Мрачное пророчество Эллен не долго витало надо мной. На следующее утро я уже снова была убеждена, что в смерти Кэтрин Корвин, хотя и безмерно трагичной, нет ничего криминального.

В контору я приехала в десять и до ланча ломала голову, какие из счетов оплатить, а какие могут подождать до следующего месяца без фатальных для меня последствий.

В полпервого я отправилась на обед с Джеки, моей подругой и одновременно секретаршей (лучшей секретаршей в Нью-Йорке, ей-богу!), чьей неоценимой помощью я сумела воспользоваться благодаря договоренности с юридической фирмой, у которой арендую площадь.

День выдался погожим — тепло, солнечно и почти безветренно. После того как мы умяли жирные бургеры, непропеченную картошку фри, запив всё это выдохшейся колой, Джеки уговорила меня отбросить моё исконное предубеждение против физических упражнений и немного прогуляться. Видимо, все обитатели Манхэттена также не устояли перед дивной погодой, а потому нам приходилось работать локтями, отстаивая право на клочок тротуара. Так что в контору мы вернулись только в два, и за неимением лучшего занятия (я ведь уже говорила, что дела шли вяло), примерно часок я провела, полируя ногти, доводя до совершенства макияж и лакируя прическу. А дабы скоротать остаток дня, повисела на телефоне и переложила на письменном столе кучу никчемных бумажек.

На обратном пути я сделала остановку в супермаркете, где без труда нашла применение солидной доле аванса, полученного накануне от Эвелины Корвин. Затарившись соками, молоком, салатами, куриными грудками, а также столь необходимыми предметами, как замороженная пицца, сосиски, сырный пирог и, разумеется, мороженое, я направила стопы домой. Сварганила себе перекусон, ещё немножко повозилась с макияжем и чуть больше с волосами, после чего двинулась на Парк-авеню.

Дверь унылого дома открыла женщина среднего роста с вьющимися светло-каштановыми, с проседью, волосами. На ней было простое коричневое платье, коричневые же тапочки, а на лице — тревога. На вид я дала ей сорок с большим гаком.

— Миссис Корвин ждёт вас, — сообщила женщина, после того, как я представилась. Голос низкий и приятный, с легким акцентом, родину которого мне не удалось определить. — Сюда, пожалуйста.

Проходя следом за женщиной по просторному холлу, я поспешно пересмотрела своё мнение по поводу непрезентабельности дома. Потолки были настолько высоки, что, казалось, парили в поднебесье. Паркетный пол, выложенный «ёлочкой», так старательно отполирован, что даже в тускло освещенном коридоре при желании я бы рассмотрела в нём собственное отражение. А сам коридор, на стенах которого не очень густо были развешаны картины в изящных рамах, словно уходил в бесконечность. Мы всё шли и шли, минуя бессчётное количество погруженных в полумрак дверных проёмов, пока наконец не остановились перед открытой дверью. Женщина, посторонившись, жестом пригласила меня пройти в залитую ярким светом комнату.

Я оказалась в зале размером с приличную конюшню или гараж. Однако здесь было куда уютнее, чем в конюшне. Нежно-кремовые стены, одна из них — с камином, где едва теплилось пламя. Остальные три стены украшала весьма эклектичная коллекция картин в дорогих рамах. Кресла и диваны в стиле королевы Анны — я бы не очень удивилась, окажись они подлинным антиквариатом, — были обиты кремовым бархатом, либо чёрной буклированной шерстью. Но больше всего меня впечатлил красно-чёрный персидский ковёр на полу. Более того, ковёр настолько завладел моим вниманием, что я не сразу заметила Эвелину Корвин, сидящую спиной к камину. В огромном чёрном кресле её миниатюрная фигурка совсем терялась.

— Добрый вечер, Дезире. Как поживаете? Присаживайтесь где хотите. — А когда я утонула — в буквальном смысле! — в плюшевом, с перьевыми подушками, диванчике. Эвелина повернулась к моей провожатой, которая по-прежнему стояла в дверях, и с лёгким нетерпением пригласила: — Проходите, проходите, Луиза. Вы же знаете, миссис Шапиро хотела бы с вами поговорить. Полагаю, Луиза представилась? — Это уже ко мне, но ответить я не успела. — Пожалуй, будет лучше, если я оставлю вас наедине, — продолжала Эвелина, жестом подзывая экономку. Вручив ей книгу, которую до этого читала, старушка взяла в руки трость, висевшую на спинке кресла, и попыталась встать. Это далось ей с явным трудом, и Луиза поспешила на помощь. — Ох, не знаю, почему меня тянет к этому креслу. — Миссис Корвин покачала головой с досадой, очевидно на саму себя. — А ведь ещё ни разу не сумела вылезти из него самостоятельно.

Медленно, с заметным усилием, она двинулась к двери, обронив:

— Дезире, когда закончите, приходите в малую гостиную. Луиза, позаботьтесь об угощении для миссис Шапиро, хорошо?

— Может, лучше я сначала вас провожу? — подала голос экономка.

— Бросьте. Уж если я не в силах сама добраться до гостиной, можете смело укладывать меня в ящик и заколачивать крышку. — Сказано это было беспечным тоном, но экономка уловила упрёк в свой адрес, и щёки её заалели.

Эвелина Корвин, горделиво вздёрнув подбородок, проковыляла в коридор и плотно закрыла за собой дверь.

* * *

— Позвольте предложить вам кофе? Или что-нибудь прохладительное?

Поблагодарив, я отказалась, и Луиза опустилась в кресло перед диваном. Несколько секунд она старательно разглаживала юбку, потом выжидательно взглянула на меня.

— Давно вы здесь работаете, Луиза?

— Скоро будет одиннадцать лет.

— Как я поняла, это вы обнаружили тело девочки.

— Да, — последовал едва слышный ответ.

— Понимаю, как это нелегко для вас, но мне бы хотелось, чтобы вы рассказали о том дне, когда умерла Кэтрин, — всё, что вспомните, каким бы несущественным это ни казалось. Давайте начнём с самого утра. В котором часу вы увидели девочку?

Глубокие складки залегли меж бровей экономки, когда она сосредоточилась, вспоминая подробности, которые вот уже несколько недель, несомненно, пыталась забыть. Заговорила она медленно, взвешивая каждое слово, а легкий акцент придавал её речи приятную напевность, несмотря на печальную тему.

— Около восьми я приготовила завтрак для Кэтрин, как всегда делаю… делала по субботам и воскресеньям. А затем миссис Корвин — то есть мама Кэтрин — тоже пришла в столовую. К этому времени Кэтрин уже почти покушала, так что обменялась с мамой всего несколькими словами. Они говорили, что из-за плохой погоды Кэтрин не стоит ходить в парк, как обычно по субботам. Видите ли, няня девочки взяла выходной, и миссис Корвин собиралась погулять с Кэтрин сама, но, поскольку было сыровато, они решили не ходить.

— Кажется, Кэтрин неважно себя чувствовала.

— Нет, насколько я… Погодите-ка. Да, и правда, накануне у неё приболел животик, но ничего серьёзного. Вы это имели в виду?

— Наверное: её бабушка обмолвилась об этом. Ну да ладно, продолжайте, пожалуйста.

— Так, на чём я остановилась? — Секундная пауза. — Ах да. Миссис Корвин сказала, раз они не пойдут в парк, она побродит по магазинам, и спросила, не против ли Кэтрин. Конечно, нет, ответила Кэтрин. Ещё миссис Корвин упомянула, что вскоре после обеда заедет бабушка Кэтрин, чтобы её навестить. Кэтрин была очень рада. Она ведь обожала бабушку.

— Вы говорите о второй её бабушке?

— Второй бабушке? — эхом отозвалась экономка, озадаченно нахмурившись. — Я и не знала, что у Кэтрин была ещё одна бабушка. В смысле, живая.

Теперь уже смутилась я:

— Но вы сказали, что она собиралась заехать после обеда. Разве миссис Корвин — миссис Эвелина Корвин — живёт не здесь?

— Ой, нет. У неё квартира в четырёх кварталах отсюда. Она говорит, в этом доме и без того хватает народу, а в её возрасте нуждаешься в тишине и покое.

— Значит, я просто поспешила с выводами. (Что со мной случается нередко. Согласитесь, это весьма нежелательно для частного детектива. А уж если учесть, сколь часто такое повторяется, вероятно, у меня в мозгах нарушена какая-то функция.) Итак, что вы собирались сказать, перед тем как я так грубо перебила вас? — спросила я, снедаемая отвращением к самой себе.

— Минуточку, дайте подумать… — Поджав губы, экономка умолкла и, откинув назад голову, устремила взор в небо — словно в ожидании Божьей помощи.

Я постаралась навести её на нужную мысль:

— По-моему, вы говорили, как миссис Корвин сообщила Кэтрин о предстоящем визите бабушки.

Луиза одарила меня благодарным взглядом:

— Да-да. А Кэтрин сказала маме, что пойдёт к себе в комнату почитать: она очень любила книги.

— Что было потом?

— Кэтрин поднялась наверх, а миссис Корвин выпила чашечку кофе.

— Вы можете точно сказать, в котором часу миссис Корвин вышла из дома в то утро?

— В десять двадцать пять, — последовал незамедлительный ответ. — Я как раз прибирала на втором этаже и увидела, как она спускается, уже в пальто.

— Вы так точно запомнили время?

Луиза улыбнулась:

— Это случайно получилось. В холле на втором этаже стоят большие старинные часы, и я как раз вытирала с них пыль, когда мимо прошла миссис Корвин.

— А, тогда понятно, — улыбнулась я в ответ. — О'кей, вернёмся к кухне. Что вы делали после того, как миссис Корвин с Кэтрин поели?

— Приготовила завтрак для мисс Лундквист, её сына Тодда — ему двенадцать — и этой подруги мисс Лундквист, которая…

— Минутку. Кто такая мисс Лундквист?

— Сестра Кэтрин — дочь мистера Корвина от первого брака. — Казалось, Луиза ждёт от меня какой-либо реакции, так что я кивнула, и она продолжала: — Мисс Лундквист — она не любит, когда её называют «миссис», — и её подруга, миссис Кинг, которая гостила у нас в тот день, пришли в столовую через несколько минут после того, как миссис Корвин встала из-за стола. А следом появился и Тодд.

— Вряд ли в тот момент вы протирали часы.

— Боюсь, что нет. — Экономка снова улыбнулась. — Но, думаю, завтракать они уселись без чего-то девять, если вас именно это интересует.

— Именно. А когда закончили?

— Тодд поел минут за десять — он буквально забрасывает в себя пищу. А вот мисс Лундквист и миссис Кинг, пожалуй, пробыли за столом до половины десятого.

— Что вы делали, когда они поели?

— Прибрала в кухне и столовой, помыла посуду, протёрла столы — ну как обычно. А потом перешла к прочим своим обязанностям. — Она замялась. — Хотите, чтобы я всё подробно рассказала?

— Буду очень признательна.

Она повела плечами — едва заметно, но достаточно красноречиво. Яснее и словами не скажешь. По её мнению — пусть и выраженному весьма деликатно, — я сама не понимаю, что делаю. И если по правде, так оно и было. Расследование убийств (даже когда на самом деле убийство ни при чём, как в данном случае) — не совсем моя стихия. Тем не менее я знаю одно. Досталось мне это знание не даром, но справедливо оно для любого расследования. Самые важные вопросы — это, как показывает практика, те, которых вы не задали.

— Ну что ж, — начала Луиза, вроде бы даже не брюзжа, — первым делом — после того как прибралась на кухне — я загрузила в машину кипу полотенец. Дело в том, что женщина, которая приходит четыре раза в неделю и занимается стиркой и прочей тяжёлой работой, большую часть той недели проболела. Покончив со стиркой, я поднялась наверх и навела порядок на втором этаже.

— И в комнате Кэтрин?

— Да, конечно.

— И с ней тогда всё было в порядке?

— Абсолютно, — резко ответила экономка, не в силах скрыть раздражение: очевидно, в моём вопросе она углядела оскорбительный для себя намёк.

— Живот у девочки прошёл? — не отставала я.

— Прошёл. И вообще, не так уж плохо ей было накануне. Слегка тошнило, и всё. Поверьте, случись что-то серьёзное, я бы тут же позвонила доктору. — Губы её сложились в жёсткую линию.

— Не сомневаюсь, — отозвалась я как можно миролюбивее. — Я лишь пытаюсь выстроить общую картину событий. — Вроде бы Луиза слегка смягчилась, и я продолжала: — Что Кэтрин делала, когда вы к ней вошли?

— Лежала на кровати и читала.

— Вы с ней поговорили?

— Спросила, как себя чувствует, а она ответила: «Хорошо». Вот и все разговоры.

— Чем вы занялись дальше?

— Прибрала наверху, чтоб было более-менее пристойно, и спустилась в прачечную — закинуть бельё в сушилку. Потом вытирала пыль и пылесосила в зале, то есть вот здесь. — Она обвела жестом комнату. — Затем мыла туалет, а когда закончила, достала полотенца из сушилки и сложила их в стопку.

Опустив глаза, Луиза принялась нервно теребить юбку, и я поняла, что дальнейшие воспоминания для неё особенно болезненны. Но уже через несколько секунд, справившись с волнением, она продолжала:

— Когда я тащила свои уборочные причиндалы в библиотеку, Кэтрин снова спустилась, встретила меня у дверей. Обычно она обедала в час, но тут сказала, что проголодалась, а я так этому обрадовалась, что бросила всё и побежала на кухню что-нибудь ей приготовить. — Женщина снова умолкла, и я заметила слёзы в её глазах. — За завтраком бедняжечка еле-еле поклевала. Да и по правде, она совсем потеряла аппетит с того дня, как её чуть не сбила машина. Вы ведь уже слышали об этом? — Я кивнула, и Луиза с грустью добавила: — Хотя Кэтрин и раньше плохо ела, упокой Господь её душу.

— В котором часу она спустилась?

— Боюсь, что точно и не скажу, но, по-моему, было около четверти первого, поскольку чуть раньше я смотрела на часы — перед тем как достать бельё из сушилки, — и было начало первого.

— Когда вы отправились на кухню, Кэтрин пошла в библиотеку?

— Да. Сказала, что немножко почитает, а я обещала позвать её, как только всё приготовлю.

— И что было дальше?

— Я так надеялась, что она хорошенько покушает. Бросилась разогревать суп, приготовила сандвич с ветчиной, салатом, помидорами и кетчупом. Выставила на стол картофельный салат и хотела налить ей молока. Но пакет оказался пуст. А ведь после завтрака в нём оставалось не меньше половины. Я решила, что Тодд снова захотел пить, вот и осушил его. — При упоминании имени мальчика голос экономки чуть заметно, почти неуловимо, посуровел.

— С чего вы взяли, что молоко допил Тодд?

— Он частенько захаживает на кухню и выпивает два-три стакана молока — хотя, по-моему, больше проливает: Тодд не отличается аккуратностью. — На долю секунды Луиза нахмурилась. — Прежде он вообще хлебал прямо из пакета, пока дедушка — то есть отец Кэтрин — не поймал его за этим занятием и не положил конец такому безобразию. Подозреваю, он и сейчас это вытворяет, когда никто не видит. А ещё у него привычка — ставить пустые пакеты и бутылки обратно в холодильник.

— Вы недолюбливаете Тодда, да?

— Неправда, — покраснев, запротестовала Луиза. — Вообще-то он неплохой мальчик. В этом возрасте все мальчишки — сплошное наказание, ничего другого ждать не приходится. — Она выдержала паузу. — А в принципе я очень люблю Тодда.

Ну ясное дело, едва не сорвалось у меня с языка, но я вовремя сдержалась. Вместо этого сказала:

— Итак, вам пришлось выйти за молоком.

— Да.

— Магазин далеко отсюда?

— В двух кварталах.

— Перед уходом вы не виделись с Кэтрин?

— Нет, но знаю, что, когда я уходила, она была жива.

— Откуда такая уверенность?

— Я выходила через парадную дверь, чтоб сказать ей: иду, мол, в магазин и скоро вернусь. Окликнула её, однако, честно говоря, так спешила, что точно даже не знаю, ответила она мне или нет. Но дело в том, что за несколько секунд до этого, когда я спускалась в холл, я услышала её смех. Наверное, прочитала что-нибудь смешное в своей книжке. — Помолчав, экономка печально добавила: — У малышки было отличное чувство юмора, а уж поверьте, не много у неё было причин веселиться.

— Что вы имеете в виду? — встрепенулась я, почему-то решив, что меня ждёт некое откровение зловещего толка. Размечталась…

— Ну, вы, видимо, уже знаете, что совсем недавно умер её отец, а они были очень близки. Да и миссис Корвин вам наверняка рассказала, какое слабое здоровье было у девочки. Ребёнку нелегко свыкнуться с такими вещами.

Я пробурчала что-то нечленораздельно-утвердительное, а затем, слегка разочарованная, вернулась к теме:

— Вы уверены, что смеялась именно Кэтрин?

— Совершенно уверена. У неё был такой тоненький голосок, а когда она смеялась, казалось, колокольчик звенит, — чуть ли не благоговейно заметила Луиза.

— А не мог это быть телевизор? — не отставала я.

— Нет-нет, смеялась Кэтрин, это точно.

— Возможно ли, что в тот момент кто-то был с ней в комнате?

— Ну… возможно, конечно, — неохотно признала Луиза. — Но я никого больше не слышала.

— А в котором часу вы пошли в магазин, не помните?

— Пожалуй, в полпервого. А если и позже, то самую малость.

— И ещё один вопрос. Когда вы уходили, дверь в библиотеку была открыта или закрыта?

— Открыта, просто я не стала туда заглядывать. Но Кэтрин совершенно точно была жива, когда я уходила в магазин, — чуть ли не со слезами повторила женщина. А затем, очевидно поймав меня на слове, стала подниматься. Но очень скоро узнала, что для меня «и ещё один вопрос» — всего лишь образное выражение.

— Как долго вы отсутствовали? — спросила я.

— Минут пятнадцать, — ответила Луиза, с видимой неохотой усаживаясь обратно в кресло.

— Вернувшись, вы виделись с Кэтрин?

— Нет, я вошла через боковую дверь — это рядом с кухней.

— И сразу же позвали девочку обедать?

— Ну не совсем сразу. Может минут через пять, от силы десять. Мне ж надо было снять пальто, разогреть суп, снова достать продукты из холодильника. Ах да, тут ещё слесарь позвонил, сказал, что зайдёт завтра, чтоб починить трубу в ванной — там протекало. Но на это ушло не больше одной-двух минут. — И глухо добавила: — Знаю точно, что в «Скорую» я позвонила в самом начале второго.

— Что вы сделали, когда обед был готов? — мягко спросила я.

— Вышла в холл и окликнула Кэтрин. Но она не ответила. Я снова позвала. А уж когда и на сей раз не последовало ответа, я пошла за ней в библиотеку. Я рассердилась на эту милую, нежную малышку, можете себе представить? — Голос женщины срывался, но, по счастью, я была избавлена от необходимости судорожно рыться в мозгах в поисках банального утешения, ибо Луиза поспешно добавила: — Короче, когда я открыла дверь, то…

— Погодите. Когда вы уходили в магазин, дверь была открыта, так?

— Да, верно, открыта, — растерялась экономка. — Я об этом и не подумала. — И, поразмыслив, высказала предположение: — Видимо, Кэтрин встала и закрыла её. Временами там становится свежо, потому что дует из холла.

— Понятно. Пожалуйста, продолжайте.

— Ну так вот, когда я увидела Кэтрин, лежащую ничком на полу, у меня сердце оборвалось. Я подбежала к ней, наверное звала по имени… точно и не помню. Но она лежала так неподвижно… Тогда я закричала. Должно быть, очень громко, поскольку Тодд и миссис Кинг — кубарем скатились с лестницы, будто за ними с топором гнались. У миссис Кинг лицо сделалось белее мела, и даже Тодд заметно испугался. А уж чтоб его напугать, надо изрядно потрудиться. — Сообразив, что невольно выдала свою неприязнь к мальчику, экономка зарделась и торопливо вернулась к своему рассказу: — В общем, миссис Кинг бросилась к девочке и проверила пульс. Потом попыталась перевернуть Кэтрин на спину — проверить, бьётся ли сердце, как она говорит, — но тут я закричала, чтоб не трогала её и что я буду звонить в «Скорую помощь». Позвонила… Они примчались минут через пять. — Закрыв глаза, женщина глубоко вздохнула и закончила почти шёпотом: — Но было слишком поздно.

Почему-то я вбила себе в голову, будто в момент трагедии в доме находились только Луиза и Кэтрин. Выходит, снова спешу с выводами. Мысленно отругав себя по первое число, я поклялась — в который уже раз! — что больше никогда и ни за что не стану идти на поводу у предположений и домыслов. И уже хотела попросить разрешения взглянуть на библиотеку, как поняла, что снова спешу.

— Э-э… а помимо миссис Кинг и мальчика дома ещё кто-то был? — наконец додумалась я спросить.

— Нет, больше никого.

— А мисс Лундквист?

— Ушла на работу. Она работает в рекламном агентстве, иногда даже по субботам приходится бывать на службе.

— А её подруга осталась здесь? С Тоддом? — Мне это показалось несколько странным, так что я решила всё прояснить.

— Она с ним занималась, по разным предметам. Раньше миссис Кинг работала учительницей, а Тодд, он… по-моему, он вполне смышленый, только неусидчивый. И это сказывается на оценках. В общем, она с ним занималась — и в то же время приглядывала за парнем, следила, чтоб сдержал данное матери обещание и взялся за учёбу.

— А остальные члены семьи — где они были?

— Миссис Корвин ходила за покупками. У Терри — это няня девочки — был выходной. Ах да, ещё Николас. Он возил миссис Корвин.

— Николас?…

— Шофёр.

Ну ясное дело. Кто бы ещё мог возить?

— И ещё он мой муж, — словно только сейчас вспомнила Луиза.

— Тогда последний вопрос. Если бы кто-то позвонил в дверь в тот день, пока вас не было, стала бы Кэтрин его — или её — впускать в дом?

— Вы имеете в виду, кто-то знакомый?

— Сама не знаю, что я имею в виду. Допустим, незнакомый.

Луиза задумалась.

— Даже не представляю, чтоб она такое сделала. Девочку всегда учили не пускать чужих в дом. Нет, я уверена, незнакомому человеку она бы не открыла.

Уже зная по опыту, что мой «последний вопрос» не обязательно действительно последний, экономка не сделала попытки встать. Однако её оптимизма хватило, чтобы продвинуться в кресле сантиметров на пять вперед.

— Луиза, лично у вас есть какие-либо соображения, зачем кому-то могло понадобиться убивать девочку? — спросила я.

— Нет конечно! — Вытаращив глаза, она отшатнулась. — Я знаю, именно это подозревает миссис Корвин — старшая миссис Корвин, — но Кэтрин была таким милым, добрым существом… Только чудовищу… только маньяку могло взбрести в голову обидеть это невинное создание!

Только маньяку… Неужели мы имеем дело именно с маньяком?

Нет, и думать забудь, тотчас одернула я себя. Мы имеем дело с превратным убеждением старой женщины, которое возникло из-за злосчастного совпадения и усугубилось чувством вины и горя. И Луиза помогла мне укрепиться в этом мнении.

— Как я поняла, Кэтрин много смотрела телевизор?

— Да.

— И, как вы сказали, читала запоем.

— Верно. Она ведь была такой хрупкой, болезненной, вот и просиживала большую часть времени дома, за книжками или перед телевизором. — Экономка недоумённо уставилась на меня.

— И ещё один вопрос. Как по-вашему, Кэтрин обладала живым воображением?

Озадаченное выражение исчезло. Теперь мы были на одной волне.

— О да, очень, — ответила Луиза, с готовностью соглашаясь с моим невысказанным предположением. (Судя по всему, смерть девочки и её заставила задуматься, пусть задним числом, о том, едва не случившимся несчастном случае с машиной.) — Она вечно что-нибудь выдумывала, с самого раннего детства. Болтала, будто кто-то настойчиво предлагает ей подписать контракт на съёмки в кино, а ещё будто какой-то мальчик-подросток, ведущий телешоу, только что приглашал её на свидание. А однажды, через день-другой после того, как бабушка водила её в Музей естественной истории, малышка заявила, что среди ночи к ней в комнату пришёл динозавр и проглотил её целиком. Но она, дескать, так толкалась у него в животе, что он тут же снова её выплюнул. Всё это было игрой, конечно, она так развлекалась. Ведь бедняжка не могла делать многое из того, что могли её ровесницы. Но воображение у неё и вправду было хоть куда. А насчёт машины, которая якобы хотела её сбить… Мне кажется, она сама это придумала и тотчас поверила в свои россказни. Так и мама её считает. Уверена, она права. — Экономка хмуро посмотрела на меня в ожидании очередного вопроса.

Вот тут-то я её и одурачила:

— Буду очень признательна, если вы отведете меня в библиотеку.

По всему видать, женщина не до конца поверила, что мы закончили беседу. Пока я не встала, она не сделала ни малейшего поползновения подняться.