— Он же не хотел никого убивать, я видела Он так и предполагал, что это ваши люди.

— Но он помогал Марлен Штауденбрук, террористке. Значит и сам он террорист.

— Не думаю. Скорее всего, он работает по контракту на ЦРУ.

— Интересно. А что это за работа — помогать террористам?

— У него были на то веские причины.

— И вы хотите, чтобы я в это поверил? Я не вчера родился.

— Эй, ребята, — невнятно произнес Фрост, не открывая глаза. Он просто боялся это сделать, боялся вдруг ощутить, что ослеп окончательно. — Дайте же человеку поспать, имейте совесть…

Он узнал голос Вероники, которая разговаривала с каким-то мужчиной, но сейчас ему было на это плевать. Капитан чувствовал себя очень уставшим и обессилевшим.

— Хэнк?

— Тихо, — прошептал Фрост.

Он попытался пошевелиться, но что-то ему мешало, давило на грудь. Капитан мысленно пожал плечами и решил, что все равно уснет, даже если и не сможет повернуться.

— Хэнк! Проснись!

Это явно была Вероника; ее рука с острыми ногтями трясла его за плечо.

— Эй, уберите это, майор Карама! — резко приказала девушка. — Он же не может пошевелиться.

— А если он попытается бежать?

Фрост очень хотел спать, и эти разговоры ему мешали.

— Не трогайте меня, — пробормотал он. — Мне и так хорошо. Я никуда не убегу, я хочу спать. Вот когда высплюсь, то может и попытаюсь…

Он вновь хотел перевернуться, но опять ничего не вышло. Фрост сделал усилие и открыл глаз.

Он увидел прямо над собой лицо Вероники. Потом увидел и кожаный ремень, который был закреплен поперек его груди и мешал двигаться. Больше ничего капитан видеть не мог, но догадался, что лежит обнаженный на какой-то койке и нижняя часть его тела прикрыта одеялом.

— Ладно, оставьте меня в покое, — слабо произнес он.

— Подожди, Хэнк, — встревоженно сказала Вероника. — Потом поспишь. Сейчас ты мне нужен.

— Зачем? Чтобы снова всадить в меня твою чертову иголку? Нет уж, увольте, с меня хватит. Я буду спать, а вы можете идти к дьяволу.

— Но Хэнк.

— Ой, да что ты пристала! — Фрост раздраженно хлопнул глазом и попытался подняться.

Голова страшно болела, а в следующий миг он понял, что и запястья его прикручены к чему-то. Скосив глаз, он увидел, что лежит на какой-то больничной кровати.

— Какого черта? — сказал капитан, понемногу приходя в себя. — Что это вы задумали?

Язык с трудом повиновался ему, слова, казалось, увязают в горле.

— Майор, — сказала Вероника, — освободите его немедленно.

— Хорошо, — ответил мужской голос с акцентом. — Но смотрите, чтобы вы…

— Это вы смотрите, — вмешался Фрост, — чтобы она не заехала вам пяткой в висок. Это очень крутая девочка. — А вы…

— Да, знаю, — перебил мужчину капитан. — Я террорист, по которому тюрьма плачет.

— Он сам признался! — торжествующе воскликнул человек, которого Вероника называла майором.

— Да помолчите, — устало произнес Фрост и взглянул на обладателя звучного голоса.

Это был невысокий коренастый смуглый мужчина, очень похожий на того турецкого полицейского, который беседовал с Фростом в вагоне-ресторане. Единственным — как казалось — отличием был его нос, сломанный когда-то в нескольких местах. Темные внимательные, слегка навыкате, глаза подозрительно оглядывали капитана. Мужчина с выражением возмущения на лице конвульсивно сжимал большие кулаки. Судя по вздутым венам и разбитым суставам, некогда он был боксером. Видимо, тогда и нос пострадал.

Майор подошел ближе и освободил Фроста от пут.

— Можете сесть, если хотите, — буркнул он.

— А где моя одежда?

— Там, — турок показал на стул в углу комнаты, на котором были сложены вещи Фроста. — Мы должны были их обыскать.

Капитан посмотрел на Веронику.

— Закрой глазки, крошка, — сказал он. — Я слишком скромен, чтобы дефилировать перед тобой в голом виде.

С этими словами Фрост опустил ноги с койки и одеяло соскользнуло на пол. Он почувствовал, как его голова резко закружилась, а к горлу подступила тошнота.

— Хэнк, милый!

Фрост вновь посмотрел на девушку.

— За каким чертом надо было стрелять в меня этой иголкой? — со злостью спросил он. — Ах, да, вспомнил — я же тебе очень нравлюсь. Представляю, что бы ты со мной сделала, если бы я тебе не нравился. Наверное, четвертовала или сожгла бы на костре.

— Но пойми, Хэнк, у меня не было выхода.

— Ты из полиции?

— Можно сказать. Я работаю в Сюртэ, это французская…

— Я знаю, что такое Сюртэ, — перебил ее Фрост.

— Послушай…

Но капитан не хотел ее слушать.

— А это что за парень? — он показал на турка, который молча стоял у стены.

— Это Омар Карама, из турецкой военной разведки.

— Очень приятно познакомиться, — со сладкой улыбкой сказал Фрост.

— Хэнк… — Вероника с мольбой в глазах смотрела на него.

Сердце капитана несколько смягчилось.

— Ну, чего тебе? — буркнул он уже более дружелюбно.

— Вот, возьми сигарету, — девушка протянула ему пачку, — тогда или тебя вырвет, или ты начнешь думать.

— Какая ты заботливая.

— Послушай, Хэнк, — продолжала Вероника. — Те люди, с которыми мы столкнулись на перроне, вовсе не были…

Фрост покачал головой и осторожно затянулся. Тошнота вновь взяла его за горло, но он героически с ней боролся.

— Послушайте, мистер, — вмешался Карама, — эта женщина пытается объяснить вам…

— Называйте меня капитаном, — сказал Фрост. — По крайней мере, я честно заслужил это звание.

— Пусть будет капитан, — согласился турок. — Люди, которые пытались вас задержать на станции, не являются ни сотрудниками полиции, ни агентами военной разведки. Они принадлежат к террористической организации. Вы понимаете, о чем я говорю?

— Что?

В голове Фроста — несмотря на непрекращающуюся тошноту — начало немного проясняться.

— Но они не являются друзьями Марлен Штауденбрук, — продолжал Карама. — Это люди полковника Дашефика из крайне правой группировки неофашистского толка.

— Вот это здорово, — сказал Фрост, качая головой. — А вы уверены, что это были нацисты?

— У нас есть основания так полагать, — ответила Вероника. — Хотя наверняка не известно. Но…

— Что еще?

Фрост только сейчас осознал, что по-прежнему сидит на краю кровати, да еще в чем мать родила.

— Есть одна проблема, Хэнк.

Турок кашлянул и произнес строгим голосом:

— Мадемуазель Гутьерес хочет сказать, капитан, что вы — вольно или невольно — стали участником инцидента, который в нашей стране…

Фрост поднял руку, в которой держал сигарету, и бросил на майора злой взгляд.

— Слушайте, почему нельзя выражаться прямо? Мои мозги сейчас в таком состоянии, что я не воспринимаю ваши намеки.

Он посмотрел на Веронику и услышал, как она говорит:

— Мы можем довериться капитану Фросту, Карама. Возможно это единственный способ…

— Нет, — решительно ответил турецкий офицер.

— Ой, да заткнитесь вы оба! — рявкнул капитан, поднимаясь с кровати.

Тут же его сильно качнуло и если бы не Вероника, которая поддержала его, Фрост бы упал. Но через несколько секунд он уже тверже стоял на ногах. Капитан пересек комнату и прислонился к каменной стене рядом со стулом, на котором были его вещи.

— А теперь говорите, только кто-то один, — сказал он, начиная одеваться.

— Позвольте мне, — произнес Карама. — Капитан Фрост, повторяю еще раз: Марлен Штауденбрук была похищена людьми полковника Дашефика. Скорее всего, они собираются ее убить, но что эти бандиты сделают с ней перед смертью, мне не известно.

— Отлично, — прокомментировал Фрост, пытаясь натянуть носок и при этом не упасть.

— Это еще не все, — продолжал Карама. — Товарищи Марлен Штауденбрук из западногерманской левацкой группировки пригрозили, что если девушка не будет им выдана в течение семидесяти двух часов, они совершат террористический акт в центре Стамбула, который повлечет за собой гибель многих невинных людей. А чтобы доказать серьезность своих намерений, они искалечили одного журналиста, известного своими симпатиями к организации полковника Дашефика. Ему выстрелили в ногу…

— В коленную чашечку? — уточнил Фрост, застегивая молнию на брюках. — Да, это их стиль работы.

— Мы знаем, — тихо сказала Вероника.

— Так значит, они выдвинули условие… — начал капитан и замолчал. Он опустился на стул и принялся надевать ботинки.

— Вы действительно работаете на ЦРУ? — спросил майор Карама.

Фрост бросил на него взгляд исподлобья.

— Разве я это говорил?

— Да, говорили.

— Ну, тогда уже не отпереться, — улыбнулся Фрост.

— Так что там была за дурацкая идея насчет использования этой Марлен Штауденбрук? Капитан покачал головой.

— Похоже, об этом уже все знают. Так что не буду делать исключение и для вас. Женщина заявила, что ей известно имя двойного агента, который занимает высокий пост в ЦРУ и передает информацию террористам левого толка. “Фирма” заинтересовалась предложением фройляйн Штауденбрук — по крайней мере, она мне так сказала.

Короче, ей предложили политическое убежище и возможность начать новую жизнь, если она заговорит. Насколько я понял, Марлен очень хотела выйти из своей организации — она просто устала от вечного напряжения, от необходимости скрываться и убегать. Что ж, понятное желание, даже для террористки. В общем, она и ЦРУ заключили соглашение.

И вот тогда им понадобился человек — не сотрудник Управления — который помог бы Марлен выехать из Европы в США. А тут подвернулся я. И теперь, как последний олух, ломаю себе голову — то ли действительно в ЦРУ сидит крыса, которая знает каждый мой шаг, то ли это так и было спланировано, а значит все, что мне сообщили — чистая ложь.

Так что мы находимся в одинаковом положении, Карама, и с одинаковой степенью уверенности можем строить свои догадки. Я хочу знать — вы меня тут держите под арестом, или я все-таки могу пойти и поискать эту самую красотку Марлен? А может вы собираетесь меня ликвидировать?

— Я намерен некоторое время держать вас под стражей, — серьезно ответил турецкий офицер.

— Ну, уже не так плохо, — грустно улыбнулся Фрост. — Это будет здесь, я надеюсь? Вы же не отправите меня в тюрьму? Говорят, в ваших темницах условия такие же, как и пятьсот лет назад, при султанах.

Карама изменился в лице. Он крепко сжал кулаки и двинулся к Фросту. Капитан позволил ему приблизиться, а потом резко взмахнул левой ногой. Он решил, что это единственный удар, который он может нанести без риска упасть.

Носок тяжелого шестидесятипятидолларового ботинка попал Караме в солнечное сплетение, и турок со стоном свалился на бетонный пол, извиваясь от боли.

Фрост моментально навалился на него и крепко схватил за шею. От этого усилия снова вернулась тошнота, и капитан с трудом удерживал ее на уровне горла.

— А теперь послушай меня, — прохрипел он. — Эта Марлен Штауденбрук и ее дружки нравятся мне нисколько не больше, чем тебе. А скорей всего, еще меньше. Я устал, я хреново себя чувствую, и похоже, что меня сажают в дерьмо, кому не лень по обе стороны Атлантического океана, Я не знаю, почему оказался здесь, не знаю, зачем потребовалось тянуть через пол-Европы эту террористку и так далее. Все, что мне нужно — это взять ее за душу и вытрясти необходимую мне информацию. А потом забирайте ее, кто хочет. Хоть гробовщик. Я понятно выразился?

Карама посмотрел на Фроста. Выражение его лица несколько смягчилось. После напряженной паузы турецкий офицер наконец сказал:

— Я понял вас.

— Отлично.

Капитан поднялся на ноги и отвернулся как раз вовремя, чтобы не сорвать только что достигнутое соглашение. Ведь если бы его вырвало прямо на Караму, это вряд ли улучшило бы отношения между ним и майором турецкой военной разведки.