Бывшие укрепленные ворота крепости Оливье Клиссона, главный вход во дворец Гизов, образовали срезанный угол между улицами Шом и Рош. Это был сводчатый проход с двумя башенками. Внутренний портик выводил в зловещую кордегардию, тянущуюся вдоль улицы Рош. Там готовилась Варфоломеевская ночь.

Слева портик сообщался с внутренним двором, предназначенным для карет и лошадей. Отсюда, через галерею, перпендикулярную кордегардии, можно было пройти в новый дворец Гизов, что стоял на перекрестке между улицами Шом и Катр-Фис.

Снег уже заметно усилился, и улица Шом была почти безлюдной. Гийом и Жак заняли свой пост, а три женщины, опустив капюшоны плащей, пешком двинулись к дверям дворца.

Они успели продрогнуть, прежде чем мадам де Кастельбажак постучала большим бронзовым молотком.

Чуть выше по улице находились Гастон и Гофреди. Гандуччи все так же тянул руку за подаянием в ожидании гипотетического прохожего на углу улицы Брак. Братья Муайон расположились еще дальше, на углу улицы Одрьет.

В двери открылся глазок, забранный железной решеткой.

— Что вам нужно? — осведомился хриплый голос.

— Колесо нашей кареты сломалось об уличную тумбу, мы хотим укрыться от снега и холода. Наши лакей и кучер пошли за помощью.

Привратник за решетчатым глазком какое-то мгновение разглядывал их и убедился, что имеет дело только с женщинами.

— У меня приказ, дамы, никто не может войти. Монсеньора де Гиза сейчас нет во дворце.

— Я знаю! Меня зовут Изабо д'Астарак, маркиза де Кастельбажак. Мой брат, маркиз де Фонтрай, живет здесь. Он говорил, что поможет мне, если у меня возникнут какие-то трудности в Париже. Сходите за ним!

Явно озадаченный привратник заколебался:

— Вы можете подтвердить свои слова, мадам? Она вытянула руку и показала кольцо:

— У моего брата такое же. Это печать Астараков, вы должны были видеть ее.

— В самом деле, мадам, — почтительно произнес присмиревший привратник. — Сейчас я вас впущу, но вам придется немного подождать. Я должен позвать офицера охраны, поскольку вашего брата сейчас нет здесь.

Заскрипели засовы, и одна из створок двери открылась. Мадам де Кастельбажак вошла, за ней последовали две другие женщины, которые намеренно загородили амбразуру.

— Дамы, соблаговолите чуть-чуть пройти, — попросил привратник, — я не могу закрыть дверь.

В это мгновение Гастон бросился вперед, за ним устремился Гофреди: вдвоем они прорвались через укрепленный вход. Это было нечто вроде темного сводчатого коридора.

Выставив пистолеты, они оттолкнули привратника к стене. Второй охранник, сидевший на каменной скамье и ошеломленный этим невероятным вторжением, с изумлением увидел, как три женщины выхватили из-под плащей шпаги и пистолеты.

В коридор тем временем ринулись другие участники штурма: братья Бувье, затем братья Муайоны, потом Гандуччи. Все были вооружены.

Братья Муайоны устремились к большому порталу, ведущему во внутренний двор. Они приоткрыли ворота, желая убедиться, что там никого нет. Конюхи, должно быть, ушли греться на конюшню. Исаак и Симон закрыли ворота и опустили засов, полностью перекрыв этот проход.

Тем временем Гофреди с Гандуччи связали привратника и охранника, а затем заткнули обоим рот кляпом. Гастон и братья Бувье направились к двери в кордегардию. Оттуда доносились громкие голоса. Там было, по меньшей мере, с десяток человек. Гастон колебался. Если начнется схватка, несомненно, явится подкрепление, а численное преимущество было и сейчас не на их стороне.

Гийом Бувье уже бывал во дворце Гизов, когда приносил сюда нотариальный договор.

— Кордегардия тянется вдоль улицы Рош, — объяснил он шепотом и при помощи жестов. — Посредине, с левой стороны, открывается галерея, ведущая в новую часть дворца. Нужно перекрыть вход в эту галерею, чтобы охранники не смогли прорваться туда и поднять тревогу.

— Хорошо, — сказал Гастон. — Мы войдем вчетвером, с полным спокойствием, словно знаем это место и уверены, что нас ждут. Двинемся к этому проходу. Охранники удивятся, но не сразу бросятся, чтобы схватить нас. Как только доберемся до входа в галерею, выхватим пистолеты, и больше туда никто не пройдет. Вы пока оставайтесь здесь, — приказал он Исааку и Симону. — Пресекайте любую попытку бегства через портик. Старайтесь не стрелять и, если это необходимо, призовите на помощь дам. Если надо будет убить, убивайте без колебаний, — заключил он.

Комиссар открыл дверь и, в сопровождении Гофреди и двух братьев Бувье, с наглой дерзостью вошел в залу. Шпаги они оставили в ножнах, а пистолеты скрыли под плащами. Гастон сразу заметил слева вход в галерею, примерно в дюжине туазов от них. Он уверенно направился туда.

Дюжина человек, сидевших на деревянных скамьях, которые тянулись вдоль стен, играли в карты и в кости.

Охранники спохватились не сразу. Некоторым Гастон любезно поклонился, особо выделив того, кто походил на их командира.

Офицер ответил на поклон, потом озадаченно сдвинул брови. Секунду он смотрел на входную дверь, ожидая увидеть маркиза де Фонтрая или кого-то из знакомых ему людей. Но дверь упорно оставалась закрытой. Тогда он встал и направился к Гастону.

— Кто вы, мсье? — спросил он.

Другие охранники, понимая, что происходит нечто необычное, тоже поднялись. Гастон остановился и повернул голову к офицеру, тогда как Гофреди продолжал идти к галерее.

— А вы, мсье?

— Я мсье де Сент-Круа, офицер охраны дворца. Кто вас впустил?

— Привратник, разумеется.

— На каком основании, мсье?

Гастон увидел, что Гофреди и братья Бувье закрыли, наконец, вход в галерею. Он достал из-под плаща пистолет и сказал офицеру:

— Не пытайтесь ничего предпринять, мсье! Я полицейский комиссар на постоянной должности. Через мгновение здесь появится взвод мушкетеров и арестует всех, кто находится в этом дворце.

— Но по какому праву?! — вскричал офицер, намереваясь обнажить шпагу.

Гастон ткнул ему в лицо пистолетом, и он рухнул, обливаясь кровью. Все охранники одним движением выхватили шпаги из ножен.

Тогда Гофреди и братья Бувье выхватили свои пистолеты и прицелились. В ту же секунду открылась дверь в другом конце зала, и в кордегардию ворвались братья Муайоны вместе с Гандуччи. В руках у них тоже были пистолеты.

— Не пытайтесь ничего предпринять! — повторил Гастон охранникам. — В ваше подземелье доставили пленника. Этот человек — кавалер ордена Святого Михаила, он находится под покровительством королевы. Те, кто причастен к его захвату, подвергнутся колесованию.

Он посмотрел на очнувшегося офицера:

— Вы также, мсье.

Охранники застыли, не зная, что делать. Офицер медленно поднялся, стирая кровь с лица.

— Мы не знаем, о чем вы говорите, мсье, но вам придется дорого заплатить за нападение на дворец мсье герцога.

— Это вы дорого заплатите. Я лично прослежу, чтобы вас колесовали, как я уже обещал.

Офицер побледнел, но в нерешительности остался на месте.

— Повторяю вам, мы пришли за мсье Фронсаком. Как только монсеньор Мазарини сообщит королеве о его захвате, этот дворец будет занят мушкетерами мсье дю Валлона. Вас всех арестуют. Если мсье Фронсака обнаружат в ваших подвалах умирающим или мертвым, вы будете повешены на том самом портике, где несколько месяцев назад был заочно казнен мсье герцог. Мсье дю Валлон — личный друг мсье Фронсака. Полагаю, вы с ним знакомы?

Офицер кивнул, сглотнув слюну. Он несколько раз встречался с Портосом и знал, какая участь уготована врагам грозного гиганта.

— Но вы можете позволить нам увести мсье Фронсака без пролития крови. Я сообщу об этом монсеньору Мазарини, и тогда вы избегнете позорной смерти.

Воцарилось молчание.

— Вам выбирать свою судьбу, мсье де Сент-Круа, но знайте, что мало чести сражаться за подлое дело.

Офицер поглядел на своих людей и кивнул в знак согласия. Гастон понял, что победил.

— Бросьте оружие и подходите к двери по одному, — сказал он. — Мсье де Сент-Круа, вы покажете нам дорогу в подвал.

Одна за другой шпаги со звяканьем падали на каменные плиты.

— Ступайте туда, — приказал Гастон, показывая на дверь, которую охраняли братья Муайоны.

Женщины все еще не показывались.

— Гийом, Жак, Гофреди, вы пойдете с нами. Мсье офицер проводит нас. Исаак, попросите мадам де Фонтрай и ее подруг войти сюда, чтобы охранять вход в галерею.

Оставив охранников под присмотром двух братьев, женщины вошли, чтобы занять их прежний пост. Ошеломленный Сент-Круа не знал, что и думать. Кто эта мадам де Фонтрай, вооруженная как наемный убийца? Она странным образом походила на маркиза. Они родня? Офицер терялся в догадках, не зная, что предпринять.

Гастон разрешил все его сомнения, подтолкнув в плечо, чтобы он показал дорогу в подземелье.

— Сюда, — пробормотал Сент-Круа, удрученный тем, что с ним случилось.

Он открыл дубовую дверь рядом с входной: она не была заперта на ключ. Вниз вела лестница, на площадке имелось нечто вроде ниши, где лежали кремень и три масляных фонаря. Офицер неловко зажег их и первым начал спускаться.

Внизу обнаружилась зловещая череда сводчатых комнат, сырых и холодных. Под ногами скрипел песок.

— Пленник, наверное, в глубине подвала, — объяснил Сент-Круа Гастону. — Меня не было, когда его привели.

— Однако вы знали, что здесь находится пленник, — угрожающе произнес Гастон.

— Да, признаю. Мне сказал мсье де Фонтрай. Он заверил меня, что это вор, схваченный на месте преступления. Маркиз хотел оставить его здесь на несколько дней без пищи и воды, а потом отпустить. Просто чтобы преподать ему урок.

Они миновали последние комнаты и обнаружили решетку. Офицер поднял засов, и все вошли внутрь.

Луи Фронсак уже не шевелился. Ноги его обмякли, прикованные к стене руки были разведены в стороны, как у распятого на кресте. От боли он потерял сознание. Посиневшее лицо было покрыто кровавыми струпьями.

Гофреди ринулся к нему, разжал защелки ручных кандалов и с помощью Жака Бувье перенес на каменный стол, где по-прежнему валялся багаж. Рейтар склонился над Луи и стал слушать дыхание.

— Жив, — хрипло произнес он.

Гийом заметил в одной из комнат анфилады колодец. Он сбегал туда и, набрав свежей воды в ведро, наполнил глиняный кувшин, стоявший на краю сруба. Приподняв голову Луи, они его напоили.

— Надо скорее уходить, — сказал Гастон. — Жак и Гийом, заверните Луи в свои плащи, вы его понесете. Мсье де Сент-Круа, берите сумки, которые лежат на этом столе.

Гастон опасался возвращения Фонтрая. Пока все шло прекрасно, обошлось без кровопролития, но следовало как можно быстрее убраться отсюда.

Они поднялись наверх.

Там Гастон забрал у офицера багаж Луи.

— Мсье де Сент-Круа, не пытайтесь поднять тревогу. Для вас все кончилось хорошо, так что не искушайте дьявола.

Он подал знак Гийому и Жаку выходить первыми. Они несли Луи, который снова лишился чувств. К счастью, контора находилась в двух шагах.

Затем из замка вышли все остальные.

Охранники Гиза не шелохнулись.

На улице уже бушевала метель. Ветер налетал порывами, сгоняя к стенам домов снег, образовавший небольшие сугробы. Путь, хоть и короткий, оказался нелегким.

Добравшись до улицы Катр-Фис, шедшие в арьергарде тщательно закрыли обе створки ворот. Луи уже находился в спальне своих родителей.

Отец пришел в отчаяние, увидев сына, и тут же вызвал Ги Ренодо с улицы Верри, искусного целителя, услугами которого Луи уже пользовался. Гийом, отправленный за доктором, слегка припугнул его, поскольку тот боялся выходить из дому в такую жуткую погоду.

За это время Гастон успел организовать оборону конторы — нельзя было исключать, что Фонтрай с присущей ему дьявольской дерзостью отважится на штурм с целью заполучить назад своего пленника.

Лишь перчаточник Гандуччи покинул их. Он отправился к Югу де Лиону с известием об успехе операции: ему поручили привести нескольких королевских гвардейцев или черных мушкетеров для охраны здания.

На втором этаже с Луи остались только женщины. Его уложили на большую родительскую кровать с занавесками. Временами к Луи возвращалось сознание. Мать и мадам де Кастельбажак вымыли и переодели его. Когда Луиза Муайон пыталась влить ему в рот немного куриного бульона, вошел Ги Ренодо.

Пузатый пятидесятилетний доктор подошел к постели. На его обычно веселом лице промелькнула тень тревоги при виде смертельно бледного Луи.

— Что с ним случилось? — спросил врач.

— Поручение Его преосвященства, которое плохо закончилось, — объяснила сестра Фонтрая. — Мсье Фронсак простудился, потом был ранен и избит.

Врач сел на табурет, достал из своей сумки склянку с вязкой жидкостью и влил несколько капель в рот больному. Это подействовало сразу. Луи открыл глаза.

— Где я? — прошептал он.

— Дома, — ответила мать, смеясь и плача.

— Пейте! — приказала Франсуаза де Лепинас, протягивая ему чашку с бульоном, которую Луиза Муайон поставила на столик.

Луи сделал попытку приподняться, подавив гримасу боли. Он все же сумел взять чашку и выпить бульон.

— Мне холодно, — пробормотал он.

— Теперь я вас осмотрю, — решительно сказал Ренодо.

Доктор быстро взглянул на камин, в котором развели огонь. У больного, скорее всего, начинался жар. Он провел рукой по лбу, который и в самом деле пылал. Затем принялся тщательно ощупывать голову, руки, ноги, перешел к ребрам, и его пациент вскрикнул от боли.

— Ничего не сломано, кроме одного или двух ребер, а на голове рваная рана, — объявил врач. — Сейчас я перевяжу вам грудь полотняной лентой. Что у вас с головой?

— Я попал под копыта лошади, — улыбнулся Луи.

— Дайте мне теплой воды, — распорядился Ренодо. Мадам Фронсак налила в небольшой оловянный тазик воду из большой медной лохани, стоявшей перед огнем, и поставила его на столик рядом с доктором. Тот убедился, что вода не слишком горячая, взял со стола кусок ткани и тщательно промыл рану, которая тянулась от основания лба к темени. Жизни она не угрожала, но выглядела неважно — воспаленная, вздувшаяся, с расходящимися краями.

— Сейчас я зашью ее, — сказал врач после долгого осмотра. — Будет больно, но другого выхода нет, иначе шрам окажется слишком заметным.

Он попросил бритву, срезал часть волос, затем достал иголку и нитку. Луи сжал зубы, когда врач соединил края нанесенной копытом раны и стал сшивать их. По окончании этой мучительной операции Ренодо с помощью женщин раздел больного до пояса и стянул ему грудь полотняными лентами. Несмотря на ужасные страдания, Луи сознания не терял. Наконец врач смазал ему целебной мазью посиневшие запястья и ушибы.

— Я оставлю вам травы, чтобы вы пили отвар от кашля и жара, — пояснил он. — И еще мак, если боль будет слишком сильной. Завтра я вернусь и вновь осмотрю вас.

Когда в комнату вошел Гастон, Ренодо уже собирался уходить. Комиссар завистливо поднял брови, обнаружив трех женщин у постели друга. Ведь Луиза Муайон и Франсуаза де Лепинас были такие хорошенькие!

Он посторонился, пропустив доктора к двери, а затем подошел к больному:

— Как ты себя чувствуешь, Луи? Ну и везет тебе! Будь я в таком обществе, решил бы, что попал в рай!

— Я чуть не оказался там против воли, — прошептал Луи с вымученной улыбкой. — Когда я висел на этих цепях, мне пришли на память слова мсье де Ларошфуко, сказанные при нашей последней встрече: «Обычно смерть принимают не по собственной решимости, а по глупости!» Как вам удалось освободить меня?

— Дамы тебе расскажут. Это они все сделали. Я поставил всех мужчин, способных держать оружие, у окон конторы. Ставни плотно закрыты, и если Фонтрай попытается атаковать нас, его встретят достойно.

— Не будет он ничего предпринимать, — пробормотал Луи. — Он считает, что победил. Он нашел в моих вещах кипу бумаг Пьера де Ферма и сжег их, полагая, что это и есть новая система кодирования, которую я привез из Тулузы.

— Гофреди передал шифры Югу де Лиону, — вставила мадам де Кастельбажак.

— Прекрасно! — вздохнул Луи. — Но как вы оказались здесь, мадам?

— Уничтоженный Фонтраем документ действительно важен? — спросил Гастон.

— Да, особенно для моего друга, с нетерпением ожидавшего его, для Блеза Паскаля. Это было доказательство теоремы.

— Какой теоремы? — заинтересовалась Луиза Муайон.

— Куб никогда не может быть суммой двух кубов, четвертая степень никогда не может быть суммой двух четвертых степеней, и в целом ни одна степень, превосходящая вторую, не может быть суммой двух аналогичных степеней! — прошептал Луи.

Все озадаченно переглянулись.

— Это старая задача, — продолжал Луи. — Две тысячи лет назад ее сформулировал Диофант Александрийский, и никто не сумел ее решить. Кроме Пьера де Ферма. Паскаль будет страшно разочарован, когда узнает, что Фонтрай уничтожил доказательство.

— Есть вещи более важные, Луи. Что ты узнал о шпионах в шифровальном бюро? — спросил Гастон, который, выяснив, что книготорговец и есть Карло Морфи, продолжал сомневаться по поводу Шарля Мансье. Был ли тот агентом Святого престола?

— Думаю, что теперь мне известно все! Полагая, что Фонтрай убьет меня, Бреш мне во всем признался. На самом деле у этого книготорговца другое имя: он называет себя Карло Морфи. Он сумел поймать в свои сети еще одного несчастного, которого выдал инквизиции в Авиньоне.

— Ферранте Паллавичино, — с гордостью произнес Гастон.

— Ты знаешь это? — удивился Луи.

— Я много чего узнал, — не без самодовольства объявил Гастон. — И все тебе расскажу.

— В шифровальное бюро проникли два предателя, а не один, — продолжал Луи. — Абер, работавший на Фонтрая, и Шантлу, который по-прежнему там. Он выполняет приказы Бреша и Святой Канцелярии.

— Шантлу! — воскликнул Гастон, на сей раз с досадой. Значит, он ошибся!

— Да, именно поэтому он пытался сбить со следа Гофреди. Теперь нужно его обезвредить. Он-то и убил Мансье. Кстати, а что случилось с Брешем?

— Лежит связанный в своей лавке. Мы заключили с ним сделку.

— Какую еще сделку? — запинаясь, пробормотал встревоженный Луи.

Гастон вздохнул:

— Чтобы освободить тебя, нам необходимо было узнать, где тебя держат. Мсье де Лион обещал ему, что он получит свободу, если расскажет все без утайки.

— Ты хочешь сказать, что он ускользнет от наказания? После всего, что он сделал? — возмутился Луи.

— Да. Ты должен понять нас, Луи. Только ты был важен для нас. Его жизнь в обмен на твою!

Луи закрыл глаза, и все подумали, что он снова лишился чувств.

Потом он слабо пошевелил головой:

— Вы были правы. Но остается Шантлу. Его надо как можно быстрее арестовать. Гофреди знает, где он живет, возьми его с собой.

— Я жду, что Лион пришлет нам нескольких человек для охраны конторы. Потом я займусь Шантлу. Ла Гут доставил в Гран-Шатле трех сообщников Бреша.

— Расскажи, как вы освободили меня, — попросил Луи. — А вы, мадам де Кастельбажак, объясните, каким образом вы оказались в Париже?

Изабо д'Астарак едва закончила свой рассказ, как во двор конторы въехала большая кавалькада. Гастон подошел к окну: это была дюжина черных мушкетеров и карета.

— К нам гости, Луи.

Мадам Фронсак велела унести все окровавленные тряпки и стала быстро прибираться в спальне. Не успела она закончить, как в комнату вошел ее супруг в сопровождении Юга де Лиона, а за ними — мсье дю Валлон, державший шляпу в руке.

Лион подошел к постели с занавесками, тогда как старший Фронсак и Портос остались у двери.

— Фронсак, никогда еще я не был так счастлив видеть вас! — воскликнул Лион. — Я встретился с Его преосвященством, и монсеньор сразу же отправил послание в Рюэль с просьбой разрешить обыск во дворце Гизов. К счастью, теперь, когда вы освобождены, в этом нет нужды. Ваши друзья одержали блистательную победу. У меня есть также новости о маркизе де Фонтрае…

Тут мадам Фронсак придвинула кресло в альков, и Юг де Лион сел около постели. Мать Луи отошла к своему супругу в другой конец комнаты. Оба понимали, что не должны присутствовать при доверительном разговоре между важным гостем и сыном. У кровати остались только Гастон, маркиза де Кастельбажак, Франсуаза де Лепинас и Луиза Муайон. Юг де Лион обвел взглядом каждого и, убедившись, что никто больше не услышит сказанного им, с довольной усмешкой начал:

— Агент мсье Гандуччи передал ему, что маркиз вернулся во дворец Гизов чуть позже вашего ухода. Он сразу же отбыл вместе со своим багажом. Думаю, мсье де Фонтрай решил на какое-то время затаиться. Итак, Гиза никто не потревожит, и дело не получит отклика при дворе. Наконец ваш слуга, мсье Гофреди, вручил мне шифр, предложенный мсье де Ферма. Должен сказать, вы проявили недюжинную ловкость.

— Меньшую, чем вам кажется, мсье! — вздохнул Луи. — Я привез еще одно сочинение мсье де Ферма, математическое доказательство для одного из моих друзей. Я дал понять маркизу де Фонтраю, что это новый шифр, предназначенный для бюро мсье Россиньоля, и он сжег бумаги!

— Потеря незначительная, — решил Лион. — Однако я оказался не слишком любезен и не спросил о вашем здоровье, шевалье…

— Похоже, я выкарабкаюсь, — с вымученной улыбкой сказал Луи. — Как может быть иначе, когда столько приятных людей занимаются моей персоной?

Юг де Лион кивнул и на мгновение смутился.

— Боюсь, что в ваших злоключениях отчасти виновен я, шевалье. Я не был с вами достаточно откровенен…

— Это правда, если бы я знал, что мадам де Кастельбажак сестра маркиза де Фонтрая, Бреш не сумел бы заманить меня в ловушку, — с грустью согласился Луи, — тем более что он давно вызывал у меня подозрения.

Лион долго качал головой, потом вздохнул:

— Должен признаться, мсье, что в своем ремесле я никому не доверяю. Это первое правило, которое преподал мне дядюшка. Когда мсье Ле Телье сообщил, что решил призвать вас с целью выявить шпиона в шифровальном бюро, ни я, ни дядя не сочли это решение удачным. Что известно вам о мире шпионажа, об изменах, обманах и зверствах, которые таятся за любой дипломатией? Я имею с этим дело бог весть с какого времени, и мне казалось, что вы просто погубите себя. Сверх того, мсье Сервьен внедрил в шифровальное бюро брата мадам Муайон, который и должен был разоблачить предателя. Поэтому я очень встревожился, увидев вас у мсье д'Аво вместе с Прекрасной Блудницей. Я знал, что она связана с герцогиней де Шеврез и маркизом де Фонтраем, и пришел туда лишь с целью увидеть тех, с кем она общается! Обнаружив, что вы удалились вместе с ней, я решил, что мне пора вмешаться, и попросил мадам Муайон проследить за вами. Не знаю, как бы все сложилось без ее помощи, но вряд ли вы выбрались бы оттуда живым.

Луи на мгновение прикрыл глаза и кивнул в знак согласия.

— Парадоксальным образом этот инцидент заставил наших врагов совершить ошибку. Они попытались убить вас, и ваш телохранитель застрелил Абера. Вот так и был разоблачен шпион Фонтрая, хотя Симону Гарнье это сделать не удалось!

Он вздохнул.

— Как и в случае с мадам де Кастельбажак, мне следовало сказать вам, что мадам Муайон и ее братья вот уже несколько лет работают на меня. Они связаны с группой голландских протестантов, которые желают союза с Францией.

Юг де Лион развел руками, желая выразить бессилие и сожаление.

— Я слишком привык к тайнам, — заключил он.

— В шифровальном бюро по-прежнему есть шпион, мсье, — бросил Луи.

Лион поднял брови и недоверчиво уставился на него:

— Но Мансье мертв!

— Это Гийом Шантлу, агент Шарля де Бреша. Он работает на Святой престол.

— Родственник мсье де Нуайе? Невозможно!

— Тем не менее, это так. Я подозревал его и получил на сей счет признание самого Бреша. Несомненно, теперь он работает также и на Фонтрая. Именно он убил Шарля Мансье, представив это самоубийством, чтобы я прекратил расследование.

Юг де Лион был ошеломлен, и тогда слово взял Гастон:

— Я ждал прибытия ваших мушкетеров, прежде чем отправиться в Гран-Шатле, мсье граф. Мне не хотелось рисковать, и я должен был убедиться, что Луи больше ничто не угрожает. Я проверю, посажены ли люди Бреша в каземат, а затем арестую Гийома Шантлу.

— Ступайте, мсье! Но что за ужасное дело! Как избежать скандала?

— С вашего разрешения, я предложу мсье Шантлу сделку, — сказал Гастон. — Он не скажет прокурору о своей шпионской деятельности и о книготорговце. Я как представитель королевской полиции могу попросить, чтобы его судили только за убийство Мансье. Это грозит ему не виселицей, а галерами. Он должен согласиться.

— Надо будет предупредить мсье Мельяна, чтобы он выбрал прокурора, который примет ваше предложение, — заметил Юг де Лион, потирая подбородок.

— Верно. Вы не могли бы взять это на себя?

— Я все сделаю. Завтра же нанесу визит генеральному прокурору вместе с канцлером Сегье. Что до вас, мсье, подготовьте обвинительное заключение наилучшим образом, — сказал Лион, явно радуясь тому, что дело не получит огласки.

Он повернулся к маркизе де Кастельбажак:

— Изабо, я готов оказать вам гостеприимство в моем дворце на время вашего пребывания в Париже.

— Спасибо, граф, но я предпочитаю остаться здесь, чтобы ухаживать за мсье Фронсаком.

— Отец! — позвал Луи. Нотариус подошел к нему.

— Вы не распорядитесь, чтобы в библиотеку подняли кровать, которой пользовались мы с Жюли? Таким образом, мы сумеем разместить маркизу де Кастельбажак и мадам де Лепинас.

— Сейчас дам распоряжения Ришпену, — решил Пьер Фронсак. — Я уже велел принести кровать для нас в мой рабочий кабинет, а в кладовой у нас есть еще одна.

Юг де Лион встал:

— Я должен уведомить обо всем монсеньора Мазарини. Несомненно, завтра вас навестят другие гости, мсье Фронсак. Оставляю вам на несколько дней моих мушкетеров и мсье дю Валлона.

— Они могут ночевать в общей зале, — предложил Пьер Фронсак. — Я прикажу положить туда соломенные матрасы.

Гастон и Гофреди покинули контору одновременно с Югом де Лионом, успокоившись как насчет здоровья Луи, так и безопасности дома. Мушкетеры проведут здесь несколько дней и обойдутся весьма недешево мсье Фронсаку, ибо свою репутацию пьяниц и обжор заслужили не зря, но никакого штурма, будь то со стороны Гиза или Фронсака, теперь можно было не опасаться. А Луи в скором времени вернется в Мерси.

Незадолго до прихода доктора Гастон обедал на кухне вместе с другими членами отряда. Каждому он доверил для наблюдения и охраны часть здания. Он также напомнил им — это в особенности касалось братьев Бувье, — что их экспедиция должна остаться тайной.

Улицы были пустынны этим воскресным днем: никто не испытывал желания выходить из дому. Снег падал уже не столь обильно, как в утренние часы, поэтому Гастон и Гофреди довольно быстро добрались до Гран-Шатле.

Они нашли Ла Гута дремлющим на каменной скамье в амбразуре окна, в конце мрачной галереи на втором этаже, которая вела в угловую башню, где находился рабочий кабинет Гастона.

— Вы освободили мсье Фронсака, мсье комиссар? — спросил лучник, сразу вскочив при виде Гастона де Тийи.

— Да, Ла Гут. Очень вовремя и без кровопролития. Он в доме своего отца, под присмотром целого батальона прелестных дам. Хотелось бы мне оказаться на его месте. Однако нас ждет работа. Где наши разбойнички?

— Я запер их в «Варварстве».

— Правильно сделал.

— А я бы бросил их в «Край удобств», — злобно возразил Гофреди.

«Варварство», «Цепи», «Мясной ряд» и «Цедилка Гипокраса» были самыми мерзкими казематами тюрьмы. Там постоянно сочилась вода и узник страдал от холода и грязи. Но худшей считалась камера «Край удобств», заполненная нечистотами, а множество насекомых, которые обитали тут, отпугивали даже остервеневших от голода крыс.

— Надо их сберечь в пристойном виде, дружище! Но наказания они не избегнут. Завтра я устрою им допрос, а на неделе их ждет суд. Скорее всего, в пятницу, когда заседание будет вести судья по уголовным делам, — с усмешкой сказал Гастон.

Помолчав, он добавил:

— Нам еще остается произвести один арест. Сейчас я составлю ордер на задержание трех наших мерзавцев и на того, кого мы заберем сейчас. Завтра Дрё д'Обрэ подпишет их. Ла Гут, приготовь карету и возьми нескольких конных лучников.

Они выехали очень быстро. Гастон и Гофреди оставили своих лошадей в Шатле и уселись в карету. Пятеро лучников на лошадях составляли эскорт.

Свой экипаж они остановили перед улицей Ра. Гофреди повел отряд к портику, расположенному рядом с медицинской школой.

Гастон оставил двух лучников во дворе, затем проверил, нет ли другого выхода, отправив еще двоих на второй этаж. Сам он, Гофреди, Ла Гут и пятый лучник поднялись на третий по деревянной лестнице, бегущей по фасаду.

Они постучали в первую квартиру. Открыл им дородный мужчина лет пятидесяти, в домашнем халате. Он явно испугался при виде лучников Гран-Шатле.

Гофреди никогда не видел Гийома Шантлу. Но он помнил описание, сделанное Луи: очень высокий, худой, лицо в оспинах. Стоявший перед ними человек ничуть не походил на него.

Гастон, Гофреди и Ла Гут вошли, не спрашивая разрешения. Лучник остался следить за коридором.

— Вы Гийом Шантлу? — сурово осведомился Гастон.

— Нет, это мой сосед, мсье.

— Проводите нас. Я комиссар округа Сен-Жермен-л'Оксеруа.

Дородный мужчина сглотнул слюну и понимающе улыбнулся.

Они вышли, и сосед Шантлу привел их к третьей от себя двери.

— Вот здесь, мсье комиссар.

Гастон постучал.

— Что вам нужно? — послышался голос.

— У меня важное послание от мсье Россиньоля, — заявил Гастон.

Скрипнул засов, и дверь открылась. На пороге стоял высокий худой человек с лицом, изъеденным оспой.

— Это он, — сказал Гофреди.

— Именем короля, вы арестованы, — произнес Гастон, вытянув вперед белый жезл — полицейские использовали его как символ законности своих действий.

Оба лучника тут же надели наручники на запястья шпиона, который настолько перепугался, что даже не подумал протестовать.

Они увели его без особых церемоний и посадили в карету, оставив под присмотром других лучников.

Гастон решил взять с собой Ла Гута и Гофреди. Им оставалось сделать еще одно — выполнить обещание, хоть и данное скрепя сердце.

Они направились на площадь Мобер и вскоре увидели деревянную вывеску в форме книги, где была нарисована волчица, вскармливающая двоих детей.

Оставив книготорговца связанным в лавке, Гастон тщательно закрыл ставнями окно с матовым стеклом и запер дверь.

Достав ключ, взятый у Бреша, он повернул его в замке и вошел. Гофреди распахнул ставни, и в лавке стало чуть светлее. Здесь царил страшный холод.

Книготорговец был по-прежнему связан, лицо и руки у него побелели, словно вымазанные известью.

Гастон разрезал путы. Бреш-Морфи остался лежать, словно оцепенев. Его била мелкая дрожь.

— Мсье де Бреш, я сдержал слово, — объявил Гастон. — Мы освободили мсье Фронсака. И теперь я хочу дать вам добрый совет. Покиньте Париж, покиньте Францию. Правосудие не станет преследовать вас, но найдутся люди, которым очень захочется свести с вами счеты.

Вечером Гастон вернулся в контору, чтобы рассказать Луи об аресте Шантлу. Луиза Муайон и ее братья уже ушли. Луи пребывал в обществе одной Франсуазы де Лепинас, которой он только что продиктовал длинное послание к Жюли, поскольку сам писать не мог из-за мучительной боли в руках.

— Я оставляю вас, — с улыбкой произнесла мадам де Лепинас.

Она подошла к Луи и нежно поцеловала его в лоб, шепнув на прощанье:

— Мсье Фронсак, будь вы женщиной, я бы в вас влюбилась.