Общее понятие о теории дрессировки

Незначительное количество старых учебников по дрессировке собак, выпущенных в свет еще в то время, когда все дело было так ново и так шатко в своих первых шагах, целиком основанные на частных опытах с индивидуальной оценкой их, — носили бесспорно характер субъективного уклона с переоценкой, а иногда и недооценкой полученных результатов.

Поэтому они совершенно не имели под собой строгого научного фундамента, но все же в свое время дали большой толчок, скорее общего, нежели учебного характера, к развитию дела дрессировки и применения собак. Постепенная же эволюция этого дела, естественно, выдвинула вопрос о необходимости создания единого научно-обоснованного метода обучения.

Старые учебники в лучшем случае указывали, «как» нужно технически выполнить тот или иной прием, но не объясняли «почему» собака выполняла то или иное действие, «что» являлось возбудителем и заставляющим фактором к выполнению приема. И раз это так, то слепое указание как нужно механически провести прием, будучи пригодным для собаки определенного типа, было иногда малопригодным, а то и совершенно непригодным для другой собаки, имеющей в своем характере и психическом складе отклонения от первого типа; при такой постановке выполнение или невыполнение собакой требуемого действия оставалось непонятным для дрессировщика.

Такой подход к делу напоминает неумелое обучение шоффера, которого научили управлять машиной, но не ознакомили со взаимодействием ее частей, в силу чего он всегда встает втупик при малейшей задержке, не зная ее причины.

Дрессировщик, не изучивший научных основ обучения, будет всегда поставлен в такое же трудное положение при всяком отказе собаки от работы, так как он, слепо зная только механическое построение приема, не знает причин, которые руководят собакой, заставляя ее выполнять или не выполнять желаемое действие (дрессировщик старого времени не изучал «механизма» собаки (нервной системы и работы ее), а потому он и не мог глубоко продумывать построение приема.

С тех пор, когда все дело применения собак стало на прочные рельсы и начало носить государственный, а не любительский характер, настоятельно выявился вопрос о необходимости создания твердых организационных форм в вопросах обучения и применения собак. При таких условиях и создалась очень недавно (около 3-х лет назад) теория дрессировки как предмет изучения.

Потребность в создании теории дрессировки за последние годы стала явно ощутимой. Ни один учебник, дающий только техническое описание приемов, говорящий «как» нужно дрессировать собаку и состоящий из большого количества страниц, не может дать исчерпывающих сведений. Тысячи мелких деталей, десятки различных типов собак, встречаются на пути дрессировщика в его повседневной работе.

Предусмотреть все эти детали совершенно не представляется возможным. Поэтому явилась необходимость создать общую теорию дрессировки, дающую полное объяснение механизма построения приемов, основанием которой служило бы учение о высшей нервной деятельности и работе коры головного мозга собаки (т. е. вопросы мышления и «психология»).

Осознав предмет в целом, научно-подготовленному дрессировщику будет легко самому изобретать те непосредственные возбудители, которые вызывают у собаки желаемый ответ. При таких условиях дрессировщик легко сможет анализировать моменты дрессировки и видоизменять их где это нужно.

Без теории дрессировки дрессировщик не знал, «почему» собака выполняет те или иные действия, он был слеп и его действия носили случайный, кустарный характер.

Основанием к созданию теории дрессировки мне послужили прежде всего научно-обоснованные анализы целого ряда практических достижений, причем выявилась в ряде проработок определенная закономерность их образований.

Второй основой теории дрессировки явилась наука в лице старой «психологии» и новых достижений в области изучения условных рефлексов (изучение высшей нервной деятельности организма, работы коры головного мозга).

Комплекс изучения вышеуказанных основ дает дрессировщику возможность произвести глубокий анализ каждого практического приема и определение возможности или невозможности выполнения того или иного задания.

Таким образом, теория современной дрессировки, не базируясь, как прежние учебники, на ряде случайных индивидуальных практических достижений, носит строго объективный характер и идет параллельно и в полном контакте с практическими разработками, строящимися, в свою очередь, на основных принципах психофизиологии, вернее, на основных принципах высшей нервной деятельности организмов.

Такая согласованность теории с практикой может служить верным залогом успеха в работе.

Весь курс теории дрессировки по своему содержанию делится на два отдела: 1) Общий курс теории дрессировки (методика) является наиболее важным и выявляет причины, заставляющие собаку выполнить то или другое действие; этот же отдел знакомит с основами психической деятельности и границами «психических» возможностей собаки. Усвоив и глубоко осознав этот отдел, читатель может самостоятельно строить те или иные практические подходы к обучению собаки различным приемам. 2) Техника дрессировки является как бы теоретическим анализом практических разработок.

Разницу задач каждого из отделов можно определить и так: первый учит «почему» собака выполняет тот или другой прием, второй отдел учит «как» технически нужно провести построение желаемого приема.

Всегда перед техническим исполнением необходимо детальное методическое размышление, без которого действия дрессировщика будут носить характер случайных решений, не согласованных между собой, а иногда и определенно идущих в ущерб для дела.

Методика заключает в себе строго продуманный план предстоящей технической работы и всю обоснованную последовательность действий.

Дело дрессировки впервые ставится на научное обоснование и прочным фундаментом его бесспорно является методика (общий, курс теории дрессировки). В ней мы знакомим молодого дрессировщика с целым рядом составных элементов процесса обучения, анализируем этот процесс, после чего дальнейшая техническая проработка приемов будет понятна и легко усвояема. Здесь же мы знакомим читателя с научными разъяснениями в области психологии животных, объясняя, какие процессы происходят в «мышлении» собаки при ее дрессировке.

В деле обучения вообще побеждает тот, кто проводит его по методически продуманному, а главное, обоснованному плану.

Дрессировщик, знающий только техническое обучение и не усвоивший общих научных основ теории, будет всегда «очеловечивать» психику собаки, а следовательно, будет строить свое обучение на ряде бессознательных ошибок и поведет его по ложному пути, будучи не понят собакой. (Под термином «очеловечивание» следует понимать отсутствие знания и учета работы коры головного мозга собаки. В таких случаях дрессировщик зачастую дает задания, понятные ему и окружающим людям, но совершенно непонятные для собаки, с ее границами «миропонимания» и «психических» возможностей.).

Старые учебники, правда, давали целый ряд механических подходов ко всем приемам обучения, но этого было слишком мало, так как этим путем было невозможно предусмотреть все мельчайшие отклонения, которые неизбежно возникают в процессе работы.

Мы говорим, что необходимо осознать предмет в целом, а не изучать механически некоторые его детали.

Можно решить по указке, запомнив, что 6+5=11, но, не зная общих правил арифметики, нельзя решить подобную задачу с другими числами.

Так же нельзя, объясняя прием, только указать «сделай так», нужно объяснить отчего в данном случае нужно сделать так и что получится, если будет сделано несколько иначе.

Когда люди, посвятившие себя делу обучения собак, начнут, имея научный фундамент, выявлять при своей работе причины, заставляющие собаку исполнять требуемое действие, и будут анализировать также причины, тормозящие ход обучения, только тогда дрессировщик перестанет быть кустарем-любителем и встанет на правильную плоскость научно-объективного подхода к этому новому и интересному делу.

Переходя к непосредственному ознакомлению с общими основами теории дрессировки, мы должны еще раз указать читателю, что эта книга стремится дать лишь популярное ознакомление с научно-обоснованной теорией дрессировки и основами обучения собак.

Необходимо указать также и на то, что при разборе вопросов «психологии», физиологии и анализа обучения мы иногда будем придерживаться общеупотребительной старой терминологии, обычно употребляемой в субъективной психологии. Такое понятие — как «память», «инстинкт», «страх», «чувство», «удовольствие и неудовольствие» при объяснении вопросов дрессировки трудно заменить терминами объективной научной физиологии, и мы, в целях более популярного изложения, будем придерживаться старых, более общепонятных форм, зная все же научно-объективные пути их образования.

Комплекс наук, занимающихся вопросами изучения жизни животных, заключает в себе, грубо подразделяя, анатомию (вернее морфологию, так как анатомия является одной из морфологических дисциплин), физиологию и психологию (последняя дисциплина утратила свое значение, и вопросы, входившие в нее, ныне относятся к физиологии высшей нервной деятельности).

Первая из них изучает внутреннее строение и формы живого организма. Эта наука из всех трех является наиболее обоснованной, совершенной и определенной, так как она построена не на отвлеченных построениях и анализах субъективного характера, а на действительных реальных, практических разработках.

Второй наукой по степени законченности и совершенности мы назовем физиологию (мы назовем ее «наука о жизни» (я намеренно называю физиологию «наукой о жизни», ибо все, что живет, подвержено физиологическим закономерностям. Сама «жизнь» есть только сложнейший комплексный физиологический процесс, и не больше)), которая изучает непосредственно самую сущность жизни путем наблюдения и выявления закономерности в работе всех без исключения органов живого организма. Научные обоснования этой дисциплины добывались учеными с большим трудом, но каждое такое открытие являлось новым этапом к ее усовершенствованию.

При всей трудности своего пути физиология, как таковая, добилась прочного основного фундамента, и те надстройки, которые образовались впоследствии медленным эволюционным путем, являлись хорошим строительным материалом для ее дальнейшего развития.

Третьей, менее других совершенной, наукой, являлась психология. Самое определение психологии как науки, «занимающейся исследованием душевных явлений», говорит уже за шаткость ее обоснований, коль скоро ее фундамент зиждется на отвлеченном понятии о «душе», на начале, возникшем путем божественного произволения. На этих основаниях она не может уложиться в миросозерцание материалиста, которому чужды отвлеченные понятия, опирающиеся на бездоказательные основы.

В настоящее время старая, не научная психология утратила свое прежнее значение и получила название субъективной, популярной психологии. А взамен ее, все принадлежащие ей вопросы освещаются в плоскости физиологических обоснований учения о высшей нервной деятельности.

Наука вообще никогда не остается на мертвой точке, ее культура беспрерывна. Человеческая мысль все время стремится к новым изысканиям в области неизвестного и выводит новые законы, определяющие существование миров и жизни. То, что раньше объясняли так называемыми «душевными» явлениями, ныне объяснено анализом сложных физиологических процессов (механическими и химическими процессами).

На этих новых определениях психического анализа и психических закономерностей возникла новая наука — объективная психология (физиология высшей нервной деятельности).

Сделаем попытку грубо сопоставить анатомию и физиологию человека и собаки и постараемся выявить разницу между ними.

Говоря об основных принципах, не касаясь размеров и деталей анатомических форм и деталей физиологических процессов мы, при беглом сопоставлении, этой разницы почти не заметим.

Рассматривая скелет собаки и сличая его с человеческим скелетом, мы увидим: общий костяк, схожий с нашим, те же ребра, защищающие внутренние органы, тот же череп, защищающий мозг, тот же спинной хребет, который служит вместилищем спинного мозга и основным стержнем костяка, и, наконец, те же кости конечностей и целый ряд других общих признаков.

Внутренние органы: сердце, легкие, почки так же, как и костяк, чрезвычайно схожи.

Переходя к беглому обзору физиологических процессов, можно также указать на одинаковые принципы работы кровообращения, пищеварения, нервной системы, молочных и слюнных желез, органов чувств и т. д.

Разница заключается лишь в том, что человек и собака находятся на разных ступенях эволюционной лестницы и имеют: одни более совершенные анатомические формы и более сложные физиологические процессы, а другие менее совершенные. Другими словами разница является в деталях, а не в общих признаках. (В зависимости от условий существования и влияний окружающей среды тысячелетиями строилась «эволюционная лестница».).

Для дрессировщика, безусловно, самым важным является осознать, выявить общность человека и собаки в этой плоскости (физиологии мозга), а также установить и разницу между ними. Когда дрессировщик достигнет этого, все будет в его руках, ибо он будет знать «психические» способности и возможности своей собаки, будет своими действиями понятен ей, также как и она, ее действия и желания будут понятны ему. Проработка этого вопроса в освещении последних научных достижений и входит краеугольным камнем в общий курс теории дрессировки, поэтому мы на нем и остановимся более подробно.

Разберем вопрос, что нужно прежде всего для правильного, рационально поставленного хода дрессировки. Раньше всего нужна установка взаимного понимания человека и собаки, для чего необходимо прежде всего осознать возможности, вытекающие из высшей нервной деятельности (психические [границы) собаки и сообразно с этим строить в дальнейшем весь процесс обучения. Другими словами, основа дрессировки заключается прежде всего в знании психологии собаки [детального изучения процессов «поведения» (американский термин) собаки и изучения причин и закономерностей ее «поведения»].

Рис. 5. Скелет собаки

Нужно помнить, что подход, удачно применяемый для одной собаки, может быть абсолютно негоден для другой в зависимости от ее характера, психических наклонностей, возраста и внешних условий обстановки.

Дрессировщику необходимо знать причины непослушания и раздражения собаки, найти с ней «общий язык» и в зависимости от этого применить тот или иной подход в разработке приема.

В дрессировке особенно важно и необходимо, чтобы дрессировщик, учитывая «психологию» собаки, умел всегда заинтересовать собаку в работе, дабы она ее выполняла охотно, имея заставляющим импульсом стремление к удовлетворенности или твердо установившуюся «механизацию» выполнения приема. Все, что является для собаки неприятным и делаемым исключительно по принуждению, а, следовательно, и не интересующее собаку, всегда является трудно выполнимым.

Исходя из этого, дрессировщику необходимо прежде всего быть разумным психологом и педагогом, строящим дрессировку и комбинирующим приемы на принципе поддержания заинтересованности собаки в достижении результатов впредь до установки механического исполнения приема, т. е. образования привычки (стойкого условного рефлекса) к безотказному исполнению. Опытный дрессировщик должен разработать подход к приему таким образом, чтобы исполнение его вытекало из естественного стремления собаки к удовлетворенности, а это может быть достигнуто только путем заинтересованности ее в работе по данному приему.

Возвращаясь к нашему основному вопросу о «психологии» животных, необходимо кратко остановиться на исторических штрихах развития этого вопроса.

Желание изучить границы психических возможностей животных интересовало ученых от Аристотеля до наших дней.

Даже в настоящее время нельзя сказать, чтобы этот вопрос был разрешен окончательно, несмотря на гигантский скачок вверх после возникновения учения И.П. Павлова об условных рефлексах.

С древних времен ученые спорили и разноречиво высказывались о том, имеет ли животное ум и обладает ли оно процессом мышления. Многие ученые, согласно мировоззрению того времени, доказывали полное отсутствие мышления у животных, другие ученые приводили не менее обоснованные данные о наличии ума, а следовательно, и процессов мышления у животных.

Одним из первых древнейших натуралистов-исследователей был греческий философ Аристотель. Еще за 400 лет до нашей эры он видит в животных разумные существа и в зависимости от их способности к мышлению делит их на разные группы.

Аристотель говорил, что «животные могут учиться и запоминать, но они не могут рассматривать то, чему они научились». Он указывал, что «у животных встречаются следы тех же душевных явлений, которые более резко выявляются у человека». Другими словами, еще в те далекие времена Аристотель устанавливал у животных наличие памяти и некоторой доли мышления.

Это было наиболее смелое и лучшее определение из всего того, что было высказано в те века.

Прошло более полутора тысяч лет, и Лейбниц в своей теории высказывается шире. Он говорит о примитивных рассуждениях животных, о сравнении впечатлений у них, т. е. о наличии сознательного мышления, но с некоторыми ограничениями.

Бюффон, ставя примером собаку, находит у животных наличие страстей человека, чувств, сознания своего существования и способности восприятия впечатлений. Далее ученые того времени доказывают, что человек, являясь высшей формой животного мира, по своему анатомическому строению весьма схож с животными высшего порядка и к своему физическому и психическому облику подошел эволюционным путем в течение долгих периодов и эпох (Дарвин).

Различные описания ученых о психической деятельности животных в конце концов в XVII и XVIII веках вылились в борьбу двух понятий.

Одна группа ученых настаивала, что животное не имеет мышления и все его действия можно объяснить только проявлениями врожденных инстинктов, т. е. бессознательными процессами.

Другая — доказывала, что животные имеют мышление, основанное на тех же основных психологических процессах, как и у человека.

Здесь придется немного остановиться на определении понятия, что такое инстинкт.

Формула инстинкта (по субъективной, популярной психологии) такова: «инстинкт есть врожденная способность организма производить без участия сознания целесообразные действия, направленные к сохранению своего рода и индивида».

По наружным проявлениям легко смешать инстинктивные действия с действиями, производимыми в силу мышления, так как целесообразность их делает похожими на сознательные действия.

Так, например: собака перед наступлением «щена» устраивает гнездо и затем по ощенении перегрызает у щенков пуповину. Этому ее никто не учил, это она делает бессознательно на основании инстинкта сохранения рода. Бобры под влиянием врожденных инстинктов строят хижины и плотины, делая запруду. Птицы, никогда и никем не обучавшиеся, под влиянием тех же инстинктов строят гнезда в целях сохранения рода.

Дрессировщику особенно важно быть знакомым с инстинктами собак, так как ему часто при построении приема придется пользоваться ее врожденными инстинктами. Так, например, инстинктивное преследование «убегающего» пригодится при проработке конвойной и караульной службы, инстинктивное схватывание всяких двигающихся предметов послужит основой обучения аппортировке.

В 1812 г. ученый Кювье установил разницу между умом и инстинктом, формулируя ее так: 1) в инстинкте все слепо необходимо и неизменно, в уме все подлежит выбору, условию и изменяемости; 2) в инстинкте все врожденно, в уме все происходит по опытности и обучению; 3) в инстинкте все частно, в уме все обще.

Формула Кювье в свое время ясно разграничила понятие об уме и инстинкте и показала дальнейший путь к изучению психологии животных.

Говоря об инстинктах, необходимо кратко указать и на так называемое угасание их. Инстинкты связаны прежде всего с борьбой за существование и берут начало в способности каждого живого организма делать целесообразные действия без участия сознания (что мы несколько позже назовем рефлексом).

Естественно, что животные, находящиеся в диком состоянии, на каждом шагу пользуются инстинктами, постепенно развивая их.

Коль скоро животное выходит из дикого состояния и одомашнивается (при котором отпадает необходимость процессов борьбы за существование), у него в эволюционном, наследственном порядке, без постоянных упражнений инстинкты гаснут, уступая место развитию более сложных психических процессов, т. е. мышлению.

Так и у человека угасли дикие инстинкты прежнего дикого пещерного человека и развилось, за счет угасших инстинктов, мышление (инстинкты фактически не угасли. Тысячелетиями все большие и большие наслойки (условные рефлексы) на кору головного мозга тормозят все то, что находится ниже коры (подкорковые центры-инстинкты). Большое количество сложных условных рефлексов заглушает работу подкорковых центров).

У домашних собак, в зависимости от их работы, наблюдается различная степень угасания отдельных инстинктов. В то время как у комнатных собак инстинкты более угасли, у некоторых других пород, как, например, у охотничьих, они еще выражены достаточно ярко. Это происходит в силу постоянных служебных упражнений последних или жизненной необходимости инстинкта. Правда, пройдут века, тысячелетия и общий ход эволюции возможно заглушит и их.

Говоря по вопросу об инстинктах, необходимо указать и на следующее: часто в общежитейских отношениях привычкам приписывают вид инстинктивных действий. Так, например, говорят «у этого столяра есть навык, он работает инстинктивно». Эта фраза в корне неправильна. Привычка прежде всего есть вид разумного действия. Наша быстрая речь есть тоже привычка говорить, и мы, говоря, не обращаем внимания на быстро произносимые слова нашего родного языка, так как мы «привыкли» к нему. Но стоит нам начать говорить на иностранном языке, который мы плохо знаем, как нам придется заметно обдумывать каждое слово. Говоря на родном языке, как бы быстро мы ни говорили, все же каждое слово проходит через наше сознание, заставляя в памяти всплывать представления, соответствующие данному слову. В силу большой привычки это происходит настолько быстро, что мы не можем заметить сложности всего процесса, и эта-то незаметность прохождения привычных действий через сознание и позволяет сравнивать привычки с инстинктами («автоматизация» и «автоматизм»). (Привычка объясняется образованием крепкого условного рефлекса или целого комплекса условных рефлексов.).

Инстинктивные или бессознательные действия также быстры, а потому наружно и похожи на процессы «привычек». (В целях лучшего ознакомления с понятием инстинкта — см. главу об инстинктах.).

Дабы дальнейшее изложение вопроса о «психической» деятельности собак было легко понятно, нам придется коротко и схематично остановиться на основных принципах работы нервной системы, на работе чувств и образования ощущений.

Только в XVII веке получило твердое научное обоснование учение о центральной нервной системе. После этого наука начала быстро развиваться, но до образования опытных станций по экспериментальной психологии (первая станция была открыта Бундом в Лейпциге около 75 лет тому назад) положения ее были очень неустойчивы.

Наука говорит, что ни одна мысль, ни одно движение, ни одно ощущение не может пройти без участия нервной системы и этим-то и отличается живое существо от автомата — машины.

Централизованная нервная система объединяет в себе головной и спинной мозг, нервные стволы и периферию (сеть нервных волокон, расходящихся от нервных стволов по всему телу).

Установлено, что «головной мозг работает в процессах сознательных движений, в планомерном порядке стремясь к их общей целесообразности» (автор в данном случае не имеет в виду «подкорковых центров», заложенных в головном мозге). Что касается спинного мозга, то он «на все чувствительные раздражения, получаемые от внешнего мира, дает также целесообразный ответ, но бессознательно и более быстро».

Итак, высшие нервные центры, руководящие сознательными действиями, находятся в полушариях большого мозга.

В науке есть указания, что психическое развитие данного интеллекта находится в прямой зависимости от большого количества усложненной формы мозговых извилин полушарий головного мозга и его веса (?!). Экспериментальная психология установила средний вес мозга мужчины в 1 424 грамма и женщины 1 274. Взвешивание мозга особенно выдающихся по психическому интеллекту людей показало значительное увеличение веса их мозга и большую сложность мозговых извилин. Так, например, мозг Менделеева весил 1 570 грамм. Мозг Бехтерева весил 1 400 грамм.

Нервные волокна, отходящие от головного и спинного мозга (периферическая система), имеют два назначения — одни являются чувствительными, а другие двигательными. Они представляют собою как бы два пути, по которым передаются так называемые нервные возбуждения.

Задачей чувствительных нервов является передача всех раздражений, идущих от внешнего мира к центру как, например: осязание, зрение, вкус и обоняние получаются при работе чувствительных нервов. Наоборот, другой нервный путь: двигательные нервы передают «приказания» от центра нашим конечностям. Так, например, движение ног лежащей собаки для того, чтобы встать, производится работой двигательных нервов.

Необходимо отметить, что возбуждения одного нерва не передаются близлежащим нервам, а идут непосредственно к центру, передавая возбуждение со скоростью около 60 метров в секунду. Здесь следует обратить внимание на так называемый порог раздражения, т. е. минимумы и максимумы силы раздражителей, могущих вызвать возбуждение чувствительных нервов. По данному вопросу, на основании экспериментальных работ, доказано, что животные обладают значительно большей чувствительностью, чем человек. Так, например: обоняние собаки позволяет ей чувствовать запах течки на чрезвычайно большом расстоянии; собака различает 1/8 тона, а человек 1/2 тона и т. д.

Полушария большого мозга разделяются на участки, одни из коих обслуживают аппарат зрения, другие — вкуса, третьи — слуха и т. д. Эти участки подразделяются на более мелкие, как, например: участок мозга, обслуживающий слух, в свою очередь делится на два участка тона и тембра; участок, обслуживающий вкус — на участки кислых, сладких, соленых и горьких ощущений.

Теперь проследим, каким образом работает нервная система в целом и как получается само ощущение. На каждый живой организм действует беспрерывно ряд раздражений, идущих от внешнего мира и вызывающих соответствующие ощущения в мозгу. Зрительные раздражения вызывают ощущения света и цвета, слуховые — тона и тембра, осязательные — прикосновения, обонятельные — запаха, термические — холода и тепла и т. д.

Самый процесс передачи раздражения происходит следующим образом: предположим, что недалеко от животного кто-то крикнул. Звук (т. е. звуковая волна) дошел до органа слуха и привел в известное колебание барабанную перепонку; это колебание системой мельчайших косточек передается в так называемое «внутреннее ухо», раздражая окончание слухового нерва; слуховой нерв пришел в соответствующее возбуждение (в зависимости от тона и тембра данного звука) и это возбуждение по нервным путям передалось в мозг, где и получилась реакция возбуждения, т. е. сам звук «ощутился».

Точно такие же по своему характеру процессы происходят при образовании всех без исключения ощущений, т. е. при работе всех органов чувств. Для того, чтобы организм произвел какое-либо ответное движение, процесс происходит в обратном порядке: «приказание к движению», возникшее в мозгу, передается по двигательным нервам соответствующей мышце или группе их, которые, сокращаясь, и производят желаемое движение.

Основные понятия о научно-объективном изучении психической деятельности животных.

Несколько ранее мы указывали, что наука в своем эволюционном развитии создала для старой психологии новые научные определения, новые незыблемые основы, открыв прежнюю неизвестность ряда «душевных» явлений и вскрыв старое понятие о «душе», связанное с божественным произволением. Постараемся в кратких словах охарактеризовать основы объективной научной зоопсихологии, осветив ее основной стержень — учение о рефлексах.

Чрезвычайно трудно подойти к выяснению вопроса об инстинктах и о разуме животных, т. е. к рассмотрению тех понятий, которые ранее скрывались под общим названием «душа». Еще очень недавно это считалось совершенно недоступным для понимания человека.

За последние годы наука, безостановочно работающая над вопросами изучения психической деятельности животных, ярко очретила эти понятия со строго научной точки зрения, дав новые определения того, что до сего момента считалось непонятным.

Мы говорили уже о том, что старая, не научная, психология при всех разбираемых вопросах о душевной деятельности животных прежде всего исходила «от себя», пользуясь «самоанализом», сравнивая те или иные переживания животного с переживаниями испытателя, не имея другого пути исследования. В связи с этим все поступки (поведение) животных сравнивались с поступками человека, невольно «очеловечивая» действия животных. Это-то и вело зачастую к грубейшим ошибкам в определениях миропонимания животных.

Несколько ранее мы говорили, что люди, живущие в одной семье и обладающие разным психологическим уклоном, часто не понимают друг друга, благодаря тому, что каждый сравнивает действия другого человека со «своей точки зрения» (подходя субъективно), в результате чего следует болезненная ненормальность взаимоотношений между такими «разными» людьми (разные «установки» на жизнь и разные «характеры», т. е. разная степень возбудимости неявной системы, являются причинами взаимных непониманий друг друга).

Конечно, строя понимание поведения животных таким же методом субъективного толкования, ошибки будут выражаться еще резче и еще чаще.

Для науки такой подход к оценке поведения животных был недопустим благодаря своей ошибочности; нужно было найти более прочный способ определения психической деятельности животных, объективный, чисто внешний способ, который бы не зависел от субъективного (личного) миропонимания, а носил бы общий научно-обоснованный характер… Новое направление, которое приняла наука в области изучения зоопсихологии, называется наукой о поведении животных, понимая под словом «поведение» (под «поведением» нужно понимать взаимоотношения между животным и окружающей средой (ответы на различные возбудители), (термин, введенный учеными Америки) приспособление организма к окружающей среде. Нам уже известно, что на каждый живой организм беспрерывно действуют так называемые «потоки» различных раздражений: мы слышим выстрел — через соответствующие нервы идут звуковые раздражения к нашим слуховым центрам, видим различные формы предметов — идут соответствующие раздражения зрительных центров.

В зависимости от силы произведенного раздражения, организм дает те или иные ответные действия, как бы приспосабливаясь к окружающей среде, т. е. дает целесообразные ответы, как бы борясь за существование.

Наука о поведении как раз и изучает процессы целесообразных ответных действий организма на получаемые раздражения и выискивает закономерность между ними (на организм животного все время идут «потоки» различных раздражений — звуковое, зрительные, осязательные и т. п.) К изучению сложных процессов нужно подходить постепенно, начиная с анализа самых простых явлений. Вот почему изучение сложных процессов поведения животных и началось с простейших ответов на внешние раздражения, а именно с рефлексов.

С этим видом простейшего психического акта мы встречаемся в нашей жизни постоянно и на каждом шагу. Когда человек начинает падать, он производит целую серию различных целесообразных движений, перегибая туловище в разные стороны, с целью сохранить равновесие и удержаться на ногах (то же и человек, балансирующий на канате в цирке); каждое отдельное движение происходит здесь без участия сознания с молниеносной быстротой, но с определенной целесообразностью в каждом отдельном случае.

При анализе этих движений научно неподготовленному человеку казалось бы, что каждое из движений строго продумано.

Пойдем дальше: если мимо глаза летит капля, то наши веки моргают, целесообразным движением защищая глаз; когда в тот же глаз попадает соринка, организм немедленно дает целесообразный ответ в виде выделения слез, которые и смывают попавшую соринку. Когда мы уколем руку иголкой, рука целесообразно мгновенно отдернется.

Итак, организм беспрерывно на все идущие раздражения дает целесообразные ответы, как бы «отражая» их. Таковой процесс наука называет рефлексом (в переводе — отражение).

Мы говорим, что рефлексы совершаются при участии нервной системы, но без участия сознания, (работы коры головного мозга).

Если мы для опыта возьмем лягушку, отрежем ей голову, и затем, привязав за нижнюю челюсть (оставив ее неотрезанной), ущипнем за лапку, лягушка целесообразно отдернет ее, как бы отстраняясь от опасности; если мы капнем на ту же лапку кислотой, лягушка начнет другой лапкой делать целесообразные движения, стараясь как бы смыть кислоту. Нет никакого сомнения, что эти целесообразные действия происходят без участия сознания, ибо ее головной мозг (аппарат сознания и мышления) был заранее удален.

Но как только мы для продолжения нашего опыта разрушим и спинной мозг, то лягушка вовсе прекращает давать целесообразные ответы на даваемые раздражения и не реагирует на них.

Опыт с лягушкой является «основным» классическим опытом выявления рефлекса, здесь указана самая простая оборонительная реакция, но она постоянна и регулярна, ответы организма идут вне всяких условий окружающей среды. В этом опыте выявляется строгий закон «машинности» рефлекса.

Конечно, в житейской обстановке животных процессы их нервной деятельности носят более сложный характер, для которых опыт на спинно-мозговом препарате лягушки является лишь классическим примитивом.

Целыми рядами опытов установлено, что простейшие виды психических (б. душевных) явлений, а именно рефлексы или инстинкты (более сложные рефлексы) не связаны с сознанием, а происходят помимо него.

Итак, центральная нервная система является центром рефлекторных и инстинктивных явлений, — к ней идут от различных частей поверхности животного и от его органов чувств различные чувствительные нервы и от Ц.Н.С. идут к мышцам соответствующие двигательные нервы. Такой путь передачи нервных возбуждений называется рефлекторной дугой.

Теперь коснемся кратко так называемой «разумной» деятельности животных. Здесь прежде всего нужно указать, что прежняя граница между инстинктом и разумом по старой психологии была чрезвычайно неопределенна и скользка. Так, нередко, как мы уже сказали, целесообразные действия суки, устраивающей гнездо, необходимое для сохранения рода, признавалось вполне разумным действием, так как формы выражения инстинктивных действий в виду их целесообразности чрезвычайно похожи на обдуманные действия. Эту труднейшую из задач, а именно определение «разумной» деятельности животных, и разрешил академик И.П. Павлов, путем создания нового учения об условных рефлексах. Попытаемся здесь указать ее основные положения.

Первая работа по условным рефлексам относится к 1902 г.

Изучая работу слюнных желез и делая опыты над собаками, было замечено следующее явление: если собаке давать раздражения, вызывающие слюну, в виде сухого хлеба, организм, приспособляясь для того, чтобы смягчить сухую пищу, выделяет много слюны. Если же начать давать пищу менее сухую, например, мясо, слюна будет выделяться в меньшей мере, так как мясо водянистее сухого хлеба. Другими словами, организм дает целесообразный ответ, выделяя слюну в таком количестве, которое нужно ровно для того, чтобы пища была достаточно намочена и удобна для проглатывания.

Процесс слюноотделения вытекает из общего процесса борьбы за существование. Попавшая пища должна быть смочена слюной, дабы пройти через узкий пищевод. Чем суше пища, тем больше слюны выделяет организм. В зависимости от «кислотности» пищи, протоки слюнных желез, устроенные на подобие узких канальцев передают слюну разного характера.

При поступлении «вредных веществ» (кислоты, горечь и т. д.) выделение слюны носит длительный характер, так как идет глубокая «отмывка» рта. То же наблюдается и при нахождении во рту пыли и песка.

Конечно, весь указанный процесс по своей сложности напоминает нам «разумные» действия, но это не так, ибо опытами доказано, что здесь имеют место уже знакомые нам действия рефлекса. Этот процесс в конце концов можно формулировать так: «на каждое раздражение, идущее от внешнего мира, приспособленный организм дает целесообразный ответ в определенном закономерном порядке, и этот простейший механический процесс называется рефлексом».

Организм животного приспособлен к таковым действиям, этому рефлексу учить животное не приходится. Животное рождается уже с готовым механизмом, т. е. нервной системой, дающей постоянный одинаковый ответ на соответствующие раздражения, причем точность этих ответов постоянна и неизменна. Но сам по себе рефлекс не появляется; для его возникновения нужен раздражитель (возбудитель), вызывающий это ответное действие организма. Этим раздражителем может быть: хлеб, бегущий человек, запах мяса, выстрел, и т. д.; важен факт, что для возникновения рефлекса наличие раздражителя обязательно. Вторым признаком образования такого рефлекса является тот факт, что для образования его совершенно не нужна работа «сознания» (коры полушарий головного мозга), и он происходит при работе низших отделов центральной нервной системы.

И. П. Павлов такой рефлекс (который получается при непосредственном участии самого раздражителя) назвал безусловным рефлексом в отличие его от рефлекса другого типа, о котором укажем ниже.

Далее при опытах было замечено, что слюна у собаки стала выделяться в некоторых случаях и без наличия непосредственного раздражителя, т. е. не только при даче пищи, а при одном виде чашки, в которой обычно дают пищу (но слюна в таких случаях выделялась несколько меньше).

Точно так же слюна выделялась и при виде собакой куска мяса, но в несколько меньшем количестве, нежели при самом процессе жевания его. В последнем случае собака как бы «узнает» мясо, возбуждаясь при одном его виде, как бы «понимая» его, и выражает свое возбуждение соответствующим телодвижением.

Опыт показал, что показываемое щенку мясо (никогда еще не бывшее во рту щенка) не вызывает реакцию и слюна не появляется; после 2-3 раз жевания мяса один вид его уже вызывает ответную реакцию и слюна появляется.

Итак, получилось два вида рефлексов: один из них вызывался непосредственным наличием раздражителя, а другой вызывался как бы путем «знаний», путем «выучки», без наличия непосредственного раздражителя. Первый вид рефлекса был врожден, а второй благоприобретен («выучен»).

Далее производимые опыты установили следующее явление: если собаке, давая пищу, постоянно связывать этот момент с ударом колокола, то после 10-15 таких одновременных действий, при одном ударе колокола, без дачи пищи, у собаки потечет слюна, т. е. рефлекс получится, будучи вызван не непосредственным раздражителем (пищею) а его условным заместителем (звонком). Таким образом, для получения рефлекса второго типа нужно, чтобы новый раздражитель (звонок), прежде безразличный для собаки и не вызывавший слюнотечения, был бы произведен одновременно и несколько раз со старым раздражителем (мясом), непосредственно вызывающим известный нам безусловный рефлекс.

Такой новый вид рефлекса И.П. Павлов назвал условным рефлексом, так как возникновение его находится в зависимости от наличия некоторых обязательных условий (например: вид пищи).

Получение такого рода рефлекса может быть обусловлено не только звонком, а любым условным обозначением; так, можно связать дачу пищи с зажиганием красной лампочки, со звуком свистка, с дачей определенной команды и при всех этих условных возбудителях после ряда повторных одновременных действий, связанных с непосредственным безусловным возбудителем, получался условный рефлекс.

«Вульгарный», ненаучный, обывательский язык формулирует это обычно так: собака «помнит», что еда дается всегда при звуке колокола, и когда звучит колокол собака «знает», что сейчас ей дадут пищу. Да, в нашем общежитейском разговоре это так, на самом деле научно-объяснимый процесс образования условных рефлексов таков: поскольку безусловный рефлекс получается без участия сознания, постольку благоприобретенный условный рефлекс получается лишь при наличии работы полушарий головного мозга: стоит только отнять их, как все искусственно воспитанные условные рефлексы исчезают.

Условными возбудителями могут быть различные зрительные, вкусовые, обонятельные, звуковые и осязательные сигналы; ряд условных связей (условных рефлексов) устанавливает на жизненном пути животного — житейский опыт «есть типичный пример образования цепи условных рефлексов».

Но лишив животное, путем сложной хирургической операции, больших полушарий головного мозга, мы увидим полнейшую потерю всех без исключения условных рефлексов. Все то, что было приобретено, все уничтожается, остается лишь то, что было врождено.

Взрослая собака становится, по своему поведению, маленьким щенком, но с худшим будущим, потеряв способность «психически развиваться». Процессы питания и другие врожденные рефлексы продолжают, однако, обслуживать животное в полной мере.

Наукой установлено, что органом образования условных рефлексов является кора больших полушарий головного мозга, что только в ней устанавливаются искусственные связи. Заболевание ее несет «забывчивость», потерю памяти и ряд других явлений, под общим названием «психических заболеваний».

Когда собака видит миску, из которой она ни разу не ела, зрительное возбуждение еще недостаточно сильно и поэтому быстро исчезает. Когда собака видит ту же миску и ест лежащую в ней пищу (т. е. связывает вид миски с процессом раздражения, получаемого от еды), то при наличии такого сильного раздражителя возбуждение из полости рта поднимается до сознания, причем пищевой центр в определенном участке мозга приходит также в сильное возбуждение; полученное же возбуждение в этом центре головного мозга расходится по нервным клеткам, идя и навстречу слабому зрительному возбуждению, возникшему при виде мяса и миски, и встречается с ним. Повторение такого процесса несколько раз произведет так называемое «замыкание» условной связи между зрительным раздражением (вид миски) и ощущением мяса в пасти, вследствие чего и выделяется слюна.

Итак, условный рефлекс создается искусственной установкой связи, тогда как безусловный рефлекс возникает естественным путем.

Подведем небольшие итоги: простейшими актами психической деятельности животных явятся безусловные рефлексы, кои являются по существу своему простейшими обязательными ответами организма на явления окружающей среды. По своему характеру они делятся на три основные типа: 1) рефлексы питания: «хватательный» рефлекс на пищу, сосательный рефлекс, слюноотделение, 2) рефлексы самосохранения, защитные (мигание глаз и т. п., 3) рефлексы размножения (половые рефлексы). (Инстинкты, т. е. комплексы безусловных рефлексов, также по своему характеру делятся на указанные группы. Кроме того, имеется еще ориентировочный рефлекс (см. ниже).).

Примерная схема процесса эволюции душевных способностей организмов такова:

1) простые, безусловные рефлексы;

2) сложные, безусловные рефлексы (инстинкты);

3) условные рефлексы I порядка;

4) условные рефлексы II порядка;

5) сложные условные рефлексы высших порядков.

Итак, последним видом психической деятельности животных после простых, безусловных рефлексов и более сложных рефлексов, называемых «инстинктами», являются искусственно воспитанные, путем установки замыкания условной связи между непосредственным раздражителем и его условным заместителем, — условные рефлексы, работа коих, по старой терминологии, обусловливается «запоминаниями», «ассоциациями», т. е. установкой связи и т. д.

Этот последний вид психических явлений и носит в себе то, что мы привыкли понимать под словом «разум», «сознание» и «мышление».

Условные рефлексы, воспитанные таким образом, при котором условное обозначение связывалось с непосредственным возбудителем, называются условными рефлексами первого порядка; так, например, у той собаки, которая выделяет слюну при виде мяса, воспитан рефлекс I порядка, ибо для образования его послужила связь зрительного возбуждения (вид мяса) со вкусовым (мясом во рту), причем, последнее было непосредственным возбудителем, т. е. вызывающим безусловный рефлекс.

В дальнейшем можно поступить и так: можно вид мяса, уже вызывающий условный рефлекс без непосредственного возбудителя — мяса во рту, связывать со звонком, и новый условный рефлекс на звонок все же получится после ряда повторений, но не в такой силе, как в первый раз. Эта новое образование называется условным рефлексом II порядка.

Здесь условный рефлекс воспитался от связи с другим: условным рефлексом. Нужно сказать, что таким же образом, получается образование условных рефлексов Ш, IV, V и т. д. порядка. Пределом «психической деятельности» собаки считают воспитание условного рефлекса III порядка. (Образование условных рефлексов III порядка у собаки относится лишь к работе в лабораторной обстановке. Границы воспитания сложных, условных рефлексов среди естественных условий мы не знаем и часто не можем проследить всю цепь новых наслоен условных рефлексов, не имея возможности найти исходный пункт (безусловный рефлекс — базис образования условного рефлекса I порядка).).

Меня часто спрашивали, сколько условных рефлексов можно выработать у собаки. Нет границ, нет никаких рамок. Собака получает бесконечное количество все новых и новых условных рефлексов через ряды окружающих ее явлений жизни. Опытами установлено, что последующие условные рефлексы воспитываются легче, чем предыдущие. Высшая нервная деятельность не ограничивается только численным количеством условных рефлексов — приспособляемость к жизненным условиям заключается во взаимоотношении рефлексов, во внутреннем торможении одного рефлекса другим, с другой стороны — дифференцировка (уточнение действующего раздражителя) имеет такое же исключительное значение.

Рис. 6. Основанием условного рефлекса I порядка является безусловный рефлекс, вызываемый непосредственным раздражителем; каждый последующий условный рефлекс, воспитываемый уже на фундаменте условного раздражителя, менее устойчив, чем предыдущий.

Вначале условные рефлексы вырабатываются на грубо различимые между собой раздражители (вспомним воспитание ребенка) и реакция наступает на ряд «похожих» между собой раздражителей. Затем при жизненном опыте или обучении, они постепенно уточняются и благодаря тормозным процессам («ошибкам» «это хорошо, а это нехорошо», «это то, а это не то») шлифуются на более точные раздражители, — »эти процессы и называются «дифференцировкой».

Примеры дифференцировки следующие: собака дает реакцию (слюна) на звук метронома на 120 ударов и не дает реакции на 100 ударов. Рефлекс, получаемый на красный свет, не получается на желто-красный. Собака слушается только одного «хозяина», она выбирает из целого ряда чурок по чутью чурку, которая была в руках своего дрессировщика (пример точной дифференцировки на запах).

Идя опытом дифференцировки условного пищевого рефлекса, удалось добиться лабораторным путем, постепенно сближая тоны (тормозя рефлекс в «неправильные» моменты), различение собакой 1/8 тона.

Будь то опыты в лабораторной обстановке или дрессировка животного в поле, очень часто приходится наблюдать, что кроме воспитания нужного и желаемого условного рефлекса воспитывается попутно и ряд других условных рефлексов, нежелательых для экспериментатора.

Стук в двери при входе в лабораторию, белый халат экспериментатора, вход человека, кормящего и ухаживающего за собакой, звук его шагов, стук чашки, — все это есть побочные раздражители, побочные возбудители, условные рефлексы, мешающие работе основного условного рефлекса, тормозящие воспитываемый рефлекс. В силу этих обстоятельств лаборатории обставляются таким образом, чтобы налицо было наименьшее количество побочных раздражителей; так, например, экспериментатор наблюдает через комбинацию зеркал из других комнат, — безусловный возбудитель (пища) подается механически, бесшумно и т. д.

Точно то же нужно делать и при дрессировке собак в поле; для этого необходимо начинать заниматься без отвлечений внешнего мира, не в однообразной обстановке, дабы наличие одних и тех же зрительных и слуховых возбудителей не создало ряда подобных, нежелательных условных рефлексов, вводя действие этих побочных раздражителей потом.

Касаясь кратко вопроса об ориентировочных реакциях, нужно сказать, что прежде всего всякое новое «впечатление», т. е. новый комплекс зрительных и слуховых раздражителей, вызывает «ориентировочные рефлексы». (И.П. Павлов называет этот вид «инстинкт рефлекса» «что такое». Сюда же можно отнести и жажду знаний и любопытство. По существу это исследовательно-ориентировочная реакция.).

Так, например, собака чутко настораживается, принюхивается и всем своим поведением выражает напряженность и «заинтересованность». Ориентировочные реакции есть результаты испытания собакой новых, незнакомых раздражителей. Такие ориентировочные рефлексы как более сильные естественно тормозят искусственно воспитываемые условные рефлексы — случайный звук выстрела, оркестр, луч прожектора, — все это является тормозными процессами, вызывая ориентировочную реакцию. Вот почему, борясь с этими явлениями (мы их называем «отвлечением внешнего мира»), необходимо для дрессировки создавать соответствующую среду, обстановку.

Здесь необходимо несколько коснуться и процессов угасания условных рефлексов; происходит это в тех случаях, когда мы, выработав условный рефлекс, будем давать впоследствии только одно условное обозначение (команду) без подкрепления одновременным действием раздражителя, вызывающего безусловный рефлекс (непосредственного возбудителя). Так угаснет выученное когда-то стихотворение, так угаснет исполнение приемов собакой («распускается» дисциплина собаки), если мы время от времени не будем вновь «освежать» его одновременным действием обоих раздражителей (условного и непосредственного).

Очень часто мы называем угасание условных рефлексов «забывчивостью» и косвенно — «разочарованием».

Оканчивая этот краткий очерк и отсылая читателя к более точным трудам по этим вопросам, я хочу лишь указать, что стремление к чувствительнейшим дифференцировкам (уточнениям возбудителей) сопровождается всегда тормозными процессами, что высшая нервная деятельность («психическая деятельность») состоит из постоянного возбуждения и соответствующего торможения.

Без постепенно действующих процессов торможения нет высшей нервной деятельности (сознания мышления). Потеря работы тормозных центров является «психическим заболеванием» и «сумасшествием»; в таких случаях инстинкты проявляются свободно ничем не сдерживаемые.

При начале обучения (ребенок, щенок) условные рефлексы свободно наступают, но они не дифференцированы. Постепенно они уточняются (дифференцируются), на сцену выступают тормозные процессы, с каждым днем тормозные процессы уточняются и взаимоотношение условных рефлексов выравнивается.

Высшая нервная деятельность и состоит, главным образом, из процессов возбуждения и торможения, тех или иных рефлексов. В коре больших полушарий идет постоянная борьба, процессы возбуждения и торможения есть причины и в то же время и результаты борьбы. Но это не все, взаимоотношения процессов возбуждения и торможения имеют различные разновидности. Физиология их называет: дифференцировкой, внутренним торможением, угасанием, следовым рефлексом и срывами.

Размеры книги, к сожалению, не позволяют дать полное объяснение этих процессов, а также всех процессов иррадиации, индукции и теорию «доминанты». «Не одна только способность образовывать условные рефлексы характеризует высоту развития организма, но еще и свойственная коре головного мозга способность подавлять, тормозить реакции на некоторые раздражители. Несомненно, что практика этой способности лежит в основе приручения, дрессировки и воспитания. Указание «не делай того-то» есть необходимое прибавление к указанию «делай то-то». (Это есть подкрепление дифференцировки.).

«Изучить тормозной процесс, овладеть им, значит на самом деле проникнуть в тайники высшей нервной деятельности и тем самым научиться управлять ею» (Ю.П. Фролов).

Дрессировщик должен помнить, что важная часть дрессировки это постоянная дача контрастовых понятий, заключающаяся в угрожающих интонациях при отказе собаки или при попытке к отказу и дача ласковых тонов после исполнения, а также резкий окрик «фу», связанный с реально-ощутимой неприятностью. Вот те орудия дрессировщика, которые ему даны для воспитания нужных тормозных процессов у собаки и для дифференцировки воспитываемых условных рефлексов.

Ознакомив, правда, очень кратко читателя с новейшими научными взглядами на психическую работу организма, мы все же говорим, что такие слова, как: «память», «сознание», «воля», «ассоциация», «чувства», слова старой субъективной психологии, остались в нашем обиходе, ибо новая научная терминология еще не употребляется в широких массах. Важно, что мы знаем, как происходят психические процессы, а не как они называются, и если мы в дальнейшем вместо «комбинированных сочетаний сложных условных рефлексов» будем говорить «мышление», — такое условное название сущности дела не изменит, но будет привычно нашему уху, более понятно и доступно нашему пониманию.

 

Инстинкты

Вопросы об инстинктах животных, в частности, собак, а также о самой природе инстинкта, должны занимать одно из первых мест у кинолога-дрессировщика.

Важность этого понимания обусловливается необходимостью, так как и в вопросах воспитания и в вопросах обучения, а равно и в период реальной работы, подавляющее большинство моментов так или иначе связаны в проявлением инстинктивной деятельности собаки. Ряд подходов обучения основан именно на развитии того или иного инстинкта. Ряд моментов воспитания щенка связан со стремлением воспитателя развить те или иные «полезные» инстинкты и заглушить «вредные».

Все специальные виды работы собак всех ведомств и подавляющее число приемов общего послушания в основе своих построений имеют искусственно даваемые возбудители, вызывающие тот или иной вид инстинкта. Вот почему необходимо несколько заострить этот вопрос.

Перед нами стоит чрезвычайно сложный вопрос о точном определении понятия об инстинктах — об его формулировке, его природе (происхождении), наиболее типичных разновидностях и взаимоотношениях их между собой.

Нет сомнения, что указанные вопроса мы не будем разбирать в тонах «психологических» мотивов с их необоснованными выводами субъективного характера и беспочвенными, а будем стараться строить наши выводы на твердом базисе материалистического миропонимания, на почве научно-объективного характера, на котором строится в последнее десятилетие все изучение «психической» деятельности животных.

Громадная область естествознания, играющая одну из самых важных ролей в жизни животных, область инстинктивных реакций до настоящего времени является мало разобранной, мало показательной.

Поскольку вопросы о рефлексах, как таковых, не могут уже вызывать каких бы то ни было споров, являясь безапелляционными, постолько вопросы об инстинктах стоят еще до некоторой степени на скользкой плоскости борьбы субъективного и объективного миропонимания.

К слову «инстинкт» мы привыкли; оно имеет свои права гражданства и характеризует собой процессы бессознательных действий.

В нашем обиходном языке мы легко бросаем это слово, иногда беспочвенно, иногда безошибочно, определяя действительный инстинктивный процесс.

Правда, многие до сих пор говорят фразы, вроде: «этот рабочий настолько механизировался в работе, что работает уже инстинктивно»; но не в этом дело. Дело в том, что к слову «инстинкт» мы призыкли и в общем имеем довольно конкретную установку. Знаменитые перелеты птиц, бобры, строящие свои плотины, устройство гнезд, суки с их процессами материнства и вообще все целесообразные действия указанного типа (инстинкт есть врожденная способность организма, присущая данному роду и индивиду производить действия, одинаковым образом направленные к сохранению рода и индивида (старая формулировка); «инстинкт есть врожденная способность организма производить действия, без участия сознания, направленные в целях сохранения своего рода и индивида» (старая формулировка)), нам достаточно известны и обычно мы, довольствуясь этим, не производим более глубоких анализов, раскопок таинственного корня инстинкта.

Десятки ученых, вернее сотни ученых, кропотливыми трудами собирали исследовательский материал, дабы дать в конце концов конкретное определение — что такое инстинкт. Труды Реомюра, Фабра, Вассмана, Фореля, Губера, в свое время тщательно исследовали работы пчел, муравьев, рыб, птиц и др. животных.

Помещаемая в примечании обычная формула инстинкта характеризует общие выводы, общий тип формулировки понятия об инстинкте, формулировки субъективной школы, но эти выводы не оправдывают себя, они бездоказательны, ибо для того, чтобы говорить о их значении, нужно дать конкретное определение «сознания» и «цели».

Мы уже знаем, как шатки те или иные выводы субъективистов, из которых каждый может понимать «цель» со своей личной точки зрения — это не есть естественно-научное определение вопроса, и здесь нужны другие пути. В таком же шатком положении стоит и вопрос и о возникновении (природе) инстинкта.

Формула Кювье, данная в 1812 г., разграничивающая действия по уму и по инстинкту, говорящая что: 1) в инстинкте все слепо, необходимо и неизменно, а в уме все подлежит выбору, условию и изменяемости; 2) в инстинкте все врождено, а в уме все благоприобретено и, наконец, 3) в инстинкте все частно, а в уме все обще, — также не дает разрешения вопроса, ибо понятие «ум» разрешается не так легко, как это может казаться. Много философов стремилось и стремится сбросить туманную завесу над «инстинктом», одни говорят, что инстинкты сопровождаются проблесками сознания (Анри, Бергсон — француз), как, например, «разумные» планы пчел, другие говорят о том, что первоначальным источником инстинкта был разум (Вундт).

Такие недомолвки и противоречия с доказательствами личного определения продолжались все время, пока инициатива исследований в этой области не перешла в руки физиологов; им суждено было сыграть ценную роль и помочь выбраться из прошлого лабиринта сомнений и ложных толкований интересующему нас вопросу об инстинктах. Чрезвычайно интересными являются исторические данные «эволюции» вопроса об инстинктах; размеры книги совершенно не позволяют развернуть достаточно широко этот вопрос и интересующегося читателя я отнесу к талантливой книге Ю.П. Фролова («Физиологическая природа инстинкта», изд. «Время», 1925 г. Ю.П. Фролов.), ученика академика И.П. Павлова большинством материала которого я и пользуюсь в своем конспективном изложении вопроса об инстинктах.

Основные этапы эволюционных взглядов на природу инстинктов я считаю необходимым все же кратко изложить. Мы начнем наши исторические штрихи с Декарта (1596—1650), чести которого можно приписать открытие чрезвычайно важного базиса физиологии, а именно, механики рефлекса.

Сущность учения Декарта состоит в построении высокой стены между психическими процессами человека и животных. Декарт не допускает у животных способности к «мышлению» и каким бы то ни было проявлениям «духовной жизни». «Животные лишены сознания. Они действуют как машины, весьма сложно устроенные и хорошо регулированные» — такова отправная точка Декарта.

Отсутствие мышления у животных Декарт объясняет отсутствием речи (вопрос о том, что речь порождает мышление или мышление порождает речь, — вопрос спорный и не разрешенный до сих пор. Я придерживаюсь последнего определения). Его трактовка вопроса не сложна. Организм животного представляет подобие организма часов, которые «живут», благодаря чисто механическим процессам, так и работа организмов животных есть результат хорошо подогнанных отдельных частей организмов, причем регулятором этой сложной механической системы, рулем, направляющим работу, Декарт называет нервную систему. Этим определением был положен первый камень незыблемого гранитного фундамента современной физиологии.

Не важны детали учения Декарта, человека того времени, в котором он жил; эти детали могут вызвать у нас улыбку, важна идея, носящая печать бессмертия.

Схема рефлекторной дуги, данная в рисунке, — путь раздражения до мозга и обратно к мышце, в результате чего получилось сокращение мышцы и открытие этой системы, которую сейчас мы называем рефлексом, сделало Декарта бессмертным. Механизм рефлекса был выявлен точно и ясно.

Отбросив «веяния времени», т. е. дико звучащие для нас термины Декарта, мы получим схему современной физиологии нервной системы.

В конце своей жизни Декарт встретился с противоречиями в вопросе «сознательности» животных; приписывая процессы «сознания» у человека исключительно особой мешковидной железе и найдя точно такую же железу у животных, Декарт изменил свою отправную точку зрения и не настаивал на отсутствии сознания у животных.

Поведение обученной и необученной собаки на охоте, с явно бросающейся разницей, указало Декарту на наличие. «памяти» у собак, а следовательно и «сознания».

Со смертью Декарта эволюция изучения психической деятельности животных должна была перешагнуть более или менее бесцветные столетия, правда, иногда сопровождаемые довольно значительными открытиями, и, таким путем докатиться до нового исторического этапа, возглавляемого Чарльзом Дарвиным.

К сожалению, ни место ни задача этой книги не позволяют более подробно остановиться на бессмертном учении Дарвина. Научная литература посвятила ему много страниц. Все же отдельные моменты его учения, касающиеся вопросов инстинкта, я считаю необходимым привести здесь.

Дарвин касается интересующего нас вопроса в следующих плоскостях: 1) целесообразности, 2) неизменяемости, 3) происхождения инстинкта; говоря о целесообразности и неизменяемости Дарвин указывает о заглушаемости инстинкта.

Так, одомашненная птица (цыплята) утрачивает свой страх перед кошками и собаками — целый ряд инстинктивных действий, сохранившихся у животных, утратил свое значение в новых условиях окружающей среды. Собаки очень часто мнутся и вертятся на месте перед тем, как лечь — эти действия «уминания травы» перестали быть «целесообразными», так как одомашненная собака потеряла «условия степного простора», где это действие было необходимо (такие инстинкты носят название рудиментарных инстинктов).

Итак, «целесообразность» — понятие условное; то, что было полезно раньше, бесцельно теперь; то, что бесцельно в данное время, будет полезно при новых условиях.

Итак, Дарвин делает вывод, что инстинкты изменяются; они связаны с влиянием окружающей среды и целесообразны. «То, что было целесообразно для предков, может оказаться вовсе не целесообразным для потомков» (Фролов).

Все же наука не могла довольствоваться имевшимися выводами. Необходимо было выявить механизм инстинкта. Никто не сомневался в том, что проявление инстинктов непосредственно связано с работой нервной системы, но уточнить этот механизм удалось лишь за последнее время и только с помощью физиологии. Основной механизм рефлекса был уже известен и бесспорен, бесконечные опыты Гамера (1708—1777) и Прохаска (1749—1821)установили точно физиологическую природу рефлекса. Еще Дарвин в свое время начал говорить о сложных рефлексах. «Значительное число весьма сложных движений — рефлекторны» — говорил Дарвин, не решаясь высказать эту мысль более конкретно.

Наконец, Г. Спенсер в 1855 г. указал, что кроме простых рефлексов, в которых вслед за одиночным раздражением следует одиночное сокращение, существуют гораздо более сложные рефлексы, в результате которых могут получаться весьма разнообразные комбинации движений (Фролов). Движения обезглавленной лягушки после раздражения кожи несут вполне целесообразный характер, являясь по своей природе безусловно рефлекторными. Исходя из этого, Спенсер говорит свою знаменитую фразу «инстинкты можно описывать как сложный рефлекс» и мы сейчас не в состоянии произвести никакой ясной разницы между инстинктом и рефлексом.

В чем же состоит сложность рефлекса, называемого инстинктом? Какие раздражители являются возбудителями инстинкта и каковы взаимоотношения инстинктов и в чем заключается изменяемость или неизменяемость инстинктов, — вот вопросы, поставленные перед физиологией при выявлении физиологической природы инстинкта.

Классическим опытом при изучении физиологии нервной системы является опыт с обезглавленной лягушкой. Здесь рефлекторная дуга, начинаясь от поверхности кожи, проходит через спинной мозг и оканчивается в мышце. Результат действия такой дуги является простым одиночным рефлексом, но в большинстве случаев движения животных являются более сложными и для их анализа этого опыта недостаточно.

Опыты Гольца с удалением больших полушарий (мозга собаки) и Шеррингтона (на кошках) льют полосы света на целые ряды более сложных физиологических процессов. На этих опытах мы убеждаемся в наличии рефлексов двойного действия, т. е. более сложного механизма рефлекторной деятельности и, наконец, мы видим целые цепи двигательных рефлексов, которые совместно с процессами торможения придают действиям и движениям животного целесообразный характер (без наличия полушарий мозга). Мы не говорим здесь о целом ряде сложных химических процессов, происходящих в организме в тех же целях борьбы за существование (яд змеи, работа слюнных желез при попадании в рот хины, кислоты и т. д.).

Открытием академиком И.П. Павловым нового учения об условных рефлексах твердо устанавливается разница между врожденными и благоприобретенными рефлексами (безусловными и условными рефлексами). Шеррингтон в свою очередь открыл ряд явлений, объясняющих механику сложной деятельности врожденных рефлексов. Безоговорочная формулировка безусловного рефлекса и установки временной связи (условного рефлекса) ясно говорит о бесконечной пропасти, разделяющей врожденные реакции от благоприобретенных и позволяет строго подойти к вопросу о физиологической природе инстинктов.

Научно-лабораторные опыты над интересующим нас вопросом обычно производятся по методу И.П. Павлова в специальных физиологических лабораториях над собаками. Обычно называют эти группы сложных рефлекторных (инстинктивных) процессов — это группы пищевых, половых и защитных реакций; как нам известно, все они возбуждаются под влиянием тех или иных причин и тормозятся (т. е. так или иначе проявляются внешне и угасают); установлено, что «безусловный рефлекс может быть заторможен, не иначе, как действием другого безусловного рефлекса» — эта формула относится в равной мере и к работе сложных безусловных рефлексов (это явление особенно важно знать дрессировщику и кинологу-воспитателю, так как в дрессировке очень часто необходимо угасить тот или иной вид сложного безусловного рефлекса).

В зависимости от силы раздражителей проявляются те или иные сложные рефлексы (инстинкты). Жизнь животного представляет собой картину постоянного выявления и заглушения сложных безусловных рефлексов, так, например, пищевые рефлексы заглушают оборонительные, и собаки дерутся друг с другом из-за пищи. В тех случаях, когда опасность касается особенно важных частей тела, оборонительные рефлексы тормозят пищевые, и животное бежит.

Можно и лабораторным путем затормозить сложные рефлексы, так, например, собака в станке, раздражаемая болевыми возбудителями, рвется (оборонительная реакция). Если же мы моменты раздражения будем связывать с дачей пищи, то через несколько раз те же раздражители уже не будут вызывать оборонительной реакции, ибо они заторможены пищевым возбуждением. Совершенно ясно из целого ряда опытов, что важнейшим центром нужно все же признать пищевой центр (мы знаем, на что может толкнуть голод человека, «затормозив» целый ряд других рефлексов).

Итак, мы можем искусственным путем, действиями экспериментатора влиять на сложные безусловные рефлексы и устанавливать новые цепи, новые узорчатые увязки. Благодаря этому, то явление, которое развивалось раньше борьбой инстинктов, сводится к тем или иным тормозам реакции сложных безусловных рефлексов.

Интересны опыты на выявление «сторожевых инстинктов» у собаки, когда привязанная собака воспроизводит сильную агрессивную реакцию на «чужого человека».

Этот инстинкт, или сложный рефлекс, является одним из сторожевых инстинктов и, мне кажется, не представляет собой отдельный вид инстинкта, а является одной из разновидностей инстинкта защиты. Инстинкты защиты более молодые, чем инстинкты питания, могут быть побеждены последними.

И. П. Павлов говорит («Двадцатилетний опыт», стр. 192): «два рефлекса представляют собой буквально, как бы две чашки весов; стоит увеличить количество раздражителей для одного рефлекса, т. е. как бы прибавить несколько веса на одну чашку, как она начинает перевешивать, и данный рефлекс подавляет другой». У наших собак относительная сила центров, сторожевого и пищевого, резко различна, а именно, пищевой центр гораздо сильнее сторожевого. Но для полного обнаружения этой силы и, следовательно, для правильного сравнения силы рефлексов необходимо полностью зарядить центры, иначе могут получиться самые разнообразные отношения. При малом заряде сильного центра и большом заряде слабого, — перевес, естественно, много раз окажется на стороне слабого».

Мы зачастую видим собак, которые от страха ложатся и как бы стелются по земле, изображая собой «рабскую покорность». Эти реакции инстинкта страха в тех же целях, как инстинкты гнева, являются одним из видов оборонительных реакций и физиологически они имеют вполне правильную лодкладку. Сильный враг лишается при этом сильно действующего раздражителя, вызывающего соответствующие агрессивные действия, собаки «успокаиваются» и жизнь маленькой собаки спасена.

Европейские собаки, как известно, не трогают домашней птицы (изредка бывают вспышки этого заглохшего инстинкта, особенно у молодых собак, но он поддается сравнительно легкому торможению), но, будучи в диком состоянии, эти инстинкты были выявлены широко.

Тысячелетние процессы одомашнивания затормозили эти рефлексы, в результате чего мы и имеем отсутствие погони за пищей у наших собак.

Из ряда приведенных опытов и изучив природу безусловного рефлекса, мы легко можем определить, что «сложность инстинктов как врожденных рефлексов заключается в их сложном цепном характере, причем эти цепи иногда даже складываются на наших глазах» (Фролов Ю.П.).

Далее мы знаем, что взаимоотношения инстинктов (сложных безусловных рефлексов) состоят в торможении в зависимости от их силы и зарядки.

Принимая во внимание чрезвычайную сложность безошибочного определения инстинкта, мы все же можем констатировать, что современная наука в основных своих разработках дала твердую установку, определяющую физиологическую лрироду инстинкта. Наука не стоит на одной точке, она неизменно и вечно движется вперед, уточняя и корректируя имеющиеся понятия. Пройдут годы и сложнейшие «психические» процессы будут предопределяться незыблемыми формулами, ибо будет закончена разработка закономерности этих явлений, малейшие детали будут дифференцированы, — так предполагает творец новых знаний И.П. Павлов.

Что же мы знаем об инстинкте?

Краткими формулировками мы указываем отдельные моменты твердых установок:

1) «Кроме простых рефлексов, в которых вслед за одиночным раздражением следует одиночное сокращение, существуют гораздо более сложные рефлексы, в результате которых могут получаться весьма разнообразные комбинации» (Спенсер).

2) «Инстинкт можно описывать как сложный рефлекс» (Спенсер).

3) «Мы не в состоянии провести никакой ясной демаркационной линии между инстинктом и рефлексом» (Спенсер).

4) «Инстинкт есть сложный рефлекс, — он есть врожденная форма сложного приспособления внутренних отношений к внешним отношениям, осуществляемая при посредстве нервной системы» (Спенсер).

5) Главнейшими инстинктивными группами являются: пищевая, половая и самосохранительная (оборонительная, защитная).

6) «Один безусловный центр, будучи врожден, может тормозить, по правилу индукции, многие другие безусловные центры (простые безусловные рефлексы: сосание, стояние, ходьба и т. д.» (Фролов).

7) Инстинкты взаимно тормозятся.

8) «Безусловный рефлекс может быть заторможен не иначе, как действием другого безусловного рефлекса» (Фролов).

То же относится и к инстинктам.

9) Пищевые центры являются сильнейшими физиологическими центрами.

10) «Изучение одного из главных инстинктов, именно, инстинкта добывания пищи, сводится в сущности к определению соотношений между различными мозговыми центрами, входящими в состав вполне определенных рефлекторных дуг» (Павлов).

11) Сторожевые инстинкты являются одними из старейших инстинктов (мне кажется, что сторожевой инстинкт есть звено в цепи защитных инстинктов).

12) «Два рефлекса (или инстинкта) представляют собой, буквально, как бы две чашки весов: стоит увеличить количество раздражителей для одного рефлекса, т. е. как бы прибавить веса на одну чашку, как она начинает перевешивать, и данный рефлекс подавляет другой… У наших собак относительная сила центров сторожевого и пищевого резка различна, а именно, пищевой центр гораздо сильнее сторожевого» (Павлов).

13) «Условные рефлексы образуются на базисе безусловных рефлексов».

14) Сложность инстинкта заключается в сложном цепном характере их построения.

15) «Взаимоотношения инстинктов обусловливаются их относительной силою, их зарядкою, причем более слабые упраздняются по закону индукции» (Фролов).

16) Приобретенные признаки накладывают соответствующие, правда незначительные, отпечатки на последующих поколениях и условные рефлексы медленным эволюционным путем превращаются в унаследованные привычки, т. е. безусловные инстинкты (вопрос спорный).

Заканчивая наш краткий очерк об инстинктах, нам хочется особенно оттенить важность правильной установки взгляда на природу инстинкта. Большие числа собак, проходящих по тем или иным видам служебных работ, настоятельно требуют этого.

Собаковод, занимающийся воспитанием молодняка, должен с первых же дней самостоятельной жизни щенка развивать полезные инстинкты и тормозить вредные. С каждым днем идет развитие щенка, с каждым днем разные возбудители, идущие из внешнего мира, по-разному действуют на растущую нервную систему, возбуждая те или иные инстинкты, и только опытный и научно подготовленный работник сумеет учесть вредность или полезность идущих возбудителей Не останавливаясь только на этом очерке, практик-кинолог должен обратить свое внимание на специальную литературу по данному вопросу.

Правильно направленная полоса света из прикрытых дверей «таинственности» природы поможет вдумчивому работнику направить свою мысль в должное русло.

Собаке суждено играть большую и ответственную роль в истории человечества. На земном шаре нет народностей, не знающих собак. Помимо бесконечного числа различных видов работы, за последние годы собака прочно заняла первенствующее место в науке, особенно в вопросах изучения высшей нервной деятельности. Сотни лабораторий используют собаку для изучения работы нервной системы человека, масса общих отправных точек строения и деятельности организма позволяют делать это. И когда ученые окончательно решат задачу о высшей нервной деятельности человека, они будут много обязаны собаке.

 

Анализ обучения

После того как мы бегло осветили вопрос об образовании условных рефлексов, беря это за основу, мы попытаемся дать объяснение самому процессу обучения, проанализировав его составные элементы.

В жизни ребенка имеется такой момент, когда его начинают учить говорить. Весь процесс этого обучения базируется прежде всего на том, что у ребенка вначале воспитывают знание того или иного предмета, т. е. в памяти закрепляют связь названия предмета с его видом, дабы потом ребенок, в силу сложного устройства голосовых связок, мог сам произнести это название, сначала несколько неуверенно, с ошибками, а затем все чище и чище.

Так, для обучения первому слову, мать, обращая зрительное внимание ребенка на сидящего отца, указывая на него рукою, говорит слово «папа, папа»; такой характер упражнения повторяется несколько раз, с каждым разом устанавливая в «памяти» ребенка все большую и большую связь зрительного возбуждения (образ отца) и звукового возбуждения (слово «папа»). Другими словами, идет типичное воспитание уже известного нам условного рефлекса. После 10-15, а для другого ребенка 20-25 повторений этих одновременных действий связь устанавливается, и в дальнейшем при произнесении одного только звука «папа» ребенок уже начинает искать глазами знакомый образ, — рефлекс I порядка воспитан и закреплен.

Здесь только мы можем сказать, что ребенок знает образ своего отца (мы говорим, выражаясь общеупотребительным языком, на самом деле ребенок будет знать только то, что звук «папа» означает образ этого знакомого человека, а то, что это его отец, он будет знать еще не скоро, предварительно узнав слово «отец» и осознав это, т. е. воспитав ряд более сложных условных рефлексов).

Для того, чтобы знать или выучиться чему-нибудь, нужно реально ощутить сам факт, сам предмет, само действие. Для того, чтобы знать, что за этой дверью идет дорога на вокзал, нужно хоть раз пройти по ней или услыхать об этом от других людей, т. е. узнать об этом путем искусственно созданных средств сношений (речи) между людьми.

Но каждое название чего бы то ни было прежде всего условно. Слово есть возбудитель условного рефлекса (условный раздражитель). Здесь, у нас, смотря на стол, стоящий в углу комнаты, мы называем его условным звуком «стол», за тысячу верст его, также условно, называют «table», а еще за две тысячи мы слышим новое условное обозначение его звуком «tisch».

Итак, каждое слово есть возбудитель условного рефлекса на соответствующее действие или на соответствующий предмет (изображение). Каждый такой рефлекс воспитывается путем искусственно устанавливаемой связи этого условного звукового обозначения с самим фактом. Такой процесс искусственного воспитания условных рефлексов люди в житейском обиходе и называют обучением.

Каждый условный рефлекс воспитывается путем искусственного воспитания связи этого условного звукового обозначения (слова, звукового раздражителя) с определенным предметом, действием, явлением, процессом.

Попутно с этим возникает вопрос и о процессе мышления. Подумаем хорошенько над вопросом, можно ли мыслить о том, чего мы не знаем. Конечно, нет. Правда, мысль может охватывать и те представления, которые мы непосредственно в своей жизни не видели (отвлеченные понятия), это так, но здесь не нужно забывать, что мы в таком случае пользуемся аналогичными (подобными) признаками путем сравнения, опять-таки зная их из других источников, т. е. воспитываем знания по наслышке. Так, например, мы можем думать о событиях в Китае, никогда не быв там, но все же зная Китай по картинкам, по описаниям и по аналогичным сравнениям.

Другими словами, мы мыслим путем комбинирования знакомых нам, тех или иных, условных рефлексов разной сложности и разных порядков.

Развитие и закрепление условных рефлексов, т. е. обучение, зависит прежде всего от устойчивости «памяти» (под популярным термином «память» нужно понимать прочный (долго воспитываемый и часто повторяющийся) условный рефлекс и способность организма к воспитанию и сохранению этих рефлексов), а следовательно, и находится в прямой зависимости от работы коры больших полушарий головного мозга.

До сих пор еще не закрепились твердые понятия о том, мыслят ли животные или нет. Естественно, что это сложнейший из всех вопросов биологии нельзя разрешать на страницах этой книги, но мы все же позволим себе обратить внимание на два факта. Ранее (50-60 лет назад) доказывалось, что животные не мыслят, ибо они не говорят, так как якобы «речь порождает мышление». Профессор Иенского университета Прайер, делая опыты над неговорящим ребенком, установил, что уже на 2-м месяце жизни ребенок «знал» несколько примитивных, условных рефлексов и соответственно комбинировал их, т. е., другими словами, мыслил.

Следовательно, не речь порождает мышление, а способность и приспособленность нашего организма к комбинированной работе воспитанных условных рефлексов. Наоборот, можно сказать, что мышление, в помощь своему эволюционному развитию воспользовавшись некоторыми случайными звуками и установив между ними и определенными действиями связь, изобрело речь, сначала примитив речи, связав это с процессами движений, а затем и самую речь как условное средство сношений между себе подобными.

Поскольку человек обладает даром речи и особо сложно устроенной центральной нервной системой, постольку он получил возможность воспитания чрезвычайно сложных условных рефлексов седьмого, десятого и большего порядка и возможность коллективного развития. (Аудитория в 50 человек понимает одного преподавателя, ибо сношения ведутся посредством условно созданной речи.).

У животного организация условных рефлексов более проста, и человек, до известной степени, легко и безошибочно подходит к той исходной точке, тому искомому безусловному рефлексу, на базисе которого образовался у животного условный рефлекс.

У человека эти процессы значительно сложнее, и мы часто не можем найти тот исходный пункт (безусловный рефлекс или сложный безусловный рефлекс), на базисе которого была построена вся цепь последующих рефлексов.

У человека взаимоотношения инстинктов и условных рефлексов значительно сложнее. Здесь ярче выявляется тормозное влияние коры больших полушарий мозга («воля», «сдержанность» и т. д.).

Багаж приобретенных сложных условных рефлексов настолько велик, что сам по себе является мощным фактором, регулирующим напряжение инстинктов и влечений.

Все это собаке не дано — ее способность памяти дает возможность воспитания сравнительно небольшого количества условных рефлексов, сравнительно небольшой сложности.

В основу психической деятельности собаки положены, главным образом, инстинкты (сложные безусловные рефлексы), а мышление остается в примитиве. Наоборот, у человека за счет утраты (путем эволюционного «одомашнивания») инстинктов широко развивается мышление.

Мы привыкли к слову «мышление», рисуя его по старой терминологии популярной психологии. Коль скоро в настоящее время мы говорим, что мышление есть сложный физиологический процесс комбинирования сложных условных рефлексов, а таковые рефлексы мы встречаем и у людей и у собак, с той только разницей, что у первых они значительно более сложных порядков, а у вторых более примитивны, но их процесс возникновения (принцип обучения) одинаков, — мы можем смело сказать, что процессы мышления имеются и у собак, но в примитивном состоянии.

Здесь полезно провести аналогию между развитием мышления научно-подготовленного работника и крестьянина от сохи, — ширина взглядов и мировоззрение первого в значительной мере превышает умственный уровень второго с его примитивом мышления.

Эта разность является результатом накопления у первого большего багажа знаний, а другими словами, большего количества условных рефлексов, и только.

Из данных экспериментальной психологии мы знаем, что степень мышления зависит от общего количества (веса) мозговой массы, а главным образом от количества и формы мозговых извилин.

В данном случае собака имеет тот же состав мозговой массы, но в несколько раз меньший, нежели мозг человека, с меньшим количеством мозговых извилин и с более грубой формой их.

Все сказанное выше свидетельствует о наличии примитива мышления и у собак, мозг кототорых работает по тем же основным принципам, как и у человека. Законы заучивания путем воспитания условных рефлексов остаются теми же неизменными, как и у человека.

«Степень психического развития собаки можно отчасти сравнить с психическим состоянием неговорящего ребенка, который после того как выучится говорить, т. е. получив возможность коллективного развития, неизмеримо быстро уходит вперед» (К. Моост).

Итак, примитив мышления (психического развития) собаки дает ей возможность сравнивать и выводить суждения лишь о тех фактах, которые реально встречались на ее жизненном пути.

Ей не дано судить об отвлеченных понятиях и учиться чему-нибудь «по наслышке».

В связи с этим, рассмотрим бегло и взаимоотношения человека и собаки. К достижению их взаимного понимания, а вследствие этого и широкого общения, служат тормозом следующие причины:

1) собака не говорит (отсутствие средств сношения),

2) разная плоскость «мышления» (К. Моост),

3) преобладание работы инстинктов над работой «сознания».

Вот на это-то дрессировщик и должен обратить самое серьезное внимание, ибо, не учитывая всего сказанного выше, мы часто наблюдаем, как люди очеловечивают психику собаки, оставаясь в таких случаях непонятыми ею, так же как неопытный педагог, говоря с детьми и строя суждения и выводы в пределах своего миропонимания, остается непонятным для детей.

Культурный, научно-подготовленный дрессировщик должен постоянно, при всех моментах взаимоотношения с собакой, учитывать ее психические границы и не выходить за их пределы.

Вследствие отсутствия легкости взаимного понимания, взаимоотношения их выражаются в плоскости рационально поставленной дрессировки, т. е. искусственной установки связи.

Принципы дрессировки, как и вообще всякого рода обучения, совершенно одинаковы как для человека, так и для собаки, будучи основаны на воспитании более или менее сложного условного рефлекса. Как человек «дрессируется», что условный звук «table» означает стол, точно так же собака учит слово «аппорт» или «сидеть», условно обозначающее то или иное действие. Команды при дрессировке есть лишь условные обозначения, и собаке все равно, будет ли укладка воспитываться на команду «лежать», или на команду «даун», или на выстрел, или, наконец, на зажигание лампочки красного цвета, — рефлекс все равно будет воспитан путем ряда повторных одновременных действий.

Поскольку мы знаем, что обучение есть механически воспроизводимый сложный физиологический процесс, основанный на установке тех или иных условных рефлексов, постольку мы можем свободно составить и проанализировать весь комплекс факторов обучения, помня, что знания (условные рефлексы) благоприобретены, а инстинкты (безусловные рефлексы) врожденны.

 

Основы обучения

Нам уже известно, что весь процесс обучения (дрессировка) заключается в установке связи самого действия с соответствующей командой (воспитание условного рефлекса). Перед дрессировщиком при начале обучения прежде всего должен встать вопрос, каким путем надлежит заставить собаку выполнить, хотя бы и примитивно, требуемое действие (шлифуя его в дальнейшем), дабы иметь возможность связать его с соответствующей командой. Это-то и есть самая трудная задача дрессировщика — применить тот или иной «подход», так или иначе воздействовать на собаку, дабы она выполнила желаемое действие.

Здесь-то и нужно знать дрессировщику характер своей собаки, степень ее развития, дабы придумать, какое возбуждение (органов чувств) и в какой силе и форме нужно произвести, дабы организм собаки дал соответствующий ответ (реакцию), желаемый в данный момент для дрессировщика. Коль скоро это будет достигнуто, и собака сделает соответствующее действие, таковое необходимо связать с командой и рядом повторных упражнений закрепить полученную связь. Такая установка связи состоит из двух составных элементов: одновременного действия, непосредственного и замещающего (условного) возбуждений.

По терминологии К. Мооста, такие виды возбуждения называются первоначальными и замещающими. Временно допустив эти термины при первом издании, я все же считаю их неверными, так как для установки условного рефлекса вначале (или одновременно) нужно давать условный возбудитель (сигнал), а затем уже непосредственный возбудитель, следовательно по существу он не может быть первоначальным.

Называя его непосредственным возбудителем, мы стоим ближе к истине, ибо он и есть тот непосредственный возбудитель, который и вызывает само действие.

Поясним это примером: для того, чтобы выучить собаку садиться по команде, мы знаем, что нужно как-то воспроизвести самый факт, самый процесс посадки и связать этот момент с командой, даваемой на полсекунды, одной секундой раньше.

Обычно дрессировщик, положив одну руку на крестец (в области почек) собаки, легким надавливанием (действие принудительного характера) заставляет ее согнуть задние ноги и сесть. В данный момент имеет место осязательное возбуждение, непосредственно заставляющее собаку сесть; оно является основным (вызывающим само действие) и называется непосредственным возбудителем. Немедленно звучит команда дрессировщика: «сидеть» — звуковое возбуждение; команду рекомендуется, как я уже сказал, давать несколько ранее на 0,1-0,5 секунды (см. ниже).

Через известный промежуток времени весь процесс повторяется снова и так проделывается несколько раз.

После ряда повторений, дрессировщик начинает пробовать, достаточно ли крепко воспитался условный рефлекс, т. е. твердо ли установилась желаемая связь команды с действием; для этого он не производит больше давлением своей руки принудительного нажима (непосредственного возбуждения), а дает лишь одну команду, и если связь закрепилась, то, получив одно звуковое условное возбуждение, собака в силу установки условного рефлекса садится сама.

При таком положении команда (звуковое возбуждение) заместила собой непосредственное (осязательное) возбуждение — и прием готов.

Если же при одном звуковом раздражении соответствующего действия не наступает, то значит — связь непосредственного и замещающего (условного) возбуждения еще не установлена (условный рефлекс не воспитан), то дрессировщик снова возвращается к одновременному действию обоих возбуждений.

Другими словами, мы можем сказать так: при воспитании условного рефлекса непосредственным возбуждением мы называем самое действие, самый факт, а замещающим (условным) возбуждением мы называем его условное обозначение — команда, жест. Так строится в основе каждый прием, каждый процесс обучения чему бы то ни было. Так, например, мы приучаем собаку схватывать предмет по команде «аппорт»; для воспитания этого условного рефлекса дрессировщик, взяв «аппорт» (предмет) в руку и быстро махая им перед собакой, возбуждает ее инстинкт на схватывание движущегося предмета. Как только этот вид непосредственного возбуждения достигает своей цели, дрессировщик немедленно дает замещающее возбуждение, команду «аппорт» (мы не говорим здесь о технических деталях приема, о даче команды несколько в начале и в самый момент схватывания). Рядом повторных действий эта связь процесса схватывания с командой будет закреплена, и в дальнейшем, при действии только одного замещающего возбуждения (команды «аппорт»), собака самостоятельно будет схватывать предмет.

Самым важным в этом вопросе является установка правильных взаимоотношений между непосредственным и замещающим раздражителями.

Основная формула такова: «в целях наиболее рационального способа воспитания условного рефлекса, который строится на искусственно установленной связи условного возбудителя с безусловным рефлексом, нужно давать условный возбудитель несколько вначале и через 0,1-0,5-1-2 секунды вызывать безусловный рефлекс (самое действие).

(В зависимости от опыта время действия возбудителя, вызывающего безусловный рефлекс, удлиняется и может колебаться от одновременного действия до действия через 30 секунд (и далее); в первом случае имеет место «короткий рефлекс», а во втором «отставленный» рефлекс. Короткий рефлекс безусловно воспитывается легче и делается крепче, нежели отставленный рефлекс. В дрессировке обычно употребляют короткие рефлексы.).

Так, например, при выработке пищевого рефлекса на звук метронома (вначале пускается метроном, а через 5-10 секунд появляется пища) здесь промежуток времени в 5-10 секунд вполне понятен (лабораторная обстановка), так как собаки должны вслушаться в ритм метронома. При дрессировке нужно давать команду почти одновременно.

В связи с этим можно указать две формулы:

Рис. 7.

т. е. если мы вначале будем давать пищу, а затем начинать ход метронома, это будет неверно, ибо пищевой рефлекс значительно сильнее, чем рефлекс на звук.

Поэтому:

Рис. 8.

В первом случае звук метронома, без наличия других возбудителей, производит известное возбуждение, он ярче «чувствуется», «ощущается» собакой.

Во втором случае пища (более сильный возбудитель) совершенно подавляет (тормозит) более слабый возбудитель — звук (типичный случай, когда более слабый возбудитель заглушается более сильным). (За последнее время в научных кругах говорят об образовании условных рефлексов и при действующем непосредственном возбудителе перед условным — условный рефлекс все равно воспитывается, но он закрепляется не так прочно. Все дело в том, на какое количество времени будет «отставлен» условный возбудитель от действия непосредственного возбудителя, — это является наиболее важным моментом в вопросе прочности нового условного рефлекса и быстроте его образования.).

Для воспитания же условного рефлекса необходимо, чтобы условный возбудитель «чувствовался» достаточно ярко.

В нашей полевой дрессировке (а не лабораторной) дело обстоит несколько иначе.

Здесь трудно установить границы момента начала возбуждения собаки, но все же в целом ряде приемов, особенно тех, которые воспитываются на базисе врожденных инстинктов, команду желательно давать несколько ранее; так, например, обучая задержанию бегущего на команду «фасс», условный рефлекс установится скорее, если мы будем давать команду не в момент задержания и борьбы, а за несколько мгновений до этого, так как тогда общее возбуждение нервной системы будет слабее и звуковой раздражитель «фасс» будет почувствован ярче. Если же мы будем давать вначале «трепку» и задержание, несколько времени спустя дадим команду «фасс», то общее нервное возбуждение, уже имеющееся в связи с процессом хватки и борьбы, не позволит звуковому раздражителю «фасс» быть достаточно ярким.

Здесь необходимо оговориться, что этот вопрос, будучи безусловно правильным, носит, главным образом, академический характер. В практике дрессировки, как я уже сказал, иногда трудно установить моменты начала возбудимости собаки, и обычно замещающее условное возбуждение (команда) дается или на 0,5 секунды ранее действия непосредственного возбудителя, или почти одновременно. Все же нужно помнить, что когда на нервную систему не действуют другие раздражители, то даваемый раздражитель вызывает больший эффект.

Конечно, одно воспитание условного рефлекса, т. е. знание приема еще не есть обязательность его исполнения собакой, но об этом мы коснемся при разборе вопроса о влиянии принуждений на собаку.

Возникает вопрос, какими способами дрессировщик вызывает самое действие, которое он будет связывать с командой, какие факторы могут заставить собаку сделать желаемое действие и что в данном случае послужит непосредственным возбуждением. Практика показала, что для некоторых приемов поводом к исполнению их служит возбуждение соответствующего инстинкта собаки, а для некоторой (меньшей) части приемов возбудителями послужат принудительные действия дрессировщика (например, надавливание рукой на круп собаки при разработке приема «сидеть»).

В конце концов дрессировщику необходимо знать «инстинктограмму» своей собаки и, применяясь к ней, создавать те или иные условные связи (условные рефлексы).

(См. ниже — разделение на обучение путем развития природных инстинктов и путем принуждения.).

Значение интонаций при дрессировке. Освещая кратко этот вопрос, я должен указать, что значение интонации при дрессировке чрезвычайно велико, и это вполне понятно. Если человек не говорит на иностранном языке и попадает в компанию иностранцев, мы можем заметить следующее: он не понимает их речи, так как не знает их языка, но как-то особенно обостренно чувствует различные оттенки их интонаций; то же происходит и у собаки. Добавим к этому то, что собаки, обладая тонким слухом, различают 1/6 тона, когда человек обычно свободно различает только 1/2 тона.

«Интонация» слагается из интенсивности и тембра звуков.

Теория дрессировки различает в общем три основные интонации: 1) ласка, 2) приказание, 3) угроза. Необходимо предостеречь неопытного дрессировщика в том, что все даваемые им интонации ни в коем случае не должны иметь искусственно даваемых ноток, ибо собака немедленно же почувствует звучащую фальшь и станет относиться недоверчиво к дрессировщику.

Самое важное в применении интонаций, это прежде всего установление у собаки известных ассоциаций (усл. рефлекса) факта удовольствия от реально получаемой ласки с самой интонацией ласки и, наоборот, — факта заставляющих действий неприятно-принудительного характера с интонациями угрозы. Вторым важным моментом мы должны назвать умелое комбинирование теми и иными интонациями в зависимости от разных моментов поведения собаки, грубо расчленив их так: ласка при исполнении и угроза при невыполнении требуемого действия.

Когда собака хорошо освоится с интонациями ласки и угрозы (они же поощрения и запрещения), необходимо в проработку каждого приема вводить в необходимые моменты так называемые контрастовые интонации. Например: собака не исполняет требуемого действия, сейчас же слышится оттенок угрозы (интонация угрозы является возбудителем оборонительного рефлекса); в повторной даче приказания угрожающие тона повышаются и звучат резче и внушительнее, как бы напоминая о грядущей неприятности (принуждении), наконец, прием выполняется и немедленно слышны ласково-поощрительные интонации, приятные для собаки. Таким образом, этим контрастом двух видов интонаций воспитывается у собаки связь получения неприятных и заставляющих тонов в моменты неисполнения и получение приятных при исполнении приема.

Нужно сказать, что правильное применение интонаций, даваемых во-время, входит впоследствии как бы в «привычку» дрессировщика, и он воспроизводит их под влиянием навыка быстро и как бы «бессознательно».

Команды. Команды при дрессировке должны быть: 1) кратки, 2) сухи, 3) неизменяемы. Краткость их обусловливается тем, что растянутые команды утомляют напряжение собаки при произнесении их, допуская возможность преждевременного срыва собаки с места; кроме того, краткие команды всегда звучат резче, например, «ко мне» и «раскапывай».

Я бы сказал, что в словах команды вполне желательной является буква «р», она придает команде соответствующую сухость и необходимую внушительность — как, например, можно указать: «рядом», «барьер», «аппорт». Самым важным фактором является неизменяемость команд.

У молодых дрессировщиков мне приходилось очень часто замечать изменение команды. Так, например, обучая собаку аппортировать, они учат этому приему на команду «аппорт». Собака почти связала этот звук с действием, но вот она почему-то отказывается взять предмет. Тогда начинает слышаться: «Ну, возьми, возьми», «бери» и т. д. Здесь, вместо почти знакомого для собаки слова «аппорт», которое в данный момент и нужно произнести в несколько повышенном тоне, звучат почему-то новые незнакомые звуки «возьми», «бери», сбивающие собаку (типичный пример «очеловечивания» собаки).

Дрессировщик привык к тому, что в человеческой речи на одно действие есть ряд условных обозначений (слов), и машинально или просто не зная основных понятий теории дрессировки, сбивает собаку, вводя новые команды, новые слова, понятные для человека и совершенно непонятные для собаки.

Как на короткий штрих, можно указать на совершенно бесцельные, вредящие делу, разговоры с собакой, которые так любят вести неопытные дрессировщики. Разберем еще пример: аппорт брошен, нужно заставить его принести, для этого звучит команда «аппорт» и указание рукой — собака знает прием, но не идет, и здесь-то и начинаются разговоры: «Ты почему не идешь», в повышенных тонах звучит фраза дрессировщика. «Я тебя», следует с угрожающей интонацией и притопыванием ноги. Увы, это бесцельно — мало понятно собаке и в большинстве случаев запугивающе действует на нее. В данном случае было бы понятней знакомое ласковое слово «аппорт» с угрожающей интонацией и только.

Поощрения и запрещения. К первому относится команда «хорошо», ко второму «фу». Для того, чтобы собаке показать правильность выполнения ею приема, употребляют слово «хорошо», связывая его (устанавливая условный рефлекс) с ласковым поглаживанием или игрой с собакой и с поощряющей (ласковой) интонацией.

Для приостановки всех нежелательных действий собаки, встречающихся при дрессировке, является команда «фу», связанная с угрожающей интонацией и отдергивающим рывком поводка (реально ощутимой неприятностью); последняя ассоциация (связь) служит для приостановки всех нежелательных действий (основываясь на том, что резкий окрик «фу» в памяти собаки является сигналом грядущей неприятности — рывка).

Необходимо указать, что у молодых дрессировщиков воспитывается привычка частого употребления «фу». Это гибельная для дела привычка, ибо при таком положении окрик «фу» теряет свое значение. Дабы «фу» имело безотказную силу, необходимо редкое применение его, сопровождаемое резкой интонацией. В целом ряде мелких случаев вместо «фу» нужно давать ту или иную основную команду с соответствующей интонацией.

Под лозунгом берегите «фу» для более нужных моментов должно строиться запрещение.

Отвлекающие возбуждения. Для дрессировки военных собак этот фактор обучения имеет особенно важное значение. Под отвлечениями внешнего мира мы понимаем те возбуждения, которые идут от окружающего внешнего мира и действуют на собаку сильнее, чем возбуждения, даваемые дрессировщиком.

Такие более сильные отвлечения естественно затормаживают влияние дрессировщика, и собака выходит из его подчинения. В обстановке военных действий взрывы снарядов, прожектора, пулеметы, общее движение, — все это является более сильным фактором, влияющим на собаку и отвлекающим ее от работы. Естественно, дрессировщик военной собаки должен как-то систематически воспитать в собаке и развить в ней, с одной стороны, невнимательность к окружающей среде с ее влияниями, а с другой, развить дисциплину к обязательному исполнению приказаний дрессировщика.

Это обучение строится по следующим основным принципам: в период обучения влияние дрессировщика должно быть сильнее, нежели влияние внешнего мира, помня, что более сильное затормаживает более слабое влияние.

В связи с этим первые шаги развития дисциплины у молодой собаки строятся в уединенном, тихом месте; как скоро общая дисциплина будет воспитана и связь дрессировщика с собакой будет установлена, переходят к работе среди отвлечений общего характера, например, при близости людей и собак, при шуме поезда и т. п. и, наконец, переходят к работе среди отвлечений внешнего мира, приближающихся по своему характеру к реальной работе военных собак (искусственно создавая их). Отвлечения также могут быть и физиологического (голод, холод) характера.

Кратко упомянем, что отвлечения бывают двух основных видов: 1) по невнимательности, 2) по страху.

Невнимательность можно объяснить усиленной работой ориентировочного инстинкта и недостаточной силой действия основного раздражителя, а страх — оборонительным инстинктом. В первом случае дрессировщик должен подействовать соответствующей угрожающей интонацией, возвращая этим собаку к действительности (тормозя ориентировочный инстинкт — оборонительным), во втором случае прежде всего необходимо успокоить собаку лаской и игрой, а затем, в последующие дни, специально посвятить несколько уроков для искоренения у собаки боязни к данному отвлечению; лучшим способом я рекомендую вызвать у собаки какой-либо из инстинктов, например, агрессивные инстинкты (гнев), и, когда собака будет достаточно разгорячена, начать вводить тот вид отвлечения, который ранее вызывал страх (обычно разгоряченная собака не замечает его вовсе или во всяком случае реагирует на него менее резко).

Принуждения. Бесспорно, самым важным фактором обучения является прежде всего принуждение. Этот элемент обучения требует глубокого анализа.

Что мы должны прежде всего понимать под словом принуждение — общий принцип его как для человека, так и для животного один и тот же. Принуждение есть заставляющий фактор к выполнению того или иного нежелательного действия или тормоз (фактор), мешающий итти по пути влечения.

Виды принудительных действий различны, — для одних людей достаточно тона приказания, чтобы это одно уже явилось необходимостью исполнения, для других, менее культурных людей, с меньшими границами самосознания, принуждением является угроза и, наконец, для некоторых людей требуются принудительные меры физического воздействия (как, например, взятие под стражу).

В основу всех видов принуждения положено следующее: я должен исполнить неприятное для меня действие, так как если я не исполню, меня ждет большая неприятность. Следовательно само по себе «принуждение» является возбудителем оборонительных реакций.

Мы говорим, что есть разные виды принуждений и это так, — здесь нужно проследить один закон: чем шире мышление у данного индивида, тем более слабые формы принудительных действий должны быть применены (типичным видом принуждения является наш кодекс с границами налагаемых взысканий или дисциплинарный устав), и это понятно, так как «чем шире мышление», тем самым у данного субъекта более выработаны тормозные (соответствующие условные рефлексы), тем лучше он «сам» управляется с влечениями и инстинктами.

Но осветим этот вопрос несколько шире. Наложенная рука на мое плечо и заставляющая меня сесть есть также фактор принудительного воздействия, как равно и письмо, категорически приглашающее меня явиться в определенное место.

Для чего нужны принудительные действия, что заставляет применять их? На этот вопрос мы ответим так — не все действия приятны, и отсутствие принудительного влияния, естественно, не заставит нас выполнить неприятное для нас действие (мы не говорим здесь о высоком культурном развитии и о широком самосознании). Точно те же принципы, только в более яркой степени, более резко выраженные и в более естественном виде, мы встречаем и у собак.

Не все приемы приятны в своем исполнении для собаки, в некоторых случаях дрессировщик встречается и с проявлением злой воли собаки, не желающей выполнить то или иное неприятное для нее действие, — здесь-то и должен быть применен вид принудительного воздействия.

Само по себе принудительное воздействие при дрессировке имеет две роли. В одном случае оно является способом обучения (непосредственным возбуждением), когда собака, не зная приема, при посредстве принудительного влияния выполняет прием. В другом случае принудительное действие является способом воздействия, употребляемого в том случае, когда собака знает, но не хочет выполнить уже известный ей прием (заторможенная агрессивность).

В большей части приемов непосредственным возбуждением, т. е. фактором, вызывающим позыв к исполнению, является влияние на врожденные инстинкты, и проявление их так или иначе связывают с командой, это — один вид обучения. Так, например, обучают собаку бросаться за убегающим в разработках конвойной службы, влияя путем возбуждения инстинкта преследования убегающего.

Но не все приемы строятся так. Так, например, нахождение у ноги при обучении хождению рядом никоим образом не может быть достигнуто путем действия врожденного инстинкта (наоборот, зовущего собаку к свободе), здесь непосредственное возбуждение должно иметь какой-то другой — заставляющий фактор, а именно — действия поводка, принудительно удерживающие собаку у ноги. Так, обучая собаку посадке, лучшим способом мы назовем такой, при котором дрессировщик, легко надавливая на круп собаки, заставляет ее сесть, связывая этот процесс с командой и повторными упражнениями, укрепляя связь (условный рефлекс).

Итак, мы видим, что принуждения бывают двух видов: 1) как способ обучения, 2) как способ воздействия.

Подчинение принудительным влияниям является пассивно-оборонительными реакциями (оборонительными инстинктами, возбудителями которых являются принуждения); в таких случаях последний инстинкт берет верх над другими.

В тех случаях, когда необходимо применить принуждение, как заставляющий фактор, уступок быть не может, иначе авторитет дрессировщика будет потерян.

Какие действия для собаки будут носить принудительный характер? Прежде всего мы назовем влияние поводка, строгий ошейник, хлыст и угрожающие интонации, заменяющие впоследствии все перечисленные выше виды (после того, как угрожающая интонация, связанная с сильной физической неприятностью, воспитает условный рефлекс на угрожающую интонацию).

Применение хлыста, этой большой неприятности для собаки, должно быть связано с моментом отказа от работы, с моментом невыполнения приема, чтобы связать одновременно оба элемента, т. е. неисполнение собакой приема и сильное принудительное средство — хлыст (исключительно в том случае, если собака хорошо «знает» прием, но «не хочет» его выполнить).

Применяя хлыст, мы понимаем это не как «наказание» собак в полном смысле этого слова, не как месть за что-то содеянное. Хлыст в руках опытного научно-подготовленного дрессировщика есть только сильное принудительное средство, фактор, вызывающий исполнение, и ничего больше.

Собака не исполняет. Звучит угрожающая интонация. Собака все же не выполняет, ибо этот номер неприятен для нее. Снова звучит угрожающая интонация — и, если это не вызовет исполнения, собака получает большую неприятность в виде резкого ощущения хлыста или рывка ошейника. Получение такого ощущения этой сильной неприятности быстро «ассоциируется» у собаки с угрожающими интонациями и последняя в ее «сознании» становится преддверием грядущей неприятности и вестником ее. Другими словами, здесь воспитан условный рефлекс, где само действие (удар или рывок) связано с его условным обозначением (угрожающие интонации).

При таком построении оборонительная реакция (боязнь второго удара) вызовет исполнение приема (страх будущего затормозил «нежелание»).

Рис. 8. Парфорс

Затяжной ошейник, он же благодаря поворотному механизму и «строгий» ошейник, играет роль сильно действующей «неприятности». В опытных руках дрессировщика, регулирующих силу принуждения, — полезен. В неопытных руках вреден, так как своим действием может запугать собаку.

Но вот прием исполнен и собака немедленно чувствует доброту — она получает ласку, лакомый кусочек. При ряде повторений такого контраста действий ласки и угрозы собака быстро усваивает, что исполнение приема влечет получение приятного, а неисполнение неразрывно связано с неприятным. Вот основной принцип принудительных действий.

Конечно, можно и не применять таких сильных факторов принуждения, как, например, удар хлыста (мы не представляем себе так называемое «битье хлыстом», когда нужно только получение резкой, короткой неприятности).

Можно ограничиться и значительно более слабыми действиями, но зачем работать полумерами, если принцип их и более сильных мер один и тот же, говорящий: «Всякое неисполнение, благодаря злой воле собаки, влечет получение неприятного ощущения». И если мы, применяя полумеры, должны будем потерять 20-25 упражнений на обучение приему, то, работая над более сильным контрастом угрозы и ласки, мы воспитаем тот же прием значительно раньше и, безусловно, прочнее закрепим связь обязательности выполнения.

Если применение принуждения будет поставлено правильно, то дрессировка будет чрезвычайно легка, и собака никогда не будет запуганной при правильном чередовании угрозы и принуждения (при отказе от работы) и ласки и поощрения (при исполнении ее).

Здесь нужно указать, что сила даваемых принуждений должна соответствовать характеру данной собаки. Естественно, для собак недостаточно злобных и смелых сильные принуждения могут вызвать страх. Избежать это можно, только хорошо продумывая свои действия и давая принудительные действия во-время и в меру.

Наконец, можно учить и без принуждения, и собака в конце концов, бесспорно, будет обучена приему, но «знать» еще не значит «исполнять» его. Что может являться заставляющим фактором, кроме инстинкта и принуждения? Ведь нельзя же говорить о чувстве долга и других душевных эмоциях у собаки, так грубо очеловечивая психику животного.

Применение сильных принуждений имеет большое значение и в тех случаях, когда дрессировщику приходится заглушать некоторые из врожденных инстинктов (например, инстинкт гнева). В этих случаях сильные принуждения, выставляемые в противовес разбушевавшимся инстинктам, почти не влияют на собаку.

В период дрессировки всегда полезно давать собаке делать ошибки, создавая этим искусственно обстановку для развития полезного контраста ласки за выполнение и угрозы, при отказе.

Таким образом, по вопросам о принуждении можно сделать следующие выводы:

1) Принуждение делится на два вида: а) как способ обучения, б) как способ воздействия.

В первом случае принуждение играет роль непосредственного возбудителя и проявляется в чрезвычайно слабой форме. Во втором случае принуждение играет роль заставляющего фактора и вызывает обязательность исполнения.

2) Сила даваемого принуждения должна соответствовать характеру собаки.

3) Целесообразное применение принуждения называется таким, которое воспитывает у собаки понятие «я должна выполнить неприятное действие, так как иначе меня ждет еще большая неприятность». (На самом деле работает один оборонительный рефлекс.)

4) Действие принуждения всегда должно быть связано с лаской при исполнении требуемого действия.

5) Факт принудительного действия должен быть всегда связан с угрожающей интонацией, дабы воспитать условный рефлекс обязательности исполнения на одну интонацию.

6) Факт принуждения должен быть связан с моментом неисполнения.

7) Принуждение никогда не должно быть рассматриваемо как «наказание», как месть за содеянный поступок.

8) Мы признаем необходимость в целом ряде случаев дрессировки, когда собака знает, но не желает исполнять то или иное действие, потому что оно неприятно для нее, дать понять собаке, действуя повышенной, угрожающей интонацией, что в случае неисполнения этого неприятного для нее действия ей грозит еще большая неприятность (основная формула всякого принудительного действия).

9) Для того, чтобы собака впоследствии знала, что повышенная интонация есть ступень, есть вестник к грядущей неприятности, необходимо воспитание условного рефлекса, т. е. связи самого факта неприятности (реально ощутимого факта) с повышенной интонацией. Для этого-то и служат строгий ошейник и хлыст, создавая требуемую, реально ощутимую неприятность.

 

Схема дрессировки

Мы знаем, что разработка условного рефлекса (приема) состоит из двух элементов: 1) самого факта действия (вызванного непосредственным возбудителем) и 2) его условного обозначения (замещающего возбуждения); одновременными действиями обоих возбуждений и воспитывается желаемый условный рефлекс (разрабатывается прием).

Рис. 9.

I. Воспитание основного условного рефлекса (примитивное знание приема).

II. Шлифовка и закрепление приема (дифференцировка условного рефлекса); эта часть дрессировки значительно важнее, труднее первой части. Здесь нужна особая чуткость, знания, практические навыки дрессировщика и установка правильных взаимоотношений. Здесь вырабатывается дифференцировка, безотказность выполнения приема.

К непосредственным возбуждениям мы относим: 1) влияние врожденных инстинктов или 2) принуждение как способ обучения.

Одним из этих видов мы заставляем собаку выполнить желаемое действие (или его примитив, подвергающийся дальнейшей шлифовке).

К замещающим (условным) возбуждениям мы относим так называемые условные обозначения приема. Они обычно бывают следующие: 1) команда, 2) жест и другие условные обозначения.

Дабы ускорить воспитание условного рефлекса, дрессировка нуждается во вспомогательных действиях, воспитывающих безотказность и шлифующих выполнение приема. Вспомогательные действия делятся на усиленные принуждения (т. е. возбудителей оборонительных реакций) и поощрения, создавая взаимодействиями их контрастовые понятия о грядущей неприятности за неисполнение и, наоборот, приятного ощущения за исполнение.

В данном случае вспомогательные элементы принуждения делятся в свою очередь на два вида: 1) принудительное действие, применяемое как мера воздействия, связанное с угрожающей интонацией (применяется в тех случаях, когда собака знает, но не хочет исполнять прием), и 2) принуждение, действующее как тормоз (для выработки дифференцировки и заглушения вообще нежелательных действий собаки).

В противовес им мы употребляем вспомогательный элемент поощрения, который действует так: 1) закрепитель приема и восстановитель утерянной привязанности (благодаря примененному принуждению), 2) как награда за исполнение, а следовательно, и побудитель к дальнейшему исполнению. Обычно употребляемыми видами поощрения являются лакомство и ласка, связываемые с поощрительными интонациями.

 

Тактическое распределение приемов обучения

Программы обучения военных собак. Типичными видами работ военных собак являются следующие: 1) служба связи, вьючная и повозочная служба, 2) служба охранения и разведка, 3) караульная и конвойная служба, 4) военно-санитарная служба.

Применение собак для военных целей в западных государствах сводится также применительно к указанным выше работам. Было бы ошибочно думать, что одну и ту же собаку нужно и можно обучать всем перечисленным работам; этот взгляд в корне неправилен, ибо основные принципы указанных приемов слишком разны. Так, служба охранения, разведка, караульная и конвойная службы, как я уже говорил, основаны на развитии у собаки принципа недоброжелательности к постороннему человеку, наоборот, служба военно-санитарная, связи, вьючная и повозочная основываются на доброжелательном отношении к людям.

Доброжелательность и недоброжелательность нужно рассматривать как высоко тонизированные защитные инстинкты.

В первой группе работ собака должна знать и верить только своему дрессировщику, чувствуя в каждом другом человеке врага; вторая группа работ военных собак противоположна первой. И только очеловечивая психику собаки, можно допустить мысль о дрессировке одной и той же собаки по всем перечисленным видам работ.

Попутно с этим возникает вопрос, по какой же из специальностей направить попавшую в руки дрессировщика собаку, на какую работу начать дрессировать ее? Вот здесь-то и должна сыграть роль наблюдательность дрессировщика при прохождении собакой первого отдела программы.

Разработанные мною программы обучения военных собак делятся на две основные группы приемов. Первая группа представляет собою воспитательно-дисциплинарный цикл — здесь собран весь комплекс простых приемов общевоспитательного и дисциплинарного характера. Он состоит, примерно, из следующих отдельных приемов:

1) приучение к кличке, поводку и ошейнику,

2) приучение к ободряющим и угрожающим интонациям,

3) хождение рядом на поводке и без поводка,

4) свободное состояние собаки,

5) посадка,

6) укладка,

7) подход,

8) воспитание общей выдержки,

9) прыжки через различные препятствия,

10) аппортировка (схватывание, носка и подача аппорта),

11) ускорение темпа действия и замедление,

12) ползание,

13) приучение к выстрелам,

14) призыв к внимательности по свистку,

15) приучение к плаванию,

16) приучение к реальной обстановке дневного и ночного боя,

17) подача голоса (для караульных собак).

Все указанные выше приемы служат, прежде всего, для выработки общей дисциплины собаки, устанавливают твердые взаимоотношения собаки к дрессировщику, а потому и носят характер воспитательных приемов. Здесь, в первой стадии обучения, таятся невидимые нити сближения человека и собаки и идет установка их взаимоотношений. Кроме того, эта же группа воспитывает смелость собаки, ставя ее в плоскость реальной обстановки боя, приучая ее к работе в этих условиях. Что касается прыжков через барьер и плавания, то таковые приемы имеют еще и значение гимнастических упражнений, улучшая общее физическое состояние собаки.

Вот здесь-то, проходя эту группу приемов, чуткий дрессировщик и должен увидеть, на какую из специальностей он должен направлять собаку в дальнейшей работе.

Собака с явно выраженными инстинктами злобы, с твердым и решительным характером безусловно скорее всего будет пригодна к работе по службе охранения и разведки. Чрезмерно злобные собаки, с широко выявленными инстинктами, лучше всего могут быть применены к караульной и конвойной службам; службу охранения и караульную (тыловую) также нельзя поручить одной и той же собаке, ибо в первом случае собака не должна лаять, а во втором проявление лая поощряется и даже искусственно воспитывается. Собаки жизнерадостные, быстро подвижные и не имеющие явно выраженной злобы обычно могут быть применимы для службы связи. Что же касается повозочной службы, то здесь рекомендуется брать особенно сильных и массивных собак, чего не рекомендуется делать для собак службы связи, так как для массивных и сильных собак обычно трудны длинные и быстрые пробеги между дальними постами.

После того как специальность собаки в зависимости от ее характера и общего состояния будет определена (а она уже определяется обычно в конце первого месяца обучения), переходят к практическим проработкам специальных приемов, каковые в свою очередь делятся на четыре основные группы:

1) Первая специальная группа (сложные приемы).

Служба связи без боя и во время боя, по фронту и в тыл на видимый и на невидимый пункт.

Вьючная служба и размотка телефонного кабеля (при всех видах работы собаки по связи).

Повозочная служба (при всех видах работы собаки по связи и работа в походе).

2) Вторая специальная группа (сложные приемы).

Служба охранения: развитие сторожевых инстинктов и обучение оповещению о тревоге.

Разведывательная служба, развитие природных инстинктов, настораживание и обучение оповещению о тревоге.

3) Третья специальная группа (сложные приемы).

Военно-санитарная служба: приучение к обыску местности в определенном районе по зигзагу, нахождение раненого, оказание помощи аптечкой и работа с бринзелем (оповещение санитара о найденном раненом).

4) Четвертая специальная группа (сложные приемы).

Караульная служба (тыловая): развитие сторожевых инстинктов, воспитание злобы и облаивания. Конвойная служба — конвоирование пленных и задержание их при попытке к побегу.

Прохождением цикла специальных сложных приемов и заканчивается обучение собаки, оставляя необходимость периодической тренировки ее для поддержания в собаке способности к работе путем различно поставленных условий задач, приближая их к обстановке реальной работы.

Перед тем как начать практически прорабатывать тот или иной прием, дрессировщик должен подумать о том, какой заставляющий фактор должен быть в данном случае им применен, дабы у собаки был вызван соответствующий позыв к выполнению задания, другими словами, каким возбудителем нужно воспользоваться, чтобы вызвать соответствующий позыв к действию собаки.

Безусловно, главную роль здесь должны сыграть врожденные инстинкты. Так, например, пользуясь сторожевыми инстинктами, строятся приемы службы охранения и караульной службы. Шлифовкой инстинкта преследования убегающею строятся приемы конвойной службы. Пользуясь инстинктами стремления к удовлетворенности (пищевые инстинкты), строится обучение службе связи, которое затем уже механизируется путем целого ряда повторных проработок.

С другой стороны, не всем приемам можно обучать, пользуясь врожденными инстинктами собаки. Приемы воспитательно-дисциплинарного характера построены на принципе принудительных действий дрессировщика, ибо, воспитывая дисциплину, необходимо собаку подчинить воле дрессировщика, другими словами, перебороть в некоторых случаях ее инстинкты, кои нежелательны в разработке данного приема. Так, например, собака по своему характеру при обучении хождению рядом не может быть по самой природе своей дисциплинированной и слепо следовать рядом с ногой дрессировщика. Ее инстинкты влекут ее к свободному бегу. В таком случае разработка приема сводится к заглушению этих инстинктов путем действий принудительного характера, в частности поводком, удерживающим собаку у ног дрессировщика с соответствующей командой.

Физиология знает одну основную формулу о заглушении инстинктов и рефлексов. Инстинкт-рефлекс может быть побежден (заторможен, заглушен) только другим рефлексом или инстинктом.

Указанные выше меры принудительного характера (парфорсы, рывки поводком) есть не что иное, как возбудители оборонительных рефлексов. В такой плоскости и надо смотреть на них.

В указанном примере «хождение рядом» инстинкты свободы побеждены искусственно вызванными оборонительными реакциями, а следовательно, не «сознание» руководит собакой, которая выбирает из двух зол меньшее, а идет типичный физиологический процесс: более опасный раздражитель, который в данный момент более угрожает организму, вызывая соответствующий инстинкт, заглушает другой, прежде действующий инстинкт (биологический закон «борьба за существование»).

Типичным примером может служить проработка приема аппортировки (схватывание предмета). По своему существу данный прием является простым, приучая собаку по команде «аппорт» схватывать тот или иной предмет. В дальнейшем этот прием входит составным элементом в сложный прием военно-санитарной службы. Дабы приучить собаку по команде «аппорт» схватывать предмет, можно итти двумя путями. Первый основан на развитии врожденного инстинкта схватывания всякого движущегося предмета. В таком случае дрессировщик, возбуждая внимание собаки мелькающим в воздухе аппортом (держа его в руке), пользуется инстинктивным позывом собаки к схватыванию аппорта и связывает этот момент с командой, закрепляя связь целым рядом повторных действий. Но у некоторых собак этот подход не вызывает желаемого действия и собака остается безучастной к мелькающему предмету — инстинкт не проявляется. Тогда для обучения имеется второй путь — действие принудительного характера. Дрессировщик разнимает пасть собаки левой рукой (принуждение) и в тот момент, когда под влиянием принудительного действия пасть раскрывается, правой рукой легко вкладывает аппорт, связывая это с командой «аппорт». Путем ряда повторных действий связь команды с действием также устанавливается, и собака, чтобы избежать неприятного действия (разжимание пасти, путем принудительного надавливания) начнет сама брать аппорт, услыша только одну команду.

Таким образом, мы можем грубо разделить заставляющие факторы (первоначальное возбуждение) к выполнению требуемых действий на два вида: 1) действия врожденных инстинктов и 2) действия принудительного характера.

Соответственно этому мы и разделим всю указанную выше программу на:

1) Обучение, при котором первоначальным возбуждением являются действия принудительного характера:

хождение рядом,

посадка,

лежание,

общая выдержка,

аппортировка (аппортировка может быть воспитана как путем принудительных действий, так и путем развития врожденных инстинктов),

ползанье и

повозочная служба (приучение к сбруе и повозке).

2) Обучение, при котором первоначальным возбуждением являются действия врожденных инстинктов (здесь мы не говорим о принуждении как о заставляющем факторе, т. е. когда собака знает, но не хочет выполнить требуемого действия; в таком случае принуждение может быть применено почти во всех приемах. Здесь мы берем за основу принуждение как способ обучения, а не как способ воздействия).

Простые приемы:

свободное состояние собаки,

подход,

прыжки через различные препятствия,

аппортировка и

приучение к плаванию.

Сложные приемы:

служба охранения,

служба разведки,

служба связи и вьючная служба,

военно-санитарная служба,

караульная служба и

конвойная служба.

Простые и сложные приемы. По своему характеру приемы обучения военных собак делятся на простые и сложные.

Первыми называются такие приемы, которые состоят из воспитания только одного условного рефлекса, так, например, обучение «сидеть» — есть простой прием. С другой стороны, службу охранения мы называем сложным приемом, ибо он состоит из ряда звеньев, а именно: 1) развитие инстинкта злобы, 2) настораживание (сторожевые инстинкты), 3) оповещение о тревоге. Поэтому мы можем сказать, что сложный прием является комплексом простых приемов, которые, входя в него отдельными звеньями, являются по своему характеру составными элементами. В массе своей приемы воспитательно-дисциплинарного цикла являются по существу простыми приемами, а проработка специального цикла — сложными приемами.

Поэтому, учитывая то обстоятельство, что приемы воспитательно-дисциплинарного цикла в большинстве случаев так или иначе войдут в разработку сложных приемов, обучение и начинают, обычно, с проработки простых приемов, воспитывая ими и дисциплинируя собаку, а также и определяя ее наклонности к дальнейшим видам специальной работы.

Но здесь нужно предостеречь молодых дрессировщиков от одного неправильного шага: ошибочно, если дрессировщик переходит к работе с собакой сложных приемов только после того, как собака окончательно усвоит и будет отшлифована на работе всех по программе простых приемов — это обстоятельство чрезвычайно задерживает переход к сложным приемам. Да этого и не нужно. Я рекомендую только первые 2-3 недели воздержаться от ввода сложных приемов, пока собака будет обучаться 4-5 основным приемам общего послушания и пока не определится ее специальность, а затем рекомендую начать вводить основные работы сложных приемов специального цикла, попутно шлифуя пройденные простые приемы, закрепляя общую дисциплину.

Примерный план тактического распределения работы, рассчитанный на 3-месячную подготовку собаки по службе сторожевого охранения (при работе с бринзелем), рисуется так:

Примерный план. 1 неделя — приучение к кличке, поводку и ошейнику, ободряющие и угрожающие интонации, хождение рядом, сидеть, лежать, свободное состояние собаки, подход.

2 неделя — то же, воспитание выдержки и развитие общей дисциплины.

3 неделя — то же и аппортировка. Повышение требования к развитию дисциплины.

4 неделя — то же и приучение к дальним выстрелам, призыв внимательности по свистку, развитие злобы на постороннего человека.

5 неделя — развитие сторожевых инстинктов (отсутствие отвлечений).

6 неделя — то же и переход от аппорта к бринзелю (спец. вид аппорта), схватывание которого служит оповещением.

7 неделя — то же и переход развития сторожевых инстинктов от зрительного возбудителя к слуховому.

8 неделя — то же и удлинение времени настораживания.

9 неделя — общий комплекс работы охранения и шлифовка простых приемов воспитательного характера.

10 неделя — работа ночью по службе охранения.

11 неделя — ввод реальных условий службы охранения.

12 неделя — шлифовка общего комплекса работы в ночное время.

Примерный анализ сложного приема. Когда перед дрессировщиком встает вопрос перехода к обучению собаки сложному приему специального цикла, он должен основательно продумать и проработать тактическую постановку всего приема применительно к характеру, наклонности и степени подготовленности своей собаки.

Представим себе примером проработку приема службы военно-санитарной собаки.

Задание определяется так: собака должна путем обыска местности определенными зигзагообразными пробегами, на определенном участке, найти раненого и, подойдя к нему, лечь около него, сделав выдержку около 1/2 минуты (дабы раненый, если он в сознании, мог воспользоваться санитарной аптекой, находящейся на собаке), затем, после полуминутной выдержки, собака должна вернуться к санитару, оповестить его о нахождении раненого и указать дорогу к нему.

Постановка обучения собаки должна быть тактически проработана по следующему порядку:

1) воспитание должного доверчивого подхода к лежащим и сидящим людям,

2) воспитание заинтересованности в нахождении человека, т. е. развитие позыва на поиск,

3) шлифовка поиска на определенный участок и по определенным зигзагообразным пробегам,

4) шлифовка ориентировки собаки зрением, слухом и чутьем для нахождения раненого, если он находится между зигзагами пробега,

5) воспитание подхода к раненому, укладка около него и выдержка,

6) возвращение к санитару и оповещение его путем приноса бринзеля,

7) возвращение к раненому, указывая дорогу санитару.

Примечание. Работа военно-санитарной собаки имеет свою эволюцию, главным образом, в вопросе оповещения о найденном. Ранее практиковалось принесение фуражки, служившее сигналом того, что раненый найден, но от этого способа пришлось отказаться, так как фуражки около раненого может и не оказаться. Кроме того, раненый мог быть ранен в голову, на которой был одет и застегнут шлем, а стаскивание его могло бы причинить страдание. Тогда было введено, что возвращающаяся собака лаем извещала о найденном, но и от этого способа пришлось отказаться, так как между возбуждением, т. е. позывом к лаю (момента нахождения) и разрядом возбуждения (лаем при возвращении) проходило некоторое время и за этот период полученное возбуждение (позыв к лаю при нахождении) естественно гасло, вследствие чего и разряд возбуждения (лай при возвращении) мог и не получиться. В настоящее время установлено следующее: поиск производится по зигзагу (которым определяется верность поиска, ибо, бегая произвольно, некоторый район мог остаться и не обысканным). У найденного человека собака ложится (если раненый в сознании, то он пользуется санитарной сумкой), если он без сознания, то, пролежав около него до 1/2 минуты, собака самостоятельно берет в пасть привязанный к ее ошейнику бринзель (маленький аппорт) и, неся его, возвращается к санитару. Этот принос бринзеля означает, что раненый найден; после такого анонса (извещения) собака ведет санитара к найденному. При таком положении от момента нахождения до момента оповещения собака находится «в служебном» состоянии, т. е. в состоянии воспитанной дисциплины, и оповещение всегда удается.

Говоря кратко о примере построения приемов охранения, приходится указать следующие основные принципы. Тысячелетия собака была сторожем и сторожевые инстинкты присущи ей. Принципу настораживания нет необходимости обучать собаку, ибо он заложен в ней, его нужно только умело вызвать и отшлифовать.

Ночь, темнота и тишина делают чувства собаки более обостренными и инстинкты проявляются ярче. Этим вспомогательным положением и должен воспользоваться дрессировщик, строя свое обучение на системе последовательной усложненности работы, на использовании целого ряда возбудителей, идущих от внешнего мира; и коль скоро собака начнет реагировать на минимальные по силе возбудители, цель будет достигнута. Остается только обратить внимание на соответствующую шлифовку анонса, т. е. извещения о тревоге, вызванной этими минимальными возбудителями (в отделе техники мы несколько подробнее коснемся построения приема).

Из всех видов работы военных собак я считаю самой трудной и самой сложной работу по связи — не ту простую установку связи между двумя видимыми постами и не самый процесс, заставляющий собаку итти на пост, а работу по связи между двумя-тремя невидимыми постами при расстоянии 1-1,5 километра, связи, протекающей в реальной обстановке фронта.

 

Дрессировщики и их ошибки

Ошибки по своему характеру делятся на два вида: 1) ошибки тактического характера и 2) ошибки технического характера. К первым мы отнесем те виды ошибок, которые создаются путем недостаточно внимательного тактического построения приема, вызывающего «очеловечивание» психики собаки. Очень часто мы видим, как молодой дрессировщик, желая «наказать» провинившуюся собаку, подзывает ее, командуя «ко мне», а затем наказывает ее. Здесь порча собаки неминуема — два-три таких действия и у собаки устанавливается прочная связь, что звук «ко мне» означает грядущую неприятность. Собака, естественно, начинает боязливо и медленно подходить к дрессировщику, и сам подход к дрессировщику по его команде становится для собаки нежелательным действием, ибо у нее прочно воспитался новый условный рефлекс, что звук «ко мне» равносилен болевому принуждению.

В общем к ошибкам первой группы можно отнести все те действия, при которых дрессировщиками не были учтены границы «психической» деятельности собаки (возможности установления условных связей), в результате чего действия дрессировщика оставались непонятными для собаки. Такое положение вещей легко и скоро может в корне разрушить установившиеся взаимоотношения собаки и дрессировщика. Поскольку дрессировщик остался непонятен собаке, постольку и отказ собаки в выполнении явился непонятным для дрессировщика (причинами невыполнения приема могут быть: причины обще-физиологического характера (голод, течка и т. д.) и ослабление или угасание условного рефлекса).

Самый факт невыполнения, безусловно, повышает нервность дрессировщика, который, видя в невыполнении приема только злую волю (нежелание) собаки, может начать применять угрожающие интонации, требующие исполнения, а возможно и ряд принудительных действий; в таком случае собака, не понимая в чем дело и видя угрожающие тона, теряется, а при ощущении принудительных действий (получаемых, по ее психологии, по непонятным для нее причинам) делается запуганной, и авторитет данного дрессировщика остается на долгое время потерянным для этой собаки.

К этой же группе ошибок я отношу и так называемые «нежелательные связи» или нежелательные условные рефлексы. Неопытный дрессировщик часто подходит к проработке приема с точки зрения своего миросозерцания и строит прием обучения так, как он строил бы его для человека. Такой подход, а также недостаточно продуманные действия при обучении приему и создают «нежелательные связи».

Так, например, в работе санитарной собаки, занимаясь часто в одном и том же направлении, оставляя раненого на одном и том же месте, дрессировщик не замечает, что собака, привыкая находить человека в определенном месте, при работе не производит действительного поиска, а прямо идет к знакомому месту. Так, при работе службы связи, посылая во время практических занятий собаку всегда по дороге, установится нежелательная связь пользования направлениями дороги как постоянным рубежом.

Приняв все это во внимание, начинающему дрессировщику нужно особенно предусмотрительно отнестись к каждому заданию, к каждому практическому уроку, продумывая его построение от начала и до конца и учтя все возможные ошибки, кои могут встретиться в его работе.

Ко второй группе ошибок я отношу ошибки технического характера. Сюда можно отнести следующие разновидности:

1) нерешительность тона дрессировщика,

2) неумелое и однообразное распределение приемов на уроке, вызывающее скуку и вялость у собаки,

3) отсутствие навыка в деле дачи поощрений за исполнение и воздействий при неисполнении приема,

4) неправильное техническое построение приема.

Дрессировщику в целях предохранения себя от ошибок, необходимо принять во внимание следующие основные моменты:

1) Основным моментом для выработки условного рефлекса есть деятельное состояние нервной системы. Сонливость, упадок духа и подавленность тормозят воспитание условных рефлексов.

2) В некоторых случаях необходимо применить «активирование» (оживление) рефлекса путем введения экстрараздражителей, а также следить в нужных случаях за сменой раздражителей.

Кроме того, для успешной дрессировки необходимо, чтобы нервная система дрессировщика была в «деятельном состоянии» (не быть утомленным), иметь постоянный интерес к проводимой работе, или в данный момент занятий иметь стойкий интерес к собаке.

Я недавно видел молодого дрессировщика, который, желая, чтобы собака бросила держащий в пасти аппорт, командовал: «Брось аппорт». С человеческой точки зрения здесь незаметно никакой ошибки, но остановимся на этом моменте несколько подробнее. Собаку учили брать аппорт по команде «аппорт». На звук «аппорт» воспитался условный рефлекс схватывания предмета, звук «аппорт» в памяти собаки не вызывал представления предмета, а вызывал процесс схватывания, т. е. самое действие, другими словами, звук «аппорт» для собаки имел значение «держи».

И вот, вообразите себе растерянность собаки, когда ей командуют такое понятное для человека: «брось аппорт» и такое непонятное «брось — держи» для собаки. Конечно, приведенный пример можно назвать технической мелочью, но она очень характерна, определяя необходимость постоянного напряжения мысли дрессировщика, дабы действия его были всегда понятны собаке.

Возьмем другой пример. Представьте себе, что дрессировщик, обучая собаку защитной и конвойной службе, решает «уточнить» свою дрессировку и вводит специальное упражнение, при котором убегающий стреляет, а собака бросается и задерживает его. При частых повторениях таких упражнений один звук выстрела или один вид револьвера уже является возбудителем рефлекса злобы, и собака с пеною и лаем бросается на мнимого преступника. Это обычно хвалят, вернее, хвалили раньше, и этим поощряют собаку. Иногда изобретательные дрессировщики доходят до того, что приучают собаку, услышавшую где-то выстрел, бросаться и находить мнимого преступника и обезоруживать его. Такие упражнения очень эффектны для демонстраций и совершенно непригодны для реальной работы. Результат таких «шлифовок» печальный, ибо роль собаки явно «очеловечена». Были случаи когда убегающий преступник не стрелял, а стреляли по убегающему, и собака, услышав «выстрел» (более сильное и знакомое возбуждение) прекращала преследование, бросалась на стрелявшего и… обезоруживала его.

Эти криминалы, к сожалению, имели место. Объяснение их очень и очень просто. Собаку не приучали быть индифферентной (безразличной) к выстрелам, а всегда приучали ее бросаться на стреляющего, не учтя «психических» границ собаки.

Человек различит на кого нужно бросаться и задержать, собаке же этого не дано — в ее присутствии и при такой дрессировке выстрел является всегда возбудителем рефлекса злобы на стрелявшего.

Как я уже сказал, таких грубейших ошибок тысячи, начиная от мелких в роде первого примера, указанного мною, до более крупных, в корне портящих собаку и начатую дрессировку, таких эффектных для демонстраций и таких гибельных для реальной работы. Пусть не обижаются десятки дрессировщиков на своих собак, «плохо поддающихся дрессировке».

Чередование приемов на практических занятиях в одном и том же порядке, требования многократных повторений исполнения какого-либо из приемов являются также технической ошибкой.

Мы уже говорили, что лучший принцип обучения — это поддержание постоянной заинтересованности собаки в работе. Как лучшим девизом обучения детей является «наука в игре», так дрессировщик должен бояться быть скучным для молодой собаки. Мне часто приходилось видеть, как дрессировщик, занимаясь обучением того же аппорта, очевидно, желая, чтобы собака лучше усвоила прием, бесконечное число раз заставляет собаку брать аппорт и с каждым новым разом видно, как требования дрессировщика становятся все более резкими и более настойчивыми. Дрессировщику непонятно, чем объяснить, что собака, бравшая хорошо аппорт полчаса тому назад, отказывается брать его теперь. Но ответ прост. Все полчаса он занимался этим приемом и успел за это время достаточно опротиветь собаке. Естественно, что после этого занятия собака возненавидит этот прием и станет избегать его, будучи вначале заинтересована в исполнении приема. И это мы отнесем всецело к техническим ошибкам дрессировщика, назвав такое явление «передрессировкой собаки».

Также к ошибкам можно отнести и неправильное определение специальности данной собаки. Мы уже говорили о том, что нельзя военно-санитарную собаку одновременно обучать и службе охранения, ибо основные принципы этих служб слишком различны. Но мне приходилось наблюдать, когда собака назначается на тот или иной вид работы только потому, что эта служба особенно нравится дрессировщику. Здесь нужно вообразить, сколько напрасных трудов может быть затрачено, если мы добродушную, ласковую собаку определим на службу охранения и разведки, или еще хуже — на караульную службу, а злобную и недоверчивую к людям собаку назначим для прохождения военно-санитарной службы.

 

Взаимоотношения дрессировщика и собаки

Мы знаем, что взаимоотношения дрессировщика и собаки остаются только в виде искусственного воспитания условных рефлексов и их умелого комбинирования. Психические границы собаки не могут установить работу на «отвлеченных» понятиях, кои легко устанавливает человек, пользуясь сложными условными рефлексами 10 и 12 порядка. Собаке нельзя сказать: «приди ко мне завтра вечером часам к восьми», но ей можно сказать: «ко мне» и она поймет это, имея условный рефлекс на звук «ко мне». Собака не может мыслить о «китайских событиях», она может знать и сочетать лишь известные впечатления только о тех действиях и предметах, каковые были реально ощутимы на ее жизненном пути. Собака может знать, что после «А» следует «Б», но если между ними будет вставлено действие «В», косвенно касающееся и «А» и «Б», оно будет непонятно собаке. Поскольку это так, постольку и взаимоотношения дрессировщика и собаки должны иметь свою структуру и должны быть строго определены.

Прежде всего коснемся бегло характеров. Собаки так же, как и человек, обладают разным укладом своего характера, разной степенью возбудимости нервной системы. Здесь нужно указать, что характер дрессировщика часто передается собаке за период дрессировки и совместной работы, особенно если собака попала к дрессировщику молодым щенком, когда характер ее был еще не уравновешен и легко поддавался изменениям. Приходилось нередко наблюдать как флегматичность характера дрессировщика убивает жизнерадостность у собаки. Вот почему дрессировщик должен быть всегда весел и жизнерадостен, в меру спокоен и решителен в нужный момент.

В основном принципе взаимоотношений должна преобладать доброта.

«Товарищеской» игрой устанавливается первое доверие собаки к дрессировщику.

Мягкое, спокойное и ровное обращение с собакой служит первыми шагами к сближению. Отчетливая манера дачи приказаний должна быть также отнесена к положительной стороне установки взаимоотношений. Но вот, в процессе дрессировки, начинают выявляться во взаимоотношениях некоторые шероховатости. Собака пробует проявить свою волю в плоскости нежелательного для нас отказа от работы, и взаимоотношения резко меняются. Со стороны дрессировщика уже звучат стальные интонации приказания, неумолимо зовущие к исполнению, собака колеблется и пытается бороться, но сейчас же звучат решительные тона угрозы, и когда прием все же выполнен, слышны снова мягкие и ласковые тона дрессировщика — вот основной принцип взаимоотношений, он и должен служить основным стержнем в дрессировке.

В решительный момент уступки быть не может, ибо авторитет дрессировщика будет немедленно потерян.

Здесь нужно указать то, что дрессировщик постоянно должен следить за своими интонациями, ибо правильное чередование ласковых тонов при исполнении и тонов угрожающих при отказе имеет чрезвычайно большое значение для собаки.

Я укажу еще о двух факторах правильных взаимоотношений. Это — о терпении и систематичности в работе. Человеку все же ближе свойственная ему психология и, дабы он строил подходы к приемам, принимая во внимание психологию собаки, он должен напрягать свое мышление, подводя его под миросозерцание собаки.

Чужая психология все же чужда человеку, и вот здесь-то, при всех неправильных действиях собаки, требуется напряжение терпения дрессировщика, дабы каким-либо резким проявлением своего недовольства не вызвать нежелаемой реакции у собаки.

Говорить о систематичности в работе не приходится. Бессистемное построение приемов, естественно, является нарушителем взаимоотношений человека и собаки.

Заканчивая этот вопрос, необходимо указать об исправлении испорченных собак, каковое явление обычно является результатом неправильных взаимоотношений. Мы не будем касаться техники исправления, а укажем лишь основные принципы.

Прежде всего, дрессировщик должен проанализировать неправильные действия собаки и выявить причины испорченности собаки; как скоро эти причины станут известными, дрессировщик должен решить — сам ли он будет исправлять собаку, или должен передать ее другому лицу (в тех случаях, когда собака потеряла доверие к дрессировщику, необходимо передать собаку). Затем следует тактическое построение подходов на исправление собаки, беря в основу следующее положение: вначале дают собаке забыть прежние неправильные подходы, увлекая ее игрой. Затем, как скоро собака снова станет жизнерадостной, переходят к обучению, применяя нормальные технические подходы, несколько обходя те моменты, которые послужили причиной испорченности собаки, делая их, по возможности, почти незаметными для собаки. Постепенно тона дрессировщика становятся все более и более решительными, переходя в дальнейшем к нормальному ходу обычной дрессировки.

 

Вопросы воспитания молодняка

Внимание дрессировщика особенно остро должно быть обращено, прежде всего, на вопросы воспитания молодняка. Это вызывается, главным образом, тем, что зачастую мы имеем и передаем в дрессировку собак со слабо развитыми качествами как характера, так и физического состояния, учитывая, что нормальный экземпляр, передаваемый в дрессировку, должен кроме правильного экстерьера и нормального физического состояния обладать подвижностью, жизнерадостностью, легкой возбудимостью, злобой (для некоторых видов работы) и общей активностью, что бесспорно может быть в большинстве случаев привито соответствующим воспитанием. Вот почему нужно особенно внимательно подойти к этому вопросу.

Больше того, я считаю, что способности собаки в служебной работе состоят из 60% правильного воспитания и 40% правильной последующей дрессировки; мне не раз приходилось видеть раздаваемый на руки дрессировщикам или курсантам молодняк, явно несоответствующий своему назначению. Пассивные, флегматики трусы с подогнутыми хвостами не говоря уже о ярко выраженном рахите (стихийном бедствии наших питомников) — нередкое явление и, конечно, говорить о продуктивности работы с такими собаками не приходится. Разной силы и разного характера даваемые возбудители не вызывают нужной реакции, нужного ответа у таких собак, вызывая этим нервность дрессировщика и потерю веры в собаку.

Где искать причину такого явления — это другой вопрос и мы вернемся к нему в конце этой темы, а пока несколько остановимся на вопросах воспитания, стараясь вылить их в более конкретный научно-обоснованный материал.

Разберем основной вопрос, что такое воспитание.

Наука говорит, что воспитание есть преднамеренное, организованное, длительное воздействие на развитие данного организма (П. Яблонский).

Другими словами, беря за цель создание работоспособной служебной собаки, мы должны искусственно, глубоко продумав, организовать ряд, цепь таких внешних воздействий на щенка, дабы они влияли определенным образом в желательном направлении на воспитываемый молодой организм. Учитывая, что организм молодого щенка является очень хрупким инструментом, вытекает особенная трудность в исполнении «преднамеренного организованного, длительного воздействия».

К молодому щенку постепенно, вначале более медленно, а затем более быстро приходят все новые и новые знания (комплексы условных рефлексов). Эти знания приходят из окружающей среды, из жизненных явлений. Мозг щенка обычно не устанавливает прочной связи между различными явлениями («причинность»). В какую же форму должно вылиться наше искусственно создаваемое воспитание щенка?

Основным принципом воспитания является искусственное создание окружающей среды, (жизненных условий), в которой прочно образуются полезные и нужные для дальнейшей работы условные рефлексы, и комплексы их, а также тормозятся, вернее угасают вовсе, вредные условные рефлексы, а в некоторых случаях и инстинкты (сложные, безусловные рефлексы).

Так, например, было бы ошибочно на несколько трусливого щенка, развивая его злость, производить сильное нападение, явно наступая на него; такое явление может вызвать еще большую трусость; с другой стороны, полезно в такие моменты воспитать у щенка впечатление победы, выражающееся в выхватывании (вернее «отдачи») палки из рук лица, возбуждающего собаку, а также инсценировать бегство этого лица под влиянием, якобы, испуга, дабы вызвать у щенка инстинктивное преследование. По тем же причинам необходимо у щенка все время уравновешивать впечатления угрозы с впечатлением ласки (в нужных случаях), дабы не воспитать нежелательной недоверчивости к самому дрессировщику.

Итак, умелыми торможениями и умелыми дачами полезных, условных рефлексов создаются условия воспитания.

Вот почему делом воспитания должно ведать лицо, научно подготовленное к этому трудному и крайне ответственному делу.

Перевоспитывать взрослую собаку — неблагодарная роль, и я бы сказал, в большинстве случаев, невозможная. Изменить характер и учитывать вредные условные рефлексы можно сравнительно легко у молодых экземпляров и почти невозможно в тех случаях, когда они твердо закреплены годами. Вспомните, как трудно обучать стариков сравнительно с молодежью. Вспомните, как крепки у стариков комплексы рефлексов «церкви и веры». Гибкость мозга «впитывающего» новые понятия и выбрасывающего ненужное, хороша тогда, когда молод мозг и весь организм.

Итак, воспитывает окружающая среда, сама жизнь с ее условиями, но нельзя допускать влияния окружающей среды, носящей случайный неорганизованный характер. Такая неорганизованная среда вызывает опасные привычки (закрепленные условные рефлексы). Мы хорошо видим, как неорганизованная среда (например, домашнее воспитание служебных собак у любителей) часто разрушает полезные рефлексы. Широко допускаемое поглаживание и ласки щенка всеми приходящими на квартиру хозяина воспитывают у растущей собаки широкое доверие к посторонним, что в корне разрушает идею построения дрессировки сторожевой и розыскной собаки.

Воспитание щенка должно протекать в строго организованной среде, не допускающей, как я уже говорил, угасания полезных рефлексов, а наоборот, организованной в сторону широкого развития их.

Необходимо помнить, что большая часть полезных навыков (полезные условные рефлексы) приходят со стороны жизненного опыта (окружающей среды), а не школы, (дрессировки). Последняя дает только наименьшую часть желаемых комплексов условных рефлексов.

Около какой же отправной точки мы будем координировать все наши отдельные явления, необходимые для воспитания?

Бесспорно, основной отправной точкой, базисом воспитания является борьба за существование — фактор, заставляющий все живое жить и бороться. Только вокруг этого базиса со всеми его разветвлениями координируются все ответные реакции (безусловные рефлексы и инстинкты) молодого организма на те или иные явления окружающей среды.

Но было бы ошибочно думать, что, зная указанные выше основные точки воспитания, — мы знаем все, — это далеко не так. Нужно тактически углубить проработку этого вопроса.

Мы нередко слышали формулу: «наука в игре». Талантливый Фребель в свое время строил процессы воспитания ребенка на этом принципе, вводя те или иные целесообразные игры, развивающие полезное и тормозящие ненужное; но сказать мало, здесь можно выразить, что игра «развращает» щенка и действует так же, как развращающе действует и постоянная ласка.

Попытаемся объяснить все же желательность, я бы сказал, необходимость этих мероприятий.

У щенков нет длительных очагов возбуждений, т. е. того, что мы называем «внимание», мы это прекрасно видим на ребенке. В этом возрасте щенок так же, как и ребенок, находится в стадии искания все новых и новых раздражителей, его внимание долго не останавливается на одном предмете или действии. Вот почему воспитатель должен строить свои действия путем постоянной смены очагов возбуждения, путем поддержания постоянной заинтересованности, помня, что только заинтересованность вызывает стремление к удовлетворенности.

Как известно, лучшим возбудителем заинтересованности является игра, легкая увлекательная игра. При таких условиях стремление к цели ясно и понятно, а сильные возбудители неудержимо влекут к победе. Было бы ошибочно думать, что мы рекомендуем основывать нашу дрессировку на одном принципе игры. Придет время и в голосе воспитателя начнут звучать нотки угрозы, в свое время окрепнут тона приказания, и выполнение станет необходимостью, но воспитательная работа первого времени требует увлекательной смены впечатлений, необходимой для поддержания постоянной заинтересованности, а следовательно и естественного стремления к удовлетворенности. Так незаметно, играя, постигает щенок аппортировку (воспитывая «любовь» к аппорту, что крайне необходимо для дальнейшей работы по целому ряду специальных приемов), барьер, преследование убегающего и т. п. приемы, первоначальным возбудителем которых является инстинкт.

Постараемся же окончательно сформулировать наше понятие о воспитании.

Мы знаем, что вся жизнь есть те или иные комплексы реакций на окружающую среду. Беспричинных действий в природе не бывает, для каждого разряда есть свой раздражитель или возбудитель, вызывающий этот разряд.

Случая нет. Воспитание — это есть искусственная дача таких возбудителей, которые вызывают полезные для нас реакции, воспитывая таким способом новые полезные условные рефлексы.

Плохо воспитанный щенок не может быть продуктом «неизвестности», «случайности», или условия воспитания были неподходящими или люди не умели создать нужных условий.

Фактически все воспитание сводится к развитию комплексов, привычек и «закоренелости» этих привычек (невозможность старикам привить новые идеи, старые «традиции» дворянства, старые понятия о «чести», консерватизм, — все это не что иное, как результаты воспитания, результаты крепкого искусственного внедрения привычек, полезных той окружающей среде, того класса, к которому принадлежал воспитываемый ребенок).

Итак, с одной стороны, организация и закрепление этих привычек у щенка, а с другой — приспособляемость организма к окружающей среде (приспособляемость к обстоятельствам) составляет воспитание молодой собаки. Постепенно, путем многократных повторений, полученные привычки (условные рефлексы) у щенка механизируются в бессознательные комплексы.

Роль воспитателя сводится к следующему:

1) Уяснению какими качествами, смотря по роду предполагаемой работы, и какими привычками должна обладать данная молодая собака.

2) Выяснению, какие желательные привычки имеются или начинают организовываться у данной собаки, и попутно какими нежелательными для дальнейшей работы привычками она обладает.

3) Определению, какие возбудители, в какой мере и силе нужно давать данной собаке, чтобы вызвать организацию (организацию воспитания условного рефлекса) или повторение уже организованных привычек (без закрепления), а также затормозить (вернее угасить) вредные для нас привычки.

4) Определению, какими мерами нужно поддерживать постоянную заинтересованность собаки в работе, дабы иметь у щенка постоянное стремление к удовлетворенности.

Указанные выше четыре пункта являются основными для воспитателя-дрессировщика. Только продуманно тактически и технически может строиться воспитание щенка.

Примечание. На том же принципе «воспитания полезного и заторможения вредного» строится, по существу, и исправление испорченных собак.

Перейдем теперь к более конкретным указаниям по интересующему нас вопросу.

Несколько ранее мы говорили, что воспитание щенка преследует цель постепенной подготовки организма молодой собаки к последующей дрессировке и работе.

Таковая подготовка организма протекает в двух направлениях. Первое — это физическая подготовка, стремящаяся к развитию и совершенствованию физических признаков, а именно, крепости костяка, развитию выносливости и общей физической закалке организма; вторым фактором будет психофизиологическое воспитание, заключающееся в развитии и укреплении полезных психических качеств и придание молодой собаке соответствующей желаемой установки характера на злобу или добродушие (смотря по цели назначения) на более сильную возбудимость, на развитие смелости и т. п. психофизиологические качества.

Периодом воспитания может быть назван период времени от рождения до 8-месячного возраста (обычного возраста, в который собака передается в работу). Но опытная рука собаковода должна озаботиться о воспитании щенка еще в тот период, когда он находится в утробе матери. Еще при подборе производителей делается первая наметка будущей собаки. Возраст производителей, слабость их конституции, характера, — все должно быть учтено собаководом, строящим свой подбор на принципе уравновешивания отрицательных признаков одного производителя положительными признаками другого. Точно так же вязка сук в зимнюю течку является предусмотрительной заботливостью, дабы время отнятия щенков от суки совпало с весенним периодом или началом лета, что даст возможность большего пребывания помета на солнце и воздухе, облегчая этим закалку организма и общее воспитание.

Мы не будем здесь подробно касаться об уходе за беременной сукой, заботах об удалении глистов из ее кишечника, оберегая этим будущий помет, о выгуливании и усилении двигательной работы суки, а также о самом процессе щенения, отсылая читателя по этим вопросам к специальным руководствам или к отдельным главам этой книги. Мы коснемся здесь самых процессов воспитания.

Прежде всего, родившийся щенок попадает в новую окружающую среду — первые шаги организма будут на плоскости приспособливаемости к пище, самого процесса питания; в последующий период смена различного питания будет также безусловно оказывать свое влияние на поведение щенка, и грызня кости будет окружена совершенно другими процессами нежели питание манной кашей (около кости может быть построен целый цикл упражнений, развивающий и злобу и поиск и быстрый темп движений шенка).

Прикармливание щенят обычно начинается с 3-недельного возраста, доведя до полного отнятия к 7-й неделе, но в некоторых случаях возможно и несколько раньшее отнятие щенков.

Цель прикармливания — это приучение (тренировка) организма к новому виду пищи, поэтому, учитывая постепенное развитие работы кишечника, нужно начинать с дачи кипяченого молока (2-3 ложки в день), переводя затем щенка на жидкую манную кашу. Следующим этапом будет рис, вначале вареный на молоке, а затем и на мясном бульоне. С 2,5-месячногo возраста возможна дача рубленного мяса и кости. Отъемыши кормятся обычно по 6 раз в сутки, не давая им, в целях наиболее правильного обмена веществ, перекармливаться, теряя при этом способность движения (от 4 месяцев щенки кормятся три раза и от 6 месяцев — два раза в день) (При переменах пищи возможны поносы; дача 2 раза в день, вместо каши, желудевого кофе служит средством для прекращения поноса.).

Никогда не следует, отняв щенка от суки, через некоторое время (1-2 дня), снова подпускать к ней, так как молоко имеет способность быстро портиться.

С 6-месячного возраста щенки переводятся, обычно, на нормы взрослых собак.

Естественные условия размещения щенят играют чрезвычайно большую роль, способствуя закалке организма, в силу чего особенно рекомендуется в летнее время помещать молодые пометы в особых дворовках, выгулах с навесом, защищающим их от солнца, дождя и ветра. Под такой навес нужно ставить подставку, покрываемую разбросанной соломой.

Ежедневное пребывание на воздухе подготовит организмы к осени и зиме, а возможно и облегчит прохождение чумы. Подстилка у суки с пометом и у щенят-отъемышей должна сменяться ежедневно, а при необходимости и 2 раза в день, так как кожа щенят очень нежна и восприимчива к заболеваниям (экзема).

При появлении на щенятах вшей или блох их следует вычесывать, протирая шерсть в первом случае 10% спиртовым раствором перувиамского бальзама, а во втором случае — 2% раствором креолина.

Мытье щенят допускается только с 4-месячного возраста, до этого времени следует ограничиться чисткой гребнем (не металлическим) и щеткой, протирая в случае надобности 50% раствором спирта.

Для предупреждения рахита (английская болезнь, слабость костяка, — результат неправильного обмена веществ, у нас в СССР в питомниках эта болезнь носит массовый характер, отражаясь на нашем молодняке, делая его слабым) щенной суке со второй половины беременности до отнятия щенят следует давать фосфорнокислую известь или костную муку (хорошую достать трудно). После отнятия щенят от матери эти средства даются при каждом кормлении самим щенятам.

В основу психофизиологического воспитания щенка должно быть положено развитие общей активности, злобы, недоверчивости к чужим (если это нужно), жизнерадостности, а также развитие широкого использования врожденных инстинктов, полезных для будущей служебной работы.

Кроме того, воспитанием щенка предусматривается развитие нормального роста и работы органов чувств.

Совершенно не рекомендуется держать щенков разных возрастов вместе. Обычно более сильные щенки «обижают» более слабых во время игры, отталкивая их во время еды, съедая весь корм, и «обижают» слабых при других моментах их совместной жизни.

В результате часть щенков вырастает пугливыми и слабыми по своему физическому состоянию. Лучше всего иметь отдельные дворики, пуская в них только однопометников.

Точно так же нежелательно оставлять щенка одного, что лишает его массы движений, вызываемых обычно совместной игрой.

Необходимо вести все время тщательное наблюдение не только за испражнениями, но и за тем, чтобы щенки не перекармливались (обычное явление у молодых щенков), ибо перекорм вызывает сонливость, общую вялость и неподвижность. Необходимо помнить, что игра и движения способствуют развитию гибкости, быстроты, общей активности и заинтересованности в работе, а также служат для укрепления костяка.

Лицу, наблюдающему за воспитанием щенков, необходимо постоянное общение с ними, дабы последние усвоили как интонации человека, так и необходимые навыки, вытекающие из общения человека с собакой. 5-6 часов совместного ежедневного пребывания, сопровождаемого общими прогулками, травлей, игрой будут целесообразными действиями, постоянное наблюдение человека, не давая щенкам разлениваться, во-время увлекая его в разнообразные упражнения, пойдут на пользу развивающемуся щенку, подготавливая характер и навыки будущей служебной собаки. Необходимо заметить, что в первые недели жизни щенки много спят, потом постепенно количество времени для сна уменьшается и доходит до нормы; это явление — чисто физиологического характера и препятствовать этому не следует.

Постепенно у щенка образуются условные рефлексы, воспитанные из явлений окружающей среды. Вначале идут группы рефлексов, так или иначе связанных с пищей, ибо пища в первое время является главной отправной точкой, координируя вокруг себя остальные «надстройки».

Этим должен воспользоваться воспитатель, развивая (для военно-сторожевых, розыскных и пограничных собак) недоверчивость к людям, злость и сторожевые инстинкты путем отнятия корма и кости. У щенка воспитывается «понятие» о том, что чужой человек и есть его личный враг, его приближение вызывает неприятность и настороженность. Такая установка вызывает у щенка защитную реакцию, хозяин же, наоборот, хороший и добрый (примитив комплекса условных рефлексов, необходимых для сторожевой собаки). Такие примитивные установки у щенка необходимы, но и здесь воспитатель должен учесть и то, что при постоянном отнятии корма и кости, т. е. при потере их, щенок явится «пострадавшим», у этого щенка разовьется крайняя нервность. В силу этих соображений упражнения такого рода должны заканчиваться «победой» щенка, получающего удовлетворение, необходимое для разряда нервного напряжения. У молодых щенков полезно развивать «хватку» путем дразнения их тряпкой (не запугивая). Такое упражнение развивает крепость челюстей, энергичную хватку, необходимую активность. В этих же целях хорошо в питомниках на гибких палках привешивать такие тряпки для игры щенков.

Для будущих «собак связи» полезно развивать темп бега путем выпуска из клеток на чашку с едой, находящуюся на расстоянии 50-75 шагов, а также пробегами на зов хозяина.

Для воспитания собак, работающих «на человека» (сторожевых, розыскных, пограничных), вводятся соответствующие возбудители на дразнение, бегство и т. п. При всех упражнениях такого рода необходимо помнить, что всякое наступательное движение, особенно резкое наступление в большинстве случаев вызывает отступление (инстинкт страха), и, наоборот, всякое отступление вызывает нужное для нас инстинктивное преследование. К этому нужно отнестись особенно осторожно: один удар щенка при активном наступлении может воспитать нежелательный рефлекс (страх), который тормозится с большим трудом.

Осторожное «таинственно» наступающее действие обычно вызывает первый бросок собаки, в это же мгновение нужно, сделав «испуганный вид», начать отступление — это вызовет второй бросок щенка вперед. Упражняясь таким образом несколько раз и видя, что инстинкт преследования заработал безотказно, можно усложнить это действие тряпкой или палкой (осторожно) с целью воспитания стремления отнятия тряпки или палки и небоязни ударов.

Лучшим способом воспитания у собаки стремления к отнятию тряпки является легкая попытка со стороны дрессировщика вытягивания из пасти собаки этой тряпки после первого момента схватывания.

Упражнения такого рода необходимо ставить так, чтобы молодой щенок вначале был бы заинтересован в том или ином виде борьбы (предложенный ему или в виде игры или в виде возбудителя его защитных инстинктов) и в конце концов выходил бы «победителем» (отнятие кости, тряпки, преследование и хватка убегающего и т. д.), получая за это ласку (поощрение) от лица, ухаживающего за ним.

В целях развития сторожевых инстинктов возможна посадка щенка (5-7 мес.) на цепь в будку, поблизости от караульной собаки, обычно в таком случае сторожевые инстинкты выявляются довольно быстро.

Резкое выявление внешнего мира, являясь для щенка новостью, действует или отвлекающе или запугивающе, смотря по силе своего воздействия, поэтому необходимо систематическое ознакомление щенка с этими явлениями.

Приблизительно с 3-месячного возраста вводятся, путем регулярных прогулок вне территории питомника, ознакомления с факторами отвлечения — вначале эта прогулка производится среди людей, других животных, среди движения улиц, среди собрания людей, у вокзалов, у ряда других мест, имеющих способность создавать сильные и новые впечатления. Ввод отвлечений должен итти в последовательности от более слабого к более сильному, сюда же вводится и приучение к выстрелам.

В возрасте 3-х месяцев можно воспитывать приучение щенка к барьеру (до 1 метра) без каких бы то ни было принудительных влияний, а также делать пробы на чутье путем поиска спрятанных костей, спрятавшегося хозяина и т. д.

В этом же возрасте необходимо начать воспитание любви к аппорту и заинтересованности в процессе аппортировки, помня, что именно любовь и заинтересованность к аппорту является вспомогательным фактором для целого ряда специальных работ (все виды поисков, работа с бринзелем военных собак и т. д.).

С 5-месячного возраста возможен переход на упражнения по охране вещей, а также на работу по преследованию и задержанию, усиливая этим злобу, недоверчивость к чужим и хватку.

В этих видах упражнений особенно важно воспитать у собаки уверенность в победе, путем искусственно создаваемых положений. С этого же возраста должны вводиться и более твердые дисциплинирующие начала (причем переход от игры к дисциплине делается легко и незаметно).

За весь период воспитания собак, преднареченных к работе на человека, мы должны стремиться к закреплению комплекса условных рефлексов, которые можно формулировать так: «хозяин есть справедливый человек, друг и защитник; все остальные люди есть враги».

За весь период воспитания необходимо особенно внимательно следить за интонациями поощрения и запрещения, помня, что от правильной установки на интонации зависит легкость будущей дрессировки.

Говоря по вопросу о характерах щенков, необходимо указать, что таковые меняются, ибо они в этом возрасте еще «неуравновешенны».

Небольшое количество кальция в организме способствует нервности и более сильной раздражительности. Большое количество кальция вызывает то, что мы называем «флегматичностью».

Нужно учесть, что постоянное торможение у щенка желаний (а их много в этом возрасте) делает его нервным.

Поэтому при вводе дисциплинирующих начал не нужно «перегибать палку», делая переход от игры к принудительным воздействиям незаметно. В этот период особенно нужно стремиться к яркости в даче контрастовых понятий «можно и нельзя», т. е. в даче поощрений и запрещений, помня, что только яркость этих впечатлений и регулярная повторяемость их делают установку достаточно твердой.

В целях воспитания у подрастающих щенков гибкости в движениях и смелости полезны следующие упражнения. На дворе питомника между двумя стенами строится сплошной (по длине пространства между стенами) барьер из вынимающихся досок и лестница с параллельными широкими ступенями, у нижних ступеней, пространство между ступенями закрыто, а у верхних (после 4-й) открыто; лестница представляет собой ступени во всю длину пространства между стенами, их всего 8-10 с площадкой на верху и таким же спуском. Щенки, воспитываемые в массе, быстро привыкают к человеку, ухаживающему за ними. Выводя их гулять, дрессировщик-воспитатель, заведя их в этот огороженный со всех сторон дворик, играя, убегает от щенков на лестницу и зовет их; не имея другой возможности подбежать к «хозяину», кроме как через лестницу, щенки карабкаются и обычно быстро осваиваются с лестницей; с каждым днем они быстрее и быстрее преодолевают препятствия (то же и с барьером), не боясь их; такой вид упражнения приучает щенков к барьеру и лестнице совершенно естественным путем. К аппортировке щенки приучаются легко на нетяжелых и мягких аппортах и, наконец, на аппортировке на длинной бечевке, рывки за которую постоянно «оживляют» аппорт.

Кроме находчивости, смелости и быстроты в движениях такие упражнения способствуют общему развитию организма, а главное костяка. Совершенно незаметно щенки привыкают к команде «барьер» и «лестница». С таким же успехом можно рекомендовать: 1) приучение к поиску спрятанного «хозяина» в частом кустарнике, по команде «ищи», 2) развитию злости и хватки на команду «фасс» путем дразнения щенков тряпками, а еще лучше ветками с оставшимися листьями на конце. В таком случае вначале к основной хватке приучает сам «хозяин»; чрезвычайно полезны далекие прогулки (2-3 версты), связанные с купаньем. Щенки делаются выносливыми, приобретая подвижность и теряя сонливость. Совершенно незаметно воспитывается команда «ко мне» при подзывах щенков.

Здесь, однако, нужно упомянуть, что массовые упражнения (всех щенков) не достаточны. Хорошо развитая злость и активность при действии массы обычно теряется при индивидуальных упражнениях. В силу этих соображений необходимо постепенно уменьшать количество одновременно работающих щенков, незаметно сокращая их количество в 10-6-4-2 и, наконец, одного щенка (переход на индивидуальную дрессировку).

Нужно сказать, что все эти упражнения обычно воспитывают нужные приемы легко, увлекая щенков игрой, а главное — под влиянием общей массовой работы.

Говоря о воспитании, мы довольствовались здесь лишь данными общего характера, делая целевую установку, давая базисные определения, конечно, в зависимости от того или иного предполагаемого рода службы будущей служебной собаки, воспитатель будет конкретизировать наши данные, составив соответствующий план воспитания. В этот план должно входить:

1) Наблюдение за физическим состоянием щенка.

2) Чистка щенка.

3) Наблюдение за испражнениями.

4) Обязательное присутствие при кормлении.

5) Нахождение не менее 4-6 часов при щенке и ведение игр и упражнений, соответствующих возрасту и будущей работе.

6) Наблюдение за взаимоотношениями с другими щенками.

В заключение приходится сказать несколько слов о воспитании молодняка в питомниках.

В подавляющем большинстве этот вопрос далеко не благополучен: рахитики, низкорослые, физически слабые экземпляры — нередкое явление; еще хуже обстоит дело, когда в строй попадают трусливые, пассивные флегматики с подогнутыми хвостиками, ярко отличающиеся проявлениями своего характера и поведением от вывозных собак. Передача таких собак в строй вызывает вполне естественную нервность у дрессировщиков, тормозя этим работу; еще хуже обстоит дело, если таковые собаки попадают на периферию, где они начинают играть роль «производителей».

Чем же можно объяснить эти явления? Недостатки штата, неумение работать, скверные условия содержания, большое количество молодняка с небольшими общими ресурсами данного питомника и, наконец, полное отсутствие научно-обоснованных методов воспитания, — вот основные причины указанных выше ненормальных явлений. Нередки случаи, когда за несколькими пометами молодняка в количестве 15-20 экземпляров «ухаживает» один человек, почти не знающий этого дела, не говоря уже о знании основных научных данных по воспитанию.

Малая подвижность, перекармливание, нахождение вместе разнопометников, запугивающие упражнения, а то и отсутствие каких бы то ни было упражнений, — вот основные факторы неблагополучия.

С каждым годом мы начинаем понимать наши ошибки, постепенно исправляя их, но пока приходится все же сказать, что вопросу воспитания, именно рационального воспитания, мы уделяем слишком мало внимания, тратя его, главным образом, на вопросы дрессировки и забывая, что слабое и плохое, воспитание собаки есть основной тормоз в последующей дрессировке и что в обучении собаки 60% должно быть отнесено к воспитанию и только 40% должно быть отдано дрессировке.

В данное время, я считаю, что перед нашим собаководством стоят следующие вопросы:

1) упорядочение дела воспитания молодняка в питомниках, всесторонне обследовав его, со вводом научно-обоснованных методов воспитания, создав для этого соответствующую обстановку в плоскостях штатного порядка и содержания, или

2) отказаться от массовых разведении и выращиваний молодняка в питомниках, перекинув вопросы разведения и выращивания в руки любителей (соответствующе усилив число любителей-собаководов), приобретая затем здоровый молодняк в возрасте 3,5-4 месяцев для соответствующего воспитания (со специальным уклоном) в питомнике.

Последнее предложение удобно тем, что питомник будет выбирать только здорового, физически и психически развитого щенка с необходимыми качествами, выявляемыми путем проверки при покупке, придавая необходимый специальный уклон уже в питомнике, что сделать сравнительно легко, при покупке щенка 3,5-4 месяцев.

 

Разное

За последнее время в целом ряде лабораторий Союза ведутся опыты на слух, зрение, обоняние, осязание и вкус собаки. Помимо значения исключительной важности для науки, эти опыты для кинолога имеют также далеко немаловажное значение. Размеры книги позволяют лишь кратко ознакомить читателя с результатом части этих опытов.

Опыты на звук: установлено, что собака отличает музыкальные тона. Воспитанный пищевой рефлекс на «до» не проявляется при тоне «ре». Другими словами получается строгое дифференцирование двух раздражителей («собака различает тона»).

Далее установлено, что собака «различает» разницу в тонах до 1/8 тона, что для человека недоступно. (Опыты Бурмакина «Процесс обобщения условных звуковых рефлексов у собак», стр. 199.).

Путем тех же опытов установлено, что собака может ориентироваться среди таких звуков, которые не воспринимаются органами слуха человека; больше того, удавалось добиться полной дифференцировки рефлекса у собаки на неслышанные для человека звуки.

Все это говорит о хорошо развитом слуховом аппарате у собаки и должно быть принято во внимание дрессировщиками при даче интонаций и при целом ряде практических работ специального характера (например, сторожевое охранение).

Опыты на обоняние: эта область особенно сильно развита у собак. Всякие дифференцировки на обоняние устанавливаются достаточно быстро; запахи, связанные с едой, вызывают слюнный рефлекс, после 2-3 раз, а в некоторых случаях и после одного раза работы следовых работ с выборкой вещей и человека со следа, подтверждают о чрезвычайно тонко развитом чутье собаки.

Опыты на зрение: в этой области результаты опытов принимают несколько интересную форму. Установлено, что форма предметов, скорость движения, направление и степень освещения прекрасно улавливаются зрительным аппаратом собаки.

Распознавание разницы в степени освещения предмета у собаки стоит выше, чем та же работа у человека. Но распознавание цвета собаке не дано. Так, например, красный цвет собака не отличает от зеленого цвета.

Предполагается что весь окружающий мир собаке представляется в черных, серых и белых тонах и все распознавание оттенков сводится лишь к распознаванию силы света.

Рис. 10. Порода Ризен-шнауцер