ГЛАВА ПЕРВАЯ

ОЗЕРНОЕ ПЛЕМЯ

Особенности климата единственного континента планеты и вся жизнь многочисленных племен Восточной Ойкумены связаны с руслом великой реки. Текущая с Облачных гор и впадающая в недостижимый Соленый океан, река Миссия превращала материк в зеленый цветущий рай. С началом массового продвижения племен на восток берега Миссии стали своеобразной дорогой в неизвестность. Путем страданий и горя.

Одно из племен, поднятых с обжитых мест воинственными соседями, в паническом страхе давным-давно ушедшее от прекрасного озера, продвигалось к восточных окраинам материка вдоль северного берега Миссии. Старые женщины озерного племени еще помнили первые стычки с агрессивными чужаками. Но в последние годы племя далеко отошло от родных мест и обезлюдело от нападений, не поддающихся подсчету. Многое из пережитого стерлось в племенной памяти. Не отрываясь от берега Миссии, племя вело полу оседлый образ жизни. Опасаясь новой встречи с перумами или с любым другим враждебным сильным народом, оно снималось со стоянки после каждой новой смерти. Местами стоянок были места захоронений. Несколько обезлюдевших озерных родов все выше и выше поднимались в горы, пытаясь предотвратить столкновения с преследующими их по пятам недругами. Река, беззаботно стекавшая с безлесных гор к необозримым зеленовато-бурым равнинам Перуники, была единственной свидетельницей трагедии разумной Вселенной.

Озерные люди со времени бегства решили называться «речными людьми», но по-прежнему не умели делать ни лодок, ни плотов. Мужчины племени совсем обленились. Часами лежали они на прогретых солнцем прибрежных камнях, опустив в воду голые пятки. Неподвижностью они мало чем отличались от каменных глыб. Они были настолько трусливы, что малейший всплеск воды заставлял их вздрагивать. Отныне старухи заставляли считать Каменную Мать покровительницей немногочисленного, убогого племени. Насыпь из камней, собранных руками старух, на каждой стоянке иная, должна была убедить одураченное племя в том, что камень и есть новое божество. По ночам одна из старух, прятавшаяся за грудой камней, от имени лживого фетиша возвещала людям необходимость идти на восток. Племенные старейшины и малоопытные шаманки строго блюли веру в Каменную Праматерь, что не мешало строптивым одиночкам помнить о прежнем тотеме — Большой Рыбе — божестве озерного периода. Насаждение культа Говорящего Камня встречало у одиночек затаенный протест. Противодействие требованиям властных старух выражалось в очень странной форме. Лишь члены одного материнского рода, тайком симпатизирующего Большой Рыбе, умели плавать, держаться на воде, сопротивляться речной стихии, двигаться против течения. Тем не менее пловцы в племени все-таки были. Тому, кто не боялся воды, приходилось выполнять тяжелую, унизительную работу: добывать тростник, вылавливать из реки редкие стволы деревьев, сброшенные непогодой в поток, хоронить умерших на глубине, привязав к телу тяжелый камень.

Племя брело по границе земли и воды. Узкая полоска каменистой суши стала второй родиной для людей, потерявших прежних богов, запуганных перумами и шохото-нами. Они боялись отходить от реки в глубь суши, таившей в себе смертоносные опасности Страны Песков. Северный берег Миссии давал приют в задумчивых гротах, темных пещерах. Близость к воде оберегала от случайных встреч. Племя не владело искусством обрабатывать камень. Иногда речники поднимали с прибрежного дна или находили на мелководье камни, подвернувшиеся под руку. И тогда мужчина гонимого племени покрывал речную гальку загадочными насечками или выбоинами. Он собирал длинные, вытянутые камни. Ему казалось, что тяжелые гладкие валуны, дары Озера, если их расположить вокруг места ночевки, уберегут от злых ветров. Но с той поры многое изменилось. Тайный сговор выживших из ума старух ускорял распад племени. Каждый сезон дождей оно отправляло к перумам двух девочек, достигших брачного возраста. Несчастные создания, безропотно уходившие в знойную Страну Песков, слишком поздно понимали, что стали жертвами племенного предательства.

Старухи так объясняли бегство племени на восток: «Мы уходим в Облачные горы, где много камней. Там, в горах, есть Говорящий Большой Камень. Рядом с ним вас не обидят перумы и шохотоны. Говорящий Камень защитит нас. Вблизи Каменной Праматери никто из племени не станет жертвой Великой Охоты».

Чем дольше племя двигалось на восток, тем большее искусство убеждать проявляли старухи. С каждой новой стоянкой после смерти очередного сородича уменьшались надежды молодых на счастье любви, на радость семейной жизни. Все меньше рождалось детей. Мальчиков оставалось мало.

Существовали и другие признаки неминуемой гибели племени, — она была неизбежна из-за религиозного конфликта, охватившего семьи уцелевших материнских родов. Главное отличие озерного племени от прочих народов Восточной Ойкумены заключалось в том, что люди боялись давать детям имена. Возможно, это не было связано с отвергнутым культом безымянной рыбы. Молодежь легко перенимала недостатки старших, и каждый из них гордился отсутствием имени.

Со времени исхода с озерной равнины племенем единовластно правили старухи. Они составляли совет племени, только они имели право шаманского камлания и отвечали за связь с новым покровителем — Говорящим Камнем. На прочих женщин была возложена обязанность заниматься воспитанием молодежи и обустройством нового становища. Им надлежало подготовить мальчиков к предстоящей ночи посвящения во взрослых мужчин. Проводить посвящение и принимать благословение от Говорящего Камня будут самовластные старейшины, но племя обязано подготовиться к празднику, который давно утратил прежнее обаяние.

Четыре мальчика и несколько девочек были возбуждены предстоящим событием. Близилась ночь посвящения мальчиков во взрослых Мужчин! В ожидании обряда они были неразлучны и все никак не могли наговориться, пытаясь перебить волнение бесконечными пересказами событий, происходивших на прошлых посвящениях. Все четверо знали: для посвящения нужен большой камень. Раньше тотемную покровительницу делали из песка или глины. Но в последнее время племя двигалось на восток по горным террасам, вдоль которых лежало русло Миссии. Не было поблизости ни глины, ни песка. Казалось, в этой ситуации старые женщины должны обратиться к мужчинам с требованием выбить на скале контурный силуэт племенной Праматери. Но старухи упрямо не хотели выпускать власть. Они взялись сами изобразить Говорящий Камень в просторном гроте нового становища. Темной ночью посвящаемых мальчиков будут подводить к Говорящему Камню. Принято считать посвящением тот момент, когда раскрывается особая завеса и мальчик впервые видит Праматерь в форме Говорящего Камня. Трудно переоценить значение завесы, которая до поры до времени скрывает тайну взрослых. В ночь посвящения многое зависит от плотности тростникового полога. Поэтому сбор прибрежного камыша можно доверить сильному человеку. В племени рождается все меньше мужчин, а те, что прошли ночь посвящения на прошлых становищах, ныне производили жалкое впечатление.

Чем красивее женщины племени, тем невзрачнее представители противоположного пола: волосатые низкорослые мужчины со вздутыми животами, отвислыми щеками, с выпученными белками тусклых глаз. Они так привыкли полагаться на женщин и зависеть от старух, что уже некого было послать вверх по течению за камышом для ночи посвящения. Разве могли мужчины, не умевшие плавать и драться за детей и женщин, противостоять стихийным силам воды и проискам погонщиков Китовласа?

Великая Охота на северном берегу Миссии продолжалась. Результат ее был известен обеим сторонам.

СОЛНЕЧНАЯ РЕКА

У старух не было выхода, и за зрелым зеленым камышом назад послали Мужчину-Который-Не-Слушается-Женщин. Мужчину не может не тянуть к реке, тем более если пребывание в ней ставится под запрет старейшинами племени. Мальчик, любивший плавание в одиночестве, был рожден от синеглазой Женщины-Кото-рая-Умеет-Рассказывать-Длинные-Истории и от Мужчины-Который-Речной-Галькой-Огораживал-Свой-Шалаш. Сын много думал об отце, который был счастлив с девушкой из чужого племени. Когда-то, нарушив строгий запрет, строптивый мужчина отправился за камышом не один, а с маленьким сыном. С того дня золотая рыба-солнце три раза величаво выплывала из речных глубин. И вот теперь снова водную гладь, разбиваемую руками пловцов, заливало яркое утреннее солнце. По Миссии плыл мужчина, толкая впереди себя кучу тростника. Камыш хрустел и часто заваливался набок. Держась за отцовское широкое плечо, рядом плыл мальчик. Если отец, красиво поднимая над водой мускулистую шею, легко ориентировался по золотому шару в небе, то мальчик часто отдыхал на спине и сквозь полусомкнутые веки видел лишь алое небо. Ему ведь минуло не так много сезонов дождей. Известно, год — это два сезона дождей. Первый проходит без гроз, его перуниканцы называют «зимой», второй сопровождается молниями и бурями. В воде мальчик держался лучше, чем на суше. Порывистый и сосредоточенный пловец, на суше он превращался в долговязого, сутулого и худого мальчишку. Мечтательный взгляд огромных прозрачных сине-серых глаз на удлиненном овале лица, длинные девичьи ресницы, густые чуть рыжеватые брови, нежно обрисованный рот, прямой длинный нос с трепетно очерченными ноздрями, большая голова на по-детски тонкой жилистой шее. Высокий светловолосый мальчик разительно не похож на ц отца — мужчину коренастого, мускулистого и необъяснимо рано облысевшего. Лишь прижатые к черепу крупные уши с маленькими розовыми мочками были приметой мужчин семьи. Только у мальчика они скрыты под густыми светлыми кудрями. Оба пловца совсем не напоминали безобразных мужчин племени, но и друг от друга они отличались! С этим мог бы согласиться всякий, кто видел отца и сына, выволакивающих груду камыша на берег вблизи шалашей. Единственной встречавшей их оказалась Девочками-С-Пухлыми-Губами. Маленького роста, с округлыми, рано развившимися грудками, гладкой, нежной, как отполированная галька кожей, плавным изгибом широких бедер, тонкими щиколотками ног с крошечными ступнями, кругленькими коленками, маленькая женщина начинала осознавать свою привлекательность. Она кокетливо приподняла темные разлетные брови и чуть наклонила голову.

— Оро, женщина, оро, — как всегда первым поздоровался отец.

Мальчик от изумления присвистнул. Нет, не понимал он этих порядков. Отец — самый сильный мужчина в племени, но первым здоровается с маленькими девочками. Отец большой, а девочка маленькая. Она не дочь колдуньи и не прошла обряд посвящения, но ее, как и других вертлявых малявок, отец называет «женщиной». Бывало и так, что девчонки не отвечали на приветствия взрослых. Покривляются, посмеются и убегают прочь. Впрочем, не в этот раз.

— Оро, Мужчина-Который-Много-Раз-Умирал. Мальчик переминался с ноги на ногу, не зная, что и думать. Ох, умора с этими глупыми маленькими и большими женщинами. Они боятся глубокой воды и ночной реки! Поэтому отца, который умеет нырять и часто плавает по ночам, в племени называют Человеком-Который-Умирает-И-Возрождается. Ныряет он надолго и выныривает порой совсем в ином месте. Для не умеющих плавать отец, исчезающий под водой и выныривающий вдали от берега, подобен утопленнику, возвращающемуся с речного дна — из страны мертвых. Справедливости ради надо заметить, что отец безуспешно пытался научить сына держаться на воде. Жаль, что мальчик к ночи посвящения так и не научился нырять.

Отец разделил вызревший головчатый камыш на две части и могучими руками взвалил себе на плечо влажную ношу- Он никогда не разрешал сыну помогать себе. Старухи племени неодобрительно покачивали седыми узколобыми головами, — мол, балует сына. Вслед за отцом мальчик, пошатываясь, вышел из речного потока. В ушах шумела вода, но он не ослышался — в ответ на его свист раздался громкий девичий фырк. Опять, опять она смеялась над ним! Из спутанных локонов он высвободил белый цветок с мясистыми лепестками и приторным ароматом и неумело протянул цветок девочке. Та широко раскрыла глаза. Затем громко хлопнула в ладоши. Подарок ей понравился! Она приняла подношение! И конечно, побежала рассказать подружкам о белом цветке, добытом для нее с опасного речного дна этим смельчаком!

Бесценный дар был спрятан в надежном месте, и девочка вернулась к реке, где Подаривший-Цветок сидел на камнях, отдыхая после заплыва. Потом они гуляли по безлюдному берегу и сначала ничто не мешало их первому свиданию. Беззаботная прогулка была внезапно прервана встречей с опасным чужаком.

Они бродили по мелководью, когда на них случайно наткнулся одинокий охотник за девочками. Хотя охотник из враждебного племени перумов рискнул так близко подойти к Миссии в поисках двуногой добычи, но на такую удачу вряд ли рассчитывал. Всем народностям северного берега было известно пристрастие перумов к облавам на молодых женщин более слабых племен, но иногда представители беспощадной банды насильников отправлялись и на одиночный промысел.

Завидев голое девичье тело, мелькнувшее в отблесках речной ряби, перум с заросшим густыми волосами лицом, движимый звериным инстинктом, бросился в погоню. Но большая вода остановила злобного хищника перума. Ненавистная вода стала для него преградой на пути к обладанию девичьим телом. Раздраженный этим обстоятельством, дикарь зарычал.

Синеглазый и Пухлогубая отбежали от прибрежных камней и замерли на том месте, где вода доходила им до колен. Воспаленными глазами перум жадно пожирал точеные выпуклости, венчающие нецелованные грудки и округлые бедра озерной девы, пока мальчик судорожно искал выход из положения. Девочка находилась в полуобморочном состоянии. Под похотливым взором чужака она съежилась и, казалось, стала ниже ростом. Юный защитник решил двигаться по мелководью в сторону далекого становища. Ему приходилось одновременно следить за передвижением перума и бережно поддерживать соплеменницу. Девочка тяжело повисла на его руке. С каждым мигом опасность становилась все реальнее. Нужно было действовать решительно. Возбужденный видом близкой и желанной добычи, перум все ближе подходил к реке, преодолевая врожденное отвращение к водной стихии.

Тишина нарушалась судорожными, придушенными всхлипами девочки, хлюпаньем воды. Синеглазый понимал: необходимо немедленно что-то предпринять. Перум, неустанно преследующий их по песчаному берегу, был далек от того, чтобы признать свое поражение. Девочка не умела плавать, поэтому детям нельзя было отходить на глубину, тогда как перум, пришедший из далекой Страны Песков, боялся воды, но был охотником и верным слугой Илобиса. Пощады ждать не подобало. Сын Мужчины-Который-Отличался-Смелостью понимал, что, если он сможет защитить девочку от перума, тогда и без поклонов Говорящему Камню он получит право считаться настоящим мужчиной. Отец и последний шаман племени будут уважать безымянного мальчишку и отнесутся к нему как к равному.

Когда дети добрались до третьего речного изгиба, где мелководье переходило в основное русло Миссии, мальчик осознал, что помощь со стороны не придет! Пухлый рот, раскрытый в безмолвной мольбе о пощаде, и круглые коленки беззащитной девочки влекли к себе мужчину, гнившему заживо от песочной чесотки. Нагое тело, казавшееся таким близким и доступным, дразнило и распаляло его. Перум воспринимал долгожданное удовлетворение своей похоти как заслуженную награду за долгое странствие из Страны Песков к северному берегу Реки Смерти.

Вид обнаженных девичьих бедер возбуждал охотника. Мальчишку он не принимал во внимание. Что может этот зеленый юнец! Перум жаждал охотничьей добычи и готов был вступить в воду ради обладания девчонкой! Мальчишеский взгляд, полный ненависти, забавлял перума. Он почти поборол врожденное отвращение к сырости и губительным водным просторам. Если бы он увидел мальчика и девочку плывущими в воде, он бы еще подумал, стоит ли пускаться за ними в погоню, но сейчас добыча была так близка… Илобис, божество, владеющее грязными душами всех развратников и растлевающее человека во сне и наяву, побуждал перума к жертвоприношению в форме насилия над детской плотью. Душа охотника боролась с врожденным страхом перед водой. Искушение было так велико, а Илобис настолько ловко все подстроил, что перум наконец решился и вошел в воду.

Как всякий слуга заклятых врагов рода человеческого, перум чаще выполнял чужую волю, осуществлял желания неведомых хозяев, чем поступал в соответствии с собственными желаниями. Племенной запрет на близость к большой воде был обычаем для народностей, некогда выпущенных богами из рукавов Темной Завесы на песчаные просторы северного плоскогорья Восточной Ойкумены. Издавна старейшины признавали зависимость от воды единственной слабостью для жестокого и целеустремленного охотника племени перумов. Смирясь с необходимостью поглощать ладонь-другую опасной жидкости в день для поддержания сил, колдуны и вожди многих перумовских племен отшлифовали в головах подопечных коренной страх перед большой водой, чем удерживали народности от распыления по материку. Но для одиночки, искушаемого самим Илобисом, стародавние запреты не столь действенны, как призыв лакомой плоти, ровно освещаемой бесстыжим солнцем. Естество песчаного человека бунтовало против задуманного, но сам Илобис подталкивал опьяневшего от похотливых грез дикаря к святоотступничеству.

Когда перум пыльной ступней с растрескавшимися ногтями вступил в речную воду, тишина, царившая над северным берегом Миссии, была разорвана пронзительным мальчишеским криком, сопровождавшим отчаянную попытку спасения соплеменницы.

— Дедо! Уничтожь этого краба!

С возгласом, обращенным к шаманьему божеству, мальчик двинулся навстречу огромному и потному охотнику. Перум услышал имя покровителя шаманов. Выскочив из воды, он с удивлением смотрел на приближающегося озерного мальчика. Он вмиг забыл отвращение к сырости и страх перед рекой. Глупый малец обещал стать для перума пустячным развлечением. Потехой, которая могла лишь раззадорить плоть. Мальчишка будет сбит с ног, истерзан волосатыми руками и наказан за свою наглость. Задумав жестоко проучить глупца, перум с удовлетворением подумал о единственной зрительнице предстоящей схватки. Забавная возня со слабогрудым младенцем поднимет настроение и доставит больше удовольствия, чем обыденное изнасилование речной девственницы, обещающее украсить трудный день.

В следующее мгновение ситуация резко изменилась. Неожиданно для расслабившегося противника синеглазый мальчик наклонился и набрал в ладони речной воды. Резким движением он плеснул воду на тело опешившего врага. Перум в ужасе закричал. Больное тело затряслось в припадке исступления, ощутив капли мертвой воды на язвах, беспощадно опаляемых солнцем.

Широко размахивая руками, мальчик продолжал яростно разбрызгивать воду. Пытаясь стряхнуть опаляющие капли с тела, изрытого язвами песочной чесотки, перум пронзительно закричал и опрометью бросился за ближайшие камни. Не успел он скрыться за камнями, как мальчик повелительно махнул девочке рукой. Враг продолжал заглушать зверскую боль ревом отчаяния, когда два человечка устремились со всех ног в противоположную сторону.

За дальними валунами в порыве единения запыхавшиеся девочка и мальчик остановились, чтобы перевести дух. Не сдерживая слез, переходя с истерического смеха на судорожные всхлипывания, девочка прижалась к мальчишескому костлявому боку. «Не боишься? — прошептал синеглазый. — Я мокрый?» Девочка рассмеялась. Что означал этот смех? Она откинула заплаканное лицо и посмотрела на синеглазого, белозубая улыбка юной соплеменницы была единственной наградой мальчику за победу в первом поединке с ловчими Великой Охоты.

Неожиданно для самого себя мальчик запоздало издал ликующий крик мужчины-победителя. Затем дети поспешили к далеким шалашам. Прибежав в родное становище, они долго не могли успокоиться и внятно рассказать о пережитом. Девочка упала в объятия бабушки, утопая в бесконечных всхлипах, а синеглазый, ощущая на плече отцовскую руку, почему-то долго искал глазами шамана в толпе сородичей, хотя пожилой знахарь стоял рядом. Недоверчиво восприняв рассказ взволнованных подростков, взрослые отправились на осмотр окрестностей. Как и ожидалось, признаков близкого присутствия перумовской нечисти обнаружено не было.

Поэтому на следующий день все в племени сделали вид, будто ничего не произошло. Старухи не хотели уходить от полюбившегося им плоского камня. Проще оказалось одного виновника волнения обвинить во лжи, а другую наказать за общение с непутевым мальчишкой. Их развели по шалашам, но они помнили о пережитом и тянулись друг к другу. Они встретились тайком. Девочка попросила научить ее плавать. В первый раз у них ничего не получилось. Мокрые, усталые, они выбрались на пологий берег. Девочка, ладонью отведя для поцелуя длинные волосы, прикоснулась губами к впалой мальчишеской щеке. Потом Пухлогубая убежала. Синеглазый заметил, что она изменилась за минувшую ночь. Маленькая женщина повзрослела, ее очаровательное лицо не уродовало больше выражение страха перед вездесущими шохотонами и мерзкими перумами.

Мальчик шлепал мокрыми ступнями по прибрежной гальке и смотрел вслед убегающей девочке. Как она странно бегает! Ее маленькие ступни описывали в воздухе забавные круги. Движения девичьих ног отвлекли его от утренних мыслей.

Если племя боится реки, значит, рождение девочки предпочтительнее, чем рождение мальчика. Родиться в речном племени мальчиком — значит огорчить родителей и бабушку, главу женского рода. В представлениях речников девочки имели более спокойный характер и были более послушны. С мальчишками одна морока. Они в отличие от девочек имели обыкновение приставать но взрослым с самыми неожиданными вопросами.

«Еще два-три вопроса, которые не удалось задать отцу в воде, и можно будет поискать новое занятие в родном становище», — решил безымянный мальчик с глазами цвета горной воды.

— Отец, объясни, как можно жить на реке и не поклоняться Большой Рыбе? Родиться на озере, жить на реке и бояться воды, как боятся слабодушные женщины? Разве племя будет готово к возвращению Большой Рыбы, если никто, кроме нас с тобой, не умеет плавать? — расспрашивал мальчишка, подстраиваясь под ладный шаг отца. Но отец привычно молчал.

— Учись, сынок. Учись всему, что сможешь освоить. Возьми от мира все, что мне не удалось получить, — наконец произнес отец, и в его горьких словах мальчик уловил совершенно новое и незнакомое чувство обиды на мир. — Ты смог победить охотника, которого к прибрежному становищу привел сам Илобис. Ты научился побеждать другого. Научись побеждать самого себя.

Учиться? Чему учиться? Он сумел отстоять девочку в поединке с Илобисом, принявшим облик волосатого перума, он умел делать шалаши, плавать и на равных спорить с последним шаманом речного племени. Правда, ему не по силам выбивать на скалах женские барельефы. Его тонкие пальцы с вытянутыми ногтями слишком слабы, чтобы на островах выкладывать каменных рыб, как это делал отец на прошлой стоянке. Что должен освоить маленький мужчина? Как ему следует подготовиться к возможной встрече с не менее опасными шохотонами? И до какого возраста учатся жизни?..

Искупавшись в реке вместе с сыном, отец поплыл на дальний остров заканчивать каменную рыбу. Теперь мальчику можно было заняться важными делами. Он шел вдоль речного берега и продолжал задавать себе трудные вопросы. Почему он родился от такого молчаливого мужчины? Непонятно.

— Лор-лор, — шепчет речная вода, перекатываясь с камня на камень.

Болтливая река подвигала безымянного человека на все новые и новые мальчишеские вопросы. В шумных всплесках игривой воды ему слышалось невнятное бормотание неведомых речных духов, оседлавших пенистые волны. Вопросы, обращенные к реке, Солнцу, неразговорчивым взрослым, оставались без ответа, грызли юную душу. Было одно средство заглушить собственное любопытство. Когда послушаешь других, вопросы в твоей душе немного утихают.

ВРЕМЯ РАЗГОВОРОВ

День обещал быть привычно жарким. Мальчик присоединился к малышне, удобно расположившейся на белом песке у женских шалашей. Утром перед посвящением здесь собрались желающие освежить подзабытые знания. Им дадут подсказку и помогут советом. На привычном месте, среди высоких камней, одна из самых старых женщин племени — старуха с безобразным лицом и телом — рассказывала детям знакомую историю:

— Когда-то небо вплотную прилегало к земле. Небо лежало на каменных столбах и горах. Небо лежало на затылке Каменной Матери. Однажды Каменная Матерь оттолкнула небо от земли. Так появилось пространство для людей. Место, в которое могучая покровительница ударила небо, — это желтый круг Луны. Если бы не подвиг Каменной Матери, все люди были бы раздавлены небом. Стали бы плоскими, как слюдяная пластинка.

Мальчик зевнул. Скучища. Надо искать бабушку. Если она не занята делом, то расскажет истории поинтереснее. Бросив стайку юных соплеменниц, за синеглазым потянулся мальчишка с вороватым взглядом. Бабушку они нашли за круглыми камнями.

— Оро, женщина, оро, — в один голос проговорили оба сорванца.

Синеглазая старуха готова рассказывать запретные истории о Большой Рыбе. Она расскажет, но только этим двоим. Слюнявого и толстяка она не жаловала.

— Не знаю, сомневаетесь вы или, как я и мой сын, уверены в том, что на Солнце живет Большая Рыба…

Пауза выдавала в старухе опытную рассказчицу.

— На желтом светиле живет очень большая рыба. Ее хвост состоит из всех рыб и рыбок, когда-то ею проглоченных на нашей планете. Большая Огненная Рыба вольготно живет в звездном доме. Лишь изредка она выныривает на поверхность Солнца. Тогда случаются кометы. Кометы — рыбья икра. От этих икринок, если они долетают до Перуники, рождаются новые племена.

У кого не перехватило бы дыхание от таких историй?!

— Когда Большая Огненная Рыба бьет хвостом, тогда смертоносный огненный шар доходит до Перуники и сжигает на ней все живое. Так было с нашей планетой несколько раз. После этого остается крайне мало людей. Но лучшие из них помнят, что они рыбья икра, и почитают Большую Рыбу.

— Женщина, расскажи, как появилась наша планета и люди на ней? — попросил пожилую женщину ее внук.

— Запомни, что только твое племя знает правду о том, как возникла наша планета и почему она имеет форму шара. Форму рыбы, свернувшейся в кольцо. Для дикарей, живущих вдали от воды, это навсегда останется тайной. — Речь синеглазой старухи проста, но образна. В медленно умирающем племени Говорящего Камня крайне редко озвучивались сны об исчезнувших зверях, речных рыбах, моллюсках, черепахах и прочей неведомо куда запропавшей живности. — Когда-то давным-давно подруга Большой Рыбы выпрыгнула из Солнца и долго летела в холодной темноте, а потом свернулась в кольцо, чтобы согреться. Но слишком далеко улетела она от желтой огненной воды и замерзла. Так появилась уютная круглая планета, а первые люди появились из солнечных икринок, растаявших под весенними лучами. Помните, что Большая Рыба — всезнающая прародительница!

Прервав рассказ, пожилая женщина по обыкновению тяжело вздохнула:

— Будет день, но я до него не доживу, когда много-много рыб упадет с неба в реку. Тогда человеку не будет одиноко на планете. Берите пример с самого сильного мужчины, делайте много каменных и песчаных рыб. Чем больше будет каменных рыб в воде и на берегу, тем скорее заметит их с далекого Солнца наша прародительница — Большая Огненная Рыба. А заметив маленьких рыбок, Большая Рыба пошлет детей познакомиться с ними. И тогда все будут счастливы.

Бабушкины рассказы, словно вечерние волны, прибивали к берегам детского сознания пену образов и понятий.

— Большая Рыба взрезала хвостом живот человеку и проглотила кровавые внутренности. С тех пор человек живет без еды. Но однажды краб проберется в пещеру Большой Рыбы и похитит внутренности человека. Вместе с ними ночью вползет он в рот к спящему. Краб вернет внутренности на их прежнее место. Голодный человек снова будет нуждаться в пище, тогда и понадобится живая рыба. Краб — предатель и вор. Речное племя не делает каменных крабов. Не совершайте и вы кощунство. Но вдали от родного становища человеку, оберегаемому невидимыми плавниками Большой Рыбы, позволено иметь при себе амулет в виде краба.

Каменный крабик — амулет мальчишки, пришедшего вместе с Синеглазым. Он-то и задал женщине вопрос:

— А есть в мире другие племена?

Бабушка посмотрела на него, полуприкрыв слезящиеся глаза:

— Э, да ты шестипалый? Вижу, вижу, что ты доставишь огорчения родителям. Да, мы — не единственное племя Ойкумены. Племен, населяющих беспредельный материк, не перечесть даже по пальцам обеих твоих рук. Мы живем на северном берегу великой реки. Каждое племя живет на своей священной земле, но мы давно идем к самым крайним землям Восточной Ойкумены. Что будет с нашим умирающим племенем, когда мы дойдем до высоких гор, теряющихся в облаках? До места, где кончается земля?

От волнения шестипалый сделал неосторожное движение и едва не запачкал босую ступню в магических женских растворах, которыми была залита чашеобразная выемка на круглом камне.

— Ну ты, рукохват! — прикрикнула на него бабушка.

— Но почему мы уходим с каждого становища? Почему оставляем, священную землю предков? — тревожился внук синеглазой старухи.

Забыв, что перед нею два маленьких мальчика, пожилая женщина произнесла слова, с которыми подобало бы обратиться к совету племени, а не к маленьким мальчикам:

— Дряхлые угрюмые старухи выжили из ума. Они не умеют знахарствовать так, как это делал мужчина-шаман. Столько детей умерло по их вине! Кто мне скажет, скольких девушек племени похитили жестокие перумы? Как далеко придется уйти от родного озера? И зачем мы уходим от Матери Реки для какого-то там по-старушечьи болтающего валуна? Кто знает, где в горах Миссия превращается в тонкий ручеек, который бьет из скал? Племени пора сделать выбор: или поилица — Миссия, или глупая глыба, которая нас всех погубит. Но… среди нас нет мужчин и женщин, умеющих думать и защищать общие интересы. Никто не думает о завтрашнем дне, значит, у нас нет будущего.

Бабушка замолчала. Она жалела о сказанном, ведь ее слушатели не прошли ночи посвящения. Правду в ответ на трудный вопрос можно поведать мужчине, имеющему жену. Только мужчина имел право задавать вопросы, неприятные для совета племени! Ох, мальчишки! Одна морока с ними. Девочка не задала бы такого неудобного вопроса. Как детям объяснить, почему род, симпатизирующий Большой Рыбе, безропотно покоряется старухам, тем самым старухам, что ночи напролет танцуют среди больших камней? Кому неизвестно, что танцами женщина услаждает Илобиса?

С другого конца становища постепенно к кружку слушателей ее рассказа перешли остальные дети: стайка девочек и два мальчика.

— Какие они, чужие люди? Почему они глупые и живут вдали от Матери Реки? — настаивал мальчишка с вороватым взглядом.

— На севере, в Стране Смертоносных Песков, живет племя перумов. Надо внимательнее смотреть на север, ибо перумы все чаще совершают нападения на незащищенные становища. Не забывайте поглядывать и на восток, откуда всегда можно ожидать набега шохотонов.

Старуха бессильно сжала изборожденные морщинами руки, и на запястьях выступили вены, похожие на синие ручейки.

— Шохотоны давно желают поработить наше племя. Охотники Илобиса — перумы похищают самое ценное, что есть у нас, — девочек. Для перума похитить невесту из речного племени — большая удача.

— А какие они, шохотоны? — спросила пухлощекая девочка.

— Иногда их называют «шохтанами». На востоке под Облачными горами живут уродливые люди. Их внешность внушает отвращение любому речнику, — охотно пояснила старуха. — Посмотрите, какие у всех у вас замечательные пушистые волосы. А у тех, кто живет вдали от реки, волосы выпадают. Эти лысые уродцы могут рассмешить любого уважающего себя озерного человека мохнатыми ладонями и безухими черепами. Они любят ладонями поглаживать грязные тела и расчесывают до крови безволосые головы, лишенные ушей. Зеленая кровь стекает у них по затылку. Увидеть такое мерзкое существо не пожелаешь закоренелому недругу.

— А нам можно напасть на перумов или шохотонов? — с замиранием сердца спросил мудрую бабушку ее синеглазый внук.

Священные камни, речная галька. И вечный долг мужчины — защищать женщин от всяческих напастей и посягательств. Когда-то, после первого нападения и первого захвата девочек, племя возводило сторожевые дозоры из камня. Боязнь чужого человека росла с каждым часом. Не спасли тогда валуны от перумов. И на днях все опять встревожились. При виде идущих вдалеке чужаков поднялась такая паника, что враги не решились приблизиться к переполошившемуся племени. Видать, не разглядели, что женщины здесь составляют большинство. Синеглазый был тогда с отцом на острове-рыбе. Обидно, он догнал бы и обязательно рассмотрел бы каждого из шохотонов. Не побоялся бы. Речная вода и галька — богатство родного племени. В дорогу надо брать часть этого богатства. Когда синеглазый подрастет, то сам отправится на поиски перумовой стоянки. Обязательно возьмет с собой камешек со сверлиной. Если через сверлину воду нацедить в ладонь, то все намеченное и задуманное обязательно сбудется. Найти надежное средство защитить родное племя — главное желание синеглазого. Остается найти нужный камешек.

— Хорошему человеку незачем покидать женщин своего рода. И вам негоже далеко уходить от родного становища.

Непоседа, рожденный с шестью пальцами на левой руке, толкнул сидящего рядом с ним кудрявого мальчика и зашептал:

— Спроси у нее, спроси.

Синеглазый мальчишка недолго набирался смелости и спросил:

— Женщина, скажи, все ли чужаки так опасны, как жестокие перумы?

Но бабушка замолчала. На них обратили внимание другие старухи. Лучше не конфликтовать со старейшинами перед вечером посвящения. Бабушка перетирала мази для девочек, размешивала раствор для раскрашивания мальчишеских тел, давая понять, что разговор завершился.

Несовершеннолетние, как это свойственно детям всех племен, принялись дурачиться. Кто-то изображал «южанина»: растопырив локти, он делал вид, что расчесывает себе пятерней длинные рыжеватые волосы. Не скоро дождутся они возвращения безобразной старухи. До вечера она не вернется. Она всегда теряла связь с внешним миром, когда вспоминала о любимой дочери. Давным-давно в песчаную бурю у этой старухи чужаки похитили дочь. Так ее отныне и зовут: «Старуха-Потерявшая-Дочь-В-Песчаную-Бурю».

Малыши, робкие в присутствии старших, расшалились. Те, что повзрослев, даже в мальчишеской потасовке не переставали зевать по-взрослому. Оставшиеся без присмотра женщин, дети рассказывали друг другу страшилки. С замиранием сердца шептали о том, что старухи из совета племени якобы носят под отвислыми грудями фигурки крохотной рыбы. Будто бы те фигурки вырезаны из мальчишеских ногтей. Только двое не участвовали в баловстве. Они не могли прийти в себя от услышанного. Их мысли и настроения были сходны: какое у них замечательное призвание! Они вырастут и покажут этим злосчастным перумам! Синеглазая старуха! Как красиво умеет говорить эта смелая женщина! Рассказам о племени и о Большой Рыбе мне тоже можно научиться», — думал синеглазый. Восторженно смотрел на него мальчик-воришка. Но чем больше смотрел, тем быстрее менялось его настроение. Всегда найдется повод для мальчишеской обиды.

— Почему ты не спросил? — задираясь, спросил шестипалый.

— А ты? Ты давно обещал спросить про южный берег.

— Я?

— Да мне голову оторвут! — обиделся синеглазый и, насупившись, долго молчали, всматриваясь в голубую дымку над южным берегом, настолько притягательным, что они даже принюхивались к возможным ароматам другого мира. Южный берег давно их манит. Живут ли там люди, на которых никогда не устраивали Великой Охоты ни грязные перумы, ни дикие шохотоны? Есть ли на южном берегу Миссии племена, которые не боятся Китовласа и Илобиса?

Но и без другого берега ребенку в возрасте двадцати сезонов дождей хватало тайн. Мальчик с синими глазами — сын простолюдина, который пытался научить соплеменников строить лабиринты из тяжелых камней. С детства родитель синеглазого мечтал выстроить такой лабиринт, по камням которого родное племя могло бы переходить на противоположный берег и тем спасаться от преследования шохотонов. Если Большая Рыба не может помочь племени, люди сами должны позаботиться о спасении. С раннего возраста мальчик, как и отец, не был похож на других детей. Он любил одиночество и так же много фантазировал. Поэтому у него трудно складывались отношения со старухами, с мальчишками и с девочками. Даже высокий рост, синие глаза и белая кожа, столь редкие у представителей речного племени, не привлекали к нему девочек.

Как-то раз произошло событие, которое он запомнил на всю жизнь. Девочка, которую он спас от перума, вдруг разговорилась с ним на берегу реки. Они стали играть в камешки, баловаться и бегать у воды. Он показал ей забавный детский секрет, как, засовывая голову под воду, он смотрит на каменных рыб. Под водой камни представлялись живыми рыбами и прочими животными из цветных снов. Девочка ему доверяла, как, может быть, не доверяла родителям. Повторив его действия, отчаянная девчонка поцеловала Победителя-Перума. Захлебнувшись, мальчик выскочил на песчаный берег, потрясенный сильнее, чем тогда, когда священной водой обрызгивал самого Илобиса. Давно убежала девочка, оставив его одного на солнечном берегу, но он долго не мог успокоиться, унять дрожь в коленках. Подводный поцелуй заставил его по-новому взглянуть на соплеменников. Зов воды всегда будет ему напоминать о девичьем сострадании. О понимании, которого он не встретил у взрослых.

Ему удалось одолеть слугу Илобиса. Почему же девичьи коленки имеют над ним такую магическую силу? Неужели он родился не для подвигов и свершений, а для того, чтобы стать зависимым от лукавых глаз и нежной кожи? Какие-то они странные, эти женщины. Старухи, бабушка, матери, девушки. Тела у них различные, но всегда приятно-округлые. Они… они вроде человеко-рыб! Женщины больше похожи на рыб, чем угловатые и жилистые мужчины. В чем же главное отличие девочек от тонкоруких и сутулых мальчишек? Девочки в становище любили веселого веснушчатого толстяка — мальчика, родившегося в роду, члены которого имели самые большие шалаши. Девочки жили отдельно в женских шалашах, и только толстяку разрешалось приходить к матери и переступать порог шалаша старших женщин. Своенравные старухи управляли племенем. Женщины всегда больше внимания уделяли девочкам, а не мальчикам. Может быть, потому, что девочки ближе к рыбам, чем мужчины? Но, размышляет маленький мальчик, они дальше от воды, чем смелые мужчины. Племя беспрекословно слушается главную среди старых женщин, Все чаще Та-Что-С-Сухими-Волосами болеет, и племя готово к ее скорой смерти. Часть власти попала в руки Той-Что-Беседует-С-Камнями, поэтому вход в гроты маленьких девочек всегда оберегался ее родом. Она — родная сестра безобразной старухи. Их род навязывает речному племени культ Говорящего Камня. Женщин больше, чем мужчин. Девчонок больше, чем мальчиков. Им принадлежит грот в центре становища. Женщин так же много, как гальки на речном берегу. Мальчиков и мужчин так же мало, как зарослей камыша на гористых террасах Миссии. Ох эти девчонки! Они готовы дружить с врунишкой или с мальчиком, у которого во сне вытекала слюна изо рта. С дурным негодником готовы общаться, но не с синеглазым!

Возможно, девочек пугало прошлое его отца и настораживало то, что синеглазый — единственный среди мальчишек, кто умеет плавать. Разве обещает что-нибудь хорошее дружба с мальчишкой, который умеет плавать? Подружится какая-нибудь девочка с таким никудышным мальчиком, а он и уплывет по реке Миссия в страну мертвых предков! Или, что ещё страшнее, ночью вернется со дна реки не один, как это водится с теми, кто глубоко заходит в воду. Вернется с утопленниками и мертвецами. Бр-р…

Да, плавание — любимое развлечение внука синеглазой старухи. А еще он любит далеко забредать от скалистых пещер. Нет, он никогда не уходит от родного песка на расстояние, большее чем один день пешего перехода с женщинами. То есть перехода, когда идешь с мамой, часто в пути останавливаешься и отдыхаешь. Плавает он медленно и пока не рискует отплывать далеко от родного берега. А бегает хуже всех. И не успевает добежать до большой ямы и вернуться назад так, чтобы никто тебя не хватился. Другие мальчишки за такие проделки всегда остаются безнаказанными. Синеглазый отчаянно хочет научиться быстро бегать. Юного мечтателя манит к себе заветный южный берег Миссии, неизведанная цветущая земля. И совсем ненавистны для него каменные гроты. В шалаше он родился, но в сырых пещерах прошла вся недолгая детская жизнь. Ах, как хочется с кем-нибудь поговорить!

Второй мальчик ростом был ниже синеглазого. Болезненно-худой, с очень тонкими руками и ногами, он больше напоминал отвратительную крысу. Маленькая яйцевидная голова с заостренными ушами была покрыта темными жесткими волосами, торчащими во все стороны, точно сухая, выжженная солнцем трава перед сезоном дождей. Крошечное личико с заостренными чертами то и дело подергивала нервная гримаса. Зловонное дыхание вырывалось изо рта с торчащими вразнобой хищными зубками, покрытыми темным налетом. На левой руке у него было шесть пальцев — больше, чем положено человеку.

— Эх, увидеть, увидеть хотя бы издали безухого. Бросить бы в него камнем, да и убежать, спрятаться в потаенном месте, — сказал шестипалый.

«Что безухий! — мысленно возразил маленький пловец. — Безухий или человек с ушами вместо глаз — это истории для девочек, которые пережили совсем немного сезонов дождей. Пускай безобразная старуха другим рассказывает про Говорящий Камень. Да и бабушкины рассказы про перумов способны напугать разве что труса. Есть другие истории. Для взрослых мужчин».

Над становищем часто раздавался призыв: «Эй, костлявая рыба, плыви сюда! Я угощу тебя рассказами о чужаках!» И не было случая, чтобы мальчуган, не забросив все дела, не спешил на клич шамана. Мальчик любил слушать шаманские легенды. Особенно его взволновала одна из самых загадочных историй, рассказанных когда-либо маленькому мужчине лучшим шаманом Перуники! Легенда о мужчине, который жил среди людей и поначалу ничем не отличался от соплеменников. Но… в чреве загадочный мужчина носил живую рыбу! Племя больших и малых рыб вернется в мир людей внезапно, когда она изнутри взрежет человеческое чрево. Кто этот человек? Ие шаман ли, живущий поодаль от становища? Пойти, что ли, проведать? Неплохо бы оказаться рядом с ним, когда живая рыба из живота взрослого мужчины запросится в воду.

Мальчики подходили к месту ночевки шамана и думали об одном и том же. Хоть и страшно, но желание поговорить с Мужчиной-Который-Почти-Не-Шаманит сильнее. Непроизвольно они ускорили шаг и вышли за границу становища. Их неодолимо тянуло к шаманской пещере. Огромные валуны, похожие на позвоночник чудовищной рыбы, скрывали жилище шамана. Перебраться через них не составило труда, хотя босые ступни и опасно скользили по камню. Человек всегда полагается на память. Интересно, а как умеет речной ветер находить дорогу между больших камней? Есть ли у ветра память?

— Оро, шаман.

— Оро, Мальчик-Рожденный-На-Воде, — охотно откликался худой мужчина, греющий ноющие кости под утренним задорным солнцем.

— Какая костлявая рыба, — подшучивал шаман над любимцем.

Солнце смеялось шаманской шутке, но мальчишка, обожавший и побаивавшийся насмешливого мужчину был серьезен. Приоткрыв узкие глаза, шаман заметил и второго гостя:

— А с тобой, воришка, я здороваться не буду.

Томительная пауза отразилась на лице воришки новыми гримасами. Мальчики не набрались смелости, а шаман пока не оторвался от хмельных затейливых грез.

— С чем пришли? — наконец соизволил буркнуть шаман.

— Мы на берегу слушали рассказы…

— Старухи любят поговорить с несмышленышами. Если бы их не было, не знаю, как бы мы воспитывали глупую, беспечную молодежь. Пустоголовые старухи могут воспитать хороших почитателей Говорящего Камня.

Стреляя по сторонам хитрыми глазами, воришка спросил:

— Всегда ли озерные люди боялись чужаков?

— Чужаки ничего хорошего с собой не принесут. Однажды может прийти человек, у которого внутренности устроены по-другому. Ему нужно будет кушать, а еды у нас нет. Мы пьем воду, и у нас есть только вода, Когда он умрет в опустевшем холодном становище, удрученное племя будет навечно проклято. И эта смерть будет страшным проклятием висеть над вашими родами… — Кто у нас в соседях, кроме перумов и шохотонов?

— Много кочевников живет в Перунике, которую не случайно называют Страной Тысячи Племен. Самое загадочное племя живет в далекой Милазии. За Милазией земли нет. Если упадешь в Соленый океан, то окажешься на западном берегу Ойкумены.

— А что такое «Милазия»? Река или большая земля?

— Никто не знает. Я слышал это слово от старика из чужого племени, пришедшего с востока. Он обошел все земли на севере Перуники.

— Почему у великой реки и вообще у каждого уголка на бескрайней земле есть имена, а у людей нет? — спросил синеглазый.

Шаман не ответил, и любопытный мальчишка решил попытать счастья с другой стороны. Торопливо и сбивчиво он снова заговорил: мол, старухи рассказывали о людях, бродяжничающих без цели и пользы. Могут ли путешествовать по Восточной Ойкумене целые племена? И если отдельные люди ходят без цели, то, может быть, у племен есть цель? И если кочевники — плохие, то разве наше племя, уходящее от могилы к могиле, не утратило оседлый образ жизни и не превратилось в кочевой род?

Порывистые резкие движения воришки порой были чересчур быстры, а высказывания опережали слова других людей. И на этот раз он перебил синеглазого. Его мысли оказались проворнее. Ему удалось найти более точные слова:

— Шаман, расскажи, пожалуйста, о кочевниках.

— Кочевники, погрязшие в невежестве, тупы и хамоваты. Чего и ожидать от бродяг, верящих в суетное божество по имени Яр-Ярик!

Наконец-то прозвучало загадочное и притягательное слово — «имя».

— Шаман, мы с тобой одного племени. Объясни, что означает слово «имя»? Почему реку мы называем Миссией Большую Рыбу — Большой Рыбой, материк — Ойкуменой, божество глупых кочевников — Яр-Яриком?

Синеглазый набрал воздуху в легкие и выпалил сокровенный вопрос:

— Но почему у людей нет имен?

Что ответить мальчишкам? Старые ведьмы далеко, но они все слышат. Недаром у одной из них треугольные уши с кисточками волос наверху. И как только такое создание может чем-либо управлять?! Их представления о Вселенной примитивны. Они не умеют считать даже на пальцах, равнодушны к знакам звездного неба и поддерживают жесткий контроль за соблюдением мертвых традиций. Не это ли следствие исчезновения имен? Мальчики далеки от подобных вопросов, но юные умы способны уловить взаимосвязь между теми явлениями, которые бесспорно называются «главными».

Шаман копался среди горы всякого хлама, оттягивая ответ. Покряхтев, что-то нашел. За его действиями воспаленными глазами следил маленький хитрец. А синеглазый мыслями был далеко отсюда. Он и теперь не понимал, что лучше — быть каменной галькой на берегу (об этом давнем желании ему рассказывал отец) или огромным камнем, который с вершины холма год за годом снисходительно смотрит, как глупые кочевники восхваляют неправильного бога Яр-Ярика.

МАЛЬЧИК БЕЗ ИМЕНИ

Вдруг он почувствовал, что шаман пытается надеть бирюзовый перстень на указательный палец его левой руки. Щеки мальчика вспыхнули румянцем смущения. Так может покраснеть застенчивая хорошенькая девочка, у которой ягодицы тверды, как прибрежный камень. Сконфуженный мальчик не набрался смелости помочь Шаману. Но всех троих удивили волшебные метаморфозы перстня. Впервые после многих лет ношения шаман снял его с большого пальца, но и на тонкую мальчишескую фалангу перстень пришелся впору. Вот, право, неожиданность! Приходишь поговорить в ночи посвящения, а тебе дарят волшебную вещь. Перстень — достойный подарок мальчику, которого признали настоящим взрослым!

Шаманский перстень — кольцо из цельного куска бирюзы цвета утерянного родного озера. Старухи не носят таких удивительных вещей. На мужских запястьях изредка можно увидеть потертые нарукавники. Не было случая, чтобы взрослый мужчина получал от шамана подарки, помогающие общению с самим Дедо. Передав молодому соплеменнику дорогую сердцу вещь, шаман погрузился в раздумья. Почувствовав перемену в его настроении, мальчики поползли к выходу из пещеры, устланной слежавшимся камышом. На прощание шаман со вздохом повторил:

— Река — главное богатство. Слушайтесь женщин. Песок и камни даны не нам, а женщинам. Камень — для женщин, жизнь — для мужчины.

Мальчики не спеша отошли от пещеры шамана. Плевок. Это воришка презрительно выплюнул слюну зависти на желтый песок.

— Подумаешь… девчонки, камни. Подумаешь, перстень.

Синеглазый готов согласиться со старшими. Река — богатство родного племени. Но, не зная Миссию, люди не знают правды о ней. Если узнать о реке больше, тогда и любовь к ней будет искреннее. Давний спор с шестипалым они продолжали под дождем.

— Пойдем спрячемся в пещере, — просил шестипалый.

— Дождь — хорошо. Это река, текущая с неба, — говорил синеглазый.

— Что хорошего? Все знают, дождь — икринки мертвой рыбы. Нельзя стоять с непокрытой головой под дохлыми икринками, — пугался дружок.

Синеглазый не соглашался с племенными предрассудками. Нет, капли дождя красивы. И грезилось ему, что внутри каждой капли живет маленькая юркая рыба. Небесные стаи крошечных рыбок, заключенные в капли, спешат вернуться на землю. Но земля их не впитывает, а пропускает через себя. И мальчишки где-то в сердце отдаленной, чуждой Милазии могли насладиться красотой живых рыб.

Синеглазый воображал дождь из рыб, а его приятель уже подумывал о краже шаманского подарка. Ночь спустилась на Миссию, окутав берега густым туманом, когда они наконец вернулись в становище. Взгляду юных соплеменников открылись пещеры и гроты. И множество изображений священных рыб из песка и камня, принадлежащих отцу синеглазого мальчика. Отец и сын часто видели рыб во сне и умели переносить сновидения на речную гальку.

Вот они, священные рыбы, вылепленные из песка: маленькая рыба, Большая Рыба, рыба с растопыренными плавниками, рыба с открытым ртом и, наконец, уродливая рыба без плавников. Хм, рыба без плавников? Не похожа ли такая рыба на человека? На отца, плывущего в воде? На девочку, бегущую по берегу? Права ли бабушка, говоря, что первые люди произошли от рыб? Отец и бабушка рассказывали, что где-то есть особая страна, где вода неподвижна, но рыбы и прочие незнакомые мальчику твари находятся в постоянном движении. Где эта страна? Как выглядят рыбы не во сне, а наяву? Вопросы и вопросы, на которые некому ответить. Был ли отец таким же любопытным в детстве? Почему племя остановилось у каменного острова, похожего на рыбу? Старух радовали размеры камней, торчащих из воды по дороге на восток. Старухам казалось, что вид больших камней укрепит веру людей в Говорящий Камень.

Неужели старухи настолько слепы, что не видят схожесть камней с рыбой? Если у камня виден хвост, плавник и широко раскрытая пасть с усами, для чего верить в Каменную Праматерь? Вот женщины не разрешают делать рыб из песка и камня, а шаман рассказывал такое… Будто отец вдали от людей, неподалеку от одного из предыдущих становищ, сделал живородящую рыбу из камня! На камне отец выбил изображение: из живота Большой Рыбы появлялась маленькая рыба. Такую рыбу отец будто бы выбил на камне в честь рождения сына! На острове, на котором никто не был, кроме матери! С тех пор племя долго идет по берегу реки против течения, но череда камней со странными формами не прекращается. Отец — человек с богатой фантазией. Его за это и не любят. Но его можно понять. Песчаные рыбы недолговечны. Рыба на речной гальке слишком мала и быстро теряется. А каменная огромная рыба размером с целый остров? Такая рыбина переживет и создателя, и самого маленького ребенка из речного племени. Почему никто не следует прит меру отца? «Пойти, что ли, на каменный плес к отцу?» — подумал синеглазый и оглянулся.

Так и есть, воришка снова увязался за ним. Синеглазый улыбнулся. Понятно, пока шестипалый не стащит перстень, не успокоится.

Женщины и мужчины пили воду из реки в любом месте. Но отец запрещал пить воду ниже становища, а разрешал употреблять только ту, что была выше по течению. Отец учил его также, как искать родниковую воду в горах вдали от реки. А можно ли воду носить в камышовой палочке? Однажды шестипалый украл камыш, принесенный старухам для нового шалаша. Синеглазый задумывается: а может, шестипалый и не виноват в том, что он такой нечестный и вороватый? Ведь о чем рассказывают женщины? Желтый диск в ночном небе — краб. Месяц — рыба, бьющая краба хвостом в наказание за очередное воровство. Распространенность мифов о крабе-воришке, может, и провоцирует шестипалого на воровство. Плохому подражать всегда приятно. Что россказни старух! Скорее бы дойти по камням до другого берега!

Облако, похожее на шесть пальцев, висящее над ближайшей горой, принимало очертания человеческой кисти. И снова над становищем шел лои. Проливной теплый дождь никого не пугал, кроме девочек, визжащих от страха. Глупые девчонки они боятся реку, льющуюся с неба. Дождь быстро прошел. И огромная радуга засверкала над рекой. Эх, приятно, наверное, плыть по радуге. Только бы не оказаться в ней с головой. В отличие от отца мальчик плохо ныряет. Отец переплыл бы радугу не: выныривая, переплыл бы с одного берега Миссии на другой! Или перебрался бы другим способом. Но каким? Шестипалый остановился, что-то нашел.

— Что за безделица?

— Галька под цвет седого волоса. Рассматривали находку обстоятельно: оба знали толк в речных камешках.

— Давай обменяемся! Я тебе каменную рыбку со свернутым хвостом, каменного краба и камешек с дыркой в придачу. А ты мне дашь перстень поносить. Самую малость поносить или пока мне не надоест, а? Дай!

— Не-е, не дам.

Они помирились, только когда стали играть в прятки. Раньше любили они оба прятаться в убежище из валунов. Теперь искали на речной террасе новое укромное местечко.

«Русло реки — след Большой Рыбы. Пускай пучеглазые перумы и кривые шохотоны поищут меня, а я здесь у Рыбы спрячусь», — думал каждый из них.

Прятались-прятались, да неудобна для такой игры горная терраса без деревьев и кустарника. И босым не очень то попрыгаешь по прибрежным камням, не изглаженным речными волнами. Намаялись. Вернулись на берег, сели и выпили речной воды. Нарушил ли он запрет отца? Да, нарушил, но себе в оправдание подумал: «Отец, так пить захотелось!» Такая жажда от палящих лучей. И в сон потянуло. Сегодня можно и днем поспать. Вечер-то обещал быть трудным.

Желтое светило сну не помеха. Снился ему дневной сон. Будто бы он вдвоем с отцом оставил родное становище и шаг за шагом удаляется от знакомого и привычного мира. А вокруг приплясывают шохотоны, да перумы рыбьими усищами шевелят из-за холмов. Тогда отец подхватил сына под колени и поднял к небу. Мальчик протягивал руку с перстнем к большой воде, и враги замирали в испуге. Вдруг на речной поверхности появились круги. Замутилась речная вода. Из водоворота выпрыгнула Большая Рыба и вмиг всех врагов беззубым ртом передовила. Пусть посидят в мочевом пузыре у Матери Реки, поплачут.

Мальчик спал и во сне подрагивал всем худеньким тельцем. Влажные от пота спутанные светлые кудри разметались по камням. Огромная река лениво катила изумрудные воды мимо юного мечтателя. Облака проплывали по лазурному небу. Легкий ветерок обвевал разгоряченного полуденным солнцем озерного отрока. Приближался вечер посвящения.

ПЕРВЫЙ ПОДВИГ

Вечер посвящения начинался со льстивых приветствий. Маленькие и несмышленыши, а льстить где-то научились.

— Оро, женщина, оро, — подобострастно приветствовали шаманок оробевшие мальчуганы.

Гурьбой их ввели в гулкую пещеру. Когда раздвинулся плотный занавес из речного камыша, они впервые смогли увидеть новое изображение Большой Каменной Матери. Женские руки носили камни для священной фигуры со всей реки. Скульптура должна внушать трепет! Действительно, слева и справа от синеглазого мальчика, шумно сопя, испуганно смотрят на каменное чудище.

Синеглазый не в силах сдержать разочарования. Какое убожество! И не подобрать другого слова: Говорящий Камень вовсе не божество и лишь отдаленно похож на человеческое лицо. Где нос? И зачем хаотично рассыпаны мелкие камешки по лицу Каменной Матери? Камень правого глаза больше левого едва ли не в полтора раза. Круглые камни, которые должны были обозначать женские груди, ссыпались на пол пещеры незадолго до посвящения, и немощные старухи не успели их собрать. Много сил потратили старухи. Приносили с реки грубые камни и потом, неровно и второпях, ставили на валун, напоминающий грубое, злое лицо. Но замысел их не удался. Рот у камня безобразно большой, с вывернутыми губами. А самое неприятное — камень отягощен излишним количеством женских грудей. Все племя ходит обнаженное с детства до старости, и, как выглядит женская грудь, каждому известно. Никто в племени не умеет считать, но, когда поверхность Говорящего Камня покрыта контурными изображениями женской груди, даже маленький мальчик поймет, что это перебор! Вон треугольный камень поставили не на то место, а трещину в боку у речного божества не догадались мокрым песком залепить.

Смешно!

К ужасу женщин, ведущих обряд, один из мальчиков вдруг разразился тоненьким заливистым смехом. Он понял: их проверяют. Не может быть толстая каменная уродина Большой Матерью, о которой он так много думал! Дедо не позволил бы свершиться нелепому надругательству над божеством воды. Все понарошку. Их разыгрывают. Кто первым догадается, что это розыгрыш, того первым и посвятят в мужчины. А потом им покажут подлинный священный камень. Синеглазый был не в силах сдержать смех. Он поднял руку с волшебным перстнем и собрался сказать…

Женщины сорвались с мест, подхватили мальчика под локти и за плечи. Вытолкали наглеца из пещеры с Занавесью Вселенной.

— Как ты посмел! — кричали старухи.

— Ты оскорбил Говорящий Камень! — негодовали женщины.

Так это и есть их Говорящий Камень?! Ничтожества! Когда-то они изгнали из священных пещер отца синеглазого мальчика, Мужчину-Который-Хотел-Перевести-Племя-На-Южный-Берег, Мужчину-Который-Мечтал-Избавить-Сородичей-От-Великой-Охоты, единственного мужчину, умеющего из прекрасного камня делать настоящих рыб! И они обвиняют обладателя бирюзового перстня в надругательстве? Неплохо бы разобраться, кто над кем издевается.

— Да она просто уродина, неужели вы не понимаете? Ее нельзя полюбить. Люди просто делают вид, что почитают ваши кошмарные камни. Каменная Праматерь должна быть красива, а вы ею пугаете детей. Лучше попросите моего отца. Он сделает вам Большую Рыбу. Мы с отцом сделаем для племени Каменную Рыбу размером с целый остров! У отца озерное божество станет живым.

Слова дерзкого мальчишки привели старух в неистовство. Одна из самых старых женщин успокаивала соплеменниц:

— Не всем мальчикам дано пройти обряд посвящения. Мальчик-Которого-Родила-Женщина-Не-Боящаяся-Воды никогда не смог бы пройти посвящения и стать взрослым сыном Каменной Праматери. Он — представитель рода, отступившего от новой веры племени. Мы не помним, почему его отец не прошел обряда посвящения. Но оскорбления Каменной Праматери Мальчику-Рожденному-На-Воде мы не простим! Отныне ты не имеешь права общаться с девочками и мальчиками речного племени.

— Я не такой, как вы! Я — сын озерного мужчины и женщины неизвестного племени. Вы заблуждаетесь, веруя в Говорящий Камень, и губите озерный род моей бабушки, но я смогу вас остановить. У меня будет… У меня есть имя! Я… я… Лориан! Мое имя Лориан. Я сын Матери Воды, как и все остальные мальчишки северного берега.

Неслыханно! В нарушение многовековой традиции продумать себе Имя! Его, видите ли, отныне зовут Лорианом! Некому звать-то таким дурацким именем Мальчишку-Который-Отныне-Будет-Жить-Вдали-От-Прибрежных-Шалашей!

Завидев перстень на руке маленького наглеца, женщина, исполнявшая шаманские обряды, злобно закричала:

— Знайте, люди, своенравный юнец скоро встретится с самим Китовласом!

Обряд посвящения оказался окончательно сорван. Бессчетные звезды, толпившиеся на черном небе, осуждали провинившегося мальчишку. В тот вечер синеглазый впервые ощутил, что прочие мужчины разительно отличаются от отца. Он вновь ощутил верность отцовской любви, в которой никогда не сомневался. Скандал при посвящении заставил отца отметить в сыне новую черту характера, говорившую о том, что мальчик резко повзрослел. Своенравие было семейной чертой рода синеглазой старухи. Эта особенность характера принесла столько же неприятностей их малочисленным семьям, сколько стихии и чужаки. Новая черта в, характере сына состояла в исконном признании права человека на поступок, права думать и чувствовать по-своему. Лориан вступил в противоборство со старухами, заявив, о неотъемлемом праве на участие в судьбе племени. Пробуждение в мальчике родовой черты заставило взрослых членов рода с беспокойством думать о его судьбе. Мальчик поступил как мужчина. Проявленная им мужская воля могла привести к появлению в племени нового вождя. Поддерживая отпрыска, род синеглазой старухи мог рассчитывать, что спустя годы тот станет достойным вождем, С подобным возродить угасавшую жизнь племени. С момента провала обряда содействие Лориану готовы были оказать помимо членов малочисленного озерного рода также и порволаны — смельчаки северного берега Миссии.

Он был готов к худшему. К тому, что к нему отныне будут относиться как к мальчику Не-Уважающему-Запреты-Всех-Женщин. Он думал о Пухлогубой. Даже она, когда-то поцеловавшая его под водой, будет показывать на него пальцем и говорить: «Смотри, подружка, это Тот-Кого-С-Позором-Изгнали-Из-Становища-За-Смех».

Или: «Вон по реке плывет порченая икра!»

Он ошибался.

Ночью они встретились. Она пришла к нему, не убоявшись последствий такого свидания. У них состоялся почти взрослый разговор. Она была маленькой девочкой; но девочки племени в отличие от мальчиков могли распоряжаться будущим на собственное усмотрение.

— Хочешь, я буду жить с тобой на острове? — спросила Пухлогубая..

— Хочу. Но ты должна получить имя. Без имени тебе трудно будет жить вдали от остальных.

— Нет. Мне не нужно имени. Я запрещаю тебе при^ думывать мне имя. Я буду как все.

— Тогда ты останешься одураченной старухами и их глупым Камнем.

— Ну и что? А тебе хочу посоветовать: смотри не давай по два имени тем, кто тебя об этом сам не попросит. В имени есть колдовская сила. Почему ты не хочешь быть просто мальчишкой и просто мужчиной?

Она внимательно посмотрела на него:

— Твое холодное имя… Неужели оно тебе самому нравится?

Он не понял вопроса. При чем здесь «нравится» или «не нравится»? Разве это важно? Главное, у него есть имя, которое он не украл и не выклянчил у старух или у шамана чужого племени, нет! Он сам себе его присвоил!

— Почему оно — «холодное»?

Его молчание изменило весь ход их разговора.

— Прощай, Мальчик-Придумавпшй-Себе-Водное-Имя.

— Прощай, — ответил он.

Совсем не по-детски посмотрела она на него:

— У тебя красивые глаза. Они как две капли утренней речной воды.

Испытывая ранее неведомое чувство восторга, он закрыл свои глаза цвета утреннего неба. Но на этот раз девочка его не поцеловала.

Девочка застыла в нерешительности. Мальчик с закрытыми глазами притягивал девичью душу. Но пересилило ощущение опасности. Да, когда-то он спас ее от перума, но сильный и своевольный мальчик мог привлечь Китовласа. Сила пугала. Ах, если бы синеглазый нуждался в жалости и в сострадании! Она подавила робкий внутренний порыв.

Ушла.

ТРОЕ МУЖЧИН

К происшествию на обряде посвящения эти двое отнеслись спокойно. Отец по обыкновению отмолчался. А шаман хихикнул в кулак со словами:

— Не стоило по такому пустяковому поводу поднимать ор.

Их троих и наказали. Мальчишку — за смех. Отца — за неправильное воспитание. А шаману досталось за явное потворство мальчишеским проказам. Втроем их отправили жить на остров, расположенный посреди реки. Туда они добрались без особых трудностей. Отец связал камыш, и шаман ухватился за связку. Отец тянул тростник, не успевший намокнуть. Шаман, не умевший плавать, держался за связку и за плечо друга. Благополучно доплыли до северного бока огромной каменной рыбины. Стали жить на острове втроем: отец, козлоногий шаман и Мальчик-По-Имени-«Лориан».

Ночью на острове темно и сыро.

Отец и сын спали в одном шалаше. По вечерам спросонья синеглазый ласкался к отцу: «Отец, твои волосы на груди хорошо пахнут». Смущенный мужчина высвобождал локоть из-под мальчишеского затылка. Бывало, задерживался до темноты на плавниках каменной рыбы и тогда мальчик был предоставлен самому себе. Утро будило их прямыми лучами небесного тела, наделенного именем «Солнце». Отец выбирался из шалаша и принимался за привычную работу. Мальчик редко задерживался в шалаше или спал дольше взрослых. Что ему сон? Он спешил оставить место сна для новых приключений. Плавание и беседы с шаманом были самым интересным времяпрепровождением.

— Когда-то давным-давно в озерном племени было принято наказывать именем. Если тебе дали имя, значит наказали. Если бы старухи вспомнили этот обычай, они бы так и сделали. Но ты сам себе дал имя. Можно сказать, ты поспешил с наказанием.

— Нет, я бы ни за что не согласился, — протестовал Лориан. — Они дали бы мне неправильное имя. Имя, которое бы ничего обо мне не рассказывало. Ни о чем бы не говорило.

— Интересно, — шамкал шаман беззубым ртом. — Ты говоришь так, будто от жизни ожидаешь много встреч с незнакомыми людьми. Уйдешь ли ты от нас? Я не жалею, что подарил тебе перстень. Что ждет тебя в жизни? Ты входишь в нее с любовью к покровителю всех шаманов. Дедо любит людей с именами. Но Дедо много болел и ослаб. Он не в силах помешать Китовласу. Тебе будет трудно, Лориан.

— Я хочу принести пользу племени. Но я не знаю, как и что делать. Мне необходимо многое выяснить. Скажи, озерный род из речного племени — лучший на землях Ойкумены?

— Ты рассуждаешь как чужак. Ты перерос отца и ближе, чем я, стоишь к старику Дедо. Тебе трудно будет с нами. Ты — сильный.

Двое взрослых мужчин — отец и шаман — засыпали быстро, а мальчик подолгу сидел над речными отражениями звезд и учился думать. '

В одну из таких ночей он дал имя своему соплеменнику. На третью ночь затворничества волнами к острову прибило ослабевшее тело шестипалого. Когда он пришел в себя, Лориан рассмотрел в лунном свете безволосую голову друга, сплошь покрытую шрамами и разрезами, и узнал ужасные подробности из жизни становища. Человеческий волос — любимая вещь у старух. Из мальчишеских волос делались разные предметы для прихоти старейших женщин. На посвящении мальчиков обрили каменными ножами. Лориан смотрел на товарища по играм и почти не жалел, что не прошел через ночь посвящения.

— Лориан… — тянулся к изгнаннику сверстник. Важное слово. Как много оно значило для синеглазого!

Юный соплеменник — просто воришка. Но именно он первым из ровесников назвал его по имени. Он признал за Лорианом право на имя! Впоследствии они станут непримиримыми врагами, но Лориан никогда не забудет этот вечер на Счастливом острове. Душная темнота сгустилась над островом. В баюкающей тишине слышался лишь плеск непрерывно набегающих волн да ночной ветерок вкрадчиво шелестел сухими водорослями.

— Лориан, — шептал непоседа. — Дай… и мне имя. Я хочу стать Мужчиной-У-Которого-Есть-Имя. Хочу быть человеком с настоящим именем, а не «крабом» с глупым прозвищем.

Лориан слушал соплеменника и смотрел на далекий берег. Какой надо обладать смелостью, чтобы ночью, нарушив суровый запрет, войти в холодную воду, проплыть, с трудом удерживая подбородок над рябью волн, такое расстояние, выйти на пустынный берег, в темноте найти их стоянку и, не обсушившись, поспешить с опасной просьбой? Шестипалый проявил настоящую мужскую смелость. Ну а то, что он натворил в становище, вообще не укладывалось в голове. В момент посвящения, когда старухи камнем выбивали мальчикам зубы, он взял и спрятал за щекой один зуб! Украл у старух собственный зуб! Вот это да! В воде он держал зуб во рту, а теперь сохранит его для украшения. Хитер! Ладно, Лориан — мальчик из независимого озерного рода, а кто шестипалый? Получается, прозвание ему надо дать — «Самоглот». Бесстрашный мальчишка достоин имени! Такому можно многое простить. Беда в том, что пока Лориан не мастер придумывать имена. Как дао у него: получилось там — в большой пещере, — он и сам не понимал-. Имя сорвалось с языка, словно его подсказала река.

Он задумался. Рассказать ли приятелю о страшной ночи? Как-то отец попросил шамана предсказать будущее сына. Первый раз Лориан был свидетелем шаманского камлания. Страшные звуки сопровождали шаманский танец. Когда шаман упал на плоский камень и принялся биться в судорогах с пеной на губах, мальчик готов был зажмуриться от страха. А затем… затем шаман заговорил голосом Большой Рыбы! Говорил долго, но невнятно. После чего вдруг произнес загадочную фразу: «Вижу Мальчика-Который-Станет-Вождем-Всех-Племен!> Рассказать об этом боязно. А вдруг это шестипалый соплеменник станет вождем вождей?

М-да, сейчас-то он не похож на вождя всех племен. Сотрясаясь от ночного ветра, шестипалый ожидал неведомой участи и в волнении прикусывал пальцы. Боялся учащенным дыханием сбить Лориана с мысли. Лориан приподнялся и бросил взгляд в сторону шалашей, где спали взрослые мужчины.

— Обсушись, Иго.

Закусив ладонь уцелевшим зубом, шестипалый замер, услышав имя. «Иго»?! Он закатил глаза и медленно завалился набок в глубоком обмороке. Впервые услышанное собственное имя повергло его в бессознательное состояние. Он оказался настолько смелым, что приплыл из родного становища, но ему не хватило выдержки осознать происшедшее. Лориану ничего не оставалось делать, как принести другу связку тростника. Под голову ему он подложил шаманский перстень, пусть поднимет настроение разволновавшемуся мальчику, когда тот очнется на каменной спине Большой Рыбы. Главное, Иго не придется совершать двух краж. Род людей-крабов таков, что от их представителя можно ожидать и самовольного присвоения чужого имени. Вороватый мальчик вдали от родного племени запросто может назвать себя Лорианом. А кражу перстня всегда можно предотвратить. Волшебная вещь сама найдет истинного хозяина.

Лориан дал приятелю имя «Иго». Как это изменит жизнь шестипалого? Если старухи узнают о происшедшем, последует ли очередное наказание для непослушного? Он думал о том, что на этот раз совершил поступок, за который определенно достоин изгнания из племени. Так не хочется уходить от отца, матери и бабушки. Хотя с этой ночи Лориан был готов к далеким путешествиям.

Отступающая ночь окутала Лориана белесым туманом. Ветер стих. Зябко поводя плечами, Лориан сидел на верхушке большого сухого камня, обхватив колени руками, и с надеждой вглядывался в далекий горизонт, пытаясь разглядеть на рассветном небосклоне призывный свет последней звезды.

Так кто же он — Мальчик-Рожденный-На-Воде? Останется ли он в памяти рода Человеком-Который-Приду-мал-Своему-Соплеменнику-Короткое-Имя? Или его род найдет силы для победы над старухами? Неужели Лориа-ну суждено стать новым шаманом ренного племени? От размышлений о будущем его оторвал пришедший в себя мальчик-краб. Перстень так воодушевил его, что на одном дыхании Иго рассказал о сокровенном. Он весь день подгладывал за парой влюбленных — юношей и девушкой, которым вскоре будет разрешено создать семью. Так вот, Иго видел, как вдали от становища двое влюбленных целовались! Да! Иго победно смотрел на Лориана. Но тот мыслями был далеко. Иго вздохнул и отправился в обратный путь. Ему нужно было успеть до рассвета. Иго не забыл попросить Лориана быть повнимательнее. Если он, Иго, попросит помощи из воды, Лориан обязан ему помочь. «Мы с тобой связаны рыбьими усами», — говорил Иго. Но так ли уж беспомощен этот мальчик? Не так давно Иго украл у отца синеглазого мальчика секрет плавания. Подсмотрел, как это делает взрослый, задал пару-другую вопросов Лориану и не побоялся войти в глубокую воду. Смелый Иго. Но как отец научил самого Лориана плавать? Почему это не вспоминается? Где это было, у какого речного изгиба? Может, Иго научился воровать чужие воспоминания? Может, он по-китовласов-ски умеет воровать чужое прошлое? Ух-х, какие мысли навевает ночной тугой ветер. Все же Лориан пошел провожать приятеля до кромки берега. У воды они неожиданно разговорились.

— Иго, если захочешь, сможешь украсть у шамана навык превращаться в женщину? — спросил Лориан.

— Этому ты учись сам, а я не люблю девчонок, — прошептал Иго.

Научился он уходить от прямого ответа — взрослеет.

— Много рыб назад я подслушал разговор шамана с твоей бабушкой, — сказал Иго. — Шаман предсказывал твою скорую встречу с Китовласом. Это случилось после того, как ты обманул всех рассказом о встрече с перумом.

Лориан не придал никакого значения услышанному, а на обидные слова вовсе не отреагировал.

— Человеческое имя — лучший оберег против любой страшной силы. Против Китовласа легче бороться, если у тебя есть имя. Я готов к этой встрече, Иго.

Произнося столь важные слова, Лориан далеко не был уверен в их справедливости.

— Захватив человека, Китовлас первым делом лишает его имени, — добавил он и замолчал. Он побаивался вопроса: «А откуда ты знаешь?»

Иго тоже хранил молчание.

— Если у человека есть имя, Китовласу труднее сожрать душу, — продолжил Лориан.

— Тогда Китовласа должно притягивать к людям с именами, — подумав, сказал Иго. — Женщинами Китовлас не интересуется. За женщинами и девочками охотятся слуги Илобиса. Китовлас опасен лишь для мужчины. Мужчина легче поддается чарам зла.

Они бы долго говорили о планах на будущее и о решимости противостоять любой опасности, но ветер крепчал. Попрощавшись, Лориан по колено вошел в сонную густую воду, провожая ночного собеседника. Иго не бухнулся спиной в воду, как это делал Лориан, а бесшумно юркнул под набегавшую волну и беззвучно поплыл по течению. Лориану стало спокойнее за краба. С такими навыками держаться на воде любой пловец доплывет до становища даже против здешнего сильного течения.

На следующее утро отец поплыл на северный берег с вестью о шохотонах, появившихся восточнее становища. Лориан узнал от него несколько грустных вестей. Иго благополучно вернулся, но не выдержал, не утерпел до полудня и… похвастался тем, что у него есть имя. Увы, что одному зачлось как смелый и своевольный мужской поступок, второму вышло боком. На него посыпался град оскорбительных насмешек. Хвастливого Иго побили девочки племени. Мальчика побили девочки! Побитый Иго! Бедный Иго! Только бы у него не отняли бирюзовый перстень, про который ночью Лориан совсем позабыл.

В отсутствие провинившихся мужчин старухи заставили племя поверить, что «это шаман наслал на мальчика порчу. Не мог маленький мальчик сам себе придумать имя. Шаман хочет власти над племенем». На отцовские слова Лориан отозвался: «Шамана мы не дадим в обиду». Отец сообщил и последнюю новость. Умерла самая старая женщина племени, болевшая и давно находившаяся на берегу Реки Смерти. Ее смерть обязывала покинуть обжитое становище. Что, если племя уйдет вверх по реке без них, сосланных на остров? Об этом одновременно подумали сборщик тростника и шаман. Лориан размышлял о другом. Если племя бездумно начнет продвигаться на восток, встреча с шохотонами неизбежна.

ПОВЕРИВ В СЕБЯ

Как интересно жить вдали от племени, которым правят женщины. Мужчины всегда вставали раньше, чем люди на берегу, хотя солнце от них дальше на расстояние в один заплыв. Зато спали и жили они на спине удивительной каменной рыбины, вытянувшейся во всю длину острова. Игра природы превратила основание скалы, выступающее над водой, в некоторое подобие огромной рыбы. Наследственное чутье подсказало отцу: мысль о продолжении работы, начатой ветром и водой.

Днем Лориан наблюдал, как работает отец. Помощь1 почти не требовалась. То резец подать, то рубило принести, то камышовой метелкой смести в реку мусор с отвесного берега. Иногда удавалось получить ответ на один-другой вопрос. Упрямство отца тверже сыновнего любопытства. Хочется о многом спросить; но ведь он не ответит на главные вопросы: «Отец, откуда ты знаешь о существовании Каменной Рыбы? Почему ты веришь в Страну Живых Зверей, если увидеть животное можно только во сне? Откуда ты знаешь, что она выглядит так, как изображаешь на камне, а не иначе?»

Но спрашивал Лориан почему-то совсем другое:

— Отец, тебя за что первый раз наказали?

Страшный вопрос! Что, если отец рассердится? Но нет, понял сыновние чувства. Опустил руку с напрягшимися жилами и мускулами. Оторвался от тяжелого труда.

— После посвящения нас, мальчиков, собрали в круг и стали задавать вопросы. Каждый пересказывал, что слышал от старух.

— И тебе задали самый трудный вопрос?

— Самый легкий. Спросили, что такое русло Миссии? Любой другой мальник ответил бы, что это след от брюха Большой Рыбы.

— А ты что сказал?

— Мне захотелось всех удивить. И я рассказал им о водном человеке.

— Что такое «водный человек»? Я хочу все знать о водном человеке.

— Река — это рука водного человека. Он давно лежит под солнцем и чутко дремлет. Одна рука отброшена на запад — это Миссия. Другой рукой, протянувшейся до востока, гигант обнимает всю Восточную Ойкумену — это Соленый океан. И в огромную ладонь далеко за горизонтом водный человек ловит заходящее солнце. Утром он перебрасывает отдохнувшее светило в руку, побелевшую от соли, и солнечный шарик снова катится по руслу вольной Миссии.

— Но у человека есть туловище и живот. Если у водного человека есть руки и ноги, то это Облачные горы, да? Тогда в мире есть одна большая река? Как она называется? Почему никто ничего про нее не знает?

Отец пожал плечами:

— Я был маленьким и хотел всех удивить. О водном человеке я больше и не думал. Присмотрись к себе. В людях так много воды. Может, мы происходим не от рыб, а. водяного человека?

Помолчав, отец высказал две мысли. Их мальчик слышал впервые.

— В каком бы племени моему сыну ни жить, тебя будут заставлять работать со всеми вместе. Не соглашайся» Человек должен оставаться с работой один на один. Делай больше других, но не со всеми и не за всех. Работай для себя, получай удовольствие.

— Как ты с камнем?

— Мужчина и камень. Мужчина и камыш. Может быть, мужчина и другой берег. Но не мужчина и песок. Нет работы, которую мужчины делали бы с охотой под присмотром старых злых женщин.

И еще отец сказал:

— Никчемные камешки в форме рыбы ценятся в племени больше, чем умение обтесывать скалу или надводный камень. Для слабосильных мужчин и старух человеческий волос или зуб становятся важнее камня. Это неправильно. Поэтому столь мягок характер мужчин племени. Да и вообще, мужчин становится меньше. Скоро некому будет выйти навстречу шохотонам, защищая молодых женщин. Старухи говорят, что это к лучшему. Не согласен. Сами старухи требуют все больше и больше крови. Вон что с мальчишками сделали в ночь посвящения. В мое время такого не было. И когда они насытятся чужой кровью?

Отец замолчал и сделал два размашистых удара резцом по скале. Искры отлетали от камня. Через плечо он дал сыну совет держать язык за зубами и никому не пересказывать услышанное. Углубился в работу, и больше от него Лориан ни слова не дождался. Отец задался целью обозначить ломаной линией из речных валунов плавники и жабры. Что делать с иглами спинного плавника? Мальчику стало скучно. Днем он поранился и с удивлением смотрел на кровь, текущую из пальца. Отец прав. Водный человек существует. Внутри человека есть река. Река красной воды! Лориан вспомнил, что у него есть новый важный секрет. Он нашел подходящий к руке камень и выдолбил в скале три чашеобразных ямки. Поначалу зашифровал в форме ямок мысли о девичьем животе и о спелости женской груди. Но утром, продолжая гордиться секретом — ямки глубокие и ровные! — забыл, что они означают женское тело. Нет, секреты отцу не покажешь. И перед шаманом ими не похвастаешься.

Кстати, где шаман? Днем он отсыпался в прохудившемся шалаше. Спал он, раскинув кривоватые ноги и накрыв голову связкой тонкого камыша. К заходу солнца на четвереньках выбирался на свежий воздух. Пил речную воду, оценивающе разглядывал отцовскую работу, одобрял или хихикал. Уходил на берег для вечернего разговора с Ло-рианом. Хитрый шаман. Мальчик надеялся на то, что шаман все-таки расскажет историю о стране, в которой живут одни женщины. Но и вдали от племени шаман был начеку и о пережитом придерживал язык за зубами. О племени женщин молчит. Зря. Умеет ли шаман оборачиваться женщиной? Это тайна тайн. Говорят, что много раз видели его в женском образе. Рассказывают волнующую историю о волшебном подвиге» шамана. Однажды он превратился в красивую девушку перед самым нападением шохотонов. Те захватили шамана, думая, что уносят речную девственницу. На празднике врагов, отмечавших набег, к ужасу победителей, красавица обернулась безобразным мужчиной. С тех пор шохотоны ни разу не нападали. Пока не пройдет испуг от увиденного, нового нападения не будет. Но старухам не дано превращаться в мужчин, — это знает каждый ребенок племени. Чего стоит такое лжешаманство? Всякий шаман должен быть оборотнем. Шаман предложил ему стать преемником, но научит ли он превращаться в женщин? Такой навык — это хорошо или плохо?

Однажды шаман показал ему кругляшки, которые отец выбивал на камне. «Научись подобные вещи создавать по-иному. Подумай, как их сделать полезными для человека. Если подобное умение будет тебе открыто, ты станешь самым сильным человеком в мире». Что означали таинственные слова шамана? Прошлой ночью шаман рассказал ему о страшном дне, когда чужаки пришли на берег родного озера и порушили становище. Единственный из всего племени шаман помнил, как пришельцы разорили шалаши и унесли весь камыш. Зачем чужакам понадобился тростник, из которого были построены шалаши старых женщин? Может быть, подумал мальчик, чужаки тоже готовились провести день посвящения? Камыш нужен для того, чтобы скрывать тотем племени? Память шамана вызывала заслуженное восхищение. А память Лориана? Почему мальчик самодовольно решил, что знает мир, если он не знал даже прошлого родителей? Какую тайну от него скрьшали? Из какого племени отец взял жену? От соседей? Или хуже — из племени перумов? Что, если со временем у него вырастет шестой палец, как у Иго? Боязливо смотрел Лориаш на растопыренную пятерню, перепачканную каменной пылью. Сердился на приятеля, который уплыл и забрал с собой волшебный перстень. Хорошо, шаман пока ничего не заметил. А если спросит, где перстень? Что отвечать?

Лунный вечер располагал к доверительной беседе. Теплый воздух неподвижно висел над прогретым за день, солнечными лучами скалистым островом. Шаман и маль-: чик снова говорили о сокровенном. Обсуждали новую идею отца. Отец выразил уверенность в том, что поймает Большую Рыбу! Он собирался бросать в воду веревку с: вилообразным деревянным крючком. Крючок у него есть, но веревку найти ужасно трудно. Отсутствие веревки принуждало отложить исполнение отцовского замысла. Поймать Большую Рыбу, живущую на самом дне реки? Поймать хозяйку мертвых? «Если есть в реке желтая рыба, я ее поймаю», — заявил отец со знакомой интонацией в голосе, Почему «желтая», понятно — эхо бабушкиных рассказов о Рыбе, живущей на Солнце. Интересно другое: если у отца найдутся последователи, их племя можно будет называть «племенем рыбаков»? Ну и ну! От новой идеи переходили к обсуждению наболевшего.

— Почему наше племя переходит с места на место? Почему мы не живем на одной земле? Чем мы хуже других? — спрашивал мальчик.

— Когда-то очень давно Большая Рыба лежала по всему руслу Миссии и нагрела его брюхом. Утром, когда ты встаешь с подстилки, она ведь теплая? Тепло человеческого тела сохраняется ненадолго. Вот и получается, что до сих пор женщины чувствуют тепло Большой Рыбы; От одного теплого места мы переходим на другое — более теплое.

Шаман задумчиво смотрел на Лориана. Кто перед ним? Неужели Тот-Кто-Сможет-Измеиить-Жизнь-Родной-Реки-И-Далекого-Озера?

— Лориан… Знай, что ты необычный мальчик. Тебя цепко держит в каменных плавниках Большая Рыба. Такие вольные, безбоязненные, ищущие мальчики рождаются не часто. И не в каждом племени.

— Почему так происходит? Почему женщины племени не понимают отца? Почему отец не слушается женщин? Разве это понравится Большой Рыбе, когда она вернется?

— У строптивых, сумасбродных женщин с головой не в порядке, — ответил шаман и далее говорил поспешно желая отвлечь внимание Лориана от произнесенных слов: — Видишь ли, каждая из спорящих сторон права. Для начала надо разобраться, о какой рыбе идет речь.

— О Большой Рыбе!

— Вижу, что ты мал. До тебя не дошли рассказы о живых рыбах.

— О живых рыбах?!

— О двигающихся рыбах. Не о каменной рыбе — острове с огромной спиной, которую чешет твой отец. И не о глупых камешках с рыбьими хвостами я говорю сейчас. Это все баловство. Я веду речь о Стране Живых Зверей и рыбах, которые двигаются в воде.

— Плавающих? Как мы с отцом? А вместо ног они шевелят хвостом, да?

— Живые рыбы тем и прекрасны, что они различны. Подумай, живая рыба — это не каменная рыба.

— Знаю-знаю, у одних плавник растопыренный, у других…

— Ты меня рассердишь, Мальчишка-Придумавший-Себе-Имя. Рыба питается водорослями, а может проглатывать и других рыб.

— Питаться?

— Мы с тобой пьем воду, да и воды-то нам нужно несколько глотков в день. А рыбы, до того дня как исчезли, всегда плавали в поисках еды. Еда — это твердая вода, проглатывая которую рыба веселела и могла дожить до следующего дня. Человеку не нужна еда, но рыбы устроены совсем по-другому. Вспомни, какой камень ты увидел в ночь посвящения?

— Мерзкий такой каменюга… Отвратительный, ухмыляющийся. Если бы отец его увидел, он бы тоже не сдержался.

— Не камень мерзкий, а мальчишка мне на острове попался глупый, — притворно сердился шаман. — Какой рот был у Говорящего Камня, который рассмешил нашего речного умника?

— Вспомнил! У него были человечьи зубы! Как у тебя или у меня.

— Мои зубы давно разрушились. В племени не найдешь взрослого с белыми зубами. Если бы такой взрослый жил в сумрачных гротах, его бы так и называли — Человек- У-Которого-На-Редкость-Хорошие-Зубы. К чему я веду? У чванливых старух нашего племени камень всегда зубастый, а твой отец сегодня выбивал из камня беззубую рыбу. Такая рыба не опасна для человека. Если бы ты прошел обряд посвящения, тебе рассказали бы о Камне-Глотающем-Мальчиков. Что толку вспоминать…

— Я за тебя скажу, шаман. Все могут увидеть, что на острове отца каменная рыба держит в открытом рту маленького мальчика. Если бы у нее были зубы, она бы меня поранила!

— О чем с тобой разговаривать? Ты все понимаешь, но ты мал и не умеешь различать предметы. Женская рыба — зубастая, рыба у мужчин издавна имела круглый и беззубый рот. Об остальном я умолчу, тебе надо прожить много рыб, и тогда я скажу тебе правду. Я поведаю тебе, в чем Китовлас провинился перед Большой Рыбой.

— Шаман, я вижу, что женский камень безобразен, а рыба отца красивая и стремительная.

— Хе, хе, — шаман смешком подвел итог обстоятельной ночной беседе. — С каждым новым разговором я убеждаюсь в том, что ты не совсем пропащий мальчик. Если не попадешь под мозолистую женскую пятку, то станешь ловкой юркой рыбой, любящей глубокую воду.

— Почему никто не хочет иметь имя? Отец не хочет, мама и даже девочка с пухлыми губами? Почему?

— Когда-то, а как давно, никто и не помнит, животные ушли от людей. Они ушли потому, что люди себя плохо вели. Чтобы наказать их, животные забрали с собой имена всех людей. С тех пор о животных помнит лишь одно властолюбивое племя Черных Колдунов, живущее в далекой жаркой Милазии. Никто не бывал в той гибельной местности, но Черные Колдуны могут вторгаться в сон любого человека. Они боятся Китовласа и поэтому не делают большего. Благодаря им все люди в Восточной Ойкумене видят одни и те же сны. Через сны Черные Колдуны напоминают спящим о том, какими красивыми были рыбы, крабы, черепахи и прочие животные. Мы верим в то, что животные возвратятся и принесут каждому человеку счастливое имя. Что будет с человеком, у которого два имени? Лориан спросил:

— Что будет со мной?

Шаман уклонился от ответа:

— Ты так хорошо сам себе подобрал имя, что имя «Лориан» тебе и подарит синеглазая рыба — покровительница озерного рода. Кто знает…

— Шаман, ты друг отца, не отмалчивайся. Ответь на последний вопрос: смеющиеся всегда не правы? Можно ли смеяться над теми, кто ведет Великую Охоту на умных мальчиков и пригожих девочек? Я так смеялся над сбежавшим перумом.

— Эх ты, бесхвостая рыба! Не понимаю. Общаешься с умными людьми — со мной, с отцом, — а мысли у тебя глупые. С лунным светом такая гадость в безмозглую голову, что ли, забивается? Много смеяться не стоит, но смех умного человека — к удаче. Великая Охота — это ужас Вселенной. Но когда-нибудь родится мальчик, который ее остановит и поможет животным вернуться в Страну Песков и Облачных гор с речного дна.

Не дожидаясь, когда Лориан задаст следующий вопрос, шаман поделился с мальчиком своими треволнениями:

— Старухи-шаманки требуют кровавого камлания с выбиванием зубов. Это не по мне. Моя вера — белая вера. Неужели я буду последним шаманом речного племени? Я хотел лечить людей, помогать им, а не уродовать мальчиков. И не запугивать девочек.

Шаман задумчиво смотрел на гибкие, изящные руки Лориана и вдруг сказал:

— Ты не прошел посвящения в мужчины, завтра вечером я посвящу тебя в речные шаманы.

Шаман готов выполнить обещание, если впредь Лориан воздержится от стычки с племенем. Посвящение в шаманы для Лориана значимее сопричастности к племени Говорящего Камня. Главное, чтобы шаман выполнил слово. Нельзя владельцу бирюзового перстня всю жизнь проходить в детях! Может быть, сразу после посвящения шаман передаст Лориану навык превращения в женщину? А вдруг не захочет, передумает или потребует отсрочки? А что делать двум шаманам в странном племени, где только женщины имеют право на камлание и знахарство? Значит, Лориану необходимо будет уйти из племени? Для чего? С какой целью?

— Я одолею Китовласа! Во что бы то ни стало. Даже если для этого придется отдать жизнь! — воскликнул Лориан.

Ошеломленный шаман покачал головой:

— Это не детские слова. Это… пророчество. Такое я слышу впервые.

— Шаман, не скрывай от меня правды. Что надежнее всего убережет мужчину от Китовласа?

— Для полной победы над Китовласом человек должен знать письменность, — еле слышно пробормотал шаман.

Мальчик был слишком поглощен мыслями, чтобы осознать последние слова.

«Не хотелось бы огорчать такого славного парня, но придуманное имя от Китовласа не спасает», — подумал шаман и, встряхнув волосами, заплетенными в косички, сказал:

— Спокойной ночи, Лориан. И не спи под луной. Есть у нас в племени шаман белой веры и старухи черной веры. Мальчик желтой веры нам в племени не нужен.

Шаман забрался в шалаш, но Лориану было не до сна. Какой там сон! Лориан спит меньше шамана. Сколько шаман может спать, если его не будить для вечерних разговоров? Спит днем, спит ночью. Неужели Лориан, когда вырастет, тоже будет столь бесцельно растрачивать время? Нет, он станет самым молодым шаманом Восточной Ойкумены и обязательно обзаведется целым племенем духов, подчиненных его необоримой шаманской воле. Будут ли с ним разговаривать мертвые? Научится ли он превращаться в большеротых девочек?

Однажды Лориан с восторгом рассказал шаману:

— Я видел! Я видел, как в воде рыба шевелила плавниками. Я видел!

— Выдумщик ты, Лориан, — добродушно посмеивался шаман.

«Мое имя убережет меня от всех опасностей», — произнес Лориан первое заклинание. С мелодичным благозвучным именем не страшен сам Китовлас! Мальчик бродил по пустынному острову. Прислушивался к невнятным ночным звукам. Что это? Где это? Вверх по течению? Или на противоположном берегу? Шальной неугомонный ветер, что ли, смеется над рекою? Есть ли имя у ветра, если реку зовут «Миссия»? «Теперь у меня появилось имя. А есть ли название у огромного мира? Может быть, это имя — „Вселенная"? От какой беды защищает планету удивительно красивое имя „Перуника"? И отражается ли человеческое „я" в имени человека?» Лориан устал от духовного напряжения и впечатлений и где заснул, не заметил. Говорил сам с собою, говорил с ночным ветром. Исступленные призывы Лориана были первой его молитвой: «О Большая Рыба! Помоги мне и озерному роду!» Бормоча то наивные детские молитвы, обращенные к Воде, то свирепые угрозы Китовласу, он крепко уснул.

Ему приснился странный сон. Будто их с отцом прогнали из племени. И вот сын спрашивает у отца: «В какую сторону нам идти?» — «Пойдем вслед за Солнцем», — отвечает отец. Долго шли они по чужой стране. Все как в рассказах безобразной старухи и многоопытного шамана. Густой желтый воздух застревал в горле, черный песок обжигал ноги, зеленые камни разговаривали с ними, угрожая и сбивая с пути. Отец и сын искололи ноги о цветной песок. Босиком по чужой стороне не очень-то походишь. Странно, но, наблюдая все эти яркие, пестрые картины, он сознавал, что видит вещий сон. И даже подумал, не пробудившись: «Какие у меня желтые сны». Нр потом желтый цвет сменился красным — цветом физической боли. Мальчику было душно, он задыхался во сне и прикусил язык. От солоноватого вкуса крови, разлившейся во рту, проснулся. Пробудился возле плавника каменной рыбы. Спал без подстилки, но не было никакой ломоты в теле, на которую часто жаловался шаман. Проснуться возле плавника каменной рыбы — к удаче.

Он ликующе запрыгал на одном месте. В безмятежном босоногом детстве бывает настроение, когда хочется скакать от переполняющей тебя беспричинной радости бытия. Долго хлюпал по темной воде босыми ногами. Думал: «Раньше, Большая Рыба, я считал тебя мерзкой и совсем не любящей людей. Мне казалось, что ты проглотила имена всех мальчиков и девочек. И поэтому была бесформенно толстой. Отныне я знаю: ты такая, какой тебя видит отец, — красивая и сильная». Разговаривать с самим собой ему в диковинку, он ведь малолетний шаман, не прошедший шаманского посвящения, ребенок, так и не ставший взрослым на обряде посвящения в речные мужчины. Лориан сквозь туманную дымку пытался рассмотреть копошение людских фигурок на берегу. Фыркнул в знак презрения к тем, кто покорен и не похож на озерных людей. В родном становище скоро проснутся и засуетятся женщины. И может быть, вскоре мать выйдет на берег реки и посмотрит в сторону острова. «Мама, я здесь, я. помню тебя». Впрочем, что кричать? Общаться им запрещено. Но кто запретит думать и сердцем чувствовать родную кровь? «Мама, я верю, что ты не забыла меня. Я всегда буду любить и помнить тебя».

Поначалу жить на острове было не очень трудно. Недолго осталось отцу обрабатывать резцом крохотный остров. Скоро все увидят и поймут, что это Большая Рыба, божество, которое плывет против течения. И пораженные люди увидят каменную фигурку мальчика в ее распахнутой пасти. Каменному мальчишке легче, но что делать Лориану? Камень, выступающий из речного потока, дает племени только одну рыбу-скалу. Чем заняться мальчику, когда он станет взрослым? И если он станет шаманом, где искать новое племя, нуждающееся в молодом мужчине, обладающем бирюзовым перстнем?

В следующую ночь Лориан решил плыть, пока не устанет. Будет плыть по течению, пока не встретит свой остров. У отца отпросился, сказал, что поплывет на берег проведать маму. А поплыл по течению на запад. Если раньше он всегда плавал в теплой воде, то на этот раз вода была почти ледяная. Словно река выражала недовольство его безрассудным поступком. Он знал: мужчиной становятся не перед распахнутым ртом каменного чудовища. Мужчиной становятся в студеной черной воде. Он сам устроил себе это посвящение во взрослые. Худенькие, с едва обозначившимися мускулами руки поочередно поднимались над темной, с желтыми лунными бликами водой. Долго плыл Лориан, плыл до рассвета. Но не увидел восходящего солнца, так как плыл к солнцу затылком. Золотое светило вынырнуло с речного дна, но утренней зари мальчик не заметил.

Он провел ночь и утро в непрестанном движении. Желто-звездная ночь продолжала искриться на мокрых ресницах юного пловца.

 

ГЛАВА ВТОРАЯ

ПОЧЕМУ ОНИ НЕ ТАКИЕ, КАК ВСЕ?

Похороны женщин у озерного племени раньше проходили очень торжественно. Умершую старуху клали в прибрежную воду в скрюченной позе. Оставляли на левом боку с согнутыми ногами и руками, заваливали камнями. После чего племя отходило вверх по реке, позабыв о покойной. В речную могилу по обыкновению вместе с беззубой старухой складывали зубы маленького мальчика. Это делалось для того, чтобы на дне реки пожилая женщина могла жевать еду. Хорошо известно, что еда осталась на илистом речном дне и там не прожить без крепких зубов. Старухи племени крайне практичны, поэтому, памятуя о древнем поверье, перед последним «прощай», перед расставанием с усопшей соплеменницей выбивали ей оставшиеся зубы, чтобы мудрость, опыт и душа умершей пребывали с живыми. Старушечий кривоватый зуб очень ценился. Человеческие зубы служили искусникам озерного племени для изготовления украшений. Старухи говорили: «Человеческий зуб — младшая дочь Говорящего Камня. Речные камни, которые вырастают не из почвы, а из десен. Нужно дорожить белыми человеческими камнями. Слова, обращенные к зубу, обязательно услышит Говорящий Камень». Носить зуб в качестве украшения означает вести непрерывный диалог с Говорящим Камнем. Поэтому из мальчишеских зубов, выбитых в ночь посвящения, вытачивают серьги для девочек. Из восьми-десяти зубов, вставленных корень в корень, изготавливался браслет для самой старой женщины племени. Женщины среднего возраста скромно украшали себя камешками. Мужчинам украшения не полагались.

Традиционный образ жизни озерного племени — на самом деле два типа бытия. Женский и мужской. Мужчины строили шалаши из камыша, который попадался в пути все реже и реже, собирали гальку, подолгу лежали на берегу реки, подставляя солнцу спины в жировых складках и животы с мочевыми пузырями, до отказа залитыми водой. Но были и такие, кто хотел бы жить по-другому.

Отец Лориана издавна тяготел к камню. Он всегда Мужчиной-Который-Живет-На-Отшибе. Работа с камнем требует мужской силы и твердости характера. Отец научился изготовлять из твердых пород горного камня надежные ревцы. С помощью этих нехитрых инструментов он выбивал по ходу продвижения племени различные наскальные фигуры. С каждым годом искусство отца совершенствовалось. Он мог изобразить в камне Большую Рыбу и Большую Черепаху. Даже без поручений старух, ответственных за погребение умерших, работы хватало. Изредка отцу требовались дополнительные руки для переноса 1 камней. Тогда он обращался за помощью к тем мужчинам, которые не потеряли человеческого облика. Иногда они «оглашались помогать, чаще отказывались.

Был в племени еще один человек, не похожий на остальных. Бывший шаман. Когда-то он хорошо шаманил. Его головокружительные танцы и отрывистые вскрики, неистовые припадки с пеной у рта пугали даже старух.

Когда шаман начинал говорить от имени Большой Рыбы, все верили в то, что его душа вырвалась в дикой пляске из тела и опустилась на самое глубокое место речного дна. Оттуда и вещает. Но все чаще шаман стал лечить людей заговорами и горными травами.

Старухи молча мирились с этим. Терпение их иссякло, когда шаман вылечил Мужчину-Который-Нарушает-Запреты-Женщин. Однажды отец Лориана упал с высокой скалы и переломал ноги. Лорийн тогда едва начал ходить. В племени решили, что Мужчина-Который-Никого-Не-Боится умрет или превратится в обузу для остальных. Но шаман нашел пахучую целебную траву и сделал деревянные колодки. Он долго лечил пострадавшего, и вот через год Мужчина-Упавший-В-Долине-Смеющихся-Тёней встал на ноги и продолжил нелегкие занятия с камнем. Вскоре подвернулся случай, и излеченный спас жизнь шаману. В сезон дождей бурные воды разлившейся Миссии ночью затопили Становище. Неистовым потоком снесло стоявший на отшибе становища шалаш шамана, не умевшего плавать. Отец Лориана спас жизнь шаману, детям и нескольким женщинам. С той поры между шаманом и отцом Лориана установились особые, доверительные отношения. Узнав об этом, старухи лишили шамана-права вещать от имени Большой Рыбы.

На похоронах старейшей женщины семья Лориана Я шаман держались немного в стороне от остальных соплеменников. Иго, стоически перенесший процедуру лишения зубов, беспрерывно водил ладонью по окровавленному рту. Это его зубы будут жевать для старухи еду на речном дне. Каждый из мальчиков племени готов был посетовать на то, что бывшему шаману женщины не разрешали камлание. Отцы говорят: у него все получалось без боли.

Мальчик ожидал, что старухи встретят его оскорблениями, но они молчали. Почему? Оказывается, отец нашел в реке длинный толстый кусок дерева, удивительно напоминающий по форме рыбу. Жадные старухи отобрали у отца подарок Миссии. Лориан подумал, что старухи могли бы поступить умнее и попросить отца обработать дерево. Старухи не обратили внимания на сходство отсыревшей коряги с Большой Рыбой. Им, боящимся воды, но хоронившим соплеменницу в реке, хотелось быть уверенными в том, что покойница благополучно доплывет до места назначения. Вложив дерево в руки мертвой, тем самым выразишь уважение к духу усопшей. Старухи и на этот раз поступили крайне непрактично. Отцовскую находку они решили не обрабатывая положить в речную могилу к умершей подружке. Почему? Наверное, к их привычному страху добавилась новая тревога, мол, Каменная Мать не любит дерева и, рассердившись, не примет покойницу, не умевшую плавать, на речное дно к Говорящему Камню?

Наказанным разрешили ненадолго покинуть остров. Неподалеку от становища отец выбил глубокую чашеобразную яму в лиловом овальном камне с белыми прожилками. Втроем отнесли каменный сосуд на место будущего погребения.

Удивляла невероятная быстрота, с которой у отца получались многие вещи. Лориан вдруг подумал: теперь известно, куда и зачем подолгу пропадал отец! Прозорливый, он предвидел, что когда-нибудь племя изгонит самостоятельных мужчин! Поэтому и готовил по течению реки в укромных местах запасы. Каменную посуду, тростниковые подстилки и травы от болезней! Отец подготавливал дорогу к отступлению. Он как мог постарался облегчить первые этапы долгого путешествия в неизвестность. Кто бы не восхитился таким отцом? Догадка испугала мальчика. Значит, отец чувствует в себе силы отказаться от покровительства Большой Рыбы? Конечно, он — Мужчина-Который-Нарушает-Запреты. Но если отец рассчитывает на чью-то поддержку, значит, его действия направляет женщина. Неужели бабушка Лориана?

На похоронах Лориан стоял рядом с мамой. Она и теперь поддерживала его добрым словом, гладила по голове. И хоть бабушка предупреждала об осторожности, в этот раз мать поступила опрометчиво.

— Не переживай, эта старуха была плохой женщиной, злой. Не расстраивайся, помни, что тебя ждет интересный день, — ласково сказала мама и, забывшись, поцеловала сына в кудрявую макушку.

Мать долго не видела сына и не подумала о реакции окружающих. За ней давно исподволь наблюдали, ожидая ошибки. Недозволенное поведение матери возмутило старух.

Всем известен запрет целовать мужчину. Нельзя целовать ни мужа, ни сына. Воспрещение введено мудрыми старухами. Разве можно идти против воли пожилых женщин! А эта вертихвостка! Она его нарушила! Ранее делавшие вид, что не замечают наказанного мальчика в пределах становища, старухи стали возмущаться:

— Нельзя целовать мальчика!

Тело покойницы суетливо предали великой реке и завалили большими камнями со следами пальцев, измазанных ритуальной кровью. Предыдущее погребение происходило торжественнее и интереснее. Сейчас люди расставались со старейшей женщиной без былого энтузиазма. Старухи почувствовали глухое недовольство толпы и попытались обернуть события в выгодное для себя русло. Привычно заражаясь ненавистью друг от друга, они зашипели на мать:

— Ты родила сына, а не девочку. Стыдись, распутница! Девочку зачинают под лунным светом, а мальчишек — под солнцем. Бесстыдная женщина, ты занималась развратом под солнечными лучами!

Мать гневно посмотрела на них. Многое было в ее холодном взгляде.

— Мальчик — мой сын.

— Не обижайте мою маму! — вступился Лориан. Он сделал было шаг вперед, но нежной, сильной рукой мать отстранила сына, завела его себе за спину. Неожиданно голос подала синеглазая старуха — бабушка Лориана:

— Соплеменницы! Вы не правы! Нельзя винить молодую женщину в том, в чем вы сами виноваты. Если бы у племени было больше настоящих мужчин, мы не убегали бы позорно в горы от шохотонов. Мы жили бы на одном месте. Так и было когда-то. У нас были мужчины, которые могли отогнать любых чужаков от женского шалаша и священного родника. Тогда мы и хоронили по-другому. Белые кости соплеменников лежали на одном месте реки. А сейчас? Мы идем против течения, и беспамятная, легкомысленная молодежь не видит захоронений предков.

К ее проникновенному голосу прислушивались молодые мужчины племени, не успевшие обзавестись болезненным рыхлым брюшком. В толпе, испуганно смотревшей на спорящих, стали раздаваться робкие одобрительные возгласы. Молодежь бормотала: «Она права. Ох уж эти Шохотоны. Сколько можно от них бегать? Река скоро закончится, но шохотоны не оставят нас в покое».

Старуха с серой, чешуйчатой кожей восприняла слова синеглазой на свой счет:

— Ах вот ты как заговорила? Ты из нас самая молодая, и думаешь, самая умная? Чем тебе гордиться? Родила четверых мальчиков, трое из которых, к счастью для племени, умерли, не принеся вреда, и ни одной девочки! Могла бы и помолчать!

— Как долго будет племя терпеть ваши капризы? Я не буду. Остановитесь! Племени нужны мальчики, нужны сильные мужчины. Если бы таковые у нас были; следовало бы напасть на шохотонов да отбить у них мальчишек.

— Напасть на шохотонов? Что она говорит? — завопили старухи.

— Неужели интересы шохотонов вам ближе, чем будущее родного племени? Признайтесь, вы давно думаете только о собственной выгоде. Если вы отвечаете за племя перед Большой Рыбой, отвечайте за всех — за молодых женщин, за мужчин и за детей — и не требуйте наказания для маленького мальчика, для матери, любящей сына.

Заикаясь и брызгая зловонной слюной, старуху с чешуйчатой кожей поддержала безобразная женщина:

— А помните, женщины, какой она росла? Эта мать Мужчины-Который-Не-Слушается-Женщин как будто никогда не была маленькой. Подумать только, она не плакала по ночам! Вот почему мальчик ее рода осквернил святыню племени. В этой непокорной синеглазой старухе собраны худшие недостатки нашего народа. Попомните мои слова, она испортит нам соплеменников.

— Она и сейчас не боится уходить одна далеко от становища, — поддакнула одна из тех дряхлых старух, которых носят на руках мужчины.

— Она не пьет речной воды. Все пьют речную воду, а ее сын носит ей воду из неизвестного источника. А вдруг это колдовская вода? Она непохожа на остальных женщин ее возраста!

О, это было самое серьезное из всех обвинений. Старухи почувствовали, что настроение племени меняется в нужную сторону.

— Какой пример она подает другим женщинам? Чему она может научить наших девочек?

— Пора положить конец безобразиям!

Старуха с чешуйчатой кожей подвела итог обвинениям:

— Женщины, послушайте разумные слова. Мы запрещаем ее семье проводить эту ночь в становище. Пускай ночуют где угодно. Она стара, и на нее мы не можем наложить такого запрета. Пусть переночует в шалаше. Но завтра необходимо собрать совет племени. Никому не позволено нарушать запреты. Мальчишка осквернил святыню кощунственным смехом. Мать прилюдно поцеловала осквернителя, и мы это понимаем как поощрение мерзкого мальчишки. На похоронах старейшей и почитаемой женщины нас — мудрых, не видящих сна в заботах о племени, — упрекают в нарушении интересов Большой Рыбы. Это серьезные обвинения. Пусть эта безумная повторит их на совете племени. Послушаем, как мать Мужчины-Который-Нарушает-Неколебимые-Запреты будет; учить нас думать об общей пользе.

Безобразная старуха с трудом подняла трясущуюся руку и потребовала, чтобы племя разошлось. Люди разбрелись, но галдеж не утихал до позднего вечера. Племя часто осуждало мальчиков и мужчин, но сейчас в жгучий спор с самодовольным советом вступила женщина в летах. Привыкшие во всем слушаться женщин, некоторые мужчины решились издать нечленораздельные звуки в поддержку синеглазой старухи. Чем, собственно, синеглазая пожилая женщина хуже занудных старух? Люди собирались маленькими группками, с жаром обсуждая возможность отделения от деспотичных родов, чья власть не подтвердилась заботой Большой Рыбы о благополучии озерного племени.

Выполняя волю старух, отец переправил маму на остров. Не умея плавать, но безгранично доверяя мужу, женщина держалась за его плечо и только раз издала звук, похожий на вскрик страха.

Ее поселили в маленьком отдельном шалашике. С заходом солнца она ушла на ночлег. Женщине лучше не встречать злых ветров ночи на пустынном острове. Темнота спасительной завесой накрыла островок, на время отгородив отверженную семью от язвительных насмешек, окриков соплеменников. Лориан пробрался в шалаш, прильнул к маме, обхватив ее тонкими руками, зарылся лицом в душистые длинные волосы цвета мокрой древесной коры, но она не рассердилась. Любовно пригладила взъерошенные мальчишечьи вихры:

— Ты большой, тебе нельзя ночевать в женском шалаше.

— Расскажи какую-нибудь историю. Помнишь, как раньше? — пробормотал Лориан, уткнувшись в теплую подмышку. Им уютно вдвоем. И словно не было трудного дня. И кажется, не будет мучительного сумрачного утра.

— Вечером я сидела на прибрежных камнях и занималась женским делом, — уступила женщина просьбам сына. — Вдруг за моей спиной раздался топот детских ножек. Я обернулась и увидела маленького человечка, бегущего по берегу. Он был такой крохотный, что с трудом перепрыгивал с махонького камня на совсем малюсенький. Ростом человечек был ниже самой маленькой девочки. Человечек подбежал ко мне и посмотрел на мои руки. Руки у меня были мокрые, и с них капала вода. «Ну, давай, давай», — нетерпеливо сказал человечек. С моих ладоней упали последние капли воды. «Кап-кап», — сказала вода. «Спасибо», — сказал человечек и уселся на камешек.

Лориан рассмеялся. Он развеселился не потому, что человечек поблагодарил воду. Просто с мамой было хорошо. Мама умела рассказывать увлекательные сказочные истории. Она устроилась поудобней и, подобрав под себя длинные загорелые ноги, продолжала:

— Вы наверное мало плакали в детстве?» — спросил меня человечек. «Мало. Моя кареглазая мама этому дивилась», — сказала я. «Поэтому мы с вами и не: знакомы», — объяснил человечек. Я не могла удержаться я спросила: «А вы кто? Почему вы так смотрели на мои руки? Зачем вы разговаривали с водой?» — «Я не разговаривал, а занимался делом». Я поразилась. Диковинные дела. Появляются вечером маленькие человечки, разговаривают с водой. «А вы, наверное, вор. Воруете чужие капли. Я вам помешала?» Он обиженно заболтал ножками…

— А имя? — перебил Лориан плавный рассказ и задрыгал ногой. — У него было имя?

— Я не знаю. Не спрашивала.

— Пусть у него будет имя.

— Хорошо, но тогда ты сам придумай ему имя.

— Пусть его зовут… Кап Капыч.

Мама согласно кивнула головой и досказала:

— Итак, Кап Капыч обиженно заболтал ножками. «Я превращаю слезы в прозрачные камешки». — «А зачем вы это делаете?» — поинтересовалась я. «Я из этих камешков создаю русло, по которому будут течь детские слезки». — «Много плачут?» — спросила я. «Много, — огорченно вздохнул Кап Капыч. — Не было ни одной ночи, чтобы я выспался». Кап Капыч широко зевнул. Я поняла, что он ошибся и принял капли речной воды за слезы. Я насухо вытерла руки. «Спасибо», — сказал человечек и собрался исчезнуть. Тогда я протянула ему камешек с дырочкой и попросила: «Кап Капыч, будете превращать в камешки слезы маленького ребенка, подарите ему этот забавный перстенек, может, он перестанет плакать». Кап Капыч сказал: «Я отдам этот перстенек славной рыжеволосой девочке из Страны Песков. По ночам она горько плачет в становище перумов». После этих слов он исчез. Вот и вся сказка.

Лориан понял, что ему пора уходить. Он стал выползать из тесного шалаша и поранил коленку.

— Мама, зачем тебе каменный нож?

— Тебе показалось. Это каменная рыбка с острым плавником. В темноте просто не видно, — слукавила мама. — Не плачь по ночам, а то прибежит Кап Капыч, — шепнула она вдогонку.

— Хорошо, я не буду плакать, я почти взрослый — серьезно ответил мальчик.

Мамина сказка стала воспоминанием о последней в его жизни ночи детства, проведенной вместе с мамой.

ПЕРВАЯ ОШИБКА

Без естественной потребности в твердой пище тело перуниканца близко к анатомическому совершенству. Но перепады настроений, как перепады температуры, сохраняли на Перунике магическую власть над организмом. Любой речной ребенок знал холод и жару, слышал рассказы о разных опасных внутренних болезнях, о коварной песочной чесотке, но первое столкновение с собственной совестью — всегда критический момент для человеческого сознания.

О «Великая Завеса! Та самая Завеса, что столь быстро открыла смешную тайну старых женщин. Чтоб тебе утонуть в самом глубоком месте реки! Из~за тебя я теперь живу на острове. Вдали от бабушки, ровесников и детских игр. Окажись ты плотнее, я бы не засмеялся…» — так думал мальчишка, сидя на прохладном камне и болтая ногами в воде. Какой же завесой скрыты от него тайны Вселенной? Не ожидают ли его худшие разочарования?

Подслеповатая луна тускло освещает планету, много тысяч лет назад пережившую невиданную катастрофу. Оторванных от родных планет людей заставили забыть слово — «война», но в их жилах по-прежнему течет грешная огненная кровь, вынуждающая совершать безрассудные поступки, превращающая великовозрастных мужчин и зеленых юнцов в порволанов, наделенных кипучим пылом.

Самостоятельно думать труднее, чем плыть против течения или поперек высокой волны. Лориан, лихорадочно подгоняя себя, упорно плыл по студеной реке. Оскальзываясь на холодных камнях, выбрался из воды, На берегу беззубой улыбкой его встретил Иго. Шумное сопение воришки, принюхивавшегося к запахам ночного становища, раздражало синеглазого. Лориан тайком крался мимо шалашей, в которых, громко храня, спал» предавшие его люди. Прошел мимо укрытия колдуньи. Остановился перед лежащей на песке занавеской. Это ее держали на вытянутых руках женщины в ночь посвящения, закрывая каменного уродца. По обряду, посвящаемым полагается пролезть в пасть и выбраться из заднепроходного отверстия каменной глыбы. Лунное безумие охватило шального мальчишку, и он справил малую нужду на сухие камышовые палочки, составляющие материю занавески. Но этого было ему недостаточно. Лориан направил горячую булькающую струю в пасть глупого камня, едва едерживая смех. Вернулся на берег и бросился в воду, показавшуюся обжигающе холодной. Долго плыл во мраке, широко взмахивая руками над водой. Ломило затылок, перед глазами ходили радужные круги. Выбираясь на берег острова, Лориан шатался от изнеможения. Стучало в висках. Лютый озноб сотрясал его тело. От досады мальчик надрывно зарыдал. Он с трудом добрел до шалаша и как подкошенный повалился под ноги матери, выскочившей навстречу. Лориана занесли в шалаш и положили на камышовую подстилку. Мальчик метался и бредил. Положив прохладную ладонь на горячий лоб сына, мама встревоженно прислушивалась к его бессвязным речам.

Двое суток прошли в горячечном бреду. На третий день обессиленному Лориану привиделся колдовской сон. Он услышал странный голос:

«Мальчик, ты меня слышишь?»

«Это ты, Говорящий Камень?» — в паническом ужасе спросил мальчик.

«Нет, нет, успокойся. Не существует никакого говорящего камня. Неужели ты не слышишь? С тобой говорит женское существо. Я не причиню тебе вреда. Представь меня похожей на маму».

«Я не знаю, кто ты. Я слышу этот голос впервые в жизни», — признался Лориан.

«Это не так, — мягко не согласилась невидимая собеседница. — Мы часто и подолгу беседовали. Ты один из моих любимых…»

«Один из любимых? — переспросил пораженный Лориан: — Мы много беседовали? — Во сне он ворочался с боку на бок, лихорадочно облизывая воспаленным языком потрескавшиеся до крови губы. — Неужели это ты говоришь со мной, Большая Рыба?»

«Не хочется тебя огорчать, малыш. Когда-нибудь Большая Рыба обязательно похвалит тебя за хорошие дела. Не сомневайся в ее существовании. Но на этот раз с тобой разговаривает лучший товарищ по забавам. Угадай вето? Я подсказала тебе красивое имя».

Лориан не сомневался:

«Вода? Вода бывает говорящей?»

Невидимый собеседник немного обиделся:

«Надо же, а я бы спросила, есть ли на Перунике не говорящая вода? Или ты не слышал сонное бормотание утренних волн, споры говорливых дневных потоков, шепот прозрачного вечернего ручья, искристый смех водопада? Я подсказала тебе твое имя, Лориан. Я готова всегда помочь в любой беде».

«Ты?» — с замиранием сердца спросил Лориан. — «Конечно, ведь это я помогала тебе вернуться, выталкивая тебя на берег острова».

Не просыпаясь, Лориая заревел, как ревут набедокурившие мальчишки, осознавшие серьезность своего проступка.

«Я плохой. Я осквернил племенное божество. Мне нет прощения».

«Ну не знаю, если ты будешь пускать ручейки соленой воды, то я подожду другого удобного случая».

Лориан притих.

«Тебе не нравится соленая вода?» — спросил он загадочную собеседницу.

«У меня есть брат — Соленый океан. Мы встречаемся с ним далеко в Трехморье. Мы живем в мире и согласии, но я не понимаю его. У меня тоже есть недостатки, но он иногда просто невыносим. Впрочем, это дела семейные. Я хотела поговорить с тобой о другом».

«Прости, я скверно себя чувствую. Не следует плавать по ночам».

«Нет, нет, нет. Я, Вода, не против, чтобы такой мальчик плавал в реке и озерах когда заблагорассудится. Ты заболел не от холодных капелек на теле».

«Не от студеной воды? А от чего мне плохо?»

«Лихо пришло с другой стороны. Не беда. Я верну тебе здоровье».

Невидимая собеседница умолкла. Неожиданно Лориан почувствовал, что жар из него выходит и измученное тело перестало сотрясаться мелкой дрожью.

«Видишь, ты от меня на расстояния, а я могу управлять твоим телом. Плохо тебе потому, что ты считаешь себя виноватым».

«Я… А разве не…»

«Я всего-навсего вода и не знаю, будешь ли ты внимать всем рекам, озерам и болотцам в мире. Я — одновременно утренний туман над Миссией и затяжные дожди над ле^ сами и степями Перуники. Я, Вода, живу по законам природных стихий. Порой совсем не понимаю человеческий разум. Есть люди, которые вредят воде или боятся ее. Но мне кажется, ты не сделал ничего такого, что могло бы испортить наш с тобой мир… Я буду помогать тебе, но не могу поручиться за все стихии. Видишь ли, я не в ладах с Камнем».

«У тебя есть братья? Камень умеет… мыслить?»

«Камень ленив, и мы частенько называем его тугодумом…»

«Мы?»

«Нас совсем немного, но мы живем дружной семьей. Мир, который кажется тебе огромным, для нас — уютный и немного тесноватый шалаш. Мое тело — это вся вода твоего мира. Вместе со мной в шалаше живут Перуника, Дерево, Ветер, Камень и Огонь. — Собеседница использовала слово „шалаш" в разговоре с ребенком, потому что речное племя не имело четких астрономических представлений. — Я знаю, что с Огнем тебе пока не приходилось сталкиваться. Запомни, из нас он самый непримиримый к людям. В отношениях с ним будь осторожен».

В этом месте удивительной беседы Вода попыталась передать Лориану образ огня, мальчик ощутил нечто среднее между болью и спасительным теплом.

«Что такое „Дерево"?» — беззвучно спросил он успев привыкнуть к странному способу беседы.

«Колючий кустарник, сочные травы и полевые Цветы, низкорослые растения и гигантские ветвистые деревья составляют плоть стихии по имени „Дерево". Воду нельзя загонять в каменные и деревянные клетки. Нельзя наносить Дереву раны, как нельзя делать в почве большие дыры. Запомнишь мои слова?»

Лориан увидел образ естественной плотины, перегородившей русло небольшой равнинной реки после землетрясения.

«Конечно».

Они помолчали. Ошеломленный красочными образами увиденного и услышанного, Лориан ощущал, как его воспаленный мозг начинает давать сбои в восприятии и осмыслении происходящего диалога.: «Будь моим другом», — неожиданно попросил он.

«Мы давно стали друзьями», — поспешила успокоить Мать Миссия. — «Ты будешь помогать моему племени?»

«Племя мне не нравится. Твои соплеменники равнодушны к окружающему миру, — это никуда не годится».

«Я смог бы думать обо всех людях. И о… всех твоих братьях и сестрах».

«Поэтому я и начала этот разговор. Я давно наблюдаю за твоим отцом и за тобою, маленький мальчик. Может, где-нибудь вдали от рек и озер, там, на островах посреди соленой воды, и живет еще какой-нибудь человек, который сам себе дал имя. Я о нем ничего не слышала. Ты — первый. И я не имею права оставить тебя без помощи».

«Если бы не твоя помощь, я утонул бы сегодняшней ночью?» — спросил Лориан, догадываясь о том, каким будет ответ.

«Лучше подумай о будущем. Твое будущее — будущее планеты».

«Не понимаю», — устало признался Лориан.

«Прекрасному миру Перуники угрожает страшная опасность. Кроме нас, разумных стихий, и вас — беззащитных существ, есть коварный, смертоносный разум, опасный для Вселенной. Не в первый раз я помогала тебе. Мы; готовы помогать и впредь, если ты отправишься на поиски».

…. «На поиски чего?»

«Ты выздоровеешь и отправишься искать средство против власти Китовласа над человеческим разумом. Если возникнет нужда, я поговорю с разумными стихиями мира. Мы будем порознь и вместе помогать тебе. У нас с людьми один враг, но люди нас не слышат и с опасностью не борются. Будь умнее. Не ленись, не отступай».

Почувствовав, что беседа подходит к завершению, Лориан стал поспешно задавать вопросы:

«Скажи, надо ли мне поклоняться новому божеству? Как мне его назвать — Белой Водой?»

«Не думай об этом. Поклоняйся любым божествам, но помни: мы с тобой — Вода и Лориан — соседи по шалашу. И нашему тихому жилищу угрожает враг пострашнее шохотонов. Мы будем вместе. Помоги людям, и ты поможешь мне и моим друзьям. Прощай».

Лориан продолжал задавать вопросы, беспокойно ворочаясь со спины на живот, но ответов не слышал и вскоре крепко заснул, подтянув покрытые синяками коленки к заострившемуся подбородку. Утром родители разрешили, шаману применить особые знахарские средства, после чего лихорадка и хворь окончательно отступили. Очнувшись, Лориан увидел рядом с собой шамана и сразу поспешил передать ему содержание беседы с рекой Миссией. Пересказ оказался настолько трудным делом, что, глотнув воды из чашеобразного камня, Лориан впал в продолжительное забытье.

Долго думал шаман об услышанном. В молодости он был посвящен в тайный межплеменной союз шаманов и вождей. С тех пор многое изменилось в Перунике. Самые благополучные племена вынуждены покинуть родные места. Межплеменные связи разорвались. С увеличением числа мужчин, охваченных странной болезнью мозга, власть в племенах естественно и незаметно перешла к пожилым женщинам. Охваченные ужасом перед эпидемией, охватившей сильных и умных мужчин, племена кинулись на запад. И сейчас он сидит перед костлявым тельцем мальчика, который рассказал об удивительном разговоре. Шаману часто доводилось обманывать наивных соплеменник ков, но в словах Лориана было слишком много тайного знания, чтобы шаман отнесся к ним как к бреду больного. Никому ничего не сказав, колченогий врачеватель разрисовал сухое морщинистое лицо охрой. Не прибегая к танцу, он совершил обряд посвящения любимца в речные шаманы, сидя на корточках. На теле посвященного шаман поставил особую метку. Среди кочевых племен такие метки назывались коротким словом «хом». Хотелось верить, что вдали от воды хом убережет посвященного от ранней смерти. Сухими ладонями шаман стер охру с щек и, потеснившись, освободил место для матери ребенка. Она приготовила отвар из водорослей. Обмазала голову Лориана собственной кровью, нацеженной из вспоротой вены. В завершение лечения завернула сына в циновку из сухого тростника.

Беда отступила. Сколько их было — помогавших в трудную минуту? Мама и папа, шаман н Белая Вода, — все четверо, каждый по-своему, помогли Лориану преодолеть первую жизненную невзгоду.

ПОЧЕМУ ОН НЕ ТАКОЙ, КАК ВСЕ?

Ветры под лунным светом становятся недобрыми и коварными. Река под луной — волшебной рекой. Прибрежные холмы меняют привычные очертания в лунном свете. На острове беседовали трое. Трое мужчин? Нет, один из них был всего-навсего провинившимся перед всем миром мальчиком. Отец вспоминал:

— В детстве я часто убегал на ближний остров. Я любил сидеть на корточках в теплой прибрежной воде. Остров казался огромной каменной рыбой. Ждал, что она поднимется со дна, распрямит плавники и поплывет против течения. И отвезет меня далеко-далеко от родного племени. А может, я думал о чем-нибудь другом, не помню.

— А я любил смотреть на себя в воде. Я такой красивый, и вода не скрывает моей красоты, — подключался шаман к вечерней беседе.

Его слова вызывали улыбку у отца и сына. Шаман не уродлив, но красавцем его никак не назовешь.

— Отец, говорят, мама из другого племени мира — да?

— Мы с матерью никогда не ведем разговоров о сказочном и неведомом мире, об утраченной ею родине.

— Старухи — злые. Уйдем от них, — вдруг сказал мальчик с неожиданным ожесточением в голосе.

Решительных фраз давно не слышали в племени речных людей. Поступок мальчика, придумавшего себе имя, и заступничество его близких раскололи племя. Род синеглазой признал право юного соплеменника на этот поступок. Старухи могли наказать мальчика, но не знали, что делать с теми, кто молчаливо признал его правоту, «Уйдем отсюда», — такие слова редко услышишь от людей, живущих в оседлых племенах.

Озерные люди не одиноки на планете. Другие племена, живущие на Миссии, обладали каждое своим трудовым навыком, чем и отличались друг от друга, а вот озерное племя, непохожее на других, никаким навыком не владело. Одно племя гордилось тем, что делало глиняную посуду и женские фигурки из глины. Но гончары — не бродяги. Соседи выращивали лен, из длинных стеблей которого искусные мастерицы изготавливали ткань. Оба племени жили неподалеку друг от друга, но не испытывали потребности в контактах. Если бы наступило похолодание, тогда гончары посетовали бы на наготу и отправились бы искать одежду. В год, когда засуха лишит гончаров ближайшего ручья, возникнет потребность в воде. Отправившись на поиски емкостей для воды, ткачи отыскали бы гончаров. Но теплый климат и наличие постоянных источников воды не дают поводов для странствий. Старухи так и учили мальчиков: «Речному человеку степняк и гончар не брат». Человечество существовало на уровне цивилизации примитивных ремесел.

Но находились причины, заставляющие некоторые племена сниматься с привычного места и искать лучшей Доли. Например, постоянная угроза нападения со стороны шохотонов заставляла озерное племя отходить на запад и на север, отступать вверх по реке. Закончились привычные леса. Три-четыре сезона дождей племя шло по горным ущельям. Но как далеко могут уйти в горы люди, не знающие огня и одежды? Тревожное настроение передавалось каждому, кто способен был задаться вопросом о завтрашнем дне. Племя по-прежнему подчинялось старухам, но подспудное недовольство нарастало.

После катастрофы планета преобразилась. Изменился ландшафт четырех материков. Многие народы на гра-. ни вымирания. Но остались такие вечные чувства, как материнство, родительская любовь, сыновья привязан^ ность, желание добра ближнему. У старого поколения сохранилось желание жить без перемен, но взрыв недовольства в озерном племени был неизбежен. Выскажи молодые не сегодня-завтра недовольство, старухи могли потерять свою безграничную власть. Нужны одиночки, которых можно сурово наказать в назидание большинству. Подобными одиночками оказались члены семьи Лориана. Поэтому поступок Лориана стал поводом для назревавшего конфликта поколений. Под удар попал и шаман, обвиненный в нарушении запрета лечить больных колдовскими средствами.

БОЛЬШАЯ ПОТАСОВКА

Если сын отступник, что делать отцу? Шаман и отец спорят. Они уверены, что трясущийся в лихорадке мальчишка их не слышит.

— Я видел спящего на берегу Лориана, — говорил отцу шаман. — У него во сне подрагивали ноги! От мальчика, у которого во сне дергаются ноги, не следует ждать пользы для племени. Мозолистые пятки странника-бродяги не к добру.

— Мой сын вырастет настоящим мужчиной, — запальчиво возразил отец. — Он научит прибрежное племя ничего не бояться. Ни опасного человека, ни дикого зверя.

— Ерунда! Шохотоны приходят когда хотят и делают что хотят. Похищают красивых девушек, и что мы? Нас распирает гордость, мы наполнены ею, как речным илом. Мы всего боимся. И винить следует старых женщин, потому что старуха не будет отстаивать от шохотеяев любимую внучку, а лучше придумает какую-нибудь байку и отведет племя дальше в пески.

— Люди не смогут прожить до конца мира без живых зверей. Лориан правильно сделал, что оскорбил Говорящий Камень. Ложный бог не принес племени удачу. Люди должны задуматься и многое изменить в жизни.

— Все можно изменить, но будут ли перемены к лучшему?

Вопли старух в становище привлекли внимание мужчин на острове. Старухи обнаружили желтое пятно в зубастой пасти Говорящего Камня и подговорили мужчин к мщению. Громко требовали наказания для осквернившего святыню. Мужчины отмалчивались, а старухи вели между собой перепалку:

— Речное племя давно живет без насилия.

— Но простительно ли мальчишке надругаться над: Большим Камнем?

— Только ублюдок додумался бы помочиться на защитницу племени.

Шаман забеспокоился:

— Что там происходит? Что они так раскричались? Шохотоны, что ли, напали на старушечьи шалаши?

Отец разбудил мальчика. Втроем они переправились с острова на берег. С первого взгляда отец понял, что происходит в племени, и спрятал испуганного Лориана за широкую спину. Не было нужды особенно вслушиваться в речи стервозных старух, чтобы понять — на совете племени побеждала более агрессивная сторона. Самые безумные истерично кричали:

— Отрежьте ему… Отрежьте пакостному мальчишке! Пускай знает, как осквернять святыню!

Необъяснимым образом именно выкрики безумных старух подтолкнули озлобленное племя к действию. Мать тревожно вздрогнула, когда раздались призывы к возмездию. Она подалась вперед, согнув в локтях руки.

— Кто хотел попробовать крови моего сына? — с вызовом произнес отец.

Ободренные первыми шагами бездумной толпы» старухи неистовствовали:

— Трусы! Что же вы остановились? Чего боитесь? Их всего двое!

«Ошибаетесь, старые дуры, — подумала синеглазая. — „Их трое — шаман тоже встал на защиту мальчика».

— Сбейте их с ног! Схватите мальчишку! Не пускайте мальчишку к воде! Хватайте отступника! Накажите его каменным ножом!

— Кто дотронется до моего сына, тот умрет в мучениях! — предостерегающе воскликнула мать.

Но мужчины с отвисшими животами слушали старых женщин. Двое бездумно шагнули вперед, и в следующее мгновение полетели на камни. Одного отец ударил в челюсть, другому смял складчатый живот. Впервые Лориан увидел, как человек ударил человека. Так вот чему можно поучиться у отца! Отец умеет драться! Как у него это красиво получилось! Остальные на миг опешили. Но тут же ринулись на троих храбрецов. Что тут началось! Отец налево и направо расшвыривал нападавших. Мать молотила их каменным ножом. Кровь хлестала из располосованных тел. Страшна женщина, вступившаяся за свое дитя! Ей недостаточно крови. Упавших она лупила коленками и пятками. Шаман действовал хитрее, заваливая мужчин на себя, и в этой куче вязли все, кто вздумал было обойти окровавленный нож и сбитые в кровь кулаки.

— Плыви! Бери дерево и плыви! — крикнул отец. — Плыви и не возвращайся!

— Не возвращайся! — эхом повторила мать. В ее хриплом голосе трудно было узнать знакомую интонацию.

Лориан ничего не видел и не слышал. Стремительно вбежав в воду, он перепрыгнул через покойницу, выхватил из ее объятий кусок дерева, грудью упал на деревяшку и поплыл. «Убегаю впервые в жизни. Кажется, получается неплохо. Если бы отец видел, он бы одобрил», — пронеслось в голове.

Троих его защитников толпа смела со своего пути, но. остановилась в прибрежной воде. Следующий шаг смог, бы сделать лишь тот, кто умел плавать. Таких в озерном племени не оказалось.

— Проклятая рыба ускользнула! — кричали вдогонку мальчику рассвирепевшие, окровавленные сородичи.

Не переставая плыть, Лориан оглянулся. К горлу подкатил комок, и мальчик заплакал. Наконец скрылся из виду знакомый берег. Держась за «плавники» деревянной рыбы, он отплыл далеко по течению от становища. Лориан успокоился и перевернулся на спину. Нет, никто из них не догадался бросить в него камнем. Интересно, а он бы сам так сделал? Наверняка! Смогла же мать ударить ножом человека. Прощайте, сородичи!

ДВОЙНОЙ ИСХОД

Природа восстановила чистоту океана, но глаз человеческих он не радует. Океанский простор пугает племена, которым достаточно и водицы из луж после теплого летнего дождя. Деревья в лесах почти достигают неба, воду из реки может пить грудной младенец, а степь в цветении напоминает голову длинноволосого юноши, безмятежно выспавшегося в цветной глине. Но некому восхититься красотой воскресшей природы. Люди, прикованные к местам проживания, утратили чувство прекрасного. Природа восстановила пересохшие реки, но, что пользы от речного простора, если люди боятся воды! Живут на речном берегу, но счищают грязь с тготных тел каменными скребницами! Редок странник в высокой траве на равнинах Перуники. И все же порой возникали обстоятельства, принуждавшие людей сниматься с насиженных мест. Так случилось и с теми, кто был согласен с правлением старушечьего совета.

Начинался исход в неизвестность, возможно в исконные земли племени шестипалых. Все напивались водой впрок. Затем старухи проверяли, каждый ли мужчина взял с собой камешек с дыркой. Это обещало чистую воду в пути. Ибо вода в гористой местности такая же редкость, как изображения каменной рыбы на гальке, случайно поднятой с речного берега.

Да, свершилось. Род синеглазой старухи, в который входили отец и мать Лориана, их братья и сестры и дети тех старух, что были родственницами синеглазой, решил остаться на становище вблизи острова-рыбы. Так же поступили еще три-четыре семьи, шаман с высокой полногрудой женщиной, согласившейся стать его женой, и несколько девочек, решивших подражать синеглазой старухе.

Отец и шаман обратились к тем, кто участвовал в побоище. Некоторые приняли приглашение как долгожданный вызов судьбы. Оставались умные и сильные мужчины, женщины и девушки, не захотевшие жить в ожидании налета перумов. Если им судьба стать женами шохотонов, так зачем самим идти в Страну Неизвестности, навстречу врагу? С родом синеглазых осталась и Девочка-Поцеловавшая-Лориана-Под-Водой. Ах, какая горечь на ее сухих губах!

Группа людей под предводительством отца и кривоногого шамана не поднималась от воды на прибрежную террасу. Шаман обратился к женщинам, столпившийся на гористом берегу:

— Слышите, старухи? Вы уходите в Горную Страну. Вы ведете беззащитное племя к шохотонам. Неужели лучше жить с шохотонами, чем с Большой Рыбой? За что вы так ненавидите ее? Будьте прокляты! Я — мужчина, проклятия которого всегда сбываются, — проклинаю вас!

«Прощай, река!» — подумали люди, пошедшие за старухами в горы. Что было дальше? Малая часть племени осталась с новым вожаком, его матерью и женой в прежних гротах и шалашах. Поэтому Лориану легко было найти их, когда он, нарушив запрет отца, вернулся.

Взрослые основательно подготовились к возвращению: Мальчика-Который-Дал-Сам-Себе-Красивое-Имя. Между синеглазой старухой и ее сыном состоялся разговор. Старуха пообещала исполнить любое желание отца Лориана. Тот попросил найти для сына полезное дело вне племени. Женщина напрягла память и вспомнила, что, когда она была маленькой, ей рассказывали о временах, когда озерное племя поддерживало добрососедские отношения с деревенскими жителями. Когда-то давно мужчины на плечах носили прибрежный тростник в деревню грамотных. Тростник почему-то невероятно ценился людьми, живущими вдали от реки, в поселении за каменными стенами.

Лориан ночью пробрался к отцу. Этого разговора ему не забыть. К ним присоединился и шаман, страдавший бессонницей. Отец был изрядно рассержен на Лориана. Но поначалу с синеглазым ребенком разговаривал шаман:

— Всю жизнь хотел увидеть другие миры, но мне не было дано. Я много сделал для племени, но сегодня оно: не отпускает меня в дальнюю дорогу. Хочу, чтобы ты увидел новые миры, которые мне не довелось повидать. Ты рожден для другого мира. Ни о чем не спрашивай… Ты рожден пророком. Пророк — главная рыба человеческого племени. Тебе будет трудно жить с нами. Мы не; нуждаемся в пророчествах. Твой дар нужен для других племен. Мы просим тебя разыскать племя, умеющее писать. Мы не будем поклоняться камням, нам нужны говорящие знаки. Тебе надо найти. способ доставить нам навык письма. Ты идешь не один. Мы отправили с таким же поручением мальчика, которому ты дал имя «Иго». Уверен, вы встретитесь и самую трудную часть пути пройдете вдвоем. Знаки письма можешь прислать обратно со; спутником. Иди и не возвращайся. Шаман протянул ему камешек: — Я знаю, Иго украл у тебя мой подарок — перстень. Не переживай. Держи в дорогу.

Камешек со сверлиной был нанизан на веревку. С таким камешком на груди Лориану предстояло покинуть родное становище.

— Вы с Иго представители озерного племени. Но вы и жители материка Перуника. Не забывайте, что вы перуниканцы!

О чем беседовал шаман с другим мальчишкой, Лориану осталось неизвестным. Иногда из племени уходили мужчины или мальчики. Уход бесполезного человека всегда оборачивался на пользу племени. Уходящему можно было дать любое поручение. Если он исполнял порученное, можно было обсудить вопрос о прощении. Чаще человек уходил и не выполнял порученного, но и это шло на пользу племени. На рассказах о трудной судьбе одиночки воспитывалось новое поколение.

Лориану дали почетное поручение. В качестве того, кто ушел за письменностью для родного племени и не вернулся, он был более полезен, чем Мальчик-Рассмеявшийся-Над-Божеством и продолжающий жить вместе во всеми… Кто его знает, какие новые хлопоты способен доставить старухам этот странный Мальчик-В-Детстве-Придумавший-Себе-Имя?

Отец обратился к сыну с требованием:

— Сделай, как говорит шаман. Добудь письменность для своего народа.

Отец подумал: если Лориану не удастся раздобыть письменность честным путем, то воришка украдет говорящие знаки и вернется с украденным, рассчитывая на вполне заслуженное прощение. Отец понимал и душевные страдания сына. Быть изгнанным или выполнять поручение рода — разные причины расставания Лориана с родиной. Вслед за матерью, синеглазой старухой, он понял, что мальчика нельзя прогонять от семьи без цели. Бабушка Лориана настаивала на том, чтобы ее внук не жил в новом маленьком племени. Тот, кто оказался способен осмеять Говорящий Камень, может пси шатнуть и веру в Большую Рыбу. Выбор мужчин для нового племени — как выбор нужного камня. К сожалению, именно Лориан и не подходил для жизни в племени. Мужчина-Который-Ни-С-Кем-Не-Соглашался разделял мнение матери. Интересы рода всегда выше интересов отдельных членов одной семьи. И тогда отец потребовал от сына:

— Где-то в мире есть Страна Живых Зверей. В воде там красиво плавают живые рыбы, а на суше обитают существа, быстро бегающие на четырех ногах. Найди эту удивительную Страну. Я уверен, такая Страна существует далеко на востоке. Мне не попасть туда, но я хочу, чтобы Страна Живых Зверей стала твоей новой родиной. Ида и никогда не возвращайся.

Лориан неохотно отправился в дальний путь. Он ничего не понимал. Теперь, когда после надругательства над Большим Камнем род бабушки получает независимость, именно ему, Лориану, запрещено жить в племени. И кстати, что это такое — «животные»? Как их отличить от людей? Если он встретит людей с хвостами или людей, передвигающихся на четвереньках, не следует ли признать их животными? Душа Лориана в великом смущении. Его страшила ответственность за исход путешествия, но отцовское требование он ставил выше обещаний, которые дал старшему соплеменнику — шаману.

ПЕРВАЯ ВСТРЕЧА

Племя шло издалека. Его вождю удалось то, что не удавалось другим. Да и было ли на материке другое такое племя, решившее пройти Восточную Ойкумену от Трехморья до края подлунного мира на востоке. Трехморье — северная верхняя точка планеты, где не бывает сезонных осадков. По непонятной причине дожди идут по ночам, и осадков меньше, чем в прочих местах планеты. На пути к Трехморью у изгиба великой реки кочевые люди задержались.

Вождь сидел в кресле с высокой спинкой и смотрел на дымку противоположного берега. Сложными узорами на посуде, на одежде и на кресле вождя кочевники выражали представления о прекрасном. От раздумий кочевника оторвало белое пятно, плывущее по реке. Девочка с длинными белыми волосами», — подумал кочевник. И согнутым пальцем с распухшими костяшками показал на белое пятно. «Достаньте мне эту девочку», — потребовал вождь от соплеменников.

С шумом разбрызгивая воду, несколько узкоглазых мужчин бросились в поток. Подросток плыл недалеко от берега, но выловить его для степняков оказалось затруднительно. Двое утонули, бездумно выполняя прихоть вождя. Сведенные судорогой руки подростка с трудом отцепили от кипы тростника и вытащили обнаженное тело на пеструю подстилку. «Мальчик», — огорчился вождь.

Да, долго Лориан плыл по реке. Плыл до тех пор, пока тростник не стал разваливаться и расходиться под его холодеющими руками. Какое-то время Лориан еще продвигался вперед, по инерции работая слабеющими ногами, всем телом навалившись на размокший тростник. Но сил не осталось, и он повернул к берегу. Еще немного, и ему не хватило бы сил выбраться из воды.

Лориан долго лежал на песчаном берегу, омываемый мелкой рябью утренних волн; Из глаз текли слезы. Ему так мало лет, и его разлучили с матерью. Впервые оказавшись вне рода, мальчик выплакался вволю. Затем встал и пошатываясь побрел по песку. С большим опозданием он вдруг осознал происшедшее: он впервые идет по берегу Миссии без надежды обрести кров к вечеру! Отец говорил о каменных рыбьих позвоночниках. Лориан вскоре увидел такого идола и подошел к нему ближе. Рыбий позвоночник вытесан из пористого камня и изображал мужчину, сложившего руки на животе. Каменный истукан стоял спиной к реке. В этом Лориан усмотрел совет Большой Рыбы. Что, если ему попробовать отойти от реки? Так он и сделал, но слишком далеко удалился от реки. И когда, томимый жаждой, надумал вернуться, то не смог сориентироваться.

Опасность заключалась в том, что он не мог найти в степи источник воды. Поначалу солнце не очень припекало, а когда Лориан испытал жажду, то возник вопрос: в какую сторону идти? Где река? Если он не найдет родник в степи, ему нужно выйти к реке. Прошла ночь, а он все шел по речной террасе. И второй рассвет застал его в безводной гористой местности. Лориан изрезал ноги о горную траву. Губы пересохли. Тогда он попытался жевать жесткую траву, чтобы утолить жажду. Если у отца он не научился находить родниковую воду, то у шамана не перенял искусство различать травы. К исходу второго дня мальчик потерял последние силы. Рухнул как подкошенный и впал в забытье. С трудом поднявшись, ничего не видя вокруг от усталости, он вышел к реке, зашел по колено. Брел по воде. Наткнулся на связку тростника. Упал на тростник, и течением его понесло вниз. Через полчаса бесчувственное тело заметил Тенихан…

Лориан пришел в себя от прикосновений чужих рук. Поначалу ему показалось, что его нашел отец, и он ему прошептал: «Папа, папа». Потом, когда губы стали смазывать водой с незнакомыми запахами, он понял, что это чужие руки. Двое мужчин в набедренных повязках отнесли обессиленного мальчика к вождю племени. Лориана положили на длинную циновку, на противоположном конце которой он увидел человека. У мальчика было время собраться с силами и с мыслями. Взгляд его продвигался по циновке, пока не остановился на коротких жестких волосках, торчащих из носа, изуродованного металлическим кольцом. Мужчины держали за длинные ручки помост, на котором стоял богатый золотой трон. На ступеньке под троном лежало опахало из тростниковых палочек. Надо сказать, что трон был потрясающе роскошным: на подлокотниках вырезаны чудовища с распахнутыми клювами, спинка украшена изображениями огромных птичьих перьев. Несомненно, хозяин кресла с кольцом в носу был вождем могущественного племени.

Вождь привычно развалился в кресле. Чувствовалось, что он мог от рассвета до заката провести день в удобной позе. Подставив под острую скулу морщинистый кулак, согнутым локтем старик упирался в левый подлокотник трона. Движением подбородка, рассеченного волевой ямочкой, вождь дал приказ поднести Лориана

поближе,

— Ты маленький мальчик, а плаваешь в одиночку. Этому есть объяснение? — задал старик вопрос.

— Оро, вождь, оро.

— Ты хорошо воспитан, но не ответил на мой вопрос. Не боялся плыть по Миссии?

— Нет.

— Почему?

— Я знал, что не умру.

— Странно. Как можно это знать? Смерть — либо случай, либо усилие воли. Не более того.

— В смерти… — хотел было возразить Лориан, но старик его прервал:

— О своей смерти знать дано только пророкам. Сегодня на Ойкумене нет пророков.

Лориан пожал плечами. Наблюдая за вождем сквозь полуприкрытые веки, он понял, что его испытывают словом.

— Старухи племени меня прогнали, — медленно произнес мальчик. — Отец велел мне не возвращаться.

— Ты не лжешь, это добрый признак. Расскажи о родном племени.

Лориан попытался обернуться и показал взглядом:

— Мы живем на реке. В речном племени нет имен. Отца все называли Мужчиной-Который-Потерял-Имя. У меня есть имя. Я сам себе его придумал. «Лориан» звучит как шум речной воды в сезон дождей. Я не вернусь на северный берег к соплеменникам без имен. Я не буду вслед за старухами позорно убегать от врагов.

Старик рассмеялся:

— Можешь называть меня Тениханом. Тенихан знает много людей из разных племен. Как правило, все они живут или когда-то жили на берегах прекрасной вольной Миссии.

— Моим племенем помыкают безобразные старухи.

— Мы недавно были в гостях у племени, которым правят пожилые женщины, — сказал вождь. У мальчика было время отдышаться и собраться с силами. Лориан сосредоточился:

— Мое племя поклоняется… Говорящему Камню и… Большой Рыбе.

— Слышу ответ умного мальчика. Я знаю твое племя. У вас много мужчин с отвисающими челюстями. Ты не похож на остальных мужчин.

— Я сын самого сильного человека озерного племени. Я буду сильным, вождь.

Старик с интересом рассматривал маленького гостя.

— Ты уважаешь отца, уважаешь силу… Я просил называть меня просто Тениханом, мальчик из чужого племени.

Вождь отдал несколько непривычных гортанных команд, и смуглые мужчины, стоявшие вокруг трона, засуетились. Мальчика отнесли в просторный шатер, заставили вытереться и намазали ему тело особым составом. Женщина положила рядом с ним набедренную повязку. Расчесав его спутавшиеся светлые кудри, мужчины заплели их в несколько замысловатых косичек.

Лориан готовился к продолжению разговора. Он заметил, что кочевники сидят скрестив ноги. Когда его приведут к вождю, он обязательно сядет как все они. Потом мальчику дали выпить неизвестной жидкости. Напиток ему не понравился, но вот что ошеломило Лориана: вода может быть разного цвета и запаха! На вкус она бывает разной!

После того как юный гость стал внешне походить на мальчиков этого племени, его снова отнесли на руках к креслу с высокой спинкой.

— Итак, ты обещал мне рассказать о том, за что тебя выгнали.

Лориан рассмеялся, но тут же пресек смех, опасливо взглянув на властного собеседника: не обиделся ли он? Тенихан оказался умнее старух из родного племени. Вождь сделал вид, что тянется за кубком с кислым напитком. А мальчик переминался с ноги на ногу, понимая, что не опустится на мягкую подстилку, как бы плохо он себя ни чувствовал. Неумело замотанная на худых бедрах повязка сползала и мешала думать. И зачем только он ее надел!

— Я оскорбил Говорящий Камень.

— Не знаю, что это значит, но скорее всего ты поступил опрометчиво.

Слово — «опрометчиво» Лориан слышал впервые, но расспрашивать о его значении не стал, а попытался описать камень с женской грудью и примитивным орнаментом из треугольных зубчиков.

— Почему вы не спросите меня, зачем я это сделал?

Тенихан молчал. У кого в носу перстень вождя, тот сам решает, что и когда спрашивать.

— Мне показалось, что ухмыляющийся камень с женскими грудями совсем непохож на священную Рыбу Миссии.

— Говорящий Камень с женскими грудями? Хо! Они хоть красивые были, эти груди? Впрочем, извини, ты слишком мал, чтобы знать в этом толк, мальчик.

— Я сын своего отца и не буду поклоняться такому мерзкому камню.

— Не знаю, прав ли ты, но тебя можно понять. А в каких богов ты веруешь?

— Моему роду и мне покровительствует Большая Рыба. Она сильная, высоко выпрыгивает из воды и очень красива, когда разворачивает спинной плавник. Но отец хорошо рассказывает и о Большой Черепахе. Я думаю, что они ладят между собой — Рыба и Черепаха. Ведь живут они по соседству.

О том, что отец рассказывал и о других животных, Лориан умолчал.

— Да, я помню, ты родился на реке.

— А вы… я думаю, что ваш бог — Яр-Ярик.

— Ах ты маленький мудрец! Ты меня приятно удивил. В твоем голосе слышится уважение к Яр-Ярику. Помнится мне, ранее такого не отмечалось со стороны людей с мокрыми боками. Ты продолжаешь мне нравиться. Тебя ждет трудная дорога. Чем я могу тебе помочь?

— Расскажите мне о том, чем непохож Яр-Ярик на все прочие божества.

— Это прекрасная просьба… — Вождь помедлил:

— Я прошу, будь гостем в моем племени.

О Лориане позаботились. Ему отвели небольшой гостевой хорам с высоким узким сводом, украшенным пестрыми полосками ткани, развевающимися на ветру. Там он нашел удобные сосуды для питья, изготовленные из буро-зеленого металла! Раньше ему не доводилось такого видеть. Понравилось ему и место для отдыха. Уютный тюфяк из цветастой ткани нежил уставшее тело, а мягкие подушки набитые душистыми сухими травами, навевали чудные сны. Четыре раза мальчика поили ароматной водой с маленькими забавными пузырьками, от которых приятно щекотало в носу и хотелось чихать и хихикать. Целый день у него было хорошее настроение. Несмотря на ломоту в ногах, он обошел кочевье. Все куда-то спешили, у каждого было дело. Первое, что бросалось в глаза, — это зависимое положение женщин. Во всем кочевом стане он не увидел ни одной капризной крикливой старухи. Безмолвные женщины работали больше мужчин. Только мужской голос слышался над хорамами кочевников. Если и раздавался женский оклик, то это была мать, зовущая ребенка, или старуха, журившая молоденькую родственницу за воду без вкуса и запаха. Никто не приставал к нему с расспросами. Ему дали возможность отдохнуть, и заснул он на мягкой подстилке, с целым вихрем новых впечатлений и мыслей в белокурой голове.

Женщины в племени Тенихана подчиняются мужчинам. И они молчат! Как это внове, непривычно маленькому речнику! Какое везение — встретить именно кочевников в начале пути! Племя, которое не сидит сиднем и не бредет в горы или в пустыню, понукаемое и погоняемое коварными перумами, нет. Это сообщество людей, странствующих по зову души. Трудно заставить их изменить направление пути. И еще труднее заставить отказаться от кочевой жизни. Теперь мальчик чуть больше знает об огромном мире.

На следующий день Тенихан снова позвал мальчика к себе. Вождь повелительно хлопнул в ладоши. Мужчины вынесли маленькое плетеное кресло с резной спинкой. Не поворачиваясь, спиной к вождю, Лориан рассматривал узоры, интуитивно понимая, что надо выждать, хотя и не знал, чего именно.

— Присядь и выпей степного терпкого угощения.

Лориан сел. Теперь он мог лучше рассмотреть вождя племени; У него жесткие волосы топорщатся в разные стороны. Черные волосы с седым отливом. Таких волос, блестящих сединой под солнцем, Лориан еще не видел» Вождь сухопар, и ноги у него обуты в пимы, сшитые из: длинного человеческого волоса. «У меня седых волос не будет», — упрямо подумал Лориан. Тенихан погладил, кольцо, проходящее сквозь левую ноздрю, и отметил, что юный гость скрестил ноги как бывалый кочевник. Тенихан, увидел камешек на груди мальчика и сказал:

— Хорошая вещь.

Лориан тут же снял талисман с шеи и протянул вождю:

— Если вам нравится, мне будет приятно подарить его. Не думаю, что камешек с северного берега Миссии понадобится столь могущественному человеку, как вы, но вдруг вам захочется сделать подарок одному из внуков. Возьмите.

Тенихан усмехнулся: голый мальчишка, не имевший ничего, кроме подаренной набедренной повязки, так легко расставался с амулетом! '

— Яр-Ярик — могущественнейший из богов, покровительствующих людям. Мы, кочевники, самые сильные на планете Перуника. Яр-Ярик настолько велик, что самая большая река Ойкумены Миссия — это всего лишь один мокрый волос на голове бога кочевников. Племя почитает Орохана и Овохана — богов ветра и огня, — сказал вождь и посмотрел на Лориана: произвели ли его «лова должное впечатление?

С нескрываемым интересом Лориан выслушал рассказ про Яр-Ярика. Настало время вопросов.

— А много ли богов у племен, живущих на плоских равнинных землях?

За разговором время летело незаметно. Чем еще заняться кочевому человеку, как не долгой беседой с иноземцем? Завершая беседу, вождь спросил:

— Пойдешь с нами?

— Вы ищете живых зверей? — с надеждой спросил мальчик. Ответ вождя его огорчил.

— Ха-ха-ха! Мы — сильные и волевые мужчины! Мы подвижны и выносливы, мы лучше любого двигающегося животного! — Тенихан рассмеялся неожиданному вопросу. Казалось, он все узнал о маленьком мудреце. Все, что хотел узнать. Но если твой собеседник задает неожиданные вопросы, то следует признать, что ты еще не знаешь этого человека. Тенихан мысленно пожурил себя за излишнюю самонадеянность.

— Зачем тебе встреча с живыми зверями?

— Мне велел отец. Я не могу ослушаться отцовского наказа.

Тенихан задумался, потирая кончик носа.

— Вы везде побывали. Все знаете про Ойкумену. Скажите мне, вождь, в какую сторону идти и сколько дней продлится мой путь?

Продолжая размышлять, Тенихан на одну чашу воображаемых весов положил знание материка и устных сказаний равнинных племен, а на другую — симпатию к этому забавному мальчишке. Так и не определив, какая из них перевесила, Тенихан сказал:

— Тебе жизни не хватит, чтобы обойти Восточную Ойкумену. Тенихан не был за Трехморьем. Тенихан не был в горах. Тенихан не был на берегах Соленого океана. Может быть, на морском дне сохранились живые рыбы? Тенихан не знает. И Мальчик-Который-Сам-Дал-Себе-Имя тоже этого не узнает, если будет бродяжничать без друзей. Если не найдет. Лориан вздрогнул:

— Если не найду… чего?

— Тебе нужно встретить в дороге много-много друзей. Страну Живых Зверей помогут найти друзья. И самое главное, тебе необходимо выучиться грамоте. Ты ведь, как и мудрый Тенихан, не знаешь грамоты?

— Нет, — ответил Лориан. — Шаман говорил мне, чтобы я раздобыл письменность для племени, а я не знаю, что это такое.

— Кто умеет читать свитки, тот путешествует по миру, сидя в кругу любимых жен. Тебе нужна грамотность. Без письма ты не будешь уверен в завтрашнем дне. В свитках описан весь мир и прошлое Мироздания до Большого Огня. Если найдешь свиток, в котором говорится о Стране Живых Зверей, мое племя поможет тебе найти животных за небольшой срок. За полжизни, а может, и меньше. Мы — самые быстрые люди на материке.

— А разве вам тоже интересны двигающиеся животные?

— Ты видел, как четверо мужчин носили на водопой деревянного коня?

— Я подумал, это рыба с тонкими брюшными плавниками и опущенным хвостом, и удивился. Никогда не видел изображения рыбы с человеческой шеей.

— Хи-хи-хи, — залился Тенихан визгливым смехом. — Смешной мальчишка, в одиночку спускающийся по реке! Ты не знаешь красоты мира, если не видел деревянную лошадь! Лошадь — охранительница бродячих племен. До того как опустился Занавес Вселенной и мы попали на Перунику, предки моих родителей дружили с огромными табунами лошадей.

Тенихан говорил, поигрывая длинным жезлом вождя, увенчанным конской головой, вырезанной из куска темного дерева и украшенной излюбленным орнаментом кочевников.

— Яр-Ярик не дружит с Китовласом? — спросил Лориан.

— Я не видел людей, одержимых Китовласом, — признался Тенихан. — Но представляю эту беду вполне зримо.

У нас, степняков, можно поучиться чутью на плохого и больного человека. Больного чужака мы не подпустим к семавиту, а сородича изгоним без жалости.

Кто знал, может быть, за интересом Тенихана к светлокудрому мальчишке скрывалось тайное желание смерти? Смутные желания иногда появляются у стариков. По понятиям разных народов Восточной Ойкумены, принять в племя столь странного мальчика — воистину безрассудство. Вождь хлопнул в ладоши. Четверо мужчин с трудом принесли деревянную фигуру неизвестного Лориану животного.

— Отец дал тебе важное поручение. Как ты сможешь выполнить отцовский наказ, если темен и не знаешь животных? Рыба — это рыба. Оставим рыбу в воде, а на суше издавна рядом с человеком жила лошадь. Лошадь — выносливое быстрое животное.

Чуть привстав с нагретого деревянного сиденья, Тенихан показал желтой рукой на тотем племени:

— Это грива. Волосы — как у нас с тобой, но ими покрыта красивая длинная шея. Ноги мускулистые. Раньше люди ездили на лошадях.

Тенихан снова развалился между подлокотниками огромного кресла.

— Шаманы в плясках вскакивают на священную лошадь… Мне это не нравится, но я готов допустить, что раньше люди сидели на священном животном. Дерево неудобно. Живая плоть приятнее. Чем старее становишься, тем больше об этом думаешь. Впрочем, что мне рассказывать. Ты можешь и забыть мои слова. Грамотный человек из одного свитка узнает столько же, сколько от бесчисленных встреченных за жизнь людей. Смотри, изучай. И помни, рыбе далеко До лошади. Я бы и не сравнивал. Восхищайся. Дальше в путешествии ты увидишь разных племенных божков, но согласишься со словами мудрого Тенихана — нет ничего красивее лошади. — Тенихан хотел, чтобы юный гость с речного берега навсегда запомнил кочевников как добрых людей. — Мы идем от озера Бал-хан. Чтобы помнить о земле предков, мы всегда к имени новорожденного добавляем «хан». Так, произнося имя, мьг вспоминаем об озере Балхан, находясь вдали от него.'

Поэтому я и назвал сына Валиханом. Он твой ровесник. Может быть, вы и встретитесь где-нибудь около Балхана.

Лориан, на удивление, быстро выучился наречию кочевого племени. Й то сказать, хорошие у него были учителя. Оставалось непонятным, почему имя Яр-Ярика — это не имя бога со слогом «хан». Где «хан» в имени великого бога кочевников?

Однажды кто-то из окружения Тенихана увидел, как Лориан справлял малую нужду на корточках. Услышав об этом, вождь рассмеялся. Лориану он сказал:

— Делай как мужчина. Как кочевник. Избавляйся от грязной воды стоя. Не садись на корточки и не пользуйся никаким другим способом, если не хочешь навсегда потерять уважение кочевника.

Лориан внял совету. Взрослые кочевники отметили также умение Лориана смеяться над самим собой.

— Тебя воспитывал мудрый человек, — высказался по этому поводу Тенихан.

— Меня учил жизни редкий в речных племенах мужчина-шаман.

— Он достоин похвалы. Тебе нужен совет? Совет маленькому мальчику в дорогу будет прост. Будь горд, когда с тобой разговаривает вождь или жрец племени, но будь счастлив, если тебя угощают простые люди.

— Мое племя не носит одежду, — сказал Лориан, когда увидел, что Тенихан дарит ему несколько плетеных берестяных коробов, в одном из которых лежали набедренные повязки и пара грубо сшитых холщовых штанов.

— Ты распрощался с племенем. Тебя прогнали. Что общего у тебя с ними, с голыми людьми? Большая Рыба всегда с тобой. В Восточной Ойкумене нет других племен, поклоняющихся Большой Рыбе, и не принято бегать голышом по степи. У тебя могут возникнуть осложнения. Будь как все хотя бы внешне.

Лориан колебался. Тогда Тенихан начал наступление с другой стороны:

— Столь почитаемая тобою Рыба носит чешую? Чешуя — это одежда для рыбы?

Получив утвердительный ответ, продолжил:

— Есть такой мальчик Лориан из озерного племени. Скажи мне, почему упрямый мальчик отказывается носить одежду? Одежда — это рыбья чешуя на человеке.

О мудрый Тенихан, твоя хитрость сыграла большую службу в жизни маленького мальчика! Ты многому научил Лориана. Лориан подумал: «Я распрощался с племенем, которое не знает одежды. Мне по-прежнему покровительствует Большая Рыба. Разве она будет против, если временно я стану носить чешую?»

— Боги у людей разные, а одежда одна? — спросил мальчик у Тенихана.

— Нет, в разных племенах носят разную одежду и по-разному. Я встречал племена, которые закрывают лица от солнечных лучей. Но это далеко от степных просторов.

Племя Тенихана двигалось на запад, вслед уходящему солнцу. Осмысленное движение кочевников разительно отличалось от беспорядочного блуждания озерных людей. Задолго до сезона дождей кочевники миновали холмистую местность.

В ложбине меж двух холмов росли три одиноких дерева. Мягкие ветви были обвешаны странными разноцветными веревочками и, подобно человеческим волосам, извивались по ветру. «Почему? Какие люди оставили веревочки на дереве?» — спросил Лориан. «Здесь племя следовиков поклоняется неведомым богам», — ответил идущий рядом с ним кочевник. «Красивые девушки в племени веревочных людей», — оживленно вторил другой кочевник. Лориан узнал, что люди этого племени носят на себе разноцветные веревки. Веревка служила племени одеждой, оружием обороны и верным помощником в быту. С помощью веревок они обозначали положение человека в роду и племени. С веревкой связано представление о красоте. Красота не в камне и не в мощи огня, а в сложном переплетении веревочных узлов. Лориан подумал, что носить на поясе веревку — лучше, чем кичиться одеждой из человеческого волоса и украшениями из детских зубов.

Один из кочевников по имени Бирухан, из куска дерева сделавший конскую голову, объяснил Лориану, почему кочевники умеют легко умирать. Тенихан должен покончить жизнь самоубийством на виду у племени. За это при жизни вождь и наделен властью. После смерти погибший вождь обожествляется. «Давно Тенихан мечтает чтобы кто-нибудь с перешейка послал ему в подарок золотой кинжал. Там, в Восточной Ойкумене, живет племя, умеющее делать золотые изделия». — «Когда стану взрослым, — подумал Лориан, — пошлю Тенихану кинжал из золотого камня». В том, что он дойдет до неведомого перешейка, мальчик не сомневался. Собеседник не сказал о другом: что этим кинжалом Тенихан должен будет заколоться. Сила власти — это легкое отношение к чужой и собственной смерти. Пока Лориан был слишком мал, чтобы понять эту опасную истину.

Лориан изумлялся обилию и красоте имен у представителей кочевого племени. Неужели он их все запомнит и каждого человека будет без подсказки называть по имени? Волкохан, Кохан, Чехан, Тавхан, Казхан, Берухан, Птихан и даже Пятахан! Какие прекрасные имена! И непонятно, почему в племени нет человека, который занимался бы тем, что раздавал и придумывал имена? Кто с такой трудной работой справляется?

Познакомился Лориан и с гончарным ремеслом. Гончарный круг принес когда-то в кочевое племя чужак. «Это изобретатель гончарного круга», — отвечали кочевники на вопросы мальчиков и девочек, напуганных мохнатыми бровями чужака. После его смерти работа с глиной стала женской привилегией. Но женщины не сохранили навык работы с глиной в совершенстве. Чужак делал для кочевников сосуды с острым дном, незаменимые в дороге, и перстни из обожженной глины, разгонявшие тучи. Женщины утратили искусство делать перстни и вылепливали грузные и тяжеловесные емкости с широким дном. Такую посуду приходилось переносить на специальных помостах, и без того перегруженных семейным скарбом. Глиняные изделия часто тонули при переправах, разбивались и тайком оставлялись ленивым кочевником под камнем — все легче был помост. Застав гончарное дело у кочевников в плачевном состоянии, Лориан поначалу не обратил внимания на сосуды с тепловатой и застоявшейся водой. Но то обстоятельство, что при наличии емкостей с водой племя могло уходить далеко от реки, заставило его задуматься. Как и факт, что кочевники редко показывали солнцу обнаженное тело. Если в озерном племени даже колючая одежда из человеческого волоса была доступна только старым женщинам, то кочевники всё ходили в безрукавках из холстины. Часть холста они обменяли у племени, которое занималось ткачеством. Остальную одежду женщины выткали сами, когда племя пересекало долину, в которой росло растение, пригодное для изготовления ткани.

За время похода по Ойкумене, наполненное яркими впечатлениями и новыми встречами, изменились сны Лориана. Снились ему степные дали, неведомые племена, и видел он во сне над головой огромную ладонь Яр-Ярика, похожую на старческую руку Тенихана. Глиняные перстни снились Лориану по ночам. Но за весь год, прожитый с кочевниками, в реальной жизни он ничего подобного не встретил.

СПРЯТАННАЯ В СТЕПИ

Тенихан редко покидал кресло, и каждая прогулка была для него значительным событием. Однажды со словами: «Будет здоровой душа, была бы пустошь хороша! > — сгорбившийся от старости Тенихан сошел с помоста, опущенного на траву, и всмотрелся дальнозоркими глазами в линию горизонта. Неподалеку младший внук старого вождя сонно хлопал узкими глазками на высоком ясельном креслице. Выйдя из тени западного склона холма, Тенихан отошел от замершей свиты и сел на пестро окрашенную тростниковую циновку. Зевая и зябко поводя плечами, Тенихан не обращал внимания на столпотворение, которое устроили женщины, торопясь набрать воду из малого озерца во все, какие только у них имелись, сосуды. Нет, он глядел куда-то далеко-далеко, туда, где земля смыкалась с небом.

— Силы у тебя на одну травинку, а мыслишь как взрослый мужчина, — сказал вождь и махнул рукой, решая Лориану приблизиться, а племени подавая команду двигаться в обход холма.

Вождь и Лориан восхищались красотой открывшегося простора.

Степь парила. Струйки пара вились в утреннем воздухе, полном влаги и свежести наступающего дня. Безлесная, с обилием речек и озерных лужиц земля, по которой племя Тенихана шло на запад, поражала несоответствием разноцветного великолепия и густой тишины. Можно пройти огромные расстояния по травянистой равнине Центральной Перуники и не услышать ни одного звука. Только изредка откуда-то доносился гул провалившегося куска почвы или поскрипывание каменных истуканов, старанием мощного ветра соединенных в затянувшемся поцелуе. Степь была безлюдна. Одинокий путник не мог нарушить травяное спокойствие холмов, возмутить водную гладь прозрачных озер или взволновать каменные сердца угрюмых идолов. Изнеженная вечной тишиной, степь просыпалась лишь с приходом кочевого племени. Жадный до любого звука степи, кочевник обладал редким слухом. В племени Тенихана мужчины делились на быстробегов и тихобродов. Последние отвечали за перенос поклажи. Наиболее сильным доверялось нести тяжелое сиденье вождя. Перенос тяжестей был любимым занятием мужчин племени. Тихоброды брали силой и способностью поднимать тяжелые короба, нести больного или сосуды с водой. Быстробеги уходили вперед на разведку, первыми вступали в контакты со встречными. Лориан попал в род быстробегов. Среди мужчин и юношей, достигших совершенства в беге, он занял особое положение. Он научился слышать самые отдаленные, мимолетные и отрывистые шумы. Его богатое воображение всегда стремилось к тому месту, откуда доносился звук неизвестного происхождения. В удобной плетеной обуви можно было быстро и бесшумно подобраться сзади даже к бывалому мужчине, бодрствующему в густом кустарнике или на каменистой почве. Однообразие степного пейзажа изредка нарушали скалы, сосновые перелески, голубые речки и озера с желтыми каемками береговых пляжей. Но степняки сторонились таких благодатных оазисов. Многолетние травы степняку милей обветренного камня, колючего ковра из коричневой хвои или пригоршни озерной воды с привкусом безвредных водорослей. Многонедельная жара заставляла степняков прятаться в поисках спасительной тени в сосновых лесках. Отсутствие воды заставляло искать полноводные реки и озера, которые быстробегу не обойти за день пути. На их берегах всегда можно было найти заросли тростника, из которого вязались циновки, головные уборы, детские люльки и изготавливались плетеные тапочки для бега, отличавшиеся от женских высоким подъемом задника, спасавшим от мозолей и порезов. Но, как правило, племя Тенихана редко выходило на берега речушек и синих озер. На открытом пространстве днем ничто не мешало обзору и не достигал ушей невнятный звук, для которого старики не смогли бы дать успокаивающего объяснения. Тревоги и заботы забывались в степи. Грозу или иное природное явление, нарушавшее покой равнины, в племени Тенихана объясняли крайне незамысловато: «Степовики озорничают». В сезон дождей под большими кусками материи из лона, набрасываемой на головы и спины спасавшихся от дождя, молодые кочевники часто шепотом говорили о степных духах и прочей нежити Перуники.

Племя уже наполовину обогнуло холм с сидевшим на камне вождем. Лориан взбежал на вершину и поспешил прикоснуться раскрытой ладонью к животу каменного истукана. Он вдыхал полной грудью воздух степи, вгля- | дываясь в орнамент на камне, и думал о том, что у кочевников особое отношение к камням с изображением мужчин, женщин и крылатых животных. Высокие камни, врытые на вершинах травяных холмов, Лориан считал изображениями шаманского божества Дедо и никогда не отказывался от разговора с близким ему по духу бесстрашным покровителем знахарей. «Дедо, дай мне каплю твоей могучей силы!» — шепотом попросил Лориан у каменной бабы и вдруг увидел на земле чужие следы.

Спокойствие степи обманчиво.

Для многих народов, изгнанных с запада, Великая щ Охота превратила степь в юдоль страданий. Только сильные племена смогли обезопасить себя от нападения ловчих Китовласа. С начала Великой Охоты кочевники населили безграничные степи. Им помогали сметливый глаз и быстрые ноги. Распознав близость конанов или лорсов, кочевники избегали встречи с ними. Если пути их пересекались, степняки брали в руки бронзовые ножи, обмененные у других племен на диковинки из дерева или редкого металла, и вступали в бой, защищая женщин и детей. Исконное равнодушие к смерти, свойственное кочевникам, лишало ловчих Великой Охоты обычного азарта. Поэтому степь редко оглашалась криками сражений.

Лориан синей тряпочкой обмотал голову одного из истуканов, на испещренном трещинами животе которого были нарисованы рыбы с длинными роскошными хвостами. У Лориана перехватило дух, когда на спуске холма он увидел чужаков. Встреча с мужчинами чужого племени была полной неожиданностью. При мысли о том, что он становится свидетелем встречи двух племен, Лориан затрепетал от возбуждения. На восточном склоне холма он увидел двух истощенных мужчин с голыми плечами, раскрашенными красной охрой. Лориан отрывисто свистнул, подавая знак опасности. Ватага быстробегов замерла, затем рассыпалась в разные стороны, отрезая тем, кто был на холме, пути к отступлению. Оба чужака держали наперевес длинный кол. На их лицах застыла решимость умереть, но не пустить Лориана далее. Однако они выбрали не самое удачное место для схватки и вскоре были повязаны подоспевшими силачами. И тут все увидели стайку голенастых девочек, это их были намерены защищать чужаки — очевидно, последние мужчины, оставшиеся в этом вымирающем племени. Тихоброды бросились заламывать девочкам руки, связывали их веревками. Рядом с мужчинами сразу оказались женщины степного племени.

Но одна из девушек вырвалась, отбежала за холм и прыгнула в воду. Размашистыми движениями тонких рук она удерживалась на поверхности и быстро удалялась от места пленения подружек. Никто из быстробегов за ней не бросился. Тихоброды и степнячки продолжали возиться с пленными. Лориан посмотрел на Тенихана, которого подняли на деревянном помосте и перенесли с одного места на другое, чтобы вождю было удобнее наблюдать за происходящим. На двух толстых жердях, утяжеленных многочисленными распорками и поперечинами, к настилу намертво было привязано кресло с высокой спинкой и массивными резными подлокотниками. От тяжелой поступи носильщиков и сотрясений раскачивающегося кресла косичка у Тенихана постоянно сбивалась на локоть левой руки, лежавший на дереве, а блестевшее в носу массивное кольцо приходилось пальцами правой руки прижимать к верхней губе. Поставив настил на коротенькие подставки, сразу утонувшие в черноземе, носильщики стали давать советы тем, кто возился со случайной добычей. Заплакал младший внук, которого молодые носильщики потревожили грубыми шутками и злым смехом.

— Нравится девушка? — спросил Тенихан, поглядывая на Лориана сверху вниз. — Девчонка не простая, с шаманскими узлами на юбчонке. Мои люди ленивые, не поплывут. Если хочешь, догони.

— Я не ловчий Великой Охоты, — дерзко ответил Лориан.

— Такие глупцы Китовласу не интересны, — охотно согласился старик, перебирая ногами по истертому настилу, словно сам собирался броситься бегунье вслед. — Девчонка не выживет в степи. Умрет от жажды или прибьется к конанам. Догони и приведи. Возьми в жены или отдай. другому. Рожать будет, жить в семье. Давай.

Тенихан, не отрывая острого локотка от левого подлокотника, махнул сморщенной стариковской рукой, высохшей под палящим солнцем за годы скитаний, и отвернулся от озерного мальчишки.

Не уверенный в правильности своего поступка, Лориан побрел в сторону воды, ускоряя шаг, и наконец перешел на бег. В воду он влетел уже со всего размаху, вытянув руки, бросился на живот, поплыл, не теряя из виду удаляющуюся точку на середине озерца. Считавший себя неплохим пловцом, он отметил быстроту и ловкость девушки. Так умеет плавать человек, живущий вблизи большой воды. Выскочив из воды, он увидел плотно облегающее рваное платьице, сквозь которое виднелось нежное тело.

Преследуемая метнулась в высокую траву. Колючей травой секла острые коленки. Девушка устала и перешла на шаг. Она была совсем близко, и взрослому мужчине не составило бы труда догнать и связать несчастную жертву, почти не имевшую сил на сопротивление. Но для последнего рывка нужна была озлобленность мужчины. Примерно равные по физической силе, в погоне, продолжившейся на обрывистом берегу малого озера, девушка и мальчик были не готовы к открытому противоборству. Слабость мальчика заключалась в том, что он даже не помышлял о попытке связать девушку. Возможно, погоня прекратилась бы, остановись и оглянись несчастная жертва. Ей достаточно было пристально поглядеть на мальчика, и тот вернулся бы к степнякам. Горькое чувство неуверенности переполняло обоих и подстегивало юные тела. Срываясь и часто падая на колени, девушка выбежала на ровную поверхность степи. Лориан скорым шагом следовал за бегущей вдаль фигуркой. Успевший пресытиться охотой до захода солнца, он испытывал сложные чувства. Одно Лориан понимал ясно: он не был готов творить насилие.

Мальчик продолжал преследовать девушку в лощине меж двух крутых холмов, когда ему в голову пришла хорошая мысль. Бежавшая не оглядывалась. Он ускорил темп, выкладываясь из последних сил, обежал правый холм и оказался на пути у жертвы. За весь день погони он впервые выказал превосходство, предвещавшее победу мужской напористости над женской привычкой избегать опасности. При виде присевшего на корточки мальчика озадаченная жертва остановилась. Затем, склонив голову набок, она всмотрелась в облик преследователя. Он увидел ее глаза и сразу простил боль, причиненную испепеляющим взором ненависти. Было ясно, что девушка успела ожесточиться от прежних жизненных испытаний. Она была старше преследователя на несколько сезонов дождей. Их взгляды встретились. Выражением лица Лориан попытался передать как можно больше понимания причин девичьего страха. Ему хотелось внушить девушке, что неприязнь к перумам и к Великой Охоте могла бы объединить степного преследователя и жертву. Спустя какое-то время Лориан поднялся и сделал шаг вперед.

Громким свистом девушка предупредила, чтобы он не подходил слишком близко. Прежде Лориану не доводилось встречаться с немыми людьми. Может, ее племя не пользовалось для общения речью? Мальчик опешил. Как же он сможет объяснить девушке, что желает ей добра? Она продолжала держать правую ладонь в предупреждающем жесте, когда Лориан уступил ей дорогу. И тогда девушка устало опустилась на землю, и Лориан немного встревожился, потеряв из виду ее хрупкую фигуру, скрывшуюся в цветах. Его охватил страх: а не уползет ли она от него на смех Тенихану? Потом он подумал: не нужна ей ли помощь? В конце концов Лориан поднялся и отправился искать место, с которого можно было бы наблюдать за передвижениями девушки. Он устроился на склоне холма, прислушиваясь к шелесту травяных стеблей. Вскоре до него донеслись приглушенные всхлипы. Солнце упало за горизонт, и двое молодых людей остались во власти быстро подступившего ночного мрака…

Наутро Лориан проснулся задолго до восхода солнца и подошел рассмотреть спящую девушку. От речных женщин и степнячек она отличалась длинными ногами и утонченным овалом лица. Тонкие губы потрескались от блужданий по необжитой степи. Во сне ее ноги подрагивали от напряжения. Словно почувствовав посторонний взгляд, незнакомка проснулась и принялась быстро отползать в сторону. Они посмотрели друг на друга, поднялись с колен и двинулись на запад, не останавливаясь до захода солнца. Второй день они продолжали брести под солнцем, делая остановки для того, чтобы, наклонившись над ключом с разных сторон, глотнуть немного воды. К вечеру они вышли к земляной горе, на вершине которой в круг выстроились каменные истуканы.

После того как погас закат и неподвижные облака сгрудились над резко потемневшей линией горизонта, Лориан предпринял попытку приблизиться к незнакомке. Девушка протяжно засвистела. Лориан испугался: а вдруг она колдунья? Эта мысль привела его в трепет. Что, если она испробует на нем колдовские чары сегодня ночью?! И не испортит ли ему эта незнакомка будущее? Не наделит ли какой-нибудь болезнью? Умение девушки свистеть Лориан готов был расценить как проявление черной магии. Он отступил. Преследуемая внезапно села, обхватив худыми руками красивые коленки. Нарвав травы, Лориан устроил удобное ложе и лег, не сводя с попутчицы напряженного взгляда. Одновременно они заснули…

Проснулся он от ощущения опасности. Поднявшись задолго до восхода солнца, Лориан встал и поискал глазами девушку. Ее нигде не было! Он подбежал к тому месту, на котором она заснула. Присев на колено, осмотрел оставленные следы. Либо ночью девушка взлетела и силой волшебства удалилась, либо… Судя по следам, девушка была где-то здесь рядом. Недоумевая, Лориан огляделся. Его окружала пустота безжизненной природы. Однако именно навязчивое ощущение пустоты и настораживало. Трава, набухшая ночной росой, предательски выдала замысел прятавшейся.

Юная колдунья пыталась внушить ему, что ее здесь нет. Она была сильнее юного преследователя в колдовстве, но благодаря врожденной интуиции и урокам шамана мальчик оказался готов вступить в состязание. Почувствовав, что против него используют колдовство, он был намерен оказать противодействие чарам. Он выпрямился, по-мужски сознавая уверенность в силе, и не спеша огляделся. Теплый ветер подсказывал, что незнакомка близка и до нее можно дотянуться рукой. На молодую траву, словно уставший путник, в середине путешествия, широкой спиной налегала пустота, согреваемая солнечными лучами. Отчего он не верил пустоте, открывшейся перед ним? Оттого, ответил бы шаман, что в одном месте пустоты было больше, чем, например, справа и слева. Лориан внимательнее всмотрелся в лики каменных истуканов, возле которых провел ночь. Мысль о том, что босоногая колдунья смогла превратиться в каменное изваяние, он откинул не сразу, обойдя прежде вершину горы и ощупав пальцами каждый из камней, на которых были вырезаны звериные фигуры, переплетенные хвостами и телами в причудливых позах. Постучал по одному истукану сухой палкой и убедился, что среди них есть пустотелые камни. В каменной полости вполне могла бы поместиться девочка, свернувшаяся клубком.

Но глаза Лориана приковывало одно место на поверхности холма, через которое степь просматривалась с легким преломлением. Между двух каменных идолов трава была слегка примята, и дуновение ветра не ощущалось. При приближении Лориана прозрачная пустота отодвинулась. Лориан понял, в чем отличие этого места от всех прочих. Здесь не было запахов травы и отблесков солнечных лучей. Ветер задерживался. Запахи трав и утренней свежести не достигали ноздрей Лориана, подрагивавших в азарте. Лучи, пронизывающие рассветный воздух, давали еле заметное искажение. Словно воды налили в прозрачный огромный сосуд, подумал Лориан. В бирюзовой дали, где последний видимый холм дразнился редкими зубками каменных истуканов и зеленым языком молодой травы, собирались тучи, обещавшие начало сезона дождей.

Он сделал шаг и вздрогнул от тихого свиста.

Свист оказался мелочью, что выдавала девушку, спрятавшуюся с помощью удивительного волшебства. Привычный звук, которым она дважды предупреждала о том, что мальчик приблизился к ней слишком быстро, в третий раз оказался пустяковиной, малостью, что неожиданно вернула уверенность в собственные силы. Столь незначительное действие оказалось существенным обстоятельством, изменившим соотношение сил. Свернув вокруг себя пространство, девушка не сумела скрыть следы чародейства и уберечься от простых ошибок. Погоня продолжилась. Лориан шаг за шагом преследовал невидимку, отступавшую за спины каменных фигур. Продолжая наступать, он загнал невидимую девушку в угол, образованный плотно составленными камнями. Присмотревшись, можно было обнаружить легкие искорки, скользившие по воздуху, скрученному вокруг худенького тела и принявшему его форму. Лориан провел рукой по воздушному сгустку, и свист затих. Победа была несомненной. Он вышел из круга каменных истуканов, открывая незнакомке дорогу для бегства. Молчала бирюзовая даль степи, травы которой постоянно раскачивает заблудившийся ветер. Легкое шуршание и слабый вихрь, поднявший волосы на затылке, предупредили Лориана о том, что жертва проскользнула в открытую степь. Ему стало интересно, найдет ли он девушку-невидимку в безбрежных просторах степи? Отпустив ее как можно дальше, он отправился по следу, доверяясь интуиции, и снова услышал знакомый посвист. Необъятный простор таил пустоту, созданную колдовством, которое перестало быть для него тайной. Весь день он преследовал легкий вихрь, раздвигавший траву и бесшумно скользивший по склонам пологих холмов, а ночью размышлял над пережитым. Перед тем как его потянуло в сон, послышался девичий плач. Он все же заснул, а на стеблях небесной травы в темноте небес над ним и обреченной спутницей блестели звездные росинки.

Он взял ее измором. На утро третьего дня проснулся и увидел девушку, покорно сидевшую рядом. У нее на руке была намотана веревка. Она сама завязала ее узлом на запястье, признавая поражение в изнуряющей гонке по степи. Колдовство не помогло. Девушка глубоким вздохом поблагодарила его, когда они молча двинулись в путь, и Лориан ничем не выразил радость одержанной победы. Ему было искренне жаль беглянку. Красивой безымянной девушке, владевшей навыком становиться невидимой, не хватило немного удачи. Божество удачи Доля явно отвернулась от нее. К вечеру третьего дня он привел ее в лагерь кочевников и передал конец веревки в руки женщин, занимавшихся пленницами.

Она была из племени поклонников пустоты, поэтому Лориан назвал ее Пустоволоской. «Красивая девчонка, — признал Тенихан. — Если не передумаешь, я поберегу ее для младшего сына. Ему пора определиться с первой женой, он твой ровесник». Лориан подумал: а что, если племя Тенихана прошло мимо пу стопок донников, воспользовавшихся даром прятаться в пустоте, и лишь неопытные девочки, еще не обладающие магическим навыком, стали добычей кочевников. И ведь могло все повернуться по-другому, например так, чтобы он пожил в племени, владеющем секретами прозрачности? Сколько сезонов дождей нужно, чтобы открылась тайна свернутого пространства и магии прозрачного воздуха? Поначалу он посматривал вслед пленнице, готовый оказать необходимую помощь. Но кочевое племя хорошо относилось к чужакам, и Лориан успокоился. Увидев, что никто из молодых кочевников не заинтересовался ее длинными ногами, что девушка никого к себе не подпускает и освоилась с племенными обычаями, он отвлекся. Нахлынули другие события, оттеснившие память о погоне за юной беглянкой среди высоких растений без завязи, развесистых пустоцветов, стебли которых полностью закрывали вершину горы с каменными истуканами.

ГОД СТРАНСТВИЙ

Лесной и озерный камыш обитатели равнинной части Восточной Ойкумены заготавливали перед сезоном дождя, как только опадет соцветие. Повсеместно его косили как траву у самого основания, срезая верхние листья невысоко над поверхностью воды.

Многолетнее травянистое растение тростник, достигающее высоты в два-три человеческих роста, благодаря трубчатому стеблю стало незаменимым сырьем для Черных Колдунов Милазии и речевиков из деревни грамотных. Из тростника люди научились изготовлять прекрасные свитки.

— Если человек глуп, он возьмется собирать прутья в сезон дождей, — объяснял Лориану мастер прутоплетения. — Связанный в пучки влажный прут плесневеет, темнеет и покрывается пятнами. Прут держат в кипятке до появления особого приятного запаха. Для придания белого цвета прокипяченные прутья обязательно окуривай серой.

После того как мастер подарил ему ножи для плетения, нож-горбач, нож для обрезки концов и корзиночный нож, Лориан стал активно осваивать новое ремесло.

До первого сезона дождей он сплел круглую корзину, сумку из болотного прута и корзину для белья. К концу сезона дождей Лориан мог сплести овальную дорожную корзину с открывающейся крышкой или кресло с высокой спинкой. В дороге взгляд его часто выхватывал из толпы женщину с плетеной кроваткой за спиной — изделием его рук.

Поделки из легкого и гибкого прута облегчали продвижение на запад огромного племени, большей частью состоявшего из женщин и детей.

Потребовалось два сезона дождей, чтобы племя спустилось с холмов в долину. Лориан полюбил степь с первого вздоха. Степь — место для бега. Бег требует нового дыхания. В степи у Лориана возникало ощущение, будто грудная клетка у него разрослась до такого объема, что вбирает в межреберное пространство все разнообразие мира высоких трав. Вместе с навыком дышать при беге от холма до холма ему как будто и душу обновили. Мальчик стал похож на человека из легенды, наказанного непрестанным движением за неуважение к родителям. В племени Тенихана Лориан стал истинным быстробегом. Бег стал для него смыслом жизни, хотя поначалу от ходьбы ноги гудели. Преодолевая боль, мальчик не делал себе поблажек, и подошвы ног бывшего пловца приноровились к колючей траве и острым камням. После того как Лориан принял приглашение вождя племени остаться на время среди кочевников, мальчик стал жить на положении равного среди равных, но руки его, по привитой отцом привычке, испытывали потребность в труде. Мальчик научился строгать дерево, сшивать подстилку из трав и делать множество других полезных вещей. Его игры стали осмысленными. Например, он играл в… узелки! У кочевников шамана звали «узолок». Он вязал узлы из веревки. На каждую болезнь есть узел. Амулет в виде веревки с узлами вручается мальчику в день посвящения. Лориан стал подражать шаману в его сложном навыке. Но больше всего Лориану нравилось лежать в траве. Он раздевался и голышом бегал по цветущей зелени. Затем с тела соскребали цветочную пыльцу и замешивали на травах великолепный напиток. У кочевников такой цветочный настой назывался «лола». «Попробуй, это заветная лола — напиток степных богов», — предложили ему, и он не отказался. Он принимал все, что приносило новые знания. Главное, к рукам, укрепленным в плавании, добавились мускулистые ноги и страстная любовь к степи.

Больше года прожил Лориан в племени, ведомом Те-ниханом на Запад. Неприятные эпизоды можно было пересчитать по пальцам. Однажды подрался с мальчишками. Тенихан посмотрел на ссадины и подозвал к себе степного богатыря Волкохана.

— Научи его драться, но чтобы зубы были целы и никаких переломов. Знаю я тебя. Иди.

Что-то из уроков кочевого богатыря могло пригодиться Лориану в будущем, и мальчик, не забывший стычку родителей с речным племенем, постарался усвоить приемы жестокой драки. Неприятный осадок оставил странный случай. Однажды возле заросшей тропы раздался резкий оклик, непохожий на человеческую речь.

— Э! — Низкий утробный звук будто стлался по земле тяжелым утренним туманом.

К грубым окрикам Лориан не привык. Остановился, подождал. Никто не подошел, но жуткий холодок пробежал по спине, вмиг покрывшейся испариной. Что это было? Дуновение смерти? Или новое знакомство? Мальчик так и не понял, но случившееся послужило уроком — никогда не откликаться на грубость, только на имя. Много он также размышлял о неизбежности человеческой старости. Объектом наблюдений был не кто иной, как сам вождь. Любил Тенихан поговорить о предках. Чаще — о предках кочевого племени, иногда — о первых людях Перуники, ставших предвестниками возрождающегося человечества. Лориана охватывали сомнения — действительно ли первые люди Ойкумены были детьми Яр-Ярика? Неизвестно. Мысли о предках — признак преклонного возраста. Может, поэтому тревожные мысли и скользили мимо детского сознания Лориана? Все чаще Тенихан огорчался из-за своего возраста. От него можно было услышать слова: «У тебя удлиненный череп, непохожий на наши. Где-то я такие черепа видел. Где? Не помню». Вождь раздражался из-за шума и суеты в племени. Он часто жезлом приоткрывал тростниковый полог шатра и сердито покрикивал на женщин: «Что за гомон?» Единственное, что примиряло его с возрастом, — это любовь к внукам. Внуков у Тени-хана было много — от старшего сына, кочевавшего отдельно от племени. Любовь ко внукам превращала жесткого и своевольного старика в добродушного старца.

Со временем Лориан понял, почему вождь смеялся при разговоре о речных старухах, которые панически боялись грудных детей. Когда человек внимателен к чужой старости, он тем самым отодвигает свою. Когда человек внимателен к чужой старости, тогда мудрость соплеменника становится твоим личным достоянием. Что-то подобное произошло с Лорианом. За год он выучил все любимые пословицы и поговорки Тенихана. От мальчишки, научившегося бегать наперегонки с ветром, кочевники могли услышать что-нибудь знакомое, вроде: «Что Яр-Ярик без Орды?», «Об Орду головы не разбить», «Орда добра кулаками», «В Орде душа не тускнеет, слово не стареет», «Дорога вымучит, да Орда выучит», «Орда без воли не живет» и, наконец, «В Орде скуки не знают». Многое Лориан узнал и о других племенах. В подземном племени, например, говорили обидные для кочевников слова: «В степи у кочевника и три щепы не горят, а под землей одна щепа вторую ночь не гаснет». Теперь уж Лориан не задал бы вопроса, с которым когда-то обращался к бабушке: «Если женщину очень сильно попросить, может ли она родить рыбу, а не младенца?»

Часто Лориан сидел на скамейке для ног возле трона и вдвоем со стариком рассматривал ночное небо.

— Красивая звезда, — сказал однажды Лориан, привлеченный цветом зеленовато-синего шарика на небосклоне.

— Ты смотришь на планету, а не на звезду, — поправил мальчика мудрый кочевник.

— Другая планета? Андомора?

— Нет. Андомора видна только в разгар сезона дождей. Эта планета без названия.

— В каком удивительном мире мы живем, если на небе встречаются безымянные планеты.

Они помолчали.

— А сколько всего планет?

— Спроси у шамана. Нашему узолку звездопад милее женской улыбки.

На следующее утро Лориан чуть свет помчался к хо-раму шамана. Узолок спал, видя сладкий утренний сон, когда мальчуган ворвался в юрту, не забыв о громком вежливом «Оро!». Шаман подскочил с циновки, смешно махая руками. Редкие седоватые пряди волос забавно торчали в разные стороны, точно распустившийся после сезона дождей цветок низкорослого дерева торогун. Толстенький животик узолка, склонного злоупотреблять неким душистым напитком, комично трясся в такт под. скокам. Маленькие глазки сонно таращились, пытаясь в полумраке разглядеть нарушителя спокойствия. Лориан, осознав бестактность своего вторжения, смущенно потупился и повернул было прочь, но добродушный у золок не стал ругать юного посетителя.

— Ну, выкладывай, зачем разбудил, оголец!

Лориан поведал шаману причину своего визита.

— Э, нет! Мал ты еще в небо пялиться! Не все на земле узнал и понял! Я и сыну своему не рассказал, а он куда как старше тебя. Посмотри-ка, дружок, сначала вокруг.

И Лориан послушно впитывал в себя все, что видел н слышал. Его руки осваивали ремесло за ремеслом, глаза научились распознавать предметы на горизонте, его ноги вызывали зависть у опытных быстробегов. Он удивлялся как услышанному, так и увиденному. Хорам! Удобная разборная конструкция. Поверх деревянных столбов и перекрестий набрасывается циновка из тростника, и не страшен кочевнику ветер или дождь. Лориан научился собирать походную юрту. Как-то в дороге Тенихан якобы в шутку предложил Лориану стать шутом при новом вожде кочевого племени, Лориан отказался. Тогда его отдалили от свиты Тенихана и подвергли испытанию. Однажды Лориан увидел жезл, лежащий за пологом шатра вождя. Тенихана в шатре не было. Впервые у Лориана мелькнула мысль о своем предназначении быть вождем, Смутная эта мысль вскоре позабылась, но надолго запомнилась картина: жезл в шатре.

Жизнь кочевника — бесконечная смена новых впечатлений. Самым удивительным для Лориана было известие о существовании племени, которое повсюду после себя оставляет следы животных! Любопытно, что в этом племени говорили: «В воде следа нет».

«Кочевник всегда оставляет после себя метку. Наше племя называет такие метки „хом". Если у тебя есть враг, он всегда найдет тебя по хому. Если в степи есть друг, хом ускорит вашу встречу. Сильный мужчина от врага не прячется», — часто говаривал Тенихан. «Каменные истуканы — хомы кочевых богов?» — сразу же подумал Лориак. Впрочем, были возможны и нежелательные встречи. Например, с коварным племенем огневиков, которое превратило не одну плодородную долину в пепелище. Выжигать огнем степь — любимое занятие огневиков. На вопрос Ло-оиана кочевник, когда-то встречавшийся с огневиками, сказал, что они поклоняются Орохану — богу огня. Огневики, дескать, считают, что, где растет трава, там обязательно будет огонь. «Степь без огня не живет». Лориан задумался над этим изречением, но так и не понял его смысла. Мир щедро рассыпал перед Лорианом кусочки замысловатой шарады, разгадать которую у него не было физических возможностей до тех пор, пока жизненные наблюдения не превратятся в самостоятельные интеллектуальные усилия. Шарада, заданная мальчику, но будет разгадана мудрецом. Худенький мальчик брел по пепелищу чужой долины, утопая по колено в теплой золе. Вся растительность была уничтожена пламенем. Подрастающий Лориан стал свидетелем, как от религиозного преклонения перед никем не виданными животными племена переходили к обожествлению природной стихии. Мальчик был далек от осознания разницы между поклонением родного племени загадочной рыбе и культом огня, жертвой которого мог стать любой из самих же огневиков. Действительность побеждала родовую память через победу одного мифа над другим. Реальность одерживала верх в войне мифологий. Идя по выжженным следам огневиков, Лориан оказался вовлечен в поток явлений, грозящих изменить психологию примитивного человечества. Вера в разрушительное начало природных стихий предотвращала появление идеи человекоподобного бога.

Мир природы подламывал под себя человека, пытающегося отстоять веру в реальность исчезнувших животных. Требовалась сила для отстаивания новых идеалов, смутно выражаемых в культе животного. Для Лориана такой силой могли оказаться любовь к утраченной семье — к отцу, матери, роду, умирающему племени, вера в исключительность предназначения. Видимо, огневики были первыми, кто утратил упование на созидательное начало человеческого гения. Все ли огневики? Не было ли у них свободомыслящих одиночек, таких как его отец? Тенихан верит в лошадь, но почти все остальное племя предпочитает поклоняться Овохану. Кто видел лошадь? В животных верят одиночки, выбивающиеся из общего течения племенной! жизни. Порволаны. Лориан предчувствовал, что его воспитанием должны заняться именно они, а не мужчины и женщины племени, верующего в природную стихию.

Цивилизация на огромной планете Перунике могла быть создана через укрепление религии и развитие ремесел и искусств. По Ойкумене бродили философствующие одиночки, которые могли бы Лориану подсказать единственный путь спасения племен от надвигающегося упадка. Появлялись мудрецы, которые могли привить идеи цель философским школам, найдись на всей Ойкумене хотя бы три-четыре слушателя для них. Было бы кому рассказать о наболевшем, а мысли о закономерном расцвете искусств и появлении новых религий не только возможны, но и стали своего рода интеллектуальной традицией у бродячих философов. Беда в том, что пока тропы их странствий не пересекались ни с себе подобными, ни с теми, кто мог стать их слушателем. Семена мудрости и сомнений обещали дать первые всходы. Но слушателей пока не находилось. Что может одиночка? И что может одинокий мальчик, осквернивший святыню племени? Встретит ли он мудреца? Сможет ли приложить минимум усилий для того, чтобы подобная встреча состоялась? Нужна воля для того, чтобы оторваться от полюбившегося образа жизни, чтобы не связывать жизнь с одним племенем. Нужна воля для продолжения пути.

Лориану нравилась одна девочка с раскосыми глазами. Юная смуглолицая кочевница с черными, как беззвездная ночь, волосами, ниспадающими на оливковые плечи, длинными крепкими ногами, стройным станом. Красавица Рило была из тех, что нравятся чужакам. Соплеменники неохотно берут смазливых в жены. Слишком много неприятностей и хлопот обещала в будущем прелесть девушки. Лориану она напоминала пухлогубую девчонку, которой он когда-то подарил цветок. Степной девочке он не дарил цветов.

Прошлое напоминало о себе кошмарными сновидениями. Снилась, например, старуха с рыбьей чешуей вместо человеческой кожи. Прошлое — это смятенные мысли, это всегда причина смутного беспокойства. Лориан все чаще вспоминал слова шамана о племени колдунов, которые владеют человеческими сновидениями. Рыба — из камня, лошадь — из дерева. Может, они приходили к нему во сне по чужому велению? Впрочем, постепенно тревожные сны отступали, но зато снилась ему Ойкумена. Мальчик лежал в юрте, нервно перебирая во сне натруженными ногами, а богиня удачи Доля навевала ему видения грядущих приключений, опасных походов, нашептывала отрывки будущих бесед с умными соратниками и верными единомышленниками. Богиня завладела мальчишеской душой. Мальчику снились земли, населенные добрыми людьми и красивыми животными…

Восточная Ойкумена — огромный материк. По северному берегу тянется длинная гряда высочайших Облачных гор. Постепенно снижаясь, они переходят в плоскогорье Трехморья. Трехморье — равнинный перешеек, соединяющий четыре материка огромного континента. На перешеек давят могучие волны Соленого океана. Известен его капризный норов. Легенды об ураганах сохраняются в людской памяти. Распространены среди кочевников и равнинных людей сказания о тысяче островов под названием Опоно, обещающие счастье всякому, кто до них доберется. Узкая полоса мира омывается со всех сторон океаном. В горах Восточной Ойкумены перешеек окаймляется самым большим пресным водоемом на планете — озером Балхан. Озеро окружено лесистым плоскогорьем. Озерная вода ценится за чистоту и вкус, но люди предпочитают селиться в лесах или в степи, вдали от загадочного озера. Более удобным местом для заселения издавна считается дельта Миссии. Сбегая с Облачных гор, которые на западе достигают неба, река тянется по всему материку и впадает в океан…

ПРОЩАЙ, ТЕНИХАН

Год прошел в беспрерывном беге и в осмыслении нового мироощущения. Большая Рыба оставалась в памяти, но в мыслях был бог над богами — Яр-Ярик, имевший, впрочем, внешнее сходство с вождем племени. Впервые в образе Яр-Ярика Лориан сталкивался с зарождением идеи единого Бога для всех племен Ойкумены. Власть одного бога над мелкими божествами предвещала скорое объединение племен под рукой сильного человека. Но Лориан был слишком мал, чтобы задаться вопросом: в каких взаимоотношениях находятся Большая Рыба и Яр-Ярик?

Однажды Лориан заметил, что кочевники не могут прочитать знаки, оставленные на дне глиняной посуды, приобретенной в обмен на захваченных девочек племени ныряльщиков. Лориану вспомнились слова шамана о всесилии грамотного человека. Где искать племя грамотных людей? Как противостоять Китовласу? Упрямыми вопросами он задался, когда они вышли к Миссии. «Прошел год, а живых зверей нет как нет», — с огорчением думал Лориан.

Он теперь умел быстро бегать. Он догнал бы любое животное на суше и вплавь любую рыбу в воде. Не раз кочевники пересекали мелкие речки, впадающие в Миссию, но в воде не было даже каменных рыб. Проходили через безбрежные заросли густого кустарника, но нигде не было животных. Напрямую мальчик спросил у Тенихана:

— Есть ли на Миссии Страна Живых Зверей?

— Нет, — ответил Тенихан, ибо обманывать не хотел.

— Тогда я отхожу от реки, — сообщил Лориан о принятом решении.

Тенихан пожал плечами. Опершись локтями на ручки кресла, он мягко постукивал подушечками растопыренных пальцев друг о друга. Он и сына не удержал при себе, пусть же маленький чудак сам решает свою судьбу. Перед расставанием вождь попытался все же соблазнить Лориана:

— Если ты пойдешь со мной, я выделю тебе спутников, несколько семей из моего племени.

Тенихан знал, что пошлет с Лорианом людей в любом случае, но ему хотелось напоследок обнаружить в юном собеседнике семена своекорыстия.

— Нет, не могу остаться. В дороге люди будут мне обузой. Спасибо, вождь.

Перед дальней дорогой были совершены все необходимые ритуалы. Одна из бывших жен шамана, крутобедрая женщина с тонкими пегими волосами, стянутыми на затылке в крысиный хвостик, руководила юной дочерью, показывая ей, что нужно делать. Брызгала речной водой на Лориана, чем очищала от страха перед дальней дорогой.

Тенихан выделил Лориану в качестве сопровождающих несколько дюжих мужчин и подарил лопаточку для очищения грязи с тела. Была ли в этом подарке тонкая ирония? Тенихан знал о пристрастии мальчика к воде, но, может быть, этим подарком он призывал оставить реку для пыльной участи кочевника? Лориан нашел в себе силы не попросить обратно для себя тот злополучный кусок дерева, формой напоминающий рыбу, в обнимку с которым он когда-то бросился в реку, покидая родное племя.

Общаясь с Тениханом, Лориан впервые столкнулся с психологией кочевника, когда к подаркам добавилась и попытка перещеголять собеседника в доброжелательности. Лориан показал, что уроки степняков он освоил в совершенстве. Тенихан спросил:

— Что тебе дать в дорогу?

— Если не трудно, дайте умный совет.

Тенихан подумал, что теперь-то он знает ход мыслей мальчика, и снова ошибся.

— А у вас какие будут просьбы? — спросил Лориан. — Что я смогу сделать для вас в пути?

— Мое пожелание: встретишь в пути жующего человека…

— Жующего человека?! — не сдержал изумления Лориан.

Уж не о людоеде ли идет речь? Кочевники рассказывали, что встречаются и такие чудовища. Но ведь люди не нуждаются в мясе. Мяса и нет на Ойкумене. Если завтра к человеку вдруг вернется потребность в еде, наступит испытание, несравнимое с последними природными катаклизмами.

— Встретишь в пути жующего человека, не забудь передать ему добрые пожелания от старого и больного Тенихана. Он истинный мудрец, каких мало в Перунике. Передай ему, что я признаю его правоту. Да, последняя моя к тебе просьба… помни советы Тенихана.

«Мальчишка уходит, но он навсегда остается в племени вечных кочевников. Этот ребенок родился для дороги, — удовлетворенно подумал Тенихан. — Может быть… может быть, в этом юном кочевнике я воспитал того, кто изменит мир. Что тратить время на старшего сына, который глуп и ленив? Год времени ушел на этого маленького пловца. Надеюсь, я не ошибся». Сквозь прищуренные веки Тенихан в последний раз посмотрел на белокурого отрока, когда-то принятого им за тонущую девчонку. Почему Яр-Ярик не дал ему такого парня в старшие сыновья? Да, мальчишка многому научился. Будет жаль, если он женится, не дойдя до деревни грамотных, или заболеет, не повстречав жующего мудреца. Юнец освоил секреты, как быть вежливым в разговоре, но последняя фраза останется за стариком. Красиво подумал, красиво сделал. Поглаживая кольцо в носу, Тенихан сказал:

— Помни, тот владеет миром, кто свободно по нему передвигается. Прощай.

По команде помост подняли и понесли, мерно покачивая. За помостом шли мужчины, размахивая раскрашенными кусками холста. За знаменщиками — женщины с детьми и плетеными корзинами белья. Хранитель воды — почетная обязанность у кочевника. Поэтому за вождем идут хранители воды, лучшие бегуны и самые сильные мужчины. После них — носильщики хозяйственных помостов и одинокие женщины. Процессия растянулась от холма до холма. За холмом Тенихан приказал остановиться. «А-а, вспомнил», — вздохнул старик с облегчением. Он хлопнул в ладоши, и сильные юноши принесли для старшего внука подарок, выполненный руками Лориана. Посадив мальчишку на плетеные прутья, старик улыбнулся.

— Нравится лошадка? — спрашивал Тенихан любимого внука.

О чужаке по имени «Лориан» вождь кочевников уже успел забыть, озабоченный приближением непогоды…

Дожденосные тучи, словно крыша небесного хорама, нависли над пересохшей степью. Лориан смотрел вслед мужчинам, несущим помост, и в его голове роились вопросы. Почему одни люди выполняют прихоти других? Почему на почетном помосте несут Тенихана, а не другого старика? Почему не возражают против тяжкой доли?

Ветер затих, и на землю хлынули потоки воды. Вода! Снова вода! Лориан уверенно дал команду, и его обоз двинулся в противоположную сторону. Только не хватало тенихановского жеста ладонью — «вперед!». Но куда вперед? Необходимо найти Страну Живых Зверей. Он пройдет или, если потребуется, проплывет весь материк с востока на запад. Если Страны Движущихся Животных Не окажется на равнинах Восточной Ойкумены, придется посоветоваться с людьми золотого племени. Он будет искать. После встречи с Тениханом он знает, в какую сторону идти. Овохан не обидится на Лориана, когда тот пробьет в пелене дождя небесную тропу. Лориан ежедневно чувствует, что его судьбу надежно держит в плавниках Большая Рыба. И без сомнений, ему покровительствует сам Яр-Ярик. Что может испугать человека, имеющего собственное имя? Что может испугать человека, имя которого знакомо Большой Рыбе и Яр-Ярику?

Встреча с западом ждала речного мальчика! Лориана ожидали свежие ветры Трехморья!

 

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

«ЗНАНИЕ ПРИНОСИТ ОДНИ СТРАДАНИЯ»

Спустя несколько лет после рождения Лориана в лесостепных районах Восточной Ойкумены происходили события огромного масштаба. Переселение народов в западном направлении привело к возрастанию межплеменных контактов. С одной стороны, люди разных племен утрачивали веру в былых богов, поспешно уходя из обжитых районов Милазии или густонаселенного Трехморья. С другой стороны, правящие слои больших и малых племен получали возможность сравнить крепость своих религиозных воззрений с обаянием и могуществом чужих божеств. Самоотверженная приверженность культу звериных богов заметно пошатнулась. Доминирующим фактором становился интерес людей к силам природы. В качестве предмета поклонения для народов, утративших исконную территорию, все чаще избирались природные стихии — вода, огонь, ветер и так далее. Но уже тогда отмечались первые проблески кардинально нового верования — веры в человекоподобного бога. На просторах суперматерика, потревоженного Китовласом, появились племена, культивирующие веру в живого бога! Это начало духовного переворота, значение которого для последующей, истории Перуники переоценить невозможно. Живые боги, оттеснившие шаманов и вождей, стали предшественниками пророков и предтечами сторонников единобожия.

И вот однажды Лориан встретился с новым учителем жизни. Это был крепкий мужчина с умными глазами на безволосом лице. Далеко не старик, но в летах. Почтенный возраст не скрывала странная длинная одежда невероятно яркого цвета.

Лориан не знал, как называется цвет этой одежды. Чем-то похожий на закатное небо, но с нестерпимой для глаз яркостью. Материал одеяния был тот же, что и у поклонников Яр-Ярика, но покрой более сложный. Если кочевники носили плотно облегавшую тело одежду, в которой удобно было бегать, то незнакомцу не удалось бы в этом балахоне догнать даже травинку, которую он в раздумчивости покусывал, пока подросток подходил к его временной стоянке. У него не было огромного кольца в носу, как у Тенихана. Но на пальцах сверкало перстней больше, чем подростку было лет. Лориан прищурился, пытаясь определить число колец, благо Тенихан научил его счету. Блистающие под солнцем перстни облепили мужские руки, как икра — брюхо рыбы. «Перстни — знак какого племени?» — спросил себя Лориан. На кочевника хозяин стоянки был не похож, но что делал он здесь, вдали от родного племени?

— Оро, мальчик.

— Оро, сосед.

— Сосед? Почему ты называешь незнакомого человека соседом?

— Мы все соседи по планете. Планета зовется Перуникой, значит, мы все соседи и звать всех нас одинаково — «перуничи».

Незнакомец прикрыл улыбку узкой, почти женской ладонью.

— Прямо беда, хоть в путь не отправляйся. Если мудрец выходит на дальнюю тропу, быть у него интересной встрече с умным мальчишкой. Из какого ты племени?

— Я родился на берегу реки, но последний сезон дождей провел среди кочевников.

— Какому богу поклоняется твое племя?

— Племя моей бабушки поклонялось Говорящему Камню. Мы долго шли на восток. Но с моим отцом осталась часть речного племени. Я думаю, теперь мы не должны скрывать любви к Большой Рыбе. А кочевники, среди которых я жил, почитают Яр-Ярика.

— Надо же, можно в пути встретить подростка, который говорит «я думаю». Узнаешь его поближе, и выяснится, что ему есть чем думать. Умный ответ, но я так и не понял, каким же богам поклоняется мой собеседник.

— Я почитаю всех богов, которые не приносят вреда людям.

— А есть такие?

— Я не знаю, но, может быть, племя перумов поклоняется злым богам.

— Бедные перумы, — притворно вздохнул мужчина. — Где же их тропа пересекалась с путем юного незнакомца?

— Мое племя часто обижали перумы.

— Теперь понимаю, ты из племени людей с мокрыми боками.

Собеседники помолчали.

— Тебя не обидело то, что я назвал племя твоей бабушки «людьми с мокрыми боками»?

— Нет. Вы же не поддадитесь чувству детской обиды, если я буду рассказывать о вашем племени как о людях с мозолистыми пятками?

— Ха-ха! Рассмешил! Конечно нет. А ты забавный мальчишка. Сообразительный и смелый. Такой человечек у меня почитается за долгожданного гостя.

Мужчина взглянул Лориану прямо в глаза и протянул ладонь для рукопожатия. Правда, ему пришлось с некоторой заминкой выпутывать руку из бесконечного числа складок на рукаве. Подросток, не понимая, что происходит, вытянул перед собой раскрытую ладонь левой руки.

— А, ты не знаешь, что такое крепкое мужское рукопожатие, — отметил незнакомец. — Мужчины здороваются правой рукой.

Лориан переменил руку.

— Меня зовут Фаддий.

— А меня — Лориан.

— Маленький обманщик. В твоем племени нет имен.

— Меня прогнали из племени за то, что я сам себе дал имя, — поспешил объяснить подросток. Ему так не хотелось обижать собеседника в яркой одежде цвета речного заката.

— Видишь? Такие временные стоянки кочевники называют «семавитами». Семавит редко обносится оградой. Обычно семавиты устраиваются у источника воды. Небось любишь воду, а? — Фаддий погладил выбритый подбородок. — Рад, поди, и в нашем источнике поискать каменную рыбу?

Среднего роста, с широким лицом и густыми бровями, нависшими над узко посаженными добрыми глазами, с жестким ежиком темных волос, Фаддий нервно кривил узкие бледные губы. Лицо его при этом двигалось, натягивая тонкую кожу гладко выбритых щек. Крепкая шея забавно контрастировала с короткими руками. Вскоре выяснилось, что странное одеяние на Фаддия надевают обслуживающие его люди, и, вдобавок, лишь в том случае, когда предвидится встреча с вождем племени или беседа с незнакомым человеком. Обменявшись с Лорианом рукопожатием, Фаддий позволил помощникам снять с себя многоскладчатый балахон. Уже без посторонней помощи он переоделся в одежду, более подходящую для путешественника, — красный холот, расшитый золотыми нитями. Иногда холот подпоясывался широким переплетением веревок, и Фаддий любил поигрывать бахромой кисточек, но чаще носил жесткий пояс, в кармашках которого хранил драгоценности — перстни в ореховых скорлупках. Переодеваясь и проверяя драгоценности, он даже что-то напевал!

Знания — вот чем обладал Фаддий в изобилии. Но человеческое знание требует зрителя и единомышленника, как женская красота остается невостребованной без почитателей и влюбленных. Душа Фаддия ликовала — он нашел подростка, которого научит всему, что знает сам! За этим занятием обратная дорога на запад, в деревню грамотных, покажется куда короче. Измученный скучной дорогой, он испытывал чувства, равные тем, что возбуждают кокетливую купальщицу, рассмотревшую в прибрежных кустах подглядывающего юнца.

Фаддий не был одиноким путешественником, но он был оратором, лишенным слушателей, человеком, не чуравшимся педагогических экспериментов. Фаддий путешествовал с мужчинами из крохотного племени, которое обожествляло его за ум и способность вести нескончаемые беседы.

— Очень часто на Ойкумене уроды становятся живым божеством племени, — рассказывал Фаддий об увиденном в странствиях.

— Какие уроды? — с интересом спрашивал Лориан, никогда не забывавший о шестипалых.

— Разные. Девочка с тремя глазами, мальчик с шестью пальцами или мужчина, родившийся с хвостом. Я видел шамана с огромными шишками на лбу — тоже неплохой способ взять власть над людьми. Не завидуй моему положению. Для этого маленького народца я — этакий говорящий уродец. Способность издавать звуки и вести заумные беседы они расценивают не иначе как уродство.

Когда-то Фаддий был изгнан из племени. Долго жил в деревне грамотных, любил замужнюю женщину Асколу, жену одного из главных управителей деревни. Из деревни, впрочем, его тоже изгнали за то, что создал новое божество. К Трехморью он отправился с идеей нового божества. Путь на запад разонравился Фаддию с тех пор, когда закончились леса и появились горы. По степи он недолго странствовал в одиночестве. Фаддий быстро нашел примитивное племя, которое убедил сменить прежних покровителей на нового бога. Совершить такой грандиозный духовный переворот в людских душах оказалось возможным по причине его необъяснимого уродства. Эти люди от рождения были лишены речи, но наделены слухом. Слух сохранялся у них и при взрослении, но никто из молчунов не был способен к навыку речевого общения. Общались несчастные с помощью жестов, мычания и вскриков. Поэтому племя особенно ценило общие молитвы — когда все собирались в круг и слушали размышления Фаддия. Впрочем, такое «удовольствие» быстро наскучило самому Фаддию. Побаловавшись ролью живого бога, он отправился на восток, взяв с собой сильных и преданных мужчин, в обязанности которым вменялось заботиться о вожаке и нести тяжелые плетеные короба с одеждой. Никто из них не знал цели странного путешествия. Ни сопровождение, ни сам Фаддий. Но где-то одинокого мудреца ожидала деревня, единственная во всей Ойкумене, обитатели которой развлекались заумными беседами. Пока до этой деревни оставалось много месяцев пути, Фаддий связывал надежды с дорогой. Его подвижный острый ум изнывал от недостатка собеседников. Встречу с Подростком-Который-Сам-Дал-Себе-Имя Фаддий расценил как подарок судьбы.

«Язык — исходная точка в формировании религии? Или наоборот?» Фаддий открыто забавлялся тем, что мальчишка не знал ответа на его замысловатые вопросы, не понимал пока значения слова «религия» и не был знаком с геометрическим понятием «точка». Божеством Фаддия был покровитель беседы, бог Слово. Вся философия Фаддия умещалась в одно высказывание: «Иметь о языке приблизительное представление — значит быть понятным другому не более чем приблизительно». Процесс языкового мышления в отличие от образного, по фаддиевской теории, возвращал первозданный смысл словам и понятиям. Умственная деятельность может считаться таковой лишь тогда, когда понятие является признаком конкретного предмета. Фаддий полагал, что понимание основывается на отличии мира слов от мира образов. Подобные мысли Фаддий внедрял в сознание юного собеседника. И пускай две трети услышанного Лориан просто не понимал, изысканно витиеватая речь бродячего мудреца оказала на него гипнотическое воздействие.

В первое время общения с мальчишкой беглецу из далекой Язочи часто-часто приходилось огорченно бормотать себе под нос: «Не видно понимания в глазах». О ленивых людях Фаддий говорил: «Они с брюхом ненужных знаний под черепной коробкой». Понимания требовал зкующий мудрец.

— Меня не интересует, что у тебя на кончике языка, — едва ли не кричал Фаддий. — Не вижу! Не вижу в глазах понимания!

Тенихан привил Лориану привычку принимать решения самостоятельно, ни на кого не оглядываясь. Фаддий заставил его задуматься о необоримом стремлении личности к свободе мысли. В родном племени ему осталась бы неизвестной возможность выбрать свой собственный жизненный путь. Останься Лориан с кочевниками, он никогда не узнал бы, что каждый человек имеет право на выбор божества и на парадоксальную мысль.

— Не отвлекайся.

— Не отвлекаться от чего? — не понял Лориан.

— Не отвлекайся от дороги.

Хороший совет. Лориану он пригодится. Если когда-нибудь, став взрослым, Лориан встретит несмышленого мальчика, он даст ему такой же совет.

— Борьба — это хорошо. Ты должен быть готов к борьбе идей. Побеждает не человек, побеждает идея, — любил повторять Фаддий.

Через месяц, прошедший после их первой встречи, Фаддий и Лориан брели под солнцем, затянутым в облака, и вели нескончаемый диалог.

— Предки, которые не уважали мудрецов, утеряли даже общий язык. Что потеряют мои современники, не желающие прислушиваться к голосу мудрости? Я не про урчание в мочевом пузыре говорю.

Да, пора бы и воды попить. Остановились. Подождали, пока носильщик разлил воду по бокалам. Утолили жажду. Фаддий перевернул бокал и помахал им в воздухе, ловя на ладонь вылетевшие капли. Не присаживаясь, пошли дальше. Сегодня дышалось ровно. Нога ступала по гладким местам без ям и сухих веток. Сбоев в ходьбе почти не было.

— Животные понимают человечий язык? Правда, что Черные Колдуны говорят на птичьем языке?

— Отрок, по тебе плачет деревня грамотных. Там обсуждают вопросы бездельников. Например, там любят сцепиться в хорошем споре на предмет обсуждения «проблемы», н-ня-а, — передразнивает Фаддий высоким неживым голосом, — каком языке разговаривали животные до ухода на планету Андомора? Был ли у них общий язык? — Рассмеялся, вспомнив что-то, но не поделился с юным собеседником.

Не поддаваясь на издевку, прозвучавшую в голосе наставника, Лориан терпеливо спросил:

— А если правда, что животные говорили на одном языке и все понимали? Рыбы понимали лошадей? Вот здорово!

Фаддий нахмурился:

— Глупец, он везде глупец. На Балхане и в горах дурак остается дураком.

Лориан не обиделся. Ему было интересно узнать хоть что-нибудь про деревню грамотных.

— Мудрец, не знаю, о чем спорили в деревне грамотных, но думаю, победила та сторона, которая настаивала на общности языка животных. Иначе как бы они ушли одной дорогой от людей? — Последнюю фразу Лориан произнес с едва уловимым вызовом, но, не получив привычного обострения, спор быстро подходил к финалу.

Фаддий хихикнул:

— Уверен, что так. И не все люди позабыли звериный язык. Его помнят шаманы племени Большого Леса. Если ты говоришь на том языке, что тебе выспрашивать несчастного Фадция? Проваливай той же водной дорогой, которой шел до встречи с Тениханом.

Лориан пропустил колкость мимо ушей. Он уже немного узнал Фаддия и был уверен — самое интересное в новом разговоре впереди. Фаддий «разогревался».

— К нему с добром, а он к тебе — с проблемой. — Фаддий помолчал. Затем тихо произнес: — Китовлас желает наказать людей, наделить каждое племя отдельным языком.

О Китовласе Лориан готов был расспрашивать бесконечно. Но у Фаддия не было желания рассуждать о детских страшилках.

— Отрок, скажи, ты владеешь многим или ничем?

— У меня есть ваш подарок — знак с изображением рыбы.

— О! — Фаддий посмотрел куда-то вдаль, привычно перекатывая язык во рту. Щеки его от этого смешно вздувались. Временами Фаддий стеснялся этой привычки, — в конце концов, такой недостаток лишь продолжение теории регулярного жевания. Побороть выработавшуюся манеру гримасничать не хватало силы воли.

В диалоге вопрос всегда имеет мужскую природу. Диалог продолжается новым вопросом.

В минуту восторга Лориан готов был расцеловать собеседника. Горечь и обиды стоили красивой мысли! Фаддий — умница!

— Вопрос — всегда конфликт. Вселенная как мир существует в противоборстве добра и зла. — Чувствуя одобрение, Фаддий развивал мысль: — Золото можно потерять, его могут отобрать. Пока ты не сталкивался с подобными случаями. Будь к ним готов…

«Золотые перстни могут украсть, снять со спящего», — подумал Лориан, вспомнив дурные привычки Иго.

— …никому, кроме Китовласа, не отнять у мудреца право на вопрос. Как только ты разучился задавать вопросы, считай, жизнь закончилась. Потеря любой вещи восполнима. Утрата навыка задавать вопросы — утрата души. Камнем бьют по камню и высекают искры. Камень от удара меняет форму. Душа приобретает неповторимость формы от работы памяти.

— Я прав? Воображаемый камень — вопрос?

— Вопрос расценивай как способ познания мира через язык.

— Я согласен, но какие вопросы главные? — робко попытался уточнить Лориан. — Вы сами учите во всем находить главное.

Лучше бы он отмолчался! Фаддия прорвало. Он высыпал целый ворох мыслей на собеседника, словно карман балахона прохудился и в такт ходьбе на каждый человеческий шаг вываливается по одному мудрому изречению.

— Труд мудреца — детская игра в вопросы и ответы. Отрок, попробуй умным вопросом высечь искру из трухлявой Вселенной! О! — Фаддий засмеялся. — Главные вопросы — о тайнах Вселенной и человеческой души.

Они остановились на вершине холма в тени большого камня. Осмотрели глыбу высотой с человека. На камне было выбито изображение страшного животного с крыльями.

— Дракон, — мимоходом заметил Фаддий.

Лориан присел на корточки и провел пальцем по выемке у самой поверхности земли. Заложив руки за спину, Фаддий в задумчивости покачивался взад-вперед, почти упираясь носом в драконий хвост, извивающийся на гладкой поверхности серо-розового гранита рапакиви. Взгляд его упал на искусно изображенного сторожевого пса, который, злобно оскалив пасть, охранял душу умершего хозяина.

— У тебя обоз многочисленнее и пышнее моего. С такой свитой я не смогу принять тебя в попутчики и постоянные собеседники, — вдруг сказал Фаддий.

Сперва Лориан не понял, о чем говорит мудрец. Потом покраснел. Фаддий стоил целой свиты! Тотчас приняв решение, Лориан вскочил, стремглав бросился с холма к сопровождающим его людям. Несколько громких слов команды, и кочевники скрылись в зарослях торогона.

Облегченно посмотрев им вслед, Лориан снова взошел на вершину холма. Увлеченный разглядыванием камня, Фаддий словно не заметил краткого отсутствия собеседника.

— Я отпустил их к родному племени, — объяснил Лориан свой поступок. И, помолчав, добавил: — Кажется, они были рады.

Фаддий не нашел сил скрыть довольную ухмылку:

— А как мальчик будет рад, когда в недалеком будущем я отпущу его, глупенького, со словами: «Отрок, я научил тебя всему, в чем и сам никогда не разбирался!»

Здесь Фаддий, конечно, умолчал о главном. Знание о мире и о человеке — зачастую повод для грусти. Знать — значит испытывать постоянное чувство умственной жажды. Но Лориан меньше всего думал о покое. Духовную жажду он утолял поначалу общением с отцом и шаманом, затем — вопросами, обращенными к Тенихану. Теперь ему исключительно повезло, потому что в самом начале пути в Страну Живых Зверей повстречался человек, ничем другим в жизни не интересовавшийся, кроме как возможностями ума и игровым общением со случайными попутчиками.

«Мне повезло», — подумал Лориан, отпустив людей Тенихана. Ветер со свистом прорывался в круглое отверстие, аккуратно пробитое в верхней части камня. Для чего он был сделан неведомым мастером? От посторонних мыслей Лориана оторвал звонкий голос Фаддия:

— Кстати, мы давно не говорили о душе. Что такое «душа»?

— Душа — внутренний мир человека. Утрата души — утрата жизни, — бойко отвечал Лориан.

Ему вспомнилось, что они разговаривали на подобную тему. Повторялся, что ли, Фаддий? Неужели стареет? Стареет так же, как Тенихан?

Не глядя на Лориана, Фаддий медленно побрел вниз с холма, уверенный, что юный собеседник не замедлит последовать за ним. Лориану не хотелось уходить от камня. Его тянуло получше рассмотреть изображение дракона и собаки. Но, боясь упустить хоть слово из разглагольствований мудреца, он двинулся следом.

— Душа — прежде всего работа, — говорил Фаддий. — Руки что-то делают с камнем, ноги мнут травяной покров степи. А человеческий ум и сердце работают с душой. Человек без души — существо, лишенное активного мозга и горячего сердца. Душа — хранилище смысла Вселенной. Должно же быть у Вселенной предназначение? Смысл человеческого бытия следует искать не на звездном небе и не в горах, а в душе человеческой.

Мудрец оборвал фразу, помолчал и вдруг сказал не без угрозы в голосе:

— Я знаю, знаю, чего сам себя лишаю, отдавая малознакомому отроку сокровенные мысли…

И замолчал. Фразу не закончил, — понимай как хочешь. И стыдись собственной недогадливости.

Никогда прежде Лориану не доводилось слышать та много умных и на редкость красивых слов. Он страшно боялся упустить хоть что-нибудь из услышанного. Фаддий ощупывал себе подбородок: не выросла ли щетина. Страсть Фаддия к бритью — одна из многочисленных странностей. По утрам он брился острым лезвием слег» изогнутого железного ножа. Лориан впервые видел бреющегося мужчину. Как-то утром, когда Фаддий спал, а люди ушли за водой, Лориан провел лезвием по щеками покрытым юношеским пушком. Забавно, должно быть, выглядел он со стороны. Надолго сохранилось в памяти удовольствие — водить лезвием по чистому подбородку. Но высказывания Фаддия доставляли подростку куда большее удовольствие. Тревога по поводу: «А будет ли у меня растительность на подбородке?» сменилась мыслью: «Стану ли я таким же умным, как Фаддий? Почему у мужчин речного племени и у Тенихана волосы на лице не росли, а Фаддию нужно бриться каждое утро? Почему у некоторых племен не ценятся ум и работящие руки? Непонятно».

Фаддий часто наблюдал за тем, как быстро и ловко умеет бегать юный собеседник. Иногда Лориану приходилось, прерывая беседу, взбегать на холм для осмотра местности или просто искать родник. В таких случаях Фаддий со вздохом говорил вернувшемуся и запыхавшемуся подростку:

— Ах, ноги! Ах, мускулы! А ты попробуй догони слово. Попробуй обогнать мысль.

Для подростка Фаддий как попутчик — не обуза. В ходьбе они равны. И всегда готовы отдать должное другому. Но как собеседник Фаддий был жестокосерден. Мысль и слово мудрец ставил выше живого конкретного человека. Жесткость, с которой он учил подростка лаконизму и ясности языка, порой не находила никаких оправданий, хотя Фаддий никогда не произносил грубых слов и никого не поносил за глаза. Однако он часто пользовался запрещенным приемом, когда давал собеседнику понять разницу в их умственном развитии.

За время общения с взрослеющим подростком Фаддий лцшь один раз совершил непростительно жестокий поступок. Когда Лориан не разобрался в сложном и запутанном вопросе о взаимосвязанности языка и племенной мифологи западных народностей, Фаддий зло посмотрел на собеседника и беззвучно прошептал грубое ругательство. Научившийся понимать попутчика даже по движению тонких губ, Лориан вспыхнул от стыда. Ведь Фаддий несомненно пробормотал нечто вроде: «Тебе бы в немом племени родиться». После всех рассуждений о красоте и силе человеческого языка услышать от Фаддия подобное оскорбление было невыносимо больно. Как можно отнимать у человека речь?

Фаддий то и дело напоминал Лориану о его малообразованности в самый напряженный момент спора. Узкий кругозор мальчика был отдушиной для мужчины, капризно переносившего тяготы долгого путешествия. Правда, и себя Фаддий любил отстегать саркастическими замечаниями.

Когда они поднимались по крутому склону оврага, нависшего над узким руслом речушки, пересохшей между сезонами дождей, Фаддий вдруг спросил:

— Что такое «племя»?

— Много людей. Племя — люди, живущие вместе, — с обреченностью в голосе промямлил Лориан.

— Неправильно.

— Люди, которые находятся вместе вблизи от покровительствующих им богов, — неловко сползая по отвесному откосу, пытался Лориан найти ответ.

— Снова неправильно, — презрительно констатировал Фаддий.

Лориан промолчал. Трудно угодить Фаддию. Но еще труднее всякий раз признавать свое бессилие перед сложностью языка и справедливым требованием точности в определении предмета и понятий разговора. Серьезный разговор и не начинался.

— Племя — несколько родов, которые объединяются вокруг общего занятия или общей цели. Я бы уточнил, вокруг племенного божества. Божество всегда требует некоей работы и всегда дает хотя бы самую примитивную Цель. Если я не прав, опровергай меня.

Лориан молчал. Фаддий, конечно, любил унизить мальчишку, но не забывал и вознаградить.

— Ты как-то рассказывал об отце. Он мечтал обработать каменный остров, превратить его в фигуру рыбы. Работа для настоящего мужчины. Предлагая сородичам идею нового божества, твоя бабушка и отец просто: возвращали людям общую цель. Цепляясь за красивое-понятие «Большая Рыба», старухи давно утратили эту, цель. Что я могу сказать о твоем племени? Слабовата на Ойкумене молодежь. Что мне требовать от тебя объяснения понятия «народ»? Народ — это несколько племен, объединенных языком и территорией. В народе племена как роды в племени. Племена матери Ойкумены когда-нибудь станут одним народом. Чего для этого не хватает?

Разминка закончилась.

— Что такое «язык»? — задал Фаддий действительно трудный вопрос.

— Язык состоит из слов. Слова в языке — как члены одного рода в племени. Язык — племя слов. — Лориан с энтузиазмом принял вызов мудреца.

Фаддий добродушно щурился на солнце. А мальчишка-то умеет подстроиться под собеседника. И отрицательно покачал головой.

— Язык — средство общения для представителей одного племени?

— Юноша, я бы начал с тобой разговор о языке как; об исходной точке в создании и развитии веры в племенных богов. Что-то в языке Ойкумены есть такое, что подталкивает племена на обожествление животных. Если каждое племя будет верить в маленького божка и не признавать покровителей других племен, что может произойти?

— Тогда язык перестанет быть понятным всем, — предположил Лориан.

Фаддий доволен. У мальчишки есть проблески ума.

— Верно. Сегодняшнее положение меня пугает. Не будет общей веры для племен Ойкумены — и мы забудем общий язык. Если каждое племя начнет верить в своего, непохожего на других бога, пропадет единый язык. Вожди начнут толкать племена к войне за богов своей религии! Что будет тогда? Кошмар!

— Что же делать? Человек из речного племени не сможет сказать человеку из племени перумов: «Уходи!» Кочевник с севера не сможет поговорить с восточным кочевником, — огорчался Лориан.

— Без создания межплеменного союза, объединенного общей для всех религией, человечество не сможет выжить. Не помогут ни единый язык, ни общая территория, — соглашается Фаддий.

Порой Лориану кажется, что Фаддий путешествует исключительно с благородной целью сохранить на всей огромной Ойкумене единый межплеменной язык. День за днем попирали они зеленый травяной ковер, сплошь покрывший холмы, продолжая бесконечную беседу. Бившее в глаза солнце было их бессменным попутчиком.

— А что такое «устная речь»?

— Устная речь — произнесенные вслух слова.

— Нет. Речь — набор звуков, необходимых для общения и выражения мыслей.

— А-а, — протянул Лориан, активно выражая понимание и интерес к разговору.

— Вот, — поспешил отметить Фаддий, — наглядный пример. Мальчик, произносящий «а-а», не произнес ни одного слова, но я его понял. Поэтому и возможна речь без слов, нужны только звуки.

Ступая по следам, оставленным носильщиками, они отклонились от привычного направления и повернули на север в поисках удобного обходного пути через урочище, которое вело к огромной котловине, обрамленной густым кустарником. За котловиной в сизой дымке виднелись далекие горы.

— Юноша, вы, несомненно, позабудете умные слова случайно встреченного вами мудреца Фаддия, но запомните хотя бы одно его высказывание: «Язык — главная собственность племени или народа». Этого будет вполне достаточно, чтобы вас назвали «умным отроком».

— Что значит «свобода ума»?

Собеседники стояли на самом краю котловины, вглядываясь в сумрачные тени на дне. Начинало смеркаться.

— Стихийность языка — основная надежда народа и отдельной личности на право быть свободным. Язык и речь — единственное оружие умного человека. Слова умного человека острее каменного ножа, а мысль умного человека увесистее самого тяжелого речного валуна. Не владеющий языком в совершенстве не умеет плавать по реке мысли. — Фаддий засмеялся.

— Будет ли будущее Ойкумены временем свободы мыслить и принимать решения?

— Пророк — мудрец, несущий ответственность за ненаступившее будущее. Пророчествовать — говорить о будущем словами божества-покровителя.

Временами Лориану казалось, что ему удается на равных вести диалог с Фаддием.

— До переселения племен люди сидели на одном месте. У них был узкий кругозор и не было должного выбора. Без выбора свобода ума невозможна.

— Правильно, — подозрительно легко соглашался Фаддий. — А теперь не останавливайся и признайся в любви ко всем кочевым племенам Ойкумены.

Фаддий знал, в чем ошибка Лориана. До того как опустился Занавес Вселенной, племена были разбросаны по планетам Мироздания.

Лориан смущен. Он не понимает, где допустил ошибку.

— Кочевых племен много, но истинных мудрецов гораздо меньше. Кочевое племя редко порождает истинных пророков. Вечные странствия забивают ум пестротой путевых впечатлений, — сказал Фаддий.

Лориана поразила словесная уловка, с помощью которой Фаддий прервал их спор на дне котловины. Оглядывая мысленно пройденный путь, Лориан сказал:

— Каждый человек имеет право на свободу, У каждого человека есть своя свобода.

И Фаддий тут же отреагировал:

— Тогда получается, что твой человек… зависим от своей свободы. В понятиях «каждый» и «своя» есть что-то, убивающее свободу. Пусть свобода останется уделом избранных и по-прежнему будет сохранена ценой жизненных утрат. Тогда моя воля сохраняет обаяние вновь приобретенной и новой истинной свободы.

Лориан отмолчался, с трудом вытаскивая ноги, увязшие в сером песке. В тот момент ему важнее было обдумать слова Фаддия, чем из ложной гордости бороться за победу в споре. О восторгах Лориана по поводу личности Тенихана Фаддий не без ревности отозвался:

— Люди всегда предпочитают, чтобы кто-нибудь ими руководил. Многие из мужчин просто не могут на себя положиться. Они охотно передоверяют право думать и принимать решение шаманам и вождям. Каким бы мудрым ни был человек, принимающий решения, какими бы ни были обстоятельства, в силу которых люди передоверили обязанность думать, ошибка неизбежна. Мне неинтересен вождь, если он не предпринимает самых крохотных попыток пробудить в людях самостоятельность. А вот если он пытается пробудить независимость в доверившихся ему людях, тогда он — пророк, и с таким я бы побеседовал. Тенихан просто хороший вождь и очень хитрый человек. Но не пророк. Хотя ни ему, ни племени это не мешает. При таком вожде племя теряет будущее.

Слова Фаддия взволновали Лориана. Есть ли у рода синеглазой завтрашний день? Может быть, Лориану суждено помочь речному племени? Он дал имя себе, но сможет ли дать правильные имена всему миру?

— Думаешь, Фаддий путешествует по Ойкумене? Ошибаешься. Фаддий мечется между возможностью стать пророком, то есть нести кровавую ответственность за грядущее, и чувством собственной безопасности. В последнем случае никому не отнять моего права на духовную свободу, но она — яд, который погубит меня. — В этом месте рассуждений Фаддий скрипнул зубами от переполнявших его чувств. — Если я стану пророком, то признаю свою несвободу. На меня будут показывать пальцами и говорить: «Жующий человек так умен, он один обязан думать за нас и наших Детей». Если я становлюсь вождем, я теряю возможность выбора. Если я не становлюсь ничем, кроме как болтуном, я буду просто «жующим человеком». Как поступить? Я схвачен малодушным отчаянием и даже у тебя, отрок, готов спросить совета.

Пытливый подросток напряженно слушал и интуитивно находил исчерпывающий ответ. Может быть, призвание Фаддия — воспитать пророка? Это и объясняет третий путь для мудреца. Ему не нужно быть вождем или самому быть пророком — он должен научить другого!

Беседы, развлекавшие одного, оказались отличной школой для другого.

Попытки подражать бродячему философу обещали завершиться формированием собственного, неповторимого мировоззрения. Фаддий научил Лориана простой истине: «Решение мужчины ничего не стоит, если оно не входит в противодействие с волей других людей». Урок был усвоен. Однажды Лориан доказал, что умеет принимать твердые решения.

В то утро, когда большая часть котловины была позади и горы заметно приблизились, утомленные унылым пейзажем путники вяло беседовали, что не было похоже на обычные их словесные перепалки. Фаддий задал вопрос:

— Что такое «умственный мусор»?

Лориан не только не поспешил ответить, но усомнился в факте существования странного понятия под названием «умственный мусор». Рассердившись, Фаддий приказал:

— До следующего ручья идем раздельно. Подумай в одиночестве. Без ответа не подходи.

Поначалу Лориан не на шутку испугался. Ему показалось, что Фаддий нашел способ избавиться от надоедливого и глупого мальчишки. Но чем дальше он отходил от мудреца и сопровождающих, тем больше его захватывал поставленный вопрос. Он так увлекся, что переплыл ручей и долго брел, пока вдруг не вспомнил об условиях встречи. Перепуганный, поспешил обратно. К Фаддию он подошел с камешками в руке. Фаддий, выплюнув травинку, с любопытством посмотрел на Лориана. Лориан стал молча кидать куски кварца в воду. Широко размахнувшись, мальчик резко пускал камни вдоль поверхности воды. Обломки, что не имели округлой формы, тонули, едва коснувшись воды. Последним Лориан бросил плоский камешек, который образовывая круги, восемь (или девять) раз отскочил от поверхности воды, прежде чем ушел на дно. По-прежнему ни слова не говоря, Лориан достал сосуд с ароматизированной водой и, жадно глотая, впервые за весь день утолил жажду, фаддий хмыкнул. Он и не скрывал, что был доволен ответом. Усталые, изрядно переволновавшиеся, они легли спать. Ответ Лориана был прост. Мысль, которая не порождает желание думать дальше, вопрос, который не вызывает встречные вопросы, — все это умственный мусор.

Камешек, брошенный рукой Лориана, остался лежать на речном дне, но над кристальным истоком, превращав ющимся в смрадную Каку, завис непроизнесенным вопрос. Девятый (или десятый) круг (не от речной гальки, но от непроизнесенных слов) остался не на воде, а в подсознании у Лориана. Следует ли самого глупого или ненужного человека, хотя бы одного человека, отнести к разряду никчемного прибрежного сора? Лориан прожил слишком короткую жизнь, чтобы знать ответ на этот опасный вопрос.

Наутро Фаддий воспользовался приемом ученика. Он разложил камешки в круге, начерченном на песке.

— Система — группа элементов, объединенных по общему признаку. Племя состоит из людей. Членом племени не может считаться дерево. Или скала, на которой вождь любит справлять малую нужду. Мудрец во всем обязан видеть систему. Речь — система звуков. Вопросы — система мыслей. Никогда не позволяй деревяшке попадать в систему камешков. Понятие «род» в диалоге мудрецов — взаимосвязь элементов системы или целых систем, а не семейные сообщества. Мудрец — человек, обнаруживающий в явлениях окружающего мира родовую взаимосвязь всего со всем, то есть структуру. — Фаддий доложил в круг палочку. — Вроде ничего страшного не произошло. Палочка лежит рядом с галькой. И все? Нет, не все. Она путает мысли. Для нее… — Фаддий достал из рукава балахона целую горсть сухих палочек. Он сложил палочки во второй круг, очерченный большим пальцем правой ноги. — Мысль проста. Камешки к, камешкам, палочки к палочкам. В жизни не бывает такого идеального порядка. Но такой порядок должен быть в твоей голове.

Наглядный урок запомнился.

ИЗОБРЕТЕНИЕ АЛФАВИТА

Солнце село, и на небе огромное облако споткнулось о линию заката.

— Умники в Язоче неправы, когда пользуются одним знаком для обозначения целого слова. Должен быть иной путь. Не искал и не знаю какой. — Неожиданно Фаддий навел юного собеседника на новые размышления.

Не имея представления о тайнописи, Лориан поспешил высказаться:

— Почему письменность деревни грамотных не помогает племенам объединиться? Буквы должны быть красивыми и должны работать.

Сощуренными глазами, в которых угадывались отдаленные отблески костра иронии, Фаддий искоса поглядел на безусого собеседника. Разговор жующего мудреца отличался свободой, но не любезностью. В беседе мудрец ценил прежде всего самостоятельную мысль, поэтому лишь иногда в награду за неожиданный поворот разговора или в поощрение за произнесенный ненароком парадокс Фаддий выслушивал юнца до последнего слова.

— Азбуки не знает, а садится придумывать новый алфавит. Забавно, — осадил отрока бродячий мудрец.

Весь последующий вечер Лориан думал о том, как «не правы» любомудры из недоступной Язочи. Последовательность рассуждений Лориана была следующей: звук важнее целого слова. В далекой Язочи учили мальчиков по «обевеге», в которой собраны знаки написания важнейших и необходимых слов языка кочевников. Незнакомый с обевегой, Лориан тем не менее готов был возражать. В Язочу он придет с новой обевегой! Итак, спокойнее.

Каждому звуку строго соответствует значок. Слово при написании составляется из значков, как в устной речи разные люди произносят разные слова с использованием одних и тех же «о», «эх» «у-у-у». Слова будут расставлены в порядке, как камни на речном берегу. Зачем запоминать тысячи камешков с берега, если они так похожи? Из звуков можно придумать новое слово, значение которого поймет всякий, кто будет знать смысл значков новой обевеги. Вдохновленный примером бродячего мудреца, готового ради продолжения интересной мысли пожертвовать сном и удобным ночлегом, Лориан размышлял, ничего не замечая вокруг.

Фаддий отказался учить Лориана грамоте, но однажды показал свитки, с которыми странствовал. Разгибая пожелтевший тростник, Лориан, елозя пятками по земле, коленями упирался в плетеную стенку короба и рассматривал значки, похожие на маленьких крабов, сцепившихся между собой тоненькими клешнями. На верхней строчке один крабик отползал вниз, второй крепко держался за него двумя клешнями, третий отбивался от соседей сломанной клешней не в пример четвертому, снизу занявшему круговую оборону. Казалось, ткни палочкой в середину свитка, и мохнатые кривобокие уродцы попадают на траву и разбегутся по глубоким норам. Азбуковина деревни Язочи подростку не нравилась. В новом алфавите буквы будут красивыми. А что есть в мире красивее круга желтого слепящего светила? Солнечный круг и станет основой для написания каждой новой буквы. Никаких клешней и никаких крабов, отчаянно отбивающихся от читательского глаза! Значки, которыми надо обозначать звуки, будут круглыми и мягкими. Чтобы их проще было выводить палочкой для письма.

В другой раз Фаддий разрешил попутчику подержать четырехгранное сокровище, хотя и сильно переживал, тонкими пальцами нервно комкая пестрый отворот новенького цветастого холота. Вспомнив испытанный тогда в пальцах нервный зуд, Лориан подумал: если удобно выводить кругляшок палочкой, почему так не делают в далекой и неведомой Язоче? За световой день с солнечным Диском происходит много разных изменений. Например, его застит утренний туман, приносимый с Миссии. Или далеко на западе заходящее солнце разрезает линия горизонта. Без лишних промедлений Лориан придумал три знака, которыми можно было обозначить три звука из кочевнического языка и… три глагола! Мысль Лориана работала быстро и радостно. Собственно, он и не придумывал вовсе, а открывал забытое или утраченное.

К исходу ночи он вырезал острыми гранями найденного прежде сердолика двадцать три значка на выпуклом боку берестяного короба. Фаддий зевал и собирался бриться, когда Лориан поставил к его ногам исписанный короб.

— Ты мне спать не давал, — рассерженно заметил Фаддий. — Всю ночь головой бился о камни? Может, влюбился в кочевую красотку с вислыми грудями?

— Я придумал новую обевегу, в которой каждому звуку есть кругляшок и одно слово действия. Вот, погляди: в устной речи одни слоги произносятся чаще других, поэтому я подумал о том, чтобы буква «открывать», составляющая чуть ли не каждый слог, писалась удобнее и быстрее прочих. Семь женских букв — гласные и шестнадцать мужских — согласные. Ну как?

— Это слово «открывать»? А изображает значок полуденное солнце? — догадался Фаддий и тут же заскучал, не дождавшись объяснений подростка. Он наморщил лоб и стал говорить сам с собою:

— В язочинской обевеге, по которой обучают мальцов, набранных из соседних племен, больше двух тысяч знаков. В языке самого малого оседлого племени слов гораздо больше. Поэтому никогда не переведутся умники, которые ничем другим не умеют заниматься, кроме как придумывать новых уродцев. Мои бывшие дружки Барбо и Позвоноза балуются этим, когда жены их в постель не пускают.

Лориан, насупившись, переминался с ноги на ногу. Фаддий внимательно прочитал все значки, придуманные подростком, и вдруг широко улыбнулся:

— Толково. Мне твои знаки нравятся больше, чем язочинские булыжники. Вывод такой: теперь-то я тебя точно не буду обучать глупой грамоте из деревни умных глупцов. Человеку, придумавшему буквы, нет нужды учить иероглифы. Мне твоя… Нет, не могу ее назвать «обевегой», надо что-то придумать. Пусть твои значки и звуки будут… лорибукой! Зовут тебя Лорианом, и ведь это ты придумал новый алфавит. Так? Назовем твое изобретение «лорибукой».

Ошеломленный похвалой философа, не разбирая дороги, спотыкаясь о все камни и коренья, подросток весь день плелся в хвосте обоза. Небо, затянутое густыми серыми облаками, обещало дождь. Ветер подгонял Лориана в спину, как бы говоря: «Не робей, мальчуган! Иди вперед, не медли! Тебя ждет великое будущее».

На исходе дня Фаддий, приостановив обоз для небольшого привала, признался:

— Я давно собираю разные слова. Они у меня в голове. Я охочусь за словами. Как перум выслеживает глупую девчонку, отбившуюся от рода, так я ищу и краду слова. Они завораживают меня больше, чем женские коленки или кровь врага. В словах спрятан весь мир. Кто владеет словами, тот владеет миром. Но раньше я не знал, как их хранить. Мне было понятна глупость язочинской письменности. Теперь ты снабдил меня надежным орудием труда. Ты очень смышленый отрок. — Фаддий одобрительно поглаживал бока плетенки. — Лорибука поможет мне собрать все слова кочевого языка в один огромный свиток. Такой длинный свиток, что на него не хватит тростника с берегов небольшого озера. Меня признают самым умным человеком Ойкумены, но я всегда буду помнить о том, что мне помогли кругляшки речного мальчика.

Фаддий огляделся. Давно пора было определиться с маршрутом их совместного путешествия. Идут они навстречу заходящему солнцу, но до Огромного Оплота, Заоплотья и Язочи далековато. Если племя Фаддия остережется переходить горящую степь, то на выгнутых стенках сундучка из драни надолго сохранятся значки Лориана. Донесет ли Фаддий берестяной короб до Заоплотья?

— Нет ничего проще и сложнее букварных истин. Видишь ли, юноша, для обевеги полагаются тексты — которых на коробе я не вижу, — тогда будет настоящая азбука. Придумаем.

Фаддий осмотрел племя, приготовившееся к движению, и разрешил безымянному силачу взвалить короб на плечи.

— А в коробе у меня хранятся сосуды для питья ароматизированной воды и верхняя одежда. Я что, получается, буквопив и буквоносец? Смешно, — сказал Фаддий, но не рассмеялся.

Двое мыслителей — забывший побриться мужчина и озерный отрок — двинулись за немыми.

— Букет букв, — сказал Фаддий при первых шагах, и далее они молчали. — Хотел бы я знать, юноша, кто вдохнул в тебя запах новых букв?

Ведущий беседу, Фаддий часто терял к ней интерес задолго до того, как у Лориана появлялись свежие, новые мысли. Так получилось и в день изобретения лорибуки: Фаддий погрузился в раздумья, внешне отрешившись от узнанного и увиденного.

МОНОЛОГ О ВЕЛИКОЙ ОХОТЕ

— Великая Охота пробуждает в народах худшие наклонности: шохотоны теряют человеческий облик, сдержанные суровые конаны превращаются в кровожадных дикарей, алчные перумы поддаются слепой страсти самоуничтожения, хоболы и лорсы готовы обратить мохнатые конечности против сородичей. Парадокс чудовищной погони человека за человеком состоит в том, что ловчие Китов ласа — главные жертвы Великой Охоты.

Когда силой своего непобедимого мозга Китовлас хочет привлечь к Великой Охоте какое-нибудь племя, он прежде всего проникает в подсознание беззащитных людей, пробуждает в их душах все темное и злое, все самые отвратительные и мерзкие стремления. Таким образом он приводит человека в рабское состояние и использует его для удовлетворения своих фантастических прихотей. Никто не избавлен от угрозы стать жертвой жестоких и неутомимых охотников. Человек, столкнувшийся с Китовласом, ничего не хочет и ни о чем не думает. Тому, кто надеется избежать участия в Великой Охоте, остается уповать на имя и ум. Великая Охота порождена ненасытным желанием Китовласа господствовать над родом людским. Однако гнусные его замыслы осуществляются лишь руками тех, кто утратил добрую волю. Человек, не боящийся Китовласа, думает не о себе, а о других. Радеет о благе окружающих. Мысль, жертвенность и человеколюбие — единственные защитники от постоянной угрозы Вечной Тьмы. Слепая любовь к насилию и самоутверждению движет ловчими Великой Охоты. Видение сердцем и душой, духовную силу можно противопоставить загонщикам Китовласа.

— Фаддий, ты боишься? — прервав монолог бродячего мудреца, спросил Лориан.

Фаддий закашлялся от неожиданного вопроса. Он все чаще кашлял по утрам, хотя и спал в одеялах из лона. Стеснялся и отшучивался: «На бесптичье и старческий кашель слух услаждает».

— Привыкай мыслить парадоксами. Находи в основании Мироздания камни противоречий. Не бойся свирепого конановского лица или мясистой груди лорса. Не бойся мышц, несущих боль твоему телу, бойся человека с китовласовыми мыслями.

Круговым движением слева направо Фаддий растер грудь кулаком, унизанным перстнями. Возраст давал о себе знать — сердце неприятно щемило и покалывало,

— Ты не дрался с мальчишками своего племени?

— Нет, — признался Лориан.

— Да, сейчас стали драться меньше. Жертва не отстаивает свободу кулаками, потому что всегда бывает побеждена страхом. А ловчие Великой Охоты сильнее всех. Но для мальчишки кулаки и пятки — единственное средство отстоять свободу среди сверстников. Так было, так будет.

Путники помолчали, продолжая идти.

— А если бы тебе понадобилось драться, чтобы сохранить право на свободу ума? — спрашивал Фаддий, заранее зная ответ.

Лориан бешено замотал головой. Они уже привыкли понимать друг друга без слов, поэтому Фаддий не делся.

— Драка — забава для мужских кулаков, а свобода — тяжелая работа для ума. Кто захочет работать до изнеможения без особой нужды? И без принуждения? Безмозглые глупцы, как мы с Лорианом. — Фаддий говорил куда-то неопределенно вверх, задрав к небу волевой подбородок. Это была его обычная манера — говорить важных и опасных темах фиглярским несерьезным тоном.

Тенихан научил Лориана счету и привил привь кочевой народности, открыл для него красоту пространства и времени. Фаддий заставил увидеть Мироздание как набор слов. Если бы Фаддий внезапно остановил! процесс передачи знаний, Лориан все равно помнил бь бродячего мудреца до конца жизни. Но Фаддий продолжал обкатывать мальчишеское сознание, как вода обкатывает речную гальку. О будущем разобщенного человечества Фаддий высказывался мрачно: «То будет странное время…»

Но отмалчивался, когда Лориан расспрашивал об орудиях человекоубийства и кошмарах Великой Охоты, понятно, почему Фаддия прорвало. Он помог Лориану распознать в разрозненных фактах бедствий, принесенных Великой Охотой, главную беду человечества, напрасно укрытого богом Ондроном в складках Занавеса Вселенной. Фаддий готов был отговориться словами «Промысел Ондрона нам не известен» или им подобными.

— Десять советов речному сосунку. Не отвечай встречному незнакомцу вопросом на вопрос. Всегда честно отвечай на расспросы доброго чужака и больше молчи в разговоре со злым чужаком. Если тебя настойчиво выспрашивают, это означает, что тебе выходят навстречу. Китовласовы слуги проливают кровь и насилуют. Слова конанов не интересуют. Помни, что злой вопрос лучше улыбающегося врага. Не лги. Бойся солгать. Степь лжи не любит. Вместе с верой обманутый человек теряет интерес к окружающему миру. Бойся происков Китовласа, но прежде всего в борьбе с ним научись побеждать себя. Бойся, но научись преодолевать страх. Китовлас побеждает не мускулами, а берет верх обманом, страхом И похотью.

Чтобы отметить слова особого значения, Фаддий поднимал палец к небу, мелко и часто тряся головой. Непрестанно жующая нижняя челюсть мудреца при этом забавно ходила из стороны в сторону, словно во рту у Фаддия жил капризный маленький зверек, с трудом переносящий качку.

— Много-много времени спокойно существовали народы на планетах, разбросанных по Вселенной. Но этому спокойствию пришел неизбежный конец, когда опустился Занавес Вселенной, накрыв Вечной Тьмой крохотные пристанища жизни. В последний момент бог Ондрон успел спасти обитателей далеких планет и бросил их на просторы Перуники по обе стороны Огромного Оплота. Вместо того чтобы благодарить божественного спасителя, народы возроптали. Предводители с крепкими кулаками возжелали единоначалия. В момент хаоса Китовлас проник в чью-то голову. Не имея тела, Китовлас переходит от человека к человеку, быстрее, чем ты, Лориан, бегаешь от одного драконьего истукана к другому. Народы, спасенные Ондроном, стали жертвой Китовласа. Великая Охота обещает завершиться уничтожением последнего мыслящего человека. И вот тебе парадокс: если ты любишь мысль, уважай и Китовласа, который превыше всего ставит человеческий мозг. Само чувство близости Китовласа дисциплинирует. Осознай очевидные, простые вещи, и все переменится. Великая Охота страшна, но не вечна. В разных племенах все чаще рождаются активные мальчики и восхитительно красивые девочки. Я не так стар, чтобы забыть, какими уродинами были девчонки моего поколения. Кто знает, может именно Степь, по которой мы с тобой ползем, как две букашки, родит вождей, которые заставят искать утраченное.

— Утраченное что? — спросил Лориан.

— А, не важно.

Первая часть беседы о Великой Охоте была завершена. Лориан расценил монолог Фаддия как затравку к обсуждению самой главной темы.

— Мои мысли о другом. Прости, для меня собеседник важен постольку поскольку. Не нравится, можешь поискать другого. — Фаддий отвернулся от юного собеседника. — Степь велика.

Долго молчал, потом неопределенно произнес:

— Долгий путь в неизведанное — всего-навсего нач ло пути к собственному «я».

Слова Фаддия поразили Лориана. Что такое собст ное «я»? Никто не спорит, с понятием «я» связаны глубов тревожные мысли. Мысль Фаддия неукротима, бродячем философу приятно от «я» прыгнуть к проблемам разумного сообщества последней обитаемой планеты.

— Когда-нибудь племена разродятся не вождями искусными мастерами, а пророками. Тогда наступят интересные времена, — вдохновенно предсказывал Фаддий|

Фаддий не скрывал, как ему приятно играть пер белобрысым мальчишкой роль первооткрывателя. Постороннему его мысли могли показаться сумбурными, самом деле Фаддий редко говорил не к месту. Не в первый раз было так, что сказанное соответствовало внутреи устремлениям юного собеседника.

— А кто такие эти самые будущие пророки? — спр шивал Лориан.

— Судьба пророка — соль морей и пыль узких пинок.

— Красиво, но я так и не понял.

— Пророк — человек, берущий ответственность за будущее племени или всех племен.

И наверное, чтобы успокоить подростковое самолюбие Фаддий добавлял:

— Пророками не рождаются. Чаще всего пророка становятся в странствиях и борьбе с соблазнами.

— Я хочу быть пророком, — вдруг сказал Лориан.

— Дорога — жадное существо, которое проглотит светловолосых подростков, а выплевывает волосатых потных мужчин.

Лориан с подозрением огляделся. С ним этого не случится, он всегда наготове, он встретит «существо» Помолчав немного, Фаддий добавил:

— Пророков выплевывает несвершившееся будущее. Пророку надо ощутить себя не в плавниках каменной рыбы, а в плавниках завтрашнего дня. Бросая взгляд из далекого завтра, надо попытаться предупредить людей об опасности. Словом защитить человека от беды. Я бы высказался в том смысле, что пророка можно сравнить с устами бога Ондрона. К пророку, если бы он встретился мне на пути, я готов обратиться со слов: «Оро, Богорот, оро».

Заметив, что собеседника волнует затронутая тема, Фаддий продолжал:

— Пророчество — способность взять на себя ответственность за грядущий день. Не много найдется охотников сделаться пророком добровольно.

— Если это так, тогда пророки остановят Великую Охоту. О каком будущем можно вести речь, когда тело и мозг человека зависят от Китовласа?

Фаддий прислушался к словам Лориана:

— Согласен, судьба человечества, порабощенного Китовласом, незавидна. Кто-то должен наступить на хвост нечистой силе.

Завидев истукана на вершине отвесной скалы, Фаддий спросил, далеко ли до него.

— Три плавника, — ответил Лориан.

— Несносный мальчишка! Я откуда знаю твой рыбий счет? Скажи по-человечески, далеко ли?

— Далеко. До того времени, когда люди одолеют Китовласа и Илобиса, куда дальше.

— Юркость ума, — зло рассуждал вслух Фаддий. — Что это такое? Услышать о Великой Охоте и сразу поспешить с неисполнимыми обещаниями. Дать обещание, не расслышав, о чем идет речь. Вот что такое хитрость. С умом попрошу не путать.

— Я сказал и сделаю, — упрямо настаивал на своем Лориан.

— Я учу тебя парадоксам.

— Мое пророчество — лучший парадокс из всех, какие вы могли бы ожидать от нерадивого ученика.

— Хорошо, я слушаю.

— Вы говорите о Китов ласе, который разжигает Великую Охоту человека на человека. Я обещаю ее остановить. Для чего другого мне нужны ум и мужская сила?

Носильщики, сопровождавшие Фаддия в дальних переходах, несли на руках малых детей. Лориан часто смотрел на малышей, заснувших в пути. Теперь он не ребенок, но и взрослым его пока не назовешь. Дело не в обряде посвящения. Для осознания себя взрослым мужчиной нужна точка приложения внутренних сил. Фаддий открывал ему глаза на вопиющий разрыв между наказом сородичей и бедствующим положением народов Восточной; Ойкумены. Не получится ли, что, исполняя отцовский наказ, Лориан отрежет себя от прочих людей? Вдруг Страна Зверей — беззаботный уголок Вселенной, недоступный; детворе племени молчунов? Лучше бы Фаддий запретил своим сопровождающим брать детей в дорогу. О мальчишке, вертевшемся у него под ногами, Фаддий сказал:

— Не обращай внимания, это Трехушастик. Ему нет дела до твоих обещаний. Неважно, кем он родился. Он будет либо жертвой, либо ловцом. Его лишили выбора до рождения.

— А вдруг малыш вырастет и одолеет Китовласа? — предположил Лориан.

— Ему не по силам. Он глуп. А к тому времени, когда повзрослеет, я потеряю хватку.

Лориан рассмеялся:

— Получается, я лишен выбора. От отца я унаследовал бойцовские качества, Тенихан научил меня дорожить свободой, Фаддий подсказал мне путь победы над Китовласом. Я рожден пророком, который остановит Великую Охоту.

— Каким образом, самонадеянный юнец, ты намерен это сделать?

— Великую Охоту я остановлю словом, — ответил Лориан.

ПЕРВЫЕ ДЕРЕВНИ

Путешествие продолжалось. Юноша и старик, волею случая оказавшиеся вместе, приближались к болотам, тянувшимся вдоль берега реки Каки.

У западного склона огромной котловины расположились деревни, потаенно укрывшиеся под землей. Огромные становища оседлого племени. Присутствие людей выдавали обработанные поля. Жилища, подобно грибам, вырастали из земли. Ни о чем подобном ранее Лориан не слышал. Вблизи от деревни под названием «Омока» Фаддий рассказал о своем взрослом сыне:

— Твак — непутевый сын. Немного постарше тебя. Красив, обормот, хотя и рожден нелюбимой женой. Впрочем, что вспоминать нелюбимых жен. Где мой мальчик сейчас? Кому-то доставляет он неприятности?

Омока оказалась сказочным местом. Прекрасные цветы, выращиваемые ее обитателями, скрывали крыши низких землянок от постороннего взгляда. Особенной красотой путников поражали розы. Розы имели высокий стебель с колючками и приятно пахли, если над ними наклонялся человек. По неизвестной причине в деревню их не пустили. На окраину деревни к ним вышел шаман цветочного племени. Смешной кривоногий коротышка с кругленьким животиком важно вышагивал навстречу неожиданным гостям. Шаман с Фаддием обменялись приветствиями. У шамана был сын, которого несколько лет назад отправили в деревню грамотных и за которого он теперь сильно тревожился. Для представителя оседлого племени шаман хорошо знал нравы кочевых народностей и с уважением относился к бродячим философам. Фаддий преподнес шаману в дар какую-то, на взгляд Лориана, безделушку. Шаман расплылся в довольной улыбке. Нечасто доводилось ему получать столь изысканные подарки. Получив ответный дар, целую охапку красных роз, Фаддий в свою очередь не преминул выказать восхищение. Лориану запомнилось, как Фаддий с розами в руках уходил из деревни. Следом за ним, как за живым богом, тянулись люди молчаливого племени, несущие короба с имуществом мудреца. Крышки коробов прогибались от роз. Наваленные на плоских крышках розы падали на следы босых ног при каждом покачивании на поворотах. В окружении роз и поклонников Фаддий выглядел великолепно.

Первая встреча с оседлым племенем произвела на Лориана глубокое впечатление. Удивительно было, что люди могут жить на одном месте постоянно. Его родное племя меняло становища не реже раза в сезон дождей.

В пути между первой деревней и поселком Рослов странникам случилось видеть степной пожар. Как-то поутру спящих Фаддия и Лориана растолкал один из немых носильщиков. Насмерть перепуганный парень бестолково махал руками, не в силах объяснить, что происходит. Фаддий и Лориан вскочили на ноги. Серое предрассветное небо заволоклось черными клубами едкого дыма. В воздухе резко пахло гарью.

— Пожар… — еле слышно выдохнул бродячий мудрец. — Где-то совсем неподалеку. Надо уходить. — Фаддий властно махнул рукой, призывая обоз поторапливаться со сборами.

Масштабы степного пожара потрясли воображение подростка. «Красная вода, красная волна, горячая волна», — подумал Лориан, когда впервые увидел бушующий огонь. Послушавшись совета Фаддия, ушли в болота, чем и спаслись. Лориан шел по болоту и думал о Тваке. Похож ли непутевый сын на мудрого отца? Какую важную роль сыграл Фаддий в жизни Лориана! Советы Фаддия, как пользоваться языком и о чем спорить с мудрым человеком, на какие вопросы искать ответы и над чем смеяться, казались Лориану не менее важными, чем отцовские наказы. По болоту они шли след в след по чавкающей жиже. Лориан думал: «Молодому человеку поначалу лучше идти по тропе, протоптанной мудрецами».

Выбрались они из болота мокрые и грязные. Фаддий достал из коробов огниво и развел огонь в нескольких шагах от лужи с болотной тиной. Костер на болотах! Сучья отсырели, и потребовались недюжинное мастерство и упрямый характер Фаддия, чтобы пламя не гасло от дуновений ветра с огромных болот. Искры взлетали до самого неба. Как это было необычно! Как тянуло в такой обстановке на самый откровенный разговор! Тему подсказала сама жизнь. По болотам Фаддий продвигался на спине одного из силачей. Это был толстяк, отличающийся редкой подвижностью и силой. Лориан спросил, как Фаддий относится к одиночеству, и получил ответ:

— Мудрец не путешествует в одиночку. Мудреца должны сопровождать ученики.

— И сколько учеников вас сопровождают? Где они? — поинтересовался Лориан, насмешливо глядя на толстяка, обсушивающегося у костра. Спутники Фаддия были слишком заняты, чтобы уловить сарказм в вопросе Лориана.

— Ты пока один, но лучший из моих учеников. Лориану стало стыдно: он получил хороший ответ на бестолковый вопрос. Тяжелые вещи Фаддия носили самые сильные мужчины, а среди тех, кто имел право ухаживать за телом «живого бога», выделялись крепкий юноша, чья немота в сочетании с укоризненным взглядом серых глаз наводила на мысли о скрытом уме, и подвижный коротконогий толстячок, забавная внешность и добродушный нрав которого контрастировали с кроющейся в нескладном теле мощью. Сопровождая одного из умнейших людей материка, они ничему у него не учились. В отличие от них Лориан перенимал у Фаддия все, что мог.

Фаддий всегда был неразлучен с мочеными яблоками.

— Жуй! Жуй, но не глотай, — учил он Лориана.

— Зачем жевать, достаточно же одной воды? — недоумевал подросток.

— В твоем племени есть мужчины с отвисшей нижней челюстью?

— Есть.

— Чтобы не быть похожим на них, держи мышцы лица в рабочем состоянии, поэтому надо жевать.

Фаддий научил Лориана жевать яблоки и мякоть других плодов. Когда они шли вдоль реки, оба жевали молодой тростник. Едва ли не со второго дня путешествия с Фаддием Лориан стал по утрам чистить зубы зелеными веточками, расчесывать волосы гребнем из мягкого тутового дерева и палочками выковыривать грязь из-под ногтей.

Немые носильщики укладывались спать, а Лориан сидел в темноте, продолжая осмысливать услышанное за День, повторяя мысленно все извивы дневного пути. Он был уверен, что вернется сходной дорогой! Вернется в окружении молодых учеников и целого племени единомышленников. Племя немых людей — это слишком скучно, тут с ним согласился бы даже Фаддий! Если придерживаться примера мудреца, то к обратному пути Лориан должен будет выполнить полученные наказы и… обзавестись боготворящим его племенем! Философ, открывающий окружающим людям глаза на мир, достоин сравнения с божеством. Убаюканный грезами, Лориан засыпал.

У толстяка, с которым Лориан сошелся поближе, были любимые короткие изречения. Узнать их полный список было нетрудно. Всякий раз, когда Фаддий озвучивал какую-либо мысль, коротконогий пузан шумно свистел или издавал квакающие звуки. Поэтому Фаддий старался по-вторять любимые афоризмы толстяка не слишком часто. Но всегда к месту. Например, при приближении к деревне Рослов на реплику Фаддия: «Жить в деревне, значит, всю жизнь ползать на коленях» — толстяк отозвался трубным гласом одобрения. Хотя, казалось бы, для большого, тяжеловесного мужчины оседлая жизнь подходила больше. Услышав пугающие звуки, Фаддий переводил разговор на общую тему:

— История человечества не завершилась. Как, должно быть, приятно вступать во взрослую жизнь с подобной мыслью, а, малыш?

— Не знаю, не думал, — честно ответил Лориан. — Я ведь не взрослый.

— Э, да ты чем-то огорчен. Чем же? Негоже скрывать мысли от попутчика.

Лориан готов был поделиться тайными сомнениями, но поймет ли Фаддий мальчишеские переживания?

— Родное племя изгнало меня. Могу ли я надеяться пройти обряд посвящения во взрослые в каком-нибудь племени? Или мне до седых волос ходить непосвященным?

— Согласен, это важная проблема. Но не расстраивайся. По моим подсчетам, в Восточной Ойкумене проживает больше племен, чем у тебя ногтей на руках и ногах. Встретишь какое-нибудь племя, понравишься вождю или… кхе-хе, молодой девчонке, и все случится само собой. Не тревожься, обычно так всегда и происходит. Поверь мне, я многое повидал.

Долго путники выбирались из коварных топей. Двоих людей молчаливого племени засосали Сумрачные Болота.

Не сумев позвать на помощь, бедняги беспомощно барахтались в жадно чавкающей топи. Отсутствие их заметили слишком поздно, и прибежавшим на помощь сородичам оставалось лишь с болью в сердце наблюдать за страданиями соплеменников, корчившихся в отчаянных попытках выбраться из западни. На поверхности болотной воды, буро-зеленой от покрывающей ее тины, остались лишь берестяные короба несчастных носильщиков.

Наконец характер местности изменился. До горизонта раскинулись ровные клеточки полей. Лориан никогда ранее не видел землю, обработанную человеческой рукой, в ухоженности растений с тонким стеблем чувствовалась забота неведомого земледельца. Три дня шли по полям, прежде чем вышли на окраину объятой огнем деревни. Фаддий пробормотал про возвращение на болота, но на сей раз Лориан решил бросить вызов стихии.

— Там люди! — вскричал он, услышав, как плачут дети в деревянной постройке.

— Мы не можем им помочь, — возразил Фаддий. Лориан готов был согласиться с Фаддием, но что-то его удерживало.

— Не знаю, правильно ли я поступаю, но я пойду к ним.

Фаддий выплюнул травинку, которую до сих пор жевал.

— Ты погибнешь. Я умирать не хочу.

Лориан молча повернулся и пошел на запах горящей травы. Вскоре он услышал за спиной какой-то шум и обернулся. Придерживая руками полу красного балахона, Фаддий плелся вслед за юношей.

— Другого выхода нет, — объяснил Фаддий. — Мы отрезаны от Сумеречных Болот и окружены лавиной огня.

Перед ними высилась стена плотного огня, пожиравшего деревянные постройки. Лориан попытался определить сторону, в которой находилась Миссия. «Люди в опасности», — мысленно предупредил он Белую Воду. Вспомнив про обещание Белой Воды помогать ему в трудную минуту, он обратился к водной стихии за помощью.

— Белая Вода, нам нужна твоя помощь, — позвал Лориан далекого друга.

Глаза у Фаддия вылезли из орбит, когда он услышал произнесенные вслух слова столь загадочной молитвы. Неожиданное появление незнакомцев на окраине горящей деревни не осталось незамеченным. К ним поначалу присматривались, а потом и присоединились некоторые из жителей деревни. Казалось, незнакомцами жители обеспокоены в большей степени, чем огненной бедой.

— Смотрите! — на наречии кочевников закричал один из местных жителей. Все подняли головы и заметили над собой тяжелые облака. Изумленные люди, ликуя, приветствовали потоки чудодейственного лои, хлынувшего на глиняный грунт. Дождь был настолько сильным, что вскоре забил пламя по всей деревенской окраине, а спустя какое-то время заглушил и очаги огня в густом кустарнике.

В изнеможении Лориан сел на мокрую землю, покрытую бесконечной чредой луж, грязных от пепла и сажи. В знак признательности люди молчаливого племени очищали от глины одежду Лориана и Фаддия, когда на окраину подтянулись мокрые, но радостные жители деревни. От них последовало приглашение посетить их земледельческий поселок.

— Кто это? — спрашивали дети в толпе, глядя на Лориана и Фаддия.

У Лориана в ушах звучал плач и крик младенцев, напуганных огнем. Люди, жившие в деревне под названием «Рослов», были первым земледельческим племенем, встретившимся Лориану на пути в Страну Живых Зверей. Распахавшие и засеявшие поля вокруг своих жилищ, они оказались поэтами травы и страстными приверженцами своеобразной эстетики земляных работ. Вопрос ребятишек, встретивших чужеземцев на окраине, повторили и старейшины племени. Фаддий, как старший, отвечал, что они идут с востока. Если дети несколько успокоились при таком ответе (восток не так страшен, как запад), то расспросы старейшин продолжались. Людей с востока встречали по-доброму. Настороженность вызывали злые люди из Милазии. Каждый гость из Милазии мог оказаться тайным лазутчиком Черных Колдунов. В путниках из Южной Ойкумены видели соглядатаев злых магов, всегда готовых напакостить. Гости с Востока не таили в себе подобных опасностей. Но нужно было узнать, есть ли у незнакомцев имена и с уважением ли относятся к родителям и вообще старшим? Лориан по ходу первой беседы осваивал чужое наречие. Помогал год, прожитый с кочевниками.

ПЕРВОЕ ИСКУШЕНИЕ

Окруженный детишками, сгорающими от нетерпения послушать рассказы юного незнакомца, Лориан путался в словах, пытаясь ответить на великое множество вопросов, сыпавшихся на него со всех сторон. Он познакомился с мальчиком по имени Напролик. И сразу же разгорелся между ними нешуточный спор.

— Белая Вода — это икра рыбы-самца, — настаивал Лориан.

— Нет, это молоко красивого животного, — возражал Напролик.

Фаддий захохотал, его забавляла горячность юных спорщиков. Перед самой высокой хижиной Лориана и Фаддия поджидал вождь, измазанный для красоты и солидности сажей трехдневной давности. Они внимательно рассматривали культовый жезл в руках вождя. Встреча прошла удачно. Фаддий подарил вождю какую-то довольно увесистую безделицу. Лориан улыбнулся, подумав: неизвестно, кто обрадован больше — вождь или носильщик Фаддия, которому теперь нести облегченный мешок. Вождь ударил в ладоши, и его люди принесли подарок для Фаддия. Мужчины племени стали подниматься с мест, когда Лориан вдруг спросил вождя:

— А как ваше племя относится к траве?

— Трава — волосы племенного божества.

— Бог создал людей и животных равноправными, но люди погубили животных, и они превратились в камни, деревья и траву, — высказался Фаддий.

— Животные произошли от людей или люди ведут начало от животных? — засомневался вождь. — Непонятно.

Мысленно Лориан готов был согласиться с вождем.

— Капли дождя — души и слезы животных, возвращающиеся на Перунику, — витиевато высказался вождь, и у Фаддия не было возражений против красивых слов.

Вождь заговорил с воодушевлением:

— Соворот создал прекрасных животных, но тот, чье имя непроизносимо, превратил часть животных в грязных и жадных людей. Соворот рассердился и забрал к себе животных на небо, а чтобы очистить людей, спустил огонь с неба на землю. Огонь — единственное животное, которое не бросило человека в беде. Пока есть костер, люди выживут. Люди нашего племени считают, что разжечь костер — значит дать ему и себе новую жизнь.

Лориан напряг слух: костер — живое существо? Вождь продолжал, заметив, что увлек слушателей:

— Увидев пламя на Перунике, души угасших предков хотят спуститься с холодных небес. Всем известно, что они не могут дойти до звезд. Звезды представляются душам умерших большими небесными кострами.

— «Вкушать» — привилегия животных, попавших на небо, — Фаддий сделал попытку атаковать собеседника, — но огонь «вкушает» сухие деревья и ветки. Огонь всеяднее любого другого существа.

— Дождь тоже живое существо? Дождь ведь может облизать любой предмет, оставив капельки слюны на каждом из нас.

— Дождь не меняет форму предмета. Огонь меняет, после огня всякий предмет становится намного легче.

Фаддий дотронулся до одного из самых массивных перстней:

— Этот перстень даже огню не по зубам.

На этом обсуждение религиозных проблем прервалось. Собеседники перешли к обозначению позиций в политических вопросах:

— Раздробленность Перуники на племена — зло или благо?

И, как издавна повелось в Перунике, заговорили о животных. Лориан впервые услышал, что возвращение животных может кого-то и не радовать.

— Ну и хорошо, что нет животных.

— ?

— Вернутся животные, вернутся и враги человеческие. Не о волках и драконах речь идет. О малюсеньких кровопийцах. Крохотные птички станут летать, клевать и пить кровь у человека. По вечерам у воды их будет так много, что и закатного солнца не увидите. Или вот, такие малюсенькие волки, бывает, прыгают по человеку. Когда-то маленькие волки ушли, но оставили после себя страшную болезнь — песочную чесотку. Если они вернутся, что будет? Нет, мы и без животных проживем. Больше бы рабочих рук в поле, больше земли засеем.

Спорили, спорили, но сошлись на том, что люди лишены потребности в еде в наказание за каннибализм. Воспоминание о людоедстве поддерживает в них отвращение к еде. Костер — единственный каннибал, которого боги не наказали.

Выяснилось, что рословичи мечтают объединиться с каким-нибудь племенем для создания сети оросительных каналов. Пока же приходится даже почетных гостей угощать плохой водой. Затем гостей отвели в окраинную хижину. В стенах были дырки размером с кулак взрослого мужчины.

— Местный старший бог Соворот мне вполне симпатичен, — признался Фаддий.

— А мне нравится, что становище…

— Становище, — перебил Лориана провожавший их юноша, тот самый Напролик, спор с которым ознаменовал их знакомство. — Какие словечки в ходу у твоего племени. Забудь их. Не «становище», а «деревня».

Лориан продолжал:

— …деревню они основали на реке Омока.

Фаддий вдруг проявил интерес к перепалке молодых людей:

— Ты не сказал «а мне нравится» повторно.

Лориан не понял слов старшего товарища. Фаддий улыбнулся:

— Провожатый тебя перебил, но ты не стал повторять начало фразы. Ты спокойно продолжил мысль. Юноша, ты старика Фаддия переспоришь… лет этак через шесть- восемь, хо-хо.

— Здорово, — пробормотал Лориан, устраиваясь ночлег.

— Ты о чем? — поинтересовался Напролик:

— Я хочу сказать, что мне нравится, когда племенем управляет мужчина, а не старухи, выжившие из ума.

Фаддий проворчал, ворочаясь с боку на бок:

— Ох уж эти мне речные глиняные свистульки. И где он только нахватался этих словечек? ему «нравится», ему «не нравится»… деревенщина.

— Я тоже хочу быть благородным. Что для этого необходимо?

— Пей воду с целебными красителями и ароматизаторами, обязательно станешь истинным представителем голубой крови, — отшутился засыпающий Фаддий.

Не поняв иронии, Лориан полночи продумал над его ответом. Утром спросил:

— Пить горькую воду и не плеваться — благородно?

— О, — застонал Фаддий. — Настырный мальчишка с дурацкими парадоксами меня доконает.

Утром он обратился к старейшинам племени:

— Мы благодарны вам, рословичи, но нам пора идти дальше.

Старейшина племени обратился к Фаддию с просьбой оставить Лориана на минуту для разговора. Старейшина племени обратился к малолетнему гостю:

— Будешь у нас гонцом? Посыльным? Порученцем? Это почетная работа. Многие подростки племени гордились бы таким предложением.

Вождь помолчал, а потом произнес, пристально глядя на Лориана:

— Наш шаман сильно постарел…

Но и на это двусмысленное предложение Лориан ничего не ответил. Он догнал попутчиков на ближайшей поляне. Фаддий удовлетворенно хмыкнул. За деревней к ним неожиданно присоединился Напролик:

— Возьмите меня с собой.

— Зачем ты уходишь от родного племени? — спросил Фаддий.

— Вы в дороге. У вас будут разные приключения. Что мне сиднем сидеть на трех семавитах? Я мир хочу увидеть.

— Не путешествие мудреца, а просто детская прогулка какая-то. Мне нужно много-много носовых платков: вытирать всем носики в дождливую погоду.

ПРОЩАЙ, БРОДЯЧИЙ МУДРЕЦ!

«Словом, наша с тобой беседа продолжается», — любил повторять Фаддий. Лориан непроизвольно заимствовал забавную привычку начинать предложения с выражения «словом».

Как было бы здорово, если бы и другие мальчишки его племени узнали о Фаддии! Как Лориану хотелось бы сохранить слова и жесты мудреца! Но нет, не дано. Все уходит в воздух, все исчезает сразу по произношении, по совершении действия. «Время, — впервые задумывается Лориан, — как ты коварно». С той поры они стали называть ночные остановки «семавитами».

Фаддий немолод, спалось ему беспокойно: то ноги ломит, то в спине колет. Проснувшись, мудрец ходил надутый и мрачный, сердясь на весь свет за дурное самочувствие, бурча себе под нос что-то неразборчивое.

— Да, на прошлом семавите лучше спалось. Я здесь как будто в заднее место травинкой уколотый. Ни в одном глазу сна, ни один волосок на затылке не пропотел за ночь, — ворчал мудрец.

— Что значит «волос не пропотел»? — спрашивал Лориан.

— Когда устаешь и спишь в забытьи, всегда потеешь. Встаешь с почти мокрыми волосами. Хороший сон, сон мужчины. Встать утром с сухим волосом — считай, ночь потерял.

— Я понимаю, как и чем живут несколько десятков больших и малых племен Ойкумены. Но я не понимаю, откуда мы взялись на Ойкумене? Я не знаю, откуда взялся человек. Выходит, что я ничего не знаю о человеке. Я способен поставить вопрос, откуда взялись первые люди, но я не в силах его разрешить. Покажите мне человека, который нашел ответ, и я назову его «мудрейший»! Я могу сказать: племя идет на восток. Но откуда оно идет? Я теряюсь в догадках. Я могу показаться мудрецом подростку-кочевнику, но на самом деле я погряз в невежестве, ибо не вижу первопричины человеческого бытия.

— Ойкумена нуждается в переустройстве.

— Есть легенда о древнем каменном истукане. Он зовется Арковит. Есть и деревня живых людей с таким названием.

Достаточно было этих скупых слов, чтобы Лориан представил себе неведомого «Арковита». Со всеми достоинствами и, что удивительно, с живым лицом. После встречи с Фадцием подросток стал различать человеческие лица. Ранее не видел у людей лиц. Поэтому не мог вспомнить даже отцовского лица. Процесс неостановим и проходит так, что до последних дней запомнится лицо Фаддия и легко будет вообразить физиономию глуповатого Арковита, а вот лицо отца представлялось точно в голубой дымке утреннего речного тумана.

Мальчик внимательно всматривался в безбородое лицо Фаддия, стараясь запечатлеть в памяти уже ставшие дорогими черты. Умел бродячий философ Фаддий живописать словом. Мужчины в жизни Лориана — какие они разные! Все трое! Отец, кочевник Тенихан и мудрец Фаддий, но есть у них одна общая черта. Они ставят свободу выше прочих достоинств мужчины. Лориан стал не старше, а опытнее. Трое мужчин дали ему три опыта свободы. Свобода поступать по-своему, свобода искать цель в путешествии длиною в жизнь и, наконец, свобода обдумывать самые неожиданные, самые трудные мысли.

ПОДЗЕМНОЕ ПЛЕМЯ

Дождь и радуга над холмами. Спрятавшись от теплых струй в расщелине между скал, Лориан думал о том, как приятно было бы провести всю жизнь на одном месте. Словно каменный истукан, простоял бы он в теплой почве родного холма. Или, подобно камню в долине, что прикрывает родник от палящих лучей полуденного солнца, смотреть на маленькие водовороты и не вести счет годам затянувшегося, но такого полезного одиночества. Ведь появится когда-нибудь путник из травы, наклонится, с ладонью, сложенной вдвое, напьется, и что же? Разве не найдется у такого путника пары добрых слов для камня? Вот в чем его полезность для людей. И быть может, девочка с круглыми коленками… И в сладкой дреме сновидений Лориан засыпал.

Снились ему синие лошади на белой траве. Почему трава белая? Почему лошади синие? Он не спрашивал, так как не знал, какого цвета они были до исчезновения с Перуники. Утром он просыпался и, как воды, жаждал разговоров. Беседовали о самом разном: от религиозных проблем до факта существования во Вселенной волосатого человека.

— Что такое божество? — спрашивал Лориан.

— Божество — существо, которому не нужно делать открытий. Оно изначально знает мир и знает о том, что наделено душой. Люди должны предпринять некоторые усилия, чтобы открыть для себя мир и свою душу. Без усилий они обречены.

Принимая совет мыслить «от обратного», Лориан перескакивал на «звериную» тему:

— А что такое «обезьяна»?

— Волосатый некрасивый человек. Он не говорит, а кривляется.

— Где вы ее видели?

— Во сне, мерзавец, снится.

— А вы какие сны видите, черно-белые или цветные?

— В том-то и дело, что цветные. Ночи напролет у меня перед глазами скачет красная обезьяна. От нее по утрам глаза и слезятся.

Разыгрывал его Фаддий или нет, этого Лориан не понимал, но замечал, что действительно по утрам у Фаддия слезились глаза. Подросток думал — от старости.

— Научись развязывать самые трудные узлы из всех известных. При таком навыке тебя не будет пугать узел из новой веревки. Для человека, умеющего развязывать сложные узлы, качество вервия не имеет значения. Это я называю методолюбием. Туманность красива на звездном небе. Туманность мысли недопустима в голове у мудреца, — так учил подростка бродячий философ.

В далеком пути крепкий сон столь же важен, как и сноровистый попутчик. Теперь Лориан по ночам крепко спал.

Однажды ясным прохладным утром наступил последний день их совместного путешествия. С первых шагов по гористой местности Лориан стал ощущать некий зов, исходивший от скал. Удобнее было обойти, но Лориану, удалось убедить Фаддия сделать петлю в последнем маршруте. Ругаясь и ворча сквозь зубы, бродячий философ с трудом поспевал за Лорианом. Казалось, ноги сами несли прыткого подростка к зияющим в скалах провалам. Ближе к полудню они увидели вход в пещеру. У входа Фаддий и Лориан заспорили. Лориан чувствовал: от этой манящей черной впадины ему не уйти. Фаддий недоумевал: зачем мудрецу спускаться в пещеру? Впервые они разошлись во мнениях.

Фаддий сначала не понимал, почему молодого спутника занимает какая-то черная дыра, но потом он понял, в чем дело. Беседы с философом, его парадоксальные суждения прорвали плотину запретов, которые некогда были заложены в сознании мальчика старухами речного племени. Отныне многое изменилось. Подросток стал принимать мир таким, каков он есть, — пестрым и меняющимся. И все ему было интересно!

От представлений о тотеме племени как некоей одной Большой Рыбине, одной рыбе на весь мир — одной рыбе как весь мир! — пришел к идее о необходимости мысленного изображения множества рыб: рыб с различным характером, рыб с разным предназначением.

Во-вторых, теперь он не мог представить покровительницу племени как неподвижную рыбу. Теперь во сне он видел живую, подвижную рыбу! Плывущую против течения и по течению; уходящую на глубину; в прыжке над водой; бьющую хвостом по речной гальке; беседующую с подростком или девочкой; вступающуюся за родное племя против плохой рыбы. Видел он и чудных долгожданных рыб, возвращающихся из неведомого далека, в которое они почему-то ушли когда-то в прошлом.

В-третьих, со времен бесед с отцом в раздумья о рыбах стали все чаще вторгаться остальные животные. Теперь он думал о рыбе как о хозяйке водного пространства и о других животных — как о полноправных владетелях поверхности великой планеты. Пусть рыба живет в воде, лошади и другим зверям вполне хватит места на суше. Но человек должен побывать везде и во всем должен убедиться собственными глазами и руками!

— Вы мне рассказали легенду о зловредном Китовласе, который перебросил людей с одной планеты на другую, необитаемую… то есть нашу… — Лориан пытался обосновать свое желание проникнуть в пещеру. — Люди помнят животных и мир родной планеты, но живут совершенно в других условиях. Многие просто не догадываются, что живут в другом мире, а Китовлас этому и рад.

Фаддий нахмурился, поглаживая подбородок:

— Уверяю тебя, отрок, Китовласа ты не найдешь в этой пещере. Он здесь не живет.

— Эта пещера поможет решить целый пучок спорных вопросов, — настаивал на своем упрямый подросток.

— О каких проблемах ты говоришь?

— Были ли первые люди? Если на Перунике люди живут долго, то следы их пребывания должны быть глубоко под землей. Были ли на Перунике животные? Если когда-либо в прошлые времена животные бродили по Перунике, то в земле должны остаться кости умерших животных. Разве я не прав?

— Ты прав, — согласился Фаддий.

Он в задумчивости покатал язык с одной щеки на другую.

— Меня пугает не твое юное упрямство. Меня пугает другое. Со вчерашнего дня у меня странные ощущения.

Лориан напрягся. Он почувствовал, как что-то липкое и черное скользнуло по сердцу, оставив неприятный след в душе. Но можно ли Фаддию рассказывать об испытываемых странностях? Будет ли мудрец откровенен?

— Со вчерашнего дня словно кто-то управляет мною. И я часто слышу у себя в голове чей-то окрик «хеч! хеч!», — признался Фаддий. — Кто-то словно советует мне оставить тебя у этой Китовласовой пещеры.

Лориан продолжал молчать, испытывая восхищение открытостью Фаддия и преклоняясь перед чутьем философа. Но не нашел сил признаться в том, что буквально накануне он отчетливо услышал призыв: «Ты такой же, как я. Помоги».

— Одно мне известно достоверно: спускаться с тобой в пещеру я не буду.

Фаддий рукой указал помощникам направление. Он был готов продолжать затянувшееся странствие по Перунике. Лориан намерен был спуститься в пещеру в доказательство твердости решения.

— Как ты расстался с Тениханом?

— Он дал мне людей…

— Я не про материальные подарки, — оборвал Фаддий. — Я про главное.

— Тенихан сказал, что миром правят те, кто свободны.

— Разве мог ты отмолчаться? Значит, с Тениханом вы расстались, обменявшись советами?

Бродячий мудрец попытался удержать Лориана упоминанием об Огромном Оплоте — громадной стене, тянувшейся на бескрайних просторах Ойкумены. Стремясь пробудить любопытство мальчика, Фаддий уважительно говорил об Оплоте. В его голосе проскользнули нотки недовольства собой. Он впервые был не властен над мыслями и чувствами юного спутника.

— Я не рассказывал тебе, что я пережил, когда увидел ее. Поняв, что мне не преодолеть этой гигантской стены, я впервые ощутил себя слабым и податливым чужой воле. Мне так и не удалось оказаться на той стороне Великой Стены. Сейчас я знаю, что никогда не спущусь в темную пещеру и никогда не буду искать доказательства затаенным мыслям. Я не полезу под камни, даже если мне скажут: «Там внизу ответы на все твои вопросы».

Он пожевал язык, перекатывая его во рту.

— Запомни напоследок мои слова: «Не водой и огнем наказывается человек. Не камнем и деревом человек спасется от наказания».

Не прощаясь, Фаддий повернулся к Лориану спиной, чтобы впредь уже никогда не обернуться. На мгновение красное одеяние дарителя слов и парадоксов закрыло вход в подземелье от глаз Лориана. Мальчику показалось, что в этот миг ослаб призыв, исходивший из-под земли. Но поскрипывание камешков под сандалиями философа вернуло Лориана к действительности. Неужели он в последний раз видит Фаддия?! Если так, то мудрец таким ему и запомнится: в красном балахоне с многочис' ленными складками и с торжественной осанкой человека, оставшегося при своих принципах.

Фаддий ушел. Жалко было терять такого удивительного попутчика. Сколь многому научился Лориан у него! С момента встречи с ним для мальчика полностью изменилась картина мира. Неужели он никогда больше не услышит саркастические замечания в свой адрес, которые заставляют работать мысль с удвоенной силой? Какое-то время Лориан смотрел на удаляющегося философа и думал. Он размышлял о том, что Фаддий любил слова, но не был сторонником активной жизненной позиции.

Кроме набора разноцветных камешков, забавно перестукивавшихся в мешочке, Фаддий оставил ему немного яблок и запасные сандалии. Оставалось переобуться в новые плетенки и засунуть мешочек с камнями и яблоками за пояс, после чего можно было спускаться в расщелину. Спуск оказался более трудным, чем он ожидал. Привыкший к воде и бегу, Лориан не обладал надлежащей цепкостью для лазания в пещерах. Пальцы оказались слишком тонкими, а мускулы на ногах подрагивали от каждого движения. Но в упрямстве он мог соревноваться с любым другим подростком! Он съехал по пологому склону, ободрав локти, и оказался перед черным входом в узкий скальный коридор. Наверху ярко светило полуденное солнце, а из расщелины тянуло сыростью.

И все же Лориан чувствовал, что некто, уставший от одиночества, позвал его сюда! Позвал без слов! Позвал против воли! Несомненно, Лориан оказался здесь для того, чтобы прервать чье-то затянувшееся одиночество!

Едва эта мысль мелькнула в сознании подростка, как чьи-то мускулистые руки схватили его за пояс и потянули вниз.

Так Лориан стал пленником подземного племени. Его схватили и бросили в глубокую яму, где томилось уже много других мальчиков. Среди них Лориан с удивлением обнаружил и мальчика-кочевника. Попытка сойтись с ним закончилась неудачей. Тот сидел неподвижно на одном месте с закрытыми глазами и слегка покачивался. Лориан не верил своим глазам — кочевник не рвался в степь! Нет, такой сотоварищ ему не был нужен. Прислонившись к влажной холодной поверхности стены склепа, Лориан ежился. Согреться не удавалось. Обхватив колени тонкими руками, он терся лбом о шершавую, расцарапанную кожу. Сжав кулаки, до боли в глазах давил на веки, удерживая слезы. Как он мог так легко попасть в западню! Самодовольный глупец! Хвастливый болтун! Слабак! Шел бы сейчас с умницей Фаддием и ершистым Напро-ликом, наслаждаясь приятной беседой, солнечным светом, легким ветерком! Дернула нелегкая полезть в проклятую дыру! Да нет, нелегкая тут ни при чем. Это проделки Китовласа. Сейчас он подкрадется в темноте и сожрет мозг. Выест все мысли. Устав от бесплодных переживаний, Лориан задремал.

Проснувшись, он не стал терзать себя напрасными упреками. Нужно было подумать, как выбраться из подземелья. Он вовсе не собирался провести здесь всю жизнь. Нет, ни за что! Приблизиться к выходу на поверхность, через который его сюда опустили, не было никакой возможности. Несколько раз ему удавалось прокрасться к шахте, откуда доносились привычные запахи внешнего мира. Оказавшись в столбе сероватого света, он осматривал стены шахты и убеждался в том, что самостоятельно наверх ему не выбраться. Ему не причиняли вреда и не ограничивали свободу передвижений по подземным лабиринтам, поэтому удалось быстро привыкнуть к новому положению.

Огромный мрачный склеп ничем не напоминал шалаш на берегу реки, или душную юрту кочевника, или дом земледельца из деревни Рослов. Во мраке пещеры было

уютно и спокойно от тепла человеческих тел и приглушенного женского шепота. Лориан сидел на корточках и размышлял. Жилища подземного племени меньше всего походили на человеческое жилье. Как сложилась история этих людей? Может быть, когда-нибудь племя спасалось в пещере от дождя, а потом привычка спасаться от непогоды переросла в культ пещерных богов?

Позже, когда Лориан освоился в подземном заточении, то поступил так, как сделал бы Фаддий, оказавшись в подобной ситуации. То есть постарался понять чужое племя, выслушивал легенды о прошлом мрачных пещер.

Когда-то люди племени, поклоняющегося Верхбогу, ушли под землю с культом раненого животного. Оскорбленных равнодушием Вселенной, этих людей можно было сравнить с обиженными ранеными зверями, два поколения назад покинувшими Перунику, вернее, перенесенными на Андомору в складках Занавеса Вселенной. Отказавшиеся от чистого воздуха, света и растений, лишенные света, они работали, отдыхали, справляли праздники, общались с Верхбогом в пещерах глубоко под землей. Лориану не понравился главный зал, бывший местом сбора всех родов. Мальчику, привыкшему к свежему воздуху и бескрайним просторам степей, казалось немыслимым добровольное согласие людей заточить себя под землей. Он не находил красоты в высоких, сочащихся влагой сводах пещеры, однако сообразил, что где-то рядом должна быть подземная река. Важно найти ее. Тогда можно будет подумать и о побеге.

Вокруг слышалась чужая речь. Впрочем, Лориан быстро научился ее понимать — ему помогало стремление узнать о новом племени как можно больше. Из главного зала узкие извилистые лабиринты вели в совсем темные семейные норы или к рабочих шахтам. Посторонний легко запутался бы в переплетении узких проходов. Но посторонних в этом мире не было.

Не задерживаясь в главном зале, Лориан скользнул в боковой проход, который привел его в тупик. Мальчик понял, что через этот завал наружу не вырваться. Осмотром большой пещеры завершился второй день. На третий день Лориан обошел все бессчетные закоулки подземного селения. Вчера он обдумывал пути возможного бегства, а сегодня продолжил осмотр дальних пещер. Он разговаривал с их обитателями. Ему понравились поговорки жителей подземной деревни: «В темноте — не в обиде», «Темнота любое место уютным делает», «Темнота не кусается» и «Умеющий слушать темноту проживет дольше живущего под солнцем». Фаддий определил бы понятие «темнота» ключевым словом в речи подземных жителей. У племени был слепой богатырь. Лориан услышал о нем от одной девочки: «Он такой сильный, такой сильный — у него запястья сердитые». Посмеялся, но задумался. Возможно, мужская сила действительно в запястьях.

В иных коридорах приходилось продвигаться по колено в воде. Вода капала со стен, и ее поиск не был проблемой для подземного племени. Когда снаружи солнце заходило, в пещере было не продохнуть от запаха мужского пота. Громко плакали младенцы, невидимые в темноте. Где-то в углу дремал ослабевший предводитель племени. Слепой вождь совсем не имел величия Тениха-на, передав власть человеку по имени Кричащий Колдун. Жена вождя племени, будучи хранительницей родника, имела больше власти, чем ее слепой супруг, безвылазно сидевший под угловатым уступом мокрой стены. Особо почиталась пещера с источником. Разрешение на вход в нее испрашивали у жены слепого вождя. Не отказала она и Лориану, когда отрок приблизился к вождю.

Но не нравилось Лориану жить под землей. Впрочем, он помнил изречение Фаддия: «Люблю море, да не люблю соль на губах». Теперь Лориан мог бы повторить: «Люблю степь, да не люблю пыль в волосах».

На исходе третьего дня у Лориана появилось излюбленное место отдыха. Укромный уголок в одной из маленьких отдаленных пещер. Устав от блужданий в непривычном мраке, мальчик добрел до сухого местечка в небольшой нише и, свернувшись клубком, заснул. Во время сна и произошел у него второй диалог со стихиями. Тишина и спокойствие пещеры не мешали уснувшему подростку вести пророческий разговор с новым собеседником. Не пробуждаясь, он услышал неведомый голос:

«Лориан, тебе довелось беседовать с Водой. А меня можешь звать Перуникой или Матерью Землей. Я всегда под твоими ногами. Иногда ты ступаешь по Камню, и тогда мы с тобой в разлуке. Я составляю гигантское тело планеты, на которой ты живешь. Я самая большая и тяжелая. Вода решила, что тебе можно рассказать… Тогда что ж, слушай. Когда-то давным-давно мы — стихии Мироздания — спали крепким сном. На огромном камне, летевшем в пространстве, не было ни жизни, ни речи, ни мысли. Однажды все необратимо изменилось. На твоей родной планете возникло странное существо, похожее на людей, но человеком оно не было. „Почему?" — спросишь ты. И я тебе отвечу: вновь возникшее существо имело полную власть над миром. Когда Ему стало скучно, меня и Камень, нас двоих, первыми наделили даром речи. Мы были Его первыми собеседниками».

«А имя? У него было имя?»

«Разумеется. Но Его имя трудно передать на человеческом языке. Я попытаюсь…»

Лориан почувствовал, как тысячи разных звуков проникли в его мозг и в потрясенном сознании стали соединяться в нечто целое.

«Не получилось».

«Нет! Нет! Не останавливайся. Попробуй, пока не получится!»

Лориан услышал странную мелодию. Он напрягся и смог явственно разобрать:

«Ондрон».

«Ондрон?» — спросил Лориан у невидимого собеседника.

Ему показалось, что пустые и обжитые пещеры планеты ответили грустным вздохом разочарования.

«Как вы, люди, все-таки… несовершенны. Пусть будет Ондрон».

«О чем… О чем Он говорил с вами?»

«О, как давно это было! Когда Он говорил с нами, мы были совсем другими. Он создал Воду, но называл ее „Облаком". Он дал речь Огню и назвал его „Ороханом".

Огонь Он называл разными именами, остальные я не помню. Разумных стихий становилось больше, но Ему хотелось чего-то другого. Наделив нас четверых даром речи, Он отвлекся и стал из камешков строить что-то крохотное».

«Я слышал про Великую Стену», — отозвался спящий Лориан.

«Мы называем ее Оплотом. Ондрон создал Оплот для какой-то цели, но нам он о своих устремлениях не говорил. Его мысли и затаенные желания для нас навсегда остались грандиозной тайной. Когда-то Ондрон беседовал со мной, с Оплотом и Водой, говорил со всеми нами, забавляясь, как люди имеют обыкновение разговаривать с несмышлеными детьми. А потом Оплот возгордился. Мы были сами по себе, а Оплот создавался для какой-то цели. Не спрашивай меня, я не знаю, для чего расстелена узкая тонкая ленточка на моих плечах».

«Прости меня, что я перебиваю, но, если Ондрон был один, откуда на Перунике взялись первые люди?»

«На планете, которую вы зовете Перуникой, никогда не было жизни. Люди пришли на мою спину через Оплот. Выйдя из Оплота в различных местах, все в один день, вы зашагали навстречу звездам. Мы тогда подумали, что Ондрон так хотел обеспечить себя собеседниками на много тысяч сезонов дождей вперед. Но мы ошибались. Тогда нам стало казаться, что Он определенно ищет кого-то среди вышедших из Оплота. Потом, рассердившись, Ондрон закрыл Оплот. И… не обижайся, но… Бог забыл про людей».

«Люди вышли на материк из Великой Стены?» — удивился Лориан.

«Я так чувствую».

«А животные? — встревожился Лориан — Разве из Оплота не выходили звери?»

«Прости, человек, но я не понимаю, о чем ты говоришь».

«Ты не видишь?» — догадался Лориан.

«Да, я могу только чувствовать. Я всегда каждое легкое движение ощущала кожей. После появления Ондрона я умею говорить. Но Ондрон не дал мне зрения. Я считаю, что это несправедливо. Вода, то есть Облако, и Огонь имеют зрение и обо многом могли бы мне рассказать, но мы так редко общаемся».

«Ондрон всегда был всемогущим?»

«Об этом я и хотела тебе рассказать. Телом Он был схож с вами, а на руках у Него были странные крохотные предметы, которые и давали власть над нами и над всем миром. У него…»

«На руках? Браслеты, как у женщин?» — спросил Лориан и вовнутрь земной тверди послал мысленный образ материнских браслетов.

«Нет, на пальцах, такие крохотные».

«Это перстни!»

«Да, перстни. У Него было одиннадцать волшебных перстней. Магической силой совершенствовать Мироздание они обладали тогда, когда были вместе у одного человекоподобного существа. До Его появления на моей спине твоя планета выглядела совсем по-иному. С помощью перстней Ондрон двигал материки и создавал моря и озера. Это трудно объяснить, но мы, стихии, признаем одиннадцатый перстень совершенно особенным. Поворачивая его на пальце, Ондрон создавал женщин. Тех, которые ему не нравились, Он отпускал. Они уходили, не подозревая о том, кто их создал и кто их научил речи. Он создавал людей тысячами. Наконец ему показалось, что Он создал женщину для себя. Не могу тебе объяснить, что тогда случилось, но Ондрон…»

«Что?» — спросил Лориан в напряжении.

«Из-за черной женщины, которую он приблизил к себе, Ондрон растерял волшебные перстни. Не хочу тебя огорчать, но Ондрон отказался от нас после утраты перстней. Он превратился в светящийся шарик. Бог сейчас — самый крохотный предмет во Вселенной. Он сохранил часть былого могущества и по-прежнему обладает удивительным разумом. Огонь мне говорил, что Ондрон с ним часто беседует. Без волшебных одиннадцати перстней Ондрон никогда не сможет управлять огромной прекрасной планетой. И я даже не знаю, плохо это или хорошо»

«Отныне мы предоставлены сами себе. Правда, есть одна опасность…»

«Какая?»

«Китовлас ищет потерянные Ондроном перстни. Если Китовласу удастся найти все одиннадцать перстней, мир изменится в худшую сторону. Мир превратится в пустоту».

«Мать Перуника, что же нам делать?»

«Только человеку по силам найти перстни Ондрона».

«Я готов! Я найду все одиннадцать перстней!»

«Теперь я понимаю, почему Облако безгранично верит в тебя. Ты смышленый мальчишка. Мы можем тебе помочь. Каждый из нас будет помогать тебе. Но не обижайся, если мы не придем по первому зову. Могут быть разные причины. Помни, мы так непохожи на тебя. Вода тебя любит, но Огонь для тебя опасен. Сегодня ты в моих владениях. Я, например, очень люблю… поспать. Нет, не поспать. Углубиться, прислушаться к тому, что происходит внутри меня, потому что так называемая „земная" поверхность — кусочек кожи — совсем небольшая часть моего тела. И я очень переживаю, когда Вода отступает и на коже появляется мерзкая песочная чесотка. Я так расстраиваюсь, что никто до меня не может докричаться. Но будь осторожен и береги себя. Ведь если мы не успеем вовремя прийти на помощь, ты можешь погибнуть и стихиям тогда необходимо будет искать нового товарища. Вода говорит, — что нет равного тебе человека. Если ты погибнешь — мы потеряем последнюю надежду. Мы не сможем вернуть тебя из мертвых. Умерев, ты станешь частью меня. А я… я, как ты теперь понимаешь, достаточно беспомощна. Нам нужны твои воля и ум, Первый Пророк. Твой долг найти волшебные одиннадцать перстней. Ты должен уберечь Мироздание от повторного разрушения. Мы верим в тебя, Лориан, и желаем тебе удачи. Прощай, Первый Пророк!»

Четвертый день своего пребывания в пещерах он посвятил поиску источника чужих мыслей. Теперь он был уверен, что раньше имел дело с человеческим разумом. В разговоре с ним Перуника не сказала, что именно стихии заманили Первого Пророка в подземелье. Выходит, либо здесь, под землей, он встретит самого Китовласа, либо отыщет один из перстней, либо найдет первого друга! За дело!

СЛЕПОЙ ХУДОЖНИК

Лориан обнаружил, что через дальнюю пещеру течет самая грязная река на материке — подземная река Кака.

На обрывистом берегу зловонной Каки он встретил Кричащего Колдуна. Тот поманил Лориана в темную нишу, откуда доносился звон колокольчика. Вступив в нишу и прищурившись, Лориан разглядел немудреные шаманские принадлежности, разложенные вдоль стен, сходившихся над головой. Кричащий Колдун, ужас подземной деревни, был шаманом пещерных слепцов. Неограниченной власти над племенем ему удалось добиться после того, как черным колдовством он закрыл вход в подземелье случайным прохожим и прочим чужакам. С тех пор лабиринт бесконечных подземных переходов стали называть Колдун-пещерой. Лориан с опаской всматривался в резкую линию его огромного рта, так как ранее уже слышал рев, издаваемый Кричащим Колдуном, и готов был поверить в то, что колдовские вопли способны лишить человека слуха. Пещерный Колдун вдобавок знал заговоры.

Он спросил у пленника:

— Ты ищешь буквы?

— Да, — ответил Лориан.

Колдун сказал:

— Грамота не колдовство. Ты, говорят, ищешь живых зверей? Я скажу тебе, где нужно искать драконов. На Андоморе.

Лориан покачал головой.

— Не совсем удобно искать животных в плену у слепцов, — ответил он, стараясь не раздражать опасного собеседника.

Колдун подвигал кадыком и ответил:

— Между Андоморой и Перуникой силой волшебства создан темный переход. Как ты его найдешь, если не умеешь жить в темноте?

— Что мне темнота пещер, если в голове черно от перепутавшихся мыслей.

— От мальчиков я слышал, что тебя называют Первым Пророком и ты обещал остановить Великую Охоту?

— Это так. — Лориан решил говорить правду. — Разве вы не прячете слепцов от хоболов и конанов?

Кричащий Колдун потянулся к нему когтистыми пальцами, Лориан едва увернулся, вжавшись в сырую стену.

— Ты не понимаешь. Мне нужны Воины Великой Тьмы. Погоня Китов ласа за человеческим мозгом — детская забава. Никто на Перунике не готов к возвращению драконов.

— Драконов? — спросил пораженный Лориан.

— Андоморские драконы прорвутся на Перунйку, когда желтое светило погаснет. Кто тогда сможет вступить в борьбу с огнедышащими тварями, если люди обезумеют от мрака?

Они помолчали.

— Ты мне нужен, Лориан, — вдруг сипло прошептал Кричащий Колдун. Лориан отшатнулся от колдуна, на черном лице которого засветились два зеленоватых огонька. — Стань воином Великого Мрака, — вполголоса призывал колдун из ниши.

Лориан на слабеющих от испуга ногах бросился в глубь подземного перехода, опасаясь сорваться в грязные воды Каки. Больше всего он боялся, что повелитель подземелья захочет жутким ревом его остановить, отчего могли обрушиться стены Колдун-пещеры.

Если последний шаман речного племени был белым шаманом, то Кричащий Колдун — шаман черной веры. Старухи из родного племени правы — лучше сидеть на месте, чем общаться с таким неприятным человеком, как Кричащий Колдун.

Однажды в темном закоулке Лориан встретил мальчика, непохожего на прочих детей пещерного племени.

— Ты кто? — со страхом в голосе спросил Лориана бледнолицый мальчик.

Лориан сразу испытал к нему необъяснимую симпатию и рассказал о себе. Во время рассказа он понял, что его слушатель был слеп. Впрочем, слепота не мешала мальчику в совершенстве разбираться в запутанных переходах подземелья.

— Я ощущаю мир руками, — объяснял он. — Вот эта стена отличается от других. Она более ровная, и поэтому я люблю спать под нею. А вон в тех пещерах стены более шершавые, влажные. А бывают такие приятные для рук впадины или, наоборот, бугорки.

Лориан боязливо повел плечами. Слепой жил в самой дальней пещере. Лориан догадывался, что отсюда должны быть выходы в другие коридоры. Единственная возможность для побега — исследовать прилегающие пещеры. Должна же найтись хоть какая-нибудь лазейка. Лориан поспешил расспросить нового знакомого об особенностях здешних пещер. Отец мальчика погиб, когда на него обрушились каменные пласты со сводов большого грота. Лориан непроизвольно взглянул вверх. Слепой мальчик завязывал длинные волосы в узел и носил косичку на спине. Лориану понравилась прическа нового друга, и он захотел сотворить из своих всклокоченных кудрей нечто подобное, но затем отказался от мысли быть на кого-либо похожим. Куда проще приглаживать волосы пятерней. Сердце мальчика вдруг заныло от воспоминаний о ласковых прикосновениях матери, когда она ерошила непослушные сыновние вихры. Как давно это было!

Приятели полюбили уединяться в отдаленных пещерах. Слепой подросток любил играть куском мягкого ка-. менного угля. А еще ему нравилось измазать ладонь в охре и затем водить пальцами по стенам пещеры. Племя рисовало на стенах пещеры ладонью, обмазанной в красной охре. В сплетении пяти волнистых линий, извиваю? щихся в неверном свете факелов, получались змееподобные замысловатые фигуры.

Столбы известковых отложений порой напоминали женские ноги. Известковые натеки будоражили фантазию самого ленивого обитателя пещер. Застывшей слезинкой свисал с прокопченной стены мутный сталактит.

Слепой часто плакал без причины. В таких случаях Лориан говорил:

— Не плачь. Здесь под землей и так хватает слезных столбов.

«Слезными столбами» он называл капли мутной воды, падающей с потолка и застывающей на полу. Лориан часто думал о загадочных точках и фигурах, выбитых на стене в пещере слепого. Чем больше он всматривался в точечные узоры на стенах, тем больше находил в них сходства с теми фигурами, которые его отец выбивал на прибрежных валунах. Но что хотел сказать человек, проведший так много времени за тяжелой, неблагодарной работой?

Слепой готовился к посвящению во взрослые, которого мог не опасаться. Мальчикам подземного племени при посвящении выкалывали один глаз. Но зачем племени одноглазые и слепые дети? Однажды Слепой рассказал Лориану легенду о смеющемся камне. Всех, кто попадал в пещеру, где находился такой камень, ожидала смерть от смеха. Человек начинал смеяться, и только смерть прерывала мучения. Лориан долго ломал голову над этой странной легендой. Но без Фаддия ее смысл остался загадочным.

В совместных странствиях из пещеры в пещеру они открыли подземное озеро, откуда вытекала река Кака. Так была найдена возможность побега. В ту ночь большая часть племени была озабочена подготовкой к проведению жестокого обряда. Никто не обращал внимания на двух друзей, замысливших дерзкий побег. Улучив момент, Лориан повел за собой слепого мальчика по извилистым коридорам к озерной пещере. По пути он забежал в укромный грот и поспешно маленьким резцом выбил на камне очертания рыбы. Слепой не торопил единомышленника и молча ощупал контур руками. Но следовало спешить. Слепого могли хватиться. Лориан свернул к реке, помогая новому другу протискиваться в узких проходах. Слепой, непривычный к быстрым передвижениям, задыхался в спертом воздухе подземелья. Лориан тащил приятеля на себе. Желанная цель была совсем близко, когда где-то рядом друзья услышали беспорядочные крики, и вскоре на стенах замелькали факельные отсветы. Племя обнаружило отсутствие слепого. Раздумывать было некогда. Схватив друга за руку, Лориан рванулся вперед. За спиной уже слышалось шумное дыхание преследователей. Друзья подбежали к пещере, через которую протекала Кака. Прежде чем столкнуть слепого в воду, Лориан крикнул:

— Держись за меня!

Сзади громко кричал колдун. Мрачные своды пещеры вторили ему гулким эхом. Прыгая в зловонные воды, мальчики не видели колдуна, кружившегося в танце ненависти. Он что-то кричал о наказании одиночеством, но Лориан ничего больше не слышал из-за плеска темной воды. Кака поглотила двух детей в пещере и выплюнула их вне пределов досягаемости черной магии Кричащего Колдуна. Друзья вынырнули на поверхность в тени огромной скалы. Отблеск солнца на воде был первым подтверждением достигнутой свободы.

Беглецы стремительно летели в потоках грязной воды. — Плыви! Работай ногами! — крикнул Лориан, почувствовав у себя на плече слабую руку слепого.

Лориан вытащил сверстника на отлогий берег. Лежа на спине и глядя в синее небо немигающими глазами, слепой не был готов разделить восторг, охвативший Лориана при виде гор, покрытых редким кустарником. Поначалу слепой не подавал признаков жизни. Лориан в страхе наклонился над телом товарища. Если он виновник его смерти, стало быть, и сам умрет, не дожив до исхода дня? К радости Первого Пророка Слепой пришел в себя.

— Как тебя зовут? — наконец-то догадался спросить

Лориан.

— В пещере все звали меня Мальчиком-Который-Пачкает-Стены. — Слепой поковырял пальцем в ухе.

Увидев красную метку, оставшуюся на мочке уха, Лориан улыбнулся:

— Я могу дать тебе имя, если ты не будешь против. Усевшись на камнях, Слепой дрожащими руками стал заплетать длинные редкие волосы в косичку.

— Я не против.

— У тебя будет имя… Все будут звать тебя «Нейло».

Слепой не стал спрашивать значение имени.

— Имя вернет тебе зрение, — попытался объяснить Лориан, — с ним ты обязательно увидишь солнце.

— Я согласен, — отвечал Нейло.

— Будем друзьями, — предложил Лориан. Незрячий подросток кивнул в знак согласия.

— А Кричащий Колдун нас не догонит? — с нескрываемым страхом спросил Нейло.

— Нет, не догонит, — услышал Лориан свой голос, голос человека, берущего на себя ответственность за чужую жизнь.

«Я не один», — подумал Лориан.

Для Нейло тепло солнечных лучей означало новый мир. С первых минут свободы Нейло не скрывал благодарности за избавление от жизни в подземной деревне. Лориан искренне надеялся на то, что в дороге Нейло прозреет. Он потерял набор камешков, собранных им во время путешествия с Фаддием, которые можно было бы на что-нибудь обменять в дороге, зато приобрел нового приятеля. Итак, Лориан продолжил путь на запад. Нейло был первым его сверстником, с которым можно было беседовать на равных. Лориан смутно ощущал причастность слепого художника к внутреннему голосу, принудившему совершить посещение Колдун-пещеры. Но с расспросами не спешил.

Все краски мира способен увидеть тот, кто ранее жил в темноте подземелья. Как Нейло научился рисовать и почему он рисует? Лориан вдруг осознал бесцельность путешествий Фаддия, везде побывавшего, но ничего не запечатлевшего в надежде на память. Наряду с искусством беседы навык рисования изменил для Лориана привычную картину мира. Неужели человеку дана возможность предсказывать устным словом или нарисовать то, что только может случиться? Лориан искренне восхищался талантом попутчика. Для подростка из речного племени открывалась магическая сила рисунка. Как же это здорово — уметь отразить весь мир на маленьком кусочке высохшего тростника!»

— Я раньше и не мечтал увидеть верхний мир. — Нейло благодарно потянулся к Лориану и робко погладил друга по руке. — Думал, только Верхбогу дано жить под солнечными лучами на земной поверхности.

Ох, как трудно отобразить красоту слова в линиях и в овалах! После изобретения лорибуки Лориана не оставляли мысли о том, как может выглядеть нарисованное слово, которое будет в равной мере понятно подземному жителю и кочевнику. Обезьяна, нарисованная красной охрой, — не слово «обезьяна». Лориан понимал, что двум подросткам — безграмотному кочевнику из распавшегося озерного племени и слепому художнику — пока не справиться с поручением шамана.

Нейло признался, что, будь у него нормальное зрение, он обязательно приучил бы свои пальцы, уже знакомые с углем или охрой, отражать слова в знаке. После рассказа Лориана о двадцати трех коменах юный художник пытался рисовать слова из воображаемых букв лорибуки, каждый раз терпя неудачу в столь трудном начинании. Пытаясь нарисовать слово, Нейло оказался беспомощен.

Лориан помогал ему на подготовительной стадии: собирал тростник, речную гальку или выстругивал палочку, не забывая смотреть, как Нейло рисовал на «марке» — куске камыша. Вдвоем они научились делать краски. Лучшей краской были перетертые речные камни. Полученный состав разводили на древесном соке. Первую кисточку Нейло сделал из белых волос Лориана.

— Ты можешь нарисовать рыбу в движении? — спрашивал Лориан.

— Известное дело, получится, — отвечал верный спутник, и, точно по волшебству, мертвый кусок камыша превращался в водную гладь, по которой плыла рыба! Кажется, дотронься до расправленных плавников на спине и обрежешь пальцы в кровь. Лориан отметил, что если люди подземного племени выбивали на стенах пещер круги, то Нейло тяготел к прямой линии. Соединение родового опыта в изображении круга с попытками укротить линию давали удивительные результаты. Рисунки Нейло навели Лориана на мысль о том, что отец был прав и где-то на песчаном берегу Соленого океана его ждет встреча с плавающей рыбой и кривляющейся обезьяной.

Ответы на свои вопросы он не получил и после побега из подземелья. Кто вторгался в его мозг у входа в пещеру? С каким явлением столкнулся Лориан, когда «услышал» беззвучный призыв неизвестного существа? Вернуться назад? Начать все сначала? У прежних попутчиков появлялись цели и открывались в дороге новые таланты. Лориана восхищали способность Тенихана властвовать, не разрушая, и безграничный интерес Фаддия к устному слову. У слепого Нейло звуки внешнего мира в соединении с душевными порывами и отголосками потаенных желаний преображались в новый осязаемый мир образов. Но в чем же заключается призвание Лориана? Чем веселее становился Нейло, тем грустнее было на душе у Лориана.

Хмурое лицо попутчика беспокоило Нейло.

— Хеч, хеч! — кричал Нейло, прогоняя беду. — Оставь нас, длинноносая!

Каков Нейло!

 

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

ЧЕРНЫЙ РИСУНОК

Проблему зарождения искусства невозможно рассматривать вне гипотезы о телепатических способностях человека. Иначе невозможно ответить на сотни и тысячи вариантов одного и того же вопроса: «Каким образом?» Каким образом самоотверженный порыв к сотрудничеству брал верх над природным эгоизмом? Каким образом, побеждая лень, ум древнего человека обращался к камню, дереву или лону и создавал шедевры? Памятники древнего искусства, созданные в один временной период, свидетельствовали об одинаково высоком уровне мастерства племен, разбросанных по всему материку.

К радости художественного познания мира древний человек пробивался через противодействие Китовласа, который пытался подавить в нем любое творческое начало.

Возможно, что в изображениях уродливых, кособоких человеческих фигур древний художник отражал опасения перед представителями враждебного племени, но уж, без всяких сомнений, в образе чудовища, вонзающего клюв в беззащитную голову крохотного человечка, он выразил чувство безграничного страха перед Китовласом, ведущим непрестанную охоту за человеческим разумом на бескрайних просторах Перуники…

«Длинноносая» настигла друзей при спуске с пустынных холмов. Лориан, хотя и жил последние дни и ночи в ожидании встречи с неведомой опасностью, ничего не успел осознать в тот момент, когда у него над головой хищно просвистели кольца веревки. Сбитый с ног и опутанный колючей веревкой, он лежал на камнях и видел лишь пыльные сандалии незнакомца. Лориан попробовал освободиться, перекатившись на живот, но получил болезненный удар кулаком, а потом гигант с волосатой грудью и с огромной серьгой в ухе просто впился зубами в его плечо!

Незнакомец связал Лориану руки за спиной и накинул на подростка ошейник. Лориан видел такие ошейники на нескольких помощниках Фаддия! Подгоняемый пинками, он пошел вперед и вскоре увидел странный походный лагерь. Здесь не было кочевнических хорамов или фаддиевских коробов с имуществом. Пропыленные волосатые мужчины самого дикого вида располагались, по обе стороны от колонны связанных попарно мальчишек. Мальчики сидели на земле и понуро ждали команды. Нового пленника привязали крепким узлом к последней паре. Лориан вздрогнул, заметив многочисленные царапины, ссадины, синяки и кровоподтеки на мальчишеских телах. Но больше поражало другое: никто из подростков не обратил на него внимания. Они остались равнодушны к новой жертве. Такое жестокосердие можно было оправдать только нечеловеческими страданиями.

Лориан потер подбородком укушенное плечо. Острые зубы глубоко вошли в плоть. Лориан проводил врага взглядом. Нет, он не сдастся так легко! Он еще отомстит обидчику! Гигант удалился в голову колонны и вернулся с чудовищем, лишь отдаленно напоминающим человека. «Чудовище» довольно расхохоталось, увидев Лориана. К подростку обратились на незнакомом наречии. Лориан отвечал отрицательным покачиванием головы. Неожиданно незнакомцы вступили в спор между собой. Но до серьезной потасовки дело не дошло. Вдруг они начали ругаться на наречии племени Тенихана. Лориан не смог скрыть улыбки, услышав знакомые слова. «Чудовище» тотчас повернулось к подростку со словами:

— Ты знаешь язык кочевников? Хорошо. Слушай и запоминай. С этого дня я — твой хозяин. Я и мои ребята — мы из племени конанов. Надеюсь, что с сегодняшнего дня слово «конан» будет вызывать у тебя страх и ужас. Я был и останусь конаном, а кем ты был — неважно. Отныне ты — кол.

Кол, то есть невольник без права голоса и без чести, — понял Лориан.

«Чудовище» наклонило мохнатую голову и исподлобья осмотрело новую жертву.

— Меня зовут Кикур. Не вздумай так ко мне обращаться. У тебя есть отныне одни слова: «Мой хозяин — Кикур»! Запомнил?

И «чудовище» хлестнуло подростка плеткой по обнаженной руке со следами укуса. «Я твой должник», — подумал Лориан, молча выдержав удар. Кикур набычился:

— Хочешь показать характер? Мне нравятся мальчишки с характером!

Затем он обернулся к колонне и ее сопровождению с громким криком. В пыльном воздухе засвистели длинные плети погонщиков. Мальчики поднялись с острых камней и обреченно побрели на запад.

Разве мог Лориан представить, что часть пути к Трех-морью он пройдет в ошейнике и со связанными за спиной руками? Судьба послала ему новое испытание. Хороший урок ему преподала кикуровская веревка. Человек опаснее любого чудища!

Лориан заговорил с собратьями по несчастью, скрепленными прочными веревками. Новых знакомых звали Шонго и Лимата. Лориан почему-то жалел их больше, чем себя. Хотя каменными и деревянными кастетами кикуровские дружки всех били одинаково больно. Также они использовали деревянные дубинки и плетки, на которых кровь не успевала высыхать.

Оглядевшись украдкой, среди пленников Лориан вдруг заметил Иго и Напролика, связанных в пару толстыми колодами. Забавный мураявр, знакомый Лориа-ну по деревне земледельцев, не утратил природной веселости, несмотря на боль от побоев и израненные ноги. Уши Напролика все так же уморительно оттопыривались, а ноздри, как у всех мураявров, переползали на морщинистые щеки. На лице его отразилась нескрываемая радость при виде Лориана. Лориан окинул тревожным взглядом колонну пленников и с облегчением отметил, что Нейло среди них нет. Нейло не попался в руки конанов.

Яростное солнце нещадно жгло израненные спины детей, точно стремясь расплавить их щуплые тела. В воздухе то и дело свистел бич, опускаясь на плечи подвернувшейся жертвы. Нарушая тишину каменистой равнины, конаны злорадно гоготали, издеваясь над рыданиями пленников. За дальними холмами курился зыбкий дымок, изредка доносился глухой подземный рокот. Все труднее было заставить ускорить шаг печально бредущую цепочку связанных попарно мальчиков. Пленники, изможденные многодневным переходом, издали напоминали маленьких стариков. Шаркающая походка босых невольников резко контрастировала с бодрым пружинящим шагом мужчин племени конанов. Воды давали так мало, что мальчики в отчаянии слизывали пот с тела, пытаясь утолить нестерпимую жажду.

Однажды колонну посадили на землю. Утром конаны гоготали над Кнутобоем, уличенным ночью в онанизме. Развлечение было недолгим. Юные пленники не имели сил, чтобы порадоваться неожиданной задержке. Лориан встревожился. Он с напряжением выворачивал шею, чтобы увидеть новую жертву. Его опасения подтвердились. Нейло был схвачен на пути движения колонны. Слепой подросток словно хотел быть плененным. Он не был похож на существо, которое сражается за свободу до последнего. Ему не стали связывать запястий, и ошейник ему достался из самых заношенных. На первой ночной стоянке Кикур сжег все его рисунки, изломал все кисточки. Кикур и его прихвостни оказались равнодушны к искусству.

— Ты сдался им ради меня? — спросил Лориан художника.

Нейло не ответил. Лориан пошевелил связанными запястьями.

— Убежим, — сказал он уверенно.

Спали они спиной друг к другу. Пили воду из одной деревянной кружки и одинаково смазывали окровавленные запястья собственной слюной. Друзья не сомневались, что им удастся обрести свободу. Поэтому все их разговоры сводились к выработке плана бегства. А еще они дали зарок отомстить Кикуру. Клятву скрепили обсыпанием рук пылью. В ту ночь Нейло спросил:

— Скажи, ты ничего странного не ощущал, когда приближался к пещере моего племени?

В ответ Лориан рассказал о чужой воле, толкнувшей его на разрыв с Фаддием.

— Прости, Лори, таково было мое желание. Лориан смотрел на звезды, блестевшие в черном небе.

За последний год он пережил столько, что не удивился этому странному признанию.

— Понимаешь, — объяснял Нейло, — человеческий разум очень похож на зрение.

И он поведал Лориану о своем даре читать чужие мысли и входить в сознание других людей.

— У меня не было выбора, — объяснял мальчик подземного племени. — Я должен был выбраться из подземной деревни. Едва я принял такое решение, как мое сознание уловило отдаленное присутствие чужого доступного мозга. Мне редко удавалось проникнуть в сознание взрослых. Но твой мозг я будто бы видел у себя на ладони. Твои желания и мысли показались мне продолжением моих собственных. Я впервые ощущал мозг, очень близкий своему. Я не смог удержаться от того, чтобы не проникнуть в твое сознание. Это я дал тебе приказ спуститься под землю.

— А Фаддию посоветовал не отговаривать меня? — догадался Лориан.

Нейло мотнул головой, и Лориан определил ответ по дернувшейся веревке.

— Проникнуть в сознание взрослого очень трудно, но я постарался. Ничего конкретного, кроме приказа «не мешай!» Мне нужны были твоя решительность, твои глаза и твой опыт.

— Так ты можешь смотреть на мир чужими глазами?

— Пока нет, но я вижу многое из того, чем ты бываешь восхищен. Я вижу смутный образ широкой воды, цветов в степи и яркого-яркого светила над головой. Не знаю, как выглядел Тенихан, и уважаю Фаддия. Понимаешь, они мне близки, как и тебе, я очень хочу помочь тебе за то, что ты вытащил меня из этих ужасных пещер.

Лориан грустно улыбнулся:

— Сейчас нам хуже, чем в пещерах. Кикур опаснее Кричащего Колдуна.

Нейло согласился:

— Кикур — очень странный человек. Я не могу проникнуть в его мозг. Но я читаю мысли остальных охотников.

Нейло помолчал:

— Я научу тебя этому. Тебе обязательно нужно научиться читать мысли других людей. Без этого мы не спасемся.

Пожав плечами, Лориан сказал:

— Я даже не слышал, что это возможно.

— Я передам тебе часть подземной силы. Никогда ничего подобного я не делал, но для тебя мне не жалко отдать и всю свою силу.

Не успел он договорить, как Лориан откликнулся:

— Я готов. Чтобы отомстить мохнатому чудовищу, я готов на многое. Что нужно делать?

— Мы должны спать голова к голове, — объяснял Нейло. — Сила будет переходить из мозга в мозг. Если будет больно, терпи. Днем попробуй сосредоточиться. Можно увидеть мир глазами мальчика из первой пары, можно увидеть окрестности глазами человека, живущего поблизости.

Для бронзоволобого охранника двое подростков ничем не отличались от других мальчишек. Конан с черепом, покрытым зеленоватой слизью, не подозревал, что у двух избитых тел теперь одно общее сознание.

«Зачем Кикур собирает по Перунике мальчишек?» — спрашивал Лориан, не раскрывая рта.

Воды выдавали в день столь мало, что вскоре воспаленные губы Лориана покрылись болезненными трещинами от постоянного пересыхания.

«Кикур ворует мальчиков, наделенных телепатическими способностями или просто выделяющихся среди ровесников умом и поступками, — мысленно отвечал Нейло. — Во всяком племени Кикуру отдадут любую вещь в обмен на мальчика. Кикур охотится исключительно за умными мальчишками. Кикур выполняет чье-то поручение. Мы нужны для какого-то особого дела. Но какого? Тот, кто дал поручение Кикуру, научил его защищать мозг от постороннего вторжения. Кикур глуп, но умны его хозяева».

«Значит, ты не единственный ясновидец среди нас?» — удивлялся Лориан.

«Да, присмотрись к лорсу по имени Авеку. Есть и другие мальчики, проникающие в чужой мозг. По указанию Кикура их всегда помещают в паре с сильным товарищем».

«Почему они не думают о бегстве?»

«Думаю, они смирились со своей участью. И потом… у них нет товарища, такого, как ты, Лориан».

Поначалу Лориан просто не мог поверить тому, что сообщил ему Нейло. Мальчикам выкалывают глаза, отрубают ноги, содержат в подземелье и насильно пользуются даром дальновидения? Потерявшие человеческий облик, они сидят в коробах? Непохожие на людей, они становятся орудием зла? Нет, этого не может быть! Нейло просто принимает чужие мысли с сильными искажениями! Череп как темница желаний, мыслей и надежд! Как можно спокойно относиться к такому кошмарному будущему? Грядущее, уготованное врагами, вовсе не устраивало Лориана.

Он со всей присущей ему энергией принялся за освоение нового навыка. Он почти не обращал внимания на удары палкой, свист нагайки Кнутобоя и пристальные взгляды Кикура. От замысла о побеге Лориан не отказался и тогда, когда, заподозрив что-то неладное, Кикур переставил пары по-новому. Нейло остался в хвосте колонны, связанный с невысоким мальчиком болезненного вида, а Лориана перевели в первый ряд — рука к руке со злым и плохо пахнувшим крепышом Шонго. Никакое занятие отныне его так не утомляло, как движение в паре с этим подростком. Перум Шонго был увальнем и тугодумом. Непроизвольно Лориану передавались его медлительность и равнодушие к миру. Всеми клеточками мозга Лориан ощущал, что от Шонго и Авеку исходит куда более серьезная опасность, чем от деятельного Кикура. Между Нейло и Лорианом с момента разрыва их связки установилась незыблемая нить мысленной беседы.

«Что там видно впереди?» — спрашивал Нейло.

«Мы выходим из ущелья. Впереди равнина, поросшая травой», — делился радостью Лориан.

«Давай я проникну в твое сознание и попробую это увидеть?» — спрашивал Нейло. «Конечно», — соглашался приятель.

После очередной попытки пещерный мальчик мысленно объяснил Лориану, что пока отчетливой картинки добиться не удалось.

«Ты страдаешь от головной боли?» — спрашивал Нейло после каждого вхождения в сознание друга.

Постоянные головные боли расценивались Лорианом как признак пробуждения телепатических способностей. Человеческий мозг — река, в которую можно войти и из которой можно выйти, — такое открытие стоило головной боли. В одуряющей скуке ежедневных переходов приятен был отдых не только для ног, но и для мозга, изнуренного самоотверженной работой. Поначалу Нейло был одинок на линии мысленной связи, но первые же упражнения Лориана открыли друзьям новые возможности. Однажды Лориан обратился к Нейло с вопросом: «Можно мне попытаться проникнуть в твое сознание?» — «Попробуй», — ответил Нейло. Но у Лориана ничего не получилось. Нейло объяснил, что обладает способностью защищать внутренний мир. Зато Лориан испытывал настоящий восторг всякий раз, когда проникал в сознание стражников. Также Нейло научил его отличать замаскированную словами ложь от скрытой правды.

«Человек общался с тобой словами, но внутреннее чувство тебе подсказывало, что собеседник лжет. Доверяй внутреннему чувству», — поучал Нейло. После удачных попыток проникнуть в чужое сознание Лориан открыл истину: чужие мысли могут служить в качестве главного источника новостей. Непередаваемое ощущение — внедриться в чужой мозг и увидеть мир глазами другого человека! Однажды Лориан сосредоточился, представил мысль в виде камешка и этот камешек осторожно забросил в голову напарника Нейло. Страх и всепоглощающая подозрительность захлестнули сознание Лориана! Это был чужой страх! Лориан без труда отделил свою личность от личности мальчика, связанного с Нейло. Усилием воли он расширил область присутствия в чужом сознании. Постепенно картина мира прояснилась: теперь Лориан панически боялся людей.

Возглавляя вместе с Шонго колонну, он одновременно видел ее и с точки зрения замыкающего: спины двух мальчиков предпоследней пары, плетки и палки стражников и каменистую поверхность равнины. Пришлось немного подождать, пока этот замыкающий повернет голову, — тогда в поле зрения Лориана попала и высокая фигура Кикура. Главарь охотников за мальчиками с первого дня неволи стал для Лориана заклятым врагом. Но теперь Лориан получил возможность контролировать все его передвижения и когда окончательно убедился в своей способности проникать в чужое сознание и пребывать в нем сколько ему заблагорассудится, то, собравшись с силами, попробовал повторить вторжение в мозг слепого художника. И снова ничего не получалось. Сознание Нейло оставалось закрытым. Казалось, что подростка с таким именем вообще нет поблизости. Лориан мысленно позвал друга:

«У меня получилось! Я видел мир глазами другого!» Нейло сразу откликнулся. «Я называю волшебный навык „ясновидением"», — радуясь удаче, признался Лориан. — Я буду очень стараться и тогда научусь видеть мир глазами врагов и друзей. И даже людей, которые меня никогда не знали».

Чувство благодарности достигло сознания Нейло. Нейло научил Лориана пользоваться чужими глазами, но сам был лишен такого удивительного преимущества.

«Жаль, что у меня не получается», — сказал он с горечью.

«Ты пробовал сломать защиту Кикура?» — спешил с вопросом Лориан.

«Я бессилен. Попробуй увидеть мир глазами мальчика с перевязанной рукой», — подсказал Нейло.

В середине колонны шел подросток по имени Авеку, который отличался особенной замкнутостью. Самый старший в колонне, он имел дурную привычку смеяться, когда кого-то били или кто-то падал на землю от пинков стражи. В одну из прошлых ночей Авеку повредил руку. Кнутобой с руганью подогнал Лориана к раненому и потребовал показать искусство речного знахарства. Первый Пророк наложил собрату по несчастью повязку из трав, хотя не испытывал ни капли сочувствия.

И вот теперь Лориан сосредоточился и посылал луч мысленной энергии в направлении мозга Авеку. Не удалось. Лориан представил, что стоит на высоком берегу реки. Медленным жестом закидывая палку, он бросал ее на середину реки. Нет, он забрасывал ее на небольшой остров. Если палка долетит до острова…

«Если палка долетит до камней, тогда ты сможешь поговорить со мной, наглец», — услышал Лориан голос Авеку у себя в голове.

От неожиданности он запнулся и получил удар плеткой по голени. В голове Лориана раздался чужой смех.

«Не смей входить в мое сознание без разрешения!» — выкрикнул Лориан неожиданно для соседа. Осекшись, он замолчал. Но было поздно. Кикур направился в голову колонны. Поигрывая мускулами, могучий конан шел рядом с худеньким отроком из речного племени. На лбу

Кикура бежала огромная татуированная крыса. Черная крыса — тотем, покровительствующий племени конанов и главарю банды охотников за мальчиками. Многим, ох многим мальчикам в ночных кошмарах снилась черная крыса с кикуровскими обвислыми усами!

Сняв черную перчатку, Кикур разминал узловатые пальцы. На мизинце левой руки он носил черный перстень.

«Перстень — волшебный!» — мелькнуло у Лориана в ^ мозгу.

— Парень, — обратился Кикур к Лориану, — у тебя все в порядке с головой?

— Моей головой можно земляные орехи разбивать, — хмуро отшутился Лориан.

Кикур оглушительно расхохотался:

— Дурак, если бы ты знал, что иногда я так и поступаю, ты бы не говорил про орехи!

Не успел Лориан понять кикуровские слова, как последовала команда остановиться. Кикур потребовал, чтобы с Лориана сняли кодолы. Колонна пошла дальше. Лориан стоял напротив Кикура.

«Как волшебный перстень попал к Кикуру?» Едва этот вопрос молнией озарил сознание Лориана, как мальчик понял, что отныне невидимыми нитями судьбы связан с Кикуром. Конан засунул плетку за пояс и, сплевывая густую слюну на горячие камни, дожидался, пока выпирающие лопатки на спине Нейло удалятся на расстояние человеческого голоса. Лориан впервые оставался наедине с главарем похитителей. Воспользовавшись тем, что Кикур стоит к нему спиной, а рядом никого нет, он подпрыгнул и попытался ударить обидчика пяткой. Не оборачиваясь, Кикур легко ушел от удара. Лориан упал. Повернув косматую голову, он пронзительно взглянул на подростка:

— О, какой характер! Ты ведь рыбка из восточных озер?

Кикур откровенно забавлялся бессилием юного пленника.

— Говорят, что ты сам себя назвал Лорианом. Ну так как, Лориан, приятно носить ошейник? Хо! Ведь он будет помягче твоего дурацкого имени? — Не дожидаясь ответа, Кикур подошел и сел на корточки перед собеседником.

Смрад, исходивший от немытого тела, и гнев, охвативший ослабевшее сознание, вынудили Лориана закашляться.

— А у меня к тебе разговор, — прошептал Кикур. Кикур шевелил огромными усами, как рыба жабрами.

— Ты мне сразу пришелся не по нраву, но что может поделать слабый и глупый конан, если ты понравился Китовласу? Вот в чем моя трудность, — неожиданно разоткровенничался Кикур.

«Он близко подошел ко мне и стоит под самым носом, — подумал Лориан. — Другой возможности не будет».

Не сводя глаз с кикуровской мохнатой переносицы, Лориан собрал волю в тугой узел. Всего один рывок — и он овладеет сознанием горы мышц, издававшей болотное зловоние!

— Я так и думал, — в задумчивости произнес Кикур. — Ты необычный мальчик. Ты пытаешься прочитать мои мысли и заставить сделать меня какую-либо глупость. В отличие от тебя я не люблю обманывать. Если бы я любил обманывать, я бы развязал тебе руки и сделал все, что тебе захочется. А потом… хо, взял бы и отхлестал тебя плетью с девятью хвостами. Чтобы ты запомнил до конца жизни! Озерный Воображала и слепой дружочек с бабьими пальцами, вам куда как далеко до всезнающего Кикура!

Пинком ноги, обутой в сандалии из мягкого дерева, Кикур заставил Лориана подняться с земли.

— Я люблю разрушать, но не обманывать. Пошли.

Они зашагали вслед за колонной, едва различимой в клубах тяжелой пыли. Пытка разговором настолько разбередила душу подростка, что на ходу он углубился в мысленный диалог с Китов л асом: «В чем особое назначение плененных страдальцев? Конаны собирают мальчиков, обладающих телепатическими способностями, Для поиска остальных перстней? Неплохой ход, Китовлас!»

— Парень, отчего бы тебе не стать моим человеком? — заговорил Кикур. — У нас редкий промысел. Люди живут в разлагающихся племенах и сиднем сидят на обжитых местах. Дураки не умеют постоять за себя. Мужчины не умеют защищать дочерей, а женщины в страхе бросают больных детей.

Кикуру шагалось легко. Время от времени он разворачивался мощным корпусом и оглядывал окрестности. Лориан старался не отставать.

— Ты бродяга по призванию, а я грабитель от рождения. Ты сомневаешься в крепости души, а я уверен в кулаках, которыми проверяю крепость мира. — Он замедлил шаг, потрясая в воздухе сжатым кулаком. — Не забывай, мой повелитель — многоголовое чудище Китовлас. Обернись, за твоей сутулой спиной нет высокой травы, с которой можно было бы слизнуть каплю-другую росы. Хо! — выдохнул Кикур. Это был возглас прирожденного и неумолимого разрушителя Вселенной.

— Китовлас у тебя в голове, или ты считаешь Китовласом кого-то из мальчишек? — спросил Лориан, предвидя удар в наказание за наглость вопроса.

Игра случая предоставила Лориану второй шанс после неудавшейся попытки поговорить подробнее о Китовласе с мудрецом Фаддием. Пускай новый его собеседник — потное и косматое чудовище, но если Ондрон насылает на Первого Пророка тяжелые испытания, то Кикур столкнулся с волей, побеждавшей затемненное сознание.

Он ухмыльнулся.

— Китовлас близко. Так близко, что ты и не подозреваешь, — с высоты исполинского роста промолвил конан.

— Китовлас не может жить в безмозглом камне, а именно такие головы у твоих помощников, Кикур. Где он, главный враг человека? Не вижу, — сказал Лориан.

Он продолжал размышлять о том, как черный перстень мог попасть к Кикуру. Означает ли это, что Китовлас из племени конанов выбрал одного Кикура? Или для сбора волшебных перстней Китовлас использует исключительно конанов? Может, в финале Великой Охоты все одиннадцать перстней окажутся на пальцах самых сильных и жестоких мужчин Перуники? Мысли Лориана прервались, когда, не замедлив шага, Кикур поднял руку и постучал костяшкой указательного пальца по крутолобой голове.

— Моя голова для него не подходит, — сказал Кикур, и большой палец опустился к груди напротив сердца. — Китовлас всегда здесь. Есть другие головы. Китовлас берет человеческий мозг, а мне достается забота о теле. О мерзком и слабом человеческом теле. Я охотник за новыми умами для вечно голодного Китовласа и сторож его тел. Поэтому меня Китовлас защищает. Твой дружок, эта слепая тростинка, попробовал разрушить мой мозг. Но у него ничего не получилось. И у тебя не получится.

«Что бы это значило, Нейло? Нейло, ты нас слушаешь?» — послал Лориан другу мысленный вопрос.

«С трудом. Когда вы остались позади, я потерял нить связи. Но сейчас я тебя слышу. Кикур проговорился. И вероятно, вполне сознательно».

Китовлас и Кикур! Два самых грязных имени во Вселенной!

— Дорожишь другом? Так я быстро разлучу вас, — просипел враг.

«Кикур говорит, что Китовлас находится в одном из мальчиков. Выходит, Китовлас — сознание, которое не имеет оболочки, а живет в другом человеке».

«Обидно. Я раньше овладел даром читать чужие мысли. Ты, Лори, меня опередил. Самое страшное, что ты, кажется, прав. Если нас ведут к Китовласу и наши мысли прочитываются, тогда мы обречены».

«А, трусы», — подключился к их мысленной беседе Кикур.

Впервые Лориан встречал мощь, для которой не мог найти объяснений.

— Я не разбойник, каким меня иногда называют, — объяснял Кикур Лориану. — Я по призванию — разрушитель.

«Кто из наших ребят захвачен Китовласом? Кого следует опасаться?» — спросил Лориан у Нейло.

«Ты хотел спросить, кому следует завидовать?» — засмеялся Кикур.

«Ерунда! — подключился Нейло. — Китовлас использует чужой мозг, как влагу. Выбирает все до последней капли, а потом переходит в мозг другого мальчика. И так до бесконечности. Китовлас доводит жертву до полного изнеможения».

— Разрушать и грабить приятнее, чем мыслить и созидать. Поверь мне, колот, — вкрадчиво убеждал Лориана разбойник. — Заставить мать бросить дитя, заставить вождя племени признать собственное бессилие, принудить жениха отказаться от невесты. Отвечай мне, что может быть лучше такой участи? Не торопись с ответом, подумай. Прикинь, как это замечательно, — восторгался Кикур.

Кикур и Лориан догнали последнюю пару колонны. Не снижая темпа, они стали обгонять вереницу пленников. Черные рукава поношенного плаща из неизвестного Лориану растения постоянно закрьюали сутулую спину Нейло. Но мысленное присутствие друга было как никогда сильным.

— Смешной мальчишка. Ты не знаешь, какой ты внутри, откуда тебе знать, что о тебе думают другие? — спросил Кикур.

— Как мне узнать себя?

— Подожди, умрет кто-нибудь из ослабевших мальчишек, и я тебе покажу, что внутри у человека и как выглядит мозг. Надеюсь, это остудит твой пыл, — пообещал главарь.

Лориан не боялся Кикура, но холодок пробежал по спине подростка, когда он представил распотрошенное тело одного из несчастнейших существ Ойкумены. Кикур предлагал ему векрыть мертвое тело. Он что, вслед за Тениханом намерен научить молодого человека не бояться смерти? Мысль об изучении внутреннего строения человека на примере товарища по несчастью ужаснула Ло-риана.

«Сопротивляйся», — советовал Нейло.

Китовлас — пожиратель человеческих душ и тупой конан Кикур действуют заодно! Как это понимать? Надежду на освобождение обещал странный и загадочный союз Китовласа с Кикуром. Лориан — пленник Кикура, но не Китовласовой идеи!

— Я и мои сыновья… мы превратим Перунику в планету всеобщей неволи. Я стану известен племенам как хозяин всех и каждого. Люди вокруг меня будут моими невольниками. Сам Китовлас будет спрашивать у меня разрешения погубить кого-либо из людей Перуники, — хвастливо заявил Кикур.

— Кикур, — впервые обратился Лориан к врагу по имени. — Шаман речного племени предсказал мне, что я стану мужчиной, который объединит все племена Ойкумены.

Кикур замер как вкопанный:

— Молчать, колот! Остановился и Лориан.

— Ну, кол, быстро подойди сюда.

Лориан был намного ниже охотника, но гордо смотрел в ненавистные черные глаза.

— Ты разрушаешь, а я буду созидать. Мы непримиримые враги.

Кикур свистом подозвал охранника. Тот снял со спины одного из мальчиков глиняный кувшин с протухшей водой. Кикур движением большого пальца посадил Лориана, обхватил волосатой пятерней тощую шею подростка и стал насильно заливать ему в горло воду. Лориан не успевал глотать теплую затхлую влагу, давился и кашлял, судорожно пытаясь освободиться от железной хватки мучителя. Он чуть не задохнулся. Впервые мальчик ощутил близость смерти. Кикур мешал закрыть рот, сдвинуть челюсти.

— Самонадеянный мальчишка! Думаешь, смертью ведает случай? Ошибаешься. Смерть всегда внутри тебя.

С этими словами Кикур отпустил горло Лориана. Теряя сознание, Лориан сполз на землю.

После избиений и грубых пинков, сбивавших наземь, Лориан всегда поднимался на ноги сам. И сейчас он не продлил врагу удовольствие ни на одно лишнее мгновение. На шее остались следы грубой хватки Кику-ра, ноги дрожали от слабости, в глазах потемнело, но подросток упрямо старался не показать врагу, как ему плохо.

— На том и договоримся, — сказал Кикур. — Ты подрастешь и будешь работать на меня. Когда ты что-нибудь построишь, я приду и разрушу. Ты изобретай и придумывай, а я буду разрушать. По моему разумению, Ойкумене нужны такие, как ты. Двое или трое. Иначе разрушать будет нечего.

Улыбка Кикура излучала полное торжество грубой силы над разумом.

— Такие парни, как ты, — редкость. Держать всех людей в неволе приятно, но они должны помнить о прелестях свободы. Кикур верит в то, что скоро наступят времена, когда все дети будут рождаться в неволе. Работы для твоего художника прибавится.

С этими словами Кикур плюнул на песок перед Лорианом. Утершись рукавом, он зычным голосом дал команду соплеменникам. От привала Лориан бы не отказался. Да, трудно дышать в неволе.

— Слабак. А ведь когда-то и я был таким же слабым, как ты. Я был самым хилым мужчиной в родном племени конанов. Сегодня мне нет равных в Перунике. Мои руки самые могучие на южном берегу Миссии. Моими руками Кром ломает позвоночники врагам Китовласа.

Как Кикуру удалось стать сильным? Лориан в последующие дни стал следить за противником, пока не выведал всех секретов хитрого конана. Лориану помогло ясновидение. Чужими глазами подглядывая за врагом, он открыл, что Кикур, когда его никто не видел, любил отжиматься от земли и поднимал камни. Отжимание от земли станет постоянным упражнением Лориана после побега. Лориан сам дал себе имя, и он сам сможет вернуть себе свободу! Отрок с великой реки Миссии никогда не будет колотом!

На привале Нейло пообещал Лориану: «Когда мы снова будем на свободе, я нарисую черной краской квадрат. Я обязательно нарисую черный квадрат. Этот рисунок станет вечно напоминать людям о черном перстне на мизинце Кикура».

ОЧЕНЬ МНОГО КОНАНОВ

Череда огней виднелась в сумрачной дали. Огнегорная земля была у них под ногами с тех пор, как они пустились в странствия по задымленным звеньям вытянутой цепочки гористых долин. Что-то огромное сгорало внутри планеты, и наружу пробивались лава, нестерпимый жар и ядовитые клубы пара. До огненной ложбины колонна униженных невольников обходила стороной опасные места. Отныне Кикур повел их вниз, навстречу дыму и тайному дыханию земли.

Искушение не принесло Китовласу желаемого результата. Лориан не поддался на хитрую уловку. Если Ки-товлас надеялся через Кикура привлечь Первого Пророка на свою сторону, то желаемого не добился. Не ощущал себя победившим и Лориан. Он по-прежнему возглавлял нетвердо шагающий парный ряд бесконечно уставших мальчишек. Кикур не свирепствовал, но и поблажек не давал. Признавший временное поражение в словесном и духовном поединке сил зла и детского разума, Кикур по-прежнему оставался опасен мускулистыми руками, необузданным нравом и тайной связью с Китовласом. Главная схватка впереди, и победить Кикура можно было грубой физической силой. Как? После столь откровенного и страшного разговора с Кикуром Лориан многое пересматривал заново. <Я верю? Я перестал верить?» Неужели пустячные слова позорного искушения могут лишить человека девственной веры в себя? «Будь Кикур поумнее, убедил бы он меня в несостоятельности чудесной веры в Ондрона? Например, если бы в качестве соблазнителя оказался столь умный человек, как Фаддий, хватило бы у меня мочи выстоять перед искушением сил зла и разрушения?» На последний вопрос Лориан не имел четкого ответа и настораживали узоры первых трещин на монолите спасительной веры в Бога-оптимиста.

С момента первого искушения Китовласом у Лориана появилась способность оценивать себя со стороны. Он понимал, что умственное перенапряжение сказывается на его душевном состоянии. Он не мог в необходимой полноте воспринять мысли, приходившие в голову во г время контактов с чужим мозгом. В попытках объять океан: духовной энергии мозг Лориана уставал от обилия чужих эмоций, как устает тело от чрезмерности физической нагрузки. Не отказавшийся от обещаний раздобыть грамоту и найти Страну Живых Зверей, Лориан убеждался в том, что трудность задачи повышалась буквально с каждым шагом на запад. Однако неуверенность в благополучном исходе путешествия отступала перед решимостью исполнить предназначенное. По-фаддиевски анализируя выгоды и потери своего положения, Лориан не мог не отметить любопытного обстоятельства: не соприкоснувшись с теневой стороной мира, он никогда не узнал бы о навыке проникновения в чужой мозг! Так приобретения последних недель неожиданно смягчали утрату свободы и тяготы физических страданий. Интересно было сравнить себя и… Кикура. Преимущество жизненной позиции подростка заключалось в том, что Лориан сумел использовать пребывание в колонне невольников для увеличения опыта и расширения познаний о мире! Когда он освоит секреты чтения мыслей плохих людей, он научит всех добрых людей мысленному перемещению в пространстве. Мозг Лориана будет полезным для человечества и Вселенной!

Лориан впервые в жизни столкнулся с проявлением самопожертвования. Слепой друг принес себя в жертву ради Лориана. А ведь угроза для жизни Нейло в колонне кикуровских рабов была более чем реальной. Речного мальчика охватила жалость ко всем людям, не знающим цели в жизни. Не каждый мог бы поступить как Нейло.

«Но нужно сделать следующий шаг. Нужно объяснить и другим людям необходимость общей цели», — подключался Нейло к размышлениям Лориана. И здесь Лориан готов был признать двойное поражение. Он не понимал, почему отказался от права на свободу эгоист Авеку. Он не понимал и Нейло. Нейло совсем не интересовался Страной Зверей или грамотой. Его душу переполняли художественные образы, требовавшие перехода в камень или рисунок. Совершив жертвенный поступок, Нейло оставался безучастным к будущему Перуники. Лориан по терпел поражение не в противоборстве с Кикуром, а в попытках понять творческий эгоизм Нейло.

Образ страны, населенной прекрасными животными, который Лориан неоднократно передавал Нейло и Авеку, не повлиял на их мировоззрение. Запас жизнестойкости, смелость дерзания, понимание прошлых ошибок — такова целебная сила оптимизма юного пророка. «У Лориана была конечная цель, но о существовании подобной цели у Нейло ему ничего не было известно.

«Все зависит от нас самих», — посылал Лориан сигнал Нейло.

Возражений не было.

«Конечно, мы сбежим от Кикура. Но вспомни то, о чем он тебе говорил. Кикур и ему подобные принуждают народы Перуники жить под угрозой чудовищного порабощения человеческого духа», — тревожился Нейло. От шамана озерного племени и от Тенихана Лориан знал о существовании разных племен и народов на территории огромной Ойкумены. Единый народ одного материка — вот желанное будущее, его, Лориана, героическое будущее. Но где подтверждение его избранности? О каком свободном выборе может идти речь, если сейчас им помыкает волосатый тупица с опухшими глазами? Если не удастся объединить народы Перуники на основе веры в духовный идеал, всегда будут появляться кикуры. Где искать источник сил для противостояния всему, что уничтожает красоту и мысль?

Нет, Лориан не пойдет по стезе Авеку. «Берегись! Мозг самолюбивого человека одержим Китовласом!» — постоянно напоминал Нейло. Лориан часто думал о выборе, сделанном Авеку. Равнодушие к судьбе ближних — опасность, поджидающая каждого из нас. Лориан впервые задумался о будущем тех, кто избрал культ силы и зла. Его пасмурные мысли постоянно обрывались всплеском сочувствия к чужим бедам и страданиям. Здоровье одного из пленников настолько ухудшилось, что стало ясно — как ни близка цель их странствий, мальчишка до нее не дойдет.

— Держись, держись! — кричали обреченному Лориан и Шонго.

Посидев на корточках над ослабевшим пленником, Кикур отвел его за ближайшие валуны. Никто, кроме Лориаг на, не видел, что произошло с несчастным дальше. Лориан был потрясен тем, что Кикур стал плевать на малолетнего пленника! Плевки ложились на детское тельце, оставляя на коже точечные синяки и ссадины. С каждым плевком кикуровская слюна становилась все тверже и тверже! Совсем немного времени отдыхала колонна, но гигант успел заплевать жертву до потери сознания. Подсматривая за Кикуром с помощью приема ясновидения, Лориан узнал об этой ужасной пытке для ослабевших в дороге. Он сумел войти в умирающее сознание и все видел глазами жертвы.

Как и другие невольники, Лориан слышал разные легенды о конанах-кровопийцах. Считалось, что конаны пьют человеческую кровь, но не убивают жертву. Жертва умирала спустя несколько дней от потери крови. Рассказы о кровавых жертвоприношениях богу Крому передавались каждому из новеньких. Мальчишки, пугаясь подобных историй, теряли окончательную волю к свободе, растрачивая остаток духовной силы. Но подобного кошмара Лориан не мог и предполагать! Слюна взрослого конана оказалась смертельно опасна! Она была страшнее плеток и палок. Конан по кличке «Кнутобой» не мог сравниться в изощренности пыток с главарем. Слюна опаснее семиглавой змеи в руках у Кнутобоя. Это следовало учесть в дальнейшем. Семь ремешков в руках у Кнутобоя — семь кровавых следов на мальчишеских спинах, но рот Кикура — река смерти. Из этой отвратительно пахнувшей дыры веяло дыханием смерти. Нет, Кикур не человек, а плюющееся животное из кошмарных снов Нейло или Кричащего Колдуна!

Зов соседа оторвал Лориана от телепатического вхождения в мозг умиравшего за валунами мальчишки. Он обернулся на голос.

— Не плачь.

В ответ Лориан сжал руку соседа. Шонго был известен как неприветливый и неприятный мальчишка, но и он не вытерпел и посочувствовал Лориану. Лориан стер слезу с грязной щеки и вспомнил капли, падавшие с потолка пещеры. Может, то были слезы неведомого существа, заточенного в пещеру под землей? Или слюна чудовища, прогрызающего землю?

Выстраивая догадки о конановских жертвоприношениях, Лориан сделал предположение, что кровопускание может быть полезно для здоровья. Он бы обязательно сделал себе кровопускание, чтобы проверить эту идею, но его организм был истощен до предела. Приходилось больше размышлять, чем действовать. После эпизода с мальчиком, которого Кикур оставил умирать, придавив ему больную ногу тяжелым камнем, сердце Лориана ожесточилось. Несбыточные планы отомстить Кикуру днем и ночью подтачивали его детскую душу. Отомстить кровью за пролитую кровь, поквитаться страданиями за перенесенные муки — лишь одним желанием была переполнена душа юного пленника!

В ночь перед тем, как заразиться песочной чесоткой, Лориан увидел пророческий сон: его ослепил трепетный свет. Долина, по которой они шли весь день, была наполнена густым и едким паром. В дыму и огне спящий пытался различить облик врага, но Кикур не появился. Мальчик сел на горячие камни и увидел волшебную деву, выходившую из пара. Одетая в голубой балахон, незнакомка с закрытыми глазами подошла к Лориану и стала выдавливать влагу из многочисленных волдырей, покрывающих его кожу. Лориан широко распахнутыми глазами увидел, как из гнойника на плече под нажимом пальца выкатился сверкающий перстень. Один, другой… Плечи его были залиты кровью, но боли Первый Пророк не чувствовал, стараясь не сбиться со счета. Он задавался вопросом, что будет дальше. И проснулся, не дождавшись ответа…

Недолго пришлось ждать осуществления первой половины вещего сна. Однажды Кикур заставил Лориана бороться с мальчиком, который страдал песочной чесоткой. Лориан не умел бороться. Противник был намного сильнее, но победу почему-то оттягивал. Попытки Лориана проникнуть в его сознание и узнать суть кикуровской подлости не увенчались успехом. Кто-то сильный и многоопытный блокировал примитивный мозг крепыша. Рассматривая рваное ухо противника, Лориан с большим запозданием понял, что Кикур специально все подстроил.

Кикур хотел, чтобы Лориан заразился песочной чесоткой! Тогда Лориан собрался с силами и опрокинул противника. Одобрительные возгласы других конанов заставили Кикура признать победу за Лорианом.

Но это была призрачная победа. Ибо с той поры у Лориана появились на руках красные пятнышки. Болезнь пугала не меньше, чем угроза забыть в неволе о Стране Живых Зверей. Если песочная чесотка не помешает в дальнейших странствиях, он готов был с ней смириться. Цепочка обессилевших мальчиков обреченно спускалась в темную долину Огнегорной земли, где Кикура ожидало несколько сот соплеменников одного из самых захватнических родов. Кикур и Кнутобой — неужели этих человекоподобных чудищ Крому было недостаточно и он создал еще более омерзительные существа? Род Кикура имел самую дурную славу по всей Перунике. Все взрослые мужчины собирались в этой долине для проведения ежеутрен-него обряда жертвоприношений. Прежде чем поспешить в объятия родственников и друзей, Кикур сказал Лориану:

— Ты умрешь, юный пророк, даже если с этим будет не согласен сам Китовлас. Китовласу тоже следует считаться с конанами. Хо, особенно когда конанов так много. Эта долина — наш тайный лагерь. Здесь мы приносим жертвоприношения богу Крому. Ты умрешь и встретишься с Кромом. — Кикур удовлетворенно осмотрел невольника с босых ног до длинных волос. — Ты умрешь в страшных муках, что доставит радость всему моему роду. Мы любим Крома, и он почувствует нашу приверженность, когда ты будешь умирать в жутких мучениях.

При этих словах глаза Кикура сузились от предвкушаемого наслаждения.

ОГНЕННАЯ РЕКА

Они спустились в долину, где и заночевали. Перед тем как улечься на тепловатых камнях, Нейло грустно вздохнул:

— Нет на них огня.

— Огня? — переспросил Лориан.

Ночью он продумывал план побега. Разорвать бы ненавистные кодолы, да убежать в степь! Кикурова сила заключалась в постоянной связи конана с Китовласом. Но если нельзя проникнуть в сознание Кикура, то можно попытаться отрезать конана от Китовласа. План Лориана был таков: Нейло нарушает связь Кикура с Китовласом, блокировав кикуровский мозг, а Лориан пройдется по сознаниям всех остальных невольников. Так они смогли бы определить, в ком из мальчишек засела мерзкая тварь. В лагере из нескольких сотен конанов, куда они недавно попали, план Лориана превращался в полную бессмыслицу. Прорваться через палатки и скопление сотен мускулистых мужчин, которые мало спали и жаждали во сне и наяву кровавых развлечений, было невозможно. Однако Лориана не останавливали трудности предстоящего побега. Он все чаще задумывался о праве принимать решения, невзирая на кикуров всей Ойкумены. Если больше года назад ему в одиночку удалось отбить девочку от взрослого перума, то уж вместе с Нейло он готов был решиться и на более отчаянный поступок. В случае удачи их побег означал бы моральную победу над грубой силой разрушения и позорной бездуховностью.

«Если они убьют тебя завтра утром, мы погибнем вдвоем», — послал Нейло мысленное сообщение и заснул. Вокруг спящих мальчиков бродили шумные компании конанов, куривших дурманящую траву. Чтобы поскорее потерять разум, они бросали целые охапки этой травы в костер.

Из банды Кикура один лишь Кнутобой остался стеречь мальчиков. Он тоже закурил трубку, распространяющую одуряющий запах милазийских трав, и погрузился в пучину темных мыслей. Возможно, он был из другого рода, а может быть, просто боялся более сильных соплеменников. Во всяком случае, он лег неподалеку от Лориана и вскоре задремал. Но вокруг располагались ужасные люди, которые бы на части растерзали беглецов. Побег невозможен без посторонней помощи… Пришло время обратиться с просьбой к стихиям. Кнутобой зашевелился и заскрежетал во сне зубами, когда Лориан забормотал слова заклинания. Отрок призывал на помощь духа Огня. Если с Водой Лориан беседовал в горячечном бреду, а с Землей в крепком сне под пещерной стеной, то Огонь явился ему наяву.

Светящийся шар подплыл к Лориану.

«Можешь развязать мне руки?» — шепотом спросил Лориан.

Шар залетел за спину подростка. Лориан постарался развести запястья. Раздалось шипение и потрескивание пеньки. Вскоре руки оказались свободными, и он поспешил растереть затекшие запястья.

«Что может сделать один речной мальчишка против целого конановского рода?» — спросил Лориан у светящегося шара. И в ответ он услышал голос божественного Огня:

«Пророк, я готов помочь тебе. Но помни, у меня очень плохой характер. Ты первый можешь пострадать от меня».

«Огонь, я уважаю твою пламенную мощь. Ты разговаривал с Землей?»

«Да, Земля и Вода рассказали мне про тебя. Прости, но я думал, что ты другой. Я видел много сильных и крепких мужчин. Тебе известно, насколько человек слаб физически?»

«Я буду расти. Я обязательно стану таким сильным, как ты».

«Я — Огонь. Я люблю силу. Я люблю разрушать. Признаюсь, конаны мне симпатичны. Но Вода убедила меня, что чистота пророка выше племенной силы. Я готов уничтожить своих любимцев — племя огневиков, если ты этого пожелаешь. Мне хотелось бы посмотреть, умеют ли они умирать достойно».

«Тебе по силам уничтожить всех конанов в этой долине?»

«Правда, было бы забавно? Сжечь самодовольных людишек — и весь разговор! Ни болезней, ни насилия, ни жажды!»

«Огонь, давай не будем спешить. Никого не надо убивать. Дадим этим людям последнюю возможность исправиться».

«Сделаю так, как ты скажешь, друг Белой Воды».

«До утра я тебя беспокоить не буду, а на рассвете позову».

«Правильно. Знаешь, как много у меня дел на планете? Но я приду на твой зов. И помни, я немного глуховат и до меня докричаться не так легко, как до нашей подружки, текущей с Облачных гор к Соленому океану. Кричи громче, слышишь?»

«Я тебя понял. До утра, Огонь».

«До утра, пророк».

Лориан увидел, что в конце разговора светящийся шар уменьшился в размерах. Почему-то он надеялся, что шар останется на всю ночь и будет его сторожить.

«Ты уходишь?» — спросил Лориан.

«Я рядом с тобой. Тебе достаточно будет меня позвать. Я всегда у тебя под ногами. Всегда. Где бы ты ни был», — беззвучно сказал ему шар.

«Послушай, у меня есть еще одна просьба. Сможешь ты вернуть моему товарищу зрение?»

«Я никогда не возвращал людям зрение. Почему ты думаешь, что у меня это получится?»

«С Фаддием… то есть с одним человеком, мы много говорили на эту тему. Человек видит мир благодаря свету. Слепой лишен света. Огонь, ты даешь свет в ночи. Ночью ты заменяешь солнце. Прошу тебя, попробуй вернуть зрение моему другу. Он был бы счастлив увидеть тебя, Огонь».

Искрометный шар завис над лицом спящего Нейло.

«Нет, не получается. Извини».

«До свидания, друг».

«До утра, Лориан».

И шар окончательно исчез в темноте.

Утром Кнутобой внимательно поглядел на Лориана.

Лориан привычно свел руки за спиной, сделав вид, будто они у него связаны. Ему казалось, что он отчетливо считывает убогие мысли владельца семихвостки. Он ошибался. Кроме редкого умения бить кнутом злобный конан обладал также крайне изворотливым и хитрым умом.

— Эй, малой! О чем это ты бубнил ночью? — спросил конан. — Я сниму с тебя кожу, — пообещал он Лориану.

Его услышали другие конаны и, подойдя ближе, окружили Лориана. Тишину утра разорвал резкий свист — это размашистым жестом волосатой руки Кнутобой хлестнул плеткой по обнаженным плечам мальчика. Сердце у Лориана забилось чаще, лицо побелело, но не от боли, а от осознания того, что Кнутобой подслушал его ночной разговор. И впрямь, его мучитель вкратце пересказал конанам содержание ночной беседы Лориана со стихией огня. Конаны хрипло гоготали. Первый Пророк ощутил, как в его груди, вспыхнула ненасытная ненависть. Он окинул врагов презрительным взглядом и спросил Кнутобоя:

— Тебе не страшно?

Конаны перестали улыбаться, а ночные пленники опасливо втянули нечесаные головы в угловатые плечи. С демонстративной легкостью Лориан скинул с запястий ненавистные путы. Теперь перед обескураженными конанами стоял мальчик с решительно выдвинутым подбородком и горящими глазами. Он вытянул правую руку вверх, этим недвусмысленным жестом призывая гнев неба на жестокосердных дикарей. Вспомнив, как он бегал по степи с развевающимися на ветру повязками быстробегов, движением левой ладони Лориан удобнее перехватил веревочные путы и замотал их над левым плечом.

— Огонь и воды покарают вас! — пророчествовал Лориан.

Опомнившись от неожиданности, конаны дружно захохотали. В приступе смеха кто-то из хохочущих мужчин даже схватился за живот и сел на землю, а Кикур покрутил пальцем у виска. Кнутобой первым ощутил леденящий выдох Крома. Бог разрушения презрительно дохнул на нерадивого слугу, и предчувствие близкой гибели охватило окаменевшего Кнутобоя.

— Неугасимым взглядом сожгу ваши грязные тела! Огненными волосами размету пепел ваших истлевших тел! — впадая в шаманское неистовство, выкрикнул Лориан.

Конаны недоумевающе поглядывали на Кнутобоя, ведь это он был повинен в том, что недосмотрел за крепостью узлов на кодолах.

— Шаманский ублюдок вполне мог бы порадовать наше божество криками и смертными судорогами, — высказал один из них общее пожелание.

— Кикур, говорящий огрызок женской кожи будет по вкусу Крому, — обратился старший из конанов к могучему соплеменнику.

Но тут конанам пришлось позабыть о своем божестве.

Не успел Лориан трижды взмахнуть кодолами над головой, как непонятные огоньки засверкали в воздухе и заставили конанов замолчать. Кнутобой открыл рот, осознав, что сон Лориана внезапно осуществился. Как никто из присутствующих, он понимал, что Лориан не остановится на одних словесных оскорблениях. Не сводя глаз с его головы, осененной бездымным пламенем, Кнутобой выронил плетку. Лориан подхватил любимое орудие своего обидчика. К ужасу конанов, на конце каждого из девяти ремешков появились потрескивающие огоньки. Казалось, что не от движений руки Лориана, а по своей воле ремешки шевелились в воздухе, искали жертву.

— Держи-ка огонек для трубки! — крикнул Лориан и стегнул огненным кнутом по лицу Кнутобоя.

После второго удара враг был вынужден признать временное поражение. Конаны превосходили мужчин многих племен поразительной силой, но к магии издавна относились с трепетом. Никто из них ни на миг не забывал про то, что перед ними стоял всего лишь слабосильный мальчик, но сама способность вызывать огонь отбивала у конанов охоту сражаться с юным пророком. Огненный кнут сравнял силы озерного пленника и целого племени конанов. Кнутобой завыл от страха, когда слабые огоньки засветились под его босыми ступнями. Боли он не чувствовал, но его мозг был захлестнут ужасом.

Все же, опомнившись от первого потрясения, конаны бросились на Лориана, снова окружили его. Оставалось нанести удар в спину или попытаться выхватить оружие из рук юного колдуна. Отважный подросток мог потерять преимущество в любой момент. Но стихия огня оказалась коварнее и могущественнее боевого опыта конанов.

С головы и рук Лориана пламя переметнулось на весь конановский лагерь. Огонь стал выжигать все на своем пути, обходя лишь ноги юных пленников. Поздно было нападать на мальчишку, но никто из конанов пока не думал об отступлении. Обжигавший босые ступни огонь не казался препятствием для осуществления возмездия. Много лет подряд они совершали в этой долине свои жестокие обряды, но до сих пор не было у них повода сомневаться в благорасположении великого Крома. Бог имел право жечь огнем и наказывать своих поклонников любыми способами. Каждый из конанов готов был принять смерть от семиглавой кромовской плетки, но их бесило, что мальчишка чужой веры обладает большей силой, чем лучшие загонщики Великой Охоты.

Огненный кнут оставлял на груди каждого из бойцов волдыри и белые полосы. Горящая земля вскоре наполнила воздух долины едким запахом. Воздушный огонь превратился в огненную реку. Лориан и мальчики стояли на островке, образованном разноцветными язычками бурлящего пламени. Пар от огненной реки обволакивал всех людей, разделенных раскаленной лавой. Огонь, уничтожая лагерь конанов, пока не трогал их самих. Пламя как бы ожидало выражения пророческой воли. Немало потребовалось мужества Кикуру, чтобы не броситься прочь.

Огненный столб сбил его с ног, когда он встретился взглядом с Лорианом. Прикрывая рукой глаза, Кикур медленно встал с земли. Следя за его неторопливыми движениями, конаны поняли, что сейчас начнется решительная схватка. Они отступили. Огненным взглядом провожал их Лориан. Юный пророк был готов сразиться с приспешником зла.

Струи горячего пара ослепляли толпу рассвирепевших конанов. Повсюду то и дело взвивались огненные и дымные клубы. Вся долина содрогалась от подземных-толчков. За огнем пришел дым. Лориан чувствовал, что огонь пышет под толстым слоем остывающей золы. Одно движение его руки — и смертоносное пламя сотрет все вокруг. Нейло тоже слышал крики конанов и гул огня, вырвавшегося из подземной неволи. Слепой художник не видел огня, но он знал, что взгляд Лориана несет смерть безумствующим конанам.

Лориан не сводил пылающих ненавистью глаз с фигуры Кикура, мечущегося в огне.

— Не обжегся, Кикур? — осведомился он, перекрикивая бушующую лаву.

Движением локтя Лориан пустил огонь под ноги ко-нану. Пламя огненной реки жадно лизнуло колено Кикура. Искра выжгла Кикуру правый глаз. Конан взревел от боли.

— Кикур, вижу твое будущее! Ты потеряешь и второй глаз. Ты примешь огонь из моих рук, несчастный безумец!

Вся долина до горизонта была покрыта пламенем. Огонь остался равнодушен к мольбам конанов. Слепящая мгла окружала их. Приписывая содрогания земли воле юного колдуна, они продолжали считать противником подростка, находившегося по ту сторону огненной реки. Увлеченный азартом сражения, Лориан едва успел разгадать замысел гигантов с опаленными волосами. Каждый из них готов был лишиться жизни, но наказать зарвавшегося повелителя огня. Кикур и наиболее отважные и сильные соплеменники столпились в кучку на вершине небольшого холма, они решили выработать новую тактику. Лориану и Нейло достаточно было небольшого волевого усилия, чтобы прочитать их мысли. И хотя сознание Кикура оставалось для них недоступным, но все остальные головы были открыты.

План Кикура был прост. Рассыпавшись в цепочку, конаны вбежали в раскаленную лаву. Каждый последующий пробегал чуть далее. Конаны падали в огненную жижу, образовывая естественный мост из своих тел. По телам соплеменников Кикур бросился к Лориану. Казалось, уже ничто не остановит упрямого убийцу. Еще мгновение — и острый нож перережет горло подростку. Но вдруг случилось необъяснимое невесть откуда в воздухе появился светящийся шарик. Сперва он летел по воздуху на уровне кикуровского живота, но, когда до Лориана и Нейло оставалось не более четырех-пяти метров, поднялся и замер перед лицом Кикура. Конан увидел, что между ним и пророком завис странный воздушный огонь. Лучи, исходившие от шара, пробивались через плотные завесы дыма. Огненный шар остановил Кикура. Несколько мгновений конан пританцовывал на спине мертвого соплеменника и, наконец, сделал шаг назад. Конаны стонали и ^ катались по земле. Светящийся шар пропал, едва Кикур отступил на холм с остатками побежденного рода.

— Огнестойким мужчиной оказался наш Кикур, — пробормотал Нейло.

Лориан рассмеялся:

— Кикур, тебе обязательно будет сниться огневолосый мальчишка!

Огонь выжег целое племя, он насытился человеческой плотью.

— Довольно? — спросил Лориан у остатков кикуровского племени.

Лава под ногами затихла, но жар, исходивший от нее, заставил подумать о том, как перебраться на другую сторону. Надо использовать конанов, решил Лориан. Пусть теперь попляшут на горячей лаве. Оседлав плечи врагов, подростки пинками босых пяток гнали их вперед по огненному ковру. Лориан обернулся, и Нейло увидел глазами друга, что там, где у них произошло сражение с ко-нанами, вместо долины образовалась огнедышащая гора. «Вовремя мы ушли», — подумал юный художник. Хищный род конановского племени был истреблен огнем! Лориан сидел на волосатых плечах и мысленно отдавал нриказы.

Где-то там, за огненной рекой, они оставили Кикура. Уж, наверное, конан не в силах был справиться с охватившим его гневом. Лориан и Нейло не хотели, чтобы рассвирепевший Кикур сорвал зло на оставшихся в неволе мальчиках. Ах, как Лориан жалел о том, что не может взглянуть в крысиные глаза поверженного врага! К тому же у конана остался один из волшебных перстней! Если бы Лориан был старше и если бы его отношения со стихиями были более предсказуемы, тогда следовало бы вернуться, ослепить Кикура в наказание за все им содеянное и отнять у него черный перстень.

По колено в огненной лаве, конаны несли мальчиков на своих волосатых плечах. Не потерять сознание и не чувствовать боли им помогали мысленные команды, посылаемые Лорианом.

Ноги конана, на котором восседал Лориан, превратились в две головешки. Он сделал еще несколько неверных шагов по остывающей лаве и рухнул, раскинув огромные ручищи. Второй прошел немного дальше, а потом тоже повалился на землю. Лориану пришлось повозиться, чтобы вытащить Нейло из-под грузного бездыханного тела. Мальчики были свободны от ненавистных ошейников, хотя каждое движение причиняло невероятную боль!

— Единственный опасный эпизод нашего плавания по огню, — пошутил Лориан.

Ничто так не окрыляет, как первая в жизни мужчины победа.

ЛОЖНАЯ МОГИЛА

— Мы сделали это! — сказал Лориан, расправляя затекшие ноги.

Он старался не смотреть в ту сторону, где дымились тела конанов. Напролик и Лимата тащили на поникших плечах ослабевшего Авеку. Лориан, отметив, что остальные подростки в помощи не нуждались, обернулся к слепому художнику. Нейло беспрерывно водил головой вправо-влево и ощупывал руками опаленное лицо.

— Я вижу, — наконец-то шепотом признался Нейло.

Так у Нейло восстановилось зрение. Лориан, разумеется, понятия не имел, как это произошло. О человеческом мозге они оба знали больше, чем о глазах или внутреннем строении человека. Огонь излечил пещерного мальчика, или сказалось это сверхчеловеческое напряжение в схватке с конанами? Лориан и Нейло оглянулись назад. Дым, повисший над Долиной Смеющихся Теней, скрывал скалистое ущелье, ставшее смертным ложем для двух сотен конанов. Группа бывших невольников, ведомая Лорианом, двинулась к югу. Шагалось легко. Когда пересекали очередной широкий овраг, Нейло покачал головой, подводя итог пережитому:

— Ты знаешь, в подземном народе говорят: «Огню да воде не верь!» Мы и не верили. Из пещерных людей я первый, кому Огонь взялся помочь. С его помощью я вижу свет. И понимаю, что пещерная молва не права.

Лориан про себя подумал: пещерное племя с жестким запретом «Огню да воде не верь!» — далеко не исключение в Восточной Ойкумене. Сколько племен по всей Перунике откликаются возгласом «Мы не верим Ветру» на истерические заклинания невежественных шаманов! Сколько земледельцев вслед за деревенскими старейшинами твердят: «Мы не верим Земле»? За что Ки-товлас наказывает людей, лишая их разума и силы воли?

Друзьям удалось совершить дерзкий побег, но они не могли оставить прочих пленников на произвол судьбы. Нужно было позаботиться обо всех, кого Огонь помог спасти.

В первый же день их странствия Лориан нашел источник, из которого все напились. Утолив жажду, решили использовать источник в лечебных целях. Все залезли в пузыристую воду и промыли раны, оставшиеся от кодолов на запястьях, волдыри на щиколотках. Пока подростки занимались самолечением, Лориан подошел к Иго. Тот молча протянул ему бирюзовый перстень. Лориан бережно принял из рук повзрослевшего воришки волшебный подарок шамана, с которым когда-то Иго уплывал с речного острова. Не успел Лориан поднести небесный камень к изломанному ногтю указательного пальца, как перстень «ожил» — сам наделся на дальнюю фалангу безымянного пальца левой руки, дважды провернулся вокруг оси и затих. Лориан распрямил пальцы.

— Думаю, отныне никому не удастся снять его с моей руки. Ты со мной согласен, Иго?

Иго промолчал. Боковым зрением Лориан заметил, как жадно смотрел на его руку с перстнем хобол Лимата.

«Что у тебя общего с этим нечистоплотным парнем?» — спросил Нейло, прибегая к телепатии.

«Когда-то он уплыл с моим перстнем», — кратко объяснил Лориан.

«Ты знал, что он рядом, но не потребовал вернуть украденное?» — удивился Нейло.

«Я сразу узнал Иго. Но считал, что перстень потерян им или надежно спрятан. Он сам вернул украденное».

«Не понимаю… Ты мог бы проникнуть в его сознание…»

«Я и сейчас не буду так поступать», — отрезал Лориан.

Нейло притих. Он понял, что прикасается к сокровенной стороне жизни Лориана, на вторжение в которую не имел права. Благодаря излишней деликатности Нейло мозг Иго остался предоставлен самому себе. Его мысли никто не отслеживал, и такое положение дел устраивало хитрого парня.

Среди последовавших за Лорианом были мураявр На-пролик, хобол Лимата, больной Авеку и кучка обозленных парней, быстро сплотившихся вокруг Иго. Карабкаясь наверх и спускаясь по каменистым стенам отвесного раздела, подростки непроизвольно выстроились в линию, отчасти напоминавшую кикуровскую колонну. Впереди бойко вышагивали Лориан и Нейло, а за ними с трудом поспевал болезненный Авеку, которого поддерживал добросердечный Напролик. Иго, то и дело тревожно оглядываясь, замыкал группу освобожденных. В стороне двигался Лимата, не спускавший с Лориана близоруких ис-синя-черных глаз.

Когда они вышли на низменность с чахлым травяным покрытием, настроение у мальчиков изменилось. Все чаще задерживаясь среди уступов, Иго стал бросать семена раздора между бывшими товарищами по несчастью. В овраге он и его единомышленники заметно отстали от лидеров. Нейло первым заподозрил неладное и посмотрел на Напролика. Тот принялся суетливо перебегать от одной группки к другой. Потом сообщил малоприятную новость — группа приверженцев Иго решила идти самостоятельно и даже не прощаясь с Лорианом. Озерный подросток и Нейло переглянулись.

— Они берут с собой Авеку? — спросил Лимата у посредника.

Напролик сложил руки крестом на груди.

— Пусть уходят, — разрешил Лориан.

— Ты что-нибудь понял? — поинтересовался Нейло. — По-моему, это предательство.

— Они уходят с надежным предводителем. Они сами выбрали вожака. Никто никого ни к чему не принуждает.

— А-а, — протянул Лимата, подслеповато щурясь.

Напоследок отколовшаяся стайка попыталась переманить Напролика на свою сторону. Лориан сидел на откосе и не смотрел, как уходят те, с кем он разделил так много горя. Отступникам не было места в его памяти. Ни один из них не мог быть ему другом, но, вполне возможно, все они станут его врагами, если не откажутся от кикуровского взгляда на жизнь. Если по-прежнему будут считать, что сила всегда берет верх над сердцем.

— Они ушли, — с горечью сказал Напролик.

— Какая неблагодарность! — не сдержавшись, воскликнул Нейло.

Лориан промолчал и посмотрел на Напролика:

— Авеку способен идти?

Напролик сцепил два пальца на правой руке. Жест прочитывался просто и ясно: Авеку не дотянет до тех мест, где остальные четверо могли бы себя почувствовать в полной безопасности.

— Вернешься к племени? — спросил Лориан у мураявра.

Напролик рассмеялся и положил ладонь левой руки на правый локоть.

— Послушай, какая мысль пришла мне вчера в голову, — обратился Напролик к пророку. — Я буду c тобой в беде и в огне, а ты под конец жизни добавишь к двадцати трем коменам еще одну. В мою честь! И назовешь ее моим именем.

— Понятно, — ответил Лориан и посмотрел на Лимату.

Молодой хобол был выше его на полголовы и отличался слабым зрением. В кикуровской колонне новеньким спешили сообщить, что Лимата без связки и опоры на соседа не дойдет даже до ближайшего куста. Перехватив взгляд Лориана, Лимата объяснил:

— Хочу с тобой серьезно поговорить, когда оторвемся. Важный разговор.

— Будем вести больного по очереди, — предложил Нейло.

Лимата с готовностью согласился помогать. Так и сделали. Авеку с трудом передвигал ноги, его шатало из стороны в сторону. Казалось, мозг его был выеден Кито-власом. Беспомощный Авеку полностью утратил ориентацию в пространстве, но ни у кого из спутников Лориана не возникло мысли бросить Авеку на поживу ловчим Великой Охоты.

К концу следующего дня беглецы решили сделать привал. Они развели костер. Лориан насобирал сухого кустарника, а Напролик высек искру из кремня, подобранного в соседней расщелине. Авеку лежал, свернувшись клубком. Нейло с тревогой следил за действиями Лиматы, который, воспользовавшись случаем, ползал среди валунов и с увлечением рассматривал красивые белые и розовые прожилки. Головокружения, мучившие прозревшего художника, проходили с наступлением сумерек. Узнав о головных болях товарища, Напролик взялся искать целебную траву, но четырехлистник пока не попадался.

Тем временем костер разгорелся. Поленья весело потрескивали, выстреливая искрами в темноту ночи, создавая ощущение уюта и тепла. Утомленные путники собрались вокруг огня. Напоив больного из ладоней, четверо дружно сдвинули плечи со следами кнутобоевских ударов. Обычно в такие моменты людей тянет к откровенному разговору. Вдалеке от ужасов Долины Смеющихся Теней воспоминания о пережитом уступили место веселью и тайным надеждам. Просили Напролика расcказать о том, как он убегал от хромого конана.

— Я побежал, а сам думаю, что мне от двух конанов бегать? Оборачиваюсь и ногой бью третьего конана прямо в грудь. Все четверо они ошалели. Пятый конан так жалобно вскрикнул и повалился на землю от моего взгляда. Седьмой и восьмой догадались, что я их мысли читаю, и кричат девятому: «Обходи его! Обходи!» Я стою и вспоминаю, когда я в последний раз с десятью мужиками дрался? Справлюсь ли с одиннадцатым, у которого усы на уши закручены? Потом представил, что они за моей девчонкой бегут, и всю дюжину вмиг разогнал.

Не в первый раз за этот вечер вся компания дружно хохотала. Огонь был мирным и радостным. Шутки Напролика и затейливые рассказы Нейло о рисунках, которые он сделает, когда его расторопные руки доберутся до красной охры, отвлекали Лориана от напряженных раздумий о будущем. С пологого склона просматривалась неприветливая ложбина. Жизнь без кодол на руках, когда можно сесть на траву, вытянуть ноги, не опасаясь удара плетью, казалась прекрасной. Как хотелось верить, что отныне никогда никто из них не услышит оглушительно тугой свист бича, заносимого над голыми мальчишескими плечами! «Ложные надежды, — жестко прервал Нейло мысли Лориана. — Тебе удалось одолеть конанов, но с твоей победой Великая Охота не прервется». Лориан нервно закусил нижнюю губу.

— Напролик, расскажи-ка нам, что ты собираешься делать дальше? — попросил Лориан.

— Ребята, не сердитесь. Я не такой подонок, как парень с выколотым крабом на плече, я добро помню. С вами выйду к первому глупому племени.

— Что? Какому племени? — несказанно удивился Нейло.

— Как молодому мураявру сладить с целым племенем глупцов? — встревоженно переспрашивал Лориан.

Напролик самодовольно надувался от воображаемого величия.

— Главное, найти племя поглупее. Глупое племя нужно убедить в том, что ты живой бог. В крайнем случае, можно стать новым шаманом.

Нейло присвистнул:

— Тогда почему не вождем?

— А, вождем неинтересно. Люди без забот — как боги. А вождь вечно по хозяйству суетится да с женщинами лается.

— Неплохой план, — высказывался Лориан, с трудом подавляя улыбку.

— Нейло, пошли со мной, — заманивал прозревшего художника «живой бог».

— А что, племя согласится на двух богов?

— Мне нужен будет такой парень, как ты. Чтобы нарисовать меня на скалах или морду мою из камня выбить. Работы будет невпроворот. Воды напьемся до отвала, с женщинами будет все такое… Пошли.

— Соглашайся, — подначивал Лориан смущенного товарища.

Пламя костра колебалось от дыхания возбужденных подростков. Засыпая, Лориан раскинул мысленную сеть над окрестностями. С первой попытки его сознание зацепилось за испуганные мысли Шонго. Невидимым щупом Лориан проник в сознание здоровяка. Оказалось, что Иго вел отряд в том же направлении, в котором двигался и Лориан с друзьями. Совсем неподалеку от костра, разведенного Напроликом, отступники затаились, боясь огнем или шумом навлечь на себя какую-то опасность. Но чего же мог бояться Шонго, как не внезапного нападения Кикура! Лориан направил мысль в сторону, откуда Шонго предчувствовал приближение конанов. Так и есть! Полтора десятка озлобленных умишек открылись Лориану с высоты птичьего полета. Он осторожно опустил кольцо воображаемой веревки на затылок одного из преследователей. Тот продвигался за предводителем по осыпающимся камням. В мертвенном свете полной луны глазами конана Лориан рассмотрел широкую спину Кикура.

Кикур не смирился с поражением и начал погоню с целью свершить возмездие. Лориан выжидал до тех пор, пока конан не приблизился к плечу главаря и распахнувшийся короткий плащ не открыл волосатую руку. Перстня не было! Пальцы Кикура сжимали короткую толстую нагайку. Стало ясно, что Кикур с момента их противоборства вел преследование без перстня. Лориан вышел из чужого сознания, сделал круг над плоскогорьем. Его мысль осторожно прощупывала пространство. Не обнаружив других признаков жизни, Лориан вернулся глазами к дотлевающему пламени уютного костерка, а мыслями — к магии, обещанной владельцу загадочных перстней.

Утром Лориан разыскал толстый кусок дерева и, воспользовавшись им как тяпкой, закопал угли костра. Нейло посмотрел на соратника, и они поняли друг друга без слов. Весь дальнейший путь старались оставлять за собой как можно меньше следов, зарывали кострища, выравнивали траву у источников.

— Авеку умирает, — сказал однажды Лимата.

Их совместные попытки вернуть умирающему Авеку здоровье завершились неудачей. У него не было ни страстного желания вернуться к жизни, ни осознания обретенной свободы. Авеку умирал молча, сосредоточившись на боли в мозгу и страданиях израненного тела. Когда он умер, Лориан придумал эпитафию. «Я огорчен был новыми друзьями и оставил их навсегда». Вчетвером они обтесали подходящий валун — Лимата проявил отличные знания при выборе камня. Напролик и Лориан вырыли яму, в которую опустили каменного истукана, поставив его на попа. Нейло украсил могильный камень сценами спасения в огненной реке и неожиданно заявил, что хочет задержаться у могилы. Он попросил друзей помочь ему вырыть еще одну яму. По обычаю огневиков тело умершего сожгли на костре, а останки погребли в подготовленной могиле. Бросив прощальный взгляд на небольшую кучку земли, под которой покоился Авеку, все, кроме Нейло, поспешили уйти с приметного холма.

Нейло остался сидеть над свежевырытой ямой. «Ложная могила», — таков был замысел художника. Лориан, Напролик и, как обычно ничего не замечавший дальше собственного носа, Лимата продолжили путь на запад. Поднявшись на вершину соседнего холма, Лориан оглянулся. Памятный столб на покинутом кургане был виден издалека. Вокруг было тихо. Золотой шар солнца сиял на утреннем небосводе. День обещал быть жарким. На сколько хватало глаз расстилалась земля, на которой не было тропинок и дорог.

Не обремененные заботами о больном, теперь они шли быстрее и следующий костер развели среди высокой травы. Приближалось время того серьезного разговора, о котором Лимата просил Лориана сразу после исхода из огненной реки. Высокий и широкоплечий, Лимата обещал в будущем стать настоящим богатырем, но у него был серьезный изъян — никудышное зрение. Если в колонне пленников ему помогал сосед, то сейчас он то и дело спотыкался о незамеченные камни.

Вечером на привале Лориан осторожно прощупывал пространство невидимой огромной рукой. Он был похож на слепого, который проснулся после долгого сна и пытается найти на ощупь знакомые предметы. Силой мысли Лориан забрасывал сознание далеко вперед и возвращался назад. Несуществующей веревкой он затягивал кольцо вокруг погребального костра, пытаясь обнаружить Нейло. Но совершенно неожиданно наткнулся на враждебное сознание конана. В первый момент Лориан даже подскочил от неожиданности. Но обстановка прояснилась, когда он проник в камнеподобный череп врага. Увидев чужими глазами могилу несчастного Авеку и поняв, что Нейло нет рядом, Лориан осмотрелся. Оказывается, Нейло углями из потухшего костра разрисовал четырехугольный камень. Пророк едва не вскрикнул, когда глазами конана увидел, что на поверхности надмогильного камня нарисован его, Лориана, силуэт!

Внезапно конаны развернулись и пошли на запад. Они прекратили погоню! Что все это значило?

Да, теперь Лориан понял, почему Нейло остался на холме. Он хотел сбить Кикура со следа, ввести его в заблуждение и поэтому превратил последнее пристанище Авеку в ложную могилу Лориана!

Кикур поверил, что Лориан мертв. Ловкая мистификация впервые сбила с толку опытного охотника за мальчиками. Охотника за чужими умами и телами впервые одурачили. Теперь главное, чтобы сам Нейло не попал в руки врагов. После долгого перехода ноги у Лориана гудели, и он беспокойно вытягивал их в напрасном ожидании сна. В обманчивой тишине ночи где-то рядом бродили конаны. Неверный свет луны пробивался сквозь тучи, гонимые ветром на восток. Костер почти погас, и темнота сгустилась над юным пророком.

Лориану приснился сон, будто он ослеп от огня, когда прозрел Нейло. Зрение пропало, но обострилась способность ясновидения. Даже во сне мысль Лориана следовала за отрядом конанов. Под предводительством одураченного Кикура конаны теперь спешили к низменным утехам, расточаемым распутными женщинам во временном лагере. Сорвавшийся с края оврага камень разбудил задремавшего подростка. Уснуть больше не удалось, но мысль об удачно осуществленной уловке Нейло веселила Лориана до самого утра.

НОВАЯ УТРАТА

На следующей ночевке Лимата подсел к Лориану. Как и все хоболы, важный разговор попутчик начинал издалека:

— Слышь, Лориан, у нас в племени старики часто рассказывали истории о волшебных камнях. Ты веришь, что какая-то безделка может навсегда изменить жизнь мужчины? — Лимата увлекся воспоминаниями детства и совсем не замечал, что его почти не слушают. — Злато-искристый камень обещает приключения и встречу с новыми землями. Говорят, что хоболы переплывали Соленый океан и на деревянных стругах приставали к восточным берегам Милазии. В открытом море им помогал авантюрин. Рассказывают забавные истории о воинах, носящих авантюрин. Будто бы камень любви к приключениям освещал морскую дорогу моему племени в темноте нижних складок Занавеса Вселенной.

Занятый мыслями о другом, юный пророк не прислушивался к болтовне Лиматы, но, когда тот заговорил о волшебных перстнях, Лориан вздрогнул. Сомнений не было, именно близорукий Лимата был тем человеком, о встрече с которым Лориан ночи напролет просил Большую Рыбу. А ведь в кикуровской колонне они не обращали друг на друга внимания!

— Ты мечтаешь попасть в Язочу — деревню сумасшедших грамотеев? Давай лучше отправимся на поиски школы Мооса! Кто такой Моос? Камнедел, известный всей Ойкумене. Говорят, он мог бы изготовить новые перстни взамен утерянных Ондроном в драке с Китовласом. Когда Китовлас опустил Занавес Вселенной и хотел погубить весь мир, случилось чудо! Складками Занавеса волшебные перстни разметало по Перунике и Андоморе. Моос уверен в силе племени камнеделов. Его родное племя скрывается в Облачных горах и знает о камнях все. Моос считает, что со временем его племя будет править Ойкуменой и вожди других племен принесут к нему волшебные перстни. Каждое племя, которое захочет жить в мире с камнеделами, принесет по одном перстню. Поэтому Моос учит, что для Ойкумены важны одиннадцать племен. Со временем лучший ученик школы Мооса станет повелителем мира. Пошли искать школу Мооса. Ты спросишь, откуда я узнал о камнеделах? А ты откуда знаешь о том, что имя и грамота могут уберечь от Китовласа? Тебе про запретные тайны рассказывали старшие? Я тоже не спал, когда умные люди у костра говорили о важном.

Лимата мотнул головой в сторону храпевшего мураяв-ра и усмехнулся:

— Ты не слыхал про белый тогонаит? В горах полно камней розового, красновато-желтого или красно-бурого цвета, но почти нет зеленого тогонаита. А знаешь, как он блестит? Там внутри такие чешуйки! Этот камень завораживает своим мерцающим отливом с разноцветными искрами. Он очень нравится женщинам.

— Лимата, что ты знаешь о перстнях Ондрона? Из чего они сделаны? Как помогают овладеть миром? Помогут ли они найти Страну Зверей? Какой из перстней сможет остановить Великую Охоту? Они — оружие или советчики? Какая сила заключена в них — добрая или злая? — Лориан засыпал собеседника вопросами.

— Пойдешь со мной, тайн от тебя не будет, — обещал Лимата.

Лориан подумал и попросил:

— Расскажи про редкие камни. Про племя сильных хоболов.

Лимата с удовольствием принялся рассказывать:

— Когда вырасту, подарю самой красивой девушке колечко из огота. Из огота камнеделы режут талисманы куда чаще, чем из любых других камней. Хочешь бодрости духа и ясности разума? Достань кольцо или серьгу из огота. Это красивый камень — полосатый такой, серо-голубой и белый. Вожди и шаманы мечтают обзавестись украшениями из белого камня. Оготом напичканы Заоплотные Земли. Вырезают из него целые сосуды для воды с изображениями голых женщин. А шаманы вставили оготы в глаза Грозного Хобола и дурачат детей. Говорят, в школе Мооса делают много амулетов от сглаза. Видишь, я прищуриваюсь? Думаешь, плохое зрение помешает мне отыскать перстни Ондрона? Ошибаешься. Я раздобуду глазковый огот и вставлю в глаза по ого-товой пластине. И буду видеть дальше Кикура и больше красок, чем твой дружок Нейло. Красный огот раньше мне нравился, но после огненной реки я и думать об огне не могу. Буду носить что-нибудь поспокойнее. Пусть колоты ищут мне моховой огот. У нас за хребтом Мохо его видимо-невидимо. После всего пережитого я буду нормально обращаться с колотами, взятыми в плен. Никаких плеток и никаких дубинок. Буду давать им воды вдоволь…

«Странно, что так размышляет человек, который несколько ночей назад спал в одной связке с Иго», — подумал Лориан, не прерывая рассказчика.

— Ты из озерного племени? Ортоклаз — рыбий глаз. Камень твоего рождения — прозрачный, просвечивающий, с бесцветными переливами, совсем как вода в реке. Он мог бы помочь твоему племени. Но есть и другие камни-выручалки. Если твои глаза будут запорошены пылью, а лицо изуродовано горячим песком, озурит цвета грозового неба поможет тебе. Из него делают глазные мази. Оквоморин особо почитаем шаманами заоплотных племен. Амулеты из этого зеленого камня тоже полезны для зрения, — объяснял Лимата, подбрасывая поленьев в огонь.

«Ну, — подумал Лориан, — занесло тебя в знахарство. Кто о чем, а слепой о солнце». Он принял единственно возможное решение и твердо осознавал, что их с Лиматой тропы разойдутся с первыми лучами восходящего светила. Собеседник продолжал бубнить об «охлаждающей страсти и о камне, успокаивающем бури, обеспечивающем победу в морских сражениях и спокойствие в морских путешествиях».

— При дневном свете олексорит — прозрачный, голубовато-зеленый камень, а при освещении факелами и пожаром становится красно-малиново-пурпурным или фиолетово-красным.

Прерывая будущего ученика Школы Мооса, Лориан спросил:

— А есть среди них камень свободы?

— Алмаз обладает многочисленными волшебными свойствами. В моем племени колоту, сумевшему расколоть алмаз, давали свободу. Самый могущественный среди известных талисманов, алмаз наделяет владельца силой, храбростью и делает неуязвимым в противоборстве с Ки-товласом. Мои родители рассказывали, что алмазный порошок — смертельный яд.

— Как ты думаешь, из какого камня был сделан самый главный перстень Ондрона? Из алмаза?

Лимата нахмурился:

— Ты не сказал мне о принятом решении.

— Я иду в деревню грамотных. Изучать письменность. С подсказки мудрых свитков и их хранителей я начну новые поиски Страны Зверей. Сам на восток я не вернусь, найду кого послать. Для такого несложного поручения сойдет и Напролик. Мне указана дорога на запад. Если в деревне грамотных я не найду подсказки, уйду к Огромному Оплоту, буду искать встречи с Черными Колдунами.

— Быть тебе вечным странником, — сказал Лимата. — Об одном тебя прошу: никогда не лижи золото языком и останешься человеком.

Лориан принял к сведению этот странный совет.

— А разве ты уготовил себе другую тропу? — спросил юный пророк.

— С углей этого кострища я начинаю малую охоту за перстнями Ондрона, для того чтобы обеспечить племя хоболов силой и властью. Я хочу для себя всего, что может желать настоящий мужчина. А ты ищешь Страну Зверей… Но ведь нет такой страны, нет ни на одном из материков Ойкумены.

— Тогда я буду искать камень, по которому можно перейти на Андомору.

— Детские россказни, — брезгливо поморщился Ли-мата. — Ты имеешь в виду алобан. Ему приписывают возбуждающие свойства. А еще он исцеляет раны, воспаления и, между прочим, полезен особо сердитым при вспышках гнева. Побори недовольство и признай, что сам ты не проверял алобан на его чудодейственные качества… Зря ты мне не веришь. Есть средство, которое может тебя образумить и заставит относиться к моим словам серьезно.

Лимата нагнулся, засунул руку под набедренную повязку и достал крохотный, туго перевязанный мешочек.

— Признайся, ты хочешь узнать, что в нем? — спросил Лимата, подбрасывая мешочек на ладони.

Напролик перестал храпеть и шумно заворочался. Лимата весь был в ожидании ответа. Лориан попытался угадать:

— Онегон — камень с алмазным блеском. Мастера по обработке камней носят веревочные пояса и ремни, украшенные онегоном. Ты доволен, что стал обладателем оне-гона? Нет, здесь что-то другое.

По выражению лица Лиматы трудно было понять, угадал Лориан или нет.

— Наверняка в твоем мешочке алемандин, который помогает его хозяину сохранять секреты в неприкосновенности. Или красно-бурый карбункул, по названию хобольского рода «бидажази». Может быть, это пурпурный «бидажази»? Он помогает оставаться трезвым, сколько бы ты ни выпил, и усмиряет плоть, если приложить его к голове. Такой камень дарили любимым сыновьям в больших хобольских семьях. Известен как камень шаманов заоплотных племен. Это надежное средство от веснушек, но тебе он почему-то не помогает.

Лимата надменно усмехнулся:

— Тебе придется взять эти обидные слова назад, когда ты узнаешь, какой камень я держу в руке.

Тишина, нависшая над костром, была прервана шумным сопением Напролика. Изнывая от желания хоть краешком глаза взглянуть на лиматовский мешочек, мураявр перестал притворяться, что спит, и встал на корточки вблизи огня.

— Это перстень Кикура, — прошептал Напролик. Лориан выдохнул:

— Ура! Вот почему Кикур возглавлял погоню в перчатках! Самый ленивый и глупый конан из окружения вожака знал, что Кикур утратил волшебный перстень, но для остального мира это было скрыто!

— Он делает человека бодрым и разумным, — продолжал, осмелев, мураявр.

— Может, у тебя в руках борода — всего лишь подделка? — высказал подозрение Лориан. — Я слышал, такое случается со слишком самоуверенными: им попадается ложный камень с пластиной, которая придает ему блеск?

— Ты не угадал, а попытку мураявра я не засчитываю, — самодовольно засмеялся Лимата.

— Что ты хочешь этим доказать? — спросил Лориан.

— А ты не догадываешься?

— Нет.

— Мы, хоболы, всегда были умней конанов.

— Кикур не знал, что ты хобол.

— Правильно, иначе он бы меня заплевал до смерти. Понимаешь?

— Ты использовал Кикура? — догадался Лориан.

— Разумеется.

— Ты надеялся на то, что Кикур поможет тебе отыскать другие перстни?

— Я был близок к цели. Как ты думаешь, мог полуслепой юнец без опаски бродить по Восточной Ойкумене, когда облавы на мальчиков и загоны племен идут каждый день от зари до заката?

— Лимата, ты умен! — воскликнул Напролик. Лимата сдержал улыбку.

— Лестью меня не возьмешь. Отгадывайте камень. Лориан и Напролик задумались.

— Волшебный перстень поможет мне, и я разрушу Огромный Оплот. Тогда мое племя завладеет миром. Но для начала Огромный Оплот будет уничтожен. Я вижу его в руинах. Перстень расчистит дорогу к власти. Кто со мной, тот будет рядом с перстнем.

— Нефрит? Или, может, яшома? Это самые древние камни Перуники, — пытался угадать Напролик, с виноватым видом поглядывая на Лориана. — Говорят, в Ми-лазии у племени золотарей яшома ценится выше прочих камней. За нее золотари обещают отдать любую красивую девушку и разрешают чужаку жить сколько он захочет, ничего не делая и пользуясь богатствами всех родов. Лимата, там у тебя яшома-камень.

Когда Лимата сказал «нет», мураявр тихонько заскулил от любопытства. Оставалась последняя попытка, и Лориан, чуть помедлив, склонил голову набок и стал рассуждать вслух:

— Перстень у Кикура сделан из сплошного камня черного цвета. Хоболам известны черный алмаз, гогат, гоматит, турмолин и шипон. Шипон состоит из неправильных зерен, имеет много примесей и светлеет на солнце. Я видел перстень на мизинце Кикура — он не из шипона. И не из черного алмаза, который очень трудно поддается обработке. От гоматита я тоже отказываюсь.

— Почему?

— Гоматит ты упоминал. Зачем тебе открываться? Умный хобол не стал бы случайно упоминать в разговоре искомое слово.

— Думаем или сразу отвечаем? — запальчиво спросил Напролик.

— У тебя в мешочке черный камень турмолин.

Напролик взвыл от восторга еще до того, как Лимата согласно закивал и развязал мешочек. Огромный кикуровский перстень лежал на ладони у Лиматы.

— Какой огромный, — прошептал Напролик. — Небось напился человеческой кровушки.

— Посмотрели — и довольно.

Лимата завернул перстень в истрепанный кусок лоновой ткани и стал укладываться ко сну. Утром Лориан, у которого от бессонницы синели круги под глазами, пожал на прощание руку молодому хоболу.

— Вижу, не передумал, — отозвался Лимата на прощальное рукопожатие. Не отпуская руки Лориана, он предложил: — Три года странствуешь со мной, помогаешь искать остальные перстни Ондрона. Через три года я отдаю тебе перстень из турмолина. Отдаю насовсем. Он поможет тебе разыскать Страну Зверей, и тогда ты не будешь самым глупым перестарком в школах Язочи. Ну?

Лориан ответил рукопожатием, но молчал.

— Если пойдешь со мной, обещаю, что первый же перстень подскажет, где искать Страну Живых Зверей. Слышишь? Живых, а не каменных! Второй перстень обучит тебя грамоте. Третий поможет объединить племена Ойкумены, если эта мечта не дает тебе спать по ночам. Идем, Лориан?

Лориан отрицательно покачал головой.

— Ты упрямый, — огорчился Лимата. — Все знают, что внутри Огромного Оплота обитают чудища. Твой путь лежит к Оплоту, а меня ждут Облачные горы. Но я не советовал бы тебе засовывать голову под Огромный Оплот. Прощай.

Лимата не пожал руки Напролику. Не без иронии в голосе он повторил свое предложение мураявру, с которым прошел в связке не по одной ложбине и не одну ночь спал спина к спине.

Мураявр в ответ наморщил остренькое личико.

— Не любите вы камни, так и не видать вам Ондроновых перстней! То-то у хоболов все речные племена принято считать недоумками. Нет, лучше быть охотником за волшебными перстнями, чем жертвой Великой Охоты. Потому добра вам не желаю. Прощайте.

Лимата уходил пошатываясь и часто спотыкаясь. У Напролика сердце кровью обливалось, когда он глядел ему вслед.

— Давай отберем у этого гаденыша вещь, которой он не сможет толком воспользоваться! — вдруг воскликнул он с возмущением. — Что он нас всю ночь дурачил? Догоним и отберем волшебный камень.

Лориан строгим взглядом осадил мураявра. Они затушили костер, зарыли золу и угли под толстый слой дерна. Надежно заложили яму камнями и двинулись дальше на запад, но еще долго Напролик оборачивался и задумчиво смотрел в южном направлении, как будто ожидал увидеть возвращающегося хобола или, на худой конец, гонца от конанов с сообщением о том, что вредный хобол взят в полон.

Шагая рядом с мураявром, Лориан старался запомнить все, что услышал от Лиматы. Племена, подвластные Китов ласу, не только участвовали в Великой Охоте, но и охраняли подступы к месторождениям драгоценных камней. Конаны сторожили залежи алмазов, перумы оберегали северные месторождения опала, хоболы пытались предотвратить распространение изумрудов и сердолика по Перунике, лорсы вставали на пути каждого, кто спускался с Огромного Оплота с целью прорваться к пещерам с синим сапфиром или занимался поисками топаза в прибрежных районах Соленого океана. Все это следовало запомнить и обдумать, так же как и сведения о тех или иных камнях, об их свойствах и местах, где они чаще всего встречаются. Вот, например, в наносах из смолы хвойных деревьев, захороненных в толще отложений янтарного леса, погребены россыпи янтора. Янтор — древняя смола. Божество по имени Гимагенос выкидывает в морскую пену прибрежной полосы куски янтора неправильной формы. Божество ювелирного дела покровительствует племени камнеделов, которые враждуют с золотарями из Милазии. Немало любителей приключений, забредавших в земли хобо лов из страны воров, попали к ним в рабство или вовсе не сносили голов. Любимый камень Гимагеноса хрупок, используется людьми под большие украшения и столовую утварь. Конаны за кубок из янтора отдают хоболам целую дюжину молодых крепких колотов. Янтор собирают на южных берегах Соленого океана пленники, каждому из которых обещана свобода, если он найдет кусок размером с кулак ребенка. В Школе Мооса умели красить камень в красный цвет, после чего перстень из янтора получал большую ценность. Все эти знания могли ему впоследствии пригодиться.

ПЕРЕКРЕЩЕНИЕ ТРОПИНОК

Кроме участия в Великой Охоте племена Китовласа охраняли подступы к месторождениям драгоценных камней. Конаны сторожили залежи алмазов, перумы оберегали северные месторождения опала, хоболы пытались предотвратить распространение изумрудов и сердолика по Перунике, лорсы вставали на пути каждого, кто спускался с Огромного Оплота с целью прорваться к пещерам с синим сапфиром или занимался поисками топаза в прибрежных районах Соленого океана. В каждом конкретном случае, чтобы пробиться к залежам драгоценных камней, предстояло вступить в конфликт со стражами сокровищ и неведомым образом преодолеть живое заграждение из цепочки родов агрессивного племени.

Сознание отказывалось примириться с фактом сосуществования Китовласа и беспомощных людей, находящихся от него в зависимости. Лориан сделал выбор и отныне получил право называться пророком. От примирения пророк и Китовлас были далеки, как Илобис далек от сердца аскета. После отказа Лориана участвовать в диалоге с нечистой силой Китовлас вознамерился принести пророку серьезные неприятности. В наказание для начала враг человеческий лишил пророка возможности читать чужие мысли. Иного объяснения, почему им была утрачена способность ясновидения, не было. Чем опасен Кикур оседлым и сильным людям?

Лориан помнил последний диалог с Фаддием перед расставанием у зева темной пещеры. «Не успел я тебе рассказать любимую историю о слепом и глухом, — сказал Фаддий. — Преисполненный желанием спуститься под землю, ты хочешь уподобить себя слепому и глухому. Всем известно, что под землей лишь мрак и нет никаких звуков». — «Известно, — согласился Лориан, — но не мне». Фаддий продолжал поглаживать гладко выбритый подбородок. «История про слепого и глухого? — переспросил Лориан. — Я поднимусь на поверхность и придумаю новую историю о глухом и о слепом».

Тогда на подобную наглость философу-бродяге нечего было возразить. Пришло время выполнить обещание. Спускаясь под землю, Лориан брался определить, существовали или нет в прошлом животные на Перунике? Его интересовало, какими были первые люди? До встречи с Кричащим Колдуном проблема первых людей заслоняла от Лориана все прочие загадки Мироздания. Он искал под землей ответы, которых не было на поверхности. Что же в итоге? Да, он побывал под землей. Убедился в том, что земля не таит никаких следов былого присутствия человека. Лориан в самых глубоких пещерах не встретил ни одной человеческой кости и даже костей животных! Откуда же взялись люди на травянистой планете? А животные?

От старухи, которую завалили камнями в реке, останутся кости. Их когда-нибудь сможет найти в реке мальчик другого племени. Находка станет для него откровением. Мальчик поймет: его племя не одиноко! Но куда, куда подевались кости умерших людей и животных? Где остатки прежних жилищ подземного племени?

Однажды мальчики встретили на своем пути деревню, в которой изготовлялась одежда. Деревня Волховит была окружена густыми зарослями. Пробившись через них, они увидели на полях, засеянных лоном, сгорбившиеся сутулые фигурки полевых тружеников. Встретили их на редкость добродушно. Предложили отобрать любую одежду, и в длинном холоте Напролик до того был похож на Фаддия, что сердце у Лориана защемило. С кем теперь ведет вечерние беседы бродячий мудрец? Хотелось верить, что не пересеклась тропа немого племени с остатками кикуровского рода.

ЗОЛОТОЙ ПОДАРОК НЕБА

— Можешь нарисовать слово?

— Постараюсь, но увидят ли люди в моем рисунке скрытый смысл?

— Да, это трудный вопрос… — согласился Лориан. Не обладая талантом Нейло, Первый Пророк и мураявр в четыре руки зарисовывали то, что видели. Путевые картинки. Без слов они понимали каждый штрих углем или куском известняка, начертанный другим, но вовсе не были уверены, что другим людям будет понятен этот способ общения.

По совету товарища Напролик рисовал с натуры каменных истуканов, часто встречавшихся им в пути. Лориан всегда внимательно их осматривал. Издали они были похожи на рыбьи позвоночники. Из головы Лориана не выходили мысли, навеянные пребыванием в подземных пещерах реки Каки. Лориан видел в огромных камнях знамения, которые Ондрон оставил в назидание людям. Мол, помните, где-то есть мир, населенный животными. Неужели Кричащий Колдун прав и звериный мир погибших планет сохранен Богом на загадочной планете Андомора? Как может человек с Перуники попасть на Андомору? Сможет ли выжить без каменного или бронзового ножа в окружении драконов? Сумеет ли найти друзей среди молчаливых рыб и огнедышащих драконов?

Отверстие в верхней части драконьего камня наводило на размышления. Идея Лориана была проста. Для Лориана светящиеся шары давно не были посланцами хаоса. Если человечество не обладает какими-либо знаниями о светящихся шарах, их появление следует объяснять волей сверхъестественного существа. Идея об Ондроне как огненном шарике ничего не объясняла, но притягивала человеческую мысль к непостижимой стороне Мироздания. Прозрачность степного воздуха освобождала взгляд. Когда Лориан стоял в тени каменного истукана и оглядывал окрестности, казалось, сам Овохан следил за чистотой воздуха, кромсаемого взглядом пророка. Для Лориана вершины зеленеющих холмов, истыканные позвоночниками больших рыб, превращались в гребень, прочесывающий мягкие волосы степного ветра.

После многих месяцев пути они почти достигли цели путешествия. Прославившиеся страстью к странствиям и поисками новых каменных статуй, красильщики часто давали приют блуждающим речевикам. Лориан и Напро-лик узнали о том, что в поселении недавно остановился речевик по имени Герко. Лориан издали разочаровался малыми размерами каменной стены, окружавшей деревню племени красильщиков. Деревня красильщиков отделена от внешнего мира невысокой, в рост взрослого человека, но основательной каменной стеной. В сравнении с рассказами о монументальности Оплота деревенский камень казался злой пародией или карикатурой на дело рук Стеносоздателя. Ранее здесь останавливались кирпичники и пробовали новую кладку. Стена, ныне обвивавшая кругом деревню, была пробной попыткой мужчин и женщин, взявшихся достраивать Огромный Оплот. Выложенная из необработанного камня, высотой доходившая взрослому мужчине по грудь, карликовая стена успешно уберегала миниатюрное поселение от лесных пожаров, весенних наводнений и прочих стихийных бедствий.

Закольцованная наследием каменщиков, деревня красильщиков была отстранена от треволнений суетливого мира. Наружная стена поселка им досталась после соседства с каменщиками, искавшими новые способы кладки камня. Имевшие репутацию крайне непрактичного племени, в Ойкумене красильщики прославились тем, что наделяли лица каменных идолов разноцветными глазами из камешков и в полный рост перекрашивали степных истуканов с помощью красок, создаваемых по неизвестному рецепту. Издалека приносили на плечах и вкапывали пестро раскрашенных идолов, сверкавших самоцветными глазами, вокруг деревенских хижин.

Если Напролик сразу очаровал деревенских старейшин, то сыну речного каменотеса пришлось ждать разрешения войти в деревню. Лориан прилег возле ограды. Неужели настал конец его странствиям? Внутреннюю связь с теми, кого он любил и уважал, Лориан ощущал непрерывно. Скольким людям он был уже обязан! В минуты слабости он всегда вспоминал отца, или Тениха-на, или Фаддия. У стены, покрашенной в ядовито-зеленый цвет, прогуливались влюбленные парочки. Неужели ему суждено прожить без любви? Первой влюбленности не изменяют. Где ты, девочка речного племени? Быть может, нашла мужа и счастье семейной жизни… в чужом племени?

Вернулся Напролик с известием, что Лориану назначили время для предварительного собеседования. Неожиданно юному пророку пришлось пережить тяжелое разочарование. Низкорослый, щуплый, с покатыми плечами и хитрыми маленькими глазками человечек по имени Герко, из племени речников, без экивоков отказал ему в праве на проживание в Язоче. Получив отказ, Лориан растерялся. Он не был так растерян, когда Кикур сообщил ему о подготовке к утреннему ритуальному жертвоприношению. «Гиманегос!» — раздавался вдалеке клич молодых красильщиков, получивших приглашение стать учениками деревни грамотных. Но к Лориану этот клич отношения не имел. Задыхаясь от обиды, мальчик бросился прочь.

Быстрым шагом он уходил от зеленых стен, испещренных желтыми пятнами. Какое будущее ожидало Первого Пророка? Что, если от него навсегда отвернулась Доля — богиня Удачи? Навсегда он стал изгоем или обретет племя единомышленников?

Его догнал запыхавшийся Напролик.

— Как скверно все получилось, — смущенно бормотал мураявр. — Меня согласились принять жить в Язочу, а тебя испугались. Несправедливо.

Лориан всматривался в привычный облик молодого мураявра, пытаясь угадать в нем приметы избранности. Почему для одного путь к грамоте открыт, а для другого — нет?

Напролик продолжал бубнить:

— Давай ты будешь жить поблизости от деревни… Я все разузнаю и тебе передам. Мы их всех…

Резким взмахом руки Лориан дал понять мураявру, что отвергает предложение, и повернулся спиной к негостеприимной деревне.

«Письменность… Разве можно так желать того, о чем не имеешь даже отдаленного понятия? Не безумие ли с такой неизбывной силой желать неведомого? Сколько нового я уже узнал! Первый водопад, первая пещера, первая нора, первое озеро, первый пожар, первая яма, первое подземелье, первая деревня. Неужели я никогда не увижу тростниковый свиток, испещренный рукой грамотного человека? Как может сложиться жизнь у человека, не выполнившего отцовский наказ, неграмотного и не умеющего мыслить? Мой отец пытался научить соплеменников держаться на воде без помощи бревен и плавать под водой. Но никто из племени не последовал его примеру. Почему люди так боятся нового? Я — сын своего отца. Мой отец — сильный человек. Я умею многое из того, чему научили меня отец и друзья. Но если я не смог раздобыть письменность для своего племени, разве в силах я при-. думать что-нибудь новое и важное? Что я сделаю для Ойкумены?»

Багровое закатное солнце висело над степью. Единственное перистое облачко, похожее на молодой месяц, виднелось над горизонтом. Да, он не будет спорить с судьбой. Ранее ему фантастически везло. Но что-то в его судьбе изменилось. Большая Рыба выпустила Лориана из каменных плавников, и у него даже нет слов, чтобы объяснить себе, что с ним произошло.

«Почему у Фаддия всегда находились слова на все случаи жизни, а у меня не получается? Почему Тенихан никогда не задавался мыслью о необходимости грамотности и, однако, прожил долгую жизнь? А у меня эта мысль прямо как камень с тоненькой сверлиной? Когда же мне явятся нужные и красивые слова? Я лишен радости от хорошо исполненной работы. И это меня угнетает». В странствиях мрачные мысли отступали, но сейчас Лориан остался один на один с неудачами. У отца ладилась работа с камнем, Нейло виртуозно обращался с красками. Но для чего рожден Лориан — Мальчик-Насмехавшийся-Над-Говорящим-Камнем? Он не боялся опасностей, ему казалось, что необходимость исполнения отцовского наказа придает жизни смысл и уберегает от случайной смерти.

Небо на востоке хмурилось. Небосклон вдруг покрылся узорами блестящих молний, а ветер словно вознамерился доказать, насколько Лориан ничтожен и слаб по сравнению с природой. Разве в силах отрок, отовсюду изгнанный, противостоять небесному промыслу? Внезапный шквал сотряс небо и землю. Ветер в считанные миги превратился в ураган. Вместе с проливным дождем с неба на землю посыпались какие-то странные предметы.

Вспомнив рассказы Тенихана и цвет любимых вещей Фаддия, Лориан догадался, что перед ним на мокрой земле рассыпано золото. Наклонившись, мальчик выбрал из кусочков мешковины, щепок и глиняных черепков большой перстень с изображением рыбы. Лориан положил его в мешочек на груди. Нежданная находка ободрила его. Из души он вырывал сорняки сомнений столь решительно, как будто выдергивал чешую со спины Китовласа. Ношей, которая не тянет плечо, оказался подарок стихий. У него были разные дары — от бабушки, отца, Тенихана и от Фаддия. Но впервые он получил столь очевидный знак избранности небом.

Лориан по-прежнему не знал, куда ему идти, но каждый новый шаг был легок и тверд. Если будет нужно, он разгонит черные тучи камнем или палкой, поднятыми с земли! Он человек, избранный Ветром! Большая Рыба ударила солнечным хвостом по Перунике, и сердитый Ветер принес перстень не иначе как из волшебного Трехморья! Большая Рыба выпустила отрока из каменных плавников, но лишь для того, чтобы он сам изменил свою судьбу!

Отныне следует полагаться только на самого себя и друзей, которых у него… пока не было. Лориан вытащил из мешочка перстень и надел находку на правый мизинец. Перстень сидел на пальце так, как будто Лориан с ним появился из материнской утробы. Мальчик решил носить чудесную находку на груди на веревочке. Когда достигнет того места, где окажется вне опасности, тогда и наденет его на палец правой руки. Стать бы ему сильным и никогда не расставаться с подарком Ветра!

Он снова почувствовал за спиной поддержку Белой Воды, Земли, Дерева, Огня и Ветра. Для начала неплохо.

Но и врагов по всей Восточной Ойкумене достаточно. Сколько ему удастся найти перстней из одиннадцати утерянных? Или не ждать подарков от стихий, а посвятить остаток жизни поиску благородных минералов? Тенихан и Фаддий о многом ему рассказали. Пришло время действовать в одиночку?

Поможет ли золотой дождь, который он пережил в одну из трудных минут, обрести силу и уверенность? Поверят ли ему люди, когда он расскажет о том, как овладел удивительным перстнем? А если не поверят? Тогда он скажет: «Клянусь Миссией!»

 

ГЛАВА ПЯТАЯ

ВЕКИ — УДИВИТЕЛЬНЫЙ НАРОД

Огромный Оплот — украшение Перуники и величайшая загадка Вселенной. Огромный Оплот — одно из самых грандиозных сооружений на планете. Неизвестны племена, построившие великую каменную стену, время ее возведения и замысел создателей. С появлением людей на Перунике камни Огромного Оплота превратились в оборонительный рубеж. Они укрывали северные народы центральной части материка от южных агрессивных племен Заоплотья. Вероятно, в тени Огромного Оплота стало возможным развитие искусств и ремесел. Могучие стены оберегали трудолюбивые племена от угрозы нападения со стороны жестокосердных лорсов, коварных хоболов и кровавых конанов. А с севера от перумов и шохотонов культурные народы были надежно защищены Степной Ордой кочевников и руслом реки Миссии. Поначалу Огромный Оплот идет с севера на юг, но затем поворачивает и с запада на восток продолжает пересекать холмы и низменности с густой травяной порослью. Путешествуя по Восточной Ойкумене, практически невозможно миновать эту гигантскую стену, выложенную из бессчетного количества камней и кирпичей. Огромный Оплот всегда манил и очаровывал. Каменные стены часто служили местом удивительных встреч…

По дороге к Огромному Оплоту Лориан наткнулся на замечательных парней. Два богатыря — близнецы Киког и Каког — встретились неприкаянному Лориану.

Нечасто рождались на Перунике близнецы, а такие и вовсе были диковинкой. Кудрявые гиганты под два метра ростом, они могли бы вызвать у Лориана страх, если бы не их добродушные улыбки. Голубые глаза, славные веснушчатые лица. Киког мог одним махом перескочить самый высокий забор. Не уступал брату в ловкости и Каког, способный забросить на вершину Оплота тяжеленный камень. Разве что умом обделила их природа,

— Что ищете? — спросил у братьев Лориан.

— Приключений и власти, — ответили близнецы.

— Могу дать совет. Найдите какое-нибудь племя, которое никогда не видело близнецов. Скажите, что вы живые боги. Вам поверят. Станете вождями племени. С племенем путешествовать и искать приключений интереснее, чем бродяжничать вдвоем или мыкаться в одиночку.

Братья переглянулись.

— Ты дал нам хороший совет, — обратились к нему близнецы. — Мы не любим оставаться в долгу. Скажи, что для тебя сделать?

Любого, кто проходил поблизости, могли бы напугать громоподобные голоса Кикога и Какога. К простодушным богатырям Лориан сразу испытал необъяснимое чувство доверия и близости.

— Когда мне будет плохо, я позову вас на помощь. Я могу обратиться к вам без слов и посланцев. Просто вы услышите мой голос у себя в голове.

— Такой молодой, а колдун, — огорчились Киког и Каког.

Лориан покачал головой:

— Без колдовства с Китовласом мне не справиться.

— Ладно. Мы согласны.

Близнецы порылись в объемистых заплечных сумках и достали все необходимое для скрепления уз дружбы традиционным ритуалом. Втроем они выпили воды из деревянного стакана, передавая его по кругу. При прощании близнецы спросили:

— Не хочешь с нами? Мы ребята неплохие. Пошли, не пожалеешь.

— Нет, не могу, — признался Лориан. — У меня отцовский наказ.

— Ну, прощай, советчик.

Лориан смотрел на их широченные спины и спрашивал себя, не совершает ли он ошибку, расставаясь с близнецами. С такими громилами он много бы зла повывел на Ойкумене! Можно было бы отправиться и на поиски Кикура или Лиматы, дерзко унесшего в неизвестность черный перстень!

Осознав, как много он потерял, лишившись Нейло и Напролика, упустив возможность стать обладателем черного перстня, Лориан не смог сдержать огорчения и разрыдался. Лориану так хотелось, чтобы его жизнь была полезной людям. Не получалось. Где вы, былые попутчики? Где вы, былые удачи? Неужели каменные плавники Большой Рыбы навсегда разжались в наказание за неосуществленное и недостигнутое? Впервые в жизни у него появилось ощущение собственной никчемности. Помня обычаи своего народа, Лориан принял решение умереть в воде, чтобы смыть позор сыновнего непослушания. Ведь он не сумел выполнить отцовский наказ! Да и смысл знаков на свитках продолжал оставаться для подростка столь же загадочным, как свет звезд для новорожденного. Характер местности изменился. Желтовато-красная почва сменилась черноземом, которым так дорожили в земледельческих деревнях. Зеленые луговые склоны подпитывались подземными источниками и ключевой водой. Густая сочная трава волновалась под ветром как изумрудная вода родного озера. Но что толку любоваться красотами природы, если не способен доказать, что ты настоящий мужчина! Лориан бросился на землю и снова зарыдал. Ну почему, почему он такой непутевый? Усталость, однако, взяла верх, и, раскинувшись на ковре из душистых трав, юный путник крепко заснул. Синий купол небес таил в себе неразгаданные тайны, земля скрывала свои секреты, ветер шептал о приключениях, что ждали впереди, журчание ручья, подобное плеску родной реки, приносило успокоение беспокойной душе юного пророка. Он встал рано утром и бодро пошел к Оплоту, продолжая размышлять о своей неудачной попытке попасть в деревню грамотных. Постепенно приближаясь к странному строению, Лориан поначалу принял его за высокую гору. «Да это же Оплот, о котором мне довелось слышать», — догадался он, оказавшись на расстоянии одного дневного перехода от Великих стен. Пусть Лориан мало был знаком с родным материком, но ему было известно, что стена из камней — самое крупное сооружение! в Восточной Ойкумене. А может, и на планете. Восторг, охвативший мальчика при виде открывшегося чуда, отчасти заглушил в его душе идею самоубийства.

Оплот, подобно горной гряде, перекрывал кочевые тропы, заставляя племена делать изрядный крюк на пути в Милазию. Грандиозные размеры сооружения привлекали к его бурым стенам целые племена и любопытствующих одиночек. Изумляли внушительные размеры камней, послуживших строительным материалом. Гордым хозяином травянистых земель разлегся Оплот на присмиревших холмах.

Седые облака медленно плыли над его рубчатыми бастионами. Величавый Оплот снисходительно поглядывал на растерянного подростка, словно спрашивая: «Каково, малыш?» Вблизи этих величественных стен Лориан вдруг ощутил странный аромат незнакомой ему травы. Буйная зелень волнами прибоя разбивалась о коричневое основание Оплота. Подтвердились слова мудрого Тенихана: «Кто не видал Оплота, тот не знает запаха трав». Чем ближе подходил Лориан к открывшемуся чуду, тем больше красот замечал. В живописных луговинах под стенами Оплота били родники, вода голубела в крохотных озерках. Заросли густого кустарника сменялись лужайками, и вблизи Оплота трудно было устоять против желания растянуться на траве, чтобы напитаться целебными силами, проистекающими от этой плодородной земли.

Лориан успел измять немало тучных стеблей, прежде чем его беззаботный взгляд остановился на неком предмете, порхающем в бледно-изумрудном небе. Как ужаленный он вскочил при мысли о том, что увидел живую птицу из Страны Живых Зверей. Приложив ладонь козырьком ко лбу и задрав голову, мальчик как можно ближе подошел к отвесной стене Оплота. Тогда он смог разглядеть игрушечную птицу на веревочке и девушку, запускавшую эту игрушку со стены Оплота. Птица, потеряв ветер, упала в траву. Лориан запомнил место падения и долго отыскивал игрушку в траве, мокрой от утренней росы. Наконец нашел и задумался о смысле находки, вертя в руках тряпичное чучело. «Если рыба должна жить в воде, то птица — это рыба воздуха», — внезапно осенило его. На каркас из палочек неведомая обитательница Оплота навязала какие-то засаленные тряпочки, а вместо крыльев использовала тонко раскатанный тростник. На крыльях были начертаны непонятные знаки, отчасти похожие на круги, которые мальчик видел в пещерах Кричащего Колдуна. «Кто эта девушка? Зачем запускает она в полет тряпичную штуковину?» — недоумевал Лориан, задрав голову в попытке что-либо рассмотреть на вершине Оплота.

Ну как тут забыть отцовское требование «найди двигающихся животных», если так часто в дороге встречаются люди, то почитающие деревянную лошадь, то запускающие веревочных птиц с бурых стен Оплота. Лориан чувствовал, что девушка могла бы помочь ему, ведь она несомненно знает, как выглядят птицы. Может быть, это дочь местного шамана?

Лориан так долго стоял, запрокинув голову, что в конце концов у него зарябило в глазах. Ему очень хотелось снова увидеть загадочную незнакомку! Но что нужно для этого сделать? Подняться наверх, познакомиться с любительницей игрушечных птиц?

Справившись с эмоциями, юноша пошел вдоль нескончаемого Оплота. Каким надо быть неутомимым путником, чтобы пройти его от начала до конца? Чем дольше шел, тем мрачнее становился. Где предел его скитаниям? Опять защемило сердце, стало тяжело дышать. Предательская слабость.

Погруженный в размышления, не заметил признаков человеческого присутствия, пока путь не преградили люди, возившиеся на груде щебня. Так, в разгар обычного у каменщиков рабочего дня и познакомился Лориан с племенем веков. Его сразу напоили водой и отвели к шаману.

«Мое имя меня бережет», — с этими словами он входил в поселение веков. С первого взгляда Боровое поражало обилием всевозможных орудий труда из камня и дерева. В отличие от кочевников, веки вели сложное хозяйство. Это мастеровое племя издавна жило под Великими стенами в каменных клетях, не имевших крыши и поэтому не защищавших от частых дождей. Повсюду валялись обрывки веревок, расколотые камни и старые деревянные башмаки. Неумолчный стук, издаваемый деревянными подошвами тяжелых чёботов, сначала несколько раздражал ухо Лориана, привыкшее к бесшумной степной жизни. Там, на вольных просторах, тишина нарушалась лишь дуновениями ветра да изредка шумом короткого ливня. Что же касается веревок, то Лориан понял, что без них невозможно передвигать камни. Поэтому племя веков поддерживало отношения с миролюбивыми соседями, изготовлявшими веревки из лона. Поля, засеянные лоном, часто встречались Лориану по дороге к Оплоту. Добрые слова, которые готов был сказать Лориан о племени веревочников, могли помочь ему.

Лориана привели к шаману племени. Низкорослый, худощавый мужчина средних лет производил впечатление человека, умудренного жизнью. Серо-зеленые глаза пытливо осмотрели гостя, и без лишних расспросов шаман обратился к нему с приветствием:

— Пророк, молодой шаман, бродяга, именосоздатель, юный мудрец! Мы рады видеть тебя в поселке веков.

Для начала Лориан спросил, откуда шаману так много известно о нем?

— Степь полнится молвою о тебе, именосоздатель. Все знают, что ты вывел жующего человека из Веселых болот. Ты уничтожил конанов в Долине Смеющихся Теней. Не ты ли пророчествовал кочевникам о близком конце Великой Охоты?

Казалось, шаману было известно о Лориане больше, чем тот сам о себе знал. Они удобно расположились в каменной клети, стены которой доходили Лориану до груди. Убранство жилища определялось родом занятий хозяина. Вперемешку лежали амулеты для заговоров, мази для растираний. Приметный шаманский узелок хозяин оставил в одном из башмаков, лежавшем у порога.

Шаман провел рукой по небольшой курчавой бородке и бросил на юного гостя выжидательный взгляд. Лориан, сидевший на тростниковой циновке с подогнутыми ногами, поспешил спросить о традиции встречать гостей столь длинными приветствиями.

— Запомни, всегда подозрительно, когда на твой вопрос человек не может назвать свое имя, но не смей думать о человеке плохо! Слишком много племен живет вдалеке от Оплота и прозябает в дикости. Но если взрослый человек без имени ругает всех богов, то тебе не повезло — ты столкнулся с Китовласом.

По ходу разговора множество людей успело пройтись мимо шаманского жилья. Каждый делал вид, что оказался поблизости случайно и спешит по делам, но все внимательно рассматривали чужака. Лориан не знал, какое решение примет шаман после первой беседы, но очень хотел бы пожить в окружении этих простых, добродушных людей. Он устал от постоянного напряжения и ожидания близкой опасности. Не верилось, что обыденная жизнь течет своим чередом по соседству с кикуровскими кошмарами и новыми загонами Великой Охоты.

— При встречах у путника сначала спрашивают имя. Потом интересуются, из какого он племени и каким богам поклоняется. После чего задается вопрос, владеет ли человек грамотой. Наличие имени и знание грамоты делает человека неуязвимым для козней Китовласа. Хорошо, что у тебя есть имя, но, увы, этого недостаточно. Правда, твои пророчества делают тебя желанным гостем в любом племени, обитаемом вблизи Оплота.

Шаман и Лориан завели разговор о Китов л асе. Лориан понял, что его не оставят на ночь в племени, если он не удовлетворит любопытство хозяина дома и не выскажется откровенно.

— Китовлас — мой враг. Для меня нет ничего дороже человеческой мысли. Человеческая душа — что может быть чудеснее.

— Китовлас съедает человеческую память, — немедленно откликнулся шаман. — Поэтому каменщики его боятся. Как достраивать Оплот, не передав трудовых навыков из поколения в поколение? Молодежь племени ожидают великие дела. Мы не отдадим Оплот Китовласовым дикарям.

Как понятен был Лориану этот душевный порыв! Огромный Оплот стал центром Вселенной для некогда единого человечества, разделившегося на множество племен и родов. Поводом для раздоров часто служили разные взгляды на предназначение Оплота. Например, спорили о том, откуда ждать возвращения животных. Одни племена остались на западной стороне, другие перебрались на восточную, третьи ушли на север, четвертые были уверены, что их путь связан с выходом к южным горам. Племя, гостем которого стал Лориан, жило на восточной стороне Оплота, считая, что звери вернутся со стороны Трехморья и Милазии. Кирпичники, возводившие западную стену, были уверены в обратном, полагая, что Оплот защитит их от опасности с Востока. Подобные страхи и опасения разделили некогда великий народ на южные и северные племена. Лориан весь превратился в слух, когда шаман остановился на представлениях племени веков о Китовласе.

— Китовлас бессилен перед камнем, поэтому мы меньше, чем другие племена, боимся Китовласа и его слуг. В наших краях Китовлас и Илобис редки. Хотя говорят, что недавно вблизи проходил молодой человек, похожие на Илобиса.

— Похожий на Илобиса?

— Говорят, что видели твоего ровесника с одиннадцатью пальцами на руках.

«Уж не Иго ли?» — мелькнула у Лориана шальная мысль.

Лориан слушал шамана, осторожно всматриваясь в образы шаманского сознания. Радовало, что угрозы для себя Лориан не отмечал. Навык видения чужих мыслей помогал ему изучать незнакомый язык в разговоре с первым собеседником из племени веков.

— Китовлас не может захватить человека, у которого есть свое имя и который постоянно упражняется в чтении и письме. Такие люди и живут в деревне племени речевиков.

— Я не смог дойти до Язочи, — признался Лориан.

— Главное, что у тебя была такая цель. Китовлас и его слуги желают овладеть грамотой, но у них ничего не получается. Письменность — это оружие против всесильного злодея. К сожалению, наше талантливое племя не имеет письменности.

Напоследок шаман поделился с гостем советами, как себя вести в поселении. Обладая опытом общения с чужими племенами, Лориан подробно расспросил о запретах, характерных для образа жизни веков. Нельзя было брать без спросу чужой кусок дерева, плеваться на камень, вырывать траву с корнем и бездельничать. Но самым страшным грехом считалось уступить женщине тропу и справить нужду на Оплот. Шаман познакомил Лориана со старшим сыном и отправился помогать роженице. Вместе с сыном шамана Лориан отобрал себе пару деревянных башмаков, грубые рукавицы для работы с камнем и несколько мотков длинной веревки. Шаман спросил, не хочет ли гость подняться на Оплот. Лориан ответил «да», но тут выяснилось, для подъема требуется множество маленьких хитрых приспособлений, которых у шамана не оказалось. Пришлось довольствоваться новой деревянной обувью, которую молодые веки называли «стукалки».

Поручение отца болезненный коротышка выполнял с откровенной неохотой, и Лориан обрадовался, когда жена шамана — измученная непосильным трудом женщина с доброй усталой улыбкой на лице, покрытом преждевременными морщинами, — подыскала ему в проводники своего сына, молчаливого верзилу.

Прежде чем расстаться с семьей шамана, Лориан смущенно попросил ножницы. Как и повсюду в Ойкумене, ножницы очень ценились, и редкая хозяйка выпускала их из рук. Жена шамана вынесла из своей клети ржавые ножницы. Пока Лориан состригал изломанные ногти на ногах, ему рассказали историю о том, как у глупых кочевников удалось выменять это сокровище на пару детских башмачков с рисунком. Последний ошметок ногтя отлетел в каменную пыль, Лориан почувствовал себя будто заново рожденным. Напялив стукалки, юноша легкой походкой-отправился вслед за верзилой на экскурсию по каменному лабиринту поселения веков.

Веки оказались племенем трудолюбивым, но не совсем опрятным. Вид поселения, захламленного и пыльного, так разительно отличался от речного становища и кочевых привалов, что Лориан решил обосноваться где-нибудь на окраине. Вскоре он нашел чудесную полянку и родник. Отпустив своего проводника, Лориан решил искупаться. Подросток долго с наслаждением плескался в прозрачных струях. Вдоволь накупавшись, отфыркивался и мотал головой, припоминая реку, где отец передал ему умение т держаться на воде. Какими нежными были теплые струи нахлынувших воспоминаний! Совсем как волны родной реки. Детство! Как давно это было… Как недавно… Сколько всего случилось с тех пор!

Однако нужно было и постирать одежду, у веков не принято ходить голышом. Поэтому, готовый в любой момент натянуть на себя мокрую рубаху, Лориан просидел на корточках у родника, пока сушилась одежда. После стирки он разложил дорожные вещи и попытался определить, что можно раздарить новым знакомым. Получалось, что, кроме бирюзового перстня на левой руке и золотого на правой, он ничем из своей котомки не дорожил. Здесь были вещи Нейло, Авеку и добыча, полученная в ходе огненной битвы с Кикуром. Лориан решил, что расстаться с этими вещами следует без жалости.

Ночью Лориан ворочался с боку на бок и спрашивал себя: «Неужели Великие стены — исход моего путешествия?» Он думал и о незнакомой девушке с вершины Оплота. Ему уже было ясно, что незнакомка — не из племени каменщиков. Женщины каменщиков редко поднимались на зубчатые стены Оплота, они были широкобедрыми и горластыми, а девушка с птицей представлялась ему хрупким созданием с огромными выразительными глазами. Лориан лежал в темноте беззвездной ночи и думал: «Вот было бы здорово, если бы племя каменщиков породнилось с речными племенами. Вместе они бы построили мост через Миссию и ходили бы на ту сторону в самом широком месте. Мост помог бы сдружиться, познакомил племена. А что, если высокой стеной оградить самое большое становище на Ойкумене? Люди будут надежно защищены от конанов или лорсов».

Лориан вспомнил рассказ шамана родного племени о власти Китов л аса над мужчинами, равнодушными к камню. Китовлас вторгался в мозг, лишал человека имени, памяти и медленно пожирал душу. Уничтожив одну жертву, искал новую. Человек, в сознание которого вторгся Китовлас, представлял невыразимую опасность для окружающих. Но хотелось верить, что каменные стены способны уменьшить опасность, которую несли жертвы Ки-товласа неодолимым стремлением к разрушению.

ПТИЧИЙ ГЛАЗ

Ночью, лежа без сна на охапке свежесорванной травы, Лориан вновь затосковал. Лишь издали удалось ему увидеть тростниковые свитки, но мысли о них будоражили недетское сознание. Пришло в голову, что такой свиток очень непрактичен. Но Лориан рассердился на себя за крамольную догадку. Хотя свиток и вправду долго разворачивать и неудобно хранить. И от влаги его не убережешь. Зато свитками пользуются грамотные люди! Они разворачивают тростник и читают о давно минувших событиях или известия от далеких племен Милазии. Пусть свитки недолговечны, отец останется доволен, если сын вернется домой, обученный искусству их скручивать. Он смог бы научиться завивать свитки в дороге, не достигнув Язочи. Он придумает новые способы обращения с тростником. Какое самомнение! В лунном свете сны о власти над словом мешали спать гордецу, так и не разгадавшему тайны читающего человека.

Утром Лориана разбудили густые клубы бурого, едкого дыма, низко над землей тянувшегося от дальней каменоломни. Лориан пожевал зеленый стебель, умылся и пошел искать дымный костер. В обуви удобно было ступать по траве. С раннего утра кипела работа у веков, достраивавших стены Оплота. Юноша прыгнул на камни, башмак застучал, предупреждал каменщиков о приближении чужака. На строительстве женщин почти не было, большую часть времени они проводили суетясь по хозяйству в каменных убогих клетях.

Лориану не терпелось взяться за работу, но, пока он ни с кем не был знаком, приткнуться было некуда. Каменщики поначалу смотрели на него с подозрением, но вскоре смешливых веков развеселил нелепый вид юного незнакомца.

— Где такие чёботы украл? — беззлобно спросил Лориана старый сгорбленный век со слезящимися глазами и проступившими от тяжелой работы венами на руках.

— Шаман подарил.

— А я думал, у кочевников выменял.

Все гоготали, довольные тем, что смогли с утра оторваться от тяжелого труда и обычных забот.

— Будешь ходить в шаманской обувке, останешься без ног. Приходи ко мне, подберу тебе хорошие стукалки. Сын вырос, новым дармоедом мне не обзавестись, староват стал.

Остальные долго посмеивались над словами пожилого века. Чувствовалось, что веки любят работать, но не прочь и позубоскалить в минуты отдыха.

Работа для Лориана нашлась быстро. Большинство рабочих занимались вырубкой монолита для колонны длиной более тридцати метров. Каменотесы выбивались из сил в тщетных попытках обтесать поверхность в форме круглой колонны. С помощью бревен и рычагов монолит отодвигали от скалы и готовились спустить с уступа. Лориан помогал перекатывать бревна на деревянных салазках, подносил поленья к костру, таскал мокрый песок для работников, выдалбливающих отверстия в камне кремниевыми пробойниками. Шутки над забавным мальчишкой, изо всех сил старавшимся работать на равных со всеми, не стихали весь первый день. В частности, предметами насмешек веки избрали огромные сверкающие перстни на руках отрока.

Лориан улыбался и запоздало прикрывал перстни рукавицами из лона.

— Мужики, и чего мы мучаемся? Вон мальца попросить нужно, пусть он нам гранит-то и разрежет своим камешком.

— Га, га, га, — смеялись наиболее добродушные. Остальные хмуро отрывались от дела и осуждающе смотрели на баловников. Чего, мол, гоготать, если Оплот не закончен?

Сколько Лориан ни смотрел на работу веков, никак не он мог понять, зачем высекаются и где кладутся новые камни? Возведение многокилометровой стены показалось ему напрасной тратой энергии. За день им удалось расколоть монолит, из которого можно было сделать несколько плит. К концу дня усталые строители расползлись по каменным клетям. Лориан остался один. В задумчивости бродил он по каменоломне. Пыль осела, замер стук молотков и топот деревянных башмаков. Тело Лориана ныло от усталости, но голова была свежей и ясной.

На землю спускалась ночь, но не отдохновение несла она юному страннику, а новые загадки для его пытливого ума. Мысли о причине создания каменной стены не покидали Лориана. Оплот — единый оборонительный комплекс. С этим Лориан готов был согласиться. Но против какого противника? Глупые перумы и жестокие хоболы не опасны для сплоченных и мужественных веков. Юноша брел в темноте, не разбирая дороги, и сам не заметил, как оказался в поселении. Гулким эхом отдавались его шаги по растрескавшимся плитам. Его тянуло туда, где он мог бы услышать рассказы о верованиях веков. Поселок спал. Только одинокий костер — излюбленное место ночных посиделок — освещал перекресток узких проходов. Молодые веки любили собираться вечерами вокруг огня, поговорить о том о сем. Увидев приближающегося Лориана, они с любопытством уставились на него. Юноша вежливо приветствовал компанию молодых людей, и они потеснились, освободив ему место возле огня. За разговорами прошла ночь. А наутро воздух каменоломни снова наполнился гулом голосов и стуком камня о камень.

Достаточно Лориану было поработать несколько дней наравне со всеми, как шутки по его поводу иссякли. Ему нашлось место в каменоломне у мужчин из рода «птичий глаз». Вечера он проводил со стариками. Перекрикивая стук деревянных молотков, которыми поправлялась сносившаяся обувь, или поскрипывание рубила, быстро сновавшего в руках мастера, вырезывавшего новый башмак, старики с удовольствием отвечали на все расспросы любопытного новичка. Яориан выслушивал все подряд; сравнивая услышанное в родном племени и у кочевников с рассказами веков. В легендах говорилось, что Оплот существовал еще до появления первых людей на планете.

Укладываясь на ночлег вдали от шумного поселения, Лориан задавался вопросом: «Если Оплот имеет столь древнее происхождение, кто же его построил?» Какова тень от западной стены Оплота? Как, должно быть, грустно встречать восход солнца из-за высоких стен. Но пре1 красно встретить солнце на вершине стены. Если раньше его занимало, что находится на другом берегу реки, возле которой он вырос, то отныне ему снилась теневая сторона Огромного Оплота. Ни в одном другом племени Ойкумены камень не имел такого широкого употребления, как у веков. С помощью камня добывали огонь, выдалбливали чёботы и детские люльки. В каменоломне сотня мужчин с утра до вечера раскалывала, обтесывала, полировала и сверлила камень. Топоры, тесла и рубила мог сделать из обломка любой век, носивший короткие штаны из лона. Веки были умелыми мастерами. Из нефрита они делали топоры и долото для работ по дереву, в большой камень загоняли клинья из дерева, заливали их водой, и через несколько дней в поселении слышался треск лопнувшего монолита.

Лориана заинтересовали истории о подземном ходе, ведущем на западную сторону Оплота. Если кирпичники на западной стороне делали террасы к Оплоту и висячие сады, то каменщики возводили огромные каменные усыпальницы. Каменные стелы разной формы расставлялись кругами. Длинные ряды камней служили векам календарем. Каменщики работали с цельным камнем, чем отличались от кирпичников. Возможно, лишь подземный ход объединял разделившиеся племена.

Разыскав наконец племя созидателей, Лориан с наслаждением отдался общему делу. Узнав о том, что Лориан ведет себя как простолюдин, шаман потерял к нему прежний интерес, и это Лориана устраивало. Ощущая себя причастным к созиданию полезного, он выработал у себя привычку вставать раньше остальных. Из худого, щуплого мальчугана Лориан превратил ей в ладного, мускулистого юношу. Нести на своих плечах самый тяжелый камень — что могло быть приятнее для парня с крепкими мускулами! Как-то, прогуливаясь после работы, он пошел вдоль Оплота в северную сторону, противоположную той, в которой располагались каменоломни и поселения веков, опоясанные оградой из каменных плит, на которых скучали сторожевые. К юноше они не проявили интереса. Лориан увидел поля, усеянные рядами камней. Огромные постройки из камня возводились под стенами Оплота. Высокие и узкие каменные глыбы вертикально стояли в окружении лежавших плит. Монумент производил впечатление.

Бродя в лугах, окружающих поселение веков, юноша познакомился со стариком из рода «птичья лапка». Этот малочисленный род смельчаков жил вдали от Борового.

Веки хоронили покойников в погребальных каменных ящиках. Они сжигали тела умерших, а потом взбирались на камни, близкие к вершине Оплота, и оттуда развеивали ставшие пеплом останки уважаемого человека над Ойкуменой. Родственники ожидали северного или редкого южного ветра, чтобы пепел долго летел над бастионами Оплота.

Крепкий старик с косматыми бровями преподал синеглазому гостю первые уроки подъема на Оплот. Забраться удалось с шестой попытки. Сидя на зубчатых бастионах, Лориан растирал по обнаженной груди окровавленные ладони и дул на содранную кожу подрагивавших колен. Он часто срывался и разбивал коленки, срывал кожу на запястьях и ломал ногти, но научился лазить по отвесным камням не хуже учителя. Беседуя о прошлом и будущем человечества, они забирались на Оплот в самых трудных местах. «Наше верховное божество — Стеносоздатель», — рассказывал старик, жилистым телом зависнув в десяти метрах над землей. Удерживаясь на стене в резких порывах северного ветра, Лориан внимательно слушал, присматривая щель, в которую можно было бы воткнуть деревянный зацеп и подтянуться вверх на длину локтя. От старика Лориан услышал поразительное признание. «Почему никто ничего не помнит? Потому что все обитатели Перуники — люди одного поколения. Я стар, и я помню, как меня младенцем выносили из Оплота. У людей нет прошлого. Память так хрупка, за ней охотится Китовлас. Твое поколение знает мало, совсем ничего».

На все вопросы фольклор племени давал ответы в образе мифического Стеносоздателя. Надтреснутым голосом старик продолжал: «Как и всякое божество, Стеносоздатель имел власть над силами зла. Очистить планету от лиха предстояло чудищу по имени Гомаледон, которое обитает внутри Оплота. У него из пасти вырываются клубы дыма и нестерпимый жар. Где монстр ногой ступит, там долго не будет ничего расти. После того как животные захватят всю планету, а люди будут спасаться на Оплоте, Стеносоздатель выпустит Гомаледона на волю. Винторогое чудовище сбросит с Оплота тех хищников, которым удалось на него взобраться. Гомаледон сожрет всех хищников. Птицы подскажут ему, где прячется последний кровожадный зверь. А змеи будут защищать Гомаледона со спины. Когда планета очистится, птицы и змеи загонят Гомаледона обратно в самый большой склеп Оплота. Люди заделают отверстие, и воцарится счастье на планете. Старик помолчал, переводя дыхание. «Приятно с тобой поговорить, — признался пожилой век. — Наша молодежь не любопытна к прошлому и к богам. У молодых нет памяти. Она скована сегодняшним днем. Она ленива и живет одним камнем. Так нельзя».

Как-то, несмотря на строгий запрет рода «птичья лап~ ка», Лориан в одиночку поднялся на самую вершину Оплота и долго любовался красотой природы открывшегося ему Заоплотья, где прекрасные дали скрывались за мягкими линиями холмов. Неизвестность манила. Обуреваемый мечтами и любопытством, Лориан не в первый раз преступал запреты разных племен. Неистовое желание продолжить поиски Страны Живых Зверей поглощало все его существо и делало равнодушным к тому, что о нем думают другие. Ссора со стариком прошла для Ло-риана почти незаметно. А разрыв с родом «птичья лапка» означал лишь конец долгим беседам.

— Легкокрылые игры беззаботной молодежи умаляют народную любовь к Оплоту. — Старик с сожалением прощался с Лорианом. — Сперва ты забираешься на вершину и смотришь на запад. Потом начинаешь прыгать с Оплота и летать, как птица из снов веков. Плохо, когда отрываются от стены. Оплот всегда должен быть над человеком. Уходи.

Вернувшись на уютную поляну, где он проводил ночи, Лориан размышлял об истории каменщиков, которые совсем недавно были грамотным племенем, но в одно поколение потеряли свою письменность. Если верить мифу, который Лориан услышал в роду «птичья лапка», виновником трагедии стал некий безымянный богатырь, он носил письмена своего племени во рту. Стеносоздатель запрещал ему уходить далеко от Оплота. Поругавшись со Стеносоздателем и не послушав старейшин племени, богатырь сошел со Стены. Обладая вздорным характером, он отправился на поиски реки. Река ему показалась интереснее Оплота. Также он стал искать себе жену из речного племени. И он нашел девушку невероятной красоты и очень высокого роста. Но она была злая и хитрая и только делала вид, что полюбила героя. Однажды они гуляли над обрывом, и девушка толкнула героя в спину. Он упал на прибрежные валуны и сильно разбил лицо. Все буквы вылетели из его рта. Часть их утекла по течению и досталась другим племенам, а часть затерялась среди речной гальки. Когда беззубый герой вернулся в родное племя, девушка вышла из укрытия и собрала все оставшиеся на берегу буквы. Пропали буквы, выпавшие изо рта юноши, и его племя позабыло письменность. Стеносоздатель рассердился на богатыря. В наказание Бог превратил юношу в чудовище. Чтобы от него не было вреда, чудовище замуровали во внутренние коридоры Оплота. Старейшины племени назвали заколдованного богатыря Гомаледоном. Людям оставалось продолжить дело, когда-то затеянное Стеносоздателем. Своей работой они думают уберечь человечество от Китовласа. По верованиям каменщиков, возвращение животных будет кровавым и опасным для человечества. В будущем животные снова вернутся в мир людей. Клыкастое войско пойдет против человека. Но птицы вступятся за людей. Человек увидит птиц, предупреждающих об опасности, и успеет подготовиться к встрече с животными. Первый вал нашествия разобьется об Огромный Оплот.

Воспользовавшись передышкой, люди поднимутся на Оплот и будут сбрасывать львов и медведей, которые попытаются забраться вслед за ними. Огромная стена убережет человека от гибели.

Далее миф раздваивался. В одном варианте речь шла о всеобщем наводнении, когда звери погибнут в воде. Люди спасутся на Оплоте. Почему не в Облачных горах, Лориану было непонятно. В другом варианте люди оставались жить на стенах, постепенно отвоевывая себе территорию на земле. Кто-то (но кто? кто?) задумал Оплот как сложную систему водоснабжения. Из легенд явствовало, что животные приносят лишь хаос. Кроме птиц и змей. По представлениям каменщиков, птицы и змеи — верные соратники строителей Оплота. Пристрастие к искусственным птицам, к бумажным змеям имело свое фольклорное объяснение. Будто бы в день возвращения животных маленький мальчик запустит с Оплота змея и, увидев его, птицы и змеи перейдут на сторону человека. Змеи будут довольны тем, как много сделали в их отсутствие люди для их Праматери — длинной стены. Оплот — большая каменная мать змеиного рода. Птицы подумают, что их сородичи дружат со строителями стен, и повернут свои клювы против животных.

Замысел Стеносоздателя остался для человека неразрешимой загадкой. Существовала среди прочих легенда, что люди догадаются о назначении Оплота тогда, когда стены будут разрушены. «Оплоту быть пусту», — гласило предсказание шамана племени челов, невесть каким образом ставшее известным и племенам восточной стены. У одного из племен был распространен миф о временном превращении Стеносоздателя в огромного муравья. Человек якобы произошел от муравья, которому и должен поклоняться.

После ссоры со стариком, увешанным деревянными крючьями, Лориан потянулся к сверстникам. Днем он помогал опытным мастерам, а по вечерам вместе с молодыми работниками, пугая девушек, ходил на высоких ходулях вдоль Оплота. Лориан пристрастился к ходулям.

Любознательный юноша, от одного начинания он бросался к другому. Вдруг вспоминал о заветной моне — прекрасном напитке кочевников. Принимался суетиться, но самому изготовить не удавалось. Восстановил по памяти рецепт, предложенный Напроликом. Захотел улучшить традиционную мону и по ночам совершенствовал напиток. Нашептывая про себя рецепт мона-лолы, бродил в окрестностях Оплота в поисках нужных растений. Но среди бледных равнинных цветов никак не удавалось отыскать заветные травы. Порой Лориан уходил так далеко, что привычный строительный мусор не попадался под ноги. Неутомимого искателя Страны Живых Зверей тянуло на запад, за Оплот.

В одном месте Оплот был составлен из двух етен. Случайно Лориан узнал, что западная стена была кирпичной, потому что ее возводили кирпичники, тогда как восточная представляла собой довольно грубое нагромождение глыб и валунов. Неужели прав старик и веки с челами вышли из кем-то построенного оплота? Открытие столь простой истины означало, что никакого Стеносоздателя не существует. И старик-стенолаз, и многие другие веки утверждали, что промежуток между стенами был набит землею и булыжником. Как убедиться в справедливости их слов?

Лориан изменился внутренне и внешне. Увеличилась ширина запястий. От переноски тяжестей и отжиманий на камне набухли мышцы на руках. Отжимался он по утрам, едва проснувшись, тяжести носил весь день или целый день лазал по восточной стене Оплота. Он набрался от Оплота силы, сравнимой с мощью Кикога и Какога.

После ссоры со стариком и неудачи в общении со сверстниками Лориан снова потянулся к шаману. Спрашивал его о многом. Засиживался в гостях допоздна, пока его не выпроваживала жена хозяина каменной клети.

— Откуда слово «человек»? — переспрашивал шаман. — Самые большие племена Перуники — челы и веки. Челы — заоплотное кочевое племя, которое поделило равнины Перуники между своими родами. Как ты знаешь, веки обитают под восточной стеной Оплота. Врать не хочу, ходят легенды о некоем роде челов, который бродяжничает по южному берегу Миссии. Вспоминая твои рассказы о северном береге Миссии, могу им посочувствовать — в соседях у них мерзкое племя шохотонов.

— А что вам известно о боге Ондроне? Боге, который потерял одиннадцать перстней? — спросил Лориан.

— Ничего мы не слышали об Ондроне. У тебя два перстня поразительной красоты, и тебе мало? Хочешь узнать о перстнях? У Стеносоздателя был волшебный перстень. Извини, но чужакам о его магическом действии мы не рассказываем. Нужно пройти обряд посвящения, — объяснил шаман.

— Простите, я задаю глупые вопросы. — От смущения Лориан покрылся пунцовым румянцем.

— Нет, ты не глуп. Мне нравится, что ты внимателен к человеческой памяти. Не забывай, тем ты и опасен для Китовласа. Илобис — слуга Китовласа. Для Илобиса озерный пророк и именосоздатель опасен потому, что чужд похоти. Я расспрашивал о тебе у людей из рода «птичья лапка». Говорят, ты сторонишься молодых женщин, хотя на тебя заглядываются.

— На меня? — переспросил Лориан. — Или на мои перстни?

Как и большинство шаманов, собеседник всегда был не прочь пофилософствовать.

— Время расшатает вечные камни Оплота. Что не устоит перед его разрушающим действием?

Лориан дорожил и беседами с сыном главного каменщика. Главный каменщик заставлял старшего сына работать вместе со всеми на тяжелых работах. Там они и познакомились. Часто они говорили о том, что Огромный Оплот — самая надежная ограда на планете. Если такой каменной стеной огородить деревню, было бы здорово!

— Вполне по силам моему народу, но у каменной многолюдной деревни должно быть особое название, — рассуждал собеседник.

— Ограда? Огород? Град! Каменный город. Подходит? — спрашивал Лориан.

— Нет, не подходит. — Сын главного каменщика несогласно мотал головой.

С того дня, когда Лориан предложил накрывать от дождя каменные клети щитами из плотно пригнанных досок, к их беседам подключился главный каменщик, руководивший всеми работами в каменоломнях. Он лучше других понимал простую истину: племени никак не удавалось продолжить Оплот. Лориан не разделял подобного мрачного взгляда на будущее.

Научив веков строить дома с крышами, Лориан возвращал племени цель, которую можно было достигнуть за одно поколение. После того как Лориан придумал строить каменный дом для вознесения молитв богу Онд-рону, к нему вернулись пророческие сны. В ночь после ссоры с седобровым стариком он увидел во сне людей, несущих ему весть о власти. Посланники многих племен Перуники обращались к нему с мольбой: «Человек, придумавший строить дома, управляй нашим племенем».

Лориан прожил среди каменщиков несколько лет. Из всех ровесников, с которыми Лориану довелось познакомиться, ему особенно нравился здоровенный и добродушный парень с широкоскулым лицом, на редкость талантливый в работе. Часто можно было услышать, как кто-либо из старейшин говорил смущенному парню:

— Ну ты, рукодел! Угодил нам, право, угодил.

Среди низкорослых веков этот молодой камнерез возвышался на целую голову. Вскоре после знакомства Лориан узнал его историю. Парень ухитрился сделать огромного змея и на нем пролетел по небу. После такого проступка старейшины племени отобрали у несчастного право принадлежать к какому-либо роду. Даже изгои племени веков — род «птичья лапка» — презирали провинившегося. Под страхом изгнания было запрещено вспоминать, к какому роду принадлежал молодой век. Способного юношу никак нельзя было назвать красавцем, но у него оказалась добрая и щедрая душа.

Среди парней, самозабвенно занимавшихся бегом на ходулях, заигрывающих с девушками или изобретавших новые узоры для каменных плит, он выделялся своей серьезностью. Он любил поговорить о Китовласе. До Лориана собеседников у него не было. В первый месяц знакомства, во время сезона дождей, Лориан больше

259

слушал, чем рассказывал. Среди вопросов, с которыми новый приятель обращался к Лориану, было и требование дать объяснение, почему человек без имени беззащитен перед Китовласом. Отняв род у своего соплеменника, племя обрекало его на скорую встречу с невидимым чудовищем. «Ну нет, — подумал Лориан. — Не бывать этому!»

— Давай обменяемся, — как-то предложил Лориан веку. — Ты мне откроешь секрет полета, как можно подняться над землей, а я тебе придумаю новое имя.

«Новое имя!» Лицо века отразило целую гамму переполнявших его чувств. Парень шмыгал носом, сдерживая подступавшие слезы.

— Ты живешь в племени как чужак. Тебя накажут, Лори, если узнают, что ты захотел летать, — наконец цыдавил он.

«Опасности, грозящие другому, для него важнее, чем угроза собственному благополучию. Или он самый большой простак на равнинах Перуники и в тени Оплота, или… лучшего друга мне не найти», — подумал Лориан.

— Что для тебя важнее всего в жизни? Ведь не женщины, не забавы со змеями на стене. А что? Руки! У тебя удивительные руки. Все у тебя ладится и спорится, такому работнику любое племя бы обрадовалось. Говорю, быть тебе… Верноруком!

— Ух ты! — восторженно выдохнул детина. — Вот это имя! Всем именам имя. А то меня все кличут «рукодел» да «широкоступ». Я — Вернорук.

Какое-то время он сидел на корточках, привыкая к своему новому имени. Потом встал и мотнул головой:

— Я научу тебя летать, но это очень опасно.

«После встречи с Кикуром мне ничего не страшно», — с облегчением подумал Лориан.

Приняв решение научиться летать, Лориан потерял последнюю возможность помириться со стариком-стенрт лазом. Нарушая табу, Лориан и Вернорук из тростника, палочек и веревок сделали огромную птицу. Вызнав подробности и детали легенды о летающем человеке, они решили, что для дальности полета лучше прыгать с Оплота. Вернорук сделал крылья и выбрал ветреный день. Привязав крылья к спине, Лориан' взобрался на вершину Оплота. Долго стоял в потоках ветра, подбирая подходящий момент. Успел неоднократно обратиться за помощью к любимым божествам — богу ветра Овохану и Дедо — богу шаманского искусства. «Если разобьюсь, то хотя бы первым среди людей увижу Перунику с высоты птичьего полета», — подумал Лориан, прежде чем оторвался босой ногой от камня.

Шагнул с Оплота и… полетел над бескрайним травяным простором! Дыхание пресеклось, сердце забилось учащенно, будто стремясь вырваться наружу, душу наполнил неведомый доселе восторг. Полет, продлившийся совсем недолго, прервался плавным приземлением в надежные объятия Вернорука. Лориан почти ничего не успел разглядеть из-за вполне понятного волнения, и всю дорогу до поселка друзья обменивались возбужденными бессвязными фразами.

Полет запомнился надолго.

НЕЗНАКОМЕЦ ИЗ СТЕНЫ

Однажды Лориан стал свидетелем странной сцены. На дальних подступах к каменоломне, из которой веки добывали строительный материал, поздним вечером он увидел тонконогого незнакомого человека. На глазах Лориана некто закутанный до глаз в короткий плащ, с платком, полностью закрывавшим голову, мелькнул под Оплотом. Встревоженно оглядевшись, незнакомец в странной одежде шмыгнул под основание четырехугольной башни восточной стены без привычного стука деревянных подошв о твердый камень. Неизвестный неуловимо юркнул в щель между плотно составленными камнями массивного основания. Быстрым И незаметным движением кто-то посторонний для племени веков проник внутрь стены и необъяснимым образом скрылся между камнями Оплота.

Не справившись с охватившим его любопытством, Лориан вскоре обнаружил непонятную тропинку, которая не могла принадлежать каменщикам, уходящим на юг в бесплодных попытках достроить Великую Стену. Лориан прошелся по узкой тропинке до конца. Она огибала заросли кустарника и резко обрывалась. На заброшенной каменоломне кто-то обитал, и обитатель пустынного места был явно не из местных. Веки отличались грузностью телосложения, а владелец плаща имел хрупкую фигуру. Его умение исчезать в камне граничило с волшебством. Оплот так могуч и древен, что Лориану казалось — поживи он немного возле Оплота и каменные стены откроют ему вожделенные тайны Вселенной. Встреча с незнакомцем была случайной и не принесла Лориану вреда, из чего следовало, что тот не имел никакого отношения к магии Черных Колдунов. Маленькое происшествие заинтересовало Лориана.

Не был ли незнакомец тем человеком, что умел проходить сквозь стену? Подобными страшилками Лориана потчевали не единожды. Он много общался с молодыми веками, с готовностью выслушивал каждого из них, незаметно держась в стороне от тех, кто навязчиво желал с ним подружиться. После разлуки с художником Нейло и после быстротечного расставания с мураявром Напро-ликом, Лориан остерегался заводить новых друзей. Как выяснилось, друзей заводишь для того, чтобы с ними разлучаться при самых трагических обстоятельствах. Но трудно было удержаться от новой дружбы с Верноруком. Лориану давно понравился улыбчивый увалень с мозолями на костяшках пальцев, которому он дал имя. Юный пророк поделился с Верноруком впечатлениями от неожиданной ночной встречи. Эмоциональный отзыв молодого века на рассказ о незнакомце показался Лориану добрым знаком. «С Верноруком можно не только летать, но и в ночную разведку ходить», — осторожно подумал Лориан. Долго не ходили вокруг да около, вдвоем решили устроить засаду для незнакомца.

В первую ночевку решили развести большой костер поодаль от стены, собираясь подловить незнакомца в разбитых камнях. Узкий изгиб тропы затруднял передвижения для незнакомца и был идеальной западней. Не требовалось особой хитрости, чтобы поймать чужака, вздумай он в ближайшую ночь высунуть нос из тайного убежища. Приятели долго ходили под Оплотом озабоченные: «Где бы раздобыть побольше сушняка для костра?» Случайно обнаружили кусок стены, где камни Оплота были опалены. Рядом ворохом лежали неиспользованные поленья. Могло показаться, что под стеной кто-то проводил непонятный обряд, связанный с огнем. Из высокой, в рост человека, поленницы набрали по охапке дров и вернулись к месту, где оставили свои заплечные и поясные сумки.

Вскоре бойкий костерок разгорался у них в ногах. С веселым потрескиванием выстреливали поленья звездными искрами, рассыпавшимися в темноте.

— Поленья трескучие, — закапризничал Вернорук.

— Язык у тебя с трещиной, — высказался Лориан. Благоуханная трава и дразнящие язычки жаркого огня располагали к ночной беседе. Если Лориан вспомнил блуждания по Веселым болотам, то Вернорук живо описал первый полет над Оплотом, когда ветром его снесло на западную сторону, а род кирпичников помог незадачливому летуну перебраться обратно, но летающего змея пришлось оставить в Заоплотье. Каждый раз от историй о приключениях, пережитых в трудном пути или опасных скитаниях по чужому миру, они возвращались к дерзости сегодняшнего замысла.

— Мы сидим у костра, а внутри Оплота Китовлас или Илобис бродят за тонким камнем ближайшей стены, — опасливо предположил век, потянувшись плечами к отпрянувшему огню.

От произнесенного вслух темнота вокруг будто сгустилась, и мурашки побежали по всему телу.

— Да, если бы нам удалось развести костер внутри стены, мы бы на белый свет самого Гомаледона выгнали на потеху молодежи, — снова бодро заговорил Вернорук, устыдившись своей минутной слабости.

Зубчатая тень от стены легла на колючую подстилку Лориана. Лориан приподнялся на локте. Оплот закрывал от него половину звездного неба. Потрескивали в костре сухие поленья, и все же ухо юноши сумело различить топот легких подошв о камни. Странный звук заставил Вернорука замолчать. Ночи на Ойкумене всегда тихие и спокойные, если не напугаешь себя сказками чужого племени или… не отправишься на поиски незнакомого человека. Нет, сомнений больше не было — отчетливо слышались поспешные шаги. Лориан и Вернорук переглянулись.

— Ты был прав, — прошептал Вернорук. — Он здесь. По ночам он выходит из Оплота.

Они вскочили на ноги и наперегонки устремились к стене.

Лориан обогнал века, ведь ни по восточную, ни по западную сторону Оплота не было ему в беге равных, но побежал он по камням в неудобном месте, в то время как век, забирая чуть влево, схитрил и сразу оказался на мокрой траве. Вернорук опередил Лориана и первым добежал до стены. Вдруг… Трах! — кубарем Вернорук полетел на землю. Не успев выругаться, молодой век шумно скатился вниз, подминая высокую траву. Лориан прислушался. В темноте было слышно лишь шуршание травы, в которой барахтался Вернорук. Незнакомца они упустили. Лориан подбежал к другу, тот поднялся, потирая ушибленные места, и воскликнул с досадой:

— Костры ему, понимаете ли, не нравятся! Вот дает! Ночных духов не боится, в Оплоте шмыгает, а огня не любит. Да я каждый вечер буду разводить костры под стеной. Я его из моей стены выкурю!

В следующий раз они поступили умнее: Вернорук занялся костром под самой стеной, Лориан сбоку залег в засаде. Чтобы его деревянные ботинки не стучали, с наступлением темноты Лориан ходил босой, хотя жесткая трава резала ноги в кровь. Издали пламя костра можно было принять за одинокий красный цветок, распустившийся на черной земле.

Ближе-к полночи раздались знакомые крадущиеся шаги. Лориан выждал, пока незнакомец отойдет подальше от стены, и стал пробираться за ним по пятам. Вскоре он услышал упреждающий свист.

Незнакомец разгадал немудреные хитрости преследователя и свернул с едва приметной тропы, уводя юношу от костра. Вернорук помахал в воздухе тлеющей головешкой. Вдвоем они преследовали незнакомца.

Развязка наступила на стыке глиняного вала с каменными стенами. Глинобитный вал ранее строили гончары, но эта пародия на Оплот вскоре была разрушена ураганом. Приятели стремглав мчались вслед за незнакомцем в развевающемся плаще. Тот добежал до стены, подпрыгнул, оторвался от травы и несколько шагов пробежал по отвесной стене, затем соскочил на глиняную насыпь, взмахнул руками и засыпал костер каким-то пахучим порошком. Сгустившаяся темнота и едкий дым окружили любителей острых ощущений.

Вытирая слезящиеся глаза и захлебываясь в кашле, незадачливые охотники за ночными призраками вынуждены были признать обидное поражение.

— Гад, быстро он шмыгнул от меня. Не нравится мне этот парень, что без спросу разгуливает под Оплотом. Надо его подкараулить и как следует проучить.

— А не боишься? — спросил Лориан. — Вдруг мы имеем дело с Черным Колдуном?

— Веку под стеной бояться нечего. Пускай хоболы боятся Оплота.

Они двинулись к гигантскому массиву Оплота. Осмотр снова ничего не дал. В третий раз Лориан решил бросить вызов таинственному обитателю Оплота. Было ясно, что ни в скорости, ни в сноровке им не обставить противника. Тогда Лориан придумал нечто новое. С наступлением темноты он залез на стену. Упираясь коленями и пальцами ног в гладкую поверхность остьшающего гранита, надежно укрепил тело веревками, намотанными на зацепы, втиснутые в пазы между камнями. На плоской стене Оплота опытный взгляд всегда мог найти дюжину-другую трещин, выемок или выступов. У мужчин рода «птичья лапка» Лориан научился пользоваться веревкой, деревянными зацепами, научился часами висеть на пальцах ног, быстро забираться на стену с помощью одних рук

«Кто умеет по ночам быстро и незаметно удаляться, тот явно дружит с луной», — думал Лориан. Бесплодно заканчивались все попытки проникнуть в сознание таинственного обитателя Оплота. Лориан пытался это делать неоднократно, но в конце концов был вынужден признать, что камень защищает чужой мозг от вторжения. Лориана занимал вопрос, почему у незнакомца нет кон тактов с веками. Сам факт существования таинственного обитателя Оплота, человека из плоти и крови, мог нанести удар по их самомнению. Получалось, что они ошибаются, считая себя полноправными хозяевами Оплота. Нельзя было без иронии относиться к молодежи, к шаманам веков, жившим по одну сторону Оплота, редко поднимавшимся наверх, не знавшим внутренних секретов Оплота и не хотевшим узнать ничего нового, кроме событий внутриплеменной жизни вкупе с бесконечными повторами нескончаемых сказаний о высокомерном Гомаледоне.

С такими мыслями на исходе ночи он встретил незнакомца в третий раз. Громадная тень Оплота закрывала от наблюдателя основание каменной стены. Лориан увидел, как в лунном сиянии на фоне сверкающей, сырой от ночной влаги, траве обозначилась стройная тень.

Некто в плаще двигался прямо под ним. Лориан быстро спустился навстречу новому приключению. Незнакомец остановился неподалеку от костра, некоторое время, не двигаясь, смотрел на Вернорука, а затем повернул обратно. Он прошел так близко от Лориана, что достать чужака можно было вытянутой рукой. Незнакомец подошел к стене и что-то прочертил на ней палочкой. Стена раздалась, впуская любителя ночных прогулок, и таинственный незнакомец без труда просунулся в образовавшуюся щель. Одним прыжком Лориан очутился у потайного входа. Незнакомец оказался не столь проворен, как ранее, стены сомкнулись, но… за спиной у Лориана. Вытянутой рукой он успел схватить край развевающегося плаща. Раздался треск, и клочок одежды остался единственным трофеем подростка. Каменная дверца не успела захлопнуться, и Лориан проник внутрь Оплота, неотступно следуя за чужаком.

Лориан остался наедине с темнотой и вполне мог стать жертвой хозяина мрачного лабиринта.

Перумы и шохотоны охотились за племенем Лориана, конаны многое бы отдали за голову Первого Пророка. Сейчас он сам вел охоту на обитателя каменной стены.

«Камни раздвигались перед ним!» — не мог забыть увиденное Лориан.

Лориан ступил босой ступней на каменную лестницу. В темноте он двигался легко и свободно. «Дедо, направляй мой кулак», — обратился он к богу шаманского искусства на тот случай, если незнакомец вознамерится затеять потасовку в родных стенах. Лориан услышал плеск воды, свободно льющейся по камню, который ни с чем бы не спутал. Он опустился на колено и ухом приложился к сырой плите. Низкий и рокочущий гул стал более явственным. Вода внутри стены? Вдруг он споткнулся и, перевернувшись через голову, скатился кубарем в воду. Он вскочил на ноги и пригнулся. По щиколотку в воде, он готов был дать отпор любому нападавшему.

У Лориана не было страха перед темнотой. Он слишком часто входил в сознание слепого Нейло и привык видеть мир абсолютно черным. От Нейло осталась привычка ориентироваться в пространстве без помощи зрения.

Где-то вдалеке был виден слабый свет. Свет внутри Оплота? Размышления Лориана прервались с приближением постороннего шума.

Вдруг Лориан увидел незнакомца, который приближался с факелом. Лориан выставил вперед руку с перстнем, незнакомец остановился. Он также показал руку, затянутую в черную перчатку, с перстнем из красного камня на тонком пальце.

Поверх повязки, скрывающей нос, рот и щеки, незнакомец окинул незваного гостя испытующим взглядом. Лориан отступил. Впервые он понял, что перстни имели конкретный смысл. Они примиряли!

Незнакомец провел в воздухе согнутой рукой, и Лориан понял, что ему указывают на выход. Повернувшись спиной к человеку с факелом, Лориан шагнул и оказался в каменном проеме. Если бы камни сдвинулись, Лориан мог погибнуть в страшных муках. Следующим шагом Лориан ступил на траву, росшую под Оплотом. Напоследок он обернулся, но плотно сдвинувшиеся камни обдали его дыханием вечности. К Лориану подбежал запыхавшийся Вернорук.

— Гад, Гомаледона из себя разыгрывает. Ничего я ему на плащец-то наступлю. Мало не покажется.

Вдвоем они вернулись к потухшему костру.

— Завтра он у нас в руках. Пойдем внутрь Оплота вместе? — спрашивал Вернорук.

— Нет, я оставляю незнакомца его собственным заботам. И тебе советую остановиться. Зачем нам вмешиваться в чужую жизнь? — ответил Лориан.

Внешне Вернорук остался спокоен, но мысли о потайном входе в стену не оставляли его.

— Самые тяжелые камни будут послушны мне, будут раздвигаться передо мной! — рассуждал Вернорук. — Где бы разыскать нам новую тропу чужака? Где часто ходят, там должно быть несколько тропок, — продолжал Вернорук. Он посмотрел на товарища и укоризненно покачал головой. Лориан неподвижно лежал на подстилке. Вернорук нырнул в темноту. Он никак не мог успокоиться и считал, что в одиночку скорее поймает чужака. Лориан остался у костра. Почему-то он был уверен, что незнакомец больше не появится. Не появится у восточной стены, яе появится и у каменоломни.

Оставшись у огня в одиночестве, Лориан вытянулся во весь рост, сложив руки на животе. Он прислушивался внутреннему голосу. Неужели это была женщина? Нет, не может быть. Он рос в окружении женщин, знал, как они ходят, бегают.

У незнакомца из стены была женская походка, но принимал решения он как мужчина!

Глядя на смолистое пламя, Лориан думал о том, что незнакомка, быть может, несчастна в своей привязанности к Оплоту. Если разобраться, зачем они ее преследовали? Чего хотели они от существа, так упорно избегающего встречи с людьми? Выведать у нее тайны Оплота? Не было сомнений, обжитые с запада и с востока, Великие стены оставались непознанным явлением и трудно было найти человека, который самонадеянно сказал бы: «Мне все об этом известно». Но чего еще нужно Лориану?

Разве не достаточно того, что благодаря незнакомке он научился по веревке слетать с Оплота, прыгать в те места, где можно было уберечь стопу от травмы, и прочим полезным хитростям? Незнакомка прошла сквозь стену, и разве этого открытия недостаточно?!

Человек из стены оказался грациозной незнакомкой. Сохранить кусок плаща — признать поражение перед молодой женщиной. Может быть, ровесницей Лориана. Не дожидаясь возвращения Вернорука, он бросил в костер клочок чужой одежды.

СТАНОВИТСЯ МУЖЧИНОЙ

Прогуливаясь вдали от поселка, Лориан отметил, что в одном месте под камнями стены трава не растет. Почему? Вернорук ему объяснил:

— Там, в каменной каморе у вершины, живет дева, сбрасывающая со стены ложных идолов.

— Что за дева? — удивился Лориан. — Что за идолы?

— Темная история. Расспроси шамана.

— Шаман не общается со мной. Он боится, что с тайнами народа веков я перелезу через Оплот.

— Через стену ты летал и перелезешь к гулящим девчатам из Заоплотья в любом случае, но в покоях Орлоглазки тебе не бывать, — захихикал Вернорук.

— Да рассказывай ты толком, — возмутился Лориан, раздраженный намеками приятеля.

— Когда-то маленькой девочкой Орлоглазка сбросила с единственной остроконечной башни Оплота каменные изваяния ложных идолов. Не расспрашивай меня про них, я не шаманский сынок, не знаю и не ведаю ни про ложных, ни про истинных идолов, мое дело — руки и камень, — так вот, на племенном совете было решено изгнать ее из племени. Сказано — сделано. Отец, крепкий такой мужчина, не будь дураком, возьми да и подними дочь на Оплот. Думали, он уйдет вместе с нею на западную сторону. А он вернулся. Спустя какое-то время мужика подловили за странным занятием — он привязывал глиняный кувшин с водой к веревке, выброшенной из башни.

— И все? — нетерпеливо спросил Лориан.

— Закавыка в том, что веревка свисала не из-за зубьев стенной башни, а из какого-то проема. Я и сам смеялся над байками о камерах, выбитых внутри Оплота, но тут поверил. Короче говоря, отец своенравную дочь оставил в такой конуре. Поначалу она сбрасывала веревку, а он узлами привязывал к ней воду и одежду. Много лет она ни в чем ни от кого не зависит. А как она достает воду, мне неизвестно.

— Давай, давай, рассказывай дальше, — торопил Лориан медлительного товарища.

— Да… Поговаривают, что Орлоглазка по ночам превращается в птицу, летает над Оплотом, а жениха себе выберет среди спящих парней.

— Давно выбрала. Да он слишком крепко спал, не добудилась, — пошутил Лориан над привычкой Вернорука поспать днем на камнях.

— Будешь смеяться, ничего не расскажу.

— Я тебя спрашивал, почему в том месте трава не растет, а ты меня кормишь байками про девственниц с орлиными крыльями.

— Она летает, — нахмурился Вернорук. — Я сам видел.

— Да ну?

— Да. Превращается в маленькую птичку. Привяжет себя к каменным зубьям башни и вволю летает над Оплотом. Красиво. А привязывает себя, чтобы ветром слишком далеко от Оплота не отнесло.

Лориан вспомнил первое знакомство с Оплотом, и тут ему вдруг пришло в голову, что имя девушки похоже на его собственное. «Орлоглазка!» Ему нравилось, что в их именах совпадают звуки «л», «о», «р» и «а».

Вернорук погрозил кому-то своим могучим кулачищем:

— Я им покажу. Пусть и не рассчитывают. Она будет моей!

«Вот те на!» — присвистнул, пораженный догадкой, Лориан.

— Ты любишь ее? Что ты задумал? Так все твои крылья и задумки ради того, чтобы к ней попасть?

Вернорук смущенно отвернулся. Лориан вскочил на ноги.

— Чего же ты ждешь! Упустишь верное счастье! — возбужденно повторял Лориан. — Сегодня… Нет, сейчас я тебя подниму на стену! Давай прямо здесь поднимемся! Я тебе говорил — это легче, чем кажется.

Но сколько он ни убеждал Вернорука, тот не хотел подниматься на стену. Лориан объяснил своему товарищу, как пальцами цепляться за щели в камнях, как нащупывать выемку в стене, чтобы поставить ногу, как перемещать вес тела, как приникать к Оплоту всем телом при опасном порыве ветра, но Вернорук набычился и ни в какую не соглашался на пробный подъем. Когда в очередной раз Лориан показывал другу, как цепляться ладонью за плоский камень, Вернорук сказал:

— Сегодня устроимся спать под ее оконцем.

Взволнованный рассказами Вернорука, Лориан с трудом заснул. «Почему Орлоглазка? Почему не Лорена? Хоть и схожи наши имена, но, видно, никогда не встретиться мне с этой удивительной девушкой», — засыпая, подумал он.

Но судьба распорядилась так, что встретиться им довелось быстрее, чем можно было представить в самом романтическом сне. Проснувшись, он вскочил на ноги от ощущения тревоги. Едва не попав ногой в угли дымного кострища, осмотрелся. Вокруг не было никакой опасности. Конаны, мураявры и прочая нечисть никогда не подходили близко к основанию Огромного Оплота. Нет, тревога исходила от сознания Вернорука. Но где товарищ?

Лориан обошел дотлевающий костер и посмотрел вправо и влево вдоль Великой стены. Спрашивается, куда мог запропасть приятель? В ближайшей низине он обнаружил Вернорука, заливавшегося горькими слезами, с волосами, густо обсыпанными серым пеплом. Скорчившись, он сидел на земле и рыдал, размазывая слезы по пухлым щекам. При виде столь душещипательного зрелища Лориан остолбенел.

— Вернорук, что с тобой? — Лориан пытался развернуть товарища к себе лицом, но всякий раз Вернорук отворачивался.

Кто мог обидеть этого великана со здоровенными кулаками? Когда Вернорука удалось немного успокоить, он промолвил всего одно слово:

— Перстень.

Лориан подскочил на месте:

— Какой перстень? Ты о чем? Вернорук всхлипнул:

— Ночью и утром я уходил. Гулял под стеной. Когда вернулся, над твоей головой висел перстень на веревке. Это верный признак.

— Какой перстень, над чьею головой? Какая веревка?

— Пока меня не было, Орлоглазка спустила по стене перстень, привязанный на конце спущенной веревки.

— А… — протянул пораженный Лориан. Вернорук поднялся и побрел прочь. Лориан двинулся следом за приятелем.

— Это был знак для тебя, — попытался он по-иному истолковать утреннее событие.

— Нет, — Вернорук отрицательно помотал головой, и из его широкой груди вырвался стон. — Перстень — это верная примета избранника. Мне он по ночам снился.

Лориан развел руками:

— Без тебя я никуда не полезу. И речи быть не может. Забудь об этом. Я на твою девушку не претендую.

— Полезешь, — ощетинился Вернорук.

Лориан насторожился. Ему совсем не хотелось ссориться с другом. Не к драке ли идет дело?

— Полезешь, и я сам тебя в тощий зад буду подталкивать, — с угрозой в голосе заявил Вернорук.

— Да объясни ты, в чем дело-то?

— Если Орлоглазка спустила перстень со стены, она требует жениха. Это знак, чтобы парни со всего племени попробовали себя, испытали. Каждый по очереди может залезть на вершину Оплота.

— Что им всем с одной девушкой делать?

Вернорук обернулся:

— Кто-то же доберется до ее клети.

— Один из нас, — уточнил Лориан.

— Один из вас. — Вернорук был на редкость упрям. — Я не полезу.

Лориан не понял:

— Вернорук, о чем ты? В племени есть парни посильнее нас с тобой. Они заберутся к девчонке, не успеем мы сказать: «Лети, красавица, лети».

Лишь в ответ на эту грубость Лориана Вернорук соизволил дать вразумительное объяснение:

— До цели доберется лишь тот, кто избран девчонкой. Перстень висел у тебя в изголовье. Ты избран. Всех остальных она сбросит. Если Орлоглазка не в духе, малой кровью не обойдется.

Лориану с трудом верилось в услышанное. Когда они ~ вернулись к племени, Вернорук всем рассказал о перстне, спущенном со стены. Среди молодых веков возникло волнение. Каждый считал себя достойным провести ночь в каменной каморке Орлоглазки. Все стали перебирать веревки и искать у старших мази для рук. Не участвовавшие в этой суете Вернорук и Лориан отправились в карьер. Они работали как в обычный день, но молча. Выполняя заданную работу, на пару они обтесали продолговатый прямоугольник и вернулись к стене. Новости были печальны. Из тех, кому удалось добраться на опасную высоту, двое сломали себе ноги, один переломал ребра, а последний лежал без сознания, окруженный родными, — у него был поврежден позвоночник. К тому моменту, когда тень от стены бежала на восток, больше не было желающих попытать счастья. Вернорук подтолкнул Лориана коленкой и прошептал:

— Полезешь.

Лориан отрицательно помотал головой.

— Тогда ты мне не друг, — пригрозил век. Выхода не было.

— Разрешение у шамана будем спрашивать? — спросил Лориан.

— Ты хоть и мудрец, но глупый. Половина племени соберется под стеной Оплота, сделай только первый шаг к Орлоглазке.

Так и вышло. На дальних лугах Лориан набрал пахучих цветов и вернулся к Оплоту. Чтобы букет не мешал ему при подъеме, он засунул его за пояс на спине. Его стыдливые действия вызвали град насмешек у толпы зрителей. Многим из легкомысленных веков хотелось посмотреть, как речной юноша, облитый нечистотами, свернет себе шею. Подойдя к стене, Лориан поплевал на мозолистые ладони. Вернорук стоял рядом и молча подставил другу сцепленные замком руки.

— Скажи одно слово, и развлечение отменяется, — сказал Лориан, поместив правую ступню на крупные ладони века, а левой рукой обхватив его за плечо.

— Ты что, хочешь, чтобы какой-нибудь шаманский сынок лапал девушку из моих снов? Ты-то, по крайней мере, парень вежливый и потом расскажешь мне все в подробностях. Давай, друг.

Лориан переставил левую ногу в ближайшую щель. Когда правая пятка оторвалась от услужливо подставленных плеч товарища, в толпе поднялся шум. Раздавались нестройные возгласы и выкрики «о!» и «ха!». Все ждали, когда очередной смельчак сверзится с середины отвесной стены. Получилось иначе. Орлоглазка жила наверху в келье с одной узкой бойницей. Кроме отца и редких смельчаков, мало кто добирался наверх. Вообще-то, веки побаивались места с мертвой травой. Забраться без приглашения хозяйки и через верхние зубья стены не то чтобы было особенно трудно, но не каждому это приходило в голову.

Быстрее обычного Лориан вскарабкался на Великую стену Огромного Оплота. Самым трудным оказался участок над прямоугольным проемом, в который счастливому избраннику и предстояло заглянуть. Через этйт проем девушка выбрасывала веревку и могла общаться с внешним миром. Нижняя часть проема была истерта веревками. Поэтому для Лориана оказалось удобнее, обогнув проем, подобраться к нему сбоку. Наконец юноша достиг намеченной цели. Он на пальцах подтянулся, оперся сначала на правый локоть, потом завис на локтях на краю выступа.

Когда глаза привыкли к сумраку, он разглядел в двух шагах от себя девушку с обручем на голове. При виде девушки Лориан ощутил прилив озорства и стал раскачиваться нижней половиной тела, зависая на животе. Девушка вскрикнула, выронила бронзовый топорик и упала на каменный пол. Ее обморок был неожиданностью для Лориана. Юный стенолаз отпрянул от бойницы и чуть не полетел вниз. Сердце в груди трепыхалось как пойманная рыба, но цепкость рук спасла юношу от смертельного полета к ногам притихшей толпы. Покрытый холодной испариной, Лориан из последних сил перевалился через парапет и упал на каменные плиты покоев Орлоглазки. На четвереньках подобрался к бесчувственному телу и приложил вытянутую ладонь к бледному лбу таинственной красавицы. Над ее подстилкой в изголовье висели сухие травы, источавшие пряные запахи. Юноша огляделся в поисках воды и понял, что вполне может выпрямиться в полный рост.

Вначале Лориан ничего не увидел, но его неудержимо влекло рассмотреть, куда он попал и что его окружало. Когда глаза привыкли к полумраку, он увидел каменную лестницу, которая вела куда-то вниз. С осторожностью Лориан начал спускаться по ступеням и обнаружил внизу дверь, прикрытую синим занавесом. Занавес был соткан из материала, не похожего на знакомый лон. Ему было ужасно любопытно, что могло скрываться за занавесом. Лориан откинул материю и увидел в сумеречном освещении длинную прямоугольную комнату. Потолок был сделан из светлого камня, а пол был покрыт узорчатыми каменными плитами. По центру комнаты, от входа до невысокого помоста, была разложена красная циновка.

Вернувшись в верхний покой, Лориан с трудом приподнял обмякшее тело девушки и перенес ее на подстилку. Осмотревшись, под складками занавеса юноша заметил долбленку с водой и, смочив руку, провел подушечками пальцев по девичьему лицу. От прикосновения мокрой ладони девушка очнулась, но не поднимала трепещущих ресниц. Она не шевелилась, вероятно от страха.

Лориан поскреб в затылке, как часто делал Вернорук. Он не придумал ничего лучше, как отступить и вернуться назад к проему. Юноша вылез из каморки и повис на руках на внешней стороне Оплота. Должно быть, со стороны подобные действия выглядели забавно. Спустя какое-то время девушка выказала признаки жизни. Она медленно встала на корточки и метнулась в глубь кельи. Занавеска скрыла ее от нескромного взора пришельца. Лориан снова забрался в каменную клеть. Во второй раз перелезая через отверстие в стене, он ногой наступил на какой-то предмет. Девушка выскочила из-за занавеса и склонилась над тряпочной птицей.

— Это Фаия! — . объяснила незнакомка, подняв дорогую для нее вещь, и бережно прижала чучело птицы к груди.

Незваный гость открыл было рот, но девушка подняла ладонь с указательным пальцем, направленным к потолку, и произнесла:

— Ни о чем не спрашивай.

— Меня зовут Лориан, — смущенно представился юноша.

— А меня — Орлоглазка, — тихо ответила девушка.

Лориан, с такой легкостью взобравшийся на вершину Оплота, сейчас был совершенно сконфужен. Струйка пота змейкой сползла по спине, и Лориан густо покраснел. Ладонью он провел по пересохшим губам. Привыкшие к постоянному полумраку девичьи глаза ловили каждое его движение. Девушка расценила жест как просьбу утолить жажду. Она поднесла ему глиняный кувшин с водой:

— Если хочешь, пей.

Лориан перевел взгляд с кувшина на девушку и понял — он победил!

Оправившись от минутной неловкости, юноша сделал несколько глотков. Вода была прохладной и вкусной. Вернув Орлоглазке кувшин, Лориан внимательно ее рассмотрел. Высокая, стройная, с тонкой талией и широкими плечами, Орлоглазка была одета в длинный балахон, перехваченный в талии изящным пояском. Рыжеватые, с медным отливом, волосы девушка перевязала широкой лентой, так что высокий гладкий лоб был открыт. Женщины его племени ходили всегда с распущенными волосами, закрывавшими половину лица. Лориан впервые видел девушку с волосами, туго собранными в пучок. Юноша был очарован тонкими чертами лица и темно-синими глазами незнакомки. Щеки девушки зарозовели. Орлоглазка улыбнулась, и на щеках ее заиграли ямочки. Красавице юноша явно понравился. Прошло смущение от неожиданного вторжения, и молодые люди одновременно рассмеялись, и — потекла беседа. Как ни в чем не бывало сидели они на высоченной башне Оплота, свесив ноги из оконного проема и болтая босыми пятками. Цветы! Лориан совершенно забыл о букете! Поправляя рубаху, он нащупал слегка завялые голубые цветы. Он достал полевой букетик и, чуть встряхнув, протянул подарок девушке. Ее глаза округлились, брови удивленно поднялись, изящно очерченный ротик чуть раскрылся, — все это придало ей столько очарования, что Лориан не смог удержаться и потянулся губами к устам прелестной девы. Прервав поцелуй, Лориан принялся расспрашивать девушку об ее прошлом.

— Раньше мне воду приносили в кувшине, — рассказывала Орлоглазка. — И я поднимала глиняный сосуд на длинной веревке. Потом я узнала: за каждой из трех стен моей клети есть потайная дверца, а за ней — лестница. Можно дни и ночи брести по бесконечным коридорам внутри стен. Если бы ты знал, сколько раз мне доводилось заблудиться, и тогда я плакала, сидя на холодном камне!

Она вдруг посерьезнела:

— Преследуя ловчих Великой Охоты, мой отец готов был отправиться в дальний путь. Но он так и не услышал призывного голоса западных богов. На его просьбы молчанием отвечало божество по имени «Запад».

Орлоглазка рассказала Лориану о потайных ходах, уводящих воображение к выходам из Оплота в разных местах Восточной Ойкумены.

— Я знаю многие из секретов, но далеко не все. Долгой человеческой жизни не хватит, чтобы открыть одну десятую всех тайн Оплота. Поверь мне.

Потом она стала расспрашивать Лориана о пережитом в его долгих странствиях по Перунике.

— У веков иногда уходят мужчины на восток, но никогда в племени челов никто не уходил на запад. Я вижу твое будущее, тебя не остановят стены Оплота. Ты дойдешь до конца. Но будь осторожен. Где-то там, на границах Страны Тысячи Племен и Милазии, есть озеро с черной водой. Воду из него берут Черные Колдуны, живущие в подземной деревне.

Лориан, в свою очередь, рассказал Орлоглазке, что верит в божественную силу Ондрона и в существование Страны Живых Зверей. Но Орлоглазка оказалась на редкость умна и задавала острые вопросы.

— Твоя вера основывается на желании единства всех племен и народов. Но хотят ли они сами такого объедет-нения? Ты спрашивал?

Лориан даже поперхнулся от подобной проницательности. С умной женщиной всегда надо держать ухо востро. А когда она не только умна, но и красива, приятное знакомство превращается в постоянное балансирование на канате. Как бы не упасть в ее глазах!

Они беседовали, поглядывая на расстилавшиеся внизу травяные холмы и ложбины, заросшие густым кустарником. К зависти менее удачливых парней из племени веков, они провели вместе несколько часов. Затем юноша неторопливо спустился, переговариваясь с девушкой наверху. На следующий день Лориан принялся за привычные дела, внешне не придавая значения тому, что произошло. Нет, он не будет жениться на хозяйке каменного склепа. Он сделал то, что другим не удавалось, но ему ничего не нужно.

Верноруку такое поведение понравилось, однако Лориан в глубине души понимал: второй подъем неизбежен. Прошло несколько дней, и в племени веков забыли о том, что сделал чужак, пришедший из восточных степей. Но Лориан не забыл о красавице, заточенной в стене. Как-то поздним вечером, убедившись, что за ним не подглядывают, он подкрался к заветному месту у стены и тихонько свистнул. Орлоглазка выглянула из проема, и лицо ее вспыхнуло радостью. Лориан понял, что его ждали. Он вскарабкался на Оплот с помощью веревки, охотно спущенной из высокой бойницы.

Орлоглазка помогла юноше перебраться через парапет. Посреди комнаты висела занавеска, делившая ее на два уютных жилища. В той половине, что выходила прорезью на восток, девушка занималась делами и проводила большую часть дня.

Ласково встретив желанного гостя, она удалилась на дальнюю половину. Затаив дыхание, Лориан ловил шорохи, доносившиеся из-за полога. Догадавшись, что девушка снимает легкую одежду из лона, Лориан смутился. Занавеска из тростника раздвинулась, и Лориан увидел обнаженное девичье тело. На реке он видел десятки и сотни голых женщин. Но там грудей, животов и мускулистых ног было слишком много, и они были всегда в движении, а здесь перед юношей самая красивая девушка Перуники замерла неподвижно, как бы чего-то от него ожидая. Ее длинные ноги завораживали нежной белизной, острые груди могли бы заставить скрежетать во сне многих подростков, если бы последние догадывались о существовании такой удивительной красоты под одеждой девы, сбрасывавшей идолов со стены. При мысли о том, что эта девушка ему доступна, Лориан затрепетал. Такого совершенного тела ему видеть не доводилось. Горячая волна затопила его сознание. Он приблизился и поцеловал девушку в холодную щеку.

Тонкие руки обхватили шею Лориана, и Орлоглазка приникла к нему. Голова неискушенного в любви подростка закружилась. Ночь прошла незаметно. Юные любовники, увлеченные объятиями и поцелуями, не обращали внимания на солнце, поднимавшееся на востоке.

После они лежали на тростниковой подстилке и разговаривали обо всем на свете. Девушка нежно провела пальчиком по багровому пятну песочной чесотки, подхваченной в кикуровском плену. Язва, не до конца залеченная травами, расползлась по правой руке от локтя до плеча.

В смущении он спросил:

— Тебе неприятно прикасаться?

— Я люблю тебя таким, какой ты есть. Со всеми недостатками. Разве может женщина любить по-иному?

Он гладил ей волосы. Заглядывал в глаза.

— Разве ты не знаешь сказания народа веков? — спрашивала Орлоглазка. — Песочная чесотка — это особый хом. Так Китовлас помечает самых сильных людей. Тех, с кем врагу рода человеческого не удалось справиться в первую встречу. Такими язвами нужно гордиться. — Всматривалась в улыбающиеся глаза Лориана. — До встречи с тобой я не знала, что где-то существуют люди с синими глазами. Думала, я одна такая: В моей семье у всех были карие глаза.

— У веков синие глаза — редкость. — соглашался Лориан.

— Знаешь, как мне бывает холодно по утрам? — спросила она, прижимаясь к его груди.

Из многочисленных рассказов Лориана ее заинтересовало описание племени, для наречия которого были характерны слова, составленные из слогов. Заливисто смеялась она, когда он изображал речь этих людей: «Ко-ко-чои чо-чо-кои ро-по-по ша-те-те». Ей нравилось, когда он в лицах изображал тех, с кем встретился в дороге к Оплоту.

— Я могу предсказывать будущее, — сказала Орло-глазка. — Я вижу твое будущее. За каменным занавесом мироздания, Огромным Оплотом, от тебя скрывается непредсказуемый Запад. Мое окно смотрит на восток, но ты рожден для того, чтобы о могуществе племени веков рассказать западным народам. Я вижу.

Многое про будущее и прошлое мог бы узнать Лориан, останься он с Орлоглазкой. Но высокое предназначение вело его прочь от любви.

— Я постараюсь достать железные ободья для твоего самоката. — Орлоглазка погрустнела при мысли, что добровольно приближает разлуку. — Не уходи, любимый… — жалобно пробормотала девушка.

— Я должен попасть в Язочу, — ответил Лориан, а про себя подумал, что поиск ответа на сложный вопрос сродни поиску хорошей жены. Верные ответы встречаются не чаще верных жен.

— Племя, умеющее читать по-писанному, живет по соседству, — объясняла ему молодая женщина. — По ту сторону Стены.

Когда последние лучи солнца отразились на бегущих облаках, оба ощутили, что близок час расставания.

Случайно заглянув за занавеску, Лориан заметил на полу знакомый короткий плащ. Значит, это все-таки была девушка!

— Этот перстень помогает тебе проходить сквозь камень? — спросил он, пытаясь скрыть волнение в голосе.

Орлоглазка встрепенулась:

— Так ты из-за перстня сюда поднялся? Ради него целовал меня? Ну так смотри!

Орлоглазка взмахнула рукой и с размаху швырнула перстень вниз через парапет. С удивительной легкостью женщина выбросила волшебный перстень.

— Надеюсь, он никого не убьет, — пошутил Лориан. Орлоглазка глядела на него недоверчиво.

— Глупая, что общего между нашими чувствами и перстнем? При чем здесь перстень?

От таких слов молодая женщина сразу смягчилась.

— Родной ты мой, — прошептала Орлоглазка, бросившись Лориану на грудь.

При возобновившихся объятиях она покачнулась, и роскошная медно-рыжая коса перелетела с девичьей спины на мужское плечо. Туго заплетенные волосы смешались с белобрысыми прядями Лориана. Любовное приключение продолжалось. Оно стоило перстня!

Орлоглазка шептала:

— Заставь меня поверить в то, что, когда вожди племен будут просить тебя стать мужем безобразной женщины ради блага их народов, ты им откажешь, обещаешь? Все больше рождается уродливых детей, потому что внутри Оплота живет чудовище Гомаледон. От него исходит жар, который, проникая сквозь камень, вредно действует на беременных женщин. Ты не задумывался о том, как спасти народ веков?

Лориан молчал.

— Глупый, волшебные перстни придуманы обманутыми людьми. Ты сможешь сотворить волшебство и без помощи перстня.

Орлоглазка молчала, пока он перебирался через парапет в темноту ночи. Лориан спустился и сразу принялся шарить в траве, не подозревая о том, что за ним наблюдает Вернорук.

Со стороны казалось, что озерный юноша собирает рассыпавшиеся зацепы и деревянные когти.

— Что ищем?

— Перстень, — односложно ответил Лориан, отряхивая росу с колен.

Меньше чем когда-либо он был склонен к разговору.

— Прости, но я тебе не помощник. Женщина и перстень — не слишком ли много для одного чужака?

Лориан долго искал перстень, прерываясь лишь для того, чтобы распрямить поясницу и глотнуть воды из ближайшего родника. На второй день поиски увенчались успехом. Перстень с изображением двуглавой птицы нашелся почему-то в кострище.

— Я удовлетворен, — сказал Вернорук. Лориан спросил:

— Чем?

— Твоим унижением.

— ?

— Хорош же ты был с задницей, поднятой кверху. Ты ведь ползал по мокрой траве прямо под ее жильем. Я вволю потешился. Она-то нагляделась поди вдоволь на униженного избранника.

— А, ты все об одном и том же, — сказал Лориан. Теперь он был уверен, что век первым нашел магический перстень.

— Тебе доставляет удовольствие издеваться надо мной?

— Я не пророк. И не Стеносоздатель. Я обычный парень, и у меня самые обычные недостатки. — Грудь Вернорука бурно вздымалась от волнения.

— Мы уйдем от стены, она запомнит меня с поднятой задницей, а тебя красивым и неиспачканным, — с притворной грустью молвил Лориан.

Вмиг вся спесь слетела с его товарища.

— Ты переживаешь? — спросил он у Лориана. Вздохнув, Лориан продолжал разыгрывать дурачка.

— Еще как. Опозорился я с перстнем. Теперь всем живущим на Оплоте известно, где на моих штанах заплатки.

— Знаешь, ради дружбы… Раз такое дело… Я готов. Уперев кряжистые руки в землю, Вернорук встал на четвереньки и принялся ползать среди травы, сузив плечи и показывая пустоглазой стене толстые ляжки. В конце концов смешно шлепнулся в грязь. Лориан не удержался и захохотал от души, сбрасывая напряжение последних дней.

Но вскоре его стали терзать новые сомнения: вдруг у Орлоглазки родится ребенок? Рождаются ли дети после первой и единственной ночи? Его пугала ответственность. Что нужно делать мужчине, если он станет отцом нежданного ребенка? И как он узнает о появлении младенца?

Ни с кем не поделившись своими тревогами, Лориан, на всякий случай, вознес молитву богине чадородия, попросив, чтобы, если родится сын, Орлоглазка назвала его «Юрианом», что значит «Приносящий удачу».

СРАЖЕНИЕ ВО МГЛЕ

Вдали от поселения Боровое Лориан в задумчивости бродил по Огромному Оплоту, вспоминая сладостные минуты, проведенные с прекрасной Орлоглазкои. Образ девушки глубоко запал в душу юного пророка. Вдруг Оплот содрогнулся от удара неведомой силы. Лориан лег на край Оплота и прислушался. Мощь второго толчка застала его врасплох. Не ухватись он за камни, упал бы с одной из самых высоких башен восточной стены. Лориан взглянул на север. Именно оттуда донеслись страшные звуки. Словно огромное винторогое чудовище Гомаледон, пытаясь вырваться из Оплота, с разбега бросалось на стены темницы. Что бы это могло быть? Юноша поспешил вернуться в поселение. Там царили волнение и суматоха, слышались крики встревоженных женщин, плач детей. Вернорук с нетерпением ожидал возвращения друга.

— Плохие новости. С юга идет существо с шестью пальцами на руке. У него на плечах два огромных шара, которыми он хочет пробить дыры в Оплоте. На встречу с ним спешат дикие племена и страшные злые колдуны, научившие одиннадцатипалого носить на своих плечах два гигантских круглых камня.

— Что за чушь? — возмутился Лориан и сразу прикусил язык.

Нашлось объяснение страшным содроганиям Оплота! К Лориану подошел шаман.

— В твое отсутствие выяснилось, что некий молодой мужчина по имени Иго ведет несколько сотен конанов, тысячу шохотонов и несколько родов племени лорсов, чтобы разрушить Оплот, схватить и наказать Первого При* рока. Иго горит желанием личной мести Человеку-Покляв-шемуся-Остановить-Великую-Охоту. Помогает ему черный маг с темной как ночь кожей, которого они называют не иначе как Человек-Породнившийся-С-Китовласом.

Шаман говорил, что Иго исполняет волю Китовласа. Удары, которые слышал Лориан, следует понимать как баловство Иго. Разрушив стену в одном месте, он опробовал силу черной магии, проверил прочность таинственных шаров, которыми собирался уничтожить Оплот, племя веков и Лориана. Черные Колдуны науськивали Иго проломить огромные бреши в восточной стене Оплота. Колдуны из Милазии помогали Иго удерживать власть над конанами, поддерживать строгий порядок в племени шохотонов и привлекать на свою сторону южных лорсов.

— Не могу понять. — Шаман недоуменно качал головой. — Ты рассказывал, что шохотоны живут на северном берегу Миссии? Как они могли переправиться на южный берег? Как могли знать, куда им идти и где соединиться с конанами и лорсами, идущими с юга?

Лориан ничего не стал объяснять, но понял, что Иго поддерживают люди, владеющие приемами ясновидения. В поселении веков началась активная подготовка к встрече врага.

— Наш вождь по-прежнему болеет, поэтому возглавить оборону поселения придется нам с тобой, победитель конанов, — обратился шаман к Лориану.

Лориан отдал первые распоряжения. Вскоре старик-стенолаз привел двух лорсов, захваченных в плен. Смельчак по стене Йроник ночью в самое логово врагов. Он подкрался к сидевшим у костра воинам, слегка придушил их, связал и приволок бесчувственные тела в селение. Придя в себя, пленники сообщили, что северный отряд возглавляет юноша-убийца по имени Шонго.

Лориан сидел в одиночестве, когда пришел Вернорук и сообщил о настроениях в племени. Мужчины хотели услышать юного пророка. Лориан направился к векам. Около тысячи взрослых мужчин толпились на западном склоне невысокого холма. Лишь она отделяла Воровоё от приближающегося противника. Когда-то здесь была каменоломня. Несколько лет назад ее засыпало в страшную пыльную бурю. Холм зарос высокой травой. Лориан шагал сквозь толпу. На вершине холма он бросил взгляд в сторону лагеря Иго и повернулся к врагу спиной.

— С помощью перстня… — медленно начал Лориан и с каждым новым словом говорил все громче и громче, — я постараюсь открыть Оплот. Племя сможет перейти на западную сторону. Тогда вы сохраните себе жизнь. Но шохотоны и лорсы идут не ради ваших женщин. Они хотят уничтожить Оплот. Они будут пробивать проходы в Оплоте для хоболов и перумов. Ловчие Великой Охоты будут гнать вас и ваших детей до самой Милазии. Есть один выход — здесь, у поселения Боровое, защитить священный Оплот. Я могу открыть для вас Оплот, но сам останусь здесь. Со мной остается Вернорук и шаман. Остальные могут уходить. Вы сохраните жизнь женщинам и детям. Каждый из вас имеет право умереть от старости, а не от ножей конанов. Тогда вы умрете мужчинами, которые не встали на защиту родных стен. Решайте!

Лориан обернулся к Верноруку за поддержкой.

— Вся Ойкумена наш Оплот, — негромко высказал Лориан сокровенные мысли многих мужчин из племени веков.

Последние слова все расслышали очень хорошо, толпа мужчин пока молчала в мучительно долгой паузе. И вдруг веки зашумели.

— Мы и наши дети, наши женщины… Мы все умрем завтра, но не оставим Оплот. Что нужно делать? Говори, пророк! Говори!

Лориан встретился взглядом с шаманом.

— Осталось не так много времени, но мы успеем подготовиться к приходу врага. Нет ничего проще приготовлений к смерти.

Шаман кивнул головой в знак согласия. Мужчины разбрелись по Боровому и местам, на которых ночью будут разведены костры. Лориан остался на вершине кургана. «Отстоим Оплот от шохотонов и лорсов, защитим Ойкумену от Китовласа», — мысленно призывал Лориан друзей и прочих веков. Он вслушивался в мысли врага и думал о будущей битве. Их всех ждет ужас поражения, если сейчас он не предпримет каких-то решительных мер. Бессознательным жестом Лориан дотронулся до бирюзового перстня.

На его призывы о помощи Ветер и Земля не отзывались. Мысль о смертельной угрозе загадочных шаров, повисших в воздухе над головой Иго, не давала Лориану покоя. Против магического оружия следовало подобрать не менее мощное. Но какое? Спасительная мысль появилась совершенно неожиданно. Поможет каменный столп в каменоломне! Лориан попытался определить, в какой стороне находится от него дальняя каменоломня. Повел сердоликовым красным перстнем с изображением двуглавой птицы влево, вправо. Сила волшебства, заключенная в перстне из сердолика, помогла Лориану! Вскоре он услышал далекий гул. Монолит вырвался из объятий скалы! Где-то вне пределов зрения гигантский камень с гладко обтесанными боками низко поплыл над землей.

Прошло не так много времени, и вот колоссальный кусок гранита медленно проплывал над головами веков. Длиной более шестидесяти шагов и диаметром в десять обхватов, столп весил не меньше самого большого бастиона Оплота. Каменным шарам была противопоставлена колонна из гранита. Продемонстрировав шохотонам свое оружие, Лориан аккуратно положил каменный столп в траву у западного склона. К холму сбегались взрослые веки и мальчишки. Каждый век успел обзавестись нефритовым топором или ножом. Все с нескрываемой радостью выполняли распоряжения Лориана и Вернорука. Против черной магии есть магия белая! Черные Колдуны и одиннадцатипалый не страшны векам!

С вечера Лориан отправил на разведку самых ловких мужчин рода «птичья лапка». Нарушив родовой запрет, они во главе со стариком-стенолазом, взобравшись на вершину Оплота, дошли до того места, где внизу лагерем стали племена Иго. Лазутчики привели в Боровое пленного шохотона в пестрой одежде военачальника. Его допрашивали Вернорук и шаман.

— Спасибо, старик, — поблагодарил Лориан стенолаза, получившего ранение при взятии «языка».

— Я на тебя осерчал тогда, прости, — с побелевшим от боли лицом простонал старик.

— Завтра утром Ондрон нас всех простит, — просто ответил Лориан.

«Язык» рассказал о том, что на сторону Иго перебежал сын главного каменщика. Таким образом, противник получал полные сведения о местности, количестве и расположении отрядов защитников Оплота.

В конце дня мужчины снова потребовали, чтобы Лориан вышел перед ними.

— Если нужно — умрем, но закроем телами священный Оплот! — с коротким воззванием обратился Лориан к мужчинам с вершины невысокого взгорья.

— Погибнем, но не повернем лица к Оплоту! — обещали друг другу веки, собравшись перед решающей схваткой у вечерних костров. За ночь шаман веков не сомкнул глаз. Путаясь в одежде с узелками, он обошел весь лагерь. Для многих из соплеменников и чужаков он находил добрые слова поддержки. Старики не помнили такой беззвездной и безлунной ночи. В обступившем всех и вся мраке на душе у шамана светлело, когда он слышал слова: «Умрем как мужчины. Пусть каменные шары Китовласа ударят нам в грудь, но не по Оплоту». Так говорили мужчины с могучими руками камнерезов, старики с обвисшими усами и мальчишки, дрожащие от ночной прохлады. Затем шаман прикорнул, прислонившись к спине седобрового старика. Потухли последние костры. Мгла окружила враждующие племена. Боровое и высокий холм напротив погрузились во тьму. Лишь сторожевые и Лориан не спали.

«Что есть истина как не взгляд на события и вещи с точки зрения нравственных первооснов твоего народа? — рассуждал Лориан. — Истина ближе к гармоний и красоте, чем правда. Парадокс бродячего мудреца Фаддия состоял в том, что иногда для определения истины достаточно одной правды, половинки правды или откровенной лжи. Знание и опыт помогают с успехом отличать навязываемую правду от истинно нравственной оценки событий. При поисках истины речь идет не о „соответствии нравственным первоосновам". Зачастую истинными признаются красивые вещи. Как быть, если появляется человек, который называет истинными моральные догмы пока не возникшего и не оформившегося народа? В таком ли человеке нуждаются народы? Его ли следует называть Первым Пророком?» Лориану не спалось. Мысли об истине не давали покоя.

Пророк взошел на курган с помятой травой. Мгла сгущалась. Он поднял лицо к невидимому в темноте небу. По лицу скользнуло дуновение ветра от далекого и непонятного движения. Лориан понял, что не уйдет, пока не проникнет в чье-либо сознание на противоположном холме. Он забросил воображаемый каменный шар с длинной веревкой и мысленно попытался зацепиться за голову врага. С первой попытки он вошел в мысли сильного и ожесточенного лорса. Сознание лорса было затоплено жаждой крови. Глазами лорса Лориан глянул окрест и не смог удержаться от придушенного вскрика. Где-то над головой у воина Иго раскручивал каменные шары. Как и прочие воины в его стане, лоре стоял на склоне холма и прислушивался к шелесту в небе. Тяжелые шары с помощью черного колдовства перестраивались в порядок, удобный для внезапного нападения. Иго уже готовился к нападению. Почувствовав, что лоре ощутил неожиданный приступ головной боли, Лориан поспешно выскользнул из чужого сознания. Сосредоточившись, Первый Пророк врздел к небесам руку, на которой блеснули два перстня: бирюзовый и сердоликовый. Хотя он полностью отдался мысленному приказу, посылаемому огромному куску камг ня, но все же услышал шумный выдох за спиной. Это Вернорук поспешно спускался с вершины холма в спящий лагерь веков.

«Поднимайся», — потребовал Лориан от тяжелого столпа, лежавшего на траве. Он по-прежнему ничего не видел. Слышал, как в Боровом Вернорук поднимал мужчин, чувствовал, как в опасной близости Иго вел по облачному небу шары Китовласа, и ощущал кончиками пальцев гладкие бока каменной колонны. Грозовые тучи нависли над вершинами холмов. Пока Лориан подводил каменный столп к верхушке холма, беззвездная мгла осветилась вспышками далеких молний. Молнии высветили огромные шары, приближавшиеся к Боровому. У Лориана не было выбора. С помощью волшебного перстня поднимая в воздух огромный столп из камня, он должен был принять вызов Иго. Посылая мысленные команды каменной махине, Лориан развернул гранитный столп и направил его против шаров Иго. Спиной и плечами Лориан чувствовал поддержку Дедо — каменного истукана, которого за день до сражения глубоко врыли в землю на верхушке холма. Дедо помог принять последнее решение пролить чужую кровь.

Беспредельная тьма застилала небо. «В такой темени нос к носу с Китовласом столкнешься и поцелуешься», — пробормотал какой-то пожилой век. «Человек не может выдержать всего. Если сейчас кто-нибудь расплачется, я сойду с ума», — подумал Лориан, ощутив на мгновение приступ слабости.

До сих пор тьма не пропускала ни единого звука со стороны лагеря шохотонов, расположившихся на западном склоне холма и готовых первыми застать веков врасплох. Неожиданно нижняя часть столпа засветилась. Огненный столп встал на пути у шаров Китовласа. Словно по сигналу, следом ударили всполохи первых молний. Лориан чувствовал, что у него на мочках ушей повисли две холодные капельки пота, но не мог согнуть руки в локтях, так как кончиками пальцев на вытянутых руках вел колонну по черному воздуху. Не обладавший магическими способностями, Шонго тем не менее был одним из немногих, догадавшихся о возможном исходе событий. Горящая холодным огнем колонна плыла над головами пораженных шохотонов.

С адским грохотом каменные шары столкнулись с колонной в воздухе над головами конанов и шохотонов. Лорсы наблюдали за происходящим со стороны. Затем по несльшшой команде с вершины холма шары разошлись и каждый ударял столп в одно место. Грохот от ударов камней заглушал грохотанье молний. Уподобляясь злым псам, рвущим шкуру медведя, шары пытались расколоть столп. Укрепленный волшебством, гранит выдержал ожесточенные атаки, и вскоре первый шар раскололся надвое. Половина каменного шара рухнула на головы десятка конанов, вторая половина зависла на месте, вращаясь с безумной скоростью. Затем и она упала на место, которое для нее предупредительно освободили разбежавшиеся лорсы. Вскоре второй шар от собственного удара разлетелся на куски, острыми тяжелыми осколками убивая и калеча конанов.

В гордом одиночестве столп Горизонтально завис над станом шохотонов. Бездонная тьма сгустилась в лощине между высоким холмом, попираемым великим изувером Иго и Черными Колдунами, и курганом, на котором стояли Лориан и шаман племени веков. Лориан позволил себе расслабиться и на мгновение-другое проникнуть в сознание какого-нибудь человека из свиты Иго. Беспроглядный мрак не помешал Лориану мысленно оказаться на высоком холме. То, что пророк увидел в таборе врагов, его не слишком удивило. Лиходей стоял на вершине холма, с нескрываемым ужасом всматриваясь в останки тел воинов племени конанов. Крысиные черты лица юного предводителя шохотонов и лорсов скривилось. Сумрачный, как бы олицетворяющий все зло мира, Иго был отстранен от свиты, толпившейся полукругом. Стоявшие рядом телохранители ощутили, как помрачнело изможденное лицо Иго, искаженное гримасой неистребимой ненависти. «Проклятый стояк!» — пробормотал Иго, посылая лютые проклятия Лориану и могучей колонне. Злодей отбросил в сторону длинный нож с золотой рукояткой и, мелко перебирая ногами, стал быстро спускаться с холма вслед за Черным Колдуном. Думая о спасении жизни, признавая поражение в несостоявшемся сражении, он позабыл о брошенных конанах, спасая жизнь для нового столкновения. Китовласово тщеславие Иго было невосполнимо уязвлено. Властная темень мокрым ветром гнала Иго в напряженную спину.

Сознание Лориана раздвоилось. Он по-прежнему оставался на холме, ощущая, как холодили стебли травы его босые ступни, но одновременно был и Верноруком, который едва сдерживал свой порыв. Мокрая мгла облепила лица веков, лишала зрения, пугала ночными шумами и липким потом покрывала руки и плечи. Всем участникам сражения было понятно, что в природе без вмешательства недоброй магии Черных Колдунов не обошлось. Огненный столп погас. В двух шагах не было видно соседа по боевому расположению. Иногда из черной сырой тьмы до веков доносились переговоры злобных конанов с угрюмыми шохотонами. Лорсы затаились.

Поднеся к губам руку с перстнем из сердолика, Лориан что-то прошептал. Направляемая рукой Первого Пророка, гранитная громада опустилась на землю с жутким мягким стуком. Послышались крики ужаса. У многих в стане веков волосы стали дыбом. Что творилось среди конанов, шохотонов и лорсов, никому не было видно. По склону высокого холма столп катился вверх, вдавливая тела врагов в землю. Люди не успевали отбежать, мешали друг другу и спотыкались. Конаны умирали молча, шохотоны ревели по-звериному, и отчетливо слышны были возгласы отчаяния в воинском таборе лорсов.

— Ондро! — во всю силу богатырской груди закричал Лориан. И веки приняли его крик как команду к наступлению. Прежде чем они сорвались с места и достигли подножия холма, лорсы успели повернуться спинами к наступавшим и сломя голову броситься на юг. Раненные шохотоны и немногие выжившие конаны провожали трусов проклятиями. С криком «Ондро!» веки принялись штурмовать высокий холм, заполненный остатками былой армии Иго.

Поначалу, сжимая в руках нефритовые топоры, они бежали по мокрой траве. Затем их ноги стали вязнуть в кровавом месиве из человеческих тел. Трава на склоне холма была покрыта страшным ковром из костей и мяса врагов, по которым прокатилась гранитная махина. Еще не вступив в битву, веки были заляпаны кровью с ног до головы. Те, что были помоложе, падали на землю, не совладав с приступами рвоты. А вот старик-стенолаз отбросил нефритовый топор и поднял с окровавленной травы острый нож конана. Обрывки одежды и острые кости погибших не мешали продвижению наступавших. В некоторых местах столп вдавил тела врагов в кострища и над холмом потянулся запах паленой человеческой кожи. Ничего не было видно в густом дыму от затушенных костров. Воля к победе двигала веков навстречу врагу.

Восклицая «Ондро!», веки достигли вершины холма и сшиблись с остатками конанов, перестроившихся в боевой порядок. Конаны и шохотоны добровольно остались приг крывать отступление лорсов, Иго и Черных Колдунов. Поначалу они были уверены, что легко справятся с нападающими, но едва веки пустили в ход свои нефритовые топоры, как шохотоны лишились надежды на победу. Конаны тоже прекратили нелепую битву за никому не нужный холм и сноровисто пустились в бегство. «Для поддержки надо было оставить на Оплоте людей с кострами», — запоздало подумал Лориан. Увидев, что в рукопашном бою веки не уступают бывалым конанам, Лориан успокоился. Исход битвы стал очевиден всем, кто сошелся в страшной сече под стенами Оплота. По-прежнему было темно, но все ощущали, что надвигается тот предрассветный мрак, после которого прошедшая ночь покажется жутким сном.

Лориан закричал:

— Иго! Ты не краб! Ты опозорил род крабов! Я отнимаю у тебя имя! Отныне ты лишь безымянное порождение речного тумана! Ты умрешь как гнилой тростник, упавший в речной ил, захлебнешься болотной жижей в самой прокисшей щели Милазии!

После сражения на холме Лориан отдал отряду веков распоряжение отойти. Сам он продолжал смотреть в сторону, куда отходил побежденный Иго. Когда к нему подошел Вернорук, Лориан попытался пошутить: «Неплохой из меня получился носильщик тяжестей?» Потом всмотрелся в заляпанное кровью лицо друга и замолчал. Тучи рассеялись. Первые лучи озарили окрестности. Тег перь можно было оценить обстановку.

Возглавляя отряд лорсов, вобравший в себя оставшихся в живых конанов, Иго бесславно отходил на юг. Впереди него бежал Черный Колдун. Следуя примеру предводителей, шохотоны и лорсы отбросили прочь ножи, каменные шары, дубинки и плети и бежали, едва поспевая за Иго и перетрусившим магом. Поселение Боровое по-прежнему принадлежало племени веков. Веки не преследовали врага. Приходилось думать о захоронении изуродованных останков. Работа предстояла не менее страшная, чем ночной штурм, ибо холм стал братской могилой конанов и шохотонов… Все воины племени конанов остались на холме, раздавленные гранитным монолитом. Отныне они были вычеркнуты Китовласом из списка главных ловчих Великой Охоты.

В утреннем сумраке прорезалась звезда и заставила вспыхнуть в полную силу ранее еле приметный нимб над головой Первого Пророка. Веки с благоговением взирали на необыкновенного юношу.

В наступившее туманное утро все взрослые женщины веков вышли из своих каменных домов и отмыли столп от крови врагов. Отмывали выбоины и щербины, забитые клочьями мужских волос, серой кашицей мозгов и ошметками кожи. Исполнили поручение шамана и разошлись по клетям. Ни одна не пожаловалась на грязную работу. От женщин племени веков враг не дождался бы пощады, не было в сердцах даже самых молодых женщин жалости к врагу.

— В память о победе мы поставим столп на Оплот. Основанием станет один из самых широких бастионов. Мы назовем этот памятник Колонной Первого Пророка, — сказал шаман.

«Рано праздновать победу», — подумал Лориан.

Перстни из сердолика и бирюзы помогли Лориану выиграть сражение. Но достаточно ли будет двух перстней и золотой безделки, подаренной дождем, для новой победы?

Соплеменник с шестью пальцами на руке остался цел, ни на мизинец не утратив волшебной силы.

Китовлас временно повержен, но борьба только начинается!

КАМЕНЬ ПОД ЗВЕЗДОЙ

Страна Живых Зверей — вечно ускользающая мечта! Она снова поманила юного пророка, и он спешил на юг вместе с Верноруком. Четыре сезона дождей, проведенные в племени веков, — долгая задержка. Оседлав деревянные самокаты, захватив одежду, два ножа из твердого металла (трофеи, доставшиеся после страшной битвы) и легкую плетеную обувь, друзья катили на юг. Ласковый ливень сопровождал их первую половину пути. Лориан и Вернорук продвигались по единственной каменной дороге Восточной Ойкумены. Разбрызгивая свежие лужицы, они катили по гребню стены с быстротой, сравнимой лишь с течением реки.

— Я найду Страну Живых Зверей! — кричал Лориан, возбуждаясь от ветра, свистевшего в ушах.

— Мы полетаем на драконах! — пытался его перекричать Вернорук.

— Нам все по силам! — крикнул Лориан, испытывая невероятный прилив энергии.

Весело вращались деревянные колеса с металлическими ободками, которые Орлоглазка, не забыв обещание, подбросила под Оплот как-то ночью. Юношам дождь не был помехой. Приятели были не прочь даже помчаться наперегонки. Казалось, они не друг с другом соревновались в скорости, а догоняли обложной ливень начавшегося сезона дождей. Напористые дождевые струи, не дающие человеку высушить одежду и согреться, только веселили Лориана. Все вокруг было залито светом, искрящимся под струями отвесного дождя. «От такого беспрерывного дождя я скоро полысею», — дурашливо жаловался Вернорук.

Им стали попадаться запущенные висячие сады. Западная стена оказалась более застроенной. У молодого века был глаз каменотеса, но все чаще встречались сооружения, назначение которых было непонятно и Верноруку. На одной из стоянок они увидели в круглой выемке бьющий из стены родник. Лучшее свидетельство близости племени кирпичников трудно было представить. Когда Оплот удалялся от источников воды, людям из племени челов приходилось пользоваться сложной системой наклонных желобов. Во многих местах на вершинах бастионов вода сбегала по водостокам и долго летела заплетающимися струями, прежде чем рассыпаться звонкими каплями, достигнув земли. Небольшими озерцами застаивалась вода под стенами Оплота. При виде такого водного праздника Лориана не оставляла мысль о необходимости огромного моста через реку. Если бы народ строителей породнился с речными племенами, то через Миссию можно было бы строить прекрасные каменные мосты. К сожалению, каменщики и кирпичники не владели навыком мостостроения. Лориана интересовал вопрос, проходит ли Огромный Оплот через Миссию? Словно гибкое тело змеи, извивались и блестели под светом ярких звезд бастионы мокрых каменных стен. Лориан не переставал удивляться — ночью звезды были видны даже в сильный проливной дождь. Лишь в середине ночи находили такие густые облака, что скрывались все звезды, кроме одной — над линией горизонта.

— Хочу быть звездным пророком, — говорил Лориан.

— В Заоплотье гадатели по звездам есть, слышал. Про другое не скажу, — отвечал Вернорук.

Твердо расселись по горизонту холмы, перехваченные поясом каменной стены Огромного Оплота. Пророк всматривался в убранный звездами лик ночного неба, изборожденный морщинками редких перистых облаков. Юноша ждал появления утренней звезды, она прощалась с ним вечером и встречала его по утрам. «По звездам племена ходят», — когда-то обмолвился Тенихан, и сейчас Лориа-ну становился понятен смысл этой фразы.

Друзья при каждом удобном случае поддерживали друг в друге уверенность в существовании Страны Живых Зверей.

— Сперва найдем способ остановить Великую Охоту, затем разведем животных по всей Перунике. Чтобы в реках и озерах плавали рыбы, по степи и по горам бегали лошади и бизоны, — мечтал вслух Лориан.

— Тебя послушаешь и сразу подумаешь, не рожден ли ты на западной стороне Оплота, — сказал Вернорук.

На другой день Вернорук отлучился. Он развернул самокат и покатил назад, привлеченный воздушными змеями, запускаемыми над Оплотом. Судя по всему, с севера за двумя юношами следовал какой-то род веков. Жаждавший приключений Вернорук отправился выяснять, не ошибался ли он в своем предположении.

Лориан смотрел на заход солнца, свесив ноги со стены. Приятно было снова вдохнуть свежий воздух степного простора. Хорошо сидеть одному на краю стены, всматриваясь в далекую предзакатную дымку. Прозрачная полоса дальнего дождя притягивала юношеский взор. Он видел, как багрец вечернего солнца и золото умирающего дня смешались в одну поблескивающую лиловую массу. Ночь вползла на Оплот сиреневыми язычками теней от бастионных зубцов. Месяц желтел над зубчатым горизонтом, составленным из квадратных башен Огромного Оплота.

Лориану приснился сон о том, как близнецы Киког и Каког привели племя к Оплоту и сказали Лориану: «Будь нашим главным шаманом!» Затем другое племя привел Нейло. «Будем разрисовывать стены картинами о животных», — предложил он. Могут ли сбыться эти странные сны? Многие люди предсказывали ему удивительное будущее. Шаман из речного племени говорил о Мальчике-Который-Объединит-Племена. Жена шамана племени веков, женщина-прорицательница, прилюдно обещала удивительное будущее каменным поселениям, воздвигнутым рукой Лориана.

В смутном сне под звездами он услышал странные слова.

«Ты камень среди камней. Камень, но не скала», — произнес басовитый голос.

Проснувшись, Лориан понял, что в поисках друзей и животных он должен исходить или объехать весь Оплот. «Не давай своему сердцу превратиться в камень» — такой дал он самому себе совет, размышляя над загадочной фразой из сна.

Лориан долго смотрел на звезды, пока не догадался: да это же глаза живых зверей! Злые волшебники разлучили их с человеком. Призвание Первого Пророка состоит не в том, чтобы отыскать Страну Живых Зверей, нет. Его задача — освободить животных от злого заговора. Он найдет заветную Страну, вступит в поединок с Черными Колдунами и одержит победу над черной магией. Он вернет животных на Перунику. Люди снова будут жить вместе с ними на одной планете. Таково призвание Первого Пророка.

Он помнил уроки Фаддия. Много думал о том, что ловчими Великой Охоты племена вытесняются на запад. Где-то в Милазии есть железные племена, выталкивающие кочевников с навыками литья бронзы. Племена бронзы давят на земледельцев, льющих медь. Племена с медным оружием обижают слабых. Каменные племена агрессивно оттесняют на запад тех, кто не имеет никаких орудий. В каких отношениях с соседями находится племя людей, владеющих секретом письменности? Неужели все члены этого неведомого племени столь умны, что нашли способ избавить Язочу от Великой Охоты? Связана ли с исчезновением животных злая сила, вытесняющая племена на запад? Животные, агрессивность племен и тайны Черных Колдунов — в чем загадочная связь между ними? И есть ли она, эта связь?

В конце сезона дождей, овеянные полуденным зноем, хорошо пахнут цветочные холмы. Днем, неожиданно вспомнив тряпичную куклу Орлоглазки, Лориан из обрывков веревок и рукава старой рубашки сделал куклу. Назвал ее именем «Фаня» и, наделив воображаемой возможностью думать, получил посредника для чтения мыслей Нейло. С помощью куклы Лориан узнал о том, что художник действительно покорил отдаленное племя. Сначала стал шаманом, а потом и вождем племени следовиков. Нейло удалось ввести новый ритуал. Отныне полагалось хоронить мертвых в могилу с изображениями покойника, не оставляя ему предметов для загробной жизни. Так бытовая утварь могла переходить из поколения в поколение, а не оседать на дне земляных ям. Портреты старейшин племени обеспечили художнику их особое расположение. Каждому приятно явиться перед Верхбогом красивым. Без рисунков хоронили чужаков и отступников от племенных традиций.

Лориан не понимал, почему кукла делала его ясновидящим, но решил с ней не расставаться.

Время работало на него. Слова отца нашли косвенное подтверждение в тот день, когда Лориан впервые увидел летящего в небе змея из мешковины. У стен Оплота юноша испытал в тот момент невыразимые чувства. Остается продолжить пленительный поиск и найти змей с блестящей чешуей и птиц, которые поднимаются в зенит без помощи человеческих рук и деревянных палочек. Кто-то нарисовал каменного краба на стене. Иго? Зачем Иго, связавшемуся с Черными Колдунами, нужен живой краб? Зачем Иго звери? Или он намерен украсть живность с Андоморы? А может, есть другое объяснение?

Вернорук догнал Первого Пророка и рассказал о том, что видел. Оказывается, веки снялись с места, оставили поселение Боровое и двигались следом за Лорианом. Они хотели, чтобы Первый Пророк был у них вождем племени.

Тогда веки готовы были вместе с новым предводителем искать неведомую Страну Живых Зверей.

— Разве мое желание обязательно должно совпасть с выказанной волей веков? Нет, не могу. Пока не освою грамоту, не смогу быть вождем, — возразил Лориан.

Мальчик, который вводил новые обряды и ритуалы для племен Восточной Ойкумены, превратился в мужчину, который обязательно освоит грамоту! Обязательно разгадает тайны Вселенной!

Дождь оставлял на лице юного пророка загадочные письмена. «Звездисто как», — восторгался Вернорук в те редкие часы, когда дождь переставал заливать окрестности и тучи уползали в невидимые трещины небесного купола. Глаза обладателя волшебных перстней снова и снова находили звезду, с которой были связаны гордые мысли о будущем.

Первый Пророк следовал за звездой, манившей в Страну Живых Зверей.

Народы следовали за Лорианом против его воли.

 

ГЛАВА ШЕСТАЯ

ОБРАТНАЯ СТОРОНА ОПЛОТА

ревние источники письменности говорят, что загадочный горбун Щедрило мог определить по начертанию и наклону знаков, кем и когда был написан свиток. Не обладая тайным знанием изгнанника из деревни Черных Колдунов, современные исследователи стоят перед сходной проблемой. С какой точностью можно определить время и место возникновения рукописи? Если в доисторическую эпоху человечество говорило на одном языке и место рождения легко можно было определить по особенностям устной речи человека, то место написания свитков определить гораздо труднее. Задача усложняется тем, что Черные Колдуны, люди Щедрило и Первые Пророки пользовались одинаковьши письменами и сходной манерой письма. Становится непосильной задачей определение времени написания коменных свитков или иероглифов тайнописи. Очаги письменности локализованы на карте Ойкумены, но в исторической перспективе истоки буквенного письма не определяются столь отчетливо. Если из Огромного Оплота люди вышли за два-три поколения до рождения Лориана, то откуда могли появиться на Перунике ветхие древние тростниковые свитки, о которых Напролик неоднократно слышал от Герко и Твака? Как известно, в университетах речного города преподаватели до сих пор рассказывают студентам о загадочных письменах, которыми были испещрены камни Ишомского моста. Анекдоты археологов отводят камнерезу Верноруку негативную роль невежественного разрушителя. Будто бы камни с загадочными письменами вьшимались из Огромного Оплота сугубо для строительных целей. Строители рукотворного чуда Перуники обтесывали их, чтобы на отшлифованных гранях вырезать пророческие комены. Получается, что комены Ишомского моста, доступные для осмотра любознательным туристам, выбиты взамен неизвестных текстов. Текстовые послания, пережившие катаклизмы конца истории! Миф или реальность? Если верить студенческому фольклору, часто обыгрывающему тему грядущего возвращения Занавеса Вселенной, после разрушения моста камни повернутся к людям ранее скрываемой стороной с неведомыми знаками.

Любопытно, что на Перунике все великие деяния сопровождаются битвами за письмо. Основание горбуном Щедрило деревни грамотных — великий поступок, выдвигавший тайнопись в будущее. Язоча была гениальной идеей, передоверенной в корыстные руки. Со смертью основателя Язочи Ойкумена могла надолго потерять знаковую письменность. Ученики предали учителя своим уходом из Язочи. Поиски Черных Колдунов обернулись многолетним сотрудничеством с Иго. Появление Барбо с Позвонозой в Золотой Державе предвещало господство иероглифического письма как жреческого ритуала. Сложности тайнописи делали ее недоступной для простых людей. Над человечеством, поверженным в пучину дикости и мракобесия, нависала угроза того, что буквенное письмо не выйдет из-под запрета и не получит признания среди вождей, шаманов и гордых одиночек до тех пор, пока его не принесет в мир человек с пророческим призванием. От создателя лорибуки и его друзей требовалось совершить грандиозные действия по преобразованию ландшафта континента и государственному обустройству межплеменных союзов. Лорибука все одолела. Ибо создана была основателем новой религии, а насаждалась правителями первых шести государств. От города воинов, закрывшего Трехморье от агрессивных соседей с юга, до кочевых поселений в Большой Степи скрепляющим раствором лорибука сцементировала государственную стену Соборийской Империи. Комены, свитки и библиотеки стали колоннами, несущими свод храма новой религии. Соборяне, убереженные от житейских невзгод, насилия и варварства, легко и быстро забыли о существовании иных видов письменности. Как историк Дымов справедливо отметил на недавних Тригоринских чтениях, творческая энергия интеллектуалов была направлена на совершенствование лорибуки, а не на поиски ее альтернативных вариантов.

Цитаты, ссылки на предшественников, справки и заимствования, как и пролистование текста, были существенно облегчены после изобретения бумажной книги. Не случайно Кикур-младший признавался в том, что при господстве свитка было невозможно появление рукописи объемом с «Семавит» Фаддия. Медленное вчитывание в иероглифы и ощущение новизны сменились беглым считыванием и активной переработкой текстов безымянных предшественников. Новые методы чтения и письма характеризуют окружение Первого Пророка и интеллектуальную элиту зарождающейся Собории. Лорибука оттачивалась в конфликтах с тайнописью. Победа одного вида письменности над другим, комен над иероглифами была закреплена политическими и воинскими успехами. Книга оказалась лучшим военачальником и флотоводцем.

Бумага есть великое изобретение, занесенное в Большой Лес из глубин Милазии безвестным путешественником или изгнанником племени Черных Колдунов. Незадолго до исхода Первого Пророка с Облачных гор в степь основы писчебумажного дела стали известны жрецам древлян, но в Большом Лесу изобретатель лорибуки не нашел бумаги, используемой тогда исключительно для переписывания ритуалов поклонения деревянным богам и рисования дереволетов. Только с образованием первых городов человечество получило в дар мощный источник развития общества. До смерти Юриана были известны два вида бумаги. Собственно бумага, сохранившаяся до нашего компьютерного времени, и так называемый «извод», когда бумага вырабатывалась из лонового тряпья. Казалось бы, стоит лазутчикам и шпионам Золотой Державы выкрасть технологические секреты производства бумаги, как возможности противоборствующих сторон должны уравняться. Этого не произошло. Почему?

Знакомство с материалами и орудиями письма наших предков облегчается легко прослеживаемой сменой примитивно свертывающегося свитка на многостраничную книгу. Бумажная книга отбросила на окраины торговой Милазии рукописный свиток Черных Колдунов. Технология выделки тростникового свитка, выкраденная из Южной Ойкумены и при жизни Щедрило получившая дальнейшее развитие в деревне Язоче, вернулась в материнское лоно. Свиток из озерного (Язоча) и речного тростника (Милазия) усилиями Первых Пророков был вытеснен рукописной книгой. Ее активнее прочих распространяли писцы Большого Леса. Научный анализ орудий и особенностей процесса древних форм письма затруднен в связи с тем, что они не изображались в ранних памятниках старой письменности. Молниеносный переход на чернила, осуществленный по подсказке Фантазис-та, довершил подготовительный этап культурной революции.

Отныне чернила, настоянные на лесных орешках, известные под названием «драконова кровь», превращали процесс письма едва ли не в народную забаву. Соревнование умов было продолжено в' ходе проповедничества народам Восточной Ойкумены концепции единобожия. Сотнями племен андроновская национальная идея была принята с тезисом «один Бог — одна религия — одна письменность». Печатная книга стала одним из мощнейших рычагов создания и обустройства городов Собо-рийской Империи. Колонизация Трехморья и Восточной Ойкумены — это победное шествие проповедников разума и добра, высоко державших над головами комены священной лорибуки. Условно можно сказать, что история андроновского народа — это история книги.

А начиналась Соборийская Империя с первых шагов по отрезку между Огромным Оплотом и Большим Лесом, проделанных Лорианом на пути к открытию основных законов лорибуки. Дорогой исканий и ошибок оказалось путешествие к главной книге человечества.

ишомский мост

…Спрыгнув с самоката, Лориан спустился к месту, где западная стена Огромного Оплота уходила в широкие воды правого берега реки Ишом. Закончился сезон дождей, и травяные холмы не скоро дождутся ливневых потоков. Омытые недавними ливнями, основания башен заросли темно-зеленой повиликой. На противоположном берегу Ишома было видно каменное продолжение Оплота. Далее чудо Перуники тянулось с востока на запад, отделяя южной стеной невидимую Язочу от агрессивных лорсов. Где-то там жило племя крутолобых людей, при встречах произносивших: «Челом на Оплот!» Быстро скинув новые штаны, сшитые женщинами веков, Лориан вошел в воду. Бурный поток приятно холодил разгоряченные ноги. Юноша решил подыскать подходящее место для переправы. В первый раз сильное течение помешало Лориану. С непривычки хлебнув воды, задыхаясь и отплевываясь, он выбрался на берег. Передохнув, предпринял вторую попытку. Тело быстро вспомнило детские навыки. Пока Вернорук готовил самокаты и пожитки к опасной переправе, Лориан долго нырял в прозрачной зеленой воде. Ему удалось определить, что стена не обрывается, а полого уходит на дно. Своенравный Ишом, затопивший Оплот, мешал соединиться племенам веков и челов.

С бревнами, привязанными к самокатам, Лориан и Вернорук переправились на другой берег. Не умевший плавать век был напуган бурным течением реки. Его широкоскулое лицо стало белым как мрамор. Юноши обсушились на ближней башне и поехали дальше, разбрызгивая воду в редких лужицах. Вскоре друзья остановились у камня с ложбинкой от веревок. Было ясно, в этом месте часто поднимались и опускались тяжелые грузы.

Друзья решили возвести мост через Ишом. Широкий, на каменных столбах. «Одолеем стихию». Сказано — сделано. Приставив двухколесных коней к стене, с шутками и дурачествами путешественники благополучно спустились вниз. Их поджидали мужчины незнакомого племени. Инициативу знакомства Вернорук взял на себя. «Челом на Оплот!» — крикнул он, кидаясь в объятия ошалевшему челу. Суровые лица незнакомцев заметно смягчились, когда и Лориан поклонился чужакам в пояс, промолвив: «А ну, почеломкаемся, ишомцы!» После первых слов и объятий Вернорук объяснил Лориану, что они набрели на поселение племени челов. Высокие и худощавые челы носили деревянные башмаки и одевались сходно с веками, но в остальном мало походили на сородичей с восточной стороны: брови, сдвинутые над переносицей, придавали лицам выражение вечной обиды на жизнь. Народ этот был довольно мрачный, хотя и безобидный.

Без лишних расспросов челы пустили странников в свою деревню. Гости остановились в семье, которая принадлежала к роду людей, приделывавших к внутренней стене Оплота каменные навесы и кирпичные балконы. Друзья забросили самокаты и взялись составлять план, как сподручнее камнем соединить ишомские берега.

Увлеченные идеей постройки моста, челы позволили Лориану пройти обряд посвящения. Издавна было принято молодого мужчину подтягивать на веревках на Огромный Оплот с одной стороны и спускать по другую сторону. Челы, в отличие от веков, не пользовались зацепами. Повесив в удобном месте толстую веревочную лестницу, пользовались ею несколько сезонов дождей подряд, пока кто-нибудь, сорвавшись на прогнившей веревке, не расшибался насмерть. Тогда говорили: «Чело свербит — Оплот бить», и новый смельчак забрасывал на зубчатые башни веревочную лестницу. Лориану не понравился обычай отчаянных челов при посвящении забираться на Оплот с мешком на голове. Тем не менее; доверился истертым веревкам, проделав все, что требовал жестокий обычай челов.

Обряд посвящения проходили и девушки. Поэтому женихи племени, живущего в тени Оплота, волновались всякий раз, когда старейшины кого-то вели к стене с мешком на голове. Посвящение Лориана омрачилось одной неприятностью: в день обряда челы готовили также свадьбу юноши по имени Гомлот. Поначалу рассчитывали спустить Лориана, а потом заняться юной невестой. Жених, который подумал, что первой спускается его будущая жена, бросился обнимать фигуру с мешком на голове и был осмеян мальчишками, когда Лориан снял мешок. Гомлот возненавидел Лориана. «Ты мой враг до конца жизни», — заявил чел. Лориан пожал плечами. Природа человеческого характера такова, что, оказавшись в глупом положении, слабый мужчина винит в неудаче первого, кто попался под руку.

Многое узнал Лориан об Ишоме, слушая стариков. «Миссия — самая широкая и длинная река Ойкумены, но Ишом тоже не мал, и радуют глаз его огромные заводи. Целые леса тростника растут по низменным берегам, глубоких мест никак не меньше, чем на Миссии, а мелководий столько же, сколько на всех остальных реках материка вместе взятых. В жаркий день человек может ослепнуть от яркой воды, а в бурю река способна проглотить целое племя как пылинку. С Ишомом не шутят».

Но челы были не очень интересны Лориану, ведь они даже не вспоминали о безвозвратно утраченной письменности. Поэтому он не проявлял той любознательности, с которой знакомился с кочевниками Тенихана или немыми носильщиками Фаддия, кикуровскими курителями табака или соплеменниками Кричащего Колдуна. И все же в благодарность за то, что им предоставили место на левом берегу Ишома, Лориан и Вернорук взялись за строительные работы. Вернорук выбирал и обтесывал камень в дальней каменоломне. С помощью волшебных перстней Лориан поднимал тяжеленный монолит в воздух и переправлял камень к Ишому. Белая магия пророка не испугала челов, наоборот, работа юных друзей стала притягивать сильных и умных мужчин. Вместе с ними Лориану и Верноруку удавалось укладывать на ишомское дно до дюжины монолитов в день.

Когда из воды показалась первая каменная опора будущего моста, ликовало все племя от мала до велика. Один Гомлот вслух произносил хулу чужакам с востока.

Ощущая симпатию челов к веку, Лориан снял с пальца сердоликовый перстень и доверил его Верноруку. Строительство Ишомского моста пошло заметно быстрее. Впрочем, вскоре Лориан вовсе оказался не у дел. Пребывание у челов было прервано неожиданным визитом посланца божества письменности Достика.

Однажды утром Вернорука разбудили с сообщением о том, что вблизи поселения объявились пришельцы из деревни грамотных. Предыстория визита была проста и умещалась в одно слово. Молва. Один из речевиков узнал от кочевников из племени юного Валихана о том, что в племени челов живет чужак по имени Лориан. По Ойкумене упорно распространялись слухи о том, что у юноши, одолевшего Иго в бою с каменными шарами, были какие-то свитки и заклинания, помогавшие поднимать огромные камни. И вот через посланцев Лориана пригласили посетить Язочу. Лориан был немало удивлен, увидев речевика Герко. Того самого человека, который в деревне красильщиков отказал ему в праве посещения Язочи!

Речевик долго рассматривал самокаты друзей, а потом спросил:

— Безграмотный юноша, как тебе удалось изобрести это средство передвижения?

Лориан не обиделся:

— Вспомнил округлые камни-родной Миссии, обкатанные речной волной. Так придумал колесо. Сделал два, обитых полосками металла, колеса и насадил их на поперечную палку с седловиной. На самокатах мы и путешествуем по Оплоту. Уверен, что их можно улучшить, но руки не доходят.

Гость племени челов продолжал придирчиво ощупывать самокат.

— Что с тобой? — тревожно спросил Вернорук, перехватив взгляд Лориана.

Лориан не ответил, он не сводил глаз с орнамента на одеянии гостя челов. По материи из лона аппликацией были выдавлены округлые комены! До Язочи лорибука дошла быстрее Лориана. Изобретение опередило изобретателя. «Как такое могло случиться?» — спрашивал себя Лориан и не находил ответа.

— Скажите, уважаемый, — обратился Вернорук к гостю. — На твоей одежде чудесные цветы, что они означают?

Речевик был польщен интересом к его одежде, долго оглаживал аппликацию на рукаве и ответил:

— У нас в Язоче собраны все виды письменности. Мастеру, который сшил из лона этот прекрасный холот, нравятся комены, ну а мне по душе иероглифы. У нас в Язоче полная свобода мысли и желаний.

Лориан не верил своим ушам. Свершилось! Пока он жил у веков и бродяжничал, лорибука получила признание у народов Восточной Ойкумены!

— Скажите, а кто изобрел письменность, которая нравится вашему мастеру одежды?

Речевик снисходительно посмотрел на молодого человека.

— Разве можно изобрести красоту? Уверен, что комены существуют, сколь долго живет на Перунике человек.

Лориан решил попробовать с другой стороны:

— Не донес ли в Язочу комены мудрец по имени Фаддий?

Впалые щеки гостя покрылись красно-пунцовым цветом с оттенком лилового.

— Молодой человек, если не хотите испортить благоприятного мнения о себе, не упоминайте этого имени в присутствии уважаемых в Язоче людей.

— Чем же провинился жующий человек?

— Он был изгнан из Язочи за многие провинности.

— Например? — подключился Вернорук, готовый принять на себя недовольство собеседника.

— Список прегрешений отлученного велик. Изгнанник усомнился в достоинствах свитков. Невиданное кощунство! Нет, не было и не будет более удобного материала для письма, чем свиток.

Вернорук и Лориан переглянулись. «Обязательно придумаем что-нибудь получше свитков из озерного камыша», — сказали их озорные глаза.

— Затем наказанный вздумал поспорить с самим Щедрило по поводу…

Лориан перестал, слушать надменного гостя. Итак, он на один шаг от желанной цели. Он рвался в Язочу с тем, чтобы выполнить наказ шамана, но, оказывается, наказ давно исполнен. Требование претворено в жизнь через изобретение лорибуки, которую Фаддий распространил по Восточной Ойкумене. Не случится ли так и с отцовским требованием найти Страну Живых Зверей? Не опередит ли его Иго? Имеет ли значение то, что Лориан может оказаться не первым?

Подводя итог краткой беседе, речевик сделал Лориану предложение посетить Язочу.

— Если ты подаришь самокаты нашим управителям Барбо и Позвонозе, тебе разрешат пожить на холмах Язочи.

— Я подумаю над твоим предложением, — не теряя достоинства, ответил Лориан.

Он долго бродил под Оплотом после беседы с рече-виком. Лориан шел вдоль стены, обрывая ломкие ветки повителя и задевая крепким плечом о сырые камни. Жизнь среди челов обещала меньше открытий и приключений, чем ему выпало среди кочевников и веков. Лориан принял решение продолжить путешествие на запад. Он нашел Вернорука и, крепко обняв молодого века, передоверил другу волшебный перстень. Вернорук остался помогать трудолюбивому племени. Колесо у одного из самокатов виляло, но времени для починки не было. Носильщики из свиты речевика Герко разобрали самокаты на части и взвалили их на натруженные плечи.

Лориан двинулся пешком в сопровождении безымянного конана, который был телохранителем у грамотея из Язочи.

На расстоянии одного дневного перехода до деревни грамотных, остановившись на берегу небольшой реки, пророк сложил из прибрежных камней короткую невысокую стену. Маленький памятник был актом прощания с огромным Оплотом.

ТРИ СОСНЫ

На рассвете Лориан вышел к трем горам, очерчивающим невидимые границы деревни грамотных, окруженной бесконечной степью Заоплотья. Управителями Трехгорья были два молодых мастера магии письменного слова. Лориан узнал, что их звали Барбо и Позвоноза, но подлинную власть здесь осуществлял таинственный Щедрило, основатель Язочи. Владычество Щедрило над Язочей внешне ни в чем не проявлялось. Многие жили годами и в глаза не видели главного речевика. Не попав в Язочу, невозможно было узнать о существовании страшного горбуна Щедрило, неведомо откуда пришедшего и поселившегося внутри высокой Черной горы. По рассказам старожилов, он незадолго до начала сезона дождей любил поливать восточный склон горючей жидкостью, чтобы потом молнии воспламенили траву и кустарники. После того, как бурными ручьями ливни размывали золу и пепел, склон долго не зарастал травой. По цвету выжженного склона обитатели деревни назьшали большую из трех возвышенностей Черной горой. На ее круглой вершине в беспорядке лежали груды обтесанных прямоугольников из гранита, вросшие в землю, и разрозненные куски колонн. Во второй половине дня Черная гора бросала тень на озерный берег, поросший кустарником. Для жителей Язочи, боявшихся горбатого колдуна больше камышовой нечисти, солнце всегда заходило за Черной горой, словно утаскивалось Щедрило в таинственную нору. Быстрым шагом приближаясь к сопке Букопа, Лориан радовался лучам утреннего солнца.

Бирюзовое озеро блестело как зеркало. Среди трех высоких сосен самая старая и толстая сосна была громо-боем. По черным отметинам можно было догадаться, что в нее постоянно ударяли молнии, но дерево продолжало жить. Взойдя на вершину Букопы, Лориан не сдержал восхищения перед открывшимся видом. Изучая новую местность, покрытую, словно свиток, перекрещивающимися иероглифами узких тропок, раскопами и отвалами, он зажмурился от удовольствия.

На вершине Букопы он и повстречался с двумя полновластными правителями Язочи. Лориан с удивлением обнаружил, что они его ровесники! Поджидая Лориана в тени громобоя, на корточках сидели Барбо и Позвоноза. Оба были одеты в Длинные хламиды из лона, окрашенного в темный цвет. У обоих через левое плечо, как и у каждого мужчины Язочи, на перевязи висел деревянный футляр, содержащий свиток. Такой футляр не мешал движениям и ходьбе. Увидев крохотные размеры футляров, Лориан понял, что ценность свитка не в размерах. Перевязь у обоих затейливо украшена фигурками насекомых. Сложив на коленях безжизненно тонкие белые руки и приподняв костлявые плечи, Барбо и Позвоноза в чинном молчании поджидали гостя. Безволосые колени выглядывали из высоко разрезанных пол нелепого одеяния.

Когда Лориан, поздоровавшись, сел на корточки и наклонился вперед для приветствия, они начали задавать вопросы, интересуясь прошлым новичка, пришедшего издалека. Смахнув с бледного лица упавшую сверху сухую иголку, Позвоноза сказал:

— Люди на Ойкумене поклоняются разным богам. Никто никому ничего не навязывает. Хотя здравый рассудок подсказывает, что в Язоче нужно благоговеть перед божеством письменности. Наш учитель привил жителям Язочи веру в Достика.

Направив на гостя выжидательный взгляд, он замолчал.

— Я почитаю Ондрона. Мой Бог одобряет чистоту мыслей и поступков, — коротко ответил Лориан, посмотрев собеседнику в глаза.

— Прошел ли ты долгий путь к Ондрону или почитать божество, спасшее человечество от Занавеса Вселенной, тебя научили родители? — вкрадчивым голосом осведомился Барбо, прислонившись спиной к шершавой коре сосны.

Оставаясь на корточках, Лориан перенес тяжесть тела на левое колено.

— Мои родители поклонялись Большой Рыбе. Я уважаю божественную покровительницу родителей и часто обращаюсь к ней за помощью. Но после ухода из родного племени я долго жил среди кочевников и узнал силу Орохана и Яр-Ярика. — Наблюдая за глазами собеседников, Лориан понимал, что они не впервые слышат имена этих богов. — Под Огромным Оплотом мне рассказали о Стеносоздателе — благородном и сильном божестве племени веков.

— Никто из них не стал твоим богом, чужеземец? — спросил Позвоноза.

— Если бы я не почитал Ондрона, мне пришлось бы менять богов в странствиях по Ойкумене.

Речевики согласно закивали головами. Облако длинных курчавых волос окутывало лицо, шею Позвонозы, скрывало гладко выбритый подбородок и ниспадало на сгорбленные плечи. У Барбо узкий череп с остатками волос над отвислыми мясистыми ушами был продолжением тонкой шеи, а руки, лишенные мышц, беспрестанно поигрывали треугольной палочкой для письма. Палочка была выстругана из плотного дерева в виде насекомого, в угрожающей позе вставшего на задние лапки.

— Ты поступил мудро, — признал Барбо, — что не сменил веру в Большую Рыбу на поклонение Яр-Ярику. Поэтому тебе не пришлось предавать Яр-Ярика ради покровительства Стеносоздателя. Но что ты знаешь об Ондроне?

Беседу приходилось вести всерьез, и на ее результат подаренные язочинцам самокаты никак не могли повлиять. В ответах приходилось взвешивать каждое слово. Собеседники Лориана не придали дару особого значения.

— Ондрон спас людей на Перунике. Если бы не мой рог, люди погибли бы на планетах, сметенные огнем. Не зкелая обидеть Достика, я всегда считал, что все остальные божества были заново рождены после того, как на мир опустился Занавес Вселенной.

— Красивая идея. Мы о ней слышали. Но придерживаемся иного мнения.

Пока Барбо водил палочкой в ложбинке между указательным и безымянным пальцами, а Позвоноза вытряхивал высохшую сосновую иголку из складок хламиды, Лориан осмотрелся более внимательно. Будто серым обручем с неровными краями берега тростникового озера сковывались цепочной округлых гор. Лориан подумал, что не следует быть излишне откровенным с управителями деревни грамотных. Они ему сразу не понравились. В их пытливых глазах затаилась неведомая опасность. Жесты выдавали ловко скрываемую недоброжелательность. Мысли речевиков Лориану прочесть не удавалось. Они обладали защитой, гораздо более сильной, чем Ней-ло или Лимата. Лориан понял, что ему снова придется совершенствоваться в ясновидении. Пытаясь прощупать собеседников, он задал пробный вопрос:

— Как вы относитесь к Черным Колдунам? Что думает о Черных Колдунах ваш уважаемый учитель?

Вопрос понравился обоим мастерам тайнописи.

— Если Черные Колдуны посягнут на наше богатство — свитки, если обидят племя речевиков или оскорбят нашего учителя, мы готовы вступить с ними в борьбу.

Ответ успокоил Лориана. Один раз он встретился с черными магами в открытом бою, но теперь ему предстояло иметь дело с чем-то новым и, возможно, более опасным. Веселые темные огоньки, загоревшиеся в агатовых зрачках Барбо, подсказывали Лориану, что есть в Заоп-лотье люди, которые не трепещут от страха при упоминании имени Черных Колдунов.

— Мы условно зачислим тебя в знаковики первого года обучения. При зачислении тебя спросят, какой свиток ты напишешь, когда будешь посвящен в секреты знаковой тайнописи. Каков будет твой ответ?

— Я бы хотел написать свиток под названием «Путешествие на Запад».

— Мы можем ответить на любой твой вопрос, — продолжал Позвоноза. — Но мы не вправе что-либо обещать. Мы выступаем в качестве работодателей. Если ты согласишься помочь нам достроить свиткохранилище, мы разрешим тебе жить в Язоче. Но больших обязательств на себя не берем, понимаешь?

— Я согласен, — ответил Лориан. — Вам нужно надежное место для хранения тростника. Вы решили выкопать свиткохранилище на вершине Черной горы, но что-то вам помешало? Каменное хранилище для свитков из сухого тростника. А вы не задумывались об опасности пожара? Я видел, как в степи огонь пожирает мертвую траву. Первый маленький пожар в деревне грамотных может оказаться концом Язочи!

Барбо и Позвоноза переглянулись.

— Мы беседуем именно с тем человеком, что нам нужен. Так вот почему тебя иногда называют Первым Пророком. Щедрило нас часто предупреждал об опасности огня. У нас есть много секретных способов отстаивать интересы Достика в борьбе со стихиями.

— Чужеземец, сколько бы времени тот ни провел в Язоче, пребывание рядом с Щедрило не будет чередой напрасно прожитых дней. На что ты рассчитываешь, прося нас о разрешении пожить на Лысой горе?

— Я ищу Страну Живых Зверей. Говорят, есть такой свиток, в котором рассказывается о животных.

Позвоноза поглядел на Барбо, и они немного помолчали.

— У нас есть несколько свитков о животных с планеты Андомора, но пока ты не стал одним из учеников Щедрило, мы не дадим их тебе.

«Отлично, — подумал Лориан. — По крайней мере, ребятам не нужно объяснять, что такое Андомора, и они осведомлены о Стране Живых Зверей. Я услышал вразумительные ответы и отслеживаю постоянные попытки увести разговор от чего-то опасного. А что, если пойти напролом, как часто делал молодой мураявр?»

— Кто такой ваш учитель Щедрило и зачем ему так много свитков? — спросил Лориан, почти не надеясь на ответ.

Барбо едва не сломал палочку в тонких пальцах. Колючие зрачки его внимательных глаз, казалось, сейчас пронзят Лориана. Позвоноза выпрямился и снова сел на худые ноги, согнутые в тощих коленях.

— На земле нет человека, а на небе божества, которое мы любили бы так сильно, как нашего учителя. Извини, но ты не подготовлен для разговора о будущем Черной горы, — отрезал Позвоноза и перевел разговор на другое.

— Мы слышали странную историю. Говорят, по Ойкумене бродят молодые, люди, распространяющие веру в Ондрона. Теперь мы убедились в том, что так оно и есть. Говорят, стихии покровительствуют некоему молодому человеку. Он не встречался тебе в странствиях по Восточной Ойкумене?

Сильный утренний ветер раскачивал кроны сосен. Пауза затянулась. Впервые Лориан слышал легенду о самом себе. Возможно, по условиям игры, которую предлагали управители, он не должен признаваться… Лучше он пока помолчит о своем прошлом.

— Нет, я не встречал этого человека. Я видел богатырей Кикога и Какога, наделенных нечеловеческой силой. Я знаком с юношей Иго. С тем самым Иго, который подружился с Черными Колдунами и пожелал уничтожить Огромный Оплот. Вы не о нем говорите?

— Мы благодарны тебе за откровенность. Для первой ознакомительной беседы услышанного достаточно. Ты можешь пожить в Язоче с одним условием: если до начала сезона дождей ты не выучишься читать иероглифы, мы вынуждены будем изменить принятое решение.

— Построй каменное жилище, обживи его, а потом мы вселимся в него, — говорили они ему.

— Когда-нибудь вся гора будет закрыта камнем, а внутри нее мы соберем важнейшие свитки Ойкумены.

«Поживу в Язоче, построю хранилище. Если меня собираются обмануть, силой отниму свиток. Не советовал бы я им меня обманывать», — самонадеянно подумал юноша, поднимаясь и разминая ног. и, затекшие от долгого сидения на корточках.

На противоположном берегу озера виднелась возвышенность, называемая Лысой горой. Вся она была испещрена землянками мастеров и писцов. Незадолго до прихода Лориана на ней селились и знаковики. Лысая гора была невысока, и через нее с Черной горы можно было увидеть на горизонте тонкую ленту Оплота. Немного дальше прибрежных пляжей южного берега высилась третья гора, определяющая невидимую границу Язочи.

Оставив за спиной Черную гору и Букопу, Лориан вошел в многолюдную Язочу. Обнесенная земляным валом и невысокой каменной стеной, издали приметными тропами сбегавшая к узким коридорам, вырубленным в камышовых зарослях, Язоча производила двойственное впечатление. Получалось, что валом было обнесено подножие сопки, а стеной огорожена каменоломня на вершине. От врага такая ограда не убережет, от наводнений и ветров не укроет.

Букопа была местом, где два мира вступали в контакт. Речевики не ходили на Лысую гору, а простой люд из Язочи побаивался Черной горы. Общались на Букопе. Речевики жили на западном склоне Черной горы, в каменных склепах, составленных из плит, которыми были выложены ямы. Сперва вырывались ямы, затем доставлялись плиты, из которых делали подобие хозяйственных подвалов и надстроенных над ними спален.

Поселением речевиков управлял жирный, с бегающими глазками староста. Он с подозрением взглянул на Лориана, но закрепил-таки его за артелью свиткоделов, Толстый хитрец, занимавший особое положение среди мастеров, поинтересовался у Лориана секретом поднятия камней. Поразмыслив и решив не говорить всей правды Лориан ответил, что на время оставил волшебный перстень у челов. Корыстный интерес к чужаку угас. На перенаселенной Лысой горе, предоставленный самому себе, Лориан решил, что отныне будет проводить больше времени там, где больше света, чистого воздуха и одиночества. Таким местом могли стать лишь южный берег озера Копа и сосновая вершина Букопы.

Лориану разрешили ходить, где ему вздумается, его никто не ругал, когда из чистого любопытства он заглядывал внутрь глубоких землянок или брал в руки, чтобы рассмотреть, глиняное изделие. Почему? Однажды, искупавшись в Копе и разложив мокрую одежду на желтом песке, он обнаженный растянулся на прогретом желтом песке и вдруг увидел, как сверху спускается Позвоноза с каким-то предметом в руках. Не говоря лишних слов, Позвоноза передал Лориану свиток в пенале. Много лет назад Щедрило создал поселение, обязав каждого мужчину носить свиток. Все мужчины Язочи были свитконосцами. Деревянный пенал и потертая веревка являлись верным признаком того, что Лориан получил право на проживание в Язоче. После того, как попеременно был кочевником и веком, он теперь получал право называться «речевиком».

Позвоноза также сказал ему, что подниматься ночью на Черную гору запрещено. Как только управитель повернулся к нему спиной и зашагал прочь, Лориан заглянул в пенал и увидел, что ему доверили носить недавно выделанный и свернутый в шуршащую трубочку девственно чистый свиток. Лориан уже знал, что кроме тростниковых свитков и рукописей из более грубого и ломкого озерного камыша у речевиков были в ходу берестяные грамоты. Они использовались для практических повседневных целей. На одной разломанной бересте он увидел фразу, написанную коменами. Но, оказывается, часть мужчин носила свитки, не заполненные тайнописными знаками. Герко уверял, что в качестве наказания за утрату или повреждение свитка мужчина изгонялся из Язочи. Учитывая, что вокруг Язочи разгорался костер Великой Охоты, наказание следовало признать жестоким.

Свиток был разлинован, разбит на квадраты. Оставалось вписать в мелкие квадратики сотни иероглифов. Он не знал, что в деревне грамотных на свитках делают предварительную разметку, и задумался. Интересно, могли бы такие квадраты навести изобретателя алфавита на мысль о буквах в кружочек? Могло ли все пойти по-другому, иначе, чем получилось?

«Как им удается оставаться вне Великой Охоты? Почему лорсы и хоболы не сотрут Язочу с лица земли? Разве так трудно научиться перебираться через Огромный Оплот или переплывать Ишом? Стена высотой с ребенка не остановит конана». Здесь была какая-то тайна. Могучее потаенное оружие помогало управителям уберегать деревню грамотных от разрушения.

Одевшись и перебросив через правое плечо веревку с пеналом, Лориан вслед за Позвонозой поднялся на Черную гору. Управители жили вдали от деревенского многолюдья. В землянке, вырытой в каменистом основании западного склона, они хранили посуду и одежду. Лориан был немного разочарован, увидев, как один управитель Язочи, откровенно бездельничая, лежит на тростниковой подстилке, а второй возится со свитками, рассовывая их по свежевыструганным пеналам. Он предполагал застать их за более серьезными занятиями. Обугленные камни, на которых управители кипятили питьевую воду, — вот и все хозяйство, которым располагали два холостяка.

Знакомство с жильем управителей так и не помогло решить загадку таинственной власти молодых мужчин над двумя тысячами людей, собравшихся со всей Ойкумены. Исполнение обязанностей вождя и судьи требует от человека физической силы и сильной воли, способной снискать непререкаемый авторитет у соплеменников. На че же держалась власть язочинских управителей? В чем ис точник их силы, с первой встречи повеявшей на гостя! Как им удавалось оберегать племя от урагана Великой Охоты?

Осматривая монолиты на вершине, Лориан понял, не все в работе жителей Язочи проходит так гладко, могло показаться новичку. Речевикам, привлекая сотни людей, удалось поднять тяжелые камни на Черную гору и вырыть огромный котлован, но далее строительство застопорилось. Верным глазом Лориан подмечал, с каким трудом монолиты переносились с места на место и сколь безуспешно из них пытались сложить здание, пригодное если не для жилья, то для хранения камыша. Лориан наметил объем работы на три дня вперед, но сомневался, хватит ли двух сотен мужчин для этой работы?

Он спустился с вершины и побрел от Черной горы к Букопе, когда его окружили полуголые раскрашенные женщины с огромными висящими грудями. Женщины пели «О-о-о», выкрикивали всякие мерзости и пританцовывали, поводя широкими бедрами. Еле вырвавшись из их цепких рук, Лориан взбежал на Букопу и, запыхавшись, обернулся на хохотавших распутниц. Ни с чем подобным он не встречался за годы странствий по Ойкумене. На берегу под Черной горой несколько парочек занимались любовью и не замечали ничего вокруг.

Тут и там женщины водили хороводы. Слышался истерический хохот. С быстрым наступлением темноты в Подгорье прибавлялось мужчин, спустившихся с Лысой горы. Они разожгли костры, перекрикивались с товарищами и силой заволакивали женщин в темную воду. Парочки, искавшие уединения, доходили до Букопы. Увиденное потрясло Лориана. В десятках шалашей Подгорья, на берегу озера и прямо на земле мужчины Язочи предавались низменным утехам с распутными женщинами.

Фаддий ничего не рассказывал о распутстве женщин Язочи. Может быть, в землянках Язочи собрались неверные жены из ближайших племен, изгнанные сородичами за похоть? «Как жизнь, посвященную свиткам, речевики умудряются совмещать с похотью?» — спрашивал себя Лориан, потрясенный теневой стороной Язочи, и не находил ответа.

Утром он проснулся от чужого шумного дыхания и увидел сидевшего поблизости конана. Высокий широкоплечий молодой альбинос без боязни рассматривал спящего чужака до тех пор, пока не увидел, что тот пробудился. Улыбнувшись, конан сказал: «Меня послал Барбо». Солнце еще не взошло. Оправив на себе одежду и проверив сохранность пенала, Лориан в сопровождении конана направился к управителю. На опаленной траве сидело едва ли не все взрослое мужское население Язочи. Впервые увидев язочинцев, собранных вместе, Лориан понял, что их объединяет. Пустой взгляд обезличивал разных по возрасту и внешнему виду выходцев из далеких и распавшихся племен. Из толпы выделялись только управители и несколько силачей. Все остальные были различны по внешности, но встретили Лориана одинаково безучастным взглядом, сидя на корточках.

Лориан быстро оценил обстановку и отдал первые распоряжения. Мужчины зашевелились, образуя слаженные артели, готовые к выполнению сложных заданий. Делая на каменистой пыли разметку длинной веткой, принесен» ной с Букопы, Лориан украдкой пытался уловить на выбритых лицах следы беспутно проведенной ночи, но мужчины, сложившие пеналы по общим кучкам, послушно принимались за работу, и никто не отлынивал от тяжелого труда. Днем они совсем не походили на разнузданных в неудержимой похоти самцов.

С первого дня Лориана удивила покладистость деревенских мужчин. Они делали все, что бы он ни пожелал. Ни разу ни одного приказания ему не пришлось повторять дважды. Обязанность Лориана свелась к обдумыванию и направлению работ. Он сразу определил, что имеющихся камней хватит на глубокие подземные коридоры, фундамент и возведение одной линии колонн. Вместе с одной бригадой он выравнивал стены котлована, с другими опускал и перетаскивал монолиты, с третьими вычерпывал воду из низины. Работа спорилась.

Лориан понял, что речевики отличались от кочевников или веков не только однородностью лиц, но и полным равнодушием к общению. Никто никого не окликал, не просил совета или помощи. Его попытки проникнуть в мысли и образы большинства мужчин закончились полным провалом. Но Лориан запомнил тех немногих, чьи мысли и желания он смог увидеть. Так он отыскал здоровяка с большими кулаками, смелыми мыслями и дерзким взглядом.

К концу первого дня все были охвачены трудовым порывом, и только жест Барбо остановил разошедшихся работников. В последний раз мужчины дружно навалились на деревянные рычаги, подбадриваемые возгласами Лориана, сдвинули монолит с места, отряхнулись, взяли пеналы в руки и длинной цепочкой медленно потянулись к воде и на Лысую гору.

В небольшой долине, которая носила название Подгорье, жили распутные женщины. Лориан хотел как можно быстрее пройти мимо их шалашей, как вдруг среди обнаженных женщин, поджидавших речевиков, опознал речную девочку, несколько лет назад похищенную из становища на северном берегу Миссии. С трудом он узнал Девочку-Украденную-В-Песчаную-Бурю в распутной юной женщине, украшенной браслетами и с лицом, изуродованным татуировкой. Судьба соплеменницы наводила на грустные размышления. Так вот где порой оседали девочки, похищенные шохотонами! Может быть, и мальчиков шохотоны и Кикур воруют не только для себя? Для кого же еще? Для Черных Колдунов? Для Язочи? Лориан терялся в догадках.

Не перемолвившись ни словом с заигрывающими девушками, Лориан ушел на Букопу. Спустя несколько дней на желтом прибрежном песке прозрачного озера он впервые увидел человека, превращенного в живой свиток. Лориан собирался проследить за тем, как примут на берегу каменный монолит, сплавляемый на камышовом плоту. Он намеревался пустить новые плиты на главную лестницу, поэтому следовало проследить за тем, чтобы камень не повредили при транспортировке. И вот среди мужчин, встречавших огромный плот в воде, он увидел человека, чье обнаженное тело было полностью покрыто замысловатой татуировкой. От рабочих Лориан узнал, что два сезона дождей тому назад Барбо ввел обычай посредством едкой краски и тонких иголок наносить тексты свитков на человеческое тело. Человеческая кожа надежнее сухого тростника. Свитки погибали в сезон дождей, попадали в огонь по недосмотру или просто терялись, а татуировка выдерживала лои, палящую жару и утрачивалась племенем лишь со смертью ее носителя. Но ведь всегда можно было при свершении похоронного обряда переписать текст, выколотый на коже человека-свитка.

Продолжая размышлять о странностях поведения мужской половины Язочи, Лориан проводил свободное время под тремя соснами. Всматриваясь в лица, уравненные загадочно бесстрастным выражением глаз, Лориан приходил в недоумение. Он чувствовал, что эти люди насильственно подчинены чужой воле, но способны к быстрым и волевым действиям.

За время проживания в Трехгорье он не увидел ни одной ссоры, ни одного намека на конфликт между деревенскими жителями и их управителями. Болезненно худые Барбо и Позвоноза неожиданно появлялись в разных уголках Трехгорья и тихим голосом отдавали команды встречным прохожим. На памяти Лориана не было ни одного случая непослушания. Чем объяснялась такая покорность?

Вся полнота власти находилась в руках двух управителей, но сами они подчинялись учителю знакописи, который и был по-настоящему главным человеком в Язоче. Его считали основателем деревни. С Щедрило юноше удалось встретиться не сразу, хотя необъяснимым образом присутствие самовластного горбуна чувствовалось повсюду. Лориан ознакомился со списком запретов, наложенных горбуном на жителей Язочи. Большая часть табу касалась способов обращения со свитками. Нельзя читать чужой свиток и писать новый без разрешения управителей. Вход женщин в деревню не ограничивался, но им было запрещено приводить посторонних мужчин и без особого разрешения подниматься на вершину Черной горы с заходом солнца.

Лориан понимал: если он собирается построить для разноплеменных жителей надежное убежище, которое сможет защитить их от бедствий Великой Охоты, то одного умения класть камень недостаточно. Он поставил себе целью узнать о тайном оружии, с помощью которого горбуну удавалось десятилетиями отваживать Китовласа, ловчих Великой Охоты и Черных Колдунов. Но если сам горбун оставался недоступен, а Барбо и Позвоноза держались замкнуто, оставался единственный путь к тайне Язочи — через женщин.

Как-то утром он увидел купающуюся в тихом озере молодую женщину. С шумным плеском выбежав из воды, обнаженная красавица стала приставать к нему с недвусмысленными предложениями. Лориан бы вынужден убежать. Днем, преодолев чувство брезгливости, он вновь вышел к озеру в надежде повстречать утреннюю купальщицу. Когда они встретились во второй раз, он узнал, что ее зовут Удалинка и что она хочет стать любовницей Барбо или Позвонозы.

Удалинка, с любопытством рассматривая перстни на руках юноши, громко смеялась. У нее было веселое круглое лицо, большие зеленые глаза, здоровый румянец во всю щеку, миниатюрные ушки и круглый носик. В девушке отсутствовала разнузданность, присущая гулящим девицам. Природная жизнерадостность притягивала к ней не только подростков, мужчин, но и женщин. Разглядывая молодую женщину, бесстыдно стоявшую перед ним с обнаженной грудью, Лориан подумал, что уж лучше общаться с Удалинкой, чем с унылыми представителями мужского населения.

Как и остальные женщины, из страха перед Щедрило Удалинка не рисковала подниматься на Черную гору, а громобой отпугивал ее от Букопы, поэтому встретиться с ней можно было лишь на берегу озера. Если веки трудились ежедневно и прекращали работу лишь в сезон дождей да в редкие праздники, то у мужчин Язочи было заведено отдыхать каждый седьмой день. По вечерам семейные язочинцы ходили по гостям пить отвар и сплетничать.

Лориан чувствовал, что Удалинке надоела разгульная жизнь, от которой она прежде получала невероятное удовольствие. Встречи с чужаком являлись вызовом для всей Язочи и одновременно свидетельствовали о ее, быть может, неосознанном желании иметь настоящую семью. К трудному характеру красавицы Лориан привык не сразу.

— Ты на редкость глуп, если не знаешь о волшебной силе этого подарка, — говорила она, показывая на бирюзовый перстень шамана. — Например, если зарыть его в землю и полить из двух деревянных кувшинов, то можно вернуть жизнь другу.

Никакого значения ее словам Лориан не придал. Ему как раз сообщили о том, что Вернорук завершает строительство Ишомского моста силами объединившихся племен веков и челов. Напролик, так и не обучившись грамоте, сейчас путешествовал с речевиком Герко, собирая сведения о племени хобо лов. Лориан увидел эту забавную картинку. Стоит посреди степи стул. На плетеном стуле сидит сутулившийся мураявр и пускает клубы дыма из тонкой трубки. А вокруг него прыгают и поют музыканты, танцоры. Правда, о Нейло по-прежнему ничего не было известно.

Удалинка заменила ему старых друзей. Любимой темой разговоров была Язоча. Удалинка смеялась над привычкой Барбо и Позвонозы всегда ходить парой по Трехгорью: «Мне не удается заманить господина Занозу в камыш потому, что мой любимый неразлучен с госпожой Арбо. У обоих сильная воля, но испитые души. Мужика может спасти только любовь. Но любят они колдуна Щедрило». «Колдуна?» — переспрашивал Лориан.

Когда он на песке рисовал расположение камней, которые составят ступенчатый цоколь, Удалинка ему объясняла:

— Тебе не одолеть Черных Колдунов, если ты не узнаешь тайны Щедрило. Лишь взяв верх над управителями Язочи, можно вступить в поединок с Черными Колдунами, спрятавшими животных от людей.

Казалось бы, распутная женщина не лучший товарищ для Первого Пророка, но выбора у Лориана не было. К числу распутниц, наделивших Язочу дурной славой, явно не относилась девушка по имени Никанот. Чтобы не походить на женщин с распущенными волосами, она носила узкий деревянный обруч. Никанот жила в крохотной землянке на окраине деревни, надеясь, что когда-нибудь ей разрешат освоить грамоту. Прошло больше года после того, как эта дочь шамана племени следовиков пришла в Язочу, но Барбо отказывал ей во встрече. Если бы у Лориана был третий самокат, он отдал бы его шаманской дочери. Пожелавшая освоить тайнопись, Никанот была девушкой доброго нрава, и ее стремление к грамоте нравилось Лориану. Однако девственница не бросила ни одного взгляда на новичка, связавшегося с распутницей.

Удалинка взяла на себя заботу о Лориане. Она стирала и штопала его одежду, в полуденную жару приносила ему воду. Жители Язочи пили только кипяченую воду, поэтому в полдень к ним приходили женщины с бронзовой и глиняной посудой, выменянной у кочевников. Воду кипятили на кострах, бросали в нее травы и пили благоухающий отвар, растягивая удовольствие.

Немудреной была бытовая утварь у жителей Язочи. Потихоньку землянка Лориана наполнялась глиняной посудой без ручек и стульями, которые он сам сплел из камыша. Деревянные башмаки, в которых Лориан прошел и проехал путь от челов до Язочи, снова сменились плетенками. Поселившись в землянке вблизи водопойной тропы, Лориан подружился с мастерами по выработке тростника. У них были грубые прозвища, и Лориан придумал товарищам новые имена. Парня, сторонившегося развратных женщин, он назвал Иночон. Высокомерный, но любопытный мужчина, часто расспрашивавший Лориана о странствиях по Ойкумене, получил имя Сног. А разудалый весельчак, дважды терявший свой свиток, стал Ривоном.

Многие не приняли чужака-одиночку. Большая часть речевиков боялась имен и вела себя недружелюбно. Они гнусно посмеивались при приближении новичка и провожали его колючими взглядами. Лориан не мог понять их поведения. Его работники были как заторможенные, часто спали. Мастерски умели делать свитки, но не любили общаться, жили с разными женщинами и воспитывали прижитых детей словно по принуждению. Часто семейные мужчины сбегали от жен к развратным женщинам.

Обычно он вставал раньше всех, вплавь пересекал сонное озеро. Обсыхая на ходу, взбегал на Черную гору и намечал работу на новый день. Несколько сот мужчин от выкапывания ям перешли к укладке камней цокольного этажа, возведению восточной стены, подтаскиванию и расстановке колонн. По утрам Лориан обходил объект работ и спускался в каменоломню. У подножия сопки перед сезоном дождей жгли неиспользованные камышовые заготовки, поэтому от камня приятно пахло.

При возведении хранилища свитков Лориану пришлось столкнуться с трудностями перевозки новых каменных блоков. При Лориане Язоча отчетливо разделилась на три поселения, превратившиеся в рабочие площадки. На Лысой горе из гранитной скалы вырубались декоративные плиты, скатывались к воде, погружались на камышовый плот и доставлялись к шалашам. Оттуда гранит поднимался на Черную гору и укладывался в наружный слой стен цокольного этажа. Лориан нашел пвддержку у Барбо и Позвонозы, предложив привлекать к труду женщин, чтобы они вязали прочные тростниковые плоты.

Не в пример работе, что выпала на его долю в племени веков, труд на Черной горе был легким. С утра до вечера он отдавал распоряжения, и его команды беспрекословно выполнялись. Его волновали расстояния между колоннами, трудности с отводом воды в сезон дождей, а не физическое напряжение и не усталость от возложенной на себя высокой ответственности. Он был уверен в том, что свиткохранилище останется доброй памятью.

Однажды в отсутствие соседей Лориан заглянул за циновку, висевшую у входа в землянку, и увидел в каменных кладовых, оборудованных не без любви, зерна растений. Были и незнакомые ему семена. Длинные желтые зерна неизвестного злака язочинцы использовали для приготовления очень вкусного напитка — коваса. Зачем речевики собирают свитки, зерна и сведения о племенах?

Кроме трех хозяев тайнописи Лориан также получил право подниматься на Черную гору в дневное время, но, как и другим язочинцам, ему было запрещено находиться вблизи строительства в ночное время.

Поначалу ему нравилась Язоча без разделения на «хорошее» и «плохое». Узнав про его привычку ночевать под соснами, на вершину Букопы зачастили распутные женщины, которым приглянулся стройный мужчина из озерного племени. Пришлось Лориану вечером искать спасения в обществе Удалинки, имевшей в Подгорье славу колдуньи, а ночевать в крошечной заброшенной землянке на Лысой горе. Не умея различать блудниц от молодых женщин, спасавшихся от ужасов Великой Охоты, Лориан в незамужних женщинах Язочи видел детоубийц. Прежде они были невинными девушками. Великая Охота превратила их в шлюх, убивающих своих детей. Блудницы похвалялись как числом вытравленных зародышей, так и количеством мужчин, от связей с которыми они беременели. Лориан столкнулся со страшным обычаем и стал противником злодейского вытравливания не родившегося ребенка из женского чрева.

Каждая простоволосая женская голова заставляла Лориана останавливаться и искать обходного пути, несмотря на тяжести, которые он постоянно таскал, тренируя мышцы. Потом распутные девицы ему снились. Он никак не мог согласиться с той легкостью, с которой молодые знаковики слишком рано начинали подражать примеру старших. В завязавшейся странной дружбе с Удалинкой Лориан открывал для себя Женщину с большой буквы.

После работы, не отряхнув каменную крошку и черную пыль, Лориан сходил к воде и долго плавал на середине озера, движениями сильных рук разгоняя большие круги. Дожидаясь Удалинку с вечернего гуляния, Лориан сидел на берегу, запустив длинные пальцы в спутанные светлые пряди, и раздумывал о способах обработки камыша или мысленно сравнивал Удалинку с Орлоглазкой. С гуляний Удалинка возвращалась пошатывающейся походкой. Заплетающимися шагами шла к озеру обмываться водой. Набрав полные пригоршни воды, долго стояла и рассматривала блики, мерцающие на поверхности ночного озера, до того момента, пока не вспоминала о Лориане и не выходила из темной воды, разбивая лунную дорожку соблазнительным покачиванием гибкого стана. Не замечая выкриков, доносившихся от костров, или шумных всплесков парочек, резвящихся в воде, они лежали на песке, сохранявшем дневное тепло и только незадолго перед рассветом остывавшем. Она теребила его льняные волосы, нежно, по-матерински поглаживала по голове, лежавшей на голых коленях, и вела неторопливый разговор.

— Хочешь узнать новое о Язоче? — спрашивала Удалинка. — Но сначала расскажи, что ты успел понять.

— Я вижу, что поселившиеся на Лысой горе мужчины не составляют единого племени, — говорил Лориан, сложив сцепленные пальцы на грудц. — Раньше я думал о племени речевиков как о народе, создавшем письменность и сплотившемся вокруг тайнописи. Теперь понимаю, что среди них нет никакого единства. На Лысой горе селится всякий, кто может быть полезен Щедрило. Кроме тех, кто делает свитки, я познакомился с писцами и знаковиками. Свиткоделы возятся с камышом, писари устраивают состязания, у кого пишущая палочка будет острее наточена, а знаковики как на подбор великовозрастные детины, не очень-то рвущиеся к грамоте.

— Что тебя смущает?

— Камышовые мастера и писари совсем не похожи на тех, кого по праву можно назвать речевиком. А вот Герко, хоть у него и скверный характер, — истинный речевик. Он любит поговорить, поспорить, и у него есть особый, свой взгляд на мир. Знание грамоты не приравнивает каждого язочинца к речевикам. Случалось, что провинившийся знаковик оседал на Лысой горе в качестве писаря или рубщика камыша. Тайнопись не меняет человека.

— А чего ты ожидал? Кто-то должен рубить камыш, и кто-то всегда будет раздевать мужчин у ночных костров.

— Ты видела Щедрило?

— Нет.

— Какой он?

— Думаю, ответ тебе известен. Все жители Язочи делают то, чего он хочет. К ним прислушаться, так родились они не от отца и матери, а вышли из волшебного горба.

— Если Щедрило так трудно увидеть, то почему его слушаются и выполняют все его распоряжения? Каким оружием он владеет?

— Мне страшно, — призналась Удалинка, зябко поводя плечами, блестевшими в прямых лучах двурогого месяца.

Они прислушались к звукам, доносившимся с вершины горы. Лориан заметил, что часть мужчин перестали ходить на ночные гулянья, оставались работать на Черной горе. За ночь, действуя по его вечерним распоряжениям, они выполняли больше работы, чем смогли бы сделать за три дня. «Тут дело нечисто», — думал Лориан, замечая, что чем толковее были его советы, как возводить цокольный этаж и каменные полки для свитков, тем более откровенным становилось желание речевиков удалить Лориана с работ.

— Мне боязно, — прошептала Удалинка.

— Разве не ты говорила, что ничего не боишься? — спросил Лориан.

— Мне не жалко тела, пусть делают с ним, что хотят, я могу вытерпеть любую боль, но мне жалко души. Не хочу я быть бездушным камышом.

— Кто у тебя собирается отнимать душу?

— Посмотри на них, у них такой взгляд. Так смотрят люди, потерявшие душу.

— Зрелище неприятное, но женщины, кажется, их не интересуют.

— Только поэтому я здесь, а не в Облачных горах.

— Как ты попала в Язочу? — спрашивал Лориан.

— Когда здесь жил Фаддий, все было по-другому. Деревенские мужчины делились на рубщиков камыша и знаковиков. Щедрило был главным у рубщиков, а Фаддий хотел превратить Язочу в место постоянных споров и учить мальчишек всех племен тайнописи. Мой отец пришел сюда с востока. Он очень уважал Фаддия. После смерти моего отца и изгнания Фаддия многое изменилось.

— Почему же ты не ушла?

— В Язоче меня никто не обижает. Я люблю, кого хочу. Я терпеть не могу мужиков с остановившимся взглядом. Но попадаются забавные мальчишки. До тебя я любила белобрысого конана, у которого самые широкие плечи. Сейчас мне нравится высокий умный парень, вокруг которого вьются все девчонки с Подгорья. Из какого он племени, никто не знает, но хотела бы я провести ночь любви с вождем племени таких красавцев. Говорят, Фантазист несравненен в любви и слишком разборчив в выборе подруги. Меня, наверное, он считает нечистоплотной, а вот Никанот бы ему подошла.

Звуки, вызванные передвижением огромных тяжестей, не пугали Лориана, но наводили на размышления о черной магии. Он знал, что по ночам без помощи каких-либо приспособлений речевики ворочали камни, сравнимые с теми, что легли в основание Огромного Оплота.

— Я думаю, Язоче покровительствуют таинственные невидимые существа, — высказывала молодая женщина мысль, которая приходила в голову и Лориану. — Глупо не верить в их существование. Я сама видела, как к Букопе подходили воины из племени хоболов с зелеными головными повязками. К ним навстречу вышли Барбо и Позвоноза…

— И что дальше? — взволнованно перебил Лориан.

— Барбо и Позвоноза стояли со своими дурацкими палками в руках, когда хоболы вдруг развернулись и опрометью бросились на юг. А никто их пальцем не тронул. Как это объяснить?

«Хоболы, в трепете убегающие от Язочи?» — переспрашивал себя Лориан. Да, он слышал такие истории, и от Герко, и от новых знакомых по Лысой горе. Что могло испугать недоброжелателей, пришедших разорить или покорить деревню грамотных?

Утром Барбо и незнакомый мужчина не пустили его на Черную гору.

— Что случилось? — спросил Лориан.

— Ночью один из наших погиб под камнем. Теперь нам нужно провести обряд захоронения по обычаям, введенным нашим учителем. Когда можно будет снова подняться, я пришлю за тобой человека.

Лориан перевел вопрошающий взор с управителя в черной хламиде на мужчину с выпуклой обнаженной грудью. Оба молчали. Тогда Лориан объяснил, какую работу он планировал на сегодняшний день и сколько камней нужно для завершения отделки стен цокольного этажа.

— Я придумал, как можно заменить несущие стены двумя рядами колонн, — сказал Лориан.

— Очень хорошо. Щедрило доволен твоей работой, — сухо ответил Барбо.

Расстроенный юноша медленно спустился с Черной горы. Неожиданно он резко обернулся и увидел глаза мужчины, горящие безумной ненавистью. Уже через мгновение безымянный спутник Барбо деланно улыбался, но теперь Лориан знал, что хищные глаза будут следить за ним везде и всюду. И прежде он встречал в Язоче отчужденные взгляды. Учиться грамоте можно только тому, с кем занимаются и кому доверяют. Лориан чувствовал себя лишним. Никто из речевиков не хотел, а может быть, и не имел права помочь ему.

До наступления сезона дождей Лориан придумал класть плиты на колонны и затем всячески улучшал внешний вид каменного жилья. Живя у веков, он придумал, как делать крышу и стены из камня, и теперь находил применение прежней придумке. Лориан считал, что свит-кохранилище нужно возводить в виде храма богу Достику.

Шли первые месяцы. Предстояли испытания, и его положение после завершения строительных работ стало бы шатким. Позвоноза и Барбо постоянно наблюдали за действиями Лориана на вершине Черной горы и были довольны тем, что работы шли с редкой быстротой. Вне строительной площадки за Лорианом не присматривали, но всегда знали об его передвижениях по Язоче и зачастую вступали с ним в спор по мыслям, высказанным им незадолго до того где-нибудь вдали от Черной горы в общении с каким-нибудь серым и незаметным речевиком. Ряд наблюдений заставил Первого Пророка задуматься о том, что без осведомителей управители не могли быть в курсе всех событий. Либо… кто-то умеет пользоваться ясновидением. Теперь у него появилась шалая мысль. Он ощущал себя так, словно за ним сотнями пар бесцветных глаз следит один плохой человек. Кто?

Откинув прочь ночные замыслы о возведении храма священным коменам Ондрона, Лориан побрел к сопке Букопе. Его тянуло к ароматным соснам, слегка покачивавшим ветками на ветру и поддерживавшим человека чуть слышным поскрипыванием стволов, натруженных в борьбе со стихиями. Он взобрался по корявому сухостойному стволу громобойной сосны и осмотрелся. Лориан пытался забросить мысль подальше и войти в чье-либо сознание, но местность вокруг Язочи была пустынной. Спустившись и ободрав ладони, Лориан решил отдохнуть. Лазить по деревьям для него, выросшего на северном берегу Миссии и много времени кочевавшего по степи, было в диковинку. Он сел под раскидистой сосной, вытянув натруженные ноги, и отдался мыслям о тайных образах письменности Щедрило.

У Лориана, создавшего двадцать три комены для лорибуки, не было сомнений в том, что и язочинскую знакопись создал один человек. Если у истоков создания иероглифов стоял Щедрило, почему тогда его ученики не восхваляют учителя как автора тайнописи, безропотно исполняя пожелание основателя Язочи увеличивать количество свитков? От категорических выводов Лориана удерживало то, что он сам редко вспоминал, а до последнего времени вообще не придавал никакого значения изобретенной им же лорибуке. Может быть, тайнопись для горбуна была лишь средством для достижения неведомых целей? Но безмолвные сосны не могли ни ответить на вопрос, ни дать человеку толкового совета. Устроившись между змеевидных обнаженных корней громобоя, Лориан бережно вынул из пенала чистый свиток и силой воображения наносил на желтую поверхность тайные знаки грамоты Щедрило.

Свитки как главное богатство ученой деревни оставались тайной, недоступной уму изобретателя лорибуки. Лориана специально не обучали грамоте потому, что от Герко знали, что он придумал лорибуку! Обучить Лориана иероглифам было равнозначно совершению преступления против интересов Щедрило. Лориан жил в Язоче, строил Язочу, но по-прежнему был далек от того, чтобы читать свиток, мирно лежавший у него на ободранных коленях.

ДРАКА

На следующий день Лориан наблюдал за укладкой камней для главной лестницы, ведущей на верхнюю площадку. Барбо стоял рядом.

В душе Барбо происходила какая-то внутренняя борьба, выражавшаяся в подергивании века и в смене ритма речи. О большем Лориану трудно было догадаться.

— Я хотел попросить тебя прервать ночное общение с рыжеволосой женщиной, — вдруг сказал управитель.

— Почему? — спросил Лориан.

— В Язоче много женщин, любящих проводить ночи с красивыми мужчинами.

— Я выслушиваю просьбу управителя Язочи или это приказ?

— У нас мужской разговор.

— Разговор, связанный с моим зависимым положением? Мне грозит изгнание? — прямо спросил Первый Пророк.

— Нет, — пояснил Барбо, загоняя палку под согнутый локоть. — Я говорю с тобой как мужчина с мужчиной.

— Нет? — переспросил Лориан и твердо произнес: — Мне так редко выпадало общение с женщинами… Я не могу исполнить твою просьбу.

Зло прищуренные глазки скользнули по лицу Лориана.

— Не хотелось бы поворачивать беседу в подобное русло, но… придется наказать тебя.

Лориан, уверенный в своем физическом превосходстве над слабосильным речевиком, ответил насмешливо:

— Не представляю, как решаются столь щекотливые вопросы.

Барбо, уперев руки в бока, покачивался с носка на пятку.

— Пойми меня правильно. Не буду скрывать, ты мне кажешься глупым и самоуверенным юнцом. Все эти бредни о пророческих снах, обещания прекратить Великую Охоту… Конечно, каждый сходит с ума по-своему, но почему жители деревни должны выслушивать твои безумные речи? Накажу я тебя после единоборства. Хотя вообще-то я не сторонник физического воздействия.

Лориан, всматриваясь в бледное малокровное лицо управителя, пытался понять причину непомерного самомнения. Что это? Новое испытание? Искушение страхом? Неужели Китовлас не мог подобрать пугало повыше ростом? Так, значит, чары женского тела действуют даже на этого урода — Барбо! Ну и ну; мне предстоит драться из-за женщины!

— Барбо, ты был мне всегда неприятен, но я думал, мы расстанемся, не обменявшись откровенностями… Если у тебя возникло желание стукнуть меня палкой по спине, я буду знать причину, но считаю вправе постоять за себя.

— Верные слова. Проблема в том, что есть угроза твоей жизни. Если есть друзья, приводи вечером под Букопу.

«Бодягу развел зеленую, а встречу назначил как опытный человек, — подумал Лориан, провожая взглядом сутулую спину отошедшего управителя. — Может, взять обидные слова назад?»

— Эй, Барбо!

Управитель Язочи остановился и тощим боком, утопавшим в складках хитона, развевавшегося утренним ветром, повернулся к окликавшему.

— У меня с Удалинкой ничего нет. Мы просто беседуем.

— Так я тебе и поверил, трусишка. Думал, ты смелее, — усмехнулся Барбо:

— А я думал, ты умнее, — ответил Лориан, прерывая разговор.

К вечеру ему удалось исполнить так много из задуманного, что он вспомнил о ссоре с Барбо, только приближаясь к Букопе.

Барбо поджидал Лориана, сидя на корточках. Когда Лориан приблизился на расстояние голоса, Барбо поднялся, забросив палку на сутулые плечи.

— Для начала тебя, Первый Пророк, следует отхлестать за мелкие провинности.

— Попробуй. За чем дело стало? — предложил Лориан, не скрывая улыбки.

Быстро приближаясь друг к другу, каждый из них по-своему готовился к драке. Лориан сжал кулаки, а Барбо закрыл глаза и на ходу бормотал слова загадочного заклятья.

— Я вижу, ты все никак не успокоишься! Решил вступить в единоборство со мной? И надеешься на успех? — ядовито прошипел Барбо.

— Может, от слов перейдем к делу? Или кишка тонка? — поддел Лориан управителя.

Куда подевалась тихость Барбо? На изумленных глазах Лориана Барбо набычился, широко расставив ноги и разведя руки, превратился в борсокера. Если конаны опьянялись грибным отваром и рвались в гущу драки, где лилась кровь, в жилах Барбо кровь забурлила от услышанных слов и волевого усилия. Драться с борсокером глупейшее занятие. Силы прибывает втрое, боль не ощущается, а жажда крови становится неуемной.

Через мгновенье началось самое страшное. Не успел Лориан взмахнуть длинными ресницами, как вдруг из тела рассвирепевшего Барбо выбрался человек, словно из вороха одежды выпрыгнула кукла. Поначалу могло показаться, что кто-то стоял за спиной противника, но Лориан отчетливо видел, что двойник вышел из правого плеча Барбо, как солнце поднимается из-за линии горизонта. Двойник был огромен и агрессивно поводил могучими руками. Тайна Барбо ошеломила Лориана. Внутри тщедушного и слабосильного управителя скрывался двойник-борсокер!

Двойник, бесшумно скользя, кинулся к речному мужчине, согнув волосатые руки в локтях. Лориан, отступив на шаг, приготовился принять первые удары огромных кулаков. Вместо удара кулаком борсокер свалил человека прикосновением пятки. Лориан, отлетев в сторону, поднялся на дрожащих ногах и, вспомнив советы кочевников, пригнул голову. Когда его попытались оглушить ударами слева и справа, Лориан полуприсел на пружинящих ногах и принял защитную стойку. Чуть наклонившись влево, он согнул локти и резким размашистым движением направил распрямленную левую ладонь в грудь противника. Двойник охнул. Перенеся вес тела на левую ногу, Лориан выпрямился и нанес по нижней челюсти борсокера сокрушительный удар правым коленом. «Воды тебе не пить!» — выкрикнул он. Истошно завыв, борсокер упал на колени, пытаясь ладонями остановить кровь, хлынувшую изо рта.

Лориан повернулся к поверженному противнику спиной, отыскивая победным взглядом подлого Барбо. Предвидя, что Барбо попытается в драке подобраться и втихую ударить палкой, юноша сохранял бойцовскую стойку, но тело бессильно обмякло, когда из Барбо, спокойно стоявшего поблизости, выскочил второй борсокер. В отличие от первого, второй нелюдь выбирался с рычанием и скрежетанием оскаленных зубов. Лориан, опешивший от неожиданности, упустил момент, когда можно было подскочить к управителю, завалить на бок и измолотить мозолистыми кулаками обидчика. Не переставая скрежетать клыкастыми зубами, плотно стиснутыми в порыве нечеловеческой ярости, борсокер прыжком отсоединился от Барбо и оказался в опасной близости от Первого Пророка. Преодолевая приступ нахлынувшей тошноты, сжатым кулаком Лориан ударил противника в переносицу. Хрустнула кость, красные глазки зажмурились и сразу распахнулись, сквозь кровавую пелену отыскивая жертву. Борсокер не чувствовал боли и шел прямо на Лориана, не останавливаясь в череде мощных ударов по ребрам. Рассчитывая провести хитрый удар, Лориан открыл левый бок, и дикая боль пронзила левую половину тела. Борсокер его укусил! Впившись в предплечье твердыми коричневыми зубами, противник мотал головой вслед за движениями ошалевшего человека. Сдавив в ладонях шарообразный череп, Лориан не ослаблял усилий до тех пор, пока не раздался зловещий треск. Взмахнув ослабшими руками и разжав сильные челюсти, борсокер что-то невнятно бормотал и дергал сдавленным черепом. Ослепленный, он сделал шаг в сторону, другой, третий… и бессильно рухнул в озеро.

Воспользовавшись заминкой, Лориан повернулся к Барбо, разгневанным взглядом требуя объяснений.

— Зубы у нас есть? Имеем острые глаза. Чего не хватает? Неужели догадливости? Ай-яй-ай. Бедный, глупый пророк, неспособный увидеть всех собеседников, с которыми разговаривал при дневном свете. Какая жалость, — издевался Барбо, поигрывая длинной тростниковой палкой.

Не борясь с чувством гнева, Лориан, в желании надавать затрещин по тонкой шейке улыбавшегося управителя, сделал шаг вперед. Продолжить движение помешал ловко проведенный захват сзади. Отцепив корявые пальцы, впившиеся ему в бок, боковым зрением он успел увидеть приближавшегося борсокера. Схваченный врагом, забывшим о сломанной челюсти, продолжая бороться с ловкими большими пальцами, Лориан успел пнуть второго противника. Борсокер одной рукой утирал хлеставшую кровь с круглого лба, а другую руку занес для решительного удара. Приходя в неистовство от бесплодности попыток избавиться от вцепившегося врага, Лориан потерял из виду Барбо. Когда ему, вырвавшись из цепких объятий, удалось оттолкнуть противника сзади, а стоявшего сбоку повалить на землю ударом в живот, открылся кусок горы, ведущий на вершину, Лориан обомлел. Закрывая Барбо широченными плечами, навстречу двигался третий борсокер! «Так и умирают!» — скользнула угнетающая мысль по холодному сознанию Первого Пророка.

Мускулистый противник отличался свирепым взглядом. Спокойно рассматривая жертву, третий борсокер перемигивался с теми, кто стоял у Лориана за спиной. За третьим двойником, взявшимся направлять остальных двух, продвигался управитель, азартно раскручивавший палку быстрыми пальцами руки, высвобожденной из складок хитона. «С четырьмя борсокерами не справиться, будь ты первее Первого Пророка и обучай тебя навыку драться молодой Тенихан». Подавленный этой мыслью, Лориан сделал первые шаги к отступлению. Увернувшись от рук одного и ударив в пах другого борсокера, Лориан высоко подпрыгнул. В прыжке тело, нывшее от беспрерывной боли, распрямилось. Изогнувшись, он вытянул руки и, перевернувшись через голову, приземлился на ладони. Перекувырнулся и вскочил на ноги, соображая, — сразу побежать или попробовать крепость головы борсокера-ис-полина? На мгновение враги выбыли из борьбы, ошарашенные незнакомым голосом:

— Ребята! Четверо на одного, непорядок! Озадаченные появлением нового человека, гиганты и

Барбо остановились.

— Тупой конан, ступай откуда пришел! — зло выкрикнул Барбо.

— Да, а вы парню голову отвернете без меня, — возразил конан.

— Бей! — крикнул Барбо.

Выдвинув вперед левое плечо, Лориан отшвырнул управителя и один на один схватился с третьим борсокером, предоставив нежданно объявившемуся союзнику остальных противников. После первого обмена ударами выяснилось, что этот двойник чрезвычайно опытен и к тому же превосходит Лориана в быстроте. Белобрысый, коротко постриженный конан, сдавив мощной рукой шею первого борсокера, ударом пятки правой ноги уложил второго. Затем он снова взялся за первого, а Лориан в свою очередь приноровился к тактике своего противника и уже не давал ему спуску. В конце концов Барбо и все его двойники были оттеснены на вершину Букопы, и тут с Черной горы послышался пронзительный крик, преисполненный ненависти.

— Позвоноза! — предупреждающе крикнул конан.

— Что делать? — спросил Лориан, увернувшись от смертоносного удара в голову.

— Я тебя не оставлю. Бежим к воде! Они в воду не полезут! — выкрикнул нежданный союзник, продолжая крушить ребра противника в ближнем бою.

— Хорошо, — отозвался Лориан.

Они побежали вниз, к озеру. Холодный ветер свистел в ушах. Лориан бросился в воду и, набрав в грудь побольше воздуха, нырнул. Вынырнул уже далеко от берега. Конан плыл следом. Преследователям осталось лишь прополоскать рты, набитые кровавыми ошметками десен и острыми осколками выбитых зубов.

— Меня зовут Лориан, — выдохнул пророк, выбираясь на песчаный откос.

— А у меня нет имени, но про тебя я много слышал, — сказал конан, оставаясь сидеть в холодной вечерней воде.

— Здорово мы их дернули за хвост? Ничего, пусть огорчаются, — рассмеялся Лориан и, чуть помолчав, добавил: — Имя тебе… Дергач.

— Хочу ли я иметь имя, спорный вопрос. Ладно, пошли к женщинам, отогреемся в землянке.

Лориан отрицательно помотал головой — брызги посыпались с его мокрых кудрей.

— Удалинку знаешь? — спросил он.

— Оставь. Барбо злой, не поленится прийти к ней в шалаш.

— Нет, она сама нас найдет, — объяснил Лориан.

— Разведу костер, — предложил конан, скрываясь в зарослях камыша.

Удалинка появилась быстрее, чем даже можно было, предположить. Узнав от женщин о драке под Букопой, она сразу побежала искать Лориана. В сухой тряпочке Удалинка принесла травы и деревянный коробок с лечебной мазью. Пока Дергач кипятил воду и готовил подстилки, Удалинка взялась обрабатывать истерзанное тело Первого Пророка.

— Здорово тебя побили, — сказала Удалинка, осматривая кровоподтеки, синяки и глубокие ссадины, покрывавшие руки, ноги и спину Лориана.

— Дергач, знаешь, я с Кикуром дрался и огнем род конанов выжег, — сказал Лориан, считая необходимым сразу прояснить отношения.

Дергач поглядел на голые женские коленки:

— Думаешь, я бы за тебя не вступился, зная, что ты двести моих соплеменников сжег в Долине Смеющихся Теней?

— Тогда почему?

— Не годится хиляку Барбо брать верх над тем, кто с двумя сотнями конанов управился.

— Нашли чем гордиться, — вмешалась Удалинка. — Немудреное дело конанов огнем выжигать. Как доброты в людях прибавить, кто бы подсказал? А?

— Держись меня, парень, и в деревне грамотных никто на твои кудри не бросит косого взгляда. А если попробует, так получит в глаз от Дергача. Мало не покажется. Наши скрипуны по свиткам — отъявленные трусишки и маменькины сынки. Они не похожи на моих братьев, — бахвалился Дергач, больше походивший на мураявра, чем на соплеменника Кикура и Кнутобоя. — Он помолчал, а потом признался: — Я грамоте не обучен, больше дерусь, чем держу свиток в руках. Такому читаке, как я, вредно давать свиток в руки — на камыш кровь накапает. Я лучший кулачный боец в округе.

Кулачные разборки можно запретить кому угодно, но не конану.

Дергач искоса посмотрел на нового знакомца. «Кулачные разборки не запретить и для таких людей, как Кикур», — подумал Лориан. Кулаки Дергача напомнили ему о близнецах Кикоге и Какоге.

Втроем они провели бессонную ночь у костра. К утру Лориан забылся коротким сном. Действовали мази, наложенные на раны. Во сне, посредине Страны Живых Зверей, плавала в реке Большая Рыба, неторопливо шевеля длинным сильным хвостом. Проснулся он от шепота Дергача. С ломотой в костях приподнялся на локте, отметив, что Дергач и Удалинка держались за руки.

К месту ночевки неспешно приближался Позвоноза.

— Вчера возникла ссора, которая больше не повторится, — произнес управитель вместо слов приветствия.

У Лориана нашлись силы, чтобы встретить Позвонозу стоя, но, сохраняя молчание, пророк пристально вглядывался в глаза человека, взявшегося отвечать за чужой проступок.

— Щедрило огорчен происшедшим и просит забыть о вчерашней стычке. В знак примирения мы разрешаем тебе жить на Черной горе в свиткохранилище.

Дергач не скрывал радости, когда Позвоноза удалился.

— Не отказывайся! Я с тобой готов залезть в самую глубокую нору.

— Я забыл у него спросить, — задумчиво произнес Лориан, посмотрев на Удалинку. — Он тоже борсокер, как и Барбо?

— Не сомневайся, — промолвила молодая женщина.

— Сколько нужно кулаков, чтобы справиться с двумя управителями?

— Лориан, за тобой ходят народы. Позови веков, и мы сроем Черную гору до озерного песка! — предложил Дергач.

— Не хватало к ссорам из-за женщины примешивать племена, — урезонила конана Удалинка.

Дергач почесал мускулистый живот.

— Драки и веселье откладываются до лучших времен. Ох и скучно жить в Язоче!

— А кто тебя заставляет? — спросил Лориан.

— Отец послал за грамотой, — вздохнул конан. — У шамана родились три дочери, меня и послали.

— Так и ты грамоту освоил?

— По девкам он гуляет, а не свитки читает, — объяснила Удалинка.

— Будет тебе ругаться, — отмахнулся конан. Лориан набросил рубаху на плечи и направился к Черной горе.

Дергач и Удалинка последовали за ним.

— Я бы им не поверила.

— Секрет Барбо и Позвонозы мне известен, внутри каждого из них сидит по нескольку борсокеров. А в чем тайна Щедрило? Чему Щедрило не научил молодых управителей?

— С женщинами общаться, — съехидничал Дергач. Лориан вдруг остановился и повернулся к Удалинке: — Не веришь, что одолею Китовласа?

— В одиночку даже с Барбо не смог справиться, — пробормотала женщина.

Оставив Удалинку и Дергача внизу, Лориан поднялся на Черную гору. Барбо встретил пророка бесстрастным кивком головы. Лориан принялся рассказывать управителям, какой он видит форму колонн, которые будут украшать свиткохранилище. Его внимательно и вежливо слушали. Поглядывая на Барбо, прятавшего глаза, и на Позвонозу, разыгрывавшего сочувствие, Лориан терялся в догадках. Щедрило, что ли, прикрикнул на них? Отчего управители присмирели? Или затаили зло и готовят удар исподтишка? Непонятно. Лориан спустился к озеру. Не найдя на берегу Удалинки, Лориан бездумно направился к Букопе.

Превозмогая боль в избитом теле, пророк не торопясь взошел на излюбленную гору.

Пошел дождь. Теплой смолой тянуло от коричневых стволов. Далекие пики Облачных гор отчетливо виднелись в синеве утреннего неба. Вспоминая родителей, Лориан поглядел на восток. Облачные горы. Где-то там, в горах, начинает бег огромная величественная река, несущая жизнь целому материку. Раньше жил мальчик на берегу этой реки, потом скитался по степи, блуждал в гигантских пещерах, у жерла вулкана сражался с конанами, а вот теперь добрался, наконец, до заветной деревни, где сможет он научиться письменности…

ПЛАТА ЗА ТАЙНУ ЗНАКОПИСИ

В деревне грамотных все знали безумца Воляпута. Он бегал по сопке и кричал: «Я бог! Я живой бог, почему вы не поклоняетесь мне, как богу?» Увидев в первый раз безумца, Лориан подумал: «Какая злая насмешка над идеями Фаддия!» Тогда Воляпут подбежал к нему и с криком: «Глаза! Глаза!» стал срывать с одежды;^ Лориана что-то невидимое и опасное. Лориан узнал, что-юный безумец научил речевиков делать отвары из ядовитых грибов. Удалинка утверждала, что как-то ее напо-, или таким отваром, и она видела Воляпута, сидевшего* на небе по правую руку от Достика.

На следующий день после гибели одного из работников Лориан бродил по Язоче и встретил Воляпута. Застыв на одной ноге, Воляпут ткнул в Лориана грязным пальцем: «Жди беды. Скоро тебе драться с одним человеком, которого много. Опасайся их!» — и побежал прочь, спотыкаясь и бормоча проклятия неведомым врагам. «Пророки, одолейте человеческие пороки!» При беге громко постукивали двадцать три деревянных брелка на твердом поясе, съезжавшем при ходьбе с нижних ребер до паха.

Лориан с тревогой смотрел вслед убегающему. Что могли означать его странные слова? Пророческая интуиция ему подсказывала, что за словами сумасшедшего скрывается тайна Щедрило. Если Барбо оказался не слабее Черных Колдунов, то какую же опасность для народов континента представляет злой маг, наделенный даром убивать и разрушать словом?

Лориан внимательно присматривался к немногим мужчинам, которые сохранили способность самостоятельно мыслить, невзирая на долгие годы, прожитые в Язоче. Спрос с распутниц был невелик, они проводили каждый вечер с новыми ухажерами, иногда меняли их в течение ночи. Особенно любили развратницы мужчин, обученных грамоте и занимавшихся выделкой тростника. Кроме Уда-линки и Никанот, вызывающе чуравшейся новичка, поговорить было не с кем.

В день, последовавший за дракой у Букопы, Лориан побывал вблизи землянки, из которой изгнали Фаддия. Он уже не ожидал от богини Доли новых встреч, и — ошибся. Заглянул за циновку, висевшую у входа, и встретился с человеком, о котором много слышал ранее. Это был сын бродячего мудреца Фаддия. Твак в сопках Южной Перуники сломал позвоночник, и хоболы сплавили его по Ишому до Огромного Оплота, где и оставили, не решаясь приблизиться к деревне грамотных. Со временем, по независящим от него обстоятельствам, степняк и бродяга Твак стал домоседом, капризным и жестоким.

Твак отличался грустным взглядом и грубыми манерами. Увидев, что кто-то стоит за циновкой его землянки, он швырнул в незваного гостя глиняной кружкой. Ловко поймав кружку на лету, Лориан поставил ее на землю и, извинившись, намеревался уйти.

— Эй, ты кто? — писклявым голосом спросил горбун, откинув занавеску. Он сидел на корточках у входа в землянку.

— Меня зовут Лориан, но если тебе так удобнее, можешь обращаться ко мне «Эй, Лориан!».

— Вот болван, — беззлобно выругался хозяин землянки, источавшей сложный букет тухлых запахов.

Лориан улыбнулся:

— Твой отец был гораздо вежливее, когда мы с ним расставались.

Горбун недоверчиво засопел и принялся ковырять в носу, пытаясь определить, не втягивают ли его Барбо и Позвоноза в какую-либо ловушку.

— Что ты знаешь о моем отце? — спросил Твак.

— Знаю, что многие хотели услышать от меня хотя бы одно дурное слово о мудром Фаддии, но их надежды не оправдались, — ответил Лориан, надеясь найти верную тропу к сердцу урода.

Горбун удовлетворенно хрюкнул, давая понять, что оценил умение прохожего построить фразу и произвести благоприятное впечатление на умного человека.

— Меня зовут Твак. В списке огорченных тем, что ты не скажешь плохого о Фаддии, я занимаю второе место после Щедрило.

Он высморкался и вытерся грязным рукавом длинной рубахи.

— Отнеси кружку в землянку, у меня не так много утвари, чтобы ею разбрасываться, — сказал горбун, и его слова однозначно следовало расценить как вежливое приглашение.

Подняв с земли кружку, Лориан по насыпным ступеням вошел в глубь угрюмого жилища. Землянка оказалась очень просторной. При Фаддии здесь хватало места нескольким семьям. Осматривая берлогу Твака, Лориан подумал совсем об ином: а как близко расположена землянка Щедрило к поселению распутных женщин? Если ему нравятся танцы голых женщин, почему он отсиживается в какой-то неведомой норе?

Днем жители Язочи встречались друг с другом лишь на водопойной тропе. Но по ночам западный берег Копы озарялся десятками костров. В темное небо взлетали искры от камышовых снопов, подбрасываемых в огонь. Твак высказался отрицательно о развлечениях подобного рода, но Лориан почувствовал, что больше всего на свете горбуна мучит именно невозможность принять участие в общем веселье. Физическое увечье — тяжелое испытание для молодого мужчины. Черты лица Твака были бы даже приятны, если бы не вечно брезгливая гримаса, которая свидетельствовала скорее о глубоком душевном надломе горбуна, нежели о его мизантропических настроениях. Глаза, преисполненные отчаяния, говорили о его постоянной борьбе с самим собой. Но временами во взгляде Твака сквозила и печаль, а в его язвительных высказываниях сльшшлась тоска по нормальному человеческому общению. Да и вообще всем своим обликом Твак являл такую откровенную беспомощность (под маской презрения к людям), что Лориан сразу вывел его из круга подозреваемых в знании щедриловских тайн.

Твака можно было только пожалеть, ведь среди язо-чинцев он был единственным, для кого женские ласки оставались недостижимыми. Убедившись, что, кроме злого языка, ничего иного Твак от Фаддия не унаследовал, Лориан вернулся на озеро.

От Удалинки он знал, что ни одна из женщин Подгорья не удостоилась чести ласкать Щедрило. Лориан рассмеялся, когда Удалинка предположила: а что, если Твак и есть Щедрило? Нет, это невозможно. Да, конечно, Твака не любили, но его и не боялись.

Лориан стал иногда захаживать в гости к Тваку. Тот встречал его неизменно желчными фразами и презрительным взглядом бесцветных глаз. И все же не казался он Лориану таким омерзительным, как Барбо, хотя бы потому, что горбун никогда никому не завидовал. Однажды Лориан увидел в руках у Твака женскую статуэтку редкой красоты.

— Нравится? — спросил Твак.

— Никогда не видел ничего подобного, — признался Лориан, в изумлении рассматривая обнаженную женскую фигурку из белого с розовыми прожилками мрамора.

— Сделал мальчишка Напролик по моему требованию. Я его научил тайнописи и познакомил с Герко. Так он к нему и прилип. К речевику и к его… прекрасной жене.

— Напролик? — переспросил пророк.

— Да, после того как я увидел Асколу в мраморе, я изменил отношение к глупым мураяврам. Мальчишка сумел передать ее красоту.

— А где руки? — спросил Лориан.

— Их не было. Что возьмешь с мураявра? Отговорился тем, что будто бы не научился выбивать из мрамора руки. Болтун. Все мураявры ленивцы. Хотя отсутствие рук не мешает ей блистать необычайной красотой. Эта богиня достойна дневных и ночных молитв.

Лориан, затаив дыхание, продолжал рассматривать статуэтку. Тело богини было прекрасно. Лориан держал в руках не кусок камня, но прохладный и упругий завиток раннего цветка, навстречу первому лучу разорвавший тесную оболочку. Заря восточных берегов Ойкумены не успела уронить на нежный стебель ее тела радостную слезу.

Твак продолжал восхищаться статуэткой, поразив Ло-риана непривычной поэтичностью слога:

— Ты только полюбуйся этой свежестью стана, пышностью груди. Что ни взгляд — то новые извивы тончайших, совершенных линий!

— Кажется, слегка вьющиеся волосы собраны торопливо в узел тайного письма. Ваш отец так бы и сказал, — снова вспомнил Лориан о далеком Фаддии.

— Поставь статую и отойди, чтобы увидеть пробор, и убедись, что его расчесывали в Милазии. О красоте лица и говорить нечего. Гордое сознание всепобеждающей власти дышит в разрезе губ и глаз, в воздушных очертаниях ноздрей. Гордость… Это гордость прекрасной рыбы, могучего дракона, длиннотелого змея, распустившегося цветка. Талантливый мураявр душой перешел в камень. Ни на чем глаз не отыщет тени преднамеренности, все, что невольно поет мрамор, говорит чудо-женщина, а не дикий неграмотный художник.

Приоткрыв завесу своей страсти, Твак предложил Ло-риану стать мальчиком, доставляющим тайные любовные послания замужней женщине. Горбун тщетно домогался любви красавицы по имени Аскола. Той самой женщины, что была второй женой речевика Герко. В награду Твак пообещал научить Лориана читать язочинские иероглифы. О ее прошлом Лориану позже рассказала Удалинка. Юный пророк, сочувствуя несчастному уроду, согласился, хоть и подозревал, что предложение связано с каверзой. Подстегивала неудача в поединке с Барбо. Как долго борсокерам нужно залечивать раны и не наберется ли Барбо смелости нарушить запрет Щедрило? Возведение свиткохранилища подходило к завершению, оставались работы, на которых присутствие Лориана не требовалось, и в любой день пророка могли попросить покинуть деревню грамотных. Уходить без письменности? Или принять унизительное предложение горбуна?

— Боюсь, что ты будешь обижен на Твака, когда осознаешь тщемудрие Щедрило и поймешь, что навык знакописи — тщедарованная способность, — объясняли Лориану новые товарищи — Удалинка и конан Дергач.

— Может, и так, — Лориан упрямо настаивал на прежнем. — Но мне нужна знакопись.

Лориан понимал, народы Ойкумены делятся не на тех, что знали письменность или никогда не имели алфавита. Нет, существовали народы, утратившие письменность! Как такое могло случиться? Легенды и сказания веков не давали ответа на вопрос о причинах происшедшего. Лориан догадывался о причастности Китовласа к человеческим бедам. Величайшей бедой следовало признать утрату племенами родовой памяти и письменности. Заклятие, с помощью которого Барбо умел отпочковывать двойников, представлялось менее интересным, чем тайнопись.

Твак потребовал, чтобы Лориан обрился наголо. Деревянными ножницами Удалинка постригла Лориана. Остро отточенной галькой Дергач обрил его. И вот Лориан пришел за первым посланием. В углу землянки в маленькой жаровне горело пламя и разило запахом краски, получаемой из лона и водорослей. Выяснилось, что, шутки ради, горбун желает писать признания в любви на обнаженном черепе соучастника проказы. Поборов отвращение, Лориан подставил голову. Тот радостно похрюкивал и, не торопясь, острой раскаленной иглой, часто погружая ее в деревянную плошку с горячими чернилами, выкалывал замысловатые узоры на лбу и темени жертвы. Когда череп Лориана полностью был изрисован загадочными письменами и чернила подсохли, Дергач замотал голову пророка косынкой.

Твак захохотал. Его начинала забавлять собственная придумка. Если бы он подозревал о желании Дергача прервать заливистый смех добрым ударом кулака, губы Твака трудно было бы раздвинуть и силой. С замотанной головой Лориан побрел на противоположный конец деревни. Не спавшие по ночам, мальчишки бежали гурьбой и, показывая Лориану пальцы и языки, громко выкрикивали: «Татуированный череп идет!» Чем и сделали тайну молодого мужчины известной жителям деревни.

В сопровождении Дергача Лориан приходил к землянке Герко, задержавшегося в походе в восточные земли, и терпеливо ждал. Рано или поздно его впускали внутрь. Лориан опускался на колени, и металлические украшения и браслеты на полных запястьях позвякивали, когда капризная блондинка читала письмо, водя по бритому затылку пальцем с длинным накрашенным ногтем. Прочитав, она погружалась в глубокие раздумья и, забыв о скорчившемся на полу посланце, долго перебирала металлические безделушки. Аскола была красива, и тело ее обещало много любви для избранного счастливца. Напролик ничуть не преувеличил в мраморе ее прелесть. Высокая, с прямыми широкими плечами, достойно несущими небольшую голову на нежной шее, Аскола привлекала похотливые взгляды многих мужчин длинными ногами, пышными бедрами, манящим изгибом талии, полными округлостями грудей.

Лориан оценил вкус Твака, воспылавшего страстью к замужней женщине. Он бы смог полюбить красавицу, стягивавшую шелковые светлые волосы веревочным кольцом. Говорили, что до встречи с Герко она была ужасно толстой, но, узнав о чувствах изгнанного Фаддия, куда-то исчезла и вернулась похудевшей. Чтобы сделать волосы светлее, Аскола часто промывала их в воде с особыми травами. Блондинка никогда не позволяла себе распускать волосы и носила хвостик, кокетливо ниспадавший на гладкое округлое плечо. В отличие от распутных женщин, Аскола была не только красива, но и добра. В серо-зеленых глазах, опушенных длинными черными ресницами, светился ум. Избалованная вниманием и поклонением мужчин, молодая женщина не стала развратницей, не растеряла природных талантов. Из землянки, вход в которую прикрывала легкая занавеска из цветистого лона, часто доносились серебристые трели и переливы дивного голоса Асколы. Услышав заветные звуки, к землянке тянулись и стар и млад, чтобы усладить себя столь изысканным удовольствием. Аскола была достойна лучшей участи, чем быть заброшенной женой бездарного Герко.

Переписка Твака с Асколой сблизила Лориана с сыном Фаддия. Часто Твак, проводя пером по бритому черепу пророка, предавался размышлениям вслух:

— Ты не видел еще настоящих трудностей, не пережил смерти близкого человека, не испытал участи потерявшего жену или ребенка. Что ты можешь знать о страданиях и несчастьях?

И резко меняя тему, вдруг начинал рассуждать о проблемах, волновавших Лориана:

— Народное эпическое сказание отсутствует на Перунике. О чем это говорит? О том, что не было событий, достойных передачи из уст в уста? Почему народы не дорожат прошлым? В преданиях смелого народа наших земель — у хоболов — отражены лишь природные явления.

Время бежало незаметно. Обязанности посыльного не слишком тяготили Лориана. Удалинка первой заметила, что от едких чернил у Лориана перестали расти волосы, но Твак сдержал слово, и поэтому пророк не переживал о потерянных роскошных кудрях. Ночами, в неверном свете лучин, Твак обучал Лориана знаковой грамоте. Горбун сделал даже больше обещанного. Он открыл неопытному юноше, как сдавать экзамены и без хлопот общаться с речевиками. Много передумавший о непостоянстве женщин, Твак любил повторять фразу, вскользь брошенную Лорианом: «Верные ответы при проверке знаний встречаются не чаще, чем верные жены».

— Знание постигается через пересказ. Объясняю основы тайнописи, и все отчетливее вижу недостатки нашей, язочинской, грамоты, — говорил ему Твак.

Обдумывая услышанное, Лориан как-то спросил у Дергача:

— Будешь учиться грамоте?

— Ого? — конан не верил своим ушам. — Не зря, стало быть, я влез между тобой и борсокерами. Сейчас и приступим. Но на двух условиях…

Лориан посмотрел на товарища с недоумением. Вспыльчивый, но простоватый конан никогда не ставил ему никаких условий. О чем это он?

— Ты меня научишь не только тайнописи, но и лорибуке. Не думай, что конанам не нужна лорибука. Лорибука богата мыслями. И второе, ты не будешь сердиться, если до меня с первого раза не доходит. По рукам?

Они скрепили мужской договор рукопожатием.

Твак оказался блестящим преподавателем. Он учил, что нет ничего важнее осмысленной последовательности слов и образов. Лориан усердно впитывал каждое его слово. Твак разрешил ему заглянуть на полки, где в пыли лежали старые свитки, заваленные свежими тростниковыми листами, еще не свернутыми в трубочку. Выяснилось, что много лет назад Тваку удалось скопировать редчайший по своей древности «Свиток Белой Воды». Горбун обещал юноше, пожертвовавшему роскошной шевелюрой ради чужой любви, разрешить переписать этот текст после того, как обучит письмоносца навыку тайнописи. Лориан терпел.

Схватывая на лету подсказки Твака, Лориан открыл секрет использования сложно выписываемых знаков для обозначения целых слов наречия кочевников. Отчасти Лориан был разочарован. По сравнению с лорибукой, метод речевиков оказался трудоемким и неперспективным. Для каждого предмета и понятия был особый знак. Едва освоив этот вид письменности, Лориан решил, что никогда и никому не запретит учиться лорибуке. Он хотел, чтобы простая и доступная лорибука стала грамотой Ойкумены. О ее доходчивости свидетельствовал хотя бы тот факт, что даже ленивый Дергач легко запомнил ко-мены. С иероглифами было труднее.

Слухи об учительстве Твака достигли Черной горы. И управители поняли, что далее тянуть нельзя. Они объявили экзамены для новичков, живших в Язоче с прошлого сезона дождей. Лориану и Дергачу устроили трудные испытания. Когда Лориан безупречно ответил на самые коварные вопросы и прочитал сложные знаки лучше прочих испытуемых, любимец основателя Язочи Позвоноза воскликнул:

— Проклятье! Не пророк, а просто ходячий свиток! Он был вынужден признать Лориана принятым в племя речевиков, а Барбо сквозь зубы процедил:

— Конана Щедрило велел принять в речевики, хотя у него мозг не больше, чем у моего покровителя скорпиона.

Отныне, как и все прочие новички, Лориан попадал под покровительство Достика — местного божества письменности. Он быстро мужал. Из юноши с пушком на щеках Лориан превратился в крепкого мужчину с густыми усами. Освоив грамоту, он стал одним из наиболее оригинально мыслящих школяров. Поговаривали, что пророк по ночам общается с Достиком.

Твак сказал ему после экзамена:

— Не благодари меня. Ты имеешь такую тягу к знаниям, что выучился бы грамоте даже по каменным свиткам, не то что по камышовым. И зла на меня не держи. Мой урок в том, чтобы ты не думал о последствиях, когда продвигаешься к исполнению заветного желания.

Лориан готов был признать, что уродливый сын мудреца сам был мудрецом. Их общение после освоения Лорианом секретов тайнописи не прервалось. У Твака было много оригинальных мыслей.

— Ты не говоришь «пут», ты говоришь «путь». Ты смягчаешь согласную на конце слова в устной речи и не делаешь этого на письме. Почему? Потому что нет смягчающей буквы в речи людей с Миссии. Буквы — инструмент в руках мудреца, позволяющий влиять на судьбы людей и менять картину мира, — сказал однажды Твак, предлагая Лориану возможность вступить в теоретический спор.

Лориан зазевался с ответом, улетев мыслями к Орлоглазке.

— О Черных Колдунах думаешь? — спросил Твак.

— Черные Колдуны — что это? Малое племя чародеев или религиозная община сторонников зла? В чем предназначение народа или племени, состоящего из творцов и созидателей? Есть ли такие племена? Где их искать?

— Ты пророк без племени. Каково тем, кто пророчествует в родном племени?

— Быть пророком в тяжелые времена — это призвание свободного ума и человека без страха, — с гордостью ответил Лориан.

Твак улыбнулся:

— Ты много общался с моим отцом. Пророк — это ходячий свиток мудрости, с помощью которого не личность, но целые племена и народы реализуют законное право на созидание государства, свободу мысли и действий!

— Я могу вылечить твою спину, — вдруг предложил Лориан.

— Можно попробовать… нет, сперва я должен подумать, — замялся Твак.

— Ты делаешь это в благодарность за обучение навыку читать. Свитки Язочи для тебя важнее утраченных волос, — говорила Удалинка Лориану перед тем, как тот отправился к Тваку за ответом.

Твак никак не мог решиться доверить спину человеку, которого баловства ради лишил прекрасных юношеских волос. Когда при следующей встрече он дал согласие на лечение, Лориан потребовал полной покорности. «Ты не вылечить хочешь меня, а поквитаться со мной за утерянные волосы», — ворчал Твак.

Для начала Лориан потребовал, чтобы Твак прервал добровольное затворничество и поднялся на Букопу. Твак еле дотащился до подножия зеленой сопки. Подхватив под мышки обмякшее от слабости тело горбуна, конан почти внес Твака на вершину, густо усыпанную желтыми иголками. Удалинка тоже решила присутствовать при процедуре лечения. Лориан набросил толстую веревку на крепкий сук и пару раз дернул за веревочный конец, проверяя крепость узлов. Удовлетворенный сделанным, пророк повернулся к испуганному горбуну, который готов был на животе уползти с вершины, если бы не железные объятия пышущего здоровьем белобрысого конана. Беспрерывно тормоша Твака, Дергач кричал:

— Держись, старина!

«Подвешивать? Меня? Мерзавцы!» — верещал Твак, с вывалившимся изо рта красным набухшим языком. «Ты передумал?» — спрашивал Дергач. «Я не передумал, не передумал, просто мне легче, когда я ругаюсь! Делайте свое грязное дело!» — оправдывался горбун.

Дергач перевернул горбуна вниз головой и поднес к сосне. Ухватив Твака за щиколотку и обмотав ее надежным узлом, Лориан натянул веревку. Вниз головой, между двух сосен, обвитых тонким стеблем неизвестного растения, пророк и конан за левую ногу подвесили горбуна, вмиг ставшего похожим на чудовищный плод вечнозеленого дерева. «Почему именно за левую ногу? Может, он продержится дольше, если подвесить за обе?» — озабоченно спрашивала Удалинка. «Я знаю, что делаю, — отвечал Лориан. — Волшебный перстень мне поможет». Они едва успели отбежать от ствола, предоставив Тваку вволю подергаться и покружиться на толстой веревке. Вскоре он притих, несколько раз больно ударившись о ствол дерева. Трое стояли на вершине и смотрели, как порывы теплого ветра раскачивают Твака. «Правую ногу держи согнутой в коленке», — советовал Лориан.

«Убивайте, варвары, терзайте меня», — бредил Твак, время от времени поворачиваясь к мучителям обескровленным лицом, на котором блуждала страдальческая улыбка. «Мы сходим искупаемся, а ты малехо повиси», — в шутку пугал Дергач. Твак вздрагивал всем телом, и Лориан спешил успокоить: «Не бойся, я с тобой». Пророк направлял руку с перстнем в сторону висящего пациента, и Твак затихал.

На губах у Твака выступила зеленая пена, но Удалинка успокоила друзей: «Не бойтесь, это болезнь из него выходит. Ближе руку с перстнем придвинь», — говорила она, требуя от Первого Пророка твердости и уверенности.

За ночь Твак три раза терял сознание и три раза Дергач снимал горбуна с дерева. Несчастного обливали холодной водой из деревянного ведра, хлопали по щекам и снова подвешивали. От грубой веревки на щиколотке выступала кровь. Удалинка травами останавливала кровотечение. Пришел Позвоноза, заинтересовавшись происходящим. Злорадно сказал: «Так ему и надо», и ушел поделиться новостью с дружком Барбо.

Под глазами у Твака проступили темные мешки, всклокоченные волосы прилипли к потной шее. Дергач развел маленький костер, возле которого просидел томительную ночь в тихой беседе с женщиной. Лориан оставался с Тваком, пытавшимся воспрянуть духом после наступления темноты. «Твой метод лечения неправильный, — упрямо бубнил сын Фаддия. — Горб не может исчезнуть от тыканья мне под нос глупого камешка. Знаю точно: нога у меня отсохнет». «Какая нога болит?» — спрашивал Лориан, и, дождавшись ответа, вдвоем с Дергачом они завязывали узел теперь уже на правой ноге горбуна. Утром, Я когда последняя звезда растаяла на розовеющем небосводе, Твака, впавшего в беспамятство, сняли с дерева. Горб за ночь исчез.

«А он симпатичный», — заметила Удалинка, рассматривая больного. «Кто выжил после этакой пытки, тому ходить в любимчиках у женщин», — поддакнул Дергач. «Взваливай его на плечи и неси», — распорядилась Удалинка. «Без меня у вас ничего бы не получилось, умники», — бормотал Дергач, шагая по склону Букопы с бесчувственным Тваком на могучих плечах.

На следующий день, когда Лориан работал на Черной горе, к нему поднялся излечившийся Твак. Горб у него исчез, но осталась выгнутость плеч. Шел он пошатываясь, но уверенно, ни на кого не обращая внимания. Бросалась в глаза сильная сутулость, но горбуном его никто бы не назвал. Твак не просто пришел в себя после пережитого, но был на шаг от действий, которые могли изменить ход жизни. Рукой, дрожавшей от слабости, разгоняя каменную пыль, Твак спросил Лориана: «Могу ли принять твою веру? Что нужно сделать?» «Добавь в имя букву „о" и следуй советам лорибуки», — ответил Первый Пророк.

— Если тебя называют Первым Пророком, почему ты не предсказываешь будущее? — спросил Твак, щурясь от яркого солнца.

— О будущем я часто думаю и говорю, — не согласился Лориан.,

— Но не в моем присутствии. Я тебя прошу, произнеси пророческие слова.

— Ладно, пусть мне поможет Дедо… — Лориан углубился в смутные образы прошлых снов.

— Наступит сезон белых холодных дождей, предваряющий последнее испытание человечества, — пророчествовал Лориан, не рассчитывая на то, что кто-то поймет его слова.

— В Облачных горах я видел снег, поэтому серьезно отношусь к словам пророчества, — спокойно выговорил Твак, пытаясь отвлечься от болей в спине.

— Слушай еще… Когда Китовлас будет побежден сплотившимися людьми, великое зло придет в мир с Севера.

— Достаточно, — произнес Твак, в раздумье отступая от пророка.

Крутившийся подле Позвоноза сообщил Тваку, что его пребывание в пределах Язочи нежелательно. «Не больно-то и нужно», — ответил Твак. После его ухода Лориан задумался. Перстень Орлоглазки помог ему в строительстве моста. Перстень шамана дал ему власть над человеческим телом! Взаимодействие воли Лориана, обучавшегося врачеванию в нескольких племенах, и волшебного перстня привело к поразительному результату.

Как ондроновские перстни можно отличить от прочих украшений? Сколько людей на Ойкумене носят волшебные перстни, не подозревая о всесильной магии самоцветов? Лориан сидел в тени колонн свиткохранилища и напряженно думал. Характер человека — это сочетание эмоциональных и интеллектуальных особенностей личности. Какой характер у него самого? Какой характер у Барбо, в душе которого сливаются кровожадные помыслы трех борсокеров? Хоть и называют Лориана «пророком», «шаманом» и «целителем», но в камнях он пока понимает больше, чем в человеческих характерах.

Выходя из тени колонн, двумя рядами обрамляющих здание свиткохранилища, Лориан почувствовал, что у него голова кружится от ослепительных солнечных лучей и увидел перед глазами яркие круги. «У тебя солнечный удар. Мне здорово попадет от Удалинки, — сказал Дергач. — Пойдем, я отведу тебя к ней в шалаш». Обругав Дергача балбесом, Удалинка принялась хлопотать над Лорианом. Она намочила холодной водой тряпочку и, положив лоскут на огромный лоб пророка, дала ему понюхать едкой настойки из коры торогуна. Удалинка уговорила Лориана обвязать голову платком, объясняя: «Ты такой красивый в белой повязке с узлом на затылке, она делает тебя мужественнее. Жаль, что ты продолжаешь бегать от меня по ночам».

И вот настал день, когда Твак послал последнюю записку замужней блондинке. Не получив ответа, с мешком, набитым свитками, Твак вышел за пределы деревни. Лориану он оставил «Свиток Белой Воды», Дергачу — обувь и одежду, а Удалинке — деревянную и глиняную посуду. Его ждала долгая дорога на восток. Лориан успел привыкнуть к привередливому горбуну. После излечения Твак поверил в Ондрона, и поэтому Первый Пророк воспринял расставание как утрату единомышленника.

Утром обнаружилось исчезновение Асколы. Ушел ли Твак с Асколой? Лориан, воспользовавшись даром ясновидения, прочитал сбивчивые мысли двух счастливых людей, уходивших от Язочи вслед заходящему солнцу. Права Удалинка: перстни помогут ему разгадать тайны человеческого тела, но душа навечно останется величайшей загадкой природы. Секреты чужой души подобны яблоку: трудно определить, сладкий или кислый плод держишь в руках. Порадовавшись счастью двух одиноких сердец, Лориан вновь, как уже было в его жизни, ощутил боль потери, и его вдруг пронзила мысль, что теперь Твак будет тихонько гладить белые ступни Асколы. Лориану нравилось, как женщина заливалась мягким грудным смехом и забавно шевелила маленькими пальцами ног, когда он сам, в роли письмоносца, склонясь у ее колен, позволял себе эту единственную вольность.

С замотанной в белую косынку головой пророк ходил по незаконченному храму грамотности, беседуя с Дергачом. «Нейло, где ты? — мысленно звал Лориан художника из подземелья. — С тобой мы бы вывели Щедрило на чистую воду». «На стенах свиткохранилища мой друг Нейло мог бы нарисовать чудесные картины», — говорил Лориан, останавливаясь в темном коридоре и трогая ладонью стену, освещенную пламенем факела.

После ухода Твака произошло несколько важных событий. Из экспедиции вернулись Герко с Напроликом. Встреча с мураявром была радостной. Забылись старые обиды. Напролик кинулся обнимать собрата по кикуров-ской неволе. Узнав, что Лориан пожертвовал волосами ради познания тайнописи, мураявр очень расстроился, потому что считал себя виновным в происшедшем. Рассказ о драке о борсокерами его взволновал, и он сказал, что теперь их трое и они смогут одолеть колдовство управителей Язочи.

По непонятной для Лориана причине речевики, забившись в норы, отказались выходить на дневные работы и не выбирались из сырых землянок на привычные ночные гуляния. Позвоноза и Барбо постоянно находились в плохом настроении. К счастью, на большой вершине места было достаточно, чтобы не встретиться липший раз за день. Позвоноза попросил Лориана: «Попытайся вылечить нашего учителя. Повтори чудо, каким ты помог Тваку». «Я не смогу», — отказался Лориан. «Глупец», — сказала Удалинка. «Пусть подавится, горбатый», — откликнулся Дергач. Напролик промолчал. И Лориан пошел за советом к Герко. Постаревший от горя, после обнаружения пустой землянки и известия о бегстве Асколы, Герко пребывал в невменяемом состоянии, и каждый мог осознать, какие сильные чувства в нем пробудила блондинка с пухлыми щеками и вздернутым носиком.

После возни с Тваком ухаживать за Герко, поить водой и подметать в его землянке травяным веником было не столь затруднительно. Семейные речевики жили и ночевали в грубо составленных каменных жилищах или в больших землянках, рано вставая от плача грудных младенцев и укладываясь на долгий сон с заходом солнца. Если большая часть мужчин и распутных женщин при всякой возможности собирались у озерных шалашей и начинали жечь костры и устраивать дикие пляски в отсветах обезумевшего огня, то семейные сторонились развлечений и посвящали себя воспитанию детей. Семейные пары научились отделять крохотный мирок от всевидения управителей, разврата и единомыслия речевиков.

Понимая, что циновка при входе в жилище не может быть надежной защитой от вторжения посторонних, Лориан не улавливал той малости, что позволяла столь различным мирам уживаться в пределах Трехгорья. В отличие от речевиков, распутницам не разрешалось, подниматься на вершину Букопы, но и речевики с застывшим, взглядом редко отходили от соплеменников. Лориан не видел речевиков, собиравшихся в группы, или двух-трех мужчин, направлявшихся посекретничать подальше от злого глаза Барбо и вне досягаемости бесцветного голоса Позвонозы. К числу тех, кто умел отделять себя от Язочи? Лориан относил недавних молодоженов Асколу и Герко. Бегство Асколы показало, насколько непрочно благополучие семейных язочинцев. Ошибка Герко состояла в том, что он слишком надолго оставил молодую жену одну, тем более что Аскола вышла за него замуж больше по принуждению отца, чем по доброй воле.

Имея возможность сравнивать, Лориан убеждался в том, что Герко был самым добрым среди речевиков. Герко говорил на одном языке с остальными обитателями деревни грамотных, но мало кто понимал сбивчивую косноязычную речь разволновавшегося речевика. Со времен, когда в Язоче жил жующий мудрец, Герко прославился тем, что редкому слушателю удавалось воспроизвести услышанное. Злоязычные управители поговаривали, что существует некая особенная благодарность тому, кто перескажет взгляды Герко на мир, на семью и воспитание молодежи. В первой беседе с Герко, вернувшимся к реальности из мира утраченных грез и разбитых надежд, принимал участие и Напролик, который помог речевику о, своить лорибуку в обмен на язочинскую грамоту.

— Слышали легенду о человеке, одолевшем бога письменности? — спросил речевик Лориана. — Один человек вступил в состязание с самим Достиком и одолел его. В награду бог разрешил ему взять столько свитков, сколько он за один раз поднимет. Парень оказался неглупым, он сделал помост. Доски, подвешенные на веревочных блоках и на рычажках. Нажал на рычажки и поднял помост, а заодно и все драгоценности из божественного свиткохранилища. Ему свитки и достались.

Не поняв, к чему он клонит, Лориан и Напролик не на шутку побаивались за рассудок речевика. Забыв о прежнем разговоре, Герко скоропалительно принялся рассказывать истории о необычайно удачливом юноше, вызвавшем гнев Черных Колдунов и ненависть Китовла-са. Напролик толкал друга коленкой. Молва опередила Лориана. Истории о собственных деяниях он слушал без интереса, в отличие от мураявра, который про себя ворчливо отмечал искажения в описании огненной битвы в Долине Смеющихся Теней.

Лориан надеялся, что, успокоившись, Герко ответит ему на главные вопросы. На что речевикам собирать свитки по Ойкумене? В Язоче каждой стихии соответствовал определенный свиток. Был «Свиток дерева с одним корнем», «Свиток огня созидающего», «Свиток каменной стены», и Лориан готов был отдать правую руку, что существует еще множество других. Для чего Щедри-ло нужны чистые и новые свитки? Какой прок от численного увеличения рукописей тайнописи? Какое заклятие помогает Барбо и Позвонозе? Какие страшные тайны скрывает от людей Щедрило? Почему люди боятся будущего?

«Обязательно разговорится, — уверял Напролик. — Аскола была красавицей, по которой можно и дней пять погоревать. Нам нужно выведать тайны Язочи до того, как речевика приберет к рукам какая-нибудь новая бабенка». До ухода Асколы, как и прочие семейные мужчины, Герко свято соблюдал запреты, наложенные Барбо и Позвонозой. Пережитое могло развязать ему язык.

Лориан, часто ночевавший на Черной горе из мальчик шеского озорства и упрямства, любил зеленую и шумную Букопу, на которой то сосны скрипели, то ветер свистел, запутавшись в мохнатых ветвях. Из мраморных обломков у подножия сосны, откуда открывался изумительный вид на бирюзовое озеро, они с Дергачом устроили сиденье наподобие кресла Тенихана. Высокий сильный мужчина сидел в одиночестве на вершине Букопы, и ветер играл узлами косынки, шепча совет: «Жди». Лориан задумался о возрасте полюбившихся деревьев, и у него мелькнула догадка, не вышел ли он к родному озеру? Кто бы смог подтвердить невероятное предположение? Если он прав, тогда остановка в пути получает символическое значение. Середина опасного путешествия в Страну Живых Зверей пришлась на отцовское озеро. Озеро, превращенное горбуном в источник похоти и огороженное от мира неведомым колдовством. Ему не вернуться к роду синеглазой женщины, но, может, он станет основателем своего рода — рода синеглазого мужчины? Сумеет ли уберечь доверившихся ему людей так удачно, как получается у Щед-рило?

Речное племя спасалось от шохотонов. Шохотоны бежали от перумов, перумы побаивались конанов, а конаны предпочитали не сталкиваться с кочевниками. В сумятице Великой Охоты над Язочей проходили лои, гремели грозы и небо по ночам озарялось кострами беспутства. Ни стихия, ни насильник — ничто не угрожало деревне грамотных, пока ее оберегала магия Щедрило.

Ослабнет ли колдовство Щедрило, если станет известным и доступным юному мудрецу?

АЛКАНИЕ ЗНАНИЙ

Никто не набрасывался на свитки с такой влекущей жадностью, как Лориан, захотевший прочитать все, написанное когда-либо на Перунике и собранное учениками Щедрило. Не одну бессонную ночь Лориан провел над трудными свитками. Первый свиток как первая женщина. Пальцы нежно перебирали драгоценный тростник. Когда и кем были написаны самые старые свитки? Кто изобрел иероглифы? Щедрило? Или он воспользовался готовой письменностью? На каждом из свитков обнаруживал Лориан номер и название. Он запоем читал тексты, оставленные Тваком перед уходом из Язо-чи, вперемежку со свитками, раздобытыми отважным ко-ианом.

«Застенный свиток» рассказывал о том, как народы выходили из Огромного Оплота. «Свиток Белой Воды» повествовал о времени, когда планета Перуника была покрыта водой, и в воде жили разумные существа, похожие на гигантских рыб. Лориан очень жалел, что в своих странствиях не довелось ему дойти до океана.

Когда-то давно он обнаружил, что вода может быть всякой. Грязной, вонючей, сладкой, холодной, животворной. Новое открытие заключалось в том, что свитки были разной длины, отличались друг от друга цветом и даже пахли по-разному. А если подыскать новый и более прочный материал для производства свитков? Разные виды письма у разных племен. Тростник и камень. А если использовать лон, как придумала Аскола делать аппликации на одеянии Герко? До лорибуки знаковое письмо закреплялось на камыше или на мягкой коре деревьев. Что нового можно придумать?

Еще недавно Лориан думал, что всю жизнь обречен провести в странствиях, но теперь она протекала в ученом затворничестве.

Памятуя наказ отца, Лориан изучал свитки и хотел быть уверен в том, что освоил все виды письменности, имеющиеся на Ойкумене.

Напролик после возвращения из экспедиции стал жить в землянке Герко, в тесном соседстве с жилищами заболевших речевиков и забытых мальчиков, которых набирали обучать знаковой грамоте. Напролик принес Ло-риану долгожданную весточку о прозревшем художнике. С неизвестным племенем юноша из подземелья вышел к северному берегу материка. Построив тростниковые лодки, отправился в морское путешествие вокруг Восточной Ойкумены. Старики этого племени утверждали, что планета круглая и всегда вернешься в ту точку, из которой вышел в дальнюю дорогу. Если намерение Нейло осуществится, он, обогнув океан, приплывет к Трехморью немногим позже того, как Лориан дойдет пешком до места впадения Миссии в Соленый океан. Словом, все трое друзей времени даром не теряли. После обустройства в Язоче, Напролик превратил комены в сюжетные картинки и скульптуры крохотных размеров, поражавшие красотой создателя лорибуки. Каждую из семи гласных комен Напролик представлял женщиной, а семнадцать согласных были мужчинами.

На вершине Черной горы два ряда высоких колонн поддерживали треугольную каменную крышу. Вдруг ни с того ни с сего племя речевиков заболело странной болезнью. Кожа покрывалась небольшими пятнами овальной формы. Язвочки нестерпимо зудели, а после неизбежного расчесывания превращались в багровые волдыри, которые, лопаясь, источали отвратительную слизь, поражавшую новые участки кожи. Жертв коварного недуга становилось все больше. Дергач, Удалинка и Лориан переселились на Черную гору.

Друзья ночевали среди колонн, общались на каменных ступенях, а жечь костры уходили на берег озера или на Букопу. Свиткохранилище на вершине приобрело законченную форму зала для чтения, открытого ветрам и солнцу, неудобного в сезон дождей, но дающего поразительное наслаждение в солнечную погоду. Лориан полюбил задерживаться в сумрачных коридорах быстро возведенного свиткохранилища или сидеть на теплом мраморе. Огромный Оплот построил Стеносоздатель, но кто выкопал котлован под свиткохранилище? Ответ мог знать Щедрило, до которого добраться не удавалось, а управители отмалчивались. Опустела высокая гора, истоптанная сотнями пар ног. Неведомая болезнь речевиков лишала надежды на организацию нового похода за знаниями, и Лориан предвидел, что ему и Напролику придется доби-ваться снаряжения удальцов в поход с целью изучения Перуники. От Облачных гор, от степи, от земледельческих деревень на окраине Счастливых болот и до Огромного Оплота — сложным оказался путь Лориана в дерев* ню грамотных. В чтении прошло время до первого сезона дождей в Язоче. Многое не нравилось молодому грамотею, но его завораживали воспоминания о исполненной духовности атмосфере деревни грамотных времен Фад-дия.

Каменное жилище управителей разительно отличалось от белого храма грамотности. Лишенные возможности помыкать безголосыми речевиками, Барбо и Позвоноза прятались от ярких солнечных лучей в земляной горе внутри которой была вырыта подземная часть свиткохранилища. «Позвоноза давно хотел сесть за написание труда под названием „Жизнеописание Щедрило", но учитель не делился воспоминаниями о раннем периоде создания Язочи с верным и преданным учеником», — рассказал Напролик, ссылаясь на Герко.

Не переставая сравнивать и противопоставлять себя управителям, Лориан подумывал воспользоваться единственной возможностью рассказать о себе и доказать действенность комен, написав «Свиток путешествий». Он отобрал из пустых пеналов один покрупнее и приготовил чистый свиток, но вихрь дальнейших событий оторвал его от замысла.

Принявший Удалинку как товарища на равных, Лориан перестал обходить стороной место между двумя поселениями, где располагались землянки и шалаши, в которых ютились развратницы. Иногда распутная женщина могла рассказать больше интересного, чем умный Герко. Обустройство свиткохранилища и занятия со свитками Лориан совмещал с поисками потайных входов в подземелье, где притаился Щедрило. После болезни речевиков женщины притихли, ожидая возвращения прежнего уклада. Взявший на себя добровольную обязанность повсюду сопровождать и охранять Лориана от угрозы со стороны Барбо, Дергач хотел первым разузнать о причинах апатии, охватившей две тысячи речевиков, потерявших всякий интерес к жизни, поэтому конан часто отлу-т чался по ночам.

Однажды ночью Дергач бродил по Язоче и наткнулся на неприглядную сценку. С целой оравой речевиков сражался крепкий высокий парень. Судя по всему, они не пустили его на жительство в землянку. Дергач встал на сторону одиночки, и вдвоем они одолели противников. Конан и незнакомец разговорились у входа в негостеприимную землянку.

— Что ты здесь делаешь, в Язоче? — бесцеремонно спросил Дергач.

— Свитки читаю, — хмуро ответил незнакомец, запахивая поплотнее на груди истертый хитон.

— Из норы выселили? — не отставал Дергач от незнакомца.

Вместо ответа на заданный вопрос парень засмеялся:

— Кулаками ты здорово машешь. Но скажи, а кто это на Черной горе постоянно сверкает лысиной? Ладно, не буду неблагодарным. Если предложишь переночевать в свиткохранилище, так и быть, приму твое приглашение.

— Ну ты наглец! Не будем о лысине моего друга, он и так из-за нее сильно переживает. Давай лучше поговорим о лорибуке. Знаешь ли ты, что это такое?

— Я люблю лорибуку, хотя в ней нет комены, с которой начинается мое имя.

— Я знаю человека, который поможет тебе… Затем они долго брели по ночной деревне, и конан хвастал тем, что он ходит в телохранителях у изобретателя лорибуки. Поздно ночью Дергач повел молодого человека на Черную гору.

— Твой товарищ спит, зачем ему мешать? — упирался новый знакомый, поправляя на спине мешок с немудреными пожитками.

— Лориану будет приятно познакомиться с человеком, который знает лорибуку и вырезал из дерева любимые комены, — настаивал Дергач.

— Не кричи, разбудим управителей.

— У меня чешутся руки всякий раз, когда я вижу Барбо! — проворчал Дергач. Продолжая препираться, они подошли к свиткохранилищу и увидели Лориана: тот сидел на ступенях с горящей лучиной в одной руке и свитком в другой.

Остаток ночи они втроем проговорили о лорибуке. Так Лориан познакомился с Фантазистом.

ДРУЗЬЯ

— Слушал я тебя, Лориан, слушал, и у меня не сходятся узелки с веревочками. Не хочу тебя обидеть, но не ощущаю в себе присутствия твоего повсюду проникающего и везде присутствующего Бога. А я привык доверять ощущениям и работе ума. Где Бог? Не осязаю.

Фантазист горячился:

— Лорибука создана не волей неведомого божества, а человеческой мыслью. Мне ближе и понятнее мысль гения, чем замысел Творца Вселенной. Я могу сам понять и объяснить другому, почему и как Лориан изобрел лорибуку. На него повлияли сородичи Тенихана, драконьи камни и провоцирующая мысль Фаддия. А что заставило Ондрона создать Вселенную и попытаться ее разрушить? Я не понимаю. Не верю в богов, потому что для них нет места у меня в голове.

— Ты говоришь не как порвалон, а как мураявр, — заметил Дергач. — Не в обиду мураяврам будет сказано.

Лориан с улыбкой поглядел на побледневшего Фан-тазиста.

— Ондрон не таится, не скрытничает и не забыл про беспокойного Фантазиста. Бог в тебе, и узнаешь ты про Его присутствие по делам и словам потомства своего.

— Ах, так. Доказательство от будущего? Неплохая увертка для того, кто обучался краснобайству у Фаддия, — обиделся Фантазист.

Напролик не сдержался:

— Кровь у тебя какого цвета?

— Красного.

— И у Дергача, и у меня, и у всех людей кровь красного цвета, — напористо продолжал мураявр. — Красная кровь у всех людей Ойкумены. Не веришь, поищи людей с зеленой кровью.

Напролик и Дергач расхохотались.

— Если есть у людей что-то общее, почему я должен видеть причину этого в существовании Бога? Человек от стихий и природы, а не от Бога.

— Не скажи, — возразил Лориан. — Телом человек от стихий, но душой — от Ондрона. Ты родился похожим на отца и на мать. Даже если ты не похож лицом на отца и мать, в тебе все равно можно увидеть внешнее сходство с людьми родного племени. Но я о другом. От рождения тебе передались определенные идеи. Если ты их не чувствуешь, тогда ты далек от Бога-созидателя.

Напролик подтвердил:

— Мы с Лорианом придерживаемся одних мыслей.

— Мне нравится, что твои последователи научились активно рпорить и внятно произносить слова взросльщ людей, — пошел на попятную Фантазист. — Верить в Ондрона удобнее умному и смелому. Но где подтвержудения вашей веры? Вот вопрос потяжелее кулаков Дергача.

— Бог в дыхании, в доброй улыбке, — пояснил Лориан. — Думай о человеческой душе, и будешь размышлять об Ондроне и его деяниях.

— Так-то красивее, — пробурчал Фантазист. — Чего ржете? Я, может, не для себя спрашиваю. Доведется о вашей религии рассказывать чужакам, и как вы их, тупоголовых, переубедите?

Лориан бескорыстно отдал изобретенный алфавит людям разных племен. Не стал пророк утаивать свое открытие, не в пример Черным Колдунам и горбуну Щедрило. Поступок ровесника, получившего звание «пророка», восхищал Фантазиста. «Каждая из комен запала мне на сердце», — признавался он. Фантазист почему-то скрывал, из какого племени он происходит, но готов был помогать Лориану.

Среди молодежи Восточной Ойкумены, любившей рассказывать о родных племенах, было принято гордиться происхождением. Исключением был Фантазист, постоянно отмалчивавшийся при друзьях, кокетливо поминавших имена племенных божков. Один раз Фантазист проговорился, признав, что у него есть братья и он о них часто вспоминает. В другой раз Фантазист сказал: «В роду моего отца было девятнадцать мужчин и шестьдесят три женщины». Помолчал и неожиданно добавил: «И двадцать четыре шестипалых дракона». Слова Фантазиста друзья восприняли как шутку. Первая обмолвка о прошлом оказалась единственной. Скрывавший название родного племени, из которого происходил, Фантам зист получил репутацию своеобразного молодого человека…

Его скрытность заинтриговала многих, в том числе и Лориана, признавшего в новом товарище человека, очень похожего на себя. Хотел бы Лориан узнать, что довелось Фднтазисту увидеть на пути в Язочу. Откуда он пришел?

Почему не боится необъяснимого? Фантазист знал о борсокерах, но не боялся учеников Щедрило, часто переживая по более незначительному поводу, например из-за безволосых ног. Он носил высокие чулки до бедра, не желая, чтобы кто-то знал, что ноги у него безволосые. Стеснялся. Его любимая пословица «Мужской волос женской груди не колет» стала излюбленным присловьем всех юнцов Язочи.

С первого дня знакомства Фантазист взялся без помощи товарищей придумывать пословицы и поговорки, зачастую попадавшие в список любимых. С ним можно было обсудить разные сложные вопросы. Откуда берутся слова неизвестного происхождения? Кто-то иногда вспоминает слова из языка прошлой жизни или ему их шепчут ночью местные боги?

Из тяжелого монолита Дергач вырубил каменный стол, на котором по утрам, забытый после ночного чтения, часто лежал свиток: Лориан по ночам записывал пришедшие в голову мысли. Меловыми надписями были испещрены колонны и стены в коридорах, что сразу вызвало недовольство Фантазиста, намеревавшегося приводить на Черную гору распутных девиц.

Впервые у Лориана появилось много веселых друзей. «Вместе с нами, о юный мудрец, ты совершишь немало безрассудных юношеских поступков», — смеялся Напролик.

Как-то Лориан и Фантазист остались наедине.

— Помнишь наш разговор о Боге? Хочу тебе сказать то, что не смог бы повторить в присутствии Дергача или Напролика. Я и сам многого не понимаю. Ты можешь представлять Ондрона таким, как тебе будет удобно. Я бы попросил тебя помочь мне разобраться в сложа ностях мира. Твой ум полезен миру. Я готов признать силу чистого ума, — проговорил Лориан на одном дыхании.

— Другим не обязательно знать о сомнениях и ела-1 бостях. Полагаться можно на сильный ум. Нельзя ослаблять и без того слабого.

— Отличные слова. Я собирался уходить из Язочи. Теперь остаюсь. Ты вдохнул в меня новые идеи! Представить божество через мысль — это покруче строительства никому не нужного хранилища для сухого тростника, а?

Фантазист, Дергач и Напролик дорожили обучением у пророка.

Утром Лориан поднимал Дергача и Напролика. Втроем они голышом спускались к озеру и, оглашая Язочу бодрыми криками, плавали в прохладной воде. На берегу Дергач и Напролик боролись и шлепали друг друга по мокрым спинам, а Лориан отжимался и поднимал на грудь тяжелые камни. Бегом они поднимались обратно, к храму. После бессонной ночи, проведенной в шалашах распутных женщин, к ним присоединялся Фантазист. Удалинка разводила костер, и молодые мужчины шумно пили подогретую моно-лолу. Каждый тщательно жевал яблоки и выплевывал кислую мякоть на деревянный поднос.

Удалинке, подметавшей пол или шившей бронзовыми иголками, приятно было видеть мужчин, размахивающих руками и смеющихся с набитыми ртами. Ощущением дома, которого у нее никогда не было, веяло на молодую женщину. С утра она шла на озеро стирать белье или долго плавала обнаженной, задумываясь над прожитой жизнью.

В полдень Удалинка накрывала стол на четверых. Мужчины радовались, видя стол с напитками в больших сосудах, терпеливо поджидавших встречи с лужеными глотками. Общение продолжалось. После утоления жажды приятели редко засиживались за уютным столом. Напролик спешил в Язочу проведать Герко, Фантазист отсыпался в темном подвале, а Дергач, замотав запястья и кулаки, выходил отрабатывать удары на сосновой коряге, поднятой с озерного дна. С заходом дневного светила собирались к деревянным высоким сосудам, доверху наполненным горячей мона-лолой. Тогда разгорались удивительные споры и в беседах время незаметно приближалось к полуночи.

Однажды, взлохматив Дергача, угрюмо сидевшего на корточках перед мраморной лестницей, Фантазист прошел к рабочему столу Лориана.

— Пойдем, посмотришь, — предложил Фантазист. Они вышли из свиткохранилища, и Фантазист рукой показал на женщин, суетившихся у дымящегося шалаша.

— Пожар? — спросил Лориан.

— Гораздо смешнее, — откликнулся Дергач. Лориан всмотрелся и увидел, что женщины бьют одного из речевиков.

— Первый раз вижу нечто подобное, — признался Дергач.

— Скоро узнаем подробности, — пообещал Фантазист.

— Смотрите! — крикнула Удалинка, и все разом повернули головы в указанном направлении.

По пояс в траве, к Черной горе пробирался Напролик с массивной плетеной корзиной на плечах.

— Надеюсь, он несет не яблоки, — высказался Фантазист, с трудом переносивший кисловатый вкус редких плодов.

Лориан хотел было продолжить чтение, но слова Дергача привлекли его внимание:

— Э, да у него полная корзина свитков!

Напролик радостно размахивал руками. Дергач спустился ему помочь, и вскоре корзина стояла у ног Первого Пророка.

— Не может быть, — промолвил Лориан.

— В свиткохранилище много лишних свитков, — съехидничал Фантазист.

— Они побросали пеналы и свитки! — взахлеб рассказывал Напролик. — Я видел, как один речевик мочился на свиток!

— Надеюсь, этот свиток ты оставил там, где он лежал? — не без сарказма спросил Фантазист.

Дергач посмотрел в сторону жилища управителей:

— Кто-нибудь видел с утра Барбо или Позвонозу?

— Нет, — за всех ответила Удалинка.

— Давайте затащим сокровища мураявра под крышу, — предложил Фантазист.

Так и сделали.

— Навык чтения требует героических усилий. Чтение — действие, которое объединяет человека с мудрецами, жившими до тебя, — .размышлял Фантазист, перебирая свитки, собранные Напроликом по всей Язоче.

— Речевики больны, и болезнь не стихает, — предположила Удалинка.

— Задумывался ли ты над тем, почему письменность недоступна народам Ойкумены? — спрашивал Фантазист у Лориана. — Вспомни о встрече с народцем, лишенным дара речи. Сколь несчастны люди, когда ониц общаются друг с другом лишь при помощи невнятного мычания. Вслушивался ты в их речь? Угадывал значение корней «рор», «лор», «топ», «вор» или «иро»? Представь, что где-нибудь в Милазии это племя изгнало мальчишку, и он отправился искать связную речь. Для него встреча с любым человеком подобна твоей встрече с Фаддием,

— К нему ты клонишь? — спросил Напролик.

— Я был вдохновлен рассказом о животных, обернувшихся в людей. Каждый человек некогда был животным. Когда-нибудь совершится обратное превращение. Ты, Лориан, превратишься в большую и красивую рыбу. Соседи моего народа считали каменных истуканов в степях Центральной Перуники застывшими животными, не успевшими вслед за теми, кто перепрыгнул жить на небо.

«Как странно он выражается, — подумал Лориан. — Не называя родного племени, не упомянув о воззрениях родного племени, но „Соседи моего народа!", Происхождение Фантазиста оставалось для него тайной.

— Если речевики потеряли интерес к свиткам… — начал Лориан.

Фантазист его перебил:

— …тогда нам вчетвером придется сохранять грамоту, для всего человечества.

— Похоже на то, — согласился Лориан.

— Чтоб у них руки отсохли! — в сердцах проговорил Дергач.

Напролик вскочил:

— Парни, я в Язочу, посмотрю, какие новости!

— Постарайся не попадаться на глаза управителям! — посоветовал Дергач вдогонку мураявру. Лориан и Фантазист переглянулись.

— Я знаю! Я догадалась! — воскликнула стоявшая в стороне Удалинка. — т Щедрило заболел!

— Опередила меня. Я первым подумал о болезни, — огорченно сказал Фантазист. — Ох уж эти женщины…

— Не понимаю вас, — признался Лориан, перебирая свитки, высыпавшиеся из корзины на мраморный пол.

— Подождем ночи. Ночью многое прояснится, — предложил Фантазист, заглядывая пророку через плечо в развернутый свиток.

Фантазист занял особое место в жизни Первого Пророка. Понимая, что очень не скоро встретится с Нейло, Лориан преподал уроки рисования новому знакомому и Дергачу. У конана ничего не получалось, зато Фантазист в искусстве написания комен превзошел автора лорибуки.

Вещи Фантазиста умещались в одном небольшом мешке. Он собирал камни со знаками тайнописи и деревянные таблички с изображениями драконов. Самой ценной вещью в его мешке оказалась деревянная чернильница с чернилами из лесных орешков. Фантазист называл эти красные чернила «драконовой кровью». Лориану он подарил губку, чтобы стирать ошибочный знак, и секрет приготовления «драконовой крови». В ответ Лориак предложил другу тростниковое перо и каменный нож для разрезания свитков. Обменявшись драгоценными предметами, оба улыбнулись. «Приятно встретить единомышленника», — сказал Фантазист. Комены для него не были буквами неведомого алфавита. Лориан был поражен, когда узнал о том, что Фантазист переписал коменами свиток тайнописи, доверенный ему Позвонозой, а тайнопись потерял. Как и Лориан, Фантазист любил афоризмы, но в придумывании запоминавшихся фраз иногда переходил границы допустимого. Трудно было отделить любимые высказывания Фантазиста от наиболее часто употребляемых Лорианом.

Единственным недостатком, мешавшим Фантазйсту в его общении с мужчинами, была его страсть к женскому и полу. Не скрывая, что по вечерам женское общество ему приятнее мужского, Фантазист пропадал ночи напролет в шалашах молодых распутниц. За что его уважал Дергач, для Удалинки осталось непонятным. Удалинка стирала белье всем поселившимся на Черной горе, но Фантазист, кокетничая белой, свежевыстиранной одеждой, никогда ни о чем не просил Удалинку.

Вечером Лориан делился сомнениями с друзьями, лежавшими на тростниковых подстилках между колоннами:

— Не впервые мы замечаем за речевиками странности? Язвы на их коже лишь внешнее проявление болезни, съедающей душу.

— Каждый из нас прошел долгий путь, прежде чем попасть в Язочу, но мы не видели племя, похожее на речевиков, — развил Фантазист высказанную пророком мысль.

— Разгадка колдовского секрета Барбо пришла через помятые бока и синяки, — подключился к беседе Дергач. — Вы собрались тут одни умники, поговорите и раскройте тайну Щедрило, пока нам не пришлось драться с двумя тысячами язочинцев.

— Речевики не общаются между собой, и первая странность народа Язочи видна посторонним, — высказался Напролик.

— Они не общаются между собой, но всегда и обо всем знают. У меня были случаи, когда мой разговор с одним речевиком продолжал другой, хотя я головой ручаюсь, что они не могли обменяться и парой слов, — вслух размышлял Фантазист.

— Секрет речевиков в том, что они испытывают одинаковые чувства, — предположила Удалинка и встала из-за стола.

— Ты о чем? — спросили у нее мужчины.

— Вместе работали, вместе развлекались… а теперь болеют, как один человек.

— Она права, — согласился Дергач.

Удалинка медленно спустилась по мраморным ступеням. Когда она исчезла в ночной темноте, Дергач и Лориан переглянулись.

— Ты знаешь, куда она уходит? — спросил конан.

— Нет, но не собираюсь ей мешать, — ответил Лориан.

— Парни, не отвлекайтесь. Мы говорили о речевиках, — напомнил Фантазист.

— Как ты шатаешься по ночам неведомо где, так и Удалинка зачастила к Позвонозе, — пояснил Напролик.

— А Барбо накинулся на нас из-за нее, — вставил слово Дергач.

— О-о, — ошеломленно протянул Фантазист. Помолчали.

— Я тебе завидую, у тебя в жизни есть цель, — вдруг промолвил Фантазист.

— У меня такое ощущение, будто раньше у речевиков тоже была цель в жизни, а с болезнью они ее утратили, — задумчиво сказал Напролик.

— Пусть, Лориан, тебя называют пророком, но я лучше вижу будущее, — проговорил Фантазист. — Скоро в Язоче произойдут серьезные изменения.

— Не думаю, — заспорил Дергач. — Щедрило отлично вышколил жителей деревни.

— Посмотрим.

— Как только Лориан покинет пределы Язочи, Щедрило отправит их на строительство моста через Миссию, — шумливо предположил Напролик, и все рассмеялись. — Однако вспомним, с чего начался наш разговор. Речевики побросали свитки и отсиживаются в земляных норах. Я сам видел.

— Сегодня вечером, когда Напролик принес эту корзину, я подумал, как легко может исчезнуть письменность Ойкумены, — Лориан продолжал делиться с друзьями тревожными раздумьями. — Охраняемые борсокерами, речевики представляли силу, которая могла сохранить и уберечь тайнопись. После болезни положение изменилось.

— Получается, теперь во всей. Ойкумене только мы четверо храним тайнопись? — первым догадался Напролик.

— Забудьте вы о тайнописи, пропади она пропадом! — закричал Фантазист. — У нас есть лорибука! Вот что следует защищать от Китовласа и диких племен!

— А если с нами что-нибудь случится?

— Да, это вопрос, — согласился Фантазист.

— Щедрило сделал ошибку, скопив свитки в одном месте й собрав грамотных в пределах одной деревни. Идея свиткохранилища, которое Лориан помог ре^ чевикам достроить, неудачна, — трезво высказался Дергач.

Фантазист вскочил на ноги и принялся ходить между колоннами до тех пор, пока складками хитона не затушил огонь на треножнике.

— Грамотные мужчины должны быть бродягами. Знатоки грамоты обязаны обойти племена планеты и в каждом вновь встреченном народе найти учеников и последователей. Я не прав?

— В степи я встретил мудрого бродягу Фаддия, но тайнописи он меня не обучил, — напомнил Лориан.

— Так ведь Фаддий не верил в тайнопись! — воскликнул Фантазист. — Но лорибука его очаровала, я уверен! Лорибуку он не станет утаивать от людей.

— Эй, ребята, вы о чем толкуете? — спросил Дергач. — Не забывайте про нас. Нам с Напроликом непонятно. Говорили о речевиках, а теперь про Фаддия забубнили.

— Когда я увидел Лориана, — сказал Фантазист, — сразу поверил, что именно он придумал лорибуку. А когда смотрю на значки тайнописи, я не вижу Щедрило. Я не вижу даже его горба. Тайнопись безлика.

— Я тоже об этом думал, — признался Лориан.

— Так что нам мешает сделать последний шаг в верном направлении?

— Ты хочешь сказать?..

— Да! Я уверен, что Щедрило украл тайнопись у Черных Колдунов. Язоча напоминает мне водяной пузырь, какие бывают на озере в сезон дождей. Или; скорее, мерзкие волдыри, покрывшие кожу речевиков. Завтра утром или через несколько дней волдырь лопнет, а мы останемся, заваленные грудой свитков! — в полном отчаянии прошептал Фантазист.

— Две тысячи; свитков стали нашими. Разве это плохо? — поинтересовался мураявр.

— Человек с камнем на плечах далеко не убежит, — огрызнулся Фантазист.

Дориан счел необходимым вмешаться:

— Мы забыли про управителей. Заболели речевики, но Барбо и Позвоноза живы и здоровы.

— О здоровье Позвонозы не беспокойтесь. Удалинка, к больному мужчине ночью не побежит, — вставил злое словечко Напролик, уязвленный тем, что молодая женщина не обращает на него внимания.

— Барбо и Позвоноза отвечают за свитки речевиков. Если они потребуют, каждый из нас отдаст, что имел. Но Фантазист прав, мы не должны повторять ошибок Щедрило.

— Лориан, ты говоришь так, будто, кроме ошибок, у Щедрило есть и достижения.

— Я уважаю Щедрило за идею Язочи. У меня есть лорибука, но нет второй Язочи. Нет двух тысяч последователей.

— Ерунда! — заявил Фантазист. — Погляди! У тебя есть замечательные друзья: самый любознательный в мире мураявр, Дергач с тяжелыми кулаками, Вернорук с племенем челов строит Ишомский мост. И про меня не забудь. Я с коменами не расстанусь до конца жизни.

— Речевики неприятны мне, как и вам, но Щедрило мы не знаем.

— Знаем как свои пять пальцев! — возражал Фантазист. — Посмотри на любого холостого язочинца и узнаешь, в чем слабость горбуна.

— В чем?

— Ему не хватает самой малости. Могу сказать, как она называется.

Лориан поглядел на ухмыляющегося Фантазиста.

— Эта малость называется талантом. Щедрило бездарен хоть обладает изворотливым умом и колдовской силой держит при себе две тысячи грамотеев с двумя тысячами свитков.

— Давайте спать. Все равно никто из нас не видел горбуна, поэтому определить его уязвимые места нам не, удастся, — п сказал Дергач, ворочаясь на поскрипывающей в темноте подстилке.

— Утром я две корзины свитков соберу, не меньше, — засыпая, пообещал мураявр.

Фантазист подошел к Лориану и, замявшись, произнес:

— Извини, но я… я не могу спать один…

— Ладно, — согласился Лориан. — Сегодня можешь привести девицу, если будет тихо.

— Разве я шумный человек? Никто ничего не услышит. Продержитесь до моего возвращения, — попросил Фантазист и ушел. Вернулся он с молодой распутницей. Они улеглись в дальнем углу свиткохранилища и только-только занялись любовью, как вдруг чьи-то шаги раздались в ночной тишине. На Черную гору поднялся какой-то полубезумный речевик.

Голая девица завизжала от испуга. Напролик зажег факел и высветил им площадку храма. Выпрыгнув из-под рабочего стола, Лориан увидел бледного Фантазиста, державшего в руках деревянный ботинок.

— Там кто-то есть! — истошно кричала девица, показывая длинным ногтем на мраморную лестницу. Дергач вскочил и принял боевую позу.

Едва ночной визитер сделал шаг, как голая красавица завизжала снова.

Напролик попытался прогнать речевика. Он размахивал руками и хлопал в ладоши. Речевик постоял в нерешительности, ошалело глядя на Лориана, и стал спускаться к озеру.

Когда Фантазист, проводив любовницу в шалаш, вернулся, Дергач хмуро сказал ему:

— Эту визгливую девку больше не приводи.

— Я завязываю с разгульной жизнью, — ответил Фантазист. — Обзаведусь несколькими женами и буду примерным семьянином. Вы меня не узнаете.

Дергач недоверчиво покачал головой.

— Они все враз будут так визгливо кричать или по очереди? — хихикнул Напролик.

— Смейтесь, смейтесь, — пробормотал Фантазист, борясь с зевотой.

Утром Напролик явился с потрясающей новостью.

— Барбо и Позвоноза речевиков палками гоняют!

Лориан не поверил этому сообщению, пока не убедился собственными глазами. Управители сгоняли речевиков в группы и со свистом опускали длинные палки на спины несчастных. Речевики производили жалкое впечатление. Увидев посторонних, Барбо и Позвоноза переглянулись. Навстречу друзьям вышел Позвоноза.

— Вам лучше вернуться в свиткохранилище. Мы сами наведем порядок в Язоче, а потом поговорим с вами.

— Хорошо, — согласился Лориан. — Жду вас на вершине.

Он недовольно махнул рукой Напролику, жадно поглядывающему на корзины со свитками, висевшие за спинами управителей. Друзья вернулись к свиткохрани-лищу. Перед мраморными ступенями Лориан увидел толпу женщин. Фантазист слегка отстал, держась за левым плечом Дергача.

— Женщины пришли поговорить с тобой, пророк, — обратилась к Лориану Удалинка от имени собравшихся.

— Помогу чем смогу.

— Язоча умерла.

— Что я должен сделать?

— Барбо собирается увести речевиков на северный берег Миссии. Не все женщины готовы последовать за больным племенем. Скажи, собираешься ли ты остаться в Язоче?

Женщины зашумели:

— Мы не останемся в Язоче! Мы уйдем на запад! Они о чем-то перешептывались.

— Мы не можем оставаться беззащитными, — изрекла одна из них. — Не все хотят идти с Барбо, но и запад нам не нужен. Мы не определились.

— Я принятого решения менять не буду, — предупредил Лориан.

При дневном свете многие женщины выглядели довольно невзрачно, темные круги под глазами портили ненакрашенные лица. Лориан поглядел на группу молоденьких девушек, стоявших отдельно от толпы.

— Мы будем женами Фантазиста, — сказала девушка с ослепительно красивыми плечами. — Мы пойдем за ним куда угодно.

Лориан перевел озабоченный взгляд на другую группу молодых женщин.

— А вы, что вы решили? — спросил он.

— Мы не пойдем с Барбо. Лориан, мы станем твоими женами и женами твоих друзей.

Сердце у Лориана забилось, и по щекам разлился румянец.

— Мне не нужны жены. Я мужчина, и сам принимаю решения.

За спиной он услышал предупредительный кашель Напролика.

— Ты не можешь оставить нас на растерзание конанам и хоболам, — резко высказалась коротко стриженная девица с круглыми коленками.

— Мы знаем, веки считают тебя вождем… — неожиданно проговорила девушка с рыжими косичками.

— Веки и челы строят Ишомский мост. Каждая из вас может найти себе мужа среди строителей. Я пошлю человека на Ишом.

— Мы будем ждать здесь. Мы не верим Позвонозе, — сказала девица с короткой стрижкой и села.

Лориан поднялся на площадку храма, оставив друзей разговаривать с женщинами. «Сбылась мечта Фантазиста», — подумал Лориан. Женщины перед храмом взялись кипятить воду, и далеко окрест слышен был заливистый смех Напролика. Лориан провел день в одиночестве. Он сидел со свитком на колене и вспоминал Орлоглазку, когда к нему поднялся Позвоноза с толстой палкой в руках.

По свисту Дергача женщины попрятались за колоннами. Лориан вышел навстречу управителю. Он не хотел вести неприятный разговор внутри храма. Позвоноза и Лориан остановились в пяти шагах друг от друга.

— Мы уводим речевиков на север, — сказал Позвоноза.

— Я хотел бы узнать о здоровье вашего учителя. Где сейчас Щедрило? — спросил Лориан.

Не ответив на вопрос, Позвоноза продолжал:

— Мы готовы взять с собой всех женщин.

— Ни я, ни мои друзья ни в чем тебе препятствовать не будем, т» согласился Лориан.

— Верните свитки, собранные вчера мураявром, — потребовал управитель.

— Отдадим, если назовешь заклятие борсокеров, — вмешался в переговоры вспыльчивый Фантазист.

Лориан приказал Напролику вернуть корзину. Мураявр ушел в храм, долго отсутствовал, но вернулся с корзиной, доверху заполненной свитками. Лориан положил в корзину и свиток в пенале, который ему доверили носить сразу по прибытии в Язочу.

Позвоноза показал палкой на колонны:

— Женщины Щедрило должны уйти с нами.

— Я не позволю применять силу против тех, кто меня попросил о помощи, — жестко ответил Лориан.

— Ты считаешь себя новым хозяином Язочи? — спросил Позвоноза, еле шевеля узкими губами, побелевшими от ненависти.

— Оставлю Черную гору, когда мне будет нужно.

— Тайнопись принадлежит нам с Барбо, — прошипел Позвоноза.

— Лорибука принадлежит всем, кто ею интересуется, — парировал Первый Пророк.

Позвоноза придвинул корзину со свитками к ногам и улыбнулся:

— Заклятие записано в одном из свитков, который вы держали в руках. Как я могу отдать заклятие борсокеров непроходимым глупцам?

— Ты получил то, за чем пришел?

— Барбо дрался с тобой, но ты убежал как трус. В следующий раз тебе от меня не убежать и не уплыть, — пообещал Позвоноза.

— Я готов к драке, — просто сказал Лориан. — Ваш Достик — он кто? Покровитель кулачных бойцов или божество письма?

— У меня есть более важные дела, — смутился управитель. — До встречи, пророк.

Позвоноза отошел шагов на двадцать, повернулся; и сказал:

— Удалинка уходит со мной.

— Дуракам везет, — процедил сквозь зубы Дергач. Легко забросив тяжелую корзину за спину, Позвоноза ушел.

РАЗГОВОР БЕЗ ЛОРИАНА

Вечером, когда Лориан, утомленный переписыванием свитков, забылся тревожным сном, друзья решили побеседовать с управителями. По дороге в Язочу разговорились.

— Мы построили свиткохранилище. На этом и остановимся? Надеюсь, что нет. Станем шаманами и вождями разных племен? Скучно. Нет, мы изменим мир. На смену шаманам придут молодые созидатели, — высказался Дергач.

— Ондрону шаманы не нужны. Не страх перед болью, не угроза наказания, но ответственность перед Богом должна двигать строителем межплеменной духовной общины. Кому строить Соборию, как не поверившим в Ондрона? — неожиданно мудро заметил Напролик.

Шагая между Дергачом и Напроликом, Фантазист развил размышления друзей:

— Вовсе не обязательно каждому племени создавать отдельное государство или разрабатывать идею племенного божка.

— Я не знаю, что такое государство. Мы много говорили о большом городе, который построим в центре Трехморья, — перебил его Напролик.

— Государство — это совместная жизнь разных племен, живущих на одной местности. Племенами управляют шаманы и вожди, а в городах воины и философы возьмут на себя ответственность за остальных людей. Дело по мне, — пояснил Дергач, сжимая и разжимая кулаки.

Друзья замолчали, и Фантазист получил возможность продолжить:

— Дальние цели мерзавца Иго, коварство Черных Колдунов и кольцо из враждебных соседних племен помогут нам создать в Трехморье совершенное государство. Вижу три особенности, которые должны отличать наших детей и последователей нашей веры. Мы все вышли из малых племен. Малое племя, как правило, не способно создавать письменность и новых богов. Однако жестокость и тупоумие неспокойного соседа иногда служит первоначальным толчком для процесса духовного самоопределения. Отстаивание независимости — это цель, равновеликая объединяющей силе межплеменного союза. Мы утратили племена, поэтому нам проще начинать.

Стараясь попасть в такт с походкой Фантазиста и Дергача, Напролик быстро перебирал ногами, не отставая и в рассуждениях:

— Хочу спросить, мураявры — малое племя?

— Понятия «великий» и «малый» не содержит ничего оскорбительного, — обратился Фантазист к Напроли-ку. — Речное племя подарило миру великого пророка. Закономерен страх представителей малого племени перед будущим. Слабые люди зависят от жестокости соседей, капризов погоды и особенностей местности. В людях малого племени воля к власти не подкрепляется хоть какой-нибудь надеждой на успех.

— Возможно ли насильственное вовлечение племен в процесс созидания Собории? — спросил Напролик.

На этом месте беседа прервалась, так как собеседники вышли к костру на окраине Язочи. У костра расположились Барбо и Позвоноза. Сидя в свободных позах, они держали на коленях боевые палки. Сотни мужчин, потерявших человеческий облик, были согнаны управителями в одно место. В отсветах костра виднелись темные спины речевиков, сидевших на корточках.

— Сами пришли? — спросил Позвоноза.

— Захотели к этим? — спросил Барбо, показывая бронзовым наконечником палки на безгласных речевиков. — Всегда рады.

— Мы пришли с серьезным разговором, — ответил за друзей Напролик.

— Предлагаем присоединиться к нам. Вы умные и сильные ребята. Ваши мозги и кулаки нам пригодятся, — объяснил Дергач.

— Чем предлагаете заняться? — поинтересовался Позвоноза.

— Мы несем по Ойкумене веру в Ондрона и намерены в Трехморье основать межплеменную общину. Сегодня ондроновцев мало, но у вас есть возможность встать у истоков великого дела.

— Кто такие ондроновцы? Те, кто поверили в россказни об Ондроне? — спросил Позвоноза.

— Ондроновцы — это единый народ, объединенный оптимистической идеей. Вера строителя Собории будет держаться на трех огромных рыбах: на непрерывном созидании, письменности и любви. Интересы межплеменной общины охватят весь континент. Избыточность фантазии в религии, письменности и творчестве сделают наши идеалы привлекательными для всех.

— Смотри, Позвоноза, они научились внятно выражаться, — обратился Барбо к товарищу. — Мы им нужны. Может, примем предложение?

— Интересно, вы сюда пришли с разрешения Лориана или тайком от него?

Напролик посмотрел на Фантазиста.

— Выручай! — еле слышно прошептал Дергач.

— На протяжении последних двух поколений у племен Ойкумены были заметны настроения ожидания. Наши отцы ждали человека, который придал бы жизни утраченный смысл. Лориан со своей волей стал человеком, оправдавшим самые смелые ожидания. Нам нужно сплотиться вокруг него. Его идеи станут нашими идеями. Наши идеи станут смыслом жизни строителей первого государства Ойкумены.

— Парни, а если нам смешон ваш пророк? — осведомился Позвоноза.

— Мы не знаем ответа на вопрос, как и почему появляются пророки. Скорее всего, они появляются тогда, когда страх перед будущим разрушает умы целого поколения. Но пророки возвращают людям надежду, — гнул свою линию Фантазист.

— Какая от нас будет польза? — хмуро спросил Барбо, готовый в любой момент прервать разговор.

— Община — это межплеменной союз людей, объединенных единой для всех целью. При утрате общности идей люди превращаются в дураков, которых легко обманывают шаманы и родственники вождя, — попытался объяснить Напролик.

— Барбо, давай дадим им возможность высказаться, — засмеялся Позвоноза. — Ребята, скажите нам все, что вы хотели сказать. Нам с Барбо интересно, что у вас там в голове? Валяйте, рассказывайте об этом вашем… как его?.. Ондроне.

Фантазист откашлялся:

— Барбо и Позвоноза, знаете ли вы, что такое мессианизм? Так я решил для простоты называть веру в возможности одного человека. Ведь Лориан пришел с реки Миссии? Вот и назовем его явление «мессианизмом». О мессианизме говорится в фольклоре многих народов. Мессия — человек, который ясно осознает высшие цели не только своего родного племени, но и всего человечества. В человеке, пообещавшем остановить Великую Охоту и вернуть животных на Перунику, я усматриваю мессианскую природу характера. Лориан — личность, воплощающая достоинства и недостатки характера соборян. Пророк — предтеча идеала великого народа.

Напролик подхватил:

— У народа, лишенного в своем развитии государственного направления, мессианство как цель зашифровано в фольклоре. Мессианство и формы его выражения — это проверка на духовную самодостаточность. Наличие мессианских настроений свидетельствует о выходе народа за пределы племенных интересов. Мессианизм появляется на гребне ожиданий конца света. Но мессианство ондроновцев обращено к будущему.

Дергач попытался поддержать друзей, вставив:

— Способность захватить и удерживать огромную территорию еще не свидетельствует о величии народа. Величие — в его способности выдвинуть принципиально новую религию и создать универсальные литературные тексты! Мы и наши дети будем сметены Черными Колдунами или страшными племенами Милазии, если не последуем за Лорианом.

— Народы, самоустранившиеся из потока истории, не содержали мессианизма в верованиях и в фольклоре. Религия и литература — два главных элемента мессианских настроений, две краски, которыми пишется характер народа и его лидера. Межплеменная духовная община — это устойчивая общность людей, складывающаяся при наличии единства языка, письменности и религии. Понятно? — спросил Фантазист, закончив тираду.

— У вас прямая дорога к Черным Колдунам и на Андомору, а наша скромная тропинка совсем затерялась среди тростниковых свитков, — с притворным смирением ответил Барбо.

— Но зачем вам эти безумцы? — спросил Дергач, показывая на речевиков, жалобно хнычущих от утренней прохлады, страха перед палкой и жажды.

— Всем плохо. Трудное время ныне переживает человечество, отвернувшееся от письменности. Но мы — оптимисты и поведем за собой глупцов и больных. Силой поведем. Сильный всегда прав.

— Понятно.

— Разве это люди? Имя им колоты. Пусть послужат для тайнописи.

— Они разумны и не согласны быть колотами, — заметил Дергач.

— Не конану вести речь о колотах… — недобро усмехнулся Барбо.

Но Позвоноза перебил начинавшего злиться друга:

— Живой разговорный язык ценится Достиком не меньше, чем мудрость свитков.

— Поделим мир? — предложил Фантазист. — Трехморье и земли по руслу Миссии наши, а вам отходит Милазия. Так не будет поводов для ссор. Хватит нам пакостника Иго.

Дергач толкнул Напролика под бок:

— Видишь, Фантазист заболел той же болезнью. «Завоюем мир, поделим мир».

— Тише ты, не толкайся, — прошептал мураявр. — А если действительно завоюют?

— Можно услышать еще что-нибудь про будущее и про наших неродившихся детей? — участливо попросил Позвоноза, повернувшись к Фантазисту.

— Время действовать! Время спасать цивилизацию разума и добра! — воодушевился Фантазист собственными речами. — Мы создадим аристократию духа. Опыт наших предков, сумевших выжить под Занавесом Вселенной, поддерживает в нас веру в возможность существования духовной империи. Мы научим наших детей, как построить государство в Трехморье.

Барбо и Позвоноза расхохотались.

— Легкую участь для себя избрали, — уже явно издевался Барбо над проповедниками. — Да кто это, интересно, дал вам право называться «духовными лидерами мира»? Первый Пророк? Не слишком ли просто?

Позвоноза показал пальцем на старого согбенного ре-чевика:

— Когда-то этот говорил лучше всех нас, и что он собой сейчас представляет? Судить людей нужно по поступкам. Что вы сделали, чтобы мы вас уважали? Убирайтесь или присоединяйтесь к нам. Обещаем защитить от Китовласа.

Барбо оскалился в презрительной усмешке:

— Умники, две мысли вам на дорогу. Любопытно, что Лориан предпримет, если узнает, что конечная цель его путешествия — Андомора? Вдруг Страна Живых Зверей на далекой планете, где люди не живут? Не оставит ли он вас и все доверившиеся ему племена, вошедшие в Соборию?

Позвоноза вкрадчиво улыбнулся Фантазисту:

— Принимай решение. Станешь человеком власти, если примкнешь к нам или найдешь Иго. Иго даст тебе власть. Мы дадим тебе власть.

Фантазист отшатнулся. Дергач подхватил его за руку.

Напролик вступился за друга:

— Готов выразить сочувствие жителям Милазии, которым Иго в качестве лидера навяжет свои представления об идеале и общей цели.

— Ты с Иго не знаком! Как можешь судить о его взглядах на племена и Ойкумену? — прикрикнул Барбо на мураявра.

Тот не сдавался:

— Мне достаточно известны его поступки. Зло ухмыляясь, Барбо заметил:

— Чувствую, дело закончится войной. Те, кто препятствует воле к единению, представляют опасность для Ойкумены. Мы вам намнем бока.

— Иго боится Поверить в духовные начала человека. Он надеется властью денег прибрать Ойкумену под шестипалую руку, — тихо шептал Фантазист, уходя от общего разговора.

— И второе, — подвел Позвоноза итог несостоявшейся беседы. — Вы не думали о чуде? Если Лориан умеет творить чудеса — это очень плохо для будущей Собории и для веры в Ондрона. Не задумывались над этим? Я бы камешка со сверлиной не дал за чудеса, с помощью которых Лориан собирается остановить Великую Охоту и основать каменный город в логове Черных Колдунов. Не верю я в его силу.

— Чем вам Достик не нравится? Хороший бог. Не глупее Яр-Ярика и прочей кочевнической швали, — задумался Барбо. — А… Я понял. Новое вероучение — гордость людей без племени и рода?

На том и закончилась беседа. Каждая из сторон осталась при своем взгляде на мир.

— Хочу, чтобы вы знали: мы уводим бездумное стадо речевиков к Иго. Мы поможем Иго создать Золотую Державу, — сказал напоследок Барбо.

Поникшие и погрустневшие, Фантазист, Напролик и Дергач пошли обратно.

— Говорил вам, борсокеры слов не понимают, — огорчался Дергач.

Фантазист размышлял вслух:

— Не дожидаясь, пока наши жены забеременеют, нужно решить ряд важнейших вопросов. Что важнее, Ондрон или Собория? Государство для ондроновцев должно быть важнее религии. Государство ради религии или религия для государства?

— Да говори ты проще! — взмолился Дергач. — Ничего не понимаю. Не понимаю, при чем здесь Собория, если мы пока живем в Язоче и вскоре собираемся идти к Трехморью?

— Мы проиграем сражение, не начав его если не возьмем на вооружение мессианизм. Лориан — странствующий проповедник с ярко, выраженными чертами пророка! — не мог остановиться Фантазист.

Напролик, словно продолжая спорить с управителями, восклицал:

— Характер племени формируется многовековым опытом жизни! Когда и почему опыт становится материалом для формирования религиозных представлений?

— Делать нечего, — вздохнул Дергач. — Придется и глупому конану вступить в заумный спор. Определимся с противниками? Если у мужика есть идеи и кулаки, будут и враги. Уточним, кто они и какие меры следует против них предпринять, — вот и все дела.

— Светлая голова, — восхитился Напролик. — Мои мысли читаешь.

— Меня пугает одно, — признался фантазист. — Лот риану пока приходится лишь созидать. Но если для осуществления наших идей потребуется что-нибудь разрушить? Готов ли он к этому? Сумеет ли?

— Разрушать легче, — согласился Напролик.

— Если нужно разрушить, позови конана, — сказал Дергач.

— Так и поступим, — согласился Фантазист. — Но я продолжаю. До Лориана мессианизм был похож на бледный цветок, выросший на пыльных развалинах. Лориан — это тот самый цветок, корневая система которого раздвигает каменные плиты.

— Остановись, фаник, или я подумаю, что кто-то из нас сошел с ума. Ты предлагаешь путь духовного совершенствования. А если Иго силой захватит власть над миром?

— Для перерастания племени в народ нужен не степной Простор, а имперская идея. Идея с универсальным этическим принципом. Мессианство — единственный идейный стержень, соответствующий требованиям межплеменной религиозной общины, начинающей долгий путь осознания. — Эта мысль мне не по плечу, — признался Напролик.

— Порой и здоровяка можно сбить с ног мыслью, — утешил его Дергач.

— Несоответствие между охранительными целями языческой религии и племенным чванством весьма велико. Ни свитки Язочи, ни религии оседлых племен не предлагают ни одной идеи мессианского толка.

— Мне одно понятно, — ответил Дергач. — Ты не такой, как мы. Либо ты знаешь больше нас, либо у тебя мозги устроены по-другому. Я бы не пожалел левой руки, чтобы все-таки как-нибудь разузнать, из какого ты племени.

Фантазист нахмурился.

— Значит, идеалы межплеменной религиозной общины нам принесет мессия? — спросил Напролик. — Выходит, после Лориана не будет иных пророков?

Фантазист, подумав, ответил:

— Ирония судьбы заключается в том, что конаны, наделенные столь рельефной мускулатурой, слишком далеки от идей построения духовной империи. Религиозный фанатизм конанов, их бездумное поклонение кровавому Крому сыграет плохую шутку с племенем.

— А я не обиделся, — сказал Дергач, — так оно и есть. Конаны навяжут себе на шею какого-нибудь ловкача вроде Иго.

Фантазист смягчился:

— Нам повезло. Мы нашли волшебный перстень мессианизма в мусоре Ойкумены. Я имею в виду Лориана. Но кто вам сказал, что взаимоотношения Пророка с народом будут легкими? Не ждите этого. Дергачу до старости придется спать с ножом под головой, а тебе, Напролик, нельзя терять ни слуха, ни зоркости зрения.

— Мы родились в интереснейший период в истории Ойкумены. В Трехморье мы войдем с уверенностью. Мы придем к власти не через кровь или золото, а благодаря тому, что внушим людям необходимость создания Империи духа! Другого не дано. Согласитесь ли вы стать пылью на ветру истории, уподобившись племенам, в которых правили женщины? Не дооформившись в межплеменную религиозную общину, искать общую цель для человечества? Неплохой выбор, а? Иго несет миру неисчислимые беды. Мы к ним готовы. У нас есть Пророк. Мы закрыты дланью Божьей, и у нас великое будущее. Человечество еще будет учить лорибуку! Новая религия и новая письменность важнее всех сокровищ мира! — выкрикивал Фантазист, потрясая кулаками, поднятыми над головой.

Напролик стоял, широко распялив безобразный, как у всех мураявров, рот.

— Необходимо повсеместное распространение лорибуки как первоосновы народной морали и государственной идеи народов Ойкумены. Начинаем с создания школы грамотных и общины единомышленников. Знакомимся с вождями и шаманами и ведем за собой племена к Трех-морью. Создаем каменный город и несем свет лорибуки по окраинам Ойкумены. Затем расширяемся на удобной местности. Составляем единую силу внутри отдаленных племен. Вырастаем в управителей планеты и делаем заявку на исполнение обязанностей духовного лидера Ойкумены. Стоять ли у нас на пути Барбо и Позвонозе? Сметем!

— Голосом не возьмешь, если твои мысли не дошли до их слуха, — осадил Дергач.

— Нет, не получилось из нас рассказчиков о Собории. Не зажгли мы сердца управителей Язочи. Рылом не вышли мы пророками, — высказался Напролик.

Фантазист не обратил внимания на реплику мураявра:

— Мне многое стало понятно после сегодняшней ночи. Ондроновская община — это люди, объединенные лорибукой, религией и общим будущим. В момент создания государства на основе межплеменного союза мы будем испытывать острейшую потребность в новых пророках. Но нам нужно будет остерегаться лжепророков. Лорибука нам поможет. При создании империи появится потребность в новых учителях. Будут свитки, истина останется навечно. Таков мой ответ на вопрос, зачем нам нужна письменность. Лорибука — оружие более могущественное, чем деньги. Письменность поможет нам создать и руководить государством. После пророка, придумавшего лорибуку, придут грамотные воины. Грамотные мужи будут править Соборией. После победы над Китовласом нас ждет Иго, спрятавшийся в Милазии.

— Если мы не пророки, а я, например, себя не чувствую пророком, тогда кем нам быть? — Напролик озадаченно нахмурился.

Дергач ухмыльнулся:

— Ты хотел переубедить Барбо и Позвонозу? Вижу, не получилось.

— Лориан может рассердиться, узнав, что мы тайно встречались с управителями. Жаль, Герко ушел искать Асколу, — сетовал Напролик. — Он такой умный. Твак нас бросил. Нейло где-то купается в соленой воде, а мы здесь потеем в заумных разговорах с Барбо. У меня уже голова пухнет. Вечно мне приходится заниматься не своим делом. Уф!

— Фаник, что-то ты здесь напутал. Ведь Иго тоже намеревается основать государство. Значит, он будет первым в задуманном нами деле?

— Никогда! Никогда так не говори! Лориан придумал лорибуку, он, и только он, является Пророком. Неважно, что Игр успел подчинить своей воле какие-то темные племена Милазии! Лорибука и вера в единого Бога помогут нам привлечь к себе все человечество!

Напролик вытер ладонью вспотевший лоб.

— Меня никто не спрашивает, — сказал Дергач. — Вот если бы я придумывал религию, то проповедовал бы идею: «Перуника — Бог для ондроновцев».

— Неплохо ты придумал, — согласился Фантазист. — Быть поклонником Ондрона — это и есть патриотизм перуниканца. Патриотизм делает человека талантливым.

За беседой незаметно пролетела ночь. Они взошли по каменным ступеням свиткохранилища. Женщины толпились вокруг здания.

— Затыкайте уши, если не любите женского визга, — посоветовал Дергач.

— Мы отвечаем за тех женщин, что остались с нами, — сказал Напролик. — А то, что они визгливые, — тут ничего не поделаешь. Такими их Ондрон создал.

— За трех жен я отвечу сам, — пробормотал Фантазист.

«Откуда Фантазист возьмет столько лона, чтобы баловать жен обновками?» — не без зависти спрашивали друг друга конан и мураявр. У любимчика женщин Фан-тазиста была целая теория любви. Он любил говорить: «Женщина — узелок на веревочке мужской судьбы. Есть мужчины, у которых судьба сплошь состоит из одних узелков. Такова моя доля.

— Не поторопились ли мы отдать свитки? — спросил Дергач Лориана.

Лориан улыбнулся:

— А я их все прочитал. Осталось переписать коменами начисто. Позже определим, какой из текстов содержал заклятие. Кто будет мне помогать?

— Да мы все, мы все… — зашумели друзья.

Они прошли в храм, где Фантазист достал из котомки и роздал письменные принадлежности.

— Я буду читать вслух по памяти, а вы записывайте. Он принялся диктовать, а друзья записывали коменами тексты, существовавшие ранее в тайнописных значках. Записывали день и вечер. Остановились, когда занемели пальцы. Фантазист сходил к одной из своих жен. «Управители силой увели речевиков и женщин», — сообщил он друзьям, жадно глотавшим мона-лолу. Напролик вскочил: «Я забыл про Герко! Что с Герко?» Не получив ответа от женщин, расстилавших зеленый тростник под стенами храма, он бегом спустился с горы.

Обходя Язочу, Напролик обнаружил в землянке рыдающего Герко и успокоился. То ли управители не посчитали нужным заглянуть в нору излеченного горбуна, то ли Герко был лишним в дальней дороге.

— Любопытно, — отметил Напролик. — Самокатов, которые Герко принес с Оплота, я не обнаружил. Что бы это значило? Зачем Позвонозе деревянные самокаты?

— Не за ними ли возвращаются старые знакомые? — спросил Дергач, дернув Фантазиста за рукав.

Неторопливой походкой в Язочу возвращались двое речевиков. Это были братья, известные своей силой и грубостью.

— Нас послал Барбо. Ему нужен Герко, — сказал один из братьев, обращаясь к Дергачу, как к самому сильному.

— Прежде всего Герко нужен самому себе, — спокойно заметил Фантазист.

Братья нахмурились.

— Барбо научил нас заклятию борсокеров. Отдайте Герко по-хорошему, — пригрозили братья, гордые поручением управителя. — А не то произнесем заклятие, и тогда…

— Не успеешь! — крикнул Дергач и ударил одного нз братьев в широкий лоб, густо усыпанный бородавками.

Напролик кинулся было в драку, но Фантазист аккуратно перехватил мураявра в поясе.

— Не мешай мастеру. Не лезь под руку, а то Дергач подумает, что дерется с борсокерами, — успокаивающе попросил Фантазист.

Второго брата Дергач ударил ногой в живот. Дергач плохо знал Герко, весьма сдержанно относился к Асколе, зато всегда был не прочь подраться. Глаза его засверкали. Братья наступали с двух сторон, но дотянуться до копана им не удавалось, тогда как Дергач наносил удар за ударом. Лориан понял, что пора вмешаться. Он встал между конаном и братьями.

— Ты выбил ему глаз, — с осуждением произнес пророк.

— Выбью и второй! — воскликнул конан, намереваясь обойти друга и вволю попинать поверженного врага.

Лориан был непреклонен:

— Ты забыл закон Перуники. Кому нужен одноглазый конан?

Дергач остановился. Лориан махнул рукой, и Напролик пинками погнал побежденных противников из Язочи.

Старший брат держался за живот, а младший, лишившийся глаза, еле увертывался от быстро мелькавших в воздухе ступней мураявра.

— Одноглазый еще доставит нам неприятностей, — задумчиво высказался Фантазист.

Лориан продолжал тревожиться. Дергач вступился за Герко и выбил глаз речевику. Теперь следовало ожидать, что конан ослепнет и останется одноглазым до конца жизни.

Фантазист стал часто отлучаться. Выяснилось, что он завербовал дюжину речевиков и намеревался использовать их, потерявших разум и волю, для переноса тяжестей. Согласно его планам, речевики должны будут нести короба с одеждой, посуду, а также корзины со свитками и письменными принадлежностями. Напролик опасался, что Лориан, узнав об этом, рассердится, но пророк успокоил мураявра:

— Они больные, и оставлять их здесь нельзя. Фаник их отпустит, когда им станет лучше.

Утром все увидели на носу Дергача странное приспособление — в изогнутую бронзовую проволоку он вставил слюдяную пластинку, полностью закрьшавшую левый глаз.

— Зачем? — спросил Фантазист, потянувшись рукой к оправе очков.

— Ждал, что к утру ослепну, но продолжаю отлично видеть ваши физиономии. Если я выбил глаз человеку, по справедливости, мне полагается ослепнуть.

— Сам себя наказал, — догадался Напролик.

Дергач с гордостью носил черное стеклышко. Его поступок заставил Лориана еще больше уважать отважного конана. По доброй воле ослепить себя, чтобы сравняться с тем, кого сам покалечил, смог бы не каждый. Если Лориан примерил очки и тотчас забыл про них, то Фан-тазисту захотелось иметь сходную вещь. «Никогда себе не прощу. Первые очки изобрел дикий конан!» Найдя в язочинских землянках бронзовую проволоку, Фантазист тоже сделал себе очки, правда, ему пришлось довольствоваться зеленым стеклом. Вдвоем они разгуливали в очках по Черной горе. Женщины испуганно шарахались от них. «Подожди, скоро весь мир будет нам подражать. Очки станут незаменимой вещью среди лоботрясов Ойкумены», — говорил Фантазист, утирая непроизвольно накатывавшуюся слезу.

— Смотри! — однажды утром крикнул Дергач и дернул Лориана за рукав.

По ступеням поднимались Герко и Воляпут. Издали было видно, что речевик вел безумца на веревке.

— Оро, мастер, — уважительно поздоровался Напролик.

— Оро, — поздоровавшись с учеником, Герко повер нулся к Лориану. — Оро, пророк. Сиди! Не прыгай! — прикрикнул он на Воляпута, и безумец притих.

В голосе опытного речевика слышалось раздражение.

— Оставайся с нами, — предложил Лориан.

Герко посмотрел на Лориана и сказал:

— Я сделаю из Воляпута великого человека. Я добьюсь того, о чем мечтали Щедрило и Фаддий. Щедрило мертв. Деревня грамотных разорена. Смерть Щедрило меня не остановит. Спор будет продолжен, и я выиграю.

Лориан молчал, предлагая речевику продолжить рассказ.

— Аскола полюбила Твака за поступок. Я до сих пор не совершал поступков, за которые красивая женщина могла бы меня полюбить. Вы обо мне услышите. Аскола поймет, что она не права.

Герко ушел из Язочи, уводя Воляпута на веревке.

Фантазист долго не мог уразуметь, куда ушел Герко и зачем ему понадобился безумец Воляпут.

— Герко отправился искать Асколу, — наконец предположил он.,

— Герко любит Асколу и хочет быть достойным любви, — попытался объяснить Лориан: — Когда-то давно Щедрило и Фаддий поспорили об идее, с помощью которой можно было объединить людей. По мнению Герко, Фаддий проиграл, обманывая племя немых. Ведь Фаддий внушал им, что он живой бог.

— Воляпут кричал что-то подобное, — вспомнил Дергач.

— Щедрило попытался превратить деревню грамотных в центр мироздания, но тоже потерпел неудачу.

— Интересно, по какому пути решил пойти Герко? — спросил мураявр. — И зачем ему Воляпут?

— Эту загадку нам пока не разрешить, — убежденно сказал Дергач.

— Ерунда! — возмутился Фантазист. — Я уверен, что человеческая мысль всесильна. Умный человек должен уметь читать будущее.

— Ух ты! — восхитился Напролик.

— Так что же замыслил Герко? Расскажи нам об этом умный человек — вопросил Дергач, раздраженный тем, что Фантазисту удалось сделать оправу более изящной формы.

Фантазист задумался.

— Судите сами, Лориан отметил сходство между безумием Воляпута и поступком Фаддия, заставившего немых поверить в присутствие живого бога.

— Без Фаддия немой народ быстро стал бы жертвой Великой Охоты. Жующий мудрец был мозгом племени, — попытался Лориан защитить Фаддия.

— Изобретение самоката — провинность, которой люди тебе никогда не простят, — предупредил Фантазист.

— Почему?

— Молодой мудрец, ты облегчил задачу Китовласу. На самокате Китовлас будет передвигаться по Перунике гораздо быстрее, чем на ногах конанов или лорсов. Да, Лориан, ты поступил опрометчиво, подарив управителям Язочи самокаты. По слухам, Барбо и Позвоноза готовятся использовать их в неведомых целях. Но меня сейчас интересует загадка Щедрило. Не странно ли, что одновременно с его смертью прекратилось существование целого племени? Так вот, я уверен, что племя речевиков было… было телом его мозга!

— Что?!

Друзья приподнялись с подстилок, пытаясь в темноте рассмотреть Фантазиста.

— Твоя идея многое объясняет, — согласился Лориан.

— Мне бы такую светлую голову, — позавидовал Дергач.

— Барбо и Позвоноза по-настоящему никогда не любили и не уважали Щедрило, — продолжал Фантазист.

— Они его боялись! — выкрикнул мураявр.

— Ты подумай, а потом кричи, — одернул Фантазист Друга.

— Не понимаю, — признался Лориан.

— После смерти в разных племенах покойника сжигают, хоронят под камнями, закапывают в землю или топят в воде. Где сейчас тело горбуна?

— Позвоноза заставил речевиков нести покойника с собой?

— А вот и нет. Они оставили Щедрило в одной из землянок. Закопали поглубже.

Напролик передернул угловатыми плечами:

— Знал бы, не шатался бы по Язоче. Бр-р.

— Эх ты, храбрец! — усмехнулся Фантазист и обвел глазами притихших друзей. — Я вам больше скажу. Нам надо утром пойти и выкопать Щедрило.

— Никуда я не пойду! С ума ты, что ли, сошел? — испугался Напролик.

— Щедрило был гораздо опаснее борсокеров. Он наделил единым сознанием поддавшихся его воле обитателей Язочи. Встречая кого-нибудь из речевиков, я чувствовал на себе чей-то липкий взгляд. Щедрило всегда присутствовал рядом с нами. Его сознание имело много человеческих тел. Он намеревался овладеть миром с помощью способности вселять свое «я> в чужое тело. Его остановил случай с Тваком. Смирившийся со своим физическим недугом, Щедрило был потрясен тем, что Лориан излечил Твака. Но ведь он сделал себя недоступным для человеческих взоров и тем самым лишился возможности исцелиться. Отчаяние охватило его душу. Щедрило стал чахнуть и в конце концов умер. Щедрило был куда опаснее Китовласа. Он превосходил врага рода человеческого в гордыне и коварстве.

— Щедрило не представлялся настолько лживым и лицемерным, какими были Позвоноза и Барбо, поэтому Лориан видел в нем союзника.

— Возможно, Щедрило мертв и тело горбуна осталось в Язоче. Нам-то что от мертвеца и его страшного горба? — спросил Дергач.

— Не знаю. Пока не знаю.

— Не каждый рождается с умной головой, но ведь мы друзья, — произнес Дергач сонным голосом.

— А разве нет? — спросил Напролик. — Нас здесь четверо. А неподалеку Вернорук строит Ишомский мост, то есть нас уже пятеро. Мы все поверили в Бога Ондрона, значит, нас объединяет одна религия. Ондрон — везде во Вселенной. Откажись от Ондрона, и какое объяснение будет миру? Откуда мир? Из чего состоит Вселенная? — раздумывал вслух Напролик.

— Если люди поверят в одно божество, порядка будет больше, — согласился Дергач.

— Заставлять не нужно. С кикурами расправляться силой, неверующих убеждать мыслью и чудесами. Без перстней не обойтись, — завершил Напролик свое рассуждение.

— Какие перстни? — спросил Фантазист.

— Перстни Бога Ондрона. Одиннадцать перстней попали к людям и могут принести много вреда, если их не отыскать. Мы с Лорианом давно ищем волшебные перстни, — вразумительно объяснил Напролик.

— Я знаю секрет Щедрило!

Фантазист вскочил с места и скрылся в темноте.

— За мыслью побежал, — пошутил Дергач.

— Ага, — откликнулся Напролик. — Мысли у него в юбках разгуливают. У Фантазиста три жены, а он нас с ними не знакомит. Безобразие.

Утром Напролик красовался перед друзьями в новой рубахе с большим вырезом на груди.

— Фантазист подарил.

— Могу спорить на что угодно, но эта рубаха принадлежала Щедрило, — сказал Дергач.

— О-о, — сморщилось лицо у мураявра. — Я напялил одежду покойника?

— А тебе идет, — примирительно сказал Лориан. Отодвинув мураявра в сторону, Фантазист познакомил друзей с женами. Три молодые женщины были очень непохожи друг на друга. Различия во внешности и поведении бросались в глаза. Любимая жена Фантазиста — девушка с двойным рядом идеально белых мелких зубов. Две другие — длинноногая блондинка и брюнетка округлых форм. Лориан вспомнил слова Орлоглазки о том, что вблизи Оплота рождается много детей с отклонениями в строении организма, и как раз в ее родном племени рождались дети с двойным рядом зубов.

Не дождавшись продолжения ночного разговора, Лориан спросил:

— Не поделишься секретом Щедрило?

— За горбом Щедрило племя пряталось от мира надежнее, чем за каменной стеной, — ответил Фантазист.

Лориан не понял, что имел в виду Фантазист, но переспрашивать не стал.

— Как тебе мои девчонки? Хороши, правда?

— Все мы когда-нибудь обзаведемся женами, — философски произнес Дергач.

Лориан предложил обсудить общее будущее:

— Что будем делать дальше?

— Когда-то в детстве я дал клятву узнать, почему народы продвигаются на Запад. Прошло немало сезонов дождей, но я ни на шаг не приблизился к тайне племен Ойкумены, — сказал Фантазист. Он размышлял всю ночь и понял, что тайнопись Щедрило вовсе не была легкодо^ ступной грамотой, в которой нуждались народы Ойкумены. Совеем наоборот. Щедрило украл у Черных Колдунов навык тайнописания для того, чтобы превратить знания в собственность одного человека. — Мой отец рассказывал мне о Собории, деревне племени невидимых людей. Эта деревня из невидимых камней расположена на дне огромного озера Балхан. Я хочу найти это озеро.

— Цель моей жизни вам известна. Пока не найду Страну Живых Зверей, не исполню отцовского завета, покоя мне не будет… — сказал Лориан.

— Нам с Дергачом труднее, — сказал Напролик. — Хочется всего испробовать. Я бы хотел стать вождем племени. Но с условием, чтобы племя жило на одном месте. Как речевики в Язоче.

Дергач пожал широкими плечами:

— Лориана называют Первым Пророком. У него много дел впереди. Я бы хотел ему помочь, быть рядом. Что получится, посмотрим.

— Мы живем в трудное время. Если верить свиткам, два поколения назад люди вышли из Огромного Оплота. Под Занавес Вселенной были брошены смятенные народы. В складках невидимого покрывала должна образоваться устойчивая общность большой группы людей. До катастрофы человечество заселяло разъединенные планеты и состояло из разных цивилизаций, но пришло время, и только одна цивилизация сможет объединить народы.

Племена Ойкумены проиграют в противоборстве: с Кито-власом, если не поверят в одну идею, — размышлял Фантазист.

— Правильно! — подхватил Напролик. — И; мы ее построим!

От дерзости высказанной мысли у собеседников захватило дух.

— Из свитков я узнал об Андоморе и Черных Колдунах, — сказал Фантазист.. — Догадкой о том, что не Щедрило изобрел знакопись, готов поделиться с любым желающим. Если я без посторонней подсказки понял, что Щедрило украл знакопись у Черных Колдунов, неужели мне не по силам придумать идеальный народ, лучшее племя?

— Во многом благодаря Фантазисту у меня в голове, как в речной воде, отстоялся образ верховного богосозда-теля, — сказал Лориан. — Чтобы раз и навсегда пресечь попытки хитрецов творить богов или называться живым богом, достаточно создать божество, ответственное за действия остальных богов. Остановимся на имени Ондрона.

— Имея общего Бога, нетрудно построить деревню, в которой основами жизни станут справедливость и братство!

— Будет и у нас своя Собория, — пообещал Лориан. «Стихии могущественны, но друзья надежнее», — удовлетворенно подумал пророк.

— Мы молоды, и сил хватит, чтобы найти управу на Китовласа, Илобиса, кикуров и Барбо, — согласился Фантазист.

Его перебил мураявр:

— А что, если на Перунику попали и такие существа, которые не имеют с людьми ничего общего? Ондрон их, епас как людей, а они — не люди и не животные? Что им делать? Целоваться с конанами?

— Ты о чем говоришь?

— О драконах.

Все с удивлением посмотрели на Напролика.

— Я узнал о драконах от младшей жены Фантазиста. Она рассказывает, что видела во сне летающее огнедышащее животное.

Услышав о своих женах, Фантазист подал голос:

— Что сказать тебе про Китовласа? Враг человеческий на последний день борьбы с человеком попридержал на Андоморе огнедышащих тварей. Вижу, не боишься великого погонщика драконов? Китовлас любит смельчаков.

«Непонятно! — с огорчением подумал Лориан. — Откуда у них детская наивность? Какие драконы?»

Дергач открыл было рот, чтобы пошутить над мураявром, но Лориан посоветовал конану:

— Успокойся.

ПОБЕДА СВИСТОМ

Днем Напролик обычно рыскал по окрестностям и однажды встретился с караванщиками, они влачили на спинах бронзовые изделия для обмена на глиняные. От них Напролик узнал, что неподалеку от Язочи Кикур ведет новую колонну юных невольников под прикрытием огромного воинства хоболов. Напролик со всех ног бросился к Лориану, но его новость оказалась устаревшей.

— Хоболы прислали мальчишек. Посмотри, — сказал Дергач.

Лориан вышел к посланцам.

На земле лежала отрезанная голова Герко.

— Хоболы приняли решение за нас, — молвил Фантазист.

— О Воляпуте есть вести? г- спросил Лориан у запыхавшегося Напролика.

— Воляпута они упустили,

Лориан прикусил нижнюю губу.

— У безумца есть то, чего лишили несчастного Герко.

— Голова? — спросил Фантазист.

— Будущее. Великое будущее, — ответил пророк и вернулся к рукописям.

Дергач прогнал злых мальчишек. Фантазист задумался:

— Под Язочей тело Щедрило. На Черной горе закопаем голову Герко. Кто ляжет костьми на Букопе?

Мрачную шутку не поддержали.

— Э, парни, — встревожился Фантазист. — Чего пригорюнились? Герко сделал ошибочный выбор и наказан. Не испугались же вы этих придурковатых хоболов? Первый раз кровь увидели?

Сдерживая слезы, Напролик проговорил:

— Герко мне был как родной отец. Кроме меня, его и оплакивать-то некому.

Он поднял голову убитого, замотал ее в платок и отправился вырывать ямку на западном склоне.

— Ни разу не дрался с хоболом, — признался Дергач.

— Скоро наверстаешь упущенное, — откликнулся Фантазист.

— О чем подумал Лориан, когда увидел голову Герко? — спросил Дергач.

— Лучше бы тебе не знать, о чем он подумает, увидев твою отрезанную задницу. Идем-ка поупражняемся да наточим ножи, — предложил Фантазист.

И два друга широкими шагами отправились в каменоломню, где укрепляли мышцы с помощью упражнений, подсказанных Лорианом.

Узнав о внезапном приближении Кикура к границам Язочи и о возникшем у Лориана желании сразиться с хоболами, Дергач испытал двойственные чувства, ведь хоболы были родственным ему племенем. «Ты идешь с нами?» — утром спросил Напролик. Конан неохотно встал. Сопровождая Лориана чуть позади у левого плеча, он еле передвигал ноги. Его трясло как в лихорадке.

Навстречу племени хоболов и кикуровскому отряду Лориан вышел во главе группки отчаянных друзей. Несмотря на численное преимущество противника, молодые школяры не сомневались в том, что им удастся выиграть сражение.

— Эх, жаль, не смогли научиться превращаться в борсокеров, — бормотал в дороге Напролик. — Барбо наверняка знал, что идет Кикур. Отомстил, гад. Никогда не прощу.

Напролик сконструировал бронзовые браслеты, с помощью которых можно было пронзительно свистеть. Он снабдил ими речевиков, завербованных Фантазистом для переноски тяжестей. Напролик надеялся свистом испугать суеверных хоболов. И не ошибся.

Перед боем Напролик выбил себе передний зуб, чтог бы удобнее было свистеть, если враг сорвет браслет с руки и завладеет тайным оружием. Он знал, как музыка боя бодрит мужчину. Лориан и Фантазиет не верили, что «оружие» мураявра окажется эффективным. Они вообще были равнодушны к музыке. «Умеющий читать в музыке не нуждается», — утверждали они. Красота звуков была им непонятна. Они затыкали уши, когда Напролик пробовал новый музыкальный инструмент — свистящий браслет.

И вот начался бой.

Шаман хоболов ходил перед своим войском, держа череп в руках. Лориан догадался, что шаман призывает на помощь злых духов. В какой-то момент показалось, что замысел неудачен и хоболы равнодушны к музыке. Взъерошенный Напролик возбужденно бегал перед шеренгой речевиков. Речевики шли ровным шагом и вдруг разом засвистели, подняв руки с браслетами к губам.

Свист ввинчивался в уши противника. Свистящие браслеты оказались оружием победы. Хоболы дрогнули, завопили от ужаса. Атакуемый музыкой, враг отступил за холм. Коварных духов, покровительствующих хоболам, удалось победить с помощью свиста.

Победителям досталась красивая девушка, брошенная хоболами при позорном бегстве. Когда ее спросили, какую участь она выбирает, красавица вдруг ответила: «Буду женой Фантазиста!» Незнакомка стала четвертой женой Фантазиста. Не удалось узнать ее имя, да и было ли оно у прекрасной хоболки? Познакомившись с женами Фантазиста, она заявила, что отныне ее зовут Лотаной, и не скрывала, что новое имя образовано из комен имени Первого Пророка. «В коменах она разбирается, скажите пожалуйста. Откуда такая взялась на наши головы? Глядеть за выскочкой надо в оба», — хмуро бормотал Дергач.

Одержав победу в битве с хоболами, друзья тем не менее понимали, что радоваться рано. Прямо на них 'шел теперь гигант в черном плаще, а следом за ним еще несколько десятков крепких воинов.

— Ну что, жалкие колоты, приготовьтесь к смерти! — прорычал Кикур.

ВРАГ В ПЫЛИ

Кулак Дергача мелькнул в воздухе, и противник, разбрызгивая кровавую слюну, далеко отлетел, показав грязные пятки. Еще одним ударом могучего кулака Дергач пригвоздил гиганта к земле. Другой высоченный воин попытался напасть на Дергача сбоку, но был поражен ударом пятки в висок. Словно ужаленный Китовласом в мозг, он завертелся на одном месте и, плюясь желто-зеленой пеной, выступившей на губах, рухнул на землю в жесточайших судорогах.

Настала очередь сойтись в равном поединке вожакам двух группировок.

Долго и жестоко сражался Лориан с ненавистным предводителем конанов. Теперь против Кикура выступал не хилый мальчишка, но противник, внушающий серьезные опасения. Кикур понял это, когда Лориан ударами огромных кулаков заставил его отступить. Наконец последним пинком пророк свалил конана на землю.

Поставив ногу Кикуру на грудь, Лориан обернулся и дал знак Напролику развести костер.

— Я проиграл, — признал Кикур. — Возьми, что пожелаешь.

— Ты давно потерял право на волшебный перстень; — сказал Лориан.

— Чего ты хочешь?

— Когда-то ты лишил меня свободы. Скажи, что я свободен. Громко скажи.

Кикур харкнул кровью на край черного плаща.

— Ты победил. Ты свободен.

Лориан наклонился над поверженным противником:

— Перуника не будет планетой рабства, пока я жив и живы мои друзья. Кикур! Побежденный во второй раз, ты по-прежнему опасен. Я не могу просто так отпустить человека, не дорожащего чужой жизнью. Я беру у тебя глаз. И плачу своим глазом за твой.

Невыразимый ужас исказил лицо Кикура.

— Кикур, твоих безжалостных глаз боялись мальчишки всех племен. Теперь ты им не страшен!

Точным движением Лориан погрузил раскаленное бронзовое лезвие в глазницу Кикура.

Кикур слабо шевелил руками под черной материей плаща. Вторым ударом ножа Лориан отрезал Кикуру мизинец на левой руке. Не торопясь вытер черный перстень о край плаща и надел его на свой палец. Лориан ожидал, что перстень сразу покажет свою силу, но абсолютно ничего не почувствовал.

Шайка Кикура, увидев финал наказания, поворотилась спинами к Лориану и его друзьям и зашагала прочь, многократно оглядываясь и переходя на бег. Напролик освободил мальчишек от ошейников. Многие пленники за долгое пребывание в колонне подхватили болезни. Тяготы плена и жестокости охранников разрушили хрупкое здоровье ослабленных детей. Напролик поговорил с каждым, советуя лечебную траву и подсказывая, как и где ее искать. У юных невольников появился выбор.

Большая часть освобожденных осталась в деревне грамотных. Кто-то побрел назад к родному племени, но были и такие, кто принял решение следовать за ослепшим Кикуром. Невероятной была власть мерзкого чудовища над сознанием юных невольников. Поверженный и ослепший, он все равно внушал им страх. Когда друзья вернулись в деревню, Лориан спросил:

— Где Дергач?

Все повертели головами, но конана нигде не было видно.

— А, за нашего головореза можно не беспокоиться, — махнул рукой Напролик.

Действительно, прошло не так много времени, и в белокаменный храм, где в лучах закатного солнца сидели друзья, явился Дергач. Фантазист обратил внимание на его чисто вымытые руки, но промолчал.

— Где твои очки? — спросил Лориан.

Дергач порылся в какой-то корзине и извлек оттуда очки из бронзовой проволоки с темным кусочком слюды.

— Глаза уже начинают болеть, — признался Лориан.

— Лучше бы мне передоверил все свои болезни, — искренне огорчался Дергач. — Тебе-то зрение пригодится, а я свитки читать не люблю. В глаза бы не видел знаки тайнописи Щедрило…

Он вдруг заплакал, чем весьма удивил друзей.

— Что с тобой?

— Мне стыдно, что я и Кикур — мужчины одного племени. Мне стыдно быть конаном и знать, что такие плохие люди, как Кикур, принесли Ойкумене столько зла.

Улучив удобный момент, Фантазист прижал Дергача в темном углу и бесцеремонно сказал: «Ну-ка, показывай!» Посопев, Дергач достал из мешочка на поясе какие-то белые предметы. Перебирая их на ладони, Фантазист спросил: «Надеюсь, ты не сам это сделал?» «Конечно, нет, — продолжал Дергач обиженно сопеть. — Заставил одного из его дружков».

Фантазист продолжал стоять в лучах лунного света со страшной добычей в руках. На правой ладони он указательным пальцем левой руки перекатывал… крупные человеческие зубы. «Дергач вырвал ядовитой змее ее ядовитое жало! — догадался подглядывавший Напролик. — Пускай теперь Кикур попробует метнуть смертельный плевок в спину Лориана!»

Когда зубы гиганта снова оказались в поясном мешочке, Фантазист одобрительно хлопнул Дергача по спине: «Молодец! Одобряю!»

Фантазист дал поручение Напролику выточить из зубов Кикура особые пластины с обозначением слогов и подарил их Лориану. С той поры и пошла традиция гадать на коменах. Костяшки долго трясли в мешочке, затем либо вынимали пальцами, либо высыпали на ладонь.

На следующий день, едва проснувшись, друзья поспешили к Лориану. Правый глаз пророка покрылся белой пленкой. Лориан чувствовал себя обреченным. Такое же чувство испытывал, наверное, Нейло в сыром подземелье. Перед женщинами и подростками в окру же4 нии верных друзей Лориан появился с темными очками на переносице. Весь день он читал левым глазом заново переписанные свитки. Ближе к вечеру покрылся пленкой и второй глаз. Полностью утратив зрение на вечер, ночь и раннее утро, Лориан решил смотреть на мир чужими глазами. Возвращение навыка чтения чужих мыслей оказалось неплохим вознаграждением за разгром кикуровской банды. И Фантазист, и Напролик, и Дергач, и Вернорук без лишних слов позволили Лориану входить в их сознание. Растроганный Лориан понимал, Что только настоящие друзья могли дать согласие на подобное вмешательство в их личную жизнь. Впрочем, пользовался он чужим сознанием недолго. Через неделю зрение к нему вернулось.

Обрадованный выздоровлением друга, Дергач выбросил комёну себе на ладонь. Улыбаясь, утаил, какое слово выпало.

— Поспорим о Пересечениях путей кочевых племен, перечтем любимые свитки, обсудим происхождение Огромного Оплота, обменяемся надеждами на будущее и посетуем на легкодоступность нынешних женщин. Разве нет дел у настоящего бездельника, если он здоров? — пошутил конан.

СНОВА В ДОРОГЕ

Лориан считал обоснованной задержку в деревне грамотных. Во-первых, он выполнил поручение шамана племени. Во-вторых, он прочитал сотни свитков. Правда, он так и не обнаружил в них указания, в какой стороне искать двигающихся животных. В-третьих, он чаще задумывается над тем, что отцовские слова не противоречат требованию шамана. Найти Страну Живых Зверей — и что дальше? Ждет ли пророка пухлогубая девочка, что однажды поцеловала робкого мальчишку под водой? И где Орлоглазка? Встретятся ли они снова? И кто сказал, что тайнопись каменного храма — единственная и лучшая письменность планеты? Поиски неизведанного и загадочного следует продолжить!; И, разумеется, вместе с друзьями!

За день перед тем, как покинуть Язочу, Лориан поднялся на Букопу. «Поначалу я думал, что вернуться к озеру родного племени — предел мечтаний, но теперь понимаю: мой путь лежит к великому Балхану», — подумал, пророк. Привалившись спиной к теплому стволу громобоя, Лориан задремал. Ему приснился дракон с умным человеческим взглядом,

«До самого утра хвостатая нечисть снилась, сгрызи ее Китовлас, — жаловался Напролик, зевая во весь рот. — Не выспался».

Вчетвером они стояли на храмовой площадке, и утренний ветер поднимал складки их одеяний.

— М-м… Не знаю, что им сказать, — обратился Лориан к Фантазисту, показывая на людей под стеной. — Займись женщинами и детьми.

Перебирая комены, нанизанные на тонкую веревку, Фантазист сказал:

— Никогда не замечал за тобой косноязычия. Ладнот Ты подумал о том, как нам разделиться?

— Нет, — ответил Лориан. — Как решишь, так и сделаем.

Напролик и Дергач смотрели в сторону, как будто разговор их не касался.

— Дергач с кикуровскими невольниками пойдет к векам и челам. Найдет твоего знакомого по имени Вернорук и, передоверив ему мальчишек, догонит нас в степи.

— Хорошо.

— Напролик останется с женщинами и дождется возвращения Фаддия. Лотана останется с ним. Беременная, она не выдержит дороги.

— С чего ты взял, что Фаддий вернется в Язочу? Фантазист надел комены на кисть левой руки и освободившейся правой провел по затылку.

— Обязательно появится, и в самые короткие сроки. Напролик не успеет заскучать. Я бы поспорил, кто в Язоче объявится первым, Твак или Фаддий.

— Не знаю, не знаю, — смутился Лориан. — Правильно ли мы поступим, если разделимся?

— Конану надо почувствовать себя ответственным за других. Пусть познакомится с Верноруком. Они найдут общий язык, — сказал Фантазист.

— А ты что собираешься делать?

— Я? — удивился Фантазист. — Беру жен в охапку и с тобой отправляюсь искать Страну Живых Зверей.

Лориан помолчал. Фантазист хлопнул его по плечу:

— Что, почешем ножками пузатые бока матушки Перуники?

Вдруг внизу раздались крики женщин:

— Смотрите, Китовлас верхом на красном драконе!

— Вижу! Вижу!

Лориан задрал голову, но ничего не увидел.

— Я говорил! — кричал, захлебываясь, Напролик. — Они существуют!

— Эй ты! — кричал в небо Дергач. — Лети сюда, мы тебе хвост оторвем!

Фантазист со снисходительной усмешкой наблюдал то за небом, то за кричавшими.

Напролик сорвал с себя рубашку и принялся ею махать. Дергач грозил невидимому противнику волосатым кулаком.

Наконец крики женщин стихли. Не угомонились только мальчишки, побежавшие вслед за миражом.

— Ну что, Дергач, признайся, дрожали коленки? Страшно тебе было, а? — допытывался Напролик.

— Кем ты меня пугаешь? На драконов у Лориана есть черный перстень.

— Вот и поохотимся. Лориан пожал плечами:

— Я ничего не увидел.

В полдень попрощались. Обнялись, похлопали друг друга по плечам.

— Можешь полагаться на нас. Если нужно, можешь снова пользоваться нашими глазами, — угрюмо предложил конан.

Лориан задумчиво смотрел, как Дергач во главе небольшого отряда отходит к Ишому. Затем настала их очередь. Фантазист поправил корзину на спине, отдал команду трем молодым женщинам, и впятером они медленно вышли из Язочи. Долго Напролик шагал рядом и болтал о чем-то незначительном. Вскоре видны стали только мраморные колонны на горизонте.

— Дождь будет, — сказал мураявр на прощание. — Сезон дождей начинается. Береги глаза, Лориан.

Дальше он не пошел.

Шагая по траве, поникшей в предчувствии затяжных дождей, Лориан задумался о пережитом. Далеко отсюда река Миссия… Кем только он ни был: и кочевником, и жителем пещер, и невольником, и речевиком в деревне грамотных. Кем он будет завтра? Неужели сбудутся слова шамана о «мальчике, который объединит племена Ойкумены»? Не бесцельно ли начавшееся путешествие? Везде побывать, но не остаться в сердцах людей — хуже равнодушия Фаддия к окружающему миру. «Я знаю грамоту, но по-прежнему не умею себя ограничивать. Как может сложиться жизнь у человека, забывшего отцовский наказ? Грамотного, но не умеющего перебарывать свои собственные недостатки?» — мысленно спрашивал себя Лориан.

Дорога — лучший собеседник. Спор с Фантазистом завязался вокруг кикуровского узла. Собственную позицию Лориан выражал в цитировании жующего мудреца:

— Любой способ насильственного изменения мира — вид духовного самоубийства.

Не соглашаясь, Фантазист подыскивал доводы от противного.

— Самая грязная река на материке — Кака. Тебе не нравятся грязные реки. Если бы ты стал вождем племени, которое вычистило Каку и знаменитые Какианские болота, тебя бы почитали как живое божество. Не грязь и кровь пачкают человека, а мысль.

Все жены Фантазиста были красавицами. Кочевница Рило, Никанот и Анюлота (последние — из одного племени). Голос у Никанот был такой звонкий, что Лориан сразу же вспомнил Кричащего Колдуна из подземных пещер. Лориан заметил в Никанот талант живописца. Навык рисования, описанный Лорианом в рассказах о Нейло, заинтересовал молодую женщину.

После трех дней пути вышли к малой речке. Трудно было удержаться, и все оголились, чтебы окунуться д воде и смыть с тела грязь дальнего пути.

Дожди сопровождали их до лесной гряды. Нелегко путешествовать с женщинами. Они устают, капризничают, болеют. За время, прожитое с любимыми женами, Фантазист стал знатоком по женским хворям и болезням!

«Умный и совестливый мужчина второй раз в жизни не встретится», — говорили жены о Фантазисте, в глазах их светилось обожание.

Каждая из женщин несла легкую плетеную корзину на плечах, и в ходьбе они не уступали мужчинам.

Однажды во время привала Фантазист куда-то исчез; и Лориан в одиночестве смотрел, как обнаженные женские тела мелькают в струях водопада. Водопад и купающиеся молодые женщины — что может быть красивее? Зрелище порождало желание. Никанот хотела брызнуть водой подружку и случайно попала в пророка. Фантазист бы не одобрил взгляда, которым Лориан ответил шалунье. Чтобы подавить приступ похоти, он подумал об Орлоглазке. Как-то там живется ей внутри каменной стены?

С большим запозданием Лориан понял, куда и зачем исчезал Фантазист. Он возвращался и уничтожал следы, опасаясь за жизнь Лориана, имевшего множество врагов. Он вел себя, как Нейло, сделавший ложную могилу после битвы в Долине Смеющихся Теней.

Небольшой отряд изгнанников, возглавляемый Лори-аном, проследовал через безлюдный город каменных истуканов. Там, на временном привале, у друзей произошел важный диалог. Защищаясь от нападок в безнравственности, Фантазист сказал: «Не будь человеком из городской толпы. Не будь и язочинским педантом. Придумай новую идею». Потрясенный словами друга, Лориан засыпал под звездами, раскинув одеяло у подножия каменного истукана. Ночью он вскакивал и быстро записывал приснившуюся ему общую формулу текста. Утром он отвечал Фантазисту: «Общая формула текста — моя идея». Лориан признался в ошибке бездумного преклонения перед авторитетом старейшин племени: «н искал письменность для своего народа. Но можно было и самому придумать то, чего требовал отец. Можно научиться писать тексты старым алфавитом, но по-новому. Фантазист обещает ему быть верным другом и единомышленником……

О ЧЕМ УМАЛЧИВАЕТ ФАНТАЗИСТ?

В неодолимой тяге к женщинам Фантазист был столь постоянен, как будто он от отца получил наказ иметь много жен.

Счастье многоженца навело Лориана на грустные раз-; мышления о собственном одиночестве. Удалинка ушла с Позвонозой, и не нашлось женщины, которая отправилась бы вместе с пророком в дальний путь.

Луна освещала степь, последняя ночь сезона дождей была на редкость влажной и свежей. Изредка подымался ветерок и отгонял слабый дождь, старавшийся переспорить робкие шорохи молодой травы.

Лориан возмужал, он превратился в высокого богатыря с лысым черепом и окладистой, завивающейся бородой, которая заставляла встречных принимать ее обладателя за жреца неведомой религии. На указательном пальце правой руки неизменно блистал бирюзовый перстень (символ поиска Страны Живых Зверей), на безымянном — перстень из сердолика (память о первой женщине). Черный перстень огромных размеров на левой руке — свидетельство одержанных побед в сражениях со злом. Золотой перстень с изображением рыбы — знак, что всякому человеку, собравшемуся в Милазию, по пути с Первым Пророком.

Новых предметов в походном снаряжении Лориана не появлялось. Каждый путешественник из кочевых племен знает, что сухая травяная смесь для приготовления мона-лолы незаменима в дальней дороге. После года, прожитого под Оплотом, он не считал возможным уходить далеко от жилья без длинного мотка надежной веревки. Немного нужно пророку для нового путешествия. На ногах деревянная обувь с толстыми подошвами, бронзовый нож в деревянных ножнах, трехдневный запас воды в глиняном сосуде, подстилка и свитки в заплечной сумке, очки против палящих лучей солнца и брикеты травяного напитка мона-лолы в непромокаемых мешочках, подвешенных на веревке у пояса.

Прощай, деревня грамотных!

Кто вернее, чем кочевник и пророк, умеет читать сложный свиток дальней дороги?

Фантазист приучил друзей гадать по коменам. Но разве дорога не припасает для путника еще более неожиданные сюрпризы, чем костяшка на ладони? Надо только уметь различать в извивах заросших тропинок тайнопись судьбы.

«Жизнь научила меня читать эту тайнопись, — думал Лориан, мысленно обращаясь к отцу. — Отец, у меня получается неплохо. Жаль, что ты не видишь, как сильно изменился твой сын».

Изменит ли Лориан мир, насыщенный ложью и насилием? По силам ли пророку остановить реку зла одной слезинкой сочувствия и одной улыбкой?

 

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

ДИАЛОГ ВО ВРЕМЯ ДОЖДЯ

На пути от Язочи до Большого Леса и в странствиях под кронами бесчисленных деревьев спутником Лориана был Фантазист. Обремененный молодыми женами, он во многом был полной противоположностью синеглазому аскету. Лориан недоумевал, как до сих пор жизнь не наказала Фанта-зиста за приверженность сладострастной идее многоженства. Несходный образ жизни и разные взгляды на призвание мужчины приводили к горячим спорам во время долгих переходов и к беседам на привалах, продолжавшимся далеко за полночь.

Они шагали под проливным дождем, увязая по щиколотки в грязи. Когда лесостепь кончилась, путешественники поняли, что вступают в новый неведомый мир. Взошли на холм — и перед ними до горизонта простерлись темные дремучие дебри Большого Леса. Мысль поискать обход, высказанная Анюлотой, показалась неудачной. Впервые Лориан вступал в царство деревьев. Скорым шагом они дошли до границы двух ландшафтов. Лес для путников оказался намного опаснее. Долго блуждали они по окраинам огромного леса. Могло показаться, что лес малонаселен и малые племена не теснимы здесь наглыми соседями. Если в степи многие племена встречали Лориана как старого знакомого, то в лесу за каждым деревом их поджидала неизвестность.

Они брели по извилистым тропам, пытаясь определиться по солнцу, но оно было закрыто густыми тучами и кронами деревьев. К вечеру второго дня блужданий по лесу поднялась буря.

Ветер срывал листья, ломал сухие ветки и выворачивал с корнем молодые деревья. Если раньше прело пахло осклизлой корой догнивающих деревьев, то с появлением ветра запахи исчезли. Женщины прикрывали головы кусками материи, мужчины высматривали просвет среди деревьев.

Наконец буря стихла. Изможденные путники устроили привал.

Анюлота уснула, Никанот принялась расчесывать волосы. Рило бронзовым ножом вырезала свое имя на коре огромного дерева, а Лориан задумался о том, как им можно ускорить продвижение через кустарник и бурелом. Со свитком на колене уединился Фантазист.

«Любимой жене!» — написал Фантазист в левом верхнем углу свитка и задумался. Твак послал Асколе писем, больше, чем Дергач прочитал свитков. Но горбун ничем не рисковал. Он имел лучшего в мире посыльного — Лориана. К тому же в дороге письмоносца охранял конан Дергач. А вот с кем Фантазисту посылать весточку в Язочу? Получит ли жена Лотана его взволнованное письмо? И, может быть, даже ответит? Он бы очень гордился и рассказывал друзьям, если бы получил послание от беременной жены, оставленной в Язоче.

Он поднял голову. Впереди и позади — стена высоких деревьев. Оглушительно трещал костер, разведенный Лорианом. Вокруг белого пламени летали синие искорки. Над поляной нависала мгла поздней ночи. Сидеть у костра с женами было приятно. Прошло время, когда приходилось по ночам дежурить с бронзовыми ножами в руках. Уверенные в силе кулаков и волшебства, мужчины могли себе позволить расслабиться под журчание женских разговоров.

— Давай договоримся. Я с тобой, но я не могу участвовать в распространении религии, в которую сам 'щ верю. Я не понимаю, зачем нужно насаждать веру в Ондрона среди конанов и мураявров, — продолжал Фантазист бесконечный спор с Лорианом.

— Не обижайся, Фаник, но такое ощущение, будто ты меня испытываешь, проверяешь на искренность.

— Почему бы и нет?

— Ты же поверил в лорибуку?

— Да, но Фаддий принесет больше пользы, занявшись лорибукой, чем я. Найди мне занятие по душе.

— Создание лорибуки — дело прошлого. Лорибука должна сплотить разноплеменных людей в единый и сильный народ. Разрозненные племена сольются в единое государство, и тогда в будущем…

— Да что ты все о будущем. Я не верю в твоего Бога!

— Думать о будущем всегда уместно. Ты нужен миру.

Глубоко вдохнув сырой воздух, Лориан огляделся.

Закашлявшийся Фантазист вспоминал теплоту землянок далекой Язочи.

— А зачем я нужен миру? Кха-ха. Я не знаю, — признался Фантазист, подавляя кашель.

— Попытки старейшин слабых племен приспособиться к новым условиям бесплодны. Врага надо побеждать, а не задабривать кровью соплеменников. Ты же сам выдвинул идею сильного государства, которое могли бы образовать объединившиеся племена Трехгорья. Я понимаю, меньше всего тебя занимала мысль о создании единой для всех религии, тобой двигала забота о беременных женах. Наверное, легче видеть будущее близких тебе людей, если думаешь о своих возможных детях.

— Пойми, не будущего я боюсь. Я не могу проверить, идем ли мы верной тропой? Я боюсь ошибиться в выборе.

— Не могу тебе помочь.

— Пророк ты или не пророк? Скажи мне, что останется после нас? Великое государство или обветшалые храмы Бога Ондрона? Надежные крепости против шохотонов и клетки для кикуров или кладбища безвольных самоубийц?

— Нет, не согласен. После нас останется великий язык, великие идеалы и навыки жить в добре. Останутся свитки, созданные при помощи двадцати трех комен лорибуки. Мы открыли лорйбуку, раскрыть через комены богатство мира выпадет молодым. При покровительстве Бога Ондрона…

Фантазист взмахнул обеими руками:

— Да не верю я в россказни о богах! Не верю! Неверие — главная моя проблема. Напролику и Дергачу легче. Вот и Рило, и Никанот верят в твоего Ондрона, а я нет. Стоит ли тебе продолжать путешествие с неверующим в Ондрона спутником? Религиозная община, в создании которой принимал участие безбожник, — мыслимое ли это дело? Меня обуревают сомнения. Что, если приверженцы Бога Ондрона окажутся не менее фанатичными и жестокими, чем последователи любой другой религии? Тогда я буду повинен в том, что помогал осуществлять лжепророку его замыслы.

— Мы имеем лорибуку. В лорибуке окружность комен отражает истинный облик Ондрона. Твой случай, Фантазист, особый. Ты не веришь в Ондрона, и никто тебя в том не упрекает. Но я уверен, что для распространения лорибуки ты сделаешь больше, чем кто-либо иной, потому что тебе дано чувствовать красоту мира и запечатлевать ее в поэтических текстах. И неважно, веришь ты в Ондрона или нет…

Фантазист продолжал сомневаться:

— А что если приверженцев новой религии станут преследовать и презирать? Нельзя ли придумать иное божество? Почему Ондрон остается невидимым? Если не дано простому человеку увидеть любимое божество, будет ли крепка эта религия?

Они замолчали, не замечая женщин и речевиков, примостившихся неподалеку. Фантазист поднял голову к небу. Неожиданно вытянутое лицо молодого человека побледнело.

— Двадцать три комены будут покровительствовать нашему племени… — начал было Лориан, но Фантазист прервал друга выкриком:

— Смотри! Звезда падает! Вторая, третья…

Они считали падающие звезды. Двадцать три звезды упало с ночного неба во время непрерывно моросящего дождя, не помешавшего разговору Фантазиста с Лорианом;

Наутро Фантазист, находившийся под впечатлением редкого природного явления, сказал:

— Наш долг перед прародителями отыскать Занавес Вселенной.

— Что? — спросил Лориан.

— Как ты, Лориан, занят поисками Страны Живых Зверей, так и я ищу Занавес Вселенной. Освободить несчастные народы от мрака Занавеса Вселенной — это ли не задача, достойная умного и смелого мужчины? Теперь понимаешь, почему я пришел в Язочу? Я искал свиток, который помог бы мне осуществить эту задачу. Если, по необъяснимым причинам, люди верят в существование богов, то я с теми, кто понимает Занавес Вселенной как первопричину мира. Больше о своем безбожии я тебе ничего не скажу.

— Объединения людей не достигнуть шаманским кликушеством или принуждением. Нужна идея, которую способны принять целые племена и народы. Мы воспитаем человечество на свитках, которые сами же и напишем! И я обязательно разгадаю тайну Занавеса Вселенной!

Лориан ничего не ответил, но искоса с одобрением поглядел на друга.

— Ты замечаешь, что воздух здесь холодней, чем за великими стенами Огромного Оплота? — спросил Фантазист.

Лориан вспомнил, что прежде Фантазист никогда не признавался в том, что был поблизости от местности веков.

— Люди из Страны Песков не выжили бы в холодном месте, — отозвался Лориан о климате начавшихся лесов.

«Что бы жены Фантазиста делали без одежды?» — подумал Лориан.

«Почему на востоке холоднее, чем в местах, где проживают западные племена и круглый год светит жаркое солнце?» — продолжал допытываться Фантазист. И, бросив взгляд на молодых женщин, неожиданно сменил тему:

— Как Ондрон к семье относится? Твой Бог одинок, но ведь люди привыкли жить семьями. Надо продумать заповеди семейной жизни, иначе хаос неизбежен.

— Если не веришь в Ондрона, кого тебе противопоставить Китовласу? — спросил Лориан. — Победа над приспешниками Китовласа обернется возвращением народов в Трехморье. Черные Колдуны будут изгнаны. Трехморье станет родиной ондроновцев. Мы обязаны вернуться к Миссии и Балхану, чтобы обустроить жизнь по разуму и вере.

— Не понимаю, почему я должен идти с тобой к Трехморью.

— Надеюсь, ты слукавил, — огорчился Лориан. — Всем известно, что Занавес Вселенной опускался на Перунику с Трехморья до Огромного Оплота. Разумеется, ты волен выбрать свой путь, но даже разными дорогами мы с тобою обязательно придем в священное Трехморье. Нам не миновать места, обещающего разгадку священных тайн. Довольно Китовласу и конанам вытеснять народы на окраину Восточной Ойкумены. Образовать сложный межплеменной союз на основе веры в единого, Бога, создать огромные каменные деревни, имеющие постоянную связь и взаимно поддерживающие друг друга, переложить на плечи грамотных заботу о слабых и больных, обойти огромный континент от Трехморья по морской границе до окраин Милазии и нести весть об Ондроне отсталым и забитым племенам — это ли не дело для настоящего мужчины? Ты отказываешься от участи защитника слабых и первооснователя соборийских городов? — сурово спросил Лориан. — Если ты отказываешься, объясни причину!

Задавая вопрос, Лориан думал: «Фантазист не верит в Ондрона. Огорчается, что я не принимаю многоженства, но идет со мной по Большому Лесу. Почему? Неужели он все-таки покинет меня и уйдет с женами на тропу, ведущую к Занавесу Вселенной?»

— Не чудеса, а научные знания; и умелое их использование внушат людям доверие к нашей деятельности, — промолвил Фантазист.

— Тебя останавливает чудо? — догадался пророк.

— Да. Лориан задумался.

— Разве не ты говорил о женщине как о чуде? О рождении ребенка из ничего как тайне мироздания? — спросил он после недолгого молчания.

— Я предпочел бы строить города без огненных шаров и без наводнений, вызванных магией слова, — ответил Фантазист.

— Ты сделал неверный выбор. Не знаю, что сможет тебя переубедить, — задумался Лориан.

— Мы живем в странном мире, где камни и ветер умеют разговаривать, вода и земля думают, а прочитанный вслух свиток помогает человеку раздвоиться. Если твои жены и дети подвергнутся влиянию черной магии, разве ты вправе лишать их защиты, которую дает белое волшебство?

Схватившись за голову, Фантазист замер на месте, словно его пронзил острый приступ зубной боли.

— Ты прав. Ты трижды прав! Мои жены… Вдруг они достанутся какому-нибудь Черному Колдуну? Вдруг…

Лориан понял, что одержал победу в этом затянувшемся споре.

— Хочу, чтобы ты знал… Пусть Фаддий занимается совершенствованием ондроновского языка, Нейло плавает по Соленому океану, а я мечтаю создать совершенно новое человеческое сообщество…

— Я и ты… — молвил Фантазист.

От нескрываемого волнения он закашлялся. Дожидаясь, пока к Фантазисту вернется способность говорить, Лориан остановился.

— Ближе тебя у меня никого не осталось. Женщинам мужчину не понять.

Наконец Фантазист смог вымолвить:

— Хочу тебя предупредить. Хоть и дорог ты мне, но я останусь верен коменам, вздумай ты перемениться и отвернуться от лорибуки. — Он перевел дыхание. — Одна любимая комена важнее двух новых друзей.

Не сводя восхищенных глаз с друга, промокшего до последней нитки, Лориан произнес слова нового пророчества:

— Верю, двадцать три твоих сына возглавят каждый по роду в ондроновском народе. Вижу…

ПОРВАЛОН И ПРОРОК

На трех женщин среди вещей путешественников приходилось шесть гребней.

Однажды многоженец сказал пророку:

— Ничего не стоит религия, не дающая власти над женщиной.

Задумавшись над словами друга, Лориан по-новому взглянул на большую семью попутчика.

Дольше всех он знал темноволосую красавицу из племени Тенихана. За прошедшие годы Рило вытянулась, волосы стали гуще. На поясе у кочевницы всегда висел длинный нож в деревянных ножнах, украшенных прозрачными камнями. Лориан то и дело бросал взгляд на высокую тонкую девушку, уверенно шагающую впереди. На руке у Рило блестел огромный перстень с накладкой в форме свитка. Лориан разговаривал с Рило чаще, чем с двумя остальными женщинами, не решаясь, однако, заговорить о перстне.

Со дня выхода из деревни грамотных Рило стала старшей над речевиками. Ее громкого голоса они боялись больше, чем окриков Фантазиста. Послушность речевиков всех устраивала. О том, какая судьба постигла тех, кто потерялся или был уведен Барбо, речевики предпочитали не думать.

Лориан много размышлял о многоженстве Фантазиста, и однажды не выдержал, высказался:

— Из чрева Огромного Оплота вышли многочисленные племена людей с различным цветом кожи и разрезом глаз, но большая часть из них придерживается заповеди «один муж — одна жена».

— Какая ошибка, — притворно огорчился Фантазист.

— У моего отца была одна жена, — сказал Лориан.

— Уверен, что твой отец ошибался. У мужчины должно быть несколько жен, — возразил Фантазист.

— Почему?

Фантазист обвел правой рукой широкий плавный полукруг, будто желая охватить окрестности.

— Погляди, что происходит вокруг. Льется кровь, плачут дети. Если люди долго прожили в спокойной Язоче, не годится забывать, что Ойкуменой по-прежнему правят Китовлас, Илобис и прочая нечисть. Красивых, умных и страстных женщин всегда будет в избытке, а мужики давно с ума сошли. Режут соплеменников и чужаков, о существовании души и мощи разума просто не подозревают. В невежестве воспитывают детей, которых не любят в которым не находят места в сердце своем.

Лориан молчал.

— Признайся, что каждая женщина имеет право на сильного, умного и доброго мужчину. А где их отыскать? От кого рожать? От слюнявых или кровожадных дурачков? Отрицая многоженство, придерживаясь уклада жизни «один муж — одна жена», ты самовольно лишаешь права женщины на счастье. Ты отнимаешь у женщины возможность выбора.

— Не понимаю, как может быть счастлива женщина, когда ее считают одной из многих любимых, а не единственной.

— Наблюдай, — посоветовал Фантазист. — Смотри за мной и моими женами. Разве они несчастливы? Разве силой я тащу их к неведомому Трехморью?

Трудно было не признать логики в словах Фантазиста.

— Отказываешься признать право мужчины на многоженство из обыкновенного упрямства, — сказал Фантазист. И после паузы добавил: — Я знаю, почему ты возражаешь против многоженства.

— Почему?

— Ты вырос в племени, которым правили старухи. Ты боишься, что женщины снова возьмут вверх, когда их много.

— Может быть, ты и прав, — согласился Лориан.

— У тебя не было ни сестер, ни младшего брата. Может, ты боишься детей? Где женщины, там всегда дети.

— Я люблю детей. В племени Тенихана…

— Нет, я говорю о тех, которыми тебе самому время обзавестись. Судя по длине наших бород, мы далеко не мальчики.

У Лориана защемило сердце при воспоминаниях об Орлоглазке.

— Скажу больше, — продолжал Фантазист. — Нам строить государство. Лучше сейчас определиться со взглядами на женщину и семью. Толпа1 не простит молчания, когда у пророка спросят, как жить.

Рило оглядывалась, бросая на собеседников пытливые взоры.

— Собрались созидать Соборию в Трехморье, так нужно решить вопрос о женщинах и мужчинах. Готовы ли мы? Почему ты отказываешься, когда тебе дают готовое решение? — продолжал недоумевать Фантазист.

— Любишь ты впадать в крайности.

— Правильно, без крайностей нам не обойтись, — согласился Фантазист. — Вспомни Асколу. Сколько у нее было мужей до Герко? Испортила жизнь Фаддию, довела до смерти Герко, в неизвестность вытолкнула из Язочи Твака. Одна женщина и много мужчин — разве такое допустимо? Это же безнравственно! Нет, только многоженство поможет нам сохранить чистоту нравов в будущих городах Трехморья. Осуждая меня за женолюбие, ты не прав. Не я их сбивал с места разврата, сами в дорогу напросились. До знакомства с тобой у меня отбою от гулящих не было. Но я одумался и обзавелся любящими женами. Любимая жена — это оружие против Илобиса. Одинокий мужчина слаб перед его чарами. Если хочешь добра, желай мужчине добрую жену. Разве я не прав?

После упоминания имени Илобиса Лориан потерял интерес к дорожной беседе.

— Уйду! Оставлю тебя, упрямый пророк! — вспылил Фантазист.

Лориан посмотрел на Фантазиста:

— За время путешествия от Язочи к Большому Лесу я насмотрелся на женские колени, груди и задницы на всю оставшуюся жизнь.

Фантазист рассмеялся:

— В историю ты войдешь единственным пророком, наделенным чувством юмора. Опасаюсь, что прочие пророки будут занудами и брюзгами. Я женской ласки попробовал, меня разженить нельзя. Кто меня убьет, тот от женской юбки оторвет. Сейчас у меня три жены, а я жених хоть куда.

Лориан оставил слова без должной реакции, и Фантазист заупрямился.

— Нет. Трех жен мне маловато! Разные у меня будут жены! — азартно выкрикнул Фантазист. — Не будет среди моих жен безобразно толстых женщин, это так. Всю Ойкумену прочешу руками как гребнем, со всеми красавицами перезнакомлюсь.

Лориан не в силах был удержать добродушной улыбки.

Фантазист признался:

— Мои жены меня не огорчают. Капризничают иногда, тяжело им с мужчинами в ходьбе тягаться. Бывает, что обманывают или отмалчиваются. Осядем на земле, обманывать и утаивать будут больше, но пока единство не утрачено. Воли им не дам. От себя не отпущу. Чужих людей слушать не буду разрешать. У меня жены мудрые. А мудрость делает их красивыми. Правильно мужа выбрали, мужу своему верны и послушны. Так и легко в красавицу превратиться.

— Болтун ты хуже Напролика, — в сердцах сказал Лориан.

— Нет, — не согласился Фантазист. — Я дурачусь. Мы молоды, сильны и в жизни смысл имеем. Отчего не покуражиться? Беда и кровь, они всегда за ближайшим холмом.

Сказал — и как нагадал встречу с чужим племенем.

ЧТО ТАКОЕ МНОГОЖЕНСТВО?

Странствие мужчины — копилка встреч с племенами и наблюдений над женщинами.

— Почему тобой выбраны эти трое? У тебя женщин было без счета. Вижу, что они не самые красивые из всех блудниц Язочи.

— Только они освоили лорибуку. У остальных груди полнее и ноги длиннее, но оказались глуповаты.

Фантазист откинул длинную прядь черных волос, назойливо закрывавших левый глаз.

— Бесплодных я оставил в Язоче, Лориан. Закончим путешествие, и никто меня не остановит. Хочу детей. Много детей. От жен любимых и нелюбимых.

Рило, обернувшейся на громкое слово, он озорно выкрикнул:

— Не про тебя речь, степная красотка!

И более спокойным голосом сказал:

— Некому судить жену и мужа. Чужим рукавом счастья семейного не растрясти.

Если высокая худощавая Рило имела смугловатый оттенок кожи и глаза, как черные ягоды, Анюлота была миниатюрной белокожей женщиной с короткими рыжими волосами, то Никанот выделялась полнотелой фигурой и большой грудью. Три жены — три цвета кожи и три выбора одежды. Никанот любила длинные черные чулки и перчатки выше локтя, оставляя обнаженными живот и грудь, выглядевшими притягательно на черном фоне чулок и перчаток. Рило закутывалась в длиннополое платье, скрывавшее стройные длинные ноги, под материей темно-фиолетового и песочного цветов. Анюлота часто ходила в мужском одеянии. К привычке носить одежду с плеча Фантазиста она пристрастилась в Язоче. Показное равнодушие к одежде на самом деле было женским капризом. В пути, приведшим отряд Лориана под зеленые иголки сосен Большого Леса, выяснилось, что три жены — это и три своевольных характера.

Полной противоположностью кочевнице была Никанот. На участившихся семавитах медлительную Никанот часто можно было увидеть роющейся в тряпках, разложенных вокруг плетеной корзины. Для Рило были характерны резкие и быстрые движения. Заплетала волосы в огромную косу, достигавшую земли, когда она гордо выпрямлялась во весь рост. Ее недостатком были приступы головной боли, ухудшавшие настроение. Она часто прикладывала пальцы к вискам, страдая от головной боли.

Лориан, сидевший с рукописями на коленях, часто привлекал внимание женщины, любившей краткие передышки. Иногда они обменивались парой-другой коротких фраз.

— Он намного старше меня, но я его люблю до безумия, — призналась девушка.

В отличие от остальных женщин, позабывших привычки распутниц Язочи, в дороге и на стоянках Никанот ходила с открытой грудью. Тонкая красная лямочка проходила между двух округлых грудей, охватывая шею и, расширяясь книзу, закрывала пояс. Ночью перед сном она прикрывалась куском материи.

— А если драконьи камни созданы женщинами? Я хочу сказать, племенами, в которых правили женщины?

«Девчонка с круглыми коленками, а личность», — думал Лориан.

Анюлота любила поспать, и молодые женщины шутили, утверждая, что ей удается дремать в движении.

Перед сном Анюлота любила рассказывать страшилки:

— Черные Колдуны живут без жен, без семей и без детей. Женщины у них в деревянных клетях заперты, и на ночь каждый Черный Колдун себе новую любовницу из клети вытаскивает. А детей в горы отправляют, где старики их ремеслам учат.

— Страшно, — шептала Никанот.

— Глупые вы, мира не видели, — насмешничала Рило.

— Если ты умная, скажи, что с нами будет, если С Фантазистом что-нибудь случится?

— Страшно.

— То-то же.

— Я замужняя женщина, а не какая-нибудь гулящая девка из Язочи, — гордо говорила Анюлота.

Однажды, когда Фантазист и Рило оторвались от отряда, отправившись по следам небольшого бродячего племени, Лориан заметил, что Анюлота присела на камень и о чем-то задумалась.

— О чем грустишь?

— Сестер вспоминаю.

— Много их у тебя?

— Семеро.

— О!

— Да, у нас в Рослове семьи многодетные. Знаешь, я только тебе скажу о своем потаенном желании. Хочу родить для Фантазиста семерых детей. Девочек и мальчишек. Мужчина должен быть умный. С дураками я в любовь наигралась. Но до тех пор, пока мы не придем в Трехморье, мечта моя не сбудется. Не можешь ли ты сделать так, чтобы мы побыстрее пришли туда?

Лориан нахмурился. Ему было известно, что Фантазист считает Анюлоту любимой женой.

— Хорошая жена, да завистливая, — отзывался порвалон о ней.

Но самым серьезным было общение с красавицей из племени Тенихана. Лориан иногда вспоминал о своей кочевой жизни, и ему почему-то было приятно, когда размышления о старом вожде прерывались голосом или жестом этой женщины, как бы связывая день сегодняшний и вчерашний. В движениях Рило не было желания понравиться, что отличало ее от Никанот, но то и дело пророк ловил на себе внимательный взгляд ее темных глаз. Ему казалось, что все загадки и тайны безбрежной степи таились в сдержанной улыбке Рило.

После ухода Удалинки с управителями Язочи, расцененного друзьями как предательство, не часто случалось Лориану беседовать с женщинами. Все началось в то утро, когда Фантазист и две его жены припозднились с подъемом, и Лориан, не желая расхолаживать речевиков ранним привалом, не стал дожидаться отставших и повел отряд дальше.

На скользкой тропе один из речевиков подвернул ногу. Рило ловкими сильными движениями вправила вывих, потом стеблями какого-то вьющегося растения привязала к ноге потерпевшего пучок лечебной травы. Когда она подошла к нему, давая понять, что можно продолжить путь, пророк спросил:

— Мужчины требуют материнского отношения? Наших речевиков не упрекнешь в излишней чистоплотности. Они не вызывают у тебя чувства брезгливости?

— Неужели с женщиной ты поступил бы по-другому? Будь она бесплодной и плохо пахнувшей?

— Я не знаю, правильно ли мы поступаем, заставляя их тащить наши вещи? Хотя у Барбо им было бы хуже.

— Я попала в племя Тенихана, спасаясь от Китовласа. Пожиратель душ погубил моих сородичей. Китовлас научил меня простой истине: плохо пахнут не люди, а их мысли. — Она махнула рукой в сторону носильщиков: — У них нет мыслей. Нет запаха.

Почти касаясь друг друга плечами, они продолжили путь.

— Ты никогда не читала чужих мыслей? — вдруг спросил Лориан.

— В моем племени это умели даже малые дети.

— Так я и думал. Понятно, почему тебя сторонились. Волкоханы и Коханы. Такое не скроешь.

Рило перестала улыбаться.

— Мужчины и женщины связаны детьми. Если нет детей, нас должно объединять единомыслие.

— В чем единомыслие?

— В Язоче мужчины посчитали тайнопись и лорибуку мужским занятием. Это ошибка. На изобретенных тобой коменах есть отпечаток женственности. Комены нужны женщинам.

— Женщины, ушедшие с Позвонозой или оставшиеся у Черной горы, так не считают.

— Думаешь, когда-нибудь чужое мнение было для меня важным?

Лориан не смог бы объяснить, почему он вдруг сказал:

— Фантазист часто говорит, что с одной женой государства не построишь.

Не ответив, Рило ускорила шаг. Беседа прервалась.

Внезапно шелестение юбок стихло, и Рило, остановившись у густого кустарника, обернулась. Ее грудь вздымалась от волнения.

Она пристально взглянула на Лориана.

— Я скорее ногтем на бронзовом ноже отметку оставлю, чем буду женой у нелюбимого человека, — жестко проговорила Рило. — Я Фантазисту не жена, а верная другиня. Лучшей подруги и любовницы ему не сыскать к западу от Трехморья. А что до замужества… Я его уважаю как мужчину, но нас с ним по степным обычаям не венчали.

Вечером того же дня у них была возможность продолжить утреннюю беседу.

Лориан попытался узнать, откуда Рило знакома с даром смотреть на мир чужими глазами.

— Получается, ты читала мои мысли, когда я попал к Тенихану и жил с кочевниками? Несмотря на юный возраст, ты дольше остальных меня знаешь. Знаешь изнутри. Знаешь нечто обо мне, что мне самому неизвестно. А я смутно помню сезоны дождей, прожитые в степи.

Рило молчала, укладывая перед сном немудреную утварь в короба речевиков.

— В Долине Смеющихся Теней чтение мыслей конанов мне помогло одержать победу. Ощущать чужие мысли меня научил мальчик из подземелья. Ты не походишь на женщину из подземелий, расположенных по обе стороны от русла подземной реки Каки.

Рило молчала.

— Теперь я понимаю, почему Тенихан держал тебя при себе и не давал в обиду. Твои сородичи помогали ему избежать встречи с людьми, захваченными Китовласом? Поэтому Тенихану удалось прожить спокойную жизнь, не теряя людей. Любопытно. Понимание каких-то вещей приходит к человеку спустя очень много сезонов дождей.

— Ты внимателен к людям, пророк. Мне это нравится. Пророк — блуждающая звезда Ойкумены. Тебе многое простится. Вера в бога пока не заслоняет для тебя человека.

— Мы все из разных племен, но созданы одним божественным разумом.

В ответ Рило покачала головой.

— Общаясь со всеми на равных, ты совершаешь ошибку, — в задумчивости произнесла женщина из племени кочевников. — Тебе повезло с друзьями, но в большинстве своем люди глупы. Если хочешь, чтобы тебя поняли, говори проще. Используй истории из повседневной жизни. Ты должен изменять свою речь, когда разговариваешь с простыми людьми. Люди запуганы Китовласом и отброшены в развитии далеко назад. Планета Перуника — не деревня грамотных. Навряд ли тебе или Фантазисту удастся найти достойных собеседников. Вспомни, ты уже потерял Удалинку.

— Ты меня обвиняешь?

— Если ты пророк, тогда ты пророк для мужчин и нщин.

«Фантазист не ошибся в выборе жен для дальней дороги», — подумал Лориан.

КОДОВА

Из сплошных пятен сосновых боров образовывалось зеленое море, захлестнувшее восточные области материка. В просветах между высокими соснами заплутал солнечный свет. Словно зубья в женском гребне, величественные стволы могучих деревьев прореживают синий воздух. У светлого подножия древесных гигантов светло с рассвета до заката, когда на расстоянии человеческого крика видны сухие сучья под зелеными кронами. Очарование соснового бора пропадало в сезон дождей, когда никли ветки лапника и расходился мох под ногами, обнажая грязевую жижу.

Перед началом сезона дождей поднимается ветер, и леса шумят, заглушая грохот дальней грозы. Поскрипывание веток нарушается редким падением ослабевшего дерева. В самый сильный ветер облака, цепляясь за кроны рассерженных деревьев, стоят на месте, истаивая в приближении грозовых туч. Сверкает молния, и ливень придавливает лапник. Бурыми потоками стекает дождь по шероховатым стволам. Оказавшись в лесу вдали от деревни, поляне пережидают дождь, забравшись на деревья.

В бурю находиться в Большом Лесу опаснее, чем на гребне водоворотов Миссии. Но после сезона дождей неторопливо шагать по лесным тропам — несказанное удовольствие.

— Вот я и услышал, как шелестят листья больших деревьев, — сказал Лориан. — Отец мечтал, да не довелось ему. Смотри, отец, моими глазами. Смотри.

Фантазист искоса поглядел на друга.

Отряд Лориана миновал земли полян, не повстречав ни одного взрослого человека. Однажды дорогу им преградили странные деревья, источающие приятный аромат.

Шорох листьев вьщал мальчишку, копошившегося в чаще. Фантазист схватил его за плечо.

— От кого прячешься? — дружелюбно спросил он.

— Я не прячусь, я ветки срываю для спящей.

— Для кого? — спросил Лориан.

— Для спящей богини, — повторил босоногий полянин. — У нас в племени есть спящая красавица. Она покровительствует нашему роду. Она спит на ветках и не стареет.

— Как ее увидеть? — спросил Лориан.

— Пустите меня. На меня отец рассердится, и шаман побьет.

— Шаманы не дерутся, — возразил Лориан.

— А это видал? — спросил мальчишка, показав разорванное ухо.

— Отпусти его, — велел пророк Фантазисту. Мальчишка мигом исчез в кустарнике между двух гигантских сосен.

— Идем дальше? — спросил Фантазист.

— Поворачиваем в деревню, где спящую женщину люди принимают за божество, — распорядился Лориан.

«Зачем нам спящие женщины? Бодрствующих не хватает?» — хотел было спросить Фантазист, но промолчал, увидев загоревшиеся глаза Пророка.

Шли день напролет, заночевали на пустоши.

Странный вибрирующий звук разбудил их до рассвета. Долго они не могли понять, что он означает. Утром вблизи лесной поляны они встретили пьяное племя.

В лесном океане, охватившем центральные и западные области Восточной Ойкумены, затерялась эта поляна, вся заставленная кривоватыми калитками, ведущими в землянки пьяного племени. Поляне передавали дурную привычку как соседям по Большому Лесу, так и всякому человеку, забредавшему на свет их костров или на кислый запах человеческого жилища.

Великолепие лесного пейзажа нарушалось пьяными выкриками и шатающимися фигурками, спотыкающимися и ползающими под стволами могучих деревьев. Лориану пришлось переступить через тело верзилы, который был бы на две головы выше пророка, поднимись он в полный рост. При виде непрестанно падавших аборигенов Большого Леса Лориан и Фантазист застыли в изумлении.

Группа пьяных, которым путники попались на лесной тропинке, вела себя крайне вызывающе, нарушая давний обычай вежливо встречать пришедших издалека.

— Мужики, кто из них порвалон, а кто пророк? Оба бородатые, не разберу я, — куражился детина с мерзким запахом из скривленного рта.

— Слышь, не груби мужику с ножом, — дурковато советовал низкорослый бездельник.

— Нельзя грубить порвалонам, — поддакнул третий пьяный, поддерживаемый дружками.

— Порвалоны не любят, когда не по их воле. Они легко сердятся. Глазом не успеешь моргнуть, как порвут на части, — кривлялся соплеменник верзилы, пытавшийся поднять бесчувственное тело за подмышки.

— А у пророка огонь в глазах. Он моргнет и тебя до штанов сожжет пламенем. Верь мне, брат.

— Проверим. Эй, поделись женами, бородатый! — заплетающимся языкам попробовал выкрикнуть босоногий мужчина, заляпанный засохшей грязью.

Безобразный карлик с огромным ртом, растянутым до ушей, показал грязным ногтем на спящего пьяницу и расхохотался:

— Так спать — недолго и под гробовую доску попасть. Похороним его живого, будет знать, как кодову на землю проливать. Эй ты, ублюдок, чужаки все зелье выпили, нам не досталось. Вставай!

— Лысого тоже блудницы любят? — спросил гигант, не вставая из желтой лужицы.

Потревоженный копошением единоплеменников, он приоткрыл глаза. Его тело издавало отвратный запах, заставивший Никанот заткнуть нос пальцами.

— Давай драться на кулаках. Что, слабо? — наскакивал на Фантазиста мужчида с разбитой верхней губой.

Любитель кулачного боя едва доходил Фантазисту до пояса, но драться предлагал всерьез. Голова у него моталась из стороны в сторону вслед за телом, норовившим завалиться набок. Фантазист насмешливо осматривал грязных и запущенных полян, ни на мгновение не теряя выдержки.

— Наказывать за грубость вас не будем. Хотя тебя не мешало бы высечь.

— Испугались, чужаки! — выкрикнул лежачий, едва не захлебнувшись пьяной слюной.

— Мы не бьем детей и больных, но для кого-то сегодня я сделаю исключение, — задумчиво произнес Фантазист, предостерегающе обводя глазами притихших мужчин.

Их пьяные уши отчетливо услышали не слова, а интонацию опытного кулачного бойца. Готовившийся к серьезной драке низкорослый полянин камнем замахнулся на Фантазиста. Порвалон поймал занесенную руку, выгнул ее легким движением и пинком отправил хама в кусты.

— Я погляжу, ты грозен грозиться, — иронично парировал Фантазист. — Догрозишься до чесотки на кулаках. Или до синяков на заду.

— Алуша, дружок мой верный, — бормотал в беспамятстве усатый полянин.

— Приглашайте друзей и любимых женщин в деревню Кодова. Мы всем будем рады, — бредил карлик.

Мальчишка, первым увидевший иноземцев, успел сбегать к землянкам, скрытым за поваленными стволами, и вернулся с хромым незнакомцем в одежде, обвешанной шаманскими узелками. Сальные редкие волосы на затылке были стянуты в крысиный хвост.

— Рад приветствовать вас, гости Кодовы! — с лицемерным восторгом выкрикнул хромец, быстро приближаясь к отряду путешественников.

— Оро, шаман, — отозвался Лориан, недоверчиво всматриваясь в широко распахнутые глаза опытного вруна.

Бросив взгляд на соплеменника, с кряхтением выбиравшегося из кустов, шаман покачал головой.

— Во имя хмелящей кодовы расходитесь, друзья, расходитесь. Для радушной встречи чужестранцам надо наварить много кодовы. Поспешим приняться за благое дело, — обратился шаман к грязным мужчинам.

— Хмель сильнее сна, жена злая опаснее ветра, — ответил ему кто-то из аборигенов.

Длинное одеяние Фантазиста вызывало смех у полян. Карлик чихнул со словами:

— В Большом Лесу сквозняков не боятся.

— Злая у меня жена, — жаловался Лориану пьяный гигант, кое-как поднявшись на ноги. — Злая жена — глубокая рана на сердце. Понимаешь меня, пророк?

Не находя понимания у чужака, пьяный махнул рукой и склонил голову на плечо соплеменнику крохотного роста.

«Какое убожество», — подумал Лориан.

Фантазист делал вид, что не замечает никого, кроме шамана.

— Рядом со мной две землянки пустуют, — угодливо предложил шаман, сопровождая нежданных гостей.

Какой-то пьяный полянин рубил дерево топором.

— Зачем рубят деревья? — спросил Фантазист шамана.

Шаман пожал плечами:

— Меня зовут Кошун. Наш вождь боится чужаков, поэтому встречи с ним не обещаю. А губят деревья мужчины по прихоти. Надо же силу показать.

— Не трогай, — сказал Лориан полянину с топором. Тот остолбенело уставился на пророка.

Фантазист отнял топор у пьяного.

— Как называется ваша деревня? — спросил Лориан.

— Названия красивее не сыщешь по всему лесу. Кодова.

По деревне с топором в дрожащих руках бегал за перепуганной женой пьяный полянин и кричал: «Срублю гнилое дерево! Срублю!» Сцена была привычной, и никто не обращал на нее внимания. Подошли к землянке в центре деревни. Перед землянкой с низеньким входом была вытоптана трава. Ступать по земле, покрытой слоем плевков, было неприятно. Винный дух шел по всей землянке. В густых клубах табачного дыма Лориан и Фантазист увидели нескольких истощенных женщин, сидевших под осыпающимися наклонными стенами; Кошун засуетился.

— Чем угостить дорогих гостей?

— Нет ли у вас ягодного отвара? — спросил Фантазист.

— Ягодный отвар пусть дети пьют, а мужику подавай древесное вино! — захихикали женщины.

— Ах, как жаль, как жаль, что вы вернулись, — огорчался шаман. — Мне сообщили, что вы совсем было прошли земли нашего племени. В Ойкумене знают, планета Андомора ведет пророка на запад. Ах, как жаль. Что-то будет?

— Расскажите нам о спящей красавице, — попросил Лориан.

— А вы были у нее? — спросил Кошун.

— Нет, но очень хотим побывать, — сказал Фантазист.

— Откуда знаете, что она красива? — осторожно выпытывал Кошун.

— Верю сердцу, — ответил Лориан.

Кошун надул щеки, будто собирался поведать нечто важное:

— Ее пробуждение будет ужасным. Когда она проснется, тогда забеременеет мужчина, что окажется поблизости. Нетрудно догадаться, что наши парни стороной обходят кофейный лесок Дабона.

— Верите в странное предсказание?

— Могу сказать, что последние сезоны дождей девушка лежит неподвижно. Раньше, говорят, шевелилась. Шептала непонятные слова.

Лориан сказал Фантазисту, когда они вышли из землянки:

— Шаман должен любить людей. Кошуну удобно поддерживать власть над племенем, обезумевшем от употребления кодовы. Стоит людям протрезветь, и они поймут, что взрослым и детям нужен умный и любящий людей шаман. Если протрезвеют, Кошуна они прогонят.

— Прежде чем это случится, прогнать могут нас, — беззлобно парировал Фантазист.

Не без опасений за будущее прожили они несколько дождливых дней в окружении хмельных варваров. В первое утро неизвестные украли у гостей деревянную и плетеную обувь. Шаман и не думал искать вора. Фантазисту пришлось доставать из короба запасную обувь для жен и Лориана.

Варвары варили ядовитое зелье из зерен растения, цветущего на глухих полянах. Никто из взрослых и пожилых мужчин племени не мог назвать имени человека, придумавшего этот напиток. Они называли его «ко-дова», а также «темная вода» — за одуряющее действие, которое он оказывал на человеческий разум. Когда Фантазист услышал слова пьяного, показывающего пальцем в небо и кричавшего: «Глядите, олень бежит! Бежит и танцует!», то и у него возник соблазн попробовать колдовского зелья. Но без разрешения Лориана он не посмел.

Захмелевшие варвары любили хвалиться силой, выламывая с корнем молодые деревца. «Люди, не владеющие даром воображения и навьпсом чтения чужих мыслей, легко становятся жертвами лесного отвара», — сказал Лориан. Фантазист продолжил его мысль: «Если лесное племя захочет, оно может завладеть всей Перуникой. Для захвата достаточно наварить как можно больше этого мутного зелья и пристрастить к нему мужчин из соседних племен».

В пьяном виде лесные люди отличались болтливостью и агрессивностью. Крики не смолкали до поздней ночи. Часто они пили всем племенем из кипящих котлов. Совместное употребление кодовы сплачивало этих людей, создавало иллюзию единства. Визгливые песнопения прерывались танцами. Чужаки с неодобрением прислушивались к пьяной смуте больного племени. «Напролика бы сюда, посмотрел бы он, как музыка помогает человеку», — промолвил Лориан, затыкая уши.

В Кодове трудно было отыскать человека, не страдавшего от бессонницы. От бессонницы и болей в животе человек становился злобным и лживым, что дало повод Рило заметить: «Понимай слова местных жителей наоборот». То и дело вспыхивали драки. Зачастую жертвой беспричинного насилия становились женщины и дети.

Кроме женщин, все-таки вызывавших сочувствие у гостей, человеческий облик не потерял старик Дабон. Много лет назад он пришел с севера и с тех пор прижился в деревне. Его положение необычайно упрочилось после того, как он стал готовить по утрам бодрящий напиток для вождя племени. «Если бы не старик Дабон, наше племя давно бы развалилось», — признавались Фантазис-ту исстрадавшиеся женщины. «Покажите нам, где живет непьющий старик», — попросил Фантазист, и, как всегда, женщины ему не отказали. Женщины пьяного племени повели Фантазиста в глубь соснового леса.

Вскоре они приблизились к землянке Дабона. Старик жил с чумазой девчонкой, прибиравшейся по хозяйству. Сожалея о том, что больше нет повода задержаться вблизи обаятельного чужака, женщины потянулись обратно в Кодову. Заглядевшийся им вслед Фантазист споткнулся о плоскую железную сковородку. На огромном пне сидел старик. Иронично глядя на молодого незнакомца, старик пояснил, что на сковороде он жарит зерна. «Для чего? И зерна какого растения?» — Фантазист засыпал старика вопросами.

За спиной у старика в бронзовом кувшинчике с узким горлышком варилась неизвестная жидкость.

Фантазист принюхался и присмотрелся:

— Уголь хорошо горит, но я не знал, что. из него можно готовить вкусный напиток.

Старик рассмеялся.

— Напиток из зерен в котелке, а уголь в костре. Землянка старика выглядела довольно уютно. Здесь

Фантазист чувствовал себя гораздо лучше. Ему захотелось продлить свое пребывание в гостях у старика, и он принялся расспрашивать единственного трезвого мужчину Кодовы о его жизни.

— Я родился в деревне Кохо. Мою деревню трудно найти в горах Хеодосии, что граничат с Забалханьем. Меня зовут Дабон. Старика Дабона не любит шаман пьяного племени.

— И меня не жалует, — признался Фантазист.

— Зачем пожаловали к старику?

— Хочу краешком глаза посмотреть на ваше кохе… кофейное дерево. Ради одного запаха шел от Огромного Оплота, — соврал Фантазист.

— Пошли, — предложил, лукаво сощурясь, старик. И они двинулись к сплошной стене из деревьев.

— Один ходишь по миру? — спросил старик, не поворачиваясь к собеседнику.

— Нет, у меня в попутчиках любимые жены и лучший друг.

— Хорошо, — похвалил старик. — Мужчина без друга — половина человека.

«Умный старик», — ухмыльнулся Фантазист. Дабон неторопливо рассказывал, пока они шагали по узкой тропинке:

— Однажды моя семья заночевала в горах. Меня оставили следить за костром. Я задремал и не видел, как с ветки кустарника в котел с кипящей водой сорвались черные ягоды. Проснулся от необычайно приятного запаха. Поначалу я испугался, что меня побьют взрослые, мол, испортил воду. Она стала совсем черная. Прежде чем вылить воду из котла, я ее попробовал. Потом попробовали мои старшие братья и родители. Весь день мы были бодрыми и совсем не хотелось спать. С тех пор мужчины племени стали готовить волшебный напиток, а одна из пожилых женщин по гуще, оставшейся на дне посуды, нагадала счастье своей любимой внучке. Кофейные деревья растут высоко в горах. Им нужно много солнечного света, поэтому они разрастаются в тех местах, где сезон дождей короче. Но и на поляне, где я зарыл зерна, доставленные с Хеодосии, кофейные деревья принялись на славу.

Фантазист и сам видел, что загадочные растения прижились. Красные плоды виднелись сквозь листву. Старик по праву гордился своей кофейной плантацией.

Старик снова привел гостя к железному треножнику перед землянкой. Скрытый клубами дыма, он предложил Фантазисту кружку с дымящимся кофе.

— А не опасен твой напиток, старец? — спросил Фантазист.

— Капля кодовы валит с ног взрослого мужчину и убивает ребенка. От кофе светлеет самый невежественный разум, — убеждал Дабон.

Фантазист зажмурился и глотнул из кружки. Было очень вкусно. Очарованный кофейным ароматом, он даже застонал от наслаждения…

На прощание Дабон пообещал научить гостя варить кофе и посоветовал не рассказывать о посещении кот фейного леса Кошуну. Кошун не любил старика, который принес в Кодову навык изготовления темно-коричневого напитка. Кофе шаман Кошун называл «напитком из сажи». «У тех, кто пьет, после смерти лица будут темными», — грозил он соплеменникам, и его слушались.

Фантазист вернулся в Кодову и нашел Лориана, рассказывающего полянам о лорибуке и Собории. «Драконовские у вас правила, — чесали мужчины заросшие затылки. — Кодовы не пей, трубочку не кури, с детьми нянчись. Нет, мы к вам не пристанем». «Воля ваша», — отвечал Лориан. «Нам лорибука не нужна», — отходя от пророка, повторяли мужчины слова Кошуна. Во время беседы Кошун притаился за деревом.

Пересказывая Лориану все, что услышал от старика, Фантазист не мог удержаться, чтобы не пофилософствовать:

— Везде, куда ни брошу я свой взор, добро борется со злом. Здесь, в логове нечистой силы, где Китовлас затаился на дне деревянной чаши, старик ведет борьбу с шаманом за разум и души полян.

Тайна кофе будоражила любознательного порвалона.

Оставив речевиков на попечение Рило, а жен — под присмотром Лориана, Фантазист по нескольку раз на дню наведывался на окраину деревни. Вскоре он научился собирать красные плоды, заготавливать зерна, жарить их на большой сковородке и молоть в деревянных защепах. Назначение треножника оставалось тайной. Рецептом приготовления Дабон не делился, сколько Фантазист ни обхаживал хозяина кофейной рощицы. Секрет варения кофе старик открывать не желал. Прежнего обещания не выполнил.

— Не для того, — ворчал Дабон, — ох, не для того я спустился с гор Хеодосии на перуниканские равнины, чтобы передать тайну моего племени выскочке-многоженцу.

— Откуда у старика появились зерна? Нет ли у него связи с горами Хеодосии? — выпытывал Фантазист у чумазой девочки. Та ничего внятно сказать не могла, но млела от одного присутствия высокого мужчины с умным пронзительным взглядом.

Фантазист огорчался: «Эх, нет со мной Напролика. С мураявром мы бы в два счета рассекретили рецепт чудесного напитка». Наряду с особенностями выращивания кофейного дерева на равнине, он постарался запомнить и особую форму посуды для варки кофе.

Пришло время, когда жены и Лориан тоже собрались навестить Дабона.

— Мне не нравится, — признался Лориан, пригубив из глиняного стаканчика.

Дабон не расстроился.

— Если выбирать между кофе и кодовой, я готов выпить глоток кофе, — примирительно сказал Лориан.

— Понятно, почему Кошун нас встретил как долгожданных гостей. Он думал, что мы понесем кодову по Ойкумене. Понимаю его огорчение. Мы попробовали кофе, а от кодовы шарахаемся. Мы стали злейшими врагами шамана, надо ожидать неприятностей.

— Я старый человек и хочу дать вам совет. Держитесь мужской дружбы. Нет в мире ничего удивительнее мужской дружбы и взаимовыручки. Советы, деревом нашептанные, важнее степного крика, — сказал Дабон.

Лориан вытер губы платком, который ему подала Рило.

— Дедушка, почему вы живете среди безумцев, утопивших мужскую волю на дне чаши с кодовой?

— Куда я уйду? Моя судьба — помогать этим несчастным.

Обращаясь к Фантазисту, старик говорил:

— Сожгли хоболы деревню Кохо, но остались у меня сыновья и внуки. Если живы они, можете рассчитывать на их помощь. Открою тебе, юноша с умными глазами, тайну, как выращивать кофейные деревья. Знающий секреты кофейного дерева будет близок моему роду. Главное высадить над растением с бобами ветвистое дерево, чтобы в жару укрыло в тени, а в сезон дождей уберегло от потоков воды.

Оставив друга и женщин беседовать с Дабоном, Ло-риан решил побродить вокруг. Он отошел в сторону и увидел непонятное каменное строение.

Лориан позвал Фантазиста, и тот, ломая молодой кустарник, выпрыгнул на поляну. Осмотрели строение снаружи, потом вошли внутрь. Посредине этого странного помещения была сложена из плоских камней гробница, в которой лежала девушка.

— Какая красивая, — восхитился Лориан.

— На мой взгляд, слишком худа, но в общем ничего себе, — согласился Фантазист.

— Она будет моей женой! — неожиданно заявил пророк.

— Как? Что? — всполошился Фантазист. — Ты в своем уме? Забыл? Мы посреди незнакомого леса, в пьяном племени и сбились с пути. Нам ли… — и многоженец осекся, прикусив язык.

Лориан не мог оторваться от осунувшегося лица спящей девушки.

— Не знаешь, как ее зовут? — спросил Лориан Фантазиста.

— Дождинка, — ответил Дабон, незаметно появившись за спинами друзей.

— Откуда она здесь? Почему?

Старик рассказал, что много дождей тому назад в Кодову пришла неизвестная девушка и уснула после первого выпитого глотка кофе.

— И спит до сих пор? — спросил пораженный Фантазист.

— Немного похудела, и одежду мы ей меняем, а так осталась прежней.

В изголовье красавицы друзья увидели крест Герко и Воляпута. Неужели до них здесь побывал речевик? Лориан коснулся бесчувственного тела. Трепет влюбленности охватил его душу. Лицо девушки было прекрасно. Телосложением она больше походила на языческую богиню любви, нежели на незнакомку бродяжку из вечнозеленого леса. Едва заметное голубоватое сияние воздушным покрывалом колебалось над ней.

— Мальчик ей носит свежие ветки, девчонка обтирает ее мокрой тряпочкой, а я развожу кофейное благовоние. Сам не пойму, что с ней такое случилось, — как бы оправдывался Дабон, на слова которого, впрочем, никто не обращал внимания.

— У некоторых людей во сне бывает такой вид, словно они смотрят на тебя закрытыми глазами, — сказал Фантазист и, заметив растерянный взгляд Лориана, добавил: — А у нее милое лицо. Верю, обошлось без всякого колдовства.

Лориан выворотил деревянный крест, скрип которого мог разбудить любую женщину, уснувшую обычным сном. Дождинка оставалась неподвижной. Фантазист подхватил сырую крестовину и отбросил в сторону. Испуганный старик счел за лучшее убраться подальше от гробницы.

— Проведаю-ка своих жен, — молвил Фантазист, оставляя пророка наедине со спящей.

Лориан понял, что если он не предпримет каких-либо действий, то будет всю жизнь винить себя в упущенной возможности достигнуть счастья. Вспомнив встречу с Орлоглазкой, вечера на берегу Копы с Удалинкой, дорожную беседу с Рило, Лориан ощутил, что с пробуждением спящей в его жизни произойдет нечто совершенно необыкновенное, связанное, быть может, с действием каких-то неведомых ему волшебных сил. Лориан провел пальцами по длинным выпуклым ногтям спящей девушки. Дождинка не отозвалась на его прикосновение.

Обратившись к Дедо за магической помощью, Лориан произвел короткое камлание. Безуспешно! Девушка не шевелилась. Лориан перебрал в памяти все заклятия, какие только вычитал в свитках Язочи. Продолжительный сон мог наступить от заклятия колдуна или из-за болезни. Лориан терялся в догадках. Он знал, что есть люди, которые вообще не спят. Но о людях, чей сон длится долгие годы, он никогда не слышал. Сон красавицы был крепче шаманского камлания или призывов к Ондрону.

«Где Фантазист?» — подумал Лориан, прежде чем принялся читать вслух свитки, написанные лорибу-кой…

На другом конце поляны Фантазист приподнял циновку, которой всегда занавешивал вход в землянку. Рило и Никанот лежали вдвоем на подстилке. Анюлоты на месте было.

— Лориан влюбился в спящую. Новая напасть, — сказал Фантазист. — А где Анюлота?

Никанот молчала, прижавшись к длинному телу кочевницы.

— Найди Анюлоту, — сказала Рило. — Она снова пробует кодову.

Фантазист присвистнул.

Споткнувшись о короб с имуществом, он вылетел из землянки и быстро зашагал по деревне.

Среди блеклых женщин Кодовы найти жену-красавицу не составило труда. На окраине деревни Анюлота сидела под кустом в компании пьяных полян. Глиняная посуда стояла у нее между широко разведенных ног. Перемигиваясь, пьяницы слушали заунывную песню чужестранки. Волосы ее растрепались, на губах блуждала бессмысленная улыбка. Вид Анюлоты поразил Фантазиста. Скрестив руки на груди, он с осуждением смотрел на молодую жену, без спроса попробовавшую кодову.

— Выпей, чужак! — наперебой обратились к нему поляне.

Фантазист не уловил в их голосах издевки или принуждения. «Безвольные и безответственные люди», — подумал Фантазист, остывая.

Анюлота не могла поднять головы и до сих пор не заметила присутствия мужа.

Фантазист выбил у нее из рук деревянную чарку, прозрачная жидкость выплеснулась на землю, и поляне негодующе зашевелились. Один из них, помоложе, стал слизывать с земли драгоценные, по его мнению, капли. Фантазист обошел жену сзади, взял ее под мышки и попробовал рывком поднять. Захмелевшая Анюлота сопротивлялась, полагая, что так грубо с ней обращается кто-то из местных.

— Парень, убери руки! — визжала она и вырывалась.

Фантазист присел. Роскошное тело Анюлоты медленно навалилось на его плечо. Фантазист выпрямился и подбросил жену, чтобы тело легло соразмерно плечу. Не раз и не два носил он Анюлоту на себе, но сегодня тело ее казалось невероятно тяжелым.

Анюлота молотила по его спине кулачками. Перед входом в землянку ее вытошнило. Рило вышла из землянки и молча смотрела на это безобразное зрелище.

— А ты почему не досмотрела? Хочешь, чтобы я всех жен растерял? — напустился Фантазист на кочевницу.

— Я что, с ней драться буду?

Рило отвернулась. Фантазист нырнул в землянку, достал из короба веревку и отрезал от нее кусок длиной в несколько, локтей. Смотав веревку, он выбрался из зем- лянки и увидел, что Анюлота неверной походкой плетется к лесу.

— Илобисова баба! — выругался Фантазист.

Он догнал ее, схватил за руки и принялся обматывать запястья веревкой.

Анюлота вырывалась. Немного помедлив, Фантазист несколько раз легко шлепнул ее ладонью по лицу. Женщина притихла.

— Поднимай речевиков, — обратился он к Рило. — Перейдем к деревьям с белыми цветами.

Лориан прервал чтение «Свитка Белой Воды», когда Фантазист ввел в гробницу Рило и Никанот. Лориан ни о чем не расспрашивал. Сквозь слабый шум дождя были слышны плач и крики Анюлоты — это Фантазист привязывал ее к дереву.

Рило и Никанот расстелили постель у восточной стены гробницы. Речевики жались к выходу, показывая пальцами на спящую и пуская слюни от страха.

Прибежал мальчишка и сказал, что чужаков требует к себе шаман.

— Не ко времени, — отметил Фантазист.

Он привязал Анюлоту к дереву за обе руки и, не входя под каменные своды, позвал Лориана. Пророк неторопливо вышел из гробницы, остановив взгляд на Анюлоте.

Вид женщины с распущенными волосами и остекленевшими глазами поразил его, а ее бесстыдный смех заставил даже вздрогнуть. Прав ли был Фантазист, переведя отряд под стены обители спящей?

— Анюлота, как же ты могла? — спросил Фантазист.

Женщина, однако, не чувствовала себя провинившейся.

— Хватит обманывать молоденьких девчонок! Жизни из-за вас не видела!!! Дайте пожить по-человечески! Все пьют, а мне почему нельзя?!

Лориан покачал головой. Когда успела и как смогла столь быстро одна из жен Фантазиста пристраститься к хмельному напитку?

— С потерей Анюлоты придется смириться.

— Нет! Никогда! Битва не проиграна!

— Ее глазами Илобис на мир смотрит.

Фантазист поник.

— Не люди, а древесная труха.

Продолжая размышлять о спящей, Лориан с Фантазистом пошли к жилищу шамана. Сунули было головы внутрь, закашлялись от дыма и вони и отпрянули от входа. Вдруг сзади в кустах послышалось шевеление. Лориан обернулся. Из кустов, припадая на правую ногу, выбрался шаман. Приблизившись и растолкав женщин, он напустился на чужаков:

— Едва вошли в деревню, и сразу взялись пить отвар из грязных женских юбок? Неужели вам понравился мерзкий черный напиток? Посмотрите, как чиста кодова на ладони! Чистота детской слезинки.

— Да, — саркастически подтвердил Лориан, — мы слышали много детского рева в вашей деревне. Детские слезы проливаются в каждой землянке.

Шаман издал хрюкающий звук.

— Многое я о тебе слышал, пророк. — На этот раз он не приглашал в землянку. — Имена у твоих друзей странные. Дергач, Фантазист, Вернорук и Напролик. Они произошли от слов «дергать», «воображать», «верить рукам» и «ломиться напролом»? Кто устоит перед мощью человека-слова? — Хитро поглядел на молчаливого собеседника и молвил: — Разве что Черным Колдунам под силу?

Лориан вздрогнул.

— Зачем звал, Кошун? — спросил Фантазист.

Перед соседней землянкой мужчины бранились из-за неподеленного глиняного сосуда с кодовой, едва ли не наполовину расплескав его содержимое во время ссоры.

— Хоть погляжу на живого пророка, — сказал Кошун, обходя Лориана кругом. — Крепкий мужчина.

Он присел на гнилой песок и, заметив, что к его землянке подтягиваются мужчины племени, явно приободрился. Пьяницы привычно собирались в толпу слушателей.

— Мы дали вам приют, а вы вторгаетесь в нашу святыню. Вы несете по Ойкумене письменность, но в ваших свитках не написано об уважении к духовным ценностям лесных племен! — попытался уязвить шаман проповедников лорибуки. — Вы отказались пробовать кодову. Вы шумите в гробнице спящей. Как понимать ваши действия?

Лориан ответил:

— Если вам нужны извинения, то мы готовы их принести. Дедо слышит и видит, что мы без зла в сердце вошли к спящей девушке.

— Ваши люди спаивают мою любимую жену, — защищался Фантазист. — Нельзя навязывать гостям свои обычаи и обряды. Нельзя спаивать жену за спиной мужа.

Лориан поддержал друга:

— Шаман, я знаю, ты намерен споить наших носильщиков. Тебе недостаточно несчастной Анюлоты?

Кошун насмехался:

— Жена и носильщики имеют право уйти от мужчин, вдыхающих воздух сухими губами. Вы отказались вьшить кодову, что равносильно поруганию святыни. Вы готовы осквернить ложе спящей.

— Мы должны покинуть Кодову? — спросил Лориан.

— Нет, оставайтесь. Живите, сколько пожелаете. Но я не смогу уберечь вас от гнева полян. Вы остаетесь без моего покровительства.

— Это честный поступок — предупредить нас, — признал Лориан.

— Единство племени в совместном употреблении кодовы, — вещал колдун.

Поляне уже ковыляли к землянке с вытоптанной травой.

Шаман понял, что Лориан, Рило и Фантазист никогда не пристрастятся к опьяняющему напитку. «Надо надавить на Анюлоту и речевиков. Пророк, не кичись смелостью, я с тобой справлюсь», — подумал он.

— Дедо не подавал знаков. Мы остаемся, — ответил Лориан.

Со злости Кошун снова хрюкнул.

— Дружба дружбой, а деревья в Большом Лесу растут порознь.

— Если нужно, я готов принести извинения перед племенем.

— Ступайте. Нет более Кошуна за вашими спинами. Толпа бормотала вслед чужакам:

— Ведро кодовы — что еще нужно для полного счастья? А эти — не понимают…

Кошун хлопнул в ладоши. Женщины, зашуршав юбками, вынесли из землянки прозрачный напиток в деревянных сосудах. Поляне выпили по первому глотку.

— Всем полегчало и никто ни на кого не таит зла, — шептал Кошун.

— Чужаки эти… — говорил кто-то в сумраке, — мешают нам.

— Ничем не могу помочь. Бессилен я против волшебства Первого Пророка и его покровителя — создателя Занавеса Вселенной, — притворно огорчался шаман.

— Чужаки не пьют кодовы. Какой пример они подают нашей молодежи? — вопрошал пожилой пьяница.

— Скажу вам больше, — подал голос юноша из задних рядов. — Девушки не подпускают нас к себе. Говорят, что от нас пахнет, а от чужаков не пахнет.

Мужчины с испитыми лицами зашумели:

— Илобис вытянул из чужаков человеческий запах!

Отхлебнув из деревянной чаши, шаман хлопнул в ладоши. Одна из женщин вынесла из землянки амулеты и шаманские куклы.

— Мы люди безвредные. Гоним вино из плодов деревьев и полевых злаков. Какой вред мы приносим Большому Лесу? Деревья на нас не в обиде, — сказал шаман.

Толпа притихла. Оставив соплеменников допивать кодову из двух ведер, шаман направился в сторону, противоположную той, куда удалились чужаки.

Лориан и Фантазист от шамана направились к Дабо-ну. Старик стоял перед огромным пнем, расколотым на две части, и поигрывал в руке каменным сосудом. Из пня торчал большой клин. Издалека было видно, что работа требовала невероятного физического напряжения. «Никогда не сталкивался с племенем, где при шамане жил бы столь странный колдун», — подумал Фантазист. Увидев молодых людей, Дабон вытащил клин — подобно челюстям опасного хищника сомкнулись обе половины пня. Сверху на трещину старик поставил каменный сосуд. Со словами неизвестного заклятия отбросил клин в сторону. Резким движением смел с пня и сосуд.

— Погадаю вам на гуще, — проговорил изобретатель кофейного напитка.

Он склонился над деревянной тарелкой, на которую вылил со дна глиняного стакана остатки темно-коричневого напитка. Слезящиеся глаза долго изучали бугорки и неровности кофейной гущи. Наконец старик посмотрел на Фантазиста, нетерпеливо подавшегося вперед. «Я видел… огромная колонна возвышалась в центре каменной деревни. Со всех краев Ойкумены матери несут на руках детей, чтобы показать им колонну из белого камня. Я видел улыбающихся людей в пестрых одеждах. Хочется быть вам полезным, но стар я идти с вами». Дабон выплеснул остатки гущи на клин. «Надо запомнить последовательность действий», — подумал Лориан.

— Возьмите с собой в дорогу молотых и жареных зерен. Молотые зерна — тайна горного племени. Повстречаете кого-либо из моего племени, обязательно возьмите его в попутчики. Он приготовит вам кофе, когда нужно бодрствовать ночью. Если предстоит бой со слугами Китовласа, надо с вечера пожевать зерна и выплюнуть.

— Спасибо, — поблагодарил Фантазист мудрого старца. — Обещаю, что одного из малышей назову именем вашего младшего сына — Ведо.

Лориан подарил старику Дабону пустые ножны.

— Давно я ношу с собой деревянные ножны для моего бронзового кинжала. Часто вещи из дерева меня спасали. Когда я был маленьким мальчиком, дерево в виде конской головы спасло меня в речном водовороте. Деревянной палкой я отбивался от охотников за людьми. На деревянных крыльях я летал над Великой Стеной. Без дерева нет жизни на Перунике. Старик, ты обязательно встретишься со своими внуками. Мой дар для них.

Старик прослезился.

— Спешите, — поторопил он гостей.

На другом конце деревни точно такой же совет Кошун давал толпе пьяных полулюдей.

Со словами: «Нам осталось провести последнюю ночь в логове Илобиса», — Фантазист постелил себе циновку у входа в гробницу. Рило и Никанот лежали поблизости. Вернувшись от Дабона, Фантазист обнаружил на дереве обрывки веревки. Анюлота вырвалась или ей помогли. Вместе с ней исчезли и речевики. Фантазист смирился с утратой одной из жен. Оставить пророка ради поисков беспутной Анюлоты? Никогда! Пускай предается мерзким утехам с грязными и безмозглыми полянами.

Над верхними камнями гробницы шумели ветви раскачивающихся деревьев. Слабый запах кофейных зерен щекотал ноздри Лориана. Воображение переносило пророка в будущее, когда дети будут сидеть у него и у Дождинки на коленях и тянуться пухлыми ручонками к огромному каменному столпу, некогда раздавившему войско Иго и поставленному стоймя перед хранилищами свитков Трехморья. Легко касаясь до тонких пальцев с красивыми ногтями, Лориан беззвучно шептал молитвы, обращенные к Ондрону. Остроконечной кисточкой для написания комен он красил ей ногти. В последний раз он был наедине со спящей.

Вдруг Лориану показалось, что девушка шевельнулась. Одновременно он услышал какой-то шум, доносившийся из кофейного леска. Он пошел к выходу. Там в боевой позе уже стоял Фантазист. Отчетливо слышались пьяные крики, и кто-то уже бухал дубиной по наружным стенам гробницы. Через мгновение толпа вторглась в святилище.

Отчаянный взгляд Лориана метнулся к настилу из сосновых веток. Что делать? Как защитить возлюбленную?

И тут — о чудо! Дождинка шевельнулась!

К ужасу местных жителей, длинные ресницы затрепетали, и мелкая дрожь пробежала по телу спящей. Вмиг протрезвевшие поляне застыли у входа в гробницу.

Дождинка оставалась неподвижной и не открывала прекрасных огромных глаз, но неожиданно заговорила! И заговорила мужским голосом!

«Пророк! Внимай словам друга!» — раздался гулкий нездешний голос.

Если Фантазист подумал о колдовских чарах Кошуна, то Лориан сразу догадался, что это говорит еще одна стихия. Устами спящей вещало Дерево! Впервые разговор Лориана со стихиями происходил при свидетелях.

Пророк слышал голос Матери Воды, беседовал с Камнем, выслушивал порывистую речь Огня. Теперь пришел черед беседовать с Деревом.

«Я испытываю радость от того, что ты ощущаешь красоту зеленой листвы. В моих стволах бежит влага жизни. Когда листья впитывают солнечные лучи и набираются силы, мои стволы оберегают почву от истощения. Пусть поляне знают, что пророк — великое дерево человечества. Мы подружимся».

Безотчетное чувство страха лишило полян возможности двигаться.

— Где и когда я должен остановиться? — спросил Лориан.

Призывая продолжить поиски Страны Живых Зверей, Дерево во многом повторяло слова, которые Лориан прежде слышал от Белой Воды, Земли и Огня. Но о драконах пророк слышал от стихии впервые.

«Черные Колдуны заставляют людей поверить в то, что дракон — сказочный крылатый змей, господствующий в небе планеты Андомора. Пророк, тебе дано узнать, что драконы с Андоморы — это наши дети, с которыми мы, стихии, были разлучены Ондроном».

Фантазист побледнел и приложил руку к гулко застучавшему сердцу.

«Не быть человеку хозяином Перуники. Только дракон — могучий и красивый — имеет полные права на землю, воды и скалы. Дракон — истинный повелитель обеих планет».

«Зачем мне знать это?»

«Не получишь ты сокровищ, пока не убьешь драконов, охраняющих звездные врата. А ты не имеешь права их убивать».

Волной ужаса толпу отбросило к выходу, когда спящая подняла обнаженную руку.

«Внимай, пророк. Приобретешь новых друзей под крыльями драконов. Остановишься там, где сгорит занавес из сотен складок», — произнесла Дождинка, опустила руку и снова замолчала, казалось, навеки.

Толпа пятилась прочь, выталкивала тела сильных мужчин под ветви потемневших деревьев.

Весть о пробуждении Дождинки в один миг облетела Кодову.

— Вот новости. Чужаки с оружием в руках защищают наше божество от нас же самих? Что за дела? — шипел в молчащей толпе карлик, увешанный пустыми деревянными бокалами.

Жители Кодовы, слышавшие диалог пророка с божеством Большого Леса, потянулись от гробницы к шаманской землянке. Но на окраине кофейного лесочка потрясенные и заметно протрезвевшие свидетели чуда столкнулись с более агрессивной группой полян. Из рук в руки стали переходить сосуды с кодовой. Опорожнив ведро горячительного напитка, многие оказались не в силах пересказать услышанное и увиденное. Кошун почувствовал, что настал час наказания. Лесные люди озлобились, увидев Лориана и Фантазиста с женами.

— Бородатый пророк к ней три ночи ходил. В коленях сидел и в темноте свиток разворачивал. Целовал ее в темноте, думал, что она ему родит илобисенка, а выходит, как раз наоборот. Проснулась она на третью ночь, и скоро будет конец света.

— Ведьма открыла глаза! — выкрикивали в толпе пьяных.

— Лысый мужик с белой бородой забеременел!

— Слышали? Здоровяк зачал от ведьмы!

— Не к добру. Зачем они пришли к нам? Зачем стали лить пенистый напиток Дабона? Почему отказались от кодовы?

— Убейте чужаков! — выкрикивал карлик с раздутой щекой.

Толпа снова придвинулась к гробнице. Женщины поили Кошуна из деревянной миски. Шаман шумно чавкал. Допив, он замахал руками, уподобляясь ночной птице, нагоняющей темноту. Наступил момент решительных действий. Тяжелые веки шамана задвигались в такт движениям жилистых рук.

— Пребывание чужаков в нашей деревне закончилось неслыханным кощунством! Убейте пророка!

Пьяная толпа ответила хрюканьем. Кошун выкрикнул загадочное заклятие:

— Дий!

— Сожжем кофейный лес! В огонь исчадие Илобиса! — кричали растрепанные женщины.

— Разорвем их на части!

Пьяная толпа продолжала неистовствовать. Вдруг вспышка света высветила кроны деревьев. Молния осветила Пророка, замершего перед толпой пьяных полян.

— Пошел прочь, твой бог сожжет наш лес, отнимет у нас кодову!

Словно восприняв указание неба, пророк издал яростный крик, заглушивший, казалось, грохот грозы. Призыв пророка далеко разнесся под высокими деревьями.

— Илобис, остановись! — крикнул Лориан во весь голос, и лесные люди дрогнули в замешательстве.

У маленького отряда, возглавляемого Лорианом, появилась возможность отступить без кровопролития.

— Куда же ты, пророк? — дурным голосом выкрикнул Кошун из притихшей толпы. — А на кого оставляешь спящую?

Лориан оставил выкрик без внимания. Фантазист сообщил ему весть о пробуждении и бегстве Дождинки. Пробудившись и не оставив следов, Дождинка убежала в лес. Осознав, что опасность отступила от его отряда и от беззащитной девушки, Лориан уводил Фантазиста и его жен через кофейный лес. Прошло время, когда Лориан, постигая пророческое ремесло, мог вещать об Ондроне и красоте комен, невзирая на поведение слушателей и обстановку. Сейчас важнее было оторваться от полян, оказавшихся невосприимчивыми к лорибуке и единобожию.

Казалось, никто не остановит поредевший отряд онд-роновцев углубиться в густой лес. Поляне потеряли прежний пыл. Решительность Кошуна захватывала верзилу и карлика, но толпа в целом испытывала панический ужас перед волшебной связью пророка с душой Большого Леса. Многим виделись шевелящиеся древесные сучья над головой и молнии, зажатые пророком в кулаке.

Сразу за кофейным лесом случилась заминка, предвидеть которую никто не мог: огромная яма открылась среди деревьев. Могильным холодом веяло из черной дыры. На краю ямы пророк замер, увидев на дне безжизненное тело Анюлоты с обрывком веревки на шее.

Охваченный отчаянием, порвалон закричал. Расценив его крик как проявление слабости, поляне вплотную подступили к преследуемым. Не оборачиваясь, Фантазист локтем ударил первого противника. Тот упал. Второго нападавшего Фантазист повалил наземь ударом ноги. Третьему совсем не повезло. Оторвав взгляд от Анюлоты, налитыми кровью глазами порвалон искал жертву. Схватив за плечи какого-то пьяного толстяка, Фантазист тряхнул его с такой силой, что у несчастного лязгнули челюсти, и кровавая кашица вперемежку с вылетевшими зубами заструилась по трясущемуся подбородку. Отбросив толстяка, Фантазист схватил за пояс крепыша с волосатой грудью. Пьяный барахтался, подхваченный сильный рукой порвалона.

Подталкиваемые Кошуном, верзила и карлик напали на ненавистного чужака. Тот самый верзила, который обычно валялся в луже на краю деревни, вознамерился напасть на Фантазиста сзади. Другой, похожий на иссохшую мумию, пытался схватить чужака за горло. Подняв с земли визжавшего карлика, Фантазист швырнул его в объятия живого мертвяка. Верзила представлял более серьезную опасность. Фантазист развернулся, поймал верзилу за руку и с невероятной силой дернул на себя. В последний момент Фантазист чуть отклонился в сторону, и огромное нескладное тело полетело в черную яму.

Пытаясь остановить напиравшую толпу, Фантазист закричал.

Поляне, затрепетав, остановились.

Лориан пытался сообразить, как тело красивой молодой женщины могло оказаться на дне ямы. Скорее всего, Аню лоту и речевиков опоили поляне, увели за деревню и оставили здесь. Потерявшая способность управлять собой, подавленная одиночеством, будучи не в силах перенести неведомое ей прежде состояние похмелья, Анюлота совершила самоубийство. Она повесилась на ближайшем дереве, но веревка не выдержала, и тело рухнуло в яму.

Молнии освещали Лориана и Рило. Сжимая в руках длинный нож, кочевница выискивала глазами наиболее опасного противника. Яркие вспышки ослепляли Никанот, сидевшую на мокрой земле, крепко прижимаясь к левому колену любимого мужа. Толпа продолжала напирать, но было видно и слышно, как задние ряды расстраиваются из-за ссор между трезвыми и пьяными. «Они ее убили, убили!» — плача, повторял Фантазист. Образ Анюлоты — первой жертвы кодовы и отныне вечной пленницы Большого Леса — стоял у него перед глазами. Пророк с грозным лицом молча возвышался за его широкой спиной. Пьяные мужики вытащили тело Анюлоты из ямы и, хохоча, поволокли куда-то. Остальные оборачивались в поисках Кошуна. Ждали, когда он скажет последнее слово. Убийство должно быть разрешено словом.

— Дий! — выкрикнул Кошун, и поляне бросились вперед. Навстречу им выступила Рило.

Никанот зажмурила глаза и поэтому не видела, какое магическое действие оказала комена, нарисованная кочевницей на земле. Словно натолкнувшись на невидимую преграду, первые ряды полян замешкались и, обтекая отряд Лориана, с криками ужаса попадали в яму. Между тем Фантазист сделал попытку выбраться из обезумевшей толпы. Он схватил свой мешок и забросил его за спину, потянулся к перепуганной Никанот, сорвал с нее вязаный носок и натянул себе на голову. Толпа испугалась человека без лица и расступилась. Фантазист первым шагнул в образовавшийся проход. Громкими криками прогоняя со своего пути наглых пьяниц, Рило выводила Никанот. Лориан замыкал отряд. Его глаза понапрасну искали среди темных деревьев тонкую фигурку Дождинки…

От волнения прихрамывая на обе ноги, Кошун ворвался в гробницу в окружении пьяных полян.

— Разорвите ее на части! — крикнул он, показывая коротким пальцем на ложе из сосновых досок.

Никто не последовал его приказу. Коршун посмотрел и увидел, что помост был пуст. Шаман одеревенел от ужаса. Среди кофейных и сосновых веток беглянкой было оставлено длиннополое одеяние.

— Где спящая?

Молчание было ответом, ибо никто ее не видел. Спящая богиня давно покинула гробницу.

ТАНЕЦ ОГНЕННЫХ ШАРОВ

Оставив тело Анюлоты непогребенным, бросив пьяных речевиков, лишившись коробов с одеждой, запасной обувью и свитками, путешественники поспешно уходили из пьяной деревни. Пока не миновали землю полян, никто не упоминал в разговорах Анюлоту и потерянных носильщиков. Уходили в глубь Большого Леса.

Времени на эмоции не было. Поредевший отряд продвигался без остановок. Фантазист с нескрываемым восхищением поглядывал на кочевницу. Ему понравилось, как она вела себя в стычке с полянами. Он не ошибся, выбрав одной из попутчиц именно эту женщину. Когда исчезли с деревьев метки полян, можно было перевести дыхание.

Фантазист помотал головой:

— Присниться может всякое. Представь, мне также снилось накануне, что наша спящая красотка оказалась могущественной колдуньей. Что-то она ногтями сделала, глаза открыла и выдохнула белое облачко, и я, к счастью, проснулся.

Вдвоем они нагнали ушедших вперед.

— Что заставляло Анюлоту пить кодову? — задался Лориан безответным вопросом. — Неудовлетворенность многоженством мужа? Одиночество? Непонимание окружающими? Утомление от пути? Воспоминания по родному племени? Нет, я не знаю ответа.

Фантазист молчал.

— Скука, — безапелляционно высказалась Рило.

— Страх перед будущим, — предположила Никанот. — Все женщины немного побаиваются будущего.

— В этом и проявляется особое коварство кодовы, — сказал Лориан. — Она несет забвение, отдаляет завтрашний день, который ведь может и не наступить для упившегося человека. Кодова — белая кровь Илобиса. Прозрачный цвет кодовы — цвет несчастия и беды. Несем ли мы ответственность за то, что Аню лота пристрастилась к этому пагубному зелью?

— Я отвечаю перед Ондроном за то, что ударил несчастную. О большем говорить не хочу. Подлая вещь кодова. Перво-наперво я запрещу своим детям курить конановскую отраву, которой балуется Напролик, и пить кодову, что отняла у меня Анюлоту. Тьфу! — Фантазист обернулся и плюнул в сторону пьяной деревни.

Самоубийство Анюлоты навсегда отбило у Лориана и Фантазиста желание пробовать какое бы то ни было дурманящее мозг зелье. Лориан не преминул рассказать другу о мерзкой привычке Кикура пускать дым из ноздрей.

Друзья решили, что никогда не будут курить коричневое растение и пить ядовитые лесные отвары. Эпизод с пребыванием в Кодове навел Пророка на размышления об ответственности мудрых за тех, кто не находит в себе сил противостоять Илобису и демонам соблазна. «Поляне — самое никчемное племя Ойкумены! Когда я все-таки засяду за свиток, в котором опишу Ойкумену, пьяное племя полян буду расписывать самыми черными красками!» — обещал Фантазист.

— Что ты там пишешь? — спросил однажды на привале Лориан притихшего приятеля.

— Времени даром не теряю. Подумываю вести временник. Записывать события, что случаются с нами. Пока составляю список имен. Обойду всю Ойкумену, соберу на отдельный свиток все имена, которые узнаю. Отберу лучшие для своих детей.

Снова двинулись в путь. Рило ушла далеко вперед, а Никанот шагала рядом с мужчинами.

— А мне прежде не встречались мудрые старики, у которых можно поучиться чему-то новому, — призналась Никанот. — Впрочем, женщину никто бы и не взялся ничему путному обучать.

— Хороший-то он хороший, — согласился Лориан. — А зеленых зерен Фантазисту в дорогу не дал.

Через несколько шагов Фантазист начал вытягивать шею и высматривать за деревьями знакомую стройную фигуру Рило. Кочевницы нигде не было. Его тревога передалась и Пророку. Одна Никанот не замечала того, что долгое время они шагали по лесной тропе втроем.

Неожиданно впереди что-то мелькнуло. Подбежав к дереву, порвалон и пророк увидели кинжал кочевницы. Он был глубоко воткнут в мокрый, шершавый ствол.

— Ее похитили! — вскрикнула Никанот.

— Нет, — сказал пророк. — Рило ушла от нас сама, по доброй воле. Оставив любимый нож, она дала нам понять, что уходит добровольно.

У Фантазиста лицо потемнело от горя. Порвалон сгорбился от нового несчастья.

— Она свободна. Одним предательством больше, одним меньше — какая разница?

Лориан был не согласен с другом, но промолчал. Чтобы отвлечь Фантазиста от мрачных мыслей, Пророк без конца обращался к нему с вопросами по тому или иному поводу. К концу дня Фантазисту стало легче. Все трое тепло вспоминали старика Дабона, пытавшегося отвратить от пагубного пристрастия запутавшееся племя. После ухода Рило все валилось у Фантазиста из рук. На следующее утро он поднялся раньше остальных. Развел костер и сварил чашку кофе. Оправдываясь перед Лорианом, Фантазист бормотал:

— Потерял двух жен, не кодову же с горя хлестать? Может, целебный отвар душу успокоит.

Спустя несколько дней Никанот пришлось варить напиток уже из остатков кофейной гущи. Она утверждала, что так вкуснее и полезнее. «Слаще», — согласился Лориан, сомневаясь в полезности частого употребления кофе. Фантазист огорчался, что запас зерен кончается. «Вот остатки и сладки», — шутила Никанот.

Через неделю их догнали три девушки. О таких на Ойкумене говорят «марода» — некрасивая девушка.

— Мы родные сестры. Среди полян не останемся. Мы с вами пойдем. Если Фантазист придется по сердцу, станем его женами.

Фантазист поперхнулся кофе.

— Поверь, первый раз их вижу, — сказал он Лориа-ну. — Что будем делать?

— Да пусть идут с нами. Расскажи им об Ондроне. Спроси, хотят ли лорибуке обучиться?

— А если их хватятся? Погоня будет.

— Пьяный мужчина — плохой воин. Не будет погони.

Неудача с лорибукой в Кодове не огорчила друзей.

— В Собории запретим пить кодову и прочие опьяняющие напитки. Введем суровые наказания для ослушников.

На вопрос Лориана, как он научился варить кофе, Фантазист признался, что чумазая девочка, прибиравшая в землянке Дабона, тайком от старика рассказала ему секрет изготовления чудесного напитка, а также передала отборные кофейные зерна в корзине, прикрытой букетом лесных цветов. Фантазист решил до прихода в Трехморье сохранить двадцать три кофейных зерна, из которых надеялся вырастить целый кофейный лес под каменными стенами первого соборийского города. «К каждому дереву приставлю стражу, чтобы берегли плоды от мальчишек и завистливых чужаков», — мечтал Фантазист. Лориан, на сей раз ошибочно, считал увлечение друга очередным его чудачеством.

От младшей жены порвалона Лориан узнал о тайной интриге их столь внезапно прерванного пребывания в Кодове. Девушка, жившая при старике и прибирающая в землянке, тайком передала Фантазисту кофейные зерна в кошелке, прикрытой букетом лесных цветов. Довольный победой над сердцем чумазой полянки, Фантазист решил до прихода в Трехморье сохранить двадцать три кофейных зерна, из которых надеялся вырастить целый кофейный лес под каменными стенами первого соборийского города. «К каждому дереву приставлю стражу, чтобы днем берегли плоды от мальчишек, а по ночам — зерна от завистливых чужаков», — рассказывал он Никанот, не находя понимания у Лориана, ошибочно посчитавшего увлечение друга очередным чудачеством.

Под открытым темным небом все трое заснули крепким сном…

Хмурым дождливым утром, поздно проснувшись, Фантазист поднялся на ноги возле спящей Никанот. Он встревожился, заспанными глазами не различив поблизости Лориана. Пророка нигде не было. Разбудив женщину грубым окриком, порвалон ринулся по следам пророка. Ранее привыкший оставлять Лориана наедине с Рило, Фантазист никак не думал о том, что Лориан пойдет на запад в одиночку.

Они давно двигались по окраинам Большого Леса, где редко встречались проплешины. На этот раз порвалон бежал по грязным лужицам, тускло блестевшим на безлесных холмах. С последнего холма Фантазист увидел крепких мужчин чужого племени, замышлявших недоброе возле рощицы из тонких деревьев, сгибаемых сильным ветром. Сбросив, с плеча корзину со свитками, пригнувшись и громко шлепая босыми ногами по холодным лужам, он опрометью побежал с высокого холма. Бегущий человек был атакован ветром и сплошной стеной из упругих капель косого дождя, неожиданно начавшегося и обещавшего затянуться до конца светового дня. «Лорсы!» — с запозданием догадался Фантазист.

Когда он выбежал за лесок, то увидел кучу воинов, навалившихся на Лориана. Фантазист взвыл от негодования, поняв, что опоздал и не в силах остановить насилие. Под хлещущими струями теплого дождя Фантазист помчался навстречу опасности, приготовившись рвать пальцами плоть коварного врага и зубами срьшать кожу с лица неприятеля. Поддавшись эмоциям, он сделал ошибку. Не замеченный им воин, сидевший на корточках за ближайшим валуном, коротко размахнулся и бросил бегущему Фантазисту под ноги длинную веревку. Утяжеленная замотанным в нее камнем, веревка пробилась сквозь тысячи крупных капель и оплела мускулистые безволосые ноги. Белевшие в пелене дождя ноги подкосились. Скрипя зубами, молодой мужчина упал в мокрую жижу. С грязью, набившейся в искривившийся рот, ему трудно было произнести заклятие борсокеров. После короткой схватки подоспевшие воины-лорсы связали пленника. Рот ему замотали дурно пахнувшей тряпкой и пару раз ударили по затылку. Опутанного мокрой веревкой с ног по шею Фан-тазиста подвели к Лориану. Двое теснее прижались слипшимися спинами, когда послышались первые шутки победителей.

Плотным кольцом высоких полуобнаженных тел лорсы окружили Первого Пророка и Фантазиста. Лорсы в походы брали с собой мальчишек, которые в приступе любопытства сейчас протискивались в щелки между телами отцов и старших братьев. Пресекая шутки над одеждой пленников, старый шаман, победно улыбаясь, сказал:

— Проверим силу Первого Пророка. Поможет ли Бог Ондрон любимому пророку?

Коварный умысел лорсов проявился, когда с пальцев Лориана жестокие чужие люди грубо принялись стягивать драгоценные предметы.

— Не делайте ему больно! — предупреждающе выкрикнул богатырь, в котором угадывался вождь племени.

Завороженные блеском драгоценных предметов, мальчишки так и вились вокруг пленников. Неосторожным движением один из них столкнул золотой перстень с циновки и босой пяткой вдавил его в мокрую землю. Шаман одной рукой ухватил проказника за ухо, другой поднял перстень и бросил на прежнее место.

— Покажи, на что ты способен без перстней. Чего ждать от пророка, лишенного волшебной силы Ондрона? — вопрошал пожилой шаман.

Ощущая себя беспомощным и оскорбленным, Фантазист заплакал. Не раз попадавший в смертельно опасные переделки, он чувствовал себя виноватым за унижения, выпавшие на долю человека, думавшего о пользе племен, а не о себе. Вода заливала мокрые щеки Фантазиста. Колени подгибались, туго стянутые острой веревкой. Поникшая голова Фантазиста опустилась. Спина согнулась. Не видевший перстни, разложенные на циновке, он принял поражение, смирился с обстоятельствами. Его не интересовало испытание, задуманное лор-сами.

Первый Пророк не смотрел на утраченные перстни.

— Можешь ли ты проповедовать голым? — издевательски кривлялись лорсы.

— Со связанными руками расскажи нам об Ондроне! Ох-хо-хо!

Лориан, слегка шевеля связанными за спиной руками, напряженно смотрел на ровную линию потемневшего горизонта.

Вдруг раздались крики испуганных людей. Фантазист поднял голову, откидывая намокшие волосы за плечи, потемневшие от ссадин. Он видел испуганные лица безжалостных лорсов. Не в силах выдержать пытку неизвестностью, Фантазист стал извиваться и напрягать мышцы на руках. Никто не обращал внимания на его попытки освободиться, и вскоре он отступил на шаг от Лориана. Покачиваясь, Фантазист развернулся, прищурившись посмотрел в сторону неведомой опасности. От ближайшего лесочка к лагерю лорсов приближалась цепочка ярких огней.

— Жижа-Разбериха! — в ужасе закричал шаман лорсов, показывая пальцем на огненные шары, быстро приближавшиеся к окаменевшим людям.

Издали шарики, резвившиеся в каплях дождя, казались безвредными, и настораживал только нестерпимо яркий свет. Вблизи огонь обернулся страшным оружием неведомой силы. Капли воды шипели, испаряясь вблизи раскаленных шаров. Шипение заставило самых смелых и сильных расступиться, открывая проход к связанным пленникам.

Огненные шарики закружились вокруг оцепеневших лорсов словно в страшном танце. Фантазист оказался в более выигрышном положении, потому что от огненных шаров его отделяло несколько рядов крепких мужских тел.

Огненный шар размером с мужской кулак неожиданно прекратил вращаться, завис на уровне человеческого роста и тут же двинулся к Лориану.

— Пригнись! — закричал Фантазист. — Он сожжет лицо!

Лориан дожидался огненной смерти, не прислушиваясь к выкрикам друга. Когда до шара оставалось не более пяти шагов, осторожным плавным движением Лориан наклонился вперед, высоко задирая связанные руки, поднятые над спиной. Через мгновение огненный шар бережно прошелся у Первого Пророка между кистей, спалив веревочный узел.

Пораженные лорсы стояли, раскрыв рты, темными впадинами черневшие под мохнатыми длинными усами бывалых воинов.

С выпяченной могучей грудью, не выпрямляясь, Лориан сделал шаг вперед, присел на правое колено. Пальцами правой руки он нащупал на земле длинный бронзовый нож и распрямился, поразив растерянных противников решительным выражением лица.

Лорсы дрогнули.

Раздался первый панический выкрик:

— Бздюха летит! — выкрикнул побежавший воин, показывая разведенной ладонью на светящееся небо.

— Нам ли с драконами сражаться?. т- спрашивал другой.

— Дадим драла? — шепотом советовался молодой лоре с отцом, склонявшим набок голову с тяжелой темной серьгой в ухе.; Нарастал страх, выражаемый криками:

— Лик Божий нахмурился! Мы провинились! Огненные шары сияющим кольцом окружили Лориана и циновку с волшебными перстнями. Засунув нож за пояс, Лориан наклонился и, захватив перстни в ладонь, медленно поднял с плетеного тростника волшебное богатство. Надевая перстни на пальцы обеих рук, Лориан бросал суровые взгляды направо — в сторону, где стоял шаман. Драгоценные дары судьбы снова оказались у законного, владельца.

Лориан хлопнул в ладоши. Что-то неуловимое скользнуло в сыром воздухе. Не успел Фантазист и глазом моргнуть, как часть огненных шаров зарылась в землю. Остальные исчезали в воздухе после громких хлопков. Увидев светящийся шар, который в ночном небе выписывал гласные комены, Лориан догадался, что искрометный шипящий помощник неведомой силы — это всего лишь огненная маска на лике разумного существа.

Над безмолвными мужчинами нависла гнетущая тишина, прерываемая шумом безудержного ливня.

— Верю, вижу пророка! — закричал воин, в котором Фантазист склонен был признать предводителя лорсов.

— Отныне мы верим в твое пророческое призвание, — неторопливо молвил шаман, ощущая за спиной молчаливое согласие племени лорсов. — Мы принимаем Ондрона как единственного и главного Бога. Скажи, что нам делать? Зачем на Ойкумене живут лорсы?

Подняв правую руку над головой, голый пророк обратился к лорсам:

— Племенам Ойкумены не хватает единства. Разрозненным народам не одолеть Китовласа. Лорсы — сильное племя, но вашей силе нужно найти достойное применение. Защищайте слабые племена. Ойкумена вздохнет с облегчением, когда племя лорсов понесет по лесам и степям веру в Ондрона. Слабый поднимет голову, увидев, что лорсы защищают всякого, кто назовется ондроновцем.

Он помолчал, пристально всматриваясь в лица воинов.

— Сила человека — в единстве тела и души. Вера в доброго Бога-созидателя поможет нам создать мир добра.

В толпе раздались голоса:

— Мы с тобой!

— Веди нас!

— Скажи, что делать!

Лориан набрал в легкие побольше воздуху и произнес:

— Нас ждет Трехморье. Пусть свиток Фантазиста укажет путь для прозревших душ.

Он показал шаману на Фантазиста и побрел через толпу, молча расступившуюся перед ним. Лорсы делали шаг назад, тесня соседа и провожая пророка восхищенными и испуганными взглядами. Не все из них расслышали диалог шамана и пророка, но у каждого появилось ощущение грядущих перемен в жизни племени.

Быстро пришедший в себя Фантазист подхватил шамана под руку и повел к корзине со свитками. Косолапо семеня за другом Первого Пророка, шаман спросил беззубым ртом:

— Правильно ли я понял, что Лориан не даст племени нового вождя и нового шамана?

На лице Фантазиста появилась улыбка, не предвещающая ничего хорошего. Он был уверен, что теперь в племени начнутся необратимые процессы, и к власти придут молодые и энергичные правители. Фантазист готов был отдать свои симпатии смелой и энергичной молодежи, но времени для обстоятельного знакомства с лорсами не было. «Обошлось без крови. Увижу Дергача, буду у него учиться рукопашному бою».

Фантазист счел возможным похвалить старика:

— Вы мудро поступили, не подпустив Иго к племени. Китов лас давно мечтает заполучить лорсов.

— Иго — мерзкий человечишко, готовый обменять душу на близость к богам разрушения и зла. От него и ему подобных молодежь надо держать подальше.

— Иго из тех, кто согласился бы на близость к Жиже-Разберихе? — спросил Фантазист.

— Откуда вам известны наши прежние боги? — недоверчиво спросил шаман.

Фантазист расхохотался.

— Не понимаю, почему они приняли светящийся шар за дракона? Почему люди видят не то, что было на самом деле? — недоумевал Лориан. — Вот ты, Фаник, что видел ты?

— Светящийся шар размером с детский кулачок.

— Какие драконы? Какой лик Божий? О чем говорили эти люди?

— Обрати внимание, как много вокруг тебя понятий, связанных с драконами, которых никто на Перунике никогда не видел, — заметил Фантазист и принялся перечислять: — Каждые одиннадцать лет с неба летят капли красноватого цвета. Этот красный дождь в народе зовут «драконовой слюной». Драконов глаз и голова используются в названии растений. Что говорить, если наши с тобой любимые чернила называются «драконовой кровью»!

Лориан и шаман лорсов быстро нашли общий язык. Шаман по имени Добо был полной противоположностью Кричащему Колдуну или Кошуну. Лориану во внешности и манере поведения лесного шамана чудилось что-то общее с шаманом из детства. На первом совместном семавите ондроновцев и лорсов Лориан и шаман повели речь о драконах.

Лориан внимательно" выслушал несколько шаманских предсказаний. Телом последнего дракона Андоморы будет закрыта дыра, через которую приходят шары в наш мир. Шаман говорил о том, что Андомора — это внутренний мир Перуники. Родная планета Лориана была полым шаром, внутри которого развивалась другая жизнь. Верить или не верить услышанному?

В конце беседы шаман закрыл глаза.

— Приведите сюда моего больного сына, — потребовал он у лорсов.

Сын шамана был чем-то похож на Воляпута. Такая же борода клинышком, длинные пряди волос и женские руки.

— Чтобы справиться с драконами, нам нужен Гома-ледон. Без Гомаледона и волшебного меча бороться против драконов нет смысла, — говорил шаман, не открывая глаз.

— Расскажи нам о будущем, — обратился шаман к сыну.

Тот, сдерживаемый двумя сильными лорсами, молчал. Шаман продолжал:

— Волшебный меч — единственное оружие против дракона с Андоморы. Сказано в утраченном свитке, что прогонит бородатый пророк Китовласа на Андомору и вернется Китовлас с Андоморы в облике дракона. И начнет творить зло кровавое, и не будет ему отпора, если потомки пророка не найдут в племени даротелов волшебный меч.

— В чем волшебство меча, выкованного даротелами?

— Ответ на этот вопрос известен одному из твоих друзей, который будет молчать до смерти. В свитке сказано, что тайну он обменяет на волшебный перстень Ондрона.

— Как все сложно, — покачал Лориан головой. — Как в этом сложном мире разбирались наши прадеды, вышедшие из Огромного Оплота?

— Не говори мне про Оплот! Замолчи, ибо не знаешь…

Шаман шумно задышал. Тут стал пророчествовать его сын.

Лориан весь обратился в слух.

— Наступят черные дни, когда во всем мире останется одна лорибука. Дракон с Андоморы прилетит и проглотит священный текст. Тогда герой мечом отрубит голову чудовищу. Из туловища хлынут потоки воды, и утонет всяк, не умеющий читать.

Передав лорсам свиток со священными законами и объяснив им, как найти вождя веков по имени Вернорук, друзья продолжали нелегкое путешествие к далекому Трехморью.

Едва за пеленой дождя скрылся лагерь лорсов, Фантазист спросил Лориана:

— Почему ты не воспользовался заклятием борсокеров? Я-то не успел, мне рот заткнули…

Лориан помолчал, потом ответил задумчиво:

— Тяжело убивать.

Фантазист тряхнул головой:

— Да ладно. Но мы так и не знаем, действует ли заклятие? Может быть, Позвоноза всех нас обвел вокруг пальца? С него станется.

Они сделали несколько сот шагов, прежде чем Фантазист спросил:

— Лориан… Танец огненных шаров. Что это? Случайное совпадение или божественное вмешательство Ондрона?

Лориан молчал.

РАССТАВАНИЯМ НЕТ КОНЦА

О подступившем сумраке свидетельствовало ощущение будто тени от высоких сосен слились в одну тень древа мирового, закрывшую землю и корни от красного ока заходящего светила. Солнце опустилось за глухую стену леса, и кучерявые облака напоминали речную пену, поднятую бурным потоком. Устрашающе шумели деревья, когда над их раскидистыми кронами мчались грязные обрывки облаков, тщетно догонявшие материнскую тучу. Внезапно сильный ветер загудел в небе, заволновались деревья, мягкие капли дождя облепили листву, немая молния осветила окрестности, и через десять шагов, проделанных завороженными путниками, раздался небесный грохот отдаленной грозы.

Острый ветер бил Фантазиста в грудь. Дождь был настолько редок, что глаз улавливал полет водной капли. Наползала большая грозовая туча. Лес зашумел сырой листвой, тучи облизали кроны деревьев языком быстролетного дождя. Следом за ним еще одна бесшумная молния расколола небо на две части. Задирая кучерявую бороду выше кадыка, Лориан с интересом поглядывал на небо. Для него остались позади суеверные страхи при бурных грозах. Послышался дробный гул дальнего грома. Идущий издалека гром пригрозил и замолк. Никанот, никогда не боявшаяся грозы, продолжала щебетать.

«Гроза грозись, а жена за мужа держись», — встретила Никанот начавшуюся бурю пословицей из запасников маленького народа.

Огнедышащая туча медленно продвигалась с запада на восток. «Разыгрывается буря, — предупредил мужчина жену, — надевай на себя всю одежду, что имеем». Фантазист решил переждать приближавшуюся грозу где-нибудь в укромном месте. Он всех завел под раздваивающийся ствол высокого дерева с раскидистой густой кроной.

Непогода продолжала грозить людям темным брюхом дождевых туч. Очень высоко, так высоко, что и Гомале-дону не достать чешуйчатой лапой, под небесным сводом, потемневшим от дождевых туч, от края земли до края прошла гулкая гроза. Грозоносные тучи сгустились, силясь рассмотреть крохотные человеческие фигурки среди рощицы светлых деревьев. Словно кривоватые фиолетовые пальцы Орохана, издалека грозили беспечным людям тугие переплетения огня. Вдали затухавшие молнии до боли резали человеческий глаз. Надолго запомнят люди эту грозу. Огненные разряды приближавшихся зарниц притягивал возбужденный любопытствующий взгляд. Невидимые драконы грозы пожирали тучи и сбивали наземь стрелы огненных молний.

— Построим город, обязательно у хранилища свитков поставлю огромные каменные шары, и пусть жители догадываются зачем, — сказал Фантазист, переминаясь под вилкой большого дерева.

Огненное проявление грозы не замедлило себя ждать. Оглушительный раскат грома заглушил собеседников. Темное небо мгновенно осветилось зубчатым прорывом накопившейся энергии. Шумными каскадами молнии прорывались к притихшей земле. Хотя в дальней стороне полоска неба очистилась от дождевых туч, над людьми сверкали молнии.

Раскатистый непрерывный гром сопровождал людей, остановившихся под деревьями. В темном небе скрещивались огненные зигзаги, и ломаные линии делали замысловатые петли. Молнии высвечивали чарующую улыбку Никанот и нахмуренный лоб пророка. Где-то высоко под звуки громовых раскатов в небе появились светящиеся шары. Не замечая грохот, сопровождавшего молнии во время разбушевавшейся грозы, шары сновали взад и вперед, словно выискивали невидимого врага. Внезапно появившиеся светящиеся шары слишком поздно взяли людей под свое волшебное покровительство. Неожиданно где-то на уровне почвы сильный оглушительный гром сотряс землю. Змеистые молнии завершали сезон дождей. Вдруг необъяснимо задрожал ствол ближайшего дерева. Сверкнула ослепительная вспышка, но для людей гром загрохотал где-то вдали. Внезапный удар молнии последней грозы сезона дождей оказался смертельным. На мгновение Никанот обмерла и ничком упала на землю. Молния убила несчастную женщину. Фанта-зист и Лориан бросились к упавшему телу. В луже крови в ногах внезапно сраженной молнией Никанот лежал маленький бурый комочек. Выкидыш. Женщина и плод были мертвы.

Светящиеся шары увели за собой ворчащий гром, но их никто не замечал. Над телом молодой жены, шедшей на запад с ношей под сердцем, муж опустился на колени. Над синюшным комочком, который оказался мертвым сыном, Фантазист тихо причитал: «Если бы я знал, что она беременна, я увел бы ее в ближайшее оседлое племя. Мы могли бы вернуться в Язочу и начать все сначала». Причитания переходили в молитвы за душу неродившегося дитя. Перебирая в руках изуродованные крохотные конечности мертвого тельца, Фантазист не ощущал руки друга у себя на плече. Скользя пальцем по синюшной кожице, плачущий порвалон не замечал покачивавшегося рядом огненного шара. Дрожащими пальцами касался он гладкой кожицы мертвого ребенка.

Гроза закончилась.

В сырой могиле порвалон закопал крошечного зародыша. Долго он рыл землю у корней огромного дерева. Орудуя ножом, оставленным Рило, он выкопал яму глубиной по колено и опустил в нее Никанот с обугленной головой. Сверху на тело матери положили ребенка в тростниковой обертке. Лориан заплакал, увидев на небе последнюю радугу прошедшего сезона дождей.

— Это не радуга, это душа моего погибшего сына, — бормотал порвалон, заворачивая крохотное синее тельце в развернутый свиток.

У засыпанной могилы никто не услышал последних отголосков миновавшей грозы.

Неожиданно Фантазист вскочил на ноги и закричал в темное небо.

— Почему? За что? Почему моего первого ребенка? Ондрон, есть ли ты там? Будь ты проклят1 Я хотел, ждал ребенка, а ты его отнял. Почему? В чем я провинился? Почему у меня?

Он грудью упал на свежевырытую могилу, и тело сотрясалось от рыданий.

После гибели ребенка, которому было не суждено родиться, Фантазист решил идти на юг вместе с лорсами, не успевшими далеко отойти из-за грозы. Лорсы стояли неподалеку, укрывшись от грозы в ближней роще.

— Не пойду я с тобой дальше. Одни несчастья ты мне приносишь, — молвил Фантазист Лориану.

— Прощай, пророк.

На западе углисто догорал кусок закатного кеба, а на небосводе продолжала светиться радуга.

— Прощай, порвалон.

На прощание шаман лорсов сказал Лориану:

— Мы продолжаем верить в тебя, пророк. Твоя религия завоюет мир, если ты найдешь в ней место для культа мужской дружбы и многоженства. Ну а если не последуешь совету Фантазиста, нашего нового вождя, ждет тебя одиночество жующих мудрецов.

Когда радуга растаяла, под прояснившимся небом Лориан оказался в полном одиночестве.

ЛЮБОВЬ К МАСКАМ

Древнейшие на планете дубовые леса обещали страннику много новых встреч и приключений.

Большой Лес приходился на самый большой из географических поясов Перуники, заполняя все это обширное пространство, но растительность была далеко не однородной. Хвойные леса, к которым Лориан успел привыкнуть за сезон дождей, сменились лиственными. На смену мрачным ельникам и сосновым борам пришли светлые дубравы. У Лориана полегчало на душе.

Лориан долго шел под сенью величественных дубов, порою обходя гигантские пни, пока не остановился перед огромной котловиной, заполненной темной водой, откуда торчали верхушки затопленных деревьев. Перебраться через котловину можно было только по ветвям, с дерева на дерево. Лориан напряг зрение, но не видел другого берега. Он разулся, связал плетеные тапочки обрывком веревки и повесил обувь на шею. Теперь босые ноги могли помочь рукам. Ему ли отступать перед трудностями? Он ли не лазил на вершину Огромного Оплота?

Поставил ногу на первую попавшуюся ветку. От тяжести атлетически сложенного мужчины дерево заходило ходуном. Нет, на первый взгляд переправа представлялась проще. Он понял, что ему придется нелегко. Ветки деревьев были очень скользкие, и вдобавок они то пружинили, то обламывались, то вырывались из рук, как живые. Вскарабкался на одно дерево, перебрался на другое, опасно балансируя над черной водой. Весь день он перелезал с дерева на дерево и, не добравшись до земли, решил заночевать в дупле. Он и раньше заглядывал в дупла, но сейчас ему попалось особенно большое. «Все лучше, чем на голой земле», — подумал пророк, развешивая на кривых ветвях одежду для просушки.

Дупло — идеальное место для человека, который хочет спрятаться от непогоды или провести ночь без приключений. Дуплина оказалась просторной и на удивление глубокой. Здесь было сухо и темно. Лориан лег, подложив под голову мешок с вещами, и мгновенно уснул, но сознание его оставалось во власти привычных мыслей. Шаман с северного берега Миссии, Кричащий Колдун из подземелья, врачеватель веков, Кошун и увешанный изображениями драконов шаман лорсов — все они больше думали об интересах племени и занимались поиском лечебных трав, а не считали звезд на ночном небе. Почему он не пошел по их пути? Почему не согласился стать советником при вожде какого-либо племени? Почему, появившись на свет от родителей, крайне далеких от ясновидения и придумывания новых слов, он стал пророком? Лориан тревожно ворочался с боку на бок.

Он поднялся до рассвета. Прежде чем потянуться к высохшей одежде, огляделся и тотчас замер, пораженный жутким зрелищем. Под ногами валялись кости какого-то животного… Да нет, не животного! Лориан различил в полумраке человеческий череп. Засунув палец в пустую глазницу, он подумал: «Череп образован из трех расплющенных позвонков. Череп — это продолжение хребта». Он давно жалел, что совсем не знает внутреннее строение своего тела. Боли в животе, мучившие его после бегства из Кодовы, наводили на размышления о собственном невежестве. Но как можно узнать строение человека и действие внутренних органов?

С черепом в руках пророк сел на край дупла, свесил ноги и задумался. «Кем был погибший в лесу человек? Почему его череп оказался внутри огромного дерева? Погиб, спасаясь от загонщиков Великой Охоты? Или неизвестное племя, убив чужака, прячет по дуплам его, кости? Кто знает, сколько одиноких путников беспечно входило в тень этих мирных деревьев, чтобы найти здесь внезапную смерть?» Тем не менее Лориану нравились дубравы. Правда, солнечным лучам здесь с трудом удавалось пробиваться сквозь густую глянцевую листву, но у подножия деревьев было светлее, чем в сосновых борах.

Размышляя над загадкой человеческого черепа, Лориан выбрался из дупла. Еще полдня ушло, чтобы добраться до другого берега котловины. Завершив переправу, он спрыгнул на землю. Оставляя глубокие следы, быстро наполнявшиеся черной водой, он отошел подальше от котловины и огляделся.

Оказывается, рядом с ним в воздухе висел огненный шар. И еще один, и еще! Вечерело, и не составляло труда обнаружить свет, исходящий от них и не имеющий ничего общего с лучами закатного солнца. Забыв о черепе, пророк двигался вслед за шарами, ставшими его путеводными дневными звездами в путешествии по дубровнику. Сквозь листву деревьев и густой кустарник брезжило сияние этих неожиданных проводников, спустившихся с неба. Каждый шарик пульсировал и вращался вокруг оси. Чем ближе подходил к ним Лориан, тем быстрее принимались они вращаться.

В сознании пророка родилась мысль: «Огненные ко-мены украшают небо Перуники, подсказывают человечеству, погрязшему в невежестве, путь к единому созидающему Богу». Ему вдруг взгрустнулось. Сегодня, когда пришло наконец понимание природы огненных шариков, рядом с ним нет Фантазиста. Как жаль! Уж он-то смог бы по достоинству оценить его открытие. Воспоминания о бедах, постигших многоженца, заставили Лориана опуститься на колени и произнести вслух молитву деторождения и чадолюбия.

Светящийся шарик зашипел у него за спиной. Он обернулся. Шарик подпрыгивал вверх и вниз, словно был привязан на веревочке. Искры рассыпались по листве.

«Не делай этого», — попросил Лориан.

Шарик еще раз подпрыгнул вверх, потом опустился и медленно полетел над котловиной. Потом замер и упал в черную воду. Черная вода вмиг вспыхнула! Лориана обдало жаром. «Я сутки шел над горючей водой», — догадался пророк.

Он бросился прочь от огня, мгновенно охватившего мертвые деревья. Огонь, однако, не распространялся за пределы котловины. То ли ветер подул в другую сторону,' то ли по другой, неизвестной пророку причине. Хотя слышен был треск сотен и сотен деревьев, пожираемых жадным пламенем, но инстинкт подсказывал пророку, что опасности для человека нет.

Лориан выбрал дуб подальше от котловины и долго отдыхал на его толстых, раскинутых ветвях.

Спустя какое-то время он услышал отдаленный неясный шум. Взобрался по стволу повыше и увидел прямо перед собой представителей незнакомого племени. На круглой поляне эти странные существа прыгали в диком танце, издавая разнообразные звуки. Лориан разглядел, что люди были облачены в одежды из серого лона, вывернутые наизнанку и таким образом напоминающие звериные шкуры. Взявшись за руки, все они дружно подпрыгивали. Тела раскачивались в такт хлопкам ладоней. Удары палкой по стволу дерева определяли ритм движений танцующих.

Темп танца возрастал. Вскоре танцоры замерли и повалились на прелую листву. Один из них сбросил с плеч звериное облачение, и Лориан увидел восторженное, вымазанное грязью лицо. Мужчина в деревянной обуви, выкрашенной в красный цвет, расхаживал по спинам и животам танцоров, лежавших на земле. Что бы это значило?

После небольшой паузы танцоры повторили утомительный танец, подгоняемые криками молодого человека в шаманских узолках на одеянии с большими дырами. Равнодушный к музыке (будь то музыка мураявров или песнопения хоболов), Лориан не мог не отдать должное мастерству лесных танцоров. Танцующие изображали животных, которые ни Лориану, ни его друзьям не были известны. Даже постороннему зрителю было понятно, что звериный этот танец исполняется в соответствии с определенными традициями, которых танцоры строго придерживаются. Женщин на поляне не было.

Вдоволь наглядевшись на пляски человеко-зверей, Лориан сосредоточил внимание на молодой девушке, чей тонкий силуэт заприметил на самом краю поляны. Девушка с высокой грудью и голыми красивыми ногами наблюдала за действиями мужчин явно не из простого 1 любопытства. Она либо нарушала племенной запрет, либо должна была стать участницей обряда. На ней была коротенькая юбочка. За спиной она что-то прятала.

Лориан попытался подобраться поближе. Ему это удалось. Незамеченный танцующими, ловко перебираясь по веткам, он сменил положение, но — вот ведь досада! — потерял из виду девушку. Ему захотелось спуститься и узнать, куда ведет тропа на противоположной стороне поляны. Не по ней ли ушла девушка? Тут на тропе появился кто-то в звериной шкуре. Лориан не сразу догадался, кто именно. Лишь заметив круглые колени и голые женские ноги, он сообразил, что это та самая незнакомка. Теперь на ней был балахон из серого лона с изображением какого-то чудовища.

Лориан выдал себя хрустом ветки.

— Кто здесь? — спросила девушка.

Лориан притих. Незнакомка подняла голову и сняла маску. Многое повидал Лориан с тех пор, как ушел из родного племени, и не без оснований полагал, что его уже трудно чем-нибудь удивить. Во всяком случае, женщин он видел самых разных. Например, у челов женам полагалось ходить с бритой головой… Но то, что он увидел сейчас, превзошло самые смелые его ожидания. У девушки были зеленые волосы и длинные-длинные черные ресницы. И она была необыкновенно красива.

— Помогите! — крикнула девушка.

«Что это? Почему она кричит? Разве я чем-то ей угрожаю?» — подумал пророк.

— Все сюда! — громко крикнула молодая представительница хозяев Большого Леса. — Здесь чужой!

Танцоры мигом обступили дерево, на ветке которого, прижимаясь животом, лежал Лориан. Понимая, что попал в глупое положение, Лориан спрыгнул на землю. Представители сильной половины племени молча смотрели на гостя, причастившегося к тайнам лесного ритуала. Пророк вытянул вперед руки, показывая, что в них нет оружия и что пришел он сюда без мыслей о насилии. Мужчины в узолках не было среди обступивших пророка.

— Меня зовут Лориан. Через Большой Лес я иду к Трехморью. Я пророк и несу народам весть о божестве по имени Ондрон.

Мужчины слушали чужака, не издавая ни звука и не перег лядываясь.

— Я не видел вас. Я спал на дереве. Это очень красивая девушка, — сказал Лориан, мотнув головой в сторону длинноногой красотки.

Услышав, что он спал, танцоры расслабились. «Для них важно, чтобы чужаки не подсматривали обрядовые действия», — подумал Лориан, когда молчаливые люди повели его по тропе, уходившей в заросли. Ему было стыдно, что он солгал. «При первой возможности сознаюсь во лжи», — решил Лориан.

Шагая в деревню лесных людей, пророк громко проповедовал:

— Огненные комены призывают лесное племя к грамоте. Светящиеся знаки сопровождают пророка, несущего народам весть о Боге-созидателе. Познайте комены, и узнаете Бога, освежающего нашу планету своим созидат тельным дыханием.

После пережитых несчастий и неудач в Кодове было приятно говорить, нанизывая тезисы на острие проповеди.

За стеной из молодых дубков открылась лесная деревня. Жилье танцоров оказалось более опрятным, чем землянки пьющих полян. Отсутствие запахов кодовы и табачного дыма успокаивало. Перед входом в землянку вождя лежала груда высохших пней, обмотанных шаманскими узолками.

Вождя звали Белохвост, жилище его располагалось под корнями большого дуба. Более надежной кровли трудно было сыскать для многочисленной семьи вождя. От рассвета до заката его жены и дети смотрели на мир через переплетения обнаженных корней, полого спускавшихся в черный грунт.

Не вставая, вождь встретил пророка.

— Садись, коли пришел.

Лориану пришлось присесть на корточки, следуя традиции племени танцующих человеко-зверей. По первой фразе предстоящего разговора он понял, что молодому вождю сообщили о происшествии, прервавшем обряд.

— С чем пожаловал?

— Вождь, мое имя тебе известно. Я несу людям лорибуку и веру в единого Бога Вселенной.

— Мастер всеведения или ясновидения?

— Нет, просто человек, задумавшийся о Боге.

Не снимая с плеч звериные шкуры, вернее, куски материи с изображениями зверей, мужчины благоговейно смотрели на вождя.

— Ты кто?

— Пророк.

— Пророк или умный провидец?

— Пророк предвещает будущее не человеку, а племенам и всему человечеству.

— Вещий дух тебе помогает? — спросил вождь.

— Нет. Я человек, который делает будущее словами. Слово в свитке, письменное слово подсказано нам Ондроном.

— Как ты поступал, когда тебя просили доказать, что ты пророк? Предугадывал, предчувствовал или ловил подсказку со стороны?

— Нет. Просто смотрел на человека или племя и говорил, что их ждет.

— Что ждет наше племя?

— Великое будущее, если поверите в Ондрона и освоите лорибуку.

— А если не поверим?

— Затеряетесь среди малых племен Большого Леса. — Лориан помолчал, набрался духу и выпалил: — Я хочу признаться в обмане.

Вождь покачал головой.

— Ты едва ступил на земли племени древлян, ты впервые беседуешь с вождем Белохвостом, когда ты мог успеть нас обмануть?

— Я сказал, что я не видел ваших танцев. Я солгал.

— Пророки не лгут, — укоризненно произнес предводитель племени.

— Я знаю.

— Зачем ты это сделал?

— Я думал не о себе.

— Испугался, что мои люди набросятся на тебя, и ты не успеешь произнести имя любимого бога?

— Я смог бы постоять за себя, но не хотел ссоры. Можно забыть об увиденном, но трудно вырвать из памяти пролитую кровь.

Лицо вождя озарилось доброй улыбкой.

— Не знаю, кто ты такой, но в твоих речах много мудрости. Подождем одного человека и продолжим наш разговор.

Он отдал команду жестом мускулистой руки.

Раздвинув руками детей, резвившихся у входа в землянку, один из мужчин отправился искать шамана. Дети играли черепками, швыряя обломки разбитой посуды в соседа.

— У нас в племени есть предрекатель.

— Дело пророка делать будущее, а не пугать юношей тем, что после сезона дождей у них вырастет борода.

— Не боишься состязания?

— Нет.

Вождь приветствовал появление мужчины в шаманском одеянии. Сидя на корточках, они немного пошептались. После краткого совета предводителей танцующего племени Лориана ожидало испытание вопросами. У нового собеседника кожа лица напоминала кору мертвого дерева. Маленькое лицо не соответствовало величине головы. Широкий нос, усеянный черными точками угрей, шумно втягивал воздух. Шаман обратился к Лориану с первым вопросом:

— Можешь ли ты по форме облака объяснить болезнь вождя племени?

— Нет.

— Умеешь ли по разбросу палочек между тремя дубами предсказать пол ребенка, который будет рожден через пять сезонов дождей?

— Нет.

— Наделен ли ты даром вылечивать заикание через рассказы о прошлом больного?

— Нет.

— И мой последний вопрос. Бывает ли тебе видение перед тем, как земля начинается трястись?

— Нет.

— Ага.

Вождь посмотрел на шамана, тот молвил:

— К нашему племени прибился самозванец. Все видят, что он ничего не может. От себя добавлю, что никакой он не пророк, ведь все знают, что Лориан — это я.

Вождь переводил требовательный взгляд с прорицателя в зверином обличье на Лориана.

— Почему не думаешь о защите? Почему молчишь?

— Не люблю пустословить, — ответил Лориан.

— Догадался, зачем я устроил вам состязание?

— Пророк не отгадчик, — возразил Лориан. А про себя подумал: «Человек, называющий себя прорицателем, пришёл со стороны. Оказывается, на Ойкумене есть племя глупее мураявров».

— Покажи обманщику, как надо предвещать будущее, — обратился вождь к шаману.

Не могу прорицать вне прорицалища, — закапризничал тот.

— Что такое прорицалище? — спросил Лориан.

— Особое место для предсказаний. У нас принято проводить гадания на определенном месте, — объяснил вождь.

Лориану было внове слышать, что для пророчества требуется специальное место, но он чувствовал, что имеет дело с тайным пособником Китовласа.

Человек в шаманских узолках решил перехватить инициативу в разговоре. Безвласый огромный череп Лориана притягивал взор лжеца.

— Ты считаешь себя Пророком? Я помогу тебе им стать. Тебя убьют, и я буду предсказывать будущее по форме твоего черепа, хи-хи.

— Может, погадаем на кулаках? — предложил Лориан.

— Не понял.

Подойдя к наглецу вплотную, Лориан молвил:

— Плут, угадай-ка свое будущее по костяшкам моих кулаков.

Тот отступил, по-женски взвизгнув:

— Меня зовут Лориан! И ты можешь не пугать меня смертью! Изобретатель лорибуки не побоится кулаков приблудного обманщика!

Лориан остолбенел, затаив дыхание от мелькнувшей догадки. Затем он шагнул и вполсилы ударил лжепрорицателя. От слабого толчка в грудь горе-двойник отлетел к дальнему пню и, повалившись в листву, жалобно заохал.

Кто-то из мужчин крикнул:

— Пророкоубийца!

Размазывая кровь по крохотному личику, лжепророк жалобно охал. «У меня украли имя. Что я испытываю?» — спросил себя Лориан, осматриваясь.

— Вор! — крикнул кто-то у него за спиной.

Лесной народ, поверив лжецу, обвинял его, Лориана, в краже имени и пророческого звания! Лориан поднял руки к небу.

— Одумайтесь!

Не поднимаясь с земли, лже-Лориан тоненько подвывал.

— Драться ты мастер, но таким ударом меня бы ты не свалил, — заметил вождь.

Неожиданно подали голос старухи:

— Если они оба имеют имя Лориан, пусть живут в нашем племени, пока не откроют заклятия дереволета.

Вождь притворно расстроился:

— Видишь, как складываются наши дела. Пока мой прорицатель не поправится после твоего удара, придется тебе побыть с нами. Выбора нет. Мужчина ты сильный, вырваться из наших рук тебе будет нетрудно. Но я и шаман накладываем на тебя заклятие. Пока не придумаешь для нашего племени чего-нибудь выдающегося и полезного, из дубравы не выйдешь.

Молодой вождь вытащил из складок звериной одежды веревочку со множеством мелких узелков.

«Тайное знание. На чем еще может основываться верховенство безбородого юноши над большим племенем?»

Мужчины и старухи разошлись по делам, когда Лориан предложил вождю:

— Отпустишь, если открою заклятие борсокеров? Белохвост был непреклонен:

— Докажи, что ты Лориан. Придумай вещь, в которой нуждается наше племя.

Лориан смирился.

— Привяжете к дереву?

— Ты гость и свободен в передвижениях, но если попробуешь без спросу выйти за пределы дубовых лесов, тебя заморит головная боль. Можешь проверить силу моего заклятия.

Лориан поглядел в умные и суровые глаза вождя. «Тебе не нужен шаман. Ты самодостаточен как вождь и маг-самоучка, а этот шут тебя просто развлекает. Кто знает, не умеешь ли ты читать чужие мысли?» — подумал Лориан, поднимаясь с корточек на ноги.

Впервые Лориан оказался в столь нелепом положении. У него украли имя и пророческие комены. Вороватого и лживого человека лесное племя приняло за пророка. Самозванец заставил сотни людей поверить в то, что он принес им истинную лорибуку, о которой так много говорили племена Восточной Ойкумены. Он убедил их, что лорибука есть не что иное, как навык по человеческому черепу определять характер и предсказывать скорую смерть по размеру лба.

Как и прочие мудрецы племени, вождь был тоже знатоком черепов, хотя отказывался от звания прорицателя. Он умел бронзовыми иглами и сверлами проникать в черепную коробку и излечивать больных от опухоли мозга. Лориан догадывался, что в основе интереса вождя к врачеванию лежит наивная надежда сделать мозг соплеменников невосприимчивым к влиянию Китов ласа. «Нет, сверлением черепа тебе не одолеть врага рода человеческого», — подумал пророк.

Прошло несколько дней. Лориан узнал племя древлян поближе. Пока юноши водили хоровод, Лориан неустанно обходил стариков и слушал предания лесного народа. К историям о женщинах, забеременевших от проточной воды, камня, дождя или ветра, которые он слышал в степи и под Оплотом, прибавилась легенда о зачатии от разумного дерева. Лориан был поражен правдоподобием деталей о рождении ребенка из ствола дерева, девять месяцев пролежавшего на речном мелководье. Помогали ему в общении со сказителями две красивые девушки, тотчас убегавшие от него, когда он оставался с ними наедине.

Ночные танцы скрашивали будни лесного племени. Предатель и вор лишается права участвовать в совместных плясках. Не изгнание из племени, а лишение права участвовать в общих плясках было самым строгим наказанием для провинившегося. Если изгнаннику порой разрешалось уходить из племени с одеждой танцора, это считалось послаблением. Лесное население гордилось количеством и красочностью костюмов зверей. Живущие в лесу люди по-своему объясняли исчезновение животных.

Согласно их взглядам, где-то на небе жил Хозяин Живых Зверей. Любимое божество древляне называли вторым именем — Небесным Волком, Глотающим Утренние Звезды. Когда-то животные жили рядом с людьми на Перу-нике, и всем хватало места. Провинившись, люди разъярили Хозяина. Рассерженный Хозяин забрал к себе на небо всех животных, обрекая человечество на томительное одиночество. Лориан впервые встречался с фольклорной трактовкой, опиравшейся на человека провинившегося. Интересовавшая его проблема переносилась на небо. Что бы означало понятие «небо»? Дубровный род древлянского племени издавна поклонялось волку. В первую ночь серый хищник пришел к Лориану во сне и протяжно завывал над телом женщины, не успевшей стать счастливой матерью. Свирепый хищник имел бурую шкуру, белый хвост и огромные клыки, обнажавшиеся при продолжительном вое.

Насаждавший культ серого хищника вождь исполнил данное слово. При любых стараниях отойти от дубравы, скрывавшей землянки древлян, пророка начинала мучить головная боль. В первый день Лориан дошел до пропасти, когда заболела голова. Обрыв обещал избавление от головной боли и затянувшихся странствий по Большому Лесу. В своем новом положении Лориан не был столь непримирим к поступку Аню лоты.

После третьей попытки уйти на запад он стал думать о том, как исполнить волю вождя по имени волка с белым хвостом. Лориану было непонятно, как глупым самозванством можно было одурачить лесное племя. Он подумал о себе в третьем лице, и первой пришла ему в голову мысль о надежных друзьях как спутниках Первого Пророка. Но где-то они сейчас? Надежда Белохвоста на то, гость племени совершит броское чудо и тем докажет свое первородство, претила Лориану.

Однажды в начале солнечного дня пророк сидел под тенистыми ветвями старого дуба, когда мимо проходили поющие и танцующие мальчишки. Лориан попытался было заговорить с сорванцами. Те испугались и бросились наутек. Прежде чем убегать, самый высокий мальчик бросил пленнику под ноги деревянную пластинку, в которой для баловства прежде проделал три отверстия. Лориан поднял дощечку из груды желудей.

Новое изобретение пророка было простым, как мазок грязью по лицу человека.

Он придумал маску! Остаток дня пророк провел за работой: топором вырезал из дубовой коры пластины разных форм и величин. К вечеру им была сделана маска, пока далекая от совершенства, но уже на следующий день у него получилось гораздо лучше. Из палочек, покрашенных белой краской, Лориан сделал волчьи клыки. Время от времени он прикладывал личину к лицу и ощупывал руками. Девушки, давно за ним подглядывавшие, однажды так испугались, что младшая упала в обморок, и старшей пришлось долго отпаивать подругу водой из ближайшего лесного родничка.

Лориан отнес первую маску главе древлян. Пророк не любил танцы и музыку, но специально для этого случая сочинил и исполнил танец раненого волка. Лориан не сомневался в том, что древлянам маска понравится. В маске волка человек был ближе к душе предка-покровителя, и танец древлян становился почти волшебным действом.

Смело примерив маску, вождь сказал:

— Красота волчьей линии восхищает меня. Я хочу, чтобы ты пожил в нашем племени и научил нас делать такие прекрасные вещи.

— Глупцы, вас соблазняют! Он скрывает от вас истинные цели, ради которых придумал маску! — завизжал лже-Лориан.

Его не слушали.

Отношение к Лориану изменилось на прямо противоположное. Послышались слова одобрения.

Молодежь забросила хороводы и принялась за изготовление масок.

Лориан за короткий срок завоевал всеобщее уважение. Он увлекся новой работой. Придумывать и делать маски было столь же интересно, как плести обувь для быстробегов, обтесывать камни для Ишомского моста или строить свиткохранилище.

Он не забывал и о самозванце. Мысль о двойнике уязвляла душу. Кто скрывается под видом человека, столь известного на Ойкумене, и зачем он выдает себя за Первого Пророка?

Сначала он сделал семь волчьих масок, и вождь сказал ему: «Ты свободен и можешь уходить. Я снял с тебя заклятие». Лориан сработал шестнадцать масок с личинами волшебных существ. «Это странно. Я усматриваю в твоих действиях тайный умысел, — предупредил его вождь. — Почему ты не уходишь?» Пророк повторил круглую маску в нескольких копиях. «Не считаешь ли ты, что твои маски нужно исполнять в особом танце?» — спросил вождь. Лориан кивнул. «Завтра покажешь нам свой танец», — потребовал вождь.

Посмотрев на танцы Лориана, вождь спросил: «Если твоя вера ничего общего не имеет с гаданием по черепам, то что такое лорибука? Объясни». Лориан рассказал о своем желании обучить древлян письменности. Лориан сделал двадцать три маски, в каждой из которых зашифровал определенную комену. Он полагал, что если древлянам понравятся маски, они обязательно заинтересуются и смыслом рисунка. Однако он ошибся. Когда Лориан, разложив маски на поляне, созвал племя, чтобы разъяснить древлянам значение лорибуки, они остались равнодушны к словам, образованным деревянными коменами. Они огорчились, что занято место для танцев. Лориан отступил перед равнодушием лесного племени к красоте и мудрости письменности.

Вождь смеялся над наивным энтузиазмом пришельца. «Ты не хитер, но умен. Мы не будем уничтожать маски, из которых можно составлять слова без звуков. Мы используем их в танце. Танец в масках красивее. Но не жди от моих людей понимания. Впрочем, расскажи мне про комены». Требуя, чтобы умельцы племени перенимали у чужака навык изготовления масок, Белохвост говаривал: «Руби дерево по себе, лепи маску по лицу».

Разобравшись в коменах, вождь сказал:

— Я хочу иметь такую маску, которую ты наденешь в день свадьбы.

— Вождь, тебе я сделаю совершенно особую маску, — пообещал Лориан.

Он сделал маску, внутри которой особым образом была свернута веревка. Маска раскрывалась и выстреливала веревочной петлей.

Это изобретение укрепило авторитет Лориана среди стариков племени. Тайный межплеменной союз объединял шаманов и вождей всех лесных племен. Члены союза носили при себе определенную вещь из дерева, по которой и узнавали друг друга. По рекомендации Белохвоста старейшины уже готовы были принять Лориана в члены союза. Он спросил вождя, какую маску надеть для обряда посвящения. Вождь посоветовал выбрать изображение какого-нибудь животного и ни в коем случае не приходить в маске-комене. Лориан подумал и отказался вступать в союз.

В ответ на подарок Лориана Белохвост показал ему собственное изобретение. Короткий дротик вкладывался в пустотелую деревяшку, и при броске полет дротика увеличивался вдвое. Хитрое приспособление превращало короткое копье в самое дальнобойное оружие Ойкумены. ^Топор лорсов и полян пришелся бы впору Дергачу, а про древомет Белохвоста надо будет рассказать Напроли-ку», — подумал Лориан и осекся. Откуда у него уверенность в том, что он когда-либо встретится с друзьями? Сколько времени прошло с момента расставания с Нейло, и нет никакой надежды снова увидеть прозревшего художника.

Между тем самозванец так и норовил втянуть гостя в какую-нибудь склоку. За глаза он постоянно чернил Лориана, пытаясь восстановить свое влияние на Белохвоста. В конце концов вождю надоело.

— Какой из тебя шаман? Ты знахарь, и знай свое место.

— Пришел от Миссии чужак, и я стал не нужен?

— Проведи камлание, устрой ворожбу, изобрети что-нибудь новое.

— Разве забыл вождь мой последний припадок?

— Это когда ты упал на заранее приготовленную циновку? Долго будешь испытывать мое терпение? Твое место не с танцующими, ас больными.

— А если ты заболеешь, вождь?

— Дурак ты братец, дурак дураком, — подвел вождь размашистую черту под разговором.

Самозванец прикусил язык и растворился в тени большого дуба. Все чаще Белохвост беседовал с пророком.

— Есть ли середина у мира? Точка, в которой сосредоточены силы нашей планеты? — спрашивал Белохвост.

— Думаю, что искать середину мира следует в Трехморье или вблизи Огромного Оплота, — высказал Лориан предположение.

Белохвост ему возразил:

— Древо мировое — истинный центр мироздания. Слышал ли ты о дубах в Трехморье или под стенами Оплота?

— Нет, вблизи Оплота нет больших деревьев.

— Ты сам себе противоречишь. Земля — это корни древа, поверхность и горы — ствол, а ветви — это небо. Если огромное дерево связывает небо и землю, то известен ли кто-нибудь, проходивший по стволу? И где оно растет? Никто его не видел. Оно растет посреди Большого Леса.

Лориан спросил:

— Если мир — большое дерево, то куда подевались звери?

— По стволу древа жизни пастух прогнал животных к верхним ветвям. Твари живые там, на синих листьях, — сказал вождь, подняв руку к небу.

Пророк всегда готов был поддержать разговор о грядущем конце света:

— Гибель планет… Белохвост перебил его:

— То, что ты называешь Занавесом Вселенной, — это опавшая листва древа мирового.

— Кто еще верит в древо мировое?

— Многие племена. Только по-разному его называют.

— Как?

— Древо центра мироздания, древо плодородия, древо жизни, древо познания, древо подземной пещеры, солнечное древо, древо смерти, древо богов, древо Илобиса или шаманское древо.

— Достаточно, — взмолился Лориан.

— Мы давно ждем пророка с востока. Один раз ошиблись, впустив плясуна. Второй раз за пророка приняли больного человека, рожденного из ствола пустынного дерева.

— ?

— Мимо проходил безумец по имени Воляпут. Он оставил после себя крест и бредни о живом боге. Поразмыслив, я пришел к выводу, что крест — это упрощенное изображение дерева.

— Удивительно, что безумец не пропал в столь долгом странствии.

— Воляпуту понравился наш обычай привязывать провинившегося к раскидистым веткам дерева. Он сказал, что ему это пригодится, и ночью сбежал на запад.

— Ты не наложил на него заклятия головной болью? Белохвост посмотрел на Лориана.

— На людей с больной головой никакое заклятие не действует.

— Считаешь Воляпута безумцем?

— Разве можно серьезно относиться к человеку, который предлагал называть наши родные края Грибным Лесом? Он считал, что деревья — это большие грибы.

— Под стенами Огромного Оплота в руках у молодежи я видел шесты с тростниковыми птицами. Это, по-твоему, тоже древо мировое?

— Разве нет? — спросил вождь, сощурившись.

— Значит ли, что добро и зло растут на мировом древе из одного корня? А воинство Китовласа? Может, это одна из ветвей на древе мировом? — попробовал Лориан расширить тему разговора.

— Мы Китовласа не боимся. До нашей глуши чужаки редко добираются. Отсидимся. — Белохвост избегал разговоров о Китовласе. Помолчав, он спросил: — Можешь предсказать мое будущее?

Лориан мысленно перебирал комены. Когда узнал ответ, молвил:

— Быть тебе одиноким.

— Не понял. Лориан вздохнул:

— Вождь без племени. Быть тебе изгнанным из племени.

Белохвост, сидевший на корточках, свалился на землю от неожиданного известия.

— Ты серьезно?

— Вполне.

Белохвост потеребил узолки, зажатые в пальцах.

— Занят поисками Страны Живых Зверей? Почему бы тебе не поискать разумное растение?

Лориан не ответил. Почему-то ему не хотелось рассказывать вождю о своем разговоре с Деревом, осуществленном через тело спящей девушки. Вождь по-своему расценил его молчание.

— Меня учили быть благодарным. На твое предупреждение завтра отвечу предсказанием.

На следующий день вождь встретил гостя под тем же деревом.

Предсказание Белохвоста было кратким:

— Один из твоих старых друзей предаст тебя. Если хочешь, можешь присутствовать на вечерних танцах.

— Какой будет исполнен танец?

— Танец волков, выходящих на охоту.

Отходя от землянки вождя древлян, Лориан задумался. Кто из друзей и знакомых окажется предателем? Как это случится? Нейло и Напролик — два ровесника, раньше остальных встретили пророка. О ком из кикуровских пленников шла речь?

— Твоя маска, вождь, лучшая из всех масок Ойкумены, — залебезили подхалимы перед вождем, примеривающим подарок Лориана.

Пророка не было рядом с вождем, он искал сырье для осуществления новой задумки и обустраивал мастерскую под навесом у ствола старого дуба.

Успех Лориана имел, как и всякая маска, оборотную сторону. Изнанка признания обернулась угрозой для жизни. Вновь он увидел человека, которого подозревал в краже первой маски. Вечером к нему в мастерскую под навесом пришел высокий и широкоплечий мужчина. На пожилом крепыше была куртка с короткими рукавами. Очень Лориану не понравился незнакомец в черной маске с нарисованными на спине белыми черепами. Отрывисто и зло говорил тот, кто пришел к нему в мастерскую в маске Илобиса:

— Против моей воли тебя едва не приняли в наш лесной союз. Но знай, что ты будешь моим вечным врагом.

Кряжистый мужчина ввязался бы в противоборство с пророком, вздумай пришелец сказать вызывающее слово. Незнакомец в берестяной маске поиграл крепкими мышцами рук:

— Когда-нибудь ты пожалеешь, что нашел в лесу наше племя. Ты втерся в доверие к моим соплеменникам, а я тебе не верю. Только я помню, что ты подсматривал за нашими плясками, не будучи посвященным.

Прежде чем уйти, незнакомец показал вздутые кровеносные сосуды на руках. Пророк снисходительно посмотрел на руки незнакомца: «Мои веревки под кожей будут побольше». При ироничном отношении к словам черных черепов он не склонен был преуменьшать степень грозившей ему опасности. После ухода любителя угроз подумал: «Попросишь сделать тебе маску, сделаю из степного торогона». Побаивавшиеся степного простора и сторонившиеся любой пустоши древляне торогон не любили. О торогоне говорили: «Стоит дерево ханское, платье шаманское, ветви илобисовы, сучья китовласовы».

Крепыш жил в землянках мужчин, что рубили сухие деревья на нужды племени. Танцоры презирали немногочисленных рубщиков леса. Было непонятно, когда и почему мужчины с топорами утратили первенствующее положение. Но и для них Лориан изготовил несколько замысловатых масок. Грубым мужчинам с руками, исполосованными шрамами от заноз, понравились подаренные маски.

Вскоре Лориан раздарил древлянам лучшие маски. Себе оставил всего три комены в форме личины. Приверженность к трем хвойным деревьям Язочи в тени дубрав Большого Леса обернулась увлечением тремя масками. В работе над масками, содержащими форму и идею согласных, Лориан сблизился с резчиком по дереву, у которого, несмотря на молодость, поседели волосы на руках. Встретились они случайно у поваленного дерева. Толстокорый ствол обещал много возни. Оба примерялись, как можно было использовать бурелом. Про пень древляне говорили «голымя», и сразу представлялся голый человек, застигнутый в лесу зарывающимся в землю.

— На Перунике нет такого дерева, чтобы человеку не пригодилось, — сказал мужчина, и Лориан почувствовал к нему симпатию.

Лориан мозолистой ладонью стенолаза похлопал по дереву, выражая к нему нешуточный интерес.

— Недавно здесь был, по поляне ходил, а теперь, смотри, густой лес вытянулся, — продолжал незнакомец.

Почти одновременно мужчины увидели третьего любителя утренних прогулок по лесу. Под стеной из деревьев в густом кустарнике прятался мальчишка.

— Я знаю, ты в дупляке отсыпался, — сказал из кустов вихрастый мальчик.

— А ты на такую высоту залезешь? Не забоишься? Мальчик отрицательно помотал головой и принялся взахлеб рассказывать:

— Хочешь, расскажу страшную историю? Идет человек по лесу, вдруг видит большое дерево, а из дупловины дым валит. С чего бы это? Человек бросился бежать, а дым за ним поструился.

— Забавный мальчишка. Похожих на тебя я не видел в деревне и в степи не встречал, — признался Лориан.

Довольный тем, что пересказал любимую историю, мальчишка убежал.

По искореженным рукам Лориан определил в новом знакомом потомственного резчика по дереву. Сперва резчики делают дупла, а потом туда предсказатель забрасывал черепа. Глядя мальчику вслед, юноша к месту вспомнил пословицу:

— И с одного дерева лист на лист не накладывается, а двух одинаковых людей не бывает.

Стукнул по лежащему стволу. Прислушался. Потом протянул раскрытую ладонь для мужского рукопожатия.

— Меня зовут Старолит. Покажи, как ты делаешь маски.

Лориан посмотрел на лохмы, торчащие у парня на затылке. Не менее впечатляющими были космы, растущие под мышками. Из волос, выросших на ушах, в следующий сезон дождей можно было бы заплетать косички.

— Ты такой волосатый. Зачем тебе маска?

— Волосы счастья не приносят. Маска поможет мне завоевать сердце одной девушки.

— Пойдем. Поможешь донести?

Они взвалили дерево на плечи и понесли в деревню.

Белое солнце сверкало сквозь листву невысоких деревьев. На узких ветках лежали опавшие листья, беспричинно срываясь в полет. От легкого дуновения ветерка в душе просыпалось желание увидеть Трехморье. Зеленые листья щекотали впалые щеки могучего путника, когда он огибал дерево с обугленным стволом. Неизвестный мастер неумело сделал две разноцветные маски с изображением дракона и волка, а женщина привязала их к стволу. Кто-то, пришедший позже, пытался поджечь двуличный столб, ставший посланием Хозяину Леса. У Лориана мелькнула догадка, что простенькие накладные рожи есть дело рук нового знакомого. Дерево с двумя масками по разные стороны ствола вызвало приступ злобы у того, кто пришел к нему после влюбленных. Или он ревновал? «Фантазист ошибался. В Большом Лесу есть деревянные раскрашенные идолы».

У нового знакомого Лориан спросил:

— Не боишься с чужаком по лесу ходить?

— Я шаманов боюсь. Но у нас их нет в племени.

— А я не шаман?

— Ты не шаман.

— Почему?

Старолит лицом в грязь не ударил.

— Шаман не может путешествовать по чужим землям. Во время камлания он шагает по всему древу мира. От корней до кроны добирается за одно камлание или ночь сна. Известны ли тебе шаманские путешествия, когда тело остается у соплеменников, а душа облетает весь мир?

Та маска, которую Лориан подарил Старолиту, отличалась от прочих. Двойная маска — шедевр Лориана. Когда раскрывалась одна, внешняя маска, створки расходились, и открывалась потайная маска. Меньшая по размерам, она была изящнее в отделке. Внешняя маска поражала огромным вытянутым носом. Меньшая маска имела раскрытый рот, в который можно было показать свой язык. Так маску Лориан сращивал с человеческим лицом. Внешняя и внутренняя маски изображали разных животных. Мысль о двойной природе человека заложил Лориан в этой маске. Внешнее выражение лица зачастую не соответствует сути человеческого характера. Иногда человек оказывался волком. Белохвост говорил о себе: «Я волкодав». Чаще тот, кто хотел, чтобы в нем признавали потомка волка, был не более чем сыном обезьяны.

УЛЫБКА ЗА МАСКОЙ

У древлян мужчины и женщины жили порознь. «Куда дерево наклонилось, туда девица и повалилась», — отозвался Старолит, прознав о том, что одна девушка убегает из женской деревни и подглядывает за мастерами масок. Поговорки сыпались из Старолита как сухие листья из дупла. Когда Лориан до крови поранил руку при выкорчевывании старого пня, древлянин сказал: «Первый клин всегда с кровью… Я хотел сказать, у пня зубы острее волчьих». Пророку всегда нравились острословы и придумщики новых словечек.

Однажды Лориан и Старолит ушли далеко от деревни. Лориан шагал с заготовкой под мышкой, а Старолит нес короб с инструментами на голове. Они много и увлеченно работали, пока не услышали треск валежника за спиной. Из кустов вышли две девушки, одна — рыжая, другая — с зелеными волосами. У обеих были очень большие глаза.

«Сестры?» — подумал Лориан. Зеленоволосая девушка смотрела зло и непримиримо, Лориан узнал ее, это была та самая девушка, которая когда-то, увидев его, закричала: «Здесь чужой!» У рыженькой выражение лица было более приветливое.

— Ты срубил дерево? Ты плохой, — сказала зеленоволосая.

— Дерево погибло от удара молнии. Оно было мертвым. Я освободил место для зеленой поросли. На освободившемся месте будут новые ростки.

— Красивый, умный, но плохой, — повторила девушка и скрылась в кустах.

«Однако», — подумал Лориан.

Лориан поискал глазами рыженькую. Ее нигде не было.

— Где ты?

— Я здесь.

— Иди сюда скорее.

— Я на дереве. Поднимайся ко мне наверх. Лориан рассмеялся:

— Лучше ты спускайся и скажи, что тебя интересует.

— Ты не залезешь на дерево?

— Нет, я старый. Как зовут твою сестру?

— У нее имя красивее моего.

— Мне не скажешь?

— Скажу. Она красивее меня и зовут ее Дволичка.

— А у тебя есть имя?

— Юнго. Некрасивое имя, правда? Не люблю имен, в которых есть грубые звуки «энгэ», орт» или «эска». Мне нравится твое имя. Наверное, у чужаков самые красивые имена.

— Я помогу тебе, Юнго, лови веревку.

— Не надо. Я скоро буду внизу.

Она сноровисто спускалась вниз. Старолит хмыкнул, собрал инструменты и удалился.

Лориан и Юнго остались вдвоем в дубраве. Его маска лежала у нее на коленях. Чтобы понять настроение молоденькой девушки, не нужно быть чтецом человеческих душ.

— Ты знаешь, парни нашли тела чужаков, сгоревших в черной воде, через которую ты к нам пришел. У того, кто был в шаманских побрякушках, одна нога была короче другой.

«Кошун, — подумал Лориан. — Шар поджигал лес в котловине для того, чтобы уничтожить погоню».

— Мне нравятся твои маски, — сказала девушка.

В руках она держала одежду из лона, вымоченную в дубовом отваре.

— Чья эта шкура? — спросил Лориан.

— Ничья. Она общая. Ее никто не носит, потому что она старая и нестрашная, — объяснила девушка.

— Я спрашиваю, кого изображает твой костюм? Щеки Юнго стали пунцовыми.

— Это шкура старой и мудрой волчицы по имени Масио.

— Так звали твою бабушку?

Девушка кивнула головкой. Она не сводила глаз с маски в руках Лориана. Женщины не имели права участвовать в волчьих танцах, выть на луну и носить на спине «волчьи» шкуры. Обычно девушкам не снились волки, но Юнго была исключением, поэтому волчья маска ей явно нравилась.

— Чьей будет эта новая маска?

— Она твоя, — ответил Лориан.

— Моя? Такая красивая? — Девушка была приятно поражена.

— Завтра я ее закончу. Ты знаешь, что каждая из масок означает звук и букву? Твоя маска будет коменой «хоронить».

— Ты недавно потерял близкого человека?

— И не одного. Последняя буря сезона дождей отняла у меня друга, его жен и ребенка.

Она водрузила ему на голову венок из узорчатых листьев.

Он надел маску, она закрыла нос и густую вьющуюся бороду. Сквозь отверстия для глаз видел, как на девичьем лице заиграла озорная улыбка. Лориан снял маску и, не спрашивая разрешения, поцеловал девушку. Ей понравился его поцелуй. Она придвинулась к нему, поправляя венок, примятый новосделанной маской.

— Благодарю тебя за подарок.

Он передал ей маску. Смущаясь и краснея, она поспешила ее надеть.

— Ты бы мог полюбить девушку в маске? — спросила юная древлянка.

Он опрокинул ее на толстый слой опавших листьев. Аккуратно развязал узел веревки, обхватывающей тонкую талию на коротком платье. Затем снял с нее юбочку.

Лориан впервые любил женщину в маске! Горячие девичьи колени плотно охватили его бедра, маска не помешала губам любовников слиться в долгом поцелуе…

На следующий день Лориан поднялся до рассвета и отправился к Старолиту. Подражая вождю, свою холостяцкую землянку резчик по дереву выкопал перед пнем в узолках. Лориан вызвал Старолита из душной землянки, спросил: «Не сердишься, что я целовал девушку из твоего племени?» — «Кору на горку, не будет от замужней сестры толку», — ответил древлянин, по обыкновению замысловато.

Затем Лориан принялся за изготовление маски для влюбленных. За короткий срок он сделал маску для двоих.

— Это наша с тобою маска, — объяснил он девушке, прибежавшей спозаранку.

Они вдвоем надели огромную маску. Сделана она была так, что большая тяжесть ложилась на мужские плечи, а за движение и ориентацию отвечала женщина.

— Тебе нравится?

— О такой маске незамужняя женщина может только мечтать.

Лориан заметил, что девушка чем-то расстроена.

— Что с тобой?

Юнго вдруг разрыдалась:

— Я люблю тебя, но отец против нас с тобой. Я вынуждена покориться отцовской воле.

Лориан не был готов к новому повороту в их отношениях.

— Я хочу родить от тебя сына. Ты снился ночью. В маске.

— Юнго, я же не волк.

— Я знаю.

Лориан вспомнил трагедию Фантазиста. Неужели и пророкам не дано простого семейного счастья? А может, Юнго будет счастлива со Старолитом? Она с уважением говорила о соплеменнике: «Он у нас умелец. Может полетушку топором выстрогать». Полетушкой называлась деревянная птица, которую запускали с верхних веток высокого дерева. «Полетушка» не имела ничего общего с тряпичными птицами веков, но, несомненно, символизировала все ту же извечную тягу человека к полетам.

— Никто не знает, где растет дерево любви, — тихо промолвила молодая древлянка, повзрослевшая за одни сутки.

Старолит, пришедший вскоре после ухода Юнго, спросил:

— Какое принял решение?

— Мне не хочется уходить с хорошего места, — сознался пророк. — К тому же я еще не нашел дереволет, о котором у твоего народа так много легенд.

— Как можно отыскать среди мириад деревьев Большого Леса одно-единственное?

Однажды Лориан искал торогон на влажной поляне, и вдруг из чащи вышла красавица с пышной копной зеленых волос и голыми плечами.

— Кудесник, скажи, ты любишь мою сестру?

— Я пророк. Я даю людям то, что станет для них завтрашним днем.

— Чаровник, ты несешь нашему племени смерть и разрушение.

Локоны цвета болотной ряски взметнулись, и красотка нырнула в глубь кустарниковых зарослей.

Между тем самозванец неоднократно пытался покале чить Лориана. В местах, где Лориан встречался с девуш кой Юнго, он расставил капканы, надеясь поймать ненавистного соперника на месте «преступления» или, по крайней мере, повредить ему руку или ногу. Однако Лориан всегда чувствовал, когда ему грозит опасность, и ни разу не попался в капкан.

Прилюдно же хитрец улыбался Лориану и говорил елейным голосом:

— Красивые маски ты делаешь, очень красивые. Удачу принесут они нашему племени, удачу.

От Старолита Лориан узнал, — что племена древлян разделились два поколения назад. В одном было принято спиливать деревья, это племя жило в деревне под названием Древолюбск. В племени танцующих дерево признавалось неприкосновенным. Танцоры издевательски называли жителей Древолюбска «дровосеками» и полагали, что хороводами можно задобрить лесных богов.

А вот жители Древолюбска своих юношей считали взрослыми мужчинами лишь тогда, когда те могли срубить многолетний дуб. В пристрастии танцоров к подделкам звериных шкур проявлялась их тоска по животным. Лес пуст без зверей. Подробнее о разделении древлян поведал вождь. Когда-то дальний родственник Белохвоста увел кучку людей к новому становищу. Так возникло племя дровосеков. Дровосеки и древляне, встречаясь в дубравах, оскорбляли друг друга, поднимали на смех чужих богов и насмехались над образом жизни родственного племени.

По разумению Белохвоста, дело могло закончиться религиозной войной. «Не правят ли у дровосеков старухи?» — спрашивал Лориан. «Дровосеки — странное племя», — убеждал его вождь. «Меня уже ничем не удивишь», — думал пророк. Он видел десятки разных племен, и ему казалось, что новые встречи не таят для него неожиданностей. Время показало, что и пророки могут заблуждаться.

С каждым днем Белохвост становился все мрачнее.

— Тяжело быть вождем?

— Скучно. Хочется тайного знания.

— Зачем?

— Не верю я в то, что наш мир единственный. Посуди сам, в дубравах деревьев много. Больше, чем у меня волос на голове… а у тебя в бороде. Не может наш мир быть единственным под Занавесом Вселенной, — сказал Белохвост, и это были его последние слова, что слышал Лориан.

Незадолго до исчезновения вождя Лориан шел по лесной тропинке и увидел пестрые шаманские узолки на дереве, волнуемые утренним ветерком. «Вот дерево, о котором молчал вождь». Кто же обвязал широкий ствол веревочкой с шаманскими узолками? Не сам ли Белохвост, занятый поиском заклятия, поднимающего предметы в воздух?

Неподалеку человек в деревянной маске и волчьей шкуре сидел под кустом. Маску он, несомненно, сделал сам. Человек резким жестом запретил Лориану подходить к дереву. На следующий день он шел той же самой тропинкой, но не увидел ни человека в маске, ни дерева. Что самое удивительное, не было никаких следов, которые обычно остаются при корчевании. Обойдя окрестности, Лориан так и не нашел вывороченный ствол. Но ведь он же не был близоруким, как хобол Лимата, чтобы просмотреть такое огромное дерево! Три племени не смогли бы вытащить из земли этот многолетний дуб, не смогли бы сжечь его, закопать или хотя бы забросать ветками так, чтобы не осталось совершенно никаких следов их деятельности.

«Неужели легенды о летающих деревьях — правда?» Лориану не хватало воображения представить, как Белохвост превращается в дерево, а дерево силою волшебства поднимается в небо. Тем не менее вождь исчез.

Его семья тайком покинула племя, оставив обжитое логово самозванцу, который открыто торжествовал. Пророк был уверен, что Белохвост жив и их пути обязательно пересекутся. Без вождя люди совсем потеряли голову. Они сожгли маски и пустились в бесконечную вымученную пляску. По наущению самозванца после танцев разгоряченные люди пили человеческую кровь, протыкая острой щепкой друг другу вены на шее или у локтя. Лориан держался подальше от площадки для танцев первые дни.

«Несчастье ты принес в нашу деревню», — сказала ему одна из местных старух.

Двадцать три жителя безымянной деревни, ставшие владельцами масочных комен, отказались от веры в Хозяина Леса и не принимали участия в волчьих танцах. Они ушли в соседнюю деревню, и Лориан считал, что месяцы работы не пропали даром. Комены свое еще скажут. Уход двадцати трех крепких мужчин послужил причиной обострения отношений между Лорианом и самозванцем. При вожде самозванец не решался нападать на пророка и высказывался о нем нелицеприятно лишь в кругу своих приспешников. Теперь он заговорил во весь голос.

— Наши дочери и жены называют тебя «маскодел». И правильно. Никакой ты не пророк.

Их окружили любопытствующие древляне. Самозванец ехидничал:

— Что же ты молчишь? В лесу думается хуже, чем в степи? Не любишь, когда вокруг деревья?

— Я люблю жизнь. Дерево несет человеку жизнь, как и вода.

— Тебя видели с топором в лесу. Тебе, наверное, нравится рубить деревья?

— Кто губит деревья без причины, того я признаю сторонником разрушения. Кто разрушает, тот враг Ондрона.

— А может, топор нужен для охоты на какого-нибудь зверя?

Пророку надоело сотрясать воздух в бессмысленном споре, и он презрительно отвернулся.

Потерпев поражение в словесном противоборстве, самозванец в ярости заскрежетал/зубами.

Желая озлобить толпу, кто-то из его приспешников закричал:

— Сколько народу ты погубил, шатаясь по Ойкумене? Ступай проповедовать в те земли, где волки не живут!

Самозванец швырнул Лориану под ноги какой-то предмет. Лориан присмотрелся. Это была маска из дубовой коры, сделанная явно женскими руками, о чем свидетельствовали многочисленные пучки лона, привешенные по всей ее окружности. Кто сделал эту маску? Юнго? Или ее зеленоглазая сестрица?

— Зачем ты научил женщин делать накладные рожи? Чего ждать от тебя завтра? А если…

Лориан прервал самозванца:

— Если у тебя нет рук, они есть у женщин. Самозванец завопил:

— Уходи! Или мы накажем тебя! Нам не нравится форма твоего черепа!

Пророк пребывал в замешательстве.

— Китовлас привел в ваше племя этого человека, — указал Лориан на самозванца. — Прогоните его и научитесь верить в будущее!

Давно из племени ушли люди, которые сейчас могли бы поддержать Лориана, а толпа была равнодушна к исходу борьбы за власть над умами. Да и не было у собравшихся, как видно, ума!

Лориан понял, что пора ему двигаться дальше на запад. Но какую же маску взять в дорогу? Жаль, не с кем было посоветоваться. Поразмыслив, он решил, что изготовит и возьмет с собой в дальнюю дорогу комену, обещающую счастливый конец долгого пути.

За деревней его поджидала группа молодых приверженцев самозванца. Парни были настроены воинственно. Им не терпелось пересчитать чужаку ребра. Лориан плотнее укрепил на лице новую маску. Руки у него были свободны. Если нужно будет драться, он научит древлян хорошим ударам поддых и пинками под зад.

Противник приблизился, окружая пророка…

Неожиданно деревянные створки маски разошлись, и перед оцепеневшими людьми стоял человек с волчьей головой. Самозатворяющаяся маска была творческой находкой пророка. Мозг древлянина был не готов воспринять техническую новинку. Завороженные мистическими превращениями маски, танцоры попадали на колени и завыли. Затем, вскочив на ноги, они бросились наутек, прочь от кошмара из ночных снов. Люди отступили перед человеком, превращавшимся в волка.

Вступивший на тропинку самоуправства, двойник требовал самосуда над пришельцем. Вдвоем с неизвестным, закрывшим лицо одеждой, прорекатель подступил к Лориану на расстояние в пять-шесть шагов. Черепослов умел определять по размерам головы и лба характер человека и мыслительные способности, по ушам угадывал привязанности и привычки с поразительной точностью.

— Зачем Белохвост пустил в деревню чужака? Беременный мужчина рассердит Хозяина Леса!

Услышав эти слова, Лориан пожалел, что перестал носить косынку, закрывавшую череп и уши.

— Сдерни с него маску! — потребовал самозванец. Неожиданно за спиной у Лориана встал пожилой мужчина в куртке с короткими рукавами.

— Чихом гнилого дерева не свалишь, — сказал, он, сняв с плеча тяжеленный топор.

Заносчивым древлянам сразу расхотелось драться.

— Эх ты, дупло, — из дальних кустов сказали древляне глупому человеку.

— С дуплом в голове, точно, — вторили остальные, прячась за соседними дубами.

С мыслью о скорых танцах и прочих развлечениях одураченное племя отступило от пророка. После того как толпа рассосалась, крепыш и Лориан остались вдвоем.

— Я собрался уходить из вашей деревни. Белохвост снял с меня проклятие.

Человек с топором молчал.

— Я целовал Юнго, — сказал Лориан.

— Я знаю.

— Если бы она попросила меня остаться…

— Пророк, не лукавь, ты бы не остался.

— Твоя правда.

Человек с топором посмотрел в глаза Лориану:

— Прошу как мужчину, задержись в деревне дровосеков.

— Если родится ребенок, дай мне знать, — ответил Лориан. — Я задержусь в Древолюбске.

— До встречи, мастер масок. Моя дочь будет тебя вспоминать.

Так Лориан узнал, что тем самым ночным незнакомцем, который угрожающе поигрывал крепкими мышцами рук, был отец молодой женщины, часто нарушавшей племенные запреты.

Он намерен был упрямо продвигаться на запад, не останавливаясь до самой деревни. Неожиданно пророк остановился. Резкий приступ боли заставил его согнуться пополам. Острая боль в животе скрючила мужчину. Он присел на корточки, шумно подышал и попробовал пойти. Лориан упорно шагал, корчась от раздирающей боли в животе и пояснице.

Он не отступал перед Китовласом. Неужели сдастся перед капризом уставшего тела?

Лориан далеко отошел от безымянной деревни, когда услышал девичий плач. «Юнго?» — подумал пророк.

Плачущая девушка стояла среди лиственных деревьев. Нескольких слов, произнесенных сквозь всхлипы и рыдания, было вполне достаточно для понимания опасности подступающего момента. Неудачно подражая дерзостной Юнго, Дволичка совершила серьезный проступок. Когда по доброй воле Юнго рассталась с пророком, Дволичка подумала, что отныне пророк принадлежит только ей. Девушка с зелеными волосами полюбила чаровника, пришедшего с берегов Миссии. Она пошла следом за пророком и навела на него погоню. Коварный черепослов и его доглядчики не спускали глаз с сестер, уличенных в общении с чужаком. Обманутым людям, трусовато отступившим перед топором крепыша, не терпелось забыться в танце. Древляне устроили пляски с питьем человеческой крови. Весть о том, что пророк похитил из женской деревни красивую девушку, возбудила мужчин. Погоня была неизбежной…

«Кудесник, твоя жизнь важнее моей. Бежим». Скорым шагом Лориан последовал за красавицей. Услышав шум погони, Лориан и Дволичка ускорили шаги. Среди деревьев, среди которых едва приметно вилась тропинка, Лориан выронил складную маску. Ноющая боль под сердцем продолжала корежить сильное тело. С полузакрытыми глазами и тесно сдвинутыми зубами, мужчина шагал следом за девушкой. Они убегали от преследователей, измазавших кровью человеческой жертвы ожесточившиеся лица.

Деревья закончились, когда убегавшие оказались у глубокого русла пересохшей реки. Пророк готов был вступить в драку, но присутствие девушки связывало ему руки. Рези под сердцем превращали тело опытного бойца в дупло, набитое опилками. Ощущая личную вину за все, что случилось с влюбленной в него девушкой, Лориан необъяснимо легко поддался порыву девичьего отчаяния. Пророк и девушка подбежали к краю пропасти. Лориан не удерживал Дволичку потому, что у него не было сил на сопротивление. Он бежал, согнувшись в поясе и слезящимися глазами выискивая в трапе ножевидный камень. Ноющая боль под сердцем не проходила. На краткое мгновение ему показалось, что девушка знает особую тропку, ведущую вниз. Ее желание спрятаться в котловине как в большой яме он воспринял как естественный порыв.

Лориан умел падать. Ему не страшно было скатиться на дно глубокой ямы по откосу. Но они замерли над пропастью. Яма была огромной, словно исполинский землекоп освободил место для Огромного Оплота. Они замерли на краю пропасти, и Лориан за быстролетный миг потерял мужскую силу. Зеленые волосы напомнили мужчине о подростковом ужасе, пережитом в Сумрачных болотах. Застила глаза память о тех случаях, когда Лориан был близок к смерти. Единственное, что он сейчас видел, — это длинный ствол мертвой сосны, вдалеке торчавший из ямы. Они стояли на вершине косогора, и не было никакой надежды достичь дна котловины вперед преследователей. Прошептав заклятие, девушка прыгнула вниз. Сделав шаг в пустоту, она резко потянула за собой пророка.

Еще до того, как они оказались в воздухе над бездонной пропастью, лицо девушки потемнело. За неуловимый миг нежная кожа с редкими мягкими волосками превратилась в жесткую дубовую кору. В полете девушка мгновенно превратилась в дерево. Удерживаемый за руку, широко раскрытыми глазами глядя вниз, пророк не видел, как преображается девичье тело. Кожей пальцев он чувствовал, что держится он за сук дерева, срубленного и брошенного в бездну. На короткий миг сердце пророка наполнилось уверенностью, что волшебство поможет им обоим перелететь через яму. В затянувшемся полете гибкие ветви обхватили Лориана, и он продолжал приближаться ко дну пропасти. Дерево отделяло его тело от острых камней высохшего русла реки. В полете дерево дрожало зеленой листвой.

Лориан не успел увидеть, куда он падает на ветвях огромного дерева. На раскинутых ветках, как на крыльях, пророк приближался к берегу далекой реки. В затянувшемся парении над землей, задерживая падающих, воздух уберегал Лориана от смертельной встречи с землей. Они падали на землю короткие мгновения, за которые тело девушки совершенно скрылось за корой огромного ствола Большого Леса. Лориан запутался в густых ветвях. Быстрое падение сменилось плавным парением. В замедленном передвижении по воздуху Лориан видел, как сбоку пролетел мужчина с раскрытым ртом и выпученными белесыми глазами. В полете он дрыгал ногами и делал руками нелепые движения. Видимо, теряя голову от. того, что враг уходит и не доведется попробовать вкуса его крови, самозванец в пылу погони бросился следом за чужаком.

— Лечу! — прокричал двойник Лориана, прежде чем скрылся под сплошной листвой.

Волшебное превращение девушки в дерево с раскидистыми ветками и густой кроной спасло ему жизнь. Он не смог бы сказать, как долго он пребывал в состоянии полета. Лориан отворачивал голову от засвистевшего в ушах ветра, затормошившего и разлохматившего бороду. За краткие мгновения полета пророк успел охватить округу ясновидением. За полетом наблюдали с разных точек ландшафта, и сознание пророка ощутило не один ужас толпы, замершей у края пропасти, но и странную фразу, отчетливо прозвучавшую вдали. Далеко от края пропасти по котловине шли два древолюбчанина. Отец и сын из соседней деревни стояли, задрав головы. «Смотри, как высоко летают деревья», — сказал отец юному сыну. Полетевший над пропастью пророк вызвал чувство страха у оставшихся на обрыве. Спешно стирая кровь с лица, многие мужчины пожалели, что не отправились следом за двадцатью тремя резчиками по дереву. Канал восприятия закрылся, когда полет на дно котловины завершился мягкой посадкой в илистую почву.

Достигнув земли, дерево заскрипело сучьями и зашуршало, словно застонало. Гулкий удар тяжелого ствола сотряс местность и отозвался у Лориана в запястьях. Он не разбился, так как упал на ветви дерева. Значительно смягчили удар ветви или последнее слово странного заклятия. Держась руками, за сучья над головой, Лориан упал на согнутые ноги. Повалился на левый бок, перекувырнулся и быстро поднялся во весь рост. Камней сверху он не боялся. Мертвые корни торчали из западного склона обрыва, с которого Лориан и совершил полет на ветвях молодого дуба. Лориан не знал о том, что произошло со зрителями трагического происшествия, но было ясно, что спуск вниз людям, в танцевальном угаре превращающимся в зверей, явно не под силу.

Как с живом человеком, общался он со спасительным деревом. «Некрасивое у тебя имя. Кто его тебе придумал? Тебе бы подошло лесное имя… Зеленоволоска. Нравится?» — спрашивал Лориан, и единственным ответом было ему гулкое эхо, отлетавшее от спасительного дерева, дальней стены леса и обрывистого склона.

После полета на дно котловины чудом выжившему Лориану оставалось необъяснимым, как хрупкая невысокая девушка за краткий миг прыжка в бездну смогла превратиться в огромное дерево. Верхний слой дубовой коры, загрубелый от непогоды сезона дождей, осыпался под мужскими пальцами. От сотрясающего удара ныло все тело, но только сейчас увидел, что загнал большую занозу под длинный ноготь на правой руке. Тонкой струйкой бежала кровь по ответвлениям корня.

Печаль и горесть легли на сердце пророка тяжелой маской страдания. Дерево больше не роняло кровь на грязную жижицу пересохшего речного дна. Колдовские превращения не прекратились с падением на землю. Пока Лориан отдавался чувствам, дубовый ствол превратился в кривоствольную корягу. Мужчина склонился над закомлистым куском древесины, твердой как камень. Куда подевались листва и ветки, полные жизненных соков? У него в ногах жесткий корявый обрубок дерева, когда-то смытого в реку и потерявшего ветки, ствол и кору за годы пребывания на речном дне. Корковатое полено было похоже на сотни суковатых пней, пугающих в темноте странников, выбравших русло реки в качестве удобной дороги.

Лориан вырыл яму и опустил в нее обломившийся корешок волшебного дерева, на котором засохла человеческая кровь. Поверх корявого ствола кровь, недавно неведомым образом капавшая из корня, образовала черную корку. Обратного превращения мужчина не дождался. Второе чудо не состоялось. До следующего утра посидел рядом со спасительницей, ожидая чуда. Углубление, образованное руслом высохшей реки, тянулось далеко на север, где две стены зеленого леса смыкались кронами. Заночевал возле дерева, все корни которого закопал в речной ил. В последний раз он полил корни водой, принесенной в ладошках. Когда почувствовал, что корешок приживется и ему не будут грозить никакие опасности, пошел дальше…

Лориану не хотелось думать о том, что всякий человек, прочитавший заклятие летающего дерева, навсегда обречен превратиться в бездушную корягу. А что случилось с молодым предводителем древлян? Было ли дерево над логовом волкодава летающим? Пророк обошел мертвое тело самозванца. Двойник лежал рядом с жухлыми листьями Дерева с разбитой головой, наполовину присыпанной землистым песком. «Не быть тебе вождем, несчастный лгун». Лориан помочился на тело врага и зашагал на запад.

Полета на дереве он не забудет, хотя и не возьмется описывать превращение человеческого существа в дерево. Найдутся ли в языке нужные и емкие слова? В одном Лориан был уверен: «Старый дуб моими потомками будет почитаться как священное дерево». Грустный пророк зашагал в Страну Живых Зверей. Не испытывая сомнений в том, что дойдет до цели, обозначенной мудрым отцом, он не мог понять, почему именно Дерево наделяет его нечеловеческими страданиями? За согбенной в печали спиной, оставив пустое русло мертвой реки, он вошел в светлую дубраву. Под стволами красивых дубов, бывших вчера безмолвными свидетелями волшебного полета, опытный глаз отмечал следы присутствия нового племени.

Тени от ветвистых дубов заплетали под ногами пророка длинную косичку тропинки нового странствия.

Спустя две ночи дровосеки из соседней деревни повстречали исхудавшего, заметно сутулившегося пророка, шедшего с пустыми руками на запад.

 

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

ТЕАТРАЛЬНАЯ ДЕРЕВНЯ

ва дровосека привели Лориана под стены Древолюбска.

Ведомый молчаливыми родичами древлян, на закате Лориан подошел к незнакомой деревне. В деревню его не пускали, а он и не рвался. Второго испытания, сходного с принятием в речевики, он бы не выдержал. Представители племени оставались незнакомцами, не проявлявшими любопытства к прошлому и настоящему бродяги Большого Леса. Не попавший в деревню, скрытую высоким деревянным забором, Лориан принялся бродить по рабочим делянкам дровосеков. Из-за деревянной стены раздавались женские голоса и детский плач. Недавно молодой мужчина стремился расширить познания о народах, заселявших Перунику, и узнать об укладе жизни в малых и больших племенах. Сегодня он искал покоя.

Наблюдая за жителями Древолюбска, Лориан отметил несоответствие между названием деревни и главной чертой характера дровосеков. Деревья они не любили. Ложились спать с топорами в обнимку. Отцу и сыну, которых Лориан встретил в русле мертвой реки, доставляло невыразимое удовольствие разрушать монолитность леса. «Нам никто не запретит лес рубить», — заявил сын, и отец его поддержал. Позже Лориан увидел, что эта черта характера присуща всем мужчинам племени.

Лориан поселился на делянке, которую рубили всем племенем. С утра мужчины ожесточенно брались за работу, в обед пили воду. Лориану разрешили помогать перетаскивать бревна. В работе он забывал о пережитом. Постепенно отношения с дровосеками наладились. Железное орудие для рубки деревьев имело узкое лезвие с длинным обухом. Кузнец приравнивался к шаману. Дровосеки умели так закалить железо, что лезвие звенело от простого щелчка. Работу каждого кузнеца можно было узнать по форме проуха. Характер работника выражался в длине и форме топорища. На глаза Лориану попадались деревянные рукоятки, от земли доходящие владельцу едва ли не до пояса. У каждого дровосека было несколько топоров. Самым любимым был лесосечный. Удары им наносились наотмашь от правого плеча при слегка наклоненном туловище.

Новые знакомые позволяли Лориану рассматривать и трогать их орудия труда. Лориан спрашивал:

— Чужака в деревню не пускаете, а общаться не страшно? Про Китовласа не слыхали?

Однолеток Лориана сказал:

— Сдается мне, что ты похож на нас. Помотался по материку, живешь без женщины, обменял все на драгоценные перстни. Впрочем, мужик ты работящий.

Дровосек постарше выразился поговоркой:

— Пень топорищу первый дружище.

Лориан наблюдал за разудалыми действиями лесорубов, но смысла в них не находил. Деревья рубили для того, чтобы очистить просеку. Лориан был далек от осуждения. Давно ли он оторвался от веков и челов, упрямо пытавшихся достроить Огромный Оплот?

— С вождем поговорить не хочешь?

— Нет.

— Перстни у тебя странные. Позвать шамана?

— Не нужно. Мне нечего ему сказать.

— Что можем для тебя сделать?

— Если будет меня искать человек из племени древлян, скажите, что я его жду.

— Чем собираешься у нас заниматься? — спросили его.

— Дайте самый тяжелый топор.

— Попробуй. Топор одевает и обувает, коли человек в дереве толк понимает.

Ближе к заходу солнца потянулись к жилищам. Мощные деревянные стены ограждали поселок от лесного мира. За островерхими кольями, глубоко врытыми в землю, жители деревни чувствовали себя надежно защищенными. Подходы к Древолюбску были замаскированы, тропинки перегорожены буреломом, вдали от жилья на полянах расставлены самоловы для чужака. Дровосеки ушли, оставив Лориана на поляне, заваленной обушками и горелыми топорищами. В сезон дождей древолюбчане ночевали за пределами деревни в бараках. Из спиленных стволов строили навесы и времянки. Они совсем не интересовались соседними племенами и лишь со слов Лориана получили представление об обрядах древлян. Старик Пантом развлекал мужчин плясками и грубым кривляньем. Наблюдая за убогим развлечением дровосеков, Лориан подумал, что плоские шутки и комические прыжки старика совсем не похожи на танцы человеко-зверей. У людей Белохвоста танец все же имел глубокий культовый смысл, а старше кривлялся просто от скуки. Подурачившись перед соплеменниками, он снова становился одним из мужчин, сделавших вырубку лесов целью жизни.

Лориан научился держать топор в руках. По ночам от тяжелых перстней, утяжелявших обе руки, у пророка ныли пальцы. Спать не хотелось. Со дня гибели зелено-волосой древлянки он мучился бессонницей. Пытаясь придумать себе занятие в ночное время, Лориан бродил по лесу неподалеку от землянки. Сидеть сиднем было не в его характере.

Повсюду ему встречались только груды срубленных стволов. Древолюбчане беспощадно вырубали лес. Но однажды он заприметил странное облачко над землей, словно кто-то поспешно залил костер водою. Солнца уже не было видно, но его алые лучи подсвечивали клубы пара, выбивавшиеся из-под земли. Подошел ближе и увидел, что из земли бьет горячий ключ. Лориан, сначала сам не понимая зачем, принялся стаскивать стволы с обрубленными сучьями к горячему источнику. Восстанавливая по памяти этапы возведения хранилища свитков, он замыслил нечто похожее. Он решил накрыть горячий ключ деревянным навесом. К утру большая часть работы была выполнена.

Дровосеки нашли его обтесывавшим брус.

— Я взял без спросу топор. На его место положил узолки. Они по всей Ойкумене обмениваются. Хозяин топора может поступить с узолками, как захочет. Я не шаман.

Дровосеки дружно почесали в затылках.

— Можешь взять по топорищу в обе руки, нам все равно. Только объясни, что ты делаешь.

— Помыться хочу. Запылился я в долгих странствиях.

— Ну-ну, — сказали, дивясь чудачеству пришельца. У Лориана появилась привычка: прежде чем взяться за топорище, он снимал рубаху, забрасывал ее за спину и затягивал рукава в узел на животе. Женщины здесь не ходили, а для мальчишек зрелище было препотешное. Голый до пояса молодец молча работает топором, борода по ветру треплется, лысина под солнцем сверкает. Новым знакомым протягивает без объяснений диковинные деревянные амулеты.

Нигде среди племен Ойкумены Лориан не встречал поговорок и пословиц, столь крепко привязанных к предметному миру. Каков топорец, таков и заторец. Сделай топорок, будешь торопок. Без топора в руках, как у жены в гостях. Щепки летят, коли топоры гудят. Топор муж скому телу голова.

С детских лет Лориан любил воду. Он родился и рос возле великой реки, и поэтому в пути всегда пользовался любой возможностью искупаться. Но за годы, прожитые в дороге на запад, ему так и не встретилось племя, которое стремилось бы поддерживать чистоту тела. Да и он сам-то изобрел баню не для того, чтобы отмыть с себя грязь и пыль Ойкумены, но с желанием создать обряд очищения.

Для сухого тепла Лориан выложил печь. Избу, в которой люди будут не только мыться, но и париться, он закончил до сезона дождей. Печь заинтересовала дровосеков. В каменном очаге они видели союзника. Огонь нес погибель дереву. Дровосеки оказались переимчивым племенем. Вблизи баньки, ставшей жильем для Лориана, под крышей временного легкого строения появились чадящие и коптящие сооружения с расползающимися стенками. Его по-прежнему не пускали за высокую ограду из острых кольев, но робкая надежда вдохновляла Лориана: не возьмут ли дровосеки за основу своих домов форму каменного свиткохранилища? А потом, может быть, удастся возбудить у них интерес к письменности…

Молва о баньке, срубленной чужаком у горячего ручья, достигла окружения предводителя племени.

После загадочного исчезновения Белохвоста и позорной гибели самозванца племя древлян было на грани распада. Случайная встреча со жрецами деревянных богов, жившими в глубоком лесу, изменила жизнь племени. Древляне приняли новую веру. Они стали поклоняться деревянным идолам с разноцветными каменными глазами. Ведомые жрецами, они поднялись из глубоких землянок и подошли под стены Древолюбска. Переговоры старейшин обоих племен проходили неподалеку от горячего ключа. Закончились они тем, что два племени слились в межплеменной союз. Древлянам разрешалось жить и строиться за пределами стены, но раскрашенных идолов люди-звери могли устанавливать только за деревенской оградой. Вождем дровосеков был также наложен запрет устраивать пляски возле стены. Прослышав о том, что неподалеку от деревни живет странный человек, пришедший от древлян, но не древлянин, пожилой седовласый вождь пожаловал в гости к Лориану в сопровождении дружины и челяди.

Затопив печь щепками, подобранными после работы дровосеков, Лориан отхлестал голого вождя березовым веником.

— Как же ты баню придумал?

— Душа охолодела. Надо было согреться. Увидел топор, дай, думаю, сделаю сруб над горячим ключом.

— Молодец, хвалю. Из ямки да в баньку. Лориан подлил воды на каменку, и вождя обдало живительным паром.

— Печали развеялись в твоей баньке, чужак. Поначалу было страшновато. Не затеял ли ты все это, чтобы выгнать из себя какую-то потаенную хворь?

Вождь был умен. Его проницательности можно было позавидовать.

— Ты о чем-то печалишься, вождь?

— Дочь огорчает. Долго где-то по лесу шлялась, теперь ходит с утра до вечер хмурая, будто первая туча сезона дождей.

Глотнув холодной воды, от которой сводило скулы, вождь без спешки осмотрел каменную печь.

— Старики говорили, что мы сюда попали с холодной планеты. Наступят холода, изобретение твое понадобится каждой семье. — Заворачиваясь в хламиду из лона, вождь поделился заботой: — Есть беда от кодовы. У нас не варят, но лес слухом полнится. Как людей уберечь? Чем?

Когда вождь ушел, Лориан вычистил печь и вынес золу. Потом снова затопил баньку.

Лориану передали слова вождя: «Пророк, с топором до Трехморья дойдешь», и объяснили их смысл: «Пользуйся любой вещью. Надоест — шагай дальше, не спрашивая разрешения».

Растянувшись на полке, Лориан размышлял о своей жизни. С момента расставания с Тениханом он сделал много больших и малых открытий. Совместно с учителями, друзьями и единомышленниками неоднократно придумывал новые способы решения старых задач. Начинал и завершал разные работы. Он никогда не скрывал своих замыслов и задумок на будущее. Может, поэтому большая часть вещей, им придуманных, обрела независимое существование? Иго образовал межплеменной союз, пусть и во имя зла, но идея объединения племени все же получила развитие. Фаддий усовершенствовал лорибуку. Ишомский мост достроен Верноруком. Костяные комены придуманы Фантазистом. Образ Бога Ондрона Нейло понес по морским волнам в самые отдаленные уголки планеты. Свиткохранилище возводили речевики. Двадцать три древлянина унесли маски в Трехморье. Вспомнят ли люди когда-нибудь о том, что Лориан был причастен к созданию и лорибуки, и новой религии, и рукотворных чудес света?

Опуская ковшик попеременно то в чан с горячей водой, то в бочку с холодной, охаживая бока душистым веником, Лориан взвешивал все «за» и «против» продолжения путешествия на запад. Он задумчиво смотрел на пламя в очаге. Не припас ли Илобис для него на пути к Трехморью новые беды? Следует ли избегать общения с подозрительными людьми? Эти вопросы стали занимать Лориана после знакомства с вертлявым стариком Пантомом и его внуком, Пантомом-младшим. «Вот уж кому маски не нужны. На лице у них одно, говорят другое, а о чем думают — поди узнай», — подумал Лориан, в первый раз поговорив с ними. Выяснилось, что Пантом был из мураявров.

Древолюбск был основан два поколения назад на месте сгоревшей деревни. Прежнее сгоревшее поселение считали своим как дровосеки, так и мураяврьг. Пантому не было свойственно шаманское неистовство. В кривляньях и дурачествах он не забывался. Лориан догадывался, что ответ на вопрос, почему у дровосеков нет шаманов, нужно искать в прошлом. Когда по неизвестной причине слились два племени, мураявры заметно смягчили суровый нрав дровосеков. Мураявр Пантом осел в Большом Лесу и обзавелся большим потомством от нескольких жен. Сыновья и внуки Пантома сохраняли быструю сбивчивую речь и злоупотребление жестикуляцией, присущие мураяврам. Двадцать три древлянина прошли через Древолюбск, не останавливаясь, но переимчивый Пантом успел научиться у них делать маски. Впрочем, его попытки развеселить пришельца берестяными харями закончились неудачей, потому что еще в дубраве перед обрывом Лориан потерял интерес к маске.

В беседе с вождем Лориан рассказал о мечте Фанта-зиста стать основателем города в Трехморье. На следующий день словечки «город» и «городские стены» разошлись по Древолюбску. Деревню, в которой бок о бок собирались жить люди разных племен, стали называть «городом».

После визита вождя Лориан задумался о том, как можно сделать комены понятными для племени дровосеков. Маской может послужить человеческое тело. Размер личины, форма глазниц и рта — все это должно иметь какой-то смысл, нести информацию. Если закрепить значение каждой комены за определенным жестом, человек превратится из танцовщика в текст. Мысль была проста, но требовала развития.

Лориан отыскал Пантома в окружении бесчисленных внуков. Объясняя свой замысел, старался, чтобы глаз собеседника фиксировал его слова вкупе с жестами. Поначалу показалось, что Пантом ничего не понял. Но затем, когда он без труда скопировал жесты чужака, дети рассмеялись. Лориан был немного огорчен. Почему Пантом запомнил и воспроизвел только те жесты, которые могли вызвать улыбку?

— А ты, как я погляжу, веселый человек, — радостно сказал Пантом.

Он был искренне рад визиту пришельца. Старику надоело передразнивать разные способы мужчин рубить дрова. Один словно кланялся земле, второй, наоборот, стоял выпрямившись, как горелая ель. Третий перед каждым новым ударом отрывисто визжал. Пантом давно задумал поставить в деревне балаган с деревянным помостом. Рабочих рук и леса хватало, но репертуар был недостаточен. Древолюбчане были народ серьезный, и при виде кривляющегося старика они мрачно сплевывали на землю, а потом и вовсе отворачивались от ухмыляющейся накладной рожи. Предложение Лориана устроить представление, имеющее какой-нибудь смысл, вызвало прилив сил у старика и его внуков. Пантом понял чужака с полуслова. Ему и самому приходило в голову нечто подобное. Пантом был уверен, что сможет танцем и жестом рассказывать целые истории. Честолюбивый старик сразу сообразил, какая слава ждет его, но делиться ею с чужаком не собирался. Он сделал вид, что не понял, о чем толкует ему Лориан, притворился дурачком, но едва Пророк ушел, Пантом направился в сторону Дре-волюбска.

Весь сезон дождей Лориан коротал дни в баньке, а совсем неподалеку дровосеки строили изобретенный им театр. В жизни Лориана уже были случаи, когда люди пользовались его изобретением, а он об этом даже не узнал. Вот и сейчас некому было сообщить ему о плагиате Пантома. Дело в том, что о Лориане как бы забыли. Убедившись в том, что чужак не опасен, племя дровосеков смирилось с его присутствием. Их, вполне устраивал еще один топор, вырубающий леса, и каменщик, выкладывающий печь, жадно пожиравшую дерево. Но кто он такой и чем занимается в свободное время, никого не интересовало.

Лориану были не очень симпатичны похоронные обряды древлян. Вот, например, древляне прятали голову умершего соплеменника в дуплах старых деревьев. На пограничных землях в дуплах было так много черепов, что они были видны прохожему, тогда как дровосеки засыпали покойников черной землей на дальних полянах. Лориан продолжал считать, что сожжение — лучший способ расставания с покойником.

— Ты когда-нибудь видел мертвые тела с ожогами? — спрашивал Лориан у могильщика.

От этого старика в лохмотьях всегда плохо пахло. Вместе с семьей он жил на окраине деревни, но первым позаимствовал идею бани и пригласил Лориана сложить печь. К уму и рабочим рукам чужака могильщик испытывал чувство восхищения.

«Паленых давно не было. А почему интересуешься?»

«Позови меня, если кого в деревне убьет молнией», — попросил Пророк.

Могильщик пообещал исполнить странную просьбу.

Лориан продолжал думать о смерти, увлекшись идеей ристалища для лорибуки. После того как образ чужака превратился из опасного странника в созидателя театра, Лориана впустили внутрь деревни.

ДЕРЕВНЯ ЛИЦЕДЕЕВ

В деревне под названием Древолюбск царило оживление. Лориана толкали в бок сновавшие взад и вперед мужчины и дети. Деревня была обнесена высокой деревянной стеной с широкими простенками. Каждый вечер древляне выкатывали из-под навесов под внутреннюю часть стены большие деревянные изображения хищников и чудовищ.

— Что это они делают? — спрашивал Лориан у толпившихся у ворот дровосеков.

— Никто из нас толком не знает, что такое хищник, — отвечал пожилой человек, окруженный детьми. — Но когда-нибудь животные вернутся на землю. Среди них будут и хищники. Наши дети должны быть готовы к их возвращению, когда бы оно ни случилось, они должны знать, что птицы — это красиво, а драконы — очень опасно.

«Как все это похоже на рассказы о Гомаледоне», — подумал Лориан.

Никто уже не считал Лориана чужаком. Из толпы праздношатающихся его окликали:

— Эй, борода! Как поживаешь?

Вдруг все вокруг закричали: «Ура дочери вождя!» Лориан не стал глазеть на неизвестную девицу, появление которой вызвало у толпы безудержный восторг. Ему хотелось посмотреть, как живут древолюбчане. Шагая по улицам, он с интересом разглядывал деревянные дома жителей деревни, догадываясь, что идею коробки из четырех стен они позаимствовали у веков, челов и язочин-цев, построивших первые здания из камня. Именно эти племена первыми научились возводить стены, класть ступеньку над ступенькой и накрывать дома остроконечными крышами. Неуклюжие, возведенные без какого-либо плана, деревянные дома дровосеков создавали трудности при передвижении по извилистым улочкам деревни. Привыкший к лесным просекам и степным просторам, Лориан чувствовал себя стесненно в узких пространствах Древо-любска.

Поначалу Лориан не мог понять, почему над ним смеются женщины, а мальчишки показывают пальцами ему вслед, но потом сообразил, что мало кто из женщин и детей выходил за стены Древолюбска, поэтому необычный вид чужака действительно мог им показаться смешным: борода, лысина, перстни. Лориан шествовал по Древолюбску, и почти каждый прохожий встречал его хохотом. Весь день бродил он по улицам, с ног до головы обрызганный грязью. Осмотрев все достопримечательности, вышел к месту, которое называли балаганом.

Вместе с толпой дровосеков Лориана внесло в балаган. Он был затиснут в последние ряды, где застрял, прижатый к стене. Многое напоминало первую встречу с древлянами, но не было той гнетущей серьезности, с которой лесные танцоры совершали свое обрядовое действо. То и дело звучал смех, и присутствующие приветствовали опоздавших добродушными упреками. Наконец человеку на дощатом помосте удалось обратить на себя внимание. Лориан понял, что за сезон дождей Пантом превратил идею осмысленных жестов в зрелище. Не подозревая о бурной деятельности, развернутой мураяврами, Лориан стал одним из основателей театра! Зрители топали ногами и оглушительно свистели, заложив пальцы в рот. Сперва на помосте устроили потасовку подростки. Им на смену пришли мужчины в масках. Внуки Пантома называли себя «маскорохами». Не усмотрев в их прыжках и ужимках ничего смешного, Лориан подумал, что человеческое лицо и тело куда выразительнее кусочка бересты или дубовой коры с дырочками. Младший внук Пантома, Лопут, с гладко выбритой головой, расхаживал по помосту, задрав нос. Лориан понял, что юноша копирует его жесты и манеру говорить. С помощью накладной бороды юноша создавал смешной образ лысого чужестранца. Созданный Лопутом образ вызвал приступы смеха у зрителей: некий умник много странствовал, вернулся в родную деревню, но не признает сородичей. Он вырос на берегу реки, но разучился плавать. Научился писать, но стал немым и объясняется с окружающими при помощи свитков, которые никто не понимает. Сценка сопровождалась пощечинами, кувырками и падением на подмостки. В полном удовлетворении расходился народ из балагана. Новое развлечение отвлекало от серых будней сезона дождей. Теперь дровосеки возвращались из леса гораздо быстрее. Им не терпелось еще раз погоготать над ужимками Пантома и его семейства.

Когда зрители разошлись, Пантом подошел к Лориану с кружкой горячей воды и подстилкой для сна. Мураявр, привыкший больше к топору, нежели к обману и лести, умел помнить добро. Обходя с гостем помещение театра, Пантом не удержался от хвастовства:

— Задумывали простенький навес, а вышли потешные палаты. Хорошо в семье иметь много мальчиков.

Оставшись один в балагане, доски которого ходили ходуном от сквозняков, Лориан спросил себя, зачем ему все это нужно? И сам себе дал ответ: после пережитого кошмара, который выпал ему на долю, нужно было скрыть истерзанную душу под маской лицедейства.

Дровосеками управляла семья вождя, а древляне слушались жреца. Когда племена объединились, вождь и жрец сразу поняли полезность театральных представлений. Люди тянулись к театру, чувствовали в нем объединяющее начало. Новая племенная общность зарождалась в стенах вертепа.

Дровосеки были безбожниками. «Нам боги топоров не дали, мы с неба месяц сами достали», — говорила молодежь, подражая старейшинам. Кодовы они не пили, но в завтрашний день смотрели с опаской. Лориан грустно улыбался, когда думал о том, что по воле судьбы ему приходится жить в племени безбожников.

Утром он сходил к себе в баньку, отмылся от деревенской грязи и вернулся в Древолюбск с новой идеей. Он попросил у Пантома разрешить принять участие в вечерней забаве. Едва ли не вся мужская половина деревни собралась посмотреть на чужака, собравшегося соревноваться с мураяврами в актерском мастерстве. Сначала пришелец попытался донести до слушателей религиозное наставление в монологе «Лесу пакости не твори». Но дровосеки требовали смешных прыжков и падений. Лориан сократил нравственные поучения и показал силу рук и ног, совершая сложные упражнения. Он создал образ старика, укравшего у соседа вещь, которой никак не умел найти применения. Зрители катались по свежеутоптанной земле, когда Лориан писклявым голосом мураявра говорил: «Ломаке на Перунике леса поло-мати».

Когда зрители разошлись, Пантом, признавая поражение в умственном и творческом поединке с Лорианом, со вздохом сказал:

— Не кнутовищу поучать топорище. Смело подражая Лориану, Пантом и не пытался обогатить движения рук и ног живым словом. А нужно вслух произносить комены, закрепленные за определенным действием. Комену «хоронить» следует дополнять роющими движениями обеих рук. Если при жесте, обозначающем закапывание покойника, произносить грустные монологи, то у зрителя создастся впечатление, что он действительно присутствует на похоронах. Такова сила актерского искусства.

Пактом быстро схватывал суть. Беседа закончилась следующим диалогом:

— Почему зрители ходят по балагану во время представления? Так у нас принято. Полный алобор.

Лориан не согласился:

— Это разве правильно? Сплошная алоборщина. Пантом восхитился настырным пришельцем.

— Не успел войти в деревню, сразу принялся алоборить.

Лориан рассмеялся.

— Старик, объясни мне, что означает слово «алобор»?

— У нас так зовут людей, доставляющих неудобства. Одному из моих старших братья Киког и Каког голову проломили.

— Киког и Каког здесь?

— Нет. Ушли на запад.

У пророка защемило сердце при воспоминании о путешествии вдоль Огромного Оплота.

— Старик, а человека по имени Иго твои парни не встречали?

— Тот еще алобор. Пройдоха из пройдох.

— Понятно.

Временами пророку думалось, что ему не место на подмостках балагана мураявров. Главное расхождение Пантома с Лорианом заключалось в том, что мураявр желал во что бы то ни стало добиться у зрителя одобрения, тогда как Лориан старался создавать глубокие сценические образы. Пантом был шутом, балагурившим отчасти и для собственной забавы, а Лориан занимался инсценированием своих комен. Как все у него в жизни странно получалось: он придумал маску, но никогда не участвовал в волчьих танцах. С его появлением древляне стали называть маскорохами тех, кто хороводит в личине волка. Но сам пророк маскорохом не был. Он с горечью сознавал, что лицедейство требует от него невозможного. В самом деле, чего от него ждут? Чтобы он стал другим человеком? Ломался и хихикал писклявым голоском? Смешил зрителей вывертами ног и рук? Как все это глупо. Глупо и скучно.

Кое-как возведенное помещение театра было ненадежным убежищем от дождя и непогоды. Лориан беспокоился, что с началом сезона дождей закончится увлечение дровосеков театром. К тому же старик отлучился из деревни, и в его отсутствие балаган захирел.

Между тем на вырубленных пустошах бесновался Ило-бис. Люди собирались поглазеть, как на свежеоструган-ных досках раздевается женщина. Узнав об этом, Лориан укрепился в желании привнести осмысленность в жизнь лесного племени. Он не считал возможным быть просто лицедеем.

Но и не хотелось пророку, чтобы обвинили его в насаждении чуждых обычаев. Также ему было бы неприятно, если бы простые дровосеки думали: мол, изобрел театр, чтобы отвлечь людей от привычного занятия. Дескать, лучше пусть смотрят на старика Пантома, чем губить лес понапрасну. Но разве тщеславный старик способен выразить идею сценической лорибуки, назначение которой заключалось в том, чтобы донести людям мировоззрение и взгляды пророка? Нет, нет, придется самому… Лориан ушел из труппы мураявра, а тот был этому только рад.

За расписной корой не слышны удары сердца провозвестника Смысла. Быть создателем труднее, чем маскорохом, но нужно пройти избранный путь до конца. 'Пророк часто вспоминал мудрость Фаддия: «Перевоплощения характерны для незаурядного ума». Пророку приятно было ощущать себя актером, несущим племенам свет письменности. И тут случилось непредвиденное: вождь дровосеков был по характеру довольно вздорным, болезненно относился к чужой славе и просто из вредности завладел самым большим и удобным театральным помещением в деревне. Вождь набрал актеров из своего окружения, но репертуар нового театра был убогий и не пользовался успехом. Мураявр лишился подмостков и очень расстроился. К тому же его немудреные номера стали надоедать зрителям. Однажды он пришел к Лориану. Пророк к тому времени в одиночку строил круглое театральное здание за городской стеной. Он понял, что именно театр послужит средством объединения двух племен, сблизит древлян и дровосеков, что в дальнейшем может привести к возникновению нового народа.

Театры обещали занять особое место в городской жизни. Лориан лучше разбирался в мотивах поведения хитрого старика. Построить новый балаган мураявру и его окружению не составило бы особого труда. Пантом пришел к Лориану не с жалобами, а для того, чтобы выведать какой-нибудь секрет актерского мастерства, благодаря которому надеялся переманить в свой балаган «всех-всех» зрителей. Лориан принял Пантома как ни в чем не бывало, прекрасно понимая, что мураявр считает его своим главным соперником и в крайнем случае не остановится ни перед чем. Но незадолго до прихода Пантома он видел пророческий сон. Ему снилось, что он построил огромный каменный театр под открытым небом Трех-морья!

Нашлись среди дровосеков желающие помочь Лориану. Вскоре в несколько десятков топоров здание было завершено. От балагана Пантома новые потешные палаты разительно отличались внешним видом и внутренним убранством. Здание имело форму круга. Подмостки располагались в центре помещения. Слева и справа от сцены Лориан укрепил циновки, закрывавшие актерское закулисье от любопытных глаз. Сойдя с подмостков, потешник мог переодеться или отдохнуть. Зрителям предлагались скамейки на нескольких уровнях вокруг сцены. Актер оказывался в окружении зрителей. Местные жители были в восторге от здания, построенного пришельцем, а успех первого представления превзошел все ожидания.

В свободное от представлений время Лориан проводил в обществе деревенского кузнеца, соблазняемый огнем и железом.

Много лет назад кузнец Чернотел обнаружил в лесу большие запасы руды. Лучшие звонкие лезвия выходили из-под молота кудрявого гиганта. Кузнеца побаивались, но уважали. Топоры, им изготовленные, не раскалывались и брали самый жесткий ствол. С огромными корзинами за спиной Чернотел ходил за рудой и несколько раз встречал в лесу чужака с голым черепом и бородой. Их пути пересекались далеко за пределами деревни. Оба занимались поисками сухого хвороста. Вежливо здороваясь и желая удачи в делах, имени своего чужак почему-то не называл. Позднее Чернотел узнал, что пришелец проник за городскую стену, участвовал в представлениях Пантома, а потом построил свой театр. Кузнец каждый вечер бывал в балагане мураявров, но сторонился театра на пустоши, в который тянулись и стар и млад. Сам Чернотел не ходил туда по той причине, что был горд. Он ждал, когда его пригласят. Но приглашение не поступало…

Поэтому он очень удивился, увидев, что к его кузне приближается чужестранец. Лориан поздоровался, постоял вблизи и попросил разрешения осмотреть мастерскую. Кузнец молча кивнул. Лориан споткнулся, опрокинув деревянное ведро с грязной водой, прошелся по кузнице.

Древляне не любили кузнецов. Древлянские жрецы считали их шаманами и посредниками в контактах вождя дровосеков с каким-то неведомым божеством-покровителем. Пророк не боялся огня и дыма, но способ изготовления железа для него оставался загадкой. Он стал часто навещать кузнеца, а когда у Чернотела сгорела кузня, сложил ему новую печь с очень хорошей вытяжкой. Чувствуя себя обязанным чужаку, ответил на все вопросы.

— Давно занимаешься кузнечеством?

— Мой отец придумал над угольями выплавлять черный металл из руды. Из него выковывал замечательные железные вещи.

Много страшных историй рассказывали о месте, на котором стояла кузница. Злые языки болтали, что тяжелый кузнечный молот был сделан Чернотелом из руки старшего сына и будто бы куанец закаляет в металле характер мальчишек, прошедших обряд посвящения в лесорубы, и что если попросить как следует, может выковать живое дерево.

— Мечта у меня есть. Думаю железный дом выковать. Оставайся у меня помощником. Научу всему, чем сам владею.

Пророку очень хотелось вызнать секреты нового для Ойкумены ремесла. Приглядываясь к орудиям труда, обошел наковальню. Взял в рукавицу железный прут, край которого был раскален добела. Чернотел отвлекся от работы, собираясь предупредить любознательного пришельца, чтобы был поосторожнее… Не успел.

Лориан держал раскаленный прут на уровне своего лица, и тут произошло нечто необъяснимое. С прута сорвался белый шар и повис в воздухе перед лицом Лориа-на. В следующее мгновение шар ударил его в переносицу и с оглушительным треском лопнул. Лориан устоял на ногах, сильно обжегшись. Чернотел схватил щипцами раскаленный прут и отшвырнул прочь. Полез в короб за лечебными травами, наложил на лоб Лориану повязку. «Шагай-ка ты отсюда подобру-поздорову. Видно, кто-то из твоих богов сильно не хочет, чтобы ты был близок к железу». Лориан послушался совета Чернотела и перестал приходить в кузню.

Лориан выходил на подмостки, скрывая ожог под повязкой. Представления шли прежним чередом. Рана гноилась. Образовалась серо-зеленая корочка, через трещину в которой Лориан выдавливал гной. Наконец ожог зажил, но на память о желании вызнать секрет плавления железа осталось белое круглое пятно между густых белесых бровей.

При случайной встрече мураявр принялся осматривать Лориана.

— Говорят, Чернотел хотел тебя в печку бросить? Старик вертел Лориана, как тряпичную куклу. Закончив осмотр, сказал разочарованно:

— Мог бы и глаз сжечь.

Ему было бы лучше иметь соперником одноглазого артиста.

Было дело, в странствиях по степи Лориан умудрился сильно обгореть на солнце за день до начала сезона дождей. Потом он переболел песочной чесоткой, которая прошла после встречи с Орлоглазкой. У челов он придавил монолитом ногу, у древлян загнал огромную занозу под ноготь. Не раз он видел светящиеся шары, но впервые пострадал от посланников неба.

Однажды после представления Лориан, стирая краску с лица, увидел Чернотела. Кузнец впервые побывал в его театре. Довольные зрители разошлись, но Чернотел остался.

— Зачем ты лицедействуешь? — спросил силач, стоя за спиной у Лориана.

Лориан повернулся и посмотрел гостю в глаза. До сих пор никто его об этом не спрашивал.

— Ты слышал что-нибудь о лорибуке, о пророках, о борьбе с Китовласом?

— Мы живем вдали от суеты мира. Ничего в нашей жизни не меняется.

Лориан возразил:

— Так не бывает. Вместо меня в твою деревню могли дойти посланцы Черных Колдунов. С Китовласом не справишься силой мышц. Нужен сильный и независимый ум. Нельзя оставлять молодых на поживу Китовласу. Нужна вера в созидающего Бога. Безверие и незнание погубят Древолюбск.

Кузнец спросил:

— Умеешь угадывать будущее?

— Дубовая роща вырастет на месте кузницы. Чернотел ухмыльнулся.

— Вот как выходит. Как мы не доглядели, что под маской забавника и потешника у нас в племени жил пророк?

— Твое племя равнодушно к письменности. Слово и движение руки может быть знаком. Забава может научить. В первый раз приходят посмеяться, в десятый раз отгадают мою загадку.

— Пророк, тебя есть за что уважать. Говорят, ты сам придумываешь огненные коробки. Все знают, что Пантом украл у тебя идею ристалища. Почему ты молчишь? Всегда ли ты приходил и пытался переделать людей молча?

Лориан не находил слов для ответа.

— Берегись. Жрецы древлян узнали о том, что тебя опалила огненная искра. Многие не простили тебе смерть девушки Дволички — сестры Юнго. Сегодня им удобно делать вид, будто ничего не произошло. Завтра жрецы восстанут против ристалищ и тебя бросят в огненную печь.

Слова Чернотела обожгли Лориана сильнее раскаленного железа.

— Если меня спросят, скажу, что я пророк. Я иду в Трехморье создавать новый народ. Народу нужны обычаи и обряды. Ристалище помогает мне выковать характер общины людей, поверивших в Ондрона.

— Люди боятся кузнеца. Но кто из нас двоих наделен сверхъестественной созидательной силой? Ты создал ристалище. Не скажу, хорошо это или плохо, а могу догадаться, что ты не остановишься.

Чернотел огорчился:

— Поступай как знаешь, но я и мои братья не сможем тебя защитить от жрецов глупых древлян.

Лориан остался один в опустевшем ристалище…

В толпе людей, приходивших на новое представление, он больше не видел кузнеца Чернотела.

Они подружились при других обстоятельствах. Лориан стал чаще заходить к Чернотелу, не трогая железа и не наблюдая за кузнечным ремеслом.

Как-то Лориан предложил кузнецу пройтись на культовую площадку древлян, когда на ней никого не было. Лориан подошел к разукрашенным столбам и рассмотрел деревянных идолов, которым жрецы заставляли поклоняться древлян. Чернотел опасливо озирался: не увидел бы кто ненароком чужака во владениях жрецов.

Когда они вернулись в кузню, Лориан сел на пень и принялся пальцами растирать виски. Его душу снова охватил азарт изобретательства. Чернотел, занимаясь своими делами, изредка бросал взгляд на пророка, погруженного в раздумья. Лориан встал, взял маленький топор с узким лезвием и принялся обрабатьгеать плоский кусок дерева. Чернотел разводил огонь в печи, когда Лориан попросил у него краски и шило. К вечеру на пне около кузни лежала свежевыкрашенная клетчатая доска, а на ней стояли резные фигурки размером с человеческий ноготь.

— Что это? — спросил кузнец, приглядываясь к фигуркам, отдаленно напоминавшим лесных богов древлян.

— Не знаю, — ответил Лориан. — Но предлагаю поиграть. Это просто. У каждого игрока по двадцать три фигуры. Белые и черные комены передвигаются по пустым клеткам и съедают друг друга при встрече.

Кузнец наклонился над доской так низко, что едва не сбил фигурки подбородком, и спросил:

— А где здесь черные комены? Лориан смутился.

— Сделай сам, если сможешь. У меня рука не поднимается создать черные комены. Это цвет Китовласа.

— Ладно, — сказал Чернотел. — Подождешь пару дней?

— Куда мне спешить?

Лориан ушел, а Чернотел, провозившись два дня, поставил на доску двадцать три железные фигурки.

Лориан объяснил товарищу правила единоборства, и вскоре они увлеченно играли в деревянные и железные комены. Белые выигрывали раз за разом. Но и Чернотел быстро обучался.

Оставив доску с фигурками у нового друга, Лориан поспешил на дневное представление. Даже стоя на подмостках, пророк продолжал думать:

«Как назвать игру? Она доставляет удовольствие, отвлекает человека от плохих мыслей. С помощью деревянных и железных фигурок, изображающих лошадей, волков и маленьких человечков, взрослые и дети могут приобщаться к тайне комен. От игры в комены к умению их составить и написать. Играть можно вдвоем, а можно и в одиночестве. Если в одиночестве, то, значит, с самим собой? А не с Ондроном ли? Вот и название! Ондробука. Пусть будет ондробука. Немой диалог с великим творцом Вселенной. Игральная доска подобна мирозданию. Черные комены — демоны зла, а белые им противостоят. На черно-белой доске мироздания двадцать три черных комены и двадцать три белых. Кто победит? Черными играет Китовлас, Ондрон — белыми. На доске — комены, в жизни — люди».

Чернотелу пророк попытался объяснить:

— Моя рука выводила комены, исполняя волю Ондрона. Если люди не хотят смотреть за движением руки, рисующей комены, пусть за дело принимается мой язык и колени. Я готов в дурацком прыжке и гримасах изображать комены, если это поможет кому-либо задуматься о смысле жизни. Если люди обезумели, пророк будет шутом.

Несмотря на то что добраться до театра Лориана было нелегко, зрители потянулись к нему, оставшись равнодушными к представлениям в бывшем балагане Пантома. Многие готовы были стать актерами, но не у всех выявился талант лицедейства. Вождь доверил балаган бесталанным людям.

В одной деревне оказалось два творческих товарищества. Лориан рассмеялся, узнав о том, что даже древляне начали строительство балагана. Лориан и Пантом ходили на окраину деревни смотреть новое театральное здание. Постройка древлян была невелика и напоминала скорее хозяйственный сарай со двора предводителя оседлого племени. Вблизи театра древлян возникала первая распивочная, где зрители утоляли жажду после того, как вволю покричали на актера.

Женщины из семьи мураявра стали ткать роскошные ткани и шить костюмы для акробатов. Лориан не возражал против нововведений Пантома. Древляне, недавно вышедшие из леса, намеревались поразить первых зрителей красочностью масок и тем, что представление должно было идти при факелах.

Пророк не боялся соперничества. Мураявр способен был лишь повторять кем-то придуманное и осуществленное, древляне создали театр, побуждаемые честолюбием жрецов, а не любовью к искусству, поэтому ничего интересного у них получиться заведомо не могло. Пантом прыгал на подмостках, древляне пугали зрителей страшными масками, тогда как пророк старался убедить зрителей в достоинствах веры в Ондрона и в священной природе лорибуки.

Лориан рассчитывал показывать ежедневно по комене. Пророческий глагол, обозначающий действие, перерастал в историю определенного животного и божества. Лориан изображал животных, с которыми были связаны верования и сказания племен, встречавшихся ему в пути. Ко всему прочему он непрестанно обдумывал формы обрядов для будущей духовной общины ондроновцев. «Если я не сумею сделать лорибуку доступной людям, не будет мне прощения, — говорил он себе. — Нельзя отступать». Все три театра имели своих постоянных зрителей. Одним нравились превосходные костюмы и грубоватый юмор Пантома, другим — страшные маски и пляски древлян, а третьи, те, кто поумнее, приходили к Лориану послушать его рассказы о чудесах Ойкумены. И только театр вождя неизменно оставался пустым. Тогда вождь предложил Пантому вернуться в старый театр, и старик согласился. Пантом намерен был переманить зрителя пышностью одеяний своей труппы, и рассчитал правильно. Вскоре Лориан ощутил отток зрителей. При нем остались немногие, кто чурался кривляний Пантома и диких плясок древлян.

Пантом решил, что соперник не оправится от поражения, но Лориан не собирался сдаваться.

По сложившейся традиции актеры выступали только в деревянных масках. Каждая маска означала определенный характер. Впервые в истории Ойкумены Лориан вышел на театральную сцену без личины. Его освистали, возмущаясь расхождением с привычным образом маско-роха. Тогда Лориан поступил хитрее. Он сделал себе театральный грим «под дерево». Издалека казалось, что у него деревянная маска на лице. В новом варианте никто не увидел отступления от традиции. Пантом подхватил идею, но было поздно: все единодушно признали первенство в изобретении за чужаком. Теперь актеры выходили на подмостки с открытым лицом, на котором лишь слегка подчеркивались брови, глаза и удлинялся нос.

Временами Пантому казалось, что у чужака есть неведомый и всезнающий подсказчик. Поначалу мураявр смеялся над Лорианом, выбравшим для театра место за стенами Древолюбска. Кто пойдет по грязи в такую даль? Но деревня расширялась. Образ жизни менялся, и пустошь превратилась в городскую площадь. Пространство вокруг театра Лориана благоприятствовало проведению общих собраний и встреч вождя с народом.

Сколько уже раз Пантом надеялся, что пришелец наконец устал от творческого состязания и ему больше нечего предложить. Лориан неизменно доказывал, что это не так.

Однажды он обратил внимание на внучку Пантома, которая предложила ему свои услуги в качестве уборщицы. Миловидная девушка обладала красивым голосом. Подметая, она напевала, и ее голос напомнил Лориану серебряные трели незабвенной красавицы Асколы.

Лориан поговорил с родственниками девушки.

— Пусть она запоет на подмостках! — предложил он.

Повальное увлечение театром охватило всех женщин Древолюбска.

Красота перевоплощения соблазняла молодых девушек. Каждая хотела покрасоваться перед знакомыми и незнакомыми людьми, спеть или станцевать, а то и показать полуобнаженное тело. Узнав об этом, Пантом выпустил на сцену еще одну из внучек в паре с мужчиной.

На трех сценических площадках с некоторым разрывом были созданы три традиции. С опережением развивался коллектив Лориана. Сказания племен и народов Ойкумены превращались в обрядовые действия. Таким образом Лориан лишил шаманские действия колдовской силы. Рассказывая об обрядах других племен, он отказался от общения с другими мирами. А так как рассказ о чем бы то ни было невозможен без сюжета, представление неизбежно превращалось в духовную драму.

Второе открытие заключалось в том, что Лориан решил каждый вечер ставить одно и то же представление. Чтобы запомнить слова и последовательность действий, он сделал свиток, на которой и записал первую пьесу. Свиток стал обрядником ристалищ, то есть текстом, в котором закреплялись слова участников обрядового представления и ход самого обряда.

У древлян все было по-иному. В представлениях жрецов деревянных истуканов сперва кто-то из великих предков подсмотрел танцевальный ритуал лесных божеств, подчинявшихся Хозяину. А потом предки, спустившись на землю, показали людям загадочный ритуал. Запомнив, но не поняв, люди взялись повторять загадочные танцы. Поэтому ристание всякий раз проходило без волшебного эффекта. Танцор преобладал на подмостках у древлян. В борьбе за влияние на зрителя Лориан столкнулся с коллективным разумом. Одним из лучших придумок жрецов были уличные хождения в масках и в звериных шкурах. Древляне взялись устраивать маскарады. Начинался маскарад у дома вождя дровосеков и главы деревни, проходил по узким и путаным улицам Древолюбска, а заканчивался неподалеку от ристалища Лориана. Уставшие участники маскарада редко подходили к подмосткам, на которых им готовы были рассказать о коменах.

А у Пантома не было никаких идей и неоткуда им было взяться. Опосредованный шаманизм Лориана был чужд безбожнику. Упрямство древлян раздражало. Танец ради танца он считал нарушением запрета вождя на проведение ритуальных культов в пределах деревни. В балагане Пантома нетребовательных зрителей потешали акробаты, шуты и полуголые женщины. Если у древлян женщин на сцене не было, у Лориана они выходили закутанные от плеч до пят, то у старика Пантома дровосек или древлянин мог узреть сооблазнительное женское колено, голые плечи и двусмысленные телодвижения.

Лориан перестроил здание и отвел себе для хранения свитков комнатку на чердаке. К нему часто поднималась сестра Чернотела. Кормилица дочери вождя познакомилась с Лорианом и стала постоянной зрительницей потешных представлений. Кормилица была грубой мясистой женщиной, обладавшей своеобразным чувством юмора. С настойчивостью мураявра она просила Лориана открыть ей косметические секреты племен, в которых он подолгу жил. Лориана забавляла эта веселая женщина и ее муж, который терпеливо дожидался жену внизу, громко вздыхая. Его звали Порниан, и он очень любил целовать жену в лоб. Делал это при людях и в самых неподходящих местах. Казалось, что Порниан взял в жены эту грудастую и широкобедрую женщину лишь для того, чтобы помечать поцелуем ее огромный лоб, над которым непокорно поднимались черные жесткие волосы. Порниан и его жена предпочитали комены, представленные в театральных мизансценах, изворотливому кривлянию мураявров. Это радовало Лориана.

Лукавство было отличительной чертой характера Пан-тома и доброго десятка членов его семейства. Пантом продолжал прытко скакать на согнутых коленях, ездить верхом на тонкой палочке, бороться с детьми, лазить на подмостках, как по отвесной стене, подражать шуму ветра, осмеивать Лориана и древлян, но давно превратил балаган в средство влияния на вождя. Мураявру хотелось стать его ближайшим советником. Почему-то он считал себя очень умным. Перед каждым визитом вождя Пантом заставлял внучат мыть полы в балагане, чего в обычные дни никогда не делалось. Старику удавалось потакать неприхотливым вкусам приближенных и семьи предводителя племени. Пантом попытался привлечь в свой балаган и дочь вождя, но столкнулся с ледяным равнодушием девушки. Она презирала убожество зрелищ, представляемых на подмостках мураявра.

— О чем говорят на улице? — спрашивала дочь вождя кормилицу.

— Говорят, что Пантом снова видел над деревьями летающего человека.

— Чтобы человек летал над Большим Лесом? Удивительно, — откликалась девушка.

Чаще кормилица рассказывала подопечной о событиях, происходящих в окраинных театрах деревни. Дочь вождя давно хотела стать женщиной-маскорохом, но ей не нравилось позорище мураявров, а от ристалища древлян отпугивали страшные маски. Со слов кормилицы, дочь вождя хотела стать первой актрисой своего народа. Но выступать без уродливой маски. Она готова последовать примеру неведомого чужака. Она первая без маски выйдет на шершавые доски. Много наслышавшись о подопечной жены Порниана, через кормилицу Лориан пригласил вождя и его дочь на представление комены «хохотать». Впервые среди зрителей его ристалища оказалась девушка, которая не смеялась.

Лориан вышел на сцену, отыграл, как обычно, а потом кормилица вытолкала его посмотреть на уход дочери вождя. Лориан застыл, увидев, что дочерью вождя племени дровосеков была Дождинка! Лориан мельком увидел Дождинку, но ощутил в сердце и в душе талант быть вечным поклонником прекрасной проснувшейся Дождинки. Спящая девушка второй раз вторглась в жизнь пророка!

Счастье быть актером обернулось мгновениями несчастной любви.

НОЧЬ БЕЗ ЗВЕЗД

Дождинка была единственной дочерью вождя. Девушка перестала улыбаться с тех пор, как вернулась из Кодовы. Несколько сезонов дождей она пропадала, убежав из деревни. Поиски ни к чему не привели. Поначалу думали, что это было проявление своевольного нрава. Потом ее обнаружили спящей в соседнем лесу. Подсылая в Кодову своих людей, вождь доверил следить за телом дочери старику Дабону. Везти в Древолюбск спящую вождь не решался, боясь причинить ущерб дочери. Неожиданно Дождинка вернулась домой. О том, что с ней было, она ничего не помнила. После представления вождь спросил:

— Доченька, тебе понравилось?

Роскошные волосы Дождинки закручивались кольцами подобно детским кудрям Лориана. Белые ухоженные локоны издалека выдавали в девушке особу из правящей семьи. Забавные завитушки, нависавшие над женским лобиком, приводили мужчин в умиление. Но мраморно-белое лицо дочери вождя оставалось неулыбчивой личиной бесчувственной куклы.

— Ничего не понятно, — ответила Дождинка и пожала плечами. — Мне было скучно.

На обратном пути вождь ошарашил свиту обещанием: тот, кто рассмешит его дочь во время театрального представления, будет особо награжден. Не успели дойти до спальных помещений, как кормилица послала мальчишку к Лориану.

С тех пор как Лориан увидел ее в театре, он потерял покой и даже осунулся с лица. Ароматизированную воду в распивочной древлян пил без удовольствия. Чувства переполняли сердце одинокого пророка и маскороха.

Увидев на сцене внучек Пантома, дочь вождя отдалась мечте стать лучшей актрисой самой большой сцены в театральной деревне. Она хотела быть предводительницей племени лицедеев.

Красота, доброта и молчаливость Дождинки внушали вождю надежду, что дочь будет покорна родительской воле. Вождь давно задумал выдать Дождинку замуж. Но сделать это нужно было так, чтобы не пострадали интересы племени. Брак и рождение детей были бы залогом мира и спокойствия во времена всеобщего движения народов на восток. Известие о скором браке Дождинки с придурковатым сыном главного жреца было с восторгом принято древлянами, но у дровосеков вызвало недоумение. Вождю пришлось выйти перед племенем и объяснить:

— Моя дочь была обручена с сыном главного жреца древлян еще в младенчестве.

На самом деле вождь солгал. Путь к замужеству, обеспечивающему полное слияние двух племен, лежал через запреты. Первым воспрещением ей было строго-настрого заказано мечтать об актерской судьбе. Также требовалось, чтобы дочь вождя дровосеков стала жрицей деревянных богинь. В этом случае союз племен заметно бы упрочился. Дождинка хотела посещать представления Пантома и Ло-риана, а ее обучали разжигать культовые костры и вытесывать из дерева сакральные скульптуры.

Рискуя вызвать гнев вождя, кормилица обещала познакомить девушку с Лорианом. Участь подневольной жены слабоумного мужа отнюдь не привлекала Дождинку. В ее душе пробудилось чувство протеста. Почему она должна стать жертвой глупого культа деревянных богов и лицемерного союза жрецов с отцом? Не будет этого!

Кормилица вместе с вождем и Дождинкой сходила на представления древлян. Дождинка не смеялась. Пошли к Пантому — тот же результат. Узнав про обещание вождя, Лориан решил попытать счастья. С Пантомом он договорился о маленькой роли в глупом представлении на подмостках мураявра.

Мизансцена называлась: «Переход сна в реальность». Сон — это то, над чем нельзя смеяться. Но можно осмеять спящего. Лориан вышел на подмостки, и из его широких штанин с шумом стали вываливаться деревянные и каменные рыбки. Лориан суетился, спотыкался о каменные и деревянные игрушки, падал, вставал, изображая смущение, а на подмостки все падали и падали предметы продолговатой формы. Дождинка засмеялась. Лориан дурашливо стал извиняться за неуклюжесть и в приступе раскаяния снял парик. Увидев безволосую голову и большую блестящую серьгу-рыбу, Дождинка захохотала вместе со всеми зрителями. На следующий день вождь отказался от прежних слов и потребовал, чтобы все забыли об успехе артиста.

В следующий раз Лориан увидел Дождинку на сцене. Пантом набрался смелости и отвел для дочери вождя главную роль. Дождинка пела. Голос у нее оказался замечательный. Публика долго не отпускала ее со сцены. Дождинка приняла окончательное решение порвать брачные договоренности с древлянами.

Лориан воспользовался знакомством с кормилицей и тайно встретился с Дождинкой. В сопровождении надежного телохранителя они беседовали за кулисами. Девушка и не подозревала, что разговаривает с человеком, пробудившим ее в Кодове от долгого сна. Она сказала Лориану, что приложит все силы, чтобы разубедить старейшин в необходимости брака. Театральные представления, говорила талантливая девушка, следовало бы сделать обрядовым действием в обоих племенах. Лориан признался Дождинке в любви. Выслушав симпатичного незнакомца, к которому она и сама испытывала странное влечение, Дождинка тем не менее отказала. Она вся была в мечтах об артистическом будущем. После выступления у Пантома Дождинка попросила родителей отменить свадьбу с человеком, которого она никогда не любила. Возмущенный вождь отдал распоряжение посадить Дождинку в чулан.

Отказ Дождинки застал Лориана врасплох. Один в опустевшем балагане, Лориан готов был разделить страсть девушки к удивительному миру театра и не понимал, в чем причина отказа. Неужели слабоумный сын главного жреца был предпочтительнее?

Лориану не хватало Фаддия или Фантазиста, они могли бы ему посоветовать что-нибудь дельное. От сильного волнения он разговаривал сам с собой. Вернее, он придумал себе собеседника и вот с ним-то, воображаемым, и вел диалог.

Среди ночи к нему пришло творческое вдохновение. Вдали от единомышленников и просто грамотных людей он придумал три закона происхождения боговдохновен-ных текстов.

— Свиток похож на человека. Честный и умный свиток сравним с живым существом. Читатель всегда сотворец. Чтение пророческих комен — это процесс создания, развития и распада боговдохновенных текстов. Как есть законы, определяющие жизнь человека, так должны быть законы для свитка. Духовный тупик племени дровосеков наводит на мысль о первом и главном законе лорибуки: безбожие не может служить основанием для создания нового народа. Ибо народы осознают себя через мысль о Боге, выраженную в письменности. Лорибука есть диалог читателя с Ондроном. Осознание замысла создателя мироздания может возникнуть только через письменное слово. Что должен гласить второй закон?

Лориану показалось, что собеседник собирается возразить. В запальчивости он продолжал:

— Всегда свиток создается единомышленниками. Сначала это священный текст группы людей, и лишь позднее народ признает его образцом новой письменности. Пророки, создавшие новую религию и новую письменность, становятся народными героями. Народ избран Богом, если он имеет самобытную письменность и самобытную религию. Заимствование письма и религии всегда приводит к распаду межплеменного союза и гибели народа, доверившегося чужим алоборам. Обречен народ, не имеющий письма и не создавший в слове образ Бога. Таков второй закон лорибуки.

Возбуждение Лориана достигло крайней степени. Он замер на краю подмостков и крикнул в пустой зал:

— Закон третий прост и чист как вода в лесном роднике. Письменность предшествует появлению новых межплеменных вероучений. Проповедник идет к людям с образом творца мироздания в сердце и словом Онд-рона в лорибуке. Великая Охота сменится войнами. В схватке железа и идей обещают выжить народы, соединившие духовные вероучения с письменностью. Только народы, доверившиеся пророкам и создавшие самобытное письмо, имеют будущее. В лорибуке — ответы на все вопросы, которые ставит жизнь. Есть лорибука — будет и ондроновский народ. Красивые и смелые люди всех племен соединятся и создадут города без темных пятен.

Он остановился и замолчал, чтобы немного успокоиться и не забыть открытые законы. Бродил по балагану в поисках подходящего предмета для записи. Безуспешно попробовал вывести значки тайнописи на стенах. Не найдя под рукой привычных свитков, сорвал занавес, закрывавший сцену. Лезвием топора разрезал театральный занавес на квадратные фрагменты. «А что если сшить их под одну обложку?»

Веревкой он скрепил один за другим листы будущей книги. «Где Фантазист? И где Напролик с Дергачом? Где все мои друзья?» — спрашивал Лориан, записывая пророческие комены.

К утру Лориан набросал чертеж книгопечатного станка. При этом он и не думал гордиться изобретениями, уверенный, что на его месте Нейло, Вернорук или Фантазист могли бы изобрести и книгу, и станок и что у них хватит сил противостоять толпе, всегда жаждущей крови и низменных утех.

Увлеченный мыслями о том, как донести законы лорибуки до народов, противящихся знакомству с коменами, он не видел, как сторожа балагана побежали к Пантому сообщить о разрезанном занавесе.

Жрецам-древлянам давно нужна была ссора Пантома с Лорианом. Поэтому они, узнав о проступке чужестранца, охотно устроили грандиозный скандал. Жрецы обвинили Лориана в порче театрального занавеса, считавшегося в Древолюбске священным. Толпа привела Лориана к вождю. Пустошь перед балаганом мураявров превратилась в место судилища.

Возмущенный вождь кричал:

— Чужеземец, мальчишка, из-за тебя Занавес Вселенной пахнет речной тиной!

Гримаса гнева исказила лицо предводителя дровосеков.

— Присмотритесь, и вы увидите внизу чудовище, днем и ночью длинными клыками подпиливающее древо мировое, — не растерялся Лориан.

От доносителей старейшины древлян давно знали о вольномыслии дочери вождя и о ее разговоре с отцом. Жрецы вознегодовали. Выход Дождинки на подмостки балагана они расценили не иначе как предательство. Отказ девушки стать невестой слабоумного подрывал тайную интригу жрецов. Они намеревались воспользоваться проступком Лориана как поводом для ослабления авторитета вождя.

Пророка заточили в сыром чулане. Собирались в толпу рассвирепевшие древляне. С факелами в руках к ним присоединялись и дровосеки, требуя самого жестокого наказания для чужеземца. Через щель в двери Лориан видел, что творится на улице. Перед ним впервые раскрылись Уста Тьмы. Люди бесновались так, словно Китовлас проник в мозг каждого человека из многоголовой толпы.

«По силам ли Китовласу взять вверх над людьми, когда их так много? — думал Лориан. — Если найдутся среди них мудрые, то нет. Но ведь и настроение горстки негодяев явно передается остальным, и тогда толпа становится пьяным чудовищем. Злоба одного человека опьяняет толпу как кодова». Не успел он подумать об этом, как заметил, что в толпе много пьяных.

Вождь обвинил кормилицу в потворстве актерскому увлечению дочери и в связях с чужеземцем. «Порча занавеса — святотатство!» Под напором жрецов вождь проклял «пособницу» преступления. Обуреваемый отцовскими чувствами, вождь готов был отдать на растерзание толпы любого человека, лишь бы спасти дочь. Кормилицу толпа забросала речной тиной и водорослями, заготовленными в деревянных бочках. Униженную женщину вышвырнули за ворота Древолюбска. Чернотел исчез, и никто его не видел с того момента, как толпа повела Лориана в чулан.

Наблюдая с крыльца отцовского дома за издевательствами, которыми подвергалась несчастная, Дождинка вдруг вспомнила, как в день ее недавнего совершеннолетия кормилица рассказала ей об основателе загородного театра. Она догадалась, что под разными личинами встречала одного и того человека: иноземца, придумавшего театр, забавного шута на сцене. Это он в балагане Пантома признавался ей в любви. И почему-то его голос показался ей странно знакомым… Неужели они встречались до событий в Древолюбске?

Дождинка подошла к двери чулана. Дождинка держала деревянный бокал с ароматизированной водой. Щель была расположена довольно низко, и ей пришлось встать на колени, чтобы ее слова были слышны узнику.

— Ты кто? — спросила Дождинка.

— Я — пророк и призван нести людям лорибуку.

— Я тебя помню и знаю. Скажи, откуда и почему?

— Это я разбудил тебя в Кодове.

— Как тебя зовут?

— Лориан.

Дождинка сняла мужской перстень с веревочки, висевшей на шее. Она положила перстень на дно бокала. По старому поверью, сосуд с кольцом девушка из племени дровосеков должна подать суженому. Отпив из бокала, мужчина обязуется отвечать за жену. Дождинка решила, что из ее рук перстень и бокал примет мужчина с именем Лориан. Таков обряд. Перстень на дне стакана — знак избранности. Она готова исполнить ритуал венчания.

Девушка омочила пальцы в воде и просунула руку в щель.

— Я не знаю, что значит быть пророком. Это не важно. Если ты проглотишь несколько капель, я буду твоей женой. Я буду верна тебе до смерти. Если ты умрешь, я умру следом за тобой. Решай.

Лориан снял капли с ее ладони своей рукой и мокрыми пальцами коснулся пересохших губ.

— Все правильно, — прошептала Дождинка, бросив бокал оземь.

Она подняла с земли выкатившийся из бокала перстень и, зажав в кулачке подарок старика Дабона, зашагала в ту сторону, откуда доносились крики. С гордой осанкой, слегка прищурив глаза, Дождинка вышла навстречу толпе.

— Древляне и лесорубы! Мне, дочери вождя великого лесного племени, есть что сказать вам в это ночное время. Я приношу извинения от имени моего жениха Лориана.

Толпа онемела от услышанного.

— У отца и у жрецов древлян я прошу: простите чужеземца! Снимите с него обвинения. Он мой жених, и никто не смеет требовать крови моего жениха. Если вы настолько обезумели, что мои слова ничего не значат, я обращаюсь с просьбой. Дайте ему возможность уйти из Древолюбска.

Толпа зароптала.

— Я выбрала чужестранца! Никто другой не будет моим мужем!

Раздались оскорбительные выкрики. Из задних рядов кто-то бросил несколько комьев грязи, разбившихся о спины стоящих впереди.

— За что вы изгнали мою кормилицу? Вы обезумели? С каких это пор дровосеки стали верить в сверхъестественные силы? Для вас кусок тряпки сделался важнее человеческого достоинства? Я слышу слова недовольства. Что они означают? Неужели я родилась в племени мужчин, для которых тряпка важнее человека?

Толпа совсем не слушала девушку и требовала наказания для пришельца. Человек с косматой бородой, брызгая слюной, закричал:

— Хватит болтать! Завтра станешь женой молодого жреца! Никаких чужаков!

— Правильно! Лучше гулять на свадьбе, чем терпеть капризы вздорной девчонки!

— Свадьбу! — закричали древляне, успевшие позабыть о Лориане. — Свадьбу!

Дождинки вздрогнула. Они обезумели! Они требуют, чтобы она вышла за ненавистного ей сына жреца? Да ни за что!

Чадящие факела освещали тонкую фигурку перед толпой. Дождинка предприняла последнюю попытку.

— Дровосеки! Я дочь вашего вождя! Поддержите мой выбор! Отцовским топором и волшебным перстнем заклинаю!

Дровосеки молчали.

— Смирись! Иди к жениху! Целуй деревянных богов! — раздались торжествующие крики древлян.

Когда она проходила через расступившуюся толпу, кто-то ударил ее в спину. Едва удержавшись на ногах, Дождинка направилась к балагану Пантома.

— Ну погодите, я вам устрою, — шептала она. Мимо пробегал мужчина с факелом в руках. Дождинка остановила его:

— Ты дровосек? Ты должен мне помочь.

— Смирись, сучка! — выкрикнул мужчина. Дождинка ударила его кулаком в нижнюю челюсть.

Прежде чем он опрокинулся в лужу, она успела пнуть мерзавца ногой в живот. Факел выпал из его руки. Дождинка подхватила факел и вбежала в потешные палаты Пантома. Недолго ее глаза искали обрывки занавеса. Она поднесла факел к обрывкам ткани из лона. Затем разбро- сала горящие лоскуты на подмостках. Убедившись в том, что сухое дерево хорошо принялось гореть, девушка опрометью кинулась на улицу и увидела группу древлян, возглавляемую избитым ею дровосеком.

— Это она! Она меня ударила! Древляне истошно завопили:

— Заткнись, придурок! Она подожгла балаган! Торжествующая Дождинка спросила:

— Где ваш Занавес Вселенной? Он горит вместе с балаганом! Все вы позорники! Мне стьщно быть во главе племени идиотов!

Древляне и девушка пытались перекричать друг друга.

— Жрецы вас обманули! — кричала Дождинка многоголовой толпе.

— Мы знаем, ты не остановишься! Ты подожжешь и наших деревянных богов! Остановите ее!

Чернорукий мужчина тянулся к девичьему горлу.

Хлюпая по лужам, кто-то бежал в темноте и выкрикивал:

— Убили вождя! Убили вождя!

Толпа бесновалась. Горячие слезы побежали по лицу Дождинки. Со всех сторон на нее надвигались пьяные или обезумевшие древляне и дровосеки. Бежать было поздно, да и некуда. В отчаянии девушка решила прибегнуть к магическому перстню. Она быстро наклонилась и левой рукой набрала горсть подвернувшихся щепок, а правой ладонью сделала жест, означающий: я буду бороться до конца!

— Не подходите! У меня волшебный перстень! Вы погибнете от своего самоуправства! Прочь! — крикнула Дождинка.

Люди не услышали предупреждения. Кольцо вокруг дочери погибшего вождя неумолимо сжималось. Народ жаждал кровавой расправы над отступницей. Все понимали неизбежность гибели соплеменницы, провинившейся перед родителями, жрецами и народом. Какой-то древлянин завыл по-волчьи и прыгнул на Дождинку. В ответ девушка сделала неуловимое движение левой рукой — и острая дубовая щепка вонзилась нападавшему в щеку. Приложив ладонь к кровоточащей щеке, человек остановился. Качнувшись взад-вперед, взвыл от боли и отступил в толпу.

Девушка с ненавистью глядела на озверевших соплеменников. Едва следующий противник сделал шаг вперед, как еще одна щепка вылетела из ее левой руки. Твердая, как наконечник стрелы, она пробила кадык чернорукому исполину. Кровь брызнула на одежду стоявших рядом с ним. Звериное рычание прокатилось над толпою.

— Убедились? Отпустите нас с мужем, и никто больше не погибнет.

Низкорослый древлянин крикнул: «Деревянные боги рассердились!» В следующее мгновение коротышка упал — топор вошел ему глубоко в спину. Из раны хлестала кровь. Жрецам проще было убить соплеменника-паникера, нежели упустить провинившуюся.

Тщедушный жрец в деревянной маске на затылке беспрерывно выкрикивал:

— Смерть изменнице! Смерть!

Узолки, свисавшие с колдовской маски, болтались на впалой груди жреца. Раскрытая волчья пасть жадно смотрела на толпу. Дождинка прошептала заклинание и вдруг… весь древесный мусор на улицах Древолюбска поднялся в воздух! Щепки закружились над головой жреца, онемевшего от ужаса. Жрец обернулся к соплеменникам за помощью, волчья маска сдвинулась на плечи и превратилась в безобразный горб. Он не успел и с места сдвинуться, как щепки, подобно стае хищных птиц, заклевали его до смерти. Десятки и сотни мелких щепок поднялись с земли и роем вились вокруг девичьего кулачка. Девушка вытянула левую руку в сторону толпы: «Прогоните их прочь!» Едва она прокричала эти слова, как мусорный рой метнулся в указанном направлении. С воплем и бранью древляне и дровосеки попытались разбежаться, но тысячи древесных игл и стрел настигали каждого.

Пригибаясь, Дождинка пробежала мимо мертвого жреца. Его спина была сплошь исколота щепками.

Одержав временную победу, Дождинка опустилась на колени и бережно положила на землю щелочную матку. Она закопала ее на глубину человеческой ладони, и тотчас щепки прекратили преследовать толпу, повернули обратно, и спустя мгновение перед Дождинкой появился холмик древесной трухи, пропитанный кровью ее недоброжелателей.

Действие волшебства кончилось, и толпа почувствовала, что теперь девушку ничто не спасет. Грязные и злые мужчины снова окружили несчастную Дождинку в тугое кольцо. Девушка приготовилась к самому худшему. Кто-то лязгал ножницами, намереваясь отрезать Дождинке ее великолепные косы. И вдруг, когда между толпой и ее жертвой оставалось не более трех-пяти шагов, раздался дерзкий пронзительный свист, и две высокие темные фигуры заслонили девушку от нападавших.

— Прочь с дороги! — визжали1 древляне.

Задние напирали на передних, и вскоре древляне оказались на расстоянии вытянутой руки от огромных незнакомцев.

— Расходитесь с миром! — одновременно выкрикнули загадочные спасители Дождинки. — Если не разойдетесь, мы прольем вашу кровь. Умрем, но не отдадим девушку.

Толпа расступилась, образовав проход, и перед незнакомцами возник еще один жрец, еще тщедушнее, чем предыдущий, с маской деревянного божества в руках. Жрец близоруко всмотрелся в темные силуэты.

— Это не древляне! — крикнул он, повернувшись к толпе.

— Это не наши, — подтвердил один из дровосеков.

— Чужак раздвоился! Это борсокеры! Убейте их!

Могучим кулаком «борсокер» размозжил голову кровожадному человечку. Толпа всколыхнулась. Еще двое или трое окровавленных мужчин полетели на землю. Незнакомец в короткой куртке молотил кулаками не останавливаясь, и каждый его удар был смертоносным. Второй чужак, одетый в длинное платье, был малый не промах — он укладывал нападавших точными ударами голой пятки в лоб или солнечное сплетение.

Незнакомцев неожиданно поддержали молодые дровосеки из родов, близких к семье Чернотела. На сторону чужаков перешли и мураявры, недовольные Пантомом. Им наскучило играть в масках. Они желали перемен и были не прочь поучить уму-разуму чванливых древлян. Завязалась рукопашная. Кулаки и пятки незнакомцев остановили толпу. К этому моменту несколько десятков древлян и дровосеков были страшно изуродованы. Дре-волюбчане отступили, напуганные искусством кулачного боя.

— Где топоры? Зарубите их топорами! Дровосеки выхватили из-за веревочных поясов тяжелые топоры.

— Дергач, приготовься к смерти. Замолви за меня словечко перед Кромом, — попросил один из незнакомцев, не оборачиваясь к другому.

— Лучше ты, Фантазист, признавайся, из какого племени пришел к нам, — недовольно пробурчал второй чужак. — Не упрямься. Кому твоя тайна нужна в стране мертвых?

Толпа надвигалась, и Дождинка, закрыв лицо руками, подумала, что участь двух смелых одиночек решена. Никому не устоять перед сотнями острых топоров. Но одно-единственное слово изменило исход схватки. Издалека донесся боевой клич ондроновцев:

— Ондро!

Друзья воспрянули духом. Дергач набрал так много воздуху в легкие, что, казалось, послышался хруст его разошедшихся ребер, и заревел над головами противников:

— Он-н-дро-о!!!

Фантазист не сомневался, что их найдут по крику Дергача, но не удержался, чтобы не запугать противника до смерти, и выкрикнул непонятное слово:

— Оссо!

Могучие воины с золотыми, серебряными и деревянными коменами на мускулистых шеях без труда оттеснили древлян и дровосеков.

Пустошь вокруг пожарища оказалась во власти чужаков, захвативших Древолюбск.

Дергач и Фантазист переглянулись: Дождинки рядом с ними не было.

От вестника, посланного стариком Дабоном, кузнец узнал о народах, следовавших за Лорианом и разбивших походный лагерь поблизости от кофейного леса. Когда Лориана заточили в чулан, Чернотел убежал в лес, встретил передовые силы ондроновской духовной общины и повел их на Древолюбск.

Фантазист с лорсами и Дергач с конанами поспешили на помощь пророку и его девушке. Они бежали так быстро, что намного опередили головной отряд. Чтобы войти в деревню, требовалось взять штурмом ворота. Порвалон и конан ждать не могли. Они перелезли через стену из острых кольев, дракой отвлекли толпу от посягательства на жизнь Дождинки и держались до тех пор, пока отряд ондроновцев не подошел в подкрепление.

Сражаться с толпой им не составляло труда, но вот где искать девушку? Друзья бросились на поиски Дождинки.

Воспользовавшись неразберихой, вызванной появлением нежданных защитников, девушка успела довольно далеко убежать от ярко полыхавшего балагана и нырнула в ближайший проулок. Следовало быть предельно осторожной: жрецы деревянных богов отдали команду убить дочь вождя во что бы то ни стало. Оторвавшись от преследователей, Дождинка вдруг наткнулась на одного из своих спасителей. Широким жестом он расстелил перед ней плащ.

— Я друг Лориана, и будет лучше, если вы последуете моим советам, — сказал незнакомец, показывая ей костяные комены из человеческих зубов.

— Вы показываете мне человеческий зуб и говорите, что вы друг моего мужа?

— Лорибукой клянусь!

Девушка смутно вспомнила услышанное слово.

— Меня зовут Дождинка. Знайте, Лориан мой муж, а сейчас его жизни угрожает опасность.

Незнакомец спрятал в карман куртки комены, нанизанные на веревочку с шаманскими узолками.

— Мое имя Фантазист. Если я вынесу тебя за стены, спасти Лориана будет намного легче.

Дождинка недоверчиво покачала головой.

— Ложись, — приказал Фантазист.

Смирив гордыню, Дождинка легла и плотно заверну-лась в плащ. Без лишних слов Фантазист взвалил девушку на левое плечо, чтобы было сподручно работать правым кулаком. Ему без проблем удалось вынести девушку из горящей деревни. Ударами свободной руки он сломал всего-навсего две челюсти. На другом конце деревни толпа продолжала требовать расправы над Лорианом.

На полянке вырубленных деревьев мужчина развернул плащ. Вскочив на ноги, девушка спросила:

— Как тебя отблагодарить?

— Мои жены у меня это каждый день спрашивают, — пошутил Фантазист.

— Многоженец? И Лориан такой же многоженец, как ты?

— Нет. Мы даже поссорились из-за этого.

— Дети у тебя есть? — спросила Дождинка.

— Да, конечно. Двойня. Недавно родились. В дороге. Такие забавные. Сын силачом вырастет, а дочь красавицей.

— Счастливый.

Фантазист улыбнулся.

Лориана освободили, и победители заставили побежденных встать на колени. «Выводите женщин и детей!» — призвал пророк. В окружении приверженцев Ондрона Лориан вышел за ворота Древолюбска с чумазым внуком Чернотела на руках.

Дергач, Напролик и Вернорук сопровождали Первого пророка.

— Так это ты спас Дождинку? — изумленно спросил Лориан Фантазиста.

Фантазист достал из складок своего одеяния тяжелую доску для игры в ондробуку.

— Не знаю, что это такое, сижу и ломаю голову. Уверен, твое новое изобретение.

Возложив ладонь на правое плечо друга, Пророк произнес:

— Отныне ты имеешь право на многоженство!

 

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

ШЕСТЕРО БЕССМЕРТНЫХ

Лориан, Нейло, Напролик, Вернорук, Дергач и Фантазист традиционно называются Первыми Пророками Ойкумены. Точнее было бы использовать фольклорное определение. Шестеро бессмертных — популярнейшая группа героев андроновской мифологии. Представления о шестерых бессмертных сложились задолго от основания первого города на узком перешейке Трехморья. Сказания о шестерых бессмертных разрабатывались в древлянской драме и в эпосе веков. Забавным представляется сценический ход безымянного драматурга из Большого Леса, взявшегося описать переправу мудрецов через Черный залив, когда каждый явил свое чудесное искусство. Босой Фантазист переправлялся на стучащих костяных коменах. Зло вопящий Дергач — на волосах ранее поверженных противников. Смеющийся Напролик рассекал волны Черного залива на поющем бумеранге. А Вернорук, жонглировавший камнями, вынутыми из основания Ишомского моста, плыл на тростниковой птице. Изображения шестерых бессмертных украшали изделия из дерева, глины, стекла, были на оборотной стороне женских зеркал и, безусловно, в живописи.

Фантазист (в иных источниках — Вообразист) описывается в андроновской мифологии как идеолог многоженства и победитель в бесконечных любовных похождениях. Он носит длиннополое синее платье и деревянные башмаки. На запястье у него болтаются гадательные комены, с любовью нанизанные на просмоленную веревку. Все источники, упоминающие Фантазиста, отмечают тайну его происхождения. В ряде сказаний челов понятие «порвалон» напрямую связано с личностью многоженца и, скорее всего, им же самим и придумано.

Образ легендарного конана по имени Дергач сложился и приобрел завершенность художественной формы в песнопениях лорсов и хоболов. Образ силача, не употребляющего кулаки для неправого дела, окружен ореолом нескрываемого народного восхищения. Агрессивным племенам импонировала решительность и отвага великана. В многочисленных источниках рассказывается о том, что в момент зачатия гиганта с неба на подстилку опустился огромный камень. Рожденный крепышом, к вечеру первого дня Дергач одолел обидчиков своего племени, а спустя семь дней покинул родное становище, отправившись на поиски деревни грамотных.

В народных верованиях Дергач — исполин, полагающийся на силу кулаков. На поясе шириной в две ладони, в который заправлена рубаха с короткими рукавами, подвешены шесть кошельков с зубами поверженных противников. Из них впоследствии будут изготовлены первые костяные комены. Любопытно, что в одном древнем свитке содержится история о встрече конана с близнецами Кикогом и Какогом, якобы состоявшейся до встречи всех троих с Первым Пророком.

Напролик описывается как своеобразный юродивый. Он ходит в лохмотьях, поигрывая бумерангом в руках.

На одной ноге — деревянный башмак, на другой — плетеный сандалет. Он постоянно жалуется на холод в жаркие дни и любит купаться в холодных источниках. На голове, спасаясь от солнечных лучей, он носит тростниковый свиток, содержащий заповеди лорибуки. Вечно поющий или читающий вслух стихи мураявр окружен народной любовью. По наиболее популярной версии легенды о встрече со старухой, напуганный Напролик жалобно напевает: «Лучше мне с жизнью расстаться, чем с лорибукой».

Если верить легендам, то остается необъяснимым факт рождения сына Лориана. До сих пор за пределами сферы интересов филологов остается взгляд каждого из пяти бессмертных на волшебное рождение Первым Пророком ребенка. Почему в легендах о шестерых бессмертных замалчивается отношение соратников к беременности Лориана?

ВЕЛИКИЙ ВОЖДЬ АНДРОНОВЦЕВ

Топоры дровосеков расчистили вершины соседних холмов, на одном из которых встретились старые знакомые. Друзья обменивались бесконечными похлопываниями по спинам, крепкими рукопожатиями и объятиями. С вершины безлесного холма были видны новые ландшафты. Лучшей местности для продвижения огромного количества людей трудно было пожелать. Лесостепь открывала прямой путь к перешейку, соединявшему материки великого континента. На продуваемом всеми ветрами холме Лориан засыпал товарищей вопросами.

— Откуда вы взялись? Что делали, чем занимались? Как узнали, где я? — спросил изумленный пророк.

— Долгая история, — отвечал Дергач.

Лориан улыбнулся, увидев, что у мураявра привязан к спине плетеный стул, который он носил просто из желания покрасоваться. Почему он считал, что со стулом выглядит красивее, одному ему было известно. Перехватив пророка, Напролик предложил:

— Сядем?

Лориан отрицательно замотал головой.

— Нет, расскажете в пути.

С вершины холма Пророк увидел несколько тысяч человек, разбивших семавит неподалеку от Древолюбска. Смущаясь, он признался:

— Трудно будет мне привыкнуть к многолюдью.

— Надо идти с племенами, а хочется побыть с тобой, — огорчался конан.

— Эй, соборяне! — радостно выкрикнул Фанта-зист. — В путь! В путь!

Народ смотрел на своих предводителей широко открытыми глазами. Мелкой рысью еле поспевая за друзьями, превосходившими его ростом, весом и длиной шага, то и дело поправляя за спиной мешавший ему стул, Напролик спешил сообщить:

— Фантазист по коменам нагадал, что нам идти с тобой до каменного пальца. Никто не знает, что это такое.

Лориан присмотрелся к десяткам и сотням разноплеменных странников, продвигавшихся на запад с верой в пророчества, некогда им самим произнесенные.

— Почему у людей мизинцы в черной краске?

На тонкой переносице кончиком указательного пальца Фантазист поправил очки в металлической оправе и улыбнулся.

— Напролик придумал нас сосчитать. В его свиток попадает каждый из вновь примкнувших к общине. Новеньких определяем по чистому пальцу. Легко, но грязно. Двое мужиков тащат бадью с краской. Одно радует, что мураявры.

— И сколько всего народу? Порвалон продолжил:

— После пожара в деревне дровосеков точно сказать не могу. Было двадцать три сотни. Счет идет на десятки и сотни. Десять взрослых мужчин подчиняются десятнику, сотней верховодит сотник. Сотниками управляет кто-то из парней, знавших тебя. Одних кулаков маловато. Недостаточно разбираться в вопросах единобожия и ло-рибуке. Надо иметь опыт общения с разными племенами. Через совет сотников я распоряжаюсь лорсами. Дергач главенствует у конанов. Веки и челы подчиняются Верноруку.

Их разговор перебили конаны из охраны. Запыхавшиеся гонцы из сгоревшего города сообщили о том, что часть горожан пожелала примкнуть к незнакомцам и искать удачи на новом месте. В неожиданно разразившемся споре за власть между дружиной погибшего вождя и мерзкими жрецами имелся выход, который Лориану нв был виден. Лориан спросил совета у Фантазиста.

Порвалон не оттягивал с советом:

— Мне нравится, что, не дожидаясь твоего ответа, они снялись с нагретого местечка. Я поговорю с этими людьми. Нам есть что им сказать. Мы предложим Дождинку в качестве предводительницы племени. Потребуем принять веру в Ондрона и в пути обучим лорибуке. В ответ потребуем верности дочери вождя и преданности Первому Пророку.

Лориан внимательно поглядел на друга. Перевел взгляд на мураявра, прикрикивавшего на носильщиков воды. «Когда все они превратились в толковых правителей межплеменного союза? Откуда у парней столь явные способности заправлять племенами? Неужели я раньше был ослеплен и не видел красоту окружавших меня людей? Когда я научусь разбираться в людях?»

Дергач поведал о том, что в общине есть речные люди. Узнав о наводнении, которое пережил род его отца, Лориан попросил привести к нему соплеменников. Случившееся несчастье заставило племя рыбаков переправиться на южный берег, уйти от привычной речной местности и отказаться от речных богов. «Речные боги оказались жестокими и капризными. Жестокие старухи требовали слишком много крови. Наш народ не выдержал тяжелых жертвоприношений. Нам нужны новые боги. Узнав о том, что народы прислушиваются к словам нашего соплеменника, мы отправились по твоим следам», — заявили старейшины речного племени. Пророку они были незнакомы. Лориан не ощущал ничего общего с этими людьми. За прожитые годы мураявры и веки стали ему ближе. Никто не мог ничего рассказать о судьбе отца.

Напролик вспомнил о давней мечте пророка:

— Хорошо бы поскорее найти страну, в которой есть животные. Надоели каменные рыбы в воде. Хватит пугаться деревянных чудовищ в лесу и каменных драконов на курганах. Травяные муляжи птиц не поют. Сколько можно человеку страдать от безмолвия окружающей природы? Когда небо смилостивится над нами и пошлет нам навстречу шумную орду животных, имеющих теплую кожу?

Сегодня Лориан, как никогда ранее, был уверен в том, что Страна Животных где-то близко. Удаляясь от Древолюбска, он отчетливо понимал, что все события в его недолгой жизни завязываются в один тугой узел, некогда предсказанный отцом. Завтра будет открыта заветная страна, и в удивительном Трехморье поселятся племена, доверившиеся лорибуке и Ондрону. Понадобятся надежные стены от соблазнов Милазии и для зашиты от волков, львов и драконов. Строительный опыт Вернорука и мас-теровитость веков и челов помогут создать каменное жилье с прочными стенами вокруг первых городов,

— Где Вернорук? — спросил пророк.

— Век ушел далеко вперед. Но он очень хотел увидеться с тобой. За ним послали.

— Как это ушел вперед? Напролик терпеливо объяснял:

— Достроив Ишомский мост, Вернорук повел два племени к Трехморью. Где-то он с тобой разминулся. Мы оставались в Язоче до тех пор, пока к нам подтягивались люди, прослышавшие о человеке, обещавшем остановить Великую Охоту. Мы и не подозревали, что от Китовласа пострадало так много племен и родов.

С каждым новым рассказом Напролика Лориан все глубже осознавал грандиозность деяний, свершенных верными друзьями. Построение племен и отрядов, возглавляемых приближенными Первого Пророка, было просто. Лориан ничего не изменил. Фантазист снова обзавелся многочисленными женами. Вместе с Лотаной, родившей ему чудесных близнецов, он шел во главе лорсов. Вернорук отвечал за веков и челов, Дергач пользовался неограниченной властью над конанами и шохотонами. Напролик возглавлял многочисленный отряд мураявров и прочих племен.

Фантазист рассказывал:

— Напролик и Дергач повели за нами тысячу человек. Я их повстречал, и мы решили тебя отыскать и повиниться. Не следовало нам оставлять тебя одного. Прости. Так вот, в дороге мы встретили племя веков и чудака по имени Вернорук. Он нам объяснил, что намерен достичь Трех-морья, чтобы привести народы под твою руку. Мы с ним согласились в том, что нужно поспешать.

— Толковый парень, — признал Дергач.

— Узнаю Вернорука. Потасовки не для него. Ему бы с камнем повозиться. Будет ли в Трехморье строительный камень? — Лукаво посмотрев на друзей, пророк добавил: — А вас водой не пои, дай подраться. Кровью людей к Ондрону не приобщишь.

Порвалон округлил глаза:

— О чем ты говоришь, Лориан? Подумаешь, помахали кулаками. Надо же когда-нибудь и размяться. Но, вообще, это вопрос не из простых. Не всем, может, понравятся те или иные твои запреты. Неизбежно возникнет вопрос: «Пророк говорит, что нельзя курить и пить ко-дову. Но почему мы должны его слушаться?» А если в Трехморье люди не будут столь покорны, как в дороге? Вопрос о подчинении толпы воле одиночек — это вопрос о насилии. Как соединить умственную свободу Фаддия и крепкие кулаки конана Дергача?

Помолчав, Фантазист сказал:

— Сегодня костяк общины — мы, а завтра наши дети возглавят города и союзы племен. Можно сказать, мы останемся бессмертными, пока люди будут верить в Ондрона и в Первого Пророка. Наша кровь и наша мысль будут перетекать из поколения в поколение. Связь прервется, когда потомки отойдут от нашей веры и лорибуки.

— А разве ты веришь в Ондрона? — спросил Дергач.

— Не верю в шарики и разумные камешки, но пойду с вами через огонь и воду.

Напролик встрепенулся.

— Давайте напишем каждый по свитку. Не убедили Барбо — не беда, попытаемся вступить в диалог с другими людьми. Предотвратим появление ошибок, о которых мы знаем.

— Пример Барбо от многого нас убережет. Мы не променяем страсть пророка на горы сухого тростника.

Дергач почесал в затылке:

— Я думаю, голова и язык от Ондрона, а свиток и пишущую палочку людям подарил Китовлас.

Пророк кивнул безволосой головой. «Да. Вечная проблема. Письменность — добро или зло?»

Напролик готов был засучить длинные рукава многоцветной рубашки.

— Освобождение от ложных богов и умственного мусора! Тяжелая нам предстоит работа!

— Говоришь об умственном мусоре? — спросил Лориан. — Это напоминает мне позицию Фаддия.

— Ничего удивительного, — откликнулся Фантазист. — Все мы в Язоче переродились.

«С людьми, которые стали тебе верными друзьями и единомышленниками, можно основать межплеменной союз», — подумал Лориан.

В дороге между друзьями разгорелся спор. Каждому хотелось отвести душу в разговоре о сокровенном. На первом семавите расположились на толстых подстилках. Молодые жены Фантазиста подливали им в деревянные сосуды ароматизированную воду.

— Подыскивать воду для женщин и детей и поднимать людей в дорогу без цели — не это самое трудное в нашем положении. Куда труднее сохранять навык думать парадоксами, будучи главой племени, — начал Фан-тазист.

— Думать образами труднее, чем парадоксами, — подал реплику Напролик.

— Алкание свободы ума есть здоровая потребность личности. Не вождям или шаманам, но истинному пророку по силам создание нового идеала народа. Именно поэтому пророчество как проявление свободы ума — обязательный элемент при создании идеала.

Дергач поддержал Фантазиста:

— Я Фаддия не знал и многое из вашего разговора не понимаю. Но… уважаю людей с фантазией. Готов преклонить колено перед творческим человеком. Творчество считаю трудом. Взгляд на мир как вместилище образов открыл для меня многое.

Отставляя деревянный сосуд с пенящимся напитком, Лориан сказал:

— Образ, созданный творцом, всегда есть проявление свободы ума. Умственная свобода — это всеединство образов. Свободу творца или пророка следует признать умом души.

Фантазист вспомнил:

— Ты много рассказывал о ваших с Фаддием беседах. А скажи, в спорах с жующим мудрецом обсуждали вы вопрос: «Обладает ли Ондрон даром полной свободы божественного ума?»?

— Нет, — ответил Лориан.

— Я так и знал, — произнес Фантазист. Лориан сказал:

— Единобожие — один из самых совершенных образов, придуманных человечеством. Только свободная личность задается целью познать тайну Бога. Свобода создателя идеи единобожия — грубый, но верный слепок свободы Бога.

Дергач поддакивал Фантазисту:

— Нельзя не согласиться с Фантазистом в том, что действительность — это краска, очень неумело наложенная на мир образов. Сквозь пестроту бытия трудно определить, находятся ли первозданные образы в состоянии хаоса или упорядочены. Нам, конанам, неизвестно, существует ли в мире идей некая последовательность? Свободный ум — «божественный ум». Что значат эти слова?

Фантазист не был намерен отдавать инициативу в разговоре на сложные темы.

— Картина мира для свободной личности состоит в единстве всех вещей и явлений. Человек — творение Божье. Творение — двойник творца. На человека, как на Божье творение, падает свет умственной свободы Бога. Этот «солнечный зайчик», за которым с таким трудом поспевает мысль шамана или вождя, и есть чудо образа. Образ — дитя свободы.

— Человеческая душа — это наилучший среди первозданных образов Создателя. Возможно, мера умственной свободы сказывается во взаимоотношениях личности с Ондроном. Умственная свобода — это боговдохновенное творчество. Только через придуманный образ свобода ума послужит целям познания и преобразования Вселенной. Пророк, лишенный таланта скульптора, художника или писца, создаст лишь ущербные образы.

Жестом руки Фантазист отправил жен готовиться ко сну.

— Я встречал лжепророков. Их претензии на духовную власть над людьми выглядели просто смехотворно. Наша община предлагает новую мораль, новые принципы общеплеменной жизни. Если не мы, на Ойкумене некому противостоять Китовласу и Иго, — сказал Лориан.

Напролик сопротивлялся:

— Может, не будем тратить время на разговоры о духовных монстрах?

После гибели Никанот в голове у Фантазиста многое прояснилось. Он с легкостью развил мысль Лориана:

— Пророк — наиболее верная копия Ондрона. Личность пророка повторяет особенности личности Создателя. Пророк — творческая личность, погруженная в стихию умственной свободы. Для него нет границ во времени и пространстве. Его не сковывают традиции и опыт прежних поколений. Личность пророка для соплеменников — это свет будущего.

Конан заметил:

— Новую идею и религию создают свободные личности, но затем она становится собственностью толпы. Проблема в том, что если новую религию создают свободные личности, то именно умственной свободы не хватает религии для дальнейшей жизни.

— Образ пророка — это образ на Занавесе Вселенной, выведенный огненным шаром Ондрона. Достаточно один раз поговорить с Лорианом, чтобы понять: пророк — любимый образ у Бога, — утверждал мураявр.

— Барбо и Позвоноза готовы были подменить дар образной речи пророков усидчивостью переписчика рукописей, — напомнил Фантазист и, вздохнув, признался:

— Пугает неизбывное отсутствие творчества у людей и племен.

— Народ или племя, лишенные пророка, быстро превращаются в толпу. Противоборство пророка с толпой спасет души молодых, — возразил мураявр.

— Толпа, — Дергач презрительно скривил губы. — Что может толпа?

— Э, не говори, — не согласился Напролик. — Когда людей много, они остановят речную воду. Им по силам передвинуть гору с места на место.

— Пророчество — это вопросы, обращенные к Богу. Это вопросы о будущем и обращенные в будущее, — сказал Фантазист.

Лориан соглашался с друзьями:

— Ошибемся ли мы, если определим пророчество как творческий метод познания мира? Думаю, Фаддий бы нас не осудил. Ближайшее будущее станет временем созидателей!

В завершение Напролик сказал:

— Интересно рассмотреть такие проявления умственной свободы, которые изменили жизнь и картину мира для целых народов. Если мы свободны, мы обязаны свободу использовать во благо.

Дергач устал от умственного напряжения и выразился крылатой фразой:

— Не следует ли считать воплощение умственной свободы в образах пророков как оссо Бога?

На том и закончили. Оставив Фантазиста с молодыми женами, а Дождинку с Лорианом, разошлись по шатрам.

Мураявр уходил к своим людям в сопровождении молодых мураявров, у каждого из которых к спине был привязан плетеный стул из гибкого прута. Прошли годы, Напролик стал умным вождем, но по-прежнему любил посмешить друзей. Если Лориан и Фантазист справедливо считались умниками и беседовали на равных, то забавный мураявр прекрасно дополнял дерзкого конана.

Большая часть шуток направлялась на конана. «Я первый в мире мураявр, которому удалось приручить и очеловечить дикого конана», — шутил Напролик, а Дергач, посмеиваясь в усы, советовал: «Не лопни от смеха». По вечерам, пока конан возился с двумя-тремя борцами из дружины, Напролик уходил за пределы лагеря и метал бумеранги. Злые языки поговаривали, что у мураявра была особая курительная трубочка, вырезанная под бумеранг. Это речевик Герко научил мураявра вырезать из дерева и далеко бросать изогнутую палку. Напролик оставлял бумеранги в бельевых корзинах, что невероятно раздражало Фантазиста и его бессчетных жен.

Женщины кочевых племен преподнесли в дар Лориану и Дождинке огромный хорам, над полотнищем которого работали от дождей до дождей. Пророк отказался от предложенного шатра. Двум взрослым людям спать на двух подстилках удобнее в обычном походном хораме или под открытым небом. Недолго думая, большой хорам, затейливо расшитый коменами в виде животных, отдали молоденьким женам Фантазиста. Дергач радостно бубнил: «Очень толково придумано. Вот подошлют Черные Колдуны борсокеров, чтобы убить пророка, а ткнут острием ножа в задницу любвеобильного Фантазиста». Ночью Лориан не спал. Отрываясь от написания свитка о законах лорибуки, обходил лагерь, всматривался в лица спящих и бодрствующих.

Утром следующего дня после ухода из Древолюбска Лориан поднялся на холм, с которого хорошо мог быть виден всем. Поднявшись и повернувшись лицом к народу, богатырь и мудрец показал книгу, сшитую из театрального занавеса.

— Запомните мои слова. Общение с Ондроном возможно через свиток и книгу. Из наших сотен нужно хотя бы по одному мужчине научить делать книгу со страницами из бумаги и твердым переплетом. К Трехморью нас ведут комены и законы лорибуки. Желаете ли вы приобщиться к трем законам лорибуки?

Лориану недостаточно было признания племенами единобожия. Племена, вырванные из дикости, Пророк подталкивал к идее самообразования. Лориан хотел услышать голос народа, но люди хранили безмолвие.

Шепотом называя его промежду собой «густоборо-дым», мальчишки и женщины с любопытством взирали на вождя межплеменного союза. «Смотри, густобородый сейчас рассердится», — локтем толкал один мальчишка соседа. Пророк был огорчен молчанием народа. Спускаясь с холма, Лориан отдал команду продолжить движение, и почти тотчас Напролику сообщили, что несколько семей древлян возвращаются в Большой Лес. Из обращения к толпе, состоявшей из новообращенных ондроновцев, у Пророка ничего не вышло. «Почему они держат языки за зубами?» — спросил он у Дергача. «С людьми нужно говорить о том, что близко для них. Люди идут за лучшей долей, а не для того, чтобы бороться с Китовласом. Письменность далека от насущных забот простых мужчин и женщин. Они готовы выслушать либо запрет, либо призыв. Комены для толпы не более чем амулеты и талисманы. С этим придется смириться».

— Мы о многом передумали после расставания, — признался Дергач. — Что взять с простых людей, если даже мы, твои друзья, однажды в Язоче за твоей спиной вели переговоры с Барбо и Позвонозой. Правда, безуспешно. Это уже потом каждый из нас поднабрался умишка.

Фантазист защищал общину ондроновцев от подозрений вождя:

— Хочешь знать, почему они молчали? Мораль — это свод запретов для человека, задающего вопросы. Простому человеку труднее отвечать на вопросы, которых он не ждет или на которые нет ответов. А личность, в вопросах дошедшая до границы дозволенного человеческому сознанию, редко получает полноту власти. Наше дело отвечать на вопросы, а не задавать их. Ты должен был выкрикнуть: «Живите по лорибуке!» И они бы накинулись на законы, как на воду с запахом лепестков розы. А ты поставил толпу в ситуацию выбора. Люди'предпочитают, чтобы за них выбирали вожди.

— А если мы действительно живем в последние времена и в преддверии распада сознания? — спросил мураявр. — Человека, придумавшего новые вопросы, я ценю выше парня с крепкими кулаками.

— У вас больше опыта общения с большими группами людей, — признал Лориан. — Я многому должен буду учиться у вас.

— Мы вместе, и нет врага, который нас одолеет. Мудрыми словами запретов и сильной рукой друзья Лориана вели племена на запад.

СТОЛПНИК

На вершине узкого высокого каменного столба они увидели молодого безбородого мужчину, неподвижно сидевшего на тощих согнутых ногах. Фантазист обратился к незнакомцу, но тот лишь пожал плечами. На все попытки порвалона заговорить чудак отвечал: «Не слышу. Высоко забрался, ничего не слышу». Оскорбленный Фантазист покраснел и принялся под ногами искать увесистый камень.

Лориан подошел к столбу и подозвал Дергача. Конан согнул ноги в коленях, подставив тренированное тело под ступни пророка. Положив ладони на широкую спину и поставив ногу на колено друга, пророк взобрался на плечи силача. Конан выпрямился, и Лориан, поднявшийся вверх на высоту человеческого роста, снизу вверх спросил у столпника:

— Как тебя зовут?

— Юно.

— Красивое имя.

— Не имя красивое, а я молодец, что его украл у плохого человека.

Лориан вспомнил о самозванце, подосланном жрецами в племя Белохвоста.

— Зачем ты похитил чужое имя? Не мог сам придумать?

— Такое красивое? Не мог.

Лориан догадался:

— Ты из племени мураявров? Парень засопел.

— Вот так всегда. По волосам на ушах все догадываются, что я мураявр. Сбривать мне их, что ли?

— Не советую. Лориан огляделся.

— Красивый вид отсюда открывается.

— Не знаю. Места маловато, не могу повернуться. Сижу с начала сезона дождей. Что за спиной, не видел.

— По делу сидишь или на мир обиделся?

— Жду богоявления.

— Хватит сидеть. Пошли с нами.

Лориан опустился на землю. Дергач и суетившийся рядом Напролик перебросили через столб веревку, по которой парень и слез на землю.

— Два мураявра для одного конана многовато, — прокомментировал Фантазист вздох Дергача, с которым тот посмотрел на нового попутчика.

— Драконов не боялся? — спросил Напролик у соплеменника.

— Привык к ним. Они по ночам над моей головой рассыпали искры что твои звезды.

— Понапрасну задницу отсиживал. Кто драконов видит на ночном небе, тому Ондрон не явится, — молвил Фантазист.

— Издалека идете? — спросил Юно, разминая затекшие конечности.

— Про деревню грамотных слыхал? От самой Язочи идем.

— А кто вы?

— Мы Первые Пророки, — просто ответил Фантазист.

Парень замер в изумлении, а потом бросился на колени перед Лорианом.

— Не наказывайте, не узнал.

— Вставай, отрок, мы с мураяврами не воюем, — успокоил Дергач.

Парень с опаской поглядел на бородатых богатырей. Не будут ли бить?

— Ладно, встану. Водой напоите?

— Мураявр, он и в Трехморье мураявр, — заметил Фантазист, подавая новому знакомому сосуд с водой.

— Что ты там все пишешь? — спросил однажды Лориан Фантазиста.

Фантазист смутился:

— Неважно, пустяки всякие.

Он давно завел свиток для летописи событий, происходящих с Лорианом. Пока не хотел, чтобы тот о чем-либо догадывался. Фантазист думал о том, что из тысячи шагающих рядом с ними не каждому дано убедиться в замечательных качествах личности Первого Пророка. Свиток сделает его образ доступнее и понятнее, чем молва.

ВЕРНОРУК

Однажды Лориан сидел на обочине тропы, по которой недавно проходило одно из племен, подчинявшихся Дергачу. Вдруг из кустарника бесшумно вышел кряжистый незнакомец. Поправляя острый кривой нож на веревочном поясе, прохожий спросил: «С перстнями на пальцах один не боишься сидеть?» Лориан молча посмотрел на незнакомца и показал на сосуд со свежей водой. Чужак отмахнулся. «В борьбе и драке я тебя одолею», — сказал он, не сводя глаз с драгоценных вещиц, унизывающих пальцы пророка. Лориан молча кивнул в знак согласия. Недобро сверкая бесноватыми глазищами, незнакомец скрылся среди деревьев ближайшей рощицы. Лориан продолжил размышления о будущем каменном городе в Трехморье, сидя спиной к лесу.

Когда он рассказал Фантазисту об этом странном эпизоде, тот побледнел. «Быть может, тогда ты был ближе к смерти, чем в схватке с Кикуром!» Задумавшись над словами Фантазиста, Пророк мысленно согласился с другом. Жизнь каждого человека оставляет невыявленными моменты, когда смерть была совсем неподалеку. Пересказывая эпизод Дергачу, Фантазист заскрипел зубами. «Попался бы он мне под руку…» Конан разделял его чувства. Мысли конана соседствовали с настроениями порва-лона.

Встреча с Верноруком состоялась между двух дубовых рощиц. Сперва конаны, идущие в голове общины, сообщили о людях со знаменами. На полотнищах из серого лона были изображены кирпичная стена и — по углам — по комене. Следом за веками, несущими знамена крупных родов, появился вождь двух великих племен, широкоплечий гигант с развевающимися по ветру волосами. Воины издавали радостные возгласы, предвкушая встречу предводителя с Первым Пророком.

Вождь веков и челов был одет в куртку без рукавов. Когда век приблизился, Лориан увидел, что солнце и ветер не пощадили лица строителя Ишомского моста: мелкие морщины исполосовали кожу под глазами века.

Протягивая обе ладони, чтобы удобнее было захватить ладонь старого друга, Вернорук сказал:

— Оро, Первый Пророк, оро. Лориан и Вернорук крепко обнялись.

— Оссо! — закричали челы и телохранители пророка.

— Сильная у тебя рука, — признал Лориан. — Не ослабела с нашего последнего рукопожатия.

Широкоскулое лицо добродушного камнереза осветилось улыбкой.

— Полеты и самокаты. Ничего не забыл? Вернорук молча помотал головой. Рядом стоявший Дергач возмутился:

— Я так и знал. Столько лет не виделись, встретились, а у него нет слов. Эй, скажи что-нибудь! Не забывай, на тебя смотрят народы.

— Далеко мы ушли от Оплота, — только и сказал молодой век и протянул Лориану сердоликовый перстень.

— Когда-то нам снова доведется перебираться через Оплот?

Мураявры Напролика принесли стулья с резными ручками и высокими спинками. Свита усадила вождей в кресла и отступила на несколько шагов. Фантазист стоял по правую руку Первого Пророка, Дергач слева, а На-пролик встал поближе к веку.

Лориан оглядел друзей:

— Не хватает одного человека. Нейло. Где он сейчас?

— Говорят, его следы затерялись в Соленом океане. Фантазист прокашлялся.

— Мы тут кое-что придумали. Лориан нахмурился:

— Я так и знал.

— Понимаешь, Лориан, очень важно с самого начала правильно разработать правила и запреты, которые станут традицией. Во-первых, будут понятны простым людям. Во-вторых, вызовут у врагов уважение.

Лориан обратился к Верноруку:

— По-прежнему любишь поговорить о Китовласе? Вернорук засмущался:

— Ради Стеносоздателя, Лориан, умоляю тебя.

— Ладно, ладно, вечерком у костра вспомним былое.

— Вы так и будете стоять? Нам двоим сидеть? — спросил Лориан. — Или у мураявров больше нет стульев?

Напролик пояснил:

— Со стульями все в порядке. Это мы придумали для важности момента. По твоему же совету Вернорука избрали вождем племени веков и челов.

Век рассказал:

— Были мои люди в Язоче и в Древолюбске. Показывали мне рисунки. Не могу отделаться от ощущения, будто дровосеки подсмотрели, как мы складываем жилища из камня. Слухом земля полнится. Думаю, землянок по Ойкумене станет меньше.

Дергач подхватил:

— Большую часть времени он проводил на возведении Ишомского моста. После завершения работ поднял племена и повел их на запад. А мы в то время дрались с борсокерами проклятого Барбо.

Вернорук заерзал на стуле.

— Народоводец из меня получился никудышный. Напролик продолжил:

— В жизни каждого ондроновца очень важна встреча с Первым Пророком. За Верноруком идут два самых многолюдных племени. Мы подумали и решили, пусть от имени веков и челов твой старый друг тебе сделает подарок.

— Смотрите, чтобы я не рассердился и подарок не был слишком тяжел, — сказал Лориан.

Фантазист хлопнул в ладоши. Люди вокруг кресел засуетились и поднесли Лориану большой предмет, завернутый в цветной лон, разукрашенный в синюю полоску.

Дергач подсказывал:

— Все встают.

Вернорук и Лориан поднялись с кресел. Век взял холстину в руки и принялся ее разматывать. Ярким солнечным лучам явился жреческий жезл, испещренный изображениями драконов, собак и человеческих лиц. Вернорук протянул Лориану увесистую палицу, вырезанную из старого дуба.

Фантазист пояснил:

— Это жезл Первого Пророка. На нем изображены двадцать три комены в человеческих лицах. Драконы и собаки срисованы с драконьих камней. Пусть жезл будет в твоих руках, Лориан, при встречах с друзьями и врагами.

Лориан нахмурился, но Фантазист был непреклонен:

— Мы понимаем твои настроения, Лориан. Многое изменилось. Нужно иногда подстраиваться под людей. Толпа не одолела нас в драке, но победила в мире. Людям нужны традиции и обычаи. Для тех, кто увидел тебя впервые, ты не выделяешься из толпы. Грубо говоря, бородатых много. Люди хотят видеть в тебе необычного человека.

Рассматривая затейливую резьбу, Лориан в уме просчитывал варианты, которые позволили бы передоверить подарок дарителю. Наконец он склонился вправо и еле слышно что-то шепнул на ухо Фантазисту. Тот удивленно поднял брови. «Ладно, — сказал он в ответ. — Будь по-твоему». Фантазист взял у Лориана тяжелый жезл и повернулся к веку.

— Если это жезл Первого Пророка, то его надлежит нести впереди общины. Пусть люди заранее узнают о приближении Лориана. Пророк доверяет тебе свой жезл. Держи.

Лориан облегченно вздохнул.

Вернорук освободил кресло для Дождинки. Худенькая девушка уселась в огромном кресле рядом с Лорианом. Мимо них проходили люди разных племен. Перстни на пальцах блестели в лучах восходящего солнца, когда перед троном проходили веки.

Фантазист стоял между Лорианом и Дождинкой, подсказывая:

— Ты должен каждому из них заглянуть в глаза. Среди веков Лориан часто видел знакомые лица. Когда перед ним проходил род старика-стенолаза, Лориан поднялся со своего места и крепко обнял седобрового храбреца. «Веришь в Соборию?» — спросил пророк. «Пророк ведает, порвалоны думают, а народ ожидает». Просто ответил старик.

Ритуал знакомства Первого Пророка с андроновцами застопорился. Хлопальщики из отряда Напролика захлопали в ладоши, напомнив о сотнях желающих увидеть и прикоснуться к духовному вождю общины. Пророк сел в кресло, и люди потекли мимо него беспрерывным потоком. Следом за веками прошли челы. Среди крутолобых пророк увидел Гомлота. Про врага, мелькнувшего среди челов, Лориан быстро забыл, когда смотрел на натруженные руки строителей Ишомского моста. Мужчины приветствовали его жестами и словами, издавна принятыми на левом берегу своенравной реки. За последним челом удалился и вождь великих племен. С жезлом на плечах Вернорук ушел вперед.

Перед пророком и порвалонами прошли мужчины из племени, которое верило в возвращение животных и называло себя «охотниками за едой». Они стали верными исполнителями пророческой воли и тесно сплотились вокруг ближайшего друга Лориана. Шествие замерло, когда из группы мужчин вышел пожилой человек.

Старик из племени охотников за каменными сайгаками спросил Лориана:

— Человек не рыба, он хищник. Для воды достаточно мочевого пузыря. Зачем человеку нужны зубы и объемисттый кишечник?

Лориан ответил:

— Ондрон изменил человека. Огненным шаром закрыл нас от взглядов богини Самары. С тех пор мы не нуждаемся в грубой пище.

Старик возразил:

— Посмотри, пророк, на детей пятого поколения. Без пищи мы вырождаемся. Нашим детям нужна настоящая еда, а не дождевая водица.

Лориан готов был согласиться. Старик объяснил:

— Поэтому я повел племя на соединение с челами Вернорука. Если люди идут за пророком, ищущим Страну Живых Зверей, наше место в первых рядах.

— Спасибо, старик, — поблагодарил Лориан человека, приведшего к нему под руку красивое и сильное племя.

У Лориана от напряжения уже ломило шею, кололо в боку и перед глазами плыли желтые круги, но он продолжал всматриваться в каждое новое лицо, пытаясь за доли мгновения понять характер личности и представить причины, приведшие человека к лорибуке. Походкой людей, уверенных в будущем, прошли силачи из племени хоболов. Лориан сказал: «Я видел нескольких мужчин, которых не могу назвать союзниками и единомышленниками». «В дороге мы с ними расстанемся», — ответил Фантазист. Дергач не смог промолчать: «Пенистое питье готов пролить на землю, если в мыслях у кого-то есть плохое о Лориане».

— Пророк, веди народ к Трехморью! — кричали лорсы, плотным отрядом шедшие за табором мураявров.

Последними перед пророком проходили люди, приближенные к свите. О них Фантазист рассказал подробнее. Одни несли тяжелые вещи и короба с одеждой, вторые были ответственны за воду, третьим поручалось собирать хворост и разводить костры на ночных семавитах. К полудню перед пророком прошли все из числа пожелавших увидеть создателя лорибуки. «А есть те, кому этого не хотелось?» — спросила Дождинка. Фантазист кивнул головой:

— Среди челов я видел мужчину, обещавшего стать моим врагом до могилы.

Мураявр опередил Лориана:

— Знаю. Это Гомлот. Вернорук нас предупредил. Гом-лот не опасен. Он много болтает, но жизнь его переломила.

— О чем ты говоришь? — спросила Дождинка.

— Первая жена Гомлота погибла на Оплоте по собственной глупости. Вторую жену Гомлот погубил своими руками в деревне пьяных.

— Расскажи.

— Страшная история. Гомлот приблудился к древлянам, пристрастился к пьянящему напитку и посватался к юной девушке. Справляли свадьбу неподалеку от пропасти. Пьяный Гомлот решил похвастать силой. Поднял несчастную невесту на руки и подошел к пропасти. Руки возьми да и разожмись. Поначалу никто не мог понять, что произошло. Все подумали: пьяная шутка. Пока родственники искали тело погибшей, Гомлот сбежал и примкнул к Верноруку. Его приняли с запретом на семейную жизнь.

— Откуда ты все знаешь? — спросил Лориан.

— Племена перемешались. От того, кого называют «уши пророка», тайн не будет, — ответил мураявр и подал полотенце, которым Лориан вытер пот со лба. На полотенце осталась серая полоса. Пророк сошел с трона и в медном корыте смыл с тела пыль. Фантазист не позволил выплеснуть грязную воду на землю. «Это пыль народа. Мы ее отцедим и сохраним».

Многие устали от знакомства пророка с народом, начавшегося до восхода и закончившегося под полуденным солнцем. Один Фантазист был полон сил и восторженно кричал:

— Бодрей, друзья! Бодрей на пированье огненных шаров! Успеем в срок.

Как только ритуал завершился, все зашагали на запад. Дождинка шла рядом с Лорианом. Когда их оставили вдвоем, она сказала:

— Они тебя обманули.

— Я знаю.

Оба помолчали.

— Ты считаешь себя пророком. Они пытаются сделать из тебя…

Он перебил Дождинку:

— Они мои друзья. Но ты права. Они сделали из меня… царя.

— Ты не имеешь права их осуждать. Ни у кого нет сомнений в их дружбе и лучших побуждениях. Многое изменилось.

— Не знаю, что делать. В одиночку повести народы на запад мне будет не по силам. Не смогу отказать людям, ожидающим осуществления пророчеств. Что делать?

— Поверь Фантазисту. Вы с ним очень похожи. Побереги силы. Уверена, тебя ждут новые столкновения с врагами. — Дождинка помолчала, раздумывая, а потом спросила: — Вернорук не изменился?

Догнавший их Напролик счел возможным ответить за Лориана:

— Вернорук опростился. Общение с народом прибивает человека к земле. Пока мы с Фантазистом дурачили Позвонозу, Вернорук заканчивал Ишомский мост. Нам надо извлечь урок из неудачи Вернорука.

— О чем ты говоришь? — спросил Лориан. Фантазист закончил мысль мураявра:

— Призвание вождя веков и челов в строительстве каменных домов и высоких стен вокруг наших городов. Показывая остальным пример, как надо работать, работая лучше и больше соплеменников, Вернорук уподобился камнерезам и каменщикам.

— Что в том плохого? — недоумевала Дождинка. Дергач огорчился:

— Мне Вернорук стал дороже родных братьев, но он едва не позабыл лорибуку. Мне, конану, пришлось напоминать ему значение некоторых комен.

Напролик пояснил:

— Правитель должен быть хитрым и дальновидным. Вернорук не похож на шамана. В каждом из нас должны быть слиты вождь и шаман. Крепких кулаков недостаточно.

— Начинаю понимать.

— Мы снова вместе. Нет и не будет такой задачи, которую мы бы не решили.

Однажды Дождинка в отсутствие Лориана пожаловалась его друзьям:

— Мой любимый провел со мной одну ночь. Это случилось сразу после выхода из горящей деревни. Я потеряла девственность, но не обрела мужа. Почему он избегает разговоров о детях?

— С Лорианом что-то происходит, — согласился На-пролик.

Фантазист пожал плечами:

— Мы не сможем ничего предпринять, пока он сам не расскажет нам о причинах душевной смуты.

Утром чашник подал сосуд, в котором Лориан увидел срезанный женский волос. «Это оскорбление!» — выкрикнул Фантазист. Пророк попытался успокоить конана и мураявра. «Что особенного в женском волосе?» «А если чашник выполнял тайное поручение Черных Колдунов?» — спросил Дергач. Напролик закричал: «Смотрите! Волос шевелится!» Мужчину, подавшему пророку чашу с изгибающимся волосом, связали и отволокли в толпу конанов.

Лориан посмотрел на Дождинку: «Нужно ли наказывать этого человека?» Дождинка повернулась к Фантазисту. Тот ответил: «Принуждение неизбежно, готов ли пророк к насилию или нет. Если Дергач не будет наказывать провинившихся, люди расползутся и осядут по вонючим землянкам. Если бы эту чашу подали мне или Дергачу, мы бы никого ни в чем не винили. Оскорблять пророка недопустимо». — «Что вы сделаете с чашником?» Фантазист ответил: «Не нужно тебе этого знать. Есть много вещей, о которых тебе знать не обязательно». — «Например?» — «У нас кончился лон на одежду. Плетеная и деревянная обувь подходит не всем мужчинам из дружины. Мы потеряли несколько кочевых родов. Грудные младенцы не пьют материнское молоко. Чем излечивать песочную чесотку?» Дождинка попросила: «Хватит. Достаточно». — «Пророк призван думать о душе народа. О теле мы позаботимся». Лориан согласился: «В чем-то вы правы». В завершение беседы Лориан напомнил, что кровь освобождает кулаки от зуда, а головы — от совести. Запрет на убийство и насилие останется в силе и в городах Собории.

Как-то в разговоре о судьбе Фаддия мужчины взялись распределять должности и титулы. Решили, что отсутствие Фаддия не будет помехой, и назвали жующего мудреца совершенствователем лорибуки. Морской странник Нейло был назван охранителем водных границ Собории. Затем перешли к присутствовавшим. Фантазиста назначили главным хранителем комен. Напролик заявил, что он не согласен ни на какой другой титул, кроме главного подавателя чаш Первому Пророку и его жене. Улыбаясь, Лориан согласился с мураявром, как тут же выяснилось, что полученное звание Напролик расширяет до главного над водочерпиями и водоношами. Дергачу выпала должность оруженосца и начальника стражи. Вернорука назвали человеком жезла и созидателем дома пророка. До тех пор, пока не дойдут до Трехморья, решили чертить круг жезлом, который и называли домом пророка.

Дружеская беседа была столь непринужденной, что Фантазист решил воспользоваться удобным случаем и проверить, верны ли его давние подозрения.

— Как самочувствие? — спросил он Лориана. — Что-то ты располнел. И лицо опухло. С почками не мучаешься? Похоже, и ноги у тебя отекают.

— Нет, я хорошо себя чувствую.

— Обманываешь или стесняешься?

— Стесняюсь сказать, — признался Лориан.

— Я вижу, пьешь больше, чем обычно.

— Не хочу говорить об этом.

Фантазист нахохлился, уподобившись муляжным птицам из Зашготья.

Чтобы разрядить обстановку, Дергач сказал:

— Новый народ рождается на наших глазах.

— Что ты имеешь в виду? — спросила Дождинка.

— Новый праздник. Слышите крики ликования? Сегодня ровно семь дней после встречи народа с Пророком. Отныне ондроновцы всегда будут отмечать каждый седьмой день.

ЖАЛЯЩИЕ МОНЕТЫ

В первый день встречи с друзьями Лориан рассказал им об ондробуке и показал, как в нее играть.

Фантазист и Напролик сделались заядлыми любителями. С тех пор в дороге часто можно было слышать, как один спрашивал у другого: «Поиграем?»

Встретились с караваном, который вез из Милазии в глубь материка первые деньги. Фантазист переговорил со всеми караванщиками, осмотрел имущество и велел пропустить путешественников без задержки. Лориану он сказал: «Ерунда какая-то. Не в первыйграз вижу и слышу, что из Милазии от Иго несут деньги. Какая от них польза?» Напролик услышал, что речь зашла о золотых монетах, и сказал:

— А у нас есть человек, собирающий металлические монеты.

— Приведите его ко мне, — попросил Лориан.

К походному шатру привели обладателя металлических денег.

Решето, так звали молодого мужчину, походил на хитрого и коварного интригана. Узкие полоски бровей соединялись над мясистой переносицей. Большие уши контрастировали с тонкой шеей. Табачного цвета усы прикрывали уродливую верхнюю губу. Челкой темных волос он тщетно пытался прикрыть узкий лоб. Почему-то Решето нравился женщинам. На волосатой груди он носил золотой крестик в форме лесного гриба.

Решето широко расставил ноги, приняв позу независимого человека. В отличие от большинства мужчин, шедших за Лорианрм и всегда испытывавших смущение при виде Первого Пророка, Решето чувствовал себя уверенно. Он всем своим видом показывал, что общение с ним принесет пророку неисчислимые выгоды.

Пророк палочкой рисовал на земле комены.

Хватка и настойчивость, собранность мысли и энергия зла читались в прищуренных глазах Решета. Он родился и вырос в прекрасном крае Шоноче. Он бросил первую жену. Несчастная шла за ним к Трехморью, ведя за руку малолетнюю дочь, рожденную от мерзавца. Занимаясь любовью с другой женщиной, Решето не замечал жены, плетущейся за ним следом в надежде вернуть отца дочери.

— Почему ты не живешь с обеими женщинами? Ты знаешь, многоженство разрешено в нашей общине после выхода из Древолюбска, — спросил Фантазист.

Не повернув головы, Решето громко ответил Фанта-зисту:

— Мои чувства сильнее долга. Я люблю женщину, с которой начал новую жизнь.

Завершая хвостик сложной комены, палочка сдвинула в сторону нож Рило, лежавший на земле неподалеку от босых ног пророка.

— Говорят, твой отец был челом, ушедшим в Шоночу? — спросил Вернорук.

— Это правда.

Не поднимая глаз на собеседника, Лориан спросил:

— Тебя называют человеком, первым принесшим монеты из Милазии. Можешь ли ты показать мне золото? На золоте есть изображение Иго?

Решето победно огляделся и снял с пояса кошелек. Многозначительно поглядев на Фантазиста, он вынул из кошелька и протянул Дергачу монету, ослепительно блеснувшую в лучах полуденного солнца. Тот повертел ее в руках и прикусил зубами. Убедившись в том, что предмет не отравлен и не похож на колдовское оружие Черных Колдунов, конан подал монету пророку. Лориан взял ее указательным и большим пальцами левой руки.

— Забавная вещица, — сказал конан. — Ты не ошибся, Лориан, на ней профиль Иго.

— Опасная вещь, — не согласился Лориан. Монета упала, звонко ударившись о лезвие ножа.

— Приятный звук, — сказал Решето. — Жаль, золото не пахнет.

— Подтвердилась правда услышанных нами слов. Решето, зачем ты насаждаешь деньги, придуманные Иго? Человек, бросивший жену, зачем тебе милазийские хитрости? Разве тебе чего-либо не хватает? — спросил Лориан.

— Мир по денежке катится. Черные Колдуны говорят, что драконы на Андоморе деньгам кланяются.

Лориан сказал:

— Я не могу разрешить людям из общины ондроновцев иметь деньги. Если ты душой милазиец, с нами тебе не по пути. Нельзя брать в руки золото.

— Почему нельзя? — недовольно спросил Решето.

— Комены и монеты не уживутся в одной душе.

— Послушай, Лориан. Давно хочу тебе сказать. У человека две руки. Для монет и комен. Пророк, ты носишь золотой перстень на руке. А мы чем хуже?

— Ты освоил грамоту? — спросил пророк.

— Я из твоих лучших писцов, Лориан. Ты плохой собеседник, хотя и учился у Фаддия. Ты не ответил на мой вопрос. Мы всегда говорим, что человеком Лориан измеряет ценность мироздания. Человеком ли? Не своим ли капризом?

— Золото опасно, когда желтый металл становится между людьми.

— Позволь заметить тебе, ты не прав. Деньги придуманы Иго. Я согласен, Иго — плохой человек, но золотые монеты принесут неисчислимую пользу всем народам Ойкумены. Золото станет посредником между работниками, жрецами и простым людом. Тебе не построить города в Трехморье, если ты не примешь деньги с открытой душой.

— У денег нет глаз и сердца. Я закрываю свою душу перед красотой золотых монет, — сказал Лориан.

— Ты делаешь ошибку, о которой пожалеешь, — огорчился Решето.

— Деньги рождают беду, — молвил Лориан.

— Поверь, пророк, Бог, комены и деньги — это самое ценное, что есть в мире. Согласись со мной, и твое правление будет простым и понятным для всех.

— Деньги выше комен? — спросил Лориан.

— Деньги равны коменам. Иго подарил человечеству гениальное изобретение, равное лорибуке. Деньги сблизят тех, кто не поверил в лорибуку. Про меня говорятТ «Решето — денежный человек». Так должны говорить и про тебя, пророк. Хочешь, я сделаю так, что у тебя будет много золота?

— Или деньги, или вера в человека, — отрезал Лориан.

— Собирать деньги с людей легче, чем проверять грамотность. Письменность уравнивает, золото помогает лучшим и умнейшим. Золото усмирит любую толпу, на которую не подействует магия комен.

Кощунственные речи Решета вызвали у пророка необъяснимый приступ головной боли. Слегка сморщившись, Лориан сказал:

— Я прошу тебя уйти из общины. Ты чужой. Мы будем жить без денег.

— Не понимаю. Без денег вам в Трехморье не прожить. Не прогоняй меня, пророк. Я из племени каменщиков. Я смогу класть высокую стену для города в Трехморье. Послушай моего совета, город удобнее основывать на узком перешейке, отделяющем Восточную Ойкумену от трех остальных огромных материков.

Пророк был непреклонен:

— Ты самостоятельный человек. У тебя змеистая дорога. Твое обожженное сердце скоро дотла выгорит от невидимого пламени желтого металла. Я не разрешаю тебе оставаться в общине.

Решето сжал кулаки и подался вперед.

— Деньги не Ондрон, они могут спасти народ от хаоса. Когда твой мир начнет рушиться, не говори, что тебя не предупреждали.

К окружающим обращался Решето, а не к пророку, поглощенному рисованием фигур на земле.

— Надо платить дань Иго. Он силен и может прийти с войском борсокеров. Мне твой город нужен для того, чтобы скопить миллион монет. Вдвоем с тобой, Лориан, мы одолеем Иго и Черных Колдунов. Деньги достойны нашей любви. Они будут нам нужнее комен. Мы покорим мир с помощью денег. Иго придумал чеканить золото, а мы достигнем совершенства в обращении с деньгами. Мы заставим деньги служить самому слабому и глупому человеку. Деньги — первооснова городов. Не построить города без денег. Отблеск золотых монет, подобно семи цветам радуги, осветит просторные улицы нашего с тобой города. Услышь меня, пророк.

— Китовлас перевоплотился в монеты, — сказал Лориан. — Золото станет идолом, требующим кровавых жертвоприношений.

— Это сказки для незрелых умов, — выпалил Решето. — Ими можно потчевать народ в дороге, но чтобы построить город, красивых слов мало.

Дергач шумно выдохнул: «Заеду в ухо толстомордому, и никто не скажет про меня, что конаны злоупотребляют силой».

Решето повернулся и пошел прочь.

— Не понимаете меня — вам же хуже, — бормотал он себе в усы. — Я ухожу, и отныне никто не помешает мне пить кодову из деревянного бокала, бросив туда золотую монету!

— Верните ему золото, — попросил Лориан, показывая палочкой на монету, блестевшую под солнечными лучами.

— Любопытная ересь, — сказал Напролик. — Блеск золота затмил для него даже сияние солнца.

Фантазист заговорил взволнованно:

— Посмотришь на мясистую рожу Решето и начинаешь стыдиться своего безверия. Сразу хочется, чтобы все безоговорочно поверили в Ондрона и не забивали себе головы денежной дурью. Золотая пыль ослепила этого человека и сведет с ума многих простаков.

— А, прижало, — заметил Дергач.

— Я и раньше слышал от него слова: «Без денег и разума нет», но не придавал им никакого значения.

— Знаете, как зовут его нынешнюю жену? — спросил мураявр. — Молка. Говорят, есть поверье, кто женится на этой женщине, тот получит власть над людьми. Получилось как по писаному: кто при Молке, тот при деньгах.

— Странное имя — Молка. Боюсь, мы его услышим не раз.

— Золотые деньги сменятся бумажными.

— Когда-нибудь весь тростник будет израсходован на бумажные деньги и не будет сырья для лорибук.

Решето направился в Милазию, а ведь, не отягощенный женщинами с детьми, он мог бы первым увидеть морские берега Трехморья. Спустя некоторое время после изгнания Решето и Молки, Фантазист подошел к Лориану с блестящим предметом в руках.

— Что это? — спросил Лориан.

— Изобретение Иго, но изделие моих рук, — ответил Фантазист, протягивая пророку первые деньги ондроновцев. — Назовем их коменами, и будет польза для всех.

Лориан сказал твердо:

— Иго времени даром не терял. Я удивляюсь, с какой бездумной легкостью люди следуют за извращенной мыслью. Изобретение Иго столь же страшное, безобразное и опасное, сколь добра и красива лорибука. Выброси и забудь.

гомлот

По утрам пророк мыл руки, лицо и влажным полотенцем усердно обтирал слегка располневшее тело. Каждые три дня подстригал ногти. Если не было поблизости реки или озера, тогда друзья выливали на него бадью теплой воды.

Однажды, сразу после процедуры омовения, к нему привели Гомлота. Длинноволосый, с аккуратной клиновидной бородкой, очень маленького роста, Гомлот не был похож на Решето, но по сути был таким же еретиком. Разница между ними заключалась лишь в том, что Решето, восхваляя золотых идолов Иго, все предлагал пророку сотрудничество, тогда как Гомлот не склонен был идти на компромиссы.

— Что за глупости бормочет наш пророк? «Все пути ведут от Китовласа и к Китовласу». Как это понимать?

— По одним путям пророк отводит людей от беды, по другим ищет врага рода человеческого для последнего сражения, — подсказали из толпы ондроновцев.

Но Гомлот слышал одного себя.

— Жена Фантазиста Анюлота погибла не от молнии, а от огненного шара. Светящиеся шары опасны. Бог Лориана — это убивающее и карающее зло. Нужен ли нам небесный покровитель, жаждущий человеческой крови? — задавал он толпе коварные вопросы.

— Не Анюлота, а Никанот, — поправили Гомлота.

— Какая разница? — отмахнулся еретик.

Напролик стоял среди слушателей и лихорадочно соображал, что такое происходит? Неужели неизбежны разногласия и распри внутри религиозной общины одновер-цев? Как, чем возможно их предотвратить — словом или насилием?

Какой-то зевака, давясь от смеха, попросил:

— Гомлот, скажи еще что-нибудь этакое. Ты ведь грамоте ученый, скажи, не похожи ли комены на дырку в..?

Кто-то рассмеялся, но послышались и протестующие возгласы.

Гомлот не обратил на это внимания, но едва он открыл рот, чтобы сказать очередную пакость, как заметил, что к нему приближается, расталкивая собравшихся широченными плечами, разъяренный Дергач. «Шутить над лорибукой?» — раздался рык конана. «А почему бы и нет?» — откуда-то снизу раздался вопрос ребенка. Дергач опешил при виде столь юного приверженца еретических воззрений. Мальчик повторил вопрос: «Почему нельзя смеяться над коменами?» Напролик правильно почувствовал момент и сказал:

— Лорибука — могучее оружие, с помощью которого мы одолеем врага человеческого. Над оружием мужчин детям не разрешается смеяться. Ты, мальчик, беги играть в комены.

Он повернулся к Гомлоту:

— А ты пойдешь с нами. Не случайно пророк сказал, что в народе есть люди со злыми мыслями. Выходит, он тебя имел в виду. Пойдем, выскажешься. Нечего тарарам устраивать за спиной у пророка.

Дергач и Напролик привели Гомлота к хораму, перед которым сидел пророк. Тростниковый свиток Лориан отложил в сторону, завидев народ, собравшийся послушать разговор вольнодумца с пророком.

— Лориан, в общине новая ересь, — объявил Дергач.

Пророк поднял голову и посмотрел Гомлоту в глаза.

— Я тебя помню. Чем ты недоволен, человек? Разве ты идешь к Трехморью не по доброй воле?

Гомлот с ходу налетел на пророка:

— Иго не смирится с существованием Собории. Изобретатель денег не потерпит в Милазии опасных соседей. Лориан, ты напрасно ведешь народы к Трехморью. Мы все там погибнем.

Лориан возразил:

— Никто тебе не мешает повести жену прямо в лапы к Илобису. Почему ты разрушаешь чужое, не создавая нового? Созидать труднее?

— Гомлот, найди себе место среди людей и успокойся, — посоветовал Фантазист.

Лориан поднял глаза к небу:

— Ойкумена — земля для всех. Собория будет душой мира. Мы идем к Трехморью, храня в сердцах образ Собории. Ты говоришь много и громко, но до сих пор ничего не сказал о душе. Почему ты боишься этого слова?

Гомлот не отказывался от нападения:

— Религия, насаждающая образ Бога, не похожего на человека, хуже кодовы!

— Ты говоришь как верный ученик Черных Колдунов, — заметил Лориан.

— Тайна воплощения Ондрона в тело человеческое давно провиделась Черными Колдунами. Красота письменного знака впервые открыта не тобой, выскочка, а мудрецом по имени Щедрило.

— И?

— Воляпут…

— О-о, моя головная боль, — притворно застонал Фантазист.

— Одумайся, безумец! — призвал Дергач. Крамольные речи Гомлота следовало немедленно опровергнуть.

Для начала Фантазист примирительно заметил:

— Не будем говорить о Воляпуте. Ему снились мученики, распятые на кресте. Мало ли что может присниться. Ты отвечай за себя и говори от своего имени. Может быть, ты сильнее ловчих Великой Охоты? Или знаешь, где находится Страна Живых Зверей? Или придумал письменность более совершенную, чем лорибука? Какие новые идеи можешь ты предложить людям? Гомлот воодушевился:

— Нужно подружиться с жителями деревень, принадлежащих Иго. С золотыми монетами против болезней и хаоса сподручнее бороться. Хватит кормить народ байками, пора слать гонцов на поклон к Иго.

Гомлот неистовствовал. Он кричал, что община ондроновцев — это не более чем реформированное племя глупых речевиков. Но если речевики безропотно сносили капризы Щедрило, то он, Гомлот, молчать не собирается и требует равных прав для всех.

Дергач спросил:

— Пред вождем комен какое право имел ты оскорблять лорибуку? Зачем смуту наводишь? Разве тебе есть что толкового сказать народу?

— О таких говорят, хромал разумом и грешил телом, — вздохнул Фантазист.

Лориан согласился с порвалоном:

— У Гомлота не будет недостатка в слушателях. Смутьяны всегда найдут поддержку в определенной части человеческого общества. Как ты думаешь, Фантазист, есть у Гомлота желание придумать новую лорибуку и тайнопись? Или он собирается просто испоганить священные комены? Подменить пророческие глаголы крестом Воляпута? На подмену я не согласен.

Гомлот обиделся.

— Вы со мной говорите! Со мной! Или пророк общается только со своими приспешниками?

Лориан удивился:

— Кто бы мог подумать, в нашей общине появились есорахи.

— Не впервые мы слышим голоса непокорных, — согласился Фантазист. — Есорахи говорят, что Бог — разрушитель мира, а Китовлас помогает человеку познать мир через преодоление зла. Но именно Китовласу интересно великолепие разрушающегося мира. Как остановить умственное распутство есорахов?

Гомлот дерзко посмотрел на Лориана.

— Я считаю себя гением. Ты не знаешь, как трудно быть гением.

— Хочешь знать, как я понимаю слово «гений»? — мягко спросил Фантазист. — Я думаю, гений — это человек, предлагающий новые ответы на старые вопросы. В странствиях я встречал немало двойников и самозванцев. Скажи толпе, что ночью ты слышал голос с неба. Обещай очищение… неважно от чего и какое. Тебе поверят. Но не поливай грязью иных прорицателей. Пророком не становятся по злобе. Пророки созидают. Прежний мир превратится в пыль без участия пророка. Научи людей видеть среди пыли и смрада дворцы и свиткохра-нилища. Укажи к ним кратчайшую тропинку.

Снова заговорил Лориан:

— Гений — это человек, предлагающий решение знакомого вопроса в незнакомой области.

— У тебя есть ответы на старые вопросы? Мы готовы их выслушать. Ответь, например, что такое Бог? — вмешался в разговор Напролик.

— Бог явился нам в облике Воляпута, — уверенно заявил Гомлот.

Фантазист шепотом спросил у Лориана:

— Не кажется ли тебе, что мы сейчас напоминаем старых вождей и шаманов? Запрещаем людям высказывать свои мысли…

Лориан задумался:

— Людям нужна работа. Скорей бы уж прийти в Трехморье и начать строительство города. Ведь вот ко-наны и лорсы не мутят воду, потому что им некогда, они охраняют остальных. Перед нами стоит проблема занятости.

— А что делать с есорахами? — спросил Фантазист. — Скоро смутьянов станет больше, чем водочерпиев, и тогда мы вряд ли доберемся до Трехморья, а если даже доберемся, никто не захочет заниматься строительством городов. Языками молоть куда легче. Пора, пора кончать с ересями. Ойкумена устала от смуты и безвластия. Изобретатели денег и лорибуки несут власть. Если победит Иго, все мы станем колотами, если Лориан — заживем свободно и счастливо, как никогда не жили.

— К вам пришел человек из народа, а вы меня не замечаете. Вам интереснее общаться между собой. Зачем вы взялись управлять народами? Из честолюбия? — обиделся Гомлот.

— Ты, что ли, возьмешься думать о благе наших племен? — удивился Дергач.

Гомлот прищурился:

— Хочешь сделать новые открытия, читай прилежно пожелтевшие свитки. Хочешь знать будущее, вспомни старые предсказания. Не так ли, пророк?

Лориан кивнул.

— Скажи, пророк, не предсказывал ли тебе человек по имени Белохвост, что один из твоих старых друзей предаст тебя?

— Было, — согласился Лориан. Напролик побледнел.

Гомлот торжествовал.

— А откуда мы знаем, может, об Иго и шла речь? И кто мне докажет, что он поступил неправильно, когда оставил тебя? Да ведь он сразу понял, чего стоит твоя болтовня!

Лориан спокойно ответил:

— Мы не дошли до Трехморья и еще ни одного камня не заложили в городские стены Собории, а Иго преследует нас, как чудовище из кошмарного сна. Иго строит государство, привлекая народы насилием и обманом. Гомлот, неужели ты ему веришь?

Распахнув на груди серый хитон, Гомлот воскликнул:

— Я верю в Китовласа! Плох Китовлас или хорош, но он по крайней мере существует! А вот все ваши боги давно умерли!

Лориан поискал глазами Дождинку и Фантазиста, прежде чем произнести длинный монолог в духе Фаддия:

— В душе фанатично верующего есть только один Образ. Это противоречит замыслу Божьему. Религиозный фанатик добровольно отказывается от умственной свободы. Поэтому и не страшен парадокс безбожия: лучше человек без Бога, чем Бог без человека. Созидающий безбожник в конечном итоге придет к идее единобожия. Упрямый глупец, отказавшись от умственной свободы, сам же лишается права узнать волю Божью. Самой красивой речью наделены художники слова и пророки, но никак не религиозные догматики. Религиозный фанатизм — это привычка, традиция и догма, но только не мировоззрение интеллектуально свободной личности.

Как ржавое лезвие отскакивает от столетнего дуба, так истеричные речи Гомлота повисали в воздухе.

— Кикур и Барбо — это примеры тупика, в котором оказывается человек, если он идет на поклон к Китовласу, — сказал Фантазист.

— Пророк всегда создатель новых образов, — категорично заявил Дергач. — А что мы услышали от тебя, кроме бессвязных выкриков? Что молчишь, Гомлотина?

Лориан попросил воды. Напролик подал пророку родниковую воду в деревянном сосуде, вырезанном в форме рыбы. Пророк сделал несколько глотков.

— Бросьте болтать! — выкрикнул Гомлот. — Ведете нас, сами не знаете куда и зачем, и отговариваетесь абракадаброй! Ах, ах, пророк, ты такой весь непогрешимый, а что есть твои комены? Показать тебе? Показать? Вот я тебе и показьюаю.

Извиваясь и принимая самые странные позы, Гомлот натужно пытался изобразить двадцать три фигуры, отдаленно напоминавшие круги и палочки букв из лорибуки.

Пророк внезапно разгневался:

— Соборию будут строить люди с чистыми помыслами. Тебе там не место. Вон! Не потные усталые люди идут в Трехморье, но идея Собории в пламенных сердцах. Вон из Собории!

Лориан выпрямился и выплеснул воду изо рта. Вокруг него стояли друзья-исполины, но даже над ними он возвышался гигантским ростом. Обрызганный бесчисленными каплями воды, Гомлот повалился на землю. В припадке неизвестной болезни есорах забился головой о подножие трона.

Мураявры и конаны, до этого момента еще терпевшие дерзкое поведение есораха, схватили его за руки и за ноги и понесли за границу походного лагеря. Из слушателей никто не вступился за смутьяна и не возмутился грубостью водочерпиев. Фантазист приставил ладонь ко рту, прошептав Дергачу на ухо:

— Выжги ему железом комену на заднице. Чтобы помнил, как повышать голос на пророка.

— Какую именно комену? — не догадался конан.

— «Хоронить».

— Почему именно эту?

— Потому что она похожа на крест Воляпута. Она станет для Гомлота печальным предсказанием.

— А, — догадался Дергач. — Ты думаешь, с этим ублюдком покончено?

— Действуй.

На ночь расставаясь с мураявром, Фантазист сказал:

— До Балхана не дошли, а в общине уже немало ревностных приверженцев Решето и Гомлота. Спроси у них, как выглядит седьмая гласная комена? Какому животному и человеческому характеру соответствует? Не скажут. А имя Воляпута знают. Напролик, я думаю, не написано ли нам с тобой на роду стать основателями Первой потаенной религиозной общины в истории человечества?

За пологом походного хорама Лориан остался наедине с Дождинкой.

— Китовлас с Илобисом не столь опасны, как Кричащий Колдун, одноглазый Кикур и его родичи, древлянские жрецы, Решето, Гомлот. Не знаю, всех ли назвал? Нет им конца, — печалился пророк.

— Придем в Трехморье и возведем вокруг города стену, похожую на Оплот, — попыталась успокоить Лориана Дождинка.

— За стенами от дурного слова и острой мысли не спрячешься. Откуда Гомлот мог узнать о предсказании Белохвоста? Как поступили бы с есорахами в Язо-че или Древолюбске? Несут ли Решето и Гомлот угрозу всему человечеству? Откуда у алоборов и есорахов тайное знание? Сколько вопросов! И хоть бы один ответ!

Изгнав есораха из общины, предводители оядроновцев собрались на холме у костра.

Лориан смотрел с холма на поле, залитое светом звезд, и думал об ответственности, возложенной на его плечи друзьями, поднявшими народы в дорогу к Трех-морью.

Обращаясь к жене и единомышленникам, он говорил:

— Я не обещал дать новых богов соплеменникам и обеспечить процветание ондроновского народа. Я хотел понять мир. Вместе с пониманием у меня возникло сострадание к людям, задавленным суевериями и страхами. Я никогда не говорил: «Идите за мной». Зачем вы меня сделали царем? Разве можно наделять человека властью над людьми, если он этого не хочет?

Вокруг костра возлежали мураявр, Фантазист и Дождинка. Вернорук был далеко на западе, а конан обходил ночные дозоры.

— Мне всего двадцать лет, но я о многом передумал и немало испытал. Мои взгляды менялись. Я верил в Большую Рыбу, в Яр-Ярика, в Достика. Сегодня я мечтаю построить город в том месте, где великая река Миссия впадет в Соленый океан. Верю, в городе будет много красивых картин на стенах свиткохранилищ и скульптур у входа в театры. Но люди, что идут за мной… Они не знают о моих мечтах и надеждах. Почему они-то уверены, что не ошибаются?

Дождинка ответила:

— Люди доверяют зову своих сердец.

— А если завтра их сердца ожесточатся?

— Лориан, у тебя же есть волшебные перстни. С их помощью ты можешь двигать тяжелые каменные плиты и перекрывать реки. Никто не сомневается, что даже в одиночку ты способен создать прекрасные хранилища свитков, которые по сути будут храмами Ондрону, — попытался одобрить друга Фантазист.

— Как просто было воевать со злом. Огнем сжечь ко-нанов, камнем придавить шохотонов, огненными шарами напугать лорсов. И сколь трудно найти пуповину, соединяющую тебя с народом! — Лориан продолжал вести нескончаемый диалог с самим собой. — Возможно ли сосуществование разных племен на крохотном пятачке Трех-морья? На месте, продуваемом ветрами четырех материков, придется жить лорсам и древлянам, челам и дровосекам, кочевникам и векам. Уживутся ли?

Глядя на яркое пламя костра, Фантазист думал: «Весь мир состоит из одного крохотного атома, который везде поспевает и поддерживает столь сложные картины мира, наблюдаемые нами от рассвета до заката. Что если Ондрон по духу близок человеку? Не в приступе ли слабости и сомнений небесный покровитель Лориана опустил на планеты мироздания Занавес Вселенной? Не рассыпется ли сей мир в прах, если что-нибудь случится с огненным шариком по имени Ондрон?»

ПОСЛЕДНИЙ ПЕРЕКРЕСТОК

С течением времени споры не потеряли прежнего накала. Кто-то из друзей так и остался при своих убеждениях, но всех привлекала перспектива стать созидателями нового мира. Им нравилось открывать неизвестные миры и придумывать новое. Сомнения первооснователя Собории не отпугивали от желания воплотить мечту в действительность.

— Я подсчитал, — признался Фантазист, — мы пережили ровно восемьдесят одно приключение. Причем, заметьте, я старался учитывать самые значительные.

— Любопытные цифры, — согласился Напролик.

— Э, нет, — покачал головой Дергач. — Пока на моей голове количество седых волос не сравняется с числом наших приключений, я не буду считать себя пожилым мужчиной. Седовласые старцы редки среди конанов.

— А, — рассмеялись друзья, — быть тебе, Дергач, рыжим дураком до старости.

— До встречи с Лорианом я жил как в тумане, — признался Дергач. — Теперь у меня есть цель в жизни.

Фантазист называет это самосознанием. И я с ним согласен. Мы должны не щадить себя в борьбе за души человеческие. Чтобы предсказания, составленные из пророческих комен, дошли до людей, каждый из нас должен рано утром вставать в окружении соплеменников и поздно вечером ложиться спать с оружием под головой. Пророк силен коменами и поступками друзей. — Расправив пышные усы, Дергач спросил: — Что опаснее для нас? Безверие или поражение в спорах с гомлотами?

Фантазист принял слова конана как выпад в свою сторону и разразился монологом в духе тех, коими Лориан развлекал зрителей на загородном театре.

— Тайна свободы ума — это главная тайна Вселенной. Свобода ума — это воскрешение идей и мыслей. Чтобы воскреснуть, они должны дойти в своем развитии до саморазрушения. Человек, отрицающий бога, верит в него сильнее, чем простой верующий. Я не отрицаю бога. Нет и нет. Просто в моем взгляде на мир для Ондрона и волшебных перстней нет места. Огненные шары я видел, но кто сказал, что они от Ондрона?

Напролик и Дергач переглянулись.

— Да, я не верю в Бога, но не могу отказать Лориану в помощи. Я с Лорианом, а не с Ондроном. Иные боги мне не нужны.

— Не понял, — признался Дергач.

— Короче говоря, мальчишкам нужно в кого-то играть. Хватит им играть в шаманов и конанов. Пусть подражают нам с тобой.

— Но я же конан!

— Прежде всего ты друг пророка.

— Говоришь, мне будут подражать мальчишки? — недоверчиво спросил Дергач. — А я-то подумывал о самоубийстве…

Фантазист и Напролик поразились:

— О чем?!

— Не хочу умирать от старости и не хочу быть жертвой. Хочу смерти от своей руки. В последний день выйду перед молодежью, произнесу речь о любви к Ондрону и Ойкумене и воткну длинный бронзовый нож себе в брюхо. Во как.

Он погладил себя по мускулистому животу с тонкой лоснящейся кожей. «Дергача не было с нами, когда Анюлота повесилась, — вспомнил Фантазист. — Иначе бы он так не думал. Какие мы разные».

Напролик не хуже Фантазиста умел задавать замысловатые вопросы:

— Художник Нейло будет огорчен. Как ему изображать вездесущее божество? Бог Лориана в одно мгновение облачается в маски всех человеческих лиц сразу! «Как мне изображать Ондрона?» — спросит нас Нейло после долгой разлуки. Что мы ему ответим? В виде огненного шарика, что ли?

Дергач допытывался у друзей:

— Нам будет по силам построить государство. Следует ли создавать касту жрецов новой религии? У нас есть кровавый опыт, приобретенный в стычке со жрецами древлян. Положа руку на сердце, я бы не поверил человеку, рассказывающему об Ондроне, — Дергач запнулся. — Если этот человек не Лориан.

— Тебя нужно было назвать Фантазистом, — проворчал мураявр. — Меня тоже не в зарослях торогона нашли. Недавно придумал, как предупредить появление новых еросар… этих самых придурков. Не помню слова, которым их назвали.

— Какой способ ты придумал?

— Ввести ритуал клятвы. Каждый новичок, вступающий в общину, дает клятву верности коменам и Пророку. Нарушил клятву, отвечай по обычаям. Не согласен с законами лорибуки, не давай клятвы. Здорово?

Фантазист улыбнулся:

— Наивны те, кто готов свести разговор об умственной свободе к верности устному слову…

Вдали послышались крики.

— Что там случилось? — спросил Фантазист.

— Увидели большую воду, — ответил Дергач.

— Вода! — кричали конаны из передового отряда. — Черная вода! Много черной воды!

Фантазист попытался пошутить:

— У нас у всех темно на душе, но не до такой же степени. С жажды им, что ли, померещилось?

Конан и мураявр не слушали товарища, торопливо взбегая на ближайший холм.

— Что это? — спросил Фантазист. — Во-он там!

— Какое-то строение, похожее на балаган в деревне, дровосеков, — сказал Дергач. — Той ночью в Древолюбске я нагляделся на эти деревянные гробы.

Бегом они приблизились к деревянной круглой постройке, мерно покачивавшейся на волнах черной воды.

По прибрежному песку ходили бородатые веки и челы.

— Где Вернорук? — спросил Напролик.

— Вождь там. Внутри.

— Вот новости, — проговорил конан. — У нас, у конанов, не принято далеко отходить от берега! Я туда не пойду. Вдруг это плавучее жилище Крома?

Фантазист бесстрашно вошел в воду. Напролик не мог прийти в себя от изумления:

— Разве так бывает? Пришли и увидели театр на воде!

— Я понял. Недавно здесь проходили двадцать три маскороха. Носители комен построили этот театр и пошли себе дальше, — с легкостью мудреца и философа догадался Фантазист.

— А-а. Построили театр на сухом месте, а потом хлынула вода, и он оказался на плаву, — дошло до Напролика.

Конан поддерживал разговор, не приближаясь к воде.

— Слышал я о таких вещах. Морским приливом называются.

Взбираясь на покачивающуюся платформу, Фантазист попробовал пошутить:

— Как говорят перумы: «Однако…» Или: «Ну-ну…» Не уверен я, что мы вышли на берег моря.

Дергач успокоил друга:

— Проверить проще простого. Эй, мураявр, попробуй воду на вкус. Соленая?

Толпы людей стояли на берегу океана и не испытывали особого энтузиазма. Они слишком устали, чтобы осознать величие момента. Спустившись к черной воде, Пророк объявил, что здесь будет основан город, связывающий морские берега Восточной Ойкумены и Милазии.

Лориан стоял у кромки черной воды и, подняв мускулистые руки к небесному светилу в зените, возносил благодарные молитвы Богу Ондрону. Потом он повернулся к народу.

— Предлагаю отремонтировать совместными усилиями этот плавучий театр и дать представление в честь великого события — мы все-таки вышли к океану!

Его слова были встречены восторженными криками. Женщины поднимали младенцев и показывали им пророка. Мужчины из лесного племени сразу отправились на заготовку строительного леса. Обеспокоенная Дождинка на всякий случай напомнила Лориану о том, как легко пожар расправляется с деревянными строениями.

Несмотря на то что нашлись желающие продолжать путешествие, большинство хотело увидеть представление. Люди были измотаны долгим переходом, им нужно было как-то отвлечься. Древляне устали жить в шатрах кочевников. Дровосеки часто простужались в продуваемых хо-рамах. Ну а речным людям близость к воде всегда в радость. Глядя на эти черные волны, они вспоминали прозрачную Миссию.

Пророку предстояло сделать выбор: отправиться в плавание на поиски Страны Живых Зверей или отвести народ в благословенное Трехморье?

Лориан работал вместе со всеми. Работа его увлекала. Строительство водного театра шло быстрыми темпами. Время отдыха Лориан старался использовать с умом. Ранее многие из речных людей погибали, не умея переправляться через водоемы и реки. Лориан потребовал, чтобы все взрослые научились плавать.

Напролик ожесточенно почесал за ухом.

— Старики говорят, что здесь неподалеку должна быть деревня Черных Колдунов.

Дергач не поверил:

— Болтают.

— Деревня Черных Колдунов на берегу Черного залива? Слишком все сходится, чтобы так было на самом деле, — засомневался Фантазист.

За крохотной сценой повесили большой кусок занавеса, вынесенного Фантазистом из Древолюбска. Вечером того дня, когда плавучий театр был закончен, при свете факелов Дождинка пела на деревянных подмостках. Зрители располагались на прибрежных скалах. Представление вызвало восторг зрителей.

Глядя, как поет и пляшет Дождинка с деревянными коменами в руках, Дергач сказал Фантазисту:

— Подозреваю, что в нашем лагере действуют соглядатаи от враждебных племен и лазутчики Черных Колдунов.

— Проследи, чтобы никто из наших не остался на плоту. Обойди весь лагерь от берега до дальнего костра, — попросил Фантазист.

— Хорошо, — ответил конан.

После представления впервые заговорили на давно всех тревожившую тему. Беременность Лориана сделалась уже очевидной.

Мураявр заявил прямо:

— Мне хоть кол на голове тешите, а я считаю, что это заклятия Кошуна всему виной. Найти мерзавца и отрезать ему змеиный язык.

— Кто родится, мальчик или девочка? — спросил Дергач.

— Причастен ли Ондрон к беременности Лориана? — размышлял Фантазист.

Дергач предложил:

— Отвлечемся от высоких материй и попытаемся определить причину беременности Первого Пророка, не привлекая гипотезу о божественном вмешательстве.

— Возможно ли хоть какое-нибудь разумное объяснение? — недоумевал Напролик.

— Лориан сам себя оплодотворил, — высказал предложение Вернорук.

— Вернорук, ты гений! — воскликнули друзья.

— Следует ли объявлять народу о самооплодотворении пророка? — спросил Дергач.

— Задача, — согласился Вернорук.

— Я боялся, что начнут набухать молочные железы, но пока изменений не наблюдается, — сообщил мураявр.

— Обращаю ваше внимание на то, что внешне Лориан не меняется. Он остается мужчиной. С бородой и мускулистой грудью. Выдающийся живот характерен для племен, пьющих плохую воду. Да мало ли вообще толстяков?

— В нашем положении Фаддий наверняка поставил бы вопрос: а что будет с ребенком?

— Мои жены воспитают его в лучшем виде, — успокоил Фантазист.

— А что если со всеми нами такое случится? — волновался Напролик.

— Не вижу причин для беспокойства. Лориан забеременел от заклятия, наложенного на спящую девушку. Обходи стороной всех спящих девушек, и ничего подобного не повторится, — засмеялся Фантазист.

— Будем надеяться, что изменения в организме Ло-риана носят обратимый характер. Лориан родит и снова станет нормальным мужчиной.

— Заклятие Кошуна — страшное оружие.

— Не говори. Все ты виноват, не оттяпал колдуну голову, а мы теперь расхлебывай, — заметил огорченный конан.

— Твоя правда, я не отпираюсь. Дал маху, — согласился Фантазист.

— Представляете, выходит отряд на бой с Кошуном, и в дороге все воины опузатились?

— Заткнись, — оборвал конана мураявр. — И так Китовлас по мочевому пузырю скребет когтями, ты еще тут со своими дурацкими страшилками.

— Грубиян какой, все мураявры такие, — не обиделся Дергач и попытался пошутить: — Смотри, роды у тебя принимать не буду.

— Не смешно, — ответил Напролик.

— Не смешно, — согласились остальные.

Среди детей, игравших на берегу, Дергач увидел того самого мальчишку, который обескуражил его вопросом, почему нельзя смеяться над лорибукой. Мальчишка подбежал и дернул конана за топор, висевший на поясе.

— Слышишь, кусок мяса с кулаками, я видел Гомлотину.

— Где? — сверкнул глазами Дергач.

— Гомлота мы видели вон у тех костров, — сказала подошедшая девочка.

Конан не мог решить, верить или нет каверзному мальчишке.

— Гомлот замышляет что-то плохое. Поспеши, — посоветовали дети Дергачу.

Дергач радостно посмотрел на мальчишку.

— Так ты за нас?

Мальчик фыркнул. Взявшись за руки, дети побежали к воде.

«У плавучего театра все спокойно», — отметил Дергач, но на всякий случай крикнул им вдогонку:

— Поднимается ветер. Долго не играйте на берегу!

Представление закончилось, и Лориан чувствовал себя счастливым. Но оказалось, что радоваться пророку рано.

Ночью Гомлот обрубил веревки, удерживающие театр у берега. Подгоняемый ветром, театр уплыл, а с ним вместе несколько детей, заигравшихся допоздна и уснувших на сцене. Утром возмущенный народ окружил шатер Лориана.

На берегу остался только занавес, сброшенный ветром..

Женщины с всклокоченными волосами подступили к пророку:

— Где наши дети?

Ему нечего было сказать им в утешение. В толпе раздавались выкрики:

— Не верим в единое божество! Гомлот был прав, твой огненный покровитель слишком жесток.

— Если Большая Рыба не вернет детей, ты должен погибнуть в воде, — напомнили ему старый обычай соплеменники.

Лориан сказал:

— Я признаю свою вину и отвечу за происшедшее.

Он искал глазами друзей, но они как сквозь землю провалились. Пророк не понимал, в чем дело. Видя, что он остался в одиночестве, те, кто втайне разделял взгляды Решето и Гомлота, перешли к открытым оскорблениям:

— Лориан, твои друзья тебя бросили!

— Где словоблуд по имени Фантазист?

— Где мураявр Напролик?

— Где жестокий Дергач?

— Сбежали! И ты, лысый, небось, хочешь слинять?

Неожиданно поднялся сильный ветер. Тучи пыли обрушились на толпу. «Как не собрать всю пыль, так никогда мне не собрать единомышленников числом более шести. В задуманном деле я обречен на одиночество. Наверное, только животные смогут быть верными и преданными до конца», — думал Лориан.

Необъяснимым образом ветер стих, как только толпа разбежалась.

Лориан мысленно попрощался с друзьями. Вдвоем с Дождинкой они спустились с холма на берег. Не раздеваясь, Лориан медленно входил в воду. Вода дошла ему уже до колен, когда на берег прибежал бывший столпник Юно и сообщил о прибытии нескольких десятков родов кочевого племени Тенихана. Кочевники, потерявшие вождя, помнили Лориана и готовы были идти за ним на запад.

Со слезами Дождинка просила:

— Муж мой, солнце Перуники, откажись от самоубийства.

Лориан устало возразил:

— Дело не в предательстве Фантазиста, Напролика, Дергача или Вернорука. Ответь мне на вопрос, кому нужна была гибель детей? Могут подумать, что это я придумал такое жертвоприношение. Чтобы предупредить кривотолки, я готов принести в жертву себя.

Душа Дождинки разрывалась между сочувствием к несчастным матерям и собственным горем. Она любила Лориана больше себя и больше неведомых божеств, скрывавшихся в темноте равнинной ночи.

Не ответив Юно, пророк вышел из воды. Набрал камней и стал привязывать их к телу. Иначе как забыть навыки держаться на воде?

Дождинка тоже разделась. Белизна ее обнаженного тела смутила Юно, и он отошел, оставив жену и мужа наедине.

— Скажи, зачем?

— Смерть избавит мое имя от позора.

Без лишних слов Дождинка вошла в воду вслед за Лорианом.

Вдруг сзади раздались истошные крики. Лориан обернулся и увидел, что к нему семенит Напролик. Дергач держался чуть позади, тяжело топая могучими ногами.

— Это твои друзья! — воскликнула Дождинка.

— Им меня не остановить, — ответил Лориан. Он сделал несколько шагов, отдаляясь от берега.

— Не успеем! — крикнул Дергач.

— Вижу! — ответил мураявр. — Что будем делать? Конан заорал в ухо Напролика:

— Останови его, и я признаю тебя настоящим мужчиной.

Напролик выхватил из сумки бумеранг, отставил ногу на полшага назад и, размахнувшись, метнул диковинное оружие. Бумеранг просвистел над головой Дождинки и ударил пророка в затылок.

От удара по лысому черепу Лориан покачнулся и стал заваливаться на бок. Дождинка подхватила оседающее тело. Подбежавшие мужчины помогли ей вытащить пророка на берег.

Мокрой ладонью размазывая слезы по щеке, Дождинка упрекнула друзей:

— Тут дети погибли, а вы где-то шляетесь… Дергач положил руку на покрывшееся пупырышками плечо молодой женщины:

— Спокойно! Все живы!

Приложив ухо к груди Лориана, Напролик пояснил:

— Фантазист тянет театр с живыми и невредимыми детьми. Отнесло за мыс, отсюда не видать.

Услышав это, Дождинка потеряла сознание.

— Какое тело, — заметил Напролик, бросив взгляд на красивые колени.

Он повернулся к конану:

— Чего стоишь, как дракон? Помоги ей.

Когда Лориан пришел в себя, друзья объяснили ему, что без предупреждения отправились на поиски детей. Деревянная постройка села на мель в таком месте, откуда дети не могли собственными силами перебраться на берег. Дети, конечно, изревелись, но были живы и здоровы.

Дождинка вытирала слезы со впалых щек Пророка и шептала ему: «Ты еще будешь Лорианом Первым».

Дети были спасены Фантазистом, это он первый услышал их крики о помощи и в тумане добрался вплавь до деревянного театра. Он поплыл обратно к берегу и тянул за собой на веревке плавучую сцену.

Лориан содрогнулся, увидев Фантазиста. За несколько часов, которые тот провел в воде, он изменился сильнее, чем за два сезона дождей. Тряпками из лона многочисленные жены пытались стереть с его худого тела зеленые и темные пятна непонятного происхождения. Некогда ис-синя-черный чуб стал серебристо-белым. Длинные мягкие волосы стали ломкими. За одно утро поседела шевелюра Фантазиста.

Он дрожал всем телом, не в силах согреться, зубы выбивали мелкую дробь.

— Что-то с водой. Нельзя в нее человеку входить. Это Черные Колдуны.

Дружина Дергача с мечами в руках и копьями наперевес охраняла шатер, в котором отдыхали Первые Пророки. Толпа громкими криками выражала благодарность Лориану и его друзьям. Но счастливые лица матерей не смягчили рассвирепевшего Дергача.

— Так-то вы отблагодарили Первого Пророка за все его деяния?! — Его громоподобный голос призывал вероотступников к покаянию.

— Усомнились в своем пророке? Ублюдки1 Занавес Вселенной опустится на ваши задницы! Никогда… никогда больше многоголовое чудовище толпы не посмеет обидеть пророка. Пока я жив.

— Не народ и община, а стая безмозглых хищников. Почему не нашлось в общине никого, кто остановил бы пророка? Вам все равно, жив он или умер?

— Может быть, это черная магия злых волшебников лишила их разума? — спросил Юно.

На берег вышла группа людей и бросила в воду соломенное чучело Гомлота. То и дело поглядывая на конана, как бы желая по выражению его лица понять, правильно ли они поступают, люди выкрикивали:

— Смерть подонку!

— Не буду я с вами драться. Что с вас взять, убогих душой и телом?

Дергач махнул рукой и позвал столпника:

— Юно, пошли с нами.

Фантазист никому не рассказал о том, что увидел на берегу вдали от лагеря ондроновцев. А увидел он очень странную вещь. Это был остов железного краба, застрявший среди свежеобг доданных костей человеческого скелета. Кто был заживо освежеван мерзкими тварями Черных Колдунов? Фантазист рассматривал железного краба до тех пор, пока не услышал крики о помощи. Кончиком деревянного башмака Фантазист бросил проржавелый остов человеческих костей. Он все понял: на берегу Черного Залива нашел бесславный конец один из есорахов ондроновской общины. Железные крабы сожрали Гомлота.

Широко улыбаясь, Фантазист сказал:

— Думаю, мы недалеки от цели. Страна Живых Зверей должна быть где-то рядом…

Пророк не сводил глаз с плавучего театра.

— А ведь на нем можно плавать. Так и сделаем. Без спешки погрузили пожитки на шершавые доски сцены. Напролик поставил бельевую корзину на самый край, и корзина свалилась в черную воду.

— Мои холоты! — воскликнул Фантазист.

— Бумеранги важнее, а они у меня в сумке, — осадил его мураявр.

Днем Лориан провел совет с друзьями. Он взошел на сцену плавучего театра с мужчинами из общины, которых выбрали его друзья в качестве спутников для путешествия по Заливу Смерти.

Друзья поправили на груди обереги гадательных комен и шестами дружно оттолкнули театр от берега.

— Поднять паруса! — озорно выкрикнул Напролик, приспосабливая под мачту длинный шест.

Фантазист посмотрел на Лориана через разбитое стекло очков.

— Ты говорил, что Китовлас временами лишал тебя способности читать чужие мысли? Думаю, он вернет тебе эту способность навсегда. Вот увидишь: когда мы построим Соборию, Китовлас захочет разуверить тебя в чистоте людских помыслов и сделать так, что ты будешь слышать мысли всех своих сподвижников. Уверяю тебя, ты содрогнешься от ужаса, потому что даже самые благие дела люди совершают иногда с дурными намерениями.

Между тем оставшиеся на берегу кочевники разбивали хорамы и готовились праздновать свадьбу Валихана и Рило, люди Вернорука собирались назад — охранять священные камни Оплота, дружина Дергача сначала принялась искать ненавистного еретика, но найдя скелет Гом-лота, довольные конаны снялись с места и пошли обживать земли в устье Миссии. А лорсы и речные люди за время похода подружились с дровосеками. Все три племени решили жить вместе.

Все дальше и дальше уплывал плавучий театр, и на сотнях лодок единомышленники Лориана готовились сопровождать его в последнее путешествие. Но не сидели сложа руки и недруги. Радостно отдались сборам люди, поверившие Гомлоту и Решето. Не дожидаясь, пока театр скроется за горизонтом, простаки спешили вернуться к привычному образу жизни. Например, поляне и древляне устремились к Большому Лесу, дабы, напившись кодовы, вновь отплясывать свои бессмысленные танцы.

Это Дождинка придумала использовать театральный занавес в качестве паруса, который был превращен в первый парус нового человечества. Берег скрылся из виду, и сразу стих ветер. У смельчаков не было ни весел, ни опыта мореплавания. Вскоре вода стала пробиваться сквозь щели в днище. Корпус театра опасно накренился. «Не переживай из-за пустяков! Мы верим тебе», — успокаивали друзья Лориана и вычерпывали воду деревянной и глиняной посудой. У Вернорука и Фантазиста появилась идея разобрать театр на небольшие плоты. Наступила ночь. Над Черным заливом царило безветрие. Ночью занавес решили использовать в качестве одеяла для женшин. Дождинка и жены Фантазиста сразу уснули, а пророк стоял и смотрел на яркие звезды. Лориан вспоминал ту, теперь уже давнюю ночь, когда он, уйдя из речного племени, плыл по черной реке в сиянии звезд… только сейчас звезды были серебристыми и напоминали седые волосы Фантазиста.

Его одиночество было нарушено звонким голоском му-раявра. Напролик показал пророку первую карту Ойкумены — свиток, изображавший пройденный друзьями путь.

«Плавание по волнам будет безопаснее при наличии точных рисунков, — объяснял Напролик. — Я зарисовал Черный залив, и когда нас отнесет обратно…» Пророк прервал словоохотливого мураявра. «Ложись спать, Напролик. Утро обещает быть трудным». Пророк нашел Дождинку, дремавшую среди красавиц Фантазиста, нежно обнял ее и прилег рядом. Мореплаватели забылись тревожным сном, а когда утром Дождинка откинула край занавеса, их глазам представилось необыкновенное зрелище. Лориан понял, что для них начался новый акт бесконечной пьесы под названием «Жизнь».

— Ух ты, как здорово! Красотища! — то и дело слышались радостные возгласы.

Лориан и Дождинка были поражены ослепительным блеском Черного Залива. Ярко светило утреннее солнце, в воде плескались рыбы, над театром кружились птицы, а некое большое чудовище било хвостом ближе к синей линии горизонта. Дракон? Или большая рыба? Кит? Кто-то из горе-мореходов опустил руку в воду под днище и тут же выдернул ее, вскрикнув:

— Она меня укусила!

Пророка тормошили и хлопали по спине. До рези в глазах Лориан всматривался в стаю птиц с золотым оперением, круживших над головой. Птицы протяжно кричали! Рыбы тоже были живыми, они кусались! Значит, Фантазист не ошибся: где-то неподалеку есть земля, населенная животными! Он достиг Страны Живых Зверей! Кончилась эра каменных рыб и тряпичных птиц. Отец был прав. Удивительный мир существует! Лориан чувствовал, что от волнения у него дрожат колени. На противоположный конец занавеса села большая златоперая птица с белым брюшком и круглыми изумленными глазами.

— Бросьте ей какую-нибудь побрякушку, чтобы не улетела! — в волнении закричал Фантазист.

Лориан снял с руки перстень с изображением рыбы и швырнул его на складки театрального занавеса. Следуя примеру мужа, Дождинка стянула с тонкого пальчика символ власти вождя дровосеков — кольцо с алмазом. Солнечные лучи блистали на мокрых перьях птицы и на гранях перстня.

Путешествие на Запад закончилось, но приключения только начинались!