Особенности подростковой речевой агрессии

Утверждение о повышенной агрессивности подростков давно стало прописной истиной возрастной психологии. Неуправляемый, задиристый, дерзкий, обидчивый, колючий – такими нелестными эпитетами оценивают поведение 11-17-летних. Однако интерес специалистов сосредоточен в большей степени на физических формах и асоциальных проявлениях подростковой агрессии (насилие, драки, школьная травля и т. п.), чем на словесных выплесках (конфронтация со сверстниками, пререкания со взрослыми).

Между тем, как показывают исследования, в переходном возрасте начинают преобладать именно вербальные агрессивные выплески и реакции. Тинейджер не только драчун и задира, но также великий спорщик и жестокий насмешник, а иногда – ворчун и критикан.

Кратко перечислим возрастные особенности, объясняющие повышение уровня агрессии у подростка.

• Пубертат – пограничный период между детством и юностью, почему этот возраст и назван «переходным». Отсюда – противоречие: внешне подросток стремится выглядеть старше и вести себя взрослее; внутренне же он инфантилен и еще не готов к взрослой жизни.

• Подростковый период – время бурного роста и гормональной перестройки организма. Отсюда – повышенная восприимчивость, ранимость, неустойчивость настроения, резкий переход от угрюмости к веселости и наоборот.

• Подросток самоутверждается среди сверстников и отстаивает свои права и свободы перед взрослыми. Отсюда – стремление быть в центре внимания, демонстративность поведения, словесные вызовы, склонность к позерству и эпатажу, скандальным выходкам (Смотрите, какой я!).

• Подросток не признает нюансов и полутонов, хочет «всего и сразу» и мечтает «взять от жизни все». Отсюда – юношеский максимализм: нетерпимость, бескомпромиссность, склонность к спорам, крайности в суждениях, враждебность к иной точке зрения (Я всегда прав, по умолчанию!).

• Подросток постигает свой внутренний мир и воспринимает собственные чувства и переживания как уникальные, рисует индивидуальную карту эмоций, творит «личный миф». Отсюда – многочисленные протесты и реакции отвержения (Вам все равно меня не понять!).

• Подросток стремится узнать других людей и постоянно сравнивает себя с ними, но его поведение зачастую не отличается логичностью и корректностью. Отсюда – склонность к провокациям (Тебе слабо, да?!) и «подначиванию» (Ты чо, тормоз?!).

• Подросток часто не уверен в себе и нуждается в поддержке и признании со стороны сверстников, ощущении «дружеского локтя». Отсюда – «стадность» подросткового поведения и склонность к групповым формам агрессии (буллингу, моббингу).

• Переходный возраст – период активной тендерной самоидентификации, освоения полоролевых стандартов и норм поведения, пробуждения эротического интереса и влечения к противоположному полу. Отсюда – особый интерес к генитальному мату и его активное использование в общении со сверстниками.

• Подросток уже овладел многими стандартами речеповедения и стереотипными словесными реакциями, но у него еще явно недостаточно развиты умения импровизировать в диалоге и прогнозировать ответные реакции. Отсюда – возможность управлять его поведением и корректировать его на основе эффектов спонтанности и неожиданности.

Универсальной иллюстрацией этих поведенческих особенностей может служить отрывок из романа Олега Павлова «Асистолия».

«…Он вернулся из школы после занятий – и сонливо ел вареную колбасу, отрезая прямо на кухонном столе ножом огромные куски. Это возмутило дядюшку, он взбесился. И завопил: „Хватит жрать! Встать! Ты позоришь своего отца!“ Но подросток не испугался, крикнул: „А ты его не позоришь?!“ Крикнул, вскочил – и с размаху швырнул в растерянного взрослого мужчину колбасой. Швырнул колбасу – и схватил, угрожая, нож…

Дядя Сева что-то закричал маме – ив панике выбежал. Подросток был собой доволен. Он видел, так делают – и знал, что это страшно. И вот он смог, смог! Хлопнула дверь. На кухню вбежала мама. Ее всю трясло. «Что ты сделал? Что ты говоришь? Как ты смеешь?» И он буркнул, только потому, что ему понравилась эта игра, отвечать их же словами: «А ты как смеешь?» – «Что? Что?!» – то ли умоляла, то ли взвыла она. «Если ты любила моего отца, как ты смеешь жить, когда он умер?» Но вот раздался телефонный звонок – и он остался один на земле…»

Перед нами типичный подросток – инфантильный, ранимый, скандальный, нетерпимый, протестующий, провоцирующий, подверженный стадному чувству. Период эмоционального возбуждения в школе сменяется у него домашней «сонливостью» и показным равнодушием. Вызывающее поведение взрывает взрослого родственника, провоцируя на враждебные замечания и грубые требования. Парнишка взрывается в ответ и реагирует неадекватно. А дядя, на минуточку, профессор – к колбасным полетам явно не привыкший, а уж к ножевым замахам и подавно! Не отличающий реальную угрозу от бравады и эпатажа.

Подросток, конечно, «собою доволен»: еще бы – обратить взрослого в бегство! Его выходка не что иное, как примитивное подражание: «он видел, так делают – и знал, что это страшно». Но ему удалось произвести впечатление, и какое! Ура, «он смог, смог», он сильный, смелый, крутой!

В орбиту конфликта вовлекается мама, обрушивая град обвинений на голову «отличившегося» сына. Но воинственный клич сына сменяется «бурчанием» – где логика? А логика в том, что ему «понравилась эта игра», понравилось подражать – «отвечать их же словами».

И дальше – типичнейший юношеский максимализм (если любишь, то умираешь с любимым в один день) и подростковая рефлексия женско-мужских отношений (штамп возводится в эталон). А потом… потом одиночество, когда «остаешься один на земле», наедине со своими проблемами, страхами, метаниями…

Нарастая по интенсивности, выраженности проявлений, речевая агрессия у подростков становится также более изощренной. Изобретаются особо обидные прозвища для сверстников и самые жестокие издевки для старших. Появляется все больше скрыто агрессивных высказываний: враждебных намеков, неявных угроз, стебных замечаний.

У девочек ведущими агрессивными жанрами становятся злобные наветы и распускание сплетен, у мальчиков – грубые подколки и жестокие шутки. В общении со взрослыми преобладают упреки, со сверстниками – насмешки. Потому что сверстники вызывают постоянное раздражение, а взрослые – вечное недовольство. А лучшая защита – это нападение.

 

Учимся управлять речевой агрессией подростков

Справляться с агрессией в подростковой речи сложно, но можно и даже необходимо. Иначе получится по Маяковскому: «Вырастет из сына евин, если сын – свиненок!» Правда, с одной, но важной оговоркой: без «скотских» представлений о собственных и чужих детях. Принимая и культивируя подобные представления, мы действуем с позиции патогенного – непродуктивного и разрушительного – мышления (см. ч. I). Ведь если человек и вправду «свинья», то незачем перед ним и «бисер метать», не так ли?

Эффективно предупреждать и сдерживать словесную агрессию подростков помогают следующие стратегии и приемы.

1. Демонстрируем уважение.

Тинейджера задевает и унижает, когда с ним обращаются как с малышом или «трудным типом». Не будем путать подростка с недоростком. Известное бранно-просторечное слово «недоросль» означает «глуповатый недоучка», в нем – и раздражение, и презрение, и укор…

Подростку, как и ребенку, важно ощущать искреннее внимание и уважение со стороны взрослого. Когда забывается эта азбучная истина, все прочие коррекционные методы и «хитрые штучки» не действуют – как утрачивает силу уже упоминавшаяся волшебная палочка Незнайки, обронившего три грубых слова подряд. Однако в общении с 11-17-летними есть важные нюансы.

Так, если ребенку больше необходима физическая забота (непосредственное внимание, уход, ласка), то подростку больше требуется диалог. Потребность в телесном контакте в этом возрасте резко ослабевает, и иногда начинает раздражать даже мимолетная ласка (поглаживание по голове, касание плеча). Таковы издержки личностного становления, осознания собственного «Я».

Зато возрастает потребность в коммуникативном контакте: говорить, беседовать, общаться. Не ухватиться за эту словесную ниточку и не превратить ее в связующую нить – значит, потерять доверие и расположение взрослеющего человека. А потери, как известно, восстанавливаются, но не забываются…

Но подростку нужен не любой диалог, а такой, в котором он чувствовал бы себя свободным, равным и полноправным участником. Имел бы не только право слова, но и право решающего голоса. Хотя бы иногда. Почему? Потому что пубертат – это время огромных амбиций и наполеоновских планов. Все подростки уверены, что будут лучше, успешнее и счастливее своих родителей. В глубине души подросток сознает, что он «никто», но желает быть «всем».

Поэтому необходимо посвящать подростка в свои проблемы и планы, делиться своими мнениями и сомнениями, давать советы и спрашивать советов. Причем важно не только слушать, но и прислушиваться. Главное, чтобы доверие и уважение были искренними.

Подросток лучше, чем ребенок, чувствует ложь, фальшь, лицемерие и реагирует на них гораздо более резко и болезненно. Неискренность – одна из основных претензий молодых к старшим. При этом подросток еще не научился распознавать оттенки настроения, нюансы поведения и тонкости отношений между людьми. Значит, внимание, уважение и интерес нужно демонстрировать открыто и однозначно.

Мне очень интересна эта твоя мысль!; Мне нравится, как ты сейчас рассуждаешь…; Мне нужно знать твое мнение по этому вопросу; Очень рад, что мы друг друга поняли!; Я уважаю твою позицию и хочу, чтобы ты уважал мою!; Я тебя сейчас внимательно слушаю.

2. Проявляем тактичность.

Интерес должен быть искренним и открытым, но не дотошным и не навязчивым! Нудные расспросы, высокомерные нотации и резкая критика – три запрещенных жанра в общении с подростком, именно они чаще всего провоцируют агрессивную реакцию. Стремящийся к самостоятельности и независимости, склонный к скрытности и уединению, подросток реагирует враждебностью и негативизмом. Любимое слово подростка «отстань!».

«–  Ты где ходил так долго? Ты обязательно хочешь, чтобы я волновалась… Искал собаку?.. Черти ее не возьмут.

(Роман Литван «Прекрасный миг вечности»)

Она придвинула стул к нему и села рядом. Его нервы напряглись до предела. Она протянула руку, словно желая погладить его по голове.

– Чего тебе? – грубо спросил он, брезгливо отдергиваясь от нее.

– Хочу посидеть с тобой. Ты ведь мой сын… Ну, и сын. Что слышно, сынуля?.. – он молчал. Ему сделалось трудно дышать, и чем он внимательнее следил за дыханием, тем сильнее задыхался. Он вздохнул тяжело и шумно.

Софья Дмитриевна спросила с участием, от которого у Юры побежали мурашки нетерпения по всем его нервам:

– Что так тяжело вздыхаешь?.. Расскажи что-нибудь… Может, пойдешь обедать? А потом закусишь тем, что ты очень-очень любишь. Знаешь, что?.. Мандарины. – Он молчал. У него еще были силы терпеть ее домогательства. – Не хочешь? Ты не расстраивайся из-за собаки. Она вернется.

– Да отстань ты от меня, в конце концов! – крикнул Юра, вскакивая на ноги; стул с грохотом опрокинулся…»

Как видим, в этой ситуации мать выбирает неверную тактику общения с сыном: навязчиво допытывается и формально утешает.

Но самая большая ошибка в подобных случаях – нападать в ответ и высказывать бурное возмущение (Да как ты с отцом разговариваешь?!) или демонстрировать обиду (Вот, значит, как ты маму любишь…). И даже если грубому отсылу (Отвяжитесь от меня!) предшествовали ваши нейтральные вопросы или стандартные просьбы, лучше всего деликатно пропустить мимо ушей дерзость и спокойно сказать нечто вроде: Хорошо, давай поговорим позже. Или: Ладно, я подожду. Во многих случаях подросток сам примчится если не извиниться, то хотя бы узнать, чего же вы от него хотели.

Речевая агрессия часто связана с переживанием вины, которым умело манипулируют (см. ч. III). Реагируя на грубость подростка обидой или гневом, мы тем самым создаем у него «комплекс вины» и лишь стимулируем враждебность. «На обиженных воду возят» – грубоватая, но в данном случае справедливая поговорка. Вспомним и известное изречение Гете: «Из двух ссорящихся более не прав тот, кто умнее». Взрослый всегда опытнее и потому всегда более не прав!

Осторожнее следует и критиковать подростка. Категорические замечания (Ты городишь полную чушь!; Что за идиотский поступок!; Только через мой труп!), хлесткие выговоры (Опять все сделано не так!; Моему возмущению нет предела!; Просто безобразие какое-то!), риторические вопросы-восклицания (На что это похоже?!; Ну сколько можно?!; Долго так будет продолжаться?!) способны только усилить агрессию. Если ребенок, признающий превосходство взрослого, еще может воспринять подобные высказывания относительно спокойно, то уязвленный подросток скорее всего взорвется в ответ – и обличительная речь выльется в банальную перепалку, превратится в склоку.

В подобных ситуациях предпочтительнее выбирать сглаженные или нейтральные формы выражения негативной оценки и акцентировать внимание не на собственных эмоциях, а на сути проблемы – объясняя причины недовольства и аргументируя претензии. При этом желательно подчеркивать вынужденность критики и ощущение дискомфорта, неловкости по этому поводу. В завершающей фразе хорошо бы упомянуть, что подростку непременно будет предоставлено ответное слово и что вы всегда готовы его выслушать и понять.

Мне не очень понравилась эта твоя затея, потому что, во-первых… во-вторых… в-третьих… Что скажешь по каждому пункту?

Я очень недоволен случившимся и сейчас подробно объясню почему, а затем ты выскажешь собственные соображения. Договорились?

Знаешь, мне так неудобно делать тебе замечание, но ведь ситуация действительно неприятная. Я вижу ее так (описание обстоятельств). А как ты сам представляешь случившееся?

Снова я вынуждена вести неприятный разговор… Давай поступим так: вначале ты спокойно меня выслушаешь, а затем изложишь свою версию. Хорошо?

Особо тактично следует относиться к подростковым хобби. Нередко они вызывают у нас недоумение, насмешку, а порой – ужас или злость. Здесь нас часто подводит уже описанный выше синдром гипервосприятия – преувеличение и утрирование негатива. Ну, в самом деле, что уж такого страшного в том, что родное чадо выкрасило волосы в зеленый цвет или начало коллекционировать принты с черепушками?

Если увлечение подростка не является асоциальным (например, стрит-рейсинг) или вредным для здоровья (например, пирсинг), вряд ли стоит его запрещать. Утешайте себя тем, что, по статистике, от 40 до 90 % современных российских тинейджеров в свободное время не заняты вообще ничем, кроме сидения перед телевизором и компьютером. Кроме того, как известно, подростковые пристрастия отличаются недолговечностью и быстрой сменяемостью.

Если же эти хобби слишком действуют вам на нервы – предлагайте альтернативы либо пытайтесь извлечь из увлечения подростка какую-то пользу. Например, примкнувшего к «готам» можно пристрастить к чтению готических романов и изучению готической архитектуры. Юного «панка» вполне реально увлечь историей рок-культуры. У «эмо», возможно, возникнет желание стать психологом и готовиться к поступлению на соответствующий факультет…

Кроме того, тревоги часто возникают от недостатка информации, ведь всегда страшит неизвестное. Так не лучше ли сходить вместе с сыном на панк-концерт или с дочкой – на шоу группы «Ранетки», чем беспомощно нудеть о «падении нравов» и «вульгарности современной молодежи»? Конечно, на такой подвиг способны далеко не все, но давайте по крайней мере найдем в себе силы не критиковать то, что можно не критиковать!

Противоположная ошибка – бесцеремонно вмешиваться в подростковую субкультуру и всячески пытаться влиться в нее в статусе «своего человека». Субкультура потому так и называется, что предполагает локальность и замкнутость. В противном случае она разрушается и теряет всякий смысл. «Незаконное» вторжение на эту территорию вызывает протест и провоцирует агрессию.

Увлечениями подростка нужно доброжелательно и ненавязчиво интересоваться – это лучшая позиция. Захочет – сам все расскажет и покажет, не захочет – будет хотя бы благодарен за понимание.

3. Избегаем панибратства.

В переходном возрасте стремление к взрослости сочетается с поведенческим инфантилизмом, что объясняет двойственность отношения к старшим: с одной стороны, подростки уважают тех взрослых, которые понимает их чувства, вникают в их проблемы, разбираются в молодежной моде. С другой же стороны, подростки избегают взрослых, чрезмерно интересующихся их жизнью, нелепо «молодящихся» и стремящихся сократить возрастную дистанцию.

Поэтому коррекция речеповедения подростков исключает панибратство – фамильярность и развязность в общении, вульгарную упрощенность отношений. В противном случае неизбежны отрицательные реакции – негативизм, враждебность, агрессия.

«Я и химик курим его „Космос“. Химик у нас первый год, только после института. Ему двадцать два года…

(Владимир Козлов «Школа»)

– Вообще, пацаны, я тут посмотрел за эти две недели – как вы такое только терпите? Учителя – сплошные старые идиоты, их не то что на пенсию, их на помойку давно выкинуть пора…

Но химик зря понтуется – я сразу понял, что он фраер. Были бы здесь свои пацаны, мы б ему быстро показали, где его место…»

Успех в общении с тинейджером достигается тонким балансом между дружелюбием и строгостью, равенством и превосходством, разрешением и запретом. Поэтому одним из эффективных приемов словесного воздействия на подростка становится уже описанное частичное согласие (метод «Да, но…»).

Да, я согласен принять твою точку зрения, но с такими-то оговорками и уточнениями; Да, ты можешь пойти с друзьями в кино, но сначала необходимо убрать в комнате; Хорошо, поговори по телефону еще десять минут, но потом мне надо будет позвонить коллеге; Ладно, принимаю это твое возражение, однако то-то и то-то вызывает у меня серьезные сомнения…

4. Играем в «поддавки».

Подростки любят действовать вопреки и наперекор. Очень часто это происходит не вполне осознанно и целенаправленно – скорее «на всякий пожарный случай». Подросток исходит из свойственного юности представления о том, что от старших «ничего хорошего не дождешься». А раз так, то надо говорить и поступать «наоборот».

Вспомним, как умолял Братец Кролик Братца Лиса из сказки Джоэля Харриса: «Только не бросай меня в терновый куст!» Лис, конечно же, поступил наоборот, а Кролику только того и надо было. Подростка, проявляющего завидное упрямство и обожающего нарушать запреты, можно ограничить «понарошку» в чем-то правильном, желательном. В качестве примера приведем следующую реальную историю.

Один семиклассник любил питаться запрещенными мамой сублимированными блюдами. Не помогали ни разъяснительные беседы о вреде подобной пищи, ни контроль за карманными деньгами, ни разнообразие домашнего меню. Едва оставшись один дома, мальчишка объедался лапшой «Доширак», а домашним либо врал («Да не брал я вашу лапшу!»), либо дерзил («Что хочу, то и делаю!»)…

Отчаявшись вконец, мама заявила: «Хорошо, ешь что хочешь! Можешь полностью перейти на супы из пакетиков, а я буду отдыхать от готовки!» Предложение было принято с восторгом, но спустя всего пару дней сын резко охладел к «Дошираку». Исчез азарт борьбы, ушла прелесть нарушения запрета, некогда острый вкус растворимой лапши стал казаться пресным и скучным…

Конечно, в такой стратегии присутствует элемент манипулирования. Однако есть в ней и выраженный воспитательный компонент: подросток самостоятельно приходит к пониманию того, что сыграл в свои же ворота, попал в психологическую ловушку из-за собственных упрямства, неуступчивости или строптивости. «Поддавки» дают обширный материал для саморефлексии, заставляют анализировать свое и чужое поведение.

Разумеется, этот прием следует применять очень осторожно и избирательно, в противном случае будут сбиты моральные и поведенческие ориентиры, а начавшаяся конфронтация может лишь обостриться.

5. Не реагируем на провокации.

Подростки любят испытывать терпение взрослых и устраивать проверки «на прочность». Типично подростковые формы словесной агрессии – дерзкие замечания, подколки, злые розыгрыши. От аналогичных детских высказываний их отличают осознанность и изощренность.

Легко «заглотить наживку», «повестись» на провокацию, наивно принять словесный вызов – значит понизить свой авторитет, выставить себя «слабаком» в глазах тинейджера и дать зеленый свет агрессивным выходкам. Иногда провокативное поведение разумно попросту проигнорировать.

«Класс пыхтит над городским сочинением. Козликов смотрит в окно. <…>

(Симон Соловейчик «Ватага „Семь ветров“»)

– Козликов, Володя, ты почему не пишешь?

– А у меня ручки нет.

– Возьми мою.

– А зачем она мне?

– А ты сообрази, зачем люди ручку изобрели.

– Делать им было нечего <…>

– А чернила-то красные! – с возмущением откинул ручку Козликов.

– Тс-с… Володя!

– И стол трясется! – уже не прокричал, а проворчал Козликов и утих».

Разумеется, далеко не все ребячьи дерзости можно и нужно пропускать мимо ушей. Помимо игнорирования, существует немало возможностей продемонстрировать спокойствие и сохранить контроль над ситуацией. Например, хамский выпад можно парировать встречным вопросом: А дальше что? А дальше дерзкому отроку волей-неволей придется объяснять свое поведение, но это уже гораздо менее интересно, чем испытывать терпение взрослого.

Другой способ реагирования на провокацию – контрастное высказывание. Например, выражение благодарности или похвалы: Спасибо на добром слове!; Ты очень любезен! Мне очень приятно, благодарю! Иногда оказывается действенным уже описанный прием амортизации агрессивного вызова: Да, конечно, я плохой!; Ты совершенно прав!; Разумеется, это так – а ты чего хотел? и т. п.

Все эти реакции обнажают некорректность и грубость поведения и показывают, что провокация провалилась, не достигла цели.

6. «Дарим» правильные мысли.

Очень часто подросток ожидает от нас участия, помощи или совета, но стыдится напрямую попросить о них, стесняется показаться «маленьким» или «глупым». При этом детская готовность слепо копировать поведение старших сменяется отроческой рефлексивностью. Подражание становится осмысленным и избирательным.

Значит, надо стараться, чтобы присвоение правильных моделей и способов поведения было естественным и не задевало самолюбия подростка. У него должно создаваться ощущение свободы и самостоятельности того или иного выбора, решения, поступка. Подобная игра на «комплексе взрослости» тоже отчасти манипуляция, но в данном случае вполне оправданная воспитательными целями.

Думаю, ты и сам именно так и планировал поступить; Уверен, тебе давно уже приходила в голову та же самая мысль!; Ты сам предложил это сделать, а я лишь повторяю и уточняю твои слова…; Помнишь, ты же сама говорила мне об этом – так почему бы сейчас не воспользоваться этой идеей?; Мы же с тобой оба взрослые люди, и нам не составит никакого труда найти общее решение!; Хочу услышать твои объяснения (доводы, предложения), чтобы лишний раз убедиться в их правильности.

7. Разрываем шаблоны.

«Разрыв шаблона» – известное в психологии и нейролингвистическом программировании (НЛП) понятие, означающее нестандартное поведение в стандартной ситуации; неожиданное действие с целью изменить поведение собеседника. Разрыв шаблона лежит в основе коммуникативных техник и речевых приемов, суть которых заключается в эффекте неожиданности и замешательства в результате каких-то непривычных действий.

Многие из этих приемов вполне применимы к предупреждению и устранению речевой агрессии, особенно в общении с подростками. Почему? Потому что ребенок еще не понимает такого обращения и может отреагировать неадекватно (испугаться, растеряться и т. п.), а взрослый уже имеет значительный опыт общения и потому реагирует менее эффективно.

«Инна Андреевна посмотрела на класс, потом на Козликова.

(Симон Соловейчик «Ватага „Семь ветров“»)

– Расскажи мне, Володя…

– А я не знаю! – поспешно и радостно объявил Козликов.

– Чего ты не знаешь?

– Ничего не знаю!

– Как, совсем ничего?

– Ни вот столько! Ничего!

– Но это же… – Инна Андреевна поднялась в глубоком волнении и обошла Козликова кругом. – Козликов, Володя, ты действительно убежден в том, что ничего не знаешь?

– Эта… Убежден!

– Но тогда ты… Тогда вы, Владимир Козликов, – Сократ! Это Сократ однажды сказал: «Я знаю, что я ничего не знаю». С тех пор никому не удавалось повторить эти замечательные слова, все люди думают, будто они что-то знают. Вы сделали потрясающее заявление, Владимир Козликов! Ваше имя украсит школу!

Инна Андреевна вернулась к столу:

– Садитесь, пять.

– Сколько-сколько? – ушам своим не поверил Козликов.

– Пять!

– Тьфу! – плюнул Козликов и пошел на место».

8. Обращаемся к тендеру.

Как уже было сказано, пубертат – это период активной полоролевой идентификации и овладения моделями мужского/женского (гендерного) поведения. Несоответствия или отклонения от физиологических и социальных стандартов могут восприниматься очень бурно и болезненно.

У девочек-подростков «ненормативная лексика также может выступать в роли средства сексуальной конкуренции, которое позволяет решить сразу две задачи: "припечатать" грубым словом соперницу и обратить на себя внимание представителей противоположного пола. Что касается последних, то нередко сквернословящая девочка вызывает у них неприязнь, то есть данное средство достижения цели приводит к обратному результату» [53]. Поэтому коррекция словесного поведения подростка не в последнюю очередь предполагает учет тендерного аспекта речи.

Указание на нарушение тендерных требований к речи нередко оказывается более действенным, чем указание на какие-то конкретные ошибки и нарушение норм общей морали.

Это не по-женски (мужски)! Девушки (парни) так себя не ведут! Ругаешься (сквернословишь) как мужик!; Злословишь (сплетничаешь) как тетка!; Какому парню понравится сквернословящая девица!; Девушки не любят крепких выражений!

Подобные замечания, пусть даже нарочито грубоватые, способны иногда отрезвить и приструнить, когда не действуют доводы рассудка и обращение к здравому смыслу.

Кроме того, такие переключения «гендерного кода» корректируют и общение подростка со сверстниками. Так, юноша начинает понимать, что грубые подколки или сальные шуточки неуместны в разговоре с девушками; девушка усваивает, что склоки и сплетни не лучшие способы понравиться симпатичному парню.

9. «Выпариваем» агрессию.

Длительно кипящая вода испаряется из кастрюли – то же самое может происходить и со словесным ядом. Поток агрессивных высказываний иссякает при их многократном повторении. Во «взрослом» общении такие ситуации возникают не очень часто в силу того, что с возрастом люди лучше контролируют эмоциональные выплески. А вот в общении с подростками – импульсивными, вспыльчивыми, возбудимыми – «самовыкипание» агрессии возникает достаточно часто.

Чтобы целенаправленно управлять этим процессом, требуется создать такие условия, в которых грубое, дерзкое высказывание повторялось бы «поневоле» и делало нелепым прежде привлекательное поведение. Вот, например, как это происходит в известном романе о школьной жизни.

«Как-то Бестер [фамилия учителя] зашел в группу продленного дня… и попросил одного из учеников показать свою программную карточку. „Катись ты подальше“, – ответил тот. Класс затаил дыхание. С ледяной вежливостью Бестер попросил ученика повторить то, что тот сказал. Мальчик повторил. „Пожалуйста, первые два слова“, – попросил Бестер с утонченной вежливостью. „Катись ты“. – „Будьте любезны, повторите снова“. – „Катись ты“. – „Будьте любезны повторить следующее слово“. – „Подальше“. – „Еще раз“. – „Подальше“. – „Еще раз“.

(Белл Кауфман «Вверх по лестнице, ведущей вниз»)

Представь себе, как абсурдно может звучать это «подальше», повторенное со всей серьезностью мальчиком, стоящим среди своих сверстников! Парня высекли, и он это знал; знал это и усмехающийся класс; знал это и Бестер. Уходя, он сказал безупречно вежливо: «Вам, молодой человек, следует заняться исправлением речи»».

Как видим, основу защитной стратегии составляет уже описанный выше прием «доведения до абсурда» в сочетании с вежливой просьбой. Ее многократные повторы («с ледяной вежливостью», «с утонченной вежливостью», «безупречно вежливо») производят комический эффект. Эмоциональная разрядка речевой агрессии достигается за счет смехового катарсиса («знал это и усмехающийся класс»). Немаловажно в этой ситуации и то, что в завершающей реплике педагога происходит намеренное смысловое смещение: грубость ученика представляется не как нарушение этикетной нормы, но как подлежащая исправлению речевая ошибка.

10. Используем юмор.

В отличие от детей, подростки уже в полной мере готовы воспринимать шутки и адекватно реагировать на юмор. Требования к шуткам с 11-17-летними те же, что и со взрослыми: уместность, необидность, понятность (см. с. 43).

«Ребята из восьмого класса рассказывали нам, что учитель географии не требовал никогда на уроке тишины. Громко сам кашлял, сморкался в большущий платок. Шуму больше было от него. Тишина устанавливалась как бы сама по себе, когда ей это надо было.

(Александр Малиновский «Формула любви»)

Когда же это случалось с задержкой, он мог искренне удивиться. Сказать что-нибудь такое:

– Что-то вы сегодня расшумелись у меня! Как индейцы у костра! А ты вот, вождь краснокожих, – он направлял свой огромный полусогнутый указательный палец на кого-нибудь из особо резвых, – угомонись, пятки обжечь можешь… Зря я тебе на прошлом уроке пятерку с плюсом поставил, под настроение попал…

Все замолкали, ждали, что учитель скажет дальше».

Конечно, в общении с подростками шутками нельзя злоупотреблять, иначе разговор превратится в клоунаду. Кроме того, юмор должен быть строго избирательным и педагогически оправданным. Это прием для взрослых, имеющих опыт работы с подростковой аудиторией.

Рассмотренные коррекционные приемы – эпизодические, ситуативные. Их использование позволяет предупредить, устранить или сгладить речевую агрессию в отдельных, частных случаях. Это сугубо вспомогательные средства – своеобразные «костыли» и «страховочные тросы» общения. Серьезный поиск общего языка с подростками начинается со знания возрастной психологии и искреннего стремления понять и помочь…