Шепот в песках

Эрскин Барбара

В этом захватывающем романе самым невероятным образом пересекаются прошлое и настоящее. Героиня Анна Фокс отправляется в круиз по Нилу, причем по маршруту, по которому в свое время путешествовала ее прапрабабушка – знаменитая в XIX веке художница. Анна взяла с собой два предмета, принадлежавших прапрабабушке: древнеегипетский флакон для благовоний и дневник того древнего круиза, который никто не читал более ста лет. Из дневника Анна узнает историю любви своей знаменитой прапрабабушки. Случайно раскрыв тайну старинного флакона, она оказывается вовлеченной в круговорот стремительно развивающихся событий…

 

Туристическое агентство

«Белая цапля»

ПРОГРАММА ТУРА

Примечание: В программу могут быть внесены изменения без предварительного уведомления участников тура.

Почти каждый вечер в баре демонстрируются фильмы и проводятся беседы на темы, касающиеся Древнего и современного Египта.

1-й день: Утро: Прибытие.

Обед на борту.

2-й день: Утро: Посещение Долины царей.

После обеда: Плавание по Идфу.

3-й день: Утро: Посещение храма в Идфу.

После обеда: Плавание до Ком-Омбо.

4-й день: Утро: Посещение храма в Ком-Омбо.

После обеда: Плавание до Асуана.

5-й день: Утро: Посещение Незаконченного

обелиска.

После обеда: Остров Китченера.

6-й день: Утро: Посещение базара в Асуане.

Полдень: Аперитив в отеле «Старый водопад».

После обеда: Посещение высотной плотины.

7-й день: Утро: Плавание на фелюге.

После обеда: Свободное время.

8-й и 9-й дни: По желанию участников – двухдневная

поездка в Абу-Симбел (отъезд в 4 часа утра).

10-й день: Вторая половина дня: Возвращение.

Вечер: Представление «Свет и звук» в храме в Филе.

11-й день: Утро: Посещение храма в Филе.

Плавание до Иены.

После обеда: Посещение храма в Иене. Плавание до Луксора.

12-й день: Утро: Посещение храма в Карнаке.

После обеда: Посещение храма в Луксоре.

Вечер: Вечер в доме паши.

13-й день: Утро: Посещение музея и базара в Луксоре.

После обеда: Посещение Музея папируса.

Вечер: Представление «Свет и звук» в Карнакском храме.

14-й день: Возвращение в Англию.

Нет практически никаких оснований сомневаться в том, что первые стеклянные сосуды появились в Египте в эпоху XVIII династии, конкретно – в царствование фараона Аменхотепа II (1448–1420 гг. до н. э.) или немногим позже. Они отличались весьма своеобразной техникой изготовления: сначала из комка глины (возможно, смешанной с песком), насаженного на металлический прут, готовилась нужная форма. Затем она покрывалась толстым слоем стекла (обычно непрозрачного синего), на который, в свою очередь, наносились стеклянные нити контрастирующего цвета. Сдвигая их поочередно то вверх, то вниз посредством инструмента, напоминающего гребень, ремесленник создавал дугообразный и зигзагообразный узор. Затем эти нити (обычно желтого, белого, зеленого, реже – сургучно-красного цвета) вдавливались в синее стекло, образуя с ним ровную поверхность. Изготовленные таким образом сосуды, почти всегда небольших размеров, использовались главным образом для хранения мазей, притираний и т. п.

Британская энциклопедия

 

Пролог

В самом сердце храма, в небольшом помещении, от самих стен которого, казалось, исходил аромат благовоний, было прохладно. Солнце еще не метнуло свое золотое копье на мрамор пола. Анхотеп, жрец Исиды и Амона, молча стоял перед алтарем, скрестив на груди руки, укрытые складками льняных рукавов. Он только что совершил полуденное возлияние мирры и теперь смотрел, как струйки ароматного дыма, извиваясь и переплетаясь, поднимаются вверх, к теряющемуся в полумраке потолку. На алтаре перед Анхотепом в золотой, изящной работы чаше стояло собственноручно приготовленное им снадобье: истолченные в тончайший порошок драгоценные камни и редкие травы, смешанные со священной нильской водой. Еще немного – и животворный луч упадет на слабо мерцающую поверхность жидкости, передавая ей свою чудодейственную силу. С улыбкой спокойного удовлетворения Анхотеп перевел взгляд на узкий дверной проем. Тонкий лучик уже коснулся края камня и теперь, отливая золотом, трепетал на самом его ребре. Вот он, заветный миг…

– Так, значит, друг мой, он наконец готов.

Перекрывая собой поток священного света, в проходе возникла темная фигура. Солнечный луч вздрогнул и косо лег на пол, отраженный полированным лезвием обнаженного меча.

Анхотеп резко втянул в себя воздух. Здесь, в святилище, в присутствии самой Исиды, он был безоружен. Ему нечем было защитить себя, некого позвать на помощь.

– Замышляемое тобою святотатство будет следовать за тобою вечно, Хатсек. – Голос Анхотепа прозвучал громко и твердо, и эхо его слов гулко отдалось от каменных стен святилища. – Откажись от него, пока еще не поздно.

– Отказаться? Сейчас, когда наконец наступил миг триумфа? – Хатсек холодно усмехнулся. – Мы с тобой, брат, стремились к этому мигу тысячу жизней, и ты задумал отнять его у меня теперь? Ты собирался отдать священный источник всей и всякой жизни этому недужному юнцу – фараону! Ты собирался сделать это, когда сама богиня потребовала отдать его ей!

– Нет! – Лицо Анхотепа потемнело. – Богиня не нуждается в нем.

– Это ты совершаешь святотатство! – прошипел Хатсек, словно дюжина рассерженных змей зашипела из всех углов святилища. – Священный эликсир, приготовленный из слез самой богини, по праву должен принадлежать ей. Лишь она исцелила и вернула к жизни изувеченное тело Осириса, и лишь она может исцелить больное тело фараона!

– Эликсир принадлежит фараону!

Анхотеп на шаг отступил от алтарного камня. Его противник шагнул вслед за ним, и в этот миг всеочищающий луч солнечного света, как клинок, прорезал полумрак и упал на зеркальную поверхность жидкости в чаше, превратив ее в расплавленное золото. На мгновение оба жреца замерли, ощутив, как от чаши словно бы исходят волны неведомой силы.

– Итак… – выдохнул Анхотеп, – это произошло. Тайна вечной жизни в наших руках.

– Тайна вечной жизни принадлежит Исиде. – Хатсек поднял меч. – И она пребудет с ней, друг мой!

Быстрым движением он вонзил клинок в грудь Анхотепа, а когда тот упал на колени, рывком выдернул смертоносное оружие. Какое-то мгновение он помедлил, будто сожалея о содеянном, затем, взметнув окровавленное лезвие над алтарем, рубанул по чаше. Священный эликсир разлился по мраморным плитам пола.

– Во имя твое, о Исида, я совершаю это.

Положив меч на алтарь, Хатсек воздел руки, и эхо снова заметалось между высоких стен.

– Лишь ты, о великая богиня, держишь в своих руках тайны жизни, и эти тайны останутся твоими навсегда!

Позади него Анхотеп, прижимая окровавленные руки к груди, с трудом приподнялся на коленях. Его уже замутненный взор не отрывался от меча, лежавшего на алтаре, чуть выше его головы. Огромным усилием заставив себя встать на ноги, он обеими руками сжал рукоять меча и поднял его. Хатсек, стоявший к нему спиной, не отрывая глаз от продолжающего свое движение солнечного диска, так и не увидел этого. Острое лезвие вошло ему между лопаток и вонзилось в сердце. Он умер прежде, чем его обмякшее тело рухнуло к ногам Анхотепа.

Анхотеп посмотрел вниз. У подножия алтаря на мраморе холодно мерцала голубовато-зеленая лужица священного эликсира. На ее поверхности виднелось несколько темных пятен – капли уже сворачивающейся крови обоих жрецов. Несколько мгновений Анхотеп взирал на нее, потом в отчаянии огляделся по сторонам. Помощи ждать было неоткуда. С хрипом вдыхая воздух мелкими, пронизывающими все тело болью глотками, он сделал несколько шагов к колонне, за которой находилась небольшая полка. Там стоял маленький узорчатый флакончик из синего стекла, в котором он принес в святилище неразбавленный эликсир. Нашарив его липкими от крови руками, Анхотеп вернулся к алтарю. Тяжело опустившись на колени, почти ничего не видя из-за залившего глаза пота, он кое-как ухитрился зачерпнуть флаконом немного жидкости из лужицы и дрожащими пальцами как можно глубже втолкнул сургучную пробку. Изящный стеклянный сосуд был уже весь перепачкан кровью. Последним усилием Анхотеп поднялся на подгибающиеся ноги, добрел до полки, затолкал флакончик в самую глубь ее, в щель между колонной и стеной, и повернулся к дверному проему, навстречу свету.

К тому времени, когда его нашли лежащим поперек входа в святилище, он был мертв уже несколько часов.

Пока тела обоих жрецов обмывали и бальзамировали, за их души возносились молитвы, в которых говорилось, что они будут служить Повелительнице жизни в следующем мире, раз уж не сумели послужить в этом.

По приказу верховного жреца обе мумии положили в святилище, по обе стороны от алтаря, а вход в святилище замуровали навечно.

 

1

От Рождества Христова еще три тысячи лет. Бальзамирование завершено; тела обоих жрецов вновь относят в храм на скале, где они некогда служили своим богам, и оставляют там покоиться в тени тех самых стен, где они умерли. Лучик солнечного света на миг проникает во внутреннее святилище, но, когда последний из кирпичей-сырцов, которыми замуровывается вход, ложится на свое место, свет исчезает и внутренность храма, ставшего усыпальницей, мгновенно погружается в полную темноту. Будь там ухо, способное слышать, оно уловило бы приглушенные каменной толщей звуки: это младшие жрецы кладут поверх кирпичей слой алебастра и запечатывают вход. Потом снаружи становится тихо, как и в самом склепе.

Ничто не тревожит сна мертвецов. Благовонные масла и смолы, которыми пропитана их плоть, начинают делать свое дело. Они не станут добычей тления.

Души жрецов покидают свои земные оболочки и отправляются на суд богов. В чертоге за вратами страны Запада Анубис, бог мертвых, держит весы, которые решат их судьбу. На одной чаше этих весов лежит перо Маат, богини истины. На другую Анубис кладет человеческие сердца.

– Что тебе действительно нужно, моя девочка, – так это устроить себе праздник. Что-то вроде отпуска. Съездить куда-нибудь.

Филлис Шелли была маленькой жилистой женщиной с энергичным квадратным лицом, форму которого еще больше подчеркивали ее очки в прямоугольной красной оправе. Благодаря модной короткой стрижке Филлис выглядела на добрую пару десятков лет моложе своих неохотно признаваемых восьмидесяти восьми.

Она направилась к кухонной двери с чайным подносом в руках, предоставив Анне следовать за ней с чайником и тарелкой сдобных булочек.

– Разумеется, ты права, – улыбнулась в ответ Анна. Задержавшись в холле, пока ее двоюродная бабушка выносила свой поднос на террасу, она несколько секунд постояла перед старым в темных пятнышках зеркалом в золоченой раме, разглядывая свое утомленное худое лицо. Ее темные волосы, собранные в низкий узел, были перехвачены шарфиком, цвет которого гармонировал с ее карими глазами с зеленоватым оттенком. Высокая, стройная, подтянутая, она была красива несколько строгой, почти классической красотой, но по бокам ее рта уже обозначились тонкие морщинки, а «куриные лапки» у глаз были заметны более, чем следовало бы у женщины тридцати с небольшим лет. Анна невесело вздохнула. Как хорошо она сделала, что приехала сюда! Сейчас ей требовалась особо крупная доза общения с Филлис.

Чашка чаю в обществе единственной оставшейся в живых тетки отца представляла для Анны одну из величайших радостей жизни. Престарелая дама была по-прежнему молода сердцем, энергична – неукротима, как отзывались о ней друзья и знакомые, обладала ясностью мысли, а кроме того, великолепным чувством юмора. Анне в ее нынешнем состоянии – измученной, одинокой, подавленной и спустя три месяца после суда о разводе – просто необходимо было подпитаться всеми этими качествами Филлис, да и кое-какими еще. Поворачиваясь, чтобы последовать за ней на террасу, Анна улыбнулась про себя, подумав: может быть, со мной все не так уж плохо, и нет ничего такого, чего не могли бы привести в норму чай с булочками и разговор по душам на террасе коттеджа Лэвенхэм.

Стоял чудесный осенний день. Листва переливалась всеми оттенками золота и меди, живая изгородь играла россыпью красных и черных ягод, воздух отдавал дымком горящих в камине дров и слабым ароматом ушедшего лета.

– Ты хорошо выглядишь, Фил, – заметила Анна, любовно оглядывая старую даму, сидевшую напротив нее за небольшим круглым столиком. В ответ Филлис хмыкнула и подняла бровь:

– Ты хочешь сказать – учитывая мой возраст. Спасибо, Анна! Я в полном порядке, чего не могу сказать о тебе, моя дорогая. Ты выглядишь ужасно, если мне будет позволено так выразиться.

Анна сокрушенно пожала плечами.

– Эти месяцы были просто кошмарными.

– Конечно. Но совершенно незачем все время оглядываться назад. – Филлис оживилась. – Что ты собираешься делать со своей жизнью теперь, когда наконец ты сама можешь распоряжаться ею?

– Не знаю, – снова пожала плечами Анна. – Наверное, буду искать работу.

На некоторое время воцарилось молчание, пока Филлис разливала чай. Она подала Анне одну из чашек, затем пододвинула ближе тарелку с булочками и горшочек со сливовым вареньем – все домашнего приготовления, но купленное в местном магазинчике. Филлис Шелли вела слишком активную жизнь, чтобы у нее оставалось время на вязание или готовку; она так и говорила об этом всем, кто опрометчиво забредал к ней с просьбой о пожертвованиях на церковные или какие-либо иные дела.

– Жизнь, Анна, дается нам для того, чтобы жить, – медленно проговорила она, слизывая варенье с пальцев. – Чтобы прожить ее – со всеми ее плюсами и минусами. Возможно, она складывается не так, как мы планировали или надеялись. Возможно, она не всегда так уж легка и приятна. Но она должна всегда быть захватывающей. – Ее глаза блеснули. – Глядя на тебя, никак не скажешь, чтобы ты планировала что-нибудь захватывающее.

Несмотря на свое настроение, Анна рассмеялась.

– Да, похоже, на сегодняшний день в моей жизни не наблюдается ничего захватывающего.

Если оно вообще когда-нибудь присутствовало в ее жизни.

Вслед за этими словами наступило долгое молчание. Анна сидела, устремив взгляд на кирпичную стену, вдоль которой вытянулся узенький садик возле коттеджа. Стена была старая, заросшая пятнами лишайника и почти сплошь покрытая ярко-алыми листьями виргинского плюща, а на верху ее, положив голову на лапы, мирно спала Джолли, любимая кошка Филлис. Поздние розы еще цвели вовсю, и воздух был обманчиво теплым, безмятежным, потому что высокие дома на другой стороне улицы защищали коттедж от ветров. Анна вздохнула. Поймав выражение, с которым на нее смотрела Филлис, она прикусила губу, внезапно увидев себя ее глазами. Избалованную. Ленивую. Никчемную. Раздавленную. Словом, неудачницу.

Филлис прищурилась. Кроме прочих достоинств, она отлично умела читать чужие мысли.

– Знаешь, Анна, на меня не производит впечатления, когда человек начинает жалеть себя. Уж что-что, а это никогда меня не трогало. Ты должна взять себя за шиворот, хорошенько встряхнуть и поставить на ноги. Мне никогда не нравился твой муженек. Твой отец, наверное, был не в себе, когда позволил тебе попасться на его удочку. Ты вышла за Феликса слишком юной. Ты сама не ведала, что творишь. И думаю, тебе здорово повезло – я имею в виду развод. У тебя впереди еще много времени, чтобы заново устроить свою жизнь. Ты молода, здорова, и у тебя все зубы свои!

Анна вновь не смогла удержаться от смеха.

– Спасибо, Фил. Мне действительно нужно, чтобы кто-нибудь задал мне взбучку. Только беда в том, что я не знаю, с чего начать.

Развод произошел, что называется, вполне цивилизованно. Не было ни скандалов, ни склок, ни ссор по поводу раздела денег или имущества. Феликс уступил ей дом в обмен на чистую совесть. В конце концов, ведь это он лгал ей и это он бросил ее. И потом, его мысли уже были устремлены к другому дому в более фешенебельном районе – дому, оформление которого он собирался поручить профессиональному дизайнеру и который хотел обставить так, чтобы сделать максимально комфортабельной и приятной свою новую жизнь в обществе своей новой женщины и их ребенка.

Для Анны же, внезапно оказавшейся в одиночестве, жизнь вдруг стала похожей на опустевшую раковину. Феликс был для нее всем. Даже друзьями были друзья Феликса. Ее основным занятием, ее работой было в общем-то развлекать Феликса, поддерживать его социальный имидж, обеспечивать ровное и гладкое течение его жизни, и она хорошо справлялась с этими обязанностями. По крайней мере, ей казалось, что хорошо. Хотя, возможно, она ошибалась. Возможно, ее внутренняя неудовлетворенность в конце концов дала о себе знать.

Они поженились спустя две недели после того, как она окончила университет по специальности «современные языки». Он был пятнадцатью годами старше. Теперь Анна подозревала, что ее решение отложить свадьбу до защиты диплома было последним важным решением касательно собственной жизни, которое она приняла самостоятельно.

Сделав ей предложение, Феликс немедленно выразил желание, чтобы она оставила учебу.

– Тебе совершенно не нужно все это образование, дорогая, – сказал он. – К чему оно? Ведь тебе никогда не придется работать. И вообще утомлять свою хорошенькую головку чем-то таким, о чем стоило бы думать…

Эти снисходительные слова, не произнесенные вслух, но подразумевавшиеся, чем дольше, тем чаще приходили на память Анне все последовавшие затем годы. Она старалась не задумываться о них, убеждая себя: все равно у меня больше ни на что нет времени, а то, что я делаю для Феликса, – это моя работа. И это действительно была работа с полной выкладкой. Что же до платы за эту работу, то она была хорошей. Очень хорошей! Феликс не скупился для нее ни на что. Ее обязанности были просты и четко очерчены. В эпоху феминизма, женской независимости и решительности Анне отводилась роль чисто декоративного свойства. Феликс сумел настолько тонко и аккуратно организовать исполнение ею этой роли, что она даже не отдавала себе отчета в происходящем. Ей надлежало быть достаточно умной, чтобы на достойном уровне поддерживать беседу с друзьями Феликса, но все же не настолько, чтобы затмевать его. Она лишь со временем поняла, насколько искусно он убедил ее в огромной важности и ответственности ее задачи: организовывать все те сферы его жизни, которые не были уже организованы его секретаршей. И лишь после фешенебельной церемонии бракосочетания в Мейфэре и великолепного медового месяца, проведенного на Виргинских островах, ей, Анне, было четко объяснено, что у них не будет детей. Никогда.

У нее было два увлечения: фотография и садоводство. На оба Феликс разрешал ей тратить, сколько ей заблагорассудится, и даже поощрял эти ее интересы, когда они не входили в противоречие с ее обязанностями. В конце концов, оба упомянутых занятия были в моде, давали подходящие и безобидные темы для разговоров, и Анна позволила им заполнить все пустоты, какие имелись в ее жизни. Сочетая одно с другим, она достигла здесь такого успеха, что сделанные ею фотографии ее сада получали награды, раскупались, и это давало ей иллюзию, что она посвящает свою жизнь чему-то полезному.

Как ни странно, она мирилась с время от времени имевшими место провинностями Феликса, сама удивляясь тому, насколько мало в общем-то они ее расстраивали. Она подозревала (никогда, впрочем, не признаваясь себе в этом), что, наверное, просто любит мужа вовсе не так сильно, как следовало бы. Да это и не имело значения. В ее жизни не было никакого другого мужчины, который привлекал бы ее. Иногда ей приходило в голову: а может, все дело в том, что она несколько фригидна? Она получала удовольствие от близости с Феликсом, однако не страдала, когда эта близость стала случаться все реже и реже. Тем не менее известие о том, что его последняя приятельница беременна, явилось для нее тяжелым ударом. Плотина, столь долго сдерживавшая эмоции, рухнула; поток ярости, разочарования, одиночества и боли завертел ее с такой силой, что она сама испугалась этого – настолько же, насколько был поражен ее муж. Подобная перемена течения жизни вовсе не входила в его планы. Он надеялся, что все будет продолжаться, как раньше: он будет навещать Ширли, поддерживать ее, платить, когда настанет время, за обучение ребенка, но не связывать себя чересчур. Его внезапная и искренняя привязанность к малышу поразила его самого до такой же степени, до какой она обрадовала Ширли и потрясла Анну. Через несколько дней после рождения ребенка Феликс переехал к Ширли, а Анна пошла консультироваться к своему адвокату.

После развода друзья Феликса, как ни странно, были очень внимательны к ней, старались ее поддержать, возможно, понимая, что произошло нечто незапланированное, неожиданное, и искренне жалели ее, но все как один, произнося сочувствие, неловко замолкали. И когда она поняла, насколько мало у нее собственных друзей, ей стало еще более одиноко. Как ни странно, прежде чем положить трубку, каждый говорил одно и то же:

– Тебе надо съездить куда-нибудь.

И вот теперь Филлис советовала то же самое:

– Тебе надо начать с того, чтобы съездить куда-нибудь, Анна, дорогая моя. Оценить обстановку. Новые места, новые люди… А потом, когда вернешься, ты продашь этот дом. Ведь он был тюрьмой для тебя.

– Но, Фил…

– Нет, Анна. Не спорь. Ну, может быть, насчет дома еще ладно, но насчет путешествия – и слышать не хочу никаких возражений. Феликс брал тебя с собой в такие места, где тебе приходилось только сидеть в шезлонге возле какого-нибудь бассейна и смотреть, как он ведет деловые разговоры. Тебе нужно, тебе просто необходимо отправиться в какое-нибудь захватывающее место. И я даже знаю куда: ты должна поехать в Египет.

– В Египет? – Анна почувствовала, что пол уходит у нее из-под ног. – Почему именно в Египет?

– Потому, что ты все свое детство проболтала о Египте. Никаких других тем для тебя просто не существовало. У тебя были книги о Египте. Ты рисовала пирамиды, верблюдов, ибисов и при каждой нашей встрече прямо-таки терроризировала меня, требуя рассказать что-нибудь о Луизе.

Анна кивнула.

– А ведь ты права! Как странно, что я столько лет не вспоминала о ней.

– Значит, теперь настало время вспомнить. Детские мечты легко забываются. Иногда мне кажется, что люди намеренно забывают их. Отстраняются от всего, что сделало бы их жизнь захватывающей. Думаю, тебе следовало бы съездить туда и своими глазами увидеть те места, которые видела Луиза. Когда несколько лет назад было издано несколько альбомов ее рисунков, знаешь, мне самой захотелось съездить в Египет. Я ведь помогала твоему отцу отбирать работы, вместе с редактором составляла комментарии. И мне так хотелось увидеть все это наяву! Может быть, в один прекрасный день я и соберусь. – Она улыбнулась, глаза ее снова блеснули, и Анна подумала, что, вполне возможно, в один прекрасный день Филлис действительно соберется. – Она была удивительной женщиной, твоя прапрабабушка, – продолжала Филлис. – Удивительной, отважной и очень талантливой.

«Такой, как ты. В отличие от меня». – Анна прикусила губу и не произнесла этого вслух.

Сдвинув брови, она обдумывала сказанное Филлис, сознавая, что похожие на бусинки глаза престарелой дамы так и сверлят ее.

– Ну, что скажешь?

Анна улыбнулась.

– Идея в общем-то соблазнительная.

– Соблазнительная?! Да она просто блестящая!

Анна кивнула.

– На самом деле я раз-другой пробовала уговорить Феликса съездить в Египет, но его это не интересовало. – Она помолчала, ощущая, как где-то глубоко внутри зарождается нечто вроде волнения. В конце концов, почему бы и нет? – А знаешь, пожалуй, я последую твоему совету. Все равно на ближайшее будущее у меня нет ни дел, ни планов.

Филлис откинулась в кресле. Закрыв глаза, она повернула лицо к солнцу, и легкая улыбка скользнула по ее морщинам.

– Хорошо. Значит, на том и порешили. – И, помолчав, она добавила: – Просто райское блаженство. Самое чудесное время года – это осень. Октябрь – мой любимый месяц. – Снова открыв глаза, она взглянула на Анну. – Ты уже говорила с отцом?

Анна покачала головой.

– Он не звонил мне с самого развода. Думаю, он никогда не простит меня.

– За то, что ты рассталась с Феликсом?

Анна кивнула:

– Он так гордился тем, что Феликс его зять… – И с ноткой горечи добавила: – Почти сын, которого у него так никогда и не было.

– Глупец, – вздохнула Филлис. – Он стал просто невозможным с тех пор, как умерла твоя мать. Тому уже добрых десять лет, а он все хуже и хуже! Ну да ладно, постарайся не слишком расстраиваться по этому поводу. Он даст о себе знать. Ты стоишь десятка любых сыновей, какие у него могли быть, и в один прекрасный день он поймет это, могу поручиться.

Анна отвела взгляд, изо всех сил стараясь удержать его на алой плети плюща, извивающейся по стене у края террасы. Она не собиралась плакать. Ей в общем-то следовало уже привыкнуть к холодности отца и его полному равнодушию к пей, его единственной дочери. Шмыгнув носом, она перевела взгляд с плюща на каменные плиты под ногами, изукрашенные замысловатыми узорами старого, высохшего добела лишайника. Вдруг она услышала, что Филлис встала. Подняв глаза, Анна смотрела, как ее двоюродная бабушка направляется к распахнутой застекленной двери, ведущей из террасы в комнату. Когда старая леди исчезла в доме, Анна, нашарив в кармане носовой платок, торопливо промокнула глаза.

Филлис не заставила себя долго ждать. Уже через пару минут она появилась вновь с каким-то пакетом в руках.

– У меня тут есть кое-что, что, пожалуй, может заинтересовать тебя. – Снова усевшись и не глядя на Анну, она положила пакет перед собой на стол. – Когда я занималась просмотром бумаг и альбомов Луизы, просто приходила в отчаяние оттого, что мне не попадается ничего личного. Если и были какие-нибудь письма, похоже, она их уничтожила. В ее архиве не оказалось ничего. А несколько месяцев назад я решила отреставрировать старый письменный стол – кое-где сильно отошла облицовка. – Она помолчала. – Реставратор обнаружил в одном из ящиков двойное дно, а внутри нашел вот это. – Она пододвинула пакет Анне. Анна взяла его в руки.

– Что это?

– Ее дневник.

– Да что ты говоришь! – Охваченная неожиданным волнением, Анна взглянула на пакет. – Но ведь это невероятно ценная вещь!

– Надеюсь, что да. И к тому же интересная.

– Ты читала его?

Филлис пожала плечами.

– Я полистала его, но почерк чересчур уж мелкий, затейливый, а глаза у меня уже не те. Полагаю, тебе следовало бы прочесть это, Анна. Все записи относятся к тем месяцам, что Луиза провела в Египте. А между делом позвони своему отцу. Жизнь слишком коротка, чтобы тратить ее на упреки и обиды. Скажи ему, что он ведет себя, как идиот, и можешь добавить, что это мое мнение.

Когда Анна уезжала, дневник лежал на заднем сиденье ее машины. Последние пурпурные лучи заката уже угасали, когда она села в машину и, нашарив рукой ключ зажигания, подняла глаза на Филлис.

– Спасибо, что ты есть. Не знаю, что бы я делала без тебя.

Филлис притворно-сердито покачала головой.

– Ты бы отлично справлялась сама, и тебе самой это хорошо известно. Да, вот что: позвони Эдуарду сегодня же. Обещаешь?

– Я подумаю. Уж это-то я тебе обещаю.

И она действительно подумала. Медленно двигаясь по направлению к городу среди сотен машин других лондонцев, возвращавшихся домой после проведенных на воздухе и солнышке выходных, Анна успела вдосталь поразмыслить и о совете Филлис, и о собственном положении. Ей было тридцать пять лет, четырнадцать из которых она провела замужем; она никогда не занималась тем, что можно было бы как-то подогнать под понятие «работа», и не имела детей. Ее руки машинально делали свое дело, ноги нажимали и отпускали педали, а в голове вертелись одни и те же мысли. Ей еще никак не удавалось заставить себя смириться с тем, что Феликс является отцом ребенка другой женщины. У Анны было мало друзей, был отец, презиравший ее, а впереди ей виднелась только ужасающая пустота. В активе же числились Филлис, фотография, сад и, что бы ни говорила Филлис, дом.

Одной из причин, по которой Феликс оставил ей дом, являлся сад. Он был довольно велик для Лондона: на первый взгляд узкий, прямоугольный, по какой-то прихоти того или тex, кто планировал этот дом где-то в восемнадцатом веке, в своем дальнем конце он заворачивал под прямым же углом за стену, отделявшую его от участков других владений. По этой причине садики соседей Феликса были узкими, словно обрубленными, а его участок – вдвое больше, чем казался на первый взгляд. Сад был страстью Анны, тогда как Феликс, насколько ей было известно, никогда даже не заходил в его дальний конец. Он интересовался садом исключительно как местом для развлечения нужных ему людей. Напитки. Барбекю. Воскресный чай. Терраса с жасмином, розами, старыми терракотовыми горшками с кустиками душистых трав – за пределы ее интерес Феликса не распространялся. А за ее пределами были извилистые дорожки, высокие стены, увенчанные решетками, затейливые клумбы с тщательно подобранными по оттенкам цветами, полускрытые листвой скульптуры, любовно выбранные и привезенные из экспедиций по антикварным магазинчикам маленьких городков. Это были владения ее, Анны.

Ее поразило, что, когда при разводе зашла речь о разделе имущества, Феликс особо упомянул сад. Он сказал, что она заслужила его всеми своими вложенными в него трудами. Это было лучшим из всего, что он когда-либо говорил ей на эту тему.

– Папа… Мы можем поговорить? – Прежде чем взять трубку и набрать номер, Анна минут десять просидела на краю кровати возле телефона.

Несколько мгновений ответа не было, затем в трубке раздалось:

– Не думаю, что у нас много тем для разговора, Анна.

Она прикусила губу.

– А ты попытайся себе представить, что мне плохо. Что мне грустно, одиноко. Что я чувствую себя несчастной и просто нуждаюсь в тебе.

– Мне трудно себе представить, чтобы ты нуждалась во мне, – холодно прозвучало в трубке. – В конце концов, тебе ведь не понадобился мой совет относительно развода.

– Твой совет? – Ее прямо-таки захлестнула волна ставших уже привычными эмоций: гнева, возмущения, потом беспомощности. – А почему я должна была советоваться с тобой?

– Это было бы проявлением учтивости с твоей стороны.

Закрыв глаза, Анна мысленно сосчитала до десяти. Вот так было всегда. Другие родители могли бы выказать свое теплое отношение, сочувствие или даже гнев, а ее отца волновался только то, что она не проявила учтивости. Она вздохнула.

– Мне жаль, что так получилось. Наверное, мне было слишком больно. Ведь все произошло так внезапно.

– А этому вообще не следовало происходить, Анна. Вы с Феликсом могли бы как-нибудь уладить дело мирно, не доводя до развода. Если бы ты посоветовалась со мной, я мог бы поговорить с ним…

– Нет! Нет, папа. Мне очень жаль, но никакого мирного улаживания быть не могло. Наш брак дошел до точки. Это наше решение. Только наше, и ничье больше. Если тебя это как-то обижает, могу повторить, что мне жаль. Я абсолютно не собиралась чем-либо задевать твои чувства. Я держала тебя в курсе всего – если, конечно, ты помнишь. Каждый день. – Ее выдержка начинала давать слабину.

– Тебе следовало бы не просто держать меня в курсе своих дел, а советоваться со мной. Я твой отец…

– Я взрослая женщина, папа.

– Но ведешь ты себя не как взрослая женщина, если можно так выразиться…

Анна резко хлопнула трубку на аппарат. Желудок у нее свело, она чуть не рыдала от ярости.

Встав, она пересекла спальню и остановилась у туалетного столика, невидящими глазами глядя на него. Это был маленький письменный стол эпохи короля Георга, который она использовала как туалетный, найдя его весьма удобным для этой цели. На нем помещалось большое зеркало, вокруг лежали расчески и щетки для волос, стояли разные баночки с косметикой и коробочки для украшений (впрочем, сами украшения и основном были разбросаны тут же на столике). Вдруг, очнувшись, Анна отдала себе отчет, что смотрит на свое отражение в зеркале, и сердито сдвинула брови. Он прав. Она ведет себя не как взрослая женщина. Она ведет себя соответственно тому, кем себя чувствует. Заброшенным, покинутым ребенком.

Под руку ей попался стоявший возле зеркала маленький флакончик, и Анна, почти не сознавая, что делает, положила его на ладонь. Флакончик, примерно трехдюймовой высоты, был из непрозрачного синего стекла, по которому густо вился белый узор, напоминающий перья. Пробкой служил комок сургуча, вдавленный вровень с горлышком; на нем виднелся оттиск какой-то печати. Когда-то, уловив детский интерес Анны ко всему связанному с Египтом, Филлис подарила ей этот флакончик, и с тех пор он всегда был при ней.

– Береги его, Анна, – сказала престарелая леди. – Он из Древнего Египта и очень, очень старинный.

Египет.

Анна повертела флакончик на ладони, разглядывая его со всех сторон. Феликс в свое время носил его к антиквару, чтобы оценить, и тот отозвался о вещице довольно скептически.

– Мне очень жаль разочаровывать тебя, Анна, дорогая моя, но, боюсь, он был куплен на каком-нибудь викторианском базаре. Уже в те времена, когда туризм еще только зарождался, местные жители подсовывали приезжим в качестве подлинных сувениров так называемые артефакты. А эта штучка вообще не слишком-то похожа на египетские.

Феликс вручил Анне флакончик с таким видом, как будто само прикосновение к нему унижало его достоинство и пятнало его репутацию солидного финансиста. Вспомнив об этом, Анна слабо улыбнулась. Теперь, по крайней мере, ей больше не придется терпеть общество его партнеров и знакомых – самодовольных, мнящих о себе все, что только можно возомнить, имея деньги, и смотрящих на нее как на еще одну декоративную безделушку, приобретенную им на каком-нибудь базаре.

Со вздохом поставив флакончик на место, Анна вновь посмотрела в зеркало. Она устала, подавлена, уничтожена. Она сыта по горло.

Филлис, как всегда, права. Она устроит себе праздник.

– Бывали в Египте прежде?

Как она не подумала об этом, когда просила себе место у окна? Теперь ей предстояло в течение пяти часов вынужденно общаться с тем, кого судьбе было угодно послать ей в соседи, и не иметь возможности избавиться от него.

С того чудесного осеннего дня в Суффолке прошло почти четыре месяца, но теперь наконец она в пути. Снаружи рабочие наземной службы аэропорта Гэтвик что-то проверяли напоследок и счищали лед с крыльев самолета, готового вырулить на старт. Над полем косо летела снежная крупа, хлеща по лицам людей и заставляя их багроветь.

Анна не подняла глаз от путеводителя.

– Нет, не бывала. – Она постаралась произнести это безо всякого энтузиазма, хотя и не грубо.

– Я тоже.

Анна уловила взгляд искоса, однако сосед не сказал больше ничего и склонился над стоявшей у него в ногах сумкой, чтобы вытащить свою собственную литературу.

Крайнее кресло в их ряду было еще свободно. Самолет постепенно заполнялся, стюардессы рассаживали пассажиров по местам. Анна рискнула быстро глянуть влево. Сорок с чем-нибудь; очень светлые волосы, правильные черты лица, длинные ресницы, вздрагивающие в такт движению глаз по строчкам порядочно затрепанного томика. Анна вдруг пожалела, что столь явно выказала свое нежелание поддержать разговор. Впрочем, это поправимо: времени впереди еще много. Слева от соседей пожилой человек в темной одежде, с высоким воротничком священнослужителя, усаживался в крайнее кресло. Устроившись, он повернулся, кивнул сначала Анне, потом светловолосому мужчине и достал из своей сумки целую кипу газет. Решительность, с которой он засунул в самый низ кипы «Черч таймс» и взялся за номер «Сан», вызвала у Анны улыбку.

Этим утром, когда она заперла дверь своего дома и с чемоданом в руке направилась к уже ожидавшему ее такси, ее нервы были почти на пределе. Тихие в ранний час улицы были белы от февральского снега; солнце еще не встало, и эти рассветные сумерки еще более усиливали тоскливое ощущение пустоты. Вся решимость Анны куда-то улетучилась. Если бы такси не ждало ее, чтобы отвезти на вокзал Виктория, к поезду до аэропорта, она вернулась бы назад, в пустой дом, навсегда забыла о Египте и, забравшись в постель, с головой накрылась одеялом.

В самолете было жарко, душновато, и у нее заболела голова. Зажатая в своем кресле, она не могла двигаться; плечо и рука соседа тесно прижимались к ее руке. За исключением кивка и полуулыбки, когда она подняла голову, чтобы взять свой поднос с завтраком, и еще одного кивка и улыбки, когда стюардесса стала разносить напитки, он больше никак не проявил желания общаться, не произнес ни слова, и это молчание уже начинало тяготить Анну. Она не стремилась к долгому, полнокровному разговору – еще совсем недавно даже сама мысль о нем вызывала у нее ужас, – но обмен ни к чему не обязывающими замечаниями время от времени разрядил бы обстановку и внес приятное разнообразие. Непрерывный гул двигателей действовал Анне на нервы. Она закрывала глаза, но так ей начинало казаться, что он становится громче с каждой минутой. Она отказалась от наушников, предложенных ей стюардессой, чтобы озвучить идущий на экране телевизора фильм. Отказался и сосед слева. Насколько могла помять Анна, скосив глаза в его сторону, он спал; книга лежала у него на коленях, разжавшиеся пальцы придерживали корешок. Это был уже не тот первый потрепанный путеводитель. Тот сосед Анны лишь наскоро пролистал, прежде чем откинуться на спинку кресла, устало потереть ладонями лицо и, казалось, тут же крепко уснуть. Глянув в иллюминатор, Анна увидела далеко внизу крошечную тень их самолета, скользящую по лазурной ряби нагретого солнцем Средиземного моря. Подумав, Анна рискнула еще раз посмотреть на соседа. Во сне его лицо стало менее привлекательным: все его черты словно бы отяжелели, обвисли, рот сложился в грустную складку. Анна снова занялась своей книгой, завидуя способности этого человека спать в таких условиях. Лететь им оставалось еще два или три часа, и каждая мышца ее тела настоятельно требовала свободы и движения.

Подняв руку к панели над их головами, чтобы направить на себя струю хотя бы чуть более прохладного воздуха, Анна вдруг заметила, что ее сосед открыл глаза и смотрит на нее. Он улыбнулся, и она изобразила в ответ некое подобие улыбки, означавшей, что она не против немного пообщаться и вместе посетовать на то, что приходится так долго находиться впритирку друг к другу. Вслед за этой гримаской Анна уже была готова произнести какую-нибудь банальную, подходящую к случаю фразу, когда сосед вдруг отвел взгляд и снова закрыл глаза.

Пожав плечами, она порылась в стоявшей в ногах дорожной сумке и извлекла из нее дневник Луизы. Она специально не притрагивалась к нему раньше, чтобы прочесть во время путешествия. Пожалуй, сейчас как раз наступил подходящий момент, чтобы начать чтение.

Листки под кожаным переплетом были из толстой бумаги с необрезанными краями, покрытой местами светло-коричневыми пятнами. Осторожно разгладив первую страницу, Анна начала вчитываться в строки, написанные изящным, со старинными росчерками и завитушками почерком.

«15 февраля 1866 года. Итак, мы доплыли до Луксора, и здесь я расстаюсь со своими спутниками, чтобы присоединиться к Форрестерам. Завтра поутру мои вещи будут перевезены на «Ибис», который, как я вижу, уже стоит здесь неподалеку. Как чудесно будет наконец получить возможность находиться одной – после того как мне пришлось в течение нескольких недель, от самого Каира, делить каюту с Изабеллой и Арабеллой и слушать их нескончаемую болтовню! Я посылаю с ними домой пакет рисунков и акварелей и надеюсь приступить к новой серии, посвященной Долине гробниц, как только это станет возможным. Британский консул обещал мне драгомана (так здесь называют переводчиков), а Форрестеры, как говорят, – милая пожилая пара, добрые люди, которые охотно позволят мне путешествовать с ними, не слишком вмешиваясь в то, что и как я буду рисовать. Дневной зной здесь, кажется, еще сильнее, чем во время нашего плавания, однако ночи приносят благословенную прохладу. Я просто жажду видеть пустыню как можно ближе и как можно долее. Нервность и тревога моих спутников, не оставлявшие их на протяжении всего пути сюда, удерживают нас вблизи корабля, а мне не терпится приступить к моим занятиям на суше».

Анна задумчиво подняла глаза от дневника. Она никогда не видела пустыни. Никогда не бывала ни в Африке, ни на Ближнем Востоке. Можно себе представить, какое разочарование – не иметь возможности заняться зарисовками, потому что твои спутники нервничают. Анне было знакомо это чувство: отправляясь куда-либо с Феликсом, она не имела ни времени, ни возможности как следует ознакомиться с посещаемыми местами. Поерзав в кресле и постаравшись устроиться хоть чуточку поудобнее, Анна вновь обратилась к дневнику.

– Луиза, дорогая! – Арабелла, вся в пене белых кружев и льняного батиста, на котором путешествие успело оставить кое-какие следы, вбежала в каюту. – Сэр Джон Форрестер здесь. Он приехал забрать тебя на свою яхту.

– Это не яхта, Арабелла. Это называется «дахабея».

Луиза была вполне готова: ее чемоданы, саквояж и аккуратно упакованные рисовальные принадлежности уже лежали на палубе в ожидании переезда. Надев широкополую шляпу из черной соломки, Луиза подхватила маленький чемоданчик, стоявший на ее койке.

– Ты придешь проводить меня?

– Конечно! – хихикнула Арабелла. – Ты такая храбрая, Луиза! А вот я просто не могу себе представить, какие ужасы еще предстоит тебе пережить до конца путешествия.

– Не будет никаких ужасов, – немного резко ответила Луиза. – Оно будет весьма интересным.

Крепко прихватив свободной рукой пышные юбки, она поднялась по трапу и оказалась на палубе, залитой ослепительным солнечным светом.

Сэр Джон Форрестер оказался высоким, крайне худым человеком под семьдесят, одетым в тяжелую твидовую куртку и брюки гольф. Единственной уступкой местному климату был белый пробковый шлем, который он снял, приветствуя Луизу.

– Миссис Шелли? Счастлив познакомиться, – с учтивым поклоном произнес он, а ярко-голубые глаза из-под лохматых седых бровей окинули молодую женщину проницательным, оценивающим взглядом. Поздоровавшись с ее спутниками, он приказал двум темнокожим нубийцам, прибывших с ним, перенести багаж Луизы в пришвартованную к пароходу фелюгу.

Теперь, когда наконец наступила так долго ожидаемая минута, Луиза вдруг занервничала. Она за руку попрощалась с мужчинами и женщинами, которые были ее спутниками на протяжении нескольких последних недель, кивнула головой матросам, наградила чаевыми свою каютную прислугу и, наконец, повернулась к парусному суденышку, которое должно было доставить ее на борт «Ибиса».

– Будьте осторожны на трапе, дорогая моя. – Сэр Джон подал ей руку, чтобы помочь. – Когда спуститесь, садитесь, где вам будет угодно. Вон там. – Точность указующего движения его пальца противоречила любезной расплывчатости приглашения.

Поплотнее обернув вокруг бедер юбки и придерживая их настолько высоко, насколько позволяли приличия, Луиза стала нащупывать трап ногой, обутой в высокий коричневый ботинок. Внезапно откуда-то снизу протянулась темная рука и, схватив ее ногу за щиколотку, поставила ее на первую перекладину. Луиза закусила губу и, подавив инстинктивное желание ударить этой ногой человека, позволившего себе подобную вольность, как могла быстро спустилась в лодку со слабо похлопывающим на ветерке парусом. Двое матросов-египтян приветствовали ее улыбками и поклонами. Луиза пробралась к месту, указанному ей сэром Джоном; он спустился вслед за ней, и через несколько мгновений фелюга уже рассекала мутную воду, направляясь к «Ибису». На палубе парохода Арабелла под розовым кружевным зонтиком махала платочком на прощание.

«Ибис», к которому они приближались, был одним из тех изящных частных судов, что частенько плавали вверх и вниз по Нилу. Он был оснащен двумя косыми парусами, а управлялся при помощи румпеля, проходившего над главной каютой. Как вскоре узнала Луиза, на судне имелось несколько кают: та, которую предстояло занять ей, каюты Форрестеров и горничной леди Форрестер, салон с диванами и большим письменным столом и помещение для команды, состоявшей из капитана, которого называли рейсом, и восьми матросов. Палуба была достаточно просторной, чтобы отдыхать там или, если угодно, принимать пищу; имелось также место для команды, один из членов которой был искусным и талантливым поваром.

На сей раз Луизе предстояло путешествовать в отдельной каюте. Оглядев ее, она почувствовала, как сердце у нее так и запрыгало от восхищения. После темного дерева и меди парохода, на котором она приплыла сюда, эта каюта просто очаровала ее. Узкая кровать покрыта ярким пестротканым покрывалом, на полу лежал ковер, окно задрапировано полотнищами тонкой полосатой сине-зеленой ткани, а тазик и кувшин для умывания, украшенные чеканкой, были сделаны из какого-то желтого металла, напоминавшего золото.

Сняв шляпу и бросив ее на кровать, Луиза оглядывалась вокруг с одобрительной улыбкой. С палубы над головой до нее доносилось шлепанье босых ног и поскрипывание дерева.

Леди Форрестер еще не показывалась.

– Она не вполне здорова, моя дорогая, – туманно пояснил сэр Джон, провожая Луизу в ее каюту. – Она присоединится к нам за обедом. Мы тронемся в путь, как только закончатся все приготовления. В недалекий путь. Мы пристанем к другому берегу реки, так что вы сможете уже завтра отправиться в долину. Хассан будет вашим драгоманом, то есть гидом и переводчиком. Хороший парень. Отличные рекомендации. Вполне надежный. И дешевый. – Сэр Джон улыбнулся с видом знатока. – Вам придется пользоваться услугами Джейн Трис, горничной леди Форрестер. Я сразу же пошлю ее к вам, чтобы она помогла вам устроиться.

Джейн Трис оказалась женщиной лет сорока пяти, в черном платье, со строго убранными под шапочку волосами и кожей, которая от беспощадного здешнего солнца покрылась веснушками и превратилась в сплошную сетку морщинок.

– Добрый вечер, миссис Шелли, – ровным низким голосом проговорила женщина. – Сэр Джон просил меня состоять при вас в качестве горничной и компаньонки, пока вы находитесь на его судне.

Луиза изо всех сил постаралась скрыть свое разочарование, граничащее с отчаянием. А она-то надеялась, что здесь не придется соблюдать все эти светские формальности! Впрочем, совсем неплохо иметь помощницу, которая распакует и встряхнет ее платья, уберет белье и нижние юбки и разложит гребни и щетки для волос. Что же касается ее альбомов, ее драгоценной коробки акварельных красок от «Уинзора и Ньютона» и ее кистей, то Луиза никому не позволила бы прикоснуться к ним. Все эти вещи она собственноручно разместила на столике у окна каюты с решетчатыми ставнями.

Обернувшись, она ошеломленно воззрилась на вечернее платье, которое Джейн Трис уже успела достать и разложить на кровати. Ее надежде обходиться здесь без корсета, нижних юбок и черных одежд, полагающихся ей по случаю траура, сменив все это на восхитительно прохладные, мягко струящиеся платья, сшитые ее подругой Джейни Моррис в Лондоне много месяцев назад, похоже, не суждено было сбыться.

– Я думала, что на таком небольшом судне мы не будем соблюдать подобных строгостей, – осторожно сказала она. – И потом, хотя я и благодарна сэру Джону за проявленное внимание, полагаю, что, будучи вдовой, я не нуждаюсь в компаньонке.

– О! – В этом восклицании слились воедино потрясение, презрение и такое превосходство, что Луиза даже не усомнилась, что ее слова были истолкованы превратным образом. – Сэр Джон и леди Форрестер соблюдают на борту «Ибиса» все формальности, миссис Шелли, могу вас уверить. Когда вы будете покидать судно, чтобы посещать все эти языческие храмы, несомненно, делать это будет гораздо труднее, и я ясно дала понять сэру Джону, что я не готова сопровождать вас в таких случаях, но, пока мы находимся здесь, мы с Джеком, камердинером сэра Джона, заботимся о том, чтобы все шло таким же порядком, как заведено у нас дома.

Луиза прикусила губу, чтобы скрыть кривую усмешку. Старясь выглядеть в меру пристыженной, она позволила женщине помочь ей облачиться в черное шелковое платье и, свободно подколов шпильками волосы вокруг головы, покрыть их черной кружевной вуалью. Слава Богу, что хоть обошлось без привычного шиньона: без него было прохладнее. Единственно, что безмерно обрадовало Луизу, – это твердое намерение Джейн Трис не ехать с ней в Долину гробниц.

Салон был обставлен не менее экзотично, чем каюта Луизы, однако фарфор и серебро на столе были английскими. Тем не менее еда оказалась местной, египетской, и очень вкусной. Луиза ела с наслаждением, а в разговоре попыталась объяснить Форрестерам, почему ей так хочется запечатлеть Египет. Августа Форрестер появилась так тщательно и элегантно одетой и причесанной, словно находилась у себя дома, в Лондоне. Это была невысокая седовласая женщина немногим за шестьдесят, с огромными темными глазами, сумевшая сохранить красоту и очарование. Однако ее внимание к гостье длилось недолго.

– Когда умер мистер Шелли, – рассказывала Луиза, – я почувствовала себя потерянной. – Она замолчала. Разве можно было выразить словами, до какой степени потерянной она чувствовала себя без своего любимого Джорджа? Она также перенесла лихорадку, которая свела в могилу ее мужа, однако, выжив, оказалась слишком слаба телом и духом, чтобы заботиться о двух своих крепких и шумных сыновьях. Мать Джорджа взяла их к себе, а Луизу с трудом убедили, что несколько месяцев, проведенных в жарком климате, восстановят ее здоровье. В свое время они с Джорджем собирались съездить в Египет. Это он услаждал ее рассказами об открытиях, сделанных в песках пустыни. Это он обещал Луизе, что и один прекрасный день они поедут в Египет и она сможет запечатлеть на бумаге храмы и гробницы. Дом у них был не совсем обычный: шумный, веселый, постоянно битком набитый разным народом – художниками, писателями, путешественниками; однако все это прекратилось, когда оба заболели. Мать Джорджа, приехав, отправила детей к себе и принялась ухаживать за сыном и невесткой. Она уволила половину прислуги, заменила ее своей и совершенно разорила Луизу.

Переведя взгляд с сэра Джона на его супругу, Луиза заметила, что леди Форрестер больше не слушает ее; однако упоминание о ее племяннике Эдуарде отвлекло ее от грез, и в течение нескольких минут она сидела, устремив свои прекрасные глаза на гостью, и слушала ее рассказ о том, как Эдуард выручил ее: организовал ее путешествие, заказал место на пароходе от Каира и уговорил дядю и тетю взять ее с собой посмотреть раскопки. Без его помощи она бы просто пропала.

Однако дядя и тетя оказались гораздо менее раскованными, чем их племянник, и с каждой минутой Луиза все больше убеждалась, что ее мечты об интересных беседах, смехе, всей той дружеской, легкой атмосфере путешествия, о которой так часто говорили они с Джорджем, обсуждая предстоящую поездку, совершенно не совпадают с представлениями Форрестеров.

Анна подняла глаза от дневника. Ее сосед, казалось, спал. Поверх спинки кресла предыдущего ряда ей был виден экран телевизора; судя по всему, внимание большинства пассажиров было сосредоточено на фильме. Потихоньку, стараясь не задеть сидящего рядом человека, Анна попыталась хоть чуточку расправить изнемогающее от неподвижности тело. Интересно, сколько она еще выдержит, прежде чем разбудить соседа и попросить дать ей возможность выйти в туалет? Повернув голову, Анна посмотрела назад, в хвост самолета, где располагались уборные. Перед их дверьми стояла очередь. Далеко внизу за толстым стеклом иллюминатора переливалась цветами Африки – багрянцем, охрой и золотом – земля. Внутренне дрожа от волнения, Анна долго смотрела вниз, затем откинулась на спинку кресла и прикрыла глаза. Еще немного, еще совсем немного…

Спать было невозможно.

Она снова открыла дневник, чтобы погрузиться в описание приключений Луизы и забыть о неудобствах своего собственного путешествия. Перелистывая страницы, исписанные убористым наклонным почерком, она рассматривала рисунки, сделанные теми же пером и чернилами, выцветшими от времени до светло-коричневого цвета.

«Хассан привел мулов на рассвете, чтобы нам не пришлось путешествовать в самое жаркое время суток. Он погрузил все мои рисовальные принадлежности в навьюченные на мулов корзины и за все время не произнес ни единого слова. Я боялась, что он все еще сердит на меня за мою бестактность и непонимание его роли, однако решила не заводить разговора на эту тему. Напротив, я позволила ему помочь мне сесть на мула, также не произнеся ни единого слова извинения или упрека за его дерзость. Один раз он поднял на меня глаза, и я увидела в них гнев. Затем он отошел, подобрал повод вьючного мула, сел на своего, и мы тронулись в путь. Все время путешествия до долины прошло в молчании».

Анна оторвалась от чтения, потерла уставшие от напряжения глаза. Судя по всему, Луизе приходилось не слишком сладко с этим Хассаном. Она перевернула несколько страниц.

«Сегодня я видела его снова – не более чем просто смутно обрисовавшуюся в жарком мареве фигуру. Высокого мужчину, который с минуту стоял неподалеку, глядя на меня, затем исчез. Я позвала Хассана, но он спал, и к тому времени, как он подбежал ко мне, высокая фигура словно растворилась в воздухе, дрожащем от жара раскаленного песка. Тень в том месте, где стоял мой мольберт, была темной по контрасту со всем окружающим, однако там, в долине, ему негде было укрыться. Я начинаю испытывать страх. Кто он и почему избегает приближаться ко мне?»

Это было захватывающе. Захватывающе и таинственно. Анна подняла глаза и даже вздрогнула, увидев стоящую перед ней стюардессу с кофейником на подносе. Сосед слева, не обращая внимания на стюардессу, с явным интересом смотрел вниз, на дневник, лежащий на коленях Анны.

Она закрыла его, сунула в сумку, взяла свой поднос и поставила его к себе на колени. Сосед уже смотрел в другую сторону. За стеклом иллюминатора солнце все ниже и ниже клонилось к горизонту.

Сосед слева, казалось, опять заснул. Анна, нашарив в сумке дневник, раскрыла его наугад, и в глаза ей бросились слова:

«Я начинаю любить эту страну…»

Луиза положила перо и устремила взгляд на темную реку за окном. Решетчатые ставни были распахнуты, чтобы в каюту могли свободно вливаться запах реки, тепло ночного воздуха, случайное дуновение холодного ветра из пустыни. Все это просто очаровывало ее. Луиза прислушалась.

В остальных каютах было тихо. Даже команда спала. Подобрав юбки, Луиза на цыпочках подошла к двери и открыла ее. Трап, ведущий на палубу, был довольно крутым. Осторожно вскарабкавшись по нему, Луиза как бы вынырнула из освещенной каюты в темноту. Немного привыкнув к ней, она различила перед мачтой темные силуэты спящих людей.

Один из них вдруг коротко всхрапнул и перевернулся на другой бок. Еще одно дуновение холодного воздуха донеслось с берега, принеся с собой шорох пальмовых листьев.

Вверху, над головой, на иссиня-черном небе сияли немыслимо громадные звезды.

Уловив какое-то движение за спиной, Луиза обернулась. Ноги Хассана были босы, поэтому она не услышала, как он подошел.

– Миссис Шелли, вам лучше бы вернуться в вашу каюту. – Его слова прозвучали не громче, чем шепот ветра в зарослях тростника.

– Внизу слишком жарко. И потом, эта ночь так прекрасна, что было бы жаль не окунуться в нее.

Она увидела его улыбку – яркую белизну зубов на темном, почти неразличимом лице.

– Ночь – время любовников, миссис Шелли.

Со вспыхнувшим лицом она отступила на шаг, пальцы лежавшей на перилах руки так и вцепились в полированное дерево.

– Ночь – также и время поэтов и художников, Хассан. – Произнося это, она прислушивалась к доносящимся снизу звукам. Ее сердце толчками колотилось в груди.

Сосед слева снова уставился на дневник Луизы, Анна едва ли не физически ощущала это. Она вздохнула. Он начинал раздражать ее. Его взгляд был вторжением на ее территорию. Если он не способен поддержать самую элементарную, ни к чему не обязывающую беседу, ему не должно быть никакого дела до того, что она читает! Закрыв дневник, она заставила себя улыбнуться спинке кресла перед ней.

– Теперь уже недолго. – Она повернулась к соседу. – Вы тоже в круиз?

А он привлекательный мужчина, внезапно поняла она, но едва успела додумать эту мысль до конца, как его лицо словно бы закрылось, стало жестким, из глаз исчезло теплое выражение.

– Да, но сильно сомневаюсь, что в тот же самый, что и вы. – Его выговор слегка напоминал шотландский или ирландский, однако точнее определить Анна не сумела, поскольку это было все, что он сказал. Он устроился поудобнее, отвернувшись от нее, и, откинув голову на спинку кресла, вновь закрыл глаза.

Анну охватил и гнев и досада. Нет, каков! Да как он смеет! Резко отвернувшись к иллюминатору, она стала смотреть вниз и удивилась, обнаружив, что там, внизу, уже стемнело. Вдруг вдали она различила какие-то огни. Должно быть, это уже Луксор.

К тому моменту, как Анна прошла паспортный контроль и выудила свой чемодан из общего багажа, она чувствовала себя совершенно измученной. Хмуро отмахнувшись от вопящих и жестикулирующих людей, предлагавших себя в качестве носильщиков, она встала в очередь на автобус.

«Белая цапля» была не велика. В рекламной брошюре Анна видела фотографию колесного парохода времен королевы Виктории, помещенную на отдельной странице, особняком от снимков всех остальных принадлежавших компании судов. Там же излагалась его история, с указанием возраста и подробным описанием всех его достоинств, одним из которых являлась его избранность: на нем могли путешествовать всего восемнадцать пассажиров. Анна подозревала, что даже пытаться попасть в их число – дело безнадежное, но все же решила предпринять эту попытку, потому что, по всей видимости, ей вряд ли удалось бы найти что-либо более похожее на тот пароход, на котором плыла Луиза от Каира до Луксора. К ее несказанному восторгу и изумлению, ей ответили, что один из предполагавшихся пассажиров отказался от места, и: таким образом Анна получила права на одну из двух имеющихся одноместных кают.

Быстро обведя взглядом автобус, она не обнаружила своего соседа по самолету. Она не сумела определить, жалеет об этом или, напротив, рада. Ее задела его неучтивость, однако, с другой стороны, ей было бы приятно увидеть хоть одно знакомое лицо среди стольких чужих. Она прошла в самый конец автобуса и села, положив на незанятое соседнее место сумку и фотоаппарат. Она единственная, кто путешествует одна? Похоже на то. Все остальные сидели парами, и возбужденный разговор еще более оживился, когда дверь закрылась и автобус тронулся. Внезапно почувствовав себя одинокой и беззащитной, Анна уставилась в темноту за окном – и вдруг испытала ощущение, похожее на шок и заставившее ее мгновенно забыть все свои мысли об одиночестве: за отражениями в автобусных окнах ей удалось разглядеть снаружи пальмы и человека в белом тюрбане, возвышающегося на спине маленького ослика, трусящего по обочине дороги.

Трехпалубный пароход с двумя огромными колесами по бокам ждал путешественников в одном из пригородов. Их встретили горячими полотенцами для рук, напоили сладким фруктовым соком и вручили ключи от кают.

Каюта Анны оказалась маленькой, но вполне подходящей; ее чемодан уже стоял на полу посередине. Анна с интересом огляделась. Односпальная кровать, тумбочка со старомодного вида телефоном внутренней связи, туалетный столик и узкий шкаф. Конечно, не роскошно, но по крайней мере ей не придется делить все это с посторонним человеком. Бросив сумку и фотоаппарат на кровать, она закрыла дверь и подошла к окну. Раздвинув занавески и открыв ставни, она попыталась было выглянуть наружу, однако берег был погружен в темноту. К своему разочарованию, она так ничего и не сумела разглядеть. Анна снова задернула занавески. Пассажирам сказали, что ужин будет подан через полчаса, а наутро их перевезут на другой берег Нила и начнется их первая поездка – в Долину царей, или Долину гробниц, как ее называла в своем дневнике Луиза. Анна почувствовала, как ее охватывает волнение.

У нее ушло всего несколько минут на то, чтобы распаковать вещи, повесить в шкаф привезенные с собой платья и юбки – для этого ей не потребовалось никакой Джейн Трис – и разложить на туалетном столике косметические принадлежности, которых, впрочем, было совсем немного. Среди них она поставила и свой синий флакончик. Она сочла, что должна его привезти сюда, в его страну, откуда он происходил, и не важно, откуда именно – с какого-нибудь дешевого базара или из древнего захоронения.

У нее еще оставалось немного времени, чтобы до ужина принять душ. Сбросив одежду, Анна нырнула в маленькую ванную и минут пять стояла под прохладными струями, буквально физически ощущая, как они смывают с нее всю усталость от долгого пути. Наконец она заставила себя прервать это несказанное наслаждение и, ступив на решетку, лежавшую на кафельном мозаичном полу между поддоном душа и унитазом, дотянулась до полотенца.

Обернувшись им, Анна вернулась в каюту. Там было неожиданно холодно. Дрожа, она растерянно оглянулась по сторонам. Нигде ни малейших признаков регулятора кондиционера. Возможно, на пароходе имелась какая-то единая централизованная система. Быстро надев зеленое хлопчатобумажное платье-рубашку и набросив на плечи легкий свитер, она снова огляделась, хмурясь. С температурой в каюте определенно происходило нечто странное. А она полагала, что уж на холод в жарком Египте жаловаться не придется. Пожав плечами, она еще раз оглядела каюту и направилась к двери.

И вот наступил тот момент, о котором она подумала с ужасом. Она должна была выйти и встретиться с другими пассажирами. Это был первый, так сказать, выход в свет в ее новой жизни – жизни одинокой женщины. Размышляя о предстоящем путешествии, она представляла себе однородную группу людей, частью которой будет являться, но уж никак не сборище пар, среди коих она будет единственной одинокой фигурой. Глубоко вздохнув, Анна шагнула из каюты в покрытый ковровой дорожкой коридор. Прямо за главной лестницей, обрамленной великолепными медными перилами, украшенной пальмами в кадках и подлинными (или, во всяком случае, очень похожими на таковые) плевательницами эпохи королевы Виктории, располагался салон для отдыха с баром и двойными дверями, выходившими на палубу. Внизу находилась столовая, которая быстро заполнялась людьми.

Анна оказалась за одним из трех круглых столов, рассчитанных на шесть персон каждый. За окнами не было видно ничего – ни берега, ни реки, ради которой она проделала такой длинный путь. Единственным признаком того, что все это происходит в Египте, были полукруглая стойка в центре зала, буквально заваленная грудами фруктов и сыров, и выстроившийся возле нее ряд темнокожих официантов, облаченных в белое.

К великому облегчению Анны, ее спутники сразу же повели себя вполне дружелюбно; молчанию, свойственному собраниям незнакомых людей, сразу же пришел конец, когда все наперебой начали знакомиться. Анна пожала руку сидевшему слева от нее симпатичному мужчине приблизительно ее возраста или чуть старше. Представляясь ей, он встал, и она заметила, что он одного с ней роста, но из-за широких плеч и плотного телосложения казался крупнее.

– Энди Уотсон. Из Лондона. – Он улыбнулся, карие глаза в темных ресницах весело глянули на Анну из-под густых бровей. – Свободен, открыт для доступа, очарователен и почти влюблен во все, что связано с Египтом. Так же, как, подозреваю, и все мы, потому что именно по этой причине мы находимся здесь.

Анна с некоторым удивлением обнаружила, что смеется в ответ. Несколько застенчиво она тоже представилась, отрекомендовавшись разведенной дамой из Лондона, и неосторожно позволила их взглядам встретиться, прежде чем повернуться направо и ответить на приветствие высокого худого человека с мышиного цвета волосами, изможденным лицом и бледно-голубыми глазами.

– Мы здесь впятером, – снова заговорил Энди. – Вот это, рядом с вами, Джо Бут – он кое-чем занимается в Сити, зa ним его жена Салли, а это, – он указал на стройную рыжеволосую молодую женщину, сидевшую слева от него, – Чарли – у нее каюта на двоих с Сериной. – Он кивнул в сторону женщины, сидевшей спиной к ним за соседним столом.

Шестой человек за столом Анны – похоже, единственный, кроме нее самой, кто не был знаком ни с кем из попутчиков, – представился Беном Форбсом, отошедшим от дел врачом. Как поняла Анна, он оказался соседом Энди по каюте. Это был высокий румяный мужчина лет под семьдесят, с проницательным взглядом молодо блестящих глаз, лохматой седеющей шевелюрой и раскатистым смехом, который, как очень скоро выяснилось, во-первых, оказался заразительным для всех, во-вторых, каким-то чудесным образом привлекал внимание к их столу. Официанты подошли прежде всего именно к нему, и то же самое сделал гид, Омар, появившийся и отрекомендовавшийся, пока подавался ужин.

– Добро пожаловать! Завтра состоится наша первая экскурсия – в Долину царей. Карнак и Луксорский храм мы посетим в последний день нашего круиза. Завтра нам придется встать очень рано. Сначала мы пересечем реку на пароме, а затем будем ехать на автобусе. Программы мероприятий будут вывешиваться каждый день на лестнице, у входа в салон. – Гид, поразительно красивый молодой человек, который, как узнала позже Анна, в свободное от работы время изучал историю в Каирском университете, обвел взглядом своих подопечных и улыбнулся прекрасной белозубой улыбкой, оттененной блеском нескольких золотых коронок. – Пожалуйста, если у вас возникнут какие-либо проблемы или вопросы, обращайтесь ко мне в любое время. – Проговорив это, он поклонился и отошел к другому столу.

Глядя ему вслед, Анна увидела, что он снова поклонился и начал представляться по очереди сидящим за другим столом И тут ее взгляд упал на человека, возле которого в этот момент стоял Омар. Он сидел спиной к ней. Закинув локоть на спинку стула и подняв голову, чтобы видеть гида, он слушал его краткую речь. Это был тот самый мужчина, что сидел рядом с ней в самолете; и наверняка он ехал в том же самом автобусе – как она могла не заметить его? Сейчас он был одет в темно-синюю рубашку с распахнутым воротом и светлые льняные брюки. Анна увидела, как он что-то негромко сказал Омару, отчего молодой человек покраснел, а люди за столом расхохотались. Судя по всему, он продолжал вести себя не самым приятным образом; это явно составляло одну из черт его характера. Анна подавила в себе мгновенный всплеск какого-то победоносного чувства: в конце концов, он оказался среди участников того же круиза, что и она!

– Увидели кого-нибудь знакомого? – поинтересовался Энди, передавая ей корзинку с теплыми булочками.

Анна покачала головой.

– Он просто сидел рядом со мной в самолете, вот и все.

– Понятно. – Пару секунд Энди поверх ее плеча вглядывался в ее бывшего соседа, потом снова перевел взгляд на нее. – Да… Так значит, вы такая храбрая, что прибыли сюда в одиночестве. Что же подвигло вас отправиться в Египет после того, как вы избавились от своего повелителя?

Она вздрогнула.

– Все обстоит именно так, как вы говорили. Я влюблена во все, что связано с Египтом. Ну, может быть, не то чтобы влюблена, но… Моей прапрабабкой была женщина по имени Луиза Шелли. Она приезжала сюда в конце шестидесятых годов прошлого века, чтобы рисовать…

– Та самая Луиза Шелли? Акварелистка? – Теперь все его внимание переключилось на Анну. – Но ведь она пользуется большой известностью! Менее чем полгода назад я продал один из ее набросков.

– Продали? – нахмурилась Анна.

– Ну да, в моем магазине. Я торгую предметами искусства и антиквариатом, – улыбнулся он.

Его соседка с другой стороны, Чарли, наклонилась вперед и шлепнула его по руке.

– Никаких магазинов, Энди, пожалуйста. Ты же обещал. – И, внимательно-настороженно оглядев Анну, прибавила: – Не поощряйте его, пожалуйста. – В ее улыбке сквозило что угодно, только не дружелюбие. – А вы чем занимаетесь?

Подняв брови, она ждала ответа, но за Анну поторопился ответить Энди:

– Она приехала сюда, чтобы транжирить состояние своего бывшего мужа, дорогая. А ты как думала? Готов поспорить, что мне удастся продать ей что-нибудь, когда мы все вернемся домой. А пока что давайте-ка дружно сосредоточимся на всем том хорошем, что есть в Египте, и в первую очередь на местной кухне. Известно ли вам, что этот пароход знаменит своей кухней?

Анна взглянула на Энди. Его открытость и жизнерадостность внушали доверие. И тут она заметила, что рука Чарли, лежащая на столе возле ее тарелки, касается руки Энди. Ах, вот что! Значит, не так уж он свободен, как говорил. Придется ей быть осторожнее.

– Если вы интересуетесь искусством и антиквариатом, пожалуй, я могла бы показать вам мой древнеегипетский флакончик для благовоний, – с улыбкой проговорила она.

Энди откинулся на стуле, склонив голову набок.

– Он и в самом деле древнеегипетский? – Ответ явно очень интересовал его.

Анна пожала плечами.

– Мне сказали, что нет. Но он у меня от Луизы, и, насколько я понимаю, она считала его подлинным. У меня с собой ее дневник. Я постараюсь выяснить, пишет ли она что-нибудь о том, откуда он взялся у нее. Я-то просто подумала, что будет забавно привезти флакон сюда. На его, так сказать, родину.

– Пожалуй. – Энди взглянул на официанта-нубийца, приближающегося к их столу с супницей на подносе. – Вы должны когда-нибудь показать мне ваши сокровища. Я мало что знаю о старинных артефактах, и мне безумно хочется увидеть дневник Луизы Шелли. Там, случайно, нет каких-нибудь иллюстраций? – Пока он говорил это, его пальцы крошили на тарелку булочку.

– Есть, – кивнула Анна. – Правда, всего несколько, и к тому же совсем крохотных. Она рисовала в основном в альбомах, которые привезла с собой.

Внезапно она почувствовала, что ее бывший сосед по самолету, сидевший за другим столом, тоже понял, что она здесь. Он смотрел на нее с таким пристальным вниманием, что она подумала: похоже, все это время он прислушивался к нашему разговору. Она слегка улыбнулась ему – чуть-чуть, просто в знак того, что узнала его, и он столь же сухо и формально кивнул в ответ.

– Я вижу, ваш бывший сосед тоже заметил вас. – В голосе Энди она уловила усмешку.

– Похоже на то.

Интересно, почему это Серина, сидевшая рядом с мужчиной в темно-синей рубашке, расположилась отдельно, а не вместе со своими спутниками? До сих пор она даже ни разу не повернулась к ним. Вот и сейчас, когда Анна смотрела на нее, она улыбнулась своему соседу и принялась оживленно говорить ему что-то. Он тут же снова повернулся к ней, и, видя его на сей раз в профиль, Анна заметила, что улыбка у него довольно приятная.

Она взялась за ложку. Суп был овощной, чуть островатый и жидкий, но вкусный. Он пришелся как нельзя кстати после расфасованных блюд, которыми их угощали в самолете.

– Он очень заинтересовался дневником. Я читала его во время полета, и он не мог оторвать от него глаз.

– Вполне верю. – Глаза Энди чуть сузились. – Вы уж поберегите этот дневник, Анна. Уверен, он представляет собой большую ценность. А также большой соблазн для того, кто поймет, что это такое. – Его взгляд выражал искреннюю озабоченность возникшей проблемой.

Впервые за очень долгое время Анна почувствовала себя немного счастливой – и весьма признательной этому человеку. Похоже, его и впрямь интересовало то, о чем она рассказала.

– Но вы ведь не считаете, что он может попытаться украсть дневник?

– Нет, конечно, же нет. Я уверен, что он просто любопытствовал. Ведь рукописный дневник, да еще старинный, – это не то чтиво, которое обычно берут с собой в самолет, – улыбнулся Энди.

Снова взглянув в направлении соседнего стола, Анна немного растерялась, увидев, что человек в темно-синей рубашке снова смотрит на нее, и в выражении его лица ей почудилась легкая сардоническая усмешка. Досадуя, что он перехватил ее взгляд, Анна отвела глаза и, не сознавая, что делает, нервно улыбнулась высокому нубийцу, стоявшему за стойкой. Мгновение спустя тот уже был рядом с ней:

– Еще супа, мадам?

Энди хихикнул.

– Делать нечего, придется соглашаться.

Анна подняла глаза на официанта:

– Да. Пожалуйста. С огромным удовольствием. – И, глянув, как исчезает ее тарелка, беспомощно пожала плечами. – Они сочтут меня обжорой.

– Или изголодавшейся английской леди. – Энди снова рассмеялся. – Пожалуй, чтобы вы не слишком переживали, я тоже съем еще немного. Полагаю, вы в курсе, что нам обещан ужин из четырех блюд, – продолжал он, когда тарелка Анны, полная до краев, вновь оказалась перед ней.

– Не может быть!

– Очень даже может. А к этим блюдам я закажу вина. – Подняв руку, он сделал знак отошедшему было официанту.

– Мне так нравятся их одеяния! – шепнула Анна, когда тот, принеся вино, снова замер у своей стойки. Официанты были одеты в широкие и длинные хлопчатобумажные рубахи, стянутые на талии красными кушаками. – Они просто восхитительны!

Энди протянул руку к бутылке.

– Это галабеи.

– Гала… что?

– Галабеи – так называются эти, как вы выразились, одеяния. Они потрясающе удобны, и к тому же в них прохладно. – Повернувшись спиной к соседнему столу, он откинулся на спинку стула и одарил широкой улыбкой сперва хмурую Чарли, которую явно начинало тревожить внимание Энди к другой, затем снова Анну. – Не сомневаюсь, что и нам придется как-нибудь облачиться в них. Даже в самых шикарных круизах пассажиров обычно подвергают такому унижению, как костюмированная вечеринка. И мы вряд ли будем исключением.

– Я начинаю подозревать, что это не первая ваша поездка в Египет, – заметила Анна, глядя, как он, щурясь, вглядывается в этикетку на бутылке.

– Это мой первый подобный круиз. – Он налил в свой стакан немного вина и глубокомысленно поднес его к носу. – Наверное, это ошибка. В Египте следует пить пиво, если только не хочешь покупать французское вино. Что ж, пожалуй, оно недурно. Не угодно ли?

Сидевшая с другой стороны от него Чарли наконец-то отвлеклась от него и теперь оживленно беседовала с Беном Форбсом. Ее длинные рыжие волосы соскользнули с плеча, и несколько прядок плавало в супе, но она, похоже, не замечала этого.

– Конечно, мне было страшновато отправляться в такую поездку одной, – продолжала Анна, – но теперь я знаю, с кем советоваться в случае нужды.

– Всегда к вашим услугам, – шутливо склонил голову Энди. – А теперь ешьте поскорее свой суп. Я вижу, там уже несут следующее блюдо.

Когда ужин наконец закончился, почти все пассажиры направились в бар, а некоторые оттуда прошли через двойные двери на палубу. Шагнув в темноту, Анна вздрогнула: снаружи дул резкий холодный ветер. Лавируя среди столиков и стульев, она прошла на корму и в полном одиночестве облокотилась на перила. Энди и Чарли задержались в баре, и сейчас через приоткрытую дверь до нее доносился их смех. Река в этом месте была широка, хотя мало что можно было разглядеть в темноте. Анна скорее угадывала, чем различала тесное нагромождение глинобитных домиков на берегу, возле которого был пришвартован пароход, а единственным звуком, доносившимся оттуда, извне, да и то скорее не с берега, а с другого судна, был чей-то поющий голос, да внизу время от времени вода пошлепывала о борт.

– Выходит, мы с вами все-таки оказались в одном и том же круизе. – Голос раздался у самого локтя Анны, заставив ее едва ли не подпрыгнуть от неожиданности. – Прошу прощения, что усомнился в вашем хорошем вкусе.

Повернувшись, она увидела светлые волосы, темно-синюю рубашку. Он стоял, облокотившись о перила, не глядя на нее, задумавшись. Потом выпрямился и протянул руку:

– Я Тоби. Тоби Хэйворд.

Теперь, когда они стояли лицом к лицу, она поняла, что он гораздо выше ростом, чем она ожидала, и немного сутулится.

– А я Анна Фокс.

Пожатие его руки было крепким, но коротким. Некоторое время они оба стояли молча, глядя в темноту.

– Знаете, мне все никак не удается поверить, что я уже действительно здесь, – негромко заговорила Анна. – Здесь, на реке Нил. Где-то там, в этом мраке, находится гробница Тутанхамона, и древние Фивы, и пустыня, а за всем этим, еще дальше, – сердце Африки.

Послышался тихий смешок.

– Романтическая натура. Надеюсь, вы не будете разочарованы.

– Нет. Конечно, нет. – Его слова вдруг почему-то вызвали у нее раздражение, и она с некоторой горячностью произнесла: – Все будет просто замечательно. – И, отвернувшись от собеседника, направилась к дверям бара.

Энди тут же заметил ее.

– Анна! Идите сюда. Позвольте мне угостить вас чем-нибудь.

Она с улыбкой покачала головой.

– Спасибо, но нет. Я, пожалуй, пойду к себе – ведь завтра долго спать не придется. Да и потом, я немного замерзла там снаружи. Вот уж никогда не думала, что в Египте может быть холодно.

– Это ночной ветер из пустыни. – Энди обеими ладонями слегка сжал ее руку. – Господи, да она у вас просто ледяная! Вы уверены, что не хотите выпить чего-нибудь горяченького?

– Нет, благодарю вас. – Она услышала, как двери за ее спиной открылись, пропуская Тоби.

Не обращая внимания ни на кого, он пересек салон и направился к коридору, ведущему к каютам.

Анна не сразу последовала за ним: ей не хотелось, чтобы они оказались там одновременно. Однако, дойдя до лестницы, она не увидела его нигде. Пройдя по коридору, она дошла до своей двери, вошла и остановилась, оглядываясь по сторонам.

Каюта больше не выглядела пустой и безликой. Теперь в ней было тепло, и сама она была какой-то теплой, гостеприимной и уютной: на тумбочке возле кровати горела лампа, постель была приготовлена, и даже махровое полотенце, которым. Анна воспользовалась, принимая душ перед ужином, было заменено на сухое. Ощущение уюта создавалось присутствием ее вещей. На туалетном столике на почетном месте, у зеркала, стоял флакончик для благовоний – яркое синее пятнышко на фоне темного дерева. Обведя взглядом свое временное жилище, Анна вдруг почувствовала, что очень счастлива.

Дневник ждал ее на тумбочке у постели. Может быть, перед тем как заснуть, она еще почитает его и узнает, какие чувства испытывала Луиза при первом посещении Долины царей. Той самой, которую она увидит завтра.

 

2

Тот, бог-судья, видит человеческие сердца и хмурится, когда первое из них возлагается на весы и коромысло начинает дрожать.

Амт, пожиратель мертвых, сидит возле весов, облизывая свои страшные уста. Окажись это сердце тяжелее, чем перо, добыча достанется ему. Эти люди служили богам. Один был жрецом Исиды и Амона. Другой – жрецом Исиды и ее сестры Сехмет – львицы с окровавленной пастью, богини войны и гнева, а также – о странное и чудесное противоречие! – исцеления. Оба должны бы пройти испытание и получить в награду вечную жизнь рядом с богами, которым они служили. Но на их руках – кровь, в их сердцах – месть, в их душах – алчность, а алкают они эликсира жизни; если они сейчас не пройдут испытания, то избегнут ужасов Амта – страшных пыток – и вернутся в смертную палату – ждать. Все погружается во мрак.

На рассвете Луиза была готова. Хассан ждал на берегу с тремя мулами. Пища, вода и рисовальные принадлежности были быстро и молча загружены в корзины, навьюченные на одного из животных; Хассан помог Луизе взобраться на одного из оставшихся, затем, крепко держа в руке поводья обоих, сел на третьего. За спиной у них команда «Ибиса» уже занималась своими обычными делами. Ни Форрестеров, ни Джейн Трис не было видно. Луиза с трудом сдержала улыбку облегчения. Им все-таки удалось удрать.

Плавание с Форрестерами оказалось вовсе не таким, как она себе представляла. Во многих отношениях с ними было даже еще сложнее, чем с Изабеллой и Арабеллой. Они точно так же не видели никакого смысла в посещении древностей, особенно таких, до которых нужно добираться полдня под палящим солнцем, да еще трясясь на муле. Более того, Форрестеры явно считали, что несут ответственность за нравственность Луизы. Хотя драгомана наняли специально для нее, предполагалось, что она не должна находиться наедине с ним. Помимо поправки здоровья, Луиза приехала в Египет, чтобы рисовать древности; во всяком случае, так полагала она сама. А вот Форрестеры считали это совершенно неважным и даже неблагоразумным. Они собирались просто отправиться поплавать по Нилу, как только в Луксор прибудет пароход с почтой из Англии. Отчаявшись посетить хотя бы Долину гробниц, Луиза была вынуждена действовать тайно. Она нашла Хассана на палубе, в тени; он сидел и писал что-то в своей записной книжке. Как только появилась Луиза, он поднялся на ноги и очень серьезно выслушал даваемые торопливым шепотом указания. Не без основания подозревая, что леди Форрестер вполне может в последнюю минуту настоять на том, чтобы Джейн Трис сопровождала ее в качестве компаньонки, Луиза сообщила, что собирается выехать не слишком рано утром, а Хассану объяснила, что на самом деле они должны тронуться на заре.

Проснувшись, когда было еще темно, она оделась, стараясь делать это как можно тише. Отношения ее с тем, которому предстояло быть ее драгоманом – гидом, сопровождающим слугой, переводчиком, – пока складывались неплохо. Он был спокойным, воспитанным человеком, серьезным и ясно сознающим свою ответственность. Он сразу уточнил, что находится в распоряжении только Луизы и что будет возить ее, куда ей будет угодно.

– У него есть имя? – спросила Луиза, похлопывая по шее своего мула.

– Не знаю, – пожал плечами Хассан. – Я просто нанял их для поездки.

– Но должно же у него быть имя! Пожалуй, я сейчас что-нибудь придумаю. Цезарь. Как по-твоему, подходит?

Отъехав от берега, они свернули за угол глинобитного дома и оказались вне поля зрения людей на палубе «Ибиса». Хассан улыбнулся.

– Хорошее имя. А я назову своего Антонием. Тогда нам только останется назвать третьего Клеопатрой.

Луиза рассмеялась в полном восторге.

– У нас получится исключительно интеллектуальная экспедиция.

Он был красивый мужчина, среднего роста, стройный, с большими темными глазами в окаймлении длинных ресниц. Искоса поглядывая на него, Луиза пыталась прикинуть его возраст, но безуспешно. Его волосы были полностью скрыты красным тюрбаном, вместе с широким полосатым одеянием и синими штанами придававшим ему экзотический вид. В уголках его глаз она заметила морщинки, носогубные складки были довольно резко обозначены, однако, помимо этого, его смуглая кожа была гладкой.

– Далеко нам до долины, Хассан? – спросила Луиза, непроизвольно оглядываясь через плечо.

Он пожал плечами.

– Мы сами увидим, когда приблизимся к ней. В нашем распоряжении целый день. – Улыбка у него была теплая и открытая.

Луиза усмехнулась. Здесь, в Египте, как она обнаружила, все происходило тогда, когда происходило. Такова была воля Всевышнего. Подавив вздох, она решила не задавать больше вопросов и посвятила свое внимание тому, чтобы приноровиться к ходу своего мула.

Дорога шла среди пшеничных и ячменных полей. День едва занимался; под эвкалиптами и изящными финиковыми пальмами было еще сумрачно и прохладно, и Луиза чувствовала, что отдыхает душой, наслаждаясь ароматным воздухом и слушая приветствия феллахов, которые в этот ранний час уже шли каждый на свое поле. Очень скоро возделанные участки земли, вытянувшиеся вдоль берега Нила, кончились, и началась пустыня. Впереди вздымался длинный красный ряд Фивейских холмов, так ясно видимых и каким-то чудесным образом казавшихся таким близкими, что Луиза успела полюбоваться ими даже с палубы «Ибиса».

Путешественники сделали короткую остановку, чтоб позавтракать хлебом, сыром и несколькими ломтями арбуза и снова тронулись в путь, пока солнце не начало слишком припекать. Холмы понемногу приближались. Луиза смотрел на них, защищая глаза от света опущенным краем своей широкополой шляпы. В яркой синеве неба крохотным темным пятнышком кружил коршун.

– Теперь уже скоро. Совсем скоро. – Хассан, придержав своего мула, поравнялся с Луизой. – Вы будете рисовать картины? Рисовать горы?

Луиза кивнула.

– Я хочу увидеть горы и гробницы фараонов.

– Конечно. А что же еще? – улыбнулся Хассан. – Я захватил свечи и фонарь, чтобы мы смогли увидеть все как следует. – Он махнул рукой в сторону вьючного мула. – Уже не далеко. Тогда вы сможете отдохнуть.

Луиза снова кивнула. Капли пота стекали у нее по шее между грудей, одежда казалась невыносимо тяжелой и душила ее.

– Я думала, что мы встретим здесь много желающих увидеть долину, – проговорила она. Это безлюдье начинало нервировать ее.

– Обычно здесь много приезжих, – пожал плечами Хассан. – Просто парохода не было уже несколько дней. Когда он придет, они снова появятся.

– Понятно. – Она неуверенно улыбнулась. Вокруг, насколько хватало глаз, не было видно ни души – ни всадника, ни пешего, да и на земле не было видно никаких следов. – А почему вообще не видно следов – от копыт или от ног? – Она нервным жестом указала куда-то вниз.

Хассан покачал головой.

– Ночью был ветер. Пуф! – Для пущей наглядности он надул щеки и дунул, размахивая при этом руками. – Песок приходит, и все исчезает.

Луиза улыбнулась. Вот подходящая фраза для ее дневника. Надо бы ее запомнить. Песок приходит, и все исчезает. Эпитафия цивилизации.

Дорога углубилась в холмы, стала круче и наконец свернула в таящуюся между ними долину. Луиза отчетливо увидела прямоугольные проемы, вырезанные в ярком известняке, из которого были сложены холмы. Остановив своего мула, Хассан спешился и помог спешиться ей. Пока она стояла, оглядываясь, слушая завывания странного горячего ветра и резкие крики коршунов, описывающих круги в небе, он достал из вьючных корзин ее альбомы и краски, а также персидский ковер, который и расстелил рядом на песке. Затем он извлек оттуда же несколько шестов и полотнище полосатой сине-зеленой ткани и за несколько минут устроил некое подобие бедуинского шатра – убежище от палящего солнца для Луизы. Сам же он, так же как и животные, остался на солнце, казалось, забыв о жаре.

– Я думала, люди занимаются тут раскопками. Почему так пустынно? – Луиза все еще озиралась, ошеломленная всем окружающим ее.

Хассан пожал плечами.

– Иногда здесь бывает много народу. Иногда – никого. Кончаются деньги. – Он снова красноречивым движением поднял плечи. – Им приходится уходить, чтобы достать еще. Потом они возвращаются. И тогда долина полна людей. А местные всегда здесь. Думаю, мы их увидим. Они копают по ночам, если обнаружат новую гробницу, копают и рано утром, и даже днем, когда жарко. То что они находят, они обязаны передавать властям в Булаке, но… – Он снова пожал плечами уже хорошо знакомым ей движением.

Еще раз порывшись во вьючных корзинах, он извлек на свет божий две свечи и небольшой фонарь.

– Не хотите увидеть одну из гробниц изнутри – прямо сейчас?

Она кивнула. После этого бесконечного солнца в гробнице будет восхитительно прохладно. Она потянулась к фляге водой, и Хассан поторопился наполнить для нее кружку. Bода была теплая и солоноватая, но Луиза выпила ее с благодарным чувством. Оставив немного на дне, она смочила свой носовой платок и обтерла лицо.

Когда она повернулась к Хассану, чтобы следовать за ним в один из прямоугольных проходов в скалах, под мышкой у нее был альбом.

– Мы начнем отсюда. – Движением руки египтянин указал на один из проходов. – Это гробница Рамсеса VI. Она стоит открытой с древних времен.

– Ты, наверное, приводил сюда немало людей. Должно быть, ты знаешь все эти захоронения не хуже местных гидов? – поинтересовалась Луиза, подбирая юбки.

– Конечно, – кивнул он. – Я тысячу раз слышал гидов из окрестных селений. Я больше не нуждаюсь в них.

Войдя в темный проход, Луиза остановилась: после яркого света, царившего снаружи, она словно полностью ослепла. Потом мало-помалу ее глаза начали привыкать к темноте. Мерцающий огонек свечи Хассана слабо озарил стены длинного коридора, в котором они оказались, но даже в его скупом свете вокруг проступали пятна ярких цветов и изображения, от которых у Луизы захватило дух. Потом Хассан зажег фонарь, и его неровное, коптящее пламя выхватило из мрака ряды иероглифов, странно деформированные фигуры богов и царей, сплошь, насколько хватало глаз, покрывавшие стены и потолок. Луиза озиралась вокруг с изумлением и восторгом.

– Я и не представляла себе, – прошептала она. – Не представляла, что это так… – Она запнулась, ища слово, способное наиболее точно передать ее ощущения в эту минуту, – так… чудесно!

– Нравится? – Хассан пристально смотрел на нее.

– Очень, очень нравится! – Она сделала несколько шагов; ее обувь скользила на наклонном полу коридора. – Хассан, это еще более чудесно, чем я могла себе представить!

Когда эхо ее слов смолкло, снова воцарилась оглушительная тишина. Вопреки ожиданиям Луизы, в темноте гробницы было жарко и душно, как в печи. Она подошла к стене и коснулась рукой раскрашенного камня.

– Очень трудно будет скопировать это. Чтобы передать это ощущение чуда. Эту тайну. Я не смогу… – Она беспомощно пожала плечами.

– Ваши рисунки очень хорошие, – возразил Хассан, поднимая выше фонарь, чтобы его свет проник дальше во мрак.

– Откуда ты знаешь? Ты же не видел их. – Она слегка повернула к нему голову, но глаза ее оставались прикованными к росписям.

– Видел. Когда я складывал ваши вещи в корзины, подул ветер, и один альбом открылся. – Хассан шел за ней, высоко держа фонарь. – Как я мог не увидеть? Сюда. Осторожно. Здесь начинаются ступени вниз. Их очень много.

Маячивший сзади светлый прямоугольник входа внезапно исчез, когда они начали спускаться по бесконечному ряду грубо вырубленных в камне ступеней. В тесноте покрытых рисунками стен свет фонаря казался ярче, но, когда люди оказались в большом зале, он, разлившись между колоннами, снова стал слабым и беззащитным перед лицом подступившей темноты. Из зала выходил еще один коридор; за ним последовал другой, потом еще один, потом еще… Они спускались все глубже, пока наконец не оказались в погребальном покое, и Луиза, ахнув, остановилась. В трепещущем свете фонаря, в игре теней над ее головой на потолке виднелись две огромные, странно вытянутые фигуры.

– Нут. Богиня неба. – Хассан стоял рядом, подняв фонарь на вытянутой руке, и внезапно Луизу охватило отчетливое ощущение его близости. Она осторожно покосилась на него. Хасан стоял, всматриваясь в фигуры на потолке; его обращенное кверху лицо очерчивалось в тусклом свете темным силуэтом.

Повернувшись к Луизе, он заметал ее взгляд. Она покраснела.

– Можно я возьму фонарь?

– Конечно, госпожа Луиза.

На долю секунды их пальцы соприкоснулись, встретившись на деревянной ручке фонаря. Потом Луиза резко отступила на шаг.

– Расскажи мне о богине неба.

Анна, вздрогнув, проснулась. Лампа в каюте продолжала гореть, на груди у нее лежал раскрытый дневник. Сквозь решетку ставней лился яркий свет, расчерчивая узкими полосками пол и стену. Вскочив, Анна подбежала к окну и распахнула ставни. За окном сиял ослепительной голубизной Нил. Какой-то пароходик шлепал вверх по реке, а за широкой полосой воды, на противоположном берегу, виднелись пальмы, ярко-зеленые поля, а вдали за ними – ряд низких, окутанных дымкой гор, переливающихся в свете раннего утра всеми оттенками розового и охры.

Быстро набросив на себя синее платье-рубашку, Анна миновала коридор, пустой салон и, выйдя на безлюдную палубу, остановилась в восхищении. Уже становилось жарко, но под навесом была тень. Анна облокотилась о перила. На дальнем берегу возвышались стройные силуэты пальм. Пароходика отсюда не было видно, и река, насколько хватало глаз, была пустынна. Лишь через несколько минут Анна со вздохом заставила себя оторваться от этого зрелища и направиться в столовую завтракать. В дверях она встретила Серину, соседку Чарли, симпатичную женщину лет сорока пяти, стройную, с коротко остриженными темными волосами и большими зелеными глазами. Она приветливо улыбнулась Анне.

– Увидимся позже, – сказала она вместо «доброе утро», придержала дверь, пропуская Анну, и исчезла в направлении кают.

В столовой Анна обнаружила только Чарли, над чашкой кофе за столом, где все они сидели накануне.

– Доброе утро, – поздоровалась Анна, устраиваясь рядом. – Как спали?

– Глаз не сомкнула, – хмуро отозвалась Чарли. – Терпеть не могу всех этих самолетов и пароходов.

Сдержав удивленную улыбку, Анна подавила желание поинтересоваться, чего ради, в таком случае, Чарли решила отправиться в подобное путешествие.

– Принести вам что-нибудь из буфета?

Стойка позади них прямо-таки ломилась от мюсли, фруктов, сыров, холодного мяса и яиц.

Чарли мотнула головой. Сегодня ее длинные волосы были собраны в хвост; на ней были футболка и джинсы.

– Не обращайте на меня внимания. После пары чашек, – она глазами указала на свой кофе, – я приду в себя.

– Остальные уже позавтракали? – кивнула Анна в сторонy остальных столов, уже прибранных официантами.

Чарли снова мотнула головой, на сей раз – утвердительно.

– Все тут ранние пташки. – Она бросила на Анну косой взгляд. – Мы с Энди вместе. Уже несколько месяцев.

Анна смотрела, как официант наливает ей кофе, потом встала и направилась к стойке.

– Я так и подумала, – с улыбкой ответила она.

Слова Чарли явно были предупредительным выстрелом в воздух. Однако ведь Энди сказал, что он свободен… Положив себе на тарелку фрукты, сыр и воздушный, с хрустящей корочкой круассан, Анна вернулась к столу. Чарли уже не было.

Вернувшись в каюту, чтобы взять шляпу, солнечные очки и путеводитель, Анна минутку постояла, раздумывая. Уходя завтракать, она оставила дневник на тумбочке. Теперь, чуть поколебавшись, она достала свой чемодан, спрятала в него дневник и, заперев чемодан, водрузила его на место. Затем взяла с туалетного столика щетку для волос и крем от ожогов, чтобы сунуть их в сумку, и тут на глаза ей попался синий флакончик. Может быть, и его спрятать в чемодан? Анна нерешительно взглянула на часы. Омар просил всех собраться у входа в шесть сорок пять, чтобы уехать в семь. Она не хотела опоздать на автобус. Схватив флакончик, она завернула его в тонкий шелковый шарфик, которым пользовалась, чтобы подвязывать волосы, и засунула маленький алый сверток поглубже в сумку. Затем, повернувшись, вышла из каюты.

Небольшой автобус, ожидавший на берегу, повез их Луксор, к паромной переправе. Анна села одна в задней части автобуса и жадно смотрела в окно, когда, к ее удивлению к ней вдруг подсел Энди, втиснув свое крупное тело в узкое кресло рядом. Он сделал это запросто, безо всяких церемоний, как поступил бы старый друг, и Анна вынуждена была признаться себе, что это ей не слишком неприятно.

– Ну вот. Как вам спалось? Как себя чувствуете сегодня? Волнуетесь?

Она непроизвольно пошарила глазами по автобусу в поисках Чарли, но не заметила ее.

– Спалось хорошо. Чувствую себя прекрасно. Волнуюсь – да, очень.

Она уже узнавала лица людей, которых видела вчера. Недалеко от нее сидели Салли Бут и Бен Форбс, через проход от них – Серина и пожилая женщина в светло-вишневом брючном костюме. Были еще две пары, имен которых Анна не знала. А на заднем сиденье в одиночестве восседал Тоби Хэйворд.

– Вы захватили ваш драгоценный дневник? – Взгляд Энди был устремлен на сумку, лежавшую у нее на коленях.

Анна покачала головой.

– Нет. Я заперла его в чемодан. – Она усмехнулась. – Я уверена, что с ним ничего не случится, Энди. Наверняка здесь нет никого, кого он мог бы интересовать. Правда.

Он все еще смотрел на сумку, и Анна тоже взглянула, чтобы понять, что так привлекло его внимание. Красный шарф размотался, и флакончик лежал на самом виду, поверх путеводителя.

– Уже сувениры? – улыбнулся Энди. – Не позволяйте торговцам уговаривать вас покупать то, чего вам не хочется, Они отлично умеют брать человека в оборот.

Она покачала головой, чувствуя, как внезапно внутренне ощетинилась. Он явно не признал во флакончике подлинную древность.

– Со мной у них это не выйдет, я очень хорошо умею говорить «нет».

Краем глаза она заметила поднявшуюся бровь Энди, но предпочла проигнорировать ее. Автобус, ехавший до этого вдоль берега, свернул на узкую пыльную дорогу. Анна во все глаза смотрела из окна на приземистые, похожие на детские кубики глинобитные дома, стоявшие вдоль дороги. Казалось, они так и остались недостроенными: два-три этажа, а затем – длинные, торчащие кверху штыри, напоминающие скопления телевизионных антенн. Домики грудились, теснились друг к другу, и все это производило впечатление окружающих город трущоб. Они были одинакового желтовато-серого цвета, хотя некоторые были выкрашены в яркие цвета, украшены различными узорами и орнаментами, создававшими контраст с вездесущей песчаной пылью, а многие – еще и пестрыми ковриками, свешивающимися из окон: по-видимому, так их проветривали, На некоторых домиках вместо крыш виднелось просто несколько пальмовых листьев или соломенных циновок, и всюду Анна замечала целые ряды похожих на амфоры глиняных сосудов, лежавших на плоских крышах или вокруг дверей. Она потрясла головой.

– Честно говоря, мне все кажется, что это наваждение. Мнe не верится, что я уже здесь.

– Вы уже здесь, – рассмеялся Энди. – Можете мне поверить. А теперь скажите-ка, вы читали на ночь дневник?

– Немножко, – кивнула Анна. – Я нашла то место, где она пишет о поездке в Долину царей. Там есть чудесное описание долины. Она была пустынна. Безлюдна. Никого, кроме самой Луизы и ее драгомана, Хассана. Они сели и устроили пикник на персидском ковре.

– Думаю, для нас все будет иначе, – со смехом отозвался Энди. – Я от многих слышал, что там народ слоняется толпами, и это разрушает все впечатление. Атмосферу этого места. И там нет никаких драгоманов.

– Мне так нравится это слово! Я была бы просто счастлива иметь своего собственного драгомана… – Едва успев произнести это, Анна была вынуждена вцепиться в спинку переднего сиденья: автобус попал колесом в рытвину и тут же резко свернул направо, оглашая буквально набитую машинами дорогу яростным воплем гудка.

– Может, я могу быть вам полезным?

Анна улыбнулась.

– Думаю, Чарли не одобрит вашу идею, – мягко ответила она. – А кстати, почему я ее не вижу?

– Она где-то впереди. С Джо и Салли. Она болтала с ними об Омаре. – Рывок автобуса на миг притиснул их друг к другу. – Вы взяли фотоаппарат?

– Конечно, – кивнула Анна. – Фотография – моя страсть, я могла бы забыть что угодно, только не фотоаппарат.

– Отлично. Вы сфотографируете меня перед мумией какого-нибудь знаменитого фараона, чтобы я мог потом хвастаться дома, что побывал в таких местах.

Паром быстро перевез их через реку, а на другом берегу ждал такой же автобус, как тот, на котором они прибыли, только возрастом постарше. Пока все рассаживались по местам, Анна, поискав глазами Энди, увидела Чарли рядом с ним. Ей самой на сей раз довелось оказаться рядом с Сериной.

– Я впервые в Египте. – Темноволосая Серина была oдета в легкую марлевую юбку и яркую сине-зеленую блузку.

– Я тоже, – кивнула Анна. – Вы, кажется, подруга Чарли?

– Да, во искупление моих грехов, – рассмеялась Серина. В Лондоне мы с ней вроде как соседствуем. Точнее, она снимает комнату в моей квартире. Вообще-то идея насчет поездки в Египет была моя, но не успела я высказать ее, как Чарли тут же решила ехать. Она знала, как долго я мечтала о таком путешествии, и, похоже, заразилась этой болезнью от меня. – Она грустно покачала головой. – Они с Энди к тому времени несколько месяцев появлялись везде вместе, и когда он ycлышал о поездке, то наполовину шутя сказал, что присоединится к нам. Чарли была просто вне себя от радости; он понял, что, пожалуй, это прозвучало серьезнее, чем он имел в виду, и пригласил Бутов. Так мы и приехали целой командой. – Она вздохнула. – Простите. Кажется, я плачусь вам в жилетку.

Анна покачала головой.

– По-моему, ехать с друзьями куда веселее, чем одной.

– Может быть, – не слишком уверенно согласилась Серинa. С минуту обе молчали, пока шофер усаживался на свое место и включал зажигание. Автобус содрогнулся, тронулся и покатил – не слишком мягко, но ровно. – А вы приехали одна? – Рычание мотора и лязг железа почти заглушили вопрос Серины.

– Я недавно развелась и вот решила предпринять первый независимый шаг. – Анне показалось, что этот бодрый тон не совсем удался ей. Хорошо бы, если бы она ошиблась.

– Что ж, неплохо, – одобрительно кивнула Серина. – А я… мой муж умер четыре года назад. Долгое время я чувствовала себя так, как будто лишилась части собственного тела. Мы были до такой степени близки, что это была физическая потеря; часть меня самой умерла вместе с ним. Но сейчас мне уже лучше. – Она широко улыбнулась. – Простите. Это не совсем подходящая тема для первого знакомства, но теперь, по крайней мере, вы знаете, что если вам понадобится поговорить, то есть с кем.

– Спасибо. – Анна была поражена тем теплом, которое она ощутила в этой женщине. Конечно, у нее самой все обстоит иначе. Феликс-то жив. И ее чувства к нему – были ли они когда-нибудь столь сильны, чтобы она ощущала его как часть самой себя? Нет, она уверена, что нет. Они с Феликсом никогда не были настолько близки.

Мотор так грохотал, что разговаривать было невозможно, так что обе женщины принялись смотреть в окно. Анна вдруг отдала себе отчет, что, если не считать машин и автобусов, пейзаж вокруг выглядит точно так же, как описывала его Луиза сто сорок лет назад, и что он вполне мог быть абсолютно таким же и тысячу четыреста лет назад.

Она вглядывалась в яркую зелень, покрывавшую эту полосу плодородной земли, орошаемой узкими каналами, в тень эвкалиптов и пальм, темными пятнами лежавшую на пыльной пороге. За окном мелькали буйволы, мулы и даже верблюды, люди, облаченные в галабеи, мальчишки в джинсах, некоторые на велосипедах, но большинство – верхом на неторопливо бредущих осликах, маленьких, тощих, чьи выпирающие peбра напоминали струны арфы. Автобус проезжал мимо полей сахарного тростника, изумрудного берсима – египетского клевера, небольших прямоугольников земли, засаженных капустой и луком. Среди них были разбросаны маленькие убогие заводики по производству папируса и алебастра.

Автобус ненадолго остановился, чтобы пассажиры смогли выйти и сфотографировать мемнонские колоссы – две массивные фигуры, высеченные из розового кварцита, одиноко возвышающиеся на голом, ровном, усыпанном валунами пространстве; затем все снова уселись на свои места, и автобус, взревев, покатил дальше, к границе сияющей яркой зеленью плодородной полосы земли. Наконец-то они приближались к гряде холмов, которые Анна видела с парохода в свете раннего утра. Чем меньше оставалось до них, тем более менялся их цвет: все меньше становилось коричневых и розовых тонов, все больше блеска от солнца, отражаемого пыльным камнем и песком. Мимо окон автобуса проплывали поселки, примостившиеся среди скал, с темными отверстиями входов в глинобитные домики, – не понять, современной постройки или древние, да и вообще жилища это или пещеры, а может, какие-то развалины.

Вообще в этой стране, насколько успела понять Анна, было трудно определить возраст чего бы то ни было: два ли года, две тысячи ли. Зелени теперь не было видно нигде – повсюду только камни, камни, камни, большие и маленькие.

Вид переполненной автобусной стоянки рассеял в прах все надежды Анны на то, что ей удастся пережить те ощущения, которые испытала Луиза, оказавшись в пустынной, безлюдной долине. Долина была набита битком. Ряд машин, сотни туристов, а вокруг них, подобно осам, окружившим банку с вареньем, десятки бесцеремонных горластых людей в ярких галабеях и головных повязках, взмахивавших открытками, статуэтками Баст и Тота и прочими сувенирами.

– Не обращайте на них внимания и следуйте за мной, – распорядился Омар, хлопнув в ладоши, чтобы привлечь внимание всех своих подопечных. – Я куплю для вас билеты и разрешения фотографировать, а потом вы можете ходить одни или остаться со мной, и я поведу вас в некоторые гробницы.

Анна озиралась по сторонам чуть ли не в ужасе. Здесь не было ничего от того места, которое она представляла себе. Абсолютно ничего. Несколько мгновений она стояла, охваченная противоречивыми чувствами, потом ее буквально смела с места, увлекая за собой, толпа, двигавшаяся в глубь долины, мимо ряда разноцветных палаток и навесов, пестревших разнообразными сувенирами. Энди, Чарли и Серина исчезли из виду. Пару секунд Анна размышляла, не попытаться ли отыскать их, но потом отказалась от этой мысли. Улыбнувшись Омару, она взяла у него свой билет и решительно двинулась вперед.

Узкая долина поглощала солнечный свет и жар; нестерпимый блеск заставлял щуриться, дышать было трудно, как в раскаленной печи. Возвышающиеся вокруг горы играли всеми оттенками охры. Они были огромны, морщинисты, иссечены глубокими трещинами. Время не коснулось их. Прямоугольные входы в гробницы маняще темнели среди скал. Некоторые были перекрыты воротами, многие оставались открытыми.

– У вас какой-то смущенный вид, Анна, дорогая, – неожиданно раздался над ухом Анны голос Бена Форбса. – Хотите, пойдем вместе?

Его широкополая шляпа была сдвинута на одно ухо, на плече висела зеленая холщовая сумка, которая, похоже, успела побывать не в одной поездке. Путеводитель Бена был уже открыт.

– Рамсес девятый, – прочел он вслух. – Наверное, эта гробница отличается особенным великолепием. Давайте начнем отсюда. – И с этими словами он повел Анну к входу, где стояла целая очередь желающих попасть в гробницу.

– Интересный человек Энди Уотсон. Мы оба заказывали себе места в этот круиз немножко поздно, и судьбе было угодно, чтобы к этому моменту оставалась свободной только одна каюта – двухместная. Так что мы с Энди соседи. Лично я не нахожу его неотразимым, но, насколько я могу заметить, дамы находят. – Говоря это, Бен снял очки и теперь полировал их носовым платком.

– Да, – кивнула Анна.

– Похоже, он сильно увлечен вами.

– Да нет, не думаю. Он просто держится по-приятельски.

Бен кивнул.

– Вероятно.

Оба некоторое время молчали, медленно продвигаясь вперед вместе с очередью, потом Бен снова заговорил:

– В автобусе я сидел рядом с Чарли.

Анна метнула на него быстрый взгляд.

– С его подругой?

– Во всяком случае, она так говорит. Простите, Анна, что сую нос не в свое дело, тем более, что сейчас пока еще рано говорить о чем бы то ни было серьезном, но мне и раньше приходилось бывать в круизах, а наш пароход очень маленький.

Анна подняла бровь.

– Это предупреждение?

– Просто мне кажется, что эта дама, если ее спровоцировать, способна подпортить вам удовольствие от круиза.

Анна со вздохом пожала плечами.

– Господи, как это противно! Разве возбраняется находиться просто в дружеских отношениях с лицами противоположного пола? Я вовсе не собираюсь перебегать дорогу кому бы то ни было. Он просто проявил дружелюбие, я ведь никого не знаю здесь. Вот и все.

– Вы знаете меня. – Бен произнес это с теплой улыбкой, от которой в уголках его глаз собралось множество морщинок. – Я не столь привлекателен, могу вас в этом уверить. И не так уж молод. Но зато гораздо менее опасен. Пойдемте-ка. – Он слегка тронул ее за локоть, потому что очередь впереди них качнулась вперед.

И вот они оказались у самого входа. Тяжелые решетчатые ворота были открыты, но находились под зорким наблюдением двух охранников, которые торжественно брали из рук каждого туриста его билет, отрывали один уголок и возвращали билет владельцу. Медленно, плечом к плечу, люди самых разных национальностей двигались по длинному коридору в темноту, рассматривая стены справа и слева и потолок над головою, сплошь покрытые иероглифами, изображениями фараонов и богов. То была целая симфония цветов – охряно-золотистого, лимонно-желтого, зеленого, синего, аквамаринового, черного, белого. Поразительно сохранившиеся росписи были защищены плексигласом. Анна не могла оторвать от них глаз. Она видела их в стольких книгах, на стольких репродукциях, но никогда не могла представить себе всей их красоты и мощи, так же как и их истинных размеров. К своему удивлению, она обнаружила, что вполне способна абстрагироваться от толпящихся вокруг людей, их возбужденных голосов, выкриков гидов, смеха и замечаний тех, кто, приехав в такую даль, продолжали болтать между собой, не воспринимая окружающей их красоты, не ощущая дыхания истории. Все звуки потонули для Анны в невероятной, абсолютной, всеобъемлющей тишине.

Чем дальше они углублялись в гробницу, тем жарче становилось. Анна, привыкшая к британским и европейским пещерам, в которых чем глубже, тем холоднее, находилась почти что в состоянии шока. Жара, духота, темнота становились все ощутимее, приобретая физическую осязаемость.

Они продвигались все дальше, из коридора в коридор. Огромный зал с колоннами, еще и еще коридоры, и вот наконец они оказались в погребальной камере – совершенно пустой, если не считать прямоугольной выемки, в которой когда-то стоял саркофаг.

Бен с высоты своего роста взглянул на Анну.

– Ну, что скажете?

Анна покачала головой.

– У меня нет слов.

Он рассмеялся.

– Ну что ж, это лучше, чем печаль, которая охватывает многих попавших сюда. – Они медленно обошли вокруг выемки и начали пробираться к выходу. – Как насчет того, чтобы следующей посетить гробницу Тутанхамона? Знаете, он ведь снова там лежит – правда, теперь, конечно, без своих сокровищ. – Когда они выбрались на дневной свет, Бен указал на один из входов поменьше. – Нам повезло. Насколько мне известно, его гробницу часто закрывают – наверное, чтобы дать ему передохнуть от бесконечных посетителей. Если верить моему путеводителю, она небольшая и не столь роскошная, как некоторые другие, потому что он умер молодым, да к тому же еще и неожиданно. Не исключено даже, что он был убит.

Они снова встали в очередь, лишились еще одного уголка на своих билетах и еще раз проделали в темноте путь, подобный первому. Эта гробница действительно сильно отличалась от предыдущей: она была меньше, проще устроена и почти без росписей. Однако было и еще одно отличие. Анна остановилась, не замечая движущихся вокруг людей. Она водила глазами по сторонам, ожидая, когда они привыкнут к полумраку. Бен прошел вперед, и на несколько мгновений она оказалась одна. И тут она поняла, в чем заключается странность: в этой гробнице было холодно.

Она содрогнулась, ощущая, как голые руки покрываются гусиной кожей.

– Бен! – Она потеряла его из виду. Толпа вошедших вместе с ними людей втягивалась во внутреннее помещение. Анна обернулась, почти ожидая увидеть кого-нибудь за спиной. Но там не было никого. – Бен! – Ее голос потонул в тишине.

В смятении она поднесла руку ко лбу, и вдруг на нее прямо-таки обрушился веселый гвалт группы итальянцев, только что вошедшей в зал. В следующее мгновение они увлекли ее за собой.

Двигаясь вместе с ними, Анна нахмурилась. В гробнице больше не было холодно: здесь стояла такая же жара и духота как и в предыдущей. Анне стало трудно дышать. Охваченная внезапной паникой, она начала проталкиваться вперед. Где же Бен? Она никогда не страдала клаустрофобией, но эти стены, казалось, надвигались на нее, грозя вот-вот сомкнуться.

Люди вокруг превратились в безликие черные тени. У Анны пересохло во рту.

Она, как безумная, озиралась по сторонам. Заметив неподалеку другой проход, она рванулась туда – и оказалась в погребальной камере. Она увидела открытые глаза юного фараона Тутанхамона. Он лежал, глядя вверх, в своей темной жаркой гробнице, презрительно отрешенный от простолюдинов, явившихся поглазеть на него, лишенного всех сокровищ, знаменовавших его монаршее достоинство, – и все же он внушал благоговение, граничащее с ужасом. Сколько из тex людей, что стоят сейчас вокруг него, подумала Анна, вдруг испытали отчетливое ощущение того, что в этом золоченом деревянном ящике находится его измученное, иссохшее тело? Ее снова начала бить дрожь, на сей раз уже не от холода.

– Анна! – Рядом с ней появился Бен с фотоаппаратом в руках. – Это просто потрясающе, не правда ли?

Она кивнула. Сумка, висевшая у нее на плече, вдруг стала очень тяжелой. Почему она не вытащила свой фотоаппарат? Она опустила мягкую кожаную сумку на пол и начала расстегивать молнию, когда внезапно у нее закружилась голова. Охнув, она выпрямилась; завалившаяся набок сумка раскрылась, и ее содержимое вывалилось в пыль.

– Эй! С вами все в порядке? – Заметив, что произошло, Бен наклонился и принялся складывать вещи обратно в сумку. Краем глаза Анна успела увидеть, как туда отправился маленький алый сверток. Потом рука Бена обняла ее плечи.

– Я вдруг как-то странно себя почувствовала. – Она прижала ладони к лицу. – Не беспокойтесь, со мной все в порядке. Должно быть, я просто слишком быстро наклонилась, чтобы достать фотоаппарат. Плюс к тому столько волнений, впечатлений, да и встали мы рано. – Она заставила себя изобразить на лице улыбку.

– А может быть, это просто значит, что нам пора выбираться отсюда и отдохнуть на свежем воздухе. – Взяв ее под руку, Бен оглянулся через плечо. – По-моему, все эти гробницы чересчур подавляют.

– Там, внутри, – там ведь что-то есть, правда? – Анна вновь почувствовала, как пот застывает у нее на спине, ее опять затрясло. – Я думала, что все эти разговоры насчет проклятия гробниц – полная чушь, но здесь и вправду какая-то особенная атмосфера… И она мне не по душе.

В этот момент группа немецких туристов отчего-то разразилась громким хохотом; в сокровищнице позади погребальной камеры серьезно перешептывались японцы, увешанные фотоаппаратами, и все эти звуки, казалось, противоречили ее словам, однако ей было все равно.

– Я правда хочу уйти. Мне очень жаль…

– Ничего, ничего. Пойдемте.

Испытывая благодарность за силу ведущей ее руки, Анна, спотыкаясь, последовала за Беном к выходу. Вскоре оба стояли у входа, щурясь от ослепительно яркого солнца.

Усевшись под навесом, специально предназначенным для отдыха туристов, Анна почувствовала себя лучше. Оба выпили воды из бутылок. Видя, что Бену не терпится двинуться дальше, она предложила:

– Идите без меня, пожалуйста. Я скоро приду в себя. Посижу еще несколько минут и пойду дальше.

Он внимательно оглядел ее.

– Вы уверены?

– Конечно.

Она пыталась представить себе, куда именно привез Хассан Луизу и где устроил для нее шатер над мягким персидским ковром. Ей отчаянно хотелось уйти подальше от людских толп, найти это место и ощутить безмолвие так, как его ощутила Луиза. Прикрыв ладонью глаза от солнца, несколько секунд она стояла, глядя вверх, на одну из ослепительно белых тропинок, ведущих прочь от шумного центра долины. Может быть, они тогда были именно там? Oглянувшись через плечо, она увидела, как Бен, стоявший в другой очереди, исчез в проходе одной из дальних гробниц, а вместе с ним – еще двое-трое пассажиров «Белой цапли». Анна поколебалась, не последовать ли их примеру, потом, решительно повернувшись спиной, начала подниматься по безлюдной тропе, мимо столба с указателями направления к другим гробницам. Ее туфли скользили на камнях и в пыли, но она поднималась все выше, уходила все дальше от людей.

Над ней кружились ласточки, то ныряя в свои гнезда в скалах, то вылетая из них, но более ничто не двигалось. Гул голосов, доносившийся из долины, едва оставшись позади, стих и угас. Остались только зной и безмолвие, заполнившие все существо Анны. Она остановилась, осматриваясь; но вдруг испугалась, что заблудится, однако тропа была отчетливо видна. Вокруг не было ни единой души – только однотонный, ослепительный на солнце камень, над которым царило огромное небо такой яркой синевы, какой Анне еще нигде не доводилось видеть.

Вдруг где-то неподалеку послышались шаги, звук подошв, ступающих по известняку. Нахмурившись, Анна прикрыла рукой глаза и стала всматриваться в то место, где тропа, по которой она пришла, ныряла за край скалы. Но там не было никого. Наверное, она слышала просто шорох песка.

Однако ее настроение изменилось, и она вновь почувствовала себя неуютно. После шума, суеты и пестроты долины с ее толпами туристов, выкриками гидов, голосами сотен людей, говорящих на различных языках, эта неимоверная тишина действовала на нервы. Это было безмолвие могилы.

Несмотря на жару, Анну снова затрясло от холода. У нее появилось странное ощущение, что она не одна здесь и что кто-то наблюдает за ней. Сощурившись, чтобы лучше видеть, она осматривала склон горы. В этом направлении находились другие гробницы – она видела их на плане, – но, похоже, никого из туристов там не было. Возможно, гробницы были закрыты, как и многие захоронения в долине, чтобы защитить их от наплыва любопытных. Анна сделала еще несколько шагов по тропе, обогнула еще одну скалу. Склоны, лишенные какой бы то ни было растительности, были пустынны и безмолвны; единственными звуками, которые долетали до ее слуха, были голоса птиц. Высоко вверху Анна различила в ослепительном небе темную точку. Вероятно, это коршун; их видела и Луиза. Внезапно ощущение, что кто-то стоит у нее за спиной, стало таким явственным, что Анна резко обернулась. От этого движения крошечные вихри пыли взметнулись у ее ног, но уже через мгновение воздух снова успокоился.

Анна упрямо двинулась дальше. Вот где-то здесь Хассан устроил шатер для Луизы, она была уверена в этом. Они вместe уселись на ковер, она раскрыла свой альбом, отвинтила крышку фляги с водой и начала рисовать вздымающийся напротив морщинистый склон.

– Значит, вы тоже предпочитаете держаться подальше от людских стад?

Голос раздался так близко, что Анна вздрогнула. Сзади стоял Тоби Хэйворд. Он снял с плеча холщовую сумку, положил ее на землю и вытер лицо тыльной стороной руки.

– Простите, я не собирался вас пугать, я не видел вас, пока не завернул за эту скалу.

Сама удивляясь, насколько ей стало легче оттого, что это оказался реальный, живой человек, Анна заставила себя улыбнуться.

– Просто я замечталась.

– Да, место тут располагающее. – Он помолчал. – Там, внизу, среди этих толп очень трудно прочувствовать здешнюю атмосферу, уловить дух… – И с неожиданной горячностью добавил: – Их так много, и все без конца щелкают фотоаппаратами. Но они не смотрят. Вы заметили? Их глаза закрыты.

– Фотоаппарат все запомнит, а они боятся, что не сумеют, – тихо ответила Анна. – Мы все так поступаем. – Ее собственный фотоаппарат все еще лежал в сумке.

– Думаю, вы еще и смотрите.

На сей раз его слова прозвучали так зло, что Анна даже немного растерялась.

– Я стараюсь. – А что ей, в конце концов, скрывать? Ведь она не делает ничего дурного. – Я пыталась представить себе, как выглядело это место сто лет назад, когда все здесь еще не было поставлено на коммерческую ногу.

– Здесь всегда все было поставлено на коммерческую ногу. Вероятно, сюда привозили туристов еще до того, как трупы успевали остыть. – Скрестив руки на груди, он обвел взглядом склон. – Я хорошо расслышал вчера вечером? Вы доводитесь родней Луизе Шелли?

Анна обратила внимание на то, что он даже не извинился за то, что вольно или невольно подслушивал.

– Да, я ее праправнучка.

– Она была одной из немногих людей викторианской эпохи, кто по-настоящему прочувствовал душу египтянина.

Он проговорил это, не глядя на Анну. Его прищуренные глаза были по-прежнему устремлены куда-то вверх, на скалы над их головами.

Анна воззрилась на него с любопытством.

– Откуда вы знаете, что и как она чувствовала?

– Из ее работ. В Трэвеллерз-клубе есть серия ее акварелей.

– А я и не знала…

Он подтвердил свои слова отрывистым кивком.

– Они висят на лестнице. Я часто смотрю на них. Она прописывала детали. Ее не останавливала сложность форм или отдельных черт. И она не страдала высокомерием. Она использует чудесную глубину цвета – в отличие от Робертса. Робертс видит все это, – он махнул рукой в сторону скал, – в одном цвете, ну, может быть, с некоторой разницей в тонах. Она видела оттенки, тени, чудесную текстуру.

Анна взглянула на собеседника с новым интересом.

– Вы говорите как художник.

– Художник! – презрительно фыркнул он. – Дурацкое слово. Если вы имеете в виду живописца, то да – я живописец. – Он все еще смотрел вверх, и Анна воспользовалась моментом, чтобы исподтишка окинуть теперь уже более внимательным взглядов его лицо с крупными чертами и копну седеющих светлых волос под выцветшей синей шляпой с широкими полями.

– Луиза любила Египет, я сейчас читаю ее дневник, и это проглядывает в каждой странице. – Анна грустно улыбнулась. – Я почти завидую этим женщинам викторианской эпохи. Им приходилось бороться буквально за каждую мелочь, но все же они не отступали. Они шли за своей мечтой. И ради нее обрекали себя на достаточно тяжелые испытания… – Она умолкла на полуслове, вдруг обнаружив, что он смотрит уже не на скалы, а на нее, и притом весьма пристально.

– Это звучит так, как будто вы сами готовы обречь себя на тяжкие испытания ради исполнения своей мечты, – негромко сказал он.

Она пожала плечами.

– Может быть. Но, как это ни грустно, я по натуре отнюдь не героиня. – Да и как она могла ею быть – она, которой всю жизнь, и в браке, и прежде, в родительском доме, доводилось только покоряться и проявлять мягкость?

– Не героиня? – переспросил он, задумчиво глядя на Анну.

– Нет. – Она вдруг улыбнулась. – Или, по крайней мере не была ею до сегодняшнего дня. Оторваться от группы и одной прийти сюда – для меня это почти героизм.

Тоби рассмеялся, и от этого лицо его внезапно помолодело.

– Значит, мы должны поощрить вашу отвагу. В каких гробницах побывала ваша прапрабабушка? Уж явно не в гробнице юного Тутанхамона.

Улыбка угасла на губах Анны.

– Да, там она не была.

Внимательно глядя на Анну, Тоби поднял бровь.

– Я сказал что-то не то?

– Нет, ничего.

– Это связано с гробницей Тутанхамона?

Она покачала головой. Да, в интуиции ему не откажешь.

– Я была там. Вот только что. И там произошло нечто странное.

– Странное?

Она снова мотнула головой.

– Да в общем-то нет. Наверное, просто приступ клаустрофобии. На самом деле ничего особенного. Но это заставило меня уйти от всех… и прийти сюда.

– А я нарушил ваше одиночество. Простите.

– Нет-нет, дело не в этом. – Она беспомощно пожала плечами. – Беда в том, что бегство не помогло. То странное ощущение – не знаю, как назвать его, – так и не исчезло. Даже здесь.

Снова он посмотрел на нее тем же долгим, приводящим ее в замешательство взглядом. В нем не было осуждения. И он не смеялся над ней. Напротив, он обдумывал ее слова, пристально изучал ее лицо, стараясь понять его выражение.

– По-моему, вся эта долина производит весьма специфическое впечатление на людей, – произнес он, наконец. – Несмотря на ужасающее количество туристов, атмосфера здесь необыкновенная. Неуютная. Вы уже знакомы с Сериной Кэнфилд? Вчера за ужином она сидела рядом со мной. Если вы относитесь к восприимчивым натурам, вам стоило бы поговорить с ней. Думаю, вы найдете общий язык. Она сильно увлечена древнеегипетской магией и прочла все на свете книги о звездных вратах, Орионе и Сириусе.

Анна подняла брови. Что это – он пытается вежливо отделаться от нее или дает совет от всей души? Трудно сказать. Она ничего не могла прочесть в этих спокойных глазах, светлых и прозрачных, как вода.

– Пожалуй, я так и сделаю, – ответила она с легким вызовом. – Здесь, в Египте, слишком много странного и необычного.

Он пожал плечами, однако движение его головы при этом можно было принять за кивок в знак согласия.

– Я только очень надеюсь, что она не станет приставать с такими разговорами к нашему уважаемому гиду: он набожный мусульманин и не потерпит на своем судне ни единого слова подобной крамолы. Ему хватает проблем с легендами о фараонах. Но он не признает их даже в качестве части истории.

Анна со смехом покачала головой.

– А я и не представляла себе, что на борту нашего парохода разгорается идеологический конфликт. Судя по всему, наше путешествие обещает быть чрезвычайно интересным. Я уже общалась с Сериной. Мы сидели рядом в автобусе, но говорили не о Сириусе. Похоже, этот аспект истории Египта ускользнул от моего внимания. Своим интересом к этой стране я обязана книгам о путешествиях, таким людям, как Лоренс Даррелл, книгам моей матери по археологии и даже школе: одна из наших учительниц была просто помешана на египетских пирамидах.

– И Луизе.

– Да, и Луизе.

– Могу я когда-нибудь увидеть ее дневник? – Он смотрел в глаза Анне с той же приводящей в замешательство прямотою, которая, по-видимому, была характерна для него.

Она отвела глаза первой.

– Конечно.

– Сейчас? – В вопросе прозвучала надежда.

– Мне очень жаль, – покачала головой Анна, – но я не взяла его с собой. Он на пароходе.

– Ну, конечно. Я просто глупец. – Он вскинул на плечо свою сумку. – О'кей. Я, пожалуй, снова спущусь в долину – Хочу до отъезда осмотреть еще пару-тройку гробниц. Я разыщу Омара и замучаю его глубокомысленными философскими вопросами. Как вы полагаете, вы справитесь одна?

Она не была уверена, что этот вопрос продиктован подлинной заботой и его не следует понимать как намек на то, что Тоби Хэйворд предпочитает на обратном пути обойтись без ее общества. И действительно, едва успев договорить, он повернулся и начал спускаться по тропе. Через несколько секунд он исчез за скалами.

Безмолвие и зной снова тяжело сомкнулись вокруг Анны. Она стояла неподвижно – и вдруг почувствовала, что ей хочется крикнуть Тоби, чтобы он вернулся. Одиночество давило на нее до физического ощущения. Прикрыв глаза рукой, она окинула взглядом пустынный склон, потом повернулась и посмотрела в ту сторону, где исчез Тоби. Несколько камешков, потревоженных ее ногами, покатились по тропе, и этот легкий звук еще более подчеркнул oгромность повисшей над Анной тишины. Она старалась вспомнить, как описано это место в дневнике, какой предстала долина перед глазами Луизы, пыталась представить себе ковер, палатку, этого мужчину и эту женщину, раскладывавшую свои рисовальные принадлежности; но, как она ни старалась, ей никак не удавалось отчетливо увидеть все это мысленным взором. Смутный образ Луизы под зонтиком, цоканье копыт мула о камень, постукивание кисти о край горшочка с водой – все расплывалось, таяло, тонуло в тишине. Анна прикусила губу, силясь подавить желание броситься вслед за Тоби. Это же просто смешно, говорила она себе. Чего тут бояться? Тишины? Пустоты, в которой она оказалась после кишащей людьми долины? Она бросила последний взгляд на обожженные солнцем скалы и начала спускаться, каждую секунду надеясь увидеть впереди фигуру Тоби. Дважды она оборачивалась через плечо, но вдруг ее охватила паника. Она ускорила шаг и прежде, чем успела понять, что делает, уже изо всех сил бежала вниз по тропе, спотыкаясь и скользя и не сознавая ничего, кроме желания во что бы то ни стало догнать Тоби. Не имело значения, что и как он говорил: она больше не хотела ни секунды оставаться одна в этом месте.

Но тропа была пуста. Тоби и след простыл. Спустившись наконец в долину и снова оказавшись среди множества людей, Анна, тяжело дыша, добралась до зоны отдыха, где сидели туристы из других групп, измученные зноем, заливавшим долину и накалявшим ее, как печь. Закрыв глаза, Анна набрала полную грудь воздуха, стараясь унять бешеное биение колотящегося о ребра сердца. Тоби нигде не было видно.

Ее нашел Энди. Тяжело опустившись рядом на скамейку, он снял шляпу и принялся обмахивать разгоряченное лицо.

– Как вам эта жарища?

Анна кивнула, потом ответила, стараясь, чтобы голос звучал ровно и спокойно:

– Я думала, что в гробницах будет прохладно. Там ведь темно.

– Они больше похожи на тандыры – это такие восточные печи, в которых пекут лепешки, прикрепляя их на стенки. – Он усмехнулся. – Вы довольны экскурсией? Вы сидите здесь такая одинокая… я думал, Бен присматривает за вами.

– Я не нуждаюсь в присмотре, благодарю вас! – Ее возмущение было притворным только наполовину. – Но он действительно ходил в гробницы со мной. Он приятный человек.

– Я тоже, – подняв бровь, отпарировал Энди. – Могу ли я сопроводить вас еще в какую-нибудь адскую дыру? Мы собираемся на пикник примерно через час. – Он взглянул на часы. – А после него у нас по программе посещение храма Хатшепсут. В этом круизе отдыхать нам не придется!

Чья-то тень упала на его лицо. Перед ним, сверля его глазами, стояла Чарли.

– Я уверена, что Анна не нуждается в эскорте, – язвительным тоном произнесла она. – Если ей так уж необходимо держаться в темноте за чью-нибудь руку, то для этой цели вполне подойдет Омар. В конце концов, это его работа.

Анна быстро поднялась.

– Я вполне обойдусь без какого бы то ни было эскорта. Пожалуйста, не беспокоитесь. – Подхватив свою сумку, она вскинула ее на плечо. – Увидимся в автобусе, не сомневайтесь. – Она не стала дожидаться реакции Чарли.

Выйдя из-под навеса и дойдя по палящему солнцу до входа в другую гробницу, она встала в очередь и только тут заметила, что рядом с ней стоит Энди.

– Мне очень жаль, – проговорил он, глядя на нее из-под полей шляпы. – Это был неприятный момент.

– Да нет, Чарли права: эскорт мне не нужен. – Она взглянула через его плечо. – Где она?

– Сидит там, в тени.

Очередь качнулась и продвинулась на несколько шагов ко входу.

– Египтология – не ее хобби. Она чувствует, что на сегодня повидала уже достаточно.

– Понятно. – Анна исподтишка взглянула на него, пытаясь понять, торжествовать ей или пожалеть эту озлобленную рыжеволосую женщину. Энди нравился ей. Его добродушное дружелюбие очень помогло ей, оказавшейся среди стольких чужих людей, не чувствовать себя одинокой. Спутники уже не казались ей чужими. Это ее первый день в Египте, а у нее было впечатление, что она уже давным-давно знает их.

– Привет! – Словно в подтверждение ее мыслей, в воротах перед ними появился Бен. Его лицо раскраснелось от жары, отчего, по контрасту, седые волосы казались ослепительно белыми. Выйдя из коридора на солнце, он нахлобучил шляпу и широко улыбнулся. – Это одна из лучших гробниц, она просто великолепна! Сколько же труда было вложено во все это, сколько народу тут работало! – Его улыбка вдруг несколько потускнела. – Чарли! Ты тоже решила зайти сюда?

Рядом с ними стояла Чарли – с напряженным лицом, со злыми глазами.

– Да, я тоже решила зайти. Глупая толстая Чарли заинтересовалась стариной.

– Стойте! – Рука Энди, словно клещами, сжала запястье Анны в тот самый миг, как она попыталась повернуться, чтобы уйти. Немного испуганная, она нахмурилась.

– Энди, прошу вас…

– Нет. Я пригласил вас посетить эту гробницу вместе со мной и сделал это вполне серьезно, если Чарли тоже хочет пойти, это ее дело. Билет у нее есть – точно такой же, как и у всех нас.

Лицо Чарли побагровело от ярости.

– Да, у меня есть билет, и я тоже пойду.

– Ради Бога. – Улыбка Энди, по крайне мере с виду, была так же любезна, как всегда.

Когда Анна оглянулась, Бена не оказалось рядом. Они углубились в темный коридор. Почти сразу Анна увидела посреди Омара с полудюжиной других пассажиров «Белой цапли», которые предпочли осматривать гробницы в сопровождении гида. Она с облегчением поспешила к ним, однако Энди упорно следовал за ней. Минут через двадцать, пока Омар рассказывал своим подопечным о погребальных камерах, саркофагах, «Книге мертвых» и «Книге врат», рабском труде и древних богах, из которых одни карали, другие вознаграждали египтянина за его земные дела, Анна, пользуясь темнотой, сумела удалиться от Энди и Чарли. К тому моменту, когда группа добралась до зала с колоннами, она уже окончательно потеряла их из виду.

Она уже шла назад, рассматривая великолепную роспись на потолке, когда внезапно кто-то схватил ее за руку.

– Что это за представление вы тут устраиваете? – прошипела Чарли с пылающими гневом глазами. – Вы же едва знакомы с ним! Чего ради вы все это делаете?

Анна с удивлением смотрела на нее.

– Делаю – что? Послушайте, Чарли, вы, видимо, что-то не так поняли, я не делаю ничего, даю вам слово.

– Вы поощряете его!

– Нет. Энди – добрый человек. Он увидел, что я здесь одна, вот он и старается, так сказать, поддержать меня морально. Точно так же, как и Бен. – Она помедлила долю секунды. – И Тоби. И ваша приятельница Серина. Вот и все. Они все очень милые люди, и я благодарна им за их доброту.

Она пошарила глазами вокруг, надеясь, что Энди где-нибудь поблизости, но не увидела его нигде, они с Чарли стояли посреди коридора, ведущего из глубины гробницы к свету, мимо них двигались в обоих направлениях многочисленные разноязыкие посетители. Кто-то слегка толкнул Анну, и она отступила в сторону.

– Мы стоим на самом пути, Чарли. Нам нужно продвигаться вместе с другими.

– Я так и собираюсь сделать. А вы можете проваливать!

Чарли проговорила это так зло, что Анна даже не нашлась, что ответить. Пока она какую-то секунду собиралась с мыслями, Чарли рванулась вперед и сразу же затерялась в целом море медленно движущихся голов и спин. Анна вздрогнула. Это нападение было таким стремительным и таким неожиданно агрессивным, что она просто не знала, что делать. Ее первым порывом было догнать Чарли, поспорить с ней, сказать что-нибудь в свою защиту; однако в то же самое время некая крохотная, праведно возмущенная частичка ее «я» нашептывала ей: не обращай внимания, общайся с Энди, как прежде, и пока ты находишь его привлекательным – а Анна вдруг поняла, что находит его чрезвычайно привлекательным, – пусть Чарли бесится, сколько ей угодно. Но это была лишь очень маленькая частичка ее «я». Все остальное жаждало мира.

 

3

Отвергнутые своими богами и избежавшие возмездия, два жреца спят во мраке своей гробницы. В жарком, сухом воздухе повис аромат кедрового масла, мирры и корицы. В склепе царит безмолвие. В вышине над утесом властвуют коршун и стервятник.

Вой шакала прорезает ночное небо, когда звезды начинают меркнуть и солнечный диск, совершив свое путешествие под землей, вновь всплывает над восточной пустыней. Во тьме время не имеет значения и формы.

На полке между колонной и стеною лежит, спрятанный, маленький флакончик, запечатанный кровью. Внутри него эликсир жизни, посвященный богам, освященный солнцем, густеет и чернеет.

Уставшие, покрытые пылью, они вернулись на пароход лишь поздним вечером. Один из членов команды, стоя в дверях холла, вручал каждому благоухающее горячее полотенце, целая стопка которых лежала на окутанном облачком пара металлическом подносе, затем путешественников напоили фруктовым соком и, наконец, раздали ключи от кают. Анна прошла к себе, не пытаясь выяснить где Энди и Чарли, вместе они или порознь. В автобусе она сидела сзади вместе с Джо, весьма благодарная напавшей на него дремоте за возможность не поддерживать разговор. Войдя в каюту, она бросила сумку на кровать и, чувствуя, что еле жива от усталости, начала раздеваться.

Она уже сбросила туфли и стягивала платье, когда вдруг замерла на половине движения. Все ее тело покрылось гусиной кожей. В каюте стало холодно, и на долю секунды Анну охватило чувство, что кто-то, стоящий совсем рядом, наблюдает за ней.

– Глупости. – Она произнесла это вслух, громко, глядя на себя в зеркало. Каюта была совсем маленькая – едва восемь на десять футов. В ванной мог поместиться только один человек. Там никого не могло быть. Анна толкнула ногой, дверь; она распахнулась, однако за ней были только душ, унитаз и вешалка со свежими полотенцами.

Внезапно взгляд Анны упал на ее чемодан, стоявший на шкафу. Его кто-то трогал? Со вздохом она покачала головой. Да нет, она просто очень устала. Ей просто показалось. И в каюте вовсе не холодно: напротив, пропитанное потом платье так и липло к разгоряченному от проведенного на солнце дня телу. Сняв, несколько раз энергично встряхнув его, Анна повесила его на дверь, затем распустила волосы и, убрав их с лица, шагнула под прохладные струи душа.

Когда она пришла в столовую, оказалось, что единственный незанятый стул за ее столом находится между Беном и Джо. Усаживаясь и сочувственно улыбаясь еще не совсем проснувшемуся Джо, Анна увидела, как Чарли продела свою руку под руку Энди и сжала ее с таким видом, будто она была ее собственностью.

– Ну как, вам понравился день первый? – шепотом поинтересовался Бен, наливая ей вина.

– Все просто чудесно! – ответила она с улыбкой и заметила, как он подмигнул. – Я очень быстро привыкла ко всему.

– Так и надо. Но сегодняшний день еще не окончен. Вы заметили доску объявлений при входе в столовую? Омар собирается после ужина устроить нам в салоне что-то вроде лекции, а в одиннадцать мы снимаемся с якоря, так что завтра, когда проснемся, будем плыть вверх по Нилу.

За одним из соседних столов внезапно раздался взрыв хохота, и Анна повернулась туда. При этом она встретилась глазами с Тоби. С сардонической усмешкой он поднял свой стакан и, судя по движениям губ, произнес какой-то тост, адресованный ей, но среди общего шума, болтовни и смеха Анна ничего не расслышала. В ответ она подняла свой стакан и заметила, как Энди быстро повернулся, чтобы посмотреть, кому она улыбается. Он нахмурился.

– Ну и до какой же степени ваши сегодняшние впечатления совпадают с впечатлениями Луизы Шелли? – спросил Энди, наклоняясь вперед и повышая голос, чтобы Анна услышала через стол. – Долина сильно изменилась?

– Кое в чем – до неузнаваемости, – ответила Анна, быстро глянув в сторону Чарли. – А кое в чем совсем не изменилась. Там действительно чувствуешь, что находишься в каком-то безвременье, правда?

– В Египте так везде, – вставил Бен.

– Луиза была одна в долине. Впрочем, долина, наверное, и теперь чудесна, когда все туристы уезжают и она пустеет, думаю, то же самое происходит и по всему миру. Осталось так мало мест, где человек может уединиться от других.

– Крик души истинного мизантропа, – с усмешкой прокомментировал Энди.

Анна почувствовала, что краснеет.

– Heт, я ничего не имею против людей, но хорошо, когда есть возможность удалиться от них, особенно в таких местах, где атмосфера, собственно говоря, является частью аттракциона. Точно то же самое происходит и в больших соборах. Хорошо бы, если бы и там была возможность как-то удаляться от шумных туристских групп и равнодушных школьников, которые просто вычеркивают очередное название из списка достопримечательностей либо без малейшего интереса тащатся за учителями, уже отчаявшимися пробудить в них этот интерес.

– Слушайте, слушайте! Хорошо сказано. – Энди торжественно зааплодировал. – Отличная речь!

– И весьма разумная. – Бен улыбнулся Анне. – Думаю, все мы от всей души можем с ней согласиться.

Какое-то мгновение стояла тишина. Анна заметила, что сидевший за соседним столом Тоби повернулся, чтобы лучше слышать. Она смущенно устремила глаза на свою тарелку с супом. Анна вдруг осознала, насколько новым было для нее ощущение того, что ее слушают.

Уставшая от полного впечатлений дня, она вернулась в свою каюту рано. Выглянув из окна и прикрыв глаза рукой, чтобы не мешал свет, она увидела темную реку; они еще стояли у причала. Ощущая внутри мелкую дрожь волнения, она приготовилась ко сну, но перед тем, как лечь, достала из чемодана дневник Луизы. Ей очень хотелось перед сном почитать еще.

– Госпожа Луиза… – Тень Хассана упала на страницу альбома, и Луиза подняла голову. Ее мольберт с прикрепленным к нему зонтиком был установлен на носу дахабеи, медленно плывшей на юг. Больше на палубе никого не было. После обеда все скрылись от зноя в своих каютах, оставив Луизу наедине с ее акварелью. Только рулевой стоял на корме, зажав румпель под мышкой. Луиза подняла глаза на Хассана и улыбнулась.

– Перед отплытием из Луксора я ходил на базар, – сказал он. – У меня есть для вас подарок.

Луиза прикусила губу.

– Не надо было этого делать, Хассан…

– Мне это было приятно. Пожалуйста… – Он протянул раскрытую руку. На ладони лежал маленький сверточек. – Я знаю, что вы хотели сами посетить базар, чтоб купить что-нибудь на память.

Сэр Джон и леди Форрестер, услышав о планах Луизы снова отправиться в Луксор, тут же решили, что сейчас самое время поплыть на юг.

Взяв сверток с ладони Хассана, Луиза несколько мгновений смотрела на него.

– Он очень старый. Три тысячи лет. Из времен одного фараона, который почти неизвестен: Тутанхамона.

В это мгновение ветер чуть переменился, и обоих накрыло тенью паруса. Анна непроизвольно вздрогнула.

– Разверните, – очень тихо сказал он.

Медленно она потянула за конец шнурка, которым была перевязана бумага. Внутри оказался маленький флакончик из синего стекла, а вместе с ним – листок старой бумаги с обтрепанными краями, исписанный арабской вязью.

– Это стекло. Времен восемнадцатой династии. Флакончик очень необычный. Там, внутри, есть емкость, в которой хранится запечатанной капля эликсира жизни. Тут, – Хассан указал на листок, – все написано. Кое-что мне не удалось прочесть, но, насколько я понял, здесь рассказывается о неком фараоне, который хотел жить вечно, и о жреце Амона, изготовившем для него особый эликсир: он должен был вернуть фараона к жизни. Это было частью особой церемонии. В истории, здесь записанной, рассказывается, что, желая спрятать этот состав от злого джинна, жрец скрыл его в этом сосуде. Когда он умер, сосуд пропал, и о нем ничего не было известно в течение нескольких тысяч лет.

– И это он? – Луиза рассмеялась счастливым смехом.

– Да, это он. – Хассан видел, как она рада, и его глаза заискрились.

– Значит, это действительно настоящее сокровище, и теперь оно всегда будет со мной. Спасибо! – Луиза взглянула на него, и глаза их встретились. Несколько секунд длилось молчание, потом Хассан вдруг отступил на шаг, поклонился и пошел прочь.

Долгое время Луиза сидела неподвижно с флакончиком на коленях, потом наконец взяла его в руки, чтобы рассмотреть поближе. Он был чуть длиннее ее указательного пальца, сделан из толстого непрозрачного синего стекла и украшен тонким белым рисунком, похожим на узор из перьев. Пробка была запечатана чем-то наподобие сургуча. Луиза подняла флакончик к свету, однако стекло было таким толстым, что даже не просвечивало, так что, повертев его в руках, она отказалась от дальнейшего исследования. Она положила изящную вещицу в коробку с красками, заботливо поместив его в то отделение, где лежали кисти и стоял горшочек для воды. Потом, вернувшись в свою каюту, она переложит свое сокровище в тайное отделение своего несессера.

Снова взяв в руки кисть, она принялась за работу, но почувствовала, как трудно ей сосредоточиться. Ее мысли все время возвращались к Хассану.

Анна опустила дневник и взглянула на ставни, закрывавшие окно. Пароход слегка вздрогнул, затем она услышала ровный стук механизмов. Плавание началось. Встав на ноги, она подошла к окну и открыла ставни. Пароход уже отвалил от пристани. Анна смотрела, как полоса темной воды между ним и берегом медленно расширяется; затем тональность гула двигателей изменилась, и она услышала, как равномерно и мощно застучали по воде лопасти пароходных колес. Несколько минут Анна стояла, глядя в темноту, потом снова нырнула в постель, под хлопчатобумажное покрывало, и взяла отложенный дневник. Так значит, флакончик, лежащий в ее сумке, – это подарок Хассана. И какой подарок! То был не простой флакончик для благовоний, то был священный сосуд времен Тутанхамона, гробница которого тогда еще не была открыта, и содержал он ни больше ни меньше, как эликсир жизни!

Анна вздрогнула. На мгновение она вновь мысленно перенеслась в темноту погребального покоя, она снова стояла там, глядя на саркофаг юного фараона; и она вспомнила, как внезапно отчетливо осознала и ощутила, что там, внутри, перед ней покоится его тело, и как уронила сумку – и вместе с ней флакончик – к его ногам.

Натянув покрывало до подбородка, она лежала с дневником в руке; но постепенно мягкое постукивание где-то глубоко в сердце судна успокоило ее, и она продолжала читать.

В тот вечер Луиза, одетая в свое самое прохладное муслиновое платье, не спешила встать из-за стола после того, как Августа удалилась в свою каюту. Сэр Джон приподнял бровь.

– Мы поднимем паруса сразу же, как только ветер немного усилится. Рейс говорит, что это будет ближе к ночи. В это время ветер дует со стороны пустыни. – Протянув руку, он взял со столика серебряную шкатулку с небольшими тонкими сигарами и, раскрыв, предложил Луизе. Она взяла одну.

До приезда в Египет она никогда не курила. Ей достаточно было представить себе реакцию свекрови, чтобы даже не помышлять об этом. Леди Форрестер была шокирована до такой степени, что ее взлетевшие вверх брови не опускались целую секунду. Усмехнувшись про себя, Луиза наклонилась вперед и позволила сэру Джону поднести ей огня.

– Я могу попросить вас перевести мне кое-что? – Она вынула из кармана бумагу, которая прилагалась к флакончику.

Сэр Джон взял листок; откинувшись на спинку кресла, он глубоко затянулся сигарой и аккуратно положил ее на стоявшую рядом медную пепельницу.

– Посмотрим… Это по-арабски, но, судя по бумаге, написано очень давно.

На мгновение взгляд его светлых глаз встретился со взглядом Луизы.

– Где, вы сказали, нашли это?

Луиза улыбнулась.

– Я не находила его. Это один из слуг обнаружил его в свертке с сувениром, который он купил для меня.

– Понятно. – Он сдвинул брови. Положив листок на стол, он разгладил его и стал внимательно рассматривать. Прошло несколько минут. Глядя на сэра Джона, Луиза чувствовала, как ее первоначальный в общем-то довольно поверхностный интерес к подарку Хассана сменяется нервным напряжением, Сэр Джон хмурился все больше по мере того, как его палец и вслед за ним глаза двигались по затейливым завиткам арабских письмен. Наконец он поднял глаза на Луизу.

– Полагаю, это просто шутка. Чепуха, рассчитанная на то, чтобы попугать и позабавить легковерных.

– Попугать? – Луиза так и впилась взглядом в листок на столе. – Пожалуйста, прошу вас, сэр Джон, прочтите мне, что там написано!

Сэр Джон тяжело дышал через нос.

– Не обязательно читать подробно. Да и вообще трудно расшифровать все до конца. Достаточно сказать, что, похоже, это своего рода предостережение. Вещь, при которой находился этот листок, – голубые глаза уперлись в глаза Луизы, – эта вещь у вас?

– Да. Это маленький флакончик для благовоний.

– В общем, на этой вещи… на этом флакончике лежит некое проклятие. В свое время им владел один из высших жрецов, служивший фараону. Злой дух пытался выкрасть его. И, похоже, оба они борются за него и до сих пор. – Выражение лица сэра Джона стало менее напряженным, губы растянулись в улыбке. – Замечательная история для доверчивых иностранцев. Вернувшись в Лондон, вы сможете показывать наш флакончик друзьям и знакомым, которые соберутся, чтобы послушать ваши рассказы о путешествии в Египет, и смотреть, как они меняются в лице.

– Так значит, вы не считаете все это серьезным? – Она постучала своей сигарой о край медной пепельницы, чтобы стряхнуть пепел.

– Серьезным? – Он расхохотался. – Моя дорогая Луиза, я не могу относиться к этому серьезно. Однако если вы увидите у нас на борту жреца или, хуже того, злого духа, пожалуйста, скажите мне. Мне бы очень хотелось познакомиться с ними.

Положив листок на стол между ними, он придвинул свое кресло поближе к Луизе.

– Есть подлинные древности, которые можно приобрести, если есть нужные знакомства. Когда мы снова будем в Луксоре, я мог бы устроить, чтобы что-нибудь принесли нам прямо на корабль. Вам незачем посылать слуг на базар.

– Да я и не… – Она оборвала сама себя на полуслове, потому что вдруг ей пришло в голову: было бы не слишком мудро с ее стороны рассказывать сэру Джону, что флакончик – подарок от ее драгомана.

Сэр Джон придвинулся еще ближе.

– Я тут смотрел некоторые из ваших акварелей. – Он кивком головы указал на папку, которую она оставила на столике в углу салона. – Они очень хороши.

В салоне было невыносимо жарко. Луиза ощущала жар разгоряченного тела сэра Джона, запах его пота. Она отодвинулась от него.

– Вы очень добры, я имею в виду и вашу похвалу, и ваше предложение. Если и правда возможно устроить, чтобы что-нибудь из древностей доставили прямо на борт, я буду очень рада. Вы ведь знаете, у меня весьма немного свободных денег, но, посмотрев на эти вещи, я могла бы, по крайней мере, зарисовать их.

Он снова расхохотался.

– Отличная мысль! Я позабочусь о том, чтобы вы смогли это сделать. – Его рука вдруг накрыла ее руку, лежавшую на столе, и сжала ее. – Отличная мысль, – повторил он.

Луиза высвободила свою руку, стараясь, чтобы это вышло не слишком грубо, хотя самым большим ее желанием в этот момент было встать и удалиться от этого человека настолько, насколько это возможно.

Странный звук, донесшийся от двери, заставил обоих обернуться. Там стояла Джейн Трис, и глаза ее были устремлены на стол – туда, где за мгновение до этого их руки лежали рядом на листке бумаги, испещренном арабскими письменами.

– Леди Форрестер просила узнать, угодно ли будет миссис Шелли, чтобы я помогла ей приготовиться ко сну, – холодно, монотонно проговорила она. Ее взгляд переместился на пепельницу, в которой лежала сигара Луизы. Тонкая струйка дыма поднималась вверх, к лампе, подвешенной к одной из потолочных балок.

– Благодарю вас. – Луиза с облегчением поднялась из-за стола. – Простите, у меня сегодня был очень трудный день. – И она пошла к выходу. Ее черные юбки слегка шуршали на ходу. Она ощущала на себе взгляд сэра Джона, и от этого ощущения ее лицо снова запылало жаром, как там, в пустыне.

– Ваша записка, дорогая моя. – Взяв со стола листок, сэр Джон протянул его Луизе. – Лучше держите ее в каком-нибудь безопасном месте. Ваши внуки, несомненно, будут в восторге от этой истории.

Анна на минуту оторвалась от чтения. Лежа, она всем телом ощущала равномерное движение парохода, плывущего на юг. На страницах дневника Луиза двигалась точно тем же путем, по этой же самой реке, направляясь в Исну и Идфу. Вместе со своим флакончиком для благовоний. Флакончиком, на котором лежало проклятие и за которым охотился злой джинн. Несмотря на то что в каюте было жарко, Анну пробрала дрожь.

Она лежала, глядя вверх, на тени, отбрасываемые на потолок маленькой прикроватной лампочкой. Дневник лежал у нее на груди. Интересно, куда делся тот листок бумаги, подумала она.

Ее взгляд непроизвольно упал на небольшой туалетный столик, где она оставила свою сумку. Там было темно; она могла различить лишь силуэт зеркала. Его стекло слабо отражало отсветы лампы на потолке. Какое-то время Анна сонными глазами смотрела туда, затем вдруг нахмурилась. Действительно ли в глубине зеркала что-то шевельнулось? Анна затаила дыхание; на нее накатила волна панического страха. Какое-то мгновение она не могла вздохнуть.

Вцепившись в край покрывала прижатыми к груди руками, она закрыла глаза, стараясь успокоить дыхание. Это же все чепуха. Она просто спит, и ей снится сказка – немного страшная сказка.

Вжавшись в подушки, Анна протянула руку к выключателю. От этого движения дневник соскользнул на пол. В резком свете вспыхнувшей потолочной лампы Анна увидела, что в каюте никого нет, кроме нее самой. Ключ торчал в двери. Никто не мог войти в каюту. Ее сумка лежала на том же месте, где она оставила ее, и ее никто не трогал. Или трогал? Все еще дрожа от волнения и испуга, Анна заставила себя вытащить ноги из тонкого покрывала и, встав, подошла к туалетному столику. Сумка лежала раскрытой, и на самом виду, поверх солнечных очков, покоился флакончик. Анна осторожно взяла шарф. Завернутый в него флакончик лежал на самом дне сумки, она была уверена в этом. Теперь же шарф валялся на столике – тонкая алая полоска на темном дереве. Сдвинув брови, Анна пристально смотрела на него. По шелку было рассыпано что-то коричневое – какие-то крошки и пыль, как от старой, потемневшей от времени бумаги. Протянув руку, Анна взяла щепотку, растерла между пальцами, потом сдула на пол. Под шарфом лежала щетка для волос, которой она расчесывалась, перед тем как лечь в постель; та самая щетка, которую она вытащила из сумки последней, а сумку, застегнув, положила на туалетный столик. В этом она тоже была уверена. Она застегнула сумку, прежде чем положить ее туда.

Анна огляделась по сторонам. В каюте просто не было места для того, чтобы кто-то мог спрятаться. Просто не было! Она открыла дверь ванной, откинула занавеску, еще влажную от душа, который принимала всего лишь пару часов назад. Она посмотрела под кроватью, подергала ручку двери. Дверь заперта, здесь нет никого, подумала Анна. Никого. Да и откуда здесь кому-то взяться?

Все еще дрожа, она вернулась к кровати и наклонилась, чтобы поднять дневник. При падении он ударился корешком об пол, и корешок треснул. Забыв о шарфе, Анна грустно провела кончиком пальца по лопнувшей коже. Какой стыд. Дневник прожил долгую жизнь и на всем ее протяжении ни разу не пострадал, а теперь…

Анна уже собиралась залезть обратно в постель, когда вдруг на полу, там, куда упал дневник, заметила конверт. Подобрав его, она увидела, что полоса клейкой коричневой бумаги, которой он был прикреплен сзади к дневнику, порвалась. Толстая тисненая бумага сразу же подсказала Анне, что этот конверт, скорее всего, ровесник дневника. Перевернув его, она увидела какой-то герб: дерево, увенчанное баронской короной. Она улыбнулась. Форрестер? Может, этот конверт находился тогда на «Ибисе»? Анну охватило такое любопытство, что, забыв даже о своих страхах, она открыла его. Внутри оказался сложенный вчетверо листок тонкой бумаги. Анна тут же поняла, что это и есть тот самый листок Луизы с арабскими письменами.

Если вы увидите у нас на борту жреца или, хуже того, злого духа, пожалуйста, скажите мне…

Эти слова из дневника Луизы вдруг гулко отдались в голове у Анны.

Один из высших жрецов, служивший фараону… злой дух… оба они борются за него и до сих пор…

Анна вдруг обнаружила, что у нее дрожат руки. Сделав глубокий вдох, она снова вложила бумагу в конверт и, открыв выдвижной ящик тумбочки возле кровати, сунула его в изящный кожаный несессер для письменных принадлежностей.

Снова забравшись в постель и поджав ноги, она укуталась покрывалом до самого подбородка. В каюте было холодно. Струя ледяного, пахнущего ночью и рекой воздуха проникала в нее через открытое окно.

Анна обхватила руками колени и, склонив голову на плечо, закрыла глаза.

Она долго сидела так, то открывая глаза и всматриваясь туда, где лежала раскрытая сумка, то вновь опуская веки. Наконец ей стало невмоготу. Выскочив из постели, она вынула флакончик из сумки и долго смотрела на него, потом, достав чемодан, снова завернула флакончик в алый шарф, сунула его в боковой карман чемодана, опустила крышку, повернула ключ в замке и поставила чемодан на место. Налив себе воды из пластиковой бутылки на столе, она несколько минут стояла, прихлебывая холодную воду и глядя в темноту за окном. Потом, выключив свет под потолком, она опять легла.

Луиза не была уверена, что именно ее разбудило. Она лежала в темноте, глядя в потолок, чувствуя, как ее сердце тяжело стучит о ребра. Она затаила дыхание. И ее каюте кто-то был, и не один. Она чувствовала, что они стоят около нее.

– Кто тут? – Она почти прошептала это, но эхо ее голоса, казалось, разнеслось по всему судну. – Кто это?

Сев в постели, она дрожащей рукой нашарила спички и зажгла свечу. Каюта была пуста. Воззрившись на колышущиеся на потолке тени, она снова затаила дыхание и прислушалась. Дверь и каюту была закрыта. Снаружи не доносилось ни звука: на судне все спали. С наступлением темноты «Ибис» причалил к берегу, окаймленному пальмами и эвкалиптами, рядом с широкой мраморной лестницей. Вода тихо поплескивала о ее ступени, а вдали, на фоне гаснущего неба, Луиза увидела очертания минарета.

Резкий стук заставил ее вздрогнуть. Он донесся со стороны столика, стоявшего у окна: как будто что-то упало на пол. Луиза впилась глазами, напрягая их до боли, но свеча давала слишком мало света. В конце концов, поняв, что не успокоится, пока не выяснит, в чем дело, Луиза нехотя вылезла из постели. Несколько секунд она стояла в длинной ночной рубашке, со свечой в руке, обшаривая взглядом пол. Оказалось, что это один из тюбиков с краской свалился со стола. Луиза подобрала его. Должно быть, легкое покачивание судна заставило его скатиться. Взгляд Луизы упал на флакончик, подаренный Хассаном. С того момента, как драгоман вручил его ей днем, у нее не было возможности поговорить с ним, Пока она ужинала с Форрестерами, Хассан сидел на носу корабля вместе с капитаном, покуривая, и, похоже, оба были сильно увлечены беседой.

Луиза положила листок с записанной арабской вязью легендой в конверт и засунула его под кожаную обложку своего дневника. Шутка это или нет, но от всей этой истории ей стало как-то неуютно.

Флакончик стоял на столе вместе с ее принадлежностями для рисования. Луиза нахмурилась. Она точно положила его в несессер. Да, она отчетливо помнила, как сделала это перед ужином. Может быть, Джейн Трис, убирая ее муслиновое платье, каким-то образом уронила флакончик и решила, что эта вещица также относится к рисовальным штучкам миссис Шелли. Луиза протянула было руку, но в последний момент заколебалась: ей было почти страшно дотронуться до этого странного сувенира. А что, если это все правда? Если ему действительно три-четыре тысячи лет? Если он и в самом деле принадлежал одному из высших жрецов во времена древних фараонов?

Набравшись решимости, она все-таки взяла флакончик и, сев на кровать, откинулась на подушки.

Держа его в ладонях, она погрузилась в глубокие размышления. От жреца, дух которого следовал за флакончиком, воображение привело ее к Хассану. С чего это он вдруг решил сделать ей подарок? Луиза представила себе его лицо, его фигуру в широкой галабее, его большие карие глаза, ровные белые зубы… и вдруг поймала себя на том, что вспоминает прикосновение его теплой сухой руки к ее руке, когда он передавал ей фонарь там, в гробнице.

Она вздрогнула. Что она испытала в тот момент? То, чего никогда не думала испытать снова, – волнение и отчетливое физическое удовольствие, как то, что заставляло ее испытывать прикосновение руки ее любимого Джорджа, когда они встречались глазами и втайне от всех обменивались улыбками, предвещавшими, что позже, когда дети уснут, они встретятся в его или ее комнате. Но чувствовать такое по отношению к в общем-то чужому человеку, человеку иной расы, да к тому же еще состоящему на службе у нее? Луиза ощутила, как у нее начинают гореть щеки. Все это было настолько шокирующе, что у нее, пожалуй, не хватило бы смелости поведать об этом даже дневнику.

Проснувшись, Анна обнаружила, что вся каюта залита солнечным светом, падающим из незакрытого окна. Пароход по-прежнему находился в движении, и когда она подошла к окну, у нее дух захватило от вида проплывающих мимо пальм и плантаций. Несколько минут она стояла, созерцая это зрелище, потом повернулась, стянула ночную рубашку и направилась в душ.

Тоби как раз садился за стол, когда она вошла.

– Опять проспали? По-моему, большинство людей уже позавтракало. Прошу, присоединяйтесь ко мне. – Он отодвинул стул для нее. – По программе у нас с утра посещение храма в Идфу. Думаю, стоит поторопиться – отъезд уже скоро. – Когда Анна уселась, он сделал официанту с кофейником знак подойти. – Вы выглядите уставшей. Что, поездка в Долину царей оказалась чересчур тяжелой для начала?

– Нет, – покачала головой Анна. – Просто я плохо спала.

– Надеюсь, вас не укачало?

– Да нет, что вы, – рассмеялась она, – хотя должна сознаться, что я ощущала движение, и это было довольно непривычно. – Она протянула руку за чашкой.

– Думаю, это было, когда мы проходили через шлюз в Исне, совсем рано утром. Меня это разбудило, однако не до такой степени, чтобы мне захотелось встать и выйти на палубу посмотреть.

Она пожала плачами.

– Верите ли, я пропустила это. Нет, на самом деле я допоздна читала дневник Луизы, и, похоже, из-за этого мне снились кошмары. А потом я все время просыпалась.

– Что же там такого, в этом дневнике?

– Она пишет о флакончике для благовоний, который ее драгоман купил для нее на базаре. На нем вроде бы лежало какое-то проклятие.

– На флакончике или на базаре? – В углах его глаз собрались симпатичные морщинки, которые Анна заметила, хотя он постарался, чтобы его голос прозвучал серьезно.

– На флакончике, я знаю, это звучит странно. Флакончик для благовоний, за которым кто-то охотится…

– Кто – наверное, какой-нибудь джинн? Они, кажется, любят жить в разных бутылках.

– Да, она так и называет его – джинном, – подтвердила Анна с улыбкой, которая должна была означать: я и сама в это не верю, и мне ничего не стоит посмеяться над этим точно так же, как только что, хотя и про себя, посмеялись вы.

– Прямо так и называет? Какая интригующая история… Что ж, в любом случае вам совершенно ни к чему лишаться сна из-за подобной игры воображения. Может быть, не стоит читать на ночь вам такую литературу… – Он встал. – Что вам принести?

Анна смотрела, как он прошел через столовую к стойке, как взял пару тарелок, как выбрал из корзинки на стойке два самых больших круассана, как шел обратно к столу.

– Мы прибыли. Видите? – Поставив тарелки на стол, он махнул рукой в сторону окон. – Только-только успеем поесть, а потом нужно сразу же идти, чтобы выбрать себе калеш посимпатичнее. – И, уловив ее удивление, пояснил: – Калеш – это такой местный экипаж. Мы поедем в храм в лучших традициях страны фараонов.

Вдоль набережной выстроился в ожидании туристов ряд четырехколесных открытых экипажей, в которые были запряжены невообразимо тощие лошади, а на козлах восседали возницы-египтяне в ярких галабеях и тюрбанах. Рядом с каждым возницей лежало по длинному, устрашающего вида бичу, которыми то один, то другой из них поминутно щелкали. Шум и гам стояли просто оглушительные, поскольку, помимо стука копыт, скрипа колес, ругани возниц и выкриков гидов, звуковую картину дополняли пронзительные вопли доброй дюжины мальчишек, которые, вертясь под ногами у лошадей, клянчили деньги и наперебой расхваливали достоинства того или другого калеша.

Посреди всей этой восточной неразберихи Анна оказалась рядом с Сериной и испытала облегчение, поняв, что им предстоит ехать в одном экипаже. Почти безотчетно она высматривала в толпе Энди и Чарли, но так и не заметила их, а когда увидела, они уже сидели в одном из калешей вместе с Джо и Салли Бут.

Вознице, которого, как он тут же сообщил седокам, звали Абдуллой, на вид можно было дать любой возраст от семидесяти до ста пятидесяти. В его широко осклабленном рту Анна заметила всего пару зубов. Кожа у него была очень темная, сплошь иссеченная глубокими морщинами, и все это, вместе с отсутствием зубов, придавало ему еще более разбойничий вид. Усаживаясь рядом с Сериной, Анна горячо помолилась про себя, чтобы он не высадил их где-нибудь в пустыне, где их никогда не найдут. Они тронулись с места легким галопом, обгоняя другое калеши и направляясь к центру города, где лошади понеслись наравне с грузовиками и легковыми машинами, по-видимому, не испытывая ни малейшего страха перед ними. Крепко вцепившись в борт экипажа, Анна жалела только, что у нее нет еще одной руки, чтобы достать фотоаппарат. Было нечто глубоко первобытное в подобном способе передвижения, который, несмотря на всю свою опасность, чем-то захватил ее.

Калеш подпрыгнул на ухабе, и Анна повалилась на сидящую рядом Серину. Та засмеялась:

– Чудесно, правда? Мне так хочется поскорее увидеть храм Идфу. Знаете, он совершенно особенный, и далеко не такой древний, как, например, Карнакский, который мы увидим на следующей неделе. Он был построен в царствование Птолемея, но знаменит своими надписями и каменной резьбой. Даже в римскую эпоху эти люди свято верили в своих старых египетских богов.

Анна вдруг пожалела, что отдала столько времени чтению страниц дневника, посвященных таинственному флакончику; надо было найти то место, где Луиза писала о своем пребывании в Идфу. Пока калеш катил по главной улице, она попыталась представить себе Луизу и Хассана в этих местах. Вдруг сзади раздался крик. Анна обернулась как раз вовремя, чтобы увидеть, как с ними поравнялся другой такой же экипаж, запряженный серой лошадью с ребрами, выпирающими, как вешалка из-под одежды. Возница щелкнул бичом над головой животного и издал торжествующий вопль, а Энди, сидевший в этом калеше, помахал рукой и крикнул:

– Кто приедет последним, платит за пиво!

Калеш с серой лошадью унесся вперед. Серина засмеялась, но как-то не слишком весело.

– Он как ребенок, правда?

Анна вопросительно подняла бровь.

– Он всегда такой? То есть я имею в виду, что, если они с Чарли действительно близкие друзья, вы, наверное, часто встречаетесь с ним в Лондоне.

– Не так уж часто, – пожала плечами Серина. – Во всяком случае, реже, чем хотелось бы Чарли…

Она не договорила, потому что прямо перед ними дорогу переходила женщина с большим арбузом на голове. Абдулла, хитро ощерившись, щелкнул бичом в воздухе, едва не задевая ее; женщина повернулась, громко обругала его и пошла своей дорогой, прямая и изящная. Арбуз при этом даже не шелохнулся.

– Они просто великолепны! – воскликнула Серина, а в руках у Анны, воспользовавшейся тем, что сейчас экипаж двигайся в самой гуще различных транспортных средств, а значит, не несся сломя голову, наконец-то появился фотоаппарат. Серина наблюдала, как Анна наводит его и прицеливается вслед удаляющейся женщине. – Интересно, почему мы не носим вещи на голове. Кажется, подобного обычая никогда не существовало на Западе, или я ошибаюсь?

– Может быть, это из-за нашей сырости, если бы мы носили все на голове, вещи намокали бы от дождя, а у всех англичан развился бы артрит в области шеи, – ответила Анна, смеясь. – Если в один прекрасный день на автобусных остановках народ будет стоять с сумками и портфелями на голове, это будет означать, что действительно началось глобальное потепление.

Смех обеих женщин стих, когда их калеш миновал совсем еще маленького мальчика, несшего под мышкой связанную индюшку. Перепуганная птица тяжело дышала, глаза у нее были совсем обезумевшие. Анна подняла было фотоаппарат, но Серина покачала головой:

– С чем всегда было трудно мириться, так это с жестокостью. Эта птица, эти лошади…

– Но похоже, на самом деле они не бьют их, – возразила Анна. – Большинство из них щелкают кнутом, чтобы произвести впечатление на нас. Я специально присматривалась. Мне кажется, им отлично известно, как расстроятся изнеженные европейцы, если они будут хлестать своих кляч по-настоящему.

– Да, возможно, пока мы здесь, они этого не делают, но потом? – не слишком уверенно отозвалась Серина.

– По крайней мере, они кормят их. – В каждом калеше лежал мешок, набитый ярко-зеленым берсимом.

Оставив экипажи в тени позади храма, они пешком дошли до входа. Анна воззрилась на храм едва ли не в ужасе. Квадратный, приземистый, он был громаден, а перед ним возвышался поистине циклопический сорокаметровый пилон, сплошь покрытый вырезанными на камне сценами разгрома Птолемеем своих врагов. Остановившись перед пилоном, пассажиры «Белой цапли» послушно окружили Омара, рассказывавшего им о роли и значении храма в двухтысячелетней истории Египта.

Неподалеку от входа, рядом со статуей бога Гора, изображенного в виде огромного сокола, появилась высокая фигура в широком белом одеянии. Сначала Анна взглянула на этого человека случайно, потом стала присматриваться. Черная полоса тени пересекла ослепительную белизну его галабеи, когда он молча прислонился к стене, скрестив руки на груди. Анне показалось, что он наблюдает за ними, и она вдруг занервничала.

– Что случилось? Что-нибудь не так? – спросила Серина, заметив выражение ее лица.

Анна тряхнула головой.

– Да нет, на самом деле ничего. Просто я никак не могу отделаться от ощущения, что кто-то следит за мной…

За спиной у них Омар, набрав в легкие побольше воздуха, продолжал рассказывать что-то из египетской истории, однако ни Анна, ни Серина не слушали его.

– Ну, судя по вашей реакции, этот «кто-то» – не слишком-то приятная личность.

– Это верно, – усмехнулась Анна. – Да нет, я думаю, это Египет так действует на меня. Может, мы посидим в баре перед ужином, и я расскажу вам обо всем?

О чем? О преследующем ее кошмаре? Об ощущении, что кто-то в темной каюте открыл ее сумку и переложил флакончик на другое место? Флакончик для благовоний, за которым охотится злой дух. Анна покачала головой, чувствуя, что Серина все еще с любопытством смотрит на нее. Это могло выглядеть глупо при ярком свете дня, но, в конце концов, Энди и Тоби знали о дневнике. Так почему не узнать о нем кому-то еще? Не просто кому-то, а человеку, которому можно довериться. Серине – можно, подсказывала Анне интуиция. Вот и Тоби предложил ей вчера поговорить с Сериной и рассказать о тех ощущениях, которые она испытала в Долине царей. Он думает, что Серина сумеет понять.

Они вернулись на пароход поздно, усталые, пыльные, разгоряченные. За теплым лимонадом и душистыми полотенцами последовал обед, а потом, когда «Белая цапля» отчалила и снова поплыла вверх по течению, одни пассажиры разошлись по своим каютам, другие расположились на отдых в креслах на верхней палубе.

Там Энди и нашел Анну пару часов спустя. Он нес два стакана с соком и, усевшись в соседнее кресло, предложил один ей.

– Надеюсь, вы не спали с непокрытой головой?

– Нет, как видите. – Анна указала ему на шляпу, висевшую на спинке ее кресла. Она выпрямилась, отхлебнула глоток свежевыжатого сока. – Просто замечательно. Спасибо. – И вдруг заметила, что на палубе больше никого нет: пока она спала, все остальные исчезли. – Который час?

– В Египте такого понятия, как время, не существует, – усмехнулся он, – но солнечный диск склоняется к западу. Это означает, что скоро нас опять пригласят к столу. – Он с сокрушенным видом похлопал себя по животу. – Я подозреваю, что всех наших сухопутных экскурсий, сколь бы тяжелы они ни были, недостаточно, чтобы сжечь все потребляемые нами здесь калории. – Он помолчал. – Сейчас не подходящий момент для того, чтобы показать мне дневник?

Столь резкая перемена темы испугала Анну. Она заметила, что Энди смотрит на ее сумку, лежащую радом на палубе.

– Он у меня в каюте. Может быть, позже, Энди, если вы не против.

– Конечно. Мы же никуда не спешим. – Он откинулся в кресле и закрыл глаза. – Вы показывали его кому-нибудь еще?

– Вы имеете в виду – здесь, на пароходе? – Она взглянула на него поверх солнечных очков. Но Энди тоже был в очках, и разглядеть выражение его глаз за темными стеклами ей не удалось.

Он кивнул в ответ на ее вопрос.

– Нет, не показывала. Единственный, кто видел его, – это Тоби. Но это было в самолете.

– Тоби Хэйворд? – Энди пожевал нижнюю губу. – Я уже пытался вспомнить, откуда я знаю это имя. Насколько я понимаю, он вроде бы один.

– Так же, как и я, – мягко заметила Анна. – По крайней мере, в этом круизе. Он художник.

От ее внимания не ускользнула поднятая бровь Энди.

– Художник? И что – известный?

– Понятия не имею, – улыбнулась Анна. – Может быть, поэтому вам знакомо его имя? Я, по-моему, ничего не слышала о нем, но это не имеет никакого значения.

Энди осушил свой стакан.

– Если хотите, можете сказать мне, чтобы я не лез не в свое дело, но я действительно считаю, что вы должны получше беречь этот дневник, Анна. Помимо того, что он стоит кучу денег, это еще и историческая вещь.

– Вот поэтому я и заперла его. – Пожалуй, Анна произнесла это холоднее, чем хотела, но тон Энди начинал раздражать ее. Он говорил с ней так, как мог бы говорить Феликс: снисходительно.

Энди рассмеялся, что еще больше разозлило Анну. Подняв руки, он скрестил их перед лицом, как будто защищаясь:

– О'кей, о'кей, я сдаюсь! Простите. Мне бы уже давно следовало понять, что вы вполне способны сами позаботиться и о дневнике, и о себе. В конце концов, вы ведь праправнучка Луизы Шелли!

Она вспомнила об этом позже, когда встретилась в баре с Сериной и они уютно устроились на диване в углу. Снаружи было уже темно. «Белая цапля» стояла у причала, от которого, насколько поняли участники круиза, можно было пешком добраться до храма в Ком-Омбо. Мало-помалу в баре собрались все пассажиры. Анна увидела Энди, сидящего на высоком табурете у стойки; рядом стояла Чарли, и оба громко разговаривали о чем-то с Джо и барменом.

– Ну, так рассказывайте об этих ваших странных ощущениях. – Серина со стаканом в руке откинулась на подушки. Какое-то мгновение она пристально изучала лицо Анны, потом перевела взгляд на Энди и его компанию, когда оттуда раздался особенно громкий взрыв смеха.

– Наверное, глупо говорить об этом всерьез, – пожала плечами Анна, – но кое-кто говорил мне, что вы интересуетесь разными вещами психического свойства.

– Психического свойства? – улыбнулась Серина. – Да, это уж точно. Это как-то связано с человеком, которого мы видели сегодня утром в Идфу?

– Ну, не то чтобы конкретно с ним… Это был реальный человек – как говорится, из плоти и крови. Но я почему-то занервничала. Он смотрел на нас, а меня здесь постоянно преследует чувство, что за мной следят. В общем-то ничего особенного… – Она замолчала, не зная, что и как сказать дальше.

– Начните с самого начала, Анна. По-моему, так всегда все становится гораздо яснее. – Все внимание Серины сейчас было направлено на собеседницу. – Совершенно ясно, что вы чем-то обеспокоены, а этого никак не должно быть в таком приятном путешествии.

– Вы ведь не умеете читать по-арабски?

Серина, засмеявшись, покачала головой.

– Боюсь, что нет.

– У меня в каюте есть один дневник…

– Да, я знаю. Дневник Луизы Шелли. – Увидев выражение лица Анны при этих словах, Серина снова рассмеялась. – Дорогая моя, наш пароход очень маленький, а нас здесь не так уж много. Вы же не надеялись, что это останется в тайне?

– Да нет, – растерянно пробормотала Анна. Ей вдруг вспомнилось предостережение Энди. – В общем, в этом дневнике описан такой эпизод: драгоман Луизы подарил ей маленький стеклянный флакончик. Он достался мне по наследству. А при флакончике имелся листок бумаги – он тоже у меня – с текстом по-арабски, в котором говорится, что этот флакончик был сделан еще во времена фараонов и что на нем лежит проклятие. Его первый хозяин, один из высших жрецов Древнего Египта, следует за ним… а еще следует некий злой дух, потому что во флакончике находится какое-то таинственное снадобье. Знаю, все это звучит смешно, это как будто история из какого-нибудь фильма ужасов, но это тревожит меня… – Она беспомощно умолкла.

– И этот флакончик тоже здесь, на пароходе? – Серина задала этот вопрос так тихо, что в общем шуме Анна едва расслышала его.

Она кивнула, испытывая облегчение оттого, что Серина не засмеялась.

– Я привезла его с собой. Уж лучше бы не привозила! Причем сама не знаю, зачем… Просто мне показалось, что будет правильным взять его с собой в Египет. Он у меня уже много лет. Я всегда считала его подделкой. Один антиквар, приятель моего бывшего мужа, сказал, что это подделка. И Энди тоже так думает.

– Энди Уотсон? – быстро переспросила Серина. – Что ему известно о флакончике? Ты показывала его ему?

– Он видел его вчера. Он говорит, что во времена королевы Виктории продавалась масса подделок – специально для легковерных туристов.

– Конечно, он прав, но вы не кажетесь мне легковерным человеком. И я уверена, что ни Луиза, ни ее драгоман тоже не были такими. Будем надеяться, что он был достаточно порядочным человеком. – Она помолчала. – И вы боитесь этого проклятия?

Это было не обвинение – просто констатация факта. С минуту Анна не отвечала, потом медленно пожала плечами.

– Я узнала о нем только прошлой ночью… – Анна прикусила губу и неловко рассмеялась. Но если быть совсем уж честной, оно начинает действовать мне на нервы. Еще до того, как я прочла обо всей этой истории, у меня было странное чувство, что за мной кто-то следит. Я начала нервничать, как только оказалась в Египте. Потом пару раз мне показалось, что кто-то трогал мои вещи – притом, что дверь была заперта и в каюте не могло быть никого. Я все время стараюсь убедить себя, что мне это приснилось, или это галлюцинации, или просто игра воображения… но… – Она снова умолкла.

– Давайте-ка разбираться с проблемами по очереди. Скажите мне точно, что именно написано на том листке – все, что вам известно. Насколько я понимаю, у вас есть и перевод? – Голос Серины по-прежнему звучал тихо, но теперь непривычно твердо, и от этого ровного низковатого голоса Анне вдруг стало спокойно.

После того как Анна изложила все, что знала, Серина некоторое время сидела молча, размышляя, устремив глаза на свой стакан, стоявший рядом на низком столике. Анна с тревогой наблюдала за выражением ее лица.

– Если Луиза ощущала, что какой-то дух действительно охраняет флакончик, значит, нам следует считать эту вещь подлинной, – наконец проговорила Серина. – И если это тот самый флакончик, который вы привезли с собой, вполне возможно, что он и вправду несет в себе некий заряд… не знаю, как выразиться точнее.

– Заряд? – с беспокойством переспросила Анна.

Серина рассмеялась, и Анна почувствовала, что этот негромкий грудной смех все больше нравится ей. Он тоже придал ей уверенности.

– Дорогая моя, я же сказала: давайте разбираться с проблемами в порядке очередности. Думаю, для вас не тайна, что вы обладаете ясным и вполне здравым умом. Когда вы впервые испытали то странное ощущение, вы не спали; по крайней мере, вы можете быть абсолютно уверены, что не спали, потому что в тот момент вы только что вышли из душа. Вы были трезвы. Вы знали, где оставили свою сумку. Уж наверняка вам приходилось проверять свое зрение, и, может быть, даже не так давно; так отчего же вы не верите собственным глазам?

– Все очень просто, если сумка оказалась не в том состоянии, в котором находилась, а флакончик был развернут, значит, кто-то сделал это. Я не верю в призраки. Я не психопатка. В конце концов, раньше ничего такого не случалось ни с ним, ни со мной. О нет, – Анна покачала головой, – я не могу жить спокойно, когда происходит такое. Правда, не могу.

Серина задумчиво смотрела на нее.

– Вы покажете мне флакончик?

– Конечно. Приходите ко мне после ужина. – Анна покусала нижнюю губу. – Честно говоря, мне немного не по себе оттого, что сейчас придется возвращаться туда. Я не знаю, что я там найду.

– Если это вас так тревожит, почему бы не попросить, чтобы флакончик спрятали в судовой сейф, вместе с нашими паспортами и драгоценностями?

Из глубин парохода, из столовой, послышались звуки гонга, приглашающего на ужин. Женщины встали и двинулись к лестнице, ведущей на нижнюю палубу.

– Это хорошая идея, – подумав, ответила Анна. – Пожалуй, я так и сделаю. – Она потрясла головой. – Никак не могу поверить… Должно быть, это просто мое воображение. Ведь до того, как я прочла эту историю, ничего подобного не случалось! Если все это правда, почему в Лондоне не происходило ничего странного?

Серина повернулась к ней.

– Что же тут непонятного? Вы привезли флакончик в Египет, дорогая моя. Это его родина, и он на нее вернулся.

Отперев дверь, Анна первым делом зажгла свет. Маленькая каюта была пуста. Жестом пригласив Серину войти, Анна закрыла дверь. Они засиделась за ужином вместе с другими, но, выйдя из столовой, не сговариваясь, повернули в обратную сторону от салона, где как раз подавали кофе перед очередной лекцией Омара. Сегодняшней темой была история Египта, начиная с эпохи фараонов.

Каюта была так мала, что в присутствии второго человека в ней становилось тесно. Усадив Серину на кровать, Анна достала со шкафа чемодан, положила его на пол и, присев на корточки, отперла.

– Он здесь, – сказала она, откидывая крышку. Флакончик находился на прежнем месте. Анна вынула его из кармашка и, не разворачивая, подала Серине.

В каюте было очень тихо. Все остальные пассажиры сидели в салоне, наблюдая, как Омар устанавливает на стойке бара проектор, готовясь познакомить их с очередным периодом истории своей страны. Оба коридора парохода, по бокам которых располагались все десять кают, были пусты. Команда ужинала. Берег реки был пустынен и погружен в темноту. Только иногда через полуоткрытое окно доносился тихий плеск воды о борт и сухое шуршание тростника: из пустыни потягивало ветром.

Очень осторожно Серина начала разворачивать флакончик.

– Он меньше, чем я думала.

Анна присела рядом с ней.

– Да, он совсем крошечный. – Она нервно хихикнула. – Такая безделица, а сколько из-за него проблем!

– Тсс! – Серина положила алый шарфик на кровать. Она сидела, пристально глядя на лежащий на ее ладони флакончик. Потом осторожно коснулась его кончиком указательного пальца. – Странное ощущение. Там, внутри, есть пустота. – Закрыв глаза, она продолжала кончиком пальца поглаживать флакончик – нежно, едва касаясь. – Он очень старый. Он полон памяти. Полон времени. – Ее голос звучал едва слышно, сонно. – Он настоящий, Анна. Он старый. Очень старый. – Серина все гладила флакончик. – В нем магия. Могущество. – Она надолго замолчала, потом заговорила вновь. – Мысленным взором я вижу фигуру. Он высокий. У него пронзительные глаза. Они проникают сквозь любую преграду. Они серебряные, как лезвия ножей. – Она опять замолкла, гладя флакончик медленными, нежными движениями. – Его могущество велико, – ровно, монотонно продолжала она, – но есть предательство… У него есть враги. Он считает себя непобедимым, но совсем рядом с ним стоят ненависть, алчность. Некто, кого он считал своим другом, находится рядом с ним. И ждет. И окутывает его мраком тайны. Они служат разным богам, но он еще не понял этого. Еще не понял… – Голос Серины замер. Анна, затаив дыхание, как зачарованная следила за движением пальца с аккуратным, овальным, не покрытым лаком ногтем. – Здесь кровь, Анна, – прозвучало едва слышно. – Столько крови – и столько ненависти…

– Вы все это придумываете. – Анна встала и отступила на шаг, прижавшись спиной к двери каюты. – Вы пугаете меня! – И вдруг не смогла сдержать дрожи. Не та ли самая фигура испугала Луизу?

Серина медленно подняла глаза. Они нашли лицо Анны, но не видели ее. Их зрачки были сильно расширены, взгляд устремлен в никуда.

– Серина! – прошептала Анна. – Серина, пожалуйста!..

Серина сидела неподвижно, не отвечая. Потом вдруг, словно очнувшись, сильно потерла глаза и улыбнулась какой-то неопределенной, блуждающей улыбкой.

– Что я говорила?

– А вы не помните? – настороженно спросила Анна, не приближаясь.

Серина смотрела на флакончик, еще лежавший на ее ладони. Потом, вздрогнув, наклонила руку и позволила ему скатиться на кровать.

– Он старый, очень старый, – повторила она монотонным, безжизненным голосом, каким мог бы говорить робот.

– Вы говорили это. – Анна сглотнула. Ее глаза были прикованы к лежащему на покрывале флакончику. – А все остальное? Насчет крови?

Глаза Серины расширились.

– Насчет крови? – Мгновение она молчала, потом отвела взгляд. – О черт! – Она закрыла лицо руками. – Я не думала, что такое может случиться. Забудьте об этом, ради Бога. Я очень сожалею. Не верьте ничему из того, что я говорила, Анна. – Серина протянула было руку к флакончику, но, передумав, встала, оставив его там, где он лежал. – Иногда я грешу излишней склонностью к мелодраме. Не обращайте внимания. Меньше всего я хотела напугать вас.

– Но ведь напугали.

– Напугала? – Несколько секунд Серина смотрела прямо ей в лицо, как будто пытаясь прочесть ее мысли, потом, пожав плечами, отвела глаза. – Наверное, беседа Омара уже закончилась. Почему бы нам не сходить в бар выпить чего-нибудь? – Подойдя к кровати, она снова протянула руку к флакончику, после секундного колебания решительно взяла его, завернула в полоску алого шелка и протянула Анне. – На вашем месте я попросила бы Омара положить его в сейф. По-моему, он и правда подлинный. – Ее голос звучал по-прежнему безжизненно.

Анна нехотя взяла флакончик, подержала его в руке, размышляя, потом, наклонившись, снова засунула в чемодан.

– Потом, я попрошу его. Когда увижу… – Она открыла было рот, чтобы спросить еще что-то, но, подумав, не стала. Она взяла сумочку и открыла дверь. – Пойдемте отсюда.

Со стаканами в руке они прошли через салон, где остальные пассажиры сидели группами за низкими столиками, и вышли на палубу, под навес, где тоже стояли столики, но не было никого. Анна поежилась:

– Какой холодный ветер!

– А я ничего не имею против. Это просто чудесно действует, как прохладный душ после жаркого дня. Такое облегчение. – Серина немного подумала. – Давайте поднимемся в солярий.

Они пришли туда, где Анна уснула днем. Теперь здесь было темно. Женщины постояли, глядя вниз, на нижнюю палубу, контуры которой очерчивались цепочкой маленьких разноцветных лампочек, потом залюбовались огромными яркими звездами, сиявшими на бархатно-черном небе. Они стояли и смотрели, облокотившись о перила. Голоса и смех, долетавшие снизу, из салона, еще более подчеркивали тишинy этой роскошной ночи. Не отрывая глаз от бликов света на темной воде, Анна тихо спросила:

– Как вы это сделали?

Серина не стала притворяться, что не поняла вопроса.

– Это называется психометрия. Одна из разновидностей ясновидения, насколько я понимаю. Считывание информации с объекта. Я всегда это умела – с самого детства. Именно это и подвигло меня на изучение психических явлений. Когда речь идет о ребенке, такую способность обычно называют живостью воображения. А когда о взрослом человеке… – она помолчала, – тогда… эксцентричностью. Лунатизмом. Шизофренией. Можете сами выбрать, что вам больше по душе. – В ее голосе звучали горькие нотки. – Этим нельзя заниматься просто так, чуть-чуть. А иногда это можно использовать. – Она сделала особое ударение на слове «иногда».

Анна продолжала смотреть на воду.

– А ваш муж – что он думал об этом?

Серина грустно вздохнула.

– Он никак не мог решить, считать ли меня восхитительно эксцентричной или не совсем здоровой в медицинском смысле слова. Но, поверьте, он никогда не пытался посадить меня под замок. – Ее негромкий смех заставил Анну наконец повернуться.

Серина, отойдя от перил, села в одно из кресел и, откинувшись на его спинку, подняла лицо к звездам.

– Мы были очень счастливы, – вздохнув, продолжала она. – Я обожала его. И не давала выхода всему этому, пока он был жив. Но потом, после его смерти, – она помолчала, – потом меня как будто прорвало, я стала искать и находить таких же, как я. Стала читать. Я стала говорить. Писать. Учиться. Чарли считает меня ненормальной, но она мне в общем-то никто, и меня мало волнует, что она думает. Я начала изучать египетский мистицизм два года назад, а сейчас вот приехала сюда – приехала вместе с другими, чтобы… не знаю, как сказать… прочувствовать эти места. Чтобы потом вернуться уже одной.

Анна снова облокотилась на перила. Ее глаза были устремлены на низкий берег и темные силуэты деревьев на нем. Звезды горели так ярко, так ясно… Она снова поежилась.

– Ну, так расскажите еще о моем флакончике.

– Я правда не помню, что я тогда говорила. – Серина отпила из своего стакана. – Мне очень жаль, Анна, честное слово, я действительно не помню, иногда помню, но чаще всего я впадаю в нечто вроде транса. Так что, уж простите, придется вам самой рассказать мне, что я говорила.

– Вы говорили о ненависти, о предательстве, о крови. – Анна помолчала. – Вы описали какого-то человека. Жреца. Вы сказали, что он высокий, с пронзительными глазами… – Анна испуганно обернулась, услышав за спиной шаги.

– Это очень похоже на меня: высокий, с пронзительными глазами! – На верху лестницы появился Энди. – Девушки, что это у вас тут за тайны? Серина, дорогая, я не могу позволить тебе присваивать самую красивую женщину на этом корабле. Так нельзя. Особенно если вы тут занимаетесь обсуждением других мужчин. – Его улыбка была широка, как всегда.

Анна и Серина переглянулись.

– Мы присоединимся к вам через минуту, Энди, – ответила Серина, не делая ни малейшей попытки подняться. – Давай-ка проваливай, будь хорошим мальчиком.

Анна не сказала ничего, а просто постаралась скрыть улыбку, наблюдая его секундное смущение. Потом Энди пожал плечами.

– О'кей, только не стреляйте! – Он шутливо поднял руки, словно сдаваясь. – Когда мужчин прогоняют, ясно, о чем идет речь… Там, на стойке, будет кое-что для вас, если захотите.

Он небрежно помахал рукой и стал спускаться по лестнице. Когда его голова исчезла из виду, обе женщины некоторое время молчали, потом Серина начала говорить.

– Энди большой насмешник, да к тому же еще и безбожник. Думаю, будет разумно ничего не говорить ему.

– Согласна. – Анна присела на соседнее кресло, поплотнее закуталась в свитер. – Итак, что мне делать?

– Вы могли бы бросить флакончик в Нил. – Запрокинув голову, Серина допила последние капли из своего стакана. – Тогда, полагаю, вы окажетесь в стороне от всех связанных с ним проблем.

Анна молчала.

– Это был подарок Луизе от Хассана, – сказала она наконец.

– А что с ними случилось дальше?

Анна пожала плечами.

– Я еще не очень-то много прочла из дневника, но знаю, что она благополучно вернулась в Англию.

– Конечно, это вам решать. – Вздохнув, Серина наклонилась вперед и положила подбородок на руки, локтями упертые в колени.

– Вы говорили, что изучаете египетский мистицизм, – медленно проговорила Анна. – Может быть, вы смогли бы сделать кое-что… Вы можете поговорить с ним? – Одной ее половине с трудом верилось, что она задает подобный вопрос, в то время как другая – уже начинала относиться к Ceрине и ее способностям вполне серьезно.

– О нет, это вряд ли возможно, – покачала головой Серина. – Анна, дорогая, постарайтесь понять… Если он действительно был одним из высших жрецов, то общение с ним, скорее всего, находится за пределами моих возможностей, а может быть, не только моих, но и кого бы то ни было другого из ныне живущих на Земле. Фактически это ведь они изобрели магию. Приходилось когда-нибудь слышать о Гермесе Трисмегисте? Или о Тоте?

Анна прикусила губу.

– Я не хочу уничтожать флакончик.

– Ладно. – Серина встала. – Знаете, что я вам скажу? Почитайте дневник еще. Узнайте, что было дальше с Луизой. Как она поступила с сосудом. Может быть, с ней вообще ничего не происходило. Я ночью обдумаю это дело. Завтра мы посетим храм Ком-Омбо – великий храм исцеления. Кто знает, а вдруг нам удастся умилостивить стража флакончика, принеся жертву его богам.

Было уже поздно, когда Анна вернулась к себе. Включив свет, она с минуту стояла на пороге, не снимая руки с выключателя и глядя на лежащий на полу чемодан. Короткий коридор за ее спиной был пуст. Серина ушла в свою каюту, которую она делила с Чарли.

Анна прикусила губу. Час, проведенный в баре, в оживленных разговорах с Беном, Джо и Салли, отвлек и успокоил ее. Она не забыла, что флакончик все еще находится у нее в каюте, но отгоняла эту мысль на второй план; оставив дверь открытой, она подошла к чемодану, встала на колени около него, открыла и заглянула внутрь. Только маленькая выпуклость в боковом кармане указывала, где спрятан флакончик. Сделав глубокий вдох, Анна вытащила аккуратный алый сверточек. Даже не остановившись, чтобы подумать, она торопливо прошла коридором до главной лестницы и, сбежав по ней, оказалась в холле перед столовой, где находилась администраторская стойка. Там, за стенной панелью, располагался судовой сейф, куда все они сложили свои паспорта и другие ценности, которые по разным причинам не желали оставлять в каютах. За стойкой никого не было, свет был погашен. Судорожно вздохнув, Анна позвонила в медный колокольчик, одиноко лежавший на пустой полированной поверхности стойки. Звон разнесся по холлу, однако дверь, ведущая в помещения, занимаемые членами экипажа, по-прежнему оставалась закрытой. Анна уже подняла руку, чтобы позвонить еще раз, но передумала. Взглянув на часы, она увидела что время уже позднее – почти полночь. Трудно было ожидать, что в такое время кто-то будет дежурить. Разве только Омар. Ведь он сам говорил, что находится в распоряжении пассажиров в любое время суток – на случай, если возникнут какие-либо проблемы. Но он имел в виду такие причины, как аппендицит или убийство, а не разные, пусть даже красивые безделушки. Это могло подождать до утра. Могло ли?

Анна торопливо поднялась по лестнице. Каюта Омара находилась в том же коридоре, что и ее, только в дальнем eе конце.

Подойдя к двери, Анна остановилась. Неужели она действительно собирается разбудить его в такой час, чтобы попросить положить кое-что в сейф? Несколько секунд она стояла в нерешительности, потом, повернувшись, медленно пошла к открытой двери своей каюты.

На пороге Анна остановилась. Она отсутствовала всего лишь несколько минут, однако в каюте что-то изменилось. Анна бессознательно стиснула в руке маленький алый сверток. Она стала в дверях, оглядывая каюту. Чемодан по-прежнему лежал на полу с откинутой крышкой, пустой – но что-то было не так. Косо падающий свет от лампы на тумбочке бросал на него полосу тени, и в этой тени что-то лежало. Что-то, чего не было там раньше. С пересохшим ртом, с бьющимся сердцем Анна заставила себя сделать шаг вперед. На дне чемодана лежала горстка каких-то коричневых крошек, по виду напоминавших сухой торф. Анна осторожно наклонилась, чтобы получше рассмотреть их, потом, решившись, протянула руку. Они оказались на ощупь сухими, похожими па старую бумагу, а под ее пальцами рассыпались в мелкую пыль. Нахмурившись, Анна еще раз огляделась по сторонам. Все остальное выглядело как прежде, все стояло и лежало на своих местах. Анна растерла пыль кончиками пальцев, наклонилась понюхать и ощутила едва уловимый, чуть пряный, незнакомый запах, от которого ее почему-то затошнило. Она стряхнула пальцы, захлопнула чемодан, поставила его на шкаф, тщательно вытерла руки о полотенце и заперла дверь. Она быстро, нервно разделась и приняла душ, все время обшаривая глазами утлы и закоулки своего временного жилья. Потом положила шелковый сверточек в полиэтиленовый пакетик из-под фотопленки, сунула его в косметичку, закрыла молнию, поставила косметичку на пол ванной и закрыла дверь.

Несколько минут она стояла посреди каюты, напрягшись каждым мускулом и прислушиваясь. Сквозь полуоткрытое окно доносился тихий шорох тростника. Где-то в стороне чирикнула птица, потом опять наступила тишина. Выключив потолочную лампу, Анна медленно забралась в постель и полежала минутку при свете маленькой лампы, напрягая слух. Но было тихо. Протянув руку, Анна достала дневник. Сейчас ей совсем не хотелось спать, и она решила почитать сколько получится, чтобы отвлечься и, может быть, узнать что-нибудь о дальнейшей судьбе флакончика.

Листая страницы, она обнаружила миниатюрный рисунок чернилами с подписью «Капитель в Идфу», изображавший изукрашенную верхнюю часть одной из колонн во дворе храма, которые она утром видела своими глазами.

«Форрестеры опять решили, что слишком жарко, и потому предпочли остаться на борту, так что Хассан раздобыл мулов, чтобы мы с ним смогли отправиться в великий храм Идфу…»

Анна подняла глаза от выцветших строк. В каюте было тихо и тепло. Она почувствовала себя в безопасности. Устроившись в подушках поудобнее, она продолжала читать.

Мальчишка-погонщик вместе с мулами остался ждать в негустой тени нескольких пальм у ворот храма, а Хассан подрядил еще двух совсем маленьких ребят нести коробку с красками, мольберт, альбом, корзину с едой и зонт. Он велел им остановиться под одной из огромных стен, и Луиза, сидя на персидском ковре, смотрела, как мальчики сложили свой груз и, получив обговоренные полпиастра, убежали.

– Иди сюда, сядь, – улыбнувшись Хассану, она похлопала ладонью по ковру рядом с собой. – Прежде чем мы отправимся осматривать это место, я хочу услышать его историю.

Он уселся на самом краю ковра, скрестив ноги, прямо, чуть сощурившись от солнца.

– Думаю, вы знаете больше, чем я, госпожа Луиза. Вы читаете книги, вы беседуете с сэром Джоном. – Даже его улыбка была исполнена серьезности.

– Ты же знаешь, что это неправда, – возразила Луиза, открывая альбом. – А кроме того, я люблю слушать тебя, когда рисую.

Солнце с каждой секундой поднималось все выше. Луизе хотелось уловить изящество и мощь этого сооружения пpeжде, чем тени станут слишком короткими. Передать его величественность, красоту тонкой резьбы, столь контрастирующей с габаритами и тяжестью камня, который она украшала, силу и необычность статуй Гора в облике сокола, запечатлеть выражение этих огромных круглых глаз, озирающих безграничные пространства за стенами храма. Отвинтив крышку фляги, Луиза налила воды в горшочек, укрепила его на углу коробки с красками и взяла кисть.

– Храм только недавно раскопал месье Мариет. До того как он пришел сюда, песок был вот до сих пор, – Хассан указал рукой, – почти до половины высоты колонн. Он очень много расчистил. Там, прямо на храме, были построены дома, и вокруг, совсем рядом с ним, тоже. Теперь их нет. И он раскопал все это. – Хассан обвел рукой окружавшие храм горы песка, на верху одной из которых неуютно притулились домики какой-то деревни. – Видите, какой огромный этот храм. Какой высокий. Какой великолепный. Он был воздвигнут во времена Птолемеев. Он посвящен Гору, богу-соколу. Это один из величайших храмов Египта. – Тихий голос Хассана превращал историю строительства храма в легенду света и тьмы. Пески то накатывались, то отступали, подобно подам Нила.

Луиза, прервав работу, сидела, не сводя с него глаз; на кончике ее кисточки сохли умбра и бледная охра. В какой-то момент лицо Хассана воодушевлялось, глаза загорались, потом на него ложилась тень и голос звучал глухо… Луиза зачарованно слушала, погрузившись в рой видений, которые он вызывал для нее… И вдруг осознала, что он замолчал и смотрит на нее, чуть улыбаясь.

– Я усыпил вас, госпожа Луиза.

Она тряхнула головой, освобождаясь от чар, улыбнулась в ответ.

– Ты просто загипнотизировал меня своей историей, ввел и транс. Я даже рисовать не могу.

– Значит, я не достиг своей цели. Я хотел пробудить ваше вдохновение. – Он сопроводил эти слова изящным жестом смуглой руки с длинными, выразительными пальцами, но чары, по-видимому, еще действовали, потому что Луиза по-прежнему была не в силах пошевелиться, отвести от него глаз. Разрушил это наваждение сам Хассан, спросив:

– Подать вам еду госпожа Луиза? А потом вы сможете поспать, если хотите, прежде чем осматривать храм.

Поднявшись одним легким движением, он открыл корзину и извлек белую скатерть, тарелки, стаканы и серебряные приборы. За ними появились фрукты, сыр, хлеб и вяленое мясо.

Луиза уже заметила, что больше ей не приходится уговаривать Хассана поесть вместе с ней; вот и сейчас он, быстро и умело накрывая на стол, поставил две тарелки.

Тщательно вымыв в горшочке кисточку, Луиза осушила ее на весу, кончиком вниз, и положила.

– У меня аппетит просто волчий, несмотря на жару. – Она сказала это со смехом, смехом почти кокетливым, и осеклась на полуслове, подумав: все же не следует переходить определенных границ в отношениях с этим человеком, находящимся, в конце концов, у нее в услужении. Человеком, который в глазах Форрестеров является не более чем одним из штата наемной прислуги.

Встав со складного брезентового стульчика, на котором она сидела перед мольбертом, Луиза уселась на персидский ковер, скрестив ноги и разложив вокруг свои пышные юбки. Подняв голову, она увидела перед собой тарелку с хлебом и лицо подающего ее Хассана: он делал это без тени подобострастия – его не было ни в движениях, ни в улыбке, медленной и серьезной, которая все больше нравилась ей.

Взяв ломоть хлеба, она положила его на свою тарелку.

– Ты балуешь меня, Хассан.

– Конечно, – подтвердил он с той же улыбкой.

Некоторое время они ели молча, не стесняясь друг друга, слушая бодрое чириканье воробьев, обитавших высоко на стенах. Неподалеку появилась еще одна группа посетителей; они остановились у подножия гигантского пилона. На женщине было бледно-зеленое платье по последней моде, и Луиза, впечатленная этим всплеском свежести среди желто-серых и коричневых тонов двора, потянулась было за альбомом, но фигуры медленно скрылись из виду, и ее рука вернулась обратно.

– В какую-то минуту мы выглядим, как экзотические бабочки, а в следующую – как мокрые курицы, – грустно произнесла она. – Наша одежда совершенно не к месту в вашем климате. Она ужасно неудобна, хотя на миг может показаться красивой.

– Очень красивой, – тихо повторил Хассан. Луиза испуганно воззрилась на него, но он смотрел в свою тарелку. – Некоторые леди в Луксоре, – продолжал он через несколько секунд, – летом носят египетскую одежду. Она прохладна, и им в ней гораздо удобнее.

– Мне тоже так хочется! – горячо воскликнула Луиза, однако ее лицо тут же угасло. – Но позволь я себе нечто подобное, леди Форрестер ни минуты не станет терпеть меня на своем судне. У меня есть платья, в которых мне было бы гораздо удобнее, чем… – Она жестом показала на свою черную юбку. – Но к сожалению, они ярких цветов, так что Форрестеры не одобрили бы их. Поэтому я решила, что в их присутствии не буду надевать эти вещи, чтобы не вызывать их раздражения. – Она заметила, что Джейн Трис сложила платья, сшитые Джейни Моррис, вместе с ночными рубашками.

– Может быть, для тех случаев, когда мы будем покидать судно, мы найдем что-нибудь для вас? Леди Форрестер не видит вас переодетой, поэтому и огорчаться ей не придется.

Луиза с крайним удивлением заметила, что при этих словах драгоман подмигнул ей.

– Я могу достать вам такую одежду, госпожа Луиза, если хотите. Подумайте, насколько удобнее вам будет, чем сейчас. – Он едва взглянул на нее, но Луиза испытала вдруг странное ощущение: как будто он видит насквозь все, что находится под ее черным дорожным платьем: тесный корсет, длинные панталоны, две нижние юбки, одна из которых накрахмалена, не говоря уж чулках, поддерживаемых подвязками, и толстых ботинках.

– Мне кажется, я больше ни секунды не выдержу во всем этом. – Она мотнула головой. Одежда, шиньон, шляпа – все это словно бы разом начало душить ее. – Мы можем купить что-нибудь здесь, в деревне, по пути назад?

– Надо быть осторожными, – покачал головой Хассан. – Я это устрою – еще прежде, чем мы доберемся до следующего пункта назначения. Не бойтесь, скоро вам станет удобно.

Через некоторое время, оставив одного из мальчиков сторожить вещи, они прошли через уставленный колоннами двор в крытый двор – гипостиль – и, задрав головы, стали рассматривать массивные пилоны.

– Здесь ощущаешь над головой тяжесть столетий, не правда ли? – почти шепотом спросил Хассан.

– Здесь все такое огромное!.. – так же шепотом ответила Луиза, глядя вверх едва ли не с благоговейным ужасом.

– Это чтобы вдохновлять и людей, и богов, – кивнул Хассан, складывая руки на груди. – И боги по-прежнему здесь. Разве вы не ощущаете их присутствия? – В окружающей их тишине странно отдавался эхом воробьиный гомон. Луиза покачала головою. Это был звук английских садов, лондонских улиц, где птицы прыгали по мостовой, увертываясь из-под лошадиных копыт. Здесь, среди этого подавляющего величия, он казался неуместным.

– Пойдем дальше? – спросил Хассан.

В следующем гипостиле было еще темнее. Хассан шел чуть впереди Луизы – высокая, исполненная достоинства фигура в синем тюрбане и простой белой галабее с вышивкой вокруг шеи и на подоле. В какой-то момент, войдя в особенно гycтyю тень, он скрылся из виду. Луиза остановилась, ожидая, что oн вот-вот появится. Но Хассан не появлялся. Окружавшая Луизу тишина стала еще глуше; даже птицы вдруг замолкли.

– Хассан! – Она сделала шаг вперед. – Хассан, подожди меня!

Стук ее каблуков по плитам гулко отдался от колонн.

– Хассан… – Она выговорила это вполголоса: возвысить его здесь было бы все равно что кричать в соборе.

Было слишком тихо. Она не слышала ни шагов, ни дыхания.

– Хассан… – Подойдя к проходу, где она видела его в последний раз, она до боли в глазах стала вглядываться в темноту. Ей вдруг стало страшно. – Хассан, где ты?

– Госпожа Луиза! Что случилось? – Его голос раздался сзади.

Она рывком обернулась. Он стоял в двух десятках футов от нее в луче света, падающем из не замеченной ею двери. – Простите. Я думал, вы идете за мной.

– Я шла… Я видела, как ты вошел туда… – Она указала рукой на темный проход.

– Нет. Я говорил, что мы пойдем смотреть Нильский покой. Это комната, куда каждый день доставляли воду для жреческих церемоний. – Говоря это, он подошел к ней, внимательно вглядываясь; на лице его была написана тревога.

– Но я же видела, Хассан! Я видела, как ты вошел туда… – повторила она, со страхом глядя в темноту.

– Нет, леди, – твердо произнес Хассан, – даю вам слово. Я не стал бы пугать вас. – На мгновение его рука коснулась ее локтя. – Подождите, я сейчас посмотрю. Возможно, там находится кто-то другой. – Он подошел к темному входу в зал жертвоприношений и заглянул туда. – Кто там? – крикнул он по-арабски и по-английски, подождал, сделал еще шаг внутрь. – Там никого нет. – Он приставил к глазам ладонь козырьком, чтобы лучше видеть. – Но там, дальше, еще много комнат, может быть, там есть другие посетители.

– Но я видела тебя. Тебя. – Луиза подошла к нему. – Или если не тебя, то другого человека, очень похожего на тебя – такого же высокого, смуглого, в такой же одежде…

Ей пришлось наклониться, чтобы войти в небольшой зал. Проход был узкий, и их плечи соприкоснулись. Луиза ощутила тепло его кожи, вдохнула исходивший от него аромат корицы.

– Смотрите, здесь никого нет, – проговорил Хассан над самым ее ухом. Обычно, когда она оказываюсь слишком близко, он почтительно отстранялся, но сейчас, стоя на пороге, не тронулся с места. – Тут нечего делать без свечи. Подождите, сейчас я принесу…

– Нет, – перебила она, кладя руку на его рукав. – Не надо, Хассан. Я вижу, что тут пусто. – Какое-то мгновение они стояли рядом. Хассан повернул к ней лицо и смотрел на нее сверху вниз с такой любовью и тревогою, что она на миг задохнулась. Но этот момент прошел.

– Хассан…

– Простите. – Он отступил от двери и поклонился. – Простите, госпожа Луиза. Там больше нечего смотреть, а чтобы увидеть внутреннее святилище, нам понадобится свет. Пожалуйста, подождите немного. Я принесу свечу. – И он направился к выходу по-прежнему с бесстрастным лицом, оставив ее стоять на пороге.

Луиза оглянулась назад, в темноту. Ее сердце стучало о ребра, ей как будто не хватало воздуха. Медленно повернувшись, чтобы последовать за Хассаном, она обнаружила, что руки ее стиснуты в кулаки. Она решительно разжала их и сделала глубокий вдох. Это же полный абсурд: сначала ей что-то привиделось, теперь она реагирует на Хассана так, словно… Но у нее и в мыслях не было, что ее может влечь к нему. Этого просто не могло быть.

Хассан не стал ждать Луизу. Она увидела, как он снова нырнул в тень и потом появился на ярком свету уже далеко во дворе. На этот раз она видела его ясно. А еще видела тех других посетителей и среди них женщину в бледно-зеленом платье, смотревшую вверх, куда указывал рукой гид. Даже на таком расстоянии Луиза заметила, что ей уже надоело осматривать достопримечательности, что ей жарко и неудобно в ее шикарном платье с модным небольшим шлейфом, который тащится за ней по пыли. Луиза видела темные пятна пота под мышками у дамы, такую же широкую темную полосу на спине – и, глядя на них, снова вдруг затосковала по свободным прохладным одеждам, обещанным ей Хассаном, или по легкой ткани платьев, лежащих в ящике комода на корабле под ночными рубашками. Разве не ради этого она приехала Египет? Чтобы быть свободной. Чтобы самой распоряжаться своей судьбой. Чтобы не быть в ответе ни перед кем, кроме самой себя. Ни перед семьей мужа в Лондоне. Ни перед Форрестерами. Ни перед их горничной. Словно сорванная с места внезапным порывом, Луиза подхватила свои юбки и бросилась вслед за Хассаном.

– Подожди меня!

Пробегая мимо женщины в зеленом платье, она улыбнулась ей улыбкой сожаления и усмехнулась про себя при мысли о том, что может та подумать о кочане из черных оборок, вдруг выскочившем из храма и ринувшемся вдогонку за высоким красивым египтянином.

 

4

Тишину нарушает скребущий звук, слабый и далекий. Это святотатство, это вторжение в жаркий мрак, где уже три тысячи лет не звучало ни шепота, ни движения, ни дыхания, ни биения сердца – ни внутри льняных покровов, обвивающих тела, ни вне их.

На стенах, никем не видимые, начертаны священные надписи. Для этих двоих молитвы творились наспех, переписывались второпях. Молитвы, долженствующие указывать им путь, защищать их души, направлять их дух, написаны краской, а не выбиты на камне. В самом дальнем углу одна-единственная надпись, сделанная кем-то из прислужников, молит и заклинает: если души их не упокоятся, пусть они снова вернутся в мир, который покинули столь внезапно. «Я ненавижу сон…»

Анну разбудил стук в дверь. В первую секунду она испуганно уставилась на потолок, потом глянула на часы: половина девятого.

– Кто там? Подождите минутку! – Вскочив с постели, она стала убирать волосы с глаз, пытаясь собраться с мыслями. – Серина, это вы? Простите… Мне нужно было включить будильник.

Повернув ключ, Анна открыла дверь. На пороге стоял Энди.

– Простите, – с усмешкой заговорил он, – я решил, что не видел вас за завтраком, потому что вы встали раньше всех. – Он обвел взглядом ее всклокоченные волосы, коротенькую ночную сорочку, длинные голые ноги, и его улыбка стала еще шире. – Вы собираетесь в Ком-Омбо?

– Да… – Анна провела рукой по волосам – и вдруг вспомнила… – О Господи, да! Я проспала. В котором часу начинается экскурсия?

– Через десять минут. – Он на шаг отступил от двери. – Знаете что? Хотите, я принесу вам кофе из столовой, пока вы одеваетесь?

– Правда, принесете? – Невозможно держаться с достоинством, когда на тебе только коротенький розовый лоскуток и ничего больше.

Она быстро заскочила под душ, схватила платье и марлевую рубашку – вместо жакета, сунула ноги в сандалии и как раз вставляла пленку в фотоаппарат, когда Энди снова возник на пороге с кофе и завернутым в салфетку круассаном.

– Али даже намазал вам его клубничным джемом, сообщил он, передавая все Анне. – Похоже, он ваш большой поклонник. И вам совершенно незачем давиться – Омар сказал, что мы можем сами пойти в храм вслед за ними: тут есть тропа, и ходу всего-то полчаса. Главное – не пропустить это зрелище. Вы можете полюбоваться развалинами отсюда. – Он сделал жест в сторону окна.

– Вы спасли мне жизнь! – Взяв из его рук кофе, Анна села на кровать и благодарно отхлебнула глоток. Энди стоял перед ней, глядя на нее, и она вдруг испытала неловкость, но затем, оценив всю комичность ситуации, рассмеялась. – Простите! Я не привыкла принимать мужчин у себя в каюте. Присядьте, пожалуйста. Я буду готова через две минуты. – Круассан, еще теплый, истекал растаявшим маслом и джемом. Подобные вещи также трудно есть с достоинством.

Энди с усмешкой смотрел на нее.

– Вы могли бы успеть еще раз забраться в душ, – заметил он.

– Ну, не до такой же степени я перепачкалась, – со смехом возразила она. – Я уложусь в минуту.

Одним глотком допив кофе, она зашла в ванную вымыть руки. Ее косметичка все еще стояла там на полу – в таком маленьком помещении поставить ее было больше некуда. Взглянув на нее, Анна похолодела. Всего несколько минут назад она открывала ее, чтобы достать бальзам для губ; флакончик, завернутый в шарф и помещенный в полиэтиленовый пакетик, был там, она сама засунула его поглубже под косметику и лосьоны и закрыла молнию. А теперь молния была расстегнута, и в ее зубьях торчали клочки полиэтилена.

На мгновение страх парализовал Анну; она стояла, глядя расширенными глазами на косметичку и чувствуя накатывающую тошноту, потом здравый смысл возобладал. Она спешила, потому что Энди должен был вот-вот вернуться, и зубцы молнии захватили полиэтилен. Флакончик был на месте. Заставив себя успокоиться, Анна открыла кран. Через несколько секунд она была готова.

Один из членов команды указал им тропу вдоль реки. Остальные уже успели уйти далеко вперед; Анна видела, что они идут тесной группой, сгрудившись вокруг жестикулирующего на ходу Омара. Утреннее небо сияло синевой.

– Хотите успеть на лекцию? – спросил Энди.

– Вы предлагаете бежать?

– Это единственный выход.

– Вы чересчур категоричны, – улыбнулась она. – Вы бегите, если хотите, а я осмотрю достопримечательности самостоятельно.

– Нет, – покачал он головой, – бег – это не для меня. По крайней мере не по такой жаре. Но знаете, вчера вечером я читал кое-что о Ком-Омбо, так что, если хотите, я могу просветить и вас.

К тому времени, как они добрались до скопления пестрых, густо окруженных народом палаток с сувенирами у входа в храм, Энди успел пробежаться по нескольким тысячелетиям истории Египта вплоть до эпохи Птолемеев.

– Этот храм гораздо старше храма в Идфу и, по сути дела представляет собой два храма в одном – он разделен посередине. Одна половина посвящена Гор-уру, или Гору-старшему, а вторая – Себеку, богу-крокодилу, – рассказывал он на ходу. – Храм был знаменит своими жрецами-целителями, так что люди приходили издалека, чтобы просить их помощи и совета. Он разрушен куда больше, чем храм в Идфу, потому что стоит неподалеку от реки, и вода значительно повредила его, да к тому же не так давно случилось землетрясение.

Туристов было видимо-невидимо, так что снова пришлось стоять в медленно двигающейся очереди и протягивать свои билеты, чтобы у них оторвали уголок.

– А я думал, вы решили пропустить сегодняшнюю экскурсию, – раздался над самым ухом Анны голос Тоби, воспользовавшегося моментом, когда Энди, старавшийся рассмотреть храм получше, отошел немного в сторону. – А вы, значит, наслаждаетесь обществом нашего антиквара… – Движением головы он указал на Энди. – Кстати, вас ищет Серина. Я правильно понял, что вы все-таки решились поговорить с ней?

Анна кивнула.

– Она очень помогла мне. Вы правы, она действительно много знает обо всей этой мистике и о египетской истории.

– Достаточно, чтобы успокоить вас? – быстро глянув на нее, спросил он. Они медленно шли через передний двор среди массивных полуразрушенных колонн.

– Успокоить вас? – Подошедший Энди расслышал последние слова вопроса. – Это вы о чем? Вас что-то беспокоит, Анна?

– Да нет, ничего серьезного, – поспешила она ответить.

Они как раз дошли до того места, где стоял Омар, рассказывая о расположении храма на пересечении караванных путей из Нубии и дорог из пустыни, по которым доставлялось золото, и приглашая участников круиза как следует рассмотреть крылатые солнечные диски над обоими входами. Анна подошла поближе. Омара стоило послушать: он знал свое дело, и было бы глупо пропускать его лекции, составлявшие часть запланированных в туре мероприятий. Анна старалась слушать внимательно и смотреть туда, куда он указывал, однако почти сразу же отвлеклась, пытаясь представить себе, как выглядел этот громадный храм в прошлом, и понять, сохранилось ли еще хоть что-нибудь от атмосферы тех времен.

Еще ребенком она поступала так: абстрагировалась от всего даже интересного и познавательного, что могло отвлечь, и старалась сосредоточиться на атмосфере. Это была потребность. Факты можно было узнать и позже, а оживляло то или иное место именно ощущение его атмосферы. Только оно имело значение, только оно потом оставалось с ней надолго; оно значило гораздо больше, чем дата основания или завершения строительства. Именно эту часть Египта ей хотелось увезти с собой. И потом, она никогда особенно не любила лекции.

– По-моему, я уже говорила вам, чтобы вы держались подальше от Энди! – послышался прямо над ее ухом сердитый шепот. Анна удивленно обернулась.

Чарли стояла почти вплотную к ней; лицо ее было полускрыто большими темными очками.

– Я вас предупреждала. – Она оглянулась, все остальные втягивались вслед за Омаром в гипостиль. Чарли повернулась спиной к ним, загородив дорогу Анне. – На вашем месте я бы сосредоточила свои силы на ком-нибудь другом.

– А по-моему, абсолютно не ваше дело, с кем я разговариваю или хожу! – резко ответила Анна. – И по-моему, вы что-то слишком уж разгорячились. Уверяю вас, я не собираюсь отбивать вашего друга, если он таковым является. В конце концов, мы с ним едва знакомы. Но если у нас с ним есть желание разговаривать друг с другом как нормальные взрослые люди, я не вижу причины, почему бы нам не делать этого.

На миг ей показалось, что Чарли сейчас ударит ее. Лицо рыжеволосой женщины побагровело от ярости, кулаки крепко сжались. Шумно втягивая воздух ноздрями, она сделала глубокий вдох, и ей удалось овладеть собой. Резко повернувшись, она отошла.

– Ну, вы просто молодец! – Тоби, без малейшего смущения наблюдавший всю сцену, широко улыбнулся Анне.

Она покраснела. Почему-то ей было очень неприятно, что он слышал этот обмен колкостями. Она поискала глазам Чарли, но той и след простыл, лишь через пару минут Анна снова увидела ее – рядом с Энди, которого она держала под руку с видом полновластной хозяйки.

– Странно, что она до сих пор не надела на него ошейник и поводок, – не удержалась Анна от едкого замечания.

Тоби хмыкнул:

– Я знаю многих женщин, которые именно так и поступили бы, имей они хоть половину шанса. – Он даже не попытался смягчить свои слова улыбкой.

– В вашем замечании очень много горечи, – сказала Aнна, удивленная столь резкой переменой тона. – Вы говорите на основании личного опыта?

Его лицо потемнело.

– Я уверен, что большинство мужчин, даже если их допрашивать без особого пристрастия, могли бы сказать то же самое. Простите, прежде всего мне не следовало прерывать вашу беседу. Смотрите, наш досточтимый вождь уже зовет нас дальше. Надо бы послушать, что он говорит. – Тоби отошел, оставив Анну в одиночестве. На нее надвигалась большая группа других туристов, гид которой, отчаянно жестикулируя, громко рассказывал что-то по-французски.

– Анна! – К ней проталкивалась Серина. – Наконец-то я нашла вас! С вами все в порядке?

– Да, конечно.

– У вас взбудораженный вид. Я видела издали, как Чарли говорила с вами. Однако насколько я понимаю, вы отбились?

Анна сердито сдвинула брови.

– Да, некоторым образом. Скажите мне, неужели никто здесь ни капельки не интересуется историей Египта? Похоже, каждый занят своим делом и никто не слушает Омара. – Она помолчала, потом ее словно прорвало: – Послушайте, при всем моем уважении, я никак не могу понять, как вы выносите эту Чарли. Простите, но она просто невозможна. Ради Бога, у меня и в мыслях не было охотиться на ее друга…

Серина добродушно рассмеялась:

– А мне и не приходится ее выносить. Она мне не подруга, даже не соседка: она просто снимает у меня комнату. Честное слово. И потом, она не видит во мне угрозы. Боюсь, что она уловила интерес Энди к вам гораздо раньше, чем вы сами. Вы привлекательная женщина, Анна. Вы, как говорится, зацепили его. Если он действительно не интересует вас, она в конце концов это поймет. – Серина помолчала. – А тем временем мы с вами должны выполнить свою задачу.

– Задачу? – Анна непонимающе воззрилась на нее.

– Вы что, забыли, о чем мы говорили вчера вечером? Мы собираемся принести жертву богам, дорогая моя. Помните? – Поймав ее недоуменный взгляд, Серина расхохоталась. – Ну и лицо у вас! Я же не имела в виду, что мы будем проливать чью-либо кровь. По-моему, мы можем это сделать гораздо тоньше. Я первым делом подумала о цветах, но здесь их взять неоткуда. Так что, пожалуй, обойдемся совершением возлияния. Я тут прихватила с собой кое-что, думаю, подойдет. – Она похлопала рукой по висевшей у нее на плече большой замшевой сумке. – Мы найдем спокойный уголок, дело стоит того, Анна.

Они проталкивались сквозь французских туристов, целенаправленно двигаясь к самому сердцу храма. Их собственная группа уже исчезла из виду.

– Сегодня утром мне показалось, что кто-то пытался завладеть флакончиком, – говорила Анна, следуя по пятам за Сериной. – Я вошла в душ, а накануне оставила его там, завернутым, в моей косметичке. Так вот, я вошла и обнаружила, что косметичка открыта, а полиэтилен, в который сосуд был завернут, разорван. Наверное, это я сама. Я даже уверена в этом. Вероятно, в спешке я зацепила пакет молнией, и она поэтому плохо закрылась. Но тогда я очень испугалась, правда ненадолго. – Какой-то тихий голосок у нее в голове настойчиво повторял: «Но ты ведь засунула пакет на самое дно. Ты же знаешь, что он не попадал под молнию. Ты знаешь, что закрыла косметичку как следует». Анна попыталась отвлечься от этого голоса и тут отдала себе отчет, что Серина что-то говорит ей.

– Не беспокойтесь об этом, – говорила она. – Вы нашли в дневнике, что пишет об этом Луиза?

– Да, я читала, но… пожалуй, я чересчур увлеклась описанием ее поездки с Хассаном в Идфу. Придется сегодня почитать еще.

– А кроме молнии, ничего необычного не было?

Анна колебалась. Эта пыль… Эта странная, пряно пахнущая пыль. Да она становится настоящей невротичкой! Она покачала головой.

– Я читала допоздна.

– Да мы и разошлись очень поздно, Анна, – снова усмехнулась Серина. – Послушайте, давайте найдем какое-нибудь тихое место, если это только возможно при таком наплыве людей.

– Вы думаете, от этого будет польза?

– Если мы угодим богам – его богам, это не может причинить никакого вреда. И может быть… может быть, это побудит его держаться подальше от нас, кто бы он ни был. Сюда. – Она жестом поманила Анну в сторону от главного потока посетителей.

– Омар говорил, что место для жертвоприношений было где-то там. – Анна указала рукой вперед.

– Да. Но было и другое место, где жрецы служили Гор-уру: оно скрыто здесь, в стене. По-моему, для наших целей лучше выбрать место потише, правда?

Наклонившись, они нырнули в низкий узкий проход и оказались в темном помещении. Там двое мужчин фотографировали барельефы. Они даже не обернулись. Серина поманила Анну к дальней стене.

– Смотрите! – Серина извлекла из кармана миниатюрный фонарик, встроенный в шариковую ручку. Тонкий луч высветил группу фигур. – Да. – Ее шепот звучал торжествующе. – Гор-ур с Тотом и Исидой. Мы попали как раз туда, куда надо. Я читала об этом вчера вечером. Здесь мы и сделаем то, что собираемся.

Она оглянулась на мужчин с фотоаппаратами. Один, стоя почти вплотную к стене, наводил свою камеру, другой в свете маленькой лампы писал что-то в блокноте.

– Ну, последняя, – донеслось до женщин из темноты.

Серина подняла бровь.

– Как только мы останемся одни. Вот. – Она порылась в сумке. – Эти ребята обожали разные пышные церемонии. Могу только надеяться, что нам зачтутся наши благие намерения и наша искренность.

– При условии, что они послушают нас, – не удержалась от скептического замечания Анна. – В конце концов, в наши дни к ним обращается не так уж много людей.

Серина испытующе взглянула на нее.

– Думаю, вы будете удивлены.

Закрыв свой фотоаппарат, тот из мужчин, что был повыше ростом, направился к ним.

– Потрясающее место! Вижу, вы нашли группу с Исидой. О ней известно не так уж многим. – Судя по акценту, он был немцем или швейцарцем. – Замечательно, правда? Мы уже сняли ее. – Его напарник взвалил на плечо объемистую сумку с фотографическими принадлежностями и остановился за спиной у них. – Боги по-прежнему здесь, чувствуете? Они покинули большие храмы и теперь скрываются в таких местах, как это. Доброй охоты, леди. – Усмехнувшись, он пошел к двери.

– Откуда они узнали? – выдохнула Анна.

– Может быть, это родственные души. – Серина вытащила из сумки небольшую пластмассовую бутылочку. – Вот, пока мы одни… Налейте на ладонь. Поднесите его богам, а потом вылейте на землю перед ними. Это красное вино. Это самое большее, что можем сделать при данных обстоятельствах, я взяла его вчера за ужином.

Анна колебалась.

– Не знаю, правильно ли то, что мы делаем.

– Правильно, правильно, поверьте мне. Вот в чем мы и в самом деле не можем быть уверены, так это в том, примут они жертву или нет. – Серина отвинтила крышку.

Анна развела руками.

– Простите, но я чувствую себя полной идиоткой.

Серина взглянула ей в глаза.

– И напрасно… Быстрее! – воскликнула вдруг она, меняя тон. – Я слышу голоса. Совершайте жертвоприношение!

Издали до слуха Анны донесся взрыв смеха, затем оживленный разговор, как ей показалось, по-арабски.

– Быстрее. Сложите руки.

Анна подставила соединенные лодочкой ладони и почувствовала, как по ним полилось теплое вино.

– Поднимите руки! Великим богам Египта – Гор-уру, Тоту и Исиде, повелительнице луны.

Анна повторила эти слова и прибавила от себя:

– Пожалуйста, храните и оберегайте нас. – Она подняла соединенные руки, подержала их так пару мгновений и медленно разомкнула ладони, позволяя вину пролиться на камень у ее ног.

Внезапно воздух в маленьком помещении будто наэлектризовался. Анна затаила дыхание. Взглянув на Серину, она увидела, что та расширенными глазами смотрит на стену. Анна проследила за ее взглядом – и ахнула. Действительно ли поверх резьбы возникла тень человека? Какое-то мгновение Анна была не в силах пошевельнуться; потом Серина подняла руки и скрестила их на груди. Ее поклон в сторону стены был глубок и почтителен. Чуть поколебавшись, Анна сделала то же самое.

Они едва успели закончить, как в проходе появились две фигуры.

– Мне показалось, что вы нырнули сюда. Что это вы тут делаете? – Фигура Бена на мгновение перекрыла падающий из двери свет. Он снял шляпу и тыльной стороной руки вытер лоб. – Видели что-нибудь интересное? Успели посмотреть мумии крокодилов?

Следом за Беном вошел Джо. У обоих в руках были фотоаппараты. Анна потихоньку вытерла руки бумажным носовым платком. Она ощущала в воздухе густой сладкий запах вина и ожидала, что мужчины вот-вот пройдутся по этому поводу, однако они, похоже, не заметили ничего. Серина, завинтив крышку бутылки, сунула ее обратно в сумку. Через несколько секунд все четверо снова оказались на солнечном свету и медленно шли дальше, направляясь в самое сердце храма. Анна взглянула на Серину.

– Вы видели?

Серина, кивнув, прижала палец к губам.

– Поговорим потом, когда вернемся на пароход. Но дeржите глаза открытыми. Боги совершенно определенно присутствуют здесь. – Улыбнувшись, она продела руку под руку Бена. – Нам еще нужно многое осмотреть, а потом, Омар сказал, мы сможем походить по палаткам с сувенирами и купить себе что-нибудь симпатичное, если договоримся о цене.

После позднего обеда Анна снова поднялась в солярий. Оглядевшись, она выбрала кресло на самом носу судна и направилась туда. Вокруг полулежали в креслах несколько бесстрашных поклонников солнца, бросающих вызов дневному зною. Усевшись, Анна надела шляпу, опустила рядом сумку с лосьоном от ожогов и дневником и положила свои длинные загорелые ноги на специальную подставку. Воздух был раскален; она ощущала, как безжалостное солнце жжет кожу даже сквозь слой крема. Большинство ее спутников отсиживались внизу, в тени, или спали в своих каютах, отдыхая после утомительной утренней экскурсии.

Заслышав рядом шаги, Анна притворилась, что спит: сейчас ей никак не хотелось общаться ни с Энди, ни с Чарли. За обедом Чарли несколько раз демонстративно вцеплялась в руку Энди и бросала презрительные взгляды в сторону Анны, однако ее этот спектакль никак не впечатлял, да и Энди, как она не без удовольствия отметила, не обращал внимания на выходки своей рыжеволосой подруги, явно уже надоевшие ему.

Приоткрыв один глаз за стеклами солнечных очков, Анна увидела, что это пришел Тоби. Не обращая внимания на кресла, он подошел к перилам и облокотился на них. Анна заметила, что при нем был альбом, но Тоби не открыл его. Ее он, казалось, не видел, сосредоточив все свое внимание на реке: мимо грациозно проплывала фелюга.

Анна лежала неподвижно, так и не достав из сумки дневник Луизы. Горячий воздух сильно давил, ее клонило в сон. Ее веки опустились. Последнее, что она видела, – это как Тоби для большего удобства поставил ногу на нижнюю перекладину перил, раскрыл альбом и достал из нагрудного кармана рубашки карандаш.

Пароход должен был скоро отплыть из Ком-Омбо и двинуться на юг, в сторону Асуана. Тогда станет прохладнее, подумала Анна и, потянувшись, как кошка, закрыла глаза.

Ее заставили вздрогнуть и проснуться толчок и легкое содрогание всего судна: где-то в его глубине начали работать двигатели.

– Отплываем.

Тоби все еще стоял на прежнем месте. Он произнес это, не поворачивая головы, но Анна сочла, что он обращается к ней, поскольку поблизости больше никого не было. Он рисовал в альбоме, каждые несколько секунд вскидывая глаза, чтобы детальнее рассмотреть объект своего внимания. На сей раз это был мужчина в тюрбане, ловко орудовавший веслом в лодке, тяжело нагруженной ярко-зелеными охапками берсима – основного корма местного скота. Потянувшись, Анна встала, подошла к Тоби и через его плечо взглянула на страницу альбома. Она была заполнена небольшими набросками лодки, так глубоко сидящей в воде, что борта едва выступали над ней, и отдельно – странных здешних весел, как бы перевернутых по отношению к тем, что Анна привыкла видеть дома: гребец держался за их широкую часть, а узкая находилась в воде.

– Хорошо…

– Спасибо, – отозвался Тоби, не отрываясь от работы. – Это остров, на котором любили погреться на солнышке крокодилы. Ребята Себека… – Движением головы он показал на длинную песчаную полосу впереди. Развалины храма остались по левому борту.

– А я надеялась, что нам удастся увидеть крокодилов. – Анна облокотилась о перила, чувствуя, как щеки начинает обдувать легкий, относительно прохладный ветерок.

– Их больше нет, – мотнул головой Тоби. – Они исчезли из реки после постройки Асуанской плотины. – Закончив рисовать, он закрыл альбом и, повернувшись спиной к воде, присел на перила. – Вы довольны поездкой?

– Да, очень.

– Когда вы покажете мне дневник? – Он смотрел мимо нее. Проследив за направлением его взгляда, Анна увидела потрепанную кожаную обложку, высовывающуюся из ее сумки, лежащей на палубе рядом с креслом; ее нельзя было спутать ни с чем. Она нахмурилась. Почему-то ей очень не хотелось показывать Тоби дневник, но он уже шагнул вперед и присел на корточки возле сумки. Положив свой альбом рядом, он бесцеремонно протянул руку к дневнику, вынул его и открыл.

– Здесь не так уж много рисунков. – Это прозвучало почти как обвинение.

– Да. – Анну уже давно раздражал этот его неприкрытый интерес к принадлежащей ей вещи и уж совсем возмутило то, что он даже не спросил разрешения. Ей не хотелось, чтобы он прикасался к дневнику. – Мне очень жаль, но я не могу дать его вам. Я сама его читаю. – Ей с трудом удалось произнести это спокойно.

– И вы не доверяете мне. – Он поднял на нее глаза, совсем прозрачные в ослепительном солнечном свете. Прежнее открытое выражение его лица изменилось, снова став таким, как тогда, в самолете.

– Когда речь идет об этом, я не доверяю никому, – ответила Анна насколько могла сдержанно. – Это личный документ, принадлежащий моей семье.

– И несомненно весьма ценный. – Тоби все еще продолжал листать страницы – почти с жадностью, и остановился только тогда, когда на глаза ему попалось миниатюрное акварельное изображение камеи. Он даже перевернул дневник, чтобы рассмотреть его получше. – Луиза была молодчина. Какое изящество… Какая острота восприятия… просто фантастика. И это чувство цвета… Видите? Она никогда не колеблется, один мазок и в результате само совершенстве Кстати, знаете, вам бы не следовало выносить это на солнце и держать рядом с кремом для загара. Это не какое-нибудь дешевое макулатурное чтиво, которое можно таскать с собой в случае, если вам взбредет на ум почитать. Это ведь не имеет цены!

– А он и не был на солнце, пока вы не открыли его, и кстати, без чьего бы то ни было разрешения, – резко возразила Анна, чувствуя, как горят у нее щеки и как внутри полыхнула внезапная ярость. Опять эти снисходительные нотки! Да кто он такой!.. Она протянула руку к дневнику.

– Будьте любезны вернуть мне его.

На мгновение ей показалось, что он этого не сделает. Он держал дневник раскрытым, и его глаза так и впились в страницы, словно пытаясь сфотографировать их, чтобы сохранить в памяти навсегда. Потом он с явной неохотой закрыл дневник и отдал его Анне.

– Простите. Я вовсе не собирался расстраивать вас, – сказал он тихо… – Вы поверите, если я скажу вам, что он меня интересует не как материальная ценность? Для меня главное – это рисунки. Они уникальны. Художница улавливает и передает атмосферу так, как мне не сделать этого и через миллион лет. – Лишь на мгновение Анна увидела Тоби без его обычной защитной маски, ощутила прятавшиеся за ней боль и разочарование. Тоби открыл рот, как будто намереваясь сказать еще что-то, но молча повернулся и пошел к лестнице, ведущей на нижнюю палубу.

Анна не успела обдумать случившееся, как появилась другая фигура – на сей раз это был Энди. Сразу же заметив ее, он приветственно поднял руку. Кивнув в ответ, Анна торопливо присела на корточки возле своего кресла, засунула дневник обратно в сумку и затолкала ее под кресло, подальше от глаз.

– Кого это я видел сейчас рядам с вами – случайно, не Тоби Хейворда? – как будто между прочим спросил Энди облокачиваясь на перила.

– Да, его, – коротко ответила Анна.

– Кажется, вы не слишком обрадовались ему? – В вопросе сквозила нотка лукавства.

– Да, не особенно. Я надеялась немного почитать в тихом уголке.

– Каким ледяным тоном вы это произнесли! Что, меня вы тоже выпроваживаете?

Анна вздохнула. Ей нравилось находиться в обществе Энди, она не могла не признать этого, однако именно сейчас ей не хотелось ничьего общества, даже его.

– Я не выпроваживаю вас, Энди. Я просто очень устала от нашей утренней экскурсии – в конце концов, она была достаточно тяжелой. Мы все вместе отлично пообедали. А теперь я собиралась дождаться, когда мы ляжем на курс, и спокойно почитать в свое удовольствие.

Ей показалось, что он сейчас уйдет, и она уже вздохнула с облегчением, однако Энди передумал. Уже повернувшись было, он остановился и взглянул ей в лицо.

– Он спрашивал вас о дневнике? – снова подчеркнуто безразлично спросил он.

– Да. – Анна взвыла про себя, раздраженная его настойчивостью. Будет ли когда-нибудь конец этим допросам? То один, другой… Наклонившись, она вытащила свою сумку из-под кресла. – На самом деле, Энди, простите меня, я, пожалуй, пойду к себе. Здесь для меня жарковато, а там, может быть, мне удастся немного поспать, прежде чем нас начнут снова набивать едой. – И быстро, не давая ему времени ответить, направилась к лестнице.

Нашарив в сумке ключ, она отперла свою каюту и открыла дверь. В каюте было полутемно: перед уходом Анна закрыла ставни, чтобы не впускать чересчур яркий солнечный свет. Войдя, она резко остановилась.

В каюте было душно от того же самого пыльного пряного запаха, который исходил от странного вещества, оказавшегося в ее чемодане. Давясь и задыхаясь, Анна добралась до окна, по пути бросив сумку и шляпу на кровать, и распахнула ставни. Маленькую каюту залили потоки света. Анна начала пристально осматривать все, что попадалось ей на глаза. Но попалась ей, среди прочего, и дверь ванной, возле которой было рассыпано нечто коричневое, напоминающее кусочки смолы. Анна вздрогнула.

Дверь ванной была открыта, и она усилием воли заставила себя приблизиться.

Ее косметичка лежала на полу под умывальником, все ее содержимое в беспорядке валялось на полу. От флакончика, завернутого в полиэтилен, не осталось и следа. Ахнув, Анна начала заталкивать разбросанные вещи обратно в косметичку, потом осмотрелась. Помещение было крошечное, укатиться флакончику было некуда. Вернувшись с косметичкой в руках в каюту, Анна вытряхнула ее на кровать. Только теперь она отдала себе отчет в том, что дрожит. Схватив лежавший на кровати свитер, она натянула его и воззрилась на кучку тюбиков губной помады, коробочек с тенями для век и маленьких дорожных упаковок разных кремов. Почему-то вдруг подумала – зачем я привезла с собой все это? С самого приезда в Египе она практически ни к чему не прикоснулась. Но единственной вещи, которую она сейчас хотела увидеть – маленького синего флакончика, – не было.

Анна села на кровать, зачем-то провела рукой по кучке вещей – потом закрыла глаза, сделала глубокий вдох, встала, шагнула к двери ванной и опустилась на колени. Эти коричневые кусочки не были похожи на порошок: они был липкие. Анну передернуло от отвращения. Ей не удалое стряхнуть эту гадость с пальцев: она липла к коже, пропитывая руки приторным запахом кедрового масла, мирры и корицы. Вскочив на ноги, Анна рванулась в ванную, к умывальнику, до отказа выкрутила кран и принялась яростно мылить руки. Она мыла их долго. Потом, наконец, вытерев их насухо, она перешагнула через кучку коричневых кусочков на полу, схватила ключ, заперла дверь каюты и побежала прямо к лестнице.

На той палубе, где располагалась столовая, было шесть кают – по три с каждой стороны длинного коридора, очень похожего на тот, в котором находилась каюта Анны. На каждой двери точно так же виднелся номер, и все они были закрыты. Которая из них – каюта Серины? Анна лихорадочно старалась вспомнить. Говорила ли ей вообще Серина номер своей каюты?

Вдруг совсем рядом открылась дверь и появился Тоби. Анна испуганно вытаращилась на него, но потом заставила себя сделать глубокий вдох и, изобразив на лице улыбку, приветствовала его словами:

– Ну, наконец-то хоть одно дружеское лицо! – Возможно, это были не самые подходящие слова для подобной ситуации, но больше ничего не пришло ей в голову. – А я уж начинала думать, что попала в необитаемый коридор. Вы, случайно, не знаете, где каюта Серины?

Он пожал плечами.

– Мне очень жаль, но… По-моему, она где-то в конце коридора, но я не знаю, которая из них. – Закрыв за собой дверь, он запер ее и двинулся мимо Анны к лестнице.

Пару секунд она смотрела ему вслед, какой-то частью мозга отчетливо сознавая, что он все еще сердит на нее и что ради собственного, а может быть, и его покоя ей следует как-то загладить свою резкость – возможно, показав ему дневник. Повернувшись, она пошла вдоль коридора, ненадолго останавливаясь у дверей, за которыми ей послышалось движение. Тихо, тихо… Наконец с противоположной стороны коридора до нее донесся негромкий звук женского голоса. Подняв руку, она постучала. Голос умолк, потом раздался стук деревянных сандалий по полу, и дверь открылась. На пороге стояла Чарли.

– Так-так… – Она оглядела Анну с головы до ног с таким видом, будто изучала какую-то особенно странную, низшую форму жизни. – Чему мы обязаны этим удовольствием? – Ее голос был исполнен сарказма.

– Серина здесь?

Пожав плечами, Чарли отошла и села перед туалетным столиком, оставив Анну стоять в дверях.

– Это к тебе! – крикнула Чарли.

Каюта была точно такая же, как у Анны, с той лишь разницей, что здесь были две кровати и два шкафа, втиснутых в чуть большее пространство. Дверь ванной, абсолютно такая же, как у Анны, открылась, и появилась Серина, завернутая в махровое полотенце. Ее кроткие мокрые волосы сейчас были зачесаны назад, плечи покрыты каплями воды.

– Простите, я была в душе, – с улыбкой пояснила она и без того очевидное. – В чем дело, Анна? Что-нибудь случилось? – Ее улыбка угасла.

– Да, случилось! – выпалила Анна. – Мне нужно поговорить с кем-нибудь…

Чарли, повернувшись, с любопытством уставилась на нее.

– С кем-нибудь? Это с кем же? Может быть, с чьим-нибудь другом?..

– Чарли! – резко оборвала ее Серина. – Не веди себя как дура. – Она снова перевела взгляд на Анну. – Дайте мне пять минут. Подождите в салоне. Сейчас поговорим.

Анна машинально кивнула, повернувшись, медленно прошла по коридору к лестнице и поднялась в салон.

Там было пусто. Анна взглянула сквозь стеклянные двери: на палубе под навесом стояли столики. Похоже, там, в тени, было прохладно. За одним из столиков сидел пожилой священник с женой, перед ними стояли прохладительные напитки. За другим, поблизости, расположилась супружеская пара из Абердина, а чуть подальше – Бен, судя по всему, задремавший. За столиком у двери в одиночестве сидел Тоби. Перед ним стоял стакан с пивом, а сам он, раскрыв альбом, рисовал. Анну он не видел, поскольку сидел к ней спиной.

Некоторое время она смотрела на него: вот он протянул руку, взял стакан, отхлебнул глоток и снова склонился над альбомом. Проследив за направлением его взгляда, Анна поняла, что, скорее всего, он рисует изящный минарет, возвышающийся над пышными кронами пальм на другом берегу.

Навстречу «Белой цапле», вниз по течению, плыл другой, более крупный пароход. На нем, заглушая шум двигателей, грохотала музыка. Судя по количеству этих огромных шумных судов, у большинства приезжающих в Египет явно аллергия на тишину, да, пожалуй, и на историю тоже, вдруг с неожиданной злостью подумала Анна. Это они толкаются и смеются у памятников, никого не слушают и ни на что не смотрят. Откуда у них эта беззаботность, это наплевательское отношение ко всему? Вероятно, многие из них приехали сюда, повинуясь лишь капризу, точно так же они могли поехать в любое другое место; вероятно, они разъезжали так же по Европе или по всему свету. А она, долго и так страстно мечтавшая о Египте, так нервничает и чувствует себя такой одинокой…

– Почему бы вам не составить мне компанию? – отвлек ее от этих мыслей голос Тоби. Только сейчас Анна заметила, что он положил карандаш и откинулся на спинку кресла. Казалось, он каким-то образом ощутил ее присутствие. Неохотно она вышла из дверей.

– Благодарю вас.

Он приподнялся.

– Принести вам пива? – Это было похоже на попытку примирения.

– Нет-нет, спасибо. – Она постаралась смягчить свой отказ улыбкой. – Я просто вышла подышать.

– Черт бы побрал этих любителей пошуметь, – словно прочитав ее мысли, он мотнул головой вслед исчезающему за поворотом реки пароходу.

– Они просто убивают тишину.

– Они так развлекаются. Пожалуй, не стоит судить их слишком строго. – Тоби взглянул на Анну с тенью улыбки на губах. – Вот птицы ведь не обращают на них никакого внимания. Видите цапель на тех деревьях, у самой воды? Они просто сидят и смотрят, напустив на себя загадочный вид.

– Они привыкли к пароходам: те проходят здесь каждый день, вероятно сотнями, так что птицы, наверное, знают, что люди никогда не сходят с них. Во всяком случае, здесь. – Выдвинув стул, Анна присела за его столик. На сделанном Тоби рисунке она, как и ожидала, увидела минарет вместе с пальмами и несколькими саманными домиками с плоской крышей. Выйдя из Ком-Омбо, пароход плыл теперь по Нубии, так что ландшафт вокруг значительно изменился. Дома тоже были выкрашены в более яркие цвета.

– Завидую вашей способности сохранять память о путешествиях таким образом. – Анна кивком указала на раскрытый альбом. – А вот мне приходится пользоваться для этого фотоаппаратом.

– Значит, вы плохой фотограф? – Он снова взялся за карандаш, чтобы доделать что-то в рисунке, и, задавая этот вопрос, не поднял глаз.

– Почему вы так решили? – стараясь подавить внезапно вспыхнувшее раздражение, спросила Анна.

– Я ничего не решал. Это был логический вывод из ваших собственных сомнений по поводу качества ваших фотографий. В конце уонцов, Египет – это, наверное, самая фотогеничная страна на свете. Надо быть просто исключительно бестолковым, чтобы не привезти отсюда домой целую пачку вполне приличных снимков для вашего альбома.

– О Господи, опять этот снисходительный тон! – вырвалось у Анны.

– Снисходительный? – Его карандаш на минуту остановился. – Хм-м… Ну, если это прозвучало именно так, прошу прощения. – Однако выражение его лица было весьма далеко от покаянного. – Я вижу, вы больше не носите с собой все свои сокровища.

– Мои сокровища? – Она не сразу поняла. – А-а, вы имеете в виду дневник?

Он едва заметно пожал плечами.

– Похоже, у женщин просто в крови потребность таскать с собой целые сумки разного добра, куда бы они ни пошли.

– В отличие от мужчин, у нас не бывает таких больших карманов.

Наконец он поднял глаза и обозрел ее платье – гораздо внимательнее, чем того требовали обстоятельства.

– Пожалуй, да, – согласился он.

– Анна! – Раздавшийся сзади голос Серины заставил ее испустить вздох облегчения. Серина стояла в дверях, глядя на рисунок Тоби.

– Мне не хотелось бы мешать, – с улыбкой сказал он.

– Вы ничуть не мешаете. – Анна поспешно встала. – Покидаю вас, чтобы не прерывать творческого процесса, – несколько жестко бросила она в сторону Тоби и пошла прочь, даже не дождавшись его ответа. Женщины поднялись на верхнюю палубу.

Серина, последовавшая за решительно шагавшей Анной, облокотилась на перила и несколько минут созерцала проплывающий мимо пейзаж. Наконец она заговорила:

– Вы, кажется, собирались рассказать мне, что произошло…

Анна продолжала смотреть вниз, на воду.

– По-вашему, я сумасшедшая?

– Вряд ли. Разве только Тоби Хэйворд успел за эти несколько минут довести вас до кондиции… Похоже, он вам не по душе, а?

Анна долго не отвечала.

– У него слишком жесткая манера общения – по крайней мере, слишком жесткая для меня. Я не хочу проводить весь свой отдых в бесконечных схватках. Просто не вижу необходимости. А ему словно неймется… – Помолчав, она резко переменила тему: – Серина, у меня в каюте лежит что-то… что-то странное… ужасное, отвратительное, я хочу, чтоб вы пошли и посмотрели. – Она поежилась. – И флакончик… он исчез.

– Исчез? – Серина резко повернулась к ней. – Вы уверены?

– Абсолютно. Я оставила его в косметичке, в ванной. Косметичка оказалась открыта, все вывалено на пол…

– Значит, его украли, может быть, кто-нибудь из команды…

– Нет. По-моему, это кто-то другой… или что-то другое.

Серина пристально взглянула на нее.

– Анна, иногда, когда человек перенервничает или переутомится, ему начинают чудиться разные вещи… Это ведь так просто…

– Нет, – перебила ее Анна. – Пожалуйста, пойдемте со мной. Я не переутомлена. У меня не солнечный удар. И не галлюцинации.

– Хорошо, хорошо. Это я, а не Тоби. Я, Серина. Помните? – Она успокаивающе коснулась руки Анны. Потом, подумав секунду, отошла и уселась в одно из кресел. – Расскажите мне – только точно, – что именно вы видели.

– Наше возлияние богам не подействовало, – тихо сказала Анна, не глядя на нее.

– Похоже, что да. Но все-таки – что вы видели?

Анна пожала плечами.

– Пыль. Что-то вроде ладана. Там, в моей каюте. Я не знаю, что это, как оно туда попало… я чувствую, что они рядом, Серина. Добрый жрец и злой джинн, о которых пишет Луиза, я чувствую, что они совсем близко… – Она покачала головой. – И я боюсь. Очень боюсь.

На них резко накатила волна рокота, плеска, музыки: с «Белой цаплей» поравнялся другой пароход, шедший тем же курсом. Он уже отдалялся, еще больше взбаламучивая и без того мутную воду; выстроившиеся, как на парад, вдоль перил верхней палубы туристы – все в шортах; темных очках и кричаще ярких футболках – махали руками радостно и вопили, празднуя свою победу в этой импровизированной гонке. Анна, неохотно помахав в ответ, повернулась к ним спиной и посмотрела на сидящую Серину.

– Знаете, у меня сейчас такое наивное детское желание взмолиться: «Прошу тебя, Господи, пусть все будет хорошо. Пусть плохие люди уйдут».

Серина подняла на нее глаза.

– Почему вы считаете желание помолиться детским и наивным? – мягко спросила она.

– Потому что молитвы никогда не действуют. – Сев в другое кресло лицом к Серине, Анна наклонилась ближе в ней, упершись локтями в колени. – Когда что-нибудь случается, человеку приходится выпутываться самому, разве не так?

Во взгляде Серины отразилась бесконечная грусть. Потом, помолчав, она ответила:

– А я все же думаю, что мы не одни.

– Я так и поняла, иначе чего ради вы стали бы приносить жертвы Исиде и Тоту? – почти зло ответила Анна. – Хотя может быть, вы сделали это, чтобы хоть как-то успокоить меня.

Серина покачала головой.

– Я не верю в ничего не значащие жесты, – холодно отозвалась она. – Конечно, мы еще мало знаем друг друга, но я надеялась, что уж это-то вы поняли.

– Да. – Анна вздохнула. – Простите.

– Я абсолютно искренне верю в то, что молитва оказывает свое воздействие.

– Правда? – Анна пожала плечами. – Впрочем, может быть, ваши молитвы действуют… – Она встала, снова подошла к перилам. Другой пароход, более крупный и мощный, уже давно ушел вперед, и река снова была спокойна. Вдали виднелась неторопливо плывущая фелюга.

Анна помнила, когда ей приходилось молиться. Она молилась, чтобы отец полюбил ее и хоть раз выразил свое одобрение. Молилась, чтобы Феликс отлучался из дома действительно по делам, как он говорил ей, молилась, чтобы ее подозрения не оправдались. Молилась, чтобы не умирала мама. Но ни одна из этих молитв не подействовала. Ни одна.

– Быть может, ваши молитвы были услышаны, но ответ – по причинам, постичь которые вы в то время не могли, – был «нет». – Серина откинулась в кресле, положила ноги на подставку и сложила руки на груди. – Знаете, что является, говоря вашими словами, детским и наивным? Ожидать, что ответ всегда будет «да». Но если вы молитесь о чем-то, что верно, справедливо и правильно для вас, ответом на ваши молитвы всегда будет «да». Никогда не переставайте молиться, Анна.

– Молиться – но кому?

Крупная цапля с темным оперением летела вдоль реки, всего лишь в нескольких футах от воды, и медленные взмахи ее крыльев точно соответствовали ритму взмахов весел гребца лодки, пересекающей Нил за кормой парохода.

– Исиде? Тоту? Иисусу, которому я молилась в детстве? – Анна мотнула головой. – Простите. Сейчас неподходящий момент для глубоких философских дискуссий.

– А я думаю, вполне подходящий, более чем подходящий. На ваш вопрос у меня есть ответ – возможно, вам он покажется не совсем обычным, но он вполне вписывается в египетский контекст. По-моему, они все есть одно, Анна. Исида, Тот, Афина, Иисус – все это различные аспекты единого великого Бога. Молитесь любому из них и всем им, дорогая моя, но молитесь. – Она усмехнулась. – Предай я широкой огласке мои воззрения, пожалуй, нашлись бы желающие сжечь меня живьем – даже в наш так называемый просвещенный век. Ни один фундаменталист, принадлежащий к какой бы то ни было религии, не стал бы ни минуты терпеть меня. Может быть, вам бы не стоило меня слушать.

– И все же это немного успокаивает: знать, что в любом случае есть к кому воззвать…

– Подумайте об этом, Анна. В течение всех десятков тысяч лет существования человечества оно поклонялось своим богам, каждое следующее поколение заменяло богов предыдущего поколения другими – более его устраивающими, и все эти боги, каждый в свою очередь, говорили: «Да не будет у тебя иного бога, кроме меня» – или то же самое другими словами. Но почему обязательно один должен быть лучше другого? Или один лучше, чем несколько? По моему мнению, каждый бог является проявлением единого в том виде, какой наиболее соответствует каждой конкретной эпохе; для нашей эпохи и нашей культуры это был Иисус – человеколюбец, целитель, идеалист, но мы-то сами за последние две тысячи лет – что в Европе, что на Ближнем Востоке – вели себя отнюдь не как человеколюбцы и идеалисты. Поэтому некоторые из нас подогнали Иисуса под нынешние мерки, некоторые обратились к прежним воплощениям бога прошлых времен, а кто-то принял для себя богов иных стран и народов.

– Думаю, вы правы. Пожалуй, фундаменталистам действительно не понравились бы ваши взгляды. – Анна задумчиво покачала головой. – Однако факт остается фактом: мы совершили возлияния вином – правда, очень скромное – в честь богов двухтысячелетней давности в надежде, что они защитят нас от древнего джинна, и они – возможно, вполне, справедливо – никак не отреагировали на это. Так что же мне теперь делать?

Серина встала.

– Правда. Давайте вернемся к практической стороне дела. В вашей каюте находится нечто, и вы хотите, чтобы я посмотрела на это. Пойдемте прямо сейчас.

Однако в каюте не оказалось ничего – ни странного вещества, ни запаха.

Осмотр каюты и крошечной ванной не занял много времени. Тщательно проверив каждый уголок, женщины сели. Анна – на кровать, Серина – на маленький табурет, вытащенный из-под туалетного столика.

– Наверное, вы думаете, что все это – плод моего воображения?

– Нет, Анна. Я верю вам.

– Но ведь запах исчез.

– И все-таки я верю вам, – улыбнулась Серина.

– И кто-то взял флакончик… – Анна покачала головой, – знаете, как это ни странно, я почти что испытываю облегчение.

– Что-то вы говорите без особой уверенности.

– Он был у меня так долго, я хранила его, берегла…

– А-а.

– И я не уверена, что призрак или привидение – даже коварное египетское привидение – способны взять что-то и унести.

– Но зачем бы кому-то другому красть его?

– Это же античная вещь.

Несколько мгновений они смотрели друг на друга, потом Серина покачала головой.

– Нет. Только не Энди. Этого не может быть. Да и зачем? Ведь он считает ваш флакончик подделкой. Кто еще знает о нем?

– Больше никто? – пожала плечами Анна.

Видел ли Тоби флакончик у нее в сумке? Она нахмурилась. Но даже если и видел, то наверняка не взял бы его. Серина наблюдала за выражением ее лица.

– Вы кого-то подозреваете?

– Нет. Никто на пароходе не взял бы его. Вот дневник – тот представляет большую ценность, и, наверное, кто-нибудь мог бы соблазниться. И Энди, и Тоби – оба предостерегали меня насчет этого, но флакончик – флакончик не взял бы никто.

Некоторое время обе женщины сидели молча. Вдруг откуда-то из недр парохода донеслись звуки гонга. Серина ложала плечами:

– Пора идти ужинать.

– Мы будем говорить что-нибудь? Будем спрашивать, не видел ли его кто?

Серина, поморщившись, покачала головой.

– Я бы не стала. Вы пока еще никого не обвиняете, а может, и вообще не придется никого обвинять, я уверена, что команда вполне надежна и все пассажиры тоже. Нет. На вашем месте я бы пока помалкивала.

Анна последовала совету. Ужин прошел оживленно, и ей без труда удавалось отмалчиваться, слушая болтовню остальных. Всего раз или два она вставляла свои замечания, но большего в общем-то и не требовалось. Утомленные утренней экскурсией в Ком-Омбо, перегруженные впечатления ми, все находились в добродушном настроении, и то у одного, то у другого туриста начинали слипаться глаза.

Омар заготовил для участников круиза очередной фильм, так что мало-помалу все перебрались в салон, где, удобно расположившись, попивали коктейли или кофе.

В конце концов в столовой осталась одна Анна. Вставая из-за стола, Бен наклонился к ней:

– Пойдемте с нами, Анна, дорогая моя.

Анна покачала головой.

– Честно говоря, я немножко устала.

– Ладно. – Улыбнувшись, он подошел к выходу вслед за Энди и Чарли. Выходя, Чарли через плечо бросила на Анну торжествующий взгляд.

Али и Ибрагим начали убирать со столов, а Анна все продолжала сидеть. Наконец Ибрагим, унеся последние тарелки и сметя крошки со скатерти, обратился к ней:

– Вы, кажется, загрустили, мадемуазель? Хотите пива, чтобы взбодриться? Или кофе – прямо здесь? Я принесу. – Его лицо с мягкими чертами от улыбки собралось в складки, а подняв голову, Анна заметила, что его темно-карие глаз очень добрые.

– Спасибо, Ибрагим, с удовольствием. Пожалуйста, принесите мне кофе.

– Но не египетского. – Его лицо снова собралось в тысячу морщинок. На пароходе уже стало притчей во языцех тот неоспоримый факт, что египетский кофе слишком крепок для изнеженных англичан.

– Конечно нет, а то я не смогу уснуть целый месяц. Слабый английский кофе с молоком, Ибрагим, пожалуйста.

Али, закончив уборку, удовлетворенно осмотрел помещение, чтобы убедиться, что все в порядке, и выключил свет, оставив его только над столом Анны.

– Простите, я доставляю вам столько хлопот… – Она сказала это, обращаясь к Али, но он уже исчез в направлении кухни, за которой находились каюты членов команды. Ответил Ибрагим, подошедший с чашкой кофе:

– Никаких хлопот. Я рад услужить вам, мадемуазель. Сидите столько, сколько вам будет угодно, прошу вас, – с поклоном закончил он. На миг на его лице отразилось колебание, он помедлил, словно желая сказать еще что-то, но потом повернулся и ушел.

Сидя в одиночестве в пустой столовой, Анна испытывала странное ощущение. Все помещение было погружено в темноту, если не считать круга света на столе. На стойке поблескивали полированными боками кофейник и контейнеры для еды, уже вымытые и готовые к завтрашнему завтраку. Было тихо, если не считать равномерного, как биение сердца, стука двигателя и плеска отгребаемой колесами воды. «Белая цапля» неторопливо плыла вверх по течению.

Анна задумчиво прихлебывала кофе из своей чашки. Ею владели противоречивые чувства: одна половина ее рвалась в каюту, чтобы почитать дневник и пораньше лечь спать, в то время как другая, если сказать честно, немного нервничала.

Уже допив кофе, Анна еще долго сидела за столом, облокотившись на него и уперев подбородок в сплетенные пальцы обеих рук. Глядя в пространство, она уже почти задремывала с открытыми глазами, поэтому не услышала тихого скрипа открывающейся двери.

– Ага! Значит, вот где вы прячетесь! – К ней шел Энди с двумя стаканами с коктейлями в одной руке. – Надеюсь, не от меня?

Подняв глаза, Анна слабо улыбнулась, машинально глянув при этом на дверь позади Энди – нет ли там Чарли, идущей по горячему следу.

– От вас разве спрячешься! Я и пытаться не стала бы.

Поставив стаканы на стол, он пододвинул один ей.

– Вот, вместо молока на сон грядущий.

– Спасибо.

– Могу я спросить, почему вы сидите здесь, такая одинокая и такая задумчивая? Беда, разделенная с другом… ну, вы сами знаете. Если это поможет вам…

Она даже удивилась, как спокойно и просто ей стало вдруг в его присутствии.

– Я потеряла кое-что. Довольно ценную вещь. Мой флакончик для благовоний. Я знаю, вы считаете его подделкой, но для меня он имеет особое значение.

– Вы могли выронить его где-нибудь? Скажем, в Ком-Омбо, пока мы лазали по развалинам?

Она покачала головой.

– Он пропал из моей каюты.

– То есть… вы хотите сказать, что его украли? – Энди выглядел пораженным. – Может, вы просто сами переложили его куда-нибудь и забыли?

– Хотелось бы так думать, но я уже все обыскала. Вместе с Сериной. Его нет.

– Вы сообщили Омару?

Она снова покачала головой. Как она может сказать ему, что именно его, Энди, она подозревает в первую очередь?

– Я подумала, что стоит еще раз поискать, прежде чем поднимать шум. Это может создать очень неприятную обстановку на борту. А вдруг он как-нибудь сам найдется?

– Если вам нужен подозреваемый, то я на вашем месте подумал бы об этом парне – Хэйворде. Он постоянно выказывает нездоровый интерес и к вам, и к дневнику, и, похоже никому на самом деле не известно, кто он, собственно, такой и чем занимается.

– Ну, интереса он проявляет не больше, чем вы, Энди, – возразила она. – Он совершенно очарован рисунками и акварелями Луизы. Общаться с ним, конечно, нелегко, но я уверена, что он не вор. – Анна посмотрела на часы, вздохнула. – Я собиралась лечь спать пораньше… Фильм уже кончился?

Энди кивнул. Он пил мелкими глотками, глядя на Анну поверх стакана.

– Он был интересный?

– Урок на тему «Как быть хорошим гражданином-мусульманином в современном Египте». – Он улыбнулся. – Да, интересный, но я предпочел бы узнать побольше о древней истории, если уж никуда не деться от уроков.

Анна усмехнулась.

– Лично я не была ни на одном. Они же не обязательны!

– Обязательны, если проходят в баре. – Он откинулся на стуле и скрестил руки на груди. – Ну а каковы ваши впечатления от круиза? Я имею в виду – если не считать вашей потери. У меня такое ощущение, что вам он уже принес довольно много стрессов.

– Пожалуй, так оно и есть, – немного подумав, ответила она. – Я слишком многое привезла с собой. Я имею в виду не Луизу Шелли с ее дневником и флакончиком для благовоний, а свой развод и свои тревоги по поводу моего будущего. – Она медленно покачала головой. – Энди, можно спросить у вас кое-что? – Она помолчала. Ей хотелось узнать, приходилось ли ему видеть, что бы кто-то продавал или покупал работы Луизы. А еще – знаком ли он с Феликсом и не предлагал ли ему Феликс что-либо на продажу. Правда, ничто ни разу не исчезало из дома насовсем, однако была пара случаев, когда вещи отсутствовали неделю-другую – Феликс говорил, что отдавал их почистить, – а потом снова появлялись. Она подозревала, что он возил их оценивать. Или что у него возникали финансовые проблемы, а искушение было слишком велико. Собственно, теперь это уже не имело значения. Ко времени их развода Феликс был достаточно богат, чтобы оставить ей дом практически со всем его содержимым. Но какой-то части ее болезненно хотелось знать, до какой степени все же он ее дурачил. Она обдумывала, как лучше сформулировать свой вопрос, когда двустворчатые двери столовой распахнулись и на пороге появилась Чарли.

– А-а, вот вы где! – Она шагнула внутрь, не заботясь о том, чтобы закрыть дверь, которая шумно захлопнулась сама. Чарли успела переодеться после ужина: за столом она была в бледно-зеленом жакете, со стянутыми в узел волосами, а сейчас на ней было розовое платье-мини, узкое и очень открытое; рыжие пряди разметались по голым плечам. – Почему-то я даже не удивилась, когда увидела тебя здесь, Энди. Интересно почему? Как ты думаешь? – Она подошла к столу, за которым они сидели, и продолжала, глядя на обоих сверху вниз: – Скажи мне честно, Энди… У нас с тобой все?

Анна поспешно встала.

– Послушайте, это не имеет никакого отношения ко мне…

– Имеет, имеет, – холодно взглянула на нее Чарли. – Уж поверьте мне, именно к вам.

– Нет, Чарли. – Энди тоже встал и резко поставил свой стакан на стол. – Еще задолго до нашего приезда сюда я был сыт по горло твоими бесконечными выходками, а уж с тех пор, как мы здесь, ты просто превосходишь самое себя. Hе знаю, что с тобой происходит. Мне очень жаль, мне совершенно не хочется делать тебе больно, но нам с тобой вместе явно не по пути. Жаль, что все-таки приходится говорить это, но приходится. Судя по всему, тебя не устраивают приятные, естественные отношения, идущие своим чередом. Tы хочешь, чтобы мужчина обеспечивал определенный уровень жизни. Тебе непременно нужны деньги, дом, обручальное кольцо, ребенок, Господи помилуй! Я – не тот человек, Чарли. Ты должна научиться справляться с жизнью сама – и найти другого простофилю, который будет не против того, чтобы ты выкачивала из него деньги. А Анну оставь в покое. Она права: это никак не связано с ней. Мы тихо и мирно разговаривали под коктейль. Вот и все – ни больше ни меньше. Никаких осложнений. – Он помолчал, сделал глубокий вдох. – Послушай, это маленький пароход. Для большинства находящихся здесь людей этот круиз – праздник, может быть, первый и единственный за всю жизнь. Так не надо его портить. Совершенно не обязательно вводить всех в курс дела. Анна, я знаю, никому ничего не скажет, и я тоже. Так что пусть это будет нашей маленькой тайной, и давай останемся друзьями. Когда мы завтра приплывем в Асуан, давай постараемся просто хорошо провести время, идет? – Он протянул ей обе руки.

– Друзьями! – зло, с издевкой повторила Чарли. – Ну уж нет! Знаешь, кто ты такой, Энди? Ты самодовольный, самовлюбленный, эгоистичный выродок! А она нужна тебе только из-за этого дневника, и ты пойдешь на все, чтобы заполучить его. Уж я-то тебя знаю! Ты наплюешь на нее, как только получишь то, что тебе нужно, точно так же как наплевал на меня, после того как прибрал к рукам отцовского Хокни. Ну что ж, вы вполне стоите друг друга.

Эти последние слова она бросила Анне, перед тем как повернуться и вылететь из столовой. Она грохнула дверью так, что удар, казалось, отдался по всему пароходу.

Анна, ошеломленная этим взрывом, молча посмотрела на Энди. Он вздохнул.

– Мне очень жаль, что так все вышло. Я дорого дал бы, чтобы этого не происходило. Глупая женщина. У нас уже давно все шло к разрыву. Не обращайте внимания на то, что она тут наговорила. Надеюсь, теперь появилась хоть какая-то ясность. – Он помолчал. – А если вам интересно знать, то да – я купил картину Хокни, принадлежавшую ее отцу. Довольно хорошее полотно. И я удачно перепродал его. Вполне легально. Все остались довольны. Вот сейчас она в первый раз поставила это в вину.

– Я начинаю думать, что над этой моей поездкой висит какое-то проклятие, – проговорила Анна.

– Что – из-за того, что побывали в гробнице Тутанхамона? Я так не думаю, – рассмеялся Энди. – Ладно, забудем о грустном. Давайте-ка пойдем и выпьем еще немного…

Он как раз протянул руку к своему стакану, когда откуда-то из коридора донесся пронзительный вопль. Долю секунды Анна и Энди смотрели друг на друга, потом он повернулся и ринулся к выходу. Анна бросилась за ним.

У открытой двери одной из кают в конце коридора толпились люди. Это была каюта Чарли.

– Что такое? Что случилось? Где Серина? – Растолкав всех, Энди пробрался вперед.

Чарли стояла посреди каюты, по ее лицу текли слезы.

– Это была змея! Там… – Она тыкала пальцем, указывая на лежащий на полу ящик от туалетного столика. Его содержимое было разбросано вокруг. – Она была там, в ящике… поджидала меня! – Чарли начала бить сильная дрожь.

– Она укусила тебя, Чарли? – Бен пробился вперед с аптечкой первой помощи в руках. За спиной у него появился встревоженный Омар.

– Что, что случилось?

Буквально выдавив Бена из дверного проема, он шагнул внутрь каюты.

– Прошу вас, мисс Чарли, успокойтесь, чтобы мы могли слышать друг друга.

Рыдания Чарли становились все более истеричными.

– Ну, ну, успокойтесь… скажите, что случилось. Вы ранены?

– Змея! – Она указала пальцем на ящик. – Там была змея… свернувшаяся…

– Она ужалила вас? – Лицо Омара стало пепельно-серым.

Чарли мотнула головой.

Омар вздохнул с явным облегчением.

– Не понимаю, как это могло произойти. – Нахмурившись, он на шаг отступил от ящика. – Как могла змея попасть на пароход?

За спиной у них, в дверях, возникла фигура Серины.

– Что здесь происходит? Что случилось?

Войдя в каюту, Серина с тревогой и недоумением обвела глазами присутствующих.

– Где ты была? – Чарли снова разрыдалась.

– На палубе – смотрела на звезды. – Серина обняла ее за плечи, заглянула в лицо. – Ну… успокойся. Что случилось?

– В этом ящике была змея, – мрачно ответил за Чарли Омар. – Это так странно… Я просто не представляю себе, как такое могло…

– Ладно, – перебил его Бен. – Теперь главное – выяснить, куда она делась.

Толпившиеся в коридоре люди начали один за другим расходиться. Направляясь к своим каютам, они с плохо скрытой опаской смотрели себе под ноги. Коридор был ярко освещен. Змее негде было спрятаться. Вдоль коридора лежала узкая ковровая дорожка; он выходил в холл перед столовой, где стояли медная плевательница – реликт лучших времен «Белой цапли» – и черная доска, наподобие школьной, для объявлений, касающихся программы следующего дня. Других укромных мест в коридоре не было.

– Она, наверное, еще где-нибудь тут, в каюте, иначе мы бы заметили ее, – произнес Энди, внимательно оглядывая все закоулки. – Нужно посмотреть под кроватью, в шкафах, в ящиках – везде. Она, наверное, не очень большая, раз сумела поместиться в ящик. Серина, почему бы тебе не отвести Чарли в бар, пока мы с Омаром и Беном обыщем каюту?

Омар покачал головой.

– Мы не найдем ее. Змеи умеют прятаться. Они умеют становиться невидимыми. Я позову Ибрагима. Он змеелов. Он умеет звать их, и они приходят.

– Звать их? – удивленно переспросил Бен.

– Да, – кивнул Омар. – Его отец и отец его отца – все они занимались этим. Они обладают властью над змеями. Ибрагим умеет находить их по запаху. Если здесь есть змея, он учует ее, поймает и унесет.

Все недоверчиво и с удивлением уставились на него.

– Вы это серьезно? – наконец проговорил Бен. – Вы хотите сказать, что Ибрагим – заклинатель змей?

Омар пожал плечами.

– Он не такой заклинатель, как те, что сидят по базарам со своими корзинами. У тех змей удалены ядовитые зубы. Ибрагим не причиняет вреда змеям, а они не причиняют вреда ему. Я сейчас приведу его. – Он вышел из каюты, явно испытывая облегчение оттого, что удаляется от столь опасного места.

Серина увела Чарли. Проходя мимо Анны, она улыбнулась ей.

– Поговорим завтра. С вами все в порядке?

Анна кивнула. Теперь, кроме нее, оставались только Энди и Бен. Она понимала, что ей тоже следовало бы уйти, но что-то удерживало ее на пороге. Она сделала маленький шажок в каюту.

– Осторожно, Анна, – предупреждающе произнес Бен. – Это могла быть кобра. Их еще много водится в полях вдоль Нила.

Но ее глаза были прикованы к ящику на полу. В нем лежало какое-то женское белье, принадлежавшее, судя по его прозрачности, скорее Чарли, чем Серине, несколько ниток бус, а среди них, как в гнезде… Анна сделала еще шаг.

– Мой флакончик! – Наклонившись, она подняла его. – Это мой флакончик – украденный из моей каюты!

Энди сдвинул брови.

– Вы ведь рассказывали о нем Серине, правда? Может быть, она…

– Нет! – Анна резко повернулась к нему. – Нет, Энди. Это Чарли. Мы с вами оба знаем, что это Чарли. – Ее гнев несколько смягчало чувство облегчения: не придется хотя бы нервничать по поводу того, что ее каюту посещают призраки.

На пороге появился Омар, а за ним – Ибрагим, несший в руках корзину с крышкой.

– Прошу вас, выйдите все. – Посторонившись, Омар пропустил Анну в коридор, а Ибрагима – в каюту. Выйдя на середину, тот осмотрелся и, обернувшись к остальным, столпившимся на пороге, прижал указательный палец к губам.

Они молча застыли, наблюдая за ним.

Несколько секунд Ибрагим стоял тихо, склонив голову и прислушиваясь, потом повернулся и снова подождал. Зрителям было видно, как трепещут его ноздри, втягивая воздух. Ибрагим подошел к окну, провел по нему рукой. Оно было закрыто. Он повернулся, оглядывая каюту, и вид у него при этом был несколько недоуменный.

Наконец он покачал головой.

– Здесь нет никакой змеи.

– Ты уверен? – спросил Омар с порога.

– Уверен. Но здесь есть что-то странное. – Он нахмурился, разглядывая ящик у своих ног. – Если это было здесь, то это было что-то очень маленькое. Кобры – они бывают даже двухметровыми, а то и больше. – Присев на корточки, он протянул было руку к ящику, но, внезапно поняв, что там находится, отдернул ее едва ли не с отвращением. Он встал, повернулся, словно опять прислушиваясь, и прямо взглянул на Анну, все еще стоявшую на пороге вместе с Энди и Беном. Мгновения Ибрагим пристально смотрел на нее, потом покачал головой.

– У мадемуазель есть что-то – что-то, что охраняет королевская змея… – Он помолчал, будто в растерянности, потом закончил: – Змея боится, что вы отдадите это какому-то человеку. Мужчине.

Пальцы Анны крепче сжали флакончик.

– Я не понимаю… – Она почувствовала, как накатывающая паника покрывает мурашками ее кожу. Ибрагим медленно кивнул.

– Сейчас она ушла. От нее нет опасности, но в воздухе есть тень… – Его длинные тонкие пальцы что-то быстро чертили в воздухе, потом сжались в кулак. – Она сердится, и это нехорошо.

– Мы не можем терпеть змею у себя на пароходе, Ибрагим, – вмешался Омар. – Когда мы прибудем в Асуан, придется вызвать кое-кого, если ты не сможешь ее найти. – И он быстро добавил несколько слов по-арабски.

Лицо Ибрагима едва заметно потемнело.

– Ты не веришь мне?

– Конечно, верю, – поклонился Омар. – Но туристическая компания… Ее представитель поднимается на борт в Асуане, чтобы удостовериться, что все в порядке… – Он резко пожал плечами.

– И все будет в порядке, Inshallah! – кивнул Ибрагим. – А теперь идите. Идите все по своим каютам. Королевской змеи больше нет на пароходе.

Энди взглянул на Анну, потом на Омара.

– Вы уверены в этом?

– Разве я не сказал? – нахмурился Ибрагим. И без того высокий, теперь, говоря с ними, он, казалось, стал еще выше.

Сейчас на нем была не белая галабея официанта, а темно-синяя, украшенная по краям богатой вышивкой. Рядом с Омаром, обычно одетым по-европейски – в рубашку и черные брюки, он выглядел экзотически, таинственно и вдруг показался Анне очень могущественным.

Отказавшись от сопровождения и Бена, и Энди, Анна направилась к себе. Проходя мимо дверей салона, она увидела Чарли и Серину. В неярком свете единственной зажженной лампы они сидели, обнявшись, на диване в углу. Кто-то принес им по чашке чаю.

– Все в порядке, – сказала Анна, приблизившись к ним. – В каюте нет никакой опасности. Змеи там нет.

Чарли взглянула на нее снизу вверх. Она была бледна, на щеках черные полосы от растекшейся туши.

– Они убили ее?

– Нет, – покачала головой Анна, – она просто исчезла. Ибрагим знает толк в змеях. Он уверен, что она ушла. Теперь нечего бояться.

Сев напротив, Анна посмотрела на Серину, потом опять на Чарли.

– Так как же мой флакончик для благовоний попал в ваш ящик, Чарли?

По взгляду Серины она поняла, насколько та удивлена.

Чарли опустила голову.

– Это была шутка. Я не собиралась оставлять его себе.

– Не собирались? – Пару секунд Анна, нахмурившись смотрела на нее. Потом, сунув руку в карман, извлекла флакончик и положила его на стол. – Вы отдавали себе отчет, что это ценная вещь?

– Это не ценная вещь, – с вызовом в голосе возразила Чар ли. – Энди говорит, что это подделка, купленная на базаре.

– И поэтому вы решили, что не будет проблемы, если вы возьмете ее?

– Я же сказала: я бы потом вернула его.

– А каким же образом вы проникли ко мне в каюту?

– Дверь была настежь. Кто угодно мог войти. – Чарли вытерла руками лицо. – Он лежал у вас на кровати – весь грязный, перепачканный землей или не знаю еще чем. Вот я и подумала: а почему бы и нет?

– На кровати? – нахмурилась Анна.

– Да. Если вы думаете, что я рылась в ваших вещах, то вы очень ошибаетесь. Он просто лежал на кровати.

Анна покачала головой, пытаясь понять, что стоит за словами Чарли. Флакончик был завернут в полиэтиленовый пакет и лежал в ее косметичке. Она затолкала его поглубже.

– Но ведь вы приходили ко мне не просто так, верно? Зачем же?

– Да, не просто так. Я приходила поговорить с вами. Сказать, чтобы вы убирались из моей жизни и оставили Энди в покое. – Чарли порылась в кармане, ища носовой платок. Слезы снова лились по ее лицу. – Послушайте, я сожалею. Мне не следовало брать его. Конечно, не следовало. Но ведь с ним ничего не случилось. Он цел и невредим. – Она встала. – Я иду спать. Ты со мной, Серина?

– Я приду через минуту, – ответила Серина, не двигаясь с места.

– Но я не хочу идти одна. Откуда мне знать, хорошо ли он осмотрел каюту?

– Хорошо. Он был уверен, – медленно произнесла Анна. Она сидела лицом к Серине, но сейчас повернулась, чтобы взглянуть на Чарли. – Сейчас все в порядке. Никакой опасности. – Она натянуто улыбнулась рыжеволосой женщине. – Скажите мне одну вещь… Как она выглядела? Только поточнее.

– Кто – змея?

Анна кивнула и отдала себе отчет, что ее руки сжаты в кулаки.

– А как выглядят все змеи? Длинная, коричневатая… покрытая чешуей.

– Это была кобра?

– Думаю, да. Она откинулась назад и раскрыла эту свою штуку… капюшон, и язык у нее то высовывался, то убирался обратно. – Чарли содрогнулась.

– Ну ладно, кто бы это ни был, ее больше нет. Нет причины для беспокойства.

Обе женщины смотрели, как Чарли, еще секунду поколебавшись, повернулась и, пройдя через салон, исчезла за дверями. Лишь тогда Анна снова обратилась к Серине:

– Наш Ибрагим, оказывается, нечто вроде заклинателя змей. Даже не видя эту змею, он назвал ее королевской и сказал, что она охраняет какую-то, вещь, принадлежавшую мне, и боится, что я отдам ее другому человеку – мужчине.

Обе молча посмотрели на флакончик, лежавший на столике перед ними.

– А что, если она снова появится? – Анна прикусила губу и невольно поежилась.

По глазам Серины было видно, что она напряженно думает.

– А что еще сказал Ибрагим? – спросила она.

– Что опасности больше нет, но в воздухе есть какая-то тень. И что змея разгневана. Серина откинулась на подушки, закрыла глаза и покачала головой.

– Нет, не могу сосредоточиться…

Анна опять поежилась.

– Завтра я положу флакончик в сейф, но не знаю, осмелюсь ли я сейчас снова принести его к себе в каюту… А вдруг змея явится ко мне? – Она нервно усмехнулась. – От всего этого наша дискуссия по поводу молитв начинает выглядеть несколько неуместной, вам не кажется?

– Не переставайте молиться, – резко ответила Серина, поднимая руку. – Я сейчас думаю о кобре. В Древнем Египте это был символ великого могущества. Символ власти на головных уборах фараонов и богиня-змея Ваджет, слившаяся с Исидой, – это были изображения именно кобр.

Анна вздрогнула.

– Но ведь в Египте, кажется, не водятся королевские кобры… Как вы думаете, она была настоящая?

Серина ответила не сразу.

– Похоже, Чарли считает, что настоящая. Но так или нет, я думаю, Анна, что, пожалуй, вам лучше смотреть на нее как на источник вполне реальной опасности – так, на всякий случай Если вдруг, не дай Бог, она попадется вам на глаза… – Покачав головой, Серина провела рукой по глазам. – Господи, у меня в голове полный сумбур… Дорогая, уже поздно. По-моему, нам следует разойтись и постараться уснуть. Можно внести предложение? Почему бы нам не спрятать флакончик в каком-нибудь надежном месте – за пределами вашей каюты? Скажем, на палубе. До того момента, как вы положите его в сейф. Мне кажется, вам не стоит брать его с собой.

Анна не стала спорить. Поднявшись, они вышли из салона на палубу.

– В цветочный горшок! – шепнула Анна. – Давайте спрячем его в цветочный горшок!

Они поднялись на верхнюю палубу, в солярий. Там стояло около дюжины больших горшков с яркими цветами – геранью, гибискусом, бугенвиллеями. В столь поздний час в солярии, естественно, не было ни души.

– Мне нужно что-нибудь, чем раскопать землю, – тихо сказала Анна. – Она такая твердая… я не хочу, чтобы флакончик разбился. – В поисках подходящего предмета она подняла глаза и увидела, что берег впереди сверкает множеством огней.

– Скорее! Наверное, это уже Асуан, – поторопила ее тоже заметившая огни Серина. – Мне говорили, что там всегда полно разных судов, и они будут стоять рядом с нами. Это наш последний шанс, пока никто не видит. Подождите, я принесу кое-что… – Она исчезла в темноте и снова появилась меньше чем через минуту. – Вот, я заметила ее раньше, и слава Богу, что она еще была там. Кто-то забыл ее на одном из столиков. – В руках у нее была расческа – металлическая, с длинной острой ручкой.

Анна лихорадочно начала копать затвердевшую сухую землю. Через несколько минут маленькая ямка была готова; она положила в нее флакончик, как следует засыпала землей и стряхнула руки.

– Тут он будет в безопасности – до тех пор, пока кому-нибудь не придет в голову выдернуть это растение.

– Никто не выдернет, – успокоила ее Серина. – О них очень заботятся. Разве вы не заметили, что цветы неукоснительно поливают каждое утро, на восходе солнца?

«Белая цапля» замедлила ход и начала поворачиваться носом к берегу. До города еще оставалось некоторое расстояние.

– А здесь здорово, – заметила Серина, подходя к перилам. – Знаете, не исключено, что мы простоим здесь до утра. Наверное, у причалов слишком тесно, чтобы подходить к ним в темноте. Анна, дорогая, с вами все будет в порядке? Вы не станете бояться? – Говоря это, она покосилась на горшки с цветами.

– Я не стану бояться, – как заклинание повторила Анна. Ей нужно было заставить себя поверить в это.

И все же, дойдя до своей каюты, она занервничала. Дверь все еще была открыта, свет горел. Прежде чем войти, Анна постояла на пороге, оглядывая все углы, почти готовая увидеть где-нибудь извивающееся коричневое тело.

Уже войдя, она трижды обыскала всю каюту, от пола до потолка, и лишь после этого закрыла и заперла дверь. Она не обнаружила никаких следов змеи, ни того, что Чарли назвала «землей». Обшарила она и постель, потом, еще раз испытующим взглядом окинув потолок в ванной, разделась, включила теплую воду и долго-долго стояла, ощущая, как струи стекают по ее телу. Когда наконец она выключила душ, вытерлась и легла в постель, глаза у нее слипались.

Однако хватило легчайшего звука, донесшегося из ванной, чтобы она проснулась, как от толчка, и ощутила, как по, жилам несется поток адреналина. Она зажгла свет, еще раз тщательно осмотрела ванную, потуже завернула краны и снова улеглась.

Лежа в темноте, она почувствовала какой-то слабый, вроде бы смолистый, но тошнотворный запах. Откуда он доносился и что могло так пахнуть? Поежившись, Анна зажгла лампу у кровати и протянула руку к дневнику. Сон как руко сняло.

 

5

Прошло триста лет. В озаренной лунным светом пустыне скалы кажутся серебряными, а тени бархатно-черные. Трое людей, пробирающихся к расщелине в скале, сами похожи на тени. Их ноги в сандалиях ступают беззвучно; тем более неожиданным кажется звон металла о камень, когда кирка начинает свою работу.

Трое работают молча, быстро, уверенные в том, что наконец нашли место, которое искали так долго. Они при свете дня находили знаки, намечали ориентиры. Но само дело – ограбление гробницы – должно быть сделано быстро и втайне, иначе люди фараона заметят их и подвергнут каре, к которой вот уже тысячу лет приговаривают осквернителей гробниц.

Звон металла, ударяющегося о камень, становится иным. Трое замирают и, затаив дыхание, прислушиваются. Потом осторожно подходят ближе и начинают ощупывать скалу, чтобы нашарить доселе скрытый под слоем алебастра край дверного проема. Много, много лет назад, как гласит легенда, другой фараон повелел заложить камнем и запечатать вход в гробницу после убийства верховного жреца…

Предоставив Форрестерам развлекать пассажиров другой дахабеи, причалившей рядом в первый же день их стоянки в Асуане, Луиза сослалась на головную боль, вызванную сильной жарой, и убедила их – надо сказать, без особого труда, – что лучше всего для нее будет отправиться с Хассаном на северную оконечность острова Элефантина, низкую и покрытую зеленью.

Хассан вытащил небольшую лодку на узкую песчаную полосу пляжа и помог Луизе выйти. Она с восхищением оглядывала деревья и цветы – гибискусы, бугенвиллеи, мимозы, акации. После камня и песка, которые ей приходилось видеть на протяжении последних дней, это место казалось ей настоящим раем.

Без малейшего смущения она взяла из рук Хассана сумку, в которой лежали легкое свободное зеленое платье и сандалии местного производства, и исчезла за кустами. Эта церемония уже стала привычной обоим. Надежно укрывшись от посторонних взоров, Луиза снимала платье, нижние юбки, чулки, корсет, даже панталоны, несколько мгновений ощущая всем своим разгоряченным телом чудесное прикосновение солнечного света и легкого ветерка, потом через голову надевала невесомое, свободное платье и возвращалась к Хассану, который к тому времени уже успевал расстелить ковер, достать ее рисовальные принадлежности и корзины с едой и питьем.

Сегодня она ожидала момента своего преображения с еще большим нетерпением, чем обычно. На острове было тихо; эту тишину нарушали только крики птиц, невидимых в пышных кронах деревьев, и легкое поплескивание воды о берег. По словам Хассана, дальше на север располагались нубийские деревни, но здесь, несмотря на часто шныряющие мимо гребные и парусные суда, было совершенно спокойно.

И действительно, кругом не было ни души. Солнце поднималось все выше. Выпрямившись во весь рост, Луиза из-за кустов могла видеть реку и даже казавшийся отсюда совсем крохотным «Ибис», стоящий на якоре рядом с другими судами. Солнце, пробиваясь сквозь листья, ласкало ее обнаженные плечи. Она улыбнулась, обеими руками подняв с шеи горячий тяжелый узел волос. Это было поистине райское наслаждение – ощущать, что корсет больше не стягивает грудь, что бедра щекочет легкое прикосновение листьев.

– Госпожа Луиза, сюда идут люди. – Голос Хассана прозвучал совсем рядом, с другой стороны куста, и в нем была тревога.

Ахнув в ужасе, она схватила платье, торопливо натянула его и пригладила волосы, потом быстро сложила свои разбросанные вещи и выскочила из-за кустов, задыхаясь от волнения.

– Сюда. Пожалуйста, скорее! – Хассан взял у нее вещи и сунул ей в руку карандаш. Наклонившись, он вытащил что-то из корзины. – Прошу вас, госпожа Луиза, вуаль для ваших волос. – Лишь мгновение поколебавшись, он развернул шелковую ткань и, надев ее на голову Луизе, перебросил один конец через плечо.

К тому моменту, когда на тропе появилось с полдюжины людей, громко разговаривавших между собой, Хассан вновь превратился в почтительного слугу, распаковывающего на краю ковра корзину с едой, а Луиза, хотя и несколько необычно одетая, была надлежаще укрыта с головы до ног. В последний момент, когда они приближались, она вдруг сообразила, что на ней нет ботинок, и поспешно спрятала босые ноги под юбку. Вряд ли пришельцы успели что-нибудь заметить.

Они оказались англичанами из Хэмпшира, и это был их последний день в Асуане перед долгим плаванием назад, в Александрию. На какой-то ужасный момент Луизе показалось, что они собираются остаться посидеть с ней, поболтать, однако после короткой остановки, обмена приветствиями, вежливого беглого взгляда на альбом, который Хассан с завидным присутствием духа раскрыл перед гостями, чтобы показать акварели, сделанные на прошлой неделе, они отбыли, и их голоса быстро затихли в отдалении.

Луиза уронила карандаш и запрокинула голову. Черная вуаль соскользнула с ее волос.

– Если бы ты не предупредил меня, они застали бы меня совсем голой!

Хассан опустил глаза.

– Я уверен, что вы были скромны и осторожны, госпожа Луиза.

– Все равно, – улыбнулась она. – Я не слышала, как они подходили. – Она соскользнула со своего брезентового стульчика на ковер, и ее босые ноги снова высунулись из-под края юбки.

Их глаза встретились.

– Вы выглядите счастливой среди цветов.

– Я и правда счастлива. – Она откинулась на спину, оперевшись на локти, и устремила взгляд на деревья над их головами. – Здесь прекрасно, Хассан. Просто рай.

Там, вверху, летал удод. Его красивое розово-черное оперение ярко выделялось на фоне буйной зелени, веселый голосок так и звенел над водой.

– Удод – птица удачи. – Хассан прислонился к стволу акации. – Вы нарисуете для меня удода?

Выпрямившись, Луиза удивленно посмотрела на него.

– Ты действительно этого хочешь?

Он кивнул.

– Тогда, конечно, нарисую. – Их глаза снова встретились, и на этот раз Хассан не отвел свои. Луиза ощутила внутри трепет возбуждения и на мгновение почувствовала, что ей трудно дышать.

Она с трудом сглотнула. Этого не должно быть. Она не может позволить, чтобы это случилось. Она должна остановить это, пока еще возможно. Но она по-прежнему смотрела на Хассана, тонула в его взгляде, в новых, странных ощущениях. Она не могла отвести глаз.

Чары разрушил Хассан. Быстро встав, он отошел к воде и несколько мгновений постоял там, глядя на воду, стиснув кулаки. Когда он вернулся, он снова владел собой.

– С вашего разрешения, я подам еду, – учтиво произнес он.

Не доверяя своему голосу, она ответила кивком.

Они почти ничего не ели, глядя на Нил, на шныряющие туда-сюда фелюги, подгоняемые поднявшимся вдруг сильным бризом. Грезя наяву, Луиза потеряла счет времени. Солнце медленно двигалось по небу.

– Госпожа Луиза! – Словно очнувшись, она увидела, что Хассан стоит у края ковра. – Убрать еду? Мухи…

Она молча кивнула; он поклонился и так же молча стал складывать в корзину почти нетронутые хлеб, козий сыр и фрукты. Закончив, он на пару минут исчез среди деревьев, а когда вернулся, в руках у него был букетик ярко-красных цветов. Он поднес их Луизе так, словно это было величайшее сокровище на земле.

Она взяла цветы, не говоря ни слова. Глядя на них, она упивалась их красотой, совершенной формой их лепестков. Потом подняла глаза. Хассан смотрел на нее. Она улыбнулась почти застенчиво, как юная девушка, поднесла цветы к губам и поцеловала их.

Никто из них так и не произнес ни слова. Это было излишне. Оба знали, что с этой минуты и навсегда их отношения изменились.

– Когда вы хотите вернуться на «Ибис» – прямо сейчас?

Она уловила в его голосе нотки сожаления.

Она кивнула.

– Завтра будет другой день, Хассан. У каждого дня бывает завтра.

– Если на то будет воля Аллаха! – Говоря это, он чуть заметно склонил голову. – Я повезу вас на экскурсию – посмотреть Незаконченный обелиск. Он все еще лежит в той самой каменоломне, где его высекли из скалы несколько тысяч лет назад. Мы поедем на верблюдах! – Он лукаво усмехнулся.

– Тогда можешь быть уверен, что Форрестеры не захотят отправиться с нами, – ответила она с улыбкой, но с надеждой в голосе. – Мне очень хочется поехать туда, Хассан. Туда и в другие места – ведь здесь столько интересного! Водопад, остров Филе…

Она смотрела, как он укладывает вещи в корзины и переносит их в лодку. Закончив, он обернулся.

– Вам нужно бы переодеться.

Мгновение Луиза колебалась – не поехать ли прямо в том, в чем есть, забраться в лодку, ступив ногами в сандалиях прямо в теплую воду, слабо поплескивающую о выбеленные солнцем борта, – но тут же поняла, что это безумие. Форрестеры будут настолько шокированы, что не позволят ей плыть с ними дальше. У нее не было денег, чтобы нанять дахабею. Если они высадят ее на берег, ей придется дожидаться прибытия парохода, но и в этом случае ей нечем будет заплатить за билет до Каира.

Взяв из рук Хассана узел со своей одеждой, она снова забралась в кусты и, несколько секунд понаслаждавшись ощущением наготы, с тяжелым сердцем надела жесткий негнущийся корсет, панталоны, чулки и, наконец, черное муслиновое платье. Затем – последний штрих порабощения – собрала волосы в узел, крепко заколола его шпильками из слоновой кости и покрыла черным кружевным чепчиком, поверх которого надела широкополую шляпу, защищавшую ее от солнца.

– Как я ненавижу все это! – вырвалось у нее, когда она смотрела, как Хассан убирает ее легкое платье, еще сохранившее тепло ее тела. – Как мне хочется быть свободной!

Но, даже произнося эти слова, она знала, что это желание неисполнимо. Дома, в Англии, ее ждали двое сыновей. Она заметила, как Хассан на мгновение прижал тонкую ткань к щеке; потом платье было уложено в корзину, а корзина перенесена в лодку.

– Дорогая, мы заждались вас! – Сэр Джон Форрестер, стоя на палубе дахабеи, протянул Луизе руку, чтобы помочь подняться на борт. – Мне хотелось, чтобы вы познакомились с нашими гостями, прежде чем они уедут. – По пути в салон он вдруг остановился, как будто вспомнив о чем-то. – Надеюсь, ваша мигрень прошла?

– Да, благодарю вас. – Луиза заставила себя улыбнуться, сама удивляясь, почему она не воспользовалась случаем, чтобы избежать встречи с этими людьми под предлогом продолжающейся головной боли. Хассан, идя следом, нес корзины с едой. Когда он, поставив их на палубу, пошел за ее рисовальными принадлежностями, Луиза вдруг подумала: интересно, что он делает с ее легкими, тонкими платьями, пока они находятся на борту. Отдавать их ей он не мог: Джейн Трис обнаружила бы их в ее каюте и заинтересовалась бы, для чего в свои поездки на берег она берет ночную рубашку. Словно прочитав ее мысли, Хассан подошел и с легким поклоном сообщил ей, что отнесет краски и альбомы в ее каюту. Когда он ушел, на мгновение она испытала такое чувство, какое испытывает человек, вдруг лишившись чего-то очень для себя дорогого.

Но делать было нечего. Войдя вслед за сэром Джоном в салон, она увидела леди Августу, сидящую с гостями. При появлении Луизы двое джентльменов встали и поклонились.

– Лорд Кастэрс, мистер и миссис Дэвид Филдинг и мисс Филдинг, миссис Шелли, – представил сэр Джон. Когда Луиза села, он обратился к ней: – Моя дорогая, мы хотим попросить вас об одной любезности.

Луиза отвела со лба выбившуюся прядку волос, сознавая, что, наверное, выглядит разгоряченной и не слишком опрятной и что одежда ее находится в некотором беспорядке из-за поспешного переодевания в кустах на острове.

Не успев подумать об этом, она заметила травинку, зацепившуюся за тесьму, которой была отделана юбка, и постаралась незаметно убрать ее. Она ощущала на себе критический взгляд Вениции Филдинг – пожалуй, скорее сестры, чем дочери Дэвида Филдинга. Молодая женщина была одета по последней парижской моде – в платье с небольшим турнюром, ее волосы кудрявились мелкими колечками. Миссис Филдинг явно находилась в интересном положении, несмотря на все усилия ее модистки скрыть этот факт, и выглядела измученной.

Наверное, речь пойдет о портрете, подумала Луиза. Или о виде какого-нибудь египетского храма, или о групповом портрете на фоне египетского храма, чтобы было что показать в Лондоне своим утонченным друзьям и знакомым. Однако слова лорда Кастерса ошеломили ее.

– Сэр Джон рассказывал нам, миссис Шелли, о флакончике для благовоний, находящемся у вас, и о сопровождающем его документе. Вы не могли бы показать их нам?

Пока он говорил, Луиза смотрела на него. У него были блестящие медно-рыжие волосы, загорелое лицо с выступающими скулами и мешками под глазами и длинный тонкий нос, и это сочетание, подумала она, подавляя улыбку, делало его похожим на Гора, египетского бога-сокола. Впрочем, это лицо нельзя было назвать неприятным.

– Я с удовольствием принесу их. – Она поднялась, радуясь, что под этим предлогом у нее будет несколько минут, чтобы умыться и привести в порядок одежду.

Вернувшись в салон, Луиза увидела, что уже подали чай. Дамы семейства Филдинг и Августа, смеясь, весело болтали о чем-то, а трое мужчин сидели отдельно. Не зная, где ей сесть, Луиза чуть помедлила на пороге. При виде ее мужчины поднялись и потеснились, освободив ей место рядом с собой. Дамы продолжали разговаривать как ни в чем не бывало, но по крайней мере одна пара глаз уперлась ей в спину, пока она шла к своему стулу.

Оглянувшись, Луиза увидела, что Вениция Филдинг смотрит на нее, поджав губы, с выражением нескрываемой неприязни. Усевшись, Луиза достала флакончик и положила его на середину стола, а бумагу – перед лордом Кастэрсом.

– Вы читаете по-арабски, милорд? – Она улыбнулась ему и была удивлена тем, как при этом осветилось его лицо.

– Да, читаю, дорогая леди. – Он взял документ, но глаза его были прикованы к флакончику. Ему явно не терпелось взять его в руки, но он усилием воли удерживал себя. Наконец он перевел взгляд на листок. Несколько секунд его глаза бегали по строчкам, потом он начал читать вслух. Его перевод в общем-то мало чем отличался от того, что сказал сэр Джон. Закончив читать, он положил бумагу на стол и наклонился к флакончику, так и пожирая его глазами.

Никто из остальных мужчин даже не протянул руки к миниатюрному сосуду.

Лорд Кастэрс долго молчал, потом снова посмотрел на Луизу.

– А вы видели духов, которые охраняют его? – В его голосе она не уловила ни малейшего намека на издевку. Она уже собиралась покачать головой, но в последний момент заколебалась.

Его глаза сузились.

– Да? – едва слышно прошептал он.

Она в замешательстве пожала плечами.

– Не знаю, что сказать, милорд. Боюсь, у меня слишком богатое воображение, а находясь в этой стране…

– Расскажите мне. – Его глаза впились в ее глаза.

Она поерзала на стуле.

– Раз или два я испытывала ощущение, как будто за мной наблюдают. А в храме Идфу мне показалось, что я увидела кого-то… и подумала, что это мой драгоман, Хассан. – Она на долю секунды замялась, прежде чем произнести это имя, и заметила, как при этом едва заметно сощурились сверлившие ее глаза.

– Но это был не Хассан? – ровным голосом спросил лорд Кастэрс.

– Нет, не Хассан.

– Как он выглядел? Тот, кого вы видели?

Луиза ощущала его волнение, кроющееся за бесстрастным выражением лица. Глянув на сэра Джона и Дэвида Филдинга, она заметила, что оба чувствуют себя неуютно.

– Это был высокий мужчина в белой галабее. Но мне это только показалось – там, в храме, очень мало света и много теней.

– А вы удостоверились, что там больше никого нет?

– Конечно.

– Да! – На сей раз он выдохнул это короткое слово, но оно было исполнено удовлетворения. Чуть нахмурившись, Луиза смотрела, как он протянул руку к флакончику. Когда его пальцы были уже в полудюйме от него, лорд Кастэрс остановился, сделал глубокий вдох, чтобы успокоиться, и наконец сомкнул руку вокруг миниатюрного сосуда.

Луиза заметила, что он не смотрит на него: его глаза не отрывались от ее глаз. Так, с флакончиком в руке, он сидел несколько долгих секунд, потом его веки опустились, лицо приобрело отрешенное выражение. Наступило неловкое молчание; только из дальнего конца салона доносился женский смех.

Затем Луиза увидела, как по всему телу лорда Кастэрса пробежала дрожь. Наконец он открыл глаза и устремил их на флакончик.

– Да! – в третий раз произнес он – без голоса, на свистящем выдохе.

Луиза почувствовала, что больше не в силах молчать.

– Похоже, вас очень заинтересовал мой флакончик. – Она невольно подчеркнула слово «мой»: так жадно, так торжествующе, так по-хозяйски держал он его.

Звук ее голоса, казалось, вернул его к действительности. Как будто осознав, где находится, он положил флакончик на стол, и было заметно, как ему не хотелось этого делать.

– Откуда, вы сказали, он у вас? – Его глаза снова вонзились в нее.

– Мой драгоман купил его для меня на базаре в Луксоре. Я посылала его приобрести мне какой-нибудь сувенир на память об этом городе.

– Понятно. – Он перевел взгляд на флакончик. – Могу я поинтересоваться, сколько вы отдали за него?

Этот вопрос застал ее врасплох. Не могла же она сознаться, что это подарок!

– Я дала ему денег на несколько покупок. Боюсь, я не смогу сказать вам точно, сколько он заплатил именно за эту. А почему вас это интересует?

– Потому что я хочу купить его у вас. Я заплачу вам столько же, во сколько он обошелся вам, и вы сможете приобрести что-нибудь еще. – Его указательный палец коснулся флакончика – осторожно, едва ли не почтительно.

– Мне очень жаль, лорд Кастэрс, но он не продается. Да и в любом случае сэр Джон считает его подделкой.

– Это не подделка! – Кастэрс метнул на сэра Джона презрительный взгляд. – Он подлинный. Времен восемнадцатой династии… – Он осекся, как будто опомнился. – Как бы то ни было вещь эта не слишком дорогая. Они довольно часто попадаются в Луксоре. Наверняка выкрадены из гробниц. Но он нравится мне. – Он снова повернулся к Луизе. – Миссис Шелли, вы оказали бы мне величайшую услугу, уступив мне этот флакончик. Ведь он не уникален. По возвращении в Луксор ваш драгоман вероятно, сможет найти для вас несколько таких же.

– Тогда почему бы вам не найти такой же для себя, милорд? – тихо спросила Луиза. – Почему вам понадобился именно мой?

Их глаза снова встретились. Лицо лорда Кастэрса с каждой секундой почему-то становилось все более румяным.

– У меня есть на то некоторые причины личного свойства. – Как будто только сейчас отдав себе отчет, что остальные двое мужчин, сидящие за столом, смотрят на него с явным недоумением, он впервые за все время разговора несколько смутился. – Эта легенда – она мне нравится. Вы оказали бы мне неоценимую услугу, миссис Шелли. – Он улыбнулся, отчего все его лицо озарилось, и Луиза почувствовала, что подпадает под магию его обаяния. Мгновение она колебалась – и вдруг с ужасом поняла, что уже открыла рот, чтобы сказать «да». Она почти заставила себя протянуть руку и взять флакончик.

– Мне очень жаль, мне и правда очень жаль, но я собираюсь оставить его себе. Я уверена, что вам удастся найти другой, менее интригующий сувенир, милорд. – Другой рукой она поспешно схватила листок с легендой о проклятии и, встав, слегка поклонилась. – Милорд, джентльмены, прошу извинить меня. Я очень устала от поездки на остров Элефантина. Я ненадолго удалюсь в свою каюту. – Повернувшись к дамам, она тоже произнесла что-то в свое оправдание и вышла.

Вернувшись к себе, она села на кровать и со вздохом посмотрела на лежащий на ладони флакончик – подарок Хассана. После того, что произошло на острове Элефантина, он стал ей вдвойне, втройне дороже. Безотчетно она поднесла его к губам, и они ощутили прохладу синего стекла.

Она вздрогнула от стука в дверь. Кто бы это мог быть? Уж, наверное, не Джейн Трис, явившаяся, чтобы помочь ей переодеться к ужину. К ее удивлению, это оказалась Августа Форрестер. Войдя в каюту, она плотно закрыла за собой дверь.

– Я хочу, чтобы вы еще раз подумали о предложении Роджера Кастэрса, Луиза. Этим вы окажете большую услугу нам с Джоном. – Обе женщины взглянули на флакончик, все еще лежащий на кровати. – Я вполне могу понять, что вы держитесь за этот интригующий сувенир, но вы же не настолько к нему привязаны, чтобы проявлять подобную несговорчивость! – Улыбнувшись Луизе, она села на пуф перед туалетным столиком и выжидательно посмотрела на нее.

– Мне очень жаль. Не хотелось бы огорчать его, но я не хочу продавать это, – твердо ответила Луиза, складывая руки на коленях.

– Но почему? Что в нем такого, осмелюсь спросить, что имеет для вас такое значение?

– Ну, с одной стороны, эта романтическая история… Полагаю, именно из-за нее лорду Кастэрсу так хочется заполучить флакончик. Собственно, в общем-то она и делает эту вещицу такой… такой особенной. А потом у меня есть еще и другие причины. Флакончик был найден специально для меня, он именно то, что я хотела. Нет, простите. Мне не хочется огорчать вашего друга, но это мое последнее слово. Если он джентльмен, он не будет настаивать.

При этих словах Августа чуть заметно поджала губы.

– Вам известно, моя дорогая, кто он такой?

– Мне все равно, кто он. – Руки Луизы, лежавшие на коленях, непроизвольно сжались в кулаки. – А сейчас, если вы не против, я хотела бы переодеться к ужину.

– Роджер остается ужинать. Мы все будем чувствовать себя неуютно, если вы откажете ему.

– Тогда я останусь здесь. Очень сожалею, но я не изменю своего решения. – Луиза чувствовала, как внутри у нее поднимается волна раздражения. Усилием воли сдержав себя она встала, взяла флакончик и заперла его в одном из ящиков туалетного столика.

– Хорошо, – вздохнула Августа, – я постараюсь объяснить ему… А вас прошу все-таки присутствовать за ужином; иначе мы с Джоном очень огорчимся. – Она встала, onpaвила складки своего фуксинового шелкового платья. Она всегда была одета так, словно находилась в своем Лондонском доме и не было этой изматывающей жары. – Мне жаль, что все так случилось, – холодно улыбнулась она. Надеюсь, вы не слишком расстроились. Я уверена, что Роджер перестанет настаивать, когда я передам ему наш разговор. Сейчас я пришлю к вам Трис, чтобы она помогла вам переодеться.

После того как Августа вышла, Луиза еще некоторое время смотрела на закрывшуюся дверь, потом встала, вынула из замка ящика, где лежал флакончик, миниатюрный ключик и повесила его на тонкую золотую цепочку, которую носила на шее. Теперь флакончик не мог исчезнуть. К тому моменту, когда явилась Джейн Трис, Луиза уже освободилась от платья и сидела перед туалетным столиком, расчесывая щеткой волосы.

Опустив дневник на грудь, Анна лежала в раздумье, все еще погруженная в мир Луизы. И вдруг сердце у нее замерло: она скорее ощутила, чем услышала какое-то движение за полуприкрытой дверью ванной. Она рывком села.

– Кто там?

Ночь за окном все еще была чернильно-темна. Анна взглянула на часы: без четверти три. Значит, она читала несколько часов. На пароходе было абсолютно тихо. Заставив себя вылезти из постели, она на цыпочках пересекла каюту и, резким движением распахнув дверь ванной, зажгла свет.

Там было пусто и еще влажно после того, как она принимала душ перед сном. Анна пристально осмотрела каждый уголок, но так ничего и не обнаружила. Медленно закрыв дверь, она выключила свет и опять легла. Она чувствовала себя совершенно обессиленной, но сна не было. Она была там, на борту дахабеи, вместе с Луизой, видела ее глазами запертый ящик туалетного столика и пальцы лорда Кастерса, бережно держащие флакончик, ощущала ее страх перед фигурой в белом, явившейся ей среди теней храма. Вздрогнув, она откинулась на подушки. Не было смысла уговаривать себя уснуть: все равно эта ночь не сулила ей отдыха. Вздохнув, Анна повернулась на бок, зажгла лампу возле постели и снова взялась за дневник.

Выяснилось, что Филдинги, которые, как узнала Луиза, познакомились с Форрестерами несколькими годами раньше, в Брайтоне, наняли свою дахабею в Луксоре два месяца назад. Луизе не составило труда понять, что Дэвиду Филдингу, оказавшемуся между двух огней – с одной стороны, болезненная жена, с другой – сестра, обладавшая весьма дурным характером, – приходилось не сладко. Сам он был легким, добродушным человеком, явно не созданным для роли арбитра между двумя озлобленными женщинами. Луиза узнала также, что причиной их задержки здесь была встреча с Роджером Кастэрсом, судно которого стояло у причала где-то к северу от Луксора. Лорд Кастэрс был богат и давно овдовел, так что ни одна семья, где имелись незамужние особы женского пола в возрасте от двадцати пяти до тридцати с небольшим, не пожалела бы никаких усилий, чтобы заполучить такого завидного жениха. На юг, к Исне и Идфу, обе дахабеи поплыли вместе, и Кастэрс, похоже, не собирался расстраивать откровенно захватнических планов Вениции и Кэтрин Филдинг.

– Думаю, я в вашем положении не рискнула бы оставаться здесь, – заметила Августа Форрестер, обращаясь к Кэтрин в какой-то момент, когда в беседе случилась минутная пауза. Кэтрин залилась румянцем. Муж пришел ей на помощь.

– Мы не намеревались оставаться в Египте так надолго, дорогая леди Форрестер, уверяю вас. Я надеялся, что мы возвратимся в Лондон задолго до сегодняшнего дня. А теперь вот придется задержаться до тех пор, пока Кэтрин не разрешится… – Он метнул недобрый взгляд на сестру. – Ей уже слишком поздно путешествовать.

– У лорда Кастэрса двое восхитительных детей, Августа, – с дружелюбной улыбкой заговорила Кэтрин, явно стараясь перевести разговор на другую тему. – Увы, сейчас они без мамы, бедные малыши. – Она лукаво покосилась на Веницию.

– В них нет ровным счетом ничего восхитительного, – отозвался Кастэрс, внимание которого привлекло упоминание его имени. – Это пара маленьких язычников. Мне уже пришлось расстаться с тремя нянями и одним гувернером, и я подумываю, не отправить ли их в Зоологический сад, чтобы их там посадили в клетку.

Луиза подавила улыбку.

– Неужели они и в самом деле так ужасны? Могу я поинтересоваться, в каком они возрасте?

– Шесть и восемь лет, миссис Шелли. Достаточно велики, чтобы быть неуправляемыми.

Луиза рассмеялась.

– Моим ровно столько же… – И вдруг, осекшись, грустно покачала головой. – Я так скучаю по ним!.. А ваши мальчики здесь, с вами, лорд Кастэрс?

– Разумеется, нет! Я оставил их в Шотландии. Надеюсь, не увижу их до тех пор, пока они не научатся хорошим манерам. – Он откинулся в своем кресле и вдруг улыбнулся ей. – Я подозреваю, миссис Шелли, что вы с вашим опытом воспитания детей смотрите на них отнюдь не наивными глазами человека, еще не имеющего таковых. – Намек попал в цель. Кэтрин при его словах вздрогнула, в то время как остальные две дамы выглядели сначала обескураженными, затем возмущенными.

– Позвольте не согласиться с вами, милорд. Некоторые дети и в самом деле восхитительны, – с холодком в голосе возразила Луиза. – Например, мои.

С тех пор как она снова появилась в салоне, он оказывал ей особое внимание, но, к ее величайшему облегчению, ни разу не заговорил о флакончике. Сейчас в ответ на ее слова он люобезно поклонился.

– Ваши дети, дорогая леди, не могут не быть восхитительными, я уверен в этом. Может быть, мне придется попросить вас поделиться со мной какими-нибудь хорошо зарекомендовавшими себя воспитательными методами. – После этих слов, к ее радости, он вернулся к Филдингам и довольно искусно постарался исцелить задетые чувства Кэтрин. На Веницию же он не обращал внимания, кроме минимально необходимого.

Лишь когда гости собрались возвращаться к себе, лорд Кастэрс взорвал свою бомбу.

– Миссис Шелли, позволено ли мне будет пригласить вас завтра поехать с нами в каменоломни – осмотреть Незаконченный обелиск? Это будет захватывающая экскурсия, и я обещал Дэвиду и Вениции сопровождать их.

Как она могла отказаться? Как могла она сказать: да, я хочу поехать туда, но вместе с Хассаном, в моем прохладном легком платье?

Печать на приговор поставил сэр Джон.

– Превосходный план! – воскликнул он. – В любом случае Луиза собиралась туда ехать. Я слышал, как драгоман давал указания повару насчет еды для этой экскурсии. Tеперь ему незачем ехать. Он может остаться здесь и помочь мне: я собираюсь совершить несколько вылазок в город.

Анна покачала головой. Как несправедливо! Бедная Луиза. Или она все же поддалась чарам учтивого и обходительного лорда Кастэрса, забыв о своей зарождающейся любви к драгоману Хассану? От напряжения у Анны разболелась голова, однако она не смогла не поддаться соблазну перелистать еще несколько страниц, чтобы узнать, что же случилось дальше. Ее внимание привлекла сделанная кое-как, словно наспех, запись под карандашным рисунком женщины в черном с лицом, закрытым вуалью. Анна сдвинула брови и принялась читать.

«Итак, я ездила на верблюде, видела лежащий обелиск и – о Господи, мне так страшно! Когда я вчера вечером вернулась в свою каюту, замок на ящике туалетного столика оказался взломан, а флакончик исчез. Форрестеры были в ярости, а Роджер просто обезумел. Всю команду дахабеи допросили – даже Хассана. И тогда я увидела его. Высокого человека в белом одеянии. Он был здесь, в моей каюте, менее чем в шести футах от меня, и он держал в руке флакончик. У него были в высшей степени странные глаза – похожие на ртуть, без зрачков. Я стала кричать; прибежал рейс, потом Хассан, потом сэр Джон, и они нашли флакончик под моей кроватью. Они думают, что это был речной пират, и благодарят Господа за то, что со мной ничего не случилось. Они говорят, что у него, наверное, был нож и что, наверное, он вернулся за теми немногочисленными драгоценностями, которые я привезла с собой. Но если так, отчего он не взял их сразу? Я не сказала им одного: когда я протянула руку, чтобы оттолкнуть его, моя рука прошла сквозь него, как сквозь туман».

Анна, одетая в темно-синюю футболку и белые джинсы, вышла из салона на палубу и поднялась в солярий. На реке было тихо, но темнота стала чуть менее густой. Облокотившись о перила, Анна опустила голову на руки. Стоявший неподалеку от нее цветочный горшок, где между корнями растения был зарыт флакончик, вырисовывался чуть более темной тенью на фоне других теней. Прохладный воздух обвевал лицо Анны, и мало-помалу она расслабилась, постепенно отходя от ужаса, порожденного последней прочитанной записью Луизы. Теперь она уже могла различить противоположный берег, а на нем, высоко на холме, силуэт какого-то строения, напоминавшего храм. Над водой разнесся голос муэдзина, призывающего правоверных к утренней молитве. Эхо вторило ему в рассветной тишине.

– Значит, вам тоже не спится? – Резко обернувшись, она увидела Тоби.

– Я не слышала, как вы подошли.

– Простите. У меня в каюте очень жарко, вот я и решил встать и посмотреть восход солнца. – Он оперся на перила рядом с ней. – Здесь так красиво! – Голос у него был сонный, мягкий. – Посмотрите! – Он протянул руку, указывая. Прямо на них летели три цапли – белые тени над полосой тумана. Оба молча смотрели на них, пока птицы не исчезли из виду.

– Вы слышали о змее вчера вечером?

Не получив ответа, Анна взглянула на него. Он, казалось, был погружен в глубокую задумчивость. Тем не менее ее слова дошли до него, и, сбросив оцепенение, он повернулся к ней.

– Вы сказали – змея?

– В каюте у Чарли. Она находилась в ящике туалетного столика.

– Господи Боже мой! Как она туда попала?

Анна пожала плечами. Волшебство. Древние проклятия. Заклятие джинна. Нет, ему она не может говорить такое.

– Омар считает, что она каким-то образом пробралась на пароход. Оказалось, что Ибрагим – ну, вы знаете, наш официант – на самом деле заклинатель змей. Он с абсолютной уверенностью сказал, что змея ушла, и после этого мы все разошлись по каютам.

– Только вы так и не смогли уснуть.

Она сокрушенно пожала плечами.

– Да уж… не смогла.

– Я не удивляюсь. – Он замолчал, глядя на реку, и это молчание было каким-то теплым и дружеским. Теперь уже можно было различить рябь воды у бортов; вдали, на фоне холма, начинали вырисовываться силуэты пальм.

– В детстве я обожал змей, – вдруг заговорил Тоби. – У меня был полоз по имени Сэм. – Он чуть улыбнулся. – Конечно, это вам не египетская змея, но и он заставлял моих теток вопить от ужаса. – Опять наступило долгое молчание. Анна искоса взглянула на Тоби. Он опять размышлял о чем-то и очнулся, лишь когда заметно рассвело. – Скоро появится диск солнца. – Он повернулся лицом к востоку. – И в момент его появления к земле вернется жизнь. – Вдруг он резко сменил тему. – Утром нас поставят у причала рядом с одним из самых крупных круизных судов, а потом нас здесь ожидают три напряженных дня. – Он зевнул, потянулся. – Вот оно – солнце.

Почти тут же послышались шаги и появились двое из членов команды. Они начали готовиться к швартовке, а где-то глубоко в недрах парохода пока еще на малых оборотах заработал двигатель. Тоби взглянул на часы и заговорщически усмехнулся Анне.

– Ладно. Если не ошибаюсь, завтрак у нас сегодня ранний, так что сейчас народ должен уже начать просыпаться. Давайте воспользуемся случаем и позавтракаем первыми. Пошли?

К своему удивлению, она охотно приняла приглашение. Сейчас Тоби казался более открытым, более дружелюбным, и это возымело свое действие.

Анне удалось поговорить с Сериной только по пути к Незаконченному обелиску, которому Луиза посвятила всего пару строк. Они оказались рядом на заднем сиденье автобуса, преодолевающего ухабистые улицы Асуана. Анна заметила, что Энди и Чарли сидят врозь, довольно далеко друг от друга. Тоби, вооружившийся фотоаппаратом и альбомом, расположился в одиночестве на один ряд впереди двух женщин.

– Луиза снова видела его. Человека в белом. В ее собственной каюте! И точно таким, как вы описали его, когда находились в трансе, – сообщила Анна, как только автобус отошел от набережной. – Он пытался забрать флакончик. Я прочла это сегодня ночью. Она познакомилась с одним человеком – лордом Кастэрсом, и он хотел купить у нее флакончик…

– С Роджером Кастэрсом? – Серина удивленно взглянула на нее. – Ну, это личность известная – вернее, пользующаяся дурной славой. Он был антикваром, а плюс к тому – фигурой в стиле Алистера Кроули. Занимался черной магией и разными подобными вещами. Но ведь Луиза не отдала ему флакончик? – с тревогой спросила она.

– Нет. Она так и не поддалась на его уговоры.

– Но он что-то увидел в нем?

– О да! Хотя, возможно, его заинтриговала та легенда о проклятии. Днем, когда мы вернемся после экскурсии, я еще почитаю.

– Вы отдали флакончик Омару, чтобы он запер его в сейф?

– Не успела, – покачала головой Анна. – Да к тому же вокруг было много народу. – Стоя на палубе одна, в темноте, до того, как появился Тоби, она и не подумала о том, чтобы выкопать флакончик; ее мысли были заняты другим. Вспомнив об этом, она и сейчас поежилась. – Я решила пока оставить его там: место надежное. Наверняка никто не будет трогать цветы. – Она не то чтобы солгала – скорее не сказала всей правды: что на самом деле ей просто не хочется даже прикасаться к флакону. Пока.

Выйдя из автобуса, они прошли через каменоломню, поднялись по тропе и увидели глубоко внизу обелиск, лежащий на том самом месте, где его начали высекать более трех тысяч лет назад. Он покоился, как поверженный воин, – почти законченный, но еще соединенный со скалой, из которой его вырубили. Он уже совсем скоро должен был отделиться от нее, когда в нем обнаружилась трещина, из-за которой его и забросили. Анна, почему-то взволнованная этим зрелищем, достала фотоаппарат.

– Он прекрасен, правда? – Рядом с ними стоял Тоби. В руках у него был небольшой альбом, и он быстрыми, уверенными движениями карандаша набрасывал в нем распростертого перед их глазами каменного гиганта. Заметив, что Анна наблюдает за его работой, он искоса взглянул на нее: – Вы ощущаете эту боль? Боль и разочарование тех, кто его делал, когда они поняли, что придется оставить его незавершенным.

Она кивнула.

– Да, он почти закончен. И он так прекрасен… – Она глянула на небо. – Солнце уже слишком высоко, тени получатся недостаточно глубокими.

– Луиза приезжала сюда? – спросил Тоби, не отрываясь от работы. – Так трудно передать истинный масштаб этих вещей! Даже если изобразить его на большом холсте и для сравнения прибавить человеческие фигурки, все равно этого будет недостаточно. Вы знаете, что этот обелиск считается самым большим из всех когда-либо созданных человеком? Его длина около сорока двух метров. Представьте себе такую махину, стоящую вертикально. Как палец, указующий в небеса. – Он поднял глаза, задержал движение карандаша. – Так она приезжала? Рисовала его?

Пряча фотоаппарат в сумку, Анна покачала головой.

– Приезжать-то приезжала, но она очень мало пишет об этом. В общем-то, только то, что она приезжала на верблюде. Она была с друзьями – точнее, знакомыми. Еще точнее – едва знакомыми. Среди них был человек по имени лорд Кастэрс.

Ей хотелось увидеть реакцию Тоби на это имя, понять, слышал ли он вообще о таком человеке. Оказалось, что да, потому что, услышав имя Кастэрса, он тихонько присвистнул сквозь зубы.

– Помню, когда я был еще довольно маленьким, моя бабушка стала что-то рассказывать мне о нем. Дед услышал и страшно рассердился; он сказал, что она вообще не должна упоминать это имя. Я тогда не понял почему. Но его дед был викарием, так что, думаю, это все объясняет. Как Луизу угораздило познакомиться с таким мерзавцем?

– Да это в общем-то не ее знакомый. Он был знаком с теми, с кем она плыла по Нилу, и их суда оказались рядом у причала в Асуане. Вот он и пришел навестить друзей. – О флакончике Анна не упомянула.

Снова покосившись на солнце, она вдруг заметила, что к ним направляется Энди. Чуть подальше стояли Чарли, Буты и все остальные пассажиры «Белой цапли», глядя вниз, на ослепительно белый вытянутый прямоугольник обелиска, лежащий у подножия стены каменоломни.

Подойдя, Энди взглянул на рисунок Тоби.

– Неплохо, – произнес он, однако по тону этого замечания можно было предположить, что он сделал его ради соблюдения приличий.

Не обращая внимания ни на Энди, ни на его комментарий, Тоби перевернул страницу альбома и начал другой эскиз. На сей раз моделью ему служил старик-египтянин, стоящий неподалеку: сложенные на груди руки, устремленный вдаль взгляд, бесстрастное лицо, иссеченное морщинами, как камни, окружавшие их сейчас со всех сторон.

Анна украдкой посмотрела на Энди, потом на Тоби. Напряженность между ними была почти физически ощутима. Анна нахмурилась. Что бы ни было между этими двумя мужчинами, ей совершенно не хотелось, чтобы это испортило ей день. Повернувшись, она направилась к своей группе, на ходу снова вытаскивая из сумки фотоаппарат.

В это утро ей так и не удалось больше поговорить с Сериной. Даже в автобусе она оказалась рядом с Беном, разговорчивым, возбужденным новыми впечатлениями и очень большим в своем не слишком-то широком кресле. По прибытии на пароход за традиционным соком и горячими полотенцами почти сразу же последовал обед, за которым Омар сообщил, что есть возможность во второй половине дня совершить плавание на фелюге на остров Китченера – остров растений. Энди, Чарли и Буты попали на первую фелюгу. Анна, стоя в следующей группе, смотрела, как ее парус наполнился ветром и она отошла от причала. Во второй фелюге она снова оказалась бок о бок с Тоби. Он улыбнулся ей, однако не проявил желания поболтать: его глаза были устремлены на высокую изящную параболу белого паруса, контрастирующую с яркой синевой неба. Когда они высаживались на острове, чтобы отправиться обследовать ботанический сад, именно Тоби помог Анне перебраться на берег, и именно он отвлек от нее внимание стайки ребятишек, клянчивших деньги, с помощью горстки мелочи, которую он извлек из своего кармана.

Оглядевшись вокруг, она не смогла удержать возгласа восхищения:

– Боже мой, какая красота! А я и не понимала, до какой степени соскучилась по садам и зелени… «Это был настоящий рай» – именно такими словами описала Луиза соседний остров, Элефантину. Повсюду сетью извивались дорожки, то скрывающиеся среди деревьев и кустов, то снова выбегающие из них. Повсюду были цветы и птицы. Анна вздохнула от избытка чувств. Наверное, точно так же они переполняли Луизу, высадившуюся на берег вместе с Хассаном. Анна торопливо начала вытаскивать из сумки фотоаппарат. – Я же не успею вобрать в себя все это за пару часов! И почему только они запланировали такое крохотное посещение…

Тоби пожал плечами. Он по-прежнему шел рядом с ней, хотя остальные ушли вперед.

– То же самое можно сказать и обо всех прочих местах, которые мы посещаем, обо всем, что мы видим. – Он задумчиво повел глазами вокруг себя. – В следующий раз я приеду в Египет один. На несколько месяцев. – Он извлек из сумки совершенно новый альбом, и Анна подумала: интересно, сколько их он уже заполнил?

– Вас совсем не соблазняет мысль воспользоваться фотоаппаратом? – спросила она, заметив аппарат у него в сумке.

Он поморщился.

– Я пользуюсь – приходится. Когда нет времени рисовать. Но сегодня оно есть. Мои наброски и записи значат для меня больше, чем целлулоид. – Он показал ей страницу, заполненную маленькими зарисовками; каждая была окружена многочисленными пометками, касающимися цвета и освещения. – Если по возвращении в Англию у меня возникнут проблемы, я попрошу вас показать мне ваши фотографии. – Он снова начал рисовать, стремительно работая карандашом: дерево, павлин, несколько раскидистых пальм, взъерошенный полудикий котенок…

Мысль о том, что они могут встретиться в Англии, вызвала у Анны противоречивые чувства, заставившие ее задуматься. С одной стороны, она была возмущена тем, что этот человек хотя бы в шутку осмеливается предположить, что они останутся друзьями, с другой же – скорее была даже довольна этим.

– Вы хороший фотограф? – не оборачиваясь, спросил Тоби.

Она колебалась.

– Я не уверена. Мой муж всегда именовал это моим маленьким хобби.

После секундной паузы Тоби отозвался:

– Тот факт, что ваш муж смотрел на ваше увлечение свысока, еще не означает, что вы плохо справляетесь с этим делом.

Анна сдвинула брови.

– Да нет, совсем не плохо. Я выставляла некоторые свои работы… и получала награды.

Тоби, перестав рисовать, окинул ее заинтересованным взглядом.

– Так, значит, вы хороший фотограф. И для вас все еще имеет значение мнение вашего мужа? – Он покачал головой. – Вы должны корить не себя, Анна. У меня впечатление, что вас слишком долго подавляли. – Он вдруг усмехнулся. – И перестаньте вы прятать фотоаппарат! Вы все время убираете его в сумку, вы не замечали? Носите его открыто, напоказ. Вы профессионал. И гордитесь этим. – Он замолчал, потом пожал плечами. – Простите. Лекция окончена. Это не мое дело. – И снова взялся за карандаш. На этот раз он рисовал старика, подметающего дорожку перед ними; нескольким точными штрихами он сумел передать ритм движения его тела, его достоинство пожилого человека, его неуступчивость возрасту, норовящему сковать неподвижностью суставы.

Не сговариваясь, они пошли дальше вместе, медленно приближаясь к месту, откуда открывался вид на Нил; рамкой этой картине служило сухое дерево, поднимавшееся у самого края узкого песчаного пляжа; все было очень похоже на то, что описывала Луиза в своем дневнике. На выбеленных солнцем и водой ветвях дремало несколько цапель.

Оглядевшись, Анна заметила, что они остались одни: остальные ушли по главной дорожке вперед и уже пропали из виду, скрытые зеленью деревьев. Тоби снова взялся рисовать, забыв обо всем на свете, кроме карандаша и страницы альбома, который он поддерживал левой рукой.

Анна через видоискатель своего фотоаппарата посмотрела на реку. Недалеко от берега стояли на якоре две фелюги со спущенными парусами, крепко связанные вместе; над водой разнесся стук нубийских барабанов и чье-то пение.

– Вы сказали, что слышали о лорде Кастэрсе, – напомнила Анна, роясь в сумке в поисках новой кассеты с пленкой. – Что в нем такого уж кошмарного?

Тоби криво усмехнулся.

– Поскольку в нашем доме было запрещено произносить его имя, я, естественно, заинтересовался и при первом же удобном случае отправился в библиотеку. Где-то в семидесятых годах девятнадцатого века он был изгнан из Англии за то, что в наше время именуют сатанизмом. Кажется, от его деяний пострадало несколько маленьких мальчиков. – От сильного нажима кончик карандаша сломался, и Тоби выругался. – У него было какое-то тайное общество в Лондоне – нечто вроде Клуба адского огня. Я не знаю, где он окончил свои дни. Думаю, ему вполне подошли бы Северная Африка или Ближний Восток.

– Интересно, знала ли об этом Луиза?

Тоби покачал головой.

– Когда она была здесь? В конце шестидесятых, или я ошибаюсь? Думаю, скандал разразился позже. Честно говоря, мне мало что известно о нем, но могу себе представить, что он обожал Египет со всеми этими мифами, легендами, проклятиями, «Тысячью и одной ночью» и прочей экзотикой. – Достав из кармана перочинный нож, он принялся заострять карандаш. – Она встречалась с ним только однажды?

Анна пожала плечами.

– Мне удается читать дневник только понемногу – вечерами, перед сном. Ровно столько, чтобы заранее узнать что-то о тех местах, которые нам предстоит посетить на следующий день. И, – добавила она с улыбкой, – разумеется, я помню, что его следует держать подальше от солнца и от косметических средств нежной консистенции!

На секунду ей показалось, что он сейчас обозлится, но Тоби, складывая нож и пряча его в карман, лукаво взглянул на нее.

– Еще не забыли?

– Не совсем.

– Но это же правда.

Анна пожала плечами.

– Ну, в общем-то да.

– Так мне будет позволено увидеть его? Если я не буду прикасаться? Я буду смотреть, а вы будете перелистывать страницы.

– Моими собственными, чистыми, свежевымытыми рунами? Да на таких условиях я уверена, что смогу показать вам дневник.

На мгновение их взгляды встретились. Она отвела глаза первой.

Его карандаш снова забегал по странице, перенося на нее то, что видели глаза. Зачарованная движением руки Тоби, Анна наблюдала, как он быстро пишет рядом с наброском: алый гибискус… зелень: малахитовый, изумрудный, травяной, аквамариновый… слепящий свет от воды и песка… контраст: глубокие тени… цвет старой ржавчины…

– Кажется, вам небезразличен этот парень – Энди, верно? – Быстрый взгляд из-под светлых, почти белесых ресниц – и снова запорхал карандаш.

– Думаю, вас это не касается.

– Похоже, он дал отставку Чарли и она старается ввести в курс дела всех. Ее жалобы в автобусе были не слишком-то милосердны по отношению к вам.

– Тот факт, что он дал ей отставку, никак не связан со мной! – Анна сердито поджала губы. – Скорее он напрямую связан с другим фактом: что она постоянно изводила его.

– Так, значит, он нравится вам.

– Я этого не говорила. Но я здесь на отдыхе. Я хочу расслабиться. Хорошо провести время. Увидеть Египет. И не хочу никаких осложнений. – Резко повернувшись, она ступила на дорожку и нырнула в кусты.

К ее удивлению, он последовал за ней.

– Мне очень жаль… Это действительно не мое дело.

– Думаю, нам пора присоединиться к остальным. – Она говорила это, не глядя на него. Настроение было испорчено.

Пообщаться с Сериной Анне удалось только ближе к вечеру. Они заняли два последних свободных кресла на верхней палубе. Когда они вернулись с острова Китченера, на пароходе было все спокойно; поиски змеи заняли почти всю вторую половину дня. Узнав об этом, ни Анна, ни Серина не сказали ничего. Да и что было говорить? Что это не обычная змея? Что, возможно, на самом деле никакой змеи не было? И кто-нибудь и должен был сказать что-то, так это Ибрагим. Взяв книги, блокноты и ручки, женщины поднялись в солярий отдохнуть. Сразу же бросив взгляд на цветы, Анна заметила, что их поливали. Палуба вокруг каждого горшка блестела в лучах клонившегося к закату солнца; скоро дерево должно было высохнуть совсем.

– Я выкопаю его сегодня, – сказала Анна, чуть сдвинув брови. – Я не хочу, чтобы он промок.

– Пожалуй. По-моему, вы можете сделать это прямо сейчас. Никто ничего не заметит. Вероятно.

– Вероятно, – улыбнулась Анна. А если даже и заметят, кому какое дело до этого? Однако она не пошевелилась. Бесцельно оглядывая верхнюю палубу, она обнаружила в одном из кресел Энди, дремлющего под нахлобученной на самое лицо шляпой; на столике рядом с ним стоял полупустой стакан с пивом. Чарли не было видно. Тоби тоже.

«Белая цапля» остановилась у причала рядом с другим, куда более крупным судном, так что у Анны все время было ощущение, что за ней наблюдают. По крайней мере, два человека стояли на верхней палубе соседнего парохода, глядя вниз, да наверняка еще не одна пара глаз смотрела сквозь щели каютных ставней.

Поерзав в кресле, Анна снова устремила взгляд на цветы.

Около них стояла высокая фигура. На миг Анна окаменела. Расширенными от мгновенного ужаса глазами она смотрела, запечатлевая каждую деталь: длинное белое складчатое одеяние, смуглая кожа, резкие, орлиные черты лица, сверкающие глаза. Наверное, это кто-то из членов команды, сказала она себе. Один из официантов… Медленно, едва осмеливаясь дышать, она подняла руку к лицу и сдвинула на лоб темные очки, чтобы лучше видеть. Фигура исчезла.

– Серина… – услышала она, как со стороны, свой глухой голос.

Ответа не последовало. Глаза Серины были закрыты.

– Серина!

– Что? Что случилось? – Серина, встревоженная, рывком села.

– Посмотрите на цветы!

Серина повернула голову, потом снова взглянула на Анну.

– И что?

– Вы что – ничего не видите? Не видите его?

Не говоря ни слова, Серина повернулась к цветам. Потом медленно покачала головой.

– Что вы видели?

– Высокого человека. В белой одежде. Он охраняет его! – Трясущимися руками Анна сняла очки. – Я видела его очень отчетливо. Среди бела дня! И при всех! – Ее голос сорвался на крик. – Я видела его!

Она вдруг отдала себе отчет, что дрожит всем телом.

– Все в порядке, Анна. – Встав, Серина присела на край ее кресла и обняла ее за плечи. – Вы в безопасности. Там больше никого нет.

– Что случилось? – Рядом стоял Энди. Он явно наблюдал за ними и слышал ее вскрик. – Вам нехорошо? Я могу помочь? – В его голосе звучало искреннее беспокойство.

Серина подняла к нему лицо.

– Спасибо. С ней все в порядке. Просто немного перегрелась и устала от экскурсии. – Оглядевшись вокруг, она заметила как минимум дюжину пар устремленных на них любопытных глаз. Большинство зрителей тут же отвели взгляд.

Бен встал и подошел.

– Что с вами, Анна, дорогая?

Она потерла глаза ладонями.

– Все в порядке. Пожалуйста, не беспокойтесь.

Энди присел на корточки рядом с ее креслом. От него слегка, но не неприятно пахло пивом.

– Вы не очень-то хорошо выглядите. У вас лицо белое как простыня. Хотите, я провожу вас до каюты?

– Нет. Спасибо, нет. – Она взглянула на его руку, которую он нежно положил на ее руку. Она не убрала свою. – Со мной все в порядке, Энди. Честное слово.

– Да, в этой стране и не заметишь, как перегреешься. Почему бы вам не переместиться на корму, под навес? Там прохладнее, а я принесу вам выпить чего-нибудь холодненького.

Анна почувствовала, что ей легче не спорить и согласиться, да и предложение было заманчивым. Еще раз украдкой глянув назад, на цветы, она поднялась и позволила Энди и Бену отвести ее в тень. Серина, собрав свои и ее вещи, последовала за ней. Если кто-нибудь и заметил легкую тень, промелькнувшую рядом с цветами, то наверняка подумал, что это тень одного из мужчин, ведущих Анну к лестнице.

Усадив ее за один из столиков под навесом, Энди пошел принести ей выпить. Серина села напротив.

– Может, это просто игра воображения, – пожала плечами она.

Анна нервно хохотнула.

– Возможно, они правы и я действительно перегрелась. И, помолчав, подняла измученные глаза на Серину. – Я хочу быть просто туристкой.

– Я знаю.

– Я могу оставить его там, в этом горшке. Или зашвырнуть в Нил.

– Можете.

– Но это ведь часть моего наследства! Моя двоюродная бабушка никогда не простит меня, если я вернусь домой без него.

– Я уверена, что простит, если узнает, что случилось.

– Но что, как я скажу ей? «Да, кстати, знаешь, оказалось, что тот симпатичный флакончик, который ты подарила мне в детстве, проклят три тысячи лет назад…» – Она закрыла глаза. – Я не знаю, что делать, – прошептала она упавшим голосом.

– Я же говорила вам: отдайте его Омару, чтобы он положил его под замок. В ближайшие дни нам предстоит много интересных поездок. Нас почти не будет здесь, на борту. Мы поплывем обратно только после возвращения из Абу-Симбела, а это целых два дня. Расслабьтесь. Будьте просто туристкой. – Серина улыбнулась. – И получайте удовольствие оттого, что находитесь в центре внимания! – Взглянув поверх головы Анны, она увидела, что к ним приближается Энди с целым подносом напитков.

Проследив за ее взглядом, Анна сокрушенно кивнула.

– Я не уверена, что, даже если я буду просто туристкой, это обойдется без осложнений. Мне что-то не верится, чтобы ваша соседка уже спрятала свои дуэльные пистолеты!

Серина фыркнула.

– Пожалуй, вы правы. Но по крайней мере, Чарли – вполне земное создание. Можно не беспокоиться, что она дематериализуется или вдруг появится в вашей ванной как призрак, предвещающий скорую кончину.

Когда Энди подошел со своим подносом, обе женщины смеялись.

Он улыбнулся.

– Ну как, вам лучше?

Анна кивнула.

– Вы были правы. Я просто слишком перегрелась. Все, что мне было нужно, – это немного тени.

После ужина, когда они с Сериной расположились в салоне, к ним подошел Тоби. Энди сидел в баре, и Анна подозревала, что он осушил не один стакан.

Тоби присел на край дивана рядом с женщинами.

– Думаю, я должен извиниться перед вами, Анна. Простите, если я сегодня пытался сунуть свой нос куда не следует.

Она пожала плечами.

– Не беспокойтесь.

– Нет, вы были правы. Это действительно не мое дело.

Серина поднялась.

– Вы уходите? – нахмурилась Анна.

Она кивнула.

– Простите. Я так устала! По-моему, я еще никогда, ни в одной поездке не уставала до такой степени и не спала так хорошо. Похоже, у них такая политика, сначала загонять человека, а потом накормить так, чтобы он не мог пошевельнуться. Плюс к тому – жара. – Она усмехнулась. – Спокойной ночи вам обоим. Не забывайте, что нас ждет очередной длинный день.

Они смотрели, как Серина неторопливо идет к дверям.

– Милая женщина. – Тоби поманил рукой одного из официантов. – Могу я угостить вас чем-нибудь, Анна? В знак примирения.

Она откинулась на подушки и кивнула.

– Благодарю вас. Я, пожалуй, выпила бы пива. – Пока он разговаривал с официантом, она искоса наблюдала за ним, задавая себе вопрос: как может один и тот же человек в какой-то момент раздражать, а через минуту казаться таким привлекательным?

Некоторое время они сидели молча, поглядывая на других туристов. Анна заговорила первой.

– Что вы делаете со всеми своими набросками? – полюбопытствовала она, когда Али, поставив на стол поднос со стаканами, удалился. – Вы как-то дорабатываете их у себя в каюте или откладываете это на потом, до возвращения домой?

– Большинство – да, откладываю. – Подписав счет, Тоби положил его обратно на поднос. – Пару-тройку дорабатываю здесь. Мне нужно сделать это по горячим следам, чтобы удержать в памяти цвет, зной, свет… – Говоря, он иллюстрировал свои слова движениями рук, словно вычерчивающих что-то в воздухе. – Когда смотришь, тебе кажется, что ты никогда не забудешь этого: ведь все так ярко, так живо. А стоит вернуться домой, в Блайти, с блеклой зеленью, туманом, под небо, вечно затянутое тучами, – и через полчаса вся эта яркость и живость начинают блекнуть. – Взяв стакан, он задумчиво повертел его в руках. – Живописцы – жадный народ. Гоняются за впечатлениями, норовят поймать и удержать их на бумаге или холсте. Смакуют их. Пришпиливают их, как бабочек, стараясь уловить живую сущность всего, что попадается им на глаза.

Анна улыбнулась. Наверняка он нечасто так откровенничал, возможно, даже с самим собой, и она была польщена, что ей оказано подобное доверие.

– Мне остается только позавидовать вам, – произнесла она. – Вы – творец.

– Чего ради вы должны мне завидовать? – Снова этот жесткий тон, снова этот прямой взгляд, от которого ей становится так неуютно. – Анна, помните: вы фотограф. Вы – такой же творец, только имеете дело с другими средствами, вот и все.

– Нет. Нет, это совсем другое. В вас горит истинная страсть. Сопричастность. И вы делаете свое дело профессионально. Феликс был прав: я просто играю в фотографию.

– Искусство как увлечение может быть не менее захватывающим, всепоглощающим, чем когда оно является профессией. В конце концов, откуда вы знаете: а вдруг в один прекрасный день вы займетесь фотографией профессионально? Вы хороший фотограф, и вы доказали это. Вы обладаете глубиной понимания, проникновения в суть того, что снимаете, а значит, вы наверняка больше чем просто хороший фотограф. И можете стать первоклассным мастером.

Говоря это, он смотрел ей в глаза, и от этого пристального взгляда она почувствовала, что щеки у нее заливаются краской.

Замолчав, Тоби наклонился над своим стаканом, и ей показалось, что он не менее смущен своей откровенностью, чем она. Однако, подняв глаза, он снова выглядел совершенно спокойным.

– Луиза наверняка тоже испытывала схожее чувство, ощущение необыкновенной яркости и живости всего, что есть в этой стране. Об этом можно судить по ее работам. И в дневнике это тоже должно проглядывать. – Он сменил тему, и оба они отдавали себе отчет в этом. Тоби склонил голову набок, чуть сощурился. – Как вы думаете, сейчас подходящий момент, чтобы взглянуть на него?

Анна рассмеялась.

– Похоже, вы не оставите меня в покое, пока я не покажу его вам.

– Это точно, – кивнул Тоби.

– Хорошо. – Она встала.

Она не намеревалась приглашать его в каюту. Она собралась пойти одна, достать дневник и принести его в салон. Анна представляла себе, что они будут молча сидеть в своем уютном уголке, потягивая напитки или кофе, и он будет медленно листать дневник. Но Тоби поднялся одновременно с ней, одним глотком допив свое пиво, а когда она попыталась жестами остановить его, он просто улыбнулся и продолжал идти.

Направляясь к двери, она ощутила на себе взгляд Энди, но не посмотрела на него. Войдя в каюту, она оставила дверь открытой.

– Давайте возьмем его и вернемся в салон, – насколько могла твердо произнесла она. Не то чтобы Анна боялась оказаться наедине с Тоби: просто каюта была настолько мала, что она бессознательно задерживала дыхание, как будто воздуха могло не хватить для двоих.

Дневник лежал на тумбочке возле кровати. Тоби тут же заметил его и, безо всяких церемоний присев на постель, взял его в руки. Даже возмущенная его бестактностью, Анна была тронута, увидев, с какой нежностью, как почтительно он раскрыл дневник, держа его на ладони.

– Тоби!

Ответа не было. Анна даже сомневалась, что он вообще слышал ее. Она прислонилась к шкафу и смотрела, зачарованная, как он медленно переворачивает страницы, буквально пожирая их глазами!

Никто из них не услышал шагов в коридоре. Только когда еще шире распахнутая дверь ударилась о стену, Анна увидела Энди, стоящего на пороге.

– Мне нужно сказать вам пару слов, Анна! – Его голос прозвучал неожиданно зло. – Прямо сейчас, если вы не против.

Анна нахмурилась. Тоби, до сознания которого тоже наконец дошел исполненный плохо сдерживаемой ярости голос Энди, поднял голову, но взгляд у него был совершенно отсутствующий.

– Надеюсь, вы извините нас, Тоби. – Энди шагнул в каюту. – А это, пожалуй, лучше убрать. – Прежде чем Тоби успел хоть как-то отреагировать, Энди схватил дневник, лежавший у него коленях, выдвинул ящик тумбочки, сунул дневник туда и с силой задвинул ящик обратно.

– Энди! Что вы делаете? – возмущенно воскликнула Анна. – Да как вы смеете!..

Тоби встал. Его лицо потемнело.

– Какого черта? Что все это значит?

– У нас личный разговор. – Энди сделал движение, как будто намереваясь взять Тоби за руку пониже плеча. Тот сделал шаг назад.

– Не прикасайтесь ко мне, Уотсон. Что это с вами, черт вас побери?

– Ничего, – отрезал Энди, однако опуская руку. – Сожалею, что нарушил ваше общение, но мне необходимо срочно поговорить с Анной. Наедине. Если вы не против.

– Анна, – Тоби взглянул на нее, – вам все это нравится?

Анна была взбешена.

– Нет, не нравится! – воскликнула она, сверкая глазами. – Убирайтесь, Энди, слышите! Я не знаю, что это на вас нашло, и знать не хочу!

– Я скажу вам, как только мы останемся одни. – Энди сделал шаг к двери, явно намекая на то, что Тоби следует воспользоваться ею.

Анна увидела, что Тоби колеблется, и почувствовала, как он накаляется с каждой секундой.

– Пожалуй, вам действительно лучше уйти, Тоби. Мы посмотрим дневник в другой раз, – спокойным тоном произнесла она. – А с этим делом я разберусь сама.

Тоби, прищурившись, смотрел на Энди, и Анне показалось, что они вот-вот бросятся друг на друга. Но этого не произошло: Тоби вдруг шагнул к двери и вышел, даже не оглянувшись.

Энди закрыл дверь. Анна отчетливо ощущала запах пива, исходивший от него.

– Это действительно важное дело, Анна.

– Что-то случилось? Что бы это ни было, вам не стоило устраивать подобный спектакль.

Энди вздохнул.

– Вы не должны доверять ему, – проговорил он. – Не должны находиться наедине с ним.

– С кем – с Тоби? Так это все из-за него? – Анне стало весело.

Энди сел на кровать, почти на то же самое место, где несколько минут назад сидел Тоби, и на мгновение его взгляд задержался на закрытом ящике тумбочки.

– Это очень ценная вещь, Анна, а вы чересчур доверчивы. – Он откинулся на подушки. – Что вам на самом деле известно об этом Тоби Хэйворде? – Несколько секунд царило молчание, Энди пристально изучал ее лицо. – Думаю, что немного, – наконец произнес он мрачно, вставая и направляясь к двери. – Больше я вам пока ничего не скажу. Пока не проверю. Но не оставайтесь с ним наедине. Нигде, никогда. И не выпускайте из виду дневник.

 

6

Они все приносят и приносят лопаты и ломы, чтобы взломать эту дверь и разгадать тайну склепа. Они возбуждены, они всегда испуганы, но ими движет сила всепоглощающей алчности. В углу двери проделано отверстие, и пустой мертвый воздух, распаленный сотнями тысяч солнц, извергается, подобно дыханию подземного мира из тьмы.

За ними следят глаза; это наблюдатели из ночи, которые приближаются все ближе и ближе под луной пустыни.

Предательство приносит смерть. Таков мир фараона.

Если только вырвутся наружу обуревающие жрецов легкомыслие и беспутство, если только луч солнца, всего лишь тоненький лучик солнца, который проникнет сквозь крошечное отверстие, проделанное в двери, коснется «ка» любого из этих людей, то тогда смотреть будет уже не на кого. Дует горячий ветер. Пройдет день, неделя, месяц, и отрытая людьми дверь будет вновь занесена песком, а проделанная в двери щель исчезнет. И снова наступит тьма.

После того как Энди ушел, Анна несколько минут стояла без движения. Потом она подошла к двери и повернула ключ в замке. Был ли он пьян? В этом она не была уверена. Без всякого сомнения, его поведение мелодраматично, и он все больше и больше начинал ее раздражать. С другой стороны, может, он и прав в отношении Тоби? Она подошла к столу, вынула из ящика дневник, крепко прижала его к груди и так и осталась стоять в глубокой задумчивости.

Тоби был привлекательным мужчиной, с ним приятно находиться вместе. Ее первоначальное неприязненное отношение к нему и негодование сменились заинтригованностъю и терпимостью, а затем даже переросли в чувство искренней дружбы. Не более того. Однако его скрытность и резкие манеры приводили ее к мысли о том, что фактически она его совершенно не знает, не имеет представления о том, какое образование он получил, и ей известно только то, что он – талантливый художник. Она нахмурилась. Она злилась на Тоби, и это была защитная реакция; ей было неприятно вспоминать, что, когда они впервые встретились, она до невероятной степени обиделась на какое-то его совершенно невинное замечание. Но из этого факта не следует, что его надо бояться, во всяком случае больше, чем она боится Энди. Это просто смешно.

Усевшись, Анна положила дневник на колени и раскрыла его. Насколько она могла понять, для Тоби этот дневник был ключом к творческой душе Луизы. Его интересовало само содержание дневника, рисунки, имеющиеся в нем, откровения Луизы, касающиеся ее отношения к Египту. Для Энди же дневник был всего лишь ценным артефактом. Имя Луизы Шелли для него ровным счетом ничего не значило, за исключением ценности, которую можно определить в денежном выражении. Все еще взволнованная и расстроенная, она взглянула на страницу дневника, заполненную рукописным текстом. Для Анны дневник был окном в другой мир. Причем в настоящий момент этот мир казался ей бесконечно соблазнительным и немного пугающим. Было гораздо приятнее рассматривать дневник, чем беспокоиться об этих двух мужчинах и их все более и более непредсказуемом поведении. Анна решила выбросить их из головы и стала готовиться ко сну.

Было очень рано. В предрассветных лучах солнца над Нилом неподвижно висели прозрачные облака. Луиза, укутавшись в шерстяную шаль, поднялась на палубу и подошла к корме парохода. Ей было видно, как несколько членов команды тщательно драят швабрами палубу и они так заняты своей работой, что, казалось, совершенно не замечают ее.

– Госпожа Луиза? – Хассан появился буквально через несколько мгновений. Он стоял босиком на прохладной деревянной обшивке палубы, и она не услышала, как он подошел.

Она обернулась к нему и улыбнулась. При звуке его голоса у нее екнуло сердце. За ними низко над водой парили две белые цапли, устремляясь вниз по течению реки. На стоящей неподалеку лодке-дахабее команда матросов готовилась поднять паруса. В свете раннего утра их яркая одежда выглядела особенно колоритно. Скоро взойдет солнце и с севера подует свежий ветер.

– Как вы себя чувствуете? Вам не страшно после того, что случилось вчера? – Голос Хассана был мрачен.

Она покачала головой.

– Я надеюсь, команда не очень огорчилась, что ее обыскали. Это не я придумала. Я знаю, что ни один человек на пароходе не взял бы этот мой флакон для благовоний. Особенно ты!

Он криво улыбнулся.

– Сэр Джон этого не знает. Среди матросов были недовольные, но я все уладил, не беспокойтесь. – На мгновение он остановил на ней свой взгляд. – Матросы говорят, что не было никаких речных пиратов. И не могло быть.

– Да, не могло. – Она отвернулась от него. – Как ты уже знаешь, флакон для благовоний благополучно нашелся. Он был в моей каюте, и я подозреваю, что он там все время и находился.

– А что это был за человек? – Хассан говорил так тихо, что она едва могла его слышать.

– Это был призрак. Моя рука прошла сквозь него.

Луиза посмотрела на Хассана и увидела, как он побледнел.

– Да будет Господь милостив к вам! – Он судорожно сглотнул. – Это был джинн?

– Жрец Древнего Египта. Это значит, что все, что мы прочли в тех бумагах, – правда. Ты подарил мне древнюю вещицу, которую, как оказалось, охраняет служитель одного из древних богов вашей страны. – Она бросила взгляд на реку. Туман рассеялся, и в некоторых местах вода стала голубой. – Что же мне делать, Хассан? Оставить этот флакон у себя? Отдать его лорду Кастэрсу, как он того хочет, или выбросить его в реку, чтобы Себек, бог-крокодил, смог вновь утащить его во тьму?

– Пусть будет так, как того пожелает Господь, госпожа Луиза. Inshallah!

– Но что конкретно будет в воле Божьей, Хассан? – Она, чувствуя озноб, покрепче укуталась в шаль.

Он только пожал плечами, и это было ответом на ее вопрос. Он просто не захотел отвечать и сменил тему разговора.

– Не желаете ли вы поехать сегодня на остров Филе? Вы смогли бы посмотреть на храм Исиды, который стоит у истоков катаракт?

Она покачала головой.

– Только не сегодня. Форрестеры могут подумать, что я избегаю их. Поедем лучше завтра. Если мы отправимся туда рано, никто не сможет предложить каких-то других планов и мы сможем провести там весь день.

Он согласно кивнул головой и поклонился.

– Я все устрою, госпожа Луиза.

Его прервал резкий голос за его спиной, от которого Луиза чуть не подпрыгнула на месте.

– Луиза! Что вы здесь делаете? Скорее идите сюда. Слуга уже приготовил нам завтрак! – В дверях салона стояла Августа.

Луиза повернулась к Хассану и тихо шепнула:

– Завтра.

Он снова поклонился.

– Пусть ваш день будет счастливым, госпожа Луиза.

Августа взяла Луизу за руку и повела ее к столу.

– Я убеждена, что Хассану должно быть стыдно за себя. Это же надо только допустить, чтобы кто-то смог проникнуть в вашу каюту! – Было видно, что события вчерашней ночи ее скорее раздражали, чем заставили как-то сопереживать. – Надеюсь, что впредь он не допустит ничего подобного!

– Хассан – мой драгоман, – мягко возразила Луиза. – И уж никак не мой телохранитель. Я абсолютно уверена, что он, как и другие члены команды, скорее умрет, чем позволит кому-либо нарушить наш покой. – Она на секунду остановилась, чтобы как-то унять возникшее у нее раздражение. Затем она сказала: – Завтра я опять возьму его с собой осмотреть храм на острове Филе. Я хотела бы сделать несколько набросков древних руин. Они такие необычные и по-настоящему прекрасные. Как замечательно они смотрятся на острове!

Августу просто передернуло.

– Мне известно, что эти места пользуются невероятной популярностью. Но, честно сказать, они чересчур большие и такие вульгарные! – Она даже шмыгнула носом. – Эти ничтожные языческие божки! – Она увидела, как на ее слова прореагировала Луиза, и пожала плечами. – Извините, моя дорогая. Я знаю, что вы не согласны со мной. Вы должны простить меня за то, что я чересчур чувствительна. – Она взяла здоровенный кусок хлеба и намазала на него рассыпчатый белый сыр. – Как бы то ни было, я рада, что вы не хотили с Хасаном куда-либо сегодня. Сэр Джон послал записку консулу и пригласил его посетить наш пароход, чтобы услышать наши претензии относительно появившегося вчера вора.

– Но, Августа! – Луиза была просто потрясена. – Мы же совершенно не представляем себе, кто были эти люди, у нас нет свидетелей…

– Вы у нас главный свидетель, дорогая. Этого вполне достаточно! – Она взглянула на Луизу. В дверях появился Хассан, и она с удивлением вскинула свои властные брови. – В чем дело? – спросила она, откусывая солидный кусок хлеба.

– Лорд Кастэрс, госпожа Форрестер. Он желает поговорить с вами и с госпожой Луизой.

Они увидели в дверном проеме за спиной Хассана высокую фигуру.

Августа торопливо проглотила бутерброд и, волнуясь, вытерла салфеткой губы.

– О, дорогой мой! Мы вас не ждали! Мы даже не одеты как следует, а сэр Джон еще спит! – Она посмотрела на шаль Луизы, а затем ее взгляд опустился на собственную простенькую юбку и невзрачную блузку.

Времени на пререкания не оставалось. Лорд Кастэрс вошел в салон. Он учтиво поклонился дамам и жестом отослал Хассана.

– Надеюсь, вы остались довольны нашим вчерашним путешествием к обелиску, – молвил он, обращаясь к Луизе, когда Августа, наконец, перевела дыхание после долгого и подробного рассказа о том, что вчера произошло с Луизой.

Услышав, что флакон Луизы был украден, а затем самым таинственным образом ей возвращен, лорд нахмурился, затем ему явно стало легче, и он никоим образом не пытался перебивать рассказчицу. Перед ним поставили чашечку кофе, и он более не стал возвращаться к этой теме.

– Вы планируете посетить еще какие-либо достопримечательности, госпожа Шелли?

Луиза хотела ответить, что никаких планов у нее нет, как неожиданно вмешалась Августа.

– О, лорд Кастэрс, Луиза собирается посетить остров Филе. А вы не хотите туда поехать?

Луиза была вне себя от злости. Она сжала зубы, чтобы не высказать какую-либо колкость. Этого делать не стоило, тем более что хозяйка судна стремилась, чтобы ее гостье было хорошо. Луиза поднялась.

– Мне бы хотелось посетить это место. – Она улыбнулась, как ей показалось, достаточно мило. – Быть может, мы сможем поехать туда после посещения Абу-Симбела? И, как я понимаю, нам необходимо определиться по поводу поездки к водопадам. Может быть, я смогу покинуть пароход и съездить с вами на экскурсию. У нас еще будет время, чтобы решить этот вопрос. – Она поклонилась обоим. – Лорд Кастэрс, пожалуйста, не вставайте! Прошу меня извинить, но я должна ответить на письма, чтобы они успели попасть на почтовую лодку.

Луиза покинула салон, возможно, быстрее, чем того требовали приличия. Она подбежала к своей маленькой каюте и толчком открыла дверь.

Стук в дверь был настолько неожиданным, что Анна чуть не подпрыгнула. Она взглянула на свои наручные часы. Было за полночь. Отодвинув в сторону дневник, она поднялась с кровати.

– Кто там?

– Это Энди. Извините, что я так поздно. Мне нужно с вами поговорить.

Насупившись, она машинально повернула ключ в замке и открыла дверь.

Энди мельком взглянул на ее тонкую хлопчатобумажную ночную рубашку, сквозь которую были хорошо видны загорелые ноги, и ухмыльнулся.

– Надеюсь, вы еще не спали? – Он посмотрел на кровать, где в уголке, в свете ночного светильника, лежал дневник, у которого имелись свои тайны.

– Нет, я не спала. – Анна все еще стояла в дверях. Она даже не подумала пригласить его войти. – Мне кажется, Энди, что для одного вечера вы наговорили предостаточно. Что такого срочного у вас появилось, что это не может подождать до утра?

– Дневник. Он меня беспокоит. Я хотел предложить вам присмотреть за ним. Извините, Анна, но я действительно не доверяю Тоби Хэйворду. У меня такое чувство, что он или может попытаться убедить вас, чтобы вы отдали дневник ему, или попросту заберет дневник без спроса.

– Это совершенно смехотворная мысль! И вообще, как вы смеете предлагать такое! – Анна глубоко вздохнула. – Энди, этот дневник – мой, и, что я собираюсь с ним делать, вас в самом деле не касается.

Они говорили шепотом, зная, что все на пароходе уже спят. Коридор напротив каюты Анны освещался лишь маленькой лампочкой в конце лестницы. Она еще раз глубоко вздохнула.

– А теперь, пожалуйста, уходите. Дайте мне побыть одной.

Он посмотрел на нее оценивающим взглядом. Через мгновение это выражение исчезло с его лица.

– Извините, я не хотел вас расстраивать. – Он сделал шаг назад и как бы машинально осторожно коснулся ее оголенной руки. – Анна, меня это беспокоит только потому, что я волнуюсь о вас.

Прежде чем она поняла, что происходит, он притянул ее к себе, почти извиняясь, мягко поцеловал ее прямо в губы и отпустил. Он улыбнулся улыбкой мальчишки, который уверен в том, что его простят, если у него будет достаточно виноватый вид, затем чмокнул ее еще раз и вышел из каюты.

Анна прикрыла дверь и с закрытыми глазами облокотилась о косяк. Сердце буквально выпрыгивало из ее груди, и она, не осознавая, что делает, прикоснулась пальцем к губам. Ее переполняли противоречивые чувства. Конечно, она все еще злилась и чувствовала себя очень неуютно, в основном потому, что ее саму мучили подозрения. Однако то, что сейчас произошло в каюте, стало для нее неожиданностью, она была застигнута врасплох, и, надо признаться, ей было приятно. Энди был очень привлекателен, и его поцелуй доставил ей удовольствие. В то же время у нее было легкое подозрение, что он это прекрасно знал и просто воспользовался моментом.

Отойдя от двери, она наконец взяла в руки дневник и внимательно на него посмотрела. Какую же ценность представляет эта тетрадь?

В мягкой предрассветной тьме Хассан на лодке-фелюге приблизился к борту парохода. Луиза увидела, как он ей улыбнулся, на его закрытом тенью лице сверкнули белоснежные зубы, и он заговорщически приложил палец к губам. В полной тишине она передала ему принадлежности для рисования и узелок, в котором находились ее одежда и обувь. Она, как и он, была босиком и в полной тишине стояла на теплых деревянных досках палубы.

Когда Луиза перелезла через борт, она почувствовала, как его сильные смуглые руки обняли ее за талию. Ее словно пронзило током, и она почувствовала сильное возбуждение, когда он поднял ее с корабельной лестницы и перенес в лодку. Усадив Луизу на сиденье, он отпустил ее, не торопясь отстегнул канат и под прикрытием стоящей рядом грузовой лодки-дахабеи направил свою фелюгу по течению. На реке стояла полная тишина.

Большую часть ночи Луиза не спала. После того как стемнело, стали доноситься шум и гам из Асуана. Она слышала громкую музыку и грохот барабанов, смех и крики людей – все звуки, которые способен был издавать вечный арабский город. До нее доносились запахи животных и запахи еды, которую готовили на стоящих неподалеку лодках и судах. Только когда перед рассветом горячий ветер пустыни немного остыл, все наконец стихло.

Луиза пристально вглядывалась в стоящие рядом парусники – «Скарабей», на котором расположился лорд Кастэр и «Лотос», принадлежащий Филдингам. Они стояли в полной тьме: оттуда не доносилось ни звука, даже из тех помещений, в которых помещалась команда.

Луиза и Хассан молчали. Легкий ветерок исчез сразу же после того, как их лодку захватил речной поток и стал уносить назад. Не суетясь, Хассан взял большие весла и начал грести. Мощным рывком он повернул нос лодки в нужном направлении – к югу. Они все плыли и плыли, пока, наконец, в наступившем рассвете не услыхали утренний клич муэдзина, который эхо мягко расстелило по водам реки.

Прошло довольно много времени, когда наконец Хассан развернул лодку и стал грести по диагонали в направлении берега. Лодка врезалась носовой частью в песчаный берег, и он улыбнулся с видом триумфатора. На берегу их ждал мальчишка, стороживший лошадей: три были под седлом, одна – вьючная.

– Нам придется проехать верхом в сторону водопадов пять миль. – Теперь, когда не было видно храма Исиды и оттуда не доносилось ни звука, Хассан говорил нормальным голосом. – Мы найдем там кого-нибудь, кто перевезет нас на остров.

Он увидел, как Луиза сбросила туфли. Солнце светило гораздо ярче. Мальчишка, босоногий и одетый в лохмотья, уже сложил все их вещи в корзины и взгромоздил их на спину вьючного животного. Он поскакал вперед, держа в руке поводья вьючной лошади.

– Вы чем-то взволнованы, госпожа Луиза? – Хассан помог ей сесть в седло, внимательно глядя на нее.

Она покачала головой.

– Я боялась, что лорд Кастэрс нас увидит и еще раз предложит, чтобы я поехала с ним. А мне этого совсем не хотелось.

– Ну, в таком случае этого не случится. Inshallah! – Он улыбнулся и обернулся, чтобы посмотреть на своего коня.

– А что с флаконом для благовоний, госпожа Луиза?

Как видно, он тоже подумал о том, что, когда обнаружится, что Луиза уехала, кое-кто может попытаться отыскать флакон.

Она кивнула.

– Я его хорошо спрятала, Хассан. Он лежит у меня в коробке с красками. – Она указала рукой на стоящую перед ними вьючную лошадь, где в бауле находилась коробка с красками, среди которых была запрятана аккуратно упакованная коробочка с флаконом. – Лорду Кастэрсу его не найти. Как, впрочем, и речным пиратам.

Хассан сел в седло.

– А как же быть с джинном? – Она увидела, что при упоминании о джинне он сделал жест, охраняющий от злого духа.

Луиза вздрогнула.

– Мы должны молиться, чтобы злой дух не тревожил нас, Хассан. И пусть наши молитвы, твоя и моя, защитят нас.

Как ей хотелось на протяжении всего пути остановиться хоть ненадолго, чтобы сделать наброски живописных селений у водопадов, отразить на своем эскизе всю красоту реки, ополаскивающей скалы, утесы, испещренные за тысячелетия следами паломников, ведущих к храму Исиды. Но Хассан возражал.

– На обратном пути, госпожа Луиза. Мы потом сделаем здесь остановку. Или когда грузовая лодка будет везти наш груз к водопадам: тогда у вас будет достаточно времени, чтобы нарисовать все, что вы хотите. – Он нервно посмотрел по сторонам, в его голосе не было уверенности.

Пару раз по мере приближения к цели они видели вдали основания колонн храма, и вот наконец они достигли вершины водопадов-катаракт, где река расширялась и становилась спокойнее. Перед ними был остров Филе. Здесь можно было нанять лодку, которая перевезла бы их на остров. Хассан стал разгружать вьючную лошадь. Он бросил мальчишке-проводнику пару пиастров и приказал ему дожидаться их возвращения.

Луиза не могла оторвать взгляд от острова. Красота храма, отражавшегося в глубокой темно-синей воде, была просто неправдоподобна. Более всего поражали контрасты. Желтый остров вплотную приблизился к реке, там, где пустыня теряла свои права. Голубые облака разверзлись над рекой, поглощая в себя еще более синее небо. Огромные черные скалы сгрудились вокруг острова, подобно спящим чудовищам. Колонны храма, окрашенные в цвет меда, которые можно был увидеть вдали, отсвечивали таинственным светом.

И здесь, в тот самый момент, когда утесы слились с водами водопадов, она превратилась в холодную, артистичную леди-художницу. Теперь, когда Хассан наконец доставил ее к месту привала, она расслабилась, и ее рука ощутила прохладу воды, расстилающейся перед ней. Она посмотрела на колонны храма. Все страхи, связанные с Кастэрсом и с возможными бедами, которые могут преследовать их, были забыты.

– Это место называется Священный остров. – Хассан перестал грести. – Здесь, недалеко от Пилака, похоронен языческий бог Осирис, и его могилу время от времени посещают жрецы из храма. Из древних земель Египта и Нубии приходят паломники, чтобы поклониться ему.

– Я абсолютно уверена в том, что это место по-прежнему является священным. – Луиза рукой стряхнула капельки воды, попавшие на лицо, и защитила глаза от яркого солнца. – Исиде поклоняются во всем мире, даже в Англии.

Хассан был удивлен.

– А разве в христианской вере такое возможно?

Луиза качнула головой.

– Это было задолго до пришествия Христа, Хассан. Я думаю, что Исиду в качестве богини принесли из Египта римляне. – Она замолкла на секунду, вглядываясь в простирающийся перед ней пейзаж. – Я чувствую, как трепетно относились люди к этим местам.

В тени между двух огромных испещренных временем колонн они присели. Она принялась делать зарисовки, а Хассан стал разгружать их вещи.

Она была полностью поглощена своим занятием, а Хассан все продолжал заниматься разгрузкой. Было видно, что она совершенно не замечает его присутствия. Наконец она взглянула на него и увидела, что он пристально на нее смотрит. Какое-то время они смотрели друг на друга, и, не выдержав его взгляда, Луиза отвернулась.

– Хассан… – Она не могла говорить.

Он улыбнулся мягкой серьезной улыбкой и приложил палец к губам. Сказать было нечего.

Луиза вернулась к рисованию и делала зарисовки в течение нескольких часов. Потом они перекусили припасенными в дорогу хлебом и сыром.

Настало время двигаться дальше. Несмотря на то что Хассан уверял, что они в безопасности, Луиза переложила флакон для благовоний из коробки в карман своей юбки. Туда же переместились ее записная книжка и карандаш.

Хассан одобрительно кивнул.

– Всегда лучше держать их при себе. – Он засмеялся. – Я и представить себе не могу, что моя леди когда-нибудь могла бы оказаться без своих рисовальных принадлежностей. Они являются неотрывной частью ее, разве я не прав?

Они медленно шли по острову. Над островом довлел храм и окружающие его строения, воздвигнутые коптами. То тут, то там были видны развалины коптских деревень, которые были построены сотни лет назад и так же давно заброшены. Луиза все время останавливалась, чтобы зарисовать то изящную пальму, то полуразрушенную стену или развалины троянского сооружения, оказавшегося в восточной части острова. Это сооружение, стоящее на фоне голубой воды и коричневых древних скал, поражало своей грацией и красотой и резко контрастировало с тяжеловесностью главного храма с его квадратными пилонами.

Луиза радостно засмеялась.

– Я обязательно должна все это зарисовать. Именно так, как мы с тобой видим это. Я хочу сделать набросок со стороны реки. А может быть, отсюда, с берега.

Хассан снисходительно улыбнулся. Ему очень нравилось приподнятое настроение Луизы.

– Нет, лучше я сделаю рисунок с обеих точек. Верно? Я обязательно должна это сделать. Но у нас совсем мало времени, если мы хотим сегодня вечером вернуться на «Ибис».

– Мы можем сюда приехать снова, госпожа Луиза. Я не заметил, чтобы сэр Джон куда-нибудь особенно спешил. Мне кажется, что он рад любому предлогу, чтобы здесь задержаться. Капитан сказал мне, что он нанял пароход до конца сезона. До наступления настоящей жары у нас есть больше месяца, а потом мы вернемся в Луксор и продолжим путешествие на север.

– Ну хорошо, тогда давай приедем сюда еще раз. Хассан, ты чувствуешь магию этих мест? Она присутствует даже в воздухе, которым мы здесь дышим. Я ничего подобного не ощущала, когда была в других храмах. Здесь что-то совершенно особенное.

Луиза облокотилась о разрушенную стену, обмахиваясь своей соломенной шляпой. И тут она случайно взглянула на светлый песок и находившийся за ним маленький залив. Она увидела лодку и в ней человека в европейской одежде. Он тоже обмахивался шляпой и вытирал лицо большим носовым платком. У этого человека были волосы темно-медного оттенка. Она прищурилась и тут же испуганно вскрикнула.

– Это Кастэрс!

– Нет, госпожа Луиза, этого не может быть! – Хассан приблизился к ней, зажмурившись от яркого солнечного света.

– Говорю тебе, что это он! – Она ужасно разозлилась и почувствовала страх. – Я так и думала, что он это сделает! Как он смеет меня преследовать!

– Но ведь он никак не мог знать, что вы здесь, – возразил ей Хассан. – Это просто совпадение.

– Да нет же! Inshallah! – Луиза была взбешена. – Это не воля Господня привела его сюда! Это его собственный ум! В конце концов, и капитан знал, что мы собираемся сюда, и Августа вчера при мне говорила ему о моих планах! А если бы он спросил, куда я пропала, они бы ему обязательно все рассказали! Они это сделали бы из-за добрососедских отношений, по дружбе и просто потому, что они буквально ослеплены его богатством и тем положением, какое он занимает в обществе.

Хассан приподнял бровь.

– Нам совсем не обязательно встречаться с ним, госпожа Луиза. Этот остров маленький, но и здесь есть места, где можно спрятаться.

– Но ведь он мог поговорить с мальчишкой, который стережет наших лошадей. Он мог расспросить человека, у которого мы взяли лодку, женщину, стиравшую на берегу, или детей, играющих на развалинах. Все они могут подтвердить, что мы здесь. «Да, мой господин. Они здесь. Дайте нам бакшиш, и мы вас к ним приведем!» – Она даже притопнула ногой от досады.

Хассан посмотрел на берег. Казалось, он был совершенно спокоен. Его лицо, как обычно, было бесстрастным.

– А мы докажем, что они не правы. Мы просто спрячемся в тени, исчезнем.

Она внимательно посмотрела на него.

– Ты это серьезно?

– Конечно. Пойдемте. – Он протянул ей руку.

Без всяких колебаний она взяла его за руку, и они побежали к главному храму тем же путем, каким попали сюда.

Хассан собрал в кучу все их вещи и накрыл их персидской накидкой.

– Видите, теперь нет ничего такого, что говорило бы о присутствии здесь леди-художницы. Здесь просто был какой-то человек, который пришел посмотреть на развалины. Эй, парень! – Он позвал мальчишку-оборванца и показал ему монету. У того от удивления расширились глаза. – Если постережешь наши вещи – монета твоя. Если какой-нибудь джентльмен станет тебя спрашивать, чьи это вещи, – ты не знаешь, и никакой леди ты здесь не видел. Ты меня понял?

Луиза посмотрела в лицо мальчика. Она ни слова не понимала из быстрого потока арабских фраз, но смысл их был ей ясен. Если мальчик успешно справится с заданием, он получит больше денег. Хассан дал мальчику монету и показал ему монету большего достоинства, которую тут же убрал в карман. Луиза увидела, как жадно следил мальчишка за действиями Хассана. Через минуту он уже уселся на сложенные вещи, скрестив руки.

– Сейчас здесь находятся несколько групп туристов, которые осматривают храм, госпожа Луиза. Вещи могут принадлежать кому угодно. Обещаю вам, что эфенди не будет вас долго искать. Здесь тысячи колонн, за которыми можно спрятаться, кроме того, здесь есть сотни маленьких часовен и тайных уголков. Внутри одних помещений есть другие и стены внутри стен. А еще здесь есть лестница, ведущая на вершину пилона. Он нас не найдет, – сказал Хассан и довольно рассмеялся.

Луиза не удержалась и засмеялась вместе с ним. Подобно шаловливым детям, они побежали в тень колоннады и скрылись за колоннами.

Это случилось буквально за несколько минут до того, как Роджер Кастэрс появился у входа большого внешнего пилона. Он опирался на трость, внимательнейшим образом осматривая колонны. Потом медленно двинулся вперед.

Луизе показалось, что он смотрит прямо на них. Она затаила дыхание и почувствовала, как рука Хассана мягко опустилась на ее руку. Хассан слегка улыбнулся. Не говоря ни слова, они нырнули в тень храма и направились к внутреннему входу вторых больших ворот.

Позади них Кастэрс остановился посреди дворика и осмотрелся. Луиза почувствовала, что он взглянул в их сторону и затем отвел глаза. Она была почти уверена, что он их видит, однако, спустя мгновение, он пошел вперед, направляясь к внешнему пилону.

На яркое солнце вышла группа экскурсантов, которые стали с интересом рассматривать огромный барельеф, где было изображено, как Неос Дионисос возлагает жертвоприношения перед Хорусом и богиней Хатор. Укрывшись за колонной, Луиза увидела, что Кастэрс стоит в нерешительности и внимательно рассматривает присутствующих женщин. Через некоторое время он убедился, что среди этих женщин его предполагаемая добыча отсутствует. Луиза почувствовала, что Хассан положил свою руку на ее, и она аккуратно, чтобы не делать лишнего шума, на цыпочках последовала за Хассаном в более плотную тень неподалеку от стены у входа.

Для нее осталось загадкой, каким образом им удалось пробраться в нужное место, не привлекая чьего-либо внимания. Они стали как будто бы невидимыми для других и вот наконец попали в затемненную часть храма, не замеченные Кастэрсом. Моментально они отошли в сторону от основной группы туристов, перебежали через маленький открытый дворик, расположенный между гигантскими колоннами с ярко раскрашенными капителями, и попали в гипостиль.

– Где же он? – Луиза тяжело дышала. – Ты не видишь его у входа?

Хассан пожал плечами.

– Мы должны выяснить, что он собирается предпринять. Нам совсем не нужно, чтобы он нашел нас в храме и мы бы оказались в ловушке. Скоро начнет темнеть, а здесь не так уж много мест, где он смог бы нас отыскать.

Они некоторое время ждали, внимательно всматриваясь за колонны. Луиза почувствовала, что рука Хассана коснулась ее руки, и он, лаская, стал нежно перебирать ее пальцы. Она не тронулась с места. Сердце готово было выскочить из ее груди – частично от страха, а частично – и она должна была себе в этом признаться – от охватившего ее возбуждения.

Она почувствовала, как Хассан бесшумно встал, услышала, как его тихие шаги находят отзвук у плит, сделанных из гальки. Он пристально вглядывался во внутренний дворик.

И тут в проеме арки появился Кастэрс, который, казалось, буквально уставился на Хассана. Луиза затаила дыхание. Она опять была охвачена страхом. Ей казалось, что Кастэрс видит их или каким-то образом чувствует их присутствие. Это ощущение вызвало у нее ассоциацию с собакой, у которой до предела обострены все чувства и которая готова в любой момент погнаться за своей добычей.

Боясь, что Кастэрс может почувствовать, как она на него смотрит, Луиза закрыла глаза. Очень медленно она откинула голову назад и посмотрела на створки внешнего двора. За ним располагалось святилище.

Когда наконец она открыла глаза, то увидела, что на нее смотрит какой-то человек, стоящий неподалеку. Это был высокий мужчина, одетый в белые одежды, его орлиный профиль скрывала тень. Как только она взглянула на него, он стал двигаться к ней, и было слышно, как его шаги гулко отпечатываются на каменных плитах. Его руки были сложены на груди, но, по мере того как он к ней приближался, он распрямил руки и протянул их к Луизе.

Она закричала, сама не осознавая того, и Хассан притянул ее к себе, закрывая ее рот своей рукой.

– Allahu Akbar, Allahu Akbar, Allahu Akbar! Спаси нас, Господь, и от злого духа, и от английского эфенди.

Он крепко сжал ее в объятиях. Луиза снова закрыла глаза, ее всю трясло, и она слышала, как буквально под ее ухом трепещет его сердце. Она сделала несколько шагов, и с каждым шагом ощущала флакон для благовоний, который прижимался к ее бедру. Ей казалось, что с каждым ее шагом жара становилась все сильнее. Луиза широко раскрыла глаза и закричала от ужаса, когда ее рука прошла сквозь складки хлопчатого халата незнакомца. Флакон! Она не знала, что с ним делать. Выбросить? Может быть, кинуть его в сторону святилища? Она оглянулась и увидела, что этот странный высокий человек все еще стоит за ней. Казалось, что он к ней не приблизился ни на шаг, но очертания его фигуры стали более осязаемы. Она теперь могла в деталях рассмотреть и его лицо, и золотую вышивку халата, опоясывающий его кушак, который был похож на хвост леопарда.

– Господи, спаси нас! – Ее шепот был почти не слышен, когда она метнулась в тень колонн.

– Во имя богов, которым ты служишь и во имя твоей богини, королевы Исиды, – изыди!

От неожиданности и внезапно раздавшегося голоса Луиза буквально задохнулась. Она рухнула в объятия Хассана.

Теперь Кастэрс стоял в двух шагах от них. Его взгляд был устремлен туда, откуда явилось испугавшее их видение. Туда же он протянул раскрытую ладонь.

На какое-то мгновение все замерли. Луиза снова зажмурилась. Когда наконец она открыла глаза, фигура исчезла. Там, где стоял этот странный человек, теперь находился Кастэрс. Он был вне себя от ярости.

– Ну что, теперь, я надеюсь, вы поняли, что не стоит связываться с вещами, в которых вы ничего не смыслите, – сказал он. – Полагаю, что истинный обладатель флакона себя проявил! Думаю, лучше отдать флакон мне! – Он протянул руку.

Ни Луиза, ни Хассан не шелохнулись. Кастэрс помрачнел.

– Отпусти свою хозяйку, ты, собака!

Не говоря ни слова, Хассан сделал шаг назад. Взгляд его стал жестким. А страх Луизы странным образом превратился в ярость. Она поглубже затиснула флакон для благовоний и метнулась к Кастэрсу.

– Не смейте говорить с Хассаном подобным тоном! Не смейте! Он защищал меня как мог! Он всегда заботится обо мне!

Она видела, что из-за тени колонн на них с удивлением смотрят экскурсанты-европейцы, направляющиеся в следующий зал. Находившиеся там же нубийцы, у которых от удивления округлились глаза, поспешили убраться прочь.

– Он всего лишь делал свое дело. – Кастэрс наконец смог говорить спокойно. Он глубоко вздохнул, и было видно, что он пытается взять себя в руки. – Будьте любезны, миссис Шелли, дайте мне этот сосуд. Для вашей же безопасности.

– С Хассаном я чувствую себя в безопасности, благодарю вас, лорд Кастэрс. А сосуд, как вы его называете, не должен вас беспокоить. Так же как и то, что, как вам показалось, вы только что здесь видели. Если что-то и было, это нам совершенно не повредило. – Луизе хотелось бы, чтобы он не видел, как трясутся ее руки, которые она пыталась спрятать в кладках своей юбки. – Я приехала сюда, чтобы сделать зарисовки храма. Я не собиралась для этого спрашивать разрешения у вас, равно как и не имела намерений нарушать ваше одиночество. Когда мы ездили к обелиску, я видела, насколько вас и Филдингов тяготит мое желание остаться там ненадолго, чтобы я смогла сделать этюды. Так уж лучше я одна буду посещать места, которые меня интересуют!

– Очень мило все это слышать после того, как я вмешался. – Он криво ухмыльнулся. – Вы хотя бы понимаете, миссис Шелли, что могло бы произойти, не окажись я поблизости? Вы понимаете, что могло бы случиться, если бы появился жрец Хатсек?

На мгновение повисла тишина. Луиза дерзко взглянула на него.

– Жрец Хатсек?

Легкая улыбка появилась на лице Кастэрса и тут же исчезла.

– Это второй джинн. О нем говорят иероглифы, начертанные на имеющихся у вас бумагах, миссис Шелли. Очевидно, вы не прочли эти письмена.

– Нет, лорд Кастэрс. Разумеется, я не могла этого сделать. Я не знаю арабского, равно как и не умею читать иероглифы, и это вам прекрасно известно, – произнесла она холодно. – Кроме того, я не верю ни в проклятия, ни в злых духов.

– Придется поверить. Их имена четко написаны в бумагах, которые вы мне показывали. Анхотеп, верховный жрец и служитель Исиды, и Хатсек, служитель Исиды, жрец Сехмет, богини с головой львицы. Сехмет – богиня войны, миссис Шелли. Где бы она ни появлялась, она приносила с собой ужас и смерть. Ветер из пустыни – это дыхание, ярость богини. Неужели вы этого не чувствуете, даже сейчас? И разве вы не испугались человека в странном одеянии, которого только что видели, когда вы бросились в объятия своего египетского слуги?

Она колебалась, и было видно, как победно сверкнули глаза Кастэрса.

– Пожалуйста, миссис Шелли, не лгите себе, даже если вы намерены продолжать лгать мне. Не появись я в нужный момент, вы со своим слугой были бы уже мертвы.

Луиза уставилась на него. Стоявший позади нее Хассан спрятал руки в рукава своего халата-галабеи. Он кротко молчал, но эта кротость была обманчива. Глаза его выражали презрение. Луиза слышала, как Хассан читает молитву, прося защиты у Аллаха.

– Дайте мне сосуд для благовоний, миссис Шелли. Уж теперь-то, надеюсь, вы мне его отдадите.

– А почему вы считаете, что у вас он будет в большей безопасности, чем у меня, лорд Кастэрс? – В ней боролись противоречивые чувства. С одной стороны, она желала отдать флакон Кастэрсу. Более того, она хотела швырнуть флакон в него, крикнуть, чтобы он его забрал и даже выбросил в Нил, если хочет того. В то же время ей очень хотелось все сделать ему наперекор. Где-то глубоко в мозгу она услышала голос своего любимого покойного Джорджа: «Не давай ему запугать себя, Лу. Не отдавай ему флакон. Откуда ты знаешь, что он специально не подстроил появление того злодея, чтобы смертельно напугать тебя? И вообще, зачем ему так нужен этот флакон?»

Думая о муже и представив себе, какой мудрый совет он мог бы ей дать, она почувствовала, что улыбается. Она увидела, какое удивление появилось на лице Кастэрса: он ожидал, что Луиза будет буквально трястись от страха.

– Я ценю вашу помощь, но что бы мы ни видели или вообразили, что видели, – оно уже исчезло. Ну а теперь я собираюсь продолжать осматривать достопримечательности и делать зарисовки. Не хочу прерывать ваш визит на остров. – Она повернулась, сделала знак Хассану следовать за ней и стремительным шагом пошла прочь.

– Вы его ужасно разозлили, госпожа Луиза. – Шепот Хассана у нее над ухом заставил замедлить шаг. – Это очень недобрый человек. Он станет опасным врагом.

Она сжала губы.

– Из меня тоже получится опасный враг, Хассан. Как я сейчас понимаю, я была слишком вежлива и терпима, пыталась держать себя в рамках приличий, но я никому не позволю запугивать себя. И еще, я никогда не позволю ему оскорблять тебя.

Хассан широко улыбнулся.

– Я не чувствую себя оскорбленным, госпожа Луиза. Этот английский милорд не может меня обидеть, и я не допущу, чтобы он обидел вас, но… – Он запнулся на мгновение и глубоко задумался. – Этот человек обладает властью. И он обладает способностью вызывать джиннов. Но не во имя Аллаха или вашего христианского Бога. И это очень плохо. Я думаю, что он близко знаком с темными силами.

Луиза, пораженная его словами, впилась в него взглядом.

– Но ведь он – английский джентльмен!

Хассан пожал плечами.

– Я не очень хорошо образован, госпожа Луиза, но у меня есть сердце, и я знаю, что я прав.

Луиза прикусила губу и взглянула ему в лицо.

– Ему очень нужен этот флакон для благовоний, госпожа Луиза, потому что это как-то связано с властью над джиннами.

Луиза качнула головой.

– Это не джинны, Хассан. Если только он прав, это древнеегипетские жрецы; это жрецы, которые, как он считает, владеют всеми секретами магии. – Она замолчала. – Ты думаешь, он прав? Ты считаешь, что тот самый Хатсек, если я правильно запомнила его имя, о котором говорил лорд, действительно мог нас убить?

Они снова вышли из тени колоннады, оказавшись под раскаленным солнцем, и почувствовали, что на их головы будто бы обрушился огромный молот.

– Не знаю, – сказал Хассан. – Я не чувствовал страха перед смертью. Я испытал ужас, это – да, мне действительно стало жутко. Но то, что произошло, было чем-то совершенно неизведанным.

Если бы кто-нибудь из них обернулся, чтобы выяснить, следует ли за ними лорд Кастэрс, они бы увидели, что тот несколько секунд стоял и смотрел на них, а затем резко развернулся на каблуках, направился к внутренней части внешнего дворика и скрылся в темноте святилища.

Когда они вернулись к тому месту, где оставили свои вещи, Хассан дал мальчишке обещанную, тяжелым трудом заработанную монету, расстелил покрывало и начал доставать принадлежности Луизы для рисования.

– Если он будет проходить мимо вас, а он обязательно это сделает, то должен видеть, что вы поглощены занятием живописью, – уверенно заявил Хассан. Он вытащил для Луизы маленький раскладной стульчик и поставил его в тени вместе с мольбертом. – Не смотрите на него. Все внимание сконцентрируйте на картине, которую вы будете писать.

Луиза улыбнулась.

– Ты считаешь, что этого будет достаточно? Думаешь, он просто спокойно пройдет мимо?

– Думаю, да, если вы с ним не заговорите.

Она опять улыбнулась.

– Очень мудрый совет. – Она посмотрела на Хассана, но он был занят, раскрывая ее набор красок.

Она установила на мольберт альбом для рисования и с сожалением посмотрела на наполовину законченный эскиз беседки царя Траяна. Вместо того чтобы закончить эту работу, она сейчас станет рисовать живописные светло-синие и зеленые капители. Куда-то отойти уже не было времени. Кастэрс мог появиться в любую минуту. Она позволила себе кинуть быстрый взгляд через плечо. Но позади нее, в огромном зале, украшенном колоннами, не было ни малейшего движения. Слышалось лишь, как пищат воробьи. Становилось все жарче, и было ощущение, что остров превращается в раскаленную сковородку. Наклонясь вперед, она дотянулась до фляги с водой, а Хассан, как всегда внимательный, откупорил флягу и плеснул ей немного воды. Ополоснув кисточку, она достала из своего набора голубую краску и стала выдавливать ее из тюбика на фарфоровую палитру. Она добавила немного воды, затем чуть-чуть желтой краски, чтобы получился нужный зеленый оттенок, и принялась за акварель.

Хассан сидел на корточках в тени колонн, которые рисовала Луиза, и был глубоко погружен в свои мысли. Она смотрела на него и вдруг поймала себя на том, что мысленно вновь переживает тот момент, когда бросилась в его объятия. Она чувствовала, какой он сильный и надежный. От него приятно пахло табаком и специями и свежевыстиранной хлопчатобумажной одеждой, которую прачка высушила на раскаленном солнце.

Луиза слегка высунула язык и снова ополоснула кисточку. Она вдруг поняла, что совершенно неосознанно на своем наброске изобразила человека, стоящего у одной из нарядных колонн. Это был не Хассан. Это был высокий импозантный человек со смуглым красивым лицом. Он стоял, скрестив руки на груди, а взгляд его был устремлен через Нил, на расположенные на западе горы.

Вдруг позади себя, со стороны дворика, она услышала шаги по мощеной дорожке. Она замерла, взгляд ее застыл на бумаге. Луиза слышала шаги, и по мере их приближения у нее от страха пошли мурашки по коже. Но вот шаги внезапно стихли, потом они стали удаляться в противоположном направлении. Было ощущение, что человек их заметил и решил пойти другой дорогой.

Она украдкой обернулась и увидела высокого светловолосого мужчину в светло-коричневом твидовом костюме и тропическом шлеме. На плече он нес какую-то коробку. Обут он был в тяжелые в заклепках ботинки, благодаря которым она и услышала его шаги. Откуда он появился, было совершенно непонятно, но он зашагал прочь, даже не обернувшись.

– Не стоит расслабляться, госпожа Луиза. Лорд Кастэрс все еще здесь, на острове.

– Мы можем уехать. Давай пойдем к лодке.

– Неужели вы позволите ему заставить себя уехать с острова? – Хассан поднял в удивлении бровь. – Ведь вам придется встретиться с ним опять. Он друг сэра Джона. Лучше увидеться с ним здесь. Лучше, чтобы это произошло сейчас.

Конечно, Хассан прав. Если Кастэрс вернется в Асуан без них, это будет означать, что он не выполнил свою миссию, и он вряд ли сможет поговорить об этом с Форрестерами. Луиза повернулась к своему рисунку, заставила себя сконцентрироваться на нем, а когда она опять взяла кисть, чтобы смешать краски, вдруг осознала, что ее рука дрожит.

Рядом с ней, не двигаясь, сидел Хассан. Казалось, что он дремлет, однако он зорко следил за сводчатой аркой, единственным входом во внутренний храм. Прошло много времени, когда он наконец встал на ноги, не говоря ни слова. Он какое-то мгновение смотрел на Луизу, а потом пошел той же дорогой, которой они пришли сюда. Она удивленно на него посмотрела, но он дал ей знак, чтобы она оставалась на месте и продолжала рисовать. Наступила вторая половина дня, жара достигла апогея. Во дворике было нечем дышать, камни источали жар. Даже, в тени колоннады, где она расположилась и куда не попадали прямые солнечные лучи, было невыносимо жарко. Хассан исчез. Она еще раз взглянула на арочный проем и вернулась к рисованию. Ее клонило в сон. Жара обволакивала ее, как одеяло. Луиза закрыла глаза. В кармане юбки она чувствована тяжесть маленькой коробочки, в которой находился флакон. Флакон был тяжелый. Он был необычный. Он был в безопасности.

Она вздохнула и переместилась со складного стульчика, на котором сидела, делая наброски, на покрывало, что постелил для нее Хассан. Она вытащила коробку, в которой находилось ее более модное и торжественное платье, и положила ее под голову, как подушку. Сейчас не было слышно даже писка воробьев. Они прятались от жары на самой макушке колонн, в тени каменных узоров.

Когда она проснулась, Хассан сидел перед ней на покрывале на корточках. Увидев, что Луиза открыла глаза, он улыбнулся ей.

– Вы спите как младенец. Надеюсь, что ничто не потревожило ваших мирных снов.

Она лежала не двигаясь.

– Эта жара просто изматывает.

– Ну, – он добродушно фыркнул и мотнул головой, – это еще что! Побывали бы вы здесь летом! Но летом все европейцы находятся далеко от этих мест, они перебираются на север.

– Ты видел лорда Кастэрса?

– Он уехал. Я обшарил весь храм и даже залезал наверх. Его здесь нет. Поспите, госпожа Луиза. Я пригляжу за вами.

Она улыбнулась.

– Я рада. – У нее уже слипались глаза. Она почувствовала, как его рука осторожно коснулась ее ноги и он стал аккуратно снимать с нее туфли. Он всегда относился к ней с большим уважением. Эта мысль промелькнула в ее голове, и она погрузилась в дрему, окутанная теплой, наполненной ароматами тишиной.

Луиза проснулась через час. Тень, в которой она лежала, сдвинулась в сторону, и она чувствовала, как солнце нещадно обжигает ее ноги. Она резко поджала ноги под себя и огляделась вокруг. Во внутреннем дворике стояла тишина, как и прежде. Вокруг не было никаких признаков жизни. Хассан исчез. Чувствуя боль оттого, что ее ноги сильно обгорели, она подумала, куда тот мог подеваться.

– Хассан, – позвала она.

Вокруг стояла такая напряженная тишина, что она нахмурилась. У нее было чувство, что она осталась одна на острове.

– Хассан, ты где? – Голос ее звучал напряженно. Никакого ответа. Небо над ней стало белым от зноя, и глазам было больно смотреть на него. Все еще босая, она пошла вниз к колоннаде по направлению к входу, все время озираясь и внимательно всматриваясь в пространство между колонн.

– Хассан! – теперь она позвала его громче. А что, если лорд Кастэрс все-таки их обнаружил и отправил его прочь? Что, если Хассан уехал без нее? Она должна спуститься к реке, чтобы выяснить, есть ли там лодка или нет.

В конце колоннады в прямых солнечных лучах белый песок просто слепил глаза. Внезапно она поняла, что была без туфель, и заколебалась, идти ли ей дальше. Вдруг за спиной она услышала голос:

– Госпожа Луиза?

Она резко обернулась.

– Хассан! О, Хассан, слава Богу! – Она бросилась к нему. – Я думала, что ты уехал без меня.

Его руки обняли ее. Несколько мгновений он крепко держал ее, а потом она почувствовала, что он нежно целует ее волосы.

– Я никогда бы без вас не уехал, госпожа Луиза. Я отдам свою жизнь, только чтобы защитить вас.

Медленно она подняла голову и посмотрела ему в лицо.

– Хассан…

Она произнесла его имя инстинктивно, неосознанно.

– Тсс. Не бойтесь, госпожа Луиза. Со мной вы в безопасности. – Несколько секунд он молчал, впившись глазами в ее лицо, потом улыбнулся. – Мы заслужили это. Я думал, что этого нельзя делать. Но теперь я знаю, что так хочет Аллах. – Он коснулся пальцем ее губ. – Но только если этого пожелаете вы.

Она посмотрела ему прямо в глаза. Ей мучительно захотелось коснуться его. Несколько мгновений она молчала, потом медленно поднялась на цыпочки и поцеловала его в губы.

– Такова воля Аллаха, – прошептала она.

Для Луизы время остановилось. Ей казалось, что то, о чем она мечтала и представляла себе в своих самых фантастических мечтах, только что воплотилось в жизнь, когда его объятия довели ее до экстаза. Ей хотелось, чтобы этот поцелуй никогда не кончался. Когда же это все-таки случилось, она стояла ошеломленная. Неужели возможно чувствовать себя такой счастливой? Они стояли, прижавшись и глядя в глаза друг другу.

Прошло много времени, когда он, наконец, заметил, что она стоит босиком.

– Ты не должна ходить без туфель, любовь моя. Здесь в песках много скорпионов. Пойдем. – Он поднял ее на руки с такой легкостью, будто она весила не более чем узелок с одеждой, и отнес к покрывалу, на котором она спала. Прежде чем он разрешил ей сесть, он хорошенько отряхнул покрывало. Он улыбнулся. – Вот теперь моя леди может садиться.

Усевшись, она подтянула к себе колени и обняла их. Она возвращалась в реальный мир.

– Хассан, я вдова. Я свободна. Но ты… У тебя в твоем селении осталась жена. Это нехорошо.

Он встал перед ней на колени и взял ее за руку.

– У христианина не может быть больше одной жены. А в Коране написано, что мужчина может любить не одну женщину. Я не видел свою жену, госпожа Луиза, больше двух лет. Я посылаю ей деньги. Она вполне счастлива.

– Правда? – Луиза нахмурилась. – Я бы так не смогла.

– Конечно, ведь ты – страстная женщина. Ты не поймешь ту, которая больше не желает получать удовольствие в постели. У нас два сына, да будет благословен за это Аллах. С тех пор как у нас родился младший сын, она не любила меня, как это требуется от жены.

– Я не смогу любить тебя как жена, Хассан. Когда наступит лето, я должна буду вернуться домой к моим сыновьям.

Он отвернулся. Его лицо было грустным.

– Но разве это означает, что мы не должны пользоваться каждым моментом нашего счастья? – Он взял ее за руку. – Если суждено наступить печальному моменту, то пусть он наступит как можно позже. Мы должны навсегда запомнить дни, наполненные счастьем. Иначе ничего не останется, кроме раскаяния.

Она улыбнулась.

– Может, нам следует объявить о нашей любви в храме Исиды. Разве она не богиня любви? – Луиза потянулась к нему и снова поцеловала, когда он вдруг напрягся и оттолкнул ее.

– Хассан, что случилось? – Она очень обиделась.

– Я ничего не понимаю. Лорд Кастэрс. Он находится где-то рядом! – Хассан показал рукой по направлению к дальней колоннаде.

Она затаила дыхание.

– Он нас видел?

– Не думаю. Я обыскал буквально каждый закоулок. Я даже пытался отыскать его лодку, но она исчезла. Это маленький остров. Здесь нет места, где он мог бы прятаться. – Хассан со злостью мотнул головой. – Подожди здесь, моя прекрасная Луиза. Не двигайся.

Через секунду он покинул ее, метнувшись тенью вдоль колоннады. Луиза боялась вздохнуть. И снова наступила тишина.

Анна отложила в сторону дневник и потерла глаза. Итак, в Египте Луиза нашла себе любовника. Анна улыбнулась. Уж этого-то она меньше всего ожидала от своей прапрабабки. Она вспомнила лицо на фотографии, которую ей показывала Филлис. Когда делали фотографию, Луизе было лет шестьдесят. Блуза с высоким воротником, строгая прическа с обязательным пучком волос, туго завязанным на затылке, темные глаза, смотрящие прямо в объектив, чопорно поджатый рот. По ее виду никто не смог бы предположить, что когда-то у нее случился страстный экзотический роман.

Анна посмотрела на часы. Три часа утра, и она жутко вымотана. Она дрожала от утренней прохлады. История, прочитанная в дневнике, произвела на нее желанный эффект. Она заставила ее на время позабыть о собственных страхах и о все возрастающем противоборстве между Энди и Тоби. Она обвела взглядом каюту. Запах корицы и мирры выветрился. Через окно можно было уловить только запахи еды, которую готовили обитатели суетливого, шумного города, растянувшегося вдоль берега. Казалось, эти люди никогда не спят. Анна вздохнула и встала. Прежде чем она сможет уснуть, ей необходимо кое-что сделать.

Клочок бумаги, прикрепленный к обложке с внутренней стороны дневника, был настолько ветхим, что было трудно разобрать даже лучше сохранившиеся арабские слова. Она поднесла дневник к лампе и, прищурившись, стала рассматривать ветхий листок. Так и есть. Вот они. Она сначала даже не разглядела маленькие иероглифы в самом углу. Древнеегипетские буквы были такие крохотные, что их практически невозможно различить.

Итак, теперь она знала имена двух призраков, которые охраняют этот маленький флакон для благовоний.

Анхотеп и Хатсек. Жрецы Исиды и Сехмет. Прикусив губу, она тряхнула головой.

Анна захлопнула дневник Луизы, положила его в стол и задвинула ящик. Луиза прожила долгую жизнь, стала известной художницей и под конец жизни превратилась в чопорную леди. Какую бы магию ни принесли с собой в современный мир эти два представителя сил зла, это было не так уж страшно. В конце концов, Луиза ведь привезла флакон с собой в Англию.

 

7

И вновь утеряны любые сведения о входе в храм гробницы; на краю земли лежит утес, под которым находится вход, занесенный песчаными дюнами. Священный дух присутствует там в дневное время; священный дух бродит там и ночью, но тот, тот самый флакон для благовоний – он сам по себе является затворником. Его забыли. Он окутан собственным безмолвием. Но если нет его, если отсутствует тайна, которая заключена в нем, какой смысл проявлять себя?

Одного из нас призвали боги… То, что он рассказал, сочли ложью. Он был грешен, он принес много зла, и он смог избежать гнева Аменет-пожирательницы.

Когда мы пытаемся скрыться от богов, время для всех устанавливается. Когда же боги заставляют нас уснуть, никто не знает, как долго продлится этот сон. И снова более двухсот тысяч солнц проплывут над пустыней, и снова алчные взоры грабителей устремятся в сторону этих дюн. И вот жрецы оживились. Ужели настало время?

Анна проснулась, как будто кто-то ее толкнул. Она лежала не двигаясь, глядя в потолок своей каюты, по которому скользили пестрые пятна отраженных в воде ярких лучей света, проникающие через ставни. У нее ужасно болела голова, и она прижала пальцы к вискам. Она чувствовала себя совершенно измотанной. Анна была настолько уставшей, что ей было трудно даже сидеть. Когда она взглянула на часы, почувствовала мощный прилив адреналина. Было почти десять часов.

На пароходе никого не было. Она стояла перед доской объявлений возле столовой, где давным-давно закончили подавать завтрак, и думала о том, куда все могли подеваться. Анна совершенно забыла сегодняшние мероприятия. Она взглянула на программу на доске объявлений. На сегодня были запланированы экскурсия в Асуан и посещение восточного базара с небольшим отдыхом в отеле близ Старых водопадов. Анна нахмурилась. Ей хотелось посмотреть эти достопримечательности. Она медленно повернулась и побрела в гостиную. Когда она подошла к палубе на кормовой части парохода, ее окликнул Ибрагим.

– Пропустили завтрак, мадемуазель?

Она улыбнулась ему, тронутая тем, что он заметил ее отсутствие на завтраке.

– Боюсь, я опять проспала.

– Хотите, я принесу вам кофе и круассан? – Он торопливо загасил окурок. Он полировал стойку бара и вытирал пыль с полок, но теперь прекратил свое занятие и подошел к ней.

– Это было бы здорово. Спасибо, Ибрагим. – Она улыбнулась ему. – Все отправились на берег?

– Почти все. Они собираются потратить кучу денег на базаре, – ухмыльнулся он.

Пока Ибрагим ходил за кофе, Анна направилась к столику, стоявшему в защищенной от солнца навесом части палубы. Она прошла мимо стоявших на палубе рядов с цветочными горшками, в которых красовались гибискусы, герань, бегонии и где в одном из горшков был спрятан флакон для благовоний. Сейчас у нее была прекрасная возможность вытащить флакон. Его нельзя было бесконечно держать в цветочном горшке на маленьком речном пароходе, плывущем по Нилу. Сквозь полоски ставен она долго смотрела на воду. Анна хотела поговорить с Сериной. Она не могла разобраться в своих чувствах после того, как ей стали известны имена двух жрецов, которые всегда появляются там, где находится этот флакон для благовоний. И ей хотелось побольше разузнать о жреце богини Сехмет.

Анна ощупала свою сумку, которую бросила на палубу рядом с креслом, и вытащила из нее путеводитель. Там, насколько она помнила, где-то вначале буклета, была помещена короткая информация о египетских богах. Она стала торопливо листать страницы. Ага, вот она, Сехмет с огромной головой львицы. «Богиня-львица извергает ярость» – таков был комментарий в буклете. Над головой богини располагался солнечный диск, на котором была изображена кобра. Анна задрожала.

– Вы замерзли, мадемуазель? – Рядом стоял Ибрагим с подносом. На столик перед ней он поставил кофе с круассаном и высокий стакан с соком.

Она отрицательно покачала головой.

– Я думала о том, что прочла в этой брошюре, о древних богах. Я думала о Сехмет, богине с головой львицы.

– Все это сказки, мадемуазель. Они не должны вас пугать.

– Она богиня злобы и ненависти. Ее здесь изображают с коброй. – Анна посмотрела на Ибрагима. – Откуда вам так много известно о змеях?

Он улыбнулся, убирая пустой поднос.

– Меня научил отец, а еще раньше его научил его отец.

– А змеи не приносят вам вреда?

Он помотал головой.

– Когда Чарли обнаружила в своей каюте змею, вы сказали, что это змея охраняет что-то, что принадлежит мне. Откуда вы знали?

Она увидела, как Ибрагим облизнул губы, внезапно занервничав. Он быстро взглянул на нее, как будто пытаясь для себя решить, что он может сказать. Анна решила помочь ему выйти из трудного положения.

– Это была настоящая змея, Ибрагим? Или это была магическая змея? Призрак?

Он чувствовал себя не в своей тарелке и переступал с ноги на ногу.

– Иногда это одно и то же, мадемуазель.

– Вы думаете, она вернется?

– Inshallah. – Он пожал плечами.

Слегка поклонившись и употребив то самое арабское словечко, которое так бесило Луизу, Ибрагим удалился. Она не окликнула его. Что еще он мог сказать?

Прошло около часа, когда Анна наконец поднялась и направилась к лестнице, ведущей на верхнюю палубу. Пароход по-прежнему был пуст. С тех пор как Ибрагим оставил ее одну, она не видела ни пассажиров судна, ни членов команды. А на реке тем временем кипела жизнь. Быстро проходили мимо туристические суда, суетливо проплывали маленькие лодчонки и фелюги, чинно шли доверху загруженные грузовые лодки и паромы, туда-сюда сновали моторные лодки, проходя буквально в нескольких сантиметрах от борта их парохода. Она слышала доносящийся с берега шум города, сигналы автомобилей, крики базарных торговцев. На палубе по-прежнему никого не было. Она вдруг поняла, что все время, начиная с того момента, как она утром вышла из своей каюты, она пыталась собрать волю в кулак и набраться мужества. Пытаться убедить себя в том, что она должна дождаться Серины, было просто глупо. Это всего лишь отговорка. Она должна выкопать флакон, отнести его в каюту, запечатать в конверт и, когда к обеду вернется Омар, отдать его ему, чтобы тот положил конверт в имеющийся на пароходе сейф.

Цветы поливали рано утром, но сейчас вся палуба уже высохла. Анна медленно пошла к цветам, потом остановилась, прислонилась к лееру и стала смотреть на реку и песочного цвета холмы, которые от зноя уже были наполовину затянуты маревом. Чтобы откопать флакон, потребуются секунды.

Она мысленно представила себе этот пузырек, который она знала многие-многие годы. Как невинно и мило он стоял на ее туалетном столике сначала в доме ее родителей, а потом в доме, где они жили вместе с Феликсом. Тогда она этого флакона совсем не боялась. Вдруг она вспомнила, как когда-то давно, когда была ребенком, в один из дождливых дней она взяла перочинный нож и стала отколупывать с флакона сургуч, чтобы вытащить пробку. Что бы было, если бы у нее получилось? Что произошло, если бы духи, призраки – или что там было во флаконе – выбрались на волю? Почему хранители сосуда не появились тогда, чтобы ее остановить? Может, это холодный английский климат или отдаленность от родных мест помешали им это сделать? А может быть, ее спасла детская невинность и непосредственность вместе с тем фактом, что она, быстро устав от безуспешной попытки открыть флакон, засунула ножик обратно в шорты, почувствовала себя виноватой, поставила пузырек туда, где он всегда стоял, и быстро побежала из дома играть под дождем. Это было последний раз, когда она пыталась открыть флакон.

Мимо по реке проплывала фелюга, на которой находились двое мальчишек. Они помахали ей рукой, и она, улыбаясь, помахала им в ответ. Ей всего-то и нужно было – повернуться, подойти к цветочному горшку и пальцами перебрать землю. Только и всего. Потом она аккуратно достанет флакон, аккуратно запечатает его в конверт и отдаст Омару. Все вместе займет не больше пяти минут.

Внезапно Анна поняла, что за ней кто-то наблюдает. Она чувствовала, что кто-то сверлит ее взглядом. Почти наверняка это был человек, который стоял на верхней палубе пришвартовавшегося рядом большого судна. Больше некому. Просто какой-то праздный зевака, который не сможет понять, что она делает. Тут нет ничего страшного или зловещего, иначе она бы почувствовала. Если бы было что-то подобное, она бы ощутила мурашки по всему телу, холод и страх. Анна глубоко вздохнула и повернулась, крепко держась за поручень. Палуба была пуста. Когда она взглянула вверх, там тоже никого не было.

Скрипнув зубами, она пошла к ряду горшков, остановилась перед нужным ей цветком и наклонилась над ним. В глубине зелени листья все еще были влажными, а почва под растением напоминала грязное болотце. Сквозь листья и твердые стебли растения Анна, наконец, добралась рукой до земли, находившейся в цветочном горшке, и нащупала внутри что-то холодное и твердое. Она собрала всю свою волю в кулаки, закрыв глаза, стала вытаскивать этот предмет из цветочного горшка. И вот он в ее руках. Она выпрямилась, вытянула этот предмет сквозь густую зелень и стала вытирать его от прилипших комочков земли. И именно в тот момент, когда Анна протирала флакон, на палубе вдруг повеяло ледяным холодом.

Она затаила дыхание. Господи, будь милосерден! Господи, не надо! Пожалуйста, не надо этого опять! Медленно, через силу, она открыла глаза.

Жрец богини Сехмет, прозрачный, почти невидимый, как легкое облако, стоял перед ней, одетый в львиную шкуру. Она все видела своими глазами: и желто-коричневую шкуру, и львиную лапу, свисающую с плеча, и золотой воротник, окаймляющий шею этого человека, и золотую цепь на его груди, к которой была прикреплена львиная шкура. Она видела длинные худые ноги, обутые в сандалии, жилистые руки, покрытую густой растительностью грудь, и, наконец, она на секунду увидела его лицо, ярость, светящуюся в его глазах, и злобно сжатые челюсти. Она видела его точно так же, как он видел ее. Он решил предстать перед ней, в этом Анна была уверена. И он точно знал, что именно она спрятала священный сосуд среди цветов и именно она привезла этот сосуд обратно в Египет. Нет!

Вряд ли Анна произнесла это слово вслух. У нее от страха пересохло горло, она была охвачена ужасом. Вокруг нее стояла абсолютная вселенская тишина. Даже со стороны реки и шумного города не доносилось ни звука.

В отчаянии она взметнула вверх руку, намереваясь швырнуть проклятый флакон в Нил.

И тут она почувствовала, что кто-то схватил ее за запястье, а флакон упал на выцветшую подушку стоящего на палубе шезлонга. Вдруг Анна вновь обрела способность слышать: она стала различать звуки, издаваемые проплывающими лодками, сигналы проезжающих по городу машин, зазывные крики торговцев. И вот, наконец, она услышала знакомый голос.

– Черт возьми, что вы здесь делаете?! – Это был Энди. Он вытаращился на нее в изумлении. – Чтобы вы ни испытали из-за этой штуковины, не стоит уж так с ней обращаться. – Он ухмыльнулся, наклонясь, чтобы поднять флакон.

Ничего не понимая, Анна уставилась на него, какое-то время не проронив ни слова. Потом она оглянулась и увидела, что позади нее на палубе никого нет. У нее были галлюцинации. Это точно! Все потому, что она переутомилась. Это все потому, что для нее вся эта история превратилась в навязчивую идею. А еще – разговор с Ибрагимом… Все, вместе взятое, привело к тому, что она стала думать, будто действительно своими глазами видела то, что видела.

Энди покосился на флакон, который Анна зажала в руке.

– Это подделка. Вы наверняка это знаете. Я тогда был не прав. Такие штуки всегда подделывают. Все настоящие вещи сейчас находятся в музеях. – Он отковырнул от флакона прилипший комочек земли, вытащил носовой платок и протер безделушку. Казалось, ему не приходила в голову мысль задать вопрос, откуда там появилась влажная земля. – Видите? – Он протянул ей флакон, показывая на пробку. – Она сделана при помощи машины. Это подделка, причем совсем не старая.

Анна даже не протянула руку, чтобы взять флакон.

– Ему должно быть более ста лет, если он принадлежал еще Луизе Шелли. – Она судорожно глотнула. К ее удивлению, голос ее звучал вполне нормально, и даже можно было подумать, что она как будто оправдывается. Если Энди прав, никакого призрака не могло быть и в помине. Да и откуда бы ему взяться? Его озадачили ее слова.

– Точно. А я совсем забыл, что это ее вещица. А вы уверены, что это тот самый флакон? Знаете, семейные предания славятся тем, что в них много всего напридумано. Я всегда хочу иметь доказательства. Не забывайте, что у меня работа такая. К примеру, человек готов поклясться, что его прабабушка или прапрадедушка сделали то-то и то-то, а на самом деле это не так. Дело не в том, что этот человек лжет, просто с течением времени семейные легенды и предания обрастают подробностями, в которых перемешаны правда и вымысел. Может, Луиза продала свой флакон для благовоний или просто потеряла его. А может, кто-то из ее детей нашел эту штуку в одном из ее ящиков и решил, что это тот самый флакон. Об этом флаконе Луиза пишет в своем дневнике. Она ведь о нем писала?

– О да. Она пишет там о нем.

– А по описанию он похож?

– Да.

Он взглянул на Анну и нахмурился.

– Тогда почему же вы собирались его выбросить? Даже если этот предмет из Викторианской эпохи, а не времен фараонов, все равно он имеет определенную ценность.

– Флакон не Викторианской эпохи. Это подлинная вещь.

Он глубокомысленно взглянул на нее, поднес флакон к лицу и, прищурив один глаз, начал внимательно рассматривать предмет.

– И вы хотели его выбросить в Нил?

Она поморщилась.

– У меня были на это причины, поверьте мне.

– Может быть, в таком случае, мне лучше забрать его у вас на время и хранить у себя?

Она колебалась. Было бы проще всего отдать флакон Энди и забыть о нем. Снять с себя всякую ответственность. Глядя на ее лицо, он нахмурился.

– Что происходит с этим несчастным пузырьком? Сначала Чарли крадет его, теперь вы пытаетесь от него избавиться.

– Этот флакон преследуют духи. На нем лежит проклятие. Его стережет дух-хранитель… – Она осеклась, увидев выражение лица Энди.

– Да ладно вам! Я в это не верю. Это ведь Серина напела вам подобные штучки, ведь так? – Неожиданно он расхохотался. – Ох, бедная моя Анна. Послушайте, радость моя, вы не должны ее слушать. Она же ненормальная! Она помешалась на своей метафизике и мистике Древнего Египта. Все это чушь полнейшая! Она стала этим увлекаться после смерти мужа. Вы не должны разрешать ей пугать себя.

– Это не так, Энди.

– Да? Ну ладно. Рад это слышать. Знаете, врачи ведь почти поставили ей диагноз. Именно поэтому Чарли переехала к ней жить. Мать Чарли и сестра Серины близкие подруги. По-моему, они вместе учились в школе или что-то в этом роде. Я думаю, все решили, что будет лучше, если рядом с Сериной в доме будет кто-то жить.

– Я вам не верю! – Она опять пристально посмотрела на него. – Серина очень много знает. На нее можно положиться. Она мне очень нравится.

– Нам всем она очень нравится, Анна. Именно поэтому мы столько возимся, чтобы помочь ей. Честно говоря, мы и поехали-то в это путешествие из-за нее. Чтобы мы могли проследить за ней, если у нее опять возникнет желание втянуться во всю эту тарабарщину. – Он резко плюхнулся в шезлонг. – Я сожалею. Может быть, я не должен был это вам говорить. Но вся эта чушь, связанная с оккультизмом, очень беспокоит, и если она вам внушила, что…

– Ничего она мне не внушала, Энди. – Анна помолчала. – Я верю в это, потому что кое-что произошло прямо у меня на глазах.

Минуту стояла тишина. Она внимательно изучала его лицо. Он смотрел на нее, слегка наклонив голову набок, глаза его понимающе и насмешливо сверкали.

– Вы говорили. Ну, и что именно вы видели? Напомните-ка мне.

– Я видела человека. Двух мужчин. Человека в львиной шкуре и человека в длинном одеянии.

– Практически любой египтянин, которого вы видите, носит халат-галабею, Анна, – мягко сказал он. – Мы находимся на пароходе, где больше членов экипажа, чем пассажиров. Вы наверняка заметили, что они меняют у нас простыни и полотенца по десять раз на дню. Они постоянно крутятся поблизости, ждут, как бы исполнить любую нашу прихоть…

– Энди! – Анна взметнула руки вверх. – Вот здесь остановитесь. Я же не дура. И не надо говорить со мной покровительственным тоном. Я знаю, что я видела.

Он пожал плечами. Его улыбка была, как всегда, очаровательна.

– Ну, извините, извините.

– Я только что видела второго жреца, – продолжила она. – Здесь. Почти на том же месте, где сейчас стоите вы. И он был одет не в галабею, на нем была львиная шкура. Именно поэтому я хотела выбросить флакон. Я испугалась.

Он покачал головой.

– Все это очень странно, но я, возможно, могу понять теперь, почему вы хотели выбросить флакон. Но ведь наверняка должна быть какая-то другая разгадка.

– Я думала, может, Серина знает ответ.

Он замотал головой.

– Пожалуйста, не связывайтесь с ней и не обсуждайте эту тему. Уберите флакон с глаз долой. – Он мельком взглянул на пузырек. – И забудьте. Лучше хорошенько отдохните и наслаждайтесь путешествием. Почему вы сегодня утром не поехали со всеми? Серина с Чарли не могли дождаться, когда попадут на базар, будут яростно торговаться и истратят кучу денег на всякие экзотические штучки.

Она слабо улыбнулась. Что толку пытаться объяснить, какие чувства она испытывала.

– Я проспала.

– Понятно. Зачитались до утра! – Он еще шире улыбнулся. Никто из них не думал о событиях прошлой ночи, но неожиданно они оба вспомнили тот его ночной поцелуй… Он нагнулся и подтащил к себе стоявшее рядом кресло. – Послушайте, вы перевозбуждены, вам необходимо успокоиться. Почему бы вам не присесть ненадолго, а я спущусь в бар и принесу нам чего-нибудь выпить. Скоро туристы вернутся с экскурсии, а после обеда сюда приедет гид, который повезет нас осматривать плотину. Думаю, туда стоит съездить. И ваш джинн из бутылки не сможет вас там достать. – Он говорил примирительным тоном.

Она нахмурилась.

– Вы по-прежнему мне не верите, ведь так?

– Анна, дорогая…

Она все больше раздражалась.

– Нет. Извините, Энди, но у меня есть дела в каюте. Увидимся за обедом. – Она схватила свою сумочку, запихнула туда флакон и пошла прочь.

– Анна! Ну, не будьте такой противной! Мне очень жаль, правда. Я уверен, что вы думаете, что видели что-то. Возможно, это так. – Вдруг он сменил тон. – Анна, послушайте меня. Прежде чем вы уйдете, я должен сказать вам что-то важное. Я всю ночь думал вчера. О Тоби…

Она остановилась. Медленно повернулась к нему. Увидев, что она остановилась, он начал, запинаясь, говорить:

– У него кое-что было в прошлом. Я был прав. И это серьезно. Я не сплетничаю, но здесь – маленькое судно, и вы прекрасно знаете, что привлекли к себе его внимание, поэтому я считаю, что вы должны знать. Я точно вспомнил, где мне раньше встречалось его имя. И его лицо. Об этом писали газеты. Ему было предъявлено обвинение в серьезном преступлении. – Энди замолчал.

Анна стояла, теребя сумку, висевшую на ее плече, и ждала, что он скажет дальше. С одной стороны, она хотела уйти, но с другой – ей хотелось услышать, что же еще скажет Энди.

– Мне кажется, он обвинялся в убийстве своей жены.

Ее глаза расширились от ужаса.

– Я вам не верю!

– Надеюсь, что это не так. Но я был обязан вам об этом сказать. Хотя бы для того, чтобы вы были с ним осторожны.

– Обязательно буду. – Она была ошеломлена. И жутко зла. Она злилась на Тоби, она злилась на Энди. – Это все сплетни, Энди. Вы ведь ничего не знаете наверняка, и если какая-то история и имела место, то все уже в прошлом, иначе Тоби здесь бы не было. – Она повернулась на каблуках и пошла в каюту. Она даже не взглянула, идет ли он за ней.

Войдя в каюту, Анна швырнула сумку на кровать. Все мысли о флаконе напрочь испарились. Она думала о Тоби.

– Черт возьми! – Она уставилась на свое изображение в зеркале на туалетном столике. Ее щеки горели, но она не знала отчего: то ли от злости, то ли от пребывания под солнцем на палубе. На глаза навернулись слезы. Это было уже слишком. Бессонная ночь, проклятый пузырек, появление на палубе призрака, а теперь еще и это! Внезапно она поняла, что ей отчаянно хотелось, чтобы все, что рассказал Энди, был неправдой. Чтобы Тоби оказался совсем не таким, как о нем думает Энди. И еще она подумала, что сыта по горло попытками обоих заполучить в свои руки флакон для благовония или дневник.

В ярости рванувшись к кровати, она вытащила пузырек из сумки. Озираясь по сторонам, она оказалась в середине каюты и вытянула вперед руку, в которой держала флакон.

– Ну, что же вы, Анхотеп или Хатсек, или как вас там?! Где вы? Если вы здесь, что же вы не берете эту чертову штуковину?! – Голос ее дрожал. – Если эта штука такая особенная и бесценная, почему вы не забрали ее давным-давно? Почему ждали до сегодняшнего дня? – Она перевела дух – Или вы ждали, пока я привезу флакон обратно в Египет? Так, что ли? Ведь ничего же не происходило в холодной Англии! А теперь когда мы здесь, вам вдруг понадобился флакон. Отлично. 3абирайте его. Берите же! – Она держала флакон на вытянутой ладони, медленно поворачиваясь вокруг. – Ну что, нет желающих? Тогда оставьте, наконец, меня в покое! Если хоть когда-нибудь я столкнусь с вами еще раз, флакона больше никто не увидит! Никогда! – Она вытащила ящик туалетного столика, швырнула туда флакон и с грохотом захлопнула ящик.

Практически в ту же секунду раздался стук в дверь. Она резко обернулась. Сердце ее колотилось от страха.

– Кто там? – Она нервно сглотнула.

– Это я, Энди. Я хочу извиниться.

– В этом нет необходимости. – Она не сдвинулась с места, чтобы открыть дверь.

– Анна, пожалуйста, дайте мне войти. – Дверная ручка повернулась. Оказывается, каюта была не заперта на ключ, и дверь распахнулась. – Мне ужасно жаль, что я вас расстроил. Я не хотел! Я просто думал, что вам нужно знать.

– Вы меня не расстроили, и мне бы хотелось, чтобы вы не врывались в мою каюту без приглашения! К вашему сведению, меня совершенно не волнует ни Тоби, ни его прошлое, а еще меня не волнует, верите вы или нет в то, что я рассказала вам про флакон!

– Вы в этом уверены? – Он скорбно улыбнулся. – Вы могли бы попытаться убедить меня.

Она какое-то время колебалась, внимательно глядя на него. Потом пожала плечами.

– Хорошо. Я вам кое-что покажу. – Она сделала шаг к прикроватному столику. – Вы думаете, что Анхотеп мне привиделся? Смотрите-ка, что о нем пишет Луиза. Читайте, если вы ей верите.

– Я же не говорил, что не верю вам, Анна…

– Нет, вы мне не верите. Вы думаете, что я невротическая дура. Во всяком случае, такой вы считаете Серину, а если мы верим в одни и те же вещи, точно так же вы должны думать и обо мне. – Она вытащила из ящика дневник и, сев на кровать, раскрыла его.

Энди подошел к кровати и присел рядом. Глазами он жадно впился в дневник.

– Покажите мне, – сказал он спокойно. – Покажите, что Луиза пишет обо всем этом.

Анна взглянула на него, потом быстро отвела взгляд и стала перелистывать страницы.

– Да, это здесь. Смотрите: «Я протянула к нему руку, но она прошла сквозь него, будто он был соткан из тумана». И еще: «За мной наблюдала какая-то фигура… Этот человек начал двигаться ко мне, не касаясь ногами земли, словно паря над мостовой. Его руки были сложены на груди, и, когда он почти вплотную приблизился, он протянул руки и попытался дотянуться до меня. Я закричала…» А вот, посмотрите еще и еще. А вспомните, как упорно стремился завладеть флаконом лорд Кастэрс. Почему этот пузырек так сильно его интересовал, если он не настоящий?

Энди хотел было взять дневник у Анны, но в последнюю секунду передумал, и его рука упала на обложку, находившуюся между ними. Его взгляд был прикован к открытой странице альбома, лежавшего у Анны на коленях. Среди столбцов записей, выполненных аккуратным наклонным почерком, на этой страничке помещался акварельный эскиз высотой два-три дюйма. На нем был изображен красивый египтянин, устремивший свой взор на песчаные дюны. – Это и есть ваш призрак, Анхотеп? – спросил Энди со смиренным видом.

Она покачала головой.

– Тут не написано, но я думаю, что это должен быть Хассан, ее любовник.

– Любовник?! – Он оторвал взгляд от рисунка и посмотрел на Анну.

Она кивнула.

– Это ее драгоман. Она влюбилась в него, когда они вместе осматривали достопримечательности. Именно он в качестве подарка преподнес ей флакон с благовониями.

– Святой Боже! И как только она осмелилась! Ведь ее поступок нарушал все викторианские табу. Ведь они были люди из совершенно разных слоев, и веру они исповедовали разную, и раса у него была другой. Ну и Луиза!

Анна кивнула.

– Меня просто поражает, какой смелой женщиной была Луиза. А вот, посмотрите. Здесь еще одно описание призрака. – Она показала пальцем на запись внизу страницы. – Теперь вы мне верите? – Она посмотрела на Энди.

Он потер подбородок.

– Знаете, Анна, я действительно не верю в духов и подобные вещи. Извините. Я всегда ищу более приземленные объяснения, когда случается что-нибудь необычное. В конце концов, как во времена Луизы, так и в наше время, вокруг полно красивых египтян в белых одеяниях, которые ведут себя достаточно странно. – Он помолчал. – Ну хорошо, если мы на минуту оставим в покое все эти призраки и предположим, что на острове Филе не было никаких духов, прятавшихся в тени, что было дальше с Луизой, когда она вернулась на корабль? Кастэрс перестал домогаться флакона?

Анна перевернула страницу. Тут были два эскиза. На одном изображена фелюга, плывущая по Нилу в лучах заходящего солнца на фоне песчаного утеса, на другом – женщина в нубийской одежде; лицо ее было закрыто накидкой, а на голове она держала какой-то сосуд. Под эскизами шла запись, и чем ближе к концу страницы, тем более нервным и неразборчивым становился почерк.

«Уже почти стемнело, когда мы на своей лодке-дахабее подплыли к нашему пароходу и Хассан бросил канат капитану, который поджидал нас. В моем платье и респектабельных туфлях мне было неудобно взбираться на борт. Капитан подал мне руку и тревожно посмотрел на меня. «Госпожа Луиза, у вас здесь очень большие неприятности! Вы должны сейчас же пройти в салон». После этого он выдал целую тираду на арабском, которая была обращена к Хассану».

Анна подняла взгляд на Энди.

– Вы уверены, что хотите слышать все это?

Энди с нетерпением кивнул.

– Конечно, хочу. Продолжайте. Что случилось дальше?

Луиза сразу же увидела лорда Кастэрса, который удобно расположился у столика в салоне. Рядом с ним сидели две представительницы Филдингов и Августа. Сэр Джон ждал ее у двери.

– Луиза, дорогая моя, слава Господу, что вы в безопасности! Слава Богу! – Он приобнял ее за плечи и поцеловал в щеку. – Мы места себе не находили от беспокойства!

Она нахмурилась.

– Вы же прекрасно знали, куда я отправилась, не так ли?

– О, конечно, мы знали, но, когда Роджер рассказал нам, что с вами там произошло, мы буквально обезумели, моя дорогая. Какой ужас! Какой скандал!

Луиза сначала пристально посмотрела на него, потом на Кастэрса.

– О чем вы говорите? Какой такой ужас? Какой скандал? Я не понимаю. – Она что-то заподозрила. Кастэрс, который встал при ее появлении в салоне, чтобы приветствовать ее, теперь снова сел и внимательно рассматривал свои сложенные руки. Он не поднимал взгляда.

– Пожалуйста, лорд Кастэрс, объяснитесь, какой скандал вы имеете в виду, о котором вы сочли необходимым доложить моим друзьям? – Внезапный прилив злости придал силы ее голосу, и Кастэрс наконец поднял на нее взгляд, посмотрев прямо в лицо. Его необычайной глубины глаза не выражали ровным счетом ничего. В отчаянии она пыталась обрести самообладание. Когда ей это удалось, он улыбнулся ей удивительно теплой и ласковой улыбкой.

– Миссис Шелли, простите меня. Я очень сожалею. Только исключительно из-за моего глубочайшего и искреннего беспокойства о вас я осмелился говорить с Форрестерами именно в том ключе, как я это сделал. У меня и в мыслях не было влезать в чью-то частную жизнь и раскрывать какие-то секреты. Будучи в здравом уме, я никогда бы не сказал чего-нибудь такого, что могло бы повредить вашему доброму имени.

– При всем желании вы не могли бы этого сделать, милорд! – Она буквально впилась в него глазами, и он наконец не выдержал и отвел взгляд. – Я не сделала ничего, что могло бы вызвать подобные обвинения. Как вы смеете даже намекать на что-то подобное?!

Она вдруг заметила, что все, находившиеся в салоне, буквально поедают ее глазами. Кэтрин осторожно положила руку на свой округлившийся живот, словно пытаясь защитить будущего ребенка от ужаса, о котором не было сказано вслух, но о котором все сейчас только и думали. У крайне возбужденной Вениции было странное выражение лица, на нем отразился страх. Луиза выглядела ужасно смущенной. Сэр Джон был зол, а Дэвиду Филдингу явно хотелось, чтобы в этот момент он оказался на противоположном краю Земли.

Именно он, наконец, нарушил молчание. После появления в салоне Луизы он остался стоять, и теперь, сцепив руки за спиной и будто обращаясь к собранию, произнес:

– Я думаю, дорогие мои, нам с женой пора вернуться на наше судно. Сегодня был ужасно тяжелый день, и я думаю, миссис Шелли хотела бы немножко отдохнуть. Давайте освободим ее от нашего присутствия. Кэтрин? – Он протянул руку жене. Та несколько секунд смотрела на него, и на ее лице было написано неприкрытое разочарование оттого, что ее лишают возможности присутствовать во время первоклассного скандала.

Вениция, также явно удрученная тем, что и ее лишают удовольствия, яростно обернулась к брату.

– Мы не можем уйти без Роджера! Ты разве забыл, что мы договорились провести вечер вместе?!

Дэвид поморщился.

– Уверен, что Роджер извинит нас. Мы сможем провести вместе завтрашний вечер.

Он всегда отличался мягкими манерами и вежливостью, но сейчас его тон был строгим и непреклонным. Через несколько секунд Кэтрин нехотя поднялась с кресла, а спустя мгновение Вениции ничего не оставалось, как сделать то же самое.

Луиза смотрела, как они прощаются, идут по палубе к борту парохода и подзывают своего лоцмана. Наконец она присела. После отъезда гостей ушли к себе и сэр Джон вместе с лордом Кастэрсом. Луиза осталась вдвоем с Августой.

– Ну и что это все означает? Что это за чушь? – оживленно спросила Луиза. – В чем он меня обвинял? Этот человек всегда приносит одни неприятности. Он последовал за мной на остров без приглашения, грубо вмешивался во все, мешал наслаждаться достопримечательностями и вообще фактически испортил весь день. И теперь, когда я возвращаюсь, я вижу, что он в чем-то меня обвиняет за моей спиной! Что же именно доставило ему наслаждение сплетничать обо мне?

Августа уселась в одно из кресел и сложила руки на коленях.

– Он рассказал нам о Хассане, моя дорогая, о его совершенно недопустимом поведении. Я не могу высказать словами, насколько мне жаль, что так произошло. Ему ведь давали самые положительные рекомендации. – Она качнула головой. – Но, увы, что поделать, ведь вы очень привлекательная женщина, – своим тоном она давала понять, что осуждает Луизу, – и вы провели с ним вместе слишком много времени. Он был не в силах сдержать себя. И вот еще что… – Она нахмурилась, не сводя глаз с лица Луизы. – Роджер сказал мне, разумеется, когда мы были наедине, что вы… – Впервые за все время разговора Августа заколебалась и чувствовала себя неуютно. – Что вы были одеты неподобающим образом! Что на самом деле на вас была какая-то одежда, какую носят местные жители, и эта одежда была провоцирующей, носить ее совершенно не пристало порядочной женщине. – Ее лицо стало пунцовым, она вытащила из рукава носовой платок и приложила его к верхней губе.

– А лорд Кастэрс не сказал, случайно, что он шпионил за мной, чтобы обвинить меня во всех грехах?! – спросила Луиза с вызовом. – Я что-то не припоминаю, чтобы я когда-нибудь его приглашала составить мне компанию. А что касается платья, о котором он говорил, то его я привезла из Англии, – продолжала она с яростью. На секунду возникшее у нее чувство вины тут же испарилось. – Совершенно точно, что это – английское платье, а не какая-то местная тряпка, как утверждает он. Оно сделано из легкой ткани, которую приятно носить в такую жару, и оно очень скромное, уверяю вас. – Вдруг ее охватила волна гнева. – Что касается Хассана, то он никогда не позволял по отношению ко мне никаких вольностей и всегда относился ко мне с исключительным уважением. Да как смеет лорд Кастэрс намекать на всякие гадости?! Он оскорбляет меня. Августа!

Августа в возбуждении вскочила с кресла и стала метаться по салону.

– Нет, дорогая моя. Он даже в мыслях не держал ничего подобного. Он был прав, что решил поговорить с Джоном и со мной, совершенно прав. Он просто очень беспокоился о безупречности вашей репутации. Он восхищен вами, Луиза, Он самого высокого мнения о ваших талантах и постоянно нам об этом говорит. – Она схватила первый попавшийся конверт из целой стопки лежащих перед ней на столике писем и стала, как веером, обмахивать им лицо. – Он хотел как лучше, моя дорогая, он действительно хочет вам добра.

– В таком случае, теперь, когда я вас посвятила во все подробности, вы должны быть спокойны. – Луиза почувствовала, что ее лицо пылает. – Простите меня, Августа. Я должна переодеться перед ужином. – У двери она остановилась. Августа стояла, не двигаясь, и смотрела в пол. Луизе вдруг стало очень жаль ее. – Я покажу вам мои рисунки позже, Августа, если вы захотите. Вы сможете сами убедиться в том, чем я весь день была занята, когда ездила на остров осматривать храмы. – До настоящего момента ее собеседница не проявляла ни малейшего интереса к ее рисункам. – А когда мы проплывем мимо водопадов, вы сами увидите, насколько красив этот остров, – мягко добавила она.

Августа слабо улыбнулась, так и не подняв глаз на Луизу.

После ужина Августа отправилась к себе в каюту, а сэр Джон и Луиза расположились в салоне и при свете единственной затемненной лампы наслаждались чаем с ароматными приправами. И тут Луиза узнала новость, которая произвела на нее эффект разорвавшейся бомбы.

– Я отправил записку консулу и попросил его порекомендовать драгомана для вас на оставшееся время путешествия.

Луиза поставила чашку на столик.

– Мне не нужен другой драгоман. Хассан полностью меня устраивает.

Он покачал годовой.

– Я отослал Хассана. – Он внимательно изучал свою сигару, вращая ее между пальцами.

– Что вы сделали? – Луиза сидела не двигаясь. Она не могла поднять глаз. Ей казалось, что ее окутала тьма.

– Я его уволил. Он был неплохим парнем, но не вполне соответствовал необходимым стандартам, вам не кажется? – Сэр Джон засунул сигару в рот. – Не волнуйтесь. Мы подберем для вас кого-нибудь стоящего, моя дорогая. Это совершенно не скажется на ваших поездках на эскизы. – Он замолчал в нерешительности. – Вы ведь не захотите покинуть нас, когда мы поедем осматривать водопады? Мне все говорят, что это захватывающее зрелище. Вам там будет что рисовать…

Анна была зла.

– Бедная Луиза. Как она смогла все это вынести? Постоянно находиться под опекой сэра Джона! Ну а каким же все-таки ублюдком был этот Кастэрс!

Энди сидел рядом с ней, внимательно рассматривая альбом, лежавший у нее на коленях. Она вдруг осознала, что он сидит очень близко, его рука касалась ее руки, бедро прижато к ее ноге. И это было отнюдь не неприятное ощущение. Почти неосознанно она прикоснулась пальцем к своим губам, будто бы вновь ощутила на них его вчерашний короткий поцелуй. Смутившись, она закрыла дневник.

– Энди, скоро подадут обед. Слышите, народ уже вернулся с экскурсии. Похоже, что они только что приехали с базара. Давайте отложим чтение до следующего раза.

Он согласно кивнул.

– Ладно. Знаете, мне понравилось. – Он встал и направился к двери. – Мне не терпится узнать, что произошло дальше. – Он повернулся к ней и подмигнул. – Оставляю вас, чтобы вы могли переодеться к обеду. Увидимся!

Она уставилась на закрытую дверь. Комната как будто бы стала больше, она будто бы опустела, и Анна почувствовала себя одиноко. Встряхнув головой, она поднялась с дивана, подошла к туалетному столику, открыла ящик и спрятала туда дневник.

Когда Анна подошла к столовой, все уже были на своих местах. Она заметила, что для нее оставили свободный стул рядом с Энди. Усаживаясь, она посмотрела в сторону столика Тоби. Он сидел к ней спиной и не видел, как она вошла. Какое-то мгновение она внимательно на него смотрела. Чарли сидела слева от Энди, рядом с ней расположились Бен и Серина. Анна улыбнулась и наклонилась к Серине.

– Мне так жаль, что я пропустила утреннюю экскурсию! Мне тоже хотелось посмотреть базар. Вы что-нибудь там купили?

Серина кивнула.

– Я потом покажу.

– Я думаю, вы тоже неплохо провели утро. – Чарли поставила локти на столик и уставилась на Энди. – Уж скучно вам точно не было. Особенно, если Энди составил вам компанию.

Появился Али, держа в руках целую гору горячих тарелок, и стал расставлять их на столах. Следом за ним Ибрагим принес большую супницу с дымящимся чечевичным супом.

Анна, довольная тем, что Чарли отвлеклась на какое-то время, отвернулась. Но не тут-то было: от Чарли было совсем непросто избавиться.

– Очень странно, что вы вдруг оба проспали, не правда ли? – Она откинула волосы назад, и они в беспорядке легли на ее плечи. Чарли словно не замечала Ибрагима, который пытался ее обслужить.

– Чарли, дорогая, а ты купила что-нибудь интересное на базаре? – мягко спросил Бен.

Чарли его просто проигнорировала.

– Думаю, что такое место, как базар, слишком примитивно для Анны. Она же у нас потомок знаменитой художницы! Она хочет, чтобы перед ней все бегали на цыпочках и выполняли любую ее прихоть. Поражаюсь, как это у нее до сих пор нет собственной яхты. Хотя в этом случае нам было бы не видать более или менее приличных мужиков. – Она уселась с видом победительницы. – Али! Где мое вино?

От ее крика бедный парень просто подпрыгнул. Он поклонился и поспешил к главному столу, стоявшему посередине зала, где нашел бутылку, на которой было написано имя Чарли. Она налила себе целый бокал и опрокинула его залпом.

– Чарли, не так резво! – Энди наклонился к ней. – Зачем тебе напиваться?

– Да что ты говоришь! – Она подлила себе еще. – Это египетское вино – полное дерьмо! Оно очень слабое!

– Хорошее вино. – Энди забрал у нее бутылку и поставил гуда, куда Чарли не могла бы дотянуться. – Ну, хватит! Кому все это нужно? Давайте не ссориться, хорошо?

Анна вдруг заметила, что в столовой повисла тишина. Люди, смутившись, уставились в свои тарелки, в которых дымился ароматный суп, приправленный свежей мятой. Она с любопытством взглянула на Ибрагима, который разносил по столикам свежие булочки, лежавшие в корзинке. Он сосредоточился на своей корзине, и лицо его не выражало ровным счетом ничего.

Омар, сидевший с другими за соседним столиком, наконец нехотя встал, явно не желая быть замешанным в происходящем, вышел из-за стола и промямлил:

– Все в порядке, господа?

– Все нормально, – взглянул на него Энди. – Мы сами разберемся.

Омар помедлил, потом через какое-то мгновение кивнул и вернулся за стол. Анна увидела, что Тоби, сидевший неподалеку, с нескрываемым интересом следил за развитием событий. Увидев, что Анна смотрит на него, он подмигнул ей. Анна почувствовала себя неуютно, но улыбнулась в ответ.

Официанты собрали со столов опустевшие тарелки, сменили посуду. Принесли огромные блюда с дымящимся рисом и мясными тефтелями-кебея.

Чарли снова налила себе полный бокал вина. Она сидела мрачным видом и делала глоток за глотком в полной тишине под осуждающим взглядом Серины.

– Обед на этом пароходе, несомненно, отличается от элегантного обеда на частной лодке-дахабее, – спокойно прокомментировал Энди. – Должно быть, здорово путешествовать так, как богачи, – с интересными развлечениями и с кучей денег.

Анна кивнула.

– Я не забыл, что вы обещали дать мне почитать следующий отрывок из дневника, – продолжил он. – Мне интересно узнать, что произошло дальше. – Он улыбнулся Анне.

– Не сомневаюсь.

За Энди сидела Чарли, ее пальцы крепко обхватили бокал, а сама она уставилась прямо перед собой. Будто почувствовав на себе взгляд Анны, она вдруг выпрямилась. Опустошив содержимое бокала, она слегка наклонилась вперед и посмотрела на Анну.

– Я вам его не отдам, чтобы вы знали! Ты же мой, ведь правда, мой сладкий?

Рука Энди лежала рядом с пустой тарелкой. Вдруг Чарли вцепилась ногтями в его руку и сильно оцарапала запястье.

Он даже подпрыгнул на стуле.

– Чарли!

Она сладко улыбнулась.

– Да, я Чарли. А если твоя маленькая сладенькая Анна встанет между нами, то уж, поверь мне, я проучу ее так, что она у меня надолго запомнит. Это будет покруче, чем моя попытка спереть у нее эту крошечную идиотскую египетскую бутылку! – Истошный визг Чарли внезапно прекратился, когда чья-то рука легла на ее плечо.

– Достаточно угроз, молодая леди!

Никто не видел, как Тоби встал из-за стола и подошел к Чарли.

– Ну, хватит. Вы ничего не едите и только создаете проблемы. Идите-ка лучше к себе и поспите. – Он схватил ее за руку и буквально сдернул со стула. Находившийся в ее руке бокал наклонился, и все его содержимое вылилось на рубашку Энди. Чарли с яростным воплем вывернулась из крепкой хватки и ударила Тоби в лицо.

– Уберите руки! – Энди усиленно промокал рубашку салфеткой.

– Пожалуйста, мистер Тоби, позвольте, я все улажу! – Омар пытался оттеснить Тоби, а у него по бокам стояли встревоженные Ибрагим и Али, державшие в руках скатерти.

– Не беспокойтесь. Я справлюсь сам. – Тоби держал визжащую Чарли за плечи. – Я отволоку ее в каюту. Пойдемте, хватит заниматься ерундой. – Он подтолкнул ее, она потеряла равновесие и свалились рядом с ним. Через секунду он выволок ее из столовой. Дверь за ними с грохотом захлопнулась.

Серина встала.

– Посмотрю, как там она.

Энди вскочил.

– Нет, оставайся здесь. Я сам посмотрю, все ли в порядке. – Он отшвырнул пропитанную вином салфетку и выбежал из столовой. Но перед этим он успел шепнуть Анне: – Я же говорил вам, что он жесток!

Серина пожала плечами и повернулась к столу. За считанные секунды Ибрагим и Али успели заменить скатерть, поставить столовые приборы, и теперь они уже снова подавали еду. Как только они это сделали, возобновился гул голосов. Люди оживленно обсуждали случившееся, и в столовой было более шумно, чем обычно.

Энди вернулся минут через десять. Он переоделся в свежие рубашку и брюки.

– Она спит. – Он присел за стол.

– А Тоби? – Анна внимательно посмотрела на Энди. – Надеюсь, вы не ударили его?

Энди рассмеялся.

– Нет, я его не бил. Я помог ему отнести Чарли в ее каюту и положить на кровать. Мы сняли с нее туфли и оставили отсыпаться.

– Ну а где же тогда Тоби?

– Не знаю. Может, ему захотелось броситься к холсту и зарисовать происшедшую сцену, как это сделала бы Луиза. Кто знает? – Энди был зол, щека его стала подергиваться от тика, и внезапно он ужасно побледнел. Он сел на стул, дотянулся до бутылки Чарли и наполнил вином свой бокал.

Анна нахмурилась.

– Извини, что я спросила.

Несколько минут они ели, не произнося ни слова. Серина наконец оторвалась от тарелки и спросила:

– Когда мы отъезжаем на экскурсию к плотине?

– Скоро. – Омар услышал ее вопрос. Он встал. – Господа, прошу вас, побыстрее заканчивайте с кофе. Мы отъезжаем очень скоро. – Он улыбнулся, обводя взглядом присутствующих. – Очень скоро, в смысле по-английски, то есть сегодня. А «не очень скоро» – в египетском значении этого выражения – означает на следующей неделе.

Анна увидела, что Серина смотрит на нее. В этот момент все рассмеялись шутке Омара. Египетская непунктуальность и безразличное отношение египтян к времени были любимыми шутками Омара, и он не уставал их повторять каждой новой группе туристов.

Анна решила, что в автобусе, который повезет их к плотине, она сядет рядом с Сериной. Необходимо срочно обсудить некоторые вещи.

Все ее планы тут же разрушил Энди. Как только Анна удобно расположилась в автобусе в своем кресле, Энди тут же подсел к ней.

– Не возражаете?

Она постаралась скрыть свое недовольство, хотя ей страшно хотелось поговорить с Сериной.

– Нет, конечно.

– Вы взяли с собой свой таинственный флакон? – Его глаза блестели.

Анна взглянула в путеводитель, лежавший у нее на коленях.

– Нет, я оставила его в каюте.

– А дневник?

– Дневник тоже. Я уверена, что они будут в полной сохранности.

– Надеюсь. – Энди оглядел автобус. В это время водитель начал выруливать от причала. – Тоби здесь нет. Я знал, что Чарли не поедет, она не в состоянии. Но почему не поехал Тоби? Я думал, что ему будет интересно посмотреть на знаменитую плотину.

– Я не знаю, почему он не поехал, но в мою каюту он попасть точно не сможет. – Анна говорила уверенным тоном. Она заметила, что Серина сидит в их маленьком автобусе в одном из передних рядов.

– Надеюсь, что вы правы. – Энди сомкнул ладони и улыбнулся.

Когда автобус остановился, чтобы экскурсанты смогли посмотреть, что осталось от водопадов после строительства первой плотины в начале двадцатого века и как эти водопады выглядят сейчас, после того как соорудили теперешнюю знаменитую Асуанскую плотину, Анна почувствовала, что Энди стоит рядом с ней. Она начала подозревать, что он специально мешает ей оказаться рядом с Сериной. С того момента, как они покинули автобус, он стал ее все больше и больше раздражать. Они направились к гигантскому бетонному сооружению, от которого открывался прекрасный вид на озеро Насер и внутреннее море, возникшее при строительстве плотины.

– Это просто восхитительно, не правда ли? – За ними шла Серина. – Однако весьма прискорбно, что под водой погибло много храмов и исторических ценностей.

– Самые важные храмы были перенесены на другое место. – Энди снова стоял между двумя женщинами.

Серина кивнула.

– Да, но большинство из них погибли. Эта плотина – не самое лучшее, что появилось в этой стране.

– Да? – В голосе Энди было слышно раздражение. – Откуда такие выводы?

– Ну вот, к примеру: низовья Нила отравляются морской солью, потому что теперь течение реки очень слабое, а образовавшееся озеро заполняется илом, который раньше течение относило бы на поля для удобрения. – Серина увидела выражение лица Энди и тряхнула головой. – Да, конечно, плотина сделала чудеса: теперь все обеспечены электричеством.

Энди улыбнулся:

– И это чрезвычайно полезно для благосостояния египтян. Ты никогда не была сильна в вопросах экономики, моя дорогая.

Анна увидела, что щеки Серины зарделись.

– В жизни существует много более важных вещей, чем иметь в каждом доме телевизор!

Энди зло посмотрел на нее.

– Ну, конечно. Ведь есть еще, несомненно, несчастные маленькие птички, – сказал он с усмешкой, – и бедные крокодилы, и твои любимые мистические штуковины, жизнь которых загубило проклятое электричество!

Серина на секунду закрыла глаза и сделала глубокий вздох.

– Слушай, Энди! Проваливай-ка отсюда. Не действуй мне на нервы.

Анна, с беспокойством глядя то на Серину, то на Энди, решила сменить тему.

– Внизу, у плотины, я видела собаку со щенками. Я хочу сфотографировать их. А вы заметили, что здесь очень много собак необычного песочного цвета? Я не знаю, может быть, они дикие, а может, бродячие, но, во всяком случае, они ничьи. – Она повела Серину прочь от Энди, достала фотоаппарат и стала фотографировать животных, которые резвились у самой кромки воды.

– Он явно вас опекает! – Серина смотрела на Энди, который оставил их, наконец, наедине и уходил прочь, то и дело оглядываясь на реку. – Думаете, я не права?

Анна невесело улыбнулась.

– Кто его знает? Иногда он слишком навязчив. – Она посмотрела на Серину. А та буквально впилась глазами в раскинувшееся перед ними озеро Насер. Анна не видела выражения глаз Серины из-за ее темных солнцезащитных очков. – Не могу точно определить свое отношение к некоторым вещам, о которых он говорит. Но он очень забавный. Он красивый…

– Не верьте ему, Анна. Совершенно ему не верьте! – Вдруг, к большому удивлению Анны, Серина схватила ее за руку. – Будьте осторожны, моя дорогая. Прошу вас. У вас и так достаточно проблем, а он человек, способный взбудоражить всю отрицательную энергию, которая сейчас витает вокруг вас. – Она помолчала. – Вы, наверное, заметили, что мы с ним не очень-то хорошо ладим. С того момента, как он увидел Чарли, он постоянно пытается влезать в мои дела и вмешивается в мою жизнь. Я думаю, он сказал вам, будто я ненормальная. – Серина внимательно посмотрела Анне в лицо. – Конечно, сказал, я вижу это по вашему лицу. Ну, может быть, он и прав. Энди очень ограниченный человек, он жадный и жестокий, и мне кажется, что с того момента, как мы приехали в Египет, он с каждой минутой становится все более агрессивным и превращается в настоящего хищника. – Она повернулась и пошла прочь.

Анна пристально смотрела ей в след.

– Серина!

Серина помотала головой, не обернувшись и стремительно удаляясь от основной группы туристов. Она шла вдоль плотины, ссутулив плечи.

– Да пусть себе идет.

Анна вздрогнула от неожиданности. Она не слышала, как Энди вернулся. Он положил руку на ее ладонь.

– Она пошла побродить вокруг. Она всегда так делает. Очень светлая личность, наша Серина.

Анна внимательно посмотрела на него.

– Вы слышали, что она говорила?

Он отрицательно покачал головой.

– Если вы передали ей то, что я вам о ней рассказывал, то, думаю, она не стеснялась в выражениях!

Анна нахмурилась.

– Неужели вы считаете меня совершенно бестактной?

– Простите. – Его рука как бы случайно оказалась на ее плече. – Пойдемте, встаньте вон там, я хочу вас сфотографировать. – Он повел ее к ограждению у стены. – Если вы будете стоять здесь, я смогу захватить в кадре плотину по всей высоте. Он осекся и нахмурился. – Анна, что такое? Что случилось?!

Она его не слышала. Она впилась глазами в какую-то точку, находящуюся перед ней где-то вдали. Внезапно она словно оцепенела, рот приоткрылся, а все ее тело парализовало от ужаса.

Всего в тридцати футах от нее на нее смотрел жрец Анхотеп. Он простер вперед руку, и перст его был нацелен прямо на ее сердце.

 

8

Легенда бессмертна. Пески движутся, и тени открывают взору то, что раньше было скрыто. Любые воспоминания со временем проходят. Была ли это гробница жрецов? Была ли это та самая гробница, о которой сама история вспомнила вновь, а потом опять забыла? Теперешние грабители лучше оснащены. Они намного изощреннее. Хранителей покоя фараонов давным-давно уже нет. Когда под напором ломов дверь не устоит и приоткроется со скрипом, охранять содержимое могил будет некому.

Но где же золото? Где же те драгоценные камни, которые украшали служителей богов? Мумии выволакивают наружу и бросают на раскаленный песок пустыни. Они потревожены, осквернены, превращены в песок. Священный сосуд разбит.

Сокровищ нет. Нет ничего, что сопутствовало бы фараонам в их жизни после смерти. Грабителям не повезло. Они – люди, от которых отвернулись боги.

И вот в углу гробницы они находят какой-то припрятанный пузырек. Они поднимают его и выносят наверх, к знойным пескам. Обыкновенное стекло! Достаточно поверхностного взгляда, чтобы понять это. Стеклом никого не удивишь… флакон швыряют прочь. Какой прок от стекла, когда золото не нашли?

Грабители уходят, оставив вход в гробницу открытым. Теперь духи умерших поглощают энергию солнечного света и серебряного сияния луны. От этого они становятся еще сильнее и могущественнее.

И вот наступает ночь. Грабители, которые своими грязными руками кощунственно прикоснулись к запретным вещам, воочию видят пред собой служителей божеств Анубиса и Себека. Боги всегда будут охранять священный сосуд, наполненный слезами Исиды. Грабители обречены, как обречен любой, кто дерзнет хотя бы прикоснуться к этому сосуду. Теперь они мертвы. Их трупы пожирают шакалы и крокодилы, как того велит воля богов.

Это был мираж, Анна. Игра света. – Энди крепко ее обнял, когда она буквально онемела от увиденного. – Пойдемте отсюда. Пойдемте в тень. Здесь очень жарко. – Он повел ее к краю плотины, где несколько чахлых деревьев давали хоть какую-то тень.

– Энди! Анна! Подождите! – Серина, обернувшись, наконец поняла, что что-то случилось. – Что такое? Что произошло? – Она спешила к молодым людям.

– Тебя это совершенно не касается, Серина. – Энди дернул плечом.

Анна нахмурилась. Ей не хотелось, чтобы он вмешивался, пусть даже из благих намерений, особенно сейчас.

– Это был Анхотеп, – сказала она слабым голосом. Она стояла не двигаясь. – Серина, он был здесь, какую-то секунду, у плотины. Но я ведь оставила флакон на пароходе! Он не должен был следить за мной! Почему он преследует меня?!

Серина внимательно посмотрела Анне в лицо.

– Вы уверены, что видели его?

– Ничего она не видела! – Энди снова положил руку Анне на плечо. – Солнце светило очень ярко, а при таком свете можно вообразить что угодно, в конце концов, эти места славятся миражами.

– Да видела, я видела! – Она резко стряхнула его руку. – Это был не мираж, Энди. Я видела его уже достаточно часто, чтобы узнать. – Она передернула плечами. – Он смотрел на меня! Он следил за мной! Он будто выпивал из меня жизненные соки! – Слова из ее уст выливались сами по себе. – Он пользуется моей злостью. Моим страхом. – Она снова передернула плечами.

Омар, разговаривавший с Беном в группе туристов, которые рассматривали плотину, построенную русскими, обернулся, когда услышал, что Анна говорит на повышенных тонах. Он нахмурился и кинулся к ним.

– Что случилось, господа? Анна, у вас все в порядке?

– Да, все нормально. – Анна улыбнулась через силу. Она не могла заставить себя говорить с Омаром. Она стояла между Омаром и Энди и была словно под конвоем.

– Наверное, чересчур жарко, – сказал Энди. – Я позабочусь о ней. Мы отойдем в тень и выпьем чего-нибудь прохладного.

Он повел Анну к автобусу, но она внезапно остановилась.

– Спасибо, Энди. Я в порядке. Думаю, мне нужно переговорить с Сериной, если вы не против.

Он рассмеялся.

– Конечно, я ничего не имею против. Не хочу мешать вам, но наверняка Серина хочет послушать, что рассказывает Омар о плотине, правда? – Почему-то его тон внезапно стал напряженным.

– Что-то не хочется. – Серина прижала к груди ладони. – Иди, иди. У нас здесь будет женский разговор, Энди. Ты нам здесь не нужен.

Анна с усилием улыбнулась.

– Идите, Энди, пожалуйста. Мы с Сериной выпьем чего-нибудь холодного в автобусе. А вы идите послушайте Омара. Потом нам расскажете.

Женщины повернулись и пошли вдоль плотины. Энди стоял и смотрел, как они идут к автобусу, потом пожал плечами и отвернулся.

Анна схватила руку Серины.

– Он был здесь! Он смотрел на меня! Он указывал пальцем на меня! Господи, не могу в это поверить! Почему?! Почему он здесь появился? Ведь здесь совершенно современное место. Здесь не водятся древние египтяне! Ко всему прочему, у меня нет с собой этого флакона для благовоний!

Они сидели на траве в тени чахлых деревьев со стаканами прохладительного напитка. Анна легла на спину, закрыв руками глаза.

– Думаете, я все это придумала? Думаете, что Энди прав? Виновата жара, и все это мне только показалось?

В ответ – молчание. Серина смотрела на голубое небо сквозь редкую листву деревьев.

– А что вы сами думаете?

– Я начинаю во все это верить.

– И я думаю, что вы правы, Анна. Мне кажется, вы мало знаете обо всем этом. Как я вам уже говорила, я все это понимаю каким-то внутренним чувством. Я обязана вам как-то помочь и сделаю все, что в моих силах! Не позволяйте Энди, чтобы он заставил вас не верить мне. Очень вас прошу!

Внезапно лицо ее омрачилось. Она оглянулась и увидела Энди. Как оказалось, он передумал и последовал за ними.

– И почему же это я буду уговаривать Анну не доверять тебе? – Он смотрел на Серину в упор. – У нее достаточно здравого смысла, она не нуждается в чьих-то подсказках. Это и дураку понятно, Серина.

Женщины встали.

– Энди, оставьте нас, пожалуйста, в покое! – Анна стала по-настоящему раздражаться.

Он присел рядом с ней.

– Не надо так нервничать! – Он ухмыльнулся. – Как вы себя чувствуете? Холодная водичка помогла? Могу предложить пива, оно лежит у меня в сумке.

Серина села, обхватив руками колени.

– А ты настырный, Энди!

Он пожал плечами.

– Уж какой есть. Все ваши древнеегипетские штучки, конечно, очень впечатляют, радость моя, но все это – ерунда! Старье! История! В наше время ничего подобного быть не может! Что за идиотизм держать у себя в спальне в углу в качестве алтаря изображение Исиды?! Это все ненормально! Это просто опасно! Не может быть, что ты сама во все это веришь, и еще втягиваешь Анну! А ведь она – очень чувствительная натура. К тому же сейчас мы находимся в стране, которая сильно воздействует на людей с богатым воображением и романтической душой! Хватит морочить человеку голову!

– Старый добрый Энди со своими приземленными взглядами! – метко произнесла Анна. – А вам никогда не приходило в голову, что Серине доступны тайны древности? И все то, о чем она говорит, может быть правдой?

– Все это полная чушь, дорогая моя. – Он вскочил на ноги. – Вижу, что мне вас не переубедить. Пойду-ка я лучше к нашей группе. Не забудьте, что через пятнадцать минут все должны быть в сборе.

После ухода Энди они долго молчали. Серина по-прежнему сидела, поджав ноги. Задумавшись, она терла подбородок.

– Спасибо, что заступились за меня.

– А почему вы сами ничего ему не сказали? – Анна все еще была перевозбуждена. – Энди со своими манерами может раздражать кого угодно. Он будет постоянно цепляться к вам, если вы не ответите ему должным образом. Думаю, вам следует вывести из себя его рассказами о Древнем Египте. – Она хихикнула. – Вот теперь я действительно почувствовала себя лучше.

– Вот и хорошо. – Серина посмотрела на Анну, улыбнулась и глубоко вздохнула. – Знаете, единственная причина, почему я не отвечаю, как ты могла заметить, на его колкости и выпады, заключается в том, что я боюсь, он станет обращаться со мной еще хуже. Боюсь, что если когда-нибудь я не выдержу и отвечу на его дешевые шутки и сарказм, то буду жалеть об этом до конца своих дней. – Она замолчала. – Я ведь могу здорово навредить ему, Анна. Уж поверьте мне. Я очень много про него знаю, и вывести его из себя для меня не составит особого труда.

Они долго молчали.

– Ведь все, что я вам рассказала, правда? – Анна в задумчивости усиленно терла подбородок. – Если люди чего-то не видят и не понимают, это же не значит, что ничего подобного на свете не существует! – Она вздохнула. – Ведь не все мы можем постигнуть своим умом! – Она взглянула на Серину. – Мне страшно.

Серина нагнулась к ней и взяла ее за руку.

– Я буду рядом. Вы можете всегда рассчитывать на мою помощь. – Она посмотрела в сторону автобуса. – Все уже возвращаются. Нам пора идти. Поговорим о наших делах позднее.

В автобусе Анна села рядом с Беном. Энди устроился в первых рядах и забросал Омара вопросами. Серина молча сидела в соседнем ряду, казалось, что она о чем-то глубоко задумалась. Когда они наконец попали на пароход, Серина сразу же ушла в свою каюту. Анна тоже направилась к себе и, войдя в каюту, тут же сняла телефонную трубку. Через несколько секунд ей ответила Серина.

– Я хочу поговорить с вами еще о некоторых вещах, – быстро проговорила Анна. – Можете прийти ко мне? Здесь нам никто не помешает.

Серина рассмеялась.

– Думаете, к вам не заявится Энди? Ну, хорошо, дорогая. Дайте мне минут двадцать, и я буду у вас.

Анна даже не посмотрела, на месте ли флакон для благовоний. Она даже не удосужилась взглянуть через плечо или посмотреться в зеркало. Если жрецы на самом деле существуют, она должна решить для себя, действительно ли Серина сможет ей помочь, или она усугубит ситуацию. Остался единственный выход из положения: выбросить флакон в реку. И она постарается, чтобы ей никто не помешал. Анна прикусила губу. Предположим, что она выбросит флакон. А что, если жрецы от этого только озлобятся?

Она тяжело вздохнула. Не нужно думать об этом. Все! Отныне она не будет обо всем этом думать! Пусть все остается так, как есть. Если она найдет в себе силы, она сможет избавиться от проклятых видений; ей больше ничего не будет мерещиться; ей ничего больше не будет казаться; она ничего не будет бояться! А что, если прав Энди, а Серина ошибается? Что, если то, что Анна, как ей казалось, видела, было лишь плодом больного воображения переутомленного мозга?

Сидя на кровати, она потянулась к ящику туалетного столика. Не будет ничего плохого в том, что она до прихода Серины снова пролистает дневник. Даже если Луиза написала еще что-нибудь о жрецах и своих видениях, это Анну все равно отвлечет. Она вытащила из ящика дневник, присела на стул и взглянула на потрепанную обложку.

Анна вдруг подумала: представляла ли Филлис, какую бомбу замедленного действия подложила она своей внучатой племяннице, когда вручила ей этот дневник?! А еще намного раньше подарила ей, маленькой любопытной девочке, злополучный флакон для благовоний – такой романтичный сувенир!

Она тяжело вздохнула. Даже не оглядевшись в каюте, она открыла дневник и начала медленно переворачивать страницы, пытаясь отыскать оставшуюся где-то в дневнике открытку, на которой был изображен храм Идфу на фоне заходящего солнца.

Луиза тайком от всех поговорила с капитаном, умоляя его передать записку Хассану. Но тот лишь пожимал плечами и отрицательно мотал головой. Дружелюбная улыбка и приятный блеск глаз куда-то исчезли. Он смотрел с холодной вежливостью, словно был вынужден разговаривать с ней исключительно по служебной необходимости. Луиза поднялась на верхнюю палубу и облокотилась о леер. В руке у нее был зонт, защищавший ее от палящего солнца. Она посмотрела на Нил, над которым стояло жаркое марево. На судне Филдингов никого не было. На дахабее, стоявшей поблизости, где расположился лорд Кастэрс, сидел, свесив ноги, матрос и ловил рыбу. Луиза смяла записку, адресованную Хассану, и бросила ее в воду. Какое-то время ее было видно на поверхности воды, а потом она утонула.

Немного погодя она услышала плеск весел и посмотрела в ту сторону, откуда раздавались эти звуки. У нее екнуло сердце, когда она увидела, что к их пароходу подплывает лорд Кастэрс. Луиза даже из приличия не улыбнулась, когда он в приветствии поднял руку. Она сделала вид, что не видит его, направилась на противоположную сторону палубы и стала смотреть на город. Августа рано утром отправилась на берег с дамами Филдинг, чтобы посетить базар. Луиза не захотела к ним присоединиться. У нее не было никакого настроения делать покупки.

Спустя несколько минут она услышала позади себя на палубе шаги.

– Миссис Шелли, я обязан перед вами искренне и от чистого сердца извиниться.

Она даже не обернулась.

– Да, лорд Кастэрс, вы обязаны извиниться. А также должны извиниться перед моим драгоманом, которого уволили из-за вашего вмешательства.

Какое-то мгновение стояла тишина. Видя, что Луиза не собирается поворачиваться к нему лицом и говорить с ним, Кастэрс подошел к лееру и встал рядом с ней.

– Я действовал из самых лучших побуждений, уверяю вас, – мягко сказал он. – Позвольте мне загладить перед вами мою вину. Как я понимаю, сегодня планируется поездка на водопады. Думаю, что «Ибис» отправится туда первым. Вы позволите сопроводить вас на пикник в горах? Оттуда будет хорошо видно, как отчаливает судно. Там открывается прекрасный вид, и вы сможете сделать чудесные зарисовки. Я слышал, что нубийцы изумительно управляются с корабельными снастями, а в воде чувствуют себя, как в родной стихии. К ним всегда присоединяются дети. Я думаю, нас ожидает яркое зрелище.

Они оба смотрели на воду, стоя на палубе плечом к плечу. Луиза видела, как вдали на берегу медленно движется запряженная лошадьми повозка-гари, видела погонщиков ослов, вытащенные из реки на песок лодки, которые местные жители собирались ремонтировать на краю залива. Она смотрела перед собой, не говоря ни слова. В ней боролись противоречивые чувства, и она понимала, что может пойти на сделку со своей совестью. С одной стороны, ей безумно хотелось принять предложение лорда Кастэрса: возможность нарисовать пароход со стороны скал была настолько привлекательна, что ею невозможно было пренебречь. С другой стороны, она была до сих пор взбешена его поведением и понимала, что если примет его приглашение, то это будет с ее стороны своего рода предательством по отношению к Хассану.

– Подумайте о своих картинах, миссис Шелли. Просто стыдно не воспользоваться исключительной возможностью зарисовать водопады с такой необычной точки. – Его мягкий голос был очень убедителен. – Это самое малое, что я могу сделать, чтобы попытаться как-то загладить свою вину.

Она пристально на него посмотрела. Его взгляд по-прежнему был устремлен вдаль. Он не обернулся.

В конце концов Луиза сдалась. Было бы, как сказал лорд Кастэрс, очень глупо не воспользоваться редкой возможностью взобраться на скалы и сделать интересные наброски. А то, что она пойдет вместе с ними, совершенно не значит, что она его простила или простит когда-либо в будущем.

Собрав свои принадлежности для рисования, она последовала за Кастэрсом. Луиза прекрасно понимала, что теперь ей не удастся переодеться в удобное легкое платье и все время, которое она будет вынуждена провести с Кастэрсом, ей придется терпеть чопорную и неудобную одежду.

Они сели в лодку и стали удаляться от «Ибиса», и тут Луиза увидела, что со стоящей рядом дахабеи на нее смотрит Вениция Филдинг. Она стояла на палубе судна, принадлежащего ее брату. И даже с большого расстояния Луиза чувствовала злобу и ревность, исходившие от этой женщины.

Наконец их лодка причалила к берегу. Они остановились в узком ущелье между двумя островками, и Кастэрс ловко выскочил из лодки на берег. Лодочник вынес на берег все необходимое для пикника, а также ее рисовальные принадлежности. Потом он принес множество гобеленовых подушек, на которых будет удобно сидеть. Кастэрс достал пригоршню монет, отдал их лодочнику и жестом приказал ему удалиться.

– Отсюда открывается прекрасный вид, и отсюда мы сможем увидеть, как будут перетаскивать против течения ваш пароход. – Он улыбнулся. Подав руку с небрежной учтивостью, он помог ей усесться на подушки. Потом он передал Луизе зонтик от солнца. Она присела и подумала: интересно, он что, думает, что она сможет держать зонт в руке и в то же время рисовать?

Громкий шум воды не располагал к разговорам. Кастэрс оставил ее распаковывать принадлежности для рисования, а сам подошел к самому краю скалы, внимательно всматриваясь в то место, где должен был появиться пароход. Он стоял так довольно долго, глубоко задумавшись. Наконец повернулся к Луизе. Она отложила в сторону зонтик, достала альбом для рисования и стала делать в нем карандашные наброски каньона, лежавшего перед ней. Брызги воды замочили подол ее юбки, но она этого даже не заметила.

Луиза взглянула на Кастэрса.

– Будьте любезны, милорд, не могли бы вы принести мне немного воды? – Она протянула ему баночку и улыбнулась.

Он взял банку, и на какое-то мгновение их глаза встретились. В свете яркого солнца радужка его глаз была бесцветной, как стекло, а сами глаза были бездонны. Луиза не могла отвести от него взгляд. На секунду ей показалось, что она словно проваливается в бездну. Но она взяла себя в руки и резко отвернулась. Она буквально на секунду заметила его таинственную улыбку, а потом эта улыбка погасла, будто ее и не было, будто это была игра воображения.

Она увидела, как он подошел к краю скалы, присел на корточки и набрал в банку воды. Потом резко поднялся и направился к ней.

Луиза взяла у него банку, кивнув головой в знак благодарности.

– Боюсь, милорд, вам все это быстро наскучит.

Он мотнул головой.

– Разумеется, нет. Боюсь, вы даже представить себе не можете, насколько я терпелив. Терпение мое безгранично. – К удивлению Луизы, Кастэрс опустился на подушки рядом с ней и уселся по-турецки.

Она пожала плечами. Опустив кисточку в воду, она выдавила из тюбиков нужные ей краски, смешала их и стала аккуратными мазками накладывать на бумагу.

Когда она опять посмотрела на Кастэрса, солнце уже немного отошло в сторону. Тени позади нее стали более интенсивными и глубокими. Пароход на реке и сопровождающие его лодки все еще не появились.

Кастэрс сидел в прежней позе, его глаза были устремлены на ее рисунок, но Луиза была уверена, что он ничего не видит. Убрав с колен валик, на который она опиралась при рисовании, она тихо встала и внимательно посмотрела на Кастэрса. Он будто бы совсем не замечал ее.

– Милорд? – тихо шепнула она. – Милорд? Роджер? С вами все в порядке?

Глаза его были открыты, зрачки – черные точки, а выражение лица было странным. Он сидел с абсолютно прямой спиной, спокойно положив руки на колени. Она видела, что он пребывал в каком-то состоянии мечтательности.

Луиза вздрогнула и выпрямилась. Посмотрев на него еще несколько секунд, она отвернулась. Она подошла к кромке воды, глядя на скалы и размышляя, стоит ли выводить его из оцепенения. В этот самый момент она увидела вдали у самого входа в ущелье первые фигуры с канатами за плечами. Через несколько секунд на реке поднялась суматоха, стали слышны крики и смех людей, которые против течения реки волоком тащили за собой тяжелое судно и медленно двигались в ее направлении.

– Прекрасный вид, не правда ли?

Она буквально подпрыгнула на месте, когда неожиданно позади себя услышала голос Кастэрса.

– Действительно красиво. – Луиза посмотрела на Кастэрса. На нем был тропический шлем, тень от которого закрывала его лицо. Она совершенно не могла разглядеть его глаз.

– Желаете еще порисовать? Я хочу распаковать еду, а еще мне нужно найти мелочь для мальчишек. Через какое-то время они захотят показать нам, какие они прекрасные ныряльщики. – Внезапно он стал сама любезность. Она снова присела за мольберт, а он достал корзинку для пикника, разложил содержимое на маленькую скатерть и разлил по бокалам вино. – Мы присоединимся к ним, как только они пройдут первый речной порог. – Кастэрс передал Луизе бокал. – Вы потом сможете почувствовать себя, так сказать, по ту сторону каната. Можно сказать тост? – Он поднял бокал, и она решила, что должна сделать то же самое. На мгновение их руки соприкоснулись, а потом он поднес бокал к губам. – Ваше здоровье, прекрасная леди.

Как Луиза ни пыталась с собой справиться, стараясь не смотреть на Кастэрса, она ничего не могла с собой поделать. Она не могла отвести от него глаз. Она очень устала. Луиза откинулась на подушки.

– Луиза, дорогая моя, позвольте взять ваш бокал. Вы ведь не хотите расплескать вино и разбить бокал вдребезги! – Их лица были совсем рядом, он впился в нее глазами, и эти его бездонные глаза, казалось, вовлекают ее в какой-то омут. – Я придвину зонтик, чтобы на вас падала тень, дорогая моя. Вот так.

Против ее воли у нее слипались глаза. Она почувствовала на своих губах его губы. Поцелуй был напорист и требователен. Она ощутила внезапный прилив возбуждения, как внезапно он сел.

– Yalla, – пророкотал он. – Imshi! Убирайся прочь! Недалеко от них на краю скалы стоял какой-то маленький мальчишка-оборванец.

Луиза медленно приподнялась с подушек и увидела, что мальчишка быстро отвернулся от них. И вдруг он спрыгнул со скалы в бурлящий водный поток.

– Господи, он же утонет! – пронзительно закричала она. В голосе ее звучал страх.

– Конечно же не утонет. Как, по-вашему, он сюда попал? Он пришел сюда, чтобы получить свой бакшиш. – Кастэрс сунул руку в карман и достал пригоршню монет. Он бросил монеты в воду, и они с плеском пошли ко дну рядом с головой широко улыбающегося мальчишки. Через секунду сверкнули его смуглые пятки.

– Ваше вино, дорогая моя. – Он поднес ей бокал. – И позвольте, я вам передам немного еды.

Он вел себя так, словно ничего не произошло. Озадаченная, она приложила ладонь к губам. Встав на колени, Кастэрс стал выкладывать из корзинки хлеб, сваренные вкрутую яйца, свежий белый сыр и фрукты. Она встряхнула головой.

– Как мы попадем обратно на «Ибис»? – Внезапно ей показалось, что это очень важно знать. Ей захотелось оказаться сейчас вместе со всеми.

– Когда пароход будет проплывать мимо, на него совсем не трудно будет попасть. – Он наложил ей полную тарелку еды и уселся неподалеку. Он больше не смотрел на нее в упор.

Луиза взглянула на зонтик. Его Кастэрс отодвинул, и, таким образом, зонт стоял между рекой и тем местом, где лежала она. Если кто-то с лодки и смотрел в их сторону, то все равно увидеть, что произошло, было невозможно. Если вообще что-то было. Она посмотрела на свою тарелку. Аппетит совершенно пропал.

Наконец Кастэрс взглянул на нее.

– Что такое? Почему вы не едите?

Она пожала плечами.

– Извините, что-то совсем не хочется.

Поставив на землю бутылку, из которой он налил себе вина, Кастэрс снова придвинулся к Луизе. – Надеюсь, вы не перегрелись на солнце?

– Нет. – Она покачала головой. – Я люблю солнце.

Неужели ей все привиделось? А если она обвинит его в том, что он воспользовался ситуацией, не назовет ли он ее лгуньей? Он улыбнулся, глядя на нее, и взял ее за руку. Она сделала попытку отвернуться.

– Луиза? – Его голос был хорошо слышен, несмотря на шум воды. – Не надо бороться с собой. Посмотрите на меня. Вы ведь этого хотите.

Она глубоко вздохнула, глядя на блики солнечного света, отражавшиеся в воде. Она пыталась сопротивляться.

– Роджер, прошу вас…

– Посмотрите на меня, Луиза. К чему бороться с собой? Посмотрите на меня. Ну же! – Его рука, лежавшая на ее ладони, была холодна как лед.

Она вздрогнула. Не в силах заставить себя не делать этого, она подняла лицо и посмотрела на Кастэрса.

– Ну, так-то лучше.

Она была полностью под влиянием его бездонных глаз. И вновь она почувствовала, будто ныряет в омут. Ее тело обмякло, она превратилась в податливую куклу.

– Ну, вот. Так еще лучше. – Его пальцы скользили по ее руке, потом он взял ее за подбородок и приподнял лицо.

Губы ее покорно приоткрылись, она почувствовала, как он целует ее, но теперь его поцелуй не вызвал у нее никаких эмоций. Ее словно околдовали. Она видела, как он опять передвигает зонт, потом она поняла, что он расстегивает на ней блузку с высоким воротником. Опустив руку ей за пазуху, он отодвинул прочь кружева, и своими ледяными пальцами стал мять ее грудь. У нее перехватило дыхание, но оттолкнуть его у нее не было никаких сил.

– Где флакон, Луиза? Ты отдашь его мне. Ты сделаешь мне маленький подарок, моя дорогая. – Он жарко дышал ей в ухо. Его слова эхом отдавались в глубине ее сознания. Флакон. Подарок. Флакон. Подарок.

Это же подарок Хассана!

Она наконец смогла открыть глаза.

– Нет! – Она яростно оттолкнула Кастэрса от себя. – Нет! Что вы делаете?!

Вскочив на ноги, Луиза побежала к краю скалы. Было очень скользко, она чувствовала, что земля уходит из-под ног. Каким-то чудом выставив руку вперед и за что-то схватившись, ей удалось сохранить равновесие и не упасть в бурную реку. Она оказалась у самой кромки воды.

И именно в этот момент она увидела фигуру высокого мужчины, который стоял между ней и Кастэрсом.

Человек стоял так какое-то мгновение, руки его были простерты вперед, лицо искажено гримасой ярости. И вдруг он исчез.

Кастэрс словно превратился в соляной столб. Он стал бледным как полотно, его трясло, глаза его были широко раскрыты. Что это: возбуждение или страх? У Луизы не было ответа.

– Эй, Луиза! Вы готовы вернуться на корабль? – внезапно донесся до нее голос, перекрывший грохот бурного течения.

Она обернулась и увидела пароход в каких-то пятнадцати ярдах от скалы, где стояла она. Откуда ни возьмись появились десятки людей, которые при помощи канатов волокли судно против течения. Сэр Джон махал ей обеими руками. Через секунду к ней на скалу взобрался кто-то из команды. В считанные мгновения все их вещи были собраны и упакованы. К скале подплыла лодка, Луизу посадили в нее, и они поплыли к пароходу. Ей помогли взобраться на борт. Краем глаза она заметила, как Кастэрс передает капитану подушки, которые они использовали на пикнике, а потом и сам взбирается на борт парохода.

– Ну что, Луиза, вы нас нарисовали? Давайте-ка посмотрим! – Сэр Джон протянул руку. Не говоря ни слова, она подала ему альбом. Позади нее встал Кастэрс и взял ее за локоть. Его пальцы были словно резиновые.

Словно очнувшись, Анна подняла голову. Она нахмурилась. Прошло уже больше часа, а Серина так и не появилась. Анна протянула руку к телефонной трубке и набрала номер Серины.

Трубку сняла Чарли.

– Кто это? – У нее был такой голос, как будто ее разбудили.

– Это Анна, Чарли. Я хочу поговорить с Сериной.

Наступила пауза, потом раздался противный смех.

– Не выйдет. Ее нет.

– Понятно. А вы не знаете, она давно ушла?

– Понятия не имею. – Голос Чарли вдруг стал раздраженным. – Я что, ей нянька? – Она швырнула трубку.

Анна поджала губы.

Закрыв дневник, она засунула его обратно в ящик туалетного столика. Она направлялась к двери, когда раздался стук.

У двери стояла Серина. Анне было достаточно одного взгляда, чтобы понять, что Серина плакала.

– Что случилось? О, Серина! – Анна поймала ее руку и затащила в каюту. Она усадила ее на кровать и пристально посмотрела на нее. – Неужели это Энди? Он все-таки сорвал на вас злобу из-за того, что мы общаемся?

Серина пожала плечами, а затем неохотно слабо кивнула головой.

– Вы не виноваты, Анна. Он все время говорит мне всякие гадости, с того самого момента, как я впервые его увидела. – Она шмыгнула носом и стала нащупывать в кармане юбки носовой платок. Это все из-за того, что он неотесанный грубиян. – Она смотрела прямо перед собой. У нее было очень помятое и уставшее лицо. – Я сейчас в таком состоянии, что от меня вам не будет никакого проку.

Анна с ужасом посмотрела на Серину. Поднявшись, она подошла к туалетному столику, налила в стакан воды из графина. Она беспомощно пожала плечами и протянула стакан Серине.

– Что он такого вам сказал? Не хотите со мной поделиться?

– Сомневаюсь. Уверена, что у вас достаточно богатое воображение, чтобы представить, что он мог мне наговорить. В общих чертах он заявил мне, чтобы я держала весь мой климактерический бред при себе, а к вам даже близко не подходила.

– А то что будет? Что он собирается делать, если вы его не послушаетесь? – Анна почувствовала, как в ней закипает ярость.

– Ну, вас это никак не коснется. – Серина быстро выпила воду. Она сидела с закрытыми глазами, крепко сжав пальцами стакан. – Но он может превратить мою жизнь в сущий ад. Он на это способен, поверьте мне. Он постоянно преследует меня. Постоянно звонит. Он грозится отдать меня в психушку, пригласить священников, чтобы те изгнали из меня дьявола, угрожает Бог знает чем! Не стоит с ним связываться, Анна. – Тяжело вздохнув, она поставила стакан на туалетный столик. – Если бы я даже захотела, я не могу с вами здесь оставаться. Он буквально высосал из меня последние капли уверенности в себе. В таком состоянии, как я сейчас нахожусь, ваши жрецы разделают меня в пух и прах. Думаю, единственное мое утешение в том, что у меня сейчас настолько мало энергии и сил, что они подумают, не стоит даже пытаться овладеть мной.

Анна закрыла глаза. Ей показалось, что температура в каюте понизилась на несколько градусов. Анна думала о Луизе и ее страхе.

– А почему вы думаете, что они попытаются овладеть вами?

– Я – посвященная в тайну. Возможно, во мне находится энергия, которая им нужна. Я могла бы не поддаться им. Я могла бы побороться с ними на их территории, и, может быть, я смогла бы быть полезной вам. – Серина тряхнула головой. – Если верить Энди, во мне ничего больше не остаюсь, кроме паранойи, в которой виновата я сама. Я умоляла его попытаться нас понять, посмотреть на вещи с нашей точки зрения. Я умоляла его попытаться понять, что угроза действительно существует. Попытаться представить себе, что произойдет, если эти два жреца станут сильнее. С ними никто не сможет справиться, кроме меня.

– Но ведь я все еще могу выбросить флакон в реку, Серима, – перебила ее Анна.

– Это ни к чему хорошему не приведет! Вы сами говорили, что они последовали за вами, когда мы ездили на плотину. Они привязаны к флакону, Анна. Они – совершенно независимые существа! Я не знаю, почему они не объявились раньше. Может быть, они знали, что когда-нибудь вы привезете флакон для благовоний обратно в Египет. Может быть, в Лондоне не хватало необходимой для них энергии. Но теперь они нашли средство, как им стать достаточно сильными. Они не станут прыгать за флаконом в реку и не исчезнут в бурном потоке.

Несмотря на страх, который испытывала Анна, она невольно улыбнулась. Она представила, как это могло бы выглядеть на самом деле. Изумительное зрелище.

– Тогда вы должны помочь мне, Серина. Просто обязаны помочь. Вы мне очень нужны. Я не перестаю думать о Луизе. Представляю, как ей было страшно. – Анна поднялась, что-то твердо для себя решив. – Я сейчас же разыщу Энди, чтобы положить конец его издевательствам. Я потребую, чтобы он от вас отстал.

– Нет! Пожалуйста, не надо! – Серина схватила ее за руку.

– И не пытайтесь остановить меня! Я сыта им по горло! У меня действительно лопнуло терпение! Мы ведь обе решили, что он грубиян и что все это не его дело.

– Теперь он считает, что это и его дело тоже, Анна. Вы ему нравитесь, но, честно сказать… – она замялась, – еще больше ему нравится ваш дневник. В душе Энди всегда был дельцом; друг или любовница – это для него всегда дело десятое. Звучит ужасно, но вполне вероятно, он уже нашел покупателя и придумал, за какую сумму можно этот дневник продать. Он же ужасно алчный! Если я хоть как-то помешаю ему заполучить дневник и вожделенные деньги, я – не жилец!

Анна, не говоря ни слова, внимательно посмотрела на Серину, потом резко развернулась на каблуках и вихрем вылетела из каюты.

Отыскать Энди оказалось несложно. Он сидел на высоком стуле за стойкой бара, глядя на Али, который смешивал в шейкере коктейль.

– Нужно поговорить. Немедленно. – Анна стояла перед ним, уперев руки в бока. Глаза ее сверкали. – Вы суете свой нос не в свои дела. Вы зашли слишком далеко. Этому нужно положить конец.

Она прекрасно понимала, что скопившиеся в зале люди то и дело бросают на нее быстрые взгляды. Она же на них не обращала никакого внимания.

– Значит, Серина вам все подробно рассказала? – Энди нацарапал свою подпись на счете и взял у Али фужер. Oн поднял фужер в насмешливом приветствии. – Мне просто хотелось избавить вас от представлений, которые она любит устраивать. Могли бы мне сказать за это спасибо, между прочим. Но если вы не хотите, чтобы я вмешивался, – он пожал плечами, – пусть так и будет. – Он отхлебнул коктейль.

– Да, не хочу. И еще я не хочу знать, что вы запугиваете ее. Ради Бога, прекратите совать нос не в свои дела! С чего вы взяли, что у вас есть право диктовать мне, что я могу делать, а что – нет, и кто давал вам право указывать мне, с кем я могу дружить? Я вас и знаю-то всего несколько дней! – Она чересчур бурно реагировала и понимала это, но внезапно перед ее глазами встал Феликс, который норовил указать ей, с кем ей следует дружить, и всегда стремился навязать ей свою волю. Хватит! Больше ничего подобного она не допустит. Новая Анна стала свободным человеком и куда более сильным, чем была Анна прежняя.

– Ну, допустим, вы и Серину знаете всего несколько иней, – парировал Энди, тряхнув головой.

– Я доверяю своим чувствам, – отрезала Анна. – Серина мне нравится, и я ей верю.

– Ой-ой-ой! Из этого я делаю вывод, что я вам не нравлюсь и мне вы не верите, так? Извините, у меня почему-то сложилось другое мнение.

Анна посмотрела ему прямо в глаза.

– Вы мне нравитесь, Энди, и я уверена, что могу доверять вам. Но это не значит, что вы можете за меня что-то решать; это не значит, что вы имеете право выбирать друзей для меня.

Энди выдержал ее взгляд.

– В таком случае, – произнес он мягко, – я должен напомнить вам, что я знаю Серину многие годы. Вы же встретили ее всего несколько дней назад. Мои отношения с ней вас совершенно не касаются.

На какое-то мгновение они оба замолчали. Анна отступила назад и коротко кивнула.

– Хорошо. Ваши отношения с ней меня не будут касаться до тех пор, пока они не мешают нашим с ней отношениям. – Она резко отвернулась от Энди и увидела, что за ее спиной стоял Тоби. Рядом с ним – Чарли. Анна вдруг осознала, что Тоби крепко держит Чарли за руку.

– У вас что, боевые действия? – Тоби криво усмехнулся. – Если нет, то мы бы хотели к вам присоединиться…

Он замолчал, потому что в этот момент Чарли с силой выдернула руку из ослабшей хватки Тоби.

– Энди, ты ублюдок! – Язык у нее заплетался. У нее все плыло перед глазами, она озиралась по сторонам, и казалось, что она никак не может найти глазами Энди. Как только Анна сделала шаг в сторону, Чарли протянула руки к Энди. – Энди! Я должна это сделать для богини Сехмет. Я ей нужна, Энди. Я ей очень нужна.

Все были в шоке. Повисла тишина. Чарли с непонимающим видом оглянулась по сторонам.

– Энди, что происходит? – Внезапно ее голос стал жалобным. – Энди, что со мной творится?!

Анна слышала ее жалобный крик.

Она обернулась, почувствовав, что кто-то положил ей руку на плечо. Это был Тоби. Он потянул ее в сторону. Бросив быстрый взгляд сначала на Чарли, а потом на Энди, Анна пошла за ним.

– Ты пьяна! – Громкий упрек Энди услышали все, кто находился в баре.

– Нет! – Она расплакалась. – Неправда! Я ничего не пила… – Ее голос ослаб. Несколько секунд она стояла, слегка покачиваясь, а потом медленно сползла на пол прямо под ноги Энди.

– Пусть Энди сам с ней разбирается. – Тоби потянул Анну к двери. – Пойдемте отсюда.

– Она очень плохо выглядит.

Сехмет. Неужели Чарли действительно произнесла имя этой богини? Анну бил озноб. Она шла за Тоби на находящуюся в тени кормовую часть парохода, все больше хмурясь.

– Она не показалась мне пьяной.

– Не думаю, что она была обязательно пьяна, когда устроила здесь Бог знает что во время обеда. – Тоби облокотился на леер, внимательно глядя на реку. Голос его был задумчив. – Я не почувствовал запаха алкоголя. Мне кажется, она заболела. Наверное, это все из-за жары. – Он пожал плечами. – Возможно, кому-нибудь стоит поговорить с Омаром. – Он обернулся. – Думаю, что у Энди в настоящее время какие-то проблемы. И похоже, что одна из них имеет отношение ко мне. – Тоби сменил тему и говорил обычным, ровным голосом.

Анна пристально смотрела на воду.

– У Энди проблемы со многими людьми. – Она неожиданно взглянула на Тоби. – Скажите, она ведь правда сказала – Сехмет?

Казалось, он не понял, о чем она говорит.

– Кто?

– Чарли. Чарли говорила о богине Сехмет.

– Разве? Она несла какую-то чушь и бредила, словно умалишенная. Единственное, что я мог сделать, это задержать ее, чтобы вы успели отойти прежде, чем она набросится на Энди. – Он ухмыльнулся. – Не обращайте внимания, что она говорила. Она была не в себе.

Анна кусала губы. Некоторое время она молчала, и у Тоби была возможность внимательно рассмотреть ее лицо.

– Можно, я вас угощу? Пойдемте в бар, выпьем чего-нибудь перед ужином. – Он обернулся и посмотрел на дверь, ведущую в бар. – Думаю, они уже ушли.

Анна отрицательно покачала головой.

– Спасибо, но я лучше пойду к себе. Мне нужно поговорить с Сериной. Я хочу, чтобы она знала, что этот ублюдок больше не будет мешать нашим с ней отношениям. – Она помолчала, внимательно изучая лицо Тоби. Анна вдруг поняла, что, с того момента как Энди раскрыл ей тайну Тоби, она впервые осталась с ним наедине. Как она могла про это забыть? Хотя так много всего произошло с тех пор. К тому же она проигнорировала рассказ Энди, сделала вид, что вообще ничего не слышала. Конечно же она не поверила Энди. Или все-таки поверила? Анна нахмурилась, глядя в глаза Тоби, и встряхнула головой. Его лицо было совершенно не похоже на лицо убийцы. Или она хуже всех во всем мире разбирается в людях.

Серины нигде не было. В ее каюте было темно, оттуда доносилось только тихое похрапывание спящей Чарли. Серины не было ни в каюте Анны, ни на верхней палубе, ни в столовой, которая все еще была пуста. Озадаченная, Анна вернулась к себе в каюту и села на кровать.

Где же Серина? Анна нахмурила брови. Она не могла отправиться на берег одна. Пароход не настолько велик, чтобы кто-нибудь мог исчезнуть с него незамеченным. Может быть, Серина зашла к кому-нибудь в каюту? К Бену, например, к Бутам или к кому-нибудь еще. Анна устало откинулась на кровати. До ужина оставалось еще полчаса. Она может пойти в бар и выпить там вместе с Тоби. А может немного полежать и почитать дневник. Интересно, что произошло дальше, ког да Луиза вернулась на пароход?

Сменив промокшее насквозь платье, Луиза вернулась на палубу, где увидела Форрестеров, беседующих с Роджером Кастэрсом. Они внимательно наблюдали за большой группой матросов, которые при помощи канатов волокли судно, перетаскивая его через речные пороги. Луиза покраснела, увидев знакомых. Она надеялась, что Кастэрс сразу отправится на свою дахабею, которая завтра должна была двигаться вслед за их судном.

Кастэрс повернулся к ней, и Луизу поразил его взгляд, полный триумфа и удовольствия. Она вдруг поняла, что видит его насквозь, он был для нее словно открытая книга. Он был самоуверен, чувствуя себя в безопасности оттого, что был убежден в том, будто она совершенно ничего не помнит из произошедшего сегодня на скалах. Его взгляд был насмешлив. Луизу проняла дрожь. Она, как уже случалось прежде, почувствовала себя под его взглядом, словно кролик перед удавом, который не в состоянии сдвинуться с места и убежать прочь.

– Итак, лорд Кастэрс, – она изо всех сил пыталась не выдать своего состояния, – полагаю, нынче вечером вы намерены вернуться на свое судно? Я должна поблагодарить вас за пикник, который вы для меня организовали.

Он слегка поклонился. Впервые за все время она заметила, что у него улыбка слегка кривовата. Она была похожа на волчий оскал и вызывала у смотрящего на него чувство тревоги. Луиза опять задрожала.

Сэр Джон это заметил. Он приобнял ее за плечи и легонько сжал их.

– Вам холодно, моя дорогая? Это все оттого, что вы промокли.

Она улыбнулась ему.

– Что-то я немножко озябла.

Ночной ветер со стороны пустыни еще не подул, а солнце, готовое очень скоро скрыться за утесами, все еще излучало тепло. И только меж скалами и у подножия утесов было уже довольно прохладно. Внезапно за бортом стих шум голосов. Люди, весь день тянувшие канаты и тащившие волоком пароход, преодолевая пороги, стали возвращаться к себе домой, в свои селения, а великолепный нубийский лоцман, сидевший весь день у руля и почти с королевским достоинством дававший приказы своим подопечным, отдал честь сначала капитану-реису, потом сэру Джону, наконец, и сам отправился домой. Завтра они сюда вернутся снова, чтобы проделать последний отрезок пути, перетаскивая пароход, а затем возвратятся к подножию водопадов, чтобы начать перетаскивать другое судно.

– Роджер принял наше приглашение отужинать с нами, моя дорогая, – просиял сэр Джон. – Он вернется к себе позднее. Наш пароход останется здесь на ночь. Как я понимаю, завтра нас перетащат через последний речной порог, потом мы сделаем остановку на сутки у острова Филе и дождемся Филдингов, которые тоже должны туда подойти. Будет занятно собраться до следующего водопада целой вереницей судов.

Луиза сделала усилие над собой, чтобы улыбнуться. Она заставляла себя говорить дежурные фразы, потом извинилась, сказав, что ей необходимо вернуться в каюту. В своей каюте она рухнула на кровать, совершенно изможденная и подавленная. В окно было видно заходящее солнце, подернутое золотой дымкой. Она думала о Хассане. Стук в дверь заставил ее вздрогнуть. Она рывком поднялась и села на кровати. Должно быть, она задремала. В каюте стояла кромешная тьма. Ничего не видя в темноте, она ощупью стала искать подсвечник. Наконец она смогла зажечь свечу. Снова раздался стук в дверь, и Луиза подумала, что это, должно быть, Трис, которая пришла помочь ей переодеться к ужину. Она забыла, что заперла каюту на ключ. Тени от пламени свечи бегали по вышитому золотым орнаментом ковру и портьерам, украшавшим тесную каюту. Луиза ощупью пробилась к двери и отперла замок.

Перед нею стоял Роджер Кастэрс. Он пригнул голову, чтобы не удариться о низкий потолок. Одним мягким движением он оттолкнул Луизу и вошел в каюту, заперев за собой дверь на задвижку.

– Как вы смеете?!

Он резко толкнул ее, она упала спиной на кровать и увидела, как он взял в руку подсвечник и стал внимательно изучать ее вещи, лежащие вокруг.

– Где он? – прошипел Кастэрс.

– Где – что? – Луиза была в невыгодном положении, сидя на кровати. Она была вынуждена смотреть на него снизу вверх, поскольку если бы она поднялась с кровати, то в тесном помещении она бы непременно толкнула его. Ее трясло. – Как вы смеете входить сюда?! – повторила она. – Убирайтесь! Я позову на помощь! У вас будут огромные неприятности, если вас найдут у меня!

– Не думаю. – Он засмеялся. – Форрестеры никогда не осмелятся пойти против меня, дорогая моя добродетельная миссис Шелли. Особенно когда я им расскажу, с каким вожделением вы сегодня принимали мои ухаживания. – Он схватил ее за подбородок своими железными пальцами и заставил смотреть ему прямо в лицо. – И запомните: я вынужден быть осторожным. Вы упрямая особа. Вы полагаете, что можете противостоять мне. – Он тяжело выдохнул через нос. – Итак миссис Шелли. Где же он?

– Флакон для благовоний? – Не было смысла притворяться, что она не понимает, о чем ее спрашивают. – Я спрятала его на берегу.

Его глаза сверкнули.

– Не сегодня. Сегодня вы не могли это сделать. Получается, вчера. Вы спрятали его на острове Филе? Где? – Он прижал ее голову к стене каюты. – Сейчас же скажите мне, – прошептал он сквозь стиснутые зубы.

Вдруг в каюте ужасно похолодало. Пламя свечи стало прерывистым. От нее стал исходить черный дым. Глаза Кастэрса, эти черные колодцы, вплотную приблизились к Луизе. Она не могла отвести свой взгляд. В отчаянии она закрыла глаза, стараясь не дышать, чтобы не чувствовать его неприятное сладкое дыхание.

– Я никогда вам этого не скажу. – Она прижала ладони к лицу и услышала его тихий смех.

– О, вы скажете мне, любовь моя. Поверьте мне, скажете. – Он схватил ее за запястье.

У нее перехватило от боли дыхание, и она услышала, как ее хрупкая кость хрустнула под его пальцами.

– Помогите! – Она пыталась крикнуть, но из ее уст вылетел только шепот. – Анхотеп, если ты существуешь, помоги мне!

Свеча вспыхнула. Кастэрс снова засмеялся.

– Итак, наша маленькая вдова призывает верховного жреца, но не знает, как это сделать. – Он с такой силой и яростью отбросил ее к стене каюты, что у нее перехватило дыхание. – Где флакон… – Он прервался на полуслове.

Пароход стало ужасно качать. На верхней палубе, ничего не понимая, стоял капитан. Якорный канат ослаб, и «Ибис» начало относить сильнейшим течением. Слышались возбужденные голоса и топот ног бегущих матросов.

– Почему? – Она хватала ртом воздух. – Почему вы так отчаянно хотите заполучить флакон?

Он пристально на нее посмотрел.

– Я обязан завладеть им. Это совершенно необходимо. Флакон – не безделушка, которой вам позволительно играть. Это священный сосуд. В нем заключена власть и сила. Власть и сила, которыми только я знаю, как воспользоваться! – Его глазa лихорадочно блестели, и он еще сильнее сжал ее запястье.

– Анхотеп! – Луиза отчаянно пыталась вырваться. – Не позволяй ему причинять мне боль!

Свеча снова вспыхнула и на мгновение ярко осветила тесную каюту. Луиза открыла глаза и увидела, как сквозняк уносит в окно дымок от свечи. Возле него возникла туманная, призрачная, расплывчатая фигура. Сквозь нее Луиза видела стену, ставни, свою шаль, свисавшую со стула…

– Анхотеп! Помоги мне! – Теперь голос ее окреп. Ее страх перед человеком, который полулежал возле нее, был сильнее страха перед обретшей плоть тенью из далекого прошлого.

Кастэрс заметил, как вспыхнула и стала странно гореть свеча, слегка отодвинулся, почувствовав, что атмосфера в маленькой каюте неуловимо изменилась. Увидев, что Луиза впилась глазами в какую-то точку за его плечом, он обернулся в сторону окна. У него перехватило дыхание. Мгновенно Кастэрс вскочил с кровати.

– Служитель Исиды, приветствую тебя! – Он низко поклонился, не обращая никакого внимания на Луизу, которая от страха сжалась в комок на кровати, пытаясь сделаться как можно меньше.

В каюте стало нечем дышать. Свеча, которая секунду назад ярко пылала, теперь едва горела. Через мгновение она погаснет. Фигура жреца медленно таяла в воздухе.

Луиза вскочила с кровати и бросилась к выходу, пытаясь открыть дверь. В каюте было совершенно темно, и в этой кромешной тьме Луиза отчаянно пыталась нащупать задвижку. Как только фигура жреца исчезла, Кастэрс повернулся к ней. В темноте он схватил ее за плечи, когда ее дрожащие пальцы нащупали задвижку. В отчаянии она стала дергать ее, пытаясь открыть дверь. И вот, наконец, задвижка начала поддаваться, но… было слишком поздно. Кастэрс оттащил Луизу от двери и швырнул на кровать. Она попыталась громко закричать, но он закрыл ей рот рукой. И снова она услышала его смех. На этот раз в нем слышались возбуждение и триумф.

И в тот самый момент, когда он начал нетерпеливо разрывать на ней блузку, в дверь каюты громко постучали.

 

9

Вновь и вновь пески пустыни дрейфуют туда и сюда. Вскрытая заброшенная могила опять засыпана. Мумии превратились в песок, и их предали забвению, и только имена их сохранились, начертанные на отвесных скалах. Проходят века, и жрецы превращаются в бесплотные тени, их нет под ярким солнцем, их нет под луной. Предсмертные обеты забыты; гнев прошел, теперь он не сильнее дуновения ветра, наметающего дюны.

Бог спустился на Землю Кемета под новым именем. Старые египетские боги спят. Слуги их потеряли славу свою. Прошло 3000 лет с тех пор, как впервые эта гробница оказалась под охраной двух жрецов.

Рука, которая выкапывает из дюн маленькую забытую бутылочку, пока ночью отец занят поисками больших сокровищ, принадлежит ребенку. Нетерпеливыми пальцами мальчик очищает флакон от прилипшего песка, подносит его к глазам и в восхищении смотрит, как сквозь прозрачное стекло проходят лучи новорожденного солнца.

В дыхании раннего утра, подобно каплям влаги, возникающим на листе папируса, одна за другой появляются две тени и пристально наблюдают за мальчиком. Он улыбается. Только осел чувствует опасность. Он громко ревет от страха, и его рев уносится ветром далеко в пустыню.

Стук в дверь повторился. Анна подняла глаза и нахмурилась. За открытым окном стояла темнота, свет исходил только от маленькой лампочки, висевшей над кроватью. Смутившись, она отложила дневник. Она вся была под впечатлением ужаса, который чувствовала Луиза. Поднявшись, Анна направилась к двери каюты и распахнула ее. Она ясно представляла себе темную, полную дыма от свечей маленькую каюту на пароходе Луизы.

Перед дверью стоял Ибрагим, под мышкой он держал пустой поднос. Он смотрел на нее с нескрываемым беспокойством.

– Вы плохо себя чувствуете, мадемуазель? Я волновался, так как вы не пришли на ужин. – За спиной Ибрагима в коридоре никого не было.

Анна с трудом заставила себя вернуться к действительности.

– Со мной все в порядке, Ибрагим. Прошу прощения. Я зачиталась и совершенно потеряла счет времени. Я не слышала удара гонга. – Она устало приложила ладони к своему лицу.

Он внимательно смотрел на нее, и спустя мгновение стало очевидно, что он остался удовлетворен тем, что увидел. Он медленно кивнул.

– Я принесу вам что-нибудь поесть в каюту. – Он не стал дожидаться ответа, повернулся и ушел.

Анна смотрела, как медленно и статно он двигался. В белой галабее, в тюрбане и кожаных сандалиях он казался человеком вне времени и был похож на библейский персонаж. Она вернулась в каюту, оставив дверь открытой настежь, и стала задумчиво смотреть в ночную тьму. Бедная Луиза. Ей, должно быть, было так страшно. Можно себе представить, как зла она была на Кастэрса. Слова в дневнике выражали противоречивые эмоции, переполнявшие Луизу. Страница была исписана ровным почерком выцветшими коричневыми чернилами. Но по мере того, как строчки приближались к концу страницы, можно было догадаться, что эти свои записи Луиза делала, находясь в состоянии сильного волнения. Буквы становились все более наклонными, иногда они были соединены небрежно, некоторые слова были написаны явно второпях, тут и там были заметны чернильные кляксы, которые появились из-за того, что Луиза слишком сильно надавливала на перо.

– Мадемуазель? – Раздался осторожный стук в дверь. На пороге снова стоял Ибрагим. На подносе, который он держал в руках, были стакан с соком, блюдо с хлебом, сваренными вкрутую яйцами и сыром. Он переставил поднос на туалетный столик и улыбнулся Анне. Потом он посерьезнел. – У меня кое-что есть для вас, мадемуазель. – Он полез в карман и достал какую-то вещицу на красивой золотой цепочке. Она видела, как звенья цепочки свисают между его пальцами. – Я бы хотел, чтобы вы носили эту вещь, мадемуазель. – Он протянул цепочку Анне. – Все время, пока вы находитесь на судне. Пожалуйста, верните мне ее, когда будете уезжать в Англию.

Она с интересом посмотрела на вещь, которую он держал, и медленно протянула руку.

– Ибрагим, что это такое?

Он опустил золотую цепочку ей в ладонь. На ней висел маленький кулон очень искусной и затейливой работы.

– Это Око Гора. Allah ylsallimak. «Да хранит тебя господь». Этот кулон поможет защитить вас.

У Анны пересохло во рту.

– Защитить от чего? – Она подняла взгляд и посмотрела в карие глаза Ибрагима. Несколько минут он терпел ее пристальный взгляд и едва пожал плечами. Он опустил глаза в пол в абсолютной тишине.

– Ибрагим! Это имеет какое-то отношение к древним богам? И к кобре? – Она проглотила подступивший к горлу комок.

– Inshallah! – На этот раз он не пожал плечами, а только еле заметно кивнул.

– Тогда спасибо, огромное спасибо! Но ведь это же золото, Ибрагим. Очень великодушно доверить мне такую вещь. – Она вдруг улыбнулась. – А как выразить свою благодарность по-арабски?

– Скажите: kattar kheirak, – подмигнул он.

– Kattar kheirak, Ибрагим.

Он поклонился.

– Ukheeirak, мадемуазель. – Он широко ей улыбнулся. – Ну а теперь мне пора, в баре много работы. Bon appetit, mademoiselle. U'i. Leilt ik saideh. Это означает: «Берегите себя, и да будет ваша ночь счастливой».

Когда Ибрагим ушел, Анна внимательно рассмотрела кулон, который она сжимала в ладони. На нем был изображен глаз, над которым дугою выгнулась бровь, а под ней крошечный золотой завиток. Око Гора, как она знала, – это символ защиты и исцеления, который в течение тысячи лет во всем мире служит амулетом и оберегом от опасности, болезней и несчастий. Она на мгновение сжала кулон в руке, потом осторожно нащупала на цепочке застежку и повесила кулон на шею. Она была до слез тронута тем, что Ибрагим доверил ей такую ценную вещь. Но этот его поступок также крайне напугал ее. Что он знал такого, что заставило его бояться за нее? Она посмотрела на ящик туалетного столика, но не стала его открывать. Сегодня позже она обязательно позаботится о том, чтобы переложить флакон для благовоний в сейф. Она дрожала.

Взяв со столика стакан с ароматным фруктовым соком, Анна села на кровать и потянулась за дневником. Утром она решит, поедет ли она на экскурсию по реке, о которой говорилось в программе на доске объявлений у столовой, или воспользуется моментом и разыщет Серину, пока поблизости не будет Энди, и в спокойной обстановке поговорит с ней, не боясь, что кто-нибудь им помешает. Но для начала, сегодня же вечером, она обязана узнать, что произошло дальше с бедной Луизой, попавшей в руки злодея Роджера Кастэрса. Удобно расположившись на подушках, Анна на мгновение коснулась рукой кулона и улыбнулась. Этот кулон давал ей веру в то, что о ней заботятся и что она в безопасности. Анна поняла, что такого чувства не испытывала очень и очень давно. Несколько минут она сидела, глубоко задумавшись и наслаждаясь приятными ощущениями. Потом снова раскрыла дневник.

Держа высоко в руке свечу, Джейн Трис осмотрела каюту. Ну, понятно, что здесь было. Луиза Шелли вела себя как шлюха, а Джейн всегда подозревала, что она шлюха и есть. Надо же, развлекала лорда Кастэрса в своей темной каюте! Трис презрительно посмотрела на раскрасневшееся лицо Луизы, заметила ее разорванную блузку и красивого злого мужчину, поспешно встающего с кровати. Он был полностью одет, значит, она вовремя пришла и помешала им предаться блуду. Кашлянув, она застыла с удовлетворенным видом.

– Желаете ли вы, миссис Шелли, чтобы я помогла вам переодеться к ужину? Может, мне прийти позже? – спросила она с акцентом на последнем слове.

– Спасибо, Джейн, пожалуйста, останься. Я хочу переодеться. – Голос Луизы дрожал. Она повернулась к лорду Кастэрсу и указала на дверь. – Уйдите!

Какое-то мгновение он колебался, но затем, улыбнувшись, направился к двери. В узком проходе он обернулся и поднял руку:

– A bientot, дорогая. Очень скоро мы продолжим нашу прелестную беседу.

Луиза закрыла глаза. Ее трясло, когда она увидела что Трис зажигает свечу позади нее и свечи на столе. Очень скоро в каюте стало светло от множества мерцающих огней.

Не говоря ни слова, Трис собрала разбросанные еще утром вещи Луизы и начала складывать их. Потом она взяла кувшин и направилась за горячей водой и свежими полотенцами. Луиза взглянула на свой одежный шкаф. Он был по-прежнему заперт, а маленький изящный ключик надежно спрятан среди наперстков и ниток в коробочке для рукоделия.

Дрожащими руками Луиза достала коробку, где у нее хранились булавки и щетки, распустила длинные каштановые волосы, достала расческу и медленными ритмичными движениями принялась расчесывать волосы, стараясь таким способом избавиться даже от воспоминаний о том, как к ней прикасался руками Кастэрс, глядя на нее холодными глазами.

Когда в каюте снова появилась Трис, Луиза подняла на нее глаза.

– Спасибо, Джейн. – Она прикусила губу, стараясь, чтобы ее голос звучал ровно. – Лорд Кастэрс уже покинул судно?

– Понятия не имею, миссис Шелли. – Трис с грохотом поставила на туалетный столик тяжеленный кувшин, расплескав при этом воду. – Желаете, чтобы я сбегала за ним и привела его к вам?

Луиза пристально посмотрела на нее.

– Ты сама прекрасно знаешь, что я этого не хочу. Этот человек – похотливый грубиян. – Она пыталась сдержать слезы. – Я просто хочу быть уверена, что он ушел.

Наступило долгое молчание, женщина обдумывала слова Луизы. Наконец выражение ее мрачного лица смягчилось.

– Мне кажется, я слышала, что он собирается остаться на ужин, – сообщила она, с неприязнью уставившись на порванную блузку Луизы. – Вашу блузку нужно отдать прачке-гасале, чтобы она ее выстирала и починила. – Она взглянула на Луизу. – Форрестеры просто до смерти желают иметь а друзьях людей из аристократических кругов. Они умрут от злости, если возникнет подозрение, что кто-то из гостей огорчил их дражайшего лорда.

– Пожалуй, ты права. – Луиза, поджав губы, протянула руку за мылом. – Будь добра, полей мне. – Она дрожала, хотя в каюте было очень жарко. – Спасибо. На ужин я надену шелковый костюм. Приготовь мне его, пожалуйста, а потом можешь идти, поможешь леди Форрестер. – Она вдруг резко выпрямилась и посмотрела женщине в глаза. – Пожалуйста, не говори ничего Форрестерам о том, что здесь произошло. Как ты правильно считаешь, они очень расстроятся.

Луиза сама намеревалась поговорить с сэром Джоном об этом инциденте, и как можно скорее. Ей не хотелось, чтобы эта Джейн Трис, всегда с кислой миной, первой распространила слухи. Хотя она почувствовала, что женщина немного оттаяла по отношению к ней, Луиза подозревала, что та не может беспристрастно и без своих домыслов рассказать о произошедшем. Трис наконец вышла из каюты и закрыла за собой дверь.

Луиза села на табурет и устало посмотрела на свое отражение в зеркале. На нее смотрела женщина с пышной округлой грудью, которую прикрывал надетый на тело корсет с глубоким вырезом и лентами. У нее была тонкая талия и длинные пышные волосы, рассыпавшиеся по плечам. Ее лицо, несмотря на то что она носила шляпу с длинными полями и пользовалась зонтиком от солнца, сильно загорело, щеки приобрели непривычный цвет, отчего глаза сделались еще выразительнее и буквально сверкали. Неужели она сама как-то его спровоцировала? Конечно же, нет. Этого не может быть.

Луиза вздрогнула. Она окунула руки в таз и, зажмурившись, ополоснула лицо и шею, при этом слегка намочив волосы. Когда она открыла глаза, она сначала ничего не могла видеть, потому что в глаза попала вода. Когда она вытерла лицо и посмотрела в зеркало, у нее от неожиданности перехватило дыхание. В запотевшем стекле она увидела какую-то фигуру, которая стояла прямо позади нее. Закричав от ужаса, она резко повернулась, но оказалось, что в каюте никого нет. Луиза увидела только тени от фонаря, установленного на топ-мачте судна, стоявшего на якоре неподалеку, и эти тени смешивались с тенями от огня горящих свечей. Крепко сжав в руке полотенце, она огляделась вокруг. Кроме нее, в каюте не было никого. Свет, падающий на шикарные портьеры, делал помещение очень уютным. С усилием восстановив дыхание, Луиза потянулась за расческой. Ей просто показалось, только и всего. Сегодня ночью никакие призраки больше не появятся. Когда она оделась, до ужина оставалось несколько минут, чтобы успокоиться и записать пару строк в дневник.

Потом она пойдет в салон и, если нужно, до конца ужина вытерпит присутствие Роджера Кастэрса и взгляд его наглых жестоких глаз.

Анна поднялась и подошла к туалетному столику, на котором стоял поднос с едой. Она отломила кусочек хлеба, разрезала пополам яйцо, взяла сыр и сделала себе бутерброд. Потом вернулась на кровать. На груди у нее покоился Око Гора, и кожа ее чувствовала тепло, исходящее от золотого кулона. Съев бутерброд, Анна стала вслушиваться в голоса, доносящиеся с палубы. Она посмотрела на часы. Уже почти одиннадцать. Остальные пассажиры, наверное, закончили слушать лекцию о новейшей истории Египта, которую им должен был читать Омар. Во всяком случае, лекция была запланирована программой на сегодня. Сейчас, вероятно, все тихо беседуют и выпивают в баре, прежде чем отправиться спать.

Когда Луиза вошла в салон, там, кроме сэра Джона, никого не было. Он торопливо встал.

– Моя дорогая, вы прекрасно выглядите! – Он залюбовался ее вечерним платьем и, словно не в состоянии удержаться, взял ее за руку и поцеловал кончики пальцев. – Луиза, дорогая! Боюсь, я вас разочарую. Роджер был вынужден отправиться к себе. Ему передали записку, что что-то случилось с одним из членов команды, поэтому он должен был срочно вернуться на свое судно. Он просил меня передать мам его извинения за то, что он так неожиданно уехал.

– Я думаю, что он просил простить его не за то, что он отбыл, – язвительно заметила Луиза. Она присела в кресло, стоящее рядом с сэром Джоном. – Августа скоро придет?

Он покачал головой.

– Увы, она слишком переутомилась из-за всех сегодняшних волнений. Она рано отправилась в постель. Я попросил Абдула, чтобы он подал ужин только нам двоим. – Джон потянулся за графином. – Позвольте, я налью вам немного вина, моя дорогая. Давайте выпьем за успешный подъем на водопады и счастливое преодоление последних речных порогов, которое нам предстоит завтра.

Она сделала маленький глоток из бокала, который он передал ей, и поставила его на стол.

– Джон, боюсь, что я должна просить вас навсегда запретить лорду Кастэрсу посещать вас. Сегодня вечером он пришел в мою каюту и вел себя непристойно.

Сэр Джон уставился на нее бледно-голубыми глазами, которые от удивления стали огромными. Усы у него топорщились. Она заметила, что он барабанит пальцами по столу.

– Луиза, мне трудно в это поверить. Дорогая, он уважаемый человек. Он джентльмен до мозга костей.

– Нет, он не джентльмен. – Луиза сжала кулаки. – Если бы вовремя не появилась Джейн Трис, он бы меня изнасиловал! Он обладает какой-то силой, какой-то способностью гипнотизировать меня так, что я не могу давать ему отпор. И он пытается недозволенными средствами и угрозами заставить меня расстаться с моим маленьким флаконом для благовоний. Нет, я не могу позволить вам разрешить ему вернуться на борт нашего судна! Я не хотела рассказывать обо всем этом при Августе. Знаю, что он ей нравится, но, согласитесь, его возмутительное поведение выходит за все рамки приличий! – Она замолчала и дрожащей рукой снова подняла со стола бокал.

Сэр Джон пристально смотрел на Луизу.

– Вы утверждаете, что он пытался вас изнасиловать?

Она кивнула.

Он облизал свои пересохшие губы.

– Он насильно ворвался в вашу каюту?

Она опять кивнула.

– И стал непристойно себя вести? – Его глаза впились в вырез на ее платье. Внезапно он стал тяжело дышать. – Моя дорогая Луиза, вы должны помнить, что вы очень красивая женщина. А еще эта жара! Тут у любого, даже самого достойного мужчины, в вашем присутствии закипит кровь! – Он вскочил со стула и придвинулся к Луизе. – Я сам искренне восхищен вами! Невероятно восхищен! – Он протянул руку и коснулся ее запястья горячими пальцами.

– Джон! Что ты делаешь? – раздался голос вплывшей в салон Августы.

Он отпрянул от Луизы как ошпаренный.

– Моя дорогая! Я не слышал, как ты вошла! Какое счастье, что ты здесь. Луиза рассказала мне ужасные вещи. Просто ужасные! – лепетал он. – Моя дорогая, Кастэрс оказался отъявленным лицемером. Хамом. Он позор всего рода мужского!

Августа присела за стол. С похвальным спокойствием она, дотянулась до графина и налила себе вина.

– Я думаю, что с вашей стороны было непростительной глупостью отправиться с ним на пикник без компаньонки, Луиза, – прокомментировала она. – Вы что, и перед ним предстали en deshabille! В неподобающей одежде?

Несмотря на всю злость, которую она почувствовала, Луиза покраснела.

– Конечно нет, уверяю вас. Я нахожу поведение лорда Кастэрса омерзительным. Я очень надеюсь, что отныне вы запретите ему появляться на «Ибисе».

Августа откинулась на спинку кресла и глубокомысленно отхлебнула вино из бокала.

– Думаю, это невозможно. Этот человек – пэр Англии. Должна признаться, что и меня он заставлял чувствовать себя неловко, но я полагала, что он флиртует с Веницией Филдинг, поэтому я никак не могла подумать, что он накинется на вас.

Луиза приподняла бровь.

– Вы говорите так, словно я недостойна быть предметом его ухаживаний, – против своей воли возмутилась Луиза.

Августа сухо улыбнулась.

– Не то чтобы недостойна, моя дорогая, просто вы недостаточно богаты. Дэвид Филдинг получил огромное наследство и не скрывает, что у Вениции будет солидное приданое. – Она взглянула на мужа. – А по какой причине он так заинтересовался Луизой?

Сэр Джон с невинным и смиренным видом сидел за столом, положив перед собой руки.

– Он хочет заполучить ее флакон для духов. – Сэр Джон пожал плечами. – Бог знает, для чего он ему нужен, но, я думаю, это связано с его изучением Древнего Египта. На вашем месте, Луиза, я бы уступил ему этот флакон, да и дело с концом. Для вас он не представляет большой ценности, а за него вы могли бы получить хорошую цену. Этот человек заплатит, сколько попросите.

Луиза взглянула на него.

– Флакон не продается. Я ему это уже сказала. А для меня флакон – память о Хассане, который купил его специально для меня и которого вы так несправедливо уволили… – Она замолчала на полуслове и даже прикусила губу, чтобы не сказать лишнего. – Хассан был моим другом, и поэтому эта вещь ценнее для меня вдвойне. Уверяю вас, я никогда не расстанусь с флаконом. Не расстанусь, пока я жива.

Анна отложила дневник. Она нахмурилась. Ей послышался какой-то звук за дверью каюты. Она нервно посмотрела на дверную ручку и чуть не подпрыгнула па кровати от страха, когда услышала тихий стук в дверь.

– Кто там? – спросила она тревожно.

– Это я, Тоби. Я не хотел будить вас, если вы уже спали. Я хотел только убедиться, что с вами все в порядке.

Она встала с постели и пошла открывать дверь.

– У меня все нормально. Спасибо.

Он стоял, облокотившись о стену, и улыбался Анне, не делая ни малейшей попытки войти в каюту.

– Я просто начал немного волноваться, когда увидел, что вы не пришли на ужин. А еще я надеялся, что Энди не утащил вас в свою берлогу.

Она улыбнулась:

– Это не в его силах.

– Должен признаться, я рад это слышать. Ладно, спокойной ночи. Приятных сновидений.

Анна стояла в дверном проеме и смотрела, как Тоби идет обратно по коридору, а потом сворачивает за угол. Задумавшись, она вернулась в каюту.

Этой ночью она запретила себе читать. Она ужасно устала. Быстро приняв душ, Анна забралась в постель. Последнее, о чем она подумала, перед тем как уснуть, был кулон, висящий на ее шее. С ним она чувствовала себя на удивление спокойно.

Так Анна проспала до рассвета. Она почти проснулась и в полудреме подумала о Луизе. Потом снова задремала, проснулась и опять уснула спокойным крепким сном.

Когда она проснулась в очередной раз, поняла, что, еще даже не раскрыв глаз, снова тянется за дневником.

Желание узнать, что произошло с Луизой, стало просто наваждением.

После неприятного разговора с Форрестерами Луиза плохо спала и проснулась поздно. Когда утром она, одетая в свободную блузку и юбку, покинула свою каюту и вошла в салон, там была одна Августа. Она поднялась навстречу Луизе и повела ее на палубу, где они уселись в тени под навесом, потягивая холодный лимонад.

– Мы поговорили с сэром Джоном, Луиза, – начала Августа. Она окинула быстрым взглядом молодую женщину. – Нам кажется, что мы погорячились, когда так опрометчиво уволили Хассана. Может быть, потому, что нас ввел в заблуждение Роджер. Конечно, мы это сделали не нарочно, – быстро продолжила она. – Капитан-рейс считает, что Хассан не мог уйти далеко вниз по реке. Они вмести с сэром Джоном отправились на берег, чтобы попытаться разыскать его. Скоро сюда подойдут люди, которые поволокут наш корабль через речные пороги, но Хассану, если он захочет, будет нетрудно нас найти, когда мы сделаем остановку у острова Филе.

Луиза затаила дыхание. Она прикрыла глаза, пытаясь изо всех сил не выказать своих эмоций. Сердце ее бешено забилось.

– Вас это порадует, моя дорогая?

Луиза вдруг поняла, что Августа внимательно изучает ее лицо.

Она кивнула.

– Да, я буду очень рада.

– Знаете, моя дорогая, ведь сэр Джон хороший человек. – Августа прикусила губу. – Иногда он легко возбуждается, но он не желает никому вреда.

Луиза улыбнулась.

– Я знаю. – Она была тронута. Должно быть, Августе нелегко было одновременно и извиниться за своего мужа, и предостеречь ее. Она очень тактично сделала и то и другое. Осталось единственное яблоко раздора.

– А как с лордом Кастэрсом?

– Если Хассан вернется, у вас не будет необходимости оставаться с Роджером наедине. Я убеждена, что Роджер был избалованным ребенком и таким же баловнем и остался. Он уверен, что если чего-то хочет, то должен обязательно это заполучить и ничто не должно мешать осуществлению его желаний. Мы с сэром Джоном по-прежнему всегда рады видеть его на «Ибисе», но в случае с вами мы покажем ему, что он не получит того, чего хочет.

Остаток утра Луиза провела за мольбертом, делая зарисовки утесов и скал. Ближе к полудню стали собираться люди, которые перетащат их суда через последний порог к крайней части водопадов-катаракт, Вместе с ними вернулись сэр Джон и лорд Кастэрс. Луиза ушла к дальнему борту, чтобы лучше рассмотреть, что творится внизу. Она не поздоровалась с двумя вернувшимися мужчинами, а стала наблюдать, как люди взбираются на скалы и тянут за собой толстые канаты, с помощью которых они смогут буксировать корабль. Они были похожи на боевые дружины, готовящиеся сразиться со стихией. Через несколько минут Луиза краем глаза заметила, что сэр Джон и Кастэрс направились в салон, где Августа спасалась от палящего солнца.

Долгое время из салона никто не выходил, наконец оттуда выскочила Августа. С блестящими от возбуждения глазами она подбежала к Луизе и уселась рядом с ней.

– У меня потрясающие новости! Вы не поверите!

– Сэр Джон нашел Хассана? – Луиза почувствовала, что сердце ее готово выскочить из груди.

– Хассана? – Августа смотрела на нее непонимающе. – Ах, нет. Думаю, сэр Джон попросил кого-нибудь передать ему, чтобы он следовал за «Ибисом», если хочет снова получить эту работу. Нет-нет, у меня новость получше! Дорогая моя, Роджер Кастэрс спрашивал Джона, может ли он сделать вам предложение. Дорогая, лорд Кастэрс хочет просить вашей руки!

Луиза ничего не понимала. Она с удивлением смотрела на Августу. Она была настолько ошарашена, что даже растерялась. Внутри Луиза почувствовала такой ледяной холод, что ей стало трудно дышать. У нее пересохло во рту.

Августа захлопала в ладоши.

– Конечно же Джон сказал «да». Он знал, что вы будете в восхищении! Роджер так извинялся, что напугал вас вчера. Он признался, что так любит вас, что просто теряет голову. А какой восхитительный подарок он принес для нас, Луиза…

Наконец Луиза обрела способность двигаться. Она поднялась на ноги прямо, словно деревянная кукла. Карандаши и кисти рассыпались по палубе. Луиза впилась глазами в Августу.

– Да как он смеет?! – У нее так пересохло горло, что она хрипела. – Как смеет он вообще появляться здесь?! Почему он спрашивает сэра Джона? Сэр Джон мне не отец! Как смеет кто-то предполагать, что я буду рада?!

Августа была просто ошеломлена. Какое-то мгновение она не знала, что сказать. Она подняла руки, но они бессильно упали, показывая, в каком замешательстве пребывает Августа.

– Он спросил Джона, потому что тот – ваш гостеприимный хозяин. Мы заботимся о вас, моя дорогая. – Она чуть не плакала. – Мы думали, что вы будете так рады. Подумайте хорошенько! Ведь его титул…

– Мне не нужен его титул, Августа! – крикнула Луиза. – А уж его подарок мне не нужен и подавно. Я ничего не приму от него. Пожалуйста, скажите ему, чтобы он уходил. – Она отвернулась и, опершись о борт, стала смотреть на воду.

– Луиза…

– Нет. – Она не обернулась. – Прошу вас, избавьтесь от него.

– Я не могу этого сделать, Луиза. – Августа на мгновение замолчала, глядя на нее, потом тяжело вздохнула и отвернулась.

Когда канаты ослабли, когда подняли якорь и пароход, покачиваясь, вошел в канал, Луиза обнаружила, что стоит на палубе одна.

Прошло примерно около часа, когда Луиза наконец решилась вернуться в свою каюту. Стараясь быть незаметной, она взглянула в окно салона. Там были только Августа и сэр Джон. Кастэрс куда-то исчез. Вздохнув с облегчением, она открыла дверь своей каюты и тут же увидела Кастэрса, который расположился на ее кровати. На покрывале рядом с ним лежали ее дневник и несессер.

Заметив, что она вздрогнула от удивления и испуга, он улыбнулся.

– Пожалуйста, не нужно кричать, Луиза. Представьте, как вам будет неудобно объяснять потом сэру Джону и Августе, что вы кричали в порыве страсти.

– Вы читали мой личный дневник! – Ее трясло от ярости.

– Действительно, читал. Очень интересно. Похоже, вам не очень-то по душе моя компания, дорогая. Вам больше нравятся аборигены, как я посмотрю. – Он явно издевался над ней. – Впрочем, меня не слишком беспокоят ваши привязанности. Итак, прошу ключ, иначе я буду вынужден взломать замок.

– Убирайтесь прочь из моей каюты! – Луиза чувствовала, что с каждой секундой она все больше свирепеет. Ее обдало жаром. – Немедленно убирайтесь! – Она подошла к Кастэрсу и вырвала дневник из его рук. – Вы что, хотите, чтобы я опять призвала на помощь верховного жреца?! Он явился, когда я воззвала к нему. Помните? Еще неизвестно, что он сделает с вами, чтобы защитить меня.

Кастэрс расхохотался.

– Вызывать духов, дорогая, это моя прерогатива. Я занимаюсь этим многие годы. Мои знания оккультных наук и опыт позволяют мне в любой момент вызвать духов-хранителей вашего пузырька. Вы что, действительно этого хотите? – Он стоял перед Луизой, которая в испуге сжалась в комок. В маленькой каюте Кастэрс казался гигантом. Она боялась признаться себе, что с каждой секундой ее отвага испаряется. Остается один только ужас.

Кастэрс посмотрел на нее, взгляд его выражал презрение. И вдруг он поднял вверх лицо и сделал глубокий вздох.

– Анхотеп, жрец Исиды, я призываю тебя! Приди! Анхотеп, жрец Исиды! Предстань предо мной сейчас же! Анхотеп, жрец Исиды! Явись сюда в свете дня! – Он сложил вместе ладони. Голос его эхом отдавался в тишине.

Луиза была в ужасе.

Она уже видела полупрозрачную фигуру, появившуюся напротив окна, она видела худое надменное лицо, широкие плечи, бледные глаза, так напоминающие глаза Кастэрса, ощущала насквозь пронизывающий холодный взгляд. Тишинa в каюте стала невыносимой, атмосфера наэлектризовалась до предела. Луиза закрыла глаза.

– Миссис Шелли, вы звали меня? – От голоса, раздавшегося где-то позади и так неожиданно взорвавшего тишину, у Луизы перехватило дыхание.

Какое-то мгновение она не могла сдвинуться с места, но потом обернулась к так кстати пришедшей Джейн.

– Да, пожалуйста! – Она крепко сжала руку женщины. – Прошу вас, покажите дорогу лорду Кастэрсу. Он как раз собирался уходить. – Ее стало безудержно трясти.

Когда Кастэрс в сопровождении Трис покинул каюту, Луиза закрыла глаза и в изнеможении опустилась на кровать, не в силах пошевелить даже пальцем. Открыв глаза, она увидела, что призрак, стоявший перед окном, никуда не исчез…

– О Господи! – произнесла Анна вслух. Она захлопнула дневник, жадно хватая ртом воздух. Руки ее тряслись. Она посмотрела на закрытый ящик туалетного столика. Заставив себя встать, она направилась было к столику, когда услышала, что за дверью каюты кто-то покашливает.

Это был Тоби.

Он посмотрел на ее короткий пеньюар и растрепанные волосы. Затем внимательно вгляделся в ее лицо.

– Я беспокоился, потому что вас не было на завтраке. Вы ведь и вчерашний ужин пропустили. Вы уверены, что все в порядке? Выглядите ужасно.

Она усмехнулась.

– Вы всегда делаете подобные комплименты?

– Нет. Я способен на комплименты и получше. – Он опять улыбнулся. – Что с вами, Анна? У вас руки дрожат.

Она смущенно обняла себя за плечи.

– Все в порядке.

– Да нет, не сказал бы. Это из-за меня или опять из-за чертова дневника? – Он увидел дневник, который лежал на кровати. – Анна, извините, что я это говорю, но, если вас так расстраивает дневник и отнимает все ваше время, да так, что вы пропускаете экскурсии, за которые заплатили тысячи фунтов стерлингов, стоит ли продолжать читать его? – Тоби посмотрел на нее жестким взглядом. – Почему бы вам не выбросить его к чертовой матери? Ну, не совсем, конечно, выбросить, это достаточно ценная вещь. Просто отложить его куда-нибудь подальше. Читать будете дома, сидя в саду.

– Не могу. Я должна знать, что произошло дальше. – Она произнесла эти слова, как заклинание.

– Должна? – Неожиданно его голос смягчился. – Но почему? Почему это так важно?

– Там написано о флаконе для благовоний. Кто-то пытался выкрасть его у Луизы. Она думала, что в каком-то смысле на флаконе лежит проклятие, – путано объяснила Анна.

Тоби все смотрел на дневник.

– А вы тоже думаете, что на флаконе может лежать проклятие?

Она взглянула на него, заподозрив, что он насмехается над ней, но его лицо было совершенно серьезно.

– Вы мне его покажете, Анна? Уотсон думает, что это подделка, ведь так? Он не делает из этого секрета. Я не специалист, но у меня хороший нюх на настоящие вещи.

Она колебалась, но вдруг, что-то решив для себя, подошла к туалетному столику и вытащила ящик. Она передала Тоби флакон, завернутый в шарф. Он развернул шелковую ткань и кинул шарф на кровать, потом поднес флакон к лицу и прикрыл один глаз.

Она видела, как Тоби аккуратно ощупывает поверхность флакона. Его словно завораживало это зрелище. Он аккуратно постучал по стеклу и положил большой палец на запечатанную пробку. Потом он вытянул вперед руку, словно взвешивая флакон на ладони.

– Мне кажется, что вещь настоящая. – Он взглянул на Анну. – Ручная работа. Грубая поверхность с множеством неровностей, попадаются глубокие вмятинки, но я вам больше скажу… – Он нахмурил брови. – Я чувствую, что это очень древняя вещь. Не спрашивайте меня как, но я чувствую это.

– Энди говорит, что это машинная работа, – спокойно сказала она.

– Чушь. Он ни черта не понимает в стекле, если так говорит. Тоже мне, эксперт! А еще называет себя специалистом!

– Но этот флакон из Египта?

– А Луиза пишет, что он из Египта?

– О да. – Анна прикусила губу.

– Значит, так и есть. – Тоби ободряюще улыбнулся. – Анна, почему бы не почитать в дневнике что-нибудь приятное? – вдруг предложил он. – Что-нибудь веселое. Ведь там наверняка должны быть такие отрывки. Ну, а теперь отложите дневник, пойдемте плавать на паруснике. Дайте мне на минуточку дневник, я найду вам какой-нибудь веселый отрывок.

Анна колебалась.

– Не беспокойтесь, я буду очень аккуратен, обещаю. Я просто полистаю страницы и взгляну на почерк. Знаете, ведь по почерку можно многое узнать о человеке. – Он замолчал и, когда она ему не возразила, уселся на кровать и стал осторожно перелистывать страницы и внимательно читать те места, которые были помечены Анной. Она стояла и смотрела на него, не говоря ни слова. Она размышляла, почему она все-таки дала ему посмотреть дневник, почему пригласила его войти, почему показала ему флакон. Почему, как она только что осознала, ей более комфортно с ним, а не с Энди. Несмотря на обвинения Энди, обвинения, в которые – она совершенно четко это знала – ни на секунду не верила! Внезапно он поднял на нее глаза.

– Вот здесь. Посмотрите. Интересный отрывок. Видите, написано пружинистым почерком и даже рисунок веселый. Прочесть вам? – Она пожала плечами и села на табурет.

Хaccaн вернулся в тот день, когда они бросили якорь у острова Филе. «Скарабей» пришвартовался совсем рядом от них, а дахабея Филдингов стояла в нескольких ярдах от «Скарабея».

Со спокойным достоинством Хассан принял объяснения сэра Джона, который сказал, что произошла досадная ошибка и непонимание. Хассан спокойно стал вести прежнюю жизнь на пароходе, как будто никуда не пропадал. Луиза знала, Форрестеры могли предположить, что ее отношения с Хассаном стали еще более дружескими, в чем они вряд ли захотят публично признаться.

Луиза поднялась на палубу, где ее ждал Хассан, который собирался переправить ее на берег на лодке.

– Я сказала Форрестерам, что буду рисовать реку при свете луны, – произнесла она спокойно. – Они больше не пытаются меня как-то останавливать, а Кастэрс, хочется верить, сейчас на «Лотосе», обсуждает с мистером Филдингом, который недавно приобрел фотокамеру, его увлечение фотографией, так что нам никто не будет мешать.

– Не забудь взять бакшиш для мальчишек. – Хассан улыбнулся. – Они отираются на берегу днем и ночью.

– И что, таким образом от них можно откупиться?

– Ну конечно. От них можно откупиться, – кивнул он.

Огромная луна стояла над водной гладью, откидывая на песок черные тени. Они медленно брели, наслаждаясь прелестью ночи. Вокруг них высились колонны храма, вдали виднелись холмы, дюны, а песок пустыни, который днем казался золотым, сейчас искрился серебром.

– Мы заберемся на стену, – прошептал Хассан. – Я тебя поведу.

Осторожно они поднялись по стертым ступеням, которые ночью были черны и сливались с темнотой. Иногда они словно исчезали, а потом вновь появлялись со светом луны. Здесь было гораздо прохладнее, чем внизу, и Луиза накинула на плечи шаль. С высоты они могли рассмотреть весь остров, у берегов которого бросили якорь три судна, издали казавшиеся игрушечными. К северу хорошо был виден остров, серебряный от лунного света, где были водопады с мощными потоками и порогами. К югу от них широкая, спокойно текущая река делала поворот и исчезала из поля зрения. Прямо под ними лежал огромный храм, молчаливый и загадочный; в глубине, между серебряными колоннами, царила кромешная тьма.

– Ты хочешь здесь порисовать, госпожа Луиза? – Шепот Хассана в полной тишине казался криком.

Она кивнула.

– Нам здесь ничто не угрожает, Хассан?

Он не был уверен, боится ли она Кастэрса или духов.

– Мы здесь в безопасности. Я распакую вещи. – Он стал развязывать узелок.

На реке было совершенно тихо. На «Ибисе» Форрестеры ушли уже в свою каюту. На «Лотосе» Филдинги и их гость, обессиленные попытками разобраться в сложностях фотокамеры, сидели на палубе, наслаждаясь шербетом, а Вениция? читала им вслух отрывки из последнего романа Джейн Остин.

Луиза рисовала очень долго, восхищенная окружающей ее красотой. Она застыла в изнеможении, а карандаш застыл в се руке. В нескольких ярдах от нее расположился Хассан, сидевший по-турецки. С тех пор как он вернулся, он стал более сдержанным. Более спокойным. Более задумчивым.

– О чем задумался, друг мой? – наконец произнесла она.

– Я смотрю на ночь. Я смотрю на тебя. – Он улыбнулся.

– А я на тебя. Вот, посмотри. – Она протянула ему альбом. Там был маленький рисунок, на котором был изображен он: задумчивый, красивый, глаза его улыбались.

– Ты оказываешь мне много чести, госпожа Луиза.

– Я рисую только правду. – Она наклонилась вперед. – Я сказала госпоже Августе, что мы переночуем в храме, если устанем от луны.

Он кивнул с серьезным видом.

– У меня есть подушки и покрывала. А утром ты можешь посмотреть на восход солнца.

– Мы будем смотреть вместе. – Она потянулась к Хассану и коснулась его руки – это было нежное прикосновение Он придвинулся к ней.

– Когда они прогнали меня, я думал, что у меня от горя разорвется сердце, – промолвил он наконец. – Ты – мое солнце, ты – моя луна, ты – звезды небес моих, госпожа Луиза.

Медленно он наклонился к ней и нежно поцеловал в губы. Она закрыла глаза. На нее нахлынула волна тепла и счастья которая помогла ей забыть обо всем на свете, кроме нежного красивого мужчины, который держал ее в объятиях.

– Храни нас, великая Исида, скрой от любопытных глаз, молю тебя. – Она шептала молитву, и голос ее уносился к звездам и луне.

А далеко внизу под ними лорд Кастэрс, попрощавшись с Филдингами в салоне их дахабеи, вышел на палубу и на мгновение остановился, пытаясь разглядеть сквозь пальмы, растущие на берегу реки, храм, который стоял на острове при свете луны в безмятежном спокойствии.

Они долго молчали. Тоби закрыл дневник и положил его на прикроватный столик.

– Значит, Луиза нашла в Египте свою любовь, – наконец сказал он. – Вы довольны? Ну, теперь-то вы можете отложить дневник, расслабиться и хоть немного развлечься. Здесь ничего не говорится о проклятии. Или о злых духах.

Она улыбнулась.

– Вы правы. Да, я отложу его на время.

– Поедете кататься на паруснике?

Она посмотрела на часы.

– Если мы не опоздали.

– Еще не поздно. – Он встал. – Одевайтесь, а я пойду узнаю, осталась ли для нас лодка, и попрошу Али или Ибрагима приготовить бутерброды. Не могу обещать персидских ковров и свиданий при луне, но то, что мы здорово проведем время, – это точно! – Он направился было к двери, как вдруг остановился. – Анна, извините за нескромный вопрос. Что это за кулон у вас на шее? Я его раньше у вас не видел.

Она быстро прикоснулась к кулону рукой.

– Это амулет. Он охраняет меня. – Она смущенно улыбнулась. – Это Око Гора.

Он кивнул.

– Отлично. Уверен, что он справляется со своей задачей. Увидимся через несколько минут.

Они встретились на палубе и обнаружили, что для них действительно оставили фелюгу. Другие туристы еще утром разобрали лодки и отправились на индивидуальные экскурсии.

Тоби помог Анне удобно расположиться в парусной лодке, а сам дважды возвращался на борт парохода: первый раз для того, чтобы забрать свой альбом для рисования, а второй – чтобы взять у Али еще пару баночек сока. Наконец и он уселся в лодке и дал гребцу команду отчаливать. Они медленно плыли к берегу, у которого живописные заросли тростника отражались на гладкой поверхности воды. Какое удовольствие было удобно сидеть на потертых подушках и смотреть на огромный треугольный парус с многочисленными темными заплатами, которые казались белыми на фоне ослепительно голубого неба. Наслаждаясь ощущением, которое она испытывала, Анна стала рыться в сумке в поисках фотоаппарата.

– Вы довольны? – Тоби смотрел, как она слегка откинулась назад, чтобы сфотографировать парус.

– Очень! Спасибо, что вытащили меня из каюты!

Он сидел, опершись о борт парусника, почти касаясь рукой ее плеча. Его дорожная сумка лежала на досках у его ног. Она заметила, что он сбросил туфли, и увидела, что ноги его были такие же загоревшие, как у их рулевого. Он улыбался.

– Вас нужно было спасать, а то бы совсем одичали.

– Ну как, сейчас я уже получше? – рассмеялась она.

– Вы на верном пути.

Подул легкий ветерок. Фелюга начала делать разворот, под носом лодки водная гладь покрылась рябью. Они наконец поймали ветер: парус сначала дернулся и тут же развернулся. На фоне ярко-голубого неба он был похож на белое крыло. Анна опять достала фотоаппарат. Ее внимание привлек лодочник, в непринужденной позе стоявший на носу лодки у мачты. Он смотрел куда-то на дальний берег, прикрыв ладонью глаза от солнца. Она заметила, что его профиль на фоне раскрытого паруса оказался прямо напротив храма, мимо которого они как раз проплывали. Лодочник был очень живописен: высоколобый, с красивыми миндалевидными глазами; у него были впалые щеки и очень мужественный подбородок. Анна направила на него фотоаппарат, размышляя, не будет ли он против того, чтобы она его сфотографировала, но он уже увидел, что она собирается сделать. Он расплылся в широкой улыбке и принял для нее позу, свесившись за борт и держась при этом одной рукой за мачту.

– Сфотографируйте его, когда он не будет вас видеть, – прошептал Тоби в самое ухо. Его заговорщический шепот заставил ее улыбнуться.

Он был прав. Непринужденная грация – это хорошо, но специально выбранная поза портила весь эффект. Сказывалось постоянное общение лодочника с туристами. Обе стороны знали правила игры, и местные жители с берегов Нил; выполняли прихоти туристов; туристы же, хотя и редко, давали столь необходимую валюту. Такие отношения, похоже, устраивали обе стороны. Добродушие и юмор египтян позволяли сохранять необходимый баланс. Если у местных жителей и возникало чувство недовольства или ощущение того, что их используют, то это тщательно скрывалось.

Анна закрыла глаза и откинулась назад. Солнце светило ей в лицо, попадая под края соломенной шляпы. Жар на ее лице был таким сильным, что сквозь закрытые глаза она ощущала, как просвечивают розовым ее веки. Она торопливо отодвинулась назад. Рулевой поставил румпель поперек, а его напарник отошел от мачты и уселся напротив нее, управляя парусом. Лодку качнуло, и тень от паруса упала на ее лицо. Вдруг в носовой части лодки она увидела новую фигуру. Человек в позолоченных сандалиях ровно стоял на ногах на носу покачивающейся лодки и пристально смотрел на воду. Он простер вперед руки и вскинул голову, глядя прямо на солнце. Она начала задыхаться, и трое мужчин, находившихся на лодке, одновременно обернулись к ней.

– Анна? – Тоби коснулся ее руки. – С вами все в порядке?

Она судорожно сглотнула. Призрак исчез. Конечно же, он исчез. Его и не было никогда. Это всего лишь тень лодочника. А может быть, мимолетный мираж от марева над поверхностью воды. Анна встряхнула головой.

– Извините. Меня ослепило солнце. Попало прямо в глаза.

– Эта сильна плоха, мисси. – Лодочник погрозил ей пальцем. – Сильна опасна!

Она пожала плечами, кивнула и с виноватым видом натянула на глаза край шляпы. Она не заметила, как Тоби нахмурился, не заметила, что он наклонился вперед и пристально вглядывается в носовую часть лодки позади нее.

Когда они вернулись на пароход, в баре уже подавали напитки для желающих выпить перед обедом. Оказалось, что Энди уже взял для Анны коктейль.

– Специально для вас! – торжественно провозгласил он. – Хочу попросить прощения. Я больше не буду ни во что вмешиваться и не буду командовать. – Он умело пользовался своим мальчишеским очарованием.

Она посмотрела через плечо на Тоби и заметила, как он пытается скрыть сардоническую усмешку. Он подмигнул Анне. Потом поднял вверх руки: мол, сдаюсь, сдаюсь!

– Inshallah, – шепнул он. Он сложил ладони вместе в насмешливом приветствии. – Пойдите выпейте с эфенди. – Он повернулся и направился в бар. Анна увидела, что Али протягивает ему бутылку египетского пива.

Анна повернулась к Энди.

– Дело не в прощении, Энди. Я просто хочу говорить с Сериной тогда, когда мне этого хочется, причем без вашего вмешательства. Где она сейчас?

Он пожал плечами.

– Не знаю. Правда, не знаю! Может, ее лодка еще не вернулась, но, когда она вернется, я куплю Серине коктейль, поцелую ей ноги, поглажу по ручке и, вообще, сделаю все, что захотите!

Анна улыбнулась.

– Вполне достаточно, если вы станете хорошим и будете прилично себя вести.

– Тогда я не буду хорошим. – Он расплылся в широкой улыбке. – Потому что я уже хороший. Я всегда со всеми хороший. – Он хлопнул по спине проходившего мимо Бена. – Правда же, Бен?

– Ты так говоришь, как будто это правда, – весело отозвался Бен. – Но если ты собираешься угостить меня в баре я, так и быть, подтвержу твои слова где и когда угодно.

Энди понимающе улыбнулся.

– Это все от солнца. Ты перегрелся, старина Бен. – Вдруг он повернулся на сто восемьдесят градусов. – А вот и Серина. А вместе с ней Чарли.

Женщины одновременно появились в дверном проеме.

– Энди угощает, девочки. Я закажу что-нибудь дорогое экзотическое, – заявил вредный Бен.

– Коктейль для двух леди? – Али внимательно слушал разговор и теперь улыбался, надеясь, что ему сделают выгодный заказ. – Али делает очень вкусные коктейли. Много компонентов. Очень дорого.

Серина отказалась.

– Спасибо, не надо. Я выпью фруктового сока.

– А я буду. – Чарли забралась на высокий стул у стойки бара. – Какой-нибудь коктейль. И положи туда все, что у тебя есть под рукой, Али. – Ее глаза лихорадочно блестели. Она слегка поджарилась на солнце, сквозь загар просвечивали веснушки. Она была одета в легкое короткое платье, на ее шее висели бирюзовые бусы.

Серина взяла свой сок гуавы и пересела на диван. Через минуту к ней присоединилась Анна, оставив остальных болтать у стойки.

– Нам нужно срочно поговорить. – Анна присела рядом с Сериной. Она оглянулась и заметила, что Тоби нигде не видно.

– Ну, и где вы были? – Серина с мрачным видом рассматривала свой бокал.

– Мы с Тоби катались на паруснике. – Анна взглянула на Серину, чувствуя, что краснеет. Серина, к счастью, не заметила этого. – Я сегодня опять видела жреца Анхотепа, – продолжила она. – Во всяком случае, – сказала Анна нерешительно, – мне так показалось. Это произошло на паруснике.

Серина с удивлением посмотрела на нее.

– Значит, вы брали флакон с собой?

– Нет, я оставила его в своей каюте. Похоже, совсем не важно, со мной флакон или нет. Я все равно вижу жреца.

Лицо Серины дернулось в судороге. Она сгорбилась.

– Я надеюсь, что он не привязал себя к вам.

– Привязал себя ко мне? – Анна с усилием заставила себя говорить тихо. – Надеюсь, вы шутите. Боже мой! Вы что, хотите сказать, что я одержимая?!

– Нет! – резко ответила Серина. – Нет, как раз этого я не хочу сказать! – Она впилась глазами в Чарли, по-прежнему сидевшую у стойки бара. Передернув плечами, она повернулась к Анне. – Нет, вы не должны понимать меня превратно. Вы ни в коем случае не одержимы, но он может быть привязан к вам из-за вашей энергетики. Это значит, что он… – Она беспомощно взмахнула рукой. – Как вам объяснить? Он как будто использует вас в качестве источника энергии. Ему не хватает собственной энергии, потому что он лишен телесной оболочки, поэтому он вынужден использовать тело какого-нибудь человека, который будет отымать ему свою энергию, и тогда он сможет передвигаться в пространстве и становиться видимым. Он как бы высасывает энергию из вашего энергетического поля, поэтому он постоянно присутствует там, где есть вы.

Анна вздрогнула.

– Надеюсь, что вы не правы. – Она отпила из бокала. Ее опять начало трясти. – Как можно от него избавиться?

– Если у вас сильная воля, вашего желания будет достаточно.

– У меня сильная воля.

– В таком случае, когда в следующий раз увидите его, скажите ему, чтобы он уходил.

– Я уже пыталась! Я звала его, орала, говорила, чтобы он забирал флакон. Он не появился. Ничего не произошло.

– Подождите, когда он сам появится, Анна. Тогда и говорите с ним. Не бойтесь и не злитесь, это ослабит вас. Будьте сильной и любящей.

– Любящей?! – Анна изумленно уставилась на Серину. – Да что вы?! Как я могу вообще его любить? – негодовала она.

– Любовь побеждает все, Анна. – Серина задумчиво улыбнулась. – И лучше всего любовь побеждает ненависть и страх.

– Нет. Нет, извините. Я не верю в это. К сожалению. – Анна сделала еще один глоток. – И я думаю, наш друг воспримет это как слабость. – Она смотрела на свои легкие сандалии. – Было два жреца, ведь так? – спросила она задумчиво. – Что произошло со вторым? – Она взглянула на Серину.

Та снова смотрела на Чарли, которая, откинув голову назад, громко гоготала. Серина нахмурила брови.

– Я не знаю, – наконец сказала она. – Я не знаю, что случилось с другим жрецом. – Она внимательно посмотрела на Анну. – Нет, вы, конечно, правы. Полюбить Анхотепа будет непросто. Но я не думаю, что он хочет навредить вам. Я думаю, что вы сами должны найти способ, как ему противостоять. Бросить ему вызов. Покажите ему, что вы сильная. Когда вы наконец сможете с ним поговорить, спросите его, зачем ему так нужен флакон для благовоний. А может быть, стоит спросить, что вам делать с флаконом и как вы можете ему помочь. После этого попросите Анхотепа оставить вас в покое.

– Ну, конечно, к этому моменту мы перейдем на «ты», будем звать друг друга по имени и я приглашу его на ужин, – парировала Анна. Она замолчала. А ведь у Луизы получилось. Она призвала Анхотепа, чтобы тот защитил ее от Кастэрса. Может быть, Серина права. Возможно, следует войти с ним в контакт. Она пожала плечами. – Боюсь, вы слишком многого от меня ждете. Я в состоянии разглядеть даже малейшую тень этого парня, и, когда я его вижу, у меня подгибаются коленки. – Она помолчала. – Я не верю, что у нас когда-нибудь может состояться разговор! – Анна наклонилась вперед и сжала голову руками. – Я хочу избавиться от флакона, Серина. Я так больше не могу! Я надеялась, что эта поездка станет для меня праздником, а она превратилась в кошмар!

Какое-то время они молчали, потом Серина наклонилась и коснулась руки Анны.

– Хотите, чтобы я приглядела за вашим флаконом?

– Вы? – Анна устало посмотрела на Серину.

Та кивнула.

– Я заберу его в свою каюту. Я прочту над флаконом молитвы. Совершу обряд вызывания духов и их изгнания. Воскурю фимиам.

– Я соглашусь, если только Чарли ничего не будет знать!

– Чарли ничего не будет знать. Позвольте мне сделать это. Я действительно знаю, о чем говорю. – В ее голосе появились нотки нетерпения.

Анна села в кресло и устало закрыла глаза.

– Зачем я это сделала? Почему я привезла с собой флакон? В этом не было совершенно никакой необходимости. Просто идиотский романтический жест.

– Вы ничего не знали из того, что я вам рассказала. Кроме того, вы ничего не можете поделать с собой, когда видите Анхотепа. Может быть, он вам это внушил.

У Анны прошел мороз по коже.

– Ну, спасибо вам. Значит, мало того, что он высасывает из меня энергию, он еще и сидит у меня в голове. – Она сталa кулаками массировать виски.

Серина встала.

– Пойдемте прямо сейчас, пока Чарли и остальные находятся в баре. Мы можем спокойно достать флакон, перенести его в мою каюту и прочесть первые молитвы, пока кто-нибудь про это не проведал. – Они обе знали, что под словом «кто-нибудь» она подразумевает Энди. – Остальное я сделаю позже, когда Чарли уснет. – Через плечо она взглянула на Чарли, чей хохот с каждой минутой становился все громче.

Анна кивнула. Она встала и пошла вслед за Сериной. Энди увидел, как они вышли через вращающуюся дверь. Он помрачнел.

Отыскав наконец ключ, Анна отперла дверь и застыла.

– У меня кто-то был.

Она оглянулась по сторонам, внимательно осматривая комнату.

Кровать была застелена, на сушилке висели свежие полотенца, но так было каждое утро. Анна чувствовала, что-то здесь не так. Она огляделась по сторонам, ощущая, как у нее по коже побежали мурашки.

– Анхотеп, ты здесь? – прошептала она.

Она подошла к ванной комнате и толчком распахнула дверь. В ванной никого не было.

Серина следила за действиями Анны.

– Я не чувствую Анхотепа. Не думаю, что он здесь.

– Тогда что это? – Анна подошла к туалетному столику и выдвинула ящик. Флакон, обернутый в шарф, лежал на том же месте, где она его оставила. Непослушными пальцами она взяла флакон и отдала его Серине. – Он ваш.

Серина кивнула.

– Пойдемте вместе со мной в мою каюту. Мы должны убедиться в том, что Анхотеп последует за нами. – Она вдруг замолчала. – Что случилось?

Анна впилась глазами в прикроватный столик. Встревожившись, она метнулась к столику и выдвинула ящик. Дневник Луизы исчез.

 

10

В саманной хижине на краю деревни женщина подметает пол, на нем всегда много нанесенного из пустыни песка, от которого невозможно избавиться. Под подстилкой, на которой спит ее сын, она находит тряпицу, а в ней – все еще облепленный песком, из которого его вытащили, – какой-то маленький пузырек. Мгновение она держит пузырек в руке, сердитая на своего сына, который ничего ей не сказал о флаконе и спрятал его от нее. В своей руке она чувствует жжение; чувствует, как раскаляется флакон. Женщине страшно. Она поспешно заворачивает пузырек в тряпицу и кладет его обратно под подстилку.

Мальчик возвращается в свою хижину из пустыни. Он счастлив. Он принял решение. Флакон, который он нашел, не имеет цены – так говорит его отец. Значит, он подарит его своей матери и тем самым заслужит ее благословение за свое великодушие и щедрость. Он разворачивает флакон и несет его на край пустыни, к реке, где тщательно отмывает в илистой воде. Теперь стекло сверкает, оно стало чистым и прозрачным. О древности флакона говорит шероховатость его поверхности.

Его мать берет подарок и улыбается. Она пытается скрыть вдруг пробившую ее дрожь отвращения. Она относит флакон в самый дальний угол, подальше от глаз. Теперь каждый раз, когда она проходит мимо этого места, она вздрагивает и делает жест, защищающий от дурного глаза. Она чувствует присутствие теней, которые охраняют этот флакон. Она боится.

Мальчик очень молод, он такой же сильный, как и его брат. Жрецы могут выкачивать из мальчишек их жизненные силы, и каждое утро, с новым рождением бога Солнца, они становятся сильнее и сильнее.

А мальчишки чахнут.

– Что случилось? – Серина прижимала флакон к груди.

– Дневник Луизы. Кто-то взял его.

– О, Анна! Этого не может быть. Я знаю, что дневник – очень ценная вещь, но никто на пароходе не взял бы его, даже Чарли. Вы уверены, что не положили его куда-нибудь в другое место? В сумку? Вы всегда носили сумку с собой. А может быть, в другой ящик, или в шкаф, или куда-то еще?

– Нет. Дневник пропал. – Анна угрюмо сжала губы. Когда она начала скрупулезно обшаривать каюту, руки ее тряслись. Она думала не о том, сколько стоит дневник, совсем нет. Как же теперь она узнает, чем закончилась история Луизы и Хассана?!

Она знала, что совершенно бессмысленно перерывать шкаф сверху донизу, прощупывая каждый лист папиросной бумаги, которые были положены между вещами, но тем не менее сделала это. Когда она складывала вещи на место, раздался стук в дверь.

Дверь раскрылась, и в комнату заглянул Энди.

– У вас все в порядке, леди?

– Нет, у нас не все в порядке. – Анна в смятении посмотрела на него. – Дневник исчез!

– Дневник Луизы Шелли? – Он нахмурился.

– А что, разве здесь был еще какой-нибудь дневник?

– Анна, я говорил вам, что нужно быть осторожной! Вы же знали, какую ценность представляет собой этот дневник. – Он зашел в комнату. – Вы уверены, что он не мог завалиться за шкаф или за кровать, ну, в общем, что-нибудь в этом роде?

– Абсолютно уверена. – Она стояла посередине каюты, как неприкаянная. – Его кто-то взял.

– В таком случае, мы можем предположить, кто этот человек. – Энди пожал плечами. – А я ведь вас предупреждал, Анна.

– Если вы имеете в виду Тоби, то это не может быть он. Сегодня утром мы вмести с ним плавали на паруснике.

Энди поднял бровь.

– И вы были с ним все это время? Каждую секунду?

– Да. – Она смутилась. – Ну, предположим, не каждую секунду.

Перед отплытием Тоби оставил ее на паруснике на некоторое время одну. Под каким предлогом? Она нахмурилась. Он пошел за своим альбомом для рисования, как будто не мог обойтись на этот раз без него. Потом он отошел опять, чтобы принести из столовой несколько баночек сока. И еще, когда они вернулись, он выходил из бара. Куда он мог ходить? В свое время она не поверила сплетням о Тоби, объясняя их антипатией, которую испытывает Энди к Тоби, но теперь…

Увидев, что она нахмурилась, Энди улыбнулся.

– Вот-вот. Хотите, чтобы я с ним поговорил?

– Нет! – мгновенно ответила она. – Нет, ничего ему не говорите. Если кто-нибудь ему об этом скажет, то это буду я.

Она не верила, что Тоби мог это сделать. Как такое возможно? Тем не менее она была вынуждена признать, что у него, несомненно, несколько раз была возможность забрать дневник.

– Анна, – спокойно проговорила Серина, – вы не можете знать наверняка, что это сделал Тоби. С таким же успехом это может быть кто-нибудь из членов команды. Или вообще посторонний человек, который мог пробраться на пароход, когда сегодня утром мы все уехали кататься на парусниках.

– Но откуда они могли знать о дневнике? – спросила Анна холодным тоном. – Если это был грабитель, то почему он не забрал мои бусы из лазурита и серебряный браслет? Я оставила их на туалетном столике. Они тоже кое-чего стоят. – Она отрицательно покачала головой. – Нет, это был кто-то, кому нужна именно эта вещь. Слава богу, он не взял флакон для благовоний. Какова была бы ирония судьбы!

Энди, проследивший за взглядом Анны, посмотрел на предмет, обернутый в шелковый шарф.

– Это он? – резко спросил он. – Почему он у Серины?

– Потому, что я отдала флакон ей, чтобы она присмотрела за ним, – спокойно ответила Анна.

– Не самая хорошая идея. – Энди шагнул вперед и со спокойной уверенностью забрал флакон из рук Серины. – Думаю, что лучше мне присмотреть за флаконом, если не возражаете. Это подделка, тем не менее флакон представляет определенный интерес, так что при любых обстоятельствах при мне он будет в большей безопасности. Кроме того, я не позволю больше Серине заниматься всем этим мистическим бредом и расстраивать Чарли. Уже чуть ли не весь корабль трясет от разных суеверий и истерии. – Укутав флакон в шарф еще плотнее, он засунул его в карман и повернулся к двери. – Не беспокойтесь о нем.

– Энди! Верните флакон! – Анна наконец смогла говорить. – Немедленно верните!

Но Энди уже вышел и скрылся в коридоре за поворотом.

– Не могу поверить, что он сделал это! – Анна повернулась к Серине, которая тяжело опустилась на кровать. – Вы видели, что он сделал? Он просто забрал флакон с собой.

– Я видела. Мне очень жаль, Анна.

– Он просто последний ублюдок! – От злости Анна даже топнула ногой. – А как он доволен собой! Вы видели? Ведь оказалось, что Тоби – вор. – И нерешительно добавила: – Или по крайней мере…

– Вот именно, Анна. – Серина посмотрела на нее. – Не надо делать никаких выводов, основываясь на словах Энди, прошу вас, Анна. Взвесьте все свои доводы «за» и «против». Или посоветуйтесь с Омаром, что нужно делать. – Она нерешительно добавила: – Полагаю, надо вызвать полицию, если этот дневник действительно представляет такую ценность.

Анна присела рядом с ней.

– Я пойду и поговорю с Тоби. Спрошу его без обиняков. Если он даже и взял дневник, то только для того, чтобы почитать. Вот и все. Он просматривал дневник, и мы оба были увлечены историей Луизы. Он никогда не стал бы красть чужие вещи. Никогда.

– А как быть с флаконом?

– О, насчет флакона не беспокойтесь. Я его заберу. – Анна сложила ладони. – Если он считает, что, угостив меня коктейлем, он притупил мою бдительность и теперь может заставить меня идти ему на уступки, то он жестоко ошибается. Да и вообще, как он смеет разговаривать с вами – с нами – в таком тоне?!

– Такой он, этот Энди. – Серина жалко улыбнулась. – Он всегда все делает мне назло, старается меня разозлить. Теперь хоть вы будете иметь представление, что это за человек.

Анна поднялась.

– Почему он это делает?

Серина пожала плечами.

– Я думаю, что он меня боится или, возможно, не меня, а моих способностей. Или женщины, которая обладает определенной силой. – Тут она яростно покачала головой, словно осуждая себя за бахвальство. – Я его вижу насквозь. На меня не действует его шарм. Я имею – или имела – влияние на Чарли. Следовательно, я – враг, которого необходимо низвергнуть и унизить.

– Это просто ужасно!

Серина кивнула.

– Но он совершенно прав насчет одного. По пароходу прошел слух, что здесь происходит что-то странное, поэтому нам действительно следует быть очень осторожными и не допустить, чтобы суеверия и истерия, как он говорит, повлияли на нашу оценку событий.

Анна удрученно кивнула и направилась к двери.

– Я вас поняла. Послушайте, я прямо сейчас иду к Тоби. Хочу увидеть его еще до обеда. А о флаконе не волнуйтесь. – Она улыбнулась. – Посмотрим, как поведет себя Анхотеп. Я более чем довольна, что некоторое время флакон будет не у меня, и, может быть, Энди тот самый человек, у которого его лучше всего оставить!

Серина с трудом поднялась с кровати.

– Я в этом сомневаюсь. Я иду к себе, а вы навестите Тоби. Не хотите, чтобы я пошла с вами? – Она ждала ответа. – Нет? Тогда увидимся позже. Я действительно надеюсь, что он не вор. Честно говоря, мне он даже нравится.

И Анне тоже. По пути к каюте Тоби она старалась выбросить из головы эту мысль. Она сжала кулаки. Кто еще мог взять дневник? Кто еще знал о нем? Для кого еще он представляет интерес?

Она знала, где находится каюта Тоби. Как-то раз, когда Анна заходила к Серине, она видела, как он выходит из своей каюты. Она остановилась возле его двери и для храбрости набрала побольше воздуха. На пароходе было очень тихо, только откуда-то издалека, видимо из бара, раздавались приглушенные голоса людей. Она подняла руку и тихо постучала. Никто не ответил. Тогда она постучала громче. По-прежнему – тишина. Оглянувшись на пустой коридор, Анна нажала на дверную ручку. Дверь отворилась: оказалось, что она была не заперта.

Она заглянула внутрь и затаила дыхание. Внутри каюта была точно такой же, как ее собственная. Она располагалась прямо над каютой Анны, ближе к носовой части судна. На пароходе было всего две такие одноместные каюты. Но внешнее сходство заключалось лишь в наличии одинаковой мебели. Свою каюту Тоби превратил в художественную студию. Посередине стоял складной мольберт, на котором красовался альбом для рисования. На альбомном листе был изображен вид на реку из окна каюты. На всех стенах были развешаны эскизы и картины. На туалетном столике и на тумбочке возле кровати лежали наборы красок, уголь для рисования, карандаши. Через открытую в ванную комнату дверь было видно, что там сушится акварель. Анна шагнула вперед. Она с изумлением рассматривала комнату. Яркостью красок она напоминала волшебную пещеру Аладдина. На мгновение она совершенно забыла, зачем пришла сюда. Когда Тоби успел все это нарисовать? Как он нашел время? Наверное, он писал ночи напролет и использовал каждую свободную секунду между вылазками на берег.

Анна сделала еще один шаг вперед, и дверь позади нее закрылась.

Картины были прекрасны. Они были очень яркие. Она стояла у мольберта и внимательно рассматривала нарисованный порт, у причалов которого протянулась вереница огромных лайнеров, маленькую весельную лодку, нарисованную на фоне гигантского плавучего отеля, похожего на дворец…

Прошло несколько минут, прежде чем она вспомнила, что она здесь ищет, и переключила свое внимание с картин на личные вещи Тоби. В ящиках туалетного столика лежали стопки рубашек, пара свитеров и нижнее белье. В сумке по соседству хранились карандаши. Она раскрыла платяной шкаф. Несколько пар брюк, джинсы, куртка. В ящике тумбочки возле кровати – фонарик, стопка нотной бумаги, открытки и авторучка. Это все. Да, еще: пара книжек в мягком переплете, которые, как она видела, еще никто не раскрывал; путеводитель по Египту с торчащей закладкой; бритвенные и туалетные принадлежности на стеклянной полке в ванной.

Она отвернула покрывало и посмотрела под подушками, потом рукой ощупала поверхность под матрацем. Ничего нет. Со вздохом она поднялась, откидывая назад упавшие на глаза волосы.

Где же еще он мог спрятать дневник? Она собралась было еще раз осмотреть всю каюту, как какой-то звук со стороны двери заставил ее обернуться. Тоби стоял в дверях, одной рукой опершись о косяк; другую руку он держал в кармане джинсов. Похоже, так он стоял уже несколько минут. Лицо его было жестким, глаза – холодными.

– Вы закончили свою проверку?

– Тоби! – Слова застряли у нее в горле, когда он вошел в каюту, закрыл за собой дверь и запер ее на задвижку. – Почему вы это сделали? – Во рту у нее пересохло.

– Потому что я хочу воспользоваться случаем и поговорить с вами без Эндрю Уотсона, который везде сует свой нос. У вас, полагаю, есть уважительная причина, по которой вы находитесь в моей каюте.

Она не знала, что сказать. На нее нахлынула волна настоящей паники.

– Я искала вас. Я хотела поблагодарить вас за морскую прогулку. Я не знала, где вы можете быть…

– И вы решили, что я, наверное, прячусь в ящике туалетного столика. – Он саркастически поднял бровь. – А может, под матрацем.

Усилием воли она заставила себя немного успокоиться.

– Тоби, извините меня. Я искала вас, думала, что вы здесь. Я стучала. Дверь была открыта. Я увидела картины и… – она вдруг замолчала и съежилась, – вошла, чтобы посмотреть на них.

– А когда вошли, то подумали: почему бы мне не провести здесь маленький обыск?!

– Я не обыскивала! – Его слова ранили ее в самое сердце. – Если хотите знать, я искала мой дневник.

– Дневник? – словно эхо повторил он.

– Дневник лежал у меня в ящике столика у кровати. Он исчез. А единственный человек, который знал, куда я его положила, – это вы.

– То есть вы подумали, что дневник следует искать в моем прикроватном столике? Другими словами, вы решили, что я его украл?! – Он не мог поверить услышанному, и это было ясно по его тону.

– Нет! – ответила она слишком быстро. – Нет, я совсем так не думала.

– Тогда кто предположил, что именно я украл дневник? – мягко спросил он. – Впрочем, не нужно ничего говорить. Я и сам знаю. Это – Уотсон.

Анна вздрогнула.

– И вы поверили ему, – констатировал он.

– Но ведь вы могли взять дневник, – она покраснела, – чтобы просто почитать.

– Без вашего разрешения?! – В голосе его явно слышны были негодование и злость.

– Да! А что бы вы могли подумать на моем месте? Мы с вами рассматривали дневник, обсуждали то, что прочли. Потом вы проводили меня на парусник и ушли, помните? Потом вы пошли к каютам. Откуда я могу знать, что вы не входили в мою каюту, скажите!

– Сначала вы мне скажите, – резко прервал ее Тоби. – Почему вы не запираете дверь на ключ, если никому не доверяете?

– Думаете, проблема заключается в этом? – вспыхнула она. – Я ведь всем доверяла!

– Всем, кроме меня, – произнес он упавшим голосом. – Скажите, почему вы мне больше не верите? Почему мне не верит Эндрю Уотсон? Что я сделал такого, из-за чего вы стали меня подозревать?

Тоби посмотрел ей в глаза, и она почувствовала, что заливается краской.

– Я не знаю…

– Вы не знаете… – он глубоко вздохнул, – или просто не хотите мне сказать. Я думаю, это все Уотсон. Он все время сует свой нос, куда его не просят, и просто-напросто сталкивает всех лбами. – Тоби тер подбородок, внимательно вглядываясь в лицо Анны. – Вижу, что я прав. Вы никогда не думали, что меня можно о чем-то спросить напрямую? Вы ни на секунду не усомнились в его словах, не подумали, что он может вам врать? Я считал, что мы с вами в какой-то степени друзья. Очевидно, я ошибался.

Он тяжело уселся на кровать, сбросив на пол лежащие там вещи.

Анна прикусила губу. Ее страх испарился.

– Хорошо, я расскажу вам, что произошло! Я ему не поверила. Я не верила ему ни секунды! До тех пор, пока не исчез дневник. А потом… Извините… – Она опустила голову. – Меня так потрясла пропажа дневника, что у меня в голове все перемешалось. Я не могла нормально мыслить! – Она расправила плечи. – Честно говоря, я надеялась, что дневник у вас. Если вы его не брали, тогда – кто?

Какое-то мгновение он обдумывал то, что ему сказала Анна.

– Вы действительно хотите знать мое мнение?

Она кивнула. Он не заметил, как она ему улыбнулась.

– Готов поспорить на большую сумму, что это сделал сам Уотсон.

Анна качнула головой.

– Он не мог это сделать. Кроме всего прочего, он пришел в мою каюту… – Она замолчала на полуслове.

– Он пришел к вам в каюту, стал выражать сочувствие и подсказал вам, что дневник украл я. Я знаю, какой сценарий он подготовил, Анна. Я вижу его насквозь! – Внезапно Тоби вскочил. – Скажите, зачем мне этот дневник? Ведь именно Уотсон у нас известный махинатор. У этого парня много всяких связей. – Тоби взглянул на Анну. – Ну, так как? Я задал вам вопрос. Зачем мне понадобился дневник?

Она пожала плечами.

– Многие хотели бы обладать такой вещью. Это же исторический артефакт. В нем много рисунков Луизы. Он может стоить очень дорого… – Голос ее становился все тише и тише.

– Может стоить очень дорого… – эхом повторил Тоби. – Мне не нужны деньги, Анна. Мне не нужен дневник Луизы. Понятно вам?! – Он посмотрел в окно каюты. – А теперь вам лучше уйти.

– Тоби, простите…

– Уходите! – Глаза его были холодны и непримиримы.

Анна побледнела и направилась к двери. Открывая задвижку, Анна посмотрела на Тоби.

– Мне очень жаль, – повторила она.

– Мне тоже.

– Мы сможем остаться друзьями?

В каюте наступила тишина. Он покачал головой.

– Нет, Анна, думаю, что нет.

Она отодвинула задвижку, открыла дверь и вышла в коридор. Здесь она остановилась. Ей не хватало воздуха. Она чувствовала, что вот-вот разрыдается. Она медленно пошла по коридору.

Позади нее открылась дверь каюты Тоби. Он вышел за порог и смотрел, как она уходит.

– Анна!

Не обращая внимания на его окрик, она взбежала вверх по лестнице и направилась в свою каюту.

Распахнув дверь, она ворвалась в комнату. От ее резкого толчка дверь чуть не слетела с петель, грохнулась о стену и захлопнулась за Анной. И вдруг, задохнувшись от ужаса, она, как вкопанная, застыла посередине комнаты.

В каюте кто-то был. Здесь стоял тяжелый воздух, тошнотворно воняло смолой и миррой.

Прямо перед ней стоял человек-призрак. Его похожую на тень фигуру – высокую, полупрозрачную, бестелесную – невозможно было не узнать. Он стоял, повернувшись к ней вполоборота, и своими глазами искал ее глаза. Он медленно простер к ней худую изящную руку.

Анна пронзительно закричала. Ее тело обдало ледяным холодом. Она была не в состоянии дышать. Она отчаянно пыталась побежать к двери, хотя бы сдвинуться с места, спастись от этого жуткого взгляда, но у нее ничего не получилось. Ее словно приковали к тому месту, где она стояла. У нее подогнулись колени, перед глазами засверкали странные красные огоньки.

Она уже стала оседать на пол, когда в каюту ворвался Тоби.

– Что с вами? Что случилось? Я слышал, как вы кричали. – Он отчаянно пытался что-то увидеть, оглядываясь по сторонам. Он потянул Анну за руку, помогая ей подняться. – Анна, что произошло? Здесь кто-то был?

Кроме них, в каюте не было никого.

– Это был Уотсон? – Он аккуратно отстранил ее и, пройдя через всю каюту, распахнул дверь в ванную комнату. Здесь никого не было и спрятаться было негде.

– Нет, это не Энди. Это был жрец Анхотеп. – Ее всю трясло. – Вы читали о нем в дневнике Луизы. Тот самый жрец, который охраняет флакон для благовоний. Он был здесь. Он стоял на этом самом месте! – Она показала на пол в двух шагах от себя. – Но в каюте флакона нет. Его забрал Энди.

Анна дрожала так сильно, что у нее стучали зубы. Очень медленно она добрела до кровати и села, совершенно обессиленная. Она смотрела на Тоби.

Наступило долгое молчание, и ей вдруг показалось, что он рассмеется ей в лицо, станет издеваться над каждым ее словом.

Он поджал губы.

– Имя Энди Уотсона постоянно всплывает в наших разговорах, не правда ли? – Он снова оглядел маленькую каюту. – Вы раньше когда-нибудь видели этот призрак? Вы видели что-нибудь подобное сегодня утром, когда мы плыли на паруснике? Вы видели именно его? Этого жреца?

Анну переполнило радостное чувство облегчения. Он ей верит! Он не считает ее сумасшедшей! Она кивнула.

– Вы говорили мне, что на флаконе лежит проклятие. Но вы никогда не говорили, кто, как и почему наложил проклятие на него. Почему вы мне ничего не рассказали, когда мы вместе читали дневник?

– Чтобы вы подумали, что я сумасшедшая? Представьте, что бы произошло, если бы по пароходу распространились слухи, что пассажирка видит древнеегипетского жреца?! Либо паника началась бы и все сбежали домой, либо меня отправили бы в психушку, а в лучшем случае я бы просто стала посмешищем. – Она сильно сжала голову руками. – Я не могу этого больше выносить!

– Кто-нибудь еще знает об этом?

Она кивнула.

– Серина.

– А что она думает по этому поводу?

– Она верит. Она очень много знает о Древнем Египте. Она изучала религию Древнего Египта и различные древние ритуалы. Серина знает, что надо делать. Она собиралась забрать флакон и освятить его или что-то в этом роде, но тут Энди унес флакон с собой.

– Но как же вы разрешили ему забрать флакон?

Она пожала плечами.

– Он просто взял флакон и ушел. Думаю, что я растерялась. Не могла же я с ним сцепиться врукопашную. Он сказал, что позаботится о флаконе и чтобы я не беспокоилась.

Тоби присел рядом с Анной.

– Я думаю, что, скорее всего, он собирается флакон кому-нибудь всучить, – сказал он цинично.

– Ну, для этого ему придется дать мне отступного. – Анна тряхнула головой и слабо улыбнулась. – А поскольку он считает, что флакон поддельный, то много за него он не предложит!

– Он продаст его под видом настоящего. – Тоби вздохнул. – Ну, да ладно. Мы еще не решили проблему с дневником. – Он взглянул на часы. – Уже время обедать. Думаю, нам обоим будет неплохо оказаться в переполненной людьми столовой. Это неплохая идея. К тому же призрак там явно не покажется. Мы сможем успокоиться, еще раз обдумать создавшееся положение и посмотреть, как будет вести себя Уотсон. Где бы сейчас ни находились флакон и дневник, пока им ничего не угрожает. До тех пор, пока они не станут потенциальными источниками хорошего денежного куша. Я считаю, что обе эти вещи находятся у Энди, а уж он о них позаботится. – Тоби замолчал и увидел, как Анна согласно кивнула. – Сегодня у нас в запасе имеется свободный вечер, прежде чем завтра мы поедем в Абу-Симбел. В общем, я предлагаю сегодня во второй половине дня поговорить с Сериной. Если ваш призрак настоящий – а у меня нет причин сомневаться, – нам необходимо с ней проконсультироваться насчет того, что необходимо сделать, чтобы обезопасить вас от любых последствий паранормальных явлений. А одновременно мы можем провести военный совет, на котором решим, как нам следует искать дневник и… – он криво усмехнулся, – каким образом я смогу раз и навсегда восстановить свое доброе имя.

Анна, Тоби и Серина держали военный совет в отеле «Старый водопад», сидя за чашкой чая на террасе, с которой открывался изумительный вид на Нил. Только после того, как удобно разместились в креслах, они вспомнили о причине, по которой покинули пароход и собрались здесь.

– Вы видели лицо Энди, когда мы втроем отправились на берег? – Серина рассеянно помешивала ложечкой чай. – Куда только подевались его знаменитые хладнокровие и самоуверенность! Мне показалось, что он сильно заволновался.

– Очень может быть. – Тоби кивнул. Он сидел напротив Серины и внимательно изучал ее лицо. – Анна мне говорила, что вы кое-что знаете о древнеегипетских ритуалах. Как я понимаю, вы занимались изучением современных спиритических методов и магии на основе египетских текстов?

Серина спокойно выдержала его взгляд.

– Я училась у Анны Марии Керим, если вам что-нибудь говорит это имя.

Тоби пожал плечами.

– Когда я был моложе, я немного интересовался подобными вещами. Я не специалист, но это имя точно слышал. Самое главное – вы должны знать, что делаете. Я подозреваю, что современные заклинания из арсенала религии и философии Нового века вряд ли могут подействовать на жреца или жрецов Анны. – Он откинулся на спинку стула. – Анна говорит, вы мастер своего дела. Вы тоже так считаете?

Какое-то мгновение Серина молчала, застигнутая врасплох его прямым вопросом. Внезапно охватившая ее вспышка негодования моментально прошла. Спустя несколько секунд она медленно кивнула.

– У меня большой потенциал, и во мне достаточно необходимой энергии. Но при условии, что поблизости нет Энди. В его присутствии мои способности и энергетика резко ослабевают. Он обладает способностью так влиять на меня. Еще надо учитывать, что я никогда не занималась практикой в Египте. Я даже никогда не была здесь раньше. Но я могу сказать, что у меня есть небольшой опыт в осуществлении «спасательных работ» у себя дома. Вы ведь знаете, что такое «спасательные работы», не так ли? – Она взглянула на Тоби. Он взял в руки чашку с чаем и коротко кивнул.

– Тоби, может быть, и знает, а я – нет. Расскажите, пожалуйста, – попросила Анна.

– «Спасательные работы» – это избавление, освобождение духов. «Спасателем» называют человека, который работает с духами, насильно привязанными к Земле. Многие «привидения», как вы их обычно называете, это заблудшие существа. Обманутые. Несчастные. Они не хотят находиться здесь. Некоторые из них, даже если они погибли насильственной смертью, погибли внезапно и не осознают, что они мертвы. Они никому не нужны, о них некому позаботиться. В моей практике было несколько случаев, когда я помогла таким «привидениям» выстоять и покинуть Землю. – Теперь, когда Серина видела, что у нее есть внимательная аудитория, которая с уважением слушает ее, она говорила более уверенным голосом. – Однако надо сказать, что мне никогда не приходилось работать с духом, который сознательно привязал себя к Земле, поскольку еще не выполнил здесь своего предназначения. Вот такие призраки очень опасны. Они жаждут мщения. Они приносят зло. Они все еще связаны с тем миром, который когда-то покинули. Они не могут уйти. Анхотеп и его «коллега» – именно такие. И они не простые привидения. Они самые опытные и могущественные жрецы, владеющие знаниями одной из самых мощных оккультных систем, когда-либо существовавших в мире. Возможно, они сделали свой выбор – не умирать.

Наступила тишина. Анну знобило. Теплая от солнца терраса, веселые группки людей, болтающих и смеющихся за чашкой чая, снующие туда-сюда официанты, живописная панорама Нила – все это показалось вдруг таким далеким и нереальным…

– А что случилось с «коллегой»? Со вторым жрецом? – наконец спросил Тоби. – Вы о нем ничего не говорили.

Анна вздрогнула при воспоминании о том, как ей стало страшно, когда она прочла в дневнике, какой ужас испытала Луиза при появлении Хатсека, жреца богини с головой львицы, и какой ужас испытала сама, когда увидела его.

– Я его видела. И его видела Луиза, там, в храме. Кажется, из двух жрецов он – более могущественный и злобный.

Тоби поморщился.

– Вы все еще верите нам? – Анна посмотрела на него. – Вы не думаете, что мы сумасшедшие?

– Нет, я не думаю, что вы сумасшедшие. Я сам видел привидения. – Тоби был серьезен. – Наша культура глупа и недальновидна, поскольку не признает ничего, что не может быть доказано при помощи алгебраических формул и научных экспериментов. К счастью, большинство древних и многие современные культуры мудрее, чем наша, западная. Весь фокус в том, что следует игнорировать материалистов и полагаться только на собственные чувства и интуицию. И те из нас, кто отважился иметь подобные суждения, потому что мы собственными глазами видели что-то необычное, должны наплевать на насмешки и сделать все, что мы будем в состоянии сделать.

Серина отодвинула от себя чашку с чаем и с удивлением посмотрела на Тоби.

– Я не ожидала от вас такое услышать! Вы представить себе не можете, насколько важны для меня ваши слова!

– И для меня. – Анна с надеждой улыбнулась.

– Хорошо. Так, теперь, когда мы объединили наши войска, нам нужно решить, что делать дальше. – Тоби задумался. – У нас осталось всего несколько часов до отъезда на экскурсию в Абу-Симбел. Как вы знаете, автобус отправляется рано утром, чтобы мы успели проехать пустыню до наступления самых знойных часов, а потом, когда мы вернемся, путешествие обратно в Луксор займет еще несколько дней. Мне кажется, Анна предпочла, чтобы проблема была решена прямо сейчас, до отъезда в Абу-Симбел. И не забудьте, что у нас на повестке дня еще два вопроса. Кроме Анхотепа, нам нужно разобраться и с весьма материалистической проблемой – пропавшим дневником.

– Вы не находите, что эти две проблемы взаимосвязаны? Вы не думаете, что дневник мог забрать Анхотеп? – задумчиво спросила Серина. Она по-прежнему помешивала ложечкой чай.

– Нет, не думаю. Зачем он ему? Я считаю, что дневник взял Энди Уотсон. Думаю, нужно обыскать его каюту так же, как вы обыскали мою. – Он взглянул на Анну.

Она вспыхнула.

– У него есть сосед по каюте, Бен. Это будет нелегко.

– Вы имеете в виду, что их каюту будет сложнее обыскать, чем мою? – ухмыльнулся Тоби. – Согласен. Но нас ведь трое, и мы сможем их каким-то образом отвлечь. Я в этом уверен. Никому на корабле не понравится, если о пропаже нужно будет сказать Омару и, возможно, даже вызвать полицию. Поэтому, мне кажется, если появится возможность, то лучше решить проблему своими силами. – Помолчав, он посмотрел на Серину. – Если вы готовы совершить акт изгнания – назовите это, как хотите, – то когда, вы считаете, следует выполнить ритуал и что нам для этого понадобится?

Серина ненадолго задумалась.

– Нам нужен сам флакон, который будет выполнять роль приманки, сконцентрирует на себе внимание. Кроме того, мне необходимо некоторое время, чтобы подготовиться. Я привезла с собой все для спиритических сеансов. Фимиам. Свечи. Колокольчик. – Она покачала головой, – Конечно, я не могла воспользоваться этими вещами, ведь в моей каюте живет еще и Чарли. Я предлагаю выполнить ритуал сегодня же вечером, в каюте Анны. Поскольку завтра автобус отправляется на рассвете, сегодня все отправятся спать пораньше, так что нам никто не помешает. И еще, Тоби. Пожалуйста, не обижайтесь, но вы присутствовать на ритуале не должны. Только я и Анна. – Она виновато посмотрела на Тоби. – Может быть, я ошибаюсь, но у меня есть ощущение, что безопаснее, если будем присутствовать только мы. Только женщины. Женщины ведь де факто – служительницы Исиды. Существует меньшая вероятность того, что женщины пришли для того, чтобы навредить.

Тоби согласно кивнул.

– Я не собираюсь с вами спорить. Если вы считаете, что так безопаснее, пусть так и будет.

Серина пожала плечами.

– Я надеюсь, что мы будем в безопасности. – Она вздохнула. – Я очень на это надеюсь.

Она замолчала.

– Так, теперь следующий наш шаг: необходимо проникнуть в каюту и вызволить дневник и флакон. – Тоби отпил из своей чашки. – Обыскать каюту может один из нас. Другие в этот момент позаботятся о том, чтобы задержать под разными предлогами Энди и Бена. – Он посмотрел на Анну. – Я предлагаю, чтобы обыскали каюту вы. У вас есть богатый опыт.

– Тоби, ведь я уже извинилась! – Она вновь покраснела и внезапно почувствовала себя раздраженной. – Сколько еще вы будете меня этим попрекать? Я прошу прощения. Да, я была не права, мне не нужно было слушать Энди. Я была в панике оттого, что дневник исчез. Я и на секунду не могла предположить, что это сделал Энди…

– Но вы с радостью начали подозревать меня.

– Никакой тут радости не было. Неправда! Точно так же я не испытывала никакой радости, когда услышала обвинения Энди в ваш адрес. Даже если бы и предположила, что это правда. – Анна затронула больную тему. – Но мне больше некого было подозревать. Ведь вы были единственным, кто знал о дневнике.

– За исключением самого Энди.

– Да, за исключением Энди.

– А кроме того, за исключением Чарли, и Серины, и вообще всех пассажиров судна.

Анна закрыла глаза и сделала глубокий вдох.

– Хорошо. Я виновата вдвойне. Извините. Я ползаю перед вами на коленях. Пожалуйста, Тоби, нам нужна ваша помощь. Перестаньте издеваться надо мной, мне и так очень тяжело.

Несомненно, когда-нибудь он почувствует, что может ей рассказать о том, что когда-то произошло. А пока она должна доверять ему и ждать. Он долго смотрел на нее, а потом опустил глаза.

– Вы правы. Это я должен перед вами извиниться. Просто я чересчур чувствителен к некоторым вещам. Ну, ладно. Пойдемте. Мы можем начать прямо сейчас. Если Энди отправился на берег, мы можем обыскать его каюту безо всякой суеты.

Дверь была заперта на ключ.

– Черт подери! – Тоби подергал дверную ручку.

– Попробуйте открыть своим ключом. – Анна нервно взглянула через плечо. Энди и Бен, как оказалось, поехали кататься на паруснике.

Тоби выудил из кармана ключ, но через несколько секунд убрал его обратно. Ключ не подходил.

– Дайте-ка мне ваш. – Он взглянул на Анну.

Она уже держала ключ в руке, когда в конце коридора появился Али. Он шел прямо к ним.

– Проблемы? – Он одарил их ослепительной улыбкой.

– Нам нужно попасть в эту каюту. – Анна знала, что притворяться не имело смысла. Он наверняка видел их.

– Хорошо. – Али нырнул в глубокий карман своей галабеи и вынул оттуда связку ключей… – Этот ключ подходит ко всем замкам. Очень полезный. Нельзя терять ключи. – Он отпер замок и распахнул дверь в каюту. Потом повернулся и побрел по коридору, шаркая растоптанными сандалиями.

– Фффу-у-у! – Тоби посмотрел на Анну и ухмыльнулся. – Он даже не спросил, зачем нам нужно туда попасть.

– Наверное, он подумал, что это наша каюта. – Анна вошла внутрь и огляделась. В каюте царил беспорядок, повсюду валялись рубашки и туфли. На столике возле кровати лежал фотоаппарат, на другом стояла бутылка воды и валялись разные туалетные принадлежности. На одну кровать были брошены два путеводителя и несколько открыток, на другую – вывернутый наизнанку свитер и смятое влажное полотенце.

– Дневник и флакон наверняка спрятаны. Может, они в одном из ящиков. Или в чемодане. А может, их прикрыли другими вещами. – Анна открывала ящик туалетного столика, поэтому не заметила насмешливого взгляда Тоби. Методично они обследовали все, что только возможно, искали под матрацами, в платяном шкафу, в ванной комнате, даже за репродукциями картин Дэвида Робертса, висевшими в рамках на стене.

– Ничего нет. – Анна помотала головой.

– Они должны быть здесь. Он не стал бы брать эти вещи с собой на экскурсию. Слишком большой риск.

– Тогда дневник и флакон должны лежать в таком месте, о котором мы не подумали. – Она медленно повернулась вокруг себя. – Ведь должно где-то быть такое место, которое, с одной стороны, находится у всех на виду, а с другой – такое, куда можно что-то спрятать. Нет! И здесь ничего нет! – Она жалобно покачала головой. Мы ведь обыскали каждый квадратный дюйм!

– Правда?

Она буквально подпрыгнула от неожиданности, когда со стороны двери раздался голос. Анна и Тоби резко обернулись и посмотрели на дверь. Возле нее стоял Энди и внимательно за ними наблюдал.

– Можно поинтересоваться, что конкретно вы ищете?

– Не думаю, что вам стоит задавать этот вопрос. Вы сами прекрасно знаете. – Тоби, просматривавший содержимое ящиков столика, стоящего у кровати, выпрямился. – Анна хочет, чтобы ей вернули дневник и флакон.

– А вы думаете, что они у меня? – Он раскраснелся. От него пахло пивом.

– Я знаю, что флакон у вас, Энди, и я хочу, чтобы вы мне его вернули. А еще я подозреваю, что и дневник тоже у вас. – Анна изо всех сил старалась, чтобы ее голос звучал ровно. – Я думаю, что сегодня утром вы обвинили Тоби для того, чтобы сбить меня с толку, и это подействовало на какое-то время. Но только на время. Пожалуйста, верните мне мои вещи.

– Я спрятал флакон в безопасном месте, сделал то, что вы сами были обязаны сделать с самого начала! И вы еще смеете приходить сюда и обвинять меня в том, что я взял ваш дневник! Это возмутительно! – Энди специально распалял в себе праведный гнев. – Убирайтесь! Убирайтесь отсюда немедленно! – Он схватил Анну за руку и поволок ее к двери. – Что я сказал?! Вон!

– Отпустите ее, ублюдок! – У него за спиной вырос Тоби.

Выпустив ее руку, Энди отшатнулся. Он пытался увернуться от Тоби, но тот схватил его за плечи и рывком повернул лицом к себе.

– Не смейте прикасаться к ней! – Атмосфера агрессии и ненависти в каюте стала почти осязаемой.

– Тоби! – пронзительно закричала Анна. – Не надо! Не трогайте его! Да что же с вами со всеми творится?! Почему на этом корабле так много злобы?!

Тоби просто рассвирепел. Он отстранил Анну и крепко сжал кулаки, готовый к драке.

– Тоби! – опять закричала Анна. – Не надо! Прошу вас!

Тоби остановился. Несколько секунд все трое стояли не двигаясь, как будто застыли в немой сцене. Потом злобный яростный огонек в глазах Тоби начал медленно гаснуть, и он опустил кулаки. Он с силой оттолкнул Энди от себя.

Энди сел на кровать. Его лицо было белым как мел.

Анна взглянула на Тоби.

– Думаю, нам лучше уйти.

Тоби кивнул. Он в последний раз с ненавистью посмотрел на Энди и вышел из каюты.

– Все нормально?

Энди кивнул.

Анна пошла было вслед за Тоби, но остановилась в дверях, повернувшись к Энди.

– Вы сами во всем виноваты. Вам не нужно было меня хватать. И вам не следовало брать мои вещи.

Энди поднял на нее глаза.

– Извините, Анна. Не знаю, что на меня нашло. Это совсем на меня не похоже, правда! Но теперь вы верите мне? Он же убийца! Будьте осторожны, Анна. Что бы вы ни делали, будьте осторожны!

Анна повернулась и вышла из каюты, прикрыв за собой шерь. Тоби ушел.

Шатаясь, она побрела от лестницы к каюте Серины. Анна постучала, и Серина распахнула дверь.

– Вы нашли… – Она запнулась на полуслове. – Анна, в чем дело? Что случилось? Опять Анхотеп?

– Нет, не Анхотеп. Появился Энди и застал нас в своей каюте. Они с Тоби чуть не подрались.

– По-настоящему? – Глаза у Серины округлились.

– Чуть не произошла настоящая драка. На кулаках.

Серина прикусила губу.

– По правде говоря, не могу сказать, что меня это удивило. Входите. – Она затащила Анну в каюту и закрыла за ней дверь. – С Энди все в порядке? – спросила она почти машинально.

– Жить будет.

– А как Тоби?

Анну передернуло.

– Он был ужасен, Серина. На какое-то мгновение он просто потерял контроль над собой. Я видела это по его глазам. Думаю, что, если бы меня не было в каюте, он мог покалечить Энди. – Она в волнении прикусила губу и встряхнула головой. Она не верила, что Тоби убийца, конечно же нет! Но теперь, когда увидела Тоби с совершенно неожиданной стороны, она испугалась.

Серина внимательно посмотрела ей в лицо.

– Вы нашли флакон? – спокойно спросила она.

– Нет.

– Жаль. – Она задумалась на мгновение и тряхнула готов вой. – У меня появилась теория, Анна. Очень хочу надеяться, что она неверна. – Серина колебалась. – Мне от всей души хочется надеяться, что я ошибаюсь. – Она опять надолгя замолчала. – Все дело во втором жреце, Хатсеке, жреце богини Сехмет. Он находится здесь. На корабле. Я уже давно подозреваю, что, когда Чарли стащила флакон, Хатсек каким-то образом воздействовал на нее. Я думаю, что он использует ее энергию, поэтому она становится слабее и теряет волю. Нет сомнения в том, что она слегка сдвинулась. Она никогда раньше так много не пила, как сейчас. А пару раз ночью я слышала, как она во сне выкрикивает имя Сехмет. – Серина вздрогнула. – Чарли не занимается изучением Древнего Египта, Анна. Она никогда ничего не слышала о богине Сехмет. Ее не интересует спиритизм и то, чем занимаюсь, я. Она все это просто ненавидит.

Анна кивнула.

– Чарли говорила о богине Сехмет в баре пару дней назад.

– Да. Но тут есть кое-что еще, – продолжала Серина. – Это Тоби и Энди. Я думаю, что Хатсек может также использовать энергию их ненависти друг к другу. А атмосфера на корабле? Я чувствую, как она становится все более напряженной. Она влияет на всех нас. Тоби прикасался к вашему флакону?

Анна снова кивнула.

– Ну, и Энди, естественно, прикасался. – Серина задумчиво смотрела в окно. Их пароход был пришвартован на фоне огромного речного лайнера, и она могла видеть глянцевую белую поверхность корпуса судна, стоявшего в четырех футах от ее окна. – А еще есть вы. Анхотеп везде следует за вами. Он использует вашу энергию. – Она вздохнула. – Энди не отдал вам флакон, как я понимаю.

– Нет, а мы не можем доказать, что флакон у него. – Анна села на кровать.

– Несмотря на то что он взял флакон в открытую и мы знаем, что он у него. Это не похоже на Энди. Совершенно на него не похоже. Как вы уже успели убедиться, мы с ним не ладим. Он мне действительно не нравится, но он не вор, Анна.

– Вы сможете провести церемонию без флакона? – Анна посмотрела на нее с надеждой. – Мы можем это сделать побыстрее?

Серина медленно кивнула. Хотя было видно, что она совсем в этом не убеждена.

– Мы можем попробовать. – Она потянулась за парусиновой дорожной сумкой, стоявшей под кроватью, и вытащила из нее толстую тетрадь. Страницы были заполнены мелким убористым почерком, тут и там попадались какие-то схемы. – Я думала над тем, как лучше всего подобрать нужные слова и какой ритуал использовать. Мы должны вызвать призраков, призвать их обоих, а затем изгнать их таким образом, чтобы они больше никогда не возвращались.

– И вы знаете, как это сделать? – Анна впилась глазами в тетрадь.

Серина с сомнением посмотрела на нее.

– Теоретически – да.

– Как вы думаете, что будет, если у нас ничего не получится?

Серина пожала плечами.

– Тогда положение ухудшится. Обращая на них такое пристальное внимание, мы делаем их сильнее.

– А если мы все сделаем, как надо, мы можем помочь Чарли?

Серина поморщилась.

– Если мы избавимся от жрецов, это поможет вам обеим.

– Тогда давай займемся этим прямо сейчас. В моей каюте.

– Сейчас? Анна, я не уверена, готова ли я.

– Вы должны быть готовой! – Анна схватила ее за руку. – Все будет хорошо. Все должно быть хорошо. Прошу вас!

Серина сделала глубокий вздох!

– Ну, ладно. Я сделаю все, что от меня зависит. Наверное, это будет похоже на то, что мы делали однажды в Ком-Омбо, только лучше. Внушительнее и мощнее. У нас будет достаточно времени, и нам никто не станет мешать, так что мы сможем подготовиться к ритуалу как следует. – Она окинула взглядом каюту, словно проверяя, не забыла ли чего-нибудь важного. Потом сунула под мышку тетрадь и подняла свою дорожную сумку. – Пойдемте.

Анна следовала за ней.

– Нужно, чтобы Чарли присутствовала при ритуале?

Серина ответила не сразу.

– Я размышляла об этом. Думаю, что на этом этапе в ее присутствии нет необходимости. Мы не сможем провести церемонию, как надо, если она будет с нами. Она наверняка noпытается во все влезать, к тому же у нее сейчас возникла мания противоречия. Кроме того, она стала бы дополнительным источником энергии для жрецов. Так что лучше – в следующий раз. Я очень надеюсь на то, что, если я все сделаю как надо, все нити, которыми так или иначе привязаны к жрецам и ты, и Чарли, а может быть, и Энди вместе с Тоби, и даже я, – будут уничтожены. Мы сможем освободиться от них раз и навсегда – Она нервно облизала губы. – О Боже! Как же я хочу, чтобы все получилось!

Они закрыли ставни и накрыли столик, стоявший возле кровати, одним из шелковых шарфиков Анны. На импровизированный алтарь Серина поставила свечи в маленьких подсвечниках из цветного стекла, латунную курильницу и маленькую точеную статуэтку богини Исиды. Она посмотрела по сторонам и покачала головой.

– Здесь недостаточно темно. Занавески очень тонкие, и много света проходит через решетку ставен. Надо закрыть окно чем-нибудь еще.

Они занавесили окно банным полотенцем, а поверх него накинули плед из кашмирской овечьей шерсти. Наконец в каюте стало темно. Серина включила свет и стала рыться в своей дорожной сумке. Из нее она вытащила анк – крест, увенчанный петлей, египетский символ вечной жизни, – и положила его рядом со статуэткой. Наконец, она достала замысловатый красный амулет на черном кожаном ремешке и повесила его себе на шею.

– Что это такое? – Анна, которая во время всех этих приготовлений не произнесла ни слова, подалась вперед и показала на амулет.

– Это называется tyet. Он олицетворяет тело, плоть Исиды. Или ее священную кровь, поэтому он вырезан из красной яшмы. Это очень сильный амулет.

Анна машинально прикоснулась к собственному амулету, висевшему у нее на шее. Серина заметила это движение и одобрительно кивнула.

Она потянулась за сумкой и вытащила из нее коробок спичек.

– Перед тем как я начну выполнять ритуал, я стану молить Исиду о защите, а потом воззову к двум жрецам, чтобы они предстали пред ее алтарем. Я приготовила это благовоние перед отъездом из Лондона. Оно по составу наиболее близко к веществу, которое называется кифи и было священным для Исиды. Это благовоние использовали в храмах, когда проводили обряды в честь Исиды. – Серина смущенно улыбнулась. – Я приготовила это благовоние ради шутки, просто так. В нем так много компонентов! Изюм. Мирра. Мед. Вино. Смола. Нард. Ягоды можжевельника. И еще множество других веществ. Я даже представить себе не могла, что мне когда-нибудь придется им воспользоваться.

Анна прикусила губу.

– Вы уверены, что все это не опасно?

Серина кивнула.

– Самое худшее, что может быть, – у меня ничего не получится или жрецы, услышав мой призыв, не захотят явиться. Может оказаться, что на алтарь нужно обязательно положить флакон для благовоний, но, как бы то ни было, я все же попытаюсь. – Она зажгла свечи и выключила свет. Какое-то мгновение она стояла с закрытыми глазами в полной тишине, потом последний раз взяла дорожную сумку и вытащила из нее какой-то узелок, завернутый в шелковый лоскут. У нее в руке оказался металлический предмет размером около двенадцати дюймов, своими очертаниями напоминавший анк, только вокруг его корпуса были прикреплены четыре струны. На каждой из них висели маленькие музыкальные тарелочки. – Это систр – священный музыкальный инструмент богов, – сказала она, аккуратно снимая с него белую шелковую ткань. Она положила систр на алтарь. – Этот инструмент нужно потрясти, и тогда он поможет призвать духов, очиститься. Он защитит.

– А нам понадобится вино? – Анна подошла к кровати и постаралась усесться так, чтобы находиться как можно дальше от Серины.

– Только не сегодня. Потом. Если… – Она на мгновени запнулась. – В общем, если у нас все получится, я сделаю благодарственное приношение. – Она взяла с курильницы маленький фитилек и поднесла его к огню. – Я освящу и защищу вас, Анна. Очень прошу: сохраняйте спокойствие, чтобы ни случилось. Если вам станет страшно, представьте себе, что вы находитесь в центре непроницаемого огненного кольца, пылающего голубым пламенем.

Анна кивнула. У нее пересохло во рту. Когда из курильницы пошел густой пряный дымок, пламя свечей заколыхалось.

Серина начала нараспев произносить какие-то слова. Затем она взяла систр и, потрясая им, сделала движение рукой поочередно в сторону каждой из четырех стен комнаты. Потом повернулась к Анне и при помощи систра освятила ее.

– Славься, Исида, защитница дочерей твоих. Славься, Исида, и да храни нас. Славься, Исида, и да окружи нас оберегающим огнем, чтобы прислужницы твои Анна и Серина могли служить тебе и могли говорить со жрецами твоими, Анхотепом и Хатсеком!

Анна почувствовала, как у нее вспотели ладони. Пламя свечей не колебалось, из курильницы, выходил ровный дымок и поднимался к потолку. Анна узнала запах благовоний, исходивший из курильницы, и тошнота подступила к ее горлу. Точно такой же странный, резкий запах она иногда чувствовала в своей каюте.

Серина снова заговорила. Она ритмично произносила слова какого-то песнопения, голос ее то поднимался, то опускался. В свете свечей Анна видела, как на лбу Серины выступила испарина. Глаза ее были широко раскрыты, побелевшие от напряжения пальцы с силой сжимали ручку систра.

– Приветствую тебя, Анхотеп, и призываю тебя. Приди к нам, чтобы мы могли говорить с тобой…

Серина повторяла литанию снова и снова. Голос ее звучал все пронзительнее. Атмосфера в душной комнате неумолимо накалялась. Анна боялась пошевелиться, у нее перехватило дыхание, каждая клеточка ее тела напряглась. Глазами Анна обшаривала все уголки комнаты, пытаясь увидеть призрачную тень Анхотепа. Вдруг раздался едва уловимый звук, похожий на вздох, и все свечи разом погасли.

Анна с трудом проглотила подступивший к горлу комок, огромным усилием воли сдерживая вырывающийся наружу крик. Позвякивающий звук систра прекратился. Наступила абсолютная тишина. Анна услышала свой пульс, барабанной дробью отдающийся в висках. Раздался какой-то булькающий звук. Она напрягла глаза и увидела в полумраке, что Серина, застыв, стоит посередине комнаты и пристально вглядывается в алтарь. Систр выскользнул из ее руки и, звякнув, упал на пол. Серина медленно опустилась на колени и начала раскачиваться из стороны в сторону. И вдруг она рухнула на пол.

Анна от страха не могла сдвинуться с места. Она боялась пошевелиться, но хрип, вырвавшийся из горла Серины, заставил ее действовать. Она вскочила с кровати и бросилась к окну. Она сорвала с окна затемнение, раскрыла ставни, кинулась к Серине и упала рядом с ней на колени, пытаясь нащупать пульс.

– Серина! Серина, что с вами?! Скажите что-нибудь! – Она трясла Серину за руку и осторожно хлопала ее по щекам, держа на весу ее голову. – Очнитесь! Ну же! Скажите хоть что-нибудь!

Лицо Серины стало почти лиловым, веки непроизвольно дрожали, зрачки глаз под веками расширились.

– Серина! – Анна кричала ей прямо в ухо. Потом, аккуратно опустив голову Серины на пол, она вскочила на ноги и побежала в ванную. Набрав в стакан холодной воды, она вернулась к Серине и брызнула ей в лицо.

Серина хватала ртом воздух, ей было трудно дышать; на какой-то момент все ее тело охватила судорога, потом она опять упала на пол, и глаза ее закрылись. Анна видела, как меняется цвет лица Серины. Ее напрягшееся тело обмякло.

– Серина! – Анна с ужасом смотрела на нее. – Серина!

Она схватила ее руку и стала искать пульс. Наконец она убедилась в том, что пульс есть – слабый, прерывистый, но – есть.

С каждой секундой пульс становился громче и ритмичнее. Серина судорожно вздохнула, ее глаза открылись. Она лежала и безучастно смотрела на Анну.

– Как вы себя чувствуете? – Анна взяла полотенце, которое бросила на кровать, и стала осторожно вытирать лицо и волосы Серины. – Ну-ну, все хорошо. Давайте-ка я помогу вам сесть. Что случилось? – Она обняла женщину за плечи и помогла ей принять сидячее положение.

– Принесите мне воды, – попросила Серина хриплым, едва слышным голосом. Она прислонилась спиной к кровати и снова закрыла глаза. Ее руки тряслись.

Анна поднялась на ноги и принесла бутылку воды, которая стояла на туалетном столике. Она наполнила стакан и подала его Серине. У той все еще дрожали руки, и Анна помогла ей поднести стакан к губам. Серина сделала один глоток, потом еще и снова судорожно вздохнула.

– Что случилось? – Теперь, когда она смотрела на Анну, взгляд ее стал более осмысленным.

– Я не знаю. Я надеялась, что вы мне расскажете. – Анна присела на пол рядом с Сериной. – Вы распевали песнопения при свечах. Вдруг в каюте сделалось невыносимо жарко и душно. Потом все свечи одновременно погасли, а вы стали издавать какие-то странные булькающие звуки. Я думала, вас кто-то душит. Я чуть не умерла от ужаса.

Серина подняла стакан и выпила еще воды.

– Откройте, пожалуйста, окно. Мне трудно дышать.

Анна посмотрела вверх.

– Окно открыто, Серина. Может быть, вы хотите выйти на палубу?

Серина покачала головой.

– Не сейчас. Скажите, что-то пошло не так? – Она потерла глаза. – Никак не могу уловить нужную мысль… Она вертится у меня в голове… Это как сон. Нет. Ничего не могу вспомнить. Эта мысль все время ускользает от меня. Что-то случилось. – Она допила воду и поставила стакан.

Не говоря ни слова, Анна взяла бутылку и вновь наполнила стакан.

– Анхотеп не явился.

Серина нахмурилась.

– Анхотеп. Это имя… – Она снова тряхнула головой. – Восход. Я видела восход. И закат.

Анна нахмурилась. Она внимательно изучала лицо Серины.

– «Миллионы лет пески странствуют по пустыне». – Целую минуту Серина молчала, потом закрыла глаза. – «Я умерла вчера, но я воскресла сегодня. Всемогущая богиня, которая стережет дверь, оживила меня. Я сразилась с врагом своим и победила его». – Серина замолчала. Анна с удивлением смотрела на нее. Прошло несколько секунд, прежде чем Серина заговорила. – Это цитата из «Книги мертвых».

Анна вздернула бровь и спросила:

– А что это такое?

– По сути, это указания. Они начертаны на стенах гробниц. Древние тексты. Гимны. Молитвы. Обращения к богам. Я не подозревала, что знаю что-нибудь наизусть. – Ее неожиданно охватила дрожь. – Я защитила себя, Анна. Я все сделала правильно.

– Анхотеп не явился, Серина. Я не видела его.

– Тогда кто его видел? – Серина прислонилась головой к кровати. Ее лицо было белым как мел, и выглядела она совершенно изможденной.

– Не знаю. – Анна поднялась на ноги. – Может быть, я его спугнула. Мне было очень страшно. Я думала, что вы умираете.

– Умираю?! – У Серины от удивления округлились глаза.

– Вы задыхались. Вы стали закатывать глаза. Вы упали в обморок, у вас пульс почти не прощупывался. Это произошло, когда погасли свечи. Все было очень странно. Они не догорели сами по себе. Просто вдруг разом погасли. Совершенно неожиданно.

Серина покачала головой.

– А курильница?

Анна подошла к алтарю. Маленькая латунная курильница по-прежнему стояла между свечами. Она была холодная.

– Я не понимаю, почему так случилось. Я думаю, что энергетика в каюте была неустойчивой. А может быть, вы каким-то образом повлияли на происходящее. Могло быть все, что угодно. – Пошатываясь, Серина поднялась на ноги.

– Я думаю, что он хотел вселиться в вас, – внезапно выпалила Анна. – Я даже думаю, что на какое-то мгновение он оказался внутри вас. У вас изменилось лицо. Вы были совсем не похожи на себя. О, Серина, то, что мы делали, так опасно? Я думаю, что здесь чуть не произошло что-то ужасное. Представьте себе, что было бы, если бы у него получилось! Что было бы, если бы он вселился в вас?!

В наступившей тишине Серина глубоко погрузилась в свои мысли. Наконец, пожав плечами, она сказала:

– Я думаю, что все произошло именно так потому, что, возможно, моя защита была недостаточно сильной. – Она вздохнула и горько улыбнулась. – Наверное, он знает обо всем этом намного больше, чем я. – Она нагнулась, подняла с пола систр и осторожно положила его на алтарь. – Анна, я думаю, что мне стоит ненадолго выйти на палубу. Вы не против, если я пойду одна? Мне нужно проветриться и освежить голову.

Когда Серина ушла, Анна оглядела каюту и стала заниматься уборкой. Серина оставила все как было. Алтарь находился на прежнем месте, а на нем стояли свечи, статуэтка и анк. Анна аккуратно завернула систр в белую шелковую ткань, а потом осторожно убрала все вещи в дорожную сумку Серины. Потом сложила кашмирскую накидку и поставила передвинутый ими столик на прежнее место, возле кровати. Она почувствовала себя значительно лучше после того, как в комнате был наведен относительный порядок, но по-прежнему здесь ей было неуютно: в собственной каюте она вздрагивала от каждого шороха. Вдруг она осознала, что слышит шум голосов, доносившийся до нее отовсюду. Это были звук проплывавшей мимо моторной лодки, крики торговцев на городском базаре, музыка, доносившаяся с набережной, отголоски разговора и взрыв хохота людей, проходивших по коридору. Почему же во время ритуала в каюте стояла гробовая тишина? Тишина, после наступления которой вдруг разом погасли все свечи? Такую же тишину, наверное, слышала Луиза в храме Исиды. Анна невольно вздрогнула и покинула каюту.

Войдя в салон, Анна увидела Бена, который с задумчивым видом потягивал фруктовый сок. Неподалеку от него за столиками сидели несколько человек, спасавшихся под навесом от послеполуденного солнца. Кто-то из них читал, кто-то писал открытки, другие же просто тихо разговаривали между собой и наблюдали за проплывавшими мимо парусными лодками.

– Готовы к раннему старту? – улыбнулся ей Бен. – Подъем в четыре утра. Не проспать бы.

Анна кивнула. У нее напрочь вылетело из головы, что на завтра назначена поездка в Абу-Симбел.

– Я слышал, что сегодня произошла стычка между Энди и нашим другом Тоби. – Бен приподнял бровь. – Подозреваю, что виной тому – чьи-то зеленые глаза.

Анна нахмурилась.

– Что-то я не вполне вас понимаю.

– Да ладно уж! Они оба жаждут вас. – Бен ухмыльнулся. – И что вы, женщины, с нами только вытворяете!

Анна покачала головой.

– Думаю, что кое для кого мой дневник гораздо более соблазнителен, чем я. – Она вздохнула. – Вы знаете, что у меня пропал дневник? Кто-то стащил его из моей каюты. Энди и Тоби обвиняют в этом друг друга.

Бен был ошарашен.

– Плохо. Вы сказали об этом Омару?

Анна пожала плечами.

– Я пока не хочу поднимать шум. А вдруг он найдется? Это очень ценная для меня вещь.

– Ради вас готов поиграть в сыщика. – Бен подмигнул Анне. – Если дневник у Энди, то рано или поздно он мне об этом обязательно скажет.

Анна улыбнулась.

– Спасибо. Для меня ценность этого дневника заключается не только в денежном выражении. – «Я очень хочу знать, что же случилось с Луизой и Хассаном», – подумала она.

Серина стояла на верхней палубе, облокотившись о леер, и смотрела на воду. Наконец на палубе появилась Анна. Она в нерешительности остановилась в нескольких шагах от Серины, но та, увидев ее, улыбнулась.

– Со мной все в порядке. Извините, что все так получилось.

– Вы уже лучше себя чувствуете?

Серина кивнула.

– Что бы там со мной ни приключилось, все уже прошло. Я в порядке. – Она взглянула на Анну. – Я решила ехать завтра в Абу-Симбел. Не хочу останавливаться на полдороге, но мне необходимо ненадолго покинуть пароход, сменить обстановку. Проветриться. Отдалиться от того, что сегодня произошло. А вы собираетесь на экскурсию? Поезжайте обязательно.

Анна пожала плечами.

– Наверное, поеду. Это ведь самая занимательная экскурсия в программе всего тура, не так ли? Интересно будет оказаться в пустыне, посмотреть храм Рамсеса.

Серина широко улыбнулась.

– Вот и славно. Больше – никаких привидений. На два дня обо всем забудем. Насыщенная туристическая программа нас только взбодрит.

Анна нахмурила брови.

– Простите меня. Я вас во все это втянула.

– Нет. Вы ни в чем не виноваты. В конце концов, я ведь интересуюсь древнеегипетской магией и религией, кроме того, я сама предложила проделать ритуал. – Серина опять улыбнулась. – Просто оказалось, что это труднее, чем я думала, и теперь надо немножко отдохнуть. Мне не хочется, чтобы вы думали, что мне все стало неинтересно. Сейчас я чувствую себя какой-то опустошенной, как никогда раньше. Если что-нибудь случится в автобусе, в пустыне или в Абу-Симбеле, я всегда буду поблизости. Но надеюсь, что ничего не случится. И еще я подумала, что, когда мы вернемся, у нас ведь будет один день на острове Филе, прежде чем мы поплывем назад в Луксор, – на острове Филе мы можем попытаться повторить наш опыт. В конце концов, это остров Исиды.

– Вы замечательная, – сказала Анна. – Вы очень многому меня научили. – Она прикоснулась рукой к своему амулету. – Значит, вы думаете, что Анхотеп не последует за нами в Абу-Симбел?

Ненадолго наступило молчание. Серина смотрела на фелюгу, идущую по течению неподалеку от них, на сонного рулевого, сидящего на корме и держащего руку на румпеле. Лодка была доверху нагружена какими-то огромными коробками, и Серина вдруг подумала о том, как сильно отличается нот человек в лодке от своего европейского аналога, разводящего в автофургоне грузы по переполненным улицам Лондона. Она улыбнулась и посмотрела на Анну.

– Нет, я не думаю, что он отправится в Абу-Симбел. Надеюсь, что нет. Если бы мы могли узнать, что произошло дальше с Луизой Шелли! Она через все это прошла. Она справилась с ситуацией.

Анна печально кивнула.

– Мне плохо становится при мысли о том, что я могу никогда не узнать, что случилось. Я не перестаю думать о Луизе. Как вы сказали, она – справилась. Она уехала домой, и жизнь ее продолжалась.

Но что случилось с Хассаном? Этот вопрос звучал в ее голове. А что дальше написала Луиза о жрецах Анхотепе и Хатсеке? Они преследовали Луизу, а теперь преследуют ее праправнучку. Как Луизе удалось заставить жрецов оставить ее в покое? Анну, охватила новая волна отчаяния и ярости, как только она опять подумала о дневнике. Энди сказал, когда услышал эту историю, что ему хочется узнать, что произошло потом. Теперь стало очевидно, что он врал. Анна вздохнула. Несколько минут они с Сериной стояли молча, глубоко задумавшись, каждая о своем, и, только когда Серина обернулась, чтобы поискать стул, Анна поняла, что приняла для себя решение. Она никуда не поедет завтра на автобусе. Только что она решила остаться на пароходе. У нее будет целых два дня, чтобы заняться поисками дневника. Ей никто не помешает.

А в Абу-Симбел она сможет съездить в любое время когда-нибудь потом.

Всего лишь на мгновение она забыла, что жрецы богинь Исиды и Сехмет, скорее всего, останутся с ней.

 

11

Детям становится все хуже. Силы их иссякают, уносимые ветром пустыни. Им уже совсем не хочется искать в песках сокровища давно разграбленных гробниц. Их мать смотрит на них и прячет свою печаль глубоко в своем сердце.

Про маленькую стеклянную бутылочку забыли – в темном углу бедной лачуги она не отражает света. Ее хранители бесплотны, они существа вне времени и пространства, у них нет больше гробницы, у них нет больше имен.

Младший брат умирает первым, душа покинула его. Тело его хоронят в пустыне, могила его окроплена слезами. Затем наступает черед его брата. Он мечется в лихорадке на своем ложе, он видит, как жрецы склонились над ним, он чувствует, как они высасывают из него последние жизненные силы, он знает, что именно он привел их в свой дом. Он пытается шепотом предупредить родных об опасности, но слова его не вылетают наружу, его уста закрывают сухие губы смерти.

Скоро и его мать почувствует полуночный поцелуй служителей богов, и она тоже отдаст им свою жизнь, чтобы даровать им вечность. Она оставит своего мужа скорбеть в опустевшей лачуге. Он же скоро соберет свои пожитки и уйдет в пески, навсегда покидая проклятое место. Он не заметит маленькую стеклянную бутылочку в глубине полки, и она останется стоять там.

Телефон, стоявший у изголовья кровати, зазвонил в половине четвертого утра. Анна резко вскочила, не понимая, где она находится. Она была еще во власти приснившегося ей сна. Наконец сон прошел, и она окончательно проснулась. Ночью ей приснился жрец, но сейчас она не помнила даже звука его шагов, шуршания его льняного балахона. Она никак не могла собраться с мыслями, непонимающе глядя по сторонам. Наконец, она вспомнила. Ну, конечно! Они ведь сегодня должны ехать на экскурсию в Абу-Симбел. Им предстоит проделать по пустыне путь длиною в 280 километров к югу от Асуана. После того как ее разбудил телефонный звонок, в дверь постучали. Ей принесли кофе.

Анна быстро натянула на себя джинсы, надела тенниску, а поверх нее – свитер: ранним утром было достаточно прохладно. Анна отправилась искать Омара. Когда она объяснила ему, что раздумала ехать на экскурсию и останется на пароходе, он всего лишь пожал плечами. Inshallah! Мол, не хотите – как хотите. Он сказал, что предупредит Ибрагима и распорядится, чтобы ей готовили еду. Счастливо оставаться!

Энди стоял у стойки портье, где сбивались в маленькие группы сонные пассажиры, уже готовые оправиться на берег. Он бросил на Анну злой взгляд и отвернулся. Так-так. Это хорошо, что он ее видел. Он будет думать, что она села в автобус вместе с остальными. Когда обнаружится, что в автобусе ее нет, он уже не сможет изменить свое решение и сказать, что передумал ехать. Найдя Серину, которая с усталым видом подняла знакомую уже дорожную сумку, Анна шепнула ей на уxo о своем решении остаться. Серина кивнула. Стало ли Анне от этого хотя бы чуточку легче? Она не видела Тоби, но он мог затеряться среди других пассажиров. Все еще сонные, туристы спускались по сходням на стоявший рядом катер, который отвезет их на берег. На катере они разбредутся кто куда по пустынным помещениям и будут недовольно морщиться от неуспевшего выветриться запаха сигаретного дыма и пива. Все будут не в настроении, пока окончательно не проснутся.

На берегу их поджидал шарабан, который отвезет их к месту сбора, где каждое утро выстраивается целая колонна автобусов и такси. Здесь они пересядут в комфортабельные автобусы и отправятся в дальний путь на юг через пустыню в сопровождении эскорта, потому что в некоторых местах пустыня была военной зоной.

Все уехали. Анна какое-то время стояла, вслушиваясь в тишину. Теперь ее начали терзать сомнения: правильно ли она поступила, оставшись одна на пароходе? Но уже поздно что-либо менять. Она пожала плечами и пошла к себе в каюту.

У двери каюты она остановилась в нерешительности, заранее боясь того, что может увидеть там. Она сделала глубокий вдох, крепко схватилась рукой за золотой медальон, висевший у нее на шее, и сильным толчком открыла дверь, Каюта была пуста.

Прямо в одежде она легла на кровать и уснула. Проснувшись, опять сразу не могла понять, где она. Она чувствовала, что на пароходе что-то изменилось. Потом поняла, что именно. Она физически ощущала окружавшую ее пустоту, опустевшие каюты, отсутствие шума и доносящихся отовсюду голосов. Омар ей говорил, что на судне останутся всего два или три человека из команды. Остальные члены экипажа воспользуются случаем и на два для отправятся на берег, но к возвращению туристов из Луксора они будут уже на месте, Насколько Анне было известно, она была единственным пассажиром, решившим пропустить путешествие в Абу-Симбел.

Она медленно поднялась с кровати, еще не решив для себя, с какого места начнет поиски дневника. Но было совер шенно очевидным, что таким местом должна стать каюта Энди. Может быть, прошлый раз она что-то пропустила, не заметила, где можно спрятать дневник. А если тогда дневника не было, то вполне возможно, что он находится там сейчас.

Чтобы попасть в каюту, ей понадобится ключ. Как она и ожидала, на пароходе не было ни души. Ей не составило никакого труда подойти к стойке портье, нырнуть под загородку и снять с крючка ключ от каюты Энди. Сунув ключ в карман, она отправилась наведаться в каюту Энди во второй раз.

Подойдя к двери каюты, Анна внезапно остановилась. Предположим, что она ошиблась. Допустим, что по какой-то причине Энди передумал ехать, как это сделала она, вернулся на судно и теперь сидит в своей каюте. Она закрыла глаза и глубоко вздохнула, чтобы успокоиться. Потом тихо сунула ключ в замочную скважину и открыла дверь.

На сей раз в комнате было относительно прибрано. Вероятно, Энди с Беном решили, что ночью собирать вещи станет легче, если в каюте будет хотя бы видимость порядка.

Закрыв за собой дверь на задвижку, чтобы ей никто не помешал, как это случилось в прошлый раз, Анна целенаправленно обыскала все места, где можно хоть что-нибудь спрятать, проверила и перепроверила буквально каждый квадратный дюйм каюты и, наконец, сдалась. Дневника нигде не было.

Она стояла посередине каюты, в очередной раз пытаясь угадать, где может находиться укромное место. Ее охватило чувство безнадежности. Нигде не было и намека ни на дневник, ни на флакон для благовоний. Ничего не оставалось, кроме как уйти из каюты. Перед тем как закрыть на ключ дверь, Анна позаботилась о том, чтобы скрыть следы проведенного ею обыска. Она вернулась к стойке портье и повесила ключ на место. Потом поднялась по лестнице на верхнюю палубу. Она глубоко задумалась. Ей и в голову не пришло, что Энди мог забрать дневник и флакон с собой. Оставалось надеяться только на то, что эти вещи спрятаны на пароходе где-нибудь в другом месте. Анна открыла дверь в гостиную. За стойкой бара стоял Ибрагим и протирал бокалы. Он широко ей улыбнулся и сказал:

– Misr il khir. Доброе утро, мадемуазель.

Анна заметила, что он смотрит на нее очень внимательно, и подумала, что он, вероятно, хочет убедиться в том, что она постоянно носит амулет. Ибрагим удовлетворенно кивнул, и было видно – он рад, что заметил амулет на золотой цепочке у нее на шее.

– Доброе утро, Ибрагим. Похоже, что на некоторое время я осталась одна на пароходе.

Он отрицательно покачал головой.

– Омар сказал, что нужно готовить еду для трех человек, мадемуазель.

– Для трех человек? – Она нахмурилась. – А ты не знаешь, кто эти люди, кроме меня?

Он пожал плечами.

– Они пока еще спят. Я сейчас приготовлю для вас обед и оставлю его в столовой в духовке. Суп. Рис. Поджарю вам цыпленка с бананами. Вы любите?

Она улыбнулась.

– Звучит очень аппетитно. А я и не знала, что ты умеешь готовить.

– У нас есть настоящий кок, он нубиец, поехал проведать свою мать в Сехеле. Но Ибрагим тоже замечательный повар. Inshallah! – Он громко рассмеялся. – Хотите чего-нибудь выпить?

Она заказала пиво и пошла на палубу. Солнце уже припекало. Палуба была выдраена до блеска, и по ней то тут, то там скакали солнечные зайчики. Анна с интересом наблюдала за маневрами огромного лайнера, который медленно подходил к берегу. На нем было огромное количество людей, одетых в яркие рубашки и шорты и весело махавших руками пассажирам проплывающих мимо судов. Стало еще жарче. На противоположном берегу холм, на котором помещалась овальная часовня Фатимидов, казался миражем из-за жаркого марева, стоявшего над водой. На воде царил полный штиль, на все парусных судах по реке в пределах видимости опали паруса, теперь они покачивались на одном месте. Анна заметила, ка под ярким солнцем блестят листья комнатных растений, стоявших в горшках неподалеку от гостиной. Рано утром цветы обильно полили, но сейчас земля в цветочных горшках уже высохла.

Становилось невыносимо жарко. Оставаться на верхней палубе было просто невозможно. Анна спустилась на нижнюю палубу. Там на столике под тентом ее ждал бокал пива, принесенный Ибрагимом. Пока Ибрагим был занят приготовлением обеда, у нее есть возможность бегло осмотреть салон. Не исключено, думала она, что Энди мог спрятать дневник там. Она вздохнула. А ведь существует вероятность того, что Энди здесь ни при чем. Дневник мог взять кто-то другой, и тогда она его больше никогда не увидит.

– Анна!

Голос, раздавшийся у нее за спиной, несказанно удивил ее. Она оглянулась. Тоби стоял в тени, под мышкой он держал альбом для эскизов.

Испытывая чувство неловкости, они с удивлением смотрели друг на друга, и Тоби наконец сказал:

– Я думал, что вы уехали в Абу-Симбел вместе с Сериной.

– Я не могла никуда уехать, не узнав, что случилось с дневником. – Анна, прищурившись от солнца, смотрела на Гоби. – Вы в порядке? Я очень волновалась по поводу того, что произошло в каюте у Энди.

Он пожал плечами.

– Я пошел на палубу немного остыть. Иначе я бы просто убил этого ублюдка.

Анна нахмурилась.

– Вы за меня заступились, а у меня не было возможности поблагодарить вас.

Он, протестуя, поднял руки и замотал головой.

– Вам не за что меня благодарить.

Она неуверенно улыбнулась.

– Ну а вы почему не поехали? Я думала, вам хочется посмотреть храм Рамсеса.

Он снова пожал плечами.

– Я подумал, что какое-то время мне лучше держаться подальше от Уотсона. К тому же не забывайте, я скоро опять приеду в Египет. – Он поставил свой стул рядом с ее. – Вы не против?

Она кивнула.

– Ибрагим сказал, что мы сами можем взять из бара все, что хотим. Просто потом нужно будет записать в гостевую карточку. Ибрагим сейчас готовит обед.

Тоби улыбнулся.

– Здорово. – Он направился было в салон, но вдруг остановился. – Вы обыскали его каюту еще раз?

Она кивнула.

– И – ничего?

Она отрицательно покачала головой.

– Будет весело, если он в конце концов забрал дневник и флакон с собой, правда?

– Куда уж веселее. – Он вошел в салон и через минуту вернулся с двумя бокалами пива – для себя и для Анны. Усевшись в кресло, он задумчиво сдвинул брови. – Мы должны выработать систему поиска. Составить список всех мест, где следует искать, и потом, когда там все внимательно просмотрим, будем вычеркивать это место из списка. Нет, Энди не мог забрать ваши вещи с собой в поездку. Это слишком опасно. Наверняка он спрятал их в каком-нибудь тайнике на судне.

Анне очень понравилось, как непринужденно и ненавязчиво, как само собой разумеющееся, Тоби предложил свою помощь.

Он посмотрел на Анну поверх своего бокала. Его вдруг осенило.

– Сейф! Ну конечно же сейф! Вы об этом не подумали? Вероятнее всего, он спрятал флакон и дневник именно в сейфе!

Они нашли Ибрагима в столовой, где тот накрывал стол на три персоны. Через открытую дверь из кухни доносились восхитительные запахи чеснока и жареного лука.

– Скажи, пожалуйста, Ибрагим, можно как-нибудь открыть сейф? – Анна села за стол и просительно посмотрела на Ибрагима. – Я дала на время почитать дневник моей бабушки Эндрю Уотсону и думаю, что он мог положить его в сейф перед отъездом, чтобы не потерять. Он ведь сегодня утром не знал, что я не поеду со всеми на экскурсию. Сейчас мне дневник срочно понадобился.

– Это та книга с маленькими рисунками? – Ибрагим выпрямился, нахмурившись.

– Ты помнишь его? Ты видел этот дневник у меня в каюте?

Он кивнул.

– У меня есть ключ от сейфа. Сейчас принесу.

Они пошли вслед за Ибрагимом, спустились вниз к стойке портье и подождали, пока Ибрагим найдет ключ. И вот в конце концов он вставил ключ в замочную скважину и, что-то бормоча себе под нос, стал возиться с замком. Наконец дверца сейфа отворилась. Там находилось множество конвертов и пакетов.

– Так. Паспорта. Деньги. Драгоценности. – Он пожал плечами. – Очень много всего. Сейчас поищем. Inshallah!

Он перебирал пакеты, не забывая обращать внимание на большие конверты и читать небрежно нацарапанные на них имена владельцев.

– «Эндрю Уотсон»! – Он вытащил один из свертков.

– Нет, этот конверт слишком маленький, дневник сюда не поместится.

Ибрагим аккуратно отложил конверт в сторону.

– Наверняка паспорт и дорожные чеки, – усмехнулся он. – Буду искать дальше.

Через несколько минут он с видом триумфатора вытащил еще один пакет, поувесистее.

– Это он! Как раз такого размера! – радостно воскликнула Анна.

Ибрагим передал пакет Анне.

– Вот. Посмотрите.

Анна поддела пальцем запечатанный край пакета, раскрыла его и вытащила дневник.

– Отлично! Отлично!

Ибрагим сиял от удовольствия.

– Ну, а теперь пойдемте обедать.

– Подожди! – Анна протянула руку. – У него еще был мой флакон для благовоний. Если флакон в сейфе, то пусть здесь и останется, но мне бы хотелось проверить.

– Флакон? – Ибрагим нахмурился.

– Да, такой маленький пузырек. – Анна встретилась с ним взглядом. – Тот самый, который стерегла кобра.

Ибрагим отрицательно покачал головой.

– Его здесь нет, – сказал он твердо.

– Но ты даже не искал!

– Нет. Флакона здесь нет. Ибрагим уверен. – Он захлопнул дверцу сейфа и повернул ключ в замке.

Анна взглянула на Тоби, который поднял бровь.

– По крайней мере, у вас есть дневник. И конверт, который Эндрю Уотсон собственноручно подписал. – Он ухмыльнулся. – Вам достаточно доказательств? Теперь-то, наконец, я реабилитирован в ваших глазах раз и навсегда?

Она кивнула, крепко прижав дневник к груди.

– Доказательств предостаточно. Если хотите, я буду ползать перед вами на коленях до конца своих дней!

Тоби улыбнулся еще шире.

– Одного-двух дней будет вполне достаточно.

Они вернулись к дневнику только после обеда. Третий, оставшийся на пароходе гость так и не появился, и в конечном итоге они ушли из столовой, не узнав, кто это был.

Они решили последовать совету Ибрагима и, наняв фелюгу, отправились на пикник на один из безлюдных островков. Они удобно расположились в тени деревьев, среди цветущих гибискусов и бугенвиллей, и Анна наконец раскрыла дневник и начала читать вслух.

После обеда Хассан усадил Луизу в лодку, взялся за весла и стал грести к югу от стоявшего на якоре «Ибиса». Они подплыли к берегу, выбрав такое место, где их не могли увидеть кричащие и смеющиеся жители селения, подальше от глаз нубийцев, которые весело махали им руками, когда они проплывали мимо. Хассан помог Луизе сойти на сушу и затащил нос лодки на песчаный берег. Становилось очень жарко. Луиза огляделась, держа над головой зонтик от солнца. С одной стороны вдали раскинулся горный хребет, с другой, у самого горизонта, виднелось ярко блестевшее под солнцем огромное озеро. Она долго смотрела на него, а потом сказала с сожалением:

– Жаль, что я не смогу его сейчас зарисовать. Так жарко, что краска будет высыхать прямо на кисточке.

– И очень жарко, чтобы заняться любовью? – улыбнулся Хассан.

Луиза прикоснулась к его руке.

– Сейчас даже дышать жарко.

Горячий песок больно обжигал ноги, и Луиза снова забралась в маленькую лодку. Вдалеке на раскаленном песке грелись под палящим солнцем два огромных крокодила, широко раскрыв зубастые пасти. Рядом с ними стояла цапля, которая совершенно их не боялась.

– Давай остановимся рядом с теми пальмами. – Луиза показала на стоявшие на противоположном берегу деревья.

Нa том берегу не было никаких крокодилов. Когда они подплыли к берегу, Хассан помог Луизе сойти, и они пошли в тень, под пальмы. Здесь Луиза достала альбом для эскизов и начала рисовать. Она провела за этим занятием чуть больше часа, когда солнце настигло их даже здесь и заставило вернуться в лодку. Сейчас они поедут обратно на «Ибис», но вечером, когда жара спадет, они опять отправятся на берег и проведут ночь под открытым бескрайним небом.

Хассан дал знак мальчишке-погонщику мула, чтобы тот уходил. Он должен будет вернуться сюда сразу после восхода солнца, чтобы они могли добраться до оставленной ими на берегу лодки и успели вернуться на «Ибис» до наступления жары. Сейчас, когда солнце садилось, они почувствовали прохладу ветра, дующего со стороны пустыни.

– Ты уверен, что мальчик сможет нас найти? – Луиза огляделась вокруг. На огромном расстоянии, какое только можно было охватить глазом, ни души. Вдали виднелся ряд золотистых холмов, которых все еще касались солнечные лучи. Горизонт затуманился и стал постепенно темнеть: скоро наступит ночь. Перед ними возвышался холм, увенчанный скалистым плато с разбросанными по нему лощинами и расщелинами, занесенными песком.

Хассан улыбнулся.

– Конечно, найдет, не бойся. Мы ушли совсем недалеко, даже реку видно. А на лодке мы проплыли вверх по течению всего несколько миль от того места, где на якоре стоит «Ибис». Пойдем. – Он подал ей руку и повел между дюнами по какому-то узкому каналу. – Этот канал называется вади, во время дождей в нем скапливается вода. Мы пойдем по этому каналу, и я тебе покажу, какой сюрприз я для тебя приготовил.

Они стали карабкаться вверх по дюнам. Подниматься было очень трудно, ноги вязли в песке, следы их ног тут же заполнялись сползавшим сверху песком. Тени от их фигур причудливо переплетались в последних лучах заходящего солнца. Наконец они добрались до скалистой вершины небольшого холма. Хассан помог Луизе преодолеть последние несколько ярдов и затащил ее наверх.

– Вот мы и на месте! – радостно, с видом победителя, воскликнул Хассан.

Он отошел в сторону, чтобы она увидела то, ради чего они сюда пришли.

На вершине скалистого плато стоял маленький, изящный храм, по форме напоминавший беседку Траяна, которую они видели на острове Филе. Луиза с восхищением смотрела на утонченный орнамент капителей, вырезанные из камня изображения головы богини. Храм был почти полностью разрушен, но на фоне темной воды реки в свете заходящего солнца, уже тронутый тенью подступающей ночи, он казался золотым и был необычайно красив. Луиза не могла оторвать глаз от этого великолепия. От восторга она не могла вымолвить ни слова.

– Что это такое? – спросила она наконец.

– Это храм Кертасси, священный для Исиды. Он очень красивый, правда? Я знал, что он тебе понравится, – улыбнулся Хассан.

Луиза смотрела на колонны, тени от них убегали прямо воде, которая сейчас казалась почти черной. Великая река спокойно несла свои воды. Потом Луиза сквозь колонны посмотрела на пустыню и увидела, как быстро исчезает из поля зрения огромное темно-красное заходящее солнце. Она обернулась. У нее перехватило дыхание от всей этой красоты. Она сделала шаг вперед, но поскользнулась на мягком, находящемся в постоянном движении песке и чуть не упала, но ее успел поймать Хассан. Она радостно засмеялась. Далеко-далеко внизу она увидела мальчишку-погонщика мула, длинную тень животного, падающую на песок. Мальчик возвращался домой. Отсюда фигурки казались игрушечными. Скоро они исчезли из виду, скрывшись в темноте речной долины.

– Очень скоро солнце сядет. – Хассан обнял Луизу за плечи. – Мы можем сейчас видеть, как оно возвращается в мир богов.

Видневшийся за горизонтом краешек солнца становился все меньше и меньше.

Луиза завороженно наблюдала за закатом. И вот солнце наконец исчезло. У Луизы на глаза навернулись слезы, когда она увидела, как погасла вечерняя заря. Наступила полная темнота. Луиза сняла шляпку и распустила волосы. С восхищением она смотрела на черное небо.

– Я вижу каждую звездочку на небосводе! Мне кажется, что, если я встану на цыпочки, смогу дотронуться до них рукой. Небо похоже на черное покрывало, усыпанное бриллиантами!

Хассан молчал. Он тоже в глубокой задумчивости смотрел на небо. Так они стояли очень долго, пока внезапный порыв нетра не напомнил им, что воздух становится все прохладнее.

Хассан принес с собой на плечах баул. Он оставил Луизу распаковывать вещи, а сам сходил вниз, туда, где их оставил погонщик мула, и принес еще два мешка со всем необходимым для ночевки: там были подстилка, навес, еда и питье. Он даже захватил с собой краски Луизы, которые лежали в вязаной сумке, но она не выказала никакого желания их распаковывать, поэтому Хассан оставил сумку у одной из колонн.

– Я боюсь, что усну и прозеваю восход солнца. – Луиза накинула на плечи покрывало. Она стояла в центре храма и смотрела, как Хассан достает еду при свете маленького светильника.

Хассан улыбнулся. Он уже соорудил навес и, оставив сумки, подошел к Луизе.

– Не бойся. Я разбужу тебя. Я не буду спать.

– Всю ночь?

Хассан стоял совсем близко, и Луиза чувствовала тепло ого тела. Она непроизвольно коснулась его руки. В лампе колыхался огонь, и дымок поднимался вверх, огибая колонны храма.

– Всю ночь, моя Луиза. – Он поймал ее руку и, приподняв красный шерстяной бурнус, приложил ее к своей голой груди. Он привлек ее к себе. – Ты замерзла?

Луиза кивнула. У нее бешено колотилось сердце.

– В пустыне очень холодно после захода солнца. Зато сейчас, в дневное время, становится все жарче. Скоро с юга подует ветер, хамсин, начнутся песчаные бури. Никому не пожелаю оказаться в пустыне во время такой бури! – Он нежно гладил ее волосы.

Разомлев в его объятиях, она подняла голову и ощутила на губах его страстный поцелуй. Словно в тумане она почувствовала, как он осторожно отвел ее под навес и уложил на мягкие подушки, как он укрывает их обоих покрывалом. Он начал ласкать ее, нежно коснулся ее плеч и стал медленно и заботливо снимать с нее платье. Луиза, обнаженная, лежала в его объятиях. Она закрыла глаза. Она была точно во сне. Каждое его прикосновение приносило ей невероятное наслаждение. Его губы, его пальцы нежно ласкали все ее тело. В его руках она была словно музыкальный инструмент, чутко отзывающийся на любое прикосновение. Он в совершенстве владел этим инструментом и виртуозно исполнял на нем дикую и страстную музыку. Луиза никогда не ощущала себя такой счастливой.

Где-то далеко-далеко в пустыне завыл шакал. Луиза вздрогнула, все тело ее напряглось. Он успокоил ее, нежно гладя по голове. Их губы соединились, и каждая клеточка ее тела наполнилась наслаждением…

Потом она уснула, крепко держа его руку и чувствуя себя в его присутствии в полной безопасности. Верный своему слову, Хассан не спал. Он лежал с открытыми глазами, сквозь навес вглядываясь в далекие звезды. Перед самым рассветом он на секунду уснул, но тут же проснулся. Под тихим дуновением ветра шуршали песчинки, и могло показаться, что песок посвистывает и что-то шепчет. Далеко на востоке, там, откуда взойдет солнце, уже появилась узкая серая предрассветная полоска света.

Хассан услышал еще какой-то звук, похожий на вздох. Он напрягся. Что-то или кто-то стоял рядом с их вещами. Это мог быть шакал, соблазнившийся запахом еды, хотя она была надежно упакована, или мальчишка, пробравшийся сюда с какими-то нехорошими намерениями.

Очень осторожно он вытащил руку из-под головы Луизы. Она заворочалась во сне. Веки ее вздрогнули.

– Уже рассвет? – Ее голос был чуть хрипловатым. Под накидкой ее расслабленному обнаженному телу было тепло и уютно.

– Скоро рассветет, любовь моя. – Хассан говорил шепотом. – Лежи тихо. Не ворочайся.

Он выскользнул из-под покрывала, внимательно прислушиваясь и вглядываясь в темноту. Поеживаясь от холода, он надел на себя одежду. Воздух был резким и прохладным.

Все вокруг словно застыло. Никакого движения. Из пустыни не доносилось ни звука. На востоке серая полоска неба стала светлее. Краем глаза Хассан увидел, как Луиза уселась на их ложе и чуть-чуть подвинулась вперед. Хассан мог различить ее силуэт, похожий на тень. Волосы Луизы разметались по плечам, и она, словно ребенок, терла кулаками глаза. Внезапно звезды поблекли и стали не такими яркими, какими были всего несколько мгновений назад.

Хассан сделал два шага по направлению к вещам и снова остановился. Шестое чувство ему подсказывало, что кто-то стоит возле мешков или прячется за колоннами. Он оглянулся вокруг, пытаясь найти что-нибудь похожее на орудие защиты. В руинах повсюду валялись сложенные в горку камни. Он нагнулся и осторожно поднял с земли пару камней. Ощущая в ладони их тяжесть, Хассан почувствовал себя увереннее.

Луиза пристально вглядывалась в темноту. Стало чуть-чуть светлее, но Хассана она так и не смогла разглядеть. Там, где всего несколько мгновений назад она могла различить силуэт Хассана, его уже не было. Она хотела его позвать, но что-то подсказывало ей, что нужно хранить молчание. Очень осторожно она дотянулась до своего платья и, стараясь не произвести ни звука, надела его через голову.

Она медленно поднялась на ноги, и платье скользнуло вниз, закрыв ее бедра.

Вдруг рядом с ней что-то дернулось и метнулось в сторону корзины с провиантом. Луиза затаила дыхание, боясь пошевелиться в полной тишине.

Резкий крик Хассана заставил ее вскочить на ноги. Рядом с колоннами она уловила какое-то неистовое движение, услышала чей-то хрип и звуки борьбы. Теперь уже Луиза нагнулась, чтобы поднять камни для защиты. Она побежала на звук голосов.

Хассан сцепился с каким-то человеком, одетым в европейскую одежду. Когда она подошла ближе, у нее перехватило дыхание. Человека было трудно разглядеть в предрассветных сумерках, но Луиза уже поняла, кто это. Она узнала его фигуру, его прическу, а теперь, когда он ревел что-то в ярости, и его голос. Это был Кастэрс.

В тот самый момент, когда Луиза его узнала, Xaccaн вскрикнул и рухнул на землю. Луиза застыла от ужаса, но тут же бросилась к Хассану.

– Что вы наделали?! Хассан, любовь моя, что с тобой?!

Она опустилась на колени и ощупала его голову. Луиза с яростью посмотрела на Кастэрса, который стоял рядом. Рана на голове Хассана была влажной и липкой. Даже не глядя на paну, Луиза знала, что это кровь. Кастэрс держал в руке нож.

– Отдайте священный сосуд. Или я убью его. – Его глаз злобно сверкали, когда он сделал шаг к Луизе.

– Вы сумасшедший! – Луиза пыталась защитить Хасана, прикрыв его руками.

– Очень может быть. – Кастэрс быстро восстановил дыхание. – Моя психика не должна вас волновать, миссис Шелли. Отдайте мне флакон, и я оставлю вас в покое. В пpoтивном случае я буду вынужден его убить. А вы находились в своем уме, когда собрались в пустыню одна, под охраной какого-то жалкого бедняка? Разве вы не слышали о бандитах, которые в этих местах грабят путешественников?

– Здесь нет никаких бандитов, кроме вас! – отчаянно кричала она. – Вы ответите перед законом!

Хассан пытался пошевелиться. Он застонал, и Луиза аккуратно положила его голову на землю.

– Не двигайся, любовь моя.

– Да, не надо двигаться. – Кастэрс улыбался. Луиза вдруг осознала, что стало намного светлее. Теперь она четко видела лицо Кастэрса. – А что касается закона, то кто поверит вам, обезумевшей от ужаса и жажды и от издевательств бандитов? Ведь это они похитили вас, привезли в пустыню и оставили умирать под раскаленным солнцем. – Он медленно всунул нож за пояс. Она увидела, что поверх его английских брюк на нем был украшенный вышивкой пояс. – Через минуту взойдет солнце и вместе с ним придет зной. – Кастэрс стоял, похлопывая себя по бедру. – Отдайте мне священный сосуд, миссис Шелли.

– У меня его нет.

– Не лгите.

– Разумеется, у меня его нет с собой. Зачем мне брать его в пустыню!

Кастэрс улыбнулся.

– Как я вижу, мне придется применить некоторые меры убеждения, чтобы заставить вас воспринимать меня всерьез. – Он отступил на пару шагов. – Вы видели убранство храма, миссис Шелли? Вы видели вырезанные из камня вдоль стен изображения уреус, священных кобр Египта? Вы видели змей над головой богини у алтаря? Этот храм находится в пустыне. Храм, в который приходит из пустыни львица, чтобы напиться речной воды из вади, и где ее ожидает король змей, чтобы защитить ее! – Он повернулся лицом к востоку и воздел руки к небу. – Великая Сехмет, услышь меня! Сестра Исиды и Хатор, Око бога Ра, о могущественная богиня войны, дыхание ветров пустыни, владычица змея Апопа, та, которая сражается с богом Солнца при восходе! Пошли мне кобру-уреус, твою служительницу, плюющуюся пламенем, и да защитит она жрецов твоих и вместилище их могущества! Пошли мне ее сейчас! – Его голос эхом разносился между колонн, заставляя их звенеть.

Луиза смотрела на Кастэрса, не в силах отвести глаз. Голова Хассана покоилась у нее на коленях, кровь из раны капала на юбку.

Позади них, далеко за рекой, появился узкий темно-красный кусочек солнца, зеркальное отражение вчерашнего закатного сегмента. От поднимающегося солнца исходили горизонтальные лучи красного и золотого цветов, которые падали на песок и отражались в водах реки.

– Господи, спаси нас! Молю тебя, Господи! – Луиза слышала шепот, вылетающий из ее губ, и ей казалось, что слова произносит кто-то другой.

Луиза увидела у ног Кастэрса на песке какую-то тень, которая превратилась в нечто ужасное. Луиза сейчас ясно видела, что это такое. Кобра. Коричневатое извивающееся тело блестящие чешуйки, маленькие, как бусинки, глаза. Кобра, извиваясь, подползла к Кастэрсу и замерла. Казалось, что он следит за движениями Кастэрса. Когда он указал рукой на Луизу и Хассана, кобра сделала стойку, раздула капюшон и мерно покачиваясь из стороны в сторону, смотрела Кастэрсу в глаза. Луиза услышала, как Хассан простонал:

– Отходи назад, медленно. Двигайся очень медленно, моя Луиза. Оставь меня.

Кастэрс улыбнулся.

– Миссис Шелли не угрожает опасность, ты, собака! Слуга Исиды никогда не нанесет вреда женщине. Только мужчинам. Мужчины – другие. Ни одному мужчине, кроме жреца не позволено прикасаться к флакону. Если же он сделал это, служительница Исиды и Ра убьет их. Это касается тебя, поганый сын собаки. Ты умрешь!

Хассан изо всех сил пытался сесть, но Луиза мягко оттолкнула его назад. Она сделала шаг вперед, стараясь не смотреть на кобру, покачивающуюся из стороны в сторону у ног Кастэрса.

– Если вы убьете Хассана, вы никогда больше не увидите флакона. Он зарыл флакон в полях, расположенных вдоль Нила. Больше никто не знает, где он зарыт, даже я. Не позволяйте кобре ужалить Хассана, милорд, иначе вы очень, очень пожалеете.

Кастэрс улыбался, но она уловила тень сомнения в его глазах.

– Почему я должен вам верить?

– Потому, что это – правда. – У нее опустились плечи, она до боли сжала кулаки, но все-таки смогла выдержать его взгляд.

Кастэрс отвел глаза первым.

– Да будет так. Но что сделано, то сделано! – мягко проговорил он. – Куда бы вы ни пошли, моя прислужница будет следовать за вами. – Он показал рукой на змею. – До тех пор, пока я не стану обладателем священных слез Исиды, кобра будет охранять священный сосуд. Не думайте, что эта грязная собака сможет от меня убежать. Я буду следить за ним. – Он хмуро улыбнулся. – Если понадобится – целую вечность.

Альбом выпал из рук Анны, она рассеянно смотрела прямо перед собой.

– Кобра в каюте Чарли. Это Кастэрс послал ее, а не жрецы!

Тоби дотянулся до дневника, взял его у Анны, закрыл и отложил в сторону.

– Может быть. Но с другой стороны, в Египте еще водятся кобры.

– Да, но чтобы кобра оказалась на туристическом пароходе? В ящике стола в каюте туристического парохода?!

Он покачал головой.

– Я допускаю, что за этим стоит нечто большее, нежели простое совпадение.

Некоторое время они молчали, пристально всматриваясь в воду реки. Первой заговорила Анна.

– Слезы Исиды. Звучит романтично, не так ли? Впервые за все время я подумала: а что же именно может находиться внутри флакона? Конечно, я пыталась рассмотреть содержимое на свет, но ведь стекло флакона совершенно мутное. Понять, есть ли что-нибудь внутри, абсолютно невозможно.

– У вас научный склад ума? – Тоби лег на спину и закрыл руками глаза. Тени от пальмовых ветвей скакали по его лицу. – Когда вернетесь в Лондон, вы можете отнести флакон в Британский музей, рассказать ученым эту историю с самого начала и попросить их вскрыть флакон. Они могут это сделать в стерильных условиях и определить, что во флаконе находится, если вообще в нем что-то есть.

Анна мечтательно смотрела куда-то вдаль.

– Наука против романтики. Это, в какой-то степени, очень современная проблема. Почитаем еще?

Тоби взглянул на часы и отрицательно покачал головой.

– Я обещал Ибрагиму, что мы вернемся до заката. Он хотел приготовить нам ужин и после этого отправиться на берег к друзьям. Мы можем почитать позже. – Он нахмурился. – Ибрагим знает, что кобра магическая, так ведь? Вспомните его реакцию, когда мы спросили, лежит ли в сейфе флакон. Мы расскажем ему, как кобра попала в каюту?

Анна кивнула.

– Ибрагим очень мудрый. Я думаю, он кое-что смыслит в подобных вещах; гораздо больше, чем показывает. – Она вздрогнула. – Не знаю, плохо это или хорошо – выяснить, что кобру в каюту послал оккультист из девятнадцатого века или же сами жрецы за тысячи лет до этого.

– Я думаю, что на данном этапе такие технические тонкости не имеют особого значения. – Тоби ухмыльнулся. Он сел, поджав ноги. – Египет – загадочное место. Здесь прошлое переплетается с настоящим. Тот, кто знает, что нужно делать, может с легкостью вызвать из прошлого кого угодно – хоть змею, хоть жрецов. Вы сами говорили, что вчера у Серины почти получилось.

Анна кивнула. Она поджала колени к подбородку, задумчиво потирая их и глядя вдаль на кофейного цвета холмы.

– Пойдемте. – Тоби встал и протянул ей руку. – Давайте наймем лодку, пусть отвезет нас на пароход.

Она засмеялась. Ее развеселила мысль о том, с какой легкостью они могут «призвать» лодку. Анна смотрела, как Toби собирает их вещи и складывает в пакет.

– Значит, вы считаете, что все, что рассказала Серина, – правда?

– Да. – Он немного помолчал и нахмурил брови. – А вы?

Анна кивнула.

– Серина собирается провести еще один ритуал. На острове Филе. В храме Исиды. – Она вздрогнула. – Но Серина почти боится Энди.

– Как и все мы. – Внезапно Тоби помрачнел. – В ее случае это потому, что он запугивает ее и издевается над ней. На мой взгляд, здесь присутствуют некие фрейдистские мотивы, потому что Чарли живет вместе с Сериной, безо всякого сомнения, уважает ее, она ей нравится, и я подозреваю, что Серина говорила Чарли, и не один раз, какое, по ее мнению, дерьмо этот Энди! Анна, что вы собираетесь предпринять по поводу дневника, когда мы вернемся?

Она сняла шляпку от солнца и начала обмахивать ею лицо.

– Я не знаю. Мне не хотелось бы поднимать лишнего шума. Не хочу, чтобы вмешивалась полиция. Бог знает что может случиться, и я не уверена, что от этого будет какая-то польза. Энди станет все отрицать, скажет, что я дала ему дневник сама, или что-нибудь в этом духе, а доказать, что это так, будет очень трудно. Я стану запирать дневник или постоянно носить его с собой и, наверное, оставлю все как есть.

Тоби с удивлением уставился на нее.

– Анна, он пытался украсть вещь, которая может стоить тысячи фунтов!

– Я вернула дневник, – сказала она твердо. – И ему придется жить с тем фактом, что вы, я и Серина знаем: он вор. Он не будет знать, сказали ли мы об этом кому-нибудь еще. Ему придется поволноваться.

– И это все, что вы собираетесь делать? Наблюдать за тем, как он волнуется?

Она кивнула.

– Пока мы находимся в Египте, – да.

Он громко выдохнул и покачал головой.

– Ладно. Вам решать. Это ведь ваша вещь.

Они шли вниз по дорожке по направлению к причалам, почти у самого берега, уже стояло несколько маленьких лодок, а на самом причале туда-сюда сновали десятки мужчин и мальчишек, продававших сувениры и различные безделушки для туристов. Кое-как Анне и Тоби удалось протиснуться сквозь толпу и выбрать себе лодку. Тоби после непродолжительной торговли, сопровождавшейся энергичной жестикуляцией, договорился о цене, и лодочник согласился отвезти их обратно к «Белой цапле». Они залезли в лодку, отбиваясь от надоедливых торговцев, пытавшихся всучить им богов из пластика, головы Рамсеса, фигурки священных кошек. Они отстали только тогда, когда лодка отошла от пристани.

– Поначалу, как только мы приехали, меня эти торговцы просто выводили из себя, но потом я к ним привыкла. – Анна пожала плечами и повернулась спиной к острову и к людям, которые начинали осаду новой группы туристов. – Я уверена, что люди покупали бы больше, если бы им позволили все хорошенько рассмотреть. А так они просто спасаются бегством.

Тоби откинулся на спинку сиденья и внимательно смотрел на парус. Появилось какое-то подобие ветерка, потому что они подходили к «Белой цапле» на хорошей скорости, хотя парус на высокой мачте болтался как тряпка.

– У них хотя бы есть чувство юмора, и они добродушны. Мне нравятся здешние люди. – Он взглянул на человека у руля, который спас их от торговцев. Сейчас тот был занят своим делом и не обращал на них ни малейшего внимания. – Мне кажется, что торговцы прилипчивы, как мухи, только там, где много туристов. Очень может быть, что в остальных районах Египта по улицам можно пройтись, не опасаясь, что за тобой будет следовать целая толпа. В конце концов, на самом острове нас никто не преследовал, так ведь?

Они ужинали в одиночестве при свечах. Ибрагим приготовил свое коронное блюдо под названием мулухия, которое оказалось белым рисом, залитым супом из трав. За этим блюдом последовал жареный окунь с овощами. На десерт были поданы финики, мягкий сыр и египетский кофе. Только после того, как они заверили Ибрагима, что больше есть не в состоянии, тот пожелал им спокойной ночи и уехал на берег.

– Итак, – Тоби повернулся к Анне и улыбнулся, – в нашем распоряжении целый пароход.

Она кивнула.

– Не забывайте, что на борту еще и капитан.

– Но мы его не видим. Он – éminence grise. – Тоби улыбался. – Может, его не существует вовсе. – Он посмотрел на Анну, и выражение его лица изменилось. Он о чем-то глубоко задумался.

Тоби направился на палубу и облокотился о леер. Анна подошла и встала рядом с ним. Они долго молчали. Она почувствовала, что в этот момент Тоби решает для себя, стоит и сказать Анне нечто очень важное. Она ждала. Прошло несколько минут, прежде чем Тоби заговорил.

– Что вам рассказал про меня Энди? – Он на нее не смотрел.

Анна прикусила губу, повернулась к Тоби. Она ответила не сразу.

– Мне кажется, что он считает, что вы замешаны в каком-то скандале. – Она пожала плечами. – По ряду причин я тогда не обратила внимания на его слова. И потом, мне показалось, что он на вас наговаривает.

Тоби поморщился.

– А почему вы меня сами не спросили, правда ли это?

Она в нерешительности молчала, глядя на его профиль.

– Потому что я не верила, надеялась, что это все неправда.

Тоби по-прежнему на нее не смотрел. Они опять надолго замолчали.

– Это правда. Анна, я не хочу, чтобы у нас были секреты друг от друга.

Она ждала, отчетливо понимая, что в ней зарождается и с каждой секундой растет любопытство. От волнения у нее пересохло во рту. Наконец она решилась спросить:

– Что произошло?

– Я убил человека.

И опять – молчание.

– За что?

Тоби крепко сжал челюсти.

– Он изнасиловал мою жену.

Анна закрыла глаза. Она с такой силой сжала поручень, что у нее побелели костяшки пальцев. Тоби, стоявший рядом, выпрямился. Он пристально вглядывался в темноту.

– Я ни о чем не жалею. Если бы я этого не сделал, этот подонок остался бы безнаказанным. Это был акт возмездия, который одобрили бы боги Древнего Египта.

Наступила тишина.

– Вас посадили в тюрьму?

– Да. За непредумышленное убийство.

– А что с вашей женой?

Она смотрела в темноте на его профиль.

– Моя жена умерла.

– Умерла?! – Анна была поражена.

– Она покончила с собой, когда я был в тюрьме. Государство решило наказать меня. Но оно ничего не сделало для того, чтобы наказать человека, который напал на мою жену и мучил ее. Ей просто не поверили. Когда я был в тюрьме, я не мог ей помочь. Она осталась одна и не смогла справиться с таким горем и позором. Она была беременна перед смертью. От него. У нее никого не осталось. У нее не стало семьи. Мой отец умер. Мать была за границей. Она не успела вернуться вовремя.

Тоби тяжело вздохнул, повернулся и пошел прочь от Анны. Он поднялся на верхнюю палубу.

Анна, увидев, как он скрылся в темноте, долго стояла там, где недавно рядом с ней был Тоби, и только потом пошла вслед за ним.

– Спасибо, что вы мне все рассказали.

– Если бы я не рассказал, то это, без сомнения, в конце концов сделал бы Энди. Люди всегда помнят подобные вещи, даже если что-то случилось очень и очень давно. – Наконец он повернулся к Анне. – Хотите чего-нибудь выпить? К своему удивлению, по его лицу она видела, что он борется с раздиравшими его эмоциями, хотя тщательно пытается это скрыть. – Если, конечно, вы хотите выпить с убийцей.

– Вы не были убийцей: ведь сами судьи признали, что убийство непредумышленное. А насчет вашего предложения… Я с удовольствием выпью чего-нибудь.

Ей хотелось дотронуться до него, как-то поддержать, взбодрить, но она чувствовала, что это было бы неправильно. Еще не время. Вместо этого Анна заставила себя улыбнуться, потом повернулась и направилась в бар.

Тоби налил виски в два стакана, расписался в гостевой карточке и подвинул к ней стакан.

– За ваше здоровье. За вас и за тайны Египта. Inshallah!

Они чокнулись стаканами.

– Тоби… – Она колебалась. Как выразить словами те чувства, которые она сейчас испытывала? Ярость из-за жизненной несправедливости. Сочувствие. Чувство боли за него, за его жену, за нерожденного ребенка, который стал невинной жертвой. Ненависть к человеку, который погубил столько жизней. Да, словами это выразить невозможно. По глазам Тоби было видно, что он понял ее состояние.

– Мы сегодня еще будем читать о Луизе? – спокойно спросил он, давая понять, что хочет переменить тему.

Анна кивнула.

Дневник находился в ее каюте, запертый в «дипломате». Она положила его туда перед самым ужином. Она поднялась.

– Принести дневник сюда или почитаем его в моей каюте?

Он изучал ее лицо.

– А вам как бы хотелось? – В его голосе звучали нотки сомнения.

Она улыбнулась и сделала приглашающий жест. В каюте она включила лампочку над кроватью.

– Я заперла дневник. Классический случай: когда не хотят, чтобы лошадей украли, – закрывают дверь конюшни снаружи на засов. – Она рассмеялась.

Тоби стоял очень близко. Внезапно она почувствовала острое возбуждение. Анна достала из сумочки ключ и потянулась за «дипломатом». Тоби протянул руку и схватил ее за запястье.

– Анна!

Она стояла не двигаясь. Потом обернулась и посмотрела на него.

Они долго стояли, крепко сжимая друг друга в объятиях. А потом Анна мягко освободилась.

– Вы уверены, что хотите этого? – К ее изумлению, именно она играла роль лидера, именно она, охваченная такой страстью к Тоби, что едва не потеряла сознание, как бы заставила его сделать этот шаг. Раньше она не испытывал ничего подобного. Она вдруг поняла, что те чувства, которые она питала к Феликсу, не были любовью. Тоби улыбнулся.

– Именно этого я очень хочу. – Он потянулся к Анне и взял ее за плечи. Он придвинул ее к себе, и она поняла, что он пытается нащупать молнию на ее платье. Когда платье соскользнуло на пол, Анна почувствовала на своей пылающей коже его руки, крепкие и прохладные. Он стал нежно ласкать ее, осыпать поцелуями. Он касался губами ее подбородка, шеи, груди. Анна жадно хватала ртом воздух. Они слились в поцелуе, от которого у обоих закружилась голова. Тоби нащупал застежки ее лифчика, и через секунду тот уже был на полу. Целуя роскошные волосы Анны, Тоби поднял ее на руки и понес в кровать.

Гораздо позже, когда Анна мирно спала, крепко прижавшись к Тоби, ее разбудил яростный стук в дверь.

Она лежала, не двигаясь и затаив дыхание. Тоби заворочался и тоже проснулся.

Они взглянули друг на друга.

– Может быть, это Ибрагим?

Она схватила хлопчатобумажный халат, завязала пояс и направилась к двери. Стук стал еще более яростным. Анна отодвинула задвижку и открыла дверь.

В комнату вихрем влетела Чарли.

– Анна! Вы должны мне помочь! – По щекам Чарли гpaдом катились слезы. – О Боже! – Она посмотрела в темноту коридора, захлопнула дверь каюты и закрыла ее на задвижку. Она совершенно не замечала Тоби, который сидел на краю кровати и судорожно пытался натянуть на себя брюки. Чарли трясло мелкой дрожью, когда Анна взяла ее за плечи и усадила на табурет напротив туалетного столика.

– Что случилось? Что произошло? Я думала, что вы уехали на экскурсию.

Чарли помотала головой. Она схватила Анну за руку и вцепилась в нее так крепко, будто от этого зависела ее жизнь.

– Не впускай его! Пусть он уйдет!

Тоби застегивал рубашку.

– Кто? Вы о ком? Что случилось?

– Я спала. В своей каюте. – Голова Чарли тряслась. – Я думала, что мне приснилось. Я видела сон. – Она дышала с трудом, словно горло ее схватывала судорога. Анна ощущала, как сильно дрожит рука Чарли. – Потом я проснулась. Я закрывала дверь на замок. Я точно знаю, что закрыла дверь на замок. Но он был там. – Она снова начала всхлипывать.

Тоби подошел к Чарли и присел на корточки. Он взял ее за руку.

– Чарли, послушайте меня. Вы в безопасности. Мы не допустим, чтобы с вами что-то случилось. – Он замолчал. Всхлипы прекратились. Чарли посмотрела на Тоби. Ее лицо было белым как мел, по щекам размазалась тушь, глаза опухли и покраснели.

– Вы уверены? – Чарли была похожа на беспомощного ребенка.

– Я уверен. Теперь расскажите нам спокойно, что же все-таки произошло? Кто был в вашей каюте?

– Это был мужчина. В зеленой галабее.

– Египтянин?

– Конечно, египтянин.

– Он вас обидел? Что он сделал?

Она помотала головой.

– Он ничего плохого не сделал. Я не думаю, что он причинил мне зло. Но он тянулся ко мне.

– Опишите его. Это был кто-то из официантов?

– Нет. Нет. Он был очень высокий. У него на плечах висела звериная шкура…

– Львиная шкура? – Анна села на кровать.

Чарли взглянула на нее и пожала плечами.

– Я не знаю. Думаю, что да. Наверное.

Тоби посмотрел на Анну.

– Нам нужна Серина, не так ли?

Анна поморщилась и молча кивнула.

– Чарли! – Тоби предпринял еще одну попытку. – Почему вы не уехали вместе со всеми?

– Я собиралась поехать. Я хотела. – Она тряхнула головой. – Я помню, что мы проснулись рано и начали с Сериной одеваться. Али принес нам чай. Серина была уже одета, а я себя почувствовала плохо. Я пошла в туалет… – Она снова тряхнула головой, сжимая пальцами виски. – Я сказала, что скоро приду следом за ней. Меня сильно знобило. Я чувствовала себя очень усталой. Я на минуточку присела на кровать. Потом пришла Серина и, кажется, спросила, как я себя чувствую, а я ей ответила, что хочу спать.

Анна встала. Она нашла коробку салфеток, вытащила одну и вложила ее в руки Чарли.

– Теперь понятно появление третьего пассажира на пароходе. Должно быть, Серина предупредила Омара, а тот передал Ибрагиму, что вы останетесь. Что случилось потом?

– Я ничего не помню до того момента, как проснулась и увидела, что он стоит в каюте. – Чарли опять начала всхлипывать, слезинки стекали по щекам и падали ей на колени.

– А что потом?

– Потом я закричала. Я сидела и кричала, а он пошел н меня. Потом он начал трястись. – Смутившись, она покачала головой. – Он очень сильно трясся, а потом он… – Он замолчала и передернула плечами. – Он вроде как исчез.

– Вы хотите сказать, что он вышел из каюты или что он испарился?

Чарли снова передернула плечами.

– Он не открывал дверь. Я ее открыла. Я не стала ждать что будет дальше. Я выбежала в коридор, но никого там не нашла. Было очень тихо. Они ведь еще не уехали, правда?

– Кто? – спросила Анна. – Вы имеете в виду других туристов? Они уехали еще вчера. – Она взглянула на часы. Это произошло двадцать четыре часа назад, Чарли.

Чарли впилась глазами в Анну.

– Нет. – Лицо Чарли приобрело выражение обиженного ребенка. – Я вздремнула буквально минутку.

– Если вы спали с того момента, Чарли, то Анна права.

Тоби с беспокойством посмотрел на нее.

– Нет. Я не могла так долго спать. – Внезапно она начала раскачиваться в разные стороны. – Нет.

– Чарли! – Тоби встал и положил руки на ее плечи. – Послушайте. – Он помолчал. – Вы слушаете меня? Хорошо. Вы спали. Но это не имеет значения. Вы, должно быть, переутомились. Вам был необходим этот сон.

– Я не пила. – Похоже, что она не слышала слов Тоби. – Я не пила. Знаю, что вела себя по-детски, глупо, отвратительно. Я знаю. Но я не пила. Энди сказал, что я больше не должна пить. Я не пила. Честное слово. – Она снова начала трясти головой вперед-назад, вперед-назад, как автомат.

– Когда вы ели последний раз, Чарли? – Тоби снова взял се за руки. Он взглянул на Анну. – Вы видите, как она похудела? Просто не верится. За какую-то неделю!

Анна кивнула. Она внимательно изучала лицо Чарли, пока Тоби с ней разговаривал.

– Чарли, вы уверены, что этот человек не прикасался к вам?

Показалось, что вопрос смутил Чарли. Она перестала раскачиваться и нахмурилась.

– Вы уверены, что он не прикасался к вам, пока вы спали?

Чарли пожала плечами.

– На мне была одежда. Вот эта. – Она рукой показала на джинсы и черную тенниску. – Я оделась, чтобы в этом ехать и автобусе. Я не раздевалась. Я ночью упаковала все вещи. Я была готова.

– И вы присели на кровать на минуточку, а когда проснулись, то оказалось, что вы проспали двадцать четыре часа. – Как Анне сейчас хотелось, чтобы рядом была Серина! – Чарли, вы сказали, что вам снился сон, когда этот человек вас разбудил. Вы можете вспомнить, что вам снилось?

Чарли передернула плечами и помотала головой.

– Как вы думаете, вас кто-нибудь трогал в том сне, что вам снился?

– Вы имеете в виду?.. Нет! О, нет!

– Я не имею в виду секс. – Анна быстро взглянула на Тоби и с облегчением увидела, что он ей подмигнул. С тех пор, как в каюту постучала Чарли, Анна ни разу не вспомнила о Тоби, о его нежных ласках. Анна почувствовала, что краснеет. – Я имею в виду, не ощущали ли вы, что кто-то прикасается к вам здесь… – Она приложила руку к своему животу. – Или касается рта, или горла, или головы?

Чарли вздрогнула.

– Я не знаю. У меня болит здесь. – Она положила руку на живот. – Наверное, я съела что-нибудь несвежее.

– Проклятие фараона. – Тоби поморщился. – Возможно. Но Анна думает еще кое о чем. – Он взглянул на Анну.

Я прав? Злой демон? Забирает энергию?

Анна кивнула.

– Это как раз то, что предполагала Серина.

– Что? Что она предполагала? – Глаза Чарли снова округлились, и Анна увидела, что она опять начала дрожать. – Энди будет очень зол. Он хотел сесть в автобусе рядом со мной. А вы теперь с ним, – она кивнула на Тоби, – а не с моим Энди. Или вы хотите их обоих? – Она кинула на Анну жалобный взгляд. – Вы знали, что ваш дурацкий флакон у него? Если вы его опять потеряли, вы знаете, что я не виновата.

Несколько мгновений в каюте стояла тишина.

– Он взял флакон с собой? – Анна уставилась на Чарли. – Вы уверены?

Чарли кивнула.

Лицо Анны застыло. Она пристально смотрела на стоящий возле шкафа «дипломат». Внутри был дневник, в котором всего несколько часов назад они с Тоби прочли о змее. Короле змей, который запрограммирован убивать любых мужчин, осмелившихся прикоснуться к священному сосуду.

Анна взглянула на Тоби.

– Кобра, – прошептала она. – Хранительница флакона. Только женщины владели флаконом. Луиза. Моя прапрабабушка. Моя двоюродная бабушка. Я.

– О, черт! – Тоби мял подбородок. – Что будем делать? Только не говори, что ты хочешь, чтобы мы поехали за ним следом!

– Мы должны. Может быть, еще не поздно. Мы сможем его предупредить. Заберем флакон.

– В чем дело? Что случилось? – Чарли вцепилась в руку Тоби.

– Та змея, которую вы обнаружили у себя в каюте, – резко сказала Анна. – Она не укусила потому, что вы женщина. Если бы вы были мужчиной, она бы убила вас!

Чарли уставилась на нее.

– Почему? Что вы имеете в виду?

– Змея стережет флакон. Послушайте, ни о чем сейчас не спрашивайте, Чарли. Просто верьте тому, что вам говорят. Найдите Ибрагима, – нетерпеливо проговорила Анна обращаясь к Тоби. – Он знал о змее. Он наверняка знает, что нужно делать. Возможно, мы сможем дозвониться до Омара и попросить его, чтобы он предостерег Энди.

– Нет! Не бросайте меня! – Чарли метнулась к Тоби, когда тот направился к двери. – А как же человек в моей каюте?!

– Мы не бросим вас, Чарли, – вздохнул Тоби. Он подтолкнул Чарли к Анне. – Оставайтесь здесь обе. Попробую найти Ибрагима.

Когда он ушел. Анна закрыла глаза и сделала глубокий вздох.

– Мы не сможем связаться с Омаром, нам придется отыскать их самим. Энди – ублюдок, но он не заслуживает смерти. Нам важно подумать, как можно предупредить его. Надо нанять автобус, такси или что-то в этом роде. Чарли, сколько у вас есть денег? Нам потребуются наличные.

Анна нашарила под кроватью свои туфли и взяла сумку. Открыв «дипломат», она достала дневник и сунула его в дорожную сумку.

– Вам нужны с собой какие-нибудь вещи? Мы захватим их, когда будем проходить мимо вашей каюты. Куда девался Тоби?

– Вы послали его искать Ибрагима, – возразила Чарли. Вдруг она схватилась за желудок. – Кажется, мне плохо.

– Быстро в туалет!

Стараясь не обращать внимания на звуки, доносившиеся из туалетной комнаты, Анна автоматически достала шляпку от солнца, очки, путеводитель и сунула их в дорожную сумку вместе с бутылкой воды. К моменту возвращения Тоби Чарли вернулась в комнату. Она выглядела еще бледнее, чем раньше. Анна была готова.

– Я говорил с капитаном. Он ничего не знает. Не знает, куда конкретно поехали туристы, не знает, где может быть Ибрагим, хотя считает, что тот отправился в селение к друзьям. Но у него есть знакомый, который найдет нам такси. Я буду у трапа через десять минут.

– Не бросайте меня! – Теперь Чарли цеплялась за обоих. – Я не вернусь в свою каюту! Он убьет меня!

– Мы вас не бросаем, Чарли, – мягко сказал Тоби. Он пытался оторвать ее руки от рукава. – Вы можете поехать с нами, или мы можем перед отъездом забросить вас в какой-нибудь отель. Вы будете в безопасности.

Чарли помотала головой.

– Я все это ненавижу! Я хочу домой!

– В отеле это могут организовать, если вы действительно захотите. – Тоби посмотрел поверх ее головы на Анну. – Я думаю, что это правильное решение. Она не может оставаться на пароходе и не может ехать с нами. Это ведь двести пятьдесят километров! Дорога займет несколько часов.

Анна зашла в каюту Чарли, в то время как та в коридоре мертвой хваткой вцепилась в Тоби. Анна остановилась посередине каюты, огляделась вокруг, внимательно вслушиваясь, словно ее органы чувств были настроены по-новому. Она заметила, что стала полагаться на свою интуицию, чего раньше никогда не было. И интуиция ей подсказывала, что в каюте никого нет и что бояться нечего, во всяком случае сейчас. Побросав вещи Чарли в дорожную сумку, она потушила свет и закрыла за собой дверь, молясь о том, чтобы жрец богини Сехмет не последовал за ними.

У кромки воды их уже поджидала черная машина. Молодой парень в европейской одежде стоял, поставив ногу на колесо. Когда они садились в машину, он с уважением приветствовал Тоби. Через несколько секунд машина тронулась места и отъехала от причала, направляясь по набережной в южном направлении.

Водитель остановил машину у отеля «Старый водопад».

– Подожди меня здесь, – сказал Тоби Анне. Он взял Чарли за руку и помог ей выйти из машины. – Вернусь через пять минут.

Когда они вошли в отель, Анна нахмурилась. Потом вздрогнула. Она слишком устала, чтобы думать. Если Тоби сможет устроить так, чтобы за Чарли присмотрели, да еще в такое время, – что ж, хорошо. Интересно, как он собирается решать эту проблему позже?

Тоби вернулся через пятнадцать минут, за это время Анна задремала. Она проснулась, когда он открыл дверь, залез в машину и давал указания водителю. Похоже, он был собой доволен.

– С ней будет все хорошо, о ней позаботятся. Я сделал пару телефонных звонков. Кто-нибудь зайдет утром к ней в номер и проверит, все ли в порядке. Она может либо остаться в отеле до тех пор, пока мы не вернемся, чтобы плыть обратно в Луксор, либо ей достанут билет домой на самолет на утренний рейс. Я и о нас позаботился. К югу от Асуана находится военная зона. Я узнал, нужны ли нам пропуска.

Он наклонился к Анне.

– Ну и как, нужны?

– Я все организовал. Никаких проблем.

Она взглянула на него.

– Ты уверен?

– Абсолютно. Ну, а теперь поспи. Я тебя разбужу, когда будем на месте.

– Тоби! – Дрожа, она плотнее укуталась в свитер. Пока ждали Тоби, в машине стало очень холодно. – Что будет, если жрец богини Сехмет вселился в нее? Что, если он вернется, когда она будет одна?

– Служащие отеля за ней присмотрят. Если что-то случится, они вызовут врача.

– А что сможет сделать врач?

Тоби пожал плечами.

– Мы вернемся в Асуан очень скоро, Анна. Может быть, уже сегодня вечером. Мы ведь можем еще и позвонить из Абу-Симбела, это ведь не край земли. Как только мы найдем Энди и заберем у него флакон, отпадет необходимость что-либо делать в пожарном порядке. – Он помолчал секунду. – Если, конечно, ты не захочешь, чтобы я потрогал флакон.

Анна улыбнулась.

– Нет, не захочу. – Она ойкнула, когда машина дернулась, попав колесом в выбоину, и Анна завалилась на Тоби. – Что-то мне не хочется, чтобы тебя проглотила змея.

Он обнял ее за плечи и привлек к себе.

– И мне тоже, уж поверь.

Они долго молчали, пока машина петляла по узким улочкам и сворачивала к южной окраине города. Основные дороги были хорошо освещены, на вспомогательных же царила темнота; в домах ставни были закрыты, чтобы в окна не задувал холодный ветер.

– Тоби! – Анна окончательно проснулась.

– Что случилось? – спросил он и взял ее за руку.

– А если мы опоздаем?

– Мы не опоздаем. – Он крепко сжал ее пальцы. – Даже если допустить, что что-то должно случиться, мы успеем вовремя. Я чувствую: обязательно успеем.

 

12

Дом стоял пустой. Каждый знал, что он проклят: все жившие в нем умирали. Но время шло. Поколения исчезали сами собой. Тонули в песчаном море камни; воздух пустыни постепенно разрушал их. Жертвами песков стали и несколько заброшенных владений.

Жрецы, оставшиеся без человеческой крови и энергии, постепенно превращались в слабых, призрачных духов. Они надеялись, что Солнце и Луна поддержат их существование, а ветры пустыни дадут им силу. Так они и жили, подпитываясь только ненавистью.

И вот в очередной раз идут этой дорогой мужчины и мальчики, как всегда наблюдательные, понимающие, что пустыня в тысячелетних камнях может скрывать сокровища. Один из путников останавливается, поднимает там камень, тут горшок. Вот он замечает блеск стекла и разгребает песок, высвобождая из него маленький флакон. Он словно притягивает к себе. Это интересно. Кто знает, может, он старинный. Путник поднимает флакон, вытирает его о подол и кладет в сумку. Продолжив свой путь, он вдруг останавливается, оглядывается вокруг и вздрагивает.

Боги смотрят твоими глазами, человек пустыни, и скоро они предъявят тебе свои требования…

Они очнулись от сна, когда такси, вильнув, остановилось посередине дороги. Водитель обернулся и наклонился через свое сиденье к Тоби.

– Хотите увидеть рождение бога Солнца Ра?

Тоби с мрачной улыбкой выглянул в окно. Очевидно, туристы обычно требовали здесь остановиться.

– Рассвет! Давай, Анна. Пять минут ничего сейчас не решат, а это зрелище стоит посмотреть. Восход солнца в пустыне.

Они открыли двери и выбрались наружу. Стоя посредине пустынной дороги и оглядываясь по сторонам, они ощутили свежий и пронзительно холодный воздух. Перед ними и позади них простиралась асфальтовая дорога, прямая, как стрела, в некоторых местах невидимая в предрассветной мгле из-за насыпей песка, гальки и наползающих валунов. Все вокруг было холодным, бесцветным и беззвучным, слышался лишь шум охлаждающегося моторного двигателя. Водитель остался в машине. Он сидел за рулем, и через несколько секунд его глаза закрылись.

Волна света на востоке была уже очень яркой и увеличивалась с каждой секундой. Звезды над ней, казавшиеся ранее настолько близкими, что до них можно было дотянуться, полностью исчезли. Два или три небольших плоских облачка отразили на мгновение оттенок красного, замерший над ними, затем цвет потускнел, а потом и сами облачка растворились. Анна взяла Тоби за руку. Она дрожала.

– Такое впечатление, что весь мир затаил дыхание.

Он кивнул.

– Смотри. Это произойдет с минуты на минуту.

Они стояли в тишине, наблюдая все более отчетливо проступающие очертания пустыни в набирающем силу свете. Во всем этом было что-то неумолимое, почти угрожающее в своей неотвратимости. Внезапно на горизонте появился ослепительный краешек солнца.

У Анны невыразимо, почти до слез перехватило дух от красоты зрелища. Через мгновение она была уже не в силах смотреть на солнце и следила за тем, как свет надвигается на них, заполняя все пространство пустыни от горизонта до горизонта.

– Вот так это выглядит. А теперь поехали. – Тоби взял ее за руку. – Мы не должны останавливаться. Скоро начнется жара, а нам предстоит еще долгий путь.

До Абу-Симбела Анна успела еще раз заснуть. Она пробудилась, когда машина заехала на парковку и водитель заглушил мотор.

– Неплохая скорость, не так ли? – Шофер обернулся, с сияющим видом глядя на них.

Тоби кивнул и вытащил бумажник.

– Хорошая скорость. Хорошее вознаграждение.

В то время как он доставал пачку грязных банкнот и отдавал их водителю, Анна выбралась из машины. Жара, словно удар молотка, сразила ее, пока она осматривала ряды автомобилей и автобусов.

– Как мы найдем своих?

Тоби помахал водителю рукой.

– Он уезжает? – Анна посмотрела вслед машине.

– Не думаю, если, конечно, представляет, как для него было бы лучше. Я дал ему не все. Если он хочет остальную часть денег, то подождет нас. – Тоби улыбнулся. – Шучу. Он отъехал, чтобы найти другое место для парковки. Вздремнет, пока мы сделаем свои дела. А что касается остальных, то мне кажется, что они уже либо в одном из храмов, либо внизу, на берегу. Давай зайдем сначала в самый главный храм, там многое можно увидеть.

Присоединившись к очереди у входа в ворота, Анна и Тоби оглядывали группы людей вокруг них, отыскивая знакомые лица. Обрывки фраз на всех мыслимых языках доносились до них.

Тоби нахмурился, сосредоточенно пытаясь понять смысл раздающихся слов, смеха и восклицаний.

– Я думаю, мы обязательно услышим, если кому-то угрожала змея. Подозреваю, что кобры встречаются здесь крайне редко, и этот факт заставит обратить на себя внимание. – Он ободряюще улыбнулся. – Держи голову выше. Мы успели вовремя, я в этом уверен.

Анна настолько устала, что едва могла держать глаза открытыми, пока они медленно пробрались к входу, купили билеты и вошли внутрь. Они прошли по тропинке, огибающей небольшой холм, и внезапно им открылось одно из самых знаменитых зрелищ мира – четыре гигантские статуи Рамсеса II, вырубленные в скале и смотрящие вдаль на сверкающие лазурные воды озера Насер.

У Анны перехватило дыхание при виде кружащего водоворота людской толпы перед храмом.

– Мы их никогда не найдем!

– Найдем. – Тоби посмотрел по сторонам. – Я надеюсь, что Энди все-таки поймет, сколько сил ты собираешься потратить на то, чтобы отыскать его.

Они друг за другом пробирались сквозь группы туристов. У каждой группы был свой гид, который, перед тем как войти в храм, рассказывал стандартную историю великого храма Солнца и его меньшего соседа, воздвигнутых Рамсесом в честь его любимой жены Нефертари.

– Нам известно лишь, что подлый Кастэрс мог снять проклятие.

Анна покачала головой.

– Ты забыл. Чарли видела змею. – Анна двигалась по направлению к фасаду храма, отчаянно продираясь сквозь толпу и глядя налево и направо. Тоби старался не отстать от нее.

– Мы не должны потеряться! О Боже, я никогда не думал, что будет столько народу. Когда Омар сказал мне, что эта экскурсия является дополнительной, я решил, что немногие отважатся сюда приехать и мы будем избранными!

– Многие могут находиться внутри. – Она смотрела на вход.

– Скорее всего, это именно то место, которое нам нужно.

Они прошли через темный вход и оказались в помещении, которое, в соответствии со справочником, называлось пронаос и представляло собой каменный зал с двумя рядами величественных колонн. Они стояли рядом, вглядываясь в темноту и видя, что толпы людей снуют вокруг колонн. Хорошо видно было только рядом со входом. Все стены были покрыты рельефной резьбой, запечатлевшей победы Рамсеса. В глубине зала царила почти полная темнота.

– Мы их никогда не найдем! – Слишком уставшая и взволнованная, Анна не могла воспринимать окружающую красоту и готова была расплакаться.

Вдруг кто-то дотронулся до ее плеча.

– Анна?

Это была Серина. Она обняла Анну.

– Что вы здесь делаете? Почему вы изменили свои планы? Как вы сюда попали?

Анна освободилась от объятия.

– Это длинная, очень длинная история. Где Энди? – Она с отчаянием в глазах смотрела по сторонам.

Серина пожала плечами.

– Не имею понятия. Он сейчас мой самый нелюбимый человек, так что я вряд ли буду следить за ним!

– Но с ним все в порядке?

– Насколько мне известно, да. Я видела его за завтраком в отеле. Тогда он выглядел нормально. А что?

– Он здесь?

– Да, где-то здесь. Все должны быть здесь. Вчера мы отправились в плавание по озеру Насер, а прошлой ночью видели храмы, освещенные прожекторами, и прослушали лекцию Омара. Она была совсем неплоха, сопровождалась фильмом о том, как передвигали храмы, когда случилось наводнение в долине, как их разбили на части и воздвигли искусственный холм, чтобы заново их собрать, и так далее. Сегодня мы осматриваем сами храмы, а затем предполагаем вернуться на лодку. – Она на мгновение прервалась. – А что, собственно, стряслось с Энди?

– Он оставил дневник в сейфе на «Белой цапле», но захватил с собой флакон. И кобру, наверное, тоже. И это его убьет.

– Почему это должно его убить? – Серина пошатнулась, так как в этот момент решительно настроенная итальянка толкнула ее в бок и направила свой фотоаппарат прямо ей в лицо, не обращая внимания на охранника, кричащего, что съемка со вспышкой запрещена.

– Это убьет его, потому что Кастэрс заклинал кобру убить Хассана! Это ее работа; она здесь, чтобы защищать флакон. Мы должны вернуть его, прежде чем мерзкое создание укусит Энди! Это не имеет никакого отношения к жрецам. Змею заговорили, чтобы она убила Хассана и любого мужчину, который дотронется до флакона! Именно мужчину, а не женщину. Вот почему и Чарли, и я, и вы были в безопасности.

Серина повела бровью.

– В таком случае, я бы оставила все как есть. – Она усмехнулась. – Ну ладно, я не то имела в виду. Конечно, для вас это серьезно. Итак, вы хотите, чтобы я помогла найти Энди и предупредить его?

Тоби кивнул. Он показал на часы.

– Будет лучше, если мы разделимся. Давайте встретимся через полчаса у главного входа, надеюсь, кому-нибудь из нас удастся его заметить.

– Он нам никогда не поверит, – сказала Серина. – Одному Богу известно, как убедить его признаться хотя бы в том, что он взял флакон с собой. Он не поверит, что ему угрожает опасность быть отравленным волшебной змеей, если он не вернет пузырек! – Серина продолжала недоуменно качать головой и после того, как они с Анной разошлись в разные стороны огромного пронаоса и стали двигаться в сторону темного прохода.

Толпа уже не была такой плотной, когда они прошли из огромного колонного зала в более маленькие помещения. Анна, вошедшая в первое из них, находившееся за правым рядом колонн, скользнула взглядом по кучке людей, рассматривающих барельефы. В темноте можно было различить лишь силуэты, но ни у кого не было роста и ширины плеч Энди. Она уже заглядывала в проход второго, меньшего помещения, как просто подпрыгнула от неожиданности, услышав чей-то голос совсем рядом.

– Анна, дорогая. Как вы здесь оказались? – Ей улыбался Бен. Его шляпа была на месте, старая парусиновая сумка – на плече, а глаза сияли. – Правда, необыкновенное место? Какой подвиг инженерного искусства! Подумать только, что все это разъединяли на части, передвигали, а затем собирали вновь, словно огромную конструкцию «лего». – Он умолк. – Что-то не так, дорогая?

– Бен, мне нужно разыскать Энди. Я не могу ничего рассматривать, пока не увижу его. Вы не знаете, где он?

Бен покачал головой.

– Честно говоря, я не видел его с прошлой ночи. Я его не заметил за завтраком. – Он закрыл справочник, заложив указательным пальцем нужную страницу. – Если я его увижу, сказать ему, что вы его ищете?

Анна усмехнулась.

– Это может побудить его двигаться в противоположном направлении. Вы можете привести его к входу? Мы встречаемся там через полчаса, прямо у входа. Это очень важно. Вопрос жизни и смерти!

Бен кивнул, но мысли его были далеко. Он уже снова открывал свой справочник.

– Я обязательно поищу его. Обещаю.

Следующий маленький зал, в который она заглянула, был пуст. Анна на мгновение задержалась в проходе, вглядываясь внутрь, сраженная внезапной тишиной. В Египте она видела очень немного места, где можно побыть наедине с собой, прочувствовать атмосферу, а в этом храме особенно остро ощущались шум и гам, что и неудивительно. После того как его заново отстроили на насыпи, возведенной после наводнения, от посетителей не было отбою. И вдруг, находясь в этой маленькой боковой комнате, она почувствовала внезапную дрожь. Стояла звенящая тишина. Возможно, здесь присутствовали древние боги или их посланники. Анна ощутила, что ее ладони совсем мокрые и что на мгновение тишина помещения настигла и укутала ее.

Вдруг сзади нее появилась группа людей. Громко и возбужденно говоря по-французски, они прошли мимо, и помещение, напоминающее пещеру, на считанные доли секунды залило резким белым светом запрещенной вспышки фотоаппарата. Раздался смех, за которым последовали восторженный обмен комментариями и хриплое хихиканье. Анна двинулась дальше.

Два раза в год луч солнца, попадая через вход и проходя вдоль каменных стен, освещал алтарь в самом сердце храма и высвечивал три из четырех статуй, охраняющих его. В соответствии с первоначальной планировкой храм был расположен таким образом, что из четырех статуй, олицетворяющих бога Птаха, бога-создателя, бога умерших, только одна, а именно статуя покровителя темноты, всегда оставалась в темноте, и на нее никогда не попадали лучи солнца.

«Птах был мужем Сехмет…»

Анна остановилась. Слова доносились от группы людей, стоящих в темноте у статуй.

Сехмет.

Анна почувствовала, как в животе у нее что-то сжалось от страха. Мог ли Хатсек прийти сюда? Узнал бы он храм, перестроенный и кишащий неверующими, спустя столько времени?

Как только эта мысль пришла ей в голову, Анна поняла, что мог бы, что с секунды на секунду, как будто услышав ее мысли, он здесь появится. Она отошла в угол, осматриваясь по сторонам.

– Энди! – Она даже не поняла, что выкрикнула его имя громко, пока кто-то из группы, стоявшей вокруг статуй, не обернулся и не посмотрел на нее.

Энди здесь не было. Выходившие посетители, все еще благоговейно осматриваясь по сторонам, были незнакомыми, один или двое взглянули на нее, проходя мимо. Два человека оставались в помещении и осматривали статуи. Воздух, окружавший их, на мгновение стал холодным.

Анна хотела повернуться, но ее словно приковали к месту. Становилось все темнее, и в необычной прохладе, окутавшей ее, она различила доносившиеся откуда-то издалека поющие голоса.

Статуи осветило с одной стороны. Анна поняла, что свет исходил от встроенной в углубление стены лампы. На переднем плане, казавшемся ей алтарем, она могла видеть темные очертания модели лодки.

А потом она увидела его, высокого, очень темного мужчину, с резкими чертами лица и с голыми мускулистыми руками. На нем не было ничего, кроме набедренной повязки и рыже-коричневой шкуры пустынного льва, наброшенной на плечи. На его ногах были золотые сандалии, а в руках что-то длинное, увенчанное вырезанным изображением львиной головы – строгой, злобно оскаливающейся.

Он смотрел вдаль, не замечая Анну. Песнопения звучали все громче, пришедшие откуда-то издалека и разносящиеся ветром по пустыне. Анна почувствовала необычный сладко-пряный аромат фимиама. Незнакомец стоял у статуи Птаха. Он поклонился, положив что-то перед нею, затем поклонился остальным статуям.

Холодея от ужаса, Анна осознала, что кто-то стоит в дверях позади нее. Фигура проследовала мимо и оказалась в центре зала. Она различила силуэты двух тихо беседующих людей. Казалось, две эпохи слились на мгновение в одном месте. Казалось, двое не замечают жреца, стоящего рядом с ними. Они казались прозрачными существами, выпавшими из времени. В этом странном реконструированном месте только жрец Сехмет выглядел реальным, способным с помощью священных ритуалов вызывать духи древних времен.

– С вами все в порядке? – Прикосновение к ее руке вернуло Анну в реальность. Это была женщина из их группы, ее муж вроде бы служил приходским священником, и у них было десять внуков, которые собрали деньги и отправили их в это первое в их жизни путешествие.

Анна слегка пошатнулась и схватилась рукой за голову, а женщина подошла ближе и обняла ее за плечи, поддерживая.

– Может, я помогу вам выйти на воздух, дорогая? – сказала она. – Здесь тесно, а еще этот странный запах.

– Запах? – Анна смущенно уставилась на женщину, все еще пошатываясь.

– Как внутри итальянского собора. Ладан. – Женщина улыбнулась. Ее звали Селия Грейшот. Анна внезапно вспомнила ее имя.

– Ладан? Но как здесь может пахнуть ладаном? – Вокруг статуи Птаха уже никого не было. Ничего не лежало у его ног.

Не было и жреца.

– Да, вряд ли. – Селия выглядела озадаченной. Она громко втянула воздух. – Вы правы. Запаха больше нет. Наверное, это были чьи-то духи. А может, мне показалось. – Она поежилась. – Это такое величественное, необычное место, не правда ли?

Анна постаралась улыбнуться.

– Я думаю, следует выйти наружу. Мне здесь несколько не по себе. – Она взглянула на часы, блеснувшие в темном свете на ее запястье. Время, когда она, Серина и Тоби должны были встретиться, уже прошло.

Серина сидела на скамейке снаружи. Она в ужасе вскочила, завидев Анну и ее спутницу.

– Анна, что случилось? Что-то не так?

Анна покачала головой.

– Я думаю, просто очень душно, и к тому же я не выспалась. Селия была так добра, что помогла мне. – Анна плюхнулась на скамейку. – Вы не видели Энди? А Тоби или Бена?

Серина покачала головой.

– Никого.

Селия, вежливо попрощавшись и помахав рукой, растворилась в толпе в поисках мужа.

– Я видела Хатсека! В храме. – Анна повернулась к Серине. – Он стоял возле статуи Птаха у алтаря. Кто-то сказал, что Птах был мужем Сехмет!

Серина на секунду задумалась.

– А вы не почувствовали, что теряете силы?

Анна пожала плечами.

– Наверное. Я чуть в обморок не упала; вот почему Селия помогла мне. Но это все от страха! Всепоглощающего, леденящего страха!

Серина снова кивнула.

– Пока я ждала вас здесь, я приняла решение, Анна. Хочу снова попробовать вызвать жрецов. Но уже на моих условиях. Думаю, смогу теперь сделать это, и я уверена, что так будет правильно. Если хотите, попробуем совершить ритуал сегодня вечером в Филе. Я обещаю, все будет нормально. – Она схватила Анну за руки. – Ну что, продолжим поиски Энди?

Анна устало закрыла глаза.

– Мы с Тоби проехали этой ночью почти сто пятьдесят миль, чтобы спасти Энди! Нам нужно его найти. Нужно. Может, его уже покусала змея?

– Вы уверены, что змея попытается убить его?

– Так заклинал Кастэрс: убить Хассана.

– И она его убила?

Анна пожала плечами.

– Я не знаю. Я еще не дочитала до этого места. Но не думаю.

– Вы взяли дневник с собой?

Анна кивнула.

– Я больше не расстанусь с ним!

– Может быть, посидим в тени, выпьем что-нибудь прохладного и хорошо подумаем? Может быть, Луиза нашла способ справиться с ситуацией. Вся эта паника может быть совершенно безосновательной.

Анна медленно кивнула.

– Звучит разумно.

– Конечно, Анна. В конце концов, если Энди еще не встретили Тоби, Бен или кто-то еще, то мы продолжим его поиски. Пошли. – Серина встала и протянула ей руку. – Давайте уйдем с солнцепека.

– Я спрятал это под доски. – Хассан показал Луизе отдельную панель у надстройки. – Видишь? Вот здесь. – Он оглянулся, чтобы удостовериться, что за ними никто не наблюдает, затем вытащил небольшой пакет и протянул ей. – Что нам с этим делать? – Рана на его голове почти затянулась.

Этим утром «Ибис» пришвартовался среди нескольких других судов, стоящих у берега напротив храма Абу-Симбел. В одном из них Луиза узнала «Скарабей» Кастэрса.

После того, как спасательная команда вернула Хассана на «Ибис», подобрав его в Картасси, возмущенная Луиза потребовала, чтобы кто-нибудь помог ей попасть на судно Кастэрса. Однако там она его уже не обнаружила. Его боцман лишь пожал плечами, когда она спросила его о хозяине.

– Он сказать уйти на три или четыре день. Не сказать куда. – Черное лицо нубийца выражало полнейшую растерянность. – Чем могу служить?

Луиза покачала головой.

– Спасибо, ничего не надо. Я уверена, что скоро его увижу.

Она велела боцману переправить ее на лодке к «Лотосу», на котором она увидела Дэвида Филдинга с двумя его дамами, расположившимися под солнцезащитными зонтами. Вениция хмуро приветствовала ее. Ни Дэвид, ни его жена даже не обернулись.

– Кэтрин отдыхает. Не думаю, что у нее есть силы общаться с посетителями, – холодно заявила Вениция.

Трудно было сохранить достоинство, находясь в маленькой лодочке, где требовалось задрать голову, чтобы видеть находящуюся на борту женщину.

– Тогда не буду ее беспокоить. Я хотела бы поговорить с вами или вашим братом. Вы не знаете, куда делся Роджер Кастэрс?

Вениция понимающе хмыкнула.

– Не имею представления. Я думала, это вы знаете обо всех его перемещениях.

– Наверное, вы уже в курсе, что он напал на моего драгомана, Хассана, и ранил его. – Луиза взглянула прямо в лицо женщины, ее слова эхом отражались от водной поверхности и наверняка долетали до Дэвида и его жены. – Если вы увидите Кастэрса, то дайте ему понять, чтобы он ни под каким предлогом не появлялся на «Ибисе». Я больше не желаю его видеть, и сэр Джон запретил ступать ему на борт судна. – Она холодно улыбнулась. – Я не сомневаюсь, вас порадуют эти новости, преград больше нет, но имейте в виду, Вениция, этот человек – сущий дьявол.

Пока Луиза двигалась обратно к «Ибису», женщина не сводила с нее глаз и наблюдала, как лодочник ударял веслами по воде. Когда Луиза взобралась на борт, Вениция все еще стояла у перил.

– Луиза! – Хассан, перевязанный и уже в значительной мере оправившийся, ждал на палубе. – Ты не должна была появляться там. – Он был очень зол.

Луиза пожала плечами.

– Ты думаешь, я оставлю все как есть? Он хотел убить тебя! Он опасный человек… – Она медленно покачала головой. – В любом случае, его там не было. И не будет еще несколько дней. Никто не знает, куда он исчез. – Она потянулась и взяла Хассана за руку. – Не стоит думать о нем. Его нет. Мы можем быть счастливы. – Она улыбнулась. – Мы, наверное, останемся здесь на некоторое время, чтобы я смогла нарисовать храм Солнца. Затем мы можем совершить еще несколько поездок, пока будем двигаться ко вторым водопадам. Надеюсь, мы больше никогда не увидим Кастэрса.

Хассан кивнул.

– Конечно, моя Луиза. Сделаем так, как ты захочешь.

Тогда-то он и показал ей, где прятал флакон. Теперь он смотрел на Луизу, держа пакетик в руках.

– Что нам с ним делать?

Луиза пожала плечами.

– Здесь нигде нет безопасного места? – Она забрала у него флакон. – Пока Кастэрса нет, я буду хранить его вместе с моими рисовальными принадлежностями. – Она вздохнула. – Такой бесценный подарок, моя любовь, и такой опасный. Я собираюсь хранить его до конца жизни. Он его никогда не получит.

– До конца жизни? – тихо переспросил Хассан и взглянул на нее. – Ты заберешь его с собой в Англию?

Луиза прикусила губу. Ей не хотелось думать о будущем, но она осознавала, что разлуки не избежать.

Хассан, казалось, сам не мог оценить важности тех слов, которые произносил.

– Скоро будет слишком жарко, чтобы оставаться в Верхнем Египте. Сэр Джон последует за остальными туристами и поплывет на север. Что ты будешь делать, когда вернешься в Каир и Александрию?

Луиза отвернулась. Она прошла до конца палубы, затем обратно.

– Я должна вернуться в Англию, Хассан. – Она была в растерянности. – К моим детям. Но как я могу покинуть тебя? Я не знаю, что делать! – Внезапно ее голос задрожал. – Я никого раньше так не любила! – Она закрыла глаза, чувствуя, насколько предательски звучат ее слова и насколько близко подступили слезы.

Сзади послышался шум, и внезапно в дверях салона показалась Августа. Луиза судорожно попыталась взять себя в руки, Хассан слегка отодвинулся от нее.

– Моя Луиза, ты не должна плакать, – пробормотал он. – Мы всегда будем в сердце друг друга, если на то есть Божья воля. Сегодня, во второй половине дня, я отведу тебя в храм Солнца. Прогуляемся по холмам, расположенным за ним. – Он грустно улыбнулся. – Мы будем счастливы, пока вместе. Я могу остаться с тобой на всем пути до Александрии, если ты этого хочешь и если сэр Джон разрешит. В следующем году ты снова приедешь в Египет, и твой Хассан будет тебя ждать.

Она смотрела вдаль, на реку и на пустыню.

– Inshallah! – прошептала она.

– Луиза, моя дорогая. Вы не должны находиться на солнцепеке! – Раздался голос Августы, подходившей к ней. В руках она держала отделанный бахромой солнцезащитный зонтик Луизы. Хассан отодвинулся, а Луиза судорожно вытирала следы слез.

– Я видела, как вы плавали к лодке Филдингов. Вы не сказали, что собираетесь навестить их. Я бы присоединилась к вам, если бы знала.

Луизе удалось изобразить усталую улыбку.

– Мне надо было оставить сообщение для лорда Кастэрса. Я не знала, что он уже уехал.

– Уехал? – Августа нахмурилась. – Но как он мог уехать? Куда он уехал?

– Я не знаю ответа ни на один из этих вопросов. Лодочник переправил меня к Филдингам, но Вениция сказала, что они ничего не знают.

Что-то в движении губ Анны заставило Августу поднять брови.

– Ей не нравится интерес к вам лорда Кастэрса. Похоже, она все еще имеет на него виды.

– На самом деле? Ради Бога, пусть.

– Вы все еще непоколебимы, дорогая? Им стоит заинтересоваться. Титул. Деньги. И такой симпатичный мужчина.

– И такой отвратительный.

Августа вздохнула. Она взглянула на рубку лодки, где за штурвалом, в тени паруса, сидел Хассан.

– Когда вы вернетесь в Англию, по-другому сможете взглянуть на вещи, моя дорогая, – ласково сказала она. – А время возвращаться очень скоро придет. Сэр Джон решил не идти дальше на юг. Жара становится невыносимой, и Дэвид Филдинг говорил нам, что намерен поступить точно так же. Он опасается следовать до Александрии, пока Кэтрин не поправится. Она тоже не может больше выносить жару. Что бы Роджер ни решил, наши две лодки будут двигаться вместе и максимально быстро. Мы поплывем на север уже сегодня днем.

Луиза проследовала за Августой в салон.

– Но мы с Хассаном отправимся сегодня на берег, чтобы зарисовать храм Рамсеса. – Она указала на четыре гигантские фигуры в скалах, наполовину занесенных песками.

Августа вздохнула.

– Моя дорогая, вы уже повидали столько храмов. Большинство людей и за всю жизнь столько не увидят, – твердо проговорила она. – Вы ведь можете зарисовать их и отсюда, если вам уж так нужны эти уродливые огромные истуканы. Вам не нужно выходить на берег.

– Но мне это необходимо! – Луиза начинала впадать в панику. Ее переполняло желание побыть с Хассаном наедине.

– Что такое? Что случилось? – Сэр Джон вошел в салон и огляделся по сторонам. – Что вам необходимо сделать, дорогая Луиза?

– Луиза хочет пойти к храму во второй половине дня, – ответила за нее Августа. – Я сказала, что это невозможно. Мы собираемся плыть обратно.

– Нет, нет. Мы должны осмотреть храм, прежде чем отправимся в путь. Это одно из чудес света, Августа, поэтому я пойду вместе с Луизой. Почему бы тебе тоже не присоединиться, моя дорогая?

Августу передернуло.

– Ни в коем случае. Я не собиралась посещать эти языческие места и сейчас не намереваюсь. Я останусь на «Ибисе».

– Ну и ладно, – кивнул сэр Джон. – Мы ненадолго. Я думаю, что, несмотря на горы песка вокруг, нам все же удастся пройти внутрь и осмотреть огромный зал с колоннами и святилище богов. Сделав это, мы сразу вернемся. И как только мы вступим на борт, можно отплывать. Я думаю, нам придется плыть на север довольно долго, даже если мы будем двигаться без остановок. Похоже, большую часть пути нам придется плыть против ветра, но, по крайней мере, течение в нашу сторону. – Он улыбнулся Луизе. – Дорогая, вы что-то слишком серьезны. Вам не нравится мой план?

Луиза покачала головой.

– Прошу прощения, – выпалила она. – Но я надеялась, что у меня будет время порисовать во второй половине дня, и даже не предполагала, что вы захотите пойти с нами.

Сэр Джон нахмурился.

– Вы ведь можете быстро набросать несколько эскизов, дорогая моя. Вы так делали и раньше. А потом на пароходе будет сколько угодно времени для рисования.

– Я знаю, Луиза, что Джон захочет вернуться ко мне как можно скорее, – проговорила Августа. Она подняла одну бровь. – Если вы захотите подольше остаться на берегу, думаю, это вполне возможно. Даже если «Ибис» тронется в путь, вы без особых трудностей сможете догнать нас. Маленькие фелюги при легком ветре, похоже, движутся гораздо быстрее больших судов. Вы вполне сможете провести несколько замечательных часов в обществе… – Августа запнулась, – в обществе музы и своих кистей.

Луиза с благодарностью взглянула на Августу, но та и не смотрела на нее. Она сидела в кресле возле открытой двери и энергично обмахивалась веером.

Час они ходили по храму и рассматривали резные детали, перебираясь для этого через горы песка, а затем Хассан повез сэра Джона обратно на «Ибис», оставив Луизу в одиночестве делать эскизы четырех громадных голов Рамсеса, выглядывающих из своих засыпанных песком облачений. Хассан вернулся один, с сумкой через плечо.

– Я получил разрешение сопровождать тебя, куда ты захочешь. А к сумеркам мы догоним корабль. Они вот-вот отплывут, но ветер сейчас дует против их хода. Мы легко их догоним. – Хассан улыбнулся и протянул ей руку. – Пойдем. Собирай свои художества. Я хочу отвести тебя к холмам, находящимся за храмом.

Вскоре река с пришвартованными к ее берегам судами исчезла из их поля зрения. Они остались совершенно одни в раскаленной от жары пустыне. Хассан улыбнулся.

– Я разговаривал с одним переводчиком, и он рассказал мне о потайном ходе, расположенном с дальней стороны храма. Этот ход ведет внутрь холма. Там мы сможем спрятаться от солнца и побыть наедине.

Луиза остановилась. Оба они тяжело дышали, и Луиза чувствовала, как ее кожа становится липкой под палящими лучами солнца.

– Возможно, в последний раз.

Хассан покачал головой.

– Нет, не в последний. На пароходе тебя ведь не будут держать взаперти. Когда все успокоится, мы с тобой сможем снова отправиться на экскурсию.

– Но на территории храмов у нас не будет возможности побыть наедине.

– Всегда есть возможность, моя Луиза. Всегда. Мы сами ее себе устроим. – Хассан улыбнулся и взял ее за руку. Они без труда нашли темный вход среди песчаных камней и остановились, вглядываясь внутрь.

– Похоже на Долину мертвых, – прошептала Луиза.

Песчаные холмы позади них были пусты, и только одинокий стервятник кружил высоко в небе. Хассан усмехнулся и протянул ей руку.

– Ну что, исследуем?

Они вошли в темноту. Хассан поставил на землю вещи и стал копаться в сумке в поисках свечи.

– Хочешь посмотреть, что там внутри?

Луиза тревожно нахмурилась и покачала головой.

– Нам ведь не обязательно идти дальше, правда? Давай останемся здесь, у входа, где светлее.

Хассан засмеялся.

– Только не говори мне, что моя Луиза боится темноты.

Она кивнула.

– Так и есть. Давай-ка расстелим коврик и присядем. Нас невозможно заметить, не подойдя к холму вплотную, да здесь и нет никого на мили вокруг.

Хассан пожал плечами и сделал, как она просила: разложил коврик и достал из сумки сок, воду и кожаные походные кружки. Затем он нахмурился.

– Что такое, моя Луиза?

– Сосуд для благовоний. Я не знаю, куда его спрятать. Даже твоя каюта на корабле – слишком открытое место, и я не смогу пройти к ней незамеченной.

Хассан вздрогнул.

– Он трижды проклят, моя Луиза. Ты не должна больше к нему прикасаться.

– Я знаю. – Маленький флакон был завернут в шелк и перевязан лентой. Луиза долго смотрела на сверток, лежащий на ладони Хассана. – Такая маленькая вещь, а столько бед может принести.

Позади них, в темноте, что-то шевельнулось, но ничего не было видно. Они оба глядели на маленький сверток.

– Это был твой подарок мне, – проговорила Луиза, качнув головой. – В самом начале.

Хассан кивнул.

– Я полюбил тебя, моя Луиза, как только увидел. Но ты ведь – английская леди, а я – всего лишь ничтожный гид.

– Не ничтожный, Хассан. Почему ничтожный?

Хассан пожал плечами:

– Именно так вы относитесь к нам, моя Луиза. – Он усмехнулся. – И возможно, если быть честным, то имение так и мы относимся к вам. Inshallah!

В пещере было очень темно. Проход перед ними вскоре терялся из виду, уходя в глубь холма.

– Что бы там ни думали наши народы, ты был моим другом, а теперь ты стал моей любовью. – Она придвинулась к нему, и губы их соприкоснулись. Медленно они опустились на коврик. Впиваясь глазами друг в друга, они не замечали волнообразное движение на каменистом песчаном полу пещеры, не слышали слабый шелест змеиной чешуи.

Змея была молодой, всего около четырех футов длиной, и могла развивать огромную скорость. Не обращая внимания на Луизу, змея приближалась к мужчине, который все еще держал в руке сосуд для благовоний.

Почувствовав внезапную мучительную боль от ядовитого укуса, Хассан вскочил на ноги и обернулся. Флакон взлетел в воздух и покатился к краю ковра. Мгновение Хассан смотрел на рану на своей руке, а потом испустил ужасный крик. Лицо его исказилось от боли и горя, когда он взглянул на Луизу.

– Хассан! – Луиза видела змею только долю секунды. Та тут же скользнула между камнями и скрылась из виду. – Хассан! Чем я могу помочь? – Она прильнула к нему. – Скорее скажи, чем я могу помочь?

Лицо его посерело. На коже выступил липкий пот. Он смотрел на Луизу очень сосредоточенно, глаза в глаза, с трудом переводя дыхание.

– Луиза! Моя Луиза! – Он говорил невнятно, поскольку мускулы вокруг его рта затвердели. Хассан тяжело опустился на колени и согнулся вдвое. Вокруг рта кожа его становилась синей. Он повалился боком на пол пещеры.

– Хассан! – Она наклонилась над ним, все еще не веря в случившееся. – Хассан, говори же! – Она коснулась его плеча, стараясь не дышать. – Хассан, любовь моя. Поговори со мной… – Ее голос провалился в тишину. Она опустилась рядом с ним на колени.

Он упал на коврик и задыхался, будучи не в состоянии пошевелиться. Постепенно паралич все сильнее сковывал его тело, а потускневшие глаза продолжали смотреть на Луизу, пока сердце его не остановилось, прервав мучительное дыхание.

– Хассан! – еле слышно вскрикнула Луиза, и ее слабый крик лишь слегка поколебал полумрак пещеры.

Луиза не знала, как долго она просидела рядом с телом Хассана, Солнце уже перестало освещать вход в пещеру, но жара еще не спала, Луиза плакала какое-то время, затем сидела, уставившись в пустоту. Она не боялась, что змея вернется. Служанка богов, она выполнила свою работу и растворилась в том мире, откуда явилась.

Наконец Луиза пошевелилась. Она наклонилась и поцеловала искаженное от предсмертной боли лицо и ранку, которая уже почернела и загноилась. Затем она накрыла лицо Хассана ковриком и прошептала молитву. С трудом поднявшись на ноги, она постояла немного, оглушенная горем, затем повернулась и, пошатываясь, вышла под безжалостно палящее солнце. Луиза едва помнила, как она шла назад, через холмы, ко входу в главный храм; как она, вся в слезах, обратилась к попавшимся ей навстречу людям и как высокий переводчик в синем взялся помочь. Он отправил нескольких человек за телом Хассана и вызвал лодку, чтобы отвезти Луизу на «Ибис». Еще он собрал женщин из соседней деревни, и они плакали и причитали над телом незнакомого им человека. Луизе не дали посмотреть на Хассана, не дали присутствовать на похоронах, которые должны были состояться еще до темноты, не сказали даже, где будет его могила.

Луиза смутно чувствовала, как ее обнимают руки Августы, как Джейн Трис помогает ей снять испачканное платье и как ее укладывают в затемненной каюте. Она слышала, как поскрипывает судно, как мягко плещется вода. А потом, выпив принесенную Августой настойку опиума, Луиза наконец уснула.

Анна смотрела на Серину. У обеих женщин в глазах стояли слезы.

– Луиза так его любила! – Анна прижала дневник к груди.

– Как вы думаете, Форрестеры знали, что Луиза и Хасан любят друг друга? – Серина взяла баночку с соком, но тут же поставила ее обратно, даже не открыв.

Анна пожала плечами.

– Мне кажется, Августа обо всем догадывалась. А сэр Джон вряд ли мог представить, что такое вообще возможно. Если бы они не ушли тогда вдвоем! Если бы Луиза рисовала храм, плывя на судне!

Они сидели какое-то время, погруженные в свои мысли, затем Серина повернулась к Анне.

– По-моему, нам стоит продолжить поиски Энди, правда?

Анна кивнула. Затем она резко тряхнула головой.

– Как бы я хотела, чтобы все это оказалось всего лишь легендой! – выкрикнула она. – Выдумкой. Но только не реальными событиями!

– Это реальные события. И Хассан умер где-то недалеко отсюда. – Серина кивнула в сторону переливающихся под солнцем вод озера. – Все те невысокие холмы вокруг храма теперь покоятся под водами искусственного моря. Могила Хассана, где бы она ни находилась, теперь исчезла.

На мгновение женщин накрыла чья-то тень, и они взглянули наверх. Тоби и Омар смотрели на них.

– С тобой все в порядке? – Тоби осторожно дотронулся до плеча Анны. Он заметил слезы в ее глазах.

– Мы только что прочитали про гибель Хассана, – ответила за Анну Серина.

Тоби вздохнул.

– Да, эта тварь убила Хассана. Бедный Хассан! Я рассказал Омару, почему нам необходимо отыскать Энди. – Тоби бросил быстрый взгляд на Омара. – И он готов помочь нам в этой истории, несмотря на то, что сам в нее ничуть не верит. Правда, Омар?

Омар кивнул.

– Как только ты поверишь в то, что существует проклятие, оно и вправду начинает действовать. Я уже сказал Тоби, что, скорее всего, Энди решил осмотреть храм с обратной стороны и узнать, как же возводился искусственный холм. Все это очень интересно. Хотите, я вам покажу?

Они пошли за Омаром обратно, к величественным статуям храма, около которого толпы народа были густы, как и всегда. За храмом небольшой вход вел прямо к скале. Омар указал в ту сторону.

– Вот там вы, скорее всего, и найдете Энди. А я поищу его в других местах, на случай, если он изменил свои намерения и отправился еще куда-нибудь, и вскоре догоню вас. – Он поклонился и растворился в толпе.

– По-моему, он не верит в то, что есть какая-то опасность, – сказала Анна, ведя Тоби к входу.

Тоби кивнул.

– Конечно, не верит. Он думает, что мы все сошли с ума. Он говорит, что здесь не водятся змеи. Змеи вообще тихие создания, и они никогда не появятся в таких людных местах, как это. Но Омар – хороший гид. Он готов простить нам наши слабости. И он совсем не хочет, чтобы кто-то из нас попал в неприятности, а поэтому сделает все, что сможет, и это для нас главное.

С яркого солнца они нырнули в полумрак и оказались посреди огромного пустого пространства под искусственным холмом, который был создан для перенесенного сюда храма. Анна ошеломленно рассматривала огромный купол над их головами, настолько пораженная совмещением в одном месте современных космических технологий и тысячелетней древности храма, что только и могла, что стоять и смотреть.

Они поднимались по лестнице, и их глаза после яркого солнца с трудом привыкали к тусклому освещению пещеры. И здесь тоже были толпы народа, указатели, палатки с прохладительными напитками, а от места, где кончалась лестница, отходила широченная дорога.

– Здесь мы не найдем его. – Анна со злостью оглядывалась вокруг. – Я вижу лица, но их слишком много.

– Мы найдем его, – решительно отозвалась Серина. – Я вам обещаю.

Тоби тем временем всматривался в людей, наводнивших смотровые площадки.

– Знаете, мне кажется, его здесь нет. – Он покачал головой. – Возможно, он уже выбрался отсюда. Омар сказал, что все они должны в любом случае встретиться примерно через час, чтобы сесть в автобус.

– Это случится здесь. В Абу-Симбеле. Я знаю, это случится, – внезапно проговорила Анна, как одержимая. – Мы должны найти его. – Она развернулась и стала пробивать себе дорогу назад, к выходу. – Мы должны найти его! Должны! Энди! – Крик ее потонул в громадных пространствах зала.

– Пускай уходит! – Тоби обратился к Серине. – Мне кажется, здесь его нет, но лучше бы нам проверить потщательнее.

Однако Серина уже пробиралась вслед за Анной. Тоби постоял немного на месте, нахмурившись, а затем снова принялся рассматривать лица в окружающей его толпе.

Анна проталкивалась к выходу, все тревожнее озираясь вокруг. Она никак не могла избавиться от видения лежащего на земле Хассана, который умер в муках от капли яда; от образа кобры – если это была кобра, – неслышно приближавшейся к любовникам, пока они целовались в полумраке пещеры; от отчаяния и горя Луизы, покидавшей тело любимого, которого она никогда уже не увидит.

Как ни злилась Анна на Энди, но такой участи она ему не желала. Этот гнев вызывал в ней чувство вины. Если с Энди что-то случится, то это произойдет потому, что у него ее флакон; если бы она не взяла флакон с собой, если бы она не рассказала о нем, если бы она не показала ему дневник, не дала прочитать отрывки; в общем, если бы она не увлекла его всем этим, то он не оказался бы сейчас в таком положении.

Плохо видя что-либо вокруг, Анна пошла к месту, где еще не была, – небольшому храму, построенному Рамсесом для его жены Нефертари. Здесь людей было гораздо меньше, чем в храме Солнца.

Вход в небольшой храм был украшен фризом. Фризом с кобрами. Анна застыла с комком в горле, уставившись на них. Какой-то миг она собиралась с духом, а затем нырнула в темноту, скрывающуюся за квадратным входом.

Когда глаза Анны привыкли к тусклому освещению, первым, кого она увидела, был Энди, осматривающий одну из ближайших колонн пронаоса. Анна уставилась на него, не веря своим глазам, потом нерешительно шагнула вперед и дотронулась до его руки. Серина, шедшая за ней, остановилась и стала наблюдать.

– Энди?

Он подпрыгнул на месте.

– Анна! Что вы здесь делаете? Вас же не было в автобусе?

Анна качнула головой.

– Я чувствовала себя нехорошо и приехала позже на такси, вместе с Тоби. – Вдруг она поняла, что не знает, о чем говорить. Она беспомощно оглянулась на Серину, стоявшую за ней. – Мне нужен флакон для благовоний, Энди, – выдохнула она наконец. – Вы должны вернуть его мне. Прямо сейчас.

Энди слегка наклонил голову.

– Какой флакон?

– Энди, ради Бога, не притворяйтесь. – Анна схватила его за руку.

Энди пожал плечами. Лицо его было непроницаемым.

– Я спрятал его в надежном месте. На корабле. Вы ведь не думаете, что я ношу его с собой?

Анна почувствовала невероятное облегчение.

– А где именно на корабле вы оставили его?

– Я поручил Омару спрятать его понадежнее.

Анна покачала головой.

– Но в корабельном сейфе его нет. Я смотрела.

Глаза Энди сузились, рот напрягся.

– В самом деле? Значит, вы остались, чтобы шпионить?

– Энди, я должна была… – Анна не могла поверить, что она еще и оправдывается перед ним. – Вы взяли две вещи, принадлежащие мне. Взяли, не имея на них никаких прав. – Взгляд ее стал решительным. – Я нашла дневник. – Она сделала паузу.

Лицо Энди не дрогнуло.

– Он был в сейфе, в конверте с вашим именем. Но флакона там не было, и я хочу, чтобы вы мне его вернули.

– Хорошо. Я не оставлял его в сейфе.

– Где же вы его оставили?

– В другом месте. В моей каюте. И с ним все в полном порядке.

– В вашей каюте флакона нет. Там я тоже смотрела.

Лицо Энди потемнело.

– Вы не имели права.

– Это вы не имели права воровать мои вещи. – Анна шагнула вперед и с удивлением заметила, что Энди на шаг отступил от нее, как бы обороняясь. – А они были украдены, Энди. – Анна воспользовалась своим преимуществом. – Я спрашивала, у вас ли мой дневник, и вы ответили, что нет. А он стоит огромных денег, вы же сами мне это говорили.

– Подождите минутку! – прервал Анну Энди. – Я взял дневник, чтобы убедиться, что он в сохранности. Я не собирался держать его у себя. Не разбрасывайтесь обвинениями. – На скулах его выступили красные пятна.

– В таком случае, скажите, что вы сделали с флаконом, и перестаньте сваливать вину на Тоби. – Анна чувствовала, что и ней, как и в Энди, закипает злость.

– А, Тоби! Герой автомобильных переездов через пустыню! – Энди скрестил руки на груди. – Ну, насчет него я был прав!

На мгновение воцарилась тишина. Группа итальянских туристов прошла мимо них и растворилась в глубинах храма. Поток оживленной речи и взрывов хохота, сопутствовавший их проходу, переместился к дальней колонне.

– То, что Тоби совершил, уже в прошлом. Он расплатился за это сполна.

– Да уж, расплатился. Это он вам так сказал, да, Анна? – Энди бросил взгляд на Серину. – Похоже, он так и не научился извлекать уроки из своего прошлого. Пока вас не было там, в автобусе, я подсел к одному парню по имени Дональд Дентон. Он – бывший врач, живет рядом с Тоби. Он помнит эту историю от начала до конца. Тоби убил мужчину, обвинив его на суде в изнасиловании его, Тоби, жены. Но на самом деле жена Тоби и этот тип были любовниками, и жена даже собиралась с ним сбежать! Так вот Тоби убил и жену тоже. – Лицо Энди смягчилось. – Извините, Анна. Я понимаю, вам очень неприятно…

– Это неправда! Она покончила жизнь самоубийством.

– Это он вам сказал?

– Он мне все рассказал, все.

– А вы, разумеется, поверили ему. – Энди вздохнул. – В таком случае, не думаю, что мне удастся переубедить вас.

Он сунул руки в карманы и стал рассматривать громадную статую богини Хатор с головой коровы, нависающую над ним.

– Он ведь вам нравится, правда? – Он снова взглянул на Серину. – И тебе, наверное, тоже? Никогда я не понимал женщин! – Энди усмехнулся. Он успел успокоиться, довольный, что дневник и флакон на время позабыты.

– Почему бы вам не поговорить с самим Тоби? Он где-то здесь. – Анна протянула руку в сторону двери. – Я бы хотела услышать, что он ответит на ваши обвинения.

– Ну уж нет! Не надо устраивать нам еще один тренировочный бой, дорогая. – Энди внезапно посмотрел на часы, – В любом случае, до отправления автобуса осталось не так много времени. Полагаю, нам пора двинуться в этом направлении. – И он большими шагами пошел мимо Анны к выходу.

Анна взглянула на Серину.

– Не думаю, что флакон сейчас у него. По крайней мере, Энди в безопасности. Серина кивнула.

– Значит, с Энди придется побороться в другой день, – кратко бросила она. – И не с одним противником.

Анна пожала плечами.

– Я ему не верю. Насчет Тоби.

– Он законченный лгун от рождения. – Серина схватила руку Анны. – Пойдемте. Возвращайтесь с нами в автобус.

Анна колебалась.

– Мы ведь приехали на машине. Тоби сказал, что водитель будет ждать.

Серина поморщилась.

– Да он богач, этот Тоби!

– Не думаю. – Анна покраснела. – Он старается для меня. Вы видели, как он заботится обо мне.

Женщины быстро вышли из храма и огляделись вокруг. Энди уже не было видно.

Невдалеке стоял Омар в окружении небольшой толпы. Омар увидел выходящих женщин и махнул рукой, подзывая их:

– А теперь нам пора отправляться. Автобус ждет. – Он улыбнулся Анне. – Я видел Энди. Он сказал, что вы нашли его.

– Да, нашли, – подтвердила Анна.

– Никакой змеи не было?

Она покачала головой.

– Вот и отлично! – Омар еще шире улыбнулся. – А теперь мы собираемся все вместе и идем к автобусу.

Анна оглядывалась вокруг.

– Серина, а куда делся Тоби?

– Он остался внутри холма, когда мы отправились к храму Нефертари. – Серина слегка поморщилась. – Не сомневаюсь, что он найдет нас.

– Не знаю, что делать. Он ждет, что я поеду вместе с ним. Мне нужно найти эту машину.

– Ну, это будет несложно. Скорее всего, она находится на стоянке, рядом с автобусом. – Серина вздохнула. – Ладно. Найдем машину, и тогда вы все решите. Мне ведь тоже нравится Тоби. Ему я доверяю, а Энди ни за что не поверю. Но все же будьте осторожны, Анна. В действительности мы знаем о нем не более того, что и о каждом из остальных попутчиков.

Какое-то время женщины смотрели друг на друга, потом Анна усмехнулась и, беспомощно пожав плечами, пошла вслед за Омаром.

Энди встретил их на стоянке машин. Он широко улыбался.

– Никогда не угадаете, что здесь произошло!

Анна нахмурилась. Энди смотрел на нее, злорадно торжествуя. Сердце ее вдруг забилось без причины.

– Ну и что же произошло?

– Ваш дружок, Тоби. Приехала полиция и увезла его. И ваша машина тоже уехала. Боюсь, вам придется продолжить путь в автобусе. – Энди слегка поклонился.

– Тоби арестовали! – проговорила Анна и уставилась на Энди. – Вы лжете!

– Если бы! Но я не лгу. – Он остановился, и лицо его стало серьезным. – Дорогая, я вижу, вы шокированы. Он одурачил вас, правда? Он всех нас одурачил. Это его рисование было только прикрытием для чего-то другого. Оно придавало ему вид порядочного человека.

– Но в чем его подозревают? Я не понимаю. Он не оставил мне никакой записки?

Энди пожал плечами.

– Уверен, что уже скоро мы обо всем узнаем.

Серина тронула Анну за руку.

– Пойдемте в автобус, – мягко позвала она. – Здесь вам делать нечего.

Энди внимательно изучал лицо Анны.

– Не думайте о нем больше, Анна. Благодарите судьбу, что вы вышли невредимой из его сетей. – Энди поднял руку, приветствуя Джо, который поднимался в автобус. Омар стоял у дверей и пересчитывал пассажиров.

Анна села сзади вместе с Сериной, такая несчастная и ошеломленная, что не могла говорить. Двери закрылись, и автобус покинул стоянку, выехав на пыльную дорогу. Через несколько минут они уже потеряли из виду запущенный, грязный городок Абу-Симбел и въехали в пустыню. Кондиционер и шторы на окнах позволили им на время забыть про палящий зной, и так они ехали под тихое, монотонное пение египетского певца, раздающееся из автобусных колонок.

По пути они дважды останавливались. Первый раз, чтобы полюбоваться особенно эффектным миражем. У всех, кроме Анны, были с собой фотоаппараты, и они снимали мираж, задыхаясь в раскаленном полуденном воздухе. Второй раз они задержались, чтобы посмотреть, как везут верблюдов. Анна осталась в салоне, наблюдая за бедными животными, которых загнали в грузовики и бьют по коленям, привязав толстыми веревками. Она уныло размышляла, расплатятся ли когда-нибудь эти несколько молодых конвоиров, сопровождающих колонну верхом на тех же верблюдах, за безмерное отчаяние в глазах гордых животных, переправляемых на мясные рынки Асуана.

– Ну как вы, в порядке? – Серина вернулась в автобус и наклонилась к Анне. Анна кивнула.

– Я подумала, что мне уже хватит Египта. В качестве отпуска, в котором я могла бы развлечься и восстановить чувство собственного достоинства и безопасности, эта поездка провалилась полностью.

Серина села на свое место и уставилась в потолок.

– У Тоби были серьезные намерения в отношении вас, правда?

– Да.

– Я так сожалею. А Энди – подонок. Готова поспорить, что он не сказал ни слова правды. Я собираюсь проверить все, что он наговорил вам.

В глазах Анны, скрытых темными очками, стояли слезы.

– Я ничегошеньки не понимаю. – Она глубоко вздохнула. – Но мы должны хоть как-то помочь ему.

Это было похоже на возвращение домой. Вся компания после двухдневного перерыва снова оказалась на пароходе. Так приятно было душистыми полотенцами стирать с себя пыль и жар пустыни, освежаясь лимонадом.

Анна неторопливо потягивала напиток в запруженном народом салоне, собираясь пойти к себе в каюту, как вдруг прямо перед собой увидела Энди. Он подошел и мягко положил руки ей на плечи.

– Анна, я очень, очень извиняюсь. Было крайне жестоко с моей стороны вываливать на вас сразу все новости. И пожалуйста, простите меня за то, что я взял ваш дневник. Я совсем не хотел, чтобы вы волновались. Невероятно, как мне такое пришло в голову. Давайте, вы освежитесь, и мы встретимся в баре, выпьем что-нибудь. Прошу вас. – Взгляд его был добрым и искренним.

– Энди, я так устала. Я очень хочу отдохнуть…

– Конечно, вы отдохнете. После обеда. У нас сегодня поздний обед. А потом мы как раз и должны будем хорошенько отдохнуть, чтобы, как стемнеет, быть в силах поехать на остров Филе смотреть световое представление. Пожалуйста, Анна. Я хочу, чтобы мы остались друзьями. – Энди замолчал, вопросительно посмотрев на подошедшего Омара.

– Ваша сумка, Энди. Вы забыли ее в автобусе. – Омар похлопал его по спине. – Хорошо, водитель ее заметил. – Он передал сумку Энди и пошел искать хозяев других забытых вещей.

Энди автоматически повесил сумку на плечо.

– Так я жду вас в баре через полчаса, Анна. Приходите, пожалуйста.

Анна уставилась на сумку. Боковой карман оттопырился, когда Энди поднимал ее, и Анне бросился в глаза ярко-красный цвет шелковой материи. Со стуком поставив стакан на стойку, она подошла к Энди и, схватив сумку за широкий ремень, потянула ее к себе.

– Странно, этот шарф очень похож на мой. – Энди не успел и пошевельнуться, как Анна уже вытащила маленький сверток из кармана сумки, развернула его и достала свой флакон. – Так вы все время носили его с собой? – зашипела она на Энди. – Возили флакон в автобусе! Неужели вы не понимаете, к чему это могло привести? Зачем вы лгали мне, Энди?! – Анна трясла флаконом перед его носом. – Почему мужчины всегда лгут?

 

13

Шла торговля древностями. Люди приезжали издалека и скупали все, что имело отношение к погребениям фараонов. Монеты переходили из рук в руки. Флакон путешествовал по Нилу в коробке с бусами и амулетами и наконец оказался в Луксоре у одного торговца.

Много месяцев коробка пролежала нетронутой. Но пришел день, торговец открыл ее и обнаружил старинный флакон. Он не заметил его раньше, и теперь торговца охватило сильное волнение. Стекло времен Нового Царства было редкостью. Торговец перешел за свой стол и принялся разглядывать находку через увеличительное стекло.

Пробка была крепко вбита и скреплена печатью. Торговец достал было нож, чтобы откупорить пузырек, но передумал. Вместо этого он послал за своим другом. Тем временем в доме становилось прохладно; молнии сотрясали воздух, и таинственное мерцание наполняло комнату.

Вошедший, чья голова и плечи были закутаны в белый платок, приветствовал хозяина, дотронувшись до груди, губ и лба, и только после этого подошел к столу. Это был почтенный и ученый человек, знакомый с магическими науками. Молча стоял он, разглядывая маленький стеклянный флакон.

Молчание затянулось. Солнце тем временем совершило поворот и теперь освещало зарешеченные окна, оставляя на полу причудливые тени.

Наконец ученый поднял глаза. Лицо его было белым.

– Это священный сосуд, и в нем огромная сила. Безмерная сила. Его охраняют древние жрецы, никогда не выпуская из-под своего контроля. – Он покачал головой. – Дайте мне бумагу и чернила, чтобы я смог записать их волю. Если непосвященный дотронется до сосуда, он заплатит за это своей жизнью.

Анна сидела на кровати в своей каюте, когда Серина постучалась и распахнула дверь.

– Как вы? В порядке?

Анна кивнула. Флакон лежал на покрывале позади нее.

– Я говорила с Омаром. – Серина села и, взяв бутылочку, осторожно повертела ее в руках. – Он был несколько озадачен вашей вспышкой гнева, и я кое-что ему объяснила. – Серина пожала плечами. – Омар ничего не знает об аресте Тоби. Он был поражен, когда я ему рассказала. Он немедленно переговорил с капитаном, на чьем попечении находился пароход во время отсутствия Омара. И капитан сказал, что никто не приходил и не спрашивал насчет Тоби. А паспорт Тоби все еще находится в сейфе.

– Что все это значит?

Серина подняла бровь.

– Это значит, что Энди, как я и подозревала, скорее всего, лжет. – Она положила флакон обратно. – Странно, что Луиза оставила флакон у себя после смерти Хассана. Я думала, она захочет избавиться от него.

Анна покачала головой, взяла флакон и осторожно постучала по нему.

– Такой маленький, а приносит столько несчастий. Я думаю, что она оставила флакон, потому что это Хассан подарил его ей. Интересно, виделась ли она с Кастэрсом еще когда-нибудь?

Серина протянула руку к сумке Анны.

– Думаю, я так же, как и вы, заинтригована всей этой историей. Может, у нас найдется немного времени перед обедом, чтобы почитать дневник? – с надеждой спросила она. – И вы отвлечетесь от мыслей о Тоби…

Сэp Джон постучался и открыл дверь каюты Луизы.

– Как вы себя чувствуете, дорогая?

Луиза в шелковом халате лежала на диване. Голова ее раскалывалась от боли, кожа пылала огнем.

– Сможем ли мы уговорить вас хоть немного поесть? Мохаммед готовит для вас все новые и новые лакомства. – Сэр Джон заметил возле нее нетронутую тарелку с едой.

Обернувшись к нему, Луиза выдавила усталую улыбку.

– Извините. Но я не хочу есть.

– Не хотите? Но я все-таки велю, чтобы он продолжал готовить. – Сэр Джон кивнул. – Луиза, утром к нам на корабль приезжали нубийцы. Они привезли ваши краски и вещи; все, что оставалось в пещере. – Он вдруг опустил глаза. – Они очень честные, эти нубийцы. Я щедро вознаградил их. – Он снова взглянул на нее. – Думаю, вам понадобятся эти вещи. – Сэр Джон вышел за дверь и через минуту вернулся, держа в руках плетеную сумку. – Я оставлю ее здесь? – Он подождал ответа, но Луиза никак не отреагировала. Тогда он пожал плечами и положил сумку у стены, рядом с маленьким столиком.

После этого сэр Джон вышел из каюты, тихо прикрыв за собой дверь. Когда он пришел снова, было уже темно. Пароход только что пришвартотался возле водопада, вблизи острова Филе. Река снаружи сняла в свете луны.

– Луиза, лорд Кастэрс находится в салоне. Насколько я понимаю, он прибыл в Асуан на пароходе. Вы в состоянии принять его?

Она медленно села, отняла руки от глаз.

– Кастэрс? На нашем судне? Я думала, вы запретили ему появляться здесь!

В ответ сэр Джон лишь пожал плечами. Он чувствовал себя неловко.

– Лорд Кастэрс в курсе происшедшего. Он хотел бы встретиться с вами.

На секунду Луиза замерла, словно собираясь с силами. Затем она поднялась на ноги.

– Я встречусь с ним в салоне.

– Позвать Трис, чтобы она помогла вам одеться?

– Нет, в этом нет необходимости. – Луиза прошла мимо сэра Джона. – То, что я собираюсь сказать Роджеру Кастэрсу, не требует специальных переодеваний.

Когда Луиза ворвалась в салон, лорд Кастэрс и Августа сидели там, потягивая шербет. Они обернулись, и глаза Кастэрса округлились. В темно-синем халате, заплаканная, с побледневшим лицом и растрепанными волосами, Луиза, должно быть, и вправду выглядела странно.

– Августа, пожалуйста, оставьте нас одних! – Ее просьба прозвучала настолько властно, что Августа без возражений встала и отправилась на палубу. В салоне воцарилось молчание.

Луиза стояла перед Кастэрсом, пристально глядя ему в лицо.

– Ну что, теперь вы довольны, лорд?

Он окинул ее холодным взглядом:

– Случилось несчастье. И вы могли его предотвратить.

– Так это я виновата? – Ее голос звучал очень тихо.

– Разумеется. – Кастэрс скрестил руки на Груди. – Maдам, я никому не позволю стоять на моем пути. А теперь, чтобы не последовало дальнейших трагических событий, я предлагаю вам передать мне священный сосуд.

– Никогда! – Ее глаза вспыхнули. – Никогда вы его не получите. Все боги Египта были свидетелями того, что вы натворили, Кастэрс, и они разгневаны. Жрец храма Исиды, охраняющий сосуд, презирает вас! – Теперь ее голос перешел в крик.

Кастэрс презрительно ухмыльнулся, не отступив ни на шаг.

– Исида – не богиня любви. Вы ошиблись, моя дорогая Луиза. Она – богиня магии, и кобра, ее слуга, служит и мне.

Он усмехнулся вновь.

– Где флакон?

– У меня его больше нет. Я потеряла его в пещере, где погиб Хассан, и он останется там, погребенный в песках. Ваша змея будет охранять его! – Внезапно она рассмеялась тихим горьким смехом, и лорд Кастэрс на мгновение подумал, что она все это выдумала. – Я надеюсь, что, если вы будете его искать, змея Исиды убьет вас так же решительно, как до этого она убила Хассана.

Кастэрс опустил руки и слегка поклонился.

– Мне не приходило в голову, что вы могли оставить его в Абу-Симбеле. Для вашей же безопасности хотелось бы верить, что он цел и невредим.

Он двинулся было к двери, но Луиза встала у него на пути.

– Даже и не думайте когда-нибудь снова переступить борт этого парохода. Форрестеры со мной согласны. И никогда не показывайтесь там, где бывают приличные люди. Я всем расскажу о том зле, которое вы сотворили. Расскажу в Луксоре. В Каире, В Александрии. В Париже и в Лондоне. Будьте уверены, я сделаю так, что имя Кастэрса станут ненавидеть по всему миру!

На мгновение он нахмурился, сраженный силой ее слов.

Затем улыбнулся:

– Вам никто не поверит.

– О, поверят. Я все для этого сделаю. – Луиза отвернулась и замерла, стоя к нему спиной. Секунду Кастэрс колебался, а затем покинул салон и вышел на палубу, окунувшись в солнечный свет. Наступила тишина, и в этой тишине Луиза различила доносящийся с палубы голос Августы. Очевидно, та слышала каждое слово Луизы.

– Пожалуйста, не возвращайтесь, лорд. Луиза права. Вас никогда не примут в приличном обществе.

Кастэрс промолчал. Луиза вышла из салона и успела увидеть, как Кастэрс запрыгивает в лодку, на которой в сопровождении слуги-нубийца он приплыл на «Ибис». Его собственное судно было пришвартовано на другом берегу реки, неподалеку от дахабеи Филдингов. Луиза криво усмехнулась, Имелась все же одна семья, которая всегда ему будет рада…

Луиза вышла на солнечный свет, сопровождаемая сочувственными взглядами рейса и остальных членов команды Августа стояла на палубе, провожая взглядом их посетителя.

– Омерзительный тип, – заметила она.

Луиза кивнула. Августа понимала ее, и за это Луиза была ей благодарна. По крайней мере, Августа помогала ей. А ведь история, которую Луиза ей поведала, была за гранью всякого правдоподобия.

– Сэр Джон одобрит то, что мы запретили Кастэрсу подниматься на корабль, – мягко сказала Августа.

– Спасибо вам.

Августа взглянула на Луизу.

– Он поехал повидаться с Дэвидом Филдингом. И я не сомневаюсь, что он расскажет ему о наших чувствах.

– Филдингам он нравится.

– Филдингам нравится его титул, дорогая моя. Когда они соприкоснутся с ним вплотную и увидят, какое отвратительное существо в нем скрывается, я уверена, они поддержат нас. – Августа прищурилась от ослепительно яркого света. – Смотрите! Он изменил свое решение. Он направляется прямо к своему судну, на котором уже готовятся к отплытию.

Луиза улыбнулась.

– Он возвращается, чтобы перекопать все пески Абу-Симбела в поисках флакона для благовоний, который я оставила там.

Августа подняла бровь.

– Нелепый он человек! Он ведь действительно верит во всю эту магию, правда?

– О да. – Луиза печально кивнула. – Он действительно в нее верит.

Она повернулась и медленно пошла к своей каюте. Взяв щетку для волос, она принялась расчесывать свои длинные спутанные волосы, но тут ее взгляд упал на плетеную сумку, стоящую на полу возле стола, там, где ее оставил сэр Джон. Луиза задумалась и, нахмурившись, отложила щетку. Наклонившись, она подняла сумку и, перевернув над кроватью, встряхнула так, что на покрывало хлынул целый водопад карандашей и блокнотов. Ее маленькая коробка с красками, баночка для воды, еще одна побольше… Луиза не знала, зачем она взяла их с собой туда, где краски высыхают на кончике кисти, прежде чем она успеет донести их до бумаги. Из сумки выпали альбом для эскизов, стирательная резинка, маленький ножичек для заточки карандашей и, наконец, перевязанный лентой шелковый сверток. Это и был принадлежавший жрецам сосуд для благовоний. Луиза взяла его и очень долго держала в руках, а затем вдруг расплакалась.

– Вот так флакон и вернулся. – Серина покачала головой. – А Кастэрс уже отбыл. Конечно, все его возненавидели. Его имя до сих пор хорошо известно в связи с его неблаговидными поступками. Не думаю, что он после всего этого когда-нибудь возвращался в Англию.

– И священный сосуд он не заполучил. – Анна смотрела на флакон. – Мне кажется, его следует бросить в Нил.

Лицо Серины перекосилось.

– Нет! Не делайте этого. Я хотела бы повторить ритуал. Еще раз поговорить со жрецами. – Она встала, подошла к окну и уставилась на реку. – Флакон принадлежит им, Анна. Или, по крайней мере, одному из них. Они не успокоятся, пока не разрешат свой спор. И мы должны выяснить, чего они хотят от нас. Пожалуйста, позвольте мне сделать еще одну попытку.

– А как же змея?

– Змея не принесет нам вреда.

– Откуда вы знаете? Можем ли мы быть уверены, что Кастэрс в своей злобе не отдал ей приказ убивать каждого, кто к ней приблизится?

– Нет, не можем. Нам остается только надеяться, что он не отдавал такого приказа. В конце концов, больше никто пока еще не умер. Давайте сделаем это, Анна? После обеда, когда все будут отдыхать. Давайте снова вызовем жрецов? Я хочу поговорить с Анхотепом.

Рот Анны приоткрылся.

– А я думала, мы собираемся дождаться ночной поездки на Филе. – Она вздрогнула.

Серина кивнула.

– Я тоже так думала, но теперь не вижу смысла ждать. Прошу вас, Анна. В прошлый раз у нас почти получилось. А в этот раз точно получится, у меня предчувствие. – Она снова решительно кивнула. – Но сначала мы должны выяснить, как Чарли. Давай попросим Омара узнать, что же с ней произошло.

Омар позвонил в гостиницу по мобильному телефону. Он слушал, кивал, что-то быстро говорил и, наконец, попрощался.

– Чарли возвращается на корабль. Мне сказали, что она отдохнула, чувствует себя хорошо и что ее только что посадили в такси. – Омар взглянул на женщин. – Еще мне сказали, что счет был оплачен Тоби Хэйвордом и что он был там сегодня в полдень.

– Он был там? – Ошеломленная, Анна посмотрела на Омара. – В гостинице «Старый водопад»?

Омар кивнул.

– И он видел Чарли?

– Он говорил с ней и оплатил все ее расходы.

– Ну, а где же он сам?

Омар пожал плечами.

Через две минуты Анна и Серина уже стояли возле каюты Тоби. Анна постучала, но никто не ответил. Тогда она дотронулась до дверной ручки. Дверь приоткрылась, и женщины шглянули в каюту. С той поры, когда Анна в последний раз побывала здесь, в каюте прибавилось порядка. Картины и краски аккуратно разложены, багаж все еще на месте.

Следом за Анной в каюту вошла Серина.

– Судя по всему, Тоби никуда не уехал.

– Он и не собирался. Куда ему ехать? Мы ведь рассчитывали вернуться вместе. – Анна прикусила губу. Вид у нее был несчастный. – Если он был в гостинице, значит, его не арестовали. – Она осмотрелась. Туалетный столик, искусно сделанная кровать, вешалка с чистыми белыми полотенцами в ванной. – Омар сказал, что его паспорт все еще здесь, – присаживаясь на край кровати, задумчиво проговорила Анна.

– Вполне вероятно, что Чарли знает, где он, – предположила Серина.

В коридоре послышался шум, и у распахнутой двери появился Энди.

– Время обеда, леди!

– Не думаю, что вы узнали, где находится Тоби. А может, узнали? – Анна попыталась подавить поднимающуюся в ней враждебность.

Энди качнул головой.

– Предполагаю, что он до сих пор в полиции.

– Он не арестован, Энди, он находится в Асуане. Или, по крайней мере, был там совсем недавно.

Какое-то мгновение Энди выглядел удивленным, но затем быстро пришел в себя. Он переступил с ноги на ногу.

– Все это выше моего понимания. Почему бы нам не пойти обедать и не прекратить нервничать из-за Тоби Хэйворда? – И Энди быстро зашагал в сторону столовой.

Обед был готов, и Али с Ибрагимом, понимая, как все устали после долгого путешествия через пустыню, подали его без малейшего промедления. Примерно через сорок минут Анна и Серина, тайно удостоверившись, что Энди, потягиваясь и зевая, отправился отдыхать к себе в каюту, поднялись к Анне.

В этот раз на подготовку ушло гораздо меньше времени. Анна завесила окно шалью, пока Серина устанавливала жертвенник. Свечи, фимиам, статуэтка Исиды заняли свои места. Анна достала флакон для благовоний, развернула его и почтительно разместила рядом с систром.

– Вы готовы? – выдохнула Анна. Руки ее дрожали.

Серина кивнула. Она достала из сумочки коробок спичек и сперва воскурила фимиам, а затем зажгла свечи.

Анна снова отступила к кровати и, поджав ноги, расположилась как можно дальше от Серины, насколько это позволяло тесное пространство маленькой каюты. Анна села и затаила дыхание. Серина взглянула на нее.

– Что бы ни случилось, не вмешивайтесь. Не пытайтесь остановить ритуал, не пытайтесь разбудить меня, если я войду в транс. Это может быть опасно для меня. Просто находитесь в безопасности и наблюдайте.

С первыми напевами, наполнившими комнату под аккомпанемент систра, Анна почувствовала сильное напряжение в воздухе. Она сосредоточенно смотрела на флакон. Слабый волнообразный свет падал на него от свечей, переплетаясь в мерцающие, перекрещивающиеся арки. Дым от фимиама кольцами поднимался к потолку и растворялся во мраке. Флакон стоял перед статуэткой Исиды, переливаясь приглушенными красками в свете свечи. Когда отражение пламени играло на стекле, казалось, что-то шевелится внутри сосуда.

Анна сжала кулаки. Пот сбегал по ее вискам и по груди. Голос Серины зазвучал громче; она все слабее контролировала себя или же совершенно забыла про Анну и погрузилась в шуки собственных заклинаний. Когда она замолчала, звук еще секунду отражался от стен, затем пламя свечи резко пепыхнуло, словно раздуваемое сильным движением воздуха. Анна сделала судорожный глоток, подняла руку к груди и крепко сжала амулет.

Она его видела. Высокая фигура у окна, такая прозрачная, что казалась просто мерцанием воздуха.

Серина запрокинула голову и затрясла систром перед собой.

– Явись! О, Анхотеп, слуга Исиды, явись! Покажись передо мной и перед этим сосудом священных слез!

Теперь его было видно лучше. Контуры его тела более отчетливо выделялись в свете свечей.

Серина опустилась на колени, положив руки на жертвенник. Голова запрокинута, глаза закрыты. Она в последний раз тряхнула систром и отложила его в сторону. Анхотеп внезапно приблизился. Теперь он почти нависал над Сериной. Его прозрачное тело было так близко, что касалось ее, и, когда Серина медленно поднялась, Анне показалось, что две их тени соединились в одну.

Серина судорожно подалась вперед, вся дрожа, затем снова медленно выпрямилась и открыла глаза.

– Приветствую тебя. – Такого голоса Анне никогда еще никогда не доводилось слышать. Глубокий, подобный колоколу, он звучал, словно эхо трех тысяч солнц пустыни.

– Я – Анхотеп, служитель служителей богов. Я пришел забрать то, что принадлежит мне.

У Анны пересохло во рту. В ужасе она смотрела на стоящую перед ней фигуру, медленно осознавая, что, кроме них двоих, в комнате никого нет. Тело, принадлежавшее Серине, не двигалось и казалось каким-то пустым. Создавалось впечатление, что сама Серина находится где-то снаружи, представив жрецу свое тело, все свои мускулы и органы, чтобы он еще раз исполнил свое предназначение на этой земле.

Анна нервно откашлялась. Ей стало тревожно, когда она поняла, что фигура у жертвенника ясно слышит ее. Анхотеп повернул к ней свое лицо.

– Кто приближается к жертвеннику богини?

Анне показалось, что эти слова заполнили все пространство вокруг нее.

– Я – Анна. – Она заставила себя говорить громче. Это я привезла в Египет священный сосуд. Мне… нам нужно знать, что вы от нас хотите?

В свете свечи Анна увидела протянутую руку. Рука кружилась над флаконом. Анна, вздрогнув, заметила, что, когда рука находится между свечой и флаконом, она не отбрасывает тени. А ведь это была рука Серины.

Внезапно дверь каюты распахнулась. Какой-то миг все оставалось, как было. Хлынувший из коридора свет не достиг жертвенника и фигуры, стоявшей возле него. Тени на мгновение стали темнее.

– Помогите!

Анна узнала голос Чарли.

– Помогите! Это произошло снова! Что мне делать?

Чарли чуть покачнулась, а затем медленно повалилась на пол каюты.

С яростным шипением фигура у жертвенника обернулась.

– Хатсек!

Чарли неуверенно поднялась на ноги и замерла на месте. Ее била сильная дрожь. Анна, парализованная страхом, переводила взгляд с одной фигуры на другую.

– Что бы ни случилось, не вмешивайтесь!

Слова Серины, казалось, на мгновение повисли в воздухе.

– Хатсек! Я проклинаю тебя за твое гнусное предательство! – Как только эти слова наполнили каюту, Анна осознала, что в дверном проеме появился еще один силуэт.

С усилием оторвав взгляд от Чарли и Серины, она увидена, что это Тоби.

– Проклинаю тебя за горе матерей, вынужденных оплакивать своих сыновей! Проклинаю тебя за лживость, за устроенное тобой кровопролитие! Проклинаю тебя за твои злые слова!

Чарли отступила назад. Казалось, силы ее восстанавливаются. Она выпрямилась в полный рост.

– Ты всегда был глупцом, Анхотеп! – Она шагнула вперед и остановилась у жертвенника, по краям которого, роняя капли цветного воска, дымились свечи. Как только ее рука двинулась сквозь дым фимиама в направлении маленького флакона, Анхотеп страшно закричал в гневе и бросился на нее.

Чарли вскрикнула и рванулась к двери. Серина рухнула на пол позади нее. Жрецы исчезли.

– Ради Бога, Анна, включи свет! – Тоби сжал запястья Чарли. Она неистово сопротивлялась, но он втолкнул ее обратно в комнату и уложил на кровать рядом с Анной.

Анна вскочила на ноги и, дотянувшись до шали, стащилала ее с окна. Затем с усилием открыла ставни.

– Серина! – Она опустилась на колени рядом с безжизненным телом, застывшим на полу. – Серина, как вы себя чувствуете?

На кровати позади нее истерично всхлипывала Чарли. Она схватила покрывало и намотала его на голову, перекатываясь взад и вперед.

– Серина в порядке? – Тоби задул свечи, сел возле Чарли на кровать и обнял ее одной рукой.

– Она дышит. Но она без сознания. О Господи!

– Она придет в себя. Положи ей под голову подушку. Вот ту. – Он бросил ей одну из подушек с кровати. – Принеси воды и дай ей глотнуть.

– А что с ней такое?

– Ты разве не знаешь? Ведь ты же слышала, как она раговаривала. Это называется – медиум, вошедший в транс, своего рода посредник. Она позволила жрецу говорить через нее, но не позволила захватить себя полностью. Она служит передаточным звеном и, без сомнения, знает, как себя защитить. Должна знать, если берется за такое дело. Подождем, пока она придет в себя. С ней все будет в порядке.

– А Чарли? С ней-то что такое? – Анна посмотрела на Тоби.

– Возможно, то же самое. Хотя нет, она пошла на это не по своей воле. Может быть, Хатсек захватил ее. Использовал ее энергию, а вот теперь и ее тело. Мне не стоило привозить Чарли обратно на корабль.

– Да, не стоило! – Внезапно Анна задрожала от испуга и гнева одновременно. – А где же был ты? Что с тобой-то случилось? Почему ты так внезапно исчез? Ведь ты был нам нужен!

Тоби взял Чарли на руки, укачивая, словно ребенка.

– Потом, Анна. Мне очень жаль, что я вынужден был тебя оставить. Я ничего не мог поделать. Потом я тебе все объясню. Сперва надо разобраться со всей этой путаницей.

Серина застонала. Анна обернулась к ней и осторожно дотронулась до ее руки.

– Серина? Вы можете говорить со мной? Как вы себя чувствуете? – Анна встала и взяла из рук Тоби стакан с водой. С усилием она помогла Серине сесть, обхватила ее за плечи и поднесла стакан к губам.

– Что произошло? – Голос Серины звучал хрипло. Она нахмурилась и, сокрушенно качая головой, принялась тереть глаза.

При звуке голоса Серины Чарли издала жалобный стон и еще крепче прижалась к Тоби.

– Приходил Анхотеп? – Серина судорожно схватила стакан и принялась большими глотками пить воду.

– Да. Приходил.

– Он сказал, что ему было надо?

– У него не было возможности.

Разжав руку, Серина выронила пустой стакан и на мгновение уронила голову. Ее кожа была бледной и влажной, расфокусированные глаза странным образом налились кровью.

– Почему не было?

– Пришел Хатсек.

– Что? – Серина как будто не замечала, что в комнате находятся еше два человека.

– Вернулась Чарли, и, по-видимому, он захватил ее. Это было ужасно?

Серина наконец-то повернула голову к кровати. Увидев Тоби с Чарли на руках, она нахмурилась.

– Вы? Вы привезли Чарли обратно?

Он кивнул.

– Сожалею. Я выбрал неподходящий момент.

– Я думала, что вас уже посадили в тюрьму. – Серина с трудом поднялась на ноги. С минуту она стояла, слегка покачиваясь, затем с трудом села на стул перед туалетным столиком.

Лицо Тоби исказилось.

– Рад сообщить, что еще не посадили!

– Так где же вы были?

– Помогал одной знакомой. Я расскажу вам, как все было, но не сейчас. Хорошо? Давайте сначала разберемся с тем, что тут у вас произошло. Что нам теперь делать с Чарли? – Он осторожно усадил ее на кровати.

Чарли подняла заплаканное лицо.

– Я хочу вернуться домой.

– Раз так, значит, вернетесь, – Тоби отпустил ее и поднялся иа ноги. – В Каире, в консульстве, у меня есть друг. Я сегодня уже звонил ему. Я попрошу его устроить вас на обратный рейс и найти кого-нибудь в сопровождающие. Бедная Чарли! С вами все будет в порядке! Хотите вернуться вечером в гостиницу?

Чарли кивнула.

– Мне там понравилось. – Ее снова трясло.

– Ради всего святого, скажите, как вам удалось устроить ее туда? – усталым голосом спросила Серина. – Я думала, что все места в «Старом водопаде» были забронированы еще много месяцев назад.

Тоби усмехнулся и хлопнул себя по носу.

– Вас интересует Древний Египет. А мне позвольте действовать в его современном варианте.

Тоби вывел Чарли из каюты и повел ее по коридору. Анна закрыла за ним дверь и прислонилась к косяку. В ярко освещенной теперь комнате лишь слабый запах фимиама напоминал о событиях, которые происходили здесь совсем недавно.

Серина пожала плечами.

– Так это успех или еще одна неудача?

Анна тряхнула головой.

– Я думаю, успех. Если бы не Чарли, у нас бы все получилось. Он пришел. Он был прямо здесь в каюте. Он был… – Она вдруг запнулась. – Я хотела сказать, внутри вас, но это не совсем так. Он как-то наделся на вас, словно перчатка. – Она содрогнулась. – Серина, а вы уверены, что это не опасно? Конечно, он только говорил через вас, но представьте, что вы вдруг не смогли бы от него избавиться? – Анна села на кровать, едва живая от усталости.

– Он не завладел мной, Анна. – Серина завернула систр в шелковую материю. – Я просто позволила ему использовать меня.

– По-вашему, это не значит завладеть?

– Нет. Завладеть – это значит применить силу. Это как насилие. Как воровство.

– Именно это и произошло с Чарли?

Серина прикусила губу.

– Думаю, да, именно это и случилось с Чарли. Хатсек использовал ее энергию, присосался к ней, как пиявка. Ему легко это удавалось. Когда ему нужно было ее использовать, он просто заходил в нее.

– А теперь она свободна от него?

– Не знаю. – Упаковав последнюю свечу, Серина отложила сумку и направилась к туалетному столику. Какое-то время она изучала свое изображение в зеркале. – Я действительно понятия не имею. Прежде чем она уедет, я должна поговорить с ней, но не станет ли от этого еще хуже?

– Но конечно, Хатсек не последует за ней в Англию?

– Не знаю и этого. Сейчас я вообще ничего не знаю. – Лицо Серины в зеркале показалось Анне очень старым. – Мне страшно. Если бы я не впуталась во все это…

– Если бы вы не впутались, то весьма вероятно, что меня в истерике уже увезли бы в сумасшедший дом.

Серина уселась на табурет.

– Знаете, кое-что из того, что Энди сказал обо мне, является правдой. Я играла во все эти игры. Это было забавно. Романтично. Дико. Было что-то порочное в том, чтобы представлять себя старухой… ну, стареющей женщиной. – Она улыбнулась. – Вдовой, очень респектабельной, дочерью служителя культа. – Серина весело рассмеялась. – Медитации. Молитвы Исиде. Ритуалы при свечах. Не в обнаженном виде, конечно, ничего такого, но приходилось держать все в тайне. Это казалось не очень серьезным, но привело к другим вещам, таким, как вхождение в транс, в состояние медиума и так далее. А вся эта история с Египтом… она ведь началась как игра.

– Пока вы не приехали в Египет.

– Пока я не приехала в Египет.

– И здесь вы открыли, что все это серьезно, в том числе и ваше могущество, как у какой-нибудь жрицы.

Какое-то время Серина покусывала губу.

– Жрица, – повторила она. – Звучит так экзотично. Так властно. Меня забавляет то, что, оказывается, я – жрица Исиды.

– Это хорошо. – Анна поднялась на ноги. – Ведь вы – единственный знаток, который у меня есть.

– Ну и что вы собираетесь предпринять?

Они хмуро взглянули друг на друга, затем Анна пожала плечами.

– У вас найдутся силы попробовать еще раз? Мы не можем знать наверняка, последует ли Хатсек за Чарли обратно в Лондон. А что, если он последует за вами или за мной? А если еще и кобра появится? Каким-то образом мой приезд сюда ускорил все эти события, всю эту глупую шараду. Знаете, когда во время поездки по пустыне я спала в машине, то видела во сне, что все это специально подстроено компанией как часть развлекательной программы, наподобие уик-энда с убийством. И что развязка случится ночью накануне прибытия в Луксор или же на торжественном вечере у паши, который дадут для нас. А может, и в аэропорту, как раз перед отлетом домой, точно не знаю.

– Хотелось бы, чтобы это был только сон. – Серина покачала головой. – Но это не сон, и мы должны что-то делать. Думаю, что вечером мы обязаны предпринять еще одну попытку. Как я первоначально и планировала, на острове Филе. В храме Исиды.

– Так скоро?

– Да, – кивнула Серина. – Это будет идеально. Мы все едем на световое представление, так? Может, нам будет нелегко, но мы постараемся выскользнуть из толпы и отойти в какое-нибудь темное место, пока все отвлекутся на шоу. Я уверена, что там соберется несколько сотен человек, но все они станут следить за представлением. Будем надеяться, что нас никто не заметит.

– Но Филе, как и Абу-Симбел, – это уже не то самое священное место. Его ведь тоже перенесли выше.

– Я знаю. Священная земля Исиды теперь под водой, но я не думаю, что это имеет значение. В конце концов, жрецы пришли ведь и сюда, были они и в Абу-Симбеле. Если мы окажемся рядом с храмом, это поможет мне сосредоточиться. А если жрецы потребуют, чтобы вы отдали им свой сосуд, храм будет идеальным местом. Ведь если они потребуют этого, Анна, вы расстанетесь с флаконом?

– Конечно, расстанусь. – Анна взглянула на маленький флакон, в одиночестве лежащий на столике, приспособленном под жертвенник. Она взяла его и повертела в руках. – Интересно, а что будет, если он разобьется?

Серина закрыла глаза и покачала головой.

– Не думаю, что нам хотелось бы это знать. – Она встала и взяла сумку. – Я собираюсь пойти поспать. Я в совершеннейшем изнеможении. Встретимся позже, идет?

Анна кивнула.

Когда Серина ушла, она очень долго сидела не двигаясь, затем легла на кровать и закрыла глаза.

Через двадцать минут она бросила все попытки уснуть, потянулась за дневником и несколько минут держала его в руках, размышляя. Закладка отмечала, что чтение подходит к концу. Осталось прочесть всего несколько страниц.

Луиза наконец-то задремала. Проснувшись, она, как обычно, долго лежала, глядя в темный потолок своей маленькой каюты. На пароходе было тихо. Лишь из кухни доносился запах готовящейся пищи да вдалеке на берегу раздавался тонкий плач какого-то музыкального инструмента, жуткий на фоне тихого шелеста пальм.

Слегка повернув голову, Луиза увидела краски и блокноты, сваленные в кучу на столе. Джейн Трис перенесла их туда с кровати. Перед ними лежал небольшой сверток, перевязанный лентой. Луиза закрыла глаза, слеза скатилась по ее щеке.

В дверь нерешительно постучали. Луиза сначала не ответила на стук, но затем со вздохом сказала:

– Войдите.

Августа, оглядываясь, вошла со свечой в руке.

– Луиза, пожалуйста, составьте нам компанию за ужином. Мужчины будут так счастливы. Рейс говорит, что Мохаммед обезумел от горя, узнав, что вы отказываетесь от его блюд. Вы заболеете, дорогая, если не будете есть.

Луиза села. В голове у нее все плыло. Августа была права. Нет смысла до смерти изводить себя голодом. В конце концов, она должна вернуться в Англию, к своим сыновьям.

– Сказать Трис, чтобы она помогла вам одеться? – Августа наклонилась и подняла синий халат, соскользнувший на пол.

Луиза кивнула.

– Да, это было бы хорошо. Я встану и присоединюсь к вам. – Луиза попыталась выдавить улыбку.

Августа поставила свечу и отправилась за Трис.

В тихой прохладной каюте Луиза долгое время сидела неподвижно, спрятав голову в ладони. Она все еще слышала музыку, но теперь ей казалось, что та звучит совсем далеко.

Пламя единственной свечи отбрасывало причудливые тени на темное дерево обшивки каюты и на стены, задрапиро-манные портьерами. Наконец Луиза подняла голову и вдруг увидела перед собой какую-то призрачную фигуру, которая, перегнувшись через стол, протягивала к ней руки.

– Хассан? – В замешательстве Луиза не сразу смогла двинуться с места. Когда она вскочила на ноги, раскрыв объятия, призрак уже исчез.

Дверь позади нее распахнулась, и вошла Трис, неся таз и кувшин с горячей водой. От воды исходил запах роз, розовое масло тонкой пленкой покрывало ее поверхность.

С несчастным видом Луиза позволила Трис вымыть себе лицо, руки, а затем и шею. С помощью Трис она надела широкое темно-зеленое платье и собрала волосы в узел. Трис вышла из каюты, и тут Луиза услышала раздраженное фырканье какой-то женщины. Луиза открыла ставни и выплеснула воду в темноту.

– Такое горе! – Слова нарочно были произнесены достаточно громко, чтобы она могла их расслышать. – И все из-за какого-то туземца!

В раздражении Луиза выскочила на палубу, где все остальные уже ждали ее, потягивая напитки. Сэр Джон уступил ей место. Она села и посмотрела на реку. Очень широкая в этом месте, она делала поворот, открывая вид на пальмы, росшие у самой кромки воды и на том, и на другом берегу. Листья их умиротворенно покачивались на фоне звездного неба. У противоположного берега Луиза увидела две дахабеи, пришвартованные бок о бок. Их она узнала даже в потемках.

Парусники Филдингов и лорда Кастэрса были ярко освещены. И музыка, как Луиза внезапно поняла, доносилась с палубы «Скарабея», на которой расположилась целая группа музыкантов.

Луиза обогнула сэра Джона и подошла к перилам. Сэр Джон последовал за ней.

– Не обращайте на них внимания, моя дорогая. Пойдемте слегка выпьем, а затем и поужинаем вместе.

– У них там что, вечеринка? Званый вечер? – Луиза так крепко сжимала перила, что пальцы ее побелели.

– Ничего подобного. Я в этом уверен. Просто они захотели послушать музыку и пригласили музыкантов. Почему бы им этого себе не позволить, Луиза?

– Но они же на судне Роджера Кастэрса!

– Да, в самом деле. – Сэр Джон почувствовал себя неуютно. Луиза заметила, как его пальцы забегали по внутренней стороне воротника.

– А я-то думала, что он уплыл обратно в Абу-Симбел!

Сэр Джон невесело покачал головой.

– Видимо, не уплыл.

– Но почему?

– Моя дорогая, я не знаю, зачем ему нужно было бы возвращаться в Абу-Симбел. Его дахабея сопровождала нас на всем пути к водопаду и через Асуан. Так же как и судно Филдингов.

– Я велела ему убираться! – Голос Луизы стал низким и полным гнева. – А он и не подумал!

– Луиза, он знает, что на наш пароход ход ему закрыт. Он и не пытался подняться на борт. Но я не могу запретить ему плыть рядом с нами!

– Зато я могу! – Луиза развернулась и побежала к каютам экипажа. – Мохаммед! Позови боя. Срочно нужна лодка. Мне необходимо переправиться через реку.

– Не надо, Луиза! – Сэр Джон поспешил вслед за ней.

– Вам меня не остановить! – Она повернулась к нему. – Даже и не пытайтесь. Я не прошу вас сопровождать меня. Мнe достаточно боя, чтобы перебраться к другому берегу.

Позади них все члены команды, сидевшие вокруг жаровни, на которой поспевал их ужин, повскакивали со своих мест. Мохаммед шагнул вперед. Лицо его выражало радость:

– Если леди Луизе нужно, я сам перевезу ее.

– Спасибо, Мохаммед. Я согласна. Выезжаем прямо сейчас.

Луиза взяла из каюты шаль и с побелевшим лицом смотрела, как Мохаммед спускает на воду небольшую шлюпку. Он помог Луизе спуститься в нее, оттолкнулся веслом и принялся грести к противоположному берегу.

Подняться на палубу ей помог не кто иной, как Дэвид Филдинг. За его спиной Луиза разглядела Веницию и Кэтрин. Женщины утопали в мягких шелковых подушках и сонно следили за представлением, потягивая персидский чай. Рядом с ними сидел и лорд Кастэрс. Как только Луиза появилась, он вскочил с места. На нем был белый тюрбан и черная рубаха, подпоясанная разноцветным кушаком с бахромой. А за пояс был заткнут длинный изогнутый охотничий нож.

Кэтрин улыбнулась и протянула руки в приветствии, но Луиза этого даже не заметила. Она смотрела Кастэрсу прямо и глаза. Кэтрин изменилась в лице. Улыбка ее угасла, и она обеспокоенно схватилась руками за живот.

– Добрый вечер, миссис Шелли. – Кастэрс поклонился. Музыканты за его спиной прекратили играть.

– Добрый вечер, лорд. – Луиза знала, что вслед за ней на борт поднялся Мохаммед. Теперь он стоял прямо за ее спиной. Стоило ей шагнуть вперед, как Мохаммед сделал то же самое. Его присутствие вселяло чувство уверенности.

Кастэрс кивнул.

– С вами, миссис Шелли, как я погляжу, прибыл туземец. Он может пока побыть вместе со слугами, если вы соизволите сесть и посмотреть представление.

– Я сюда явилась не развлекаться, – парировала Луиза. – А Мохаммед, если пожелает, может остаться вместе со мной. Он друг моего друга. – Луиза прищурилась. – Почему вы решили не возвращаться в пещеру?

Кастэрс ухмыльнулся.

– Потому что мне сообщили, что сосуда там больше нет. Вы пытались обмануть меня, миссис Шелли.

– Вы так сильно хотели заполучить его, что готовы были убить человека. – Голос ее стал очень спокойным.

Кэтрин негромко застонала.

– О да, миссис Шелли. Я был готов убить человека. – Он снова ухмыльнулся. – Но мне не пришлось. Змея сделала это за меня.

Луиза нервно рассмеялась.

– Змея сделала это за вас! – повторила она. – А вы рассказали своим приятелям на этом корабле, как сильно вы хотели заполучить мой маленький священный сосуд? И как именно вы собирались присвоить его? Поведали ли о том, насколько вы злы?

– Ох, Луиза! – простонала Кэтрин. – Прошу вас, дорогая, не надо.

– Не останавливайте меня, я все равно расскажу о том, что произошло! – Луиза лишь на секунду обернулась к ней, но сила ее слов заставила Кэтрин вжаться в подушки. – Этот человек, набивающийся вам в друзья, на самом деле сущий дьявол, служитель темных сил. Вам опасно находиться с ним на одном судне. Да и любому опасно!

Музыканты и команда, все как один, обернулись к ней. Луиза не знала, все ли они понимают английский, но вид у них был перепуганный.

– Вы в опасности! – крикнула она им. – Как вы не понимаете?

– Луиза, дорогая. – Дэвид Филдинг дотронулся до ее руки. – Мы все понимаем, как вы расстроены. И знаем из-за чего. Но ничего уже не изменишь. Никто не виноват в том, что произошло в пустыне. Это была трагическая случайность. В этих местах люди часто погибают от укусов шей и скорпионов.

– Нет! – Луиза качнула головой. – Это не был несчастный случай. Хассан знал все о змеях и скорпионах. Это была его работа – сопровождать и охранять меня. – Глаза ее наполнились слезами. – Как вы не понимаете? Это дело рук Кастэрса. Это все равно, как если бы он воткнул в сердцe Хассана нож! – Резким взмахом руки она указала на Кастэрса.

Кастэрс медленно покачал головой.

– Все это чистый бред взбудораженного сознания.

– Неужели? – Луиза смахнула слезы с глаз. – Так, значит, вам не нужен мой флакон?

Глаза его расширились.

– Вы же знаете, насколько я заинтересован в приобретении вашего священного сосуда, миссис Шелли. Я готов был купить его у вас. Купить за любую предложенную вами сумму.

– Ну хорошо. Я предлагаю свою цену – Хассан! Если вы и вправду настолько сильны в магии, то вы сможете вернуть его к жизни! – Она сделала еще один шаг ему навстречу и почувствовала, как то же самое сделал Мохаммед за ее спиной. – Ну как, сможете? – напряженно улыбаясь, спросила она.

Кастэрс сощурил глаза.

– Вы сами знаете, что нет. Никто не может воскресить умершего.

– Как, даже жрецы, которые охраняют сосуд? – Луиза сложила руки на груди. – Я видела их. Они могущественны. Разве они сами не вернулись из царства мертвых?

Теперь от глаз Кастэрса остались только узенькие щелочки, и Луиза даже не понимала, смотрит он на нее или нет. Кастэрс замер. Казалось, что он перестал дышать.

– Жрецы – это не живые существа. Они остаются мертвыми, даже когда ходят по земле.

Громкий вздох пронесся за спиной у Кастэрса, и Луиза увидела множество глаз. На палубе возле них уже собиралась толпа. По крайней мере часть из людей следила за разговором.

– Значит, вы не можете заплатить предложенную цену?

– Я предлагал вам деньги, Луиза. Сколько угодно денег. – В голосе его появилось нетерпение.

Луиза покачала головой.

– Деньги мне не нужны.

– Ну, тогда что угодно из того, что у меня есть. Драгоценности. Земли. – Кастэрс прищурился. – Я уже предлагал вам свой титул и свою руку!

Стоявшая за ним Вениция негромко вскрикнула.

– Роджер! Вы обещали мне!

Он не обратил на нее внимания, продолжая неотрывно смотреть в лицо Луизе.

– Так чего же вы хотите?

Она покачала головой.

– Не думаю, лорд, что вы можете дать мне то, что я хочу. – Внезапно она перешла на шепот. – Кроме отмщения.

Вениция, всхлипывая, бросилась к Кэтрин, и та заключила золовку в свои объятия. Последние слова Луизы оборвали плач Вениции. Обе женщины, притихнув, обернулись к Луизе.

На дахабее воцарилось молчание. Слышен был только тихий шум прибоя. Луиза выдержала пристальный взгляд Кастэрса. Затем она кивнула и тихо проговорила:

– Сосуд у меня с собой. – Она опустила руку в карман платья и извлекла на свет сверток, завернутый в шелковую материю.

Глаза Кастэрса округлились и жадно заблестели.

– И вы готовы отдать его мне! – Он торжествующе улыбнулся.

Луиза задумчиво поглядела на сверток и наконец сказала:

– Нет. – Она снова посмотрела на лорда. – Нет, я не отдам его вам. Я отдам его богам, которым вы, по вашим же словам, служите. И вы, лорд Кастэрс, никогда больше его не увидите. Никогда!

Быстрым движением Луиза со всей силы швырнула флакон в темную воду. Все присутствующие разом задержали дыхание и услышали тихий всплеск.

– Нет! – Кастэрс в неистовстве бросился к перилам, перегнулся через них и уставился на воду. – Вы хоть понимаете, что вы сделали? – Он повернулся к Луизе, и глаза его яростно сверкнули. – Понимаете? – Он схватил ее за плечи и сильно встряхнул.

– Эй! Не трогайте ее! – Дэвид Филдинг схватил Кастэрса за руку, а Мохаммед с застывшим лицом шагнул вперед. В руке его был нож.

– Нет! – зашлась в крике Кэтрин. – Не надо! Сейчас может случиться беда! Дэвид, будь осторожен! Отпустите ее, Роджер. Зачем это нужно? Флакон уже не вернешь! – Она вскочила на ноги. – Ради всего святого! Все и так уже зашло слишком далеко. А вам, Луиза, лучше уйти. Вы своего добились! – Внезапно она согнулась и со стоном схватилась за живот. Лицо ее побелело.

– Кэйт? – обеспокоенно вскрикнул Дэвид Филдинг. – Любимая, что с тобой?

Кэтрин рухнула на подушки.

– Да все в порядке. – Она тяжело дышала. – Луиза, вам лучше уйти.

Луиза отступила к перилам, вырываясь из рук Кастэрса.

– Я ухожу, – бросила она через плечо, развернувшись к своему провожатому. – Мохаммед, помоги мне сесть в шлюпку…

Пронзительный крик оборвал ее на полуслове. Кэтрин снова скорчилась от боли.

– Ребенок! Мой ребенок! – Она попыталась встать и, как безумная, посмотрела на мужа.

Луиза, подошедшая было к лестнице, обернулась и с ужасом увидела, как на юбке Кэтрин расплывается красное пятно. На какое-то время все замерли. Затем Вениция прижала руку ко лбу и в полуобморочном состоянии откинулась на подушки. Никто не обратил на нее ни малейшего внимания. Луиза в ужасе оглядела собравшихся. Они неподвижно взирали на скорчившуюся женщину и на лужу крови, вытекающую из-под ее юбки прямо на палубу корабля.

– Несите ее вниз в каюту! – Луиза бросилась вперед, отталкивая Кастэрса. – Несите скорее!

– Мы вернемся на «Лотос». – Дэвид Филдинг дико озирался, ища своих слуг. – Кэтрин должна быть там.

– Уже нет времени. Дэвид, несите ее вниз. А вы, лорд, – Луиза смерила Кастэрса презрительным взглядом, – проследите, чтобы все остальные покинули судно. Они могут перейти на «Лотос». Мохаммед, привезите леди Форрестер, чтобы она мне помогла. Вениция, придите в себя. Вы тоже останетесь помогать. Давайте же! – кричала она в застывшие лица людей вокруг.

В этот момент Кэтрин издала очередной вопль. Он заставил присутствовавших забегать по палубе. Кастэрс оттолкнул Дэвида, который, казалось, не мог пошевелиться в шоке, схватил Кэтрин и понес ее в салон, где уложил на мягкий диван.

Луиза следовала за ними по пятам. Столкнувшись с ним лицом к лицу, Кастэрс бросил на нее холодный взгляд и прошел мимо, возвращаясь обратно на палубу.

Вениция, бледная и заплаканная, замялась у порога, не решаясь даже войти в каюту.

– Скажите кому-нибудь, – велела Луиза, – чтобы нам согрели воды. И найдите несколько чистых простыней.

Когда появился Дэвид, Кэтрин снова застонала. Лицо его стало белее бумаги.

– Что я могу сделать?

Луиза взглянула на него.

– Помогите Вениции принести воду.

Она повернулась к Кэтрин и с утешающими словами стала устраивать ее поудобнее. Каким-то образом Луизе удалось усадить ее так, что стало возможным стянуть через голову невероятно тесный халат. После этого она снова уложила женщину на подушки. Страх Кэтрин передавался и ей. Луиза чувствовала, как ее захлестывают волны паники. Она осторожно откинула волосы со лба Кэтрин, а затем убрала подальше ее испачканную кровью одежду.

– Все будет хорошо, Кэтрин. Сейчас вам станет лучше, – стремясь успокоить ее, Луиза взяла ее за руку.

– А ребенок? Что с ребенком? Ведь осталось еще два месяца! – Кэтрин вновь разрыдалась. – Это все из-за Дэвида. Он не слушал меня. Он настоял, чтобы мы поехали в эту Богом забытую страну. Я умоляла его остаться, но он хотел устроить путешествие для Вениции. Чтобы найти здесь для нее молодого человека… – Кэтрин задохнулась от боли, прежде чем смогла сказать еще хоть что-то.

Луиза продолжала крепко держать ее за руки. Когда начались очередные схватки, пальцы Кэтрин сжались еще сильнее, причиняя Луизе сильную боль. В это время у порога послышался шум.

– Вот простыни. – Вениция шагнула в каюту и бросила их на диван, стараясь не смотреть на лежащую женщину.

– Пока что они не понадобятся. Принесите кувшин с теплой водой и губку для мытья. Мы тогда сможем обтереть Кэтрин. – Луиза взглянула на Веницию. Внезапно она почувствовала себя виноватой перед ней. Зрелище было отнюдь не для незамужней женщины, в особенности, если ребенок не выживет. Луиза прикусила губу. Кэтрин тяжело дышала, чуть затихая в промежутках между схватками. Слезы застыли на ее побледневшем лице. Луиза наклонилась вперед, чтобы протереть ей лоб, но Кэтрин охватил очередной приступ боли.

– Все из-за вас! – внезапно выкрикнула Кэтрин в лицо Луизе. – Если бы вы не приехали и не набросились на Кастэрса, ничего бы не случилось! – Она еще сильнее сжала руку Луизы. – Вы не должны были приезжать! Зачем вы это сделали? – Кэтрин судорожно дышала, по ее лицу и телу струился тот.

Когда схватка прошла, Луиза снова услышала шум у двери. Она обернулась. На пороге стоял Мохаммед. Он отвернулся, избегая смотреть в глубь салона.

– Госпожа Луиза, леди Форрестер не приедет. Она сказала, что ничего не знает о том, как принимать роды. Но это не важно. Я привел местную женщину. Она знает толк в такого рода делах.

Из-за плеча Мохаммеда беспокойно выглядывала женщинa, полностью скрытая длинным одеянием и платком. Видны были лишь огромные черные глаза, участливо рассматривающие Кэтрин.

Луиза улыбнулась ей. Она вспомнила, как Хассан рассказывал, что в здешних местах есть множество мудрых женщин, которые отлично разбираются в медицине и акушерстве.

Мохаммед что-то быстро шепнул женщине, и та проскользнула мимо него в каюту и с поклоном приблизилась к Луизе.

– Вы говорите по-английски? – спросила Луиза.

Женщина пожала плечами. У нее была с собой лишь небольшая корзинка, которую она и поставила на стол.

Кэтрин снова вцепилась Луизе в руку и закричала:

– Не подпускайте ее ко мне! О Боже, я могу умереть, а вы мне тут привели туземку! Где же Дэвид? Господи!

Дверь за женщиной закрылась, и египтянка развязала свой платок. Она оказалась старше, чем показалась сначала. Стоило ей взглянуть на Кэтрин, как она сразу же разобралась в ситуации. Она кивнула, подошла к роженице и положила холодную руку ей на живот.

Кэтрин отпрянула, но женщина снова кивнула и улыбнулась.

– Хорошо, хорошо, – проговорила она. – Ребенок хорошо. Inshallah!

– Прогоните ее отсюда! – Кэтрин рванулась было из рук женщины, но тут снова начались схватки.

Через несколько минут дверь каюты распахнулась. Женщины, обступившие Кэтрин, обернулись. Сперва они не смогли различить, кто стоит на пороге. Темный высокий силуэт был почти неразличим на фоне ночного неба. Первой его распознала египятнка. Она отвернулась с тихим стоном, пытаясь спрятать лицо.

– Роджер? Это вы? В чем дело? – Вениция с видимым облегчением отступила в сторону от невестки.

Местная женщина достала платок и снова обернула его вокруг головы и лица.

– Я привел помощника. – Кастэрс заглянул в глубь каюты. – Я вызвал жреца Сехмет. Она богиня исцеления, и при посредничестве жреца она окажет помощь этой женщине. – Голос Кастэрса гремел в тишине каюты.

Кэтрин испустила протяжный стон.

– Уберите его от меня! Не позволяйте ему подходить! – Голос ее охрип от крика. Она прильнула к Луизе. – Не пускайте его!

– Вы слышали, что она сказала? Не смейте входить! Убирайтесь отсюда вместе со своей гнусной магией! – Луиза в ярости смотрела на него. – Вы нам здесь не нужны!

– Даже если я несу спасение этой женщине? – Его насмешливый голос эхом раздавался в каюте. – Уж поверьте, мадам, только магия может ее спасти.

– Такого рода магия ей ничем не поможет. Это разрушительная магия, она годится лишь для убийства! – закричала Луиза.

– Может, вы все же решитесь ее опробовать? – Голос его становился все более глумливым. – Я полагаю, вам лучше впустить меня.

– Нет! – Рыдания Кэтрин перешли в настоящую истерику. – Нет, пожалуйста, прогоните его! Дэвид!

Ее последний вопль был таким пронзительным, что египтянка, казалось, позабыла свой страх перед Кастэрсом. Она положила руку на живот Кэтрин и теперь отдавала Луизе какие-то непонятные распоряжения, которые она сопровождала чередой гораздо более понятных жестов. В то же время она пыталась заставить Кэтрин подняться, чтобы убедиться, что та сможет сесть на корточки, готовая рожать.

Оставалась Вениция. И она вытолкала Кастэрса из каюты на пустынную палубу, где тот присоединился к Дэвиду, одиноко стоящему на корме. Спустя несколько минут послышался слабый крик ребенка.

Дэвид обернулся на звук.

– Что это? Неужели это мой ребенок? – Он дрожал.

Кастэрс, стоявший поодаль, пожал плечами и направился на нос судна. Там он остановился и простер руки к небу.

К тому времени, когда Дэвиду разрешили войти в каюту, все уже успокоилось. Египтянка раскрыла корзину, полную мазей и притираний из пажитника, меда, цветов акации и тамариска. Кэтрин лежала на подушках, крошечный ребенок покоился у нее на груди. Дэвид тревожно посмотрел на него.

– Все в порядке, Дэвид. – Кэтрин одним пальцем коснулась маленькой головки. – Я согреваю его. Он очень мал, но Мабрука сказала, что вполне здоров. – Кэтрин улыбнулась египтянке, и та поклонилась. Она снова обмотала вокруг лица платок. – Ты должен дать ей денег, Дэвид, – продолжила Кэтрин очень слабым голосом. – Ведь она, быть может, спасла мне жизнь.

Оставив их одних, Луиза вышла на палубу и глубоко вдохнула ночной воздух. Близился рассвет.

Сзади послышался шум, который заставил ее обернуться. Скрестив руки на груди, на нее смотрел Кастэрс. При виде его Луиза вздрогнула. На Кастэрсе все еще была черная рубаха с красно-золотым кушаком, на голове – роскошный тюрбан. В презрительном молчании он смерил Луизу взглядом, отметив кровь на ее платье, растрепанные волосы и изможденное лицо. Она снова почувствовала, как в ней разгорается ярость.

– Разве вы не хотите узнать, как они себя чувствуют?

Кастэрс пожал плечами.

– Не сомневаюсь, что вы и сами скажете мне об этом.

– И Кэтрин, и ребенок в безопасности и чувствуют себя хорошо.

– Inshallah! – Лорд слегка наклонил голову.

– А сейчас я должна идти.

– Пожалуйста, идите. – Кастэрс развернулся, не сказав больше ни слова.

Теперь путь Луизы лежал на корму судна. Там ее уже ожидал Мохаммед, сидевший скрестив ноги. За его спиной мерно покачивался стройный ряд пришвартованных лодок.

Мохаммед встал и с поклоном обратился к Луизе:

– С госпожой Филдинг все в порядке?

– Да, спасибо тебе, Мохаммед. И с ней, и с малышом все в порядке. Не мог бы ты отвезти меня на «Ибис», а потом вернуться сюда за Мабрукой? – Луиза утомленно потерл глаза. – Уже почти рассвело, и я ужасно устала.

Он повернулся к шлюпке и внезапно вскрикнул. Свернувшись в кольцо, на палубе прямо перед ним лежала огромная змея. Стоило Мохаммеду пошевелиться, как она подняла голову и зашипела. Ее капюшон закачался из стороны в сторону, глаза пристально смотрели ему прямо в лицо.

– Нет! – Луиза обернулась к Кастэрсу. – Прикажите ей убраться! Неужели у вас хватит жестокости убить еще одного невинного человека?

Кастэрс улыбался.

– Я ее не звал. Уверяю вас, миссис Шелли.

– Ваши заверения ничего не стоят.

Луиза сделала шаг к змее. Сердце ее готово было выпрыгнуть из груди.

– Мохаммед, прыгай в лодку.

– Нет, леди. Я не могу покинуть вас. – Лицо его было белым как мел.

– Прыгай! Меня она не укусит. – Луиза топнула ногой, и в ответ змея зашипела.

Мохаммед с величайшей осторожностью отступил назад. Луиза схватила зонтик, второпях брошенный Веницией на шезлонг. Теперь змея смотрела прямо на Луизу.

– Кастэрс, прикажите ей убраться. – Внезапно она улыбнулась. – Или вы хотите, чтобы я тоже погибла, как Хассан?

Лорд медленно покачал головой.

– Я не звал ее.

– Значит, ваша власть уже не та, что была? И вы не можете устранить зло, которое сами же и вызвали силой своего разума? – Она услышала, как за ее спиной Мохаммед пробрался вдоль борта к небольшой лестнице, спускающейся в шлюпку. Уже из шлюпки Мохаммед тихо позвал Луизу:

– Прошу вас, госпожа Луиза. Теперь спасайтесь вы.

Луиза слегка улыбнулась.

– Ну так как, лорд Кастэрс? Отправите меня к Хассану в рай?

Кастэрс издал шипящий звук, и змея повернулась к нему. И этот момент Луиза бросилась к борту и поспешила вниз по лестнице. Не прошло и минуты, как она уже сидела в лодке, а Мохаммед яростно греб в сторону «Ибиса».

За спинами их в ночной тьме раздался горький смех Кастэрса.

На полпути Мохаммед перестал грести.

– Госпожа Луиза. У меня есть для вас кое-что. – С этими словами он достал из-за пазухи какой-то маленький белый предмет и передал его Луизе. – Когда я перевозил леди Форрестер, я увидел, как это плавает в воде. Он не утонул, потому что воздух надул шелк, в который вы его завернули.

Луиза посмотрела на маленький влажный сверток, а затем с горькой усмешкой оглянулась на «Скарабея». Змея оказалась куда мудрее, чем кто-либо из них мог предположить. Сосуд для благовоний оказался в шлюпке Мохаммеда. Боги так и не приняли его.

 

14

Мудрец взял лист бумаги. На нем он записал имена двух жрецов, Анхотепа и Хатсека, и их историю. Потом он написал предупреждение для торговца и всех людей Луксора. Это был рассказ о двух жрецах, которые готовы были убить друг друга, если бы это было в их силах, и которые убили бы всякого, кто дотронулся до их священного сосуда. Он был взят из святилища в храме. Руки, осквернившие сосуд, должны были превратиться в прах; руки же жрецов были запятнаны кровью.

Пока ученый писал, солнце уже успело сесть, и темнота накрыла дом торговца. Мудрец откланялся и ушел. Торговец поролся с чувствами, которые вызвала в нем вся эта история. В его руках оказался ценный подарок из древних веков. Цолжен ли он отдать его мудрецам, снискав за это уважение и почет, или же ему стоит отправиться в квартал Франжи и продать сосуд за баснословную сумму?

В глубоком раздумье торговец перечитывал бумагу. Жрецы теряли терпение. Они впитывали в себя его жизненную силу, а также силу его сыновей, жен и слуг и становились сильнее, чем когда-либо с тех пор, как покинули свое убежище.

Несколько катеров были пришвартованы на пристани в ожидании толпы желающих посетить световое представление в храме на острове Филе. Пассажиры с «Белой цапли» встали в очередь, как и остальные туристы, и забрались на катер, с волнением предвкушая что-то необычное и взирая на темные воды, отражающие сотни огней.

Как только Анна вслед за Сериной заняла место на корме, она обнаружила рядом с собой Энди. Анна нахмурилась, почувствовав, как рука Энди ложится ей на плечо.

– Все прекрасно, правда, Анна? Вы взяли с собой теплый платок? Насколько я понимаю, с наступлением темноты ветер становится очень холодным.

Анна незаметно отодвинулась от него.

– Спасибо, Энди. Я хорошо подготовилась к вечеру. – Она взглянула на Серину. В сумке Анны лежали дневник и флакон, а в сумке Серины – статуэтка, анк – символ вечности, фимиам и свечи. Женщины представляли, как смогут оторваться от толпы и в темноте зайти в святилище храма, если это вообще было возможно. Анна поискала глазами Тоби и увидела его в дальнем конце катера. Он разговаривал с человеком, стоявшим за штурвалом. Они смеялись и активно жестикулировали так, словно были знакомы уже много лет, и впервые Анна поняла, что Тоби разговаривает по-арабски. Она до сих пор толком не представляла, что же случилось тогда в Абу-Симбеле, но почему-то это ее не волновало. Тоби очень правдоподобно объяснил свое отсутствие, и, когда подвернется случай, он разъяснит Анне все остальное. Тут нечего волноваться.

– Так вы простили меня? – Энди склонился к самому уху Анны. – Вы же знаете, я только о ваших интересах и думаю.

Анна не понимала, имеет ли он в виду дневник и флакон для благовоний, или же речь идет о Тоби, но вдруг ей это стало безразлично. Она вывернулась из-под его руки, а катер тем временем мягко отчалил и тронулся в путь по реке.

Храм был освещен прожекторами и отражался в водах Нила во всей своей безмятежной красоте. Рядом с ним находился павильон Траяна, описанный в дневнике Луизы; с изящными колоннами, почти неземными на фоне темного полуночного неба он составлял поразительный контраст суровым опорам большого храма.

– Так ли это важно, что храм больше не стоит на своем родном острове Филе? Что его перенесли на Аджилкию? – прошептала Анна Серине. – Какое это могло иметь значение, ведь храм был поистине великолепен. Как будто он простоял на этом месте тысячи лет.

Серина пожала плечами.

– Остров Биге, место вечного сна Осириса, был действительно особенным. По-моему, он должен быть где-то здесь. – Она протянула руку в темноту. – Думаю, место, куда мы едем, окажется похожим на Абу-Симбел. А в Абу-Симбеле до сих пор ощущается что-то священное, правда ведь? – Серина вглядывалась в воды реки. – Ведь даже мы, туристы, испытали там чувство благоговейного трепета.

– Не думаю, что все, кто оказывается здесь в наши дни, приезжают поклониться Исиде. – Взгляд Анны упал на сумку, лежащую на коленях у Серины, и она вздрогнула. – Мне страшно.

Серина улыбнулась в темноте.

– Мне кажется, богиня все еще здесь. И она придет. Нам нечего бояться.

– И она отзовет обратно своих жрецов?

Серина медленно покачала головой, взгляд ее блуждал над темными водами.

– Кто же знает, что она станет делать.

Катера один за другим причаливали напротив храма. Пассажиры вставали и двигались к выходу, протискиваясь среди кресел, наклоняясь под низким навесом. Двое членов экипажа аккуратно придерживали катера у берега. Пассажиры чувствовали запах бензина, дым выхлопных труб. Все вместе это слегка действовало на нервы.

Анна и Серина стали тихо отходить в строну и тут заметили Энди, пробирающегося к сходу с катера.

– Он станет искать нас! – Анна покачала головой. Серина вопросительно посмотрела на нее, и Анне пришлось повторить свои слова, прокричав их Серине прямо в ухо, чтобы заглушить шум мотора.

Серина кивнула.

– А где Тоби?

Анна махнула рукой в сторону толпы, стоявшей перед ними.

– Может, если Энди увидит нас вместе с Тоби, он вернется назад? – прокричала Серина.

Женщины дошли до трапа, и им помогли спуститься на деревянный помост причала.

Серина спустилась первой и встала в стороне, поджидая Анну. С раздражением она заметила, что Энди сделал то же самое.

– Нам надо избавиться от него, иначе мы не сможем улизнуть. – Серина огляделась вокруг. Несколько кустиков, несколько невысоких деревьев, но все было освещено, и особенно хорошо была видна дорога, ведущая к рядам сидений, с которых зрители будут смотреть представление.

– Пойдемте со мной. Желательно попасть в первые ряды, – позвал их Энди.

Анна взглянула на Серину.

– Идите один, Энди. – Она сложила руки на груди. – Я собираюсь сесть рядом с Тоби.

– Вы что, шутите? – гневно спросил Энди.

– Да нет, не шучу. – Она холодно выдержала его взгляд.

– Так вы мне не поверили?

– Я не знаю, чему мне верить, а чему нет. Но это уже не ваше дело, Энди. Пожалуйста, уходите. Идите вместе со всеми.

На мгновение Анне показалось, что Энди откажется уходить, но тут она заметила Тоби, ждущего на краю дороги. Энди с плохо скрываемой ненавистью взглянул на него и развернулся. Через секунду он уже растворился в медленн двигающейся людской очереди. Тоби подошел к женщинам.

– Полагаю, это я спугнул его?

– Да, ты, – улыбнулась Анна. – И это очень хорошо, потому что мы собираемся улизнуть ото всех. Мы хотим проникнуть в святилище, пока все рассаживаются по местам, и попробовать еще раз вызвать жрецов.

Тоби бросил взгляд через плечо.

– Ничего у вас не получится. Посмотрите на освещение. А ведь здесь еще служители, помогающие туристам занять места. – Мужчина и женщина с ребенком прошли мимо них. – Может, не обязательно проникать в святилище? Попытаться совершить ритуал где-нибудь рядом с храмом. Например, вон там. – Он показал направо, туда, где находился павильон Траяна.

– Вы собираетесь пойти с нами? – Серина становилась все более взволнованной.

Тоби покачал головой.

– Нет, только если вы попросите меня об этом. Ведь это все ваши женские дела, не так ли? Но я помогу вам укрыться и посторожу вас, если хотите.

– Нам надо поспешить. Когда все рассядутся, мы уже не сможем ускользнуть незаметно. – Серина взволнованно озиралась. – Все вокруг освещено прожекторами. Я и не думала, что остров такой маленький. Похоже, здесь очень трудно найти укромное место.

– Все будет в порядке, – улыбнулся Тоби, подбадривая Серину. – Идите за мной. – Он внезапно сошел с тропы, нырнув в невысокие кусты. – Вот видите! – тихо проговорил он. – В местах, куда не достают прожекторы, очень темно, в силу контраста. Никто не заметит вас здесь, у кромки воды. Отличное место.

Ноги их проваливались в песок, когда они следовали за Тоби по узкой тропинке вдоль берега, уходя подальше от места представления. Придерживаясь каменистого склона за павильоном Траяна, они вышли на узкую полоску песка, отгоороженную лентой кустарника. Тоби опустился на землю.

– Если на вас по случайности не упадет луч прожектора, вы останетесь незамеченными. Публика будет ослеплена ярким светом, к тому же всех захватит начавшееся представление. Правильно? Думаю, у вас есть около часа. А я буду стоять позади сидячих мест и следить за всем, а потом приду за вами. – Тоби посмотрел вокруг. – Ну, удачи! Будьте осторожны. – Он быстро поцеловал Анну в губы и развернулся. Тихий шорох листьев – и он скрылся из виду.

Серина уже сидела на песке и копалась в своей сумке.

– Не думаю, что при таком ярком освещении кто-нибудь заметит пламя свечи. Я зажгу ее позже вместе с фимиамом. Это необходимо, чтобы вызвать богиню. – Серина разговаривала сама с собой. Она глубоко вздохнула и прикусила губу. – Я прихватила шарф, чтобы выложить на него все мои вещи. – Дрожащими руками она достала анк, статуэтку, фимиам и подсвечник.

Из своей сумки Анна вынула священный сосуд, развязала шелк и положила сосуд к ногам Исиды. После этого она застыла. Откуда-то сверху до них доносились голоса; временами тишину разрывал смех.

– Они не увидят нас, – бормотала себе под нос Серина. Подождем, пока начнется представление. – Она взглянула часы, но было слишком темно. – Должно быть, уже скоро. Она возилась со спичками, и вдруг коробка перевернулась; все спички высыпались ей на колени.

– Не торопитесь. – Анна дотронулась до ее руки. – Не нужно спешить. Здесь мы в безопасности. Тоби прав. Ник нас не заметит, даже если подойдет вплотную. – Она замолчала и взглянула наверх. – Слышите, начинается!

Внезапно по всему острову забегали огни. У Серины перехватило дух. Темноту вокруг них, похоже, можно было потрогать руками. Представление началось.

Трудно было отвлечься от окружающего шума. Резкие голоса, музыка, разносящаяся над водой, игра света, вырывающего историю из темноты… Но две женщины, стоя рядом на коленях, сосредоточенно смотрели на небольшой кусочек шелка, лежащий перед ними. Серина чиркнула спичкой и поднесла ее дрожавшее пламя к благовонию. Только с третьей спички удалось его разжечь, и тонкая струйка дыма начала расти. Серина повернулась к свече. Свеча на мгновение выспыхнула ярким пламенем, но затем пламя метнулось в сторону и почти погасло. В конце концов, оно успокоилось и стало гореть ровно.

– Исида, великая богиня, призываю тебя! – шептала Серина. – Услышь меня, великая богиня, здесь, на этом острове, рядом с великим храмом, услышь меня и приди нам на помощь. Призови своих слуг Анхотепа и Хатсека. Пусть они явятся перед нами, изложат свои разногласия и решат, что делать с этим священным сосудом, наполненным твоими слезами.

Серина поднялась, протягивая сосуд к мягко темнеющему небу. Где-то за их спинами нарастал шум музыки и казавшихся нереальными голосов, и эхо отражалось от далеких утесов.

Серина вздрогнула.

– Исида, пришли нам твоих слуг! Защити нас, обереги нас своей магической силой и пришли их для разговора сюда, на эту священную землю, – Серина говорила теперь значительно громче. Музыка позади них вдруг стихла, огни погасли. Остров словно задержал дыхание. Слабый порыв ветра коснулся лица Анны, и она заметила, как мигнуло пламя света. Рука ее потянулась к амулету, висевшему на шее.

Глаза Серины были прикрыты. Она положила сосуд на землю, но снова воздела руки к небесам.

Где-то над водой вдруг пронзительно закричала птица. Женщины ощущали прохладный, чистый воздух пустыни, смешанный с запахами мирры, можжевельника и меда, исходившими от зажженного фимиама.

Слабое свечение появилось на берегу в нескольких ярдах от них. У Анны перехватило дыхание. Она взглянула на Серину и медленно оглянулась на храм. Лучи прожектора рисовали на небе причудливые узоры. Никакого движения в их направлении не было заметно.

Свечение рядом с ними нарастало. Оно вытянулось и постепенно приобрело очертания человеческой фигуры. Анна задержала дыхание. Серина опустила руки и скрестила их на груди. Она стояла на коленях, наклонив голову, и ждала.

Губы Анны пересохли от страха. Ей нужно было спросить жреца, чего он хочет. Она взглянула на фигуру, стоящую на берегу. Та приблизилась и остановилась возле Серины. Анна видела, как по лицу Серины скользнула ее тень.

Вдруг Серина открыла глаза с выражением страшного гнева.

– Предатель! – закричала она. – Гнусный предатель!

Музыка сзади становилась все громче, и в обилии звуков терялся крик Серины. – Слезы Исиды принадлежат маленькому королю. Они спасут его жизнь!

Анна задыхалась. Внезапная боль пронзила ее голову, не давая вздохнуть. Она почувствовала, как ее тело становий все горячее, и вдруг вскочила на ноги. Теперь она возвышалась над Сериной.

– Они принадлежат богам! Слезы принадлежат богам, никому другому они не будут служить! – Эти слова вырвались из ее собственного рта.

Серина подняла взгляд. Призрачная фигура выглядела тонкой и неровной. Еще один порыв ветра из пустыни – пламя свечи дрогнуло и выпустило струйку дыма. Серина вскочила на ноги.

– Анна! – Голос ее доносился словно издалека. – Анна, держитесь! Помните о свете! Великая Исида, защити Анну. Дай ей силы! Анна! Анна, вы слышите меня?

Но Анна была далеко. Подняв голову, она увидела стоящее высоко в небе солнце, могущественный пылающий шар в голубом океане вечности. Она увидела высокие золотистые утесы, вход в храм, секретный и скрытый от глаз, – убежище богини на земле.

Медленно двинулась Анна в их сторону, поддерживаемая горячими ветрами пустыни, слыша, как перешептываются пески на бескрайних просторах. В этом потайном храме покоились все секреты вечности, хранимые двумя жрецами, давшими клятву служить богам всю свою жизнь и после жизни. Анна подходила все ближе, чувствуя себя крадущимся шакалом, священным пустынным львом, со змеями у ее ног – коброй и гадюкой. В руке она держала нож. Клинок его, сделанный из найденного в самом сердце Африки чистого золота, способен был отражать свет солнца и обращать его в огонь.

– Анна!

Голос, донесшийся из глубины веков, разрезал тишину. Река во всей своей красоте омывала пустынные берега, то накатываясь, одаривая их живительной влагой, то вновь отходя назад.

– Анна! Ради Бога!

Ради Бога. Единого Бога. Бога богов. Все очень просто. Несколько капель священной жидкости, запечатанных в крошечном стеклянном сосуде, будут омыты кровью друга.

– Анна! Ради всего святого! Вы слышите меня? Анна!

Она улыбнулась и качнула головой. Теперь она смотрела нa реку, бьющуюся у ее ног. Прохладные, живительные воды. Они питают священный лотос и не дают львам умереть в пустыне от жажды…

– Анна!

Внезапно Анне словно вернули ее собственную голову, плеснув в лицо ледяной воды.

Серина сильно встряхнула ее. Затем снова зачерпнула воды и плеснула Анне в лицо. Снова встряхнула ее.

– Вы с ума сошли! Вы не смогли себя защитить. Он был в вас. Хатсек был в вас. Я видела в вашем лице его черты, я видела его ненависть. Вы могли убить меня, Анна! – Серина с силой оттолкнула ее, так что Анна покачнулась и упала. – Да вы представляете, насколько это опасно? – Она стояла у кромки реки, волосы ее сбились набок. Самодельный жертвенник ее рассыпался; свеча и фимиам опрокинулись, статуэтка упала.

Анна потерла лицо, влажное от воды. Она дрожала.

– Что я делала? – Она оглянулась вокруг в замешательстве. Луч прожектора внезапно упал на павильон Траяна, осветив его изящные колонны. Серина схватила Анну и оттащила ее в тень.

– Вы были Хатсеком, как вы не понимаете! Он захватил вас, Анна. Он был в вас!

– Он использовал мой голос? Как Анхотеп – ваш?

Пески. Ветер. Горячее солнце. Они все еще наполняли ее голову, хотя небо вверху было темным, прошитым мириадами звезд.

– Он использовал мои глаза. Но он не видел этого. – Анна смущенно показала вокруг. – Я видела храм. Храм, в котором Анхотеп обманул его. Он был спрятан в скалах западной пустыни, где-то у подножия гор. Анхотепу нужна была священная вода жизни, чтобы спасти фараона, используя ее как лекарство. Но это же кощунство. В любом случае, фараону уже нельзя было помочь. Такого не бывает. История уже написана. – Она тихо покачала головой. – Слуга богини был слугой единого Бога. Слугой Атона. Анхотеп был предателем. – Анна, смутившись, взглянула на Серину. Она уже не понимала смысла слов, произносимых ею.

– Нет. – Серина встряхнула головой. – Нет, Анна. Это неправда. Они поссорились. Было предательство, и был обман. Был убийца, который хотел спрятаться. – Серина опустила глаза к земле, и, вскрикнув в испуге, упала на колени. – Сосуд! Где он? Он пропал!

Анна пожала плечами.

– Ну и пусть. Жрецы забрали его. Это теперь не важно. Даже хорошо, что он пропал. Так много людей погибло…

Серина прекратила рыться в песке и посмотрела на Анну.

– Много людей, вы сказали? Сколько же?

– Много. Не только один Хассан. Целые поколения людей за тысячи лет. Что бы там ни находилось в этом сосуде, были ли жрецы жрецами Исиды и Сехмет или же жрецами Амона и Атона, жидкость эта не предназначалась для нас. Пусть она отправляется обратно к богам.

Анна повернулась и посмотрела на храм. Музыка смолкла. Прожекторы снова освещали местность. Шквал аплодисментов разносился в ночном воздухе.

– Представление закончилось. Нам пора. Оставьте все здесь на острове богини. – Анна нагнулась и подобрала шарф. – Статуэтку, анк, сосуд. Оставьте. Пусть они погрузятся в песок и исчезнут. – Она повернулась к пальмам и вдруг заметила фигуру, выныривающую из темноты. Это был Тоби.

– Ну, как все прошло? Получилось? – Он посмотрел на одну женщину, потом на другую и приподнял бровь. – Что-то не так?

Серина пожала плечами.

– Мы потеряли сосуд. Он пропал. – Серина замолчала и стала укладывать вещи в свою сумку. Смахнула песок с маленькой статуэтки Исиды, сидящей на своем троне, и спрятала ее в сумку. Она не собиралась оставлять все здесь, эти вещи могли еще пригодиться. Пока Анна и Тоби переговаривались, Серина тихо бросила в реку собственное приношение Исиде – небольшую золотую брошку.

– Анна? – Тоби тронул ее за плечо. – С тобой все в порядке?

Анна молча кивнула. Глаза ее были устремлены в темноту, на Тоби она даже не взглянула.

Тоби нахмурился и повернулся к Серине.

– Пора идти. Вы все собрали? – Он огляделся и вдруг протянул руку. – А вот ваш флакон. Видите? Он скатился с откоса в гальку. – Тоби наклонился и поднял его. – Анна?

Но Анна, казалось, не слышала его. Мысленным взором она все еще окидывала широкие просторы пустыни. Тоби пожал плечами и обернулся к Серине.

Серина забрала у него флакон.

– Я позабочусь о нем. – Она положила его в сумку, уже надетую на плечо, и дотронулась до руки Анны. – Вы готовы?

Анна медленно кивнула, отвернулась от реки и, когда Тоби протянул ей руку, взяла ее.

Напряженная тишина стояла на берегу. Ночные звуки смолкли. На какой-то миг эта часть острова словно затаила дыхание. Но постепенно звуки стали возвращаться, и воды вновь заплескались о берег.

Рядом со сценой их ждал Энди.

– Ну, что скажете? – улыбнулся он Анне. – Правда, великолепно?

Анна кивнула.

– Действительно великолепно. – Она на минуту закрыла лицо руками и легонько потерла его, пытаясь разбудить себя. Она до сих пор чувствовала себя как-то отстраненно, обособленно.

– Особенно если учесть, что вы ничего не видели. – Энди наклонился прямо к ее уху. – Неужели вы в самом деле думаете, что я не заметил, как вы улизнули?

Анна отступила от него, нахмурившись. В дыхании Энди чувствовался запах алкоголя.

– Энди!

– Вы скрылись в кустах вместе со своим любовником, если я не ошибаюсь? Вы так и не поверили мне? Не поверили, что он обманщик.

– Энди! – Тоби схватил Анну за руку и встал между ними. – С меня довольно! Что вы этим хотите сказать?

– Я хочу сказать, что вам, убийце и лживому подонку, стоит держаться подальше от порядочных женщин. – Энди вытащил из рюкзака бутылку и сделал большой глоток.

– Тоби, не надо! – Анна, вздрогнув, вернулась к реальности и схватила Тоби за рукав. – Оставь его, не трогай. Он только этого и ждет…

Анна оборвала себя на полуслове и потрясла головой. Она потерла виски, беспомощно глядя на Тоби. С ней опять что-то происходило. Она видела множество людей вокруг, которые обращали на них внимание, перешептываясь, когда замечали Энди, размахивающего бутылкой. Она видела, как Бен мягко забрал у Энди бутылку. Она видела, как Омар, стоя между Энди и Тоби, говорит с ними, активно жестикулируя. Но в то же самое время, словно глазами другого человека она видела огромное белое солнце, ослепляющую красно-золотистую пустыню. Виды эти как бы накладывались друг на друга. Голоса отдалялись, растворялись.

Ноги ее двигались сами собой в сторону катеров. Анна видела, как все прибывающие лодки подвозили новые партии туристов, спешивших на второе представление, которое вот-вот должно было начаться. Ни Серины, ни Тоби не было в поле ее зрения. Анна дико озиралась, не в силах сфокусировать взгляд. Она видела дюны; ветер вздымал песок, швыряя его ей в лицо; где-то высоко ярко синело небо. Потом она заметила Энди рядом с собой. Он улыбался, протягивая ей руку.

– Люди! Пора рассаживаться по лодкам. Повар ждет нас с превосходным ужином. – Омар собирал свою группу, как пастух стадо. – Пожалуйста, поторопитесь. Ибрагим убьет меня, если вы опоздаете на ужин! – Он усмехнулся и продолжал окликать своих туристов, боясь растерять их в темноте.

Анна отстала. Она снова потрясла головой, пытаясь сконцентрироваться.

– Где Тоби?

Энди рассмеялся.

– Может, его поймали сыщики из Интерпола. Их обоих, его и эту сумасшедшую Серину. – Энди схватил Анну за руку. – Чарли уехала домой. Вы знаете? По состоянию здоровья. Для нее это оказалось слишком. Так что теперь все мое внимание направлено на вас, дорогуша. На вас и на ваш прелестный дневничок. – Энди пристально посмотрел на ее сумку. – Только, ради Бога, не говорите, что вы не взяли его с собой.

Анна попыталась освободить свою руку.

– Энди, оставьте меня наконец! Мне совсем не нравится, когда меня хватают за руки. – Ее взгляд снова расфокусировался. Ей все еще сложно было вернуться в реальный мир.

Какое-то время они стояли на одном месте, а вокруг толпились люди, медленно двигаясь по ступенькам к пристани: первый из вновь прибывших катеров пришвартовался рядом с уже стоявшими. Напротив, на другой стороне пролива, огромные валуны острова Биге смотрелись как черные пещеры в ночной тени, куда не доходили огни с Аджилии.

– Анна! – Серина вновь оказалась рядом с ней. – Как вы себя чувствуете? – Они были уже в начале очереди.

– Разумеется, прекрасно, – ответил за Анну Энди, стоявший тут же. – Я присматриваю за ней.

Серина поморщилась.

– С какой это стати ты взял с собой бутылку водки?

Энди пожал плечами.

– Было холодно. Мне показалось, она окажется кстати. Я отдал бутылку Бену. Если хочешь глотнуть, обратись к нему.

– «Обратись к нему!» – Серина в возмущении уставилась на Энди. – Неужели ты не понимаешь, что оскорбляешь египтян, напиваясь вот так. Идиот!

Мужчина, занимающийся посадкой туристов в катера, остановил очередь. Судно уже заполнилось. Как только оно отошло от причала и устремилось по реке, тут же послышался шум мотора следующего.

Анна внезапно осознала, что Тоби стоит рядом с ней. Она быстро взглянула на него и улыбнулась.

– Боюсь, Энди намеревается опозорить нас всех.

– Если он собирается валять дурака, думаю, ему стоит подыскать более подходящее место, чем это, где он запросто может свалиться в реку. – Тоби взял Энди за руку и отвел его от края причала туда, где стоял Бен. – Присмотрите за ним, Бен? Он немного нетрезв и очень сильно нам докучает. – Тоби оставил Энди и вернулся к Анне. – Да ты и сама, Анна, выглядишь не очень-то хорошо. Что у вас произошло там, на берегу? – наклонившись к Анне, тихо спросил Тоби.

Анна смотрела на него нахмурившись.

– Все было очень странно.

Катер подошел к причалу, и один из служащих закрепил на берегу канат, так что они смогли подняться на борт, прошли мимо рядов кресел, мимо гудящего мотора и сели на корме. Анна расположилась между Сериной и Тоби. Она покачала головой.

– Наверное, я просто устала, вот и все. Но чувствую я себя необычно, – Она взглянула наверх. Энди пробирался к ним, широко улыбаясь. Он плюхнулся на центральное сиденье прямо напротив Анны.

Бен шел следом и сел рядом с Энди, пожав плечами.

– По-моему, этому парню стоит немного перекусить, – бодро прокомментировал он. – Поужинав, он сразу придет норму. Кстати, леди, как вам понравилось представление? Произвело впечатление? – Ему пришлось придвигаться к Энди по мере того, как лодка заполнялась людьми.

– Было замечательно, – улыбнулась Анна в ответ.

– Какое там замечательно. – Энди наклонился и дотронулся до ее колена. – Она и не видела никакого представления, противная девчонка. Вместо этого она миловалась с нашим распутным преступничком.

Лицо Тоби вытянулось, и Анна схватила его за руку.

– Не набрасывайся на него. Пожалуйста, не обращай на него внимания, – взмолилась Анна.

Энди невозможно было остановить. Он повернулся к Анне и заговорил громче, чтобы перекричать смех, болтовню и шум мотора, находившегося прямо у него за спиной.

– Так вы взяли с собой на представление свою прелестную маленькую бутылочку? Похоже, вы с ней не расстаетесь?

– Да, взяла. – Анна улыбнулась. Шум мотора изменился. Служащий на пристани поднял руку, и катер отплыл от острова. Освещенный храм стал виден целиком; он словно плыл по воде, а они двигались через широкий пролив в сторону берега.

– Ну и как, магия удалась? Ваши священные слуги объявились на острове Исиды? – Энди ухмылялся во весь рот.

– Да, объявились, – сквозь зубы проговорила Анна.

– Так ваша магия сработала! Вы потерли сосуд раз, другой, третий, и, наконец, эти джинны вылезли из бутылки. – Энди откинул голову и с видимым удовольствием расхохотался.

– Так и было. – Анна отвернулась, надеясь этим положить конец разговору.

– Ну, а что же было дальше? – Энди придвинулся поближе и хлопнул ее по колену. – Они не собирались показаться нам здесь, на катере? Может, вы продемонстрируете их на вечере у паши, а потом покажете и нам, когда мы вернемся в Луксор? Люди, вы слышали? – Энди встал и повысил голос. – Древние египетские призраки из сосуда Анны собираются удостоить нас своим посещением. – Энди вскинул вверх обе руки и вызывающе вильнул бедрами.

– Сядь, Энди. Хватит болтать! – Бен дернул его за руку.

– Они больше не появятся, Энди, – тихо произнесла Анна. – Хотя бы потому, что я потеряла сосуд на острове. Он затерялся в песке. Ушел навсегда. – Анна насмешливо посмотрела на Энди. – На ваше счастье, никто его никогда больше не увидит. Никто не увидит также и тех, кто его охраняет. Так что пусть вся история на этом и завершится. Прошу вас. – Голова ее снова разболелась. Словно какая-то пелена мешала ей смотреть. Она в отчаянии закрыла глаза.

Энди засмеялся.

– Я так и знал, что вы потеряете его и на этом все кончится. Все равно это была дурацкая подделка.

– Это не подделка, Энди, – вдруг проговорила Серина. – Это ты – подделка. Самоуверенный, глупый, грубый, крикливый ребенок! Не могу передать, как мне противно слышать твой голос, твои рассуждения, твои шутки! – Она наклонилась к своей сумке. – К твоему сведению, Анна не потеряла сосуд. Я подобрала его и взяла с собой. Лучше он еще послужит нам, чем будет томиться в песках. – Она копалась в сумке. – И если что-то и может доказать твою глупость, так это он. Ты невежда. Ты ничего не смыслишь в старинных вещах. Этому флакону около трех тысяч лет! – Серина наконец достала сосуд и помахала им перед Энди.

– Серина! Но я же вернула его богам! – Анна была в ярости. – Отдайте его мне!

– Зачем? Он вам не нужен, вы его выбросили. Я сама собираюсь проследить за его сохранностью.

– Нет, Серина! Этот сосуд послужил причиной смерти десятков людей, может, даже сотен…

– Только потому, что они не знали, с чем имеют дело. А мы знаем! Мы будем относиться к нему с должным уважением. Мы будем беречь его.

– Три тысячи лет? Ему-то? – Энди тяжело сел, с раздражением вырвав свою руку из рук Бена.

– Да, Энди. Ему. – Серина покачала флакон на ладони. – Он священный, совершенно особенный. – Серина рассматривала сосуд, только теперь заметив на себе по крайней мере десять пар глаз. Это пассажиры катера столпились вокруг них и ждали, что же будет дальше. Тут катер совершил небольшой поворот, и всех на какой-то миг обдало волной машинного дыма, но вскоре эта волна прошла, и снова чистый и прохладный воздух заструился вокруг. Серина вздрогнула и посмотрела на Энди. – Если я отдам его тебе, знаешь, что может случиться? – Ей приходилось говорить громко, чтобы перекричать шум мотора и плеск волн о борта катера.

– Ну и что? – Энди, ухмыляясь, протянул руку. – Покажи-ка мне.

– Если я отдам его тебе, появится кобра, прямо здесь, на катере. Смертельно ядовитая, злая змея. – Серина улыбнулась. – И она убьет тебя!

– Ну хватит! – Анна развернулась и выхватила пузырек из рук Серины. – Все это слишком затянулось.

– Покажите мне! – Рука Энди тянулась к флакону. – Давайте. Покажите мне волшебную змею! Я хочу ее увидеть! А вы разве не хотите? – Энди обернулся к окружившим их пассажирам. – Ведь это же страшно интересно! – Он поднялся и, пошатываясь, встал напротив Анны, все еще протягивая руку.

– Энди, вы спятили! – Анне пришлось почти кричать, чтобы ее услышали.

– Верните его мне! – Серина схватила Анну за запястье.

– Нет, Серина. Не верну. Извините. – Анна вырвалась из ее рук. – Эта вещь принадлежит другому времени и другим людям. Она нужна их богам. Луиза пыталась выбросить ее в Нил. Теперь моя очередь!

Анна вскочила и повернулась к реке.

– Нет! – Крик Серины разнесся над водой. – Не выбрасывайте его!

– Все в порядке, он у меня! – Энди устремился к Анне, но нe успел. Анна подняла руку и изо всех сил швырнула флакон в пенящиеся воды.

Энди отпустил руку Анны, пытаясь сохранить равновесие. Но как только Анна вернулась на свое место, он закачался, схватился за перила, но не устоял и головой вниз полетел за борт.

– Энди! – вскрикнула Серина и за ней остальные, наблюдавшие эту сцену. Рулевой обернулся, понял, что произошло.

Он тут же выключил двигатель, крутанув при этом руль.

– Кто-нибудь видит его? – Тоби и Бен всматривались в темную воду.

– Фонарь! Есть фонарь? – Тоби сбросил туфли и забрался на сиденье, чтобы лучше видеть. Как только несколько слабых лучей одновременно осветили воду за дрейфующим катером, он нырнул.

Бен отвязывал старый спасательный пояс, висящий за бортом.

– Тоби, держите! – Он бросил пояс, как только из воды показалась голова Тоби. В воду плюхнулись еще два пояса.

– Энди! Где ты, Энди? – Серина свесилась с борта лодки, а в это время один из египтян прыгнул в воду рядом с Тоби.

Внезапно из темноты выплыли другие катера и стали кружить вокруг них. Десятки пассажиров вытянули шеи, вглядываясь в воду. До сих пор никто не смог заметить Энди. Но тут появилась моторная лодка, и яркий свет вдруг высветил всю сцену. Два, а затем уже три человека плавали и ныряли и поисках Энди.

– Вода черная, как смоль! – Тоби вынырнул, стряхивая воду с лица. – Ни черта не видно! – Он медленно кружился в воде, тщательно вглядываясь в отблески вокруг.

Анна отошла от перил и вернулась на свое место. Закрыв лицо руками, она запричитала:

– Он погиб, погиб! И это моя вина! Боги забрали его! Это я его убила!

Она взглянула на побелевшее лицо Серины и увидела, как слезы сбегают по ее щекам. Серина продолжала всматриваться в воду.

– Если кто-то и виноват, то это я, – прошептала она. Это из-за меня он завелся. Это я вытащила флакон.

Уже несколько мужчин, среди них Тоби, плавали вокруг катера. Сзади появилась еще одна лодка, на носу которой толпились несколько человек в полицейской форме.

– Они найдут его! – Бен сел рядом с Анной и накрыл своей рукой ее руки. – Энди – хороший пловец, лучше, чем я, хотя, похоже, мне придется подучиться в связи с такими событиями.

– Но он был сильно пьян! – Серина покачала головой.

– Знаю, знаю. Но какое-то падение в Нил не может сразить Энди. – По голосу Бена нельзя было сказать, что он сам верит в то, что говорит. Какое-то время он сидел на месте, но потом снова вскочил и вместе с остальными в отчаянии стал вглядываться в воду.

– Они не найдут его. – Анна взглянула на Серину. Странная тишина царила на катере; мотор молчал, и волны не бились о борт.

Другие пассажиры тихо сидели на своих местах, оглушенные случившимся.

Серина покачала головой.

– Как вы и сказали, боги забрали его. Он глумился над ними, вот и заплатил за это. – Она сжала губы.

Катер слегка покачнулся, когда к нему пришвартовалась лодка и из нее на борт перебрались два офицера полиции. Быстро и возбужденно переговорив с капитаном катера, они направились на корму, где сидели Анна и Серина.

Один из офицеров сел рядом с ними.

– Этот джентльмен был нетрезв?

Женщины кивнули.

– Он был сильно пьян? – Высокий офицер, очевидно старший, говорил по-английски с сильным акцентом, но весьма свободно.

Анна подняла голову.

– Да, сильно. Он зачем-то взял с собой бутылку водки. Он стоял, – Анна замолчала, чувствуя, как слезы снова подступают к глазам, – а потом упал головой вниз.

– Вода очень холодная. – Полицейский покачал головой и мрачно посмотрел по сторонам. – Он умел плавать?

– Да, – ответил подошедший Бен. – Он плавал очень хорошо.

– Все равно скверно. Если бы он выплыл, он бы подал голос. – Офицер пожал плечами, повернулся к напарнику и после короткого, но бурного разговора они вернулись к капитану, который стоял за рулем, качая головой и вытирая руки, испачканные маслом.

Один за другим прыгнувшие в воду возвращались на свои катера. Тоби высунулся из воды и увидел полицейских. Он покачал головой, но один из полицейских наклонился к нему и протянул руку. Анна увидела, как Тоби вытащили из воды. Через несколько минут его, завернутого в плед, уже доставили на их катер. Тоби, дрожа от холода, подошел к Анне.

– Он словно растворился. Вода в темноте все равно что чернила. Если поднять голову, видно свет, а что там, внизу, – не разберешь. Ни черта не видать!

– Ты так смело прыгнул за ним. – Анна взяла его за руку. Та была не теплее льда.

Тоби покачал головой.

– Я все думаю, мне стоило подождать, чтобы увидеть, где же он вынырнул.

– Он не вынырнул, Тоби. – Слезы текли по щекам Серины. – Мы все смотрели туда.

Прошло еще немало времени, прежде чем пассажиры вернулись на свой пароход. С мрачными лицами встретились они с командой. Затем их позвали на ужин. Омар повел Тоби, долго пробывшего в холодной воде, к врачу. Остальные послушно направились в столовую и расселись по местам. Ни у кого не было особого аппетита, и вскоре небольшими группами все разбрелись по своим каютам. Серина пошла вместе с Анной, и женщины сели рядом на кровати.

– Это просто несчастный случай, Анна. – Серина обняла подругу. – Он был пьян.

– Мы во всем виноваты. Это мы подзадоривали его. Если бы я не выбросила этот флакон, ничего бы не случилось. – Анна украдкой посмотрела на стену. С ее глазами было что-то не то. Она снова видела яркое солнце, видела пески и непрерывно колышущиеся ветви высоких пальм.

– Нет. Такое могло случиться в любую минуту. Это могло произойти здесь, на пароходе! Энди сам вел к этому! – Серина содрогнулась. – Он был полным дураком. Высокомерным, тупым, злобным, лживым дураком… – Она внезапно разрыдалась во весь голос.

Анна встала, потрясла головой и потерла глаза.

– Пойду в бар, принесу нам что-нибудь выпить. – С этими словами она закрыла дверь и вышла в абсолютно пустой коридор.

За стойкой стоял Ибрагим. Вдоль стен, в глубоких креслах, группками сидели несколько человек, переговариваясь вполголоса.

Ибрагим хмуро взглянул на Анну.

– Амулет на вас?

Анна кивнула.

Ибрагим пожал плечами.

– С богами не шутят, мадемуазель. Я очень сочувствую мсье Эндрю. Inshallah!

– Он не заслужил такой смерти, Ибрагим. – Анна села за стойку и оперлась о нее локтями.

– А это уже не нам решать, мадемуазель.

– Могла ли я спасти его? – Анна поймала взгляд Ибрагима. Он с твердостью выдержал ее взгляд.

– Если такова была его судьба, то нет.

– Я все еще надеюсь, что мы услышим его голос, что он выплыл из воды и выкарабкался где-нибудь на камни. Что его найдут живым.

Ибрагим слегка наклонил голову.

– Все может быть.

– Но вряд ли так будет.

Он пожал плечами.

– На все воля Аллаха, мадемуазель.

– Что же будет дальше? Круиз отменят?

Он снова пожал плечами.

– Завтра приедет полиция и представители туристической компании. Омар их встретит. Думаю, вам придется ответить на их вопросы. У нас очень небольшой пароход, и здесь все хорошо знали мсье Эндрю. Все очень переживают.

Анна медленно кивнула.

– Мне хочется только одного – свернуться в клубок и заснуть.

– Вам принести напитки в каюту?

– Да, будьте добры. Мне и Серине.

Ибрагим кивнул.

– Хорошо, вы можете возвращаться к себе. – Ибрагим повернулся к полке с напитками, но тут же вновь обратился к Анне: – Мадемуазель, не снимайте амулет. Не снимайте его ни на минуту. Вы до сих пор находитесь в опасности.

Анна нахмурилась. Ее рука автоматически потянулась к горлу. Она хотела спросить, почему он это говорит, но Ибрагим уже повернулся к ней спиной. Внезапно она поняла, что не хочет ничего знать. Сейчас не хочет. У нее больше нет сил разбираться во всех этих загадках.

Серина лежала на кровати с дневником Луизы в руках.

– Надеюсь, вы не станете меня ругать. Вы бросили свою сумку открытой на столе, а я как раз хотела дочитать последние несколько страниц. Я подумала, что это отвлечет меня от тяжелых мыслей.

Анна присела рядом с ней.

– Хорошая идея. – Она вздохнула. – Ибрагим сейчас принесет нам что-нибудь выпить. Подозреваю, это будет сногсшибательный коктейль. – Анна слабо улыбнулась. – Ну, так что там происходит с Луизой?

Серина села и спустила ноги на пол.

– Думаю, вам стоит почитать самой. – В дверь негромко постучали, и Серина забрала у Ибрагима поднос. – А вот и он, сногсшибательный коктейль. – Она поставила на столик бокал для Анны и осторожно понюхала свой. – Ибрагим – мусульманин и не пьет ни капли, но коктейли он готовит отменно. Нет сомнения, он много лет осваивал привычки неверных. – Серина задумчиво улыбнулась. – Перестаньте думать о том, что произошло. Вашей вины в этом нет ни капли. Энди сам виноват, что так глупо напился.

Анна кивнула, чувствуя подступающие слезы.

– Я не буду мешать вам читать, – тихо проговорила Серина. – Поговорим обо всем утром.

После ее ухода Анна несколько минут просидела без движения, затем взяла бокал. Скинув туфли, она растянулась на подушках и раскрыла дневник. Серина была права. Оставалось прочитать всего несколько страниц, написанных убористым почерком, и это чтение могло отвлечь ее от реальности, хотя впереди ее явно ждала бессонная ночь.

После того как Кэтрин родила, все три судна еще несколько дней стояли пришвартованными. Когда она набралась сил и вернулась на «Лотос», Филдинги и Форрестеры снова отплыли в долгий путь на север. Остался только «Скарабей».

О лорде Кастэрсе не было никаких известий с тех пор, как Луиза покинула его дахабею перед рассветом в день, когда родился ребенок. Все вопросы к рейсу о лорде Кастэрсе натыкались на пожимание плечами и красноречивые взгляды в небеса. Также не было найдено даже следа от какой-либо змеи.

В Луксоре Луиза приняла решение.

– Я сажусь на пароход и возвращаюсь в Каир, – заявила она Форрестерам вечером после ужина, когда они готовились к отплытию. – Вы были очень добры и любезны, но я хочу поскорей увидеть моих маленьких мальчиков.

Придя в каюту, Луиза стала складывать свои краски и кисти. Одежду она могла поручить Трис, но рисовальные принадлежности были для нее чем-то особенным. Ведь их всегда упаковывал Хассан. Она открыла один из своих альбомов и долго смотрела на его портрет. Темные влюбленные глаза, благородные очертания рта, руки, такие сильные и при этом такие нежные.

В каюте было очень жарко, и Луиза опустила шторы. У заросшего пальмами противоположного берега виднелся ряд пришвартованных лодок. Большинство из них направлялось на север. Для европейцев сезон уже заканчивался, и пора было возвращаться в Каир и дальше, через Александрию и Средиземноморское побережье, домой, в Европу.

Луиза отложила альбом и уставилась в темноту. Солнце большим малиновым шаром нависало над Тебенскими холмами, окрашивая воду в красный цвет.

Луиза услышала за спиной какой-то звук и почувствовала, что она в каюте уже не одна. Ей не нужно было поворачиваться, чтобы узнать, кто это.

– Я пыталась вернуть сосуд твоим богам, – тихо сказала она. – Но каждый раз он возвращался ко мне. Что же делать? – Без всякого страха она продолжала смотреть вдаль. Где-то там, где горы окрасились красным, перед тем как раствориться во тьме, находился храм. Жрецы этого храма поклонялись богам, которым вверили свои бессмертные души.

Флакон, все еще завернутый в промокший шелк, лежал на столе среди красок и кистей. Солнце скрывалось за холмами, и в каюте постепенно темнело. Над водой прошелестело первое дыхание ночи. Луиза закрыла глаза.

Забери его. Пожалуйста, забери его.

Слова так громко отдались и ее голове, словно она прокричала их вслух.

На судах у того берега включили освещение. Горы скрылись во тьме, и на небе одна за другой зажигались звезды.

В дверь громко постучали. Вошла Трис и грохнула на стол подсвечник.

– Помочь вам одеться, миссис Шелли? – Лицо ее было угрюмым. Даже злым.

И Луиза догадалась почему.

– Сэр Джон сказал, что пароход переполнен и до следующей недели не будет ни одной свободной каюты. Так что вам придется задержаться у нас еще на некоторое время. – Трис неодобрительно фыркнула и вышла за кувшином с водой.

Луиза в тревоге смотрела ей вслед. Ей так хотелось уехать из Египта. Закрыть эту страницу ее жизни, покинуть страну, где сам воздух пустыни напоминал о мужчине, которого она любила и который погиб по ее вине.

Ее взгляд упал на стол. На мгновение сердце ее остановилось. Ей показалось, что флакон пропал. Но тут Луиза заметила его, маленький, завернутый в шелк, наполовину закрытый коробкой с карандашами. Трис так неосторожно поставила подсвечник, что весь стол забрызгало воском. Небольшой его кусок, подобно маленькому сталактиту, застыл на поверхности шелкового свертка. Он выглядел таким же древним, что и стекло под шелком.

Луиза смотрела на флакон и уже знала, что она должна сделать. Завтра она попросит Мохаммеда отвезти ее назад, в Долину мертвых, и там она захоронит сосуд в песке рядом со статуей Исиды. Именно ей предстоит решить судьбу флакона.

Веки у Анны отяжелели. Она сделала еще один глоток коктейля. Ибрагим налил в него бренди и что-то еще. Странно, но она не могла разобрать, что именно придает напитку горький вкус. Дневник вдруг показался ей очень тяжелым, и она уронила его на покрывало, а сама сонно выглянула в окно. Хотя рядом с ее кроватью горела лампа, ей удалось разглядеть звезды на небе. Вздохнув, она повернулась и выключила свет. Минуту лежала с закрытыми глазами, а потом пошла в ванную и приняла душ, желая смыть с себя боль и тяжесть этой ночи.

Проваливаясь в сон, она чувствовала, что тени подходят все ближе к ней, а шепот в песках становится все громче.

Ее разбудило солнце. Жаркое. Красное. Слепящее сквозь закрытые веки. Она чувствовала его жар на своем лице, каждый вдох обжигал ее легкие, песок скрипел в сандалиях. Медленно, словно в тумане, она шла ко входу в храм. Туман то струился по песку, как змея, поднимаясь по ее ногам, то плыл на высоте, там, где кружат лишь сокол да всевидящий стервятник.

Анна словно плыла по воздуху, то переполняемая яростью, то холодевшая от страха. Боги подошли к ней, покачали головами и отвернулись.

– Анна? Анна!

Голоса прозвучали у нее в голове, а затем умерли, унесенные пустынными ветрами, идущими с юга.

– Анна, ты слышишь меня? О Боже, что с ней случилось?

Сладкий аромат цветов и фруктов плыл к ней от храма, и Анна улыбнулась. Анис и корица, укроп и чабрец, инжир и гранат, олива и виноград, и еще сладкие сочные финики. От заботливо орошаемых газонов шел запах трав; из комнат – запах фимиама, смолы и масел.

Анна протянула руки к ослепительно яркому свету. Она чувствовала, как ее ладони становятся липкими от вина и меда. О возлюбленная земля, Та-Мера, земля воды и огня.

– Анна! – Это был голос Тоби. Руки его лежали на ее плечах. – Анна, что случилось? – Голос его доносился издалека, рассекая время. Затем были другие голоса, яркие вспышки в глазах, пальцы на ее пульсе. Она пожала плечами. Все это было так далеко и безразлично для нее. Солнце садилось, заливая все малиновым светом. Вскоре над пустыней должны были разгореться звезды, явив ее глазам великую небесную реку, Млечный Путь, – зеркальное отражение реки, текущей внизу; а также самую яркую священную звезду Сеп, подчиняющуюся воле бога Осириса.

Затем все окутала темнота. Анна заснула. Проснувшись, она почувствовала прохладную воду Нила на своих губах. Снова словно из невыразимого далека донеслись голоса, потом опять тишина и темнота.

– Анна! – Теперь это была Серина. – Анна, вы возвращаетесь домой.

Но это и был дом. Дом богов, земля бога Ра, бога Солнца.

Странно. Она ехала в машине и слышала шуршание колес, гудки автомобиля, чувствовала запах выхлопных газов, но все это было так непостижимо далеко. Сильные руки обняли ее за плечи, и она благодарно прильнула к ним. В теле она чувствовала невыносимую усталость, а разум все еще устремлялся к пустыне и солнцу.

Она снова уснула. Шумел двигатель, а в ее голове раздавался могущественный рокот водопада. Воды его бурлили, разбрасывая вокруг свет разноцветных радуг. Колеса словно отрывались от шоссе; в небе свободно парил сокол, обозревающий сразу все египетские земли.

Анна послушно глотнула сока и откусила кусочек хлеба. Веки ее были сомкнуты. В голове снова разносились порывы ветра, яростно вздымающего пыльную бурю; свирепые молнии взрезали облака, из которых никогда не прольется ни капли дождя.

Над ее головой Серина и Тоби обменялись взглядами и нахмурились. Когда горничная принесла еще еды, они отправили ее обратно.

Англия встретила их морозным воздухом и пронизывающим ветром. В такси Анна зашевелилась. Голос в ее голове становился все более раздраженным. Существо, смотрящее из ее глаз, становилось все беспокойнее. Где же солнце?

Анна слабела с каждой секундой.

– Я прошу прощения, что пришлось тебя побеспокоить, мама. Но мы не знали, куда ее отвезти. – Голос Тоби вдруг стал отчетливо слышен; его рука все еще поддерживала ее, вела и давала силы. – Анна живет одна, а у Серины поселилась Чарли, поэтому для Анны не осталось комнаты. А как связаться с ее семьей, я не знаю.

– Отведи ее наверх, дорогой. – Голос, ответивший Тоби, был добрым и глубоким, спокойным и утешающим. – Пусть она поспит. Врач уже едет.

Анна провалилась в теплую постель, утопив голову в мягких, сильно взбитых подушках. В затемненной спальне было прохладно.

Постепенно его хватка ослабевала; ему все труднее становилось вытягивать из нее жизненную силу, и он слабел с каждой минутой ее сна под холодным северным небом. Египет был очень далеко.

Из глаз английской женщины на мир смотрел жрец богини Сехмет. Мир был странным и чужим, и жреца внезапно охватил всепоглощающий страх.

 

15

Лихорадка убила всех в доме торговца. Его соседи и друзья были потрясены. Племянник упаковал все его сокровища и понес их на базар. Немало денег сменило своих хозяев в последующие недели и месяцы. Прелестный сосуд, достойный подарок для леди, вместе с листом бумаги, рассказывающим его легенду, стоял на полке и манил к себе. Жрецы, сильные и разгневанные, сражались друг с другом на небесных просторах, пронзая своими копьями завесу мрака.

Торговец, продававший на базаре все эти сокровища, заболел. Последним его покупателем оказался весь светившийся от любви красивый молодой человек, который искал подарок для дамы своего сердца.

– Анна, ты проснулась? – Фрэнсис Хэйворд поставила поднос у двери, подошла к окну и раздвинула тяжелые шторы. Водянистый свет зимнего солнца пролился на лоскутное одеяло. Фрэнсис посмотрела на свою подопечную. Женщина, опиравшаяся на подушки, была бледной и страшно худой, длинные темные волосы ее растрепались. Анна впервые открыла большие зеленые глаза, глубоко запавшие от истощения и напряжения, и медленно оглядывала комнату.

Постепенно странная амнезия, охватившая ее мозг и позволявшая ей существовать только на самом примитивном уровне, покидала ее. Анна улыбнулась Фрэнсис, когда та укладывала ее поудобнее среди подушек. На столе у окна стоял кувшин с ярко-розовыми гиацинтами. К запаху цветов теперь примешались запахи дорогого кофе и тостов.

– Ну, как ты себя чувствуешь? – Фрэнсис поставила поднос Анне на колени, а сама села рядом. На подносе стояла и вторая чашка с кофе. Фрэнсис взяла ее и внимательно посмотрела Анне в лицо. Та покачала головой.

– Неуверенно. Все как-то спуталось. С памятью у меня полная неразбериха. И не похоже, чтобы она приходила в порядок. – Анна бросила быстрый взгляд на Фрэнсис. Ее хозяйка была высокой женщиной с вьющимися седыми волосами, стройная и симпатичная. Сходство ее с Тоби было не абсолютным, но безошибочно узнаваемым.

Фрэнсис спокойно выдержала взгляд Анны и улыбнулась.

– Наверно, мне стоит повторить. Я – Фрэнсис, мать Тоби. Ты находишься в моем доме уже три недели. Ты помнишь, кто такой Тоби? – Она насмешливо подняла бровь.

Анна вертела в руках маленький кусочек тоста. Фрэнсис нe услышала ответа на свой вопрос и продолжила:

– Вы познакомились во время круиза по Нилу. В последние дни круиза ты заболела. Тоби и твоя подруга Серина не знали, что им делать, и привезли тебя ко мне.

– И вы ухаживали за совершенно незнакомым вам человеком? – Анна раскрошила кусочек тоста между пальцев.

– Для меня это было удовольствием. Но я вот о чем беспокоюсь, моя дорогая. У тебя должны быть друзья и семья, которые сейчас тебя ищут.

Анна взяла дымящуюся чашку кофе и осторожно подула на нее. Запах кофе глубоко вошел в ее мозг, и она нахмурилась, пытаясь выудить хоть что-то из своей памяти. В памяти находилось так много, но все вне досягаемости, словно сон, который улетает прочь, стоит только проснуться. В ней были картины песчаных дюн и колеблющей воздух жары, сверкающей голубизны реки и зелени пальм, но не было ни лиц, ни имен, ничего, за что можно было бы зацепиться. Анна отхлебнула кофе и снова нахмурилась.

– Тоби надеется, что память вернется, если мы отвезем тебя домой. Если ты чувствуешь себя в силах, то давай попробуем. – Фрэнсис смотрела Анне в лицо.

Анна подняла глаза. Лицо ее внезапно оживилось, чего не случалось уже давно.

– Вы знаете, где я живу?

Фрэнсис улыбнулась.

– Да, это мы как раз знаем! Но мы ведь не могли оставить тебя одну, правда? И мы не знали, кому позвонить, чтобы сообщить о тебе. Ты что-то рассказывала Тоби про свою семью, но он не может припомнить ни имен, ни адресов.

Во второй половине дня они сели в такси и выехали на лондонские улицы. Дул холодный мартовский ветер, и Анне пришлось позаимствовать брюки и элегантный свитер из гардероба Фрэнсис. Ее собственная одежда была слишком легкой, рассчитанной на обжигающее солнце Египта. Она не могла бы защитить Анну от свирепого северо-восточного ветра, который носился по улицам, грохоча рекламными щитами, гоняя мусор вдоль тротуаров, и жалобно завывал меж высоко расположенных телевизионных антенн.

Такси подъехало к небольшому дому с изящной террасой на Ноттинг-Хилл, и они вышли на улицу. Анна смотрела на светлые серые кирпичи, на квадратные окна времен королевы Анны с узкими ставнями из мягкой стали, на синюю входную дверь и крошечный садик перед ней. Все это казалось знакомым, но каким-то странно отдаленным.

– Выглядит симпатично, – сказала она с кривой улыбкой. – Ты уверен, что это мой дом?

– Я ни в чем не уверен. – Тоби легонько обнял ее за плечи. – Посмотри, есть ли у тебя ключи?

Анна внимательно глянула на него, затем полезла в свою сумку и достала оттуда связку ключей.

Дом казался каким-то холодным; видно было, что его давно не посещали. Под дверью лежала пачка писем. Подняв письма, Анна прошла в гостиную, свернув из узкого коридора направо, и огляделась. В комнате было много антикварных вещей; темная, хорошо отполированная деревянная мебель соседствовала с яркими коврами и подушками и роскошными ярко-красными шторами, наполовину закрывающими окно, выходящее в сад.

Тоби включил свет и усмехнулся.

– Красивый дом.

На столике рядом с небольшим диваном стоял телефон. Его автоответчик показывал, что было пять звонков.

– Всего пять звонков, а я отсутствовала столько недель. – Анна уставилась на телефон.

– Думаю, все твои друзья знали, что ты в отъезде. Только недавно они начали звонить, ожидая твоего возвращения, – вполне разумно объяснил Тоби. – Не хочешь прослушать сообщения? – Тоби стоял спиной к камину, сложив руки. – Это может дать тебе ключ.

Анна пожала плечами, подошла к телефону и нажала на кнопку прослушивания.

«… Анна, дорогая, это твоя бабушка Фил! – Возмущенный голос громко раздавался в тихой комнате. – Где тебя носит? Ты обещала навестить меня, как только вернешься. Я уже извелась от нетерпения, так хочу услышать твой рассказ. Позвони мне».

«… Анна? Похоже, твоя бабушка думает, что ты избегаешь ее. Позвони ей или мне, ради Бога!» – Это был уже мужской голос, но тоже сердитый. Голос ее отца. Анна сразу узнала его.

«… Анна, это Феликс. Я получил твою открытку. Очень рад, что ты так замечательно проводишь время. Будь осторожна!» – Этот голос тоже был знакомым. Анна улыбнулась.

«… Анна? Ты дома?» – Молчание, затем едва сдерживаемое проклятие. Женский голос. Незнакомый.

«… Анна? Это снова Филлис! Дорогая, я волнуюсь за тебя. Пожалуйста, свяжись со мной».

Тоби смотрел Анне в лицо.

– Ты узнаешь эти голоса?

Анна кивнула.

– И дом тоже. Все очень знакомо. Но мне не кажется, что это мой дом. – Она покачала головой и приложила руки к глазам. – Я чувствую себя чужой. Но я заставлю себя все вспомнить.

– Думаю, стоит позвонить твоей тете. – Тоби подошел к телефону и набрал номер 1471. Через какое-то время он нажал кнопку повтора. После долгих гудков к телефону наконец подошли.

– Хочешь поговорить с ней? – Тоби протянул трубку Анне. Она пожала плечами и взяла ее.

– Анна? Анна, дорогая, какое счастье! Я уже стала подумывать о том, не влюбилась ли ты в какого-нибудь египтянина или неотразимого шейха и не решила ли там остаться! – Голос на том конце провода замолк. – Анна?

Анна качала головой. Слезы заливали ее лицо, и она не могла говорить. Тоби взял трубку из ее рук.

– Мисс Шелли? – Он ободряюще улыбнулся Анне. – Прошу прощения, что перебиваю вас. Меня зовут Тоби Хэйворд. Я познакомился с Анной во время круиза. С ней не все в порядке. Не могли бы вы приехать в Лондон, или лучше мне самому привезти ее к вам? Она очень хочет вас увидеть.

Шквал вопросов тут же обрушился на него. Несколько секунд он выслушивал их, успокаивая и поддакивая.

– Хорошо. Завтра я привезу ее в Суффолк. Я очень рад, что нам удалось связаться с вами.

Тоби положил трубку.

– Она хотела, чтобы ты приехала уже сегодня, но я подумал, что ты слишком устала. Лучше мы поедем завтра рано утром. – Тоби взглянул на мать, тихо замершую у двери и изучающую комнату. – Не хочешь помочь Анне найти теплую одежду, пока мы здесь?

Анна с безразличным видом просматривала почту, лежащую на диване. Взяла открытку, рассмотрела картинку, прочитала. Потом другую. По крайней мере, двое из ее друзей, очевидно, тоже недавно путешествовали. Несколько счетов Анна автоматически отложила, не вскрывая, чем немало удивила Тоби. Здравый смысл, как оказалось, остался при ней, в отличие от памяти.

– Я абсолютно не помню ничего, что связано с поездкой, – слабым голосом сказала Анна. – Остальное, похоже, осталось неповрежденным. Я узнала голос отца и голос Феликса, моего бывшего мужа. Я узнала Филлис. – Она покачала головой. – Я не смогла бы вспомнить их сама. В памяти у меня были странные пустоты, когда вы с доктором задавали мне вопросы. Но стоило мне услышать эти голоса и поискать их в моей памяти, как они тут же нашлись! – Анна замолчала и посмотрела на очередное письмо, которое она взяла в руки. Письмо было с египетской маркой. Лицо ее побелело.

Тоби взглянул на Фрэнсис и приложил палец к губам. Оба они смотрели, как Анна медленно вскрывает конверт.

– Это от Омара, – медленно проговорила она. – Он спрашивает, как я себя чувствую.

Она подняла голову, в глазах ее стояли слезы. Она дала им волю. Стремительный поток воспоминаний, звуков, образов, криков вдруг наполнил ее голову. Анна резко села, погрузившись во все это.

– О боже! Энди! Я вспомнила. Энди утонул!

Тоби сел сзади, положил руки ей на плечи и мягко спросил:

– Ты помнишь, что произошло?

Она продолжала смотреть на письмо в руках.

– Сосуд для благовоний. Сосуд жреца богини Сехмет! – Она внезапно разрыдалась, слезы заливали ее лицо. Она взглянула на Тоби. – Я помню, как Энди упал в Нил. Это было рядом с Филе.

Тоби кивнул.

– Но тело его так и не нашли. Никаких следов…

– Его нашли на следующий день, Анна…

– А Ибрагим дал мне амулет. – Она подняла руку к груди, словно только в этот момент осознала, что он висит у нее на шее. – Он все еще у меня! Но это дорогая вещь, я должна вернуть ее Ибрагиму!

– Нет, он хотел, чтобы ты оставила его у себя навсегда. Он меня специально попросил передать тебе это, Анна. – Тоби взял письмо Омара из рук Анны и положил его на стол.

– А что с Энди? – Анна почти ничего не видела из-за слез.

– Его тело перевезли в Лондон и похоронили в деревне в Суссексе, откуда он родом. Серина, Чарли и Бен – все были на похоронах.

– И Чарли тоже? – Анна повторила это имя. – С ней все в порядке?

Тоби кивнул.

– Да, у нее все хорошо.

– Значит, осталась только я. – Анна взглянула на свои руки. – Но, ты знаешь, это был не шок. – Внезапно все абсолютно прояснилось в ее голове. – Я нужна была ему. Я была нужна жрецу после того, как Чарли уехала из Египта. И я позволила ему захватить меня. Серина вызвала его на острове Филе, я смотрела, улыбалась, с нетерпением ожидая, что же будет, а он в это время заскочил в мою голову! Серина знала, насколько он опасен. И Ибрагим знал. Но я все равно открылась и допустила все это. А где Серина? Что случилось с ней?

– Серина несколько раз приезжала проведать тебя, – ответил Тоби. – Она очень волновалась за тебя. Пыталась объяснить доктору, что, как она считает, твоим мозгом завладели, но доктор даже не стал ее слушать и выставил из комнаты с самым высокомерным видом. Если бы я не видел этого своими глазами, то никогда бы не поверил, что он так повел себя. И я не был бы удивлен, если бы Серина перестала навещать тебя после этого, но она все равно приехала и даже привезла одного человека, чтобы помочь тебе. Но ты совсем не хотела, чтобы кто-то еще копался в твоей голове, и мы решили подождать до того момента, когда к тебе вернется память. Мама хотела позвать священника, но Серина сказала, что это может разозлить жреца.

Анна вздрогнула и взглянула на него с несчастным видом.

– Я причинила вам столько неудобств? И во всем этом я виновата сама.

– Ты не виновата. – Фрэнсис подошла и присела рядом с ней. – Что бы это ни было, ты не виновата. Кто же мог знать, что такие вещи вообще случаются? – Фрэнсис содрогнулась. – Пойдем, я помогу тебе собрать теплые вещи. А потом мы вернемся домой. Завтра ты увидишь свою тетю, и постепенно твоя жизнь вернется в обычную колею.

– Никогда моя жизнь уже не будет обычной. – Анна покачала головой. – Я убила Энди. Убила при помощи этой дурацкой маленькой бутылочки.

– Нет, – твердо произнес Тоби. – Если Энди и убила бутылка, то большая, – бутылка водки, да еще и на пустой желудок! Никогда, никогда больше не вини себя, Анна.

В этот вечер Анна впервые задалась вопросом, куда это Тоби уезжает каждый раз после их совместного ужина за маленьким круглым столиком на кухне у Фрэнсис. Она спросила об этом у Фрэнсис только после того, как Тоби поцеловал их обеих в щеки, выбежал из дворика, звеня ключами от машины, и растворился в туманной лондонской ночи.

Фрэнсис засмеялась.

– А он тебе не говорил? Он остановился у одного человека по имени Бен Форбис. Думаю, он познакомился с ним в том же печально знаменитом круизе, что и с тобой. – Она помедлила. – Тоби живет в Шотландии, Анна. Ты ведь знала об этом, правда? После смерти жены он не захотел оставаться в Лондоне и отдал этот дом мне. Приезжая в Лондон, Тоби обычно останавливается наверху, в той спальне, которую мы сейчас выделили тебе. Это он настоял на том, чтобы поселить тебя в эту спальню.

– Он так добр ко мне, – задумчиво проговорила Анна. – Я даже представить не могу, что бы со мной сейчас было, если бы не он. – Она подняла глаза. – И я никогда бы не познакомилась с вами. Фрэнсис улыбнулась.

– Я так рада, что он привез тебя ко мне. – Фрэнсис занялась приготовлением вечернего напитка. – Думаю, ты уже догадалась, что я вдова. Тоби – мой единственный сын. Я так рада, что мы с ним хорошие друзья. Он, наверно, рассказывал тебе об ужасных событиях, случившихся десять лет назад? – Анна кивнула, и Фрэнсис продолжила: – Тоби стал очень осмотрительным после смерти Сары и порвал отношения со многими знакомыми.

Можно было бы поподробнее расспросить Фрэнсис о том, что же тогда случилось. Но Анна замешкалась и упустила момент.

– Вы поедете завтра с нами в Суффолк? – вместо этого спросила она.

Фрэнсис покачала головой.

– Нет, моя дорогая. Я с удовольствием познакомлюсь с твоей бабушкой, но в другой раз. – Она запнулась. – Тоби сказал, что ты разведена?

Анна кивнула.

– Должно быть, ты сильно переживала.

– Да нет, не сильно. Поначалу я действительно была потрясена тем, что все оказалось совсем не так, как я думала. Ну а потом даже испытала облегчение. Феликс, который оставил свое сообщение на автоответчике, – это и есть мой муж. Мы до сих пор общаемся.

– Ты даже отправила ему открытку.

Анна снова кивнула. Она приняла чашку с горячим шоколадом из рук Фрэнсис и сделала осторожный глоток.

– Тоби рассказывал вам о нашем путешествии?

Фрэнсис покачала головой.

– Рассказывал, но не все. Если говорить честно, то холодной лондонской зимой все это звучит несколько надуманно. Нет! – Она протянула руку в сторону Анны, заметив, что та хочет ей возразить. – Я не говорю, что всего этого не было. Понятно, что что-то ужасное действительно произошло. Я только хочу сказать, что мне трудно это представить. Я с ужасом выслушала рассказ о смерти Энди. Пожалуй, только это я и могу себе представить воочию.

Анна медленно кивнула. Пальцы ее поднимались вверх по отвороту блузы и наконец сжали амулет, подаренный Ибрагимом.

– Я бы хотела посетить могилу Энди, – сказала она. – Положить на нее цветы. Попросить у Энди прощения.

Фрэнсис взглянула на нее. После некоторого колебания она спросила:

– Анна, дорогая, ты ведь не была влюблена в Энди?

– Влюблена в Энди? – изумленно переспросила Анна. – Нет, конечно же нет!

– Я просто хотела удостовериться.

В воздухе повисло молчание. Анна подбирала слова, чувствуя себя неуверенно, как вдруг словно пелена упала, высвободив огромный кусок ее памяти.

– Разве Тоби не рассказывал вам о нас с Энди? О том, как Энди старался заполучить дневник моей прапрабабушки?

Фрэнсис кивнула.

– Да, рассказывал. Он многое рассказывал, но многое и пропускал.

– Что же? – Анна опустила глаза в чашку.

– То, что, как ему казалось, меня не касается. Например, он не сказал мне, как вы с ним относитесь друг к другу.

Анна почувствовала, как ее щеки зарумянились.

– Я знаю, как я к нему отношусь.

– Ты его любишь? – Фрэнсис перехватила взгляд Анны и улыбнулась. – У вас роман? – Она помахала скрещенными пальцами.

– Думаю, я могла бы его полюбить. – Анна пожала плечами. – Но мы провели вместе так мало времени. Зато это время оказалось таким трудным!

Фрэнсис фыркнула.

– Похоже, ты что-то недоговариваешь. Но я не стану больше задавать тебе вопросов, дорогая. Знай просто, что я очень рада вашему с Тоби знакомству. – Она обошла стол и пожала Анне руку.

Лежа в ванне, Анна снова и снова прокручивала в голове этот разговор. Она наслаждалась смешанным запахом розового и лавандового масел, найденных в настенном шкафчике, и ее лицо медленно расплывалось в улыбке. Завернувшись в огромное махровое полотенце, Анна поднялась в свою комнату и на какое-то мгновение застыла, раздумывая о завтрашнем визите к тете.

Дневник лежал на маленьком столике напротив окна. Анна поглядела на него и нахмурилась. Анна обещала дать его Фрэнсис на весь завтрашний день, но в нем оставалось еще несколько непрочитанных страниц.

Последнее, что она помнила из своей поездки, это то, как она лежала в каюте, отложив дневник, и смотрела в потолок, переполняемая страхом и какой-то непонятной, чужой яростью.

Анна задумчиво взяла дневник. Жрец, вторгшийся в ее мозг… Действительно ли он покинул ее или просто ждет подходящего момента? Анна вздрогнула и осторожно поводила головой из сторону в сторону, как бы проверяя. Затем она взглянула на дневник. В последнем прочитанном ею отрывке Луиза собиралась отправиться и Долину мертвых и похоронить там у ног Исиды флакон для благовоний, оказавшийся священным сосудом.

На рассвете Луиза и Мохаммед сели на мулов и направились на запад вдоль плотно засеянных полей. Они ехали молча, не обремененные сопровождающими и навьюченными животными. Ровный яркий свет усиливался каждую минуту. Когда с первыми лучами солнца их тени упали на землю, Луиза и Мохаммед достигли границы плодородных земель. Теперь путь их лежал в самое сердце пустыни.

– Где вы решили оставить флакон, госпожа Луиза? – Мохаммед наконец поднял на нее глаза. – К какой из гробниц мы направляемся?

Луиза пожала плечами.

– Оставим его в каком-нибудь тихом, укромном месте, где его никто не потревожит. Нужно найти изображение богини Исиды, и я положу сосуд у ее ног. – Ее мул оступился, и она с трудом удержалась в седле. – Вот и все, что я хочу сделать. После этого мы сразу же вернемся на пароход и обо всем забудем.

Мохаммед серьезно кивнул. Тропа сузилась, и они въехали в долину. Мохаммед вглядывался в темные проходы в скалах. Он не был проводником и знал долину совсем не так хорошо, как Хассан. Остановив мула, он покачал головой.

– Вы не помните дорогу?

Луиза огляделась вокруг. Она надеялась, что слезы в ее глазах Мохаммед объяснит воздействием утреннего солнца, отражающегося от сверкающих скал. Это место в ее воспоминаниях было связано с Хассаном. Каждый камень, каждая тень несли отпечатки его лица, каждый звук напоминал ей его голос.

Наконец она пришпорила мула. В долине уже появились посетители – группы путешественников с провожатыми, осматривающие окрестности и восторгающиеся красотами пустыни.

Они остановились возле одного из проходов. Мохаммед соскочил с мула и помог спуститься Луизе. Затем он достал из дорожного мешка свечи и вздрогнул.

– Не нравятся мне эти места, госпожа Луиза. Здесь злые духи. И скорпионы.

И змеи.

Это слово так и повисло в воздухе невысказанным. Луиза прикусила губу и заставила себя пойти первой.

– Мы пробудем здесь недолго, Мохаммед. Я обещаю. У тебя ведь есть лопата?

Он заранее привязал к седлу небольшую лопату, чтобы Луиза смогла закопать флакон в песке. Он кивнул и обогнал Луизу. Теперь Мохаммед шел впереди. Луиза видела, как он сжимает рукоятку ножа, заткнутого за пояс. Они взбирались по тропе к темному прямоугольнику, зияющему в блестящих на солнце скалах; и Луизу немного успокаивало сознание того, что ее спутник вооружен и при необходимости готов пустить в ход нож, чтобы защитить их.

Тяжело дыша, они добрались до входа. Мохаммед заглянул внутрь.

– Это подходящее место? – Луиза увидела, как он тайком сделал какой-то знак, отгоняя злых духов.

Она кивнула. Где-то внутри она ощущала присутствие богини, почти видела, как Исида с характерным солнечным диском над головой, с анком, ключом жизни, и жезлом в руках сидит на своем троне.

Луиза достала из сумки флакон, все еще обернутый в промокший шелк.

– Это не займет много времени, – повторила она и шагнула в темноту, слыша, как за ее спиной Мохаммед чиркает спичкой, зажигая свечу. На стене появились тени. Да, это было подходящее место. Она отчетливо помнила яркие рисунки, бесконечные ряды странных, неразборчивых иероглифов, рассказывающих свои истории, ряды богов и богинь, уходящие в темноту.

– Госпожа Луиза! – Сдавленный крик Мохаммеда эхом отозвался в безмолвных сводах гробницы.

Она резко обернулась.

Мохаммед стоял у входа, все еще освещаемый солнцем, почти что там, где она и оставила его. Прижавшись к стене, он замер от ужаса. Прямо перед ним раскачивалась голова кобры.

– Нет! – Ее голос разорвал тишину, и она бросилась ко входу в пещеру. – Оставь его! Нет! Нет! Нет!

Когда змея нанесла удар, Луиза швырнула в нее флаконом, а затем сама бросилась на нее, схватив голыми руками. Секунду она держала ее – теплую, гладкую, тяжелую. А потом змея исчезла. Пальцы Луизы сжимали лишь воздух. Мохаммед упал на колени, причитая:

– Госпожа Луиза, вы спасли мне жизнь!

– Она тебя не укусила? – Внезапно Луизу охватила такая сильная дрожь, что она потеряла равновесие и опустилась на колени рядом с Мохаммедом.

– Нет. – Он закрыл глаза и глубоко вздохнул. – Нет, Inshallah! Она меня не укусила. Смотрите! – Мохаммед оттянул низ широкой штанины, и Луиза увидела на ней отметину от ядовитых змеиных зубов и длинный след от яда.

Внизу послышался шум падающих камней, и они увидели, как двое мужчин взбираются по тропе. Один, одетый как египтянин, держал в руке нож. Второй оказался европейцем.

– Мы услышали ваши крики. – Судя по речи, тот, что повыше, был англичанином. Он остановился у входа в пещеру, пока египтяне быстро и взволнованно переговаривались по-арабски.

Луиза с благодарностью взглянула на него.

– Здесь была змея. Я думаю, она уползла. – Превозмогая дрожь, Луиза поднялась на ноги.

– Она кого-нибудь укусила?

– Слава Богу, промахнулась! – Луиза покачала головой и закрыла глаза.

Исчез и флакон. Его не было ни на тропе, ни у входа в гробницу, ни на дороге, спускающейся с крутого холма. Флакон исчез вместе со змеей.

Луиза приняла предложение прибывших на помощь мужчин отдохнуть и подкрепиться. А после этого они с Мохаммедом оседлали мулов и двинулись назад к реке.

Измученные жарой и покрытые пылью, они возвратились и тут же принялись искать пароход. Один из путешественников, планировавший плыть в Каир, заболел, и для Луизы удалось получить место на пароходе, отправляющемся уже на следующий день. На сборы оставалось крайне мало времени. А ей еще нужно упаковать вещи, со всеми попрощаться, распорядиться, чтобы ее поклажу погрузили на баркас, а самой без всякой задержки прибыть на судно.

Позже она даже радовалась, что все произошло так быстро. Не было времени для воспоминаний. Совсем мало времени для прощаний. Мохаммед и рейс плакали, когда она покидала пароход. Плакала и Кэтрин Филдинг, которая, расчувствовавшись, назвала своего ребенка в ее честь Луисом. Вениция, напротив, холодно подставила ей щеку и едва улыбнулась. Дэвид Филдинг и сэр Джон сжали Луизу в крепких медвежьих объятиях. А Августа взяла Луизу за руки и мягко проговорила:

– Время лечит, моя дорогая. Вы забудете все несчастья и будете помнить только хорошее.

Было так странно плыть под непрерывный шум машины и плеск воды под лопастями. Движение парохода не зависело от переменчивого ветра. Мимо Луизы проплывали пальмы, колосящиеся поля, на которые при помощи специальных приспособлений безостановочно доставлялась речная вода, медленно бредущие буйволы, ослики, рыбачьи лодки. Луиза наблюдала за всем этим, сидя на палубе и пряча покрасневшие глаза за темными стеклами очков. Иногда она рисовала или записывала в дневник пару строк, подводя итог своему пребыванию в Египте. А затем она засыпала.

Двадцать четвертого апреля она была уже в Лондоне, а еще через неделю наконец-то увидела своих сыновей. Все шло хорошо, пока 29 июля она не решила открыть ящики с вещами, привезенными из Египта. В этот день Луиза работала в своем лондонском доме, в прохладной тенистой комнате, которую обычно использовала под мастерскую. Луиза открыла первый из ящиков, где лежали ее египетские картины и наброски, и одну за другой принялась вытаскивать их на свет. Она осторожно развешивала их по стенам и придирчиво рассматривала, впервые после возвращения позволив себе воскресить в памяти жару и пыль, синие воды Нила и ослепительный блеск песка, храмы и памятники, где каждый фрагмент резьбы и росписи напоминал о далеком прошлом. Луиза выглянула в окно, которое выходило на сквер напротив ее дома. Вот он, ее мир, ее Англия. Мир, в котором преобладает зеленый цвет, даже здесь, в Лондоне. А Нил и пустыня теперь – просто воспоминания.

Луиза нагнулась, чтобы достать из ящика последнюю картину, и нахмурилась. В самом низу лежала ее старая сумка, в которой она обычно носила свои картины и рисовальные принадлежности. Луиза печально смотрела на сумку, сопровождавшую ее во всех поездках. В ней оставались кисти и немного красок. Она поставила сумку на стол и принялась все из нее вынимать.

Священный сосуд все еще был завернут в шелк и перевязан лентой. Луиза долго, очень долго смотрела на сверток, затем принялась медленно разворачивать его.

Там, в пещере, Луиза достала флакон из мешка и швырнула его в змею. Да, флакон был у нее в руках, и она швырнула его. Луиза вспоминала все это, снова держа сосуд перед собой. Словно еще раз шагнула из солнечного света в тень гробницы.

Луиза бросила на пол шелковую материю и смотрела на флакон, лежащий у нее на ладони. Она вздрогнула. Неужели ей так и не удастся избавиться от него?

– Хассан, – она тихонько прошептала это имя. – Помоги мне. – Глаза ее наполнились слезами. Она повернулась к письменному столу, за которым обычно разбирала почту. Подняв крышку, выдвинула один из ящиков и с помощью небольшого рычажка открыла потайное отделение. Она положила туда флакон, напоследок взглянула на него, затем прижала палец к губам и дотронулась им до стекла. Листок, на котором рассказывалась история флакона, лежал у нее в дневнике, в который она не заглядывала уже несколько месяцев. Еще один прощальный взгляд, последняя мысль о Хассане, и она закрыла тайник, задвинула ящик и поспешно захлопнула крышку стола.

Она никогда больше не притронется к этому ящику. И никогда больше не заглянет в свой дневник.

– Ты знала обо всем этом, когда давала мне дневник? – Анна сидела радом с Тоби в залитой солнцем гостиной бабушки Филлис.

Филлис покачала головой.

– Я все собиралась прочитать его, но со своими плохими глазами так и не собралась.

– Так ты ничего не знала и о флаконе, отдавая его мне?

Филлис снова покачала головой.

– Вряд ли я отдала бы его тебе, милая моя, если бы знала его историю! – возмущенно ответила она. – Ты была маленькой девочкой. Насколько я помню, сосуд так и лежал в ящике стола с тех пор, как Луиза положила его туда. Сам стол достался мне от отца, и, уж конечно, я ничего не знала о бумаге, найденной тобой в дневнике. Даже если бы и знала, что она там, мне не удалось бы узнать ее содержание. Никто из нас не читает по-арабски.

Все трое несколько минут сидели в молчании. В камине весело потрескивал огонь, наполняя комнату ароматом яблоневых поленьев.

– А ты знаешь, что было дальше с Луизой? – Анна наконец прервала молчание.

Филлис медленно кивнула.

– Немного знаю. Мой дедушка, как тебе известно, был ее старшим сыном. – Она задумчиво помолчала. – Луиза больше не вышла замуж. И, насколько я знаю, никогда не возвращалась в Египет. Она уехала из Лондона где-то в восьмидесятых. Тогда ей должно было быть около шестидесяти лет, как я полагаю. Она купила в Хэмпшире дом, который после ее смерти перешел к Дэвиду. Я помню, как маленькой девочкой меня привозили туда, но перед последней войной дом вынуждены были продать. А Луиза, разумеется, продолжала рисовать и еще при жизни стала очень известной художницей.

– А она не продолжала вести дневник? – вдруг спросил Тоби.

Филлис пожала плечами.

– Насколько мне известно, нет.

– Мне бы очень хотелось знать, думала ли она потом о Египте, – задумчиво проговорила Анна. – Как она чувствовала себя после того, как флакон для благовоний снова вернулся к ней, несмотря на все ее попытки избавиться от него? И зачем она его спрятала? Почему не уничтожила сразу, как нашла? Почему не бросила в Темзу или в море? Ничего такого! Вместо этого она оставила его при себе. Разве она не боялась, что жрецы могут вернуться? Или змея?

Филлис сидела в кресле и задумчиво смотрела на огонь. Кошка на ее коленях выпрямилась, с наслаждением потянулась и тут же снова свернулась клубком на толстой твидовой юбке и через секунду заснула.

– Я рассказала вам все, что знала. Наверху лежит коробка со старыми письмами. Там есть письма моего дедушки и ответные, в основном от его брата Джона. Не помню, чтобы в них содержалось что-то особенно интересное, но ты, если хочешь, можешь их почитать. Тоби, дорогой, ты не мог бы подняться наверх и принести их для Анны? – Она объяснила ему, где искать коробку, и Тоби вышел из комнаты. Филлис улыбнулась. – Тебе стоит покрепче за него держаться, дорогая. Он очень приятный человек. Ты его любишь?

Анна покраснела.

– Он мне нравится.

– Нравится? – Филлис покачала головой. – Этого недостаточно. Мне бы хотелось услышать, что ты кого-нибудь обожаешь. А этот кто-нибудь обожает тебя. А он обожает, ты знаешь? Он с тебя глаз не сводит. – Она внезапно переменила тему. – Так что же на самом деле случилось с тобой в Египте? Мне кажется, ты не все мне рассказала. Мне очень жаль этого несчастного утонувшего. Но ведь было еще что-то, не правда ли? Я не ошибусь, если скажу, что ты болела?

Анна медленно кивнула.

– Не то чтобы болела. Я расскажу, как все было. Ты знаешь, сосуд для благовоний обладает таинственной силой. Звучит безумно, но это правда. Еще со времен Древнего Египта флакон охраняли два жреца, воюющие за право обладания им. Они появились на пароходе, ужасно напугав меня, и я совершила большую глупость. Я подружилась с женщиной, которую зовут Серина Кэнфилд. Она состоит в некой современной секте поклоняющихся богине Исиде. И она вызвала жрецов, надеясь прогнать их. Своего рода спиритическая дезинфекция. Но я позволила одному из жрецов войти в мой разум. После гибели Энди я слегка помешалась на какое-то время. Если бы Тоби не позаботился обо мне, не знаю, что случилось бы дальше.

– Анхотеп и Хатсек. – Филлис негромко произнесла два имени.

Анне на мгновение показалось, что она ослышалась. Глаза ее округлились.

– Так ты читала дневник?!

– Нет. – Филлис медленно покачала головой. – Здесь, в моем доме, хранится картина, изображающая этих двух жрецов. Их имена написаны с обратной стороны холста.

Анна, вся похолодев, уставилась на нее.

– И где же она?

– Мне эта картина никогда не нравилась, но я знаю, что она имеет немалую ценность. Возможно, она стоит сегодня целое состояние, поэтому я ее и храню, правда в самой дальней кладовке.

В комнату вернулся Тоби, неся в руках старую коробку.

– Положи ее вот здесь. Спасибо, мой милый. – Филлис нахмурила брови, увидев, что Анна собирается выйти. – Подожди, дорогая. Будь осторожна! Тоби, пойди с ней.

– Но куда? Куда она идет? – Тоби поспешил вслед за Анной по длинному коридору, а Филлис осталась сидеть у камина, уткнувшись лицом в мягкую шерсть кошки.

– У нее есть их изображение! В кладовке. Не могу поверить! У нее есть изображение жрецов! – Анна распахнула кухонную дверь и устремилась внутрь. Кухня была очень большой. На дубовом столе в беспорядке валялись книги и бумаги, в кухонном шкафу висели разноцветные кружки и старые, в трещинах, чайные чашки. На какое-то мгновение Анна замерла, уставившись на дверь между шкафом и раковиной. – Она там. – Анна судорожно сглотнула. Ее рука потянулась к амулету. – Тоби, она там!

– Нет никакой необходимости смотреть картину.

– Есть! Я должна увидеть ее. Как ты не понимаешь, я должна узнать, какими они представлялись Луизе! – Она оглядела комнату и остановила свой взгляд на вазе с зимним сортом жасмина, которая стояла на кухонном шкафу.

Плохо контролируя себя, она схватила Тоби за руку, пытаясь справиться с бешеным пульсом, отдающимся в ушах.

– Ты в безопасности, Анна. Флакон покоится на дне Нила. – Тоби положил руку ей на плечи. – Это всего лишь картина, и мы можем ее проигнорировать. Давай вернемся к камину и просмотрим письма. Еще разок поставим чайник и выпьем чаю. А потом вернемся домой.

Анна покачала головой.

– Мне нужно посмотреть ее. – Глубоко вздохнув, она подошла к двери, открыла ее и нащупала выключатель. Комната оказалась маленькой. По трем стенам ее тянулись полки со всевозможными консервными банками, кувшинами и коробочками, а всю четвертую стену занимала огромная морозильная камера. На многочисленных крючках висели веревочные сумки, связки лука и чеснока, старые кастрюли и корзины. Анна не сразу заметила картину, наполовину закрытую сеткой с картошкой. На картине в два фута высотой и восемнадцать дюймов шириной были изображены двое высоких темнокожих мужчин, стоящих в пустыне на фоне неба цвета сапфира. На краю картины было нарисовано огромное дерево акации. На одном из жрецов было прямое белое платье, на втором – одежда из шкуры животного, перекинутая через плечо и перетянутая на талии. У обоих – странные головные уборы и высокие жезлы в руках. Они взирали на зрителей с выражением предельной сосредоточенности. Тоби оторвался от картины и взглянул на Анну. Она стояла ни жива ни мертва.

– Это они, – прошептала Анна. – Я видела их точно такими же.

– Ну и хорошо. Пойдем отсюда. – Тоби потянул ее за руку. – Давай вернемся в гостиную. – Он выключил свет и закрыл за ними дверь.

– Почему же я не видела картину раньше? – не могла успокоиться Анна. – Я была в этой комнате сотни раз. Открывала морозильник, доставала вещи с полок. Еще в детстве!

– Может, она находилась тогда в другом месте. А может, ее просто закрывали разные вещи. В любом случае, теперь это не имеет значения. – Тоби шел вслед за Анной по коридору.

Филлис сидела на коврике перед камином, подложив под себя подушку. Перед ней стояла открытая коробка с письмами. Кошка развалилась в кресле. Филлис подняла глаза.

– Видели картину?

– Она давно там висит? – Анна села на колени возле бабушки.

– Я и не знаю, моя милая. Может, тридцать лет. Не помню, когда мы отнесли ее туда. При взгляде на нее у меня всегда мурашки бегали по телу. Вот поэтому я и отправила ее туда, с глаз долой!

– Но тогда почему же я никогда не видела ее раньше?

– Ты видела. Просто не обращала внимания.

– Но как же ты не понимаешь? Если бы я видела ее раньше, я бы узнала их. Я бы сразу знала, кто они. – Анна резко опустилась на пятки, закрыв лицо руками.

Тоби присел перед ней.

– Анна, невероятное количество людей может смотреть на какую-нибудь вещь изо дня в день, но не замечать ее, – мягко проговорил он. – Особенно если не находить ее интересной. У тебя не было никаких причин обратить на нее внимание, ведь так? Картина ничего не значила для тебя, пока ты не оказалась в Египте.

– А может, я заметила ее еще тогда и хранила в памяти, как ночной кошмар? А в поездке в Египет эта память вернула мне картину из подсознания таким вот странным образом. Как это называется? Скрытые воспоминания? Возможно, так оно и было. Все события были вызваны моим воображением. – Анна с надеждой смотрела на Тоби и Филлис.

Филлис пожала плечами.

– Я нашла самые ранние письма, – тихо проговорила она и протянула несколько конвертов, перевязанных белой ленточкой. – Посмотри, есть ли в них что-нибудь интересное?

Трясущимися руками Анна достала из пачки первое письмо. Прочитала его про себя и с улыбкой передала Филлис.

– Они слишком уж ранние. Твой дедушка тогда еще ходил в школу.

Она открыла другое письмо, потом еще одно, постепенно погружаясь в жизнь знатной семьи Викторианской эпохи. Минут через десять она удивленно вскрикнула.

– Нет! О Господи, послушайте. Это письмо датировано тысяча восемьсот семьдесят третьим годом. Оно от Джона, младшего сына Луизы. «Дорогой Дэвид. Мама снова плохо себя чувствует. Я вызвал доктора, но он не смог выяснить, с чем это связано. Он велел ей не вставать с постели, а нам – не беспокоить ее и поддерживать в комнате тепло. По ее просьбе я пошел в мастерскую за альбомом, надеясь, что она станет рисовать в кровати. Представь же мое удивление, когда я столкнулся с большой змеей! Я не знал, что мне делать! Я захлопнул дверь и позвал Нортона». – Анна подняла голову. – А кто такой Нортон? «Мы очень осторожно вернулись в мастерскую, но ничего не нашли. Должно быть, змея вползла в открытое окно, которое выходит на улицу! Наверное, она сбежала из Зоологического сада». – Сложив письмо, Анна уставилась на огонь. – Змея прибыла в Лондон, – мрачно произнесла она. – Она всюду следует за флаконом.

– А еще что-нибудь он пишет? – спросил Тоби.

Анна качнула головой.

– «Мы не рассказали об этом маме, чтобы не волновать ее». – Анна коротко рассмеялась. – Как это мудро! – Она пробежала глазами несколько других писем. – Больше ничего интересного. Они все из Кембриджа. Потом из армии. О доме нет никаких упоминаний. Хотя, подождите. – Анна в волнении достала еще одно письмо. – Оно от Луизы. – Она с благоговением развернула его страницы, с удивлением ощущая комок у себя в горле. Она словно встретилась со старым другом.

Долго, в полном молчании, Анна изучала письмо. Когда она наконец подняла голову, лицо ее было искажено.

– Прочитай. – Она протянула его Тоби. – Прочитай вслух.

– «Я рисовала моих преследователей в надежде выбросить их из моей головы. Они приходят ко мне во снах до сих пор, через столько лет после поездки в Египет». А кому она прислала это письмо? – Тоби взглянул на Анну.

– Оно адресовано Августе. Форрестеры жили в Хэмпшире. Может быть, поэтому она и переехала туда. – Анна вздрогнула. Обхватив колени, она смотрела на огонь. – Продолжай.

– «Прошлой ночью я думала о Хассане. Я так скучаю по нему до сих пор. Не проходит и дня, чтобы он не появился в каком-нибудь из моих воспоминаний. Но вместе с ним постоянно являются и жрецы, которых я так боюсь. Неужели они не оставят меня в покое? Они умоляют меня отвезти сосуд обратно в Египет. Если бы я была сильней, я, наверно, так бы и сделала. Может, однажды один из моих сыновей или внуков осуществит это вместо меня». – Тоби остановился, глядя на Анну. – Это сделала ты. Ее праправнучка. Ты отвезла флакон обратно.

Анна кивнула.

– Но что-то все-таки вышло неправильно. Я не знала, что мне нужно было делать. И выполнила все плохо.

– Ты оставила сосуд в Египте. – Филлис развязывала следующую пачку писем. – И это самое главное.

– И принесла в жертву жизнь человека.

– Нет, Анна. Тот факт, что Энди погиб, когда флакон упал в Нил, – это чистая случайность. Он был сильно пьян. – Тоби сложил письмо и засунул его в конверт. – На самом деле, хотя, конечно, это слабое утешение, я читал, что утонуть в Ниле считалось очень хорошей судьбой. Человек сразу попадал к богам. И вспомни, ведь на том катере не было ни жрецов, ни змеи.

– Не было? – Анна тихо усмехнулась. – Жрец богини Сехмет был у меня в голове, Тоби.

Филлис нахмурилась.

– Мы еще не поговорили о тебе, Тоби. – Она проворно сменила тему. – Давай-ка, расскажи нам во всех подробностях. Как ты живешь?

Тоби улыбнулся. Он выпрямился и шутливо отдал честь.

– Боюсь, что я тоже художник. – Он беспомощно пожал плечами. – Не такой знаменитый, как Луиза, но у меня прошло несколько выставок, и я могу этим зарабатывать себе на жизнь. Также мне посчастливилось получить некоторое денежное наследство, когда умер мой отец, так что я весьма избалован. Я – вдовец. – Тоби замешкался, глядя на Анну. Потом покачал головой и продолжил: – У меня есть мама, но, увы, нет ни братьев, ни сестер, только дядя, который работает консулом в Каире, отсюда и мои связи с этой страной. Я не работаю ни на ЦРУ, ни на мафию. Меня не ищет полиция, как предполагал бедный Энди. У меня есть дом в Шотландии и еще один в Лондоне, в котором сейчас живет моя мама. Моей страстью, по крайней мере до последнего времени, были путешествия и рисование. Чаще всего я езжу самостоятельно, но иногда бываю замечен в таких безрассудных поступках, как поездка на Восточном экспрессе, черт бы его побрал, или как круиз по Нилу. Также я пополнил свой бюджет, издав две книги о путешествиях, и обе были весьма хорошо приняты. – Тоби усмехнулся. – Если я напишу книгу о нашем круизе, боюсь, ее сочтут за фантастику, а меня – за писателя триллеров; или же ей просто никто не поверит! – Он пожал плечами. – Вот и все, пожалуй. Осталось только попросить у Анны прощения за то, что я покинул ее в Абу-Симбеле. Мне до сих пор не подвернулся случай объяснить, что же произошло и почему меня не оказалось рядом, когда она нуждалась во мне. – Тоби покачал головой. – Я встретил подругу моей матери, которая тоже путешествовала, только самостоятельно. Она неожиданно заболела сразу после нашей встречи. Вот почему меня разыскали полицейские, занимающиеся туристами. Они сделали это по ее просьбе. Пока я разбирался с ее делами, Анна уже села на автобус и уехала.

Анна улыбнулась.

– Ты опять был добр к женщине, оказавшейся в беде. Это хорошее оправдание. Ты прощен.

– Вот и хорошо. – Филлис со стоном поднялась на ноги. – Ну что ж, дорогие мои. По-моему, пришло время выпить чего-нибудь крепкого. Можете забирать эти письма, если они вам еще нужны. Забирайте и картину. – Она сделала паузу. – Не хотите? Ну, хорошо. Я буду хранить ваших жрецов в кладовке, как и прежде. – Она засмеялась. Уже около двери она остановилась и оглянулась. – Я еще не сказала тебе, Тоби? Ты выдержал испытание. Я думаю, ты справишься.

Анна усмехнулась.

– Она терпеть не могла моего мужа, – тихо проговорила она. – А также большинство моих старых приятелей. Так что тебе выпала большая честь.

– Я польщен. – Тоби подошел к Анне и наклонился, чтобы поцеловать ее в макушку. – Правда, все идет слишком уж быстро. Я еще не делал предложения. По крайней мере, пока…

– Да и я не ищу замужества. И никогда не буду искать! – резко ответила Анна. – Я независимая женщина, делающая карьеру фотографа. Запомнил?

Тоби кивнул.

– Но не говори этого Филлис. Пока не говори. Не порть ее радость. – Анна взглянула на него, подняв бровь. – О'кей?

– О'кей. – Он снова кивнул. – Мне все ясно.

В Лондон они вернулись очень поздно, но в нижнем этаже дома все еще горел свет. Фрэнсис сидела за кухонным столом и читала.

– Хорошо провели день? – спросила она. – Я сгораю от нетерпения, хочу услышать ваш рассказ. Но сперва… – Фрэнсис помолчала, нахмурив брови. – Я буквально проглотила дневник, Анна, просидев за ним без движения целый день. – Она устало растягивала слова. – И я хочу рассказать тебе нечто весьма странное. Не знаю уж, как ты к этому отнесешься.

Она подождала, пока Тоби вносил коробку с письмами и ставил ее на пол.

– Присядьте оба. – Фрэнсис закрыла дневник и с минуту сидела молча, уставившись на скатерть на столе.

Они сели по обе стороны от Фрэнсис, переглянулись и выжидательно посмотрели на нее. Анна почувствовала, как ее охватила тревога. Привлекательное лицо Фрэнсис, обычно такое спокойное, теперь было взволнованным.

– Главный злодей всей истории. Роджер Кастэрс. Знаете ли вы, что с ним было дальше?

Анна пожала плечами.

– Его имя исчезает из дневника после родов Кэтрин. Думаю, он был весьма известной фигурой в свое время. Серина знает о нем кое-что. Даже Тоби слышал о Кастэрсе.

Фрэнсис взглянула на сына и кивнула.

– Он был знаменит. В тысяча восемьсот шестьдесят девятом году он уехал из Египта, путешествовал по Индии и Дальнему Востоку. Примерно через пять лет он объявился в Париже. Он жил рядом с Булонским лесом в старом доме, когда-то принадлежавшем французскому герцогу.

Тоби нахмурился.

– А ты-то откуда все это знаешь?

Фрэнсис подняла руку.

– Он женился на француженке, Клодетт де Бонвилль, и у него родились две дочери. Одна из них – бабушка моей матери.

Тоби и Анна ошеломленно смотрели на Фрэнсис.

– Вашим предком был Роджер Кастэрс! – недоверчиво проговорила Анна.

– Боюсь, что так. – Фрэнсис пожала плечами. – У него были еще два ребенка от первого брака. Они остались в Шотландии. Старший, Джеймс, унаследовал все владения, но ни у него, ни у его брата не было детей.

– А что случилось с Роджером? – Анна смотрела на Тоби. Он был поражен не меньше, чем она сама.

– Роджер исчез, – ответила Фрэнсис. – Вполне в его духе. Думали, что он вернулся в Египет. Я сегодня просмотрела наши фамильные бумаги и записи. Кастэрс тайно покинул Францию после пяти лет жизни с Клодетт и уехал в Константинополь. Потом он прибыл в Александрию, где прожил еще пару лет. После этого поехал дальше. Насколько мне известно, больше о нем никто ничего не слышал. – Она повернулась к Тоби. – Чтобы предупредить твои вопросы о том, почему ты не знал обо всем этом, скажу сразу. Во-первых, ты никогда не интересовался историей нашей семьи, а, во-вторых, мои родители запрещали произносить имя Роджера в их доме. Я совершенно забыла о нем, пока не наткнулась на его имя в дневнике Луизы. Клодетт привезла детей в Шотландию в надежде воспользоваться его состоянием. Ведь после того, как он уехал, она осталась без средств к существованию. Но братья отказались выделить ей долю имущества, и она поехала на юг Англии навестить сестру Роджера. Сестра, судя по всему, была хорошим человеком. Она помогла Клодетт устроиться в Англии, и в конце концов обе ее дочери вышли замуж за англичан.

Анна молча смотрела на Тоби.

– Я рад, что ты выбросила флакон в реку. – Бровь его поднялась. – А то ты легко могла бы заподозрить меня в том, что я хочу завладеть им!

– Я надеюсь, ты не унаследовал его могущество. – Анна заставила себя улыбнуться. Ее била дрожь.

– Нет, не унаследовал. – Он пристально поглядел на Анну. – Не говоря уже о любви к змеям. Новость, похоже, вывела тебя из равновесия. Анна, но ведь это происходило больше ста лет назад!

– Я знаю. Понимаю, что это невероятное совпадение. Знаю, что я не права. Просто я так долго жила жизнью Луизы. – Анна закрыла глаза, охваченная отчаянием, внезапно навалившимся на нее.

– Я прошу прощения. Наверно, мне не стоило рассказывать. – Фрэнсис с сочувствием посмотрела на Анну. – Но я рассказала, потому что не хотела, чтобы между нами оставались какие-то секреты. Я думала – надеялась, – что это тебя заинтересует. Такой странный оборот в твоей истории.

Анна встала, дошла до плетеного диванчика под окном и рухнула на него.

– Серина говорит, что совпадений не бывает.

Тоби взглянул на мать.

– В таком случае, может, нам как раз выпал шанс внести исправления. Может, это моя карма – постараться расплатиться за все несчастья, которые он доставил Луизе.

– И за остальное причиненное им зло? – Анна обхватила себя руками, чтобы хоть чуть-чуть согреться. Хотя в кухне было тепло, она дрожала от холода.

– Предки очень многих людей творили злые дела, моя дорогая, – мягко проговорила Фрэнсис. – В истории должно быть место прощению. Этому учит нас Христос. И если Роджер Кастэрс был злым человеком, то мой дедушка – который тоже является предком Тоби, не забывай, – был деревенским приходским священником в одном из центральных графств, любимым и уважаемым человеком, который принес в этот мир очень много добра. Ему было тяжело жить с памятью о своем деде, и он каждый день молился за его душу. По крайней мере, так нам рассказывали. Вот такой получается баланс. Так что наша кровь не вся заражена. – Фрэнсис встала и слегка улыбнулась. – А теперь прошу меня простить, но уже слишком поздно, и я отправляюсь спать. Спокойной ночи, мои дорогие.

Тоби и Анна молча смотрели ей вслед. Как только за ней закрылась дверь, Тоби заговорил.

– Да, это несколько напоминает удар в лицо. Все что угодно из моего прошлого я смог бы объяснить тебе, но только не то, что моим предком был Роджер Кастэрс. – Тоби встал и, подойдя к буфету, достах из него бутылку виски. – После всего этого хочется выпить чего-нибудь более крепкого, чем горячий шоколад. Выпьешь? – Он достал два стакана из шкафчика над раковиной. – А знаешь, мама права. Все это не имеет никакого значения. – Он разлил виски по стаканам и передал Анне один из них. – Нет, не то чтобы это не имело никакого значения. Конечно, имеет. Но нас это не должно задевать. Как ты считаешь?

Анна медленно покачата головой.

– Конечно, не должно. Просто в какой-то момент воспоминание о нем очень сильно прозвучало в моей голове. Все это связано со страхом и болью, которые я испытала. Это связано со смертью двух человек, живших целых три тысячи лет назад! Это связано с Сериной и Чарли. Да и со всем остальным. – Она поставила стакан, так и не отпив, и закрыла лицо руками.

– Да уж, это была не самая удачная поездка. – Тоби насмешливо смотрел на Анну.

Анна рассмеялась неожиданно для себя.

– Да, не самая удачная! Но точно незабываемая. К тому же в этой поездке я повидала замечательные места и познакомилась с замечательными людьми.

– Как бы мне хотелось быть уверенным, что я – один из них.

Анна несколько секунд изучающе смотрела ему в лицо.

– Да, ты – один из них.

– Даже если ты видишь меня сейчас в черном плаще, в описанном головном уборе, с магическим жезлом, распоряжающимся жизнями, с корзиной ручных змей, которые готовы убить кого угодно по моей команде?

– Даже если я вижу тебя именно так! – Анна встала. – Пойду-ка я спать, Тоби. И виски возьму с собой. День был очень утомительным. Поездка в Суффолк и все остальное.

– Хорошо. Может, завтра просмотрим еще часть из этих писем? – Тоби кивнул на закрытую коробку.

– Может быть. – Анна дошла до двери и остановилась. – Тоби, я намерена завтра вернуться домой. Твоя мама – невероятно добрый и гостеприимный человек, но я уже вполне хорошо себя чувствую и хочу наконец оказаться под собственной крышей. Ты понимаешь меня?

– Конечно. – Тоби не смог скрыть своего огорчения.

– Это не из-за Кастэрса. Просто мне нужно снова связать вместе нити моей жизни.

Он кивнул.

– А я буду частью этой жизни?

Анна медлила с ответом.

– Я почти уверена, что да, если ты сам этого хочешь. Но мне нужно время. Так много всего произошло.

– Конечно. В твоем распоряжении будет столько времени, сколько потребуется. – Тоби встал, чтобы открыть перед ней дверь. Когда она проходила мимо, он нагнулся и поцеловал ее в щеку. – Знакомство с тобой, Анна, было самым лучшим событием в моей жизни за много-много лет.

Она улыбнулась.

– Я рада.

Только после того, как она ушла, Тоби понял, что так и не услышал ответного признания.

Ее маленькая спальня наверху выглядела очень уютной при свете ночной лампы с абажуром в форме цветка. Анна скинула туфли и постояла какое-то время, потягивая виски. Здесь она чувствовала себя в безопасности. Уже очень давно о ней никто так не заботился, так за ней не ухаживал. Наверное, еще с детских лет. Ей очень нравилась Фрэнсис, и она доверяла ей во всем. Ей нравился Тоби. Может, она даже любила его. Но тогда почему ее никак не отпускают дурные предчувствия?

Анна подошла к небольшому комоду, который служил также туалетным столиком, и поглядела в зеркало. Худое, изможденное лицо смотрело на нее. Сама себе она показалась очень бледной. Конечно же это свет, падающий сзади, создал такой эффект. Анна нахмурилась.

Солнце садилось, косо освещая комнату. Оно было таким ярким в эту минуту, что Анне пришлось прищурить глаза. Ощущения ее немного прояснились. Она снова видела скалы; птицу, медленно кружащуюся в небе; пальмовые листья, покачивающиеся в окне…

– Нет! – Анна резко обернулась, и стакан с виски взлетел в воздух. Он ударился об угол комода и разбился вдребезги, обдав брызгами щетку для волос и набор косметики. Анна закрыла глаза и глубоко вздохнула. Когда она снова открыла их, комната выглядела как обычно. Теплая. Затемненная. Безопасная. Анна собрала осколки стакана и выбросила их в корзину для мусора. Она вытирала бумажными салфетками остатки виски, когда в дверь постучали.

– Анна? С тобой все в порядке? – негромко позвал Тоби.

Анна прикусила губу. На глазах выступили слезы. Она скомкала салфетки, тихо подошла к кровати и легла на нее, закрыв голову подушкой.

– Анна, ты спишь?

Тишина. Затем Анна услышала, как Тоби спускается по лестнице. Через десять минут он завел свою машину и уехал.

Когда Анна проснулась, было еще темно. Лампа оставалась включенной, а руки ее сжимали подушку. Анна уснула одетой. В комнате отчетливо пахло виски. С легким стоном Анна заставила себя подняться и взглянуть на часы. Четыре часа утра. Раздевшись, она спустилась в ванную, выбросила пропитавшиеся виски бумажные салфетки и пустила сильную струю горячей воды. Она надеялась, что звук льющейся воды не разбудит Фрэнсис. Ей нужно было смыть с себя зловонный страх, словно налипший к ее коже, смыть весь пот, вызванный жарким солнцем пустыни, смыть страдания, проникшие во все поры ее тела. Анна долго лежала в ванне, уставившись на светло-розовый кафель над раковиной. Наконец она выбралась из воды и завернулась в полотенце. В доме стояла тишина; дверь в комнату Фрэнсис была закрыта. Поднявшись наверх, Анна широко распахнула окно, и холодный ночной воздух ворвался в комнату. Потом она выключила свет и забралась в постель.

Проснулась она уже после десяти. Быстро одевшись, сбежала вниз. Но в доме никого не было. На кухонном столе лежала записка: «Я решила не будить тебя. Вернусь к обеду. Ф.»

В задумчивости Анна сварила себе кофе и вернулась в гостиную. Тоби не оставил ей никакой записки. Анна открыла телефонную книжку и нашла номер Серины.

– Я так и думала, что застану тебя. Я хочу поблагодарить тебя за то, что ты навещала меня.

– Как ты себя чувствуешь? – весело спросила Серина. Анна слышала, как у Серины играет музыка. Она узнала заставку канала классической музыки на FM, а затем первые аккорды Шестой симфонии Бетховена.

– Серина, я сегодня возвращаюсь домой. Может, ты приедешь ко мне во второй половине дня? Я дам тебе свой адрес.

– Тебя все еще что-то мучает, да? – Голос Серины был теплым и сердечным. Участливым. Успокаивающим.

– Да. – Анна смахнула слезу. – Мучает, и очень сильно.

Тоби и Фрэнсис вернулись к обеду, принеся с собой паштет, хлеб, сыр и бутылку вина «Мерло». Они не удивились, увидев в холле собранный чемодан Анны.

– Я отвезу тебя домой после обеда. – Тоби налил ей бокал вина. – Мы станем скучать по тебе.

Анна улыбнулась.

– Я буду недалеко. Надеюсь, что и ты, и твоя мама будете часто приезжать ко мне в гости. – Она и не подумала о том, насколько официально прозвучали ее слова, пока не заметила взгляд Фрэнсис, брошенный ею на сына.

Тоби стоял с мрачным лицом. Он попытался выдавить из себя улыбку.

– Ты уже не сможешь обходиться без нас. – Казалось, он сам не верит тому, что говорит.

Ели они мало, и уже через полчаса Тоби вез Анну по Лондону. Чемодан лежал в багажнике, а ее сумка, фотоаппарат и путеводители лежали на заднем сиденье.

Тоби удалось припарковать машину прямо у дверей ее дома.

– Нам везет, – угрюмо произнес он. – Все способствует тому, чтобы ты поскорее вернулась в свою прежнюю жизнь.

– Тоби…

– Не надо. – Он поднял руку. – Я верю в судьбу. Что будет, то и будет. Пойдем. – Он открыл дверцу и пошел к багажнику.

Анна вылезла из машины и медленно направилась к входной двери дома, пока Тоби нес ее чемодан. Поздние снежинки и первые крокусы узкой полоской виднелись под окном, а специальный зимний сорт жасмина покрывал желтыми цветами лондонские кирпичи. В ящике для цветов в беспорядке росли зимние анютины глазки, ясно говоря о том, что хозяйка дома давно не ухаживала за ними.

Анна достала ключи.

– Это не прощание, Тоби. – Она повернулась и встретилась с ним взглядом. – Просто есть вещи, в которых мне еще нужно разобраться самой. – Она пожала его руки. – Пожалуйста, приезжай, когда ты будешь мне нужен.

– Ты же знаешь, я приеду.

Она приблизилась и поцеловала его в губы. Потом отвернулась, взяла чемодан и закрыла за собой дверь.

Несколько секунд Тоби стоял, глядя ей вслед невидящим взглядом, а затем пошел к машине.

С другой стороны двери Анна тоже остановилась. Она бросила чемодан и все остальное и глубоко вздохнула, пытаясь остановить слезы. И снова на нее навалилось. Яркий солнечный свет. Она снова ощущала жар египетского солнца на своем лице и чувствовала сильный запах фимиама богов, хотя стояла в узком темном холле лондонского дома.

Закусив губу, Анна взглянула на часы. Скоро приедет Серина, и, может быть, вдвоем им удастся навсегда выгнать этого незваного гостя из ее головы.

Она подобрала с коврика несколько писем. Среди них была и небольшая посылка. Бросив письма на край стола, Анна уставилась на посылку с египетскими марками. Она повертела ее в руках, а затем отнесла в гостиную и открыла. Внутри находилось письмо и небольшой прозрачный пакет. Письмо пришло из луксорского отделения полиции.

«Прилагаемый предмет был найден в руке покойного мистера Энди Уотсона, чье тело было извлечено из Нила. Позже выяснилось, что этот предмет принадлежит вам и что вы ввезли его в страну, не имея на то разрешения. На сегодняшний день право вашей собственности на него не вызывает сомнений… В этой связи возвращаем вам… Пожалуйста, подтвердите получение…»

– Нет. – Анна качнула головой. – Нет! Только не это!

Она выложила пакет на стол и уставилась на него. Затем повернулась и побежала к входной двери.

– Тоби! – Она бешено вцепилась в замок и распахнула дверь. – Тоби, подожди!

Машина отъезжала от тротуара.

– Тоби!

Анна бросилась к воротам. Но Тоби, кинув взгляд через плечо, повернул руль, поднял руку, чтобы другие машины впустили его в свой поток, и уехал. Уехал, даже не оглянувшись на дом Анны.

– Тоби! – Анна смотрела ему вслед и чувствовала себя такой потерянной и напутанной, как еще никогда в своей жизни. – Тоби, вернись, пожалуйста. Ты мне нужен!

Рука ее упала. Анна медленно развернулась и пошла обратно в дом.

Поднимаясь по лестнице, Анна уже начинала слышать отдаленное монотонное пение в пустыне, ощущать запах фимиама, чувствовать жар Ра, бога Солнца, поднимающегося над горизонтом.

У светофора на выезде из Ноттинг-Хилл Тоби нахмурился. Постучал пальцами по обшивке руля. Его голова странным образом наполнилась непонятными звуками. Таких звуков он никогда раньше не слышал: сопровождаемое арфой заунывное пение отдаленных голосов, похожих на низкий тембр гобоя, разносилось на огромные пространства.

Тоби озадаченно покачал головой.

«Тоби!»

Крик донесся откуда-то издалека.

«Тоби, вернись, пожалуйста!»

Он нахмурился.

Это был голос Анны.

Из стоявшей сзади машины раздался недовольный гудок, и Тоби подскочил на месте. Зажегся зеленый свет, а он и не заметил. Удивившись, он посмотрел в зеркало и внезапно принял решение. Вывернув руль на сто восемьдесят градусов, он развернул машину. Пронзительно взвизгнули шины. Через секунду он уже мчался к ее дому.

– Анна! Анна? – Он бросил машину посреди дороги, дверца распахнута, мотор включен. – Анна! Открой дверь! – Одного прыжка было достаточно, чтобы он оказался у двери. Тоби забарабанил в нее кулаками. Дверь легонько щелкнула и отворилась. Анна даже не закрыла ее, вернувшись в дом. – Анна? – Тоби заглянул внутрь. – Где ты?

В холле никого нет, дверь в гостиную приоткрыта. Распахнув дверь, он бросился в комнату.

– Анна! – И замер на пороге.

Комната пахла Египтом. Жарой, песками и иноземным фимиамом.

Вокруг Анны сгустилась темнота.

– Анна, любимая, не сдавайся! Я не позволю ему снова завладеть тобой! Анна, посмотри на меня! Я люблю тебя! – Тоби схватил ее за руки и развернул к себе. – Анна! Она моргнула, нахмурившись.

– Тоби?

– Я здесь, любимая. Все хорошо.

Она возвращалась к нему. Темнота постепенно растворялась.

Обхватив Анну руками, Тоби поцеловал ее в макушку.

– Он вернулся, Тоби – запинаясь, заговорила Анна. – Сосуд. Луиза не избавилась от него, и я не смогла. Я бросила его в Нил, но Энди поймал флакон. Он был у него в руке, Тоби. Энди вытащил его! – Рыдая, Анна взглянула на стол из красного дерева, где посреди шелковой материи стоял маленький пузырек. – Я никогда не буду свободной.

Тоби в задумчивости посмотрел на флакон.

– У нас большой выбор, Анна. Мы можем отдать его в Британский музей. Можем отправить обратно в Египет. Можем бросить в Темзу. Но что бы ни случилось, мы с тобой будем вместе.

Анна взглянула на него.

– Ты говоришь серьезно?

– Да, я говорю серьезно. Ты больше не одинока. И никогда больше не будешь одинока, только если сама этого не захочешь. И ты будешь свободна от Анхотепа и Хатсека. Я тебе это обещаю.

Еще раз поцеловав ее макушку, Тоби поднял глаза. На блестящей поверхности стола среди оберточной бумаги были разбросаны кусочки высохшей смолы, чувствовался их сильный запах. Как он заметил, много таких же кусочков валялось на полу у их ног.

Анна посмотрела на него.

– Серина едет сюда, – прошептала она. – Серина поможет нам, я знаю. Она поможет.

Тоби заключил Анну в объятия.

– Конечно, поможет. Не забудь к тому же, что в моих венах течет кровь Роджера Кастэрса, а также кровь другого моего почтенного предка. Это должно дать мне некоторое преимущество в духовных ставках.

Анна увидела, как Тоби улыбнулся.

– Имей мужество, моя дорогая. Их совместные тени подали мне одну идею. Если я встану над этой маленькой бутылочкой с большим молотком в руках, думаю, жрецы Древнего Египта для разнообразия не откажутся выслушать то, что, мы хотим им сказать. Как ты считаешь?

Богиня Исида с тобой и никогда тебя не покинет;

и враги никогда не одержат над тобой победу…

Пускай слуги богов спят спокойно…

Ссылки

[1] Согласно древнеегипетским мифам, бог Осирис, еще живя на земле, был коварно убит своим братом Сетом, а тело его – расчленено. Исида, сестра и супруга Осириса, собрала эти части и окропила их своими слезами, отчего они соединились, а из слез богини образовалась река Нил. – Прим. ред.

[2] Цитаты в начале каждой главы взяты из «Книги мертвых». «Книга мертвых» («Выход в день») – комплекс древнеегипетских магических текстов, своего рода «путеводитель» для души умершего по загробному миру. Они писались на льняных или папирусных свитках (которые помещались в гробницу) или прямо на стенах гробниц. – Здесь и далее прим. перев.

[3] Одно из названий царства мертвых в египетской мифологии.

[4] Баст – богиня радости, Тот – бог мудрости. Их священными животными являются кошка и ибис.

[5] Лоренс Даррел (1912–1990) – дипломат, учитель, британский пресс-атташе и шпион в Александрии Египетской, старший брат писателя-анималиста Джеральда Даррелла.

[6] Дэвид Хокни (род. 1937) – английский художник, график и фотограф, который значительную часть жизни провел в США. Заметный представитель поп-арта в 1960-х, считается одним из влиятельнейших художников ХХ столетия.

[7] Ярко-красный цвет, названный по сходству с окраской цветов фуксии.

[8] Алистер Кроули (1875–1947) – один из наболее известных мистиков и магов XIX–XX вв.

[9] Ка – в древнеегипетской мифологии один из элементов, составляющих человеческую сущность, «второе я», рождающееся вместе с человеком, духовно и физически функционирующее нераздельно с ним как при жизни, так и после смерти.

[10] Катаракты – водопады, где большая масса воды низвергается широким фонтаном с относительно небольшой высоты.

[11] Настоящий, или благовонный, нард – древнее косметическое и лечебное средство из индийского пахучего растения Nardostachus jatamansi («мускусный корень»). Из корней получают эфирное масло янтарного цвета, которое применялось как благовоние в парфюмерии и медицине.

[12] Фатимиды – династия арабских халифов (909 – 1171), возводившая свое происхождение к Фатиме, дочери пророка Мухаммеда.

[13] Серый кардинал (фр.) – так называют влиятельных людей (особенно в политике), действующих негласно и обычно не занимающих формальных должностей с такими полномочиями.