Холодный воздух Кроноса пах как кровь, и Кирка от этого тошнило. Он ненавидел воспоминания, которые несло ему все клингонское, что он знал. Он ненавидел похороненное прошлое, которое снова пробудил металлический запах. И больше всего он ненавидел то, что делал воздух этого мира с его невестой.

Она шла рядом с ним по длинной, узкой, усыпанной листвой дорожке через густую рощу витых проволочных деревьев. Хотя он шел медленно и уклон был небольшим, он слышал каждый затрудненный вдох, видел туман от каждого теплого выдоха в прохладном, влажном воздухе.

В нескольких метрах впереди около дорожки лежал упавший ствол дерева. Его полированная красно-коричневая кора говорила, что за эти годы и другие отдыхали на нем. Кирк сжал руку Тейлани и кивнул на упавший ствол. Не протестуя она позволила ему подвести себя к стволу, слишком утомленная даже для того, чтобы признать свое изнемождение. Они сидели молча.

Кирк бросил взгляд вверх и вниз по дорожке, проверяя телохранителей клингонов. Они тактично ждали почти вне поля зрения, но с оружием, приведенным в полную готовность. Кирк еще не определил, кому принадлежало это поместье с его великолепными домиками и ручьями, охотничьими лесами и личной охраной.

Все что он знал, что когда «Энтерпрайз» похромал домой от базы Первой Федерации, Пикард связался с Ворфом на ГК9, который вошел в контакт с кем-то еще из Высокого Совета, который… Кирк не следил за этим процессом. Неуловимые сложности клингонской политики и семейных связей были за пределами того, что ему было нужно или что он хотел знать в то время. Было достаточно того, что его друг Пикард принял меры, и что у них с Тейлани теперь было место, чтобы оставаться поближе к ребенку.

От этой мыслью об их ребенке Кирк глубоко вздохнул, все еще не свободный от собственного нервного истощения, которое сразило его месяц назад на базе.

– Я знаю, – сказала Тейлани, и это были ее первые слова за время прогулки.

Кирк видел ту же самую подавленность в ее глазах, слишком темных в полумраке по сравнению с ее слишком бледной кожей. Ее бледность сделала искривленный вирогенный шрам на этом фоне красным, как будто рана была свежей, как будто ее тело все еще борется с болезнью, хотя он думал, что она давно победила. Кирк знал, что этого не должно было быть. По утверждению Маккоя эффекты нейротоксина почти закончились. Кроме того, по словам Маккоя, раны Кирка, которые он получил в сражении с Тиберием на базе Первой Федерации, тоже исцелились.

Правда Кирк боялся, что его сердце и сердце Тейлани измучались от напряжения, которое Маккой не мог измерить. Никто не мог. Только Кирк и его невеста. То, что затаилось у них внутри было истощением не тела, а духа. Душа нашего ребенка, думал Кирк. Здесь на Кроносе он редко думал о чем-то другом кроме их ребенка. И он знал, что Тейлани делала тоже самое.

– Боунз говорит, что они будут знать больше, когда закончится следующая серия тестов.

Бесполезные слова прозвучали неискренне даже для Кирка, едва он их произнес. Но он не мог выносить тишину этого грустного леса. В этом регионе, в это время клингонского года витые проволочные деревья сбрасывали листья. Беззвучный бриз едва шевелил серые зубчатые ветви на фоне выцветшего желтого неба. Голые ветви напоминали Кирку руки, застывшие в жесте мольбы, которые никогда не получат то, что искали. Так же как и его руки, которые никогда не касались его ребенка. Их ребенка.

В шесть недель ребенок был все еще в тяжелом состоянии без сознания, запечатанный внутри трубы медицинского стазиса за пределом любых контактов. Доктор Маккой собрал команду экспертов Звездного Флота и Империи Клингон, и даже использовал личные связи, чтобы убедить двух признанных ромуланских врачей посовещаться неофициально по подпространственной связи. Но тайна так и не приблизилась к разрешению. И никакое лечение не было возможно, пока тайна не разрешится.

Маккой даже сказал Кирку, что будет лучше, если лечение вообще не понадобится. А пока он и его коллеги были уверены только в том, что нужно провести еще больше тестов. Но все же даже после полных шести недель настойчивых интенсивных исследований Маккой и его прославленная команда все еще не могли сказать, было ли состояние ребенка результатом какого-то врожденного синдрома, разрушительным воздействием экологических агентов, или просто естественным результатом смешения ДНК Кирка и Тейлани. Эта последняя возможность очень беспокоила Кирка: он был первым человеком, у которого был общий ребенок с уроженкой Чала.

– Не думаю, что осталось слишком много тестов, – невыразительно сказала Тейлани. – Мы должны смириться с тем, что случилось.

Слова нахлынули на Кирка.

– Тейлани, что случилось – Как ты можешь говорить мне это, как мы можем говорить о смирении.

Он сразу же пожалел и о своих словах, и о тоне голоса, но он сказал то, что чувствовал, и не мог принести за это извинения.

– У нас есть ребенок, Джеймс. Наш Джозеф.

Упоминание об этом имени было похоже на ледяную ладонь, сжавшую сердце Кирка. Это было семейное имя, передаваемое через поколения, и теперь переданное его сыну. Так много мечтаний, так много надежд содержалось в одном простом имени, которое нельзя было произносить. Кирк вынужден был встать, чтобы справиться со своим отчаянием раньше, чем оно выльется в потоке слов, которые он предпочел бы не произносить.

– Тейлани, я хочу знать что случилось с нашим ребенком. Я хочу знать, почему это произошло. Это генетика – Какой-то дефект моих клеток из-за того, чему я был подвергнут во время своей карьеры? – он сделал паузу зная, что не должен продолжать. Не теперь.

– Или что-то не так со мной, – сказала Тейлани, высказывая то, о чем хотел умолчать Кирк.

Он не ответил. Он боялся, что то что произошло каким-то образом было его ошибкой. Но больше всего он боялся, что дело в Тейлани. Он знал, что он не совершенен. И все же при всех своих ошибках он был уверен в своей способности учиться и изменяться, хотя и неохотно. Но если причина была в Тейлани, в чем-то, что она сделала или не сделала во время беременности, если именно это обнаружит Маккой, Кирк заглядывал себе в душу и не знал, сможет ли он простить ей это.

Но даже делая самому себе это суровое, темное признание, он был охвачен своей любовью к ней. Он опустился рядом с ней на колени, привлек ее в свои объятия, желая никогда не выпускать, а его беспорядочные эмоции одновременно говорили ему уйти и остаться. Поэтому он уцепился за оставшуюся ему соломинку, единственную возможность, которую не мог исключить даже Маккой.

– Это была Редиссон, – прошептал он ей, чувствуя мягкость ее волос на своем лице. – Это Проект Знак, что-то сделал тебе и ребенку, когда тебя обследовали на их корабле.

Он вдыхал ее аромат, чувствуя себя так надежно в ее объятиях, что не сомневался, что сможет простить ей все. Кирк хотел, чтобы его жизнь была всего лишь этим мгновением. Держать Тейлани в объятиях не горюя о прошлом, не опасаясь будущего. Только этот совершенный миг. Но даже Джеймс Т. Кирк не мог остановить время. Он услышал шорох сухих листьев на дорожке сквозь стук своего сердца раньше Тейлани. Почувствовав, словно облако выскальзывает из его объятий, Кирк отклонился, выпустив женщину, которую любил. Потом он поднялся на ноги, чтобы встретиться лицом к лицу с человеком на дорожке; человек, шаги которого он знал как свои собственные.

– У меня есть новости, – сказал Тиберий, – от нашего общего друга.

теплого выдоха в прохладном туман от каждого теплого выдоха в прохладном лижающееся разрушение вселенной.

– Что вы имеете ввиду, что нет никакого капитана Ху-Лин Редиссон? – пробормотал Маккой.

В холле стоящего на берегу реки дома Спок снял тяжелый темно-синий плащ, который он носил из-за холодной клингонской осени. Их хозяева клингоны не разрешали никому транспортироваться из поместья или в него, поэтому прогулка от ворот периметра была неизбежна.

– Полагаю я ясно выразился, доктор.

– Я знаю, что вы делаете это нарочно, – обвиняющее выпалил Маккой.

– Вешая свой плащ?

– Нет! Притворяясь, что не понимаете меня.

Спок разместил свой плащ на одном из двенадцати позолоченных рожков, вкрученных в облицованную темными панелями стену.

– Доктор Маккой, уверяю вас, мне не нужно притворяться будто я вас не понимаю.

Маккой закатил глаза вверх на массивные деревянные балки, которые поддерживали высокие арки потолка, почерневшего от столетий. Он выбрал стратегию.

– Видите ли, Спок, в любое другое время я был бы столь же счастлив, как и каракатица на родео посостязаться с вами в войне слов. И я победил бы вас точно так же, как делал это всегда.

– А почему каракатица была бы счастлива на родео?

Маккой махнул рукой на своего старого друга.

– Видите – Я снова победил. У вас не хватает мастерства в идиомах.

– Доктор, я не в состоянии понять, как каракатица вообще может быть счастлива.

– Вот именно, – сказал Маккой тоном не допускающим возражения, сам используя самообладание почти вулканских размеров, чтобы не показать, что он сам не понимает того, о чем говорит.

Но было так чертовски приятно видеть столь предсказуемое замешательство Спока. Когда-нибудь он заснимет это, и повесит на стену, и будет бросать в него дартс.

– Давайте вернемся к Джиму.

Спок беспрецендентно моргнул три раза.

– Мы говорили не о капитане.

– Спок, забудьте о каракатице. Мы говорили о Ху-Лин Редиссон.

– Мы и о ней не говорили. Я просто заявил, что у Звездного Флота нет никаких отчетов о человеке с таким именем.

– И вы не думаете, что это имеет какое-то отношение к Джиму? – Маккой вскинул руки в воздух. – Спок, мы все встречались с этой проклятой женщиной. Редиссон сообщила… нет, она угрожала нам. Мы вообще не должны были обсуждать ничего, связанного с Проектом Знак. Или с ней. Или с ее причудливым звездолетом с голографической командой, который может открыть вход в зеркальную вселенную. Вообще ничего.

– Я помню эту встречу.

Спок направился к главному залу. Его ботинки громко стучали по деревянному полу. Маккой подозревал, что такая акустика была разработана специально, чтобы сделать заметным эхо шагов – уловка, делающая шум от гостей впечатляюще громким, что делало чрезвычайно затруднительным подкрасться со спины. Доверяйте клингонам. Он поспешно нагнал Спока, и его шаги зазвучали столь же громко.

– И вас не беспокоит, что женщина, которая угрожала нам, которая запугала Джима, которая приняла меры, чтобы Тейлани была обследована медиками на корабле, на борт которого не позволили подняться ни одному из нас, исчезла? – Голос Маккоя усиливался по мере изложения событий.

Он увидел, но не понял, что едва уловимый нахмуренный взгляд был эмоцией, которую он всегда вызывал в своем компаньоне вулканце.

– Как я уже заявлял, доктор, согласно отчетам Звездного Флота, Ху-Линн Редиссон не могла исчезнуть, потому что она никогда не существовала.

Они достигли главного зала дома, где работники оставляли еду и напитки, выложенные для посетителей. Маккой проследовал за Споком мимо длинных деревянных столов с испускающей пар посудой с тушеным мозгом и миски с гагхом. Специально для вулканца возле наполовину прикрытой железной клетки с дровами была установлена небольшая стойка, где в гелевых блоках хранился скудный запас вулканских овощей, как будто мысль об этом пришла слишком поздно или это было помехой.

– Ради бога, Спок, мы уже знали, что ниодна из ее версий не существует, – горячо выпалил Маккой.

Спок занялся самонагревающимся контейнером с супом пломик.

– Докор Маккой, я разделяю вашу досаду, – мягко сказал он. – Но я не выплескиваю досаду на тех, кто не ответственен за это.

Маккой вздохнул. Он ненавидел, когда Спок был так благоразумен. Понадобится все чувство юмора, чтобы раздразнить его.

– Мне очень жаль, Спок. Просто эти… шесть недель!

– Еще тесты? – спросил Спок.

Маккой кивнул.

– Мы исчерпали все стандартные. И все экспериментальные. Теперь мы составляем их по мере продвижения, – Маккой пытался, но не смог скрыть отзвук полного поражения в своем голосе.

Спок содрал с контейнера оболочку, и оранжевый бульон сразу же закипел.

– Поразмыслив, – сказал Спок, – я пришел к выводу, что должен был быть более обходительным, когда вы приветствовали меня у входа. Разумеется капитан Редиссон действительно существует, и ее причастность к Звездному Флоту засекречена на самом высоком уровне, вне досягаемости даже для вулканской дипломатической разведки.

Извинения от Спока были редки, и много раз в прошлом были поводом для заслуженного злорадства. Но не теперь. Маккой знал, что на этот раз ставки слишком высоки.

– Что еще вы узнали? – с дрожью спросил Маккой.

Он был рад, когда Спок понес свой суп к маленькому столику возле очага. Их хозяева клингоны обеспечили индивидуальные энергетические конвертеры, чтобы обогреть спальни гостей, но в остальной части дома камины были единственным источником тепла. Спок занял место за маленьким столом, и Маккой сел напротив него. В огромной комнате не было другой компании, способной подслушать их разговор.

– Звездный Флот даже не допускает существования Проекта Знак, – начал Спок.

– Это неожиданно.

Спок созерцал парящий контейнер с оранжевым бульоном.

– Поэтому, пока я был на Вулкане, я сделал дополнительные запросы по дипломатическим каналам. Они открыли мне доступ к… более обширному диапазону информационных источников.

Маккой не стал комментировать логику Спока, нарушающего правила. Он понимал необычные отношения, которые имел Вулкан со Звездным Флотом. Флот был создан после формирования Объединенной Федерации Планет, спустя примерно сто лет после первого контакта между Вулканом и Землей. И все это случилось за девяносто лет до того, как Спок стал первым вулканцем, зачисленным в Академию Звездного Флота. Хотя это можно было приписать личному акту юношеского протеста Спока – наполовину человека – против его отца вулканца, а не признаком всеобщего признания Флота.

До своего первого столкновения с людьми вулканцы гордились своей политикой мирного исследования. Потом началась война с ромуланами, и именно земные силы остановили экспансию ромулан меньше чем за четыре года. В отличие от более ранней войны ромуланцев с вулканцами, которая продолжалась на протяжении ста лет.

Учтя относительно быструю победу Земли над Ромулом, лидеры вулканцев неохотно оценили пользу, если не логичность, весьма протеворечивой политики землян о мирных исследованиях, проводимых на тяжело вооруженных звездолетах. Спустя меньше года после установления ромуланской Нейтральной Зоны, родилась Федерация с Вулканом в качестве одного из основных ее членов.

Но тем не менее, насколько знал Маккой, даже после двух столетий успешного сотрудничества, некоторые лидеры Вулкана поддерживали идею отделения от Федерации, которая слишком часто оказывалась под излишним доминированием людей. И было общепринятой истиной, что вулканский дипломатический корпус в особенности не терял никаких возможностей прийти к собственным соглашениям и неофициальным инициативам. Фактически одна только тайная миссия на Ромулус заняла почти сто лет жизни Спока, в то время как Федерация официально рассматривала другой путь.

Поэтому Маккой нисколько не удивился, что контакты Спока в дипломатическом корпусе теперь, вероятно, обеспечили его информацией, которую Звездный Флот не желал давать без соответствующего давления.

– Как я понимаю вы нашли кое-что полезное в этих источниках, – сказал Маккой.

Спок медленно, нарочито неторопливо зачерпнул ложку супа, вызвав у Маккоя мысль, что чувственные удовольствия у вулканцев пропадали впустую.

– Как мы и ожидали, Проект Знак был работой должностного лица из Звездного Флота, хотя это не признается официально.

Спок наконец положил ложку в рот. Но Маккой не смог обнаружить на лице вулканца никакого выражения насчет того, был ли оранжевый суп восхитительным или отвратительным.

– К настоящему моменту организованное функционирующее подразделение, – сказал Спок, снова кладя ложку в контейнер, – Проект Знак было создано в 2275 году под руководством научно-технического разведывательного дивизиона Звездного Флота.

Он снова поднес ко рту ложку с супом. Почти загипнотизированный неустанным ритмом движения ложки, одурманенный сильным, но долгожданным теплом открытого камина, Маккою приходилось прилагать усилие, чтобы не заснуть под размеренный голос Спока.

– Однако основной персонал проекта был собран исключительно из более ранней научной группы, сформированной в 2268 году. Научная группа называлась Проект Магнит. Действующее управление исходило от коммодора Уилберта Б. Смита.

Маккой покачал головой, скорее прочищая ее, нежели выказывая свое несогласие.

– Спок, я могу вспомнить нескольких коммодоров Смиттов из прошлого, но ни одного Уилберта. Я так же не слышал ни о чем вроде Проекта Магнит.

– Я не удивлен, – ответил Спок, поднося очередную ложку супа.

Маккой приготовился к слабой попытке вулканского юмора, направленного на непрочность человеческой памяти вообще, и маккоевской в частности. Но Спок, очевидно, рассматривал этот вопрос серьезнее доктора.

– С самого начала, доктор, Проект Магнит был засекречен на самых высоких уровнях Звездного Флота. Даже теперь, когда прошло более ста лет, о нем известно немного.

– Немного, – сказал Маккой, – означает, что кое-что все таки известно.

– Согласно отчетам, он был поспешно сформирован в ответ на до сих пор неподтвержденную угрозу, с которой столкнулась Федерация.

– Угроза – В 2268 году? – Маккой покопался в памяти.

События того года были для него чрезвычайно яркими. Ему вынесли смертный приговор – диагноз ксенополицетемия, болезнь крови, для которой не было лечения. Он даже оставил свою работу, чтобы максимально использовать оставшиеся дни, пока не обнаружил лекарство.

Но что еще тогда произошло – спрашивал он себя.

– Устройство маскировки? – сказал Маккой. – Это когда Джим почти начал новую войну с ромуланами, не так ли? – Он наклонился вперед, положив локти на стол. – И было еще что-то связанное с ромуланцами… какое-то супер оружие.

– Устройство поляризации ионных реакций, – подтвердил Спок. – Впоследствии в результате соглашений оно было объявлено вне закона.

– Тогда это не слишком большая угроза, – сказал Маккой, откинувшись в кресле. – Сдаюсь, Спок. Если и была какая-то новая угроза Федерации в том году, без сомнения я о ней не знал.

– Вы не правы, доктор, – Спок опустил ложку в по-видимому бездонный контейнер с супом. – Мы все знали об этом. Каждый на «Энтерпрайзе». Но мы не понимали важности того, что знали.

Только на один краткий и по его признанию иррациональный миг, Маккой представил, как бы выглядел Спок с контейнером с супом на голове. Говорливый вулканец когда-нибудь доберется до сути – И он добрался.

– Обелиск Хранителя, – сказал Спок.

Маккой тотчас же выпрямился.

– Ну конечно же! Первый, который нашел Джим. – Но тут же его охватило замешательство. – И Звездный Флот посчитал это угрозой?

– В ретроспективе это был логический вывод.

Спок эффектно вычерпал последние капли супа, а потом устроился в кресле, как будто только закончив лакомиться начал формулировать причины такой чрезвычайной реакции Звездного Флота на существование обелиска. И Маккой с удивлением понял, что он был согласен с позицией Звездного Флота. Практически полностью.

Первый обелиск был обнаружен Кирком на планете класса М, родине потомков племенного сообщества людей, похищенных с центральных равнин Северной Америки Земли почти тысячу лет назад. Даже в то время, насколько помнил Маккой, он, Кирк и Спок поняли значение первого похищения тех людей. Это произошло незадолго до прибытия самой первой волны европейцев, колонизировавших Северную Америку в шестнадцатом веке, которые впоследствии истребили коренное население Северной Америки. Колониальное вторжение на Североамериканский континент Земли стоило целых культур, традиций и языков, утраченных навсегда.

Именно оттуда пришло название – Хранители – . Потому что на планете класса М был обелиск, который защищал и поддерживал самобытную культуру переселенцев. Тогда случай похищения показался Маккою мягким вмешательством в беспокойный и воинственный мир Земли.

Но у Звездного Флота, очевидно, было весьма отличное представление об обелиске и тех, кто его создал. Во-первых, на первое открытие Кирка посмотрели как на подтверждение того, что уже тысячу лет назад Земля была под детальным наблюдением технологически превосходящей расы. Во вторых, так как племенная группа была похищена с равнин за сто лет до того, как их образ жизни должен был быть разрушен, то создателей обелиска сочли способными делать довольно точные предсказания о вероятном развитии человеческой истории. В третьих, для наиболее встревоженных ученых Проекта Магнит и командующих Звездного Флота было свершившимся фактом, что они не могут обнаружить никаких доказательств того, что Хранители делали попытки вступить в контакт с людьми.

– Отлично, – сказал Маккой, когда Спок закончил. – Признаюсь, меня нервирует мысль, что мы были под лупой у каких-то инопланетян. Но я не вижу, что такого досадного в том, что Хранители не контактируют с нами. А что если у них есть своя собственная версия нашей Первой Директивы, как и у Первой Федерации – Возможно они ждут, пока мы усовершенствуем трансварп двигатель, или отрастим вторую голову, или… кто знает что еще?

– Доктор, если бы был только один обелиск, я согласился бы с вами.

Манера Спока становилась все серьезнее по мере того, как он продолжал говорить о мотивах Хранителей, указывая на то, что подобные артефакты продолжали обнаруживать с тех пор как Кирк нашел первый. И что все недавно обнаруженные обелиски всегда находили вкупе с перемещенными группами растений, животных или разумных существ.

Маккой задумался над этим. Он видел, что у Звездного Флота были причины для беспокойства. Доказательства предполагали, что кем бы или чем бы ни были Хранители, они существовали как сплоченное общество на протяжении более двух миллиардов лет – время, которое охватывало большинство известных, существующих материальных разумных форм жизни, которые обитали в Альфа и Бета квадрантах.

Доказательство иллюстрировало вероятную судьбу, которую разделила бы племенная группа планеты класса М на Земле, если бы их не похитили. Истории сотен различных миров содержали примеры того, что случалось в начальную стадию глобальных исследований и экспансии: когда встречались две культуры, культура технологически наименее развитая выживала редко.

Несмотря на все это Звездный Флот требовал продолжения исследования галактики, но не только Маккой понимал невысказанные сомнения, которые сопровождали каждый неожиданный первый контакт: что случится с Федерацией, когда она наконец встретит более развитую культуру, у которой нет Первой Директивы

– Ладно, Спок, я понимаю нервозность Звездного Флота. Но разве нелогично предполагать, что раз Хранители не иннициировали с нами контакт после всего этого времени, то только потому, что они не намеревались делать это?

Маккой был уверен, что увидел едва заметный проблеск улыбки, промелькнувший на лице вулканца.

– Отлично, доктор. Раз вы привели точку зрения, давайте исследуем логику ситуации.

Маккой застонал; ведь Спок все еще не рассказал ему, что он обнаружил в своих дипломатических источниках. Ему придется позволить Споку рассказывать все так, как он хочет.

– Какие мотивы могли быть у Хранителей, чтобы не контактировать с нами? – спросил Спок.

– Я уже сказал вам, – нетерпеливо ответил Маккой. – У них есть собственная Главная Директива.

Но Спок покачал головой.

– Если бы это действительно имело место, то они наверняка спрятали бы артефакты вместо того, чтобы оставлять их стоять у всех на виду. Наша служба первых контактов идет более длинным путем, чтобы скрыть наше собственное присутствие от доконтактных миров при наблюдении.

Маккой был вынужден признать, что в словах Спока был смысл.

– Другими словами, тот факт, что они оставили обелиски там, где мы можем их обнаружить – уже ограниченная форма связи. Они позволили нам узнать, что они есть. И что они наблюдают за нами.

Спок кивнул.

– И логика предполагает, что у Хранителей не применяется никакая форма Главной Директивы.

Маккой посмотрел мимо Спока на вздымающееся пламя, которое заполняло огромный камин. Десяток поющих клингонов мог бы уместиться в ряд в обширном проеме. Маккой подозревал, что они сделали его таким только для какого-то ритуала хвастовства, который имел смысл только для клингонов. Он отложил эту мысль и вернул свое внимание к Споку, Хранителям и их артефактам.

– Но если они поддерживают с нами связь, пусть и одностороннюю, спрашивается: что они пытаются сказать?

– Вот именно, – согласился Спок.

– Предупреждение? – предположил Маккой. – Знаете, люди никогда не заботились о таких вещах, спасая динозавров на Сойере IV, или коренное население на Мираме III. И та колония перемещенных до-логических вулканцев, которых мы обнаружили во время второй пятилетней миссии. Разве мы оставили обелиски на тех мирах?

– Верно, – сказал Спок.

– Ну и как насчет этого, Спок – Есть ли смысл в том, что они подают нам пример?

– Нет.

Маккой глубоко вздохнул, понимая, что Спок не будет спешить.

– Надеюсь вы собираетесь объяснить мне, почему нет?

– Я озадачен тем, что у нас есть, – сказал Спок. – Доктор, задайте себе вопрос: что именно Хранители оставили на базе Первой Федерации?

У Маккоя не было ответа.

– Напоминаю вам, – продолжал Спок, – что база Первой Федерации была астероидом, не имеющим атмосферы, неспособным поддерживать никакие формы жизни. Даже до того, как эти существа нанесли удар по маленькому астероиду, шесть лет назад проникнув под его кору, и разрушили флот звездолетов внутри него.

Маккою совсем не нравилось куда это вело.

– Тот первый обелиск, который нашел Джим, обладал уникальным устройством тяглового луча, который отклонял от траектории столкновения астероиды, способные убить людей того мира. А ведь люди начиная с Третьей Мировой Войны знали, что любой, обладающий способностью изменить орбиту астероида чтобы он не столкнулся с миром, по определению обладает способностью преднамеренно заставить астероид воздействовать на мир.

– Вы утверждаете, что обелиск на базе был помещен туда, чтобы стать причиной столкновения, которое разрушило корабли?

– Логика не дает другого ответа.

– Но зачем?

Спок взглянул на Маккоя с вулканским выражением извинения.

– Чтобы помешать Тиберию заполучить флот звездолетов класса «Фезариус».

Маккой резко откинулся в кресле, потрясенный последствиями умозаключений Спока.

– Значит вы утверждаете, что Хранители в действительности не сохраняют нейтралитет. Что они управляют нами.

Спок кивнул, и Маккой понял, что вулканец разделяет его неловкость.

– А какова противоположность Главной Директивы? – сказал Маккой. – Вмешательство в развитие примитивных культур?

– Независимо от ответа на этот вопрос, доктор, полагаю что теперь мы знаем, почему был создан Проект Знак, и от какой угрозы они пытаются нас оградить.

Маккой шумно отодвинул стул и встал. Теперь оставалось сделать только одну вещь.

– Мы должны рассказать Джиму.

Но Спок остался сидеть.

– К настоящему времени, – сказал он, – капитану уже рассказали. – нов мог бы уместиться врядамя, которое заполняло огромный камин. ружить – уже