Пролог

Минотавр вспоминает случившееся, ему снится сон. Отважный юный Тезей — золотой мальчик, лихой мясник. Забравшись в глубь Лабиринта, Тезей сталкивается с ним лицом к лицу. Герой, связанный пуповиной с судьбой, с любовью, с неверно понятой необходимостью. Сталкивается лицом к лицу в преисподней, разделенной на отсеки. Он высечен из мрака с помощью резца и рашпиля — этих орудий обмана. Создан из досок и костей лжи. Лицом к лицу Тезей сталкивается с астматическим порывом гнева и пагубным храпом желания в очищенном виде. Побочный продукт, прихрамывающий от смущения и прячущийся до той поры, пока Тезей не сталкивается лицом к лицу с Минотавром. Тезей идет на сделку ради спасения своей жизни. В Лабиринте все сделки сомнительны. Здесь главную роль играет надувательство. Если смотреть спереди, то мертвенно-бледный Тезей показывает благообразную личину, трубит о своей победе над Чудовищем, словно рыночный зазывала; обратная сторона сделки заключается в том, что Минотавр прячется в скучной вечности, где стоимость жизни высока.

 

Глава 1

Минотавр сидит на пустой жестянке из-под соленых огурцов и пускает дым из ноздрей — они у него совсем как у быка. Он сидит возле мусорного бака на кухонной скамье ресторана «Ребрышко Граба», курит и наблюдает, как Джо-Джо, мойщик посуды, танцует на узкой полоске крошащегося асфальта, которая начинается тремя ступенями ниже кухонной площадки, проходит вдоль всего здания с обратной его стороны и упирается в газон, заросший дурманом, жимолостью и карликовой сосной, а затем спускается вниз. Жарко, и сквозь нависший над верхушками деревьев туман Минотавр видит лишь край рекламного щита с названием ресторана «Следующий выход». Минотавр не охотник курить, но все равно курит, курит сигареты с ментолом, потому что они совсем ему не нравятся, а Джо-Джо в это время танцует под похожую на атмосферные помехи музыку, вырывающуюся из динамика возле его ног, пытаясь заглушить гул вытяжного вентилятора у них над головами и нескончаемый рев автомобилей, мчащихся по шоссе внизу. На улице жарко, как на кухне. Торчащие из запачканной белой спецовки черное лицо и руки дергаются и извиваются в диком ритме музыки. Шоколадная кожа лоснится от пота. Лестница, погрузочная площадка, зев мусороприемника, напоминающий пасть металлического чудовища, сама мостовая и даже растения и кустарники покрыты липким слоем животного жира, пролитого или отсосанного из помещений вытяжным вентилятором за многие годы. Все провоняло. Все скользкое, ничего нельзя удержать в руках. Но, как и к жаре, люди к этому привыкают.

— Заказ наверх, — раздается из крохотного динамика, которой висит в проеме кухонной двери.

Это Адриенна, это ее занудный голос. Минотавр ковыряет присохшее к фартуку пятно от соуса, с минуту думает об Адриенне. «Буфера», — думает он. Думает, потому что все так ее зовут. Огромные груди подпрыгивают у нее под сорочкой. У нее униформа и длинный нос — того и гляди начнет им размешивать суп. Но такого рода мысли никогда и никуда не приводят и в конечном счете причиняют ему боль, поэтому он на них не задерживается. Кроме того, она, похоже, имеет на него зуб.

Минотавр — линейный повар; он работает в вечернюю смену, которая начинается в три часа и заканчивается в полночь, включая уборку. В субботние и воскресные дни приходится заканчивать позднее. Он обслуживает горячую линию: мармит, «фрай-дэдди» и конвекционные печи. Большинство закусок и основных блюд поступают от него. Когда он не слишком занят, то помогает с приготовлением салатов и десертов. Если посетителей много, к работе привлекаются еще двое: Сеси — она занимается салатами — и худощавый невозмутимый Эрнандо, который по пятницам и субботам готовит жаркое и нарезает мясо на порции.

— Заказ наверх!

Адриенна нетерпелива. Шеф понатыкал всюду динамиков, один даже в душном и тесном туалете, предназначенном для кухонной обслуги, поэтому она знает, что Минотавр ее слышит. Поскольку он не в силах определить рамки своего земного существования, время, с его краткими и управляемыми отрезками, имеет для получеловека-полубыка особое значение. Обычно он работает споро даже тогда, когда в его смене официанты и официантки, которые ему не по душе, но нынешний день какой-то неудачный. Полчаса назад он готовил блинчики, по две штуки за раз. Работа методичная, ему по душе. Плесни на сковороду немного очищенного масла. Когда оно растопится, налей столько теста, чтобы оно покрыло дно сковороды. На малом огне тонкие блины приобретают великолепный коричневатый оттенок меньше чем за минуту. Блинчики по-царски — два конвертика, в которые положен толстый слой морепродуктов с грибами, обильно политый голландским соусом. Одно из излюбленных блюд в меню.

Со зрением у Минотавра проблемы. О четкости восприятия речи нет; даже спустя столько лет он отлично видит все, что оказывается в поле его зрения. Проблема в переносице — черной костяной массе, расположенной между широко расставленными глазами. Благодаря ей возникает «мертвая зона», и Минотавру приходится компенсировать этот недостаток, наклоняя голову в ту или другую сторону, в зависимости от того, куда он смотрит. Предмет или лицо, находящееся у него прямо перед глазами, он почти не видит. Полчаса назад он наливал половником жидкое тесто в сковороду, поворачивая ее так, чтобы слой равномерно покрывал полированное дно, но тут кто-то из официантов попросил у него спички. Повернувшись, чтобы ответить ему, Минотавр задел сковородой банку с маслом, и та опрокинулась. Золотистая жидкость быстро разлилась по столу. Часть ее потекла тонкой струйкой сначала по рабочим штанам Минотавра цвета соли с перцем, затем по потрепанным башмакам со стальными носами и наконец скопилась под толстым резиновым ковриком, похожим на пчелиные соты. Однако большая часть пролитого масла устремилась по крышке стола из нержавеющей стали и попала в покрытую коркой конфорку плиты, где и вспыхнула. Контролируемый огонь на кухне — обычное дело. Нередко его устраивают преднамеренно, чтобы выжечь в сковороде спирт, оставив лишь сладкую эссенцию коньяка или марсалы. Огонь в ресторане — непременный элемент роскоши при подаче некоторых горячих блюд и десертов. Однако пожар, устроенный Минотавром, не был ни преднамеренным, ни контролируемым. Пламя взметнулось ввысь к вытяжным отверстиям. Оранжевые языки заплясали в широко раскрытых глазах Минотавра, который застыл на месте, держа в руке сковороду с блинами.

Со зрением у Минотавра проблемы. Краешком глаза он увидел, как Сеси — эта догадливая Сеси — появилась из-за холодильной камеры, где под низеньким рабочим столом выстроились емкости, с тяжелой поварешкой, полной соли, в руках. Взмах руки — и Сеси загасила пламя.

— Что за муйня? — сказал кто-то.

— Сходи перекури, — заметил Эрнандо и начал вытирать стол, наводить на нем порядок. Все заботятся друг о друге; вот почему Минотавру нравится работать на кухне.

Минотавр усаживается на скамейку на площадке и закуривает. Стиснув фильтр черными губами, он глубоко затягивается, почти целиком заглотив оранжевый конец сигареты. Потом выплевывает окурок. Тот шипит, рассекая промасленный воздух.

— Пошевеливайся, М! Дел невпроворот.

Это Адриенна. Она стоит за сетчатой дверью. Минотавр замечает ее груди, разделенные оборками. Она прижимается ими к двери. Ее лицо не столь отчетливо видно через металлическую сетку и кажется неживым — жестким и бескровным.

— Анн, — произносит Минотавр, ни к кому не обращаясь.

— Знаю, что ты хочешь сказать, — отвечает Джо-Джо, который сидит на ступеньках.

Минотавр поднимается, завязывает фартук вокруг своих узких бедер, поправляет переделанный ворот спецовки своего шефа и входит.

Сеси работает у черного входа. Она режет редис на высоком столе из нержавейки. Ростом не более пяти футов, она вынуждена стоять на перевернутом ящике из-под порошкового лимонада, откуда ее взору предстает гора нашинкованной капусты брокколи, помидоров-вишневок, желтых кабачков, перцев, сыров, банок сардин и прочей снеди. Если повнимательнее приглядеться, нетрудно заметить на ее пальцах и руках мелкие шрамы, напоминающие хвосты крохотных комет, горящие белым огнем в черной ночи ее кожи. Минотавр стоит позади Сеси, и его жаркое бычье дыхание обжигает ее плечо. Сеси знает, что ему нужно. Не глядя, она достает из открытой жестянки серебристую сардину и протягивает руку назад. Минотавр ртом берет угощение. Сеси обтирает руку, залитую его слюной, о штанину своего комбинезона. Убедившись, что кое-кто из официантов наблюдает за ними, он щиплет ее тощий зад. Сеси изображает оскорбленную невинность. Делает вид, будто готова заколоть его ножом длиной с ее предплечье. Затем, подмигнув, снова принимается резать редис. То и дело Сеси обещает пригласить его как-нибудь вечерком к себе, неважно, будет дома муж или нет. Минотавр ждет и надеется. Неважно, будет дома муж или нет.

Порционные блюда стоят на линии в три яруса. Эрнандо готовит жаркое сразу на четырех сковородах. Из заднего кармана он достает щипчики, переворачивает шипящую цыплячью грудку на одной сковороде, затем дважды щелкает ими возле мошонки Минотавра, будто хочет ее оторвать. Эрнандо указывает щипчиками на два заказа на фаршированную камбалу в первом ярусе. Минотавр принимается за работу.

Первое время, когда он начал здесь работать, его удивляло, что посетители приезжают поужинать в такое заведение, как «Ребрышко Граба». Приезжают, несмотря на то что оно далеко от города, несмотря на то что через дорогу находится заброшенная «Праздничная гостиница». Приезжают и выстраиваются в очередь. В выходные дни, когда подают фирменное блюдо — первосортное ребрышко, — в ресторан невозможно попасть, не зарезервировав себе место заранее. И даже тогда у метрдотеля ресторана Дэвида — некоторые официанты называют его «хозяйкой» — столько хлопот, что столик приходится ждать целый час. Большинство завсегдатаев, однако, считает, что ждать стоит. «Граб» славится своими первосортными «Т-бон-стейками» — бифштексами на косточке и жареной грудинкой, а сочное мясо, которое здесь готовят, привлекает посетителей изо дня в день. Они выстраиваются в очередь, чувствуя, как посасывает под ложечкой, топчутся на месте, болтают о пустяках, ожидая, когда в половине шестого распахнется отделанная под дуб дверь. По словам Дэвида, он ощущает, как их нетерпение — он называет его голодным отчаянием — просачивается сквозь двери еще до того, как он успевает повернуть в двери ключ. Называй это как хочешь — отчаянием или чем-то другим, — но голодная толпа заполняет три узких, без окон, помещения: ступенька вверх, две ступеньки вниз, красный ковер, зеркала, золотой тюль, на стенах — якобы средневековые украшения. Несколько часов спустя посетители один за другим покидают заведение, дыша винным перегаром, на подбородке жир, в желудке — ощущение сытости.

Жаркий вечер пролетает быстро, без новых происшествий. Минотавр ничего не имеет против жары, она ему нравится, а жир, пропитавший воздух, смягчает кожу у него на голове и шее, не дает ей растрескиваться и кровоточить. Ничего не имеет Минотавр и против уборки. Ощущается чувство локтя и порядка, в наведении которого он участвует. Каждый работник приводит в надлежащий вид свое рабочее место, убирает куда следует все, что может пригодиться на следующий день, и выбрасывает ненужное. Все чистят разбавленным в воде моющим средством. Сеси помогает Джо-Джо с кастрюлями и сковородками. Эрнандо составляет список продуктов и порционных блюд на завтра. Минотавр приводит в порядок подходы к рабочему месту и устраняет следы вечернего беспорядка. Сеси подметает пол. Ей то и дело приходится напоминать, чтобы она не забывала подмести под плитами. Пока Сеси подметает, Минотавр и Джо-Джо поднимают переполненные мусорные баки и вытряхивают их содержимое в мусоропровод. Эрнандо окатывает из шланга кафельный пол, а остальные подтирают его швабрами. Минотавру нравится добродушное подшучивание друг над другом, бесконечный монолог Джо-Джо о подружках и пирушках, потому что у него самого с речью не все в порядке. Нравится флирт Сеси. Нравится молчаливость Эрнандо, свидетельствующая о его надежности.

Пока кухонная команда занимается уборкой, официанты заняты своими делами.

— Угощайтесь, ребята, — произносит один из них, Тимоти, и ставит три бутылки пива на полку над лампами для подогрева блюд. — Спасибо за помощь.

Чуть погодя еще три бутылки приносит новая официантка по имени Келли. Она говорит так тихо, что ее голос заглушается гулом уборки, и лишь через несколько минут ей удается привлечь к себе внимание.

— Спасибо, — произносит своим гнусавым голосом Минотавр, но Келли уже на точке раздачи и убирает сладкие блюда. Алкоголь Минотавр не переваривает и никогда не переваривал, поэтому отдает свое пиво Джо-Джо.

Сегодня отчетный день. После того как смена окончена, кухня прибрана, а Джо-Джо и Сеси ушли, Эрнандо, расположившись в кладовке, проверяет на сломанном калькуляторе расход продуктов. Минотавр идет вдоль рабочей линии с целью убедиться, что все агрегаты выключены.

— Пока, — произносит он, обращаясь к Эрнандо, который останется на кухне по крайней мере еще на час.

— Hasta, — прощается по-испански Эрнандо. — До завтра, М.

В обеденных залах тихо. В воздухе еще стоит запах жареного мяса, сигарного дыма и приторный аромат духов. При тусклом свете бра, выполненных наподобие шлемов, эти запахи кажутся видимыми. В помещении для обслуги рядом с баром официанты подсчитывают чаевые. Минотавр слышит стук ногтей по кнопкам калькулятора. Он наливает себе у бара воды со льдом и стоит, прислушиваясь к их словам. Вскоре разговор заходит о том, куда отправиться — в бар или в блинную, чтобы заказать себе полуночный ужин. Минотавр делает шаг, чтобы оказаться в поле зрения, если кто-то посмотрит в его сторону. Он облокачивается о стойку и, опустив голову, водит ногой по вытертому ковру. Решают ехать в блинную. На него никто так и не взглянул. Поедут на двух автомобилях.

— Пока, — негромко произносит Минотавр и покидает ресторан.

Над городом и пустынной площадкой для парковки восходит молочно-белая луна, лишь немногим прохладнее солнца. Минотавр оказывается в одиночестве. Он отбрасывает на мостовую громоздкую тень, которая упирается в подъезд заброшенной гостиницы. Ночную тишину нарушает грохот шестеренок невидимого грузовика, съезжающего с шоссе.

Минотавр отпирает правую дверцу автомобиля. Это хэтчбек «вега», модель 1975 года. Он ездит на машине, которой уже пятнадцать лет, именно потому, что за ней приходится ухаживать, он втайне гордится тем, что ему из года в год удается сохранять ее в рабочем состоянии. Правую дверь он отпирает потому, что замок левой сломан. «Вега» слишком тесный автомобиль, и Минотавру с его крупной головой и торсом трудно перелезть через коробку переключения передач и тоннель карданного вала. Поэтому он поднимает утопленную кнопку на левой двери и, обойдя машину, садится с левой стороны. Вставив ключ в замок зажигания, он поворачивает его, но слышится лишь щелчок и больше ничего. Он снова поворачивает ключ, и снова щелчок. Все дело в катушке зажигания. Из глубоких ноздрей Минотавра вырывается храп, он идет к багажнику, где хранятся инструменты. Ящик с инструментом чист, все в полном порядке. Порядок и уместность очень важны для Минотавра. Он находит на дне ящика толстое холодное зубило, поднимает капот машины и дважды ударяет тяжелым инструментом по катушке зажигания. Мотор заводится с первого поворота ключа. Завтра Минотавр отправится на свалку автомобилей и в магазин запчастей, купит там подержанный дверной замок и новую катушку.

Выезжая с площадки для парковки, Минотавр видит в зеркало заднего вида официантов и официанток, выходящих из ресторана. Дэвид запирает дверь. Девушки снимают передники, юноши — «бабочки», суют в карманы штопоры, считают деньги, смеются. Минотавр наклоняет набок голову, чтобы лучше разглядеть дорогу, открывает окно и вдыхает душный ночной воздух.

 

Глава 2

Как всегда, Минотавр пробуждается без будильника и точно посреди своей узкой кровати. Он живет в стареньком прицепе, кое-как оборудованном давно скончавшейся женой его домохозяина. Это один из пяти трейлеров, подковой окружающих небольшой участок, заросший мокрицей, мимозами и кизилом. Кемпинг «Счастливая подкова» находится на окраине города, за пределами зоны поселения, предписанной законами, и без того достаточно либеральными. Суини, домохозяин, живет в кирпичном доме в конце засыпанной гравием дорожки. Вечерами он нередко сидит в нижнем белье на площадке у черного входа в дом, закинув одну бледную костлявую ногу на другую, и прихлебывает из банки пиво, рыгая и оглядывая свои владения.

Прицеп старый и тесный, не предназначенный для проживания таких лиц, как Минотавр. Он лежит точно посреди кровати, смутно припоминая то время, когда у него было гораздо больше места, зато никаких кроватей. Воспоминания скоротечны и нечетки, они наполняют его то грустью, то смутным чувством ужаса. Установленному на комоде вентилятору не под силу справиться с летней жарой, не спадающей и в ночное время. Влажность воздуха такова, что, кажется, его можно наблюдать. Топсель парусника на фотографии в рамке словно бы трепещет на ветру. Простыни и пижама Минотавра влажны от пота. Смятое покрывало лазурного цвета валяется на полу: он сбил его ногами во сне. За окном лает собака.

— Бадди! Заткни пасть! — откуда-то из дома вопит Суини.

Бадди — страдающий одышкой пестрый бульдог — тут же перестает лаять. Не выглядывая в окно, Минотавр знает, что Бадди бродит взад и вперед по узкой бетонной дорожке, насколько позволяет длина цепи. Знает и то, что через несколько минут Бадди снова начнет лаять. Места для моциона у него в обрез. Низкая деревянная ограда почти не защищает от солнца. Единственное развлечение — половина разжеванного баскетбольного мяча. Минотавр прекрасно понимает, почему Бадди необходимо немного полаять.

— Аннн, — ворчит, поднимаясь, Минотавр.

В похожей на камбуз кухне жилого прицепа он ставит на огонь брики — маленький бронзовый котелок, который у него с незапамятных времен. Кофе по-гречески — единственная его роскошь. Черный как деготь, маслянистый, с большим количеством сахара. Минотавр некогда знавал людей, которые могли предсказывать судьбу. Опрокинув вверх дном пустую чашку, они трижды вращали ее и по рисунку кофейной гущи предсказывали будущее.

Сегодня ему предстоят покупки: нужно найти катушку зажигания и дверной замок. Такого рода заботы придают жизни Минотавра смысл. Усевшись за стол, он прихлебывает горячий кофе из своей любимой чашки с отколотым краем и планирует день. Он поставил себе задачи, но не может предсказать, каков будет результат. Сначала он примет душ, потом поедет на свалку и поищет там дверной замок. На свалке его знают и разрешат беспрепятственно пройтись по рядам брошенных автомобилей в поисках «веги» с невыломанным замком левой двери. По пути домой он зайдет в магазин запчастей и купит там новую катушку зажигания. Она стоит сравнительно недорого. Если все сложится удачно, то после установки нового замка и катушки зажигания у него останется еще время, чтобы принять душ перед работой и смазать мазью кожу для поддержания ее в надлежащем состоянии. Возможно, найдется время и для того, чтобы обработать и отполировать рога. Минотавр привык планировать свой день заранее.

Когда Минотавр направляется к автомобилю, Бадди бросается на ограду, фыркает, пускает слюни и заливается бешеным лаем. Минотавр больше не боится Бадди, он знает, что никакой реальной опасности пес не представляет. Между ними существует негласное соглашение. У каждого своя история; каждый крепко держится за свой, впрочем, несколько преуменьшенный образ и за свое место в мире.

Прежде чем повернуть ключ зажигания, Минотавр запасается нужным инструментом. Как и прошлым вечером, раздается громкий щелчок и больше ничего.

Минотавр поднимает капот, Суини выходит в это время с черного хода с жестяной миской, полной объедков для пса.

— Опять эта окаянная бобина? — спрашивает Суини, сунув под капот свою лысеющую голову и хмуро разглядывая грязный четырехцилиндровый двигатель.

— Ммн, — отвечает Минотавр, что означает «Да» и «Доброе утро».

— Пора уже обзавестись машиной поприличнее, — замечает Суини, подмигивает Минотавру и указывает большим пальцем в сторону площадки, где, как всегда, под углом к дороге припарковано несколько легковых автомобилей с написанными от руки объявлениями «Продается» на заднем стекле.

Суини по дешевке покупает машины у тех, кому не повезло в жизни или кто не знает подлинной стоимости своего автомобиля. Затем проводит необходимый ремонт и продает их, получая при этом приличный навар. Минотавр восхищается предприимчивостью старика, его деловой хваткой. Собственно, Минотавр перебрался в жилой прицеп, стоящий на заднем дворе, после того как посетил площадку, где Суини выставил на продажу подержанные машины.

Минотавр — кочевник в самом широком смысле этого слова. Ввиду преходящей природы всего, что его окружает, он считает необходимым менять свое местожительство. Его переезд с места на место не зависит от времени года. Он не руководствуется ни стадным инстинктом, ни направлением течения той или иной реки, ни расположением на небе того или иного созвездия. Его перемещения примерно совпадают со сменой столетий. Иногда, сидя за рулем, он задумывается, размышляет над условиями своей жизни. Года полтора тому назад Минотавр ехал на своей «веге», до отказа нагруженной необходимыми вещами — инструментами, брезентовой сумкой для ножей, спецовками, одеждой, различными туалетными принадлежностями и тому подобными вещами. Ехал он по южным штатам и думал о том, что, несмотря на постоянное стремление к бережливости, обзавелся слишком большим количеством всякой всячины. Размышляя о том, как лучше поступить — выбросить представляющий наименьшую ценность ящик и таким образом уменьшить и без того скромный багаж или же пойти навстречу возросшим потребностям и каким-то образом найти дополнительное место для вещей, он не заметил, что местность, по которой он ехал, осталась позади. Минотавр обычно избегает скоростных шоссе. Время он ценит, но надо думать на два хода вперед. Он понимает, что несколько минут, которые выигрываешь при езде по магистралям, несущественны и чреваты безликостью, монотонностью, безжизненностью. Он ехал тогда в дождь по дорогам Пидмонта, что в штате Северная Каролина. Извилистые проселочные дороги были проложены, казалось, без всякой системы между сосновых и дубовых лесов, вдоль и поперек ручьев и речек, пересекая и огибая пологие холмы, сливающиеся иногда с низкими тяжелыми свинцовыми тучами. В ландшафте присутствовала какая-то древняя, знакомая усталость, которая Минотавру была знакома.

Вершина одного из холмов совпадала с разрывом в облаках. Склонность Минотавра к символическому с годами поубавилась. Он стал менее требовательным и охотно принимал самые разные стороны жизни. Дорога шла мимо свежевспаханного поля и того, что он поначалу принял за площадку для парковки возле магазина. Подъехав ближе, он убедился, что это не магазин и не площадка для парковки, а три легковых автомобиля, два пикапа и сенокосилка, выстроившиеся на продажу на газоне перед кирпичным домом. Минотавр сбавил скорость. В эту минуту в лучах выглянувшего на миг солнца он заметил влажный блеск неярко-красного грузопассажирского автомобиля. Случилось это года полтора назад. Минотавр свернул с шоссе, вылез из автомобиля и остановился на газоне, заросшем мокрицей, чтобы взглянуть на автомобили Суини.

— Бегает как зверь, — заверил, приближаясь, хозяин машин, почесывая грязным ногтем указательного пальца ямочку на подбородке. Это был рыхлый, но худой мужчина в серых рабочих штанах и футболке. Постояв некоторое время, он прокашлялся и сплюнул на траву.

— Анн, — буркнул себе под нос Минотавр.

— Прошу три тысячи, но отдам за две с половиной.

Минотавр, сунув руки в карманы, не спеша обошел автомобиль, время от времени останавливаясь, чтобы подумать, и машинально ковыряя землю носком башмака.

— Меня зовут Суини, — представился старик, встал напротив Минотавра и принялся протирать рукавом пятно на кузове.

— Мммм.

Опустившись на колени, Минотавр наклонил голову и заглянул в выхлопную трубу: не видно ли следов масла. Все еще упираясь промокшим коленом, он услышал торопливый, хриплый, настойчивый лай, приближающийся с каждой секундой. Минотавр выпрямился. Собаки его нервируют.

— Бадди! Сюда, малыш! — произнес Суини и, сложив губы трубочкой, пронзительно свистнул.

Приземистый и коренастый, что вширь, что в высоту, бульдог со всех ног бежал со стороны дома. Кривоногий и мускулистый, с тяжелой челюстью и тощими ляжками, бешено мчавшийся пес не отличался ни грациозностью, ни внушительным видом. Минотавр встал с другой стороны автомобиля и на всякий случай взялся за дверную ручку.

— Аааннн, — произнес он, и в голосе его прозвучала тревога.

Суини стоял между мчавшимся к ним псом и автомобилем, за которым укрылся Минотавр. Никакого беспокойства Суини не проявлял, напротив, словно чего-то ждал. Старик снова свистнул и топнул ногой. Не зная, на что способен бульдог, Минотавр почувствовал во рту привкус страха, напоминающий вкус свежего сена. Мышцы и сухожилия его массивной шеи напряглись. Он негромко замычал.

Пес с каждой секундой приближался к Суини, машине и Минотавру. Было ясно, что он что-то задумал. К удивлению и облегчению Минотавра, бульдог не свернул в последнюю минуту в сторону и не набросился на него с оскаленными клыками. Пес устремился прямо к старику, который, выставив вперед ногу и сжав кулаки, с усмешкой преградил ему дорогу.

— Давай, малыш! — произнес Суини, и бульдог прыгнул на его выставленную ногу, словно на суку, у которой течка, и принялся о нее тереться.

— Давай, давай! — повторил старик как ни в чем не бывало.

— Давай, Бадди! Давай, малыш! — говорил Суини, заливаясь смехом и то поднимая ногу, то опуская.

Бульдог, обхватив короткими лапами ногу хозяина чуть пониже колена и дико выпучив глаза, продолжал свое дело. Минотавр наблюдал за этим безобразием. Впрочем, видывал он вещи и похуже.

Минуту спустя эта забава Суини наскучила.

— Пошел прочь! — воскликнул он и отбросил пса. Бульдог с воем отлетел в сторону, а потом медленно и чинно направился к дому, ни разу не оглянувшись.

Через несколько минут Суини пришел в себя и заговорил:

— Ну и страшилище, верно?

— Ммм, — отозвался Минотавр и открыл дверцу «форда», чтобы взглянуть на спидометр.

— Ездил только по шоссе, — заверил Суини. — Желаете прокатиться?

Кататься на машине Минотавр не пожелал. Он не мог себе позволить такое удовольствие, даже за две с половиной тысячи, но ему хотелось сделать вид, будто бы он способен на это. Минотавр сел за руль, но дверь оставил открытой и одной ногой касался земли. В машине пахло затхлым табаком и прокисшим молоком. На выгоревшем на солнце приборном щитке виднелись трещины. На полу лежал потертый резиновый коврик. На нижней части козырька для пассажира красным маркером было выведено «дурак». Из прорези для обдува стекла над радиоприемником торчала половинка печенья. «Машина была бы неплохая», — подумал Минотавр. Закрыв глаза, он представил себе, как стал бы ездить на ней из года в год, изучая ее так же досконально, как изучил «вегу». Когда Суини зазвенел у него над ухом ключами, Минотавр вздрогнул. Голова его откинулась назад, и кончик правого рога впился в обивку крыши, распоров ткань и поролон.

— Черт бы тебя побрал, парень. Уж больно ты нервный.

— Аннн!

Минотавр экономичен не только в отношении вещей и действий, но и слов. Его речевой аппарат мало чем отличается от человеческого. Есть гортань, нёбо, голосовые связки, есть складки плоти, которые задерживают поток воздуха, проходящий по горлу, и управляют им. Гораздо важнее то, что в уме Минотавра имеются языковые коды. Его мысли, его дозвуковая речь обладают сложным характером. Допустим, он хочет сказать: «Мне надоели рога и все, что с ними связано». Мысль не ахти какая глубокая, но все-таки не является доказательством окончательной глупости ее автора. Проблемы — в артикуляции и дикции. Независимо от того, насколько изящно и разумно сформулированы мысли Минотавра, после того, как они произнесены, происходят ужасные вещи. Сформулированные ясным разумом, слова имеют точную форму, но когда их пропускают через резонатор, каковым являются его ноздри, через усеянную кавернами плоть глотки и толстый бычий язык, произнесенные слова становятся искаженными, гундосыми, звучат почти как завывание. Минотавр болезненно переживает этот недостаток. С годами он приспособился к тому, чтобы издавать приличествующие ситуации мычащие звуки, чего в большинстве случаев оказывается вполне достаточно.

— Аннн, — произносит он, разглядывая порванную обивку.

— Ничего страшного, — успокаивает его Суини.

Но у Минотавра беспокойная натура. Долгое время он находился под бременем событий прошлой жизни — как вымышленных, так и реальных. Теперь изо всех сил старается жить без проблем и без конфликтов. Для этого необходимо день за днем приобретать надлежащую репутацию.

Суини, похоже, махнул рукой на поврежденную обивку, но когда Минотавр достал из багажника ящик и извлек оттуда набор инструментов для ремонта тканей, старик был потрясен. Они принялись беседовать — говорил в основном Суини, — пока Минотавр чинил повреждение. Когда Минотавр сообщил старику, что ищет место, где можно было бы поселиться, Суини искренне захотел ему помочь.

Большую часть дня Минотавр провел у Суини. Оба ходили от одного автомобиля к другому. У одного автомобиля ниша колеса корродирована, ее надо пропесочить и покрыть мастикой. На грузовик «додж» неплохо бы установить новые детали карбюратора, заменить контакты прерывателя и свечи зажигания. Прибывающих и отъезжающих машин будет нескончаемый поток, и ремонтным работам не видно будет конца. Суини привел его на площадку за домом, где по ее периметру дугой выстроились жилые прицепы. Площадку эту он назвал «Счастливой подковой». Старик показал Минотавру два незанятых трейлера. Один из них — самый чистый прямоугольник из гофрированного алюминия, выкрашенный в матово-белый цвет, покоился на кирпичном фундаменте и находился в устье подковы. Второй, находившийся в глубине, покоился на шлакоблоках и был обращен к тыльной стороне дома Суини. Из его окон хорошо просматривалась дорожка, по которой мог бегать пес. Трейлер был небольшой и довольно ветхий. Он был выкрашен поблекшей зеленой краской, на одном конце имел широкое окно, а на другом — приземистую, лишенную окон надстройку, благодаря чему был похож на катер. Из грязного окна прицепа был виден черный ход и крыльцо дома. В тени под дощатым настилом тяжело дышал Бадди.

Минотавр и Суини заключили следующее соглашение. Минотавр будет ремонтировать автомобили, которые старик намеревался перепродать. За это он будет жить бесплатно в похожем на катер прицепе, а Суини будет оплачивать покупку съестного и всего необходимого. Если же Минотавр найдет себе работу, он станет выполнять меньше ремонтных операций и платить за жилье сумму, о которой оба договорятся.

Минотавр хотел подумать, прежде чем принять условия. Поспешные решения доставляют ему неприятности, а многовековой давности образцы поведения делали любой выбор, любое решение затруднительными. Минотавр способен убедиться в допущенной им ошибке лишь после того, как становится понятной отрицательная сторона того или иного неудачного решения.

Он уехал от Суини на своей «веге», набитой пожитками, и почти полдня ездил туда и сюда, ворча себе под нос, пока не уверился в своем решении. Когда наступил вечер, он вновь поднялся на холм. В десять часов уже лежал на узкой кровати в тесной спальне, забитой коробками с пожитками.

За полтора года в кемпинге «Счастливая подкова» мало что изменилось. Минотавр работает в придорожном ресторане «Ребрышко Граба», что напротив заброшенной гостиницы, и по-прежнему ремонтирует автомобили Суини. Один из них он собирается себе купить.

После удара зубилом по катушке зажигания «вега» заводится. Отъезжая, Минотавр кивает Суини.

День проходит как было задумано. На свалке Минотавр быстро находит старую «вегу». Отмахиваясь от ос, устроивших в машине гнездо, он без труда вынимает из двери замок. С бобиной тоже все уладилось. Под бдительным взглядом пестрого бульдога Минотавр возится со своей «вегой», у которой зияют открытый капот, задняя и обе передние двери и которая стоит под мимозой с ее ароматными розовыми цветами рядом с прицепом. Нашлось даже время принять перед работой душ.

 

Глава 3

Минотавр встречает «хозяйку» Дэвида, который входит в ресторан через вестибюль. Еще только шесть часов вечера, а Дэвид уже выглядит уставшим и расстроенным. Два мойщика посуды заболели. Когда-то Дэвид преподавал историю — сперва в начальной, затем в средней школе — и до сих пор сохранил привычку вставлять в разговор непонятные для непосвященных и совершенно бесполезные сведения. Время от времени возникают слухи — вариации на одну и ту же тему — о том, почему он оставил учительскую карьеру. Минотавру нет до этого дела; Дэвид добрый человек и относится к нему с уважением. В руке у Дэвида круглый поднос, уставленный грязными стаканами, на их стенках следы помады и жира. Минотавру не по душе, когда посетители бросают окурки в тающий лед. Через руку у Дэвида перекинута влажная тряпка. Запах аммиака разъедает Минотавру глаза.

Два официанта — Майк и Шейн — стоят возле автомата для изготовления льда и режут лимоны. Минотавр никак не может запомнить, кто из них кто.

— Чую, пахнет историей, — произносит один из них многозначительно, и оба хихикают.

Дэвид не обращает на них внимания, но во рту у Минотавра остается горький осадок.

— «Ролэ»? — спрашивает он у Дэвида, налегая на букву «р». Они оба страдают желудком, поэтому Минотавр знает, что у Дэвида в кабинете есть несколько флаконов с таблетками.

— О чем речь, сладкий мой. Сию минуту принесу.

— Аннн, — произносит Минотавр, наблюдая, как Дэвид, открыв двери на роликах, уходит в обеденный зал.

— «Фаг, фаг, фаг-а-ла», — распевает один из официантов. Минотавр успевает услышать их смех, прежде чем дверь на кухню закрывается.

Отношения между работниками ресторана довольно запутанны. Как и в других коллективах, они определяются всевозможными иерархическими связями. Разумеется, выше всех в иерархии — руководство, которое с подчиненными почти не соприкасается. Официанты считаются выше тех, кто работает на кухне. Внутри каждой группы имеются подгруппы. Среди официантов и официанток, представляющих собой своеобразную касту, существуют категории: явные карьеристы, зачастую худые и подобострастные; смирившиеся, которые, многие годы принимая неверные решения, а то и вовсе не принимая никаких решений, на все махнули рукой; самую большую группу, в которую входят наглые, постоянно меняющиеся кадры, составляют студенты. Пидмонтский коммунальный колледж ежегодно поставляет ресторану Граба новых работников. Большинство выпускников относятся к своей работе с насмешкой и презрением. Минотавр часто думает: «Не хотел бы я оказаться на их месте». Но бывает и так, что ему приходит в голову: «Если бы не мой неповоротливый язык, речь, напоминающая мычание, и не моя внешность, я мог бы оказаться одним из них».

Джо-Джо чистит в раковине устриц и аккуратно укладывает их в бадейку с колотым льдом. На левой руке у него перчатка из стальной сетки, защищающая от случайных порезов. Почти у каждого кухонного работника на той или другой ладони шрам.

— Эй, М, как насчет покурить? — спрашивает Джо-Джо.

Минотавр мотает головой в сторону крыльца. Всю подготовительную работу он выполнил, все заказы готовы. Джо-Джо снимает перчатку и выходит за ним следом. Достает из кармана штанов пластиковую зажигалку, поднимает ее к солнцу и щурится. Энергично встряхивает, затем быстро проводит указательным пальцем по колесику с насечкой… раз, два, три, четыре, пять, десять, пятнадцать раз, а может, и больше, прежде чем появляется бледный огонек, от которого он прикуривает сигарету. Защищая огонек ладонью, Джо-Джо подносит зажигалку к сигарете Минотавра. Запах кремня внезапно наполняет сердце Минотавра необъяснимым чувством ностальгии. Он готов заплакать. Джо-Джо прячет зажигалку в карман.

— Что скажешь насчет новенькой? Ее зовут Келли? — спрашивает Джо-Джо и выставляет перед собой руки, как бы обозначая груди.

— Мммм, — беспечно отвечает Минотавр.

— Сам-то я гомик, — заявляет Джо-Джо. — Убежденный. Но ей есть чем гордиться.

— Ммм.

Джо-Джо Минотавру по душе: живой, как ртуть, жилистый юноша, который словно бы танцует даже тогда, когда моет посуду. Минотавру нравится его молодость. Нравится откровенность, с которой он делает признания. Когда-то поступки и реакции Минотавра определялись основным инстинктом, и люди боялись его за это. Но укатали сивку крутые горки… Теперь в окружении задиристых юношей и самонадеянных мужчин он сдержан и неуверен в себе. Он и впрямь обратил внимание на новую официантку, но вовсе не на ее груди. Джо-Джо с Минотавром курят и беседуют о Келли, о других официантках. Появляется Дэвид с тремя белыми как мел желудочными таблетками «ролэ» в руке.

— Ты нужен Эрнандо, — говорит метрдотель. — Потом загляни ко мне.

— Мнн, — отвечает Минотавр и идет следом за ним на кухню.

Сеси склонилась над пятигаллоновой банкой с майонезом и тщетно пытается ее откупорить. Клетчатая ткань тесной юбки обтягивает ее тощие бедра. Она чересчур худая, но тем не менее аппетитная. Делая вид, что ему нужно достать что-то, находящееся над головой Сеси, Минотавр подходит к ней сзади и прикасается ляжками к худым бедрам. Она готовит приправу для салата из рокфора. Рекламные щиты вдоль шоссе гласят: «Оригинальный салат-бар. 50 наименований блюд». После первоклассного бифштекса с косточкой, который так и тает во рту, это самое знаменитое блюдо ресторана Граба. Говорят, салат-бар был самым первым в округе — полсотни видов. Минотавр не слишком силен в арифметике, путается даже в простых операциях, но уверен, что пятьдесят — это преувеличение.

— А ну отвали! — произносит Сеси, ударяя его задом. — Не начинай, если кончить не можешь.

— Ммммнн.

— Послушай-ка, жеребчик, открой мне эту банку.

Минотавр помогает Сеси открыть банку, потом наклоняет ее, чтобы она могла черпать оттуда майонез и класть в кастрюлю.

Сеси размешивает миксером соус до нужной кондиции. Опускает средний палец в соус и подносит его ко рту Минотавра. Захватив палец черными мягкими губами, Минотавр осторожно прижимает его к широким, стертым зубам и пробует языком чуть-чуть заплесневелый вкус рокфора.

— Аннн, — произносит он.

— Соли достаточно? — спрашивает Сеси.

— Блюдо на раздачу, — говорит Келли.

Келли. Она наблюдала весь эпизод. Минотавр видит это по выражению ее лица.

— Ан, — произносит Минотавр, не выпуская изо рта палец Сеси.

— Жареная курица, — говорит Келли, глядя в сторону. — И разные закуски.

Минотавр чувствует, как кровь приливает к лицу. Он рад тому, что у него толстая черная шкура.

Вечерняя работа такова, что спешка на одном участке сменяется затишьем на другом. Когда работы много, все действуют по давно заведенному порядку, используя лишь самые необходимые слова.

— Быстро заказ на тридцать первый столик.

— Нельзя ли набор для салата с креветками?

— Мне нужны тосты с персиками, пирог и сдобная ватрушка.

Нынче, как это бывает во время выпускных вечеров и в выходные, когда дел невпроворот, Граб сам пришел на помощь. Округлый господин — глаза с поволокой, заметный двойной подбородок, явно любитель поесть, — он превосходно справляется со своей ролью. Принимает заказы у официантов, вызывает их в точно установленной последовательности, приготавливает тяжело нагруженные подносы. Он следит за тем, как подаются холодные блюда, и вызывает на ковер злосчастного официанта, если тот замешкался с доставкой посетителю готового заказа. Когда Граб на кухне, у всех ушки на макушке.

Минотавр знает, что, несмотря на свой грозный вид и придирчивость, шеф — человек сердечный. Когда год тому назад Минотавр остановил машину возле ресторана Граба, руководствуясь лишь рекламными щитами на шоссе, на нем была спецодежда — перешитый белый поварской китель, клетчатые брюки цвета соли с перцем, туфли на толстой подошве со стальными носами. Он позвонил в звонок, которым пользуются посыльные, держа в руках брезентовую сумку с ножами, точильным стержнем, инструментом для чистки овощей, ножом для чистки дынь и прочими кухонными инструментами. Дверь открыл сам хозяин заведения.

— Работа? — спросил Минотавр, стараясь четче произнести это слово.

Произошло это накануне Дня благодарения. Граб, открывший дверь, был в фартуке, забрызганном кровью, и держал в руке нож для разделки мяса. Он оглядел Минотавра. Не говоря ни слова, открыл пошире забранную сеткой дверь и впустил гостя. Недалеко от входа стоял длинный рабочий стол и ящик с непотрошеными индейками, упакованными в полиэтиленовые пакеты. На одной стороне большого противня лежало несколько выпотрошенных и очищенных от костей птиц, которые подсыхали в теплом воздухе кухни. Разделочная доска, стол и пол, где стояло еще три ящика с индейками, были усеяны кусками жира и внутренностей. Указав на птиц, Граб поднял на Минотавра густые брови. Тот достал свои инструменты, выбрал нож с гибким узким лезвием, быстрым движением взад и вперед провел по мусату — точильному стержню и принялся за разделку одной из птиц.

Минотавр ловко управляется со своими инструментами, несмотря на недостаточную гибкость пальцев и наличие тонкой, почти незаметной пленки между первыми фалангами указательного и среднего пальцев и безымянного и мизинца, несмотря на слишком толстые, с черными краями ногти. Работать с ножами он мастер — вот одна из причин, по которой он давно уже занялся поварским ремеслом и прекрасно с ним справляется.

Под внимательным взглядом Граба Минотавр мастерски отделил мясо от костей. Поставив тушку птицы вертикально, он с силой полоснул ножом по обе стороны от спинного хребта, провел им вдоль берцовых костей, спустился к костям плюсны и молниеносными движениями лезвия удалил сухожилия. Затем отрезал толстый слой мяса на груди от ребер, пальцем осторожно отделил от мяса длинный, стрелообразный хрящ у основания грудины. Совершенно освобожденная от костей, не считая крыльев, кончики которых были удалены, так как им свойственно подгорать, индейка лежала мягкой грудой на разделочной доске. Теперь ее можно было фаршировать и, связав ноги и крылья, обжаривать.

— Шестидневка, вторая смена. Выходные по понедельникам. Устраивает?

— Анн, — с признательностью ответил Минотавр.

Граб выдал Минотавру фартук и показал раздевалку размером с чулан, которая соединялась с туалетной комнатой для обслуживающего персонала, где Минотавр задел рогом забрызганный краской динамик, висевший на стене. Хозяин согласился платить ему наличными по выходным. Произошло это год назад, и Граб довольно часто повышал ему жалованье, несмотря на то что Минотавр оказался виновником нескольких бедствий, например пролил целую банку очищенного масла. Два-три из них были предметом разговора с глазу на глаз в конторе заведения.

— Подумай об этом, М, — говорил обычно Граб. — Найди время и пораскинь мозгами о случившемся.

— Как дела, М? — спрашивает нынче шеф с противоположного конца горячей линии. Подняв голову, Минотавр выглядывает из-под стопок тарелок и горшочков, выстроившихся под сушильными лампами.

— Аннн, — отвечает Минотавр.

— Отлично, — отзывается хозяин. — Отлично.

Когда шеф рядом, контакты между кухонной командой и официантами почти прерываются — все заказы идут через Граба. Официанты молча приходят за блюдами и молча их уносят в довольно нервозной обстановке. Дэвид более или менее справляется со всеми проблемами в обеденных залах. Эрнандо, Минотавр, Сеси и Джо-Джо работают — нет, не работают, а играют, как нравится думать Минотавру, — как дружная команда-победительница. Минотавр чувствует себя ее составной частью.

Часам к девяти темп работы начинает замедляться. Граб покидает кухню и уходит в бар. Прежде чем Дэвид составит отчет о работе смены, Граб успеет пропустить два-три стаканчика. Заказы поступают через пятнадцать-двадцать минут, поэтому Эрнандо, по своей привычке, привлекает кухонную команду к уборке.

Помогая Джо-Джо, Минотавр складывает в ведерко лед, ставит стаканы в пластмассовые стеллажи, замачивает серебро. В это время входит Дэвид.

— Послушай, М, можно тебя на минутку?

— Ммм, — отвечает Минотавр, вытирая руки о полотенце, висящее у него на поясе. Он садится на низенький холодильник рядом с кофеваркой, а Дэвид в это время наливает остатки кофе в персональную кружку Граба.

— Что ты завтра делаешь? — спрашивает Дэвид.

— Анн анн.

Завтра понедельник. У Минотавра нет никаких планов на выходной.

— Не поможешь ли мне с переездом? Ко вторнику мне нужно перебраться. Почти все, что входит в мою машину, я перевез. Я подумал, что если мы загрузим твой хэтчбек, то увезем и все остальное.

Минотавр соглашается встретиться с Дэвидом у него дома в обеденное время. Дэвид начинает рисовать ему план, хотя Минотавр уже несколько раз бывал там, подвозя его домой. Черной пастой Дэвид рисует три креста и собирается указать на них названия улиц, но тут раздается звон стекла и серебряной посуды. Распахивается дверь из обеденного зала. Вместо шума и говора посетителей там царит мертвая тишина. Один из официантов, Тимоти, влетает на кухню взволнованный, с широко раскрытыми глазами.

— С Келли беда! — чуть ли не кричит он.

— Что с ней? — спрашивает Дэвид.

— Похоже, припадок.

Дэвид бросается в притихший обеденный зал. Минотавру страсть как хочется узнать, что происходит, но он не может войти туда, поэтому прижимается черным диском глаза к круглому окошку в двери.

Келли лежит в широком проходе между салат-баром и занятыми посетителями четырехместными столиками, выстроившимися вдоль зеркальной стены, и дергается в судорогах. Кто-то из клиентов — старый негр, сидевший у самой двери за столиком на двоих, — поворачивает девушку на бок и подкладывает ей под голову свой пиджак. Минотавр видит, что он что-то говорит. Дэвид выбегает из ресторана. Остальные посетители, похоже, сами не знают, что им делать — то ли продолжать трапезу, то ли наблюдать за происходящим. Многие вытягивают шеи, чтобы увидеть в зеркалах в позолоченных рамах любопытное зрелище.

Зачастую несчастный случай объединяет людей, хотя бы до некоторой степени. К тому времени, как прибывает машина «скорой помощи», Келли приходит в себя. Смущенная и бледная, сидит она в кабинете начальства и очень неохотно соглашается ехать с врачами. В этот вечер посетители покидают ресторан раньше, чем обычно. Официанты и официантки делают свое дело, распределив обязанности Келли между собой. Дэвид выключает трансляцию. Даже уборка на кухне заканчивается раньше обычного. Когда Минотавр в половине одиннадцатого выходит из кухни в обеденный зал, в ресторане уже пустынно и тихо. Граб проводил Келли до станции «скорой помощи» и намерен отвезти ее попозже домой. Обслуга сидит за стойкой бара, подсчитывая чаевые, и вполголоса обсуждает случившееся. Минотавр наливает себе кока-колу; он стоит к бару ближе, чем обычно, и прислушивается к разговору.

— Господи, стыд-то какой, — изрекает Адриенна. — Я бы сдохла, если бы со мной такое случилось.

— У моей мамаши тоже бывают припадки, — заявляет высокий, с птичьим лицом официант по имени Роберт.

— Я решил, что Дэвид того и гляди в штаны наложит.

— Она грохнулась прямо в моей секции. Накрылись мои чаевые.

Это говорят Майк и Шейн — официанты, которые прежде передразнивали Дэвида.

— Аннн, — негромко, лишь бы его услышали, произносит Минотавр.

Он хочет принять участие в беседе. Но когда все официанты и официантки замолкают и смотрят на него, он и сам не знает, что ему теперь делать. Больше всего ему хочется объяснить им, что он видел то же, что и они, и почувствовал то же, что они.

— В чем дело, М? — спрашивает Роберт. — Ты что-то сказал?

Минотавр слышит, как на кухне жужжит вентилятор. На раздаче громко тикают часы, неумолимо подгоняя время. Минотавр слышит, как у него в стакане тают кубики льда. Официанты и официантки выжидающе смотрят на него, и это ожидание для него мучительно.

— Келли, — произносит он. Звук «л» дается ему с трудом, и, заметив это, кто-то смеется. — Келли, — повторяет он, качая из стороны в сторону своей огромной головой в надежде, что этого жеста вполне достаточно и больше ничего говорить не придется.

Кто-то делает глубокую затяжку, и каждая крошка табака ревет, сгорая. Выдох с ураганной силой бьет его по барабанным перепонкам. Кто-то, то ли из равнодушия, то ли желая прийти на помощь, решительно нажимает на кнопки калькулятора, громко стучит кончиками ногтей по пластмассе. Минотавр слышит, как по цепи калькулятора течет электрический ток.

— Черт меня побери, М, о чем ты толкуешь? — спрашивает Адриенна, которой, честно говоря, никакого ответа и не нужно. Но ответить Минотавр не может. Он и сам не знает, что хочет сказать. Знает только одно: он боится каким-то образом навредить Келли. Тишина выплескивается из бара, где обслуга сидит, а Минотавр стоит. Она поднимается по его тощим ляжкам, по спине, по груди, проникает ему в рот и легкие, наполняет весь ресторан. Все, на что Минотавр способен, это переместить свое тело через эту тишину, выйти в дверь и погрузиться в ночь.

 

Глава 4

Из Хаоса, из Эроса, из обильного и неразборчивого чрева Земли возникли они.

Минотавру грезятся ветви генеалогического древа:

 

Глава 5

По утрам, прежде чем приготовить кофе, принять холодный душ и посыпать себя тальком, даже прежде чем встать с постели, Минотавр любит полежать под окном, если день солнечный, и погреться в солнечных лучах, падающих на него, когда шторы то вздымаются, то опускаются на ветру. Если пасмурно, он нежится, овеваемый влажным неподвижным воздухом. В любую погоду Минотавру нравится поваляться по утрам и почесаться. Спит он без рубашки. За многие годы он убедился в том, что, как бы он ни перешивал ворот и плечи пижамы, одежда всегда мешает. Сон у него и без того беспокойный, и потому Минотавр спит без ночной сорочки.

Обеими руками Минотавр соскребает с лица туман минувшей ночи, скоблит ногтями свою широкую физиономию и ширококостный нос. Кончиками пальцев массирует основания рогов. Скребет под подбородком и невольно мычит, а когда поглаживает массивную шею с ее переплетающимися мышцами и похожими на тросы сухожилиями, мычит еще громче. Минотавр скребет себя до тех пор, пока не начинает гореть кожа под его темно-серой шкурой, обтягивающей мясистые плечи. Тогда он начинает чесать другие части тела. Бережными движениями скребет серую, шелушащуюся кожу — там, где происходит переход от быка к человеку или от человека к быку, в зависимости от того, где начинать отсчет. Нечто вроде шрама на груди — багровая полоса, уходящая под грудину и подчеркивающая грудные мышцы, на фоне которых выделяются черные, точно резиновые, бычьи соски. На спине переход не столь резок: цвет шкуры постепенно меняется от черного к серому и молочно-белому цвету человеческой коней. Иногда этот шрам пульсирует, набухает, углубляется, превращается в расселину, через которую Минотавру никогда не удастся перебросить мост, даже если он всю вечность будет это делать, и которая является границей двух его частей. Но иногда ему удается забыть об этом и на мгновение поверить, что он единое и цельное существо.

Минотавр продолжает скрестись, он скребет свой человеческий живот, тонкую, почти женскую талию, жилистые ляжки. На первый взгляд его тело непропорционально: крупная бычья голова, шея и плечи посажены на хорошо сложенный торс и ноги. Возникает впечатление, что он вот-вот опрокинется. Но, наблюдая за тем, как Минотавр передвигается в течение дня, можно обнаружить с трудом обретенную гармонию: твердая стойка, широко расставленные ноги, точно рассчитанное равновесие, четкая механика мускулов, связок и костей, работающих согласованно для того, чтобы поддерживать в вертикальном положении это неправдоподобное существо.

После душа и двух чашек крепкого кофе он относит горячую кофейную гущу на грядку возле дверей, где у него растут помидоры — три длинных тонких куста, подвязанных бечевками к ручкам метл. Ухватив зеленые плоды кончиками пальцев, он прикидывает их вес. Рассыпает кофейную гущу и смешивает ее с почвой, и тут слышит позади себя Суини.

— Читал сегодняшнюю газету, М?

— Аннн.

Суини знает, что Минотавр не очень-то интересуется текущими событиями. Минотавр знает, что Суини любит пересказывать старые анекдоты.

— Говорят, что одну из жительниц нашего славного города в конце прошлой недели арестовали на пляже.

— Аннн.

— За нарушение общественного порядка.

— Мнн.

— Именно так. За нарушение общественного порядка. Она мочилась в океан. Когда ее спросили, зачем она это делает, старуха объяснила полицейским, что ее пьянчужка-муж только что упал с борта судна в воду и тонет. Она решила, что лишнее количество жидкости не помешает. — Суини не успел дойти до линии, отгораживающей кемпинг от его участка, и разразился диким хохотом.

— Мммм, — произносит Минотавр, направляясь к себе в прицеп.

Он закрывает за собой дверь. Через тонкие стенки доносится смех Суини. Минотавр слышит стук калитки из анодированного металла: старик открывает псу дорожку и зовет его. Потом калитка захлопывается.

Сегодня день зарплаты. Минотавр вспоминает, что ему нужно заглянуть в ресторан, прежде чем встретиться с Дэвидом. Через один понедельник, когда остальные кухонные работники и ресторанная обслуга забирают свои чеки, Граб вручает Минотавру конверт с наличными. Всегда запечатанный. Купюры мелкие, чтобы Минотавру не пришлось идти в банк.

Минотавр думает, что бы ему надеть. Важно то, что сегодня у него дело. Если у Суини нет для него работы по ремонту или каких-то поручений, он обычно отправляется в свой выходной на работу и тогда надевает спецовку. Эрнандо по понедельникам печет торты «Шварцвальд» на всю неделю, и Минотавр, не получая за это вознаграждения, помогает ему замораживать стопки темного шоколада. Если повезет, удается сварить луковый суп. На двадцать галлонов — соответствующее количество говядины, пол бутылки дешевого хереса, пятьдесят фунтов очищенного и порезанного лука. Минотавр любит лук, он ест его как яблоки, и едкий луковый сок не режет ему глаза.

Минотавр решает надеть рабочие штаны в черную с белым клетку и одну из трех своих перешитых рубашек, застегивающихся на пуговицы. Он вспоминает, что ему нужно купить шнурки для башмаков и еще кое-что. На поиски ручки уходит какое-то время, наконец он находит почти высохшую шариковую ручку и нагревает ее кончик на пламени плиты, чтобы она писала. Склонив набок голову, чтобы лучше видеть бумагу, Минотавр старательно составляет на обратной стороне конверта небольшой список:

шнурки для башмаков, черные

кровоостанавливающий карандаш

WD-40 [2]

средство для полоскания рта

книга?

После утреннего туалета у Минотавра часто появляются кровоточащие ранки. Минотавр очень заботится о том, чтобы изо рта у него не пахло. Он не очень доволен своим почерком. Читать он со временем научился, и даже освоил медленный и трудный переход от одного языка к другому по мере исчезновения и смены культур при перемещении с места на место. Но подняться выше элементарного уровня так и не смог. Большинство книг кажутся ему до смешного маленькими, и физическое усилие отыскать удобную точку зрения плохо ему дается: мешает массивный нос. Тем не менее Минотавра не оставляет мысль, что чтение книг сделает более сносными те продолжительные периоды времени, которые ему предстоит прожить.

Когда «вега» выруливает на дорожку, Бадди принимается лаять. Минотавр слышит, как пес мчится по дорожке и царапает когтями бетон. Перед домом, сунув руку в задний карман штанов, стоит Суини. Второй рукой он показывает на «форд-маверик» ржавого цвета. За рулем сидит, разинув рот, худой небритый молодой мужчина. Опираясь об автомобиль, качает плачущего ребенка в грязном белом пуловере и в пеленке молодая женщина в резиновых шлепанцах на последних месяцах беременности. Как раз на прошлой неделе Минотавр раскладывал на покрывале под мимозой детали трансмиссии «маверика», менял корзину сцепления. Проезжая мимо, Минотавр машет кончиками пальцев Суини и молодой паре.

Когда Минотавр добирается до ресторана, Граб разговаривает по телефону. Дверь его кабинета открыта. Сидя за столом, заваленным бумагами, Граб, который громко спорит о цене ящика красного вина, подмигивает и улыбается Минотавру. На кухне играет музыка, до Минотавра доносятся приглушенные звуки и запах тортов, пропитавший ресторан.

«Que pasa, М? Как дела?» — спрашивает Эрнандо, наливая черпаком белую массу из напольного миксера Говарда. — Помогаешь Дэвиду переехать?

— Аннн.

Эрнандо выложил торты на противни — по шесть штук в ряд. Вокруг основания каждого торта он завязывает декоративную ленточку. Минотавр приносит ему пустые подносы.

Большие белые часы, висящие на стене над посудомоечной машиной, показывают 9.53, а Граб начинает раздачу чеков и наличных в 10.00. Из обеденного зала доносится смех — это официанты и официантки дожидаются там своих жалких грошей. Минотавр проводит пальцем по внутренней поверхности миксера и облизывает его своим толстым языком.

— Мннн, — произносит он.

— До завтра, М.

Проходя по обеденным залам к кабинету директора, Минотавр чувствует, как у него на загривке ощетинились волосы. Он сталкивается с Шейном и Майком, пришедшими за жалованьем. Они в шортах и футболках с рекламой двух разных сортов пива.

— Эй, дикий человек, — необычно дружелюбно произносит Майк. — Как твое ничего?

— Аннн, — отвечает Минотавр.

— Босс по телефону разговаривает. Просит подождать несколько минут.

Оба официанта отправляются в бар, чтобы выпить там коки. Поколебавшись, Минотавр следует за ними. Они почти мальчишки, он это знает. Но мальчишки, которые отличаются завидной развязностью и бравадой, глупостью, которая одновременно забавна и зловредна, несомненным умением очаровывать. Все эти качества смущают Минотавра. Он понимает, но не может выразить словами, что эти юноши олицетворяют те мужские качества, которых он навсегда лишен, на которые не вправе даже претендовать. Эти юноши напоминают ему о том, кем он когда-то был и кем никогда уже не станет; о том, что даже животное начало в нем ослабло.

Шейн сидит опершись спиной о стену, в которую вмонтировано декоративное окно с матовыми опаловыми стеклами. Положив обутые в сандалии ноги на мягкий диван, он принимается грызть кончик соломинки. Майк берет в баре банку оливок и усаживается напротив. Они непринужденно и беспечно беседуют. Как и накануне вечером, Минотавр встает у стойки бара. Он думает о том, что лучше всего было бы пойти на кухню и поговорить с Эрнандо, пока Граб не позовет его за деньгами, а потом поехать к Дэвиду — самому доброму, пожалуй, из тех, с кем он сейчас знаком, — помочь ему съехать с прежней квартиры. Вместо этого он делает шаг в их сторону, в надежде, что сумеет принять участие в разговоре.

— Интересно, как там Келли, — говорит Шейн.

— Думаю, в порядке, — отзывается Майк. — У нее и раньше случались припадки. Если они повторятся, надеюсь, это произойдет в твоей секции.

Достав из стакана кусочек льда, Шейн швыряет его в голову приятеля. Тот увертывается и запускает в Шейна оливку, которую тот ловит ртом. «Шумные ребята», — думает Минотавр и хочет что-то сказать. В верхнем обеденном зале разговаривают. Кажется, это кто-то из официанток.

— Когда она грохнулась, то уронила целый поднос с десертными блюдами, — говорит Майк. — Облила кофеем штанину старому пердуну, сидевшему за столиком, который я обслуживал. Как будто он обоссался.

— Я этого не заметил. Зато заметил, как черная юбка задралась у нее до самой «чернильницы».

— Ну и говнюк же ты, Шейн.

Минотавр силится что-то сказать, как-то защитить Келли, хотя и не знает, как именно и зачем. Не в меньшей степени ему хочется принять участие в болтовне Майка и Шейна.

— Аннн, — произносит он. Майк и Шейн смотрят на него.

— Хочешь что-то сказать, дикий человек?

Как и накануне, Минотавру ничего не приходит в голову. Смущенный, он принимает поспешное решение.

— Келли, — наконец-то выдавливает он. Не в силах сдержаться, он поднимает ладони, как бы поддерживающие тяжелые груди.

Шейн сосет кусочек льда, пытаясь побороть смех.

— Что Келли? — с деланно-серьезным видом спрашивает Майк, передразнивая мимику Минотавра.

Минотавр как бы роет копытом ковер. Он качает из стороны в сторону своей тяжелой головой, уставившись при этом в пол. Что Келли? Что сказать, чтобы спасти положение?

— Я любитель грудей, — произносит он наконец. Единственная фраза, которую ему удалось произнести членораздельно.

Шейн ложится на диван и хохочет.

— Что ты имеешь в виду, М? — спрашивает он, напустив на себя серьезный вид. — Почему ты любитель грудей?

Разумеется, Минотавр не в состоянии это объяснить. Да он и сам не знает, что значит — любитель грудей. По правде говоря, когда Минотавр мечтает о любви, ему, как и любому мужчине, гораздо чаще грезятся полные, податливые бедра, мягкий живот, мясистые ляжки, поросшее волосами срамное место, а вовсе не груди — большие или маленькие.

— Я любитель грудей, — повторяет Минотавр в надежде, что его поймут.

— Как ты жалок, — изрекает Адриенна, стоящая позади него на ступеньках. С отвращением хрюкнув по-поросячьи, она уходит прочь.

Минотавр неслышно стонет.

Официантка по имени Маргарита, пришедшая вместе с Адриенной, убийственным взглядом окидывает Минотавра и обоих юношей и сообщает:

— Граб сказал, что чеки готовы. А вы… — Она умолкает, явно подыскивая подходящие слова, чтобы отреагировать на услышанное. — …А вы, ребята, совершенно невыносимы.

Шейн садится на диван. Изображает ладонью пистолет. Засунув два пальца — «ствол» — в рот, он «взводит» большой палец и «стреляет». Голова с широко раскрытым глазами дергается.

— Им обеим только бы подъебнуть. Не бери в голову, М, — успокаивает его Майк.

Минотавр задерживается у бара, чтобы Адриенна и Маргарита успели уйти, после чего направляется в контору за деньгами. Майк и Шейн, похоже, никуда не торопятся. Граб, по-прежнему сидящий за конторкой, достает чеки и протягивает их юношам.

— Спасибо, шеф. До вечера.

Тот лишь кивает в ответ. В его заведении чаевые дают хорошие; у него целый ворох заявлений от тех, кто хотел бы обслуживать посетителей. Граб не жалует наглецов и не колеблясь, даже тогда, когда ресторан полон, протягивает провинившемуся официанту полусотенную купюру и велит больше не приходить. Откатившись назад в кресле, Граб достает из среднего ящика стола конверт.

— Получай, М.

— Мммм.

— Послушай, — произносит директор ресторана и после краткой паузы продолжает: — До меня дошла история с маслом, которое ты на днях пролил.

— Аннн, — отвечает Минотавр.

— Впредь будь осторожен, лады? В твоих же интересах и в интересах всех остальных.

Минотавр чувствует: в этот момент что-то произошло. У него знакомое ощущение начала какой-то перемены — медленной и неизбежной. В знак согласия он кивает головой.

— Отдохни хорошенько, но не застревай на одном месте.

Майк и Шейн на стояночной площадке сидят в автомобиле Шейна, припаркованном рядом с «вегой» Минотавра. Из широко раскрытых дверей раздаются звуки электрогитары, усиленные динамиками.

— Эй, М! — кричит Шейн, заглушая музыку. — Ты что, запал на припадочные буфера? Это правда?

— Заткнись ты, задница, — толкает его кулаком в ляжку Майк.

Оба курят марихуану. Минотавр замечает на приборном щитке пластиковый пакет и рядом с ним аккуратно нарезанную пачку папиросной бумаги. Минотавр узнает запах и сожалеет, что парни припарковались рядом с ним.

— Эй, М, не желаешь поучаствовать в нашей вакханалии? — спрашивает Майк и глубоко затягивается самокруткой. Зерна растения вспыхивают, и на голые ноги юноши сыплется сноп искр. Он с бранью откидывается на сиденье и, не выпуская из кончиков пальцев цигарку и вдыхая дым, стряхивает пепел. Приведя себя в порядок, протягивает самокрутку Минотавру.

— Ннне.

— Попробуй, дикий ты человек. Мир сразу покажется тебе иным.

— Ннне, — повторяет Минотавр и берется за дверцу своей «веги».

— Ну, как знаешь.

Официанты передают курево друг другу. Шейн что-то говорит Майку, но что именно, Минотавру не разобрать. Майк выключает стереосистему и, повернувшись к Минотавру, смотрит на него в упор, опустив ноги на асфальт. На пальцах видны жесткие черные волоски.

— Говорят, ты здорово сечешь в моторах. Это правда?

— Ааа, — отвечает Минотавр, оглянувшись в заднее стекло «веги» на ящик с инструментом. Минотавр действительно разбирается в двигателях и, как любой на свете, расцветает от похвалы, даже от одного лишь признания его способностей. Он отпускает ручку двери и ждет.

— Ты ведь знаешь Роберта, который с нами работает? — спрашивает Майк. — Он еще в компьютерах рубит. На стервятника смахивает.

— Ааа, — отзывается Минотавр, узнав по описанию, о ком идет речь.

— Он продает свой старый «BMW». Конфетка, а не мотоцикл.

У Минотавра тяжелый торс, поэтому мотоциклов он побаивается. Но он понимает, какую свободу передвижения дает двухколесная машина. Понимает, хотя и не слишком одобряет мужскую потребность в риске.

— Дело в том, что мотоцикл не заводится. А Роберт ни хрена не разбирается в том, чего нельзя воткнуть в розетку. Бьюсь об заклад, ты заведешь ее в два счета, — уговаривает его Майк.

Шейн барабанит по рулевому колесу и торпедо, покачивает головой, словно слышит невидимое радио. Минотавр смотрит на часы. Через час у него встреча с Дэвидом.

— Давай посмотри, М. У тебя же времени навалом.

— Ммм.

— Вот что. Шейн тебя отвезет, а я куплю тебе ленч. Ты только взгляни на мотор и скажи, что о нем думаешь. Больше ни о чем не прошу.

— Послушай, М, — перестал барабанить Шейн. — В квартирном комплексе у Роба есть бассейн. В такую жару буферов там будет навалом.

— Общедоступная молочная кухня, — подхватывает мысль приятеля Майк.

— На каждом шагу — вымя.

— Доставай свои инструменты.

Минотавр усаживается посреди заднего сиденья, чтобы не задеть рогами стекла дверей. Стекла с электрическим приводом. Шейн говорит, будто бы привод задних стекол сломался, поэтому они едут с опущенными стеклами, включив радио на всю катушку. Горячий воздух и громкая музыка терзают пассажира на заднем сиденье. Минотавр изо всех сил старается не мотать головой. Едет он вовсе не из-за грудей. Не очень-то привлекают его и мотоциклы. Минотавр старается держать голову ровно и понять, почему он здесь оказался. По необходимости жизнь Минотавра сопряжена с покорностью, но эта покорность содержит элемент надежды, возможно, веры. Насколько он может вспомнить — нет, еще раньше того времени, которое он может вспомнить, — каждый день он просыпался, понимая неизбежность перемен. Некоторые считают его легковерным. По правде говоря, бывают дни, когда он охотно обменял бы часть своей надежды на дерзкий цинизм таких парней, как Шейн и Майк. Наручные часы Минотавра, расположившегося на заднем сиденье, неустанно молотят по тощим костям его руки, эти удары резонируют в суставах, беспрепятственно поднимаются по ребрам и нарушают ритмы сердца.

Покрытый синим пластиковым чехлом мотоцикл они отыскивают на стоянке квартирного комплекса Роберта. Чтобы чехол не сорвало, он туго обвязан веревками, пропущенными через спицы, под шасси и зацепленными за коуши. Под картером Минотавр обнаруживает лужицу масла — загустевшего, переливающегося всеми цветами радуги. Вместо того чтобы подойти к двери квартиры, Шейн долго сигналит.

Должно быть, Роберт ждал их приезда. Он тотчас выходит из дома и с некоторым удивлением смотрит на Минотавра.

— Привет, М.

— Ага.

Все трое — Роберт, Шейн и Майк — добродушно подначивают друг друга. Сняв с мотоцикла чехол, Роберт предпринимает робкую попытку поднять цену. Майк и Шейн говорят, перебивая друг друга. Расчехленный «BMW», поднятый на подставку, производит впечатление. Ему почти двадцать лет; он приземист, коричневого цвета. От него веет мощью. Это зверь, прилегший отдохнуть. Не просто изящный, стремительный зверь, а оснащенный двумя массивными цилиндрами, установленными под прямым углом с обеих сторон рамы, широким бензобаком, прочным приводом и барабанными тормозами. Простота конструкции делает его вьючным животным, охотно несущим свою ношу.

Майк негромко свистит.

— Эта хренотень ничуть не моложе тебя, старичок, — разочарованно произносит Шейн.

— Шейн, друг мой, — говорит Майк. — Ты законченный клоун. Совершенно не разбираешься в стильных вещах.

— Это, можно сказать, классика, — добавляет Роберт.

— Скажешь тоже, стильная вещь, — возражает Шейн. — Тоже мне классика.

Минотавр подходит к мотоциклу, опускается на колени и, наклонив голову, разглядывает один из карбюраторов.

— Аннн, — произносит он.

— Где ключ, Роб? — спрашивает Майк.

Жара Шейну не по душе.

— Кондиционер у тебя есть? — допытывается Майк.

— Да, — отвечает Роберт.

Шейн просит Роберта угостить его пивом. Роберт, желая осчастливить Майка, нехотя соглашается, и Шейн идет следом за ним в дом.

Минотавр опускается на колени с другой стороны мотоцикла и проводит пальцем по днищу картера в поисках источника утечки масла. Он чуть ли не ложится головой на горячую мостовую, чтобы осмотреть нижнюю часть хромированных выхлопных труб. Садится в седло, проверяет люфт рычага переключения передач и оба тормоза. Вздыбив мотоцикл, Минотавр неожиданно испытывает потребность в движении. Это чувство его пугает.

— Что скажешь, М?

— Мммм.

— Слушай, чего нам тут жариться вдвоем? Ведь ты… я хочу сказать, ты лучше приспособлен к такой температуре, чем мы. Кроме того, ты и сам знаешь, что делать с мотоциклом, я буду тебе только мешать. Вот ключ зажигания. Осмотри машину как следует, а потом зайди за нами. Лады?

— Ага. — Минотавр смотрит на часы. Без четверти двенадцать. Через пятнадцать минут он должен быть у Дэвида.

Майк кладет на плечо Минотавру руку и подмигивает ему.

— Прошу тебя, М, будь другом. Помоги мне, и я никогда тебе этого не забуду.

Прикосновение настолько непривычно Минотавру, что, от искреннего движения души или нет, у него перехватывает дыхание, и он мгновенно забывает о разумном поведении и долге. Майку нужна его помощь.

Минотавр давно уже усвоил несколько главных принципов. Для надежной работы двигателя внутреннего сгорания нужно очень немного: топливо, чтобы оно сгорало; постоянная искра; кислород, чтобы питать горение; охлаждающая жидкость для того, чтобы остальные компоненты функционировали надежно. Всего четыре вещи. И точная взаимосвязь всех четырех компонент. Нарушение одного из них гибельно для всего целого.

Мотор не работает. Минотавр вставляет ключ в замок зажигания и нажимает на кнопку стартера. Коленвал поворачивается один раз, затем мотор выстреливает: тяжелый маховик заставляет поршни входить в цилиндры и из них выскакивать. Двигатель «плюется», не слушается управления дросселем, останавливается. Минотавр руководствуется здравым смыслом. Надо проверить то, что проще всего. Он снова пытается завести двигатель. Запах бензина ударяет ему в ноздри, проникает в гортань. Чтобы привыкнуть к этому запаху, ему потребовались десятилетия. Карбюраторы переполнены, а это означает, что топливо в них поступает. Мотор не заводится, но у него есть отдача. Выходит, аккумулятор вырабатывает достаточно мощную искру. Минотавр размышляет о возможных причинах неполадки.

Он достает из багажника автомобиля Шейна ящик с инструментом, легко находит «трещотку» и свечной ключ, потому что инструменты у хозяина машины в полном порядке. Вывинтив свечу из правого цилиндра, он вновь надевает на колпачок провод зажигания. Поднеся свечу к ребрам охлаждения цилиндра, нажимает на кнопку зажигания. Появляется белая искра, скачущая взад-вперед.

Когда мотор заводят, мотоцикл кренится влево. Минотавр вывинчивает свечу с этой стороны. Электроды черны от нагара и влажны от несгоревшего бензина. Свеча неисправна. Незачем даже проверять ее, но он все-таки это делает. Когда он подносит ее к корпусу цилиндра и нажимает на кнопку зажигания, искры не появляется. Потому-то мотоцикл и не заводится. Минотавр знает это определенно. Но он также знает, что ему лучше находиться здесь, возле двигателя, чем с молодыми людьми в квартире Роберта. Минотавр делает вид, что чем-то занят; затем, собравшись с духом, решает встретиться с ними.

Подойдя к квартире Роберта, он стучится в дверь. Ему не хочется подслушивать чужие разговоры. В квартире прохладно. И темно. Жалюзи опущены, открыты лишь небольшие щели. Кондиционер занимает почти все окно в задней части комнаты. Ремень привода ослаб, и поэтому, помимо ледяного воздуха, он выплевывает какофонию грохота и визга. Шейн с Майком сидят за кухонным столом с покрытием из слоистого пластика, угол его потрескался и откололся. Искусственная кожа, которой обтянуты стулья, порвана. Шейн то и дело отодвигает в сторону занавески, чтобы выглянуть в окно. Оба сжимают в руках банки с пивом. Несколько пустых банок валяются в раковине. Впустив Минотавра, Роберт возвращается к длинному столу, расположенному напротив кухонного. Повернувшись в кресле, он, нервничая, смотрит на Майка и Шейна, прихлебывая из анодированной алюминиевой кружки, желтый цвет которой отражается на поверхности напитка. Компьютер, занимающий почти всю площадь стола, гудит и мигает в полумраке помещения.

Минотавр по возможности понятно объясняет состояние свечи. Майк относится к проблеме серьезно. Чересчур серьезно. С преувеличенной решимостью он перелистывает страницы телефонного справочника и находит адрес мастерской по ремонту мотоциклов, после чего принимается убеждать Роберта, что без новой свечи мотоцикл ему не продать.

— Ага, — произносит Минотавр, глядя на стрелки. Уже час. Он потерял слишком много времени.

— Ну что ж, — говорит Роберт. — В таком случае поехали.

— Послушай, приятель! В такую жару мотаться по городу в поисках свечи? — протестует Шейн. — Поезжай сам.

— Это же твой мотоцикл, Роб, — поддерживает его Майк. — Разве ты не хочешь его продать?

— Ага, — произносит Минотавр, обращаясь в основном к самому себе.

— А вы, парни, останетесь здесь? У меня в квартире?

— Окстись, Роберт. — Майк делает вид, что оскорблен. — Ты что, думаешь, мы тебя обчистим?

— А если мы поступим так? — предлагает выход из положения Шейн, снова выглядывая в окно. — Пойдем купаться в твой бассейн. И останемся там до твоего возвращения.

— Но ведь он только для проживающих здесь, — замечает Роберт.

— Если спросят, — отвечает Шейн, — скажем, что вселились только вчера.

— Квартира 3 С, — добавляет Майк.

— Аннн.

Прежде чем выйти, Шейн достает из холодильника оставшиеся в упаковке банки с пивом. Минотавру не хочется оставаться в квартире одному. Он несколько враждебно настроен к большому компьютеру, его всепроникающему гудению и периодическим выбросам откуда-то из его нутра. Хотя Минотавр никому этого не говорит, он недружелюбно настроен к большинству электронных устройств, даже к электронному кассиру, который обращается к нему при посещении бакалейного магазина. Само существование таких крохотных и точных систем представляет собой угрозу, затрагивающую некие первобытные начала, обитающие в Минотавре. Он с трудом мирится с тем, что на кухне его прицепа стоит маленький черно-белый телевизор. Следом за Майком Минотавр выходит из квартиры, стараясь не слишком спешить. Ему хотелось бы помочь Дэвиду или даже отправиться на работу, где все более или менее предсказуемо.

День в самом разгаре. Летний день. Будний. Минотавр удивлен тому, что дюжина людей собралась вокруг бассейна — вырытой в земле мучительно прямоугольной и мучительно голубой выемки, которая кажется еще более тесной из-за бетонного пола и цепей, которыми она обнесена. Подойдя к бассейну, Шейн снимает рубашку. Скомкав, бросает ее на один из незанятых стульев рядом с калиткой и ныряет в воду. Прижав колени к подбородку и втянув голову, с громким возгласом плюхается в бассейн и поднимает массу брызг. Народу в воде немного — двое жмутся в сторону и о чем-то беседуют; какая-то пара в мелком конце бассейна отчаянно флиртует. Лишь одна женщина, которая одета словно для соревнований и плавает стилем «баттерфляй», замечает появление Шейна. У нее великолепно сложенная фигура, совершенно неуместная в темном, без дорожек, бассейне. Ее тело извивается в голубой воде. Воздев к небу руки раз, другой, она поворачивается и отталкивается от стенки. «До чего же она серьезно воспринимает себя! — думает Минотавр. — Как это глупо».

Майк скидывает сандалии под один из свободных стульев, бросает рядом ключи и бумажник и прыгает в воду. Минотавр садится. Солнце висит над головой, внимательно вглядываясь в него, заставляя изнемогать от зноя. Жара Минотавру не мешает, хотя он на солнцепеке и одет в застегнутую на все пуговицы рубашку с засученными до локтей рукавами, рабочие брюки и черные башмаки со стальными носами.

Когда Минотавр внезапно появляется среди людей, его присутствие кое-кому досаждает, например женщине, устраивающей в бассейне заплывы. Она хватается за бетонный выступ рядом с трамплином, чтобы перевести дыхание, сдвигает на лоб янтарного цвета очки и вдруг замечает Минотавра. Ей не по себе. Подобно Аргусу, оказавшемуся на краю бассейна, она смотрит на него во все четыре глаза. Женщина вылезает из бассейна. Вода струится по ее мощным плечам, сбегает по сильному торсу, особенно подчеркнутому черным купальником, и ручейками растекается по массивным ягодицам, появившимся из воды. Женщина больше не смотрит на Минотавра, но все равно кроме него никого не видит. Она хватает полотенце, которое висит на цепи, накидывает его на шею и обходит бассейн, только бы не столкнуться с Минотавром. Она идет по бетонной дорожке, с нее капает вода и негодование. Пять тысяч лет назад Минотавр буквально проглотил бы ее. Но сейчас он об этом не помнит.

Большинство реагируют на него более спокойно. Разговор внезапно прерывается, затем возобновляется, впрочем, с деланным усилием. Кто-то говорит что-то смешное, и люди стараются смеяться не слишком громко. Остальные просто не обращают на него внимания.

Сейчас самая жаркая пора жаркого дня. Собравшиеся вокруг бассейна разговаривают, пьют, читают, спокойно лежат на солнцепеке в купальниках и плавках. Некоторые прячутся за темными очками и наушниками, соединенными с миниатюрными приемниками, лежащими рядом с ними. В плотном воздухе состязаются между собой запахи пота и кокосового масла. Было время, когда Минотавр выходил из себя при виде человеческой плоти.

Когда Майк и Шейн вылезают из воды. Минотавр встает, чтобы уступить им место. Он стоит, опершись об ограду, во рту у него пересохло, на бычьих ноздрях блестят капельки пота. Майк и Шейн оценивают всех молодых женщин в бассейне и рядом с ним, руководствуясь несколькими критериями.

— А ты что думаешь, любитель буферов? Нравится тебе кто-нибудь? — спрашивает Шейн.

— Уймись, Шейн, — произносит Майк. — Принес бы лучше покурить.

Закатив глаза, Шейн выходит из окружающей бассейн ограды и исчезает за зданием. Честно говоря, возле бассейна много такого, что нравится Минотавру.

— Выкупаться не желаешь? — обращается к нему Майк. — У Роберта, пожалуй, найдутся трусы твоего размера.

— Анн. — Нет. Хлор разъедает ему кожу. Да и не станет он обнажаться при посторонних.

Шейн возвращается со спрятанной в ладони зажженной самокруткой. Запах марихуаны тотчас привлекает внимание людей, сидящих внизу. Две девушки лежат бок о бок в шезлонгах. Одна из них растянулась на животе, подставив солнцу худенькую золотистую спину. Вторая подоткнула свой более чем откровенный купальник так, что видна значительная часть ее тела. Молодой человек в шортах, переделанных из обрезанных джинсов, сидит на земле возле стульев и опрыскивает обеих женщин из пульверизатора. На их гладкой, смазанной лосьоном коже капельки влаги. На плече у него татуировка. Когда Минотавр, прищурив глаз, смотрит на рисунок, он видит Пана, присевшего на корточки и сжимающего улыбающимися губами свирель. Но когда мужчина поворачивается, Минотавр видит бульдога в ощетинившемся шипами ошейнике, по которому выведено: «USMC». Скрестив ноги, на сложенном полотенце между двумя шезлонгами устроилась девушка. На ней соломенная шляпка и сшитый из одного куска ткани купальник, с трудом ее вмещающий. Подавшись вперед, она положила ладони на колени. Ее полные груди и ложбинка между ними — самые белые предметы в поле зрения Минотавра. Возле ее бедра лежит пухлая книжка в мягкой обложке.

Шейн подходит к группе молодежи и предлагает им самокрутку. Те принимают предложение. К ним присоединяется и Майк. Найдя какую-то ветку, Минотавр садится и принимается извлекать из углублений на толстых подошвах башмаков кусочки пищи и грязь, набившиеся в них во время вечерних смен. Солнечную жару он ощущает главным образом благодаря металлическому диску наручных часов.

Со стороны группы доносится громкий колючий смех. Минотавр понимает, что смеются над ним. Отказываясь смотреть в их направлении, он углубляется в работу, орудуя обломком ветки. Молодежь снова смеется, и Минотавр чувствует, что кто-то приближается к его «мертвой зоне».

— Упс, — произносит она.

Это девушка в шляпке. Она уронила книгу у его ног. Прочитать ее название вверх ногами он не может — что-то о «любви», — но видит, что на смятой, порванной и подклеенной обложке изображена пара из какого-то иного времени и места, обнимающаяся на скалистом берегу. Синими чернилами на маленькой красной наклейке указана цена: 50 центов. Минотавр не поднимает глаз.

— Извиняюсь, — произносит девушка и наклоняется, чтобы поднять книгу.

— Анн, — говорит Минотавр. Он надеется, что она уйдет.

— Я Кристи, — представляется девушка, протягивая руку.

— Аннн, — отвечает он. Пожав руку, он тотчас же отпускает ее.

От девушки пахнет пачулями. Минотавр не знает этого слова, но густой, почти осязаемый запах ему знаком. У нее стройные, длинные икры, и вокруг изящной щиколотки выколот алфавит: «ABCDEFG…» Минотавр из всех сил старается не дышать носом слишком громко.

— Послушай, — говорит она. — Почему ты тут один? Может, присоединишься к нам? Поболтаем по-дружески?

Минотавр достает из углубления в подошве кусочек хряща и подносит его на кончике ветки к глазам. Кристи берет у него из рук ветку и швыряет через ограду. Затем поворачивает голову, сталкиваясь глазами с глазами Минотавра.

— Твои друзья говорят, что ты любитель грудей.

До него доносится смех Шейна.

Стоя на коленях, Кристи наклоняется вперед. Сжав обе груди руками, она лукаво улыбается.

— А как тебе нравятся вот эти? — спрашивает она, набирая в грудь воздух, отчего у нее поднимается диафрагма.

Минотавра нелегко разозлить. Он, как правило, предпочитает сохранять выдержку, ибо знает, что даже самый тяжкий момент со временем проходит. Кристи он не отвечает. Белые, как яблоки, груди, вздрагивающие почти незаметно с каждым ударом сердца, находятся в нескольких дюймах от его рта и раздувающихся ноздрей.

Снова слышен смех.

Поднявшись, Кристи хватает руку Минотавра, кладет ее на свой живот под грудной клеткой. Обеими руками берет ладонь Минотавра и увлекает ее к своей груди. К левой груди. К той самой, что защищает ее сердце. Ткань ее купальника, влажная и прохладная, напоминает кожу рептилии. Минотавр не слышит, как бьется сердце.

— Возможно, ты хочешь посмотреть поближе… — продолжает она.

Минотавра нелегко разозлить. Но когда Кристи обнажает свою правую грудь и показывает ее не как часть тела, а скорее как товар, дразня его округлой, белой как мел близостью; когда смех Шейна и его новых друзей бьет его по барабанным перепонкам; когда вонь пачуль, пота и лосьона застревает у него в горле, перехватывает дыхание, тогда в его груди закипает наконец гнев. Пять тысяч лет назад он бы всех их сожрал. Эти до смешного жалкие юноши и девушки дрожали бы от одного лишь упоминания его имени. Одного за другим их бросили бы к нему в западню как жертвоприношение во искупление самых низменных людских деяний. Пять тысяч лет назад Кристи не стала бы подставлять свои молочно-белые груди черным губам Минотавра. Пять тысяч лет назад он с удовольствием попробовал бы их своим толстым бычьим языком, с силой бы сжал толстыми губами и крепкими зубами. Пять тысяч лет назад Минотавр откусил бы ей грудь, прокусил ребра и съел сердце.

— Аннн! — громко хрипит Минотавр и встает.

Удивленная и испуганная, Кристи спотыкается и падает с обнаженной грудью в бассейн. Набрав в грудь воздуха, Минотавр поворачивается к остальным шутникам. Долю секунды они безмолвствуют. В глазах Шейна вспыхивает искра страха. Налицо возникновение хаоса.

— Остынь, М, — произносит Майк и нервно смеется.

Мужчина с татуировкой помогает Кристи достать из бассейна шляпку. Шейн молчит. Было время, когда подобное не случилось бы — просто не могло бы случиться. Минотавр покидает бассейн.

Роберт выходит из квартиры со свечой зажигания в руке, когда к нему приближается Минотавр.

— Анн, — произносит он и забирает свечу.

Минотавр исполнен гнева и досады; в его голове проносятся мысли, которые невозможно привести в порядок, но он привык к такому состоянию ума. Он направляется на стоянку и ввинчивает свечу в головку цилиндра мотоцикла.

В тот момент, когда он собирается включить зажигание, к нему приближается Майк.

— Послушай. М, Шейн просто дурачился, как всегда.

— Анн, — отвечает Минотавр и заводит мотоцикл. Он ставит его на подставку, мотор неустойчиво работает на холостых оборотах. Сам садится на заднее сиденье автомобиля Шейна и ждет.

 

Глава 6

— Виноват, — с усилием произносит Минотавр, когда Дэвид открывает ему дверь.

К тому времени, как он добирается до жилища друга далеко на востоке города, начинается дождь. Летний жаркий воздух поднимается вверх, превращается во влагу, которая, охладившись всего на несколько градусов, изливается на землю. Парит.

Минотавр стоит на крыльце, по его кривым рогам течет горячий дождь и многочисленными ручейками исчезает в складках кожи на затылке. Утренняя перебранка испортила ему желудок и настроение.

— Опоздал, — произносит он, полагая, что следует признавать свои ошибки.

На Дэвиде теннисные туфли, спортивные брюки и пуловер с короткими рукавами, которые он носит в дневное время вместо костюма метрдотеля. Вид у него неприкаянный, всякий человек и всякое событие появляется для него слишком поздно. Взгляд усталый, но всепрощающий.

— Заходи, М, не мокни под дождем.

Большая часть вещей, оставшихся в квартире, сложена в передней.

— Я увез все, кроме самых громоздких вещей и своих немногочисленных сокровищ, — говорит Дэвид.

Минотавр стоит в дверях и смотрит на голые стены тесной квартиры. Голубой шкаф без книг, напоминающий остов, прислонился к поставленным друг на друга коробкам. Понадобятся две, может, три ездки, думает он. Даже если погрузить вещи на крышу и открыть заднюю дверцу. Дождь сначала усиливается, затем стихает, и в тот же момент высоко в небе среди туч появляется разрыв. В образовавшуюся брешь устремляются солнечные лучи — сверкающие, золотисто-белые, пронзающие серую пелену дождя и тяжело падающие на землю. На мгновение освещенный этим абсурдным мифическим светом Минотавр отбрасывает тень. Оттоманка Дэвида, небольшое кресло-качалка с продавленными пружинами и подлокотниками в виде лебединых шей. В резные головы птиц вставлены глаза из стразов; кофейный столик, потрепанная карта под стеклом, на которой видны стрелы наступления и какие-то пометки; аккуратно составленные коробки с книгами; старый ларец, запертый на замок, — все пожитки Дэвида исчезают в чреве тени Минотавра. На голой стене напротив двери вырисовывается его силуэт с рогами, упирающимися в оба угла.

— Ооо! — произносит Дэвид. — Черт колотит свою жену.

— Аннн? — спрашивает Минотавр.

— Когда одновременно светит солнце и идет дождь, говорят, что черт колотит свою жену.

— Ммм.

Оба решают подождать, пока дождь прекратится. Дэвиду не хочется, чтобы книги промокли.

— Поможешь мне? — просит он Минотавра.

Из тесной прихожей следом за ним Минотавр проходит в спальню. Крохотная кладовая пуста. Кровать одним концом упирается в стену, занимая все свободное пространство, не считая узкого прохода с одной стороны и в ногах. Изголовье кровати — пологая арка, разделенная покрашенными белой эмалью прутьями, — возвышается над горой подушек и исчезает с одной стороны под тяжелой тканью.

Минотавр улыбается, но Дэвид не в состоянии определить, что на его черных губах играет улыбка.

— Аннн.

— Нравятся? — спрашивает Дэвид, зная, что именно заинтересовало гостя.

Простыни на кровати Дэвида украшены изображениями профессиональных борцов: почти в натуральную величину, мускулистые, в чужеземных костюмах, ярко раскрашенные; под каждым крупными буквами выведено его имя. «Верзила», «Костолом», «Коготь» гримасничают, изгибаются, смотрят горящим взглядом с постели хозяина квартиры.

— Человек должен чувствовать себя в безопасности, когда спит, — смущенно улыбаясь, говорит Дэвид.

И снова плата за труд Минотавру — приветливая улыбка. Они снимают постельное белье. Дэвид аккуратно складывает простыни и убирает их в одну из коробок в столовой. Матрац кладут на бок, а вместе с ним — лист фанеры для дополнительной жесткости и пружины. Дэвиду нужно отыскать молоток, чтобы отсоединить боковое ограждение от изголовья.

— Плохая опора, — замечает Дэвид, имея в виду лист фанеры.

— Анн.

К тому времени, как они перенесли разобранную кровать в переднюю, дождь прекратился. Под руководством Дэвида Минотавр принимается складывать коробки в открытую заднюю дверцу машины. Дэвид скотчем приклеивает написанное от руки объявление: «Сдается» к изголовью кровати и прислоняет его к дереву. Матрац и пружины в автомобиль не помещаются. Дэвид ищет веревку, чтобы привязать их на крыше. Через полчаса машина полностью загружена, ее видавшая виды подвеска оседает под тяжестью вещей.

— Остальные коробки я сложу к себе в автомобиль, и ты поедешь следом за мной.

— Анн.

Новая квартира Дэвида — в нескольких милях отсюда, на окраине приличного района. Пятьдесят лет назад здесь возвышались текстильные фабрики и жилища текстильщиков и текли зловонные реки того цвета, в какой окрашивали сегодняшнюю партию пряжи. Поднявшись по узкой лестнице, попадаешь в квартиру — одну из двух, расположенных над торговым центром. В ней три комнаты и ванная. На окне, выходящем на торговую зону, штора из разноцветных бус. В углу вспыхивает старая реклама, сообщающая уйму информации: «Психические сеансы Сестры Обидии: карты, прежние жизни, таро, гадание по руке, толкование снов, предсказания и гороскопы по вопросам бизнеса, брака, любви, здоровья, перемещений в астральном пространстве. Возможно групповое обслуживание».

Прежние жизни. На протяжении нескольких благословенных минут Минотавр мечтает о том, как бы избавиться от своей истории. Что касается предсказаний и гороскопов, то они интересуют его гораздо меньше.

— Это моя соседка, — объясняет Дэвид, заметив, что Минотавр старательно изучает сверхъестественные возможности Сестры Обидии.

— Хнн? — отвечает Минотавр, не желая показаться слишком заинтересованным в этой особе.

— Обидия живет в соседней квартире, по ту сторону коридора. Кроме того, у нее есть отдельная лестница, которая ведет прямо в магазин.

— Ммм.

Они поднимают громоздкий матрац по лестнице — задача не из легких. Главная тяжесть приходится на мощные плечи Минотавра, а Дэвид приставными шагами пятится спиной вперед. Остальные вещи выгружают из машины довольно быстро. Единственная загвоздка в том, что Дэвид не знает, куда их складывать.

— В следующую ездку привезем все остальное, — говорит Дэвид. — Свою машину я оставлю здесь.

Минотавр проголодался. Скоро пять часов. Когда-то он ел всего один раз в семь лет. Объедался, жадно поглощал все, что ему давали, а потом терпеливо и долго ждал следующей кормежки. Времена эти давно миновали, и Минотавр даже не может их припомнить. Теперь, как всякого человека, голод терзает его через каждые четыре-пять часов. Голод поднимается из живота вверх, омрачает мысли и непрерывно колотит по затылку до тех пор, пока Минотавр не соглашается поесть.

— Аммм, — произносит он.

— Давай привезем остальное мое барахло, а потом я покормлю тебя. Идет?

Вернувшись на старую квартиру, они привязывают книжный шкаф на крышу «веги». Оттоманка и качалка едва помещаются сзади, натягивая и без того туго натянутые синтетические веревки. Задняя дверца машины остается открытой. Минотавр достает из кармана ключи и отпирает дверцу со стороны водителя.

— Подожди минутку, — просит Дэвид и торопливо возвращается в квартиру.

Минотавр наблюдает за ним через открытую дверь. Дэвид входит в заднюю комнату и вскоре выносит оттуда большую коробку, на которой лежит что-то, завернутое в пластиковую пленку. Дэвид колеблется, затем оглядывается, ставит коробку на мокрое крыльцо и окончательно запирает дверь. Ключ опускает в почтовый ящик. Осторожно шагая, несет коробку к автомобилю. Минотавр выходит из машины и открывает дверцу.

— Спасибо, М, — говорит Дэвид и ставит коробку на сиденье. В пластиковую пленку завернут мундир серого сукна. На нем незнакомые Минотавру знаки различия. Дэвид кладет мундир на оттоманку, которая стоит в задней части автомобиля.

Крышка скрывает содержимое большой коробки, за исключением острого штыка, угрожающе торчащего из угла. Несмотря на то что коробка прижимается к ручному тормозу и ручке двери, несмотря на все усилия Дэвида направить острый штык назад, он бережно держит коробку на своих коленях.

— Прошу прощения, — говорит Дэвид, уставившись на штык. — Рукоятка довольно непрочная. С нею надо повозиться, а у меня нет еще ножен.

Управляя автомобилем, Минотавр постоянно помнит о штыке, торчащем между сиденьями.

— Это сувениры Гражданской войны, — замечает Дэвид, полагая, что Минотавр понимает, о чем идет речь. — Продолжалась с тысяча восемьсот шестьдесят первого по тысяча восемьсот шестьдесят пятый год. Погибло свыше шестисот тысяч американцев — больше, чем во всех остальных наших войнах.

— Ммм, — произносит Минотавр, искренно заинтересованный услышанным.

— Все эти предметы — подлинные реликвии, найденные на местах сражений. В основном принадлежат конфедератам.

Почувствовав интерес Минотавра, Дэвид охотно рассказывает о том, что находится в коробке, которую они везут. В его голосе слышна ностальгия, словно он сам присутствовал в тех местах сто двадцать пять лет назад. С трепетом, словно посвященный или исследователь, он демонстрирует свои сокровища: медали за доблесть и отвагу; документы, планы сражений, орошенные кровью личные документы; целые и расплющенные при столкновении с костями пули, каждая из них — свидетель человеческой агрессии. Минотавр не знал Дэвида как учителя, да и вообще редко сталкивался с учителями, однако, слушая вдохновенные рассказы о сокровищах, Минотавр убеждается, что роль учителя для Дэвида вполне естественна.

До новой квартиры они доезжают раньше, чем Дэвид успел ему все показать. Чтобы не тащить тяжелое кресло, оттоманку и книжный шкаф с места парковки с обратной стороны здания, Минотавр решает припарковать машину на автобусной стоянке и включить аварийные огни на то время, которое понадобится им, чтобы отнести вещи к парадному подъезду. Минотавр перерезает перочинным ножом веревки, и они снимают с крыши «веги» книжный шкаф. Ставят мебель между подъездом и дверью в магазин Обидии. Усевшись на край кресла-качалки и сжимая в руках коробку с реликвиями, Дэвид ждет, пока Минотавр отгонит машину на стоянку.

— Ты уверен, что справишься? — спрашивает Дэвид у Минотавра, схватившего кресло за подлокотники и поднявшего его на грудь.

— Анн.

— Ну, ты молоток, — поддразнивает его Дэвид. — Я понесу коробку за тобой следом, а потом мы вдвоем отнесем книжный шкаф.

Дэвид придерживает дверь, пока Минотавр вносит в дом кресло, а потом, удерживая ее открытой, наклоняется, чтобы поднять тяжелую коробку. Минотавр шагает медленно, ступенька за ступенькой, стараясь не поцарапать креслом стены. Дэвид идет вплотную за ним, но не подгоняет его. В тот момент, когда Минотавр поднимается на верхнюю площадку лестницы, отворяется дверь соседней квартиры. Это Обидия, не иначе.

— Господьвсемогущий! — восклицает женщина.

Фраза звучит как одно слово, в ее устах это заклинание или брань. Ясное дело, что человек, так страстно желающий заглянуть в будущее, не будет шокирован, увидев прошлое. Но худощавая бледная женщина неопределенного возраста, эта лжецыганка в зеленом платке, повязанном на лоб чуть ли не по самые накрашенные брови, с такими длинными, толстыми и черными ресницами, что их можно принять за усики какого-то насекомого-мутанта, — эта женщина, что стоит в дверях квартиры № 2, откуда доносится запах жареной рыбы, и недоуменно смотрит на глубокие, похожие на каверны ноздри и обсидиановые глаза поднимающегося по лестнице Минотавра, бычья голова которого возвышается над креслом-качалкой, вдруг изумляется!

— Господьвсемогущий! — снова восклицает она и захлопывает дверь.

Минотавр вздрагивает, спотыкается и начинает падать назад. Прежде чем восстановить равновесие, он успевает царапнуть рогом по стене, оставив на ней след в несколько дюймов. Дэвид, опасно приблизившийся к нему, и не думает уступить ему место, которое занимает его драгоценная коробка. Он не желает отойти с пути падающего Минотавра, только бы не уронить свою ношу. Единственное, что спасает Дэвида, это врожденная способность Мцротавра, удерживая тяжесть, сохранять равновесие. Эта способность сохраняется у него даже тогда, когда он поднимается с тяжелым креслом по узкой лестнице. Минотавр падает назад, и в тот момент, когда его рог вонзается в штукатурку, торчащий из коробки штык втыкается ему в лопатку. Минотавр чувствует, как рубашка рвется, как острие штыка вспарывает ему спину. По словам Дэвида, это оружие однажды уже отведало человеческой плоти. Штык нашли при раскопках под Манассосом. Его сжимал в мертвых руках солдат-южанин, а вокруг него лежали останки трех северян. На этот раз штык оказался более милосердным — он лишь слегка поцарапал шкуру Минотавра, сумевшего тут же восстановить равновесие.

На то, чтобы отнести наверх остальные вещи, понадобилось всего несколько минут. Дэвид извиняется за свой промах. Он настаивает на том, чтобы смазать порез мертиолатом — огненно-оранжевой антисептической жидкостью. Минотавр протестует: дескать, это всего лишь царапина, но в конце концов соглашается, чтобы Дэвид не чувствовал себя виноватым. Минотавр сидит на кухне на стуле, расстегнув широкий воротник рубашки и обнажив одно плечо. Он морщится от прикосновения едкой настойки — не столько от боли, сколько от мысли о том, что так положено делать.

Когда Дэвид уходит за сандвичами, Минотавр остается в квартире. Он рассеянно слоняется по комнатам, затем выходит в коридор и останавливается перед соседней дверью. Ни облупленная местами коричневая краска, из-под которой видна синяя, ни крохотный глазок, вставленный не по центру, ни даже табличка «О. Джонсон» — ничто во внешнем виде этой двери не указывает на могущественность хозяйки квартиры. Минотавр раздумывает, не постучаться ли ему в дверь, и прикидывает ее возможную реакцию. Она может проигнорировать его и вообще не открыть дверь. Может злобно ее распахнуть. А может, откроет, вооруженная знанием будущего. Минотавр знавал многих ясновидцев и предсказателей, но, пережив всех на многие столетия, перестал доверять их прорицаниям. Тем не менее он чувствует, как в душе его происходит какая-то перемена. Она уже маячит перед ним — знакомая и неизбежная. От Обидии ему надо, чтобы она подтвердила его ощущение надвигающихся событий, обосновала его страх. В этом случае он будет лучше готов к тому моменту, когда изменения произойдут.

Но вместо того, чтобы постучать в дверь, Минотавр неслышно спускается к машине. Из ящика с инструментом он достает наполовину израсходованную банку шпатлевки и шпатель. Царапину, оставленную рогом на стене, он замазывает, производя чуть больше шума, чем следует, чтобы Обидия не удивилась снова. Он замазывает шпатлевку заподлицо с поверхностью стены и делает умственную зарубку, чтобы в следующий раз ее отшлифовать.

Вернувшись в квартиру Дэвида, Минотавр находит фотографии, о которых тот ему не рассказывал. Не зернистые, с расплывшимися изображениями снимки изувеченных и распухших тел, сделанные во время войны, которые он уже видел. Эти фотографии из пластикового пакета сняты позднее. Солдаты бегут прочь или по направлению к камере, сверкая винтовками. В нижней части пачки фотография солдата в парадной форме, с винтовкой у груди. Он позирует один. Наклонив голову набок, Минотавр присматривается внимательнее и обнаруживает несоответствие. Солдат стоит возле железной ограды перед деревом, лишенным листьев. Однако в углу фотографии, почти за рамкой, виден бампер автомобиля. Это «бьюик-электра» примерно 1980 года выпуска, определяет Минотавр. Лишь после того, как, покопавшись в коробке, он обнаруживает искусственно состаренный список чинов Первого эскадрона штата Северная Каролина, он убеждается, что разглядывает фотографии Дэвида в молодости. Его имя почти в конце списка. Он в чине сержанта. Испугавшись вдруг, что его могут застать врасплох, Минотавр складывает все вещи в коробку и садится на кухне, дожидаясь возвращения хозяина.

Дэвид приносит еду, и Минотавр съедает все подряд.

— Ты сыт? — спрашивает Дэвид.

— Ага, — лжет Минотавр.

— Большое спасибо за помощь. Я твой должник.

— Угу.

Извинившись, Дэвид направляется в ванную. Минотавр собирается уйти, но решает дождаться хозяина. Он рассеянно перелистывает пахнущие плесенью пожелтевшие романы и старые исторические книги. У него даже появляется мысль прихватить одну с собой.

— А я и не знал, что ты книгочей, — замечает Дэвид, входя в комнату.

Минотавр чувствует, что его поймали с поличным. В трубах журчит вода.

— Что-нибудь понравилось? — интересуется Дэвид. — У меня есть несколько классных вещей.

Минотавр не отвечает, лишь слегка качает головой.

— Где-то здесь, — говорит Дэвид и выдвигает две коробки, а потом достает из третьей книгу, которую имел в виду.

— «Конфетка». Так называется книга. Уж если она не поднимет тебе настроение, значит, больше не поможет ничто. — С этими словами Дэвид сует книгу Минотавру. — Только не говори никому, где ты ее взял, — добавляет он.

Когда Минотавр садится в автомобиль, книга проваливается в щель между сиденьем пассажира и потрескавшимся пластмассовым боксом, на котором закреплены пепельница, два липких гнезда для стаканов и ручной тормоз. Проехав с полмили, он забывает об упавшей туда книге.

 

Глава 7

К тому времени, когда Минотавр возвращается домой, выясняется, что день уже на исходе. Вот-вот опустятся сумерки. «Маверик» исчез с переднего двора Суини, оставив после себя прямоугольник пожелтевшей травы. Над крышами дома и прицепами с бешеной скоростью носятся десятки стрижей. Их черные силуэты резко выделяются на фоне тускнеющих лучей, когда они то резко кидаются к земле, то мчатся прочь от нее. Ночь жаркая, и Суини расхаживает по заднему двору в боксерских трусах. Никто не обращает на это ни малейшего внимания.

— Добрый вечер, М, — говорит Суини и густо рыгает.

Кемпинг «Счастливая подкова» — своего рода убежище. Найти сходство между его обитателями дело непростое, и однако же все они — представители одной диаспоры. Сборище людей, неизвестно откуда появившихся в силу возникших обстоятельств, неудачных решений, приведших к другим неудачным решениям, или жертв своего происхождения. Вот что представляют собой здешние поселенцы.

Поселиться. Оседлый. Поселение. Регулировать, приводить в порядок, улаживать, приходить или приводить к окончательному решению (относительно времени или условий). Привести в желаемое состояние или порядок. Заселять, колонизовать. Успокоить, устроить. Приходить или приводить к решению. Отстаивать, осаждаться, давать осадок. Разрешить чьи-либо сомнения. Усесться, опуститься (о птице). Птица уселась на сук. Поселиться, обосноваться. «Залететь» (о самке), забеременеть, зачать. Устроиться, привыкнуть к окружающей обстановке, обзавестись семьей. Приступить к чему-либо. Договориться, удовлетвориться. Довольствоваться малым.

Все эти оттенки обозначают намерение или решимость, которые в их жизни не проявляются. Мужественное смирение — вот что пронизывает кемпинг «Счастливая подкова» и его обитателей, включая Минотавра.

Из пяти прицепов, которыми владеет Суини, постоянно живут в трех-четырех. В пустующих производится лишь самый необходимый ремонт. Перекати-поле по своей натуре, его клиенты появляются и исчезают, и те из них, кто возвращается, более чем желанны. Суини рад их возвращению; он слишком хорошо знает тропинку фальстартов и ошибочных решений и рассматривает кемпинг как своего рода пересылочный пункт или трамплин к достижению великих целей. Такая точка зрения вселяет надежду.

В настоящее время все прицепы, кроме одного, заселены, и значительная часть этой жизни выплескивается во двор. Суини занимается обменом. Суини крутится как белка в колесе. Он заключает сделки со своими постояльцами и со всеми остальными.

Миссис Смит — пожилая японка, которая семнадцать лет назад поселилась в кемпинге «Счастливая подкова» вместе с мужем, ветераном войны, и осталась здесь, после того как он спустя десять лет ее бросил. Она живет рядом с Минотавром и считается старейшиной. Суини делает ей покупки в бакалейной лавке, и за это раз в неделю получает от нее тарелку жареных клецок, полюбившихся ему во время войны, которую много лет назад он успел чуть-чуть захватить. Она никогда не выходит из дома и, насколько Минотавр может судить, не покидает своей спальни, зато распространяет вокруг свою ауру. Спальня японки находится за окном его кухни. Весь день и значительную часть ночи, когда Минотавр дома, она смотрит по телевизору репортажи о гонках серийных автомобилей или передачи одного из христианских каналов.

Рядом с миссис Смит живут новые обитатели кемпинга, которые большую часть времени проводят вне дома. Молодая чета с двумя сыновьями появилась в начале лета. Родители, на вид немногим старше своих детей, хронические безработные, похоже, больше заняты собственными делами, чем воспитанием своих отпрысков. Их мать, Джози, загорает. Каждый день, при малейших признаках солнца, она отправляется в заросший сорняками задний двор. Прихватив с собой портативный радиоприемник, мазь для загара и литр излюбленной колы, она вытягивается во всю длину в продавленном шезлонге и переворачивается с живота на спину, а затем обратно через строго определенные промежутки времени. Встает она лишь для того, чтобы поправить шезлонг для лучшего загара.

Отец мальчиков, Хенк, солнечные ванны не принимает. Во всяком случае, специально. Целые часы он проводит на тренажере — кособоком сооружении из труб и синтетической кожи, установленном на противоположном от Джози конце с некоторым наклоном в сторону покатого двора, в центре полукруглой площадки утрамбованного краснозема, где когда-то сидела на цепи блохастая собака предыдущего съемщика. Как следствие, все это время он проводит под солнцем и покрыт великолепным загаром. Кроме того, он хорошо сложен, во всяком случае выше пояса. Кажется, Хенк совершенно не тренирует ноги; эта диспропорция бросается Минотавру в глаза.

По вечерам все семейство собирается на переднем дворе. Распахнув ставни на окне, Хенк разворачивает телевизор так, чтобы экран было видно с улицы. Расположившись на треснувшей бетонной плите вокруг стола, то есть поставленной на попа кабельной катушке, которую Хенк стащил на прежней работе, они сидят на складных стульях, освещенные сполохами электронно-лучевой трубки.

Когда Хэнк и Джози вынуждены обратить внимание на своих чад, они считают достаточным прикрикнуть на восьмилетнего Жюля и Марвина, которому через неделю стукнет семь, что они, каждый со своего места, и делают. В результате все обитатели кемпинга знают, когда мальчикам пора купаться, а когда обедать, и что именно Жюль должен прекратить делать с Марвином, и каковы будут последствия его неповиновения. Предоставленные самим себе, дети большую часть летних месяцев проводят за разборкой стиральной машины, выброшенной кем-то на задворки кемпинга. В конце концов Жюлю удается убедить Марвина влезть в снабженный отверстиями барабан и покататься в нем. По сравнению с родителями дети ведут себя довольно тихо и, похоже, разговаривают лишь друг с другом. Раза два они тайком, без спроса, отвязывали Бадди.

Незанятый прицеп напротив жилья Минотавра и рядом с жилищем миссис Смит ремонтируют. Или делают вид, что ремонтируют. Суини решил поднять статус своего кемпинга, вероятно, повысить немного арендную плату и привлечь иного рода постояльцев. Разумеется, ради равновесия. Это единственный жилой прицеп с кондиционером. Примерно в 1975 году Суини раздобыл гигантских размеров оконный блок, на одной стороне которого было выведено: «Собственность Пидмонтского колледжа», — часть платы за фургон, который он продал до этого. Кондиционер оказался слишком велик для окон прицепа, поэтому Суини провозился целое утро, вырезая нишу в задней стенке возле крыши. Остальную часть дня он сколачивал леса из брусьев два на четыре дюйма для того, чтобы установить у них кондиционер. Ему пришлось ждать, когда вернется домой кто-нибудь из съемщиков и поможет поднять кондиционер наверх. Когда он подсоединил установку к электросети и включил рубильник, во всех остальных трейлерах освещение село, а шум компрессора едва всех не оглушил. Это обстоятельство заставило Суини отказаться от всех прочих новшеств и ограничиваться косметическим ремонтом. Он поехал на старом грузовичке, купленном несколько лет назад на блошином рынке, который каждый второй уикенд открыт на парковочной площадке кинотеатра под открытым небом «Лиссс». Он знал одного малого, у которого торговая точка находилась рядом с киоском, сложенным из золобетона, и который продавал вполне приличную мебель. Суини накупил всякой всячины — небольшой диван с откидной спинкой, зеркальный шкаф, фанерованный дубом, бронзовый торшер и прочие причиндалы, заплатив за все про все меньше тысячи долларов. Суини решил отметить границы владений будущего съемщика прицепа. Вывернув наизнанку старые покрышки, он проколол в них по краю зигзагообразный узор и покрасил белой краской. Теперь ломает голову над тем, что бы туда посадить. По обе стороны от входа и во дворе он установил бетонные скульптуры: приземистого будду, целое семейство до абсурда хорошеньких оленей, облаченную в тогу кариатиду, которая, умело обнажив одну грудь, поддерживала большую урну. В боковом дворе уже имелась площадка для игры в подковки. Суини поставил под кизиловым деревом садовую скамью для зрителей и игроков. Он рекламирует свой кемпинг по ночному кабельному телеканалу и отнес несколько рекламных листовок в бакалейную лавку. Помимо рекламы, существует еще и молва. Общежитие. В погожие дни Минотавр это чувствует.

Установить кондиционер помог Д. У. Крюз. Вместе с двумя братьями Д. У. живет в последнем прицепе, расположенном под прямым углом к дому Суини в дальнем конце «подковы». Суини разрешил братьям снять за их прицепом слой почвы, залить выемку бетоном и ставить на бетонной площадке свой грузовик с гидравлической стрелой и клешней, установленной позади кабины вместе с грузовой платформой, на которой они перевозят мини-бульдозер, цепную пилу и прочие агрегаты. На дверцах обоих забрызганных грязью грузовиков выведена надпись: «Комп. бр. Крюз по переработке леса и целлюлозы», написанная от руки Дж. С., старшим из братьев. Других автомобилей у них нет, поэтому, когда приходится выполнять заказы или делать покупки, все трое втискиваются в кабину одного из грузовиков.

Минотавр познакомился с братьями Д. У. — Дж. С. и А. Дж. — вскоре после того, как они приехали в кемпинг. Братья, большие любители игры в подковки, установили два фонаря на гибком подвесе на столбах, к которым прикрепляли бельевую веревку, чтобы можно было играть вечером. Иногда по воскресным дням А. Дж. короткой веревкой привязывает Бадди к бамперу одного из грузовиков, усаживается на землю и принимается извлекать раздутых от крови клещей из шерсти пса, равнодушно лежащего у него между ног. А. Дж. бросает клещей в банку, в которую налито немного бензина, где они тотчас и гибнут. В первое воскресенье после своего приезда в кемпинг Минотавр стал менять в двигателе масло. В это время Д. У. и Дж. К. пили пиво и играли в подковки. Оба брата и Минотавр некоторое время украдкой разглядывали друг друга, делая вид, что заняты делом или игрой, а когда встречались взглядами, обменивались коротким мужским кивком.

Существует очень немного людей, которых не увлекает демонстрация вещей, которые, как правило, преднамеренно или ради соблюдения внешних приличий, от нас скрывают. Для одних это может быть лабиринт схем и увлекательные сочетания разноцветных резисторов в задней части телевизора или компьютера. Для других — суставы, сухожилия, органы живых существ. Третьих увлекает движение ума и чувств, которые нельзя пощупать руками, но в существовании которых вы вольно или невольно признаетесь. А есть и такие, кого увлекает вид поднятого капота автомобиля. Любого автомобиля. Братья Крюз явно относились к этой категории.

— Неполадка? — спросил Д. У. в то воскресное утро, когда Минотавр пытался вставить тонкий ключ для съема масляного фильтра в нижней части двигателя.

— Смена масла, — отозвался Минотавр.

— Гмм, — произнес Дж. С., вытягивая шею, чтобы заглянуть под капот.

Увидев их вблизи, Минотавр первым делом заметил следы комариных укусов. Оба мужчины, возвышавшиеся над ним, были страшно искусаны. На их лицах, лбах, руках виднелись красные вздувшиеся волдыри, окруженные желтизной. Ни тот, ни другой, казалось, не обращали на это внимания и не чесались. Подошел А. Дж., самый младший из братьев, искусанный менее других, и все четверо заговорили о техобслуживании автомобилей, об эксплуатации грузовиков и, наконец, о различных требованиях к двигателям цепных пил. Дж. С. и А. Дж. заспорили о лучших способах заточки металлических зубьев. Минотавр многое тогда узнал о производстве целлюлозы — о том, как братья приобрели права на местные лесные угодья и вместе со своими грузовиками и механизмами отправились пилить все деревья подряд — и старые, и молодые. А. Дж. был искусан меньше своих братьев лишь потому, что доставлял бревна с разных делянок на бумажную фабрику Чероки, расположенную в горах.

Опять же об общежитии. Приехав в эту местность, Минотавр не сразу нашел себе работу. По утрам и вечерам он выполнял авторемонтные работы для Суини и видел или слышал, как грузовики мастеров лесоповала уезжают еще до восхода солнца и возвращаются к ужину. Так продолжалось несколько дней. В воскресное утро Д. У. спросил у Минотавра, не желает ли он взглянуть на лесной бизнес, и тот согласился. Назавтра в половине седьмого он сидел в грязной кабине автокрана рядом с А. Дж., который без умолку болтал о разведении белых мышей. А. Дж. слышал, что колледж покупает белых мышей для лабораторных опытов и что существует постоянный спрос на белых мышей в корм змеям и другим домашним животным.

— Знаешь, как их называют? — спросил А. Дж. у Минотавра, едва они свернули с извилистой горной дороги на грунтовую, опасную на вид дорогу, изрезанную глубокими колеями и поросшую по сторонам высокими соснами, затянутыми кудзу. При неярком утреннем освещении Минотавр не заметил проем в зарослях. — Знаешь, как называют белых мышат?

— Анн?

— Розочками. Этих маленьких лысых стебунчиков называют розочками. Ими кормят змеенышей. — Единственное, что оставалось А. Дж., это убедить братьев разрешить ему смастерить клетки и поставить их вдоль стены в спальне.

Плотный зеленый покров кудзу затянул землю у корней деревьев, карабкался по их стволам, веткам, соединял одну вершину с другой, образуя непроницаемую завесу между дорогой и тем, что находится за деревьями. Минотавру довелось повидать в своей жизни немало из того, что люди способны причинить друг другу и земле, и вряд ли что могло его удивить. Но когда они въехали в проем в густых зарослях навстречу восходящему солнцу, Минотавр растерялся при виде представшего его взору зрелища: многие акры изуродованной земли, один холм краской глины сменяется другим. Все вокруг изрезано колеями и лишено растительности, не считая самых тонких и хилых деревьев. Подлесок истоптан и уничтожен, некоторые пни похожи на сломанные зубы, другие срезаны под корень, их кольчатые срезы напоминают гигантские уродливые монеты.

— Этот участок почти готов, — заметил А. Дж. и принялся хвастаться тем, что за один день они могут обезлесить десять акров.

Все утро Минотавр помогал поднимать с земли и укладывать на платформу бревна, сражаясь с удерживающей их тяжелой цепью. В краткие моменты тишины, когда механизмы выключали, чтобы дать пилам остыть, Минотавр обратил внимание на то, что никаких других звуков не было слышно. Ни птиц, ни белок, ни насекомых, одни только надоедливые комары. Во время ленча, когда братья Крюз, расположившись в кабинах своих грузовиков, уплетали по три банки венских сосисок с подсоленными крекерами и орошали пивом образовавшееся в желудках мясное желе, Минотавр сидел в одиночестве в тени одного из грузовиков и грыз луковицу. Прислонившись к заднему колесу, он выковыривал из ладони занозу. Откуда-то сверху на него вдруг упала змея, и первой его реакцией было откусить ей голову. Лишь откусив ее, он понял, что змея резиновая, и швырнул ее А. Дж., который громко хохотал, сидя у себя в кабине. Выплюнув голову резиновой змеи, Минотавр деланно улыбнулся. Розыгрыши ему нравились, как и любому другому. Но целлюлозный бизнес Минотавру не понравился. Он проработал с братьями Крюз до конца недели, после чего решил искать работу по кухонной части.

* * *

День был бесконечным. Минотавр устал от переезда Дэвида и не успел прийти в себя от злости и смущения, которые испытал в бассейне. Будни утомляют Минотавра. Когда он останавливает машину перед своим похожим на катер прицепом и Суини рыгает в его сторону, Минотавр радуется тому, что наконец-то вернулся. Почти темно. Жюль и Марвин придумали веселую игру с лопастями центрифуги от старой стиральной машины и громко возятся. Минотавр слышит удары металла о металл, подков о кон, которые разносятся над крышей пустого прицепа, громкий разговор братьев Крюз.

Когда Суини подходит к нему, Минотавр слышит, как скребется о дюралевую дверцу Бадди, пытаясь выбраться из дома, затем визг натягиваемых пружин: дверца открывается.

— Бадди! — кричит хозяин. — Черт бы тебя побрал, Бадди! Иди сюда, малыш.

Как и десятки раз до этого, Суини подставляет бульдогу ногу и подрыгивает ею. Пес запрыгивает на нее и принимается ерзать. Морда его покрывается пеной, он хрипит, втягивает в себя воздух, дико вращает глазами.

— Прочь с меня! — заканчивает Суини обычное представление. Бадди негромко тявкает в знак протеста, затем чуть ли не с гордым видом, прихрамывая, удаляется.

— Люблю поганца, — заявляет старик. — Послушай, М, по-моему, у этого дряхлого «бел-эйра» разболтался карданный вал. Не взглянешь ли на него на этой неделе? Может, съездишь к Баньяну и отыщешь что-нибудь на замену?

Минотавр соглашается. Он желает Суини спокойной ночи. Оказавшись в прицепе, открывает нараспашку все окна, чтобы в дом проникали все звуки жизни соседей.

 

Глава 8

Минотавр научился шить. Много лет тому назад, а сколько именно, он уже и не помнит, он решил прикрыть свою наготу, смирившись с необходимостью вести постоянную борьбу за то, чтобы постоянно быть в форме. Туники и тоги носить было легко. Когда мода изменилась, найти себе штаны и башмаки тоже оказалось нетрудно. Трудность заключалась в том, что из-за ширины плеч и толщины бычьей шеи приходилось радикальным образом перешивать рубашки и куртки. Зачастую он был вынужден покупать сразу два изделия, чтобы сделать из них одно.

Минотавр ловко орудует ножницами, наперстком и иголками. Он освоил все основные стежки. Иногда он не засыпает. Чаще всего это бывает после трудного дня, когда бремя лет и различия с окружающими давит на широкую площадку между рогами, спускается вниз по шее и мускулистым плечам и напирает на самую слабую и человеческую его часть, грозя сломать ноги. Когда Минотавру не спится, он думает о том, что бы ему починить. Подчас он работает до самого утра.

Закрыв дверь прицепа и распахнув все окна, то есть впустив к себе в ночь Суини, братьев Крюз и прочих обитателей кемпинга, Минотавр знает, что не уснет. В прицепе жарко; прямоугольная конструкция с узкими окнами, расположенными высоко в металлических стенах, не позволяет как следует его проветрить. Но Минотавру хочется слышать звуки, доходящие от соседей, и потому вентиляторы он не включает. Стоящая на столе между кушеткой и узеньким баром, где Минотавр любит пить свой утренний кофе, лампа, изготовленная из винной бутылки в виде якоря, поддерживаемого бухтой троса, отбрасывает больше тени, чем света. Даже дома Минотавр чувствует себя спокойнее при неярком освещении. Раздевается он в темной спальне. Снимает рубашку, стоя у окна при тусклом голубовато-сером свете уличного фонаря, который Суини приобрел у работника коммунального обслуживания. Фонарь установлен не совсем вертикально над мимозой в самом центре проезда. Светит он в лучшем случае кое-как. Минотавр сует палец в дыру в рубашке и изучает ущерб, нанесенный ей штыком Дэвида. Раскладывает ее на кровати.

В кармане штанов находит составленный утром список. Дважды проводит смятый листок через край комода, пытаясь как-то его разгладить. В изножье кровати ставит башмаки со стальными носами. Теперь он разделся и готов принять душ.

Рога и плечи у Минотавра широко расставлены, а ванна узкая и тесная и к тому же напор воды невелик, поэтому он ставит на дно ванны пластмассовый ящик из-под молока. Таким образом он может сесть боком, не задевая рогами фиброглассовую стенку своего дома на колесах. Поскольку сегодня было жарко и лишенный вентиляции прицеп долгое время остается нагретым, Минотавр включает холодную воду. Такой уж выдался день, да и Минотавр таков, каков он есть, и потому он долгое время сидит боком под струей холодной воды.

Процедура омовения несложная и привычная, для нее свет ему не нужен. Вытершись насухо, по-прежнему голый, Минотавр садится на край ванны. Небольшой овальной скребницей, которую удерживает на ладони потертый ремешок, он чистит покрытые шерстью бычьи части тела. Проводит металлическими зубцами по неровностям мышц и костей — черепа, вытянутой верхней и нижней челюсти, подбородка, шеи, плеч — сначала осторожно, лишь вороша плотные черные волосы, затем все сильнее, добираясь до покрытой пигментом кожи. Из открытой жестянки Минотавр достает кончиками пальцев специальную мазь, которую заказывает оптом у ветеринара; втирает снадобье под шерсть в кожу. Пальцы его совершают кругообразные движения. Обработанная скребницей кожа охотно принимает охлаждающий лосьон. Многочисленные углубления и складки имеют обыкновение ссыхаться и трескаться. Минотавр действует медленно и старательно. На том участке, где его тело становится человеческим, ниже грудины, где ребра начинают расходиться, он применяет медицинский бальзам. Многие годы, несмотря на то что он охотно использует новые кремы и составы, этот участок остается восприимчивым к любому воздействию и иногда побаливает. Температура похожей на шрам полосы и соседней с ней плоти — с одной стороны серой, как у быка, а с другой — молочного цвета, просвечивающей, как у человека, — всегда на несколько градусов выше любого другого участка его тела. Создается впечатление, будто бы процесс слияния двух тел все еще продолжается.

Особый уход нужен рогам. Время от времени какой-нибудь грубиян или просто любопытный задает вопрос: «Ну что ты не спилишь эти хреновины?» Иногда Минотавру и самому хочется это сделать, но это не так-то просто. Как и всем копытным, рога нужны Минотавру не в качестве оружия, а для ориентации. Широко расставленные концы рогов служат вехами, которые отмечают периметр поля его зрения, ограничивающего ближайший мир и удерживающего предметы в перспективе. После принятия душа за рогами легче ухаживать. Складным ножом Минотавр удаляет заусеницы на стволах рогов. Бреет и подправляет кожу у основания каждого из них. Затем, удерживая рог одной рукой, с помощью крупнозернистой наждачной бумаги подготавливает их к окончательной обработке. Для завершающей процедуры использует мелкую шкурку и полирует каждый рог до тех пор, пока он не становится гладким, как мрамор. Раз в два месяца Минотавр покрывает рога прозрачным лаком для укрепления ногтей, который он украл в отделе косметики, постеснявшись обратиться к продавцу. На один раз уходит целый флакон, и от запаха лака у него несколько дней болит голова.

В нижнем ящике комода Минотавр берет аккуратно сложенную пижаму. В жару одежда натирает тело, поэтому, прежде чем надеть ее, он пудрит тальком пах и седалище. Из верхнего ящика достает коробку из-под дамских туфель, скрепленную сверху и с боков скотчем, относит ее вместе с рубашкой на кухню и усаживается за стол. Когда он открывает крышку, в глаза бросается алая подушечка для иголок, выполненная в виде яблока с тоненьким черенком и зеленым листиком. Там же лежат катушки с нитками. Лизнув кончик белой нитки толстым языком, он смачивает его и мягкими губами заостряет. Потом резко наклоняет голову и с первого раза попадает в ушко иголки. Надев на указательный палец наперсток, скользящим швом начинает зашивать дыру в рубашке.

Минотавр быстро заканчивает работу. Он заглядывает в кладовку, в ящики комода, даже в корзину для грязного белья: не нужно ли что починить. На рабочих штанах — небольшие дыры. Не хватает трех пуговиц, выскочил замок из «молнии». К тому времени, как Минотавр снова усаживается за работу, на столе перед ним образуется целая стопка вещей. Скоро десять вечера, и звуки, проникающие в окна его прицепа из соседних жилищ, — это звуки ночи.

У братьев Крюз царит тишина. Подковы лежат там, где упали при последнем броске. В будние дни парни ложатся спать, едва стемнеет. По пятницам и субботам нередко засиживаются во дворе за полночь, выпивают, возятся с грузовиком, а иногда, хотя видимой угрозы нет, стреляют из пистолетов в воздух. Однако по рабочим дням все трое укладываются на боковую рано.

Минотавр слышит, как Суини зовет пса домой, как накладывает ему в неглубокую металлическую миску еду. Миска эта ему знакома, он принес ее, проработав у Граба две недели. Когда его приняли на работу линейным поваром, многие кастрюли и сковороды висели над плитой и грилем на металлическом стержне. Висели до тех пор, пока однажды Минотавр не обжегся, протянув руку за креветкой, которую уронил. От боли он отпрянул назад и проткнул рогом одну из сковородок. Сковородка была из дешевеньких, и Граб оставил случившееся без внимания, однако уже на следующий день порядок хранения кухонной посуды был изменен. Граб сказал, что, если Минотавр хочет, он может взять испорченную посудину домой для собственных нужд.

Миссис Смит смотрит телевизор, кажется автогонки. Эффект Доплера особенно заметен во время спортивных передач. Когда идут христианские программы, где измеряемыми величинами являются вера и истина, наука в значительной степени носит теоретический характер. Вскоре старушка выключает телевизор, и в кемпинге становится тихо. Единственными нарушителями тишины остаются Хенк и Джози.

Жюля и Марвина они укладывают спать в девять. Во всяком случае, начинают укладывать. Иногда война с детьми, за которой следят все обитатели кемпинга, продолжается час, а то и больше, прежде чем мальчики, надув губы, отправляются в свою спальню размером со стенной шкаф. Бывают вечера, когда Хенк и Джози поднимают шум и гам. Разве ты, Хенк, не подмигнул той шлюхе у стирального автомата? А разве ты, Джози, не можешь выбросить из коробки кошачье дерьмо? Видно, наигравшись за день с тяжелыми узлами стиральной машины, Жюль и Марвин идут сегодня спать без разговоров. У Хенка и Джози, похоже, мирное настроение. В их прицепе тихо. Из кухни, в которой сидит Минотавр, видно, что свет у них погас.

Где-то после полуночи Минотавр принимается возиться с «молнией» на рабочих штанах. Где-то вдалеке лает собака, ей вторит другая. Даже в самые тихие дни со всех концов кемпинга доносится храп. Сегодня, правда, слышны и любовные стоны, которые смешиваются с треском и жужжаньем насекомых, неприятным постукиванием сковородок, привязанных к веткам вишневых деревьев, которые колеблет налетевший ветерок. Любовные звуки смешиваются с гудением фонаря, установленного Суини, и достигают жадного слуха Минотавра. Хенк и Джози занимаются любовью так же часто, а иногда и так же громко, как бранятся.

Есть нечто героическое в их совокуплении, в том рвении, с которым два ухоженных молодых тела ищут друг друга. Героическое и пугающее. Минотавр знавал в своей жизни совокупление, но он не помнит, чтобы оно происходило так бережно и на таком легком дыхании. Оттого в нем пробуждается забытое желание.

— Хенк, Хенк, Хенк… — негромко повторяет Джози, когда она в силах что-то произнести, а Хенк, словно наделенный нечеловеческой выносливостью, продолжает свое дело. Темп и страсть, которые они проявляют, отвлекают Минотавра от работы. — Ох, ох, ох… Боже мой! — вырывается у Джози. — Ммм… Ммм… Ммм…

И Хенк — сплошные бицепсы, грудные дельтовидные и спинные мышцы — трижды, как бы священнодействуя, произносит в ответ: «Ах, ах, ах».

Не будь Минотавр таким, каков он есть, он подкрался бы к задней части прицепа, чтобы стать свидетелем этого диалога плоти. Сняв рубашку, он пополз бы по траве под научным названием росичка кровяная сквозь черную ночь и вперил бы свой черный глаз в распахнутое окно.

— Хенк, Хенк, Хенк…

Будь он, а он этого хочет, чуть посмелее и понаглее, Минотавр встал бы у самого окна, невидимый в ночи со своей бычьей головой, футах в трех, а то и меньше от крохотной односпальной кровати, на которой они исполняют свои гимнастические ритуалы. Он протянул бы руку и положил ладонь на молочно-белые ягодицы Джози — два незагорелых островка плоти и канал, которых их разделяет, превращаясь в океан золотистого тела. Прикоснулся бы к ней, лежащей верхом на Хенке. К этой машине наслаждений. К цели желаний.

— Ох, ох, ох…

А если бы она встала на четвереньки, а Хенк пристроился бы сзади, то Минотавр бы видел, как подпрыгивают и раскачиваются ее груди, как вздрагивают ее ресницы всякий раз, когда муж в нее проникает. Минотавр наблюдал бы гипнотическое движение этих полных мешков плоти с коричневыми сосцами — сосцами матери, — будь он иным.

Минотавр не считает аморальным наблюдать за тем, как Хенк и Джози занимаются любовью. Отнюдь. И не боится, что его застигнут врасплох. Боится он лишь того, что все окажутся в неловком положении. Вместо того, чтобы ползти к окну, Минотавр тихонько выходит из прицепа. Подавшись всем телом вперед, он сидит во мраке на крыльце, вглядывается в смутные тени своего времени и пытается ухватить нить истории, припомнить какой-то образ, прежде чем услышать звуки, которым он придаст телесную оболочку. За пять тысяч миль отсюда, возможно, столько же лет могучий бык в ярме ревет под ударами бича, вращаясь по бесконечной орбите. Минотавр прислушивается. Сидит на крыльце до тех пор, пока Хенк и Джози не отрываются наконец друг от друга.

— О боже! Боже! Более! — стонут они и, расцепив объятья, погружаются в сон.

 

Глава 9

«Очень жаль», — говорит Минотавр, хотя его никто не слышит. Он занят. Он рубит приправы. Больше всего Минотавру нравится время перед открытием ресторана, когда на его рабочем месте все в порядке, голландский и другие соусы готовы, все вспомогательные операции завершены и он может насладиться несколькими свободными минутами. Может порубить свежие корешки, которыми присыпают в качестве гарнира некоторые закуски. «Очень жаль», — повторяет он, стараясь выговаривать слова четко и с правильной интонацией. От доски, на которой он рубит приправы, и методически поднимающегося и опускающегося ножа распространяются запахи ароматических масел, которые проникают глубоко в его ноздри и наполняют кухню извечной сладостью. Говорят, что, когда Прометей похитил у солнца огонь, он спрятал его в полый стебель сладкого укропа. Говорят также, что эстрагон появился после того, как льняное семя вставили в корень морской луковицы и посадили ее с наступлением темноты. Минотавру просто нравится запах порубленных корешков. «Очень жаль», — говорит он, но стук ножа о доску заглушает эти слова.

Келли вернулась на работу, сегодня ее первая смена после того припадка. Минотавр наблюдал за тем, как она складывает веером тщательно отутюженные салфетки и вставляет их в пустые стаканы. Минотавр хочет сказать ей, что сожалеет о случившемся, поэтому он и практикуется, произнося: «Очень жаль». Он хочет сказать ей эти слова потому, что знает силу внезапно нахлынувшей страсти, способности тела диктовать свою волю, убеждать, поступать по своему усмотрению, вопреки рассудку. «Очень жаль».

Эрнандо и Минотавр готовят трапезу работникам ресторана. Барбекю, кастрюля, куда чего только не положено: рагу с большим количеством соуса, чтобы скрыть тот факт, что они почистили холодильник в поисках еды, которую уже нельзя подавать клиентам. Минотавр складывает приправу в миску из нержавейки и накрывает бумажным полотенцем. Джо-Джо на задней площадке окатывает из шланга бачки для отходов. Стоящее на лестнице радио плюется бешеными звуками бас-гитары. Дэвид разгуливает по кухне, насвистывает и вертит в руке прибор для пробы вин, напоминающий дирижерскую палочку. В баре он производит пробы вин, выясняет, какие льготы предоставляют продавцы и что следует за чем, имея дело с чересчур серьезным представителем виноторговцев, который полагает, что бесплатный штопор, который он презентует Дэвиду, следует принимать с куда большей признательностью. Дэвид останавливается и показывает новому уборщику посуды полку с серебром, которое следует досуха протереть и поставить в гнезда на подносе. Без десяти минут пять. В воздухе витает надежда; возможно, смена пройдет удачно.

Минотавр достает из холодильника коробку с креветками, которых разморозили несколько дней назад для специального обеда и которые не пошли в дело. Перед этим Эрнандо сварил кастрюлю жидкой рисовой каши и посластил ее уксусом. Минотавр намерен приготовить креветки со сладким перцем и луком и подать их обслуживающему персоналу вместе с рисом, приправленным соусом «терияки», оставшимся с уикенда. Склонившись над раковиной, он быстро чистит креветку: зажимает ее ветвистые ноги между большим и указательным пальцами и лущит панцирь ловким поворотом большого пальца.

В пять часов официанты и официантки приходят из бара и делают вид, будто бы они пьяны от нескольких глотков вина, которые там выпили. Они собираются перед раздачей. Пока они дожидаются своей еды, Эрнандо сообщает им, какие сегодня специальные блюда и какова их стоимость. Минотавр стряпает. Адриенна и Маргарита, одинаково скрестив руки и с одинаково кислым выражением на лице, стоят рядом и шепчутся. Эрнандо ставит в окно раздачи тарелку — жареное филе камбалы, украшенное половинками ягод винограда и обжаренным миндалем, чтобы обслуживающий персонал мог отведать это блюдо. Не успев донести первый кусок до рта, Роберт роняет его и чертыхается: на рубашке появилось масляное пятно. Минотавр выкладывает черный соус на сковороду с креветками и овощами. Нагреваясь, соус тает. Краешком глаза — с самой удобной точки наблюдения — он видит, что через вращающуюся дверь входит Келли. Она спокойна и настороженна, ее широко расставленные глаза на узком угловатом лице нервно обшаривают помещение, напоминая какого-то всеядного ночного хищника. Неожиданно Минотавр представляет себе такой образ: острые черты Келли освещены лунным светом, у нее темная мягкая шерсть, от нее исходит острый запах самки, у которой началась течка. Келли останавливается, чтобы попробовать филе и послушать, что Эрнандо рассказывает о специальных блюдах, затем направляется к холодильному шкафу. Ей навстречу попадается Сеси.

— Привет, подруга, — произносит Сеси. — С тобой все в порядке?

Келли кивает и говорит что-то такое, чего Минотавр не слышит.

Остальные официанты ни о чем ее не спрашивают и чуть ли не избегают ее, испытывая нечто вроде жалости, стыда и страха. Келли благодарна Сеси за то, что та обратилась к ней со словами сочувствия.

Сложив петрушку в большой дуршлаг с насечками, Минотавр моет ее в раковине. Прежде чем поставить сковороду с креветками и рисом, он кладет с краю слой петрушки. Остро заточенным ножом точным движением снимает с апельсина кожуру. Скрутив ее в ладони в тугую спираль, вставляет получившийся цветок в середину петрушки. Ее белая сердцевина ярко выделяется на фоне мякоти апельсина и крохотных зеленых листиков. Когда он ставит сковороду на полку, демонстрируя всем цветок, к нему подходит Сеси. В одной руке она несет огромный, словно навощенный огурец, в другой — связку красных, как леденец, редисок, похожих на горсть сердец. Сеси предсказуема, а соблазны на кухне — на каждом шагу. В тот момент, когда Минотавр наклоняется, чтобы перевернуть сковороду, она останавливается позади него. Привстав на цыпочки и держа у своего срамного места огурец и редиски, Сеси прижимается к его ягодицам.

— О, бэ-би! — произносит она, подчеркивая каждый слог толчком огурца.

— Мммн! — Быстро обернувшись, Минотавр встречается взглядом с Сеси, над головой которой звенят сковородки, которые он задел рогом.

— Черт бы тебя побрал, М! Носишь свои рога столько лет и не научился ими управлять? — произносит Сеси.

Обычно Минотавр любит пошалить с Сеси, даже ждет такой возможности. Но не сейчас.

Хотя он выше ее на фут и хрипит, обжигая ей лицо дыханием, девушка не боится его неожиданной реакции. Его смущение забавляет Сеси.

— Сердишься, милок? — спрашивает она, с деланно озабоченным видом поглаживая его бицепс.

Минотавр отдергивает руку, делая вид, что тоже пошутил, но Сеси не проведешь.

— Нет ли у кого валерьянки для мисс М?

Обходя вокруг стола и не рассчитав расстояние, Сеси задевает своим тощим бедром угол. Минотавр ищет черпак, надеясь, что никто не заметил его смущения. Он пытается исподтишка оглядеть окружающих: кто из них обратил внимание на перепалку. Адриенна и Маргарита по-прежнему что-то обсуждают. Келли в холодильной камере. Остальные заняты едой и ничего не заметили. Но Майк, который стоит возле двери со сверкающим мотоциклетным шлемом на сгибе локтя, усмехается. В забрале, словно на крохотном телеэкране, Минотавр видит свою до смешного маленькую фигурку.

— Сегодня ты становишься диким, М? — спрашивает Майк.

Минотавр не обращает на него внимания. К тому времени, когда Келли выходит из холодильной камеры с блюдом в руках, цветок из апельсиновой кожуры утратил свою форму и оказался под слоем густого вязкого соуса. Минотавр наблюдает за тем, как Келли сдвигает его ложкой в сторону и накладывает остаток риса на свою тарелку. Минотавр стоит напротив девушки и протирает и без того чистую поверхность стола из нержавейки. Ему хочется выразить ей свое сочувствие. Но пока он собирался с духом, Келли успела унести свою тарелку в другой конец кухни, где ест стоя. Глотая очередные куски, она успевает поправить на подносе — раз и другой — тарелки с десертом. Минотавр наблюдает, как она их переставляет. Пирог с арахисовым маслом рядом с тортом «Шварцвальд». Тирамидзу напротив пирога с ягодами. Она все передвигает и передвигает тарелки, недовольная тем, как они расположились на тяжелом серебряном подносе.

После того как Келли уходит в обеденный зал, оставив поднос на стойке, Минотавр достает из охлаждаемой витрины яблоко, обтирает его фартуком. Срезает разделочным ножом тонкий диск с одной стороны фрукта, затем еще один, потолще, в результате чего получается плоская поверхность, на которую он поворачивает фрукт. Сначала с одной, затем с другой стороны Минотавр делает в мякоти яблока глубокие V-образные надрезы, каждый шире предыдущего. Большими пальцами выворачивает их наизнанку. Делает небольшую насечку между крыльями. Затем быстрым движением острого конца вырезает из первого куска яблока изящную голову и стройный клюв лебедя. Опускает куски яблока в лимонную кислоту, чтобы бледная мякоть не окислилась и не приобрела ржаво-коричневый цвет. Подложив под нее бумажную салфетку, ставит птицу в гнездо из листьев мяты и помещает все сооружение посреди подноса с десертом. У него находится время для того, чтобы поправить тарелки и удалиться, прежде чем кто-то заметил его творчество.

— Эй, М, — произносит Дэвид, подходя к нему. — В семь к нам заявится компания из двенадцати персон. Предупреди об этом Эрнандо и Сеси, хорошо?

— Аннн, — отвечает Минотавр.

— Граб сегодня, наверное, не придет, поэтому, если работы будет много, я задержусь, по крайней мере, до тех пор, пока не обслужат компанию.

Минотавр проверяет охлаждаемые витрины с целью убедиться, что у него достаточно закусок и холодных блюд. Делает мысленную зарубку: достать из морозилки коробку со слоеным тестом.

— Послушай, — продолжает Дэвид, убедившись, что керамическая лампа для подогрева блюд включена, после чего, подавшись к Минотавру, добавляет: — Большое спасибо за то, что помог перевезти барахло. Я рад, что наконец выбрался из этой вонючей дыры.

— Мм. — Минотавр смущен выражением благодарности.

— Я кое-что тебе принес, — говорит Дэвид и сует руку в карман. Минотавр вздрагивает, но никто этого не замечает.

Дэвид протягивает ему сжатый кулак. Разжимает пальцы, в них — деформированный кусок мягкого металла размером с шарик для детской игры. Минотавр неуверенно протягивает руку и берет подарок. Удерживая его большим и указательным пальцами, наклоняет голову набок, чтобы лучше разглядеть.

— Знаешь, что это такое? — спрашивает метрдотель.

— Нне.

— Пуля. Пуля времен Гражданской войны, найденная на поле битвы под Булл-Ран.

— Ммм.

— Этой вещице почти сто тридцать лет. — Дэвид говорит это с таким видом, будто Минотавр будет потрясен подобным известием.

— Мммм.

— Судя по тому, как она деформирована, она наверняка угодила в кость. В довольно крупную кость.

— Спасибо, — с трудом выговаривает Минотавр.

— Пожалуй, это самое трогательное зрелище, которое я сегодня вижу, — изрекает Шейн. Он стоит возле посудомоечной машины и делает вид, будто вытирает слезу.

— Опаздываешь, Шейн, — замечает Дэвид. — У тебя четвертая секция. Подготовься к работе, прежде чем станешь есть.

Шейн закатывает глаза и начинает что-то возражать, но затем передумывает. Отодвинув фартук в сторону, Минотавр сует подарок в карман штанов. Он наклоняет толстую шею, чтобы, не задев стопку тарелок, попытаться увидеть Келли, и замечает, что подноса с десертом нигде нет. Кто унес его в обеденный зал — Келли или кто-то другой, — он не знает и несколько часов будет ломать над этим голову.

Работы нынче много. Посетители приходят и уходят. Люди едят, пьют, смеются, сорят деньгами. Не считая того, что официантка по имени Элизабет уронила на пол салат с креветками, обрызгав густым кетчупом с хреном лакированные ботинки посетителя и свою накрахмаленную сорочку, в обеденном зале полный порядок. Элизабет на двадцать минут уходит в служебную ванную и, оставшись там в одном бюстгальтере, пытается отстирать пятно. Джо-Джо делает вид, будто сердится на нее. Не считая того, что Минотавр пережарил одну порцию мяса, а Сеси где-то после девяти подкралась к нему, сунула ему в руку две гигиенические салфетки и пару таблеток тайленола и со смехом убежала, дела на кухне идут своим чередом. Вечер быстро подходит к концу.

В одиннадцать часов работа завершена. Дэвид возвращается, чтобы сказать, что он запер двери и что какой-то охламон все еще сидит и пьет кофе. Некоторые официанты уже разошлись по домам. Те, что остались, занимаются вспомогательными работами: выключают чай-машину, убирают из бара все, что не нужно; задувают на столах низенькие стеклянные светильники и доливают их ароматизированным, с запахом лимона, маслом; подготавливают на завтра столы и складывают салфетки. Работе обслуги нет конца и края. Вскоре после того, как последние посетители покидают заведение, из обеденного зала выходит Келли и несет в обеих руках поднос для десерта. Она несет его туда, где свет поярче, чтобы убедиться, что глазурь на тортах потемнела, мусс начал расслаиваться и кое-какие блюда придется завтра заменить. Минотавр ищет грязную посуду, отыскивает какой-то стакан и относит его в посудомойку. Он решает навести порядок и в баре. Выбрасывает из бокалов в помойное ведро окурки, зубочистки и прочий мусор, ставит их на полки, расположенные перед ним на уровне плеча.

— Это ты?.. — хочет что-то выяснить Келли.

Но Минотавр занят: он расставляет бокалы по гнездам.

— Это ты его сделал? — спрашивает девушка.

— Хнн? — Минотавр поворачивается, чтобы лучше разглядеть Келли, и для равновесия держится за край посудомойки.

— Этого лебедя? — Она показывает на стоящего на подносе лебедя из яблока. — Ты его смастерил?

Минотавр кивает головой.

— Какая прелесть, — говорит Келли и кладет свою ладонь на его руку. И кладет свою ладонь на его руку. И кладет свою ладонь на его руку.

Архитектура сердца Минотавра существует испокон веков. Грубо высеченное, многокамерное, его сердце представляет собой надежный аппарат, предназначенный для работы на протяжении тысячелетий. Но кровь, которую оно качает вот уже пятьдесят веков, кровь, которую оно будет качать до конца его жизни, — почти не отличается от человеческой. По венам чудовища она несет необходимый груз человеческого существования: страх, удивление, надежду, злость, любовь. Но в том мире, где пребывает Минотавр, легче убивать и пожирать ежегодно по семь девственниц, чьи кости стучат у его ног, словно море, покрытое иссеченным трещинами льдом, чем принять нежность и отплатить той же монетой.

Вернувшись домой и улегшись в постель, Минотавр уже не помнит, что он ответил Келли и ответил ли вообще. Она положила свою ладонь на его руку. Он крутится, ворочается всю ночь и то ли спит, то ли нет.

 

Глава 10

Прошлое мнится Минотавру будущим.

Ему снятся сетования рабочего-металлиста. Сетования. Сетования.

Рабочий сетует на то, что толстые кожаные рукавицы скукоживаются от жары, становятся жесткими и трескаются от ветхости, словно это все еще плоть.

Он сетует на рейсмус и пробойник. На необходимость калибровки.

Необходимость пользоваться чертежами.

Сетует на ковкое сердце. Хрупкое сердце.

Сетует на гильотинные ножницы, на пресс и все острые детали, укрепляемые в суппорт станка.

На возвратно-поступательные движения рихтовочного молота.

На вольтову дугу в ударном и непрерывном режиме работы.

На огненную полосу, которая ищет и находит кусок моей плоти.

На все то, что не является мягким и оказывается в моей жизни.

На луг вблизи Кносса, где лепестки гиацинтов отворачиваются и отворачиваются, словно множество ладоней, отказывающихся аплодировать.

Подумай обо мне, Пасифая, в мгновение судорожного экстаза.

 

Глава 11

Ни один прохожий и ни один проезжий, оказавшийся возле дома Суини на следующее утро; никто, увидевший открытый ящик с инструментом в траве, тощие ноги и маленькие ступни, обутые в тяжелые черные башмаки, торчащие из-под багажника старенького «шевроле-белэйр», словом, ни один посторонний не подумал бы, что у механика растут рога. Автомобиль установлен над широкой мелкой канавой. Канава соединяется с бетонкой дренажной трубой, которая проходит под гравиевой дорожкой, ведущей к жилищу Суини, и переходит в такую же канаву с другой стороны. Именно там обычно работает Минотавр, когда ему необходим доступ к днищу автомобиля. Там можно ползать с инструментом в руке и работать, не ударяясь то и дело мордой о грязные детали машины и не цепляясь рогами за выхлопные трубы.

Суини оказался прав — кардан машины ни к черту не годен, расхлябан и залит маслом. Минотавр лежит под машиной и думает о дне, который ему предстоит. В кемпинге никого не слышно, если не считать Хенка, который накачивает мышцы. Его ритмическое сопение подчеркивается тяжелыми ударами противовеса, попадающего в гнездо; да еще гремит сложенной в раковину посудой Джози.

Прежде чем закрыть крышку ящика с инструментом и запереть его на защелку, Минотавр убеждается, что все на месте. Относя инструмент в «вегу», он сталкивается с Хенком, который идет от своего прицепа. Из всех обитателей кемпинга особенно неловко Минотавр чувствует себя с Хенком. Это не значит, что Хенк ведет себя недружелюбно, просто он всегда начеку. Когда приветствия не избежать, он коротко и энергично кивает. Нынешнее утро не исключение, и, несмотря на усилие, которое необходимо предпринять, чтобы придать кивку элемент изящества, Минотавр наклоняет в ответ свою крупную голову.

Хенк не всегда был так сдержан. В первую неделю после появления здесь со своей семьей Хенк, здороваясь с Минотавром, чуть ли не расплывался в улыбке. Но после того, как Минотавр дал Джози прикурить, все изменилось.

Получеловек-полубык хорошо помнит тот день. Он сидел возле окна на кухне и размешивал в чашке кофе сахар. Он заметил, что Хенк уехал на своем старом грузовичке — допотопной развалюхе, на бортах которого еще можно было разглядеть слова: «Компания Скутер. Сантехнические работы», несмотря на чьи-то старания удалить надпись с помощью наждачной бумаги. Хенк приехал на этом грузовике вместе с Джози, обоими мальчиками и всем своим добром. Неделю спустя они купили у Суини подержанный «пейсер» цвета охры с похожим на боб кузовом. Каждое утро Хенк уезжал куда-то на грузовике и, как правило, возвращался после ленча грязнее, чем перед отъездом. Джози оставалась с детьми дома.

В то утро, когда Минотавр прихлебывал свой кофе, вдыхая терпкий аромат темного напитка, он увидел, как Джози вышла из прицепа, держа в двух выпрямленных пальцах зажженную сигарету. Остальными пальцами одной руки она сжимала открытый флакон лосьона «Сан Дроп», а в другой руке у нее были ключи от автомобиля, солнцезащитные очки и зеленый виниловый портсигар с застежкой и карманчиком для зажигалки. Поистине, картина была стоящая. Оба мальчугана шли следом за ней.

Вопросы моды никогда не интересовали Минотавра, так как казались ему слишком преходящими, незначительными или просто за пределами его понимания. Однако Джози, на которой была вязаная кофта, джинсовые шорты и туфли без каблуков на прозрачной рифленой подошве, поразила его. Она принялась возиться с ручкой автомобильной двери, которую хотела открыть, ничего не выпуская при этом из рук. Выпятив нижнюю губу, она дунула вверх, чтобы откинуть с лица челку; волосы, глаза, рот и все остальное было у нее одинакового цвета — пшеничного — и издали сливались.

Минотавр прекрасно понимал, что значат эти крохотные сражения, в которых то побеждаешь, то проигрываешь. Сыновья Джози и не подумали помочь матери. Старший стоял сзади и старательно ковырял в носу, младший мочился на заднее колесо. Издав вздох, который Минотавр услышал из своей кухни, Джози сдалась: она уронила ключи, очки и сигареты на крышу автомобиля и свободной рукой открыла дверцу. Откинула вперед сиденье, и мальчики забрались назад и тут же затеяли спор, кто из них сядет посередине. Минотавр наблюдал, как Джози в густых клубах табачного дыма обошла машину сзади. Открываясь, дверца со стороны водителя застонала и издала точно такой же стон, когда захлопнулась. Большими и указательными пальцами Джози поправила солнечные очки, подтянула кверху кофту, чуть повела плечом, чтобы ей не сдавливало грудь. Отыскав нужный ключ, вставила его в замок зажигания. Четырехцилиндровый двигатель повернулся раз, два, три, все менее уверенно. До четвертого такта дело не дошло. Аккумулятор не в силах был выдать нужную мощность, и из-под капота слышалось лишь жалкое пощелкивание реле.

Джози с удивительно спокойным видом вышла из машины и подняла капот. Когда она наклонилась над двигателем, из-под шорт появились полоски незагорелого тела. Минотавр было отвернулся, но ненадолго. В такой позе Джози простояла несколько минут, потом выпрямилась и привычным движением провела пальцами вдоль штанин. Плоть на ягодицах закрылась полосками черных кружев.

— Аннг, — вырвалось у Минотавра.

Он увидел слишком много. Он отнес чашку в раковину и принялся ее мыть.

— У тебя есть провода?

Джози стояла у дверей. Лицо ее, словно рамка, обрамляли прижатые к сетке руки. Минотавр почувствовал смущение оттого, что на него так смотрят.

Поскольку Минотавр сразу не ответил, Джози снова спросила:

— У тебя есть провода? Кажется, аккумулятор сел.

Когда Минотавр очень старается, то с языком справляется. Но чаще всего у него это не выходит. Джози возле его двери, полоски ее незагорелого тела, надсадный звук садящегося аккумулятора, интимная интонация вопроса — все это было для него невыносимо. Вместо того, чтобы ответить, он просто кивнул, но при этом ни на шаг не отошел от раковины. Джози продолжала смотреть через сетку. Ни один из них не произнес ни слова. Через несколько минут ощутимого молчания Минотавр отправился в спальню, где на комоде в стеклянном блюде, наполовину полном монет, лежали ключи.

Когда он вернулся, Джози уже вошла внутрь. Она стояла спиной к Минотавру и разглядывала олеографию в рамке: Иисус Христос в окружении детей. Минотавр знал, что жена Суини незадолго до смерти повесила эту олеографию во всех прицепах кемпинга. Глядя на нее, Джози что-то бормотала.

Минотавр передвигается тихо, удивительно тихо. Ему вдруг пришло в голову, что к нему в дом не заходила еще ни одна женщина — ни за проводами для «прикуривания», ни за чем-либо еще. Джози вздрогнула и негромко вскрикнула, когда, обернувшись, увидела, что он стоит у двери и ждет ее. Она смущенно улыбнулась, и Минотавр попытался улыбнуться в ответ.

Джози сидела в машине, широко расставив ноги. Минотавр подогнал свою «вегу». Когда он вышел, чтобы поднять капот, то увидел, что оба мальчугана спят на заднем сиденье «пейсера». Ногтем указательного пальца Джози соскребала маникюр на левой руке. Ноги у нее были грязные, что тотчас пробудило в Минотавре нежность к ней. Ногти на ногах, видные в отверстия туфель, покрашены тем же лаком, что и на руках. Джози сидела таким образом, чтобы на обе ее ноги падал солнечный свет.

Минотавр проверил клеммы аккумулятора и убедился, что соединения ненадежны. Сняв клеммы со штырей, он увидел, что они окислены. Минотавр спросил у Джози, нет ли у нее коки. Похоже, этот вопрос ее удивил, но все равно она сходила в прицеп за напитком. Перегнувшись через плечо Минотавра, Джози увидела, что он плеснул насыщенным углекислым газом напитком на оба штыря и обе клеммы аккумулятора. Жидкость запенилась, зашипела. Надев на штыри колпачок с жесткой проволочной щетиной внутри него, Минотавр соскреб окисел, не удаленный кокой. Джози молча наблюдала за его действиями, а дети мирно спали на заднем сиденье.

В тот момент, когда Минотавр собрался присоединять провода («Красный к плюсу», — подумал он), Джози спросила:

— Сандвич хочешь?

Минотавр не надел клемму. И не ответил на вопрос.

— Хочу подкрепиться до назначенной встречи… пока ребята не проснулись… я очень ценю твою помощь… позволь я приготовлю тебе сандвич… ты еще никого не уколол своими рогами?

Головокружительные прыжки мысли. Минотавр пошел за ней следом, поскольку не знал, что ответить. Пока Джози готовила сандвичи — белый хлеб, намазанный майонезом, с похожими на монеты тонко нарезанными ломтиками перезрелого банана, — Минотавр расположился на одном из трех стульев, сделанных из бочонков. Всякий раз, когда он ворочался, обитое красной искусственной кожей сиденье скрипело, приводя гостя в смущение.

Поскольку Джози очень аккуратно резала бананы, на приготовление сандвичей у нее ушло немало времени. Минотавр подумал, что никогда еще не ел сандвичей с бананами, а новые впечатления в столь долгой жизни, как у него, — явление нечастое. Вкус сандвичей показался ему необычным. Минотавр молчал, зато Джози трещала без умолку. Он наблюдал за тем, как она перемещается по тесной кухне. Хотя Джози родила двоих детей, фигура у нее оставалась упругой, сохранила форму. По мнению Минотавра, у нее было великолепное тело, отлично приспособленное к необходимым движениям. При беспощадном свете флюоресцентных ламп, установленных наверху, отчетливо видны многочисленные царапины и синяки на ногах, напоминающие раскрашенную дорожную карту. Положив сандвичи на бумажные салфетки, она поставила на стол два стакана чая и села напротив Минотавра.

— Ты так и не ответил на мой вопрос. Ты еще никого не уколол своими рогами?

Казалось, Джози вот-вот протянет руку и потрогает его рога.

Минотавр помотал крупной головой.

— Гмм, — ответила молодая женщина.

На этом разговор был окончен. Тесное пространство кухни до предела наполнилось звуками прожевывания бананов, положенных на белый хлеб, намазанный майонезом.

Хенк подъехал в тот момент, когда Минотавр закрывал капот «пейсера». В руках у него висели соединительные провода. Хенк тут же посерьезнел и отправился в свой прицеп, сделав вид, что не заметил жену. Дети зашевелились на заднем сиденье. Джози поблагодарила Минотавра, и тот ушел к себе домой.

Дело было в понедельник, в выходной день Минотавра. Он слышал, как Хенк и Джози скандалили до глубокой ночи.

* * *

С тех пор, встречаясь с Минотавром, Хенк ограничивается одним кивком. Нынешнее утро исключения не представляет. Минотавр собирается на автомобильную свалку и грузит свои инструменты в заднюю часть «веги». Из мешка, что лежит под раковиной в ванной, он достает несколько старых тряпок, сворачивает их и кладет рядом с ящиком с инструментом.

На автомобильную свалку Баньяна нельзя попасть по пути в какое-то другое место, оказаться там случайно невозможно. Она расположена в конце дороги длиной в три мили, мощенной крошащимся асфальтом (время от времени ее чинит сам Джек Баньян) и проходящей по болотистой местности (известной как Топь Баньяна), где кишат комары, водяные щитомордники и дикие свиньи. Свалка — это место, куда приезжают за использованными запчастями. Джек Баньян завел диких свиней сорок семь лет назад, когда купил этот участок. По его словам, они стерегут свалку от непрошеных гостей лучше собак. К тому же, если нужно, можно всегда пристрелить одну из них на обед. Свиньи плодились и благоденствовали среди кипарисов, сосен и стоячей воды.

Минотавру нравится ездить к Баньяну. И Баньян, и оба его работника хорошо его знают. Перепачканные маслом работники так похожи друг на друга, что Минотавр принимает их за сыновей Джека. Территория свалки и болота покрыта валунами — они торчат из земли под самыми неожиданными углами, одни размером с «кадиллак», другие больше дома. Это морена, следы ледника. Давно успевшие растаять гигантские ледяные реки тащили за собой огромные камни. Эти глыбы напоминают о том времени, когда земля вела куда более бурную деятельность, чем сейчас. У свалки есть одна особенность, которая Минотавра и радует, и печалит: Джек Баньян огородил ее чем только мог — цепями, досками, горбылем, гофрированным железом, чтобы не пускать на территорию диких свиней и бесплатных клиентов. Впрочем, дыр в ограде все равно предостаточно.

Нынешним утром, въехав в широкие ворота, Минотавр видит, что он уже не первый посетитель. Перед приземистым зданием из золобетона с открытыми с обоих концов воротами припаркован старый школьный автобус. Во всяком случае, когда-то это был школьный автобус. Давно слезла тускло-желтая краска с надписью черными буквами. Вместо нее появились красочные изображения на определенную тему. По бокам, как бы из-под автобуса, возникают оранжевые языки пламени, перемежающиеся вилами и рогами. Сверху вниз устремляются тучи. По сторонам несколько многофигурных сцен. Минотавр узнает эпизоды из жизни Иисуса Христа. Минотавр не христианин и никогда им не был, но считает Христа выдающимся явлением нового времени и восхищается христианским учением в чистом виде, без всякой политики и риторики. В вопросах веры и политики Минотавр считает для себя невозможным придерживаться убеждений большинства. Он чувствует себя скованным довольно жесткой идеологией.

Начиная от переднего левого колеса, далее под окнами и наконец — в задней части автобуса в хронологическом порядке представлены следующие картины: Рождество, изгнание торгующих из храма, исцеление слепого и хромого, история с хлебами и рыбами, Гефсиманский сад. Распятие на кресте изображено на двойной двери. Вся история завершается на капоте Воскресением: Иисус Христос в развевающихся одеждах и с золотым нимбом вокруг головы с распростертыми руками приветствует всех, кто попадается навстречу автобусу. С обеих сторон кроваво-красными буквами выведено: «Иисусова колесница баптистской церкви Истинного Света». На крыше спереди и сзади привинчены динамики, сейчас, к счастью, безмолвные. Несмотря на слишком яркие краски и несколько наивное изображение предметов и перспективы, Минотавр без труда узнает сюжеты и персонажей, хотя у всех них (у Спасителя, его учеников, участников событий, как верующих, так и неверующих, и даже у животных) — одно и то же лицо. Лицо это удивительно похоже на лицо человека, который стоит сейчас у ворот свалки и с важным видом размахивает руками перед носом хозяина.

Лишь после того, как Минотавр подошел к задней части «веги», чтоб достать из нее ящик с инструментом, он услышал доносящиеся из автобуса звуки. Это гимн — приглушенный, даже слабый, звучащий нескладно, но все же гимн «Соберемся у реки / у прекрасной, прекрасной реки…». Сквозь пыльные стекла «Иисусовой колесницы» Минотавр видит, что большинство мест в нем заняты.

— Преподобный Динки, я и рад бы вам помочь, — говорит Джек Баньян, — но у меня нет водяного насоса, который подошел бы вашему автобусу.

Джек приветственно машет рукой Минотавру. В ответ тот наклоняет рога и отправляется в поисках «шевроле-белэйр» на занимающую многие акры свалку, куда привозят поврежденные автомобили. Тяжелый ящик бьет его на каждом шагу по ноге.

Оказавшись один среди валунов, ржавого металла и рваных покрышек, Минотавр начинает тихонько напевать. Он мурлыкает религиозный гимн, который только что услышал. Чем дальше он удаляется от гаража, где кто-то может его услышать, тем громче мурлыкает. Оказавшись вне пределов слышимости, он громко поет. Это древний секрет Минотавра, о котором, возможно, никто не знает. Подчас ему больше всего на свете хочется научиться петь — по-настоящему, во весь голос, с вдохновением. Бывают ночи, когда ему никак не уснуть. Все началось тогда, когда он долгие годы оставался наедине с мраком и каменными стенами. Минотавр придумывает слова песни, воображает, что поет во весь голос, во всю мощь диафрагмы, мелодично, без фальши. Иногда он мысленно перебирает все то, чем охотно пожертвовал бы, только бы научиться петь. В душе он понимает, что мечтает о невозможном, но, оказавшись в одиночестве среди владений Баньяна, делает вид, будто бы это реально.

Джек Баньян свозит сюда брошенные и попавшие в аварию автомобили с тех пор, как стал владельцем этого участка. Начал он с того, что выстраивал их за гаражом, затем — по сторонам и перед ним. Вскоре свалка стала расти во всех направлениях. Никакой определенной системы нет, но чем дальше от гаража, тем, как правило, новее попадаются автомобили.

Напевая, Минотавр разгуливает среди множества брошенных как попало автомобилей, не обращая особого внимания на то, куда он идет и сколько прошел. Он знает, что если идти куда глаза глядят, то непременно натолкнешься на нужную машину. Так обстоит дело с верой.

У первой машины, которую он нашел, нет кардана и силовой передачи. У следующей нет не только привода, но и задних колес, сидений, панели пола, крыши, дверей и багажника. На месте лишь передняя часть автомобиля — выгоревшая, повидавшая виды, но почти целая. Он забирается внутрь и садится за руль, пытаясь представить себе, каково ездить на такой машине, но представить не может. Невозможно, чтобы позади тебя ничего не было. Звук пневматического ключа с трещоткой, которым он пытается отвернуть гайку, отражается от валунов и ржавых автомобилей.

Час спустя Минотавр наконец находит то, что ищет. Поскольку передок старого «шевроле» стоит поперек моторного отсека другого автомобиля, Минотавру даже не понадобится домкрат, чтобы подлезть под днище машины.

Он ставит ящик с инструментом в траву возле задних колес. Обеими руками принимается раскачивать «шевроле», чтобы убедиться в его устойчивости. Прежде чем забраться под машину, оглядывается и, отыскав длинную палку, встает на колени и внимательно обследует колеса сверху и позади. Змей он не боится, их древняя простота ему даже нравится. Но ему не хотелось бы, чтобы его застигли врасплох.

Удостоверившись, что под автомобилем никто не прячется, Минотавр обходит вокруг и заглядывает в грязное ветровое стекло. Заднее стекло разбито и продавлено внутрь. В центре вмятины отверстие с рваными краями величиной с апельсин. На полу «белэйра» зияет четырьмя круглыми отверстиями карбюратор, прислонившийся к забитому пылью воздушному фильтру.

Не считая ужей, которые, свившись тугими кольцами, забираются под переднее сиденье, положив бронзовую голову на мятый пол, самые частые спутники Минотавра в его путешествиях по свалке — осы. Нынешнее утро — не исключение. В распахнутом вещевом ящике на тонком стержне висит серое, точно бумажное, гнездо. Под ним лежит мятый обрывок дорожной карты, школьный компас, сломанный карандаш и белая фаянсовая ручка от крана с надписью «ГОР.». С дюжину ос, вцепившихся в гнездо, подоткнув под себя крылья, закрывающие их полосатые членистые тельца, мрачны, как могильщики, если бы не их нервно шевелящиеся усики. То ли они хранят сокровище в вещевом ящике, то ли равнодушны к нему, трудно сказать. Минотавр предпочитает оставить их в покое.

Однажды, когда Минотавр искал подшипник выключения сцепления, его сопровождал один из «сыновей» Джека. Мужчина неосторожно сунул руку в решетку радиатора старого «форда» в поисках защелки капота и двумя пальцами угодил прямо в осиное гнездо. Он выдернул руку из-под капота — она вся была облеплена впившимися в нее осами. Поистине перчатка инквизиции. Не обращая внимания на боль и распухшую руку, Баньян-младший сходил в гараж и принес оттуда канистру бензина. Минотавр помнит, как дохли осы. Сын Джека вылил на них целую пинту янтарной жидкости. Насекомые корчились, сгибались дугой и, отцепившись от гнезда, замертво падали на хромированный бампер и на землю.

Минотавр ложится в засохшую грязь, пропитанную маслом и бензином, и обеими руками ощупывает днище. Стараясь не зацепиться рогами, он хватается за какие-то детали и подтягивается. Проверяет карданный вал. Похоже, вал в порядке — не слишком изношен и выдержит не одну тысячу миль. Минотавр отыскивает подходящий накидной ключ, чтобы отвинтить ржавые части, соединяющие вал с карданным соединением. Несмотря на все прилагаемые им усилия, гайки не отвинчиваются. Из ящика с инструментом Минотавр достает банку растворителя «Ликвид ренч» и обильно смазывает гайки. Издалека доносится вой коробки передач. Должно быть, уезжает «Иисусова колесница».

Пока растворитель разъедает образовавшуюся за многие годы ржавчину, Минотавр сидит на заднем сиденье «белэйра». Он тихонько мурлыкает. Почесывается. Откинув огромную бычью голову на спинку сиденья, вдыхает затхлый воздух. Над головой, посреди крыши, рядом с треснувшим плафоном, два четких отпечатка ног, вдавленных в обивку. На правой ступне отсутствует мизинец. Минотавр хлопает дверью, и осы вздрагивают в своем гнезде. Он поворачивает вмонтированную в ручку двери пепельницу. Она забита окурками и до конца не закрывается. На полу валяются визитные карточки, рекламирующие услуги залогового поручителя.

В жизни Минотавра бывают минуты просветления, минуты непредсказуемые и мучительно короткие, которые возникают то как удар грома, то как сладкий зевок, когда все кажется понятным, все прошлое становится осмысленным, настоящее подвластным, а будущее испепеляющим, диким, опасным и сулящим надежду. Такие минуты очень редки, они возбуждают и вызывают ужас.

Усевшись на заднее сиденье старого «шевроле-белэйр» где-то в дальнем конце свалки и ожидая, когда растворитель разъест ржавчину, Минотавр чувствует, как на него внезапно опускается глубокая тишина — вроде той, когда, угомонившись, замолкают вороны и сойки. Где-то, не коснувшись ни одного предмета, проносится ветер. Даже осы перестают суетиться. Все живое и неживое, способное издавать звуки, замирает. Минотавру что-то мерещится, в нем пробуждаются первобытные инстинкты. Шерсть на затылке встает дыбом. Багровый шрам внезапно становится болезненно чувствительным. Сердце начинает учащенно биться, где-то под ложечкой, как встарь, посасывает.

Слышен стук копыт по утрамбованной земле. Визг, фырканье, скрежет клыков. Дикие свиньи Джека Баньяна мчатся по территории свалки. Шум доносится откуда-то сзади. У животных дико вращаются глаза, рты разинуты в страхе. Стадо мчится широким фронтом куда глаза глядят. Когда свиньи проносятся с обеих сторон автомобиля, застилая ему поле зрения, Минотавр хватается за ручку задней двери. Салон наполняется запахом навоза и болотной воды. Минотавр почти ощущает, как покрытые жесткой свалявшейся шерстью бока трутся о него. Но Минотавр боится вовсе не свиней. Среди животных он чувствует себя уверенно, как человек, и даже сам вызывает известный страх. Однако свиньи мчатся не одни, их сопровождает нечто непонятное. Через несколько секунд они исчезают.

И тут, не успевает еще чувство страха оставить его, как следом за свиньями появляется еще одно копытное существо. Сначала Минотавр чует его; в глотке у него застревает вонь течки, какой-то знакомый запах. Хриплое дыхание, стук копыт — пары копыт — по багажнику, по крыше, по капоту. Из-за яркого солнца и туч пыли, поднятой свиньями, Минотавр плохо видит происходящее. Существо задерживается лишь для того, чтобы взглянуть через ветровое стекло на Минотавра, забившегося вглубь машины, наморщить лоб и хрюкнуть — не то хмурясь, не то улыбаясь, а затем пустить сквозь зубы слюну и, спрыгнув наземь, умчаться следом за свиньями. Тестикулы размером с куриное яйцо в мошонке, переплетенной кровеносными сосудами, свешиваются чуть ли не до земли. Из-за мимолетности встречи Минотавр не в состоянии определить, что это за существо. Но внезапно ощущает, как давит на него бремя пяти тысяч лет. Ужасное родство. Зловонная генеалогия.

Некоторое время Минотавр продолжает сидеть в машине, размышляя о том, что произошло. Затем осторожно вылезает из автомобиля. Лежа под ним, он слышит отдаленные колебания почвы от ударов свиных копыт и более отчетливые отзвуки копыт их преследователя.

Растворитель ржавчины сделал свое дело. Теперь, приложив определенное усилие, можно снять карданную передачу. С ящиком с инструментом в одной руке и карданной передачей в другой, Минотавр возвращается к гаражу. Постелив на ковровое покрытие «веги» газету, он кладет на нее добычу и ищет Джека или кого-нибудь из его помощников, чтобы расплатиться. Все трое стоят за гаражом. Плюсовый провод и провод заземления от сварочного аппарата Хобарта лежат у их ног. Серая выпуклая маска сварщика с темным стеклом для защиты от яркого света поднята на лоб одного из рабочих. На руках кожаные перчатки с черными негнущимися пальцами.

Мужчины стоят вокруг пары металлических треног из старых коленвалов — подставок для дров, которые ставятся возле камина. Из их разговора Минотавр заключает, что они собираются продать треноги на блошином рынке на шоссе. Никто не упоминает ни о свиньях, ни об их бегстве. Отъезжая от здания, Минотавр слышит, как затрещал дизель сварочного аппарата, и наблюдает в зеркало заднего вида, как вспыхивает вольтова дуга, как ослепительный белый свет соединяет металлические детали.

Милях в полутора от свалки Минотавр делает крутой поворот. Все еще размышляя о том, что произошло, когда он сидел в «белэйре», он не готов к представшему его глазам зрелищу. На покрытой выбоинами дороге валяется с дюжину диких свиней. Одни из них мертвы, другие подыхают на горячем асфальте. Слышен их визг. В воздухе стоит запах жженой резины. Чуть поодаль, возле дороги нелепо торчит из высокой травы и кустарника задняя часть «Иисусовой колесницы баптистской церкви Истинного Света» с широко распахнутой задней дверью. Передняя часть автобуса на четверть погрузилась в Топь Баньяна. Сразу за автобусом он видит стариков христиан, топчущихся на дороге с разинутыми от удивления ртами. Минотавр полагает, что от удивления. У трех человек кислородные баллоны. Преподобный Динки стоит на коленях возле кювета, словно надеясь с помощью молитвы вытащить автобус из трясины. Минотавр притормаживает, но не останавливается.

 

Глава 12

Граб везет свое семейство на обед. Он заранее позвонил и попросил, чтобы в меню включили попкорн с креветками. Попкорн с креветками — крохотными, розовыми, посыпанными кукурузными сухарями, хорошо прожаренными и подаваемыми с жареными кукурузными лепешками, всегда хорошо продается. «Фрай-дэдди» на участке Минотавра, следовательно, дел не оберешься. Эрнандо готовит приправу для лепешек. Сиси, похоже, закончила подготовку блюд для салат-бара, поэтому Минотавр спрашивает, не нашинкует ли она маринованных огурцов и лука для татарского соуса.

— Я нашинкую тебе огурцы в любое время суток, красавчик.

Вяло кивнув ей, он кладет три желтых луковицы перед овощерезкой. К тому времени, как он возвращается с банкой огурцов с укропом, Сиси успевает их очистить и порезать. Минотавр кладет в рот кусок луковицы и разжевывает ее. Ему нравится двуликая, как у Януса, природа лука: прохладная, прозрачная плоть и обманчиво жгучий сок. Он изо всех сил вытягивает губы, чтобы поцеловать Сиси, и она шлепает его мокрым посудным полотенцем. Еще рано. Официанты еще не пришли.

— Как насчет салата из капусты, М? — спрашивает Эрнандо.

— Ммм.

— Твой рецепт, — Эрнандо целует кончики пальцев. — Qué bueno.

Минотавр достает из холодильного шкафа пару кочанов капусты, быстро шинкует их. В широкой миске из нержавейки смешивает капусту с майонезом, наливает туда винного уксуса, чтобы разжижить густой майонез, и бросает горсть сахара, чтобы погасить уксус. В завершение всего Минотавр кладет в салат соль, перец, сушеный лук и банку подсушенных и покрошенных тушеных помидоров. При помешивании кусочки помидоров, похожие на крохотные сердца, норовят выбраться на поверхность вязкой приправы. Эрнандо соглашается, что для трапезы обслуживающего персонала можно поджарить креветок.

На стене буфетной рядом с переговорным устройством висит дощечка с зажимом. На листочках официанты записывают десертные блюда, подаваемые за время смены, так что каждый знает, сколько порций какого блюда осталось. Кроме того, существует составляемый обслугой перечень продуктов и изделий, которые подходят к концу: пакетики с сахаром, лимонные корки, вустерский соус и другие приправы, чистящие средства. Минотавр регулярно проверяет перечень и сравнивает с наличием товаров, поскольку официанты обычно забывают его обновлять, и если чего-то не хватает, то именно кухонный персонал принимает на себя удар шефа. Сегодня в списке указаны только кофейные фильтры, но Минотавр знает, что осталась всего одна коробка салфеток. Поскольку Минотавр оказался возле дощечки, он перелистывает записи в обратном порядке, чтобы уточнить расписание работы обслуживающего персонала обеденного зала. На нынешний вечер вписано имя Дженны. Вот уже восемь лет Дженна работает в ресторане Граба три раза в неделю по вечерам. Днем она дает уроки керамики в средней школе. Семь лет назад во время пикника ее очередной муж занял второе место на состязаниях по подтягиванию на турнике, затем забрался в заполненный водой глиняный карьер и утонул. От Дженны всегда пахнет глиной. Несколькими строчками ниже на карточке со злостью зачеркнуто имя Адриенны, вместо нее вписана Келли. Дэвид терпеть не может, когда смены меняют без спроса, но Минотавр замене рад.

— Готов, М? — спрашивает Эрнандо.

— Ммм, — отвечает Минотавр и принимается готовить все, что нужно для обсыпки.

Порожний бак для отходов помещается между «фрай-дэдди» и грилем. Минотавр ставит на него противень и располагает в нужном порядке мелкие емкости с мукой, взбитыми яйцами и кукурузной обсыпкой. На часах четыре пятнадцать, он слышит разговоры в буфетной, гудение и шипение чай-машины.

Джо-Джо забрался на конвекционные печи с двумя трубами, чтобы дотянуться до сеточных фильтров, установленных на вентиляционных раструбах, которые висят низко и проходят над всем кухонным оборудованием. Он протягивает забитый жирной пылью фильтр Минотавру, и тот кладет его возле посудомоечной машины.

— Кое-кому не терпится посмотреть картинки про дрючку, — говорит Джо-Джо, протягивая Минотавру еще один фильтр.

Минотавр смеется. Джо-Джо ставит фильтры вертикально на пластиковые подставки для тарелок, по три штуки на каждую, и дважды пропускает их через моечную машину, прежде чем снова установить в вентиляционном раструбе. Последние пять лет Джо-Джо проделывает эту операцию раз в неделю.

— Пошли перекурим, М, — предлагает Джо-Джо, поднимая дверцу посудомойки.

Его окутывают клубы жирного пара. Минотавр осматривает свое хозяйство. Перекидывается парой фраз с Эрнандо, затем выходит следом за Джо-Джо. Оба усаживаются и закуривают.

На площадке стоит ящик из-под лимонов, на дне которого осталось три-четыре подгнивших фрукта. Наклонившись, Джо-Джо достает из ящика лимон потверже, прыгает с площадки на тротуар, размахивается и с силой швыряет его через деревья в сторону шоссе. Вряд ли лимон долетел, во всяком случае, никто из них не услышал, как он упал. Если бы Минотавр лучше владел речью, он расспросил бы Джо-Джо, не видел ли тот в городе «Иисусовой колесницы баптистской церкви Истинного Света». Изумительное зрелище! Если бы он знал, что его оценят как рассказчика, он поведал бы Джо-Джо про преподобного Динки и происшествие на болоте. Джо-Джо оценил бы его рассказ. Но будь Минотавр умелым и опытным оратором, он скрыл бы то, что увидел, сидя на заднем сиденье «белэйра» в дальнем конце автомобильной свалки, ни за что не рассказал бы о той грубой твари, что уставилась на него сквозь грязное ветровое стекло, о стуке копыт и храпе своего сородича.

— Вечерком поищу себе курочку, — говорит Джо-Джо.

Как он делал это бессчетное количество раз, Минотавр подбирает щепку и принимается выковыривать из углублений на подошвах башмаков все, что там накопилось: кусочки хряща, овощей, грязь и тому подобное. Джо-Джо подробно рассказывает ему, чем он станет заниматься и с кем. Минотавр слушает его лишь настолько, чтобы в нужный момент кивнуть или издать какой-то звук.

— Русская курочка с тощей задницей, ты и сам знаешь, что им нужно.

Минотавр кивает головой, словно и впрямь знает. Правдивы рассказы Джо-Джо о его победах или нет, не имеет никакого значения. Минотавра не трогают детали, которые наверняка оскорбили бы многих. Ему всегда недоставало человеческого доверия, поэтому попытка Джо-Джо сострить, пусть даже грубая и примитивная, до некоторой степени восполняла то, чего ему не хватало.

Иногда Минотавр пытается подыграть окружающим. Прошлым летом у Граба какое-то время работал официант по имени Джин. Тогда же там появился и Минотавр. Джин, у которого была удивительная улыбка и кудрявые соломенные волосы, то и дело призывал людей к «преображению», но когда он не раздавал религиозные листовки с примитивными изображениями страждущих безбожников, он продавал порновидеокассеты, которые хранил в багажнике своего автомобиля. Минотавр так до конца и не понял, что имел в виду Джин, когда говорил о «преображении», но всем парням, работающим у Граба, он, похоже, нравился. Как-то во вторник, вскоре после того, как Минотавр начал работать в ресторане, посетителей было немного и хозяин разрешил Дэвиду закрыться на час раньше. Эрнандо успел уйти. Из официантов остались только Джин и Майк. Минотавр закрывал пленкой противни с рисом, овощами и фаршем для блинчиков, когда услышал звуковой сигнал времени и краешком глаза увидел, что дверь в буфетную распахнулась.

— Устраиваю у себя вечеринку. Поедете ко мне, ребята? — произнес Джин.

Сеси никак не прореагировала на приглашение, но Джо-Джо охотно согласился и насилу уговорил Минотавра подвезти его. Участниками вечеринки были Джин, Майк, Джо-Джо, Минотавр и еще двое незнакомых ему парней. Минотавр сидел между Джо-Джо и одним из парней. Ему пришлось передавать бутылки «Моген Давида» и марихуану, хотя сам к ним не притрагивался. По кругу передавали пакет с чипсами. Компания расположилась полукругом в тесной гостиной Джина на фоне не завешенного шторами и смотревшего в ночную темноту панорамного окна. Все подались вперед, в сторону консольного телевизора — самого большого предмета в комнате. Кадры, появлявшиеся на экране, вызывали то восхищенную тишину, то ничем не сдерживаемый восторг. Минотавр запомнил сюжет с участием женщины и двух мужчин, менявшихся ролями. Один из них вставлял ей во влагалище шарики для пинг-понга, а в это время другой, находящийся в другом конце комнаты, опускался на колени. Она лежала на спине, согнув колени и широко раздвинув ноги. После того как ей вставляли шарик, она приподнимала с пола седалище, прицеливалась и выстреливала белым шариком, который описывал дугу и падал в разинутый рот второго мужчины, находившегося футах в десяти от нее. Затем мужчины менялись ролями. Это продолжалось довольно долго. Всякий раз, когда Джин и другие парни смеялись и аплодировали женщине на экране телевизора, Минотавр старался вторить им, но постоянно запаздывал и смеялся тогда, когда никто уже не смеялся. Когда присутствующие затихали — то ли в ожидании, то ли от зависти, то ли от душевной пустоты, — Минотавр искал в себе те же чувства. Он помнит, как кто-то хотел «поскорее посмотреть дрючку», но пульт дистанционного управления находился у Джина, и потому эта просьба стала в заведении Граба «крылатым словечком». Кто-то спросил у Джина, что он имеет в виду, когда говорит о «преображении». Джин ответил, что, в зависимости от ситуации, он, как и все, язычник. Месяц спустя Граб уволил Джина. Тот привез с собой картонную коробку, набитую «пиратскими» копиями видеофильмов, в которых, по его словам, небольшую роль сыграла Дженна. «Голышом, — добавил он. — Жаркая, голенькая и с раздвинутыми ножками». Через два месяца он оказался в тюрьме неподалеку от шоссе. Иногда Майк, Джо-Джо или кто-нибудь другой, проезжая мимо тюрьмы, сигналили, приветствуя собравшихся во дворе заключенных. Минотавра трогает мужская солидарность. Она потрясает. Она соблазняет. Она недостижима.

* * *

— Привет, М. Здорово, Джо-Джо, — говорит Дженна, входя на кухню с черного хода. На шее у нее болтается черная «бабочка». На блокноте, торчащем из кармана передника, видна небольшая наклейка в виде сердечка со словами: «Поцелуй меня». Минотавр помнит, что на бампере ее машины была наклейка: «Пешеходы делают это на ходу».

— Мммн, — говорит Минотавр.

— Привет, детка, — отзывается Джо-Джо.

— М, тебя зовет Эрнандо. Наверно, пора кормить обслугу.

— Спасибо, — с трудом выговаривает Минотавр.

Находясь в обществе Дженны, он иногда пытается заговорить, потому что она по-настоящему добра к нему, Джо-Джо и остальным работникам кухни и пользуется раздражающим его переговорным устройством лишь в самых крайних случаях.

На краю погрузочной площадки валяется старая швабра. Бесформенная, она напоминает мертвую птицу, в которой некогда трепетала жизнь. Минотавр пинает ее ногой. Из-под швабры, ослепленное ярким светом, выползает целое семейство тараканов, которые торопливо ползут к трещине в полу. Одно злополучное насекомое побежало по нижнему краю перевернутого ящика из-под молока, на котором сидит Джо-Джо. Джо-Джо всегда начеку: ставит на пути беглеца горящий конец сигареты. В то мгновение, когда насекомое готово вот-вот нырнуть в узкую щель между погрузочной площадкой и резиновыми накладками, защищающими ее от наезда грузовика, Джо-Джо втыкает в него окурок. Янтарное пламя находит цель. Джо-Джо растирает сигарету о спину таракана. Тот сразу не сдается. «Поскорее посмотреть дрючку», — думает Минотавр, когда Дженна закрывает дверь. Именно эта мысль приходит ему в голову всякий раз, когда он разговаривает с ней, и всякий раз он чувствует себя неполноценным. Он снова пинает ногой швабру, и та падает на асфальт, словно мертвая птица.

Попав в кипящее масло, посыпанные сухарями креветки начинают шипеть и брызгаться. Минотавр встряхивает корзины, чтобы ничто не пристало к днищу. Проверяет температуру печи, на которую Эрнандо поставил для него сковороду с кукурузными лепешками. Мимо проходит Роберт, у него в руках подставка с дребезжащими мокрыми серебряными ложками и вилками. Он возбужденно беседует с Келли о хромированных деталях и скоростях.

— Свыше ста миль в час, — говорит он. Келли, похоже, устала от разговора, но сохраняет выдержку. Она идет следом за Робертом в буфетную, но, о чудо из чудес, оборачивается, чтобы поймать взгляд Минотавра.

Маргарита поставила у посудомоечной машины на большом овальном подносе светильники, собранные со всех столов. Она держит в обеих руках трехгаллонную емкость с прозрачным маслом и медленно наливает из нее в каждый светильник, бранясь всякий раз, когда слишком сильно наклоняет емкость и светильник, поднос и она сама оказываются забрызганными капельками масла с запахом сосны.

— Почему бы этим не заняться посудомойкам?

Минотавр высыпает корзины с жареными креветками на противень, на дне которого лежат бумажные полотенца. Официанты собираются в дальнем конце горячей линии. Ему кажется, будто он слышит, как они скрежещут зубами и глотают слюни. Сеси ставит противень с капустным салатом под окно раздачи и кладет ложку с разрезом рядом с ним, но затем решает, что щипчиками брать удобнее. Эрнандо выключает радио, но продолжает насвистывать услышанную мелодию, отыскивая черпак для соуса.

— Граб приедет в половине седьмого, — сообщает Дэвид, входя на кухню. — Привет, М. Привет, парни.

— А что, я очень похожа на парня? — спрашивает Сеси, выпячивая грудь.

— И девушки тоже.

Обслуживающий персонал отличается прожорливостью. Они с жадностью наполняют свои тарелки.

— У нас остались только две порции бисквита, — заявляет Эрнандо. — Кто их продаст за меня?

— Я, если отрежешь мне кусочек пирога с арахисовым маслом, — отзывается Дженни.

— Договорились, chiquita.

Дэвид нервничает. Это происходит с ним всякий раз, когда хозяин привозит свою семью обедать. Граб делал это не один раз, Минотавр уже и не помнит сколько. Дэвид носится из буфетной на кухню, оттуда — в обеденный зал и не перестает говорить:

— Кто должен резать лимоны?

— Брайан, вон на том столике возле двери грязные стаканы и не хватает десертной вилки.

— Послушайте, ребята, попробуйте подать к креветкам соус «Родитис». В холодильнике их целый ящик.

Насколько Минотавр может судить, на вопросы и замечания Дэвида никто не реагирует, но это его не останавливает.

— Эрнандо, попроси Джо-Джо отнести туалетную бумагу в дамскую комнату.

— Все закончили подготовительные работы?

— Вот черт! У нас осталось всего пол-ящика мятной.

Смена начинается благополучно, несмотря на проявляемое Дэвидом беспокойство. На каждый стол приходится по крайней мере по одному заказу на креветки. У Минотавра дел по горло, но кукурузных лепешек много, он успел подготовиться, поэтому у него все в порядке. В такие вечера, как нынешний, работа ему нравится, заказы приносят и уносят, дело идет как по маслу.

— Шеф приехал, — сообщает Дэвид. — Я посадил их в твою секцию, Келли.

Прежде чем Келли покинула кухню, Минотавр успел поставить в печь две порции устриц «а-ля Рокфеллер». Через несколько минут она возвращается и забирает заказ. Граб и его жена пожелали устриц. Двое старших детей попросили куриные крылышки и жареные грибы. К тому времени, как Келли поставила дополнительный стул и подала сладкий чай, два коктейля «дайкири» и яблочный сок, Минотавр успел поставить закуску на окно раздачи.

— Спасибо за помощь, — говорит Келли. — Когда обслуживаешь шефа, поневоле нервничаешь.

Дэвид придерживает дверь, пропуская девушку. Затем приносит дополнительный стул и ставит его у стола Граба.

Из обеденного зала появляется уборщик посуды с большим овальной формы подносом, доверху нагруженным тарелками, мисками, соусниками, чашками для кофе, чайными блюдцами, бокалами для вина и воды, серебряной посудой, к которой прилипли остатки пищи, испачканными салфетками и скатертями, пепельницами. Издали кажется, что вместо головы у него поднос с грязной посудой. Словно в индустрии обслуживания, поднос ради экономии прирастили к шее какого-то несчастного и таким образом создали уборщика грязной посуды. Чудо, да и только. Минотавр с трудом верит, что вытянутая тонкая рука и худенькое, как у девочки, тело в состоянии выдержать такой вес. Заметив, что, поставив поднос возле посудомоечной машины, Леон сунул в рот кусок петрушки и пару недоеденных креветок, оставленных на тарелке, Минотавр считает, что он вполне этого заслуживает. Но Дэвид иного мнения.

— Леон, если это еще раз повторится, ты отправишься домой.

Дэвид неравнодушен к Леону, все об этом знают.

— Примите заказ, — говорит Келли.

Заказ шефа. Дэвид принимает заказ и зачитывает его вслух.

— Две порции креветок с попкорном, добавочные порции кукурузы на каждую тарелку. Порция блинчиков по-царски. И детская порция цыпленка.

— Для pequeñito? — спрашивает Эрнандо, удивляясь тому, что у шефа такой маленький сын.

— Он будет есть с тарелки для взрослых, — говорят Дэвид.

Эрнандо щипчиками достает из холодильника куриную грудку и кладет ее на гриль. К тому времени, когда Эрнандо переворачивает куриное мясо первый раз, Минотавр посыпает креветки луком. Эрнандо переворачивает грудку второй раз, а Минотавр обмакивает креветки в сбитые яйца. Затем кладет на противень с кукурузными крошками и несколько раз встряхивает. Перед тем как опустить две порции креветок с попкорном в «фрай-дэдди», Минотавр замечает, что масло чуть темновато. Попав в горячее масло, креветки начинают подпрыгивать и трещать. Минотавр нюхает подгорелую обсыпку, осевшую на дно прямоугольного чана.

Леон приходит и уходит. Пока Дэвид разбирается в обеденном зале с какой-то проблемой, Минотавр кладет трудолюбивому уборщику посуды несколько горячих креветок. Заказ Граба принимается и выполняется без единой задержки. До тех пор пока Минотавр не заметил, что Келли и Дэвид склонились над тарелкой возле охладителя мороженого и негромко беседуют, ему казалось, что все великолепно. Отыскав вилку, Дэвид пробует содержимое тарелки. Когда он ее уносит, Минотавр убеждается, что это креветки в попкорне, заказанные шефом. Блюдо готовил Минотавр, но на кухне существует своя иерархия. Дэвид протягивает тарелку Эрнандо, поскольку тот заведует кухней. Эрнандо отламывает кусочек креветки и кладет ее в рот.

— Надо сменить масло во «фрай-дэдди», М, — заявляет он.

— Ага.

Задание Минотавру не по душе. Придя на работу, он заметил, что масло подгорело. Вот тогда, пока оно было холодным, его и следовало бы слить. Когда Эрнандо подзывает его к себе, Минотавр выключает «фрай-дэдди» и протягивает Джо-Джо проволочные корзинки, с тем чтобы он их вычистил. Минотавр и Эрнандо решают, что ждать, пока нагреется свежее масло, слишком долго — полчаса, а то и больше, — а у них висят заказы на креветки с попкорном. Решено дважды профильтровать содержимое чана и долить его свежим маслом. Не сообразив, а это случается с ним нередко, Минотавр принимает первое пришедшее в голову решение — из стопки чистых пластиковых ведер из-под маринованных огурцов, сложенной под посудомойкой, он достает одно.

«Фрай-дэдди» — устройство нехитрое. В прямоугольный контейнер глубиной в десять дюймов наливается масло. Спереди, в центре мелкого канала, имеется небольшое круглое отверстие, частично забитое осадками. Минотавр вставляет специальный фильтр в просверленный конус алюминиевой крышки и вешает ее над устьем ведерка из-под огурцов. Передняя часть «фрай-дэдди» металлическая и на шарнире. Когда она открывается, хорошо видно внутреннее устройство машины: узенькое голубое пламя под керамическим сборником; нагревательная трубка с двумя горелками под масляным резервуаром, который пощелкивает, остывая; бронзовый сливной клапан, красный рычажок и контрольный замок. Минотавр ввинчивает в клапан короткое горлышко для слива. Ведерко и фарфоровая крышка находятся точно под сливом.

На кухню поступают заказы. Сеси в меру своих сил помогает Эрнандо — достает из холодильника нужные продукты, переворачивает согласно его указаниям мясо на гриле. Минотавр десятки раз менял масло в «фрай-дэдди». Он поворачивает рычажок для слива, но ничего не происходит: за ночь осадок успел забить сливное отверстие. Сзади машины висит Г-образный кусок толстой проволоки, загнутой на конце петлей. Минотавр втыкает ее в слой осевшего на дне темного жира.

— Эй, М, — произносит Леон, нагнувшись, чтобы не задеть головой лампы для подогрева блюд.

— Ммм? — отвечает Минотавр, не поднимая глаз.

Проволока протыкает осадок. После того как наружу выскакивает несколько сгустков жижи, горячее масло начинает вытекать беспрепятственно, пачкая бумажный фильтр, вставленный в фарфоровую горловину, и стекая в ведро.

— Какой-то малый интересуется соусом в салате, — продолжает Леон.

— Гммм? — Минотавр помешивает масло в фильтре, чтобы осадок не забивал его. Согнувшись над ведром, Минотавр наклоняет голову к Леону.

— Осторожно, М, — говорит Эрнандо, открывая дверцу духовки.

— Хочет знать, нет ли там «Табаско». А то у него аллергия на эту приправу.

Келли терпеливо ждет, наблюдая с другой стороны машины.

Боль пронзает Минотавра. Проходят ничтожные доли секунды — благословенное время, в течение которого совершенно отсутствует физическое ощущение происходящего. Минотавр сливает масло в пластиковое ведро из-под огурцов — такое же, какое он использует при замене холодного масла. Но эта емкость не рассчитана на высокую температуру. Поскольку Минотавр склонился над «фрай-дэдди» и одновременно разговаривает с Леоном, он не замечает, что шов на дне ведра, как раз возле его правой ноги, начинает коробиться и расползаться. Сначала он не чувствует, как масло, нагретое до трехсот семидесяти пяти градусов, заливает его башмак со стальным носом. Лишь оказавшись внутри, оно обжигает ему плоть. Носок, точно черный фитиль, впитывает горячую жидкость и усугубляет ощущение. Но Минотавр сначала не поверил, что такое возможно.

Прожив пять тысяч лет, начав свое существование в загнутой спиралью утробе лжи и проведя бесконечную ночь в Лабиринте, пожирая камни, кости и, наконец, ворон, Минотавр знает, что такое боль. Ему известно, чего стоит каждое мгновение времени. Он приветствует его. Он цепляется за каждый момент до тех пор, пока это возможно.

Хотя Минотавр не в ладах с синтаксисом и фонетикой, когда ему приходится говорить, в минуты физических и психических испытаний он инстинктивно издает звуки. Иногда это тоскливое, жалобное мычание. Реже громкий, резкий и даже сердитый крик. После того как горячее масло, оказавшееся в башмаке, обжигает его ногу, с которой немедленно сходит первый слой кожи, и начинает проникать во второй, Минотавр издает вопль, переходящий границы звука. Он открывает черные губы, обнажая стертые желтые зубы, между которыми застряли кусочки пищи. Вываливается толстый, с детскую руку, язык, на кончике которого скопилась слюна. Рот разинут в безмолвном крике. Воздух сотрясается в полости рта, издавая щелчки и хлопки. Но и только.

Раны, нанесенные рогами быков, испанские тореро называют cornadas и носят шрамы от них, как почетные награды. Чем опаснее рана, тем она почетнее. Даже тупой конец рога может натворить немало бед. Почувствовав, что кожа на ноге горит и вздувается пузырями, Минотавр не только издает вопль, но и откидывает голову назад. Стоящему позади него Эрнандо острый рог прокалывает фартук и ткань штанов, пронзает мягкую ткань внутренней части ляжки и упирается в кость. Крик Эрнандо хорошо слышен.

Воцаряется хаос. Граб оставил продолжающую трапезу семью и поспешил на кухню, чтобы навести порядок и помочь Дэвиду, Джо-Джо и Сеси приготовить и разложить по тарелкам невыполненные заказы, но исправить настроение ему не удается. Леон, без которого можно обойтись, прижав к ране Эрнандо несколько полотенец, увозит его в больницу.

— Тебе тоже надо ехать, — говорит Минотавру Маргарита, указывая на ожог. Он сидит, опустив в ведро со льдом бледную костлявую ногу, ничуть не похожую на копыто.

— Я тебя отвезу, М, — предлагает Келли.

— Нет, — отвечает он, избегая ее взгляда. Из гордости. От смущения.

— Можно посмотреть? — спрашивает она.

— Нет, — говорит он. В больницу он не поедет. И не разрешит никому смотреть. В его прицепе в зеленом глиняном горшке, напоминающем бакен, растет алоэ. Нет. В больницу он не поедет.

Воцаряется неловкое молчание. Посетителям разносят еду и извиняются за задержку. Граб закрывает ресторан на час раньше.

— Как себя чувствуешь, М? — спрашивает он, развязывая фартук.

— Ничего.

Граб садится рядом с ним. Минотавр встревожен.

— Послушай. — Граб делает паузу, прежде чем продолжить разговор. — Завтра я, пожалуй, вызову дезинфекторов и попрошу их как следует обработать все заведение. К нам уже несколько раз обращались с жалобами.

Минотавр находит, что это хорошая мысль, но не понимает, какое она имеет к нему отношение. Шеф снимает оболочку с пахнущей мятой зубочистки и начинает чистить под ногтями.

— На завтра заказов нет. Я справлялся у Дэвида.

— Ага.

— Завтра можем закрыть заведение. Пусть клопоморы как следует поработают, а потом проветрят помещения. Посмотрим, что с бедром Эрнандо, да и с твоей ногой.

Минотавр кивает.

— Я бы хотел, чтобы завтра вечером ты приехал ко мне обедать. Познакомишься с моими детишками, еще раз увидишься с женой. Хочу кое о чем с тобой побеседовать.

Минотавр согласен, он приедет. Граб сообщает, в котором часу его ждет, и просит ничего с собой не привозить.

Домой Минотавр добирается мучительно и медленно. До глубокой ночи он лечит обожженную ногу.

 

Глава 13

Утренний воздух приятен и прохладен. Если бы не отдающая болью нога, смазанная соком алоэ и обернутая марлей, Минотавр был бы доволен тем, что лежит на своей узкой кровати и почесывается. До его обостренного обоняния доносится запах жимолости и горелого дизельного топлива, сохранившегося после того, как братья Крюз еще на рассвете покинули кемпинг. Запах жимолости, горелой солярки и крови. С привкусом металла и кислый. Нечто стихийное. Минотавр не сразу находит источник запаха. На кончике правого рога, который постоянно находится в поле его зрения, напротив рога, видимого другим глазом — оба они служат системой координат, которые помогают ему ориентироваться в мире, — целых три дюйма отполированной поверхности покрыты темной пленкой засохшей крови. Крови Эрнандо.

При виде запекшейся крови Минотавр испытывает тошноту. Не потому, что рога его никогда не орошались кровью, тем более кровью тех, кого он любит. Именно рогами он столько раз в своей жизни вносил беспорядок, что и вызывает тошноту. Минотавр не чувствует себя виноватым просто потому, что невозможно выдержать нагрузку, которая наверняка накопилась бы за столь долгую жизнь, даже если бы она принадлежала иному существу, а не чудовищу. Он живет изо дня в день, из года в год, из века в век, пребывая в состоянии безразличия, иногда благостного, иногда окаянного. Минотавр испытывает тошноту оттого, что за многие годы научился распознавать возникающие в его жизни циклы. Он перемещается с места на место, из одного периода времени в другой. Он поселяется на одном месте и пытается быть незаметным, насколько это возможно для существа с туловищем человека и головой быка. На какой-то промежуток времени устанавливается «стасис», застой. Иногда это продолжается десятилетие. Два десятилетия. Иногда полвека. Минотавр стряпает, ухаживает за своим телом, занимается своими делами и старается не вмешиваться в чужие дела. Но затем все идет наперекосяк. Чаще всего у кого-то возникают неприятности, и Минотавру приходится куда-то переезжать. Он страшится приближающегося вечера и обеда у Граба.

Нынешним утром Минотавр пролежал в кровати дольше обычного. Через нерегулярные промежутки времени по шоссе проносятся машины, люди едут куда-то по своим делам. Сейчас около восьми. У миссис Смит включен телевизор, кто-то выигрывает важное состязание. Как только Минотавр опускает ноги на пол и садится, кровь, приливающая к ране, начинает пульсировать в распухшем подъеме ноги. Морщась от боли, Минотавр встает.

В окно он видит, как Суини выходит из задней двери дома с миской еды для собаки. Бадди вылезает из-под крыльца, потягивается и идет следом за хозяином на свою дорожку. Усевшись на унитазе, Минотавр снимает с ноги марлю и слышит, как Суини закрывает ворота, садится в машину и уезжает. Теплой водой с мылом Минотавр смывает с рога кровь; он надеется, что с Эрнандо все в порядке. Прихрамывая, направляется на кухню, чтобы сварить себе кофе. Быть может, горькая жидкость перебьет привкус желчи во рту.

— Марвин! — кричит Джози. — Что ты хочешь — омлет или какао с хлопьями?

Марвин хочет и омлет, и какао с хлопьями. Минотавр прихлебывает кофе и наблюдает за игрой мальчишек. Из мусорной ямы в глубине двора они достали банки из-под пива, наполнили их песком и принялись по очереди швырять в толстые сосны, окаймляющие проезд. Это какая-то игра, но Минотавр не может понять, кто из них выигрывает, потому что Мартин и Жюль одинаково возбуждаются и когда банки остаются при ударе о дерево целыми, и когда они разрываются и из них сыплется песок. Бульдог Бадди с лаем бегает взад и вперед, доводя себя до бешенства.

От кофе желудок Минотавра не успокаивается. Тогда он достает из холодильника распечатанную пачку пищевой соды, насыпает чайную ложку с верхом в стакан с водой и, размешав, проглатывает. Сжав губы, рыгает.

На крыльцо выходит Джози с лопаткой в одной руке и сигаретой — в другой. На ней не по росту большая белая футболка, на которой красными буквами выведено: «Я за придурков» и рядом — стрела, указывающая вправо. Футболка едва прикрывает срамное место Джози. Минотавр понимает, что это вся ее одежда. Он ерзает на стуле.

— Омлет готов, мальчики, — говорит она, размахивая лопаткой.

Джози не ждет, когда Мартин и Жюль ответят ей. Наблюдая за очертаниями ее тела под тканью, когда она поворачивается и уходит в прицеп, Минотавр не видит, что происходит в следующий момент. Когда он снова смотрит на мальчиков, они уже прекратили игру и оставили смятые и разодранные банки по всему двору и проезду.

Очень часто по этому прямому участку шоссе, начинающемуся и кончающемуся поворотами, в этом жарком, населенном насекомыми уголке света в это самое время года и десятилетие можно услышать хлопки и треск грузовика или легкового автомобиля, сбрасывающего скорость при приближении к тому или другому повороту, стук двигателя, теряющего мощность, уходящую в выхлопную трубу. Этот звук Минотавру нравится, поскольку обычно он не связан с опасностью.

— Черт возьми, Жюль! Оставь пса! — вопит Джози, но слишком поздно.

Жюль, словно ящерица, хватается за цепь, к которой только что был привязан бульдог, а Марвин раскачивает калитку взад и вперед. Минотавр успевает заметить, что пегий зад Бадди скрывается за углом хозяйского дома.

Суини — человек добрый, его сомнения всегда в вашу пользу, он не подвержен приступам гнева и не склонен к иррациональным поступкам. Но он любит своего пса.

Времени, хотя оно и представляет собой абстрактное понятие, присуще свойство абсурдного. Прохождение какого-то момента, его появление и исчезновение в жизни человека обладает неограниченными возможностями. Этот момент может быть таким же кратким и бессмысленным, как произношение отдельного звука, которое начинается с подергивания верхней губы. За этот же промежуток времени может произойти гибель целых миров. Минотавр не может толком понять, что именно случилось. Похоже, что какой-то сбой во взаимодействии времени и пространства сделал Минотавра, Джози, Марвина, Жюля и все, что находится за много миль от кемпинга, неподвижным, но сознающим свое состояние. Точнее говоря, все, кроме Бадди и «форда-пинто» с форсированным двигателем, с визгом вписавшимся в кривую на вершине холма.

Сначала все услышали звук. Ни Минотавр, ни Джози, ни мальчики не видели автомобиля, но все застыли на месте, ожидая его появления. Все и вся замерло, не в силах пошевелиться. Минотавр узнаёт «пинто» по звуку мотора, он знает, что машина принадлежит сыну соседей, который, похоже, только и делает, что совершенствует двигатель и трансмиссию да гоняет автомобиль вверх и вниз мимо дома Суини. Поэтому, когда невидимый водитель невидимого автомобиля прибавляет газ, широкие покрышки, рвущиеся об асфальт, визжат, а воздухозаборник всасывает воздух, посылая его в недра четырехкамерного карбюратора, где вырабатывается яростная энергия, которая проявляется в движении поршней, клапанов, кулачков и кулачковых валов, рычагов и шестерен, Минотавр представляет себе всю происходящую картину. И пегого пса, попавшего в эту картину.

Бадди, несущийся во весь опор, — очень забавное зрелище. Пес пересекает двор под углом, направляясь к шоссе. Его короткие ноги, похожие на круглые скобки, мелькают перед глазами, как бы каждая сама по себе. Несмотря на это, пес с решительным видом несется по гравиевой дорожке, по дикому сорго, прыгает в кювет и выбирается из него. К тому времени, когда он достигает раскрошившегося края асфальтового покрытия, появляется «форд-пинто», и все наблюдающие это зрелище знают наверняка, что два движущихся тела столкнутся.

Так оно и происходит.

Миссис Смит что-то роняет в своем прицепе и издает вопль; в окно слышно, как во всю мощь своих легких ревет Минотавр; Джози, стоящая на крыльце с искаженным лицом, отчаянно пытается подавить вопль, который вырывается из ее рта; оба мальчика, Марвин и Жюль, которых при малейшем признаке родительского гнева обычно охватывает безудержный смех, громко плачут. Один только Бадди не издает ни звука. Не слышно ни удара его тела о переднюю панель возле бампера, где изображены оранжевые языки пламени, обрывающиеся у двери. Не было ни продолжительного и впечатляющего полета тела, рассекающего пахнущий утренней росой воздух. Ни броска брюхом кверху при ударе о машину. Ни лая, ни визга, ни иного звука. Казалось, смерть ошеломила пса.

Лишь после того, как Бадди остался неподвижно лежать на обочине дороги, обитатели кемпинга очнулись, сбросили с себя путы оцепенения. Забыв про обожженную ногу, Минотавр босиком выбегает во двор. Оказавшись там, он не знает, что делать дальше, поэтому просто стоит и смотрит. Марвин и Жюль залезли под крыльцо и, обнявшись, хнычут. Миссис Смит усиливает громкость телевизора. Джози пытается прикурить сигарету, но у нее слишком сильно трясутся руки.

Прихрамывая, Минотавр поднимается к ней на крыльцо; он замечает, что забыл надеть рубашку, но тем не менее пытается, сложив руки на груди, принять небрежный вид. Джози смотрит на мертвого пса. Минотавр чувствует запах горелой яичницы и сала.

Джози. Критическая ситуация наводит Минотавра на мысль поцеловать ее, но он на это не решается. Минотавр смотрит на свои ноги, торчащие из-под линялых пижамных штанов. Обожженная нога болит. Волдырь лопнул. К лужице розовой жидкости, натекшей у его ноги, уже ринулись тучи мух.

— Аххх, — произносит Минотавр.

— О-о-о, — отзывается Джози.

 

Глава 14

Мертвый Бадди лежит на обочине. «Форд-пинто» с форсированным двигателем даже не остановился, и над кемпингом повисла траурная тишина. Солнце на небе поблекло, его сияние заметно ослабло. Несчастные птицы, оказавшиеся в пределах кемпинга, словно поражены летаргическим сном и не кричат. Те, что находятся в воздухе, из последних сил стараются перелететь на другую сторону шоссе. Все цвета — и нарисованные, и естественные, даже зелень листьев и травы — кажутся поблекшими. Джози и Минотавр смотрят на шоссе и на труп бульдога. Они молчат. Минотавр переминается с ноги на ногу, отгоняя медленно летающих мух. Джози жадно курит, отчаянно втягивает в себя дым, не позволяет и глотку чистого воздуха обойти раскаленный кончик сигареты и фильтр, сжимаемый ее губами. В вяло повисшей руке она по-прежнему держит лопатку, прижимая ее к бедру. По выпуклой мышце стекает капелька прозрачного, цвета кукурузы, жира. Мальчуганы, которых видно сквозь освещенные солнцем щели между досками, прижимаются друг к другу, хнычут и отказываются вылезти из-под крыльца.

Когда Минотавр нервничает, он потеет; особенно сильно в паху и промежности. Эта проблема мучит его с тех пор, как он начал носить одежду. Эти места у него саднит. Минотавра смущает то, что ему слишком часто приходится покупать всякие присыпки. Чтобы его не узнали, он обходит стороной ближайшие аптеки. Стоя на крыльце рядом с Джози в белой футболке с надписью «Я за придурков», на следующий день после того, как он ранил своего сослуживца, и только что увидев безвременную кончину Бадди, Минотавр ощущает, как по его телу ручьями струится пот, разъедая нежную кожу внутренней поверхности бедер, и вспоминает, что вчера вечером не принял душ.

К этому времени треск яичницы, подгорающей на сковородке, стал просто невыносимым. Ее шипение заполняет неестественную тишину, сопровождающую растерянные чувства Джози и Минотавра. В желудке у Минотавра урчит; с отрыжкой, подступившей к горлу, он ощущает вкус пищевой соды и кофе. Он слегка расставляет ноги, надеясь уменьшить жжение пота. Джози тоже меняет позу. Минотавр невольно замечает, как под тканью напрягаются, чуть приподнявшись, ее ягодицы. У нее пучит живот, она с трудом сдерживает газы. Ничего не сказав, Джози уходит внутрь.

Минотавр несколько минут стоит в одиночестве, затем, прихрамывая, медленно возвращается в свой прицеп. Почему они оставили Бадди лежать в кювете, он не может сказать. Никто такого решения не принимал. Все утро, занимаясь своими делами, приводя себя в порядок, перебинтовывая ногу, ожидая, когда Суини вернется домой, Минотавр время от времени выглядывал из окна и размышлял о том, что надо перенести животное во двор под дерево или завернуть в одеяло и положить у черного входа в дом хозяина или куда-нибудь еще, только бы с глаз долой. Но по мере того, как минута за минутой, час за часом проходил день, принять решение становилось все труднее.

Минотавр чувствует, что всех охватывает стадный дух. Хотя миссис Смит никогда не покидает свое жилище, а Джози и Минотавр не упоминают о случившемся, он знает, что никто не готов принять какое-то решение. Это путь наименьшего сопротивления. Если все будут упорно делать вид, что бульдог не погиб под колесами автомобиля, он, возможно, воскреснет. Переваливаясь с ноги на ногу, появится из-за угла с белым голубем на плече, возвещая истину и правду о загробной жизни.

Хенк возвращается домой. Он останавливает машину посреди шоссе и, высунувшись из окна, разглядывает мертвого пса. Поднимает ручку стояночного тормоза, и треск трещотки слышат все обитатели кемпинга. Не закрыв двери кабины, он оставляет автомобиль у осевой линии. Рычаг и точка опоры. Блок и шарнир. Сила и ловкость натренированного тела Хенка очевидны, несмотря на то что он одет в запачканный спортивный костюм. Он осторожно приближается к Бадди. Даже из окна Минотавр мысленно ощупывает могучие мышцы плеч, рук, длинных ног Хенка. Хенк толкает мертвого пса ногой. Затем возвращается в машину. Должно быть, догадывается, что Жюль и Марвин приложили руку к случившемуся. Не успев припарковать автомобиль на земляной площадке перед своим прицепом, он вопит:

— Джози! Марвин! Жюль!

Заткнув подол рубашки в цвета лаванды шорты из вельвета с разрезами с боков до пояса, из прицепа выходит Джози. В дальнем конце крыльца появляется Марвин, а Жюль с трудом пролезает в щель между двумя ступеньками. Словно вышколенные солдаты, готовящиеся к смотру, они выстраиваются в шеренгу. Даже наклонившись к открытому окну, Минотавр не в силах расслышать, что говорит Хенк. Но смысл слов, судя по жестам, понятен. Минуту спустя Жюль и Марвин указывают друг на друга. Джози в разговоре не участвует. Хенк загоняет их домой, а жена остается на крыльце. Минотавр слышит удары ремня по голому телу.

Полчаса спустя, когда мальчуганы уже перестали плакать, Минотавр, расположившись на кухне, принялся счищать грязь с башмаков и наблюдать за тем, как Хенк поднимает и опускает, поднимает и опускает противовесы тренажера. У Минотавра чуть кружится голова от запаха, идущего из открытой приземистой банки с ваксой, что стоит на столе. Опустив в растворитель старую зубную щетку, он промазывает те места, где толстые резиновые подошвы соединяются с кожаным верхом. Минотавр наклоняет вбок голову, задирает нос, старается не дышать этим ядовитым воздухом. Он видит, что к нему направляется Хенк. Футболку он снял и заткнул за эластичный пояс спортивных штанов. Обнаженная гладкая грудь блестит от пота. Хенк идет неуверенно.

С каждым мгновением он замедляет шаг и наконец останавливается посреди дорожки перед похожим на катер прицепом. Раскачиваясь взад и вперед, он смотрит сначала на входную дверь в фургон Минотавра, потом на Бадди, лежащего с вытянутыми ногами на обочине и уже начавшего распухать под лучами солнца. Он снова смотрит то туда, то сюда, не в состоянии принять решение.

Минотавр продолжает чистить свои башмаки. Хенк поворачивается и уходит прочь.

Уже три часа, а Суини по-прежнему нет. Все оставили мысль убрать его мертвого питомца, боясь, что их застигнут за этим занятием. Через несколько часов Минотавр должен ехать к шефу на обед. Чтобы убить время, он чистит башмаки до умопомрачительного блеска, несколько раз открывает кладовку, снова и снова разглядывая три пары штанов «рубчиком», две пары джинсов, полдюжины белых поварских кителей и три коренным образом переделанные, с немного обтрепанными обшлагами и воротниками хлопчатобумажные рубашки. В конце концов он останавливается на таком сочетании одежды, в котором не будет чувствовать себя стесненным…

Половина шестого. Никаких признаков Суини. Когда Минотавр покидает кемпинг, надев чистые, хотя и вылинявшие брюки из «чертовой кожи», начищенные до блеска башмаки и кремовую рубашку на пуговицах с застиранными, но все-таки заметными пятнами пота под мышками, которая не застегивается на его массивной шее, он отводит взгляд, чтобы не видеть мертвого пса.

Минотавр заранее представляет себе, как он покраснеет от смущения у дверей хозяйского дома. Шеф желает немного с ним побеседовать. Это его точные слова. Минотавр этой беседы боится. За долгие годы он научился разбираться в человеческих отношениях. Он знает, что нельзя приходить на обед без небольшого подарка для хозяйки или какого-нибудь гостинца. По пути к дому Граба он останавливается у бакалейной лавки и покупает там пакет различных кондитерских изделий.

Открывает ему Рейчел, жена Граба.

— Привет, М, — говорит она. — Рада видеть тебя. Как нога?

Голос у Рейчел медоточивый — голос матери семейства, нашедшей свое место в жизни. У нее матовая кожа и черные как смоль волосы. На ней лиловая блузка и деревянные сабо. Она являет собой полный контраст мужу — симпатичному, но откровенно некрасивому мужчине.

— Ммм.

Рейчел пожимает ему руку и наклоняется, словно собираясь его поцеловать, но поскольку щека у него такая огромная, она отказывается от своего намерения. Не зная, протягивать ли ей руку или же подставить для поцелуя лицо, Минотавр смущается и роняет пакет с угощением. К счастью, он остается целым.

— Позволь, я возьму пакет, — говорит Рейчел. — Спасибо за гостинец. Заходи. Граб уже в своей берлоге.

Минотавр, прихрамывая, следует за ней. Он приезжал сюда и прежде, но в дом не заходил. Впрочем, ничто в их жилище на нескольких уровнях его не поражает — ни бетонный утенок в клетчатом дождевике в прихожей; ни гостиная с притопленным полом и стеной, увешанной фотографиями — поистине документальный рассказ о жизни семьи; ни вывеска с неоновыми губами и языком, которая вспыхивает словами ЕШЬ ЕШЬ ЕШЬ над кухонной дверью; ни даже хитро устроенный муравейник над кофейным столиком — три пластиковых жилища толщиной в среднюю книгу, но высокие и широкие; в них насыпан белый песок и проходят прозрачные, извивающиеся точно змеи трубки, образующие лабиринт. Все это ничуть не удивляет Минотавра. В доме живут дети; он понял бы это, даже если бы не встретил Рика и Рейлену, которым от семи до десяти лет. На фотографиях он заметил четырехлетнего Роджера — вылитый папа.

— Целое государство, верно? — замечает Граб, появляясь в комнате, где стоит Минотавр, наблюдающий за муравьями. Увлеченные своей работой, они огибают крохотные бумажные тракторы, амбары и стога, воткнутые в горы песка, приветствуют друг друга и тащат свою ношу с таким видом, словно знают, зачем все это делают.

— Рад, что ты к нам выбрался, М, — говорит Граб, затем рассказывает, как обнаружил замерзших муравьев в картонной коробке. — Так работает почта США, — объясняет он.

Они входят в кухню, где возле плиты стоит Рейчел. Не успел Минотавр произнести и звука, как она сунула ему в рот деревянную ложку с какой-то снедью.

— Вегетарианский чили, — произносит она.

— Ммм, — одобрительно изрекает Минотавр, останавливаясь возле холодильника с полным ртом рагу и бобов. Граб открывает дверь на задний двор, где играет детвора. Слышен пронзительный вой одноцилиндрового моторчика, установленного на модели самолета.

— Через секунду вернусь, — говорит Граб и выходит, оставив дверь открытой.

К двери холодильника скотчем приклеен выполненный фломастером рисунок. На нем, похоже, изображены ворона и кроваво-красное солнце. Самая заметная деталь на рисунке — подпись художника: «Роджер». Над рисунком маленький календарь с рекламой Лиги Ля Леш. Он удерживается с помощью магнита в виде старинной бутылки из-под молока. Завтрашняя дата обведена кружком, на котором отмечено: «Здесь 7 веч.»

Минотавр спрашивает, не может ли он быть чем-то полезен. Рейчел отвечает, что ничем, и он отправляется на поиски Граба. Роджер и Рейлена сидят на столе для пикников и наблюдают за Рикки, который стоит в центре лишенного растительности двора. В руках у него овальная пластмассовая ручка красного цвета, какими управляют воздушным змеем, но к двум параллельным проволокам длиной метров восемь, прикрепленным к верхней и нижней части ручки, привязан не змей, а модель японского самолета «Зеро». Она с надрывом рассекает воздух, описывая круг за кругом.

Поскольку заглушить рев моторчика невозможно, Граб жестом велит мальчику приземлить самолет. Рик пожимает плечами и продолжает крутить модель. Однако через несколько минут моторчик начинает чихать и кашлять, требуя топлива — спирта, а затем и вообще смолкает. Рик продолжает управлять моделью — она планирует и, подпрыгнув, застревает в траве. Роджер и Рейлена бросаются к ней еще до того, как она остановилась. Малыш, волнуясь, открывает кокпит, закрывающий крохотные пластмассовые сиденья для летчиков, и оттуда выскакивает крохотный лягушонок. Растерянный, ошалелый, он прыгает и прыгает. Всякий раз, когда лягушонок опускается на землю, он переворачивается на спину, после чего отчаянно силится подняться. Нарушение равновесия в новинку для него. Роджер и Рейлена, подражая лягушонку, приседают и прыгают, истерически хохоча всякий раз, когда он переворачивается.

— Пора мыть руки, — говорит им отец.

Бросив в траве лягушонка и неподвижно застывшую модель самолета, дети направляются к двери. Им помешали играть, и они с явным недовольством взирают на Минотавра. Головокружительное веселье, которое они только что испытывали, сменяется молчанием, смешанным со страхом. Дети никогда еще не видели Минотавра за пределами кухни отцовского ресторана и облаченного во что-то иное, чем испачканный поварской китель, и это различие их смущает.

— А ну-ка, живо! Живо! — говорит Граб. — Пока вы доберетесь до стола, мы умрем с голода.

К тому времени, как все возвращаются домой, Рейчел успевает накрыть на стол. От стоящего посреди стола глиняного горшка с бобами и мясом, приправленным чили, поднимается пар. Вокруг горшка стоят тарелки с нарезанным луком, помидорами, тертым сыром чеддер и сметаной. Кукурузное печенье в виде маленьких початков лежит на салфетке в корзинке. На длинном стеклянном блюде в форме рыбы возвышаются горы латука.

— Садись, М. Где хочешь, — предлагает Рейчел. — Через несколько минут дети приведут себя в порядок.

— Пива не хочешь? — спрашивает Граб.

— Угу.

Минотавр садится в конце стола, чтобы никому не помешать рогами. Кондитерские изделия окружают блюдо с разрезанными пополам ягодами клубники. Дети входят в столовую по одному: сначала Роджер, потом Рейлена. Минотавр чувствует запах мыла «Слоновая кость», которым пахнет их кожа. Они сидят рядом с Минотавром и изо всех сил стараются на него не смотреть.

— Скорее, Рик, — зовет сына Граб.

Наконец входит Рик, сосредоточенный и серьезный. Он с важным видом выдвигает из-под стола стул и говорит совсем как взрослый:

— Что у нас нынче на обед, мама? Я готов предаться каннибализму.

— Неужто? — отзывается Рейчел, не моргнув глазом. — Что ж, у нас есть кое-что, что тебя от этого избавит.

Граб с улыбкой смотрит на гостя и, подняв брови, ждет его реакции. Минотавр улыбается в ответ, не зная, как отреагировать на странные слова Рика. Рейчел накладывает на тарелки всем, себе в последнюю очередь, и садится рядом с Минотавром. Рик ерзает на стуле.

— Если я не начну свою трапезу, мне придется потягиваться и зевать, — изрекает он.

— Только не в присутствии посторонних, — отвечает отец. — Навались, М, пока рагу не остыло.

Минотавр устраивается на стуле так, чтобы не ощущать опрелостей на бедрах. Все принимаются за еду.

— Вкусно, — говорит он, обращаясь к хозяйке, и муж охотно поддерживает его слова.

— Провозглашаю тебя Королевой Рагу, — подмигивает он супруге.

— А ты, значит, будешь Королем Рагу? — подхватывает шутку Рейчел.

— Куда мне, дорогая. Я всего-навсего твой верноподданный.

Рик снова ерзает на стуле. Минотавр не уверен, поскольку не любит подглядывать за людьми, но ему кажется, что мальчуган подглядывает под столом в какие-то записи.

— По-моему, в рагу чего-то недостает, но мне придется напрячь свои извилины, прежде чем прийти к определенному выводу.

— Рик, — одергивает его мать.

— Ешь, сынок.

Рик съедает несколько ложек и выскакивает из-за стола под тем предлогом, что забыл вымыть руки. Когда он выходит из столовой, Граб объясняет гостю:

— Рикки делает большие успехи на занятиях по языку. Считает себя гением. Теперь он намерен убедить в этом всех остальных.

— Он в своей комнате, — говорит Рейчел. — Выписывает из словаря разные мудреные словечки.

Младшие дети перешептываются между собой и время от времени хихикают. Минотавру они нравятся. Заметив, что Рейлена и Роджер исподтишка на него поглядывают, он загибает верхнюю губу, чтобы закрыть черные ноздри, и при этом обнажает желтые зубы и десны. Рейлена изо всех сил старается не засмеяться, а Роджер и сам пытается загнуть верхнюю губу.

— Прошу прощения за то, что посмел оскорбить ваше зрение своим недостаточно презентабельным видом, — заявляет Рик, возвращаясь за стол.

Трапеза благополучно продолжается. Граб говорит о веранде, которую собирается пристроить к дому. Рейчел — о детях. Дети переглядываются с Минотавром и исподтишка строят ему рожицы. Иногда все говорят одновременно. Минотавру нравится этот гам, и однако же он нервничает. Кусок не лезет ему в горло, но он счастлив, что приехал в этот дом.

— Завтра… — начинает Рик, воспользовавшись паузой. — Завтра в школе… — Рик пытается сохранить серьезное выражение лица. — …на уроке, посвященном науке… — В глазах его поблескивает лукавый огонек.

— Говори по существу, Рик.

— …миссис Синк просила меня продемонстрировать сигмоидостомию. — Проговорив это, Рик начинает смеяться. Смех безудержный, спазматический, почти беззвучный. Рик падает со стула и, лежа под столом, продолжает смеяться. Роджер и Рейлена тоже смеются, потому что смех заразителен. Граб, Рейчел и Минотавр недоуменно переглядываются и улыбаются друг другу.

— Кто готов к десерту? — спрашивает хозяйка. — Положить еще рагу, М?

— Ннеа.

— Такой большой, а ешь мало.

— Ммм.

Рейчел передает обедающим тарелку со сладкими колечками и клубникой. С кухни доносится запах и бульканье кипящего кофе. Рик говорит, что ему надо покормить хомяка по имени Мебиус Стрип и делать уроки. Граб разрешает ему выйти из-за стола. Младшие дети довольны тем, что им разрешили остаться и слушать разговоры взрослых. Когда мать уходит за кофе, Роджер и Рейлена, прижавшись друг к другу, начинают что-то замышлять. Они уходят из-за стола в тот момент, когда родительница возвращается с подносом, уставленным кружками с кофе. На каждой кружке зернистая, выполненная на компьютере фотография всего улыбающегося семейства. Заметив, что шеф отодвигает стул от стола, чтобы было удобнее, Минотавр следует его примеру. Немного погодя Рейлена возвращается и как ни в чем не бывало садится за стол.

— А где твой братец? — спрашивает Рейчел.

Девочка показывает на дверь, и когда все поворачиваются в ее сторону, голова Роджера исчезает. Минуту спустя он появляется частями: сначала теннисная туфелька, затем тощая нога, потом бедро и туловище, рука, плечо и половина худенького лица. Когда Роджер с сияющим лицом показывается в дверном проеме, Рейлена хихикает. На голове мальчугана рога — картонные катушки от туалетной бумаги, смятые с одного конца в виде тупого острия. Удерживаются они с помощью скотча, обмотанного вокруг катушек и головы ребенка.

Минотавр громко хохочет, из его похожей на пещеру глотки вырывается рычание. Роджер садится за стол и принимается за сладкие колечки. Минотавр понимает, что приближается минута назначенной беседы, но он решает, что возможность посидеть в кругу этого счастливого семейства, попивая кофе и закусывая вместе с ними, стоит разговора с шефом независимо от его исхода. Проникаясь все большим доверием к Минотавру, Роджер и Рейлена понемногу приближаются к нему. Когда Рейлена, подкравшись сзади, надевает ему на левый рог сладкое колечко, никто этому не удивляется. Только мать делает вид, что рассержена, и вяло одергивает девочку.

Вечер, полный радостных волнений, начинает постепенно утомлять детей. Рейлена громко зевает. Пока Граб рассказывает гостю о состязаниях по боксу, которые он смотрел накануне по телевизору, Роджер, не снимая бумажных рогов, забирается на колени к матери и, расстегнув ей блузку, собирается достать грудь.

— Не сейчас, голубчик, — говорит она, отстраняя детскую руку и застегивая блузку.

Минотавр мысленно представляет себе толстый, с палец толщиной, темно-янтарный сосок, увенчивающий возвышение цвета слоновой кости, явственно ощущает запах молока, отдающий металлом и кровью.

— Этот испанец был такой молодец, — вспоминает Рейчел, поглаживая малыша по голове, — но в пятом раунде ему разбили губу.

— Кажется, детям пора на боковую, — замечает Граб.

Рейлена с протестующим видом смотрит на мать.

— Рей, попрощайся с М, — говорит Рейчел, поднимаясь со стула и не выпуская из объятий Роджера. — Пора чистить зубы.

— Спокойной ночи, М.

— Угу.

После того, как Рейчел и дети покидают столовую, Граб и Минотавр некоторое время сидят молча. Наконец Граб нарушает молчание.

— Хочу поговорить с тобой, М. Спустимся ко мне в берлогу. — Граб встает, Минотавр следует его примеру. — Пива не желаешь?

— Неа.

— Кстати, как твоя нога?

— Ничего.

— Рик называет мою комнату «святая святых», — продолжает Граб, берясь за ручку. Когда дверь открывается, их глазам предстает освещенная тусклым, безжизненным, неестественным светом комната. — Когда-то здесь был гараж.

Преодолев две невысокие ступени, Минотавр спускается за Грабом. Несмотря на отделку трех стен покрытым темным лаком деревом и на то, что четвертая, кирпичная, покрашена, несмотря на ковер, отрезанный от того, что некогда украшал ресторан, несмотря на обитые искусственной кожей диван и оттоманку напротив огромного письменного стола, выкрашенного шаровой краской, лишенная окон комната по-прежнему напоминает гараж. Вдоль дальней стены на книжной полке, на которой нет ничего, кроме кубка за игру в гольф и двух стопок журнала «Рестораны и предприятия общественного питания», размещен источник неяркого неестественного света. Это «лава-лампа» — светящаяся красная масса, помещенная в узкий стеклянный конус, бесконечно разделяющаяся на частицы и затем вновь соединяющаяся наподобие неживых гигантских клеток.

Граб дергает за шнурок и включает висящий над письменным столом светильник. Минотавр усаживается на край дивана. Рядом с ним на столе находится так называемая «вечная волна», которая качается взад и вперед, приводимая в движение крохотным электрическим моторчиком, который слишком громко жужжит. Игрушка эта представляет собой контейнер из тонкой пластмассы длиной в пол-ярда, в котором находятся две жидкости — одна из них прозрачная, как вода, другая синего цвета, густая и вязкая. Каждый раз, как контейнер наклоняется, голубое вещество выливается и движется, образуя волны, вниз. При виде этого бесконечного движения Минотавра слегка подташнивает.

— Сегодня утром я разговаривал с Эрнандо, — говорит Граб.

— Угу?

— Рана чистая, но врачи рекомендуют ему еще несколько дней полежать.

Некоторое время Граб говорит ни о чем, но наконец берет быка за рога.

— У меня такое впечатление… — Граб, как человек тактичный и добрый, начинает издалека. — У меня такое впечатление, что в последнее время с тобой случаются одни неприятности.

— Угу.

— Видит бог, от неудач никто не застрахован. Бывают и взлеты, и падения…

Минотавру хочется выключить «вечную волну». Он отводит глаза. На стене фотографии, на которых прослежена история заведения Граба: церемония открытия, фотографии работников, рождественские вечеринки, местные знаменитости. Минотавр ищет среди снимков свою рогатую фигуру.

— Мне, как бизнесмену, неприятно ставить на первое место деловые проблемы. В особенности когда я так сблизился со своими работниками и вы стали для меня такими же членами семьи, как Рейчел и ребятишки.

Минотавр счищает с башмака грязное пятно.

— Еще пива хочешь? — спрашивает Граб и, не дожидаясь ответа, выходит из помещения.

— Угу, — буркает себе под нос Минотавр.

Он перелистывает неаккуратную стопку бумаг на столе рядом с «вечной волной». Сообразив, что это налоговые декларации сотрудников Граба, Минотавр присматривается к ним внимательнее. Располагая такой информацией, он испытывает странное ощущение власти. Он находит документ Келли, где указано ее полное имя, адрес и такие сведения, которых ему знать не следовало бы. Минотавр, скомкав бумагу, запихивает ее себе под рубашку в тот самый момент, когда Граб возвращается в комнату.

— Хочу попробовать что-нибудь новенькое, — говорит Граб. — Хотя бы временно.

— Угу.

— Ты ведь знаешь, что по пятницам и субботам мы подаем наше фирменное мясо на ребрышке. И каким спросом оно пользуется.

Уж что-что, а это Минотавру хорошо известно.

— Когда я был на выставке продовольственных товаров в Чикаго, я увидел там кое-что такое, что могло бы пригодиться и нам.

Минотавру это интересно. Граб сообщает, что собирается подавать фирменное блюдо каждый вечер и, пожалуй, убрать из меню «Т-бон-стейк». В качестве временной рекламы Граб хочет установить в центральном обеденном зале горячий стол — плиту на колесиках с неглубоким контейнером, куда помещаются готовые порции ростбифа, закрываемые пластмассовой крышкой, через которую видны сочные, подрумяненные, поблескивающие жиром, аппетитные куски мяса. На плите укреплена разделочная доска и небольшой подогреваемый резервуар с соусом. Тележку можно перевозить от одного столика к другому, и всякий вправе заказать кусок по своему выбору.

— Что ты на это скажешь?

— Ммм, — мычит Минотавр, не представляющий себе, какое он имеет отношение к плану шефа.

— Хочу назначить тебя главным резчиком мяса, — мечтательно произносит Граб. — На какое-то время вытащу тебя из кухни. Сошьем тебе новый поварской китель и широкий колпак.

— Гм. — Минотавр пытается увидеть себя в белом поварском колпаке. Картина получается абсурдная. — А почему не Эрнандо?

— По-моему, ты лучше подходишь для этой работы, — отвечает шеф. — Поработай с пару недель, а там посмотрим, что получится.

— Так я не уволен?

— Нет, М, конечно же не уволен. — С этими словами Граб кладет руку на плечо Минотавра. — Ты решил, что я пригласил тебя для этого?

По груди Минотавра струится пот, он чувствует, как острый край скомканного листка режет ему кожу. Сожалея уже о том, что взял декларацию, он достает ее из-под рубашки и незаметно сует в книгу, которую дал ему Дэвид.

— Спокойной ночи, — прощается с ним Граб.

Опустив стекла своей «веги», Минотавр возвращается в кемпинг. Ночной воздух набрасывается на его огромную утомленную голову и ревет в ушах. Минотавр поет. Поет самые древние из известных ему песен, иногда обрывая их посреди ноты. Минотавр рад, что у него по-прежнему есть работа, хотя теперь ему придется каждый вечер находиться на людях. Тем не менее у него такое ощущение, что все меняется к худшему. Он поет для того, чтобы скрыть это ощущение. Неуверенная мелодия и пропускаемые ноты заглушаются звуками встречных автомобилей.

Труп Бадди по-прежнему лежит на обочине дороги с задранными к небу лапами. Объехав дом Суини, Минотавр убеждается, что машина домовладельца стоит на обычном месте. На кухне горит свет. В прицепе Крюзов темно; остальные освещены, но в них тихо. Даже звук работающего телевизора миссис Смит не нарушает неловкую тишину. С минуту Минотавр стоит в тени мимозы, своего рода черной дыре посреди света, отбрасываемого издающим гудение уличным фонарем. Ему хочется постучаться в заднюю дверь дома Суини, но он не знает, что тому сказать.

Собственный прицеп встречает Минотавра темнотой. Он зажигает лампу в виде якоря, и жилье тотчас же становится до невозможного крохотным. Такое впечатление, что рога Минотавра упираются в стены. Стоит ему шевельнуться, и он поцарапает стены, проткнет сетки на окнах, разобьет стекла. Такое впечатление. Осторожно передвигаясь по помещению, он добирается до спальни и осторожно снимает башмак с обожженной ноги. Волдырь прорвался, гной насквозь пропитал повязку и запачкал белый носок. Рана ноет. Минотавр принимает душ, холит рог, обрабатывает и смазывает кожу там, где она превращается в шкуру. Он придает особенное значение туалету, надеясь, что каждое его действие, каждый ритуал принесет успокоение душе. Однако, очутившись в тесном прицепе, Минотавр испытывает все большую тревогу. Облачившись в пижаму, он бродит из одного конца жилья в другой. О сне нет и речи. В гостях у шефа Минотавр нервничал и ел мало. Теперь единственное, что он отыскал съестного в холодильнике, это сваренное вкрутую яйцо. Минотавр чистит его под струей воды, нагнувшись над раковиной. В руке у него солонка в виде ковбойского сапога. Соль подмокла и никак не высыпается. Он постукивает солонкой по крышке холодильника и, посолив яйцо, съедает его кусочек за кусочком, стараясь продлить удовольствие.

На кухне у Минотавра на баре стоит черно-белый телевизор с экраном не больше, чем коробка для школьного завтрака. Он здесь с тех пор, как Минотавр сюда въехал. За все это время он включал телевизор раза три, поправил вертикальную развертку и смотрел телепередачу. Но сегодня его почему-то так и тянет к темному экрану.

Смотреть телевизор, да еще с маленьким экраном, Минотавру не так-то просто. Приходится сидеть возле самого телевизора, чтобы дотягиваться до круглой ручки переключения каналов, поворачивать проволочную вешалку, обмотанную фольгой, воткнутую в гнездо сломанной антенны, и откидывать голову назад и вбок, чтобы крохотный прямоугольник оказался в поле зрения. Глаза у Минотавра устают, ему то и дело приходится вертеть головой и смотреть то одним, то другим глазом.

Многое из того, что показывают по телевизору, Минотавр не понимает. Комедии положений ставят его в тупик — и те, что сняты двадцать лет назад, и современные. Проповедники с их рыданиями и сетованиями пробуждают в нем опасные древние инстинкты. У телевизора семь каналов. Минотавр щелкает переключателем, но всякий раз попадает на торговую рекламу или мультяшки. Не зная толком, какие каналы принимает его телевизор, он доходит до двузначных номеров. Восемнадцатый, девятнадцатый, двадцатый, двадцать первый… Ничего, кроме шипения. Тридцать шестой, тридцать седьмой, тридцать восьмой… То же самое. На сорок третьем канале что-то появляется. Изображение мелькает, дробится, звук едва слышен. Минотавр возится с самодельной антенной. Когда изображение становится четким, по каналу начинают передавать коммерческую программу. Он сидит перед черно-белым экраном, на котором мужчины и женщины — все с голыми животами — демонстрируют зловещего вида устройство «Уменьшитель талии».

— Вы чувствуете себя сегодня одиноко? — спрашивает чей-то бесплотный голос. Телекамера направлена на низенький столик и два бокала, в которых искрится вино. Толстая ковровая дорожка ведет к камину на заднем плане. Пламя камина потрескивает, мелькает оттенками серого цвета.

— Я тоже, — вздыхает голос, сопровождаемый звуками фортепьяно. Камера показывает левый подлокотник и высокую спинку кресла, обращенного к камину. Видна только тонкая нога того, кто сидит в кресле, обутая в высокий, до колена, сапог на «шпильке».

В голосе знакомые нотки. На экране возникают помехи, но как только Минотавр наклоняется вперед, чтобы поправить антенну, изображение появляется вновь. Он подается назад, на экране снова помехи. Минотавр ерзает на стуле, добиваясь того, чтобы сигнал оставался четким.

— Нам незачем скучать поодиночке. — Появляется худая бледная рука. Мышцы как бы атрофированы, зато ладонь, сжимающая бокал, широка, мужественна, пальцы узловаты, хотя и с наманикюренными ногтями. По-видимому, красного цвета.

— Мы можем скучать вместе. — Бокал приближается к губам, и камера показывает фигуру во весь рост: высокие черные сапоги, атласное платье, вероятно надетое на голое тело, манерно выставленные ладони, светлые волосы в завитушках. Красивое лицо, отражающееся в бокале. Когда бокал удаляется ото рта, видны поджатые, влажные губы и глаза с тяжелыми веками, томно глядящие в объектив. Минотавр негромко мычит.

— Привет. Я Гермафродит, и я хочу стать вашим другом.

Тектонические плиты в сердце Минотавра вздымаются и опускаются. Узнавание. Гермафродит и Минотавр — плоды чувственности. Выблядки. Сводные дети древних времен. Потомки вида «Ложный». В душе Минотавра возникает непреодолимая пропасть, его охватывает всепоглощающая грусть.

Гермафродит играет роль усталой пожилой красавицы.

— Вызов Гермафродита по телефону. Я могу стать для вас кем угодно… Гермафродит ждет вашего звонка… Вызов Гермафродита по телефону… Приготовьте свою кредитную карту…

Минотавру следовало бы немедленно выключить телевизор, но он этого не делает.

 

Глава 15

Минотавр представляет себя зиготой —

оплодотворенным яйцом, —

представляет себе тяжесть ярма

на своей спине — выпирающие ребра

и легкие, забитые опилками.

Минотавр представляет себя зиготой,

сформированной наполовину —

полусформированной — нет —

уродливо сформированной

в результате неестественного желания,

осуществленного Дедалом —

этим подслеповатым ублюдком.

В пересохшем канале рождения

Минотавр мечтает о возмездии —

представляет себе ворота шлюза

и горячую волну стыда — видит щепки,

летящие из-под топора лесоруба.

 

Глава 16

Однако Минотавр не выключает телевизор. И не меняет неудобного положения, при котором он сидит полусогнувшись, — оно необходимо для того, чтобы изображение на экране оставалось четким. Подавшись всем телом вперед, он сидит на потертой кушетке, наклонив голову вбок, отчего у него болят напряженные мышцы спины. После программы с Гермафродитом показывают две коммерческих программы, которые Минотавр тут же забывает. Когда он, собравшись с духом, переключает наконец канал, в дело вмешивается злополучный случай или фактор времени.

Минотавр щелкает переключателем раз, другой. После третьего щелчка на экране появляется смазанная картинка. Следует отметить, что бык — животное, не воспринимающее цветовой гаммы, однако Минотавр ее воспринимает. Лишь когда он очень устал, его черные, как антрацит, глазные диски не различают даже основных цветов. Но бык как таковой живет в монохроматическом мире и воспринимает лишь оттенки серого цвета. Когда на крохотном черно-белом экране телевизора появляется изображение матадора, Минотавр знает, что плащ, которым он грациозно размахивает в воздухе и волочит по земляной арене, красного цвета. Поскольку у Минотавра человеческое сердце, он понимает, что алый цвет плаща имеет отношение скорее к психологии толпы, чем к черному, как смола, быку, на котором выделяется светлое неровное пятно напоминающих гроздья винограда бандерилий, вонзившихся в его холку. К рассвирепевшему быку, который роет копытом землю арены.

Всякий раз, когда бык пересекает арену, толпа одобрительно вопит: «Оле! Оле! Оле!» Вопль этот заглушает слова мексиканского диктора, звуки бронзовых рожков и барабана. Крики «Оле! Оле! Оле!» заглушают шумное дыхание толпы и храп быка, который как будто бы не понимает, что пикадоры, сидящие на защищенных подбитыми ватой попонами лошадях, вновь и вновь всаживают зазубренные дротики ему в холку между лопаток и тем самым настолько ослабляют его шейные мускулы, что он не может поднять голову, не испытывая при этом мучительной боли. Быка выращивали для того, чтобы он убивал или сам был убитым. С каждым взмахом плаща темная голова быка проходит рядом с отважным неподвижным матадором, норовя, несмотря на боль, угодить в его мягкую плоть. «Оле! Оле! Оле!» Каждый проход, каждый поворот, каждое движение имеют свое название. Даже на крохотном черно-белом экране видна игра света на костюме матадора — украшенная бисером шляпа, штаны в обтяжку, подчеркивающие контуры мускулистых ляжек и ягодиц и все его мужское достоинство — захватывающее, соблазнительное зрелище. Даже на крохотном черно-белом экране Минотавр замечает, как страшно блестит кровь, льющаяся потоком из рваной раны на спине быка.

Матадор делает выпад. Он топает ногами, кричит, чтобы раззадорить быка, который стоит перед ним, тяжело дыша. Приподнявшись на носки, упираясь ногами, обутыми в zapatillas на тонкой подошве, в почву арены, он нацеливает в жертву длинный клинок, сжимает свое сердце в железный кулак и готовится к тому, чтобы поразить животное. Не зная иного выбора, бык нападает. Матадор с гордым видом не шевелится до самой последней секунды, отважный и неподвижный, как гранит, затем отскакивает в сторону и погружает узкую шпагу в изуродованную плоть между лопаток животного. Конец клинка слегка искривлен для того, чтобы, оказавшись между связками, хрящами и костями, отыскать в груди быка аорту и рассечь ее.

Когда сталь вонзается в тело быка, у Минотавра перехватывает дыхание. Острая боль пронзает его позвоночник. Матадор небрежен в своей дерзости. Шпага не попадает в цель. Вместо того, чтобы погрузиться в плоть животного по самую рукоятку, она лишь слегка прокалывает ее. Возвышаясь над спиной животного, шпага яростно раскачивается. Разбрызгивая кровавую слюну, бык мотает головой из стороны в сторону. Минотавр испытывает тошноту.

За окном какой-то водитель, едущий в темноте по шоссе, дважды сигналит. Минотавр наблюдает на тусклом телеэкране за тем, как матадор танцует возле быка, извлекая из его тела шпагу. Зрители на деревянных скамьях вокруг арены ревут, топают ногами, оглушают, несмотря на слабый динамик, Минотавра. Смерть приближается, но глупое и гордое животное не испытывает страха и готово атаковать матадора снова и снова. Матадор — это тупое двуногое животное — принимает вызов и вонзает в быка шпагу.

Человек с распростертыми руками и поднятыми вверх ладонями готов, кажется, обнять животное и просить у него прощения за то, что произошло, но Минотавр знает, что это не так. Когда матадор медленно поднимает и опускает руки, бык проделывает такие же движения головой, и Минотавр понимает, что матадор делает это неспроста. Всякий раз, как животное поднимает голову, воткнутый в загривок клинок все глубже погружается в его тело.

Умри! Минотавр хочет, чтобы бык умер. Бык из последних сил цепляется за жизнь. Из могучей груди животного хлещет кровь. Его тяжелое тело шатается из стороны в сторону, но никак не хочет упасть. Бык делает шаг к матадору, застывшему с раскинутыми руками, его передние ноги подкашиваются, и животное устремляется вперед, но не падает. Матадор насмехается над умирающим быком и с вызывающим видом застывает в нескольких дюймах от некогда грозных рогов. Отяжелевшая голова животного, цепляющегося за жизнь, слегка покачивается. В мужественном порыве бык поднимается на ноги и ревет. Его рев заглушается потоком крови, хлынувшей изо рта и ноздрей. Минотавр на грани обморока.

Он не представляет себе, откуда идет эта передача. Очевидно, из какой-то другой страны, из другого времени. Не представляет себе, сколько миль, минут, часов, лет отделяют его от гибели этого быка. Но когда матадор, расчлененный на мельчайшие частицы и переброшенный через время и пространство, чтобы возникнуть в виде черно-белого изображения на маленьком экране в прицепе Минотавра, делает шаг навстречу с трудом поднявшемуся на ноги быку и бьет его кулаком между глаз, удар этот поражает Минотавра в самое сердце. Бык замирает. Глаза у него вылезают из орбит, видны белки. Затем он, невероятно медленно, выпрямив все четыре ноги, падает наземь. Огромное мертвое животное клонится, клонится, клонится к земле, пренебрегая всеми законами тяжести. Его удерживает на ногах лишь дикий шум толпы.

«Браво! Оле! Браво!»

Животное падает на землю, но шума падения не слышно. К нему подходит пунтильеро с коротким трехгранным кинжалом и вонзает его в основание черепа жертвы, протыкая позвоночник. Бык бьется в конвульсиях, перебирая в воздухе ногами. И тут Минотавр падает на колени. Быть человеком значит быть способным на все. Даже на то, чтобы стать быком.

 

Глава 17

Минотавр не пользуется и никогда не пользовался телефоном. За сто с лишним лет существования телефонной связи он по пальцам одной руки может сосчитать, сколько раз звонил сам или звонили ему. Хотя Суини поставил на прицепе, похожем на катер, старый телефонный аппарат с вращающимся наборным диском, вероятность того, что кто-то попытается связаться с Минотавром по телефону, невелика. Несмотря на все свое одиночество, вряд ли Минотавр снимет трубку и, вставив кончики пальцев с толстыми ногтями в отверстия диска, наберет семь или одиннадцать цифр, чтобы с кем-то связаться. Такого рода манипуляция временем и пространством кажется ему противоестественной. Его смущает неодушевленный звук голоса в телефонной трубке. Смущает и манера говорить по телефону — сытая, ленивая.

На гравиевой дорожке въезда в кемпинг, освещенной неровным светом уличного фонаря, Минотавру мерещатся образы Гермафродита и умирающего быка. Образы настолько живые и осязаемые, что они как будто бы пахнут потом и кровью. Образы эти вскипают в глубинах его мозга, атакуют на уровне хромосом, давят изнутри на глазные яблоки. Они не оставляют его в покое и в конце концов утрачивают всякое различие и превращаются в бледное голое тело Гермафродита, стоящего на четвереньках в центре пыльной арены со шпагой в руке. Гермафродит, разинув рот, ревет и изрыгает кровь, его обвисшие груди, сморщенный половой орган болтаются из стороны в сторону, а черный бык превращается в вульгарную шлюху, которую поздно ночью показывали по телевизору. Ее атласное платье трещит по швам, в раздвоенном копыте бокал с вином; черные, словно резиновые, губы издают призывные звуки. Минотавр видит их нечеткие образы, у него бешено стучит сердце, его обуревают желания. Он жаждет вчерашнего дня. Жаждет, чтобы вернулся тот день, что миновал двое суток назад, до раны Эрнандо, до гибели Бадди, до того, как шеф поделился с ним своим новым планом. Он жаждет большего. События сегодняшнего вечера и нескольких прошедших дней привели его в необычное состояние. Минотавр хочет оказаться в обществе кого-нибудь другого.

Но кого именно? Куда ему пойти? О том, чтобы позвонить кому-то, не может быть и речи. Потребности у него простые; он жаждет одного: разделить с другим живым существом общее пространство, дышать с ним одним воздухом. Но поблизости никого нет. Он не может постучать в дверь Суини, во всяком случае сегодня. Братья Крюз, пожалуй, не проснутся. Джози и Хенк исключены. Минотавр садится в автомобиль и опускает стекла. Потянувшись к ручному тормозу, задевает пальцем книгу, в которую вложил листок и о которой совершенно забыл. Минотавр тяжело дышит, читая в тусклом желтом свете верхнего плафона указанный в декларации адрес Келли. Он с трудом сдерживает смех, понимая всю абсурдность своего намерения. Выезжая на шоссе и топя педаль газа, слушая, как стучат клапана и шатуны изношенного четырехцилиндрового двигателя, тщетно пытающегося увеличить скорость автомобиля, он знает, что у дома Келли остановиться не сможет.

Он знает это, проезжая в первый раз. Знает, проезжая во второй, третий и четвертый раз. Но лишь проезжая мимо темных окон Келли в пятый раз, Минотавр понимает, что этого довольно. Не зная, куда еще отправиться, он мчится в надежде, что жаркий ночной воздух освежит ему голову. Он комкает украденную бумажку и выбрасывает ее из окна на дорогу, где она затеряется среди прочего сора. Когда Минотавр останавливает машину перед жильем Дэвида, в голове у него по-прежнему туман: подходя к двери его дома, он не знает, зачем он здесь. В окне Сестры Обидии мелькает вывеска: «ЗАКРЫТО ЗАКРЫТО ЗАКРЫТО ЗАКРЫТО», но в щели между неплотно закрытыми створками ставней виден свет.

Остановившись у окна, Минотавр читает перечень услуг, оказываемых Обидией, и ему хочется верить, что она способна их выполнить: рассказать о поворотах в жизни по линиям руки, предсказать судьбу по картам. Но не всему стоит верить, шарлатанов хоть пруд пруди, так уж заведено. Минотавр одновременно и завидует легковерным, и жалеет их.

Минотавр слышит голоса, доносящиеся из квартиры Сестры Обидии. Он наклоняет голову, чтобы лучше слышать. Мужской голос, совершенно невыразительный, что-то говорит по-английски, затем повторяет эти фразы на другом языке — знакомом Минотавру, богатом дифтонгами.

Taedium vitae .

Taedium vitae.

Taedium vitae.

Голос Обидии повторяет каждую фразу, но произносит ее более спокойным голосом и не так четко, как если бы она оттеняла слова.

Sudum est hodie.

Сегодня хорошая погода.

Quid admisi sceleris?

Что я совершил плохого?

Cubitum eamus.

Пойдем спать.

Сестра Обидия самостоятельно изучает латинский язык. Минотавр его узнает.

Capillus satis compositus est commode?

Минотавр напрягает память.

Res male inclinant.

Минотавр поворачивает свою бычью голову и прижимается ухом к стеклу, забыв на мгновение о рогах. Довольно частая и досадная оплошность. Почти сразу после того, как рог царапает по стеклу, свет внутри гаснет. У Сестры Обидии все тихо. Опасаясь, что его застигнут подглядывающим к ней в окно, Минотавр быстро поднимается на лестничную площадку второго этажа. Высоко под потолком висит лампа без плафона, вокруг нее летают мотыльки. Удары их крыльев и тел о стекло отдаются эхом в нише без окон.

Минотавр поднялся до середины лестницы, но тут же сообразил, что ему нужно делать. Стараясь не шуметь, он возвращается к «веге» и забирается на переднее сиденье, чтобы не открывать скрипучую заднюю дверь. Из ящика с инструментом он достает небольшой шлифовальный брусок и кладет его в карман штанов. Возвращается на лестничную площадку и обрабатывает затвердевшую шпатлевку на том месте, где ободрал когда-то стену. Потом садится на ступеньки и размышляет, что сказать, если Дэвид ответит на его стук в дверь.

Дэвид отвечает.

— М? — спрашивает Дэвид сквозь потрескавшуюся дверь. Как будто владельцем бычьей головы мог быть кто-то другой.

— Ага, — отвечает Минотавр. Как будто он может ответить как-то иначе.

Дэвид открывает дверь и, сделав шаг назад, впускает незваного гостя.

— Разбудил? — спрашивает Минотавр.

— Нет, — отвечает Дэвид. — Я не спал.

Задняя часть квартиры освещена, чувствуется запах оружейного масла. Испытывая неловкость, оба молча стоят у входа, и лишь немного погодя Минотавр осознает, что на Дэвиде вовсе не пижамная пара, как он было подумал, а военная форма времен Гражданской войны, которую он заметил в коробке в тот день, когда помогал Дэвиду с переездом. Дэвид смущен. Смущен и Минотавр.

— Шеф мне рассказал, — говорит Дэвид. — Насчет тележки. Зайдешь?

Минотавр кивает головой и проходит вслед за хозяином в освещенную комнату.

— В ближайший уикенд состоится сражение. Реконструкция. Я привожу в порядок ружье системы «спрингфилд».

— Угу, — отвечает Минотавр и оглядывается, где бы ему присесть. В довольно просторной комнате стоит диван тыквенного цвета, а у другой стены — низенький кофейный столик, удаленный от дивана, как кажется, на несколько миль. Диван стоит под открытым окном, выходящим в переулок. На столе расстелены старые газеты, на них аккуратно разложены смазанные маслом части разобранного ружья. На одном конце стола стоит узкая металлическая банка с оружейной мазью, рядом валяется грязный носок. Минотавр пытается усесться на кресло с высокой спинкой, но для его рогов оно слишком узко. Дэвид приносит из соседней комнаты обычный стул и ставит напротив кушетки.

— Вот о чем я подумал, — говорит Дэвид, глядя, как Минотавр пытается расположиться на стуле. — Садись-ка ты лучше на диван.

— Ага.

— Давно у меня не было гостей, — признается Дэвид.

Взяв носок, он натягивает его на правую руку и начинает протирать вороненый затвор и спусковой механизм ружья, сопровождая каждую деталь объяснениями.

Минотавр ничего не говорит ни о погибшей собаке хозяина, ни о случае с Эрнандо. Не говорит и о том, что недавно видел по телевизору. Вместо этого он расспрашивает Дэвида о предстоящем сражении и о той роли, которую он будет в нем играть.

Дэвид с мальчишеским азартом отвечает на все вопросы. Показывает план битвы и список участников. Собирает ружье так, словно играет в спектакле. Достает из кладовки тяжелый ящик с фотографиями и, усевшись на диван рядом с Минотавром, осторожно, чуть ли не с благоговением открывает переплетенный в кожу альбом.

Нужно иметь в виду следующее. За всю его долгую жизнь у Минотавра было немало любовных партнеров — разного облика, пола и степени согласия вступить с ним в контакт. Знавал он и пылких вакханок, и упорствующих жертв. Его собственная природа, факты и слухи, связанные с его родителями, позволяют ему без особой предвзятости относиться к вопросам сексуальности. Но все эти партнеры существовали давно, в столь далекие времена, что Минотавру уже и не вспомнить, когда к нему в последний раз прикасалась движимая желанием рука. В настоящее время интимность того или иного рода трудна и, пожалуй, невозможна. Что касается различных половых актов, которым предаются люди, то Минотавр давно уже перестал о них думать. Вот почему, когда сидящий рядом с ним на диване Дэвид показывает фотографии сражений — батальоны одетых в военную форму солдат, окутанных пороховым дымом, сражающихся, изображающих убитых, — он от него не отстраняется. И когда Дэвид открывает книгу и его рука случайно задерживается на бедре друга, Минотавр не отодвигается от него. Не отодвигается и тогда, когда нервничающий Дэвид, закрыв книгу, не убирает своей руки. И даже позднее, когда тот с озабоченным видом подходит к кладовке и достает оттуда складную кровать, он никак на это не реагирует.

Этот переход от одного состояния к другому человеку дается куда труднее, чем Минотавру. Хотя Минотавр готов следовать чуть ли не по любому пути, который перед ним открывается, он зачастую не берет инициативу в свои руки и не принимает решительных действий.

Дэвид садится на край кровати и, нервно взглянув на Минотавра, жестом приглашает сесть рядом. Его руки приятно массируют усталые плечи и позвоночник Минотавра. То, что лицо Дэвида рядом, его не шокирует. Вероятно, Дэвид надеется на какие-то контакты, но когда оба оказываются в одной постели, ничего не происходит. Дэвид прижимается к Минотавру, уткнувшись ему головой в шею, и, похоже, остается этим удовлетворен, во всяком случае, на этом останавливается. Всю ночь они лежат вместе на кровати. Минотавру лишь изредка удается вздремнуть. Всякий раз, когда Минотавр шевелится или меняет положение руки, Дэвид напрягается всем телом. Поэтому Минотавр старается лежать неподвижно.

Утром Минотавр потихоньку уходит. Дэвид, как можно догадаться по его слишком глубокому и ровному дыханию, делает вид, что спит. Сидя в своей «веге» с открытой дверью, Минотавр привычным движением включает стартер, чтобы двигатель прогрелся. Но как только он начинает отъезжать от поребрика, со стороны стоянки у жилого дома через дорогу показался мотоцикл «BMW» цвета корицы. Лицо мотоциклиста скрывает темный шлем. Мотоцикл притормаживает возле машины Минотавра, потом мотоциклист врубает передачу, газует и, обдав Минотавра черным едким дымом, от которого его едва не стошнило, мчится по улице.

Запах оружейного масла не покидает Минотавра, хотя он едет с открытыми окнами. Избавиться от него он сможет лишь после того, как примет душ. Возвращаясь домой, ему почти удается забыть о событиях минувшего вечера.

Мертвый Бадди по-прежнему лежит кверху брюхом на обочине дороги перед домом Суини. Будь Минотавр немного посмелее, он сунул бы поздно ночью труп собаки в один из дюжины джутовых мешков, которые Суини хранит в ведре в незапертом сарае. В этих мешках он хранит земляные орехи, которые выращивает на участке площадью в пол-акра, расположенном за единственным незаселенным в кемпинге прицепом. Будь Минотавр хотя бы тенью своего прежнего «я», он увез бы мертвого пса на свалку автомобилей и выкинул его в Топь Баньяна. Вместо этого, сворачивая на дорожку, он отводит глаза в сторону.

 

Глава 18

Труп Бадди начал разбухать. Происходящий в нем химический процесс разложения требует все больше и больше места. На следующий день труп лопнул в нескольких местах наподобие перезрелого фрукта, и на его зловонный нектар набросились тучи мух. Когда мимо проезжают автомобили, они ненадолго взлетают темными, яростно жужжащими облачками, затем снова усаживаются на тело пса. Проходят дни, и присутствие смерти, занятой на обочине дороги своей дурно пахнущей, но спокойной работой, уже не выглядит аномалией. Видеть каждый раз, приезжая домой, ссохшиеся останки Бадди — груду костей, обтянутых шкурой, Минотавру кажется теперь таким же естественным, как и все остальное в этом мире.

Суини ведет себя так, словно ничего не случилось: приезжает и уезжает, как обычно; продает находящиеся у него во дворе машины, покупает вместо них другие. В его повседневной жизни изменилось только то, что он не выходит больше в нижнем белье на крыльцо, не зовет пса и не относит к собачьей дорожке миску с объедками.

Направляясь на работу, Минотавр отъезжает от своего прицепа, как вдруг слышит свист Суини, не узнать который невозможно. Старик заворачивает свои обвислые мясистые губы и направляет мощную струю воздуха, рожденную в его утробе, туда, где сломан кусок одного из нижних резцов. В результате раздается такой мощный свист, который может оглушить. Минотавр останавливает машину. Он уверен, что сейчас предстоит разборка; во всяком случае, ему придется оправдываться. Однако, с трудом повернув свою громоздкую голову, он видит, что Суини улыбается ему и машет рукой. Минотавр машет в ответ и трогает с места.

* * *

— Пацанов я не видел с тех пор, как погиб пес, — сообщает Минотавру Д. У. Крюз. Разговор происходит рано утром, на восходе солнца, через несколько дней после гибели Бадди.

— А ты? — спрашивает Д. У.

— Я тоже, — отвечает Минотавр, да так четко, что и сам этому удивляется. Признаться, все это время он не видел ни Хенка, ни Джози. Он решил, что, возможно, сегодня, в столь ранний час, когда он по просьбе Суини начал ремонтировать карбюратор «фольксвагена» (а карбюраторы всегда доставляют ему массу хлопот), он увидит, как Хенк уезжает на работу. Но когда Минотавр вышел из дома, грузовичка Хенка уже не было. Двое из братьев Крюз зашевелились, готовясь к работе при бесстрастных розовых лучах восходящего солнца.

— Что с твоей ногой? — спрашивает Д. У., заметив, что Минотавр хромает.

— Поранил.

— Гмм, — отзывается Д. У.

— Без него будет скучно, — говорит А. Дж.

Он сидит на покрытом коркой грязи бампере лесовоза и расчесывает язву величиной с четвертак под правым ухом. Д. У. забирается в кабину.

— О ком это ты? — спрашивает Минотавр.

— О собаке, — отвечает А. Дж.

Минотавр молча кивает головой.

Д. У. включает стартер, и двигатель начинает чихать, захлебываться, прежде чем заработать устойчиво. А. Дж. достает заправленный солидолом шприц из небольшого металлического ящика, приваренного посередине бампера, и поднимается по металлической лесенке на платформу лесовоза. Посреди нее возвышается залитый маслом барабан, а сверху — гидравлический поршень и сложный механизм крана, который занимает место до задней части лесовоза. А. Дж., не отличающийся высоким ростом, дотягивается до верхней части стрелы, нащупывает почерневший ниппель и обеими руками направляет штуцер шприца. Он дважды нажимает на рычаг шприца, затем нащупывает другую масленку. Д. У. несколько раз давит на выключатель звукового сигнала.

Спрятав шприц в ящик, А. Дж. забирается в кабину и садится рядом с братом. Какое-то время Минотавр наблюдает за братьями, которые сидят в автомобиле с работающим на холостом ходу двигателем и смотрят в окна. Неожиданно Д. У. охватывает нетерпение; оскалив зубы, он нажимает на клаксон. Дверь прицепа открывается. Минотавр ожидает, что сейчас, как это бывает каждое утро, выйдет Дж. К. в своем запачканном синем комбинезоне, с бумажным пакетом с завтраком и бутылкой сладкого чая в руках. Дж. К. действительно появляется в дверях, но что на нем надето и что у него в руках, Минотавр не может разглядеть. Впереди Дж. К. стоит какая-то женщина. У нее строгое, но симпатичное лицо; она старше любого из братьев; у нее тонкие, плотно сжатые губы, неестественно красные от помады. Их оттеняют пепельные волосы, от которых пахнет аэрозолем. С таким видом, будто она вышла из справочного отдела местной библиотеки, женщина кивает Минотавру и братьям и по середине проезда шагает навстречу утру. Хруст гравия, по которому она ступает лодочками на тонкой подошве, становится все тише. Дж. К. забирается в кабину, и Минотавр слышит, как ругается, отъезжая, Д. У.

К тому времени, когда Минотавр разбирает карбюратор, солнце успевает подняться высоко в небо и нагреть землю. На старое армейское одеяло он кладет детали в том порядке, в каком разбирал: гайки, жиклеры, поплавковая камера, поплавок. Прокладку с поверхности разъема приходится соскребать. Наклонившись над задней дверью своей «веги», чтобы достать оттуда запасные детали, он слышит, как в одном из прицепов открывается дверь.

Это Джози. До Минотавра доносится запах растопленного сала на чугунной сковородке, которую она обеими руками держит перед собой, стараясь не пролить сало на обнаженные ноги. Запах этот смешивается с запахом разложения. Тонкая футболка, надетая поверх купального костюма, режет глаза своей белизной. Дверь трейлера распахнута настежь, оттуда выглядывают Жюль и Марвин. Джози нервничает, это и издали понятно. Минотавр видит из своей машины, что Джози с тревогой поглядывает на заднюю дверь дома Суини. Ей нужно всего-навсего добраться до неглубокой канавы, обсаженной кустами черемухи, куда она выльет ненужный жир, чтобы затем вернуться к себе в прицеп, где она будет в безопасности. Задача нетрудная, но беда в том, что Джози не смотрит себе под ноги. Запнувшись о корень, она инстинктивно бранится:

— Твою мать!

И, вновь поддавшись инстинкту, роняет тяжелую чугунную сковороду.

Ее третье инстинктивное движение: защититься от падающей сковороды и не обжечься ее содержимым. Джози, как настоящая спортсменка, прыгает, раскинув руки, назад и летит на высоте нескольких дюймов над землей. Горячая сковорода со стуком ударяется о землю, растопленное сало переливается через край и почти мгновенно застывает, смешавшись с красной землей, но на Джози не попадает. Она, тем не менее, теряет равновесие и ничком падает на землю.

Увидев, как она упала, Минотавр, забыв, что голова его находится в узком пространстве, вздрагивает. Он вспоминает о том, где находится, лишь после того, как протыкает рогом виниловую обивку крыши.

— Твою мать! — восклицает Джози, поднимаясь на колени. — Твою мать!

Выбравшись из автомобиля, Минотавр не знает, что ему предпринять, и поэтому ничего не предпринимает. Джози стаскивает через голову футболку, и Минотавр видит, что жирная красная грязь стекает от ключицы неправильным полумесяцем между грудей по направлению к бедру и напоминает своими очертаниями греческий материк с островами. Правый сосок обозначает остров Крит.

Жюль и Марвин заливаются смехом. Марвин задергивает над дверью штору, на которой изображены сцены родео, которые под стать ковру и сиденью в единственном в прицепе туалете, и с силой захлопывает дверь, но Минотавр еще до этого чувствует приближение беды.

Он не понимает, почему мальчишкам так приятно видеть, как страдают другие, и прежде всего те, кого они любят. Он знает, что многие мальчишки сохраняют эту особенность и тогда, когда становятся взрослыми. Жюль и Марвин смеются; Минотавр слышит их смех через закрытую дверь. Джози не стала поднимать сковороду. Она сняла футболку и вытирает жир, которым пропитался ее купальник. Полумесяцы ткани над ее грудями и бикини, прикрывающие лобок, чернее черного.

В глубине души Минотавр — любитель запретных зрелищ. Его человеческие особенности то усиливаются, то ослабевают; их нельзя вызвать искусственно, они непредсказуемы. Когда они проявляются слишком ярко, он испытывает стыд оттого, что за время своей долгой и унылой жизни равнодушно наблюдал за тем, как протекают те или иные события, даже если с годами все меньше мог повлиять на их исход. Придет время, и он пожалеет, что не предложил Джози свою помощь.

Молодая женщина вздрагивает, увидев, что дверь в прицеп захлопнулась, по ее телу пробегает судорога. Когда она слышит, что дети смеются, на ее лице появляются гнев и растерянность. Джози чуть ли не бегом направляется к прицепу. Совсем еще недавно сидевшая в шезлонге, обращенном к солнцу, Джози кажется теперь смущенной и не в своей тарелке. Загорелая и ухоженная, оставшись в одном купальнике, она молотит по запертой двери.

— Сейчас же откройте дверь, черт бы вас побрал!

Чем больше сердится мать, тем истеричнее смеются Жюль и Марвин. Джози обходит вокруг жилища, пытаясь заглянуть в окно, а дети в это время носятся по прицепу взад и вперед. У Джози разгневанное лицо. Минотавр, не однажды сталкивавшийся в своей жизни с проявлениями ярости, стоит позади автомобиля и наблюдает за тем, как она сердится и ругается. Когда она начинает швырять в стенки прицепа палки и камни, Минотавр приседает, опасаясь рикошета.

Наконец Джози останавливается, перестает ругаться и кидать разные предметы. То ли почувствовала себя побежденной, то ли собирается с силами для новой атаки. Она стоит перед прицепом, скрестив руки на груди, и громко дышит носом.

Почувствовав, что опасность миновала, Минотавр выпрямляется. При этом он опрокидывает поддон, на котором лежали муфты и патрубки, аккуратно расположенные по размеру и отделенные друг от друга отполированными пластинами. Поддон недостаточно устойчиво стоял на крышке ящика с инструментом. Все эти детали посыпались, словно пронесся мгновенный стальной ураган. Приземистые цилиндры, сверкая на солнце, валяются теперь в траве.

Минотавр стоит на коленях и собирает упавшие детали. В этот момент к нему подходит Джози. Он поднимается, и, когда наклоняет голову, чтобы лучше ее услышать, дверь прицепа с размаху отворяется и ударяется о стенку. В этот момент он получает затрещину. Узенькая свирепая рука Джози теряется в пространстве его черной щеки. Ему не столько больно, сколько обидно. Джози захлопывает за собой дверь; Минотавр продолжает подбирать детали.

К тому времени, когда Минотавр принимается за трапезу, в его душе воцаряется мир. Он сидит за столом у окна, макая луковицу в солонку, и каждый кусок луковицы заедает белым хлебом. При этом он прислушивается к шуму автомобилей, время от времени проносящихся по дороге, и видит вдали маленькую темную груду, которая некогда была Бадди. Неожиданно он сознает, что зловоние от разлагающегося трупа доставляет ему чуть ли не удовольствие. Запах выветрился и напоминает теперь цветочный аромат. Такое впечатление, будто тропический ветер принес через океаны и континенты в кемпинг «Счастливая подкова» аромат какого-то экзотического фрукта из далекого сада.

Едва эта мысль пришла в голову Минотавру, как с заднего крыльца вышел Суини. Еще не успев его увидеть, Минотавр услышал побрякиванье. Появившийся хозяин крутит на изуродованном указательном пальце кольцо с нанизанными ключами.

Нередко можно увидеть, как Суини, присев на корточки, открывает запертую на висячий замок фанерную дверь, ведущую в тесный сарайчик. Минотавр не удивляется, когда Суини выкатывает во двор газонокосилку, затем снова лезет в подвал, скрывается в его темных недрах. Он достает канистру с бензином емкостью в галлон с желтым похожим на клюв, носиком. Удивительно то, что газонокосилку Суини убирает в кладовку, а канистру не трогает. Старик что-то ищет в карманах. Не найдя того, что искал, заходит в дом и вскоре возвращается. Подцепив канистру двумя пальцами, огибает дом и идет по проезду.

Минотавр сует в рот последний кусок луковицы, разламывает ломоть хлеба на четыре части и съедает. Потом направляется к автомобилю, откуда ему хорошо видно, как Суини поливает из канистры разложившийся труп пса. Полгаллона бензина, сверкающего медью в солнечных лучах, насквозь его пропитывает. Суини отступает назад, но, оказывается, слишком далеко. Он зажигает спичку — та гаснет, не успев упасть на землю, оставив лишь тоненькую струйку дыма. То же происходит и со второй. Суини делает шаг вперед, затем, подумав, еще один.

На этот раз зажженная спичка попадает туда, куда следует. Раздается сильный взрыв, сопровождаемый неярким пламенем; взрывная волна как бы всасывается, а не распространяется вокруг. Она поглощается огнем вместе с плотью и внутренностями, шкурой и костями погибшего пегого бульдога. Взрыв сбивает Суини с ног, и он падает туда, где только что стоял, почти не пострадав. Всего-навсего лишившись бровей. Старик наблюдает за костром и, убедившись, что все в порядке, берет канистру и направляется к дому.

Минотавр возится с двигателем «фольксвагена», когда к нему подходит Суини.

— Привет, — говорит Минотавр хозяину.

Суини некоторое время стоит и ничего не отвечает.

— С этими тачками, купленными у хиппи, всегда морока, верно? — произносит наконец старик.

— Угу, — отвечает Минотавр, нагибается над двигателем и прищуривается, чтобы отрегулировать жиклеры.

— Ногу поранил? — спрашивает Суини.

— Угу.

— Слушай, М. Через пару дней я собираюсь кое-куда с тобой съездить. Я договорился насчет одной машины. Хочу, чтобы ты ее проверил.

Минотавр соглашается. В течение нескольких минут Суини наблюдает за его работой. Шарит ногой в траве и находит головку ключа на четверть дюйма, которую потерял Минотавр.

— Спасибо, — благодарит его Минотавр.

— Во что он превратился, — замечает Суини.

— Кто?

— Да пес.

— Угу.

Суини возвращается к себе домой. Запах горящего трупа собаки наполняет весь кемпинг. Над обочиной к небу поднимаются черные языки дыма.

 

Глава 19

«Хочу полизать у Келли ее лохматку», — читает Минотавр, усевшись на стульчак в служебном туалете. Слова написаны красным фломастером сверху вниз над самым плинтусом и сразу же бросаются в глаза. Немногим больше кладовки, расположенный между кухней и главной буфетной, настолько узкий, что Минотавр едва помещается в нем со своими рогами, служебный туалет предназначен для всех, кто работает в ресторане Граба, но используется в основном мойщиками посуды и кухонными работниками. Если на вечер не заказан зал, шеф делает вид, будто бы не замечает, как официанты и официантки поднимаются по задней лестнице в туалетные комнаты, предназначенные для посетителей банкетного зала, расположенного наверху. Кто может осудить их за это? Даже самым непривередливым работникам заведения Граба неприятно пользоваться тесной и зловонной служебной уборной.

Смочив слюной угол полотенца, Минотавр безуспешно пытается стереть непристойную надпись. Чернила даже не размазываются. У работников кухни и буфетной десятки красных фломастеров. Эрнандо метит ими продукты в холодильной камере. Сеси надписывает контейнеры с нарезанными овощами и сырами для салат-бара. Официанты и официантки пользуются фломастерами для собственных нужд.

Чернила во фломастерах несмываемые, поэтому надпись сохранится надолго. Это обстоятельство злит Минотавра, что неестественно для него, поскольку он не так уж строг к так называемым неприличиям — к проявлениям сексуального желания, агрессивности, юношеской чувственности и т. д. И тем не менее надпись злит его, а злость спирает кишки.

— Ууу, — ворчит он, встает со стульчака и завязывает тесемки фартука.

Проволочная щетка, которую он ищет, упала за гриль, и когда Минотавр возвращается в санузел, туда входит Мейнард — угрюмый прыщавый юноша с птичьим профилем и незажженной сигаретой в сложенных куриной гузкой губах. Парня взяли на работу только вчера для того, чтобы он занимался салат-баром, когда Сеси придется перейти на горячую линию.

— Выйди! — говорит Минотавр и отталкивает его.

Мейнард, разумеется, уступает.

Минотавр закрывает за ним дверь и опускается на колени. Несколько движений проволочной щетиной, и неприличная надпись исчезает вместе с шестью дюймами краски. В результате злость его стихает. Он даже счастлив.

Выходя из туалета со щеткой, которую он держит как дубинку, Минотавр встречает Дэвида. С той ночи он его больше не видел. Рыхлое лицо метрдотеля вспыхивает, он не может сдержать смущения и чувствует себя неловко.

— Привет, М, — слишком громко произносит Дэвид. Шариковая ручка, которую он держит в руках, оставляет на стене синий след.

— Угу, — отвечает Минотавр, чувствуя за собой вину, скорее всего из-за того, что его застали со щеткой в руках, да еще в состоянии гнева, а не по какой-то иной причине. Из-за темной шкуры на его лице постороннему это не заметно.

Дэвид отступает назад по узкому коридору, чтобы пропустить Минотавра с его рогами. Двигаясь назад, он не заметил корзины, набитой грязными спецовками и полотенцами, зацепился ногой за ворот фартука, торчавшего из сломанных прутьев, и шмякнулся на пол. Минотавр сует карщетку в карман и протягивает Дэвиду руку. Тот, избегая его взгляда, нерешительно протягивает свою.

Как только их ладони соприкасаются, Минотавру становится ясно, что ни он, ни Дэвид и не заикнутся о том, что ночевали вместе у него в квартире. Способность людей избегать упоминания, отрекаться от каких-то событий, вызывающих у них стыд или страх, облекать их в некую форму, делающую их как бы несуществующими, даже спустя тысячи лет ставит Минотавра в тупик. Сколько раз он убеждался, что люди способны совершать самые интимные или самые кошмарные поступки и на следующий день напрочь отрицать это. Он знает, что Дэвид никогда не признается в том, что произошло. Как знает и то, что это вовсе не значит, что когда-нибудь в будущем они не проведут вдвоем еще одну ночь. Такова уж человеческая натура. Но до тех пор, пока отношения между ними не определились, все, что сказано и сделано, все, что не сказано и не сделано, повлияет на то, как сложатся их отношения. У людей двери открываются и закрываются согласно ими самими разработанному ритму и порядку. В конечном счете Минотавр позволит Дэвиду самому решать, что должно произойти.

— Спасибо, — говорит Дэвид, отряхивая штаны. Он пытается объяснить, что произошло. — А я-то ломал голову, куда подевался этот фартук.

Минотавр выдавливает из себя улыбку, но ничего не говорит. Дэвид ничего не знает о мотоциклисте, которого видел утром. Минотавр не уверен, что это имеет значение; он надеется, что это так.

— Ты готов? — спрашивает Дэвид.

Третьего дня шеф одолжил у одного из официантов пикап и привез со склада «горячий стол» на колесах. Он все подготовил для дебюта Минотавра в обеденном зале. Сейчас нет и трех часов, и хозяин ресторана хочет объяснить, что он задумал, и провести репетицию.

— Угу, — отвечает Минотавр.

Он не рассказывает Дэвиду о гадкой надписи в туалете. Не говорит и о том, с какой тревогой ждет наступающего вечера. Минотавр отправляется на кухню с целью убедиться, что Сеси и Джо-Джо знают, какие подготовительные операции им необходимо осуществить.

— Привет, М, — говорит Граб, выходя из обеденного зала. — Ты не знаешь, где Эрнандо хранит свой нож для мяса?

— Угу, — отвечает Минотавр.

С полки под столом с подогревом он достает красную коробку для инструментов. С погнутого запора свешивается открытый бронзовый замок. Здесь Эрнандо хранит все хорошие ножи. Внутри прикрытый крышкой мелкий пластмассовый поддон, где лежат мелкие инструменты, необходимые для его ремесла: термометр для определения температуры мяса с круглой шкалой от нуля до двухсот двадцати градусов, несколько новых ножей для чистки овощей, терка для цедры, ножи для резки овощей, декоративные наконечники для изготовления кулинарных изделий. Восемнадцатидюймовый пилообразный клинок ножа для разрезания мяса помещается в ящике только по диагонали. Вместе с поварским ножом Эрнандо хранит его в пластиковом футляре, чтобы не затупились края. Чрезвычайно гибкий нож для удаления костей из рыбы помещается в специальный кожаный чехол. Серый, запачканный маслом оселок лежит на дне ящика.

— Вот, — произносит Минотавр, протягивая шефу длинный нож ручкой вперед.

— Держи его у себя, — говорит шеф. — Бери с собой только на работу. И точильный стержень тоже.

Не успевает Минотавр ответить, как задняя дверь кухни открывается. Сначала он видит один костыль с резиновым наконечником, потом другой, после чего появляется Эрнандо, облаченный в рабочие штаны в елочку и поварской китель.

— Qué pasa, ребятки? — спрашивает Эрнандо, удивительно быстро передвигаясь на трех опорах по кухне.

— Yo.

— Что происходит, hombre?

— Эрнандо! Cómo estás? — спрашивает Граб.

— Отлично, — отвечает Эрнандо.

Минотавр кивает ему с несколько виноватым видом. Он готов идти ему на уступки.

— Привет, М, — говорит Эрнандо. — Я слышал, ты сегодня в роли звезды.

— Гмм, — откликается Минотавр, закатывая крупные черные глаза.

— У тебя это великолепно получится.

Эрнандо и Минотавр разговаривают еще некоторое время. В конце концов выясняется, что ни один из них не держит зла на другого. Эрнандо спрашивает, как у Минотавра с ногой. Дэвид принес из бара табурет и поставил в конце горячей линии для Эрнандо, который намерен оставаться здесь до тех пор, пока не схлынет лихорадка. Делать он ничего не будет, разве что посмотрит на происходящее и убедится, что Джо-Джо и Сеси справляются со своими новыми обязанностями.

Полагая, что порекламировать нового резчика мяса будет полезно, Граб поместил объявление в газете и купил тридцатисекундную рекламу, которая будет повторяться по местному радио во время евангельского часа и репортажа о матче по бейсболу между учениками средних школ.

«„Ребрышко Граба“. Вы решите, что умерли и оказались в раю, где подают первосортное жаркое».

Несмотря на нервозный и чересчур хвалебный характер рекламы, она принесла пользу. К шести часам вечера ресторан набит до отказа, и новым посетителям приходится ждать.

— Классно выглядишь, М, — говорит Дженна.

— О-о-очень сексуально, — добавляет Шейн.

Но Минотавру, когда он стоит у «горячего стола» в обеденном зале, явно не по себе. Тележка подключена коротким оранжевым проводом к электрической розетке. Всякий раз, когда Минотавра подзывают к какому-нибудь столику, ему приходится сгибаться в три погибели и вытаскивать вилку. «Горячий стол» достает ему до пояса, прозрачная пластмассовая крышка рассеивает свет ламп нагрева, укрепленных на хромированном стержне. Выпуклая крышка увеличивает размеры блестящих от жира ростбифов, разрезанных пополам и стоящих вертикально, без всякого смущения обнажая свою розовую плоть, в противне с отверстиями. Противень помещен в углубление в верхней части тележки. Поблескивающий кристаллами соли жир и ряды изогнутых мясных ребер имеют кровавый оттенок.

Минотавру не по себе, когда он стоит у тележки в обеденном зале в нелепо натянутом на темя поварском колпаке, но он благодарен Дженне за то, что она это сказала. Она получила первый заказ за этот вечер. Минотавр отсоединяет провод и толкает тележку за Дженной к столику возле салат-бара. Тележку приходится толкать медленно, чтобы не расплескать соус, до краев налитый в подогреваемый контейнер.

Что думают посетители о Минотавре как о резчике мяса, определить трудно. Ясно одно: они такого не ожидали. Стоило Минотавру появиться из кухни и занять место за «горячим столом», как одна пара из числа первых посетителей покинула заведение — этих людей почему-то не устраивало то, что порции мяса им отрезает получеловек-полубык. Граб подумал было, что его замысел провалился, но больше ресторан не покинул никто. Не считая редких возгласов изумления и невольного содрогания, когда Минотавр внезапно появлялся в поле зрения клиентов, большинство ограничивалось тем, что, разинув рот, разглядывало Минотавра, когда, по их мнению, он не смотрел в их сторону. Те, кто не сумел справиться с шоком и не хотел общаться с Минотавром, просто не заказывали мясное. По мере того, как вечер продолжается и клиенты видят, как один столик за другим заказывает мясо на ребрышке и как Минотавр режет мясо, напряженная атмосфера рассеивается. Это еще не признание, но уже терпимость. Мало-помалу на Минотавра перестают обращать внимание, и он становится лишь не совсем приятным способом получить нежное и вкусное блюдо.

После того как получила заказ Дженна, целая компания из восьми человек захотела, чтобы Адриенна и Роберт принесли им мясо на ребрышке. Затем пришел черед Маргариты. Сейчас она обслуживает мистера Ханикатта, который последние пять лет приходит в ресторан в половине седьмого совсем один, в сбившемся парике и обвешанный все большим количеством безвкусных золотых безделушек. Мистер Ханикатт, поначалу скромный и кроткий как ягненок, после четвертой рюмки принимается лапать официантку, которая ему на данный момент больше нравится. В этом месяце он ухаживает за Маргаритой. На прошлой неделе он сообщил ей, что у него член длиной тринадцать дюймов. Мистер Ханикатт — владелец придорожного кинотеатра для автомобилистов «Лиссс». Официантки терпят его за то, что он щедро раздает чаевые.

Минотавр видит Келли. Она во второй секции, возле фонтана, который подвешен к потолку на пластмассовой цепи, выкрашенной под бронзу. Фонтан выполнен в виде павильона размером с небольшой контейнер для мусора; в центре стоит обнаженная дама с невзрачным лицом, вокруг которой непрерывно вращаются по спирали светящиеся капельки глицерина, спускающиеся по тонким прозрачным трубкам — прутьям клетки, в которой она находится. Время от времени какое-то приспособление на дне фонтана имитирует журчание воды. Келли занята напитками и закусками. Она уже поздоровалась с Минотавром и улыбнулась ему, на мгновение вселив в него надежду, но до сих пор не воспользовалась его услугами как резчика мяса. Минотавр вспомнил непристойную надпись на стене туалетной комнаты, но после мысли о ее возможном авторе воображение вдруг представило ему описанный в ней акт.

Даже из обеденного зала Минотавр чувствует запах полудюжины мясных деликатесов, доносящийся со сковородок на кухне. Угадать, сколько понадобится порций, не так-то просто. Готовить слишком много накладно. Чтобы приготовить целые куски, их помещают на два часа в конвекционную печь при температуре триста семьдесят пять градусов, а затем на полчаса — на решетки для охлаждения, после чего подают на стол.

Пока все идет как по маслу. Единственная проблема в том, что Сеси забыла отбить куриные грудки для цыплят-табака. В рабочие часы сделать это на кухонном столе невозможно, поскольку любая кастрюля и миска дребезжит при каждом ударе. Оттуда, где он стоит, Минотавр почти не слышит приглушенные удары: это Эрнандо, закрыв дверь в холодильную камеру, стоит над покрытым тканью столом и колотит специальным молотком до тех пор, пока нарезанные сердечками куски куриного мяса не становятся тонкими, как бумага, и чуть ли не прозрачными.

— Эй, любитель буферов, — говорит Шейн. — Топай в третью секцию. Ты зачем-то понадобился старому пердуну в желтом, как ссака, блейзере.

Минотавр не хотел бы сталкиваться в течение смены с Шейном, но его надежда оказалась несбыточной. Отсоединив провод, он катит тележку в малый обеденный зал. Желтый, как моча, блейзер найти оказывается несложно.

Когда Минотавр подъезжает к столику, клиентам на выбор предоставляются три разных порции мяса: «для короля», «для королевы» и «для пажа» весом, соответственно, в двенадцать, восемь и два по три унции. Граб, если количество заказов будет достаточно, планирует включить в меню еще и порцию «для рыцаря» весом в шестнадцать унций.

— У вас есть отрезанный кусок? — квакает старик еще до того, как Минотавр останавливается у его столика.

— Да, — неторопливо отвечает Минотавр.

Граб велел ему говорить неторопливо и отчетливо и по возможности отвечать словами.

— Хочу заказать порцию хорошо прожаренного мяса унций на десять, — говорит старик. — А ты чего желаешь, Банчи?

Сидящая рядом с ним разодетая старуха говорит, что закажет то же самое.

Вдоль тележки стальными винтами закреплена толстая пластмассовая разделочная доска шириной в восемь дюймов. По ее длинной стороне и одному из концов под небольшим наклоном проходит узкий канал. На противоположном конце имеется прямоугольное отверстие, под которым в корпусе «горячего стола» установлено ведерко, куда попадают кровь, сок и кусочки жира и хрящей, соскребаемые с разделочной доски после того, как Минотавр подготовит очередную порцию. Если клиент не изъявляет особого желания, то остающиеся после разделывания мякоти ребра Минотавр сталкивает на специальный противень под «горячим столом». Эти обрезки будут впоследствии залиты сладким шашлычным соусом и послужат трапезой обслуге.

— Мне то же самое, — повторяет старуха, не доверяя, как видно, сообразительности Минотавра. — Хочу хорошо прожаренный кусочек в десять унций.

Из кухни появляется Шейн и скалит зубы. Шерсть на загривке у Минотавра встает дыбом. Он не пытается объяснить, что в меню нет порций весом в десять унций, а Шейн и не думает ему помочь.

Нож для разделки мяса и вилка с двумя зубцами лежат у него на разделочной доске крест-накрест. Он пробовал класть их по-разному: под углом, параллельно, нож впереди, вилка сзади, потом наоборот, и в конце концов решил, что крест-накрест они выглядят наиболее профессионально. На протяжении сотен лет Минотавр одинаково хорошо владеет обеими руками, но для точной работы предпочитает правую. Рукоять ножа образует правую нижнюю часть фигуры X. На небольшом крючке, укрепленном на раме тележки, висит мусат — точильный стержень. Прежде чем нарезать две-три порции, Минотавр несколько раз проводит тонким лезвием по точилу, всякий раз поворачивая клинок. Он делает это не потому, что нож затупился, а потому, что ему нравится звук металла по металлу: жжик — жжик, жжик — жжик, жжик — жжик, и еще потому, что это производит впечатление на клиентов.

Кажется, это производит впечатление и на Банчи, она даже немного испугалась. Когда Минотавр втыкает вилку в половину ростбифа и переносит ее на разделочную доску, старуха жмется к подлокотнику кресла своего мужа. Нож остр как бритва, его длина восемнадцать дюймов, Минотавр — мастер своего дела, ему достаточно двух ударов ножа, чтобы отделить нужный кусок мяса и положить его на чашку небольших весов, установленных в углу противня. Десять унций — как в аптеке. Такую же операцию он проделывает и с другим куском. Плеснув в тарелку соус, Шейн подает мясо Банчи и ее мужу.

— У вас имеется «Хейнц 57»? — спрашивает старик у официанта.

Минотавр выходит покурить. Ему просто необходимо почувствовать, как в легкие впивается дым. По пути на заднее крыльцо Минотавр слышит, как Мейнард рассказывает Сеси о своей прошлой работе на аллее Гига, в ресторане на берегу реки, где подают морепродукты. Ресторан специализируется на лягушачьих лапках.

— Я их укладывал крест-накрест, — говорит Мейнард.

— Ты о чем? — спрашивает Сеси.

— О лягушачьих лапках, — объясняет парень. — Если не сделать так перед тем, как их поджарить, они получаются распухшими и неаппетитными.

Сеси подмигивает проходящему мимо Минотавру.

— Я видела немало распухших и неаппетитных ножек, — говорит она. — Только они были не жареные.

Мейнард при этих словах рассмеялся. Минотавр подумал, что попозже он извинится перед Мейнардом за то, что вытолкал его из туалета.

Перед тем как выйти в заднюю дверь из помещения, Минотавр замечает Майка и Шейна. Шейн опять скалит зубы. Минотавр не знал, что Майк сегодня работает, от этой новости у него запершило в горле. Майк берет сегодня расчет; вот почему он пришел так поздно. Минотавр попытался было отвернуться, но его громоздкая голова помешала это сделать, и они с Майком встретились глазами. Смотрели они друг на друга довольно долго, потом Майк, подняв брови, послал ему воздушный поцелуй.

Минотавр сидит на ступеньках крыльца и курит. Он испытывает гнев и стыд. Руки у него так трясутся, что поднести зажженную сигарету к черным губам для него проблема. Что же имел в виду Майк?

— Мне нужен резчик мяса.

Это голос Келли. Несмотря на искажение в динамике, Минотавр сразу же его узнает. Он щелчком отбрасывает дымящийся окурок в кусты, но тот не долетает и, рассыпая сноп янтарных искр, падает на тротуар.

Граб стоит в начале линии и поторапливает поваров с выполнением заказов.

— Сколько у тебя было заказано блинчиков по-царски, Сеси?

— Пока три порции, — отвечает Сеси, проверив записи.

— Блинчиков достаточно? — спрашивает Граб.

— Да.

Перед тем как Минотавр возвращается в обеденный зал, шеф говорит ему:

— Ты хорошо справляешься со своим делом, М. Продолжай в том же духе.

У себя в секции Келли убирает со столика крошки сметкой — приспособлением с бронзовой отделкой размером не больше ручки. Дэвид позаботился о том, чтобы все официанты научились убирать со стола, не причиняя клиентам беспокойства.

— Привет, М, — говорит она, стряхивая со стола крошки на небольшой поднос и стараясь не задеть бокалы с вином. — Сделай, пожалуйста, две порции «для королевы», не слишком пережаренные, и хорошо прожаренную «для пажа».

Иногда Минотавру невероятно хочется научиться праздно болтать. Сейчас же он молча выполняет заказ Келли, изо всех сил стараясь изобразить улыбку всякий раз, когда она посмотрит на него. В тот момент, как он собирается отъехать вместе со столиком, подходит Роберт.

— Келли, торт с ореховым маслом на восемьдесят шестой.

— Спасибо, Роб, — говорит Келли. — Спасибо, М.

— Ты мне нужен у столика двадцать три, — обращается к Минотавру Роберт, и тот везет следом за ним тележку через весь обеденный зал.

Следующие два часа проходят без происшествий. Минотавр старается быть при деле, даже если заказов нет. Он убедился, что лучше всего занимать свой ум какими-то мыслями, поскольку, хотя он и мифологическое существо, жизнь его, как и у всех остальных, обременена несоответствиями и противоречиями. Как и все остальные — во всяком случае, как большинство, — он мало что может с этим сделать, разве что не обращать внимания на происходящее или отвлечься от него, занявшись какими-то делами. Он не может отрицать каннибальской природы своей новой должности. Эта мысль тревожит его, равно как и предчувствие того, что жизнь его скоро изменится к худшему. Поэтому, когда у Минотавра возникает свободная минута, он режет на дольки апельсины, моет петрушку для гарнира, срезает с ребер жир, несколько раз протирает «горячий стол», только бы не оставаться без дела. Он стоит у раковины и раскрывает устрицы для Мейнарда, когда из обеденного зала появляется Дженна.

— Аррр! — рычит она, ни к кому не обращаясь.

— Что такое, Дженна? — спрашивает Граб.

— Я и без того закрутилась, а этот придурок с двенадцатого столика твердит, что торт «Шварцвальд», который ему подали, черствый, что его не разрезали и что…

— Сбавь обороты, детка. Мы об этом позаботимся. М, может, ты этим займешься?..

— Угу.

Эрнандо нет. Он ушел полчаса назад, убедившись, что все идет своим чередом. Торты обычно режет Эрнандо, но в крайнем случае на выручку приходит Минотавр. Дженна приносит стопку десертных тарелок. Минотавр смывает с рук наждачную пыль и песок и наполняет ведерко горячей водой. Легкими взмахами ножа он размечает торт на части — половины, четверти, осьмушки… Потом режет на куски, всякий раз опуская лезвие в кипяток и насухо его вытирая. С десертными тарелками в руках следом за Дженной вышагивают Шейн и Майк. Майк что-то шепчет Шейну на ухо, и оба хихикают, как маленькие мальчики, но Минотавр не обращает на них внимания.

Граб покинул кухню; запарка кончилась, и он, вероятно, занимается у себя в конторе бумагами. Дэвид готовит себе очередную кружку кофе без кофеина и старается не замечать Шейна и Майка. Дженна пытается разместить на подносе четыре кекса, четыре чашки кофе и два бокала ликера. Пока девушка занята этим, Шейн, поощряемый Майком, встает на колени перед Минотавром и вытаскивает из кармана своего фартука поблекшую розу, наверняка подобранную на газоне возле ресторана, где с семи утра до восьми вечера на складном стуле сидит господин с заспанным лицом. К спинке и подлокотникам стула скотчем прикреплены написанные от руки таблички «Продается». Господин сидит под зонтом с двумя сломанными спицами, согнувшись над ведром с розами на длинных стеблях, каждый из которых обернут в целлофан. Каждый вечер он выбрасывает увядшие или сломанные цветы. Стоя на коленях, Шейн достает из кармана розу и протягивает ее Минотавру.

— Клянусь в вечной верности, — с деланным чувством произносит он. — Раз и навсегда.

Минотавр не знает, что ответить.

— Одна только мысль о том, что вы можете быть с другим, разбивает мое сердце.

Не договорив фразу до конца, Шейн не выдерживает и громко хохочет. Ему и Майку кажется, что все это невероятно смешно.

— Ребята, почему вы всегда такие задницы? — спрашивает Дженна. Ее вопрос, естественно, остается без ответа.

— Ты должен обслуживать стол, Шейн, — говорит Дэвид, входя в помещение. — Что вы тут оба делаете?

— А-а-а! Вот и он! — произносит Шейн, хлопнув себя ладонью по лбу. Майку становится так смешно, что он падает на грязный кафельный пол.

Волна краски заливает шею Дэвида и поднимается вверх по его лицу.

— Сейчас же вон из кухни!

Оба юноши уходят.

Следом за ними выходит и Дэвид.

Минотавр убирает крошки от торта.

Пелена неловкости покрывает весь остаток вечера, искажает время и пространство. Минотавр словно бы утратил остроту зрения. Ему дважды пришлось заново резать мясо, чтобы получились нужные порции. Майк и Шейн ошиваются поблизости и, по мере того как вечер подходит к концу, становятся все более невыносимыми.

— Ох, ох, — стонет Шейн всякий раз, когда встречается с Минотавром. — Поимей меня, парнишка!

Майк хихикает, потом начинает насвистывать какую-то незнакомую Минотавру песенку. Граб все это слышит. Волна заказов схлынула, поэтому он велит Дэвиду закрыть секции обоих шутников и нагрузить их побочной работой. Оба собачатся, но принимаются за дело.

Элизабет выходит из холодильной камеры с тремя порциями орехового торта и жалуется на то, что все банки со взбитыми сливками пусты, а клиенты отказываются от торта без взбитых сливок. Граб слышит ее сетования.

— Там есть еще полкоробки, Лиз. Шесть банок.

— Я их все перепробовала, — говорит Элизабет. — Ничего не получается.

Следом за шефом она идет в холодильную камеру. Граб выносит оттуда одну из банок. Когда появляется Шейн с тазом, полным грязных стаканов и деталей от машины для приготовления холодного чая, которые каждый вечер пропускают через посудомойку, Минотавр, пожалуй, оказывается единственным, кто слышит, как он выругался:

— Чтоб тебя черт побрал!

Минотавру ничего так не хочется, как остаться на кухне и посмотреть, что произойдет дальше. Если бы не Келли, которой понадобился резчик мяса, он, пожалуй, заставил бы официантов подождать. Но на зов Келли он откликается немедленно.

Необслуженными осталось всего несколько столов. У Келли — круглый стол на шестерых возле двери на кухню. Девушка собирает тарелки из-под салата, когда он подъезжает к ее столику.

— Привет, М. Мне нужна порция «для королевы», да получше, и две порции «для короля» средней прожаренности. Сию же секунду вернусь и принесу тарелки.

— Угу, — отзывается он и, подцепив вилкой самый большой кусок мяса, кладет его на разделочную доску.

Клиенты переговариваются между собой, восторгаются тем, как красиво выглядит мясо, хвалят искусство резчика. К самому Минотавру обращаются редко. Иногда задают ему какой-нибудь вопрос через официанта.

К тому времени, когда Келли возвращается, он успевает отрезать и сложить стопкой три порции. Она расставляет теплые тарелки на сервировочном подносе.

— Следующий заказ — «для королевы». Клиент просит разрезать ему мясо на три тонких ломтика.

Для Минотавра это не проблема. Он отрезает кусок в восемь унций и кладет на разделочную доску.

Прежде чем Минотавр принимается резать мясо дальше, к ним подходит Дэвид.

— Им еще повезет, если шеф их не выгонит, — говорит он негромко, обращаясь к Келли и Минотавру.

— Кого? — спрашивает девушка.

— Майка и Шейна.

Удерживая мясо вилкой, Минотавр без труда отрезает один тонкий ломтик.

— За что? — спрашивает официантка, словно для этого не найдется десятка поводов.

— Эти идиоты выпустили из банок со взбитыми сливками углекислый газ и нанюхались им.

— А как шеф узнал, что это они?

— Какая разница?

Минотавр наклоняет голову. Чтобы отрезать второй ломтик, требуется чуть ли не хирургическая точность.

Майк и Шейн возвращаются из кухни с чистыми пепельницами и бутылкой масла для светильников. Следом за ними шагает Граб. У него сердитое лицо, но он держит себя в руках.

— Повторного предупреждения не ждите, — говорит он спокойно.

Майк, похоже, относится к словам шефа серьезно, но Шейн, подходя к пустому столику рядом с круглым столом, который обслуживает Келли, скалится. Минотавр нервничает, стараясь не попасться Шейну под ноги, но вместо этого сталкивается с ним.

— Топай отсюда!

Минотавр пытается отойти в сторону и снова натыкается на юношу.

— Пошел прочь, чучело! — говорит ему Шейн. — Клоун окаянный.

Клиенты за столиком Келли перестали есть и разговаривать.

— Хватит, парень, — произносит Граб. — Ступай прочь сам! Причем сию же минуту. Получишь свой чек, когда принесешь форму.

— Тебе нужна твоя сраная форма? — повернувшись к Грабу, спрашивает Шейн.

Он развязывает фартук и, скомкав его, швыряет под ноги шефу. Затем наступает очередь галстука-бабочки. Шейн выразил свое отношение к Грабу. Здравомыслящий человек на этом бы и остановился, но Шейн не таков.

Минотавр пытается сосредоточиться на работе: надо разрезать порцию мяса на три тонких ломтика. Он проделывает первое движение ножом.

Достав из кармана сметку, Шейн швыряет ее в Дэвида наподобие ножа. Дэвид уклоняется в сторону. Тонкий алюминиевый инструмент отскакивает от зеркальной стены.

— Отдам я тебе твою сраную форму, — говорит юноша.

Даже Граб, по-видимому, ошарашен, когда к его ногам падает рубашка с манишкой в оборках. Разъяренный Шейн без рубашки стоит посреди обеденного зала в тусклом свете свечей и настенных светильников. Из его ноздрей вырывается шумное дыхание, на бледной мускулистой груди выделяется крест темных волос, проходящих вдоль грудины и соединяющих соски. Соски эти, невольно подумал Минотавр, очень похожи на ластики.

Даже самый неразумный человек тут бы и остановился.

— Вот тебе твоя гребучая форма, жирный ублюдок!

Шейн расстегивает брюки и роняет их на пол. Все видят, что он без нижнего белья. Минотавр ничуть этому не удивляется. Клиенты, сидящие за столом Келли, ошарашены. Все охают, одна дама пролила на пол содержимое бокала. Кажется, разум совсем покинул юношу. Граб, Келли, немногочисленные посетители и официанты смотрят на происходящее, не веря своим глазам.

— Ты доволен, Граб? — спрашивает Шейн. — Теперь ты доволен?

Молодой официант злится и нервничает. Пот струйками льется у него из подмышек по ребрам, бедрам, блестит на волосах срамного места. Мошонка у него задралась и прижалась к телу, и головка съежившегося члена выглядывает из темного гнезда словно рыльце диковинного зверька. Минотавр чувствует его запах.

Всякий, кто работал на кухне, знает, что тупое лезвие — опасная вещь. Минотавру следовало бы найти время и наточить нож, прежде чем отрезать такой тонкий кусок. Но и при наличии острого лезвия происходит такое, что привлекает к себе общее внимание.

— Вот она где, твоя первосортная мясная косточка, — говорит Шейн, обращаясь к Грабу, к Минотавру, ко всем, находящимся в помещении. И, ухватив одной рукой свои гениталии, трясет ими.

За свою жизнь Минотавр видел немало людских тел, и шокировать его сами по себе они не способны. Другое дело, при каких обстоятельствах появляется обнаженное тело, насколько оно уместно. Когда Шейн стоит голый посреди ресторана, обливаясь потом, с бледными ногами, такой злой и мужественный, что от его мужского достоинства так и несет, все это настолько неуместно, что Минотавр забывает, что работает ножом. Он на мгновение задумывается над тем, почему, собственно говоря, он должен наблюдать это непристойное зрелище, и в это мгновение лезвие, отрезав кусочек жареного мяса, цепляет кончиком большой палец руки, держащей вилку.

— Аррр!

Сквозь рассеченную плоть виден кусок белой как мел кости.

В довершение всего Шейн отхаркивает большой сгусток мокроты и сплевывает его на пол, где валяется его скомканная одежда. Прежде чем кто-то успевает пошевелиться, он исчезает за дверью. Следом за ним из зала уходят клиенты, сидевшие за столиком Келли. Граб даже не пытается их удержать. Схватив полотенце, Минотавр прижимает его к ране и фыркает.

— Дай взгляну, — говорит Келли.

На этот раз, в отличие от инцидента на кухне, Минотавр разрешает девушке взглянуть на рану.

— Надо наложить швы, — заявляет Граб.

— На Шестьдесят девятой есть клиника «скорой помощи», — напоминает Келли. — Я отвезу его.

Два несчастных случая за две недели.

Граб уходит, чтобы вызвать полицию.

После того как Келли с Минотавром покидают ресторан, Джо-Джо, Мейнард и мойщики посуды спорят о том, кому наводить порядок. Оказавшись в автомобиле, Минотавр с удовольствием вдыхает своими черными ноздрями запах Келли, от которой пахнет жареным мясом, сигаретами, ароматизированным маслом.

— С тобой все в порядке? — спрашивает девушка. — Не могу поверить, что он оказался способным на такое.

— Угу.

Останься Минотавр один, он бы запел. Рана дает о себе знать, полотенце пропитано кровью, но Минотавр и не такое видел. Честно говоря, если бы он знал заранее, что Келли повезет его в клинику, он бы порезал себе палец еще раньше.

Келли говорит без умолку.

— Ты сегодня здорово потрудился, М. Несмотря на то… ну, ты понимаешь, о чем я.

— Спасибо, — с трудом проговорил он.

— Я давно уже хотела тебе сказать, что очень сожалею о том случае с Эрнандо.

Минотавру хочется поговорить о чем-нибудь таком, что можно было бы четко выразить. Келли с готовностью приходит ему на помощь.

— Не знаю, что заставляет таких людей, как Шейн, так себя вести. Должно быть, подлость.

У Келли дурная привычка вести автомобиль, держа одну ногу на педали акселератора, а другую — на тормозе, бессистемно то набирая скорость, то сбавляя. Это особенно заметно, когда она разговаривает. Не будь это Келли, Минотавр давно бы уже разозлился.

— Такие типы очень напоминают хищных птиц. Отыскав слабое место, они клюют в него и клюют.

Несмотря на поздний час, в клинике «скорой помощи» немало пациентов. Возможно, именно потому, что час поздний. Должно быть, в темное время людей так и тянет наносить друг другу увечья. Флюоресцентные лампы и царящее в клинике напряжение заставляют испытывать боль даже тех, кто не пострадал.

Келли заполняет вместо Минотавра необходимые формуляры, хотя многие вопросы довольно нелепы. Ни Минотавр, ни Келли не заметили молодого человека, который вошел в клинику без сопровождающих. На нем велосипедные туфли с планками на подошвах, они стучат по кафельному полу, и оба оборачиваются. Черные шорты с лайкрой подчеркивают мускулатуру его ног. На их фоне резко выделяется ободранное левое колено. Оно кровоточит, кровь сочится в туфлю. Кровью залиты локоть и предплечье, ободраны даже костяшки пальцев левой руки, которой он прикрывает кровоточащую левую сторону лица. Келли и Минотавр отодвигаются от окна регистратуры, чтобы уступить ему место. Молодой человек молча стоит у окна, и занятая своей писаниной медсестра не обращает на него внимания. Наконец раненый стучит ногтями правой руки по стойке.

— Я могу вам чем-то помочь? — спрашивает медсестра без всякого выражения.

По-прежнему прикрывая левую часть лица, молодой человек открывает рот, большим и указательным пальцем правой руки достает из-под языка собственное глазное яблоко и, словно редкостное угощение, протягивает его медсестре.

Она просит Минотавра и Келли подождать, пока освободится врач.

В приемном покое четыре ряда пластмассовых стульев, поставленных посреди помещения спинками друг к другу. Стулья прочно привинчены к стальным рамам. Они разного цвета и почти без обивки. Келли садится. Минотавр садится напротив. Прикрепленный цепью к металлической полке, в углу установлен телевизор. Изображение есть, но звук выключен. Возможно, передают ночные новости, но изображение меняется слишком часто, чтобы определить, так ли это. Всякий раз, как появляется новая картинка, Келли начинает говорить. Когда картинка исчезает, Келли замолкает.

— Рука болит? — спрашивает Келли.

— Пожалуй, я не смогла бы работать в этой клинике, — говорит Келли.

— Ты никогда не учился в Пидмонте? — спрашивает Келли.

— Не желаю оставаться официанткой навсегда, — заявляет Келли.

«Навсегда», — мысленно повторяет Минотавр и пытается рассказать спутнице о своих мечтах.

— Когда-нибудь… — начинает он, но на этот раз его прерывает врач.

— Это вы порезали палец?

Келли разрешают войти в операционную. Она вздрагивает всякий раз, когда изогнутая игла прокалывает плоть Минотавра, и на рану накладывают швы. Всего десять швов.

В автомобиле Келли становится задумчивой. Проехав в молчании несколько миль, она говорит:

— Знаешь, мой отчим… Он чернокожий.

Минотавр не понимает, зачем она это рассказывает, но, очевидно, это важно.

— Угу.

— Просто я хотела, чтобы ты об этом знал.

Остальную часть пути к заведению Граба Минотавр думает о сказанном. Ему по-прежнему невдомек, зачем она ему это сказала.

На стоянке у ресторана осталась только его «вега». Подъехав к ней, Келли выключает зажигание своего автомобиля. Ни один из них не произносит ни слова. Слышно лишь дыхание Минотавра. Когда он пытается контролировать его, оно становится еще громче. Он сидит, поддерживая раненую руку здоровой. Местная анестезия выветривается, руку от пальца до локтя пронизывают приступы боли.

— Спасибо, — говорит Минотавр немного спустя.

Келли с улыбкой поворачивается к нему. Она похлопывает его по руке, но ничего не говорит. Однако и мотор не включает.

Минотавр делает несколько глубоких вдохов. Это ему не трудно.

— П-п-понедельник, — наконец произносит он, заикаясь.

— Что понедельник? — спрашивает она.

— Выходной у меня.

— У меня тоже, — снова улыбается Келли. Улыбка у нее искренняя.

Минотавр не знает, что ему теперь делать. Они могут сидеть здесь и дальше, но Келли открывает вещевой ящик, достает оттуда передник, а из кармана — блокнот для записи заказов, на котором царапает свой адрес. Минотавру стыдно признаться, что он ему уже известен.

 

Глава 20

Суини даже не вспоминает о черном пятне, некогда бывшем Бадди, когда на следующее утро выезжает вместе с Минотавром на шоссе. В сущности, он вообще ни о чем не говорит, и хотя они проехали уже несколько миль, роняет только одну фразу:

— Жаркий будет денек.

Молчание вполне устраивает Минотавра; оно позволяет ему снова и снова вспоминать вчерашние разговоры с Келли. Его так и подмывало захватить с собой листок бумаги, на котором она записала свой адрес, чтобы поглядывать на него в течение дня. Но потом, решив, что может потерять его, он спрятал листок под настольную лампу, стоящую на тумбочке возле кровати.

Ко всему прочему Минотавр успел изучить Суини и знает о его склонности «играть в молчанку». Иногда старик не сразу раскачивается, только и всего. Поэтому они едут молча. Флорида. Ручка от Сковородки. Минотавр знает лишь то, что у бывшей жены кузена Суини есть друг, который готов по дешевке продать трейлер-лавку.

Примерно через час Суини начинает говорить о том, что он проголодался и не прочь съесть яйцо и сандвич с печеночным паштетом, намазанным на булочку для гамбургера и приправленным горчицей.

— Вкуснотища! — говорит Суини.

Минотавр ничего не может возразить.

Найти такой сандвич не проблема. Не проехав и пяти миль после сделанного признания, Суини останавливает автомобиль у придорожного киоска с фанерным щитом, где от руки написан перечень услуг: «Пиво. Завтрак. Наживка для рыбы. Бензина нет». Минотавр сидит в машине. Через несколько минут возвращается Суини с бумажным пакетом в руках. На пакете жирные пятна.

— Захватил еще пару с собой, — говорит Суини. — Угощайся.

Минотавр от угощения отказывается. Суини громко чавкает; всякий раз, как он разворачивает очередной сандвич, автомобиль съезжает с дороги. Похоже, что еда потребовалась Суини для того, чтобы разговориться. Он рассказывает пару анекдотов, в том числе про стенд под зонтом и красивую девушку с большой задницей, который Минотавр не понял. На всякий случай он фыркает — из уважения к рассказчику и из-за того, что отказался от сандвича.

— Отчего это у тебя забинтован палец? — спрашивает старик.

Минотавр вкратце рассказывает о случившемся.

— А на прошлой неделе у тебя была ранена нога, верно?

— Ступня, — говорит Минотавр.

— Черт бы меня побрал, парень, но этот ресторан тебя угробит. Пора подыскивать другую работу.

Суини рассказывает о Флориде и спрашивает, бывал ли Минотавр в этом краю, который называют Ручкой от Сковородки. Минотавр отвечает отрицательно, чтобы не объяснять, что за свою жизнь он бывал всюду, по крайней мере однажды.

— Хороший там народ, — говорит старик.

Минотавр восхищен его словами и даже завидует его умению делать такого рода обобщения.

Поездка займет девять часов, возможно, чуть больше, поскольку Суини, как и Минотавр, избегает скоростных шоссе. Граб освободил его на день от работы, так что можно не спешить. На середине пути за руль садится Минотавр. Они дважды останавливаются: сперва чтобы заправиться и посетить туалет, затем чтобы купить сандвичей. Минотавр предпочитает салат с яйцами. Они делают еще одну остановку, но тут Суини велит Минотавру повернуть назад, чтобы взглянуть на индийскую сирень — высокие узловатые кусты со светло-пунцовыми и алыми цветами, высаженные вдоль подъезда к чьему-то дому.

— Жена любила сирень, — говорит старик.

Минотавр решил, что Суини сейчас заплачет, но этого не произошло.

— Поехали, — говорит он.

Целых десять миль Суини толкует о цветах и кустарниках, за которыми любила ухаживать его жена.

— Детей у нас не было, вот она и отдавала себя этим окаянным цветам, — объясняет он.

Холмистый ландшафт Северной Каролины постепенно сменяется болотистой низменностью соседнего штата. Еще южнее — сосны и красная глина Джорджии испытывают на себе влияние солоноватых ветров с Мексиканского залива. Все чаще встречаются пальмы, мангровые деревья, обезьянья трава и высокие тропические растения-сорняки.

Заметив на обочине пятого мертвого броненосца, Суини вспоминает про Бадди. Похоже, поездка эта чревата эмоциями.

— Я не мог смотреть на то, что от него осталось.

И это все, что он сказал. Старик не спросил у Минотавра, что тогда случилось. И не стал объяснять, почему он позволил трупу столько времени разлагаться, а потом облил его бензином и сжег. Но из нескольких слов, сказанных Суини, Минотавр понял, что для него это была огромная потеря.

Поскольку кузен Суини — посредник в предстоящей сделке, первая остановка у его жилища. Старик еще ни разу не был дома у своего родича, однако, не имея ни карты, ни письменных указаний, уже в начале четвертого они добираются до места назначения. Как и было обещано, поселок под названием Голден Гейтор Ритайремент Виллидж трудно не заметить по нескольким причинам. Одна из них, не самая маловажная, — два отлитых в бронзу, а некогда живших здесь аллигатора, прикрепленных скобами к большому деревянному щиту на въезде в поселок. Сам поселок также выделяется своими размерами и представляет собой правильную сетку узких, мощеных, без зеленых насаждений улиц с установленными на каждом перекрестке знаками, ограничивающими скорость до семи с половиной миль в час. Сетка эта разграничивает сотни всевозможных передвижных жилищ, участки вокруг которых украшены в типично флоридском стиле — фонари с фигурами предков, узловатые цитрусовые деревья с кольцами гниющих фруктов у их основания. Под жарким дневным солнцем повсюду снуют крохотные, землистого цвета ящерицы, мотающие головками.

Суини аж присвистывает от изумления, когда они попадают в огромный кемпинг. Кабина их автомобиля так и смердит завистью; Минотавр чует это запах так же отчетливо, как соленый ветер Мексиканского залива, хотя до него отсюда не меньше пятнадцати миль.

— Вот это размахнулся! — с почтением говорит Суини. Он просит Минотавра объехать весь поселок, прежде чем они начнут искать его родственника. Минотавр ведет автомобиль, и в течение всего времени, пока они разглядывают кемпинг, Суини бормочет себе под нос, что бы он сделал, если бы эти владения принадлежали ему. Время от времени он отмечает разные новшества, которые не прочь позаимствовать и воплотить в «Счастливой подкове». Суини в восторге, и Минотавр готов возить его по поселку сколько угодно.

После двух кругов и получасовой езды они поворачивают у придорожных почтовых ящиков направо и оказываются в проезде, который им нужен.

Суини заговаривает с вышедшим к нему навстречу мужчиной, обладающим явными фамильными чертами (тот же подбородок и те же большие уши).

— Привет, Томми.

— Привет, Суини.

После чего оба смотрят на Минотавра, который произносит: «Анн», что, похоже, их обоих устраивает, и все трое направляются в дом.

Томми наливает в три высоких пластмассовых стакана сладкого холодного чая, и все трое садятся за стол, после чего у них с Суини возникает тот сбивчивый разговор, который обычно происходит между родственниками, редко видящимися друг с другом.

— Как здоровье?

— Лучше не бывает.

— Это хорошо.

— Как работа?

— В порядке. А у тебя?

— Не могу пожаловаться.

Так продолжается довольно долго, оба то и дело возвращаются к уже заданным вопросам. Наконец Суини спрашивает о трейлере-лавке, ради которой, собственно, и приехал.

— Она принадлежит ее парню?

— Да. Она познакомилась с ним на окружной ярмарке. У него там было свое место. В общем, неплохой малый.

— Чего это он вздумал продавать свой трейлер?

— Несчастный случай.

— А что стряслось?

— Сам увидишь.

Спустя несколько минут, втиснувшись в кабину грузовика, все трое ехали в сторону Мексиканского залива. Минотавр сидел на пассажирском сиденье с высунутым из открытого окна рогом. Выяснилось, что бывшая жена Томми живет с тем мужчиной, который продает лавку на колесах, в доме с плоской крышей, окруженном апельсиновыми деревьями. Добраться до него можно по извилистой рыхлой песчаной дороге. Когда Суини, Томми и Минотавр подъезжают к дому, первым делом они видят ведущий к передней двери под невозможно крутым углом недостроенный пандус, изготовленный из фанеры и брусков размером два на четыре дюйма. Затем замечают перевернутую вверх дном лодку, поставленную на козлы, в тени которой сидят двое ребятишек неопределенного пола и возраста, поджигают шутихи и запускают их во двор, где за стенами крепости из перезрелых апельсинов прячутся кукла Барби и солдат Джо.

Томми направляется к двери, знаком приглашая Суини и Минотавра следовать за ним.

Минотавр никак не ожидал увидеть посреди жилой комнаты кресло-коляску. Еще больше его обескуражило то, что он не смог определить, кто из двух — мужчина или женщина, которые сидели на кушетке, — больше нуждается в коляске. Оба неподвижны; о том, что они живы, свидетельствуют лишь глаза и бледная улыбка, исказившая их лица при появлении Суини и Минотавра. Глаза у обоих окаймлены черными кругами и словно остекленели; веки вот-вот закроются. Все это свидетельствует об их невероятной, неодолимой усталости.

— Нат, ты ведь помнишь Суини? — говорит Томми.

— Привет, — произносит женщина.

В течение нескольких минут никто не произносит ни слова. Чтобы не пялить глаза на хозяев, Минотавр осматривает дом. Хотя шторы в нем опущены, нетрудно заметить, что он в полнейшем запустении.

— Трейлер за домом, — с усилием произносит мужчина. Его зовут Гарольд.

— Вам придется посадить его в коляску, — говорит Нат. — Мне это сегодня не под силу. Во всяком случае, пока.

Нат слабым жестом указывает на кресло-коляску. Гарольд сидит неподвижно. Его парализовало совсем недавно, поэтому он не вполне еще сознает свою беспомощность. Когда Минотавр и Томми наклоняются к нему, чтобы посадить его в кресло-коляску, он в ужасе таращит на них глаза. Но все-таки повинуется.

Коляску вместе с Гарольдом приходится выносить через заднюю дверь и спускать по трем бетонным ступенькам в небольшой внутренний дворик — патио. Никто из них не привык иметь дело с парализованными.

Ничего не скажешь, трейлер впечатляет. Длина двадцать футов, одна ось, по углам домкраты, обеспечивающие его устойчивость в отцепленном состоянии. На железной раме укреплены генератор и два баллона с пропаном. Сзади узкая входная дверь, рядом с нею окно со ставнями. Всю боковую сторону трейлера занимает витрина, над которой можно поднять тент.

Томми везет Гарольда по редкой траве газона, а Суини и Минотавр стоят сзади и разглядывают трейлер. На его стенках яркими красками изображены продаваемые товары. Некоторые из них, например желтый початок кукурузы с улыбающейся головой таксы, которая держит бутылку с кетчупом во вполне человеческих руках, скопированы из мультфильмов. Суини вслух читает рекламу:

«Корн-доги. Сладкие трубочки. Соленые крекеры. Французские чипсы. „Слоновьи уши“ — большие и сладкие. Сахарная вата. И многое другое».

Мотнув головой, Гарольд велит Томми вынуть вставленный в пробой замок. Томми открывает дверь и поднимает с пола поддерживающие тент стойки. Минотавру и Суини потребовалась всего пара минут, чтобы их установить. Из отсека в основании трейлера Минотавр достает длинный кабель и протягивает его к задней стороне дома. Среди высокой травы оранжевый провод напоминает трещину в земной коре, из которой расплавленная лава вот-вот вырвется на поверхность.

— Это же золотое дно, — говорит Гарольд.

— Не уверен, что смогу его продать, — отзывается Суини.

— Дело выгодное. Признаться, мне страсть как не хочется с ним расставаться.

Совершенно очевидно, что еще больше Гарольду не хочется мириться с тем положением, в котором он оказался.

— А не передумаешь? — спрашивает Суини.

— Нат толковая баба, но одной ей не управиться.

Гарольд умолкает. Вся нервная энергия, которая в обычных условиях ушла бы на то, чтобы топтаться на месте или что-нибудь перебирать в руках, сконцентрирована у него на получивших лишнюю нагрузку мускулах и нервах шеи и головы. Капли пота с затылка и лба стекают за влажный ворот.

— Пока не знаю, как мне быть дальше. Но знаю точно, что обслуживать этот трейлер больше не смогу.

Суини просит Минотавра осмотреть трейлер вместо него. Для того-то он и привез его. Прежде чем войти внутрь, Минотавр залезает под трейлер, чтобы оценить состояние рессор, оси и шасси. Лежа внизу, Минотавр слышит лишь обрывки разговора. Он не знает, о чем шла речь, но в тот момент, когда он выползает из-под трейлера и начинает отряхиваться, Гарольд как раз рассказывает о несчастном случае.

— Выставка называлась «Невероятное в природе», — говорит Гарольд и подробно описывает, как он установил свой трейлер на территории местной выставки у самого въезда на грунтовый трек для автомобильных гонок. Всего за три доллара каждый мог взглянуть на эти чудеса, способные произвести фурор и явиться доказательством многих идей. По-видимому, эту выставку задумал и осуществил склонный к абсурду таксидермист.

— Вы не поверите, какие там были экспонаты, — вспоминает Гарольд.

Он ошибается. Минотавр ни на секунду не сомневается, когда Гарольд описывает стеклянные витрины и их экспонаты: хорька с двумя головами и двумя парами передних лап, но без хвоста и задних лап, помещенного на сосновое полено в позе участника состязаний по перетягиванию каната; диковинное ночное животное с острой мордочкой, круглым телом размером с шар для игры в боулинг и совершенно бесполезными крохотными конечностями, расположенными на огромном расстоянии друг от друга. Там же была диорама, а на ней сойка с лапками рыжей полосатой кошки на берегу искусственного озерца и полевая мышь с вороньими лапами и черными когтями на ветке куста. Гарольд рассказывает про существ, похожих на рыб, и про кошмарные сочетания природных и механических зверей. Такое впечатление, будто он давно ждал возможности выговориться и сейчас вовсю помогает себе шеей и головой.

Гарольд рассказывает, что ярмарка еще не была открыта для публики и что, движимый любопытством, он припарковал свой трейлер, велел Нат установить домкраты, а сам пошел взглянуть на выставку «Невероятное в природе».

— Там никого не было, — продолжает Гарольд. — Мне следовало бы повернуться и сразу же уйти.

Суини приносит из дворика пару стульев, и они с Томми садятся.

Минотавр заходит в трейлер. В нем тесно, но удобно; все налажено для бесперебойной работы. Чан с крышкой для масла, в котором жарятся корн-доги и «слоновьи уши», боксы для подогрева пищи, небольшое решето и раковина у задней стенки. Наверху шкафы для хранения товаров, оклеенные рекламными плакатами. У витрины — прилавок, допотопный кассовый аппарат, стаканы для салфеток и пластмассовые емкости для приправ. Под прилавком пустая охлаждаемая витрина. В трейлере довольно чисто, но до сих пор сохранился запах горелого жира.

Минотавр включает и выключает приборы, открывает шкафы, дверцы и ящики. Как он и предполагал, в большинстве из них в беспорядке лежат всевозможные продукты и специи. Но в ящике под кассовым аппаратом, вместе с блокнотом с записями, картой штата, ламинированными копиями санитарного свидетельства и торговой лицензии, он обнаруживает нечто довольно неожиданное. Из блокнота торчит бирюзового цвета уголок членского билета Лиги автомобилистов «Святое Сердце». Билет размером с кредитную карточку. На обложке на фоне голубого неба возвышается гигантская величественная фигура Христа, под ним миниатюрное, забитое транспортом шоссе. Сердце Христа — в терновом венце, словно солнце, сияет в его груди. Внутри билета заповедь члена Лиги:

«Обещаю управлять автомобилем молитвенно и внимательно, обеспечивая тем самым собственную безопасность и безопасность других участников движения.

Обещаю посвящать мое время в пути духу служения Святому Иисусову Сердцу.

Обещаю выполнять эти заповеди и сердечно взыскую благословения Святого Сердца в качестве обетования Божественных милостей и благ».

Чтобы члены Лиги знали, что они получат в результате такого соглашения, ниже приводится описание Духовных Льгот:

«Члены Лиги автомобилистов „Святое Сердце“ вправе участвовать в особой святой мессе, которую каждое утро служат для всех членов Лиги, как живых, так и усопших. Лига автомобилистов „Святое Сердце “ имеет благословение епископа, а ее членам дарованы апостольские благословения папы Пия XII, папы Иоанна, папы Павла VI, папы Иоанна-Павла II».

В членском билете приводятся условия служения и правила вождения. На обратной стороне напечатана молитва водителя и календарь на два года с полудюжиной дат, отмеченных красной пастой. Минотавр открывает билет, закрывает и открывает вновь. Гарольд все еще говорит. Над крохотной раковиной на кронштейне висит бумажное полотенце. На хромированной поверхности его крышки Минотавр видит собственное отражение, немного смазанное, но вполне его устраивающее. Имя владельца членского билета не указано. Хотя у Минотавра нет каких-то особых планов, мысль о членстве, обещаниях руководства и защиты ему нравится. К этому его подвигло постоянно испытываемое чувство вины. Он кладет билет в карман и выходит из трейлера.

— Мне надо было… — говорит Гарольд. — Мне надо было сразу же уйти из палатки. Но я этого не сделал. И вот…

Гарольд рассказывает о витрине величиной с гроб, закрытой алым покрывалом, стоявшей на низком столике в задней части палатки, где демонстрировалась выставка «Невероятное в природе». Объявление гласило, что, уплатив еще один доллар, вы могли увидеть живое чудовище, единственное в своем роде.

— Что это было? — поинтересовался Томми.

— Трудно сказать, — признался Гарольд. — Я оглянулся вокруг, чтобы убедиться, что за мной никто не подглядывает, но, когда снял красное покрывало, ничего там не увидел.

— Совсем ничего?

— Совсем.

Присев на корточки между Томми и Суини, Минотавр прислушивается к их разговору.

— Возможно, там стоял какой-то датчик на движение, но сначала внутри витрины было темно, а когда я наклонился и прижался лицом к стеклу, произошло столько всего, что я не поверил собственным глазам. Со стороны передней части палатки кто-то громко крикнул: «Эй ты, задница!», и витрина тут же осветилась изнутри. Кажется, это была женщина. По-моему, в чем мать родила. А может быть, что-то вроде голограммы. Единственное, что я знаю точно, это то, что, когда вспыхнул свет, я глядел ей прямо в глаза. По ее голове ползали змеи, она открыла свой мерзкий рот и издала отвратительнейший звук, а тут еще этот тип заорал на меня, и в результате я так испугался, что чуть не наложил в штаны.

Гарольд, по его словам, выбежал из палатки и с такой силой налетел шеей на проволочную оттяжку, что, отброшенный ею, упал на спину.

— Очнулся я уже в окружной больнице и никак не мог вспомнить, когда и где я так облажался.

— Ну, как тебе показался трейлер, М? — после пристойной паузы спрашивает Суини.

— Ммм.

— Давай поговорим о цене, — обращаясь к Гарольду, предлагает Суини.

Минотавр не желает участвовать в переговорах. Он бродит вокруг трейлера, затем подходит к задней двери дома, где обнаруживает садовый шланг, кое-как свернутый в кольцо. Один его конец присоединен к запачканному землей патрубку в фундаменте дома, другой отрезан под косым углом. Минотавр поднимает шланг. Широко расставив ноги и наклонив голову, он подносит шланг к губам и отворачивает вентиль. Ничего не происходит.

Рассчитывая хотя бы на стакан воды, Минотавр стучится в заднюю дверь дома. Никакого ответа.

— Заходи, — кричит ему Гарольд с другого конца двора. — Она к двери не подойдет.

Переход от яркого флоридского солнца к полумраку интерьера обескураживает. На мгновение ослепнув, Минотавр спотыкается о какой-то мягкий предмет, валяющийся на полу, и едва не падает. Он поднимает этот предмет. Когда его глаза привыкают к темноте, он обнаруживает, что в руках у него резиновый солдат Джо, обожженный и контуженный.

Нат по-прежнему сидит на кушетке.

— Воды, — просит Минотавр.

— Стакан над раковиной, — говорит Нат.

Лишь подойдя к стойке, которая отделяет кухню от столовой, Минотавр замечает рядом с кушеткой двух сидящих на полу ребятишек. Они не обращают на него ни малейшего внимания, как будто такие существа, как он, посещают их дом ежедневно. Это мальчик и девочка. Они так бледны, что кажутся почти привидениями. Им не больше восьми, оба худы и давно нуждаются в ванне. Больше всего Минотавра поражает в них отсутствие детских черт. Ведут они себя совершенно по-взрослому. Оба молчаливы, угнетены, покорны. Мальчик и девочка бесшумно играют со сломанной плотничьей линейкой, то складывая ее, то раскладывая. В полупустой миске сухая овсяная крупа, которую они грызут.

Никакого стакана над раковиной нет. Грязная посуда — стаканы, тарелки, чашки, ножи, вилки — кое-как свалена на дне раковины.

— Есть хочу, мама, — говорит девочка.

Мать не отвечает.

Дети отходят от кушетки. Мальчик открывает дверцу одного из шкафов, видит, что он пуст, и заглядывает в холодильник. Оба стоят и смотрят, как Минотавр ищет стакан.

За считанные минуты Минотавр умудряется вымыть всю посуду, не замочив при этом забинтованный палец. Сполоснув ножи, вилки и пластмассовые тарелки с битыми краями, он заглядывает в холодильник. Еды в нем кот наплакал: полдюжины яиц, кусок сыра, с которого он срезает плесень, луковица и четыре завернутых в фольгу хот-дога. Минотавр, не спрашивая разрешения, готовит еду для Нат и детей. К тому времени, когда он достает из плиты сковороду, мальчик и девочка стоят возле стола. Минотавр кладет на тарелку толстый омлет, где над кусочками сосисок и прозрачными ломтиками лука пузырится оранжевый сыр. Дети, не веря своим глазам, ждут, когда Минотавр жестом пригласит их к столу. Его не заботит, останется ли еда на долю Гарольда и Нат. Минотавр не желает участвовать в переговорах.

* * *

По правде говоря, Суини не стал долго торговаться. Когда они выезжают на шоссе, буксируя трейлер-лавку, которая покачивается на соленом ветру с залива, он объясняет Минотавру, что в придачу к трейлеру досталась уйма всякой всячины — бумажные тарелки для корн-догов, салфетки, пачки горчицы, и потому он заплатил Гарольду больше, чем тот просил. Иначе ему было бы не по себе. Когда Минотавр и Томми возились с креслом-коляской, чтобы внести Гарольда в дом, Суини, полагая, что никто ничего не заметит, сунул стодолларовую купюру под магнитик на холодильнике. Минотавру он об этом ничего не сказал; тот сам заметил.

Стемнело. Томми высадили в Голден Гейтор, и теперь они едут домой. За рулем Минотавр. Поскольку Суини ночью плохо видит. Минотавру, по-видимому, придется вести машину всю ночь. Где-то в центре Джорджии он останавливается у бензозаправочной станции, чтобы наполнить баки горючим, перекусить и размять ноги.

Похоже, они единственные клиенты. Ни на стоянке, ни у бензоколонок машин не заметно. Заглянув в широкое окно, Минотавр не видит в магазине ни продавца, ни покупателей. Если бы не свет внутри и неоновая вывеска «24 часа», вспыхивающая над входом, он решил бы, что станция закрыта. Работает только колонка для бензина-экстра. У входа приклеено объявление, призывающее сначала заплатить, а потом заправиться, и поэтому Суини и Минотавр входят в помещение.

На высоких стеллажах всевозможные товары — чипсы, печенье, конфеты, моторное масло, тормозная жидкость, нейтрализаторы кислоты, антифризы, полдюжины сувениров, изготовленных из кукурузных кочерыжек, миниатюрные флаги конфедератов и их головные уборы, хлеб, майонез, ракеты, дымовые шашки, и т. д. и т. п. Весь ярко освещенный магазин от одной стены до другой забит товарами, но факт остается фактом: в нем нет не только покупателей, но и, похоже, продавцов. Задняя стена уставлена охлаждаемыми витринами для пива, безалкогольных напитков, молока и тому подобных продуктов.

С ярким светом флюоресцентных ламп, привлекающим внимание посетителей, соперничают непонятные звуки, доносящиеся непонятно откуда, — какой-то непрерывный писк, перемежающийся бульканьем. Суини, не долго думая, берет пакет шкварок и литр шоколадного молока и, держа в руке деньги, становится к прилавку. Минотавр выбирает себе вареное яйцо, увесистый маринованный огурец и пачку соленых крекеров и присоединяется к нему.

Оказавшись возле кассы, они приблизились к источнику шума — он доносится из комнаты, надпись на открытой двери которой гласит: «Служебное помещение». Впрочем, кроме глубокой раковины, банки с моющим средством, ярко-желтого ведра, на котором выведено «ОСТОРОЖНО», и скрепленной скотчем ручки швабры, в комнате ничего не видно. Электронная какофония рождается в темной нише возле задней стены. Вход в него загораживает большая вращающаяся витрина с сигаретами. Между мужским и дамским туалетами, рядом с таксофоном и высокой, до колен, пепельницей, доверху наполненной окурками, неподвижно стоит служащий станции. Подвижна лишь его правая рука, привычно сжимающая джойстик, управляющий видеоигрой.

Суини трясет шкварками в пакете. Служащий даже не оборачивается.

— Аннг, — произносит Минотавр, надеясь привлечь к себе внимание. Но работник станции продолжает играть.

Суини и Минотавру со своего места трудно определить, насколько успешна игра служащего, однако писк и бульканье раздаются все чаще, правая рука его движется все быстрее, поэтому их и самих охватывает волнение. Ни Суини, ни Минотавру ничего не удается узнать об игроке, однако, судя по длинным темным волосам, падающим на плечи, и покрою халата, это, похоже, женщина.

— Мисс, — исходя из этого предположения, произносит Суини.

Приходится повторить обращение дважды, прежде чем служащая оглядывается. Видеоигра издает хлюпающий звук, служащая громко и раздраженно ахает. Ткнув в пепельницу сигарету, она поворачивается к покупателям. Минотавр достает из кармана мелочь и считает ее, не обращая внимания на приближающуюся женщину, пока старик не толкает его в бок.

— Послушай, — говорит он, — она не из ваших?

Женщина приближается медленной походкой, словно у нее деревянные ноги. Она подходит к прилавку, тяжело дыша. На табличке, прикрепленной к лацкану халата выведено: «Привет, меня зовут Лаурель». У Лаурель какое-то кожное заболевание. Из рукавов халата торчат тонкие руки; лицо, сохранившее следы былой красоты, шея и широкий участок плоти, видный в разрез застегнутой на все пуговицы кофты, а также вся доступная взгляду кожа и наверняка та, что не видна, шелушатся и напоминают кору. По пути Лаурель оставляет за собой что-то вроде листьев. Пятно из мелких листьев осталось там, где она стояла за пультом видеоигры; листья лежат и на ступеньках, ведущих к кассовому аппарату. Лишь когда Лаурель оказывается совсем рядом. Минотавр замечает тонкие ветки, вплетенные в ее темные волосы, и узкие каплеобразные листья, как бы вянущие у них на глазах. Когда Лаурель смотрит на Минотавра, ему кажется, что в ее глазах возникает смутное воспоминание. Но в действительности он видит тысячелетнюю усталость и едва скрываемое желание побыстрее вернуться к видеоигре.

— Это все? — спрашивает она.

«Нет, — думает Минотавр. — Этот день никогда не наступит». Внезапно его охватывает бескрайняя печаль. Он как бы одновременно смотрит в прошлое и в будущее и повсюду видит картины отчаяния, уныния и безмерной пустоты.

— Бензин, — говорит Минотавр и выходит из помещения.

Когда они выезжают на шоссе, Суини ни о чем Минотавра не спрашивает, а говорит сам. Рассказывает анекдот про еврея-дворника и миль пять смеется над ним.

— Сам не знаю, кому я сплавлю эту хреновину, — говорит Суини, имея в виду трейлер-лавку, которая мотается за ними. — Черт бы меня побрал, М. Будь у тебя хотя бы одна извилина, ты бы и сам ее купил.

Эта мысль не приходила Минотавру в голову.

До самого конца поездки в кабине грузовика пахнет шкварками. Где-то на границе штата Минотавр сбил какое-то животное — то ли опоссума, то ли енота, а может, зверя покрупнее. Удар погнул решетку бампера. Суини лишь немного раздосадован этим обстоятельством. Минотавр со стариком возвращаются в кемпинг перед самым восходом солнца. Выбравшись из автомобиля, с помощью карманного фонаря и свиста Суини дает водителю указания, где поставить трейлер на заднем дворе. Пока они выравнивают прицеп домкратами, Минотавр вспоминает слова Суини. Прежде чем лечь спать на пару часов, оставшихся до наступления утра, он ломает голову над тем, что подумала бы об этом Келли.

 

Глава 21

Минотавр расставляет события своей жизни в алфавитном порядке:

Античность

Бойня

Бык ревун

Головня

Донка

Жвачное животное

Звукоподражание

Звукоподражательный

Копытное животное

Крабовые клешни

Ксено-

Кувшины

— лепсия

Мазанка

Меховой воротник

Мнительный человек

Мот

Ножовка

Остаточный

Отражение эха

Охра

Ошеломление

Памфлетист

Подмости

Раскаяние

Ротоглотка

Скотоводство

Скуппернонгский виноград

Слоисто-кучевые облака

Собачий тиф

Сусло

Тунговое масло

Халтура

Храповик

Фанатизм

Чаща

Эхо

Явление

 

Глава 22

Минотавра по-прежнему смущают автоматические двери. Вероятно, это признак его постоянно уменьшающейся способности вписываться в окружение, успешно функционировать в мире, который все больше и больше зависит от техники. Но особенно далеко в будущее он не заглядывает. Аптека «Рексолл Драгс» встречает его шипением гидравлики, от которого Минотавр вздрагивает. Он достает из кармана список:

шнурки для башмаков, черные

кровоостанавливающий карандаш

WD-40

средство для полоскания рта

книга?

Это тот самый список, который он составил с неделю тому назад и к которому добавил следующие записи:

1 катушка голубых ниток

марля

конфеты?

Глянув на список, нетрудно заметить работу над словом конфеты: сначала оно было написано, потом по крайней мере один раз стерто, затем написано вновь, и к нему добавлен вопросительный знак.

Конфеты предназначаются для Келли, если только Минотавру удастся убедить себя, что это с его стороны не слишком нагло. Да и голубые нитки в конечном счете для Келли. Несколько часов назад он исследовал содержимое своей кладовой, и из немногочисленных радикально перешитых рубашек лишь голубую счел сравнительно новой, чтобы надеть ее, если он пойдет к ней в гости. Остальные оказались запачканными или чинеными-перечинеными. Сняв рубашку с вешалки, Минотавр обнаружил, что на правом плече она разошлась по шву. Он заметил и застиранное чернильное пятно под карманом, но решил, что это не худшее из зол. Лишь достав коробку с портновскими принадлежностями и усевшись за стол, он убедился, что, не считая белых, красных и черных, других ниток у него нет.

Итак, увлекаемый тщеславием, Минотавр шагает вдоль полок «Рексолл Драгс» в поисках голубых ниток. В нагрудном кармане у него сложенный вчетверо адрес Келли — не потому, что он нужен, чтобы отыскать ее дом, а потому, что она сама его написала. Он видит в этом некое доказательство, подтверждение чего-то. Листок на сгибах изрядно вытерся. Это не означает, что Минотавр сядет сейчас в свою «вегу» и без колебаний поедет к дому Келли и что он вообще к ней поедет. Просто он на всякий случай готовится. По пути домой из аптеки заедет на бензоколонку, где его машину заправят и бесплатно помоют.

У Минотавра в руках корзина. В ней тальк и флакон мятной жидкости для освежения рта. Минотавр стоит с рассеянным видом в конце прохода, вертит в руках катушку ниток, проверяя, того ли они цвета, и не замечает выбегающего из-за угла мальчишку. Он чувствует боль в бедре; столкнувшись с ним, маленькое тело падает. Минотавр привык уже к некоторым явлениям, например к реакции страха при виде него. Самое трудное в человеческом обществе — это поездки в новые места, встречи с новыми людьми и ситуациями. Минотавр подозревает, что дело здесь не только в его бычьей голове. К этому выводу он пришел путем дедукции. Обычно, когда люди видят его впервые, их охватывает чувство страха. И/или отвращения. И/или гнева. И/или замешательства. И/или…

Когда мальчуган, ударившись о его бедро, падает, Минотавр ожидает самого худшего. В руках у ребенка игрушечное ружье. Это оружие космической эпохи, которое, стоит лишь нажать на спусковой крючок, испускает луч алого света и издает смертельный вибрирующий звук. И мальчуган нажимает на него, прицелившись между черных глаз Минотавра, который стоит над ним. Увы, с каждым выстрелом мальчик убеждается, что Минотавр не умирает, не превращается в дымящуюся массу, не отлетает в небытие, что то ли ружье слабовато, то ли противник бессмертен. Не впервые уже Минотавр наблюдает крушение веры. В считаные минуты страх сковывает ребенка, лишает его способности говорить и приковывает к полу.

Пожалеем их обоих.

Пожалеем ребенка за утрату веры. Он и впрямь хотел, чтобы его лазерное ружье убило Минотавра, и даже был уверен в этом. Всякий раз, когда надежда подводит в каком-то конкретном случае, ослабевает и способность надеяться в целом. Ребенку еще повезет, если он, став взрослым, сохранит хотя бы частицу веры.

Пожалеем и Минотавра в его непростом положении. Иногда, оказавшись в обществе, он встречает ребенка с той или иной чертой животного — с напоминающей собачью челюстью, широко расставленными глазами, широким лбом, особым взаимодействием губ и зубов, — и задумывается над тем, как мог бы выглядеть его собственный отпрыск. Пытается представить себе его личико, запах кожи, думает, как бы его назвал. У тех немногих детей, которые ему очень нравились, были такие прекрасные зоологические черты, что он задумывался над их происхождением. Подобно мулу и другим гибридам, созданным для того, чтобы выполнять для людей тяжелую работу. Минотавр бесплоден, и потому любое дитя существует лишь в его воображении. Что касается его собственного детства, то он вспоминает лишь темноту и запах сухого камня. Возможно, он появился на свет сразу таким, каков есть теперь, — рогатым неуклюжим ублюдком. Поэтому он смотрит на перепуганного малыша, лежащего у его ног, не с угрозой или гневом, а с чувством небывалой нежности и зависти.

Минотавр и не пытается протянуть мальчику руку, наверняка зная, что его жест будет неправильно понят. Все происходит быстро. Минотавр делает шаг назад, и в этот момент из-за угла появляется низенький, толстый мужчина — отец мальчика.

— Прошу прощения, — говорит он Минотавру. На его очень добром лице почти не заметно удивления. — Генри, я ведь просил тебя не играть в магазине. Сейчас же извинись перед господином.

Руки у толстяка заняты. В оранжевой коробке у него пакет таблеток от воспаления горла, рулон защитной ленты и компресс, под которыми он спрятал журнал о бодибилдинге. Однако накачанные грудные мышцы и бронзовые бицепсы толщиной с молочный кувшин так и бросаются в глаза с обложки. Когда толстяк ставит покупки на пол, чтобы помочь мальчику подняться, рулон защитной ленты закатывается под стеллаж.

В присутствии отца мальчуган боится меньше, но по-прежнему молчит.

— Извините, — мямлит он, спрятавшись за спину родителя. Мужчина улыбается Минотавру.

— Ммм, — мычит Минотавр и кивает головой.

Прежде чем уйти, мальчуган спрашивает:

— А что это с ним, папа?

— Не груби, Генри. — Мужчина снова улыбается, виновато пожимает плечами, затем, собрав свои покупки, идет с сыном дальше.

Минотавр невольно слышит их разговор, доносящийся из-за соседнего стеллажа.

— Отчего он такой?

— По многим причинам, — отвечает толстяк, помолчав. — Знаешь что, давай, когда вернемся домой, заглянем в энциклопедию и почитаем про него.

Минотавр останавливается возле антисептических мазей и не слышит больше, о чем они разговаривают. Минотавр не оскорблен вопросами мальчика. Напротив, больше всего ему нравится в детях их бесцеремонность и искренность. Чуть ли не до спазмов в желудке Минотавру хотелось бы последовать за мужчиной и его сыном, усесться вместе с ними на полу в детской комнате — он пытается, но не может представить себе, как выглядит эта комната, — и, заглянув в книгу, узнать, почему Минотавр таков, каков он есть. Если бы все было так просто!

Идти за ними нельзя. Но, даже если это было бы возможно, его бы ожидало разочарование. Ни одна книга не объясняет вполне все «почему» и «как» Минотавра. К тому же его история хорошо описана, и каждый может с нею ознакомиться. Прошло много времени с тех пор, как жизнь Минотавра имела какое-то значение вне его непосредственного окружения, и теперь, похоже, все меньше и меньше людей знает и желает знать, кто он таков, и потому он чувствует, что его облачает тонкий покров замысловатой анонимности. Согласимся, что получеловек-полубык не может остаться незамеченным, когда он стирает белье, ходит за покупками или заботится о том, как ему выжить. Но мир далеко не одинаков. Если бы большинство людей знало правду о его жизни и о том, что он натворил, его жизнь здесь и сейчас была бы гораздо труднее. К счастью, в массе своей они не знают этого и зачастую подменяют подлинные факты из его жизни слухами и сплетнями, что Минотавра вполне устраивает. Постоянное питание человеческой кровью и плотью в сухих черных коридорах Лабиринта много лет назад сделали его толстокожим. Кроме того, память у Минотавра, на его счастье, очень и очень плохая.

Толстяк и его сын покидают аптеку в тот момент, когда Минотавр подходит к кассе. Над головой продавца два монитора. На одном экране Минотавр видит, как мужчина и мальчуган пересекают площадку для парковки, садятся в автомобиль и уезжают. На другом наблюдает самого себя, расплачивающегося за покупки. В те редкие минуты, когда он видит все в надлежащем свете, Минотавру приходит в голову, почему он именно таков, каков есть. Он надеется, что мужчина с добрым лицом расскажет сыну нечто похожее на правду — что Минотавр существует по необходимости — своей собственной и окружающего мира.

Минотавр настолько занят обдумыванием этого вопроса, что не помнит, успел ли он четыре раза нажать на педаль газа своей «веги» перед тем, как включить зажигание, и потому подкачивает топливо в карбюратор. Когда в карбюраторе четырехцилиндрового двигателя начинает «стрелять», а мотор проворачивается без стартера и салон машины заполняет запах бензина, он понимает, что перекачал топливо. Единственный способ выйти из положения — несколько минут подождать. Минотавр отыскивает в пепельнице недокуренную сигарету и нажимает на прикуриватель.

Он пересаживается на пассажирское место. Открыв дверь и опустив ноги на тротуар, он пинает носком тяжелого черного башмака пробку от бутылки и наблюдает за возникшей из пополуденного тумана вороной, которая пролетает над припаркованными автомобилями и садится на видавший виды стол, прикованный цепью к знаку «Парковка запрещена» перед аптекой. Ворона объявляет о своем прибытии карканьем, как бы возникшем из ее черноты, затем с опаской принимается расхаживать вокруг коробки бумажных салфеток, которую кто-то забыл на столе. Единственное унылое и почти лишенное листвы дерево на замусоренном клочке земли тени не дает. Тень вороны повторяет все ее движения. По шоссе проезжает полицейский автомобиль. Развернувшись на парковочной площадке перед забитым досками молочным кафе, он подъезжает к аптеке. Минотавр снова поворачивает ключ зажигания, и снова слышатся выстрелы в карбюраторе, сотрясающие фронтоны домов и отдающиеся эхом на парковочной площадке. Машина не заводится.

Подняв капот и нагнувшись над мотором, Минотавр отвинчивает барашек, чтобы снять воздушный фильтр. В этот момент рядом с «вегой» останавливается полицейский автомобиль. Не успев еще заметить полицейских, Минотавр слышит их квакающие голоса по рации.

— Добрый вечер, — говорит полицейский, сидящий за рулем. В его голосе звучит скорее пренебрежение, чем вежливость.

— Ммм, — отвечает Минотавр и становится так, чтобы полицейские увидели воздушный фильтр, словно это даст ответ на все возможные вопросы. Он чувствует сквознячок, дующий со стороны полицейского автомобиля.

— Все в порядке?

— Топливо перекачал, — говорит Минотавр как можно внятнее.

Полицейский кивает головой, но ничего не отвечает. В воздухе повисло подозрение, и лишь полуденный ветерок разгоняет его и дает Минотавру вздохнуть. Минотавр испытывает чувство вины и направляется к задней части «веги», чтобы достать из ящика с инструментом отвертку. Вина по ассоциации. Вина за допущенный промах. Он слышит, как полицейские о чем-то переговариваются.

Отрегулировав с помощью отвертки винт карбюратора, Минотавр садится за руль, до отказа нажимает педаль акселератора и поворачивает ключ зажигания. Засасывая воздух и бензин, двигатель начинает чихать и кашлять. Как только мотор заработал на холостых оборотах, хотя и неустойчиво, Минотавр убирает отвертку. Не опуская капот, он вручную регулирует дроссель до тех пор, пока работа мотора не становится устойчивой.

— Надо бы пригласить механика, — замечает полицейский, включив электрический привод подъема стекла. Полицейская машина отъезжает.

Закрыв капот и убрав инструменты, Минотавр видит, что ворона на столе — такая черная, что кажется мокрой, — старается вовсю, одну за другой вытаскивая салфетки из коробки. Как только птица, щелкая клювом и мотая головой, вытаскивает тонкую полоску бумаги, следом за ней появляется другая, и ворона с новой решимостью продолжает свое дело. Весь тротуар уже усеян разносимыми ветром салфетками. Они висят на ветках засохшего дерева. Один бумажный прямоугольник, подхваченный порывом ветра, кружится в воздухе и цепляется за антенну «веги». Ворона вытаскивает салфетки до тех пор, пока в коробке не остается ни одной, после чего улетает.

Возвращаясь в кемпинг «Счастливая подкова», Минотавр то и дело поглядывает в зеркало заднего вида. Ему кажется, будто бы он буксирует трейлер-лавку. Потом приходит в голову, что трейлер ему не по карману, но он никак не может взять в толк, что «веге» такую махину не утащить.

 

Глава 23

— Привет, М, — говорит Келли. — Рада, что ты приехал.

— Ммм, — отвечает Минотавр.

Конфеты спрятаны под переднее сиденье «веги», где и будут пока оставаться, но сам он стоит перед входом в дом Келли в починенной рубашке и начищенных башмаках. Два часа назад он стоял в трейлере-лавке с рулеткой в руке, вновь и вновь измеряя его ширину и высоту. Зачем, он не знает и сам, но ему это показалось необходимым. Всего два часа назад он еще не был уверен, что поедет к Келли в гости. И вот он здесь.

— Входи, — говорит она.

Минотавр прежде видел ее лишь в сорочке с манишкой в оборках и черных брюках, с волосами, завязанными сзади хвостиком или затянутыми в узел, и в коротком переднике. Через минуту он привыкает к ее ниспадающим на плечи волосам и поношенной фланелевой рубашке с засученными до локтей рукавами. На рубашке не хватает нескольких пуговиц: двух сверху и одной внизу. Серая мягкая ткань подчеркивает полноту ее грудей. Минотавр старается не вонзаться в них взглядом.

При свете дня Минотавр убеждается, что Келли проживает в деревянном доме на две семьи по соседству с такими же облезлыми деревянными домами, осеняемыми хопперами, конвейерами и машинами фабрики «Пурина Чау», изготавливающей корма для собак. Воздух неподвижен, повсюду стоит запах теплой собачьей еды. Минотавр входит следом за Келли в дом. Посреди овального коврика, сплетенного из разноцветных лоскутов, стоит пылесос. В обеих комнатах, которые видит Минотавр, — в гостиной и кухне — безукоризненная чистота. Он уверен, что и в остальной части дома царит такой же порядок.

— Как твоя рука? — спрашивает Келли.

— Ммм, — отвечает Минотавр, показывая повязку.

— Хочешь кока-колы? Или чаю?

— Воды, — отвечает он.

— Ладненько, — говорит она и круто поворачивается на пятках босых ног, взмахнув волосами. После нее в воздухе остается запах пота. Минотавр вдыхает его.

В тесной гостиной сидеть почти не на чем. Белое плетеное кресло кажется Минотавру непрочным, да и спинка для его рогов слишком узкая. Он садится на банкетку с черной лакированной рамой и восточного вида циновкой. Поскольку гостиная мала, а банкетка обращена в сторону аквариума, занимающего почти весь верх старого буфета у стены, Минотавр разглядывает плавающих в нем пять, нет, шесть рыбок. Галлонов тридцать, прикидывает Минотавр, не меньше. Рыбки замечательные. Величиной с кулак, они плавают в кристально чистой воде без всяких усилий, великолепные хвосты и плавники придают их движениям торжественность и значительность.

У Келли масса книг. Единственная свободная стена занята невысоким книжным шкафом, Минотавр не может разглядеть названий книг, видит только, что они расставлены аккуратно. Честно говоря, книги его пугают. Подойдя к аквариуму, Минотавр наклоняет голову набок и подвигается ближе, чтобы лучше разглядеть его обитателей.

— Это мои детки, — говорит Келли, протягивая гостю стакан воды со льдом.

Стоя за его спиной, она рассказывает про них. Это золотые рыбки разных видов. Келли говорит о каждой из них, как о своем собственном ребенке. Такое впечатление, будто бы в одно прекрасное утро она забрела в заросший водорослями пруд, стащила с себя трусики, задрала юбку и, покачивая бедрами, выметала икринки в кишащую молокой воду. В результате и появились эти обожаемые красивые плавающие взад и вперед золотые рыбки. Но выражение золотые рыбки, как и слово красивые могут ввести в заблуждение. У большинства рыбок в их окраске очень мало золота. А характеристики, усиливаемые посредством селекции, могут оказаться по ту сторону эстетики и вызвать разве что ужас.

— Это львиная голова, — говорит Келли о пестрой рыбке, подплывшей к ее пальцу, прижатому к стеклу. — «Ситцевая» львиная голова.

Горбатая спина и отсутствие спинного плавника составляют странную картину в сочетании с наростом, напоминающим малину, который венчает голову рыбки и, по-видимому, мешает ей видеть. Рыбка великолепна.

— Ммм, — произносит Минотавр.

В числе ее любимцев бархатистый мавр — черная рыбка с телескопическими глазами, которой Келли дала имя Отелло, единственного шекспировского персонажа, которого она помнит со школы. Самая золотистая рыбка — Селеста. Глаза как бы добавлены ей в дополнение и расположены кое-как. Они висят где-то сбоку и смотрят вертикально вверх; глаза Селесты устремлены в небеса, ей трудно разглядеть пищу, находящуюся ниже нее. Есть и другие виды рыбок. Келли рассказывает о них так, словно каждая из особенностей их формы и цвета — самое поразительное явление в мире, и Минотавр разделяет ее мнение.

После того как Келли сообщает ему все, что можно сообщить о золотых рыбках, возникает неловкая пауза, которая до некоторой степени разряжается журчаньем аквариумного фильтра и приглушенными звуками мультфильма за стеной. Минотавр просит принести еще стакан воды и торопливо его выпивает.

— Ммм, — произносит он и округлым взмахом руки показывает, что дом ему нравится.

— Спасибо. Я живу здесь уже около года. Домовладелец тупица, но он никогда не появляется. Там живет его племянница, — говорит Келли, показывая на стену. — Занимается исключительно тем, что смотрит мультяшки.

Минотавр спрашивает, где находится туалет. Короткий коридор, в котором умещается лишь узкая кладовая и узел отопления, упирается в крохотный санузел и спальню. От лимонно-желтой краски на стенах, небесно-голубых ванны, унитаза и раковины и черно-белого кафельного пола у Минотавра кружится голова. На несколько секунд он закрывает глаза. Его смущает сила струи его мочи. Чтобы приглушить звук, он открывает кран, но при этом роняет пластмассовый флакон с лекарством и какую-то безделушку, кажется жемчужную серьгу. Они падают в унитаз. Прежде чем выловить серьгу, Минотавр вылавливает флакон и читает на нем название лекарства. Дилантин, применяется для профилактики припадков. Но серьги так и не находит.

— Давай поедем куда-нибудь, — предлагает Келли, когда он возвращается в гостиную.

— Давай.

Келли уходит переодеться. Минотавр слышит, как открывается и закрывается дверца стенного шкафа, затем ящик комода. Слышит шелест платья, надеваемого на тело, щелчки и позвякивание металлических застежек. Когда Келли возвращается, на ней линялый джинсовый комбинезон и красный пуловер. Минотавр не знает, как называется эта ткань, но братья Крюз называют ее «чертовой кожей». Келли садится на низенькую оттоманку, чтобы надеть на босые ноги сандалии.

— Готов? — с улыбкой спрашивает она Минотавра.

Тот кивает и встает. Келли наклоняется над аквариумом.

— Пока, ребятки. До встречи.

Перед самой дверью Келли что-то вспоминает.

— Одну секунду, — говорит она.

На стеллаже стоит аквамаринового цвета ваза с крышкой и ручкой, похожей на прыгающую золотую рыбку. Келли снимает крышку, достает из вазы деньги, отсчитывает несколько купюр, а остальные кладет назад и закрывает крышку. Сложив купюры пополам, сует их в задний карман.

— Теперь мы готовы.

Автомобиль ведет Минотавр. Это подразумевалось само собой. Проезжая мимо складов фабрики, Келли признается, что ей хотелось бы жить где-нибудь в другом месте.

— В другом городе, возможно, в другом штате. У тебя никогда не было такого желания? — И тут же добавляет: — Наверное, было. Я имею в виду желание оказаться в другом месте.

Минотавр рад тому, что Келли так разговорчива. Он предоставляет ей возможность вести беседу. Ни тот, ни другой не сказали о том, куда хотели бы отправиться, поэтому он просто едет по знакомым улицам. Они проезжают мимо закрытой молочной, и у Келли возникает неодолимое желание полакомиться клубничным молочным коктейлем.

— Мне хочется такой, у которого химическое послевкусие, как у продуктов быстрого приготовления.

Минотавр не имеет особой склонности к «химическому послевкусию», но знает, что в следующем квартале находится заведение «У Арби». Не успел он опустить стекло, чтобы взглянуть на меню придорожного ресторана, как из динамика раздается металлический голос. Поскольку Минотавр отвечает не сразу, боится, что его произношение не поймут, Келли, перегнувшись через водителя, кричит:

— Два клубничных молочных коктейля, пожалуйста!

Чтобы не упасть, девушка облокотилась о плечо Минотавра.

Минотавр сжимает пластмассовую соломинку черными губами и мощными зубами. Келли с шумом втягивает в себя содержимое стакана. Ее спутник ведет машину навстречу лучам заходящего солнца по окраине города. Когда они приближаются к полю для гольфа Ханикатта, Келли начинает волноваться.

— В средней школе, — говорит она, — я была королевой гольфа.

Минотавр проходит следом за ней через калитку к строению размером с телефонную будку, окрашенному в ярко-желтый цвет и наполовину открытому с трех сторон, в котором, склонясь над журналом для гитаристов, сидит хмурый паренек с чирьем на лбу и торчащими вперед зубами. Его явно не устраивает желание Келли и Минотавра взять напрокат мячи и клюшки для гольфа.

— Сколько штук? — спрашивает подросток, хотя никого, кроме Келли и Минотавра, перед ним нет.

Заведение Ханикатта довольно странное, и не в последнюю очередь потому, что находится в непосредственной близости от кинотеатра под открытым небом для автомобилистов. Всем известно, что Ханикатт открыл мини-поле для гольфа для того, чтобы устроить своему лентяю зятю нечто вроде работы. Ходят слухи, что мальчишка обрюхатил дочку Ханикатта на крыше невысокого бетонного здания, где находится кинопроектор, во время повторного сеанса фильма «Ненасытный». Предоставив мальчишке должность, Ханикатт получил возможность наблюдать за ним и оберегать его от неприятностей.

— Сколько штук? — повторяет юноша, поскольку Келли отвечает не сразу.

— На двоих.

Половина прилавка занята клюшками для гольфа, расположенными в зависимости от длины рукоятки, начиная с самых длинных и кончая самыми короткими. Головки клюшек свешиваются с края прилавка. Шесть выемок, заполненных разноцветными мячами — красными, желтыми, белыми, зелеными, синими, оранжевыми, — занимают его вторую половину. За спиной подростка висят два объявления с правилами игры в гольф в изложении Ханикатта:

«Максимум восемь ударов на лунку. Лунки не пропускать. Мячи гнать в одном направлении.

Запрещается браниться. Запрещен алкоголь. Не больше шести играющих в группе».

Минотавр не видит в этих правилах ничего такого, что могло бы натворить бед. Он берет клюшку из середины ряда и выбирает оранжевый мяч.

— Эй, — шутливо восклицает Келли. — Это мой цвет.

— Гмм, — произносит Минотавр и бросает ей мяч.

— Орел или решка? — спрашивает девушка и бросает четвертак в предсумеречный воздух. Когда монета взлетает вверх, ее трудно разглядеть, но в этот момент сидящий за прилавком подросток включает фонари на столбах, расставленных по краям поля. На мгновение Минотавр ослеплен.

— Решка, — отвечает он.

— Угадал, — говорит Келли. — Ты начинаешь.

Еще одна досадная особенность принадлежащего Ханикатту поля для гольфа заключается в том, что в нем отсутствует определенная система. Рисунок маршрута и препятствия, придуманные для того, чтобы привлечь внимание игрока к лунке, кажутся совершенно случайными. У первой лунки игроков встречает фанерный дракон, который дергается и скрипит, открывая и закрывая пасть. Если вам повезет и вы попадете мячом в довольно узкое пространство между зубами, мяч скатывается по короткой трубе на площадку, окруженную хвостом чудовища.

С первого раза Минотавр промахивается. Его мяч отскакивает от треугольных зубов дракона и падает к его ногам.

Келли, разумеется, попадает в лунку с первого удара. Признаться, Минотавр готов промахиваться при каждом ударе, только бы играть подольше. Келли разговаривает со счастливым лицом: она выигрывает почти на каждой лунке. У четвертой лунки она принимается делиться своими планами на жизнь.

— Мне хотелось бы стать медичкой, — говорит она. — Но я боюсь экзаменов.

— Гммм, — произносит Минотавр и добавляет, что понимает ее.

— У меня есть подруга в Саванне, которая скоро получит лицензию массажистки.

На объявлении у входа на поле для гольфа написано: «СЕМЕЙНЫЙ ОТДЫХ». Однако по вечерам здесь, как правило, собираются подростки, которых по причине несовершеннолетия не пускают в бары. У восьмой лунки, когда Келли собралась перебросить мяч через узкую полоску зеленой угрюмой воды, из которой торчат два явно пластмассовых акульих плавника, за их спиной послышался звук.

— Мууу.

Звук негромкий, но довольно отчетливый.

— Муууууу.

Такое случалось и прежде. Не оборачиваясь, Минотавр знает, что это мальчишки. Обычно он не обращает внимания на их насмешки.

— Муууу.

Их четверо, возможно, пятеро, они на три лунки отстают от Келли и Минотавра. Он прекрасно понимает стадную психологию подростков, догадывается, что главную роль здесь играет тестостерон; инстинкт этот такой же древний, как и он сам. Уже давно Минотавр осознал, что насмешки имеют отношение не столько к нему самому, сколько к тем, кто испытывают потребность прилюдно кого-то унизить. Самое лучшее — не обращать на них внимания, что он и делает без труда, когда остается один.

Они проходят лунку у Статуи Свободы, затем лунку с Франкенштейном, обе одинаково безобразные.

— Муу.

Мычит один из подростков, и все принимаются хихикать, как будто услышали невероятно смешную шутку. Их смех причиняет Минотавру не больше боли, чем звуки, издаваемые животными. Хуже другое: подростки явно смущают Келли. Минотавр видит, как краска покрывает ее шею.

— Муу.

Келли промахивается: мяч отскакивает от поручня и застревает под крытой гонтом стеной миниатюрной ветряной мельницы. Крылья мельницы должны вращаться, но они сломаны и только трещат.

— Глупые мальчишки, — говорит Келли и оборачивается.

— Ммм, — произносит Минотавр, качая головой. Он объясняет Келли, что, если не обращать на них внимания, эта забава скоро им надоест. Опустившись на колени, он достает клюшкой ее мяч, но тут его рог цепляется за большой деревянный башмак, который охраняет лунку. Чтобы помочь ему подняться, Келли берет Минотавра за руку. Разумеется, он прав. Через пару лунок подростки смеются уже над чем-то другим.

Еще одна проблема заключается в том, что изнывающие от скуки ребята не ограничиваются грубыми замечаниями и шутками. Лунки от первой до восьмой, шестнадцатая, семнадцатая и восемнадцатая находятся позади огромного экрана кинотеатра для автомобилистов. Остальные расположены вдоль высокой живой изгороди, укрепленной в ряде мест заборов из гофрированного оцинкованного железа, в котором множество дыр. Забор установлен вдоль подъезда к кинотеатру и предназначен для того, чтобы один вид клиентов не мешал развлекаться клиентам другого сорта.

Кто-то уже давно обнаружил, что с наступлением темноты можно перебраться через забор, переползти с территории бестолково оборудованного поля для гольфа на территорию кинотеатра под открытым небом, где в землю забиты невысокие стальные столбы, на которых укреплены тяжелые яйцеобразные динамики, снабженные крючками, с помощью которых их подвешивают к стеклам автомобилей. Столбы расположены через правильные интервалы и обозначают участки, выделенные для каждой машины. Проникнув на них с заходом солнца, можно включить на полную громкость все неиспользуемые динамики, установленные вдоль забора.

Первым на это обстоятельство обращает внимание Минотавр. Возможно, и Келли, но она делает вид, будто ничего не заметила. Она у тринадцатой лунки и собирается атаковать до абсурдного крутой подъем. Лунка расположена в центре искусственного птичьего гнезда на вершине холма. Когда мяч попадает в него, вспыхивает свет и дважды раздается карканье не менее искусственной вороны, раскачивающейся на дереве из стороны в сторону. Ни с одного из участков поля для гольфа видеть происходящее на экране невозможно, но, если прислушаться, можно понять, что демонстрируется порнофильм.

— О-о… о-о… о-о… давай… давай…

Продолжая играть, Келли свистит.

— Еще… Еще…

Келли смотрит на Минотавра и закатывает глаза, изображая равнодушие. Минотавр попадает в лунку с одного удара. Звучит музыка — вялая музыка, которую исполняют в залах ожидания. На ее фоне слышен диалог. По мере того как играющие двигаются от лунки к лунке, картина происходящего начинает проясняться.

— Лижи. Давай… давай… лижи мой горшочек с медом.

— В задницу. Давай же, в задницу!

Стоны и возгласы усиливаются.

— Быстрей… быстрей… быстрей…

По мере того как страсти на экране накаляются, Келли все сильнее краснеет, спотыкается и сбивается со счета.

— Суй свой толстый банан мне в рот.

— Да. О да. А теперь сюда.

Минотавр становится все более критичным к себе. Разве он смог бы тягаться с этими половыми гигантами, которые не меньше получаса трудятся во всю мочь. Минотавр сознает, что в этой области, он, в лучшем случае, середнячок.

— В мою щелку… Глубже… глубже…

— Ах, ах! Ммм!

Так же, если не больше смущают влажные удары тела о тело и звуки, возникающие при движении предмета в отверстии. Что это за предмет, нетрудно догадаться. Даже не имея возможности наблюдать за происходящим и определить количество участников действа, можно понять, что нарушаются элементарные законы природы.

— Кончай! Кончай! Я сейчас кончу.

— Ахх… Спускай, бэби.

— Ааааа… Иииии…

— Айайайай…

— Ооооооо…

— УУУУУУУУУ…

Кульминация наступает в тот момент, когда Келли попадает своим оранжевым мячом в кубок у последней лунки.

— Давай подсчитаем результаты в машине, — предлагает она.

Когда они кладут клюшки на прилавок, тощий паренек даже не поднимает на них глаз. Минотавр прячет мяч, которым играл, в карман. На память. Ни один из них не вспоминает услышанный ими диалог.

Сидя в «веге» с открытыми дверьми, Келли принимается считать количество ударов.

— И все-таки, — заявляет она, — я по-прежнему королева гольфа. — Посмотрев на часы, она говорит: — Пожалуй, мне пора домой, М.

Оба едут молча, что устраивает обоих. Несмотря ни на что, вечер они провели неплохо. Минотавр останавливает автомобиль у дома Келли. Чувствуя себя смелее, чем на протяжении многих веков, Минотавр задает вопрос, о котором думал всю дорогу.

— Увидимся?

— Скоро, — отвечает Келли.

Подавшись к Минотавру, она целует его в нос, затем поспешно выходит из машины. Все происходит настолько быстро, что он не успевает среагировать. Еще долгое время по пути домой прикосновение ее губ греет ему лицо.

Вернувшись в кемпинг, Минотавр достает из-под переднего сиденья коробку с конфетами и размышляет о том, что, возможно, в следующий раз подарит их Келли. Потом замечает, что крышка у коробки повреждена. Открыв ее, он убеждается, что конфеты пропахли выхлопными газами. Минотавр кладет одну конфету себе в рот. У нее привкус моторного масла. Он медленно жует ее, затем глотает.

 

Глава 24

Передохнуть. В жизни Минотавра иногда возникает передышка от неизбежного одиночества, беспощадного и изнуряющего. Неизбежного для тех, кто живет вечно. Правда, моменты передышки сопряжены с опасностью. Когда взираешь на вечность, нетрудно утратить представление о прошлом, повторить прежние ошибки. Если Минотавр не будет соблюдать осторожность, его может обмануть, так сказать, ослепить миг удачи. Находясь в радостном и редкостном настроении, он обречен на то, чтобы действовать поспешно.

— Что это за хреновина? — спрашивает у Минотавра Дж. С. Крюз. Он стоит возле своего грузовика, держит в руке промасленный пакет с завтраком и, поджидая братьев, поглядывает на дорогу.

— Корн-доги, — отвечает Минотавр, стараясь отчетливо произносить слова в надежде, что его поймут.

— Понятно, — говорит Дж. С., очевидно удовлетворенный ответом.

Прошлой ночью Минотавру приснилось, что он моет свою «вегу». Когда он проснулся, ладони у него были влажные. Утром он присоединил шланг к патрубку в задней части дома Суини, набрал воды и развел в ведре мыльный порошок. Время раннее, хочется закончить работу до того, как станет жарко.

Д. У. и А. Дж. выходят вместе из своего прицепа и о чем-то громко спорят. Что-то насчет половины галлона простокваши, но что именно, Минотавру не понять.

— Что это за штука? — спрашивает Дж. У., глядя на трейлер.

— Корн-доги, — объясняет Дж. С.

— Понятно.

— Здорово, М, — обращается к Минотавру А. Дж. — Машину моешь?

Пышная белая пена переливается через край ведра, в воздухе пахнет лимоном. Минотавр объясняет, что они ездили за трейлером-лавкой вместе с Суини. Братья Крюз терпеливо выслушивают его объяснение.

— Тебе самому надо купить этот трейлер, М, — говорит Д. У., залезая в грузовик. — Будешь шеф-поваром, и все такое.

— Гмм.

— Сам станешь хозяином, — добавляет А. Дж.

— И попутешествуешь вдоволь, — замечает Дж. С.

Братья уезжают. Минотавр дожидается, пока пыль не осядет, после чего окатывает из шланга машину — сначала крышу, капот, заднюю дверь, оба бока, затем колеса и покрышки. Выловив в мыльной воде тряпку — кусок старого фартука, — он принимается мыть крышу, делая похожие на восьмерку движения. В цветах мимозы, отчаянно взмахивая крылышками, летает пара колибри. Минотавр моет капот, заднюю дверь, затем смывает мыло. Он забыл взять щетку для колес и отправляется за ней в свой прицеп.

Когда он возвращается, Жюль и Марвин играют на крыльце — по очереди лупят молотком по металлическому игрушечному автомобильчику. Минотавр опускается на колени и чистит щеткой покрышки «веги». К тому времени, когда он заканчивает мойку, мальчуганы, привлеченные зрелищем водяной струи — с ее помощью можно сделать грязь, — подбираются к нему поближе. Одетые лишь в шорты, переделанные из старых джинсов, сверкая своими тощими телами, загоревшими за пол-лета, проведенного на солнце, они носятся друг за другом вокруг кустов. Марвин обстреливает брата пригоршнями мелких круглых ягод.

Автомобиль Джози припаркован за «вегой». Длины шланга хватит, а у Минотавра великодушное настроение. За несколько минут он успевает вымыть и ее машину. Когда Минотавр смывает с крыши мыльный раствор, Жюль подбегает под водяную струю, за ним Марвин. Процедура повторяется. Мыльный раствор давно смыт, но Минотавр продолжает поливать машину, направляя струю на ребятишек, когда они пробегают мимо. Вскоре Минотавр перестает делать вид, что моет машину, и Жюль с братом с радостным визгом носятся вокруг, норовя попасть под струю воды.

— Марвин! — кричит из прицепа Джози. — Жюль!

Трудно сказать, звучит ли ее голос сердитее обычного.

— Хватит надоедать М! — продолжает она. — Марш на крыльцо!

Промокшие до нитки дети неохотно повинуются и продолжают ломать игрушку. Вылив мыльную воду в соседний двор, Минотавр споласкивает ведро. Потом отсоединяет патрубок и наматывает шланг вокруг локтя и отогнутого большого пальца. Убрав все на место, возвращается к своей машине, где на сиденье лежит початая коробка с шоколадными конфетами. Берет наугад еще одну, съедает и, решив, что они вполне съедобны, относит конфеты Жюлю и Марвину.

Минотавр собирается вернуться в свой прицеп, но тут раздается визг тормозов и характерное завывание машины, идущей задним ходом. Она заезжает в проезд, но ее не видно. Хлопают двери — сначала автомобильная, затем в доме Суини. Не желая показаться любопытным, Минотавр несколько минут выжидает. Потом достает из ящика с инструментом большой разводной ключ и, делая вид, что занят, подходит к дому.

Трудно остаться незаметным, если у тебя торчит пара рогов, но Суини так занят беседой с тремя мужчинами, которые ходят вокруг трейлера-лавки, то открывая и закрывая дверь, то залезая под днище, что никто не обращает на Минотавра внимания. Приблизившись к деревьям и кустарникам, он слышит, о чем они разговаривают.

Каковы отношения между тремя мужчинами, непонятно. На братьев они не похожи, но есть что-то общее в манере их поведения и одежде. На всех троих застегнутые до самого горла клетчатые, несколько тесноватые рубашки с короткими рукавами и карманом на груди. Ковбойские сапоги. Говорит главным образом один из них.

— Мы часто ездим по этой дороге, — отмечает он.

— В самом деле? — удивляется старик. Он прирожденный купец, поэтому позволяет клиенту выговориться и никогда не ставит ему жестких условий.

— Вот и увидел вчера эту штуковину, — продолжает мужчина.

— Я только что привез ее из Флориды, — объясняет Суини.

— У вас здесь неплохая торговля.

— Ничего сложного, — говорит Суини. — Люди часто приезжают сюда, чтобы что-нибудь продать. На днях приехал один тип и пытался всучить мне вытащенный из воды допотопный церковный автобус.

Мужчина оглядывает двор Суини.

— Но меня это не заинтересовало, — продолжает старик.

Двое остальных внимательно разглядывают трейлер-лавку — настолько внимательно, что Минотавра это беспокоит. Разговаривают они главным образом друг с другом, и хотя до него доносятся лишь обрывки разговора, он тревожится все больше.

— …здесь придется повесить решетку.

— Дело нехитрое.

— Да, но если бы у нас были…

Минотавр не из тех, кто злоупотребляет своим положением — положением полубыка-получеловека, существа, которое может напугать любого, кто не готов ко встрече с ним. Наоборот, он предпочел бы большую часть времени оставаться незамеченным. По мере того как время проходит, а Суини продолжает разговаривать с тремя незнакомцами, возможность заключения сделки увеличивается.

— Двадцать пять сотен, — говорит Суини.

У Минотавра перехватывает дыхание. Никакого определенного плана у него нет. Таких больших денег у него никогда не было. Но одно лишь упоминание цены заставляет его действовать.

— Аннг, — прорычал он, и гораздо громче, чем хотел.

Мужчина, разговаривающий с Суини, поднимает глаза и встречается взглядом с глазами Минотавра. Это не оставляет последнему выбора. Он делает глубокий вдох, набирает полную грудь воздуха, поднимает голову и, выпрямив рога, направляется к людям.

— Привет, М, — здоровается с ним Суини.

Если Минотавр рассчитывал своим появлением вызвать страх, то он ошибся. Незнакомцы реагируют на его присутствие кивком и насупленными бровями. Плечи у Минотавра заметно опускаются. Мужчина, разговаривавший с Суини, присоединяется к своим друзьям. Все трое оглядывают трейлер сверху донизу. Разговаривают они вполголоса, но, судя по жестам, между ними возникли какие-то разногласия.

— Что тебе, приятель? — спрашивает старик.

— Аннг, — отвечает Минотавр. Ничего.

Вместе с Суини он наблюдает за троими мужчинами. Несколько минут спустя к ним подходит переговорщик.

— Нам надо немного подумать, — говорит он, глядя старику в глаза.

— Трейлер будет стоять здесь до тех пор, пока его не купят, — отвечает тот.

— Все правильно.

Все трое забираются в автомобиль через правую переднюю дверь. Когда они выезжают на дорогу, Минотавр замечает, что дверь со стороны водителя привязана веревкой.

— Гмм, — произносит Суини и возвращается к себе домой.

 

Глава 25

— В этот уикенд меня убили, — говорит Дэвид. Он несет в руках стопку чистых пепельниц и наблюдает за тем, как Минотавр разделывает трехфутового лосося, который свешивается с обеих концов доски.

— Получил в пузо заряд шрапнели.

— Ммм, — произносит Минотавр.

Если нож хорошо заточен, а руки у тебя ловкие, ты почувствуешь, как нож скользит по каждому ребру вдоль хребта. Минотавр отделяет мясо от костей, его алый цвет резко выделяется на фоне белой разделочной доски.

Дэвид уносит пепельницы в коптильную секцию и возвращается, чтобы рассказать новые подробности.

— Я возвращался по хребту, поросшему соснами, через пятнадцать минут после битвы. Пришлось остальную часть дня отсиживаться.

— Ужасно, — говорит Минотавр.

Его зачастую удивляет, почему люди так часто симулируют смерть. Рядом лежат два куска лососевого филе. Минотавр берет круглогубцы и, нащупав кончиками пальцев острые прозрачные кости, спрятанные в красном мясе, извлекает их.

За горячей линией, прихрамывая, ходит Эрнандо. Он готовит на тяжелой сковороде подливку и посвистывает.

— Этот соус называют «индейский напалм», — говорит Эрнандо.

Соус, который делают лишь из муки и масла, бурлит и пузырится до тех пор, пока не приобретает шоколадный цвет. Его используют, чтобы придать густоту жаркому на пару — специальному блюду на нынешний вечер. Эрнандо показывает Мейнарду шрам, который он получил, когда готовил эту приправу: розовый, идеальной формы круг размером с пятицентовик на тыльной стороне руки. Эрнандо уже неоднократно рассказывал эту историю, но всякий раз по-другому.

Сеси готовит блинчики. Когда она поворачивается к нему спиной, Минотавр берет из стопки тонкий блинчик, скатывает его сигарой и делает вид, что курит. Сеси оборачивается.

— Я поджарю твою задницу на сковородке, если не оставишь мои блинчики в покое, — шутит она.

Минотавр откусывает половину блинчика, а вторую протягивает Сеси. Она берет ее в рот и кусает, прихватив кончик большого пальца Минотавра.

Когда на кухне появляется необычно тихий шеф, атмосфера становится гнетущей. В руках у Граба пакет из скобяной лавки. Направляясь в обеденный зал, он улыбается и кивает Минотавру. Немного спустя в кухню заходит Дэвид с этим пакетом и достает из него банку белой краски и маленькую кисточку. Он просит Джо-Джо покрасить служебный туалет. Джо-Джо поначалу ворчит: дескать, ему платят не за то, чтобы он красил стены, но потом уносит банку и кисточку в санузел и закрывает за собой дверь.

Между большим миксером фирмы Хобарта, стоящим на полу в конце горячей линии, и холодильными витринами для салат-бара Граб поставил специальный стол для приготовления ростбифов. Крышка стола с наклоном, в центре его восьмидюймовое отверстие, под которым установлен мусорный бак. Целый бок — почечная часть, грудинка и жирная верхняя часть с приправами — готовится в сетке из хлопчатобумажных ниток. Прежде чем попасть на горячий стол, бок разрезают на разделочном столе пополам, жир вместе с сеткой удаляют и бросают в бак. Минотавр готовит свою тележку к сегодняшней смене.

— Как твой палец? — спрашивает шеф. Времени около четырех часов. С минуты на минуту появятся официанты.

— О’кей, — отвечает Минотавр, показывая забинтованный палец, на который надет резиновый напальчник.

Закончив с подготовкой, Минотавр отправляется в буфетную, чтобы проверить расписание работы официантов, хотя уже делал это три или четыре раза. Ему нужно убедиться, что Келли по-прежнему в списке. Она действительно там — выходит в вечернюю смену, поэтому придет не раньше шести.

Минотавр помогает Эрнандо чистить раковые шейки для специального блюда. Постепенно на кухне становится людно. Официанты занимаются вспомогательными работами. Минотавр снова покидает кухню и направляется в бар, чтобы выпить коки. Там собрались почти все официанты.

— Ну, пожалуйста, Ева, — просит Майк. — Только раз. Всего один разочек.

Все столпились вокруг Евы, новой подавальщицы, которую взяли вместо Шейна. Окруженная плотным кольцом, она нервно улыбается. Ева — молодая женщина со странностями. Сама маленькая и худенькая, а бедра полные. Улыбка милая, но в ней сквозит отчаяние. Выступающая челюсть обнажает мелкие зубы.

— Потом, — говорит она. Или Минотавру кажется, что она так сказала. У нее такой тихий голос, что ее слышно только тем, кто совсем рядом.

— Ну же, — упрашивает ее Майк. — А то ребята мне не верят. Не верят, что такое возможно.

У Евы взгляд загнанной в угол жертвы.

— Мне надо складывать салфетки, — говорит Дженна и уходит. Похоже, зрители сейчас разойдутся.

— Ну, хорошо, — соглашается девушка.

Люди рано узнают, каково это — подвергаться унижению. Многие считают, что пусть уж лучше над тобой издеваются, чем вообще не обращают внимания. Окруженная Майком, Джорджем, Адриенной, Маргаритой, одним из мойщиков посуды и Минотавром, который делает вид, что не интересуется происходящим, Ева сжимает руку в кулак, подоткнув большой палец под все остальные. Подносит кулак ко рту. Широко раскрывает рот и принимается запихивать в него кулак.

— Видели? — восклицает Майк.

— Ни хрена себе!

Кто-то присвистывает.

Тонкие губы Евы растягиваются, кривятся, щеки раздуваются, и ее худенькая рука без особого труда исчезает во рту чуть ли не по локоть. Она остается в такой позе и смотрит на Майка.

— Я же говорил, — возбужденно восклицает Майк.

— Она проделала это во время радиопередачи на прошлой неделе, — продолжает он. — Я запомнил ее фамилию.

— Передача называется «На восходе солнца». Вот была смехотища.

Все присутствующие в той или иной степени испытывают разочарование и чувство неловкости.

Уходя вместе с Джорджем, мойщик посуды делает грубое замечание.

— Больной человек, — говорит Адриенна. Захватив с собой поднос со светильниками, она направляется в обеденный зал.

Появившийся шеф велит всем приниматься за дело.

Майк продолжает рассказывать о том, какая смешная была передача, но делает это главным образом для самого себя. Он уходит. Остается один Минотавр, который наблюдает за тем, как Ева вытаскивает руку изо рта. Вынуть кулак изо рта оказывается труднее, чем засунуть его туда. Когда девушке наконец это удается, Минотавр с удивлением обнаруживает, что он почти сухой. Небольшое количество слюны Ева обтирает о штаны: на них сверкает влажное пятно. Минотавр не успевает повернуть свою тяжелую голову, поэтому Ева перехватывает его взгляд. Она улыбается, но это стоит ей усилий.

— Схожу в туалет, — говорит она.

— Угу, — отвечает он.

Странное дело, но Минотавр испытывает к Еве какое-то теплое чувство.

В половине шестого Минотавр вкатывает свою тележку в главный обеденный зал и присоединяет провод к розетке. Как это нередко бывает, моральная сторона его нынешней работы чувствуется все менее и менее остро. Он почти привык к поварскому колпаку, натянутому на темя. Шеф находится в конторе со второй половины дня. Дэвид нервничает и то входит в обеденный зал, то выходит из него.

— Привет, М.

Это Келли. Он не заметил, как она пришла из кухни. Стоит рядом и завязывает двойным узлом тесемки фартука.

— Привет, — отзывается он.

— Подойди ко мне, — продолжает девушка. — У меня для тебя подарок.

Работы мало. Пока занято всего три столика, и лишь с одного есть заказ на ростбиф. Следом за Келли Минотавр заходит в служебку за баром, где официанты оставляют верхнюю одежду, сумки и другие вещи.

— Закрой глаза, — говорит она.

Он повинуется. В возникшей темноте Минотавр ощущает ее запах и чувствует, как что-то обвивается вокруг его шеи.

— Отлично, — восклицает Келли.

Это плотный белый шейный платок, концы которого доходят до середины его груди. Минотавра удивляет то, что она отыскала такой длинный платок, который можно обмотать вокруг его бычьей шеи.

— Вот еще, — продолжает она. — Тебе должно понравиться.

Она держит в руке великолепное костяное кольцо и смотрит через него на Минотавра.

— Выточено из берцовой кости, — добавляет Келли и пропускает концы платка через кольцо. Одной рукой тянет за ткань, второй передвигает кольцо к основанию шеи Минотавра. — У меня есть знакомый, который работает в мясной лавке.

Фраза вызывает у Минотавра улыбку.

— Выглядишь как настоящий шеф-повар, — говорит она, сделав шаг назад. На лацкане ее блузки что-то блестит. Булавка в виде золотой рыбки.

— Спасибо, — произносит Минотавр, довольный тем, что сумел четко произнести слова благодарности.

Минотавр разглядывает себя в поблекшее, облупившееся зеркало в служебном туалете. Колпак, шейный платок с кольцом, выточенным из берцовой кости, безупречно чистый поварской китель выглядят нарядно, хотя и украшают существо с бычьей головой. Он завязывает на поясе тесемки фартука и возвращается к своей тележке. Увидев, как он проходит по кухне, Сеси присвистывает от восхищения.

— Надо же! — произносит Дженна, принесшая ему заказ. — Какой ты красивый, М.

Дэвид, Джордж и чуть ли не все официанты то и дело осыпают Минотавра комплиментами. Похоже, что даже кое-кто из посетителей обратил на него внимание. Молчит только Майк, но это Минотавра вполне устраивает. Последние несколько дней Майк ведет себя осмотрительно, во всяком случае когда рядом шеф или метрдотель.

Время тянется медленно, монотонно, без происшествий. Разделавшись с содержимым «горячего стола» и вымыв посуду в моечной машине, Минотавр отправляется в бар, где официанты подсчитывают чаевые. Кажется, Ева справилась со своим смущением. Она сидит рядом с Маргаритой, и обе хохочут, обсуждая клиентов, которых обслуживала Ева.

— Ты видела, какие у нее ногти? — спрашивает Маргарита.

— А серьги? — вторит ей Ева.

— Поверь мне, это был переодетый гомик, — заявляет Маргарита, и Ева чуть ли не визжит от такой мысли.

Минотавра восхищает способность Евы приспосабливаться к новой обстановке. Он кладет в бокал лед и наливает содовой. Майк умолкает на полуслове, когда газ перестает шипеть.

— …уже работает, — рассказывает он. — В каком-то крутом кабаке на берегу реки, где подают морепродукты.

Он говорит вполголоса, обращаясь к Адриенне и Дженне. Минотавр догадывается, что речь идет о Шейне.

— Хвастается, что зашибает хорошие бабки.

— Не хотела бы я возвращаться каждый вечер домой, провоняв рыбой, — замечает Дженна.

— По-твоему, пахнуть горелым мясом лучше? — возражает Адриенна. — Сегодня я заработала всего двадцать шесть долларов, да еще дала из них мойщикам посуды.

Минотавр возвращается на кухню. Когда он проходит мимо открытой двери кабинета Граба, тот просит его зайти.

— Как работалось, М?

— Мммм, — отвечает Минотавр. — Потихоньку.

— Слушай, — начинает Граб. — Вот о чем я думаю. Похоже на то, что моя идея с «горячим столом» не совсем удачна.

— Гмм?

— Ты не виноват, и однако же у меня есть несколько жалоб от клиентов.

Кровь приливает к ушам Минотавра. Граб говорит еще некоторое время, но Минотавр не может понять, о чем именно. Что-то насчет того, что его несколько раз заменял Мейнард.

— Он вполне справился с работой, — отмечает шеф.

Минотавр ждет. В нем возникает знакомое чувство досады. Он ждет неизбежной перемены. Не привлекая ничьего внимания, он сидит в служебном туалете. Услышав, что Келли спрашивает, не видел ли кто-нибудь его, выключает свет. Лишь после того, как все покидают ресторан, выходит на опустевшую площадку для парковки. Вымытая «вега» сияет в лучах полной луны. Под щеткой «дворника» он обнаруживает клочок бумаги — записку от Келли.

«Надеюсь, скоро увидимся».

Вместо подписи улыбающаяся рожица.

 

Глава 26

Минотавр видит во сне желания своей матери.

Она лежит с рыботорговцем.

Лежит в его пальцах, скользких, серебристых, как рыба.

Лежит в блуждающем глазе палтуса.

В гребне пестрого петуха.

Лежит вместе с телкой и быком.

Лежит с дочерьми Лота. Лежит с крайней плотью сотни филистимлян.

С барабаном и барабанщиком.

Лежит с ведром молока, только что из-под вымени.

Лежит с раздвоенным копытом. Лежит с пунцовым краппом и желтым кадмием. Лежит с тигровыми полосами.

Лежит среди мертвецов мертвецов мертвецов мертвецов мертвецов.

Лежит в затянутой петлей тени вороньего клюва.

Молча лежит среди пощелкивающих ткацких станков.

Лежит с кукурузным хлебом и бобами.

Лежит с двумя ворами, лежит в красной глине.

Лежит одна.

 

Глава 27

Минотавр просыпается с ощущением, что к горлу подступает желчь, просыпается, вдыхая сырой воздух, сгустившийся после предрассветного летнего дождя. Обеими руками скребет грудь, чешет по сторонам ложбины, проходящей вдоль живота, разминает поясницу, которую режет резинка пижамных штанов; минут пять с удовольствием чешет срамное место. К тому времени, как он встает с постели, солнце успевает подняться высоко над горизонтом и просушивает теперь территорию кемпинга. Всюду поднимается пар. После того как Минотавр поднялся, изжога не так мучит его, зато прихлынувшая к конечностям кровь пульсирует в раненом пальце. Он ощупывает воспаленный участок вокруг раны и жалеет о том, что поторопился и вчера извлек швы. Обожженная нога тоже чешется и ноет.

На столике возле кровати лежит выточенное из берцовой кости кольцо. Минотавр вертит его в руках, прикладывает то к одному глазу, то к другому; прищурясь, оглядывает комнату, смотрит из окна, поочередно надевает кольцо на все пальцы. На мизинце оно доходит до упора. Если Граб снимет его с обслуживания «горячего стола», он будет носить подарок Келли — костяное кольцо и шейный платок, — работая на кухне. Это решение немного поднимает его настроение.

Минотавр принимает ванну. Потом варит себе кофе и, усевшись за стол, достает из полиэтиленового пакета ломтики белого хлеба и ест их. Сегодня он встал рано и успел заметить, как уезжают на работу Хенк и братья Крюз. Грузовика Суини в проезде нет. Около семи часов миссис Смит прибавляет громкость телевизора.

Часа через два появляются Жюль и Марвин. Жюль с лукавым видом прячет за спиной какой-то коричневый бумажный пакет, Марвин идет за ним. Они что-то задумали и подходят к боковой стене прицепа. Достают из пакета его содержимое. Жюль извлекает пустую банку из-под мази. Из кармана шорт вынимает складной нож и, подцепив лезвие ногтем, пытается открыть его. Лезвие длиннее и толще любого из двух его пальцев.

Чтобы лучше разглядеть происходящее, Минотавр наклоняет голову. Помимо банки, в пакете пестрая картонная коробка. В ней патроны для дробовика — с латунными колпачками, толщиной с большой палец взрослого мужчины. Марвин сует руку в пакет и достает столько патронов, сколько может ухватить — то ли шесть, то ли восемь. Мальчики переговариваются между собой, но что именно они говорят, Минотавр не слышит. Жюль идет за прицеп и возвращается с куском фанеры. Положив его на землю, они ножом расковыривают патроны и высыпают из них дробь и порох в банку.

Жюль снова исчезает за трейлером и возвращается на этот раз с гвоздем и обломком кирпича. Следуя указаниям брата, переворачивает крышку от банки, кладет ее на фанеру. Используя кирпич вместо молотка, он без труда пробивает дырку точно в центре металлической крышки.

Все патроны вскрыты, банка полна почти до краев. Марвин исчезает на несколько минут, и, когда прибегает из прицепа, чувствуется его возбуждение. В руке у него туго свернутая тряпка — не что иное, как детские трусы, а в кармане — пачка шутих и коробок штормовых спичек. Ветер сменил направление, и до Минотавра доносится слабый запах серы и пороха.

Некоторые люди рождаются для того, чтобы руководить, определять, разрабатывать и формировать политику и общественное мнение, настроения, нравы, судьбы отдельных людей и всего человечества. Другие занимаются тем, что во все вмешиваются, вместо того чтобы созидать, служить, помогать, интуитивно выявлять проблемы и разрабатывать меры по их предотвращению или решению. Третьи просто существуют. Они трепещут от одной только мысли, что им придется взять на себя ответственность, принять то или иное решение, и потому позволяют своей жизни и жизням других людей идти своим чередом или ломаться по воле слепого случая. Они стремятся к неизвестности. По собственной воле или без ее вмешательства они становятся незначительными людьми и вскоре привыкают к этому. Было время, когда Минотавр и ему подобные играли важную роль, они создавали и разрушали миры и на каждом шагу определяли участь смертных. Теперь не то. Теперь единственное, на что он способен, это нести ответственность за происходящее в повседневной жизни. Бывают дни, когда он пассивно наблюдает за окружающим миром, в иные дни не может этого перенести. Минотавр не желает принимать никакого участия в том, что может в ближайшее время произойти с Жюлем и Марвином.

Похожий на алюминиевого бегемота, трейлер стоит у дороги, притягивая к себе взоры. Минотавр кругами ходит вокруг него. С силой бьет по колесу носком башмака и, понимая бессмысленность своего поступка, тут же бьет по второму. Он решает прокатиться на своей «веге», хотя и не знает, куда поедет. Отъехав с полмили от жилища, он встречает Суини. Его грузовик нетрудно узнать по сломанной решетке. Проезжая мимо, старик приветственно поднимает два пальца руки, которой держит руль. И кивает. Минотавр не видит этого, но он довольно часто ездил с Суини и потому знает, что он не только машет рукой, но и кивает. В ответ Минотавр нажимает на кнопку звукового сигнала.

Он едет. И едет. И едет. Мимо дома Граба, мимо ресторана, мимо жилища Дэвида, добирается до окраины, потом возвращается в центр. Проходит час, другой. Неудивительно, что в конце концов Минотавр оказывается на крыльце дома Келли и смотрит на затянутую сеткой дверь. Ему не хватает смелости. Келли не видит его. Стоя на крыльце и разглядывая Келли, Минотавр уже жалеет о своем поступке. Он никуда не приходит без предупреждения или приглашения и потому решает уйти, пока она его не заметила.

Девушка не видит Минотавра оттого, что занята. Повернувшись спиной к двери, она стоит на коленях перед аквариумом. Рядом стоит ведро с водой на пять галлонов.

Через мелкую сетку трудно разглядеть прозрачную пластиковую трубку, переброшенную через край аквариума, поэтому, когда Келли, повернув голову, подносит руку ко рту, словно ест или курит, но вместо этого всасывает в себя воду через трубку с такой силой, что у нее западают щеки, он совершенно ничего не понимает. Келли явно переусердствовала, и вместе с воздухом глотнула и воды. Минотавр замечает трубку только тогда, когда девушка, выдернув ее изо рта, направляет струю воды в ведро, одновременно сплевывая попавшую в рот воду. Минотавр морщится. Его рог задевает металлическую раму двери.

Келли поднимает красные, наполненные слезами глаза: ее едва не вырвало. Она улыбается. Улыбка слабая, смущенная, но это улыбка. Девушка жестом приглашает Минотавра войти.

— Она заболела, — говорит Келли, вглядываясь в аквариум. — Моя детка заболела.

Минотавр смотрит на рыб. У них самые разнообразные формы и расцветки, но больную рыбу узнать нетрудно.

— Ее зовут Капелька, — заявляет девушка. — Я хочу сменить воду в аквариуме.

Она очень расстроена, это сразу видно. И не зря: на дне, у передней стенки аквариума плавает кверху брюшком пестрая рыбка молитвенница. Ее живот настолько распух, что чешуя стоит дыбом, словно чешуйки у еловой шишки. Она то и дело ударяется о стекло. Если бы не разинутый рот и блеск отчаяния в черном глазу, едва различимом среди узорчатого покрова тела, Минотавр решил бы, что рыбка мертва. После того как пластмассовое ведро наполняется почти до краев, Келли зажимает трубку и протягивает ее Минотавру. Он держит ее, сжав, пока Келли относит ведро в ванную и выливает воду, лишь немного расплескав в коридоре. Во второй раз Минотавр берет тяжелое ведро сам. Так они выливают три четверти аквариума, после чего Келли надевает шланг на водопроводный кран и наполняет его свежей водой. В то время как все рыбки резвятся в струе воды, перевернутая кверху животом молитвенница беспомощно покачивается из стороны в сторону.

— Может быть, устроить ей карантин? — говорит Келли. — Как по-твоему?

— Ммм, — произносит Минотавр, не представляя себе, что она имеет в виду. Он готов помочь, но не знает как.

— Следи за ней, — говорит Келли. — Я сейчас вернусь.

Опустившись на колени. Минотавр пристально наблюдает за больной рыбкой.

Келли приносит откуда-то аквариум гораздо меньших размеров, галлонов на восемь. Воды в нем нет, зато есть кое-что другое. Минотавр замечает прозрачную пластмассовую коробку с ватином и древесным углем, используемым в качестве фильтра. Длинный тонкий стеклянный цилиндр со шкалой наверху, вероятно, предназначен для подогрева воды.

— Устроим здесь лазарет, — говорит Келли, внося аквариум в спальню. Она опускает его на пол, потом снимает с комода стопку аккуратно сложенного белья, освобождая место для аквариума. Поставив туда карантинный аквариум, девушка наполняет его теплой водой.

— Нужна соль, — заявляет Келли.

Она возвращается из кухни с банкой соли. У девушки растерянный взгляд.

— Не могу найти ложки, — говорит она.

— Сколько надо? — с трудом выговаривает Минотавр.

— Столовую ложку на пять галлонов, — отвечает девушка. — Где-то так.

Сложив одну ладонь чашечкой, ногтем большого пальца другой руки Минотавр открывает крышку солонки. На глаз насыпает в ладонь нужное количество соли и бросает в воду. Потом повторяет операцию, на этот раз насыпав соли чуть меньше.

Келли открывает верхний ящик комода, где хранятся чулки, и достает покрытую черным лаком деревянную булавку, которую Минотавр видел в ее волосах. Размешав соль в воде, она обтирает булавку о футболку и прячет в комод. В зеркале Минотавр видит себя за спиной Келли. Видит железную кровать с тонкими прутьями цвета яичной скорлупы, плетеный ночной столик и агатовую кадильницу. На столике часы. Их круглый циферблат вмонтирован в гипсового Будду. Десять часов. Как это может быть? В следующую секунду он соображает, что видит зеркальное изображение. На самом деле сейчас два часа. Через полтора часа нужно быть на работе.

Из соседней квартиры через стену доносится звуковое сопровождение мультфильмов. Бум. Бжик. Плюх. Взрыв и жестяной смех. В зеркале Минотавр видит зеркальный шкаф. Отражение его самого и Келли, многократно повторяясь, исчезает в бесконечности. Установив фильтр и убедившись в том, что в аквариум поступает воздух, Келли идет за больной рыбкой. Минотавра ничуть не удивляет, что вместо сачка она опускает в воду руку и осторожно берет молитвенницу в ладонь. Осторожно, с любовью, Келли выпускает больную в карантинный аквариум.

— Некоторое время придется за нею понаблюдать, — говорит девушка.

— Ммм.

Минотавр отправляется на кухню и возвращается с двумя плетеными стульями. Один из них выкрашен в голубой цвет, другой — в красный. Они с Келли усаживаются перед аквариумом. Несколько драгоценных минут «молитвенница» пребывает, как и положено, в вертикальном положении, но вскоре начинает понемногу крениться направо. Через полчаса она лежит на боку, отчаянно фильтруя воду через жабры. Спустя двадцать минут рыбка мертва. Она не разевает больше рта, жизнь в крохотных черных глазах угасла.

Прижавшись лбом к стеклу, Келли заливается слезами. Не зная, что ему делать, Минотавр сидит, положив руки на колени. При каждом его движении плетеное сиденье скрипит, и чем спокойнее он старается сидеть, тем больше ерзает. Через сорок пять минут ему нужно быть на работе.

— Эта рыбка жила у меня почти три года, — говорит Келли. — Помню тот день, когда я ее купила.

Тыльной стороной ладони она проводит под носом, и на ней остается влажный след.

— Жаль, — отзывается Минотавр.

Набравшись смелости, он сочувственно кладет руку на плечо девушки. Разумеется, Келли слишком расстроена, чтобы заметить, что его потная ладонь оставляет на ее футболке мокрое пятно.

Повернувшись на стуле, Келли наклоняется и, положив ему голову на плечо, горько плачет. Минотавр не обращает внимания на то, что она промочила ему рубашку. Его ставит в тупик способность людей так расстраиваться из-за вещей, никак не связанных с их миром. Она его смущает, вызывает в нем зависть, таит в себе надежду.

Минотавру нелегко целоваться. Да и опыт у него в этом деле небольшой. Этому занятию мешают черные, словно резиновые, губы и поросшая жесткими волосами морда. А также толстый, длинный и неповоротливый язык. С ним нелегко управляться при разговоре, а уж использовать для таинства поцелуя тем более. Мешает этому и большое расстояние между ртом и глазами, а также «слепое пятно»: Минотавр не видит того, что происходит у него перед самым носом. Целовать же Минотавра непросто по тем же причинам. Возможно, поцелуи — это привилегия настоящих людей, которой лишь они и должны пользоваться.

Кажется, Келли думает иначе. Нетрудно догадаться, кто делает первый шаг к объятиям. Как нетрудно понять и то, что сильные чувства могут превращаться одно в другое в прямом или в переносном смысле: например, горе — в желание. Всего минуту назад Келли рыдала на плече Минотавра, обхватив его толстую бычью шею, и вот уже она своим солоноватым ртом ищет его губы. Минотавр удивлен, но не отстраняется. Нет, он приветствует настойчивое тепло ее поцелуя, приходящегося на нижнюю часть его длинной челюсти, где шерсть мягче всего.

— Аннг, — произносит Минотавр.

— Я знаю, — отвечает Келли.

Келли поворачивает свой голубой стул, чтобы оказаться лицом к лицу с Минотавром, который поворачивается к ней на красном стуле. Здесь, перед аквариумом, в котором булькают пузырьки воздуха и плавает мертвая рыбка, они целуются вновь. Что же могло заставить женщину поцеловать человека с бычьей головой? Жалость? Любопытство? Подлинное чувство? Возможно, Келли угадывает в себе какие-то специфические особенности, благодаря которым ее и влечет к Минотавру? Скорее всего, ею движет все это вместе взятое.

Келли не отстраняется от него, когда в ответ на прикосновение ее языка он засовывает ей в рот свой толстый орган вкуса, который, несмотря на попытку ограничиться лишь кончиком, заполняет ее рот целиком. Поднявшись, Келли снимает с себя через голову футболку, затем обеими руками расстегивает сзади обтрепанный хлопчатобумажный бюстгальтер.

— О! — успевает воскликнуть Минотавр, прежде чем она наклоняется к нему.

Ухватившись за рога обеими руками, она привлекает Минотавра к себе. Теплая кожа ее живота и две крупные груди прикасаются к его черной морде. Келли гладит Минотавру затылок, чешет кожаные уши и основания рогов. Чуть отстранившись, она обеими руками поднимает груди и, соединив их вместе, подносит к его рту. Наклонив голову, он разглядывает паутину голубых вен, соски цвета молочного шоколада, из которых растут вьющиеся темные волоски, прежде чем начать работать языком.

У Минотавра были любовницы. Это не значит, что он великолепный или хотя бы чувственный любовник, как не значит и того, что он совершенно лишен способности испытывать и доставлять наслаждение. Однако первая встреча, новая близость нередко вызывает чувство неловкости и опасности, приводящее к фальстартам. Необходимо умение прощать или, по крайней мере, терпеть. Келли вздрагивает, когда плоские пластины его резцов случайно сжимают ее соски.

— А! — восклицает Келли. — Не так сильно.

Келли пытается расстегнуть ему рубашку, но Минотавр отстраняет ее руку. Однако девушка проявляет настойчивость, и на этот раз, когда она берет пуговицу обеими руками, он ее не останавливает. Вытащив рубашку из штанов, Келли медленно ее расстегивает.

К удивлению Минотавра, Келли не отворачивается с отвращением, увидев пурпурную, похожую на шрам полоску — границу перехода бычьего тела в человеческое. Наоборот, эта полоска явно ее привлекает. Указательным пальцем девушка проводит по шраму через всю его грудь от левой подмышки к правой. Облизав кончик пальца, проводит им в обратном направлении, обведя мимоходом оба черных соска. Минотавр уже и не помнит, когда кто-нибудь не то чтобы прикасался, но хотя бы видел этот участок его тела. Новое наслаждение доставляет ему нежнейшее прикосновение языка Келли к пурпурному шраму.

— Амма, — произносит Минотавр. Он хочет сказать: «Спасибо». Хочет сказать: «Чем я заслужил это?» Поневоле замечая в зеркале отражение часов, он хочет сказать: «Скоро мне нужно быть на работе».

Погруженная в свои мысли, Келли не отвечает.

— Аннг.

Сделав шаг назад, Келли улыбается. Потом, кивнув в сторону постели, поднимает брови.

— Желаешь? — спрашивает она. В ее голосе звучит озорство и в то же время какая-то странная отчужденность.

Конечно же Минотавр желает. Уже давно. Несколько недель.

Келли наклоняется, чтобы спустить шорты и трусики, а затем выпрямляется и поднимает правую ногу, чтобы освободиться от одежды. Минотавра поражает красота и изящество ее жестов. Резким движением Келли стряхивает с себя шорты и трусики и намеревается помочь Минотавру.

Сколько на ней волос! Он не мог себе представить другую женщину, так красиво убранную волосами. Верхний край волосяного покрова ее срамного места поднимается в виде тонкой полоски до самого пупка. Волосы покрывают складки там, где бедра соединяются с туловищем и спускаются вниз. Из-за темных волос не видно гениталий с их черным огнем, хотя волосы не могут скрыть их возбуждающий запах. Столь же древний, существующий испокон веков, как соль и оливы, запах ее желания наполняет темные ноздри Минотавра и туманит рассудок. «Лохматка», — вспоминает он надпись в туалете, и ему становится стыдно за эту мысль.

Келли почти беззвучно садится на кровать, зато звук расстегиваемого Минотавром ремня оглушителен.

— О! — восклицает Келли. — Боже мой.

Половой член быка — зрелище впечатляющее. Он напоминает прочный штопор длиной в три с лишним фута. Живой бык способен вспахать им матку нескольких телок подряд. У мертвого быка половой член отрезают, растягивают, обрабатывают, покрывают лаком и превращают в изящную трость, которую охотно приобретают люди со специфическим вкусом.

— Боже!

Увы, Минотавр награжден не так щедро. За пять тысяч лет половой орган приобрел у него вполне человеческие размеры.

— Боже! — повторяет девушка.

Восклицание это вызывает не столько половой орган Минотавра, сколько его хвост, который Келли нащупала, проведя ладонью по спине. Рудиментарный орган. Ее пальцы дотрагиваются до костистого отростка, который торчит у него вместо копчика.

Келли отпускает хвост, и Минотавр едва не отталкивает ее руку. Больше всего он стыдится своего хвоста. Пребывая в хорошем настроении, Минотавр способен убедить себя в том, что он не так уж и отличается от других людей, что у каждого из них есть некие рудиментарные органы, нечто такое, что им совершенно не нужно и что приходится скрывать. Но это только при хорошем настроении. Тонкий, длиной около шести дюймов, хвост во время работы или находясь на людях нетрудно спрятать между ягодицами. Заметив, что Келли аж подпрыгнула от изумления, Минотавр покрывается румянцем стыда и решает немедленно уйти.

— Боже мой!

Но Келли тут же приходит в себя и вновь касается хвоста. Она спускает штаны Минотавра до щиколоток и стаскивает их. Берет Минотавра обеими руками за талию и поворачивает к себе.

— Вот это да! — восклицает она, ухватившись большим и указательным пальцами за увенчанный кисточкой отросток. — Просто поразительно.

Келли щупает хвост Минотавра, его ягодицы, небольшого размера половой орган. Он опоздал на работу. Он снова хочет ее поцеловать. Хочет проделать такое, о чем слышал, но не имел возможности осуществить.

— Ммнн, — произносит он, и Келли припадает к его рту.

— Мманн, — говорит Минотавр, и Келли опускается на спину на кровать. Он взбирается на нее, его чудовищная голова маячит над нею. Они целуются.

— М, — обращается она к нему, когда он вынимает язык из ее рта. Минотавр полагает, что доставляет ей наслаждение.

— М, — повторяет она спустя несколько минут, несколько тише и как бы издалека. — М.

Минотавр целует ее в рот, целует и лижет ее груди и живот до тех пор, пока они не покрываются слюной. Если бы Минотавр не был таким слюнтяем, он, возможно, заметил бы сильное слюноотделение у Келли. Но поскольку она измазана его слюной от носа до пупка, он не замечает, как у нее течет изо рта.

— Не надо, — отчетливо произносит она, затем, немного спустя, добавляет что-то еще.

Минотавр целует ее в живот и, опускаясь все ниже, упирается носом в пах. Вдыхает запах. Подсунув под нее обе ладони, сжимает бедра. Келли не сопротивляется. Он настолько охвачен экстазом, как, по его мнению, и Келли, что не замечает, что ее страсть превращается в нечто иное, противное ее желанию. Он радуется ее несдержанности.

Когда он всовывает ей между ног язык, Келли напрягается всем телом. Оно становится жестким, расслабляется на мгновение и снова сжимается. Минотавр ищет ее глаза, счастливый, даже гордый оттого, что доставляет ей наслаждение. Но в глазах девушки Минотавр видит не экстаз, а пустоту. Глаза ее открыты и смотрят в его сторону, но ничего не видят. То, что он принял за уступчивость, носит совершенно иной характер. Тело Келли, в которое погрузил свой язык Минотавр, содрогается от спазмов. Она закатила глаза, так что видны одни белки. Она утратила контроль над своим телом. Минотавр ощущает во рту вкус ее мочи.

Минотавр не брезгует побочными продуктами человеческого тела. Так было в те дни, когда он поедал девственниц, так происходит и сейчас. Но Минотавр не имеет ни малейшего представления ни о припадках, ни о том, как надо оказывать медицинскую помощь. Стоя возле кровати и наблюдая, как корчится обнаженное тело Келли, он испытывает все большее беспокойство. Его охватывает страх. Страх, что она сейчас умрет.

Келли не умирает. Пять, возможно, десять минут припадок то усиливается, то ослабевает и наконец кончается. Все это время Минотавр расхаживает по комнате нагишом. Постель в беспорядке. В беспорядке и Келли. Она лежит неподвижно в состоянии полного изнеможения. Минотавр надевает штаны, снова ходит по комнате.

— Амм, — произносит он.

— Мнн, — произносит он, на этот раз громче.

Минотавр трясет ее за ногу, Келли никак не реагирует. Она прекрасна даже в таком состоянии. Ему не по себе от этой мысли, но он ничего не может с собой поделать. Он склоняется над девушкой, поворачивает голову набок и прислушивается. У нее неглубокое ровное дыхание, которое он чувствует на своей щеке. Должно быть, это хороший признак.

— Аннх.

На работу Минотавр опаздывает уже больше чем на час. Хотя ему стыдно, что эта эгоистическая мысль приходит ему в голову в момент припадка Келли, он вспоминает, что никогда еще не опаздывал. Теперь ехать в ресторан нет смысла — шефу такое поведение придется не по вкусу. Минотавр моет в ванной комнате лицо, шею и грудь, выдавливая жидкое кастильское мыло из пластмассового флакона. Возвращается в спальню, где находит свой правый башмак между ночным столиком и кроватью и наполовину закрытый бюстгальтером Келли. Наклонившись, чтобы поднять его, рогом сбивает телефонную трубку. С полминуты трубка лежит молча, затем начинает гудеть. Минотавру ни разу не пришла в голову мысль позвать по телефону на помощь. Да и кого бы он позвал? Физически и эмоционально Минотавр уходит в себя, полагая, что находится на одном из поворотных этапов судьбы, которые то и дело возникали в его продолжающейся вечность жизни. Для многих, если не большинства людей оставить Келли голой, в грязи, беспомощной было бы признаком холодной, бессердечной натуры, но Минотавр вовсе не бесчувственное существо. Просто он ничего не умеет. Он сидит на красном стуле, застегивает рубашку, думает о сдохшей рыбке на дне аквариума и прислушивается к дыханию Келли. Она негромко стонет. Ее правая рука подергивается, тело покрывается гусиной кожей, соски твердеют.

«Ей холодно», — думает Минотавр.

Выходя из двери, Минотавр на мгновение останавливается. Возможно, если бы в жизни Келли все сложилось иначе, у нее таких припадков не было бы. Усевшись в «вегу», Минотавр снова задумывается. Пожалуй, их жизни — его и Келли — не так уж одна от другой и отличаются. Вероятно, была какая-то причина, из-за которой судьба лишила ее способности управлять своим телом. Вероятно, именно такая — обездоленная, беспомощная, — она способна всякий раз начинать жизнь заново и принимать новые решения. Мысли Минотавра смущают его, и из хаоса в его голове возникает план. Он возвращается в квартиру Келли. На крышке аквариума находит небольшую красную банку с рыбьим кормом. Ему приходит в голову, что вечером Келли наверняка забудет покормить своих питомцев. Он отодвигает крышку и бросает на поверхность воды щепотку разноцветных хлопьев. С внезапной, пугающей жадностью рыбки набрасываются на еду.

Следующий его поступок исполнен самых благих намерений. Однако же всякий, кто увидел бы, как он лезет в синюю вазу на полке, достает оттуда пачку купюр, сует ее в карман штанов и торопливо уходит, с трудом поверил бы увиденному.

 

Глава 28

Когда Минотавр подъезжал к светофору на перекрестке, где бульвар Независимости с его четырьмя полосами движения сменяется участком с шестью полосами, мотор «веги» заглох. Пришлось подсосать топливо, чтобы вновь завести машину. Он ненавидит этот отрезок шоссе. Дэвид, кладезь бесполезных знаний, говорит, что это самые оживленные и опасные пять миль во всем штате. За год до того, как Минотавр начал работать в ресторане Граба, на бульваре Независимости погиб один из официантов. Закончив в пятницу работу, он ехал на вечеринку. Говорят, что он на ходу переодевал брюки и не справился с управлением — налетел на обозначавший автобусную остановку бетонный блок, на одной стороне которого была укреплена реклама солодового пива, а на другой — объявление о давно прошедшем состязании по игре в бинго. Не будь это самый короткий путь из города в кемпинг, Минотавр выбрал бы другой маршрут.

На зеленый сигнал светофора он нажимает на педаль газа. «Вега» чихает, начинается стрельба в карбюраторе. На ближайшем углу находится магазин ортопедической обуви на заказ. Когда в карбюраторе раздаются «выстрелы», входящая в магазин женщина испуганно оборачивается. Это Обидия. Минотавр узнает ее брови и шелковую косынку. Узнает чувство, которое испытываешь, когда от тебя ускользает предоставившаяся было возможность. Возможность получить руководство к действию. Понять происходящее. Краешком глаза заглянуть в будущее. У Минотавра сжимается грудь при этой мысли, и, прежде чем он своим бычьим умом успевает сформулировать вопрос, который он бы ей задал, Обидия исчезает в обувном магазине. Забавно, но раньше он не замечал ее хромоты.

Негромко напевая, Минотавр продолжает ехать. Чем дальше он от дома Келли, тем больше сомневается в логичности своего плана. Но самокритика — обычный спутник Минотавра. Сейчас странное время суток, время, когда трудно принять решение — еще не совсем сумерки, но уже и не день. С наступлением вечера уличные фонари мигают, гудят, разгораясь. Наконец-то Минотавр сообразил, что ему не следовало бы оставлять девушку одну. Размышляя о том, что же ему делать, он подъезжает к магазину готовых продуктов. В углу площадки для парковки телефонная будка.

Только на юге в середине лета свет обладает особыми свойствами. Дневной свет, переходящий в сумерки, сменяется светом нити накаливания, лампочки, светильника на крыльце. Этот соблазнительный свет великолепен, когда он падает на бетон стен, асфальт тротуара, на веранды домов. Свет, льющийся из телефонной будки, смягчает и очищает все, к чему прикасается. Прощающий и по-своему защищающий свет. Минотавр спешит к нему. Он роется в карманах в поисках мелочи, стараясь не вытащить при этом толстую пачку денег.

Доступность. Неужели потребности редкостного существа — получеловека-полубыка — заботят проектировщиков общественных мест? Входя в телефонную будку, Минотавр слишком занят борьбой с пружинной дверью, чтобы заметить, что он встал не так, как следует, и поэтому ему не повернуться. Войдя в будку заново и сняв телефонную трубку, он убеждается, что не знает телефонного номера Келли. Не знает он и других телефонных номеров. Единственное, что он знает, — это «0» — телефон диспетчера.

— Диспетчер, — слышится женский голос.

Минотавр не знает, что ему сказать.

— Диспетчер, — повторяет девушка. — Чем могу помочь?

— Келли, — наконец выдавливает Минотавр.

— Говорит диспетчер. Как я могу вам помочь? — В ее голосе слышна нотка нетерпения.

— Келли, — говорит он.

— Соединю вас со справочным, — произносит диспетчер и исчезает.

Спустя несколько секунд слышится другой нетерпеливый голос:

— Справочное. Какой вам нужен город?

Минотавр что-то бормочет. Телефонистка спрашивает фамилию.

— Келли, — отвечает Минотавр.

— А как фамилия?

— Келли, — говорит он. Фамилия была указана в декларации, но он ее не помнит.

— Прошу прощения, сэр. В справочнике две страницы Келли. Надо быть более конкретным.

На полу в телефонной будке валяется клочок бумаги, придавленный подошвой Минотавра. Он отодвигает ногу. Это листовка с вопросом: «Вы спасены?» Ярко-красные буквы делят ее пополам. Сверху детский рисунок, изображающий три креста на холме; внизу дьявол.

— Пожалуйста, сообщите фамилию, — говорит телефонистка.

Пытаясь наклониться, чтобы поднять листовку, Минотавр цепляется рогами за узкую полку с телефонным справочником, который висит на тросике. Как он ни старается, до листовки ему не дотянуться. Когда он выпрямляется и подносит трубку к уху, телефонистка успела отключиться, слышна лишь запись: «Просьба повесить трубку и набрать номер еще раз. Просьба повесить трубку и набрать номер еще раз. Просьба повесить трубку…»

О том, чтобы вернуться к Келли, не может быть и речи. По крайней мере, пока. Минотавр привел в действие определенные вещи и теперь — по причине апатии, малодушия и веры или их комбинации — обязан ждать, что из всего этого получится. Ну, а теперь, в пределах своих небольших возможностей, Минотавр намерен развить активность.

Напротив магазина готовых продуктов, на другой стороне бульвара Независимости находится бензозаправочная станция. Минотавр терпеливо ждет, когда в колонне автомобилей появится разрыв. Он врубает передачу, и покрышки жалобно взвизгивают. Секундное размышление — и он решает заправиться высокооктановым бензином. Пока горючее наливается в бак, он заходит в магазин, чтобы купить нужные товары: первосортные свечи зажигания, топливные и масляные добавки, воздушный фильтр. Достаточно? Нет. Он покупает состав для ремонта шин и резиновый шланг для радиатора. Минотавр раздосадован тем, что в магазине не нашлось ремня вентилятора.

Отъехав чуть дальше, Минотавр сворачивает на парковочную площадку, где находятся кегельбан и мойка самообслуживания. На ней три места, одно из них занято оранжевым конусом безопасности. Заняв среднее место, Минотавр выключает двигатель, но, выйдя из машины, видит, что автомат взломан. На кирпичной стене с помощью пульверизатора огромными серебристыми буквами выведено: «СДЕСЬ БЫЛ КУТЕР». Минотавр чувствует запах несвежего пива и мыла, к которому примешивается едва уловимый аромат тела Келли.

Перебравшись на соседнюю площадку, он поднимает стекла дверей и опускает в автомат несколько четвертаков. Решив не скупиться, он накупает всякой всячины: средство для чистки колес, воск для защиты кузова, ароматизированный автошампунь. Минотавр вынимает из держателя наконечник шланга, вытягивает шланг и включает насос. Сила напора воды поражает его. Прежде чем он успевает его убавить, штаны в считанные секунды промокают до колен.

Минотавр еще дважды опускает монеты, прежде чем убедиться, что «вега» сияет чистотой. Отмерив от рулона на привинченном к стене кронштейне пропитанную специальным составом ткань, платит за нее.

Прежде чем приняться за уборку салона «веги», Минотавр слышит, как на соседнюю площадку въезжает автомобиль. Он старательно протирает потрескавшуюся виниловую приборную доску, когда автомобиль пятится задним ходом и становится за «вегой».

Слышен звуковой сигнал, затем еще один.

— Эй ты, дуболом!

Минотавр трет тканью рулевую колонку и левую дверь.

— Ты что, оглох, что ли?

Приехавших по крайней мере двое. Подростки. Затем доносится хихиканье девушки. Минотавр вылезает из «веги», чтобы сложить переднее сиденье и перебраться назад.

— Бог мой, какое чудище!

Снова хихиканье. Он оказался прав. Парней двое. Им лет по девятнадцать, может, меньше. Сидят на передних сиденьях «новы». Девушка, которой хотят пустить пыль в глаза, расположилась сзади. У мальчишек одинаковые прически: волосы коротко подстрижены сверху и с боков, сзади свешиваются длинные косицы.

— Эй, рогатый! Не можешь заняться этим где-нибудь в другом месте?

Минотавр не обращает на них внимания. Забравшись на заднее сиденье, он протирает сиденья и боковые панели. Через стекло задней двери ему видно, как парни обсуждают, что им предпринять. Выбравшись из автомобиля, девушка усаживается на капот. На ней блузка, джинсовые шорты и черные кроссовки. Она старательно дымит.

Продолжая протирать спинки передних сидений, Минотавр слышит, как один из парней достает брандспойт и опускает монеты в автомат, как струя воды с силой ударяется о заднюю дверь «веги». Но лишь после того, как вода попадает в открытую переднюю дверь, Минотавр перестает заниматься своим делом и вылезает из машины.

— Хватит тебе, Дерек, — говорит девушка.

Но вместо этого Дерек приближается к Минотавру со шлангом, обливая водой его рабочие башмаки и штаны. Его приятель неестественно громко смеется. Это только раззадоривает Дерека. Он направляет струю сначала на ноги, затем на колени Минотавра.

Тот пытается казаться спокойным. Он слишком хорошо знает глупость подростков. Знает и последствия своего гнева. Это всего лишь вода. Но когда Дерек направляет струю ему на грудь, шрам под напором струи начинает ныть. Мыло разъедает черные ноздри и глаза.

И тогда Минотавр принимается реветь. Низким, зычным, первобытным ревом, какого эти подростки в жизни своей не слышали. Откинув голову назад, Минотавр набирает полную грудь воздуха и ревет. Язык его вываливается наружу, глаза вылезают из орбит, рев заглушает все другие звуки.

Дерек роняет на землю шланг, который тут же начинает извиваться, обливая кирпичные стены и «вегу», и отступает к своей машине. Его приятеля нигде не видно, он успел спрятаться за кегельбаном. Девушка перебралась с капота на крышу «новы».

На этом эпизод заканчивается. Поскольку вода продолжает струиться, Минотавр берет в руки шланг и использует несколько оставшихся минут. Несмотря на внешне спокойный вид, он представляет себе, как, опустив голову и выставив рога, атакует Дерека и тот во всю прыть мчится от мойки в лес. Представляет себе, как он бросается к их автомобилю, протыкает рогами тонкий металл двери, распарывает спинку сиденья, как девушка, не умолкая, кричит. Но он проделывает все это только мысленно.

После того как вода перестает течь, Минотавр садится в «вегу» и отправляется домой. Грузовика Суини перед домом нет. Наступила темнота, во всех жилых прицепах зажглись огни.

В открытое окно Минотавр наблюдает за тем, как Жюль гонит Марвина из кухни в спальню. Хенк, затылок которого виден над диваном, кричит на детей:

— Черт бы вас побрал!

Это добрый знак. Рядом с прицепом, где мальчишки производили свои взрывные работы, в земле появилась свежая яма. На белой краске фургона видны черные следы пороховых ожогов, своими очертаниями напоминающие голову некоего существа, наблюдающего за всем, что происходит вокруг. Вспомнив о том, что днем существовала опасность несчастья, Минотавр с облегчением убеждается, что ничего страшного не случилось.

Минотавр стоит перед открытым холодильником. Он не ел с самого утра. Голова болит. Содержимое холодильника ему не по вкусу. На заднем крыльце в глиняном цветочном горшке, куда положил его Суини, лежит толстый пучок лука, за день успевший увянуть. К луковицам прилипли засохшие комья краснозема. Срезав головки, Минотавр подставляет их под струю холодной воды и ест одну за другой, стоя у передней двери и выглядывая наружу.

Он открывает сарай, где Суини хранит свои инструменты. Он знает, что там находится фаркоп для крепления трейлера, свешивающийся с балки в задней части строения. Хозяин запирает сарай, но он передал Минотавру ключ вскоре после того, как тот поселился в кемпинге. Замок заржавел. Минотавр дважды ударяет по нему ладонью, вставляет дужку открытого замка в проушину и распахивает дверь. В сарай врываются тусклые лучи уличного фонаря и освещают массивный фаркоп, сваренный из стальных труб. Перебравшись через газонокосилку, Минотавр протягивает руки к фаркопу и задевает рогом гирлянду пустых молочных кувшинов, которые Суини повесил под потолком. От их стука Минотавр вздрагивает.

— Аммм.

Из-под сетчатой двери прицепа Минотавра выходит желтый провод. Пересекая поросший травой участок и гравиевую дорожку, он оканчивается там, где в защитной сетке висит лампа, закрепленная на поднятой задней двери автомобиля. Занятый делом Минотавр отбрасывает тень. Он лежит под автомобилем, затягивая первый из трех болтов, крепящих фаркоп, и слышит, как подъезжает Суини.

Минотавр по-прежнему лежит под автомобилем.

— М, — обращается Суини к двери похожего на катер трейлера.

Минотавр слышит хруст гальки под башмаками старика.

— М, — повторяет тот, на этот раз громче. — Ты здесь?

Суини уходит в свой дом. Выждав несколько минут, Минотавр стучится в заднюю дверь.

— Да, — отзывается хозяин.

Через двадцать минут сделка завершена. К Суини перешли все деньги Келли, полученные ею в виде чаевых. Рассортировав их по достоинству и скрепив резинками, старик прячет деньги в допотопный сейф в стенном шкафу. Оба договорились и относительно уплаты оставшейся суммы.

— Ты отлично заработаешь на этой хреновине, М, — говорит старик, протягивая ему единственный ключ от двери. — Кожей своей чую.

Суини никогда не спрашивает о происхождении денег, с кем бы он ни имел дело — будь то Минотавр или кто-то еще.

Выдвинув ящик комода в поисках чистой пижамной пары, Минотавр находит членский билет автомобильного клуба «Святое Сердце», по-прежнему не заполненный. Несколько минут уходит на то, чтобы отыскать ручку. Когда он ее находит, выясняется, что паста в ней засохла. Поднеся ручку к газовой плите, Минотавр проводит несколько раз над зажженной горелкой, затем пробует ее на бумажном полотенце. Ручка оставляет бледно-голубую линию. Вернувшись к себе в спальню, на строчке для подписи Минотавр аккуратно выводит М и снова кладет билет в ящик.

Бросив башмаки со стальными носами в изножье кровати, Минотавр раздевается, чтобы принять душ. Ставит на дно ванны пластмассовый ящик из-под молока, включает холодную воду и забирается в ванну. Сидя на ящике под холодным душем, Минотавр думает о трейлере-лавке и о своем будущем.

Он продолжает размышлять о будущем и тогда, когда, усевшись на край ванны, чистит свою бычью шерсть овальной щеткой, и тогда, когда втирает в кожу смягчающее ее косметическое средство. И только после того, как Минотавр принимается чистить рога, до него доходит, что трейлер-лавка для продажи корн-догов — его собственный трейлер — по-прежнему стоит у шоссе с приклеенным с обеих сторон объявлением «Продается».

Минотавр так взволнован этим, что чуть ли не голый выскакивает на улицу. Впрочем, он успевает надеть пижамные штаны. Если бы дело происходило днем, он пошел бы босиком, но он боится повредить в темноте ноги и надевает башмаки на босу ногу. Сталь холодит кожу пальцев. Он берет с собой ключи от машины, чтобы прицепить трейлер к «веге» и увезти его с дороги, быть может оставив в таком виде на ночь. Однако, решив, что шум привлечет внимание соседей, передумывает.

Обитатели кемпинга приготовились ко сну. Неслышно передвигаясь в темноте, Минотавр испытывает чувство утешения от того, что в жизни соседей, похоже, ничего не изменилось. В телевизоре у миссис Смит кто-то громко молится за попавших в беду. В окне соседнего прицепа Минотавр видит Хенка и Джози. Хенк сидит на табуретке и, ухватив правой рукой тяжелую гантель, поднимает ее и опускает. Джози лежит на спине под яркими лучами электролампы для искусственного загара. Крюзы спят: в их прицепе тихо.

Минотавр вздрагивает, услышав доносящийся откуда-то со двора царапающий звук. Затем догадывается, что это, должно быть, опоссум или какой-то другой ночной зверек, пытающийся выскрести остатки пищи из миски Бадди. Пройдя полпути по переднему двору Суини, он слышит на шоссе какую-то машину. Минотавр ускоряет шаг и приседает за темно-синим «додж-дартом». В этот момент фары автомобиля освещают газон, дом Суини и выставленные на продажу машины.

Звук скотча, сдираемого со стены трейлера-лавки, громко раздается во мраке ночи. С объявлением, наклеенным на вторую стену трейлера, приходится повозиться. Он кладет оба объявления на заднее сиденье «дарта» и открывает дверь в трейлер. Не в силах устоять перед желанием, входит внутрь.

Там, в темноте, Минотавр раздумывает о том, во что может превратиться его жизнь. Окружная ярмарка. Карнавал. Летом гонки серийных автомобилей. Торговые выставки. И повсюду проголодавшиеся люди. Он дает волю воображению. Представляет себя хозяином лавки на колесах. Кто-то заказывает корн-дог с горчицей и колой в придачу. Люди улыбаются, когда Минотавр протягивает им бумажный поднос. В руках у каждого горячий корн-дог. Они снова улыбаются, когда Минотавр получает у них деньги.

Он продолжает фантазировать. В тесном помещении трейлера он делает шаг в сторону, пропуская воображаемого компаньона, женщину, чтобы та достала с полки несколько пакетов с приправой. Крепко держа их в руках, она все-таки роняет один из них, прежде чем добраться до кассы. Этот компаньон — Келли. Минотавр настолько живо все это представляет, что чувствует запах пота, пропитавшего ее футболку. Настолько живо, что слышит шелест бумаги, когда она поправляет на голове сделанную из газеты треуголку. Он даже представляет себе, как она озабоченно возобновляет запасы приправ.

Завтра он первым делом прицепит трейлер-лавку к своей «веге» и поедет к дому Келли. Завидев его с прицепом, она тотчас поймет, в чем дело. Поймет, почему он оставил ее, почему забрал деньги, поймет все. Стоя в темноте в трейлере, припаркованном напротив дома Суини, он представляет себе, как Келли открывает дверь своей квартиры, видит улыбку на ее лице, когда она идет с банкой рыбьего корма в руке.

Минотавр ничего не говорит, это ни к чему. Преисполненная благодарности, Келли обнимает его бычью шею и крепко целует.

От мечтаний Минотавра отрывает телефонный звонок. Звонит телефон в его прицепе, которого он не слышал уже много месяцев. Пока он соображает, кто бы это мог быть, пока идет к прицепу, телефон умолкает.

* * *

У Минотавра чуткий сон. Поэтому он просыпается еще до того, как о стенку его прицепа над окном спальни разбивается бутылка. Фактически он просыпается тогда, когда на территорию кемпинга въезжает первая автомашина и свет фар вторгается в его неспокойный сон. Минотавр продолжает лежать в постели. Сначала он думает, что к Хенку и Джози приехали гости; такое нередко бывает. Однако слышны знакомые голоса.

Затем раздается звон бутылки, разбитой о его прицеп.

— Эй, ты, жопа! — кричит кто-то.

Это голос Шейна. Минотавр приподнимается в своей узкой кровати, но к окну не подходит.

— С тобой говорят, образина. Вылезай, а не то доберемся до твоей задницы.

Даже в состоянии бодрствования Минотавр, пожалуй, ни за что бы не догадался, что им от него нужно. Теперь же, застигнутый врасплох, полусонный, он чувствует, как у него кружится голова. Он поднимает грязную рубашку, брошенную на пол возле комода. Не выходит, но хочет быть готовым к тому, что может произойти. Приседает у окна. Лиц гостей не видит, только слышит обрывки их разговоров.

— Она была в это время без сознания.

— …ткнул в нее рогом.

— Адриенна так сказала.

— Я давно говорила, что он опасен.

Доносятся жуткие обвинения в его адрес.

Дрожа всем телом, Минотавр застегивает пуговицы на рубашке, словно это имеет какое-то значение.

— Дай-ка мне булыжник, — говорит Шейн.

Спустя несколько секунд от стенки прицепа отскакивает камень. От грохота Минотавр съеживается.

— Повторяю еще раз. Немедленно вылезай со своей гнусной рожей!

Минотавру становится страшно. Разумеется, он боится не смерти, а чего-то другого. Насмешки. Смущения. Унижения. Недоразумения. Несправедливости. Своей горячности. Пожалуй, больше всего именно этого. Все эти факторы кажутся ему сейчас хуже смерти, тем более что смерть — не выход из положения.

— Ты идешь со мной, Майк? — спрашивает Шейн.

— Ага.

— Подождите, — слышится голос Адриенны. — Не стоит идти к нему с пустыми руками. Если он с Келли сделал такое, неизвестно, на что он еще способен.

В других обстоятельствах эта фраза, пожалуй, заставила бы Минотавра улыбнуться. Они действительно не знают, на что он способен. В силу проклятия или по праву рождения он появился на свет, обладая способностью творить невиданное зло. Однако время взяло свое, ослабило его дух, ум и тело. В прицепе, похожем на катер, в южной части Соединенных Штатов на полу под окном скрючилось существо, которое никому не причиняет зла. Больше не приносит. Некогда способный приносить людям немалые беды, теперь он, даже если очень его разозлить, может напугать разве что детей. Стоя на четвереньках, поблескивая рогами, на которых отражается лунный свет, от всех прячется изгой, чуть ли не калека, жертва цивилизации.

— Возьми с собой, — говорит Адриенна. — Это газовый баллончик с перцем.

— У меня в багажнике есть бейсбольная бита.

Минотавр безошибочно узнает щелчок замка багажника. Слышит хруст шагов по гравиевой дорожке. Торопливо натянув башмаки, выпрямляется. На крыльце скрипит ступенька. Дверь Минотавр никогда не запирает. Шейн и Майк — да кто угодно — могут беспрепятственно сюда войти. Под тяжестью тела провисает плохо прибитая доска. Слышен негромкий звук: кто-то поворачивает дверную ручку.

Прежде чем пройти по короткому узкому коридору в гостиную, Минотавр берет с прикроватной тумбочки костяное кольцо и прячет его в карман. Как только он входит в комнату, появляется еще одна пара фар — рядом с остальными машинами останавливается еще один автомобиль.

— Подожди минуту, — говорит Майк.

Было бы ошибкой предполагать, что Минотавр вечно скорбит о том, что в его природе слишком много бычьего. Бывают минуты, причем нередко, когда он вспоминает о простоте и силе четырех копыт, о днях, когда приходилось пережевывать жвачку, о возникающей весной тяге к противоположному полу. Равным образом было бы несправедливо полагать, что Минотавр никогда не считал себя полноправным человеком. Но когда он смотрит в зеркало на черные диски своих глаз, на длинную, поросшую волосами морду, на толстые, точно резиновые губы и глубокие колодцы ноздрей, он даже при самом богатом воображении не может представить себя с человеческим лицом. Что помогло бы ему в эту минуту? Человеческая природа или бычья? Минотавру хочется одного: оставить кемпинг, уехать отсюда, прицепив к своей «веге» трейлер-лавку, которую из последних сил потащит четырехцилиндровый движок, уехать куда глаза глядят, оставить позади все то, в чем его обвиняют, и все то, что он натворил. Еще несколько часов назад он надеялся на то, что у него будет компаньон. Теперь он понял, что это была несбыточная мечта.

— Чем это вы занимаетесь? — спрашивает чей-то голос.

— Хотим вытащить этого быка на улицу и поставить ему на задницу клеймо! Вот чем мы занимаемся!

— Не думаю, чтобы вопрос следовало решать именно таким образом.

Минотавр узнает голос. Он принадлежит Маргарите.

— А ты что тут делаешь, Шейн? Все это тебя не касается.

— Хрена с два не касается. Этот ублюдок живет в моем городе, дышит моим воздухом, уродует моих друзей. Она позвонила Адриенне, а та догадалась брякнуть нам с Майком. Он заплатит за то, что натворил.

— Я тебе не друг.

Минотавр ясно слышит эту фразу, сказанную тихим, даже слабым голосом. Это несомненно Келли.

— Дело в принципе, — заявляет Шейн и протягивает руку к двери.

— Не смей! — кричит Келли.

Но Минотавр уже выходит из своего прицепа. Застигнутый врасплох, Шейн спотыкается и падает назад, натыкаясь на Майка, но тут же восстанавливает равновесие.

Ослепительные лучи автомобильных фар с противоположного края проезда бросают Минотавру обвинение — ослепительные и непроницаемые. Лиц людей он не видит.

— Аннг! — произносит он, обращаясь в основном к Келли. Та сидит на капоте машины, закутавшись, несмотря на летнюю жару, в армейский мундир. Она кажется крохотной. И больной. Келли отводит глаза от Минотавра.

— Аннгх!

— Смотри, — обращается к Минотавру Адриенна, подходя к Келли и обнимая ее за талию. — Смотри, что ты наделал, урод несчастный!

— Заткнись, Адриенна, — говорит Маргарита. — Почем ты знаешь, что он сделал?

Адриенна что-то сказала Майку.

— М, — обращается к Минотавру Маргарита. — Ты не пришел сегодня на работу. Работать на тележке пришлось Дэвиду.

— Шефу надоели твои безобразия, — говорит Роберт — официант, продававший мотоцикл. — Он тебя, наверное, уволил.

— Мы собрались здесь не для того, чтобы обсуждать его гребаное поведение, — вмешивается Шейн. — Хватит и того, что он сделал с Келли, чтобы напинать ему под зад. И еще неизвестно, что произошло, когда у Келли был припадок.

— Я же вам говорила, — добавляет Адриенна. — Говорила, что шеф напрасно взял его на работу.

Стоя на крыльце в старых пижамных штанах, грязной рубашке и башмаках со стальными носами, Минотавр думает, что она, пожалуй, права. Но он ведь не может отвечать за чье-то великодушие.

— Мы зря теряем время, ребята. Давайте-ка прижжем ему задницу.

Шейн прикуривает две сигареты, одну протягивает Майку. Минотавр напрягается всем телом, наклоняет голову, чтобы лучше наблюдать за непрошеными гостями. Выполнив свою роль, луна отворачивается от происходящего.

— Поставим ему клеймо, а потом говно из него повыбьем.

Набрав полную грудь воздуха, Минотавр хрипит. Майк и Шейн отступают назад.

Быть может, стоит вытерпеть наказание, клеймо, избиение — все что угодно — на глазах у Келли и всех остальных. Возможно, этого будет достаточно. Завтра все встанет на свои места, и он уедет отсюда вместе со своим трейлером-лавкой.

— М, — говорит Келли. — Где мои деньги? — Она делает шаг в его сторону. — Это ты взял мои деньги?

Если бы она знала, в чем дело, ему было бы легче сносить оскорбления от остальных. Он хочет рассказать ей все, объяснить все остальным, отвести их на шоссе и показать трейлер, рассказать, как они с Келли будут обслуживать клиентов. Но он не может этого сделать. Язык ему не повинуется.

— М, — продолжает Келли и делает еще один шаг.

Ей следовало бы смотреть себе под ноги. Но Келли смотрит на Минотавра. Однако, если бы даже она на него не смотрела, разъем электрического провода, валявшийся в траве, так запачкан грязью, что она все равно бы его не заметила.

Хотя Минотавр не без греха, всякий, кто хорошо его знает, злонамеренным его не назовет. Неосмотрительным — да. Нередко глупым. Но только не злонамеренным. Если бы, например, братья Крюз увидели, как Келли наступила на разъем, они сразу бы поняли, что произошло. Если бы Хенк и Джози, которые наверняка не спят, оказались бы на площадке, откуда смогли бы наблюдать, как Келли встала на разъем, отчего ее ударило током и она упала на землю, они бы поняли, в чем дело. В сущности, всякий, кто наблюдал эту сцену, понял бы, что Минотавр направлялся к девушке из желания помочь ей.

Упав, Келли издает вопль.

Минотавр идет к ней.

Шейн, Майк и Роберт преграждают ему дорогу.

— Шейн! — вопит Адриенна. — Следи за ним, Шейн. Не позволяй ему к ней прикасаться!

Чтобы справиться с Минотавром, понадобились усилия трех человек. Первым за дело берется Шейн. Он прыгает Минотавру на спину и обхватывает обеими руками его бычью шею. Майк после некоторых колебаний решает вмешаться и хватает Минотавра за колени. Тот оказывается на земле, и тут на помощь приходит Роберт, который крепко держит Минотавра за руки.

На Минотавра навалились все трое. Острые края гальки врезаются в его ноги сквозь тонкую ткань пижамных штанов, давят ему на спину и массивные плечи. Вне всякого сомнения, с годами рост и сила Минотавра уменьшились. Остался лишь выщербленный, с оспинами, фасад. И тем не менее трое мужчин так легко прижимают его к земле потому, что он не оказывает сопротивления.

— Остерегайся рогов, — предупреждает Адриенна.

Но голова Минотавра неподвижна.

— М, — говорит Келли, усаживаясь.

Голова Минотавра по-прежнему неподвижна, потому что он знает, что могут натворить его рога.

— Снимайте с него штаны, — приказывает Шейн.

Никто не трогается с места.

— Стаскивайте с него эти гребаные портки!

Вмешательство богов осталось в прошлом. Если кто-то и спасет его, то спасение придет к Минотавру из настоящего, откуда-то из кемпинга. Хенк сложен, как Адонис, но он не бог. Однако Минотавр рад его появлению.

— Слезьте с него, — произносит Хенк негромко.

Возня прекращается, но никто не двигается с места. На Хенке только нижнее белье, на ногах — до смешного маленькие спортивные тапочки. В свете уличного фонаря четко выделяется его мускулатура.

— Сейчас же слезьте с него.

Как это делают все испуганные люди, Роберт, поднявшись, берет бейсбольную биту, кладет ее на плечо и прокашливается. На крыльцо выходит Джози. Минотавр слышит скрип ее сандалий на резиновой подошве. Подойдя к Роберту, Хенк берет у него из рук биту, которую тот отдает без всякого сопротивления. Затем, словно наказывая одного из своих сыновей, таким же движением, каким он проверяет качество дыни, средним пальцем ударяет Роберту между глаз. Слышится глухой звук, и Роберт вмиг исчезает.

— Катись отсюда, задница, — говорит Хенку Шейн. — Тебя это не касается.

— Теперь касается, — возражает Хенк. — Убирайся.

Минотавр не ожидал от Хенка такого братского жеста. Дело в том, что для Хенка Минотавр является частью окружающего его мира. А то, что ему принадлежит, Хенк готов защищать.

— Перестаньте вести себя как дети, — говорит Маргарита.

— Где мои деньги, М?

Майк отпускает Минотавра. Вслед за ним нехотя поднимается Шейн. Минотавр по-прежнему лежит на земле. Он видит, как вокруг уличного фонаря кружат летучие мыши и ловят мотыльков и комаров.

— Ты знаешь, что сделал этот урод? — спрашивает Шейн Хенка. — Он украл у нее деньги. Украл деньги, а потом изнасиловал.

— Неправда, — возражает Келли.

— Изнасиловал ее, пока она была без сознания.

— Неправда!

— Засунул ей между ног свои гребаные рога.

— Черт бы тебя побрал, Шейн, — обрывает его Маргарита. — Ты же об этом ровно ничего не знаешь.

— Я не хотела всего этого, М, — говорит Келли.

Поскольку Хенк не бог, а Шейн не демон, то борьба, происходящая между ними, — это стычка двух самолюбий, плод глупости, которая приводит к тому, что люди получают увечья, а то и гибнут.

— Хенк, — зовет с порога Джози.

— М, — говорит Келли, сидящая на земле.

— Мммна, — произносит Минотавр, вставая.

Хенк ничего не говорит.

Отполированный стальной шар на фаркопе сверкает в свете фар, словно драгоценный камень. Келли негромко плачет; Минотавр слышит, как она хлюпает носом. Уставившись друг другу в глаза, Шейн и Хенк ведут молчаливую, незримую борьбу. Остальные ждут развития событий. Несмотря на всю свою злость, Адриенна без зазрения совести таращится на плавки Хенка. Наступает тот момент противостояния, когда никто не знает, что должно случиться, когда исход зависит как от случайности, так и от всего остального.

— Ангх, — произносит Минотавр и направляется к Келли.

По-прежнему опасаясь его, Маргарита преграждает ему путь. Шейн намеревается нанести удар. Хенк отводит его кулак. Келли закрывает глаза. Но тут раздается голос:

— Что за шум в три часа ночи?

Из-за машин появляется Суини. Неизвестно, сколько времени он находится здесь. Тонким длинным лезвием перочинного ножа он чистит зубы, издавая свист при передвижении от одного зуба к другому. В полосатом халате, босой, Суини делает вывод:

— Кое-кто не может уснуть.

— Занимайся своим делом, старик, — говорит ему Шейн.

Взглянув на него, Суини фыркает от смеха.

— Ты на моей земле, сынок. Возможно, мое дело как раз в том и состоит, чтобы арестовать тебя. А то и пристрелить.

Все замолкают.

— С вами все в порядке, мисс? — спрашивает Суини у Келли.

— Нет, не все, — говорит Адриенна, не дав Келли ответить. — Помимо всего прочего, этот урод украл у нее все деньги.

— Мисс, — повторяет Суини. — Вы в порядке?

— Да, сэр. Пожалуй, что так.

Взяв Келли за руку, Суини помогает ей подняться. Движется он неторопливо.

— М, — обращается он к Минотавру. — Фаркоп у тебя получился что надо. Ты молодчина.

Все смущенно смотрят на фаркоп, прикрепленный к задней части «веги».

— Это еще что за хреновина? — спрашивает Шейн.

Странное дело, но догадки возникают, опираясь на самые невероятные источники. Возможно, Суини слышал все, о чем тут говорилось, с самого начала. Возможно, все произошло оттого, что Минотавр упомянул имя Келли во время их продолжительной поездки во Флориду за трейлером-лавкой. Поскольку Суини в известном роде романтик, нетрудно догадаться, как он сообразил, что произошло.

— Это твоя девочка, М? — спрашивает Суини.

— Ммм, — удивленно отвечает Минотавр.

— У тебя какие-то претензии, старый? — говорит Шейн, поубавив на этот раз спеси.

— Претензий у меня навалом. Но вот что я хочу сказать тебе на этот раз, сынок. Если ты еще хоть раз откроешь рот и скажешь слово, неважно какое, больше ты не сможешь произнести ничего по крайней мере с месяц.

Суини сует руку в задний карман и не вынимает ее оттуда. Этим приемом он пользовался уже не раз. В кармане у него нет ничего, разве что немного жевательного табака. Однако старик произносит эти слова так убедительно, что Шейн тотчас отступает.

Хенк становится рядом с ним, рассеянно почесываясь. Адриенна наблюдает за происходящим.

— Это она? — спрашивает Суини.

Минотавр кивает головой. Да.

— Гмм, — говорит Суини, внимательно и доброжелательно разглядывая Келли, словно перед ним автомобиль, который он хочет купить или продать. — По-моему, из нее получится отличный компаньон.

После чего он возвращается к себе в дом, где усаживается у окна у всех на виду, по-прежнему ковыряя перочинным ножом в зубах.

— В чем дело, черт возьми? — спрашивает Адриенна.

Вопрос этот интересует всех.

— М, — говорит Келли. — О чем это он? Про какого такого компаньона он толкует?

Человечество создает гибрид, чудовище, исходя из множества потребностей: чтобы взвалить на него бремя вины; чтобы он стал символом врожденной низости; в качестве напоминания; по личным причинам — для искупления чужой вины — и по причинам ошибочным. Когда чудовище оказывается наделенным человеческими чертами, возникают проблемы.

В кемпинге «Счастливая подкова» три часа утра. Всего несколько минут назад группу собравшихся здесь людей обуревал гнев. Но гнев — преходящее и непрочное чувство. Он может внезапно исчезнуть, сменившись чувством смущения, а может пойти и по другому пути. Нужен лишь легкий толчок, сделанное мимоходом замечание, взгляд в ином направлении, для чего в данном случае потребовался Суини. Все стоят скопом и не знают, что им теперь делать.

Хенк шлепает ладонью комара, успевшего впиться ему в ногу. Роберт сидит в своей машине с включенным радиоприемником. Он готов уехать отсюда, только бы вместе с ним уехали и Шейн с Майком. Полагая, что никто не обращает на него внимания, он вылезает из машины и прячет бейсбольную биту в багажник.

— Компаньон, М? — Сунув руки в карманы армейского мундира, Келли подходит к Минотавру.

— Неужели ты попадешься ему на удочку, Келли? — говорит Адриенна.

Требуется объяснение.

— Он тебя подставит, — заявляет Шейн. — Ты забыла, что сделал этот озлобленный урод?

Однако стоящий в рваных пижамных штанах, грязной рубахе, тяжелых башмаках Минотавр, несмотря на свою бычью внешность, производит впечатление не озлобленного, а ранимого, достойного жалости, похожего на человека существа.

Объяснение требуется всем.

— Ты должен мне рассказать, М.

Тот ковыряет землю носком башмака, отводит взгляд в сторону, оглядывается назад.

— То-то и оно-то, — не унимается Шейн. — Я пытался помочь. Но кое-кто решил накликать на себя беду.

— Пойду спать, — говорит Хенк. И уходит.

— Келли, — обращается к ней Маргарита. — Что ты собираешься делать?

Существует семьдесят два способа завязывать узлы. Много лет назад Минотавр видел их все на плакате. Сухожилие. Связка. Мышца. Вена. Память — глупая и великолепная вещь.

— Корн-доги, — говорит Минотавр.

— Гмм?

— Трейлер, — продолжает он.

— Ты едешь с нами, Майк? — спрашивает Шейн. И уезжает на машине Роберта.

Келли смотрит в сторону шоссе.

— Этот? — спрашивает она.

— Ага, — отвечает Минотавр.

— Корн-доги?

— Угу.

Адриенна уезжает. Наконец исчезает и Маргарита. Суини забирается в глубь своего дома. В жилище братьев Крюз зажигается свет. Журчит вода; что-то жарится на сковородке. Здесь, в похожем на подкову проезде, Келли — смертная, с виноватым лицом Келли — ждет объяснений от перепачканного бессмертного существа. Минотавр принимает этот дар и благословляет его. Существует не так уж много известного ему, но он, среди прочего, знает: необходимо, чтобы по земной поверхности ходило такое существо, — получеловек-полубык. Знает, что в приводящий нас в оцепенение отрезок вечности даже самым чудовищным из нас нужна любовь. Что даже в мелочах жизнь уступает порой безрассудству. Что в череде скучных нескончаемых дней всегда брезжит надежда. Надо только ждать и быть наготове.