Р ассказывал нам Иса ибн Хишам. Он сказал:

Любовь к путешествиям меня привела в Дамаск. Вот как-то раз подхожу я к дому — и вдруг предо мной люди из Бану Сасан шумной толпой встали стеной, у всех одежда окрашена охрой, голова обвита чалмой. Они под мышкой камни держали и оттуда их доставали, когда принимались милостыню просить, чтобы в грудь себя ими бить. А когда предводитель их к ним обращался, каждый в лад ему откликался. Он взывал — и каждый ему отвечал. Увидев меня, предводитель сказал:

Хочу я лепешку свежую, Как следует пропеченную, К лепешке — зелень отборную, И соль, хорошо измельченную, И уксус, крепко настоенный, А с ним — и мяса вареного: Ягненка или козленочка, От груди едва отлученного. И дай мне воды холодной В красивом кубке точеном, Кувшин вина принеси мне — Хочу уснуть опьяненным. И нужен мне виночерпий — Красавец, радость влюбленному. Хочу я рубаху с джуббой [66] И с чалмой удлиненною, Хочу я сандалии прочные — Ходить в места отдаленные, Хочу я гребень, и бритву, И ковш, и мочалку крученую. Иль стань хозяином щедрым, А я — к тебе приглашенным. Мне хватит — разве я буду Попрошайкой бесцеремонным?

Я ему дирхем дал и сказал:

— Вот тебе наше приглашение, а нам предстоит подготовиться и собрать снаряжение, поусердствовать и укрепить положение. Мы дали тебе обещание, а этот дирхем пусть послужит напоминанием. Прими его как подношение и ожидай исполнения обещанного решения.

Он принял дирхем и поспешил навстречу другому прохожему. Я подумал, что он сейчас обратится к нему с той же речью. Но он заговорил так:

О славный, стройный, как пальма, Чьи ветви тянутся в небо! Возжаждали зубы мяса — Но с них довольно и хлеба. Хоть что-нибудь дай, не скупись, Но с даром поторопись. Ты милость мне окажи И кошелек развяжи. Прижми свою руку к боку [67] , Как сказано было Пророку.

Г оворит Иса ибн Хишам:

Слова эти поразили мой слух, и я понял, что он далеко еще не исчерпал запасы своего красноречия. Тогда я вслед за ними пустился, возле дома их очутился и незаметно там притаился. Тут хозяева сняли с лиц своих покрывала, и теперь уж ничто не скрывало — Абу-л-Фатх Александриец был у них запевалой. Я взглянул на него и воскликнул:

— Горе тебе! Что это за хитрость такая?

А он ответил стихами:

Наши дни — сплошное злополучие, Беды их и точат нас, и мучают. Глупость нынче на почетном месте, Ум считается пороком и бесчестьем. А богатство — призрачная птица, Лишь над недостойными кружится.