– Жизнь в Желтой зоне поражает вовсе не тем, чего можно было ожидать.

Сидя за письменным столом, Пенни Сукдео смотрела на висящее в центре кабинета голографическое изображение Аннабеллы By. Голос Аннабеллы идеально подходил для ведения репортажей: мягкий, приятный, не слишком гортанный и в меру высокий. Он не просто сообщал информацию, но и успокаивал слушателей. Помимо этого Аннабелла обладала привлекательным лицом. Неудивительно, что она входила в число тех репортеров, которых Пенни особенно хотелось видеть на экране.

Единственное, чего ей не хватало, – солидности. Это не было серьезным недостатком – как-никак большинство новостей «Дабл-Ю-Три-Эн» не требовало какой-либо солидности, – но это все же немного мешало Аннабелле.

Аннабелла говорила, и ее слова сопровождались кадрами:

– Да, иногда наблюдается ужасная теснота (Пенни увидела кабинет, переполненный пытающимися работать людьми), введены значительные ограничения на одежду, которую позволяется носить, во многие места запрещено ходить и не всякую пищу можно есть. (Два человека надевали комбинезоны.) Солдаты ВОИ повсюду. (Появилось изображение военных на улицах Атланты.) Случающиеся здесь ужасные ионные бури гораздо опаснее, чем обычные торнадо, ураганы и землетрясения (ионную бурю Пенни видела впервые; впечатляли и обезображенные улицы), а радиоактивный душ убивает растительность. (Крупным планом было показано молодое деревце, медленно гибнущее под воздействием насыщенного тибериумом дождя.) Болезни стали частым явлением, и отравление тибериумом может произойти при самых обычных обстоятельствах. (Изображение человека с язвами. Затем в кадре снова появилась Аннабелла.) Хотя мне не позволили войти в больницу с камерой, я собственными глазами видела, как мужчина, в организм которого тибериум попал с пищей, умер от разрыва желудка. Также я видела, как эта зараза пожирала тело тринадцатилетнего мальчика. (Теперь на экране показали дом, окруженный охранниками в бронекостюмах. На земле вокруг дома был виден тибериум.) Из-за неисправного ставня смертоносному веществу удалось проникнуть в этот дом, и дюжина его обитателей оказались инфицированы. Но самое поразительное не это. Человека, приехавшего в Атланту, потрясает другое.

Теперь на экране стали быстро сменять друг друга различные кадры: ребятишки, играющие в бочче, группа музыкантов на сцене, ужин в большой семье.

– Жизнь здесь на редкость тяжела, и счастливчики в Синих зонах даже не могут представить себе все ее ужасы и трудности, но эти люди продолжают жить. Я говорю о детях, прекращающих играть в мяч после сигнала о приближении ионной бури. О музыкантах, делящихся своим искусством. О людях, наслаждающихся обществом друг друга. (На экране появился кабинет мэра.) Мэр Моне Лебниц не зная усталости трудится на благо жителей своего города. Таких руководителей найти непросто. Он мог бы сдаться, принять поражение, но продолжает бороться ради своих избирателей. Солдаты ВОИ сейчас ведут третью войну против Нод, но для Моне Лебница это второстепенная забота: он продолжает войну, в которую человечество вступило в тысяча девятьсот девяносто пятом году. Он держится с достоинством, честью и мужеством. И пока такие люди, как он и его команда, продолжают сражаться, мы можем надеяться на победу.

Затем в кадре возник компьютер, на мониторе которого было мужское лицо.

– Возможно, война подошла к его родному городу ближе, чем полагает мэр Лебниц. Большинство Желтых зон являются центром активности Нод, но Ж-шесть в целом и Юго-Восточное побережье в частности оставались свободными от влияния Братства. Однако в отеле, где я остановилась, ко мне подошел этот человек и пытался убедить меня присоединиться к Братству Нод. (В кадре снова сама Аннабелла.) Естественно, я отклонила его предложение. Он утверждал, что тибериум включен в процесс естественной эволюции общества, но то, что я видела в Атланте, убедило меня в том, что тибериум ничем не отличается от любого другого источника заболеваний, и либо мы искореним его, либо он убьет нас. Вот что такое тибериум, вот что представляет собой Нод и вот с чем борются каждый день достойные восхищения жители Атланты.

Мелькание кадров закончилось. Пенни увидела все, что было нужно.

– Что скажете? – спросил мягкий, приятный высокий голос.

– Мне нравится, что ты так долго держала на экране лицо парня из Нод. Жаль, что эту часть придется вырезать.

Аннабелла моргнула.

– Что?

Пенни улыбнулась. Она ожидала подобной реакции.

– Ты вырежешь все об этом вербовщике из Нод, и мы передадим этот материал ВОИ.

– Что? – Аннабелла встала.

– Успокойся, Аннабелла, Это и тебе на пользу пойдет.

– Мой репортаж подвергнется цензуре?

– Нет, мы сообщим профессионалам об активности Нод в Ж-шесть, чтобы они приняли соответствующие меры.

Всплеснув руками, Аннабелла воскликнула:

– Значит, мы просто передадим часть моего репортажа ВОИ? Это ведь неправильно, Пенни! Наша работа сообщать новости, а это, несомненно, новость.

– Да, новость. Но и ВОИ эти сведения крайне необходимы.

– Это их проблема, – резко произнесла Аннабелла.

– Нет, и наша тоже. Присядь.

– Пенни…

Наклонившись вперед, Пенни произнесла громче:

– Сядь и заткнись.

Аннабелла, казалось, только сейчас заметила, что начальница не в том настроении, чтобы с ней шутить. По правде говоря, до настоящего момента Пенни и не проявляла излишней строгости и серьезности, поскольку ожидала негативной реакции с ее стороны.

После того как Аннабелла села – или, скорее, упала – на стул для гостей, Пенни сложила руки на столе.

– Свобода прессы также означает, что мы вольны не выпускать в эфир тот или иной сюжет, если это принесет больше пользы.

– И каким же образом это принесет больше…

Выдохнув сквозь зубы, Пенни ответила:

– Если ты помолчишь, я расскажу.

– Извините. – Тон Аннабеллы даже отдаленно не напоминал извиняющийся, но Пенни не стала к этому придираться и откинулась на спинку стула.

– Если мы выпустим твой репортаж в эфир в первоначальном виде, произойдет следующее: ВОИ выяснит одновременно со всеми, что Нод усиливает вербовку в зоне Ж-шесть. Это неудивительно: после взрыва «Филадельфии» они активизировались повсюду, но Ж-шесть все же находится в зоне контроля ВОИ. Итак, если боссы ВОИ узнают об этой вербовке из выпуска новостей, которые смотрят все, они жутко разозлятся, что мы не поделились с ними этой информацией. Плюс, конечно, нодцы, увидев этот сюжет, затаятся, и ВОИ станет труднее их отслеживать. Более того, ВОИ будет относиться к нам с подозрением и, возможно, начнет ограничивать нам доступ или вовсе сделает нашу жизнь невыносимой.

– И все это, – быстро добавила Пенни, прежде чем Аннабелла успела в очередной раз ее прервать, – только из-за того, что ты хочешь сохранить фрагмент, фактически не являющийся частью твоего репортажа. Посмотри его снова, Аннабелла. Ты ведешь речь о героических людях, а затем перескакиваешь на другое и начинаешь говорить о себе.

Скрестив руки на груди, Аннабелла спросила:

– А что случится, если мы не дадим в эфире этот фрагмент?

– У меня есть подруга в оперативно-разведывательном отделе ВОИ. Она может использовать твой сюжет, чтобы проследить за Нод тихо, без ажиотажа.

На голограмме Пенни начал мигать огонек – поступил входящий вызов. Увидев, кто это, Сундео усмехнулась:

– А вот и она, легка на помине.

– Подождите, – произнесла Аннабелла, прежде чем Пенни успела активировать входящий вызов. – Я еще не дала согласия на то, чтобы вы поступили так с моим репортажем.

Пенни это начало утомлять:

– А твое согласие и не нужно. Ты сделала этот репортаж в качестве сотрудника «Дабл-Ю-Три-Эн», используя разрешение от «Дабл-Ю-Три-Эн» и оборудование «Дабл-Ю-Три-Эн». Это не твой репортаж. Это наш репортаж. – Пенни прикоснулась к соответствующей надписи на голограмме, чтобы сообщить Телфэр – или, вероятнее, одному из ее помощников, – что она пока еще не может ответить. – Я понимаю, раньше мы об этом не говорили, но ситуация именно такая. И ты об этом прекрасно знаешь. Просто тебе не нравится, что все это случилось с тобой.

Аннабелла покачала головой:

– Дело не в этом, я… – Она протяжно выдохнула и поникла. – Ну, в общем, да, именно в этом. Этот парень пытался вломиться в мой номер, Пенни! Он был сильнее меня, и если бы он попытался применить насилие… – Она помолчала. – По правде говоря, я не знаю, что бы я сделала, возможно, закричала, попыталась убежать. А потом мне пришлось подвергнуться этой чертовой процедуре дезинфекции и… – Резко рассмеявшись, она покачала головой: – Извините.

Бросив на репортера ободряющий взгляд (по крайней мере, она надеялась, что он был ободряющим, поскольку ей лучше удавалось запугивать, чем подбадривать), Пенни активировала поступивший вызов. Над письменным столом высветились логотип ОМВОИ и надпись: «Пожалуйста, подождите».

Спустя несколько мгновений появилось миловидное азиатское лицо Сандры Телфэр.

– Пенни, как ты?

– Безумствую, как обычно. Слишком много новостей, а места для них не хватает.

– Хотела бы я сказать, что сочувствую. Слушай, Пенни, я всегда рада получить от тебя весточку, но ты, возможно, слышала, что идет война и я…

– Сандра, – прервала Пенни, указывая на Аннабеллу, – это один из наших репортеров, Аннабелла By.

– Вижу. Приятно с вами познакомиться, мисс By, но боюсь…

– Аннабелла только что вернулась из Ж-шесть, где готовила репортаж. Когда она была там, кто-то из Нод пришел в отель и пытался завербовать ее.

Телфэр хотела что-то сказать, затем осеклась и наконец произнесла:

– Они в открытую занимаются вербовкой в Ж-шесть?

Аннабелла заерзала на стуле.

– Ну да, они прямо пытались завербовать меня, и у них был доступ к базе данных отеля. Значит, кто-то его им дал.

Телфэр кивнула:

– Похоже на то. Вы это записали?

– Он заглушил запись, но я составила фоторобот. И он не пользовался маскировщиком.

– Откуда вы знаете? – осведомилась Телфэр с изрядной долей ехидства.

Аннабелла решительно ответила:

– Потому что я сама пользуюсь им каждый день и знаю, что накладываемая на лицо голограмма расплывчата по краям. Поверьте мне, это было его лицо.

– Прекрасно. Давайте посмотрим.

Пенни широко улыбнулась:

– Не так быстро. «Дабл-Ю-Три-Эн» с радостью передаст данную информацию и вырежет этот фрагмент из репортажа Аннабеллы…

Телфэр подняла бровь.

– Если?

– Если вы позволите, чтобы мой сотрудник отправился в одну из ваших дивизий.

– Мы уже это обсуждали, Пенни. Грейнджер не хочет, чтобы появление репортера отразилось на боеспособности дивизии.

– Перестань скармливать мне эту чушь, Сандра. Репортеры веками следуют за военными. Вы, ребята, пытаетесь этому препятствовать, но подумай, каким образом это может повлиять на боевой дух. О солдатах будут рассказывать, и обычные люди смогут увидеть повседневную жизнь тех, кто участвует в битвах. Гражданские узнают, кто эти ребята на самом деле. Это принесет пользу всем. – Она улыбнулась. – А если вы не согласитесь, то не получите вербовщиков Нод.

– Мы можем найти их и без вас.

– Не сможете, если мы выпустим на экраны полную версию репортажа Аннабеллы.

Телфэр несколько секунд пристально смотрела на Пенни. Она знала, что выбора у нее нет, и просто тянула время, пытаясь все же найти какую-нибудь лазейку.

Пенни добавила:

– Ну же, Сандра, ты ведь знаешь: я не стала бы ничего тебе говорить, если бы заранее не была уверена в твоем ответе.

– Сообщу об этом Грейнджеру. Если он не даст добро, сделка не состоится. – Телфэр покачала головой. – Если допустить, что он все же согласится, у тебя уже есть на примете какая-нибудь дивизия?

Посмеиваясь, Пенни ответила:

– Забавно, что ты об этом спрашиваешь. Я думаю, подойдет одна из ваших золотых групп: ребята, которые захватили Вашингтон и Северную Африку, или парни, прогнавшие войска Нод из Сан-Диего и Мадагаскара.

– Пусть будет Двадцать вторая дивизия. Они захватили Сан-Диего. Скоро они направляются в Австралию, и я думаю, что Макнил окажется более сговорчивым, чем строевой командир Третьей дивизии. Кроме того, Двадцать вторая дивизия получит наше новое боевое оружие, и если оно окажется эффективным, будет весьма кстати об этом рассказать. Покажем Нод, что мы тоже умеем вести пропаганду. А взамен, Пенни, ты передашь нам всю информацию о Нод и не выпустишь ее в сеть, договорились?

– Конечно.

– Чудненько, – сухо произнесла Телфэр. – Через час я буду разговаривать с Грейнджером и заведу об этом речь. – Она улыбнулась. – Мне придется надеть бронекостюм для защиты от его термоядерной реакции.

– Напомни ему, какой я великий человек, – с бесстрастным видом ответила Пенни.

– Разве он не пытался добиться твоего увольнения?

– Он был одним из миллионов желающих. Береги себя, Сандра, и сообщи мне, как только Грейнджер даст добро.

Лицо Телфэр исчезло, и Пенни поймала скептический взгляд Аннабеллы.

– Ты меняешь раздобытые мной сведения на новый репортаж?

– Так происходит все время, Аннабелла. Репортеры меняют опасные для выпуска в эфир сюжеты на другие репортажи. В противном случае агентство вообще может оказаться не у дел – и репортеры, соответственно, тоже. А теперь отправляйся домой и поспи. Можешь отдохнуть несколько дней.

– Нет, – резко произнесла Аннабелла, словно сама мысль об отдыхе была ей противна. – Я не могу пойти домой.

Пенни уставилась на нее.

– Что?

– Я не могу пойти домой! Не могу вернуться в эту уютную маленькую квартирку с ее чудесной обслуживающей системой. Мне нужно… – Она покачала головой. – Мне нужно выбраться из Синей зоны. Отправьте меня в Двадцать вторую дивизию. – Взмахом руки останавливая возможные возражения, Аннабелла добавила: – Я знаю, я не доработала девять месяцев до трехлетнего срока, но я к этому готова. Пожалуйста.

Пенни ненадолго задумалась. Все, что она сказала Телфэр, было правдой, но Аннабелла действительно прекрасно подходила для подобного репортажа. Это станет естественным продолжением рассказа о детских площадках и сюжета об Атланте.

– Хорошо, вот что я тебе скажу. Ты сделаешь то, что я пообещала Сандре, и не уделяй излишнего внимания внешнему блеску. Иногда правила агентства стоит нарушить.

Аннабелла с облегчением вздохнула.

– Спасибо. – Затем она улыбнулась. – Так почему Грейнджер пытался сделать так, чтобы вас уволили?

– Я совершила большую тактическую ошибку, выпустив в эфир слова, которые он произнес, не зная, что его снимают на камеру.

Ухмыляясь, Аннабелла спросила:

– Почему же вас не уволили? Грейнджер не из тех, кто позволяет с собой шутить.

Пенни ухмыльнулась в ответ:

– А он совершил большую тактическую ошибку, думая, что у меня нет друзей в совете директоров. В любом случае, как только Грейнджер даст добро, я вырежу фрагмент, касающийся Нод, и выпущу твой репортаж в эфир. Я уверена, благодаря ему наш рейтинг в этом году во второй раз окажется самым высоким. – Ей не нужно было говорить о том, какой репортаж по-прежнему будет иметь наивысший рейтинг. Никому, казалось, не надоело смотреть, как взорвалась «Филадельфия». Взрыв орбитальной станции интересовал людей больше, чем ожидала Пенни. Но с другой стороны, в этой наполненной страхом атмосфере люди жаждали информации – любой информации – и смотрели сюжеты, содержание которых заранее было им известно.

Аннабелла молча смотрела в пол. Впервые Пенни заметила у нее мешки под глазами.

– Думаю, ты сможешь провести одну ночь в своей квартире.

– Может быть. – В тоне Аннабеллы чувствовалась неуверенность.

– Ну, постарайся. Измотанная, ты принесешь мало пользы. Поспи хорошенько ночью – а может, еще и днем, – и затем мы отправим тебя на войну.

– Ладно. – Она встала. – Спасибо, Пенни.

Пенни кивнула.

– По правде говоря, Аннабелла, ты лучше всех подходишь для этой работы. Поэтому не напортачь.