Магия взгляда. Часть 2: Ливтрасир

Юрьева Ирина

«Служба Магии» не смогла подавить агенорский бунт, но Ливтрасир, предводитель волшебников, знает, что их не оставят в покое. Он предлагает заключить союз с вирдами из Гальдорхейма, чтобы укрыться в лесах, если «Служба» сумеет взять город.

Орм полагает: союз, предлагаемый магами — только предлог. Цель волшебников — Руни. Узнав о ее необычных способностях, они решили забрать ее в Агенор.

Понимая, что Руни не любит его, Орм боится, что вождь взбунтовавшихся магов способен увлечь жену. Он уверен, что Руни бросит его и уйдет к Ливтрасиру.

Появление Черного Духа в Гальдоре заставляет Орма принять предложение магов, способных сражаться с подобною нечистью. Орм понимает, что люди не могут противостоять существу из подземной Коры.

 

Глава 1.

Фастэ, особенный день, когда светлая часть равна темной, пришел, пробудив ото сна старый Лес. Набухают округлые почки… Уже показались кончики листьев на хрупких ветвях, одевая деревья в зеленую дымку…

В оврагах еще лежит снег, а пригорки, лишившись своих белых шапок, уже поросли бледно-желтой травой-Самоцветом. Ее хрупкий стебель не виден под россыпью мелких цветов, что проклюнулись раньше других. Самоцвет не боится последних морозов, он знает: в назначенный час налетят и холодные ветры, студя воду лужиц до тонкого льда, и дожди вперемешку со снежной крупой. Но все это будет потом, а пока Самоцвет устремляет к блестящему солнцу полупрозрачные венчики.

Бледно-желтая россыпь его лепестков может вылечить кашель, прогнать боль в суставах, а семя — остановить очень сильную кровь. Пока рано его собирать, хотя Норт и просил заготовить побольше целебных трав. Альвенн знала, что это не прихоть.

— Придет день, когда будет нужно все бросить и скрыться в Лесу, — сказал он ей однажды. — Не как беглецам, а как воинам, что, отступив, заставляют противника верить, что он победил, чтобы позже сразиться с ним.

Альвенн не раз размышляла, каков он, их враг.

— Говорят, что Хранитель увидел во сне, как в Леса Гальдорхейма явились войска из-за Моря!

— Да нет! Духи Чащи опять начинают шалить!

— Ерунда! Просто этот Властитель из Лонгрофта хочет заставить нас жить по-другому!

— Не Лонгрофт, а Скерлинг!

— Спасибо, пока обойдемся без них!

Таких сплетен хватало, но Альвенн могла бы поклясться, что Норта тревожит другое. Ей очень хотелось хоть чем-то помочь мужу. Больше двух лет прошло с того дня, когда Альвенн, увидев чудовищный взрыв, потеряла веру в людей. Теперь ей было стыдно тех мыслей, которые раньше терзали ее, убивая способность любить.

— Да, малыш, — прошептала она, прислонившись к высокому дромму и осторожно погладив живот. — Твоя мама была такой глупой! Не нужно ничего сочинять и придумывать, нужно просто видеть и чувствовать. И дорожить каждым днем своей жизни, как этот лесной Самоцвет. Будет холод и снег, будет ветер, который захочет оборвать лепестки у цветка, но он просто не может ждать дольше, он хочет цвести! Так и мы! Мы не станем ждать лучших времен, мы придем в этот мир, не боясь ничего! И мы будем счастливыми! Правда, малыш?

Поначалу, оставшись у Норта, Альвенн не могла и подумать, чем все обернется. Любовь — это вспышка безумия, страсти, лишающей сна и покоя, слуха и зрения, разума. Тот, кто влюблен, не способен ни думать, ни верно оценивать. В это верили все. Альвенн тоже привыкла так думать, ее увлечение Ормом лишь подтверждало расхожее мнение.

С Нортом все было иначе. Теперь, вспоминая, Альвенн могла честно признаться, что чувство ее породил страх за друга. В тот вечер, когда Норт сумел потушить пламя Руни, она в первый раз поняла, что Хранитель способен страдать и болеть, как простой человек.

Его силы еще не вернулись, а Норт снова взялся за свитки. Он явно спешил, словно бы опасаясь чего-то, и Альвенн старалась хоть как-то помочь. Ненавязчиво, просто, с веселой улыбкой… Случалось, что Норт, оторвавшись от свитков, просил ее спеть часть старинного текста на странный, непривычный мотив.

Это было совсем не легко, после первых попыток Альвенн часто лишалась сознания. Это были скорее заклятья, чем песни, но девушка верила: Норт не может ей навредить.

Вскоре Альвенн заметила, что ее память усилилась, чувства стали острее, прибавилось веры в себя. Как-то раз она вдруг ощутила, что может общаться с ним даже без слов. Это не был особый посыл, при котором Норт смог бы пробиться к сознанию каждого, чтобы узнать о нем все, или жуткий беззвучный крик Руни, однажды услышанный ею помимо собственной воли. Между ней и Хранителем словно возникла особая связь, позволявшая им понимать с полувзгляда, что нужно другому.

— Ты словно живой огонек в моем доме, — сказал он однажды Альвенн. — Согреваешь и душу, и сердце.

Альвенн нравилось, как вечерами, на время оставив пергамент, Хранитель беседовал с ней, обсуждая отдельные мысли. Простой человек, отдыхающий после обычного дня… Удивительно мягкий, спокойный, внимательный. Как он умел слушать! И как интересно, доступно мог рассказать о совсем необычных вещах! Мог утешить, понять, показать, как он ей благодарен за помощь, за дружбу, доверие… По временам Альвенн вдруг ощущала, что ей бы хотелось присесть рядом с Нортом, прижаться, погладить его непокорные волосы, смуглые руки, обнять, приласкать.

В этих мыслях не было чисто физической страсти, ей просто хотелось излить всю ту нежность, которую он пробуждал. Кого Альвенн видела в Норте в эти минуты? Мужчину? Отца? А, быть может, ребенка? Она не могла разобраться. Прежний опыт несчастной любви был совсем не похож на те чувства, которые Норт пробуждал в ней.

Пойми Альвенн сразу природу своих ощущений, она бы, наверно, ушла, испугавшись, что хочет слишком уж многого.

Как-то вечером Альвенн подошла к нему, чтобы Хранитель помог разобрать рукописный текст книги о травах и… Ей самой было трудно понять, как она, не сдержавшись, коснулась волос цвета пшеницы, погладив их. Спроси кто-то, чего она хочет, она бы сказала: “Немного согреть, приласкать… Вот и все!” Но когда Норт вдруг обнял ее, она сразу поняла, что давно ждала этого.

— Альвенн, ты будешь со мной? До конца? — очень тихо спросил он ее, прижимая к себе.

— До конца, — так же тихо ответила Альвенн. — Я люблю тебя, Норт.

— У тебя есть три дня…

Альвенн знала: Хранитель, выбирая Подругу, дает ей три дня. Очень старый обычай, давно потерявший свой смысл… Разве та, что решила остаться с ним, может раздумать?

— А бабка знавала ее, эту Альдис, Подругу Хранителя. Это теперь про нее говорят: “Совершенство! Живая легенда!”, а раньше… Открыто никто не посмел осудить его выбор, а вот за глаза… Ее все так и звали: “Чужачка!” Что толку, что ради него она бросила все: и отца, и богатство, и замок… В деревне только и знали, что зубоскалили… А в те последние годы, когда ей было за семьдесят? Он-то таким и остался, каким его знают сейчас, а она… Когда оба они появлялись на людях, девчонки откровенно хихикали: “Даже не мать, а бабка при внуке! Несчастный Норт!”

Впрочем, в ней, в этой Альдис, и вправду, со слов бабки, было нечто особое. В замках, конечно, научат и двигаться, и говорить, только с ней рядом все жены вирдов казались гусынями. Да уж, достоинства было у нее не отнять! Уже ноги переставляла едва, а глядела, как будто Богиня! И спину держала прямой до конца… А ведь было, наверно, не сладко! Небось не слепая, сама понимала, как выглядит!

Альвенн совсем не случайно вспомнила этот рассказ. Да, Подруга Хранителя — это не просто почетное звание, это большой груз. Придется доказывать людям, что ты можешь быть рядом с Нортом, выслушивать их замечания…

Каждый крестьянин, любой вирд, не знавший ни Альдис, ни Вланы, сочтет своим долгом напомнить, насколько мудрее, добрее, прекраснее были другие Подруги Хранителя, образ которых известен из песен. Но разве так важно, что о ней скажут? В назначенный срок Альвенн вновь повторила ему: “Я люблю тебя, Норт!”

Отложив перо с картой, Хранитель вздохнул. Сеть особенных точек Активной Пульсации плотно покрыла леса Гальдорхейма.

— Надеюсь, это поможет, — подумал он, глядя на схему.

Еще год назад, обнаружив присутствие Черного Духа, Норт начал лихорадочный поиск Защит. После штурма он понял, что битва Огней, так потрясшая всех, стала важным моментом. Вальгерд исчез! (Погрузившись в сознание Бронвис, Норт понял, в чье тело вселился Эногаранэ.) Можно было облегченно вздохнуть, но Хранитель чувствовал, что это только пролог перед главной, решающей схваткой.

Сначала он целыми днями разбирал свитки и книги в поисках новых заклятий, однако был должен признать, что почти ничего не нашел. Норт отчетливо видел, что Силы его недостаточно, чтобы сразиться с Эногаранэ. “Неужели Гальдорхейм обречен?” — иногда приходило на ум, но Хранитель был должен найти выход.

— Если нельзя одолеть Дух в открытом бою, значит, нужно его обмануть! — вдруг подумал Норт.

Слово “обман” для Хранителей было запретным, однако сейчас он почувствовал — выхода нет, потому что их Мир изменился и, следуя букве Заветов, Норт вряд ли сможет его защитить.

Ритуалы Эногаранэ, пожирая людскую боль, возрождают свою Мощь, но если лишить Черный Дух его пищи, то он ослабеет… Спасая людей, укрывая их, можно выдержать долго, но замки — плохая преграда. Обычные стены не смогут сдержать Черный Дух.

Воплотившись, он вызовет Верных. Пять призраков, вечная свита Эногаранэ, для которых нужна оболочка. Их тоже придется “кормить”… А добыча — обычные люди. Избрав себе жертву и зная, где она, Верные быстро настигнут ее!

Но они не станут носиться по Лесу, который укрыл беглецов. Чтобы найти людей, Дух прибегнет к магической Силе, а поисковый сигнал отражает защита зеркальных Щитов! Натолкнувшись на Щит, сигнал сразу меняет свой курс, уносясь прочь. Вернувшись, сигнал принесет информацию о совершенно безлюдных местах. Это выход!

Хранитель не может держать слишком долго такую Защиту, но если рядом с укрытием будет источник активной пульсации, Норт, опираясь на Силу земель, сохранит цепь зеркальных Щитов.

Верные найдут укрытие, если пойдут в лес? Оно не должно быть единственным! Если дозорные предупредят, что поблизости Верные, люди уйдут прочь, в другое тайное место…

Норт видел, что план не так прост. Он верил, что люди сразу возьмутся за дело, узнав об опасности. Но, составив карту и выбрав места для укрытий, их нужно приспособить к обыденной жизни. Землянки, запасы продуктов, дрова…

Кто займется всем этим? Как быстро узнать от дозорных, что враг приближается, и увести людей прочь? Одному ему было не справиться. Норт постоянно раздумывал, кто же из вирдов сумеет заняться всем этим, не вызвав паники жителей.

Орм? Но Хранитель не верил ему. Кто способен, поддавшись страстям, потерять человеческий облик, тот может стать легкой добычей Эноганэ. Хейд? Сначала для Норта та ложь, на которой он строил теперь свою жизнь, была равнозначна тому, что проделал Орм.

— Бронвис другая. Она не похожа на девушек из Гальдорхейма. То, что способно для них стать трагедией — мелочь, забавный пустяк для столичной женщины, знающей жизнь, — откровенно сказал Хейд Хранителю, веря в свою правоту, но не смог убедить его.

Все изменила нежданная встреча в лесу.

Была осень, пылали багряные листья… Лучи золотистого солнца скользили по жухлой траве, отдавая остатки тепла… Норт, составив часть схемы точек пульсации лишь по рассказам людей, решил выяснить сам, как сильна их энергия.

Топот быстрых коней, лай собак и лисица, которая быстро метнулась к кустам… Эта группа стремительных всадников, что миновала дорогу, не стала приветствовать Норта, они его просто не видели.

Ветка вдруг зацепила зеленую ткань покрывала, летящего следом за маленькой шапочкой, резко сорвав ее с женщины. Все умчались, она же остановила коня, чтобы взять свой упавший убор. Отряхнув его от серой пыли, презрительно сморщила носик, примерила снова, потом недовольно свернула, засунула в сумку у дорогого седла и, вскочив на коня, понеслась догонять остальных.

Норт узнал Бронвис с первого взгляда, однако его поразило не то, что она снова стала такой, как до встречи с Эногаранэ и отравой “Дыхания Грез”. Внешний облик бывает красив и тогда, когда сердце измучено болью.

Норт остро почувствовал радость, переполнявшую женщину, то упоение жизнью, которое, может, не слишком возвышенно, но о котором мечтает любой человек.

Эта встреча стала решающей, Норт в тот же вечер пришел к Человеку Двора. Хейд спокойно выслушал Норта и обещал сделать все, что сумеет.

— Пять лагерей? Пять обширных стоянок с запасами пищи, укрытых от постороннего взгляда? Пригодных для жизни зимой? И система дозоров?

Хейд смог быстро начать подготовку, сказав, что в лесах Гальдорхейма, возможно, появятся воины из-за Морей. (Этот внешний противник пугал много меньше, чем слухи о Черном Духе.) А опыт давних походов помог разработать цепочки оповещения между людьми, когда каждый знал четко, как действовать.

Сам Норт, когда оставлял свои свитки, пытался учить часть людей, наделенных способностью чувствовать Силу, ей управлять. Концентрация и передача мысли на расстояние, схемы Защит… Но способности этих людей были слишком слабы, чтобы Норт мог реально на них опереться.

— Я отдал бы все, чтобы только Эрл снова был рядом со мной! — очень часто теперь думал он.

Норт не мог отогнать эти мысли, они приходили помимо желания.

Эрл… Как-то ночью Хранитель увидел особенный сон: снежно-белое поле, в котором кружили три вихря. Два были большими, один совсем маленьким. То приближаясь к нему, то совсем удаляясь, они словно звали его… Постепенно их вид изменился. Две Белые Рыси с детенышем дружно играли в снегу… Синеглазые крупные звери и белый пушистый малыш, что кружился на месте, ловя свой коротенький хвостик… Норт не мог оторвать взгляда, словно веселый клубочек был тем, кого он безуспешно искал в нескончаемой жизни, а сердце терзала тупая тоскливая боль…

— Он уже никогда не родится, не сможет прийти в этот мир! И ты тоже виновен в случившемся! Ты не хотел, чтобы он появился на свет, потому что боялся той Силы, которой он может быть наделен! А теперь уже поздно!

Проснувшись, Хранитель не сразу пришел в себя. Глядя на стены дома-холма, он с трудом понимал, где находится. Но сон, измучив, подал надежду.

— Эрл мертв, но ведь Руни жива! В ней скрывается Сила лесянок, которая так нужна всем, чтобы выстоять, выжить в решающей битве! — внезапно подумал он. — А талисман? Время есть, Руни сможет постигнуть хотя бы начало науки борьбы!

Норт не стал медлить, в этот же день он пришел в замок Орма, где не был почти целый год после гибели Эрла. Когда он вошел, то все слуги устремились к нему.

— Мы устали! Устали от жизни за стенами! — честно сказала Хранителю Ильди, и все остальные поддержали ее.

— Умоляем вас, сделайте хоть что-нибудь! Помогите вернуться нам к прежней, уже позабытой здесь жизни! — просили они. — Объясните, что мы невиновны в тех бедах, которые вызвала Руни!

Пришлось обещать, что он сделает все, что сумеет.

— Ведь я и хочу помирить жену Орма с другими людьми и заставить понять, что она не желает им зла, — мимоходом подумал Норт.

Ставя стену огня перед пламенем Руни, он понял, кто должен был сгореть в нем.

Орм ждал Норта в центральной зале, где раньше проходили пиры.

— Для высокого гостя — высокая честь! — с ироничной насмешкой сказал он, приветствуя Норта поклоном.

Хранитель не знал, каким стал Победитель за время разрыва с привычным обществом вирдов и рад был отметить, что Орм не успел опуститься, утратить желание жить. Чувство старой обиды на Норта, который так жестко когда-то с ним обошелся, досада, не смогли перекрыть любопытства, которое вызвал нежданный приход.

— Чем обязан приходу Хранителя? — вновь спросил Орм.

“А ведь он примирился с Судьбой! Он доволен той жизнью, которой живет!” — изумленно подумал Норт. Глядя на Орма, он видел, что тот не играет, не притворяется.

— Может, и здесь я ошибся? Руни смогла привязаться к нему, примириться со всем пережитым? Ну что же… Нельзя бесконечно жить прошлым! Сначала трагедия, ужас, проклятия, после смирение, жалость… А появление дочери может вызвать любовь! — промелькнуло в мозгу.

Норту вдруг показалось, что он ощущает присутствие девочки. Крохотный дух не успел воплотиться в конкретное тельце, но он уже был здесь, в семье, где ему предстояло родиться.

— Она — не Рысенок из сна! — с неожиданной сильной тоской вдруг подумал Хранитель, и сердце опять сжала боль.

Встретив Бронвис, увидев, что та начала снова жить, он был искренне рад за нее и за Хейда, теперь же, при мысли, что Руни и Орм тоже вместе, он вдруг ощутил неприязнь, словно Руни совершила предательство.

Память воскресила картину далекого прошлого, тот страшный день, когда Даланд, его сын от Альдис, погиб за два дня перед свадьбой… Невеста, рыдая над телом, клялась, что уже не полюбит другого, а через год вышла замуж. Тогда Норт благословил этот брак, понимая: живое — живым.

Эрл не был сыном Хранителя. Норт просил Руни оставить его. “Почему же я так потрясен?” — с чувством странной досады спросил он себя и усилием воли заставил умолкнуть внезапную горечь.

— Приближается тяжкое время, — сказал Норт хозяину замка. — Для всех будет лучше забыть об обидах и ссорах, иначе нам просто не выжить.

— Красиво сказано, — вдруг прозвучал рядом с Нортом уверенный голос. — Так значит, теперь, после всех унижений, которые Орм испытал, на которые вы обрекли его, вы наконец-то признали, что просто бессильны прожить без него? Это очень достойно, Хранитель!

Норт сразу не понял, кто эта женщина в строгом, но очень изящном коричневом платье, прекрасно оттеняющем золото кос под прозрачным убором из тонкого шелка, сияние кожи и бархат больших темных глаз. Капля черного жемчуга нежно блеснула на крохотной мочке матовым светом скрытых глубин… Тот же слабый и трепетный блеск излучала короткая нить вокруг бледного горла…

— Морской черный жемчуг действительно редок! — подумал Хранитель. — Орм не стал бы дарить посторонней подобные вещи!

Мягкость бесшумных движений, улыбка, с которой незнакомка посмотрела на Орма, и тембр приглушенного голоса напомнили Норту довольную сытую кошку, которая, съев свою мышь, с удивительным чувством достоинства нежно мурлычет, ласкаясь к хозяину.

— Свельд?!

Норт не в силах был верить, что это она. Слишком уж глубока была пропасть между лесяночкой, робко мечтавшей найти свое место в мире людей, терпеливо сносящей обиды, готовой самозабвенно любить, и той женщиной, что обратилась к нему.

Любой вирд мог бы лишь восхититься преображением Свельд:

— Она стала такой утонченной, как будто всю жизнь жила в замке, а не в лесу! Сколько нежности, грации, ласки… И сколько достоинства! Редкая женщина!

Но почему-то Хранитель почувствовал страх. Нет, не странный порыв ледяного холода бездны, который отчетливо предупреждает о встрече с конкретной опасностью, а непонятное чувство тревоги, как будто ему стало трудно дышать.

Обойдя невысокое кресло, в котором сидел Орм, Свельд встала за спинкой и положила ладонь на плечо Победителю. В жесте не было вызова или прямой демонстрации, но Норт уже понял все. Словно бы пожелав подтвердить ту догадку, избавиться разом от лишних вопросов, Орм взял руку женщины, поцеловал, не сводя взгляд с Хранителя.

— Значит, Руни здесь не при чем… Тот ребенок родится у Свельд! — пронеслось в голове Норта.

Было трудно начать разговор. Норт сказал им, что Гальдорхейму угрожает опасность, с которой не в силах справиться воины.

— Скерлинг? — мгновенно спросил Орм. — Когда-то ко мне приходил один странный купец со своим слугой-воином. Они сказали, что там очень скоро нужны будут дети из Гальдорхейма. Но у меня пока нет малышей, и я вряд ли отдам им своих!

— К сожалению, все куда хуже! — ответил Норт. — Сила, с которой придется столкнуться, опаснее Скерлинга.

Орм выслушал все до конца.

— Значит, только вы с Руни способны сдержать то, что может явиться сюда? Ее Сила страшна…

— Неужели, Норт, вы решили, что мы с Ормом молча смиримся со всем, что вы смели нам тут предложить? — прозвучал голос Свельд, но не гнев и не ярость, а боль наполняла его. — Вы ведь сделали все, чтобы вирды отвергли нас. Вы отказались исполнить обряд, когда Руни пришла в храм, решив стать женой Орма. Может, штурм замка тоже устроили вы?

— Это глупо, — сказал Норт, со вздохом взглянув на нее.

— Пусть и так! Но ведь вы не пытались помочь Орму снова занять его место, хотя и могли. Лишь теперь, убедившись, что не способны справиться сами, вы снова пришли к нему. Так почему же Орм должен вам помогать? Руни может прогнать и отряд молодцов, и каких-то неведомых магов? Скажите всем остальным, что теперь Победитель не даст себя унижать. Они сами отвергли его, и он больше ни в ком не нуждается!

Нет, не запальчивый гнев, а какая-то нежная грусть и особая твердость, как будто Свельд обращалась к ребенку, поразили его. Вера Свельд в свою правоту оказалась настолько сильна, что Хранителю вновь стало душно. Норт чувствовал, что словно бы погружается мягкий пух, который нежно и ласково липнет к лицу, забивает рот, нос и глаза, застилая реальность…

— Я выслушал Свельд, — наконец сказал он. — А ты, Орм? Что ты сам мне ответишь?

— Я? То же, что Свельд! Ради Руни я пожертвовал всем. Значит, эта лесянка с особенной Силой — моя, и я вправе с ней сделать все, что захочу. Почему же я должен дарить ее вам? Даже если Гальдор пропадет, мы сумеем здесь выжить, пока Руни с нами, а если она уйдет к вам, как мы будем потом защищаться?

— Скажи, Орм, ты слышал себя? — вдруг спросил его Норт. — Неужели жена для тебя — лишь живое оружие, способ защиты от будущих бед? Неужели ты снова возьмешься решать за нее, не спросив, что ей нужно самой?

— Вы хотите все вновь исказить! — прервала его Свельд. — Мы действительно любим ее. В этом замке сестра получает все то, что ей нужно. Она примирилась и очень довольна своей новой жизнью!

— Ну что же… Тогда я хотел бы встретиться с ней. Если Руни довольна, она никуда не уйдет, но, быть может, она…

— Временами вы меня поражаете, Норт, — очень грустно сказала Свельд. — Ради собственных целей вам нужно разрушить, убить тот покой, что сестра обрела ценой долгих усилий? Заставить ее вновь страдать? Нет, Норт, я не дам вам так с ней обойтись! Я сумею ее защитить!

— Свельд права! — поддержал ее Орм. — Если хочешь, Хранитель, попробуй прорваться с помощью магии, так как я тебя к ней не пущу!

— Орм, ты знаешь, что делаешь? — снова спросил его Норт. — Ты сейчас отделяешь себя от других, разрываешь последнюю нить между миром Гальдора и собственной жизнью.

— Она порвалась куда раньше! — ответил Орм. — Мне не хватало решимости это признать, но теперь я — сам по себе. Мне не нужно ни ваших законов, ни вашей поддержки! Со мной остается мой замок, моя жена, мои земли и женщина, что понимает и любит меня. Остальное теперь мне не нужно! Уйди, Норт!

Хранитель ушел. Подсознательно он понимал, что ни Свельд, ни Орм не могли причинить Руни вред, так как их жизнь была тесно связана с ней. Пожелай Руни уйти, эти двое не смогли бы ее удержать, а открытый конфликт с Нортом стал бы концом Победителя. Те, кто прислуживал Орму, ушли бы из замка того, кто решился столкнуться с Хранителем. Этого Норт не хотел.

— Может, Орм еще сможет одуматься? Слишком жестоко лишить его этого шанса! — сказал себе Норт.

Возвратившись в дом-холм, он опять сел за карту. Тех точек пульсации, что он нанес, уже было достаточно, чтобы создать пять укрытий, однако работа была не закончена.

Если Эногаранэ вновь войдет в Гальдорхейм, то, оставшись без жертв, он при помощи пертов способен пройти в Агенор и в Фирод. Расстояния мало заботят того, кто владеет их техникой. Значит, придется его “привязать” к небольшой территории Сетью Ливггарда.

В Гальдоре Ливггардом звали древний город воинов-магов, погибших во время Раскола Луны. Но осколки преданий об этих загадочных магах были разрознены и не давали Хранителю полной картины их жизни. Не раз просмотрев заклинания Сети, Хранитель поверил, что с помощью точек пульсации сможет сплести ее и удержать.

Появление Альвенн на время отвлекло от раздумий, заставив Хранителя вновь испытать необычный подъем. Ему было приятно присутствие Альвенн, так оживлявшее старый дом-холм.

— Ты словно живой огонек… Согреваешь и душу, и сердце, — однажды сказал он ей.

Норт бы хотел, чтобы Альвенн осталась с ним навсегда. Почему-то в последнее время он мысленно чаще и чаще возвращался к далеким дням юности, к первой безумной любви и загадке, поставленной жизнью, мрачной загадке, связанной с дочерью. Мудрость… Выдержка… Строгость… Не сразу Норт смог стать таким, каким вирды привыкли видеть его.

Он отчетливо помнил тот день, словно бы не прошло два столетия. Замок Человека Двора… Норт давно позабыл его имя. Их, этих наместников, было так много, и каждый из них мало чем отличался от всех остальных… Он не ссорился с ними, однако и дружбы до Хейда ни с кем не водил.

В этот вечер наместник хотел, чтобы Норт спел для важного гостя из Гокстеда, что к ним приехал уладить вопрос о наследстве, полученном им в Гальдорхейме. Такие обычно легко продавали поместья кому-то из местных, желая как можно скорее вернуться назад.

Высокородному, как он себя называл, было за пятьдесят. Редко кто в Гальдорхейме держался так прямо, как этот приезжий. Норту не нужен был Дар, чтобы знать его мысли, достаточно было взглянуть. Говорили и сжатые губы пришельца, и жесткий прищуренный взгляд…

— Значит, это и есть ваш Хранитель? — с насмешкой спросил он у Человека Двора, словно Норта не было рядом.

Норт смог бы достойно ответить ему, если бы только в залу не вошла дочь приезжего. Норту вдруг показалось, что рядом ударила молния. Он бы не смог описать эту девушку, так как ее внешний облик не значил почти ничего. Это после старушки расскажут внучатам, что Альдис была очень смуглой брюнеткой, носила светлые платья и убирала свои длинные волосы в косы, перевитые белыми лентами. Норт же увидел один золотой ореол, поток света, исходивший от девушки.

В Альдис не было Силы, но в ней было Солнце, была сама Жизнь! Норт забыл обо всем, он не мог шевельнуться, не мог отвести взгляд. Исчез мир, исчез замок, люди… Остались лишь он и Она!

— Альдис! Альдис!

Пронзительный голос Высокородного, вдруг ощутившего, что с его дочерью что-то не так, не сумел разогнать наваждения. Вопли… Проклятия… Топот вбежавших в комнату слуг… Норт не помнил, что он был Хранителем, он не хотел уходить. Когда несколько рук по приказу отца Альдис грубо схватили его, он отбросил их прочь. Завязалась обычная драка, которую долго еще поминали потом, недовольно вздыхая: “Какой же это Хранитель?! Вот прежний…” Но Норту не было дела до сплетен тех стариков.

Возвратившись в дом-холм, он не знал, когда снова увидит ее, но Норт верил, что это случится. Ему не пришлось долго ждать, потому что она пришла первой, как будто бы знала, что он ее ждет. Пришла, чтобы остаться уже навсегда, невзирая на гнев и проклятья отца… Они были действительно счастливы. Пять первых лет пролетели как миг.

Старшей дочери было четыре, второй — больше двух, очень скоро был должен родиться их сын, когда к Норту пришел отец Альдис. Он совсем постарел и утратил прежнюю спесь. Не решаясь войти, он стоял, дожидаясь, когда они выйдут к нему.

— Ты забрал мою дочь, — начал он, — и оставил меня одного. Так верни то, что отнял! Я знаю, у вас уже двое детей, моих внуков, а скоро родится и третий. Я знаю, что в этой земле твои дети способны расти в чужих семьях… Отдай мне старшую внучку, и я вас прощу! Эта девочка станет наследницей нашего рода, она будет жить так, как захочет… Отдай мне ее!

Слова были надменны, но в голосе старца, которым он стал за пять лет, было столько отчаянья, искренней боли и страха перед отказом, что Норту его стало жаль.

Он совсем не хотел отпускать свою старшую дочь, он безумно любил ее. Эта малышка была полной копией матери: те же большие глаза, та же смуглая кожа, такие же черные волосы, тот же особенный свет, то же самое имя, которое дал ей Хранитель, впервые взяв на руки…

Будь воля Норта, он сразу ответил бы: “Нет!” Но решал не он! Именно Альдис, окликнув девочку, прямо спросила, поедет ли дочь вместе с дедом…

— Зачем ты ее отпустила?! Зачем?! — потом спрашивал он, но ответа никогда не добился.

Шли годы… Короткие письма из Гокстеда были единственной нитью меж ними и дочерью. Норт знал, что младшая Альдис действительно счастлива. Правда, оставшись без деда и попытавшись в пятнадцать лет управляться с делами, она потеряла часть старых земель, но не слишком жалела об этом. “Могло быть и хуже!” — тогда написала Хранителю дочь. Норт боялся, что Альдис, оставшись одна, легко может поддаться страстям и наделать ошибок, однако Судьба берегла ее. В двадцать лет, страстно влюбившись, дочь стала женой одного из юношей Гокстеда, вскоре родив ему двух сыновей…

Норт не знал, когда ощутил: с его дочерью что-то случилось. Плохое! И, не решившись поделиться с женой, он нарушил один из Заветов Хранителя, с помощью перта отправившись в Гокстед. Но дочери он не нашел. Почему-то Норт знал, что она жива, но… Ему было трудно понять тот бессмысленный ужас, который он чувствовал.

— С ней что-то будет, но что? — повторял Норт, не зная ответа.

Однажды Хранитель, открыв двери дома-холма, вдруг увидел высокую женщину, рядом с которой стояло два мальчика.

— Папа, я очень хотела увидеть тебя, — улыбнувшись, сказала она, обнимая его.

Очень скоро Норт знал, что предчувствие не обмануло. В тот день, когда он ощутил страх за дочь, Альдис выкрали прямо из замка ее мужа. Но все, что с Альдис случилось потом, было мало похоже на истории темных страстей, о которых болтали в Гокстеде.

— Он называл себя Рамман, — сказала Хранителю дочь. — Я не знаю, что ему от меня было нужно, зачем он держал меня в дальней пещере и почему отпустил… Когда я возвратилась назад, муж ушел от меня. Он не мог пресечь сплетни… Весь Гокстед о нас говорил. Он не смог убедить своих близких, что Рамман не трогал меня…

К счастью, муж не пытался забрать сыновей. Я живу теперь с ними в поместье, которое я получила от деда… Наверно, другая была бы в отчаянье, я же довольна своей новой жизнью. Все к лучшему… Если бы только не сон! Я приехала, чтобы прогнать его.

Знаешь, отец, я отчетливо вижу странную комнату, полную красно-багрового света, а в центре — какой-то сосуд с золотистым сиянием. Слышу стук сердца в сосуде… И я задыхаюсь от страха, как будто бы вижу кощунство… И знаю, что тоже причастна к нему!

Норт не смог объяснить ей, что значит эта картина, но тоже почувствовал страх, словно бы прикоснулся к чему-то запретному. Он, не умея понять, постарался помочь ей, стереть сон из памяти.

Может, тогда он и выбрал тот путь, о котором теперь сожалел? Сколько сходных загадок, несущих в себе зерно боли, потом ставила жизнь? Норт старался убрать их из памяти, честно считая забвение лучшим лекарством. Но был ли он прав, не пытаясь проникнуть через завесу неведомых Знаний, рискнуть?

Он всегда соблюдал древний Кодекс Хранителей, свод старых правил, не пробуя их изменить, опасаясь тем самым невольно нарушить Ось Равновесия. Принял как должное смерть Вланы и примирился с нелепой гибелью Эрла… Но то, что когда-то было прекрасно и правильно, стало бессмысленным, даже опасным. Меняется мир, изменяется жизнь… С каждым днем Норт сильнее и ярче ощущал ее зов.

Норт почувствовал, что он устал забывать. Он устал полагаться на опыт прежних Хранителей и оставаться лишь наблюдателем. И он устал быть один. Норт не думал о будущей схватке, когда просил Альвенн остаться с ним. Он не пытался представить, чем это закончится. Можно спокойно, размеренно жить, понимая, что впереди бесконечность, но если отпущено мало, то страшно терять даже час. Норт хотел не сражаться, а жить.

 

Глава 2.

Керум, осторожно поставив на землю мешок, попытался успокоить коня. Переход через перт не на шутку пугал его.

— Ясно! — со скрытой досадой подумал он. — Нужно сменить!

Для Истребителя конь должен быть второй тенью, безмолвно идущей за ним на край света, надежным испытанным другом, спокойно встречающим Нежить, умеющим выдержать натиск неведомых Сил. Но Белль, лошадь, к которой привык Керум, так постарела, что он не решился поехать на ней в Агенор, полагая: быстрый выносливый конь, что три года гулял на полях и прошел обучение, будет удобнее.

Переход через перт показал Керуму, что он ошибся. Встречаются кони, которые просто теряют контроль над собой, оказавшись в особом пространстве, и этот был из таких.

— Надо будет сказать, чтобы жестче вели выбраковку! — отметил он, но не решился отправить Сигнал через диск. Слишком близко был странный противник.

Двенадцать детей, второй год отражающих натиск жриц Скерлинга…

— Мы не можем пробиться сквозь стену огня. Но спектральный анализ дает однозначный ответ: в Агеноре нет мага, враждебного нам, одержимого Лайцерфом. Странный источник усилил воздействие Мощи детей. Может быть, тайна кроется в старых машинах из катакомб. “Служба Магии” много столетий пыталась постичь, для чего они, но не сумела.

— Значит, горстка девчонок с мальчишками сразу раскрыла секрет, недоступный лучшим умам нашей “Службы”?

— Найдите другой ответ, лучше!

Во время таких перепалок в Совете Избранных он, Истребитель, молчал, хотя Керум не верил в машины, не верил в детей и не верил в спектральный анализ. Он знал: в Агеноре скрывается Враг! Взрослый, сильный и опытный Враг, подчинивший рассудок детей. Эта мысль волновала до дрожи, до сладкого спазма, предвестника нового Знания. Он опасался лишь одного: чтобы Тород, второй Истребитель, входящий в Совет, не успел убедить всех доверить желанную Схватку ему.

Керум и Тород… Эти двое достигли самой Высшей Ступени, но Тороду было легко. Истребитель в четвертом колене, он быстро вобрал в себя знания предков, а вот Керум…

— Придет день, и я сам стану предком, — с довольной усмешкой подчас думал он. — Да… Из простых ловцов перейти в Совет Избранных… Это доступно не каждому!

Он еще помнил тот день, когда вдруг обнаружил способность вбирать в себя Силу и Знания тех, кого он убивал. Редкий дар Истребителя! Но поглощать без разбору способны многие, он же умел понимать! Как тогда, в первый день, когда он оказался в особенной группе для испытуемых.

Глупый атлет из-за моря приехал к ним в Скерлинг, желая возвыситься. Он ведь не знал, что лишь тот, кто прошел кодировку еще до пятнадцати лет, может жить, обладая особенной Силой. Таких же, как он, убивают. Он просто добыча для банды щенят-ловцов, ждущих сигнала. Проверка, кто сможет подняться до младших подручных Великих, как звали у них Истребителей.

Подростки горели желанием доказать, что способны сражаться с владеющим Силой. Лишь он, Керум, вдруг ощутил, что добыча достойна тех, кто вошел уже в группу подручных. Не просто стихийная Сила, пусть даже и мощная, но и владение азбукой Знаний! Его удивило лишь то, что никто из Совета не почувствовал этого.

Керум выиграл тот поединок, став младшим подручным, однако он скрыл, что не просто пополнил запас своей Силы.

Так Керум открыл, что он может брать больше, чем думают, но не спешил показать, чем владеет. Он быстро освоил ступень подготовки, вобрал много Силы, а главное, смог уловить тот момент, когда нужно менять свою жизнь. Если ты не используешь шанс, то навеки останешься младшим подручным, а он метил выше.

Однако почувствовать нужный момент — очень мало. Ведь главное — это найти колдуна, чье владение Силой и Знанием выше привычного уровня, а Истребители сами убивают таких, не желая делиться ни с кем.

И Керуму опять повезло. Три загадочных смерти в одной из семей, чье влияние в Гокстеде было бесспорным, наводили на мысль о присутствии неких таинственных Сил.

Все погибшие были мужчинами. Все “иссыхали” в неделю от странной болезни. Все трое последнюю ночь провели вне стен дома и были найдены утром на перекрестке дорог. Обнаженными. И без единой царапины. Признаков было достаточно, чтобы подумать: в Гокстеде появился Суккуб.

Эта тварь, наделенная женским обличьем, соблазняет мужчин, выпивая их жизнь. Суккуб — сущность вне мира людей, это нежить, которую нужно убить. Ловец не справится с ней, так как он не умеет сражаться с мистической сущностью, а Истребитель не станет мараться о мерзкую дрянь, от которой ни Силы, ни Знаний. Работа для младших подручных, гоняющих Нежить, из той, от которой любой норовит увильнуть!

Керум бы не смог объяснить, почему попросился в Гокстед, но он чувствовал: встреча с Суккубом сулит много больше, чем думают, и не ошибся. “Суккуб” оказался не призраком, а совершенно реальной женщиной. Эта брюнетка пленяла любого, кто видел ее. Взгляд больших черных глаз завораживал, как и низкий бархатный голос, но Керум понял: здесь что-то еще!

Эти крупные камни ее украшений, блестевшие ярким огнем, испускавшие блики, казались на редкость красивыми, но их огранка и гамма цветов наводили на мысль о хрустальных флаконах, наполненных ярко окрашенной жидкостью. Глядя на их переливы, Керум вдруг ощутил, что теряет контроль над собой, расслабляется и уплывает в мир снов…

Он сумел с собой справиться, как только понял, что дело в Магии Цвета, древнейшей форме воздействия, прочно забытой, известной в Скерлинге только из книг.

“Суккуб” не был Суккубом в классическом смысле, брюнетка была просто ведьмой, поклонницей Лайцерфа и… Наделенной. Владеющей Магией Цвета. С Суккубом ее сближал способ откачки энергии и красота. Поняв, с кем он столкнулся, Керум только ахнул. За эту добычу любой Истребитель бы отдал с десяток своих мелких жертв.

Поединок был трудным. Поняв, что пришедший желает ее уничтожить, она защищалась отчаянно. Но разве может поклонница Лайцерфа справиться с тем, кто на службе Святому? И, стоя над телом, он жадно вбирал ее знание Магии Цвета и Силу, когда-то служившую Злу. Поглотив их, он понял, что стал Истребителем. И, возвратившись в Скерлинг, рассказал о поверженной, вызвав огромную зависть у остальных.

Керум честно отдал в Хранилище Службы украшения ведьмы с отчетом о битве, однако он скрыл, что он постиг этот способ воздействия глубже, чем нужно.

Потом было много сражений и с нежитью, и с колдунами. Он, Керум, странным чутьем, выручавшим не раз, выбирал себе те, что несли в себе Знание. Видя, как он поднимается, многие стали пытаться перехватить поединки, которые он оставлял за собой, но Керум научился скрывать от соперников, кто ему нужен, давать ложный след. Лишь однажды он допустил крупный промах.

В Фироде, во время поездки, он встретил в одном из трактиров того, кого позже назвал Существом. Существо развлекало пришедших: взмывало под потолок, на глазах всех меняло свой пол, цвет волос, глаз и кожи. Пришедшие были в восторге, швыряли ему деньги, хлопали и угощали вином. Керум не сводил с него взгляд, задаваясь вопросом, как маг смог достичь всего этого. Вечером он подстерег Существо. Поединка не вышло, оно не умело сражаться, не знало, чего ему нужно. Испуганно глядя, оно попыталось взлететь, но заклятье вернуло на землю…

— За что?

Нет, оно не спросило словами, но взгляд сказал все.

Наклонившись над телом, Керум ждал знакомый поток чуждой Силы, дарующей Мощь, ждал чужое Знание. Время текло… Предвкушение стало сменяться недоумением. Чувство досады перешло в мрачную ярость…

— Оно не дало мне ни Силы, ни Знаний! Оно унесло их с собой!

Керум был готов разнести все вокруг. Он исполнил свой долг и убил, а награда? Тогда он впервые почувствовал: в мире есть что-то, ему недоступное.

Годы шли. Он обрел все, что хотел. Его право войти в Совет Избранных Скерлинга было уже общепризнанным. Керум сам выбирал, когда браться за Диск из Железа Сфер. Доступ к тайнам Скерлинга… Древние книги… Хранилище… Он постиг все и уже начал думать, что это предел. Но когда Агенор преподнес им детишек, Керум встрепенулся: Святой вновь давал ему шанс!

Направляясь к воротам, Керум знал, что сможет войти. Часовые и не пытались его задержать.

— Я бежал из Гокстеда, — сказал он им. — Я прорицатель, они же назвали меня колдуном и хотели убить.

— Проходи, Ливтрасир будет рад.

Ливтрасир? Это имя звучало не слишком привычно и все же знакомо, хотя Керум мог бы поклясться, что он не встречал человека, которого звали бы так.

— Ливтрасир… Ливтрасир… Ливтрасир… — повторял вновь Керум, словно имя могло оказаться ключом к пониманию происходящего. — Вспомнил! Имя какого-то древнего, сказочка о Защищающем Жизнь… Где она родилась? В Гальдорхейме? А может, в мифическом Ливггарде? Надо быть полным кретином, чтобы так называть себя!

В Скерлинге каждый знал, что чужеродное имя не даст ничего, так как суть его входит в конфликт с энергетикой мага. Считая, что он обретает его мощь, наивный любитель старинных легенд ослабляет себя. Столкновение Силы волшебника с чуждой ему Силой имени даст настоящий разлад, распылит его мощь. Зная практику Разных Вибраций, легко расправится с глупым врагом, пожелавшим взять имя чужого народа, который давным-давно сгинул!

Проехав несколько улиц, Керум оказался у небольшого трактира. Сняв две большие комнаты, он мимоходом сказал, что бежал из Гокстеда и хочет здесь прорицать.

— Я владею Знанием Цвета, — пояснил он трактирщику. — Стоит мне лишь посмотреть на палитру цветов из моих “драгоценных камней”, выбираемых тем, кто пришел, как я сразу могу рассказать о нем все и сказать, что его ожидает. А если заказчик добавит монет, я могу изменить его жизнь.

Расставляя на полках флаконы из хрусталя с разноцветной водой, драпируя серые стены яркими тканями, Керум знал, что настанет день, когда яркие краски приведут к нему в комнату тех, кто ему нужен. Дети любят игрушки. Уруз-чада лишь малыши, но они скажут все!

Ребята появились уже к концу третьей недели. Две девочки скромно стояли в сторонке. Они не пытались приблизиться к Магу Цветов, как его называли теперь в Агеноре, но Керум мгновенно почувствовал их.

Продолжая беседу с купцами, пришедшими, чтобы узнать, отправляться ли в Фирод, он искоса стал наблюдать за пришедшими. Подружкам было, на взгляд, по десять лет, и они мало чем отличались от сверстниц. Худые, в простых светлых платьях, с короткими, очень неровными прядками темных волос.

В катакомбах обычно стригут почти наголо, чтобы ослабить исходную Силу. Как видно, за год, проведенный вне стен подземелий, они не смогли отрастить их.

Керум постарался как можно быстрее закончить с купцами. Отправив их прочь, он кивнул детям:

— Ну, проходите, если пришли посмотреть.

Поначалу они заробели, но вскоре освоились. Пестрый набор разноцветных флаконов притягивал, словно магнит.

— Это что?… А зачем?… Почему?…

Град вопросов и неподдельный восторг.

— Что, красиво? — спросил у них Керум. — А ну-ка, скажите, какие из них вам понравились больше других?

— Этот, красный! Еще золотистый и… — начала та из них, что повыше, однако подружка вдруг резко ее потянула за платье.

— Молчи!

— Почему? — удивленно их спросил Керум, уже зная ответ.

— Потому что Учитель не разрешает так делать, — смущенно сказала она.

— Так? А как? — спросил он, хотя сердце замедлило ритм. Слова девочки лишь подтверждали догадку о главном противнике “Службы”.

Ей было всего десять лет, и она не умела обманывать. Глядя Керуму в глаза, она прямо сказала:

— Учитель не хочет, чтобы мы позволяли чужим изучать нас…

— Но он не чужой! — прервала ее та, что повыше. — Маг Цветов тоже наш!

— Нет, не надо меня защищать. Ведь подружка права, — подтвердил Керум, глядя ей прямо в глаза. — Если вам запретили, не стоит этого делать. Как жаль! Я бы мог показать вам такое… Под вечер, когда я уже не гадаю за плату, я вновь приобщаюсь к прекрасному пиршеству красок. Не все мои камни-флаконы доступны непосвященным. Лишь тот, кто причастен к Особенной Силе, способен их оценить!

— А они, эти краски… Они открывают свои тайны каждому или лишь вам? — вновь спросила высокая.

— Каждому, кто пожелает! — ответил Керум.

По сиянию глаз, трепетанию темных ресничек и еле заметной вибрации голоса он уже понял, что эту он притянул.

— Даже маги не спорят с Учителем! Делайте, как он велел, — повторил Керум той, что поменьше, но тут же отправил высокой властный посыл: “Ты придешь! Ты придешь ко мне вечером!”

Он сработал, тот мощный посыл. Едва стало смеркаться, девчонка пришла к нему. Было нетрудно понять, что она убежала, нарушив запрет.

Расставляя цветные флаконы, Керум понимал, что ребенок, играя его “драгоценным набором”, впадет в транс. Утратив контроль над собой, она честно ответит ему на любые вопросы, расскажет, что знает. Потом он возьмет ее Силу и искру крохотных Знаний, а тело легко распылит.

Кто узнает о том, что она приходила к нему? Этот глупый трактирщик? Он просто забудет о том, что он видел ребенка, входящего вечером в комнату Мага Цветов. Если даже вторая девчонка расскажет о том, как они заходили к нему, то она подтвердит, что Керум не пытался зазвать их к себе и не раз говорил, что им нужно слушать Учителя.

Все началось даже лучше, чем он полагал. Девочка быстро уснула, инстинкт не помог ей почуять опасность.

— Ты спишь, но твой разум достаточно бодр, — начал он, — чтобы мне отвечать. Сколько вас в Агеноре?

— Двенадцать, — послушно ответила та.

— Вас двенадцать детей и один взрослый?

— Нет. Есть еще два других, — почти сразу сказала она.

В этот миг Керум вдруг ощутил, что ему стало трудно дышать. Это было достаточно странным. Его не пугали три взрослых противника. Он был уверен, что справится с ними, однако в душе шевельнулась тревога. Усилием воли Керум пригасил неприятное чувство, которое было бессмысленным.

— Так значит, три взрослых мага воссоздали стену Огня? — спросил он у нее.

— Не совсем. Из них только Учитель способен держать пламя. Он…

— Ливтрасир? — перебил ее Керум, желая избегнуть ошибки.

— Да, все мы зовем его так.

— Расскажи мне о нем!

Но ребенок вдруг замолчал, словно странная Сила замкнула уста этой девочки. Он собирался заставить ее говорить, но внезапно почувствовал дрожь и жар диска Железа Сфер. Двери вдруг распахнулись… Флаконы разлетелись в осколки… Фонтанчики ярких растворов брызнули в разные стороны… Света, сияния не было, только взрывная волна!

Керум резко вскочил с табурета, на котором сидел. Он уже понял, как оплошал, отмахнувшись от странного чувства, возникшего после ответа ребенка о взрослых. Инстинкт говорил, что враг рядом, однако Керум в первый раз не поверил предчувствию, не захотел остеречься.

— Так глупо попасться! — взбешенно подумал Керум.

У порога стоял очень бледный брюнет в длинном алом плаще, закрепленном у плеч двумя крупными пряжками с цепью.

— Такой надевают, идя на прогулку, в бою он мешает, — подумал Керум.

Незнакомец, движением пальцев способный разнести арсенал Мага Цвета, казался достойным противником. Керум видел прядь черных волос, ниспадавших на лоб, плотно сжатую линию странно бесцветных губ, и суровый сверкающий взгляд. Он не стал разбирать цвет больших мрачных глаз, понимая, что это опасно. Умелый противник способен воздействовать взглядом.

Меча или хотя бы кинжала у вошедшего не было. Впрочем, зачем они тем, кто владеет более мощным оружием? И, отступив на полшага, Керум обратился к мужчине:

— Не думал, что встречу тебя, Ливтрасир!

Керум верил, что он не ошибся, однако мужчина не стал отвечать. Вскинув руку, он выпустил плотный невидимый луч и обвел им большой круг, в котором замкнул себя с Керумом. Спящий ребенок остался за гранью невидимых стен. По законам Владеющих Силой это был прямой вызов на бой.

— Нападай! — приказал ему Керум, надеясь, что этот посыл может тут же сработать, открыв ему что-то о воине, но Ливтрасир не поддался.

— Поставил Защиту, не пропустившую мысль? Или просто умело владеет собой? — пронеслось в голове. — Впрочем, это неважно.

Ливтрасир выжидал, и Керум первым начал атаку. Сцепив пальцы рук, он раздвинул ладони, за доли секунды создав круглый шар. Не владеющий Силой не смог бы заметить его, но пульсация сферы, державшей энергию, резко отдавалась в руках. Оттолкнувшись, шар вздрогнул и взмыл к потолку, устремившись к противнику.

Керум не думал, что этот простейший посыл, проверяющий скорость реакции, сможет всерьез повредить Ливтрасиру, однако прием отражения мог бы сказать о бойце очень много.

Керум не успел рассмотреть, что к чему, его шар был отослан назад. Без усилий, как мячик в известной детской игре. Он успел лишь отметить движенье ладони и странный черный предмет, полыхнувший блестящей искрой. Взгляд Керума вцепился в него, в необычный… Амулет? Талисман? Проводник?

— Вот оно, волшебство, за которым я шел в Агенор! — резкой вспышкой сверкнуло в мозгу. — Я добуду его! Я узнаю его тайну!

Мягким движеньем кистей рук Керум очертил петлю и швырнул ее перед собой. Да, он знал, что спешит, что торопит события, но эти петли всегда удавались ему.

Он хотел одного: охватив необычный предмет, притянуть его, или увидеть, как распадется петля. Цвет пылающих искр ясно скажет, к какому приему прибег Ливтрасир, пожелав уничтожить ее… Но петля не распалась. Зависнув на миг, она вдруг устремилась назад, и Керуму пришлось самому заслониться Стеной.

Два-три пасса, и эта петля обратилась в воронку-вампира, которая жаждет поглотить чужеродную Мощь. Никакого эффекта!

— Он просто морочит меня! — раздражено подумал Керум. — Почему он стоит, не пытаясь напасть?

Словно бы отвечая ему, Ливтрасир вскинул руку. Бесцветный луч вдруг засиял голубым серебром. (Маги часто сражались подобными вместо мечей.) Облегченно вздохнув, Керум выпустил свой желтый меч-луч.

Сначала все было довольно обычно, пока Истребитель не почувствовал, что его луч… Затухает! Он думал вобрать голубой “меч” противника или почувствовать, как тот пытается жадно втянуть в себя чуждую Мощь, пополняя запас Сил. (Обычный прием схваток между сторонником Лайцерфа и Истребителем“ Службы”) Однако теперь Керум видел, как желтый луч “плавится”, мерно “стекая” на пол, расходясь безобидной волной.

В этот миг Истребитель почувствовал страх. Подсознание вдруг подсказало, что где-то он слышал о тех, кто стоит вне привычных законов борьбы.

— Нет! Не может быть! Ливггард… Он сгинул в пучине во время Раскола Луны! Он него не осталось и камня! Но может быть здесь, в Агеноре, в хранилищах свитков, остались фрагменты магических практик воинов Ливггарда, и Наделенные Силой восприняли их? — лихорадочно думал Керум, отражая Защитой удары голубого луча.

Понимая, что вряд ли продержится долго, поскольку почувствовал страх, Истребитель сжал диск под рубахой. Под действием Сил Ливтрасира он так накалился, что жег кожу, словно огонь.

Оборвав шнур, Керум сбросил на пол Железо Сфер, чтобы тут же поднять и швырнуть в голубой луч. Он знал, что Железо способно разбить любой “меч”, подчиненный Лайцерфу. (Однажды подобный прием спас Керума от смерти.) Расплавив, сломав голубой луч, Керум смог бы прибегнуть к приему Разных Вибраций, использовать разницу между энергией имени и человеческой сутью противника, после чего сплел бы Сети. (Запретный для Истребителя ход.)

Сети могут опутать и подчинить, но попавший в них вряд ли погибнет. Прибегший к Сетям будет намертво связан с противником, станет почти Двойником своей жертвы, лишится свободы, утратит причастность к магии “Службы”, впустив в себя Черного Духа. Так говорили в Скерлинге.

— Но я получу его Знание! — дерзко подумал Керум.

Он вдруг понял, что Скерлинг и “Служба” не волнуют его. Он хотел одного: прикоснуться к тому, что пока что сокрыто от разума. Знание было для Керума главной, единственной целью, а служба Святому — лишь пропуском в тайный мир Избранных.

Диск с тихим свистом вошел в яркий луч… Свет потух.

Серый пепел, взмыв облачком, мягко осел на ковер, но Керум не пытался понять, из чего он возник, не пытался увидеть, куда упал диск из Железа. Он быстро читал заклинание Разных Вибраций. Керум верил, что их не одолеть. Он не думал, почему Ливтрасир снова ждет непонятно чего, не пытаясь напасть. Керум кожей чувствовал множество мелких уколов, разрядов, которые нужно собрать и сплести.

Тонкий свист… Словно острый клинок рассекает воздушную сферу, противно запев свою песнь… Заклинание Разных Вибраций помчалось вперед, чтобы тут же пробиться сквозь хлипкий барьер между личной энергией мага и чуждой ему Силой имени, так и не слившейся с ним…

Голубой луч “меча” снова вспыхнул в ладони мужчины, обретя первозданную мощь. Он сиял много ярче, чем раньше. Заклятие Разных Вибраций не повредило ему, оно лишь увеличило Силу противника! Не понимая того, что случилось, Керум попытался увидеть, где диск из Железа, однако его уже не было. Пепел, вот все что осталось…

— Ты… Ты… Ты… Воин Ливггарда!

Керум даже не знал, смог ли выкрикнуть это, или просто со страхом подумал.

“Нет… Нет! Ливггард, город мифических магов-бойцов, затонул… Его нет! Воин Ливггарда — просто видение!… Призрак!… Он Морок, воссозданный Силой Уруз-чад!” — твердил Керум, пятясь назад.

— Ошибаешься. Я — Ливтрасир, я живой человек, — донеслось до него.

— Ливтрасир! Воин Ливггарда! — вновь повторил Керум, встретившись взглядом с противником. Он понял: это конец. Его враг был действительно тем, кем назвал себя, так как…

Однако Керум не додумал пришедшую мысль. Удар боли просто скрутил его, резко швырнув в темноту… Отступая, Керум не заметил границы Круга их поединка и врезался в стену Защиты, пославшую страшный разряд.

Орм не знал, что и думать. Сначала, когда к его замку подъехал гонец, Победитель не поверил глазам. Когда всадник сказал, что он прибыл к хозяину с важным письмом, Орм решил, что тот просто ошибся. Вручив ему свиток, посланник не стал отдыхать. Развернув коня, он умчался, не дожидаясь ответа. Печать Агенора всерьез удивила его, а сам текст поразил.

Слух о детях, поднявших бунт против “Службы” дошел в Гальдорхейм, как и сплетня о том, что за ними должен кто-то стоять. Свиток лишь подтвердил правомерность догадки, хотя само имя писавшего было ему незнакомо.

— Ливтрасир…

Орм, конечно, не помнил преданий, однако, услышав его, усмехнулся с глубоким сарказмом:

— Эффектно звучит: Защищающий Жизнь!

Письмо вызвало чувство досады и горькой насмешки. Орм даже не сразу поверил, что правильно понял его. Видно там, в Агеноре, не знали того, что случилось у них в Гальдорхейме с момента приезда к ним Лунда с Меленом, и продолжали считать Орма самым влиятельным вирдом, способным поддержать и помочь. Ливтрасир предлагал Победителю общий союз против Скерлинга и обещал вскоре отправить к Орму посла.

— Он — один из немногих, кому я во всем доверяю. Он знает обычаи ваших Земель, — говорилось в письме.

Победитель прочел свиток несколько раз, прежде чем показать его Свельд. Он считал, что она вместе с ним посмеется над гордым глупцом, возомнившим себя дальновидным правителем, но Свельд нахмурилась.

— Знаешь, Орм, трудно поверить, что тот, кто способен второй год выдерживать натиски “Службы”, не знает о том, что у нас происходит.

— Зачем же тогда ему нужен нелепый союз? — спросил он, притянув Свельд к себе.

Он считал, что лесянка начнет лепетать о его редком даре Вождя, оцененном наконец по достоинству, но Свельд молчала. Это насторожило его. “Вдруг она опасается, что, обретя свое прежнее место у вирдов, я просто забуду о ней?” — удивленно подумал Орм.

— Нет, не боюсь!

Орм слегка содрогнулся. Уже не впервые любовница просто читала его мысли. “Что в этом странного? — как-то сказала она. — Я ведь очень люблю тебя, Орм!”

— Ты не бросишь меня, — повторила она. — Но письмо это очень опасно.

— Почему?

— Потому что оно лживо! Лжет каждой буквой! Подумай, зачем ты ему?

Орм опешил:

— Не ты ли постоянно твердила, что дружба со мной — это честь?

— Да, твердила, и сейчас повторю, — улыбнулась лесянка. — Но все же подумай: “Службе Магии” может противостоять только маг! Будь ты трижды великий Герой, но бороться с ней ты не способен!

— Конечно, — кивнул он, еще не совсем понимая, к чему она клонит.

— А Руни — из них, Наделенных особенным Даром! И он, Ливтрасир, это знает. Ты понял? Ему нужна Руни, а вовсе не ты. Норт уже попытался ее увести и лишить нас Силы сестры, а теперь и посол Агенора, скрываясь под маской союзника, сделает то же.

Орм понял, что Свельд, безусловно, права. За тот год, что прошел после смерти охотника, он примирился с отношением Руни к себе. От страстей, бушевавших когда-то, остался лишь пепел, Орм просто устал добиваться взаимной любви.

Руни тоже устала бороться. Пришел день, когда она все же, сжав зубы, подчинилась ему, но от этого радости не было. Орм знал, что Руни решила родить, чтобы жизнь обрела хоть какой-нибудь смысл. Их ребенок бы мог стать той тоненькой нитью, которая им помогла бы жить рядом, однако надежде не суждено было сбыться, и отношения просто сошли на нет.

В силу странного чувства стыда Орм скрывал от жены связь со Свельд, а лесянка совсем не стремилась поделиться с сестрой своим счастьем. Когда же Свельд поняла, что она ждет ребенка от Орма, то стала избегать Руни. Впрочем, та тоже не стремилась общаться со Свельд.

Этот год изменил ее. Раньше Руни не трогало мнение тех, кто с ней рядом, теперь же лесянка старалась не нарушать общепринятых норм. Ее новые платья, манера держаться с прислугой, обеды с мужем за общим столом могли быть образцом этикета. Не Свельд, а она постепенно ввела ритуал-распорядок внутренней жизни в их замке, следя, чтобы кто-то случайно не нарушил его. Руни так же старалась поддерживать видимость если не счастья, то мира в возникшей семье.

Руни словно исполняла безрадостный долг и пыталась хоть как-то занять себя. В ее жизни остался теперь лишь один интерес: куча свитков и книг, в беспорядке сваленных в башне. Сначала Орм был удивлен этим, но не сказал ничего.

Теперь, выслушав Свельд, Победитель подумал, что должен встретиться с Руни еще до приезда посла.

— Если Свельд ощутила всю ложь, пронизавшую свиток, то Руни почувствует это намного сильнее! Ей будет нетрудно понять, что к чему! — думал Орм, поднимаясь в высокую башню.

У входа в хранилище книг он на миг задержался, потом толкнул дверь.

Снежно-белый зверек зашипел, вскинув ушки, но Руни не сдвинулась с места, как будто не слыша его. Нежный мягкий атлас бирюзового нижнего платья казался почти голубым в лучах света из двух круглых окон, покрытых слюдой. Синий шелк с оторочкой из меха лесных горностаев был слишком прохладным для ранней весны.

Орму вдруг показалось, что Руни не думает, как одевается. Раньше она не желала расстаться со старой холстиной, в которой ей было удобно, теперь же, стремясь соблюсти внешний блеск, совершенно не думала, будет ли ей хорошо.

— Хоть бы уж приказала разжечь очаг или закрыть ставни! Ей же так холодно в этом наряде! — подумал Орм, чувствуя странную жалость к жене.

Временами ее красота пробуждала в душе Победителя слабую искру забытого чувства, однако он сразу гасил ее. Орм уже знал, что она подчинится любому желанию мужа, но сделает так, что он будет потом постоянно ощущать себя грязным скотом.

— Руни! — громко позвал он лесянку, однако она не ответила.

Орм не раз видел ее в странном трансе. Сначала это пугало, потом он привык. Присев в кресло у входа, Орм стал дожидаться, когда она снова вернется в нормальный мир.

Транс был недолгим, лесянка опомнилась. Белая кошечка тут же запрыгнула к ней на колени, всем видом давая понять, что хозяйка — только ее.

— Посторонние нам не нужны! — словно бы говорил недовольный взгляд кошечки-рыси.

— Вот дрянь! И зачем я когда-то купил этот белый ком пуха? — взбешенно подумал Орм.

Кошечка вдруг зашипела и гневно оскалила острые зубки.

— Она тоже читает мои мысли? — с грубой насмешкой спросил он у Руни.

— Не знаю, — спокойно сказала она. — Я сама никогда не пытаюсь вторгаться в твой разум.

— Еще бы! Зачем тратить время на то, что тебе безразлично! — нежданно вспылил Орм.

Он сам удивился той злобе, которая вдруг прозвучала в словах. Орм уже почти верил, что Руни безразлична ему, а теперь вдруг опять ощутил, что его оскорбляет ее равнодушие, ранит холодная замкнутость. Стоило Орму понять, что ее кто-то хочет отнять, как покой был разрушен.

— Ты просто лишился рассудка! — сказал он себе. — У тебя теперь Свельд… Она скоро родит тебе дочь!

Эта мысль вдруг согрела, смирив неожиданный гнев. Раньше Орма не заботили дети любовниц, но этот, пока не рожденный ребенок, сумел пробудить в сердце искорку хрупкой любви. Почему? Орм не смог бы ответить, но он с нетерпением ждал эту девочку, словно малышка могла все изменить, открыть тайну, пока недоступную Орму, внести новый смысл в его жизнь.

Мысль о дочери чуть притушила неприятное чувство.

— Прости! Я сорвался, хотя ты совсем не при чем. Я встревожен, — сказал Орм жене.

— В замке что-то случилось? — равнодушно спросила она.

— Да, пожалуй. Скажи мне, что сможешь, об этом письме, не читая его.

Орм ждал бурной реакции Руни. Он думал, она оттолкнет свиток и с отвращением вытрет тонкие пальцы платком. Как тогда, когда, выполнив просьбу слуги, у которого вдруг пропал сын, прикоснулась к его шапке, чтобы узнать, что случилось с владельцем. Тот парень связался с бандитами, стал бессердечным убийцей, готовым на все. Но она совершенно спокойно ощупала свиток.

— Недоумение… Чувство тревоги… Благоговейный восторг… Вот, пожалуй, и все, — ровным тоном сказала лесянка.

— Не может быть! — резко прервал ее Орм.

— Я сказала, что чувствую.

— Ладно, тогда прочитай, — предложил он.

Хватило минуты, чтобы Руни закончила.

— Я понимаю, что так задело тебя. Ты не веришь тому, кто отправил письмо?

— Да, не верю.

— Я вряд ли сумею помочь тебе, — тихо сказала лесянка. — Ливтрасир диктовал. Я способна понять и почувствовать мысли писца, но не в силах коснуться сознания этого мага.

— Понятно. А знаешь, Свельд верит, что Ливтрасиру нужна только ты. В тебе есть та особая Сила, которую можно использовать. Этот посол Агенора, который “знает обычаи наших земель,” постарается выкрасть тебя, увезти, обещая волшебную жизнь. Я не знаю, чем он пожелает купить тебя… Может, предложит дворец, может, доступ к хранилищам книг… Все ведь знают, что там их хватает… А может, попробует просто тебя обольстить… Впрочем, это бессмысленно, — тут же с циничной насмешкой добавил он, — так как тебя не волнует любовь… Но ведь он-то об этом не знает! Приезжий решится на все, ведь на карте — его карьера. Не исполнив приказ Ливтрасира, он все потеряет!

Орм говорил чуть небрежно, как будто бы не придавая значения этим словам, но встревоженный взгляд выдавал его.

— Можешь не волноваться, — спокойно ответила Руни. — Агенор далеко, я не знаю этого города… Кто поручится, что там я не стану просто орудием чуждой мне воли? А здесь, в Гльдорхейме, те люди, которые все потеряли из-за меня. Я не брошу их, так как в ответе за них!

— Я в ответе за них… — повторила она, когда Орм уже вышел.

Руни думала, что говорила от чистого сердца, и все же ей было не по себе.

Год назад, обнаружив, что больше не может жить прошлым, она ощутила смятение, так как впереди ждала лишь пустота. Она твердо решила исполнить свой долг и как можно скорее родить дочь, однако старания были напрасны. И все же Судьба не дала ей отчаяться. То, что когда-то казалось проклятием, стало соломинкой, спасшей ее.

Очень скоро по ряду примет Руни вдруг поняла, что пугающий Дар возвращается. Страх перед Силой, с которой она не умеет справляться, заставил призвать фетч. Дух Рыси повел за собой, к груде свитков и книг. Осторожно коснувшись их лапой, он замер. Ответ возник сам: здесь хранится ключ к Силе, старинные тексты научат ей управлять.

Раньше Руни не слишком любила читать. Ради Эрла она попыталась начать заниматься, но гибель того, кого все звали Выродком, как и то, что случилось потом, пригасили ее интерес к обучению. Теперь фетч вновь заставил приняться за них. Это стало единственным смыслом ее новой жизни. Дар надобно было подчинить и развить. Для чего?

— Для того, чтобы больше никого не пугать и самой ничего не бояться, — не раз повторяла она, оставаясь одна. — Для того, чтобы вновь не суметь промахнуться, столкнувшись с тем, кто питается Болью…

Лесянка знала, что первая встреча с живым воплощением Черного Духа не будет последней, однако старалась не думать о ней.

Очень скоро она поняла, что эмоции, стрессы и неприязнь окружающих сильно мешают использовать Практики книг. Выход был найден быстро: освоить внешнюю форму общепринятых норм отношений, свести их к простой схеме, чтобы не тратить энергию. Это ей удалось.

Образ “женщины вирда” сложился легко. Руни было несложно надеть эту маску, поскольку, как ей поначалу казалось, она не задела души. Эта внешняя форма давала возможность укрыть свои мысли и чувства, которые были такими, как раньше… Лесянка искренне верила в это, пока не услышала про Агенор.

— Агенор далеко, я не знаю этого города… — грустно сказала она, а в душе шевельнулся противный страх. Страх перемен?

— Я в ответе за них! — повторила она, убеждая себя, что права, но она не могла не признаться, что просто боится утратить уютный мирок, что сумела создать для себя.

Поначалу она задыхалась в нем, лишь чувство долга и безысходность держали ее здесь. Теперь ей совсем не хотелось менять свою жизни. Замок — не лес, здесь не нужно искать пропитание, думать, как выжить зимой, и она теперь может спокойно заняться развитием Дара. Орм больше не хочет ее…

Так чего же ей нужно еще? Почему временами на Руни находит жуткое чувство тоски и ей хочется громко кричать, разнося все вокруг? К счастью, эти нелепые вспышки отчаянья были все реже и реже… Ей очень хотелось поверить, что вскоре они прекратятся, однако письмо растревожило сердце.

— А может, я просто слепа? Ливтрасир… Если верить обрывкам тех слухов, что все же доходят сюда, он уже почти год продержался в своем Агеноре… Он воин, он Вождь… Может, я поспешила, поверив тогда, что в пророчестве речь шла об Орме, и это сломало жизнь всем четверым? Я, Эрл, Орм и сестра… В замок Орма пойти должна была Свельд. Без меня! Мне нельзя было к ним выходить… Я ведь знала об этом!

Эрл… Юноша из рода Рысей, “ошибка природы”, как часто звала его Свельд, не умея понять, почему меня тянет к нему… Тот, кто смог оставаться собой до конца, не пытаясь подладиться к миру, который его отвергал, и сумел сохранить в сердце веру в добро и любовь… Но он не был Вождем, он был Выродком, и наша встреча убила его… Почему? Я не знаю… Не знаю… О чем?

Руни вздрогнула, так как она потеряла мысль. Ей было трудно вернуться к началу своих размышлений и, глядя на свиток, оставленный Ормом, она раздраженно подумала:

— А при чем здесь Ливтрасир?

Прошло около месяца. Проливные дожди, иногда непрерывным потоком заливавшие пашни, были еще ледяными. Однако старый лес очень быстро оделся в зеленый наряд из листвы, даже раньше, чем полностью стаял в оврагах темный пористый снег. Слуги часто теперь поднимались на стены погреться на солнце, а кое-кто так осмелел, что ходил навещать родных. Слух о странном Враге, ожидаемом всеми, пробился и в замок, заставив поверить, что люди теперь вряд ли будут им мстить за ужасный пожар.

Этим утром Гутруна, которой Эмбала велела присмотреть за служанками, чтобы они не ленились, стирая белье, поднялась на высокую стену. Странная черная точка вдали, на дороге, ведущей к их замку, удивила ее.

Скоро Гутруна смогла рассмотреть: небольшой отряд всадников едет по узкой дороге. Осанка их предводителя, как и его алый плащ, развеваемый ветром, говорили, что, если это не вирд, то один из тех, кто занимает высокий пост вне Гальдорхейма. Его золоченый шлем с узким забралом, скрывая лицо, очень ярко сверкал в лучах солнца.

Служанки, заметив, что Гутруна пристально смотрит куда-то, забросили стирку и тоже поднялись на стену.

— Они едут к нам, или мимо? — спросила одна.

— Вроде, скачут сюда! И уверенно!

— Может быть, этот чужак заблудился и хочет узнать, как проехать…

— Проехать? Куда?

— Да хотя бы к Человеку Двора!

— Тише вы, не болтайте!

Отряд был еще далеко, когда кто-то вдруг ахнул:

— Взгляните на лошадь того, в золотом шлеме! Это же Фрейр!

Когда всадник с отрядом, проехав по откидному мосту, осадил Фрейра прямо у закрытых ворот, во дворе были все. Ловко спрыгнув с коня, пришлый, сделав знак спутникам, чтобы они подождали его, подошел к воротам. Но служанки не слишком спешили открыть. Всем им вдруг стало как-то тревожно, когда незнакомец, поняв, почему они медлят, сказал:

— Мы приехали из Агенора. Скажите хозяину, что я, посол Ливтрасира, хотел бы увидеться с ним.

 

Глава 3.

— Одет, как на праздник: пурпурный плащ на меху наших розовых ласок и темный камзол с драгоценным шитьем… Сапоги, хоть и с мехом, из кожи. У нас в Гальдорхейме не носят таких! Без кольчуги. На пряжке вытеснен герб Агенора… И он не снимает свой шлем! — торопливо докладывал Орму слуга. — А еще он приехал на Фрейре! Верхом!

То, о чем он твердил, было странно.

— На Фрейре? — спросил Орм, стараясь скрыть гнев, вдруг поднявшийся против посланника. — Может, конь просто похож? Мало ли жеребят мы продали?

— Ну нет! Вашу лошадь не спутаешь! Мы-то считали, что Фрейр где-то сгинул, а он — в Агеноре, у этого!

Новость была не из лучших. Еще изучая письмо Ливтрасира, Орм вдруг раздраженно подумал, что если посланник когда-то и жил здесь, то был проходимцем, разбойником или крестьянином, бросившим дом и семью, так как все вирды знали друг друга. На памяти Орма никто из них не покидал Гальдорхейм. Даже взрослые дети владельцев земель, живших здесь, не пытались искать приключений в чужих городах.

— Разве вирд бы решился присвоить коня, столь известного в землях Гальдора, как Фрейр? — пронеслось в мозгу Орма, еще раз подтвердив правомерность догадки. — Своей репутацией здесь дорожат!

— Пригласи его в среднюю башню, — сказал Орм, подумав, что пропасть, прикрытая мощной плитой, может и пригодиться. — Приезжий достоин особенной встречи!

Он совсем не хотел убивать, но заветное кресло со скрытой пружиной давало возможность избавиться от незнакомца, попробуй тот вдруг напасть. Эта мысль пришла к Орму внезапно. Посланец не должен пытаться убить, его роль совершенно другая, но Орм почему-то подумал, что тот, кто явился к нему на украденном Фрейре, способен на все.

Посол просто обязан щадить чувства тех, с кем он хочет заключить договор. Если это не так, то его заверения в дружбе — предлог, прикрывающий тайную цель. Об отряде Орм даже не думал, считая, что смерть предводителя сломит их дух, и его слуги справятся с пришлыми.

— Он же стремится унизить меня! — думал Орм. — Между нами какие-то счеты… Разбойник? Крестьянин, не смогший отдать мне свой долг, а теперь пожелавший добиться реванша? Возможно… Зачем нужна тайна тому, кто желает добра?

Оказавшись на самом верху, Орм опять убедился, что прав. Незнакомец уже вошел в комнату, не дожидаясь его приглашения. Взяв со стола золотую чеканную чашу, он разглядывал узкую кромку с узором из ярких камней. Эту чашу любил отец Орма, Галар, утверждавший, что камни мутнеют, когда их касается тот, кто замыслил дурное. Эрл верил легенде, но сам Орм смеялся над ней.

Чувство скрытой досады при виде чужого, который считал, что ему все дозволено, так как за ним Ливтрасир и особая Сила, сменилось глухим гневом.

— Или бродяга не знает, как нужно вести себя, или ему безразлично, что я о нем думаю! — вновь пронеслось в голове.

Этот наглый пришелец, еще не сказав ничего, раздражал его. Пышный наряд незнакомца, тяжелый меч, острый кинжал в дорогих ножнах, шлем… Он не выглядел ряженым. Было заметно, что этот высокий мужчина, приехавший в замок, умеет держать себя в обществе и обращаться с достойным оружием.

— Да, он свободно ведет себя… Он не крестьянин. Но и не вирд! Он не знает, что правила требуют снять шлем и меч, входя в дом, — мимоходом подумал Орм.

Чувство тревоги опять пробудилось в душе. Что-то ему казалось знакомым в облике пришлого.

Словно почувствовав взгляд, незнакомец, поставив чашу на стол, обернулся к хозяину. Четкий поклон был спокойным, но слишком уж церемонным, подчеркнутым.

— Будьте как дома! — с порога сказал Орм с налетом сарказма. — Как видно, у вас, в Агеноре, считают дурным тоном ждать приглашения?

— Нет. Но у нас, в Агеноре, хозяин не станет просить обождать у порога, пока он поднимется сам. Я подумал, что тот, кто провел меня в башню, не понял приказа. Мне трудно представить, что вирд побоялся оставить посланника в зале, — ответил мужчина.

Пришелец отчасти был прав, но Орм знал, что ответить ему:

— В Гальдорхейме всегда доверяли послам. Но, по нашим обычаям, друг оставляет оружие слугам, когда входит в дом.

— Да, я слышал об этом, — ответил пришелец. — Но мне неизвестно, к кому я пришел, друг вы нам или враг. Ваш гонец не добрался до нас.

— Очень жаль, — с плохо скрытой насмешкой заметил Орм. — Я и не думал, что он нужен вам. Ливтрасир сообщил мне в письме, что вы вскоре приедете к нам в Гальдорхейм. Но зачем?

Орм бы мог быть помягче, однако приезжий его раздражал точно так же, как тот, кто послал его. Орм совершенно не верил, что вождь Агенора желает союза с утратившим власть.

Свельд права. Кому нужен изгнанник, отверженный? Что он сможет им дать? И потом этот шлем… Орм уже намекнул, что оружие нужно убрать. Пожелай незнакомец ему показать свою дружбу, он мог бы снять пояс с мечом и кинжалом здесь, в комнате, как и “убор”. Неприятно общаться, не видя лица! И к тому же пластина от шлема слегка приглушала голос посланца и искажала его тембр.

— Может, это и к лучшему. Тот, кто не верит, сам недостоин доверия, — думал Орм, слушая гладкие фразы, которые были знакомы еще по письму.

Очень много пустых обещаний, однако ни слова о цели союза… Лунд и Мелен, приезжавшие раньше из Агенора, не лгали, а этот пытался его провести!

— В Агеноре, похоже, считают меня дикарем, и они в чем-то правы, — сказал Орм с улыбкой. — Я вправду забыл долг хозяина, ведь разговаривать стоя не очень удобно. Прошу вас!

И он кивнул гостю в сторону ближнего кресла-ловушки.

— Движение пальцев — и кресло, которое мне предложили, провалится! — с явной насмешкой ответил пришелец. — Удобно! Никто не докажет, что здесь был живой человек! Я надеюсь, что после беседы, поняв, что я знаю о скрытой плите, вы не станете мне подносить в чаше яд? Камни могут померкнуть, раскрыв этот умысел.

Орм резко вздрогнул. Посланник его оскорбил, обвинив в вероломстве и трусости. Орм, по закону Гальдора, был должен послать ему вызов, забыв, кто стоит за пришельцем. Еще пару лет назад он бы сделал именно так, но теперь вместе с гневом, в душе пробудилось другое, совсем незнакомое чувство.

— Он знает о кресле и чаше! Откуда? — подумал Орм, вдруг ощутив в руках дрожь. — Мне не будет покоя, пока я все не пойму!

Орм сумел сдержать ярость, заставив себя сделать то, за что раньше бы сам презирал себя. Он рассмеялся, как будто услышал забавную шутку:

— Мне вовсе не хочется вас убивать. Для чего?

Орм не видел лица незнакомца, но что-то вдруг подсказало ему, что пришелец был изумлен этим смехом. Мужчина ждал от него совершенно другого. “Как тот, кто когда-то меня хорошо знал!” — подумал вдруг Орм.

— Осторожность, не больше! — продолжил он. — Так уж тут принято. Вы ведь и сами не слишком-то мне доверяете. Меч, шлем… К тому же ваш конь здесь известен! Когда-то…

— Когда-то Фрейр сделал свой выбор и вряд ли вернется назад.

Он сказал это просто, без тени иронии, словно наскучив беседой. И что-то в тоне мужчины смутило, встревожило Орма сильнее, чем все, о чем он говорил до сих пор.

— Вам известно слишком уж много, — сказал он, решив разом снять недомолвки. — Так может, закончим игру? Мы ведь с вами когда-то встречались?

— Не раз! — с непонятной печальной насмешкой ответил посол.

— Так сними этот шлем! — захотелось выкрикнуть Орму, однако он не сумел разжать губ, ощутив странный холод в груди.

Но слова были лишними, так как мужчина, как будто услышав призыв, поднял руки и медленно снял с головы золоченый металл.

— Что, не ждал меня, Орм? — спросил он. — Ты считал, что обломки от стен схоронили нас всех? Ты ошибся. Ну, здравствуй, Орм Победитель, Герой Гальдорхейма… Мой старший обожаемый брат!

Орм не сразу опомнился. Если бы вдруг в башню замка ударила молния, он не был бы так потрясен, как сейчас. На мгновение Орм решил, что он лишился рассудка. Мужчина, стоявший с ним рядом не мог быть тем, кем он назвался.

Орм сам видел, что сделал взрыв с бывшей комнатой Эрла. Поверить в то, что человек, находившийся там, сумел выжить, не смог бы никто. Но какие-то жуткие чары опять воскресили того, кого взрыв превратил в прах.

— Не верю!… Не верю!… — стучало в мозгу Орма, словно заклятье, но призрак не таял. Он просто стоял и смотрел на него.

— Эрл? — наконец тихо выдохнул Орм, все еще не решаясь поверить глазам.

Он быстрее поверил бы в чудо, останься Эрл прежним, таким, каким Орм его помнил. Однако в мужчине, с которым свела его жизнь, был не слишком похож на того, кого он называл своим братом. Исчезла открытость, из взгляда пропало тепло. Резче стали черты, четче властная складка у губ… Мало кто из служанок посмел бы поведать печали тому, кто стоял перед ним.

Необычный цвет глаз, чрезмерно больших для худого лица, вырез тонких ноздрей, позабытый контраст бледной, словно светящейся кожи и черных волнистых волос вдруг напомнили Орму о старом прозвище Эрла. Чужая кровь, чуждая раса, когда-то жившая в землях Гальдора… И, глядя на брата, Орм вдруг ощутил смутный страх.

Эрл всегда был красив, а теперь его облик обрел завершенность. Не мальчик, которым он помнил его, не наивный искатель утраченных знаний, далекий от мира и жизни, а воин, в любую минуту готовый принять новый бой.

Эрл стал ярче и проще, и в чем-то страшнее, опаснее. Странный, чужой… Безвозвратно ушло обаяние юности, вера в добро обернулась насмешкой над миром, любовь заменило презрением к тем, кто решился предать и убить. Незнакомая жесткость теперь проступала во всем его облике.

Орм совершенно не знал, как держаться с ним. Броская роскошь наряда, которым Эрл словно хотел подчеркнуть, что стал равным любому из тех, кто когда-то прозвал его Выродком, вызов, который читался в небрежных движениях сводного брата, надменность…

— Он стал совершенно другим! — промелькнуло в мозгу Орма. — Эти морщины у глаз… Или бледность? Я просто забыл о ней… Что же, он тоже из Рысей, как Руни и Свельд! А ведь мы с ним похожи…

Последняя мысль испугала его. Орму вдруг показалось, что в новом облике Эрла он видит себя, того Орма, которым отчасти он был до того, как женился на Руни, сломав свою жизнь. Словно кто-то поставил с ним рядом кривое зеркало, где отразилось все то, чем он раньше наивно гордился в себе…

— Что это со мной?! — промелькнула внезапная мысль. — Я теряю рассудок?! Откуда подобные мысли?

Орм с детства привык поддаваться порывам, считая, что лишь неудачник, лишенный всех радостей, будет копаться в себе. Он не мог, не хотел разбираться в своих и чужих чувствах. То, что он вдруг начал думать о брате, всерьез поразило его. Слишком уж непривычными были те мысли, что вдруг охватили его…

— Ты тоже на себя не похож! Ты начал думать, я — жить. Ты утратил, а я приобрел… — равнодушно и как-то устало заметил Эрл.

В тоне не было ни превосходства, ни снисхождения, словно он лишь констатировал факт, но такая бесстрастность задела сильнее открытой издевки.

— Когда-то ты мало ценил внешний блеск! — усмехнулся Орм.

— Тот Эрл погиб. Он остался в развалинах замка.

— А как ты…

Орм очень хотел бы спросить, как Эрл спасся, как выбрался из-под обломков, однако тот словно не понял вопрос.

— Агенор принимает любого, кто чем-то не похож на других. Я сумел доказать, что я нужен им. Там меня любят, мне верят. Для них я не Выродок, а равный им.

— Им? Кому? — спросил Орм. — Ливтрасиру? Тем детям, которые там взбунтовались?

— Не только.

— Зачем ты приехал сюда?

Вопрос был слишком прям, но Орм понял, что больше не может гадать, что здесь нужно тому, кого все посчитали погибшим. Эрл раньше не лгал. Орм надеялся, что он ответит ему откровенно, однако ошибся.

— Ты знаешь. Ты же читал, что писал Ливтрасир? — с непонятной насмешкой спросил его Эрл. — Я успел повторить это несколько раз… Агенору нужен союз с гальдорхеймскими вирдами. Если “Служба” сумеет опять захватить Агенор, наделенные Силой погибнут. Однако, укрывшись в Гальдоре, они смогут выжить. Взамен разрешения жить здесь они вам помогут за ваше короткое лето взрастить здесь такой урожай, о котором в Гальдоре не смели мечтать. Если ты полагаешь, что сделка возможна, я готов обсудить договор. Я пробуду здесь несколько дней и надеюсь, что времени хватит.

— Ты лжешь! Маги там, в Агеноре, способны на все, “Служба” вас не пугает! Ответь: ты приехал за ней? Договор — лишь предлог! Ведь тебе нужна Руни? Я прав? — хотел выкрикнуть Орм, но смолчал. Он боялся, что эта догадка, облекшись в слова, станет правдой.

— Свельд знала, чем это закончится! Будь проклят день, когда прибыл гонец! — думал Орм, возвращаясь к себе.

Он твердил, что боится лишиться не Руни, а редкого Дара, который способен сберечь ему замок и жизнь, что он хочет быть вместе со Свельд, что мечтает о дочери. Но Орм уже понимал, что Судьба, сделав резкий виток, вновь вернула его в старый круг безнадежных страстей. Появление Эрла опять пробудило его ревность, снова заставило…

— Нет! Я не дам! Не дам Руни разрушить мне жизнь! — повторял он, жалея, что время не повернуть.

“Если бы я узнал, что посланник — Эрл, я бы мог попытаться начать все сначала… За месяц случается всякое… Есть семьи вирдов, где жены по несколько лет не рожают, и вдруг… Почему же я сам, добровольно, отрекся от супружеских прав? Почему я решил, что уже ничего не изменишь? Жди Руни ребенка, она бы уже не ушла! А теперь слишком поздно…” — подумал Орм, зная, что он согласится терпеть равнодушие Руни, мириться с ее отвращением, если она будет рядом. Ему нужны обе: и Руни, и Свельд.

Но, проклиная нежданный приезд Эрла, Орм все же был благодарен Судьбе, снявшей груз с его совести. Он слишком долго терзался раскаяньем за свой нелепый приказ, данный Фланну, который и так стоил жизни троим, неповинным ни в чем.

Руни встретилась с Эрлом уже через час. Услыхав, что приехал посланец, она, как хозяйка, спустилась в центральную залу, желая его поприветствовать. Орм, понимая, что вряд ли изменит хоть что-то, узнав, что жена пошла к гостю, сам тут же бросился в залу. Он видел, как Руни вошла, как спокойно обратилась к послу Агенора с приветствием, как вдруг, умолкнув, отпрянула, словно не веря глазам.

Лицо Эрла осталось бесстрастным. Ни жеста, ни взгляда, ни полунамека, который сказал бы о прошлом, напомнил о чувстве, когда-то связавшем их. Несколько вежливых фраз и поклон… Точно так же он вел бы себя с совершенно чужой ему женщиной, ставшей женой Победителя.

Руни опомнилась быстро, намного быстрее, чем Орм мог подумать. Она потушила внезапную вспышку эмоций, замкнулась и начала разговор ни о чем.

— Она словно читает на память фрагменты какого-то текста! — подумал Орм.

Эрл не стремился нарушить условия странной игры, отвечая ей тем же. Набор пустых фраз, не несущих ни мысли, ни чувства, напомнил бессмысленный шелест дождя, перестук капель, тихо стучащих в окно.

— Может, их равнодушие — маска, прикрытие для диалога, который мне просто не слышен? Они ведь умеют общаться без слов! — на минуту пришло ему в голову, но Орм отбросил свою мысль.

Ему было трудно поверить, что Руни способна так тонко скрывать настоящие чувства. Об Эрле Орм не пытался судить, понимая, что просто не знает его.

— И ее! — вдруг подумал он с чувством отчаянья. — Разве я знаю, что Руни действительно нужно? Я просто хочу быть с ней… Как же она хороша!

В длинном платье из белого шелка с большими цветами, расшитыми розовым бисером и перламутром, в атласной безрукавке-накидке, отделанной бледно-сиреневым бархатом, Руни казалась на удивление нежной и хрупкой.

— Как узкая тонкая льдинка, блестящая в ярком луче, — почему-то подумал он, вновь ощутив всплеск дурманящей горечи.

Строгость прически, затянутой сетью из витых шнуров, разукрашенных жемчугом… Трепет длинных серег… Удивительно бледная кожа в глубоком вырезе платья… Мерцающий взгляд… Странный холод неведомой бездны, загадка, несущая муку… Блеск льда, совершенно лишенный привычной людской теплоты…

Орм вошел, и лесянка, заметив его, прервала разговор.

— Орм, мы думали, что Эрл погиб. Как приятно узнать, что он жив! — с непонятной насмешкой, несвойственной ей, иронично сказала она.

— И я рад убедиться, что Руни довольна своей новой жизнью! — мгновенно поддержал ее Эрл, удивительно точно скопировав гамму эмоций слов Руни.

— Как будто тяжелый серебряный шар, метко посланный в угол, и тут же отбитый, — невольно подумал Орм. — Что же у них за игра?

Еще несколько фраз в том же тоне… Любой уже мог бы почувствовать, что между Руни и Эрлом не все так спокойно, как оба хотят показать. Слово за слово… Только присутствие Орма и правила светской беседы давали им силы слегка пригасить непонятный конфликт, но язвительность, чувство обиды, ирония были слышны в каждой реплике Руни, которая вдруг начала проявлять непривычную нежность к законному мужу.

— Что с ней? Я ни разу не смог пробудить в ней хотя бы простой интерес! Она сделала так, что любая попытка ее приласкать заставляла меня вновь и вновь вспоминать, что я сделал когда-то и чувствовать, что я мерзавец и скот, а сейчас… Сейчас можно подумать, что Руни действительно любит меня! — думал Орм.

«Может, Руни, поняв, что Эрл жив, по-другому посмотрит на наш брак и сможет простить?” — промелькнуло в мозгу, отозвавшись и сладкой, и тягостной болью забытой мечты.

Орм не видел, как Свельд появилась у входа… Как, глядя на Руни, застыла, вцепившись в косяк… Как ловила ее каждый взгляд, каждый жест, обращенный к нему… Как ушла, не решившись войти…

Неизвестно, заметил ли Эрл Свельд и что он подумал о ней, только Руни все видела, но не пошла за сестрой, продолжая беседу с мужчинами. И лишь когда весь запас общих фраз был исчерпан, она поднялась.

— Вам, наверное, нужно о многом друг другу сказать, — с непонятной улыбкой сказала она, глядя Эрлу в глаза. — Я уйду.

— Я не смею удерживать вас. У хозяйки достаточно дел, — с церемонным поклоном и странной усмешкой ответил ей Эрл.

Руни вышла, и братья остались вдвоем. Почему-то им стало неловко. Никто не решался начать разговор.

— А где Свельд? — наконец спросил Эрл, чтобы как-то нарушить молчание.

— Здесь, — ответил Орм, вдруг ощутив, что не хочет о ней говорить с Эрлом. — Здесь, у нас в замке.

— Она не решилась расстаться с сестрой?

— А тебе что за дело?

Эрл с легкой насмешкой взглянул на него:

— Просто так.

Очень скоро он тоже ушел. Оказавшись один, Орм почувствовал, что он растерян. Он был рад и как-то встревожен. Надежда манила, пугала, влекла и терзала…

Орм все представлял по-другому, не так, как решила Судьба.

Возвратившись к себе, Руни просто не знала, что думать. Нежданная встреча сразила ее. Память прочно хранила образ юноши, чутко ловившего каждый оттенок ее чувств и страхов, готового тут же понять и помочь, но посол Ливтрасира лишь внешне напомнил его.

Руни даже не знала, что больше ее потрясло: что Эрл жив, или сходство с его старшим братом. Ей вдруг показалось, что Эрл нарочно воссоздал в себе то, что раньше она ненавидела в Орме, и это убило ее. И стена… Стена мощной защиты… Он тут же воздвиг ее, чтобы не дать ей коснуться его тайных мыслей и чувств. Одолеть барьер не было сил…

Руни сумела начать разговор. Ей хотелось, чтоб Эрл, утомившись от глупой пустой болтовни, откровенно сказал, что с ним стало. Но он равнодушно внимал, подавая ответы как будто в заигранной пьесе бродячих актеров, что как-то зашли в замок Орма, и Руни вдруг ощутила глухой гнев. Она слишком долго считала его тем, кто мог бы вернуть ей погибшее счастье.

— Я любила его! Я поверила, что мое чувство взаимно, а он… Он ведь даже не дал мне узнать, что он жив! Я могла бы понять… Поняла бы, что он побоялся обречь меня на нищету… Тот, кто вырос в богатстве, излишне дорожит внешним блеском… И все же… Посол Ливтрасира! Да, в Агеноре он не из последних… И Эрл там давно! — размышляла она.

Вспоминая годы, прошедшие в замке, метания, поиск какого-то смысла в своей новой жизни, которых могло бы не быть, знай она, что Эрл жив, Руни вдруг поняла, что не сможет простить ему этого. Если он смог начать в Агеноре новую жизнь, не подумав о боли, которую ей причинит его “смерть”, то он вряд ли любил ее…

— Я пришел за тобой.

Он сказал это просто, почти без эмоций. Сначала, случайно столкнувшись с ним в коридоре, лесянка хотела пройти мимо, чтобы не мучить себя, не испытывать лишнюю боль от разбитых надежд. Эрл, которого Руни любила, погиб, а посол Ливтрасира был ей незнаком!

Руни мучилась целую ночь, не желая смириться с кощунственной мыслью. Под утро она успокоилась. День начался как обычно. Лесянка считала, что сможет сдержать свою горечь, однако случайная встреча разрушила хрупкий покой.

— Я пришел за тобой, — повторил он, как будто считая, что Руни его не расслышала.

“Я ведь ждала этих слов! Ждала с первой минуты, как только узнала его, а теперь… Я не верю ему! — вдруг со страхом подумала Руни. — Не верю!”

Слова прозвучали фальшиво, поскольку Эрл это сказал ей на самом обычном, простом языке! Между ними стояла стена. Понимая, что Руни способна понять и почувствовать больше других, он закрылся так сильно, что было нельзя уловить ничего.

— Ливтрасиру нужна Рысь, способная сжечь все вокруг? — равнодушно спросила она, постаравшись не выдать свою горечь.

— Нет, ты нужна мне.

— Тебе? Для чего?

Эрл со странной насмешкой взглянул на нее:

— Ты забыла? Когда-то мы оба хотели быть вместе наперекор всему свету… Теперь жизнь дает этот шанс! В Агеноре мы сможем начать все сначала.

Слова покоробили Руни. В них не было той теплоты, по которой так стосковалась душа, в них была непонятная… Горечь? Обида? А может быть, злость? Эрл был слишком закрыт, чтобы Руни смогла уловить всю палитру эмоций, однако ей было нетрудно почувствовать суть этой фразы.

— Зачем?

— В Агеноре я не из последних, — сказал он, почти что дословно повторив то, что ночью думала Руни. — Мое слово там значит больше, чем воля Орма в Гальдоре. Ты ведь искала Вождя?

— Ты не Вождь! Ты лишь тот, кто приближен к нему, пусть и больше других! — очень резко ответила Руни.

Ее задевало в нем все: и тон Эрла, и слишком роскошный наряд, и надменность, с которой он нагло бравировал тем, что имел. Почему-то ей снова, как в первый раз, вспомнился Орм. Нет, не тот человек, что жил рядом в последнее время, а тот Победитель, который считал, что весь мир — для него.

— Я не Вождь, — подтвердил Эрл, ничуть не смутившись. — Я тот, кто я есть.

— Верный друг Ливтрасира, который гордится его непомерным могуществом?

Руни хотелось задеть его, даже обидеть, заставив понять, как он пал. Она сделала глупость, попробовав вызвать в нем ревность, однако спокойствие Эрла уже с первой встречи всерьез испугало ее. Подсознательно Руни хотелось пробудить в нем что-то живое, сорвать эту страшную маску довольства собой и своей новой жизнью. Внушая себе, что все в прошлом, она не могла до конца осознать эту мысль. И сейчас ей хотелось, чтобы Эрл возмутился, ответив:

— Ведь я же не Фланн!

А она попросила бы больше не трогать погибших, не лезть в жизнь живых, и не лгать, не пытаться использовать то, что когда-то возникло меж ними, в своих тайных целях, заставив его оправдаться и как-то ей все объяснить. Но Эрл вдруг изумился:

— Могуществом? Чьим?

— Ливтрасира, — опять повторила она, не совсем понимая реакцию Эрла. — Ведь именно он заправляет у вас всем?

— Он? Нет, нас там трое. Трое взрослых людей, не похожих на многих других, обладающих рядом способностей. Из нас троих лишь один может действовать вместе с детьми и учить их тому, что умеет. За это его иногда называют Вождем, но он вовсе не главный. Его знают все, но он вряд ли сумел бы один спасти город… Ведь жизнь не случайно дает одному Мощь, другому Дар Ясновиденья, третьему… Впрочем, ты знаешь сама, как различны проявления Силы. Не знаю, что стало бы с нами, не будь в Агеноре Горада! Редко кто может чувствовать магию, скрытую в свитках…

— А как? — удивленно спросила лесянка, отвлекшись, забыв на минуту свою неприязнь.

Эрл ей улыбнулся, как будто вопрос показался наивным:

— Не знаю. Горад может из целой сотни ненужных листов сразу выбрать один, где сокрыта нужная нам информация. Если бы не Горад, нам пришлось бы целыми днями расшифровывать их, выбирая крупицы сохранившихся Знаний. А так…

— Понимаю, — кивнула лесянка, припомнив, как долго возилась со старыми текстами. — Жаль, что в Гальдоре такого сейчас нет… А ты сам? Кто ты?

— Я? — Эрл помедлил, как будто не зная, что должен ответить. — Я… Я могу послать мысль на большую дистанцию так, что любой, даже и не владеющий Даром, воспримет ее. Это важно.

— Наверно, — ответила Руни, почувствовав, что ей действительно нравится слушать про жизнь Агенора.

Когда Эрл о ней говорил, он терял ту надменность, что так раздражала ее, становился тем Эрлом, с которым было легко.

— Я не знаю, чем он пожелает купить тебя… Может, предложит дворец, может, доступ к хранилищам книг… А может, попробует просто тебя обольстить… Ведь на карте карьера посла! Не исполнив приказ Ливтрасира, он лишится всего.

Почему сейчас Руни вдруг вспомнила эти слова?

— Знаешь, Эрл, — очень тихо сказала она, не сводя с него глаз. — Я ведь тоже теперь разбираюсь в Защитах. Я тоже могу и отдать, и принять потаенное Знание. И мне действительно жаль тех детей, что сражаются с силами “Службы”.

— Ты можешь помочь им, уехав со мной.

— Я могу поделиться с тобой тем, что знаю.

Она с тайным страхом ждала, что он скажет в ответ. Передача магических Знаний возможна не только словами. Слияние мыслей дает куда больший эффект. Пожелай он раскрыться, приняв ее дар, и она бы поверила, что Эрл не хочет ей зла, не играет на чувствах, стараясь исполнить приказ. Но он лишь рассмеялся с какой-то циничной издевкой, мгновенно разрушившей тонкую нить, что помимо желания Руни опять протянулась меж ними.

— Нет, Руни, на это я не пойду!

— Эрл всегда хорошо говорил, но сегодня он просчитался! — с внезапно нахлынувшим гневом подумала Руни. — Теперь я ни в чем не поверю ему!

Все красивые фразы про Агенор были просто обманом! Пока Эрл был рядом, лесянка на миг поддалась заблуждению, но, возвратившись к себе и припомнив подробности встречи, она поняла, что права. Эрл пытался сыграть на ее интересе к особенной Силе, заставить поверить себе. Он держался с ней так, словно не было этих двух лет вдалеке друг от друга, хотя он знал о них все!

Эта мысль, промелькнув, ужаснула ее. Попытавшись понять, почему неприступный барьер не дает ей поверить в искренность Эрла и что он скрывает, лесянка вдруг получила ответ, объяснивший ей все: Память Замка! Он слышал ее!

Разве можно, вернувшись назад, не пытаться понять, что случилось здесь за это время? Эрл знал о трагедии Руни, о том, что пришлось ей снести, но решил сделать вид, что не слышал еще ни о чем. Воздвигая Защиту, он просто боялся, что Руни прочтет потаенные мысли, узнает, что он о ней думает.

— Значит, ему есть, что скрывать… — отрешенно подумала Руни, сама удивляясь спокойствию собственных чувств. — Он теперь не способен любить и сочувствовать… Он выполняет приказ.

— Ты действительно счастлива с Ормом? — спросил Эрл ее в тот же вечер, когда Руни, выйдя из залы, хотела вернуться к себе.

— Если я скажу: “Да,” ты поверишь? — вопросом ответила Руни.

— Я? Нет.

“Вот сейчас подходящий момент сообщить мне, что он знает все, что готов мне помочь позабыть о случившемся, чтобы начать с ним новую жизнь! — промелькнула гадкая мысль, вызвав новый прилив раздражения. — Раньше он был неспособен сыграть на несчастье другого, идя к своей цели.”

— Ты стала другой. От лесянки, когда-то пришедшей сюда, сохранилось лишь имя и белые волосы. Рысь одомашнили, — тихо сказал Эрл. — И ты позабыла, какой была прежде… Погасли даже искры в глазах. Эти синие камни в твоем ожерелье блестят ярче них. Я не думал, что ты так легко примиришься, забудешь и Храм, и мечты, променяешь их на эту жизнь…

Руни вздрогнула, гневно взглянув на него. Для всего есть предел! Неужели Эрл хочет ее убедить, что он верит во все, что сейчас говорит? Он не слышит Памяти Замка? Не знает, как трудно и страшно достался ей холод покоя? А может, поняв, что бессилен себя оправдать, он старается вызвать в ней чувство вины?

— А ты сам? Ты остался тем, прежним? — спросила она.

— Мне пришлось измениться.

— Мне тоже! Ты знаешь, через что я прошла!

Эрл опять усмехнулся:

— Путь был не таким уж и трудным, ведь Орм очень быстро загладил вину, предложив тебе брак!

Руни просто застыла. Такого цинизма она не ждала. Это был полный крах. Лишь теперь ей открылась вся бездна падения Выродка. Где-то, в тайных глубинах сознания, под мертвым пеплом выжженных чувств еще тлела последняя искра надежды на то, что она ошибается, не понимает его… Теперь искра угасла, оставив вокруг полный мрак.

— Ты не смеешь! Не смеешь так говорить! — прошептала она севшим голосом. — Ты…

— Я один могу это сказать тебе, — жестко ответил Эрл, — так как люблю тебя, Руни. Люблю до сих пор. Я пришел за тобой, я надеялся, что ты найдешь в себе силы уйти!

Руни вдруг рассмеялась:

— С тобой?

Ее просто мутило от лжи, за которой он прятался, чтобы сыграть свою роль до конца… Ей хотелось сказать Эрлу все о погибших, растоптанных чувствах… О боли, которую ей довелось испытать, предаваясь бесплодным надеждам, тоскуя по глупому вымыслу… О неприязни, которую он пробудил в ней теперь…

— Но слова мало значат! Вот если бы мне удалось снять Защиту, пробиться к нему! — промелькнуло в мозгу Руни.

Что-то почувствовав, Эрл вдруг шагнул к ней.

— Прикоснись же ко мне! Обними, как когда-то твой брат! Позабудь обо всем! Ты ведь этого хочешь! — дала она мощный посыл, понимая, что это единственный способ разрушить Защиту, прорваться к сознанию Эрла. (Барьер исчезает, не выдержав плотский контакт.)

Руни точно не знала, воспринял ли Эрл ее мысль или просто почувствовал, что здесь что-то не то.

— Я не сделаю этого, — тихо ответил он ей. — Я не знаю, что творится с тобой, но ты любишь меня и поймешь это раньше, чем думаешь. Руни, ты скоро придешь ко мне, чтобы остаться уже навсегда.

Руни даже не помнила, как он ушел. В душе не было боли, одна пустота… Пустота! Раньше Руни действительно верила, что это чувство привычно и не пугает ее, а теперь она вдруг поняла: пустота — это смерть. Это серая бездна, в которую медленно падаешь, зная, что зацепиться тебе уже не за что. Где-то есть люди, которым ты все же нужна, но тебе безразличны их чувства, эмоции, мысли… Нет страха, нет боли, нет прежних страстей… Ты уходишь в спокойный неведомый мир…

— Руни! Руни!

Сначала она не узнала мужской голос, звавший ее…

— Что случилось, Орм? — тихо спросила она, не совсем понимая, где они.

“Почему он испуган? И как здесь темно… А ведь факел уже догорел! Как давно я здесь, в коридоре?” — подумала Руни, стараясь припомнить, что было до этого.

— Эрл… — прошептала она.

— Я давно это знал… Ты оставишь меня, ты уйдешь вместе с ним… А ведь я так люблю тебя, Руни! В тебе — моя жизнь. Я согласен на все, только не покидай меня, Руни!

В тоне Орма звучал не приказ, а мольба. И еще — безысходность… Он просто не верил, что сможет растрогать ее, но не мог, промолчав, отпустить.

— Пусть все будет по-твоему, только останься здесь! Просто живи в этом замке! Живи, как захочешь, — твердил Орм.

Она изумленно смотрела, не в силах поверить глазам. Орм впервые совсем не боялся быть слабым, растерянным, даже униженным. В эту минуту в ее сердце вдруг что-то дрогнуло. Руни опять пожалела его. В первый раз это чувство возникло в душе Руни после смерти охотника, когда Орм сказал ей, что хочет ее отпустить. Теперь он умолял не бросать его… Странная шутка, которую им поднесла сама жизнь! Голос Орма звучал совсем рядом:

— Пусть ты никогда не простишь меня! Ты не забудешь того, что случилось когда-то, и не простишь, но хотя бы…

— Не надо, — устало сказала она. — Я прощаю. Прощаю тебе все обиды… Я больше не в силах нести этот груз. Я прощаю тебя…

Возвратившись к себе, Руни и не пыталась осмыслить импульсивный порыв, подтолкнувший сказать: “Я прощаю…” Как будто закрылась страница прочитанной книги, оставив печальную память о прошлом, которое больше не властно над ней, и неясное чувство вины. Перед кем? Почему? Ей совсем не хотелось искать непонятный ответ.

Руни не думала, что кто-то может нарушить ее одиночество. Резкий скрип двери заставил ее обернуться. У входа стояла сестра, Свельд. Взглянув на нее, Руни тут же отметила, что с ней что-то случилось. Расстегнутый шмиз, легкий плащ на плечах, беспорядок пшеничных волос, кое-как перехваченных лентой… Такая небрежность в одежде была ей несвойственна. Только особенный случай мог вынудить Свельд разрешить себе так к ней прийти. Взгляд лесянки невольно застыл на большом животе сестры. Нижнее платье совсем не скрывало его. Руни знала, что Свельд ждет ребенка от Орма, однако ее это мало заботило.

— Пусть лучше с ней, чем со мной, — иногда повторяла она про себя.

Свельд, заметив взгляд Руни, коснулась рукой живота.

— Уже скоро, — сказала она. — Очень скоро! У меня будет дочь.

— Поздравляю, — ответила Руни, еще не совсем понимая, что надобно Свельд.

— Ты не можешь! Не можешь мне помешать! Ты не смеешь опять все разрушить!

— О чем ты?

— О жизни! Скажи, ты ненавидишь меня?

Сначала Руни подумала, что сестра просто пьяна. Лихорадочный блеск карих глаз, непонятная речь, дрожь в руках наводили на мысль, что она не в себе. От привычной выдержки Свельд не осталось следа.

— Ненавижу? За что?

— Ты два года терзала его, а теперь вдруг решила “простить”? Почему? Потому что ребенка рожу ему я, а не ты? Потому что ты просто не можешь смотреть, когда рядом с тобой кто-то счастлив?

— Ты выпила? — тихо спросила ее Руни.

Свельд рассмеялась:

— Я? Нет! А тебе бы хотелось? Хотелось бы, чтобы я сделала что-то во вред своей дочери? Ты ведь завидуешь мне! Ты сама не способна родить! Ты бесплодна! Ты год жила с Ормом, и — что? Ничего! А я сразу, почти с первой ночи, понесла от него! Ты не можешь любить и завидуешь… Орм был не нужен тебе, а теперь ты решила его поманить, полагая, что ради тебя он забудет и дочь, и меня?

Свельд уже не кричала, не билась в истерике, но ее шепот почти обжигал:

— Ты не можешь любить! Ты пыталась скрыть бесчувственность маской какой-то особенной страсти к Выродку, зная, что вы с ним друг другу совсем не нужны!

— Замолчи!

— Я и так слишком долго молчала! Эрл здесь, он не умер, но ты почему-то не мчишься к нему, да и он не пылает особой любовью! Он лишь выполняет приказ!

— Замолчи, или я за себя не ручаюсь!

Лесянка не знала, сказала ли это, дала ли обычный посыл, но сдержаться уже не могла. Слова Свельд причиняли ей боль, ей хотелось унять этот гневный поток.

Неожиданно Свельд отшатнулась, вцепившись в косяк, а потом соскользнула на пол. Ее плечи вдруг задрожали, и крупные слезы полились по щекам.

— Я не знаю! Не знаю, что я говорю! Пожалей меня, Руни, хотя бы ради нее, этой девочки, что уже скоро родится! Не отнимай у нас Орма, оставь его нам… Он не нужен тебе… Ты его никогда не любила, а мы… Без него мы не сможем, не выживем… Вспомни, как в детстве мы были дружны… Мы делились мечтами и хлебом, мы верили в счастье… Уйди! Уйди прочь… В Агенор, к Ливтрасиру… А если не хочешь, уйди в лес, в наш домик… Возьми с собой все, что захочешь, но только уйди… Пожалей мою дочь, дай ей то, что она заслужила: отца и спокойную жизнь! Ты ведь сильная, Руни, ты сможешь начать все сначала, не отнимая у нас ничего! Уходи… Уходи…

Голос Свельд вдруг прервался, она замолчала.

— А как же крестьяне? Не ты ли мне раньше твердила, что все они жаждут напасть, отомстить за погибших во время пожара? — беззвучно спросила Руни сестру.

Золотистая искра надежды вдруг вспыхнула теплым огнем в темно-карих глазах:

— Уходи! Мы сумеем сдержать их, заставить с нами считаться… Мы справимся! Справимся, Руни! Ты только уйди…

Непонятное чувство печали вдруг стиснуло сердце… “А мы ведь и вправду любили друг друга и верили в счастье…” — мелькнуло в мозгу.

— Я уйду. Я уйду, и уже никогда не вернусь, — повторила она. — Я должна была раньше понять: двум лесянкам не жить в одном замке… Будь счастлива, Свельд…

Сестра даже не подняла головы, когда Руни вышла из комнаты. Быстро спустившись из башни, лесянка открыла тяжелую дверь, чтобы выйти во двор. Порыв ветра, рванув подол платья, чуть не сбил ее с ног, но она удержалась.

— Я больше сюда не вернусь, — проходя через мост, облегченно подумала Руни. — Не вернусь, потому что уже не бегу! Эрл, Свельд, Орм… Уходя, я прощаю вас всех… Я желаю вам счастья! Отныне ни горечь, ни боль, ни обида не свяжут нас с вами… Я снова одна, но совсем не боюсь!

Уходя прочь, она сожалела только о кошечке. Руни хотела ее взять с собой, но зверек вдруг пропал.

— Может, это и к лучшему? В замке о ней позаботятся, а вот в лесу… Разве сможет домашняя кошечка, знавшая только тепло ковров и холод каменных плит, выжить в хижине? — грустно подумала Руни, поняв, что уже не найдет своей белой пушистой подружки.

Она шла давно… В небе стали сгущаться серые тучи, однако вместо привычной снежной крупы пополам с мелким льдом, очень часто выпадавшей в Гальдоре весной, пошел дождь. Первый дождь! Его капли потом превратились в косые холодные струи, мгновенно промочившие платье и волосы…

Руни не стала искать ни нору, ни дупло. Она впрямь была рада ему, ледяному потоку, будившему лес к новой жизни, смывавшему муки и боль, обновлявшему душу. И, глядя на робкую зелень, уже покрывавшую ветви деревьев, на свежую травку в проталинах, Руни опять ощутила, как слезы застилают глаза…

Когда Руни наконец оказалась у озера, где была хижина, тело совсем занемело от холода, но она словно потеряла чувствительность.

— Я опять дома! Я снова вернулась! — сказала она, словно кто-то мог слышать ее.

Внутри домика пахло влажными тряпкам и еще чем-то… Тлением? Плесенью? Руни не знала. В заброшенной хижине было не слишком тепло, только сухо.

— А огниво цело! — подумала Руни, взглянув на очаг, но разжечь его не было сил.

Сундук с платьями был еще цел, однако ключа при ней не было. Сбив камнем крепкий замок, Руни вынула старое платье и несколько грубых сухих одеял, сохранившихся в нем. Ей хотелось сейчас одного: спать, спать. спать…

Было глупо не взять с собой даже еды, но лесянка об этом не думала. Сделав постель из того, что нашлось в сундуке, Руни крепко закуталась в плотную ткань и легла. Очень скоро ей стало тепло, даже жарко…

Лесянка не знала, где явь, а где сон… Временами ей чудилось пламя в печи-очаге, запах трав, закипающих в черном котле, сохранившемся с прошлых времен… Гальдрамюнд, знак охраны, когда-то вышитый Ронн, полыхал ярким светом над входом, излучая тепло… Руни давно забыла, что знака нет в хижине, так как она унесла его в замок.

— Как мне хорошо! — изумленно подумала Руни, не в силах заставить себя возвратиться к реальности.

По временам ей казалось, что кто-то склоняется к ней, поднося отвар трав, укрывая, однако она не могла рассмотреть… Лишь однажды ей вдруг показалось, что она видит светлую тень хрупкой женщины… Длинные белые волосы… Бледные губы… Грустный взгляд слишком больших карих глаз…

— Это мама… Моя мама, Ронн… В детстве тоже она иногда снилась мне, — промелькнуло в мозгу, наполняя Руни чувством покоя. — Теперь она снова со мной…

Приезд Эрла сначала встревожил Свельд. Слуги успели ей сообщить, кто посланец. Она не хотела отпускать с ним сестру и лишать замок Орма защиты. Однако картина, которую Свельд увидала, решив войти в залу, всерьез испугала ее. Равнодушие Эрла, с которым он встретился с Руни, внезапная нежность сестры к Орму просто сразили ее.

— А ведь это конец! — пронеслось в голове. — Если Руни захочет, он тут же вернется к ней.

За последнее время инстинкт редко ее подводил, а теперь он подсказывал Свельд, что опасность совсем рядом.

Сцена в ночном коридоре, куда она вышла, почувствовав что-то дурное, сказала ей все. Свельд теряла того, кто ей дорог. Одна она знала, на что пошла, чтобы добиться того уголка в его сердце, который был ей отведен. Она помнила тот вечер…

Свельд давно знала, что Руни смирилась, однако муж вызывает в ней лишь неприязнь. Она верила, что это чувство взаимно, поскольку Орм почти перестал навещать жену. Как-то Свельд слышала, что он ее проклинал, называя бесчувственной куклой. Та ссора стала последней, решающей каплей, переполнившей чашу терпения Свельд. Все остатки сомнений исчезли, заставив решиться… Свельд помнила, как Орм однажды прогнал ее, но она верила, что теперь будет не так.

В этот вечер она поняла, как достичь своего. Платье Руни, ее макияж и немного духов… Завить волосы было непросто. Свельд очень боялась, что после не сможет их расчесать и придется остричь эти кудри, однако все обошлось.

Свельд не знала, узнал ли ее Орм. Под утро он клялся, что просто не понял, с кем был, но уже не пытался прогнать Свельд. Когда же Орм понял, что Свельд ждет ребенка, то был очень рад. Он почти позабыл о жене ради той, что любила его. Руни и не пыталась бороться с сестрой. Свельд считала, что та даже рада тому, что случилось, ведь каждый получил, что хотел. Жизнь текла мирно и счастливо до рокового письма…

Появление Эрла встревожило Свельд. Ей совсем не хотелось, чтобы Руни оставила замок, лишив их защиты, но сцена в ночном коридоре раскрыла глаза. Орм любил одну Руни, любил, несмотря ни на что. И сестра вдруг прозрела, она потянулась к нему. Свельд не знала, как справилась с криком, увидев в глазах Руни вместо презрения грустную нежность. Казалось, что рушится мир… ЕЕ мир! Руни вновь отнимала того, в ком была ее жизнь. Но Свельд больше не стала мириться. Она бы стерпела обиду, не жди она дочь, но при мысли, что Руни отнимет у этой малютки отца, Свельд взвилась.

Объяснение вышло простым. Она быстро добилась того, к чему долго стремилось, а утро лишь подтвердило, как мудро она поступила. Орм сразу, с порога, сказал ей, что Руни ушла. Он был в страхе, смятении, Свельд же обрела небывалый покой.

— Это к лучшему, — мягко сказала она, опускаясь с ним рядом. — Ты не сумел бы ее удержать.

— А мой замок? А люди? — твердил он, как будто не слыша ее.

Но Свельд знала, что это предлог. Орм поверил, что сможет начать все сначала, теперь же он понял, что вправду утратил жену.

— Не волнуйся, все будет прекрасно, — шептала она, обнимая его. — Люди и не узнают о том, что случилось. Мы сможем их всех провести! Мы с сестрою похожи, когда-то ты сам спутал нас… Я надену ее платье, выкрашу волосы и буду часто гулять по стене… И они не заметят подмены, не смогут понять… Теперь я буду Руни, женой Победителя… И я рожу тебе дочь! Ты поймешь, ты увидишь, что так будет лучше для всех…

Орм вдруг начал смеяться… И все же она победила! Эмбала сама взялась красить ей волосы, словно считала, что слуги не справятся с этим.

— Я рада, что ты теперь наша хозяйка, — со странной усмешкой сказала она.

Свельд вдруг стало не слишком приятно. Эмбала всегда отличала ее от сестры, но сегодня лесянка впервые ощутила за ободрением скрытый подтекст. Зябко ежась, она мимоходом подумала, что предпочла бы другую помощницу, так как…

— Она ненавидит меня точно так же, как раньше она ненавидела Руни… За что? — неожиданной вспышкой мелькнуло в мозгу.

Равнодушная, скрытая злоба бессилия… Мертвые чувства, в которых уже не осталось ни капли тепла и любви… Ни к кому… Даже к Орму… И жуткий мучительный голод, который уже не насытишь едой… Свельд впервые так остро смогла ощутить тайный пласт чужих мыслей и чувств. Это вызвало легкий испуг.

Раньше Свельд не могла понять Руни, с трудом выносившую общество многих людей, а теперь в ней самой пробудилось нечто похожее. Свельд поначалу считала, что это любовь наделяет ее редким даром слияния разумом с Ормом, теперь же она поняла, что не только его потаенные мысли доступны ей.

— Нет! Не хочу! Не хочу быть такой, как сестра! — лихорадочно думала Свельд.

Легкий шорох отвлек ее. Белая кошечка-рысь, вскинув ушки и вздыбив длинную шерсть, неотступно смотрела на Эмбалу, будто бы тоже читая ее мысли.

— Значит, Руни ее тоже бросила? — недоуменно подумала Свельд.

Зверек странно взглянул на нее… Свельд могла бы поклясться, что видит насмешку в глазах белой кошечки, словно создание было разумным.

— Меня не бросают! — казалось, сказал ее взгляд. — Если я еще здесь, то так нужно! Я это решила сама!

 

Глава 4.

Эрл не мог заснуть. Первый ливень, вдруг разразившийся ночью, напомнил то время, когда он жил в замке. Эрл раньше любил слушать шелест дождя… Но теперь непрерывный поток вызвал в памяти страшную ночь после взрыва. Тогда Эрл, очнувшись, сначала не мог понять, где он… Сверкала молния, гром оглушал… На скале, где он был, не росло ни кустов, ни деревьев. Соленый вкус крови во рту вдруг напомнил о том, что случилось…

— Я жив! Я действительно жив… — думал он, отирая разбитые губы свободной рукой. Эрл не думал о том, что сжимал в другой, пальцы совсем занемели. Когда он хотел разжать руку, ему показалось, что множество мелких иголок пронзили ладонь. Кусок черного дерева с синим сверкающим камнем упал на скалу…

Он отчетливо помнил, как Фланн и еще двое ждали его.

— Что вам нужно? — спросил он пришедших, считая, что это лишь глупая шутка, не в силах поверить глазам.

Три меча развернулись к нему.

— Пришло время расплаты, предатель! Мы знаем про все! — громко выкрикнул Фланн.

Он хотел, чтобы эти слова прозвучали достойно и грозно, но голос внезапно сорвался, пустив “петуха”. Эрл отчетливо помнил внезапно возникшее чувство досады и жалости к Фланну. Несчастный мальчишка, который забыл, где игра, а где жизнь…

Направляясь к себе, Эрл хотел отчитать Фланна так, чтобы он позабыл свои штучки и больше не смел заходить к нему в комнату, а уж тем более что-нибудь трогать. ( Эрл видел, что кто-то испортил замок сундука, где хранились его реактивы для опытов.) Но необычный визит трех “героев”, которые сами боялись того, что творили, по мнению Эрла, не стоил скандала. Наутро они будут просто стыдиться нелепой ночной болтовни.

— Уберите мечи и идите к себе, — сказал он всем троим. — Я устал, мне сейчас не до вас.

Взмывший рядом с ним меч показал, что пришедшие вправду хотели расправиться с ним. Эрл успел уклониться, однако последовал новый удар. Нападали все трое. По счастью, Эрл чувствовал каждый их выпад чуть раньше, чем “гости” его успевали проделать. Не рассчитав, кто-то резко задел мечом полку, обрушив приборы. Преграда на миг задержала их…

Узкая длинная трубка витого железа, попавшись под руку, осталась единственным средством защиты… Меч мог бы ее разрубить, попытайся Эрл действовать трубкой как привычным оружием, или напасть самому, но она помогала ему, уклоняясь, отводить часть ударов…

Уже отражая напор нападавших, Эрл думал, что все это сон или бред. В замке брата… Засада… И трое на одного… Безоружного… Он ведь не сделал им ничего! Эрл внезапно почувствовал гнев. Было глупо погибнуть сейчас, когда жизнь поманила надеждой на счастье.

— Я сам виноват! Отнесись я серьезнее к ним, я бы мог еще что-то понять, а теперь… Теперь поздно! — мелькнуло в мозгу. — Я был слишком доверчив…

Теперь Эрл жалел, что не взял с собой меч. Отец часто твердил ему с Ормом: “Оружие вирда должно быть при нем!” Орм усвоил урок, а он сам полагал, что нелепо носить меч, когда Гальдорхейм не воюет.

Внезапно Эрл замер. Мозг острой стрелою пронзила жестокая боль. Боль впервые возникла, когда он пришел в себя после развала Потоков. Тогда он старался не замечать ее, думая, что это стресс. В лесном Храме она отпустила, а теперь вновь вернулась.

— Ее порождает гнев, — сразу заметил бы Норт.

Почему Эрл вдруг вспомнил о нем? Потому что Хранитель не верил в жестокость и подлость, считая, что каждый, рождаясь на свет, добр и благ?

— Боль — сигнал перемен, — утверждал Норт.

“Легко быть разумным и добрым, когда все спокойно!” — мелькнуло в мозгу, вызвав новый мучительный спазм.

Эрл уже выдыхался. Он знал, что приходит конец. Резкий звон и мучительный скрежет металла меча, разрубившего трубку, почти оглушил… Эрл отбросил обломки.

— Не надо! Он мой! Я один должен выполнить долг! — крикнул…

Фланн? Эрл не мог называть его так. В этом взмокшем мужчине с мечом ничего не осталось от юноши с чистым восторженным взглядом, который так нравился всем. Фанатичный зеленый огонь и безумная жажда реванша пылали в глазах Фланна.

— Он ведь действительно верит, что прав! — отрешенно подумал Эрл.

В эту минуту он в первый раз понял его. Верность Орму — не личное чувство, не выбор, сознательно сделанный Фланом. Такие, как он, постоянно ищут кумир, потому что не в силах принять груз ответа за жизнь. Они рады, когда кто-то может открыть им, что делать. На них опираются те, кто стремится подняться. Честь, долг, благородство — пустые слова, если только не служат Ему!

— Кто не с нами — тот враг! — этот страшный девиз важен им.

Нет, Фланн не был злодеем, чудовищем. Он был еще очень молод, он только начал свой путь. Жизнь могла бы его изменить, дать ему новый шанс обрести свою волю, найти настоящее место, однако…

Эрл так и не понял, откуда пришла необычная мысль, почему эти доли секунды он думал о том, кто убьет его. Нет, не о брате, который за этим стоял… Не о Руни, лесянке, нежданно вошедшей в жизнь Эрла…

— Что станет с ней после? — отчетливой вспышкой мелькнуло в мозгу.

Эрл не понял, как камень, забытый лесянкою в Храме, опять оказался в руке.

— Будь ты проклят, мой брат, не посмевший открыто сразиться!… Будь проклят, Фланн, ради приказа забывший о чести! А ты, Норт, Хранитель, учивший добру? Ты способен помочь?

Эрл не знал, сказал это он или подумал. Гнев, ненависть, ярость опять закипели в душе. Он отчетливо видел, как Фланн поднял меч…

Разум знал, что движение было мгновенным, но время замедлило бег. Оно вдруг растянулось настолько, что люди, стоявшие в комнате словно застыли, а меч в руках Фланна как будто завис.

— Что же это такое? — мелькнула незваная мысль.

И рука с талисманом из Храма сама поднялась… И четыре луча разлетелись в разные стороны… Яркий большой коридор, полный света, раскрылся вдруг.

— Перт! Проход между пространством, который доступен Хранителям! — вспышкой сверкнуло в сознании Эрла, когда он шагнул к нему.

Ужас на лицах мужчин, увидавших перт, был слишком явным. Останься они на местах, все бы было нормально, но Фланн вдруг рванулся в проход.

— Убирайся назад! Убирайся! Исчезни! — дал Эрл очень мощный посыл.

Он не сделал почти ничего. Эрл хотел, чтобы Фланн отступил, но, должно быть, обида, отчаянье, ярость которые в нем пробудила засада, переполнили тот допустимый предел, за которым скрывается Смерть.

Что-то вдруг отделилось от Эрла и устремилось вперед. Страшный взрыв потряс замок… Вход перта резко захлопнулся… Яркий проход заходил ходуном, все вокруг потемнело, раздался рокочущий гул, нарастающий с каждой минутой… Эрл понял, что это конец…

— Но я жив… Я не знаю, что сделал, как смог создать перт… — думал он. — Что же вызвало взрыв?

Вопрос был риторическим, так как он знал, что случилось. Мощь Рысей доступна лишь женщинам? Тот, кто внушил это людям, ошибся. Не только лесянка могла унаследовать Дар…

Эрл не помнил таких крутых скал в Гальдорхейме. Отвесные склоны, с которых струилась вода, не давали укрыться от ливня. Здесь не было выступов, только гладкие скалы-столбы. Поиск трещин-пещер изначально казался бессмысленным… Эрл больше часа стоял под дождем. Поначалу это даже взбодрило, однако потом он стал зябнуть. Когда, наконец, прояснилось, Эрл вздохнул с облегчением. Выжав одежду, он начал искать спуск… На это ушел целый день.

Оказавшись внизу, Эрл увидел темно-серый песок. Гул прибоя был слышен отчетливо. Мрачный и неприветливый берег казался таким же пустынным, как скалы.

— Что делать? — раздумывал он. — Попытаться создать новый перт? Но сумею ли я это сделать? К тому же еще неизвестно, куда перт меня занесет…

Нужно было попробовать выбраться к людям, однако непросто понять, где искать их, куда ему лучше пойти…

— О фетч-рысь, мой хранитель, приди ко мне крадучись, чтобы я знал твою мощь и познал твою мудрость…

Слова пришли сами, для ритуала не было сил… “Да я ведь и не помню всего, что мне нужно сказать,” — как и раньше, в лесу, пронеслось в голове.

Белый призрак возник сам собой, словно ждал этот старый призыв. Он был мало похож на привычного зверя Гальдора, однако он звал за собой. Как когда-то в лесу, часть души, отделившись от тела, пошла за ним, чтобы узнать нужный путь… До селения было неблизко, но ждать непонятно чего означало смириться с собственной смертью.

Идти пришлось долго… Селение было небольшим. Его жители не походили на тех, с кем он раньше встречался, он даже не все мог понять из их речи. Фирод… Поселение было с ним рядом. Поняв, куда вынес его перт, Эрл сразу подумал, как долго придется идти в Гальдорхейм.

Гальдорхейм! Он хотел возвратиться туда, чтобы снова начать свою жизнь, но не в замке у брата, который велел умертвить его. Руни! Он верил, что должен забрать ее. Домик лесянки на время сумеет их приютить, а потом… Эрл не думал, что станет потом, но он верил, что сможет устроить их жизнь. Как? Пока он не знал, но зачем сейчас думать? Ему нужно встретиться с ней, сказать Руни, что он еще жив.

Синий камень лесянки остался единственной ценностью, но Эрл уже понимал, что не может расстаться с ним. К счастью, в окрестностях Фирода, где добывали драгоценные камни, хватало работы любому, кто кое-что смыслил в шлифовке. Когда-то Эрл пробовал делать простую огранку кусков хрусталя для старинных приборов.

Подумав, что кое-какие эффекты способны привлечь ювелиров, он, выспросив, кто главный мастер поселка, пошел к нему. Тот был напуган нежданным приходом. Эрл знал, что не слишком внушает доверие, но он был должен достичь своего.

— Я волшебник, — сказал Эрл, ничуть не боясь, что тот сможет раскрыть его ложь. — Я умею общаться без слов. Я родился в Гальдоре, но должен был скрыться. Теперь ты поможешь мне снова вернуться туда.

Эрл слыхал и о “Службе Магии”, и о борьбе с колдунами, но верил, что в мелких селениях каждый сам за себя. Страх огранщика был непритворным, когда он спросил его:

— Как?

Эрл читал его мысли, он видел, что тот мечтал лишь об одном: поскорее избавиться от нежеланного гостя, который способен сгубить его. Только страх перед чарами не позволял ему тут же прогнать “колдуна”.

— У тебя есть хрусталь? — спросил Эрл.

Тот лишь хмыкнул:

— У нас не Гальдор! Здесь не тратят свой навык и время на…

— Разную дрянь! — прочел Эрл его мысль, но огранщик не стал говорить это вслух.

— Эта “разная дрянь” может дать тебе больше, чем все остальное, — сказал он местному мастеру. — Стоит мне лишь захотеть…

Мастер искренне верил, что именно чары пришельца заставили горный хрусталь стать волшебным стеклом. Эти крупные линзы, которые так преломляли лучи, что они за какую-то долю секунды зажигали огонь, и могли увеличить предметы в несколько раз, оказались сокровищем. В Фироде он легко продал их. Половину полученных денег пришлось передать “колдуну из Гальдора”, однако того, что осталось, хватило надолго, а Эрл, расспросив про дорогу, отправился в путь.

Поначалу все шло хорошо. Эрл считал, что сумеет устроить свою жизнь в Фироде. “Игрушки”, которыми он развлекался в Гальдоре, нашли бы здесь спрос. Эрл не думал о “Службе”, он просто не знал, как сильна она вне Гальдорхейма. Он верил, что Фирод действительно примет их Руни…

Бродяги набросились у поворота. Он даже не смог разглядеть, кто они. Очень сильный удар по затылку швырнул в темноту. Эрл не знал, сколько он пролежал, а, очнувшись, увидел, что лишился всего. Они взяли и деньги, и плащ, и его новый меч, привезенный огранщиком по просьбе Эрла из Фирода. К счастью, уже начинались леса Гальдорхейма…

Эрл быстро утратил счет дням. По центральной дороге, с деньгами, он мог бы добраться и раньше, теперь же в лесу приходилось искать и ночлег, и еду. Но он все же дошел!

Эрл не стал идти к замку, он сразу прошел в лесной домик из камня. Он верил, что Орм не решится разрушить его, побоявшись тех “сил”, что, по слухам, хранили “жилище Выродка”.

Эрл подошел совсем близко к жилью, когда хруст сухой ветки сказал, что он здесь не один. Круглолицая девушка в платье прислуги из замка с корзиной белья торопливо спешила по узкой дорожке. Эрл сразу узнал ее: Ильди, подружка Свельд.

Ильди и Эрл никогда не общались. Эрл знал, что она простодушна, наивна, добра, суеверна, не блещет умом. Он всерьез удивился, увидев ее рядом с домиком. Если бы кто-то спросил его, станет ли Ильди ходить здесь, то Эрл бы сказал ему:

— Нет. Она слишком боится того, чего просто не в силах понять.

Но теперь он был рад встретить Ильди.

— Она передаст Руни, что я еще жив, и жду ее здесь! — решил Эрл и шагнул на дорожку.

Корзина с бельем тут же рухнула в пыль, а визг Ильди был слышен до самого замка:

— Уйди! Уйди, Выродок! Сгинь, призрак! Сгинь!

— Не кричи, я не призрак, — пытался он вразумить ее, но Ильди словно не слышала.

— Сгинь! — повторяла она, и огромные слезы испуга текли по щекам. — Уходи! Тебе нечего делать тут!

— Руни… — начал Эрл.

— Руни забыла тебя, она стала женой Победителя, Орма! Лесянка теперь госпожа! Она очень счастливая, ей повезло! Она стала законной хозяйкой, владелицей ваших богатств! Отпусти ее душу, не мучай ее больше! Дай ей спокойно пожить! Уйди, призрак, исчезни, если ты любишь ее!

— Руни стала женой Орма? — тупо спросил Эрл, не в силах поверить тому, что услышал. — Когда?

— Да сегодня! Сейчас они в Храме. Он мог бы и раньше жениться на ней, но наряд… Ты же знаешь, как долго шьют платье невесте! — на истерической ноте почти прокричала она.

Раньше Ильди не смела говорить ему “ты” и так громко кричать, но, как видно, она полагала, что призраки глухи и мало что смыслят в людском этикете. Скажи ему это о Руни Эмбала или хотя бы Гутруна, Эрл бы не поверил им, но Ильди лгать не умела. Он ясно чувствовал страх этой девушки, зависть к нежданному счастью, которое выпало Руни, (она бы хотела того же для Свельд) и наивную веру, что только чурбан не способен понять, как удачно сложилась судьба у лесянки.

— Уйди, призрак! Сгинь!

Крики Ильди почти оглушили, он больше не мог слушать их.

— Замолчи, если хочешь спокойно жить! — дал он мощный посыл, понимая, что Ильди не сможет понять простых слов.

Она вправду умолкла.

— Ты хочешь жить так, как жила? — спросил Эрл. — Тогда просто забудь, как мы встретились.

Та закивала.

— Забудь, что ты видела здесь. Позабудь все, что мне говорила. Забудь!

Неожиданно взгляд Ильди стал отрешенным.

— Возьми белье, — тихо внушал Эрл. — Снеси всю корзину к ручью, что течет рядом с замком, и там его вымой от пыли.

Она подчинилась, и, глядя ей вслед, Эрл подумал, что Ильди и вправду забыла про все. Раньше он не умел делать так: не умел создавать перты и не умел заставлять забывать… Что-то в нем изменилось. Когда? Как? Сейчас Эрлу было совсем не до этого.

— Руни стала женой Орма, — вновь повторил он.

Эрл понял, почувствовал, что это правда, но примириться не мог.

Почему Руни так поступила? Сочтя его мертвым, решила исполнить свой “долг”, о котором упорно твердила сестра? Эрл сумел бы понять этот шаг, пройди время. Когда человек убежден, что он все потерял, он способен, когда боль немного утихнет, попробовать вновь начать жить. Но не с Ормом!

Решившись связать с ним судьбу, она ясно дала всем понять, что вообще не способна любить. Как ребенок, увидев игрушку, которая чем-то понравилась, сразу хватает ее, а потом забывает в углу ради новой, так Руни, решив, что Эрл мертв, поспешила принять предложение Орма.

Жена Победителя… Что же, достаточно щедрая плата за совершенную подлость! Ведь Руни известно, что именно брат приказал уничтожить его. Кто поверит в наивную сказку о том, что лесянка не знала об этом? Фланн вряд ли рискнет что-то сделать без ведома Орма! И эта бесстыдная спешка… Как будто бы Руни боялась, что Орм передумает.

Правда была слишком горькой, но Эрл понимал, что он прав. Руни ведь не ребенок, а взрослая женщина. Не пожелай она стать женой Орма, кто бы принудил ее? Рысь из леса решает сама! Она вправе и отказать, и уйти. Даже если на миг допустить, что Орм так обезумел, что смел запереть Руни в башне помимо желанья лесянки, надеясь потом отвести ее в Храм, то она разнесла бы темницу и скрылась в лесу. Если Руни — жена Орма, это ее выбор! Только ее… Она так захотела сама.

Это был самый страшный момент… Он лишился всего, что имел. Эрл сумел бы смириться с потерей той жизни, к которой привык, пережил бы предательство брата, (еще до засады Эрл чувствовал, что их пути разошлись) но она, Руни…

С первого взгляда, столкнувшись на лестнице, оба они ощутили родство душ и чувств… Жизнь открыла им то, что другим недоступно… За краткое время они пережили такой накал чувств, какой многие даже представить себе не могли… А теперь все рассыпалось пеплом.

Гутруна и Руни… Две женщины, две безнадежных попытки найти хоть немного любви… Он один в этом мире, он Выродок! Нужно смириться и жить с этим… Если Судьба допустила ошибку, позволив ему появиться на свет, он не должен бороться с ней, требуя то, что дано в этой жизни другим…

Эрл не помнил, как он оказался у стронга… Как, сжав зубы, чтобы сдержать крик, он плакал, уткнувшись в цветы. Он хотел бы лишиться всех чувств, но дурманящий запах не мог подчинить его. Сладкая горечь, доступная людям, не властна над Выродком…

Орм… Ведь они росли вместе, Галар любил сыновей одинаково… Но старший брат был готов примириться с ним, только пока Эрл ни в чем не перечил ему… Эрл всегда уступал, потому что дороги их были различны… Все то, что любил и ценил старший брат, не казалось ему слишком важным… Лишь дважды он вызвал его неприязнь… Из-за Руни, лесянки, сначала отвергшей любовь Орма, он потерял право жить… И привязанность к Эрлу коня, знаменитого в землях Гальдора, не слишком-то нравилась Орму…

— Фрейр вскоре забудет меня, как и Руни. Он тоже останется с Ормом… Как часть достояния, верный источник дохода… — печально подумал Эрл. — Прощай, Фрейр…

Неожиданно боль опоясала голову. Слишком уж мощный, бессмысленно-глупый посыл, словно конь мог услышать его… Эта встряска заставила Эрла опомниться.

— Хватит! — сказал он себе. — Я еще жив, и я никому не позволю убить себя. И я вернусь в Гальдорхейм! Мы с тобой еще встретимся, Орм… Я заставлю тебя посмотреть мне в глаза. Ты не раз пожалеешь о сделанном! Руни… Хотелось бы верить, что я позабуду ее…

Эрл не знал, куда хочет пойти. Фирод был далеко. После встречи с напуганной Ильди ему расхотелось идти туда. Тратить свою жизнь на камни? Они хороши как забава, как часть постижения Знаний… Нет, в Фирод он не пойдет! Есть другой город, часто будивший его любопытство.

— Хранилище мудрости Древних! — не раз говорил ему Норт. — В Агеноре сокрыты их тайны. Жаль только, что мало кто помнит язык этих книг.

— Агенор! Он достаточно близко. Охотники часто бывают там, значит, и я доберусь, — мимоходом подумал Эрл, входя дом, где когда-то он жил месяцами.

Мешок и дорожная сумка, которые Эрл часто брал, отправляясь за травами, были на месте. Забрав кое-что из одежды, хранившейся в домике, он прихватил инструменты и нож. Осмотревшись, Эрл снял с полки пару светильников и завернул в ткань.

— Надеюсь, что я довезу их до Агенора, — с печальной насмешкой подумал он. — Если верить охотникам, там покупают почти все!

Закончив со сборами, он открыл дверь… И застыл, не решаясь поверить глазам. У крыльца стоял Фрейр.

Эрл не думал, как конь оказался здесь, просто почувствовал, что он теперь не расстанется с ним. Но пришлось поспешить, так как времени было немного. Эрл знал, что прислужники вряд ли дадут скрыться Фрейру в лесу. Седла не было, как и узды, но Эрл мог обойтись и без них. Лес — не лучшее место для скачки, но можно помчаться тропой для охотников, чтобы погоня отстала, а там уж их сбить со следа.

— Нас никто не найдет! — сказал Эрл, направляя коня по тропе.

Он не мог объяснить, почему, но почувствовал: все будет именно так. Непонятная Сила, открывшая перт, потушившая память служанки, призвавшая Фрейра, опять помогает ему.

Эрл старался уехать подальше от мест, где родился и жил. Он не знал, как добраться до города, но полагал, что сумеет его разыскать. Те потертые карты, которые он изучал, крепко врезались в память. Держа путь по солнцу, он верил, что быстро отыщет дорогу. Звать фетч Эрл сейчас не хотел. Ни к чему понапрасну тревожить дух Рыси! К тому же загадочный призрак способен внушить Фрейру страх. Кони чувствуют духов и очень не любят их.

Путь оказался длиннее, чем Эрл полагал. Он уже не раз думал, что сбился с дороги… И только увидев высокие стены, Эрл понял, что все же добрался.

Сначала он опасался, что случай сведет его с кем-то из гальдорхеймских охотников, но у ворот Агенора не было путников. Лишь городская охрана, скучая, лениво болтала о чем-то. При виде странного всадника стражники подобрались, перекрыв вход. Похоже, они собирались выяснить, что ему нужно у них в Агеноре. Эрл понял, почувствовал, что здесь не слишком-то рады бродягам. Охотники или купцы — это да, это очень желанные гости…

“Я лекарь,” — хотел сказать Эрл, подъезжая. Однако он не успел раскрыть рот, как передний из стражников, встретив его взгляд, отпрянул и торопливо взглянул на хрустальный выпуклый диск у ворот, прикрывающий стрелку.

— Часы? Я не видел таких! — удивленно подумал Эрл и с любопытством начал рассматривать странный предмет.

Неожиданно стрелка вспыхнула алым огнем. Эрл подумал, что она закачается и поползет, но красивая стрелка не дрогнула. Стража заволновалась. Поняв, что здесь что-то не так, Эрл уже собирался спросить, что стряслось, когда главный охранник громко крикнул другим:

— Чего встали? Ослепли? Откройте ворота! Живей!

“Почему он сначала отпрянул, а потом пропустил, ни о чем не спросив?” — думал Эрл, но ответа не находил. Чужой город, совсем непохожие нравы, привычки, обычаи… Что он о них знал? Почти ничего!

Эрл хотел первым делом заехать в трактир и снять комнату. Денег у него с собой не было, но он считал, что сумеет продать кое-что из вещей, привезенных из Гальдорхейма, а после… Эрл не знал, что случится потом, но считал: Агенор — не Гальдор. В большом городе проще найти свое место тому, кто умеет писать и лечить.

Но, немного проехав, Эрл просто забыл свои планы, не в силах поверить тому, что он видел вокруг. Рядом с мрамором стен и изящными шпилями белых дворцов Агенора тяжелые замки его Гальдорхейма казались бесформенной грудой камней. Кружевная резьба легких арок, картины из пестрых осколков, сверкающих, как самоцветы, резные решетки кованых узких оград…

— Почему же охотники и продавцы шкур, бывавшие здесь, промолчали о них? Я бы целыми днями рассказывал людям о том, что увидел! — подумал Эрл. — Впрочем, не каждый бы стал меня слушать… Чужие дела не заботят вирдов Гальдора!

Разумные мысли исчезли, когда он увидел огромную рыбу из светло-зеленого полупрозрачного камня. Опершись широким хвостом о коротенький столбик, украшенный множеством грубо обточенных пестрых камней, эта рыба открывала зубастую пасть, из которой взлетал к небу мощный поток. Три больших плавника выпускали еще по три тоненьких струйки воды, бьющих в разные стороны. Все серебристые струи, взлетая вверх, тут же дробились на множество капель, сияющих яркими красками радуги, и устремлялись в небольшой водоем, окруженный обломками мрамора. Гнев, обида и горечь на миг отступили при виде такой красоты…

Громкий хохот заставил Эрла опомниться. Группа нарядных мужчин у зелено-коричневых пышных кустов незнакомых растений, ничуть не смущаясь, глазела на “дикаря-оборванца, вся ценность которого — в редком коне.”

Конец фразы, услышанной Эрлом, задел, но затеять сейчас с ними ссору казалось не слишком разумным. Смущало и то, что по возрасту эти мужчины годились, скорее, в отцы, чем в друзья. Когда Эрл обернулся, они вдруг затихли, как видно, уже пожалев о пустой болтовне.

— В Гальдорхейме я слышал и худшие вещи, — сказал себе Эрл.

Тронув Фрейра, он двинулся дальше. Свернув на какую-то площадь, Эрл сразу увидел большую яркую вывеску. Жирный цыпленок, зажаренный до золотистой корочки на круглом блюде, украшенном зеленью, так и манил. Но добротные стены таверны, как и изысканный вид посетителей ясно сказали, что вряд ли он сможет без денег найти там ночлег и еду. Нужно было выбрать что-то попроще. Казалось бы, мелочь, но чувство обиды и горечи, чуть поутихнув при виде каменной рыбы, опять всколыхнулось в душе.

Направляя коня в небольшой переулок, Эрл отметил странную вещь. Почти все, кто встречался ему, были зрелые люди или глубокие старцы. Он не видел ни молодых, ни детей.

— Странный город! — с внезапной тревогой подумал Эрл.

Первый восторг, пробужденный в душе красотой беломраморных зданий и кружевом каменных арок, улегся, дав место неясному чувству… Тревоги? Тоски? Недоверия? Что-то здесь было не так! Эрл не мог объяснить, но он чувствовал, что в Агеноре скрывается страх. Закоулки, высокие стены домов, кусты ярких цветов… Чем дальше Эрл ехал, тем больше чувствовал, как он растет. Даже камни дороги теперь излучали его…

Рука Эрла невольно скользнула в карман, где лежал синий камень лесянки. Он помнил, как камень открыл перт, и чувствовал: это лишь малая часть из того, чем способен его одарить талисман. Но ему не пришлось доставать камень. Старый, уже покосившийся дом в переулке с небрежно намалеванной вывеской-кружкой сказал ему, что он нашел подходящий ночлег.

— Здесь запросят не лишком высокую цену, — решил Эрл. Оставив коня у столба, он вошел в невысокую дверь.

Зал был пуст и достаточно грязен. Трактирщица, крупная женщина в пестрой, небрежно подоткнутой юбке, зевала у стойки. Заметив вошедшего, эта хозяйка лениво сняла с гвоздя фартук, поправила яркий платок на груди, чтобы скрыть пятно жира на ткани, и двинулась к Эрлу. Хотя он устал и хотел есть, Эрл вдруг пожалел, что зашел сюда. Глядя на гору немытой посуды у бочки с водой, он подумал, что вряд ли решится отведать яств с кухни, где смело гуляют противные серые твари с усами и тощими ножками, шустро снующие между тарелок.

— Что надо? — прервал его мысли густой низкий голос хозяйки.

— Мне? Мне хотелось бы…

Но закончить Эрл не успел. Он лишь поднял глаза, как хозяйка отпрянула, но почти сразу взяла себя в руки.

— Простите! Бляшку пожалуйте, — сухо сказала она. — Сами знаете, что мне без бляшки потом не прожить!

“О какой такой бляшке она говорит? Может, это монета?” — подумал Эрл.

— Завтра я заплачу, — сказал он, ощутив жгучий стыд.

— Заплачу! Как же… С нас хватит бляхи, — ответила женщина.

— Я пришлый, — просто сказал Эрл, стараясь, чтобы голос не выдал смятения. — Мне незнакомы ваши обычаи. Там, где я вырос, бляхой зовут кусок дерева или металла, который носят на поясе или груди. Вы хотели бы…

Он не закончил, поскольку хозяйка трактира с пронзительным визгом шарахнулась прочь. В равнодушных глазах вспыхнул страх, а вернее, бессмысленный ужас..

— Сгинь! Сгинь! Уходи! — повторяла она, торопливо пятясь назад, словно Эрл вынул нож и хотел нанести ей удар. — Уходи, или я позову людей! Ведь все соседи сбегутся… Они позовут, кого надо! Уйди! Уходи по-хорошему! Сгинь, сгинь, колдун!

Нет, она не сказала вслух все, что подумала, но Эрл расслышал конец и без слов. Он не стал спорить с ней, он поднялся и вышел. Фрейр ждал у столба. Потрепав коня, Эрл лишь вздохнул и повел его прочь. Неприятное чувство досады на глупость дебелой трактирщицы вскоре сменил глухой гнев.

Эрл совсем не хотел оставаться в трактире, однако бессмысленный страх оскорбил. Он опять подчеркнул, что Эрл мало похож на других, что он Выродок. Орм не посмел бы так подло устроить засаду, не будь сводный брат сыном Рыси… В Гальдоре бы вряд ли смирились с таким вероломством кумира, будь Эрл из обычных людей… Да и здесь, в Агеноре… Эрл вдруг ощутил, что не только хозяйка плохого трактира, но каждый, к кому он рискнет подойти, отшатнется, боясь…

Эрл еще не успел осознать, что так сильно пугает людей Агенора, как топот трех пар ног и громкий мальчишеский вопль разорвал тишину узкой улочки. Тощий чумазый мальчишка в лохмотьях бежал от двух крепких, добротно одетых мужчин. Беспризорник? Бродяга, стащивший чужой кошелек? В Гальдорхейме встречались такие. Хозяин украденной вещи был вправе как следует вздуть наглеца. Вирд ни за что бы не стал заступаться за вора. Но это был первый мальчишка, увиденный Эрлом, к тому же он был обозлен на весь свет.

Чувство гнева, которое он до сих пор подавлял, разгорелось с неведомой силой. Обычно Эрл избегал ссор. В Гальдоре никто не сумел бы припомнить, что Выродок с кем-то подрался. Сегодня Эрл в первый раз понял, что зря презирал бой.

Бывают моменты, когда человек просто должен открыто столкнуться с противником, чтобы дать выход той ярости, что разъедает его изнутри. И неважно, что станет предлогом для выплеска: глупая фраза прохожего, ссора с недавним приятелем или случайная помощь воришке… Ты должен ввязаться во что-то — и все! Безразлично, чем кончится драка: побьют ли тебя, или ты победишь… Или камень, поднятый противником, просто положит конец тому гневу, который толкнул тебя слепо пойти на него… И неважно, где жизнь, а где смерть!

Эрл почувствовал, что от привычной размеренной жизни уже не осталось следа, когда вышел из тени вперед. У мужчин, догонявших ребенка, оружия не было. Впрочем, нужно ли оно тем, кто знает, что вряд ли найдется противник, который так же силен?

Эти двое были намного моложе всех тех, кого Эрл успел встретить. Ровесники Орма, а может, немного помладше, из тех, кто гордится не ловким искусством умелого боя, а чисто физической силой. Эрл раньше спокойно смотрел на таких, но теперь он почувствовал ненависть, словно за ними он видел Его, Победителя, старшего брата, который стремился расправиться с ним.

— Эй, оставьте ребенка! — достаточно громко сказал он.

Мужчины застыли, потом изумленно взглянули на Эрла, как будто не веря ушам.

— Это… Именем “Службы”! — решительно выдохнул кто-то из них, словно эти слова объясняли все. — Именем “Службы”!

— И что? — спросил Эрл.

Босоногий мальчишка уже скрылся с глаз, но мужчины не слишком спешили ловить его, словно нежданная встреча с пришельцем заставила их позабыть о несчастном воришке. Теперь Эрл отчетливо видел, что перед ним близнецы. Два брюнета, два смуглых больших крепыша, не привыкших особенно думать над тем, что творят и гордящихся силой. Должно быть, они в первый раз натолкнулись на чей-то протест против слов, дозволяющих все, и не знали, как быть.

Но растерянность братьев сменилась огнем торжества, промелькнувшим в глазах этой пары, когда они поняли, что перед ними совсем не простой человек.

— Нелюдь! Новый неведомый нелюдь! — отчетливо смог разобрать Эрл их мысль.

Что-то вдруг изменилось в мужчинах. Исчезла топорность движений, расхристанность. В них ничего не осталось от двух совершенно тупых горлодеров, устроивших травлю воришки. Теперь Эрл отчетливо видел, что два близнеца не шутили.

— Ну что же… Орм тоже хотел моей смерти. И Фланн… И бандиты с дороги не знали, очнусь ли я… — с жесткой насмешкой подумал Эрл, глядя на них.

Обруч жаркой мучительной боли опять опоясал лоб и виски.

— Ничего… Ничего… — думал Эрл, по привычке уклоняясь от первых ударов.

Он видел, что эти мужчины умеют сражаться, но то, что он мог читать каждую мысль, как когда-то при столкновении с Вальгердом и в драке с Фланном, опять помогло. Эрл бы мог очень долго водить их по кругу, но вдруг потерял путеводную нить. Словно мягкий и плотный матерчатый занавес взмыл между ними, закрыв чувства двух близнецов и мгновенно лишив ориентации. Почувствовав это, мужчины достали из складок одежды блестящие цепи.

— Теперь не уйдешь! — ощутил Эрл ликующий внутренний возглас двоих.

Это было похуже речей Фланна.

— Нет… Ошибаетесь… Каждый получит свое…

Эрл подумал, что должен был выкрикнуть эти слова, но они прозвучали в мозгу очень четко и медленно. Словно тяжелая туча затмила сознание. Туча, в которой холодный, но смертоносный огонь…

Темно-синее пламя ударило мощной стеной. Нет, не узкий луч Руни, который он видел в лесном белом Храме… Не луч, полный света и серебра, порождающий с помощью камня смертельный, и все же прекрасный “цветок”, а стена из огня… И не серый безжизненный пепел беззвучно посыпался вниз, а чудовищный крик двух людей, погибающих в пламени, взвился над узким проулком… Фрейр резко заржал и попятился прочь… Эрл не мог оторвать взгляд от жуткой “стены”…

Он не помнил, как бросился прочь… Как стоял у какой-то ограды, не в силах сдержать приступ рвоты… Казалось, что запах горелого мяса преследовал всюду…

— Не знаю, как я буду жить после этого… — думал Эрл. — Просто сойду с ума… Может быть, это и к лучшему?

Кружка холодной воды неизвестно откуда возникла в руках.

— Ну ты, дядя, силен! — услыхал он тоненький голос мальчишки, в котором смешался восторг и испуг. — Как ты их!

Эрл ему не ответил.

— Ну ладно, пока что присядь. Но недолго! Нам надо идти, ведь Сигнал уже послан! — настырно твердил ему мальчик.

— Сигнал? — как-то вяло подумал Эрл.

— Да! В Круг! — ответил мальчишка. — По слухам, там те еще… Этим двум, что гнались за мной, до остальных далеко!

Эрл и не заметил, что этот ребенок способен общаться без слов. Взяв коня, он пошел за мальчишкой, не зная, зачем. Ему было без разницы, что теперь делать. По-прежнему веря, что маленький спутник — воришка, Эрл думал, что мальчик его отведет в городскую ночлежку или какой-то притон. Он слыхал про такие.

В другое время Эрл бы попытался побольше узнать о нем, выспросить, что было нужно мужчинам, как имя мальчишки, куда они вместе пойдут. Но сейчас он не думал об этом, он просто шел следом за ним.

Оказавшись у двухэтажного дома из камня, который, конечно же, не был дворцом, но в Гальдоре считался бы очень хорошим жилищем, Эрл был удивлен. Когда мальчик уверенно взял молоток и ударил в дверь несколько раз, соблюдая порядок ударов, он снова подумал, что здесь, несомненно, притон.

— Сам ты вор! — неожиданно четко воспринял он детскую мысль. Мальчик явно обиделся.

— Он же читает мои мысли, — вдруг понял Эрл, но открытие не пробудило особенных чувств.

Норт, он сам, Руни… Глупо считать, что во всем мире их только трое!

Эрл помнил, как он оказался в какой-то комнате, где был кувшин с вином, хлеб и большой кусок сыра. И кровать на больших гнутых ножках… Он что-то поел, а потом почти сразу уснул. Отключился, забыв обо всем…

Эрл не понял, что вдруг прервало его сон, разбудив среди ночи. За стенкой отчетливо слышен был слабый гул голосов. Говорили негромко, и камни стены, так заботливо скрытые мягким ковром, поглощали звук. Спи на кровати простой человек, он бы вряд ли расслышал беседу, но тот, кто читал даже мысли, почувствовал: что-то не так!

— Ну не надо, Мелен! Ну чего ты завелся? — услышал Эрл голос ребенка, который привел его в дом и которого он принимал за воришку.

— Пойми, Альв, что колдун в Агенор не пройдет! — прозвучал очень жесткий ответ. — Стрела взбесится, если почувствует чуждую Силу!

“Стрела?” — удивленно подумал Эрл, но почти сразу же понял, что речь шла о диске со стрелкой, которые он тогда принял за городские часы.

— А вдруг он перелез через стену, где нет стрелы? — с вызовом, дерзко ответил мальчишка.

“Так значит, его зовут Альв… А Мелен — тот мужчина, с которым он спорит, — отметил Эрл. — Впрочем, сейчас имена не важны…” Он почти сразу понял, что спорят о нем.

— Люди “Службы” мгновенно почувствуют чуждую Силу и ринутся следом за ним! — горячо звучал низкий, чуть хриплый голос Мелена. — Ты помнишь, Альв, как ты пытался удрать? А наш Йонн? Он ведь целыми днями сидит в этом доме с особыми стенами, но и они ненадежны!

— Мелен прав. Припомни, Альв, ты только выбрался в город — и сразу привлек этих двух. Попытайся я выйти, меня сразу схватят! — вступил в диалог кто-то третий.

Похоже, что он, как и Альв, был еще совсем юн. Такой звонкий серебряный голос, по мнению Эрла, не мог быть у взрослого.

— Видишь, Йонн согласился со мной! Если этот “защитник” свободно прошел через пост у ворот, то он связан со “Службой”, — заметил Мелен.

“Он, похоже, здесь старший,” — подумал Эрл. Этот мужчина, которого звали Меленом, уже успел вызвать его неприязнь.

— Но он спас меня! И он поджег темно-синим волшебным огнем тех двоих, одинаковых! Разве он сделал бы так, будь он с ними? — опять зазвучал голос Альва.

Однако Мелен не замедлил с ответом:

— Да, Альв. Истребитель пойдет на все, чтобы достичь своей цели. Должно быть, в Скерлинге узнали, почуяли, что у нас что-то не так, и прислали его. Разве двое погибших сторонников — слишком высокая плата за шанс оказаться среди заговорщиков?

— Ты полагаешь, Мелен? — спросил Йонн.

— Я уверен. Я раньше встречался с ним!

— Где?! Как?! — изумленно спросили его Альв и Йонн.

— Я не помню, но он мне знаком.

Эрла вдруг охватила холодная ярость. Он знал, что ни разу не видел того, кого звали Меленом. В Гальдоре, где жители знают друг друга в лицо, невозможно забыть чужака, даже если ты просто столкнулся с ним на перекрестке дорог. Как все просто: внушить двум мальчишкам, что он, совершенно случайный прохожий, им враг, потому что не смог приглянуться Мелену!

— Я знаю, что мы с ним встречались, но он тогда не был ни “магом”, ни “колдуном”, — очень жестко продолжил Мелен.

Дальше Эрл не стал слушать. Он понял, что лучше всего будет просто уйти. И Мелен, и сам город, который сначала казался прекрасным, внушали ему неприязнь. “Здесь мне нечего делать! — подумал Эрл. — Лучше вернуться в Фирод…” Но когда он коснулся двери, то увидел, что она заперта на засов. Окон в комнате не было.

— Значит, теперь я их пленник? — мелькнуло в мозгу.

Окажись дверь закрытой на ключ, Эрл сумел бы придумать, как вскрыть незнакомый замок, но засов можно было открыть лишь снаружи. Дождаться, когда этот Мелен соизволит явиться к нему? Создать перт? Эрл достал синий камень, однако почувствовал, что не сумеет проделать с ним то, что в решающий миг получилось само. Слишком мало осталось в нем сил после страшного выплеска пламени.

— Как же оно появилось? Само, без поддержки от камня? — подумал он вдруг.

Эрл отчетливо помнил, как Руни пускала “цветы” через синий кристалл: узкий луч голубого блестящего света, который бил точно в нужную цель. А картина, мозаика в Храме? Быть может, загадочный камень — оружие Силы? Он может ее концентрировать и направлять? Если эта догадка верна, то он сможет попробовать выжечь отверстие в двери и открыть засов!

Эрл не слишком-то верил, что справится, но постарался припомнить все то, что он видел на пестрой мозаике Храма, и повторить. Посыл был очень слабым. Когда узкий луч вдруг ударил в тяжелую дверь, он и сам изумился. “Цветок”, взмывший вверх, оказался совсем небольшим, в половину мизинца, однако отверстие в дереве вышло хорошим. Безжизненный пепел осыпался на пол… Склонившись, Эрл тихо коснулся его. “Он холодный!” — мелькнула удивленная мысль, будто это сейчас было главным.

Внезапно Эрл ощутил, что теряет чувствительность, словно вокруг возникает стена, заслоняя весь мир. А еще он почувствовал: трое в соседней комнате знают, что он пробил дверь. Они очень напуганы и хотят знать, что он может еще.

— Ничего! — раздраженно мелькнуло в мозгу.

Он собрал свою волю и четко проделал Защиту от Памяти Замка, хотя полагал, что она не годится. Пространство немного раздвинулось…

— Все-таки лучше, чем ничего, — мимоходом подумал Эрл.

Быстро просунув руку в отверстие, он отодвинул засов и вошел в коридор.

— А ведь действует только один! — вдруг почувствовал Эрл. — Лишь один из троих наделен Силой! Может, она есть и в мальчике, только ее слишком мало… Альв может лишь читать мысли!

Выжигая отверстие в крепкой двери, Эрл стремился уйти, но теперь ему вдруг захотелось открыто взглянуть в глаза тем, кто пытался его обвинить невесть в чем. И желание было настолько сильно, что Эрл сам не заметил, как он оказался у входа в невысокую залу, откуда шла Сила…

Он сразу увидел их всех. Посредине округлой комнаты, сжав руки Альва, стоял невысокий худой человек. Эрл не смог бы назвать его возраст. Припухлые губы, испуганный, и в то же время наивный взгляд маленьких глаз и растрепанный вид придавали ему вид подростка, однако сеть длинных глубоких морщин, покрывавшая щеки и лоб, превращала его в старика. Россыпь темных и крупных веснушек при светлых льняных волосах удивляла не меньше, чем смесь странной юности и одряхления. Только потом, много позже, Эрл понял, что парень немного моложе его самого.

Альв, которого Эрл поначалу считал беспризорным мальчишкой, теперь был совсем не похож на себя. Он успел и помыться, и взяться за гребень. Как видно, Альв был не из бедных. “Ребенок купца,” — почему-то пришло на ум Эрлу, пока он смотрел на него. Беспорядок ломотьев сменил полотняный костюм с пояском, разукрашенным медью. Сапожки из грубой, но новенькой кожи в Гальдоре охотно надел бы и сын вирда. Встреть его Эрл в таком виде на улицах города после ночного кошмара, и он бы его не узнал.

Изо всех сил сжимая ладонями руки более взрослого друга, Альв словно хотел передать ему часть той особенной Силы, которая искоркой тлела в нем, так как мужчина в веснушках, по мнению Альва, был тем, кто способен их всех защитить.

Третий, сжав рукоять меча, ждал в стороне. Понимая, что вряд ли сумеет помочь Йонну с Альвом, поскольку он лишь человек, Мелен все же готов был сразиться с противником, если дойдет до обычных мечей.

— Он не сдастся живым никому! — промелькнуло в мозгу Эрла.

Этот брюнет с золотисто-бронзовой кожей, был воином. Возраст его перешел через пятый десяток, но он не утратил ни отваги, ни ловкости. Белые пряди среди длинных черных волос, говорили об опыте, а не о слабости. И, встретив острый, пронзительный взгляд черных глаз, Эрл застыл.

Внешний облик Мелена был слишком приметен. Однажды столкнувшись с ним, вряд ли его можно было забыть. Эрл считал, что Мелен лжет, твердя, что они с ним встречались, теперь же не мог не признать, что черты: крупный рот, нос, напомнивший клюв хищной птицы, и два узких шрама на левой щеке, без сомнения, были знакомы ему!

…Два купца из Фирода, пришедшие к ним в Гальдорхейм, и охранник, с которым не расставался один из них… Эрл не пошел смотреть на товар, но он видел приезжих из окон комнаты… После он слышал, что Орм пригласил одного из купцов в залу с креслом-ловушкой… Охранник вошел вместе с ними… Вернулись все трое… Никто не узнал, о чем шел разговор…

Эта встреча, с момента которой прошло не так много времени, все объяснила. Эрл знал, что только слепой может спутать их с Ормом, когда они рядом. Но в сводных братьях было достаточно много от Галара, от их отца.

Вирды сходства не видели, Эрл был для них сыном Рыси, а вот чужаки отмечали его! Хейд, приехав в Гальдор, познакомился с Ормом, не зная об Эрле еще ничего, а, впервые столкнувшись с ним, прямо сказал:

— Очень странно… Вас трудно забыть или спутать с другим… Но мне все-таки кажется, что я когда-то уже видел вас…

Та же Бронвис, едва поселившись в их замке, однажды сказала ему:

— А вы с Ормом похожи!

Эрл рассмеялся в ответ, полагая, что это лишь способ добиться поддержки. Он ясно прочел ее мысль: “Если все в этом замке полюбят меня, то Орм это оценит!”

Мелен не встречал Эрла, но, как и Хейд, мог сказать себе: “Я где-то видел его,” не поняв до конца, что Эрл чем-то напомнил того, с кем Мелен говорил в Гальдорхейме.

Открытие вдруг притушило гнев Эрла, ему даже стало неловко.

— Мелен верил в то, что твердил, — на секунду подумал Эрл.

Раньше открытия было довольно, чтобы Эрл снова поверил ему, но теперь… «Фланн, наверно, считал, что творит добро! — резко пронеслось в голове. — А Орм? Он ведь тоже, давая приказ, подыскал благородный мотив, а потом сам уверовал в это!»

— Купцы из Фирода всегда набирают охрану у вас, в Агеноре? — спросил он с насмешкой Мелена.

Сначала тот просто не понял его.

— Что еще за купцы? — спросил воин у Эрла, как будто считал, что тот ищет предлог поглумиться над ними.

— Торговцы, которые едут в Гальдор!

Неизвестно, что понял Мелен, но Йонн с Альвом вдруг как-то странно взглянули на Эрла. Магический щит, что еще держал Йонн, скрывал мысли всех тех, кто жил в доме.

— Вам и это известно? — в вопросе Мелена звучали неприкрытая горечь и злость. — Что еще?

Вдруг он вздрогнул, подался вперед, а потом, отступив, усмехнулся:

— Мерещится!

— Да, я не Орм, — подтвердил Эрл, поняв, что Мелен вспомнил, с кем говорил. — Я его сводный брат. Я вас видел, когда вы приехали в замок, хотя и не вышел к вам вместе с другими.

— Не вышел? — в вопросе Мелена звучала издевка. Он просто не верил тому, что сказал сейчас Эрл, полагая, что этот волшебник подстроил ловушку, желая его провести. — А зачем же сейчас ты пришел?

— Я случайно попал сюда, — прямо ответил Эрл, вдруг ощутив, что устал.

Прошлый вечер, беседа за стенкой, засов и заслон Йонна, та неприязнь, что волной излучал Мелен, просто лишали сил. — Я шел за Альвом. Теперь я уйду. Я совсем не хочу вам вредить…

— Ты уже навредил! Очень скоро здесь будут все те, с кем ты связан!

Эрл только вздохнул:

— Ошибаешься, я в Агеноре один.

— Он не лжет! — вдруг вмешался Йонн.

Было заметно, что вскоре он просто лишится сознания. Крупные капли холодного пота покрыли лоб странного мага, а руки дрожали. Йонн еле стоял на ногах. Щит исчез.

— Пусть и так! — очень резко ответил Мелен. — Пусть он даже не лжет, пусть он только приехал в наш город, но он погубил нас! Такой выплеск Силы не сможет пройти незамеченным… Здесь сейчас будет патрульный отряд, возглавляемый кем-то из “Службы”! А мы не успеем уйти, Йонн совсем занемог.

Выразительный взгляд, завершающий речь, объяснил, кто конкретно виновен в болезни несчастного Йонна.

— А ты бы, прежде чем запирать меня, выяснил, кто я! Тогда бы твой Йонн был здоров, да и выплеска Силы бы не было! — без малейшей тени почтения к старшему гневно подумал Эрл.

— А ведь он прав! — сказал Йонну Альв, прочитав эту мысль.

Впрочем, было неважно, кто прав, кто виновен. Эрл помнил, о чем иногда говорил ему Норт, поминая известную “Службу”. Хранитель не слишком любил ее.

— Может, не стоит стоять, ожидая их? — прямо спросил он Мелена. — Нам лучше уйти!

Эрл боялся, что Мелен вновь начнет обвинять его в чем-нибудь, но слова Йонна, признавшего, что он не связан со “Службой”, хватило. Мелен не стал спорить, он лишь усмехнулся:

— С тобой? Да такого, как ты, они сразу найдут! Я не знаю, как ты умудрился пробраться в наш город…

— Проехал через ворота, — сказал Эрл, подумав, что глупо сейчас тратить время на этот пустой разговор.

— Что?! — ахнул Альв, и все трое с каким-то неведомым страхом взглянули на Эрла. — А как же охрана?

— Они пропустили меня!

— Он не лжет, — повторил Йонн. — Я знаю…

Йонн вдруг покачнулся и съехал на пол. Альв не смог удержать его.

— Ладно, идем! — вдруг решился Мелен. — Если “Служба” еще не явилась сюда, мы, возможно, успеем, хотя путь неблизкий!

Мелен легко поднял упавшего Йонна и вскинул к себе на плечо. Эрл хотел было помочь, но почувствовал, что эти двое ему не дадут прикоснуться к их другу. Они опасаются…

Позже, пожив в Агеноре, Эрл понял, чего опасались и Альв, и Мелен. Пополнение собственной Силы и Знаний за счет ослабевшего мага, пусть даже ценой его жизни, считалось здесь нормой. Такой вампиризм, процветающий в высших кругах “Службы Магии”, не был зазорным и меж колдунов. Альв с Меленом, не зная об Эрле почти ничего, опасались за жизнь друга.

Выйдя во двор, Эрл увидел коня. Фрейр был крепко привязан к столбу, но кормушка на шее и пустое ведро говорили о том, что о нем позаботились. Сразу заметив хозяина, конь очень громко заржал. Мелен вздрогнул и гневно взглянул на коня.

— Тише, тише, — шепнул Эрл, стараясь его отвязать.

— Не забудь взять седло! Оно там, под навесом, — внезапно поймал он мысль Альва.

Эрл сделал, о чем просил мальчик. Нашлось и седло, и уздечка. Потом они с Фрейром нагнали ушедших вперед. Поравнявшись с Меленом, конь презрительно фыркнул. Когда же Альв тихо шепнул, что неплохо бы было пристроить Йонна на спину лошадки, всхрапнул, выражая протест.

Но Фрейр все же смирился, когда Эрл шепнул ему несколько слов, и позволил его посадить. Эрл подумал о том, кто же смог привязать Фрейра и накормить.

— Это Альв, — пронеслось в голове, — кроме мальчика, некому.

Белая арка, по мнению Эрла, была, как и все остальные, однако Мелен пошел именно к ней. Сосчитав камни, выбрал один, открывающий ход, и нажал.

Эрл боялся, что Фрейр не сумеет пройти, но конь втиснулся в щель, и все четверо стали спускаться по склону в тоннель. “Хорошо хоть нет лестницы,” — снова отметил Эрл. Скоро Мелен нажал что-то в стене, вдоль которой они теперь шли, и заставил закрыться проход.

— Почему же они так тянули с уходом? Ведь Йонн говорил им, что я в Агеноре чужой, — думал Эрл, пробираясь с конем за Меленом.

Альв шел позади, помогая держаться Йонну в седле. Йонн очнулся, хотя был еще очень слаб.

— Мы считали, что ты уничтожил Заслон, охраняющий дом, — почти сразу послал ответ Альв. — “Служба Магии” быстро находит носителей Силы особым прибором! Мы очень боялись, что “Служба”, идя за тобой, обнаружит и ход, и другое убежище. К счастью, ты из “невидимок”, та штука со стрелкой не может почуять тебя!

Альв ошибся. Эрл тоже не знал, что случилось у главных ворот, когда он, миновав их, проехал на площадь. Кусок хрусталя, прикрывающий диск, неожиданно треснул, распавшись на несколько крупных осколков, а стрелка погасла, как раньше угас “перекресток”, лелеемый Эмбалой. Стража не сразу заметила, что стало с важным прибором. Едва обнаружив поломку, они доложили о странном крушении диска и всаднике.

— Он был из “Службы”, — твердили они, как один. — Мы прошли инструктаж, и мы помним, что если стрелка задергалась, значит, в приехавшем Сила, враждебная всем. Если стрелка стоит неподвижно, то прибыл простой человек. А вот если она засияет, то нужно приветствовать гостя с надлежащим почтением и не задерживать! Стрелка даже не дрогнула и засветилась так ярко, что мы не посмели спросить ни о чем, а потом…

Этой ночью среди Посвященных, ведущих работу внутри катакомб, был совет.

— Неужели Живая Ловушка?

Однако решили не вмешивать Скерлинг, считая, что сами сумеют поймать и исследовать данный объект. Этот случай с Ловушкой был первым на памяти тех, кто работал внутри катакомб над особенной Силой детей, и он вызвал большой интерес.

 

Глава 5.

— Так и творится легенда! — через несколько дней сообщил Эрлу Альв.

Этот мальчик, не покидая убежища, знал, что творится за стенами. Эрл не раз думал, откуда. От Йонна, который, как он убедился, мог видеть фактически все за пределами дома сквозь дымчатый шар? Или из разговоров Мелена с людьми, заходившими к ним?

Эрл ясно видел, как гости, стараясь не выказать страха, стремились украдкой его рассмотреть, словно он был диковинным зверем. Теперь, вспоминая Гальдор, Эрл не мог не признать: его звали там Выродком, но признавали за ним право если не быть равным вирдам, то жить своей жизнью, а здесь…

Эрл не раз собирался уйти. Его мало пугали рассказы о “Службе”, готовой наброситься и растерзать наделенного Мощью. По мнению Эрла и “Служба”, и горсть заговорщиков были достаточно схожи. И те, и другие считали, что вправе карать тех, кто думал не так, как они.

Лишь присутствие Альва слегка примиряло его с “заключением” в новом убежище. За это время Эрл успел привязаться к нему. Альв не знал игр взрослых и верил, что Йонн и Мелен помогают пришельцу от чистого сердца.

— Твое появление вызвало шум! — как-то раз сказал Альв. — Разговоры о странном пришельце, разбившем Стрелу, взбудоражили город! А слух о загадочной смерти ловцов? Люди просто не в силах поверить в нежданное счастье!

Слова передернули Эрла. Открытая радость, звучавшая в тоне ребенка, вдруг вызвала резкий прилив тошноты. Гибель двух близнецов в стене пламени… Эрл не знал, как позабыть о случившемся. А Альв сиял, вспоминая о той ночи.

— Разве нормальный ребенок способен испытывать радость от чьей-нибудь смерти? — подумал Эрл, вдруг ощутив холодок.

Он бы понял мальчишку, который пьянеет от солнца, от света, от бьющих фонтанов (теперь Эрл узнал, как зовется зеленая рыба с водой)… Но почти фанатичный огонь, озарявший лицо Альва, просто отталкивал. Эрл понимал, что таким его сделал сам город, пропитанный страхом, но было мучительно видеть в ребенке озлобленность против других.

— Такова наша жизнь, — равнодушно, как взрослый, ответил Альв, сразу поймав эту мысль. (Эрл порой забывал о способностях мальчика.) — Помнишь, ты спрашивал, что значит бляшка, которую долго просила трактирщица, и Йонн ответил: “Знак “Службы.”” Так вот, эта бляшка дает людям ряд привилегий. Соседи не любят, когда привечают приезжих из Скерлинга. Их появление — просто проклятье! Нельзя отказать ни в еде, ни в ночлеге, иначе расправятся прямо на месте. А после отъезда “почетного гостя” жди новой беды! Может быть, обойдется, а может быть, и подожгут!

Эрл невольно поежился. Альв, когда так рассуждал, становился похожим на Йонна. За обликом мальчика ясно виднелся старик. Да и смысл рассуждений от Эрла подчас ускользал.

— Подожгут? Но зачем? Кто? — спросил он у Альва, стараясь понять его логику.

— Кто? — усмехнулся мальчишка. — Сосед, у которого взяли ребенка. А может, еще кто-нибудь…

— Подожди, подожди! Ты ведь мне говорил, что хозяин не может ни в чем отказать людям “Службы”? Так разве он виноват?

Альв взглянул на него, словно Эрл сказал глупость.

— Конечно! Ловец или сам Истребитель заходят в простую таверну совсем не случайно. Обычно такие едят и ночуют в Кругу.

Эрл уже знал, что Кругом зовется центральная часть Агенора, которую можно назвать малой крепостью. В Круге, за мощными стенами, жили все те, кто имел настоящую власть и поддерживал Скерлинг. Казармы отряда наемников, склады с оружием, библиотека Запретного и Управление города тоже были в Кругу.

— И когда ловец входит в таверну, то все вокруг знают, хозяин — шпион, помогающий “Службе”!

Эрл только вздохнул:

— А ловец, захотев пить, случайно не может зайти в придорожный трактир, чей хозяин ему незнаком?

Альв кивнул:

— Может, может! Но кто разберет, кто виновен, кто прав? Потому-то хозяева сразу же требуют бляшку. С этой бляшкой любой пострадавший идет в Управление города. Там он найдет и жилье, и еду, и работу. Короче, не сгинет!

Альв думал, что все объяснил, но Эрл снова спросил у него:

— А зачем же тогда поджигать?

“Вот дурак! — прочитал Эрл мысль Альва. — Младенец, и тот бы давно понял все!”

— Понимаешь, поджог — это кара за подлость! Предатель лишится того, что он нажил обманом, а честный не пропадет!

— Интересно… Так значит, у вас в Агеноре шпион должен плакать, лишившись всего, кроме жалкой подачки, а честный — быть счастлив, что смог получить хоть такую ничтожную малость? Я прав?

Альв вскочил:

— Нет, не прав! Ты большой, ты стремишься запутать меня!

После этого спора ребенок надолго исчез. Эрл не знал, возвратится ли Альв. Он не мог не признать, что ему, уроженцу Гальдора, почти не доступна логика тех, кто с рождения жил в Агеноре. Впрочем, где он сумел бы найти свое место? Сын Рыси — ошибка природы, а люди не любят таких…

Эти трое вошли к нему в комнату без приглашения. Эрл почти сразу узнал в невысоком мужчине с седой бородой и каким-то выцветшим взглядом “купца”, приезжавшего к ним в Гальдорхейм. Он не мог не отметить контраст между ним и Меленом. Хотя Мелен был много старше, чем Лунд (незнакомое имя возникло само по себе), он казался сильнее, решительней спутника.

Третий, мужчина лет тридцати, с изумрудным внимательным взглядом, был очень красив. Тонкий профиль, роскошные черные волосы с чуть красноватым отливом, изящные руки в перчатках из плотной неведомой ткани…

— Зачем он их носит? Ведь здесь, в Агеноре, тепло, — подумал Эрл.

Взгляды их встретились, и незнакомец тепло улыбнулся ему. Он был первым, в ком не было страха и озлобления. Мягкость, открытость, спокойствие и простота… Что-то в нем вдруг напомнило Норта, Хранителя из Гальдорхейма. И все же они были разными.

Норт знал все стороны жизни, он видел и испытал, что добро, а что зло. Наблюдая за жизнью людей, помогая заклятием или советом, Хранитель касался тайных бездн подсознания, полных злобы, обиды и ярости, скрытых порочных порывов, затравленных мрачных желаний… Норт знал Хаос, Мрак, но сознательно шел к Свету. А в незнакомце еще сохранилась какая-то доля наивности, словно он верил, что есть лишь Добро. В его мире не было места обману, предательству, боли… Он, словно ребенок, свободно, не зная запретов, открытой улыбкой встречал каждый день.

— Да откуда он взялся? У них, в Агеноре, где дети уже ненавидят, а взрослые только боятся и проклинают? — мелькнуло в мозгу Эрла. — Впрочем, и в Гальдорхейме такому не выжить…

— Ты прав, я родился и вырос не здесь. Мое имя — Горад, — прозвучал тихий голос мужчины. Он мог бы ответить и мыслью, но предпочел речь, доступную всем. — Агенор, Гальдорхейм, Лонгрофт, Скерлинг… Впервые я услышал о них, попав к Лунду.

— Горад прибыл к нам из-за Моря, не зная обычаев и языка, — пояснил Эрлу Лунд. — И, по счастью, пока не успел попасть в “Службу”.

Усмешка Мелена сказала, что воин считает излишним стремление Лунда вдаваться в подробности.

— Дело в другом, — бросил он, словно бы собирался напомнить Гораду и Лунду о цели прихода. — Кто первым начнет?

Может быть, в Агеноре ценили Мелена за искренность и прямоту, но Эрл вдруг ощутил, что хотел бы отправить его прогуляться к фонтану за свежей водой. Этот жесткий напор раздражал, вызывая протест. Раньше Эрл никого не пытался судить, но теперь благодушие сгинуло вместе с закрывшимся пертом. Его смыл тот ливень на гладкой скале, унес ветер, стерли беседы с ребенком, забывшим, что можно верить другим…

Эрл смолчал, подавив неприязнь, но его порыв не укрылся от Горада.

— Ты же не знаешь Мелена! — воспринял Эрл быструю мысль. — Ты не знаешь, почему он такой, что ему довелось пережить!

Говорить начал Лунд. Агенор до Раскола Луны… Агенор уже после Раскола… Судьба Уруз-чад… Страх продления рода, сковавший их Агенор…

— Ведь никто не способен противиться “Службе”. И будь ты богат, знаменит, уважаем, искусен в бою, ты не сможешь сберечь малыша, если выбор упал на него…

Неожиданно Эрл ощутил, что Мелен, неподвижно сидевший в углу, весь напрягся.

…Широкая площадь… Красивый беломраморный дом… Сад… Бассейн… Люди в длинных больших балахонах… Под капюшонами словно нет лиц… В руках цепи… И девочка лет четырех, а, быть может пяти…

— Папа! Папочка!

Ее крик Мелен вряд ли сумеет забыть… И неважно, что минуло тридцать лет…

Ярость, гнев, страх и огромное чувство бессилия… Что толку в славе бойца, если меч разлетается, еле коснувшись цепи?.. Тело словно немеет… Теперь он не в силах шевельнуть даже пальцем…

— Добей!

Этот резкий приказ обращен к человеку с кинжалом. Он только один здесь в обычной одежде, с оружием…

И детский крик:

— Папа! Папочка!

Странный бесчувственный голос того, в балахоне:

— Кто смел поднять меч против нас, тот не должен остаться в живых…

И удар, нанесенный кинжалом ему прямо в грудь…

Но Мелен выжил…

Должно быть, Эрл выпустил часть речи Лунда, но эта картина была пострашнее любой, самой пламенной, речи.

Мелен, ощутив его взгляд, вскинул голову.

— Как я вас всех ненавижу! — почувствовал Эрл его мысль. — Ненавижу всех магов, волшебников, нелюдей, “Службу”! Мне жаль только Йонна. Он сам пострадал, как когда-то моя дочь… А вы, остальные, в ответе за то, что творится у нас в Агеноре! Не будь вашей проклятой Силы, нормальные люди бы жили, не ведая бед!

Услышав такое, Эрл был изумлен. Мелен должен был знать, что он может читать его мысли, однако отчаянный воин считал совершенно излишним скрывать то, что думал.

— Он просто безумец! — невольно мелькнуло в мозгу. — Разве можно твердить человеку, что ты ненавидишь его?

— В Агеноре уже было несколько бунтов, однако все были подавлены сразу. И люди давно потеряли надежду. А жрица Вэрб, старой богини, которую тайно чтят в городе, нам предсказала появленье Вождя. Он сумеет изгнать Истребителей “Службы”, вернуть детей и защитить Агенор! Мы не верим ее сказкам, но мы используем их. Чтобы люди пошли против “Службы”, им нужен мифический Вождь. И мы сможем создать его!

Нет, половину того, что Эрл слышал, Лунд не сказал вслух, но Эрл уловил это так же, как то, что, по мнению Лунда с Меленом, ему знать не стоило.

Здесь, в Агеноре, подготовка к восстанию шла полным ходом. Сначала обычные слухи, набор “вещих знаков”, вербовка сторонников… План для военных отрядов, уже сформированных в городе… Поиск сообщников среди обслуги великого Круга, где издавна жили правители, верные Скерлингу, и наделенные Силой ловцы и разведчики. Поиск Особенных Знаний и тех, кто хоть как-то способен использовать их… Очень много надежд возлагалось на Йонна…

Эрл вздрогнул. Он ясно читал почти каждую мысль и Мелена, и Лунда, однако теперь он вдруг понял, почувствовал, что эти двое совсем не хотели открыться ему. Они думали, что Эрл не слышит их!

Горад был должен поставить защитный Заслон, скрыв их тайны, однако он дал Эрлу шанс узнать все.

— В тебе Сила! Мы верим, что ты и есть Вождь! — сказал Лунд. Его голос чуть дрогнул, как будто бы он был не в силах сдержать своих чувств.

Эрл слегка усмехнулся. За громким, восторженным пафосом крылась почти неприкрытая фальшь. Лунд не верил тому, что сейчас говорил, но, как видно, считал, что “дикарь Гальдорхейма” способен купиться на пышные речи:

— Мы ждали тебя так давно! Агенору был нужен особенный Вождь!

“Тот, который бы был незнаком горожанам, эффектно смотрелся на фоне толпы и не лез бы в наши дела, выполняя лишь то, что ему скажут… — ясно читал Эрл подтекст. — А дикарь из Гальдора с красивым конем и способностью вызвать огонь будет лучше Горада. Обещанный Вождь… Почему бы и нет?

— Потому! Дикари из Гальдора не любят подобные игры, — отправил Эрл мощный посыл, постаравшись, чтобы Лунд и Мелен уловили его. — Дикарю надоел и ваш город, пропитанный страхом, и ваши попытки использовать в собственных целях наивную веру людей!

Мелен сразу вскочил, изменившись в лице. Откровенный испуг почти тут же сменил сильный гнев. Взгляд, которым он смерил Горада, был полон такой нескрываемой ярости, что Эрл злорадно подумал:

— Я все-таки прав! Он был должен поставить Защиту, скрыв мысли этих двоих!

Эрл был рад, что заставил Мелена утратить надменность. В Гальдоре он был сыном Рыси, но здесь, в Агеноре, Эрл вдруг ощутил себя вирдом. Дикарь… Этим словом они оскорбили уже не его, а всех тех, кто родился и рос в Гальдорхейме.

— Так значит, ты знаешь уже почти все? — равнодушно спросил Эрла Лунд. Его тон был бесцветен и ровен, он утратил напыщенность, речь стала проще. — Теперь мне не нужно расписывать, что мы хотим предложить? Поначалу мы честно пытались найти вожака за пределами города. После мы думали, что Горад сможет…

— Почему бы и нет? — с откровенной насмешкой спросил Эрл.

Однако он знал их ответ. Мягкий облик Горада, открытый, доверчивый взгляд привлекали, но Вождь — это воин, способный вести за собой. В Гальдорхейме считали, что Вождь — это свой, воплотивший в себе все то лучшее, чем славен вирд.

В Агеноре, где много веков забирали не только Уруз-чад, но всех малышей, чьи способности были чуть выше обычных, утратили веру в себя. Им был нужен пришелец, который посмел бы нарушить привычный ход жизни. Но ради чего? Что способно заставить чужого затеять неравный, бессмысленный бой со “Службой Магии”? Жалость? Стремление к славе? А может…

Должно быть, Эрл сам не заметил, как дал молчаливый посыл.

— От бродяги-актера не требуют, чтобы он в жизни был тем, кого он представляет в легенде, — небрежно заметил Мелен.

— Тебе лучше быть с нами, ведь выбора нет! — вздохнул Лунд.

— Почему? — спросил Эрл, удивленный нелепостью слов. — Пожелай я уйти — и меня не удержит никто.

— А куда ты пойдешь? “Служба Магии” рыщет везде, наделенные Силой обречены, — сказал Лунд. — Пока лишь Гальдорхейм неподвластен ей. Раньше, позже, но ты попадешься, а это — верная смерть. В нашем мире нет места такому, как ты.

— Ливггард давно затонул! — вдруг вмешался Горад.

— Ливггард? — переспросил его Эрл, попытавшись припомнить, где он бы мог слышать это название. — Что-то из древних баллад?

— Да, “История Улля”, — ответил ему Горад.

Было действительно странно услышать такое из уст человека, который, как он утверждал, лишь недавно узнал про Гальдор.

Имя Улля, потомка Погибших Богов, почиталось в Гальдоре как имя прародителя вирдов, однако преданий о нем почти не было. Память людей сохранила лишь то, что в своем мире Улль был не то сыном Бога, не то его пасынком. Мир Улля сгинул, но он смог спасти часть людей, приведя в Гальдорхейм. О других делах Улля легенды молчали. “Уж слишком давно это было,” — учили детей.

— Я впервые слышу об этой “Истории Улля”, — сказал Эрл. — Но Ливггард…

Он не мог объяснить, почему само слово вдруг вызвало странную дрожь.

— Город древних мистических воинов, — тихо продолжил Горад, не сводя взгляда с Эрла. — Он сгинул во время Раскола Луны.

Что-то в тоне Горада не слишком понравилось Эрлу.

— Ведь ты из-за Моря? Откуда такой интерес к нашим древним легендам? При чем здесь Улль и мифический Ливггард? Ты хочешь сказать, что мир Улля — ваш Мир? — спросил он.

— Нет, не мой. Но в хранилищах книг Агенора достаточно свитков и каменных плит, на которых записано все, что когда-то творилось вокруг, — с виноватой улыбкой заметил Горад.

Эрл не понял, к чему он ведет, но почувствовал: Горад ведет себя так, словно он знает что-то такое, что сам Эрл стремится любой ценой скрыть.

— Я нашел это быстро, — сказал Горад Эрлу, достав две квадратных пластины.

Сначала Эрл даже не понял, что это такое. Пергамент, заложенный между пластин, был так стар, что готов был рассыпаться. Тонкая вязь древних знаков, знакомая Эрлу по книгам Хранителя, ясно гласила: “История Улля, потомка Погибших Богов, предводителя вирдов.”

— …И пришел век мечей и секир! — прочел Эрл.

Он не все понимал. Часть уже полустершихся слов оказалась ему незнакома. Однако Эрл видел, что это легенда о гибели старого Мира и переходе в другой. Гальдорхейм! Он узнал это слово в торжественной речи потомка Погибших Богов.

— …Нарекаю его Гальдорхеймом, Магическим Миром! — читал Эрл. — Вирд (Судьба, Рок) одарила нас этой землей, дав возможность нам вновь возродить те законы, что были когда-то попраны…

Видно, “История Улля” возникла намного позднее событий, описанных в ней. Слово Вирд в своем первом значении просто исчезло из речи, пришлось указать его смысл.

— …Отречемся от нашего Прошлого! Мы — просто вирды, дети Судьбы, а, быть может, игрушки непознаваемых Сил!

И как только Улль это сказал, меж деревьев возникли двое людей.

— Как в пророчестве Той, что Спит много веков! — усмехнулся Улль.

В этот момент Эрла мало заботили мифы о древних Богах. Раньше он, может быть, попытался о них кое-что почитать, но теперь взгляд небрежно скользнул мимо стройного ряда торжественных фраз.

— …Ливтрасир”…

Имя старого Бога? Героя? Значение было понятно тому, кто немного знал древний язык. Лив — сама жизнь. Вторая часть слова — защитник, боец. Раньше смысл этих слов был един.

— …Да, пришельцы, вы правы! — раздался беззвучный ответ Синеглазых, и было неясно, откуда он прозвучал, потому что их губы не двигались, да и язык, на котором они говорили, не мог быть знаком Уллю, но он все понимал.

Эрл споткнулся на этих словах. Потом, словно не веря глазам, перечел еще раз. О каких Синеглазых здесь речь? Неужели…

— Ливггард погиб в час, когда раскололась Луна! Город Жизни, таинственный град Синеглазых, мистических воинов с мощною Силой, способной смести все вокруг, — сказал тихо Горад. — Ливтрасир — Защищающий Жизнь… Имя, данное Уллем, одному из таких же, как ты.

— Ливтрасир! Ливггард и Гальдорхейм через много веков породили Вождя Агенора! — с насмешкой заметил Мелен. — Эта сказка способна увлечь!

Но слова не задели. Им, людям, собравшимся в комнате, было непросто понять потрясение Эрла. Они полагали, что Эрл, унаследовав Силу воинов Ливггарда, хочет скрыть связь своей Мощи со старой, давно позабытой волшбой Синеглазых. (Умелый Маг может добиться победы, поняв исток Силы противника, вспомнив, что он уже знает о ней.) Горад смог ощутить необычный всплеск чувств Эрла, но он, как Лунд и Мелен, не сумел до конца осознать, что случилось.

Легко ли остаться спокойным, узнав, что такие, как ты, уже жили? Что сын Белой Рыси — не глупая шутка, не сбой в цепи Жизни, а лишь возрождение старых, утраченных норм? Что ты вовсе не Выродок, чуждый законам Природы, не нелюдь, внушающий робость уже самим фактом рождения, а человек. Пусть народ Синеглазых, известный в Гальдоре как Белые Рыси, почти сгинул, но он все-таки жил!

Все лесяночки вирдов утратили мощь своих предков, однако смогли сохранить род. Ливггард сгинул, однако легенды о девушках-Рысях, сжигающих взглядом, слагались спустя века после Раскола Луны. И никто не пытался понять, кто рождал Синеглазок, об этом не думали. Знали одно: наделенные огненным взглядом лесянки не могут жить в замках… Людская память хранила легенды о Рысях, крадущих “слепых” дочерей у отцов-вирдов, чтобы навек унести в лес…

Эрл вспомнил дорогу у Топи и тихий взволнованный голос:

— Ее звали Ронн… Рысь, пришедшая к нам из Волшебного Леса, где платья росли на деревьях… Тропинки там были из белого камня… А вместо лесных спелых ягод в траве собирали рубины и жемчуга…

— Твой Волшебный Лес для людей — просто сказка, но может найтись кто-нибудь, кто захочет увидеть в ней жизнь в чьем-то замке, преображенную пылкой фантазией…

Эрл резко вздрогнул. Он дал себе слово забыть о лесянке, оставшейся с Ормом, но память мгновенно воссоздала хрупкий облик, волну непокорных волос и пронзительно-синий, немного испуганный взгляд. И тот миг, когда Эрл у лесной Топи обнял ее…

Эрл не думал, что эта картина способна ожечь такой болью, заставив на миг позабыть и “Историю Улля”, и род Синеглазых, и тех, кто смотрел на него.

— Пойми, Эрл, ты не можешь уйти! Поначалу я тоже не слишком хотел оставаться здесь. Страх, недоверие, злоба… Но Агенор таким сделала жизнь! Люди просто не знают другого! — вдруг мягко прозвучало в мозгу.

Обернувшись, Эрл сразу же встретился взглядом с Горадом, пославшим призыв. Эрл почувствовал, что благодарен ему. Этот странный волшебник в перчатках разбил, уничтожил видение Эрла. Заставив отвлечься, помог притушить его боль.

Оказавшись один, Эрл опять перечел все начало “Истории Улля”. (Конца просто не было.)

— Как же Горад отыскал ее в книгохранилище? Чтобы суметь просмотреть даже часть из того, что нашлось в Гальдорхейме, я тратил не дни и не месяцы. А ведь у Норта едва ли нашлась даже сотая часть из того, что хранится у них в Агеноре, — подумал Эрл.

Впрочем, сейчас это было неважно. Судьба совершила крутой поворот, и ему приходилось решать, как жить дальше. Цель Лунда с Меленом была благородна, судьба могла вызвать сочувствие, но их нелепая вера в исконное право использовать пришлого ради великого дела не нравилась Эрлу.

В Гальдоре чужих не любили, однако никто не пытался учить их, как им нужно жить. Превосходство, с которым держался Мелен, неприкрытый сарказм, нежелание видеть в нем не только друга, но даже соратника, не вызывали доверия.

Повесив на Эрла ярлык “дикаря Гальдорхейма”, в котором случайно возникла искра Силы Ливггарда, он не хотел признавать за ним права хоть что-то уметь или знать. Будь Мелен здесь хозяином, он бы вообще предпочел для их плана простого предводителя-воина с верным отрядом сторонников. Сила пугала его.

Понимая, что “Службу” не одолеешь мечом, он считал наделенных особенной Мощью обычными монстрами и был бы счастлив избавиться разом от тех и других. Эрл не мог доверять человеку, который так думал о нем.

Будь Мелен здесь один, Эрл ушел бы, решив, что уж лучше открыто столкнуться со “Службой”, чем быть пешкой в чьей-то игре. Но присутствие Горада с Лундом давало надежду, что все может быть и иначе. Лунд тоже держался надменно, но он был разумнее, гибче. Эрл видел: пытаясь достичь своей цели, Лунд мог попытаться принять и другой взгляд на жизнь.

Горад в Агеноре был тоже чужим, и Эрл чувствовал, что они смогут друг друга понять. Рассказав о Ливггарде, Горад пробудил в нем не слишком привычное чувство единства с ушедшим народом. Ему захотелось проверить, на что он способен, внушить, что он вовсе не зря пришел в мир.

Эрла очень смущала та роль, что ему предлагали. Назваться Вождем, не умея почти ничего? Подать людям надежду, заранее зная, что ты не способен помочь? Приписать себе то, что творилось другими? Когда-то подобный поступок был сходен в глазах Эрла с кражей.

— Но много ли тех, кто действительно стоит той славы, которая их окружает? — возник поневоле вопрос.

Норт, конечно, достоин. А Орм? Что он сделал для вирдов? Сумел одолеть Бера? Но дикий зверь не грозил никому. Этот старый обряд почитался давно, но имел ли он смысл? Эрл не знал. Просто что-то в душе восставало.

Тот Орм Победитель, которого знали и почитали в Гальдоре, не мог совершить подлость. Если он так поступил, то был должен, по мнению Эрла, утратить почет и любовь. Тем не менее, Эрл полагал, что его старший брат продолжает жить так же, как раньше. Случайная встреча с одной из служанок опять доказала, что Орму прощается все. Даже Руни не стала его осуждать!

Руни… Пока Эрл не мог равнодушно о ней вспоминать. Рассуждая о брате, он чувствовал гнев, но надежда когда-нибудь все же с ним встретиться и отплатить, придавала сил жить. Но, посмев отомстить синеглазой лесянке, Эрл стал бы себя презирать.

Руни выбрала то, что хотела. Она была вправе устроить свою жизнь. Эрлу осталось одно: позабыть о ней, чтобы начать все сначала… Он часто твердил себе это, однако слова не могли успокоить обиду и боль. Выбирая, лесянка предпочла человеку Героя, она согласилась забыть неприязнь ради славы Победителя серого Бера. Ей нужен был тот, кого все называли Вождем!

— Ливтрасир…

Эрл коснулся пергамента с текстом. Легенда о прошлом, давно позабытая всеми… Легенда о древнем народе… Агенор, город, пропитанный страхом, давно потерявший надежду, давал ему шанс возродить ее…

Эрл из Гальдора давно мертв, тот взрыв уничтожил его! В человеке, прошедшем сквозь перт, затуманившем разум служанке, воздвигшем высокую стену огня и узнавшему, кто он, почти ничего не осталось от Выродка, чья жизнь всецело зависела от воли Орма. Эрл мертв, в Агеноре живет Ливтрасир!

Ливтрасир! Его ждали давно, он пришел. Ливтрасир сейчас нужен им всем! Нужен тем матерям, что устали бояться за жизнь малышей. Нужен их мужьям-воинам, что могут смело сразиться с реальным врагом, но бессильны, столкнувшись со “Службой”. Он нужен тем детям, которые, не научившись любить, уже могут ненавидеть и мстить.

Пусть Мелен презирает его, но пока в Агеноре сильна “Служба Магии”, он примирится с наследником древнего Ливггарда. Общая цель свяжет их, а потом… Разве это так важно, что будет потом? Неизвестно, чем кончится бунт… Может, этот день станет последним для всех: для Мелена, для Эрла, для Йонна, Горада и Лунда… А Альв?

Эрл присел на кровать, вынув камень лесянки. Он знал: талисман пригодится ему.

— Жрица Вэрб знала, что говорила, — сказал Лунд. — Приезд Ливтрасира уже всполошил город. Слухи расходятся быстро.

— Быстрее, чем нужно, — заметил Йонн. — Я не могу теперь даже пытаться смотреть через шар, что творится за стенами. Я боюсь выдать всех нас!

— И правда! — вмешался Мелен. — Мы считали, что в городе из Наделенных — связной, два ловца, да еще распроклятая тройка разведчиков, а теперь выползли новые!

— Скерлинг? — спросил Лунд.

— Да нет. Альв, увидев наброски портретов, которые втайне с них сделал один из художников, сразу сказал: “Эти люди — из катакомб!” — раздраженно ответил Мелен.

Лунд привстал:

— Он не мог ошибиться?

— Не мог! У мальчонки прекрасная память на лица. К тому же он жил в катакомбах достаточно долго!

— Не надо! Неделя — не срок, Альву впрямь повезло! Это надо суметь: убежать, не пройдя даже первый этап обработки, — с завистливым вздохом сказал Йонн.

— Нам важно другое! До этого дня мы не знали, что Круг напрямую завязан с системой подземных ходов!

Лунд старался держаться спокойно, однако открытие было не лучшим. До этого дня все считали, что те, кто проводит отбор Уруз-чад, приезжают из Скерлинга, а катакомбы — лишь временный пункт переправки детей.

То, что часть тех, кто был напрямую связан с детьми, не покинула город, как все полагали, а оказалась в Кругу, поразило всех заговорщиков. Круг был опаснее, чем они думали. Вместо шестерки знакомых “помощников Скерлинга”, живших здесь долгие годы и не встречавших достойных противников, их ожидали Мастера катакомб, о которых ничего не известно.

— Альв смог опознать четверых, но кто нам поручится, что в Круге нет других магов? — спросил Лунд. — Никто!

— Горад мог бы ответить на этот вопрос, войдя в Круг, — перебил Мелен. — Он — “невидимка”, приборы его не берут. Лунд, тебе доверяют в Кругу, у тебя есть особенный пропуск. Ты смог сделать план Круга, смог убедить их пополнить отряд из наемников новым десятком людей, верных нам. Почему бы тебе не попробовать взять его вместе с собой? Как писца или телохранителя?

— Нет! — прервал его Йонн. — То, что может не видеть прибор, обнаружит живой человек! Если Горад столкнется с живым Истребителем, это конец!

— Дело не в Истребителях, — тихо ответил Горад. — Важно то, чтобы в час, когда начался штурм, в Кругу не было тех, кто прошел кодировку на Скерлинг. Иначе, пока мы прорвемся в Зал управления, Мастер уйдет в катакомбы. Он знает их лучше нас всех и успеет отправить Сигнал в Скерлинг.

— Или, найдя другой выход, уйти, — вздохнул Лунд.

Эрл не в первый раз был на подобном совете. Обычно он просто молчал, понимая, что мало что смыслит в делах Агенора, однако сомнения Лунда его удивили.

— Мы сможем узнать, есть ли Сила в Кругу, до того, как проникнем в него, — начал Эрл.

Недовольный взгляд Йонна сказал, что он много берет на себя. Эрл не раз замечал, что Йонн тоже не любит его, но не хочет показывать это. Обычная ревность? Боязнь стать ненужным? Почти инстинктивный страх перед чужой необузданной Силой, привычный для всех агенорцев? Йонн честно вступился за Эрла, когда Мелен стал обвинять незнакомца в союзе со “Службой”, теперь же он словно жалел о случившемся.

— Как же мы это узнаем? — спросил Мелен Эрла.

В вопросе не было скрытой иронии. Ради поставленной цели Мелен был согласен выслушать все.

— Вы уже говорили, что прежде, чем вторгнуться в Круг, нам придется захватить всех сторонников “Службы”, владеющих Силой. И если мы не сумеем схватить Мастеров и связного, лишив их возможности выслать Сигнал, то мы тоже туда не пойдем.

— Уж само собой, — вставил Лунд.

— Но если, после захвата носителей Силы в городе будет всплеск Мощи, а в Круге останется кто-то, способный его воспринять…

— То всплеск вызовет должный ответ! — встрепенулся Горад.

— Да, они непременно ответят! — вмешался Йонн.

— Значит, так: после захвата всех Наделенных, которых мы знаем, я зажгу в городе крупный “цветок”. Если он привлечет Истребителя или кого-то еще, я уйду через перт, — сказал Эрл.

Он теперь был немного знаком с древней техникой. Несколько дней назад Эрл откровенно спросил у Горада, как он среди сотен листов разыскал ему эту “Историю Улля”. Ответ поразил. Он был прост и почти нереален. Ладони Горада легко различали вибрации книг и людей. “Я искал отголосок твоей Силы в свитках и книгах,” — сказал он.

— Ты сможешь найти там еще кое-что? — спросил Эрл, вынув камень.

Горад, не снимая перчаток, вытянул руку вперед, подержал ее над синим камнем и просто сказал:

— Я попробую.

Эрл полагал, что Горад не захочет искать при нем свиток, однако спросил: “С тобой можно? В хранилище?” Тот лишь кивнул.

Они долго бродили меж полок и сундуков. И Горад, сняв перчатки, руками водил вдоль рядов старых книг. Эрл не верил, что что-то найдется, но им повезло. Через день обнаружилась “Практика пертов”.

— Так значит, ты просто уйдешь, штурма Круга не будет, никто не узнает о планах возможного бунта. Прекрасно! — усмехнулся Мелен. — А пропажа десятка людей “Службы”? Городу их не простят!

— Но виновен один Ливтрасир! Он явился незваным. Сначала разрушил прибор, уничтожил двух братьев-ловцов, а потом — остальных. Он попробовал с помощью Силы прорваться за Круг, а потом скрылся. Кто им докажет, что было не так? — спросил Эрл.

Неожиданно Лунд согласился:

— Никто!

Время шло. Агенор был спокоен. В тот солнечный полдень ничто не сулило больших перемен…

 

Глава 6.

Когда Брек, взяв со стойки объемную кружку с напитком, покинул зал, чтобы присесть на крыльце, он не думал, что это ему что-то даст. Он, разведчик, прожил в Агеноре четырнадцать лет. Поначалу, впервые попав сюда, Брек ждал опасной борьбы с наделенными Силой, однако уже через несколько лет уяснил, что работа лишь в песнях полна приключений и подвигов. Поиск Уруз-чад, сумевших избегнуть Отбора, и пришлых волшебников был просто данью традиции.

Две-три бродяжки-девчонки, в которых теплилось нечто похожее на сверхчувствительность, несколько нищих, излишне успешно взывавших к прохожим, какой-то случайно забредший фокусник-маг… Небогатый улов за четырнадцать лет честной службы! Из года в год списки новорожденных младенцев, осмотр приезжих, отчеты о жизни простых горожан… И рутине не видно конца!

Необычная смерть двух ловцов-близнецов и крушенье прибора сначала, встряхнув, поманили надеждой, однако Брек вскоре почувствовал: толку не будет. Противник исчез. Без сомнения он, миновав Агенор, скрылся за Морем.

— Умный не станет искать свою смерть, — равнодушно подумал Брек.

Четверо новых “искателей Силы”, пришедших в Круг, лишь насмешили его. “Поищите, побегайте, посуетитесь! — презрительно думал Брек, глядя, как эта четверка то делает пассы, то смотрит в шары, то несется обшаривать город. — Потом надоест!”

Неожиданно Брек вздрогнул. Что-то как будто толкнуло его. Позабытый озноб… Онемение левой руки… И вибрация в левом виске…

— Дядя, дяденька, дайте монетку!

Мальчишка стоял слева, рядом. Чумазый, оборванный… С искоркой тайной магической Силы! И было загадкой, как он не попал в катакомбы, куда забирали и более слабых детей.

Видно, Брек растерял ту сноровку, которой когда-то гордился. Мальчишка что-то почувствовал. Он отшатнулся чуть раньше, чем Брек попытался схватить его, и побежал со всех ног. Брек, вскочив, устремился за ним. За поимку такого он мог получить неплохую награду! Ребенок, как видно, поняв, что не сможет сбежать, попытался запутать его и свернул в переулок.

— Не страшно! — подумал Брек. — Там же тупик!

Брек прекрасно знал весь Агенор, а мальчишка, похоже, от страха утратил способность хоть что-то понять. Вжавшись в стену, он просто дрожал, ожидая, когда его схватят.

— Попался! — подумал Брек с чувством давно позабытой охотничьей радости и…

Брек не понял, откуда последовал жуткий удар и нахлынула тьма.

— Первый есть! — совершенно бесстрастно заметил Мелен, опуская дубину. — Альв, как ты?

— Нормально. Иду за другим!

Все прошло очень быстро. Разведчики, двое ловцов и связной не успели не только прибегнуть к искусству, которым владели, но даже понять, что случилось. Когда вся шестерка попала в подвал, где тяжелый базальт стен глушил их сигналы на волю, они рассказали похитившим их обо всем.

К сожалению, жизнь в Агеноре без стычек с достойным врагом, притупив их способность бороться, лишила и интереса к магической Силе. Ни один из захваченных толком не мог объяснить, ни откуда взялись Мастера, ни что может устроить четверка, столкнувшись с врагом. “Всем им нужен приезжий. Его называют “живою ловушкой”, — вот все, что сумели они рассказать.

— Да, немного, — заметил Лунд.

— Нужно застать Мастеров, как и этих, врасплох, — предложил Йонн. — Любой, даже самый умелый, не сможет использовать Силу, когда он не ждет нападения.

— Так мы и сделаем, — сразу вмешался Мелен. — Скажи, Альв, ты уже отдохнул?

Поначалу все было прекрасно.

— А эти ничуть не умнее, чем наши “друзья” из подвала, — связав и отправив в убежище двух Мастеров, усмехнулся Мелен.

Опасаясь особенных чар Мастеров, двух захваченных пленников крепко связали. Йонн, вечно понурый и слабый, сегодня был бодр. Его щеки пылали, он был объят странным приливом энергии, даже пытался помочь привязать Мастеров к кольцам, вбитым в базальт.

Как ни странно, этот юноша-старец пугал Мастеров посильнее больших силачей, выполнявших приказы Мелена. Сначала, не слишком-то веря в надежность веревок, хотели дать им снотворное, чтобы не опасаться подвоха, однако решение Лунда и Йонна оспорил Горад. Не вдаваясь в причины, он резко отверг предложение.

— Нам неизвестно, как может подействовать это лекарство! В них — Сила, они не такие, как вы, — сказал он.

— Это так! — поддержал его Эрл. — В Гальдорхейме обычные люди от запаха стронга лишаются чувств, мне же он не вредит.

Горад бросил на Эрла признательный взгляд, словно был благодарен за помощь, и в ту же минуту в его изумрудных глазах мелькнул странный призыв. Горад словно хотел сказать Эрлу о чем-то действительно важном, однако боялся прибегнуть к посылу, который могли воспринять Альв и Йонн. Неожиданно Эрл ощутил, что слова про лекарство и Силу — предлог.

— Завяжите хотя бы глаза этим двум, — сказал Йонн. — Взглядом можно наделать достаточно бед!

Йонн был прав, но Эрл вновь ощутил всплеск тревоги Горада, который до этого часа казался спокойным. Сомнение? Ужас от некой догадки? Брезгливость? Мучительный ворох вопросов, сомнений, и страх получить однозначный ответ? Эта станная смесь чувств Горада смутила, заставила Эрла пробраться поближе к новому другу.

— Йонн не должен остаться один с наделенными Силой! — шепнул Горад Эрлу на выходе. — Я или ты, но один из нас…

Он не закончил, заметив взгляд Альва. Ребенок, владеющий Даром, как изредка звали особую Силу, легко мог включиться в любой разговор.

Очень скоро они разошлись. Эрл остался с Меленом и теми, кто ему помогал уносить необычных врагов, оглушенных дубиной. Йонн тоже был рядом. Сначала он ждал за плитой из базальта, скрывающей вход, но теперь осмелел и хотел видеть сам, как захватят врага. Йонн не мог по-другому звать тех, кто поддерживал “Службу”.

Горад ушел с Альвом. Во время “захвата” Горад, слившись с пестрой толпой, должен был проследить, не пошлет ли какой-нибудь Мастер беззвучный Сигнал остальным или в Круг. То, что двое уже не смогли уловить “невидимку”, внушало надежду, что все обойдется.

Альв дерзко приблизился к третьему Мастеру. Он не мог вспомнить, как звали “наставника”, но не забыл ни лица, ни тех мук, что успел испытать за неделю, проведенную с ним. Убеждая Мелена и Лунда, что был в катакомбах, Альв лгал. Он успел сбежать раньше.

В пещере, где дети уже жили больше недели, закрыли вход и напустили какого-то газа. От запаха часть детей сразу забилась в конвульсиях, часть потеряла сознание, часть отупела. Но Альв не вдохнул странный дым. В ту минуту он вспомнил, что где-то читал: намочив кусок ткани, закрыв ею нос и рот, можно избежать отравления.

К счастью, газ дали во время еды, полагая, что дети, которых уже не кормили два дня, ничего не поймут. И действительно, голод был много сильнее их страха. Уже задыхаясь, лишаясь всех чувств, часть ребят не хотела отбросить куски хлеба. Альв опрокинул напиток в платок. Закрывая лицо, он хотел одного: выжить и не поддаться!

Газ схлынул так же внезапно, как был впущен. Вскоре в пещеру вошли Мастера. С ними были носильщики. Альв не знал, что было дальше, он просто лишился сознания. Это спасло его, так как решили, что он уже мертв. (Те дети, в которых не было Силы, гибли от газа.)

Очнувшись в сарае, куда положили погибших, пока рыли яму, Альв понял, что жив. Копна сена была удивительно кстати. Зарывшись, он ждал. К счастью, те, кто был должен зарыть мертвых, были простыми людьми. Когда стали считать тела, Альв необычным усилием воли сумел им внушить, что счет верен. Он скрылся, однако всплеск Силы ребенка заставил ловцов выйти в город на поиск.

Но Альву опять повезло, он столкнулся с Меленом, который укрыл его. Позже Альв понял, что Йонн из укрытия тоже почувствовал выплеск энергии и посоветовал другу, который был рядом, поторопиться.

Теперь, видя Мастера, Альв мог с трудом подавить гнев и страх, но он верил, что справится с чувствами.

— Дяденька, дайте монетку!

Альв был готов тут же ринуться прочь, но Мастер не шелохнулся.

— Монетку! На хлеб!

Звон медяшки о плиты был слышен отчетливо.

— Что теперь делать? Поднять? Побежать? — думал Альв.

Он впервые за день не почувствовал ни интереса к себе, ни азарта охоты, который охватывал всех восьмерых, ощутивших его Силу.

Горад, стоявший в толпе, тоже замер:

— Что же у них за игра? Может, Альв так устал, что не чувствует Мастера? Или тот хочет его приманить на монетку?

Альв поднял денежку и отскочил. Мастер не шевелился. Ребенок, сжимая монету, ринулся прочь, но погони не было. Горад, следивший за ними, не знал, что подумать. Он верил, что если монета особая, с тайным сигналом, то Альв ее бросит за первым углом. (Мальчик знал о приборах-монетах и вряд ли принес бы ее в их убежище.) Если все именно так, Мастер встанет и ринется следом… Но Мастер сидел.

“Почему? Почему он не хочет идти вслед за Альвом?” — в который раз думал Горад, когда Мастер поднялся и двинулся прямо к нему. Хотя он не смотрел на Горада, тот понял, что Мастер почувствовал Силу, которую все остальные не видели. Альв показался ему слишком мелкой добычей. Идти за ребенком, когда рядом взрослый противник?

— Так значит, он чувствует и “невидимок”? — с тревогой подумал Горад и пошел прочь, надеясь, что сможет дойти до угла раньше Мастера.

Бежать было опасно. Одно дело — нищий мальчишка, другое — убегающий взрослый. Достаточно Мастеру крикнуть: “Вот этот стащил кошелек!”, как толпа сразу ринется следом. К тому же Горад помнил главную цель, для которой он здесь. Если будет Сигнал, попытаться воздвигнуть преграду, не пропустить его дальше. Беглец не сумеет сдержать посыл, он сможет лишь уловить его. Но дожидаться, пока Мастер сможет его захватить, тоже было бессмысленно.

Горад успел добрести до угла раньше Мастера. Только свернув в переулок, он побежал. Поначалу все было похоже на гонку обычных людей… Неожиданно Горад почувствовал петлю, которая, быстро скользнув по плечам, обвилась вокруг тела, сковав руки. Этот прием был одним из простейших, он часто встречался в тех свитках, что были в хранилище. Горад не стал разрывать петлю, тратя энергию, он просто сбросил ее. Развернувшись, сумел сделать так, что она соскользнула.

Противник, похоже, не ждал от Горада такого, однако уход из петли показал ему, что “невидимка”, случайно уловленный в пестрой толпе, не так прост, как хотелось бы. Мастер сжал диск на груди. Неизвестно, хотел ли он просто связаться с ближайшим соратником или отправить Сигнал в Круг, но только посыл не прошел. Он наткнулся на плотную стену каких-то невидимых сгустков, увяз и заглох…

Горад знал, что сумеет держать “стену” очень недолго. Достаточно Мастеру выждать, и эта преграда рассеется. Но опыт новой магической схватки казался важнее для Мастера, чем выполнение Свода правил из Скерлинга. Разве возможно стать Истребителем, не пополняя запас своей Силы и мастерства за счет Мощи других? Пусть противник неопытен, но он способен сдержать Сигнал. Это хороший знак! В “невидимке” достаточно Силы, чтобы его “подкормить” должным образом!

Горад легко уловил состояние Мастера: вечный подавленный голод вампира и жесткий расчет… Лишний шанс оказаться на новой ступени иерархической лестницы… Эта смесь потаенных инстинктов и логики, ставшая нормой для “Службы”, опять ужаснула его.

…За петлей пошла “сеть”. Горад смог расщепить ряд ячеек. Отправив усилием воли обрывки “веревок” к “стене”, чтобы этим ее поддержать, Горад ждал. Натиск бурной “воронки”, невидимый вихрь, тоже был отражен, не втянув его, но…

Яркий круг запылал темно-алым огнем за спиной нападавшего. Всплеск Силы был таким мощным, что даже простой человек ощутил бы его.

— Проход! — огнем полыхнуло в мозгу у Горада. — Явился четвертый!

Он понял, что это конец. То, что было потом, поразило: противник не принял внезапную помощь. Не смог разобраться, чей перт распахнул темно-алый проход? Не узнал своего? Или просто решил не делиться нежданной добычей? Горад не успел разобрать, что случилось, но Мастер вдруг развернулся и резко послал поток Силы в распахнутый перт.

Без сомненья, прибывший не ждал нападения. Он рухнул прямо у алого входа, и Мастер устремился к нему. То, что было потом, Горад просто не видел, он ринулся прочь, вдоль проулка, к своим. Гнал не страх нападения. В жуткий момент, когда Мастер склонился над телом соратника, Горад почувствовал, что сейчас будет. Его враг усиленно жаждал чужой Мощи! Брать жизнь и Силу всех тех, кто не связан со “Службой”, считалось достойным, однако пробил жуткий час, когда Мастеру стало без разницы, кто перед ним.

Горад так и не понял, когда оказался у входа в убежище. К счастью, ему не пришлось ничего говорить. Эрл, Йонн, Альв мгновенно смогли уловить, что случилось. Глаза Йонна вспыхнули мрачным огнем.

— Да, такое бывает! — сказал он. — И Мастер придет! После этой расправы над бывшим соратником он возьмет след и придет сюда.

Словно услышав слова Йонна, в узком проулке возникла фигура последнего Мастера. Впрочем, он им уже не был. По Силе пришедший был равен Истребителям Скерлинга. И он прекрасно чувствовал Мощь. Как и раньше, на площади, Мастер не счел нужным даже взглянуть на мальчишку, который стоял в тупике. Горад тоже его не заботил. (Он видел, на что тот способен.) На миг задержав взгляд на Йонне, он вдруг усмехнулся:

— Не ждал! Значит, ты еще жив? Ничего…

Йонн напрягся и вдруг хлестнул Мастера плотным жгутом туго свитой энергии. Он вложил в этот удар всю ту Силу, которая в нем была. Этот бессмысленно-глупый порыв, где смешались отчаянье и безнадежность, едва не сгубил его. Мастер мгновенно поставил Щит, и роковая веревка, вернувшись назад, сшибла Йонна, обвив жутким коконом. Юноша рухнул на землю…

Эрл даже не понял, как, сдернув шнурок, вскинул камень. Пронзительный луч, взмыв, ударил в Щит и разлетелся капелью мерцающих искр, обжигающих жутких осколков… Не будь рядом крепкой стены, Эрл упал бы, однако он все-таки смог устоять.

Стены и мостовая покрылись сеткой из дырочек. Капли “луча” прожгли камень. Противник был цел, но, похоже, напуган. “Цветок” не расцвел, но сумел разнести Щит. Пока Мастер с Эрлом пытались понять, что к чему, Мелен тихо зашел сзади, поднял дубину и… Этот удар был не хуже других. Когда главный противник упал в пыль, Мелен вынул меч и срубил ему голову твердым ударом.

— Сожги, — очень тихо велел Мелен Эрлу.

Тот и не пытался с ним спорить, погибший был слишком опасен.

Когда серый пепел осыпался, все, кроме Эрла, укрылись в убежище. Им оставалось лишь ждать. Если в Круге остался хоть кто-то, способный почувствовать выплеск магической Силы, он скоро появится. Сжав синий камень, Эрл ждал…

Время шло, но вокруг было тихо. Удар в медный колокол на старой башне, в который звонили четырежды за день, сказал им, что закат уже близок. У них оставалось не так много времени. С самым последним ударом, который звучит, когда солнце садится, повозки с продуктами следуют в Круг. Почему в темноте? Так уж тут повелось.

Агенорцы пытались искать тайный смысл в этих поздних поставках, однако причина была беспредельно проста. И нелепа! В Кругу был особый счет времени, точно такой же, как в Скерлинге. Но если в Скеринге солнце садилось намного позднее, чем в Агеноре, то в Круге естественный ритм жизни был сбит.

— Не как у нормальных людей! — возмущенно шептали живущие в городе.

План заговорщиков брал в расчет то, что торговцы, служившие Кругу, известны. Пять старых семей, где и деды, и прадеды честно возили продукты. Охрана им верит, вечерний досмотр не строг.

Очень трудно заставить таких изменить, ведь достаток семей связан с Кругом, однако Йонн с помощью шара проник в одну тайну. Человек, поставляющий битую птицу, когда-то купил рецепт корма у женщины, позже схваченной “Службой” как ведьма. Стань это известно в Кругу, птицевод бы не просто лишился дохода, он был бы казнен. Лунд, используя тайну, сумел убедить его спрятать в корзинах для дичи часть заговорщиков.

— Сегодня придется укрыться меж птиц! — вдруг подумал Эрл.

Тень от ограды уже перекрыла проулок, однако никто не пришел. Эрл считал, что Горад, как и Йонн, легко сможет почувствовать, если, решив посмотреть, что случилось, в Кругу возьмут шар. Сам же он распознал бы чужой фетч.

— В Кругу Силы нет! — вновь подумал Эрл, вдруг ощутив странный трепет.

Мелен, Йонн, Альв, Лунд… Эрл до этой минуты был с ними, но не был одним из них, как и Горад. А сейчас он почувствовал, что предстоит совершить тот последний шаг, что разделяет их. Эрл должен слиться с отчаянной горстью безумцев, поверить, что он — Ливтрасир.

Возвратившись в убежище и сообщив, что опасности нет, Эрл заметил, что Йонн очень быстро очнулся. Должно быть, спасло то, что кокон был создан его Силой.

— Мы были правы, в Кругу не осталось ни Истребителей, ни Мастеров. Только люди, — облегченно сказал Лунд.

— Да. Мы легко с ними справимся в честном бою, — с нехорошей усмешкой заметил Мелен, взяв свой меч. — Им недолго осталось!

— Но стоит ли их убивать? — вдруг вмешался Горад. — Вы же сами сказали, что все городское начальство — обычные люди!

— Но верные Скерлингу! — тут же прервал его Йонн.

Эрл, глядя на этого юношу-старца, невольно подумал о странном совете Горада, который его не хотел оставлять рядом с пленными. В эту минуту Горад и Йонн спорили, словно обычные люди, которые смотрят на вещи по-разному, но уважают друг друга. Ни тени недоверия, страха или непонятной брезгливости… Двое соратников, смело идущих в опасный бой!

— Чего боялся Горад? Что Йонн связан со “Службой”? Не верю! Йонн так ненавидит любого, кто служит Скерлингу, что предпочтет умереть, лишь бы только суметь отомстить им.

— Да, я ненавижу! — пришел вдруг беззвучный ответ. — А Горад здесь чужой, как и ты. Вы хотите помочь, но не в силах понять нашу жизнь! Вы боитесь испачкаться! Вы не способны почувствовать радость от муки врага, потому что не знали той боли, которую здесь испытал почти каждый!

Слова Йонна были от чистого сердца. Эрл помнил, что сам пережил, обнаружив предательство Орма и Руни. Он понял, что Йонну непросто забыть все обиды, нанесенные жизнью. Эрл постарался забыть непонятный намек, еще утром смутивший его.

Они захватили Круг легче, чем думали. Горсть наемников, купленных Лундом, закрыла казармы. До этого им удалось подмешать в то вино, что давали в обед, крепкий сонный отвар.

Совершенно спокойно забрав все мечи и кинжалы, они почти сразу смогли примкнуть к группе Мелена, проникшей из Агенора. (В корзинах были укрыты умелые воины.) Жившие в Круге не ждали такого. Не в силах поверить глазам, они и не пытались остановить заговорщиков. Только охрана библиотеки Запретного смело вступила в бой и полегла. Остальных появление трех незнакомцев, владеющих Силой, лишило остатков мужества.

— Вот оно как! Мы веками дрожали при виде стен Круга, считая его недоступным, а он сразу сдался, — с надменной усмешкой промолвил Мелен.

Йонн чуть вздрогнул.

— Не нравится мне, — сказал он, — слишком все легко вышло!

Взяв шар, Йонн прошел сразу в зал Управления. Он полагал, что возможна ловушка, однако поверхность стеклянного шара осталась спокойной. Пройдя по дворцу, Йонн признал, что Мелен прав. На всякий случай он обошел и казармы, и помещения, где штат обслуги стирал и готовил для Круга.

На кухне Мелен задержался у странных котлов. Остальные мало чем отличались от самой обычной посуды, а эти… Два больших и один чуть поменьше, из дерева, сверху покрытого темным металлом. Большие плоские крышками с резьбой закрывали их так плотно, что даже капля напитка не пролилась бы на землю. Но больше всего поражали особые кубы с колесами. В них-то и были вделаны эти котлы.

— В них вряд ли что-нибудь сваришь, — заметил Мелен.

— Мы в таких и не варим! — со страхом взирая на Йонна, стоявшего рядом, сказал повар. — Мы в них загружаем еду, а потом закрываем особые крышки.

— Зачем? — спросил Йонн.

— Мы не знаем. За ними приходят и везут во дворец.

Про котлы почти сразу забыли, решив, что причуды правителей города им не важны.

Неизвестно, чем все бы закончилось, если бы Горад в ту же ночь не решился взглянуть на набор фолиантов библиотеки Запретного. Он, совершенно случайно, присев на пол, вдруг ощутил слабый ток Мощи, резко отличной от Силы магических книг. Он шел из-под большой плиты мрамора, точно такой же, как все остальные.

— Подземный ход! — ахнул Мелен, побледнев, когда Эрл и Горад после долгих усилий подняли плиту.

— Катакомбы! — испуганно выдохнул Йонн. — Их не спутаешь!

Эрл уже знал, что Йонн был в катакомбах почти год. Он даже прошел кодировку на Скерлинг, однако остался свободным, сумел это скрыть и бежал. Правда, в первое время, как он говорил, память сильно его подводила. Картины, которые вдруг возникали в его голове, были странными. Йонн не мог часто понять, что действительно было, а что просто бред воспаленного мозга. Он даже не знал, был ли он в катакомбах Скерлинга или не покидал родной город. Еще Мелен как-то обмолвился, что поначалу Йонн не был юношей-старцем, он начал стареть уже после того, как примкнул к заговорщикам.

— Это конец! — мысль Мелена прочли все. — В катакомбах наверняка кто-то есть.

— Да, я чувствую Силу, — сказал Горад. — Но далеко. И она не обычная…

— Словно в оковах… — продолжил Эрл.

Все замолчали, пытаясь смириться с открытием.

— Нужно спуститься туда! — Эрл не знал, сказал это он вслух или просто подумал. — Если там Мастера, то они все равно доберутся до нас или вызовут Скерлинг.

— Ты прав, — поддержал Горад.

Йонн только зябко поежился:

— Страшно… Одно дело встретиться с Мастером при свете дня и другое — столкнуться там!

— Я не боюсь темноты. Я могу видеть без света, — сказал Эрл.

Он вовсе не жаждал особого подвига, но понимал, что, начав, нужно будет дойти до конца.

— Я с тобой, — сказал Эрлу Горад.

Они с ним понимали друг друга лучше всех остальных. Эрл не раз сожалел, что не встретил его раньше. Если он верил кому-то, так это Гораду. В нем не было той озлобленности, что отличала остальных заговорщиков.

— И я пойду! — тихо выдохнул Йонн. — Без меня вы заблудитесь! Я, оказавшись на месте, смогу кое-что вспомнить.

— Значит, и я с вами! — резко закончил Мелен.

— Ты останешься здесь.

Мелен с Йонном опешили, словно не в силах поверить ушам.

— Ты останешься здесь, — повторил Эрл. — Для воинов ты — предводитель. Казармы пока еще заперты, но, может статься, наемники смогут взломать двери. Если начнется бунт, то кто сумеет их удержать? Ты нужнее здесь.

Эрл не пытался командовать, он говорил то, что думал. Мелен открыл рот, но смолчал. Потом он не раз спросит себя, почему подчинился, однако в тот миг Мелен вдруг ощутил, что не может с ним спорить.

Уже Эрл с Горадом спустились в люк… И Йонн, махнув рукой, тоже пошел по невидимой лестнице, а Мелен так и стоял.

— Вот наглец! — наконец процедил он, опомнившись. — Тоже мне, Вождь!

Он хотел отвести душу мощным потоком отборной ругани, как делал раньше, однако не смог. Непонятный мистический страх перед тем, что на миг приоткрылось ему, удержал.

— Может, жрица Вэрб и не лгала, обещая приход… — промелькнуло в мозгу.

Эти темные своды действительно просто давили. Но хуже всего было то, что, спустившись, они потеряли нить Силы, которую ясно смогли ощутить у поднятой плиты. Сняв перчатки, Горад совершенно напрасно пытался хоть что-то почувствовать. Камень, как видно, блокировал Мощь.

— Как и темный базальт, — прошептал Йонн.

Невольное сходство с убежищем не вдохновляло.

— Мы можем здесь долго плутать, не почувствовав Мастера, — тихо сказал Горад. — Только столкнувшись, мы обнаружим его…

— Но тогда будет поздно, — закончил Эрл. — Йонн, ты можешь сказать, куда нужно идти?

— Не могу. Я не знаю, где мы. Либо я не бывал в этой части, либо просто забыл.

— Может, стоит использовать шар? — предложил Горад. — Если мы даже не сможем увидеть дорогу, то Мастера придут к нам, ощутив неподвластную Силу. Поскольку нас все-таки трое, мы можем и справиться с ними.

— А если нет? — спросил Йонн.

— Плохо то, что мы даже не знаем, сколько их, — вздохнул Эрл. — Если бы…

Он замолк, не закончив. Эрл помнил, что делал, не зная, куда ему нужно идти. Но придет ли загадочный фетч в катакомбы? Сумеют ли люди из “Службы” почувствовать дух Рыси? Смогут ли что-нибудь сделать с ним?

— Все-таки стоит рискнуть. Даже если Мастера обнаружат фетч-рысь, они вряд ли поймут, где находятся трое безумцев, решивших проникнуть сюда…

— А мы будем знать точно: где они, сколько их, и готовы ли Мастера к бою, — быстро продолжил Горад. — Ты ведь сам сказал, Эрл, что та Сила, которую мы ощутили, как будто в оковах.

— Все может быть лучше, чем мы полагаем, — закончил Йонн.

Эрл почувствовал странную дрожь, его руки покрылись мурашками. Что-то в голосе Йонна почти рефлекторно вызвало резкий прилив тошноты.

— Что со мной? — изумленно спросил себя Эрл. — Я всегда знал, что Йонн не способен простить тех, кто служит Скерлингу. Но в Агеноре хватает фанатиков…

Дальше раздумывать не было времени.

— Фетч-Рысь, приди!

Дух явился, принюхался, мягко скользнул в боковой ход. Он шел, зная цель. В этих темных проулках любой человек бы давно заблудился, но фетч легко чуял невидимый след чуждой магии, что безраздельно царила здесь много веков. И сознание Эрла, оставив свое тело, чтобы пойти вслед за духом, вбирало их путь. Эрл считал, что пройдет его вместе с Горадом и Йонном, когда возвратится. Внезапно фетч замер у гладкой отвесной стены.

— Здесь! — отчетливой вспышкой мелькнуло в сознании. — Эта стена — потаенная дверь, а за ней…

Призрак Рыси легко проскользнул через камень.

В просторной пещере дымилось двенадцать огромных потушенных факелов, вбитых по кругу в пол. У каждого факела в странной, почти неестественной позе лежал совершенно раздетый ребенок. Землистый цвет кожи, поблекший ежик на редкость коротких волос, удивительно острые локти… Казалось, что это двенадцать безжизненных кукол, зачем-то свезенных в пещеру. Два Мастера, словно не видя прозрачный дух Рыси, упорно творили обряд.

От заклятий и блеска пурпурных лучей, рассекающих воздух пещеры, шерсть фетча вдруг вздыбилась. Эрл не успел осознать, что случилось, как дух устремился прочь. Паника “зверя” была так сильна, что Эрл даже не смог понять, что ее вызвало. Фетч просто сгинул, оставив его до того, как сознание вновь возвратилось в свою оболочку. По счастью, разрыв был недолгим. Эрл быстро пришел в себя.

— Хвала Вэрб! — прошептал Йонн. — Мы думали, ты не вернешься.

— Нам вдруг показалось — там что-то случилось, — добавил Горад.

Рассказав обо всем, что увидел, Эрл тут же добавил:

— Мне кажется, что мы сумеем застать их врасплох. Мастера слишком заняты этим обрядом, они не способны сейчас ни на что.

— Почему же тогда фетч исчез? Что его напугало? — спросил Йонн.

— Наверное, этот обряд, — с очень сильной тревогой заметил Горад, как-то странно взглянув на него.

— Может быть, разберемся потом? — предложил Эрл. — Обряд забирает всю Силу у этих двоих. Почему-то мне кажется, что, завершив его, оба Мастера просто уснут, и мы сможем легко с ними справиться.

Путь оказался длинне, чем думал Эрл. Видно, фетч поспешил оказаться у цели быстрее, чем раньше, при солнечном свете. У гладкой стены, прикрывающей вход, им пришлось задержаться. Горад, приложив руки к камню, сказал, что обряд за стеной завершен. Его голос звучал безнадежно и грустно.

— А Мастера хорошо понимали, что делали! — вдруг с сильной злобой сказал Йонн. — Теперь они могут спать, сколько им нужно. Открыть эти “двери” возможно лишь изнутри, а сквозь стену нам не пройти! Если мы попытаемся все разнести Силой Эрла, свод рухнет, засыпав всех!

— Может, и нет, — очень тихо заметил Эрл. — Я смогу выжечь проход в камне.

— Нужно рискнуть! — горячо поддержал Эрла Йонн с дрожью в голосе.

— Нет! Это слишком опасно, — вмешался Горад. — Вдруг, проделав такое, потом ты не сможешь уже ничего?

— Разве будет “потом”? — перебил его Йонн. — Мастера спят! А после…

Йонн вдруг замолчал, словно бы поперхнулся, и вдруг покраснел.

— Ты не любишь меня, Горад, так как ты знаешь, что вскоре я стану сильнее не только тебя, но и Эрла! Я снова верну себе все: и здоровье, и молодость, и красоту! Я возьму у них то, что они отобрали! Мое! — злобно выдохнул он.

— Ты не сможешь вернуть ничего! — начал было Горад, но сияющий луч, вдруг ударивший в стену из камня, заставил его замолчать.

Эрл, не слишком поняв, о чем спор, вынул камень. Когда серый пепел опал, открыв новый проход, Эрл почувствовал сильную слабость. Второй изнуряющий выплеск особенной огненной Силы в один день не мог оказаться бесследным. Однако Эрл вслед за Горадом и Йонном шагнул в этот ход.

Мастера, как и дети, лежали на твердом полу. Сон их был так глубок, что напомнил, скорее, обморок. Горад был первым, кто к ним подошел. Йонн на миг задержался, как будто бы что-то решая. Однако, когда Горад вынул веревку, желая связать их до наложения чар, неожиданно громко выкрикнул:

— Нет! Эти двое — мои! Понимаешь, мои! Не касайся их!

— Нет, не твои, — сказал Ионну Горад.

— Мои! Только мои! Ты не сможешь мне помешать!

Горад даже не стал отвечать. Просто вытянул руку и сделал какой-то знак, резко отбросивший Йонна к стене.

Эрл с неведомым страхом смотрел на того, кто недавно казался надежным соратником. В нем, в человеке, поднявшемся с пола, уже не осталось почти ничего от печального юноши-старца, который внушал больше жалость, чем страх. Йонн как будто лишился рассудка. Взгляд стал совершенно безумным, а тонкие пальцы вдруг скрючились, словно ища, во что можно вцепиться.

— Мои! Они только мои! — почти выл он. — Они возвратят мне все то, что забрали! Мои! Вся их Сила — моя!

Йонна просто трясло, он почти потерял человеческий облик.

— Вот чего опасался Горад! — понял Эрл. — Горад знал, что Йонн может лишиться рассудка. Что с ним? Он попал под влияние чар катакомб или…

— Ладно, Горад, я согласен с тобой поделиться! Я даже отдам тебе большую часть! Хочешь? Тех, что в убежище? А этих — мне! Я не выдержу больше! Я просто умру, если я не смогу забрать Силу у этих двоих!

— Йонн, опомнись! Ведь ты понимаешь, что мне Мастера не нужны!

— Не нужны? Но тогда почему же ты мне не даешь прикоснуться к ним? Им все равно погибать, их казнят! А их Сила могла бы служить Агенору! Я смог бы сражаться с любыми врагами, подобными им!

— Нет, не смог бы!

Йонн вдруг рухнул на пол и замер. Теперь он казался таким же безжизненным, как и двенадцать детей.

— Нам придется связать его, — тихо сказал Горад. — Если сейчас Йонн очнется, то бросится хоть на кого из владеющих Силой.

— Не только на Мастера? — переспросил Эрл.

— Ну да. Ты, я, эти ребята… Не важно, кто станет источником пищи… Йонн долго держался, но катакомбы вернули себе своего!

— Йонн способен убить?!

— Да, — печально ответил Горад. — Ионн — вампир, как и эти двенадцать детей, что лежат здесь. Совсем не случайно твой фетч устремился прочь. Сила — дар Неба, которым оно оделяет людей. И оно восполняет утрату. Ты можешь истратить до капли его Дар, однако пройдет время, и ты вновь сможешь прожечь камень, я же — воздвигнуть Щит или читать, совершенно не глядя на строки.

Но есть такие, кто просто утратил связь с Небом. В них есть Сила, но нет единства с источником. Тратя, они не способны восполнить Силу естественным образом. Им нужны жертвы, в которых Мощь, чтобы забрать ее. Это — вампиры. Обряд, что ты видел здесь… Он разрывает контакт с Небом и позволяет потом управлять детьми.

— Но Йонн не подчиняется Скерлингу!

— Да, разум Йонна на время остался свободным, но он потерял дар слияния с Небом, — вздохнул Горад.

— Откуда ты это все знаешь? — спросил его Эрл. — В Гальдорхейме о подобных вампирах не слышали! Есть, правда, пара легенд о сосущих чужую кровь, но это ведь совершенно другое…

— В тех землях, где я жил, хватало вампиров, лишившихся помощи Неба, которым нужна была Мощь. Их считали больными, пытались лечить… Одним это и впрямь помогало, другим — нет.

— А ты? Ты способен лечить?

— Нет, — ответил Горад. — Я не раз видел, как это делают, но пробить блок между Небом и сердцем вампира не так-то легко. Моей Силы на это не хватит. Те дети, которых ты видишь, не смогут вернуться к родителям. После разрыва их с Небом часть просто угаснет без “пищи”, а часть превратится в вампиров, которые, чтобы прожить, пожирают других, в ком есть скрытая искра желанной им Мощи.

— Весь Скерлинг живет вампиризмом? — спросил Эрл, невольно припомнив Потоки. — Я знал “перекресток”, который давал очень многое тем, кто был близок ему.

— Может быть. Я слыхал про источники Силы, не связанной с Небом… Но я бы не стал полагаться на них. Чтобы дать, нужно где-то взять то, что потом будет нужно, — ответил Горад.

— Мы не можем здесь бросить ни Йонна, ни этих детей. Да и двух Мастеров лучше будет доставить в убежище, — резко сменил тему Эрл.

Горад сразу кивнул. Он совсем не хотел убивать. Одно дело во время магической схватки повергнуть противника, и совершенно другое — спящие дети и Йонн.

Когда люди Мелена перенесли всех наверх, Горад дал совет положить детей прямо на крыше дворца, на сияющей гладкой площадке для отдыха, где загорали подруги правителей.

— Времени после обряда прошло очень мало, — сказал он. — Быть может, свет солнца поможет кому-то из них.

 

Глава 7.

— Я не верю тому, что вы тут наплели! — Мелен долго держался, однако, оставшись с Горадом и Эрлом, не выдержал. — Группа вампиров?! Хороший предлог, чтобы сразу убрать всех, в ком эта проклятая Сила! Зачем вам соперники? Для Агенора достаточно будет двух смелых правителей, против которых бессильны обычные люди! Ведь так?

— Мелен, ты ошибаешься. То, что случилось с детьми и твоим другом Йонном, намного страшнее, чем ты полагаешь, — опять начал Эрл. — Горад видел такое не раз, он расскажет тебе…

— Ошибаешься?! Нет! Просто я люблю город, и мне безразлично, что станет с Мастерами, ловцами и прочей магической дрянью. Они нужны Йонну? Прекрасно! Пусть Скерлинг, который брал наших детей, тоже выплатит дань!

— Чем же мы будем лучше них? — тихо спросил Горад.

Эрла удивила наивность вопроса. “Чем лучше? Мелену нет дела до наших сомнений. Он просто не хочет понять, о чем речь, он боится! Боится всего, что способно напомнить о том, что жизнь — это не схема, в которой любой, ненавидящий Скерлинг — друг, а несогласный — опасный враг, ” — вспышкой мелькнуло в мозгу.

— Ты не видел обряда. Не видел, как Йонн вел себя в катакомбах. Ты даже представить не можешь, что там с ним творилось, Мелен, — начал Эрл совершенно бесстрастно. — Ты хочешь отдать ему всех Мастеров? Он охотно возьмет эту Силу. А после? У них, у вампиров, приходит момент, когда жажда настолько сильна, что их разум почти угасает. Пример тому — третий из Мастеров катакомб. Что ты скажешь, когда придет день, и Йонн, как раньше “Служба”, начнет забирать Уруз-чад?

— Это будет достаточно скоро! — вмешался Горад. — Чем сильнее вампир, тем ему нужно больше энергии!

Неизвестно, что больше задело Мелена: спокойствие Эрла или отчаяный выплеск эмоций Горада, но только он вдруг замолчал, размышляя над тем, что услышал.

— Будь вы правы, Скерлинг бы просто погиб! В нем бы все истребили друг друга, — угрюмо заметил Мелен, словно бы отвечая себе самому на невольно возникший вопрос.

— Мы не знаем того, что творится за стенами Скерлинга, — тут же прервал его Эрл. — Может, там научились брать Силу из новых, пока неизвестных источников, может, открыли какой-нибудь способ ее сохранения.

— “Служба” не даром преследует всех, в ком особая Мощь! — перебил Горад. — Им нужна “пища” и слуги!

— Ты хочешь, Мелен, чтобы Йонн стал одним из тех монстров, готовых на все ради Силы? — достаточно жестко спросил его Эрл.

Но Мелен не поверил. Когда он ушел, Горад тихо спросил:

— Как ты думаешь, Эрл, что Мелен станет делать, когда Йонн очнется?

— Наверное, то, чего ты так боишься: отдаст ему всех Наделенных. Он верит, что Йонн, взяв их Силу, сумеет спасти Агенор. И еще… Знай Мелен, что Йонн справится сам, он охотно послал бы нас в “царство бесплотных теней”. Ты почувствовал это?

Горад только молча кивнул.

— Для Мелена мы мало что значим, — продолжил Эрл. — Раньше мы были нужны, а теперь мысль о новом могуществе Йонна совсем ослепит его!

— И двенадцать детей, так нежданно вернувшихся в город, надежнее двух чужестранцев, — со вздохом закончил Горад.

В словах не было злобы, а только досада на слепоту человека, который не может увидеть опасность.

Эрл встал и прошелся по комнате.

— Знаешь, Мелен не желает понять, что творит. Для него мы теперь ближе к пленникам, чем к заговорщикам. Он не решится расправиться с нами, пока Йонн без чувств. Мелен вовсе неглуп и он знает: бесполезно бороться мечами с той Силой, которая в нас. Но когда Йонн, очнувшись, покончит с людьми “Службы”…

— Ты знаешь, сам я никогда не лечил, но я видел, как лечат утративших связь с Небесами. Не раз! — неожиданно начал Горад.

Что-то в голосе друга заставило Эрла застыть.

— Ты считаешь, что смог бы сейчас повторить то, что видел? — спросил он тихонько, как будто боясь резким словом спугнуть эту смелую мысль.

— Да, смогу. Только вот… Я ведь знаю, что мне не дано исцелять! — точно так же ответил Горад.

— Ну и что? Раньше я тоже думал, что мне никогда не создать перт. Как все в Гальдорхейме, я знал, что только лесянка способна зажечь “голубой цветок”. Но пришел час, когда я обнаружил, что это доступно мне!

— За Морем были другие целители, но в Агеноре только я знаю, как можно помочь Йонну и остальным, потерявшим связь с Силой Небес, — подхватил Горад дрогнувшим голосом. — И я попробую!

Он почти сразу шагнул к двери, но Эрл его удержал. Эрл не знал, почему в этот миг он отчетливо вспомнил, как Руни пускала “цветы” в белом Храме, и как вдруг лишилась чувств.

— Подожди, Горад! Чем угрожает попытка лечения?

Тот удивленно взглянул на него, потом вздрогнул:

— Йонну?

— Нет, не ему, а тебе, — перебил Эрл.

— Мне? — Горад помедлил. — На время я лишусь своей Силы.

— Ну что ж… Если что-то случится, с охраной я справлюсь один.

— Если я не смогу помочь Йонну, придется бежать, — подтвердил Горад. — Думаю, Йонн не решится преследовать нас, обетя Силу пленных. С чужой Мощью нужно сначала освоиться, если она не слабее твоей.

Эрл кивнул:

— Тебе лучше знать, что потом будет. Сейчас мы идем к Йонну?

— Да, только вот… Жаль, что мы возвратились сюда до рассвета. Сейчас ночь!

— И что? — спросил Эрл.

— Солнца нет, а без света… В сияющий полдень я больше бы верил в успех!

Для Эрла сомнение друга казалось достаточно странным. Он сам любил ночь, считая: загадка покоя не хуже дневной суеты.

— А две ярких Луны? А свет звезд? Разве он не подходит? — спросил Эрл.

Горад лишь вздохнул:

— Я не знаю, но ждать дальше просто нельзя.

У покоев, где был Йонн, друзья обнаружили стражу. (Как видно, Мелен опасался какой-нибудь выходки с их стороны.) Два-три слова, брошенных Эрлом, и мощный посыл, как тот, некогда данный им Ильди, служанке, у домика… Воины вдруг позабыли, зачем они здесь, и позволили вынести Йонна из комнаты.

— Он сейчас что-нибудь чувствует? Йонн понимает, что с ним? — спросил Эрл у Горада.

— Не знаю. По-моему, нет. Очнись Йонн, мы бы это смогли ощутить, — прозвучал осторожный ответ. — Очень трудно поставить Защиту в таком состоянии. Нам бы с ним выйти на крышу, но там сейчас дети…

— А может, балкон в верхней зале заменит ее? Над балконом нет крыши, а хрупкий барьер, ограждающий эту площадку, совсем не преграда для света и воздуха, если они тебе будут нужны.

— Да, нужны, — подтвердил Горад. — Трудно разрушить чудовищный блок между Силой Небес и живым телом, если их делит еще и слой камня. Под небом я могу многое, а в подземельях умею лишь чувствовать магию текстов.

— А мне все равно. Мне неважно, где я нахожусь. Небо, крыша высокого замка, подземный свод катакомб… Я не вижу особенной разницы, — тихо заметил Эрл. — Лишь бы в той зале был прочный засов. Еще пара защитных заклятий, и нас будет трудно достать. Мелен вряд ли решится призвать против нас своих пленных.

— Надеюсь, — ответил Горад.

Заперев двери залы, они опустили Йонна на пол балкона.

— Теперь для обряда нам нужно четыре одинаковых факела, — быстро сказал Горад.

— Те, что горят в коридоре, тебе подойдут?

— Может быть, только нужно пока погасить их. Еще хорошо бы найти что-то типа подсвечников, чтобы их закрепить…

— Возьмем вазы с землей, — скользнув взглядом по комнате, сразу предложил ему Эрл. — Здесь ведь целый живой сад.

— Они должны твердо стоять на полу и быть равными по высоте.

Скоро четыре изящные вазы стояли у стенки. Горад, осторожно втыкая факелы между растений, слегка усмехнулся:

— Если это увидел бы кто-то из наших целителей, мне бы досталось за профанацию таинства!

— Лишь бы оно принесло результат, — шепнул Эрл.

Горад, снова проверив, как держатся факелы в мягкой земле между пышных цветов с нежным запахом, стал расставлять вазы в нужном порядке: у головы, у ступней, и у влажных ладоней свободно раскинутых рук Йонна. Прежде, чем зажечь огонь факелов, Горад немного помедлил, как будто ждал знака, однако ночной воздух был неподвижен. Воздев руки к небу и глядя на Эрла, он тихо шепнул:

— Я начну?

Раньше Эрл полагал, что из трех новоявленных магов лишь он может вызвать огонь. Теперь он изумился, увидев как робкий, будто живой, язычок вспыхнул вдруг под ладонью Горада, протянутой к факелу. Самый обычный огонь, но без огнива, просто от рук.

Резкий звук, больше сходный со стоном неведомой птицы, чем с речью людей, взлетел вверх, в темно-синее небо. Четыре особенных клича-заклятья, слетевшие с губ Горада — и все четыре потушенных факела вспыхнули ярким огнем. Эрл вдруг ощутил, что не может оторвать от них взгляд.

Свет огней был достаточно ровен. Горад, сложив руки замком и, подняв их над грудью лежащего, начал читать нараспев текст на странном чужом языке. Эта вязь совершенно неведомой речи баюкала и в то же время будила в душе непонятное пламя. Заклятие фетча казалось в сравнении с ним просто детской игрой. Эрл не понял, когда ощутил, что способен усилием воли взмыть в воздух. Физически! Так, как взлетает обычная птица, привыкшая к небу, а вовсе не часть расщепленой души.

— Нет, нельзя! Мне нельзя забывать, где мы, и что творится вокруг! — приказал он себе, воздвигая усилием воли Защиту.

Эрл понял, что сделал правильный ход, отрезвление было мгновенным. Вернувшись к реальности и отстранившись от Силы неведомой магии, он попытался понять заклинание, но его смысл ускользал. Неожиданно Эрл ощутил, что Горад тоже толком не знает, о чем идет речь. Он привык слышать текст, постоянно читаемый в землях, где он рос, запомнил звучание, как и набор атрибутов и действий, но он не сумел вникнуть в смысл странных слов. Да и кто поручится за то, что целители знали его? Им достаточно было его заучить, чтобы действовать…

Время шло, звезды светили все ярче, однако вокруг ничего не менялось. Лишь капельки пота на лбу выдавали усилия Горада. Кончив читать, он убрал руки.

— Нет, ничего не выходит, — сказал он, растерянно глядя на Эрла. — Я чувствовал Силу Небес, но не смог ничего. Я попробую снова…

На этот раз текст звучал громче, осмысленней. Эрл ясно видел, как вдруг побелели костяшки у сомкнутых пальцев, и вновь, несмотря на Защиту, он ощутил поток Силы, рвущейся к небу от плотно сомкнутых рук.

Йонн лежал неподвижно, как мертвый, но пламя от факелов стало дрожать, расщепляясь на яркую радугу. Семь разноцветных лучей, плотно слитых в один, опустились на тело, однако сложиться в большой крест лучам помешал черный диск, словно бы проступивший над грудью лежащего.

Горад усилил ритм песни-заклятия, диск приподнялся вверх. Было неясно, что поднимает его: руки мага или лучи. Диск и “крест”, воссоздав пирамиду над телом, какое-то время зависли в воздухе. Йонн содрогнулся… Движения было достаточно, чтобы пирамида угасла, а диск опустился на грудь и исчез.

— Не могу, — повторил Горад вновь совершенно угасшим голосом. — Я не могу.

Было видно, как он побледнел.

Эрл не мог промолчать:

— Но ведь все получилось! Я видел лучи, пирамиду и диск!

— Ну и что? — прислонившись к ограде балкончика, словно ему было трудно стоять, очень тихо ответил Горад. — Темный диск — это блок, закрывающий Силу Небес. Уничтожив его, можно снова помочь человеку прийти к Небесам. Но ведь я не сумел! Я не смог разбить диск… — прошептал Горад. — Будь еще полдень…

Горад вправду верил, что солнце смогло бы помочь ему, но дожидаться рассвета было немыслимо. Оба они понимали: Мелен не позволит попробовать в третий раз, он не поверит ни в солнце, ни в диск. Он сочтет, что они опасаются Йонна и жаждут его погубить.

Эрл не знал, будет ли Горад вновь извлекать темный диск. Две попытки почти исчерпали его запас Силы, однако Горад не спешил уходить.

— Попытаюсь еще, — наконец сказал он хрипловатым голосом.

Эта последняя, третья попытка была самой слабой. Эрл понял, что даже Защита сейчас ни к чему. Заклинание было каким-то безжизненным, Сила Горада гасла почти на глазах. Он сумел все же вызвать лучи-семицветы. Их было не видно, но Эрл ощутил: они здесь. То ли две предыдущих попытки ослабили связь между диском и Йонном, то ли Горад последним усилием воли сумел приподнять его, но пирамида возникла. Она была ниже той, прежней, увиденной Эрлом, но все же держалась. Меж телом и диском опять возник узкий просвет.

— Сколько Горад продержит его? До конца заклинания? Вряд ли! — подумал Эрл.

Пальцы невольно коснулись черного дерева с камнем.

— Уничтожив диск, можно помочь человеку прийти к Небесам, — прозвучало в мозгу.

“Закон Магов гласит: никогда не пытайся вмешаться в чужое заклятье,” — когда-то учил его Норт.

Эрл не думал, что это коснется его. Он, не зная своей Силы, верил: Хранитель на этом примере стремится ему показать, что нельзя заставлять человека жить так, как желаешь ты сам, не считаясь с его волей. Только теперь Эрл открыл, что слова нужно было принять как конкретный совет:

— Никогда не пытайся вмешаться в чужое заклятье!

“Но Горад хочет помочь! Он и так сделал все, что сумел! — застучало в мозгу. — Закон Магов… Но я-то не маг! И Горад — не целитель вампиров. Мы словно слепые котята, которые ощупью ищут, куда им ползти… Мы не раз нарушали свод правил, известных любому, кто смыслит в волшбе… Профанация таинства? Ладно, забудем Закон Магов… Нужно идти до конца.”

Сжав в руке талисман, Эрл приподнял его. Все эмоции умерли, он ощущал только холод и странный покой.

— Лишь бы только Горад удержал пирамиду, пока… — пронеслось в голове.

Эрл еще не закончил свою мысль, когда голубой луч ударил по диску и сшиб его, срезав вершину прозрачной горы. Пирамида распалась. Лучи первозданного света от факелов тут же слились в два потока-дуги, а потом опустились на тело. Диск, взмыв в воздух, вспыхнул “цветком”. Пепла не было, но необычный покой, снизошедший на души мужчин, показал, что они уничтожили блок. Звезды стали как будто бы ярче, а воздух прозрачнее.

— Вышло! У нас получилось! — как будто не веря, шепнул Горад.

В небе блестели две ярких Луны, ночной ветер разносил странный запах горящей смолы и цветов… И, вдыхая ночной теплый воздух, Эрл вдруг ощутил, что его неприязнь к Агенору уходит. Он рад, что попал в этот город, открывший в нем то, что навечно бы мог схоронить Гальдорхейм.

Горад, Йонн, Ливтрасир… Трое магов, посмевших пойти против “Службы”, сумевших вернуть Агенору надежду… Они смогут все. Начинается новая жизнь!

Дальше все прошло гладко. Мелен, обнаружив, что Йонн счез, впал в гнев, но быстро пришел в себя. Не объяснения Эрла с Горадом смирили его, а сам вид “пострадавшего”. Йонн еще спал, но дыхание было спокойным. Румянец на впалых щеках поразил тех, кто знал его. Позже, проснувшись, он даже не помнил о том, что стряслось в подземелье. Горад почему-то считал, что Йонн должен лишиться своей Силы, но он ее сохранил.

Очень скоро Йонн начал меняться и внешне. Теперь, повстречав его, мало кто смог бы узнать в нем того, в ком так странно смешались и юность, и старость. Он снова обрел свою молодость.

Темные диски детей, перекрывшие связь с Небесами, Горад уничтожил сам. Эрл был с ним рядом, однако вмешался лишь дважды. Достаточно просто прошло “излечение” тех Наделенных из “Службы”, кто жил в Агеноре. Опасных пленников тайно доставили в Круг, но трубить о победе на весь Агенор не спешили.

— Объявим, когда будем знать, что остался единственный враг — Истребители Скерлинга!

Эту мысль вслух первым высказал Йонн, и его поддержали. Простые сторонники “Службы” казались не слишком опасными, а Мастера, даже в крепких магических путах, внушали страх. Мелен бы предпочел, чтобы Эрл и Горад для начала разделались именно с ними, однако наткнулся на резкий отпор.

— Мы не учим тебя, как сражаться, — сказал Эрл. — Мы знаем, что ты среди нас лучший воин. Горад же — единственный, кто знает, как их “лечить”. Если он начал не с Мастеров, значит, так будет лучше!

Эрл ждал, что Мелен с ним заспорит, однако он промолчал. Видно, преображение Йонна и возвращение к жизни детей, поначалу не помнивших ни своих прежних имен, ни семей, ни родного города, впрямь поразило его, примирив с двумя пришлыми магами, как за глаза уже звали Горада и Эрла.

Ловцы и разведчики после сожжения дисков лишились своей Силы, но им оставили жизнь.

— Они лишь выполняли свой долг, как его понимали, — сказал всем Горад. — Эти люди не делали главного зла!

Эрл полагал, что опять разгорится конфликт, но Мелен промолчал, не считая утративших Мощь настоящим противником. Он жаждал мести, пока враг был равен ему. Мелен мог бы принять безнадежный бой с более сильным, но зрелище насмерть напуганных, словно слепых и оглохших ловцов, не способных пока даже взять в руки меч, пробудило брезгливую жалость. И, глядя на этих, когда-то всесильных людей, Мелен понял, что кара для них — в них самих.

Один Йонн усомнился, разумным ли будет прощение. Он попытался напомнить, что люди, служившие Скерлингу, вряд ли надежны.

— Что значит: “…не делали главного зла”? — спросил он. — Неужели охота за теми, в ком Сила — пустяк?

— Ты поймешь, о чем я говорю, но чуть позже, — вмешался Горад, — когда будет черед Мастеров. Все решат Небеса!

В этот день Йонн пошел вместе с ними, желая увидеть обряд исцеления. И поначалу все шло, как обычно: четыре факела, песня-заклятье и диск… Горад создал свою пирамиду, а Эрл точным взглядом направил сияющий луч. Но диск, вместо того, чтобы просто слететь с пирамиды, вдруг принял багровый оттенок и начал вращаться, вбирая луч Эрла. Втянув его, словно воронка, он рухнул вниз, прямо на тело лежащего Мастера. Вспыхнул огромный “цветок”…

— Почему? Почему он расцвел?

Эрл не мог удержать свой вопрос, но он вдруг ощутил, что впервые не чувствует жалости или особой вины. Подсознательно Эрл ждал чего-то подобного. “Так было нужно,” — как будто услышал он чей-то неведомый голос. Теперь, тупо глядя на пепел, он чувствовал лишь пустоту.

— Почему?! Почему все случилось вот так?! — вдруг раздался крик Йонна. — Вы сделали что-то не то? Вы не справились?! Вы же убили его!

Было странно услышать такое от юноши, мнящим себя беспощадным мстителем. На их коротких советах он больше всех требовал крови, однако, реально столкнувшись со смертью, пришел в ужас. Глядя на место, где только что был человек, Йонн, утратив контроль над собой, вновь и вновь повторял:

— Почему?

— Потому что такому уже нечем жить, — прозвучал тихий голос Горада. В нем не было гнева, а лишь нестерпимая боль. — Я уже говорил, что не каждый вампир может вновь излечиться. Чем больше на нем человеческих жертв, тем труднее ему возродиться. Лишь те, кто лишен был поддержки Небес, но не брал чужой Силы, способны, вернувшись к истоку, сберечь свою Мощь.

Неизвестно, расслышал ли Йонн, что сказал Горад, только он замолчал. А уже через час сказал Эрлу с Горадом:

— Это, наверное, правильно. У меня тоже были плохие минуты, но я никогда не пытался использовать Силу таких же несчастных, как я…

Он как будто забыл, что лишь случай не дал перейти ему грань, за которой начиналось падение духа. Столкнись Йонн до бунта с ловцом, уступающим в Силе, и он бы не стал размышлять ни о чем.

— Те, чья Мощь прикоснулась к чужой, но не выросла, так как подпитка была слишком редкой и слабой, — чуть позже продолжил Горад, чтобы разом покончить с мучительной темой, — способны остаться в живых, потеряв свою Силу. А те, в ком уже не осталось ничего своего, кто привык пожирать, чтобы выжить и властвовать…

— Те обращаются в пепел, — продолжил Эрл. — Ты не стал объяснять раньше времени, что все, привыкшие жить чужой Силой, мертвы изнутри? Ты боялся, что я не решусь выжечь диск? Но ведь мы с тобой не убиваем. Мы просто даем Мастерам, как и всем остальным, шанс начать жить сначала. И если они не способны принять его, это не наша вина.

— Да, не наша, — ответил Горад, но Эрл видел, что он поражен и растерян.

— Горад как ребенок, который, умом понимая, что так нужно, сердцем не может принять объяснение взрослых, хотя давно знает его наизусть, — удивленно подумал Эрл. — В тридцать-то лет!

Ни один Мастер выжить не смог. Серый пепел, в который они обращались, не радовал душу. Эрл знал, что Горад ощущает себя палачом. Понимая, что выхода нет, он не мог не терзаться. Эрл думал, что Горад ему друг, однако за эту “ночь казней” меж ними как будто возникла стена.

Возвратившись к себе, Эрл почувствовал только усталость и горечь. Горад не пошел с ним. Сославшись на слабость и сильную боль в голове, он ушел.

— Не хочу говорить ни о чем, — словно бы извиняясь, сказал он, но Эрл ощутил, что причина в другом.

— Начни я сейчас нервно вздыхать и твердить, как мне страшно и больно, как я не хотел убивать, как теперь проклинаю себя, и Горад был бы счастлив… Теперь он всерьез полагает, что я не могу ни жалеть, ни страдать! — пронеслось в голове.

Эрл слегка усмехнулся. В своем Гальдорхейме он думал бы так, как Горад, но теперь в нем и впрямь что-то умерло. Чувства как будто застыли, но Эрл не жалел. Он действительно был благодарен Судьбе за невидимый щит, притупивший эмоции, давший возможность опять начать жить, не жалея о том, что пришлось совершить.

День был в самом разгаре, когда Эрл проснулся от стука в дверь.

— Кто бы это мог быть? — изумленно подумал он. — Может, Горад? Нет, он вряд ли так быстро придет в себя после вчерашнего. Значит, Мелен?

Встав с кровати, Эрл отпер засов и увидел у входа Альва с какой-то серьезной девочкой лет десяти. Не будь девочка в ярком и непомерно большом платье, взятом у взрослых, любой бы принял гостью за мальчика.

— Это одна из двенадцати, — сразу же понял Эрл.

Даже не чувствуя Силы вошедшей, он мог бы легко распознать малышей катакомб среди многих ровесников. Эти двенадцать детей отличались от всех, с кем ему доводилось встречаться. Худоба, подходящая больше для высохшей мумии, чем для живого ребенка, до странности острые локти, короткий пушок, покрывающий бритую голову, быстрый, немного испуганный взгляд круглых глаз…

— Ливтрасир, это Мерта, — с порога уже начал Альв, называя Эрла тем именем, что очень скоро должно было стать знаменитым у них в Агеноре. — Я давно ее знаю. Мы жили в соседних домах, и мы часто с ней вместе играли, до катакомб!

Улыбнувшись, Эрл посмотрел на подружку ребенка. Он думал, что девочка, так же, как Альв, совершенно свободно общается с взрослыми. Но прежний опыт, как видно, учил ее быть осторожной с людьми, наделенными Силой. Испуганно вздрогнув, она опустила глаза.

— Понимаешь, вчера, встретив Мерту, я был очень рад. Мы с ней долго болтали, потом Мерта мне показала других ребят из катакомб. Ну, они были рады мне…

“Альву будет непросто найти свое место меж ними! — внезапно подумал Эрл. — Он ведь намного слабее любого из катакомб, а привык быть в числе первых.”

— Знаешь, у этих ребят что-то с памятью! — вдруг громко выпалил Альв. — Они помнят прошлое, но свою жизнь в катакомбах почти позабыли. Обрывки каких-то картин, эпизодов — и все!

— Да, я знаю. Горад говорил, что со временем это пройдет, — сказал Эрл, не совсем понимая, что так взволновало ребенка.

— А Мерта все помнит! И знаешь, что она мне сказала? — взволнованно выпалил Альв. — Что за ними придут! В катакомбы! Как только закончится сон! Провести кодировку! Из Скерлинга!

Было непросто понять, о чем речь, но Эрл вдруг почувствовал: это серьезно.

— Помедленней, Альв, — попросил он. — А то я не понял почти ничего.

— Может, Мерта расскажет сама? — предложил мальчик.

Девочка явно робела, однако она рассказала, что слышала, как Мастера говорили, что к детям, прошедшим через кодировку, (смысл слова был ей незнаком, Мерте было непросто припомнить его) приедут из Скерлинга. И всех ребят увезут.

— Мастера ничего не скрывали, считая, что дети забудут все после обряда! — подумал Эрл и ощутил непонятную дрожь в груди, там, где висел синий камень.

— Скажи мне, Мерта, как долго вам полагалось проспать? — спросил Эрл.

Та пожала плечами:

— Не знаю.

— Спасибо, что вы рассказали мне это, — сказал Эрл ребятам.

— И что мы теперь будем делать? — спросил его Альв.

— Вы? Пока ничего.

Альв надулся. Усевшись на стуле, он явно решил никуда не ходить.

— Ладно, Альв, — сказал Эрл, видя, что бесполезно сейчас затевать спор. — Ты хочешь помочь? Ты умеешь, как Йонн, смотреть в шар?

Тот кивнул:

— Да, немного.

— И я, — словно эхо, откликнулась Мерта. — Нас всех обучали работать с ним.

— Так раздобудьте его где-нибудь и несите в библиотеку Запретного.

Мерта с Альвом тут же бросились прочь, искать шар.

— Нужно выяснить, есть ли сейчас кто-нибудь в катакомбах, — подумал Эрл. — Шар безопаснее фетча. Присутствие шара в Кругу удивит Истребителей, если они в катакомбах, не так, как явление им духа Рыси. Пока же придется будить Йонна!

В эту минуту о Гораде Эрл не подумал. Он знал, что тот слишком измотан и вряд ли способен сейчас что-нибудь предпринять.

Йонн не спал. Рассказ Эрла его испугал, но он быстро смог взять себя в руки.

— Что мы сможем сейчас предпринять? — спросил он.

— Попытаться узнать, где сейчас те, кто едет сюда. Если их пока нет в катакомбах, то нужно устроить засаду.

— Где? В городе?

— Нет, лучше бы в катакомбах. Присутствие Силы в них вряд ли спугнет, а базальт не даст сразу же выслать Сигнал.

Катакомбы пока были пусты. Альв с Мертой, использовав шар, подтвердили, что там никого нет. Йонн вместе с детьми осмотрел подземелье на несколько раз. Он искал потайной вход, считая, что он должен быть. Неразумно везти малышей через весь Агенор в Скерлинг! Если придут за детьми, значит, где-то находится выход, ведущий за город.

— Неважно, где он! — наконец прервал Эрл утомительный поиск. — Спустившись, я вызову фетч, Рысь найдет его. Лучше попробуйте выяснить, где отряд “Службы”, который должен забрать детей.

— Я не смогу, — сказал Йонн. — Они просто почувствуют, что кто-то смотрит на них, и встревожатся. Мы себя выдадим раньше, чем нужно.

Эрл не мог не признать, что Йонн прав.

— Нам придется спуститься вниз, — тихо сказал он, подумав, что вовсе не хочет идти.

Если Йонн был в хорошей физической форме и мог принять бой, то он сам не готов был к магической схватке. Эрл чувствовал, что он устал. Он растратил, круша диски, большую часть своей Силы.

— Я знаю, — прочтя эту мысль, сказал Йонн. — И я тоже пока не готов принять бой с Истребителем или с одной из Жриц Скерлинга. Но кто нам помешает использовать тот же прием, что с ловцами? Дубина — не худшее средство для магов, когда они просто не ждут нападения. Ты это видел сам!

— Да, — кивнул Эрл. — Но привычное средство способно дать сбой.

Тем не менее, оба решили идти.

Выбрав из людей Лунда десяток умелых бойцов, Эрл и Йонн очень быстро спустились под землю. Фетч долго не шел. Эрл уже начал думать, что вряд ли сумеет призвать белый дух, когда внутренним взором увидел плиту, закрывавшую тайный ход. Но Рысь не стала вести к ней, их связь почти сразу распалась. Пришлось всем отрядом при помощи Йонна и шара искать скрытый ход. Это было непросто.

Плутая по лабиринтам, отряд смельчаков вдруг набрел на какую-то комнату, где возвышалось несколько странных конструкций, при свете их факелов ярко сверкавших металлом, хрусталем и алмазами.

— Вот так штуковины! — ахнул кто-то из воинов. — Это зачем?

— Осторожно! — вскричал Йонн. — Не трогайте!

Но кто-то, вытянув руку, затронул один из алмазов. Хрустальный шар вдруг шелохнулся и медленно сдвинулся с места. Йонн вскинул ладони, пытаясь его задержать. Выплеск Силы был слаб, но шар замер. Однако поверхность как будто подернулась рябью, на миг отразив агенорский трактир и каких-то людей.

— Мы послали Сигнал! — резко выдохнул Йонн. — И они его приняли! Скоро они будут здесь!

Еще час прошел в поисках тайного выхода. Безрезультатно.

— Искать ход бессмысленно, — тихо сказал Йонн. — Мы ничего не успели. Люди из Скерлинга въедут в подземный ход раньше, чем мы доберемся туда.

Неожиданно Эрл обернулся, почувствовав, что за спиной кто-то есть. Свет от факелов не доставал до провала из глыб, было очень темно. Но Эрл, видевший так же легко в темноте, как при свете, заметил, что Мерта и Альв, появившись в проходе, проворно нырнули за камни.

— Кто вам разрешил? Кто позволил прийти сюда?! — гневно спросил Эрл, уже понимая, что этих ребят не спасти. — Уходите!

— Мы знаем, где можно устроить засаду! — стремительно выдал Альв. — Мерта покажет, где были детские комнаты.

— Мы сами знаем, где зал, — отмахнулся Эрл.

— Зал — потаенное место, туда никого не пускают! — вдруг пискнула Мерта. — Нас всех привели туда только в тот день, когда… В общем…

Девочка снова смутилась и замолчала.

— За ними придут не туда, а туда, где они жили! — громко сказал Альв, ничуть не смущаясь повтором. Два взмаха руки пояснили, о чем идет речь.

— Сумасшедшие! — ахнул Йонн, словно теперь лишь поняв, кто явился к ним. — Быстро назад.

Неожиданно Эрл замер. Было по-прежнему тихо, но дрожь талисмана лесянки ему подсказала, что тайный вход кем-то открыт.

— Они здесь! — сказал он.

— И до комнат от нас только два перехода! Идемте! — с мольбой шепнул Альв.

— Хорошо, — кивнул Эрл, понимая, что выхода нет.

Йонн не стал возражать. Мерта быстро скользнула вперед. Очень скоро отряд смельчаков очутился в довольно большой зале.

— Здесь у нас были занятия, а наши комнаты рядом, — сказала девочка.

— Будем ждать именно здесь? — спросил Йонн.

— Да. И потушите факелы, — тут же велел Эрл.

Никто не пытался ему возражать.

— Я не верил, что мы сможем справиться! — радостно выдохнул Йонн, завершая заклятье, которым поверх совершенно обычных веревок он спутал последнего из семерых.

— Да, без Мерты мы вряд ли смогли бы их захватить, — кивнул Эрл.

— Ну, а я? — возмутился Альв. — Это ведь я привел Мерту сюда!

— Ты герой, — кивнул Эрл.

“Семь невидимых дисков! Я просто не выдержу!” — тихо ругнулся он про себя.

— Это ты про пластинку на шее у главного? — тут же встрял Альв. — Да я сразу забрал ее!

— Нет, я совсем про другой диск, — вздохнул Эрл.

Вернувшись наверх, им пришлось собрать новый совет.

Утром медный колокол Круга созвал обитателей города. Эрл полагал, что они выйдут к жителям все вчетвером: Мелен, Горад, Йонн и он сам. Но Горад отказался, сославшись на то, что не сможет держаться в седле после всех заклинаний.

— Мне нужно прийти в себя, чтобы суметь повторить тот обряд, — сказал он, и никто не стал спорить. А Йонну Мелен посоветовал тоже остаться в тени.

— Безопаснее! — прямо сказал он. — Круг наш, но в самом Агеноре хватает сторонников Скерлинга и просто жалких людишек, готовых продаться любому за пригоршню меди. К тому же из Скерлинга вышлют другой отряд, чтобы узнать, что случилось.

Эрл лишь усмехнулся:

— Простым людям незачем знать, сколько здесь Наделенных, не так ли? Что ж… Будет один Ливтрасир!

— Они ждали его так давно! — как ни странно, Мелен сказал это без всякой насмешки, а Эрл не пытался понять, в чем причина такой перемены.

Их “выход” прошел даже лучше, чем ждали. Усталые люди мечтали о чуде. Они получили его. Долгожданный приход Ливтрасира, Вождя, само имя которого значило Воин, защищающий Жизнь, возвращение их малышей, и горячая клятва Мелена им в том, что отбор Уруз-чад прекратится, действительно всех потрясли. Те легенды и слухи, которые долго бродили по городу, вдруг обрели совершенно реальную плоть, и бунт был завершен в один день. Люди сами расправились с теми, кто был верен Скерлингу. Страх перед “Службой” исчез, они верили, что Ливтрасир может все.

 

Глава 8.

— Горожане поверили в чудо, но нам-то известно, как трудно бороться со Скерлингом. — Лунд говорил очень медленно, словно стараясь, чтобы каждый понял серьезность их положения. — Трое владеющих Силой — и “Служба”! Неравный бой…

— Раньше ты не был таким пессимистом, — огрызнулся Мелен. — Когда Йонн был один, ты спокойно готовился к бунту, теперь же…

— Я просто не верил, что все зайдет так далеко! Я не знал про Мастеров в катакомбах! Не думал, что дети еще здесь! Не знал про отряд, посылаемый Скерлингом! Я полагал, что у нас будет несколько лет до того, как начнется борьба Агенора с отрядами “Службы”!

— И что бы вы сделали за этот срок? — спросил Лунда Горад.

— Я не знаю.

— Вот именно! — тут же вмешался Мелен.

— Теперь некогда ждать! — перебил его Йонн. — Мы должны что-то сделать.

— Во-первых, готовиться к бою с обычным противником, — начал Эрл. — Я сомневаюсь, что воины Скерлинга — из Наделенных. Скорее всего, это просто наемники. А во-вторых, нам придется заняться библиотекой Запретного, чтобы понять, как сражаются маги из “Службы». Скорее всего, тут другие приемы, которые вряд ли используют для поединка.

Он выложил то, что действительно думал, когда Йонн сказал:

— Это так. Только Скерлинг, скорее всего, вышлет Жриц, а не магов. А Жрицы сливают всю Силу в один, очень мощный поток, и она возрастает во много раз.

— Странно! — прервал его Горад. — Вампиры обычно боятся подобных вещей.

— Тем не менее, все происходит именно так. Я сам был в катакомбах и помню, что девочек учат такому слиянию Силы.

— Так значит, те девочки, что сейчас здесь, могут тоже использовать этот прием? — спросил Эрл.

— Да, наверное.

— Но стоит ли вовлекать детей в битву? — спросил Горад.

— Ты можешь нам предложить другой выход? — вопросом ответил Мелен.

Готовились к встрече со Жрицами очень упорно. Мелен с Лундом занялись подготовкой отрядов, готовых сражаться за город, а Йонн и Горад пропадали в библиотеке Запретного.

Эрлу пришлось заниматься и тем, и другим. Дело было не в том, что он звался теперь Ливтрасиром, которого ждали. Уроки Галара, отца, обучавшего двух сыновей, как им нужно сражаться с врагом, защищая свой замок, теперь пригодились, как, впрочем, и навык обращения с острым мечом. Не владея искусством Мелена, он все же мог драться с обычным противником, не прибегая к огню или магии, чем покорил горожан.

Обучать детей новым приемам волшебных сражений пришлось тоже Эрлу. Горад отбирал в грудах свитков то, что годилось против магии Скерлинга, тратя на это все время и Силу. Йонн пробовал, как это можно использовать, не прибегая к совместным действиям. (Как-то, замкнув с детьми энергетический круг, на котором держалась вся магия боя, он слег.) Ливтрасир, как теперь звали Эрла ребята, спокойно мог и замыкать круги Силы, давая дополнительный мощный посыл, и ее направлять. Поначалу ребята почти ничего не могли без него, но спустя время стали свободно усиливать Мощь без наставника. Горад сначала боялся, что кто-то из более слабых во время занятий способен опять стать вампиром, однако совместные “кольца энергии” лишь помогли им усилить природные качества.

Альв поначалу не мог ничего, так как он ничему не учился и был слабее других детей. Это его доводило почти до истерики. Был момент, когда Эрл уже думал ему запретить заниматься, боясь, что Альв просто сорвется, однако мальчик выдержал. Сам по себе он был слаб, но с другими его искра Силы давала немало, а дружба с самим Ливтрасиром, участие в бунте и смелость позволили Альву найти свое место среди остальных.

Появления Жриц ожидали, но перт, вдруг возникший у стен, поразил. Выплеск Силы почувствовал каждый из тех, кто был ей наделен. Но атаки пока еще не было. Это дало время Эрлу и детям собраться у стен. Появление фетча-беркута ошеломило, однако разведчик не понял, что кроме детей в Агеноре есть взрослый. Фетч может почуять “живую ловушку”, но вряд ли способен ее распознать.

Нападение было простым. Описание Тучи Ужаса, как и Защита, не раз попадались им в свитках. Ребята воссоздали Сеть, поглотив Тучу… А вот Стрелу задержать было трудно. Тот шар, что смогли они вылепить, был неудачен. Стрела ослабела, однако прошла сквозь него. Эрл сумел загасить сгусток жара, однако стремительный диск, устремившийся сквозь Сеть в воронку, открытую Силой детей, исчерпал неокрепший запас их энергии. Зная, что медлить бессмысленно, Эрл направил луч света сквозь камень в самый центр воронки. Из свитков Горада он знал, чем все это закончится: Сила луча возрастет и разрушит любую преграду.

Возник не “цветок”, а какой-то поток. Серый пепел опал…

— Снова смерть, — как-то вяло подумал Эрл.

Ужас, объявший наемников Скерлинга, был непритворным, победа отряда Мелена мгновенной.

— И вновь ждем гостей… — сказал Эрл. — Я не знаю, как долго мы выдержим. А где Горад?

— Он ушел, — сообщил Йонн. — Опять ушел в город.

— Зачем?

— Он ходил в катакомбы и видел машины. Горад хочет выяснить, как они действуют. Я говорил, что они служат для наблюдений, но он не поверил. Горад почему-то считает, что это оружие.

И Горад был прав, однако не свитки открыли ему тайну. Быстро поняв, что он вряд ли найдет то, что ищет, в хранилищах книг, Горад вновь принялся за машины. При помощи рук, принимающих самый малейший всплеск Силы, он выяснил, что шары могут усиливать Мощь человека, однако заставить работать их было непросто. Когда же секрет был открыт, голубой купол пламени вспыхнул над городом. Чтобы его поддержать, было нужно не так много Силы, как это могло показаться.

— Если к нам снова придут, мы зажжем этот купол, — сказал Горад. — Главное — не пропустить появление новых отрядов из Скерлинга.

Все согласились с ним. Новый отряд “Службы”, вскоре прибывший под стены, был тоже разбит, а разведчице-беркуту, что появилась за ним, показали всю Силу огня. После этого больше никто не являлся, и жители города начали верить: настала спокойная жизнь.

— Вот не думал, что Скерлинг так быстро отстанет от нас, — как-то раз сказал Йонн.

— Я не верю, что это надолго, — заметил Эрл. — Слишком уж быстро мы все позабыли о прошлом, уверовав в Силу машин…

— И в тебя! — иронично добавил Горад. — Ведь тебя прославляет весь город!

В словах его не было злости, однако насмешка задела. Эрл знал, что он делал не больше, чем Йонн и Горад, но для жителей лишь Ливтрасир был спасителем города. Даже двенадцать детей, наделенные Силой, считали Учителем только его. Признавая способности Йонна с Горадом, прилежно стараясь постичь все, что связано с Силой и магией, эти ребята не раз нарушали запреты этих наставников, но не пытались ослушаться Эрла.

Размышляя над этим, Эрл думал, что вряд ли к нему относились бы так, если бы не “наследство отца”. Те уроки, которые Галар преподал своим сыновьям, пригодились. Во время советов он чувствовал, что он не маг, а обычный вирд. Даже Мелен признавал теперь, что Ливтрасир, не используя Силу, мог бы выдержать натиск врагов, пожелавших взять штурмом их город.

— Ты кое-что смыслишь в военных делах! — удивленно сказал Мелен Эрлу однажды после совета.

Не Сила, не навык магических битв, обретенный им в краткий срок, а простейшие вещи, известные каждому вирду, которому нужно сражаться за замок, влекли их сердца. То, что он, Ливтрасир, смог бы их повести в настоящий, совсем не мистический бой, подкупало. В глазах агенорцев он был и волшебником, и человеком, похожим на них.

— А зачем тебе это? — спросил как-то Йонн. — Пусть бы Лунд и Мелен занимались отрядами. Глупо растрачивать время на то, что другие способны проделать не хуже тебя!

— Да, — заметил Горад, оторвавшись от свитка, который он разбирал. — Это все равно, что забивать скобы в стену не грубой кувалдой, а бронзовой амфорой. Ради чего?

Они были, конечно же, правы, но Эрл не хотел терять то, что невольно обрел. Ему нравилось быть среди воинов. Он понимал, что в сравнении с Силой их навык не так уж и важен, однако уважение этих людей помогало почувствовать, что он сумел обрести, что он стал в Агеноре своим для них всех.

Вспоминая Гальдор, Эрл не мог не признать, что отчасти был сам виноват в том, что был одинок. Пожелай он добиться признания между других вирдов, он бы сумел это сделать. Решись Эрл открыто пойти на конфликт, и он смог бы заставить считаться с собой.

— А тогда бы и жизнь повернулась совсем по-другому, — не раз приходило на ум.

Когда Альв сообщил по секрету, что Мерта нашла себе “лучшего из женихов, о которых мечтают девчонки”, Эрл лишь улыбнулся. Все дети копируют взрослых. Пока еще толком не зная, что значит любить, они очень охотно играют словами, считая, что это их делает старше. По хитрому взгляду и гордому тону ребенка он сразу же понял, кто здесь у них “лучший жених”. Самомнение Альва его забавляло. Конечно, ребята могли бы играть и во что-то другое, однако Эрл знал, что сюжет поднесла сама жизнь.

За последнее время весь город как будто лишился рассудка. Казалось, что каждый мечтал о любви. Страсть, так долго дремавшая в душах людей под давлением вечной угрозы разлуки с детьми, порожденными ей, прорвалась необузданным бурным потоком. Все нормы казались забытыми. Возраст, семейные узы и долг не служили преградой для новых стремительных встреч и разлук. Посторонний, попав в Агенор, мог бы лишь ужаснуться “распутству, объявшему город.” Он вряд ли бы понял порыв “агеноских старух, возомнивших себя молодыми красотками!” — как сказал позже один из купцов, возвратившись в Фирод. (Городская охрана свободно впускала торговцев.) “Двадцать — возраст любви, но мечтать о мужчинах, когда тебе сорок — разврат!” — возмущенно твердили в Фироде седые мужи, выбирая в подружки молоденьких девушек и забывая о том, сколько лет им самим.

В Агеноре, где долгие годы боялись рожать, этот выплеск страстей был естественным и никого не смущал. Но не жажда слепых наслаждений вела за собой этих женщин, чей возраст уже перешел за четвертый десяток.

— Успеть зачать новую жизнь, пока тело дает этот шанс, пока есть еще силы растить малышей, пока купол неведомой Мощи хранит Агенор, — это стало молитвой для многих, кто был одинок. (В Агеноре мужчин было меньше, чем женщин.)

— И все же я правильно сделал, когда предложил запретить отпускать детей из Круга в город! — подумал Эрл. — Этим ребятам с особенным Даром не стоит касаться пока непонятных им взрослых страстей, слишком остро они могут все воспринять. К счастью, Круг защищает их детский покой!

То, что Мерта и Альв вдруг решили себя объявить женихом и невестой, казалось забавным. Достаточно было взглянуть на ребенка, чтобы сразу понять: здесь нет никакой грязи, нет любопытства к запретной пока стороне взрослой жизни. В глазах Альва ясно читалась лишь гордость причастности к некоей тайне.

— Я вас поздравляю, — серьезно сказал Эрл, стараясь, чтобы Альв не почувствовал, что он во всем этом видит лишь только игру.

В этом возрасте дети обидчивы. Если Альв вдруг ощутит, что Эрл лишь забавляется, слушая “важную тайну”, он вряд ли простит его.

— Ты поздравляешь? Кого? — изумленно спросил Альв.

— Вас с Мертой, — ответил Эрл, спрятав улыбку.

— Меня?! — удивление мальчика было естественным. — Что же я, полный дурак? Да меня все мальчишки потом засмеют! Это Йонн на ней хочет жениться!

Услышав такое, Эрл просто опешил, а потом стал хохотать. Альв надулся.

— С чего ты решил, что Йонн хочет жениться на Мерте? — уже просмеявшись, спросил Эрл.

— С того, что она рассказала мне это сама! — недовольно ответил Альв.

— Раз сама, значит, так и есть, — важно сказал Эрл, стараясь сдержать приступ смеха.

“Все просто, ведь девочки раньше взрослеют!” — невольно подумал Эрл. Он верил, что все понял правильно. Мерта, несмотря на свою худобу без намека на женственность, острые локти и очень короткую стрижку, видит себя уже девушкой и ей досадно, что Альв так по-детски относится к ней. Сумасбродка решила прибегнуть к уловке, известной, наверное, девочкам просто с пеленок: заставить его ревновать. А поскольку, по мнению Мерты, никто из мальчишек-ровесников не был достойным соперником Альву, который ей нравился, девочка выбрала взрослого Йонна для этой истории.

— Да, бедный Йонн! — повторил Эрл, представив, какое бы было лицо у его друга, узнай Йонн, героем какого романа он стал. — Ох, Мерта, Мерта… Не каждая сможет такое придумать!

— Я не понимаю, над чем ты смеешься, — сказал Йонн, стараясь держаться спокойно, хотя голос дрогнул, невольно выдав волнение. — Мальчик сказал тебе правду.

— Не понял?

— Нечего и понимать. Эта девочка будет моей. Я давно наблюдаю за ней и считаю, что лучше жены не найду.

— Ты рехнулся?! Ведь ей десять лет, а по виду еще меньше!

Йонн постарался улыбнуться как можно небрежнее.

— Ты ошибаешься, Мерте двенадцать. И разве мне нужно жениться сейчас? Пусть она подрастет, поумнеет, но пусть знает, что я из всех выделяю ее. Когда девочки здесь появились, я сразу же понял, что это Судьба, — голос Йонна был ровен, но яркие пятна на скулах могли бы сказать, что ему не так просто вести разговор. — И не надо гневно смотреть на меня, словно я негодяй и распутник, ведь ты и Горад… Ведь вы тоже возьмете в подруги кого-то этих малышек.

— Ты просто лишился рассудка! — опять повторил Эрл.

— Я? Нет, это ты не умеешь предвидеть того, что случится потом. Скажи, Эрл, почему ты один? Почему один я? В Агеноре достаточно женщин, но ты не идешь к ним, и я не иду!

— Горад общается с ними за нас двоих! — с легкой насмешкой заметил Эрл, вспомнив тех женщин, которые часто теперь ночевали в Кругу у Горада.

Впервые заметив такое, Эрл был изумлен легкомыслием друга, невольно напомнившем о похождениях Орма. Эрл не мог вспомнить, чтобы хотя бы одна из случайных любовниц Горада пришла к нему несколько раз. Одна ночь — и не больше. К тому же сам выбор подружек казался достаточно странным. Эрл видел, как Горад отверг очень красивую женщину, чтобы остаться с другой, неказистой толстушкой.

Уловив эту мысль, Йонн ответил:

— В тех землях, где вырос Горад, есть обычай: мужчина не вправе отвергнуть женщину, если ей нужен ребенок. Он может отказать той, что ищет одно наслаждение, но он не должен лишать воплощения душу, идущую в наш мир.

— Горад сам сказал это? — спросил Йонна Эрл, поневоле подумав: “Не слишком мудрый обычай! Ведь Гутруна тоже хотела ребенка… Хотел бы я знать, как Горад бы повел себя, если бы он оказался тогда на моем месте? Все-таки выполнил “долг” или тоже шарахнулся прочь?”

— Да, он сам сказал, — просто ответил Йонн. — Но ни одна из тех женщин не станет его постоянной подругой, и ты это знаешь не хуже меня.

— Почему?

— Потому что мы думаем, чувствуем, видим не так, как обычные люди. Художник способен на время увлечься слепой, певец может смириться с глухой красотой, а философ жениться на дурочке, только найдут ли они свое счастье? Где нет понимания, нет и любви. Так и мы. Мы не можем любить тех красавиц, которые глухи и слепы в сравнении с нами. Ведь им не понять нас!

Эрл вдруг усмехнулся, припомнив историю первой любви Норта. Память людей сохранила легенду о юной колдунье, пришедшей в Гальдор незадолго до свадьбы Хранителя. Норт был свободен и мог бы остаться с ней, но он выбрал в подруги обычную женщину, Альдис, и вряд ли об этом жалел.

— Я не думаю, Йонн, что все дело в одной Силе. Если действительно любишь, то понимания можно достичь и без Дара. Скажи мне, что ты станешь делать, когда, повзрослев, Мерта скажет, что любит другого? — спросил Эрл.

— Ну что же, — помедлив, ответил Йонн. — Это ее право. Но я не думаю, что так случится, ведь девочек девять, а мальчиков — только четыре. С тобою, мной и Горадом — семеро. Значит, двое из них все равно остаются одни. И они не умеют общаться с простыми людьми. Вряд ли Мерта захочет рискнуть своим будущим. Тем из невест, кто не сможет найти себе пару, останется только молиться Богам, чтобы к нам в Агенор забрели беглецы-маги, что избежали сетей “Службы”.

— Это почти нереально, — заметил Эрл. — Про Агенор слух разнесся достаточно быстро, однако пока кроме двух-трех гадалок, которые сами не слишком-то верят в свою Силу, в город никто не пришел.

Эрл нарочно сменил тему, так как ему уже стал неприятен их разговор. Упрекать Йонна было бессмысленно, так как он не собирался менять в жизни Мерты сейчас ничего. В этом выборе не было грязных фантазий и подавления воли ребенка. К тому же за пять-восемь лет измениться могло очень многое.

Раньше, в Гальдоре, еще до прихода лесянок, Эрл очень легко согласился бы с Йонном, однако теперь мысль о том, что одна из малышек со временем станет хорошей подругой и верной женой, совершенно не нравилась. В этих несчастных девчонках, прошедших через катакомбы, он мог видеть только детей, а гадать, что из них потом выйдет, казалось бессмысленным. В данный момент волновало другое.

В последнее время Эрл чувствовал, что с ним творится неладное. Та атмосфера свободных страстей, охватившая город, тревожила сердце сильнее, чем он полагал. Если раньше, в Гальдоре, решив, что не должен любить, он сумел укротить свои чувства, заставив инстинкты умолкнуть, то здесь, в Агеноре, дремавшая страсть пробудилась опять. И холодные латы рассудка, которые раньше надежно хранили от этих порывов, вдруг дали трещину.

День Ливтрасира был занят почти до отказа, но ночи… В последнее время Эрл начал бояться их. Эти безумные сны… Он пытался заставить себя видеть что-то другое и даже просил у Горада найти ему пару заклятий, которые дали бы шанс регулировать сны, но без толку.

…Гальдор… Эту реку Эрл помнил с раннего детства. Он помнил и берег, покрытый песком, и пологий зеленый откос… Розоватые листья речных цветов ярко блестели, как будто покрытые лаком… Звон ярко-зеленых стрекоз наполнял летний воздух до боли знакомой музыкой. Запах темной воды как-то странно пьянил и бодрил…

Эрл стоял у реки, держа Фрейра за повод, а Руни склонилась к воде. Зачерпнув ее пригоршней, вдруг обернулась к нему и обрызгала, звонко смеясь, а в глазах у лесянки сиял незнакомый призывный огонь… Та реальная Руни, которую Эрл помнил, вряд ли посмела бы так откровенно смотреть на него.

— Ты не будешь купаться? — спросила она, и опять рассмеялась, снимая тонкое платье. Раздевалась свободно, легко, без смущения, словно не в первый раз делала это при нем.

— Оставь Фрейра, он и так далеко не уйдет!

Они долго купались в реке… Обнимальсь, дурачились и целовались… Потом он вынес ее на песок…

— Перестань, Фрейр увидит! — смеялась она, обнимая его.

— Я хочу тебя, Руни… Сейчас… Прямо здесь…

— Сумасшедший! Как будто мальчишка… Пора бы привыкнуть, за столько-то лет…

— Я люблю тебя, Руни… Люблю… Ты моя…

Прижимаясь к ней, он ощущал бархатистую влажность нагой кожи, жар ее губ и груди… И, лаская друг друга, сплетаясь в объятиях, оба они предавались любви… Исступленно, безумно, не в силах прервать эту близость, насытиться лаской…

Под утро Эрл просыпался усталым, измученным, с болью в висках, отвратительной слабостью в теле и чувством томительной тошноты. В этих снах изменялось лишь место: опушка, лесной домик, Храм, где они были с Руни, и даже та комната, где он сейчас жил один. А сюжет не менялся… С ним рядом всегда была Руни, они занимались любовью. Эрл просто физически слышал ее страстный шепот, моливший: “Еще…”, ощущал запах белых волос, дрожь горячего тела…

Но сны не давали ему ни разрядки, ни облегчения. Эрл не раз думал, что ему было бы легче, будь он в этих снах с другой женщиной. В двадцать пять лет совершенно естественна жажда физической ласки, потребность испробовать то, что так долго себе запрещал.

Но при чем здесь лесянка? Ведь Руни сделала выбор, когда она стала женой его старшего брата. Эрл должен забыть о ней. То, что могло бы сложиться меж ними, погибло в развалинах замка, рассыпалось грудой обломков, сгорело в огне. Так зачем же опять растравлять эту старую рану, терзаться бесплодной мечтой?

Каждый раз, просыпаясь, Эрл клялся себе, что избавится от этих грез. Если рядом с ним будет другая, он быстро забудет о Руни. Реальная женщина сможет прогнать ненавистные сны, ее ласки помогут очнуться от наваждения. Только вот где ее взять?

Пойти в ближний трактир за пределами Круга? Найти среди пьяной веселой толпы ту, что очень охотно пойдет с ним? Чьи губы хранят память сотен других поцелуев, а тело расскажет о множестве разных мужчин, обнимавших его? Сама мысль о подобной “любви” вызывала прилив отвращения.

Как-то Эрл столкнулся у зала Запретного с очень красивой женщиной. Алые пятна на бледных щеках и пылающий взгляд подсказали ему, что нарядная гостья встречалась с Горадом, который отверг ее.

Эрл ясно чувствовал, что с ней творится: безумное чувство досады и ярость переполняли сердце красавицы. Гнев, жажда страшной расправы над тем, кто посмел отказать ей, буквально кипели вокруг незнакомки. Почувствовав взгляд Эрла, женщина обернулась к нему.

Эрл ощутил, что скажи он сейчас ей хоть слово, и женщина сразу пойдет с ним. Пойдет, чтобы этим потешить свое самолюбие, чтобы потом рассказать, как сумела завлечь Ливтрасира. Пойдет, чтобы вновь убедить себя в том, что она лучше других.

Незнакомка, не зная его мыслей, но видя пристальный взгляд, улыбнулась, поправив каштановый локон.

— Не думала встретиться с вами! — сказала она, постаравшись придать этой фразе интимность, но голос еще выдавал раздражение. — Редко кому удается вот так повстречать Ливтрасира! Все знают, что вы очень заняты!

— Но я готов вам помочь, — с ослепительно ясной улыбкой ответил Эрл, глядя в глаза незнакомки. — Я вижу, что вы заблудились. Я очень охотно вам помогу найти дверь!

Вообще-то Эрл понимал, что хамит, но не смог удержаться. Его раздражало в ней все, начиная с игривых ужимок. Он видел одну только фальшь и глубокий внутренний холод. Обычная скука привела ее в Круг, а не поиск любви.

Когда женщина вышла, он знал, что еще пожалеет об этом упущенном шансе, но позже, когда позабудет о пышном букете случайно уловленных чувств.

День медленно начал клониться к закату. Уже распустив детей после занятий, Эрл думал подняться к Гораду, взглянуть, что еще отыскал он меж свитков. В последнее время “улов” был весьма небогат. Варианты известных Защит и приемов магических Битв мало чем отличались от тех, что уже постигались детьми. Любопытным был только один фолиант, содержавший скорее трактат по теории, чем руководство для практики. В нем объяснялось, зачем создалась ненавистная всем “Служба Магии”.

Речь шла о некоем Духе, который пытался не раз воплотиться, пожрав Жизнь. Тогда и возник Скерлинг, где пестовали особую группу людей Мастеров. Мощь любого из них была слишком мала для решающей Битвы. Избрав одного, Истребителя, все остальные ему отдавали и Силу, и жизнь, чтобы он сумел справиться с Духом.

— Не слишком похоже на то, что творится сейчас! — мимоходом заметил Йонн. — Духа давным-давно нет, а они продолжают насильно сжирать и калечить других!

— Это так, — согласился Горад. — Но теперь фолиант объясняет, с чего все пошло! Я пытался понять, как Вампиры сумели ужиться друг с другом, создав целый город, и как умудрились себе подчинить остальных. Если был некий Дух, враг, который пугал, то все люди восприняли “Службу” как новый шанс выжить. Кто мог тогда знать, к чему все приведет через много веков?

Эрл легко согласился с Горадом, однако сейчас ему было совсем не до Духа. Хватало других, повседневных забот. Но Горад не забросил находку. Забрав книгу, он сообщил, что изучит ее до конца.

— И охота ему тратить время! — сказал изумленно Йонн. — Это теперь только миф!

Поднимаясь по лестнице, Эрл вновь подумал о том, как Горад умудрился еще сохранить интерес к тому, что не касалось их жизни. Эрл раньше умел отстраняться от мелких забот, но теперь для раздумий о прошлом и будущем этих земель просто не было времени.

Альв чуть не сбил его с ног. Мальчик явно искал Эрла.

— Ну, наконец-то! — стремительно выдохнул он.

Эрл невольно отметил, насколько забавным казался решительный вид и веселый блеск глаз в сочетании с крайне таинственным видом, который вдруг Альв, не успев отдышаться, уже напустил на себя. “Снова что-то затеял!” — подумал Эрл и улыбнулся ему.

— А тебя уже ждут! — гордо выпалил мальчик с таким видом, словно принес очень важную весть. — Ждут давно! Она сразу хотела пройти в твою комнату, но ей сказали, что так нельзя!

— Кто — она? — спросил Эрл.

— Я не знаю! Она отказалась назвать себя, но в Гальдорхейме вы были друзьями. Я сразу же понял, что к чему! — все еще часто дыша, сказал Альв, очень хитро взглянув на него.

— А я — нет! — оборвал его Эрл, но в груди что-то дрогнуло.

Были друзьями… Альвенн?! Перед внутренним взором возник ее грустный фиалковый взгляд и блеск медных волос. Эрл всегда относился к певице тепло. Ее воля, прикрытая внешним смирением, строгость и верность своим идеалам, столь редкие между служанками замка, внушали ему уважение. Эрл был бы рад вновь увидеться с Альвенн, однако догадка казалась нелепой.

Зачем ей идти в Агенор, бросив Орма, которого Альвенн любила, пусть и безответно? Зачем расставаться с Хранителем, чьи песни пела Альвенн на пирах, чью защиту всегда ощущала? Откуда Альвенн могла знать, что Эрл жив? Что он здесь, в Агеноре? Что он — Ливтрасир? Ведь его настоящее имя знали лишь пятеро: Йонн, Горад, Альв и Мелен с Лундом. Что-то здесь было не так!

— И такая красивая! — снова прервал его мысли ребенок. — Как будто картина! А платье на ней все блестит от камней. Настоящий прилавок купца из Фирода! И ходит не так, как другие!

Альв быстро отпрыгнул, почти запрокинул голову и, сделав вид, что он держит подол длинного платья, прошелся, стараясь ему показать, как держала себя незнакомка. Картина была, несомненно, комичной, но что-то в походке напомнило Бронвис. Как будто желая опять подтвердить эту мысль, Альв добавил:

— Один из наемников, что охраняют дворец, как увидел ее, так сказал всем: “Из Лонгрофта!”

— Значит, все-таки Бронвис, — подумал Эрл. — Но почему? Да, она сумасбродка… Разрыв с Ормом заставил ее обратиться ко мне? Что ж… Забавно с ней встретиться вновь! Но она, как и Альвенн, не может знать, где я сейчас… Или все-таки может? Откуда?

— Откуда-откуда! — с досадой передразнил его Альв, позабыв на минуту о всяческих правилах. — А вот оттуда! — Мальчишка без спросу поймал его мысль. — Она знала, что ты — Ливтрасир, потому что в ней Сила! Как в нас!

— Что?! — Эрл думал, что он сказал это достаточно ровно, но голос внезапно охрип. — Повтори!

— В ней есть Сила, — отчетливо проговорил Альв. — Она тоже может улавливать мысли.

Ребенок остался доволен эффектом, увидев, как Эрл изменился в лице. Та стена, что он резко воздвиг меж собою и Альвом, вполне подтверждала догадку о старой любви. “Так и есть! — очень гордо подумал мальчишка. — И я самый первый об этом узнал!”

— Где она? — спросил Эрл.

— Она в маленькой зале для ваших гостей, — сказал Альв. — Я пойду с тобой к ней? Я ведь первым принес тебе новость!

— Нет, ты никуда не пойдешь.

Альв хотел возмутиться, однако решил, что не стоит.

Эрл даже не понял, как он оказался у залы и как открыл дверь. Он бы мог расспросить у ребенка подробнее, как она выглядит, но не решился. Уж слишком безумной была вдруг пришедшая мысль…

Луч вечернего солнца, скользнув по стеклу, озарил ее белые локоны… Очень искусный порядок расчесанных прядей, забывших о прежней свободе, украшенных полным набором заколок и лент, но таких же прекрасных… Стремительный снежный поток, отливающий множеством искр…

— Руни!

Этот призыв шел из самого сердца. Увидев ее, Эрл забыл обо всем, что когда-то случилось. Неважно, что раньше она предала его, что больше года была женой Орма. Теперь она здесь! Руни снова вернулась! Пришла, несмотря ни на что, чтобы быть с ним! Всегда!

Эрл не помнил, как он оказался с ней рядом, как обнял, твердя лишь одно:

— Руни! Руни!

Кольцо нежных рук, почти сразу обвивших его, было крепким, но смех совершенно чужим.

— Руни? — вновь повторил Эрл, уже сознавая, что ложный мираж ослепил его.

— Только Изора! — услышал он голос, в котором смешались насмешка, кокетство и явный призыв.

Раздражение? Гнев? Стыд? Эрл даже не знал, как назвать чувство, вдруг охватившее душу. То, что он поверил во встречу с лесянкой и так глупо выдал свою тайну этой незваной блондинке, жгло, словно огнем. Он готов был поклясться, что в первый раз видит ее, да и имя Изоры казалось чужим. В Гальдорхейме вирд вряд ли дал бы его своей дочери.

Резко убрав ее руки, Эрл отодвинулся, чтобы увидеть лицо незнакомки. Пылающий яркий румянец на смуглых щеках, темный взгляд узких глаз и пунцовые губы совсем не вязались с блистающим светом волос. Их естественный черный цвет, чуть проступивший меж пышных обесцвеченных прядей, пошел бы Изоре намного сильнее, чем белые локоны.

— Я не хотела смущать вас, — сказала Изора. — Мне даже неловко, что все вышло именно так. Я не думала, что Ливтрасир…

— Может так повести себя? — жестко спросил Эрл, мгновенно закрывшись. (Он помнил, что Альв говорил о способности гостьи улавливать мысли.) — Да, честно признаюсь, я думал совсем о другой. Вы сказали, что мы с вами были друзьями, но мы незнакомы!

Ее смех был достаточно звонок, однако за ним крылся если не страх, то смятение. Даже Защита, которую Эрл воздвиг между собой и Изорой, не могла от него скрыть ее состояние.

— Все прибегают к уловкам, стараясь добиться желанного. Как бы иначе я сумела застать вас врасплох?

— Зачем вам это нужно? — спросил он, хотя понимал, что она, ощущая Защиту, способна солгать.

Изора вновь рассмеялась:

— Я просто безумно хотела увидеть того, кто посмел бросить вызов Скерлингу. Если я захочу получить что-нибудь, то добьюсь своего!

Она очень хотела казаться решительной, но не могла скрыть, как сильно боится того, что затеяла. Ей удалось сохранить беззаботность улыбки, но дрожь в тонких пальцах, игравших массивною цепью, легко выдавала Изору.

Эрл хотел сказать, что теперь, посмотрев, она может идти, но тревога Изоры внезапно смягчила его. Что-то в ней, несмотря на цветущий уверенный вид, вдруг напомнило Эрлу ребенка, который, нашкодив, пытается всем доказать, что он прав, но безумно боится расплаты. И он улыбнулся. Изора, не зная, о чем он подумал, взглянула на Эрла с какой-то неясной мольбой.

“И с чего я вдруг так обозлился? — подумал Эрл. — Да, она вовсе не Руни, но кто виноват в этом? Если уж сам сделал глупость, так хоть не вини за нее никого!” А еще он почувствовал, что ему нужно кое в чем разобраться.

— Присядь, — сказал Эрл, и Изора не стала ждать, чтобы он вновь повторил приглашение.

Тут же уютно устроившись в кресле, она улыбнулась, поймав его взгляд.

— Скажи, почему ты решила сказать, что ты из Гальдорхейма? — спросил Эрл.

— Я знала, что вы родились там, — ответила гостья.

— Откуда?

— Ведь вы — Ливтрасир? Это имя из старых преданий Гальдора, — тихонько сказала Изора, не отводя глаз.

— Откуда ты знаешь? — спросил Эрл, не в силах скрыть изумление.

“Если Изора смогла это выяснить, значит, она очень много читает… И знает наш старый язык!” — пронеслось в голове. Эрл почувствовал, что она стала намного ему интереснее, ближе. Он больше уже не жалел, что Изора пришла сюда.

— Ну, а волосы? Ты ведь брюнетка! — зачем-то сказал он.

— Но я шла к тебе! — улыбнулась Изора слегка виноватой улыбкой, нежданно сменив обращение. — Вирды ведь любят блондинок, которые сами приходят к ним в замки неизвестно откуда?

— Да, любят.

— Скажи, а я нравлюсь тебе?

Эрл слегка растерялся, однако ответил:

— Ты? Нравишься.

Он не солгал. Эрл был счастлив найти человека, с которым свободно бы мог говорить о Гальдоре. Хотя они встретились только сейчас, Эрлу вдруг показалось, что эта женщина сможет понять с полуслова.

Приехав к нему в Агенор, она сделала все, чтобы вызвать его любопытство. Попытка приблизить их встречу к одной из известных легенд, поначалу взбесив, теперь в нем пробудила какую-то теплую дрожь.

Лишь слепой не сумел бы понять, что Изора, не зная о нем ничего, увлеклась Ливтрасиром. Герой пылких фантазий Изоры, по мнению Эрла, был вряд ли похож на него, но ее интерес волновал. Эрлу вдруг захотелось включиться в игру. Раньше он никогда не пытался изображать соблазнителя, но хорошо помнил, как Орм держался в обществе женщин. “А что? Почему бы и нет?” — промелькнула безумная мысль.

— Ты на редкость красива! Я счастлив, что ты здесь, Изора, — сказал он, стараясь вложить в эту фразу другой, тайный смысл, и невольно подумав, что с этой похабной улыбочкой выглядит очень большим дураком.

Эрл не мог прочитать ее мысли, поскольку еще не решался отбросить Защиту, однако он видел, как вдруг оживилась Изора, почувствовав отклик. Исчезла ее непонятная робость, взгляд стал удивительно ярким, а поза теперь излучала почти откровенный призыв.

Когда Эрл предложил ей вина, (кувшин был на столе) она сразу кивнула. Взяв полный бокал, отпила и, проделав над ним странный знак, протянула ему.

— Да исполнятся тайные грезы!

По правилам флирта Эрл должен был тут же, приняв его, выпить, касаясь губами кого края, что и Изора, но что-то вдруг дрогнуло в воздухе. Слабо, незримо, но Эрл уловил дуновение новых, пока что неведомых чар. Это было достаточно странным, обычно Защита не позволяла почувствовать чуждую магию.

— Что это было? — спросил Эрл, на миг позабыв о своей новой роли, внимательно глядя в бокал.

По тому, как Изора испуганно вздрогнула, Эрл понял, что не ошибся.

— Всего лишь молитва Пленительной Фее, чья Сила хранит меня, — пылко шепнула она. — Выпей, чтобы почувствовать страсть!

Альв уже говорил, что в Изоре есть скрытая Сила, однако Эрл только сейчас понял, как мальчик прав.

— Ты настолько прекрасна, что я не нуждаюсь в вине, — опуская бокал на поднос, сказал он. — Твои поцелуи разбудят и мертвого!

Эта игривая фраза, которая часто звучала с подмостков бродячих трупп, раньше казалась фальшивой, однако сегодня сама сорвалась с языка. Эрл не знал, что Изора воспримет “призыв” совершенно буквально. Когда он почувствовал жар ее губ, ему вдруг показалось, что все поплыло…

— Моя Фея — хозяйка любовных чар, — слышал он страстный шепот Изоры, прильнувшей к нему. — Эта Фея туманит рассудок мужчины, даря ему шанс пережить необычную страсть. А мы, жрицы… Мы служим Пленительной Фее, рождая любовь…

От той робости, что поначалу растрогала сердце, уже не осталось следа. Отстранившись, она поднялась с кресла и, повернувшись к нему, начала, улыбаясь, расстегивать пряжки у верхнего платья. Блестящая ткань соскользнула на мягкий ковер…

— Я на службе Пленительной Феи с тринадцати лет! Я, впервые отдавшись мужчине, узнала, что избрана ею… Мне был вещий сон! Сама Фея пришла ко мне, чтобы меня наделить редким даром любви, — раздавался почти обжигающий шепот Изоры.

Поднявшись, Эрл обнял ее. Ткань последнего нижнего платья казалась почти невесомой, давая почувствовать все ее тело, будившее чисто физический отклик.

— Я сразу узнала ее по венцу из хрустальных цветов и по посоху… Хрупкие змейки, блестящие, как лунный луч, обвивали его, — продолжала Изора, и было неясно, стремится она поделиться когда-то открывшимся чудом или его раздразнить, потому что Пленительной Феи не было с сонме богов, о которых Эрл слышал. И свитки, и старые книги молчали о ней.

— И она приказала мне их проглотить… Нет, не всех! Только двух, двух сияющих змеек… Они наделили мое тело гибкостью и удивительной страстью… Открыли мне тайну интимнейших ласк, о которых не знает простой человек… И во мне появилась особая Сила…

Точеные руки Изоры давно расстегнули камзол и рубаху, однако когда Эрл попробовал снять с нее тонкое платье, она удержала его.

— Не спеши! Я служу Фее, ты — маг Огня… Мы способны с тобой пережить то, что людям пока недоступно! Порывы бессмысленной плоти — ничто перед тем, что мы можем с тобой испытать… Не спеши… — продолжала она, не пытаясь избегнуть его рук и губ, но и не давая ни взять себя на руки, ни уложить на ковер.

Тон Изоры был страстен и нежен, а сам ритм речи густой пеленой заволакивал разум… И странный туман неожиданно вызвал какую-то боль в голове. Словно жало холодной иглы вошло в мозг, пригасив всплеск желаний. Почувствовав что-то, Изора еще горячее прильнула к нему. Ее ласка опять опалила пронзительно- сладкою мукой, гася пробудившийся разум.

— Я только твоя, Ливтрасир! Я твоя… Я пришла в Агенор ради этой минуты! Не бойся меня… Не пытайся укрыть свои чувства за этим Щитом, разрушающим близость сердец… Охлаждающим душу… Лишающим тело всех радостей…

— Наверное, я вправду Выродок! — вдруг промелькнуло в мозгу. — Если я не смогу ее взять, значит, я не способен любить. Я хочу ее… Очень хочу! Так откуда же эта тревога? Чего я боюсь?

— Я твоя, Ливтрасир, — повторила Изора, как будто лишившись всех сил.

Эрл не понял, что сделала женщина, но только тонкое платье, еще прикрывавшее тело, скользнуло к ногам, и Изора за ним опустилась на мягкий ковер. Эрл склонился над ней. Он и сам не заметил, когда распахнулся навстречу призыву, отбросив Защиту, не веря в способность Изоры хоть чем-то ему повредить.

— Покорись! Подчинись мне! Забудь, что имел свою волю! Отныне я твоя госпожа! Ты исполнишь любой приказ! Ты исполнишь все, что я велю…

Она слишком спешила! Попробуй Изора прибегнуть к заклятью чуть позже, приняв его плоть, и Эрл бы уже ничего не сумел сделать. Чтобы отбить заклинание, нужно хотя бы мгновение, чтобы успеть ощутить его и оценить. Но способен ли тот, кто уже предается любви, отразить его?

“Жрице Пленительной Феи” совсем не хотелось с ним спать. Посчитав, что и так довела Ливтрасира до полной потери рассудка, Изора решила прибегнуть к заклятью. Но Эрл, убирая Защиту, успел уловить, что она собирает свою Силу. И, не совсем понимая, зачем это ей, он закрылся опять.

Эрл не ждал такой мощной атаки, он все-таки верил Изоре. Посыл был настолько силен, что прорвался сквозь слабый заслон, острой болью скрутив мозг. Отпрянув, Эрл все же успел осознать, что случилось.

Должно быть, Изора впервые прибегла к такому приему-атаке, поскольку она не спешила ее повторить, дав ему шанс опомниться и создать Щит. Лишь тогда, ощутив, что она просчиталась, Изора опять попыталась достать его.

Магия боя была незнакома ей. То, что заклятье, наткнувшись на Щит, отлетело обратно, всерьез испугало Изору. Почувствовав резкий удар своей собственной Силы, она отлетела к стене, а в душе Эрла неудержимой волной вспыхнул гнев.

То, что Изора сейчас попыталась проделать с ним, было не только жестоко, но и унизительно. В эту минуту Эрл так ненавидел ее, что готов был на все. В душе черной волной поднялась необычная ярость и прежде, чем Эрл понял, что сейчас будет, волна огня резко ударила прямо в окно.

С диким воплем Изора забилась под столик, стоявший в углу. Занавески осыпались пеплом, а рама литой меди тут же расплавилась, чтобы опасть на красивые плиты двора прожигающим жутким дождем. Через пару минут громкий стук в двери и голоса: “Ливтрасир?!” — очень ясно сказали ему, как встревожены воины.

— Все хорошо, — сообщил Эрл через дверь, не впуская охранников. — Я развлекал свою гостью.

Когда они отощли, Эрл чувствовал, что он немного пришел в себя. Выхлест огня снял его стресс и злость. Осмотревшись, он понял, где спряталась “жрица”.

— Иди сюда, — тихо сказал он, надеясь, что ей все же хватит ума не пытаться сейчас спорить с ним.

Но Изора была так напугана, что он был должен убрать столик, чтобы достать ее. Смуглая кожа Изоры теперь стала пепельно-серой от пережитого страха.

— Не надо огня! — повторяла она, как безумная.

Вновь усадив ее в кресло и бросив ей платье, Эрл взял бокал. Вылив вино, над которым Изора пыталась проделывать знаки, он снова наполнил бокал.

— Пей!

Она сразу ему подчинилась.

— Теперь одевайся!

Однако Изора не двигалась. Щеки ее постепенно уже обретали нормальный цвет, но пережитый испуг совершенно лишил ее сил. Прижимая к своей груди мятую ткань, она словно не знала, что делать с ней.

— Ты служишь Скерлингу? — тихо спросил Эрл, надеясь, что женщина скажет ему правду.

— Нет… Я из Фирода. Я дочь купца…

Постепенно, не раз задавая вопросы, Эрл стал понимать, что к чему.

До пятнадцати лет жизнь Изоры была как две капли похожа на жизнь других девушек Фирода. Но она рано созрела, ей очень хотелось любви, а отец полагал, что “малышке” еще рано думать о свадьбе. Однажды, когда он уехал, Изора сбежала из дома с одним молодцом. В нем “была тайна”.

Вскоре любовник начал учить ее странным вещам. Поначалу Изора робела, потом ей понравилось. Кроме конкретных приемов “любви”, он учил ее странным словам и загадочным знакам. Изора не видела смысла в том, что они делали, но через год ощутила, что может подобными штучками “так довести всех, кто носит штаны, что они просто спятят!” (От прежней изысканной речи теперь не осталось следа.) Кроме этих полу-физических, полу- магических навыков странный любовник внушал, как создать обстановку и образ, который сумеет “расположить к себе сердце еще до того, как наивная жертва поймет, что тебе нужно.”

Изоре все это казалось забавной игрой. Но пришел день, когда ее “муж”, как она про себя называла его, приведя в дом мужчину, велел ей испробовать, что она может. Сначала Изора устроила дикую сцену, но парой затрещин он быстро привел ее в чувство, добавив, что стоит ему сказать слово и:

— “Служба” отправит колдунью на казнь! Они сразу в тебе разглядят Силу!

После такого внушения ей оставалось лишь выполнить гадкий приказ, но она не могла побороть в себе чувства брезгливости. От прежних чувств не осталось следа, но отдать свое тело тому, кто не нравился ей, было трудно. Когда ее гость, не владея собой, был готов ее взять, она стала читать заклинания.

“Муж” учил, что оно будет действенным только во время слияния тел, когда близок конец наслаждения, но ее Сила сработала раньше. Гость уснул, не коснувшись ее, а проснувшись, готов был исполнить любой приказ.

Так и пошло. “Господин”, как она называла того, кого раньше любила, не знал, что Изора слегка изменила “порядок воздействия”, так как всегда получал результат. Он хвалил ее, а она думала, как убежать. Зная, что “Служба Магии” вряд ли сумеет ее разыскать в Гальдорхейме, Изора теперь по крупицам искала все то, что хоть как-то могло ей помочь там устроиться.

Слух о том, что Агенор взбунтовался, не скоро достиг бы того дома, где он держал ее, но “господин” сам раскрыл ей все то, что узнал. Рассказав о случившемся, он ей сказал:

— Если сможешь себе подчинить Ливтрасира, получишь свободу. Я сам помогу тебе выбрать богатого мужа и отпущу навсегда!

— Я сказала ему, что согласна, сама же решила остаться у вас в Агеноре, надеясь, что он не сумеет вернуть меня! — несколько раз повторила Изора, стирая ладонью бежавшие слезы.

— Зачем же тогда ты устроила то, что здесь было? — спросил Эрл.

— Откуда я знала, что ты не захочешь вернуть меня снова ему?

Вопрос мог показаться нелепым, но Эрл уже понял: Изора считала любовника магом, который не связан со “Службой”. Она опасалась, что двое волшебников очень легко найдут общий язык. Прожив несколько лет в заточении, женщина мало что знала о том, кто сломал ее жизнь.

— Маг не смог бы жить долго в одном месте. Слишком большой риск! — подумал Эрл. — Это, скорее всего, был какой-нибудь Мастер, решивший использовать Силу, которую он обнаружил в Изоре, для собственной выгоды, не сообщая о ней.

— Значит, ты полагала, что я, подчинившись твоим чарам, стану тебя защищать? — спросил Эрл. — И при том не хотела остаться со мной. Почему?

— Потому что с меня хватит разных волшебников! — вдруг с неожиданной злостью сказала Изора, прервав поток слез. — Мне без разницы: он или ты! Не хватало еще, чтобы я начала поджигать все подряд!

— Не начнешь.

— Все вы так говорите! Он тоже сначала твердил мне, что все его штучки — простая игра!

Неожиданно Эрл ощутил, что ему надоел разговор.

— Что ты будешь теперь делать? — прямо спросил он Изору.

— Не знаю, — покорно ответила та, вдруг утратив запал.

— Значит, так: можешь жить в Агеноре, но в Круг — ни ногой!

— А на что мне там жить? — равнодушно спросила она, словно бы и не веря ему.

— На что хочешь! Продай свои камни… Найди себе мужа… С твоим-то талантом легко это сделать! — с усмешкой сказал Эрл.

Поняв, что он вовсе не хочет ей мстить, она слабо ему улыбнулась.

— Вообще-то я думала, что ты убьешь меня… Знаешь, а ты ничего, Ливтрасир! Ты мне нравишься. Правда! Наверное, я бы могла полюбить тебя, если бы не эта Сила…

— А я тебя — нет, — сказал он. — Одевайся и уходи. Я устал!

Когда женщина вышла, Эрл сел. Пережитая сцена совсем измотала его, но казалась довольно забавной. Другой бы, наверное, начал терзаться, считая себя оскорбленным в своих лучших чувствах, однако ему было важно другое. Изора, придя к нему, знала, чего добивается. Но, когда образ, который она создавала, распался, он вдруг ощутил неподдельную искру живого нормального чувства. Эрл явственно слышал за старой обидой живой интерес.

— Я могла бы тебя полюбить, если бы не эта Сила…

И он ощутил в этот миг, что действительно нравится ей.

Да, Изора была не нужна ему, но, пообщавшись с ней, он ощутил: сердце женщины — вещь ненадежная. Доля секунды — и все изменяется. Выбрав однажды, она потом может не раз пожалеть.

Самым ярким моментом их встречи остался тот миг, когда Эрл принял гостью за Руни. Он понял, что если она будет рядом, он сможет забыть и простить. Да и что он ей должен прощать? То, что Руни не хватило решимости после его “смерти” выдержать натиск сестры, постоянно твердившей лесянке о “долге”?

Сегодня Эрл в первый раз понял, что решение Руни остаться с его старшим братом могло быть не только корыстным расчетом, но и порывом отчаянья. Если она, взвесив все, пожелала принять предложение Орма, сочтя его мертвым, то разве в каком-то глухом уголке ее сердца не теплилось пламя другой, как могло показаться, уже безнадежной любви?

Изначально все люди твердили, что Руни назначена Орму, однако она не любила его. При всей громкой, сверкающей славе Победителя серого Бера Орм был безразличен лесянке. Кто сможет поверить, что Руни могла позабыть тот порыв, что уже с первой встречи повлек их друг к другу, тот просто глупец! Да и что Руни делать в Гальдоре? Ее место здесь, среди тех, в ком такая же Сила, кто может понять ее!

Встав, Эрл прошелся по комнате.

Он должен ехать в Гальдор! Должен вновь найти Руни, напомнить ей прошлое и увезти в Агенор! Орм, конечно, придет в ярость, но разве Эрл еще должен считаться с ним после засады? Ничуть! Тот, кто рвется к намеченной цели ценой чужой жизни, обязан понять, что противник не станет щадить его чувств!

Открыв двери залы, Эрл вышел.

— Особое правило Мага: ничего не писать самому. Свиток может о нем сказать больше, чем ему нужно, — об этом Эрл прочитал раз, наверное, пять или семь. В каждом своде Законов и сборнике правил, хранящихся в Зале Запретного, был такой пункт.

Разыскав писца, Эрл приказал:

— Ты напишешь письмо в Гальдорхейм и отправишь гонца рано утром. Послание важное!

Тот не стал спорить. Диктуя ему, что писать, Эрл не думал, что время, прошедшее после его мнимой смерти, могло изменить очень многое. Жизнь Гальдорхейма казалась похожей на тихую заводь, где только простая рябь может на миг потревожить зеркальную гладь. Но утихнет живой ветерок, и опять все по-прежнему.

В памяти Эрла Орм был Победителем Бера, вождем вирдов. Да, в Агеноре приходили охотники из Гальдорхейма, однако Эрл их избегал. Он совсем не хотел, чтобы кто-то узнал его. Он не хотел лишний раз слышать о своем брате. Зачем? Для чего? И теперь он писал Орму, как равный равному, веря, что тот не поймет настоящую цель Ливтрасира. Союз против Скерлинга и “Службы Магии” вряд ли покажется Орму особенно важным, но это хороший предлог для приезда посланца, которым потом станет Эрл.

Если “Служба” опять попытается взять Агенор, то Горад с Йонном смогут воздвигнуть сияющий Купол, а Сила детей даст возможность поддерживать эту Защиту. Он может уехать, ничем не рискуя!

Эрл думал, что все просчитал, но уже очень скоро Судьба поднесла ему новый, не слишком приятный сюрприз.

 

Глава 9.

Предлагая оставить в Кругу ребят из катакомб, Эрл и Йонн понимали, что могут подумать родители. Потеряв их однажды, они не пришли бы в восторг от повторной разлуки. Желая избегнуть конфликта, они предложили их семьям поселиться в Кругу. И теперь все ребята, закончив занятия, как и обычные дети, возвращались домой.

Если бы не знакомство с Изорой, Эрл вряд ли бы так осторожно воспринял приезд в Агенор незнакомца, которого вскоре прозвали Магом Цветов. Он не мог объяснить ни Гораду, ни Йонну, что насторожило его. Маг Цветов не искал встреч ни с кем из них и не пытался проникнуть в Круг. В первый же день, сообщив, что бежал из Гокстеда, он стал заниматься своим прорицанием.

Кое-кто из родителей, живших в Кругу, ходил к Магу Цветов. Не решаясь испробовать лично искусство приезжего, чтобы случайно не выдать ему своих тайн, все они, как один, наблюдая за ним, решили, что Маг не опасен.

— Он тот, кто он есть: прорицатель, — не раз повторяли они Йонну.

Так получилось, что именно Йонн оказался им ближе других. Горад мало что смыслил в обыденной жизни, идти к Ливтрасиру им было неловко, а Йонн был своим. Он здесь вырос, он был одним из них, хоть и волшебником. Позже, узнав, что Йонн, как и их дети, прошел катакомбы, они еще больше его полюбили.

Сначала, услышав про Мага Цветов и припомнив Изору, Эрл даже потребовал, чтобы ребята какое-то время пожили у них во дворце, но не смог убедить никого.

— Истребители Скерлинга вряд ли пошлют двух подряд, — сказал Эрлу Йонн. — Слишком глупо!

— Изора была не из “Службы”, — возразил ему Эрл, но потом сам решил, что напрасно ждет скрытой ловушки.

За те две недели, что Маг Цветов был в Агеноре, еще ничего не случилось. Будь он Истребителем, он бы попробовал тут же найти Ливтрасира, но Маг не пытался проникнуть к нему. Так зачем же ждать худшего?

— Может, нас вскоре здесь станет не трое, а четверо, — как-то заметил Горад.

Йонн не стал дожидаться вечернего сбора, где все они вместе решали, что делать им дальше и как строить жизнь.

— Нет, Горад не способен воспитывать этих ребят! На занятиях — сонное царство! И вновь два прогула! — с порога уже начал Йонн.

— Кто? — спросил его Эрл.

— Снова Авра и Нанна!

Эрл только вздохнул. Он давно замечал, что ребята не любят “сироп”, как они меж собой называли уроки Горада. “Исконная этика Магов” и “Поиск утраченных знаний”, которые он вел, на них нагоняли тоску.

Норт, на месте Горада, конечно, сумел бы внушить этим детям всю важность “сиропа”, однако Горад верил, что каждый сам должен выбрать то, что ему нужно. Он и не пытался заставить ребят заниматься как следует. Альв, Мерта и еще трое, хотевших учиться — вот с ними Горад мог работать часами, а все остальные творили во время занятий…

— Вэрб ведает, что! — возмущался Йонн. (Этот побег Авры с Нанной, похоже, задел его.) — Если так будет и дальше, то скоро они перестанут учиться вообще!

Двух беглянок нашли позже, чем полагали. То, что они вышли из Круга, встревожило Эрла сильнее, чем сам их побег.

— Мы ходили гулять в Агенор, — объясняла смущенная Нанна. — Мы думали, что мы успеем вернуться еще до того…

— До того, как мы вас потеряем? — спросил Эрл.

— Зачем нам “сироп”? — неожиданно выдала Авра. — Мы учим приемы борьбы и Защит, чтобы справиться с Мастером, если Судьба нас столкнет с ним. Мы учимся так управлять нашей Силой, чтобы суметь защитить Агенор! Но зачем нам копаться в бумажках? Зачем?!

— Каждый Маг должен знать, как искать ему Знание и соблюдать ряд законов, — ответил Эрл.

— Те же законы мы можем узнать, постигая конкретный урок!

“А ведь Авра права, — подумал Эрл. — Видимо, “Этику Магов” нам с Йонном придется давать параллельно с приемами боя. Тогда эти дети запомнят урок. Да и “Поиск…” Горад говорил мне, что только у двух есть способности. Пусть занимается с теми, кто этого хочет. Ведь если ребята останутся вместе, достаточно, чтобы один из них смог отыскать нужный текст.”

— Жизнь — не только игра, — сказал он, понимая, насколько банальны такие слова.

— Зато магия — праздник! — нежданно ответила Авра, но тут же умолкла.

— Мы в городе были у Мага Цветов, — горячо пояснила ему Нанна. Девочку явно пугала та дерзость, с которой держалась подружка, и Нанна решила как можно скорее объяснить все Учителю. — А у него так красиво! Флакончики, стеклышки, ткани… Все яркое, пестрое! Просто как в сказке! Мы с Аврой чуть-чуть посмотрели…

— И что? — спросил Эрл.

— Ничего! Посмотрев, мы ушли, — в словах Авры Эрл явственно слышал обиду и скрытый упрек, обращенный к подружке. — А он очень многое знал! И он мог рассказать нам об этом!

— Но мы с Аврой помним все правила! — вновь перебила ее Нанна. — И мы сказали ему: “Нам нельзя заниматься с чужими!”

— А он?

— Он сказал, что нам нужно слушать Учителя. Если нельзя — то нельзя!

Эрл почувствовал: Нанна не лжет.

— Маг Цветов прав, — сказал Эрл. — Но вам этот побег просто так не пройдет. Вы пойдете к Гораду, возьмете пять книг, где описаны правила магов и завтра расскажете мне десять пунктов “Обращения с пришлыми Магами.” Пять вариантов, в сравнении. После чего разберете по ним посещение Мага Цветов! Мы проверим, насколько вы были беспечны.

Облегченный вздох Нанны сказал, что она ждала худшего:

— Выучим все!

Когда стало смеркаться, Эрл вышел пройтись. Тепло дня сменил сумрачный вечер. Дул ветер. Тяжелые серые тучи, покрывшие небо, должны были скоро пролиться потоком воды, но Эрл верил, что алый плащ, взятый с собой, защитит его. Улицы Круга уже опустели, и Эрл был искренне рад встретить Йонна, которому тоже не слишком хотелось сидеть взаперти. Они так увлеклись разговором, что не сразу заметили, как оказались в проулке, где жили ребята, наделенные Силой.

Высокая женщина в ярком платке, быстро выйдя во двор, начала снимать с тонких веревок белье, чтобы дождь не успел намочить его. Эрл и Йонн сразу узнали мать Авры, доставившей столько хлопот. Поздоровавшись с ней, они тут же хотели идти дальше, но изумление, ясно звучавшее в тоне хозяйки белья, удержало их.

— Что-то случилось? — спросил Йонн.

— А кто же проводит занятие, если вы здесь? — удивленно сказала она.

— Все занятия кончились после полудня, — ответил ей Эрл.

— Как же так? Авра мне прямо сказала, что вернется за полночь. Урок будет долгим.

Теперь удивились мужчины.

— Урок? — словно бы не поняв, спросил Йонн, и Эрл тут же почувствовал всплеск материнской тревоги.

— Я дал Авре с Нанной задание, но полагал, что они будут вместе учить его дома, — сказал Эрл. — Быть может, она у подружки?

— Нет. Авра сказала, что их собирает Учитель, решивший открыть тайну Цвета. Он будет учить прямо дома. Я думала, что…

— Что занятие буду вести я? — продолжил Эрл.

— Да.

Выразительный взгляд Йонна тут же сказал Эрлу, что он подумал об этой истории.

— Не говори ничего. Нам не стоит ее волновать понапрасну, — отправил Эрл быструю мысль.

— Все в порядке! Ребята, наверно, с Горадом, — заметил Йонн с легкой улыбкой, однако тревога, которая мощной волной шла от женщины, стала сильнее.

— А если нет? Вдруг моя Авра ушла за Круг, в город, к Магу Цветов? Она так восхищалась им и сожалела, что он их не учит…

— Нет, Авра к нему не пойдет, — перебил Йонн. — К тому же ворота, ведущие в город, давно уже заперты.

— Думаешь, нам удалось успокоить ее? — спросил Йонн у Эрла, когда женщина вновь вошла в дом.

— Сомневаюсь.

— А мать не ошиблась. Могу спорить: Авра и вправду у Мага Цветов. Побывав там, девчонка решила повторно отправиться в гости!

Эрл сразу кивнул:

— Да. Похоже, что десять пунктов “Общения” плохо сработали, и мне придется сходить за ней.

— И наказать, чтобы все остальные не начали ей подражать, убегая за Круг на ночь глядя, — сказал Йонн.

Он был совершенно спокоен. Его волновало не то, что с ребенком могла быть беда, а то, как остальные ребята воспримут побег.

— Да какая беда? — спросил Йонн, уловив его мысль. — Если бы к тебе в Круг ночью вдруг прибежал незнакомый ребенок, в котором есть Сила, то что бы ты сделал? Напоил, накормил и отправил бы спать! А наутро отвел бы к родителям.

Глядя на Йонна, Эрл вновь ощутил, как они изменились. Йонн, раньше готовый повсюду увидеть врагов, теперь стал верить людям, ему же, после общенья с Изорой, мерещатся зло и обман даже там, где их нет.

— Я напрасно волнуюсь, — внушал себе Эрл, но тревога росла.

— Хорошо, прогуляемся к Магу Цветов, — предложил Йонн.

— Нет, лучше останься здесь. Если придут сразу двое, то он подумает, что мы не верим ему. Я зайду, поговорю, приглашу в Круг, — сказал Эрл. — Он должен понять, что здесь рады ему, в нем не видят соперника.

Пройдя Круг, Эрл вошел в Агенор. Он старался не слишком спешить, убеждая себя, что напрасно волнуется. Но, приближаясь к трактиру, он создал “невидимку”, одну из Защит. “Невидимка” неплохо скрывала присутствие Силы от других Наделенных. Искусный Маг мог бы ее ощутить, зная, что где-то рядом противник, однако почуять ее просто так было сложно.

— Жаль, что “невидимку” удерживать можно недолго, — подумал Эрл, входя в дверь.

Он увидел ее почти сразу. Авра сидела на узкой скамье, погруженная в транс. С первых слов, обращенных к ребенку, Эрл понял, что Маг прибег к “Технике сонных вопросов”, приему дознания “Службы”. (Ей отводилось немало страниц книг, хранившихся в зале Запретного.) Цветные флаконы, сверкавшие, как драгоценные камни, могли затуманить рассудок не только доверчивой девочке. Эрл ощутил, что они излучают мощнейший поток скрытой Силы. Останься у Эрла хоть капля сомнения в том, кто такой Маг Цветов, он не стал бы крушить этот пестрый блистающий мир пузырьков с разноцветной водой, но вопросы, которые Маг задавал Авре, ясно сказали, зачем он приехал сюда.

— Истребитель! — отчетливой вспышкой мелькнуло в мозгу, а в груди возник холод.

Пока Эрл встречал лишь одних Мастеров. Против Жриц они просто сливали его Силу с Силой детей. Если верить тому, что Эрл слышал о “Службе”, то этот противник был самым опасным.

Открыв дверь, Эрл сразу шагнул за порог. Истребитель был так занят Аврой, что он не почувствовал этот приход. “Невидимка” сработала. Только когда все флаконы взлетели фрнтанами пестрых осколков, он понял, что здесь, кроме девочки, кто-то еще.

Очертив большой круг для их боя, Эрл вдруг ощутил небывалый покой. Время вновь растянулось, замедлило бег и застыло. Все чувства, эмоции замерли. Сжав кусок дерева с камнем, Эрл ждал.

Шар… Петля… Он читал о них в зале Запретного, знал, как отбросить. Воронка особого вида… Такой Эрл еще не встречал среди свитков, которые выбрал Горад. Но она была сходна с другой, из Потоков, разрушенных Эрлом в Гальдоре. “Не так уж и плохо, — подумал он. — Я ждал другого, худшего!”

Эрл сам не понял, когда синий камень вдруг выпустил “меч”. Голубой прямой луч протянулся от черного дерева к Магу Цветов. Но ладонь Истребителя тут же взметнула другой, желтый луч-меч.

— Теперь — просто бой, как в Гальдоре, когда ты учился сражаться с другими детьми вирдов, — как-то бесстрастно подумал Эрл. С каждой минутой он чувствовал, как нарастает в нем Сила.

…Огромные волны и остров, встающий из них… Снежно-белые Храмы… Такие, как тот, где он был вместе с Руни… И сотни сияющих ярких лучей, устремленных ввысь… Древний Ливггард, город жизни, давно затонувший в пучине, опять поднимался из вод. Он вставал, чтобы вновь возродиться в последнем из воинов, чтобы вернуть ему то, что им было забыто, утрачено… Память веков возрождалась, даря Ливтрасиру Навык и Знание прежних, ушедших бойцов, и он знал, чем закончится бой….

Желтый луч очень скоро “растаял”, диск стал пеплом. Сила росла. То, что делал противник, ничем не вредило ему.

— Воин Ливггарда! — ужас, звучавший в словах Истребителя, не волновал. — Ведь тебя просто нет! Ты видение!… Призрак!…

— Ошибаешься. Я — Ливтрасир, я живой человек.

— Ты и вправду из них, из погибших…

Голубой луч погас. Отирая катившийся пот, Эрл смотрел на то место, где только что был Истребитель. Он просто сгорел, прикоснувшись к защитному кругу.

— Опять серый пепел… — подумал Эрл. — Как и тогда, с Мастерами… А я ведь не трогал его!

Машинально взглянув на ребенка, Эрл понял, что Авра очнулась во время их боя и видела все.

— Жаль! — вздохнул Эрл.

Он явственно видел панический ужас в глазах Авры.

— Да… Ни к чему тебе было смотреть на все это! — подумал Эрл.

“Ладно, идем. Твоя мама уже беспокоится,” — мягко сказал он ей. Авра кивнула, потом тихо всхлипнула:

— Да, Ливтрасир!

Случай с Магом Цветов стал известен всему Агенору уже ранним утром, хотя Эрл считал, что свидетелей не было. Слух о победе над Истребителем, смогшем их всех провести, разошелся мгновенно. Но слава не доставила радости.

— Знаешь, Горад, я хочу одного — возвратиться в Гальдор, — как-то раз сказал другу Эрл. — Не навсегда. На короткое время. Мне нужно увидеть ее!

Изумленный взгляд ясно сказал, что Горад его не понимает. Никто в Агеноре не знал, как жил Эрл до того, как пришел к ним. Однако молчать Эрл не мог. Он устал от безумного чувства, которое за эти месяцы стало почти наваждением. Он должен был поделиться хоть с кем-то.

Говорить о любви с Йонном было бессмысленно, так как Эрл видел, что он не поймет его. Женщинам не было места в той жизни, которую вел Йонн. Он их просто не понимал и боялся. Обычная дружба смущала его точно так же, как бурная страсть. Выбирая в невесты ребенка, Йонн верил, что, пока Мерта растет, они смогут привыкнуть друг к другу. Любовный же опыт Горада казался обширным.

— Он должен понять! — думал Эрл.

Горад слушал внимательно. Он не пытался прервать эту исповедь.

— Значит, ты все еще любишь лесянку и веришь, что она не забыла тебя? — спросил он. — Что ее срочный брак с твоим братом был жестом отчаянья? И ты решил, что сумеешь вернуть ее? Что же… Я как-то столкнулся с подобным. Могу рассказать…

Эрл кивнул.

— В одной узкой долине, кольцом окруженной горами, — спокойно и мягко, но грустно начал Горад, — жил народ, почитавший себя очень чистым и мудрым. Была среди них одна пара, жених и невеста. Они были молоды и влюблены. И готовились к свадьбе.

Однажды, когда все мужчины ушли на поля, к ним в долину влетела орда дикарей с крутых гор. Они страшной лавиной прошли по долине, круша все вокруг. Среди пленниц, захваченных ими, была и та девушка.

Парень, вернувшись, поклялся спасти ее и пошел в горы. Его путь был долог и труден, однако он все же добрался до горных вершин, где стояло селенье орды. И он быстро нашел там невесту…

Эрл ждал продолжения, но Горад вдруг замолчал. Через плотную стену Защиты, воздвигнутой им, было трудно почувствовать, что с ним творится, но пауза много могла объяснить.

— У истории был несчастливый конец? — спросил Эрл.

Горад вновь усмехнулся:

— Напротив! Его приняли там, как родного. Та девушка стала женой предводителя горной орды… Да, она была рада негаданной встрече с ее “другом детства, почти родным братом, который ее навестил!” Но она не хотела и слышать о возвращении, так как безумно любила своего мужа. И, сидя в их “доме” из шкур, глядя на дикаря, “почти брат” вопрошал себя, что же нашла его девушка в этом свирепом и грязном уроде, который насквозь пропах дымом и даже не мог читать.

И, в то же время, он чувствовал, знал, что любовь к дикарю, о которой твердила подруга “далекого детства” — не прихоть, не блажь и не поза. Их общее чувство, как будто витавшее в воздухе, было настолько живым, ярким, трепетным, что наш “спаситель” не мог не признать: все, что он принимал за любовь, было смесью надуманных правил, тщеславия и молодой игры крови. Он сам никого не любил!

Пожелав своей бывшей невесте огромного счастья, он вскоре ушел, но уже не вернулся в долину. Он понял, что все, что он видел там, мало похоже на полнокровную жизнь. Хороша притча?

— Даже не знаю, — ответил Эрл. — Как сюжет песни — наверно, а вот…

Горад сразу кивнул:

— Тут ты прав! Знаешь, после ухода от них я ни разу потом не жалел о случившемся, но как же тошно мне было в горах! — Горад словно забыл, что до этого он говорил только в третьем лице. — Что там жесты и взгляды влюбленных, которые в старых преданиях ранят сердца мукой ревности! Там каждый камень… Там каждая шкура шептала о том, что творится в шатре. Да еще в каких красках! Простая Защита бессильна была перед этим потоком любовных страстей. Никогда не забуду того, что я там пережил…

Было стыдно, досадно, а главное — очень завидно! Там я ощутил себя полным ничтожеством… Эта любовь, пробужденная в девушке наглым тупым дикарем, унижала меня! Я готов был бежать без оглядки. Потом я сумел одолеть это чувство. Я понял, что я был не прав. Не дикарство само по себе привлекло ее…

В нем, в предводителе этой орды, было что-то, чего я тогда не хотел рассмотреть. Мне удобнее было считать его просто чудовищем… Позже я честно сказал себе: “Я не любил. И меня не любили. Но я еще встречу свою любовь!” Но ты — не я! Ты другой! И ты любишь ее. Это видно любому…

Горад помолчал.

— Понимаешь, к чему я веду? — спросил он у Эрла. — Все то, что ты мне рассказал о своем старшем брате и Руни, до боли похоже на эту историю. Ты помнишь, что ты ей был ближе, понятнее Орма, но мужем стал именно он. “Аромат цветка чуден, но много желаннее плод,” — говорили у нас. Прости, если эти слова причинят тебе боль, но с чего ты решил, что она еще помнит о том робком чувстве, которое было меж вами?

— Не знаю. Я должен увидеться с ней! Если ты прав, Горад, я уйду навсегда. Но жить так, как теперь, я уже не могу. Я схожу с ума от этих снов…

Эрл внезапно умолк, но Горад уловил его мысль.

— Ты не хочешь сказать о последнем? — спросил он.

— Да, я не хочу. Я ведь знаю, что ты снам не веришь. Ты сам говорил, что стеклянный шар скажет о будущем больше любых сновидений, — ответил Эрл, но сердце дрогнуло.

— Страх… — очень тихо заметил Горад. — Этот сон принес страх в твою душу.

Он был прав. Последний сон не был похож на другие. Эрл вновь видел Руни. Одну. Она просто сидела, спокойно листая страницы… И этот покой был страшнее всего. Эрлу вдруг показалось, что в Руни нет жизни. От прежней лесянки уже ничего не осталось. Она стояла на грани жизни и смерти, не в силах шагнуть в никуда и не в силах опять начать жить… Страшный сон!

— Скажи, ты не смог бы найти мне Защиту, которая просто блокирует Память предметов? — внезапно спросил Эрл Горада.

— Я знаю такую, — ответил ему друг. — Но вряд ли она подойдет.

— Почему?

— Понимаешь, поставив ее, я на время лишу тебя Силы. Ты станешь таким же, как все. Ты не сможешь общаться без слов и читать мысли. И ты не сможешь сражаться с противником как маг. Обычные меч и кинжал — вот все, чем ты будешь себя защищать. Твоя Сила проснется лишь после того, как ты вновь возвратишься сюда. Только я смогу снять скрытый блок, понимаешь?

— Вполне, — кивнул Эрл.

— Риск велик! — повторил Горад.

— Да, для меня.

— Для нас всех! Мы способны зажечь Купол, если на нас нападут, но когда в Агеноре появится новый Маг Цветов, Радуг или чего-то еще, мы не сможем прогнать его, так как он впрямь может быть жертвой “Службы”. Но и принять новый бой с Истребителем здесь будет некому, Эрл!

— Горад, ты когда-нибудь думал о том, что случится, если вдруг войска Скерлинга все же прорвутся сюда?

— А зачем? Это ясно любому.

— Вот именно! Все в Агеноре считают, что есть два пути: или жизнь под защитою Силы, или гибель для всех Наделенных и вечный отбор малышей. Но есть третья дорога. Гальдор — это полузапретные земли для Скерлинга. Если мы сможем добиться поддержки у вирдов, то все Наделенные, в случае краха, свободно уйдут в Гальдорхейм через перт. Истребители будут, конечно, пытаться достать нас и там, но я знаю Гальдор! Вирды держат свое слово. И им совсем не понравится, что к ним явились какие-то там Мастера.

— А еще больше им не понравится, что к ним пришли незнакомые маги! — с печальной насмешкой добавил Горад.

— Ошибаешься! Я тоже вирд, они знают меня. Сын Галара, брат Победителя Бера для них не чужой. Старый культ Силы Рысей еще сохранился в их памяти. Если Орм все же решит подписать договор, а Хранитель поддержит его, мы получим там все, что нам нужно!

Горад улыбнулся:

— А я-то считал, что ты попросту ищешь предлог, чтобы встретиться с той, кого любишь! Но Орм разорвет договор, если Руни уедет с тобой.

— Возвращусь я с женой или только с одним договором, для города эта поездка не будет напрасной. Ведь так?

Убедить остальных на Совете уже было легче. Отбросив все личные чувства, Эрл сухо поведал о женщине с огненным взглядом, живущей в Гальдоре, а так же о том, что им может дать союз с гальдорхеймскими вирдами.

— Всем понятно, что нам это нужно. А что мы предложим взамен? — спросил Лунд. — Мы с Меленом встречались уже с Ормом и убедились, что деньги, слава и даже реальная власть в Агеноре не волнуют его.

— Это так, — согласился Эрл. — Но в Гальдорхейме плохая земля и короткое лето. Там мало что может расти. Если лето сухое и жаркое, то урожай выгорает, а если дожди, он гниет на корню. Наш Хранитель способен влиять на погоду и злаки, однако один Норт не может заняться всем сразу. Горад обещал выбрать часть заклинаний, способных их выручить. Мы побываем в Гальдоре во время посева и сможем помочь получить там большой урожай.

— И еще нужно выбрать такие подарки, которые бы поразили живущих в Гальдоре, — добавил Йонн.

— Вряд ли мы сможем кого-нибудь там удивить, — сказал Эрл. — Но традиции нужно держаться.

— Мелен должен выбрать меж воинов десять-пятнадцать бойцов для отряда посланца, — вмешался Горад. — Самых лучших.

Горад объяснил, что во время поездки Эрл будет лишен своей Силы.

— Ведь Силу легко уловить, — ответил он на удивленный вопрос, — а дорога большая. Кто знает, с кем им доведется на ней повстречаться. Шпионов хватает. Обычный посланец от города — это нормально, союзников ищут всегда. Наделенный, которого шлют в Гальдорхейм — это знак, что нам жизненно важно добиться успеха.

Эрл верил, что сможет отправиться в путь, едва Горад поставит Защиту. Ему было трудно представить, что значит утратить способность читать мысли или общаться без слов. Но уже с самых первых минут Эрл почувствовал, что Горад был прав, когда говорил, что Защита опасна. Мир словно утратил все краски. Ему стало трудно общаться с людьми. Поначалу Эрл даже почувствовал страх. Когда Йонн вдруг сказал, что он стал много жестче, решительней, Эрл не поверил ему.

Только позже он понял причину такой перемены.

— Чем меньше ты чувствуешь, тем тебе проще считать себя правым, — однажды сказал он Гораду. — Все то, что тебе непонятно, ты просто не видишь!

— А страх легче спрятать под маской надменности, чем добродушия, — грустно закончил Горад.

Лишь спустя две недели Эрл понял, что сможет отправиться в путь. Он немного привык к ощущению странной туманной стены, окружавшей его. “Эта гадость”, как часто ее звал Горад, поначалу могла отравить жизнь, но после дарила немало приятных открытий. Лишая сомнений, она открывала мир “эго”, где центром Вселенной был только ты сам. Твои чувства, утратив свою остроту, становились грубее и многое, что вызывало протест, становилось естественным.

— Странное чувство: как будто бы ты превращаешься в зверя! Не в гибкую рысь из легенды, не в фетч, а во что-то тупое и страшное, — как-то признался он другу.

Однако Горад изумился:

— Когда я опробовал эту Защиту, я думал, что я стал калекой, лишенным всех чувств, но и только!

Въезжая в Гальдор, Эрл почувствовал, что он действительно рад возвращению. Правда, весенний лес не был похож на тот, что он помнил. Деревья казались на удивленье могучими. Робкая зелень проталин скорее смешила, чем трогала. Воздух пьянил.

— Что со мной? — промелькнуло в мозгу. — А не все ли равно… Потеряв что-то, ты обретаешь другое, не слишком понятое, но ведь нельзя не меняться, пока ты живешь!

Поначалу Эрл думал, что Орм не откроет ворота, увидев отряд, но их сразу впустили, однако в башню пройти предложили ему одному. Эрл не стал снимать шлем, опасаясь, что слуги узнают его. Меч он тоже решил захватить с собой. Эрл бы оставил оружие, как полагалось у вирдов, однако слова:

— Господин хочет видеть лишь вас! — не понравились.

Оказавшись у комнаты, где находилось заветное кресло-ловушка, Эрл вдруг ощутил небывалый подъем. Выбор места опять подчеркнул, что Орм видит в посланце врага. Он не верит ему. И такая предвзятость давала полное право нарушить известный закон, призывающий гостя чтить волю хозяина замка.

Едва слуга скрылся из виду, Эрл вошел в помещение. Он помнил здесь почти все: и высокие кресла, одно из которых могло провалиться по воле хозяина, и гобелены на стенах, и стол, и красивый графин для вина.

— Он стоял здесь еще при отце! — вдруг подумал Эрл. — Да… И заветная чаша отца не пропала.

Он явственно видел, как светятся камни на узенькой кромке. Их блеск вновь напомнил, как Галар ему говорил о заклятье, лежавшем на чаше.

— Они, эти камни, тускнеют, когда их касается тот, кто замыслил дурное, — как будто услышал Эрл голос отца.

Рука, прежде чем взять эту чашу, на миг замерла.

— Я пришел не за тем, чтобы мстить. Я хочу помочь тем, кто мне верит! Хочу вновь вернуть свое счастье, которое отнял мой брат, — сказал Эрл сам себе, беря чашу. — Я не сделаю зла никому.

Пальцы тихо коснулись мерцающей кромки, погладив ее…

Эрл не знал, почему обернулся. В последнее время он был неспособен почувствовать взгляд. У дверей стоял Орм. Опустив на стол чашу, Эрл четко ему поклонился. Он часто пытался представить их встречу, теперь же не знал, что сказать.

Пикировка, которую начал хозяин, слегка удивила его. Орм не должен был так говорить с незнакомцем. Любимец Гальдора мог очень внимательно выслушать или, не дав открыть рот, указать на дверь. Но добродушно, небрежно, не придавая значения “мелкой возне” чужаков. Эта легкость всегда придавала ему редкий шарм, неизменно пленявший сердца.

Орм, который был весь преисполнен сарказма, казался совсем незнакомым. Эрл мог бы поклясться, что каждое слово не только услышано, но и оценено. Встреча важна была Орму! Разговор о плите, прикрывающий ход в подземелье, о чаше, о Фрейре все больше смущали хозяина. Эрл ясно видел, что Орм начал нервничать.

— Мы ведь встречались? — достаточно резко спросил Победитель.

— Не раз! — с очень грустной насмешкой сказал ему Эрл, не сводя с него взгляд, и снял шлем.

Эрл не знал, чего ждал. Он отчетливо видел, как Орм побледнел, потом вдруг покраснел и напрягся, как будто ему стало трудно дышать.

— Что, не ждал меня, Орм? — спросил он. — Ты считал, что обломки от стен схоронили нас всех четверых? Ты ошибся. Ну, здравствуй, Орм Победитель, Герой Гальдорхейма… Мой старший обожаемый брат!

Орм молчал, не сводя с него взгляда. Эрл в эту минуту бы дорого дал, чтобы знать, что Орм думает.

— Как же он так изменился? — невольно мелькнуло в мозгу.

Внешний блеск и раскованность, так выделявшие Орма из пестрой толпы, не оставили даже следа в человеке, который стоял перед ним. Орму только исполнилось тридцать, а выглядел он…

— Как отец! — вдруг мелькнуло в мозгу Эрла. — Галар, когда умирал, не был старым. Орм молод, но словно устал от своей жизни…

Странное чувство вдруг шевельнулось в душе Эрла. Он полагал, что готовится к встрече с достойным врагом, но Орм был не похож на тот образ, который он создал в душе. Он как будто бы стал меньше ростом, слабее и человечее.

Глядя на брата, Эрл чувствовал жалость. Ему было трудно представить, что этот Орм мог приказать Фланну тайно расправиться с ним. Но усилием воли Эрл смог пригасить это чувство, напомнив себе, что давно был бы мертв, не проснись в нем тогда его Сила.

— Зачем ты приехал сюда? — спросил Орм.

Но Эрл вскоре уже понял, что брат не слушает.

— Орм боится меня! Из-за Руни! — внезапно почувствовал он.

Эрл не мог читать мыслей, но знал, что он прав. То ли мимика Орма была такой яркой, что он почти сразу угадывал каждый порыв, то ли он научился его понимать много лучше, чем раньше, но только Эрл чувствовал, что он читает его душу, словно открытую книгу.

— Как странно! — мелькнуло в мозгу.

Эрл отчетливо помнил, что раньше не раз становился в тупик, когда пробовал что-то понять в Орме. Слишком резкими были всегда перепады его настроений и чувств, а обрывки мелькающих мыслей казались настолько сумбурными, что Эрл не мог слишком долго быть рядом без крепкой Защиты. Поток обжигающей, яркой, кипящей энергии Орма всегда утомлял.

— Почему же теперь я настолько легко понимаю его? — изумленно спросил себя Эрл.

Встреча с Руни была не такой, как он ждал. В этой хрупкой сверкающей женщине он не узнал своей прежней мечты. Странный холод пронизывал каждый жест Руни. Неясная горечь сквозила в словах. Руни словно хотела внушить Эрлу чувство вины, показать, что он ей причинил зло, однако лесянка нашла в себе силы стать снова счастливой. Фальшивая нежность, с которой она обращалась при нем с мужем, ясно сказала, что Руни несчастлива. И Эрл почувствовал вдруг непонятную злость.

— Ты сама выбирала жизнь с Ормом! Зачем же разыгрывать жертву? — мелькнула взбешенная мысль, но лесянка ее не прочла.

Когда Руни ушла, Эрл не знал, что и думать. Наутро, увидев ее в коридоре, взглянув ей в лицо, он почувствовал сильную боль. Отрешенный безжизненный взгляд и печальная складка у губ взволновали, негаданно вызвав в душе прилив нежности. То, что случилось вчера, отступило, забылось…

— Я пришел за тобой, — сказал он.

— Ливтрасиру нужна Рысь, способная сжечь все вокруг? — равнодушно спросила она.

Говорить так могла только та, что утратила веру во все.

— Ты нужна мне.

— Тебе? Для чего?

Руни словно не слышала слов, но когда Эрл ей начал рассказывать про Агенор, равнодушный взгляд вспыхнул.

— Я тоже могу и отдать, и принять потаенное Знание, — тихо сказала она, а в глазах вновь скользнула безумная молния. — Я могу поделиться с тобой тем, что знаю.

И это волнение, этот блеск глаз вдруг открыли ему правду. Руни уже познакомилась с магией! Здесь, в замке было достаточно свитков и книг. А еще Эрл отчетливо вспомнил Изору с ее неудачной попыткой его подчинить.

— Значит, Руни играет теперь в те же игры? — огнем опалило его, вызвав резкий прилив неожиданной злобы. — За время разлуки она уподобилась тем Мастерам, что готовы на все ради Силы и власти над душами?

Эта догадка казалась чудовищной, но справедливой. И Эрл рассмеялся над диким концом его прежней любви. Возвращаясь к себе, он считал, что все кончено, но в тот же вечер почувствовал, что был не прав.

Проходя мимо залы, служившей хранилищем свитков и книг, Эрл увидел лесянку. Большой фолиант на столе рядом с ней был открыт, но взгляд Руни бесцельно скользил по рядам полок, словно не видя их. Эта картина невольно заставила вздрогнуть.

В бессильно упавших руках и склоненной к плечу голове было что-то такое, что вызвало в памяти самый последний из снов. Эрл не помнил конкретных деталей, но чувство, которое он испытал, просыпаясь, нахлынуло вновь. Ему было не нужно касаться сознания Руни, чтобы почувствовать ту безысходность, которой пронизан был облик лесянки.

— Словно белый зверек, перенесший болезнь, поглотившую все его силы. Он выжил, он дышит, но больше не сможет преследовать белок, взбираться по жесткой коре на вершину могучего дромма, возиться в снегу… Он не может играть с остальными… Он просто, свернувшись клубочком, лежит в своей снежной норе… И в нем нет больше боли, есть только покорность и чувство тоски, — пришла странная мысль.

Неожиданно Эрл ощутил сильный гнев против Орма. Не каждый способен за пару лет превратить шаловливую девушку, полную жизни, в печальную тень. В сердце Руни теперь были горечь и холод, она разучилась смеяться, общаться, любить.

— Что же стало с тобой, Руни? Что же Орм сделал такого, что ты потеряла желание жить? — позабыв о Защите, о том, что не может общаться, как раньше, отправил Эрл мощный посыл.

В нем слилось все, что было сейчас в его сердце: отчаянье, жалость, желание чем-то помочь и огромное чувство любви к ней. Эрл верил, что Руни воспримет посыл, но лесянка не вздрогнула, не подняла головы.

— Да, Горад постарался на совесть! — мелькнула взбешенная мысль.

Заходя, Эрл не думал, что сможет ее напугать. Он не мог прикоснуться к ее мыслям, но знал, что Руни давно ощутила, что он на нее смотрит. То, что лесянка внезапно вскочила, услышав шаги, удивило его.

— Я не знала, что здесь кто-то есть, — равнодушно сказала она, сразу взяв себя в руки. — Ты меня испугал. Если хочешь взглянуть, что здесь есть, то смотри.

И она прошла мимо, как будто утратив к нему интерес.

— Ты действительно счастлива с Ормом?

Вопрос завис в воздухе. Руни была в коридоре и просто могла сделать вид, что не слышит его. Но лесянка замедлила шаг.

— Если я скажу “да”, ты поверишь?…

— Ты стала другой…

— А ты сам?…

— …Мне пришлось измениться.

— Мне тоже! — в бездонных темно-синих глазах вспыхнул гнев, словно Эрл оскорбил ее лучшие чувства. — Ты знаешь, через что я прошла!

Лесянка его упрекала за то, что он ей не сказал, что он спасся, что жив! А она ведь страдала! Эрл явственно видел, что Руни сама верит в это, и вновь ощутил гнев.

— Неделю? А может быть, две? Три? — хотелось спросить ему.

Руни, не зная о том, что он был в Гальдорхейме в тот проклятый день ее свадьбы, теперь собиралась солгать, что она целый год безутешно ждала, а он бросил ее! Что не знала о том, что приказ убить Эрла был дан его братом, который хотел уничтожить соперника, чтобы ее получить.

— Вряд ли женщина будет из страсти делить ложе с тем, кто убил человека, который был дорог ей… Но если ей предлагают стать женой, а не просто наложницей, то она делает вид, что не ведает, кто виноват в происшедшем! — мелькнула горькая мысль. — Теперь Руни станет доказывать мне, что страдала от нашей разлуки!

Желая пресечь эту глупую ложь, что сейчас слетит с губ, Эрл сказал ей насмешкой:

— Путь был не таким уж и трудным, ведь Орм очень быстро загладил вину, предложив тебе брак!

Руни отпрянула, словно он ударил ее.

— Ты не смеешь! Не смеешь так говорить! — прошептала она севшим голосом.

Это не было просто расчетом, игрой. “Как она хороша!” — вдруг подумал Эрл. Даже теперь, обнаружив, что Руни способна на ложь и притворство, он чувствовал, что может быть только с ней.

— Я один могу это сказать тебе, так как люблю тебя, Руни. Люблю до сих пор. Я пришел за тобой, я надеялся, что ты найдешь в себе силы уйти!

Она вдруг рассмеялась, и этот искусственный смех оскорбил Эрла больше любых слов. Ему захотелось встряхнуть Руни, чтобы она перестала смеяться. Встряхнуть очень сильно, заставив понять, что ей нужно считаться с ним. И Эрл шагнул к ней…

Тот ужас, который вдруг вспыхнул в ее необычных глазах, чтобы тут же смениться отчаянным вызовом, сразу его отрезвил. Эрл почувствовал, что Руни хочет пробиться сквозь стену Защиты, сказать ему что-то такое, чего он не смог уловить, и чего она бы никогда не посмела высказать вслух.

— Неужели она полагает, что я мог ударить ее? — изумленно подумал Эрл. — Она ждет, что я сейчас сделаю что-то такое, чего она мне не простит!

— Я не сделаю этого, — тихо сказал Эрл, хотя не совсем понимал, что пугало ее. — Я не знаю, что творится с тобой, но ты любишь меня и поймешь это раньше, чем думаешь. Руни, ты скоро придешь ко мне, чтобы остаться со мной.

Эрл не слишком-то верил тому, что сказал. Он теперь знал, что любит ее, не смотря ни на что, но не видел ответного чувства. Она позабыла, что раньше Эрл был дорог ей. Нить, связавшая их, порвалась. Но и Орма она не любила. Борьба за лесянку еще не закончилась. Чтобы купить Руни, Орм предложил ей свой замок и славу. Но если с ее стороны здесь был просто расчет, то Эрл мог предложить ей не меньше.

— Посмотрим, что Руни ответит, узнав, что я — тот Ливтрасир, о котором сейчас говорят, — с непривычным цинизмом подумал он. — Пусть все идет, как идет!

…Вспышка молнии снова прорезала небо Гальдора. Раскат грома почти оглушил. Ливень был так силен, что отдельные струйки пробились сквозь щель между рамой из бронзы и каменной кладкой проема окна. Но, несмотря на дождь, в комнате стало светлеть. Занимался весенний рассвет.

Встав, Эрл снова прошелся по комнате. За ночь он вспомнил все, что с ним случилось с момента создания перта, который его спас.

— Что дальше? — спросил себя Эрл.

 

Глава 10.

Громкий стук отвлек Эрла от мыслей о прошлом и удивил. Раньше, в те времена, когда он жил здесь, никто не посмел бы так рано ломиться к гостю хозяина.

— Что-то не так! — подобравшись, подумал Эрл, глядя на двери. — Но Орм не глуп, он не посмеет устроить ловушку, рискуя вызвать гнев агенорцев… Посол есть посол! Что же здесь происходит?

Отодвинув засов, Эрл увидел слугу. Ошарашенный взгляд, каким тот смерил Эрла, казался не слишком естественным. “Словно бы он не знал, что посланец — я, не ожидал меня встретить!” — отметил Эрл. И, подтверждая нелепую мысль, слуга выдохнул:

— Вы… Неужели вы здесь?!

— Где же мне еще быть? — с ироничной насмешкой спросил его Эрл, ощутив, как в груди закипает не слишком приятное чувство досады на глупость слуги. — Что случилось?

— Господин хочет видеть вас! — скороговоркой выпалил тот.

— Орм? Меня? В такой час? — повторил Эрл, еще сомневаясь, что правильно понял слугу.

— Да, немедленно!

Следуя в башню, Эрл снова подумал о том, как здесь все изменилось. Еще в первый день он отметил, что в замке нет вирдов, когда-то гостивших неделями. Орм никогда не любил быть один, но, похоже, пока он не ждал своих старых друзей. Передышка между двух пышных праздников? Но поведение слуг, принимавших отряд, говорило о том, что приезд посторонних — событие. “Странно!” — подумал Эрл.

Орм ожидал его в башне. Вернее, совсем не ждал.

— Ты? — резко выдохнул он, словно бы не поверив глазам.

— А кого же ты ждал? — спросил Эрл. — По тому, как ломился слуга, я подумал, что в замке пожар или стены штурмуют враги.

— Ты один? — словно бы не расслышав сарказма, вопросом ответил Орм.

— С кем же мне быть?

— Когда ты поедешь обратно? — спросил его Орм, словно бы позабыв о всех правилах. — Прямо сегодня?

— Я поеду, когда мы заключим договор, — прозвучал равнодушный ответ.

Эрл не знал, что к чему, но нелепая сцена ему совершенно не нравилась.

— Хватит лгать! — вдруг вспылил Орм. — Ведь он, Ливтрасир, не так глуп, чтобы жаждать союза с отверженным!

— Что?!

Изумление Эрла казалось совсем неподдельным.

— Скажи еще, что ты не знал! Что не знал ничего! — усмехнулся Орм.

— Да, я не знал. Покидая Гальдор, я считал, что уже не вернусь сюда, и не хотел даже слышать о том, что у вас происходит, — ответил Эрл. — Но Ливтрасир, отразив ряд атак, начал думать, куда он сможет уйти со своими людьми, если “Служба” прорвет оборону. Я ему рассказал про Гальдор. Ливтрасир, оценив все, что я сообщил, послал нас в Гальдорхейм.

Неожиданно Орм рассмеялся с непонятной издевкой.

— Так значит, сейчас ты помчишься к нему доложить о провале доверенной миссии?

— Нет, предложение в силе, — ответил Эрл, не понимая причины сарказма. — И если ты будешь согласен на наши условия, то мы подпишем его.

— А зачем?

— Если что, уходить нам придется в Гальдор, и любая поддержка поможет нам, — просто ответил Эрл. — Да и тебе союз с магами не повредит. Руни может достаточно, но Истребитель способен расправиться с ней. Если “Служба” узнает о Даре, который в ней, то лесянке не жить. Ты не просто лишишься жены, ты лишишься всего. Предводителю вирдов была не нужна ее Сила, однако отверженный вряд ли сумеет прожить без нее.

Орм взглянул на него как-то странно. Он словно не верил тому, что услышал, не мог понять, что Эрл ведет за игру.

— Если я соглашусь, ты пробудешь здесь несколько дней? — спросил он. — Ты и впрямь никуда не спешишь?

— У меня есть приказ, и я должен исполнить его, — отвечал Эрл.

На скулах у Орма вдруг вспыхнули красные пятна.

— Ну что ж, я готов обсудить с тобой ваши условия! — не пытаясь скрыть нервный подъем, бросил он.

Непонятная радость, в которой был некий надрыв, прорывалась теперь в каждом жесте. Эрл просто не знал, что подумать.

— Орм или лишился рассудка, или утратил действительно все, чем гордился и жил! — пронеслось в голове Эрла.

— Но я хочу, чтобы наши права были равными. Пусть для начала твой список посмотрит один человек, — сказал Орм. — А потом мы обсудим с тобой все сначала и, если придем к соглашению, то я устрою вам пир. Вы пробудете здесь еще несколько дней, а потом возвратитесь к себе в Агенор!

— Хорошо, — кивнул Эрл, но тревога опять шевельнулось в душе.

Почему Орм так вел себя? Может, был рад тому, что он сам по себе, несмотря на конфликт с гальдорхеймскими вирдами, что-то еще значит? Дав брату свиток, Эрл вышел.

— Я должен сказать Руни все, что хотел. Если Руни уедет со мной, Орм, конечно, порвет договор, но он должен его подписать, — пронеслось в голове. — Если что…

Мысль о том, что лесянка откажется ехать, которую Эрл гнал, вернулась опять.

Почему-то Эрл думал, что встретится с Руни в одной из зал. Лишь обойдя замок несколько раз, он почувствовал, что зря искал ее. Руни заперлась у себя. Она даже не вышла к обеду, Эмбала сама отнесла ей еду.

— Я не думал, что эта старуха решится прислуживать Руни! — с издевкой заметил Эрл, чтобы хоть как-то сорвать раздражение.

Чувство бесцельности этой поездки все больше терзало его.

— Примирилась! — с усмешкой сказал Орм. — Для той, что родит мне наследницу, Эмбала сделает все.

Эрлу застыл.

— Эта девочка — лучшее, что мне могла дать Судьба, — очень тихо сказал Орм. — Когда-то мне было без разницы, есть у меня дети, нет… Но, узнав про нее, я обрел веру в жизнь. Я не раз представлял, как возьму ее на руки, как она сделает первый шажок… Моя Бьерн будет очень красива!

Орм словно немного стыдился того, что сейчас говорил, но не мог промолчать.

— Поздравляю, — бесцветно ответил Эрл, вдруг ощутив, что ему стало все безразлично.

Когда Эрл приехал сюда, мысль о том, что у Орма и Руни, возможно, есть дети, ни разу ему не пришла на ум. Он помнил, как Свельд твердила о неком особом ребенке, который был должен родиться от этого брака, но сам он представить не мог, чтобы Руни носила дитя Орма.

— Я просмотрел договор и согласен со всем, но хочу подчеркнуть один пункт, — уходя от болезненной темы, сказал ему Орм. — Если враг атакует мой замок, то кто-то из ваших волшебников должен прибыть в Гальдорхейм и помочь нам!

— Конечно, — ответил Эрл.

Он понимал: Орм не слишком уверен, что Руни, родив, сохранит свою Силу и сможет сберечь замок.

Свиток, подписанный Ормом, был убран в футляр. Ритуальный обмен дорогими подарками в знак уважения тоже прошел без помех. Пир был долгим, отряд агенорцев достаточно шумно отметил успех. Орм был с ними. Хозяйка ни разу не вышла к гостям.

Возвратившись за полночь к себе, Эрл упал на кровать, не снимая сапог. Глядя на потолок, он невольно подумал, что больше сюда не вернется. На этом прощальном пиру Эрл не раз пожалел, что они не уехали сразу, поддавшись на уговоры хозяина. Но он решил доказать на прощание Орму, что прошлое мало волнует его.

Осторожный стук в дверь удивил. В этом замке друзей у него не осталось. Альвенн, став Подругой Хранителя, переселилась в дом-холм, как сказал ему Орм. Остальные упорно делали вид, что они не узнали его.

— Разрешите войти! Мне приказано вам отнести отвар трав, — прозвучал женский голос, напомнив, что раньше служанки всегда приносили напиток гостям, перебравшим вина.

— Мне не нужен отвар, — сказал Эрл.

— Мне велели, я делаю, — сразу ответила женщина, голос которой теперь показался знакомым.

Поднявшись, он отпер засов.

Поначалу Эрл просто ее не узнал. Может быть, потому, что обычно напитки гостям приносили юные девушки, только что взятые в замок. Поставив поднос, она вновь обернулась к нему. Лишь тогда Эрл припомнил нахальную томность движений и серо-зеленый пронзительный взгляд.

— Что, не ждал меня, Выродок? — дерзко спросила Гутруна.

— Не ждал! — в тон ответил ей Эрл. — Чем же ты провинилась?

— Ничем. Я сама взяла этот поднос, потому что хотела поближе взглянуть на тебя.

— Ну и как? Зверь довольно забавен? — с сарказмом спросил ее Эрл, ожидая в ответ полусладкой улыбки и какой-нибудь гадости.

— Если скажу, что я рада тебе, ты поверишь? — сказала Гутруна.

— Вряд ли.

— Не хочешь — не верь, — усмехнулась она, оперевшись о спинку высокого стула. — А я не желала тебе зла. Ты знаешь, Выродок, я ведь проплакала целую ночь, узнав, что ты погиб, и две дуры решили, что я влюблена в тебя… Бред!

Эрл не знал, что ответить на это признание. То, что Гутруна сейчас говорила ему, было странным, однако она не лгала. Лишь однажды он слышал такую же речь, без притворного меда и скрытого яда из уст этой женщины. В тот день Гутруна, не зная, что он где-то рядом, небрежно внушала подругам, что “спят и с собаками, и с жеребцами…”

— Чего же ей нужно теперь? — изумленно подумал он. — Гутруна ведь не настолько глупа, чтобы вновь загореться идеей, придуманной ею лет десять-двенадцать назад!

— Я открыла тогда, что жизнь — хрупкая штука. И в ней мало радости… И что такие, как вы, не умеете жить! — продолжала служанка. — Что ты, что она, твоя Рысь! И любить-то не можете, как остальные…

— Это тебя не касается, — резко попробовал Эрл оборвать ее речь, но Гутруна только пожала плечами.

— Когда ты приехал сюда, все мы поняли, что Руни бросит его! Это правильно… Как же ей дальше жить с Ормом, когда дорогая сестрица, Свельд, вскоре родит ему дочь? Только зря ты ее отпустил одну. Ночью, в грозу! Вам, конечно, удобнее сделать вид, что каждый сам по себе, да дороги сейчас неспокойные, а ее Сила не каждый раз может помочь.

— Ты о чем? — спросил Эрл, вдруг почувствовав холод в груди.

— Я же видела все, — равнодушно сказала Гутруна. — И как она вышла из замка, и как Орм забегал под утро, и как утешала его наша кроткая Свельд… А Эмбала взялась превратить ее в Руни! Старуха сама развела ведро краски для ее желтых волос. И еще приготовила целый мешок гладких палочек. Ильди теперь каждый вечер придется ее завивать, чтобы вирды, увидев Свельд, верили, что Руни в замке. Смешно?

— Зачем ты мне про это сказала, Гутруна? — спросил ее Эрл.

— Просто так! Если я заявлю, что желаю вам счастья, то ты не поверишь мне. Но после взрыва и после того, на что я насмотрелась за эти проклятые годы, я вдруг поняла: живешь сам — дай пожить и другим, как им хочется, или загубишь себя сам, как наш драгоценный хозяин. Вот так!

И Гутруна нахально ему улыбнулась, слегка приоткрыв свои мелкие зубки.

— Прощай! Прощай, Выродок, больше не свидимся!

Эрл ясно слышал, как хлопнула дверь. Он не мог до конца ей поверить, однако не видел, зачем ей обманывать. Гутруна думала, что у них с Руни был договор где-то встретиться, но это было не так. Если Руни ушла, то ушла от двоих братьев. Эрл потерял ее так же, как Орм.

— Но где Руни сейчас? В лесном домике? В Храме? — возник вопрос. — Где бы она ни была, мне ее не найти!

Без Защиты Эрл смог бы призвать фетч, а, может быть, и попытаться найти путь к жилищу лесянок. Он был там однажды, и Лес подсказал бы ему, где искать эту хижину. Что Эрл сейчас может сделать? Почти ничего. Или все-таки может?

Эрл знал, что уже не заснет до утра. Чтобы чем-то занять себя и не терзаться в бесплодных догадках, он вытащил лист и перо.

— Вспомню или не вспомню? — подумал Эрл, открывая чернильницу и начиная чертить.

Речка, Топь, расщепленный полузасохший дромм… Вскоре на белом листе появились лесной ручеек, старый камень, поросший мхом, заросли диких кустарников. Часть ориентиров запомнилась ярко, часть стерлась из памяти. Глядя на свежий рисунок, Эрл понял, что больше не сможет добавить к нему ничего.

— Я смогу разыскать лесной дом, — пронеслось в голове. — Но зачем?

Вопрос снова заставил вернуться к реальности. Если лесянка ушла, то искать ее глупо. Побег Руни — это ответ, за которым он шел. Смяв рисунок, Эрл швырнул его в угол. С чего он решил, что Гутруна не лжет? Может, кто-то решил заманить его в лес? Если Эрл пойдет в чащу на поиски хижины, то он отпустит отряд… Но кому это нужно? Зачем? Слишком много вопросов…

Взгляд Эрла, скользнув по столу, задержался на светлой шкатулке, в которой хранился алмазный браслет. Это был дар хозяйке, однако вручить его Эрл не успел, так как вечером Руни не вышла из комнаты. Позже, на шумном пиру, Эрл забыл про него.

— Неплохой предлог снова увидеть ее, — промелькнуло в мозгу, — если Руни еще здесь!

С рассветом, отдав приказ воинам снова готовиться в путь, Эрл прошел к деревянным домам, где жила часть прислуги. Еще в день приезда Эрл выделил в пестрой толпе одну девочку лет десяти. Ее не было в замке до взрыва, когда он здесь жил, ее взяли позднее. Для девочки Эрл был не братом хозяина, а обычным послом. Вряд ли этот ребенок мог слышать какие-то сплетни о нем и о Руни. Эрл быстро нашел ее, (слуги вставали еще до рассвета) и попросил проводить его к их госпоже.

— Мы уже уезжаем, — сказал он служанке, — и я должен ей передать наш прощальный подарок.

Ребенок поверил ему.

Оказавшись у комнаты Руни, Эрл несколько раз постучал в невысокую дверь.

— Кто пришел? — осторожно спросил голос Ильди. (Эрл сразу узнал ее.)

— Это Вилор, воин из Агенора, телохранитель посла, — сказал он, изменив голос. — Мы уезжаем и мне поручили отдать госпоже дар, который прислал Ливтрасир в залог дружбы. Вчера ее не было в зале, и мы не смогли передать его ей.

Тихо лязгнул засов отпираемой двери.

— Давайте сюда ваш подарок, а я передам его Руни, — промолвила Ильди и чуть не захлопнула двери, узнав Эрла.

— Тихо! Не надо так сильно пугаться, ведь я человек, а не призрак. Об этом у вас знают все, — сказал он, удержав деревянную створку. — Мне нужно увидеться с ней!

Испуг Ильди ничуть не убавился, но ей пришлось отступить и впустить его. Женщина, резко поднявшись со стула, отпрянула к дальней стене, прикрывая руками большой живот, словно считала, что он причинит вред ребенку.

— Не надо так нервничать, Свельд, — сказал Эрл. — Я совсем не хотел испугать тебя. Я и не знал, что ты здесь.

— Что вам нужно? — спросила она.

— Я хотел видеть Руни, — ответил Эрл.

— Руни здесь нет.

— Хорошо, я ее подожду, — сказал Эрл, уже зная, что это бессмысленно, так как Гутруна сказала ему правду.

Волосы Свельд, отливавшие раньше золотом спелой пшеницы, лучились теперь серебром, словно только что выпавший снег. Половина когда-то прямого потока волос ниспадала на грудь своевольной игривой волной, а другая держалась на странных длинненьких штучках, завивших блестящие пряди в длинные локоны.

— Руни здесь нет! — повторила Свельд. — Она знала, что ты не оставишь ее, и ушла. Она больше не хочет тебя видеть, Эрл. Если ты был бы нужен ей, Руни сама бы нашла тебя.

— Знаю. И ты напрасно волнуешься, Свельд. Той лесянки, которую я любил, нет. Есть жена Орма, — тихо ответил ей Эрл. — А я — просто посол. И я должен был ей передать, как хозяйке, прощальный подарок.

— Оставь его здесь. Я потом передам, — ровным тоном ответила Свельд.

“Как она изменилась! — подумал Эрл. — Свельд, как и Руни, теперь научилась скрывать настоящие чувства. И лгать! Не смущаясь, не мучаясь, веря, что это во благо…”

Поставив шкатулку с браслетом на стол, Эрл ушел.

— Свельд, конечно, расскажет любовнику о том подарке, который ей передали, но она умолчит, что вручил его именно я, — почему-то подумал Эрл.

Оказавшись в седле, он направил коня за ворота. Их ждал Агенор! Ждали люди, которые верили, что Ливтрасир защитит их. Его ждали дети, которые жадно внимали урокам, друзья. В Агеноре Эрл нужен был всем.

— … Ее Сила не каждый раз может помочь!

Почему он опять вспомнил эти слова? Что Гутруна имела в виду?

— Я не должен искать Руни! Свельд совершенно права, — повторил Эрл. — Свельд любит сестру. Если бы ей грозила опасность, Свельд вряд ли была так спокойна!

У Топи Фрейр замер. Конь встал без малейшего знака хозяина возле тропинки. Эрл помнил эту тропу… И, с минуту помедлив у старой развилки, он вновь обернулся к отряду.

— Вилор! — позвал Эрл.

Воин сразу подъехал к нему.

— Ливтрасир? — спросил он, ожидая приказа.

Достав тонкий свиток, подписанный Ормом, Эрл отдал его.

— Я вручаю тебе договор, чтобы ты смог доставить его в Агенор, — сказал Эрл. Дальше ты поведешь отряд сам. В Агеноре отдашь свиток Йонну или Гораду и скажешь, что я возвращусь через несколько дней.

— Ливтрасир, — снова начал Вилор, — я…

— Не надо! — прервал его Эрл. — Приказ дан. Поезжай!

Когда воины скрылись, Эрл спешился. (Тропка была очень узкой, верхом ехать было опасно.) Взяв Фрейра за повод, Эрл двинулся к Топи. Сейчас он не думал, зачем идет к дому лесянки. Эрл шел, потому что не мог не идти.

Когда Эрл вышел, Свельд облегченно вздохнула. Она не могла объяснить, почему появление Эрла внушало ей страх. Свельд считала, что Эрл виноват в том, что Руни несчастна. Не будь его в жизни сестры, все пошло бы иначе.

То, что Сила Руни — проклятие, Свельд убедилась давно. Но она полагала, что именно Эрл пробуждает в сестре ненормальную тягу к попранию правил, которые святы для всех. В первый раз, появившись с ней рядом, он сделал все, чтобы разбить удивительно хрупкое чувство любви Руни к Орму, сломав ее жизнь. Не будь той распроклятой истории, Руни любила бы мужа, и Свельд не пришлось бы нарушить свой сестринский долг. В ее сердце хватало любви, чтобы жить чужим счастьем, не требуя большего!

…Жизнь рассудила иначе. Свельд стала любовницей Орма, желая согреть и спасти его душу, познавшую боль. Они сделали все, чтобы Руни нашла здесь хотя бы покой, если ей не дано было счастье. Им было втроем хорошо! Но пришел Эрл и вновь поломал то, что Свельд создавала с огромным трудом. Нужно было увидеть, как Руни вдруг стала вести себя с мужем, стараясь опять пробудить в нем потухшие страсти, как гордо смотрела на Свельд, как желала возродить свою власть… Это был полный крах!

…Свельд смирилась бы, если бы только она не ждала свою дочь. Ради маленькой Бьерн (Свельд хотела дать девочке имя матери Орма) она сделала так, чтобы Руни ушла. Но Свельд знала, что Лес — ее дом. То, что Руни вернулась назад, было благом. Лесянки, наделенные Силой, не могут жить в замках! Теперь Свельд поверила в это.

…Когда вошел Эрл, Свельд его испугалась. В душе шевельнулось неясное чувство вины, но она овладела собой. Люби Руни этого Выродка так, как она Орма, Свельд бы не стала скрывать правду. Но ведь сестра не любила, Эрл был ей не нужен. Он просто пытался ее подчинить, завладев Силой Руни, и Свельд ему прямо сказала, что Руни не любит его. Она вновь защитила сестру!

…Свельд хранила любимых людей, берегла их, заботилась, чтобы они были счастливы, и Небеса наградили ее. Она стала хозяйкою замка, женой Орма. И ее доченька, Бьерн, будет счастлива здесь…

Неожиданно резкий удар изнутри потряс тело.

— Ты рада, малышка? — спросила Свельд, гладя живот. — Ты действительно рада!

Второй удар был посильнее. Потом, за ним, третий, четвертый…

— Не надо, малышка, мне больно, — просила она, но ребенок в ней словно взбесился.

Живот Свельд ходил ходуном.

— Что же это?! — испуганно ахнула Ильди.

— Не знаю… Откуда она здесь?! Зачем эта тварь смотрит так на меня?! — закричала вдруг Свельд, не сводя взгляда с кошки, сидевшей в углу и смотревшей на круглый живот перепуганной женщины.

— Это же кошечка Руни. Она безобидная! — быстро сказала ей Ильди.

— Забери ее и унеси! Куда хочешь! На кухню, к себе, к Орму, но пусть она не подходит ко мне! Я боюсь! Я боюсь ее!

Быстро подхватив белоснежный клубок, Ильди вышла за двери. Она понимала: капризы беременной святы! Кто знает, что вдруг померещилось Свельд? Если Руни оставила кошку, то разве другие должны ее нежить? Достаточно, если зверька будут просто кормить. И потом, этот взгляд белой кошки… Служанке вдруг стало не слишком уютно.

— Почти человеческий взгляд! — промелькнуло в мозгу.

Когда Ильди ушла, Свельд немного опомнилась. Девочка скоро затихла.

— Не надо так, Бьерн, маме плохо, — опять повторила она.

О прогулке по стенам Свельд больше не думала. Страшная слабость сковала ее тело.

— Я лягу, Бьерн, — прошептала она.

Постепенно дурнота отступила, и полный покой охватил душу Свельд. Все идет хорошо. Она скоро родит. Еще месяца два, и Свельд сможет обнять свою доченьку. Орм будет очень хорошим отцом! Он так любит малышку! Сейчас Орм часами готов сидеть рядом со Свельд, говоря с Бьерн, касаясь ладонью живого и теплого “домика” дочери, чувствуя, как она вертится там. Когда Бьерн шелохнулась впервые, Орм чуть не лишился рассудка от радости.

— Свельд! Она вправду живая! Она там! — твердил он, лаская округлый живот, да еще с таким видом, как будто бы Свельд и не знала, что она в положении.

— Доченька, мы тебя любим и ждем, — повторила Свельд. — Ты будешь очень счастливой! Дочь вирда… Ты будешь похожей на папу: такой же красивой, веселой и смуглой. Никто не напомнит, что мать твоя — Белая Рысь.

Рысь? Да нет, она женщина. Точно такая, как все. Свельд стремилась в себе истребить все лесное и справилась с этим. Лес был ей чужим. Он казался опасным, враждебным и мрачным. Лесянка способна любить его, если на ней роковое проклятие — Сила, а в Свельд ее нет!

Свельд чиста, и за это Судьба наградила ее удивительным мужем и маленькой дочкой. В их замке уже очень скоро не будет следа синеглазых существ. Руни… Эрл… Сама жизнь доказала, что им не место с людьми! Скоро память о Рысях с опасным сжигающим взглядом сотрется в Гальдоре…

Бьерн так повернулась, что Свельд даже вскрикнула. Резкая боль вдруг пронзила низ живота.

— Нет, малышка, тебе еще рано идти в этот мир, — прошептала Свельд.

Вновь резкий спазм, от которого все поплыло. И опять… Неожиданно Свельд ощутила, как внутри что-то оборвалось. По ногам потекла непонятная влага.

— Как только такое случится, зовите меня, — говорила Свельд старая бабка, не раз помогавшая в родах прислужницам замка. — Пришел срок.

Ожидая этого часа, Свельд думала, что будет счастлива, но вместо радости душу сковал страх. “Зачем?! Почему Бьерн так рано стремится родиться на свет?” — пронеслось в мозгу Свельд.

— Ильди! Ильди! — закричала она, словно эта служанка могла ей помочь, но на зов не ответил никто.

Оставаться одной было страшно. Поднявшись с постели, цепляясь за стену, Свельд пошла к выходу, но коридор тоже был пуст.

— Сюда! Кто-нибудь! — позвала она между спазмами боли, но слуги были внизу и не слышали Свельд.

Когда солнце уже скрылось, и день угас, Эрл почувствовал, что заплутал, не добравшись до домика. Он даже помнил, где именно сбился с дороги, повернув не туда.

— А ведь я сомневался! Я помнил, что вроде бы что-то не то… — раздраженно подумал Эрл. — Значит, придется вернуться назад, к почерневшим камням!

Ночь была совершенно безлунной, но тьма не смущала его. Из своих сверхспособностей Эрл сохранил лишь одну, и сейчас он был рад, что он может спокойно идти в темноте.

— Ничего, — повторял Эрл себе, пробираясь сквозь заросли. — Днем раньше, позже… Какая мне разница, если я все же найду ее дом?

Стоя у озера напротив хижины, Эрл ожидал, что увидит дымок над трубой, кучу свежего хвороста или какие-то старые вещи, которые Руни решила проветрить, вернувшись в свой дом. Между тем этот маленький домик казался пустым. Даже ставень, который Руни забыла закрыть перед тем, как идти в белый Храм вместе с Эрлом два года назад, оставался на том самом месте, куда он поставил его.

— Мы с ней были последними, кто побывал здесь, — подумал он, вдруг ощутив, что смертельно устал.

Фрейр склонился к воде.

— Пей, а я найду лодку, — сказал ему Эрл, понимая, что нужно добраться до домика и отдохнуть перед тем, как идти дальше.

Но лодки не было.

— Вряд ли ее кто-то взял. Вероятно, веревка сгнила, и она уплыла, — мимоходом отметил он. — Значит, придется вплавь, Фрейр!

Оказавшись у домика, Эрл ощутил, что он очень замерз. Вода в озере, только неделю назад проломившем холодный покров льда, совсем не успела согреться. Он снова подумал, как глупо повел себя, бросив отряд, но жалеть было поздно. Дав Фрейру овса, (мешок с кормом конь вез на себе, потому что найти пропитание ранней весной в лесу было непросто) Эрл толкнул дверь. Она подалась сразу.

В домике был полумрак, так как лишь один ставень был снят. Неожиданно взгляд задержался на ворохе ткани, небрежно брошенной в угол. Помятый наряд из атласа казался совсем неуместным на грязном полу. Впрочем, платье, похоже, уже ни на что не годилось, оно было рваным и грязным.

— Она здесь была! И недавно! — огнем полыхнуло в мозгу.

Осмотревшись, Эрл не сразу заметил лесянку. Закутавшись в старую ткань с головой, Руни просто спала. Было странным прожить уже больше трех дней в этом домике, не запасясь ни водой, ни едою, ни хворостом. Старые ведра у входа были пусты, а, взглянув на печь, Эрл сразу понял, что ее не топили. Приблизившись, он осторожно откинул толстую ткань.

Рука Руни, сжавшая край одеяла, лучилась каким-то сиреневым светом. Взглянув ей в лицо, Эрл увидел, что губы лесянки уже запеклись, а багровая тень окружила провалы сомкнутых глаз. Руни словно сжигал непонятный огонь.

— Ты уже опоздал…

Эрл не знал, сам ли он так подумал, услышал ли чей-то неведомый голос. И он не мог обратиться к лесянке, заставить очнуться, воззвать к ее Силе, способной прогнать болезнь. Будь сейчас лето, он мог бы использовать листья, цветы, корни разных растений, однако сейчас на полянах цвел лишь Самоцвет. Его нежные листики вряд ли могли притушить жар, сжигающий Руни. Возможно, в домике и были травы, но за прошедшее время они потеряли целебные свойства. Однако болезнь не могла за два дня подвести Руни к самой последней черте. Пока в теле огонь, есть надежда, что он одолеет недуг. Сбросив плащ на меху, Эрл укрыл им лесянку. (В Гальдоре считали, что шкуры животных способны прогнать болезнь.)

— Я ненадолго уйду, — шепнул Эрл, словно Руни могла его слышать, — но скоро вернусь.

Он хотел сделать то, что еще мог. Разжечь огонь в печке, достать воды…

— Ладно, пусть будет один Самоцвет, — думал он, обрывая цветки.

Когда черный котел закипел, он забросил в него лепестки. Разбирая на полке посуду, Эрл скоро наткнулся на узкий плетеный сачок. В детстве он, как и все остальные мальчишки, не раз ловил рыбу таким.

Поначалу, когда Эрл пытался заставить лесянку пить свежий отвар, Руни просто не разжимала губ, но потом все же ему подчинилась. За ночь он три раза готовил питье с Самоцветом, а утром отправился к озеру. Прежней сноровки в руках уже не было, но кое-что удалось поймать. Ножа в домике он не нашел, пришлось чистить кинжалом… Страдать и метаться в тоске, как положено в песне влюбленному, не было времени.

Вскоре жар Руни перешел в бред, она стала звать мать. Ей казалось, что Ронн рядом с ней. Приподнявшись и глядя в один из углов, Руни снова и снова обращалась к невидимой тени.

— Бред? Или она что-то видит? — подумал Эрл.

В этой избушке он тысячу раз проклинал свои страхи, которые стали причиной Защиты, лишившей его сверхспособностей.

— Ронн, если ты здесь, то сделай так, чтобы твоя дочь осталась жива! Мне неважно, что будет потом. Агенор или хижина, Лес или замок, решать ей, но пусть она вновь начнет жить, — повторял Эрл, как будто молитву, не слишком-то веря, что это поможет.

Жар спал на четвертый день. Глядя на взмокшие волосы Руни и лоб, покрытый испариной, Эрл понял: кризис прошел, и она будет жить.

— Бьерн! Дайте мне мою Бьерн! — прошептала Свельд.

Чувство покоя, сменившего муки стремительных родов, было настолько чудесным, что просто не верилось. “Боги со мной… Они снова хранят меня… — тихой волной прошла сладкая мысль. — И меня, и мою дочку…”

То, что одна из служанок, поднявшись наверх, обнаружила Свельд в коридоре и сразу же всех созвала, было первой удачей. Второй то, что бабка, поняв ее страх успокоила Свельд:

— Все нормально! В семь месяцев можно рожать, дочка выживет.

Эти слова помогли ей преодолеть ужас.

— Бьерн будет жить! — повторяла она про себя. — Я люблю ее!

Девочка вышла буквально на третьей потуге, не мучая мать.

— Да, если бы все так рожали! — довольно сказала повивальная бабка, подняв живой мокрый комочек за хрупкую ножку. — Сейчас мы ее искупаем, оденем, и снова дадим маме. И позовем к ней отца!

Свельд пока не могла приподняться, но видела, как две служанки внесли большой таз.

— Не из меди, из серебра… — шевельнулось в Свельд гордое чувство. — Для Бьерн все должно быть самым лучшим.

Внезапно испуганный возглас одной из невольниц прервал ее мысли:

— Бедняжка! Бедняжка Бьерн!

— Что с моей дочкой?! — воскликнула Свельд, попытавшись встать, но не смогла.

— Да она… Да она же слепая, у ней нету глаз!

— Помолчи! — прервала ее бабка. — Глаза как глаза, только с белою пленкой. У Рысей такое бывает. Про Эрла, когда он родился, вон тоже болтали, что он слепой…

— Так же, как и про Руни, — добавила Свельд. — Мне Мерона не раз говорила, что…

Неожиданно Свельд замолчала.

— Нет… Нет! Что угодно, но только не это! — почти закричал она, вдруг поняв, о чем речь. — Моя доченька просто слепая! Я буду любить ее, очень любить! Хоть она никогда не увидит свет…

— Как же! Увидит, и скоро, — сказала старушка, кладя сверток рядом со Свельд. — И не надо рыдать, все в порядке.

Но Свельд ее просто не слышала. Глядя на белую пленку, закрывшую взгляд Бьерн, она повторяла:

— За что?!

Когда Свельд наконец-то уснула, в слегка приоткрытую дверь проскользнула белая кошечка-рысь и прыжком взобралась на кровать. Осторожно обнюхав Бьерн, белый зверек прилег рядом. Никто не посмел прогнать кошку за дверь.

Гальдрамюнд, полыхавший над дверью, пропал, но огонь в печке был настоящим. Он весело прыгал, съедая тонкие веточки, словно волшебный зверек..

Очертания комнаты чуть расплывались, но чувство тепла нежной мягкой волной разливалось по телу, лаская его.

Шевельнув рукой, Руни погладила мех, укрывавший ее.

— Но откуда он взялся? — слегка удивилась она.

Очень скоро ладошка нащупала гладкий шелк. “Это не шкура, а плащ” — промелькнула мысль, но ни тревоги, ни страха в ней не было.

Взгляд Руни тихо скользнул вдоль стены, задержавшись на деревянном столе. Слабый запах ухи, доносившийся из котелка, почти сразу напомнил о том, что в последний раз Руни ела еще прошлым утром, когда и не думала, что уйдет в лес. (Она не знала, что провела в своем доме шесть дней.)

Сбросив плащ, укрывавший ее, Руни встала, однако добраться до котелка не смогла. Голова закружилась так сильно, что ей пришлось сесть прямо на пол. Слабость не испугала ее. Тихая, прочно забытая радость плескалась в душе.

Руни мало заботило, кто пришел в дом. Она знала, что здесь никто не обидит ее. Нет, она не забыла того, как жила в замке Орма, но это не ранило. Прошлое не вызывало в ней никаких чувств, оно было не властно над Руни. Зачем ей терзаться, когда она снова в своем лесном домике, а на столе стоит суп?

— Все равно я его съем! — подумала Руни, вставая.

Добравшись до стула, она потянулась за ложкой, которая ей показалась тяжелой. Зачерпнув бульон, Руни вдруг ощутила, что счастлива, как никогда. Гнев, обида, отчаянье, горечь, мешавшие жить, растворились в потоке безбрежной любви, охватившем ее сердце. Руни любила здесь все: от мельчайшей соринки, попавшей на ложку, до Леса, который сберег ее крохотный домик. Она понимала, что это — начало ее новой жизни.

Услышав, как скрипнула дверь, Руни чуть повернула голову. Ей полагалось, наверное, ахнуть от изумления и спросить Эрла, откуда он взялся, однако она приняла все, как должное. Если Эрл здесь, то он здесь. Значит, так нужно. Ей? Или, может, ему? Сейчас Руни не думала. То недоверие, что отравило их прошлую встречу, исчезло, она была рада.

Эрл, увидев лесянку, сначала не знал, что сказать.

— Почему ты так смотришь? — негромко спросила она. (Голос был еще слаб.)

— Руни, ты… Я не думал, что ты сможешь встать. Ты ведь очень больна…

— Я здорова. И я хочу есть, — улыбаясь, сказала лесянка. — Еще бы слегка посолить… Эрл, ты сможешь пройти на чердак? Там должна быть соль, в синем мешочке.

— Сейчас, постараюсь найти, — отвечал он ей. — Только рыбу тебе есть нельзя.

— А я знаю…

Она понимала, что именно Эрл был с ней рядом, когда ей мерещились странные вещи, но это ничуть не смущало.

— Скажи, а я долго болела?

— Дней шесть. Я пришел сюда позже тебя.

Он, наверное, должен был ей объяснить, как попал в домик, но промолчал, а она не спросила. Теперь это было не нужно им. Позже, уже возвратившись в постель, (пока Руни еще не могла слишком долго ходить) засыпая, она поняла, что общалась с ним, как и со всеми, при помощи слов. Но обычная речь не мешала им.

— Как хорошо, что он здесь… — проскользнула последняя мысль, перед тем как лесянка уснула.

Дни были похожи один на другой. У них не было прошлого, думать о будущем тоже совсем не хотелось. Дом, озеро, лес… Пока Руни еще не могла уходить далеко.

— Я устала, — подчас говорила она с виноватой улыбкой во время коротких прогулок по берегу. В этом признании были и правда, и ложь.

Да, она ослабела за время болезни, но силы уже возвращались. Ей просто хотелось заботы, поддержки и ласки. Когда Эрл впервые помог Руни выйти из домика, ей было трудно сказать, что же так взволновало ее. Запах Леса и влажной земли? Позабытый щебет ранних пичужек? А может, тепло непривычных объятий? С ним рядом она ощущала себя такой слабой и трепетной, что удивлялась сама. Руни вдруг поняла, как она стосковалась по нежности. Ей не хотелось безумных страстей, она просто искала тепла.

— Я устала… Замерзла… Боюсь… Мне тревожно…

И сердце дрожало, как бабочка в нежных ладонях, когда Эрл ее обнимал. Понимал ли он, что с ней творится? Наверное, нет. Редкий Дар, позволявший когда-то общаться без слов, в нем угас, Эрл не чувствовал тайные мысли. И Руни не знала, что он ощущает и думает, но это им не мешало.

— Наверное, именно так происходит все между людьми, — приходило на ум.

Как-то раз Руни прямо спросила его:

— Эрл, ты можешь что-нибудь слышать кроме обычных слов?

Он покачал головой, а ее сердце сжалось. Ей стало и страшно, и больно. Для Наделенного так же опасно утратить свой Дар, как другим потерять слух и зрение.

— Это теперь навсегда? — осторожно спросила она.

— Я надеюсь, что нет. В Агеноре меня ждет мой друг, он поможет, — ответил Эрл.

Упомянув Агенор, Эрл впервые нарушил негласный запрет вспоминать о былом. Понемногу он стал говорить о тех людях, с которыми прожил бок о бок два года, но сам не расспрашивал.

— Если Руни смогла выжить, значит, на то была воля Небес, — говорил себе Эрл.

Его помощь была минимальной. Отвар Самоцвета не может снять жар, а уход человека, который не знает причин, породивших болезнь, не способен вернуть жизнь.

Увидев лесянку сидящей на лавке, Эрл был поражен. Он не верил глазам. Было трудно поверить, что Руни здорова и вновь стала прежней, такой, как была до разлуки.

— Два чуда за раз — перебор! — звучал некий скептический голос, внушая сомнение.

Жизнь в Агеноре учила не верить тому, что он видел. Эрл помнил ее настороженность и неприязнь, причинившие боль. Но они были проще, понятнее радости, вдруг переполнившей Руни без всякой причины.

— А может, ее возродил Лес? — не раз приходило на ум. — Может, Руни не может жить в замке? Не может жить в городе? Ей нужен лишь ее дом… А я должен помочь ей устроиться здесь и уйти в Агенор!

Это было не слишком приятно. Признав право Руни одной строить новую жизнь, Эрл почувствовал горечь. Случись это раньше, еще до того, как Защита Горада лишила его Силы, он легче бы принял такой поворот. А теперь Эрлу было непросто смириться.

Доверчивость Руни влекла и тревожила. Ласка, в которой Эрл видел не столько влечение, сколько обычную слабость больной, волновала. Те сны, что смущали покой, не могли не оставить следа. Его чувство к лесянке за время разлуки стало другим.

Раньше Эрл меньше думал о страсти, теперь же присутствие Руни давалось ему нелегко. Временами он думал, что Руни могла бы быть с ним осторожнее. Будь в ней чуть больше кокетства, игривости, вызова, Эрл бы увидел в таком обращении явный призыв, но ее простота и открытость смущали.

— Устала… Замерзла… Боюсь…

И при этом такой беззащитно-растерянный взгляд, что попробуй, пойми, что ей нужно!

— А я еще думал, что знаю ее! — приходило на ум.

Подсознательно Эрл понимал, что так будет недолго. День, два, а может быть, три… Им придется открыто друг другу сказать, как они собираются жить дальше.

— Я не могу здесь остаться, меня ждут, — ответит он ей, когда Руни его спросит.

Но разговор получился другим.

В этот вечер шел дождь, они мирно болтали о том, как прошел день. Уютно устроившись рядом с ним, Руни чинила какое-то старое платье, когда с потолка упал крупный паук. Растопырив мохнатые лапы, он тут же пополз по ее волосам. Эрл, конечно, видел, что Руни совсем не боится незваного гостя, но все-таки встал.

— Сиди тихо, сейчас я его уберу, пока он не запутался, — сразу сказал он, и Руни, не стала ему возражать.

Отцепив паука, Эрл хотел отойти, но не смог. Беспорядок пушистых волос, нежно пахнущих зеленью первых побегов, сияние глаз, нежность кожи, как будто мерцающей странным, загадочным светом, безумно влекли.

Ощутив его пристальный взгляд, Руни чуть обернулась. Эрл даже не понял, как начал ее целовать. Попытайся лесянка его оттолкнуть или просто отпрянуть, он смог бы сдержаться, но Руни, похоже, совсем не хотела противиться. Правда, ответная ласка была очень робкой, несмелой, но Эрл не почувствовал в ней ни протеста, ни гнева.

Сжимая в объятиях Руни, он явственно слышал стук ее сердца… Жар кожи почти обжигал, ткань одежды уже не могла приглушить его… Странная дрожь, временами волной пробегавшая по ее хрупкому телу, ничуть не смущала… Она не пыталась противиться ласке, когда он, развязав шнур у ворота платья, спустил его с плеч, открыв грудь… Однако, когда ладонь Эрла скользнула под грубую ткань, прикрывавшую бедра, она удержала его. Голос Руни был глух.

— Нет, не надо, — шепнула она.

— Почему? — спросил Эрл, продолжая ласкать ее тело, впервые открытое жадным губам.

— Потому. Эрл, ты можешь хоть что-нибудь слышать кроме слов? — вдруг спросила она, вырываясь из пылких объятий.

Ему нужно было сказать, что он любит ее, что за время разлуки он думал только о ней, что совсем не хотел оскорбить Руни, но Эрл не мог. Он не знал, что заставило Руни так резко его оттолкнуть. “Если я что-то сделал не так, она сразу могла мне сказать это!” — резким огнем обожгла мимолетная мысль, вызвав краску стыда. Нет, вообще-то Эрл знал, что не может краснеть, но сейчас был уверен, что стал или бледно-сиреневым, или попросту начал светиться, как будто гнилушка на темной поляне.

— Прости. Это было впервые, и больше не будет. Я уже не забудусь, не бойся, — хотел сказать Эрл, когда вдруг ощутил, как ладони лесянки коснулись его плеч, и тихий взволнованный голос спросил:

— Скажи, это теперь навсегда?

— Я надеюсь, что нет. В Агеноре меня ждет мой друг. Он поможет, — ответил Эрл.

Заговорив о Гораде, он хотел одного: успокоиться после объятий, избавиться от непонятного чувства вины..

— Я люблю тебя, Руни, — сказал Эрл, закончив рассказ. (Было странным от магии и Уруз-чад Агенора опять перейти к ним самим, но слова родились неожиданно, сами собой.) — И не знаю, что мне теперь делать с моим чувством… Это сильнее меня! Мне совсем не хотелось обидеть тебя… Я так ждал этой встречи!

— Я верю, — со странной улыбкой, в которой смешались и радость, и грусть, очень тихо ответила Руни. — Я тоже ждала тебя, Эрл. Ты останешься здесь?

— Я не знаю. Я очень хочу быть с тобой, но…

Эрл долго рассказывал Руни про жизнь в Агеноре, однако признаться, что он — Ливтрасир, не посмел. Он уже не хотел, чтобы Руни пошла за ним лишь потому, что его называли Вождем Агенора. Теперь, вспоминая о том, что недавно считал свою новую славу единственным шансом вернуть ее, Эрл понимал, что цеплялся за ложный мираж.

Он не знал, что решила лесянка. Прошел еще день… Ночь на миг показалась ему долгожданным ответом. В тот вечер они потянулись друг к другу, забыв обо всем, не пытаясь задуматься, чем это может потом обернуться. Сомнения, стыд, нерешительность сгинули в этом нежданном потоке безумия, вдруг охватившем их. Страстный порыв был сильнее рассудка и страхов из прошлого…

Утром лесянка нежданно взялась за уборку.

— Я раньше терпеть не могла заниматься такими делами, — с улыбкой сказала она, прочитав в глазах Эрла вопрос. — А теперь я хочу, чтобы в домике было уютно!

И это был настоящий ответ! Руни думала, что он останется здесь, вместе с ней, несмотря на рассказы о городе.

— Я не могу! Я люблю тебя, но не могу здесь остаться! Пойми, я им нужен! Я нужен тем детям, которые снова вернулись в свои семьи, нужен друзьям. Нужен людям, которые верят мне. Я не могу их покинуть! Я должен быть там, понимаешь?!

Эрл знал, что слова причиняют ей боль, ждал упреков, обиды, отчаянья.

— Если ты знал, что уедешь, зачем же ты мне не сказал это сразу? — могла спросить Руни, и он бы не смог ей ответить. Слова: “Едем вместе со мной!” показались бы ей отговоркой. Эрл видел, что именно Лес дал ей новую жизнь. Не понять, что лесянка не может жить в городе, мог лишь глупец, озабоченный только собой.

— Понимаю, — сказала ему Руни с прежней улыбкой, в которой мелькнул непонятный задор. — Но пока Агенор подождет! Ты сейчас нужен здесь. Сходи в чащу за хворостом! Чем больше ты принесешь, тем мне будет приятнее.

По указанию Руни потом он ловил рыбу в озере, чтобы развесить ее над костром. (Руни твердо решила пополнить остатки запасов еды, сохранившейся на чердаке.) За четыре дня оба они подготовили дом к новой жизни. Дрова, минимальный запас еды, полный порядок не только внутри лесной хижины, но и во всех сундуках… (Руни целыми днями сушила старые вещи.) Ночами они были вместе, забыв обо всем, но порой в страстной ласке мерещилась горечь разлуки…

— Я больше уже не могу ждать, я должен вернуться, — сказал Эрл, когда понял, что Руни сможет остаться одна. — Завтра я уезжаю.

Ему было трудно сказать это Руни, однако лесянка опять улыбнулась, как будто ждала этих слов. Ни обиды, ни злости, ни горя, лишь только спокойная радость искрилась в больших темно-синих глазах.

— Неужели ей все безразлично? — с негаданным гневом подумал Эрл.

Утром, седлая коня, он все время ждал, что Руни скажет ему на прощание. Эрл не хотел, чтобы Руни страдала, однако ее безмятежность всерьез задевала его. Он отчетливо слышал, как Руни спустилась с крыльца, как приблизилась…

— Эрл, помоги мне закрыть в доме ставни, — спокойно сказала она.

— Для чего? — сорвалось с языка. (Слишком странной была просьба.)

— Мы едем прямо сейчас? — точно так же вопросом ответила Руни.

— Да, — не сразу поверив тому, что услышал, ответил он.

— Ты полагаешь разумным оставить открытые окна, когда домик пуст? — удивленно спросила лесянка и вдруг рассмеялась. — Не надо так странно смотреть на меня!

— Ты поедешь? Поедешь со мной в Агенор?! — повторил Эрл. — Но твой дом? Ведь мы… Для чего?

— Для кого! — перебила его Руни. — Здесь будут гости.

— Какие?

Лесянка вдруг стала серьезной.

— Не знаю. Когда я болела, я видела Ронн, свою мать. Я не знаю, пригрезилось мне, или дух ее впрямь говорил со мной… Только она попросила прибрать этот домик, помочь тем, кто будет в нем жить. Я исполнила просьбу!

— Так значит, ты знала давно, что поедешь со мной? — спросил Эрл, и она рассмеялась.

Они не могли ехать в чаще верхом, а первый день им пришлось вести Фрейра за повод сквозь заросли. Только под вечер они оказались на нужной дороге.

— Надеюсь, что мы доберемся достаточно быстро, — сказал Эрл, сажая ее на коня.

Неожиданно Руни так вздрогнула, что соскользнула вниз. В синих глазах вспыхнул страх.

— Что с тобой?! — спросил Эрл, обнимая ее.

— Я боюсь! — прошептала она. — Ты не чувствуешь, Эрл? Ничего?

— Что я должен почувствовать?

— Что-то плохое! Что-то очень плохое случилось сейчас!

— В Агеноре?!

— Нет, здесь, в Гальдорхейме… — ответила Руни.

— Поблизости?

— Нет, далеко… Я не знаю где, но что-то очень плохое! — опять повторила она.

“А вдруг Руни ошиблась? Вдруг “Служба” пробила наш Щит, пока я жил в лесу?! — с неожиданным страхом подумал Эрл. — Что теперь будет с людьми?! Они верили мне, а я бросил их…”

Только подъехав к воротам, Эрл понял, что зря волновался. Щит был снят, однако никто не пытался напасть. Гибель Мага Цветов, видно, так поразила Совет “Службы Магии”, что они не стали опять штурмовать Агенор.

 

Глава 11.

Он устал, он лишился всех сил… Он мечтал об одном: отдохнуть и поесть… Он единственный спасся… Корабль с товаром плыл в Фирод, который был больше легендой, чем городом. “Редкие камни, каких не видали у нас! Но путь очень опасен” — небрежно бросил купец, нанимающий судно, где он был гребцом… И когда капитан согласился, команда не стала роптать. Соблазненные платой, они позабыли о страхе… Расплата за дерзость недолго заставила ждать! Не доплыв до Фирода, корабль разбился о скалы сурового берега, где не ступала нога человека. Угрюмый лес больше пугал, чем притягивал, но он вошел в него, чтобы найти еду…

Он шел давно, потом лег… Он очнулся внезапно. Подстилка из ветвей незнакомых деревьев уже не могла защитить от промозглого холода голой земли, но не это нарушило сон. Не поняв, что к чему, он почувствовал: что-то не так. Непонятный туман покрыл лес и деревья, лишив ориентации. Вдруг он сгустился и начал клубиться воронкой, образуя проход…

— Вот так так! — изумленно подумал гребец.

Он совсем не был трусом, но этот туман был особым, наполненным жутью… Мужчина отчетливо видел: из зева воронки возник человек! Очень статный атлет с равнодушным, как будто бы мертвым лицом. Гребец даже не мог шелохнуться, когда тот пошел к нему. Тяжкая поступь, сверкание яркой кольчуги, покрытой…

— Золотом? Нет… У него не бывает такого холодного блеска. Но как она может блестеть? Ведь туман поглощает лучи солнца… Разве это возможно? — забилась тревожная мысль.

Он вцепился в нее, словно эти раздумья о странном металле кольчуги могли защитить от того, что его ожидало, однако спасения не было. Тот, кто считал, что ему повезло, пожалел, что сумел выплыть, встретившись взглядом с владельцем кольчуги. Как будто бы множество острых иголок впилось в мозг, мучительной болью пронзая его, выпивая все чувства, желания, мысли… Из двух черных дыр, обрамленных блестящим золотым ободком, смотрел Мрак…

Сеть Защитников напряглась и задергалась, словно простой невод, где оказалась огромная рыбина. Норт ясно чувствовал каждый толчок жгутов Силы, прижавших “добычу” к земле Гальдорхейма.

— Он здесь! Черный Дух возвратился в Гальдор, — понял Норт.

Он давно ждал его появления, хоть и надеялся, что это будет позднее. Теперь время вышло! Пульсация Сети сказала: Эногаранэ далеко, у морского отвесного берега, и он не сможет повторно использовать перт. (Сеть надежно держала Дух, не позволяя уйти за пределы Пространства, доступного людям.)

— И это уже хорошо, — мимоходом подумал Хранитель. — Теперь Черный Дух не сумеет мгновенно являться там, где ему нужно. Конкретному телу, в которое он воплотился, под действием Сети придется потратить достаточно времени, чтобы куда-то дойти. Создать перт, оставаясь в пространстве Гальдора, нельзя!

Норт не знал, есть ли конь у пришедшего монстра, и как скоро он доберется до первых людских поселений.

— За сутки всем нужно успеть уйти в Лес, — решил Норт. — За Щиты.

Сеть ему позволяла понять, куда движется Дух, и из нескольких тайных стоянок избрать ту, которая дальше других от пути человечьего тела Эногаранэ. Срочно вызвав одного из крестьянских мальчишек, которые круглые сутки дежурили возле дома-холма, Норт велел ему мчаться с запиской к Человеку Двора.

Получив письмо Норта, Хейд сразу велел людям скрыться в лесу. Те, кто жил рядом с замками вирдов, исполнили этот приказ, как и семьи хозяев. Поместья, деревни, лесные сторожки пустели почти на глазах. Только два замка жили своей прежней жизнью, ничуть не желая прислушаться к Норту.

— Надеюсь, что Руни сумеет на время сдержать Черный Дух! А потом Орм поймет, что к чему, и найдет нас, — сказал Хейду Норт, когда все собрались у землянок. — Но Хлуд обречен!

Развеселая жизнь в замке Вальгерда, который никто не пытался оспорить у новых хозяев, казалась для Хлуда пределом мечтаний. Сначала главарь опасался, что Бронвис предъявит права на наследство погибшего брата, и Хейд ей поможет при помощи вирдов вернуть его. Но Человеку Двора было некогда с этим возиться, и Хлуд понял, что замок только его.

За то время, что прошло после смерти Вальгерда в огне Белой Рыси, бандиты совсем распустились. Не трогая вирдов, они вытворяли в ближайших деревнях такое, что люди не знали, что делать. Теперь Хлуд считал, что не только селения, раньше принадлежавшие Вальгерду с Бронвис, но и деревни, считавшие Орма своим господином, его. (Затворившись за стенами замка, Орм больше не мог защитить их.)

Когда как-то раз потрясенный дозорный сказал Хлуду, что его ищет Хранитель, он почувствовал гордость. Его самолюбие было отомщено. Он, Хлуд, бывший изгой, презираемый вирдами, словно обычный бандит, теперь был упоен своей властью, заставившей Норта прийти к нему.

Правда, визит оказался не слишком приятным. Хранитель, открыто высказав все, что он думал о “шайке, утратившей честь и достоинство”, начал стращать их какой-то нелепой угрозой. Скажи он о войске, идущем в Гальдор, Хлуд бы мог и поверить. Но сказка про Черного Духа, чье полное имя опасно знать людям, смешила. Вообще-то Хлуд был суеверен, но эта побасенка мало задела его. Пригрозив деревенщинам, честно снабжавшим его замок пищей, прислугой и шлюхами, что он накажет любого, кто сеет нелепые слухи, Хлуд зажил в свое удовольствие.

Вечером, после удачной “охоты”, когда перепившая банда травила не дичь, а смазливых крестьянок, они возвратились назад. Заперев на засов ворота и подняв мост, Хлуд думал, что сделал достаточно. Ставить дозорных казалось ему глупым.

— Вирды завидуют нам! Нашей дерзости, нашей отваге! Они не решаются жить так, как мы! И они опасаются нас, так как знают, что мы легко справимся с каждым из них! — постоянно твердил Хлуд ватаге, пока не поверил во все, о чем сам говорил.

Осторожность, когда-то присущая Хлуду, исчезла. Он и не заметил, как сам уподобился Вальгерду, чье отрицание всех человеческих норм раньше все же смущало его. Хлуд, познав безнаказанность, быстро уверовал, что его прихоть — единственно важный закон.

Продолжая гульбу, вся ватага ввалилась в центральную залу. Пинками послав за вином часть служанок, они, продолжая орать непристойные песни, сгрудились за крепким столом… Они были настолько пьяны, что туман, вдруг возникший вокруг, показался им лишь дымом факелов.

— Ну и чадят! — громко выкрикнул кто-то из дикой толпы. — Хлуд, пора задать трепку прислуге, а то они просто удушат нас этим угаром!

Но странный туман все плотнее сгущался, темнел, завивался в большой клуб.

— Да что за дерьмо! — возмущенно воскликнул один из собравшихся, видя, как клуб превратился в воронку. — Ведь там человек!

Страх гребца, его паника, боль поддержали того, чей набор имен много веков внушал ужас. Вернувшись в Гальдор через перт, он утратил часть Силы, однако душа, послужившая пищей, смягчила извечный мучительный голод. Дух верил, что вскоре получит то, что заслужил, но путь выдался трудным. Два тощих бродяги, случайно забредшие в чащу, не слишком понравились. Странная Сила Гальдора, лишившая тело возможности вновь создать перт, раздражала, сжирая часть Мощи, наполнившей монстра.

Пустота гальдорхеймских лесов лишь усилила злобу, сжигавшую плоть. Без подпитки конкретная память о жизни мужчины, вобравшего Дух, не могла возродиться, и это мешало. Для полной победы над человеческим племенем Эногаранэ нужен был человеческий опыт того, кто, поправ все людские законы, призвал к себе Дух. Пища и позабытое имя мужчины, в чьем теле он жил, вновь могли возродить первозданную Мощь монстра, но опустевшие замки и хижины не помогали ему.

Этот замок, к которому он вышел после бесплодных скитаний, буквально наполнил Дух новой могучею Силой. В нем были не просто живые создания. В тех, кто укрылся за стенами, билась желанная, сладкая злоба, сам запах которой манил, обещая отменнейший пир.

Чем сильнее человек презирает других, тем он ближе, доступнее Черному Духу. Спугнуть ослабевшего монстра, лишенного пищи и памяти, может только любовь, но ее в замке не было. Ненависть, страх, честолюбие, похоть, амбиции просто кипели за стенами. Дух полагал, что не сможет создать новый перт, но нежданный источник подпитки вдохнул в него новую Мощь, открывавшую ход к долгожданной добыче. Воронка-проход распахнула Пространство, позволив шагнуть прямо к пестрой толпе, потерявшей контроль над собой.

Крик: “Ведь там человек!”, обращенный к толпе, на минуту привлек всех. Они были слишком пьяны, чтобы сразу понять, что случилось, но вид незнакомца в какой-то особой кольчуге, блистающей мертвенным светом, смутил. Этот смуглый атлет, вызывающий странный мистический страх, был знаком.

— Призрак?! — с ужасом выдохнул Хлуд, не сводя с него взгляд. — Он сгорел! Он сгорел в огне Рыси!

Пришелец, шагнув к Хлуду, медленно вытянул руку и сжал его горло. Чудовищный хрип слетел с губ вожака. Хруст костей переломанной шеи был слышен настолько отчетливо, что вся толпа протрезвела. Атлет, бросив тело на пол, повернулся к напуганным насмерть мужчинам.

— Не надо! — испуганно пискнул один из собравшихся. Было странно, как может высокий и крепкий разбойник издать такой звук. — Пощади, предводитель!

И все остальные в едином порыве воззвали:

— Не надо, Вальгерд!

— Я не думаю, что она выживет, — тихо сказала лекарка Орму.

Должно быть, она полагала, что мать не услышит ее, но Свельд все поняла.

— Не смей так говорить! Моя Бьерн не умрет! — зашипела она на нее.

Сверкающий взгляд обезумевшей женщины просто пугал, но старуха не дрогнула.

— Если ребенок не ест, он не может жить, — просто сказала она. — Я бессильна помочь.

Когда лекарка вышла, Свельд тихо заплакала. Вот уже больше недели ее дочь упорно не хотела брать грудь, а кормилицы не было. В первые дни Бьерн пытались поить молоком коз, но вскоре девочка отказалась и от него. Она гасла почти на глазах. Свельд давно перестала спать, так как боялась, проснувшись, увидеть, что Бьерн уже нет, но слова старой лекарки вызвали бурный протест.

— Моя дочь будет жить, — повторяла она, как заклятие. — Орм, запрети этой ведьме твердить всем вокруг, что она… Что она ослабела!

Орм только вздохнул. Свельд ни разу не назвала слова “смерть”, опасаясь накликать беду. За неделю, прошедшую после рождения Бьерн, они оба не отходили от бедной малышки, хотя временами Орм очень хотел прогнать Свельд от ребенка. Он мог бы поклясться, что мать вызывает у Бьерн неприязнь.

Поначалу Орм просто не верил глазам. Разве кроха способна понять, кто ей нужен? Но стоило Свельд прикоснуться к ребенку, как Бьерн начинала тихо и жалобно плакать. Порыв фанатичной любви Свельд как будто пугал ее.

— Ты что, ослепла?! — однажды сорвался он. — Ты что, не видишь, что дочка не любит тебя?!

Орм ждал гневной вспышки протеста, но Свельд лишь, испуганно вздрогнув, печально взглянула на Бьерн и ушла в дальний угол. И Орм неожиданно понял, что Свельд поняла это раньше него.

Не найдя в себе силы уйти прочь из комнаты, Свельд, сидя целыми днями в углу, неотрывно смотрела на дочь и о чем-то молилась. Она не пыталась приблизиться к Бьерн, не сердилась на Орма за то, что он был рядом с девочкой вместо нее, не гнала кошку-рысь от резной колыбели.

Сначала Орм выбросил наглый пушистый клубок за порог, но Бьерн стала так плакать, что кошку опять положили назад. Орм не мог не признать, что мохнатый зверек был единственной радостью крохотной дочки. Отвергнув мать, Бьерн не пылала любовью к отцу.

Равнодушие этой малышки уже породило ряд сплетен. “Лесной монстр! — услышал однажды Орм. — Кукла без чувств!” Говоривший не раз пожалел, что забыл посмотреть, где хозяин. Орм просто его сгреб в охапку и треснул о стену.

— Не смей так о ней говорить! Моя дочь сама знает, кого она любит! Никто ей не смеет указывать! Слышишь?! Никто!

Потом Орм сожалел, что едва не убил болтуна, но другие притихли. Надолго ли? Страшная мысль, что смерть Бьерн люди примут как должное, просто сводила с ума.

— Что мне нужно понять? Что мне сделать, чтобы ты жила, Бьерн?! — повторял отец, глядя на дочь, но ребенок молчал. Он еще не умел говорить.

— Ты что, не видишь, что дочка не любит тебя?!

Когда Орм сказал это, Свельд знала, что он прав.

— За что? Почему ты меня отвергаешь? — не раз вопрошала она, понимая, что вряд ли получит ответ.

Свельд хотела бы нежно прижать к себе Бьерн, накормить, укачать, но она понимала, что сделает лишь то, что дочь разрешит. Она видела, что, навязав свою волю малышке, убьет ее. Раньше, заботясь о счастье сестры, Свельд считала, что вправе устроить ее жизнь помимо желания Руни. “И если сестра не способна понять свое благо, то это ее вина!” — часто внушала себе Свельд.

Рождение Бьерн обернулось крушением всех ее взглядов. Что нужно ребенку? Забота, любовь, молоко. Это знает любой. Свельд готовилась все это дать своей Бьерн, но ребенок отверг дары матери. А разве можно насильно кормить ее или ласкать? Сама мысль о подобном казалась кощунством.

Однажды Свельд все же пыталась заставить Бьерн выпить свое молоко. Понимая, что девочка грудь не возьмет, Свельд сцедила в бутылочку все, что смогла. Сделав соску, она попыталась ее накормить. Приступ рвоты у дочери тут же заставил ее отказаться от этой затеи. И все же Свельд с тихим упорством старалась сберечь молоко, постоянно сливая его в чашку, чтобы оно не сгорело в груди.

— Вдруг малышка попросит, а мне будет нечего дать! — поясняла она всем.

Теперь Свельд, утратив надежду, сидела, прижавшись к стене.

— Чем помочь тебе, Бьерн? — повторяла она, не надеясь услышать ответ.

И средь ночи глухой,

Когда замок весь спал,

Спали слуги и спал господин,

Рысь, скользнув за порог,

Ушла в лес. Не одна!

Утром слуги уже не нашли

В колыбели ребенка…

Свельд, вздрогнув, открыла глаза. Эту песню, которую пел детский голос за стенкой, она знала очень давно. Раньше Свельд удивляло, как можно выкрасть ребенка у своего господина, теперь же ей вдруг показалось, что песня — подсказка Небес.

Синеглазки не могут жить в замках, об этом твердил весь Гальдор. Судьба Руни опять подтвердила старую истину.

— Может, и Бьерн оживет в лесу? — вдруг опалила мозг Свельд непривычная мысль.

Для Свельд лес был чужим, но, может, для Бьерн, он, как и для Руни, сумеет стать домом? Лесной домик должен быть цел…

— Я сумею в деревне найти молодую крестьянку, которая сможет кормить мою дочь! Я смогу убедить ее год или два прожить с нами, я ей заплачу! Столько, что она мне не откажет! Орм мне подарил черный жемчуг и несколько очень красивых колец… Эрл, уехав, оставил алмазный браслет… Я отдам их кормилице, чтобы она помогла спасти Бьерн! — лихорадочно думала Свельд. — Объяснять что-то Орму бессмысленно, он не отпустит нас. Значит, придется украсть Бьерн…

Свельд встала, прошла к столу, где стоял ларчик, в который она положила браслет, незаметно достала коробочку.

— Орм, — тихо сказала она. — Я устала, смертельно устала. Позволь мне пойти в мою комнату.

После рождения Бьерн мать с младенцем жили в комнате Руни, которую Свельд заняла почти сразу после бегства сестры.

— Да, иди, — безучастно ответил Орм.

— Что же с ним будет? — подумала Свельд. — Я любила его больше жизни, и я покидаю его, когда Орму действительно плохо… Но он сильный! Орм сможет прожить и один, а вот Бьерн… Я должна ей помочь!

Возвратившись к себе, Свельд окинула комнату взглядом. Шкатулка стояла на месте. Достав украшения, Свельд завязала их в тонкий платок. Часть пеленок и детской одежки хранилась в ее сундуке. Свельд сама сшила их, но пока не успела достать. Уложив вещи в узел, поскольку сумы в ее комнате не было, Свельд, позвав Ильди, велела служанке достать ей еды.

— И побольше, я очень голодная. Только не суп и не кашу. Хочу мяса с хлебом и сыром, — сказала она удивленной служанке.

Вообще-то Свельд делала все машинально, не думая. Позже, когда Ильди, быстро доставив поднос, вышла, Свельд взяла в руки перо. Как и Руни, Свельд тоже умела писать. Ее мало заботили книги, но записи сбора оброка с крестьян и расхода продуктов в хозяйстве уже год вела только Свельд.

Вынув чистый лист, Свельд на минуту задумалась.

— Орм, — начала выводить она. — Знай: я люблю тебя! Очень люблю! И всегда буду страстно любить! Но остаться я здесь не могу. Я хочу спасти Бьерн. Может, этот побег — мой единственный шанс возвратить ее к жизни. Не нужно искать нас. Прости! Твоя Свельд.

Свернув трубочкой лист, Свельд связала его и пошла в коридор. Позвав Ильди, она приказала ей дать письмо Орму, когда он попросит служанку позвать к нему Свельд.

— Но не раньше, чем утром, — сказала она.

Возвратившись к себе, Свельд решила прилечь. Ей нужны были силы, чтобы выдержать долгий путь по лесу с дочерью. Страхи исчезли. Свельд знала, что с Бьерн ничего не случится. Уже засыпая, Свельд вновь прошептала:

— Она будет жить!

Этой ночью Эмбала проснулась, почувствовав Зов. В первый раз после смерти Потоков она ощутила знакомый призыв, будоражащий кровь, обещающий власть и возврат угасавшей энергии.

Все это время она продолжала служить Орму, но от былой фанатичной любви к господину уже не осталось следа. Он не смог уберечь “перекресток” от брата и этим лишил себя права всегда оставаться Вождем. Взяв в супруги лесную Рысь, Орм низко пал в глазах Эмбалы, но то, что Свельд родила синеглазую дрянь, стало знаком, что он обречен. Дав ублюдку имя ее госпожи, Орм не просто унизил священную память своей святой матери, он растоптал те остатки почтения, что оставались в ее опустевшей душе.

Поначалу Эмбала считала, что станет его ненавидеть почти точно так же, как Эрла, однако она не смогла. Она лишь презирала его. От былых сильных чувств не осталось следа. Они стерлись, ушли, оставляя один только странный мучительный голод, который уже не насытишь ничем. Ни еда, ни вино, ни общение были не в силах его утолить.

Временами Эмбале казалось, что в людях есть нечто, способное дать ей желанный покой, но она не способна пока это взять. Доводя до истерик прислужниц, сама беря плеть, чтобы высечь виновных, она ощущала на миг, что сейчас начнет жить. Но бесплодный обман был недолгим. Страдания этих людей обещали ей много, но дать не могли ничего. Каждый день, каждый час нес теперь только муку.

— Потоки! Я все отдала бы за право вобрать вашу Силу! — шептала Эмбала как будто в бреду, но опять воскресить “перекресток” она не могла.

Зов, который раздался средь ночи, был очень далек, но Эмбале казалось: она бы восстала со смертного ложа, почуяв его. Это не был сон. Просто ее охватило предчувствие, что где-то есть нечто сходное с Силой Потоков, способное дать ей все то, что она потеряла.

Поднявшись с кровати, Эмбала накинула платье и плащ.

— Я иду, Господин! — прошептала она, обращаясь непонятно к кому. — Я иду!

— Уходи, Свельд!

Вскочив, Свельд в испуге взглянула вокруг. Непроглядная ночь за окном не давала почти ничего рассмотреть.

— Уходи!

Отыскав в темноте свечи с огнивом, Свельд зажгла полный подсвечник. Она полагала, что в комнате кто-то есть, но, осмотрев все углы, поняла, что неведомый голос ей просто пригрезился. Взгляд натолкнулся на узел, лежавший в углу.

— Моя Бьерн! — пронеслось в голове.

Взяв подсвечник и узел, Свельд тихо скользнула по лестнице.

Дверь оказалась незапертой. Дочка молчала. Орм спал, уткнувшись лбом в колыбель. Сердце Свельд снова сжалось от боли. Ей так захотелось обнять его или хотя бы погладить черные кудри! Но Свельд знала, что Орм, проснувшись, не даст унести дочь.

Свельд очень боялась, что Бьерн начнет плакать, но девочка даже не вздрогнула, вдруг ощутив руки Свельд. Вынув дочь, она быстро вышла за дверь. Замок спал. Свельд боялась, что не сумеет поднять засов у ворот и спустить мост, однако тяжелые створки уже были кем-то распахнуты, а мост опущен.

Не будь Свельд в таком возбуждении, ей бы совсем не понравилось, что кто-то смог выйти ночью из замка, не разбудив никого из охраны, дремавшей на башнях. (Приезд Эрла вновь пробудил осторожность хозяина.) Но сейчас Свельд не пыталась понять, кто мог это проделать. Она знала только одно: нужно скрыться от всех вместе с Бьерн. Лишь добравшись до леса, Свельд чуть успокоилась.

Шорох заставил ее резко вздрогнуть. Мохнатая кошечка-рысь легкой тенью скользнула из темных кустов.

— Я уж думала, что отвязалась от кошки! — с досадой подумала Свельд.

Бьерн, до этого мирно дремавшая, вдруг шевельнулась.

— Прости меня, доченька! — быстро шепнула ей Свельд. — Твой зверек опять с нами. Ты только не плачь!

Может, эти слова ничего и не значили, но Бьерн затихла. Под утро, присев под развесистым дроммом, Свельд вновь ощутила, как ноет налитая грудь. Скорей в силу рефлекса, чем веря, что это поможет, она приложила к ней дочь. Раньше Бьерн начинала кричать или плакать, однако сегодня она не пыталась ничем показать, что не хочет попробовать грудь.

— Неужели она умирает? — со страхом подумала Свельд, осторожно пытаясь вложить в рот ребенка сосок.

Ей не верилось в чудо. И только когда Бьерн вдруг стала сосать, слезы хлынули бурным потоком из глаз Свельд, смывая сомнения, страхи, терзания. Свельд теперь знала, что сделала правильный выбор и не жалела уже ни о чем.

Оказавшись у домика, Свельд замерла. Ставни были закрыты, а дверь подперта бревном, но куча хвороста ясно сказала, что здесь кто-то был. Войдя внутрь, Свельд почти сразу увидела нити со свежепровяленной рыбой.

— Моя сестра здесь! Руни просто ушла в лес за хворостом или травой, — облегченно подумала Свельд, ощутив позабытый прилив теплоты.

В замке Свельд полагала, что детские чувства ушли, они с Руни чужие, теперь же она была счастлива встретить ее.

— Я скажу, что была не права, но моя Бьерн открыла мне многое! Мы вместе будем растить мою дочку, — подумала Свельд.

Лишь на третий день Свельд поняла, что сестра не вернется, и жить в лесном доме придется с одной Бьерн и белою кошкой, но это не испугало ее.

— Не надо, Вальгерд!

Этот возглас вернул ему имя и возвратил к той поре, когда он обрел плоть. Он слегка поспешил, свернув шею сопернику Вальгерда, но ждать Обряда Подпитки не мог. Ужас жертвы дал меньше, чем муки, которые ей полагались, но он поддержал его Силу и вызвал страх глупой толпы.

— Я вернулся, — сказал он бандитам.

— Мы рады тебе! — громко выкрикнул кто-то.

— Мы рады, Вальгерд! — подхватила толпа.

Равнодушно взглянув на безмозглое стадо, которое, став пищей, вскоре придаст ему Силу, Вальгерд (Дух называл себя так, обретая земной опыт конкретного тела) мимоходом подумал, найдется ли здесь хоть один, кто поможет призвать к нему Верных из Бездны, его вечных слуг.

Этой ночью он выполнил нужный Обряд, увеличив свою Силу. Девять двойных кольев и девять тел, издыхающих в долгих чудовищных муках… Не Мощь, а чужая боль, страх и страдания вновь напитали его. Равнодушно взирая на мертвенно бледные лица, (он всем приказал смотреть казнь) он опять убедился, что прав. Глупо было искать среди сброда, который при виде Обряда марал штаны, посредника между Гальдором и Бездной. Еда — это только еда!

Вспоминая о прошлом Вальгерда, дух помнил уход в никуда, когда Рысь попыталась его сжечь. Будь здесь его Верные, он бы расправился с ней. А теперь он опять одинок, и она, синеглазая Тварь, остается реальным противником, как и Хранитель.

— Господин! Господин Вальгерд! — тот, кто позвал его, явно был чем-то напуган. — К вам… К вам пришли! Она хочет войти!

Человек, увидавший погибших меж кольев, не стал бы искать встречи с новым хозяином замка. Рискнувший прийти к нему после того, что узнал, был достоин особенной встречи.

— Впусти, — приказал Вальгерд.

С первого взгляда на гостью он понял, что ждал ее. Этот блеск глаз, как будто лишенных рассудка, сказал обо всем еще раньше, чем, пав на колени, старуха к нему воззвала:

— Господин!

— Господин! Ты призвал меня, и я пришла, — говорила Эмбала, не сводя с него взгляд. — Я готова служить тебе верой и правдой. Я выполню все, что ты скажешь. Ты знаешь, кто я, и на что я готова. Ты знаешь, чего я хочу.

Даже Галар, которого раньше Эмбала считала самим совершенством, казался теперь ей ничтожеством рядом с могучим атлетом, взиравшем на эту мольбу.

— А чего хочу я? — спросил тот, кого все называли Вальгердом, не видя его настоящий лик, скрытый под плотью.

— Того, что по праву твое! — отвечала Эмбала, не думая, что говорит.

Слова сами срывались с ее языка и казались прекрасными.

— Чем ты заплатишь за право быть рядом со мной?

— Душой, телом и Силой! — сказала она, ощущая прилив экзальтации.

— Нет. Это стоит дороже, — сказал повелитель, впервые взглянув на нее.

— Замок! В нем больше сотни людей. Ты получишь их всех. И младенца проклятого рода лесных Рысей! — тихо шепнула старуха. — Я сделала все, чтобы ты смог войти. Я открыла ворота, спустила мост…

— Ночью! Сейчас уже утро. За полдень, когда мы туда доберемся, охрана уже примет меры.

— Я знаю, как можно их всех провести. Я смогу!

— В замке мать малыша. Она может сжечь взглядом любого. Я чувствую запах Огня даже здесь, — равнодушно ответил он.

— Это лишь Память! Память замка о той, что недавно была женой Орма. Ее больше нет! А сестра Синеглазой бессильна зажечь огонь. Ей удалось родить дочь с роковым взглядом, но это только младенец, который не может еще ничего, — говорила Эмбала. — Приди и возьми жизни всех!

— Если ты не лгала, то получишь награду. Такую, какую ждешь! — вымолвил он, вознеся до небес душу Эмбалы. — Но не сейчас. Мы сейчас едем к замку и там, у стены, ты поможешь мне вызвать сюда, в Гальдорхейм, моих Верных, моих слуг!

В последних словах было что-то, что вызвало в сердце старухи внезапную дрожь, но она подавила ее.

Исчезновение Бьерн обнаружили утром. Увидев, что колыбель опустела, Орм чуть не лишился рассудка. Узнав об открытых воротах, он понял, что Свельд унесла дочь. Событие так поразило, что весть об уходе Эмбалы прошла почти мимо сознания. Орм не пытался понять, что заставило старую женщину скрыться из замка средь ночи, хотя остальных изумил этот странный уход.

Собрав слуг, Орм велел им отправиться в лес и найти Бьерн. Он сам собирался возглавить их поиск, однако испуг людей, живших в замке, его удержал. Понимая, что он отвечает за тех, кто остался с ним после пожара, Орм смог не поддаться порыву все бросить и мчаться за Свельд. Приказав найти дочку, он верил, что слуги исполнят его волю.

Зная, что с Ормом бессмысленно спорить, мужчины пошли в лес, однако, едва скрывшись в зарослях, остановились, боясь отходить далеко от надежных стен. Выждав часа три-четыре, они возвратились, сказав, что следов не нашли.

Услыхав их ответ, Орм впал в гнев. Сожалея о том, что доверился им, отказавшись пойти сам, он твердо решил идти в лес, несмотря на мольбы. Понимая, что Свельд пошла в домик, Орм верил, что сделает все, чтобы вновь найти дочь. Понимая, что путь к дому будет неблизок и, плохо помня дорогу, он думал, что все равно сможет найти Свельд и Бьерн.

— Даже если придется бродить в лесу целое лето, я их отыщу! — думал Орм.

Он сумел, укротив свои чувства, собраться как следует, взяв с собой и арбалет, и кинжал, и запас еды. Шкура оленя была легче, чем одеяло, поэтому именно ей довелось оказаться в походном мешке.

— Когда я уйду, поднимите мост и заприте ворота, — сказал он прислужнику. — До моего возвращения не открывать никому!

Орм не мог не заметить смущения этого парня. Все в замке, нежданно лишившись не только хозяйки с хозяином, но и Эмбалы, которая издавна ведала общим хозяйством, боялись остаться одни. Но Орм верил, что люди сумеют дождаться его возвращения.

Громкий крик нескольких слуг, долетевший до Орма откуда-то снизу, заставил отвлечься.

— Что там происходит? Вряд ли они будут так голосить без причины, — подумал он, ринувшись к лестнице и на ходу вынимая свой арбалет.

Он не думал, что в замке чужие, но ужас, звучавший в людских голосах, говорил, что случилась беда.

Убирая центральную залу, служанки болтали о том, что случилось у них прошлой ночью. Эмбала… Свельд… Бьерн… Имена их с утра повторялись на разный лад. Ильди считала, что Эмбала, ночью заметив побег, попыталась вернуть Свельд с ребенком. Служанки не верили ей, (нелюбовь старой женщины к Рысям была всем известна) но придумать других объяснений они не могли.

Неожиданно факелы в комнате начали тухнуть.

— Что это? — воскликнул испуганный голос одной из служанок. — Мне трудно дышать!

— Я не вижу почти ничего! — подхватила другая, когда с потолка в залу хлынул дымящийся луч.

Упав на пол, он стал багроветь, наполняясь пугающим светом и завиваясь в клубок. Постепенно клуб начал темнеть, уплотняться, расти, образуя большое яйцо-кокон. С каждой минутой оно становилось все зримей, объемнее, ярче, но вдруг “скорлупа” стала меркнуть, покрывшись какими-то ржавыми пятнами. Трещина, черной змеей прорезая покров, зазмеилась по ней, разбивая “яйцо” изнутри.

Неизвестно, чего ждали женщины. Может, рождения страшной змеи, появленья дракона или другого чудовища, но из яйца скользнул рой вихрей. Женщины даже не поняли, что происходит, когда вихри ринулись к ним…

Перепуганный вопль слуги, что вбежал в залу, слышали все. Он увидел, как десять служанок, мгновенно иссохнув, рассыпались в пыль, а на месте пяти вихрей ясно возникли фигуры. Людей? Так назвать их посмел бы не каждый, поскольку они пока были еще лишены человеческой плоти. Чем больше вбегало людей, тем быстрее пришельцы росли, обретая тела. Не прошло десяти минут, как половина живущих у Орма людей, устремившись в центральную залу на крик, стала прахом.

Пять вихрей-пришельцев, во всем уподобившись людям из плоти и крови, уже разбрелись искать тех, кто пытался укрыться. Они не стремились теперь распылить попадавшихся слуг, им нужны были пленники. Страх, исходивший от жителей замка, забившихся в бочки, углы, сундуки, вел чудовищ к их будущим жертвам. Настигнув, они не пытались связать людей грубой веревкой. Один взмах руки, и любой человек не мог двинуться с места. Так было до самого верха, пока…

Орм, бросившись в залу, не стал идти к главному входу. Он только потратил бы время, пытаясь добраться туда через длинную сеть коридоров, опутавших замок. Такой путь хорош для гостей, но хозяин всегда должен быть впереди остальных. Потаенная лестница между двух стен совершенно отвесно спускалась из башни в центральную залу. Высокая дверца с особым глазком, (полной копией ярких камней, украшавших ковер-гобелен, прикрывающий дверь) позволяла не только войти в любой миг, но и видеть все, что происходит.

Сначала Орм не поверил глазам.

— Нелюдь… Нежить… Чудовище…

Для Гальдорхейма такие слова были чем-то привычным. Их часто бросали тем, кто был не слишком похож на других, и они не пугали. Теперь Орм впервые почувствовал, что крылось в них. Его ловкость, отвага, особая сила, которой Орм раньше гордился, сейчас ничего не могли изменить, как и навыки боя. Чем можно убить вихрь-призрак? Стрелой арбалета? Мечом? Или, может, кинжалом? Поверить в такое способен лишь только безумец! Вот Руни…

Орм вздрогнул от мысли, внезапно пришедшей на ум. Несмотря на пугающий дар, металл ранил жену точно так же, как самых обычных людей, но охотник, пришедший убить ее, в это не верил. Кинжал, принесенный им, был таким странным, что Орм не решился его утопить или выбросить. Черный клинок теперь мирно лежал на дне старой шкатулки в одной из жилых комнат.

Зная, что он не способен сейчас изменить ничего, Орм опять устремился наверх. Вынимая кинжал, он отметил, что руки дрожат. Орм не знал ни особенной Силы клинка, ни того, с кем придется схватиться. Он не был уверен, что этот кинжал сможет чем-то помочь, но и ждать, когда призраки смогут его уничтожить, не мог.

— Прячьтесь все! Не ходите в зал! — крикнул Орм, выйдя на лестницу, но тишина подсказала, что башня пуста.

Топот мерных тяжелых шагов удивил. Люди так не ходили, а призраки-вихри из залы казались бесплотными. (Орм не дождался конца превращения.) Тело, возникнув в проходе, напомнило не груду плоти, а тяжкий гранит, непонятно зачем получивший жизнь. Мысль была странной, поскольку свежая кожа вошедшего в комнату, как и сложение, были прекрасны. Однако тяжкая поступь и угловатость движений внушали сомнение, есть ли в такой оболочке душа.

— Стой! — велел ему Орм, поднимая кинжал.

Клинок ярко блеснул. Рукоять шевельнулась в ладони, внезапно нагревшись, а Орм ощутил, что его страх исчез. Он боялся прозрачного духа, но все, что имело реальную плоть, было очень понятным.

— Не двигайся! — вновь повторил Орм.

Он видел, как монстр вскинул руку, почувствовал, как разрывается… Сеть? Петля? Орм не знал этого, но ощущал, что кинжал разрубил недоступную взгляду веревку. Неловкость противника, хоть и владевшего Силой, ему недоступной, внушала надежду. Но топот, который, казалось, сломает ступени, сказал, что другие чудовища тоже идут.

Орм вдруг вспомнил старинный обычай Гальдора. Он слышал, что в Лонгрофте смерть от своей руки люди считали позором, у них же когда-то ее почитали за подвиг. Теперь Орм почувствовал, что понимает, откуда возник такой взгляд.

— Лучше броситься вниз со стены, чем рассыпаться, дав оболочку такой дряни! — быстро мелькнуло в мозгу, но ему умирать не хотелось.

Пять монстров, столпившись у входа, теперь ждали, что он предпримет. От комнаты с креслом-ловушкой его отделял лишь пролет одной лестницы.

— Гибель? Шанс выжить? — огнем полыхнуло в мозгу, когда Орм устремился наверх.

Громко лязгнув засовом, он запер дверь. Резкий удар через долю секунды чуть не вышиб ее.

— Как, уже? — пронеслось в голове, когда Орм нажал скрытый рычаг. Он успел оказаться у щели в полу до того, как плита возвратилась на место. Провал дохнул холодом камня и смерти, когда он скользнул между плит. Орм ждал твердых каменных стен, полагая, что как-нибудь сможет за них зацепиться, замедлив падение, но полетел в пустоту…

— Где она? Где синеглазый младенец, обещанный мне? Я призвал Верных для воплощения ради захвата девчонки. Их нужно кормить. А в твоем замке пищи для них хватит лишь на три дня, — говорил Повелитель, и Эмбала вся трепетала от страха.

Она помогла, иссушив до конца свою Силу, призвать к нему тех пятерых, что стояли с ним рядом, но вместо заветной награды она ощущала дыхание смерти.

— Ты мне солгала? Для чего?

— Повелитель! Девчонка была здесь! Наверное, мать унесла ее в лес. Я найду их, ты только дай срок!

Но в глазах с золотым ободком был лишь холод.

— Я дал бы тебе твою плату, скажи ты мне сразу, что в замке — обычные люди, — как мерные капли, звучали слова. — Я не стал бы тогда призывать Верных, я бы его получил просто так.

— Господин, ты хотел призвать Верных не ради младенца. Без них ты не мог воцариться в Гальдоре! Ты звал меня, чтобы наполнить моей Силой плоть и воззвать к вечной Бездне! Я знаю твои потаенные мысли! — сказала она, полагая, что эта способность читать мысли как-то смягчит его сердце, заставит ценить ее.

Но, получив от Эмбалы все то, что ему было нужно, ее Господин не хотел тратить пищу на эту жалкую жизнь. Призвав Верных, он не нуждался в старухе. Кивнув пятерым, он сказал:

— Она ваша. Возьмите ее!

И Эмбала разделила судьбу остальных слуг.

— Норт, скажи, ты способен прогнать его или совсем уничтожить? — опять спросил Хейд у Хранителя.

— Ты в третий раз задаешь свой вопрос, — усмехнулся Норт. — И ты прекрасно знаешь ответ.

— Да, — вздохнул Хейд. — Только мне непонятно упрямство, с которым ты мне запрещаешь призвать “Службу Магии”. Я их не слишком люблю, но они могут справиться с духом Эногаранэ. Истребители ведь для того и живут, чтобы разная погань сидела, поджав хвост!

Хейд знал, что он резок, однако сомнения Норта, который пока колебался, уже раздражали его. Двое из шайки Хлуда бежали от Вальгерда, как они звали Эногаранэ. После долгих скитаний в лесу разыскав лагерь Норта, они рассказали о жутком обряде и о падении замка, в котором жил Орм.

— Вы уверены? — сразу спросил Хейд.

— Уверены. После прихода старухи, служившей у Орма, Вальгерд пошел с ней. Тогда мы и решили бежать. Мы шли следом, надеясь, что Рысь сожжет их, но она не смогла ничего сделать. Позже какие-то странные люди, которых никто не видал раньше здесь, распахнули ворота, впустив их, а мы… Мы бежали в лес!

Этот рассказ потряс Хейда. Хранитель не раз говорил, что лесянка способна сдержать натиск Духа, теперь же пришлось признать, что он ее одолел. (Никто в лагере Норта не знал о побеге Руни из замка. Не знали и о рождении Бьерн.) “Если Руни погибла, не справившись с Духом, то как же Норт сможет спасти от него остальных людей? — спрашивал Хейд. — Пусть он скроет их на год и даже на два. А потом? Что потом?”

— Я не знаю, — ответил Хранитель.

— Когда ты тушил огонь Руни, ты просто лишился сознания. Значит, ваши силы с лесянкой равны. Неужели ты веришь, что Дух, уничтожив ее, не сумеет сразить тебя, Норт? — повторял он, пока тот его не спросил:

— Что же ты предлагаешь?

— Призвать в Гальдорхейм Истребителей!

— Нет!

Ответ был очень жестким. Хранитель не стал объяснять, почему он так резко отверг эту мысль, но Хейд знал: Норт не верит, что “Служба” способна изгнать Черный Дух.

— И напрасно! — не раз приходило на ум. — Пусть они не сражались с ним много веков, и их больше заботит земная власть, чем безопасность людей, но любой Истребитель способен понять, чем грозит появление Лайцерфа! (В силу привычки Хейд звал Дух тем именем, что и в Лонгрофте.) Они знают, как с ним бороться.

Хейд почувствовал, что он готов бросить все и отправиться в Лонгрофт один, чтобы только найти помощь.

— Ты не дойдешь, — сказал Норт, подошедший к нему. — Ты не знаешь лесов Гальдорхейма.

— Отправь тех, кто знает, — ответил Хейд.

— Нет! Истребители нам не помогут.

Уверенность Норта смущала, но Хейд не хотел отступать. Понимая, что сам не сумеет дойти до Лонгрофта, он начал искать человека, который бы мог отвезти письмо, но убедился, что местные вряд ли нарушат волю Хранителя. А посылать привезенных из Лонгрофта было безумием: лес не доступен чужим. На дороге посланца мгновенно схватили бы.

Взгляд Хейда чаще и чаще скользил по большой клетке. Два сверга Бронвис были здоровы и веселы.

Сверги — особые птицы-посланцы. У них редкий дар находить путь туда, где они родились. Хейд отлично запомнил, что Бронвис с собой привезла из Лонгрофта семь свергов. К моменту негаданно вспыхнувшей страсти красавицы к Орму их было лишь три, остальные уже улетели с записками в Лонгрофт, к Властителю. Бронвис надеялась, что он вспомнит о ней и опять призовет ко Двору. Поселившись у Орма, она взяла свергов с собой.

Когда Орм прогнал Бронвис из замка, она позабыла про клетку, и Хейд забрал птиц. Он по-прежнему верил, что сможет вернуть ее, и не ошибся. Забыв обо всем, что с ней было, она согласилась остаться с ним. Вскоре один сверг исчез, подсказав, что жена не смирилась с Гальдором и хочет вернуться из ссылки. Однако прошло больше года с момента отлета крылатого вестника, а две последние птички по-прежнему прыгали в клетке. Хейд, глядя на них, думал, что это символ удачного брака. Жена, ощутив интерес к новой жизни, уже не стремилась вернуться в Лонгрофт.

Когда все ушли в лес, Бронвис взяла с собой птиц. Она больше не думала, что пошлет их в Лонгрофт, ей было жаль расставаться с “ее малышами”, как Бронвис звала свергов. Хейд замечал, что в последнее время она постоянно носилась с щенками, котятами и детьми слуг. Он стал привыкать, что, зайдя к ней, мог встретить двух-трех ребятишек. Ночами, когда они были вдвоем, Бронвис словно теряла рассудок. Сначала такой взрыв страстей опьянял. Хейд любил Бронвис и видел в этом порыве желаний ответное чувство. Однако чем дольше Хейд жил с ней, тем больше он убеждался, что Бронвис хочет ребенка. Он был бы не против, но… Год постоянных объятий не дал ничего.

— Может, дело в лечении Норта? Спасая рассудок и жизнь Бронвис, он, заблокировав память, лишил ее шанса родить? Ведь бывает побочный эффект от лечения… Вспомнив о своем прошлом в Гальдоре и пережив его, Бронвис сумеет родить, — говорил себе Хейд, сам не слишком-то веря таким объяснениям.

Он знал о жизни достаточно. Бронвис могла ничего не рассказывать о своем прошлом, Хейд видел сам, что оно было бурным. Ее первый муж, Орм, Властитель… Хейд знал лишь о трех, но он мог бы поклясться, что их было больше. Намного. Не будучи сам образцом добродетели, Хейд не искал в Бронвис робости и чистоты. Испытав все, что может дать плоть, он не ждал непорочности. Жизнь при Дворе научила, что верность — явление редкое. “Мужу лучше быть самым последним, чем первым в веренице любовников,” — часто говаривал он.

Хейд не думал, что прошлое Бронвис способно напомнить ему о себе.

— Было — значит, ушло! Теперь Бронвис со мной, в ее жизни нет места другим, — думал Хейд. — Ревновать ее просто нелепо. Кто станет, найдя драгоценный алмаз, безутешно рыдать, что его уже кто-то носил, тот достоин обычной стекляшки…

Сейчас же ему приходилось признать, что довольно беспечная юность красавицы может не раз отозваться в их будущей жизни. За легкомыслие женщины платят дороже мужчин. Но какой смысл думать об этом, когда ты не знаешь, как долго сумеешь прожить? День, два? Месяц? Может быть, год? А потом? Что случится потом?

Этим вечером Хейд, взяв кусочек пергамента, начал писать. После пятой попытки он смог сократить текст настолько, чтоб он уместился на узкой полоске, которую крепят особым зажимом под мягким крылом сверга.

“Лайцерф воплотился! Хранитель Сетью Защитников смол приковать его к землям Гальдора. Пришлите сюда Истребителей! Срочно! Иначе все люди погибнут! Хранитель пока их увел в леса, лишив Духа пищи, но Норт бессилен изгнать его.

Хейд,

Человек Двора.”

Эту записку Хейд, крепко свернув, прикрепил к птице. Выпустив сверга, Хейд верил, что помощь придет.

“После бунта детей в Агеноре нам нужно беречь Скерлинг и укреплять “Службу Магии”. Гокстед и Лонгрофт верны нам, они вправе ждать и поддержки, и помощи, как и Фирод. Гальдорхейм всегда был непокорен. Пусть сами сражаются с Лайцерфом. Это для них будет ценный урок!”

…Документ через много веков обнаружат в секретном архиве Скерлинга. Норт не ошибся. Попытка найти помощь у “Службы Магии” им ничего не дала.

 

Глава 12.

Орм не думал, что этот провал под плитой так широк. Летя вниз, он считал, что погиб. Но, мгновенно почувствовав сильный удар о шершавые камни, Орм понял, что ход не слишком глубок. Скользя вниз по наклонной стене, обдирая ладони, он знал: если “гору” не сменит провал, то он сможет добраться живым до подножья. Крутой виток резко швырнул его в сторону, острая боль опалила икру.

— Камень? Или кинжал, замурованный в стену? — подумал Орм, чувствуя, как по ноге заструилась горячая кровь.

Спуск все длился и длился. Спираль не давала разбиться ему насмерть, но от ударов о стены мутился рассудок. Когда Орм свалился на каменный пол подземелья, он в первый раз в жизни лишился чувств.

Холод заставил опомниться. Тело болело. Орм чувствовал странную слабость и тошноту.

— Это кровь… Я ее потерял слишком много, — подумал Орм.

То, что рассудок был ясен, внушало надежду на лучшее. Сняв камзол, Орм оторвал рукав от рубахи и попытался перевязать рану. Мрак подземелья давил.

— Отец думал, что кресло-ловушка — мгновенная смерть, а оно помогало взять в плен неугодного. Странно… Я прожил здесь тридцать лет и не знал о подземной тюрьме, а теперь сам стал узником, — вяло подумал Орм.

Будь под рукой факел или свеча, он сумел бы найти дверь, а может быть, и отпереть ее, но в темноте было трудно понять, где он. Орм пожалел, что он бросил мешок, так старательно собранный им для похода в лес. Шкура оленя, еда, да и сам арбалет, пробивающий дерево, здесь пригодились бы. Но его вещи достались неведомой дряни, явившейся в замок. При мысли, что та несусветная погань начнет нагло шарить по комнатам, много столетий служившим его предкам, Орм ощутил сильный гнев.

— Хорошо, что моя дочь в лесу! — вдруг подумал он. — Свельд понимала, что делала.

Не представляя, с чем свела его жизнь, не умея представить всю силу опасности, Орм хотел просто избавить свой замок от погани, вдруг оказавшейся в нем.

— Эти призраки будут жалеть, что пришли ко мне! — громко сказал Орм, пытаясь подняться. Он верил, что все будет именно так.

Странный, еле заметный свет в ближнем углу привлек взгляд. Опираясь о пол, Орм поднялся. Он сразу нащупал кинжал. Прыгнув в щель, Орм не бросил его, но во время падения выпустил. То, что кинжал оказался здесь, вдруг показалось хорошим знамением. Слабенький свет от клинка позволял хоть немного прогнать тьму.

Приблизив кинжал к стене, Орм рассмотрел кладку. Камни давно поросли белым мхом. Идя вдоль стены, он почти сразу уткнулся в ее угол. “Клетка”, в которой был Орм, оказалась совсем небольшой.

— Ни окна, ни двери! Как же так? — изумленно подумал Орм. — Но ведь зачем-то здесь строили спуск! Если пленных хотели убить, то достаточно было прямого колодца, в котором любой бы расшибся до смерти, а так…

Развернув кинжал, Орм стал выстукивать камни его рукоятью. Звук был глухим. Только пройдя две стены, Орм нащупал проход, замурованный камнем. Валуны были сложены в ровную стену, однако держал их не крепкий раствор, затвердевший за много веков, а осклизлый мох. Орм ощутил, что один из камней шевельнулся, когда он нажал на него.

— Кто-то, видно, хотел уничтожить проход, но не смог, — удивленно подумал Орм.

Много веков его предки, храня тайну кресла, не нажимали рычаг для расправы с врагом, потому что противников не было. Каждый жил так, как хотел, не мешая другим, а теперь спуск помог ему.

Орм знал, что сможет уйти, разобрав кладку. Будь он здоров и силен, как обычно, хватило бы часа, однако теперь он возился… День? Ночь? Орм не знал. Дважды он отдыхал, прекращая работу. Хотелось пить, спать, от холода стыло все тело. Орм вдруг ощутил, что напрасно старается.

Камни уже были вынуты, но вместо хода ладони нащупали дверь. Засов был изнутри.

— Что же это такое?! — подумал Орм, тупо глядя на ржавые петли. — Кому было нужно закрыться здесь? Я бы понял, находись он снаружи, но тут…

Орм сумел отодвинуть засов и войти в коридор. Подземелье, петляя, шло дальше и дальше. Внезапное хлопанье крыльев заставило Орма отпрянуть, взглянув вверх. Крылатые мыши висели гирляндами, злобно сверкая круглыми глазками. Страшная мысль опалила огнем:

— Крылатки!

Орм в первый раз видел такую огромную стаю ядовитых мышей. У лесной Топи страшных крылаток встречалось немного, однако их было достаточно, чтобы внушить осторожность любому, кто шел туда. Здесь же несколько сотен бархатных монстров дружно скалили жуткие зубки.

— Один укус — и все, конец! — думал Орм, чувствуя пот, проступивший на лбу, невзирая на холод, царивший вокруг.

Эти мелкие твари внушали ему омерзение. Проще сразиться с большим серым Бером, который отважен и смел, чем пытаться отбиться от стаи коварных и юрких крылаток.

— Стоило им появиться, как люди заделали вход изнутри, — промелькнуло в мозгу. — Вероятно, спустили кого-то под креслом с веревкой, а после подняли наверх!

В Гальдорхейме любой согласился бы с ним. Люди знали, что стаи крылаток способны, вцепившись присосками, поднять ствол дромма. А уж легенды о том, как когда-то крылатки врывались в дома к людям, если засов был некрепким, звучали в хижинах часто. Орм ждал, когда стая мелких чудовищ ринется прямо к нему, но крылатые мыши не двигались.

— Встретив крылатку, не нападай на нее и не делай особенно резких движений. Старайся двигаться медленно, плавно и тихо. Крылатые мыши не любят, когда их тревожат, — огнем полыхнуло в сознании Орма.

Он знал, что при встрече с одной крылаткой советы бывалых охотников могут помочь.

— Но годится ли это для стаи? — подумал Орм.

Разум не верил в возможность спасения. Боль в ноге очень мешала идти, но стоять, дожидаясь, когда крылатки набросятся, не было сил. Продвигаясь вдоль старой стены подземелья, Орм ждал каждый миг, что одна из крылатых мышей устремится к нему. Пару раз он отчетливо слышал, как хлопают крылья рядом с лицом. Замирая, он ждал нападения, но ядовитые мыши не трогали.

Что помогло достичь выхода? Плавность движений, которую он сохранял, несмотря на свою рану? Свет от кинжала, который Орм нес? А, быть может, молитва, которую слышал Лес? Орм обращался к нему, прося, чтобы Лес спас его жизнь ради Бьерн.

— Что с ней станет? Кто сможет ее защитить, если я умру? — спрашивал Орм непонятно кого.

Оказавшись у выхода, он не поверил глазам. Отойдя от подземного хода подальше, Орм просто упал. Он не знал, долго ли пролежал на траве, покрывавшей теперь почти всю землю, но ему стало легче.

Орм думал, что ход приведет прямо к Топи, где жили крылатки, и был несказанно рад, что ошибся. Ход вывел за ров, в ближний лес. Плеск ручья, где служанки обычно стирали белье, вызвал жажду.

Ползком подобравшись к нему, Орм припал к струе. Вместе с водой возвращалась и вера, что он сможет все начать вновь. Договор с Агенором, сумевшим себя отстоять в борьбе против Истребителей Скерлинга, был его шансом прогнать духов-призраков, вторгшихся в замок. Орм верил, что в Агеноре, Эрл поддержит его.

— Эрл здесь вырос! Он вряд ли захочет, чтобы в замке отца жили эти бездушные твари! — внушал Орм себе. — Что бы ни было раньше меж нами, теперь ушло в прошлое, Эрл убедит Ливтрасира помочь!

Как идти в Агенор, Орм не знал, но рассчитывал, что, оказавшись в ближайшей деревне, сумеет найти провожатого. Передохнув и сломав палку, чтобы ему было легче идти, Орм отправился в путь. До деревни, стоявшей неподалеку от замка, казалось рукой подать, но Орм добрался туда много позже, чем думал. (Мешала больная нога.) Оказавшись у ближнего домика, он неожиданно замер. Его поразил небывалый, какой-то мертвый покой. Тишина была полной: ни лая дворовых собак, ни пронзительных криков детей, ни мычания коз и коров.

— Ни людей, ни скотины, ни птиц, — изумленно подумал Орм, вдруг ощутив странный холод.

Войдя в ближний дом, он увидел кувшин с простоквашей, семь мисок, большой горшок каши и высохший хлеб. Семья явно готовилась к ужину, но сесть за стол не успели. Орм с первого взгляда отметил искусно расшитый рушник, колыбель с грудой детских пеленок и кованый ковш для воды.

— Если бы эти люди покинули дом добровольно, они бы забрали и ковш, и рушник, шитый бисером, не говоря про пеленки младенца, — подумал Орм.

Взяв кусок хлеба, он начал его есть. Потом, захватив с собой несколько булок, которые он нашел в ларе, Орм пошел прочь. Те дома, куда он заглянул, мало чем отличались от первого. Чувство тревоги усилилось.

Орм смог найти в одном доме неплохой самострел и обычный кинжал. Грубый плащ, простыня на бинты и мешок… Он взял только то, что ему было нужно в пути. Орм бы отдал сейчас очень многое, чтобы найти коня, но в опустевшей деревне ему не попался даже котенок. Идя в лес, он думал, как быть. Чтобы выйти к крестьянам других вирдов, нужен был, по меньшей мере, еще день.

Засохшее русло реки, на которое Орм вышел, вдруг подсказало, что он слышал: раньше река текла к главной дороге, ведущей из Гальдорхейма.

— Куда? В Агенор? Ведь других городов нет поблизости! — думал Орм, глядя на старое русло. — Пойти вдоль него? Не пойти?

Не будь раны, мешавшей ему, Орм попробовал бы поискать провожатых в других деревнях. Но он боялся, что потом просто не сможет идти, а коня ему дать побоятся. (Отверженный вирд, потерявший, к тому же, свой замок, не слишком надежен.) Подумав, Орм двинулся вдоль пересохшей реки.

Этот маленький воз, а вернее, возок на дороге, к которой Орм выбрел из леса уже на второй день, смутил. Проведя ночь под дроммом, Орм думал: чуть раньше, чуть позже, но он сможет встретить кого-то, кто скажет, насколько правилен путь. А теперь он отчетливо видел двух мертвых мужчин и их павшую лошадь.

— Убиты? Кем?

Орм, подойдя, не увидел на теле ни ран, ни следов от борьбы. Ужас, явно застывший на лицах, подсказывал, что смерть была не случайной, однако Орм не мог понять, что сгубило людей и их лошадь. Лежи в возке прах, Орм решил бы что эти двое мужчин пали жертвами жуткой пятерки, вломившейся в замок, однако тела были целы. Достав самострел, Орм пошел дальше. Он сам не знал, чего ждал.

Пройдя дальше вдоль русла, Орм вдруг натолкнулся на Бера. Зверь был мертв. Его драгоценная шкура блестела в лучах солнца.

— Ни капли крови! — подумал Орм, глядя на зверя. — Болезнь? Яд, подброшенный вместо приманки охотником? Но Бер не станет жрать всякую дрянь…

Неожиданно маленький вихрь взметнул пыль пересохшего русла. На миг зависнув, он, словно живой, развернулся в сторону Орма, как будто хотел оценить, с кем свела его жизнь.

— Просто вихрь? Или Дух Чащи? — быстро мелькнула мысль, но Орм уже знал ответ. Духу Чащи без разницы, кто перед ним: человек или зверь, лишь бы что-то живое и теплое. То, что способно дышать и ходить. Люди, лошадь и Бер стали первыми жертвами Духа.

— Теперь твой черед! — словно бы говорил Орму вихрь.

Против Духа защита — огонь. В мешке было огниво, но Орм уже видел, что он не успеет зажечь ничего. Встав спиной к дромму, чтобы ствол дерева смог прикрыть, Орм все же сунул руку в мешок. С гадким, очень пронзительным воем вихрь ринулся прямо к нему. Инстинктивно Орм выбросил руку с кинжалом, который уже не светился, а мрачно чернел в свете дня. Он не знал, сможет ли его выручить этот клинок, но вихрь резко вильнул прочь.

— Прекрасно! — подумал Орм.

Вихрь, отлетев, вновь завис, словно бы выжидая. Дух Чащи не жаждал напасть, но и улетать прочь он не стал. Дух чего-то ждал. Орм вынул огниво и высек искру. Зажечь ветку дромма весной было трудно, ее пропитала насквозь влага. Искры гасли раньше, чем Орм мог раздуть огонь. Вихрь “наблюдал”. Когда Орм наклонился, пытаясь раздуть пламя, он, мерзко взвыв, устремился опять к человеку. Орм вскинул кинжал и заставил его пролететь мимо. Но он почувствовал: Дух Чащи не слишком сильно боится оружия. Вихрь словно бы проверял, как себя поведет человек.

Еще два вихря взмыли с земли, устремляясь к нему. Орм стоял. Он уже не пытался раздуть пламя, он просто не подпускал эти вихри к себе, безуспешно пытаясь достать их Железом Сфер. Но Духи Чащи легко уклонялись. Орм стал выдыхаться. Падение в странный колодец, нежданная встреча со стаей крылаток, рана в ноге, долгий путь измотали его…

Орм не знал, примерещилось это ему, или женский лик впрямь проступил между белых стволов кучки хрупких деревьев, растущих меж дроммами. Это лицо было бледным, как лица Руни и Свельд, как лицо Эрла, но не похоже на них. Синева больших глаз, полных света и странной печали была бесконечной. Ни легкой зелени, ни вихря ярко сверкающих искр не светилось в ее мудром взоре. Каштановый цвет прямых длинных волос, ниспадавших до самой земли, почти слился с нарядом…

— Из кожи? Из старой древесной коры? — пронеслось в мозгу Орма, пока он смотрел на нее.

Он не знал, хороша ли собой эта женщина. Облик ее был исполнен такой теплоты и гармонии, что все слова, восхвалявшие внешнюю прелесть, казались пустыми и глупыми. Свет, излучаемый ею, ничуть не пугал. Он был преисполнен любви и прощения.

Глядя в ясную синюю бездну ее глаз, Орм вдруг ощутил себя малым ребенком, который, давно заплутав на дороге бесцельной, не слишком-то правильной жизни, нежданно обрел свою Мать. Мать, которую он потерял так давно, что забыл о безбрежной любви, охраняющей каждого, кто пришел в мир.

Уже много веков в Гальдорхейме не пели ей гимнов, не строили храмов… О ней позабыли почти все, однако Великая Мать не карала своих неразумных детей, поклонявшихся новым Богам… И неважно, как их называли, ее неразумных детей: вирдами, лесными Рысями, или же пришлыми. Каждый, кто знал и любил эти земли, был дорог ей…

Орм не понял, откуда он знает об этом, но сердце наполнилось светлым томительным чувством. Ему захотелось склонить перед нею колени и тихо молить о прощении за свою грешную жизнь. Он забыл о лесных Духах Чащи, с которыми дрался, пытаясь спастись. Напади они вновь, Орм не смог бы себя защитить, но безумные вихри исчезли. Они не посмели приблизиться к Матери.

— Орм, я прощаю тебя и люблю… Ты такой же мой сын, как и все остальные… Не бойся, я буду с тобой…

Орм не слышал ее слов. Он чувствовал этот ответ в ее взгляде, чуть грустной улыбке, исполненной нежности, в легком движении рук, раздвигающих ветви деревьев. Великая Мать подошла к нему так близко, что Орм почувствовал запах коры, теплой влажной земли и зелененьких клейких листов, испускаемый платьем. Она протянула ладонь над его головой… Все вокруг завертелось, задвигалось, и мягкой мрак поглотил разум Орма. Мрак сна, а не смерти. Волшебного сна, поселившего в душу покой…

— Не волнуйся, он скоро очнется.

— Я знаю, — ответила Свельд.

Орм мгновенно узнал ее голос, безумно похожий на голос сестры. Там, в Гальдоре, внимая речам Свельд, Орм часто пытался представить, что с ним говорит Руни. Здесь же ему захотелось услышать, как именно Свельд признается в своей неизменной любви, как доверчиво шепчет, что Бьерн тоже рядом.

— Нас трое… Мы вновь отыскали друг друга, — подумал Орм.

Чувство тепла и покоя, возникшее в сердце в лесу, наполняло его. Орм не знал, была Мать только призраком, или он встретил одну из забытых Богинь Гальдорхейма, но был благодарен Судьбе. Сквозь прикрытые веки он чувствовал свет, но не мог открыть глаз.

— Я пытался понять, с чем ему довелось повстречаться. Похоже, в Гальдоре какая-то нечисть! Но, чтобы узнать, что случилось там, нужно его расспросить самого.

Что-то в этих словах незнакомца напомнило Орму речь Норта, но голос был выше и резче, чем у Хранителя. “Может, я просто его не узнал? Что-то стало со слухом?” — подумал Орм.

— Знаешь, Горад, — начала Свельд, (Орм вновь поразился, насколько она научилась копировать Руни.) — Мне очень не нравится этот приход.

Наконец Орм открыл глаза. Он ожидал, что увидит лесной домик или какую-то хижину, но обстановка небольшой светлой комнаты, где он лежал, посрамила бы лучший из замков Гальдора.

— Да это дворец! — изумленно подумал Орм.

Стройный мужчина, склонившись над столиком, что-то толок в ступке из непрозрачного камня тяжелым пестиком. “А он красив!” — вдруг подумал Орм и ощутил неприятное чувство досады.

Он думал, что одна Руни могла пробудить его ревность, теперь же, при мысли, что рядом со Свельд этот странный Горад, он почувствовал если не гнев, то прилив раздражения. Длинные волосы с чуть красноватым отливом, изящно очерченный рот, изумрудный блеск глаз подошли бы, по мнению Орма, какой-нибудь девушке, а не мужчине, пусть даже и лекарю.

Свельд обернулась к окну, так что он не мог видеть лица. Блеск сияющих снежных волос, заменивших привычное золото, Орма ничуть не смутил. Он еще не забыл, как Эмбала покрасила волосы Свельд, чтобы люди могли перепутать сестер.

— Но зачем она их завивает? — мелькнула незваная мысль. — Да и сам голубой ореол, исходящий от них… Я ни разу не видел такого!

Почувствовав взгляд, Свельд на миг замерла, а потом обернулась к нему.

— Руни?! — выдохнул Орм, не решаясь поверить глазам.

— Да, — спокойно сказала лесянка. — Я здесь. Я не знала, что встречу тебя.

— И я тоже не знал, — усмехнулся Орм, глядя на Руни. — За время побега ты стала намного красивее…

Орм не солгал. Руни словно лучилась неведомым светом, который приковывал взор. За короткое время разлуки жена изменилась настолько, что Орм с трудом верил, что это она. В ней уже ничего не осталось от робкой лесяночки, что пришла в замок, встревожив его сердце. И странный холод, исполненный горечи, так бередивший ему душу, тоже исчез.

— Да, ты стала намного красивей, — опять повторил Орм.

Он ждал, что смутит ее, но Руни лишь улыбнулась в ответ.

— И ни тени тревоги! Ни тени вины за побег! — изумленно подумал он, вдруг позабыв, зачем шел в Агенор.

Орм забыл о тех бедах, что он перенес. Он, не зная о том, как попал сюда, и не подумал спросить, кто привез его в этот дворец. Даже память о Бьерн отступила куда-то. Осталась одна только Руни…

— Она не вернется к тебе, — прозвучал рядом с ним голос Эрла.

Орм и не заметил, когда он вошел.

— Значит, это ты? — тихо спросил Орм у сводного брата. — Ты увез ее?

— Руни решила сама, — сказал Эрл.

Его тон обдал Орма холодом. Даже приехав в Гальдор как посол Агенора, считая, что именно Орм приказал с ним расправиться, Эрл не был так жёсток с ним.

— Может, Эрл, получив в Агеноре какую-то власть, хочет мне отомстить за засаду? В Гальдоре Эрл должен был выполнить волю их Ливтрасира, правителя, и подписать договор, а теперь…

— Не суди по себе, — очень тихо сказал младший брат.

Обернувшись к Гораду, Эрл быстро взглянул на него, а потом перевел взгляд на Руни. Слов не было, но Орм почувствовал, что между всеми тремя — напряженный немой диалог, недоступный ему.

— До свидания, Орм, — сказал громко Горад. — Я уйду, но вернусь. Мы не раз еще встретимся.

Руни ему ничего не сказала, когда вышла. Только взглянула, но Орм не понял, что значил этот прощальный взгляд.

— Ты пока слаб, но поправишься быстро, — тон Эрла был прежним. — Горад говорит, что уже через несколько дней ты сумеешь нормально ходить. Завтра утром, у нас на Совете, ты скажешь, зачем ты пришел. Если что-то случилось в Гальдоре, то мы постараемся вам помочь. Но ты должен не просто рассказать, что ты видел. Ты должен…

— Я должен? Тебе? — с неприкрытым сарказмом спросил его Орм.

— Мне или кому-то другому. Решай сам, — заметил Эрл.

— Значит, я выберу Руни, — с усмешкой сказал Орм. — Надеюсь, она тоже входит в Совет?

— Не пытайся приблизиться к ней, — очень тихо ответил Эрл.

Если бы младший брат закричал, Орм нормально воспринял бы эти слова. Ревность даже польстила бы, дав понять, что Эрл не слишком уверен в своем неожиданном счастье. Однако сейчас Орм почувствовал в этих словах много больше, чем просто угрозу былому сопернику.

— Значит, ты… — начал Орм.

— Я все знаю, — ответил Эрл. — Знай я об этом, когда был в Гальдоре, я просто убил бы тебя, а сейчас не могу. Долг хозяина… Ты в моей власти. Ты болен и слаб, но потом… Когда ты вновь придешь в себя, мы с тобой снова продолжим наш разговор.

Орм был должен сказать, что сейчас не до ссор. Глупо помнить обиды, когда в Гальдорхейме беда. Стаи диких крылаток, потом Духи Чащи, какие-то монстры, которые могут пройти через стены еще до того, как получат плоть… Но он смолчал.

От Совета Орм ждал много большего. Он полагал, что его отнесут в залу, где будет сам Ливтрасир и его люди. Когда Горад, Эрл и Руни вошли к нему в комнату вместе с веснушчатым парнем, Орм был изумлен. Серый взгляд незнакомца был тверд и решителен, но Орм готов был поклясться, что это — не Ливтрасир.

— Йонн! — представился парень, как будто прочтя его мысль.

Когда эта четверка расселась крестом вкруг кровати, Орм вдруг ощутил что-то странное. Воздух как будто напрягся и завибрировал. Орм знал, что Руни способна на многое, но об особых способностях Эрла не думал. Теперь же Орм мог убедиться, что брат, как и двое мужчин-агенорцев, владеет зачатками Силы, ему недоступной.

— Мы здесь. Если ты хочешь нам рассказать, что случилось в Гальдоре, то мы тебя слушаем, — начал Эрл.

Орма не удивило, что именно брат обратился к нему. Тот, кто жил в Гальдорхейме, сильнее других мог почувствовать беды земель, на которых он рос.

Начиная рассказ, Орм сказал о мосте и воротах, обнаруженных утром открытыми, но промолчал о побеге Свельд с дочерью.

Крики служанок и тайный проход… И картина, открытая взору из тайника… Трансформация полупрозрачных фигур, обращающих в пыль плоть людей… Непонятная тяжесть физических тел “привидений”…

Орм честно старался не упустить ничего. Говоря о фигурах, он вновь ощутил, как напрягся вокруг него воздух, почувствовал, как по рукам, голове и лицу заскользили какие-то точечки-искры.

— Как стая невидимых мошек! — невольно подумал Орм, но продолжал свой рассказ.

Кресло… Резкий полет в неизвестность… Нежданная встреча со стаей ядовитой крылатки… Лес… Тела на дороге… Атака нескольких Духов… Великая Мать…

— Я не помню, что было потом. Я очнулся уже в Агеноре, — закончил Орм. — Даже не знаю, как я оказался здесь.

— Ты? На телеге. Какой-то крестьянин привез тебя в город, — ответил Эрл.

Больше он ничего не сказал. Орм не видел лица Руни, так как лесянка сидела у изголовья, но понял, глядя на лица мужчин, что они не молчат. Эта речь без единого звука уже раздражала его.

— Я пришел из Гальдора за помощью! Я вправе знать, что они собираются делать! — огнем обожгла мысль.

— Пока ничего, — почти сразу ответил ему сероглазый, назвавшийся Йонном. — Пока мы не можем понять, с чем столкнулись.

— Да, это вторжение “призраков” мало похоже на “Службу”, — продолжил Эрл, вновь перейдя на обычный язык. — Я впервые о них слышу.

— Значит, придется испробовать Поле? — спросила его Руни, и Орм почувствовал дрожь в ее голосе.

— Видимо, так, — подтвердил Эрл. — Не слишком приятно, но выхода нет.

— Что за Поле? — спросил брата Орм, ощутив неприятную дрожь.

Ему очень не нравился этот Совет, где любой из участников мог читать мысли, общаться без слов и знать то, что сокрыто от самых обычных людей. Рядом с ними Орм вдруг показался себе несмышленым мальчишкой, который не знает простейших вещей.

— Мы не станем вторгаться в твои тайны, Орм, — прозвучал голос Эрла. — Они никого не волнуют. Но, чтобы понять, с чем столкнулся Гальдор, нам придется создать Поле. Ты сейчас выберешь среди нас одного, кто внушит тебе больше доверия. Ты раскроешься и попытаешься очень подробно, до самых мельчайших деталей, припомнить явление “призраков”. Вместе с картиной, возможно, возникнут какие-то личные чувства, эмоции, но тот, кто будет тобой выбран, отсеет их, дав остальным ощутить только то, что относится к делу.

— Зачем? — спросил Орм.

Ему не нравилась эта идея.

— Когда ты столкнулся с магической Силой, то нужно понять, кто противник, — услышал он четкий ответ Руни. — Это известно любому.

Она не хотела его уколоть, и Орм знал это, но фраза Руни задела. Она подчеркнула ту пропасть, которая их разделила.

— Сейчас? Или, может, всегда? — пронеслось в голове.

Сверхъестественный Дар Руни мало тревожил его, когда Орм, обезумев, решил связать с ней свою жизнь. Он хотел, чтобы Руни жила, как другие, не веря, что странная Сила способна влиять на их судьбы. И только сейчас, на Совете, Орм вдруг ощутил, что для Руни ее Дар важен. Сила, сокрытая в ней, изливалась не только потоком Огня.

— Ты готов? — спросил Эрл.

Орм кивнул, понимая, что выхода нет. “Йонн? Горад? — на секунду подумал он, так как ему было проще открыться чужому. — Наверное, все-таки Йонн.” Орм не мог объяснить этот выбор. Он просто подумал, что лекарь, как звал он Горада, мог знать о нем больше, чем нужно. Свобода, с которой держалась с ним Руни, внушала, что он — ее друг.

Йонн, поняв, что Орм выбрал его, пересел на кровать. Остальные слегка передвинулись, чтобы они с Йонном были в большом треугольнике. Вытянув руки, они словно создали ломаный замкнутый круг. Орм не помнил, что было потом. Когда Йонн, сжав ладонями голову Орма, велел возвратиться назад, к штурму замка “тенями”, он просто забыл обо всем.

— Просто жуть! Я не выдержу этого вновь! — голос Йонна был слаб. — Эта мразь хуже “Службы”!

— Я вроде бы что-то такое встречал, но вот где? Не могу вспомнить…

— Может, Горад, это было в хранилище?

— Я сомневаюсь, Эрл! Встреть я подобную магию в свитках, я сразу…

Горада прервал голос Руни:

— Я знаю, что это такое. Эногаранэ! Я столкнулась с подобным, когда была рысью.

“О чем она?” — вяло подумал Орм. Он слышал каждую фразу, однако не понял еще ничего.

— Воплощение в землях Гальдора? — взлетел голос Эрла.

— Эногаранэ? Я не слышал о нем! — изумился Йонн.

— Или Лайцерф, Черный Дух, — пояснил ему Эрл и, похоже, слова поразили.

— Извечный противник, с которым сражается “Служба”? — как будто не веря тому, что он слышал, спросил Йонн. — И что же нам делать?

— Эногаранэ можно сжечь, он боится голубого Огня, — начала Руни. — В первый приход я пыталась его уничтожить, но он ушел в перт.

— А теперь возвратился? — спросил Горад.

— Да, получается так, — тихо молвила Руни.

— Я вспомнил, что я о нем знаю! — внезапно взмыл голос Горада, в котором звучало волнение. — Эрл, помнишь книгу, которую я приносил? Там еще говорилось, зачем Истребители стали Вампирами. Помнишь? Лишь взяв себе Силу других, Истребитель мог справиться с этой напастью!

— Так… Мало нам было Жриц “Службы”! — с досадой вздохнул Йонн. — Теперь еще Лайцерф!

— Нужно спуститься в хранилища, — тут же прервал его Эрл, — и собрать все, что там есть о земном воплощении Лайцерфа. Горад, возьми тех ребят, что немного умеют работать со свитками, выбери все, что подходит, и принеси сюда. Йонн, проверь лишний раз, что с машинами. Может быть, скоро придется поднять Стену.

Больше Орм ничего не услышал. Должно быть, то Поле, которое создал Йонн с помощью Орма, давая возможность коснуться прошедших событий, лишило его сил. Орм просто заснул.

Через день, уже встав, Орм опять стал свидетелем сбора Совета. Его не позвали, однако, спустившись, он сразу услышал, как Эрл говорил за стеной:

— Мелен, нужно создать часть отрядов из верных людей. Если слух просочится из Круга, то может начаться настоящая паника. Ты должен сделать все, чтобы порядок в городе не был нарушен.

— Согласен, — услышал Орм четкий ответ.

— Йонн, когда мы с Горадом уйдем, ты останешься вместе с детьми в Агеноре. Они тебя знают и любят. Тебе верят жители. Если случится беда, ты сумеешь поднять Стену и уберечь город. Силы детей хватит, чтобы ее удержать.

— Хорошо, Ливтрасир.

Орм решил, что ослышался.

— Руни останется здесь. Она лучше других знает, с чем вам, возможно, придется столкнуться, и…

— Эрл, не надо мудрить. Они все понимают, почему я не еду в Гальдор, — перебила его Руни с нежной насмешкой.

“Не едет в Гальдор? Почему? — изумился Орм. — Ведь только Руни может бороться с Эногаранэ! Кто же, кроме лесянки, способен вызвать Огонь?!”

Орм не стал ждать, что скажет его брат потом. Толкнув дверь, он вошел.

— Орм? Ты кстати! — заметил Эрл, будто бы ждал его. — Горад сказал, что уже через два дня ты сможешь отправиться в путь. Ты не знаешь, Норт все еще в доме-холме?

— Сомневаюсь, — ответил Орм, вспомнив, как Норт приходит к нему. — Думаю, Норт что-то знал о приходе Эногаранэ. Он пытался открыть мне глаза, но я даже не стал его слушать.

— Норт знает больше нас всех о противнике, — снова вмешалась лесянка. — Приехав в Гальдор, нужно встретиться с ним.

— Его будет непросто найти, — перебил Горад. — Если я что-нибудь смыслю в подобных делах, то Хранитель, покинув свой дом и укрывшись в лесу, установит Защиту. Найти его с помощью Магии будет непросто. К тому же наш поиск легко привлечет Черный Дух.

— Дальний Луч! — очень громко сказала вдруг Руни в зависшей на миг тишине. — Я могу воссоздать его, чтобы узнать, где Хранитель.

Тревожный взгляд Эрла сказал: он не слишком уверен, что стоит послать Дальний Луч.

— Это лучшее, что мы способны придумать, — ответила Руни. (Она говорила сейчас вслух, поскольку не все из собравшихся в зале могли понимать речь без слов.) — Нам нужно узнать, где Хранитель. Луч из Агенора не слишком встревожит Эногаранэ. Обнаружив его, Черный Дух не успеет понять, с чем столкнулся. А я, зная местность Гальдора, легко опишу, где искать Норта.

— Может, я сам? — спросил Эрл.

— И поедешь в Гальдор после полного выплеска Силы? — ехидно прервал его Йонн.

Орм и не пытался понять, о чем спор, он казался ему полным бредом.

— Не бойся, со мной ничего не случится, — сказала лесянка. — Ведь Луч — не Огонь, он в себе не несет разрушения. И во мне Сила двоих!

Конец фразы, по мнению Орма, был попросту глуп. Этой Силы Огня, обитающей в Руни, хватило бы нескольким сотням обычных людей.

— Может, Руни хотела сказать, что ее Мощь в два раза сильнее способностей всех остальных? — мимоходом подумал Орм.

Больше с Руни не спорил никто. Встав, она подошла к окну. Орм почему-то подумал, что Руни откроет его, но она лишь сложила ладони на чуть мутноватом стекле и… Орм не понял, когда Руни стала светиться. Сначала сияние шло от волос, потом легкой волной разлилось по всему ее телу. Стекло, пол, предметы вокруг затопил голубой свет, и скоро лесянка казалась сияющей статуей, из-под ладоней которой в пространство шел Луч.

Орму стало не по себе. Он всегда видел в бывшей жене только женщину, пусть и с особенным Даром. Но этот живой голубой луч нельзя было так называть! Ведьма? Фея? Колдунья? Богиня? Неважно, какое из слов выражало точнее других ее новую суть. Руни больше уже не была человеком из плоти.

Украдкой взглянув на других, Орм не мог не отметить, что зрелище их восхищало, однако совсем не пугало. Похоже, что люди успели привыкнуть к подобным вещам.

— А вдруг здесь очень многие могут проделывать сходные штуки? — с невольною дрожью подумал Орм. — Это совсем не по мне!

Свет от Руни вдруг начал слабеть. Пока он не угас, ни один не пытался приблизиться к ней. Но, когда ореол растворился, Эрл сразу же бросился к Руни.

— Ты как? — очень тихо спросил он, обняв ее и не смущаясь чужих глаз.

В другой ситуации Орм бы взбесился от ревности, видя счастливых любовников, но сейчас он принял это как должное.

— Очень устала, — ответила Руни, склонившись к нему на плечо. — Но Хранитель воспринял Луч. Норт передал, где искать его. После я все расскажу. А сейчас я должна лечь…

Когда они вышли, Йонн громко сказал:

— Полагаю, Совет завершен!

Когда все разошлись, Орм окликнул Горада.

— Кто едет в Гальдор? — спросил он.

— Ты, я, Эрл, — сказал лекарь.

— Зачем? В Гальдорхейме нужна одна Руни! Ведь та, что способна…

Орм думал сказать, что уж если лесянка способна светиться, как факел в ночи, и найти Норта в гуще гальдорских лесов, находясь в Агеноре, то ей будет просто прогнать Черный Дух. Но Горад перебил его:

— Руни сейчас нужен полный покой! Ей нельзя волноваться.

Орм поверил ему.

— Нелегко было вызвать их проклятый Луч! — промелькнуло в мозгу. — Но потом, когда Руни придет в себя, я разыщу ее! Я ей скажу, что ей нужно поехать в Гальдор вместе с нами! Что, кроме нее, Гальдорхейм не спасет никто! Я ей скажу…

Он хотел сказать многое, но сомневался, что это случится достаточно скоро. Под вечер, вернувшись к себе, Орм действительно был изумлен, когда Руни вошла в его комнату. Лишь чуть заметные тени у глаз да замедленность легких движений могли подсказать, что ей выдался сложный день. Тот, кто не видел Луча, не сумел бы понять, что она сотворила.

— Ты ждал меня? — просто спросила она.

Орм никому не сказал, что хотел бы с ней встретиться, но после сцены в Совете не удивился. “Такая все знает без слов!” — поневоле подумал он, глядя на Руни.

Орм верил, что сможет ее убедить, но Руни лишь улыбалась, когда он твердил, что не Эрлу с Горадом, а ей нужно ехать в Гальдор.

— Ты ведь можешь читать мои мысли! Ты знаешь, что я прошу это не ради себя, — сказал Орм наконец. — Неужели ты думаешь, что я ищу предлог, чтобы вернуть тебя? Ты не должна опасаться меня. Все, что было, сейчас уже в прошлом.

— Я знаю, — с улыбкой ответила Руни. — И я не боюсь тебя, Орм.

Орм чувствовал — это не ложь, не рисовка. Она не боялась их прошлого, так как для Руни оно уже умерло. Он должен был бы почувствовать ярость или печаль, но не мог. Что-то в сердце погасло, сгорело в прекрасном сиянии.

Раньше, при мысли, что хрупкой лесяночке нравится вовсе не он, Орм терял разум. После, уже проклиная Судьбу за ту боль, что ему довелось пережить, Орм надеялся, что они с Руни еще будут счастливы.

— Стоит ей лишь захотеть стать такой, как другие, и все образуется! — как-то сказала ему Свельд, желая утешить любовника.

Но теперь, глядя на Руни, Орм знал, что гонялся за призраком. Их союз был обречен, даже если бы Руни не встретила Эрла. Лесянка, спокойно читавшая мысли других, создававшая Луч и способная выдержать бой с Черным Духом, была не нужна Орму.

Отблеск загадочной Силы, лежавший на ней, будоражил фантазию тайным намеком на нечто, сокрытое в Руни. Орм принял способность лесянки рождать голубые “цветы”, как одно из свойств Руни, но он хотел видеть в ней только женщину. «Нечто», по мнению Орма, должно было лишь придать редкий изысканный вкус ее ласке, любовной игре.

Чтобы жить вместе с Руни, Орм должен бы был подавить ее Дар, не позволить понять ей, что Сила — не просто оружие или игрушка, которой случайно ее наделила Судьба. Постигая Дар и подчиняя его своей воле, учась управлять им, лесянка уже не могла принять роль, отводимую ей в жизни мужа. Не тот эпизод, за который Орм клял себя все эти годы, лишил его счастья, а разность их устремлений, путей, по которым они шли в своей жизни.

Орм должен был повстречать Руни здесь, в Агеноре, чтобы открыть: их дороги различны. Теперь, научившись владеть своей Силой, простив все обиды, найдя свое счастье, она перестала быть той, что когда-то пленила его. Вирд может лишь поклоняться волшебнице, чье колдовство укрощает обычную силу, но не любить ее…

И, уловив его мысль, Руни чуть усмехнулась.

— Как жаль, что ты поздно открыл это, — грустно сказал ее взгляд.

Впрочем, мог ли тот Орм Победитель, с которым впервые свела ее жизнь, осознать то, что понял сейчас? За два года он так изменился, что сам с трудом помнил, каким был, когда они встретились.

— Ты не умел тогда думать… И ты не умел понимать, что творится с другими.

Она собиралась сказать это, но промолчала.

— Да, я стал другим. И ты тоже… И Эрл! Не менялась одна только Свельд, — вдруг сказал Орм лесянке. — Сейчас я бы многое отдал, чтобы вернуть ее. То беззаветное чувство любви, что когда-то я принял как должное, было единственным, что подарила мне жизнь. И мою дочь… Когда я опять верну замок, то сделаю все, чтобы их разыскать!

Через три дня мужчины тронулись в путь. Кинжал Орма по-прежнему был у него. Орм не прятал кинжал, но оружие не оценили.

— Для нас он — игрушка. Таким не сразишься с Эногаранэ, — сказал Эрл, посмотрев на кинжал.

 

Глава 13.

Они встретились с Нортом без всяких препятствий. Хранитель был так поражен появлением Эрла, что даже не сразу поверил глазам.

— Я воспринял Сигнал, — сказал Норт, — но не мог и подумать, что ты жив и снова вернешься в Гальдор! Не прошло и трех дней, как родился мой сын, а Судьба посылает мне новое чудо! Я верю, что старые Боги за нас!

Орм считал, что Эрл сразу начнет выяснять, что случилось в Гальдоре, но брат не спешил. Услыхав о ребенке Хранителя, он захотел посмотреть на него и поздравить Альвенн. Было видно, что Эрл очень рад.

— Знаешь, я вспоминал о тебе. И не раз, — сказал он, входя в хижину. — Были минуты, когда я жалел, что не взял тебя вместе с собой!

Орм не понял, шутил Эрл с Альвенн, или вправду когда-то Подруга Хранителя нравилась младшему брату сильнее, чем все полагали. Пока Эрл беседовал с ней и смотрел на ребенка, он словно вернулся назад, в свое прошлое, стал тем мальчишкой, каким Орм запомнил его с детских лет.

Альвенн лишь улыбалась в ответ Эрлу. Было заметно: певица гордится своим новорожденным сыном. Казалось, она позабыла, что все они могут погибнуть в любую минуту. Когда Эрл спросил, можно ли подержать малыша, она сразу кивнула.

— И как вы назвали его?

Орм не знал, зачем задал вопрос. Может быть, потому, что он вдруг ощутил себя лишним. Он помнил, как Альвенн любила его до того, как ушла к Норту. “Может, она специально не видит меня? Хочет мне отплатить за мое равнодушие?” — быстро пронеслось в голове.

— Норт! — ответила Альвенн. — Его зовут Норт! Разве можно назвать его как-то иначе?

И в голосе женщины было столько любви, что Орм устыдился своих мыслей.

— Самое лучшее имя, которое вы могли дать, — сказал Эрл, осторожно качая ребенка. — Он будет похож на отца!

Покинув Альвенн с младенцем, Эрл прямо спросил у Хранителя, где они могут спокойно поговорить обо всем. Норт, наверное, ждал этих слов, так как сразу пошел с Эрлом к старому дромму, разбитому молнией. Орма не звали, но он решил, что должен слышать, о чем там пойдет разговор. Подходя, он почувствовал: что-то не так. То ли воздух у дромма был слишком разрежен, то ли Орм просто устал, только вдруг ему стало не по себе. Орм не сразу заметил Горада. Окинув ствол взглядом, приезжий спросил Норта:

— Стертая Память, которой не удержать ничего?

Норт кивнул.

— Черный Дух… — начал Эрл.

— Воплотился в Вальгерда. Боюсь, мы недолго продержимся против него, — вздохнул Норт.

— Ты не сможешь держать сеть зеркальных Щитов? — спросил Эрл, полагая, что понял причину сомнений Хранителя.

— Нет, я могу, но беда в том, что Бронвис… — внезапно Хранитель умолк.

— Она может снова призвать его к вам? — очень быстро спросил его Эрл.

— Да, похоже. Сама Бронвис мало что смыслит в подобных делах, но она, не желая того, помогла воплотиться Эногаранэ в тело брата.

— Зачем же тогда она здесь? — перебил Норта Орм.

— Потому что во всем, что случилось, ее вины нет. Бронвис чуть не лишилась рассудка, познав Черный Дух. Я надеялся, что смог ей помочь позабыть обо всем, но…

Хранитель опять замолчал. Он не мог рассказать сейчас все, что случилось с того дня, когда Хейд принес Бронвис в дом-холм. Норт надеялся, что брат не властен над Бронвис, однако в последнее время с ней стало что-то твориться. Когда среди ночи она в первый раз зашлась криком, то люди решили: ей просто приснился кошмар. Через несколько дней все опять повторилось, и Норт понял: это совсем не спроста.

— Он зовет ее? — тихо вмешался Горад, продолжая мысль Норта.

— Зовет. Пока Бронвис не в силах понять, что с ней и почему, он не сможет ее подчинить. Но как только она вспомнит все, что случилось, она станет просто орудием Духа. Прогнать ее — значит обречь на судьбу хуже смерти. К тому же Хейд вряд ли позволит так с ней поступить, — сказал Норт. — И он прав.

— Подвергая опасности всех остальных? — возмутился Орм. — Норт, он не видел того, с чем столкнулся я! Это же нежить! Знай я, что могу притянуть эту погань к другим, я бы сразу ушел!

— Это был бы твой выбор, — заметил Хранитель. — Но Бронвис, не помня о прошлом, не может решать за себя.

— Откупаясь из страха от Духа ценой чужой жизни, мы лишь открываем дорогу Эногаранэ в свое сердце, — добавил Горад, догадавшись, что Орм не совсем понимает Хранителя.

— Норт, у тебя сохранились какие-то книги, в которых описано, как одолеть Черный Дух? — спросил Эрл.

Он, похоже, совсем не стремился продолжить дискуссию.

— Книги? — спросил Норт. — Не знаю. В последний год я очень много читал, полагая найти что-нибудь, но не смог. Я взял несколько свитков, однако заклятия мало годятся для боя. К тому же здесь нет человека, который мог бы сразиться с Эногаранэ.

Орм подумал, что Норт прав. Ему было трудно поверить, что Эрл или лекарь, как Орм звал Горада, способны на что-то серьезное. Пусть они могут читать мысли и слать Лучи, пусть они лучше многих других разбираются в магии, но…

— Что со мною случилось у них в Агеноре?! — с тревогой подумал Орм. — Я ведь пришел к Ливтрасиру, но даже не встретил его! Понимая, что лишь одна Руни способна сжечь Дух, я оставил ее и спокойно поехал в Гальдор вместе с братом, который за двадцать пять лет не сделал почти ничего! Почему я поверил, что Эрл изменился настолько, что сможет помочь нам? Норт тоже не верит в него!

Ироничный взгляд лекаря, брошенный в сторону Орма, сказал, что Горад уловил его мысль, но Орм лишь отмахнулся.

— Я вправе думать все, что захочу! — повторил он три раза, надеясь, что тот прочитает беззвучный ответ. — Тебе ясно?

— … Дом-холм, — уловил Орм конец фразы Эрла, — надеюсь, мы сможем пройти!

— Вы про что? — перебил он его, вдруг почувствовав, что упустил нечто важное.

— Мы с Горадом отправимся к дому-холму и посмотрим, что там еще есть, сказал Эрл.

— Я пойду вместе с вами.

— Зачем? — удивился Горад.

— Пусть идет!

Слова Норта изумили их всех. Эрл, похоже, не ждал, что Хранитель поддержит желание старшего брата отправиться к дому-холму. Орма тоже смутило вмешательство Норта.

— Должно быть, он хочет нас примирить. Норт почувствовал, что Эрл не смог мне простить наше прошлое, и полагает: опасность заставит забыть о вражде и обидах, — подумал Орм.

Орм полагал, что пройти от стоянки в лесу к дому Норта достаточно просто, но Эрл и Горад не спешили отправиться в путь. Не успев отойти и полсотни шагов, Эрл велел брату встать между ним и Горадом.

— Зачем? — спросил Орм, но Эрл словно не слышал вопроса.

Пришлось подчиниться.

Орм лишь усмехнулся, когда Горад с Эрлом вдруг стали выписывать в воздухе знаки ладонями, но вскоре понял, что это серьезно. Орм точно не знал, для чего Эрлу нужно проделывать странные штуки, однако почувствовал, что словно вновь оказался у дромма, разбитого молнией.

— Как он сказал Норту? Стертая Память? — подумал Орм, быстро взглянув на Горада. — Зачем? Для чего?

Но Горад ничего не ответил. Похоже, что он не стремился проникнуть сейчас в мысли Орма. Впервые за время, что Орм его знал, Горад был так серьезен и напряжен.

— Если он сейчас, даже не видя противника, обеспокоен, то что с этим лекарем будет потом? — раздраженно спросил себя Орм.

Но в душе он прекрасно знал: дело совсем не в Гораде. Орм чувствовал, что он здесь лишний. Его необычная сила и ловкость, его ум и знание жизни не значили в мире Горада и Эрла почти ничего. Орм казался себе неумелым мальчишкой, который настойчиво лезет к испытанным воинам. Он был не первым, а самым последним в таинственном мире волшбы.

— Ну и пусть! — пронеслось в голове. — Первый или последний, не важно! Я делаю то, что могу.

Лет пять-шесть назад мысль о таком унижении просто была бы смешной. За год до новой встречи с его младшим братом она оскорбила бы Орма, опять подчеркнув, как он пал. Но сейчас она вдруг успокоила гнев, закипавший в душе. Так луч света, пройдя через темный мрак туч, освещает тропинку, которую путник давно потерял, возрождая надежду. Не важно, каким ты считаешься, важно понять, что ты сделал действительно все, что сумел.

Голос Эрла прогнал непривычную мысль.

— Никого! — сказал брат, кивнув в сторону дома-холма.

— Но они побывали здесь, — тут же продолжил Горад. — Дней пять — шесть назад… И попытались взломать двери!

Орм мог поклясться, что люди не трогали вход.

— На тяжелой двери — ни царапины, — громко сказал он, — не то что следа от тарана.

— Еще бы! Таран им совсем ни к чему, — бросил Эрл.

Орму стало не по себе. Облик младшего брата менялся почти на глазах. Лицо Эрла, и раньше достаточно бледное, стало похожим на маску из белого камня. Глаза, вызывавшие в памяти звездное небо, вдруг стали совсем голубыми, напомнив два ярких потока волшебного света-огня. Когда Эрл пошел к дому-холму, Орму вдруг показалось, что он окружен ореолом сверкающих искр, покрывающих тело как будто прозрачными латами.

— Если бы он посмел стать вот таким, когда жил в Гальдорхейме, то люди прогнали бы Эрла! Они побоялись бы жить рядом с ним! — пронеслось в голове Орма.

Белая вспышка огня, полыхнувшая вдруг перед Эрлом, на миг задержала его. Орм не понял, откуда она появилась, и кто ее вызвал. Сам Эрл? Или те, кто уже побывал здесь до них? Еще два сходных всплеска огня полыхнули на узкой тропинке, ведущей к дверям, и Эрл замер у входа. Орм был далеко, он не смог рассмотреть, что проделал Эрл, только тяжелая дверь приоткрылась.

— Горад! — позвал Эрл. — Заходи.

Он сказал это просто, без всяких особенных штучек, смущающих Орма. Исчез ореол из мерцающих искр, потух огненный взгляд. Эрл опять стал таким, каким Орм его помнил.

— Ты знаешь, что нужно искать, — сказал Эрл, обращаясь к Гораду.

— А ты не войдешь? — спросил Орм.

Он не слишком-то верил, что Эрл даст ответ, но тот вдруг обернулся к нему.

— Не войду. Мне нельзя оставлять вход. Достаточно будет сюда подойти одному из тех “призраков”, что вторглись в замок, и мы попадемся в ловушку.

Орм так и не понял, хотел Эрл его уязвить, подчеркнув, что дозорный из Орма плохой, или просто сказал то, что думал. Сейчас выяснять это было бессмысленно.

Орм полагал, что Горад выйдет быстро, однако они простояли у дома-холма уже около часа, а он все не шел.

— Еще долго? — спросил Орм.

— Не знаю, — ответил Эрл. — Может, Горад уже смог разыскать все, что нужно, а может, не сможет найти никогда. Стой и жди.

Равнодушие брата задело. Присев на валун, Орм опять стал смотреть на двух птиц на большой ветке дромма. Вообще-то они его мало заботили, но веселее рассматривать что-то живое, чем, глупо уставившись в заросли, ждать непонятно чего.

— И зачем я сюда притащился? — подумал он.

Встав, Орм пошел по тропинке.

— Куда ты? — окликнул его Эрл.

— Прогуляюсь по лесу.

— Не стоит. Великая Мать не придет второй раз выручать тебя, — очень спокойно сказал Эрл.

Напомни он просто о “призраках” или о Духах, и Орм бы остался, однако намек на беспомощность лишь уязвил самолюбие.

— Я смог добраться из замка до леса без древней Богини, — ответил он.

Орм ждал протеста, угроз или просто насмешки, но Эрл сказал только три слова:

— Не уходи далеко.

“И чего я взбесился?” — невольно спросил себя Орм, оказавшись в лесу. Он совсем не стремился вернуться назад, он хотел лишь немного размяться. Сидеть и ждать было не для него.

Запах свежей весенней листвы… Влага темной земли, не просохшей еще до конца… Звон ручья… Гомон птиц…

Стая вдруг сорвалась и стремительно ринулась прочь, прежде чем Орм успел различить хруст ломаемой ветки.

— Хотя бы не Дух Чащи! — быстро мелькнуло в мозгу. — Человек или зверь?

Орм узнал существо, что раздвинуло заросли. Правда, теперь “призрак” не был ни духом, ни глыбой тяжелой бессмысленной плоти, которую он с трудом вел. И физический облик, и пластика были вполне человечьими. Орм не признал бы его, если бы не лицо. Дело было не столько в чертах, что отчетливо врезались в память, когда Орм пытался добраться до башни, скрывавшей подземный ход, сколько в бессмысленном взгляде пустых глаз. Внезапная темно-багровая вспышка зрачков подсказала, что “призрак” заметил его.

Рука Орма скользнула к кинжалу. Он помнил, как тот его выручил в замке. Небрежность, с которой Эрл отозвался об этом оружии, не волновала. Орм ясно почувствовал жар рукояти. Он мог бы поклясться, что темный клинок раскалился намного сильнее, чем в прошлый раз…

Резкий бросок существа был стремителен, но Орм успел отшатнуться. Не рассчитав, “призрак”, как Орм еще продолжал называть его, должен бы был проскочить мимо и налететь на ствол дромма, однако он замер быстрее, чем Орм полагал.

— Он достаточно ловок! — мелькнуло в мозгу Орма, прежде чем “призрак” опять устремился к нему.

Монстр пока не использовал чары, желая поймать свою жертву, а Орм не любил долго медлить. Считая, что вряд ли сумеет себя защитить, если нечисть использует магию, Орм решил сразу напасть.

Он не стал поднимать кинжал вверх, так как этот удар показался ему неуместным. Прием был известен любому. К тому же, успей его враг уклониться, Орм мог бы поранить себя самого. Да и времени этот удар занимал больше, чем удар снизу, освоенный Ормом еще с ранней юности. Миг мало значит в обыденной жизни, однако способен решить исход боя. Орм был уверен, что “призрак” не успеет понять, что к чему, когда он поразит его.

Резкий захват ледяных пальцев, крепко сдавивших запястье, был так неожиданен, что Орм, еще не успев осознать, что случилось, почувствовал боль. Заломив ему руку, чудовище знало, что он не удержит кинжал. Ладонь Орма разжалась помимо желания, и необычный клинок скользнул вниз. Острие раскалилось настолько, что от непросохшей земли взмыло облачко пара. Орм вовсе не думал, что делал, когда попытался ударить противника… Оба упали на землю.

Должно быть, кинжал был и вправду особенным. “Призрак”, случайно задев его, вздрогнул всем телом и, выпустив Орма, отпрянул. Вскочив, Орм схватил кинжал вновь. Он вибрировал, словно живой.

— Нападай! — прозвучал в голове непонятно откуда возникший приказ, и Орм прыгнул вперед. Сбив противника с ног, он нанес удар в грудь…

Кинжал тихо шипел, погрузившись в холодную плоть. Пар? Туман? Странный дым? Орм не знал, что клубилось из раны, но чувствовал, как оседает под ним то, что было когда-то почти человеческим телом.

— Уйди! Отойди!

Орм не знал, слышал он этот тихий невидимый голос или просто почувствовал, что лучше быть в стороне от того, с кем он дрался. Поднявшись, Орм отошел к дромму. Тело дымилось теперь целиком.

— Оно скоро исчезнет! — подумал вдруг Орм, вспомнив, как гибли люди, чтобы родить оболочку чудовища. — Лишь бы остался кинжал!

Орм не думал о том, как могло получиться, что Эрл, при его странном даре, мог не заметить врага, подходившего к дому-холму, как позволил ему одному принять бой. Несмотря на противную слабость, объявшую тело, Орм был счастлив. Эта случайная встреча открыла ему, что он может одолеть тело призрака. Он, человек, совершенно не смыслящий в магии и волшебстве!

— Не забудь про кинжал, — прозвучал рядом с ним голос Эрла.

Орм вздрогнул и обернулся назад. Эрл с Горадом стояли у края поляны.

— Вы вовремя! — с еле заметной насмешкой сказал он. — Пришли, когда все уже кончилось!

— Правильно, — странно взглянув на него, бросил Эрл. — Я всегда знал, что ты можешь больше, чем думаешь. Ведь подойди мы чуть раньше, и этот, почувствовав Силу, не стал бы бороться, как самый простой человек.

— «Этот» мог бы убить меня, — резко ответил Орм.

— Разве? Ведь ты побеждал даже Бера! Герой Гальдорхейма не может пасть жертвой чудовища, он одолеет и нежить, — сказал Эрл.

Орм так и не понял, к чему Эрл напомнил про старое прозвище. Просто хотел поглумиться над ним, подчеркнув, что Орм вовсе не тот, кем когда-то считался? Пытался себя оправдать за свое невмешательство? Или Эрл верил тому, что сейчас говорил?

Орм не знал, что нашел Горад в доме-холме, а расспрашивать сам не хотел. Возвратившись в людской лагерь, он не пошел с Эрлом к Норту. Средь пестрой толпы Орм знал многих, однако никто не пытался к нему подойти.

— Здесь хватает дел всем, — вдруг услышал он голос Человека Двора.

Подойдя, Хейд присел на бревно рядом с ним. Орм не думал, что именно Хейд сможет первым начать разговор, позабыв о былой неприязни.

— Мы думали, что ты погиб, — сказал Хейд. — То, что Руни не смогла одолеть Черный Дух, потрясло многих.

— Руни с ним не сражалась, — ответил Орм, — так как уехала с Эрлом. А Свельд ушла в лес до того, как вломились к нам “призраки”.

Орм сам не знал, зачем это сказал. Может быть, он надеялся, что Хейд слыхал что-нибудь о Свельд с Бьерн.

— Эта нечисть страшна, — подтвердил Хейд. — Намного проще, когда твой враг — лишь человек. Мы не можем бороться с подобными монстрами, здесь нужен маг.

— Ошибаешься! Встретив одно из чудовищ у дома-холма, я сумел одолеть его, — вдруг сказал Орм.

— И твой подвиг достоин баллады! — со скрытой насмешкой заметил Хейд. — Ты вновь Герой Гальдорхейма, который расправился с монстром, привел помощь и спас людей!

— Я такой же герой, как другие, — с досадой ответил Орм. — Глупо сейчас говорить о том, что будет завтра.

— Пожалуй… Я тоже пытался найти помощь, но “Служба Магии” вовсе не жаждет идти в Гальдорхейм, чтобы биться с Лайцерфом, — внезапно сказал ему Хейд.

— Ты завидуешь, что не сумел сделать то, что уже сделал я? — удивленно спросил Орм, еще не совсем понимая, к чему тот ведет.

— Нет. Мне без разницы, кто нам поможет прогнать Черный Дух, только бы побыстрее!

— Боишься, что Бронвис его призовет в лагерь?

Орм не хотел уколоть, он сказал то, что думал, но Хейд подобрался.

— Она здесь совсем не при чем, Бронвис — точно такая же жертва, как все остальные!

— Возможно, но только другие не связаны с Вальгердом. Норт сам сказал, что она подчиняется Черному Духу!

— Я думал, Орм, ты поумнел, — вздохнул Хейд, поднимаясь с бревна, на котором сидел. — Когда ты мне сказал, что тебя не волнует твоя слава, я на минуту поверил, что ты изменился, но я ошибался,

Когда Хейд ушел, Орм вздохнул. “И зачем он ко мне подходил?” — пронеслось в голове.

— Здесь, в этих свитках и книге, все, что я нашел о Лайцерфе, — сказал Горад. — Может, немного, но очень конкретно. Призыв, воплощение, вызов на бой и уход… А вот это о том, что случится с физическим телом того, кто его призвал, после изгнания Черного Духа.

— Однако про то, как сражаться с Эногаранэ — ничего, — бросил Эрл, разбирая старинную вязь букв.

— Ответ между строк, — убежденно ответил Норт. — Только поняв до конца, что дает Духу тело и что он теряет в земном воплощении, можно его одолеть!

Уже позже, оставшись один, Эрл попробовал вновь оценить информацию. Сила, которую жадно искали Истребители и Мастера “Службы”, Эногаранэ не нужна была, “пищей” служила людская боль. Чем больше было амбиций, агрессии, злобы в физическом теле намеченной жертвы, тем легче Дух мог почуять его. Оболочка Вальгерда, в которую Дух воплотился, давала возможность, легко находя себе жертвы, общаться с частью из них, превращая в источник необходимых страстей. Но она же его ослабляла при встрече с врагом, обладающим Мощью.

Противоречие: без оболочки Эногаранэ было проще сражаться с противником из Наделенных, но сложно искать подходящую “пищу”. А в теле ему было много труднее бороться с владеющим Силой, но проще создать себе нужный источник подпитки. Потом наступало перерождение. Третий этап, совместив в себе два предыдущих, давал оболочке особую власть, но Эрл верил, что Вальгерд (теперь он старался использовать имя, когда говорил о нем) еще не прошел его.

— Что же случится, когда мы столкнемся с ним? Эногаранэ помнит синий огонь Руни. Если он снова вернулся, то знает, как его одолеть. В свитках Норта описан сам вызов на бой, но что делать потом?

Эрл не знал, почему он вдруг вспомнил забытую драку у бочки. Вальгерд, обезумев от страсти к певице, навряд ли мог слышать о Духе, а Эрл не знал собственной Силы, однако не мог не вступиться за Альвенн. Обычная стычка мужчин…

— А если на время просто забыть о приемах сражения с магами? Если дело не в технике? В тот день, на празднике Леса, я вовсе не думал, что делаю, но я не мог пройти мимо. Теперь я опять не могу отступить…

Эрл взял свиток с призывом.

— Поляна… То место, где издавна шел поединок человека и Бера? Возможно…

Он знал, что, придя туда, сможет создать Двойника и обманные перты для Верных.

— Нельзя допустить их к поляне, где будет последняя битва, — сказал Эрл Хранителю.

— Значит, три перта и три параллельных сражения? Четверо “призраков” против двух магов, владеющих Силой, и одного человека с особым кинжалом? — спросил Горад, бывший при этой беседе.

— Нет, трое на трое, — тут же ответил Норт, — так как четвертого свяжут путы Заклятия, но…

Норт не стал говорить, что подумал, он просто пресек эту мысль, не дав ей обрести плоть. Однако Эрл знал, что Хранитель не слишком уверен в исходе решающей битвы. Изгнать Верных проще, чем сам Черный Дух.

— Норт не верит в меня. Для него я по-прежнему мальчик, которому много дано, но который не знает, на что он способен. В Гальдоре так думают все, — понял Эрл, но открытие не взволновало.

За время, прожитое им в Агеноре, Эрл смог убедиться: не важно, как будут его называть остальные: Вождем или Выродком, он тот, кто есть.

— Вальгерд!

Имя земной оболочки встряхнуло, прогнав отупение. Кто-то, кто был далеко, сквозь пространство посмел обратиться к нему! Человек? Будь он сыт и спокоен, он вряд ли подумал бы так, но в последнее время старания Верных найти людей были бесплодны. Однако нелепая мысль, порожденная голодом, тут же исчезла. Уж слишком был мощным призыв. Может, звал Наделенный? Наивный глупец, полагающий, что его Сила изгонит Эногаранэ? Это было похоже на правду…

— Вальгерд!

Что-то знакомое вдруг промелькнуло в призыве, воспринятом им. Может, звал Истребитель? Такие пытались его изгонять, и не раз. Они знали, как действовать. Знали, что имя того существа, плоть которого стала пристанищем Черного Духа, лишает его части чар. Оно в нем пробуждает потухшую память того, в ком он жил. Это очень удобно, когда Дух стремится найти себе жертву из самых обычных людей. Чем конкретнее память, тем проще из пестрой толпы выбрать тех, кто нужнее всего в данный миг и найти подходящую пищу. Однако в бою с Истребителем это мешает. Оно, его новое имя, включает ненужную память простой человеческой жизни с ее совершенно бессмысленным опытом и бесполезным набором эмоций и чувств.

— Вальгерд!

Третий призыв был намного сильнее тех двух, предыдущих. И что-то в нем было особое, странное. Память других воплощений в Гальдоре уже не могла дать ответа, поскольку ее подавляла история Вальгерда, ставшего частью Эногаранэ. Сама техника вызова ясно ему говорила: пришел Истребитель, однако…

— Вальгерд!

Вход перта возник у стены вместе с именем. Тот, кто шагнул из него, показался знакомым, хотя… Попытаться сейчас вспомнить, где он встречался с незваным пришельцем — связать свою силу земной ситуацией встречи.

— К тому же он только фантом, — равнодушно отметил Дух. — Жалкий Двойник, появившийся, чтобы заставить меня пойти следом за ним. Сам прием Двойника подтвердил, что противник его — Истребитель.

Явление Верных, мгновенно почуявших чуждую магию, было хорошим прологом для будущей схватки. Ему не пришлось им приказывать, чтобы они вошли в перт, они сами туда устремились за Двойником призывавшего. “Верные справятся” — холодно думал он, глядя на темный провал перта.

— Вальгерд!

Он не поверил тому, что услышал.

— Призыв? Если даже на миг допустить, что противник сумел выслать Верных обманными пертами прочь, то он все-таки должен понять, что они возвратятся обратно, — отметил он. — Нужно быть очень наивным, надеясь так просто ослабить меня!

— Вальгерд!

Этот призыв был шестым. Роковое число для зовущего! Либо неведомый враг не знал, что оно даст Духу новую силу, либо решил, что не может уже отступить.

— Он получит то, что попросил!

Послав этот Сигнал Верным, Вальгерд шагнул в чужой перт…

Расчет Норта был точным. Путы Заклятия, пав на явившийся “призрак”, связали его. Посыл, отправленный Верным, был принят другим, притянув его в пласт мыслеформ, где сейчас находился Хранитель.

Норт знал: опасность четвертого плана, который он выбрал для битвы, скрывается в том, что любая мысль получает в нем конкретный физический облик.

Норт надеялся, что Верный, не рассчитав мощь агрессии, породит существа, не способные долго держаться в четвертом пространстве. Они уйдут в третий, земной пласт, лишив их создателя сил и энергии.

После этого Норт сумеет послать ег на второй пласт, в кору, породившую Верных. Кора прочно вцепится в призрак, посмевший покинуть ее, заключит его в мрак темноты и бесчувствия, как и того, пораженного Ормом на светлой поляне волшебным кинжалом. Хранителю даже не нужно читать ей Заклятье Замка!

Заклинание будет пропето тремя Наделенными, если Эрл сможет изгнать Черный Дух, так как Сила коры неспособна надолго его удержать без поддержки владеющих Мощью.

Норт знал, что Горад тоже выбрал четвертый план, пласт мыслеформ, для сражения с Верным, а Эрл собирался подняться с Вальгердом на пятый.

— Но ведь Зазеркалье — не лучшее место! Оно не способно делить ложь и правду, оно их сливает в одно, выдает за реальность любую мечту! В Зазеркалье нет зла и добра, в нем легко заблудиться любому! — сказал Эрлу Норт, но тот не принял совет.

А еще Норта очень заботил Орм. После победы в лесу Победитель поверил, что может достаточно много, однако кинжал, позволяя ему одолеть монстра в честном бою, был бессилен его уберечь против магии Верного.

Норт и Горад решили, что первый из них, кто управится, должен спуститься на третий пласт, чтобы помочь Орму, если противник использует чары. К тому же нужно почистить Гальдор от тех форм, что успеют создать трое Верных еще до того, как отправятся вниз, в кору.

Поляна, где издавна шел поединок человека и Бера, должна была стать местом для завершения боя с физическим телом, вобравшим в себя Черный Дух.

— Если Эрл, пройдя два предыдущих пласта, возвратится туда, значит, он победил, остальное уже дело техники, — думал Норт.

Он не пытался просчитывать шансы, он просто решал для себя, что ему нужно делать…

Когда первый жуткий дракон, порожденный сознанием Верного, ринулся к Норту, Хранитель не дрогнул.

— Ты не ведаешь, что ты творишь, но я очень люблю тебя! — мощным посылом обратился Хранитель к фантому. — Великая Мать наполняет любовью каждый мой вдох, каждый взгляд, каждый жест! Неужели ты веришь, что этой великой любви недостаточно, чтобы согреть тебя?

Контур дракона внезапно поплыл, размягчился, растекся и мягкой бесформенной глыбой скользнул в никуда.

— Первый есть! — должен был бы воскликнуть любой победитель, почувствовав радость расправы с противником, но Норт не думал об этом.

Хранитель знал, что даже проблеск агрессии по отношению к Верному или его порождению станет концом.

— Наша Мать любит всех, — повторял он, — и я открываю свое сердце, чтобы принять этот Дар и отдать его всем, кто сейчас со мной рядом!

Любой бой с волшебником-магом был легче того, что сейчас делал Норт. Усомнись он хотя бы на миг в Даре Матери, в том, что она рядом с ним, и Хранитель погиб бы.

Норт вправду любил этот призрак, случайно забредший на землю. И пласт мыслеформ множил этот поток всепрощающей жаркой любви, растворяющей ненависть. Все порождения Верного были бессильны его потушить, они либо сгорали в нем, либо, не в силах держаться, спускались вниз…

Горад считал, что в его сердце хватит любви, чтобы выдержать бой мыслеформ, но внезапно почувствовал страх. Он впервые оставил людской мир и вышел в четвертый пласт. То, что противник почти не слабел, пробудило тревогу, и пласт мыслеформ, уловив ее, тут же обрушил на голову нового “мага”, который посмел усомниться в себе.

— Зазеркалье! — мелькнуло в мозгу у Горада.

Он как-то читал, что, почувствовав страх мыслеформ, нужно с помощью перта пройти в пятый пласт, в Зазеркалье. Противник пойдет следом и может там заблудиться.

Однако перт просто швырнул вниз. Упав на пушистые мшанны, Горад понял, что будет самый обычный магический бой. Сеть… Щиты… Петли… Страх нарастал.

— Или ты одолеешь его, или просто погибнешь! — огнем опалило мозг. — Ты видел, как человек победил этот призрак, обретший плоть, так неужели ты не справишься с ним? Вспомни о Двойнике, про которого ты читал в свитках!

— Куда мне послать его? — тут же подумал Горад.

Зелень гладкой поляны, покрытой на редкость красивой травой, поневоле влекла взгляд, однако Горад нутром чувствовал: что-то не то!

— Но Двойник не имеет физической плоти, — подумал он.

Легкий фантом, отделившись от тела, понесся к поляне, а чувства Горада как будто бы умерли. Ужас, горечь разбитых надежд, стыд за то, что подвел, поселились теперь в Двойнике.

Верный замер, не в силах понять, где сейчас настоящий Горад, а потом устремился за тем, в ком бурлили желанные страхи. Все то, что случилось потом, поразило Горада. “Поляна”, к которой приблизился враг, вдруг взвилась к небу множеством щупалец и оплела ими Верного.

— Топь! — промелькнуло в мозгу, вызвав в памяти то, что рассказывал Эрл.

Горад на миг подумал, что Топь может дать Силу Верному, но эта жуткая Зелень была вне игры. Ей нужно было свежее мясо, неважно чье! Тело, в которое был заключен “призрак”, ей показалось не хуже людского, и Топь затянула его. Горад ждал, когда вверх взмоет «нечто», однако над жуткой “полянкой” не было даже дымка. Топь сама послала дух в кору, где ему надлежало быть.

— Просто не верится, что я жив! Мне повезло! — очищая одежду от пуха фиолетовых мшаннов, подумал Горад.

Будь его воля, он бы не стал искать встреч с другим Верным, но Горад помнил, что должен помочь Орму. Перт перенес на поляну, однако бой с Верным уже завершился, и это смутило Горада.

— Как может кинжал быть опаснее Силы? — мелькнуло в мозгу, но ответ пришел быстро.

Чудовищу трудно поверить, что самый простой человек, их привычная “пища”, рискнет напасть. Зная, что им опасна лишь Сила, они не способны представить, что кто-то, лишенный ее, примет бой.

Норт явился настолько внезапно, что Орм и Горад даже вздрогнули.

— Значит, остался один только Вальгерд!

Посыл Норта был ими принят мгновенно, хотя Орм и не владел скрытой речью.

— Как странно, Хранитель назвал Черный Дух человеческим именем, — недоуменно подумал Орм. — Но почему?

Зазеркалье, пласт, где невозможно понять, где мираж, а где правда, где время настолько смешалось, что трудно узнать, что с тобой уже было, что есть, а что будет, не нравилось магам.

Большой лабиринт, расходящийся сотней зеркал-коридоров, мгновенно дающих бессчетное множество разных вариантов реальных событий, зовя вперед, уведет в никуда.

Уносясь за мечтой, маг терял все, что имел, Зазеркалье вбирало его душу. Эрл не рискнул бы пойти туда, если бы он не знал, что оно одно может поймать Черный Дух в клетку памяти Вальгерда. Нужно заставить врага позабыть, что он не человек. Зазеркалье могло отразить судьбу тела, а не мистической сущности.

— Помнишь, как мы познакомились, Вальгерд? Ты помнишь о Празднике Леса? — отправил Эрл слабый посыл.

Он бы мог воззвать громче, однако Эрл знал: в Зазеркалье вибрации очень опасны, они могут лишь раздробить эпизод, пережитый когда-то, размножить его в новой сотне зеркал-коридоров.

Эрл назвал Праздник Леса, и сразу его обступили знакомые стены. Он видел залу для пиршеств, гостей, Хранителя, Альвенн. Вальгерд тоже был среди них.

— Призрак, вызванный к жизни из памяти прошлого или реальный противник? — невольно спросил себя Эрл.

Он был должен шагнуть к нему, но Эрл не двигался. Он понимал, что, войдя в коридор, воскрешающий прошлое, он заплутает. И кто решит утверждать, что видение было воссоздано именно Эрлом?

— Не так! Мы с тобой повстречались не так! — сказал он, и картина поплыла и растаяла, резко сместив все пространство. Теперь Эрл и Вальгерд стояли в большом коридоре.

— Не двигаться, что бы со мной не случилось! — велел себе Эрл.

Он знал, что, проявившись, картина былого заставит включиться сознание Вальгерда. Вспомнив о прошлом своей оболочки, Эногаранэ позабудет об опыте Черного Духа. Та давняя стычка, в которой Вальгерд проиграл, лишит веры в себя и заставит признать поражение.

Эрл знал: сейчас коридор воссоздаст поединок таким, каким Вальгерд желал бы его видеть. И, если Эрл возмутится, пространство легко его втянет. Поэтому он равнодушно смотрел до конца на картину, которую создал Вальгерд.

— Мы не властны менять наше прошлое, ложь не изменит реальность, — отправил Эрл новый посыл.

Все смешалось в большом хороводе, и коридор создал другую версию драки, где Выродок справился с пришлым. Все было красиво, стремительно, быстро. Эрл ясно почувствовал всплеск торжества, небывалую гордость за эту победу, предвестницу будущей битвы, в которой он вновь возьмет верх.

— Невозможно предвидеть то, что еще скрыто завесою времени! Это такая же ложь, как и то, что я видел сначала!

Пространство опять поплыло, приняв этот ответ.

И еще одна ветвь-коридор… И четвертый… И пятый… И двадцать седьмой… Эрл уже начал путать, что было когда-то, а что родило Зазеркалье, когда ощутил непривычную вещь, о которой он раньше не знал. Вальгерд думал о “Службе Магии”, ждал ее помощи. Он собирался призвать в Гальдорхейм Истребителя!

— Новая ложь Зазеркалья? — мелькнуло в мозгу.

Но Эрл помнил, что это пространство не может создать то, чего просто нет. Он не смог бы связать “Службу Магии” с Вальгердом. Эногаранэ не пошел бы на риск, так как “Служба” стремилась изгнать Черный Дух за пределы земель.

— Неужели сработало? Вальгерд забыл, кем он стал? — пронеслось в голове. — Он вернулся в тот день? Но как можно бороться с земной оболочкой в пласте миражей?

Словно бы отвечая на этот вопрос, Зазеркалье вдруг все содрогнулось и стало вибрировать. Сотни Вальгердов, возникнув вокруг, начали сотрясаться в конвульсиях.

— Дух хочет выйти из тела, в которое заперт? — подумал Эрл.

Он понимал, что пора уходить в нижний план, но не знал как. Открыть перт нетрудно, но как отыскать среди сотен видений одно настоящее тело, которое нужно к себе притянуть? Крушить каждый из призраков ярким лучом огня — значит, разрушить весь пласт, уничтожить пространство. Втянуть за собой все видения в план мыслеформ? А потом?

— Потом будешь смотреть, что останется! — вдруг прозвучало в мозгу.

Перт, воссозданный Эрлом, раскрылся и начал дробиться на множество новых, однако он все же успел отступить в него прежде, чем сам перестал понимать, где стоит настоящий. Заклятье Воронки, творимое между пространствами тут же втянуло множество тел.

Перейдя на четвертый пласт, Эрл ощутил небывалый прилив Силы. Воздух был словно пронизан неведомым нежным огнем, наполняющим радостью. Множество Вальгердов плавились в этом пространстве, как лед под лучами, они не могли уйти вниз.

— О Великая Мать, помоги! Подскажи мне, что я должен делать! — воззвал Эрл.

Нежданно одно из вошедших в пласт тел засветилось багровым сиянием, словно все поры, открывшись, создали вокруг необычное облако. Вальгерд буквально завис как тряпичная кукла и снова начал вибрировать.

— Я обращаюсь к тебе, Черный Дух! — начал Эрл, поняв, что началось расщепление плоти с Эногаранэ. — Призываю тебя возвратиться назад, в Магму!

Каждый из Истребителей, как говорила старинная книга Горада, всегда начинал с этой фразы, увидев, что Лайцерф решил бросить тело, которым владел. Расщепление было мгновенным, Эрл даже не видел, куда делось тело Вальгерда. Багровый смерч, бросивший плоть, устремился к нему. Понимая, что пласт мыслеформ воплощает любые создания мысли, Эрл тут же отправил посыл:

— Гальдорхейм!

Возвратившись в реальный мир, он мог использовать техники, что постигал в Агеноре, пока Дух достаточно слаб. (Расщепление было не безобидным для Черного Духа, однако четвертый пласт быстро вернул бы ему опыт прошлого.) Говоря о решающем бое с Хранителем, Эрл полагал, что вернется с Эногаранэ на поляну, где издавна люди сражались с лесным Бером.

— Эта поляна — особое место, в ней скрытая Сила. Совсем не случайно на ней происходят все наши гальдорхеймские праздники. Пусть она станет для нас местом встречи, — внушал ему Норт.

Эрл рассчитывал, что воссоздаст ее в памяти и попадет туда с Духом. Обычно привычное время всегда замедляло свой бег, когда Эрл собирал свою Силу. Однако в пласте мыслеформ уже ставшим привычным эффект не сработал. За долю секунды Эрл только успел назвать место, как все завертелось, швырнув в никуда.

Видя, как вздрогнул Норт, а Горад вскочил на ноги, Орм понял: что-то не так!

— Они здесь, но Эрл не сумел оказаться на этой поляне, — сказал Норт достаточно ровно. — Сейчас их нельзя притянуть сюда.

— Нам никто не мешает пойти к нему, — тут же добавил Горад. — Я найду, где они, и создам перт.

Сияющий круг, вдруг возникший у дромма, смутил Орма.

— Встань между Нортом и мной! Быстро!

Орм сам не думал, что сделал, исполнив приказ. Ощущение было достаточно жутким. На миг Орм решил, что он сходит с ума. Тело словно распалось на части, пылающий обруч сжал мозг, а по коже, как рой мелких мошек, пошли непонятные искры.

— Терпи, это скоро пройдет! — прозвучал в мозгу голос Горада, который, как видно, считал, что в ответе за Орма. — Для вас, для обычных людей, переходы по пертам не слишком приятны.

— Еще бы! — подумал Орм.

Он полагал, что, покинув перт, сможет передохнуть, но картина, представшая взору, заставила вмиг позабыть об особой прогулке.

У крупного черного камня, лежавшего с краю поляны, засыпанной пеплом, пылало кольцо голубого огня. Темно-бурое облако дыма вилось над ним, словно рой пчел, завиваясь воронкой, пытаясь напасть, ускользая от тонких лучей, что взлетали над пламенем. Множество мелких “цветов”, сходных с тем, что Орм видел в лесу, непрерывно взмывали вокруг непонятного облака и заставляли его биться, словно в конвульсиях.

— А где же Эрл? — изумленно спросил Орм Горада.

— В огне, — почти сразу ответил ему спутник, не отводя взгляд от пламени.

Яркий стремительный луч вдруг вонзился в центр тучи, взорвавшись новым волшебным “цветком”. Темное облако скомкалось и зашипело, потом полыхнуло из “раны” кровавым огнем.

— Есть! — воспринял Орм мощный посыл от Горада. — Ложись!

И Горад вместе с Нортом упали в траву. Орм не понял, что все это значит. Он просто стоял и смотрел, как багровая туча вдруг ринулась к черному камню. Она словно слилась с ним и… Трава, небо, зеленые дроммы смешались в одно, завертелись, и страшный удар швырнул Орма вперед…

— Я сказал же: ложись! Тебе жить надоело? — услышал он голос Горада.

— Я думал, что умер, — ответил Орм. То, что он мог говорить, удивило. — А что это было?

— Уход в кору Черного Духа, — намеренно громко, обычной речью сказал Горад. — Ты меня слышишь?

— Да, слышу. А где Норт? Где Хранитель?

— Ушел вслед за Эрлом в кору. Им вдвоем будет проще загнать его в Магму.

— Куда и кого? — попытавшись слегка приподняться, спросил Орм.

— Неважно. Вернутся — расскажут!

Подняв взгляд, Орм ахнул. Большой камень, ставший багровым, покрылся налетом, похожим на ржавчину.

— Надо его распылить, — проследив взгляд лежащего Орма, заметил Горад.

— Для чего? — спросил Орм.

— Хватит даже кусочка в руках человека, чье сердце мертво, чтобы вновь призвать Дух. Я не знаю, сумеет ли Эрл сейчас сжечь его… Ладно, вставай!

Орм пока еще чувствовал слабость, однако уже понял, что цел. Присев на траву, он стал ждать. Орм и сам не заметил, когда задремал. Ото сна пробудило какое-то странное чувство. Открыв глаза, он опять ахнул. Хранитель с Горадом и Эрлом стояли у ржавого камня. Эрл вытянул руку с сияющим камнем и вспыхнул блестящий “цветок”.

— Я смертельно устал, — сказал Эрл, опираясь о дромм. — И боюсь, что уже никуда не гожусь. Горад, сможешь создать перт?

— Наверно, — ответил тот.

— Может, я лучше пешком, через лес? — спросил Орм, подходя.

Мысль о новой “прогулке” сквозь перт вызывала дрожь.

— Нет, там опасно, — вмешался Норт. — Эногаранэ заперт, Вальгерд еще жив!

Смысл фразы был странным, но Орму хватило ума не расспрашивать. “Ладно, когда отдохнем, я спрошу у Хранителя, что это значит,” — взглянув на открывшийся перт, решил Орм.

 

Глава 14.

Солнце уже начинало клониться к закату, когда Орм проснулся. Поднявшись, он вышел на воздух. “А может, все это был сон?” — поневоле спросил себя Орм, вспоминая о том, что с ним случилось. Бой с Верным, проход сквозь пространство по перту Хранителя, жуткое зрелище битвы…

— Так значит, Эрл и есть Ливтрасир? — поневоле спросил себя Орм.

Теперь Орм был уверен: тогда, в Агеноре, он совсем не ослышался.

— Трудно поверить? — нежданно услышал Орм рядом голос Хранителя. — Мне тоже. Я давно знал, что Эрл непохож на других, что в нем скрытая Сила, но чтобы такое…

— А где он сейчас? — спросил Орм.

— Еще спит.

— Я надеялся, что его встречу сегодня, нам нужно о многом поговорить.

— И не думай! — прервал его Норт. — Такой Выплеск не может бесследно пройти. Ты же сам видел, что с ним случилось! Эрл проспит два-три дня, прежде чем сможет просто подняться. А чтобы вернуть свою Силу, ему будет нужен почти год!

Неожиданно Орм ощутил облегчение. Он не забыл, что сказал ему брат в Агеноре, их ждал непростой разговор.

— Как удачно, что ты смог найти кинжал “Службы”! — внезапно сменил тему Норт. — Он еще у тебя?

— Да, конечно, — ответил Орм, вынув кинжал из-за пояса.

— Он сослужил свою службу и больше не нужен тебе. Орм, ты должен расстаться с кинжалом, — сказал Норт.

Слова удивили, однако не вызвали гнева. Скажи Норт такое про меч, что достался ему от отца, или про самострел, Орм бы вряд ли смирился, но этот волшебный кинжал был чужим. Орм всегда ощущал, что оружие только на время попало к нему.

— Возьми, Норт, — вынимая кинжал, сказал Орм, но Норт лишь покачал головой.

— Нет, мне он не нужен, хозяин за ним придет сам. Орм, отдай его первому, кто сам попросит кинжал.

— Вряд ли кто-то захочет забрать его, — чуть усмехнувшись, ответил Орм Норту. — Я трижды его предлагал: и тебе, и Гораду, и Эрлу, но без толку!

— Ты уже понял, что всем, в ком есть Сила, кинжал ни к чему, — улыбнулся Хранитель.

Когда Норт ушел, Орм опять прикоснулся к странному лезвию и ощутил его холод.

— К кому ты уйдешь? — осторожно спросил Орм кинжал, словно тот был живым существом.

— Значит, он у тебя?

Женский голос, в котором звучал непонятный страх, вынудил Орма слегка обернуться. Он с первого взгляда узнал Бронвис, хоть и не видел ее с того дня, как прогнал прочь из замка. Орм втайне страшился их встречи, еще не забыв, как она обожала его. Он старался всегда избегать своих бывших любовниц. Однако в глазах Бронвис не было страсти, в них был страх.

— Так значит, кинжал у тебя? — повторила красавица. — А мы считали, что он навек сгинул! Мы с Хейдом подумали, что его выкрал охотник, который носил нам меха.

И она засмеялась, но как-то натянуто.

“Выкрал? Скорее всего, ты сама отдала Свену этот кинжал, чтобы он убил Руни, избавив тебя от соперницы!” — вдруг с сильным гневом подумал Орм.

Он был уверен, что прав. “А чего же еще ожидать от сестрицы Вальгерда? Один род, одна семья! Норт может сколько угодно твердить о ее невиновности, я же не верю ей!” — быстро мелькнуло в мозгу. К счастью, Бронвис была просто женщиной и не могла прочитать, что он думал.

— Кинжалом когда-то пытались убить Руни, — четко сказал он.

— Ужасно! — ответила Бронвис. — Когда Хейд привез его, он и не думал, что все может так обернуться. Надеюсь, Орм, что ты вернешь нам кинжал!

Просьба Бронвис его поразила. Скажи то же самое Хейд, Орм бы не колебался, однако отдать кинжал Бронвис казалось кощунством, насмешкой над редким оружием. “Да и зачем он ей? — с сильной досадой подумал Орм. — Что за игру Бронвис вновь начала?”

— …Первому, кто сам попросит его у тебя! — неожиданной вспышкой ожгло мозг, заставив его вздрогнуть.

— Норт? — очень громко спросил Орм. Ему показалось: Хранитель стоит за спиной, посылая приказ. Бронвис вздрогнула и обернулась, ища, к кому Орм обратился, однако вокруг было пусто.

— Отдай! — повторила красавица и потянулась к кинжалу.

— Возьми, если хочешь, — ответил Орм, втайне надеясь, что Бронвис смутится, откажется или слегка обожжется, однако она его сразу взяла.

Когда Бронвис ушла, Орм почувствовал, что удивлен. Он не ждал, что она так легко позабудет их прошлое, но в поведении Бронвис не было даже намека на прежнюю страсть.

…Эта липкая вязкая глина была отвратительна, как и вонючая жижа, насквозь пропитавшая ткань его верхней одежды! За два прошедшие года он успел позабыть, что такое физический холод и страх. Лишь теперь, потеряв необычную власть, обретенную с помощью темно-багрового камня, Вальгерд вновь обрел ощущение внешнего мира.

О том, что он делал, когда был другим, Вальгерд помнил достаточно смутно. В груди сохранилась лишь ненависть к тем, кто лишил его редкостной власти, случайно дарованной жизнью, и жажда реванша. И память о собственной жизни до часа преображения!

— Бронвис! — невольно слетело с губ Вальгерда имя сестры.

Он устал и замерз, и сейчас ненавидел себя за такую позорную слабость. Себя и ее! Бронвис не смела жить в тепле и довольстве, когда он, лишившись всего, не мог даже подняться из мерзкой лужи, вонявшей дерьмом.

— Это ты виновата, что я стал таким! — вновь подумал он.

Именно Бронвис, его чувство к ней, помогло обрести небывалую власть, о которой не смеет мечтать человек, но она же его предала, не желая быть рядом.

— Ничего, я верну тебя! Помнишь, сестренка, о давней игре? Заклинаю расплатой… Не важно, что ты позабыла о ней, ты моя! Я напомню тебе обо всем, ты поможешь мне вновь обрести то, что я потерял, — лихорадочно думал Вальгерд, поднимаясь с земли. В ней, в сестре, сейчас было спасение…

Вальгерд попробовал встать. Неприятный, давно позабытый им гнилостный запах воды раздражал, вызывая прилив тошноты. Тело плохо служило ему, Вальгерд чувствовал странную тяжесть почти в каждой клетке.

— Я все же приду… Я найду тебя, Бронвис… И я все верну…

В каждом замке Гальдора есть тайный ход. Чаще всего это просто тоннель в земле, скрытый за дверью, похожей на дверцу кладовки. (Такие ходы, какой был в замке Орма, почти не встречались.) Вальгерд помнил “нору для зверья”, как презрительно он называл земляную дыру, выходившую за стены замка. Конечно, Хлуд мог заложить этот жалкий проход, но зачем? Даже если дверь и заперта на засов изнутри, ее будет нетрудно вышибить. Ржавые старые петли рассыплются сразу!

Вальгерд не подумал о том, что сестры может просто не быть в этом замке. Он даже не знал, что случилось с ней после того, как он принял в себя Черный Дух. Незнакомый призыв, шедший словно из самых глубин гальдорхеймских земель, отдаваясь в груди, гнал на поиск.

Вальгерд давно уже мог заблудиться в лесу, так как шел наугад. Но неведомый зов был сильнее рассудка. Он сам не заметил, когда оказался у замка. Засов, закрывающий двери подземного хода, был снят. Он вошел. Разгром в замке напомнил о прежних бесчинствах, и злоба волной поднялась в душе Вальгерда.

— Бронвис здесь нет!

Он готов был поклясться, что прав. Сестра просто не стала бы жить в таком замке. Осколки кувшинов, обломки скамеек, столов, куски напрочь изодранной ткани не нравились Бронвис, привыкшей к порядку и роскоши.

— Здесь ее нет! — повторил Вальгерд.

Свет смоляного факела, что промелькнул в коридоре, заставил его, отшатнувшись, укрыться в одной из ниш залы. Женщина в темном плаще с капюшоном, отороченным мехом, неслышно вошла, освещая себе путь. Вальгерд замер, готовясь наброситься. Эта незнакомка в плаще пробудила в душе непонятную жажду убийства. Вальгерд чувствовал: только расправившись с ней, он немного придет в себя.

Бронвис не знала, зачем попросила у мужа поехать с ней в полуразрушенный замок. Ей вдруг захотелось увидеть, что стало с жилищем. Напрасно Хейд ей говорил, что ватага дружков Хлуда может изгадить любой дом.

— Вернемся к себе, а потом, когда все успокоится, съездим в твой замок. Если ты вдруг пожелаешь остаться, вызовем слуг, и они наведут там порядок, — сказал Хейд.

Она согласилась, однако под вечер Бронвис со страшной силой опять потянуло в “ее дом”. Вообще-то она никогда не любила свой замок и рада была променять его на любой кров, но сегодня что-то велело ей вновь возвратиться туда.

— Я хочу прогуляться по лесу, — сказала она Хейду.

Муж начал ей возражать, опасаясь, что Бронвис заблудится или с нею что-то случится, но Бронвис нашла, что ответить:

— Вокруг говорят: Черный Дух изгнан, Верные тоже. А в лес я возьму с собой Сваву, служанку, которая мне помогает. Она знает здесь все тропинки!

Взгляд Хейда сказал ей, что он не в восторге от этой затеи, однако муж вынужден был примириться с нежданной вечерней прогулкой. Служанка легко согласилась пойти с госпожой в ее замок, но путь был долог. Уже начинало темнеть, когда Бронвис и Свава дошли.

— Мы напрасно пришли сюда, — робко сказала служанка, увидев, в каком состоянии комнаты. — Лучше вернуться назад!

— Подожди, я хочу посмотреть, что здесь, — громко ответила Бронвис, однако невольное эхо испугало ее.

“Ничего, — повторила она, поднимаясь наверх. — Если я захочу, то велю cделать замок уютным!”

Вдруг Бронвис застыла у входа одной из зал. Ей показалось, что там кто-то есть. Будь ее воля, Бронвис швырнула бы факел и ринулась вниз, но какая-то сила заставила тихо войти в залу. Там было тихо и очень темно.

— Померещилось, — тихо вздохнула она, но внезапно чужая рука, обвив шею, зажала ей рот.

— Значит, Бронвис ушла? — спросил Норт. — И ты даже не знаешь, куда?

— Нет, наверное, знаю, — ответил Хейд. — Только зачем? Для чего ей идти к себе в замок? Мы с ней говорили об этом, я думал, что смог убедить ее… Норт, мне придется пойти за ней, я не хочу, чтобы что-то случилось.

— Иди, только будь осторожен…

Тон Норта не слишком понравился Хейду.

— Скажи мне, ты что-нибудь знаешь? — спросил он Хранителя.

— Видишь ли… — Норт помолчал. — После Битвы Дух сгинул. Возможно, придет день, когда он захочет вернуться в Гальдор, но до этого часа еще далеко. Он не станет искать воплощения после того, как столкнулся с наследником Ливггарда. Зная, что род Рысей вновь возродился, он, даже если сумеет пробиться сквозь Магму, начнет искать новый пласт, где безопаснее. Но оболочка… Вальгерд больше не будет простым человеком, он станет искать, как вернуть себе прежнюю власть. Он начнет убивать всех, кого повстречает, пока не увидит в одном из случайных прохожих своей половины. В ней будет все то, чего он был лишен, но о чем сожалел и мечтал. Миг, когда он поймет это, станет последним для Вальгерда.

— Норт, ты считаешь, что Вальгерд способен убить и сестру, если встретит ее?

— Да, ему безразлично, кто станет его новой жертвой.

Хейд встал.

— Я пойду в замок прямо сейчас, — сказал он.

— Только будь осторожен, — опять повторил Норт. — Столкнувшись с Вальгердом в открытом бою, ты не сможешь расправиться с ним, но отпор испугает, заставит его отступить. А вот если он вдруг подкрадется к тебе незаметно…

— Понятно, — прервал его Хейд. — Я смогу постоять за себя.

Захватив самострел, плащ и меч, Хейд пошел по тропинке. Он верил, что не заблудится, так как за время устройства стоянок неплохо сумел изучить ближний лес.

Бронвис резко рванулась из рук незнакомца. По счастью, ее плащ был без лент. Дорогая булавка, державшая ворот, легко отстегнулась, позволив ей выскользнуть, но нападавший так сильно ударил ее по руке, что сумел выбить факел. Возможно, он думал, что мрак испугает его жертву, но факел, вылетев, рухнул на старые тряпки. Напавший, как видно, не ждал, что начнется пожар, но огонь не смутил его, так как он, бросив плащ, ринулся к ней. Что-то в нем показалось до боли знакомым…

— Вальгерд! — громко воскликнула Бронвис, не в силах поверить глазам.

Вальгерд замер, потом как-то странно взглянул на нее.

— Значит, все-таки ты! Ты пришла ко мне! — с явной угрозой сказал он, шагнув к сестре.

— Я не знала, что ты жив. Мне все говорили, что ты погиб вместе с другими во время пожара, зажженного Руни. Ты меня испугал — прошептала она.

— Я тебя не узнал поначалу, — ответил он, глядя на Бронвис. — Я шел сюда ради тебя. Ты поможешь мне вновь вернуть то, что всегда было только моим…

Вальгерд вдруг замолчал, не сводя с нее взгляд.

— Ты красива, как раньше, сестрица, — сказал он, вытянув руку и сжав ее приоткрытую грудь. Бронвис резко отпрянула. — И ты моя! Я когда-то сглупил, уступив тебя Гольду, — с похабной усмешкой заметил он. — В тринадцать лет ты умела порадовать и стариков, и сопливых мальчишек! В поместье вряд ли нашелся хотя бы один, кто тобой не владел. Ты себя отдавала им там, где придется: в конюшне, в лесу, в своей комнате. А я только смотрел… Я боялся нарушить людские запреты… Потом я не раз пожалел, что потратил тогда столько времени! Но я свое получу…

Он еще не пытался ее обнимать, Вальгерд просто смотрел на нее… Этот желтый взгляд просто пугал.

— Что он сейчас говорит?! Может, это нелепая шутка? — мелькнуло в мозгу Бронвис.

И, словно чтобы развеять остатки сомнений в серьезности сказанных слов, Вальгерд вновь протянул руку к вырезу платья. Она попыталась опять отшатнуться, однако стена за спиной не дала уклониться от этой пугающей ласки.

— Вальгерд, ведь ты мой брат, — прошептала она севшим голосом.

— Разве это так важно? Я ведь не забыл твои ласки! Я помню твои исступленные стоны, твой лепет… Ты помнишь, как ты умоляла меня не кончать слишком быстро? — спросил он ее, прижимая всем телом к стене.

Все, что говорил сейчас Вальгерд, казалось чудовищным. Бронвис не знала, как брат мог придумать такое. Да, юность ее не была безупречной, но чтобы она отдалась ему?!

— Это безумие! Вальгерд лишился рассудка! — мелькнула ужасная мысль.

Все, о чем говорил сейчас Вальгерд, пугало до смерти.

— Ты просто безумец! Ты бредишь! — твердила она, отбиваясь от шарящих рук.

— Я? Нет! Ты хотела забыть обо всем, что случилось когда-то? Я снова напомню!

Он должен был взять ее, чтобы вернуть себе то, что утратил, опять обрести необычную власть! Он был должен заставить ее покориться, опять доказав, что он выше запретов! И он ее страстно хотел… Красота Бронвис вновь пробудила желание ради желания. Не жертва Духу, который он жаждал вернуть, а забытый уже всплеск инстинктов. Ее непритворный протест, ее страх и бессмысленный гнев на Судьбу, вновь столкнувшую их, возбуждали.

— Моя! — повторял он, вцепившись в нее и пытаясь порвать платье Бронвис. — Ты снова моя!…

Вальгерд не сразу понял, что Бронвис сделала, просто почувствовал резкий толчок в живот. Странная влага, которая вдруг потекла по ногам, удивила. Потом пришла боль… Прижимая ладонь к животу, Вальгерд тупо смотрел на ручей темной крови, текущей сквозь пальцы.

— Зачем? Зачем ты…

Он не знал, понимает ли Бронвис, что сделала. Страшная бледность, покрывшая щеки сестры, превратила лицо Бронвис в маску. Кинжал, перемазанный кровью, дрожал в ее крепко зажатой ладони. Она не смотрела на Вальгерда, так как не в силах была отвести взгляд от собственных рук, на которых темнели багровые пятна.

И Вальгерд в первый раз понял, что значило странное чувство, которое в нем пробуждала сестра. Нет, не плотская страсть, не запрет влекли к ней, не желание вновь топтать в грязь ту, что с детства тревожила душу, а жажда реванша за то, что сестра, несмотря ни на что, не могла ненавидеть мир так же, как он. То, что Бронвис, при всех ее диких капризах и прихотях все же могла принимать жизнь, какой бы она ни была, доводило до бешенства.

В юности Вальгерд завидовал редкому дару, он отдал бы многое, чтобы его обрести, но не смог. А еще он предчувствовал, что в ней скрывается Смерть. Его Смерть! Он не думал, что Бронвис способна зарезать, однако то, что он успел сотворить с ее жизнью, вряд ли могло сойти безнаказанным. Слабые жертвы, которые слезно молили его о пощаде, слились воедино в ней, чтобы теперь отплатить ему за причиненную боль…

Свава слышала все! И как Вальгерд напомнил сестре о любовниках, что развлекались с ней, и об их старой запретной любви. Шок, испытанный девушкой, был очень сильным. По правде, Свава не слишком любила свою госпожу. Ей, простой деревенской девчонке, попавшей к жене Человека Двора, было лестно сменить дом на замок. Но Сваве казалось обидным, что Бронвис невесть за какие заслуги Судьба дала все, чего может желать человек.

— Муж, конечно же, любит ее! А чего бы ему не любить? — с тихой завистью думала Свава. — А вот полюби-ка простую, совсем без манер, да еще и с веснушками! Ан нет, красавиц вам всем подавай! А они потаскушки!

То, что сказал Вальгерд, опять подтвердило догадку служанки, наполнив ее сердце страхом, брезгливостью и торжеством.

— Теперь все в Гальдорхейме узнают, чего стоят эти, из Лонгрофта! — жарким огнем обожгло мозг.

Скажи Сваве кто-нибудь, что зависть — не самый лучший советчик, она бы обиделась. Зависть была не при чем. Это вера в законную кару пороку вела ее!

Не дожидаясь конца объяснения Вальгерда с Бронвис, служанка тихонько спустилась вниз. К счастью, ее не заметили.

Выйдя за вал, окружавший полуразрушенный замок, Свава ринулась в лес. Но она вскоре устала бежать и пошла шагом. “Раньше, позднее, но правда откроется всем,” — повторяла она про себя.

Человек, неожиданно выросший на узкой тропке, сначала ее испугал. Но, узнав его, Свава была даже рада. По мнению Свавы, Хейд был неплохим человеком, хотя и чужим. Его главным пороком была любовь к Бронвис. Служанка от чистого сердца жалела того, кто не видел за внешностью Бронвис ее подлой сути, которую Свава смогла ощутить раньше всех.

— Господин, я так рада, что встретила вас! — начала она, но Хейд ее оборвал раньше, чем ей хотелось бы.

— Где ты оставила Бронвис?

— Там, в замке, — сказала она.

— Ты лишилась рассудка?!

Его тон задел Сваву, (хозяин обычно на слуг не кричал,) но она проглотила обиду.

— Жена нарушает супружеский долг, отправляясь к любовнику, и слуги ей не нужны, — отчеканила Свава.

— Что ты несешь?

— Бронвис в замке с любовником. Они с ней стали жить, когда ей было только тринадцать, но он был не первым, — боясь, что ее перебьют, начала она. — Ведь все мужчины, которые жили в поместье, любили ее. Она путалась с каждым, однако открылось все только сейчас!

Сердце Свавы ликующе дрогнуло. Видя, как Хейд изменился в лице, она искренне верила, что помогла ему выяснить правду, которую хитро скрывала жена.

— С кем сейчас Бронвис в замке? — спросил Хейд, бледнея.

— С ее родным братом, который призвал в Гальдорхейм Черный Дух. Она так же, как Вальгерд…

Служанка хотела сказать, что хозяйка — такая же ведьма, как он. Что прекрасная Бронвис, наверное, служит Эногаранэ и мечтает сгубить Гальдорхейм, но Хейд больше не стал ее слушать. Нелепые домыслы Свавы, которая вечно разносила сплетни, померкли перед реальной опасностью. Позже Хейд вспомнит, о чем говорила служанка, однако сейчас важно было другое.

— Вальгерд будет пытаться вернуть себе прежнюю власть. Он начнет убивать всех, кого повстречает…

Но Бронвис не знала, что Вальгерд опасен. Забыв обо всем, пережитом в Гальдоре, она не могла защитить себя!

Замок был темен и мрачен. Напрасно взгляд Хейда искал в окнах отблеск горящей свечи или факела. Дверь оказалась распахнутой настежь. Войдя и прислушавшись, Хейд не сумел уловить ни единого звука.

— А если Бронвис мертва? Если Вальгерд убил ее? — думал он, чувствуя холод в груди.

Поднимаясь по лестнице, Хейд очень чутко ловил каждый шорох, однако вокруг было тихо. Внезапно в одном из проемов мелькнул огонь.

— Бронвис! — окликнул Хейд, зная, что делает глупость. Он помнил, о чем говорил ему Норт, но не мог промолчать.

Гора тряпок у стенки уже догорала… Мужчина лежал на полу, зажимая живот. Он был мертв. Пятна крови алели на сжатых руках, на одежде, на плитах… Хейд сразу узнал его.

— Вальгерд! — слетело с губ имя погибшего.

Взгляд задержался на узком кинжале, упавшем на пол. Смутный свет от клинка, обагренного кровью, был виден отчетливо.

— Это же он, мой кинжал из Железа Сфер! — вдруг промелькнуло в мозгу. — Как же он оказался здесь?

И, наклонившись, Хейд поднял оружие. Можно было бы лишь подивиться тому, как кинжал, пройдя несколько рук, возвратился к нему, но сейчас Хейду было совсем не до этого.

— Бронвис! — опять позвал он.

Хейд нашел ее в верхней из комнат, где раньше хранили разные ткани. Уткнувшись лицом в пыльный узел, она продолжала рыдать. Неизвестно, откуда бралось столько слез. Хейд подумал, что, судя по телу Вальгерда, она здесь давно.

За окном уже стало светать, а поток ее слез и не думал иссякнуть. Когда Хейд присел рядом с ней, она словно его не заметила, но, когда он ее обнял, немного затихла. Хейд сам не заметил, когда она просто заснула.

— Надеюсь, мы сможем вернуться в наш лагерь до вечера, — подумал Хейд.

Мысль, что служанка способна за день растрезвонить все, что наплела ему прямо в лесу, не тревожила. Кто станет слушать бред Свавы о жене Человека Двора, если сам он не верит в него?

Разговор с Эрлом вышел совсем не таким, как Орм ждал. Помня про обещание младшего брата вернуться к событиям прошлого после изгнания Черного Духа, Орм сам решил первым начать. Но, столкнувшись с Эрлом у дерева, он растерялся, не зная, о чем говорить.

— Ты изгнал Черный Дух, — начал Орм. — Если кто-то сказал бы мне это, то я не поверил бы. Но я все видел…

Орм ждал, что Эрл что-нибудь скажет в ответ, но брат просто молчал, глядя вдаль, словно бы не расслышал его.

— Я безумно жалею о том, что я сделал два года назад, — наконец сказал Орм, понимая, что Эрл не желает сейчас говорить ни о чем. — Слова мало что значат, но я бы хотел попытаться тебе объяснить…

— А зачем? — спросил Эрл. Его голос был ровен и холоден. — Это что-то изменит?

— Я знаю, что ты до сих пор не простил! Ты считаешь меня негодяем, и в чем-то ты прав! То, что я тогда сделал, нельзя оправдать. Я не должен был верить тем сплетням… Не должен был пить… Поначалу я пытался внушить себе, что я не помнил, что делал, но это не так. Я тогда…

— Я не стану тебя слушать, Орм, — прервал Эрл его речь. — Мне известно достаточно.

— Но я хочу…

— Оправдаться? Ты думаешь, это возможно?

— Наверное, нет. Ты не сможешь понять меня, так как мы с тобой слишком разные. Ты никогда не знал, что значит жить одним мигом, как больно желать невозможного, и как заманчив и ярок физический мир! Ты был слишком рассудочен, чтобы понять, что такое страсть. Ты ведь ни разу за всю свою жизнь не поддался порыву своих чувств!

Эрл вдруг усмехнулся:

— Еще бы! Твоя прихоть может испортить жизнь, моя — смести мир! Порыв гнева — и серый пепел на месте тех, кто подвернулся не вовремя…

— Ты теперь маг, ты по-своему видишь жизнь! Твоя Сила — особый барьер, не дающий почувствовать страсти людей.

— Нет, Орм, я точно такой же, как все, — очень жестко ответил Эрл. — И мне известно, что чувствует тот, в ком нет Силы. Когда я приехал в Гальдор как посол, я тебя понял, Орм, как никто. Но любой человек может и распуститься, позволив себе стать игрушкой желаний, и взять себя в руки.

— И ты полагаешь, что сможешь смирить свою ненависть, гнев и обиду? Не мстить? Не стремиться хоть как-то заставить меня заплатить за засаду и боль, причиненную Руни? — спросил Орм с насмешливым вызовом, зная, что брат скажет: “Нет!”.

— Да, могу. Встреться мы с тобой в день, когда я узнал правду, я мог бы убить тебя, а ведь сегодня я спокойно с тобой говорю.

— Перед тем, как предложишь сразиться? По нашим законам ты вправе рассчитывать на поединок, в котором только один победитель, на бой без особенных правил. Не думаю, что наши вирды решатся его запретить, узнав правду!

— Нет, Орм, этот бой мне не нужен. Я не стану тебя убивать, — сказал Эрл. — Для чего? Руни ведь не нужна твоя смерть! Она вовсе не хочет из мести разрушить судьбу Свельд, отнять у младенца отца ради прошлых обид. Руни месть не нужна, в ее сердце хватает любви, чтобы все позабыть и простить. Я не вправе заставить ее вновь страдать, видя боль Свельд. Живи, как жил раньше, Герой Гальдорхейма, но только избавь от твоих покаянных речей!

— Ты не хочешь со мной говорить? — спросил Орм. — Ты не дашь мне тебе объяснить…

— А чего ты ждал? Что я раскрою объятия и начну клясться в братской любви? Я простил бы засаду, но Руни тебе не прощу никогда. Она может простить, но не я!

— Я себя не прощу сам! Я жизнью готов заплатить за то, что тогда сделал!

Эрл повернулся к нему:

— Перестань. Мы с тобой не друзья и не братья, мы стали чужими. То, что было когда-то, уже не изменишь, однако сейчас ты уже создаешь свою новую жизнь. Так подумай, к чему ты стремишься, чего ждешь.

— Ну что же… Скажи, Ливтрасир, договор о союзе с Гальдором еще в силе? — громко спросил Орм, специально назвав непривычное имя. Он этим хотел подчеркнуть, что воспринял совет.

— Да, — ответил Эрл. — И нам придется не раз говорить о делах. Агенор и Гальдор много ближе друг к другу, чем к Скерлингу или Лонгрофту.

Орм понял, что их разговор завершен. Но, уже уходя, Орм опять обернулся.

— Я знаю, Эрл, что ты не хочешь меня теперь знать, но я все же скажу, что я сделаю. Я найду тех, кто мне дорог, Свельд с дочерью будут со мной. Что касается Руни, то с ней я вряд ли когда-нибудь встречусь. Не бойся!

— Бояться? Кого? — спросил Эрл с чуть заметной насмешкой. — Тебя я не боюсь.

Неожиданно Эрл замер. Сжав синий камень на темном шнурке, что висел у него на груди, он как будто пытался понять что-то. Сам Орм не слышал ни звука, однако, когда Эрл сказал: “В центре лагеря!”, — тоже пошел за ним следом.

Огромная вспышка, открывшая алый проход, испугала впервые увидевших перт. Человек, что шагнул из него, был совсем не знаком гальдорхеймцам.

— Мне нужно увидеть Хранителя! — громко сказал он, желая избегнуть опасных догадок. — Надеюсь, что он подойдет.

Незнакомец был прав. Норт, как и Эрл, сразу почувствовав перт чужака, устремился в центр лагеря, но первым встретил пришельца Горад.

— Значит, мы были правы, в Гальдоре Наделенных хватает, — с усмешкой заметил прибывший.

Норт, Эрл, Орм и Горад одновременно пришли к перту, но незнакомец сказал, что ему нужен только Хранитель. Кивнув, Норт его пригласил войти в дом.

— Ну и гость! — изумился Орм, глядя им вслед. — И откуда он взялся?

— Из Скерлинга или Лонгрофта, — ответил Эрл. — Мы не раз видели эти алые перты. Не так ли, Горад?

— Любопытно, зачем он явился?

— А кто его знает! Похоже, нас всех ожидает не слишком приятный сюрприз, — вздохнул Эрл.

Пришелец пробыл у Норта достаточно долго. Расставшись с Хранителем, он вновь воссоздал свой перт и ушел.

— Если это разведчик, то вряд ли он что-то узнал, — бросил Орм.

— Только то, что в Гальдоре есть Сила, которая так им нужна, — очень тихо заметил Горад.

Но Эрл с Ормом ему ничего не успели ответить, поскольку из домика вышел Хранитель.

— Идемте! — сказал он им, не объяснив ничего.

Орм считал: приглашение Норта к нему не относится, так как речь будет о магах, особенной Силе и прочих вещах, вызывающих если не страх, то не слишком приятное чувство ущербности. Сделав вид, что ему нужно о чем-то спросить проходившего мимо крестьянина, Орм отстал.

За те три дня, что прошли после Битвы, Орм чувствовал, что он вернул себе прежнюю славу и любовь людей. Эрл, Норт и Горад, наделенные Силой, для них были магами, Орм же — простым человеком, на равных принявшим бой с нежитью и одолевшим ее. Хейд был прав, утверждая: в глазах гальдорхеймцев он вновь стал Героем, спасителем этих земель.

То, что Норт вдруг замедлил шаг, чтобы его подождать, удивило, заставив пойти с остальными к дереву магов, как мысленно стал называть его Орм.

— То, что я вам расскажу, очень странно, — сказал Норт. — В Лонгрофте знают, что здесь сумели изгнать Черный Дух без вмешательства “Службы”. Похоже, что в “Службе” столицы раскол! Часть стоит за Совет и за Скерлинг. Однако в столице есть маги, которые очень хотели бы все изменить. Они верят, что только Властитель Лонгрофта достоин решать, как ему править. Зная, что в Агеноре сумели сдержать натиск Жриц, а в Гальдоре изгнали Эногаранэ без поддержки от Истребителей, люди решили, что Лонгрофту тоже неплохо избавиться от власти Скерлинга.

— И кто за этим стоит? — спросил Эрл.

— Сам Властитель, вернее, его жена, Вейд.

— Что им нужно от нас? Неужели Властитель и Вейд вправду верят, что все Наделенные из Агенора придут в Лонгрофт? Это же глупо, — заметил Горад.

— Нет, намного умнее того, что мне было предложено! — тихо сказал Норт. — Приехавший мне посоветовал, чтобы в Лонгрофт мы прислали кого-то из наших людей. Как посланца Гальдора, который заявит об отделении этих земель!

— Да, действительно, бред! — хмыкнул Орм. — Хоть в Гальдорхейме не слишком боятся Властителя, но дань-то шлют! Или им не нужны меха?

— А столь желанный посол — Наделенный? Тот самый, который изгнал Черный Дух? — с неприкрытым сарказмом спросил Эрл.

— Да в том-то и дело, что нет! Они просят прислать человека, который знает и любит Гальдор, кому верят здесь, кто будет честно защищать интересы Гальдора в столице, но маг им не нужен! Посланец мне несколько раз повторил: «В Лонгрофт должен приехать простой человек!»

— Очень странно, — заметил Горад.

— Мне не нравится их предложение, — тихо сказал Эрл. — Не вижу в нем здравого смысла.

— Я тоже, — вздохнул Норт.

— А может, Властитель решил предложить отделиться Гальдору в обмен на разгром Истребителей “Службы”? — спросил Горад. — И ваш посол должен с ним обсудить все условия?

— На поиск нужных союзников против известной нам “Службы” им проще бы было направить посла в Агенор, — вставил Эрл.

— Если в Лонгрофте верят, что люди Гальдора изгнали Черного Духа без нашей помощи, то их поступок вполне объясним, — улыбнулся Горад. — В Агеноре мятеж, Гальдорхейм же нейтрален.

— Жаль, что сейчас с нами нет Хейда, — сказал Норт. — Он лучше всех знает Лонгрофт, и он быстро бы понял, что нужно Властителю и этой, как ее, Вейд…

Норт не знал, почему он запнулся на имени Вейд. Он впервые услышал о ней, и в груди что-то дрогнуло. Но чувство было таким мимолетным, что Норт отмахнулся. Ведь он и так знал, что во всем этом есть что-то странное. Если именно Вейд во главе непонятной интриги, то выяснить это нельзя до поездки в Лонгрофт.

— Если в Лонгрофте что-то задумали, то они либо хотят превратить посла в зомби, который, вернувшись, начнет выполнять их приказы, не ведая, что он творит, либо верят, что вирда, который не знает их жизни, легко провести и использовать, — сказал Эрл, когда Норт умолк.

— Или им нужна поддержка Гальдора, — добавил Горад с чуть заметной насмешкой.

Орм понял намек, обращенный к его брату. «Перед приездом “посла Ливтрасира” они сомневались, поверю ли я ему… А договор оказался действительно важным для всех!» — пронеслось в голове.

— Я не маг, и не знаю тех игр, что ведутся у вас, — сказал Орм. — Но я очень хотел бы узнать, что предложит Лонгрофт Гальдору.

— И ты бы поехал туда? — удивленно спросил Эрл, как будто не веря тому, что услышал.

— Я?

После того, что ему довелось пережить, Орм и вправду считал, что разумнее знать, что творится вокруг. Но оставить Гальдор, не узнав, где его Бьерн и Свельд было выше сил Орма.

— Не бойся, в столице тебе делать нечего, — тихо сказал Норт. — Если мы все же решимся ответить, то в Лонгрофт отправится Хейд. Его будет провести потруднее, чем вирдов.

— А если Властитель его арестует? Ведь Хейд — Человек Двора, и он должен быть верен Лонгрофту, — тут же вмешался Эрл.

— Вот он и будет! — с сарказмом сказал Орм. — А мы пожалеем, что глупо попались!

Однако Хранитель не принял всерьез слова Орма.

— Попробуй собрать вирдов и обсудить, что нам нужно от Властителя Лонгрофта, а потом можешь идти в лес, искать Свельд и Бьерн, — посоветовал Норт Орму, и тот не стал спорить с ним.

 

Глава 15.

Хейд к Норту пришел сам. Хранителю было не нужно расспрашивать, чтобы понять: за то время, которое Хейд не был в лагере, что-то случилось с ним.

— Бронвис с тобой? — спросил Норт, не желая насильно вторгаться в чужой разум.

— Да, она здесь, — сказал Хейд.

— С нею что-то случилось?

— Не знаю. Они повстречались, когда меня не было, и я не видел, как все получилось… Теперь ее брат уже мертв, а она… Бронвис, кажется, лучше.

— А ты? Что с тобой, Хейд?

— Со мной? Ничего…

Норт почувствовал, что Хейд колеблется. Он шел к Хранителю, чтобы о чем-то узнать, но не мог сам начать разговор.

— Бронвис вспомнила, что было с ней в Гальдорхейме? — спросил Норт, считая, что прав, — И не может смириться с обманом?

— Не думаю.

Хейд замолчал, но Хранитель не слишком спешил сменить тему, сказав Человеку Двора о негаданном перте.

— Лонгрофт… — вдруг сказал Хейд, хотя он не мог знать, что думает Норт. — Я считал, что я видел достаточно, чтобы никого не пытаться судить! Верил, что я могу понять многое и не терзаться от разных догадок. Я знал, что ее жизнь в столице совсем не была безупречной, но чтобы ее брат… Скажи, Норт, ты можешь поверить, что Вальгерд был любовником Бронвис?

Хейд ждал, что Норт лишь посмеется над глупой догадкой, однако Хранитель молчал.

— Ты боишься сказать, что призвавший сюда Черный Дух был способен на все? — спросил Хейд.

— Я не знаю, — ответил Норт. — Но, чтобы вызвать Эногаранэ из ядра Магмы, нужно сделать что-то особое. Думаю, именно Бронвис стала орудием Вальгерда.

— Так…

— И еще мне придется сказать тебе, Хейд: если эта догадка верна, то у Бронвис не будет детей. Никогда. Та, что пусть и помимо желания, принадлежала Эногаранэ, не родит. Ни одна человечья душа не позволит себе войти в мир через тело, однажды познавшее Черный Дух.

— Так… — повторил Хейд.

— Ты должен решить, как жить дальше. Когда ты солгал ей, сказав, что вы с Бронвис женаты, ты не знал ничего. И она тоже. После гибели Вальгерда Бронвис должна вспомнить, что с ней случилось в Гальдоре, и это твой шанс, Хейд. Ты вовсе не должен мириться со всем, что узнал, — продолжал Норт. — И ты не обязан по-прежнему быть с ней. Ты можешь помочь Бронвис снова устроиться в жизни, а сам идти дальше. Бронвис нравится Лонгрофт, а жизнь Гальдорхейма совсем не подходит ей. Если Властитель вернет ее снова в столицу, она будет счастлива. Думаю, там есть немало мужчин, что охотно возьмут ее в жены, хотя она и не родит им наследника.

— Норт, ты серьезно? — спросил Хейд.

— Вполне. Здесь недавно был гость из Лонгрофта…

Разговор с Нортом потряс. Хейд с трудом мог поверить тому, что услышал, но знал, что Норт прав. В Гальдорхейме они с Бронвис, двое людей из столицы, легко понимали друг друга, в Лонгрофте их пути расходились.

— Наверное, так будет лучше для всех, — думал Хейд, возвращаясь в домик-землянку, где им приходилось жить в лагере. — Бронвис знает, что с ней случилось в Гальдоре, а мне будет трудно смириться с тем, что я услышал от Норта… Отъезд — это выход!

Когда Хейд вошел, Бронвис не шелохнулась. Ее сон на миг испугал. Хейду вдруг показалось, что Бронвис мертва. Лишь склонившись к ней, он ощутил, что она тихо дышит. При свете лучины он явственно видел тень длинных, чуть влажных ресниц на слегка побледневшей щеке, поток черных блестящих волос, приоткрытые алые губы… И, глядя на Бронвис, Хейд вновь ощутил восхищение.

— Бронвис прекрасна! — пронеслось в голове. — Кто из женщин Гальдора сравнится с ней? Кто сможет так, как она, привлекать к себе? Так безоглядно смеяться, капризничать и веселиться, боясь упустить даже миг неожиданной радости? Даже ревнуя, сердясь, негодуя, заставить восхищаться собой? Быть такой беззащитной, надменной, загадочной?

Бронвис чуть вздрогнула, но не проснулась. На нежной щеке вдруг блеснула слеза. Скользнув светлой росинкой, скатилась, оставив почти незаметный след.

— Но почему? Почему Судьба так обошлась с Бронвис? Что же она совершила такого, за что теперь будет платить до конца своей жизни? — невольно спросил себя Хейд. — Что ее погубило? Ее красота? Обаяние? Страстность? Разве за это карают?

Минуту назад Хейд поверил, что сможет расстаться с ней, но все советы Хранителя просто померкли, когда он увидел ее.

— Ту, которая, пусть и невольно, коснулась энергии Черного Духа, легко подчинить чужой магии. Бронвис открыта воздействию “Службы”, открыта для опытных магов… В Лонгрофте, найдя себе мужа, который далек от всего, что волнует Истребителей Скерлинга, Бронвис будет им не нужна и сумеет прожить свою жизнь так, как хочет. Оставшись с тобой, она станет игрушкой в руках Мастеров, что хотят подобраться к негаданной тайне Гальдора, изгнавшего Дух без их помощи!

— Что она сможет рассказать Истребителям и Мастерам? Ничего! — пронеслось в голове Хейда. — Бронвис совсем не волнуют дела Гальдорхейма и Агенора.

— Теперь ты узнал о ней больше, чем нужно. Никто не решится тебя осудить, если ты пожелаешь расстаться с ней. Мало кто сможет жить с женщиной, в прошлом которой такая страница. Мучительно трудно смириться с подобным открытием, это не просто измена или случайная связь… То, что она сестра Вальгерда, многих уже оттолкнуло от Бронвис, а ведь в Гальдорхейме не знали о том, как он вызвал к себе Черный Дух…

На поляне Хейд, слушая Норта, считал, что Хранитель, наверное, прав, но сейчас он почувствовал гнев. Он отчетливо помнил, как ровно и холодно Норт говорил ему это. Обычно Хранитель был мягок и искренен, но в этот миг он напомнил молодого десятника лучников, что был в военном походе под началом у Хейда. Во время сражений о нормах морали не думают, женщины — просто добыча для воинов. Это — закон войны, и попытаться его изменить безнадежно.

— Не хочешь — не лезь, а другим не мешай!

Но намного страшнее, чем этот звериный оскал, лицемерное ханжество. Юный десятник, впервые попавший в поход, никогда не участвовал в массовых оргиях. Но как-то раз, натолкнувшись на жертву разгула, брезгливо извлек самострел и спокойно, без тени сомнений, спустил тетиву.

— А зачем ей жить? Чтобы потом кто-нибудь, кто не знает о ней ничего, опоганился? Разве возможно быть рядом с такой? — удивленно спросил он, не в силах понять, почему так взбесился начальник.

Десятник искренне верил, что прав. Совет Норта, который Хранитель дал Хейду, вдруг чем-то напомнил поступок десятника. В нем была та же надменность, та же уверенность, что пострадавшая в чем-то ущербна и не достойна любви.

— Норт не может так думать! Хранитель всегда знал, что Бронвис была только жертвой Вальгерда, а не сообщницей. Знал с того дня, когда Свен принес Бронвис из леса! И он не пытался меня оттолкнуть от нее, — пронеслось в голове. — А потом, когда люди хотели изгнать Бронвис, чтобы она не смогла притянуть Черный Дух в лагерь? Разве Хранитель за нее не вступился? Тогда почему же сейчас Норт вдруг так изменился? Ужели посольство в Лонгрофт так важно для него?

— Изменился не Норт, а ты сам! Норт не учит, как жить и что делать, он лишь помогает понять, что творится в твоем сердце. Раньше ты знал, чего хочешь. Ты просто любил Бронвис, так любил, что тебе было без разницы, что в ее прошлом. Ты был готов сделать все, чтобы Бронвис смогла быть счастливой. Услышав о Вальгерде, ты в первый раз усомнился в разумности этого чувства. Хранитель лишь высказал вслух твои тайные мысли, в которых бы ты не решился признаться себе…

Вздрогнув, Хейд обернулся, как будто желая увидеть того, кто ответил ему, хотя знал, что в землянке лишь Бронвис.

— Есть два пути: или, забыв обо всем, жить, как мы жили до этого, или принять совет Норта, — подумал Хейд. — И сомневаться нельзя! Выбрав раз, а потом передумав, я сделаю хуже, чем было.

— У Бронвис не будет детей. Никогда! И она не смирится с наложницей. Значит, оставшись с ней, ты не получишь наследника. Думай о будущем, Хейд!

Бронвис вдруг, повернувшись, открыла глаза.

— Я не думала, что ты здесь, Хейд, — равнодушно сказала она, словно он был чужим человеком, случайно зашедшим в землянку.

“Она никогда не любила меня! Наша жизнь была сном! Сном забавным и даже приятным для Бронвис… Но этот мираж растворился, осталась реальность, в которой нет места для снов,” — пронеслось в голове Хейда.

— Что тебе нужно? — спросила она, поднимаясь с подушки.

— Я совсем не хотел разбудить тебя. Просто зашел сообщить: Норт считает, что духа Эногаранэ больше нет, и мы можем вернуться домой, — сказал Хейд, как будто бы шел сюда только за этим.

— Домой? Где мой дом? — вдруг спросила она. — В этих гадких развалинах? Там, где живут мыши?

Хейд видел, что Бронвис хотела казаться язвительной, даже надменной, однако она не могла. За насмешкой скрывалось отчаянье. Все, пережитое Бронвис за несколько суток, разрушило прежний мирок, где она была все-таки счастлива.

— Что ты молчишь? — голос Бронвис звенел, как струна. — Где мой дом? В твоем замке, где я жила, веря, что мы женаты?

— Наверно, — ответил Хейд, чувствуя, что говорит не о том.

Он не знал, почему она вдруг замолчала.

— Никто не решится тебя упрекнуть в том, что делал Вальгерд, — сказал Хейд.

— Может быть. Как мы будем жить дальше? Как прежде? — спросила его Бронвис.

Хейд понимал, что сейчас должен или сказать ей, что он ее любит и хочет жениться на Бронвис по закону Гальдора еще до того, как поедет в Лонгрофт, или честно признать, что пути их расходятся.

— Мы поедем в Лонгрофт, — начал Хейд, — потому что в Гальдор…

Говоря о посланце из перта, о воле Властителя и о решении вирдов, Хейд знал, что он лишь отдаляет момент объяснения. Он хотел видеть, как Бронвис воспримет нежданную новость. Хейд ждал, что она будет рада, но Бронвис лишь усмехнулась:

— Раньше я все отдала бы за эту поездку, теперь же не знаю, хочу ли в Лонгрофт или нет… У меня сейчас странное чувство: как будто, лишившись всего, я должна начать жить снова. Я не жалею о прежних потерях. И я ничего не хочу… А чего хочешь ты?

“Быть с тобой!” — должен был сказать Хейд, потому что при мысли, что он потеряет ее, он почувствовал холод.

— У Бронвис не будет детей! И она никогда не полюбит тебя! Если после того, что вы с ней пережили, сердце Бронвис молчит, значит, это конец! — прозвучал опять внутренний голос. — Решай!

— Я не знаю, — ответил ей Хейд. — Я хочу, чтобы мы с тобой вместе поехали в Лонгрофт. Хочу, чтобы ты помогла мне добиться намеченной цели. Хочу, чтобы мы были вместе, пока можно… Но если ты пожелаешь остаться в Лонгрофте, я не стану мешать тебе.

— Да, ты всегда говорил, что наш брак — это сделка, попытка устроиться в жизни, — опять усмехнулась она.

— Может быть, — точно так же ответил ей Хейд, хотя сердце мучительно сжалось.

Почувствуй он в Бронвис хоть искру тепла, сожаления о том, что было, пойми, что он нужен ей, Хейд позабыл бы про все. Он хотел вновь обнять ее, снова прижать к себе это прекрасное тело, почувствовать страстную дрожь, жар ее поцелуев, вкус слез, что еще не просохли на нежных щеках… И опять, и опять повторять, что он любит ее, что ему безразлично все, что было раньше и что еще будет… Ему безразличен Властитель, ему безразличны дела вирдов…

Но холод Бронвис, ее равнодушие не позволяли предаться бесплодным мечтам.

— Я поеду в Лонгрофт. Я тебе помогу заключить договор. Я сыграю роль верной жены, — очень тихо сказала ему Бронвис, но ее мягкость не обманула.

Хейд явственно видел, как вдруг потемнел золотой взгляд. Глаза Бронвис стали как темный янтарь, редкий камень, который считали магическим.

— А ведь Хранитель был прав, полагая, что Бронвис не сможет простить мне обман! — вдруг подумал Хейд. — Но почему? Ведь иначе ей было бы просто не выжить, она не смогла бы одна, без поддержки войти в новый мир!

— Знаешь, Бронвис, я лгал, утверждая, что я не люблю тебя. С первой встречи, когда я увидел тебя в Гальдорхейме, я знал, что ты станешь единственной женщиной, ради которой я буду готов на любое безумство. Но ты не любила меня, мое чувство тебя раздражало. Когда ты лишилась всего, даже памяти, я думал, что ты сумеешь ко мне привязаться, однако ошибся. Прости и будь счастлива!

Хейд сам не думал, что скажет ей это, однако не смог промолчать.

— Все, конец! — повторил он себе, выходя из землянки. — А жаль!

Хейд не видел, как Бронвис смотрела ему вслед, не знал, что они еще только в начале того непростого пути, по которому им нужно будет пройти.

Если Хейд бы на миг смог представить, что ждет их в Лонгрофте, он вряд ли решился бы ехать туда вместе с Бронвис. Однако разумные Боги скрывают завесой от глаз человека Дальнейшее, чтобы не пробудить малодушия. Только столкнувшись с реальностью, он совершает тот выбор, который решает, что ждет его дальше: распад, возрождение, жизнь или смерть…

Мистический бой с Черным Духом, как видно, разрушил привычную замкнутость вирдов, заставив поверить: на свете есть не только Гальдор. Объяснить по-другому согласие части из них ехать с Хейдом в Лонгрофт Орм не мог, как и то, что они очень быстро составили тот договор, о котором сказал им посланец.

“Не думал, что вирды на это пойдут,” — думал Орм, отдавая Хранителю свиток, составленный ими.

— Скажи, где я должен искать свою дочь? — спросил он, полагая, что Норт ему может помочь.

— Я не знаю, — ответил Хранитель. — Подумай сам.

Орм понимал: кроме домика, Свельд идти некуда, но он не верил, что Бьерн там. Дом бы не помог против Верных, искавших свои жертвы.

— Может, Горад сможет что-нибудь выяснить? — сразу подумал Орм, вспомнив, как Руни “искала” Хранителя странным лучом. — В нем ведь тоже есть Сила!

Идти к Эрлу Орм не хотел.

Горад не отказал. Он долго пытался найти след исчезнувших, но не сумел.

— Лес хранит свою тайну, — сказал Горад к вечеру. — Или он просто не хочет открыть мне, где девочка, или Бьерн в лесу нет.

И он тоже, как Норт, посоветовал Орму подумать над тем, где искать их. Спросив у охотников, знающих лес, о далеких лесных деревеньках, Орм все же отправился в чащу. Однако они мало чем отличались от тех, что стояли неподалеку от замков. Все люди в них или погибли, или куда-то ушли.

Орм не думал, что хижина, где жили сестры, так близко. Он был здесь только однажды, однако узнал домик. Глядя на кучу сухого хвороста, на бельевые веревки с пеленками, на дымок старой трубы, Орм не верил глазам.

— Слишком трудно представить, что Дух не добрался сюда! — пронеслось в голове. — Неужели чудовища, что проходили сквозь стены и распыляли людей, не смогли разыскать домик?! Как и Горад… Как и Норт! Что за Сила хранит эту старую хижину?

Белый зверек со свалявшейся шерстью, усевшись на пень, с аппетитом грыз хвост от большой рыбы. Орм поначалу его не признал. От изнеженной кошечки, жившей недавно в его замке, в этой дикарке осталась только строптивость, ее нежелание знаться с бывшим хозяином. То, как она зашипела, когда Орм приблизился к ней, неожиданно вызвало в сердце прилив позабытой им радости. С ней, с этой кошечкой, вновь возвращалась привычная жизнь.

— Да, шипи, дикий зверь! — рассмеялся Орм.

Он не смеялся давно, с того дня, как велел убить Эрла и надругался над Руни. Потом Орм не раз впадал в гнев, ненавидел, жалел себя и проклинал, неся груз совершенного. Были минуты, когда он был горд, рад и даже по-своему счастлив, однако смеяться, как прежде, не мог. А теперь смех вернулся.

То, что этот белый звереныш все время был рядом с его Бьерн, наполнило сердце теплом. Орм впервые почувствовал, что не жалеет о появлении кошечки, долгое время казавшейся Орму уж если не духом зла, то гадкой дрянью, мешающей жить.

Бросив рыбий хвост, белая кошка ринулась за угол хижины, Орм пошел следом. У задней стены, под навесом из ткани, стоял небольшой ящик. Он был совсем не похож на привычную всем колыбель, но малышка спокойно спала в нем. Зверек, прыгнув к Бьерн, вздыбил шерсть. Было видно, что он никому не позволит коснуться младенца.

— Она моя дочь, — сказал Орм, будто эти слова что-то значили для белой кошки.

— Ну да, размечтался! — казалось, ответил ее наглый взгляд, и Орм вновь рассмеялся.

Громкий стук ведра, резко упавшего наземь, сказал Орму, что подошла Свельд, и он обернулся к ней. Орм ждал, что Свельд вскрикнет, всхлипнет, уткнется к нему в грудь и громко заплачет, не в силах поверить, что Орм их нашел. А он просто погладит ее, а потом скажет: “Ладно, идем ко мне в замок, у нас ведь есть дочь!”

Но она не зарыдала, не бросилась к Орму в объятия. “Я знала, что ты придешь, — улыбнувшись, сказала ему Свельд. — Мы с дочерью рады тебе.” Орм был должен ответить, однако не мог открыть рот.

— Руни! — чуть не слетело с его языка.

Почему это имя возникло сейчас? Орм не знал. Он отчетливо видел, что внешнее сходство сестер-близнецов стало меньше, чем раньше. Роскошные волосы Свельд опять были как золото спелой пшеницы. В прямых прядях, стянутых в узел, уже не осталось следа ни от блеска сияющей снежной лавины, ни от своенравных волн-локонов. Взгляд карих глаз был спокоен и строг. Орму вдруг показалось, что Свельд стала выше, чем раньше.

— А ты изменилась, — сказал он, как будто бы это сейчас было главным.

— Пожалуй, — ответила Свельд.

— Почему ты ушла? — спросил Орм.

— Ради Бьерн. Нам нельзя было там оставаться. Сначала я очень боялась, не зная, сумею ли жить здесь, потом поняла, что смогу.

— Я боялся за вас! — начал Орм.

— Почему? Я, конечно, отвыкла от леса, но в домике есть все, что нужно для жизни. К тому же со мной был прекрасный охотник, — сказала она, кивнув в сторону кошечки. — Эта зверушка готова на все ради Бьерн! Я не думала, что она сможет прижиться в лесу, но ей в домике лучше, чем в замке.

— Но ведь Черный Дух и его свита Верных…

— Какой Черный Дух? — перебила его Свельд. — Здесь нет никаких Духов Чащи, да нам они и не страшны. Духи Чащи не могут войти в дом, где есть синеглазый Рысенок!

Орм понял, что Свельд ничего не слыхала об Эногаранэ. Ей и в голову не приходило, какая опасность грозила им всем. Рассказав, что случилось в последние месяцы, Орм ждал, что она испугается, но Свельд осталась спокойна.

— Все к лучшему, — тихо сказала она, когда Орм замолчал. — Эрл нашел Руни, а ты вернул себе то, что утратил. И мы с Бьерн смогли пережить этот ужас, не зная о нем ничего. Значит, Боги нас любят, мы все им зачем-то нужны.

Эта речь в устах Свельд была странной, совсем непривычной для Орма. Она не пыталась себя оправдать за побег, не просила прощения, не трепетала и не искала его одобрения. Свельд говорила так, как ей велело ее сердце. “Свельд может жить без меня!” — пронеслось в мозгу Орма. Это открытие так поразило его, что он даже не знал, что сказать.

— Вы вернетесь в мой замок? — спросил он, надеясь, что Свельд согласится, и дальше все будет по-прежнему.

— Нет, — твердо ответила Свельд. — Я люблю тебя, Орм, как и раньше, но мы не вернемся. — Для Бьерн будет лучше остаться в лесу. Ты ведь помнишь, что было с ней в замке? Она не выносит давления, а мы с тобой можем быстро забыть это.

— Ты полагаешь, что я могу ей повредить? — изумленно спросил Орм у Свельд.

— Как и я. Мы с тобой будем делать все, чтобы она была счастлива, но когда Бьерн пожелает что-нибудь сделать по-своему, мы сочтем это обычною блажью. Я всю жизнь хотела жить в замке, любить тебя, Орм, и я верила, что это нужно любой. И я сделала все, чтобы “глупый каприз” Руни не погубил того “счастья”, которое дарит ей жизнь.

Я любила сестру, я готова была умереть за нее, но понять не смогла. Я не верила, что мечта всей моей жизни для Руни лишь тяжкий груз… Я боюсь, что мы так же не сможем понять Бьерн. Ведь все, что так важно для нас, совершенно неважно для них, синеглазых лесянок с особенной Силой… А что нужно им, нам с тобой очень трудно понять! Я боюсь, что история Руни опять повторится, а я не хочу. Не хочу, чтобы Бьерн было плохо!

— Я тоже, — сказал Орм. — Я сделаю все, чтобы Бьерн была счастлива, ведь я люблю ее, Свельд!

Неожиданно Орм замолчал, вспомнив, что он не раз говорил это, веря, что сделает Руни счастливой. Дочь — не жена, но сумеет ли он понять, что нужно Бьерн?

— Мы расстаемся? — спросил он у Свельд. — Скажи, ты разрешишь мне хотя бы помочь вам? Я мог бы прислать сюда слуг, чтобы отремонтировать дом, и припасы. Зимой ведь тебе будет трудно!

— Я знаю, — с улыбкой ответила Свельд. — Если ты пожелаешь помочь, то я буду тебе благодарна. И помни, что я не гоню тебя, Орм. Я люблю тебя так же, как раньше. Ты можешь сюда приходить, когда только захочешь, мы обе тебя будем ждать. Этот домик — дом Бьерн, и ей нужен отец. Если ты пожелаешь жениться, я не стану тебя упрекать. У тебя будут новые дети, но они не лишат Бьерн твоей любви. Правда ведь, Орм?

— Почему мы не встретились только сейчас? — пронеслось в мозгу Орма. — Будь Свельд такой, как теперь, я бы выбрал ее, а не Руни!

Спокойствие, мягкость, тепло, исходившие от Свельд, пленяли. “Я был так слеп, что не видел, не понимал ничего?” — пронеслось в мозгу Орма.

— Видел и понимал! — вдруг почувствовал он. — Но не это влечет тебя к ней!

Не случайно, увидев Свельд после недолгой разлуки, Орм чуть не назвал ее Руни. Не цвет больших глаз и пушистых волос, не блеск Силы, скрытой в одной из сестер, привлек Орма, когда он впервые увидел лесянок, а чувство полной свободы пленило его в Руни.

То, что Руни никогда не нуждалась в том, что Орм мог дать, не пыталась ему угодить, не пускала в свой замкнутый мир, раздражало и жадно влекло, пробуждая его любопытство, суля непонятную тайну.

Женившись на Руни, Орм знал, что она ускользнет в любой миг, а привычная преданность Свельд принималась как должное. После рождения Бьерн Свельд нашла себя, преодолела рабскую страсть, заставлявшую слепо мириться с любой неоправданной прихотью Орма. Она не гнала его, не унижала, но и не цеплялась. Любя, допуская его в свою жизнь, она так же, как раньше сестра, ускользала от Орма. И этот сплав нежности и теплоты с чувством полной свободы, которую Свельд обрела, влек сильнее волшебного блеска ее сестры.

— Я ведь искал в Руни то, чего в ней просто не было! В самых заветных мечтах я ее видел такой, какой стала теперь Свельд! — обожгла непривычная мысль.

— Свельд, я очень хочу, чтобы мы были вместе. Я знаю, что я обижал тебя, но неужели ты не сможешь простить?

— А за что? — улыбнувшись, спросила она. — За то счастье, которое ты подарил мне?

— Скажи, Свельд, пообещай, что придет день, и ты возвратишься ко мне! Навсегда! Я ведь очень люблю тебя, Свельд!

— Я не знаю, — опять улыбнулась она. — Может быть. Когда мы с Бьерн поймем, что мы сможем жить в замке, ничего не боясь, я вернусь.

— Так и будет. Я сделаю все, чтобы ты могла верить мне, Свельд, — сказал Орм. — Я люблю вас так, как не любил никого!

Он провел в лесном домике больше недели. Орм знал, что не раз возвратится туда. Без Свельд с дочерью замок был пуст, его сердце осталось в лесу.

До отъезда в Лонгрофт осталась одна ночь. Все вещи были уложены, кони отобраны, а люди из отряда, который ехал в столицу, готовы отправиться в путь. Хейд не раз удивлялся, как много их набралось. Он не верил, что все они жаждут увидеть Лонгрофт, но Норт смог убедить их на время покинуть Гальдор.

— Нелегко ему было! — не раз думал Хейд.

Чем был ближе отъезд, тем Норт больше тревожился. Хейд полагал, что причина сомнений Хранителя в Бронвис. Вернувшись в свой замок из лагеря беженцев, Хейд верил, что он расстанется с ней, но уже в тот же вечер жена (он всегда называл ее так, хоть они с Бронвис не были в Храме Гальдора) пришла в спальню. Бронвис как будто забыла о самой последней размолвке.

— Я буду с тобой, — повторяла она, прижимаясь к нему. — Повтори, что ты любишь меня!

Ее смех, ее быстрые пальцы, умелые губы, игривость и нежность пьянили сильнее вина и к утру от сомнений, терзавших в последние дни, не осталось следа. “Я люблю тебя, Бронвис, люблю!” — повторял Хейд, лаская прекрасное тело.

— Я с ней не расстанусь, — сказал он Хранителю, встретившись с ним на другой день.

Норт только кивнул, словно бы соглашаясь с решением, но в тот же вечер, зайдя к Хейду в замок, принес ему странный флакон из сухой глины.

— Это напиток прозрения, — сразу сказал Норт, давая флакон Хейду. — Если ты хочешь узнать нечто важное, выпей его перед сном и, уже засыпая, подумай, что ты хочешь знать.

— Норт, во мне нет Силы, я самый простой человек, — отвечал Хейд Хранителю.

— Это неважно. Напиток прозрения — средство обычных людей. Его можно принять только дважды в своей жизни, и я считаю, что он тебе нужен сейчас.

— А не проще ли трем магам, что собрались в Гальдорхейме, узнать, зачем Лонгрофт отправил посланца? — спросил Хейд.

— Не проще. Ты лучше нас знаешь Лонгрофт и сумеешь заметить то, что мы пропустим, — сказал ему Норт.

— Мне не нравится этот флакон, — вздохнул Хейд.

Он не знал, почему предложение Норта так сильно смутило его, но совсем не хотел брать напиток прозрения.

— Если не хочешь — не пей, — сказал Норт. — Я оставлю флакон у тебя. Если все же решишься, то утром расскажешь мне свой сон-ответ. Я тебе помогу разобраться в нем.

Время шло быстро, а Хейд не касался напитка. Вообще-то он сам удивлялся тому, что так медлил.

— Я должен узнать все, что можно, — внушал себе Хейд, но не брал флакон.

Только в последнюю ночь он решил испытать дар Хранителя. Вкус у напитка был кисленьким, с легкой горчинкой. “И что там намешано? Ягоды? Корни? Отвары каких-нибудь трав?” — поневоле спросил себя Хейд, ощущая, как вдруг поплыла голова.

— Я хочу знать, чем нам угрожает поездка в Лонгрофт. В чем опасность? — спросил себя Хейд.

Он хотел повторить это несколько раз, но лицо Бронвис, что вдруг возникло сквозь легкую дымку, на миг притушило рассудок. “Зачем она здесь? — пронеслось в голове, — Как вошла? Я ведь запер дверь в комнату…”

— Бронвис, неужели Норт прав, и ты мне никогда не родишь малыша? — промелькнуло в мозгу. — Неужели у нас с тобой нет ни единого шанса?

Завеса тумана исчезла, Хейд снова увидел свою спальню.

— Что я несу? — опалило мозг. — Я сейчас должен узнать, чем грозит нам поездка в Лонгрофт! В чем опасность, которая нам угрожает?

Поднявшись, Хейд смог добрести до кровати и лечь.

— Гальдорхейм… Лонгрофт… Бронвис… Опасность…

Наутро Хейд сам не мог вспомнить, как задал вопрос и о чем говорил…

Этот темный бурлящий поток нес сквозь время, назад… Хейд не помнил, как он это понял, не знал, где кончается мрачный сырой коридор, обступивший его… Тайный ход? Катакомбы? Пещеры?… Лонгрофт? Гальдор? Агенор?

— Гокстед! — алым огнем полыхнуло в сознании, вырвав из мрака лицо незнакомки.

Ему было трудно сказать, хороша ли она. Черты были немного грубы, но полны благородства и силы. Блестящие черные косы под светлым покровом вуали, и крой ее платья напомнили Хейду картины художников Лонгрофта, живших примерно два века назад.

— Гокстед! — вновь опалило мозг, словно в названии города крылся ответ.

Незнакомка не двигалась, глядя в какую-то точку в пространстве, и Хейд почувствовал страх. Он не верил в бесстрашных героев, считая, что смелость — не дерзко-безумная удаль, а умный расчет, позволяющий быстро понять, в чем опасность, и как одолеть ее. Но этот страх, что нахлынул незваной холодной волной, не был страхом физической гибели.

Комната, что проступила во мраке, наполнилась красно-багровым сиянием.

— Факелы так не горят! — почему-то подумал Хейд.

Странный сосуд посреди нее ярко светился расплавленным золотом. “Что это? Что в нем такое?” — спросил себя Хейд, слыша мерный стук сердца за стенкой сосуда. Он был слишком мал, чтобы в нем мог быть взрослый, однако младенец вполне поместился бы в колбе. Сердечко стучало все громче, все четче, и каждый удар наполнял душу странным мистическим страхом.

Внезапно от колбы возник коридор гладких медных зеркал, отражающих женские лица. Сначала они отражали лицо незнакомки в старинной одежде, потом черты стали меняться, последний же лик из зеркал показался до боли знакомым…

— Не может быть! Это же…

Хейд не успел назвать имя, поскольку ему это стало неважно. Лицо заслонило другое, живое, совсем не из зеркала. Бронвис, неведомо как попав в комнату, словно сомнабула, шла к золотому сосуду.

— Не трогай! Не трогай его!

Хейд не знал, закричал он сам, или брюнетка из прошлых веков попыталась воззвать к Бронвис. И все смешалось, расплавилось, стерлось, ушло во мрак…

Хейд, пробудившись, не мог еще долго понять, где здесь явь, а где сон.

— Да, увидев такое, не спятить достаточно трудно! Не зря я не хотел пить напиток, — вставая, подумал Хейд.

Сон был нелеп. Пересказ его вряд ли мог что-то дать для поездки в Лонгрофт, а испытанный ужас ничем не оправдан, однако Хейд честно сказал Норту все, что мог вспомнить.

— Похоже, что ты видел Альдис, мою первую дочь, — нежданно сказал ему Норт.

Но рассказ о ее похищении в Гокстеде мало что дал, как и то, что сон про золотой сосуд с маленьким сердцем был главным кошмаром, терзающим Альдис.

— Две сотни лет? Слишком много! Вряд ли последствия давних событий в Гокстеде способны влиять на жизнь Лонгрофта, — с легкой усмешкой сказал Хейд, немного стыдясь пережитого.

— Ты говорил, что узнал лицо в зеркале? — словно не слыша его, спросил Норт.

— Да, узнал, но теперь не могу вспомнить. Я испугался за Бронвис, я знал, что нельзя прикасаться к сосуду.

— Возможно, в столице ты вспомнишь о том, что увидел, и что-то поймешь! — на прощанье сказал Хейду Норт.

“Я не знаю, чем кончится эта поездка в Лонгрофт, но я чувствую: тайна должна разрешиться. Хейд справится, — думал Хранитель. — Я верю в него!”

Через год Норт сумел убедиться, что прав. Небывалый скандал, разразившийся в Лонгрофте вокруг супруги Властителя, и «справедливый суд» над ведьмой, «долгие годы скрывавшей свою связь с запретною магией Ящеров» дошел в Гальдорхейм раньше, чем Хейд вернулся назад.

— Война — это война, — сказал Хейд Норту. — Даже когда она скрыта под маской обычной придворной интриги.

Вейд собиралась использовать этот приезд гальдорхеймских послов как предлог, чтобы столкнуть Мастеров «Службы Магии» и Наделенных, живущих в Кругу Агенора. Она полагала, что гибель отряда вызовет возмущение вирдов, заставит их вновь просить помощи у Ливтрасира. Но Вейд просчиталась.

— Мне жаль эту женщину. Я понимаю, что должен был действовать, не рассуждая об этике. Вейд знала, на что идет, решив нас уничтожить, но… То, в чем ее обвинял тайный суд, что дало мне возможность испортить прекрасно продуманный план… Понимаешь, Норт, это родство с древней расой чудовищ, которое так потрясло всех в столице… Ведь это обычный миф! Сказка, которой пугают детей. Вейд была умной женщиной. И беспринципной. Жестокой. И все же внушала к себе уважение. Вейд не могла быть другой, если бы и хотела. Лонгрофт! Жизнь в столице диктует другие условия. Но все закончилась. Мы живы. Мы победили…

Хейд говорил это просто, почти без эмоций, и Норт понимал, что ему нелегко. Пережитое в Лонгрофте еще не раз отзовется в душе. Только время вернет забытый покой.

 

Эпилог.

(Через семь лет.)

Сладкий запах трав, нагретых солнцем, переполнял лес. Звенели стрекозы, носясь над поверхностью заводи. Было так тихо, что треск коры старого дромма, который рассохся от летней жары, был отчетливо слышен Хранителю.

— Редкое лето! — подумал Норт, глядя в синее небо.

За эти семь лет Гальдорхейм пережил больше, чем за столетия. Черный Дух, Вейд, разрыв с Лонгрофтом… Два года, полных суровой борьбы, и пять лет обретенного счастья.

— Теперь Агенор и Гальдор не подвластны уже никому! — улыбнувшись, сказал себе Норт.

“Служба Магии” Скерлинга, Гокстед с его потайными пещерами херписов-звероящеров, интриги Лонгрофта канули в прошлое. Горный Фирод посылающий к ним в Гальдорхейм караваны, стал прочной преградой меж Силой, рожденной в земле Агенора с Гальдором, и магией южных земель.

Треск ломаемой ветки отвлек Норта от размышлений. Ребенок шести-семи лет лез на дромм, чтобы снять синеватую шишку. Норт знал всех детишек в округе, но этого видел впервые.

— Откуда он взялся? — невольно подумал Хранитель, идя к дромму.

Мальчик, заметив его, сел на толстый сук. Легкий костюмчик ребенка среди темной хвои казался большим светло-серым пятном.

Норт не знал, почему сердце вдруг пропустило удар. Все вокруг словно замерло. Смолк быстрый стрекот зеленых больших прыгунков, что сидели на гибких травинках, замолкли пичужки, утих ветерок, что слегка колыхал ветви дромма. Поляна, деревья, вода в тихой заводи словно бы стали светиться загадочным светлым сиянием.

— Чей ты, малыш? — спросил Норт, но ребенок ему не ответил, хотя было видно, что мальчик совсем не боится Хранителя.

Сжав толстый сук, на котором сидел, он ему улыбнулся и вдруг спрыгнул вниз.

…И придет твоя Смена. Однажды из леса к тебе выйдет мальчик пяти лет с такими глазами, как у тебя. Он протянет руку к ножу и спокойно скажет тебе:

— Отдай, это мое!

И ты снимешь нож и отдашь ему. Камень просияет и вспыхнет голубоватым огнем. И ребенок забудет, откуда он взялся, но будет знать свое имя и то, что он Смена. На протяжении века ты будешь учить его тайнам Хранителя…

Этот ребенок был старше малыша из пророчества, но Норт мгновенно почувствовал Силу, которая шла от него. Мальчик поднял глаза. Два блестящих больших голубых самоцвета, сияющих светло-зеленым огнем, повстречались с другими.

— А я уже видел такой! — сказал мальчик, глядя на камень в рукояти ножа. — Этот камень волшебный! У мамы и папы такой уже есть, но они мне его не дают. А вот этот потом будет мой! Хорошо?

Слова были не слишком похожи на те, о которых гласило предание, но смысл достаточно близок.

— Возьми, если сможешь, — сказал Норт, снимая шнурок.

Мальчик взял ножны, и камень вспыхнул сияющим ярким лучом. Улыбаясь, ребенок надел нож на шею.

— Меня зовут Галар, — серьезно сказал он. — А ты кто?

— Я Норт.

— Ты Хранитель Гальдора? — спросил мальчик.

— Да, а откуда ты знаешь?

— Мой папа не раз говорил про тебя. Ты покажешь мне дом-холм? Я буду играть с твоим сыном? Его ведь зовут тоже Нортом? А тетя Альвенн споет мне одну из своих песен? Тетя красивая, да? А моя мама лучше! Она лучше всех! Ты ее знаешь, да?

По легенде ребенок не должен был помнить о прошлом, но маленький мальчик пока ничего не забыл.

— Твою маму? — спросил Норт ребенка.

— Конечно же, Галар, он ее помнит, — раздался до боли знакомый Хранителю голос, заставив его обернуться.

Вообще-то Норт должен был сразу понять, кто привез в Гальдорхейм малыша, но поверить нежданной догадке ему было трудно.

— Я тоже не сразу смирился с открытием, а ведь все просто! — сказал Эрл с улыбкой. — В Гальдоре веками гадали, откуда берутся Хранители, а вот связать их с лесянками не догадался никто. Я давно знал про воинов Ливггарда, Сила которых живет во мне, но что Хранитель — ребенок двух Рысей, владеющих Силой, поверил недавно. Непросто смириться, что мальчик покинет дом! Я до последнего ждал, что догадка ошибочна, и Галар — самый обычный ребенок, но… Знаешь, Норт, как он поет?

— Значит, мальчик — сын Руни? — спросил Норт.

— Конечно. А чей же еще?

— Это странно! — сказал Норт. — У Свельд, не владеющей Силой, родилась синеглазая девочка-Рысь, у Руни — Галар, сын, совсем не похожий на вас, а мои дети — это обычные люди, в которых ни Силы, ни внешнего сходства с лесянками…

— Замкнутый круг! — улыбнулся Эрл. — А у потомков Хранителя снова родится Рысенок, чьи дети опять унаследуют Силу погибшего Ливггарда.

— Замкнутый круг! — повторил Норт с печальной улыбкой. — Но мы не узнаем, какой станет Сила, которая в них. И пример тому — Вейд. Неужели весь Скерлинг — потомки когда-то живших в Ливггарде?

— Трудно поверить, — вздохнул Эрл, — но, может, и так! Я вообще не раз думал, как много зависит от тех, с кем мы вместе росли…

Эрл не стал продолжать, но Норт понял, о чем он. Через несколько лет после битвы с Эногаранэ Эрл еще раз заехал в Гальдор. Когда он уезжал, Норт спросил Эрла, как долго он не простит Орма.

— Вы братья! И теперь Орм совершенно другой человек, — сказал Норт. — Нельзя помнить всю жизнь о когда-то содеянном зле. Не прощая, ты сам разрушаешь себя.

— Я простил его, Норт, — сказал Эрл. — Я не мог не простить, потому что мы в чем-то с ним очень похожи…

— Не думаю, — мягко сказал ему Норт.

— И напрасно! Родись мы с Ормом в землях, где жили одни маги, где на него бы косились за то, что в нем нет Силы, где с детства уже восхищались бы Мощью, сокрытой во мне, дозволяя мне все, где у Орма бы был строгий мудрый наставник, подобный тебе, все могло бы быть наоборот. Мы бы с ним поменялись местами! И Руни, скорее всего, не смогла бы любить наделенного Силой, который считал, что она должна быть рада, что он заметил ее. Она бы предпочла человека, который способен и слышать, и понимать…

— Если ты в это веришь, Эрл, значит, тебе будет проще опять помириться с ним, — вставил Норт.

— Нет. Я простил Орма, я не желаю ему зла, Норт. Ты знаешь: случись с ним беда, я приду помочь Орму, но нашги пути разошлись. Нам не стоит встречаться…

Выйдя к дому-холму, Эрл увидел Альвенн с юной девушкой. Эрла слегка удивил непонятный контраст между легкой улыбкой и серым внимательным взглядом, который был строг и серьезен. Поток черных блестящих волос, ниспадавших на серо-жемчужное платье из шелка, был схвачен такой же атласною лентой.

— А красного ей не носить! — вдруг подумал Эрл, глядя на сероглазую девушку. — Во всех оттенках этого цвета ей будет мерещиться кровь!

Эрл не знал, почему так подумал.

— Скажи, кто она? — спросил он у Хранителя.

— Это Виана, дочь Хейда, — ответил Норт. — Он и не думал, что прочно забытый роман обернулся рожденьем Вианы. Когда Хейд приехал в Лонгрофт, он узнал о ней и взял с собой в Гальдорхейм. Бронвис очень ее полюбила. Виана была с ней все время, пока они жили в Лонгрофте. А младший братишка ее обожает не меньше, чем мать.

— Младший брат? — удивленно спросил Эрл Хранителя.

— Мальчик родился в Лонгрофте примерно за месяц до их возвращенья в Гальдор.

— Дочка Хейда? Сын Бронвис? Норт, ты же не хуже меня знаешь, что это ложь. В жилах этих детей совершенно другая кровь. И ты не сможешь меня убедить, что ты веришь в нелепую басню, которую мне рассказал!

— Верят вирды. А я могу честно поклястья, что у Вианы и мальчика — общий отец. Очень славный бутуз! — улыбнулся Норт, кивнув в сторону темно-зеленых кустов. — Он здесь часто бывает с Вианой.

Малыш шести лет увлеченно возился в земле вместе с трехлетней девочкой, бледная кожа которой как будто лучилась.

— Вторая дочь Орма и Свельд, — пояснил Норт, заметив взгляд Эрла.

— Я понял. Когда мы узнали, что Свельд второй раз родила, то не сразу опомнились. Свельд написала сестре.

— Теперь Свельд — жена Орма. Два года она с Бьерн жила в лесу и согласилась прийти в замок только когда поняла, что родит снова. Ей показалось, что эта беременность — знак, дозволяющий ей жить с любимым, — сказал Норт.

— А где сейчас Бьерн? — спросил Эрл.

— Где-то носится с маленьким Нортом, — ответил Хранитель. — Они с ней дружны.

— Я хотел бы увидеть Бьерн, — тихо сказал Эрл. — Мне кажется, что она больше похожа на Руни, чем на свою мать.

— Ничуть! — усмехнулся Хранитель. — Бьерн — полная копия деда. Глаза — как у вас, наделенных Огнем, а вот все остальное… Любой скажет: Бьерн — это дочь Орма и внучка Галара. От Свельд, от матери в ней — ничего.

— А твой сын? — спросил Эрл. — Ты способен его отпустить в Агенор вместо младшего Галара?

— Я знал, что будет “обменный ребенок”, — вздохнул Норт. — И все же… Одно дело вирд из Гальдора, чей сын бы вошел в мой дом-холм и в чей замок поехал бы маленький Норт, и другое… Мне трудно поверить в свою Смену. Я должен бы быть счастливым, а мне почему-то тревожно. Я знаю, что должен его научить всему, чтобы спокойно уйти, но не знаю, смогу ли.

— Конечно, — ответил Эрл. — И я сейчас понимаю, чего ты боишься, но Смена — совсем не конец.

Удивленный взгляд Норта сказал, что Хранитель не понял его:

— В Гальдорхейме Хранитель один! И я вправду устал от той жизни, которую вел здесь.

— Скажи, Норт, а ты не хотел бы увидеть те земли, которые за Морем? — вдруг спросил Эрл. — Я бы очень хотел! Я не знаю, сколько я проживу, но мне кажется: мой век не будет коротким. Когда я пойму, что ребята вполне овладели своей Силой, мы с Руни вместе поедем за Море. Поняв, что Галар готов честно нести груз Хранителя, ты тоже сможешь уехать, узнать другой Мир.

— Пока рано загадывать, нужно сначала дожить этот век, — улыбнувшись, ответил Хранитель. — Кто знает, что будет потом, что еще нам с тобой поднесет наша жизнь!

Ссылки

[1] История Альдис, первой дочери Норта, описана в романе И. Юрьевой «Дочь Хранителя».

[2] 1. Поездка Хейда и Бронвис в Лонгрофт вместе с послами Гальдора описана в романе И. Юрьевой «Наследница Черных Скал», где сюжетная линия «Магии взгляда» соединяется с событиями романа «Дочь Хранителя» и повести «Конец Звероящера».

[2] 2. Действие повестей И. Юрьевой «След из прошлого» и «Только любовь» происходит через три года после событий, описанных в «Наследнице Черных Скал» и за три года до эпилога «Ливтрасира», в котором упомянуты ряд эпизодов из вышеназванных повестей и романа.