Новый, 1943-й, год начинался сумбурно. Мир вступал в него не в самом лучшем состоянии, его буквально лихорадило в ожидании нового приступа военной активности. Ситуация на всех направлениях находилась в подвешенном состоянии и противники стремились любой ценой добиться значимых преимуществ еще до начала решающих боев, активно маневрируя силами и готовя новые резервы.

В Тихом океане обе стороны были до предела истощены предшествующими сражениями, так что боевые действия там затухли сами собой. Американцы потеряли почти все свои авианосцы, а японцы почти всех опытных палубных летчиков. В результате американское наступление на Соломоновых островах выродилось в медленное «наползание» на японские оборонительные позиции.

Захватив очередной остров в, казавшейся бесконечной, цепочке архипелага, американцы быстро оборудовали там аэродром, перебрасывали на него авиацию и начинали завоевывать господство в воздухе над следующим островом, постепенно наращивая давление. Затем вся процедура повторялась. Официально такая стратегия именовалась «шаг за шагом», что как бы указывало на последовательность предпринимаемых действий с обязательным прочным закреплением достигнутых результатов, перед переходом к следующему этапу. Неофициально такой способ действий получил куда более уничижительное название «от пальмы к пальме», с явным намеком на чрезвычайно медленный и осторожный характер наступления. Японцы же приняли тактику сдерживания, до предела затягивая борьбу за каждый островок, а затем эвакуируя остатки гарнизона. Вся эта возня сопровождалась яростными боями на суше, море и в воздухе, стоившими обеим сторонам немалых потерь.

Американцы были бы рады ускорить события, но отсутствие мощной палубной авиации не позволяло высаживать десанты на большом расстоянии от своих передовых баз, обходя наиболее сильно укрепленные позиции противника. По той же самой причине японцы не могли перехватить инициативу, нанеся внезапный фланговый удар по медленно продвигающемуся на север противнику с целью перехвата линий снабжения американской ударной группировки. Война временно зашла в позиционный тупик, принявший довольно необычные формы в силу географических особенностей данного театра военных действий.

Параллельно с изматывающими боями в тропических джунглях Полинезии, вдали от условной линии фронта проходящей через мириады островков, затерянных в бескрайних пространствах Тихого океана, на верфях и заводах США и Японии шла другая война. И здесь, в отличие от прямых столкновений в извилистых проливах и сырых джунглях, превосходство Америки было неоспоримо. В последний день уходящего 42-го года в строй вошел первый ударный авианосец типа «Эссекс», проложивший дорогу огромной плеяде однотипных кораблей, изменивших рисунок войны на Тихом океане. Параллельно с этим американцы начали переоборудование в легкие авианосцы целой серии недостроенных крейсеров. Чуть ли не каждый месяц океанские волны принимали в свои объятия корпус очередного спускаемого на воду авианесущего корабля. А еще в прошедшем сорок втором в строй вошли четыре новейших линкора типа «Саут Дакота», парочка из которых даже успела принять участие в боях. В следующие два года к ним должны были добавиться шесть еще более мощных и быстроходных линкоров типа «Айова». Крейсера, эскортные авианосцы, эсминцы и подводные лодки строили десятками, нередко спуская на воду по несколько кораблей одновременно. Что же касается всякой мелочи вроде тральщиков, десантных судов и прочих торпедных катеров, то тут счет построенных единиц шел уже на сотни.

А помимо кораблей американские заводы и фабрики ежедневно выпускали массы вооружения, боеприпасов, обмундирования, амуниции, медикаментов… Танки и самолеты, орудия и транспортные суда шли в армию настоящим потоком. Гигантский маховик военных заказов, раскрученный Рузвельтом еще в 40-м году, наконец-то набрал обороты и вышел на максимальную мощность.

Что могла противопоставить этой чудовищной промышленной мощи Япония? Не так уж и много. Но самураи честно попытались. Была принята новая судостроительная программа, нацеленная на строительство авианосцев, увеличивалось производство самолетов, активизировалось строительство оборонительных сооружений и инфраструктуры на внешнем и внутреннем оборонительном периметре империи… Вот только масштаб всех этих мероприятий не шел ни в какое сравнение с аналогичными действиями американцев. Япония безнадежно проигрывала гонку вооружений. Чтобы хоть как-то выправить положение японцы даже обратились за помощью к немцам, благо после прекращения боевых действий на Восточном фронте вновь открылся канал транзитных поставок, которые СССР обеспечивал в счет наложенных на него репараций. Германия, фактически законсервировавшая свой надводный флот, продала Японии кое-какое оборудование для верфей, специнструмент и лицензии на некоторые технологии. Кроме того немцы помогли (не бесплатно разумеется) с радиоэлектронным оборудованием, в области которого отставание Японии было особенно сильным.

Свою лепту в укрепление военно-промышленного потенциала страны восходящего солнца внес и Советский Союз, который по условиям Стокгольмского мира передал Японии все сахалинские нефтепромыслы и предоставил свой невеликий торговый тоннаж Тихоокеанского пароходства для обслуживания транспортных перевозок между Японскими островами и портами Северного Китая и Кореи, то есть во внутренних японских водах. Также СССР обязался поставить Японии некоторое количество дефицитного сырья и материалов. Всё это несколько разрядило создавшуюся критическую обстановку в японском военно-промышленном комплексе, но объем производимой в Японии военной продукции всё равно в разы уступал объемам, выпускаемым в США, так что перспективы длительного противостояния на Тихом океане рисовались высшему японскому руководству в довольно таки мрачных тонах.

* * *

В Европе ситуация выглядела куда менее однозначно. В январе англо-американские войска эффектно завершили африканскую кампанию, захватив Тунис и принудив к капитуляции остатки франко-итальянских войск, намертво блокированных с суши, моря и воздуха на мысе Бон. Еще раньше, в декабре, американцы путем переговоров, подкреплённых не шуточным военным давлением, добились капитуляции французских гарнизонов в Западной Африке — черный континент был завоёван союзниками в рекордные сроки. Дальнейшие планы требовали переноса боевых действий в Европу, но с этим всё обстояло не так просто.

Германия располагала второй экономикой мира, которая к тому же получила существенную подпитку за счет ресурсов, захваченных в Советском Союзе. Добывающим отраслям оккупированных территорий германские экономические инспекции всегда уделяли максимальное внимание. И теперь криворожская руда, никопольский и кавказский марганец, майкопская и грозненская нефть начинали все более и более активно питать немецкую промышленность. Экономика завоеванных и союзных стран Европы тоже не простаивала, всё больше и больше включаясь в работу по обеспечению германской военной машины. Меры, понемногу принимавшиеся с осени 40-го года и резко активизировавшиеся с конца 41-го, после вступления Франции в войну, наконец-то, начали приносить ощутимые результаты. Французские, голландские, бельгийские, датские и норвежские предприятия развернули и продолжали расширять производство техники, оружия и боеприпасов по лицензиям немецких фирм. Причем лицензии продавались в добровольно-принудительном порядке за немалые деньги.

Собственно-немецкие заводы тоже не простаивали. После, начатого в декабре 41-го, перехода к тотальной войне, попытки сохранить на довоенном уровне выпуск гражданской продукции были прекращены, и началась повальная милитаризация экономики. Результат не замедлил сказаться — если до этого прирост военного производства за год измерялся процентами, то за 42-й он вырос в разы. В итоге Германия вырвалась в мировые лидеры по объему выпускаемой военной продукции. В 43-м году, правда, США по всем расчетам должны были оттеснить Третий Райх на почетное второе место, но шанс померяться силами на равных у немцев все равно оставался.

В отличие от Америки, вынужденной создавать свою армию на ходу, Германия располагала значительной форой: Вермахт был уже развернут, укомплектован и проверен огнем в многочисленных сражениях. Более того, Верховное командование вооруженных сил даже посчитало возможным демобилизовать некоторое количество солдат старших возрастов, чтобы укрепить промышленность.

Еще одним условно-благоприятным для Германии фактором была поневоле принятая немцам сугубо континентальная стратегия ведения войны. Кригсмарине не шли ни в какое сравнение с ВМС США и Великобритании, соответственно ни о каком прямом противостоянии на море не могло быть и речи. К тому же нужды сухопутных войск и ВВС имели для командования Вермахта несравненно более высокий приоритет, что особенно сильно стало сказываться с началом тотальной войны — судостроительные программы были существенно урезаны. Вытесненная из океанов Германия, была лишена ряда преимуществ, вытекающих из морской торговли, но в тоже время это избавило ее от необходимости тратить ресурсы на строительство армад ударных авианосцев и сонма эскортных кораблей, а ведь именно морские вооружения «съедали» весьма значительную часть военного производства западных союзников.

Ну и, конечно же, важнейшим козырем немцев стал Стокгольмский мирный договор, вернее вытекающие из него последствия — впервые Германия не была связана войной на два фронта. Все свои военные и экономические усилия, все захваченные и приобретенные ресурсы Райх теперь направлял на запад. Немцы могли себе это позволить, так как по условиям мира Советский Союз был буквально поставлен на колени — угрозы с востока более не существовало.

СССР вообще оказался в тяжелейшем положении. Страна потеряла важнейшие промышленные и сельскохозяйственные районы. Население уменьшилось на треть. По условиям мира Советский Союз вынужден был отказаться от программы ленд-лиза, причем за соблюдением этого условия следили немецкие инспектора, направленные во все советские порты и наделенные широкими полномочиями. Помимо прочего, это означало неминуемый голод в наступающем году, поскольку потерю Кавказа, Кубани и Центрального Черноземья, вместе с урожаем 42-го года, теперь уже нельзя было возместить поставками зерна и мяса из-за океана. Промышленность также ожидали тяжелые времена. Черная металлургия вообще оказалась на пороге коллапса, так как основные месторождения марганца остались на отторгнутых территориях. Добыча нефти, не смотря на титанические усилия по развитию нефтепромыслов Башкирии и Татарии, по сравнению с 40-м годом упала в пять раз, что гарантировало жесточайший топливный дефицит. Но всё это меркло на фоне проблем, которые выпали на долю освобожденных территорий.

Отвод немецких войск за новую демаркационную линию, отрезавшую от территории СССР Прибалтику, Белоруссию, Украину, Кавказ, Крым, Кубань, Псков, Брянск, Курск, Воронеж, Ростов-на-Дону, Сталинград и Астрахань, производился в несколько этапов и продолжался до конца января 43-го года. Операция получила в германских штабах наименование «Зимняя гроза», но куда больше смыслу происходящего подошло бы название «Выжженная земля». Перед отходом оккупационных войск, с оставляемых территорий централизованно вывозилось всё продовольствие, включая посевной фонд, угонялся весь скот, весь транспорт (включая крестьянские повозки) и подвижной состав железных дорог. Эвакуировалось всё исправное оборудование, топливо, сырьё, готовые товары и даже металлолом. Взрывались все производственные здания и объекты инфраструктуры, причем делали это тщательно, разрушая не только стены, но и фундаменты. О восстановлении плотин и цехов после этого нечего было и думать — проще построить новые. Уже непосредственно перед оставлением территории с помощью специальных устройств уничтожали железнодорожное полотно, демонтировали и вывозили рельсы, сносили мосты. Отступающая немецкая армия оставляла позади себя пустыню.

Строго говоря, такие действия прямо запрещались одним из пунктов Стокгольмского мира, который требовал"… обеспечить на передаваемых территориях сохранность всех оставляемых материальных ценностей, объектов инфраструктуры, личного имущества…", однако немцы эти требования цинично проигнорировали. Все протесты советской стороны были невозмутимо парированы ссылкой на то, что разрушения являются результатом боевых действий, происходивших на передаваемых территориях во время прошедшей войны. В довершение всего германский МИД еще и выдвинул Советскому Союзу встречную претензию, в связи с массовыми разрушениями портовых сооружений, дорог, тоннелей, мостов, нефтепроводов и нефтеперегонных предприятий Закавказья и Астрахани, а также поджогом Бакинских нефтепромыслов и нефтехранилищ, уходящими частями Красной армии. Поскольку реально помешать этим массовым диверсиям ни одна из сторон не могла, то все протесты так и остались без последствий. Все разрушения оптом списали на последствия войны и занялись более срочными делами: СССР пытался наладить экономику, надорванную потерей наиболее развитых территорий и хаотичной эвакуацией, Германия — взвинчивала производство вооружений, на ходу переориентируясь в связи с некоторым изменением потребностей вооруженных сил.

Так, например, было существенно сокращено производство боеприпасов для полевой и противотанковой артиллерии, и самих этих артсистем. Зато увеличился выпуск зенитного и авиационного вооружения. Уже в ноябре, практически сразу после подписания мирного договора с СССР, полностью свернули производство танков PzIII, отменив уже выданные заказы на производство новых моделей M и N. Вместо них на тех же производственных линиях теперь выпускались штурмовые орудия и штурмовые гаубицы. Также был прекращен выпуск противотанковых самоходок "MarderII", шасси которых понадобились для новых САУ "Wespe". Отсутствие активного фронта свело потери в вооружении практически к нулю, что позволило безболезненно произвести частичную "переналадку" производств — кратковременное снижение валового выпуска теперь было не столь критично.

Германия, понимая, что вряд ли сумеет в долгосрочной перспективе выиграть у англосаксов гонку за численное превосходство, пыталась обеспечить за собой в предстоящем столкновении хотя бы качественный перевес. А уж в том, что схватка неизбежна, сомнений не возникало никаких — решения межсоюзнической конференции в Касабланке просто не оставляли других вариантов развития событий.

* * *

Это, без преувеличения, судьбоносное совещание, состоявшееся в январе 43-го года под занавес африканской кампании, фактически предопределило дальнейший ход событий во всем Мире. Конкретные результаты Касабланкской конференции были выражены в совместном официальном заявлении глав правительств США и Британской империи и заключались в требовании безоговорочной капитуляции Германии и Японии, а также всех их союзников. Этот ультиматум знаменовал собой отход от принципов, высказанных в Атлантической хартии — отныне никакого всеобщего разоружения, равноправной торговли и справедливого послевоенного мироустройства никто не обещал даже в теории. Союзники твердо намерились идти до конца и добиться полной и окончательной победы любыми средствами. Лишним подтверждением этому стало еще одно решение конференции, одобренное Объединенным комитетом начальников штабов США и Великобритании, которое привело к резкой эскалации воздушного наступления на Германию и другие страны Европы. Отныне авиаудары должны были следовать непрерывно днем и ночью, с всё возрастающей силой. Таким путем предполагалось разрушить экономическую базу противника и снизить его возможности к сопротивлению, а также подорвать моральный дух населения и войск еще до начала решающих боев.

Правда, практическое осуществление этих планов натолкнулось на ряд объективных трудностей. Например, оказалось очень сложным установить приоритет целей. Что важнее: завод по сборке авиадвигателей или предприятие по производству подшипников, нефтеперерабатывающие комбинаты или верфи, строящие субмарины? По этим (и сотням других) вопросам разгорелись не шуточные споры, которые еще больше усугубились из-за разных методов бомбометания, применяемых в ВВС США и британском бомбардировочном командовании. Добиться полного единства взглядов так и не удалось — все остались при своем мнении. В результате было принято соломоново решение: каждый будет проводить налеты по-своему, а результаты будут дополнять друг друга. Проверить правильность такого подхода могла лишь практика.

Впрочем, время на эксперименты у союзников было. Их флоты всё еще не располагали достаточным количеством десантных судов, а армии — необходимым количеством дивизий. Пока что шла только лихорадочная подготовка к грядущим десантам, на которую требовалось не менее трёх-четырех месяцев. Предполагалось, что за это же время объединенные ВВС сумеют разгромить Люфтваффе и достаточно "размягчить" немецкую военную промышленность, облегчив тем самым комфортные условия для наступления сухопутных войск. Пока же, единственным местом непосредственного соприкосновения германских и союзнических сил, помимо сражений в воздухе и на море, был северный Иран — едва ли не самая удаленная и труднодоступная точка на земном шаре.

Бои там начались спонтанно и велись в довольно-своеобразных условиях. Еще до заключения советско-германского мирного договора, британцы, по договоренности с советским командованием, продвинули XXI-й индийский корпус своей 10-й армии в северные области Ирана, заняв столицу страны — Тегеран и выйдя передовыми отрядами к границе Азербайджана. Немцы, в свою очередь, опасаясь хотя бы временного захвата англичанами Баку, гнали свои войска вперед, даже в те дни, когда уже во всю шли переговоры о мире с СССР. В результате LVII танковый корпус Кюнцена, продравшись через теснины "Железных ворот" у Дербента, вышел к крупнейшим нефтяным приискам Советского Союза буквально накануне подписания мирного договор.

Картина, представшая перед немецкими танкистами, вполне могла сойти за филиал адского пекла. Подожженные нефтяные скважины превратились в пылающие факелы, а открытые нефтехранилища, созданные путем простого заполнения нефтью наспех перегороженных горных ущелий, представляли собой настоящие озера огня. Тучи непроницаемо-черного дыма от грандиозных пожаров затмевали солнце, превращая ясный солнечный день в сумерки и мешая дышать. Бакинский порт, железная дорога и нефтеперерабатывающие предприятия также находились в весьма плачевном состоянии. Спешка германских танкистов оказалась напрасной — русские разорили собственные месторождения не хуже, чем это могли бы сделать англичане.

Не задерживаясь в Баку, 13-я танковая дивизия, составлявшая авангард танковой армии Рейнгарда, проследовала дальше на юг и в районе советско-иранской границы установила контакт с передовыми частями индийской моторизованной бригады. Индусы не стали испытывать судьбу и быстренько отошли к югу. Германцы, в свою очередь не настаивали, остановив основные силы дивизии в Ленкорани.

Дальше последовала довольно длительная пауза. Немцы занимали Закавказье и пытались хоть как-то наладить снабжение своих войск. Советы, уходя, успели вывезти или разрушить большую часть инфраструктуры, в том числе и транспортной. В результате обеспечение даже относительно небольшой группировки, не ведущей к тому же активных боевых действий, превратилось для германского командования в нетривиальную задачу. Примерно в тех же условиях были и британцы, вынужденные подвозить снабжение по не самой лучшей дорожной сети Ирана от самого Персидского залива. Собственно, немцев такое положение устраивало, но англичане начали попытки разбомбить северокавказские нефтепромыслы, стремясь лишить противника с таким трудом приобретенных топливных ресурсов. Этого ОКВ уже не стерпело.

После первых пробных налетов англичан на цели в Закавказье, началось укрепление немецкой ПВО в регионе, а заодно было решено, что неплохо бы вынести передовые аэродромы и радиолокационные посты подальше к югу, чтобы обеспечить более комфортную и эффективную работу перехватчиков. Поскольку кое-какое снабжение зимой все же наладили (а весной, с открытием волжской навигации, предполагалось открыть еще один путь снабжения для закавказской группировки — от Сталинграда по Волге и Каспию до Баку), то командование сухопутных войск, скрепя сердце, все же отдало приказ о формировании специальной оперативной группы для действий в Иране.

В состав этого нового соединения, получившего название "Оперативная группа Кемпф" по фамилии своего командира, вошли XVIII-й горно-стрелковый корпус в полном составе и две легкопехотные дивизии — 28-я и 90-я. Эти последние были наспех переформированы: лишились горных орудий, зато получили по дивизиону штугов, их самокатные батальоны сменили велосипеды на броневики и мотоциклы, став разведывательными, а в саперных батальонах по одной роте было посажено на БТРы, пехота была моторизована, а гаубичные дивизионы артполков сменили конные упряжки на тягачи. После этого дивизии стали именоваться "легкими моторизованными" и должны были составить авангард наступления Кемпфа на британские позиции в Иране. Еще одним пополнением, включенным в оперативную группу, стал "корпус F" — довольно экзотическое подразделение, не смотря на громкое название, представляющее собой нечто среднее между отдельным полком и моторизованной бригадой к тому же частично укомплектованное арабами и прочими жителями Ближнего Востока. Вся эта сборная солянка, подчиненная штабу группы армий "Кавказ" (бывшая группа армий "Южная Украина"), возглавившему все немецкие войска в регионе, готовилась перейти в наступление в феврале, имея целью"… разгромить противостоящие британские войска и очистить северный Иран и южный берег Каспия от вражеского присутствия".

* * *

Все эти события, стремительно сменяя друг друга, пронеслись мимо Ганса, формируя новую картину мира и определяя его дальнейшую судьбу. Бои в Иране и на Соломоновых островах Нойнера абсолютно не беспокоили, а вот подготовка к отражению американо-британского вторжения в Европу легла на его плечи чуть ли не целиком. Во всяком случае, такого мнения придерживался сам свежеиспеченный комбат.

Его назначение на новую должность утвердили еще перед Рождеством, так что новогодние праздники Ганс отмечал уже на новом месте и с новыми сослуживцами. Празднование, правда, вышло смазанным — всю дивизию перебаламутили массовые кадровые перестановки. Свою противотанковую роту Ганс передал новому командиру в образцовом порядке, но… без участия командира дивизиона — старый друг Бохман получил новое предписание неделей раньше, а, назначенный ему на смену, Грюнерт еще не прибыл. Так что обязанности командира дивизиона Нойнеру пришлось исполнять самому — справился, ему не привыкать, но с такой кучей дел было уже не до праздников.

И такая кутерьма была повсюду. Достаточно сказать, что группенфюрер Георг Кеплер, командовавший дивизией еще с лета 41-го, после гибели Эйке, уже второй месяц лежал в госпитале с менингитом, и всё шло к тому, что скоро в "Тотенкопф" появится новый командир. Пока же в дивизии всем заправлял Ламмердинг, он же и утвердил новое назначение Ганса. Это было последнее, что он сделал в качестве начальника штаба дивизии. Буквально на следующий же день штандартенфюрер был срочно отозван в распоряжение рейхсфюрера СС — у Гиммлера были обширные планы по расширению ваффен-СС и Ламмердингу, стоявшему у истоков их создания, отводилась важная роль в реализации этих наполеоновских замыслов.

Кажется, это стало последней каплей, после которой всё потихоньку пошло на лад. Кеплер был официально отстранен от командования по болезни, а его место занял бывший командир артполка Герман Присс, спешно произведенный по такому случаю в бригаденфюреры. Новым начальником штаба дивизии стал штурмбанфюрер Рудольф Шнайдер. А Ганс наконец-то занялся обучением и комплектованием своего батальона. Работы тут оказалось невпроворот.

Еще перед отправкой в Германию, батальон оставил всю свою технику и тяжелое вооружение, чтобы пополнить потрепанные танковые дивизии, пока еще остающиеся на востоке. Затем, уже в Дахау, был буквально выпотрошен и кадровый состав части. Батальон потерял своего командира, двух ротных, четырех младших офицеров и несколько десятков опытных солдат и унтеров, которые были направлены либо во вновь формирующиеся части, либо в офицерские и унтер-офицерские школы. Кроме того, более сотни человек всё еще находились в госпиталях, долечиваясь после Восточной кампании. Вместо погибших или переведенных ветеранов в часть влили молодые пополнения.

Проходя в день принятия командования вдоль строя, теперь уже своего батальона, хорошо знакомого ему еще по боям в Сталинграде и донской излучине, Ганс четко видел эту незримую разницу, бросавшуюся в глаза не смотря на одинаково-свежую зимнюю форму нового образца. Вот ветераны — волчий взгляд из-под каски, недавно утвержденный "Сталинградский щит" на рукаве и звание не ниже штурмманна. А вот совсем еще молодые парни — не старше двадцати лет, а многим нет и девятнадцати. Рослые, здоровые и крепкие ребята, уверенные взгляды, хорошо пригнанная амуниция…, но с ветеранами их не спутать, нет. Тот, кто смотрел в глаза смерти сам и нес ее другим, всегда узнает другого такого же и никогда не перепутает его с новичком, только что окончившим четырехмесячный курс подготовки в учебных лагерях. Alter Kampfer — "старые бойцы" — становой хребет армии, её опора и главная ударная сила. И вот эти вот "старики", увы, составляли теперь меньшинство. Сталинградская мясорубка не прошла для дивизии даром. Многие еще вернуться, залечив полученный раны, но всё же новичков слишком много — батальон придется готовить и сыгрывать заново, вновь превращая его в эффективную и безотказную машину войны. Что ж, не в первый раз.

Ганс взялся за работу сразу: для начала перетряхнул состав рот и взводов, равномерно перераспределив опытные кадры и столь же равномерно разбавив их новичками. Затем пришла новенькая техника — бронетранспортеры и машины прямо с заводов. Вслед за техникой прибыло и вооружение — тяжелые противотанковые пушки, минометы, новейшие пулеметы МГ-42 с их бешеной скорострельностью, уже успевшей стать темой для многочисленных солдатских баек… Параллельно с этим в часть постепенно возвращались из госпиталей выздоравливающие раненные, так что к концу февраля батальон был полостью укомплектован и людьми и техникой.

Но главным содержанием этого периода стала учеба — сплошной, не прекращающийся ни на один день, цикл полевых учений. Сперва, тактическая подготовка в составе взводов и рот, направленная на отработку типичных задач и лучшее сколачивание подразделений. Затем батальонные учения и, наконец, масштабные маневры в составе дивизии с привлечением дополнительных средств за счет сухопутных войск и Люфтваффе. Тут уже игра шла по-крупному, с использованием авиации, тяжелой артиллерии и инженерных войск, для чего "Тотенкопф" пришлось покинуть свой учебный лагерь в Дахау и перебраться на армейские полигоны.

Обучение было организовано с размахом, на горючем и боеприпасах не экономили. Еще довоенные методики обучения, разработанные для первых формирований ваффен-СС, были творчески дополнены новыми элементами с учетом богатого фронтового опыта, накопленного за последние годы офицерами-инструкторами. В частности, строевая подготовка была полностью исключена из программы, все стрельбы производились только в полевых условиях, в список обязательных для отработки тактических элементов добавились новые способы организации атаки и обороны. Как и раньше, на учениях применялись исключительно боевые снаряды, мины, гранаты и патроны, но масштаб их использования существенно возрос. Так, например, пехота регулярно практиковала наступление за реальным огневым валом с последующим штурмовым броском на "вражеские" позиции. Артиллерия, соответственно, тренировалась этот вал создавать и передвигать его по командам корректировщиков в непосредственной близости от собственной пехоты. Другим обязательным моментом обучения была обкатка солдат танками.

Регулярные несчастные случаи при столь экстремальных методах обучения считались приемлемой платой за возможность получить действительно первоклассных солдат, не шугаюшихся при близких разрывах снарядов и мин и не впадающих в ступор от грохота накатывающихся танков и завывающих в пике самолетов. Пострадавшие в ходе таких интенсивных тренировок получали наградной знак, как за боевое ранение, родственникам погибших отправлялось стандартное военное уведомление — "пал в бою за Фатерланд" и начислялись все причитающиеся в таком случае льготы. Неизвестно, знало ли руководство СС знаменитое суворовское изречение "тяжело в учении, легко в бою", но применялся этот принцип неукоснительно.

Каждый цикл подготовки (ротный, батальонный и дивизионный) был рассчитан на четыре недели, то есть вся учебная программа целиком охватывала три зимних месяца. В результате, к весне 43-го дивизия, по мнению командования, была готова к новым боям. Начинавшая свою карьеру в качестве обычной пехотной дивизии, посаженной на грузовики, "Тотенкопф" теперь превратилась в одно из мощнейших соединений Райха. Не смотря на то, что 9-й моторизованный полк, получивший за успехи в боях зимой 41–42 гг почетное наименование "Туле", покинул дивизию, превратившись в основу для нового соединения, численность "Тотенкопф" не упала. Место убывшего занял новый — танковый полк, сформированный еще осенью на полигоне Мейли-ле-Камп, под Парижем. Отдельный танковый батальон, прошедший с дивизией все бои Сталинградской кампании, после перевооружения влился в новый полк в качестве третьего батальона. Командовал танковым полком старый знакомец Нойнера — первый командир разведывательного батальона "Тотенкопф" Вальтер Бестманн, уже успевший получить чин оберштурмбанфюрера. Второй батальон полка возглавлял еще один бывший командир Ганса — Георг Бохман, только что окончивший курсы танковых командиров в армейской танковой школе в Вюнсдорфе.

Два оставшихся в дивизии моторизованных полка были переформированы и переименованы в панцер-гренадерские. Теперь в каждом из них третий батальон был "бронированным", то есть оснащался бронетранспортерами, а не обычными грузовиками. Все батальоны при этом имели теперь больше тяжелого вооружения. Полковые роты пехотных орудий стали самоходными, получив в своё распоряжение новые САУ "Грилле", идентичные хорошо знакомым Нойнеру "Мардерам", но вооруженные короткоствольными 15-см орудиями, вместо 7.5-см противотанковых пушек. 14-е роты были превращены в зенитные и оснащены самоходными установками на шасси тяжелых тягачей. Саперные роты, вслед за линейной пехотой, были посажены на бронетранспортеры, иначе сложно было бы претворять в жизнь знакомый всем ветеранам клич "саперы вперед!".

Не остались в стороне и артиллеристы. Третий дивизион артполка, получив на вооружение новую технику, стал самоходным. Теперь он состоял из двух батарей легких и батареи тяжелых САУ. Буксируемые гаубицы и тягачи при этом были переданы в первые два дивизиона, благодаря чему все артиллерийские батареи в полку были переведены с четырехорудийного на шестиорудийный состав. Преобразования затронули и четвертый, тяжелый дивизион, одна из батарей которого стала пушечной. Были переформированы и усилены также и все остальные части дивизии, например, хорошо знакомый Гансу, противотанковый дивизион стал полностью самоходным, получив на вооружение 27 новейших "MarderIII-М" — более сбалансированной модификации хорошо зарекомендовавшей себя "куницы".

Герман Присс, подводя итоги зимних учений и реорганизаций, отметил в своем приказе, что дивизия "Тотенкопф" теперь сильна, как никогда, и готова воплотить в жизнь любую волю фюрера. Многочисленные инспекторские поездки высших чинов Вермахта и СС, а также масштабные совместные учения подтверждали, что эти слова — не пустая похвальба. Причем "Тотенкопф" не была исключением, хотя и находилась в несколько привилегированном положении по сравнению с абсолютным большинством других немецких соединений. Аналогичным образом были переформированы и остальные дивизии СС, вернувшиеся с востока. Пополнение ударных соединений Вермахта также шло полным ходом, но армейцы, вынужденные поддерживать "средний уровень частей", всё же не могли себе позволить создание столь элитных формирований, как ваффен СС.

* * *

Обозначившийся разрыв в качестве дивизий СС и Вермахта начинал все больше нервировать армейское начальство. Генералы с самого начала весьма ревниво относились к любым вооруженным формированиям, не подчиненным армии. Штурмовые отряды Рема, в далеком 34-м, были разгромлены именно потому, что попытались подменить Рейхсвер в качестве главной военной силы государства. Тогда вооруженные силы поддержали фюрера, ликвидировав верхушку СА, и Гитлер отплатил им сполна. Скромный Рейхсвер уже в следующем, 1935-м, году начал превращаться в грозный Вермахт: была введена всеобщая воинская повинность, отменены унизительные версальские ограничения, принята обширная программа перевооружения…

А затем началась война, в которой Вермахт шел от победы к победе, обращая в прах некогда грозные армии и стирая с карты мира целые страны. Но за этой чередой триумфов генералы проглядели зарождение нового опасного конкурента. Ваффен СС Гиммлера поначалу задумывались как "политические войска", предназначенные в основном для подавления сопротивления и наведения порядка на оккупированных территориях. Поскольку армия никогда особо не стремилась к исполнению этих нужных, но малопочетных задач, то на первые малочисленные военные отряды СС, возникшие накануне войны, армия смотрела с брезгливым снисхождением. Однако разразившийся мировой конфликт внес в эти отношения свои коррективы.

Сперва оказалось, что для западной кампании не хватает войск, особенно подвижных, и выдвинутое Гиммлером предложение сформировать несколько моторизованных дивизий СС пришлось кстати — дареному коню в зубы не смотрят. Потом, уже в ходе военных действий, как-то внезапно выяснилось, что по многим параметрам эсэсовские солдаты превосходят своих армейских коллег. Взращенные как последователи элитных штурмовых войск времен Первой Мировой войны, комплектуемые исключительно добровольцами, отвечающими очень высоким физическим параметрам, ударные части СС сражались яростно, упорно и умело. Камуфляжное обмундирование, массово введенное в СС и послужившее причиной уничижительной критики со стороны высшего генералитета, как оказалось, в условиях боевых действий, снижает потери пехоты на 15–20 %. Новые методы подготовки и отбора, разработанные и внедренные в учебных центрах СС, позволяли воспитать первоклассных бойцов, превосходивших солдат Вермахта по всем параметрам.

Генералы забили тревогу, поднялся глухой ропот недовольства. СС вменяли излишнюю жестокость и нерациональную агрессивность, что вело к повышенным потерям, хотя и приносило великолепные результаты на поле боя. Высших командиров СС обвиняли в некомпетентности, что лишь отчасти соответствовало действительности. Но за всем этим ясно читалось одно — армия почуяла рядом с собой конкурента. И этот новый соперник уверенно завоевывал всё новые и новые позиции, набираясь всё больше опыта и влияния. У войны свои законы, а потому количество эсэсовских дивизий постепенно росло, в их распоряжение поступали всё новые и новые образцы оружия и техники, о которых при формировании первых частей СС даже речи не заходило: тяжелые гаубицы, штурмовые орудия, танки, небельверферы… К 43-му году как-то вдруг оказалось, что дивизии СС укомплектованы, вооружены и обучены лучше, чем самые отборные соединения сухопутных войск. Это было обидно.

Но генералы и фельдмаршалы терпели, пока дивизии СС подчинялись им, сражаясь в составе армейских корпусов и танковых групп. Пускай отборные формирования СС с броскими названиями резко выделялись своим составом и успехами среди неприметных номерных "рабочих лошадок" Вермахта, но они все же шли в кильватере армии. В конце 42-го года всё начало меняться. Гиммлер, опираясь на благоприятное впечатление, которое произвели на фюрера успехи его подопечных, пробил программу резкого расширения ваффен СС. Ползучая экспансия сменилась взрывным ростом. "Старые" дивизии превращались в панцер-гренадерские, насыщаясь новейшими системами вооружения и стремительно одеваясь в броню. Параллельно с этим массово формировались новые соединения, получая в качестве костяка опытные подразделения ветеранов, прошедших через горнило боев Восточного фронта. Для управления всем этим великолепием создавались штабы корпусов, первый из которых появился во Франции еще летом 42-го, в разгар боев под Сталинградом. Обеспечение этих организационных мероприятий людскими ресурсами, потребовало отказаться от принципа добровольности при комплектовании частей — отныне кадровое управление СС получало в своё распоряжение определенную квоту призывников из каждого нового набора.

Впрочем, от добровольцев тоже не отказывались. Причем юноши, попавшие под гипнотическое воздействие пропаганды, активно использующей образ "героических воинов СС", и добровольно записавшиеся в ряды ваффен СС накануне призыва, не включались в отведенную для эсэсовцев квоту призывников. На практике это означало, что вербовщики Бергера — начальника кадровой службы СС, "снимали сливки", сманивая лучшими условиями и высоким престижем службы наиболее амбициозных рекрутов, после чего кадровый отдел СС невозмутимо получал еще и положенную ему долю призывников из числа тех, кто не соблазнился посулами вербовщиков. Такое своеобразное мошенничество позволяло Гиммлеру получать в свое распоряжение достаточное число солдат для претворения в жизнь своих грандиозных замыслов.

Теперь уже армия забила тревогу всерьез. Антагонизм ОКХ и штаба рейхсфюрера нарастал прямо на глазах. Гейдрих, наблюдая увлекательный процесс противостояния со стороны, довольно потирал руки, не забывая периодически подбрасывать дровишки в этот разгорающийся костер. Собственно, на нем лежала значительная доля ответственности за сложившееся положение. Последние три года он последовательно и неуклонно добивался снижения роли своего бывшего начальника во властной системе Третьего Райха. И достигнутые успехи впечатляли. Гиммлер лишился контроля над всеми спецслужбами, охранными войсками, концентрационными лагерями… Вместе с последними "Черный орден СС" лишился и существенной материальной базы — многочисленных производств, построенных на эксплуатации труда заключенных и военнопленных. Всё это хозяйство прибрал к рукам Гейдрих, буквально ободрав ведомство "сельского учителя", как он за глаза уничижительно именовал рейхсфюрера СС — талантливый подчиненный переиграл своего теперь уже бывшего начальника. Так что развитие войск СС, остававшихся под его контролем, и выведение их из оперативного подчинения армии стали для Генриха Гиммлера чуть ли не единственным способом повысить свой политический вес и влияние в новой Германии. Тем более, что общая обстановка непрекращающейся войны вполне благоприятствовала этим планам. И рейхсфюрер сделал свой выбор — вчистую проиграв Гейдриху подковерную борьбу, он теперь вступал в прямое противостояние с армией.

Начиналась новая партия. Фигуры на доске заняли свои места в ожидании первого хода.