Выходя из такси, Лео увидел миссис Роулендсон. Та срезала засохшие бутоны штамбовых роз.
— С возвращением, Лео! — тепло поздоровалась она с жильцом. — Должно быть, натерпелись с этим взрывом в Болонье? Вы останавливались где-то поблизости?
— Проезжал на поезде мимо Болоньи почти сразу после теракта.
— Ужасно!.. Впрочем, не дело здесь болтать. Может, пойдете к себе, освежитесь, а потом спуститесь и мы выпьем чего-нибудь? Скажем, через полчасика?
Лео с благодарностью принял приглашение. Он не торопился провести одинокий вечер в пустой квартире: Галилео и Гарибальди надо было забрать из кошачьей гостиницы. Приняв душ и переодевшись, Лео спустился по лестнице и вошел в здание через парадную дверь. Миссис Роулендсон сменила безупречные синие джинсы на платье из переливчатого шелка. Владелице дома было не меньше пятидесяти, но она сохранила роскошную фигуру и знала, как ее показать.
Миссис Роулендсон смешала мартини, разлила по бокалам.
— Исламисты раньше не нападали на церкви, — заметила она. — Я не религиозна, однако церкви уважаю. Жила бы в мусульманской стране, уважала бы и мечети.
С удовольствием — после целого дня в полете — погрузившись в глубокое кожаное кресло, Лео слушал хозяйку.
— Терактом в Болонье исламисты объявили войну, устроили настоящий Перл-Харбор, столкновение цивилизаций.
Лео догадался, что миссис Роулендсон цитирует бестселлер, книгу о нависшей над миром угрозе глобального конфликта между исламом и западной цивилизацией.
— А если бомбу взорвал фанатик-одиночка, действовавший самостоятельно? — предположил Лео. — «Аль-Каида» разрозненна, а этот теракт не требовал такой тщательной разработки, как угон самолетов одиннадцатого сентября…
— Вы не слышали последних новостей? Телеканал «Аль-Джазира» продемонстрировал видеозапись, на которой организация, связанная с «Аль-Каидой» и имеющая ячейки в Европе, берет на себя ответственность за взрыв. Газеты, телевидение, радио — все сообщили об этом. Лео, как вы пропустили такое? Где вы были? На Марсе?
Лео вдруг соскучился по своей пустой квартирке. Но терпение он терял редко, а потому оставался с хозяйкой вежливым и учтивым.
— Фанатик-одиночка? — решительно переспросила миссис Роулендсон. — Об этом спрашивают Криса, когда речь заходит о запрете на ношение головных платков. Но моего мужа занимают не фанатики-одиночки — их полно везде, где возможны стрельба в школах и террористы-камикадзе. Крис борется с более коварным врагом — с чужеродной ментальностью, проникшей в наше общество.
— Америка всегда была плавильным котлом, где смешивались расы и вероисповедания.
— Расизм здесь ни при чем, — сказала Мими Роулендсон, поднимая руку с длинными красными ногтями. — Криса поддерживают люди всех национальностей. Дело в тех, кто пользуется нашими свободами, но отказывается брать на себя обязательства, которые эти свободы на нас накладывают. Погодите, я налью еще. — Она сделала паузу и, наполнив бокалы, заговорила тоном настоящего политика: — Посмотрите, что творится в Западной Европе: в каждом крупном городе есть зоны, закрытые для европейцев; там бессильна даже полиция, там правит исламский закон. В шведском городе Мальме поймали воров и по велению муллы каждому отрубили правую руку. Об этом вы слышали? А в Англии, в городе Брэдфорде, нескольких женщин насмерть закидали камнями их родственники, уличив в супружеской измене. В обоих случаях власти побоялись возбудить уголовное дело. Вы хотите этого для Соединенных Штатов? Поверьте, то же самое происходит и в наших городах. Появились мусульманские гетто, где запрещены музыка и иллюстрированные журналы. Алкоголь у них тоже запрещен, хотя вместо этого имеется нечто иное. — Миссис Роулендсон залпом осушила свой коктейль и продолжила: — Вы в курсе, что рождаемость в мусульманских семьях в три раза выше, чем в семьях западного типа в Америке и Европе, вместе взятых? Мусульмане станут большинством, это лишь вопрос времени, и тогда — берегитесь! Конечно, я такого не застану, но мне не хочется, чтобы мои дети оказались под пятой законов, изобретенных средневековым фанатиком… Или погонщиком верблюдов? Ну вот, я ударилась в проповедь. Простите, Лео, мы с Крисом думаем об этом круглые сутки, семь дней в неделю. Лидеру иначе нельзя.
Лео поразился, с какой страстью Мими Роулендсон произнесла свою речь. В университете подобным образом об исламе не отзывались; напротив, акцент делался на то, чтобы наладить отношения между людьми разных вероисповеданий, проводились занятия, на которые приглашали христианского священника, раввина и имама. Политическая некорректность Мими Роулендсон задела в Лео струну сочувствия. Не желая признаться себе в этом, он попытался возразить:
— Я не пойму, в чем связь теракта в Болонье с процессом, который вы описали.
— Видите ли, исламисты говорят нам: «Только попробуйте выселить нас из своей страны — мы заставим вас трепетать от страха; нам плевать на вашу веру, на ваше искусство; не ждите ассимиляции. Обратитесь в ислам или умрите!»
— Похоже, Европейский союз захлопнет дверь перед Турцией.
— Очень на это надеюсь. Тогда получится, что несчастные в Болонье погибли не зря. Но пока дверь остается широко раскрытой. Европе мы помочь не можем, она сама навлекла на себя эту беду, однако есть время спасти Америку.
— Я не эксперт в политике, — признался Лео, потянувшись к блюдечку с оливками, — но, думаю, есть и другое объяснение.
— Серьезно? Я вся внимание.
— Проблема в том, что исламские государства никогда не проходили через процесс секуляризации. Они не разделяют власть на духовную и светскую. Люди западного типа не воспринимают религию так, как воспринимали ее их предки; миллионы не верят в Бога вообще. Я не грущу об этом. Взгляните на результаты: нет больше религиозных войн! Те, кто берет на себя религиозные обязательства, исполняют их более ревностно. Христианство и иудаизм, если можно так выразиться, повзрослели… есть, конечно, и исключение — группы фундаменталистов. Ислам через это еще не прошел. Потому-то я поддерживаю его либеральные стороны.
— Удачи вам найти хоть одну такую! — Сказав это, миссис Роулендсон перевела разговор на банальные темы.
Лео с радостью отметил, что его не пригласили на обед — в последнее время он наслушался лекций. Выйдя из дому, он прогулялся до М-стрит, размял ноги и выгнал алкоголь из организма; купил сандвичей с сыром и ветчиной и вернулся к себе.
На следующее утро Лео заметил, что отвык от американского времени. В Италии наступил полдень. Распаковав вещи и прибрав в квартире, он подумал, что привозить кошек или наведываться в университет еще рановато, и взялся за купленную в Риме книгу.
Надпись на титульном листе гласила:
Чезаре делла Ривьера
«Магический мир героев».
Книга, с удивительной ясностью повествующая о том, что есть истинная магия и как создать подлинный философский камень. В ней также перечисляются изумительные результаты, которых добьется совершенный герой при помощи упомянутого средства.
Около часа Лео наугад выбирал отрывки и читал их, не уставая поражаться, как автор мог претендовать на «удивительную ясность» изложения мысли. Он уже добрался до конца Книги второй: «Сила Древа жизни», когда случайно заметил имя святого Фомы Аквинского — имя, которое внушало уважение. Что здесь делать великому теологу? Лео прочел:
Так, прославленный Фома Аквинский в своей книге «О сущем и сущности» пишет, что за час из листьев и семян дыни можно получить цветы и плоды: «Когда мы начали есть, при нас семена дыни посадили в заготовленную почву, окропили заготовленной водой, и не успели мы встать из-за стола, как взошли ростки, распустились листья и цветы, и можно было вкушать плоды».
Не ошибся ли Чезаре делла Ривьера в цитате? А может, вовсе придумал этот эпизод? Лео читал упомянутый трактат, но о волшебных дынях там ничего не говорилось — они бы попросту не вписались в контекст.
Тем не менее Лео продолжил читать:
И хотя природный маг творит чудеса во всех трех царствах природы, бог Приап творит свои чудеса в растительном царстве куда скорее и легче.
Таким образом, герой может создавать сады, где в зимнюю пору радуешься вечной весне во всех ее красках: в лютую стужу и в нестерпимый зной в таких садах растет трава — зеленая и нежная — и благоухают цветы. В том же саду — постоянная мягкая осень, дарующая в изобилии изысканные плоды.
Приап? Не его ли статую видел Лео на тропинке в окрестностях виллы Ривьеры?
Лео перечитал главу, на этот раз внимательнее, и подивился: он пробыл в усадьбе всего несколько дней, но заметил, что деревья там выглядят вековыми, но цветут и радуют глаз зеленью, как молодые. Там постоянно дует легкий бриз, такой приятный и освежающий, а климат кажется идеальным. Барон упоминал сады, в которых созревает обласканный идеальным климатом виноград.
Не был ли барон «мудрым героем», творящим чудеса у себя на заднем дворе?
— Что за чушь! — произнес Лео вслух. — О чем я думаю? Северо-восток Италии давно известен мягким климатом.
Лео вспомнил, что есть дела поважнее, и отложил книгу.
— Дорогая, я решил проблему смысла жизни, — сказал Найджел за кофе после ленча.
Барон был занят с учениками и за столом не присутствовал. Анжела, как всегда, отправилась к знакомым на мотороллере «веспа».
Орсина недоуменно взглянула на мужа, и тот пояснил:
— Надо найти превосходного «Амароне». Оно здесь, неподалеку, только и дожидается, чтобы я его выпил. Это, — он осушил свой бокал, — близко к совершенству, но я уверен, что есть лучше. Надо прокатиться по окрестностям, осмотреть виноградники.
— Какая благородная цель!
Оба рассмеялись.
Ехать с Найджелом Орсина не захотела, заметив, что его манера вождения не подходит для объезда виноградников. Особенно если останавливаться у каждого и дегустировать местное вино. Орсина судила по опыту, приобретенному еще во Франции.
— Быть по сему, — обиженно согласился Найджел. — Посмотришь, я вернусь и привезу бутылочку лучшего в мире «Амароне».
Уединившись в саду, Орсина устроилась в шезлонге с фамильной книгой в руках. В самом начале первой части — «Покорение Древа жизни» — закладкой лежало нераспечатанное письмо от Лео. Сейчас в тени гигантского тюльпанного дерева Орсина настроилась на совершенно иной лад — книга стала видеться ей по-другому Дядя Эммануил не уставал повторять, что к ней нужно отнестись серьезно и читать каждый день.
В тени густой кроны, совершенно расслабившись, Орсина открыла первую главу и прочла:
Сам возвышенный и щедрый Творец задумал придать человеку форму; образ и суть он взял не от сверхнебесных форм, но (о, бесконечная благодать!) от Себя, создавая человека по Своему образу и подобию.
Начало обнадеживало. Предстояло переосмыслить все, что она успела прочесть раньше, в спешке и нетерпении. В общем, начать читать книгу заново. Точно так же предстояло начать заново отношения с Лео. Орсина удивилась, что до сих пор не вскрыла письмо. В день отъезда Лео Марианна послушно передала ей конверт, который Орсина отложила на ночной столик, а через несколько часов убрала в стол. Найджел наверняка видел письмо.
Рядом в это время садовник Джузеппе подстригал самшитовую изгородь. Орсина окликнула его, разорвала конверт с письмом в клочки.
— Джузеппе, выбрось это в компостную кучу.
— Comandi, Baronessa.
Через две недели Лео, преисполненный готовности начать летний исследовательский проект, пришел в Библиотеку конгресса. Ожидая, пока принесут заказанные книги, он задумался: нет ли среди двадцати трех миллионов томов хотя бы одного «Магического мира героев»? Узнав, что в библиотеке имеется несколько изданий трактата Чезаре делла Ривьеры, Лео заказал их все. К тому времени он успел прочесть свой экземпляр от корки до корки. Книга показалась ему напыщенной и претенциозной, но интригующей. После ленча, когда подоспел заказ, Лео решительно взялся за «Магический мир героев», отложив до поры свой проект.
Большая часть изданий трактата делла Ривьеры не отличалась от экземпляра Лео; некоторые излагали то же самое, но старым языком; попались переводы на испанский и французский.
Лео был разочарован. Кажется, барон и, что ужаснее всего, Орсина разыграли его, заставив поверить в несуществующее. Элементом искусной шутки мог быть и экземпляр книги, найденный в библиотеке поместья. Только зачем это? Эксцентричному эгоисту нечем заняться?
Однако любопытство Лео не утихло. Он чувствовал, что «Магический мир героев» — единственный способ поддерживать диалог с Орсиной. Лео никак не мог избавиться от мыслей о ней. С тех пор как он вернулся в Штаты, его интерес к книге возрос еще больше.
Что делать?
Лео поделился результатом неудачных поисков с Ханной Шмидт, старшим библиотекарем, которая часто помогала ему.
— Есть ли тайные или частные издания хорошо известных книг, которые отличаются от официальных версий? Если есть, то как их найти? — спросил он.
Ханна, высокая арийская блондинка, обладала заразительным оптимизмом; ее смех частенько нарушал тишину в библиотеке. Лео чувствовал, что нравится ей, однако о «Магическом мире героев» спрашивать не торопился — Ханна нарушала библиотекарскую этику, позволяя себе замечания, часто язвительные, в адрес книг, которые брали люди.
— Так сразу не скажу, — ответила Ханна, — но могу разослать ищеек.
Остаток дня Лео провел, копаясь в стопке довоенных журналов, ища отсылки к итальянской литературе. Когда-то эта работа приносила удовольствие, но теперь сердце Лео к ней не лежало — он под любым предлогом оставлял свое место: уходил в кафетерий, туалет или в галерею, шептался с коллегами, выискивая их между колонн читального зала.
— Профессор Кавана! — окликнула его Ханна на следующее утро в библиотеке, размахивая стопкой листков.
— Доброе утро, Ханна! Как дела? Ищейки нашли что-нибудь?
Библиотекарь прочитала с распечаток:
— Тайное Евангелие от Марка, отличное от приведенного в Библии. Руководства по ведению боевых действий времен Первой и Второй мировых войн — в них намеренно допущены ошибки на случай, если книги попадут в руки врага; издания без ошибок имелись только у командного состава. Японский трактат по боевым искусствам — полная версия принадлежала исключительно клану Ягю. Эротическая повесть «История Венеры и Тангейзера» Обри Бердсли, известная после обработки цензурой как «Под холмом». «Великая тайна» Паскаля Беверли Рэндольфа, изданная в 1860 году, из которой при публикации годом позже были вырезаны все упоминания о гашише… Список можно продолжить. Какая книга вам нравится больше? — Ханна лукаво улыбнулась. — Все они теперь доступны широкому кругу читателей.
Лео улыбнулся в ответ, чувствуя, что попал из огня да в полымя.
— Спасибо огромное. Глаза разбегаются! Я, собственно, и не собирался читать все эти книги. Мне лишь интересен принцип тайных изданий, да и то — для примечания. Однако большая получится сносочка!
— Тогда обязательно упомяните гашиш! — сказала Ханна и удалилась с видом верного пса, угодившего хозяину.
Поразмыслив, Лео решил, что «Книгу семейных традиций фехтования» Ягю Мунэнори просмотреть стоит. По духу она больше остальных походила на трактат делла Ривьеры и написана была примерно в то же время.
Получив и пролистав английское издание трактата Ягю, Лео решил, что этот самурайский клан — сборище шарлатанов. Иначе как объяснить хвастливые заявления, что их воины умели становиться невидимыми, двигаться быстрее молнии и мгновенно убивать противника деревянным мечом?! При этом не говорилось, как достичь таких результатов! Однако, по словам редактора, в этом заключалась военная хитрость: мастера восточных единоборств советовали притворяться слабыми, чтобы ввести врага в заблуждение, а в решающий момент ошеломить его. Тайное издание трактата Ягю хранило в себе секреты смертельных движений и ментальных практик.
Лео мысленно вернулся к «Магическому миру героев»: в период становления современной Италии тоже велись войны за власть; Ривьера определенно участвовали в этом конфликте. Как и всякий профессор литературы, Лео знал кое-что о канонических авторах той эпохи. Порывшись в энциклопедии, он вспомнил, насколько всеобщей была вера в магию до, во время и после Возрождения.
Марсилио Фичино помощь звезд и планет не потребовалась — он стал придворным алхимиком семьи Медичи, покорив их пением и игрой на лире. Джордано Бруно мотался по Европе, пытаясь продать свою магическую политику то королеве Елизавете, то императору Рудольфу II, а кончил тем, что взошел на костер. Последнее слово осталось за автором утопического «Города Солнца», Томмазо Кампанеллой. В 1603 году (как раз когда появился «Магический мир героев»!) уличенного в мятеже и ереси Кампанеллу заточили в темницу на четверть века. Но в 1628 году папа Урбан VIII повелел освободить его и доставить в Ватикан «в качестве своего личного мага», с которым он нередко оставался наедине. Лео с изумлением прочел:
Они перекрывали доступ воздуху извне, окропляли комнату розовым уксусом и прочими благопахнущими субстанциями, окуривали ее, сжигая лавр, мирт, розмарин и кипарис. Развесив в комнате белые шелковые простыни, украшали их ветками. Возжигали две свечи и пять факелов, долженствующих символизировать семь планет. Звучала величественная и страстная музыка, призванная разогнать воздух, напитанный тьмою. Для того же брались камни, краски и ароматы, принадлежащие добрым планетам — Юпитеру и Венере. Папа и маг пили особым образом очищенную воду.
И этим занимался папа римский!
Бывшего заключенного пригласили ко двору французского короля, где тот, осмотрев новорожденного наследника трона, объявил, что «мальчик будет править долго, сурово, но счастливо; в нем нет жалости, а в конце его правления случится большая смута в религии и в самой империи». В пророчестве маг не ошибся — ребенком был Луи XIV, будущий Король-Солнце.
Лео знал, что Чезаре жил во времена, когда не имелось четких границ между религией, магией и наукой. Понтифики и короли верили, что могут увеличить свою власть посредством магии; то же пытались проделать и аристократические семьи. Тот, кто хотел прочесть книгу Чезаре, наталкивался на серьезное препятствие — как Лео, который сумел понять лишь индекс, в котором «магическому герою» обещаны шестнадцать «плодов с Древа жизни», а также состояние, близкое к божественному, или бессмертие; однако о том, как получить упомянутые плоды, — ни слова. Может, Чезаре был полным профаном — много обещал и мало объяснял? Вот читатели и поступили с его трудом в точности как с японским трактатом: автора сочли ученым болтуном, а книгу — демонстрацией тщеславия.
А если книга не лжет? Барон Эммануил был надменным и неприятным, но в силе ему не откажешь. Как и сенатор Роулендсон, Эммануил Ривьера излучал абсолютную уверенность в собственных силах. Создав комфортный мирок, он окружил себя кучкой «учеников»-зомби.
Ночью Лео заново пролистал книгу, на этот раз с большим вниманием. В начале говорилось о том, как герой создает собственные небеса и землю, населяя их затем мифологическими существами. Где еще такое возможно, как не в воображении?
Став членом Третьего ордена, Лео вступил в группу, где практиковались духовные упражнения Игнатия Лойолы: контроль над мыслями и визуализация сцен из жизни Христа, особенно страстей. При этом следовало представлять себе картинку как можно четче и ярче — замечая детали окружающего мира, внешний вид людей, их эмоции, выражения лиц. У многих в группе с этим возникали трудности, однако у Лео получилось с первого раза. Образы возникли настолько живые, что поначалу он испугался: перед его внутренним взором словно бы прошли фрагменты из фильма. После сеанса направленной медитации Лео ощутил эмоциональную опустошенность. Обремененный чувством вины, он решил: это не его путь.
Надо попробовать направленную медитацию на одну из тем книги. Может оказаться, что упражнение Лойолы не отличается от практики героев. Вдруг к Лео вернется позабытый дар?