем-то, кто пришел со стороны западной столовой. Кто бы это ни был, он повернул в сторону отцовского кабинета, или, точнее, того, что осталось от этого кабинета. Девушка бесшумно поднялась и, держась около стены, направилась по коридору в сторону кабинета. Встав за дверным проемом, она украдкой заглянула в обугленную комнату. Помещение оказалось пустым. Равенна еще пристальней стала вглядываться в темный проем коридора. Поскольку она только что спустилась с верхнего этажа, тот, кто побывал здесь раньше, должен был пройти по почти разрушенной лестнице на первый этаж.
Облегченно вздохнув, она поплотнее закуталась в свое убогое одеяние и еще раз заглянула в кабинет. Едва переступив порог комнаты, она почувствовала, как грудь сдавило щемящее чувство невосполнимой утраты и скорби. Все обратилось в прах. С одной из стен свисали обгоревшие клочья, которые когда-то были гобеленом. Обгоревший стол и остатки стульев дополняли картину полного запустения.
И вновь звуки, непривычные, настораживающие, – множество ног мерили комнаты левого крыла, как минимум десяток человек что-то обсуждали в чудом уцелевших залах. «Да, появился новый хозяин… Проклятый… Тем более мне тут не место. Тени нет места рядом с живыми. Пусть и обреченными».
Девушка в который уж раз за эти весенние дни взглянула на дорогу. Когда лужи чуть подсохнут, она тронется в путь. До пристани не так далеко. А там…
А там – за морем – ее ждет совсем иная жизнь. Иная, какой бы она ни была.
Пробираясь коридорами замка после того, как стихли звуки, Равенна удивлялась числу людей, появившихся в последние дни в Невильс-Лодже. Значит, наполнились и буфетные шкафы главной столовой, пустовавшие, казалось, с самого начала времен. Оставалось надеяться только на то, что скаредная домоправительница не заперла всю еду на замок, как она обычно делала.
Войдя в огромную кухню, скорее даже зал, Хамида внимательно осмотрела все закоулки. Ни души. Похоже, народу все-таки появилось не так много, как ей показалось. Хотя дел в замке было более чем достаточно. Угли, мерцавшие в огромном камине, позволили разглядеть караваи свежевыпеченного хлеба, разложенные в ряд на длинном столе.
Равенна медленно и тихо передвигалась по кухне. В тот момент, когда она со вздохом разочарования застыла возле запертой кладовки, мягкий толчок собачьего носа заставил сердце молодой женщины затрепетать. Придя в себя от неожиданности, она с горькой усмешкой на губах наклонилась, чтобы приласкать игривое животное. Все собаки в замке обходили ее стороной, лишь лохматый Хантер – единственный – осмеливался подходить близко. Получив влажный «поцелуй» в подбородок, она в ответ нежно погладила собаку по голове. Затем, не произнеся ни звука, выпрямилась и продолжила поиски пищи.
Божественные ароматы свежих лепешек и жареной баранины все еще витали в воздухе, заставляя рот наполняться слюной, но, к ее разочарованию, больше ничего съедобного найти не удалось. Она видела очертания кусков копченого мяса, подвешенных высоко на потолочных балках, но не могла рискнуть взять его, ведь это может вызвать шум и, возможно, дальнейшее расследование. Услышав фырканье Хантера в темном углу, Хамида заметила две головки сыра, висевшие в сетках вне досягаемости пса.
– Отлично, лохматый… Мы разделим твою добычу пополам. Ты ее нашел, а я ее смогла достать…
Как было бы хорошо сейчас остаться здесь, в теплых объятиях некогда родных стен. Полакомиться забытыми яствами, согреться с чашкой чая. Но, увы, приходилось торопиться – с минуты на минуту сюда войдут те, кто теперь наполнил жизнью замок. Уж они-то точно не должны знать, что жив кто-то из прежних хозяев.
Деревянная панель не сразу поддалась под нажимом руки. Равенна нерешительно открыла ее и на какое-то время замерла, а затем скользнула во мрак прохода между стенами.
Узкий туннель был освещен тусклым светом, пробивавшимся сквозь маленькое отверстие в крыше. Девушка не торопясь двигалась к лестнице, ведущей в нижний коридор и дальше к туннелям под замком. Она спускалась медленно и осторожно, ступенька за ступенькой. До нижнего коридора оставалось всего несколько ступеней, и тут девушка расслышала хриплое дыхание всего в паре локтей от себя.
На главной лестнице кто-то был. Кто-то, не ведающий о том, что за деревянными панелями может пройти добрая дюжина стражников – как и бывало в большие праздники, когда господа и прислуга одновременно передвигались по одним и тем же ступеням, ничего не зная о заботах друг друга.
Сейчас там кто-то был. Кто-то, кто по глупости забрался в самую старую и самую пострадавшую часть замка. И теперь, похоже, мечтал лишь о том, чтобы невредимым вернуться в обитаемые покои.
Миг – и губы Равенны раздвинулись в коварной улыбке. Она услыхала именно то, что ожидала: хриплое дыхание сменили осторожные шаги. Причем каждый из них был сдобрен обильной порцией брани – должно быть, незнакомцу было очень страшно.
Внезапно осторожные шаги вдруг превратились в грохот, а потом и в отчаянный крик. Тот, за стеной, похоже, не удержал равновесия и упал.
– Кричи… Кричи, безмозглый глупец… Мой замок отомстит любому из пришельцев. Кричи… У Невильс-Лоджа может быть только один хозяин.
Держа руку на задвижке, Равенна размышляла о том, что безопаснее было бы остаться в туннелях под замком и выждать до наступления темноты. Если новый хозяин погиб, то нет смысла рисковать только для того, чтобы узнать, что именно произошло.
Однако какая-то сила не давала ей покоя, и она, повинуясь инстинкту, бесшумно отодвинула задвижку и начала открывать панель. Скрип, едва слышный, показался ей сейчас оглушительным. И, похоже, не только ей – в полураскрывшемся проеме девушка разглядела мужской силуэт. Хорошо хоть, что неизвестный стоял к ней спиной.
Вздрогнув, Равенна быстро закрыла панель, действуя бесшумно, насколько это было возможно. Закрыв задвижку, она прижалась ладонями к дереву и сдавленно, но облегченно вздохнула. Впервые за долгие месяцы она едва не выдала себя, столкнувшись лицом к лицу с этим мужчиной. Сдавив пальцами виски, она закрыла глаза. Ей необходимо собрать все свои силы. Она должна скрываться, ведь теперь пришельцы с равнин оказались слишком близко. Девушка почувствовала, что ее бьет крупная дрожь. Когда же Равенна попыталась встать, то с ужасом обнаружила, что ноги ее едва держат.
Ей было холодно, и она была в полном отчаянии. Негодяй… Он ищет ее убежище!
Проклиная собственное упрямство, девушка поспешила в «свои покои» – пещерку с озерцом. Некогда над подземным озерцом возвышалась башня с винтовой лестницей и комнатой для стражи наверху. После пожара все деревянные части прогорели, а крыша самой башни местами прохудилась. И теперь в звездные ночи девушка могла разглядеть у себя над головой мерцание далеких светил. Они словно смеялись над упрямством последней хозяйки Невильс-Лоджа.
Закутавшись в рваный плащ, девушка почувствовала, как приятное тепло медленно расползается по телу. Немного насладившись этим состоянием, она вынула руки из-под полы плаща и принялась сооружать костерок. Похоже, вскоре ей придется покинуть и это убежище. А потому нет смысла еще и сегодня сидеть и коченеть… Наконец пламя заплясало на высохших досках, которые некогда были настилом у края поля для игры в чейлз. Вздохнув, девушка придвинулась, насколько это было возможно, поближе к маленькому костру.
Рассеянно наблюдая за тем, как отблески пламени пляшут на своде и стенах пещеры, Хамида обратила внимание на какие-то таинственные отметины на стене пещеры неподалеку от места, где она сидела. Взяв из огня горящую палку, она шагнула к стене и подняла импровизированный факел.
Ей удалось различить странный рисунок: перевернутая лодка или, быть может, чаша и под ней фигура женщины, держащей что-то в руках. Чуть дальше второй рисунок изображал эту женщину с огромной коробкой в руках. Теперь над ней чья-то рука вывела огромный распахнутый глаз. Еще дальше эта женщина стояла между двумя мужчинами – огромными и удивительно одинаковыми. «Странные рисунки», – подумала она, ощутив, как тревожные мурашки разбегаются по спине и коже головы.
Вернувшись к огню, она серьезно задумалась над тем, кто мог нарисовать это. С первого взгляда картинки можно было принять за детские рисунки, но последним ребенком в замке была она. И уж она-то точно ничего не рисовала на каменных стенах.
– Нет, пора что-то решать, – пробормотала девушка, вновь возвращаясь к живительному огню.
Поудобнее устроившись у костерка, Равенна позволила себе мысленно вернуться к каждой из сегодняшних встреч. Новый хозяин, добрый десяток незнакомых слуг в замке.
– Да и дорога подсохла…
Да, завтра на рассвете она уйдет в сторону старой пристани. Должна же найтись хоть одна добрая душа, которая пустит ее на борт и позволит навсегда оставить позади собственное сгоревшее прошлое.