С чего бы это вдруг Лир решил написать мне письмо? Мы ведь каждый вечер общаемся.

Ты последнее время очень грустная. Хотелось тебя развеселить. И это так романтично, — ответил Лир мысленно.

Я улыбнулась и стала читать. Никогда в жизни мне не приходилось получать писем от любимого человека. И если это письмо останется навсегда единственным, то я не буду переживать. Подчерк у Лира был неровным, но разборчивым. Он рассказывал о том, что у них там происходит — о гномах, которые держаться из последних сил, о Тадеуше, их короле, который был стрелой ранен в ногу, об огромном, хорошо вооруженном войске орков, пытающихся с помощью морской ведьмы, которая присоединилась к ним недавно, пробить защиту Снежного королевства. Еще он писал о том, как на границе выпал снег, и белые легкие снежинки кружились в небе.

А дальше шли воспоминания о нас. И в каждой строчке сквозило его «люблю» и «скучаю». Иногда не нужно писать этих слов, достаточно намеков — описания белого лепестка розы, который когда-то запутался в моих волосах, воспоминания о том, как выглядит мой хвост, и как я смешно выглядела, когда мои волосы пришлось обрезать из-за налипшей смолы. Его письмо было теплым, светлым, исполненным надеждой. Всего-то осталось потерпеть чуть меньше месяца, а потом будет долгожданная встреча.

Чем отплатить ему за это простое женское счастье? Чем отплатить ему за то, что он у меня есть? За это маленькое чудо — белый лист бумаги с предложениями, написанными его рукой, я бы отдала все, что у меня есть. Как мало все-таки иногда надо человеку, обычной женщине.

Я люблю тебя, Лир. Очень сильно люблю.

И я тебя люблю. Не плачь. Совсем немного осталось, ненаглядная, и мы встретимся. Обязательно встретимся.

Знаю, но это время растянется в бесконечность.

Силадерь и Сирин только что поженились. Эран смеется, говорит, что вместо того, чтобы воевать он то и дело выдает замуж своих дочерей.

Правда? Как замечательно. Поздравляю их. Неожиданно очень.

Война иногда решает за нас, Ари. Знаешь, у них тоже амор-алите.

Ух, ты. Бедная сестренка. Сочувствую, намучается еще.

Скорее это ты намучаешься, Ари, — засмеялся Лир мысленно.

Почему это?

Ты через восемь месяцев станешь тетей во второй раз.

Силадерь ждет ребенка? — воскликнула я удивленно.

Ага. Так что у тебя будет еще одна подопечная после нового года.

И как бы ему объяснить, что ничего из этой затеи не выйдет?

Почему не выйдет?

Ответить я не смогла. Не время еще.

Мне нужно идти, дайари. До завтра.

До завтра.

Вот и весь разговор. Вроде бы, каждый день так, вроде бы Лир может в любой момент прочитать мои мысли, а я — его, хоть мне это до сих пор дается с трудом, но все равно этого кажется мало. Особенно когда засыпаешь в холодной постели одна каждую ночь, не в силах не думать и не мечтать о том, какими могли бы быть эти ночи, если бы Лир был рядом.

Этой ночью мне не удалось уснуть. Совсем. Я ворочалась с боку на бок, пока не встала и не пошла к Даринель и малышу, сладко посапывающему в колыбельке, просидела с ними до рассвета, а потом отправилась в сад, где повсюду росли все мыслимые фруктовые деревья, а лужайки были засажены цветами, которые я создавала время от времени. Я прошла через сад, на ходу доедая сладкий персик, и вышла за город, направляясь к пещере, где стояла статуя Арана. Привычный такой маршрут.

Я шагнула под темные каменные своды, и остановилась в замешательстве.

— А мы то боялись тебя разбудить своим неожиданным ранним приходом, — хмыкнул дракон.

— Рокот, — пискнула я, и кинулась его обнимать.

— А меня обнять не хочешь сестренка? — спросил Глин, показываясь из-за статуи Арана.

Я кинулась к нему.

— Как хорошо, когда тебе рады, — усмехнулся дракон, доедая манную кашу, которую я сама приготовила для них на кухне, озадачив этим действием главного повара.

— А тебе кто-то не рад? — усмехнулась я, наблюдая, как малиновое варенье из вазочке быстро исчезает в очередной порции каши.

— Орки были не рады, — заметил спокойно Рокот.

Глин захохотал.

— Слабо сказано, не рады. Да они вчера удирали до самой границы леса, когда ты вместе с родителями и братом с сестрой решили поразмять крылья.

— Рокот, там же маги, они могли…, - начала, было, я.

— Не было магов. Лир с Тиром их вчера в пух и прах разнесли каким-то чумовым заклинанием, — сказал Глин.

Мое лицо вытянулось. Лир все-таки не просто укреплял границы. Ну, погоди, вернешься, я тебе устрою. Я тебе задам, врун несчастный. Я покажу, что такое рассерженная жена. Скалку и сковородку припасу и…

Рокот с двоюродным братцем переглянулись.

— Лир нас убьет за то, что проболтались, — сказал Рокот.

— Если выживет после разборок с Ари, — хмыкнул Глин.

— И что же еще поделывает мой муженек, кроме как укрепляет границы и пугает заклинаниями магов? — спросила я спокойно, наливая себя чая, и не обращая внимания на суетившихся на кухне эльфов.

— Ну, всякое…, - замялся Глин. — Ставит защиту всем, кто в ней нуждается. Сильную такую, непробиваемую, применяя разные виды магии — и свою темную, и эльфийскую, и твою русалочью.

Ну, это я итак знала.

— Вчера вот на поле боя он умудрился поставить непроницаемый купол от огня вокруг одного смешанного отряда. В итоге горящие стрелы просто гасли как спички на подлете, а про его туман я вообще молчу, — сказал Глин невозмутимо. — Жаль, что я так не могу.

— На поле боя, значит, — едко сказала я.

Глин с Рокотом переглянулись, а потом разом выругались.

— Теперь точно убьет, — сказал Рокот. — Два месяца мы держались, а тут расслабились.

Я спокойно поднялась со стула, а потом позволила магии вырваться наружу. Испуганные поварята кинулись прятаться под стол, сочтя его, видимо, самым безопасным местом, что в принципе, верно, потому что через пять минут от кухни остался только этот стол. И все. Остальное я просто умудрилась превратить в черный пепел, над которым кружился снег. Белыми такими пушистыми хлопьями. Красота, ничего не скажешь.

Глин оторопело уставился на меня, не донеся ложку с кашей до рта.

— Ну, ты даешь, Ари.

Я резко обернулась к нему.

— С мечом Лир тоже дерется? — спросила я спокойно.

— Было два раза в ущелье. С аркандинами, — сказал Рокот обреченно, видимо, поняв, что будет лучше, если я буду знать правду. Все равно ведь проболтались.

В памяти всплыл образ серых псов с горящими красными глазами, на которых магия не действует совсем. Порождения хаоса. Тогда в лесу они чуть не погубили нас всех и ранили Даринель. Она умирала.

Сила снова стала проситься наружу, и сдерживать ее не было ни малейшего желания. Через пятнадцать минут весь сад моего отца, кроме того, что я сотворила вечным, превратился в прожженную насквозь землю, во дворце треснуло две крайние слева башни, рухнуло пять галерей снаружи, и в воздухе ощутимо запахло грозой.

Глин и Рокот вместе с поварятами, взирающими на мой гнев из-под стола во главе с главным поваром, меня не останавливали. Совсем. Просто сидели и ждали, когда моя злость уйдет. А вот Даринель, спустившаяся вместе с сыном на кухню, и обозрев побоище, которое я учинила, поинтересовалась, что случилось.

Я покачала головой, резко выдохнула и переместилась к Арану. Жаловаться.

Ари, что происходит? — голос Лира звучал глухо.

Да, ничего.

Ари…

Границы, значит, укрепляешь? — рявкнула я мысленно.

А в ответ — тишина. Полная.

Я разозлилась до чертиков, стала носиться по пещере, спотыкаясь о камни, а потом взяла и поставила ментальный блок. Не сниму его. Ни за что. Не хочу слушать его ложь. Эх, жаль, что переместиться я к нему не могу. Эльфы, чтобы сэкономить силы, поставили нам с Даринель временный блок на перемещения дальше десяти километров. А то бы я с муженьком бы поговорила. Доступно так, чтоб надолго помнил.

В боку неожиданно полоснуло огнем. Я прижала руку, и она покрылась кровью. Не поняла. Стоп. Это что у Лира рана? Ой, мамочки. Я же лечить не могу. Хватит ли мне сил, чтобы телепортироваться? Я сосредоточилась, загоняя боль внутрь, и не давая ей завладеть мной в полной мере, заставив себя не паниковать.

Переместилась я неудачно, плюхнулась прямо на стол, где по-прежнему была манная каша.

— Ари, — Рокот и Глин подскочили ко мне сразу.

— Лир, кажется, ранен, — сказала я тихо. — И вылечить себя не может. По крайней мере, именно сейчас не может.

Дракон стащил меня со стола вниз, разорвал тунику и резко вытащил откуда-то из меня наконечник стрелы. Я взвыла, как раненный зверь.

— Даринель, залечить рану сможешь? Нам нужно идти. Прямо сейчас.

Дриада кивнула. Передала сына на руки ошеломленному главному повару, и протянула руки ко мне. Рана исчезла через минут десять, перестав болеть.

Через минуту после этого в помещении, которое теперь только сумасшедший может назвать кухней, появился Тир.

— Живая? — спросил он меня.

Даринель кивнула.

— Хорошо, — сказал брат Лира и…исчез.

И как это понимать? Леший забрал бы всех этих мужчин. Упомянула я нечисть, и тут же откуда не возьмись, появился мой знакомый.

— Леший, — крикнула Даринель, — а ты откуда взялся то? Ты же отряд дриад возглавлял.

— Так это, меня Тир с Лиром отправили к вам. Говорят, что помощь по хозяйству вам нужна.

И тут он огляделся и увидел погром, что я учинила. Даринель сдавленно хихикнула, заметив, как глаза лешего увеличились в объеме, когда он обозрел вид вокруг, а я сдавленно хрюкнула и захохотала. Смех вышел, правда, на грани истерики, до слез и икоты, но напряжение окончательно спало.

Через минуту появился Глин.

— Ари, Лир просит тебя снять ментальный блок. Он хочет с тобой поговорить. Он сейчас не может прийти. Там повсюду гоблины и какая-то нечисть, схожая с пауками наступает.

— Нет, — твердо ответила я.

Знаю, капризничать в такие моменты нельзя, просто нужно переступить через себя и поговорить с мужем. Он ведь там, на поле боя, дерется и страдает.

— Ари, пожалуйста, — попросил братец.

— Нет.

Русал хмыкнул и исчез, а мы с главным поваром стали кормить оставшейся кашей Ринуреля, пока дриада с лешим отправились восстанавливать сад.

К вечеру восстановили сад целиком, а вот кухню решили оставить на завтра. Когда я собиралась лечь спать, уже расчесывая гребнем волосы, на колени мне упало письмо. Я знала, что оно — от Лира, но открывать не стала. Положила в шкатулку, подаренную мне мамой, и легла спать. В течение недели, вестей ни от кого не было, только белые конверты с письмами падали мне каждый вечер на колени, и по-прежнему оставались нераспечатанными. Пару раз я, правда, порывалась их открыть, но вспоминала аркандинов, и мой пыл сразу же стихал.

К двадцатому декабря нас навестил Эран. Он поиграл с внуком, поговорил с Даринель, навестил Арана и сказал, что для перемещений по Снежному королевству нас с Даринель путь открыт, и что сейчас на границе вполне безопасно. Если отец надеялся, что я сразу пойму его намеки и кинусь мириться с Лиром, то он ошибся. Если бы Лир хотел со мной поговорить, то давно бы нашел способ прийти, а не посылал бы вместо себя других. Если честно, я была уверена, что после моего игнорирования, он окажется у меня почти сразу же. Но дни шли, превращаясь в неделю с лишним, а муж так и не появился.

— Мы переедем в твой дом, Ари, вечером тридцать первого, когда поставим защиту на весь лес вблизи Аридейла. Нужно сделать так, чтобы Совету магов некуда было отступать. Мы не хотим войны во всей Ларейе.

— Хорошо, отец, — ответила я, целуя его в щеку, и наливая горячего шоколада.

Он улыбнулся мне в ответ, и когда стал прощаться, протянул мне очередной белый конверт.

— Ари, Лир все силы отдает на укрепление границ. Честно. Сейчас он не может прийти, потому что многим нужна защита. Сильная защита. Сними блок, пожалуйста. Иначе мы все там с ума сойдем.

— Нет, — упрямо ответила я. — Лир мне обещал одно, но солгал, и я не намерена это так спускать с рук.

Отец обреченно вздохнул и, поцеловав меня на прощание, телепортировал. Через пять дней появился Рокот, Глин и Алона. Всего-то на пару часиков, рассказали, что уничтожили еще один отряд орков, и что их король скрывается где-то при помощи морской ведьмы, а гоблины намерены сдаваться. Двое из членов Совета магов мертвы, а трое ранены, но Тезуэль ускользает каждый раз. А потом, спустя пару часов, исчезли и они.

— Я вот думаю, может, мы встретим Новый год все вместе в твоем доме, Ари? — спросила Даринель за два дня до праздника.

— Давай, — согласилась я, добавляя к внушительной стопке нераскрытых писем еще одно, отданное мне сегодня тетей.

— Там, наверное, порядок нужно навести.

Я рассеянно кивнула.

— Сегодня отправимся? — спросила я ее тихо.

— Да. Там дел невпроворот. Только вещи соберу.

— Вдвоем? — спросила я дриаду.

— Возьмем няню для Ринуреля, — сказала Даринель.

Няня — пожилая гномка, присматривающая за сыном Арана, нам с дриадой очень нравилась, тем более, что Ринурель ее всегда слушался, в отличие от нас с Даринель.

Мы так и сделали. Переместились в мой дом в Ларейе, оставили малыша с няней на берегу озера, и принялись наводить порядок. Для начала увеличили количество комнат до десяти. Причем в правом крыле сделали восемь, а в левом крыле оставили только две комнаты, как прежде, нашу с Лиром и Даринель с Араном. Внизу сделали зал побольше, расширили кухню и кладовую, а так же — открытую веранду.

Дальше день потонул в бесконечной уборке. Мы отмывали окна и полы, скребли лестницу и крыльцо, и только потом, ближе к вечеру занялись обстановкой. При помощи магии заставили весь дом разной мебелью. Внизу создали огромный камин, возле которого неподалеку красовался стол, накрытый белой скатертью, раскидали мягкие подушки, чтобы желающим можно было сидеть возле огня, расстелили ковры, повесили шторы, перестелили постель, и уставшие, но довольные, легли спать.

Утром позавтракали омлетом, накормили ребенка кашей, и принялись за украшение дома. Лестницу мы убрали еловыми ветками, которые пахли смолой и хвоей, посыпав их серебряными и золотистыми блестками. В центр комнаты поставили красивую елку, которую добыл нам леший, появившийся к обеду, развесили на ней стеклянные шарики, конфеты и зажженные негаснущие свечи. Под потолком пустили разноцветные фонарики разных цветов, а под елку сложили кипу подарков, которые вместе с Даринель выдумали для наших близких.

Леший сказал, что все прибудут в десять вечера, и мы, не особо торопясь, стали суетиться на кухне. Дриада готовила разные салаты и поставила в духовку запекаться несколько куриц, плюс к этому сотворила в самой большой кастрюле — жаркое. Я же занялась бутербродами и десертом. Надеюсь семидесяти пирожных, четырех тортов и пяти килограмм разного мороженого, нам всем хватит.

Когда стрелки подползли к девяти вечера, мы с Даринель разбежались по комнатам. Я приняла ванну, высушила хвост и открыла шкаф, до отказа забитый платьями и другой одеждой.

Выбрала светло-голубое открытое платье, длиной до колена, натянула босоножки, нанесла легкий макияж и достала украшения, подаренные Лиром. Красивые серебряные серьги с аквамарином в виде дельфинов, купленные когда-то давно, и тонкая серебряная цепочка. Вот, пожалуй, и все. Я спустилась вниз, встала вместе с Даринель, держащей сына на руках, возле сверкающей елки, и стала ждать.

Наши близкие и родные появились все разом. Дядя и тетя, Глин, Рокот, Молния, Гром, Властелины небес — родители драконов, Сирин и Силадерь, Тир и Эридейле, Тадеуш с Приатой, водяной и леший, лорд Арасамин и Лир. Все замерли на мгновение, уставившись на обстановку вокруг, а потом кинулись, словно дети обнимать нас, поздравлять и хвалить красоту, что мы сотворили. Гомон стих минут через двадцать, когда я вышла на открытую веранду, чтобы забрать оттуда блюдо с мороженым.

Случайно споткнулась о порог, и сломала каблук на босоножке. Вот не повезло то. Ну, ничего. Запасной обувки у меня очень много. Сейчас поднимусь тихонько наверх и переобуюсь. Я стянула босоножки, проскользнула на лестницу, вслушиваясь в радостные возбужденные голоса внизу, и открыла дверь своей комнаты. Лир сидел на подоконнике и смотрел прямо на меня. Уставший, вымотавшийся, родной…

Я, молча, подошла к шкафу и достала балетки.

— Ты так и не будешь со мной разговаривать? — спросил он спокойно.

— Не вижу в этом смысла.

И чего мне стоило так ему ответить — спокойно и твердо, кто бы знал.

Лир встал и подошел ко мне, сидящей на стуле перед зеркалом. Долго смотрел на меня, а потом…увидел открытую шкатулку с письмами. Нераспечатанными.

Выругался.

— Ты что ни одного не прочла? — спросил он резко.

— Больно надо тратить время на твою ложь, — прошипела я.

Лир схватил меня за локоть, развернул к себе.

— Ари…

— Отпусти, мне больно, — сказала я, и рука Лира разжалась.

— Давай поговорим, пожалуйста.

Я отрицательно покачала головой.

— Ари…

Настроение веселиться резко пропало. Я сосредоточилась и пожелала переместиться в озеро. Пусть празднуют без меня. Обойдусь. Поговорю со всеми потом.

Платье моментально растворилось вместе с балетками, а вот украшения — остались. Рядом раздался всплеск.

— Не самое лучшее место для разговора, — сказал Лир, стряхивая воду с волос.

Я озадаченно посмотрела на него, стоящего посреди полузамерзшего озера, а потом — нырнула и поплыла вдоль береговой линии. Чьи-то руки до обидного быстро легли мне на талию, притянули к себе и вытащили из воды. Хммм….Это что, он меня догнать, что ли смог? Как интересно-то…

— Ты же моя жена, у меня половина твоих сил, — сказал Лир тихо.

Ах, вот оно что.

— Пожалуй, я не буду возражать против развода, — съехидничала я.

Лицо Лира вытянулось, побледнело, глаза сверкнули серебром. А потом меня сгребли в охапку, и, несмотря на сопротивление, понесли в дом.

Как только мы показались в дверях, разговоры смолкли.

— Лир, тебе помочь? — спросил Рокот, когда я уперлась руками в дверной косяк, не желая двигаться дальше, и сдавленно выругалась, зацепив хвостом еловую ветку.

— Сам справлюсь, — сказал маг спокойно, и понес меня наверх.

Дальше меня сбросили на кровать, которая тут же намокла, сунули в руки деревянную шкатулку с письмами.

— Читай, Ари. Все до единого.

— Не буду.

— Ты должна мне желание, помнишь?

— Ну, помню, и что теперь?

— Вот и читай, — рявкнул он.

Ой, мамочки, что сейчас будет! Я вытащила стопку писем, открыла первое и стала читать, а потом, когда закончила, Лир протянул следующее. Потом — третье, четвертое, пятое…Пока не легло мне в руки — последнее. Во всех них — подробный рассказ о том, что он делал днем, просьба о прощении, признание в любви и бесконечная надежда, что я сдамся.

Когда я дочитала последнее, Лир, спокойно отодвинул шкатулку, взял меня за подбородок.

— Я попросил у тебя прощения, если судить по количеству этих писем, двадцать семь раз. Теперь прощу в двадцать восьмой — прости меня, Ари. Я не хотел тебе лгать, но и тревожить тебя тоже не хотел. Я не планировал изначально ставить защиту на поле боя, не планировал отбиваться от аркандинов, не планировал обманывать тебя. Но там — мой народ, и я обязан его защищать, если у меня есть такая возможность. Прости, что я тебе не сказал об этом, и что не пришел ни разу за эти месяцы, и что я причинил тебе боль, прости.

Ответить я ему не смогла. В горле стоял ком. Большой такой, грозящий перейти в поток слез.

— Я защищал наш дом, Ари. Твой и мой. Он будет нужен нашим детям. Ты ведь обещала мне дочь, помнишь?

Вдох, Ари. Делай вдох.

— Я знаю, что был неправ. Мне нужно было тебе все рассказать. Самому. Я обещаю тебе, что скрывать от тебя больше ничего не буду.

Я резко выдохнула, закрыла глаза, не зная, что ответить. Неожиданно поняла, что сознание Лира открыто. Целиком и полностью сняты все ментальные щиты и барьеры. Я расплылась в его воспоминаниях, чувствах, эмоциях, наполнявших его все эти месяцы в ожидании встречи, и в какой-то момент поняла, что все это мне знакомо. Это были мои чувства, мои эмоции, мое бесконечное ожидание.

— Сними блок, пожалуйста, — попросил он спокойно, когда я вынырнула из омута, осознав, что это вовсе не моя память.

Сжала голову руками.

— Ари…

Руки с моего лица скинули.

— Ну, если не хочешь сама, то я тебе помогу, — сказал Лир твердо, а потом притянул меня к себе и впился в меня страстным долгим поцелуем.

Блок слетел, словно бумажка, хотя до этого казался мне непробиваемым, причем слетел в тот миг, как, только его губы накрыли мои.

— Так-то лучше, дайари, — сказал маг, а потом, не дав мне возразить и отдышаться, снова поцеловал.