Он был одет в старое тряпьё, он ходил между жующими коровами и призывно мычал. Коровы, видимо, пугались его крика и, отшатываясь, пыхтели.

Я поздоровался с оборванцем:

– Добрый день!

– Не мешай! Ты что, не видишь: я разговариваю с коровами! – он рассердился моему появлению.

– По-моему, ты их пугаешь.

– Как может путать их тот, кто не ест их мяса?!

Я усомнился:

– Их вряд ли заботит то, что будет с ними после смерти, но в жизни ты мешаешь их непритязательной трапезе. Так что вряд ли они питают к тебе благодарность.

– Что ты понимаешь! Я думаю о их будущем! Я добровольный нищий! Я забочусь о них! – негодование моего нового собеседника достигло предела, он тыкал пальцем в спины беззаботно жующих коров.

– Мне слышится в твоём голосе, что ты заботишься о себе, – честно признался я, хотя и не был уверен, что он меня услышит.

– Ты хочешь меня обидеть?! – в его голосе звучало искреннее возмущение.

– Нет, я лишь хотел с тобой поздороваться. Моё желание исполнено, так что я, пожалуй, пойду.

Сказав это, я повернулся и уже было собирался идти дальше, но этот человек окрикнул меня:

– Постой!

Я остановился и ждал, ждал долго, поскольку окрикнувший меня погрузился в тягостные раздумья.

– Ты что же, считаешь, что я заблуждаюсь? – сказал он наконец, перебарывая раздражение.

– Я этого не сказал.

– Ну, так подумал ...

– Я думаю, что тебе одиноко. Зачем ты пытаешься это скрыть? Разве в этом только и заключается твоя сила?

Он снова медлил.

– У меня есть выбор? – спросил он с подвохом.

– У тебя нет выбора, – сказал я совершенно серьёзно.

На его глазах появились слёзы. Были ли это слёзы страха, или может быть, слёзы жалости к самому себе? Не знаю.

– Легко так говорить тому, у кого за спиной Заратустра, – сказал он, сдерживая рыдания.

– У меня за спиной только я сам, но ты прав, за это я благодарен ему, Заратустре, – в моём голосе скользнула металлическая нотка, я сам готов был расплакаться. – Теперь я предложил тебе руку, но не для того, чтобы стоять у тебя за спиной, но чтобы идти с Тобой Вместе дорогами Жизни. Я знаю, что ты Другой, и я не хочу тебе ничего навязывать. Вот моя рука, – я протянул ему руку. – И я повторяю: у тебя нет выбора.

Секунду человек, считавший себя добровольным нищим, стоял в сильнейшем напряжении, и я видел, как трудно ему признать эту безальтернативность его выбора. Он отшатнулся, а потом, расталкивая коров, побежал ко мне. Мы обнялись.

Он плакал, плакал как ребёнок, но теперь, кажется, он готов был стать взрослым. Я шепнул ему на ухо:

– Иди к Заратустре, иди. Мы встретимся позже, мне осталось одно испытание. Пожелай мне удачи.

Он отнял руки, посмотрел на меня заплаканными глазами и утвердительно качнул веками. Я улыбнулся в ответ и отправился дальше.