«Строго секретно.

Лейтенант П.Соболев

В штаб ВВС.

21 июня

Время – 2.35

Над пусковыми шахтами баллистических ракет на высоте 200 метров был замечен бесшумно движущийся темный шар, испускающий лучи. Лучами нашего прожектора неизвестный объект был подсвечен снизу. В ответ луч, посланный с НЛО, вывел из строя прожекторное устройство. Сигнализация при появлении объекта не сработала.

В 2.45 неопознанный объект удалился в сторону городка ракетчиков.

Сверено с рапортом дежурного.

Начальник в/ч 25840 полковник Г.Шершень».

 

1

– А я никогда не была в Аркаиме. Казалось, вот он. Ну что тут ехать-то? Километров двести от Челябинска? Да? А все не получалось. Вот так.

– Увидишь, там клево. Народу будет тьма. Кто откуда. Прикинь, башкиры тоже приезжают из Уфы, татары. Даже казахи. Правда-правда.

– А что хоть там за место-то?

– Да-а… Увидишь, не торопись.

– Ну, правда…

– Хорош трепаться…

– Ну…

– С виду все просто. Проще простого, как говорится: степь, две крутые горы, короче. Но все в словах же не расскажешь, так? Главное, окунись в это. А там все поймешь.

– Серьезно?

– А то! Да и люди там не лохи. Со своими думками.

– Ну…

– Потерпи – и все сама увидишь, – подвел итог разговору Андрей, и Оля разочарованно и кисло улыбнулась.

На трассах обычно проблемы, а тут долго ждать попутку не пришлось: в общем-то, повезло – их подхватил автофургон, ехавший с туристами аж из Уфы.

Автофургон был какой-то чудной, расписанный фигурками тропических животных: тигров, леопардов, оленят, попугаев, лупоглазых, кривых клоунов. И народ в фургоне сидел бойкий, шустрый. Все ехали в тот самый Аркаим.

Худой, с редкой бороденкой мужичок в замусоленной ветровке, из тех, что в походах бывают обычно кашеварами, бренчал на гитаре песенку про лося, вышедшего на дорогу, и подмигивал полненькой, грудастой соседке, копавшейся в рюкзаке. Молодежь кривлялась или травила анекдоты.

И Оля оттаяла. Но когда «кашевар» взглянул на нее, опять насторожилась. Он уже не пел, а бесшумно шевелил губами: как это бывает, когда пропадает звук в телевизоре.

Фургон резко дернулся на повороте: у изгиба дороги взметнулась старинная мельница, за ней бревенчатый, похожий на декорацию, русский сруб конца давно минувшего века. Вот тут и появились ребята в русских домотканых рубахах и великоватых сползавших порточках.

Автофургон притормозил аккурат возле этих карнавальных мужичков.

У самодельного шлагбаума лубочные русичи продавали билеты на Иванов день. Деньги были – чепуха, и когда народные контролеры собрали мзду, пара выскочила из фургона. Андрей, оглядевшись, небрежно и широко махнул рукой в сторону степи: ну, вот, вот же он, мол, твой Аркаим.

Русый худощавый студент, на вид чуть больше двадцати. На шее растаманские бусы, волосы затянуты в хвост. Он увлекался историями о летающих тарелках и всякой небывальщине.

Лето, пора оттягиваться, и Андрей предложил Оле поехать по аномальным зонам Урала. Это было ей в тему. Она планировала побег из дома… А он… Он сбежал от военкома.

Познакомились они в начале мая в ресторане «Робин Бобин» в самом центре Челябинска, в том, что на проспекте Победы.

Андрей тусовался с парнями из поисковой группы «Сталкер», оттуда ему постоянно названивали, куда-то приглашали, что-то советовали посмотреть.

Однажды они вместе ездили к Казанцевскому карьеру: знакомый водитель «Москвича» уверял, будто видел это самое НЛО. Шофер был порядком напуган, вовсе не походил на шутника, и Оля хорошо запомнила, как он, описывая таинственный шарообразный объект, размахивал руками, обводя в воздухе размеры невиданного чуда, припоминал, как небесный механизм излучал сине-зеленый свет, мерцавший ярче милицейской мигалки или электросварки.

И еще он утверждал, что, когда это НЛО появилось, у него задрожали руки и началась рвота…

Подбросивший их расписной фургон, рявкнув, закачался, тревожно переваливаясь с боку на бок на бревенчатых мостках. Да и какие там мостки – попросту несколько толстых бревен, перекинутых через небольшую речонку, в которой копошились пузатые старухи с детьми.

Перебравшись на другую сторону, фургон, попыхтев, лениво пополз по ухабам к кемпингу.

Оля и Андрей огляделись: степь казалась безбрежным, однообразным морем зелени, благоухали невиданные цветы и злаки.

Две горы с плоскими вершинами нарушали однообразность пейзажа. У них-то и кипела самостийная туристская жизнь.

К подножьям приткнулось сотни две легковых машин, «УАЗиков», брезентовые палатки, сборные домики, лепились лотки со всякими неведомыми снадобьями, чаями, с индийскими, тибетскими, китайскими и какими-то, не поймешь какими, курительными палочками.

От них или от костров, на которых готовился вегетарианский обед, в воздухе стоял запах благовоний. То там, то здесь резали ухо гортанные азиатские мотивы.

В толчее, в самой ее воронке, кружились похожие на цирковых тюленей чистильщики кармы, пожилые, обрюзгшие хиппи, доморощенные йоги, «правильные» ребятки в бейсболках с Че Геварой, пророки, контактеры, альтернативщики, охотники за привидениями, специалисты по вуду, русские язычники, телепаты, целители и старушенции, приехавшие за бессмертием и пророчествами о конце света. И хотя табор казался хаотичной вольницей, из его центра, из самого жерла было заметно, как человеческая масса постепенно разделялась на два потока, а они – эти потоки – устремлялись к похожим на пироги крутобоким горам, стоявшим друг против друга.

– Нам бы Виталика найти, Лапшина: у него где-то тут тетка работала, и можно не в палатке, а в домике переночевать, прикинь, – вслух размышлял Андрей, вглядываясь в бурлящее человеческое море. Он набрал по мобильнику номер, но, к его досаде, телефон Виталика оказался отключен.

Оле все здесь казалось чудным, все напоминало сумасшедший карнавал, едва балансирующий на грани безумия. В общем-то, чего-то такого ей и хотелось. Да, хотелось поскорее забыть события последних дней.

Вместе с Андреем они стали взбираться по рыжему склону Шаманки, и только взойдя на нее, Оля поняла, как высоко простираются законы местной Чудесатии.

На вершине горы кто-то давно уже проложил из маленьких камней замысловатые линии спирали, и колонна людей кружила по странным дорожкам, блаженно простирая ладони к небесам.

В одной очереди топтались старики-башкиры в черных с золотым шитьем тюбетейках, за ними русские дебелые бабы в купальниках, озорные подростки в плетеных панамах и их строгие родители-инженеры.

Кто-то бубнил себе под нос заковыристые мантры, кто-то просто шел в общем потоке, не задаваясь вопросами «зачем» да «куда». Правила игры были известны: нужно было только топтаться, повторять однообразные движения, приводившие в транс. Кружившие по вершине ходоки постепенно сбивались в рой в центре спирали.

Это была очередь в никуда или в «куда», известное лишь воображению паломников.

Спускаясь с горы, Оля и Андрей заметили еще одну группу людей. Они сидели на пригорке и благоговейно слушали пожилого седовласого мужчину. Дородный оратор жестикулировал с такой выразительностью, как будто перед ним были глухонемые. Его руки чертили в воздухе замысловатые схемы, делили его на квадраты и порции, подбрасывали, а затем перст указующий выводил в небесах огромный знак вопроса.

Резкие порывы ветра иногда глушили, рвали его речь.

Оля прислушалась.

– Где-то под углом, вот так вот оно восходило, – говорил оратор. – И получается, что вот это огненное тело лезло из-под земли и пыталось выйти на какую-то заданную ему орбиту. Такая гипотеза… Это о чем? Получается, что наша планета Земля может генерировать токи разрушительной мощи. Я так думаю. Иначе от чего взяться всем этим смерчам огненным? В Библии об этом-то немало говорится. Скажем, у пророка Даниила или даже в книге Иова. Все время там пишут про катастрофы, да про потопы, да про гнев Божий. А что все это значит? А значит одно – кара неминуема. Не важно – рано или поздно. «Гнев Господень приходит, как тать в нощи…» Все накроет этот гнев. Погибли ведь Содом и Гоморра… Теперь уже и ученые это знают. И не исключено, а возможно, даже и естественно, контроль за нами осуществляется через НЛО с помощью роботов, киборгов, гуманоидов и гоминидов, которые уже давно, многие века собирают о нас информацию да за голову хватаются. И потом проводят коррекцию нашей кармы, смотрят, что у нас с праной, считают да подсчитывают. А потом, как говорится, такое устроят, что мама дорогая…

Зрители зааплодировали, а выступающий с напускной таинственностью мирового всезнайки добавил:

– Человечество как вид было завезено на Землю из питомника, расположенного в самой сердцевине космоса…

Народного проповедника сменил угрюмый лохматый бородач, представившийся Титом, академиком академии праславянских цивилизаций и энергоинформационного обмена. Впрочем, тут, видно, многие его знали, так как в толпе стали даже восхищенно перешептываться: «Да, точно он». «Это же Тит. Тот, что давеча антенну мастерил. Понимаете, антенну!» «Надо же, сам приехал. А говорили, что умер или его ФСБ в секретной лаборатории шифрует и пытает, уколы ему делает, чтоб молчал». «А может, и убежал, он же гипнотизером в цирке работал, как Мессинг. Вот и развел их, громил этих».

Тит пристально оглядел толпу, затем, встряхнув спадавшей на лицо челкой с проседью, повел свою проповедь, обращаясь к доисторическим временам, к ариям да к шумерам с ацтеками.

Этот «пророк» говорил то нарочито тихо, так что приходилось прислушиваться, то переходил на пугающий, почти истеричный крик.

Он поминал Атлантиду, погибшую из-за гордыни, поминал и Лемурию, махатм, брахатм, тайны египетских жрецов. Подчас его речь пестрела малопонятными терминами и именами, но Тита это нисколько не смущало.

– Эти слова будут услышаны буддистами и через них достигнут вершины их иерархий, вплоть до Парпвены из Коломбо и Понтифа Сюмангалы… До своего последнего бегства уважаемый Шакья-Муни не смог заставить открыться двери центрального Святилища, где пребывает Брахатма. Подвальный этаж его выстроен магически, различными способами… Проникнем в эту скинию – и мы увидим там Брахатму, прототипа Абрамидов Халдеи, Мельхиседека Салема и иерофантов Фив и Мемфиса, Саиса и Амона…

Оля припомнила, что они действительно уже видели Тита, когда поднимались на Шаманку. Пророк что-то усердно мастерил у подножия из двух длиннющих жердей. Одну он вкопал в землю и, забравшись на стремянку, приделал к ее вершине вторую. Получилось нечто похожее на примитивный громоотвод или антенну.

«Связной инопланетной цивилизации», он действительно казался нездешним, а вспыхивавшая в глазах злоба пополам с хитрецой заставляла относиться серьезно к его заковыристой, полупонятной и весьма агрессивной речи.

Но вот Тит, дойдя до высокой пронзительной ноты, вдруг помрачнел и перешел на громкий шепот. И принялся рассказывать легенду о том, что когда-то давным-давно на Землю прибыли посланцы другой цивилизации, и все они были похожи на настоящих людей. Свои космические корабли они беспечно оставили в джунглях, а сами отправились на поиски разумных существ. Найти их так и не удалось, зато обезьяны, жившие в тропическом лесу, разломали их звездолеты, и мудрым, но доверчивым пришельцам ничего не оставалось, как жить на Земле с этими гадкими и вонючими макаками. Но час расплаты близок. Смертный суд отделит чистых от нечистых. Прекрасных космических жрецов от ублюдков Гондваны.

Рассуждая о подлости обезьяньего народа, уничтожившего чудесные корабли посланцев богов, к коим он причислял себя и всех присутствующих, дородный Тит неожиданно обратился и к своей эскорт-охране: двум ассистенткам в одинаковых, похожих на скафандры белых комбинезонах.

– А это вот, друзья, наша Андромеда, – сказал Тит, приобняв ту, что стояла справа, дородную, с блаженной улыбкой на круглом личике. На лбу у нее красовался морщинистый нарост.

– Творит чудеса и щедро раздает великие блага. Не так давно еще Андромеда стояла на расфасовке на заводе макаронных изделий в Магнитогорске.

Жила в полном мраке. В бардаке жила и ничего не знала. Но ей был звонок оттуда – от незаземленного провода ее шарахнуло током. Врачи-умники готовы были похоронить ее заживо, а органы продать на замену богачам. Но вся их наука пошла псу под хвост, когда Андромеда пришла в себя. Воскреснув, она почуяла, что между бровей появилось что-то новое. Это был третий глаз. Андромеда обрела дар ясновидения, людей и предметы видит насквозь… Как и почему – сие ведомо только высшим силам.

Ассистентка скромно опустила глаза, а Тит стал представлять ее соседку.

– Рядом еще одна наша, да и ваша, помощница: Аэлита. С ней тоже произошло чудо. Аэлита бывшая крановщица. Как говорится, летала в небесах, а земли не видела. Но случилась беда: оступилась и упала из кабины своего башенного крана. Могла разбиться насмерть, да зацепилась штаниной за арматуру и только потом рухнула в котлован со щебнем. Правильно я говорю? – обратился Тит к Аэлите. Та, застеснявшись, кивнула.

– Врачи долго откачивали ее в реанимации, таблетками своими говенными пичкали, да все без толку: их тупая наука давно не фурычет! Уже душа приготовилась отделяться от тела, и тут неизвестный голос сказал ей: «А ну-ка стоп! Ты еще нужна на земле, детка». Неделю лежала Аэлиточка в коме, а как только вернулась в наш мир, в ней пробудились способности выходить прямо в астрал и напрямую контактировать с представителями инопланетных цивилизаций и параллельного мира. Так вот, обе наши сотрудницы утверждают, что и в параллельных мирах и на других планетах говорят одно и то же, – что на земле действительно есть потомки пришельцев, а не только те, кто произошел от гамадрилов и мартышек с макаками…

Толпа одобрительно загудела.

– Да вы и сами-то, – продолжал Тит, – об этом, наверное, и без меня читали у Блаватской…

– А вот и я, – кто-то слегка толкнул плечо Андрея.

Тот обернулся и радостно воскликнул:

– Привет, Виталь, а я все до тебя дозвониться не мог. Это вот Оля.

– Идемте со мной к вагончику, – предложил Виталик. – Все дела решим, не бойтесь.

Он привел их в щитовой домик, внешнюю стену которого украшала странная роспись: две волосатые мясистые руки держали в ладонях мозг, похожий на кочан капусты.

– Нравится? – поинтересовался Виталик. – Это я сам нарисовал. Хорошо получилось.

Андрей и Оля вошли в дом, бросили рюкзаки и решили поужинать корейской полуфабрикатной лапшой и тушенкой. Оля принялась было выкладывать еду на столик, как вдруг Виталик огорошил их неожиданной историей.

– Жаль, что вас тут прошлую ночь-то не было. А то бы сами увидели… Вот это было что-то…

– А что увидели? – поинтересовался Андрей.

– А то, что прямо над Шаманкой нашей зависла тарелка! И людей, кстати, уже порядком было: человек сто двадцать, ага. И лучи, лучи прямо вот так вниз били, – стал показывать руками Виталик. – Это, может, и ничем не объяснимо для каких-то там ученых замороченных. А мне теперь и не нужно никаких объяснений. Я своими глазами видел. И это не глюк! Зуб даю! Сначала плыл круглый такой, главный, по форме – огурец, а за ним – то ли пять, то ли десять помидоров. Но главный двигался с дикой скоростью, и вскоре стало ясно, что те остальные, – только его тени. А когда он – бац, с таким звуком «бжик—бжик» исчез совсем, то оставил после себя длиннющую цепочку этих теней. Все просто смотрели и глазам не верили.

– А может, это шаровая молния? – усомнился Андрей, переглянувшись с Олей.

– Ну да! Видел я в степи шаровые молнии и миражи, но это не похоже ни на то, ни на другое, – твердо возразил Виталик. – Не советую сомневаться и парить мозги. Вам сказали НЛО – значит, НЛО. Виталик Лапшин врать не будет… Не такой я, как говорится, человек.

Когда они наелись, Андрей поинтересовался:

– А сам-то Аркаим, сам-то древний город где был?

– Да там, за горой. Его, кстати, и с вершины неплохо видно. Ну и с дельтаплана, если у вас есть бабло, чтоб прокатиться. А вообще, это был не простой какой-то город, а особый. Я тут с археологами подружился. Вот ребята духарные. Говорят, ты, Виталик, теперь наш лучший друг, и мы только тебе все и расскажем. Мы сразу тебя заметили и решили, что только ты можешь быть настоящим археологом, если, конечно, немного подучишься. Ну, а я разве против? Я и говорю им: все может быть. У меня ж не только руки, но и мозги золотые. А глаз – алмаз. Тогда смотри, говорит один из них, самый главный: «Город этот, Аркаим древний, имел центральную площадь, и был сделан как лабиринт, и только по этому лабиринту можно было попасть на центральную площадь, где шли обряды и где, между прочим, нашли фигуру того самого „Смотрящего“. Не видели в буклете, который тут продается? Нет? Так посмотрите – тогда будет о чем поговорить.

Виталик несколько высокомерно прервал разговор и неожиданно вышел из домика. Час спустя в фанерном ларьке Оля купила фигурку этого самого «Смотрящего». Это была, конечно, глиняная копия, но сделанная один к одному. Сидящий на земле древний мужичок уставился куда-то высоко-высоко.

 

2

Вечером у подножья Шаманки бородатые язычники принялись раскладывать ладные поленницы. Раскладывали четырехугольниками, чтоб огонь бежал по чуркам вверх. Принесли березовый венок и даже срубленную молодую березу с ветками, к которым были привязаны мириады шнурков и полосочек ткани.

Вскоре появились еще люди в домотканых рубахах и портах, а во главе мрачноватая русская сухонькая бабушка в мудреном чепце, расшитом малиновыми и золотыми блестками да бисером, с узнаваемым красным славянским узором с петухами. Она настороженно глядела на разгорающийся огонь, тихо-тихо что-то бубнила себе под нос и мрачно озиралась на пришедших поглазеть зевак.

От едкого дыма глаза старой ведьмы начали слезиться, и она то и дело сонно их закрывала. Потом,

обнажая в улыбке серебристые металлические зубы, поднимала лицо навстречу вышедшей из-за туч луне.

Пылали языки костров, взлетали снопы искр. Все колыхалось в чудесном движении и ярких всполохах. Под треск обугленных поленьев думалось: а может, и вправду ожила здесь языческая стихия, поднялась из огнепоклонных курганов пламенеющим вихрем и вновь покатила дикой лавой с уральских гор к уснувшим навек народам седой, давней Европы.

 

«Строго секретно.

Старший лейтенант Ю.Фомин

В штаб ВВС.

21 июня

Время – 14.10

Радиотехнические средства полигонного измерительного комплекса, а также средства ПВО в Карталы зафиксировали подозрительный летающий объект.

Учитывая необычный характер движения цели, первоначально были выдвинуты версии о сбое в работе РЛС, возмущении магнитосферы земли после последней вспышки на солнце и появлении в зоне слежения автоматического дрейфующего аэростата вероятного противника.

По утверждению подполковника Савина, наблюдавшего объект в бинокль, неизвестное круглое устройство периодически меняло цвет с красного на белый.

Аппарат находился в зоне нашей ответственности в течение десяти минут, затем исчез в направлении Башкирии. Сообщений о наблюдениях из других пунктов пока не поступало.

Сверено с рапортом дежурного.

Г.Шершень».

Начальник в/ч 25840 полковник

 

1

Рейсовый автобус тронулся и попылил в сторону Магнитогорска. И только когда потрепанный «ЛИАЗ» совсем было скрылся на косогоре, появился запыхавшийся профессор. Он бросил растерянный взгляд вслед уходящему автобусу, вздохнул и беспомощно развел руками. Оставалось только ждать следующий рейс.

На автовокзале была лишь проржавевшая будка с кассой, несколько лавочек и доска с расписанием, висящая на металлическом столбе. Поверх расписания кто-то приклеил объявление: «10 июня этого года пропал житель поселка Тургаяк, егерь Ильменского заповедника Бударин Михаил Георгиевич, 1952 года рождения. Просьба всем, кто видел этого человека, сообщить о его местонахождении в милицию. Помогите его найти!» В углу листовки была фотография пропавшего.

Прочитав объявление, профессор открыл кожаный рюкзак и вытащил из него кипу ксерокопий научных изданий и брошюр. Усевшись на скамейке, долго тасовал объемную стопку, недовольно щурясь, прежде чем наконец остановился на первой части «The Gathas of Zarathushtra» Ганса Хумберта, изданной в Гейдельберге в 1991 году.

На станции был он один. Только на круге, где разворачивались автобусы, возле закрытого газетного киоска стояла «Газель», в которой дремал шофер-башкир: здесь уже начиналась Азия.

На вид профессору было к шестидесяти, но модняцкие джинсы выдавали в нем человека, не привыкшего считаться с возрастом. Плотный, подтянутый и привычный к полевой походной жизни, он и не переживал бы, что опоздал на автобус, но у Магнитогорской плотины, на шоссе, уходившем к Челябинску, его должен был ждать «уазик», посланный университетом. И шоферу теперь придется ждать лишний час.

– Ну что ж, ладненько, значит, так тому и быть, – рассудил профессор.

Раскрыв брошюру на немецком языке, он надел очки и углубился в текст, посвященный культу огня у кочевников-сарматов и корням учения Заратустры.

Увлекшись, он не заметил, как рядом на скамейке примостилась худосочная блондинка лет двадцати в потертых джинсиках и марлевой ярко-оранжевой блузке с трафаретом листа конопли. На хрупком плечике висела тряпичная сумочка защитного цвета, украшенная портретом Че Гевары.

– А вы тоже опоздали? – услышал он и обернулся.

Сняв очки, добродушно ответил:

– Да, проворонил! Представляете?

Он отметил, что у незнакомки опухли и покраснели веки – так бывает после слез.

– Что так? Расстроились из-за опоздания?

– Да нет. Просто с парнем своим поссорилась. Он сказал, что я не дружу с головой: я отдельно, голова отдельно, – и уехал на том автобусе. Вот сижу, жду следующего и думаю: дура, я дура. Жалость в нем хотела вызвать. Наверное, и правда у меня в голове ничего нет… Тук-тук.

– Драма, – согласился профессор. – А как вас зовут?

– Оля. А вас?

– Игорь Сергеевич…

Она, конечно, не собиралась перед ним исповедоваться. Просто за последнюю неделю накатило столько неприятностей…

Семь дней назад Оля устроила мачехе скандал и, ничего не сказав, исчезла. Исчезла, потому что не исчезнуть не могла. Мачеха была третьей женой отца, и когда после очередного инсульта его парализовало, супруга не стала надеяться на чудо и сама предложила эвтаназию. Попросту сказала реаниматорам: «Зачем зря мучить тело?» Даже не позвала Олю в больницу прощаться… Вот потому-то в день кремации она и уехала. Слава богу, страна большая. Беги куда хочешь.

Идея исчезнуть была приятна до слез. Ей в последнее время очень хотелось, чтобы ее забрали инопланетяне. Один раз давным-давно, когда все были живы, на даче она пошла в полночь в поле, села и долго смотрела в небо – ждала, когда они прилетят. Узнали бы тогда родители – точно бы к психиатру отвели…

Вместе с Андреем Оля отправилась исследовать аномальные зоны. С ним было прикольно, хотя он и оказался немножко чокнутый, нервный какой-то. Он рассказывал ей о приятелях-контактерах, общающихся с гуманоидами по телепатической связи, о странных кругах на полях и о «Зеленой комнате», где военные якобы хранят тела мертвых гуманоидов, о каком-то профессоре Мохолакисе…

Перед самым ее побегом он сказал, будто в деревню Моховички в пригороде Челябинска часто прилетают НЛО, напоминающие по форме шестеренки. Однако ничего такого увидеть там не удалось.

Моховички были, конечно, близко, и сначала это не больно напоминало путешествие. Но оттуда двинули в поселок Нязепетровский. Там знакомые Андрея из поисковой группы «Сталкер» обследовали таинственный кратер метров пятидесяти в диаметре. По краям лежали поваленные деревья, а в центре воронки – куча камней. Сталкеровцы твердили, что такое могли создать только инопланетяне, только они – и никто другой…

Затем двинули в Пермскую область, в аномальную зону, где уж точно должны были увидеть эти самые тарелки, и только потом в Аркаим.

Разъезды Олю все-таки утомили, и она всего лишь предложила Андрею вернуться в город, а он просто взорвался. Как будто сошел с ума. Такое с ним бывало, только раньше она этого не замечала. На самом деле он жестко подсел на эфедрин или еще чем-то обдолбался, вообще плохо владел тормозами. И дальше уже все было как в страшном сне. Когда она призналась, что хочет вернуться домой, он стал с угрожающей интонацией повторять: «А ты не обидишься, если я сделаю по-своему? Нет, ты не обидишься, честное слово? Точно не обидишься? А?» И отвалил то ли в Кунгур на рок-фестиваль, то ли еще куда-то…

– Вы молоды, и вам, Оля, еще встретятся прекрасные принцы, которые возьмут на себя ответственность и за себя, и за вас. Выбор будет широкий, глаза разбегутся, поверьте, – стал утешать профессор.

– Да я и не сомневаюсь, что все будет хорошо, – согласилась Оля подавленно и как-то по-житейски добавила: – Просто всегда, когда с парнем расстаешься, на душе тяжело, а потом проходит. – Подумав, она спросила: – А вы, Игорь Сергеевич, чем на жизнь зарабатываете?

– Рытьем земли, – улыбнулся профессор.

– Рытьем земли? Что-то на землекопа вы не похожи, – удивилась Оля.

– Так землекопы разные бывают. Я археолог, летом у нас страда. Много приходится копаться.

– Косточки ищете, черепки? – поинтересовалась Ольга. – Первый раз встречаю археолога. Вы профессор, наверное, или доцент?

– Какая разница? Ну, допустим, профессор. Мы уже несколько десятилетий тут роем с нашей археологической партией. Ищем остатки древних городов и астрономических обсерваторий.

– Надо же! Здесь? У нас?

Игорь Сергеевич кивнул.

– Да, представьте, здесь, на нашем Урале. Тут тайны многих цивилизаций, истоки великих загадок. Вы, например, слышали о государстве Беатрия? Нет? А Беатрия, между прочим, была на Урале, а ведь она – ровесница Вавилона и Египта.

– Наверное, здесь было тогда теплее, чем сейчас, – грустно вздохнула Оля.

– Теплее, – согласился профессор. – Только пальмы в Беатрии не росли. Наши древние земляки были скотоводами, но постоянно смотрели в небо. Чего-то там искали, высматривали. Даже имели свои карты вселенной, знали о спутниках Юпитера, да-да, и даже о циклах его вращения. Многие древние народы обладали очень важными знаниями. Вы вот, например, знаете, что в ведической астрономии и астрологии использовались объекты, называемые «грахи».

– Как-как? – переспросила Оля.

– «Грахи», – повторил профессор и продолжил: – Солнце, Луна, пять планет: Марс, Меркурий, Юпитер, Венера, Сатурн – и две математические точки: Раху – восходящий лунный узел, и Кету – нисходящий. Древние знали: Юпитер и Сатурн являются самыми медленными «существами» и у них самые долгие периоды вращения. У Юпитера – двенадцать лет, а у Сатурна аж тридцать! Но именно эти два тихохода оказывают особое влияние на всю Землю. Да и на человека. Сейчас Юпитер активен. Может быть, ваша ссора с молодым человеком результат его влияния?

– Может быть, – вздохнув, почти согласилась Оля.

– Движение Юпитера и Сатурна образует 60-летний цикл большого календаря, – продолжал профессор импровизированную лекцию. – А вот 14 апреля каждого года Солнце входит в первый градус первого зодиакального созвездия Овна. В этот день начинается новый цикл движения Солнца и соответственно новый солнечный год согласно ведической астрологии. Новая судьба. Индийцы, сочинившие эти самые Веды, и персы-огнепоклонники многое взяли у сарматов, обитавших в наших южноуральских степях. Есть убедительная версия, что в древнеиндийском эпосе описывается ландшафт, похожий на Предуралье. Обо всей удивительной небесной механике знали не только астрологи, но и оракулы… И пророки! Здесь были когда-то города. Много городов. В древнеиранских книгах их называли «вар».

Задумавшись на секунду, он вдруг продекламировал:

Так говорит древнеиранский эпос «Авеста».

– Как интересно! – воскликнула Оля.

– Древние цивилизации оставили нам целую науку, которую мы открываем только сейчас. Людей прошлого увлекало познание…

– А вы сказали «смотрели в небо»… У них были обсерватории?..

– Да, были похожие сооружения. Вот даже тут одно недавно нашли, в Башкирии, в селе Ахуново. Я, собственно, туда и еду. Они по всему Уралу строили мегалитические комплексы, очень, надо сказать, точные астрономические приборы из камней. Их даже сегодня можно встретить в степи от Крыма до Северной Монголии. На Алтае и в Восточных Саянах…

– А я слышала, – воскликнула Оля, – что уфологи полагают, будто мегалиты эти не что иное, как посадочные полосы НЛО.

Легкий порыв ветра взлохматил ее волосы, и она, небрежно убрав их со лба, продолжила:

– Ну, там всякие знаки для их кораблей. И у меня друзья даже видели тут недалеко, в Аркаиме, в заповеднике, летающие светящиеся шары… Вот…

Профессор иронично хмыкнул:

– Ты их больше слушай. Как выпьют водки, а потом сходят за пивом, они тебе еще и не такое расскажут…

– Ну, правда! – стала обиженно настаивать Оля. – Вот честно! Они видели! А вы видели?

– Я?.. – Профессор стал серьезен. – Нет, не видел. И, думаю, не увижу.

– Значит, вы не верите в существование других миров? – печально вздохнула Оля.

– Почему же – верю. Но не думаю, что мы были бы интересны этим другим мирам. Взгляните вокруг. Зачем космическим Одиссеям, оставившим за спиной миллионы парсеков, наша планета? Что здесь может привлечь внимание технически совершенной цивилизации? Быт дикарей? Этнография? Фольклор троглодитов? Изделия наших умелых ремесленников типа пентиума четвертого? – профессор саркастически усмехнулся.

– А «Зеленая комната», место, где их прячут военные? Это что? Разве ее нет? Я знаю, их прячут. А еще я уверена – гуманоиды нас уже изучают, как насекомых или растения, например, – не сдавалась девушка.

– Я бы не хотел стать частью их гербария и улететь в неизвестном направлении как экспонат их коллекции. Совершенно ни к чему такое завершение моей научной карьеры. Нет, я не хочу в них верить. В вас – верю. Вы-то реальны, Оля.

 

2

В это время у газетного киоска появился еще один пассажир. Одет он был несколько не по погоде: черный, хорошо выглаженный костюм, белая рубашка с черным галстуком – будто он только что с похорон.

Серьезный, скуластый гражданин с тонкими губами и большими, широко расставленными глазами без ресниц и бровей. В руках у него была трость, которая за секунду превратилась в зонтик, и неизвестный, таким образом, укрылся от солнца.

«Что он тут делает?» – подумал профессор, ему даже показалось знакомым ничего не выражающее, бесстрастное лицо.

Этот человек отвлек профессора лишь на минуту, и скоро Игорь Сергеевич вновь принялся рассуждать:

– С другой стороны, Оля, мы знаем, что цивилизации, технически более слабые, гибнут при соприкосновении с более сильными. Это доказали конкистадоры в Америке. Вы что же, хотите увидеть конец нашего мира, застигнутого врасплох неизвестно кем, да еще неизвестно с какой целью? Зачем забивать всем этим голову, Оля? Вообще, поверьте моему жизненному опыту, эти темы не стоит трогать. Иначе то, что дремало и обходило тебя стороной, начнет к тебе прилипать, впиваться в твою кожу, гнаться за тобой. Неприятно. Слишком настырным интересом можно запустить неконтролируемый ход событий, который потом трудно остановить. Понимаете?

– Нет, – удивилась Оля.

– Ну не важно… Это правило я называю «законом налипания». «Тот, кто смотрит в пропасть, должен помнить, что и пропасть смотрит ему в глаза», – сказал как-то немец Ницше.

Резкий порыв ветра поднял целую волну пыли. Оля зажмурилась, а профессор отвернулся и тут же добавил:

– И потом, представьте себе на минуточку, что эти ваши существа из НЛО… Не люди даже, а насекомые, земноводные, пресмыкающиеся, лишенные всяких эмоций, симпатий, морали. В этом случае наш диалог вообще неуместен. Без разницы: прилетим мы к ним или они к нам. Нет, они мне неинтересны. А вот люди интересны.

Игорь Сергеевич вздохнул. Возникла неловкая пауза. Затем профессор шепотом произнес: «Какой странный человек, Оля, стоит рядом с нами! Не оборачивайтесь, иначе он поймет, что мы говорим о нем».

Действительно, тип в черном как-то незаметно очутился возле их скамейки и стоял, по-прежнему бесстрастно глядя куда-то вдаль.

– Обратите внимание на цвет его кожи! – прошептал профессор. – Она с каким-то зеленоватым отливом, видите! Как будто у него сильное отравление. Неприятный тип… Умоляю, не оборачивайтесь!

– А может быть, ему действительно плохо? – прошептала в ответ Ольга и вдруг, к ужасу профессора, обернувшись к неизвестному, сказала: – Извините, вам плохо? Может, помочь?

– Нет. Мне хорошо. Помощь не требуется, – механическим голосом отозвался тот.

Все трое замолчали. Пауза была неловкой и томительной, наконец профессор, обращаясь к Оле, нарочито громко произнес:

– А впрочем, знаете, что… вы куда, вообще, двигаетесь?

– Я? Да к Кизильскому, – сказала Оля и, вспомнив об Андрюше, добавила: – А оттуда посмотрю, может, и к Челябинску.

– Давайте так… Я сейчас договорюсь вон с тем шофером, – профессор указал на башкира, дремавшего в «Газели», – и, может быть, немного вас подброшу. Идет?

Оля не ответила. Профессор свернул ксерокопию статьи в трубочку и убрал в рюкзак.

– Поедемте, а то смотрите, непогода может разыграться, – Игорь Сергеевич указал на грозовую тучу, надвигавшуюся с юга. – Не думаю, что распогодится. Да и темнеет уже…

– Идет, – согласилась Ольга.

– Ну что, до Кизильского? Или куда скажете. Беатрия большая.

* * *

«Газель» отъехала от автовокзала, а странный тонкогубый пассажир долго и напряженно смотрел ей вслед. Но как только машина совершенно скрылась из вида, он подошел к столбу, где висело расписание, небрежно сорвал с него розыскное объявление с портретом пропавшего, как две капли воды похожего на него, и, порвав, бросил в урну.

Затем достал из кармана брюк небольшую металлическую капсулу, не больше тех, что скрываются под шоколадной оболочкой киндер-сюрприза, и, нажав на едва заметную кнопку на ее вершине, сказал кому-то хриплым, дребезжащим металлическим голосом на неизвестном языке:

 

«Строго секретно.

Старший лейтенант Л. Клименко

В штаб ВВС.

21 июня

Время – 15.37

Наблюдаю объект, двигающийся на высоте примерно 100 метров. Диаметр приблизительно 40 метров. В нижней части отчетливо виднеется рубиновое свечение. Цвет обшивки серебристо-ртутный. Объект наблюдения имеет круглую форму.

Время присутствия над территорией части не более 5 минут.

Радиозапрос не подтвердил присутствие в районе части объектов гражданской авиации.

Сверено с рапортом дежурного.

полковник Г.Шершень».

Начальник в/ч 25840

 

1

Утро Степан и Николай встретили в пути, в самом начале Большекараганской долины. Их фура, петляя, прошла мимо всхолмий с тысячелетними каменными бабами и понурыми табунами, утопавшими в седом, кудрявом разнотравье.

Далекой-далекой казалась эта дорога.

Словно окаменевшая река, отшлифованная до сизого блеска миллионами покрышек, она то мягко стелилась среди холмов и лощин, то твердо торила свой путь мимо плешивых валов магнитогорской плотины, огибая широкие, поросшие лесом ступени выработанных горных разрезов. Они возникали из-за косогоров, словно таинственные останки порушенных временем подземных храмов.

Жары, слава богу, не было, а небо, угрожая дождем, собирало хмурые клочья грозных темно-фиолетовых туч. В прорехи пробивались могучие лучи яростного солнца, и казалось, что если грянет ненастье, то уже точно со шквалом да с морем пыли.

За баранкой сидел грузный Степан, а Николай сквозь приятную полудрему слушал его размеренную монотонную речь.

– Э, приколись, братан (так сейчас сопляки-то говорят?), кожаное кресло купил и увлажнитель для воздуха синего цвета! Не очень-то люблю я синий, но других не было. И всё на двадцать процентов дешевле. Скидка. Вот какой магазин хороший. Случайно, конечно, ехал туда без всякой цели, искал шторы для ванной, такие, знаешь, из полиэтилена, но не однотонные, а с рисунком, с фигурами или, может, клетчатые: в шотландку. А тут фигак – двадцать процентов, – маленькая, но победа, я даже себя зауважал. Веришь, вчера весь день было хорошее настроение.

– Может, музыку поставить? – предложил Николай флегматично.

– Да не надо музыки! Лучше послушай… – Степан помрачнел. – Знаешь, мне не нравится, что с тобой в последнее время творится. Не по-мужицки это совсем. Говорю тебе как человек, который жизнь знает чуть больше, чем ты, и который хочет, чтобы ты не ошибся. Который искренне желает тебе блага. Мы с тобой одну лямку тянем, браток? Так?

Степан напряженно всматривался в дорогу.

– Куда ты клонишь? – встрепенулся Николай.

– А подумай! Я говорю о бабах. Может, тебе жениться пора, а? Иначе совсем с ума сойдешь. Столько баб у тебя… да я бы их давно начал путать. Так не годится, мужичок. Зачем тебе проблемы?

– Отвали, я в них не путаюсь. За дорогой смотри. Тащишься медленно, зеваешь, вон все время спихивают в крайний правый.

– Не путаешься? Да? А помнишь, как позавчера закрывался в моей квартире с одной бабехой от другой? Еще припомнишь мои слова…

– А… это? Ну и что? Все же кончилось хорошо? – парировал Николай и, вздохнув, снова погрузился в дремоту.

– Конечно-конечно, это твое реалити-шоу! Что ж, дай Бог. Посмотрим, правда, чем кончится, – Степан переключил скорость и сказал уже другим тоном: – Соляра дешевая хороша на стареньких дизелях, фура-то у нас непривередливая… А? Спишь? Ну, спи-спи.

 

2

У постов ДПС хмурые милиционеры-башкиры провожали их фуру настороженным взглядом и тотчас испарялись в поднимавшемся над асфальтом смолистом мареве: призраки, каковых не счесть на быстро летящей дороге. Понурые соколы хищно выискивали глазом все, что можно и нельзя съесть, взмывали ввысь и вновь садились на телеграфные столбы.

Когда у очередной развилки фура перемахнула через земной горб, Степан увидел, как далеко на востоке перевернутым ломтем сыра нависла угрожающая огромная луна, вспыхнувшая до срока в еще светлом небе.

– Лезь-ка ты лучше на лежак. Чего зря в кресле дремлешь? – посоветовал он напарнику, и тот нехотя перелез за сиденье и заснул. Над головой Николая на крючке в целлофановом пакете болталась купленная на трассе селедка. Рыба была завернута в страницу «Забриски Rider», на которой можно было прочесть название статьи, набранной крупными буквами: «Посланец черных звезд». Там рассказывалось о Чарльзе Мэнсоне, убившем актрису Шарон Тейт в черт знает каком мохнатом году, и об экспериментах с живым веществом профессора Мохолакиса… Где-то Степан уже слышал эту фамилию. Кажется, в передаче по радио…

Машина, похрипывая от рабочей злости, слегка подскакивала и даже пролетала какие-то сантиметры над землей.

«Почти самолет у нас с Колькой, а не фура», – думал, улыбаясь, Степан, сжимая баранку.

С Колькой он был знаком уже лет пять. Парень тот был неплохой, практичный. Жизнь знал, да только помешался на бабах. А так-то все у него было по уму, работящий, привычный к труду…

Все летело, все пропадало и заново возникало, будто из ничего. Менялся строй лесопосадок, ландшафты гнули пластичное тело земли, из придорожных кустов срывались напуганные птицы. Новые персонажи маршировали бесконечным парадом по обе стороны широченного проезжего мира.

Как-то вдоль дороги проковыляли две пожилые женщины в купальниках и панамах. Они обмахивались большущими лопухами и, видимо, очень страдали от жары. У той, что покрупнее, двухметровой оглобли, тумбообразные ноги были словно изрыты ямками слоновой болезни.

«Вот здорова корова!» – подумал Степан.

Ноги у женщины были каким-то отдельным животным, зловеще вышагивавшим по шоссе, словно древний хищный ящер. По сравнению с огромными конечностями тело выглядело незначительным и хилым, будто жило только ради этой вечной ходьбы и перемещения.

На панели замигала лампочка, бензин был на исходе.

Трейлер стал сбавлять скорость у рабочего поселка. Ровно в 20.0 °Cтепан притормозил у заправки «Флагман». Разбудив сменщика толчком в плечо, сказал привычно: «Ну, хватит, слышишь, хватит, все, давай теперь ты».

Николай лениво перелез с лежака на сиденье и тупо уставился на панель, где по-прежнему мигала лампочка.

Степан расплатился, заправил баки и только после этого улегся. Сон сморил его быстро, и вскоре он погрузился в него так глубоко, так жадно, что Николай, начавший выяснять, где кассета Круга, потерявшаяся еще вчера где-то в бардачке (а может, и не там?), скоро оставил свои безнадежные попытки.

Взяв пластиковую бутылку с водой, Николай нехотя вылез из кабины и, вылив немножко на ладонь, плеснул на лицо, да как-то неловко. Кое-что попало на клетчатую рубаху, но ему было на это наплевать.

Он потряс головой, отпил воды и вернулся в кабину, достал из бардачка тряпицу, вылез вновь и, встав на бампер, протер запылившееся стекло.

– Вот так посветлей будет, – пробормотал он, уже привычно угнездившись в кресле, и повернул ключ зажигания.

Машина тронулась. И опять полетела надоевшая и примелькавшаяся трасса. Такая знакомая, что можно было бы гнать и вслепую, на слух, обходя по встречной караваны фур.

Вечерело. Над руслом мелкой речонки, перед которой дорога делала лихой вираж, неровными белыми кляксами поднимался туман, а вокруг… вокруг лежала степь. Она мерцала розовыми головками мальвы, иван-чая и выбеленными гривами лохматых ковылей.

И, кажется, любой проезжавший мимо должен был спросить: а есть ли предел у всего видимого? Можно ли его рассечь глазом? Или расчленить на квадратики периодической таблицы, чтобы где-то в потаенном углу проступил пока невидимый растр? Чтобы открылся энергетический план вселенной, которая взирала тут на людей пугающим оком.

Пустые вопросы. Мир и человек – разные величины.

А движение создавало лишь иллюзию покорения пути, который не принадлежал никому и простирался даже там, где нет человека и никогда не будет.

Главный путь бежал к той смутной границе. У нее уже начиналась зыбкая пустота, идеальное зеро, скрывающее в себе начала всех возможных нитей и черные списки всех непредсказуемых несчастий. Вот этот-то омут и был заветным пупом мира, откуда шла нескончаемая, беспрерывная трансляция идей и пророчеств, направлявшихся к Заратустрам, Буддам и пророкам Даниилам всех человекообразных популяций ближнего и дальнего космоса…

За косогором с бетонным постом ДПС опять пошли лесозащитные полосы, с поселками и проселочными дорогами, бежавшими то к ним, то от них к водонапорным и силосным башням, металлическим вышкам ЛЭП.

Шофер равнодушно смотрел на трассу и проносившиеся изредка автомобили. И вдруг в нем зашевелился страх. Отчего бы? Древний инстинкт опасности? Просто чутье?

 

3

У развилки Николай притормозил, вышел из машины и, заметив человека в черном костюме, стоявшего спиной к дороге, спросил: «Извини, друг, тут где-то кафе или бар был… Не пойму, то ли с этой, то ли с другой стороны. А?»

Тот обернулся и сказал, махнув рукой: «Чуть дальше, иди вперед…»

Фраза была произнесена без всякой интонации, а голос был и не мужской и не женский. Николай отметил и нездоровый зеленоватый цвет лица незнакомца, и губы, непривычно красные, словно подчеркнутые помадой.

Шофер двинулся было туда, куда ему указали, как вдруг услышал, будто вдогонку: «Все можно увидеть с другой стороны».

Когда он обернулся, незнакомца уже и след простыл.

«И куда он мог нырнуть?» – подумал Николай, но тут же заметил коричневую коробку придорожного кафе.

Над входом дугой выгнулась надпись: «У Артура. 24 часа». Под вывеской были неумело нарисованы три карты: семерки треф, пик и бубен. На кривоватой, просевшей двери кто-то, видимо для полной ясности, нацарапал мелом: «Это кафе. Дверь не ломать. Туалета нет. Он рядом».

Шофер не без труда, грозившего поломкой, от которой и предостерегала надпись, открыл дверь, и в лицо мгновенно дыхнуло до боли знакомое облако из подсолнечного масла, вчерашних щей, давно погибшего половичка и кошачьей жизни.

Зал заведения был залит мутным желтым светом. Обшарпанные столы в кольце пожилых пластмассовых стульев, исцарапанных и исписанных всевозможными словечками. Стены украшали облупившиеся пластмассовые светильники под бронзу, портрет какой-то эстрадной дивы, которой выжгли бычком оба глаза, закопченный календарь «Красоты Урала». Картину дополняло написанное от руки объявление: «Бизнес-ланч. 50 рублей. С 9 до 17».

Прилавок был заполнен прикрытым толстым целлофаном желтоватым ассортиментом. Продавщицы что-то не было видно. И только приблизившись к прилавку вплотную, Николай едва не расхохотался.

За прилавком, строго параллельно, стояла кровать, на ней и лежала хозяюшка: хмурая дородная продавщица с одутловатым лицом, украшенным заячьей губой. С выражением полного безразличия она смотрела установленный на окне телевизор, аж до подбородка натянув одеяло. Сизый свет телика ложился на ее личико, и ненароком могло показаться, что хозяюшка отошла в мир теней. И только когда она почесала свою репку, шофер решился нарушить ее тихий час.

– Болеешь, что ли, стряпуха? – осведомился Николай.

Та настороженно зыркнула на шофера. Потом, видно, свалилась с кровати, а уж затем ее физиономия возникла над горой снеди.

– Да, болею. Выздоровеешь тут с вами, – прошипела торговка.

– А что это такое желтенькое? – ехидно поинтересовался Николай. – Мужика, что ли, порубили?

– Это пицца.

– А… Пицца? А что еще есть-то?

– Курасан с повидлом. Шаверма рядом лежит. Салат «Бабушкин грибок» и бульон с яйцом.

– Милая леди, а где же салат из авокадо, суп с креветками и белым вином, устрицы, фуагра, черт возьми? – принялся ерничать шофер, разглядывая объявление о бизнес-ланче.

– Все, что есть, перед вами, – отрезала продавщица.

Взяв тарелку с наструганным салатом, Николай поднес ее к носу, понюхал и хотел уже поставить на место, как вдруг продавщица жестко приказала:

– Понюхал – бери!

– Что значит «понюхал – бери»? Я же просто понять: есть или не есть, – взорвался шофер.

– А если каждый своим сопливым носом сюда тыркаться будет? Что мне потом самой, что ли, его жрать? Может, ты туберкулезом болеешь или гепатитчик? Заразу ж принесешь. Одни убытки от вас, – выдала продавщица.

– Это ваши проблемы, тетя! – отрубил Николай. – Дайте мне бульон этот… что ли. И этот ваш курасан с чаем. Чай-то есть?

Недовольная продавщица налила дымящееся варево из кастрюли в пластмассовую плошку и, вынув из холодильника миску с синеватенькими яйцами, одно из них ложкой швырнула в бульон.

Николай, взяв с прилавка блюда и прибор, прежде чем пойти за стол, запел с нарочитым грузинским акцентом, с притворным вожделением поглядывая на хозяюшку бара:

Продавщица, фыркнув, скрылась за горой снеди, вероятно, снова приземлившись на любимую кровать.

Николай оглядел зал, пытаясь понять, куда бы сесть… И тут увидел девушку – худющую блондинку лет двадцати. Та была в джинсовом потертом костюмчике, невысокая. Он молча пристроился напротив и принялся есть.

Девушка, разделавшись со своим бульоном, попыталась было ложкой разрубить яйцо пополам, но получилась неловкость – яйцо вдруг подпрыгнуло и, совершив какой-то странный кульбит, плюхнулось в тарелку Николаю.

С минуту они удивленно смотрели друг на друга. Потом Николай прервал эту паузу, сказав по-доброму: «А вы не стесняйтесь. Кушайте».

И своей ложкой переложил ей в тарелку перелетевшее к нему яйцо.

Девушка залилась краской.

Шофер рассмеялся и спросил:

– Путешествуешь? А?

– Да, – как-то печально ответила девушка. – Путешествовала. Теперь вот хочу домой вернуться. А… ты?

– Шофер я, водила. Вон там… видишь, фура, – кивнул он на окно. – Напарник мой Степик сейчас почивает. Николай.

Девушка задумалась, опустила глаза и сказала:

– Оля. Оля Лазарева.

– Приятно познакомиться. Пиво будешь, Лазарева?

Она кивнула и добавила:

– Я пиво пью с тринадцати лет. А сам что же?

– Мне нельзя. Я за баранкой. Я посмотрю, как ты пьешь, и мне от этого станет так хорошо! Подумаю о том, как приеду домой и вот тогда-то, после дороги, и выпью пивка… – Николай рассмеялся и, побарабанив пальцами по столу, прибавил душевно:

– Вообще-то мы, шоферюги, выпивке предпочитаем игровые автоматы, но в этой жопе их нет.

Возле стола возникла недовольная продавщица и поставила перед шофером чай и тарелочку с круасаном.

– Пива, бабусь, принеси. Местного разлива, хорошо? – крикнул ей в спину Николай.

Когда бутылка уже стояла на столе, он, наливая новой знакомой, спросил:

– Оль, а как ты сюда забралась-то?

– Да мы с парнем моим путешествовали по Уральскому треугольнику.

– Это еще что?

– А про тарелки-то слышал, которые летают?

– А… это. Слышал. Но не видел. Говорят, ерунда это все. Сказки. Моя знакомая, Марина Пикель, из Свердловска родом, дочь главы местного арбитражного суда, здравомыслящая женщина, которая, правда, попадала во все идиотские ситуации, так вот она тоже в них, в пришельцев, верит. А я нет… А вот шаровую молнию я действительно однажды на трасе видел. В мае дело было. Едем мы по шоссе километрах в пятидесяти от Нижнего Тагила. Часа три утра. Дорога идет мимо поросшего лесом холма. А за ним другая – прямо скажу, неприятная трасса. Ни фонарей, ничего… И вдруг – бац! Что такое? Вижу какой-то всполох за холмом. Обрадовался: дорогу наконец-то как следует осветили. Только я об этом подумал, как этот самый свет стал из-за косогора подниматься и вдруг взлетел над верхушками деревьев. Большой, с хороший гараж, пылающий шар. Я испугался и по тормозам, разбудил Степана. Других машин на шоссе не было. Шар повисел-повисел и улетел в сторону города. Перепугались мы с напарником – они ведь взрываются. А тарелок этих, НЛО, не видел.

– И я не видела. Но очень хотелось. Вот и поехали мы с моим парнем в Пермскую область в деревню Малебка, где эти тарелки, говорят, бывают очень часто.

Но не повезло нам. Вот. А потом на Иванов день в Аркаим поехали. Там много народу собралось, и его друг Виталик Лапшин колдовал и через костер прыгал.

– Колдовал? – переспросил Николай.

– Ага. Ну, посмотрели мы все это, а утром я ему говорю: знаешь, поехали домой. И он ни в какую. А я его, Андрюшу-то, тяну – поехали-поехали. Расплакалась даже. Но он только разозлился и даже ударил меня. Он ударил, а мне не больно. Конечно, и синяк появился. Но больно не было.

– Ударил?

– Да. И цепочку на шее порвал. Ну, я и послала его подальше. Он уехал. А я вдруг передумала и даже хотела его догнать. Но потом встретила одного профессора, поговорила с ним и поняла, на кой мне этот Андрей сдался? Поеду-ка я обратно. И вот теперь своим ходом до дома добираюсь. За умный разговор до города подбросишь?

Она улыбнулась. Николай увидел в ее глазах игривую искру. И представил, как, встав где-нибудь под вечер, они юркнут с ней в лесопосадку и там устроят прокачку нервов.

– Валяй, – согласился шофер – Ночью, сама знаешь, в сон тянет. Большинство аварий из-за этого. Я, знаешь, однажды вздремнул и въехал в сад к одной бабке. Такой переполох был. А еще раз вообще чудом спасся. Часа в три ночи как начало меня крючить. Дорога монотонная. А по соседней полосе тоже фура шла. «КамАЗ»? Да, «КамАЗ». Знаешь, что случилось? Он меня как-то так странно задел, что только тонкая полоса прямо посередине левого борта чиркнула… Ну, и меня холодным потом пробило.

– И что?

– А ничего. Свернул на обочину, притормозил и просто поспал часок. Время, конечно, чуть-чуть потеряли. Степан меня потом обматерил, зато доехали уже без приключений. Но еще хуже, когда свой брат-шофер на ночной трассе поставит на обочине фуру без огней, и тогда с ней поцеловаться пара пустяков.

Николай пристально глянул на нежданную попутчицу.

– Вообще, у нас не принято девушек брать. На трассе плечевых хватает.

– ?

– Ну… дорожных проституток. А когда идешь издалека… то… знаешь, все мы люди-человеки, хочется…

– А вы сейчас издалека?

– Нет, сейчас нет, – шофер рассмеялся. – На тюбукский спиртозавод гоним, загрузимся – и обратно.

– А во Владивосток не ездили?

– Далековато. До Владика я еще не добрался. Мы помельче. Но вот там, говорят, ночью пьют настойку на женьшене и лимоннике. От нее хорошо не спится.

 

4

Оля и Николай уселись в кабине, он хлопнул в ладоши, перекрестился, поправив маленькие дорожные иконки над зеркалом, после этого обряда машина тронулась.

– Эти иконки мне один монашек подарил. Представляешь, молодой монах-автостопщик из Верхо-

турского монастыря! У него в рейсовом автобусе вещи украли, и он без паспорта и денег пол-России проехал. Изобретательный, шустрый.

С минуту они молчали, наблюдая за дорогой, потом Николай сказал:

– Знаешь, давай-ка музыку, что ли, поставь. У меня там кассетка Круга… А сама-то что слушаешь?

– Я? «ДК», «Веселые картинки», «Умку и Броневичок». Крышеломная музыка.

– Я таких даже не знаю.

Николай вставил первую попавшуюся кассету. Послышался однообразный гитарный ритм, и какой-то хриплый тюремный голос загундосил:

От той честной песни Николай поддал газу, и они обогнали по встречке «ЗИЛ-бычок» и не спеша ковылявший рейсовый автобус. Оле даже показалось, что она увидела в его салоне дремавшего у окна Андрюшу.

«Бог с ним, – подумала девушка, – уже забылось. Навсегда».

Потом их подрезал «рафик» с уфимским номером и быстро скрылся в сумерках, надвигавшихся на шоссе грозной мутной массой.

Еще издали Николай приметил, что впереди что-то случилось. Стоял милицейский «уазик», и двое переговаривались, покуривая, у края дороги.

Только тут Николай и Оля увидели, что рядом с «Газелью», притормозившей у правой обочины, в лучах фар милицейской машины лежит, раскинув руки, человек. Голова затылком откинулась в лужу крови. Распахнутая коричневая кожаная куртка тоже была в крови. Ноги раскинуты, ботинки валяются рядом. Было в этих ногах что-то беспомощное, стыдное, куриное.

С другой стороны дороги под фонарем стояла «шестерка» с помятым крылом, перескочившая через кювет.

Возле нее суетился парень в белой рубашке с окровавленным виском и что-то лихорадочно говорил кому-то по мобильнику, безостановочно жестикулируя.

– Ботинки слетели… – мрачно произнес Николай.

– Ну…

– Вот тебе и ну… Значит – труп. Ботинки слетают, когда мышцы расслабляются. А расслабляются они только в случае смерти, – пояснил он, а сам подумал: «Не к добру я ее взял. Что-то будет».

– Интересно, как же он его сбил? – заинтересовалась Оля.

– А очень просто. Этот парень скорее всего выходил из своего «рафика». А тот бедолага на «шестерке» летел куда-то… и… Вообще, думаю, во время удара хорошо тот подлетел, высоко. Вот так – выйдешь из машины, и уже на том свете. А ты говоришь, НЛО. Ты учишься?

– Ага, в медицинском колледже.

Он молча пошел на обгон еле тянувшейся «Беларуси».

– Ну ладно, допустим, они есть, – объехав трактор, продолжил Николай. – А что же они, тарелки твои, знаков нам не подают? Не контактируют с нами?

– Почему же, контактируют. Вот, например, круги на полях… Не слышал?

– Слышал. Да и в детстве у бабки в деревне на поле видел. Там это ведьмиными кругами называли. А что?

– Двенадцатого июля такие странные круги обнаружили в аэропорту «Кольцово», в Екатеринбурге. Получается, ведьмы здесь ни при чем. Поверьте, ни при чем. И вот почему. Еще в 74-м году радиотелескопом Аресибо было направлено послание в космос. Это была двоично кодированная радиопередача. Что-то вроде схематичного изображения нашей планеты. Там даже фигурку со средним ростом человека закодировали. Правда-правда. И вот, представь, в понедельник 20 августа 2001 года в Англии на поле рядом с Чилболтонской обсерваторией был обнаружен рисунок, очень похожий на тот, что был отправлен в космос, но с некоторыми изменениями.

– Ну и что?

– А то, что в послании с Аресибо, ну еще тогда, в 74-м, стояло число, обозначающее средний человеческий рост, и число это было кратно семерке. А в ответном послании оттуда (она указала пальцем наверх) на этом же месте стояла единица. Это значит, что эти самые энэлошники очень маленькие. Понимаешь?

– А карлики-то эти не опасные?

– Кто их знает. В Америке был случай: 19 сентября 1961 года они женщину одну похитили и в голову ей имплантат вживили. Ее звали Бетти Хилл. Не слышал?

– Нет.

– Правда, не слышал?

– Ну, нет, говорю же.

– Об этом в Нете очень много. Вот… И Бетти потом под гипнозом об этом врачу рассказала. Рентген сделали, смотрят – а в голове-то металл! Врачи удивляются: откуда там металл? И она им все рассказала. Доктора не поверили, но, с другой стороны, не она же сама себе этот имплантат в голову засунула?

– Какая же ты умная, Оль! Откуда ты все это знаешь?

– Интернет. И книжки продвинутые читаю. А ты, между прочим, тормоз. Об этом писали даже в газете «Пограничник Севера». Не читал?

– Не читал и не слышал, – подтвердил, улыбаясь, Николай и принялся рассуждать, сосредоточенно наблюдая за дорогой: – Значит, получается, где-то там живут карлики? Лилипуты? Так? Космические малыши?

Навстречу, слепя глаза, прошла целая колонна фур.

– Интересно! Карлики! Хм! – Николай почесал затылок и рассмеялся.

– Говорят, их трупы военные скрывают в «Зеленой комнате»… Вот только где она? Хоть бы одним глазком посмотреть.

– «Зеленая комната»?

– Да, представляешь, – продолжала Оля. – Но с ними, с пришельцами, бывают очень неприятные случаи. Ты, Коль, про «ртутного человека» слышал?

– Чего-чего?

– «Ртутный человек». Был такой чудик под Красноярском. Прорабом на стройке работал. Обычный, вроде тебя. И вот, значит, сидит он на остановке и ждет трамвая – домой ехать. Вечер. Вокруг никого. И вдруг замечает, что и слева и справа два каких-то типа высоченного роста в костюмах, похожих на одежду конькобежцев. А потом к остановке их аппарат подлетел, и прораб потерял сознание. Очнулся уже в другом месте. Голова болит. Ну, он недолго думая встал и как-то до дома добрался. А потом у него на теле стали всякие фурункулы выскакивать.

– Фу! – поморщился шофер. – Они его заразили?

– Ты слушай. Пошел этот прораб к врачу: так, мол, и так – заболел, лечите. Вскрыл хирург один такой фурункул, а из него не гной, а ртуть полилась…

– М-да…

– Сделали ему рентген – а у него этой ртути по всему телу целый килограмм. И даже вокруг сердца ртуть.

– Вон как! – удивился шофер.

– А человек-то обычный даже от ртути, что в градуснике, умереть может, – продолжала Оля. – А прораб прожил еще целых пять лет. И признался, что его похитили гуманоиды для каких-то медицинских опытов. И ртутью его зачем-то накачали.

– Я думаю, они нам за что-то мстят, – вполне серьезно предположил Николай.

– Мстят?

– Да, мстят! Точно. Сейчас припоминаю, мы год назад по этой же трассе ехали с одним дембелем. Он, кажется, в Екатеринбург возвращался из Ясненской ракетной дивизии, что под Нижним Тагилом. В то время на ноябрьские дембеля по домам разъезжались. Странные вещи рассказывал: будто их пацаны какой-то объект сбили, а что за объект такой…

– Офигеть! – воскликнула Оля.

– Он и сам тут репу чесал. Говорил, начальство шифруется, не сообщает, что за цель была. Конечно, поблагодарили за меткую стрельбу, но дальше – тишина. Вот он и подумал: может, и впрямь его бойцы тарелку грохнули?

– Коля, скажи, – поинтересовалась попутчица, – ведь по дороге всякие вещи случаются. Ну, там, бандиты… Не страшно ездить, особенно ночью?

«Зря я ее взял. Такая накличет», – снова подумал Николай, а вслух произнес:

– Смотря где. Но скажу тебе по великому секрету, девушка Оля, – у нас под сиденьем монтировочка припасена. Для таких вот встреч. И еще месяц назад сложились и купили пистолет с резиновыми пулями. Хоть и не убьет, но выглядит как настоящий. Глаз выбить можно.

Они всё ехали и ехали по сумрачному шоссе. Вдруг Николай плавно притормозил и беззастенчиво обнял пассажирку. Та дернулась, встрепенулась, прошептала:

– Не надо, нет, я не такая… Ой, что это?

Но сопротивлялась только миг. Шофер грубо и жадно впился ей в губы.

Затем открыл дверь, и через маленький лужок они без слов прошли в лесопосадку.

Словно врач, он привычно предложил ей опереться о березу, а потом, обняв сзади, расстегнул пуговицу на джинсах, сам спустил, сдвинул трусики…

Отдышавшись, Николай признался: «А я, когда в кафешку зашел, зыркнул на тебя и подумал: девчонка-то шуганая какая-то. Ну что, будем дружить?»

Оля улыбнулась.

 

5

Было уже достаточно темно, когда на стекле появились капли мелкого дождя, и Николай включил дворники. На спидометре было под восемьдесят. Мотор гудел ровно.

Дождь скоро перешел в ливень, и надо же было такому случиться, Николай вдруг увидел, как прямо в центре картофельного поля, мимо которого мчалась машина, шарахнула молния. Потом вырубился приемник и раздался удар грома.

– Мать честная, – пробормотал Николай, – так ведь и до плотины не добраться. Он вспомнил, как шоферня рассказывала ему недавний случай на трассе, когда в грозу один из трейлеров загорелся и погибли двое работяг.

– Не люблю я дождь, – признался он Ольге.

Ливень незаметно кончился.

Задумавшись, Николай пропустил поворот на Кизильское-Бреды и теперь ехал по совершенно незнакомому новому шоссе. Он вспомнил: где-то тут должна быть новая транзитная трасса на Казахстан. Та самая, которая аккурат в обход Бредов и бежала.

Дорога была безлюдна, но Николая это не смутило. Он чувствовал: километров через 10–15 должен выехать на трассу, уходившую к Магнитогорску, а оттуда к Челябинску.

Часы на панели показывали ровно 00.00.

Когда Николай инстинктивно взглянул вправо, его охватило изумление. Он увидел, как птицы, спавшие в лесу на склоне заброшенного угольного разреза, единой стаей взмыли вверх. А над кронами деревьев откуда-то с востока появилось странное розоватое сияние, словно перед восходом. Оно подсветило деревья, которые стали отбрасывать длинные тени на шоссе.

И вдруг над рощей всплыл шар. Огненные разводы мерцали на корпусе, лучились диковинными молниями и зигзагами.

Сфера пульсировала!

Сфера дышала!

Сфера подпрыгивала и крутилась волчком!

Ольга, заметив аппарат, открыла рот.

Застыв над лесом, шар вдруг ударил по глазам лучом прожектора. Салон тут же заполнился ярким ослепляющим светом. Через секунду луч резко ушел в сторону и, уже вертясь под дном НЛО, стал суматошно шарить по лесу.

Мотор ровно гудел. Но машина застыла на шоссе, как приклеенная. Корпус кабины вибрировал. Николай инстинктивно протер глаза, пытаясь убедиться, что над лесом все же не луна и не солнце. Потом выключил мотор.

Раздался пронзительный свист. Он нарастал и нарастал. Ольга и Николай одновременно зажали уши. Наступило неприятное, тошнотворное состояние…

Свист прекратился.

Очухавшись, они ошалело смотрели на зависший над лесом загадочный шар. Он, качнувшись, словно бы раздумывая, медленно двинулся им навстречу.

В тот момент шофер и его попутчица были, вероятно, единственными, кто видел, как, раскачиваясь над верхушками елей, словно детский волчок, беззвучно барражировал таинственный объект. На мгновение он завис у самой дороги, лениво подергиваясь из стороны в сторону, затем, втянув в себя луч, легкими рывками стал опускаться в гущу леса, пока совсем не утонул за деревьями.

Николай стал трясти за плечо спящего напарника, но тщетно. Того словно вырубило.

Над шоссе поднимался туман – еще негустой, неплотный, слоистый. Обычно такие клубятся возле речушек в низинах. Но этот был желтоватым и с необычными мелкими блестками, поднимавшимися в воздушных потоках вверх.

Николай и Ольга переглянулись. Восторг и дрожь охватили их.

Будто по команде, открыв дверь, он помог Ольге спуститься, и они двинулись навстречу приземлившемуся НЛО.

В воздухе ощущался химический запах, подобный тому, что бывает на металлургических комбинатах. Слышался приглушенный, неравномерный шум, похожий на звук вентилятора, а впереди сквозь деревья струилось зеленовато-ртутное сияние.

До аппарата было метров двести, но и отсюда было видно, что на поляне возвышалась шаровидная конструкция на четырех металлических опорах. На вершине вращался прожектор. Его свет задевал обшивку, склепанную из наложенных друг на друга металлических кленовых листьев.

По «экватору» шли перила из хромированных труб со стойками.

Вершина шара слегка выдавалась и чем-то напоминала самолетную кабину. Там в квадратных иллюминаторах мерцал матовый голубоватый свет. Прямо под одним из окон вырисовывался похожий на пушку прибор.

При приближении он ожил – из широкого металлического стержня высунулся еще один и угрожающе выгнулся наподобие перископа. Николай и Оля вздрогнули, когда он стал с ускорением вращаться. За каждым поворотом следовала слепящая фиолетовая вспышка и неприятный ритмичный скрип.

Они хотели обойти шар, но вдруг обнаружили открытый овальный люк и опущенную металлическую лесенку, упиравшуюся в землю.

Виднелся и тускло освещенный коридор, и подвешенный над крышкой люка стеклянный баллончик, мерцавший голубоватым газом. Внутренние стены были цвета слоновой кости.

На секунду померещилось, что в люке метнулась тень.

Кто-то словно приглашал пройти, но сам затаился.

– Там точно кто-то есть! – прошептала девушка. Но Николай даже не шелохнулся. Он завороженно смотрел на люк и крепко сжимал руку спутницы.

Со смешанным чувством страха и интереса оба взялись за поручни и стали подниматься по лестнице.

Коридор за люком оказался шире проема, стены и потолок соединялись по типу арки. Повсюду торчали провода коммуникаций, замысловатый крепеж.

Пройдя первый модуль, Николай с Олей оказались у следующей металлической лестницы, резко уходившей вверх. По ней удалось подняться в кабину. Там было пусто, но чувствовалось – лишь миг назад здесь еще кто-то был.

На полукруглой панели управления светилось множество экранчиков, уложенных словно плитки. По внутренней кромке шли кнопки с разноцветными клавишами и символами.

На экранчиках пульсировали фиолетовые значки. Они то гасли, то вновь загорались, пищали или жужжали словно зуммер. Здесь же, но уже над пультом, располагался широкий обзорный экран. На нем дрожало изображение Уральских гор, сделанное с порядочной высоты.

Над экраном висела звездная карта. Догадаться о ее назначении было нетрудно – она вся лучилась звездочками, точечками и разбегающимися пунктирами маршрутов.

Напротив пульта расположились три маленьких сиденьица, а между ними стояли прозрачные перегородки.

– Смотри, птицы! Птицы! – истерически вскликнула Оля, ткнув пальцем под панель пульта. Взглянув туда, куда она указала, Николай увидел наваленные горкой тела уток и чаек. Они лениво шевелили лапками и дергали клювами. Рядом натекла лужица крови, в которую шофер случайно ступил и заляпал носок ботинка.

– Что здесь творится… – пролепетал Николай. – Зачем им…

Договорить он не успел. Раздался свистящий звук, и на всех экранчиках один за другим стало возникать одно и то же схематичное изображение шарообразного аппарата.

Свист сменил писк, затем металлический грохот. Шар запустил двигатели – до того самого, слышанного ими еще на дороге пугающего звука, накренился и, сорвавшись с места, резко взмыл в небо.

 

«Строго секретно.

Капитан И.Бузин

В штаб ВВС.

21 июня

Время – С 18.00 до 18.17

Визуально наблюдался неопознанный летающий объект, по форме напоминающий шар. Он совершил несколько круговых движений по небу. Затем скрылся в сторону Челябинска-70.

Тот же объект наблюдался постом ГАИ, расположенным на шоссе рядом с частью, о чем сотрудниками милиции было сообщено на КПП.

Сверено с рапортом дежурного.

Г. Шершень».

Начальник в/ч 25840 полковник

 

1

Тамара Васильевна Просвирина никогда не летала на самолетах, и ее жизнь была никак не связана со звездами.

Звездочки, правда, украшали клеенку, покрывавшую стеклянную полочку в туалете. На ней и стояла та самая жуткая банка: на дне лежала густым слоем обычная сода, а на ней – рельефно засохший кровавый плевок с коричневатыми зубами.

Зубы ли это были?

Да, самые настоящие зубы, хотя и похожие на обмылки.

Стенки банки покрывали белесые разводы. Рядом стоял граненый стакан с нагло торчащим роговым старушечьим гребнем, меж зубцами которого застряли длиннющие седые волосы.

Еще ближе, но тут же, на стеклянной полочке, неумело приделанной к зеркалу, скособочился помятый и порядком уже просроченный брикет порошка «пресноводной губки бодяги». На упаковке еще можно было разглядеть место и давнишнюю дату, продавленную грубым шрифтом: «Поронайск. 1959 г.».

В стакане стояла и зубная щетка с подгнившей почерневшей ручкой, будто прижженной йодом, а рядом валялся давнишний крем для лица в полностью выдавленном тюбике, навечно оставленном лежать среди всего этого старушечьего добра.

Каждое утро Тамара Васильевна подымала свое усохшее тело и, словно воскресшая мумия, вытянув перед собой дрожащие руки, шкандыбала в туалет.

В зеркале ее встречало сморщенное уставшее личико, всклокоченные после сна волосы, сизый нос с фиолетовыми прожилками капилляров – сетчатых, тонких ниток, расплывавшихся в красных мельчайших точках.

Но что ж тут поделаешь, если время ее прошло и осталось только дожить отмеренное до того последнего мига, когда уж хочешь не хочешь, а надо будет…

О красоте она не думала. Утренняя гигиена не доставляла ей удовольствия. А любование перед зеркалом было просто привычкой, простительным обезьяним рефлексом, который не получилось изжить.

Заведенный порядок ежеутренне продолжался делом, не совсем обычным. Но это дело Тамара Васильевна считала своим долгом, служением и данью высшему закону бытия.

Скрупулезно, с видом озабоченной зубной врачихи, бубня себе под нос, она осматривала хлебницу. И обнаружив там зачерствевшую горбушку или кусок недоеденного плесневелого хлебца, совала их в желтоватый, скукоженный целлофановый пакет. К концу месяца он наполнялся и, бывало, даже рвался на швах.

Верящая в дурные приметы, Тамара Васильевна никогда не выбрасывала хлеб в помойное ведро и назойливо твердила снохе, приходившей к ней делать уборку: «Хлеб в ведро бросать нельзя. Нехорошо это. Грех большой! Говорят, если выбросишь – голод будет. Или еще чего. И ты, Зиночка, никогда так не делай».

Вот потому-то в день, когда целлофановый мешок бывал полон, Тамара Васильевна брала эмалированную миску и долго-долго размачивала огрызки батонов, разбадяживая вязкую массу, мяла мамалыгу и только тогда, когда та превращалась в единую желтую жижу, вываливала в унитаз. Теперь она могла успокоить себя тем, что обманула примету и хлебушек ушел из дому не через помойку.

Сноха считала Тамару Васильевну чудной, но и сама была не менее заковыристой породы.

Выйдя замуж за сына Тамары Васильевны, она прожила с ним недолго. Тот пил, дрался, ругался с соседями и в конце концов загремел в тюрьму за попытку кражи «носильных вещей».

Мотивы преступления были всем понятны – Сережка, подвыпив, решил раздобыть денег в соседнем доме. Взял самодельные отмычки и вскрыл дверь первой попавшейся квартиры. На его беду, у «жертв» шел день рождения дочери, народа в доме было немало. Они всей семье повалили Серегу и вызвали милицию.

Связанного и шального, его поместили в «обезьянник», а затем, навесив еще и чужих грехов, отправили в Мордовию.

С этого, собственно, и началась Серегина тюремная биография.

А его Зинка, любимая женщина, начала пить и путаться с Сережкиными дружбанами, со всей этой неприятной для Тамары Васильевны сволотой.

 

2

Сердобольная Зина навещала Тамару Васильевну раз в две недели, набивала холодильник и снова исчезала.

Молодуха работала поварихой вахтовым методом. Ее забрасывали на вертолете в тайгу на нефтебуровой участок в Чердынь. Ишачила порядочно, что зимой, что летом. Но не жаловалась. Зато уж когда возвращалась, могла позволить себе несколько дней. И позволяла. В подпитии она наведывалась к свекрови за душевной беседой.

Зина знала, что жизнь у той была не сахар, врагу не пожелаешь. Тамара Васильевна нет-нет, да и вспоминала жесткие послевоенные времена, когда вся семья с голоду пухла.

– Вот на нас напасть-то тогда приключилась, – говорила свекровь. – Представь себе, прямо задыхались от вшей.

– Как так – задыхались? – изумлялась Зина.

– А то не знаешь? Голод был. С тех пор я хлебушек-то берегу и никогда в помойку не выбрасываю.

– Чудная ты, Тамара Васильевна, – удивлялась сноха, протирая подоконник или суетясь на кухне.

Жаловалась ей Тамара Васильевна и на то, что в последнее время у нее все поясницу ломит.

– А ты бы в поликлинику сходила, врач бы тебя посмотрел, – советовала сноха. Но это вызывало у старухи лишь саркастическую ухмылку.

– К врачу, говоришь? Да эти врачи… они хуже собак! Знаю я, что врач твой скажет: давай операцию делать. Давай тебе разрежу. Вот что он скажет! Врачи только резать и умеют. Он же взглянет на меня и подумает: «Э, бабка старая, родни у нее немного, если и помрет, никто плакать не станет». Врачам верить нельзя. Недаром люди говорят: на леченой кобыле далеко не уедешь. Эти врачи неизвестно чем в своих больницах занимаются. Вот ты еще махонькая была, когда у нас тут случилось… Жила одна врачиха, на улице 13-го километра. Добрая такая была, работящая, умная, заботливая, операции делала каждый день. Стариков просто обожала. Но люди ее побаивались. И, видно, неспроста! Стали вдруг детишки в городе пропадать. То один, то другой. Куда пропали, неизвестно. И вот однажды приходит на нашу улицу милиция. Пустили овчарку по следу. Собаку ведь не обманешь – у нее нюх! И привела овчарка к дому этой самой врачихи. Полезли милиционеры к ней в шкаф, смотрят, а там – на тебе: в шкафу подвешена за ноги девочка без головы, а кровь стекает в большую миску. И тогда майор эту врачиху спрашивает: «Зачем вам это?» А та и говорит: «Я кровь пила, хотела омолодиться, чтоб мужиков приманивать». Видишь, что делала, сучка?

– Ну, не все ж такие, – возразила сноха. – Есть ведь и хорошие…

– Ты, Зиночка, ничего на моем туалетном столике не тронь. Хорошо? – перевела разговор свекровь. – Стронешь – потом такое случится, что все пожалеют.

– Ну что ты, Тамара Васильевна, что ты, – отвечала Зина, нервно хихикая. – Как же можно? Ты ж мне как мать.

Было в Тамаре Васильевне что-то от средневековой святой. Сусальная напускная кротость уживалась в ней с яростью пророческих экстазов. А ее ночные бдения наводили соседей на самые пугающие подозрения.

Иногда глубоко за полночь, когда обычный человек после плотного ужина лежит себе в кровати, бабка выходила в общий коридор в подъезде и начинала подметать. Вставала она часа этак в три, когда уж точно все спали, и выходила с метелкой в белой до пола ночнушке. Бывало, этот неприятный ритмичный шелест будил соседей по лестничной площадке, но выйти и посмотреть, что происходит, никто не решался. Остерегались – мало ли что там.

Зина, конечно, знала, что в доме свекровь побаиваются, а ее квартиру называют не иначе как дурной. И неспроста боялись, это точно.

А если бы кто, кроме снохи Зины, вошел в бабкину спальню, то, возможно, подумал бы, что тут не Тамара Васильевна живет, а кто-то из потустороннего мира.

В этой спальне вот уже многие годы на стенах висели овальные фотографии, отодранные с могильных плит местного кладбища. Почерневшая стена с этими портретами казалась чем-то вроде ритуального зала колумбария.

Первым в бабкиной галерее появился портрет тети Вали Лидовской. На ее могилу Тамара Васильевна ходила частенько. Часами могла говорить с покойницей даже в буранную зимнюю погоду.

Порой, как только спускалась ночь, Тамару Васильевну манило на окраину. Здесь, у крестов и могильных плит, она встречала луну и слушала вой кладбищенских кобелей.

Ходила она туда тайком, в особые ночи, когда месяц зубастым топориком нависал над городком. Брала с собой большую заточенную ложку, чтобы отковыривать керамические трофеи, те, что потом трепетно заворачивала в обрывки байковой рубахи с веселым огуречным рисунком.

В ее коллекции могильных фото были самые странные типы. Многих она еще помнила живьем. Все это были жильцы ее дома. Трудно понять, зачем была ей вся эта мертвечина. Но, может, она собирала их без всякого прока? Она ощущала тягу к покойникам, а с ними и к прошлому, потонувшему вместе с их запечатленными на металлокерамике одутловатыми клоунскими лицами, раскрашенными щедрыми ретушерами.

Вот живший когда-то на первом этаже со своей женой Павлик Ямников. Был он шофером и на своем грузовике всю область изъездил, и даже добирался до реки Иртыш.

Помнится, летом, на выходные, любил с мужиками выпить портвейна. Прямо под окнами за доминошным столом собирались.

А вначале застолья приходили усталые, хмурые. Все маляры, штукатуры. И он, Павлик, с ними. Гонцом посылали Витьку со второго этажа – маленького и вороватого на мелочь мужичонку. Он расторопно приносил им и бутыль «Агдама», и в носовом платке сухой лед, купленный у мороженщицы.

Вот тогда-то вставали на дощатый стол граненые стопки, и в них наливали густое маслянистое пойло. И только потом, как особый шик, осторожно клали в портвейн кусочки сухого льда.

Напиток пузырился, угрожающе бурлил, над поверхностью вставали густые клубы белого дымка.

И вдруг, как по команде, мужики садились за стол и, сдувая целые облака со своих порций, глотали самодельную амброзию. Потом обсуждали царей и попов, климат и жизнь – и все, что в ней может быть.

Не нравилась Тамаре Васильевне эта пьянка и ночной ор под окнами. А Павлик был среди них самый горлопан. И вот однажды он нагрубил Тамаре Васильевне. Не то что бы нагрубил, а выпив изрядно, по ошибке, конечно, стал ломиться к ней в квартиру, а она возьми да и открой.

Увидев Тамару Васильевну, Павлик слегка оробел, а потом, сам не зная зачем, стоя на пороге, прокричал ей: «Что вылупилась, старая? Ошибся. Выпил. Имею право!»

Тамара Васильевна хмыкнула и вдруг влепила:

– Ты у меня завтра получишь, сокол, если доживешь. Как же тетя Валя Лидовская тебя ждет. Гляди, прогул тебе запишет.

Старуха злорадно засмеялась, а Павлик поник от этих слов, потому что, несмотря на показную храбрость, человечишка он был не кремень. Только с пьяными мог гардыбачить, да язык чесать, да обвинять Тамару Васильевну, будто она ведьма, что извела колдовством его тещу, у которой в дверном косяке добрые люди нашли исколотого иглами тряпичного чертенка.

Да кто такое докажет?! Прокурор, что ли?

Дома Павлик почувствовал озноб. Руки-ноги тряслись, голова ныла. И рухнув на матрац, он забился в жару.

«Скорую» сосед вызывать все медлил, а когда решился, было уже поздно. Неотложка-то приехала, но Павлик весь как-то выгнулся и стал покрываться маленькими, похожими на маковые семена точками.

– Менингит, тут и без очков видно, – констатировал медик.

 

3

Среди «драгоценностей» Тамары Васильевны имелся ларец, привезенный покойным мужем аж из Саратова. Сделана эта штучка была из картона, прошитого по краям суровыми серыми нитями. На стенки были наклеены вырезанные из открыток розы, зайчата и слоники.

В этот ларец бабка складывала новые кладбищенские трофеи – те должны были отлежаться до срока, чтоб затем угодить на стенку. Вроде карантина перед воскрешением…

Бывало, ближе к полуночи ее словно черти раздирали, словно мучили бодливые бесы. А когда пытки становились невыносимы, в руках появлялась приятная дрожь. Вот тогда-то она могла одним махом взобраться на трехметровую бетонную стену нового кыштымского кладбища…

 

«Строго секретно.

Старший лейтенант Л. Клименко

В штаб ВВС.

Последние двое суток ночью над складами радиоактивных веществ у поселка Северный наблюдается механический объект с отчетливым мощным пульсирующим сигналом, похожим на фотовспышку.

Первое сообщение об этом я получил еще 18 июня, выполняя дежурство по связи.

Эти же явления продолжались и сегодня с 22.30.

Объект совершает круговые облеты над складом, периодически посылая луч света на крышу здания или рядом с ним. Движение луча плавное. Оно происходит в течение нескольких секунд по кругу и точно очерчивает пространство вокруг склада. После того как световой луч пропадает, объект продолжает мигать другими источниками све-

та, похожими на проблесковые огни. Затем, набрав скорость, уходит в сторону узловой железнодорожной станции.

Во время появления объекта дежурный радист фиксировал ухудшение прохождения волн по УКВ-сети.

Сверено с рапортом дежурного.

Г. Шершень».

Начальник в/ч 25840 полковник

 

1

«Да что за хрень такая! Что за чертовщина?» – подумал Степан во сне, когда раздался пронзительный резкий свист. Звук был слышен несколько секунд, но тут же оборвался, снова прорезал тишину и только потом прекратился окончательно.

Нет, это не наваждение. Звук действительно был. Свист, чертов свист, с которого начались все мытарства той злосчастной ночи, да и следующих нескольких дней.

Степан открыл глаза и повернул голову – в кабине было пусто, а обе двери открыты настежь. Слегка раскачиваясь, они надоедливо скрипели. Но только Степан взглянул на правую, как та от порыва ветра захлопнулась.

– Что тут у нас происходит? – спросил он по привычке Николая, но в ответ ничего не услышал. Сменщика в кабине не было.

Он слез на сиденье. Потом пощупал запрятанные под обшивкой в потайном кармашке деньги и, не обнаружив пропажи, удивился еще больше.

Обувшись, шофер взял монтировку и вышел из машины.

«Конечно, Коля не промах, – думал он, – и мог с какой-нибудь плечевой устроиться в кустах. Кобель такой… Ну, где он?»

По обе стороны дороги стояли стройными рядами деревца, но машин на шоссе не было. Слева виднелось небольшое круглое болотце. Ему на миг показалось, будто над водой в лунном свете поднимается желтоватый туман, то ли со снежинками, то ли с блестками.

Странная плотная тишь тревожила Степана, казалась ему недобрым, зловещим знаком. Он вспомнил – последним звуком был тот разбудивший его странный, раздражающий, пронзительный свист.

«Не случилось ли чего с Николаем? Куда он провалился? – размышлял сменщик. Правду сказать, Коля всегда себе на уме. Из-за этого у нас с ним непонятки. Говорил я ему – о себе знаки оставляй, если тебя черт куда понесет. Говорил – да без толку!»

Степан нервничал и от неопределенности накручивал себя.

Однажды такое дело с Колей уже произошло – из-за бабы, конечно. Но тогда он хоть быстро объявился и шалаву из кустов позвал. Поругались, конечно, повздорили здорово. Ну и только, а сейчас…

Стояла плотная тишина – такую и называют гробовой.

Ни ветра, ни шелеста крыл ночной птицы, ни движения на шоссе. Казалось, что и эта машина, и Степан повисли в какой-то глухой пустоте, пугающей, глубокой, словно колодец.

«Ну, где же ты, Коленька?» – взмолился в полном смятении сменщик и в который раз огляделся по сторонам. Надеялся в этих потемках разглядеть силуэт приятеля.

И тут накатило смутное, неприятное подозрение: «Кто-то за мной наблюдает. Ждет, что я сейчас выкину».

Мысль была неприятна Степану. Он даже подумал: «А вдруг все это и вправду шоферский сон?»

Бывало, в душной кабине его мучили кошмары, но стоило остановиться – слегка проветрить машину, как ночные наваждения исчезали. Может быть, и сейчас Николай по-прежнему ведет фуру и скоро, притормозив на ближайшей заправке, привычно откроет дверцу, выпрыгнет на шоссе и впустит свежий ночной воздух леса. Глядишь, все закончится…

Он ждал пробуждения, но тщетно.

Только тьма, только ночь и пустая, вымершая дорога. Где-то совсем рядом, за кучей травы, у деревьев лениво хрустнула ветка, водитель инстинктивно обернулся… Но там никого не было.

«Может, туда сходить?» – подумал Степан, взглянув на другую сторону дороги, но будто кто-то внушил ему ответ – делать этого не стоит ни в коем случае, лучше замереть и подождать.

И тут он отчетливо увидел, как на фоне дерева проявился высокий силуэт. Голова существа повернулась в профиль, затем анфас, вспыхнули на секунду два пылающих глаза и… Силуэт слился с деревьями, с тьмой, с высокой гривой травы и осоки.

Все напоминало детский дремучий страх, пережитый когда-то в темной комнате, безликий ужас. Нарастая, он превращался в гремучий колотун.

Внезапно оцепенение прошло, Степан залез в кабину, закрыл дверь и разыскал мобильник. Номер набрал сразу, но вместо сигнала услышал монотонное шипение, как это обычно бывает, когда фильм окончен и титры уже прошли, но запись на черном фоне еще продолжается.

Он набрал еще раз – раздались обнадеживающие гудки, но механический голос предупредил: «Набранный вами номер не существует». И роуминг опять провалился в шипящую пустоту.

Степан включил приемник, попытался поймать хоть какую-то станцию, но и в динамиках шелестел тот же бессмысленный шум.

Шофер вынул фонарик и осветил кусок обочины с кюветом…

Ему удалось разглядеть примятую траву!

«Как же я раньше-то ее не заметил?» – подумал он.

В 85-м Степан служил в погранвойсках на Дальнем Востоке. Там и наловчился распутывать вязь человечьих и звериных следов, понимать, нагруженным ли шел нарушитель и как далеко он мог улизнуть…

Сменщик схватил монтировку и двинулся к лесу по едва различимой, но явно свежей тропе. Под ногами рассыпались трухлявые пни, проминалась мшистая подстилка, хрустели стебли болиголова и дурмана. Несколько раз обволакивала лицо липкая паутина с телами дохлых мух.

Идти пришлось минут десять, пока наконец между деревьями не возникла большая поляна.

Но тревожное ощущение не покидало. Он знал эту тревогу. Вот так, как и сейчас, в опасные минуты в голове возникал короткий, похожий на гитарную струну «до» звук.

На поляне не было ничего, кроме лопухов. Часть листьев была примята в форме большого круга и странновато светилась, будто кто-то вылил тут флюорисцентную краску. В заколдованном круге и обрывались следы напарника – и кого-то еще, кто шел с ним.

Но кто это мог быть? И зачем им понадобилось красить и приминать траву?

«Чертовщина какая-то», – подумал шофер.

Стоя в центре этого круга, Степан почувствовал, как им вновь овладевает беспричинный ужас, и вдруг, сорвавшись с места, он понесся обратно к машине, инстинктивно чувствуя, что спасение может быть только в кабине.

Шофер резко включил зажигание – машина будто только и ждала этого мига и, резво сорвавшись с места, ринулась в самую глубь ночи.

Степан вглядывался с темную муть за лобовым стеклом, пытаясь увидеть привычные приметы жилья, чтоб понять, где он находится, а там уже связаться с милицией, так как с приятелем случилось явно что-то нехорошее.

– Эх, Колька, Колька! – беспрестанно повторял сменщик.

Ни фонарей, ни бензоколонок ему так и не встретилось.

Он нервничал и вновь попытался найти радиостанцию. Напрасно: в динамиках по-прежнему стоял бессмысленный треск.

Но вдруг будто чиркнул перед глазами разряд или вспышка, радио, оживившись, заявило: «Всю эту неделю наша планета находится во власти сильных магнитных бурь, вызванных вспышками на Солнце.

По прогнозам российской службы космической погоды, пик солнечного тайфуна ожидается в среду, а стихнет он только к выходным. Говорят, что такие сильные бури случаются не чаще, чем раз в десять лет. Но людям, страдающим сердечно-сосудистыми заболеваниями, а также заболеваниями органов дыхания, от этого не легче…»

Степан кисло улыбнулся и опять набрал по мобильнику номер сменщика и услышал обнадеживающий гудок…

Но звонок прозвучал здесь же, в кабине! Николай оставил мобильник в кармане кожаной куртки, висевшей у двери. Тут Степан заметил, что рядом с курткой висит тряпичная сумочка защитного цвета с портретом Че Гевары.

– Ну, точно, баба, – догадался сменщик с раздраженным облегчением.

Степан притормозил. Подумав, расстегнул сумочку и сразу между маникюрным набором и косметичкой увидел паспорт. Открыл документ и прочел: Лазарева Ольга Владимировна…

«Черт знает что! Исчез с какой-то бабой. Сволота!»

 

2

На кладбище заперли ворота, однако дневной сторож в тот вечер уходить не спешил. Он предложил ночному – Бирюшкину – перекусить и хряпнуть за смену вахты. Тот согласился, и когда они уже уминали селедку, напарник механически включил стоявший тут же на самодельном столике, застеленном клеенкой с незатейливым рисунком со звездочками, старенький приемничек марки «ВЕФ».

Строжка была маленькая, построенная из железнодорожных шпал. Изнутри ее не от души покрасили светло-голубой масляной краской, да и та уже стала пузыриться, отставать от стен. Низкое квадратное оконце, больше похожее на глазок фронтового блиндажа, украшали гирлянды липучек с мухами да тряпичные замусоленные занавески. Криво висящий прошлогодний календарь веселил озорными китайскими котятами, смотревшими свысока на усевшихся за столиком сторожей.

По радио сообщили, что под Пятую симфонию Бетховена любой корм усваивается лучше, а потом стали предупреждать сердечников о магнитных бурях и о том, что скоро и над Уралом жители смогут увидеть даже северное сияние.

– Вот, будем как чукчи сидеть и в окно смотреть на чудеса природы, – сказал Рябчук Бирюшкину.

– Да чепуха это все! – махнул рукой тот. – Ничего не будет, все это досужая болтовня. Народ надо чем-то оглупить, вот эту дребедень и пускают по радио. Чешут и чешут языками. Час, два посмотришь телевизор или радио крутанешь и просто болваном делаешься. Прикинь – подбирают такие звуки, чтоб просто разложить ум человека. Дикие скрежеты разрушают возможность мыслить. И все прямо в подкорку засовывают – моя нервная система не выдерживает таких стрессовых нагрузок! На ногах появляется короста, сыпь какая-то. Я-то свою физиологию знаю. Приходится пить. На-ка и ты траванись.

Бирюшкин протянул Рябчуку бутылку и продолжал:

– Только так я могу со своей расшатанной нервной системой существовать. Психология моя ни к чему такому не готова. Это я тебе не из носа выковыриваю. Говорю, что есть. Газеты уже об том не раз писали, не два… В общем, не хочу я на это тратить свои мысли. У меня голова для другого приспособлена.

– А что с Бертой случилось? Кто собаку убил? Не нашли? – спросил Рябчук.

– Иди найди. Если б знал, сам бы прибил. Но, видать, это мужик не простой, хитрый. Если это, конечно, человек, – ответил ночной сторож.

– А кто?

– Ты ведь, мужик, ночи где – дома проводишь? Вот, а я здесь. Знаешь, последние ночи тут, над кладбищем, какая дрына кружит? – пояснил Бирюшкин.

– Что за дрына?

– А то. Похожа на летающую тарелку.

– Да иди ты! – отмахнулся Рябчук и, опрокинув еще стопку, предположил: – А может, это… дирижабль, рекламная кампания?

– Ну да! Дураком меня считаешь? – обиделся Бирюшкин.

В своей предыдущей жизни Кондрат работал то на бетонном заводе, где варил арматуру для точечной сварки, когда поднимали атомный комбинат в Озерске, то штабельщиком на доке, то в цехе очистки на местном водоканале. Оттуда несколько раз попадал в больницу с отравлением техническим спиртом.

А когда на стройке на него свалилась груда досок, доктора назначили ему ВТЭК, нашли сотрясение мозга и после этого присвоили третью группу. Вот Бирюшкин и устроился сторожить местное кладбище.

– Работа непыльная, – говорил он жене. – Мертвецы лежат себе и лежат. И я лежу. Только живой и в потолок поплевываю.

Дочка вышла замуж, родила внучку, потом развелась и вернулась в отчий дом. А дома из-за вечной пьянки Бирюшкина не любили. Дочка с матерью разрешали Бирюшкину только днем возвращаться в квартиру, а вечера, ночи и утра предложили проводить на своем кладбище.

Сторожи себе и сторожи. Постелили ему лежак в кладовке, а маленькая внучка то и дело повторяла, как считалку, сказанную кем-то фразу: «Спаси нас, Господи, от дедушки Кондратия!»

– А ты, Кондрат, где служил? – спросил Рябчук, закусывая соленым хрустящим корнишоном, что вынул из целлофанового пакета.

– Как только семилетку закончил, сразу же на Северный флот забрили. Там и служил.

– На крейсере!

– Нет, в береговой артиллерии.

– Значит, в морях не плавал.

– Не плавал, но я их видал, когда нас на лодке кататься вывозили – вот житуха-то была.

– А вы там не завшивели?

– Обмундирование, трусы, тельник, конечно, с насекомыми выдали. Даже не прокипятили, суки. Да что вспоминать? Когда было-то?

Рябчук махнул еще стопку и запел:

Поддерживая беседу, Паша спросил Рябчука, знатока поэзии:

– А эти стихи кто написал?

Или это:

– Это Лидия Бабурина, – сказал многознающий Рябчук. – Она хорошие стихи писала. И много печаталась в настенных календарях. Помнишь, раньше такие были, из газетной бумаги? Кулинарные рецепты, даты, истории про животных, про космонавтов. И стихи, конечно. Вот я там ее в первый раз и прочел. А я с ней даже в переписке состоял. Познакомились на творческом вечере в Челябинске в драмтеатре. Свои сочинения посылал ей регулярно. Она мне советы давала, обещала помочь. Надо было мне тогда соглашаться. А я как дурак стоял, глазами хлопал, а потом оказалось – я был не на высоте.

– Как так?

– Да она заболела, – пояснил Рябчук.

– Жива?

– Померла – рак. Царствие ей небесное! Говорят, облучилась. Возле атомного городка жила.

– Да ты стихи писал, Пушкин! – удивился Бирюшкин. – Вот это да! А песни мог бы писать?

– Песни? Да мог бы. Что тут такого? Эти же хмыри, ну те, что в телевизоре, такую лабуду крутят, а я бы душевные писал.

– Гриша, а ты на кладбище давно работаешь?

– Уж лет пяток, а что?

– Да я вот тут одно наблюдение сделал, а объяснить не получается. Такая, понимаешь, загадка природы.

– Ну, что?

– По утрам иногда вижу странную картину. Вороны чего-то кружат метрах в пятидесяти над землей. Круг у них метров тридцать. И всегда в одном и том же месте. Орут сильно. Я выхожу из домика, кричу им: «Геть!» Без толку! Кружат и кружат. Некоторые как будто кого-то ловят. А оно вроде как пытается прорваться сквозь круг, хочет проскочить сквозь кольцо в небо, но ни разу ему это не удавалось. Галки им тоже помогают. Они, правда, летают ниже. И как бы загоняют кого-то, а переловив, улетают. Давеча опять видел. Вот что это?

– Не бери в голову – какая-то аномалия.

Радио в то же время продолжало свой рассказ: «…магнитный щит Земли „вздрагивает“. Именно эти колебания электромагнитного поля и ощущаются живыми существами. Бактерии, пчелы, голуби, дельфины, саламандры и другие животные обладают способностью ориентироваться по магнитному полю благодаря тому, что природа наградила их встроенными в нервные окончания магнитиками – зернами магнетита Fe3 O4. Во время магнитных бурь этот механизм сбивается, что и приводит к необычному поведению животных…»

– А я слыхал, что эти саламандры… Они не просто жабы. Они будто бы даже в огне не горят, – оживился Рябчук и опрокинул еще стопарик.

– Когда магнитные бури, то самолеты с курса сбиваются и всякое нехорошее происходит, – вспомнил Бирюшкин.

– А я вот слыхал, не знаю, правда или нет, но тоже по радио, будто земная кора движется. И наш город через 150 лет будет на Северном полюсе. И еще говорили, будто через пятьдесят лет Земля не погибнет, а цивилизация может быть.

– Не слыхал, не знаю. А что это у тебя за таблетки? – Бирюшкин указал на пузырек, стоявший на краю стола.

– Это стугерон. Спасибо, что напомнил, – Рябчук положил пузырек в карман. – Это от нарушения мозгового кровообращения…

Вдруг приемник засвистел и от свистка перешел к неприятному треску.

– Трахни, трахни его по корпусу! – посоветовал Рябчук сменщику, сидевшему напротив «ВЭФа».

Бирюшкин хотел стукнуть древнюю технику, но еще более резкий, громоподобный треск послышался с улицы. Сменщики переглянулись и, встав словно по команде, вышли на площадку перед будкой.

Перед сторожкой они ничего не заметили. В ночном небе, подсвеченном догоравшей на западе зарей, было отчетливо видно, как свинцовая предгрозовая туча ползет над крестами и плитами в сторону городка, моргавшего тусклыми фонарями. В двух шагах виднелись тени надгробий. В фонарном свете они казались карликами, стоящими рядками по всему полю.

– Видно, действительно магнитная буря, – согласился Бирюшкин. – Вон и техника барахлит чего-то.

Рябчук взглянул на сменщика: ведь не о том сейчас думал Егорыч. Это задело Рябчука и испугало. Он побледнел. Только теперь вид родного кладбища, к которому он привык за пять лет работы, заставил его испугаться.

– При чем здесь техника? – резонно спросил Рябчук. – Треск снаружи, а чему там трещать?

Вдруг дневной сменщик сказал тихо, но внятно:

– Ну что ж, засиделся я нынче у тебя, пойду до дому, ждут.

Рябчук направился к калитке и, уже дойдя до нее, бросил торопливо:

– Запри за мной. Слышишь? Запри.

Бирюшкин затворил калитку, повернул большущий металлический ключ и услыхал, как за бетонным забором Рябчук дал по асфальту деру.

 

3

Он не спешил возвращаться в сторожку, хотя на душе было тревожно. Конечно, идти в глубину кладбища он тоже не собирался.

«Мало ли что? Может, там сатанисты-байкеры какие? Нацисты? Каннибалы? Некрофилы? С такими людьми лучше не встречаться. И Рябчук как назло убежал. Теперь вот один тут жди неизвестно чего», – размышлял ночной сторож.

И вдруг опять началось, но звук был уже иной – жалобный, протяжный, чем-то напоминающий вой, но не кошачий, точно.

Бирюшкин насторожился. Даже подумал: «А что, если… ну его все к черту и айда домой, а завтра встать спозаранку и вернуться сюда как ни в чем не бывало?»

От размышлений его отвлек звук – за воротами притормозил какой-то большой транспорт. Потом раздался хлопок дверцы кабины, шаги и стук в ворота.

– Кого? Кто это? – настороженно и растерянно спросил Бирюшкин.

– Знаете, я не местный… – послышалось из-за ворот.

– И чего?

– Ехали тут с напарником на нашем грузовичке. Напарник у меня пропал. Не понятно, что с ним случилось. По дороге пропал, а у меня бензин кончился. И ни одной заправки по дороге. Да и с дороги сбился. Не могу сориентироваться.

– Это кладбище, а не что-нибудь, – занервничал сторож. – Тут недалече, в километрах трех, есть заправка «Флагман», рядом стоянка для грузовиков. Сразу за гаражным кооперативом – легко найти. Правда, там часто электричество отключают, можно у них надолго застрять.

Человек за воротами молчал, но не уходил.

– А знаешь что, – вдруг оживился сторож, – ну-ка, давай… зайди.

Бирюшкин открыл дверцу в металлических воротах и впустил незнакомца. Это был мужчина под сорок, смущенный и растерянный.

Бирюшкин запер дверцу и сказал:

– Давай ко мне в сторожку. Чаю попьем. Расскажешь, как да что.

Войдя в дом, сторож пригласил ночного гостя к столу и быстро налил чая и тут же спросил:

– А как тебя звать-то?

– Степан.

– А я дед Кондрат. Так что у тебя там случилось?

Степан пригубил кружку:

– Просыпаюсь я ночью от странного свиста какого-то. Открываю глаза. Машина стоит на обочине.

А сменщика нет. Думаю: может, кто-то нас ограбил. Да нет. Деньги на месте. Заначка цела. Все в порядке. А Кольки нет. И даже не видно нигде.

– А может, он руки на себя наложил? Шиза забодала? Или в карты проигрался?

– Нет, у него такого быть не могло. Работали, тьфу-тьфу, нормально. Крутились по всему Уралу. Особо не фартило, но и проблем не было. И вот исчез… Теперь даже не знаю, что и думать. И главное, бензин на исходе. Хотел кого-нибудь на трассе остановить и разжиться, так как назло ни одной машины. Ни встречных, ни попутных – будто все вымерло.

Сторож, успокоившись, включил приемник, и тут динамик сообщил: «Можно предположить, что наша реакция на изменения геомагнитного поля – атавистический рефлекс, типа неприятных ощущений от звука металла по стеклу, который чрезвычайно напоминает крик опасности у павианов. Реакция на возмущения геомагнитного поля выражается в первичной мобилизации всех сил организма. Возможно, изначальное предназначение этой мобилизации – готовность к борьбе с резкими изменениями среды обитания, стремление к выживанию…»

– А что тут поблизости? – поинтересовался шофер.

– Что ты имеешь в виду? – не понял сторож.

– Кладбище городское?

– Ага.

– А город как называется?

– А… Кыштым.

– Кыштым? И как же меня сюда занесло? – удивился Степан. – Ведь мы должны были быть километров на двести южнее. Чертовщина какая-то. Не понимаю.

За стеной прорезался протяжный неприятный звук, и приемник отключился.

– Что это? – спросил Степан.

Подумав, сторож мрачно ответил:

– Бес его знает.

– А так уже было? – поинтересовался гость.

– Нет, в первый раз, – Бирюшкин подошел к окну и, отдернув занавеску, добавил: – То есть было, но не совсем так – по-другому.

– Волки? – поинтересовался гость.

– Нет.

– Летучие мыши? Они верещат сильно, когда их много. Неприятный звук, я однажды слышал, как их целый рой летел.

– Да не знаю я, что это, – тихо ответил Бирюшкин.

– А может, пойти взглянуть? Оружие-то есть? Пойдем. Чего бояться? – не отставал шофер.

– Не надо черта тревожить. Сам успокоится, – ответил сторож. Потом, подумав, произнес уже более трезво: – Ты, Степан, лучше здесь посиди, сюда, думаю, они не сунутся…

– А кто – они-то? Может, в милицию позвонить? – предложил серьезно гость.

Сторож взял трубку и хотел уже набрать номер, как вновь насторожился. Постучал по телефону. Подергал провод. И, обернувшись к Степану, сказал:

– И телефон, гляди, не фурычет…

 

«Строго секретно.

Табель срочных донесений.

В штаб ВВС.

(Копии отосланы генерал-лейтенанту Диденко В.Г., генерал-лейтенанту Балашову В.П. и полковнику Плаксину А.А. в в/ч 67947 (22-й Центральный НИИ Минобороны).)

В соответствии с инструкциями приказа 96 по проекту «БАРСУМ-МО», довожу до Вашего сведения подробное описание инцидента, произошедшего сегодня ночью над Базой-10, показания очевидцев, дежурных офицеров, данные радиолокационных и иных приборов.

22 июня в 23 часа 26 минут по московскому времени на экранах радаров ПВО Приволжско-Уральского военного округа стали фиксироваться отметки неизвестного объекта, движущегося со стороны Казахстана.

Вначале радарный сигнал был слабый и принимался за атмосферное явление, аналогичное шаровой молнии. Но уже через десять минут стабилизировался.

Операторы РЛС [2] , расположенных в радиусе 300 километров от поселка Бреды, где было впервые отмечено появление нарушителя, не получили от объекта установленного сигнала «свой-чужой».

Присутствие неизвестного объекта было зафиксировано и на экранах аэродромных радиолокационных станций, и визуально наблюдалось пилотами 5-й армии ВВС на аэродроме в Шарголе, аэродроме Челябинского высшего военного училища штурманов, аэродроме «Упрун», аэродроме Южноуральска, базе боевых истребителей в поселке Сокол, в городке ракетчиков в районе Карталы.

Нами было получено 35 таких сообщений в течение получаса, начиная с 23.30 по местному времени.

Объект с переменной скоростью от 500 до 600 км/ч двигался в сторону Базы-10, где складируется РВ . [3]

Уже в полночь оттуда поступили тревожные сигналы дежурного офицера лейтенанта Сеченова Л.Ю.:

«Докладываю, что в настоящее время наблюдаю над базой на высоте примерно пятьдесят метров объект, формой напоминающий

шар. Он имеет проблесковые огни и иллюминаторы, медленно и беззвучно перемещается с севера на юг и снова возвращается в воздушное пространство над территорией части.

Сейчас свечение объекта стало настолько интенсивным, что на него трудно смотреть. Периодически над корпусом появляются всполохи, похожие на фотовспышку или электросварку…»

Находившийся на посту рядовой Мухамедзянов открыл по аппарату огонь трассирующими пулями. Пули огибали объект и возвращались на прежнюю траекторию.

Пучками лучей объект ослепил часового.

Это происходило в 00.24. Тогда же сработала сигнализация, оповестившая личный состав о попытке проникновения на склад. Часть была поднята по тревоге.

На базе сложилась критическая ситуация.

Когда возникла угроза проникновения в расположение склада РВ и сработала сигнализация, по спецсвязи был передан приказ на уничтожение цели, совершавшей в это время круговое движение по периметру части.

Приказ из Екатеринбурга поступил в подземный бункер Карталинской ракетной дивизии, где находятся контрольные панели запуска. Был произведен одиночный пуск ракеты класса земля-воздух. Через минуту неизвестная цель была сбита в пригороде Кыштыма.

Всполохи от ракетного поражения наблюдались в районе Нового кыштымского кладбища. Там, по данным РЛС, произошло падение обломков неизвестного аппарата.

По тревоге на место падения была выслана поисковая группа спецназа (10 человек) разведотдела штаба Приволжско-Уральского военного округа под командованием капитана Пантюхина и с ними подразделение химической защиты…»

 

1

На пороге сторожки Бирюшкин и его гость с тревогой смотрели в небо.

Ночным хозяином кладбища овладело уныние. Он впервые был в такой странной тягучей ситуации, и все его нутро требовало: беги, Беги отсюда!

Он и хотел бы сбежать, но не решался предложить это гостю и с досадой проклинал себя, что не рванул отсюда, когда впервые возникла такая мысль.

Бирюшкин чувствовал: все, что случится, как-то связано с убитой овчаркой Бертой, и может, с него и этого Степана живьем снимут шкуру, а в придачу выпьют кровь и вырвут глаза?

Теперь ему казались сладким вспоминанием скучные ночи прошлых дежурств, когда, изнывая от тоски, он надирался водки и валялся на полу в сторожке.

Конечно, он проклинал тогда свою однообразную жизнь, в которой ни хрена не предвиделось изменений, и лучшие воспоминания маячили только о флотской юности, зато все оставалось предельно ясно и надежно.

И вот, надо же, накликал! Получай свою порцию!

Бирюшкин не мог сказать почему, но часть неба, где мерцало созвездие Большой Медведицы, казалась ему тревожной. А этот шофер – Степан – как назло стал вертеть головой по сторонам и, задыхаясь, твердить беспрестанно:

– Ты что-то сказал? А? Ты что-то сказал? А? Сказал?

«Наверное, этот Степан спятил, – подумал Бирюшкин, – может, и я уже ку-ку и завтра поеду в поселок Новогорный в дурку к доктору, где придется серьезно лечиться от белки и депресняка. Привяжут меня к кровати и будут сульфу с аминазином шарашить. А потом, когда будешь слезно просить сестричку на исколотые ягодички парафинчик теплый положить, чтоб не болело, дородная усатая сука Варюха скажет:

– Хрен тебе!»

Вдруг высоко-высоко сторож отчетливо увидел звездочку, похожую на спутник. Она рывками набирала скорость и неожиданно врезалась, как ему показалось, в одну из звезд ковша.

И звезда раздвоилась!

Одна осталась на месте, а другая – двойник – стала быстро расти, превращаясь в огромный огненный шар, который вдруг рассыпался на несколько мелких огненных шаров. И они, обгоняя друг друга, устремились к земле, вспыхивая и меняя цвет, словно брызги праздничного фейерверка.

Сторож и Степан с изумлением следили за огненным вихрем.

Вдруг что-то стряслось и с окружающим миром. Они это почувствовали разом. Обоим в тот миг показалось, что они находятся на вершине ожившего муравейника. В воздухе нарастал будоражащий зуд. Пространство стало покрываться множеством пульсирующих точек. Возникло ощущение, что вокруг невозможных размеров мерцающее мозаичное панно… Раздался глухой хлопок.

Сторож резко толкнул шофера в дверь, и оба скрылись в домике.

 

2

Сторож судорожно принялся запираться, и только когда покончил с замками и засов жестко вошел в пазуху в косяке, настороженно прислушался, отдышался и даже рискнул подойти к окну.

Отодвинув шторку, он впился взглядом в ощетинившееся крестами и плитами сумрачное пространство кладбища. Чувствовалось, где-то рядом со сторожкой что-то бурлило.

Вдруг в самом центре кладбища раздался электрический треск, возник всполох слепящего света, за ним второй, третий, четвертый…

Мелкие гроздья пушистого фейерверка стали с шипением ложиться между крестами и плитами. Достигая земли, огромные огненные брызги подпрыгивали и вертелись словно юла. Казалось, дьявол сходит на землю, только не из преисподней, а прямо с небес!

– Что же это? Что? – растерянно бормотал сторож, обернувшись к шоферу.

Но вряд ли Степан мог ему ответить. После новой, самой яркой вспышки, осветившей все пространство кладбища, раздался неприятный, пугающий звук:

смесь громоподобного чириканья, клекота и треска, похожего на тот, что издает трансформатор или сварочный аппарат. Но еще более громкий, скорее похожий на призывный трубный глас.

– Сам Бог мне тебя послал, – прошептал Бирюшкин, растерянно глядя на Степана. Но тот уже проклинал себя, что решил остановиться у ворот кладбища.

– Один я бы тут обосрался! – кричал сторож, судорожно хватая табурет. – Давай-ка, брат, покрепче забаррикадируемся от этой нечисти. Может быть, как-нибудь до утра продержимся. Правильно я говорю?

Они подперли дверь брусками и какой-то гранитной заготовкой, а узкое окно плотно заложили еще одним табуретом.

– Ружье у тебя, дед, есть? Есть оружие? – поинтересовался шофер.

– Ружье? Да зачем оно? И от кого? Ведь это, то, что в небе, даже определить нельзя. Может, это бедствие какое? Комета падает? – стал лепетать сторож.

– Оружие всегда пригодится. У меня в кабине остался газовый пистолет. Но ведь сейчас не побежишь? – нервно проговорил Степан.

– Вот там в шкафчике. Двустволка. Только ей уже лет двадцать никто не пользовался. И вот топор… Топор тоже возьми. Даже верней будет, если их рубануть.

– Послушай, дед, вот ты говоришь «их»… А сам только что уверял – это бедствие. Успокойся. Может, это какие-то богатые ублюдки шабаш с фейерверком устроили, сатанисты, мать их ети, – сказал Степан, возвращая сторожу топор, хотя сам мало верил в свою версию.

– Хорошо, если так. А если не они? Если и вправду дьявол? А? Ведь что-то в небесах явно было. Ты же сам видел!

– Не паникуй. Справимся. Конечно, справимся, – приговаривал Степан. Но сам был уже на грани истерики.

На улице раздался невероятный свист, такой силы, как будто на кладбище садилась целая эскадрилья сверхзвуковых истребителей. Сторож и Степан упали лицом на пол и что есть силы ладонями зажали уши.

У обоих возникло чувство неизбежности смерти – впав в истерику, оба расплакались.

Так они пролежали минут десять, а может, и больше. Трудно было сказать сколько – пластмассовый будильник, что стоял на фанерной старой тумбочке, вырубился в первые же секунды события, и даже мобильник у Степана разрядился.

Придя в себя, старик еле прошептал: «Ну, что же это за люди, эти сатанисты, если они такое учудить могут? Это не сатанисты. И не байкерский клуб „Ангелы смерти“, что как-то сюда наезжали… Нет, это сам Сатана! Кто же еще?»

Ни сторож, ни Степан не знали, что события этой ночи только разворачиваются и им еще предстоит пережить новый страх.

 

«Строго секретно.

Лейтенант П.Соболев

В штаб ВВС.

21 июня

Время – 2.37

Зафиксированы непонятные метки на радарах и световые всполохи в небе от неизвестного объекта. На сигналы системы госопознавания «Я-свой» цели не отвечают. Всего радиотехническими средствами на индикаторах кругового обзора РЛС фиксировалось то три, то четыре метки – одна из целей периодически появлялась и исчезала.

Этой же ночью над поселком Пласт было отмечено появление еще одного подобного объекта. Пройдя над населенным пунктом, он опустился за огородами у леса. Неизвестное устройство представляло собой огромный светящийся шар, размером примерно

с двухэтажный дом. Внешняя обшивка аппарата произвольно меняла цвет. Остановившись на шесть минут, шар перешел к ритмичным движениям по горизонтали, делая резкие рывки, затем как бы расплылся. На его месте в течение десяти минут визуально фиксировалась огромная голубая дыра.

Доводим до Вашего сведения: в последний месяц отмечается рост активности НЛО в районах расположения атомных и ракетно-ядерных объектов Челябинской области: Озерск (территория Реакторного завода), Карабаш, поселок ракетчиков в Карталы.

Сверено с рапортом дежурного.

Г.Шершень».

Начальник в/ч 25840 полковник

 

1

Жизнь Тамары Васильевны текла, повинуясь древним инстинктам, свойственным, возможно, и не людям вовсе, а огненным саламандрам.

Иногда наступал миг, когда в ее теле зарождался таинственный приступ, и тогда она впивалась взглядом в циферблат, и чуялось ей, как нечто знакомое поднимается из могильной тьмы. Дрожь теребила пальцы, щелкали на ладонях колкие электрические разряды.

Звезды ли, небо ли были виноваты в ее припадках? Или это действительно был реликтовый зов, голос седой бездны, звучащий для всех, но слышимый лишь одиночками?

А может быть, так возникал мистический ураган, что и доныне трепещет в сердцевине каждой каменной бабы в степях Южного Урала и во всех мрачноватых проплешинах сарматских курганов? Или давали о себе знать гены эпилепсии, которые передали потомкам сгинувшие во тьме истории бесноватые кликуши?

Как знать…

Был ли порядок в ее полуночных шатаниях?

Строго говоря, нет. Они одолевали ее не по календарю, не по ее прихоти. Просто стремглав накатывало неодолимое желание бежать туда – и она подчинялась. Возможно, Тамара Васильевна служила недреманным оком и чутким ухом потустороннего мира, живым локатором, мгновенно улавливающим перемены, происходящие на той стороне.

А этот зов…

Его она все же ждала – но ждала со смешанным чувством, бывало, и понапрасну. Тогда тихо, обыденно проходили дни, и она варила компот, поливала свои столетники и фикусы, прокладывала вату между ставней, водружая туда допотопные елочные игрушки, вывалянные когда-то в сахарной пудре, пристывшей шишковатыми наростами, потом ковыляла к помойке – кормить котиков. И уж потом, вечером, с головой проваливалась в голубой омут телевизора.

Вой ты хоть воем, землю грызи, впивайся когтями в обивку драной-передранной софы, а не узнаешь, когда он начнется – тот зов.

Но вот однажды, как тать в ночи, подкрадывался он к бабусе, сжимал в своих игольчатых объятьях, отчего хрипло скрипели суставы, и властно повелевал скакать к Новокыштымскому кладбищу.

Вот тогда-то вскипала в ней чудесная неведомая сила. Сумасшедшая бестия с растрепанными седыми космами вмиг срывалась из дому. И ничего не стоило ей в заветный миг сигануть через бетонный забор, как заправскому бойцу спецназа, и устремиться к покойным подругам и соседям для сокровеннейшей беседы.

Точно так же было и в тот поздний вечер – он привычно клонился ко сну под шутки телевизионных клоунов и сообщения о катастрофах и бешенстве стихий.

Но где-то уже был отмерен срок событиям и пущена нить дат, связавшая тех, кто до этого срока был незнаком и готовился совсем к другим делам, нежели те, что теперь ему назначались. Кто вращал это веретено? Кто вынимал державшую колесо щепку и раздавал исполнителям тексты будущих ролей?

Может быть, великий Никто – тот самый древний план, учитывающий вся и всех. Подобно часовому механизму, он срабатывал, как и положено вселенскому аппарату, в точный час, и только прибор магов археометр или логическая машина Раймонда Лулия могли объяснить совпадение всех опций на космической круглой шкале…

Тамара Васильевна долго кружила по квартире, пытаясь очистить палас от комков собственных свалявшихся волос. Искала потерянные неделю назад чулки, но в шифоньере, даже зарывшись в горку поеденного молью тряпья, так их и не нашла. Зато нашла другое – завалившийся за шкаф старинный несессер – помятый, с фактурной потрескавшейся кожей, с ржавой столетней застежкой, украшенной двумя черными металлическими бусинами. Под внутреннюю рваную обшивку забились порыжевшие фотографии с документов, профсоюзная книжка с какого-то нелепого теперь уже года, зевающий фарфоровый бегемотик, подаренный еще лет 30 назад влюбленным бригадиром. И совсем уже странная, из черной пластмассы, курительная трубка с головой Мефистофеля – сын прислал из зоны. На черенке были нанизаны разноцветные плексиглазовые круги, обозначавшие оставшийся срок зэка. Она повертела эту трубку и так и сяк, а потом нежно положила обратно в несессер.

Вдруг среди прочего хлама бабушка обнаружила пучок засушенных цветов мальвы. Они лежали между затвердевшими табачного цвета страницами согнутой пополам старой поздравительной открытки. Тамара Васильевна раскрошила стебельки на ладонь и поднесла к глазам. Легкий дурман приятно защекотал кончик носа, навевая воспоминания об июльском лесе, наполненном голосами пучеглазых птиц, что не знают ночного сна и, пролетая над головой припозднившегося путника, нет-нет, да и чиркнут по затылку когтистой лапкой или сверкнут пугающим глубоким оком.

Тут-то и началось. Раздался звук – будто треснула берцовая кость, и целый рой яростных, опьяневших от яда шершней ворвался в старушечью голову.

Тамара Васильевны почуяла, как ударившая в виски кровь вскружила голову до того, что мир поплыл перед глазами белым туманным пером. Озноб поднялся трясучей волной, дыхание участилось, и сердце громко застучало. Пол заходил ходуном, а стены, словно резиновые, принялись растягиваться то вверх, то в стороны, пугая каждым новым маневром. Выгибаясь лентой Мебиуса, потолок то склонялся над бабушкой, словно чья-то голова, то летучей мышью устремлялся в невозможную для хрущевской квартиры высоту.

И вот тогда в изломанном и искореженном пространстве, подобно степенной каменной бабе, возникло перед Тамарой Васильевной округлое лицо покойницы – тети Вали Лидовской. И печальным жестким голосом строго-настрого приказало: «Беги, Тамара, ко мне. Найдешь свое счастье».

Дрожь отступила, и все прояснилось как никогда. Остренький запах мальвы вновь вспыхнул среди других запахов квартиры. Исполненная боевого духа бабка накинула на плечи синюю мохеровую кофтенку, пулей вылетела на балкон и сиганула со второго этажа.

 

2

Улицы были пустынны, да и вряд ли кто в этот миг видел, как по тротуару мимо сараев и гаражей, механично шаркая, прошествовала странная женская фигура. Туловище было слегка наклонено, а руки висели как будто безжизненные плети. Голову Тамара Васильевна держала прямо, а глаза были открыты и выпучены. Но сомнамбулическое состояние продолжалось недолго. Ритм движений раз от раза становился увереннее, рубленее. Постепенно Тамара Васильевна набрала адскую скорость, поскакала, как кенгуру, с каждым новым прыжком подлетая все выше и выше, и перешла на резвый аллюр.

Запоздавший пешеход, которого задержала в гостях лихоманка застолья с мордобоем и слюнявыми поцелуями, увидев кавалерийский маневр старухи, пал ниц, догадавшись, что у него горячка и проклятая бормотуха подвела под монастырь.

Подгулявшему гражданину было неведомо о существовании других миров, где законы притяжения и скорости действуют, сообразуясь с волей тайных сил, а не только со степенью отравления дешевым суррогатом «Зорька».

И минуты не прошло, как впереди по курсу взметнулась ввысь бетонная кладбищенская стена с неприличными угрожающими граффити. Но разве могли стать преградой для полуночницы намалеванные пульверизаторами бытовые заклинания, даже если б сам черт подмахнул под ними свою крючковатую визу?

Со свистом взлетела бабка на щербатую кромку стены, взгромоздилась хищной птицей и, переведя дух, восстала во весь рост, чтоб скрупулезно оглядеть мраморные и гранитные вехи смерти, убегавшие к самому центру погоста.

С ярым кличем Тамара Васильевна сиганула вниз.

И в тот же миг полоснула ртутная молния – началась то ли гроза, то ли воздушная катастрофа. Всполохи небесных баталий освещали путь непреклонной старухи. Проворно скользя между оградами, раба загробного зова быстро обнаружила под приметной молодой вишенкой могилу тети Вали Лидовской и тот окаянный сюрприз…

А он оказался живым!

– Ах, вот почему нужно было идти, – сама себе сказала бабушка, увидев небольшое, закопанное головой в могильный холмик, похожее на младенца существо.

Она осторожно вынула его из земли и вмиг почуяла, что от тела исходит потное тепло.

– Милый… сынок… жив? Жив еще? Да кто же это тебя бросил-то? Кто? Мамка беспутная! Ай-ай-ай! Вот видишь, а тетя Валя меня позвала… – бабушка нежно прижала к себе существо и заплакала так истово, так откровенно, словно была его образумившаяся мать!

Существо часто дышало, подрагивало, шевелило лапками.

И как только Тамара Васильевна нежно поднесла его личико к своему, оно открыло глазки и принялось тихонечко повизгивать, поднимать плечики и, словно птенец, сопротивляться.

Тамара Васильевна бережно обернула его в ткань свекольного цвета с замысловатым рисунком, подобранную здесь же на могиле, и после того, спрятав сверток под кофтой, так же проворно, как и прежде, отправилась домой.

Едва она сиганула через стену, как послышался нарастающий свист, словно от падающей бомбы, в небе чиркнуло несколько похожих на зарницы всполохов, и металлическая градина больно обожгла бабкин локоть.

 

«Строго секретно.

Лейтенант К. Зотов

В штаб ВВС.

22 июня

Время – 04.20

Все собранные после инцидента материалы и аудиозаписи переговоров операторов РЛС через систему ЗАС систематизированы и в соответствии с Вашей инструкцией сегодня будут переданы майору И. Крымскому в Челябинск-70.

Все участники операции предупреждены о неразглашении, дали подписку и с ними проведены соответствующие беседы.

Сверено с рапортом дежурного.

Г.Шершень».

Начальник в/ч 25840 полковник

 

1

Степану и сторожу послышалось, что в стороне от забора возник шорох, потом невнятная шебуршение и возня, послышались шаги целой группы неизвестных. Незваные гости о чем-то нервно переговаривались, шептались, спорили, командовали и вновь пропадали.

Но вот в металлический забор кто-то постучал. Вначале робко, а потом дерзко и грозно. Несколько человек перемахнули через ограду и взошли на порог сторожки. Было слышно, как в это же время другие устремились куда-то в глубь кладбища. Тех было еще больше.

Кто-то со всей силы ударил в дверь ногой и мгновенно вышиб ее. Она с грохотом повалилась…

Старик и шофер тоже упали на пол и закрыли головы руками.

В комнатенку вошли двое неизвестных.

Потом зашипела рация, завизжал шероховатый нечеловеческий голос: «Беркут… Беркут. Я Ястреб… Ястреб. Скучиваемся, скучиваемся… Сужаемся… Повторяю, это срочно… Срочно… Как слышишь? Прием… Прием… Где Пустельга? Ответь».

Степан поднял голову и увидел спину камуфляжного, внушительного «Беркута», который звал по рации: «Ястреб, Ястреб… Я Беркут… Слышу, слышу отлично. Прием…»

Голос по рации добавил: «Припугните, кто там есть, но без жертв… Без жертв. Без жертв. Конец связи…»

Один из неизвестных, стоявший позади Степана, приподнял за волосы его голову, и тогда шофер увидел перед собой человека в маске-шапочке, закрывавшей всю голову – лишь глаза и рот белели в этом спецколпаке.

В лицо шоферу ударил луч фонарика.

– Это… – раздался голос неизвестного бойца, – вы чего тут делаете? А?

– А вы из милиции? – спросил Степан и тут же получил в зубы.

– Э, харэ залупаться! – раздался угрожающий голос второго. – Если не замолкните, мы вас грохнем.

– Поняли? А?! А?! А?! – стал яриться первый неизвестный. – Поняли!? Поняли!?

– Дед, ты откуда? – спросил басом «Беркут» сторожа.

– Я-то? – переспросил сторож и получил удар ногой.

– Секи сразу! – предупредил верзила. – Русский язык понимаешь? Его и прикусывай!

– Сторож, сторож я, – заплакал Бирюшкин. – Сторожу могилы. Не убивайте! Не убивайте. Бедный я. Даже жопу прикрыть, и то еле деньги наскребаю. Эх, жизнь…

– Дед, не дыши! – услышал он угрожающий голос. – А то порву, как Тузик грелку!

Бирюшкин зарыдал и вновь получил по ребрам, после чего затих.

Боец продолжал держать Степана за волосы, и сквозь кровь, хлынувшую из рассеченных бровей, шофер увидел в раскрытую дверь в лучах мощного прожектора и других бойцов, видимо, спешно возвращавшихся из центра кладбища. Они суетливо пробегали с большими целлофановыми пакетами, что-то подтаскивая и подтаскивая.

Но всё без слов – лишь жестикулируя, будто гаишники.

Потом раздался знакомый Степану громкий звук. Конечно, это был шум вертолетных лопастей. Он помнил его хорошо, еще с тех пор, когда служил на заставе на Курилах и раз в месяц к ним прилетал грузовой армейский «Ми-26».

 

2

Все, что происходило, Степан видел только в проеме двери.

Но если бы ему удалось заглянуть за стены сторожки, если бы он, словно средневековый маг, мог выйти из своей плоти и, раздвоившись, взлететь над погостом хотя бы метров на пять, ему открылась бы впечатляющая и таинственная картина.

У распахнутых ворот кладбища стояла колонна из шести БТРов, были армейские радиостанции и передвижные лаборатории радиационной разведки. Тут же парковались два «Урала» с кузовами, укрытыми тентом, и фургон – спецмашина связи.

Сорок человек в костюмах радиационно-химической защиты и еще около десяти в изолирующих противогазах с кислородными баллонами метались по кладбищу, то и дело подбирая что-то с земли и осторожно укладывая это в титановые контейнеры.

Их они несли к грузовикам. Там кто-то, похожий на космонавта, в металлическом блестящем скафандре записывал номера контейнеров, и только после этого их устанавливали в кузов.

На центральном пятачке кладбища в окружении могил лежал наполовину зарывшийся в землю куполообразный объект. Подсвеченный прожекторами, он напоминал голову вылезшего из-под земли громадного гада. От аппарата матовым туманом поднимался жар, да и сам воздух был невозможно горяч.

Дымилась и земля вокруг сбитого объекта, дымились и куски инопланетной обшивки, и лужи неизвестного изумрудного вещества – оно было похоже на лед. Его осколки быстро таяли и растекались по асфальту и по земле. Пахло жженой резиной – горели покрышки БТРа, вплотную подъехавшего к воронке.

На шоссе рядом с фурой Степана стоял «Ми-26». Возле него выстроились офицеры и несколько штатских.

На боку аппарата читалась рельефная эмблема, напоминавшая трезубец. Если бы не громадная трещина, полоснувшая через корпус, да еще два темных пятна на обшивке, шар казался бы почти целым. Он сохранил форму, но люк был сорван – там чадило черное отверстие. Едва группа в специальных серебристых скафандрах приблизилась к месту падения, из-под обшивки аппарата вырвался огонь.

Было очевидно: пилоты из аппарата катапультировались.

Вокруг НЛО выставили кольцо из людей в серебристых скафандрах. Висевшие у них на шеях дозиметры тревожно трещали.

Особая группа в скафандрах планомерно ходила кругами вокруг места падения и, нагибаясь, собирала куски обгоревшей обшивки, стеклоподобные осколки и все, что попадалось любопытного, в особые контейнеры из металла и пластика.

 

3

Когда вновь заработали лопасти военно-транспортного вертолета, в сторожку вошел человек в костюме химической защиты и прокричал, не поднимая шлема, глухо, но очень внятно: «Нас заберет дежурная “вертушка” ПВО».

Неизвестный сделал знак «Беркуту» и его напарнику. Первый отпустил волосы Степана, и голова ударилась об пол.

Неизвестные вышли, и было слышно, как они затворяют за собой ворота.

Рычание лопастей усилилось и вскоре постепенно стало затихать, пока не умолкло вовсе.

В этот момент на Новокыштымском кладбище ничто уже не напоминала о ночном инциденте. Обломки были собраны, углубление от падения неизвестного аппарата выровнено. Не к чему было придраться.

И только плита тети Вали Лидовской оказалась не на месте…

* * *

«…Поисковой группой спецназа в указанном квадрате были обнаружены остатки металлического корпуса неизвестного шарообразного летательного устройства, по-видимому, того самого, что уже несколько дней фиксировалось нашими РЛС над стратегическими атомными объектами.

полковник Г.Шершень».

В результате попадания ракеты оно сильно деформировано, отчего напоминает расколотую овальную дыню. Внутри аппарата обнаружены два маленьких человекоподобных тела. Одно длиной 30 см, другое 27 см. Оба тела местами обуглились, но на них хорошо просматриваются остатки специализированных костюмов без швов. Имеются и специфические капюшоны.

При попытке транспортировки аварийного аппарата на подвески вертолета его корпус рассыпался, и нам пришлось вновь собирать фрагменты подбитого устройства.

Начальник в/ч 25840

 

«Строго секретно.

Лейтенант С.Жирнов

В штаб ВВС.

22 июня

Время – 04.45

Во время движения автоколонны к полигону военнослужащие части, находившиеся в кузовах грузовиков, наблюдали странное явление: в небе появилось сразу две луны. На обеих рисунки кратеров, темных пятен и полос полностью совпадали. Через полчаса вторая луна приобрела очертания светящейся сферы и полностью растворилась.

Сверено с рапортом дежурного.

Г. Шершень».

Начальник в/ч 25840 полковник

 

1

А что же профессор, подвозивший Олю?

За несколько часов до событий на кладбище автомобиль, в котором он ехал, сошел на грунтовку. Дорога пошла ухабистая и с колдобинами. «Уазик» с жутким усилием рычал на каждой кочке, словно резвый конь встряхивая и шофера, и профессора, пытавшегося сохранять самообладание.

Но водитель резко притормозил и сказал: «Это… Вон видите там, да?»

Оба вышли из автомобиля и высоко-высоко в небе в созвездии Плеяд увидели несколько крупных светящихся точек, похожих на огненные зерна фейерверка.

– Метеориты. Ерунда, – равнодушно сказал профессор и предложил: – Поехали.

За два километра до Ахуново автомобиль преподнес сюрприз – руль раскололся, да еще на три части. Изобретательному шоферу пришлось срубить тонкую сосенку, очистить часть ствола от коры, отсечь клин и, приладив его вместо руля, ехать дальше.

За полночь добрались до села. Шофер осторожно провел «Уазик» мимо домов по пологому склону, уходившему к реке. Туман в низине стоял стеной, а фары не больно-таки помогали.

С трудом разглядели в мутном мареве едва теплившийся костер, возле него палатки, студентов, рассевшихся вокруг костра. Они тихо что-то напевали под гитару. Вдруг какая-то девушка принялась экзальтированно доказывать, что Виктор Цой – это все-таки музыка.

– Здравствуйте, Игорь Сергеевич! – раздался знакомый мужской голос.

Профессор обернулся и разглядел Чебилева, доцента истфака, поднимавшегося по склону от реки. Тот был в плавках и с полотенцем.

– Вот решил на ночь окунуться. Вода как парное молоко. Класс! – пробормотал тот, едва поравнявшись. Потом добавил: – А вы давно здесь?

– Только приехал. Немного, правда, поплутали. Сам видишь – туман. А вы нашли чего-нибудь?

Чебилев кивнул: «Сегодня, именно сегодня. Интересные вещицы имеются. Вы как раз вовремя. Пойдемте в палатку, я фонариком посвечу».

Они зашли под брезентовый полог. Доцент достал несколько картонных плоских коробок и, открыв первую, вынул нечто крохотное.

– В раскопе у одиннадцатого и двенадцатого менгиров на уровне материка откопали каменные штучки из яшмы, вероятно, эпохи верхнего палеолита, – Чебилев, передав коробку профессору, достал еще одну и хотел было поднять крышку, но остановился и таинственно улыбнулся: – А это вот мы нашли прямо у священных камней.

Доцент вынул предмет, похожий на большущий бронзовый крест, заключенный в круг.

– Как вам этот объект?

Профессор взял находку.

– Ба! А что это здесь… рисунок? Да, рисунок… – профессор указал на человечков в странных позах, рельефно выделявшихся на кольце, обрамлявшем крест.

– Сказать трудно, – продолжал Чебилев. – Мифологические существа: одно с клювом, другое взгромоздилось на звезду, третье раздвигает ткани кожи на животе лежащего – возможно, лекарь. Какие-то древние представления, видимо, связанные с медициной. Тут у нас спор зашел с коллегами – к какой культуре отнести всю эту магию.

– Займетесь этим, когда вернемся в университет.

– Да я так, прикинуть. И вот здесь, обратите внимание, – Чебилев перевернул предмет и показал его тыльную сторону. Она была покрыта какими-то замысловатыми знаками и силуэтами мифологических существ, похожих на динозавров или драконов, оседланных людьми.

– Вновь какие-то операции. Трансплантация печени, сердца? Трепанация черепа? Очертания неведомых островов и материков? А вдруг действительно прилетали к нашим предкам какие-то черти? – спросил Чебилев, озорно подмигнув и посмотрев вверх.

– И ты туда же? – кисло отреагировал профессор. – Сегодня на автобусной станции встретил одну девочку. В голове одни НЛО, марсиане, знаки пришельцев. Поинтересовалась: может, звездные посланники явились причиной внезапного бегства ариев из степей Урала? В окрестностях Аркаима эта кроха обнаружила площадки, удобные для посадки НЛО. Спросила на прощание – а не могла ли в древности тарелка потерпеть аварию в наших местах? Ну, ей простительно – молодая, в голове романтическая чушь. А тебе-то чего? Доцент, историк. Несолидно.

Чебилев положил коробки, и они вместе вышли.

Возле самого большого камня-менгира доцент стал размышлять вслух:

– Получается, комплекс поставили сразу, как астрономическую пригоризонтную обсерваторию. С его помощью жрецы наблюдали восход и заход солнца, вели систематический календарь, отмечали дни летнего и зимнего солнцестояния. Провели мы и датировку комплекса астрономическими методами. Поработали теодолитом, истинный азимут направления нашли из наблюдений Полярной звезды…

Чебилев что-то говорил, говорил, а профессор, следя за ходом мыслей доцента, вспоминал события минувшего дня.

«Пришло наконец время подумать о себе, – размышлял Игорь Сергеевич. – Но не с точки зрения эгоизма или быта, нет. Пришло время подумать о собственном месте в потоке истории. Там каждую секунду возникает тысяча событий и миллион случаев. Любое действие имеет свои последствия. Любое впечатление когда-нибудь отзовется. Кругом причинно-следственные связи. Но главная причина коренится в личном выборе, в наших глухих желаниях, в нечетких и стыдных побуждениях. Главное – выяснить начало события, расшифровать его в зачатке. А потом попробовать научиться руководить жизнью. Повести ее туда, куда следовало бы ее направить. Добраться до всепоглощающей сути. С нее начинается история отдельного человека и история целых наций. А может быть, следует положить конец собственному движению, стать сфинксом, хотя бы на миг? Месть, борьба за место под солнцем, размножение, вынужденная сезонная эмиграция – все это исторические события. Но если однажды события заканчиваются, заканчивается история, и от истории остается одна археология…»

– Интересно это все. Очень даже интересно, – наконец сказал профессор Чебилеву. – Но знаешь, трудная дорога была, что-то немного укачало. Еле-еле в себя прихожу. Пойду, подышу, поброжу перед сном. Не возражаешь?

 

2

Профессор спустился к реке. Медленно побрел вдоль поросшего камышами и осокой берега. Густой и пряный запах сырости приятно кружил голову. Игорь Сергеевич остановился и стал слушать, как бежит вода, как шепчутся стебли речных трав, почесывая друг друга и порой отвечая тихим свистом на легкие порывы ветра.

Резкий жабий голос заставил его вздрогнуть и рассмеяться.

Ему казалось, что мир вокруг органичен и самососредоточен.

«Фонарей здесь нет, и потому можно любоваться Млечным Путем», – порадовался профессор.

В самой толще всклокоченной бездны мерцали мириады миров, толпились и будто голосили сгустки живых и давно угасших солнц, вспыхивали гирлянды пульсирующих светил, зарывавшихся во тьму космических окраин мельчайшими угольками.

Там, глубоко в бархатном омуте, лениво ворочалось Ничто. Даже мельчайшее его колебание превращалось в катаклизм, а робкий тремор сотрясал границы света и тьмы. Черные дыры, вспышки сверхновых, холодные коричневые карлики и хвосты смертоносных комет были его невольными снами, отпущенными в безграничный физический мир.

Случайные кары оборачивались чей-то погибелью. Проносясь в черноте великого пространства, они кренили и корежили, выворачивали и смазывали порядок великих ритмов, создавали ход безбрежного времени, которое лениво шевелило рыбьими усами Млечного Пути и, словно крошки, смахивало в катастрофы могучие цивилизации и незыблемые миры.

Но много ли значил он – Игорь Сергеевич – перед этим древним левиафаном? В какой микроскоп нужно было его разглядывать, чтоб оценить жизнь, труды и тщетные усилия?

Профессор не смог дать себе ответа на этот вопрос и продолжал смотреть в небо, созерцая толстый, сыплющийся метеорами шлейф со спутанными созвездиями Зодиака, изучая громадный шар тьмы, окружавший и эту поляну, и видимый мир, и все, что имело или не имело границ.

 

3

Прямо над задранным лицом профессора пронеслась шустрая летучая мышь.

Все вокруг было живым и тихим. Но вдруг, словно по команде, нечто срывалось с места, пролетало и вновь замирало, растворяясь в окружающей тьме.

Профессор слушал многослойный звук ночного мира. Голоса и призывы ничтожных существ, чья жизнь может оборваться от одного неосторожного движения его ноги.

Но сейчас ему казалось ошеломляющим, что почти не слышный отдельный голос мизерного создания, сливаясь с миллионами глоток невидимых насекомых в единый хор, превращался в гигантский зов, звучащий в бешеном ритме.

Зов напоминал о мириадах тварей под ногами: в воздухе, в воде, в земле. Всюду была безбрежная вечная история, описать которую невозможно. Всюду копошилась неистребимая рать членистоногих и паразитов.

Профессору показалась забавной мысль: «А может, и впрямь существуют миры, где эти ничтожные существа не так уж и ничтожны? Там они составляют целые нации, генерации народов, колонизирующие не только материки, но и дальние планеты. Возможно, их вожди-матки или какие-нибудь плодотворящие гидры, отягощенные разросшимися мозгами, посылают своих маленьких чудовищ к чужим территориям, благословляя захват новой кормовой базы во имя бессмертных идей метрополии.

У них нет отдельных Эйнштейнов, так как все тело нации является одним бесконечным Эйнштейном и Наполеоном, Леонардо и Шварценеггером. У них нет личных амбиций, а только вечный коллективный поход в сумрак вселенной. В жертву ему приносят свои жизни выбившиеся в люди насекомые.

Своих пленных они хранят в особых кунсткамерах – в пронумерованных капсулах с формальдегидом. Эти трофеи провозят по улицам в дни очередной победы или юбилея гидры. И когда закончен жестокий поход, а армейская амуниция вернулась в арсеналы, они поминают павших друзей глотком вражьей крови и стрекочут трагические мемуары. Тогда длинными инопланетными ночами их возвратившиеся из далекой мясорубки покалеченные войнами космонавты-конкистадоры, памятуя о своем ничтожном прошлом, как и земные козявки, хором поют ультразвуковые оратории. Они славят свою победу, свой покрытый хитином народ, свои декорированные человеческими мозгами циклопические храмы…»

Все это показалось археологу забавным как сказка, рассказанная самому себе перед сном. Он стоял на границе ночи и дня. Где-то на востоке уже чиркнула полоса утренней зари.

Профессор решил вернуться к палаткам. Теперь можно было и уснуть.

 

«Строго секретно.

Старший лейтенант Л. Клименко

В штаб ВВС.

22 июня

Время – 07.30

Оперативный дежурный КПП в 06.30 наблюдал неизвестный объект, хаотично перемещавшийся в воздухе, беспорядочно менявший высоту полета и яркость свечения.

Объект находился на высоте примерно 200 метров. Угол над горизонтом 3 0°–50°, азимут 3 0°–45° от Челябинска. Он был отчетливо виден в лучах восходящего солнца.

Об инциденте доложено начальнику ПВО Приволжско-Уральского военного округа.

Сверено с рапортом дежурного.

Г.Шершень».

Начальник в/ч 25840 полковник

 

1

Уже ночью, согревшись, поднося свои малюсенькие ручки к ротику и жалобно попискивая, он попросил кушать.

«Ишь ты, маленький, а уже соображает! – подивилась бабушка и вдруг опечалилась: – Да что ж мне дать-то тебе, а?»

Зубок у малыша она не разглядела и, вздохнув, решила предложить ему сгущенного молочка. Тамара Васильевна вынула из холодильника уже початую банку и, обмакнув в нее указательный палец, сунула найденышу в рот. Он с удовольствием стал его облизывать.

Слопав полбанки, найденыш отстранил руку Тамары Васильевны. Но бабушка не отступала и скоро насильно влила ему стакан воды с сахаром, затем впихнула в рот карамельку, и только когда он заснул, успокоилась.

Тамара Васильевна запеленала найденыша, осторожно покачала, прогнусавила ему «Волчка…», забаюкала, а потом уже и сама повалилась на кровать.

Заснула быстро. Но сон был тревожный: приходила тетя Валя Лидовская с гурьбой других покойников. Устроили совет, голосовали, вели протокол, о чем-то просили, приказывали даже. Но о чем просили и что приказывали – утром уже позабылось. А зря. Она, Лидовская тетя Валя, какие-то дельные вещи говорила. И все причитала чего-то, пророчила, намекала, за какую вожжу дергать. Приснится же!

Бабку разбудил звонок в дверь. Резкий и неприятный. Так обычно звонила невестка Зина. Она приходила к свекрови после загулов пьяная вдребадан.

Но Тамара Васильевна никогда ее не прогоняла. Наоборот, предлагала полежать, проспаться. Что без толку в таком виде по поселку куролесить?

– Можно войти, Тамара Васильевна? – спросила та, пошатываясь, едва дверь отворилась.

– Заходи, дочка. Что-то ты сегодня спозаранку нагрузилась?

– Да… Тяжелое у меня опять утро, – пожаловалась невестка, едва присев на диван. – Не ела с утра, в поликлинике была. Мочу сдавала. Там упала и колено вон разбила. Поскандалила потом с медсестрой, и меня оттуда выгнали, суки. В ментуру обещали сдать. А из чего все вышло-то? Вчера как начали со Славкой Наговским… Сегодня только к утру закончили. Ох, жжет все внутри, бормотуха проклятая! Водицы налей, а то не могу прямо! Все горит!

Зина не стала ждать, когда свекровь спасет ее от жажды, сама поплелась на кухню, налила стакан и, стуча зубами, принялась жадно пить.

– Соседей не беспокоили? Не набедокурили, как в прошлый раз? Срач, небось, устроили в подъезде? – принялась выяснять Тамара Васильевна.

– За что тебя люблю, бабка, так это за интеллигентность. Нет – тихо все было, без грубости, – успокоила сноха и горько заметила: – Ну, скажи ты мне – разве ж я не красавица? Нет? Худеть мне надо, бабка. Видишь, какой пердак-то себе отъела?

Зина хлопнула пятерней по затянутой в джинсу жопе, разразившись низким, мужским гоготом.

– Но худеть не могу, – продолжила исповедь невестка. – Вчера вот купила полтора килограмма шоколадных конфет «Радий». И, веришь не веришь, за вечер его уже нет. Все умяла. А отрыжку заела монпансье. Сладкого захотелось. А что это у тебя там в соседней комнате пищит? Котенка, что ли, завела себе от скуки? Покажи зверушку.

– Да, радость у меня, радость, Зина. Сыночек у меня.

Сноха перепугалась и шепотом спросила:

– Что, лоб твою мать, Серега из тюрьмы вернулся?!

– Да нет! Крохотулечку я нашла, – пояснила свекровь.

Зина блаженно рассмеялась. Любила она слушать бабкины байки – Тамара Васильевна всегда что-то новенькое учудить могла.

– Так это что, подкидыш? – наигранно глумливо поинтересовалась сноха.

– Пойдем, пойдем, покажу, – пригласила Тамара Васильевна. – Я его давеча ночью нашла.

Зинаида с интересом взглянула на тряпичный сверток, лежавший поперек кровати. У нее возникло неприятное ощущение, что там шевелится спеленутая мурка, хорек или шиншилла.

– Это, что ли? – обернулась сноха к Тамаре Васильевне.

– Да, это. Мальчик, – подтвердила свекровь.

– Мальчик? – засомневалась невестка. – Ну, посмотрим, какой у тебя… мальчик.

Зина развернула тряпицу и действительно увидела существо, похожее на облезлую кошку. Вот только мордочка, конечно же, была не кошачья. Кожа напоминала по цвету телевизионную трубку, а тельце колыхалось, как добрый холодец.

Зина проворно сунула руку между ног существа, так как глазам в пьяном виде никогда не доверяла.

Пошарив, она вытаращилась на свекровь, неумело перекрестилась и в ужасе пробормотала: «Господи! Кто это? Да у него ж ни письки, ни попки нету! И пупка тоже… Да это не человек вовсе, а расстегай какой-то!»

Существо стало сучить ножками, поднимать и распрямлять их, словно делая гимнастику.

– Свят! Свят! Свят! – запричитала Зина и вернулась на кухню.

Тамара Васильевна пригляделась и тоже удивилась, однако, быстро сообразив, нашлась и сказала:

– Да он же еще маленький! Видишь, совсем с ноготок. Погоди, подрастет – все у него будет. Не хуже твоего.

– Точно? – засомневалась Зина и добавила со слезами: – Не бреши! Ничего у него не будет! Я бы его на твоем месте обратно отнесла. Так где ты, говоришь, его нашла?

– В лесу за школой.

– За школой? Это где это?

– За школой, на кладбище.

– Что? – опешила сноха и, почесав затылок, заключила: – Ты его, своего сыночка, кто он, не знаю, лучше медикам покажи. Что они-то тебе скажут? Тут дело нечисто! Какая-то загадка природы. Пусть профессура головы поломает.

– Ух, и жестокая ты, Зина, злая, – запротестовала Тамара Васильевна. – Ну не такой, как все! Ну что же здесь поделаешь? Ведь живой, главное, и востроносенький. Подрастет – в школу пойдет. Ребята, конечно, могут его дразнить, обижать – они сегодня злющие пошли. А я не дам его обижать. Сама, если надо, с ним в школу пойду, с учителями буду говорить. Меня-то послушать должны. Я жизнь прожила. Гляди, глазки-то у джигита маленькие, пытливые, шустрые: щелк-щелк. Вот Боженька-то меня наградил, так наградил. За веру мою православную! За то, что я покойников на погосте от чертей стерегу. А знаешь ли, Зинка, сколько рогатых за ночь на кладбище набегает? Уйма! И все почему-то к нашей тете Вале Лидовской скачут. Но я их гоню, проклятых. Что ж вы, копытные, делаете! – кричу. Что ж вам наши мужики да бабы дались? Даром что мором мерли от атомов, да от советских кормов, что ели поедом, ноженьки-то протягивали! Да за все эти муки страшные, за позор тот скотский их всех в святые угодники возвести. Но, видать, и в небесах такое ж кумовство, как и у нас.

– А церковь? – спросила пьяная растроганная сноха, утирая слезы. – Попы эти самые? Что они?

– Что церковь? Церкви парткома не хватает как нашатыря, – завелась Тамара Васильевна. – Вот они там все наелись, толстые ходят и колобродят. Голодных им не понять.

– Ой! Слышишь? – насторожилась Зина.

Из соседней комнаты раздался странный звук, похожий на тот, каким в мультиках свистят ядовитые змеи. Потом дребезжащий фальцет продолжил: «Фуфахим, фуфахим, фуфахим!»

Зина насторожилась: чего это?

– Пойду, пойду, а то зовет, – по-деловому сказала Тамара Васильевна. – Испугался кувыркунчик, видит: мамки нет! Вот и «агу».

Зина с интересом и ужасом наблюдала за тем, как свекровь метнулась к новому сынку.

– Вишь, какой шустрик! – крикнула Тамара Васильевна из соседней комнаты. – Маленький, а творожный сырок за обе щеки уплетает и карамельку тоже слопал. А вот пюре из яблок не очень ему. Хотя, знаешь, жмурится, но ест! На, на, супчик. Ой, какой язычок-то у нас длинный, красненький, лопаточкой выгибается. А как мы ножками-то сучим! Ути-ути, укроп помидорыч, сопаткой шмыгаем! Знаешь, Зина, я его Валентином назову. В честь тети Вали Лидовской. Год укажем этот. Главное, чтобы в РЭУ ничего не заметили.

– Лучше, Лехой, Лехой его назови, – посоветовала печальная Зина.

– А почему Лехой-то? – крикнула Тамара Васильевна.

– В честь Гагарина, – разъяснила сноха.

– А разве Гагарин Леха? – усомнилась бабка.

– Ну, он же Юрий Алексеевич. Отец-то точно Лехой был. Вот и назови этого в честь Гагарина, – настаивала опьяневшая и обалдевшая Зина.

Вытирая руки полотенцем, Тамара Васильевна вернулась в комнату и, присев и воткнув роговой гребень в макушку, задумчиво принялась пророчить.

– Вот не знаю, правда или нет, но люди такое бают – где-то тут недалеко, то ли под Карабашем, то ли под Верхним Уфалеем, за рекой Течей, еще при Сталине советская власть вырыла глубокий колодец. Зэки рыли, тюремщики. Быдлячили, как папа Карло. День и ночь их там вертухаи дрючили. И так, и эдак прессовали. Много народу тогда померло. А кого и побили… Царствие им небесное. Какую-то там такую холеру выпаривали, чтоб людей травить. И когда уж там совсем от этих тухлых наук кирдык наступил, в колодце том поставили три дна – первое медное, второе серебряное, а третье – золотое. И вот, говорят-то так, что когда золотое дно-то треснет – наступит конец света. Соседка Нинка Глазырина божится, что вроде на днях туда то ли инженер, то ли врачишка из Москвы приезжал. Толстый боров, сивый такой, жопастый. Звать-то его будто бы как-то чудно, как таблетки: то ли Мельхиседек, то ли Метатрон, то ли Мохолакис. С собой он какую-то Библию привозил. И ходил с ней, ходил, вынюхивал, а уехал недовольный. И все бубнил: беда-беда. Нинка-то врать не будет – в сберкассе работает! Знаю я, знаю, Зина, что ангелы о нас обо всех горько плачут. А землю нашу русскую давно уже белым саваном закрыли, потому как мы жертвы смиренные и живем в аду, в пламени живем. И царь нам – сатана. Вчерась в собес ходила – так там одни бесы сидят. Хоть крестом их заклинай, хоть святой водой – им до лампочки. Потому что они нашей кровью причастились и стали для Боженьки невидимыми. За что ж их любить – чертей? А знаешь, Зинка, что пророк Иезекииль в Библии-то говорит? Нет? А вот послушай – Господь пошлет на землю вашу лютых зверей, чтобы они осиротили ее и она по причине зверей сделалась пустою и непроходимою! Вот что!

– А что за звери-то? – перепугалась Зина.

– А никто того знать не будет! – с торжеством прошептала Тамара Васильевна. – Потому как многие-то сатане поклоняются, а он обладает сильной магией. И все те люди, что телевизор день и ночь смотрят, под той магией ходят. А когда придет Антихрист – ни один не выдержит, кто телевизор-то смотрел. Если, скажем, ты баба и смотрела его, когда брюхатая ходила, какой же у тебя ребенок будет? Облученный! Куда ж он пойдет-то? Не знаешь? Антихристу, конечно, и пойдет. И вот она, скажем, баба та, к примеру, из собеса, посмотрела передачку, одну-другую-третью. Вроде б ничего, и тут же на работу побежала. А дальше уже лихоманка начинается, вредительство, пакости. Издевательство над старухами и всеми. А я даже подумала тогда в собесе – а не взять ли чернильницу или пресс-папье, да и запулить им в черепушку ту проклятую, что в окошке торчит? Неужто боль почувствует? Нет, увернется дьяволово отродье! Да если б мне сказал кто: «Тамара Васильевна, голуба, истреби ты их всех, тараканьим порошком посыпь, клопомором, дустом, освободи землю…» Я бы взялась. Мне ведь все равно помирать! Кто меня осудит за это?

Заведясь, Тамара Васильевна скоро вознеслась в такие выси, что сноха едва ли понимала, о чем вообще идет этот мудреный разговор.

То говорила бабка про землю Ханаанскую, то про шестикрылых серафимов, то про грех Адамов и искупление в день Страшного суда, иногда спотыкаясь в перечислении имен библейских патриархов и сивилл. Плутая среди стихов «Исхода» и «Псалтыри», Тамара Васильевна забралась в такие палестины, что Зине уже казалось, будто сама Тамара Васильевна переметнулась из времен Ветхого Завета…

Но как только свекровь поперхнулась, тут-то и успела вклиниться трезвевшая Зина в ее бытовой апокалипсис.

– Все-таки странный у тебя ребятенок, Тамара Васильевна. Ни письки, ни попки нет. Да и ушек нема… Где такие водятся? В каком лесу?

От нелегкого вопроса Зина сама помрачнела, призадумалась.

– Вот привязалась-то со своими пупками-ушами! – всплеснула руками Тамара Васильевна. – Нет пупка – вырастет. И женилка отрастет. Что ты меня всем этим по ушам бьешь? Говорят тебе – он же маленький. Главное, что живой. А это все вырастет. Только вот с пропиской, с пропиской решить, и тогда жизнь у него начнется уже законная, людская. Гражданином станет и получит свой метраж. А то привязалась… А у тебя, милка моя, сиськи что, в утробе матери выросли? Нет? И у него так же…

 

2

Едва выйдя от Тамары Васильевны, сноха увидела соседку, наблюдавшую за лестничной клеткой через приоткрытую на цепочку дверь.

– Зина, Зина, Зиночка! – яростно зашептала та, выскакивая из квартиры и хватая ее за локоть. – Слушай, а это… Скажи, у свекрови твоей живет кто? Там же кто-то есть? Да?

– Кто? – тупо спросила Зина.

– Что, никого там у нее нет? – продолжала допытываться соседка. – Ведь живет же, признайся…

– Кто? – опять не сообразила Зина.

– Да у меня тут, прямо скажу, со вчерашней ночи странные штучки в квартире стали твориться. Нехорошие штучки, – запричитала соседка. – Лежала-лежала вчера ночью в постели: бессонница мучила. Суставы болели, поясница, а на душе все как-то тревожно. Ну, встаю, по нужде пошла – оправляться, и вот прямо чую, будто в квартире кто-то есть. Кто-то тихонечко шарк-шарк по коридору. Шарк-шарк, шарк-шарк. Страшно, конечно, стало, пробрало, а все-таки решилась пойти глянуть. Присмотрелась, темень конечно, но вдруг в лунном свете вижу – у шкафа, что у стены смежной с квартирой твоей свекрови, кто-то мелькнул. Гляжу – и прямо остолбенела, – стоит у двери на кухню небольшой такой мужичок. Как тебе сказать? Метра полтора ростом. Стоит и молчит. Видок какой-то неопрятный, грязноватый. Сам коренастый, щетиной зарос. Лет сорок, не больше. И прямо резануло меня: да это же не человек! Я только тебе, Зиночка, эту историю-то рассказала, потому что работаю в государственном учреждении и не хочу сплетен вокруг своего имени. У меня большая должность, пойми. А то, знаешь, пойдет-полетит по соседним домам – люди-то у нас языкастые. Так вот я тогда оробела, когда этого мужичка увидела, всю меня затрясло, дышать не могу. И вдруг стук в дверь… Это ночью-то! Часа этак в четыре! Пошла я открывать и вижу соседку, напротив живет – Нинка Глазырина. И лицо вроде то. Да не совсем. Она на меня смотрит и вдруг, как робот, не по-людски брякает: «Что это у тебя вид такой странный? А? Никак мужчину тут у себя прячешь?» И вдруг без всякого входит ко мне, как к себе домой, и идет прямо туда, где этот небритый стоял. Я за ней. Только в комнате никого больше не было! И двери, и окна были плотно закрыты! Вот странно… И страшно.

– Да пошла ты в жопу! – заорала на весь подъезд Зина. – У тебя белка! Тебе нарколога надо хорошего! Лечиться…

Соседка остолбенела.

– Такого, чтоб навсегда вылечил! – прокричала она низким и спитым голосом, спускаясь по лестнице на первый этаж.

 

«Строго секретно.

Капитан П. Назарчук

В штаб ВВС.

22 июня

Время – 10.37

С ближайшего радара управления ПВО сообщают об обнаружении новой неидентифицируемой цели на высоте 2000 метров в районе крушения сбитого ночью объекта.

Цель такая же – шарообразная. Она передвигается со скоростью 1000 км/ч. Визуально объект напоминает круговую модель дифракционной решетки. После того как в эфире прошла команда закрыть воздушное пространство района ПВО для своих бортов на ближайших гражданских аэродромах и готовиться к поднятию перехватчиков, объект мгновенно скрылся.

Сверено с рапортом дежурного.

Г. Шершень».

Начальник в/ч 25840 полковник

 

1

Как будто кто-то без предупреждения включил свет, и Николай очнулся. Было бы правильнее сказать, что он ощутил себя живым. Все остальное нуждалось в уточнениях.

Он лежал прямо на земле и не мог шевельнуться. Тело ощущало колючую хвойную подстилку, уколы всяких трав и шишек, бег муравьев, пауков и укусы комаров.

Тело все это чувствовало. Но оно было парализовано и лежало, прикрытое большими лапами старой, стоявшей прямо над ним ели. Правда, когда он смог открыть глаза, то увидел, как сквозь иголки пробивается солнечный свет и тепло разгоравшегося дня.

Слышалась дробь дятла. Юркая трясогузка пробежала прямо возле него и не обратила на тело никакого внимания. Где-то под ним шла другая, еще более мелкая жизнь, суетная и юркая. Наверное, нечто подобное переживал Гулливер после того, как стихия выбросила его на берег Лилипутии.

Потом он услышал знакомый звук проносящихся фур и понял, что находится недалеко от дороги.

«Я жив! – подумал он. – И что же дальше? Снова неизвестно».

Все тело было парализовано чем-то похожим на заморозку, как когда-то, когда выдирали зуб и щека совершенно одеревенела от укола стоматолога.

Николай услышал голоса. Это были еще далекие звуки. По интонациям можно было понять, что кто-то отдает команды и распоряжения. Кто-то сбивчиво отвечал, получал нагоняй, снова все затихало, чтобы через минуту-другую опять повториться в похожих модуляциях речи. Где-то рядом шла и большая, великая жизнь.

Постепенно из мешанины звуков выделилось несколько четких. Это были шаги, приближавшиеся к месту, где лежал Николай.

«Ах, если бы они только меня нашли! Просто нашли. Подняли еловые лапы и увидели, что я здесь лежу. Какая же это беспомощность – быть паралитиком», – думал шофер.

Их точно было двое. И они были офицерами. Полковник и капитан. Николай увидел обоих сквозь хвою. Они брели по поляне прямо к той самой ели, однако, не дойдя до нее, разошлись в разные стороны.

Полковник отошел отлить и стал громко рассказывать капитану:

– Теперь сам видишь, Пантюхин, все это не ерунда. Как говорится, опыт подтвержден практикой. Диалектический материализм в действии. В прошлом году, еще до тебя, в Ясненской ракетной части они похитили дежурного прапорщика. Тот ночью пошел к объекту, который, на беду, сел прямо на плацу… Представь себе. Да, прапорщик исчез прямо на плацу. Одни подметки остались. Видимо, пришлись им не по вкусу.

Вернувшись на поляну, полковник продолжил, застегивая ширинку и поправляя форму:

– Потом тело нашли в лесу грибники… Труп, конечно, у которого почему-то были вырезаны лимфатические узлы. А в другой раз уже на той же Базе 10 они утащили часового, солдата-срочника. Сделали трепанацию черепа и вживили в мозг паразита, который питался серым веществом.

– Паразита? – удивился капитан. – А зачем это им?

– Поди разберись. Они ведь не ответят. По этому случаю из Москвы прилетал какой-то большой чин из Института медико-биологических проблем. Из того, что на космос работает. Слыхал? Нет? Ну, не важно. Труп прапорщика полночи потрошил в местном морге и целый кусок мяса с собой в Москву увез. А с рядовым… Ну с тем вообще мрачная история получилась. Из носа-то у него ту фигню специальными щипцами вынули – вроде все хорошо. Да только парнишка потом повесился.

Полковник задумался и вдруг нервно продолжил:

– А знаешь, что меня вчера насторожило? Их было только двое.

– Ну да, – согласился Пантюхин.

– Что «да»? А должно быть три.

– Три? Почему три?

– Три. Я когда прошлым летом ездил в Москву – на оперативное совещание, – был в Дубне в закрытом НИИ. И там майор Абдулов – большой спец по всем этим гадам – сказал мне: «Знаешь, Шершень, что экипажи у них из трех гуманоидов»? Да и кресел в салоне было три.

– Точно! Как я сразу не сообразил?

– Так что третий должен быть. По всему видно – одного нет.

– Я в первый раз с такими делами столкнулся… Я без понятия. А может, он сгорел?

– Не, что-нибудь да осталось бы. Вот чую – кто-то нас опередил, Пантюхин. Но кто?

– А вы что думаете?

– Я-то? Подозреваю, что казахи.

– Казахи?

– А то! Они наш эфир слушают. Я тебе точно говорю. Тут до границы вообще рукой подать. Уверен, они на своих РЛС заметили эту дрянь, когда она над частью кружила. И какому-нибудь своему зашифрованному агенту в Кыштыме скомандовали: «Давай-ка, Ахметка, проберись туда и стибри что возможно». Ты не смотри, они, знаешь, ух какие хитрые! Я когда курсантом был, у нас там в училище был один казах. Вот был пройдоха! Наш зам по учебно-воспитательной работе, майор Полыгалов, тогда нам прямо перед строем сказал: «Там, где Велиханов прошел, хохлу и еврею делать нечего». Ну, да ладно, сейчас отвезешь обоих на метеостанцию, передашь тела доктору Веберу в «Зеленую комнату». Понял? Обязательно актируй, не забудь, а то потом всех чертей на тебя повесят и еще под трибунал подведут. В Москве такие бесы на этом сидят! Ну вот, а разрулишь с этими делами, дождешься меня – сразу в Екатеринбург махнем. Там лично доложишь начальству округа, как ты ночью со своими орлами кладбище брал…

– А сейчас вы куда? – поинтересовался Пантюхин.

– Я? Заеду тут в одно место. Третий, третий мне покоя не дает.

 

2

Когда офицеры ушли, Николай почувствовал, как зачесались кончики пальцев рук, волной пробежала колкая дрожь – паралич отступал. Можно было пошевелить пальцами, но еще не всей рукой. Возвращение силы обрадовало. Вот оно, элементарное и внушающее надежду движение! Наконец можно будет потрогать мир, прикоснуться к нему не всем весом беспомощного тела, а нежно – кончиками пальцев, капиллярными линиями.

Да что там коснуться! Прижаться или прижать!

Постепенно ожили и руки, и ноги, Николай, собрав силы, выполз из-под ели и попытался встать. Попытка закончилась головокружением, тошнотой и бешеным стуком сердца. Пришлось вновь присесть и только потом, отдышавшись, снова встать.

Он стал вспоминать события ночи и понял, что там, в голове, полный провал – несколько часов просто вычеркнуты.

Последнее, что он помнил, так это как познакомился с девушкой и как они едут в фуре. И где теперь эта девушка? И где вообще машина со Степаном?

«Какой странный кроссворд придется сейчас решить», – подумал он.

Николай двинулся через лес на шум дороги, предполагая, что там все станет яснее. Скоро он действительно увидел оживленное двухполосное шоссе. Нужно было просто поймать машину, но он вдруг решил пойти влево, наугад. Чутье подсказывало ему – места-то знакомые.

Скоро лес, окружавший шоссе, перешел в перелесок, а потом в поле. Пройдя еще метров пятьсот, он увидел развилку, уходившую на грунтовую дорогу, а у развилки коричневую коробку придорожного кафе.

Над входом дугой выгнулась памятная надпись «У Артура. 24 часа». Под надписью были нарисованы три карты – семерки треф, пик и бубен.

Николай зашел внутрь. Посетителей не было. Только знакомый желтый свет из настенных бра придавал месту вид мрачноватой пещеры.

Он подошел к зеркалу, висевшему над умывальником, – казалось, он не изменился. Только вот от правого виска за ухо уходила тонкая, похожая на царапину, красноватая линия. Она огибала шею под затылком и, уходя к левому уху, оканчивалась на другом виске.

«Что это может значить?» – растерялся он. Но даже и предположить ничего не успел, как почувствовал, что за ним кто-то наблюдает. За прилавком – в глубине – стоял шкаф, и из-за него с ужасом таращилась продавщица, та, что еще вчера дремала на кровати.

– Это он! Он… – истошно закричала женщина. – Он вчера с ней был!

Из-за прилавка разом возникли два милиционера-башкира. Надвинулись на него и встали рядом с шофером.

– Чья это у тебя, мужик, кровь на ботинках, а? – сказал один. Николай удивленно посмотрел вниз и действительно увидел на носках обуви застывшую кровь. На секунду в памяти вспыхнула куча окровавленных птиц. Он увидел, как с вершины горки катится к его ботинкам одна из чаек…

– Ты задержан по подозрению в убийстве и изнасиловании жительницы Челябинска Ольги Лазаревой, – сказал второй милиционер. Он жестом предложил ему выйти и сесть в патрульный «уазик».

– Совсем шоферня озверела. Уже не знает, в какую дырку свой хер сунуть! – истерично заорала вслед продавщица.

 

3

Тело Лазаревой нашли геодезисты в придорожных кустах во время работ по разметке расширяющегося шоссе. Молния на джинсах была расстегнута, волосы растрепаны, а глаза закрыты так, будто она спит. Врач, приехавший на место обнаружения тела, пульса не прощупал и вызвал милицию.

Они составили акт, передали дело в местный отдел ОВД, и уже утром те сообщили всем патрульным машинам, что, возможно, вдоль дороги орудует маньяк и нужно опросить местных, показать им фотокарточку девушки, может, кто-то ее вспомнит?

«У Артура» продавщица узнала девчонку и сразу заметила в окне приближавшегося Николая, который вчера ушел с покойной. Милиционеры залегли за прилавок…

Теперь милиция везла Николая в КПЗ.

 

«Строго секретно.

Старший лейтенант Л.Зенгер

В штаб ВВС.

22 июня

Время – 14.56

Сообщаю срочно! Солдат-метеонаблюдатель на высоте примерно 200 метров заметил шарообразный объект ртутно-серебристого цвета. Часовые также видели этот объект и слышали треск, сопровождавший его полет. При включении средств обнаружения неизвестное устройство скрылось.

Сверено с рапортом дежурного.

Г.Шершень».

Начальник в/ч 25840 полковник

 

1

– Вообразите себе на секунду, что вы остановили ход времени, сладили с неуправляемым – будто бы – вектором и, найдя в тотальной операционной системе опцию «ход событий», поставили галочку – «отменить», – принялся рассуждать профессор, когда они утром вместе с Чебилевым налегли на завтрак из йогуртов, колбасы, черствых булок и чая. День обещал быть солнечным, и Игоря Сергеевича потянуло на философские размышления.

Археологи трапезничали у потухшего костровища, примостившись на складных стульчиках.

– Вообразите себе все это в качестве релаксации или упражнения по дзен-буддизму, – продолжал профессор. – Если у вас все в порядке с головой, это нетрудно. И тогда перед вами откроются врата или, как говорили древние славяне, брама. Имя индийского бога-творца Брамы переводится тоже как врата. Врата вечности. Брама сотворил вечность, потом ту дополнительную опцию, которая и называется «ход событий» и которая теперь, слушайте внимательно, из дополнительной опции превратилась в основную. Вы меня понимаете? Когда опций много и они упрятаны, не всегда догадаешься, что есть какая-то дополнительная возможность. И вдруг случайно наткнешься. Так и в жизни бывает, если рассеянно читать инструкции. А наша задача остановить время…

– Мудрено, – посетовал Чебилев и добавил: – И как же я могу это сделать?

– Остановите – вот и все. Прикажите себе. Вот, к примеру, наши герои, те, чьи останки мы выкапываем из почвы, предмет наших утомительных споров и удивительных открытий. Это ведь не солдаты Наполеона или Петра Первого. Это люди верхнего палеолита, которые, нуждаясь во времени, жили в вечности. Эта эпоха наблюдений за звездами, открытия дней летнего и зимнего солнцестояния. Время тогда никто не измерял. Жизнь в пещере текла по законам дня и ночи. А сколько там лет… Этот вопрос долго никого не трогал. Пока однажды не захотелось распутать загадку с Солнцем, Юпитером, Марсом, полнолунием, затмениями и так далее. Вас никогда не удивляло, например, то, что обнаружилось в соседнем Аркаиме, где тоже была древняя обсерватория? Считается, его история заканчивается банальным пожаром. Только на пепелище не найти вещей, остатков материальной культуры. Нет даже скелетов. А почему? Не знаете? А я знаю. Прекрасные зверобои, делавшие из камня тонкие, как бритва, наконечники для стрел, стали нуждаться в дополнительной опции. Вот где пагуба. Они поставили эти камни, что у нас за спиной, и превратились в астрологов, а потом и в часовщиков. Но это им только казалось, что они глядят вверх, на самом-то деле они глядели на кончик собственного носа. Авраам Линкольн говорил: «Принципы неторопливого прошлого перестают соответствовать бурному настоящему». И когда наши аборигены открыли существование дополнительной опции, жизнь в этих лесах (а они здесь жили тысячелетия) стала им неинтересна. Поджог произошел по приказу астрологов. Они спровоцировали переселение народа, руководствуясь ложной мыслью о неблагоприятном расположении звезд. Племена двинулись в путь, преследуя солнце и звезды, которые они ошибочно и считали временем. И вот, словно Моисей, слепцы-астрологи повели племена через Туран в Иран, где теплее. Но уперлись в море. Потом двинулись на Восток в Индию – здесь уже помешали горы. Тогда орда подалась на север – в Среднюю Азию. И оттуда снова на Урал, и далее по всей Европе. Они метались в пространстве, которого раньше им вполне хватало. Они распались на тысячи языков без всякой Вавилонской башни. Им стало трудно понимать соседей, а те вообще превратились во врагов. У них и трава гуще, и молоко жирнее, и женщины красивее. Дополнительная опция, превращаясь в основную, способствует пробуждению агрессии, синдрому перемены мест и еще куче неприятностей, связанных с часовой и минутной стрелкой.

– Грустноватая картина, – согласился Чебилев. – Это, правда, только концепция. Ну что ж, я, с вашего позволения, мой гуру, позволю себе жить вашими заветами, когда вернемся в Челябинск. Договорились?

– Торопитесь, коллега, и тогда еще успеете на ваш личный вторник отпущения грехов.

– Игорь Сергеевич, а почему вас так волнует событийная часть жизни? Вас в прошлом кто-то покусал? – съязвил коллега. – Часовая стрелка, что ли?

– Когда мне было десять лет, моя мать, завуч, и отец, начальник охраны КГБ на атомном комбинате в Озерске, решили развестись. У нее начиналась своя жизнь, а у него своя. Вот только я в этой задачке на вычитание оказался лишним условием. И меня при живых родителях решили сдать в детский дом, попросту сократить. Если бы ты только знал, Чебилев, что это такое, когда самые любимые люди сдают тебя, словно багаж! Когда приводят тебя к остриженным наголо несчастным детям, и грудастая, в очках с вылупленной диоптрией баба спрашивает: «Как тебя зовут, малыш?» И, не услышав ответа, приказывает с узелком пройти в палату… Многого я и сейчас не понимаю. Ведь я же их любил! Я кинулся за отцом… Как я перескочил через громадные ворота, даже не помню! Я хотел домой. Конечно… По расхлябанной осенней дороге я бежал за равнодушной отцовской спиной, упал лицом в грязь, но успел-таки схватиться за подол его бравой шинели. А он уже занес сапог на борт служебного автомобиля. Отец разнервничался, жестко взял капризного сынишку за руку и отвел обратно к воротам детского дома. Я убегал потом раз десять и в конце концов стал жить у бабушки. Я все-таки победил неотвратимый ход событий, хотя и непомерной кровью. Когда подрос и стал выбирать, чем заниматься в жизни, решил я выбрать археологию. Чтобы все события были в прошлом, а моя жизнь шла раз и навсегда заведенным порядком, где можно быть уверенным не только в близких, но и в тех, кто подальше. Понятно, почему я не даю свободу мечтам? Они побуждают к действиям, а действия – к разрушениям. А в сущности, все началось когда-то с этих менгиров, со звездных камней, у которых вроде бы так мало общего с моей жизнью.

– А мне кажется, у менгиров есть и другое предназначение, чем быть будильником или календарем, – возразил Чебилев. – Не знаю, слышали ли вы или нет, но местные башкиры считают, что с этой проплешины начиналась древняя шаманская дорога.

Она проходила между северным и южным менгиром на восток, к лесу. А на западе был другой ориентир, который и сейчас находится там же, – безымянная высота 666! Став в центр сооружения весной или осенью, понимаешь: именно за этот холм и уходит солнце. Думаете, это совпадение? – усмехнулся Чебилев.

 

2

Со стороны безымянной высоты черная «Волга» подъехала и притормозила у палаток археологов. Из автомобиля вылез армейский полковник. На вид ему было за сорок. Лицо с волевой челюстью и тонкими губами. Он с подозрением огляделся, пытаясь высмотреть кого-то среди копавшихся в земле археологов. И поинтересовался у девушки, рывшейся возле палаток в рюкзаке:

– А где здесь Игорь Сергеевич?

– Вон там – у дальней палатки с Чебилевым. Видите? – показала та.

Полковник подошел к профессору и протянул руку…

Профессор познакомился с полковником Шершнем еще в 87-м году, когда тот приезжал к ним на факультет с авиационными картами, сделанными еще в пятьдесят шестом. Аэрофотосъемка оставалась секретной, а когда гриф был снят, штаб ВВС решил передать их археологам.

С полковником прибыли два секретчика-геодезиста из особого подразделения в Ижевске. Они развернули рулоны с рельефом Урала, и профессор глазам не поверил: перед ним проявилась цепь древних городов, разбегавшихся по долинам рек и взгорьям, упорядоченным разветвленным планом. Загадочные поселения древних напоминали «Систему визуальных указателей для подлета к цели» – VASIS.

«VASIS – система, подсказывающая пилотам правильный путь, – пояснил тогда Шершень. – В случае, если самолет отклонился от посадочной полосы, зашел слишком высоко или низко по курсу. В 56-м мы еще не знали, что это древние города. Когда эти снимки только были сделаны, в Москве случился переполох. Генштабу показалось, что это система наведения на атомные объекты Урала. На Озерск, Карабаш и даже на главный ядерный полигон на Новой Земле. Данные передали тогда в КГБ, мол, проверьте, нет ли где законспирированной организации шпионов-террористов, посланных в наш край по программе „Звездных войн“. Ну, порыпались, да ничего не нашли, и только потом академик Челомей предположил, что это древние города и дороги. Но почему они напоминают систему авиационного наведения, так и осталось загадкой. Может, вы чего-нибудь раскопаете?»

На картах отчетливо проступали очертания городов и дорог, которые десятилетиями нужно было бы разыскивать методом тыка.

И как тогда в Челябинске, так и теперь в Ахунове появление полковника Шершня показалось профессору странным.

– Мы ведь встречались раньше. Не так ли? Помните? – сказал полковник профессору.

– Люди вашей касты редко нас навещают, – ответил тот.

– Я могу без сожалений променять свою касту на вашу. Тихо, свежий воздух и диковинные находки.

Идиллия тут у вас, профессор, – полковник снял фуражку и провел ладонью по затылку.

– Вот познакомьтесь, – обратился профессор к Чебилеву. – Это Геннадий Иванович Шершень, полковник ВВС.

Чебилев протянул ему руку:

– Валерий.

– Нашли что-нибудь, Валера? – спросил полковник.

Чебилев похвалился вчерашней вещицей, удивившей профессора. Вынес из палатки коробку и показал ее гостю. Тот сразу сделался серьезным и спросил: «Можно я это сфотографирую?» Чебилев кивнул, и военный, вынув из кармана маленькую цифровую камеру, сделал три снимка.

– Вы когда сюда приехали? – обратился полковник к профессору.

– Вчера. Очень поздно.

– Ничего странного не заметили?

– Странного? Нет, не заметили. Хотя, подождите, кажется, мы с шофером наблюдали падение метеора.

– Метеора? Вы уверены? Может быть, это был не метеор?

– Да нет, метеор. Но, возможно, их было несколько.

– Так… А вас не удивило, что это происходит в конце июня? Ведь земля проходит Пояс Леонидов в середине августа, и тогда идут метеоритные дожди. Пик активности метеоров…

– Отдельные метеоры могут встречаться и в июне – это не редкость, – перебил полковника профессор. – А что случилось-то?

– Ничего особенного. У нас на локационных станциях были помехи, вот я и интересуюсь. Может, это не метеор был, а крупный болид? Или остатки метеоспутника? Налаживаем оборудование и хотим избежать ошибок, связанных с идентификацией целей, ведь наводим-то ракеты и истребители – а это не шутки.

Профессору показалось, что Шершень лукавит и недоговаривает.

На тропинке, огибавшей лагерь археологов, показался местный водопроводчик на велосипеде.

– Привет, Жавдат! – крикнул ему профессор. Башкир притормозил, слез с велосипеда и подошел.

– Тут… Это… Странную вещь в лесу видел, – сказал велосипедист. – Посмотреть не хотите? Здесь рядом – за холмом.

Профессор, Чебилев и полковник двинулись за башкиром. Шли недолго – метров через двести они очутились у свежевырытого углубления в песчаном холме. Воронка была приличная и напоминала кратер. По краям лежали поваленные деревья, а в центре блестела какая-то железяка.

Полковник мгновенно спустился в кратер и взял эту вещь так, будто обронил ее минуту назад.

– Что это? Что вы нашли? – крикнул профессор.

– Изучу в городе. Осколок вашего вчерашнего метеора, – буркнул полковник, давая понять, что подробного разговора о находке не будет.

 

«Строго секретно.

В.Вебер

Табель срочных донесений.

В штаб ВВС.

(Копии отосланы генерал-лейтенанту Диденко В.Г., генерал-лейтенанту Балашову В.С. и Плаксину А.А. в 22-й Центральный НИИ Минобороны.)

Осмотр предоставленных тел двух неизвестных я провел в секционном зале спецобъекта «Метеостанция» в присутствии полковника Шершня, капитана спецназа Пантюхина и представителя спецлаборатории НИИ «Тяжмаш» старшего научного сотрудника Г. Завьялова, командированного по запросу из Екатеринбурга и проводившего видеосъемку. (См. Видеоархив. Кассеты: 114–119 и файл № 204 из Особого фотофонда.) К вскрытию приступили в 12.30 по Москве.

Трупы сильно обгоревшие, внутренние органы отсутствуют, имеются собственно скелеты и местами фрагменты кожных покровов. Эпидерма по внешнему виду очень сухая. Длина тел соответственно 27 см и 30 см. Черепа в обоих случаях вытянутые, состоят из четырех костей – затылочной, лобной и двух теменно-височных. Четкого разделения между височными и теменными костями не просматривается. Мозговой отдел преобладает над лицевым. Зубы в обоих случаях отсутствуют.

Антропологические данные позволяют отнести эти существа к разумным. Кости таза сформированы по типу прямоходящих. На спиралеобразном позвоночнике имеются остатки пушкового волоса, типа ворса. Руки и ноги скрючены. На каждой конечности по шесть пальцев (полидактилия). В обоих случаях верхние конечности доходят до уровня колен. Кости не хрящевидные, но нормальные, трубчатые. Половые признаки, как первичные, так и вторичные, отсутствуют. Меньший труп сжимал в правой руке яйцеобразный металлический бокс, который прилагается к материалам. Отпечатки верхних и нижних конечностей зафиксированы в гипсе.

Я склонен согласиться с высказанным Вами ранее предположением, что это те же самые карлики-рептоиды (тип «Грейс-серый»), которых в прошлом году Вы уже привозили на экспертизу из Нижнего Тагила.

Чтобы снять все вопросы, предлагаю провести дополнительную генетическую экспертизу в военной лаборатории новосибирского Академгородка.

Подполковник медицинской службы

С рапортом военврача сверено.

Г.Шершень».

Начальник в/ч 25840 полковник

 

1

Когда в маленький, стоящий отдельно от горбольницы морг привезли труп Лазаревой, там уже был судмедэксперт Губанов с новеньким санитаром Петькой Воробьевым. Он работал тут едва ли месяц.

Приняв покойницу, Петька отвез ее на железной тачке куда следует, а после они решили поужинать в комнатенке рядом с небольшим церемониальным залом: помещения соединял проход, в котором висела покрашенная в черный цвет марля, исполнявшая роль ритуальной занавески между миром живых и миром мертвых. Ужин предполагал неспешные разговоры на сугубо философские темы.

Санитар любил слушать бывалого и говорливого Губанова, не скупившегося на истории из жизни.

Судмедэксперт разложил на газетке бутерброды и попросил Петьку разогреть чаю. Потом они по привычке расселись за столом, и разговор как-то сам собой зашел о недавнем неприятном случае с трупом младенца гражданки Фурман. У той после родов случилось временное помешательство – она вообразила, будто родила чудовище. Дитя, правда, от нее сразу забрали, но мать все-таки как-то прокралась к нему в палату и нанесла восемнадцать ударов ножницами.

– Так оно иногда в жизни бывает – родился и уже рискуешь погибнуть, товарищ Петя. А чья вина? Вроде бы женщины, но она, возможно, находилась в состоянии аффекта…

– А вот если наоборот, Сергей Кузьмич, бывало ли у вас когда-нибудь, чтобы трупы вставали? – стал допытываться любознательный Петька.

Губанов улыбнулся и произнес, словно институтский профессор:

– Этот феномен описан во многих учебниках судебной медицины и называется по-латыни весьма красочно: vita minima или vita reducta. Конечно, такого не должно быть в принципе. Но отдельные исключения случаются. А почему это тебя интересует?

– Еще с детства об этом думал. Тогда пацаны всякие страшилки рассказывали. Значит, все-таки случаются, – покачал головой санитар и взглянул в сторону помещения, где лежали трупы.

– Очень, очень редко. При отравлениях или охлаждениях бывает. Но вообще-то бóльшая часть судмедэкспертов с этим не сталкивается. Так что это экзотика, в общем, не бери в голову.

– Но иногда-то, как вы говорите, бывает… – продолжал допытываться Воробьев.

– При правильном осмотре трупа не опознать такое состояние нельзя. Если труп осматривает хотя бы мало-мальски подготовленный врач, ошибки быть не может. Мы на что глядим-то? На достоверные признаки смерти. Если есть трупные пятна или трупное окоченение, то это – стопроцентный труп.

Исключений тут не бывает. Мы это все видим и говорим – да, это смерть. Надо же, помер человек! Или вот – голова рядом с телом лежит – это же видит каждый. Какие же тут сомнения, коллега? В чем? Другое дело – захоронить живого человека. Это возможно при невероятном стечении множества случайностей или по грубой халатности тех, кто соприкасается с телом. Я могу подобное оживление так представить – труп вообще не осматривался врачом. А это является уже само по себе проступком и влечет уголовную ответственность. Или другое – если с трупом не все чисто. Вероятность, например, умереть от удара молнии или попасть под машину значительно выше, чем быть погребенным заживо.

– Логично конечно, но вот что читаю тут в газетке, – Воробьев достал ее из матерчатого портфеля и процитировал: «В буквальном смысле слова из могилы вернули тракториста Цезаря Марсино из Никарагуа. 24-летнего молодого человека, которого врачи признали умершим, похоронили. На следующий день посетители кладбища услышали звуки, исходящие из одной могилы. Подойдя ближе, они отчетливо услышали, что оттуда раздаются крики о помощи. Местные власти вскрыли гробницу, затем гроб, и оттуда, ругаясь, вылез тракторист, которого посчитали умершим…»

– Ну что ж, коллега, – завелся судмедэксперт, – давай рассуждать здраво. Поступает труп без очевидных признаков жизни. Так? Так. Со стула, скажем, упал во время приступа. Может такое быть? Может. И было не раз! Мы физически воздействуем на тело и смотрим – есть ли неврологическая реакция? Это первое! Ну, скажем, надавливаем на большой палец предполагаемого трупа, чтобы вызвать боль. Наш труп – ноль эмоций, молчит. Хорошо, идем другим путем – берем фонарик, сморим зрачки. Реагируют или нет? Скажем, нет. Идем далее – стетоскоп, слушаем – есть ли сердцебиение? И одновременно проверяем пульс на сонной артерии. Верная вещь. Прослушиваем грудную клетку с обеих сторон – как там с дыханием у него? Ах, и его нет! Все – сеанс, как говорится, окончен. Кина не будет. Жизнь – всего лишь совокупность сил, сопротивляющихся смерти. Если сил нет – нет и жизни. А этот твой никарагуанец… еще, смотри, провести в могиле целые сутки и не умереть? Я в это тоже не верю. Но в твоем Никарагуа, думаю, могилы внешние, типа склепа. А в России закапывают в землю. Конечно, мог халтурщик отправить в землю ошибочный труп. А вот дальше… Дальше, коллега, у нас труп в нашей родимой земле не имеет шансов.

– А вот я еще про Мессинга слышал… Он в состоянии каталепсии попал в морг и там как-то несколько дней провел.

– Теоретически, конечно, может быть все что угодно, например, Лазарь Четверодневный, тот, что был воскрешен Иисусом Христом через четверо суток после погребения. Помнится, Соня Мармеладова читала одиннадцатую главу из «Евангелия от Иоанна» Родиону Раскольникову. Тот самый кусочек, где говорится о чуде. Так что все может быть… в романах, в фильмах ужасов. Но не в жизни. В жизни законы непреложны и трагичны. А все эти разговоры о воскрешениях от того лишь, что большинство людей боится умереть. Инстинкты не позволяют нам быть реалистами. Нет, дружок, трупы не встают.

И не бегают. Так что спи спокойно и не тревожь свое мятежное воображение.

Едва врач замолчал, за марлей раздалось странное копошение.

– Санэпидемстанцию давно пора вызвать, – сказал судмедэксперт. – Крысы?

 

2

Птицы!

Птицы были в крови!

Целая куча под панелью управления. Много птиц… Они возникали снова и снова. Наваливались в кучу и вновь, словно куски бумаги, разлетались под грохот и свист. И с каждым разом куча становилась все больше и больше…

И вдруг все разом прекратилось.

Стало очень холодно, темно, и неприятно запахло.

Оля почувствовала, что лежит в какой-то комнате или зале, где помимо нее находится кто-то еще. Она не решалась открыть глаза, так как с ужасом поняла – этих «кого-то» много, и все они почему-то лежат.

«Что это? Больница? Палата? Ночной пляж?» – промелькнули в голове вопросы. Она не могла понять, как попала в это помещение без света и с множеством беззвучно лежащих в темноте людей.

Последнее, что она помнила, это как вышла с шофером из кабины. Но зачем? – этого уже она объяснить не могла.

Оля почувствовала, что рядом с ее рукой лежит еще чья-то. Кажется, даже мужская. Слева от себя она обнаружила впотьмах еще одну мужскую руку!

«Изнасилование!» – с ужасом подумала она. Но тут новая мысль показалась ей и страшней, и точней.

Ее ударило словно током. Она дико взвыла, поднялась и с распростертыми руками пошла, переступая через мертвецов, на тусклый свет в проеме. Не пройдя и нескольких шагов, она споткнулась и упала на чье-то тело, а откуда-то сверху на нее свалилось еще чье-то. Казалось, мертвецы не хотят ее выпускать.

От этих объятий Оля закричала что-то совсем нечленораздельное. Дико, бессмысленно орала она, отстраняя от себя клешни мертвецких объятий. Это было как страшный бред, от которого невозможно проснуться, – оставалось только пережить!

Так, спотыкаясь и визжа, она наконец достигла черноватенькой марли, сквозь которую и пробивался тусклый и спасительный песочный свет. Ольга отстранила ткань и увидела двоих в медицинских халатах, которые с ужасом смотрели на нее. Их лица застыли, словно маски из папье-маше.

То, чего быть не могло, все-таки случилось.

Пожилой судмедэксперт рухнул со стула. Молодой санитар свалился рядом.

 

3

Ольга в ужасе выбежала во двор больницы. Судорожно подставив какие-то ящики, перелезла через ограду.

Очутившись на улице, она неуверенно побрела куда-то, как она думала тогда, наобум…

 

«Строго секретно.

Капитан П.Стременной

В штаб ВВС.

23 июня

Время – 10.26

Сегодня утром на бетонке, ведущей к полигону, во время марш-броска механизированной автоколонны военнослужащие испытали настоящий шок, когда над колонной появился НЛО. Он возник примерно на высоте 200 метров и напоминал светящуюся сферу. Во время движения колонны объект маневрировал из стороны в сторону.

Явление продолжалось не более пяти минут.

Сверено с рапортом дежурного.

Г.Шершень».

Начальник в/ч 25840 полковник

 

1

В «обезьяннике» сидел какой-то взвинченный тип. Он встретил Николая угрюмо, но как только дверь решетки затворилась, подобрел и спросил: «А тебя за что, браток?»

– Не знаю.

– А меня за говна моток! – в сердцах признался тот громко, чтоб слышали милиционеры. – За то, что я моток медного электропровода со старой опоры ЛЭП домой принес. За это вот у нас и сажают! Из поселка Бежеляк я его, понимаешь, стащил. Он там никому не нужный висел. А я его для дела приспособить думал.

– Так, я не понял. Че это за базар! – огрызнулся дежурный на входе в ОВД.

– Люди у нас, понимаешь, гибнут за металл! – сказал «кабельных дел мастер» упавшим голосом и спросил новичка: – Тебя как зовут?

– Николай.

– А я Володька. Володька Нардинов. Тоже за ерунду?

– Я даже не знаю, за что.

– Вот-вот. Это их, ментов, дело: поймать, швырнуть в «обезьянник», а там трясти, пока чего-нибудь не вытрясут. Эй, начальник, ну когда меня это… освободят?

– Не знаю когда. Чины пусть решают. Я что? – нарочито лениво ответил дежурный и даже зевнул для убедительности. А потом как бы между прочим сообщил: – Только вот тот, кто твое дело ведет, он дня на два в отпуск к теще уезжает – в Каменск-Уральск. Значит, коптиться тебе здесь еще долго.

– Слышал, что он сказал? А? – завелся Нардинов. – Слышал? Можно год тут выть, а песня у них одна и та же. Это у них называется взятку выманивать. У меня дело плевое. В худшем случае подписка о невыезде, а после разборки – административное нарушение в приговоре, а они… Жлобье ментовское! Да я в следующий раз не кабель, я банный котел стащу…

 

2

В комнате для допросов их было двое: милиционер помоложе бесстрастно завел протокол, записав самые общие данные, а тот, что посолиднее, покрупнее, будто знал приговор, но смотрел на Николая с сочувствием. Когда занесли данные, пожилого позвали к телефону в дежурку, и майор Бабун величаво вышел.

Задержанный остался с мрачным капитаном Соловухой. Тот предложил закурить, а сам, примостившись на подоконнике, принялся буравить взглядом подозреваемого, сидевшего перед столом.

Выбритая, круглая, немного приплюснутая сверху голова милиционера блестела биллиардным шаром, кожа имела какой-то зеленоватый отлив, а глазки были маленькие, колючие. Капитан был не в духе и не скрывал этого.

– Знаешь что, Коля, у нас тут, в глухомани, жизнь не та, что в больших городах. Здесь не до любезностей. На земле работаем – в территориальном отделе. Работа трудная, опасная, неблагодарная. Сегодня, например, случай – есть у меня молодой, сообразительный подчиненный. Надежный, непьющий кадр, а у меня вдруг вакансия образовалась. Я его агитирую. Говорю – может, попробуешь пойти на должность завотделения? По званию повысят, летюхой станешь, зарплата будет приличная. К отпуску дней пять добавим… А он мне: нет, говорит, не пойду. И правильно решил, между прочим: рабочий день не нормирован, подъем по телефонному звонку, геморрой за геморроем, а благодарности… А благодарности у нас не бывает.

И тут Соловуха вдруг дико завопил: «А ты знаешь, что такое уголовный розыск?! Там, как мы с тобой, церемониться не будут! Как врежут по зубам или, знаешь, заставят сесть на корточки и голову руками обхватить! Да. А между сгибами локтей и колен просунут крепкую такую палку – древко от совковой лопаты. И подвесят тебя на этой палке между двух большущих сейфов. А потом как начнут шарашить по голым пяткам. Больно, очень больно. Поэтому лучше ты уж нам все расскажи – и тогда просто камера, урки. Зато никаких физических нагрузок. А? Соображаешь? Да что ты уперся-то, мудило грешный?!»

– Толик, ну зачем ты так? Не интеллигентно! – осудил коллегу вернувшийся пожилой напарник.

– Жалко мне пацана! – рявкнул Толик. – Там такие звери, а он собрался к ним для личной беседы. Думает, бодрячком у них пройти?! Отлично придумал! А знаешь, чем все закончится? Сейчас у тебя одно дело, а у них тебе из нераскрытых кое-что добавят. И поедешь ты в колонию не голубым фраером, а с кучей статей, репутацией серийного маньяка и мокрой задницей! Да тебя в первой же камере зэки опустят, и ты нас с Палычем будешь вспоминать, как папу с мамой. Я тебя спасти хочу, а ты к петухам на зону рвешься!

– Ну вот, парень сейчас решит, что в милиции без грубости не могут, – вмешался Палыч. – Это плохо, Толя, никуда не годится. Надо человека понять, расположить, найти ключик. Тут другим методом надо до истины докопаться.

Раздраженный Толик вышел в коридор, но дверь не закрыл. Стал маячить в щели, с ненавистью наблюдая за Николаем.

– Николай, будьте добры, скажите – вам эта девушка нравилась? – спросил пожилой милиционер, стараясь, чтобы беседа приобрела характер доверительного разговора. – Красивая, правда. Мы ориентировку на нее неделю назад получили. Мачеха ее заявляла – пропала, мол, девушка, из дома ушла, беспокоилась. А та, оказывается, путешествовала. Фото нам прислали. Девица анашой баловалась. Потом мачехе с ее мобильного позвонил ее парень и сказал, чтоб не волновалась. Воспитанный мальчик. По нашим данным, этот парень наркоман и бисексуал – гамак, в общем.

Бабун подошел к шкафчику и из самой гущи дел вынул фотографию Оли. Повертел снимок в руках и, положив его на стол перед Николаем, продолжил свою проповедь.

– Молодая, красивая, понимаю. – Бабун взял фото и принялся рассматривать его через лупу. – А бывает так – от грубой шоферской жизни хочется чего-нибудь мягкого, пушистого. Естественная человеческая тяга. Девица просто сиськами потрясла, а человек думает – влюбилась. И решает ее, свою мечту, юную, красивую, отвести в лесопосадку… И так увлекается, что случайно ударяет ее головой об ствол. Даже не важно, чем и как. В деле обычно пишется: «Удар тупым предметом по голове». У нас такие случаи были. Десяток дел таких могу показать – и тех, что в архиве, и тех, что в производстве, – Бабун указал на шкафчик, но Николай никак не прореагировал.

– Послушай, Коля, бессмысленно отпираться – дело-то ерундовое. Мы тут их лузгаем как семечки. Убийство по неосторожности. Знаешь, сколько тебе дадут? Пять лет! Правда. Ну, так же, как за сбитого человека. Даже изнасилование не будем тебе инкриминировать. Зачем? Просто дашь признательные показания – явка с повинной! На суде расплачешься: «В первый раз, гражданин судья, разве я думал?!» Найдешь, чего сказать. Год тебе спилят. И через четыре года опять на свободе! Да они пролетят – не заметишь как. И то, что ты у нас уже сидишь, зачтут в общий срок. Тебе сейчас тридцать пять? Через пять лет будет только сорок, вся жизнь впереди. Зачем тебе наматывать срок, когда простое признание даст тебе куда больше, чем все эти бессмысленные «нет», «не знаю», «не помню»? Главное, распорядиться собой по-умному. Может, сам здесь в протоколе все и напишешь?

Николай молчал, понуро уставясь в пол.

– Да все ты помнишь! Ведь помнишь, в подробностях! К чему эта игра? А мы этих игр с Толиком, знаешь, сколько насмотрелись? Сказать?

– Я ничего не помню, – начал было Николай, но милиционер не дал ему договорить:

– Да что ты? Я огорчен, как школьник после двойки…

– Это правда. Мы с ней познакомились, с Олей. А потом, когда вышли из машины, вечером… Что тогда было – не помню.

– Правильно, не помнишь, зато мы помним, потому что нам по должности помнить положено все, что ты не помнишь. Судмедэксперт тебе в подробностях расскажет, что у вас там с ней было. Сперму у тебя возьмут на пробу, кровь из вены. Если у нее обнаружат твою сперму, будет уже трудно тебя вытащить. Это уже не пять лет. Тебе это нужно? Не думаю.

– Да что ты как лошок какой-то! – закричал, ворвавшись в комнату, Толик и, схватив за плечи Николая, стал трясти, а потом резко ударил кулаком в челюсть, повалил и стал колошматить ногами в живот, от ярости подвывая.

Шофер едва сдержался, чтоб не ответить и вмазать ему в пятак. В обычной ситуации он бы его перешиб как соплю, а здесь не мог: человек в форме, к тому же при свидетелях. Мусора сбегутся всей стаей – тогда не выживешь.

– Толик, ты чего!? – рявкнул на коллегу Бабун и принялся оттаскивать его от Николая. – Не надо, он сам все расскажет, я же вижу, он хочет сказать, а ты… Уходи лучше.

Когда дверь за Толиком затворилась, Палыч помог Николаю встать.

– Ну, жив? Ты на него не сердись – у Толика на прошлой неделе друга бандиты убили, вот он и лютует. Не надо его раздражать. И, скажу откровенно, Коля, у нас тут что-то часто в последнее время люди пропадают. Смотри, как бы к тебе все эти истории не прилипли. Понимаешь – о чем я говорю?

 

3

В проеме дверей возник крупный милицейский чин. За его спиной Николай разглядел… полковника, того, из леса. Того, что рассказывал Пантюхину из спецназа про поездку в Москву и про НЛО. Военный что-то шептал чину, тот кивал. Палыч обернулся и вскочил. Подошел к начальнику, поздоровался. Чин что-то шепнул и ему. Бабун кивнул.

Чин сухо заметил:

– Нет больше этой улики. Ушла.

– Ушла?! – переспросил Палыч. – Да как же так?

– А вот так – встала и ушла, – серьезно подтвердил чин.

– Трупы не встают… – начал было Палыч.

– Знаешь, дорогой мой старичок, слишком в народную мудрость веришь, – нервно заметил начальник. – Трупы не встают, дыма без огня не бывает, кашу маслом не испортишь. Так вот, товарищ Бабун, трупы встают. Дымовая шашка чадит без огня – это ты и без меня знаешь. А каша… Попробуй кашу и масло пятьдесят на пятьдесят. Да ты такую кашу жрать не сможешь!

Палыч задумался.

– А человека этого, – чин кивнул на Николая, – нужно полковнику передать. Пусть он с ним что хочет, то и делает.

– Без санкции?

– Без санкции. Протокол можешь составить, но такой, чтоб никого ни к чему не обязывал. Что я тебе объясняю? Исполняй.

 

4

Выйдя из ОВД, полковник предложил растерянному Николаю сесть в черную «Волгу» с армейскими номерами. И вскоре они уже неслись по шоссе.

– Куда мы едем? – еще не успев прийти в себя, спросил Николай.

– Увидишь, – ответил полковник. – Ну, давай познакомимся. Шершень Георгий Иванович. Будем считать, что так меня зовут.

– Николай…

Они уже прилично отъехали, но полковник молчал, лишь изредка бросая короткие взгляды на пассажира. Потом, когда встали на светофоре, военный наконец-то сказал:

– Николай, послушай, дело у нас к тебе важное. Как ты видел, милиция нам сообщает о разных странных историях. Есть у них такой приказ. А сейчас мы заедем в одно учреждение… Там тебе придется сдать кровь. А потом, если ты не против, мы тебе восстановим память. Идет?

– Память восстановите? – насторожился Николай.

– Это нужно и тебе и нам. Уверен – у тебя есть провалы. Мы тебе вернем все, что забыл.

– А кто это «мы»?

Полковник помрачнел и задумался, а поразмыслив, сказал:

– Разведка ВВС, спецгруппа «Лотос». Надеюсь, ты об этом потом никому не расскажешь? – Полковник повернулся к нему и загадочно подмигнул.

Николай смотрел на проносящиеся встречные автомобили. Он был еще в ступоре, но, собравшись с мыслями, все же спросил:

– А почему они меня отпустили?

– Ах, да! – спохватился военный. – Конечно, тебе нужно это знать. Ты помнишь, в чем тебе обвиняли? В изнасиловании и убийстве девушки. Ее, кажется, звали Оля? Ольга Лазарева?

Николай продолжал сосредоточенно изучать дорогу.

– Так вот, ты не мог ее убить. Хотя нашли ее тело, и даже привезли в морг… Короче, в морге она ожила и устроила переполох – судмедэксперт умер от разрыва сердца, а молодой патологоанатом потерял сознание. Сейчас он в порядке, но в полной прострации. Девушка исчезла.

Николай взглянул на полковника и снова погрузился в себя.

– Но я знаю, что произошло на самом деле, – интриговал его освободитель.

– А чем же я вас заинтересовал? – насторожился Николай.

– Позавчера ты был на борту НЛО, а мы их изучаем.

– Да откуда вы это взяли? Нет никаких НЛО. Я в них не верю!

– Ты этого просто не помнишь. Они тебе мозги промыли.

– Кто они? Менты? – рассмеялся Николай.

– Да менты – это ерунда. Они, – загадочно сказал полковник и указал глазами вверх. – Мы сбили их корабль, – продолжал военный. – А в обломках адской машины найдена видеозапись. Там ты и та девушка из морга. Стали мы искать вас по спецбазе МВД и, слава богу, быстро нашли тебя. Это удача. А запись из аппарата была коротенькая – пострадала при крушении.

– Вы не шутите? Это не розыгрыш? Мне это не снится?

– Нет. С ними возможно все, что не противоречит законам физики. И то, что противоречит, тоже. И вот еще одна неприятная для тебя новость – у тебя в голове находится маленький металлический паразит. Они таким образом шпионят за нами. И я почти уверен к тому же, что ты стал для них ходячим маяком. Понимаешь?

– ?

– Сеанс ретрогипноза – и тебе, и нам станет понятно, чего хотели эти гады.

– В чем же ваш интерес?

– Интерес простой – мы сбили их объект на подлете к Кыштыму, нашли тела двух гуманоидов. А должны были найти трех. Понимаешь? Из штаба ВВС пришел приказ – найти третьего. То, что он похищен либо живым, либо мертвым, сомнений уже нет. На кладбище были следы – не армейские. Так вот, у всех гуманоидов всегда при себе специальный прибор – маленькая металлическая капсула. В случае опасности она подает сигнал SOS. Даже после смерти. Но если поблизости нет своих кораблей, им на помощь приходят люди, у которых в носовую пазуху вшиты электронные паразиты. Люди осуществляют и спасательные операции. Можно, конечно, паразита не вынимать, однако через год он начинает выделять ядовитое вещество, которое приводит к интоксикации, и человек умирает. Думаю, выбора у тебя нет.

 

«Строго секретно.

Лейтенант К.Айвазов

В штаб ВВС.

24 июня

Время – 11.47

Наблюдаю объект линзообразной формы. Траектория полета зигзагообразная. Высота полета около 2 километров. Радар воздушного движения показал выбросы сигналов. Сечение объекта в поперечнике 50 метров.

Неизвестное устройство находилось в поле внимания несколько минут, затем объект ушел в южном направлении.

Сверено с рапортом дежурного.

Г.Шершень».

Начальник в/ч 25840 полковник

 

1

В жару на балконе была благодать.

Тамара Васильевна вытащила туда старую раскладушку с уже ржавым ободом и удобно развалилась в ней в давнишнем купальнике. Дверь в комнату Лехи была открыта, и она краем глаза поглядывала – не закричит ли малыш, не позовет ли? Но найденыш, наевшись карамели со сгущенкой, мирно спал.

Вспоминая болтовню со снохой, что приходила давеча, бабушка подумала: «Хорошо б эта повариха опять забурилась в свою Чердынь к нефтяникам и не совалась сюда с советами. Ну и дурная эта Зинка! И ребенок ей не тот, и давай бабка обратно его на кладбище неси. Сейчас, разбежалась! Совсем уже дура-баба. Вот до чего водка доводит. А ведь неглупая была, когда в техникуме-то училась на кулинаршу. Да что поделаешь, если пить начала?»

С балкона Тамара Васильевна заметила, как к дому грузно ковыляет соседка – Нинка Глазырина. Та несла в обеих руках плотно набитые продуктами сумки. А еще две немалые были перевязаны ручками и висели на правом плече. На Нинку было страшно смотреть – ей так отполировали мордочку, что она стала похожа на кровавую чушку.

– Что с тобой, Нин?! – крикнула Тамара Васильевна с балкона.

Заливаясь слезами, соседка сразу же ошарашила ее:

– Беги в магазин, Тамара Васильевна! Скорее беги! Там люди людей убивают! Директор пытался народ к порядку призвать, так его связали, повалили да выпороли всем миром. Бабы-то у магазина судачат, что Украина уже повернула на нас нашу же трубу и теперь начала травить нас точильным газом! Под Курском уже столько народу передохло! А по телевизору пока молчат. Не знают, что делать.

И Нинка принялась дотошно рассказывать, что вся пожилая Россия готовится к войне с Украиной, что толпы штурмуют продуктовый магазин, зубами вырывая друг у друга пачки соли, сахара, спичек и рулоны туалетной бумаги.

Тамара Васильевна заметила, что и вправду покупки соседки напоминают военные трофеи, так густо они перемазаны в крови.

– Нет, не побегу. Так помру. Да и зачем это? Зачем? – твердо отказалась бабушка и вдруг, словно только что вспомнив, призналась: – А у меня, Нин, радость большая – подкидыша я на кладбище нашла…

Соседка даже не удивилась, а с подковыркой заметила:

– Смотри, бабка, завтра, может, кого серьезней найдешь. Кладбище-то у нас большое.

– Это ты про что? – удивилась Тамара Васильевна.

– Не знаешь? – рассмеялась соседка и вдруг запела:

– Подкузьмила так подкузьмила! – согласилась Тамара Васильевна. – А ведь и найду! Какие мои годы? Ты не гляди – у меня еще кровь-то играет и щеки румянить не надо. Они у меня от природы всегда красные, как вареная свекла…

Но вдруг раздался знакомый писк – Леха проснулся.

Она подошла к кровати, где лежал найденыш, и умиленно спросила: «Ну что, нямки? Дя? А может, ты того… Сделал а-а-ашки?»

Она развернула его тельце и поразилась – то, что могло быть а-а-ашками, выделилось у него не через попу, а через кожу – странными, похожими на носовые козявки комочками. Тамара Васильевна стряхнула их на тряпицу, на ту – в которую завернула «сыночка» еще ночью, когда нашла его на кладбище. И вдруг из складки вывалилось на пол небольшое металлическое яичко.

Оно глухо ударилось об паркет и несколько раз качнулось.

– Откуда у тебя эта погремушечка? – удивилась бабушка и, подобрав, поднесла ее к глазам. Приглядевшись к металлическому яйцу, она даже подумала: «Может, мамка тебе медальон оставила? Что ж, посмотрим твое наследство. Может, тут тайна твоей судьбы?»

Холодноватая на ощупь, на одной из вершин эта штука имела небольшую неоновую кнопку. Ничего не подозревая, Тамара Васильевна надавила на нее, и тут же раздался резкий раздражающий писк. Бабушка нервно вздрогнула. Прорезалось и шипение, а металлический голос стал без интонации говорить какую-то тарабарщину:

И хотя язык был совершенно неизвестным, Тамара Васильевна отчетливо понимала все.

Раздалась повторная команда:

Потом произошло и вовсе невероятное – вокруг бабушки возникла полупрозрачная сфера, на стенках которой, словно на экране телевизора, появились загадочные картины.

Сначала Тамару Васильевну окружили бесчисленные глаза, затем шары цвета пламени, затем возникла панорама какого-то города со множеством заводов, похожего на Магнитогорск.

Парившие над ним сферы стали постепенно приобретать разные цвета: кроваво-красный, голубоватый и фиолетовый. Между шарами скользили две большие трубы. А рядом вращались другие шары, поменьше.

Сферы возносились к солнцу, падали вниз, юлили и танцевали.

Но с первого же взгляда Тамаре Васильевне стало ясно, что люди внизу, наблюдающие шары, находятся в опасности. Гудение, исходившее от аппаратов, было столь пронзительным, что Тамара Васильевна почувствовала, как из ушей мягкими теплыми потоками хлынула кровь.

Испугавшись, бабушка судорожно нажала кнопку на капсуле, и изображение исчезло.

Она вновь была в своей квартире.

– Что же это? Откуда теперь напастей-то ждать? – обратилась приемная мать к найденышу, подозревая, что между ним и Апокалипсисом существует какая-то связь.

 

2

Напуганной Тамаре Васильевне припомнились виденные ей в давнишнем журнале «Наука и религия» библейские пророки и сивиллы – мужчины и женщины, закутанные в широкую белую ткань, похожую на простыню.

Теперь-то бабушке стало понятно, почему люди древности относились к своим святым с таким почтением и вниманием – появление в белой простыне среди толпы или на улице неумолимо привлечет внимание прохожих, они обязательно подойдут и будут слушать.

Бабушка открыла дверцу шкафа и, найдя стопку простыней, взяла самую верхнюю. Затем, обнажившись, завернулась в белое полотно и в таком «библейском» наряде вышла на балкон.

– Беда идет за бедою и весть за вестью! – стала кричать бабушка людям, проходившим внизу, – те останавливались и обалдело таращились на Тамару Васильевну. – Будете вы меня слушать или не будете, ибо дом ваш мятежен, – все громче и громче пророчествовала бабка и, заведясь, забилась в истерике. – Но знайте и помните: была, была пророчица среди вас!

Под балконом мигом собралась порядочная толпа. Люди смотрели на старуху кто со смешком, кто с жалостью, а кто и с любопытством.

– А вы… Вы, с крепким лбом и жестоким сердцем! – вдруг сломавшись, запричитала в голос старуха.

Кое-кто из стоявших внизу соседей стал шушукаться. А Нинка Глазырина сразу смекнула, что делать, и побежала вызывать «скорую».

– Спасайте бабулю! Тяжелое обострение! – кричала соседка в трубку. А потом принялась обрабатывать флегматичную диспетчершу: – Да вы что! Бабка на учете не первый год состоит. Посмотрите в регистратуре! С приветом, конечно. У нее обостряется и по весне, и по осени, а вот теперь и летом… Быстрее давайте, потеряем человека.

Под балконом бурлил народ, распаляясь после каждой новой реплики бабушки Тамары. А она рисовала мрачноватенькие картинки и, закатив глаза, с пеной на устах грозила:

– Во всех местах вашего жительства города будут опустошены и высоты разрушены для того, чтоб опустошены и разрушены были жертвенники ваши, чтоб сокрушены и уничтожены были идолы ваши, и разбиты солнечные столбы ваши, и изгладились произведения ваши!

Тамара Васильевна на несколько секунд покинула балкон выпить водицы из графина.

– Произведения ваши! Произведения ваши! – снова истерично выкрикнула она, наливая воду в стакан и наблюдая по телевизору двух молодцеватых смеющихся комиков.

– Приходит время, приближается день смятения, а не веселых восклицаний на горах! – прозревала с радостью старуха.

Вернувшись на балкон, в новом душевном порыве она взгромоздилась на перила и, покачиваясь, как цирковая акробатка, и протянув руки к пастве, подвела черту:

– Конец! Конец пришел на четыре края земли! И будете вы низвергнуты, как низвергнуты были Содом и Гоморра и соседние города их!

Толпа отблагодарила ее аплодисментами. Тамара Васильевна растрогалась и принялась кланяться зрителям, словно столичная артистка. Однако радость сменилась тревогой: в дверь квартиры кто-то беспрестанно звонил. Бабушка ринулась в прихожую и хотела уже открыть замок, но на всякий случай спросила:

– Кто там?

– Да это я – Нина! – услышала она голос соседки Глазыриной. – К тебе из собеса пришли.

Бабушка открыла дверь – но на пороге стояли не черти из собеса, а угрюмые санитары. За их спинами любопытствовали жильцы.

По знаку фельдшерицы Галицковой люди в белых халатах вошли в квартиру.

– Давай, бабулька, собирайся, отдыхать поедем! На курорты, – сказала эта дородная женщина в белом халате. – Подлечим, вернешься как новая! Там у нас и каша есть, и компот, и лекарства, а врачи заботливые и внимательные. Поедем, поедем. Наши мозгоправы тебя быстро на ноги поставят. Собирай монатки…

– Знаю-знаю, – покорно проговорила Тамара Васильевна. – Знаю я ваших врачей!

Когда санитары взяли ее под руки, она с укором и презрением бросила столпившимся на лестничной клетке соседям:

– И возложат на тебя узы, и свяжут тебя ими, и не будешь ходить среди них. Ибо дом их мятежный…

И от здоровенного санитара внятно получила под ребро.

– Поедем-поедем, – мгновенно сдалась Тамара Васильевна. – Везите в свою санаторию.

Ее провели по лестничной клетке во двор, и там, прямо перед посадкой в карету, Тамара Васильевна предупредила Нинку Глазырину: «Ой, будет тебе гостинец. Вспомнишь ты меня, когда будет поздно!»

Нинка интеллигентно опустила глаза, как будто не к ней обращен был бабкин укор…

По дороге Тамара Васильевна опомнилась и жалобно спросила фельдшерицу: «А что же сыночек мой маленький? Как же он? Как же? Нельзя его одного-то оставлять. Нельзя! Он ведь и помереть может…»

– Чего? – встрепенулась медичка. – Сынок? Сынка тебе потом привезем.

– И не одного, а штук десять! – загоготал санитар.

 

«Строго секретно.

Лейтенант П.Кротов

В штаб ВВС.

24 июня

Время – 15.00

Сегодня рано утром в двух километрах от части со стороны Озерска часовыми наблюдалось яркое свечение. Его источник находился строго на юго-восток от складов с ракетным вооружением. Свечение продолжалось в течение 7 минут и затем резко прекратилось. Было отмечено, как в небо ушла яркая точка, похожая на осветительную ракету.

Сверено с рапортом дежурного.

Г.Шершень».

Начальник в/ч 25840 полковник

 

1

Дорога бежала мимо гаражей из белого силикатного кирпича. Уродливые постройки заполонили большую серо-черную площадь. Их полукольцом обступили жилые дома и массивные башни гидролизного завода.

На одном из подъемов автострады Николай увидел крыши этих гаражей, то ли застеленные толем, то ли залитые гудроном: на некоторых лежали покрышки, ящики и еще какой-то заветный хлам. За гаражами высокой стеной поднималась земляная гряда. По ней шла железная дорога. Там лениво двигался бесконечный товарный состав, закрывая вагонами, будто гигантской шторой, еще свободный край неба.

Вскоре автомобиль остановился на окраине у металлических зеленых ворот. За ними оказалось здание с огромным куполом с белыми и красными вертикальными полосами. Виднелся и суетливо вращающийся чашеобразный локатор.

– Что это за место? – спросил Николай.

– Что за место? – Полковник насторожился и ответил не сразу. – Обыкновенная метеостанция. Не слышал, что про нее говорят?

– Нет. А зачем вам? – Ко всему происходящему Николай относился с подозрением.

– Зачем? – задумался полковник и тут же пояснил: – Вдруг у нас какая-то утечка. Тогда могут быть неприятности. И большие. Нам они ни к чему.

– Неприятности?

– Да, неприятности. Их ведь никто не хочет. Нам придется усилить охрану или эвакуировать все, что тут есть. А не хотелось бы. Здесь очень хорошая новая система сигнализации. Может, ты заметил рядом с метеостанцией небольшой щитовой домик. Это обычный дом только с виду, а на самом деле – пункт наблюдения спецназа ВВС. Это их зона ответственности… Но неприятности – это еще не самое страшное. Самое страшное – это ревизия.

– Ревизия?

– Ревизия-то нам совсем ни к чему. Много мороки и ноль результатов – я полагаю. Мы боимся не ревизии как таковой – у нас не было и нет никаких нарушений. Возня может нарушить естественный ход событий, и причинно-следственная связь уже станет другой. То, что мы изучаем, – тонкая материя.

Полковник повторил еще раз шепотом с каким-то проникновенным чувством: «Тонкая материя!»

Они молчали еще с минуту. Шершень не решался выходить из автомобиля, было видно – решение привезти сюда Николая далось не просто. Военный все еще колебался.

– Как видишь, если ничего не знать, то это обычная метеостанция, каких тысячи, – продолжал он, рассматривая профиль Николая. – Подземные секции уже с семьдесят девятого года принадлежали нам.

– Нам? Это кому?

– Нам. Разведке ВВС, – полковник вновь замолчал и после продолжительной и тягучей паузы стал вдруг убеждать Николая: – Тебе стоит это увидеть, прежде чем пройти сеанс ретро-гипноза. Предполагаю – зрелище может расстроить и шокировать. Это-то естественно, конечно. Но если тебя не посвятить во все это, вряд ли ты поймешь смыл всего, что происходит теперь с тобой.

 

2

Словно глазок в броне БТРа, в воротах метеостанции приоткрылась щель, а в ней блеснули глаза.

– Это я, Эдик, с гостем, – по-домашнему сказал полковник. Ворота приоткрылись – за ними стоял человек в форме, по цвету похожей на форму милиции, но с более отчетливым серым оттенком. В руках охранник держал массивное помповое ружье. Картинно отступив на шаг, он пропустил их внутрь.

– Следуйте за мной, – сказал охранник и для убедительности передернул затвор.

Страж метеостанции шел впереди гостей, держа перед собой ружье в боевой готовности. У входа в здание он остановился и, обернувшись, кивком указал Николаю на дверь.

Над ней вспыхнула и стала нервно пульсировать красная надпись: «вход». Никелированная дверь автоматически открылась.

Они зашли в бронированную проходную. За толстым пуленепробиваемым стеклом в иллюминаторе сидел еще один охранник. Прямо над окошком горело предупреждение: «Вход на территорию в камуфляжной форме строго запрещен».

Николай с подозрением взглянул на нее, а потом на полковника.

– Метеостанция считается объектом гражданской авиации. Здесь всё убеждает в этом, – пояснил Шершень, – поэтому там и милиционер. Хотя он, как ты уже понял, на самом деле спецназовец. Приходится хитрить. Это понятно. Хотя в наше время врагом может оказаться любой.

Полковник просунул металлический жетон в прорезь в нижней части иллюминатора. Получив пропуск, охранник бесстрастно положил его на полочку в зеленый пластмассовый контейнер и нажал кнопку на столе: высокий металлический турникет медленно открылся.

Но Шершень задержался и попросил:

– Валера, дай мне ключи и от первого, и от второго, и третьего уровня.

– И от «Зеленой комнаты» тоже? – удивился охранник и подозрительно зыркнул на Николая.

– Да, тоже, – подтвердил полковник и добавил доверительно: – Я выписал пропуск на Махолакиса и Вебера. Они будут уже через час. Оба стали такие нервные в эти три дня.

– Это понятно, – бесстрастно согласился охранник и снова зыркнул на Николая.

– А мне непонятно, ведь именно я за все отвечаю, а их капризы сбивают рабочий ритм, – пожаловался Шершень.

Охранник и полковник обменялись многозначительными взглядами…

Дверь проходной захлопнулась, задвинулись высокие турникеты.

Когда они прошли еще один бокс и полковник нажал кнопку, за спинами резко проскрежетал герметический затвор, и засовы с визгом вошли в пазы. Николай вздрогнул.

– Здесь все помещения экранированы. Прохождение радиосигнала исключено. Общение только по внутренним телефонам.

Спустившись на два лестничных пролета, они двинулись по длинному бежевому коридору, по стенам которого мигали аварийные аргоновые лампы. В самом торце у титановой двери с заклепками висела табличка: «Спецлаборатория экспериментальной медицины. Зона ответственности полковника Г. Шершня».

Полковник задумался и сказал, глядя в пол:

– Мы в святая святых. Это то место, которое пронырливые уфологи называют «Зеленой комнатой». Ее настоящее название теперь не имеет значения. Предупреждаю – зрелище не для слабонервных. Но это нужно, обязательно нужно увидеть. Здесь находится хранилище гуманоидов и их останков. Сюда входили только единицы. Скажу откровенно – их показывали Брежневу и Андропову. Они всё знали.

Шершень волновался и нервно покусывал губы.

– Гуманоиды разные… – полковник многозначительно посмотрел на Николая и спросил: – Да, тебя, возможно, беспокоит, что там ниже – на третьем уровне? Успокойся – там будет уже не так интересно. Всего лишь лаборатория микровзрывов и лазерных технологий. Рядом небольшое хранилище обломков НЛО – четыре фрагмента. И, конечно, большой и скучный архив. Но скучен он только на первый взгляд. Там тоже кое-что есть. Но я бы даже сказал, что это кое-что на самом деле что-то.

Шершень повернул ключ и набрал на черной кнопочной панели, укрепленной прямо над замком, шестизначную комбинацию цифр. Дверь поддалась, и они попали на первый уровень.

 

3

В просторном подвале стояли в ряд высокие холодильные камеры с прозрачными дверями. За стеклом были отчетливо видны мордочки каких-то существ и их останки. Николая поразил первый же экземпляр, очень напоминающий человека.

– Экспонаты хранятся в морозильниках, и это эстетично, соглашаюсь, – начал рассказ полковник и как опытный экскурсовод указал на ближний бокс. – Здесь лысые великаны. Ростом два метра, конечности пятипалые. Надо признать, они действительно мало чем отличаются от нас. Люди двухметрового роста редкость, но встречаются. В баскетболе таких навалом. Была даже выдвинута гипотеза, что это «странники времени», то есть гости из будущего. Но нет никаких данных, кто они – мы не знаем. Только тела и обломки аппарата.

Они молча перешли к следующему холодильнику.

– А этот четырехпалый из Казахстана. Его аппарат, видимо, проводил мониторинг ядерных испытаний под Семипалатинском. Еще до распада страны… Рост всего 80 сантиметров. И что характерно – конечности четырехпалые. Других таких особей в коллекции нет. Но у американцев есть пара похожих. И кроме того, у нас имеется несколько биофрагментов этого вида, поступивших в 81-м. Мы предположительно отнесли их к четырехпалым.

Николай брезгливо отвернулся.

– Этого тоже привезли из Казахстана в 1972 году. Он весьма оригинален – без нижних конечностей и напоминает морского конька. Вес семьдесят три килограмма, толстая кожа голубоватого цвета, пара верхних шестипалых конечностей, глаза овальные, черные, скошенные, лицо безволосое.

Они вернулись к двери, вышли в коридор и, пройдя его, очутились в зале на противоположной стороне. Здесь тоже стояло несколько одинаковых холодильных камер, но в них хранились совсем уже маленькие существа. Полковник включил внутреннюю подсветку, чтобы Николай мог лучше рассмотреть всех замороженных.

Военный медлил. Он ожидал что Николай, возможно, прореагирует на эти тела как-то по-особенному. Но гость, даже не заинтересовавшись ими, вопросительно взглянул на Шершня, тот снова кивнул на морозильник.

В верхнем краю прозрачной двери камеры в специальный плексиглазовый кармашек была вставлена надпись: «1959, порт Гдыня, Польша – рост 27 см, конечности пятипалые (5)». На соседнем холодильнике тоже стояла надпись: «1978, Жиганск – два гуманоида, рост 25 см, конечности пятипалые (5), польского типа».

– То, что произошло в Гдыне, до сих пор окутано тайной, – принялся рассказывать полковник. – Зимой 21 января 59-го там заметили объект, относительно небольшой: сфера полтора метра. Его отлично видели работники порта, моряки, докеры, рыбаки. Объект двигался со стороны материка, и уже было прекрасно видно, что он терпит аварию. Так оно и вышло – маневрируя над городом, он совершил жесткую посадку на воду.

О нем тут же сообщили портовые сторожа. Все происходило в шесть часов утра. Аппарат-то плюхнулся в акваторию порта. А спустя два часа на берегу нашли маленькое живое существо с обгоревшим лицом. На плече имелся какой-то браслет. Местный недотепа этот браслет снял, и существо погибло. Портовые оповестили польских военных, те передали находку нашим морякам на базу ВМФ в Балтийске – под Калининградом. Это было одно из первых и весьма странных маленьких существ. Представь себе, в 78-м во время учений ВВС в Жиганске был сбит и еще один корабль. На этот раз мы получили еще двух особей из этой же группы, а третье сгорело. Есть только углеродные останки.

– Боже, какие невозможные твари. Почему они такие крохотные? Почему у них такие мордочки? Почему? – Николай почувствовал тошноту. У него затряслись руки.

– Среди них встречаются и пятипалые, и шестипалые. Возможно, это мутация или половое различие, так как собственно половых органов мы у них не нашли. Кожа, как видишь, примерно одного серо-зеленого цвета. А морда? Не нос даже, а какой-то киль. Аутопсию делали здесь же. Это все один вид. Генетически установлено.

– А откуда…

– Во время аварии у них автоматически уничтожается документация, – с сожалением признался полковник. – Они ведь тоже не дураки и предполагают, что и мы, если освоим новый вид энергии, сможем к ним наведаться.

– То есть? – переспросил Николай.

– Не понимаешь? Они занимаются колонизацией и, значит, кумекают, что и мы можем ей заняться, резонно. И тоже можем нанести ответный визит, а за ним и ответный удар. Но есть у нас экземпляры и посвежее.

Указав на последнюю пару холодильных камер, полковник заметил:

– Это уже улов восьмидесятого года. Те два, что в контейнерах справа, найдены в Челябинской области. Карлики-рептоиды, тип «Серые-Грэйс». Стандартные. Рост от 25 до 30 сантиметров. А те, что слева, были обнаружены в сбитом НЛО в Кабардино-Балкарии в 85-м. Маленькие и пятипалые. А тут парочка совсем свежих, их обнаружил капитан Пантюхин в ночь с 21 на 22 июня на Новокыштымском кладбище. Тебе их вид ничего не говорит?

Николай наклонился над прозрачным контейнером и вдруг заметил, что один из карликов дернулся.

– Остаточные спазмы мышц, реагирующие на то, как фиксирующий раствор проникает в уже омертвелые ткани… – успокоил полковник и добавил: – Имеется достаточно обоснованное мнение, ну, почти официальное, что эти с маленькой планеты в окрестностях Бетельгейзе. Как видишь, у них хрупкое строение, и чем-то эти карлики напоминают насекомых.

 

4

Все, что говорил полковник, казалось какой-то параллельной историей и фантастическим кошмаром который тем не менее сводил линии многих необъяснимых событий и убеждал Николая в реальности того, что еще недавно могло быть только осколком чудовищного ночного бреда. Все разговоры, которые они вели с Олей тогда в машине, начали материализоваться, словно это обсуждение запустило неведомую программу событий, и программа теперь распоряжалась своими персонажами так, как считала нужным.

Ощущение только усилилось, когда полковник Шершень произнес с интонацией посвященного в страшную тайну:

– Свой язык они называют ибирбий, а себя богенами. Коротышки прилетали к нам и раньше – пятьсот лет назад высаживались в пустыне Наска в Перу и занимались там космической навигацией… А теперь они возвращаются. И самое неприятное – богены пытаются контролировать наши ядерные исследования. Их корабли чаще всего замечают у атомных объектов, а здесь, в области, их сам знаешь сколько…

 

«Строго секретно.

Лейтенант П.Соболев

В штаб ВВС.

24 июня

Время – 22.34

С юго-запада, со стороны Башкирии вновь зафиксирован светящийся НЛО в виде шара яркого лунно-белого цвета, расположенного на острие общего свечения. Путь объекта пролегает на север над Миасской долиной.

Время – 22.40.

Неизвестное устройство снижается в восточном направлении над территорией машгородка в сторону Ильменского заповедника. За шаром распространяется инверсионный след в виде светящегося алого марева и расплывающихся лучей красного цвета.

Объект двигается бесшумно. При его вхождении в облако, расположенное по курсу движения, наблюдается эффект «закипания» воздушной среды вокруг оболочки аппарата.

Сверено с рапортом дежурного в/ч 25840.

Г.Шершень».

Начальник в/ч 25840 полковник

 

1

Когда Тамару Васильевну привезли в областную психбольницу в поселок Новогорный, она растерялась. Ведь фельдшерша обещала, что сынка Алешеньку, конечно, заберут, как только найдут машину, и тогда привезут к ней и бабушка будет за ним присматривать!

Присмотрела! Как же!

Обманули и оставили бедного малютку помирать на кровати.

Горько заплакала Тамара Васильевна, принялась изливать душу медсестре, но в тот момент бабушку уже раздели и принялись выкладывать на покрашенный суриком стол больничную одежду слоновых размеров: халатик серого цвета и стираную-перестиранную ночнушку.

Да потом еще силком заставили надеть бескаблучные тапки, противно пахнувшие то ли жучками, то ли карболкой, переписали все вещички в акт и под грубый погоняй, толкая, повели в душевую. И только тогда, когда медсестра принялась больно хлестать ее струей воды, под напором вырывавшейся из шланга, Тамара Васильевна загоревала по-настоящему. «Вот ведь – боролась с голодом, хлеб в миске размачивала, а не помогло, лоб вашу мать, – сокрушалась она. – Погибнет дитя с голодухи и от врачей проклятых, которых она так справедливо боялась».

После «купания» бабушку остригли тупыми ножницами, да еще неумеха клок волос вырвала!

Тамару Васильевну определили в палату, и она заняла кровать рядом с низкорослой женщиной в бумажной короне. Та представилась ей Анной Австрийской. «Королева», высокомерно улыбаясь, предложила бабушке лежавший на тумбочке мармелад в форме сердечек. Вот что было дано бабушке взамен маленького сынка и откровения на балконе.

Взяв мармеладину, Тамара Васильевна призналась Анне Австрийской: «У него были такие умные глазки. Жалостливые глазки-то. Сам-то смотрит, будто чего сказать хочет, а не может. И только что-то по-своему, по-детски, повизгивает, лопочет, свиристит…»

Анна Австрийская слушала-слушала бабку Тамару, а потом призналась, что и у нее почти такая же история. И что в дурку она попала из-за любви к детям. Приехала как-то во Владивосток к деверю и пошла на набережную погулять, а там ужас что творится – тонет баржа, груженная младенцами, и все они русской нации. Этих детей в количестве двухсот штук похитили американцы для опытов, а потом раздумали и решили всех потопить.

– Чего их жалеть-то, русичей? – горько взвыла Анна Австрийская.

Чем дело закончилось, Тамара Васильевна так и не узнала – фельдшерица позвала бабушку в кабинет к лечащему врачу.

Доктор Вагнер встретил ее сухо, расспросил о родственниках и прежней жизни, о работе, поинтересовался, не было ли сотрясений. Что-то себе записывал во время разговора…

Собственно, на доктора он походил мало. Лет сорока, весь седой, но с густыми волосами, в изящных роговых очках. В нем было что-то от физика-атомщика, ученого, расщепляющего ядра и сочиняющего заумные формулы. Наверное, такие врачи и должны работать в краю, где кругом ядерные объекты, реакторы, ракеты и еще что-то засекреченное-перезасекреченное.

– Будем вас лечить, божий вы наш одуванчик. Лекарства вам давать будем, – сказал Вагнер.

– Опыты на мне будете ставить? Знаю, что задумали. Не буду я пить ваших обезьяньих лекарств, – отрезала Тамара Васильевна.

– Интересно, почему же? – поинтересовался врач.

– Проку от них нет. Вот и не буду. И так отрава кругом – атомы да химия. Все равно подыхать, так лучше уж не морите, а сбросьте с балкона! Таблетки сами жрите – а я не буду.

– Нет, будете! Будете! – скомандовал врач. – Ведь мы вас здесь будем изучать. Вот и будете!

Горько стало от этих слов Тамаре Васильевне. Она сжалась в комок и вдруг твердо и внятно произнесла:

– Хотите вы того или не хотите, но и я вас буду изучать!

– Логично! – согласился Вагнер и тут же помягчал. – Дорогая вы наша, ну как же вы не понимаете! Мы ведь не инквизиция, не гестапо, не НКВД! Полежите, полечитесь и вернетесь домой. Хорошо?

Тамара Васильевна кивнула и заплакала. Она уже понимала, что, может, и вернется, только вот Леха помрет… И зная, что такое смерть без харчей, бабушка просила Боженьку только об одном: поскорее прибрать бедняжку. Не мучить.

 

2

Ольга пришла в себя и увидела вокруг гаражи и сараи. Одинокий фонарь освещал это ничем не примечательное место. Оно было Оле совершенно не знакомо.

Девушка не могла понять, как здесь очутилась, и минут пять топталась на одном месте. Напротив стояла четырехэтажная хрущевка из белого силикатного кирпича. Ольга застыла под одним из балконов второго этажа и сама не могла понять, по какой причине тупо уставилась на него.

Ей почему-то захотелось войти в ту самую квартиру с гипнотическим балконом. В голове Оли раздался щелчок, послышалось шипение, и отчетливо прозвучал бесстрастный голос: «Немедленно поднимись… Зайди в первый подъезд и поднимись на второй этаж! Подойди ко второй двери слева и резким ударом ноги выбей ее!»

– Немедленно! Немедленно! Немедленно! – рефреном звучал в голове анонимный властный приказ. И вдруг будто выключили микрофон, и голос пропал.

Анализируя события последних минут, Оля с ужасом поняла, что не помнит абсолютно ничего, что было до этих последних минут. Кто-то вырезал из ее памяти целую жизнь, стер, словно ластиком. Голос, возникший в голове, казался ей болезненным недугом, а попросту шизой.

– Зачем мне в эту квартиру? – задала она себе вопрос и тут же получила чей-то ответ:

– Там тебя ждут.

– Кто? Кто может меня там ждать? – с дрожью спросила Оля саму себя.

– Патрульный в беде! – прозвучало чье-то разъяснение, и у девушки началась истерика.

Единственное, в чем она была уверена, так это то, что она – Ольга.

А что же было до пробуждения среди трупов и силуэта четырехэтажного дома из силикатного кирпича, где ее ждет загадочный патрульный? Что? Сколько она провела у ночных гаражей, она вряд ли бы могла сказать.

Под утро ее обнаружил патруль милиции – девушка, скрючившись, сидела на куске шифера под дверью барака.

В психиатрической больнице доктор Вагнер попытался выяснить, кто она и откуда, но пациентка только растерянно озиралась по сторонам и плакала, плакала, плакала…

А в голове рефреном звучал тот же голос: «Ты должна идти. Ты должна собирать информацию…» Оля не стала говорить доктору про голос – тогда бы за нее взялись уже серьезно.

Не добившись ничего путного, врач, порывшись в памяти, чиркнул в истории болезни: «Транзисторная глобальная амнезия, предположительно».

Предположительно – это было теперь единственное точное определение судьбе Оли. С «предположительно» мог начинаться любой рассказ о себе.

Но одно непонятное и таинственное «точно» все-таки дало о себе знать спустя уже пять минут.

Когда фельдшерица в приемном покое, выдавая больничное белье, случайно взглянула на спину новенькой пациентки, то невольно воскликнула: «Ой, надо же… А это что у тебя? Откуда?»

Ольга почувствовала жжение где-то на спине. Потом закружилась голова. Все тело зачесалось, а шея… шея сзади просто горела огнем.

– Что? Что у меня там? Что вы увидели? Что?! – истерично закричала она медсестре.

Та, не говоря ни слова, подвела ее к зеркалу и вынула из кармашка маленькое зеркальце. Спина отразилась в двух зеркалах, и Оля увидела – у основания позвоночника пылают три красных пятнышка, словно три маленьких ожога. Пятнышки были выпуклыми, похожими на обычные родинки привычного телесного цвета. И будь их всего одна, не было бы никаких вопросов, а так они образовывали собой слишком правильный равносторонний треугольник.

– Это у тебя откуда, девочка? – поинтересовалась медсестра.

Перед глазами пациентки взметнулся рой белых мух. Вдруг сквозь их марево отчетливо вспыхнула куча окровавленных птичьих тел. Струи крови медленно растекались по полу. И даже забрызгали чьи-то мужские ботинки. Ольга с удивлением разглядывала неожиданно возникших перед ней мертвых птиц. Но одновременно видела в зеркале и настороженное лицо санитарки, по-прежнему смотревшей ей на спину.

Оля помрачнела и разрыдалась. Ее приводило в отчаяние, что она не знает, откуда все это взялось. И где вообще то, что было ее жизнью? И что за жизнь была у нее?

Но кое-что все же начало выстраиваться: она поняла, что дьявольский треугольник, голос в голове и таинственный патрульный как-то связаны между собой.

 

3

Ольга упиралась, а ее куда-то тащили силком мимо стеклянных контейнеров с бурлящей голубой жидкостью, мимо непонятных цилиндров и маленьких металлических боксов, откуда торчали щупальца гофрированных шлангов. Потом прямо перед глазами мелькнула страшная длиннющая игла…

Посреди ночи она проснулась от ужаса, но глаза открыть не посмела. Прямо над ней, низко склонившись, кто-то стоял – и это был не сон. Когда взгляд стал невыносим, она все же открыла глаза. Но этот кто-то отшатнулся от нее и мелкой семенящей походкой стремглав вылетел из палаты, захлопнув дверь.

Броситься за призраком Ольга не решилась – страх парализовал ее волю. По телу прошла горячая волна, и девушка приподнялась на кровати.

Отдышавшись, Оля встала и, подойдя к двери, приоткрыла ее. В темном холле у окна стояла старуха.

Ночь была лунная, и было видно, как трясутся плечи пожилой пациентки.

«Да она плачет!» – догадалась Оля.

– Извините, – сказала девушка, подходя ближе, – вам плохо?

– А кому здесь хорошо? В дурке-то, чай, не на воле! – ответила бабушка и сама спросила: – Ты новенькая, дочка?

– Да. А что?

– Как тебя звать?

– Оля.

– А меня – Тамара Васильевна. А тебя за что нелюди сюда упекли?

– Да вот не помню ничего. Память пропала. Знаю только, что я Оля, и всё.

– Вот как?! Да ты потерпи. Вернется к тебе память.

– Вернется? – растерялась Оля. – А когда? Когда?

Тамара Васильевна не ответила. Тягостное молчание длилось, пока Оля вновь не решилась спросить: «А вас за что?»

– За сына! За него, думаю, и заперли сюда, ироды! – призналась старуха.

– За сына?

– А вот так! Я себе сына нашла. А соседке, Нинке Глазыриной, не нравится. Сама с мужиками кувыркалась всю жизнь, а деток-то нет. Вот завидки и взяли. Видит, бабка дитем разжилась. И давай ее в санаторию эту чертову отправлять. Люди-то у нас злые. А то не знаешь?

– А откуда же у вас этот сынок взялся? – поинтересовалась Оля.

Бабушка подняла голову к потолку, долго смотрела на него, будто ожидая получить ответ оттуда, потом наконец проговорила обыденно и наивно:

– Под вишенкой его нашла. У могилки своей подруги Валюши Лидовской. Он лежал головкой вниз, будто голову ему кто прикопал. Я скорей его отряхнула, прижала к груди. А он-то меня ручками: хвать! А я домой тогда его, сердешного, понесла. Гром был страшенный, град с небес железный сыпался. Один раз по руке и по голове получила. Но он-то… Алешенька мой… я его на свою фамилию в РЭУ записать хотела… Ой, как хотела!

– Он умер?

– Умер? Да, умер, наверное. Меня ж дома нет. Кормить некому – вот и помер.

Тамара Васильевна заплакала, размазывая слезы кулаками.

Оля смотрела на странную старушку, на ее кроткое лицо, выражавшее безутешное, непереносимое и великое горе.

– Бедненький! Такой бедненький. Я же говорила врачам – ребеночек у меня там, отпустите. Нет, не пустили…

И вдруг, позабыв про плач, бабушка спокойно сказала Оле:

– А память вернется, когда патрульного найдут.

– Кто это… патрульный? – удивилась Оля, услышав знакомое и непонятное слово.

– Ты его видела однажды, да перепугалась. Теперь вот жди.

– А долго ждать? – поинтересовалась Оля.

Старуха, ни слова не говоря, пошла в палату.

 

4

История с патрульным, о котором говорил ночной голос у гаражей и которого помянула старуха, целые сутки не давала Оле покоя. Но на следующий день произошло и вовсе невероятное.

После тихого часа, когда больные собрались в холле, чтобы посмотреть по телевизору сериал «Я твоя мать», Оля заметила, что Тамара Васильевна опять стоит у того же окна. Ей показалось, будто старуха что-то сжимает в руке.

Сериал посмотреть не удалось – едва включили телик, как начались помехи, и тут из четвертой палаты прибежала Анна Австрийская. Она махала руками и истерично кричала: «Там! Там!»

Увидев ее, медсестра хотела на всякий случай позвать санитара, чтоб сделать больной укол, но, открыв дверь палаты, сама обомлела. В огромном окне, точно на экране телевизора, творилось нечто фантастическое – над чередой вышек ЛЭП, что стояли метрах в ста за забором, барражировал огромный металлический шар.

Все, кто был в холле, ринулись в палату, и общее возбуждение достигло предела. Сестра не знала, что делать. Она крикнула санитара.

Больные указывали друг дружке на странный летающий аппарат.

Ни пациенты, ни медсестра – никто, кроме Оли, не обратил в тот момент внимания на Тамару Васильевну, которая неспешно направилась к дивану, стоявшему у самого входа в палату, оставаясь совершенно безучастной к охватившей отделение экзальтации.

В руке бабушка держала металлическую капсулу, похожую на пластиковый цилиндрик от киндер-сюрприза. Из него слышались странные звуки, похожие на переговоры по рации, на непонятном языке:

Аппарат подошел к окнам так близко, что можно было разглядеть даже детали. Его поверхность оказалась не совсем гладкой – по ней шли выпуклые ребра. В верхней части колебавшегося волчка выделялась слегка приподнятая сферическая кабина. Метрах в двухстах от первого НЛО возникло еще пять аппаратов: три маленьких и два больших.

Оля заметила, как Тамара Васильевна привстала, и прежде чем уйти в свою палату, что-то опять нажала: раздался явный щелчок. И вдруг НЛО, не нарушая строя, рванули по ломаной траектории к лесу и вскоре растаяли, словно видение.

Больные стали потрясенно переглядываться.

– Так, всем успокоиться, – скомандовала сестра Люся. – Вы что, никогда учений не видели? Обычное дело. Военные что-то изучают. Идите кино смотреть…

Все поплелись к телевизору. Только Тамара Васильевна осталась в палате.

Зайдя в кабинет Вагнера, окно которого выходило на другую сторону, медсестра только начала: «Иван Петрович, тут такое…»

Но врач говорил по телефону и, кивнув медсестре, прошептал: «Тут звонят из Челябинска, из облуправления… Чуточку обожди, хорошо? Я все помню…»

 

5

Когда НЛО, сделав резкий вираж перед воротами психиатрической больницы, стремительно исчезло, появился человек в черном костюме.

Скуластый мужчина с большими, широко расставленными глазами без ресниц и бровей постучал в окошко приемного покоя. Его костюм был тщательно отглажен, и все в нем было бы безупречно, если бы не лицо – оливковое с неестественно красными губами. Дежурная даже подумала: «Педик?» Но потом, оторвавшись от заполнения бланков, пригляделась и едва не вскрикнула: губ у посетителя не было. Он просто нарисовал их на лице, причем очень неумело.

Посетитель носил и парик под шатена – очень плохой и до того старый, что он напоминал фашистскую каску из слежавшихся человеческих волос. Сестра отметила и руки незнакомца – в черных перчатках, словно резиновые протезы.

Незнакомец говорил чрезвычайно медленно, его будто покачивало от усталости, а дышал он как настоящий астматик.

– Я к доктору Вагнеру, – монотонно проговорил субъект.

– Вы у него лечились? – насторожилась сестра.

– Я у него лечился, – эхом отозвался тот.

– Как вас зовут? – спросила медсестра с подозрением.

– Как меня зовут? – повторил вопрос посетитель и задумался. – Василий Васильевич Васильев.

– На вас есть медицинская карточка? Я вас что-то не помню, – насторожилась сестра.

– Какая вам разница? – вдруг зло сказал субъект. – Меня ждет доктор Вагнер. Этого вам должно быть вполне достаточно.

Сестра напряглась, но все-таки позвонила заведующему отделением. Доктор Вагнер разрешил гостю подняться на второй этаж и пройти в его кабинет.

Когда посетитель отошел от окошка регистратуры, сестра увидела, как штанина на левой ноге задралась и под ней блеснула зеленая трубка, шедшая из носка в брюки. Ей даже показалось, что это гофрированный полиэтиленовый шланг, прикрепленный к щиколотке коричневым пластырем.

 

6

Когда гость вошел в кабинет заведующего, Вагнер уже опять с кем-то говорил по телефону, что-то доказывал и понимающе кивал головой. Врач знаком предложил посетителю присесть и продолжил обсуждать что-то – видимо с какой-то женщиной из Челябинска.

Когда Вагнер наконец положил трубку, посетитель громко закашлял, у него совсем позеленело лицо. Он даже прислонил ладонь в перчатке ко рту, а доктор увидел, что губы гостя оставили красный след на перчатке.

– Вам плохо? – поинтересовался врач. – Может быть, воды?

– Нет, только не воды… – отказался посетитель. – Это пустяки. Это не важно. Недостатки конструкции.

– Что вы сказали? – переспросил Вагнер.

– Я дальний родственник Тамары Васильевны Просвириной, – сообщил посетитель, словно не расслышав вопроса, и, помедлив, продолжил: – Пришел ее проведать.

– Есть такая, недавно поступила. Как вас зовут?

– Василий Васильевич Васильев. Я работник пенсионного фонда и дальний родственник Тамары Васильевны – это приятное совпадение. Я должен убедиться в дееспособности Тамары Васильевны Просвириной, прежде чем разрешить забирать пенсию старой и больной женщины ее снохе, страдающей алкоголизмом. Поэтому у меня к вам большая просьба – бабушку надо выписать.

– Конечно. Мы ее выпишем. Дней через десять. Вас это устроит? Она пациентка спокойная…

– Это очень долго, поймите. Не через неделю. А прямо сейчас. Сейчас же! – жестко приказал гость.

– Что, простите? – насторожился врач.

– Ее нужно выпустить сегодня, – повторил посетитель.

– Это невозможно. Лечение едва началось и не закончено. Больная может снова оказаться у нас, и быстрее, чем вы можете ожидать. А почему не пришла ее сноха Зина?

– Ее надо выписать сейчас! – продолжал настаивать незнакомец, словно не заметив вопроса.

– Да что вы себе позволяете? Неужели я неясно сказал? – взорвался Вагнер. – Вы на меня, пожалуйста, гражданин Васильев, не давите. Не надо, я могу вызвать санитаров, и вам придется покинуть этот кабинет.

Посетитель помрачнел, насупился и вдруг впал в оцепенение. Вагнеру даже показалось, что гостю вновь плохо и у него приступ. Но едва врач сделал к нему шаг, посетитель ожил и произнес: «Сидите. Петр Иванович, у вас в правом кармане халата часы-луковица. Проверьте!»

– Да, все верно, – удивился врач и вынул часы.

– Положите их на ладонь правой руки.

– Зачем?

– Положите! – властно повторил посетитель.

Врач подчинился и протянул руку с часами в сторону незнакомца.

– А теперь смотрите внимательно, – продолжал гость.

И тут Вагнер увидел, как металлические часы стали постепенно растворяться на ладони, словно кусочек льда. Осталось лишь немного влаги.

– Это что, гипноз? Фокус? Где мои часы? – врач ошарашенно смотрел то на ладонь, то на этого незваного Василия Васильевича. – Конечно, это фокус?

– Нет, это еще неизвестное физическое явление, – сказал посетитель. – Вы ведь не хотите, чтобы то же самое случилось и с вашим сердцем? И с мозгом…

– Логично… – согласился Вагнер, вытирая ладонь об стол. – Я сделаю все, что вы хотите.

– Необходимо идти. И, пожалуй, даже спешить. Слишком много энергии потрачено впустую. Им теперь придется со мной повозиться.

– Что? – спросил врач, но незнакомца уже не было в кабинете.

 

«Строго секретно.

Капитан П. Назарчук

В штаб ВВС.

24 июня

Время – 23.05

Передано по линии ОВД.

Из рапорта сотрудника ОВД В.А. Овчинникова.

Сегодня я дежурил как обычно. В 15.00 заехал на патрульной машине домой пообедать. Когда в 16.00 я уже вернулся в отдел, меня в дежурке предупредили, что какие-то звонили из психбольницы. Там видят какую-то штуку. Она будто бы светится и летает. Я вначале подумал, что это шутка. Но сообщение передали экипажам автомашин нашего батальона. Туда были направлены патрульные милиционеры. При мне сообщили: «Видим непонятный объект, имеющий два сильных прожектора: спереди

и сзади». Объект, по их словам, ушел в сторону Кыштыма.

Сверено с рапортом дежурного.

Г. Шершень».

Начальник в/ч 25840 полковник

 

1

Едва военный медик появился на первом уровне, взгляды сразу обратились на него. Белый халат был надет поверх офицерской формы – это означало, что врач успел побывать у себя в лаборатории.

– Вам нужно сдать экспресс-анализ крови, – властно сказал доктор Вебер Николаю.

– Это так необходимо? Сдать кровь? – засомневался Николай и обернулся к полковнику: – Зачем все это?

– Узнаем, чем они тебя парализовали – в крови должно остаться это вещество, – поддержал врача Шершень и добавил: – Они используют разные препараты, в том числе и токсичные. Если в крови есть яд, мы можем дать тебе антидот.

– Анти… – не расслышал Николай.

– Антидот. Вещество, которое нейтрализует яд. Понимаешь? – полковник был возбужден.

Николай растерянно опустил голову. Он не любил неясных врачебных процедур.

– А потом? Потом, когда вы узнаете, что это? Вы меня что, вскроете, резать начнете? – раздраженно поинтересовался шофер.

Врач и полковник переглянулись. Вебер выглядел крайне недовольным.

– Что все это значит? – вспылил он и принялся выговаривать полковнику. Надо было его подготовить, иначе мы не сможем провести исследование. Вы хоть сказали ему, что теперь он меченый и у него скорее всего есть имплантат? Ну и ну!

Полковник потупил взгляд и опустил голову.

Врач хмыкнул и, неприязненно взглянув на Николая, добавил с язвительным сарказмом:

– Нет, конечно, вы можете отказаться. Тогда ничего страшного не произойдет… Я надеюсь, не произойдет, хотя, как сказать… А вот мы с вами, полковник, в любом случае из-за этого слюнтяя не сможем понять, где этот третий. Да и генерал Крымский с нас обоих скальп снимет!

Шершень нервно кивал головой.

Николай чувствовал, что все здесь не так просто и есть темы, в которые его не посвящают, и там доктор Вебер будет поглавнее полковника.

– Я же говорил тебе… – произнес полковник подавленно и нервозно. – Я же говорил, что необходим регрессивный гипноз. Ты все вспомнишь! Это очень важно и для тебя, и для нас! Ведь они купировали твою память. Небольшой участок… Но нам нужно узнать, что там – на этом участке. Это важно для всех. В такую ситуацию попадали многие – ты не первый. Если этого не выяснить, то поверь, ты будешь жить в ложном пространстве. А это совсем другое… А если они запрограммировали тебя на самоубийство? Они всегда так поступают, когда вживляют паразитов и делают человека своим навигатором! Неужели не ясно? Чем ты слушал, когда я в машине тебе об этом талдычил? Да пойми же, мы хотим тебе добра. А твое недоверие лишь от того, что ты толком не знаешь ни военного, ни гражданского производства. Там ведь столько закорючек, шероховатости. Но, уловив смысл, начинаешь постигать, как все у нас разумно…

– Хорошо. Я согласен. Идемте, – неуверенно пробормотал Николай. Полковник победно хлопнул в ладоши, и все двинулись за доктором Вебером.

Они вышли на лестницу и спустились на два пролета. За железной дверью находилась самая современная лаборатория. Здесь было множество каких-то стекляшек, каких-то препаратов, реторт и горелок.

Вебер, попросил Николая закатать рукав на правой руке, быстро перетянул ее резиновым жгутом и с помощью шприца взял пробу крови. Затем скрылся за целой шеренгой бежевых шкафов и вернулся спустя минуту, да не один – с ним был пожилой, ухоженный, слегка прихрамывающий мужчина с резко очерченным профилем. Неизвестный был одет в серый кургузый костюм и производил впечатление человека, измученного жизнью.

– Это Марк Романович Махолакис, – с каким-то благоговением проговорил полковник.

Шофер заметил, что на шее у вошедшего, прямо под затылком, виднеется большой жировик, красноватый и как будто расчесанный местами до крови.

Шершень вынул из шкафа штатив, установил и достал из сейфа небольшую видеокамеру.

– Теперь все готово. Можно начинать, – сказал полковник Махолакису. И, обращаясь к Николаю, участливо спросил: – Регрессивный гипноз? Ты ведь этого хотел? Марк Романович работал со многими контактерами, знает всю нашу кухню.

Махолакис взирал на Николая, скрестив на груди руки, точно иллюзионист перед распиливанием добровольца.

Через минуту он заговорил, будто лектор: «Методика регрессивного (или ретро-) гипноза широко применяется в практике современной разведки. С помощью этой техники мы воздействуем на тайные пружины организма и имеем возможность через энергоинформационное космическое поле разблокировать информацию, заключенную в мозге».

– Значит, он меня загипнотизирует? – Николай растерянно глянул на полковника.

– Да. И вот тогда-то мы всё и узнаем. Или почти всё, – разъяснил тот.

Махолакис указал шоферу на больничную кушетку и сказал:

– Наверно, вам лучше прилечь здесь. Я работаю в интегративной технике. Применяю одновременно и психосинтез, и гипноанализ, и элементы ребефинга. Не понимаете? Клинический вариант пневмокатарсиса. Он обеспечивает мягкий режим, не навязывая пациенту чужую волю, а это нужно, чтобы вы смогли сами спонтанно воспроизвести события. За счет редукции возраста, ухода в прошлое можно восстановить даже то, что как будто навсегда ушло из памяти.

Николай замер.

– Да не беспокойтесь вы так, молодой человек, – стал успокаивать его Махолакис. – Расслабьтесь, процедура совершенно безболезненна. Я уже двадцать лет работаю. И потом… Человеку свойственно тянуться за тем, что он не может достать. Иначе для чего же тогда небеса? Кто это сказал, не знаете? Был такой поэт – Роберт Браунинг. Про браунинг все, надеюсь, слышали?

Махолакис с усмешкой обернулся к полковнику и Веберу – те неприятно впились взглядами в шофера. Потом Шершень включил маленькую видеокамеру и кивнул гипнотизеру.

Махолакис продолжал:

– Встречался я и с жертвами астролеветирующих объектов, то есть разведочных аппаратов внеземных цивилизаций. Опыт такой имею.

Николай лег на кушетку.

– Внимательно сосредоточьтесь на моем голосе, – сказал гипнотизер. – На счет «один» вы постепенно погрузитесь в сон… На счет «два» возвращаемся в 22 июня за десять минут до события – что вы сейчас видите?

– Я сижу в машине за рулем, – голос Николая был четким и уверенным. – Мы едем с Олей по шоссе. Дорога безлюдна. Степан спит. На часах ровно 00.00. Но что это? Что? Да, вон там! Справа! Стая птиц взмыла вверх. А над кронами деревьев появилось странное розоватое сияние, словно перед восходом. Оно подсвечивает деревья. Птицы! Птицы взлетели над лесом. Там свет. Как будто солнце.

– Семь минут до происшествия…

– Мы вышли из машины. А Степана разбудить невозможно. Вон там, за лесом, сел шар, указывает Оля. Мы идем к нему, впереди яркий свет, очень яркий, не знаю, что это такое… Мы вышли из машины возле светлого пятна. Вокруг темно. Сейчас мы идем в тумане, подходим к светлому пятну. Это огромный круглый аппарат. Странно! Мы поднимаемся по трапу! Мы уже внутри… Невероятно! Пульт управления. Мигают экранчики, и тут же, прямо под пультом, гора мертвых птиц. Оля, не кричи! Она кричит! Но что это? Что? Мы летим!..

 

2

Это был не сон. Хотя больше было похоже на тягучий кошмар. Но все было гораздо хуже. Он даже хотел убедить себя в невозможности того, что происходит с ним и Олей.

Боковой шлюз НЛО моментально заполнился каким-то пахучим газом. Но дышалось легко. Помещение походило на кессонную камеру. Не успел Николай даже толком разглядеть, что тут такое, как перед ним возникла быстро вращающаяся на оси дверь. Вот она остановилась и бесшумно отворилась. За ней оказалась прозрачная емкость, еще дальше – изогнутый хромированный коридор. Здесь находились стеклянные контейнеры с бурлящей голубой жидкостью, какие-то цилиндры, стоящие в ряд вдоль бликующих стен, маленькие металлические боксы с бесчисленными гофрированными шлангами.

Вдруг что-то чиркнуло прямо перед глазами, сноп яркого голубого света заполнил пространство, и в воздухе сразу запахло озоном. Секунду спустя Николай заметил – его ладони и вся одежда стали флюорисцировать.

Затем он очутился в маленькой душевой, где струилась пенистая жидкость и нежно обдувал теплый ветер, хотя кондиционера он так и не заметил. И только уже потом Николай оказался в том самом отсеке, где от стен исходило мутное салатовое сияние.

Отовсюду на Николая смотрели светящиеся циферблаты с нервно мечущимися стрелками, а в воздухе, прямо перед носом, проплывали небольшие, с мелкий мячик, радужные шары. Они то выстраивались в линию, то вдруг бросались врассыпную, то снова собирались в какой-то порядок.

Вот здесь-то и появилось предчувствие неотвратимой беды. Оно надвигалось с тошнотой и сердцебиением, с кровью, приливавшей к вискам. И тогда словно кто-то задернул шторку – пала плотная тьма.

Потом постепенно стали проступать мутные очертания новых предметов.

Шорох ног, которые он сразу увидел, заставил поверить – это опять не сон. Ноги были слишком маленькие, но обувь… Она поразила его. Ботинки! Три пары тридцатого размера! Они стояли в ряд и казались какими-то странными. На всех были кнопки вместо шнурков, они были гладкие, будто лакированные. Николай не понимал, почему видит эти ноги сверху вниз.

Ему показалось, что он в операционной или в больничной палате. Здесь было очень чисто, а запах… Запах был, конечно же, больничный, знакомый. Все портил только этот салатовый свет – раздражал до тошноты. Или она возникала от чего-то другого?

На стенах, распространявших зеленоватое сияние, он не увидел ни одного светильника. «Откуда же идет этот поганый свет?» – не давал ему покоя неразрешимый вопрос.

Вдруг он услышал голос. Говорили на непонятном языке:

Николай почувствовал, что с его головой начались какие-то манипуляции. Боковым зрением он даже на миг увидел прибор, похожий на огромный электронный глаз, который с легким жужжанием возник за спиной. Потом кто-то прикоснулся к голове в районе родничка, и что-то прохладное прикоснулось к макушке. Он хотел было обернуться, но голос опять спокойно и властно приказал: «Нельзя».

Сразу послышалось жужжание, похожее на звук бормашины, а затем стал распространяться запах жженых волос и подгоревшей кожи! В этот момент с Николаем произошло нечто неописуемое: он увидел самого себя откуда-то сверху – он лежал абсолютно голый лицом вниз на операционном столе! Зеркальный металлический купол отражался в таком же зеркальном титановом полу. Было такое чувство, что его тело водружено в центр гигантской линзы.

«А может быть, это что-то вроде раздвоения личности и предсмертного видения в операционной? Неужели я умер?» – пронеслось у него голове.

«Нет, – раздался в ответ тот же нейтральный, лишенный интонаций голос. – Ты жив! Мы не хотим причинить тебе вред».

Но еще больший ужас потряс шофера, когда он увидел отражение своего черепа – точнее, то место, где была макушка. Внутри головы мерцала студенистая масса – мозг был похож на холодец.

Крышка черепа была открыта, словно ящик, и болталась, как козырек, над бровями.

Вокруг операционного стола стояли на подставках три маленьких существа в одежде, напоминающей гидрокостюмы. Скафандры были серебристого цвета, а ноги – в той самой маленькой обуви.

Существа казались очень хрупкими. Головы овальные, глаза чем-то напоминали кошачьи и имели вертикальный зрачок ядовито-желтого, неприятного цвета. Кожа на лице казалась резиновой, а вместо носа торчало что-то похожее на киль. Рот – просто маленькое круглое отверстие. Уши представляли собой необычной формы выступы с мочкой.

У двоих на комбинезонах виднелась белая нашивка квадратной формы с красным знаком: полусфера наверху, короткая горизонтальная черта внизу, две черточки, напоминающие стрелки, указывали вверх.

У третьего, того, что с морщинистым лбом и чрезвычайно тонкой бледной кожей, был нашит красный квадрат со знаком, напоминавшим птицу с расправленными крыльями.

Николай заметил, как в лапках у третьего коротышки сверкнул прибор, похожий на металлический стержень с замысловатой градуировкой на ребре. За правым ухом у коротышки колебалась серебристая антенка…

Раздался короткий чмок – крышка черепа вернулась на место. Та часть сознания Николая, что смотрела на все глазами взлетевшего над столом постороннего, и та, что по-прежнему теплилась в теле, вновь соединились в одно целое.

Николай все видел, все понимал, хотя и не чувствовал боли.

Вдруг он ощутил новый приступ – но не беды и страха, как вначале, а панического ужаса – от всего того, что с ним происходит. Тут только он заметил соседний стол, на котором лежала совершенно обнаженная Оля.

Над овальным входом в помещение, распространяя жужжание, тревожно мигала оранжевая лампа. Как только жужжание переросло в непрерывный писк, одно из созданий деловито соскочило с подставки и проворно метнулось к соседнему столу.

Из металлического прямоугольного бокса оно выкатило хромированный аппарат с проводами, заканчивающимися пучком игл, и стало втыкать их Оле в живот. Таких игл было поставлено с десяток. После чего существо удалилось в проход, над которым висела тревожная оранжевая лампа.

Вернулось оттуда буквально через минуту с особенно длинной иглой и вновь направилось к Оле. Воткнуло свое орудие ей прямо в пупок, Оля, видимо, вскрикнула, но звука слышно не было. Пленница, словно рыба, беззвучно открывала рот и высовывала язык. Лицо ее побагровело, глаза широко раскрылись, а по всему телу волнами пробегали судороги.

Но существо довольно быстро вынуло страшную иглу, деловито осмотрело окровавленное острие и удалилось, чтобы через миг вернуться – на этот раз с пучком присосок. Они были хладнокровно установлены под каждой иглой и имели на концах мерцающие светодиоды.

Не успел Николай даже удивиться шабашу, который творился с ним и Олей, как почувствовал, что огромный манипулятор резко приподнял его и усадил в большую титановую ванну с едкой обжигающей жидкостью. В нос ударил уксусный запах. Затем перед глазами появился острый металлический клюв непонятного инструмента. Орудие мгновенно сделало два горизонтальных надреза на его правом плече.

В нанесенные раны старший морщинистый коротышка крючковатым инструментом впрыснул какую-то жидкость. Лишь тогда два карлика, испустив звук, похожий на крик, соскочили с приступок операционного стола, прильнули к мерцающей стене и замерли. Они наблюдали за реакцией Николая с заметным удивлением, но заметив, что он спокоен, переглянулись.

Старший нажал какую-то кнопку на панели, подсоединенной к столу, и клюв сменили две огромные устрашающие иглы. Они мгновенно опустились на рассеченное плечо и буквально впились в него. Снова запахло подгоревшим мясом. Вот тут-то Николай понял, что происходит: через провода в иглы поступал электрический ток! Чудовищная боль мгновенно скрутила его, и он потерял сознание…

– Чем закончился контакт? – послышался голос Махолакиса.

– Нас разделили. Где Оля, куда ее отнесли? Вот они одевают меня. А я не могу стоять на ногах… Их аппарат… Он уже приземлился в лесу, открылся люк, они выталкивают мое тело. Я передвигаюсь по огромной черной дыре. Меня бросает, как мячик, из стороны в сторону. Что-то оранжевое, типа маленького апельсина, сопровождает мое туловище. Тело само заползло под лапы ели. Я перестал ощущать свое тело. Руки онемели, а ноги едва чувствую. Сердце почти не бьется, дыхание неразличимо. Тьма.

– Вы встретитесь с ними еще?

– Не знаю… Может быть… Не уверен…

– Сейчас вам будет очень приятно. Я буду считать до пяти в обратном порядке. И после пяти вы откроете глаза… – властно провозгласил Махолакис.

 

3

Полковник Шершень пристально смотрел на Николая, медленно приходившего в себя. Они по-прежнему были в той же лаборатории на втором уровне.

– Как видишь – это всё, – сказал военный.

– А где…

– Махолакис и Вебер? Пусть тебя это не волнует. Ушли. Каждый выполнил свой долг. У тебя в крови действительно был их препарат. Кстати, весь твой монолог под гипнозом мы записали на диск, и теперь ты можешь просмотреть его в соседней комнате.

Полковник открыл дверь и указал на компьютер, стоявший на рабочем столе прямо под картой Южного Урала, и протянул диск. Николай взял его с некоторым недоверием и боязнью.

– Что? Страшно? – серьезно спросил полковник. – Не бойся. Ты в полной безопасности, хотя и вляпался в самый эпицентр тайны. Точнее, загадка вмешалась в твою жизнь. Не любишь сюрпризы, шофер? Но что поделаешь, если они выбрали именно тебя…

Николай вставил диск в дисковод, а полковник продолжал рассуждать:

– Получается, что где-то за час до того, как мы сбили их аппарат, они сумели выгрузить в лесу и тебя, и Лазареву. Теперь-то понятно, какую миссию они тебе отвели.

– Миссию?

– Тебя запрограммировали.

– Что это значит? Чего они мне в башку насовали? Я что, должен кого-то убить или что-то взорвать?

– Очень примитивный вывод, – сказал Шершень. – Думаю, нет, ты должен выйти на их связного.

– А он такой же, как они? – насторожился Николай.

– Вспомнил мой музей в «Зеленой комнате»? – усмехнулся полковник и добавил мрачно: – Нет, связной почти ничем не отличается от нас с тобой. Ты даже не сможешь отличить его от обычных людей, если пройдешь мимо. Связной живет среди нас. А «почти» означает только то, что у него серьезно порылись в голове и не просто вставили туда паразита, как тебе. Ему запихнули в голову нанотехнологическую станцию на ртутном модуляторе, микролокатор и кучу черт-те каких трейсеров… Для этого они даже удаляют часть левого полушария головного мозга. Да, просто берут и вырезают. Мы сейчас тоже корпим над созданием киборгов, однако дальше управляемых тараканов пока не продвинулись… Но это так, к слову. И еще одна немаловажная примета, по которой легко вычислить их связного: под воздействием инопланетных токсинов у киборгов разрушаются губы. Они сужаются до малюсенькой полосочки, а потом вообще исчезают. Отсутствие губ – верная примета киборга. Связной держит в поле зрения двух-трех меченых навигаторов, которые в случае аварии НЛО занимаются спасением их пилотов. Один из таких пилотов сейчас находится где-то в Кыштыме или в его окрестностях. И ты должен вывести нас на связного, а может быть, и на пилота…

– Могу я позвонить матери и сменщику? – поинтересовался Николай.

– Можешь… но только после того, как мы найдем третьего и завершим операцию, – отрезал офицер.

– А мы скоро его найдем?

– Все зависит от тебя и от паразита в твоей голове.

 

«Строго секретно.

Капитан Л. Разумный

В штаб ВВС.

25 июня

Время – 02.00

Фиксируем пролет неизвестного устройства направлением Уфа—Миасс—Челябинск. В 01.17 тот же объект был обнаружен над зданием КБ ракетостроения в Миассе, и в 01.45 над поселком Таганайка. Он представляет собой светящийся шар, приблизительно 4–5 метров в диаметре.

Во время остановки над территорией части из днища устройства ударили три мощных луча. Однако никаких агрессивных действий объект не предпринимал и вскоре исчез.

Сверено с рапортом дежурного.

Г. Шершень».

Начальник в/ч 25840 полковник

 

1

Под вечер фельдшерица пришла в палату и сообщила смиренно сидевшей на кровати Тамаре Васильевне, что завтра ее выписывают: доктор Вагнер считает, что она теперь абсолютно здорова. Да, выписали бы, конечно, и сегодня, вот только поздно – ни автобусов уже не ходит, ни санитарную машину ей не могут дать. Так что завтра с утра с вещами на волю.

– Ничего не забудьте. А то опять к нам вернетесь, – усмехнулась фельдшерица.

Тамара Васильевна выслушала ее молча. Так выслушивают приговор или смертельный диагноз люди с крепкой волей. И хотя больную отпускали на свободу, сама она принимала это без радости, словно судьбу, у которой всегда свои планы и на нее и на всех остальных, а стало быть, нет причин трепыхаться.

Она, конечно, хотела поскорее попасть домой к своему Лехе, да грустное чутье подсказывало: найденыш давно уже на том свете. Как только эта мысль овладела Тамарой Васильевной, бабушка уединилась у окна, где только отражение и могло видеть ее печальное лицо.

Уже перед самым отбоем стоявшую в холле бабушку увидела Оля. Тамара Васильевна сидела на диванчике, чему-то блаженно улыбаясь.

– Выписывают меня завтра, деточка, – сообщила старуха. – Опять домой приеду, да только радости никакой. Тоска у меня в груди такая поганая… И сон плохой давеча видала: мясо рубленое, кровь, зубы выбитые. А когда такое снится – значит, думаю я, заболею. Или хуже.

– Хуже? – переспросила Оля.

– Да, хуже – может, скоро помру, и отправят меня в земляной отдел.

– Да что вы! Зачем так говорить?

– А затем. Всякому срок отмерян, да не всякий знает свой миг. А я чувствую: всё. Так что давай-ка прощаться, хорошая. И вот еще… Есть у меня тебе подарочек. Дам я его тебе – а ты его береги. Сбережешь? Поклянись.

– А что хоть за подарочек? – опешила Оля.

– Не простой – это точно. Игрушечка красивенькая, та, что у Алешеньки в пеленочке была, – Тамара Васильевна вынула из кармана нечто похожее на яйцо от киндер-сюрприза. – Вот оно, яичко особое, с кнопочкой.

– А для чего оно? К чему?

– Он оставляет яйца свои на земле и на песке согревает их…

– Что?

Старуха таинственно улыбнулась и прибавила шепотом: «Будет тебе трудно, кнопочку нажми – полегчает. Я вчерась днем так сделала, когда у меня сердце разболелось».

Оля рассмеялась, но, вдруг вспомнив, что эта «терапия» совпала с визитом НЛО, стала серьезной. Чудной подарок ее насторожил. Да и слова Тамары Васильевны встревожили.

 

2

– Вчера приходил ваш родственник, Тамара Васильевна, и уговорил меня выписать вас, – сказал утром следующего дня перед расставанием доктор Вагнер.

– Родственник? Да кто это мог быть? – удивилась Тамара Васильевна. – Родственники-то у меня почти все давным-давно там… А Серега, он в тюрьме сидит. Был еще племяш, Леха Череп из Уфы. Работал в гостинице «Турист» лифтером. Пьянь беспробудная. Да он давно не объявлялся. И странно было б ему.

– Одет прилично. Назвался Васильевым.

– Нет, это не лифтер. Может, это из Томкиных друзей? Она иногда каких-то постояльцев приводит. Хахаль, в общем. Может, его попросила сноха?

– Хорошо одет, представительный, костюм на нем черный, приличный. Не знаете, кто?

– Ума не приложу. Нет, не знаю.

– Лекарства здесь, в рецепте. Принимайте регулярно. И вот еще, у нас там «рафик» у ворот… – предложил было врач.

– Не надо мне машин ваших, – перебила Тамара Васильевна. – Пойду пешком. Не так уж и далеко. Ножки у меня еще, слава тебе Господи, ходят. Доведут бабку. Прощайте.

Тамаре Васильевне выдали в камере хранения узелок, и, выйдя из больницы, она с грустью посмотрела на двери, в какие ее пихали еще позавчера, перекрестилась и спустилась с крыльца.

 

3

«Сенатор»-автомат 87-го года – летел по шоссе, разделявшему поселок Новогорный пополам. Хоть и старая, тачка была «ракетой на старте». Когда она срывалась с места, словно опытный хирург, одним резким движением, скальпировала плохо уложенный асфальт. Да, это был именно «Сенатор» цвета легированной медицинской стали, с черным тонированным лобовым стеклом. «Грязная» была тачка, как напишут потом в протоколе.

В ней прикатил местный наркобарон – цыган Шандор. Полпоселка снабжал анашой, амфетаминами, а кое-кого подсадил даже на героин.

В тот день Шандор хотел разобраться с Вованом, который брал у него товар для продажи. Этот парень чего-то учил в медучилище, но частенько сам бывал под кайфом. Страсть к наркотикам и свела его с цыганом. Но, не выдержав больших денег, Вован обманул партнера и прикарманил навар.

Шандор пришел в ярость, когда понял, что этих денег ему не вернуть. Он поклялся отрезать Вовану уши и, не откладывая разборку в долгий ящик, отыскал должника в кафе «Юниверсал».

Бывший партнер тихо сидел в темном углу. Увидев, что Вован его заметил и опустил лицо, Цыган крикнул с порога: «Как же ты, земляк, на моего должника похож. Или не ты ли, сучок, ко мне за наркотой бегал?»

Не в добрый момент состоялась та встреча. Незадолго до этого Вован смешал героин с коксом, отчего открылись все чакры, и он почувствовал себя не человечком-червячком, а молотом судьбы. Его охватил такой энтузиазм, что он решил осуществить давнишнюю мечту и организовать рок-группу не хуже чем у Manson’а, причем даже с нуля – ведь и он тоже пишет стихи и песни.

Поверив в свои возможности, он выпрямился во весь рост, словно не видя Шандора, и громко на весь зал крикнул бармену за стойкой: «Не в службу, а в дружбу – поставь Sweet Dreams». И когда тот исполнил просьбу, он, склонив голову перед величием тяжелой музыки, зарыдал.

Вот так, плача и восхищаясь собой, он двинулся навстречу Шандору и так грохнул того по голове обычной вазочкой со стола, что дилер рухнул.

Потом будущий гений рока вышел на улицу и увидел тот самый «Сенатор» 87-го года, на котором приехал Шандор. Разбив камнем дверное стекло и игнорируя истерику сигнализации, Вован вскочил в седло пожилого немецкого «жеребца».

Когда он дал по газам, по радио стали крутить саундтрек из фильма «Обитель зла», где так лихо завывал любимый Мэрлин. Тогда Вован понял, что это знак свыше, и прибавил по максимуму. Перед психбольницей лихач набрал сотню километров, а когда до ворот оставалось всего чуть-чуть, он подошел уже к ста пятидесяти. Поэтому и не получилось вовремя ударить по тормозам, когда по дороге двинулась старуха. Удар был максимальным.

Вован поразился тому, как легко бабка взлетела над машиной и, подобно адскому некромонгеру из фильма «Хроники Риддика», рухнула на огромный, словно кровать, капот. Ее смятое лицо прижалось к тонированному лобовому стеклу.

Человек в черном, поджидавший Тамару Васильевну у придорожных ларьков, не успел даже удивиться и, словно окаменев, смотрел, как уносится прочь роковой автомобиль.

Лихач не решился тормозить и долго мчался по шоссе, впившись взглядом в глаза покойницы. Отъехав на порядочное расстояние, Вован хотел закопать старуху под ветлой – недалеко от того местечка, что называлось «У Артура. 24 часа». Но с перепугу просто оттащил покойницу к мусорной свалке, присыпал тело всяким хламом и быстро уехал.

 

«Строго секретно.

Лейтенант П.Соболев

В штаб ВВС.

25 июня

Время – 03.00

Наблюдаем огненный шар с прожекторами и антенной. Неизвестное тело имеет специфический оранжевый шлейф. Полет происходит беззвучно на высоте примерно 150–200 метров. Объект двигается в сторону Кыштыма. По курсу движения шар выпускает два луча. Локаторами цель не фиксируется.

Объект был отчетливо виден в течение 1–1,5 минуты.

Сверено с рапортом дежурного.

Г.Шершень».

Начальник в/ч 25840 полковник

 

1

Утром 25-го профессор решил возвращаться в Челябинск – торопился дописать и перевести статью для сборника, выходившего в Тюбингене.

По пути в Челябинск решил сделать крюк. Накануне позвонили и упросили приехать в Сугомакскую пещеру, где нашли древний рисунок и каменную маску. Пещера километрах в пяти от Кыштыма и совсем близко от когда-то засекреченного города Озерска – унылого атомграда с солдатами на КПП и разноцветными спецпропусками.

Наскоро умывшись и перекинувшись с Чебилевым парой слов, Игорь Сергеевич быстренько вскочил в «уазик», и вскоре машина уже тряслась на бетонке.

И побежала дорога – унылые пейзажи с перелесками и полями.

Однообразное мелькание бетонных автобусных остановок и людей с банками молока или бусами из сушеных прошлогодних грибов быстро утомило профессора, и Игорь Сергеевич углубился в воспоминания о детстве и событиях в закрытом городе Озерске, еще недавно отсутствовавшем на картах и существовавшем только в секретных пространствах государственной тайны.

Далекое время было семейной идиллией любви отца и матери, жизни в благополучном доме, где все подчинялось, как казалось, незыблемым законам счастья, которые должны были разрушиться в будущем неизбежным разводом.

Но тогда… тогда все казалось радужным и бесконечным.

В их доме проживали крупные чиновники, военные и сотрудники КГБ. Другие люди там не появлялись, а если и приезжали, то в качестве шоферов служебных машин, секретарей, адъютантов или раболепных лакеев.

Но все они: и важные жильцы, и просто люди – были объединены одним тайным веществом – атомом, который «варили» на комбинате и на других, как таинственно говорили папины гости, секретных точках.

Что это были за объекты, он тогда не знал и делал лишь какие-то предположения, пока наконец однажды на заводе не приключилась авария. Авария была не шуточной – прогремел взрыв, а взлетевшая в небо кровать убила козу, пасшуюся перед их домом.

Потом появился вонючий туман. Жильцы выбежали на улицу и долго ежились в сером мареве, молчаливо поглядывая в сторону горевшего завода. Постояв, они робко спрашивали друг друга: «Ну, что там? Ну, что?»

Ответ был известен: там военная тайна. Она и грохнула.

Стоило ли возмущаться? Ведь и раньше все видели, как по ночам из огромных труб вырывались ядовитого цвета протуберанцы. Огненные языки жалили ночное небо, выжигая его до антрацитного сизого лоска.

По тухлому дыму, по навязчивому эху металлического стука осведомленные пророки и пророчицы, жившие в городке, иногда начинали догадываться, что где-то в самом сердце завода ковали и лудили второе солнце – солнце смерти, имевшее только одну цель – зажарить всех, кого коснется хотя бы один, пусть даже самый слабый, луч атома.

Иногда будущий профессор бегал с детьми к черным стенам этого таинственного комбината, чтоб в прорехи в бетонных сотах увидеть скелеты танков и остовы самолетов, надтреснутую броню и искореженные проржавевшие каркасы. Все это были жертвы второго солнца.

 

2

Для экспериментов приезжали из Москвы шакалоподобные, подсохшие с боков ученые.

Отец устраивал им экскурсии по закрытому городу, и, увидев все своими глазами, они глубокомысленно рассуждали, как думал тогда мальчик, о древнегреческих богах – Уране и Плутоне.

Первый, как утверждала энциклопедия, был богом неба, второй – богом подземного царства и мира мертвых. Ученые говорили с отцом только об этих богах. Было странно, что они летели из Москвы, чтобы обсудить с полковником КГБ причудливые сюжеты из древних мифов. Потом в их разговорах стал мелькать неизвестный персонаж – Дейтерий. Его они называли «меченый атом» и все время связывали его действия с тяжелой водой.

Потом в разговорах стали возникать совсем другие боги – пурексы, бридеры, вермикулиты, кюри, нуклиды стронция, изотопы цезия, плотно ионизирующее альфа-излучение.

Однажды эти люди и отец перестали разговаривать на человеческом языке. Их речь превратилась в многоэтажный бред с перечислением аббревиатур, цифр и дат. А научный бред мгновенно перерос в бред величия. Он сопровождался разговорами о гигантских самолетах, в которых люди будущего поставят огромные доменные печи и прямо в небе с помощью мирного атома научатся плавить в них молибден и цирконий.

Черные дымящиеся птицы станут символом могучей страны, превратившейся в одну устремленную к покрытым сажей звездам братскую доменную печь.

«Шакалы» любили разговоры о будущем, о голубых городах за полярным кругом, построенных на манер огромных теплиц, – там люди, словно овощи-рекордсмены, будут расти и развиваться под рукотворным термоядерным солнцем. Говорили, конечно, и о пустынях, превращенных в банановые плантации, и веселых упитанных инженерах, несущих людям математически верное счастье…

Вроде бы и холеными были гости отца, но почему-то, как только они приходили, по квартире распространялся запах псины и кошачьей мочи. Будущий профессор даже предполагал, что они, как команчи у Фенимора Купера, натирались особой мазью перед своими научными схватками.

О чем только не говорили «шакалы», но ребенка не могли обмануть их как бы теплые и как бы ласковые взгляды – он-то чувствовал, что все эти московские умники приезжают сюда лишь затем, чтобы увидеть триумф смерти. Иначе при чем здесь Плутон с Ураном?

Когда разговоры о богах заканчивались, ученые напивались и принимались под гитару петь про «Бригантину». В конце вечера упившиеся вдрызг любители греческой мифологии плелись в ванную, где, запершись, захлебывались от рвоты…

Но однажды московские «шакалы» пришли совсем перепуганные. Они завели с отцом разговор про тарелки и загадочные шары, про то, что на станции космического слежения недалеко от Челябинска, где фиксируют гамма-излучение даже на американских атомных полигонах, при появлении этих непонятно чьих аппаратов счетчики Гейгера зашкаливают, а самописцы рвут измерительные ленты.

– Значит, почему-то эти штуки фонят, – сокрушался самый высокий и самый тощий «шакал».

Только явления «атомных шакалов» и нарушали идиллию.

Она продолжалось изо дня в день, пока родители не развелись и он не увидел другую жизнь. Без атома, без тарелок, но и без любви.

Теперь, когда автомобиль переезжал реку его детства с поэтичным названием Мишеляк, профессор увидел поднимавшийся над водой ядовитый морок. Тот, что и зимой витал над водой и возникал из-за слива радиоактивных отходов химкомбината и местной ТЭЦ, вываливавшей в реку шлаки…

Он вспоминал и совсем уж давние, голубые-голубые от медного купороса озера, над которыми проливались красные дожди.

Он вспоминал, как совсем недавно с комбината подул легкий ветерок и на его дачном подворье передохли все кролики и куры.

Подъезжая к Кыштыму, Игорь Сергеевич говорил себе: «Все это в прошлом, только в прошлом. Событий больше нет, время закончилось, ничего больше не будет».

 

«Строго секретно.

Лейтенант П.Покровский

В штаб ВВС.

25 июня

Время – 07.30

Довожу до Вашего сведения, что сегодня левитирующий объект был дважды замечен вблизи секретных предприятий закрытого города Озерска в 04.25 и 05.43 северо-восточнее Кыштыма. НЛО круглой формы барражировал на очень большой высоте. При этом от него исходил четкий, яркий черный луч…

Сверено с рапортом дежурного.

Г.Шершень».

Начальник в/ч 25840 полковник

 

1

Утром не хотелось вставать, а еще больше – видеть угрюмый, придурковатый и навевавший мысль о погибели мир. Думалось о том, что программное обеспечение личности восстановлению не подлежит.

Эти мысли не нравилась Оле, но что было делать, если ход событий превратил ее в жертву, наблюдающую собственные приготовления перед долгим заключением или еще хуже – казнью?

С тех пор как она попала в поток непредсказуемых событий, завершившийся тихой гаванью дурдома, ей хотелось понять, где находится точка отсчета, но в памяти по-прежнему было пусто. И только что-то говорило ей: «Нет, все происходит не случайно и не случайно будет происходить…»

Отдельные события стали всплывать мутными переводными картинками и лишь погодя затвердевали плотными очертаниями былой жизни.

Оля припомнила и разъяренного Андрюшу, и свой дом, и мачеху, и профессора на остановке, и даже шофера Николая…

Но что было потом?

Раскручивая в памяти цепь событий, Оля неизменно натыкалась на черный экран. Он настойчиво возникал в памяти, когда она пыталась прояснить момент, когда фура затормозила и Николай на что-то указал рукой.

Она вдруг отчего-то вспомнила разговор с профессором на остановке – и его мудреный и несколько небрежный тон, и грустный задумчивый взгляд, когда он принялся рассуждать о какой-то Беатрии…

«Может, оно и вправду лучше не задаваться некоторыми вопросами, не кликать беду, а жить потихоньку, без особых событий? – размышляла Ольга. – Жить, отдавая свои силы только естественному процессу жизни, а не провоцировать то, что может увлечь в воронку причин и следствий, а затем попросту превратить в овощ или даже размозжить…»

Эти мысли прервал вой сирены. Он нарастал, становился все ближе, ближе.

– Неужели опять у нас на атомном комбинате чего-то грохнуло? – испугалась подметавшая в палате фельдшерица.

Оля встала с постели и подошла к окну. Она видела, что за забором появились пожарные машины, грузовики. Суетливые расчеты резво выкатывали пожарные рукава, сновали люди в прорезиненных одеяниях и противогазах химзащиты.

Военные, милицейские и санитарные машины съезжались к воротам. Солдаты, спасатели и люди в форме МЧС что-то объясняли друг другу и толкались, наблюдая царящую кругом кутерьму.

В холле появился главврач. Он сказал фельдшерице без особой тревоги:

– Всего лишь плановые учения 239-й бригады МЧС. Да вы же знаете, они тут, у нас в поселке стоят. Отрабатывают ситуацию последствия террористического акта на крупном промышленном объекте с утечкой радиации и просят собрать больных и разместить их в машинах и грузовиках. И подождать, пока эти в противогазах дезактивируют район заражения. Потом еще санобработку устроят. Дело понятное – сами знаете, живем здесь и боимся. Ведь в любой момент может накрыть этой гадостью… Однажды-то грохнуло.

 

2

Всех больных санитары стали выводить из палат и спускать по лестнице на первый этаж.

Оля шла в этой бурлящей, смеющейся и одновременно угрюмой толпе.

Пациентов вывели во двор, и вдруг тот самый голос, что звучал у Оли в голове с самого начала беспамятства, приказал: «Беги немедленно. Сейчас есть возможность…»

Оля сорвалась с места, прильнула к забору и, схватившись за одну из досок, отодвинула ее и нырнула в темное безграничное пространство…

Она бежала уже полчаса, а вокруг по-прежнему был болотистый лес без троп и людей, лишь иногда желтое пламя ирисов вспыхивало на трясинах, заканчивающихся озерной белесой водой.

А Оля в своем халате и тапочках была к такому пробегу не готова. Но ощущение свободы делало ее неуязвимой: бурелом, чаща и ветви деревьев – все проносилось мимо. Ее тело самопроизвольно двигалось куда-то без смысла, без знания и тем не менее уверенно и твердо.

Наконец беглянка попала на окраину дачного поселка и, увидев вещи, развешанные после стирки, решила, что пора сбросить больничную робу. И сорвала с веревки джинсы и красную блузку. На поляне Оля переоделась, и только больничные тапочки напоминали о заключении среди сумасшедших.

 

3

Перед тем как отправиться в сервис к автослесарю, Степан осмотрел машину и сразу же обнаружил неприятную деталь: на капоте были странные вмятины, словно кто-то бил по нему со всего размаху граблями или даже лопатой.

«Откуда ж все это взялось? И что там у него приключилось?» – опять задумался сменщик, вспоминая о пропавшем друге. В мастерской снова пришлось удивляться: слишком уж странными оказались поломки.

Осмотрев мотор, автослесарь заключил:

– Аккумуляторная батарея истощена, уровень масла и воды в радиаторе крайне низкий.

– Странно. Я ж ее проверял позавчера и с тех пор никуда особо не выезжал, – промямлил Степан и добавил: – Кроме того злополучного вечера.

– Я что вижу, то и говорю, – отрезал мастер. – И вот еще – у тебя проводка в фарах требует срочной замены. Ты ее чего, перегрел?

Вопросы застали Степана врасплох. Шофер согласно кивал головой, слушая диагноз автослесаря, а у самого в голове продолжали роиться пренеприятные мысли: «Черт, в какую дурь я попал! А Николай-то вообще сгинул…» Автослесарь ковырялся в моторе полтора часа, а когда дело было сделано, Степан припарковал фуру в начале тополиной аллеи на улице Республики.

Он еще почему-то надеялся, что Николай найдется, хотя уже решил сегодня все-таки заявить в милицию – здесь, в Кыштыме.

А что заявлять? Что пропал, дескать, приятель на шоссе? Этого мало. Ну, покажет он еще и сумочку этой Лазаревой. Что дальше? Им же нужно что-то поосновательнее: труп или, скажем, голову. А тут просто пропал. Скажут: вчера пропал – а завтра проспался и нашелся.

От этих мыслей его отвлекло появление прямо перед кабиной девушки в джинсах и красной блузке. Она с удивлением смотрела на грузовик и на Степана. Шофер вылез из кабины.

– Вам что? – спросил он.

– А я знаю эту машину. Фура у вас приметная, – сказала девушка, заметно нервничая.

– Тут таких до чертовой матери. Не темни – чего нужно? – огрызнулся Степан, подумав, что речь идет о мятом и потому приметном капоте.

– Я вас помню, – настаивала незнакомка.

– А я вас нет, – твердо сказал Степан, давая понять, что разговор окончен.

– А вы и не можете меня помнить, – ответила девушка спокойно. – Вы же тогда спали.

– Ты знаешь, где Колька?! – вскричал Степан.

Девушка заплакала.

– Нет, я только помню, как мы познакомились. Как он будил вас, когда на шоссе что-то случилось. Но что случилось – уже не помню. Вы тогда спали.

– Да, спал. Документы твои и сумочка у меня. Тут, в кабине.

– Правда? – удивилась Оля. – Можно взять?

Степан предложил ей сесть в машину и передал девушке сумочку с портретом Че Гевары. Она сразу принялась в ней рыться. Только теперь ей поверилось, что все начинает приходить в норму и скоро встанет на свои места.

– А паспорт? Где мой паспорт? – спросила она настороженно.

– Ах, да… Вот он, – и шофер вынул его из кармана летнего парусинового пиджачка, висевшего на крючке в кабине.

– Зачем он вам? – удивилась Оля.

– Зачем-зачем? Николай пропал, а я вижу сумку. Там паспорт. Ну, думаю, в милицию надо идти. Да потом попал на местном кладбище в неприятнейшую переделку. Даже объяснить сложно, что там случилось. Потом решил обождать соваться к ментам с разбитой башкой. Они же меня могут во всем обвинить. Ты же наших мусоров знаешь? И вот сегодня, отдышавшись, думал, уже пойду, заявление напишу на пропажу двух человек. Ну, одного-то точно…

Оля кивнула и только тут заметила неизвестного, маячившего перед кабиной.

«Боже мой, где-то я уже видела это лицо! – подумала она. – Откуда я могу его знать?»

Человек в черном костюме устало присел на лавочку. У него была тяжелая отдышка. Он уставился на Олю, и ее взяла оторопь.

«Вот мы и встретились», – прозвучал в голове механический, лишенный эмоций голос. И вдруг она вспомнила – это был тот пропавший человек, портрет которого висел на автовокзале, тогда, когда они беседовали с профессором.

Это точно был он. Только лицо немного съежилось, сморщилось и заострилось. Но все остальное было как на портрете. Потерявшийся не производил впечатление человека, потерявшегося в жизни. Наоборот, если бы не явное нездоровье, можно было бы сказать, что это преуспевающий человек, возможно, бизнесмен.

– Степан, можно вас попросить куда-нибудь уехать отсюда? – взмолилась Оля.

 

«Строго секретно.

Генерал-майор В.Конан».

Табель срочных донесений.

Начальнику в/ч 25840 полковнику Г. Шершню.

25 июня

Время – 10.36

Приказываю Вам задействовать все средства негласного съема информации, радиоперехвата, других видов технического наблюдения, имеющиеся в Вашем спецподразделении и на объекте «Метеостанция». Учитывая важность обстоятельств и срочность любой информации, мы передаем в Ваше распоряжение спецканалы спутника-шпиона «Челомей-14».

Быстрота обнаружения связного и выход через него или «меченого» на третьего яв-

ляется задачей операции «Кидония» и в целом проекта «БАРСУМ-МО».

В течение недели ждем от Вас результата.

Куратор программы «БАРСУМ-МО»

 

1

Полковник попал с этим «третьим» в неприятное положение.

Буквально через полчаса после сеанса по спецсвязи с ним соединились важные шишки из 22-го Центрального НИИ Минобороны. Московские умники устроили ему выволочку. Предупреждали о неприятностях, проблемах по службе и о том, что ситуация складывается слишком рискованная. Настырно это повторяли, как будто Шершень клинический идиот.

Они не ошиблись, когда сказали, что здесь не какая-то случайная утечка, а настоящая кража.

Ловить третьего предполагалось на живца. Шершень сам и предложил это в телефонограмме, а они одобрили. Надежной зацепкой у полковника оставался шофер – тот самый «живец» по имени Николай.

Сказать о нем что-то определенное Шершень не мог. Сейчас Николай казался ему человеком внушаемым, но как он проявит себя в критической ситуации?

Сеанс гипноза действительно расставил все по своим местам – подтвердились подозрения, что у богенов Николаю вживили паразита, а значит, через него они будут выходить на связь с киборгом и дальше на поиски выжившего члена экипажа.

В районе поселков Калиновый и Новогорный пеленгационными станциями ФСБ несколько раз были зафиксированы сигналы с той самой частотой, о которой говорилось в секретной инструкции, пришедшей из Москвы еще в 79-м. Тогда был сбит НЛО под Жиганском, и в руки ВВС попали инопланетные шифраторы и приборы связи.

Шершню показывали эти штучки на инструктаже недалеко от «Шереметьево». Он и сейчас помнил затейливые узоры иероглифов на крохотных овальных аппаратах, напоминающих куски дорогого заграничного мыла. Приборы привозили в металлическом сундуке на титановой каталке. Близорукий военный инженер в черных бархатных перчатках бережно выкладывал их на стол, предварительно давая скупые расплывчатые пояснения. То были даты и географические подробности – не более.

А на вопросы офицеров инструктор отвечал уклончиво: «не знаю», «это не понятно», «судите сами».

У каждого аппаратика сбоку имелись постоянно мерцавшие, похожие на драгоценные стразы кнопочки. Стеклянные малюсенькие выпуклости периодически покрывались радужным флером, потом вспыхивали, заставляя насторожиться. Именно к «стразам» инструктор советовал не прикасаться.

– Будет ожог, осторожно! – истерил очкарик.

Лицо инструктора было покрыто сизыми язвочками…

Теперь же в Калиновом и Новогорном были замечены как раз «жиганские» аппараты. НЛО почему-то барражировали возле местной психиатрической больницы. Третий был где-то рядом.

«Не в дурдоме же?» – заводился Шершень.

Группа спецов обследовала кустарник у линии ЛЭП, возле которой кружили НЛО, еще раз прошерстила данные пеленгации, но это ничего не прояснило.

Перед полковником стояла задача проведения боевой операции. Надо было привлекать спецназ, спецтехников и через Николая ловить киборга-связного, который ходит где-то рядом и наводит НЛО на место укрытия сбитого инопланетного аса.

 

2

Просмотрев видеозапись ретрогипноза, Николай испугался – череда мрачных событий захватила его, вырваться за очерченную ею границу было невозможно. Нужно было только подчиняться и кивать головой, двигаясь туда, куда тебя направляли.

Едва он подумал об этом, в голове раздался голос: «Мы улучшили алгоритм связи… Теперь ты в зоне приема».

Николай насторожился, но волевой голос тут же успокоил: «С тобой все в порядке. Ты абсолютно нормален, и звук передается тебе через техническое устройство».

Николай вспылил и мысленно обратился к этому голосу: «Зачем вы вмешиваетесь в мою голову, в мой мозг»?

– Это не игра, – бесстрастно ответил ему невидимка, – но если ты хочешь, я проявлюсь на стене.

– Даже так? Ну, хорошо, конечно, хочу, – согласился Николай с интересом.

В мгновение на белой стене вспыхнул экран, на нем возникло волевое мужское лицо – широко расставленные глаза без ресниц и бровей. Николай обратил внимание и на яркие губы, явно нарисованные.

Шофер вспомнил, что уже видел этого типа в черном костюме незадолго до знакомства с автостопщицей Ольгой. Конечно, это был тот самый человек, который тогда исчез.

– Да, это я был там, – признался незнакомец, угадав возникший вопрос. – Но сейчас разговор не об этом. Патрульный в беде, и теперь ты должен помочь мне его спасти.

– А кто это – патрульный? – поинтересовался Николай.

– Это не просьба, а приказ. Тебе должно быть достаточно приказа, – холодно диктовал неизвестный.

– А если я все-таки откажусь? – упорствовал Николай.

Острая боль пронзила голову, он застонал, едва не потеряв сознание.

– Это предупреждение, – с угрозой произнес незнакомец. – Или сотрудничество – или тупая головная боль, после которой мозг превращается в мочалку.

– Хорошо-хорошо! Что мне надо сделать? – взмолился Николай.

– Тебе нужно добраться до Кыштыма и быть там через три часа – это в твоих силах. Встреча на территории завода железобетонных изделий возле водонапорной башни, где растет береза.

Лицо человека в черном исчезло со стены.

 

3

Дверь приоткрылась – полковник жестом пригласил Николая в соседнюю комнату.

– Теперь ты можешь оценить их возможности, – мрачно произнес офицер, защелкнув замок.

Николай с подозрением взглянул на полковника. Тот, подтверждая его опасения, добавил:

– Я видел весь разговор с этим ублюдком по трансляции.

– Значит, вы все подстроили и специально меня туда запустили?

– Я вынужден был так поступить – так диктуют события, а они сильнее меня, – развел руками Шершень и продолжал как ни в чем не бывало: – Я предупреждал тебя, что на метеостанции помещения обладают специальной изоляцией – радиосигналы сюда не проникают, но в той комнате, где ты посматривал запись, намеренно создали прореху, мы называем ее «радиоштольня» – здесь сигнал поймать можно. Поэтому их связной и смог тебя обнаружить. Как видишь, я был прав, и когда сказал, что они тебя посадили на цепь с помощью паразита в голове. Значит, он назначил тебе встречу на заводе? Теперь следующий ход неизбежен.

 

4

– Может, он и киборг, но пули и он боится, – сказал полковник, проверяя обойму в табельном пистолете. Открыв ящик стола, он вынул две плоских круглых шайбочки зеленого цвета с серебристыми проводками и этим букетиком помахал Николаю.

– Ну-ка, дай-ка свой ботинок, – Шершень умело снял с помощью ножичка каблук с протянутого Николаем башмака и вставил в полость одну из шайбочек. Затем ловко приладил каблук на прежнее место и подбил молотком.

– Один трейсер стоит – это для навигации. А второй «жучок» мы поставим для звука в складку рубахи, – полковник ловко подсунул шайбочку в маленькую прореху на воротнике и пропихнул ее поглубже. – Теперь мы всегда будем видеть тебя и слышать. Трейсеры – это «жучки», работающие на волне специальной радиостанции…

Они выехали в Кыштым на той же «Волге», на какой военный вызволял Николая из милиции, а БТР спецназа отправился туда чуть раньше.

– Значит, киборг может знать, что я двигаюсь к нему навстречу? – спросил Николай.

– Специальный радар, вмонтированный в его голову, такой же, как у тебя, но позаковыристее, уже сообщает ему параметры твоего движения… – пояснил Шершень. – У этих тараканов зверская техника.

 

5

На большой площадке, окруженной полуразвалившимися корпусами бывшего железобетонного завода, Николай легко обнаружил березу, стоявшую напротив водонапорной башни. Металлическая дверь башни отворилась, и оттуда вышел тот самый шатен в черном.

Он направился прямо к Николаю, не подозревая, что на крыше соседних корпусов уже затаились снайперы.

– Почему для встречи выбрали именно это место? – поинтересовался Николай.

– Здесь правильный настрой – вот и вся причина, – объяснил связной. – Нам нужно добраться до поселка Калиновый.

– Зачем? Зачем это нужно сделать?

– Местоположение предположительно известно. Несколько дней назад поступили сигналы со специального радиомаяка. Один пришел из поселка Калиновый, второй из областной психоневрологической больницы – здесь, в Новогорном. Сигнал подавал не патрульный, а, видимо, спасшая его сумасшедшая. Я добился, чтобы ее освободили, но по пути домой она погибла. Вскроем ее квартиру – ты будешь меня страховать.

Человек в черном не замечал, что по его костюму уже снуют две красные точки от оптических прицелов. Но Николай видел их отчетливо.

– Скажите, а у вас есть имя? Как мне вас звать? – поинтересовался шофер.

– Имя? Тебя интересует мое имя? Когда-то оно было. Теперь нет. Успокоился? Хорошо, зови меня «Васильев», – человек в черном хлопнул Николая по плечу.

В этот момент красные точки начали одновременное движение от груди связного к его лицу и замерли на глазах. «Васильев» с испугом воскликнул: «Что это? Что? Я слепну?»

Раздалось два синхронных выстрела, и две струи брызнули из головы.

«Васильев» отклонился назад, судорожно дернулся, теряя равновесие, и повалился.

 

«Строго секретно.

Лейтенант П.Соболев

В штаб ВВС.

26 июня

Время – 02.49

Докладываю. В районе передающего центра и базы ликвидации вновь наблюдаются неизвестные летающие устройства. Они имеют шарообразную форму и в целом соответствуют описаниям, которые мы ранее уже высылали. Появление их совпало с моментом испытания – пуском тяжелых изделий.

Пульсирующие огни на корпусе и другие факторы заставляют предположить, что объект вращался вокруг своей оси.

Сверено с рапортом дежурного.

Г. Шершень».

Начальник в/ч 25840 майор

 

1

Уж как ни хотелось, а пришлось Володьке Нардинову все-таки отбашлять милиционерам, и утром его выпустили из обезьянника, а дело об украденном кабеле закрыли «за отсутствием свидетелей». Вернули ему и отобранный мобильник, и документы, и с этого мига Володька опять ощутил себя вольной птицей.

На радостях он позвонил Зине, у которой снимал комнату, когда приезжал по делам в Кыштым.

– Зин, ты чего, уже налакалась? – спросил он с досадой и хотел было бросить трубку, как та призналась ему:

– Горе у меня, Володя, горькое, беда у меня большая.

– Иди ты?!

– Да, такая беда… Тамару Васильевну, свекровь мою, когда она из дурдома-то домой шла, машина сшибла.

– Поймали шоферюгу-то? – поинтересовался Володька.

– Да где там. Ищи ветра в поле… – жаловалась Зина. – Теперь ее хоронить надо, а квартиру прибрать. И проверить – вдруг санитары, когда ее забирали, свет или газ не выключили или дверь неплотно захлопнули. Я замоталась и только сегодня об этом вспомнила. Может, ты проверишь и приберешь? А?

– А ты что? – поинтересовался Нардинов.

– Да я совсем расклеилась, что-то болею, – стала оправдываться Зина. – Да мне и страшно туда идти.

– С чего это ты перепугалась? С перепоя? – загоготал Володька. – Мертвые не встают.

– Да сам увидишь, когда войдешь. Там же ее сынок лежит, думаю, дохлый.

– Сережка? Из тюрьмы пришел? И помер? – встрепенулся Володька.

– Типун тебе на язык. Не Серега, а тот, кого она на кладбище нашла, перед тем как ее в дурдом отвезли. На ребенка похож, только это…

Зина вздохнула и замолчала. Было слышно, как она часто дышит на том конце провода.

– Ну, чего? Не томи? Колись, что там? – заинтересовался постоялец.

– Только не человек это.

– Не человек? А кто? Пушкин? Да что ты все тупишь? – рассмеялся Володька.

– Кто-кто? Конь в пальто. Я-то откуда знаю кто? Это ж ученые должны разбираться, кто там у нее лежит. А у меня только один профессор-то был знакомый: мужик мой Серега. Да ты знаешь, он профессор-то в основном по денатуратам и стеклоочистителям. Так что ты ко мне домой забеги, ключ возьми от квартиры, приберись там и поживи – не жалко. А я сама, потрезвее буду, проведаю и тебя, и квартиру.

Через двадцать минут Нардинов уже стоял перед дверью Зинкиной квартиры. Когда позвонил, то никто долго не подходил к двери. И только потом, после повторного звонка, раздались шаркающие шаги, копошение, кряхтение, лязгнул замок – на пороге возникла сама «принцесса» в мятом-перемятом халате. Накануне Зина вмазала по-серьезному – опухла, и глаза сузились, как у китайчонка.

– Ну, заходи, металлист, заходи, – предложила Зина.

Они прошли в кухню. Стол был заставлен стаканами, под ним стояла целая батарея порожних бутылок, а на стене висела карточка покойной свекрови.

Володька не почувствовал особого траура и спросил:

– Зиночка, птичка моя, знаешь, что я думаю, когда на тебя смотрю?

– Ну?

– Я думаю: цирк уехал, а клоуны остались.

Зинка то ли закашляла, то ли засмеялась, а потом со слезой промямлила:

– Так я ж не в борделе работаю, а на нефтянке стряпухой, а там сквозняки зимой знаешь какие? Такие, что на жопе чирьи с наперсток выскакивают! Посмотрел бы ты, в каком я там скворечнике кукую!

Она вздохнула и вдруг принялась голосить низким голосом:

– Разве ж я думала, что бабусю-то свою хоронить буду? Она шустрее меня по этажам бегала. Здоровехонькая была, только вот с мозгами кирдык. На учете стояла… Она мне последнее время все говорила: «Я тебя, Зина, так люблю, так люблю, что и после смерти тебе являться буду. Стану тебе ангелом хранителем за твои добрые дела. За то, что ухаживала за мной, когда сына посадили…»

Зина молчала, потупив взгляд, и вдруг выдала уже без всякого пафоса:

– Ты не гляди, что я такая стремная да мятая: просто свекровь жалко. Она же человек была. Вчера, когда известно стало, под вечер Славка Ноговский пришел и принес, то есть где-то добыл бутыль этилового спирта, кажется? По-моему, он туда для крепости карбид, что ли, добавляет. Ну, мы и накатили с ним. Хряпали всю ночь. Пили-пили, пили-пили. А потом он на меня набросился и так драл, так прессовал, что я еле выжила. С утра ни свет ни заря куда-то уже убежал.

Зина, кряхтя, поднялась, подошла к буфету и, открыв дверь, принялась копаться в наваленном там хламе, выискивая позабытые бирюльки.

– Ох, лоб твою мать, да вот они! – обернувшись к Володьке, сказала хозяюшка. – Вот ключики-то. Этот, смотри, от верха, а этот уже нижний, тугой, не меняла бабка, а надо бы…

Когда Зина хотела проводить постояльца до двери, Володька с иронией предложил: «Иди спать, завтра елка».

 

2

Как и предупреждала Зина, с нижним замком пришлось повозиться. Дверь, конечно, просела, но после Володькиных настырных приемов со скрипом, туго, но поддалась.

Осмотрев прихожую, квартирант двинулся на кухню с единственной мыслью: «Посмотрим, кого же это бабка Тамара приютила».

На кухне все говорило о том, что хозяйка уехала в спешке – просыпанная соль, кусок подсохшего сыра на тарелке, а на полу немалый след, видимо, оставленный ботинком санитара.

Володька открыл холодильник – еды там было негусто.

Затем он вошел в большую комнату, а оттуда и в бабкину спальню. Вот тут он и почуял запах, похожий на тот, который обычно бывает у старого синтетического тряпья или новой пластмассы.

Володька двинулся на запах и вдруг на кровати увидел то, о чем предупреждала Зина, – это был тонкий подозрительный сверток. Нардинов осторожно взял его, развернул и обомлел.

Ничего такого он тут, конечно, увидеть не рассчитывал! А это было черт знает что – головка тыковкой, нос не нос, на пальчиках длинненькие коготочки, тело покрыто пушком и едва заметный, похожий на щель ротик.

Трупик подгнивал, и по нему уже ползали маленькие беленькие червячки, а кое-где в складках пеленки повисли липучие мушиные куколки. Володьку чуть не вывернуло наизнанку, комок тошноты плотно встал в горле.

– Ничего себе гостинец приготовила бабка! И правда чертовщина какая-то, – пробормотал Володька.

Поборов дрожь и отвращение, Нардинов осторожно взял не тельце, а ту пеленку, в которую было завернуто существо.

Тряпица была необычной, стеклоподобной, но при этом мягкой, и, в принципе, если бы не непонятные надписи на неизвестном языке, он бы подумал, что это карта звездного неба – кое-где на ней были заметны странные линии, указатели, трапеции и пунктиры.

– А ну… Ба! Да тут какая-то навигация, – проговорил жилец с удивлением. – Надо же! Неужели бабка пришельца здесь выхаживала? Тут дело нечистое, – размышлял жилец, – но если толково к нему подойти, то этого гибрида можно продать, если, конечно, правильно высушить».

От этих мыслей его оторвал телефонный звонок. Володька снял трубку с аппарата, стоявшего тут же на тумбочке возле кровати. Звонила, конечно же, Зина.

– Нашел? – сразу спросила та.

– Да.

– Ну, теперь-то все понял?

– Ой, не знаю, – откровенно ответил Владимир.

– И я не знаю, – согласилась Зинаида. – А что делать?

Володька мигом нашелся.

– Давай так: я его сейчас одеколоном обработаю, а потом на солнце просушу. Надо мумию сохранить и продать тем, кто это собирает…

– А такие есть? – засомневалась Зина, но, видимо, рассудив здраво, приняла решение: – Конечно, надо его сохранить. Ты его помажь «Красной Москвой», в тумбочке найдешь. Я этот флакон бабке-покойнице на 8 Марта в девяносто первом году подарила, но она ими не пользовалась… А я буду в течение часа.

 

3

На бальзамирование пришлось потратить весь флакон духов «Красная Москва», но уж после никаких козявок и куколок на тельце не осталось. Гибрид был вылизан до лакового блеска. Настолько ладно выглядел теперь бабкин уродец, что Володька подумал: «Хоть на выставку неси».

Под кухонной раковиной обнаружился ящик из-под марокканских апельсинов. Пробив дырки для вентиляции, Нардинов приспособил его для сушки, потом положил туда тельце мумии, предварительно обернув загадочное существо старыми газетами. А под конец гвоздями прибил крышку.

– Ну, вот теперь другой разговор! – с этими словами Володька взял ящик, вышел из квартиры и направился с ним к сараям и гаражам.

Один из них он арендовал у старика-инвалида из соседнего подъезда и обычно складывал там свои металлы да всякий хлам, что удавалось скоммуниздить. Не гнушался даже крышками канализационных люков – скупка брала все.

С помощью стремянки Нардинов водрузил ящик на крышу гаража.

Погода стояла жаркая, и при такой температуре тельце могло усохнуть уже до вечера. Так, по крайней мере, он рассчитывал.

После этой процедуры Володька возвратился в квартиру, развалился на софе, но отдохнуть не удалось – раздался звонок в дверь.

– Ну что – разобрался? – прямо с порога спросила Зина.

– Почистил я его, одеколончиком прошелся пару-тройку раз. И стал он как игрушечка.

Зина прошла в спальню и поинтересовалась:

– А где он?

– Отнес в гараж, положил на крышу сушиться. Вечерком заберу. Знаешь, ему все-таки подсохнуть надо, а то он едва не сопрел. В червях весь был, а без товарного вида кому он нужен. Я б его даже для достоверности подкрасил.

– Смотри, как бы вороны или крысы им не закусили, – предупредила Зина.

– Да я же к ящику крышку приделал и гвоздями прибил. А когда бабку хоронить будут?

– Послезавтра, – буднично ответила Зина и вдруг разгорячилась: – Ой, да не напоминай ты мне об этом! Живу на одних нервах, так эта смерть не в кассу.

Потоптавшись чуток, хозяйка все-таки сказала Володьке: «Ладно, на-ка», – и поставила на стол бутылку с жидкостью подозрительно желтого химического цвета. На этикетке значилось: «Водка Лимонница. 45 градусов».

– Помянем бабуську нашу. Жизнь у нее была трудная – Царствие ей небесное!

Так они просидели часа два. Но когда Володька, уже предчувствуя поживу, пустился в рассуждения о коммерческом успехе предприятия по продаже гуманоида и даже сказал: «А теперь сама себе представь, как бы могло бы все быть, если бы все было зашибись», – Зина вдруг резко встала, закурила и принялась в волнении ходить из угла в угол.

– Случилось что? – насторожился Володька.

– Мы с тобой выпили? – как-то странно спросила Зина.

– Ну.

– Значит, пьяные?

– А кто тут пьяный? – стал куражиться Володька, но, увидев, что Зина растерялась, со смехом добавил: – Да ты сама же со мной бормотуху пила. И не помнишь?

– Нет, я не про то. Если мы с тобой пьяные, то человеческих выводов делать не можем. Так?

– Ну, – согласился Нардинов.

– Ну что ты все ну да ну! Правильно о тебе муж мой тюремщик-то говорил: «Кум у меня ум, а запьет – дурак-дураком», – сказала Зина и предупредила: – Погоди, я сейчас к соседке схожу.

Она вышла на лестничную клетку и позвонила в дверь напротив. Открыла Нинка Глазырина. Была она в халате, босиком и с глянцевым журналом в руках. Соседка сочувственно пособолезновала Зине: «Знаю я, знаю все уже. Весь подъезд уже в курсе. Когда похороны? Послезавтра? Приду, конечно».

– Послезавтра, – подтвердила Зина. – Гроб на стулья поставим у подъезда. Приходи попрощаться. Выпить поставим всем. Помянешь бабку…

– Приду, конечно, я ее, как въехали сюда, с тех пор и помню.

Но Зина, посматривая то в пол, то на соседку, вдруг завела неожиданный разговор:

– Нин, ну прям не знаю, как тебе сказать. В общем, конечно, в жизни чего только не бывает, и я сейчас не в лучшем виде… Да, накатила в связи с горем. Но все-таки думаю, пока что в своем уме… Но не могла бы ты, Нин, посмотреть, кто у меня там стоит, прямо напротив кухонного окна? А то сейчас болтала со знакомым на кухне и вдруг вижу – под окном кто-то стоит. Сдается мне, я эту женщину знаю, но она ли это?

– А что, я ее тоже знаю?

– Да вроде. Только сходи, пожалуйста, посмотри, а то уйдет, и не поймем. А вернешься – расскажешь.

Нина Глазырина спокойно сказала:

– Хорошо.

И, надев тапочки, тут же в домашнем халате вышла из квартиры и по лестнице двинулась вниз.

Зина осталась перед дверью соседки, ожидая ее возвращения. На лестничную клетку вышел и Нардинов.

– Что тут у тебя с соседкой? – поинтересовался он.

– Да погоди ты … Сейчас придет, и узнаем, – тревожно сказала Зина.

Минут через пять соседка вернулась с лицом белым как полотно и едва слышно пролепетала:

– Да это Тамара Васильевна, свекровь твоя покойница, приходила. Босая.

– Босая?

– Да. Стояла и на ваш балкон и на окна смотрела, а потом на меня. У меня аж мороз по коже прошел.

– Призрак, что ли?

– Конечно, призрак. Воды нет? С сердцем плохо.

Зина вбежала в квартиру, заскочила на кухню, налила из-под крана стакан, вынесла соседке и торопливо спросила:

– А куда, куда она пошла-то?

Поперхнувшись, Нинка пролепетала:

– Да туда… Туда к сараям, к гаражам…

– Не дам! – заорал Володька и опрометью бросился вон. На лестнице он, едва не упав, подвернул ногу и разбил колено о перила, но, забыв о боли, ринулся туда, где хранилась мумия. И даже если бы сейчас начался рассвет живых мертвецов и целая армия восставших из ада во главе с Оменом преградила ему путь, он все равно прорвался бы к заветному коробу, который был теперь его ставкой в совсем не загробной жизни.

 

«Строго секретно.

Лейтенант П.Соболев

В штаб ВВС.

26 июня

Время – 02.00

В прошедшие сутки в 00.30 неизвестный аппарат был замечен охраной рыбнадзора на Иремельском водохранилище, западнее Миасса.

Спустя час устройство с подобными характеристиками засекли приводные локаторы и локаторы кругового обзора аэропорта Челябинска. На экранах четко рисовалась точка. Самолетов с этого азимута не ожидалось. Диспетчеры определили скорость аппарата в 800 км/ч.

Вскоре неизвестный объект смогли разглядеть и с летного поля в бинокль. Аппарат напоминал ртутный шар.

Сверено с рапортом дежурного.

Г. Шершень».

Начальник в/ч 25840 полковник

 

1

Полковнику доставляло удовольствие приближаться к теневой черте и, вглядываясь во мрак, выманивать оттуда демонов собственным свистом – рискованными идеями и действиями.

Жизнь на адреналине имеет свои прелести: ты перестаешь замечать боль, отбрасываешь сочувствие и единственной ценностью считаешь приказ. Глупый он или нет – не имеет значения. Гораздо важнее – опасный ли?

Так обретали богов язычники древних эпох. Но вместо адреналина они пичкали себя дурманом, и он так же приводил к возбуждению и нисхождению в лоно тьмы…

Когда спецназовцы унесли на носилках укрытый черным полиэтиленом труп, Николай растерянно пролепетал:

– Он мне так ничего толком и не сказал. Зачем вы его убили?

– Толком не сказал… – мрачно передразнил шофера полковник и продолжал уже без эмоций: – Мы убили бы его по-любому. Он киборг. Плен для него невозможен, и, значит, он сопротивлялся бы до конца. Это даже было не его желание, а программа. Пришлось бы с ним серьезно повозиться: у киборгов ведь, как и у кошек, – девять жизней. И лучше все девять уничтожить. Таков приказ – только уничтожать. Они не люди, хотя и были ими когда-то. Конечно, если вспоминаешь об этом, начинаются сантименты, и все может рухнуть. С нас хватит и тебя.

– И куда его? В морг? – допытывался Николай.

– О нет, только не в морг. Пойдет в коллекцию к доктору Веберу, а его голову скорее всего поместят в спирт или формалин.

Они какое-то время помолчали, созерцая капли крови на асфальте.

– Никак не могу понять, почему у него такой зеленоватый цвет лица? – наконец проговорил Николай.

– Это следствие интоксикации, – стал разъяснять полковник. – Ведь киборги нужны им только на определенный срок. Я же говорил: дальше они самоликвидируются путем естественного химического отравления. Смерть такого человека не вызывает подозрений, и только в том случае, если патологоанатом вздумает полезть в череп, обнаружится сюрприз. У нас в коллекции имеется несколько таких голов-мумий. У каждой была когда-то своя обычная жизнь, пока они не побывали в гостях у НЛО. Грустно, но мы даже родным не можем их выдать – гостайна.

 

2

Николай заметил рыло новенького БТРа прямо у ворот железобетонного завода. Броневик был выкрашен в маскировочные цвета.

– Хороша чушка, – кивнул он на машину, оценивая бойницы, люки и таранные устройства.

– Поедем теперь на нем, – предложил полковник. – Связной ведь сказал в Калиновый.

– А там?

– Там ты все почувствуешь сам и выведешь нас на третьего.

Полковник глянул на часы, и тут же из щитового домика, что стоял напротив метеостанции, вышли дюжие парни в камуфляже, в защитных банданах и с автоматами. Шершень сделал им знак рукой – те принялись усаживаться в броневик через люки. Полковник хлопнул по плечу, и Николай вместе с ним нырнул под броню.

Оба разместились в самом тылу этого не самого удобного салона, посередине которого положили укрытый черным целлофаном труп, и машина двинулась к месту, где, как рассчитывал Шершень, должен был находиться тот самый третий.

Впереди в триплексах мелькали бежавшие навстречу автомобили. Шоссе было не бог весть каким ровным, и восьмиколесный броневик то поднимал корпус к небесам, то нырял вниз, как на американских горках.

Николай заметил расположенный рядом с водителем прибор. На шкале аппарата металась нервная стрелка. Приглядевшись, он увидел, что это измеритель внешней радиации. Тут-то Николай припомнил фразу полковника, что перед появлением НЛО уровень радиации резко подскакивает.

Едва он об этом подумал, стрелка рванулась и мигом уперлась в опасный край шкалы.

Водитель, притормозив, обернулся и тревожно сказал полковнику:

– Уровень на максимуме!

Тот лишь кивнул.

Водитель передернул рычаги, но едва машина стронулась с места, как он закричал, указывая пальцем наверх триплекса: «Вот! Идет прямо на нас! Круглый как шар… Луч, луч видите…»

Шершень попытался пробраться к рулю, дернулся корпусом, но белый луч в мгновение ослепил водителя. Тот дал по тормозам, одновременно пытаясь закрыться рукой, но свет был столь интенсивным, что заполнил все внутреннее пространство машины, как густой дым.

В броневике стало душно, пахнуло паленой резиной и пластиком. Бойцы спецназа полезли в вещмешки за противогазами, но надеть их так и не пришлось: послышалось неприятное, тревожное шипение, гул…

Корпус броневика разломился, будто скорлупа грецкого ореха, раздался взрыв, за ним еще один, и Николай вылетел в раскрытый боковой люк.

Ему показалось, что мир вокруг замер, а небо закрутилось над ним, словно перед последним вздохом.

Он видел отчетливо, как потроха броневика в секунду превратились в пылающую топку, как черный дым окутал треснувший корпус и взорвался бензобак. Затем его тело рухнуло в придорожные кусты…

В шоке он в тот момент не чувствовал ни боли, ни ужаса.

Контуженный, Николай все же встал и двинулся туда, где пылал броневик.

Под кустом у обочины лежал полковник Шершень. Кровь из раны на лбу стекала струями на глаза, и он, отирая их, словно слезы, спросил у подошедшего Николая: «Кто-нибудь еще жив?»

– Нет. Только мы двое.

Шершень молча попытался повернуть голову, но еще одна рана на шее не дала этого сделать. Полковник застонал.

Николай присел, чтобы перевязать полковника бинтом из спецпакета, валявшегося рядом, но Шершень остановил его.

– Укатали Сивку крутые горки… Пусть теперь все решит судьба, – сказал военный. – Ты должен немедленно бежать. Если останешься здесь, кончится плохо. Ты должен был быть приманкой. И конец твой, казалось, был предрешен.

– Кому это казалось? Кому? – закричал Николай, заводясь. – Вы что же все за всех уже решили? Сволочи! Твари! У вас всегда оправданий до жопы…

– Не я решал! Другие. Ты либо исчезнешь в дурдоме, либо скорее всего тебя грохнут, и это не мое решение. Пойми, я только винтик… Я в этом говне уже двадцать лет варюсь и только выполняю приказы… Ты должен был стать приманкой для их аппарата. Решение принимал не я, не я… Но я предложил принять такое решение.

– Гад! Какой же ты гад, полковник!

– Как только аппарат богенов засекли бы наши РЛС, из Ясненской дивизии его бы сбили ракетой… А потом все было как по уставу…

– Это что, закон твоей жизни? Ты мне свой устав не пиши! Раз попал в дерьмо, значит, тони? Так, да? – кричал Николай, не слушая объяснений Шершня.

– Схема сработала, но все случилось слишком быстро. Богены решили атаковать первыми… Тебе надо немедленно бежать.

– Только сиротой не прикидывайся и не жалей меня. Не надо. Ты уж меня пожалел! Да чем ты лучше этих карликов-изуверов? Они чужаки, а ты свой – сука! – впал в бешенство Николай.

– В России, Коля, все друг другу чужие… Такие мы люди.

Дрожащей рукой полковник полез в нагрудный карман куртки и вынул оттуда обыкновенную канцелярскую скрепку.

– Вот, возьми, – протянул он Николаю.

– Зачем? – удивился тот. – Зачем мне это?

– Если сумеешь осторожно засунуть ее в нос и подцепить крючок – ты вынешь паразита, и тогда богены не смогут тебя засечь, а наши прекратят погоню… Беги, немедленно беги отсюда. Думаю, поисковая группа будет здесь с минуты на минуту…

 

«Строго секретно.

Капитан А.Смыслов

Табель срочных донесений.

В штаб ВВС.

Сообщаю Вам подробности гибели полковника Шершня и отряда спецназа ВВС.

25 июня в три часа по местному времени БТР-80 с полковником Шершнем выехал из Кыштыма в направлении населенного пункта Калиновый.

В 15.45 на 102-м километре Свердловского тракта машина, где находилась боевая группа во главе с полковником, в составе которой был один штатский, была внезапно атакована неопознанным летательным аппаратом. Машина получила повреждения лучом неизвестной природы. В первые же секунды произошел взрыв боеприпасов и горючего, повлекший за собой гибель отряда. Полковник Шершень был контужен, получил несколько

ожогов, ранений и сотрясение средней тяжести.

По прибытии спасательной группы на место трагедии полковник Шершень успел сообщить, что штатский сбежал в неизвестном направлении.

Это существенно затрудняет поиск третьего.

По дороге в госпиталь полковник Шершень скончался.

На личность штатского разослана соответствующая ориентировка в областные органы МВД и ФСБ.

Сверено с рапортом дежурного.

майор И. Шумский».

Исполняющий обязанности начальника в/ч 25840

 

1

Контузия оказалась легкой, но шок продолжался.

Пробираясь по лесу, Николай вновь и вновь вспоминал все, что случилось на шоссе: вой, слепящий луч света, горящий БТР, умирающего Шершня и бег…

Бег неизвестно куда, неизвестно зачем, только подальше от места побоища. Впрочем, так ли уж неизвестно? И, возможно, неизвестно лишь ему, но не тем существам, которые рулили им как детской радиоуправляемой машинкой. Ему стало обидно, что он теперь только чья-то марионетка, такой же киборг, как тот в черном, а значит, всего лишь умная наживка, которую могут не задумываясь заглотить хищные рыбы мира сего.

Канцелярская скрепка, подаренная полковником, давала какую-то надежду на избавление от киберрабства, но использовать ее Николай не спешил.

Столько крутилось вокруг этого третьего, что Николаю самому хотелось понять, куда приведет его в конце концов металлический паразит, который действительно знал, куда нужно идти и зачем.

Так, пешком, он довольно быстро добрался до поселка Калиновый и, повинуясь запрограммированному чутью, оказался у скособочившихся гаражей.

К крыше одного из них, самого крайнего, была приставлена лестница, на ней стоял знакомый ему тип и махал рукой.

Николай остановился и пригляделся – это был тот самый Володька Нардинов, что сидел с ним в «обезьяннике» за кражу металлов!

Он спускался с лестницы, бережно прижимая к груди коробку из-под апельсинов.

– Вот это да! А ты, братан, откуда здесь? – удивился Володька.

– Да вот, напарника ищу… – нашелся шофер.

– А знаешь что, пойдем ко мне, – предложил Володька. – Я вот здесь, вон видишь, вот в этой четырехэтажке квартиру снимаю.

 

2

Они вошли в квартиру, и Володька представил его Зине.

– Гляди, знакомого привел. Знаешь, где нас с ним судьба свела? В ментовском «обезьяннике» в ОВД. Это, в общем, Колян.

– А ты ему ничего не сказал? – насторожилась Зина.

– Ах, да! – Володька обернулся к шоферу. – Тут у нас такое случилось. Глазам не поверишь. Ты инопланетян видел?

– Никаких инопланетян не видел и не верю в их существование, – вдруг почему-то произнес Николай, хотя собирался сказать другое.

– А это видел? – с видом Кутузова произнес Володька, с торжеством открывая коробку. Оттуда на Николая уставился знакомый уродец. Тот самый, третий с корабля, которого искал покойный Шершень.

– Товар называется «мумия инопланетного гибрида-урода», одна штука. Бабка вот ее, – кивнул на Зину Володька, – нашла. Зинка его еще накануне смерти видела. А когда бабку Тамару в дурдом забрали, пришелец дома остался. Ну, и помер без харчей. А ведь это, быть может, был их Юрий Гагарин! Может, даже ордена имел, заслуги всякие, а мы его, как видишь, закоптили.

По правде сказать, усушка сильно искорежила тело. В местах, где располагались органы, образовались дыры.

– Как же сильно его тулово-то согнуло в позвоночнике, – удивилась Зина. – И кожу стянуло там, где мышцы были. А мордочка? Что это с ней? Нет, вроде не такая была… Ты его чем обработал? Одеколоном или, может, нитрой? Ты его испортил, Володька…

– «Вроде не такая…» – передразнил Володька, скорчив рожу. – При жизни человек один, а помрет, уже не тот – сама знаешь. Я его все-таки сохранил. А пах он раньше совсем тухло, даже не опишешь чем. Нет, чтоб спасибо сказать… Я что к тебе нанимался мумии делать?

Зина была права, Николай видел, что это тот самый из НЛО, с серебристой антенной за ухом, у которого на комбинезоне был красный квадрат со схематическим знаком, отдаленно напоминавшим птицу с расправленными крыльями.

Шофер был поражен. Он и не предполагал увидеть одного из своих мучителей в засушенном виде в квартире алкоголиков.

– Ну и ну. И что же вы дальше с ним будете делать? – поинтересовался шофер.

– Да уже кто-то Зинку надоумил уфологам в Звездную академию в Каменск-Уральск позвонить. Здесь же это рядом, ты водила, знаешь. Там сначала стали из себя строить, сказали, мол, наш оператор по внеземным связям проверит вашу информацию на астральном уровне, и если ему ее подтвердят, то приедем, а если нет, извините. Мы тут люди серьезные, ерундистикой не занимаемся. А потом вдруг перезвонили и так прям и сказали: «Если это правда, то это вещь бесценная». Так что мы с Томкой ждем покупателей с минуты на минуту.

Володька подмигнул Зине.

– Квартиру купишь в Челябинске. Ларек с тобой откроем. Заживем, в общем. И что обязательно: памятник Тамаре Васильевне за ее наследство поставим. Из черного мрамора в полный рост, и чтоб как живая на плите стояла рядом со своей любимой тетей Валей Лидовской.

– Володька, а знаешь… Это… Не дашь мобильник сменщику позвонить? – попросил Николай.

– Да звони, – Володька взял со стола мобильник и передал Николаю.

Тот лихорадочно набрал номер и с волнением сказал: «Привет!»

– Колька? Где ты, твою мать? – буквально заорал Степан.

– А ты?

– Я в Кыштыме стою. На улице Республики. У сервиса.

– А я в Новогорном. Тут, в общем… у друга.

– У друга?

– Недавно познакомились. Так это… Кыштым, это же от меня совсем рукой подать…

– Ну! И это… Тут девушка у меня.

– Какая?

– Ты ее знаешь.

– Оля?

– Именно.

– Я скоро буду, братан, – у Николая навернулась слеза. – И вот еще что: я тебе пошлю фото на мобильник, только ты слово дай, что посмотришь только после того, как встретимся. А Оле скажи… Скажи, буду максимум через полчаса. Ты понял?

Николай навел мобильник на личико мумии…

Выбегая из подъезда, он столкнулся с волосатым мужиком и двумя дородными бабами.

Теперь он действительно бежал, бежал изо всех сил. Ему надоели мрачные чудеса, хотелось только самого обыкновенного.

 

4

Академиков было трое. Володька заметил, что у всех на запястье правой руки лучистые циркониевые браслеты.

Возглавлявший троицу Тит, представив «оператора по внеземным связям» Аэлиту и «астральную настройщицу» Андромеду, нетерпеливо спросил: «Ну, и где он у вас?»

– Да вот тут, – Володька открыл нижние створки комода и вытащил оттуда свою коробку. По кухне сразу распространился запах.

– Пахнет приятно, не по-нашему, не по-земному, – заметила «оператор по внеземным связям».

– Еще бы, – согласилась Зина. – «Красная Москва», сейчас таких духов уже не делают. Под конец перестройки в Кыштыме купила.

– «Красная Москва»? – удивился Тит.

– Ну да! А что же еще? Когда бабушку в больницу отправили, он же протух, поэтому я его и заспиртовал, – объяснил Володька.

Он передал Аэлите запеленутую в байковую рубаху мумию.

Она немного помяла ее руками, поводила над телом ладонями, потом, почесав затылок, выдала:

– Это даже не существо. Но в нем есть биологическая компонента. А само это находится в состоянии магической заморозки. Он-то ведь не трупик, он искусственный, из синтетики, но не земной, а космической. Ему дана установка на непрерывный контакт со своим духовным проводником. У них, как и у нас, есть свой главный человек. Он сидит на одном из спутников Юпитера, и зовут его капитан Макс Фреш. Там у них база флота. И этот малыш должен был установить контакт с очень высокоразвитой цивилизацией. А к нам на Землю он попал случайно.

– Так, значит, он капитан? – переспросила Зина.

– Да не он, не этот, а тот, который не прилетел, и, переводя на наш язык, тот, получается, капитан – разъяснила Аэлита.

Ее перебила Андромеда:

– Но он был выращен в капсуле, и когда подрос, получил титул королевского суперклона. И сюда, к нам, его тоже в капсуле прислали. Создали его инопланетные профессора путем третичного деления клеточного ядра при температуре свыше 40 градусов. Митоз был нарушен на третьей стадии развития. Такие биороботы обладают уникальнейшими возможностями выживать на любых планета, в любых условиях…

– А что ж этот-то сдох? – засомневался Володька. – Что же это они, гуманоиды-то, перемудрили?

– И у них, конечно, не все гладко бывает, – согласилась Аэлита. – Их же забрасывают на планеты в крохоньких яичках, похожих на бобы. Когда он попадает в почву, начинает расти. И прямо на глазах может возмужать и в течение суток достичь роста этак в полтора метра. А этот ваш, видимо, не успел.

– А для чего им все это?

– Они тоже не дураки, те, кто их делает, – поддержал научную экспертизу Тит. – Им ведь нужно разведать полезные ископаемые. Где у нас сульфа, купорос, карбид.

Тит грозно глянул на Аэлиту, и та вдруг сказала:

– Внимание! Вхожу в непосредственный контакт с капитаном Максом Фрешем. Говорите, капитан.

Тут голос Аэлиты резко изменился и стал похож на голос сильно пьющего пожилого мужчины: «Здравствуйте, земляне! Я Макс Фреш, капитан гуманоидов. У вас находится мой биоробот?»

Тит подтвердил это кивком и подмигнул Володьке, давая понять, что официальные отношения с инопланетянами установлены.

Аэлита продолжала чревовещание хриплым голосом Макса Фреша: «Наша цивилизация уже пять тысяч лет выращивает биороботов. Сейчас наш корабль кружит по орбите близ Юпитера, ожидая вестей с Земли. И если бы не люди из Звездной академии, все могло бы кончиться плохо. Наш биоробот потерпел аварию и был вынужден послать мне мысленный сигнал о помощи, который услышала душевнобольная пенсионерка Тамара Васильевна Просвирина, Царствие ей небесное. A я, узнав об аварии, наоборот, послал ему приказ умереть. Что он и сделал, потому как робот – он механизм подневольный. Связь закончил».

Аэлита отдышалась. Видно было, что разговор с Максом Фрешем стоил ей душевных сил.

Пока подруга приходила в себя, Андромеда решила заполнить паузу рассказами о жизни гуманоидов на их родной планете: «Там у них все по науке, все на энерго-информационном обмене. Они ведь сами уже давно микрокосмы. А про нас говорят, что мы пошли не в ту степь. У них на планете на науку молятся. А у нас ученый человек – это быдло, тупое чучело. У нас уголовник – самый уважаемый человек!»

Тут трупик взял уже Тит – и, повертев его в руках, сказал сурово и мудро:

– Находка весьма серьезна и требует безотлагательных исследований. И конечно, для вас в этом случае могут быть проблемы…

– Проблемы? – удивилась Зина. – Что еще за проблемы?

– А вы думали? Дело надо было сразу выводить на государственный уровень. Это находка века! Кто-нибудь об этом в Кремль доложил? Ведь нет. А вы, молодцы в кавычках, взяли опустили все до самодеятельности, до делячества. Да за это могут и статью повесить, и к генпрокурору на хату доставить.

– Да за что? За что? – испугалась Зина и с ненавистью посмотрела на Володьку, ввязавшего ее во всю эту историю.

– Спросят: как же так, – продолжал рассуждать Тит, – гуманоид с другой планеты перемазан в духах и его даже аппаратами не изучали? А когда узнают, что он был еще жив, а потом его кто-то замучил… Тогда такое вам всем устроят. Прокуроров понашлют, фээсбэшников. Это ж Россия, а не Америка.

– Так, получается, себе на беду его бабка нашла? – опечалилась Зина.

– Видите, вы же сами все понимаете, – подтвердил Тит. – И тут только один путь – передать мумию в Звездную академию. У нас не какая-то шарашкина контора, а солидная организация. И лаборатории свои имеем, сложные исследования проводим, химичим. Вы же видите, и Аэлита, и Андромеда – первоклассные специалисты. Им в Америке предлагали жить. Теперь по уму им надо еще с этим телом поработать, чтоб информация была полной.

Володька вопросительно посмотрел на Зину, а та ошарашенно промямлила:

– Ну, глядите, я, конечно, не разбираюсь в таких делах. И если вы действительно те самые романтики, которым можно любое дело доверить, то давайте, исследуйте и в конце концов все нам с Володькой проясните, что и как было у него устроено…

На этих словах Тит вынул большущий целлофановый мешок с иностранными надписями и положил в него коробку с тельцем гуманоида.

– Ну что ж, рад, что помогли науке и стране, что все поняли. В ближайшем будущем, думаю, мы все-таки установим происхождение и предоставим вам, Зина, документальные доказательства, откуда это существо взялось…

Когда двери закрылись и с улицы раздался звук поспешно отъезжающей машины, Зинаида мрачно сказала Нардинову: «Володька, а по-моему, нас сейчас обокрали».

 

«Строго секретно.

Лейтенант П.Соболев

В штаб ВВС.

26 июня

Время – 02.49

Довожу до Вашего сведения, что за истекшие двое суток, ни вчера, ни сегодня ночью или в любое другое время на нашем участке ответственности интересующие Вас объекты мы не зафиксировали.

Сверено с рапортом дежурного.

в/ч 25840 майор И. Шумский».

Исполняющий обязанности начальника

 

1

Старая «Волга» пусть и не самая быстрая в мире машина, но Тит попытался выжить из нее максимум: уж очень хотелось побыстрее уехать от поселка и дать волю чувствам.

Всю дорогу коробку с телом гуманоида бережно держала на коленях Аэлита. Когда машину бросало на колдобине, на лицо хранительницы падала прядь волос, но она дергала головой, и прядь, взлетая вверх, на несколько секунд залипала чуть выше бровей. Пассажирка краснела, если слышала, как мумия бьется о стенки коробки. Ей грешным делом казалось, что та оживает и пытается вырваться из самодельного гробика. Эта мысль заставляла ее еще крепче сжимать в объятьях теперь уже точно драгоценную коробку. Сидящим сзади пассажиркам было видно, что и Тит волнуется.

Водитель учащенно дышал, а когда напряжение стало невыносимым, нервно расстегнул ворот рубашки и стал посматривать в зеркальце на своих ассистенток.

Вот так Тит, Андромеда и Аэлита и ехали, в напряжении, молча, сосредоточенно наблюдая за дорогой.

Где-то там, впереди, лежала точка счастья, место исполнения желаний, к которому они все вместе сейчас мчались. Там товар превратится в деньги, а они, герои нежданной удачи, – в приличных людей.

Уже порядочно удалившись от поселка, пассажирки стали коситься друг на друга и на Тита. В одночасье лихую троицу охватило возбуждение, и все трое принялись, как по команде, похихикивать – вначале тихо, а потом сильнее и сильнее, пока смешок не перерос в судорожный гогот.

– Ладно вам, прекратите, дурачки, – сказала, задыхаясь от смеха, Андромеда. – А то я сейчас описаюсь, честное слово.

– А то я сейчас описаюсь, – передразнил Тит и, высунув язык, добавил: – А я сейчас – обкакаюсь!

И все снова дружно заржали над его туповатой шуткой.

Едва истеричный смех отступил, водитель с видом школьного завуча изрек: «Вот, девчата, вот и поймали мы с вами нашу золотую рыбку. Долго мы до нее добирались, где только не ловили, а она сама нырнула нам в ручки. И тут мы ее – ам! А теперь (Тит подмигнул Аэлите) можете просить у нее все что угодно. Благо, выбор у нас как в приличном супермаркете. Помните, я еще давно вам говорил: будет и на нашей улице пень гореть!

– Ай да Тит! Ай да хмырек! Вот удивил, так удивил! – призналась Андромеда. – Это ж надо такую байду провернуть! Так развести! Так обуть! А они-то дурачки оказались – таких поискать. Так ни черта и не поняли…

– Дал ты им жару! – поддержала Аэлита. – Я смотрю на него и удивляюсь, как он все гладенько разрулил! Вот пройдоха!

– А вы думали, я что – только языком трепаться умею? – радовался Тит. – По правде сказать, я, когда этого черта в коробе-то увидел, сам маленько оторопел. Не заметили? Значит, хорошо я прикинулся и виду даже не подал, что удивился. Сразу калькуляция в голове пошла, циферки побежали-побежали. «Нет, черта с два, вы, дурики, теперь этого уродца увидите», – вот о чем я в тот момент думал. Скажу теперь как на духу – этих Буратин я с порога в момент раскусил. Но признаю и отдаю должное – вы, кумушки, тоже сработали на «пятерочку». И главное, у меня азарт начался, прям как в молодости, когда в карты играл. А я тогда черт, уй, азартный был! И вот сегодня все это и пригодилось.

– Тит, скажи, а ты уже придумал, кому это толкнуть? – заинтересовалась Андромеда.

– Есть у меня один крупный жучок! Я уже с ним обо всем об этом перетер… Но пока только теоретически. Да ты знаешь, о ком я… Об Устинове. На площади Победы живет, в Челябинске.

– Такой… На свиноматку похож? – уточнила Андромеда.

– Да, он, – с ухмылкой подтвердил Тит. – С виду-то тихоня. Живет на отшибе, а сам большими деньгами рулит. Будет теперь с нашим чудиком в дочки-матери играть. На деньги, конечно, – он до денег жадный. И уж я его от них освобожу.

– Тит, скажи, а сам-то о чем мечтаешь, чего хочешь от своей золотой рыбки? – поинтересовалась Аэлита.

– Да не много хочу на самом-то деле. Так – кашки с маслицем и мяска на столике, – Тит сделал блаженную улыбку и вновь, загадочно подмигнув Аэлите, захихикал.

Дорога в Каменск-Уральский теперь казалось им скорой и многообещающей, и думалось всем, и Титу, и его асситенткам, что не ветер вовсе, а птица счастья летит перед ними, благословляя их жизненный путь, который наконец обернулся крутой удачей.

На 78-м километре дороги Кыштым—Каменск-Уральский у небольшой развилки Тит неожиданно предложил: «А что, если мы сейчас остановимся и чуть-чуть перекусим? Самую малость. Я бы даже немного водочки махнул. А?»

– А кто машину поведет? – встрепенулась Аэлита.

– Да ты и поведешь, – парировал Тит. – Сама пить не будешь. Ты свое давно уже отпила, еще когда с крана грохнулась и в реанимации куковала. Помнишь?

 

2

Они расположились прямо у дороги на солнечной полянке за лесополосой. Там в окружении берез возвышался толстый пенек.

– Ха, а вот и стол, – воскликнула Аэлита.

Андромеда принесла бутылку. Тит порезал колбаски и разложил на газетке. А Аэлита даже хотела разжечь костерок, принялась собирать хворост, но ее отговорили.

Дышалось легко, свободно. И опрокинув по рюмочке, Андромеда и Тит разомлели и прилегли. Они молчали и мечтали. Им верилось, что все будет теперь для них в лучшем виде, и жизнь устаканится, по-тихому катясь к далекой и почти невероятной спокойной смерти.

Событие круто изменило их жизнь… Но как изменило – этого троица не подозревала. Они покусились на другую реальность, и та уже выставила им счет, направив один из своих аппаратов к месту беспечного пикника.

И пока трое удачливых обладателей бесценного трофея лежали на траве и задумчиво пялились в небо, на нем возник огромный шар ртутного цвета.

Аппарат завис прямо над людьми, и они мгновенно почувствовали себя прикованными к земле – ни встать, ни подняться, даже двинуться не получилось. Что-то неведомое парализовало недавних счастливчиков, а древний ужас лишил голоса.

Что же за чутье было у другой реальности? Что двигало этими загадочными существами и наводило на след жертв? Эти вопросы пусть останутся для пытливого разума, привычного к парадоксам и головоломкам, приходящим из других миров, а мы опустимся в мир чувств, который и есть мир искусства.

Другая реальность не собиралась выслушивать мольбы или оправдания. Она хотела только одного: расчленить и уничтожить то, что ей непонятно и неприятно. Она хотела утрамбовать, засунув в холодильную камеру скрученные в шнур потроха, и отправить ценный груз в район звезды Бетельгейзе, и там, на далекой планете, с помощью самых мощных приборов изучив весь этот человеческий материал, сделать величайшее научное открытие.

Шар стал опускаться прямо на лежавших. Их перепуганные лица наблюдали на многочисленных экранах инопланетные карлики, обсуждавшие между собой ценность трех экземпляров.

В самом центре дна шара вспыхнул луч яркого света, и вдруг тела Тита, Аэлиты и Андромеды поднялись над землей и повисли, беспомощно шевеля конечностями.

Потом аппарат мгновенно переместился к стоявшей на шоссе «Волге». Выпустил новый луч, и двери автомобиля сразу открылись, а коробка из-под марокканских апельсинов сорвалась с места и, завертевшись как юла, взлетела…

 

«Строго секретно.

Лейтенант П.Соболев

В штаб ВВС.

26 июня

Время – 06.49

Новыми данными о событиях, связанных с интересующей Вас темой, пока не располагаем. Наблюдения продолжаем в соответствии с инструкцией.

Сверено с рапортом дежурного.

майор И. Шумский».

Исполняющий обязанности начальника в/ч 25840

 

1

Николай так привык к тому, что в последние дни с ним происходило только из ряда вон выходящее, что, когда увидел впереди родную фуру, в кабине которой сидели его напарник и Оля, не поверил своим глазам.

Простое оказалось чудесным. Обычное имело теперь характер магического.

Заметив Николая, Степан повеселел и, исполняя его просьбу, показал Оле телефон с фотографией странного существа.

Оля, увидев снимок, оторопела…

И вдруг все, буквально все вдруг встало на свои места. Полетело волшебное веретено, выпуская из таинственного подземелья космических монстров, склонявшихся над оцепеневшим человеческим телом. Вспыхнули голубым светом аргоновые аппараты, кессоные камеры, шлюзы, дрогнули стрелки на маленьких экранчиках пульта управления. И, словно компьютерная дефрагментация, все сжалось, упорядочилось, в единый миг выяснилось, став неотторжимой частью пугающего прошлого. И подъем по лестнице в таинственный шар, и ужас в операционной пришельцев, и кровавая горка птиц…

– Это Николай… Это он хотел, чтоб ты увидела, и прислал мне… – признался Степан.

– А, вот и он… Пусть сам теперь все и расскажет, – принялась растерянно лепетать девушка, желая получить подтверждение тому, что уже знала.

Степан, выйдя из кабины, обнял друга. Вышла и Оля – Николай ее поцеловал.

– Так что же там, на шоссе, все-таки случилось? – спросил Степан.

Воскресший опустил голову и, подумав, ответил:

– Лучше не спрашивай. Пусть это будет пока только в наших с Олей головах, и только там.

– Так серьезно? – удивился Степан.

– Да… – подтвердил Николай и вдруг поинтересовался: – А где мои вещички? Все в сохранности?

– А то! – завелся Степан. – Ты имей в виду, на Тюбукском спиртзаводе нас уже вторые сутки дожидаются – нарвемся на неприятности…

– Да погоди ты, – Николай задумчиво взглянул на Олю. Потом полез в нагрудный карман и вынул оттуда скрепку.

– Вот, видишь это – тебе и мне нужна одна неприятная процедура, и тогда все мы вырвемся из этого безумия в прежний, в обычный ход вещей.

И разогнув скрепку, к изумлению Оли и Степана, Николай осторожно засунул один конец в ноздрю, повернул – голова дернулась, он чихнул и вместе с каплей крови на протянутую ладонь упал шарик с выступающими колючками и выходящими из него проволочками. Предмет поблескивал темно-серой оболочкой и казался всего лишь маленькой бусинкой. Но тут, ко всеобщему удивлению, из бусинки высунулись две дрожащие ножки. Сгибаясь и разгибаясь, они принялись раскачивать шарик, и он, попрыгав, принялся медленно вращаться вокруг своей оси.

Степан от удивления открыл рот.

– Видишь, что, сволочь, делает! – сказал Николай сменщику.

Оля и Степан как завороженные смотрели на ладонь Николая, где маленький предмет с ножками кружился и барахтался в лужице крови.

– На, возьми, тебе тоже надо это сделать, – Николай протянул Оле скрепку. – Вынь эту гадость из носа. Это же они нам ее туда засунули.

Степан непонимающе взглянул на Олю.

Та отрицательно покачала головой.

– А вдруг у меня этого нет? Что тогда? Вдруг я попаду этой скрепкой в мозг и сойду с ума?

– Это нужно! Необходимо! Иначе все может повториться, – стал настаивать Николай. – Пока эта штука в башке, они будут все о нас знать! И управлять нами как марионетками.

Оля засунула скрепку в нос и вскоре вытащила точно такого же металлического паразита. Он повис на скрепке и, зацепившись за ее конец, стал подтягиваться на ней.

– Вот же гад, сама видишь! – воскликнул Николай с торжеством.

Он взял Олиного металлического паразита, положил на свою ладонь и тут же выбросил оба инопланетных имплантата в решетку канализационного люка.

– Теперь пусть там наблюдают и ищут, что хотят, – среди дерьма. Счастливого пути, наутилусы, – сказал шофер серьезно.

Дождавшись конца расправы, Оля растерянно произнесла: «Всё, жизнь окончилась! Самое лучшее в ней уже произошло. Что будет, когда вернусь домой, – даже не знаю. Что мне остается? Идти своей, измусоленной другими дорогой. И держать обиду на жизнь, которая ввернула меня на время в круговорот сумасшедших событий… Пробуждение состоялось. И вроде все живы и здоровы и снова едут на Тюбукский спиртокомбанат. Как будто жизнь разрешила нам исправить ошибочный шахматный ход. Так? Переподача?»

– Теперь, главное, все стало как раньше… Так-то ведь лучше? Разве нет?

– Как раньше… Нет, я не об этом. Может быть, однажды и мне откроются те врата, откуда придут не воспоминания и не новая жизнь, а то точное чувство…

Николай ее явно не понимал и бодро скомандовал: «Поедем».

 

2

– Боже мой! Оля? – услышала девушка за спиной знакомый голос и инстинктивно обернулась.

– ?

– Какая встреча. А я-то думал, вы уже давно в Челябинске. Я вот со своим шофером сейчас тоже туда, – это был Игорь Сергеевич.

– Да, задержалась ненароком, – словно извиняясь, проговорила Оля, взглянув на Николая и Степана, и вдруг добавила: – Уважаемый профессор, вы были тогда правы. Я все помню… Тот разговор.

– Это вы о чем, детка? – насторожился Игорь Сергеевич.

– О том, что не стоит касаться опасных тем, иначе они начнут касаться тебя. Помните, там, на остановке, когда ждали автобуса. Вы философствовали и высказывали всякие идеи.

– А… Ну, помню, – улыбнулся профессор и, кивнув на шоферов, спросил: – А это ваши друзья?

Оля не ответила и, подумав, вдруг сказала Николаю: «А знаешь, я, наверное, с ним, – девушка указала на Игоря Сергеевича, – с профессором поеду». И, обратившись к Игорю Сергеевичу, спросила: «За умный разговор до города подбросите?»

Николай удивился и покраснел – и только как-то скомканно промямлил:

– Я тебе позвоню. Дай телефон.

– Не надо. Нет. Пусть у нас теперь будет ощущение, что всего этого не было. Но, знаешь, прости меня. Прости за все, что было или не было. Прости за все, что я не помню или помню… Но еще лучше – забудь. Ведь все равно даже это забудется. И продолжения не будет.

Профессор растерянно наблюдал за этим диалогом и потом, когда Оля повернулась к нему, спросил: «А ваши друзья-то не обидятся?»

– Друзья? – удивленно переспросила она и сказала уже без всякого пафоса, потупив глаза: – Это просто так, бывают такие случаи на шоссе. Где ваш «уазик»?

 

3

Когда фура и «уазик» поравнялись, Николай бросил последний взгляд на Олю. Девушка сидела у окна и о чем-то беседовала с профессором.

Обогнав их машину, Николай посигналил на прощание, но Оля даже не обернулась. Она рассматривала что-то небольшое, овальное, похожее на яйцо киндер-сюрприза.

Шофер взглянул на напарника, но Степан только пожал плечами.

Впереди была дорога, и следовало думать о ней, да о том, что впереди – на этом спиртозаводе.

Николаю почему-то показалось, будто эта езженая-переезженная трасса превратилась в таинственный тракт, пробуривший брешь в пространстве и уходивший не к населенным пунктам и унылым полустанкам, а к далеким цивилизациям, параллельным мирам, к центру Вселенной, к сердцевине всего того циклопического чуда, которое было, есть и будет.

Покуда пылает наше солнце и миллионы других неизвестных нам светил, покуда стремится их сияние во все края Вселенной – до самых тех пор и будут приходить к нам пугающие вестники, непостижимые оракулы и альрауны неизвестных нам законов бытия, посланцы черных звезд, еженощно вспыхивающих над нашими путями…

Шоссе к вечеру оживилось и заполнилось фурами, тяжело поспешавшими к разным городкам области. И тем же самым курсом, что и нагруженный трейлер, но на триста пятьдесят километров выше, уходила к далекой четвертой планете, что вращается вокруг звезды Бельгейзе, космическая эскадра, состоявшая из шести ртутных шаров.

Выйдя на орбиту Луны и сделав один виток вокруг ночного светила, с головного аппарата богены послали к своей далекой родине шифрованное сообщение. Обрывок мощного пульсирующего сигнала, в тридцать раз превышающий звуковой фон и воспроизводимый по отдельному каналу, был случайно зарегистрирован радиотелескопом в Восточных Саянах. Он гласил:

Но вряд ли его можно было как-то истолковать, не подозревая о тех событиях, что произошли на Урале.

Что подразумевалось под этим непознанием земной цивилизации цивилизацией человекоподобных крупных насекомых?

Тайна останется тайной.