Дан Медовников

Александр Механик

Тигран Оганесян

Университеты, академии, даже современные фабрики мысли и, во многом, современные философия и наука обязаны своим существованием тому, что появилось на окраине Афин две тысячи четыреста лет назад

Платоновская академия. Древнеримская мозаика

Фото: ИТАР-ТАСС

В августе 2013 года в Афинах впервые прошел Всемирный философский конгресс. Устроители мероприятия подсчитали, что с момента создания в северо-западной части Афин в 387 году до н. э. древнейшего научно-образовательного учреждения античного мира — Платоновской академии — прошло ровно 2400 лет, и пришли к выводу, что манкировать такой юбилейной датой не стоит. Так же решили и мы.

Можно спорить по поводу точной датировки знакового события, однако едва ли можно подвергнуть сомнению уникальное значение Академии для всей последующей истории европейской цивилизации.

Эта первая в истории человечества фабрика мысли удивительным образом объединила в своих стенах выдающихся философов и исследователей, разнообразные науки, большое количество слушателей, а также привела в систему и выработала строгие методы преподавания, которые много позднее, уже в Средние века, послужили моделью для организации университетов и прочих институций высшего образования. По сути, и все современные разновидности научно-исследовательских и образовательных учреждений, включая Российскую академию наук, так или иначе используют те принципы организации учебной и исследовательской работы, которые впервые были предложены Платоном, Аристотелем и их учениками.

По словам старшего научного сотрудника Института философии РАН Светланы Месяц , Платон придумал и дал всему европейскому человечеству новаторскую систему воспитания, или пайдеи (от греч. «образование»), которая заключалась не в том, чтобы вложить в человека некое готовое знание или воспринимать человека как некий чистый лист, на который можно записать что угодно, а в том, чтобы разбудить в нем мысль, разбудить исследователя, заставить его не принимать ничего на веру и не брать как некое готовое мнение, пусть даже оно освящено традицией, богом, религией.

При этом нельзя не отметить еще и тот факт, что Платон изначально избрал в качестве самой важной цели своей жизни и философской деятельности подготовку и воспитание в стенах созданной им школы достойных учеников, которые впоследствии должны были стать основой новой политической элиты Древней Греции, государственными мужами, твердо руководствующимися в своих поступках и деятельности духом и буквой его этического учения о совершенном государственном устройстве.

И хотя эта утопическая программа Платона так и не была успешно реализована, по мнению известного британского исследователя Тревора Сондерса , еще в середине 1980-х опубликовавшего резонансную статью под заголовком «Античная RAND Corporation: Академия Платона и греческая политика», благодаря разработанной Платоном теории управления государством, а равно и хорошо поставленному корпусу обучающих дисциплин, традиционно воспринимавшихся в качестве необходимых элементов багажа знаний политиков (ораторское искусство, риторика, поэтика и проч.), его Академия достаточно быстро приобрела статус крупнейшего «центра политконсалтинга» в Древней Греции, к советам и рекомендациям которого регулярно обращались представители различных эшелонов власти.

Более того, согласно утверждениям ряда поздних летописцев, многие иногородние ученики Академии после обучения возвращались на родину и предпринимали там активные попытки применить на практике теоретические постулаты Платона, затевая различные политические и законодательные реформы.

Разумеется, эти спорадические эксперименты не принесли тех результатов, на которые рассчитывал гениальный философ-идеалист (хотя воспитание и последующее консультирование Аристотелем Александра Македонского дорогого стоит), но его установка на кропотливое выращивание новой меритократии оказалась востребованной современной интеллектуальной элитой — по крайней мере, на уровне формально заявляемых той же RAND Corporation и ей подобных think tanks основополагающих принципов и ориентиров своей деятельности.

Большая образовательная инновация

Что же представляла собой Платоновская академия? Эта философская школа была создана Платоном вскоре после его возвращения из первой поездки на Сицилию, в результате которой он порядочно разочаровался в своей идее непосредственного просвещения сиракузского тирана Дионисия Старшего. Платон пришел к выводу, что раз нынешние политики не перевоспитываются, имеет смысл создать школу для выращивания новых. А достойный политик может получиться только из философа. С этой целью он и организовал на территории купленного им в афинском пригороде дома с садом, местность рядом с которым находилась под покровительством легендарного древнегреческого героя Академа, новое учебное учреждение.

Академия, по-видимому, имела статус частной философской школы, поскольку к моменту ее создания в афинском обществе уже существовала достаточно долгая традиция организации специализированных частных учебных заведений, которые никак не были связаны с государством. По словам крупнейшего отечественного специалиста по античной философии профессор Свято-Тихоновского университета и МГУ Юрия Шичалина , Академия была создана по образу и подобию пифагорейских школ, которые к тому времени были «разросшимися аристократическими клубами, вдобавок взявшими на себя еще и образовательные функции. И по существу, в новом учебном заведении, курируемом Платоном, была реализована именно пифагорейская модель образования, предполагающая совместный образ жизни и возвышенность помыслов». Поэтому помимо традиционного обучения политической риторике другим важнейшим направлением учебно-образовательной программы Академии стало изучение так называемого квадривиума — четырех математических наук, к которым в Древней Греции относили арифметику, геометрию, астрономию и теорию музыки (гармонику). В своем философском учении Платон руководствовался постулатом о том, что углубленное изучение математики — необходимая предпосылка для того, чтобы в дальнейшем перейти к метафизическим штудиям, и, согласно известной легенде, над входом в Академию даже висела грозная вывеска «Негеометр да не войдет».

Ансельм Фейербах. Пир Платона (Художественный музей Кунстхалле). Аллегория на тему одноименного диалога Платона

Наконец, третьим и уже совершенно оригинальным элементом платоновской образовательной программы стало постижение основ диалектики, которую он называет в своем знаменитом трактате «Государство» не просто наукой, но венцом наук, единственной дисциплиной, позволяющей приобщиться к миру подлинного бытия. Что касается конкретных методов изучения этой ключевой научной дисциплины, культивировавшихся Платоном и его соратниками, в их числе можно назвать подготовку и чтение «студентами» учебных докладов перед профессиональной аудиторией (другими слушателями и мэтрами Академии), а также практику регулярной организации различных философских диспутов — дружеских бесед и дискуссий (симпозиумов) на те или иные заранее заданные темы.

В целом же в общей системе организации учебно-образовательного процесса в Платоновской академии можно выделить три ключевые формы передачи знаний: 1) письменные диалоги — обстоятельные логические и мифологические истолкования основ мироздания, которые писались как самим Платоном, так и его ближайшими сподвижниками, и формально предназначались для самой широкой аудитории, или «профанов»; 2) устные диалоги, то есть открытые семинары и научные дискуссии, активно модерировавшиеся Платоном и прочими академиками (подобные мероприятия, предположительно, регулярно проводились в первой половине дня в примыкавшей к дому Платона роще; 3) устные лекции Платона или закрытые академические беседы с ближайшими учениками — тайная форма общения с посвященными, в ходе которой, возможно, происходила передача сокровенных знаний (подобные интерактивные лекции организовывались в вечернее время и, по всей видимости, в доме Платона). Впрочем, так называемая проблема неписаной философии Платона до сих пор остается одной из самых плохо проработанных в современном платоноведении.

Гениальный враг открытого общества

Платона можно назвать первым последовательным объективным идеалистом, который утверждает существование идеального, духовного начала вне и независимо от человеческого сознания, а внешний мир считает проявлением духовного бытия, универсального сознания, абсолюта.

Мир идей, по Платону, первичен по отношению к миру вещей, все явления и предметы материального мира изменчивы и преходящи, в то время как идеи вечны, неподвижны и неизменны. За эти свойства Платон признает мир идей подлинным бытием и возводит в ранг единственного предмета истинного познания.

Для пояснения своего учения об идеях Платон использовал аллегорию о пещере, в которой сидят прикованные узники. Свет огня освещает вход в пещеру. Перед ней какие-то существа носят на длинных палках чучела зверей, птиц, людей, различные изображения. Узники не видят ни этих существ, ни манекенов. Они не могут повернуть головы, и лишь тени, рожденные в мерцающем свете огня, скользят перед их глазами. Узники не знают другого мира, кроме мира теней. Если кому-нибудь из этих узников посчастливится в дальнейшем освободиться от оков и заглянуть в мир действительных явлений, он будет несказанно поражен его богатством и разнообразием. Но философ может получить более полное представление о мире идей, постоянно задавая себе вопросы и ища на них ответы. В этом и состоит суть философии.

Наивысшей идеей, по Платону, является идея блага: «Идея блага — это предел, и она с трудом различима, но стоит только ее там различить, как отсюда напрашивается вывод, что именно она — причина всего правильного и прекрасного. В области видимого она порождает свет и его владыку, а в области умопостигаемого она сама — владычица, от которой зависят истина и разумение, и на нее должен взирать тот, кто хочет сознательно действовать как в частной, так и в общественной жизни».

По мнению Юрия Шичалина, Платон был уверен, что правильное государство, как и бессмертная душа отдельного человека, укоренено и связано с миром в целом. То есть и для мира в целом, и для человеческой души, и для государства, существуют общие законы. И их нарушение неизбежно ведет к краху государства и к соответствующему наказанию после смерти. Вот почему для Платона было важно найти тот путь, который показывал бы укорененность правильного государства в строе мира в целом.

Правильному, идеальному государству Платон противопоставил отрицательные типы общественного устройства. В нем главным двигателем поведения людей оказываются материальные заботы и стимулы.

Отрицательных типов государства, по Платону, четыре: тимократия, олигархия, демократия и тирания. В сравнении с идеальным государством каждая из этих форм есть последовательное ухудшение или извращение формы идеальной. Как заметил философ и историк философии Валентин Асмус , «в отрицательных формах государства вместо единомыслия налицо раздор, вместо справедливого распределения обязанностей — насилие и насильственное принуждение, вместо стремления правителей и воинов-стражей к высшим целям общежития — стремление к власти ради низких целей, вместо отречения от материальных интересов — алчность».

Тимократия — это власть, основанная на господстве честолюбцев. В тимократии первоначально существуют черты совершенного строя: здесь правители пользуются почетом, воины свободны от земледельческих и ремесленных работ и от всех забот материальных, трапезы общие, упражнения в военном искусстве и в гимнастике процветают. Однако со временем честолюбие замещается страстью к обогащению, и происходит переход от тимократии к олигархии, когда властвуют богатые, и это неизбежно приводит к противостоянию богатых и бедных. А рано или поздно — к восстанию бедных против богатых и к демократии, то есть правлению большинства, — форме государства еще худшей, чем олигархия, потому что демократия порождает произвол толпы. Хотя Платон признает, что разделение на богатых и бедных — черта любого государства: «Каково бы ни было государство, в нем всегда есть два государства, враждебных друг другу: одно — государство богатых, другое — бедных», просто олигархия доводит эту враждебность до взрыва.

Но худшей формой государства Платон признавал тиранию — власть одного над всеми, которая возникает как вырождение демократии. По Платону, как замечает Асмус, все, что делается слишком, вознаграждается великой переменой в противоположную сторону, и избыток свободы должен приводить отдельного человека, так же как и полис (город-государство), не к чему иному, как к рабству.

Всем дурным формам государства Платон противопоставляет свой проект наилучшего государства и правления. Этим государством руководят немногие, а именно те, кто овладевает мудростью, то есть философы. «Пока в городах, — говорит Платон, — не будут либо царствовать философы, либо искренно и удовлетворительно философствовать нынешние цари и властители, пока государственная сила и философия не совпадут в одно... до тех пор ни для государств, ни даже, полагаю, для человеческого рода нет конца злу».

В основе совершенного государства лежит справедливость. Справедливость во внешнем мире проявляется только тогда, когда она есть в душе. Поэтому в совершенном Городе должно быть совершенным образование и воспитание, причем для каждого сословия оно имеет свои особенности. Воспитание, достойное правителей, должно сочетать практические навыки с освоением философии. Цель образования — через познание Блага дать образец, которому должен уподобиться правитель в своем стремлении воплощать Благо в своем государстве.

Истинное политическое искусство есть искусство спасения и воспитания души, а потому Платон выдвигает тезис о совпадении истинной философии с истинной политикой. Только если политик становится философом (и наоборот), можно построить подлинное государство, основанное на высшей ценности Правды и Блага.

Платон создал первую в истории человечества утопию, и, как практически во всех утопиях, жители его идеального государства фактически становятся рабами государства. Назначение гражданина идеального государства состоит только в том, чтобы способствовать красоте его построения. Как говорит сам Платон, «законодатель заботится не о том, чтобы сделать счастливым в городе особенно один какой-нибудь род, но старается устроить счастье целого города, приводя граждан в согласие с убеждением и необходимостью... и сам поставляет в город таких людей, не пуская их обращаться, куда кто хочет, но располагая ими применительно к связности города».

И в этом главное противоречие его проекта, как и любой утопии. С одной стороны, утопии подвигают человечество на поиски более совершенного государственного устройства, с другой — понятые буквально, они часто становились идейной основой ужасных тираний, вождям которых не хватало философской мудрости, чтобы понять разницу между утопией и жизнью. Поэтому не случайно крупнейший философ двадцатого века Карл Поппер посвятил значительную часть своего труда «Открытое общество и его враги» критике Платона, тем самым подчеркнув актуальность его политической теории.

Первый ученый в собственном смысле

Малоисследованной до сих пор остается тема научной работы платоновских академиков: с одной стороны, есть исторические свидетельства о том, что внутри самой Академии примерно к середине IV века до н. э. значительно усиливается интерес к естественно-научным изысканиям (например, к метеорологии и ботанике, и с куда большей определенностью это можно сказать в отношении астрономии), однако, с другой стороны, есть основания утверждать, что это важнейшее направление получило по-настоящему серьезное развитие прежде всего в Ликее Аристотеля.

Этот альтернативный научно-образовательный проект был запущен также в Афинах самым одаренным учеником Академии уже после смерти ее основателя (ориентировочно в конце 30-х годов IV века до н. э.). И если Платоновскую академию в значительной степени можно считать прообразом классического европейского университета, то аристотелевский Ликей — это, скорее, предтеча более поздней постгумбольдтовской разновидности комбинации вуза и исследовательского института.

Ликей Аристотеля оказался далеко не таким долговечным, как Академия Платона, которая просуществовала, пускай и с перерывами, около девяти веков, — в исходной форме Ликей ненадолго пережил своего основателя, и лишь значительно позднее аристотелевское учение было эффективно впитано неоплатониками и стало необходимым элементом их образовательной программы. Тем не менее лучшему ученику Платона удалось продвинуться дальше своего учителя.

Триумф святого Фомы Аквинского (1471, Париж, Лувр). В центре — Фома Аквинский, слева — Аристотель, справа — Платон

Прежде всего это относится к научному анализу окружающего нас материального мира. Как отмечает Юрий Шичалин, «Аристотеля очень быстро перестало интересовать то, что, в общем, всегда интересовало Платона: конструкция человеческой души, конструкция идеального государства, общие принципы воспитания и так далее. У Аристотеля был очень ясный, практический ум, который цеплялся за действительность и хотел ее познать во всем многообразии. И, что показательно, в сохранившемся до нашего времени обширном корпусе работ Аристотеля больше половины объема составляют именно естественно-научные тексты. Он, как настоящий ученый, хочет везде проникнуть, все описать, все понять. Но сначала все описать. И когда мы смотрим на его школу, на его учеников, мы сразу отмечаем, что ведущим жанром их деятельности являлось скрупулезное составление разного рода сводок научных данных, обширного массива справочной информации по самым различным дисциплинам: сводки по физике, сводки по геометрии, ботанике, зоологии, теории музыки и так далее».

Неустанный процесс аккумуляции и переработки разнообразных знаний и опыта требовал детальной фиксации полученной информации в письменном виде и постоянного пополнения этого «библиотечного фонда» из внешних источников. Это не было аристотелевской инновацией — в той же Древней Греции практика создания библиотек прослеживалась как минимум с середины VI века до н. э. Однако именно Аристотель и его сподвижники превратили эту деятельность в систематическую, регулярную процедуру. В частности, одним из самых великих достижений перипатетиков следует считать создание знаменитой Александрийской библиотеки.

Еще одно важное отличие подхода Аристотеля от подхода Платона к образовательному процессу — гораздо большая открытость: Аристотель регулярно и с удовольствием читал по утрам для всех желающих публичные лекции (Платон же, согласно ряду позднейших летописцев, выступал для широкой публики лишь один-единственный раз, и то неудачно) и в целом руководствовался в своей преподавательско-просветительской деятельности универсальным принципом: каждый, кто испытывает живой интерес к новым знаниям, должен иметь возможность их получать.

Наконец, Аристотелю удалось сделать то, за что современное человечество должно испытывать к нему особую благодарность: именно он впервые смог четко классифицировать и выделить в отдельные дисциплины многие из наук, которые до него пребывали в зародышевом состоянии или вообще не считались таковыми (в частности, это касается физики, астрономии и логики, но также может быть сказано и про биологию, метеорологию и многие другие дисциплины).

После смерти Платона Аристотель приступил к критическому анализу его наследия, подвергнув, в частности, критике учение об идеях. Основное из возражений Аристотеля состоит в том, что предположение Платона об идеях как самостоятельном бытии, отдельном от существования чувственных вещей, бесполезно как для познания этих вещей, так и для объяснения их бытия. Платон только удваивает мир существующих вещей, но не раскрывает для знания никаких новых свойств в самой их природе. Идея любого предмета ровно ничем не отличается от совокупности общих признаков, принадлежащих каждому отдельному предмету.

Аристотель отличался от Платона и методами своей философской работы. Как замечает Юрий Шичалин, «Платон не знает, что такое определение. В его диалогах задаются вопросы, а не даются определения. А Аристотель пытается на все найти ответы. Не случайно именно он разработал формальную логику — на 2300 лет, по крайней мере. И мир Платона кардинально отличается от мира Аристотеля. Мир Платона — это демиург, это творение, это возможность изменения, это катастрофы, это то, что нарождается и гибнет. А для Аристотеля мир вечен, и мы должны только изучать его и описывать. То есть Аристотель — это первый ученый в собственном смысле этого слова».

Прокловский ренессанс

Платоновская академия после смерти основателя знавала самые разные времена. Ближайшие преемники Платона попытались ввести его культ, жестко догматизировать его учение, а в 266 году до н. э., после прихода к руководству Академией Аркесилая, в ней начал доминировать скептицизм, то есть стремление к чистой постановке различных философских вопросов, когда любая проблема исследуется таким образом, что никакого окончательного решения не принимается (и, по большому счету, как отмечает Юрий Шичалин, этот скептический подход, стремление постоянно возвращаться к атмосфере живого диалога, был вполне в русле исходного учения самого Платона).

В 87 году до н. э. знаменитый римский полководец Сулла в ходе осады греческой столицы вырубил рощу вокруг Академии для походных нужд, и это неприглядное мероприятие в итоге привело к прекращению ее функционирования в месте, выбранном Платоном. Причем, как полагают многие исследователи, начиная с середины 80-х годов до н. э. и вплоть примерно до середины II века н. э. она фактически вообще не существовала как институт. Постепенное ее возрождение началось после того, как римский император-философ Марк Аврелий распорядился вновь открыть и содержать на государственные деньги в Афинах четыре философские кафедры, одной из которых была платоновская.

Однако, по мнению Юрия Шичалина, реальное восстановление Платоновской академии произошло лишь с конца IV века благодаря активным усилиям новой яркой плеяды последователей платоновского учения — Плотина, Порфирия, Плутарха Афинского, Сириана и, наконец, Прокла, во время 50-летнего руководства которого (435–485 годы) она вновь стала одним из самых мощных интеллектуальных центров античного мира.

Плотин получил образование в философских кружках Александрии, где господствовал платонизм и откуда вышел и великий христианский философ Ориген. В 242 году, желая познакомиться с философией персов и индийцев, Плотин сопровождал императора Гордиана III в персидском походе. В 243-м или в 244 году он вернулся в Рим, где основал собственную школу и начал преподавать.

Это была эпоха, которую сторонники традиционных римских ценностей воспринимали как время решительного боя с набравшим силу христианством. И Плотин предложил систему, которая собрала вместе все то, что тогда считалось языческой философией. Писания Плотина, которые не выходили за пределы кружка его учеников, были отредактированы его учеником Порфирием примерно в 305 году — будто бы, как пишет американский философ и социолог Рэндалл Коллинз , специально для того, чтобы пустить их в ход в период смертельной схватки с христианством. Неоплатонические школы стали центром политической оппозиции христианству и вели кампании за реставрацию традиционных культов. Особенно во времена императора Юлиана Отступника, запретившего христианам преподавать в философских школах, финансируемых государством. Как заметил Юрий Шичалин, «потому что это было государственное дело. А всякий государственный служащий должен почитать признаваемых императором богов и его самого почитать как бога». Хотя многие выдающиеся христианские деятели и философы учились в этих школах.

По Плотину, мировой процесс начинается с непостижимого и невыразимого божественного первоединого начала, которое проявляется вовне через своего рода истечение (эманацию) — сначала как мировой ум, затем как душа мира, далее как единичные души, как единичные тела, вплоть до материи, под которой Плотин разумеет небытие. Цель человеческой жизни, по Плотину, — восхождение к первоединому. Достигается она посредством сдерживания и обуздания телесных влечений, а также развитием духовных сил, в том числе познавательных. На высшей, экстатической ступени восхождения душа воссоединяется с богом.

Последним великим мыслителем языческой философии был последователь Плотина Прокл, возглавивший Платоновскую академию в Афинах около 450 года. Занимая еще более антихристианские позиции, он был истово религиозен и соблюдал все священные дни и ритуалы египетского и греческого календарей, а также всех мистерий начиная с халдейских и заканчивая орфическими.

Как отмечает Светлана Месяц, «Прокл представляет Платона как пророка, который пришел на Землю, чтобы облагодетельствовать человечество, и принес некое откровенное учение. В его диалогах мы можем вычитать учения о богах, чего, конечно, мы не найдем ни у Платона, ни у ранних его учеников. Афинская школа времен Прокла характеризуется уже полным отсутствием интереса к политике, потому что все подчиняется божественной необходимости, человеческая сфера деятельности очень резко сужена, и свобода воли тоже резко сужена. Но есть представление о каком-то высшем мировом законе, который регулирует все».

«Прокл сделал все, — отмечает Юрий Шичалин, — что можно было сделать для сохранения традиционной Платоновской академии: во многом заново создал инфраструктуру и библиотеку, которая позволяла держать весь круг философского знания в одном месте».

Проклу удалось наладить очень четкую организацию всего учебного процесса. Вот как описывает ее распорядок Светлана Месяц: «Учебный день в Академии Прокла был четко поделен на две части: утренние лекции и послеобеденные лекции. Утренние были эзотерические, для внутреннего узкого круга, ближайших учеников, то есть более сложные, а вторые, послеобеденные, читались для всех желающих. Обеденную трапезу Прокл обычно проводил со своими друзьями и учениками и, кроме того, осуществлял в это время отправление различных религиозных обрядов. Причем, поскольку он считал, что философ — это иерей всего мира, он отправлял обряды всех религий, за исключением христианства, которое у неоплатоников религией не считалось. Наконец, вечернее время, на закате, при светильнике, Прокл посвящал записи своих лекций: по свидетельству его биографа, Прокл отличался завидной трудоспособностью и в день писал до 700 строк. При этом на сон оставлял всего два часа.

Центром же всей Академии, как и в платоновские времена, вновь служил жилой дом ее руководителя (схоларха), который, в свою очередь, достался Проклу в наследство от предшествующих схолархов — Плутарха и Сириана».

От Августина до Петрарки

Академия успешно работала вплоть до ликвидации в VI веке по решению императора Юстиниана, который распорядился закрыть вообще все языческие философские школы. И не только закрыть, но и изгнать за пределы империи последних платоников.

Судьба их примечательна. Вероятно, в конце 531 года последний схоларх Платоновской академии Дамаский и другие знаменитые философы отправились из Афин ко двору персидского царя Хосрова I, который, заключив «вечный мир» с Юстинианом, добился для философов-язычников разрешения находиться в пределах Византийской империи, не подвергаясь преследованиям за свои убеждения. По версии французского ученого Мишеля Тардье , после этого платоники обосновались в Харране (в тридцати километрах от византийской Эдессы): существовавшая здесь до 1081 года философская школа была одним из важных источников влияния платонизма на мусульманскую философию.

Любопытно, что в то время, когда академики вели арьергардные бои с победоносным христианством, сами христиане вели диспуты с представителями различных ересей: монархиан, ариан, монофизитов и пелагианцев — используя аргументы, разработанные их оппонентами платонистами. Христиане присваивали интеллектуальный капитал, остававшийся от язычников: св. Иеремия был связан с фракцией средних платоников; его доктринальный оппонент св. Августин вышел из неоплатонической линии. По мнению современных философов, успех Августина был обусловлен его энциклопедически полным представлением языческого культурного капитала в христианском контексте.

Как отмечает Юрий Шичалин, «христиане чувствовали свою силу и понимали, в чем основание этой силы. Это Откровение. Римский историк-христианин Евсевий объясняет, что языческая философия была “евангельским приготовлением”. Бог всегда всем открывал все, и самые мудрые из язычников это поняли. Поэтому на стороне христиан и Платон, и Плотин, и Порфирий».

И хотя платонизм и неоплатонизм в дальнейшем были преданы анафеме на двух Поместных Соборах в Византии (1076-й и 1351 годы), христианский неоплатонизм получил большое распространение в византийской философии благодаря деятельности представителей каппадокийской школы — Василия Великого, Григория Назианзина и Григория Нисского, ставших на путь христианизации неоплатонизма. В отличие от Византии, знавшей и читавшей Платона и всю греческую «премудрость» в подлинниках, западноевропейский средневековый платонизм, как отмечает известный российский исследователь Возрождения Александр Горфункель , был платонизмом без Платона и античных неоплатоников. И только в эпоху Возрождения Петрарка провозгласил Платона знаменем в борьбе со схоластической традицией и обратился к изучению античного, особенно греческого, философского наследия. Вдохновленные Петраркой флорентийские философы во главе с Марсилио Фичино создают Platonica Familia, с которой начинается история всех современных академий.      

Схема

Античные философы от Сократа до Августина

Карта

Афины в эпоху Академии