—  Просыпайся, Эндрю! Подъем! — Откинув полог, Чен заглянул в палатку — чисто выбритый, благоухающий «Олд спайсом».

—  Отсоси! — послал его Шинкарев, не открывая глаз.

—  А по-другому не мог сказать?

Андрей поднял голову. «В армии встают в шесть утра, независимо от времени суток», — вспомнился очередной прикол институтской «военки». Вылез из спальника, поскреб в бороде.

—  В Сибири вырос, негде было манер набираться... Черт, такой сон испоганил!

—  Да ну?! Ты видел там девочку из «Плейбоя»? — ухмыльнулся Чен.

—  Я там маму твою видел!

—  Ладно, не будем острить по-американски. Поднимай задницу, через десять минут жду тебя в китайской столовой.

—  Элизабет уехала? — спросил Шинкарев, натягивая высохшую форму.

—  Ты хоть умойся.

—  Так уехала?

—  Уехала, привет передавала. Осталось восемь минут. — Опустив полог, Чен ответил уже снаружи.

—  А пошел ты... — послал ему вслед Шинкарев.

—  Ответ неверный. Семь с половиной минут. — Голос уже удалялся.

Снаружи солнце блестело в мокрой траве. Бурлил коричневый ручей, качались под ветром перистые кроны пальм. Над темно-зеленой вершиной в синем, чисто промытом небе проносило белые клочья облаков. Послышался гул мотора, из-за горы показался вертолет с красным крестом на борту. Поблескивая стеклами кабины, он промчался над лагерем и скрылся за лесом.

Из столовой спускались китайские солдаты, улыбались Андрею, приветственно вскидывали ладони. У всех на плечах автоматы, каски закинуты за спину. Уверенно гремели ботинки по железной лесенке. Чен, уже успевший позавтракать, сидел за столиком с чашкой кофе, ожидая Шинкарева.

—  Оле, капитан! — махнул ему Андрей, подходя с подносом к раздаточной стойке.

—  Ты опоздал на две минуты.

—  И что? Небо на землю упало? Скажи лучше, в лагере есть горячий душ?

—  Конечно, есть. И белье получишь чистое. А я думал, русские вообще не моются. Как медведи.

«Живете, как свиньи в берлоге. И когти отросли, как у орла, хоть по деревьям лазай». Андрей вовсе не думал так — ни о себе, о своих соотечественниках, — просто давние курсантские приколы сами собой лезли в голову. Капитан Шинкарев закончил гражданский строительный вуз, но на постдипломных военных сборах только что испеченных инженеров все равно называли курсантами: «В тюрьму хотите, товарищ курсант? »

—  Пускай русские — медведи. А китайцы тогда кто?

—  Тигры! Львы!! — Чен выпятил грудь, гордо вскинул голову. — Э-э-э... не знаю кто. Ладно, ешь спокойно.

На завтрак рис с чем-то мясным, салат из сладкого, очень мелко нарезанного лука, апельсиновый сок, кофе.

—  Ты неправильно держишь куай-цзы, — заметил Чен, глядя, как Шинкарев управляется с палочками для еды.

—  Ем же, — пожал тот плечами, поглядев свою кисть.

—  Есть можно. А вот так нельзя — смотри! Взяв палочки обычным хватом для еды, китаец

вдруг щелкнул ими, мгновенно сложил вместе, и в форме кинжала, зажатого в кулаке, направил на горло Андрея. Неуловимая подкрутка кистью, и разведенные концы палочек, вставленных между пальцами, оказались нацеленными Шинкареву в глаза.

—  Учись!

—  А тебя кто учит? Ши-фу?

—  Ши-фу, да, — кивнул Чен. — А теперь к делу. Как я говорил, твой товар попал к кому надо. Ответ дадут позже. Может, ты его повезешь, может, сами справимся. Сейчас это тебя не касается.

—  Ты же говорил, у вас есть предложение. То, которое повезу я. Это так?

«Может, все, что им было нужно — моя вчерашняя работа в горах? Что ж, если вывезут, так и хрен с ним, плакать не буду».

— Да, есть предложение, — подтвердил Чен, — точнее, оно готовится.

«Вот оно. Сейчас главное — пустое сознание. Все слышать, все принимать, ни к чему не привязываться. Широта и пустота».

—  И что за предложение? — бесстрастно спросил Шинкарев.

—  Вполне серьезное. Ты должен будешь не только доставить его, но и разъяснить своим, если потребуется. Видишь, теперь ты не просто курьер, но и эксперт. Что, согласись, совсем иной уровень, чем просто бумажки возить, хотя бы и в компании сексапильных переводчиц. Видишь, как мы твоей карьерой занимаемся.

«Сбивает пустоту сознания. А мы тоже не лохи — выдох-вдох, выдох-вдох...»

—  Так что за предложение?

—  Давай-ка прогуляемся, — взглянув в глаза Андрею, предложил Чен, — Ты не против?

—  Почему нет?

За китайской столовой стояло открытое строение — соломенный навес на деревянных столбах. Пока они были в столовой, небо вновь потемнело, и вскоре по горам понесло сильный косой дождь.

— Давай туда! — указал Чен.

Под навесом стояло несколько столов, с одной стороны очаг, сложенный из крупных закопченных камней.

— Тут наши китайцы пиво пьют. Садись, — предложил Чен, поставив на стол две банки «Хайнекена». — Начну с главного. Слушай внимательно, пожалуйста. В этой стране — не только в этой, вообще в этом регионе, — нужны русские солдаты. Зачем тут нужны солдаты, объяснять не требуется — сам видел.

— Да уж, — согласился Шинкарев. — Но почему русские?

Чен замолк на минуту, размышляя.

—  Скажи-ка мне, как ты видишь здешнюю ситуацию? Только в этой стране, не касаясь соседних.

—  Да я здесь три дня!

—  И тем не менее.

—  Ну-у-у... — начал Андрей, — этой стране угрожает военная опасность, даже две. Внутренняя, со стороны горных сепаратистов, и внешняя, со стороны поддерживающих их мусульманских отрядов и структур. Для того чтобы справиться с сепаратизмом, нужны солдаты. Это понятно. Но почему все-таки русские? Кстати, они ведь тут уже есть. И ты упоминал еще один фактор, помимо мусульман. Но не сказал какой.

—  Сейчас скажу. Регион этот, как и вся Юго-Восточная Азия, становится крупнейшим мировым узлом — экономическим, транспортным, военным. Многих он притягивает: Америку, Японию, Китай, Европейский союз, арабские страны. Есть и другие силы — не столь явные, но не менее влиятельные. И, как всегда, векторы внешней политики протягиваются во внутреннюю — есть здесь прокитайская партия, есть проамериканская, промусульманская и так далее.

Чен сидел, чуть ссутулившись, говорил тихо, монотонно, больше напоминая не китайского капитана, а эксперта из какого-нибудь «Карнеги-фаундейшн». Или штабного офицера с приличными погонами.

—  А какой партии нет, я догадываюсь, — в тон ему ответил Шинкарев.

—  Верно. Пророссийской партии нет. Нет даже косвенно-пророссийской, скажем, провьетнамской. Вообще, влияние России, как международного игрока, здесь почти не чувствуется.

—  Почему?

—  Сказывается старое недоверие к СССР, еще со времени АСЕАН. Но во многом виновата и сама Россия, точнее, ее политика последнего времени — закрытость, выход из международных организаций, отказ участвовать в разрешении конфликтов.

Так оно, собственно, и было — усиливаясь экономически, Российская Федерация все больше уходила в самоизоляцию, закрывала свои границы и рынки.

—  А ты как думаешь, нужна здесь Россия? — спросил Шинкарев.

—  Как сила, конфликтующая с другими силами? Конечно, нет. Да ей самой этого не нужно. Но какое-то российское участие в здешних делах необходимо. Другой вопрос, какое именно?

Чен выглянул наружу, где дождь мерно стучал по широким листьям лиан, стекая тонкими струйками с острых загнутых кончиков. Андрей повертел свою банку, касаясь ее лишь подушечками пальцев, чтобы пиво не нагрелось. Когда вопрос созрел, он задал его:

—  Русские солдаты и есть форма российского участия в здешних делах?

На данный момент. Использование русских есть компромисс между основными партиями, действующими в этой стране. Дело тут вот в чем. Страна не хочет официального ввода миротворческих сил или чего-то подобного — мигом заработаешь репутацию «infant terrible» (Ужасного ребенка (фр.)), — последует отток капиталов, падение инвестиций... Поэтому нынешнее правительство хочет само решить военную проблему — не вводом чужих армий, а импортом чужих солдат для усиления собственной.

—  За американскими солдатами придет Америка, за китайскими — Китай. А за русскими солдатами Россия не придет. На это и расчет, верно? — спросил Андрей.

—  В целом. Но, как всегда, «дьявол в деталях». Так кажется, говорят? Как и у каждого компромисса, здесь есть определенные условия.

—  И какие же?

С некоторым удивлением Андрей почувствовал интерес к проблеме. К тому же Чен разговаривал с ним... как с боссом? Нет, конечно. Но как с человеком, мнение которого что-то значит. Впрочем, Андрей решил ничем не показывать любопытства и продолжил разговор все тем же внешне бесстрастным тоном:

—   Россия довольно широко продает оружие. В том числе и в эту страну. Почему вы не выходите на государственные агентства, которые этим занимаются, и не говорите с их людьми?

—   Нет! Импорт русских солдат — назовем его так — должен быть изначально отделен от импорта российских вооружений. И от структур, которые этим занимаются. Слишком уж они мощные. И тем более он должен быть отделен от государственных структур России. Это частное дело частных людей...

«Типа нашей конторки "Лимассол инвестментс"? Так вот для чего меня оставили? »

Андрей с трудом мог поверить в это. Он никогда не был коммерческим представителем «Лимассол инвестментс» — не вел переговоров, не подписывал контрактов. Если дело серьезное, кто-то еще должен прибыть сюда. И скоро.

—   Частных людей, говоришь... — повторил Шинкарев. — И каких же это людей? Китайских?

—   Ну... допустим, китайских. — Казалось, Чей немного смутился.

—   Проще говоря, китайцы хотят взять под контроль импорт русского «пушечного мяса» в эту страну. Кто именно? Сань-хо-гуэй?[32] «Змеиные головы»?[33]

—   Зачем сань-хо-гуэй? — поморщился Чен. — Другие люди. Хорошие.

«Хороший китаец — мертвый китаец. А если серьезно — не Ши-фу ли пресловутый?» Но спросил Андрей о другом:

—   А как же действующий русбат? То бишь Второй ударно-штурмовой? И Первый, китайский? Ты же говорил, китайских солдат здесь не хотят видеть.

Good question (Хороший вопрос (англ.)). — Во-первых, нынешний русский батальон попал сюда почти случайно. Здесь нужны совсем другие солдаты. И потом, его просто технически недостаточно для проведения настоящих штурмовых операций. Китайским батальоном русских подкрепили по необходимости. С другой стороны, это ход прокитайской партии — игра на опережение, закрепление своего влияния на военные дела.

Дождь еще усилился, сплошная стена воды с шумом рушилась с соломенной кровли.

—   Тогда можно ли говорить о компромиссе? — усомнился Андрей, — Одна партия сыграла на опережение, другие тоже чего-нибудь придумают. Мусульманам, например, компромиссы вообще по барабану: на кого Аллах показывает, того они и «рэжут».

—   Мусульманская партия не участвует в соглашении. И в парламенте ее нет, — ответил Чен. — Наибольшую опасность представляет «либеральная китайская партия», связанная с Тайванем и Соединенными Штатами.

—   И в чем ее опасность?

—   В ориентации на принципиально другие действия. «Либеральные китайцы» хотят не импорта солдат, а вовлечения во внутренние дела страны международных организаций, прежде всего ООН. А значит, ввода крупного миротворческого контингента. Кто заправляет в ООН и чьи придут миротворцы, догадаться нетрудно.

—   Янкесы?

—   Они самые. Таким образом, американцы выведут свои силы на южный фланг Китая. Кстати, Вьетнама тоже. А во Вьетнам сейчас пытается вернуться Россия. Ты ведь там, в Бакбо, янкесов прессовал, не так ли?

—   Ну, не я один...

Дождь кончился, под выглянувшим солнцем ярко заблестела трава, твердые, будто лакированные листья окружающего леса. С потемневших соломенных карнизов сбегали последние прозрачные струйки.

— Мы еще не закончили. — Чен смял свою банку и бросил ее в очаг. — Пойми и запомни следующее: крупные и влиятельные силы заинтересованы в том, чтобы сюда попали русские солдаты. А потом и Россия. Столь же крупные и влиятельные силы заинтересованы в том, чтобы русских здесь не было. И не было России. Эти силы могут найти компромисс, а могут и не найти. Может появиться проамериканский союз «либеральных китайцев» с мусульманами. Направленный против России и Китая. Так или иначе, дело кончится большой кровью.

—   Кто для нас хуже — исламисты или проамериканские китайцы? — подумав, спросил Шинкарев.

—   «Оба они хуже». По-моему, так выразился товарищ Сталин. Нет разницы.

—   Понятно... А те, кто хотел взять нас в баре... и эта женщина. Кто они?

—   Эта женщина опасна. Они китайцы, как раз из «либеральной партии». Раньше мы были вместе, а теперь они работают на американцев. Точно говорят: нет злее врагов, чем бывшие друзья.

—   Элизабет тоже с ними связана?

—   С ними — нет, насколько я знаю. А вообще, она важная птица.

—   А Крыса?

—   Не о том думаешь, — досадливо покачал головой Чен. — Подумай-ка вот о чем: даже если основные партии нарушат нынешний компромисс, им все равно придется как-то договариваться. Так или иначе, на тех или иных условиях. Правильно?

—   Допустим.

—   В такой ситуации желателен «козел отпущения». Потребуются «плохие парни», на которых все будут показывать пальцами. Ну-ка, скажи мне, будущий эксперт, кого сделают козлом отпущения?

«В сепаратном договоре не ищи спасения», — справедливо предостерегал Козьма Прутков.

—   Да что тут гадать — нынешний российский батальон! Чего уж лучше: полууголовный сброд, наемники, которых Москва никогда защищать не будет. На таких можно списать все, что хочешь. Стало быть, русских под трибунал? В Гаагу или куда там еще?

—   Ну зачем так сложно...

—   Под нож?

—   Это Азия, Эндрю, тут и не такое видели. Кстати, на примере этого батальона можно будет отработать ликвидацию будущих русских частей — когда окажутся не нужны. А главное, плохие парни ведь потому и плохие, что они — представители глобального врага. А такой враг всегда полезен — каждому для своих нужд.

—   Скажи мне вот что, — перебил его Шинкарев, — насколько я знаю, в сложной политической игре многое решает фактор времени. Прокитайская партия уже опередила остальных. Если прочие захотят отыграться, когда это может произойти?

—   Это зависит от многого. В том числе и от того, насколько успешно мы действуем здесь, в горах. Причем я не знаю, в какую сторону повлияет успешность боевых действий — ускорит она выступление наших противников или, наоборот, заставит их повременить. Но мы должны делать все, что можем.

—   Понятно. Значит, ваше предложение связано с поставкой русских солдат?

—   Оно шире этого. Однако нам пора.

—   Постой! — Шинкарев произнес это неожиданно твердо, придержав за руку вставшего было Чена. — А теперь я не закончил! Мне нужно поговорить с хозяином виллы. С Ши-фу, или как там его.

Чен непонимающе посмотрел на Андрея:

—   Зачем тебе Ши-фу? Говори со мной.

—   Это личный разговор.

Кажется, до Чена дошло. И вовсе его не обрадовало:

—   Тебя что, вчера контузило?

—   Вроде нет.

—   Ты хоть понимаешь, кто ты и кто он?!

—   Вроде да.

—   Ну и что ты понимаешь?!

—   Что мы оба люди. Мужчины. А разговор будет о Патриции. — Андрей специально не стал говорить «о Крысе». — Конкретно, о том, что это моя женщина. Устроишь мне такую встречу?

—   Иди полечись!

Чен покрутил пальцем у виска, но что-то было в его жесте — какая-то неуверенность, что ли. «Все правильно, так дави», — мысленно поощрил себя Шинкарев. Тем временем у выхода из лагеря раздался рокот моторов. Тяжелые грузовики, выстроившись в колонну,

разогревали двигатели; спереди и сзади колонны стояли бронетранспортеры.

—   Что скажешь? — требовательно спросил Андрей, отпустив руку Чена и поднимаясь.

—   Что скажу? Что я скажу?! На конкурсе идиотов ты бы занял второе место, вот что я скажу!

—   А почему второе? — хмыкнув, поинтересовался Шинкарев. Он знал ответ — это была старая шутка.

—   Потому, что ты идиот! Ладно, потом договорим. Договорим, сказал же! — Чен сунул руку во внутренний карман. — Когда-нибудь работал с видеокамерой?

—   Только как любитель.

—   Сойдет. Вот, держи. — Чен протянул Шинкареву маленький «Панасоник». — Будешь снимать операцию. Потом видео пойдет вместе с нашим предложением в качестве рекламного ролика.

—   Что за операция?

—   Продолжение вчерашней. Сегодня батальоны действуют вместе, так что офицер связи не понадобится. Будем рядом. Все, Эндрю, пошли садиться. Надо же, — покачал головой китаец, — о Крысе он говорить собрался! С ума сойдешь с вами, русскими...