На второй день, в полдень, возвратившись из магазина, где она выкупала хлеб, Аня увидела Юрку Он уже растопил печь и теперь возил на себе хохочущего Славика, правившего им за уши Юра издавал звуки, смутно напоминающие лошадиное ржание. Заметив входящую Аню, он засмущался, посадил на топчан Славика и извиняющимся тоном произнес:

— Аня! Я больше не буду дергать тебя за косы. Не сердись на меня. Я нечаянно

Забияка Юрка, которого крепко били в школе за задиристость и упрямство, просит у нее прощения?! Вот это да!

— Ладно, Юрка! Я уже забыла Да мне и не больно было Дергай сколько хочешь, и не такое могу выдержать.

— Сказал, не буду, значит, больше не буду Мама говорит: только тронь Аню хоть пальцем, выдеру, как Сидорову козу Да мне и самому больше не хочется.

А после небольшой паузы:

— Аня, я тебе дров принес У вас их почти нет, да и те сырые, гореть не хотят Тетя Нюра и дядя Саша, из того барака, велели мне, чтобы я для вас из их поленницы без спросу брал, сколько надо А это тебе домашнее задание.

— Юра, учительница спрашивала про меня, ну, почему в школу не пришла?

— Она уже знает Все знают Но ничего не сказала.

Горькая обида подступила к Ане Учительница всегда ее хвалила за хорошую учебу, а как маму взяли, сразу забыла про нее, Ну и пусть!

Назавтра был день приема передач арестованным С собранным тетей Тоней узелком, — в котором нехитрая еда: несколько картошин, луковица, кусочек хлеба, в баночке каша с постным маслом, — в одной руке, и с перевязанными веревочкой, забытыми мамой фуфайкой, платком и кофтой в другой, Аня пошла в НКВД.

Дежурный, чем-то рассерженный, ничего у Ани не взял:

— Твоя мать на допросе. Придешь через день к следователю, в седьмой кабинет, он дает разрешение на передачу.

На слезные просьбы взять хотя бы фуфайку, ведь маму забрали в одном платье, энкавэдэшник, не говоря ни слова, взял ее за шиворот и вытолкал за дверь.

— Ходят Топчут. Сказал — послезавтра, в седьмой кабинет

Закончился этот день, прошел в ожидании второй. Пришел рассвет, и в назначенный день тетя Тоня опять провожает Аню до ограды НКВД. На прощание перекрестила.

На робкий стук в указанную дверь раздается бодрый голос:

— Кто там? Заходите, нет времени!

Негнущимися ногами Аня переступает порог и замирает у двери. Перед ней, весь в кожаных ремнях поверх шинели, стоял Фурман Он узнал ее Фурман всех знал Он глумливо раскланялся с Аней, стоящей перед ним с узелком в руках, словно истукан

— Чем могу служить, мадам?

— Я маме передачу принесла

— Зачем ей передача? У нас с голоду не умирают А это что?

— Мама забыла одеть фуфайку и платок, а сейчас уже холодно.

— Твоя мама мне на холод не жаловалась У нас не то что не мерзнут — многим жарко Ничем помочь не могу, ее отправляют в Соликамск.

— Как в Соликамск? Почему?

— До суда там будет находится

— Дяденька, какой суд! Моя мама ничего плохого не сделала!

Держа обе руки на портупее, он насмешливо глядел на Аню.

Смех так и брызнул из его черных глаз.

— Твоя мама сама призналась в попытке совершения диверсионного акта — хотела сжечь лесотаску и лесозавод

— Наша мама никуда не ходила, кроме работы У нее руки больные

— Руки больные! — Фурман хлопнул ладонью по груде папок, лежащих на столе. — Эти также говорят о больных руках. НКВД вылечит любые болезни. — Глаза его посуровели. — Вас бы всех под корень, племя крапивное, но подрасти… Все Следствие закончено Она уже за мной не числится Все вопросы решай в Соликамске.

Фурман торопился по своим энкавэдэшным делам. Пришел очередной циркуляр об усилении борьбы с врагами народа среди спецконтингента. Новая возможность попасть в приказ о вынесении благодарности, а то заслужить и большего. При этих мыслях сердце его сладостно щемило — может выйти и досрочное присвоение звания.

Понурив голову, с отяжелевшими узелками, Аня вышла на крыльцо, вплотную к которому стояла подогнанная задним бортом грузовая машина, поверх кузова обшитая досками с большими щелями. Она знала, что на таких машинах возят арестованных и заключенных.

Тетя Тоня ожидала ее у поворота дороги, с тревогой поглядела на узелки:

— Ну что? Почему не взяли?

— Фурман сказал, что мама призналась, до суда ее увезут в Соликамск. Надо туда ехать.

— Быстро слепил дело Ну, да у Фурмана железо заговорит, не то что человек. Кто же тебе даст пропуск до Соликамска?