Рене усадил меня, накрыл чем-то и на что-то круглое положил мою руку.
– Держись. Скоро будем дома. Как ты?
– Я ничего не вижу… Чувствую себя полной идиоткой.
– Потерпи. Я однажды в детстве упал с лошади в грязь лицом. Потом стал тереть глаза. Ужас что было! Хочешь еще выпить? – Я услышала бульканье. – Тома отдал мне свою фляжку. Тут еще немного осталось.
– Не знаю… Я сопьюсь с вами! – Я услышала, как он усмехнулся и вложил фляжку в мою руку.
– Держи. Крышечку я уже открутил.
Потом хлопнула дверца. Я глотнула коньяк. Рене сказал уже с другой стороны:
– Ну поехали. Все будет хорошо, Жюли.
Хлопнула вторая дверца, и мы тронулись с места. Я протянула фляжку в его сторону.
– Допей. Тебе тоже не помешает.
Он усмехнулся, забрал фляжку.
– Спасибо.
Я потрогала свое лицо и слипшиеся волосы.
– Я выгляжу ужасно?
– Твое счастье, что ты меня не видишь! Да все замечательно! Не переживай. Сейчас встанешь под душ…
– У меня нет душа!..
– У меня есть… ну… я хотел сказать, что есть душ…
– Рене, я все поняла.
– Ты обиделась, да? Ну прости! Я не то сказал! Я имел в виду совсем не то!
– Помолчи, ладно?
– Хорошо. Хорошо. Мы приехали.
Кар остановился, захлопали дверцы, и я сразу очутилась опять у него на руках, и он уже вроде поднимался по ступеням.
– Рене, но я вполне могу идти сама!
– Нет! Ты ничего не видишь, ты можешь упасть!
– Здесь еще кто-нибудь есть?
– Нет. А что?
Я услышала звук открывающейся двери и голос Вариабля:
– Боже! Какой кошмар! Тома мне сейчас позвонил и все рассказал! Как вы, мадемуазель де Ласмар?
– Уже все в порядке, – ответил за меня Рене. – Вторую створку распахни. Ага. Спасибо. Эрик, принеси, пожалуйста, побольше полотенец в папашину ванную. И подумай, во что Жюли переодеться. И давай туда кофе, чай, коньяк, что-нибудь горячее! – Он торопливо пошагал дальше.
– Вариабль ушел? – спросила я.
– Да. Держись крепче. Лестница.
– Почему ты не захотел, чтобы я мылась под твоим душем?
– Не надо… не придумывай…
– Почему? – Я погладила его шею. – Ты ведь тоже очень грязный. Сам же сказал. И тоже дрожишь от холода.
– Это… это не от холода, Жюли…
– Рене…
– Молчи, молчи! Ничего не говори!
Я прижалась к нему и поцеловала туда, куда попали мои губы. Кажется, под подбородок.
– Прекрати! – выдохнул Рене.
Мои губы чувствовали грязь, но я продолжала целовать, слепо подбираясь к его губам. И наконец они мне ответили…
– Все… все… Жюли. Иначе я тебя уроню…
Я, затаившись, слушала его шаги, хлопанье дверей. Потом – звук льющейся воды.
– Вот и все, Жюли. Вставай.
– Где мы? Куда ты меня поставил?
– В ванну. Зажми нос. Я полью тебя из душа.
– Прямо в одежде?
– Ты сначала глаза промой! Потом разденешься. – И по моему лицу полил приятный горячий дождик.
Я умылась, открыла глаза и неудержимо расхохоталась.
– Рене, вот теперь я знаю, как выглядит болотная нечисть!
Он тоже засмеялся и вручил мне душ.
– Держи. Мойся. Я пошел.
– Куда? А кто меня разденет?
– Но, Жюли…
– Рене, хватит. – Я опустила душ на дно и стала освобождаться от своей ужасающе грязной и тяжелой одежды. – Иди сюда. Мы взрослые люди. И все произошло бы еще прошлой ночью, если бы ты не сбежал.
– Жюли. – Он присел на край ванны и снизу вверх смотрел на меня своими собачьими глазами. – Если честно, то я не помню, как оказался в твоей постели. Просыпаюсь оттого, что, извини, замутило, и вдруг рядом – ты…
– Мог бы разбудить, и я бы тебе напомнила, что ночью у тебя разболелась голова. Я пошла за аспирином в ванную, а ты остался в спальне. Растворила пару таблеток, приношу стакан, а ты спишь. Я накрыла тебя одеялом. Легла рядом. А утром просыпаюсь – тебя и след простыл, зато вокруг моей кровати целая делегация!
– Какой кошмар!
– Ты о том, что они могли увидеть нас вместе?
– Да нет же! Я просто представил себе твой шок! Но подожди… Я-то как оказался в твоей спальне с больной головой? Ой, Жюли… Ты же совсем голая…
– А ты еще нет. Иди сюда. – Я присела на корточки, обняла его и уже сама посмотрела снизу вверх. – Помочь раздеться?
– Ох, Жюли, Жюли… – тяжело задышав, медленно произнес он, стянул свои сапоги вместе с носками и чрезвычайно резво запрыгнул ко мне. – Раздевай! Раздевай! Твоя была идея!
– Нагнись. Ты очень высокий. Мне неудобно.
– А ты начинай со штанов. Сверху, так и быть, я сам разденусь. – Он стянул куртку, отбросил ее на пол и стал через голову снимать джемпер и рубашку одновременно.
– Не вертись. Ты мешаешь мне расстегивать твой ремень!
– Я помогу, – сказал он, и его брюки с бельем уже через мгновение упали на дно ванны. – Не смотри так, Жюли, у меня давным-давно полная готовность, но все-таки после болотных процедур нам обоим сначала следует ополоснуться. – Он ногой вышвырнул брюки и, обняв меня, затащил вместе собой под душ. – Ну, довольна? Ты этого хотела?
Я повела ладонями от его лопаток вниз по крепкой, завибрировавшей спине и губами потрогала его соски, потерлась о его грудь щекой и спросила:
– А ты нет?
– В тысячу раз больше… – с закрытыми глазами хрипло прошептал он, подхватил меня ниже ягодиц за бедра и, водрузив на себя, спиной по стене съехал в ванну. – О, Жюли… ты… тоже, как и я, давно готова… А я боялся… тебя… изнасиловать…
Душ сыпался на наши лица. Внутри меня все дрожало. Я чувствовала Рене так, как если бы каждое его движение внутри меня было моим собственным, как если бы он был моей частью.
– Насилуй… с тобой… это… это прекрасно!.. – Я схватила его рот губами, его губы с жадным стоном раздвинулись, и его язык тоже вошел в меня, замкнув круг.
Звезды блистали, кометы рассыпали хвосты, планеты сходили с орбит, галактики рушились и возрождались…
– Жюли, – неожиданно весело и буднично сказал он. – Это все, конечно, мне приятно, что ты и стонешь, и рычишь, но уж не когтила бы… Больно все-таки, извини.
– А?… Что?… – Я открыла глаза, но это, как ни странно, нисколько не отразилось на буйстве планет и галактик внутри меня. – Что-то не так?… О боже… – И я содрогнулась от очередной проделки небесных тел у себя внутри. – Рене… что ты делаешь со мной?
– Я с тобой занимаюсь любовью, а вот что делаешь со мной ты? – Он снял с себя мои руки и показал их мне, причем, невзирая ни на что, мои внутренние космические катаклизмы продолжались. – Ну? Что скажешь, тигра?
На своих ногтях я с изумлением увидела кровь.
– Это я… тебя поцарапала?… Ой, Рене, о-ох… Что же это такое?
Он повел бровью и, поцеловав мои запястья, дополнительно лизнул каждое языком.
– Тебе хорошо или плохо?
– О-о-хх-хорошо… очень… о-о-о… – Мои глаза опять закрывались; планеты и кометы безумствовали. – А тебе?… О-о-о…
– Да просто замечательно, особенно когда ты меня не когтишь! Слушай, тигра, помой мне голову. Невозможно, как вся шкура зудит после этого болота!
– Шкура? Зудит? – Я заставила себя открыть глаза, причем безумный космос внутри меня продолжал мощно губить и рождать новые миры. – О-о-о… о чем ты?
– Голову мне помой, говорю! – Он переключил воду и передвинул кран смесителя на себя. – Пожалуйста. А потом я – тебе. Можно?
– А ты… ты что, ничего не чувствуешь? О… о боже…
– Ладно, кайфуй. Я сам справлюсь. – Он подставил голову под кран и стал очень сосредоточенно выпутывать из своего слипшегося от болотной грязи хвоста резинку. – Я думал, тебе интересно будет, потому что у меня волосы длиннее, чем у тебя. Жюли, але! Ты где?
– Здесь… – Я снова сделала над собой усилие и произнесла вполне связно: – Неужели ты… правда… ничего не чувствуешь?
Он вспенивал шампунь на своих волосах и рукой в этой пене мазнул меня по носу.
– Чувствую, тигра! Еще как!
– Но тогда почему…
– Почему это не кончается? – Он с заговорщицким видом передвинул кран на мою голову и стал перебирать под водой мои волосы; мои кометы и планеты активизировались еще сильнее. – Потому. Я так хочу.
– Но как же тогда ты?… Ты сам ведь еще, по-моему, не…
– Ты по поводу моего оргазма? – Он отпихнул кран, налил шампуня на мои волосы, и его руки опять занялись ими, весьма и весьма взбадривая мой и без того безудержный внутренний космос. – Жюли, запомни: оргазм – развлекуха для черни, для людей со вкусом главное общение! Жюли, ну подожди… Дай хоть мыло-то смыть… Жюли…
Он тихо постанывал, и его руки почти не двигались в моих волосах, хотя я всего лишь целовала его грудь, осторожно прихватывая губами горошинки-соски, когда они попадались мне на пути. Потом он за плечи с силой отстранил меня от себя и опять, как того страстно желали мои планеты и галактики, замкнул круг, вместе с жарким дыханием снова отдав свой язык моему рту. Планеты упорядоченно заскользили по своим орбитам, кометы дробно застучали хвостами, ритмично замерцали галактики, Млечный размеренно понесся в бесконечность…
Я перевела дух.
– Еще? – спросил Рене.
– Что?!
– Ну, если ты устала, передохни. – Он смывал пену со своих волос с таким видом, как если бы на свете не существовало более важного занятия. Отжал их, бросил за спину. Переместил кран в мою сторону. Улыбнулся. – Хочешь, чтобы это сделал я? Ладно. – Его руки теперь завозились в моей голове. – Вот и все. Самой страшной грязи больше нет. Сейчас наполним ванну. В воде тебе понравится еще больше. – Он взял с бортика пробку и повернулся, чтобы заткнуть слив.
Галактики во мне безмятежно продолжали свою бурную деятельность, а я разревелась. Безудержно, в голос.
Вода с шумом била о дно. Он обнял меня и прижал к себе.
– Ну наконец-то. Плачь, плачь, Жюли. Ты давно должна была это сделать. Я думал, что ты сможешь быстро расслабиться от секса, а ты смогла только вот когда…
– Это не секс… – Я всхлипнула. – Это не пойми что… К тому же я расцарапала тебе всю спину…
– Ну… – Он поцеловал мою макушку. – Если тебе не понравилось, считай, что это была просто не очень удачная психотерапия. Слезай потихонечку. Я пойду принесу чего-нибудь поесть. Я дико голодный. – Он приподнял мои ноги, чтобы снять меня с себя.
– Нет! – Я вцепилась в его плечи. – Не уходи!
– Жюли, я правда очень хочу есть. Напусти себе пены. Подремли. Погрейся. Я быстро.
– Рене. – Я опустила глаза. – Но ты же еще не…
Он стремительно поцеловал мои губы.
– Ты – чудо! Только, можно, сейчас я буду сверху? – Неожиданно прямо под нами зазвонил телефон. – Извини. – Рене опустил руку за бортик и извлек откуда-то трубку. – Да… Да, Пьеро, у меня. Ради бога, принеси какого-нибудь корму! Ага. Я ж не ел со вчерашнего дня… Ладно. Все потом. – Он отправил трубку обратно. – Ты еще не передумала, Жюли?