Во второй половине XVI в. католицизм находился на пике своего могущества и активности. Западные банкиры прекрасно осознали, насколько выгодным предприятием является Ватикан. С папским двором переплелись крупнейшие банковские дома Европы: Фуггеры, Медичи, Сакетти, Барберини и др. На Тридентском соборе латинское духовенство приняло программу Контрреформации – наступления на протестантов. Была реорганизована инквизиция. По Европе смрадно закоптили костры, истребляя инакомыслие. С 1540 г. начал действовать орден иезуитов – первая в мире профессиональная международная спецслужба, раскинувшая сети на разные континенты.

В католических странах члены ордена становились советниками и духовниками королей, подправляли их политику в нужное русло. В протестантских государствах выступали шпионами, организовывали мятежи. Неугодные фигуры устранялись руками убийц. В Африку и Азию поехали отряды миссионеров – вовлекать здешние народы в подданство папе. Испанцы огнем и мечом продолжали крестить Америку, Филиппины. На православных обращалось особое внимание. Для римского клира они представлялись не в пример ниже протестантов, их приравнивали к язычникам. В 1577 г. в Риме открылась коллегия св. Афанасия, которая должна была готовить проповедников для православных стран.

На Востоке плацдармом воинствующего католицизма оставались Польша и Литва. А Россию требовалось сломить военными ударами, чтобы она тоже согласилась подчинить свою церковь папе. Правда, подобные задумки нарвались на серьезные препятствия. Армии Ивана Грозного раз за разом громили Литву. Своевольная польская шляхта плохо поддерживала ее, уклонялась от войны. Но Рим и иезуиты спланировали операцию по объединению Литвы и Польши.

До сих пор в этих странах был общий монарх, но государства оставались разными, со своими правительствами, законами. В Польше пост короля был выборным, великого князя Литвы – наследственным, и единство обеспечивалось тем, что польские паны выбирали на свой престол литовских властителей из династии Ягеллонов. Теперь предстояло слить оба государства. Причем слить таким образом, чтобы католическая Польша поглотила Литву, где значительная часть населения оставалась православной. Но для этого требовалось подчинить литовцев польским законам, прервать династию.

Супруга короля Сигизмунда II Барбара была отравлена. А рядом с ним невесть откуда вынырнул проходимец Юрий Мнишек. Этот тип сосредоточил усилия на том, чтобы овдовевший король не задумывался о новой женитьбе. Непрестанно тащил ему на забаву самых красивых девиц, не стеснялся даже похищать монахинь. Когда Сигизмунд стал изнашиваться и слабеть, Мнишек подогревал его страсть к прекрасному полу, привозил знахарей и колдуний. А католические прелаты и инквизиция (свирепствовавшая в это же время, во множестве сжигавшая ведьм) почему-то упорно не замечали вопиющих безобразий во дворце. Себя Мнишек тоже не забывал, получал щедрые награды, вдобавок обворовывал короля и стал одним из богатейших панов. Но цель была достигнута. Сигизмунд, истощенный чрезмерными бурными удовольствиями, остался бездетным, расхворался. В 1569 г. на Люблинском сейме польские магнаты заодно с католическим духовенством добились объединения двух государств в одну республику, Речь Посполитую.

К альянсу постарались подключить протестантскую Швецию. Против короля Эрика XIV, склонного мириться с русскими и подписавшего с ними союз, польская и католическая агентура помогли организовать заговор. Его свергла собственная знать, он умер в темнице. А на трон возвели его брата Юхана III, ярого врага Москвы. Мы уже рассказывали, что координацией операций против России занялся один из высокопоставленных специалистов ордена иезуитов Антонио Поссевино. Он ездил в Швецию, сумел обратить Юхана в католицизм и вовлек в союз с поляками.

Что же касается самой Речи Посполитой, то в ней католическая партия протолкнула на престол Стефана Батория, мелкого трансильванского князька, но одного из лучших полководцев в Европе. Помогать ему выступил чуть ли не весь западный мир. Кроме открытых союзников, Швеции и Крымского ханства, поляков взялись поддерживать Германская империя, Дания, Венгрия, Турция. Из Рима везли золото и серебро, Баторий получил возможность нанимать сколько угодно немецких и венгерских солдат. Итальянские инженеры предоставили ему новейшее секретное оружие, мортиры, способные стрелять бомбами и поджигать деревянные русские крепости. Турецкие и крымские эмиссары подбивали к набегам ногайцев, возбуждали восстания в Поволжье.

Массированный «крестовый поход» на Россию начался в июле 1579 г. Под ударами западных полчищ пали Полоцк, Сокол, Великие Луки, Заволочье, Невель, Холм, Себеж, Остров, Красный, Изборск, Старая Русса, Гдов, Нарва, Ям, Копорье. В сражениях погибли несколько русских корпусов. Своей цели интервенты не скрывали – не просто победить, а вообще уничтожить Россию. Баторий объявлял на сейме: «Судьба предает вам, кажется, все государство Московское!.. Дотоле нет для нас мира!» Сейм воспринял его призывы с чрезвычайным воодушевлением, объявлял мобилизации и сборы дополнительных налогов.

В прошлой главе уже разбиралось, что враги делали ставку и на «пятую колонну» в России. Сам Поссевино в разгар боевых действий отправился в нашу страну, силился склонить царя к унии, а заодно навел связи с участниками заговора Богдана Бельского и Бориса Годунова. Однако русские выдержали чудовищный удар западных держав. Неприятели захлебнулись кровью под стенами Пскова, Печерского монастыря, Ржева, Орешка. А на «заманчивые» предложения унии Ватикан получил твердый отказ. Что ж, тогда в дело вступили изменники. В марте 1584 г. Грозного не стало. На престол, как и намечали заговорщики, взошел царевич Федор Иоаннович. Очень болезненный и не способный властвовать самостоятельно, он целиком отдавал себя молитвам и делам церкви. А Годунов стал царским шурином, ближайшим родственником, мог контролировать государя и влиять на него.

И все-таки планы врагов России расползлись по швам. Годунов тайно вынашивал собственные замыслы, и они уже исполнились. Перед ним открылась дорога к самым вершинам власти. Делиться достигнутыми плодами со вчерашним сообщником он не собирался. А тем более править под диктовку иезуитов и поляков. Зачем? В Москве были спровоцированы волнения, и Годунов, как бы по требованиям населения, отправил Бельского в ссылку. А Россия ничуть не ослабела, готова была дать отпор захватчикам. Возобновить войну поляки не рискнули.

Но для подготовки грядущих ударов их организаторы постарались учесть слабые места Речи Посполитой. А самым уязвимым оказывалось то обстоятельство, что большинство населения Белоруссии и Украины симпатизировало русским! Впрочем, здесь необходимо сделать поправку. Мы применяем термин «Украина» в привычном для нас значении, но в XVI в. он употреблялся только в прямом смысле – «окраина». В географических описаниях отмечали «Московские украины», «Сибирскую украину». А Поднепровье и Левобережье Днепра называли «Польской украиной». Эти земли соседствовали с владениями Крымского ханства, жизнь здесь была опасной из-за постоянных набегов. Но свободной земли сколько угодно, и панского гнета не было. Люди из внутренних областей Польши и Литвы уходили сюда. Сложилась каста казаков – вольных воинов, прикрывавших границу.

Но местные жители помнили, что их предки жили в Киевской Руси, именовали себя «русскими». Львовщину в составе Польши официально называли «Русским воеводством». А православие обозначали «русской верой». Если польско-литовские короли периодически устраивали гонения на православие, то московские государи выступали его защитниками! Это вызывало соответствующее отношение, и во время войн оно проявлялось очень ярко. Крестьяне встречали царских ратников как братьев. Многие города без боя открывали ворота. С 1556 г. на службу к Ивану Грозному перешли днепровские казаки, признали его «своим» государем. Получали от него жалованье, исполняли его приказы.

В 1582 г. Антонио Поссевино, вернувшись из поездки в Польшу и Россию, представил папе Григорию XIII обстоятельный доклад. Озабоченно доносил, что на Львовщине, в Подолии, на Волыни, в Литве «многие жители упорно держатся греческой веры, хотя имеют господ католиков», и во время войны молятся за московского государя, желают ему победы. Отсюда следовал вывод – для торжества католицизма необходимо в первую очередь оторвать Украину и Белоруссию от России, от православия. Первые акции в данном направлении не заставили себя ждать. Отбив у русских Полоцк, Баторий отобрал собственность православной епархии, передал ее иезуитам. В 1584 г. накануне Рождества Христова католики устроили как бы «стихийный» захват церквей и монастырей во Львове. Врывались с оружием, выгоняли священников и монахов.

Но у иезуитов возник еще один глобальный замысел. Чтобы сокрушить Россию, объединить Польшу не только с Литвой, а еще и со Швецией. Инвалид-полководец Баторий сыграл свою роль, и прикинули, что его следует заменить более перспективной фигурой. Убрали его обычным способом – ядом. А на престол протащили шведского принца Сигизмунда III. Этот король вообще стал марионеткой Рима. Главным советником при нем пристроился иезуит Скарга. Рядом обретался и Поссевино. Он помог королю жениться на внучке германского императора Фердинанда Анне и сам стал ее духовником.

Планы успешно исполнялись, Сигизмунду после смерти отца достался шведский престол. А иезуиты под его эгидой принялись действовать. Cреди православного духовенства была раздута кампания по «исправлению нравов». Выискивали компромат на священников, и под обвинения попал киевский митрополит Оницифор Девочка, он оказался двоеженцем. Луцкого епископа Кирилла Тарлецкого привлекли к суду за насилие над девушкой. В 1589 г. через Киев проезжал константинопольский патриарх Иеремия. Ему постарались подобрать скандальные факты, и он низложил митрополита, поставил вместо него безвольного Михаила Рагозу. Но другой замаранный иерарх, Тарлецкий, дал согласие сотрудничать с иезуитами. Поэтому судебное дело замяли, а перед Иеремией его кандидатуру представили в самых радужных красках. Он был назначен экзархом (наместником) киевского митрополита.

Кроме того, по польским законам короли имели право назначать епископов. В 1593 г. Сигизмунд III вдруг поставил на Луцкую епархию бывшего сенатора Поцея. Это был пройдоха, успевший побывать в нескольких протестантских сектах. Потом разорился, влез в долги и принял православный постриг с именем Ипатия. Тарлецкий с Поцеем взялись опутывать Рагозу и уговорили подписать «грамоту об унии», повезли ее в Рим. Об этом узнали православные, забушевали. А король как будто бы решил разобраться, кто прав. В 1596 г. созвал в Бресте Духовный собор. При его организации верховодил Скарга, делегатов подтасовали. Православные на собор все-таки попали, но их не слушали, глушили криками или выгоняли с заседаний.

В результате собор разделился. Одна часть приняла унию. Другая предала униатов анафеме. Но верховным арбитром выступал король! Ему представили два противоположных решения, и он, конечно же, утвердил первое. А уж дальше униаты опирались на постановления «собора». Принялись громить неподчинившиеся храмы, захватывать церковные земли и здания. Доходило до того, что луцкий староста Симашко ввел особый налог на посещение церквей православными, а в Страстную субботу и св. Воскресенье устроил в притворе храма танцы, приказывал гайдукам стрелять в иконы.

Ватикан не оставлял попыток запустить свои щупальцы и в Россию. К Федору Иоанновичу папа Климент VIII направил своего посланца Комулео. Манил его такими же предложениями, как его отца и деда, – заключить союз с Римом и германским императором, воевать против Турции. За это Москву даже соглашались признать «Третьим Римом», обещали ей отдать Константинополь, подсказывали, что присоединение «единоплеменных и единоверных» славянских народов Балкан – не только право, но и «прямое назначение» Москвы. Впрочем, оговаривали еще одну деталь. Русскую церковь надо подчинить папе. А уж он обеспечит для нашей страны небывалые победы, вознаградит царя византийской императорской короной. Федор Иоаннович был таким же ревностным поборником православия, как его отец. Соблазны отверг.

Хотя в России накапливались свои проблемы. Здесь кипела подспудная борьба за власть. Напомним, что Грозный учредил при слабом Федоре регентский совет из пяти человек: Ивана Шуйского, Ивана Мстиславского, Никиты Романова, Годунова и Бельского. Но вместо дружной работы по управлению страной этот орган стал эпицентром раздоров. Как отмечалось выше, Бельского свалили сразу же – для этого Годунов предложил альянс аристократам и получил их дружную поддержку. Романов умер сам, от болезни. Но прочие представители высшей знати отнюдь не горели желанием подчиняться выскочке Годунову.

Сперва оппозицию возглавил Мстиславский. Куда там! Борис сам зубы съел на придворных интригах. Он не забыл обзавестись соглядатаями, а едва почуяв опасность, предпринял экстренные меры. Доложил царю о заговоре, добавил клеветы, и Мстиславского постригли в монахи. Но эстафету подхватили Шуйские, организовывали недовольных. Готовили коллективный демарш – обратиться к Федору Иоанновичу от лица боярства, просить его развестись с бесплодной Ириной Годуновой и взять в жены младшую дочь Мстиславского. Однако Годунов разнюхал и об этом. Ивана и Андрея Шуйских обвинили в измене и отправили в ссылки. Вместе с ними загремели их единомышленники Татевы, Колычевы, Быкасовы, Урусовы, несостоявшуюся невесту Мстиславскую заставили принять постриг. А в темницах братья Шуйские очень быстро умерли. По слухам, были тайно убиты. Из пяти регентов Годунов остался один.

Тем временем подрастал младший сын Грозного, Дмитрий, жил в Угличе с матерью, Марией Нагой. А в Риге на положении полупленницы содержалась еще одна родственница покойного царя, двоюродная племянница Мария Владимировна – в свое время Иван Васильевич выдал ее замуж за датского принца. Сама по себе она вряд ли представляла угрозу для Годунова, но он опасался, что через нее и ее дочь кто-то еще сможет получить права на престол. С помощью англичанина Горсея Марию выманили в Россию, наобещали ей золотые горы. Но на родине взяли под стражу и постригли в монахини. Ее дочь, привезенная вместе с ней, вскоре скончалась, и мать подозревала убийство. А в 1591 г. был зарезан царевич Дмитрий. Кто стоял за преступлением? Годунов? Или зарубежная агентура сработала под Годунова, уже намечая использовать самозванца?

Однозначного ответа мы дать не можем. В любом случае, убийство четко легло в русло действий и чаяний временщика. В 1598 г. умер Федор Иоаннович, и прямых наследников у него не оказалось. В общем-то, права на престол имели несколько человек. Двоюродный брат царя Федор Романов, глава Боярской думы Федор Мстиславский, Василий Шуйский, Симеон Бекбулатович. Но аристократы оказались не готовы и не способны объединиться вокруг какого-то одного кандидата! Другие считали себя не менее знатными. Соглашались, что нельзя допускать к трону Бориса, но нашли только один вариант, удовлетворявший всех, – предложили народу присягать на имя Боярской думы.

Ну уж тут люди возмутились. Они слышали о безобразиях боярского правления в юности Ивана Грозного, знали о разгуле аристократов в Польше. Годунов этим возмущением не преминул воспользоваться. Он готовился заранее, завоевал немалую популярность у москвичей, поддержку церкви. Столица выступила за Бориса. А высшим органом России являлся Земский собор из представителей разных сословий, разных городов и уездов. Когда его созвали, Годунов оказался единственным кандидатом и был избран вполне законным царем.

На его потенциальных соперников сразу же посыпались удары. Симеону Бекбулатовичу Борис прислал в подарок вино, и он в одночасье ослеп. А против Романовых инспирировали дело о колдовстве. Пятерых братьев подвергли пыткам, старшего, Федора, бывшего щеголя и удалого вояку, постригли в монахи под именем Филарета, постригли и его жену, отправили в ссылку сына Михаила. Остальных братьев разослали по тюрьмам, трое из них умерли в заточении. Опалы и ссылки постигли кланы, близкие к Романовым, – Черкасских, Сицких, Шестовых, Репниных, Карповых, Шестуновых. Мстиславского и братьев Шуйских Годунов счел менее опасными и трогать не стал. Но держал под надзором и запрещал им жениться, чтобы их роды пресеклись.

Воспользоваться раздорами в России Польша, к счастью, не могла. «Сверхдержава», которую конструировали иезуиты, развалилась. Шведы увидели, как Сигизмунд прислуживает Ватикану, и встревожились – как бы король и у них не реставрировал католицизм. В 1599 г. совершили переворот, возвели на трон его дядю, Карла IX. При этом Польша и Швеция смертельно рассорились.

А в самой Речи Посполитой в ответ на преследования православия заполыхали восстания. Сперва – Косинского. Мятежники захватили Белую Церковь, войско их достигло 20 тыс. Но поляки предложили заключить мир. Косинский был приглашен для переговоров, вероломно схвачен и казнен. Однако через несколько лет последовало восстание Наливайко. Его удалось разгромить, Наливайко и его полковников изжарили в Варшаве в медном баке, специально предназначенном для мучительных казней. Возобновлялись мятежи в Добровнице, Остре, Брацлаве, Корсуни. Сейм издал постановление «О своеволии Украины», предписывающее «беспощадные кары» за любые «эксцессы». Сигизмунд запретил продавать простонародью оружие.

Но православные защищали веру не только оружием. Они стали создавать братства: Львовское, Виленское, Киевское, Могилевское. Открывали собственные школы в противовес иезуитским, организовывали типографии для выпуска литературы, брали под покровительство гонимых священников, готовили квалифицированных проповедников. А московское правительство и патриархия не отказали им в помощи, деятельно поддерживали братства. Слали деньги на печатание книг, строительство храмов. Получалось, что одно цепляется за другое. Россия становилась помехой даже для того, чтобы уничтожить православие внутри Речи Посполитой.

Когда на трон взошел Годунов, Рим не преминул прощупать и этого царя. В Москве побывали папские послы Коста и Миранда. Повторяли старые предложения унии, посулы короновать царя императором, признать его права на Константинополь. Успеха они не имели. Иезуиты в своих донесениях сетовали: «И при таком изобилии духовной рыбы (т. е. потенциальных обращенных) нельзя протянуть рук, чтобы взять ее…»; «О, если бы наши отцы с самого начала пришли в эту страну не под своим, а под чужим именем! Многое тогда было бы в лучшем положении». Да, именно так – не под своим, а под чужим именем…

Горючий материал для грядущего взрыва обеспечил сам Годунов. Он по убеждениям был западником и взялся за реформы по европейским образцам. В частности, закрепостил крестьян. До него люди на Руси свободно переходили от одного землевладельца к другому на Юрьев день. Борис переходы отменил. Мало того, был принят закон, что любой человек, прослуживший по найму полгода, становился вместе с семьей пожизненным и потомственным холопом хозяина. Это ударило по городской бедноте, подмастерьям, мелким ремесленникам. Породило массу злоупотреблений – богатые и власть имущие обманом и силой захватывали людей в холопство.

А на всех теплых местах очутились родственники и клевреты нового царя. Спешили обогатиться и пустились во все тяжкие, безоглядно хищничали. Опасаясь потенциальных очагов вольности и пытаясь перекрыть лазейки для беглых, Борис вознамерился ликвидировать казачество, направил на Дон карательные экспедиции. Подати по сравнению со временами Ивана Грозного возросли в 20 раз. Простонародье застонало от такого гнета – ну что ж, Годунов открыл для него отдушину – кабаки. В прежние времена свободная продажа спиртного на Руси запрещалась. А кабаки оказались очень выгодными. Они позволяли дополнительно выкачивать прибыли, а заодно выявлять недовольных, проболтавшихся в пьяном виде, их тащили в тюрьмы и на пытки.

Добавилась Божья кара – засуха, несколько голодных лет. Множество людей вымирало, разбредалось по стране в поисках хлеба. Бояре и дворяне распускали холопов, не в силах их прокормить. А когда голод миновал, принялись разыскивать их. Возвращаться в крепостное состояние, разумеется, не хотелось. Возле самой Москвы появились и бесчинствовали многочисленные банды разбойников. Их отлавливали, казнили. А на юге раскинулось военное приграничье – крепости, засечные черты. Здесь жили трудно, с оружием в руках, в постоянных стычках с татарами. Людей всегда не хватало, и воеводы смотрели сквозь пальцы, откуда и кто появился. Сюда стекались и голодающие, и опальные казаки, и беглые, и разбойники. Южные города превратились в настоящую пороховую бочку.

Тогда-то и появилась «спичка» – Лжедмитрий. Откуда? Кем он был? Исчерпывающего ответа нет до сих пор. Немоевский, Олеарий и Костомаров приводят весьма убедительные доводы, что он все-таки не был расстригой Гришкой Отрепьевым. Москвичи заметили, что крестное знамение он клал не совсем так, как было принято на Руси. Вроде правильно, но в каких-то неуловимых мелочах движения отличались. А это впитывалось с молоком матери, отвыкнуть за три года бывший монах не мог. Не совсем так он прикладывался и к иконам. Не ходил регулярно в баню (а русские, в отличие от западноевропейцев и поляков, были очень чистоплотными, мылись не реже двух раз в неделю). Не отдыхал после обеда (русские вставали рано, с восходом солнца, поэтому ложились днем на часок вздремнуть). Да и речи, произносимые Самозванцем, выдают следы польского воспитания. Отсюда Костомаров приходил к выводу, что он был русским, но родился и вырос в Речи Посполитой.

Впрочем, был ли он Отрепьевым или нет, не суть важно. Гораздо более показательными представляются факты, что вокруг Самозванца обнаружились те же самые личности, которые и раньше были задействованы в тайных операциях Рима. «Первооткрывателем» и главным покровителем Лжедмитрия выступил не кто иной, как Юрий Мнишек. Принял у себя в имении, представил к королевскому двору, выступил ярым поборником похода на Россию. А в успехе был настолько уверен, что сосватал «царевичу» собственную дочь.

Опекать Лжедмитрия взялись иезуиты. Он пересылался с Ватиканом, подписал обязательства подчинить папе русскую церковь, а полякам отдать приграничные области со Смоленском. В нашу страну он вторгся с жиденькими отрядами, у него было всего 5 тыс. разного сброда. Но рядом с ним постоянно находилась группа иезуитов, которые маскировались под русских священников. То есть готовились задолго – успели изучить язык, православное богослужение, отрастить бороды. И в это же время, когда Самозванец вступил на русскую землю, в Венеции вышла книга «Повествование о замечательном, почти чудесном завоевании отцовской империи юношей Дмитрием». Она слово в слово пересказывала легенду о «спасении царевича», которую озвучивал сам Лжедмитрий.

Это сочинение было мгновенно переведено с итальянского языка на немецкий, французский, испанский, польский, латынь, распространялось рекордными для того времени тиражами. Автором книги был… Поссевино. На Западе была развернута вообще беспрецедентная информационная кампания. Даже великий испанский драматург Лопе де Вега получил заказ на пьесу «Великий князь Московский» – на ту же тему, о чудесном спасении Дмитрия и его успехах в возвращении «законного» престола.

Имеются и другие косвенные свидетельства, где лежали истинные корни Смуты. В 1606 г., уже после крушения авантюры, папа Павел V сетовал, что «надежда приведения великого княжества Московского к святому престолу исчезла». А на польском сейме в 1611 г. прозвучали выводы: «Источник этого дела, из которого потекли последующие ручьи, по правде, заключается в тайных умышлениях, старательно скрываемых, и не следует делать известным того, что может на будущее время предостеречь неприятеля». Выходит, ясновельможные паны кое-что знали.

Что ж, психологический расчет оказался точным. Народ был сбит с толку, видел в Лжедмитрии сына Грозного, продолжателя его политики. Весь юг России взорвался… Пока Борис Годунов был жив, он еще удерживал ситуацию под контролем. Его воеводы действовали не лучшим образом, но все-таки одолевали Самозванца. Однако 15 апреля 1605 г. царь скоропостижно скончался. Повиноваться его родственникам и приближенным не желали ни бояре, ни народ. Войска стали переходить на сторону Лжедмитрия, он победоносно двинулся к Москве. Сын и наследник Бориса, Федор, силился организовать оборону, но взбунтовалась столица. А возглавил мятеж давний заговорщик Богдан Бельский. Как вы считаете, не слишком ли много совпадений? Бельский, Мнишек, Поссевино…

Правда, торжество Самозванца оказалось недолгим. Он слишком откровенно проявил себя в Москве. Стал перестраивать государство на польский манер, Думу переименовал в сенат, ввел польские моды, ударился в разгул, пиры, охоты. Окружил себя поляками и проходимцами, за полгода растранжирил из казны 7,5 млн руб. (при доходной части годового бюджета 1,5 млн). Приказал сделать опись богатства и владений монастырей, не скрывал, что хочет конфисковать их. Устраивал оргии в царской бане, позже в Москве насчитали свыше тридцати баб, оказавшихся после этих развлечений непраздными. Самозванец наломал дров и в политике, в угоду папе и Польше затеял воевать с турками и шведами. Будущему тестю Мнишеку широким жестом подарил Новгород и Псков.

А бояре вовсе не для того свергали Годуновых, чтобы посадить себе на шею безродного авантюриста. Заговор возглавил Василий Шуйский. Он не удался, раскрыли. Однако Лжедмитрий опасался ссориться с высшей аристократией. Опять поступил, как в Польше – магнаты там оставались неприкосновенными. Шуйский был прощен. Но весной 1606 г. множество поляков понаехало на свадьбу Самозванца и Марины Мнишек. Они вели себя, будто в покоренной стране. Обнаглевшие толпы пьяной шляхты задирали москвичей, хулиганили, хватали и бесчестили женщин. Шуйский не преминул воспользоваться закипавшим возмущением, ночью 17 мая поднял народ. Русские откликнулись очень охотно. Лжедмитрию пришел конец. Перебили и многих чужеземцев, других взяли под стражу.

И все-таки главная цель диверсии была уже достигнута. Россию взбудоражили и раскололи, столкнули в Смуту – а подпитывать ее оказалось не столь уж сложно. Появились новые самозванцы, к ним пристраивались польские паны с отрядами, русская голытьба, военные. В общем, искусители добились своего. Наша страна соблазнилась. Соблазнились почти все. Бояре грызлись за власть. Дворяне ради наград и пожалований перелетали то на одну, то на другую сторону. Города и волости ради собственных выгод присягали самозванцам. Казаки, крестьяне, холопы ошалели от возможности погулять и пограбить.

А когда Россия обвалилась в полный хаос, тут-то выступили на сцену крупные хищники. Уже не сборища авантюристов, а короли с профессиональными армиями. Польские войска хлынули на Смоленщину, Черниговщину, двинулись на Москву. Шведы захватывали Ижорскую землю, Карелию, Новгородский край. При дворе Сигизмунда III открыто провозглашалось, что Россия должна стать «польским Новым Светом». То есть покорение нашей земли приравнивалось к испанскому завоеванию Америки, а русским отводилась судьба индейцев. Их предстояло перекрещивать и обращать в рабов. Рухнули структуры государственной власти. Города и села превращались в пепелища, по разным оценкам, было истреблено от четверти до трети населения.

И все-таки Господь, несмотря на все грехи и преступления, не оставил растерзанную и испоганенную Русь. Причем стоит обратить внимание на еще одну череду «совпадений». Как уже отмечалось, «крестовый поход» Запада начался отнюдь не в 1604 г. Старт был дан в 1579-м. Смута явилась лишь продолжением давних планов католического наступления на Россию. Но в том же году (и в те же самые дни!), когда Стефан Баторий начинал этот поход, в июле 1579 г., в Казани случился большой пожар. А на пепелище, по видению девочки Матроны, была явлена Казанская икона Божьей Матери. Та самая икона, которая освятит поворотный пункт борьбы! Освятит русскую победу, освобождение Москвы.

Причем обрел Казанскую икону, правил перед ней первую службу священник Ермолай. Он примет постриг с именем Гермогена и станет патриархом. Ни разу никого не предаст, не изменит. Не склонится перед оккупантами, примет мученический венец. Но он из заточения успеет разослать свои воззвания, поднимет народ на подвиг во имя веры и Отчизны.

Тогда же, за несколько месяцев до явления Казанской иконы, в семье князя Пожарского родился сын Дмитрий. Тогда же, в 1579 г., в Ростовском Борисоглебском монастыре принял постриг крестьянин Илья, будущий преподобный Иринарх Затворник. Тот самый святой, который прославится в годину Смуты, будет предупреждать царя о грядущих бедствиях, благословит воеводу Михаила Скопина-Шуйского на разгром Лжедмитрия II. А в 1612 г. благословит Пожарского и Минина идти на врагов, освобождать Москву. Впрочем, преподобный Иринарх благословлял и интервентов – благословлял их убираться с русской земли, предрекая в противном случае позор и смерть.

Как считаете, возможно ли такое количество случайных совпадений? Те, кто владеет теорией вероятностей, могут на досуге посчитать… Нет, международный заговор против России был, конечно же, не случайным. Но и явление иконы, святых угодников и героев случайно ли совпали с ним по времени? Страшная буря поднималась на нашу страну. Господь ведал, как и когда она не выдержит, сломается. Ведал, что она соблазнится. Но ведал и о том, что Русь еще способна покаяться. Поэтому одновременно с началом вражеского натиска Он расставил ключевые фигуры, которым предназначено будет спасти страну и православную церковь. Уже не было правительства, кроме чужеземцев и изменников, не было армии, но народ сохранил веру! Она и стала знаменем, объединяющим русских людей и зовущим на борьбу.

Проявила огромную жизнеспособность и система земской монархии, созданная Иваном Грозным. В России была разрушена вся вертикаль власти, но сохранились выборные земские структуры на горизонталях. Они продолжали функционировать. Воевода Шеин руководил обороной Смоленска вместе с земским советом. Предводитель Первого ополчения Прокопий Ляпунов был не просто дворянином, а лидером рязанской земщины. А для развертывания освободительного движения никаких чрезвычайных органов создавать не пришлось, они уже существовали и были вполне легитимными.

Воззвания патриарха Гермогена, Ляпунова, Троице-Сергиева монастыря читались в земских избах, колоколом скликался мир, принимались решения. Воззвания размножали земские писари, а штатные «посыльщики» развозили их в другие города с приложением грамот о собственных решениях. Козьме Минину для формирования Второго ополчения вовсе не требовалось, подобно Жанне д’Арк, убеждать людей в своем исключительном предназначении. Он был обычным земским старостой, какие выбирались до и после него. Он действовал в рамках своих полномочий – вынес предложение о созыве ополчения на общий сход, получил от мира одобрение и начал выполнять земский «приговор».