Событий, произошедших за последние сутки, хватило бы на целый год. Часы показывали четыре. Ровно двадцать четыре часа назад я поставила точку в конце предложения и оторвалась от компьютера, чтобы начать собираться на ужин с Томом. Что на мне было одето? Видимо, то, что я бросила вчера на пол, а утром запихнула в корзину для белья, — черные брюки и топ с прозрачной спиной. Теперь эти вещи каждый раз будут напоминать мне об измене и предательстве. И о смерти.

Тут я сообразила, что Том так и не позвонил. Неужели он такой трус? Ему никогда не составляло труда выразить свои мысли, почему же теперь он молчит? Куда подевались его смелость и бунтарство? Вместо того чтобы поговорить со мной, он держал все при себе, а потом банально бросил меня в ресторане. И даже не позвонил, чтобы поинтересоваться, все ли со мной в порядке.

Эти горькие мысли прервал звонок в дверь. Опять три сигнала. Я мигом вскочила. Это должен быть Том. На этот раз я готова к разговору с ним и ужасно зла. Я скажу ему все, что думаю. Если, конечно, это не доктор вернулся, что-то забыв. Я распахнула дверь так резко, что человек в образе Смерти, стоявший за ней, невольно отпрянул.

Он был одет точно так же, но сейчас держал косу в руке. Он протянул ее мне.

— Пожалуйста, бери. Теперь ты вооружена. Я пришел не для того, чтобы забрать тебя или причинить тебе зло. Я хочу поговорить с тобой. И не отказался бы от кофе.

Не успела я отреагировать на эти слова, как тот, кто называл себя Смертью, прошел в прихожую и, сняв черное одеяние, повесил его на крючок. Он был в черных джинсах, черной рубашке-поло и таких же до блеска начищенных, как и вчера, ботинках. Мужчина направился к голубому креслу, уселся в него и изящным гибким движением закинул ногу на ногу. Как змея, нашедшая нагретое солнцем местечко на камне.

Странно, но страха я по-прежнему не испытывала. Напротив, разозлилась от его наглости и оттого, что он не снял ботинки. Эта злость, вкупе со стрессом от пережитого за прошедшие сутки, грозила настоящим взрывом. Не успела я открыть рот, чтобы выплеснуть гнев, как Смерть шутливо поднял вверх руки, словно прося пощады.

— Прости, что я вошел без приглашения. И за то, что случайно оказался в твоей жизни. Ты не знаешь, кто я, а что тебе подсказывает интуиция — даже мне неведомо. Ты не веришь, что я — это я, а видишь во мне кого угодно, начиная от безобидного психа и заканчивая потенциальным убийцей. Но я ни тот и ни другой, поэтому хочу объясниться. Если ты сжалишься надо мной и сделаешь мне двойной эспрессо, я все тебе расскажу. Ты от природы любопытна, нет-нет, не отрицай. И тоже не отказалась бы от кофе.

Чертов наглец! Однако он прав. Мне чертовски хотелось кофе. И еще больше хотелось узнать, кто он такой. Кроме того, я вдруг поняла, что он действительно не причинит мне вреда. Назовите это животным инстинктом, интуицией — чем угодно, но я нутром чувствовала: незнакомец не сделает мне ничего плохого. По крайней мере, сейчас.

Я приготовила две чашки двойного эспрессо, украдкой наблюдая за Смертью, сидящим в голубом кресле. Он не делал ничего особенного. Только огляделся, сцепил пальцы и закрыл глаза. Позже я узнала, что так он снимает напряжение после тяжелой работы.

С жадностью схватив чашку кофе, он сделал глоток и с удовольствием причмокнул:

— Восхитительно! Разбудит и мертвого. Прости мне самоиронию, но те, кто не способны смеяться над собой, долго не живут. Так что хочу подать им хороший пример. Как надо жить. Умирать каждый умеет и без моей помощи.

Я присела на диван и тоже сделала глоток кофе. Косу я прислонила к стене. Деревянный черенок был старый, отполированный в результате частого использования, а блестящее лезвие — остро заточенное.

Сделав еще один глоток, гость посмотрел на меня.

— Понимаю, ты сейчас в шоке. Как я уже сказал, ты не из тех, кто сразу узнает меня. В некоторых странах, точнее, в некоторых областях этих стран, я могу расхаживать свободно среди местных жителей, и все будут знать, кто я. Меня приглашают на ужин и просят помочь подготовиться к смерти. Даже здесь, в вашей стране, иногда встречаются люди, которые узнают меня сразу. Чаще всего это те, кто имеет контакт со сверхъестественным. Как, например, Малькольм. И ты тоже могла бы. Если бы пожелала. Я сразу это заметил.

— Так ты действительно Смерть? Приходишь к людям и говоришь, что они должны умереть? Являешься в их дома, не снимая ботинок, вызываешь инфаркты и исчезаешь? — Я не скрывала иронии.

Тот, кто называл себя Смертью, внимательно посмотрел на меня.

— Типичная жительница большого европейского города. Ты действительно веришь, что получишь на блюдечке Правду, которую человечество ищет уже миллионы лет? — Он сделал еще один глоток кофе, и его чашка опустела. — Но в принципе ты права. Я действительно Смерть. И уже много лет прихожу к людям, которые должны умереть. Конечно, я не могу являться ко всем, несмотря на свою способность стремительно перемещаться в пространстве. Поэтому прихожу только в исключительных случаях. В каких — решаю сам. И Высшие силы. Кроме того, у меня талантливые подчиненные: они следят за тем, чтобы никто не умер в одиночестве. Или почти никто. Мы делаем для этого все возможное, и до сих пор люди были на нашей стороне, и все шло нормально. Вот так. Всего пара минут — и теперь тебе известно больше, чем большинству жителей планеты. Не спрашивай, почему я тебе все это рассказываю, ибо я не смогу ответить.

Мой гость улыбнулся уголками губ и смолк, предоставив мне возможность получше рассмотреть его. Лицо человека, проводящего большую часть времени на свежем воздухе. Серо-зеленые глаза, менявшие цвет в зависимости от освещения. Волосы с легкой проседью. Красивые руки с ухоженными, коротко подстриженными ногтями. Высокий, хорошо сложен. Джинсы и рубашка-поло отличного качества, но неизвестной фирмы. Он продолжал:

— Малькольма я знаю уже давно. Он прожил сорок семь лет — больше, чем предназначено. Ему было известно, что он живет в кредит. И что откажет сердце. Но Малькольм — один из немногих в этом городе, к кому я мог заглянуть после трудной ночи. Иногда людям удается задержаться в этой жизни. Конечно, Высшие силы решают, кому сколько жить, но у меня тоже есть право голоса. К тому же существуют квоты на запланированные и неожиданные смерти, и в этом я волен распоряжаться сам.

До этого момента я слушала молча. Было бы странно задавать ему вопросы, словно участвуя в ток-шоу на телевидении. Но я больше не могла сдерживать любопытство.

— Кто такие Высшие силы? Это значит, что богов много? И если их много, то кого же из них мы чтим? Отца, Сына и Святого Духа или Аллаха и Яхве, или Будду, хотя он, наверное, просто пророк. Но, может, Золотого тельца или Шиву, или…

— Других, — отозвался гость. — Может быть, да. А может, и нет. За время своего существования человечество вступало в контакт со столькими богами, что они вполне могут присутствовать среди Высших сил. Но не проси меня рассказывать, кто они и какие. К этой информации имеют доступ немногие. В свое время ты все равно это узнаешь. Как и все остальные. Или почти все.

Я обычно проводила лето на западном побережье и нередко оказывалась в море во время шторма. Сейчас меня охватило то же ощущение надвигающейся опасности. Смерть у меня в кресле, разговоры о Высших силах… Рациональная Эрика бормотала про себя «чокнутый», а иррациональная расправляла плечи с возгласом: «Наконец-то!». А вдруг предположение Смерти о том, что я тоже могу иметь контакт со сверхъестественным, верно? И надо только захотеть…

Гость внимательно смотрел на меня.

— Эрика, я знаю, о чем ты думаешь. Конечно, не в мельчайших подробностях. Так далеко мои способности не распространяются. Какая-то часть твоего сознания думает, будто у тебя галлюцинации, вызванные стрессом, а другая часть понимает, что это не так. И ты не боишься меня. Тебе нечего бояться. Ты знаешь, что люди умирают, и смертью тебя не напугать, даже всей правдой о ней. Я сказал тебе, что люди умирают не одни: я и мои подчиненные помогаем им, хотя наша работа никому не видна. Почему же я беру на себя труд рассказать это тебе, которая и так все знает?

Наклонив чашку, Смерть слизнул остатки кофе, и я отметила, что язык у него не черный и не раздвоенный.

— Дело в том, что я и сам не знаю, почему сижу здесь. Но я так устал… Все труднее найти того, с кем можно просто поговорить. Расслабиться. Поделиться проблемами. Это звучит абсурдно, но мне тоже нужно иногда отвлечься от работы. И, увидев тебя, я подумал, что, вероятно, ты поймешь меня, примешь правду о вечности и Больших загадках Вселенной, и при этом не забудешь о повседневной жизни. Ты могла бы удержать «бесконечность в горсти» и найти «вечность в мгновении», говоря словами великого поэта и моего хорошего друга. — Он поднялся. — Я оставлю тебя. Оденусь и выйду на лестничную площадку. Там ты вернешь мне косу, чтобы чувствовать себя в безопасности. Спасибо за эспрессо. Он был превосходен. Я подозревал, что ты умеешь варить кофе. Еще одна причина узнать тебя получше. В следующий раз обещаю задержаться подольше. Если ты скажешь «нет», я оставлю тебя в покое. До поры до времени, как у вас принято говорить. Я сам зайду за тобой, обещаю. Но как я уже говорил, это произойдет не скоро.

Гость мой вышел в прихожую, взял свое одеяние и открыл дверь. Я подала ему совсем не тяжелую косу. Он поблагодарил, спустился на несколько ступенек и обернулся.

— Кстати, когда полиция свяжется с тобой, не удивляйся, что они ничего не нашли. В квартире Малькольма, я имею в виду. Я не оставляю следов вроде отпечатков пальцев или крови. Причина смерти оставляет следы, но не я. Если ты чувствуешь разницу. И, конечно, решай сама — рассказать полиции о нашей сегодняшней встрече или нет. Если нам предстоит стать друзьями, то я не буду требовать, чтобы ты лгала людям. Но предупреждаю: тебе вряд ли поверят.

Он спустился вниз, и я услышала, как хлопнула дверь подъезда.

Я приняла решение, еще когда он вставал, и теперь накинула куртку и надела кроссовки. Дверь закрылась за мной прежде, чем я вспомнила о таких насущных вещах, как кошелек, мобильный или ключ от квартиры, который, слава богу, лежал в кармане куртки с тех пор, как я вернулась домой после ланча с Мартином.

Выбежав из подъезда, я увидела, как мой гость скрылся за углом в направлении Хурнсгатан. Прохожие не реагировали на его одеяние, возможно, потому, что издали оно выглядело как слишком длинный черный плащ. Косы же не было видно. Иногда люди обгоняли Смерть, но ни один не обернулся, и никто не указал на него пальцем. Дети не плакали, собаки не лаяли. Наверное, не так просто понять, кто он. Или, может, только я способна видеть его. Надо это выяснить.

Смерть быстро шел к шлюзу, не отвлекаясь на витрины и прохожих, потом свернул на Ётгатан. Я шла следом, но он ни разу не обернулся. Спустя пару минут он остановился у входа в кафе, словно чего-то ожидая. Я притаилась под козырьком ближайшего подъезда и несколько раз глубоко вздохнула, чтобы успокоиться. Ситуация, в которой я оказалась, граничила с безумием.

Тот, кто называл себя Смертью, разглядывал прохожих, снующих мимо него с обычной будничной суетливостью. И тут я заметила машину, притормозившую у магазина «Ткани». Женщина-водитель пыталась втиснуться в узкое место для парковки, но тщетно: за ней скапливалось все больше машин. Скоро раздались первые гудки, и я кожей чувствовала, как неловко женщине и как предательский пот выступает на ее коже. Нетерпеливые стокгольмские водители в таких ситуациях выплескивают агрессию, которую могли бы направить на своего шефа, ректора, жену или просто на телефонного оператора.

Наконец женщина открыла дверцу машины и выпустила двух очень аккуратно одетых девочек. На вид одной было лет пять, другой — семь. Волосы у обеих завязаны в конский хвост, одеты в юбочки и кофточки в тон — знак заботы и хорошего вкуса матери. Женщина наклонилась к ним и что-то сказала. Девочки кивнули и послушно встали у дверей магазина. Гудки не стихали. Женщина рванула с места и с бешеной скоростью скрылась за углом, освобождая дорогу. Со своего места я увидела неподалеку свободное место для парковки.

Девочки стояли, держась за руки, и ждали. Старшая обернулась, чтобы рассмотреть платье на витрине.

Я поискала глазами своего нового знакомца, но его нигде не было. В панике я рванулась вперед, продираясь сквозь толпу, и скоро увидела его в кафе. Он занял угловой столик, повесив одеяние на соседний стул. Видимо, его обслужили немедленно, потому что на столике перед ним уже стоял эспрессо и лежала черная, как ночь, плитка шоколада. Сделав глоток кофе, он заглянул в чашку. Потом повернул голову, заметил меня, улыбнулся и помахал рукой, ничем не выдав удивления. Видимо, догадывался, что я решу проследить за ним. Я открыла дверь, подошла к столику, села на стул, на спинке которого висело одеяние, и ощутила спиной его тепло. Не успела я и глазом моргнуть, как передо мной, откуда ни возьмись, тоже появились эспрессо и шоколад. Но тут не было колдовства: молодая официантка быстро поставила чашку и тарелку на стол и мгновенно испарилась.

Я открыла рот, собираясь что-то сказать, но тут на улице раздался страшный хлопок, сопровождающийся гудками и криками. Я повернула голову, но мой новый знакомец осторожно взял ее в ладони, заставляя меня смотреть только на него.

— Не смотри, не надо. Иначе ты никогда не забудешь эту картину. Лучше я сам все тебе расскажу. Там только что задавили девочку. Младшую. Ты наблюдала за ней и ее сестрой. Она внезапно вырвалась из рук старшей сестры и бросилась на дорогу. Их мать в тот момент искала место для парковки, а перед магазином легковой автомобиль пытался обогнать грузовик. «Скорую» вызвали, но это бесполезно. Девочка умерла мгновенно, даже не почувствовав боли. Она не успела понять, что произошло.

Как я ни противилась, передо мной замелькали картинки: водитель с ужасом в глазах. Старшая девочка в шоке. Продавцы, выбежавшие из магазина. Машина с пятнами крови. Мать, которая никогда в жизни не сможет забыть ужасную сцену, представшую перед ее глазами. Ее рот, открытый в крике. Прохожие, благодарящие Бога за то, что это случилось не с ними и их близкими.

Меня подмывало повернуть голову и посмотреть в окно, но я знала, мой знакомый прав. Скоро завыла сирена «скорой помощи». Мое лицо все еще было зажато в ладонях Смерти.

— Ты полагаешь, что это ужасно. Омерзительно. Почему такое происходит? Кто принимает решение и почему? Но не всегда есть цель. Хотя в данном случае она все же есть. Ты, наверное, слышала выражение: «Тот, кому благоволят боги, умирает молодым» и тому подобное. Родители погибших детей всегда утверждают, что их ребенок был особенным. Словно чувствовал, что жизнь его окажется короткой. Словно у него постоянно был контакт с Высшими силами.

Никто из персонала и посетителей кафе не обращал на нас внимания, все обсуждали случившееся. Мой знакомый сделал глоток эспрессо и посоветовал мне сделать то же самое.

— Сиссела, так звали девочку, была именно такой. Ее семья не хуже других, и она могла бы жить нормальной жизнью. Но сама Сиссела была чужой в этой жизни и никогда не приспособилась бы к ней. Она всегда поддерживала контакт с Высшими силами и общалась с ними, как со своими сверстниками. Сиссела была не просто очень способной и умной девочкой, она умела слышать космос, если оперировать знакомыми тебе понятиями. Она не принадлежала этой жизни. Точнее, не смогла бы реализоваться в ней. Но где-то в другом месте и в другое время Сиссела творила бы чудеса. Она и сама это знала. Мы часто с ней разговаривали. Да, Сиссела тоже была из тех, к кому я всегда мог зайти поболтать.

Я сделала глоток эспрессо, но к шоколадке не притронулась. «У меня, наверное, никогда не будет детей, — подумала я. — Я даже замуж не выйду».

— А сейчас, — продолжал мой собеседник, — рождается девочка в Могадишо, столице Сомали. Не знаю, насколько ты осведомлена о ситуации в Сомали, но это одна из самых бедных стран в мире. Там правят мелкие вожди, которые хозяйничают в разных частях города. Люди ходят по улицам, вооруженные до зубов. Сиссела родилась в семье одного из таких вождей. Она проявит сверхъестественные способности, и семья поддержит ее, даже даст хорошее образование. Она освоит не только Коран, чему обучают в этой стране лишь избранных. Я не говорю, что будущее Сисселы заранее предопределено, это невозможно, но у нее есть все шансы стать одной из главных фигур в Сомали. А может, и во всей Африке. Нам нужна была особенная женская душа, и погибшая Сиссела прекрасно для этого подходила. В Африке перемены должны исходить от женщин. Парадоксально, но большинство стран мира никогда не возглавит женщина, хотя там все уверены, что равноправия у них намного больше, чем в Африке.

Никто не требовал, чтобы я поняла то, что сказал он, называющий себя Смертью. У меня перед глазами стояло лицо матери, искаженное ужасом, и я спрашивала себя, как она сможет жить после того, что произошло. Осознает ли она необходимость этой смерти, о которой он говорит? Сил у меня больше не было. С каждым новым рассказом Смерти все новые вопросы возникали, как головы у гидры.

— Где твоя коса?

— В кармане. Она складная. — Он улыбнулся. — Мне нужно идти. Съешь шоколадку, очень вкусная. Я уже заплатил. А потом ступай домой и отдохни. Почитай или послушай приятную музыку. Я зайду к тебе вечером. Можно?

Я кивнула. Он вышел из кафе, не швырнув денег на стол. В отличие от Тома. Я посмотрела ему вслед, но увидела только его темную тень у дверей. Он разговаривал с кем-то и жестикулировал, но я не видела его собеседника.

Не помню, как я добралась домой — вероятно, вернулась той же дорогой. Слова Смерти шуршали у меня в ушах, как сухие листья под ногами. Я слушала и слушала, пока перестала различать его слова и свои мысли. Похолодало, дул сильный ветер, и ноги в кроссовках заледенели. Я решила, что пора доставать зимнюю обувь. Теперь на полке достаточно места, и мне незачем убирать на зиму летнюю. Эта мысль приободрила меня. Во всем есть свои положительные стороны.

Дома я первым делом приготовила себе кайпиринью. Я заслужила это. Поставив кассету Кэрол Кинг, я устроилась в голубом кресле, где уже успели посидеть и Смерть, и Ханс Нурдшо. Коктейль начал действовать, я усилила эффект расслабляющим массажем лица. Но мысли бродили в голове, не давая успокоиться.

Зазвонил телефон. Мне не хотелось ни с кем общаться, но я все-таки ответила:

— Алло?

— Привет, наконец-то ты взяла трубку. — Голос Тома. Такой знакомый и такой чужой.

— Мне не хотелось разговаривать.

— Я решил, что нужно позвонить.

— Знаю. — Голос в трубке оживил мои чувства, и я снова ощутила себя беззащитной.

— Чем занималась?

— Пила кофе с врачом. Малькольм умер. Ты что-то хотел?

На несколько секунд я снова стала хозяйкой положения, хотя догадывалась, что следующая реплика раздавит меня.

— Малькольм? Что? Он…

— Вероятно, инфаркт.

— Какой ужас! Он же совсем не старый. И… я хотел спросить, как ты?

— Наверное, так, как того заслуживаю. Я же неблагодарная и бесчувственная.

— Я не об этом. Мне тоже нелегко.

Моя рука, державшая трубку, вспотела:

— Я нашла твой дневник. И прочитала его. Знаю, так поступать неприлично, но я это сделала. И знаю, что ты мне лгал. О важных вещах. О другой женщине. Я не ожидала такого о тебя, Том. Никогда. Как ты мог? — не удержалась я, и последние слова прозвучали почти как крик.

Тишина. Потом снова голос Тома, на этот раз испуганный.

— Слушай, нам надо поговорить… Я не знаю… Боялся, что ты не поймешь… Но ты… Можно, я приду?

Протянутая рука. Мольба о прощении. И что делаю я? Собираю всю свою злость и выплескиваю ее в трубку:

— Том. Не звони мне. Я сама тебе позвоню. Я хочу побыть одна. И подумать.

Я вернула ему его слова. И бросила трубку, не давая шанса ответить.

Я вернулась в кресло с белым пледом. Кайпиринья закончилась, но я выдавила из лайма еще несколько капель. Перемотала кассету и включила песню «You've got friend». «У тебя есть друг». Я озябла, но была не в силах подняться и поставить чайник, и только плотнее закуталась в плед. Гладкая парча кресла ласкала кожу. Я была на грани сна и бодрствования. Закрыла глаза и увидела перед собой доктора Джекила. Его борьба со злом закончилась изготовлением страшного снадобья. Зло распространилось по всему его телу, затронув даже душу. И тогда мистер Хайд поднялся, посмотрел в зеркало и ухмыльнулся: «Вот, значит как выглядит зло?» И отражение в зеркале расплывалось, пока не стало моим.