Первой жертвой войны становится правда.

Джонсон Хайрам

Это война — не гражданская война. Это отечественная война. Это война за Россию. Нет ни одного русского против нас. Нет ни одного русского, который стоял бы за немцев.

Илья Эренбург

Сборник статей «Война». М.: 1942.

С. 317. Статья «Нет тыла»,

датированная 4 ноября 1941 г.

 

Карательные органы во время войны. СМЕРШ

СМЕРШ преобразован из Управления Особых отделов НКВД секретным Постановлением Совета Народных Комиссаров СССР от 19 апреля 1943 г. Тем же Постановлением были созданы Управление контрразведки СМЕРШ НКВМФ СССР и отдел контрразведки СМЕРШ НКВД СССР.

21 апреля 1943 г. Иосиф Сталин подписал Постановление ГКО № 3222 об утверждении положения о ГУКР СМЕРШ НКО СССР. Текст документа состоял из одной фразы: Утвердить положение о Главном Управлении контрразведки СМЕРШ — (Смерть шпионам) и его органах на местах. Приложение к документу подробно раскрывало цели и задачи новой структуры, а также определяло статус ее сотрудников (1): «начальник Главного Управления контрразведки СМЕРШ является заместителем народного комиссара обороны, подчинен непосредственно народному комиссару обороны и выполняет только его распоряжения; органы СМЕРШ являются централизованной организацией: управления фронтов и отделы армий, корпусов, дивизий, бригад, военных округов и других соединений и учреждений Красной Армии подчиняются только своим вышестоящим органам; органы СМЕРШ информируют Военные советы и командование соответствующих частей, соединений и учреждений Красной Армии о результатах борьбы с агентурой противника, о проникших в части армии антисоветских элементах, о результатах борьбы с изменой Родине и предательством, дезертирством, членовредительством;

решаемые задачи:

а) борьба со шпионской, диверсионной, террористической и иной подрывной деятельностью иностранных разведок в частях и учреждениях Красной Армии;

б) борьба с антисоветскими элементами, проникшими в части и учреждения Красной Армии;

в) принятие необходимых агентурно-оперативных и иных (через командование) мер к созданию на фронтах условий, исключающих возможность безнаказанного прохода агентуры противника через линию фронта с тем, чтобы сделать линию фронта непроницаемой для шпионских и антисоветских элементов;

г) борьба с предательством и изменой Родине в частях и учреждениях Красной Армии (переход на сторону противника, укрывательство шпионов и вообще содействие работе последних);

д) борьба с дезертирством и членовредительством на фронтах;

е) проверка военнослужащих и других лиц, бывших в плену и окружении противника;

ж) выполнение специальных заданий народного комиссара обороны.

Органы СМЕРШ освобождаются от проведения всякой другой работы, не связанной непосредственно с перечисленными задачами.

Органы СМЕРШ имеют право:

а) вести агентурно-осведомительную работу;

б) производить в установленном законом порядке выемки, обыски и аресты военнослужащих Красной Армии, а также связанных с ними лиц из гражданского населения, подозреваемых в преступной деятельности;

в) проводить следствие по делам арестованных с последующей передачей дел по согласованию с органами прокуратуры на рассмотрение соответствующих судебных органов или Особого совещания при Народном комиссариате внутренних дел СССР;

г) применять различные специальные мероприятия, направленные к выявлению преступной деятельности агентуры иностранных разведок и антисоветских элементов;

д) вызывать без предварительного согласования с командованием в случаях оперативной необходимости и для допросов рядовой и командно-начальствующий состав Красной Армии».

Органы СМЕРШ «комплектуются за счет оперативного состава бывшего Управления Особых отделов НКВД СССР и специального отбора военнослужащих из числа командно-начальствующего и политического состава Красной Армии. В связи с чем, работникам органов СМЕРШ присваиваются воинские звания, установленные в Красной Армии, и они носят форму, погоны и другие знаки различия, установленные для соответствующих родов войск Красной Армии».

В состав ГУКР СМЕРШ с апреля 1943 г. входили следующие отделы, начальники которых были утверждены 29 апреля 1943 г. приказом № 3 Наркома Обороны Иосифом Сталиным: 1-й отдел — агентурно-оперативная работа в центральном аппарате Наркомата обороны; 2-й — работа среди военнопленных, проверка военнослужащих Красной Армии, бывших в плену; 3-й — борьба с агентурой, забрасываемой в тыл Красной Армии; 4-й — работа на стороне противника для выявления агентов, забрасываемых в части Красной Армии; 5-й — руководство работой органов в военных округах; 6-й — следственный; 7-й — оперативный учет и статистика, проверка военной номенклатуры ЦК ВКП(б), НКО, НКВМФ, шифрработников, допуск к совершенно секретной и секретной работе, проверка работников, командируемых за границу; 8-й — оперативной техники; 9-й — обыски, аресты, наружное наблюдение; 10-й — отдел «С»; 11-й — шифровальный.

В структуру СМЕРШ входили также политотдел, административно-финансово-хозяйственный отдел, отдел кадров и секретариат. Численность центрального аппарата составляла 646 человек. Для обеспечения оперативной работы, охраны мест дислокации, конвоирования и охраны арестованных из частей Красной Армии органам военной контрразведки СМЕРШ выделялись: для фронтового управления — батальон, для армейского отдела — рота, для отдела корпуса, дивизии и бригады — взвод.

СМЕРШ возглавил В.С. Абакумов, который подчинялся непосредственно Сталину (2).

Для выполнения поставленных задач СМЕРШ создал и довел до совершенства систему слежки за военнослужащими и гражданским населением в тылу и на фронте. Для розыска агентуры противника работниками СМЕРШ активно использовались заградительные отряды. Накануне наступательных операций фронтов большой размах приобретали мероприятия, проводимые войсками НКВД по охране тыла, с участием органов СМЕРШ, по зачистке прифронтовой полосы от немецкой агентуры и антисоветского элемента. В частности, осуществлялось прочесывание населенных пунктов, лесных массивов, проводился осмотр нежилых помещений, заброшенных землянок и т. д. В ходе таких зачисток, как правило, задерживалось большое число лиц без документов, дезертиров, а также военнослужащих, имевших на руках документы, с признаками, указывающими на их изготовление в абвере.

Кроме очевидных успехов в борьбе против немецкой разведки, СМЕРШ приобрел в годы войны зловещую славу благодаря системе репрессий против мирного населения, которое находилось в оккупации на временно захваченной немецкими войсками территории или на принудительных работах в Германии.

В 1941 г. И.В. Сталин подписал постановление ГКО СССР о государственной проверке (фильтрации) военнослужащих Красной Армии, бывших в плену или в окружении войск противника. Аналогичная процедура осуществлялась и в отношении оперативного состава органов госбезопасности. Фильтрация военнослужащих предусматривала выявление среди них изменников, шпионов и дезертиров. Для тщательной проверки военнослужащих Красной Армии, находившихся в плену или в окружении противника, решением ГОКО № 1069 от 27 декабря 1941 г. в каждой армии были созданы армейские сборно-пересылочные пункты и организованы спецлагеря НКВД. Проверка находящихся в спецлагерях военнослужащих Красной Армии проводилась отделами контрразведки СМЕРШ при спецлагерях НКВД (в момент постановления это были особые отделы). В 1941–1942 гг. было создано 27 спецлагерей, но в связи с проверкой и отправкой проверенных военнослужащих на фронт они постепенно ликвидировались (к началу 1943 г. функционировало всего 7 спецлагерей).

По официальным данным в 1942 г. в спецлагеря поступило 177081 бывших военнопленных и окруженцев. После проверки особыми отделами НКВД в Красную Армию было передано 150 521 человек. Цитата из справки: «…всего прошло через спецлагеря бывших военнослужащих Красной Армии, вышедших из окружения и освобожденных из плена, 354 592 человек, в том числе офицеров 50 441 человек. Из этого числа проверено и передано: а) в Красную Армию 249 416 человек, в том числе в воинские части через военкоматы — 231034, из них офицеров — 27 042, на формирование штурмовых батальонов — 18 382, из них офицеров — 16 163; б) в промышленность по постановлениям ГОКО — 30 749, из них офицеров — 29; в) на формирование конвойных войск и охраны спецлагерей — 5924… Арестовано органами СМЕРШ — 11 556, из них агентов разведки и контрразведки противника — 2083, из них — офицеров (по разным преступлениям) — 1284. Убыло по разным причинам за все время в госпитали, лазареты и умерло — 5347. Находятся в спецлагерях НКВД СССР в проверке 51 601, в том числе — офицеров 5657. Из числа оставшихся в лагерях НКВД СССР офицеров в октябре формируются 4 штурмовых батальона по 920 человек каждый…» (3:132–139).

Органы СМЕРШ осуществляли розыск, задержание и ведение следствия по делам советских граждан, действовавших в антисоветских вооруженных группах, воевавших на стороне Германии, таких как Русская освободительная армия. Постановлением СНК от 6 января 1945 г. при штабах фронтов начали функционировать отделы по делам репатриации, в работе которых принимали участие сотрудники органов СМЕРШ. Создавались сборно-пересыльные пункты для приема и проверки советских граждан, освобожденных Красной Армией. Сообщается, что с 1941 по 1945 г. органами СМЕРШ было арестовано около 700 000 человек, около 70 000 из них расстреляно (4).

СМЕРШ играл также большую роль в распространении сталинской системы террора на страны Восточной Европы, где установились дружеские к Советскому Союзу режимы. Например, сообщается, что на территории Польши и Германии после войны некоторые бывшие нацистские концлагеря продолжали функционировать под контролем СМЕРШ как место репрессий идеологических противников новых режимов (в качестве обоснования приводится информация, что в бывшем нацистском концлагере Бухенвальд еще несколько лет после войны содержалось свыше 60 000 противников социалистического выбора).

Военные контрразведчики иногда не только выполняли свои прямые обязанности, но и непосредственно участвовали в боях с гитлеровцами, нередко в критические моменты принимали на себя командование ротами и батальонами, потерявшими своих командиров. Немало армейских чекистов погибло при исполнении служебных обязанностей, заданий командования Красной Армии и Военно-морского флота. В среднем оперативник служил три месяца, после чего выбывал по смерти или ранению. Только во время боев за освобождение Белоруссии погибли 236 и пропали без вести 136 военных контрразведчиков. За годы войны четыре сотрудника СМЕРШ были удостоены высшей награды — звания Героя Советского Союза: старший лейтенант Петр Анфимович Жидков, лейтенант Григорий Михайлович Кравцов, лейтенант Михаил Петрович Крыгин, лейтенант Василий Михайлович Чеботарев. Все они удостоены этого звания посмертно.

Деятельность ГУКР СМЕРШ характеризуется очевидными успехами в борьбе против иностранных разведок, по результативности СМЕРШ являлся самой эффективной спецслужбой во время Второй мировой войны. С 1943 г. до окончания войны одних только радиоигр центральным аппаратом СМЕРШ и его фронтовыми управлениями было проведено 186. В ходе этих игр на нашу территорию удалось вывести свыше 400 кадровых сотрудников и гитлеровских агентов, захватить десятки тонн грузов (5).

Кроме органов СМЕРШ аресты лиц, подозреваемых в нелояльности, производились сотрудниками территориальных органов госбезопасности. За годы войны территориальные подразделения НКВД-НКГБ арестовали по стране за политические преступления 452 292 человека. С 1 июля 1943 г. по 1 мая 1945 г. на освобожденной от врага территории органами НКВД арестовано 77 152 человека, в том числе дезертиров — 14 254, изменников, перебежавших на сторону врага — 6223, бандитов — 6187, старост — 4638 и т. д. По данным проф. В. Некрасова, к началу войны в лагерях и колониях НКВД находилось 2300 тыс. заключенных. За 1941–1944 гг. прибыло 2550 тыс., а убыло 3400 тыс., в том числе только в 1941–1942 гг. 900 тыс. бывших заключенных передано в действующую армию. По состоянию на 21 декабря 1944 г. в лагерях находилось 1450 тыс. заключенных.

 

Заградительные отряды

Заградительные отряды — подразделения, которые размещались позади основных войск и были предназначены для предотвращения бегства военнослужащих с поля боя, поимки шпионов, диверсантов и дезертиров, возвращения в части бежавших с поля боя и отставших военнослужащих. Заградотрядами также назывались подразделения, целью которых была борьба с мешочниками и спекуляцией в годы Гражданской войны.

В российской (царской) армии заградительных отрядов никогда не было. Как и штрафные подразделения, первые заградительные отряды в Красной Армии появились в августе 1918 г. по приказу Льва Троцкого. Его позиция: «Нельзя строить армию без репрессий. Нельзя вести массы людей на смерть, не имея в арсенале командования смертной казни. Командование будет ставить солдат между возможной смертью впереди и неизбежной смертью позади». «Надо заставить сражаться. Если ждать когда мужик расчухается, то поздно будет… Заградотряды должны размещаться в ближайшем тылу и подталкивать сзади отстающих, колеблющихся и голодных. В распоряжении заградотрядов должен быть грузовик с пулеметом, легковая машина с пулеметом или кавалеристы с пулеметами» (6).

Заградительные отряды Троцкого комплектовались как рабочими, так и солдатами РККА — в основном латышами, венграми, китайцами и прочими «интернационалистами». Троцкому же принадлежит первенство применения таких мер укрепления боеготовности, как расстрел каждого десятого (децимация) командира и красноармейца, а также применение института заложников для членов семей царских офицеров, служивших в Красной Армии.

С самого начала Великой Отечественной войны на фронте, совместно с Особыми отделами, действовали заградительные отряды войск НКВД по охране тыла. В знаменитом приказе № 227 от 28 июля 1942 г. требовалось сформировать в каждой армии 3–5 заградительных отрядов. По состоянию на 15 октября 1942 г. было сформировано 193 заградительных отряда, имеющих в своем составе по 200–300 человек.

О результатах деятельности заградительных отрядов на различных этапах войны можно судить по опубликованным документам. Из докладной записки заместителя начальника Управления Особых отделов НКВД СССР С. Р. Милыитейна наркому внутренних дел генеральному комиссару госбезопасности Л.П. Берии: «…С начала войны по 10 октября с. г. (1941) Особыми отделами НКВД и заградительными отрядами войск НКВД по охране тыла задержано 657 364 военнослужащих, отставших от своих частей и бежавших с фронта. Из них оперативными заслонами Особых отделов задержано 249 969 человек и заградительными отрядами войск НКВД по охране тыла — 407 395 военнослужащих. Из числа задержанных Особыми отделами арестовано 25 878 человек, остальные 632 486 человек сформированы в части и вновь направлены на фронт. В числе арестованных Особыми отделами: шпионов — 1505, диверсантов — 308, изменников — 2621, трусов и паникеров — 2643, дезертиров — 8772, распространителей провокационных слухов — 3987, самострельщиков — 1671, других — 4371. Всего — 25 878. По постановлениям Особых отделов и по приговорам Военных трибуналов расстреляно 10201 человек, из них расстреляно перед строем — 3321 человек. По фронтам эти данные распределяются следующим образом…» (7).

Из цитируемого документа следует, что арестовывали больше всего на Западном фронте — по тысяче человек в месяц — 4013 человек за четыре месяца. На этом же фронте и расстреливали больше всего — 2136 человек (более 16 человек в день). Вероятность выжить после ареста меньше 50 процентов. А расстреливали перед строем чаще всего на Северо-Западном фронте — 730 человек за первые неполные 4 месяца войны (пять-шесть человек в день). Из докладной записки заместителя начальника Особого отдела НКВД Сталинградского фронта В.М. Казакевича в Управление особых отделов НКВД: «С 1 августа по 15 октября 1942 г. заградительными отрядами задержано 140 755 военнослужащих, сбежавших с передовой линии фронта. Из числа задержанных: арестовано 3980 человек, расстреляно 1189 человек, направлено в штрафные роты 2276 человек, штрафные батальоны 185 человек, возвращено в свои части и на пересыльные пункты 131 094 человека». Докладная записка характеризует ситуацию в зоне действий Сталинградского и Юго-Восточного фронтов. От общей численности этих фронтов число задержанных заградительными отрядами составляет 25,7 %, то есть каждый четвертый военнослужащий покинул поле боя (8).

Впервые в военной истории по указанию маршала Жукова были созданы подвижные (на танках) заградительные отряды, движущиеся сразу же за наступающими войсками. Об этой инициативе великого маршала свидетельствует цитата из его письменного доклада Сталину, приведенная в книге Д. Волкогонова «Триумф и трагедия»: «…Для предупреждения отставания отдельных подразделений и для борьбы с трусами и паникерами за каждым атакующим батальоном первого эшелона на танке следовали особо назначенные Военными советами армий командиры. В итоге всех предпринятых мер войска 31 — й и 20-й армий успешно прорвали оборону противника. Жуков. Булганин». Необходимость в заградительных отрядах отпала при изменении обстановки на фронтах. Поэтому приказом НКО СССР № 0349 от 29 октября 1944 г. они были расформированы.

 

Военные трибуналы

Военные трибуналы и военно-полевые суды — временные органы правосудия, действующие на обороняемых, оккупированных и освобожденных территориях. Действуют в военное время или в условиях чрезвычайного положения на месте боевых действий или сразу же по их окончании. Учреждаются командующими наступающих или обороняющихся сил при каждой воинской части (соединении), а также военными комендантами в крупных населенных пунктах. В военное время из-за сложности обстановки вынесение военными трибуналами и военно-полевыми судами общеуголовных наказаний в большинстве случаев невозможно, поэтому основным наказанием для большинства категорий подсудимых часто являлся расстрел; для отдельных категорий преступников — показательная казнь через повешение. В годы Великой Отечественной войны расстрельные приговоры в боевой обстановке иногда приводились в исполнение перед строем воинских частей. Положение о военных трибуналах в местностях, объявленных на военном положении, и в районах военных действий было утверждено 22 июня 1941 г. Указом Президиума Верховного Совета СССР. Военные трибуналы оказались ведущей формой осуществления правосудия в период войны. Они создавались при военных округах, фронтах и морских флотах, а также при армиях, корпусах, иных воинских соединениях и военизированных учреждениях. Линейные суды на транспорте также реорганизовывались в военные трибуналы железных дорог и водных путей сообщения.

В районах, объявленных на военном положении, подавляющее большинство судов общей юрисдикции после 22 июня 1941 г. также были реорганизованы в военные трибуналы. Военные трибуналы рассматривали дела о преступлениях, направленных против обороны, общественного порядка и государственной безопасности в районах, объявленных на военном положении. К суду военных трибуналов привлекались и гражданские лица по делам о государственных преступлениях, хищениях социалистической собственности, разбоях, грабежах, умышленных убийствах, побегах из мест заключения, сопротивлении представителям власти, уклонении от службы в армии, незаконном хранении оружия. В соответствии с Указом Президиума Верховного Совета СССР от 18 июля 1941 г. «Об ответственности за распространение ложных слухов, возбуждающих тревогу среди населения» все дела такого рода рассматривались только трибуналами, как и дела о самовольном уходе рабочих и служащих с военных заводов и гражданских заводов, работавших на армию. Приговоры военных трибуналов кассационному обжалованию не подлежали и могли быть отменены лишь в порядке надзора. Это существенно упрощало судопроизводство за счет ограничения прав подсудимых.

По данным генерал-полковника юстиции А. Муранова, за годы войны только военные трибуналы вынесли 2 миллиона 530 тыс. 663 приговора. При этом 284 тыс. 344 граждан СССР были приговорены к высшей мере наказания, или 8,9 % от общего количества представших перед военными трибуналами (9).

Показательна динамика «работы» военных трибуналов: в 1941 г. за «контрреволюционные преступления» приговорено к различным видам наказания (не только к расстрелу) «всего» 29 тыс. человек, в 1942 г. — 112 тыс., в 1943 и 1944 гг. — соответственно 96 и 99 тыс., а в победном 1945 г. — 135 тыс. осужденных контрреволюционеров. Столь же показательна и динамика роста числа осужденных за «измену Родине» (ст. 58–16). В 1941 г. за измену Родине было осуждено 8976 человек, в 1942-45 050, в 1943-52 757, в 1944 г. — 69 895 человек (10: 558, 576). Из приведенных данных следует, что чем ближе была победа, тем больше появлялось желающих изменить Родине и перейти на сторону гибнущей Германии. Сам В. Звягинцев считает, что такую динамику можно объяснить желанием руководителя созданного в апреле 1943 г. СМЕРШ Абакумова, показать «наличие» в армии и стране многочисленных «изменников», что подчеркивало политическую значимость СМЕРШ и обеспечивало рост авторитета его начальника. Возможными причинами такого феномена, по нашему мнению, могут быть следующие: во-первых, по мере продвижения на запад в сфере действия органов СМЕРШ оказывалось значительное число изменников и пособников врага, отступивших вместе с немецкими войсками; во-вторых, не следует исключать того, что Сталин «работал на опережение», и поэтому к концу войны, видимо, стали чаще судить за проявления вольнодумства, чтобы приучить воевавших к послевоенной покорности. Таким образом, за каждый день войны военными трибуналами всех видов выносилось 1784 приговора, в том числе около 200 граждан приговаривались к расстрелу. И это без учета работы судов общей юрисдикции, Особого совещания при МГБ-НКВД и внесудебных расстрелов органами СМЕРШ.

Исключительной жесткостью отличалось правосудие при рассмотрении дел военнослужащих. За время войны военными трибуналами осуждено всего 994 270 военнослужащих, в том числе за дезертирство 376 300 человек, 422 700 осужденным исполнение приговоров отсрочено до окончания военных действий с направлением в состав штрафных подразделений, 436 600 осужденных направлены в места заключения (11: Гл. 5).

Из числа осужденных расстреляно 135 тыс. человек. По другим данным, по приговорам армейских военных трибуналов расстреляно 157 593 человека. Одним из объяснений такого расхождения может быть то, что в функции армейских трибуналов входило рассмотрение дел лиц, не являющихся на момент вынесения приговора военнослужащими: власовцев, карателей, полицейских, агентов карательных органов противника и т. д. Таким образом, за каждый день войны в среднем был осужден 701 военнослужащий, в том числе 92 человека приговаривались к расстрелу (без учета 70 тыс. расстрелянных сотрудниками СМЕРШ во внесудебном порядке). Таким образом, за каждый день войны расстреливался 141 человек. Если сложить 135 000 и 70 000 и если считать, что в дивизии 10 000 человек, то выходит, что доблестными смершевцами, а это они приводили приговоры в исполнение, расстрелян личный состав более 20 дивизий. (В вермахте за пять лет войны, с 1 сентября 1939 г. по 1 сентября 1944 г., расстреляно 7810 военнослужащих, т. е. в 17 раз меньше, чем по приговорам военных трибуналов в Красной Армии. И это без учета внесудебных расстрелов Особыми отделами, отделами СМЕРШ и заградотрядами.) На этом фоне карательная практика советской военной Фемиды выглядит чудовищной (12: 577).

 

Штрафные роты и батальоны

Штрафные части — формирования (специальные воинские части) действующей армии, в которые в военное время в качестве наказания направлялись военнослужащие, совершившие преступления (кроме тяжких преступлений, за которые полагалась смертная казнь). Штрафные подразделения в Красной Армии стали создаваться в 1919 г. по указанию Троцкого.

В Великой Отечественной войне формирование штрафных подразделений началось по приказу наркома обороны СССР № 227 от 28 июля 1942 г., подписанному Сталиным. На фронтах создавались штрафные батальоны, в которые направлялись средние и старшие командиры и политработники всех родов войск, проявившие трусость или неустойчивость. В армейские штрафные роты направлялись рядовые бойцы и младшие командиры. Право направлять подчиненных в штрафные батальоны получили командиры дивизий и отдельных бригад, а в штрафные роты — командиры полков. Срок пребывания устанавливался от 1 до 3 месяцев.

На такие же сроки в штрафные части направляли бойцов и командиров, осужденных с применением отсрочки исполнения приговора, военные трибуналы. Независимо от того, лишался ли военнослужащий воинского звания (по суду) или нет, все получали одно и то же новое звание — штрафной рядовой.

Перед отправкой военнослужащих в штрафные подразделения у них изымались государственные награды и передавались на хранение в отделы кадров армии или фронта. Старшими и младшими командирами и политработниками в штрафные подразделения назначались обычные кадровые военнослужащие, наиболее подходящие для этой роли. При этом постоянный командный состав для штрафных частей и подразделений специально не готовился. Согласно положению, командир и военный комиссар штрафного батальона по отношению к штрафникам пользовались властью командира и комиссара дивизии. Командир и комиссар отдельной штрафной роты пользовались властью командира и комиссара полка. Всему постоянному составу штрафных частей сроки выслуги в званиях по сравнению с командным, политическим и начальствующим составом строевых частей действующей армии сокращались наполовину. Кроме того, каждый месяц службы в постоянном составе штрафной части засчитывался при назначении пенсии за шесть месяцев.

При необходимости штрафники могли приказом по части назначаться на должности младших командиров с присвоением звания ефрейтора, младшего сержанта и сержанта. За неисполнение приказа, членовредительство, побег с поля боя или попытку перехода к врагу командный и политический состав штрафной части имел право и был обязан применять все меры воздействия, вплоть до расстрела на месте. За годы войны было сформировано 65 отдельных штрафных батальонов и 1028 штрафных рот. В 1942 г. в армии было 24 993 штрафника, в 1943 г. — 177 694, в 1944 г. — 143 457 и в 1945 г. — 81 766 человек.

Всего в годы войны в штрафные подразделения было направлено 427 910 человек. По отношению к общему числу призванных штрафники составляли 1,2 %, по отношению к находившимся в строю — 3,7–4 % и по отношению к служившим в действующей армии — 7,4–8,1 %. Поскольку штрафным частям поручались наиболее сложные боевые задачи, то потери как постоянного, так и переменного составов были высокими. Только в 1944 г. общие потери личного состава штрафных частей (убитые, умершие, раненые и заболевшие) составили 170 298 человек. Среднемесячные потери постоянного и переменного состава достигали 14191 человека, или 52 % от среднемесячной их численности (27 326 человек). Это в 3–6 раз больше, чем среднемесячные потери в обычных войсках в таких же наступательных операциях (11: Гл. 5).

За проявленные отвагу, мужество и героизм в боях военнослужащие, отбывающие наказание в штрафных частях, могли быть награждены. Почти все награды, полученные в штрафных частях, были медалями «За отвагу». В авиационных соединениях решением Ставки ВГК № 170549 для летчиков, которые «проявили саботаж, трусость и шкурничество» были созданы штрафные авиаэскадрильи, используемые на наиболее опасных участках фронта (13: 204).

В штрафбаты летчики попадали прежде всего за невыполнение боевых задач. В приказе № 0685 от 9 сентября 1942 г., подписанном Сталиным, говорилось: «Фактами на Калининском, Западном, Сталинградском, Юго-Восточном и других фронтах установлено, что наша истребительная авиация, как правило, работает плохо и свои боевые задачи очень часто не выполняет. Истребители наши не только не вступают в бой с истребителями противника, но избегают атаковывать бомбардировщиков. При выполнении задачи по прикрытию штурмовиков и бомбардировщиков наши истребители даже при количественном превосходстве над истребителями противника уклоняются от боя, ходят в стороне и допускают безнаказанно сбивать наших штурмовиков и бомбардировщиков. Приказом НКО за № 0299 предусмотрены для летного состава в качестве поощрения денежные вознаграждения и правительственные награды за боевые вылеты с выполнением боевой задачи. Этот приказ в авиачастях извращен. Боевым вылетом неправильно считают всякий полет на поле боя, независимо от того, выполнена или нет истребителями возложенная на них боевая задача… В целях ликвидации такой несправедливости и для того, чтобы поощрять честных летчиков, а ловкачей и трусов выявлять, изгонять из рядов наших истребителей и наказывать их, приказываю: 1. Считать боевым вылетом для истребителей только такой вылет, при котором штурмовики и бомбардировщики при выполнении боевой задачи не имели потерь от атак истребителей противника… 4. Летчиков-истребителей, уклоняющихся от боя с воздушным противником, предавать суду и переводить в штрафные части в пехоту» (14).

Второй по важности причиной направления летчиков в штрафные подразделения было уклонение различными путями от полетов, в том числе и путем вывода из строя техники. Штрафные эскадрильи существовали непродолжительное время, и после их расформирования провинившихся летчиков отправляли в штрафные батальоны сухопутных войск. Кроме штрафных батальонов в 1943 г. были сформированы отдельные штурмовые стрелковые батальоны. «В целях предоставления возможности командно-начальствующему составу, находившемуся длительное время на территории, оккупированной противником, и не принимавшему участия в партизанских отрядах, с оружием в руках доказать свою преданность Родине», приказом наркома обороны № Орг/2/1348 от 1 августа 1943 г. «О формировании отдельных штурмовых стрелковых батальонов» предусматривалось: «Сформировать к 25 августа из контингентов командно-начальствующего состава, содержащегося в специальных лагерях НКВД четыре отдельных штурмовых стрелковых батальона… Формирование батальонов произвести численностью 927 человек каждый… Батальоны предназначаются для использования на наиболее активных участках фронта». Срок пребывания в штурмовых батальонах устанавливался 2 месяца, либо до первого награждения или ранения. В отличие от штрафбатов офицерских званий здесь не лишали.

 

Коллаборционизм в годы войны

Коллаборационизм (фр. соllаbогаtіоn — сотрудничество) — осознанное, добровольное и умышленное сотрудничество с врагом в его интересах и в ущерб своему государству. В уголовном законодательстве большинства стран мира такое сотрудничество квалифицируется как государственная измена. Первоначально означал сотрудничество граждан с немецкими властями в период оккупации Франции.

Коллаборационистское движение на временно оккупированной немцами территории Советского Союза было беспрецедентно массовым. Среди сотен тысяч восточных добровольцев, воевавших на стороне Гитлера, были разные люди, и их сотрудничество с оккупантами развивалось в различных формах: военной, политической, хозяйственной и административной. Причины, толкнувшие людей на этот шаг, были порождены разными обстоятельствами, однако у многих из них основной движущей силой был единственный мотив. Наиболее полно его выразил А.И. Солженицын: «А теперь… надо ж и о тех, кто еще до 1941 г. ни о чем другом не мечтал, как только взять оружие и бить этих красных комиссаров, чекистов и коллективизаторщиков… Эти люди, пережившие на своей шкуре 24 года коммунистического счастья, уже в 1941 г. знали то, чего не знал еще никто в мире: что на всей планете и во всей истории не было режима более злого, кровавого и вместе с тем более лукаво-изворотливого, чем большевистский… И вот — пришла пора, оружие давалось этим людям в руки…»

Жесткий тоталитарный сталинский режим, коллективизация, сталинские репрессии, утрата национальной независимости прибалтийскими государствами привели к тому, что многие воспринимали немецких оккупантов как освободителей. Поэтому среди коллаборационистов была значительная прослойка антисоветски настроенных граждан, которые добросовестно и преданно служили оккупантам.

Во время войны только вермахт и войска СС включали свыше 1,8 миллиона человек из числа граждан других государств. Из них в годы войны было сформировано 59 дивизий, 23 бригады, несколько отдельных полков, легионов и 176 батальонов. Общая численность советских граждан и русских эмигрантов в составе вермахта, войсках СС, полиции и военизированных формирований составляла до 1,2 млн человек (в том числе славян — до 700 тыс., представителей трех народов Прибалтики — до 300 тыс., представителей тюркских, кавказских и других малых народов — до 200 тыс.). Около трети из этого числа — боевые соединения и части, сражавшиеся на фронтах Второй мировой войны против армий антигитлеровской коалиции и на оккупированных территориях против партизан. К ним относились формирования восточных войск вермахта, войск СС и полиции, а также германских спецслужб — абвера и СД. Остальные представляли собой «добровольцев вспомогательной службы» («хиви»), личный состав т. н. индивидуальной службы вспомогательной полиции и отрядов местной самообороны.

Хиви (нем. Нilfswilliger — желающий помочь) — так называемые «добровольные помощники» вермахта, набиравшиеся (в том числе мобилизовавшиеся принудительно) из местного населения на оккупированных территориях СССР и военнопленных. С конца июля до ноября 1941 г. из лагерей военнопленных немцами было освобождено 318 770 человек, в том числе 277 761 украинцев, остальные — немцы Поволжья, белорусы и жители прибалтийских государств. С 1942 г. по 1 мая 1944 г. немцы освободили 823 230 военнопленных. Часть освобожденных военнопленных добровольно вступила в охранные и другие формирования. Первоначально они служили во вспомогательных частях водителями, ремонтниками, санитарами, саперами, поварами и т. п. Позже «хиви» стали привлекать к непосредственному участию в боевых действиях, в операциях против партизан.

С 1941 г. по мере продвижения вермахта число «добровольных помощников» непрерывно росло. Уже в апреле 1942 г. их было 200 тыс. человек, а в июле 1943 г. — уже 600 тыс. С октября 1943 г. они были включены в штаты немецких пехотных дивизий. Численность личного состава немецкой пехотной дивизии по штатам на 2 октября 1943 г. составляла 10 708 человек и 2005 человек вольнонаемных, под последними многие исследователи сегодня подразумевают «хиви». По состоянию на февраль 1945 г. численность «хиви» составляла 600 тыс. человек в сухопутных войсках, от 50 до 60 тыс. в люфтваффе и 15 тыс. человек в кригсмарине. Эти категории частично также принимали участие в боевых действиях и использовались для пополнения боевых частей и соединений. Максимальная единовременная численность всех названных категорий достигала 800–900 тыс. человек (17). После тяжелых поражений на Восточном фронте в 1943 г. нацисты официально признали арийцами все славянские народы, кроме поляков, для того, чтобы их представители могли служить в Ваффен-СС (18).

Основным политическим органом, объединившим, по крайней мере формально, русских и ряд национальных организаций, сотрудничавших с Германией, стал Комитет освобождения народов России (КОНР), который был образован 14 ноября 1944 г. в Праге. Политическим руководящим органом КОНР стал возглавляемый Власовым Президиум КОНР в составе генерал-майоров Ф.И. Трухина и В.Ф. Малышкина, генерал-майора, профессора Д.Е. Закутного, генерал-лейтенантов и Е.И. Балабина, профессоров Ф.П. Богатырчука (представлял Украинский национальный совет), Н.Н. Будзиловича (представлял Белорусский национальный совет) и С.М. Руднева. Политической платформой КОНР стал «Манифест Освободительного движения народов России» или «Пражский манифест», целями которого были: «свержение сталинской тирании, освобождение народов России от большевистской системы и возвращение народам России прав, завоеванных ими в народной революции 1917 г.; прекращение войны и заключение почетного мира с Германией; создание новой свободной народной государственности без большевиков и эксплуататоров» (19).

 

Выдача и казни солдат и офицеров РОА и казаков

В конце войны на территориях, занятых союзниками, оказались миллионы наших соотечественников: военнопленных Красной Армии, солдат и офицеров РОА и других коллаборационистских соединений, граждан, угнанных на принудительные работы в Германию, членов семей казаков и коллаборационистов, ушедших на запад вместе с немцами.

Всего в СССР было репатриировано свыше 1 млн 866 тыс. бывших военнопленных и свыше 3,5 млн гражданских лиц. Отказались вернуться в СССР свыше 450 тыс. человек, в том числе около 160 тыс. бывших военнопленных. Основанием для репатриации стало подписанное 11 февраля 1945 г. в Ялте соглашение о выдаче всех находящихся в англо-американской зоне советских граждан. Обязательной репатриации, «независимо от желания и с применением силы, если это окажется необходимо» подлежали: а) взятые в плен в немецкой форме; б) находившиеся в рядах советских вооруженных сил 22 июня 1941 г. и после этой даты и не демобилизованные впоследствии; в) обвиняемые советскими властями в добровольной помощи врагу… при предоставлении убедительных доказательств с советской стороны.

Основная часть репатриируемых оказалась в Европе на территории Чехословакии, Франции, Австрии, Италии, Норвегии, Финляндии и других стран. Часть из них была вывезена в лагеря на территории Англии и Северной Африки, часть оказалась в США, Иране и Ираке. Многие из подлежащих репатриации, опасаясь наказания за совершенные преступления и по другим причинам, не хотели возвращаться в Советский Союз. Трагическим эпизодом в судьбах сотен тысяч этих людей стала их насильственная выдача советской стороне, которая проходила при силовом участии английских и американских войск, приводила к самоубийствам и сопровождалась расстрелами.

Массовая выдача, задержания и расстрелы власовцев начались сразу же после вступления советской армии в освобожденную накануне дивизией Буняченко Прагу. В боях за Прагу погибли сотни солдат РОА и многие были ранены. Когда Красная Армия заняла Прагу, генерал, а позднее Маршал Советского Союза Рыбалко несколько раз посетил Чехословацкий национальный совет, где профессор доктор Альберт Пражак убедительно просил его о сохранении жизни солдатам и офицерам РОА, которые попадут в плен к Красной Армии в Праге и в ее окрестностях. Сначала Рыбалко ответил, что все они будут расстреляны. Когда же к этой просьбе присоединились и остальные члены Совета, то он пообещал не допустить расстрелов. Раненых власовцев в пражских больницах поместили в отдельных палатах, с табличками «Героические освободители Праги».

Вскоре после вступления Красной Армии в город органы СМЕРШ начали регистрацию раненых. Об их судьбе рассказывает доктор Степанек-Штемр, впоследствии эмигрировавший в Израиль: «У меня была знакомая, моя землячка из Моравска-Острава, Е. Р., молодая женщина, чудом пережившая Освенцим, Терезиенштадт и Дахау. В первые дни после окончания войны она работала в пригороде Праги Мотол. Она рассказала мне, что в больнице в Мотоле лежало около 200 раненых власовцев. Однажды в больницу явились советские солдаты, вооруженные автоматами. Они выгнали из здания врачей и санитарок, вошли в палаты, в которых лежали тяжелораненые власовцы, и вскоре оттуда раздались длинные очереди… Все раненые были расстреляны прямо в кроватях» (20: Гл. 8. РОА и Пражское восстание).

Такая же судьба постигла и солдат, лежавших в других больницах. При регистрации раненых власовцев сотрудниками СМЕРШ больничный персонал обязали удалить с палат надписи о героических освободителях Праги. Врачи отказывались выписывать раненых из госпиталей, однако 15 мая офицеры СМЕРШ насильно увели их в госпитальных халатах. С. Ауски на основании достоверных источников сообщает о расстреле в Праге и окрестностях более 600 солдат и офицеров 1-й дивизии РОА. «Они были похоронены на Ольшанском кладбище в секторе, который прилегает к Мланоневицкой улице (ныне имени Яна Желивского)».

Такая же судьба постигла и других добровольцев, принявших участие в Пражском восстании: «Во Французской гимназии, находящейся на Билой улице в районе Праги Дейвице, еще перед восстанием была размещена часть русских добровольце в. По-видимому, это был один из центров сосредоточения Запасной бригады РОА. Во время восстания эта часть принимала участие в боях на Ганспалке против частей СС, находящихся в общежитиях имени Масарика. Ввиду того, что эта добровольческая часть не принадлежала к 1-й дивизии РОА и командование дивизии о ней определенно не знало, она не получила приказа к отступлению из Праги и была захвачена в плен Красной Армией. Около 400 бойцов этой части были проконвоированы по улице На-Писках, начиная с Ганспалки вплоть до Боржиславки и на том месте, которое в настоящее время застроено блоком домов между Велварской и Суданской улицами, они были расстреляны из автоматов. Дальнейшие казни были произведены в местах с названиями На-Юлишце, Под Градбами, на Оржеховце и в Певностни улице. Казни, производимые иногда невероятно жестоким образом, происходили в присутствии гражданского населения и даже детей» (21).

Генералы РОА Трухин, Боярский, Шаповалов, Благовещенский и Богданов были захвачены в районе города Пршибрама партизанами-коммунистами на пути в Прагу, где они надеялись установить связь с Власовым. Боярский 5 мая въехал в Пршибрам, который уже захватили партизаны-коммунисты. Его задержали и привели к командиру отряда «Смерть фашизму», капитану Советской армии Олесинскому, который стал осыпать его оскорблениями. Боярский, человек вспыльчивый и горячий, не сдержавшись, дал советскому офицеру пощечину, и тот, вне себя от ярости, приказал повесить генерала.

Трухин, выбравший с генерал-майором Шаповаловым и немецким офицером связи майором Оттендорфом тот же путь, утром 8 мая попал у Пршибрама в засаду. Подробности стали известны из рассказа его адъютанта, старшего лейтенанта Ромашкина, которого позже освободили власовцы. Пригрозив оружием, Трухина заставили выйти из машины перед партизанским штабом. Шаповалова, привезенного в штаб в первой машине, уже увели куда-то и затем расстреляли. Капитан Красной Армии в форме, видимо тот же Олесинский, отобрал у Трухина и сопровождавших его власовцев оружие и документы и посадил всех под охраной в одиночки. Утром 9 мая генерал-майора Трухина передали представителям советских военных властей, которые отправили его из Дрездена самолетом в Москву.

В том же районе в руки к партизанам попали генералы Благовещенский и Богданов. Утром 10 мая Власова принял американский генерал, командующий округом, который сказал ему о предстоящей безоговорочной капитуляции, без каких бы то ни было гарантий от выдачи. Американские офицеры намекали Власову, что ему и его спутникам лучше всего бежать, и обещали снабдить их штатской одеждой и бензином. Некоторые офицеры власовского эскорта склонялись к тому, чтобы принять это предложение, но Власов отказался, объяснив старшему лейтенанту В. Реслеру, что не может бросить своих беззащитных солдат на произвол судьбы. Он послал офицеров в 1-ю дивизию с поручением передать, что он не видит иного выхода, как только согласиться на капитуляцию на американских условиях. (Власов был задержан сотрудниками СМЕРШ в Чехословакии в американской зоне 12 мая.)

Днем 10 мая 1-я дивизия РОА оказалась в американской зоне, где власовцы были взяты под стражу и интернированы как военнопленные. Американские офицеры приказали власовцам сдать оружие, при этом, как и в южной группе РОА, офицерам разрешалось оставить себе пистолеты и по 10 человек в каждой роте могли сохранить личное оружие. В полдень 12 мая приказ Власова был выполнен. Буняченко в последний раз вызвал по радио командиров полков и других офицеров в штаб дивизии. От имени Власова он освободил командиров от присяги и попросил их как можно скорей отправить солдат небольшими группками, минуя шоссе и населенные пункты, по направлению к немецкой границе. Полки РОА получили последний приказ: «Разойдись!»

До этого момента в частях сохранялся относительный порядок, но теперь все рушилось. Среди солдат царило отчаяние. Одни подходили к командирам, прощались, просили последнего совета, другие, не в силах снести надвигающийся ужас, покончили с собой, в лесу то и дело гремели выстрелы. Третьи, охваченные апатией, покорно ждали своей участи. Большинство же устремилось на юг и юго-запад к американской зоне. Командир 90-й пехотной дивизии генерал-майор Ирнест приказал любыми средствами задерживать бегущих. Однако, несмотря на приказ, американцы вели себя в этой ситуации по-разному. Например, командир 359-го пехотного полка разрешил власовцам пройти в американскую зону; в то же время в других полках их не пропускали и даже угрожали оружием. Однако переход границы американской зоны не гарантировал безопасности: любой встретившийся офицер мог отправить беглецов на место сбора для выдачи советским властям.

Множество власовцев попало в руки к чехам или частям Красной Армии, следовавшим по пятам за отходящими американцами, и было расстреляно на месте или взято в плен. Были и такие, как командир разведывательного отряда майор Костенко и его подчиненные, которые с оружием в руках ушли в лес, чтобы погибнуть в бою. Однако многие решили добровольно сдаться советским войскам, чем подвергнуться насильственной выдаче. Никаких различий между добровольно сдавшимися и взятыми в плен власовцами советская сторона не проводила.

Так в ночь с 11 на 12 мая, когда разоруженная 1-я дивизия РОА находилась на узкой полосе между американской и советской армиями, на советскую сторону перешел власовский офицер с подразделением, насчитывающим примерно 100 человек. На рассвете следующего дня этой группе, вместе со всеми остальными, перешедшими в ту ночь на советскую сторону, было приказано построиться. Власовский офицер, переодетый в форму Красной Армии, был поставлен перед строем солдат. Он был бледен и с трудом сдерживал себя. Остановившись перед построенным подразделением, он намеревался обратиться к солдатам с речью. После нескольких неуверенных попыток и колебаний он вдруг крикнул решительным голосом: «Я знаю, что меня сейчас же пристрелят. Вас…», но он не успел закончить фразу, так как один из сопровождавших его офицеров действительно застрелил его из пистолета. Часть солдат стала разбегаться во все стороны, остальные остались стоять и с ужасом ожидали, что произойдет дальше. По убегающим начали стрелять из автоматов и пулеметов из танков, которые стояли на краю поляны. Несколько очередей задело и тех солдат, которые оставались на месте. Люди падали на землю и молили о пощаде, но стрельба продолжалась.

После 12 мая несколько тысяч пленных из 1-й дивизии РОА были собраны в лагере недалеко от Шлюссельбурга. Их разделили на три категории: офицеры, унтер-офицеры и солдаты. Некоторые офицеры пытались скрыться среди солдат, но часть из них солдаты выдали сотрудникам СМЕРШ. В лагерь прибыл советский генерал, очевидно представитель военной юстиции, который объявил, что все офицеры приговорены к расстрелу, а рядовые — к 25 годам лагерей. К вечеру задержанным было приказано построиться. Перед строем, окруженным танками, были поставлены несколько десятков офицеров, которых тут же расстреляли. Некоторые солдаты также были расстреляны. Затем к пленным подошли три молодых офицера Красной Армии. Они были пьяными, громко разговаривали и смеялись. Один из них обратился к пленным с вопросом: «Ну, а кто из вас тут из Сталинграда? Подойдите ко мне!» Из рядов пленных вышло несколько человек, и офицер, со словами «Земляки из Сталинграда…», вытащил свой пистолет и на месте застрелил несколько человек. Оставшиеся в живых пытались спастись в строю, но разъяренный офицер продолжал стрелять.

На этом же месте пленных собирали в течение трех последующих дней. Все это время они не получали никакой пищи и даже воду получали в ограниченном количестве. У них отобрали все, что они имели, даже обувь, если она была в хорошем состоянии, они должны были отдать, оставаясь босыми. В руки Красной Армии попал также дивизионный лазарет, а вместе с ним и женщины-врачи, медицинские сестры, вспомогательный персонал и жены некоторых офицеров. Все они стали мишенью для издевательств и насилий. Больные и раненые были выброшены из санитарных машин и без оказания медицинской помощи присоединены к остальным пленным. На четвертый день пленных, оставшихся в живых, увели под сильной охраной в тыл армии. Во время этапирования также происходили случаи расправ над пленными. По данным подполковника Артемьева, в частях Красной Армии, вступающих в контакт с частями и подразделениями Власова, проводились специальные политзанятия. Цель этих занятий состояла в том, чтобы убедить солдат Красной Армии, что они встретились с предателями родины, с немецкими наймитами, с людьми, к которым можно питать одну лишь ненависть, не оправдывать, не щадить и только карать. Артемьев, вспоминая о своей встрече с полковником Мишенко, солдаты которого отличались особой жестокостью, спрашивает: «А где вы теперь, полковник Мишенко?» (22).

Вскоре после высадки в Нормандии вместе с немецкими пленными в США была отправлена группа власовцев. Многие из них не хотели возвращаться в СССР, но, учитывая настойчивые требования советских представителей, около 4300 человек были отправлены во Владивосток.

Оставшиеся 118 человек заявили о том, что находятся под защитой Женевских конвенций и категорически отказались возвращаться. Они ссылались на пункт Конвенций: «Военнопленные имеют право, чтобы с ними обращались, исходя из того, какая форма была на них в момент сдачи в плен, и пленившая их страна не должна без их согласия определять их гражданство или национальность иначе, как на основании их военной формы». Однако сразу же после окончания войны государственный секретарь США принял решение передать эту группу советской стороне. При этом он руководствовался сомнительной логикой: «если американские солдаты больше не используют преимуществ, предоставляемых им Конвенцией, то США могут позволить себе отказать в этих преимуществах и солдатам Германии».

После этого решения 118 пленных, претендовавших на немецкое гражданство, и еще 36 человек, находившихся в таком же положении, были собраны в обнесенном проволокой лагере в Форте Дике, штат Нью-Джерси. Им сообщили, что 29 июня 1945 г. их посадят на пароход, идущий в СССР. Сообщение коменданта лагеря о репатриации толкнуло пленных на отчаянные шаги. Они забаррикадировались в бараках и отказались выходить или впускать кого-либо. Комендант, прибывший на место событий, потребовал, чтобы три старших по званию офицера вышли к нему для переговоров. Ответом было молчание. Вскоре из окна барака потянулся дым. Комендант приказал забросать барак слезоточивыми гранатами, после чего оттуда стали выбегать люди, вооруженные ножами из столовых приборов и ножками от столов и стульев. Американские солдаты были захвачены врасплох. В суматохе пленные захватили и ранили трех солдат, оказавшихся впереди. Однако стоявший наготове отряд по команде открыл огонь, и семеро пленных упали. После получасовой схватки американцы одолели узников.

Солдаты в противогазах ворвались в барак, где их глазам предстало жуткое зрелище. Три тела раскачивались на балках, и еще пятнадцать петель ждали своих жертв. На допросах выжившие показали, что применение комендантом слезоточивого газа предупредило самоубийство всех 154 человек. В лагере были приняты чрезвычайные меры по предотвращению самоубийств. Пленных поселили в бараках, где ничего не было, кроме матрасов. У них отобрали все предметы и вещи, которые могли бы быть использованы для самоубийства. Инцидент был крайне неприятен для правительств СССР и США. Газеты широко оповестили о том, что русские предпочитают смерть возвращению на родину. Одновременно советский представитель генерал Голубев в своем заявлении обвинил Соединенные Штаты в том, что те силой препятствуют возвращению на родину людей, отчаянно рвущихся воссоединиться со своими соотечественниками. Его нисколько не смутили возражения американцев, что сотрудникам советской военной миссии было разрешено посещать пленных и что только один из 154 пленных поддался на угрозы и посулы и согласился вернуться в СССР.

Несмотря на обращение пленных к генералу Маршаллу и Международному Красному Кресту с просьбой о предоставлении им «во имя человечности» убежища, Госдепартамент решил, что «в соответствии с обязательствами, принятыми в Ялте», все члены, являющиеся советскими гражданами, подлежат репатриации. В конце августа все пленные были отправлены в Германию и, «в условиях строжайшей секретности», переданы СМЕРШу. Их дальнейшая судьба оказалась скрытой от глаз американской общественности. Однако решимость, проявленная пленными, потрясла Госдепартамент и, несомненно, повлияла на принятые летом 1945 г. решения, касающиеся репатриации (23: 373–375).

Выдача власовцев и казаков в Европе также проводилась с особой жестокостью. Особенно трагические события происходили при выдаче казаков в Лиенце, а также власовских солдат и офицеров в Кемптене, Дахау, Платтлинге, Римини, Пизе и других лагерях. Ко времени окончания Второй мировой войны на территории Германии и Австрии, частично во Франции, Италии, Чехословакии и некоторых других государствах Западной Европы, по разным оценкам, находилось до 80 тыс. казаков. Большинство из них было выдано Советскому Союзу. Уже через несколько недель после окончания войны Ялтинское соглашение о репатриации впервые было применено к оказавшимся в Лиенце (Австрия) казачьим формированиям, воевавшим на немецкой стороне. Это были Казачий стан генерал-майора Доманова, насчитывавший 24 тысячи военных и гражданских лиц, группа кавказцев под командованием генерала Султан-Гирея Клыча, численностью в 4800 человек, и 15-й Казачий кавалерийский корпус под командованием немецкого генерала фон Паннвица, численностью в 30–35 тыс. человек.

Насильственная выдача 50–60 тыс. военнопленных и беженцев, обозначенная в документах английской армии как «военная операция», была тщательно подготовлена штабом 5-го английского корпуса. 28 мая 1945 г. 2756 офицеров генерал-майора Доманова под надуманным предлогом проведения «конференции» с фельдмаршалом Александером были отделены от своих подчиненных и семей и перевезены в строго охраняемый лагерь в Шпитгале. Среди них было 35 генералов, в том числе генерал кавалерии П.Н. Краснов, С. Краснов, Т.И. Доманов, Васильев, Соломахин, Бедаков, Г.П. Тарасенко, Силкин, Ф. Головко, Тихоцкий, Тихорецкий, Задохлин, Скляров, Беднягин, Беседин, Толстов, Есаулов, Голубов, А.Г. Шкуро, В.И. Лукьяненко, В. Шелест, Черногорцев. (Генерал Шкуро был арестован англичанами 25 мая 1945 г.) На «конференцию» доставили также 167 полковников, 283 войсковых старшины (подполковника), 375 есаулов (майоров), 460 подъесаулов (капитанов), 526 сотников (старших лейтенантов), 756 хорунжих (лейтенантов), 124 военных чиновника, 15 офицеров санитарной службы, 2 военных фотографа, 2 военных священника, 2 дирижера, 2 переводчика, 5 офицеров связи РОА. Офицеров доставили на грузовых автомобилях под усиленной охраной на мотоциклах и бронемашинах. Первым прибыл генерал Доманов, которому сообщили о выдаче и отвели в лагерь, выставив охрану.

Прибывающих офицеров обыскивали, изымали оружие и проверяли фамилии по списку. Английский полковник объявил Доманову, что казаки и кавказцы проведут ночь в лагере и он, Доманов, по-прежнему отвечает за дисциплину своих офицеров. Рано утром их построят группами по 500 человек и объяснят, что с ними будет дальше. Услышав о репатриации, многие начали срывать знаки различия, пытались избавиться от мундиров и черкесок, выбрасывали документы, по которым можно было определить их звания и должности. Офицеры хорошо понимали, что их ожидает. Ночью несколько человек бежали, некоторые, как генерал-майор Силкин, покончили с собой. Самоубийцы вешались на электрических проводах и перерезали себе вены и горло осколками стекла. Несколько человек были застрелены англичанами при попытке к побегу.

В 6.30 к воротам лагеря подошел первый грузовик, и английский офицер из охраны приказал сесть туда Доманову со штабом. Доманов отказался, добавив, что больше не властен над своими офицерами. Тогда полковник Брайар заявил, что дает десять минут на размышления, после чего примет меры. Поскольку ни Доманов, ни его офицеры не собирались повиноваться приказу, посадку в автомобили «обеспечил» взвод английских солдат, вооруженных автоматами, винтовками с отомкнутыми штыками и заточенными кирками. Офицеры сели на землю, взявшись за руки, но британские солдаты набросились на безоружных, среди которых были и старики, избивали людей прикладами винтовок и кирками, подкалывали штыками. Многие офицеры были избиты до потери сознания, только так удалось «усадить» их в грузовики.

Генерал Краснов наблюдал за этой сценой из открытого окна барака. Несколько английских солдат бросились к бараку, чтобы вытащить 76-летнего генерала, но такого надругательства казаки потерпеть не могли. Молодые офицеры подбежали к окну, взяли 76-летнего генерала на руки и отнесли в грузовик. Краснову было разрешено сесть в кабине, рядом с водителем (24: 59). Три офицера во время посадки на грузовики спрятались, позднее им удалось оказаться на воле, за колючей проволокой, окружавшей лагерь. Нескольких казаков, спрыгнувших с грузовиков во время движения, поймали, в других беглецов стреляли.

На всем пути казаки выбрасывали за борт ремни, шпоры и знаки различия. Они избавлялись и от вещей, которые могли стать добычей сотрудников НКВД и которые доставались охранникам в обмен на сигареты. Один из офицеров попросил у охраны разрешения оправиться: на мосту стояли специальные ведра для этой цели. Бежать ему было некуда, и английские охранники разрешили. Офицер спрыгнул с грузовика, направился к ведру и вдруг, резко рванувшись вперед, прыгнул с утеса высотой около тридцати метров. Английские солдаты, подбежавшие к обрыву, смогли разглядеть лишь распростертое далеко внизу тело. Как писал позже майор Гуд из танкового эскорта, покалеченного офицера не без труда подняли и, умирающим, передали советским представителям.

Перейдя по мосту на другую сторону, майор стал наблюдать за ходом выдачи казаков. Стоявший рядом с ним казачий офицер вытащил откуда-то бритву, перерезал себе горло и окровавленный упал в предсмертных судорогах к ногам английского майора. Пораженный таким поворотом событий, майор осведомился у русской женщины-офицера, что ожидает казаков. Она заверила его, что «старшие офицеры будут посланы на перевоспитание, а младших отправят на работы по восстановлению разрушенных советских городов». Вскоре на тот же вопрос он получил совсем другой ответ: капитан Красной Армии многозначительно провел ладонью по горлу.

Среди выданных офицеров было 1430 эмигрантов, которые не являлись советскими гражданами. Многие из них, как генерал Краснов, во время Гражданской войны сражались на стороне английских войск против большевиков, а генерал-лейтенант Шкуро даже получил английский орден. Через два дня в Юденбург доставили еще 83 офицера — дежурных по лагерю и нескольких задержавшихся. Несколько дней и ночей на металлургическом заводе в Юденбурге работали расстрельные команды. Автоматные очереди палачи пытались заглушить работающими двигателями. После такой «предварительной фильтрации» оставшихся в живых казачьих офицеров перевезли под охраной в Грац в тюрьму НКВД, где также проводились расстрелы. Оставшихся в живых офицеров из Граца доставили в Баден под Веной, в другую тюрьму, где офицеры СМЕРШа подвергли пленных «пристрастным и грубым» допросам (25: 237–240).

После выдачи офицеров настала очередь рядовых казаков и членов казачьих семей. Оставшиеся в лагере узнали о предстоящей выдаче и, несмотря на расставленную охрану и вооруженные ручными пулеметами патрули, около двухсот человек той ночью бежали в окрестные леса. Во время выдачи несколько тысяч человек собралось в лагере Пеггец вокруг импровизированного алтаря. Молодые мужчины и юнкера образовали цепь вокруг пожилых, женщин, детей и священников, отправлявших литургию. Английские солдаты, выполняющие приказ, сначала пытались разделить эту толпу, но в результате образовалась куча истерически кричащих людей, причем двое оказались задавленными. Пытаясь разделить эту массу тел, чтобы спасти несчастных, солдаты пустили в ход приклады и палки. Убедившись в бесполезности такой тактики, они принялись избивать беззащитных людей дубинками и прикладами и подкалывать штыками, принуждая сесть в грузовики. Есть свидетельства о том, что детей вырывали из материнских рук, чтобы заставить женщин подчиниться.

В «Дневнике» Аргильского полка, проводившего выдачу, зафиксировано: «Пятеро убиты; трое отправлены в госпиталь со стреляными ранениями, семеро — с ранениями головы, двое — в бессознательном состоянии, в том числе женщин и детей — двое». За пределами лагеря также были погибшие. Во время операции солдаты стреляли в беглецов, особенно в тех, кто пытался перейти через мост. Некоторых разыскивали и убивали в горах. Многие бросались в бурную Драву. Иногда матери в отчаянии бросали детей в воду, чтобы избавить их от лагерных мук. Врач Прасковья Воскобойникова бросилась туда вместе детьми, матерью и сестрой. Один казак привязался к седлу лошади и вместе с ней прыгнул в Драву. В госпитале больной казак, за которым явились англичане, выбросился из окна.

Эти свидетельства крайнего отчаяния ужасали английских офицеров, руководивших выдачей. Кеннет Тайсон вспоминает, что видел тело, висевшее на дереве возле железнодорожной станции Дельшах. Полковник Дэвис в тот же день видел нескольких повесившихся. Обходя окрестный лес после утренней операции, Дэвис и его солдаты наткнулись на целую семью: мать и трое детей, младшей девочке всего год. Все они были убиты выстрелом в затылок. Чуть поодаль лежал труп мужчины: около него валялся револьвер, из которого он застрелил по очереди всю свою семью и покончил с собой. После выдач 1–2 июня тысячи казаков бежали в горы, и англичане выслали патрули для их поимки. Общее число сбежавших оценивается в 4100 человек. В поисковых операциях принимали участие и советские представители, вероятно сотрудники СМЕРШ, которые имели оружие и стреляли по сбежавшим казакам. В окрестностях лагерей были найдены сотни трупов мужчин и женщин, детей и стариков, застреленных при проведении «операции» или покончивших с собой.

В период с 7 по 30 июня в горах были пойманы 1356 казаков и членов их семей, а также кавказцев, 15 июня 934 из них были доставлены на грузовиках в Юденбург, но советские представители потребовали, чтобы их отвезли в Грац, куда они и прибыли на следующее утро. У некоторых солдат, охранявших эту группу, сложилось впечатление, что все эти пленные или часть их были расстреляны вскоре после прибытия (23: 246–252).

Так же как и в Лиенце, производилась выдача казаков 15-го Казачьего кавалерийского корпуса, почти все старшие офицеры которого были немцами из родовитых семейств Германии и Австрии. До выдачи корпус принимал участие в боях против югославских и болгарских дивизий, а 25 декабря 1944 г. на реке Драве вступил в бой с советской 133-й стрелковой дивизией, носящей, к большому удовольствию казаков, имя Сталина. После жестоких схваток, которые часто переходили в рукопашную, 15-й корпус заставил врага отступить с большими потерями. Многие взятые в плен красноармейцы добровольно вступили в Казачий корпус. Этот бой можно назвать последней битвой Гражданской войны.

При выдаче офицеров отделили от подчиненных. Заверяя, что выдачи не будет, советской стороне были выданы 144 немецких и 690 казачьих офицеров корпуса. Благожелательно настроенные английские офицеры советовали фон Паннвицу бежать, но тот, как и Власов, не воспользовался этой возможностью, объяснив, что не может бросить вверившихся ему казаков. 28 мая генерал фон Паннвиц с группой немецких офицеров был передан в Юденбурге НКВД. Таким образом, английское правительство обрекло на бессудную расправу и смерть немецких офицеров, взятых в плен и являвшихся военнопленными. Казаков под надуманным предлогом переезда в новый лагерь в Италии, с последующей эмиграцией в Канаду и Австралию, посадили в автомобили и окружным путем повезли в Юденбург. Все было организовано так, чтобы казаки до самого последнего момента не догадались об обмане. Там, где подобные обманные маневры не удавались, прибегали к насилию. У самых стойких волю к сопротивлению ломали показными приготовлениями к расстрелам и демонстрацией работы огнеметов. В течение недели после 28 мая 46-я пехотная дивизия передала НКВД в Юденбурге 17 702 человека, включая 47 женщин, 5 детей и 7 священников. Аналогичная операция была проведена севернее, из лагерей, в которых размещались другие части корпуса.

К августу 1945 г. число репатриантов значительно сократилось, но оставшиеся хотели во что бы то ни стало избежать выдачи. Поэтому дальнейшие выдачи англо-американская военная администрация проводила с применением силы. Особенно жесткими были выдачи в лагере Ди-Пи («дисплейсед персонс») в Кемптене и сборном пункте на территории нацистского лагеря уничтожения Дахау. В Кемптене были собраны советские граждане, разными путями оказавшиеся в Германии, русские и украинцы, среди которых было много женщин и детей, а также эмигранты, покинувшие Россию после 1917 г.

Трагические события 12 августа 1945 г. в Кемптене описаны в письме Мюнхенского митрополита Русской зарубежной церкви Анастасия, направленном главнокомандующему войсками США за границей: «…Когда американские солдаты явились в лагерь с целью разделить эмигрантов на две категории и выдать бывших советских граждан в советские руки, то они нашли всех эмигрантов в церкви, горячо молившихся Богу, дабы Он спас их от депортации. Будучи крайне беззащитными и покинутыми, они считали церковь своим последним убежищем. Никакого активного сопротивления не было оказано. Люди, стоя на коленях, только молили о помиловании, стараясь в полном отчаянии, целовать руки и даже ноги офицеров. Невзирая на это, они были изгнаны из церкви. Женщин и детей солдаты волокли за волосы и били. Даже священников не оставили в покое. Священники всячески старались защитить свою паству, но безуспешно. Одного из них, старого и уважаемого священника, выволокли за бороду. У другого священника изо рта сочилась кровь, после этого один из солдат, стараясь вырвать из его рук крест, ударил его в лицо. Солдаты, преследуя людей, ворвались в алтарь. Иконостас, отделяющий алтарь от храма, был сломан в двух местах, престол перевернут, несколько икон брошено на землю. Несколько человек было ранено, двое пытались отравиться, одна женщина, пытаясь спасти своего ребенка, бросила его в окно, но мужчину, подхватившего этого ребенка на улице, ранили пулей в живот и он вскоре умер…»

Сохранились копии двух писем-обращений к американскому военному командованию и сенатору А. Вандербергу, подписанных генералом А.И. Деникиным с целью защиты русских в послевоенной Германии и предотвращению насильственной репатриации. В одном из них говорится: «…Я знаю, что имеются «Ялтинские параграфы», но ведь существует еще, хотя и попираемая ныне, традиция свободных демократических народов — Право Убежища. Существует еще и воинская этика, не допускающая насилия даже над побежденным врагом. Существует, наконец, христианская мораль, обязывающая к справедливости и милосердию…»

Драма в Кемптене стала известна в США, где в прессе появились сведения о насильственной репатриации бывших советских военнопленных, власовцев, казаков и перебежчиков. В защиту эмигрантов вступилась церковь (26). О настроении пленных перед выдачей свидетельствуют слова Меандрова, сказанные им владыке Николаю: «Ложась спать, прежде всего, проверяешь, на месте ли бумажник с лезвием, чтобы успеть в смерти спастись от выдачи Советам». Самоубийство многим казалось избавлением от физических и моральных мук, которые, по общему мнению, должны были неизбежно предшествовать смерти в СССР. Власовцы говорили: «Выдача равносильна смерти, но смерти после мук и издевательств».

В послании «Спасите наши души», отправленном группой офицеров властям США перед выдачей в феврале 1946 г., говорилось: «В месте, над которым развевается звездный флаг свободы, мы вынуждены осколками стекла убивать наших жен и детей, перерезать себе вены — чтобы не возвращаться в красную Москву». И это не просто слова, их подтверждает множество примеров. Врач РОА Быстролетов, решив покончить с собой, несколько месяцев готовился к этому шагу и, наконец, как и многие, перед выдачей совершил самоубийство. Причины своего решения он изложил в дневнике.

События в Кемптене в августе 1945 г. вызвали беспокойство генерала Эйзенхауэра. Политический советник штаба посланник Мерфи, запрашивая у Госдепартамента более подробные указания, отмечал, что вследствие действий американской армии «значительно возросло число самоубийств». Приказом Эйзенхауэра, поставившего этот вопрос на обсуждение в Вашингтоне, применение насилия было временно запрещено. Но из Вашингтона на имя военного губернатора генерала Мак-Нарни пришла директива, подтверждающая, что практически все члены РОА подлежат репатриации, в случае необходимости — насильственной. Согласно этой директиве из сборного пункта на территории бывшего концентрационного лагеря Дахау была произведена депортация 400 солдат РОА и других русских военнопленных. Пленные узнали о готовящейся выдаче и, когда 17 января их построили, чтобы везти на станцию, наотрез отказались садиться в грузовики. Им стали угрожать оружием. Тогда они начали просить, чтобы их немедленно расстреляли, чем отдавать в лапы НКВД. Сконфуженные охранники вернули их в бараки. Было ясно, что для проведения операции необходимо массированное применение силы.

Через два дня в лагерь прибыло формирование из 500 поляков, служивших в американской армии. Последовавшие за этим события описаны в рапорте, поданном Роберту Мерфи: «В рамках соглашения с Советами, 19 января была предпринята попытка отправить со сборного пункта в Дахау 399 бывших русских солдат, взятых в плен в немецкой военной форме. Все эти люди отказались садиться в грузовики и просили, чтобы их пристрелили. В знак протеста они разделись и отказались выходить из бараков. Чтобы выгнать их оттуда, пришлось прибегнуть к слезоточивому газу и применить силу. Те из них, кто еще внутри нанес себе ножевые раны, повалились на снег, истекая кровью. 9 человек повесились, один закололся, второй вскоре умер от ран, 20 человек все еще находятся в госпитале. Наконец, в поезд с американской охраной и в сопровождении советского офицера связи было посажено 368 человек. 6 человек бежало по дороге. Ряд лиц в группе заявили, что они не русские. После предварительной проверки местными военными властями об этом был уведомлен советский офицер связи, и в результате 11 человек были возвращены советскими представителями как не советские граждане».

Затем в рапорте рассказывалось о страшных страданиях, на которые были обречены эти люди в плену, о том, что у них фактически не было другого выбора, как только надеть немецкую форму. Рапорт заканчивался словами: «Случившееся произвело на всех очевидцев страшное впечатление. Американские офицеры и солдаты, от которых американское правительство потребовало проводить репатриацию этих русских, проявляют сильное недовольство…»

24 февраля 1946 г. американцы, по той же схеме что и в Дахау, насильственно репатриировали пленных из лагеря в Платтлинге. 21–22 февраля 1946 г. семьям в Платтлинге было разрешено собраться в последний раз. Среди обитателей лагеря царило глубокое отчаяние. 23 февраля в лагерь не допустили даже священника. Власовцы отказались садиться в грузовики и забаррикадировались в бараках. Американский комендант во избежание кровопролития сообщил пленным, что их скоро перевезут в новый лагерь, подальше от советской оккупационной зоны. Обманутые пленники успокоились и были застигнуты врасплох. Лагерь был окружен двумя полками. Утром 24 февраля на территорию лагеря бесшумно вошли еще несколько батальонов — всего в операции было задействовано около 3 тыс. американских солдат. Солдаты вошли в бараки и по двое встали у каждой койки. Мертвую тишину барака прорезал пронзительный свисток. Американцы, с криками и ругательствами, размахивая дубинками, набросились на пленных и погнали ничего не соображавших спросонья людей в одном нижнем белье к лагерным воротам. На замешкавшихся обрушился град ударов. У ворот наготове стояла колонна грузовиков с заведенными моторами. Пленных загнали в грузовики и уже через несколько часов, погрузив в вагоны, повезли на восток. Поезд остановился посреди баварского леса около чехословацкой границы, где его поджидали солдаты в голубых фуражках. Американские и советские офицеры обменялись через переводчика несколькими фразами, и избитых и напуганных солдат высадили из поезда. Ошарашенные, они стояли, сбившись в группы между лужами у самого полотна. Перед отбытием с места встречи в лесу многие американцы заметили, что ближние деревья были буквально увешаны мертвыми телами. По возвращении с акции даже пленные эсэсовцы из соседнего сектора, стоявшие вдоль проволочного ограждения, осыпали американцев презрительной бранью. Сгоравшим со стыда солдатам оставалось только молча прятать глаза (27:410).

Благодаря внезапности операции удалось избежать самоубийств на территории лагеря, и штаб американской 3-й армии смог сообщить в рапорте, что выдача была проведена «без инцидентов». Однако уже в поезде во время пути пятеро пленных покончили с собой, «а число покушавшихся на самоубийство было еще выше». Двое успели нанести себе раны еще в лагере, и одного из них сфотографировали для американской армейской газеты «Старс энд страйпс». Через три месяца таким же образом из Платтлинга была отправлена на восток еще одна группа из 243 русских.

Газета «Таймс» 4 июня 1945 г. писала, что в Берлине «с изменниками из власовской армии советские расправляются скопом». Об обменном пункте в Торгау в статье сказано: «Целое крыло тюрьмы было выделено для приговоренных к смертной казни, большинство которых составляли солдаты армии Власова. Они кричали из-за зарешеченных окон: «Мы умираем за родину, а не за Сталина»».

Военнопленных и перемещенных лиц из Англии, США, Италии и Норвегии в СССР доставляли на судах через Мурманск, Любек, Владивосток и Одессу. В 1944–1946 гг. только из Англии в Советский Союз было отправлено морем 32 259 военнопленных. Большинство интернированных из Англии составляли члены «восточных легионов» и трудовых батальонов Тодта, взятые в плен в Нормандии и привезенные до сентября 1944 г. Среди них было немало женщин и детей. Перед перевозкой англичане переодевали интернируемых пленных в новое военное обмундирование. При отправке в Мурманск и Одессу каждый пленный получал военную куртку, шинель, подшлемник, шерстяной свитер, пару ботинок, шерстяные перчатки, брюки, по двое шерстяных кальсон, нательных рубашек и носков. Каждому выдавалось также одеяло, кисточка для бритья, расческа, рюкзак, бритва, жестяная миска, мыло, бутылка для воды, зубная щетка, вилка, нож, ложка, полотенце и комплекты сухого пайка. Как станет ясно из дальнейшего изложения, большая часть имущества на территории СССР у пленных изымалась.

Так же как и при перевозке по суше, перед погрузкой на суда среди репатриированных возникала паника, и множились случаи побегов и самоубийств. Самоубийства происходили как в лагерях, так и во время погрузки и перевозки. Самоубийцы вешались, ножами и бритвами перерезали себе горло и вены, разрезали животы, бросались с судов в море. Отказывающихся от репатриации на суда доставляли силой. При погрузке из числа пленных отделяли «предателей». К таковым относились скрывающиеся офицеры, лица отказывающиеся от репатриации или подписавшие петиции к властям, а также те, кто вел агитацию за невозвращение. Такие сведения собирали завербованные сотрудниками СМЕРШ из числа пленных осведомители, которые передавали ее офицерам, производящим репатриацию. При перевозках в поездах «предателей» помещали в особых усиленно охраняемых штрафных вагонах, а на судах в изолированных камерах.

Из воспоминаний очевидцев событий — иностранных моряков и военных, присутствующих при передаче интернированных в портах прибытия, вырисовывается совпадающая в деталях «картина» передачи коллаборационистов советской стороне. По прибытии в порт первым по трапу спускался сопровождавший судно сотрудник репатриационной комиссии (офицер СМЕРШа) со списком. Пленных выстраивали на причале, по списку отделяли «предателей», под усиленным конвоем отводили их за сооружения порта и, не особо скрывая акцию от иностранцев, расстреливали.

О том, как происходил прием 10 200 репатриантов, прибывших в Мурманск на двух судах накануне годовщины Великой Октябрьской революции, сообщило Агентство ТАСС 14 ноября 1945 г.: «Прибывших тепло встретили представители уполномоченного Совнаркома СССР по делам репатриации советских граждан из Германии и оккупированных ею стран, а также представители местных советских органов и общественности. Волнующей была встреча вернувшихся из фашистской неволи советских граждан с трудящимися Мурманска. Стихийно возник митинг. Один за другим поднимались на импровизированную трибуну советские граждане, насильно оторванные немецкими извергами от Родины, и выражали свою взволнованную благодарность советскому правительству, товарищу Сталину за отеческую заботу о них».

Из рассказа очевидца событий, майора английской армии С.И. Кригина, прибывшего вместе с пленными на судне «Герцогиня Бедфордская», предстает отнюдь не столь радужная картина: «7 ноября в Мурманске я возвращался в машине из штаба военно-морской миссии в порт. По дороге мы миновали длинную колонну репатриантов с прибывшего судна. Создалось впечатление, что с ними обращаются, как с военнопленными вражеской армии. Охранники были вооружены винтовками, на 10–15 пленных приходилось примерно по одному конвоиру. Никаких признаков теплого приема я не заметил. Поведение репатриантов лишний раз свидетельствовало об их униженности. Все они были одеты в английскую военную форму, вещей, с которыми их отправляли из Англии, у них не было, у большинства в руках были маленькие узелки с пожитками».

Но за кулисами творились вещи пострашнее. Лейтенант норвежской армии Гарри Линдстром также прибыл в Мурманск с тем же транспортом, что и русские. Весь день 7 ноября до него доносился треск автоматных очередей. Тогда он спросил двух советских офицеров, находившихся на судне, что происходит. Те ответили, что не знают. На это норвежский репортер Олаф Ритгер не без сарказма заметил, что это, вероятно, дают салют в честь советских военнопленных, вернувшихся из Англии.

Аналогичный прием репатриантам оказывали и в Одессе. Английские моряки и военные описывают бессудную расправу с пленными, представителями народов среднеазиатских республик, доставленными в Одессу из Италии на судне «Альманзора». Конвой прибыл в Одессу в начале марта 1945 г. Не успели суда пришвартоваться, как на борту появились сотрудники НКВД. Им были вручены списки пленных и рапорта советских офицеров, находившихся на судах, и они немедля приступили к работе. Пленных построили на палубе, офицер выкликал по списку фамилии, мертвенно-бледные люди выходили из строя. После короткого допроса пленных в сопровождении сотрудников НКВД с автоматами группами уводили с корабля за портовые сооружения. Покончив со специальными списками, приступили к выгрузке оставшихся. Очевидцем расстрела «предателей» стал прибывший на судне князь Ливен. Иностранные моряки и офицеры, присутствующие при выгрузке, утверждают, что во время расстрелов звуки выстрелов заглушали два бомбардировщика, специально круживших над портом, и пронзительный визг работающей лесопилки. В Одессе пленным пришлось «расстаться» с добротным английским обмундированием и имуществом. Свидетельствует Дж. К. Гамильтон, освобожденный Красной Армией из немецкого плена и отправлявшийся на родину на тех же судах, на которых были доставлены русские пленные: «Я имел несчастье попасть в руки к Советам в 1945 г., и мне довелось собственными глазами увидеть, что сталось с советскими гражданами, репатриированными из восточной Германии. Наша группа бывших английских военнопленных прибыла в Одессу 8 марта 1945 г. Отсюда нам предстояло отплыть на судне «Принцесса гор», прибывшем в Одессу с большим количеством бывших русских военнопленных, попавших в руки к союзникам во Франции. По словам корабельной команды, этим пленным была выдана полная смена обмундирования, и они вышли на берег в английской форме. Будучи в казармах в Одессе, мы видели, как группу этих людей вели к вокзалу, чтобы отправить на восток: они были одеты в лохмотья, а на ногах у них было нечто и вовсе невообразимое… Прочитав «Архипелаг ГУЛАГ» А. Солженицына, я понял, что он описывает именно то, что мы наблюдали в Одессе. Правда, мы не были непосредственными свидетелями того, как у них отбирали английское обмундирование и белье, ботинки, носки и т. д. — все это происходило в помещении склада. В двери склада входили хорошо одетые люди — а выходили оборванцы в некоем подобии обуви».

23 мая в Одессу на корабле «Гордость Империи» была отправлена новая партия русских. Среди них были пленные и еще «несколько русских, не видевших Россию с царских времен». Это плавание описал в своих записках канадский офицер, капитан Юматов: «Нижняя палуба была обнесена колючей проволокой. На ней были устроены четыре камеры, с расчетом каждая на двух человек. Сразу по прибытии на борт советские офицеры затолкали в эти камеры всех, кто содержался под арестом, — 51 человека, отказавшись размещать их на палубе, где было много свободного места. Через несколько дней, по настоянию капитана, камеры немного разгрузили. Капитан приказал также немедленно покончить с бесконечными воплями, доносившимися из камер. 30 мая, когда судно огибало Гибралтар, пленный по фамилии Данченко бросился за борт, и вытащить его не удалось. Еще один русский попытался покончить с собой в Босфорском проливе, но его спасли. Наконец судно прибыло в Одессу. Высадка началась в 18.30 и продолжалась четыре с половиной часа. На пароходе было много больных, но советские представители отказались от носилок, и даже умирающим пришлось самим спускаться по трапу с вещами в руках. Несли только двоих: у одного была ампутирована правая нога и сломана левая, второй был без сознания.

С пленным, покушавшимся на самоубийство, обращались очень грубо, рана его открылась, он истекал кровью. Его увели с корабля за пакгаузы в доках, затем раздался выстрел, но никто ничего не видел. Группу из 32 человек отвели в склад, в 50 ярдах от корабля, откуда минут через 15 последовали автоматные очереди. Еще через 20 минут из склада выехал в направлении города грузовик с крытым кузовом. Позже, когда поблизости никого не было, мне удалось заглянуть в склад, и я увидел на каменном полу темные пятна. Стены на высоте примерно пяти футов были испещрены дырками. Это были не единственные жертвы. Около 150 человек были отделены от прочих пленных и отведены за сараи на набережной и там их расстреляли…» Эту историю подтвердил также работавший на этом судне стюард Тед Хансон (27:155,165–166).

Канадский офицер попытался разобраться в причинах расстрела обреченных на скорую расправу 33 пленных из первой партии. По его мнению, их преступление состояло не в том, что они служили в немецкой армии, в ней служили 99 % пассажиров судна. Он выяснил, что из 33 расстрелянных 20 были русские, отрицавшие советское гражданство и попытавшиеся в Англии вступить в Польскую армию. Один был арестован на борту судна по неизвестной причине, он прыгнул за борт в Дарданелльском проливе и затем покушался на свою жизнь, вскрыв бритвой вены. Шестеро — немцы Поволжья, выразившие нежелание возвращаться в СССР, и пятеро — русские, отказавшиеся вернуться и описывавшие в Англии в присутствии советского генерала Ратова Советский Союз в самом черном свете. Наконец, последний — это охранник, случайно снабдивший незадачливого самоубийцу бритвой. «С него немедленно сорвали знаки различия, бросили в камеру и высадили вместе с прочими арестованными, так что он, скорее всего, разделил их судьбу».

Сколько человек было казнено бессудно, сразу же после выдачи, неизвестно, но, видимо, счет идет на тысячи. Возможно, что покончившие с собой и вправду выбрали не самый худший выход. Следует отметить, что в это сложное время немцы в рамках своих ограниченных возможностей старались помочь бывшим союзникам, попавшим в беду. Так, например, в Латвии, где почти все немецкие солдаты вынуждены были сдаться советским частям, майору Васильеву и другим членам добровольческих формирований предоставили место на борту последнего танкера, покинувшего порт Виндава 8 мая 1945 г.

Кроме Германии, Австрии, Англии и США, выдачи производились также во Франции, Италии, Северной Африке, Дании, Норвегии, Финляндии. Даже такие нейтральные страны, как Швейцария и Швеция, послушно проводили депортацию интернированных и беженцев. Только крошечное Княжество Лихтенштейн сумело противостоять давлению советского правительства и находившейся в стране советской репатриационной комиссии и отказало в выдаче.

Согласно документам, в 1943–1947 гг. западные государства передали СССР 2272 тыс. советских граждан. После предварительной «селекции» и перевозки все репатрианты подлежали проверке и фильтрации. К лету 1945 г. на территории СССР действовало 43 специальных лагеря и 26 проверочно-фильтрационных лагерей. На территории Германии и других стран Восточной Европы действовали еще 74 таких лагеря и 22 сборно-пересылочных пункта. Проверкой бывших военнослужащих и гражданских лиц и решением их участи занимались сотрудники органов контрразведки СМЕРШ, НКГБ и НКВД в составе проверочных комиссий. Срок проверки предполагался не более 1–2 месяцев. Приступили к работе военные трибуналы, выносившие смертные приговоры или осуждавшие на большие сроки, чаще всего на 25 лет каторжных работ, в лагерях Воркуты, Инты, Асбеста, Норильска, Тайшета, Караганды и других. За 1944–1945 гг . военными трибуналами были осуждены свыше 98 тыс. репатриантов, а в следственных тюрьмах находилось еще свыше 42 тыс. человек.

 Суд во времена Русской Правды. Художник И.Я. Билибин

Казнь новгородцев при Иване III. Из «Жития преподобных Зосимы и Савватия Соловецких»

Иван Грозный и Малюта Скуратов. Художник Г.В.Седов

Казни при Иване Грозном. Немецкая гравюра XVIII в.

Степана Разина везут на казнь. Английская гравюра XVII в.

Казнь Пугачева. Художник А.И.Шарлемань

Утро стрелецкой казни. Художник В.И.Суриков

Петр I допрашивает царевича Алексея в Петергофе. Художник Н.Н. Ге

Сквозь строй шпицрутенов. Художник Х.-Г.-Г. Гейслер

Лидеры декабристов. С обложки журнала «Полярная звезда»

Казнь через повешение на Сахалине

Адмирал А.М. Щастный

Генерал-адъютант Н.В. Рузский

Н.С. Гумилев

Дело на Н.С. Гумилева

Патриарх Тихон (Белавин)

Ф.Э. Дзержинский

В.И. Ленин и К.Е. Ворошилов с участниками подавления Кронштадтского мятежа

Конфискация зерна. Из «Революционных акварелей». Художник И.А. Владимиров

Допрос кулака и священника. Из «Революционных акварелей». Художник И.А. Владимиров

Александр Емельянов

Василий Шигалев

Иван Шигалев

Петр Магго

Н.И. Ежов

Л.П. Берия

А.А. Жданов

В.М. Молотов

Американцы грузят в вагон пленных их восточных формирований вермахта для выдачи в СССР

Суд. На первом плане — Г.М. Семенов, справа (в очках) — К.В. Родзаевский

Рауль Валленберг в годы войны

В.С. Абакумов

Бутовский полигон. Рвы с захоронениями

Н.И. Эйтингон

Старший лейтенант Николай Краснов, внук Донского атамана П.Н. Краснова, в своей книге «Незабываемое» привел некоторые подробности о судьбе солдат РОА и казаков, с которыми он сталкивался во время своего десятилетнего пребывания в лагерях (28). Согласно его сведениям, большая группа оставшихся в живых казачьих офицеров была перевезена во Львов, оттуда их отправили в различные тюрьмы — в Лефортово и Бутырскую тюрьму в Москве, а также в Свердловск, Новочеркасск, Владимир, Молотов (Пермь) и другие. Большая часть бывших офицеров и солдат РОА и казаков была направлена в спецлагеря на Колыму, в Воркуту, в Камышлаг, Джезказган, Кемеровскую область и другие места. В лагерях сотрудники НКВД продолжали выявлять офицеров и пропагандистов. Большинство из них были приговорены военными трибуналами к смертной казни, остальные получили сроки, в основном по 25 лет. 17 сентября 1955 г. правительство Хрущева объявило амнистию для репатриантов, однако многие не дожили до амнистии: умерли от голода, холода, болезней и лишений. По амнистии многие заключенные были освобождены, многим сократили сроки, но тысячи остались в ГУЛАГе. В вышеупомянутой работе Н.Н. Краснова на стр. 185 приведена информация, что, по сообщению ЦРУ, «в 1956 г. на Кыштымском атомном заводе на Урале работало 25 тыс. бывших власовцев».

 

Казни генералов-коллаборационистов

Боевые потери офицерского состава Красной Армии за время Великой Отечественной войны составили 1 023 093 человека. Кроме того, из армии было уволено по ранению 1030 721 человек, умерло от болезней и подругам причинам — 5026 человек, осуждены военными трибуналами с лишением воинских званий — 20 071 человек, находились в плену — около 150 000 человек. Таким образом, общие потери офицерского состава за 1941–1945 гг. составили около 2 228 900 человек (29:130, 340, 342).

За время войны в Красной Армии погибли, умерли от ран, пропали без вести и попали в плен 421 генерал, 2502 полковника, 4887 подполковников и 19 404 майора. По данным историков ФРГ, за годы Второй мировой войны у всех воюющих стран в плену побывало почти 35 млн человек. Офицеры от общего числа пленных составили около 3 %, а генералов, попавших в плен, насчитывалось всего несколько сотен человек. Однако именно эта категория военнопленных представляла особую ценность и особый интерес для карательных и политических структур воюющих сторон и поэтому больше других подвергалась различным формам физического и морально-психологического воздействия.

Из различных источников известно, что за годы Великой Отечественной войны в немецком плену оказались 83 генерала Красной Армии. Из них 26 человек были расстреляны, убиты лагерной охраной или умерли от болезней. Остальные после окончания войны были депортированы в Советский Союз. После депортации 32 человека репрессированы: 7 повешены по делу Власова, 17 расстреляны на основании приказа Ставки № 270 от 16 августа 1941 г. и 8 генералов приговорены к различным срокам заключения. Оставшихся 25 человек после более чем полугодовой проверки органами госбезопасности оправдали, а затем постепенно уволили в запас. 63 генерала Красной Армии попали в плен в 1941 г. В 1942 г., после нескольких поражений, в плен были захвачены еще 16 генералов, в 1943 г. попали в плен три генерала и в 1945 г. — один. Из них 5 командующих армиями, 19 командиров корпусов, 31 командир дивизии, 4 начальника штаба армии, 9 начальников родов войск армий и т. д. Из числа попавших в плен в 1941 г. погибли 16 генералов. Рискуя жизнями, совершили побег из плена генералы С.Я. Огурцов, И.И. Алексеев, И.А. Ласкин, П.В. Сысоев, П.Г. Цирульников и бригадный комиссар И. Толкачев. Генералы Огурцов и Сысоев после побега воевали в партизанских отрядах. Все они после ареста и проверки органами СМЕРШ были восстановлены в правах и продолжали службу в армии. Кроме погибших в плену, 19 генералов Красной Армии в 1941 г. пропали без вести. Значительный урон высшему командному составу армии нанесли репрессии в начальном периоде войны, когда по приговорам трибуналов и по личному указанию Сталина были казнены многие генералы.

— Арженухин Ф.К. — генерал-лейтенант авиации, начальник Военно-воздушной академии. Расстрелян в 1941 г.

— Володин П.С. — генерал-майор авиации, начальник штаба ВВС Красной Армии. Расстрелян в 1941 г.

— Галактионов С.Г. — генерал-майор, командир 30-й стрелковой дивизии 9-й армии Южного фронта. Расстрелян в июле 1941 г.

— Гольцев Н.Д. — генерал-майор. 1897 г. рождения. Член ВКП(б). В Красной Армии с 1918 г. Начальник отдела автобронетанковых войск 18-й армии Южного фронта. Расстрелян в 1942 г.

— Гончаров В.С. — генерал-майор. 1894 г. рождения. Член ВКП(б). В Красной Армии с 1917 г. Командующий артиллерией 34-й армии Северо-Западного фронта. Расстрелян в сентябре 1941 г.

— Григорьев А.Т. — генерал-майор. 1889 г. рождения. Беспартийный. В Красной Армии с 1918 г. Начальник войск связи Западного фронта. Расстрелян в июле 1941 г.

— Гусев К.М. — генерал-лейтенант авиации. 1906 г. рождения. Член ВКП(б). В Красной Армии с 1925 г. Командующий ВВС Дальневосточного фронта. Расстрелян в 1941 г.

— Дьяков Г.С. — генерал-майор. 1886 г. рождения. Беспартийный. В Красной Армии с 1918 по 1924 г. и с 1929 г. Заместитель начальника кафедры Военной академии им. Фрунзе. Дата смерти не установлена.

— Качанов К.М. — генерал-майор. 1901 г. рождения. Член ВКП(б). В Красной Армии с 1918 г. Командующий 34-й армией Северо-Западного фронта. Расстрелян в 1941 г.

— Каюков М.М. — генерал-майор технических войск, заместитель начальника управления Наркомата обороны СССР. Расстрелян в 1941 г.

— Кленов П.С. — генерал-лейтенант. 1894 г. рождения. Член ВКП(б). В Красной Армии с 1918 г. Начальник штаба Северо-Западного фронта. Расстрелян в 1941 г.

— Климовских В.Е. — генерал-майор. 1895 г. рождения. Член ВКП(б). В Красной Армии с 1918 г. Начальник штаба Западного фронта. Расстрелян в июле 1941 г.

— Клич Н. А. — генерал-лейтенант. 1895 г. рождения. Беспартийный. В Красной Армии с 1920 г. Начальник артиллерии Западного фронта. Расстрелян в июле 1941 г.

— Коробков А. А. — генерал-майор. 1897 г. рождения. Член ВКП(б). В Красной Армии с 1918 г. Командующий 4-й армией Западного фронта. Расстрелян в июле 1941 г.

— Кособуцкий И.С. — генерал-майор, командир 41-го стрелкового корпуса Северо-Западного фронта. Расстрелян в 1941 г.

— Локтионов А.Д. — генерал-полковник, командующий Прибалтийским особым военным округом. Расстрелян в 1941 г.

— Оборин С.И. — генерал-майор. 1892 г. рождения. Член ВКП(б). В Красной Армии с 1917 г. Командир 14-го механизированного корпуса Западного фронта. Расстрелян в 1941 г.

— Павлов Д.Г. — генерал армии. 1897 г. рождения. Член ВКП(б). В Красной Армии с 1919 г. Герой Советского Союза. Командующий Западным фронтом. Расстрелян в июле 1941 г.

— Проскуров И.И. — генерал-лейтенант авиации. 1907 г. рождения. Член ВКП(б). Герой Советского Союза. Командующий ВВС 7-й армии. Расстрелян в 1942 г.

— Птухин Е.С. — генерал-лейтенант авиации. 1900 г. рождения. Член ВКП(б). В Красной Армии с 1918 г. Герой Советского Союза. Командующий ВВС Юго-Западного фронта. Расстрелян в 1942 г.

— Пумпур П.И. — генерал-лейтенант авиации, командующий ВВС Московского военного округа. Расстрелян в феврале 1942 г.

— Рычагов П.В. — генерал-лейтенант авиации. 1911 г. рождения. Герой Советского Союза. Начальник Главного управления ВВС Красной Армии. Расстрелян в октябре 1941 г.

— Савченко Г.К. — генерал-майор. 1901 г. рождения. Член ВКП(б). В Красной Армии с 1918 г. Заместитель начальника Главного артиллерийского управления. Расстрелян в 1941 г.

— Салихов М.Б. — генерал-майор, командир 60-й горнострелковой дивизии 18-й армии Южного фронта. Расстрелян в 1941 г.

— Самойлов К.И. — контр-адмирал. 1896 г. рождения. Беспартийный. В Военно-морском флоте с 1918 г. Начальник Управления военно-морских учебных заведений Военно-морского флота. Дата смерти не установлена.

— Селиванов И.В. — генерал-лейтенант. 1886 г. рождения. Член ВКП(б). В Красной Армии с 1918 г. Командир 30-го стрелкового корпуса Западного фронта. Расстрелян в феврале 1942 г.

— Смушкевич Я.В. — генерал-лейтенант авиации. 1900 г. рождения. Член ВКП(б). В Красной Армии с 1919 г. Дважды Герой Советского Союза. Помощник начальника Генерального штаба по авиации. Расстрелян в октябре 1941 г.

— Таюрский А.И. — генерал-майор авиации. 1900 г. рождения. В Красной Армии с 1919 г. Заместитель командующего ВВС Западного фронта. Расстрелян в 1942 г.

— Трубецкой Н.И. — генерал-лейтенант. Член ВКП(б). В Красной Армии с 1918 г. Начальник Управления военных сообщений Генерального штаба Красной Армии. Расстрелян в июле 1941 г.

— Шахт Э.Г. — генерал-майор авиации, помощник командующего ВВС Орловского военного округа. Расстрелян в феврале 1942 г.

В перечень включены генералы, репрессированные в 1941 г. и реабилитированные посмертно (30). В этот скорбный список не вошел командир 9-й смешанной авиационной дивизии (САД) Западного фронта Герой Советского Союза, генерал-майор авиации, депутат Верховного Совета СССР 1-го созыва (с 1937 г.) Черных Сергей Александрович. В Красной Армии с декабря 1930 г. Участник войны в Испании с ноября 1936 г. по февраль 1937 г., командир звена истребителей И-16 лейтенант Черных уничтожил 3 вражеских самолета и несколько самолетов в групповых боях. Он был первым из советских летчиков, кому удалось сбить новый немецкий истребитель «Мессершмитт- 109В». При внезапном ударе противника по аэродромам Западного фронта из 409 самолетов 9-й САД были уничтожены 347. Не имея связи с командованием и действуя самостоятельно, генерал-майор Черных возглавил действия уцелевших истребителей, и к концу дня 22 июня им удалось сбить 19 немецких самолетов. В июле 1941 г. он был арестован, обвинен в преступном бездействии, трусости и невыполнении приказа. Военной коллегией Верховного суда СССР 28 июля 1941 г. приговорен к высшей мере наказания и лишен звания Героя Советского Союза. Расстрелян 16 октября 1941 г. вместе с группой других командиров, обвиненных в провале начального периода войны. Реабилитирован в 1958 г. и восстановлен в звании Героя Советского Союза.

По решению Особого совещания при НКВД СССР 23 февраля 1942 г. был расстрелян также комдив Александр Александрович Тальковский — советский военачальник, с 1931 г. командир и военный комиссар 3-й Крымской стрелковой дивизии, награжденный орденом Красной Звезды. Он был арестован в 1937 г., в 1940-м — освобожден и назначен заместителем начальника военной Академии имени Фрунзе, а в июне 1941 г. вновь арестован. Основанием для ареста послужили материалы архивно-следственного дела, которое было прекращено в мае 1940 г. постановлением Военной прокуратуры. После нового ареста бывший командир дивизии обвинялся в участии в антисоветском военном заговоре и работе на германскую разведку. Реабилитирован в 1956 г. Общая численность репрессированных в 1941 г. офицеров старшего и среднего звена неизвестна.

После разгрома Красной Армии в июне — августе 1941 г. «великому вождю и учителю» нужно было назвать народу «виновных», и они нашлись. Сразу же после июльского расстрела генералов Павлова Д.Г, Григорьева А.Т., Климовских В.Е., Коробкова А.А и Оборина С.И. были названы новые жертвы. В приказе № 27 °Cтавки Верховного Главного Командования Красной Армии от 16 августа 1941 г., подписанном Сталиным, Молотовым, Буденным, Ворошиловым и Тимошенко, дезертирами, паникерами и трусами названы генералы Качалов, Понеделин и Кириллов. Об их «преступлении перед Родиной» в приказе сказано: «…Отдельные генералы подали плохой пример нашим войскам.

Командующий 28-й армией генерал-лейтенант Качалов, находясь вместе со штабом группы войск в окружении, проявил трусость и сдался в плен немецким фашистам. Штаб группы Качалова из окружения вышел, пробились из окружения части группы Качалова, а генерал-лейтенант Качалов предпочел сдаться в плен, предпочел дезертировать к врагу. Генерал-майор Понеделин, командовавший 12-й армией, попав в окружение противника, имел полную возможность пробиться к своим, как это сделало подавляющее большинство частей его армии. Но Понеделин не проявил необходимой настойчивости и воли к победе, поддался панике, струсил и сдался в плен врагу, дезертировал к врагу, совершив таким образом преступление перед Родиной как нарушитель военной присяги. Командир 13-го стрелкового корпуса генерал-майор Кириллов, оказавшийся в окружении немецко-фашистских войск, вместо того чтобы выполнить свой долг перед Родиной, организовать вверенные ему части для стойкого отпора противнику и выхода из окружения, дезертировал с поля боя и сдался в плен врагу. В результате этого части 13-го стрелкового корпуса были разбиты, а некоторые из них без серьезного сопротивления сдались в плен…».

Для наведения порядка и исключения случаев дезертирства Ставка приказывала: «Командиров и политработников, во время боя срывающих с себя знаки различия и дезертирующих в тыл или сдающихся в плен врагу, считать злостными дезертирами, семьи которых подлежат аресту как семьи нарушивших присягу и предавших свою Родину дезертиров. Обязать всех вышестоящих командиров и комиссаров расстреливать на месте подобных дезертиров из начсостава. Попавшим в окружение врага частям и подразделениям самоотверженно сражаться до последней возможности, беречь материальную часть, как зеницу ока, пробиваться к своим по тылам вражеских войск, нанося поражение фашистским собакам. Обязать каждого военнослужащего, независимо от его служебного положения, потребовать от вышестоящего начальника, если часть его находится в окружении, драться до последней возможности, чтобы пробиться к своим, и если такой начальник или часть красноармейцев вместо организации отпора врагу предпочтут сдаться в плен, — уничтожать их всеми средствами, как наземными, так и воздушными, а семьи сдавшихся в плен красноармейцев лишать государственного пособия и помощи. Обязать командиров и комиссаров дивизий немедля смещать с постов командиров батальонов и полков, прячущихся в щелях во время боя и боящихся руководить ходом боя на поле сражения, снижать их по должности как самозванцев, переводить в рядовые, а при необходимости расстреливать их на месте, выдвигая на их место смелых и мужественных людей из младшего начсостава или из рядов отличившихся красноармейцев».

Названный в приказе первым среди трусов, паникеров и дезертиров генерал-лейтенант Владимир Яковлевич Качалов (27 июля 1890 г. — 4 августа 1941 г.) с июня 1940 г. командовал войсками Архангельского военного округа. В первые дни войны на базе войск округа была сформирована 28-я армия. Генерал-лейтенант Качалов принял командование этой армией и во главе ее прибыл на Западный фронт. Участвовал в Смоленском сражении. В 20-х числах июля 1941 г. Владимир Яковлевич возглавил оперативную группу в составе трех дивизий, которая нанесла наступающим немецким войскам контрудар из района Рославля и отбросила противника за реку Стометь, создав тем самым угрозу с тыла передовым соединениям вермахта. Чтобы парировать удар, немецкое командование было вынуждено подтянуть на этот участок фронта крупные силы, которые вскоре фланговыми ударами окружили группу Качалова. 4 августа 1941 г. при прорыве из окружения Владимир Яковлевич Качалов погиб и был похоронен в поселке Стодолище Починковского района Смоленской области. Обвиненный в измене Родине и сдаче в плен, через два месяца после гибели генерал Качалов Военной коллегией Верховного суда СССР был заочно приговорен к смертной казни, а его жена была арестована как «член семьи изменника Родины». После смерти Сталина жена обратилась с письмом в ЦК КПСС с просьбой восстановить справедливость и вернуть честное имя мужу. Генерал Качалов реабилитирован 23 декабря 1953 г. (31:153–155).

Генералам Понеделину и Кириллову «повезло» меньше, чем Качалову: они остались живы и действительно попали в плен. Генерал-майор Павел Григорьевич Понеделин с марта 1941 г. командовал 12-й армией Киевского Особого военного округа. Участвовал в боях с первых дней войны, руководя действиями 12-й армии. В течение июня и июля 1941 г. 12-я армия отступала на юго-восток. Попал в окружение возле села Подвысокое в ходе битвы под Уманью и 7 августа при попытке выхода из окружения генерал-майор П. Г. Понеделин вместе с командиром 13-го корпуса генерал-майором Н.К. Кирилловым попали в плен. Немцы использовали факт их пленения в пропагандистских целях. Генералов Понеделина и Кириллова сфотографировали рядом с немецкими офицерами, и листовки с этими фотографиями разбрасывали в расположении наших частей. Военной коллегией Верховного суда Понеделин в 1941 г. был заочно приговорен к расстрелу. С августа 1941 г. по 29 апреля 1945 г. находился в немецком плену. Его жена и отец были арестованы как «члены семьи изменника Родины».

«В период пребывания в плену немцы изъяли у Понеделина дневник, в котором он излагал свои антисоветские взгляды по вопросам политики ВКП(б) и Советского правительства». 29 апреля 1945 г. он был освобожден американскими войсками и передан советским представителям. Арестован 30 декабря 1945-го и заключен в Лефортовскую тюрьму. Обвинялся в том, что «являясь командующим 12-й армией и попав в окружение войск противника, не проявил необходимой настойчивости и воли к победе, поддался панике и 7 августа 1941 г., нарушив военную присягу, изменил Родине, без сопротивления сдался в плен немцам и на допросах сообщил им сведения о составе 12-й и 6-й армий». В начале 1950 г. Понеделин написал письмо Сталину с просьбой пересмотреть дело. 25 августа 1950 г. Военной коллегией Верховного суда он был приговорен к расстрелу с немедленным исполнением приговора. Виновным в сотрудничестве с немцами себя не признал. Реабилитирован. Прах генерала Понеделина покоится в общей могиле № 2 на новом Донском кладбище в Москве.

Командир 13-го стрелкового корпуса генерал-майор Кириллов Николай Кузмич в августе 1941 г., во время тяжелых оборонительных боев в окружении, также попал в плен. 13 октября 1941 г. заочно приговорен к расстрелу. В немецком плену находился в концентрационных лагерях Вольфхайде и Дахау. Компрометирующих данных о поведении в плену не было. В 1945 г. освобожден союзными войсками и передан представителям советской военной администрации. 30 декабря 1945 г. арестован и до конца лета 1950 г. находился под следствием. 25 августа 1950 г. осужден Военной коллегией Верховного суда СССР, приговорен к высшей мере и в тот же день расстрелян. Захоронен на Донском кладбище Москвы. 29 февраля 1956 г. Военная коллегия Верховного суда СССР прекратила дело в отношении Николая Кузьмича Кириллова «за отсутствием состава преступления» и посмертно «восстановила» его в воинском звании и наградах (32).

Однако среди советских генералов и высших офицеров были и те, кто действительно сотрудничал с врагом. В созданных немцами вооруженных формированиях и оккупационных административных структурах служили генерал-лейтенант (А.А. Власов), 6 генерал-майоров, 3 комбрига, 29 полковников, один бригадный комиссар, 16 подполковников, 41 майор, 11 военинженеров, один капитан 1-го ранга ВМФ и 3 старших лейтенанта госбезопасности (33). 27 мая 1945 г. начальник военной контрразведки «СМЕРШ» генерал Абакумов в совершенно секретном сообщении на имя И.В. Сталина сообщал: «В соответствии с Вашим указанием, вчера, 26 мая с.г., работниками Главного управления «СМЕРШ», действовавшими под видом сотрудников уполномоченного СНК СССР по репатриации, на двух самолетах из Парижа в Москву были доставлены 29 генералов Красной Армии, 3 комбрига и 1 бригадный врач, находившиеся в плену у немцев…» В списке значились тридцать три фамилии. Через некоторое время список пополнился еще четырьмя фамилиями. Таким образом, на Родину вернулись 37 генералов и комбригов. В правах были восстановлены только 26 человек. В итоговом донесении Абакумова от 21 декабря 1945 г. сообщалось, что кроме А.А. Власова, Ф.Н. Трухина, В.Ф. Малышкина, Д.Е. Закутного, И.А. Благовещенского и бригадного комиссара Г.Н. Жиленкова, изменивших Родине, 11 генералов Красной Армии объявлялись предателями, подлежащими суду, а 25 генералов предлагалось передать в распоряжение Наркомата обороны (34:153–156).

Насколько зыбка грань между теми, кто предатель, и теми, кто оступился или проявил слабость во время боя, видно на судьбах многих генералов. Часть из них — попавшие в плен, обвиненные в предательстве и казненные генералы Артеменко, Крупенников, Белешев, Привалов и осужденный на длительный срок Самохин, — впоследствии были реабилитированы.

Генерал-майор Артеменко П.Д. — бывший командир 27-го стрелкового корпуса. «…Преступная деятельность Артеменко подтверждается захваченными органами СМЕРШ показаниями Артеменко, которые он давал немцам на допросах… Артеменко советовал немцам, как лучше организовать действия германских войск в борьбе против Красной Армии, клеветал на Советское правительство, политико-моральное состояние Советского народа и военнослужащих Красной Армии, а также заявлял о неизбежном поражении СССР в войне с Германией». В плену Артеменко находился в нескольких концлагерях и заболел дистрофией. В начале мая 1945 г. освобожден американскими войсками, передан советским представителям и отправлен в Москву, где подвергся проверке в органах НКВД. 10 декабря 1946 г. Артеменко был арестован, а 10 июня 1950 г. расстрелян по приговору Военной коллегии Верховного суда СССР по обвинению в потере управления войсками и добровольной сдаче в плен. Реабилитирован.

Генерал-майор Крупенников И.П. — бывший начальник штаба 3-й гвардейской армии, в плен попал во время боя при нападении немецкой части на штаб армии. «В начале 1943 г., находясь в лагере военнопленных, по собственной инициативе поступил на службу в качестве преподавателя на созданные немцами курсы офицерского состава и пропагандистов так называемой «русской освободительной армии». Крупенников содержался в Нюрнбергской тюрьме. В начале мая 1945 г. был освобожден американцами и отправлен в Москву, где подвергся проверке органами НКВД, арестован и отдан под суд. Военная коллегия Верховного суда СССР за добровольную сдачу в плен приговорила Крупенникова к высшей мере наказания. Приговор приведен в исполнение 28 августа 1950 г. Реабилитирован.

Генерал-майор авиации Белешев М.А. — бывший командующий ВВС 2-й ударной армии «сознался, что на допросе в разведотделе Ставки германской армии он одобрил предложение немцев об использовании пленных советских летчиков для борьбы против Красной Армии, после чего был назначен немцами на должность коменданта лагеря военнопленных в городе Мариенфельд, где содержались военнослужащие частей ВВС Красной Армии». Содержался в крепости Вайсенбург в Германии. В мае 1945 г. он был освобожден американскими войсками. После войны Белешев вернулся в СССР, 29 декабря 1945 г. и после проверки в органах НКВД был арестован. Военная коллегия Верховного суда СССР приговорила Белешева к высшей мере наказания. Приговор был приведен в исполнение 26 августа 1950 г. Реабилитирован.

Генерал-майор Привалов П.Ф. — бывший командир 15-го стрелкового корпуса, в августе 1941 г. при попытке выйти из окружения попал в плен. Содержался в нескольких концентрационных лагерях. Компрометирующих данных о поведении в плену получено не было. В начале мая 1945 г. Привалов был освобожден из лагеря американскими войсками и через советскую военную миссию по репатриации был отправлен в Москву. После проверки в органах НКВД 15 декабря 1945 г. Привалов был арестован и отдан под суд. Военная коллегия Верховного суда СССР приговорила бывшего генерал-майора Привалова к высшей мере наказания. Приговор приведен в исполнение 30 декабря 1951 г. Реабилитирован.

Генерал-майор Самохин А. Г. — бывший начальник 2-го управления Главного разведывательного управления Красной Армии, в апреле 1942 г. был назначен командующим 48-й армией Брянского фронта, но приступить к исполнению обязанностей не смог. Прибыв на фронт, он по ошибке попал в расположение немецких подразделений и в плен. Компрометирующих данных о поведении в плену не было. В мае 1945 г. Самохин был освобожден из плена частями Красной Армии и отправлен в Москву. В конце 1945 г. он был арестован. Военная коллегия Верховного суда СССР приговорила его к 25 годам лишения свободы. 5 августа 1953 г. Самохин был реабилитирован, освобожден и восстановлен в звании и в армии. В 1954 г. он окончил Высшие академические курсы при Военной академии Генерального штаба, после чего работал старшим преподавателем на военной кафедре МГУ. Награжден орденами Ленина, Красного Знамени и Красной Звезды. Скончался 17 июля 1955 г.

Генералы Егоров, Зыбин, Лазутин, Сиваев, Богданов, Бессонов, Будыхо и Наумов расстреляны за измену родине и реабилитации не подлежали. Генерал-майор Егоров Е. А — бывший командир 4-го стрелкового корпуса «…также признал, что под влиянием Трухина и Благовещенского он в сентябре 1941 г. вступил в созданную немцами в Хаммельсбургском лагере военнопленных антисоветскую организацию «Русская трудовая народная партия» и впоследствии являлся членом комитета этой организации и председателем партийного суда. В ноябре 1941 г. Егоров участвовал в составлении обращения к германскому командованию, в котором группа предателей — бывших военнослужащих Красной Армии — просила разрешить им сформировать из числа военнопленных «добровольческие отряды» для вооруженной борьбы против Советского Союза. Впоследствии при «Русской трудовой народной партии» под руководством Егорова был создан специальный штаб, занимавшийся антисоветской обработкой военнопленных и вербовкой их в так называемые «добровольческие отряды». Егоров признал, что за период существования возглавляемого им штаба в «добровольческие отряды» было завербовано около 800 человек». Военная коллегия Верховного суда СССР «за потерю управления войсками, добровольную сдачу в плен и пронемецкую агитацию среди военнопленных» приговорила Егорова к высшей мере наказания. Приговор приведен в исполнение 15 июня 1950 г.

Генерал-майор Зыбин Е.С. — бывший командир 36-й кавалерийской дивизии. «В ноябре 1941 г. под влиянием своих враждебных убеждений Зыбин вступил в созданную немцами в лагерях антисоветскую организацию «Русская трудовая народная партия» и являлся инициатором формирования из числа военнопленных так называемых «добровольческих отрядов» для борьбы против Красной Армии. Зыбин признал, что обработал и завербовал для враждебной деятельности против СССР около 40 военнопленных — бывших военнослужащих Красной Армии». В лагерях Зыбин был замечен в ведении антисоветской агитации и сотрудничестве с администрацией, в частности, он предлагал сформировать охранный батальон из военнопленных и предложил свои услуги в качестве командира этого батальона. В мае 1945 г. Зыбин был освобожден американцами и отправлен в Москву, подвергся проверке в органах НКВД и был арестован. Военная коллегия Верховного суда СССР приговорила Ефима Зыбина за потерю управления дивизией и антисоветскую агитацию в плену к высшей мере наказания. Приговор приведен в исполнение 25 августа 1946 г.

Комбриг Лазутин Н.Г. — бывший начальник артиллерии 61-го стрелкового корпуса, 28.7.41 сдался в плен. «Находясь в лагере военнопленных, в конце 1941 г. установил связь с немцами, после чего был назначен помощником, а затем комендантом отделения лагеря военнопленных, поддерживал в лагере жесткий режим, избивал военнопленных. Германской разведке составил описание боевых действий 61 стрелкового корпуса. Сотрудничал с гестапо. Выдал бежавшего из лагеря военнопленного Марцева. Расстрелян по приговору Военной коллегии Верховного суда СССР».

Генерал-майор технических войск Сиваев М.Н. — бывший начальник военных сообщений 24-й армии. «Сиваев, будучи в лагере военнопленных в Вульхайде, проходил обучение на курсах фашистских пропагандистов». Расстрелян по приговору Военной коллегии Верховного суда СССР.

Наиболее зловещими фигурами из числа коллаборационистов были бывшие генералы Красной Армии Богданов, Бессонов, Будыхо и Наумов. Генерал-майор Богданов П.В. — командир 48-й стрелковой дивизии 11-го стрелкового корпуса 8-й армии Северо-Западного фронта, 17 июля 1941 г. сдался в плен немецкому разъезду. Остатки его дивизии, оставшись без управления, были рассеяны под Расейняем в Литве. 22 июля Богданова поместили в лагерь военнопленных в Сувалках, где назначили старшим. Через несколько дней он выдал немцам своего комиссара и старшего политрука. 18 сентября Богданова перевели в одну из берлинских тюрем, где он написал заявление с предложением сформировать из военнопленных отряд для борьбы с Красной Армией. После этого его перевели в лагерь министерства пропаганды в Вульхайде, а летом 1942-го завербовали в агентурно-политическую организацию «Боевой Союз русских националистов», которую опекал «Цеппелин» — отдел Главного управления имперской безопасности. В августе Богданов написал два воззвания, а в декабре 1942-го вступил рядовым во «2-ю русскую дружину СС». В январе 1943 г. его произвели в чин поручика и назначили заместителем начальника штаба дружины. В марте, после объединения 1-й и 2-й русских дружин в 1-й русский национальный полк СС, Богданов был назначен начальником контрразведки, произведен в майоры и принимал участие в карательных операциях против партизан и местного населения. В июне 1943 г. Богданова назначают начальником контрразведки «1-й русской национальной бригады СС». В середине августа командир бригады Гиль-Родионов накануне перехода к партизанам арестовал его и доставил командиру партизанского отряда, выполнив одно из его условий. Богданов был доставлен в Москву и 24 апреля 1950 г. расстрелян (34: 91–93).

Комбриг Бессонов И.Г — командир 102-й стрелковой дивизии, 26 августа 1941 г. сдался охране немецкого медсанбата в селе Раги Гомельской области. После пребывания в лагерях Гомеля, Бобруйска, Минска и Белостока в ноябре 1941 г. его поместили в Хаммельсбургский офицерский лагерь. Зимой 42-го он принял участие в работе «кабинета военной истории», созданного с целью сбора разведданных о Красной Армии. В апреле Бессонов предложил свои услуги по формированию из военнопленных карательного корпуса для подавления партизанского движения. В сентябре его освободили и направили в распоряжение «Цеппелина», где он принял участие в создании «Политического центра борьбы с большевизмом» (ПЦБ), созданного для организации «повстанческого» движения в глубоком советском тылу путем десантирования вооруженных групп, сформированных из советских военнопленных. Акцию планировалось провести в районе от Северной Двины до Енисея и от Крайнего Севера до Транссибирской магистрали. Диверсионным отрядам ставилась задача овладеть промышленными центрами Урала, вывести из строя Транссибирскую магистраль и лишить фронт стратегической базы на Урале. Этот район был разбит на три оперативные зоны: правобережный район среднего течения Северной Двины, район реки Печоры и район Енисея. Численность десанта предполагалось довести до 50 тыс. человек. При подготовке акции учитывалась служба Бессонова в войсках НКВД, хорошие знания дислокации и системы охраны лагерей ГУЛАГа. Десант должен был захватывать лагеря, освобождать и вооружать заключенных и ссыльных и двигаться в южном направлении, расширяя свои действия.

2 июня 1943 г. был выброшен пробный десант из 12 человек, одетых в форму НКВД, в Кожвинском районе Коми АССР, который 9 июня был разгромлен. Второй десант, из 40 человек, был выброшен под Сыктывкаром в конце 1943 г., но на связь не вышел. Из остальных завербованных в диверсанты и остатков ПЦБ были созданы две диверсионные группы, которые предполагалось использовать в тылу Красной Армии. После перехода нескольких бывших советских офицеров к партизанам обе «спецгруппы» были вывезены в немецкий тыл и расформированы. Часть личного состава была арестована и посажена в концлагеря, а лояльные переведены в полицейские и охранные подразделения.

В июне 1943 г. Бессонова арестовали и посадили в концлагерь Заксенхаузен, в особый блок «А» для привилегированных заключенных со свободным режимом содержания, где он находился до апреля 1945 г. В конце войны он был эвакуирован с группой высокопоставленных заключенных на запад и попал в плен к американцам, которые выдали его советским представителям. 19 апреля 1950 г. Бессонов был приговорен к расстрелу. Приговор приведен в исполнение в тот же день. Мотивы перехода генерал-майора И.Г. Бессонова на сторону врага и сотрудничества с ним не совсем понятны. Его архивно-следственное дело в семи томах хранится в архиве ФСБ России и для исследователей недоступно.

Генерал-майор Будыхо А.Е. — командир 171-й стрелковой дивизии, будучи дважды раненным, передал командование дивизией начальнику штаба, а сам с двумя бойцами и младшим лейтенантом выходил из окружения самостоятельно. 22 октября 1941 г. их задержал в Белгороде немецкий патруль. После пребывания в Полтавском и Владимиро-Волынском лагерях в апреле 1942 г. его доставили в Хаммельсбургский лагерь. В июне он принимает предложение Бессонова И.Г. вступить в «Политический центр борьбы с большевизмом». С февраля и до конца апреля 1943 г. Будыхо исполнял обязанности начальника контрразведки и выявлял просоветски настроенных военнопленных. После расформирования организации написал заявление о вступлении в РОА. Вскоре Власов утвердил его в звании «генерал-майора», после чего Будыхо принял присягу и убыл в отдел формирования «восточных частей» при штабе 16-й армии вермахта в Ленинградской области. Однако 10 октября два «русских батальона» перебили немцев, и ушли к партизанам. 12 октября, не дожидаясь их возвращения обратно в лагерь, которое планировалось на 14 октября, Будыхо бежал, с денщиком. Через неделю его задержали партизаны. Приговорен к расстрелу 19 апреля 1950 г. Приговор приведен в исполнение в тот же день.

Генерал-майор Наумов А.З. — бывший командир 13-й стрелковой дивизии, захвачен в плен 18 октября 1941 г. на квартире в Минске и доставлен в минскую тюрьму. Через два месяца его перевели в лагерь для военнопленных, где он заявил о желании проводить разведывательную работу против СССР. В апреле 1942 г. Наумова перевели в лагерь в Литву, а затем в Хаммельсбург. В лагере он осуществлял вербовку военнопленных в «восточные» батальоны.

24 сентября 1942 г. Наумов написал коменданту лагеря заявление: «Доношу, что среди русских военнопленных лагеря ведется сильная советская агитация против тех людей, которые с оружием в руках хотят помогать немецкому командованию в деле освобождения нашей родины от большевистского ига. Эта агитация исходит главным образом от лиц, принадлежащих к генералам и со стороны русской комендатуры. Последняя стремится всеми средствами дискредитировать тех военнопленных, которые поступают на службу к немцам в качестве добровольцев, употребляя по отношению к ним слова «Эти добровольцы всего-навсего продажные души». Тех, которые работают в историческом кабинете, также игнорируют и оскорбляют такими словами, как: «Вы продались за чечевичную похлебку». При таком положении дел русская комендатура вместо оказания помощи этим людям в поднятии производительности труда совершает обратное. Она находится под влиянием генералов и всячески старается препятствовать работе. Активное участие в этой агитации принимают генералы Шепетов, Тхор, Тонконогов, полковник Продимов, подполковник Новодаров. Все вышеприведенное соответствует действительности, и я надеюсь, что комендатура лагеря благодаря принятию соответствующих мер обеспечит успешное выполнение порученных ей задач. Генерал А. Наумов» (35: 342).

После этого доноса остался в живых только генерал Тонконогов. С октября Наумов работал начальником строевого отдела лагеря в военно-строительной организации ТОДТ, а затем комендантом участка работ. В 1943 г., после побега военнопленных, его сняли с должности и направили в лагерь для «фольксдойче». С осени 1944-го он работал чернорабочим на трикотажной фабрике, а в июле 1945 г. был арестован в лагере для репатриированных и расстрелян 19 апреля 1950 г.

По данным Главного управления по делам военнопленных и интернированных НКВД СССР, всего в советском плену было 376 германских генералов, из которых 277 были освобождены из плена и репатриированы на родину, 99 умерли. К числу умерших отнесены и 18 генералов, которые были повешены как военные преступники по Указу от 19 апреля 1943 г. Пленные германские генералы содержались в лагере № 48, в бывшем доме отдыха ЦК профсоюза железнодорожников, в поселке Чернцы Лежневского района Ивановской области в довольно сносных условиях. В январе 1947 г. в лагере находилось 223 пленных генерала, из них 175 немцев, 35 венгров, 8 австрийцев, 3 румына и 2 итальянца. Попыток к бегству из плена или поднять восстание среди германских генералов не было. Значительная часть из них активно и охотно сотрудничала с советскими властями.

В 1943 г. дополнительно к действующим законам, карающим за измену, шпионаж и коллаборационизм, были приняты два правовых акта чрезвычайного характера. Такими актами стали Указ Президиума Верховного Совета СССР от 19 апреля 1943 г. «О мерах наказания для немецко-фашистских злодеев, виновных в убийствах и истязаниях советского гражданского населения и пленных красноармейцев, для шпионов, изменников Родины из числа советских граждан и для их пособников» и Постановление Государственного Комитета Обороны «О членах семей изменников Родины» от 24 июня 1942 г. № 1926 сс. Эти правовые акты предусматривали жестокие меры наказания для преступников и членов их семей, поэтому до последнего времени они не публиковались. Видимо, не совсем удобно было публично признать, что в стране, строящей коммунизм, законодательно вводится смертная казнь через повешение. Такая казнь для запугивания подданных применялась диктаторскими режимами во все времена. Она привлекала «вождей» тем, что не только лишала врагов жизни, она еще и унижала их. Враг в петле оправлялся в собственные штаны, испускал зловоние, хрипел, дергался и оттого делался смешным. Это был незабываемый урок для зрителей. Указом от 19 апреля 1943 г. Президиум Верховного Совета СССР постановил:

«1. Установить, что немецкие, итальянские, румынские, венгерские, финские фашистские злодеи, уличенные в совершении убийств и истязаний гражданского населения и пленных красноармейцев, а также шпионы и изменники Родины из числа советских граждан караются смертной казнью через повешение.

2. Пособники из местного населения, уличенные в оказании содействия злодеям в совершении расправ и насилий над гражданским населением и пленными красноармейцами, караются ссылкой в каторжные работы на срок от 15 до 20 лет.

3. Рассмотрение дел о фашистских злодеях, виновных в расправах и насилиях над мирным советским населением и пленными красноармейцами, а также о шпионах, изменниках Родины из числа советских граждан и об их пособниках из местного населения возложить на военно-полевые суды, образуемые при дивизиях действующей армии в составе: председателя военного трибунала дивизии (председатель суда), начальника особого отдела дивизии и заместителя командира дивизии по политической части (члены суда), с участием прокурора дивизии.

4. Приговоры военно-полевых судов при дивизиях утверждать командиру дивизии и приводить в исполнение немедленно.

5. Приведение в исполнение приговоров военно-полевых судов при дивизиях — повешение осужденных к смертной казни — производить публично, при народе, а тела повешенных оставлять на виселице в течение нескольких дней, чтобы все знали, как караются и какое возмездие постигнет всякого, кто совершает насилие и расправу над гражданским населением и кто предает свою Родину. Указ подписали председатель Президиума Верховного Совета СССР М. Калинин и секретарь А. Горкин» (36).

Почти через два месяца после принятия указа вышло постановление Комитета Обороны, определяющее уголовную ответственность членов семей изменников Родины, подписанное Сталиным. По этому постановлению совершеннолетние члены семей лиц (военнослужащих и гражданских), осужденных судебными органами или Особым совещанием при НКВД СССР к высшей мере наказания по ст. 58—1 «а» УК РСФСР и соответствующим статьям УК других союзных республик: за шпионаж в пользу Германии и других воюющих с нами стран, за переход на сторону врага, предательство или содействие немецким оккупантам, службу в карательных или административных органах немецких оккупантов на занимаемой ими территории и за попытку измены Родине и изменнические намерения, — подлежали аресту и ссылке в отдаленные местности СССР на срок в пять лет. Аресту и ссылке в отдаленные местности СССР на срок в пять лет подлежали также семьи лиц, заочно осужденных к высшей мере наказания судебными органами или Особым совещанием при НКВД СССР за добровольный уход с оккупационными войсками при освобождении захваченной противником территории. Применение репрессий в отношении членов семей изменников Родины возлагалось на органы НКВД, действующие на основании приговоров судебных органов или решений Особого совещания при НКВД СССР. Членами семьи изменника считались отец, мать, муж, жена, сыновья, дочери, братья и сестры, если они жили совместно с изменником Родины или находились на его иждивении к моменту совершения преступления или к моменту мобилизации в армию в связи с началом войны. Не подлежали аресту и ссылке семьи тех изменников Родины, в составе которых после должной проверки будет установлено наличие военнослужащих Красной Армии, партизан, лиц, оказывавших в период оккупации содействие Красной Армии и партизанам, а также награжденных орденами и медалями Советского Союза (37).

В 1946–1948 гг. в СССР по Указу от 19 апреля 1943 г. было проведено несколько судебных процессов над бывшими советскими генералами, служившими в коллаборационистских формированиях, бывшими царскими генералами, гражданами СССР — пособниками фашистов и военнослужащими гитлеровской армии, уличенными в совершении убийств и истязаний на оккупированной территории.

В середине июля 1946 г. в Москве начался процесс над руководителями КОНР и РОА. По официальным заявлениям, каждый пункт обвинения и каждый эпизод «преступной деятельности обвиняемых» был тщательно изучен в соответствии с Уголовно-процессуальным кодексом РСФСР, подтвержден показаниями свидетелей и другими доказательствами. Предварительное следствие длилось 16 месяцев, по делу были опрошены 28 основных свидетелей, приняты во внимание показания еще 83 человек. Материалы следствия составили три объемистых тома.

Уголовное дело по обвинению Власова и других руководителей КОНР планировалось рассмотреть на открытом процессе в Октябрьском зале Дома Союзов, на котором советские люди должны были гневно заклеймить презренных предателей. Однако подсудимые проявили непривычное для сталинского следствия упорство, отстаивая свои политические взгляды. Поэтому начальник ГУКР «СМЕРШ» генерал-полковник В.С. Абакумов 26 апреля 1946 г. обратился к Сталину с письмом, в котором сообщил, что главным препятствием, не позволяющим провести открытый процесс, «стало поведение некоторых подследственных». Опасаясь изложения подсудимыми антисоветских взглядов, «которые объективно могут совпадать с настроениями определенной части населения, недовольной советской властью», Абакумов просил Сталина «дело предателей… заслушать в закрытом судебном заседании… без участия сторон».

Решение о казни генерала Власова и других руководителей КОНР было принято на заседании Политбюро 23 июля 1946 г., за неделю до начала «процесса», а Военная коллегия Верховного суда под председательством палача Ульриха лишь озвучила сталинский приговор. Процесс был действительно закрытым, на него не допустили никого даже из самого узкого круга «доверенных» лиц. Генерал-майор Григоренко в своих мемуарах пишет, что сначала было намерение провести открытый суд на манер показательных процессов 30-х годов, но «поведение власовцев все испортило». Сам Власов, Трухин и большинство других обвиняемых отказались признать себя виновными в измене Родине. Как пишет Григоренко (со слов знакомого офицера, принимавшего участие в подготовке процесса), все они — главные руководители движения — заявили, что боролись против сталинского террористического режима. Хотели освободить свой народ от этого режима. И поэтому они не изменники, а российские патриоты…Власов и Трухин твердо стояли на неизменной позиции: «Изменником не был, и признаваться в измене не буду. Сталина ненавижу. Считаю его тираном и скажу об этом на суде». Не помогли ни обещания жизненных благ, ни угрозы. Власов на эти угрозы ответил:

«Я знаю. И мне страшно. Но еще страшнее оклеветать себя. А муки наши даром не пропадут. Придет время, и народ добрым словом нас помянет». Трухин повторил то же самое (38:117).

Очевидно, именно твердой позицией Власова и других руководителей РОА объясняется закрытость и поспешность заседания Военной коллегии Верховного суда СССР, которое началось за закрытыми дверями 30 июля 1946 г. и закончилось 1 августа смертным приговором всем двенадцати обвиняемым. Власова и других руководителей движения повесили ночью 1 августа 1946 г. во дворе Бутырской тюрьмы. Останки казненных кремировали и захоронили в безымянном рву Донского монастыря, где с 1930-х гг. хоронили прах жертв сталинских репрессий.

О состоявшемся процессе советские люди узнали в августе 1946 г. из кратких заметок в газетах «Правда» и «Известия». Газеты сообщали, что Военная коллегия Верховного суда СССР рассмотрела дело по обвинению Власова А.А., Малышкина В.Ф., Жиленкова Г.Н., Трухина Ф.И., Закутного Д.Е., Благовещенского И.А., Меандрова М.А., Мальцева В.И., Буняченко С.К., Зверева Г.А., Корбукова В.Д. и Шатова Н.С. в измене Родине и в том, что они, будучи агентами германской разведки, проводили активную шпионско-диверсионную и террористическую деятельность против Советского Союза. Сообщалось также, что все обвиняемые признали свою вину, приговорены к смертной казни через повешение и что приговор приведен в исполнение.

Из всех названных в сообщениях газет лишь имя Власова было более или менее известно широкой общественности. Об остальных осужденных и их конкретной деятельности в газетах ничего не сообщалось. Властям не хотелось доводить до сведения народа, что в роли «агентов немецкой разведки и диверсантов» выступали генералы и старшие офицеры, занимавшие высокие посты в Красной Армии. Ведь все они являлись типичными представителями советского офицерского корпуса. П.Г. Григоренко рассуждает в своих воспоминаниях о том, как тяжело было многим понять, что знаменитый генерал Власов, «не какой-то выскочка — кадровый офицер, коммунист, чисто русский человек, выходец из трудовой крестьянской семьи», с помощью немцев создал Русскую освободительную армию. Григоренко задается вопросом: «Почему?! Не вязалась эта фигура у меня с образом изменника родины. Провокация, говорил я себе». Как же можно было публично признать, что кроме «выродка» Власова были и другие генералы и полковники, которые во время Великой Отечественной войны подняли оружие против советской власти. Это могло дать повод к нежелательным размышлениям о причинах такого явления. Кто же такие эти воспитанные советской властью агенты германской разведки, шпионы, диверсанты и террористы?

Жиленков Георгий Николаевич, 1910 г. рождения, уроженец г. Воронежа, русский, был беспризорником, учился, образование среднетехническое, в 1940–1941 гг. секретарь Ростокинского райкома ВКП(б) города Москвы. С июня 1941 года член Военного совета 32-й армии, бригадный комиссар; Малышкин Василий Федорович, 1896 г. рождения, уроженец Марковского рудника Сталинской области, русский, в Красной Армии с 1918-го, в ВКП(б) — с 1919 г., образование высшее, начальник штаба 19-й армии, генерал-майор; Трухин Федор Иванович, 1896 г. рождения, уроженец г. Костромы, русский, из дворян, высшее образование, профессор Академии Генштаба, заместитель начальника штаба Северо-Западного фронта, генерал-майор; Благовещенский Иван Алексеевич, 1893 г. рождения, уроженец г. Юрьевец Ивановской области, русский, в Красной Армии с 1918-го, в ВКП(б) — с 1921 г., высшее образование, командовал бригадой, начальник военно-морского училища ПВО в г. Либава, генерал-майор береговой службы; Закутный Дмитрий Ефимович, 1897 г. рождения, уроженец г. Зимовники Ростовской области, русский, из крестьян, высшее образование, профессор Академии Генштаба, командир 21-го стрелкового корпуса, генерал-майор; Меандров Михаил Алексеевич, 1894 г. рождения, уроженец г. Москвы, русский, среднее образование, заместитель начальника штаба 6-й армии, полковник; Мальцев Виктор Иванович, 1895 г. рождения, уроженец Владимирской губернии, русский, из бедной крестьянской семьи, среднее образование, с 1918 г. в Красной Армии, окончил школу военных летчиков. Полковник авиации. Уволен из армии по состоянию здоровья и работал начальником санатория Аэрофлота в Ялте; Буняченко Сергей Кузьмич, 1902 г. рождения, уроженец села Коровяково Глушковского района Курской области, украинец, из бедной крестьянской семьи (большая часть семьи погибла во время голодомора), высшее образование, полковник, командир 389-й стрелковой дивизии. Зверев Григорий Александрович, 1900 г. рождения, уроженец г. Ворошиловска (Донбасс), русский, из рабочих, незаконченное высшее образование, с 1919-го в Красной Армии, с 1926 г. член ВКП(б), военный комендант Харькова, командир 350-й стрелковой дивизии, полковник; Корбуков Владимир Денисович, 1900 г. рождения, уроженец г. Двинска, русский, из рабочих, среднее образование, с 1919-го в Красной Армии, с 1925 г. член ВКП(б), помощник начальника связи 2-й Ударной армии Волховского фронта, подполковник; Шагов Николай Степанович, 1901 г. рождения, уроженец деревни Шатово Котельнического района Кировской области, русский, из крестьян, среднее образование, член ВКП(б) с 1929 г., начальник артиллерийского снабжения Северо-Кавказского военного округа, подполковник.

Следует отметить, что некоторые соратники Власова еще до процесса 1946 г. смогли оценить работу советских «правоохранительных» органов и сполна вкусили от «прелестей» сталинской демократии. Так, командир 389-й стрелковой дивизии полковник Буняченко, выполняя приказ генерала Масленникова, взорвал мост на участке Моздок — Червленое до того, как по нему успели переправиться все наши части. Его отдали под суд и 2 сентября 1942 г. Военным трибуналом Северной группы войск Закавказского фронта по ст. 193—2, п. «б» УК РСФСР приговорили к расстрелу. Расстрел заменили 10 годами лагерей с отбытием после войны и отправили командовать 59-й стрелковой бригадой. В октябре 1942 г. Буняченко принял бригаду, в которой было 25 % личного состава, без танков и артиллерии. Бригада была укомплектована солдатами из народностей Кавказа, многие из которых дезертировали. Четверо суток Буняченко удерживал отведенный бригаде участок фронта, пока от бригады никого не осталось. После этого он командовал сборными частями. В следственном деле изложены две версии его пленения. По одной, он был захвачен в плен румынской разведгруппой, а по другой — сам перешел на сторону немцев в декабре 1942 г., когда узнал, что будет арестован по обвинению в поражении 59-й бригады. Видимо, он был захвачен в плен, так как перебежчиков немцы отправляли в специальные лагеря, а Буняченко до мая 1943 г. находился в обычном лагере.

В передаче «Офицеры власовской армии» на радио «Эхо Москвы» 4 января 2010 г. историк Кирилл Александров заявил: «…у меня есть основания предполагать, что именно к Буняченко применялись пытки на следствии. В 1945–1946 гг. один из протоколов его допросов очень любопытный, это такой лист бумаги, который написан наискосок, а время допроса, судя по записи в протоколе, заняло 6–7 часов». Генерал-майор Малышкин был арестован в 1938 г. и находился в заключении 14 месяцев. Чтобы вырвать «признание» и показания на товарищей, он подвергался пыткам, в камеру после допросов его приносили без сознания, но выстоял, был освобожден и назначен начальником штаба 19-й армии. Попал в плен в районе Вязьмы. Начальник Туркменского управления Гражданского воздушного флота полковник Мальцев в марте 1938 г. также был арестован органами НКВД по обвинению в участии в «антисоветском военном заговоре». Содержался в Ашхабадском управлении НКВД, где подвергался пыткам, виновным себя не признал. 5 сентября 1939 г. освобожден. В 1941 г. в Крыму перешел на сторону немцев, некоторое время был бургомистром Ялты. Подполковник Шатов должен был доложить прибывшему наводить порядок в связи с прорывом немцев к Таганрогу маршалу Кулику об обеспечении вооружением двух только что сформированных дивизий и о срочной эвакуации артиллерийских складов. Кулик обвинил Шатова во вредительстве, а когда тот начал оправдываться, выхватил пистолет, потом избил его в присутствии других офицеров и выгнал. Шатов дезертировал и целый месяц до прихода немцев укрывался в Ростове. Из Ростова ушел в Таганрог и 29 ноября 1941 г. сдался немцам. Отец и брат генерал-майора Трухина были расстреляны в 1919 г. «за антисоветскую деятельность».

По слухам, казнь руководителей РОА была организована с ужасающей жестокостью — все казненные были повешены на пианинной струнной проволоке, на крюке, поддетом под основание черепа (39).

В 1946–1948 гг. были казнены и другие генералы и старшие офицеры, принявшие участие во власовском движении. Так, в 1947 г. были казнены генералы Владимир Арцизо, служивший в РОА под псевдонимом Ассберг, и Андрей Никитович Севостьянов.

В 1947 г. были проведены также судебные процессы над белогвардейскими генералами, принявшими участие в войне на стороне Германии. «Совершенно секретно. СОВЕТ МИНИСТРОВ СССР товарищу СТАЛИНУ И.В. Прошу разрешить: 1. Судить Военной Коллегией Верховного Суда Союза ССР руководителей созданного немцами главного управления казачьих войск при министерстве восточных областей Германии, немецких агентов — атамана КРАСНОВА П.Н., генерала белой армии ШКУРО А.Г., командира «дикой» дивизии — генерала белой армии СУЛТАН-ГИРЕЯ Клыч, их ближайших сообщников КРАСНОВА С.Н. (племянника атамана КРАСНОВА П.Н.) и ДОМАНОВА Т.И., а также командира «добровольческого» казачьего корпуса германской армии генерала фон-ПАНВИЦ Гельмута (список прилагается). 2. Дело КРАСНОВА, ШКУРО, СУЛТАН-ГИРЕЯ и других заслушать в закрытом судебном заседании без участия сторон (прокурора и адвокатов). 3. Всех обвиняемых в соответствии с пунктом 1 Указа Президиума Верховного Совета СССР от 19 апреля 1943 г. осудить к смертной казни через повешение и приговор привести в исполнение в условиях тюрьмы. 4. Ход судебного разбирательства в печати не освещать, а по окончании процесса опубликовать в газетах сообщение от имени Военной Коллегии о состоявшемся процессе, приговоре суда и приведении его в исполнение. Как ранее Вам было доложено, арестованные КРАСНОВ П.Н., ШКУРО, КРАСНОВ С.Н. и ДОМАНОВ, возглавляя созданное немцами главное управление казачьих войск под руководством германского командования, вели активную вооруженную борьбу против советской власти, формируя казачьи части из числа белогвардейцев и военнослужащих Красной Армии, попавших в плен к немцам. Сформированные казачьи части, находясь под командованием генерал-лейтенанта германской армии фон-ПАНВИЦ и атамана «казачьего стана» ДОМАНОВА, участвовали в военных действиях против частей Красной Армии, а также югославских и итальянских партизан. Кроме того, казачьи части ДОМАНОВА вели вооруженную борьбу против белорусских партизан и принимали активное участие в подавлении варшавского восстания. ШКУРО и ДОМАНОВ по заданию германской разведки создали специальную школу для подготовки из числа казаков шпионов и диверсантов для подрывной деятельности в тылу советских войск. Арестованный СУЛТАН-ГИРЕЙ являлся руководящим участником антисоветского «северо-кавказского национального комитета» при министерстве восточных областей Германии и по заданию немцев в 1942 г. выезжал в районы Северного Кавказа для организации немецкой администрации, выявления коммунистов и партизан, а также участвовал в формировании национальных легионов для борьбы против Советского Союза. Следствие по этому делу закончено, между обвиняемыми проведены очные ставки, и их показания документированы. Судебный процесс, по нашему мнению, можно было бы начать 15 января 1947 г. Прошу Ваших указаний. АБАКУМОВ. 11 января 1947 г.» (40).

В газете «Правда» за 17 января 1947 г. было опубликовано краткое сообщение, которое поставило точку в судьбе нескольких видных генералов царской и белой армии. Газета сообщала, что «Военная Коллегия Верховного Суда СССР 15–16 января 1947 г. рассмотрела дело по обвинению арестованных агентов германской разведки, главарей вооруженных белогвардейских частей в период гражданской войны атамана Краснова П.Н., генерал-лейтенанта белой армии Шкуро А.Г., командира «Дикой дивизии» — генерал-майора белой армии князя Султан-Гирей Клыч, генерал-майора белой армии Краснова С.Н. и генерал-майора белой армии Доманова Т.Н., а также генерала германской армии, эсэсовца фон-Паннвиц Гельмута, в том, что по заданию германской разведки они в период Отечественной войны вели посредством сформированных ими белогвардейских отрядов вооруженную борьбу против Советского Союза и проводили активную шпионско-диверсионную и террористическую деятельность против СССР. Все обвиняемые признали себя виновными в предъявленных им обвинениях».

Далее сообщалось, что в соответствии с п. 1 Указа Президиума Верховного Совета СССР от 19 апреля 1943 г. все обвиняемые приговорены к смертной казни через повешение и что приговор приведен в исполнение. Генералы были повешены 16 января во дворе внутренней тюрьмы МГБ СССР в Лефортово, по мнению некоторых авторов, самым изуверским способом — на мясных крюках за ребро. В 1990-е гг. были опубликованы данные, что тела казненных были сожжены в Донском крематории, а прах ссыпан в «братскую могилу невостребованных прахов № 3».

В сообщении об их казни имеются серьезные неточности, вернее приведены заведомо ложные сведения. Например, там говорится, что Дома-нов во время Гражданской войны был генералом белой армии. На самом деле он был майором Красной Армии, который попал в немецкий плен, а звание генерал-майора присвоили ему немцы. Вопреки сообщению, ни генерал фон Паннвиц, ни его 15-й Казачий корпус не имели никакого отношения к СС. Большинство казаков Доманова и фон Паннвица были не белогвардейцами, а дезертирами из Красной Армии и беженцами с Дона и Кубани. Наконец, ни одно из двух казачьих формирований не действовало «по заданию германской разведки» и не участвовало «в шпионско-диверсионной и террористической деятельности против СССР» или какой-либо другой страны. Казачий корпус был регулярным формированием вермахта, а Казачий стан Доманова был укомплектован беженцами и членами отрядов самообороны. Авторы этого сообщения, безусловно, пытались убедить советскую общественность о том, что против СССР боролись незначительные формирования предателей, завербованные германской разведкой среди реакционных эмигрантских элементов и подчиненные абверу и СС.

Через несколько месяцев после выдачи из Финляндии в Москве был казнен деятель Белого движения в эмиграции генерал-майор Северин Цезаревич Добровольский. Он был осужден военным трибуналом Московского военного округа по статье 58—4 Уголовного кодекса и приговорен к расстрелу. По воспоминаниям сидевших с ним узников, Добровольский отказался подавать прошение о помиловании и был расстрелян 26 января 1946 г.

В 1946 г. органы СМЕРШ и МГБ закончили продолжающееся более года следствие по группе лиц, обвиняемых в шпионаже, диверсиях и терроризме против СССР. По этому уголовному делу проходили атаман, генерал-лейтенант белой армии Г.М. Семенов, руководитель всероссийской фашистской партии К.В. Родзаевский, генерал-лейтенанты белой армии Л.Ф. Власьевский и А.П. Бакшеев, министр финансов правительства А.В. Колчака И.А. Михайлов, член Верховного Совета фашистской партии Л.П. Охотин, журналист князь Н.А. Ухтомский и офицер белой армии Б.Н. Шепунов. Начавшийся 26 августа 1946 г. суд широко освещался в советской прессе. Открыл его председатель Военной коллегии Верховного суда СССР В.В. Ульрих. Подсудимым было предъявлено обвинение в антисоветской агитации и пропаганде, шпионаже против СССР, диверсиях, терроризме. Все подсудимые признали свою вину. 30 августа Военная коллегия признала подсудимых виновными: по приговору атаман Г.М. Семенов на основании Указа Президиума Верховного Совета СССР от 19 апреля 1943 г. был приговорен к смертной казни через повешение с конфискацией имущества как «враг советского народа и активный пособник японских агрессоров». Власьевский, Родзаевский, Бакшеев были приговорены к расстрелу с конфискацией имущества. Князь Ухтомский и Охотин, «учитывая их сравнительно меньшую роль в антисоветской деятельности», приговорены к 20 и 15 годам каторжных работ соответственно, с конфискацией имущества (оба скончались в лагерях: Охотин умер в 1948 г., князь Ухтомский — 18 августа 1953 г.). Семенова казнили 30 августа 1946 г. По словам дочери атамана Елизаветы Явцевой, спустя два года и одиннадцать месяцев после ареста отца в Маньчжурии все три его дочери были также арестованы, увезены в Союз, в так называемые «внутренние тюрьмы МГБ», а потом в сибирские лагеря. Сыновей атамана, Вячеслава и Михаила, забрали вслед за отцом в 1945 г. Всех детей Семенова приговорили к 25 годам заключения, кроме сына Михаила, 1922 г. рождения, инвалида детства, расстрелянного в Уссурийске 18 марта 1947 г. (41).

В 1994–1998 гг. Военная коллегия Верховного суда России пересмотрела уголовное дело в отношении всех подсудимых. По статье 58–10 ч. 2 (антисоветская агитация и пропаганда) УК РСФСР дело было прекращено за отсутствием состава преступления, в остальной части приговор был оставлен в силе, а подсудимые признаны не подлежащими реабилитации. Кроме советских военачальников-коллаборационистов и белогвардейских генералов, Указ от 19 апреля 1943 г. широко применялся в судебных процессах по делам немецких военнослужащих, совершавших преступления против мирного населения. Процессы над немецкими карателями прошли в Киеве, Ленинграде, Николаеве, Сталино (Донецк), Севастополе, Брянске, Смоленске, Бобруйске, Чернигове, Полтаве, Витебске, Новгороде, Кишиневе и Гомеле. В январе 1948 г. руководители МВД, Верховного суда и Прокуратуры Круглов, Рычков и Горшенин направили Сталину, Молотову, Берии и Жданову совершенно секретную записку (№ 141/к) с отчетом об этих процессах. «Всего в октябре-декабре 1947 г. на открытых судебных процессах было осуждено 138 военных преступников, в числе которых 23 генерала, 78 офицеров и 37 унтер-офицеров и солдат. Среди них 117 немцев, 13 венгров, 7 румын и 1 австриец. Все они приговорены по части 1 Указа Президиума Верховного Совета Союза ССР от 19 апреля 1943 г. к различным срокам заключения в исправительно-трудовых лагерях: 128 преступников — к 25 годам, 9 — к 20 годам каждый и 1 — к 15 годам…» «…Кроме того, в октябре — декабре 1947 г. рассмотрен в закрытых судебных заседаниях ряд дел, по которым осуждены 876 военных преступников, совершавших злодеяния на подвергавшейся оккупации территории СССР. Все они приговорены к заключению в исправительно-трудовом лагере сроком на 25 лет. Для отбывания наказания осужденные направляются в исправительно-трудовой лагерь МВД в Воркуту, где для них создано специальное лагерное отделение со строгим режимом».

В январе 1949 г. министр внутренних дел Круглов представил в Политбюро ЦК докладную записку, в которой привел статистику, характеризующую число казненных немецких военнослужащих. По его данным, всего по Указу от 19 апреля 1943 г. были повешены 18 немецких генералов и 66 немецких солдат и офицеров. Казненные относились преимущественно к войскам СС. Казни пленных немцев через повешение осуществлялись в 8 городах СССР.

По Указу от 19 апреля 1943 г. была также осуждена группа из двенадцати военачальников японской Квантунской армии. Обвиняемым вменялось в вину создание в Квантунской армии специальных подразделений, занятых разработкой бактериологического оружия, в частности, разведением бактерий чумы, холеры, сибирской язвы и других тяжелых заболеваний, проведение экспериментов над людьми (в том числе советскими военнопленными) по заражению их этими заболеваниями, использование бактериологического оружия против Китая. Процесс проходил в Хабаровске с 25 по 30 декабря 1949 г. в военном трибунале Приморского военного округа. Вина всех обвиняемых была доказана в ходе процесса, и всем им, с учетом степени виновности, были назначены наказания в виде различных сроков лишения свободы. К смертной казни не был приговорен никто.

Указ от 19 апреля 1943 г. широко применялся в судебных процессах по делам пособников оккупантов. Казни оккупантов через повешение на освобожденных территориях проводились в Краснодаре, Харькове, Ростове-на-Дону, Минске и многих других городах при большом стечении народа (42). Единых правил проведения казней не существовало: где-то сооружались стационарные виселицы, где-то роль эшафота играли кузова грузовых машин, которые отъезжали в сторону, оставляя висельников без опоры под ногами.

При рассмотрении дел о пособничестве врагу военным трибуналам не всегда удавалось соблюдать объективность и отличать истинных пособников от граждан, работающих в оккупационных структурах, чтобы не умереть с голоду. При отступлении Красной Армии более 70 миллионов человек вынужденно оказались в зоне оккупации и более миллиона из них работали в качестве старост, бургомистров, переводчиков, на транспорте, обслуживали органы государственного управления Германии на оккупированной территории. Де-юре к числу пособников относились как рабочие, врачи, учителя, агрономы, бухгалтеры и другие специалисты, «работающие на врага», так и каратели, принимающие непосредственное участие в убийствах и насилиях над населением. Поэтому зачастую под нож военной юстиции попадали граждане, чья деятельность явно «не тянула» на высшую меру наказания. Показательным в этом отношении является судьба «пособников фашистов», привлеченных к ответственности по делу о казни фашистами Зои Космодемьянской, первой женщины, которой во время войны присвоено звание Героя Советского Союза. В основе этого драматического события лежит неоднозначный и жестокий Приказ Ставки Верховного Главного Командования № 0428 от 17 ноября 1941 г. о создании специальных команд по разрушению и сжиганию населенных пунктов в тылу немецко-фашистских войск, подписанный И. Сталиным и Б. Шапошниковым. Этот приказ был рассекречен совсем недавно. Руководителям страны не хотелось обнародовать информацию о том, что бойцы действующей армии зимой жгли подмосковные деревни.

Из текста приказа: «…Ставка Верховного Главнокомандования ПРИКАЗЫВАЕТ:

1. Разрушать и сжигать дотла все населенные пункты в тылу немецких войск на расстоянии 40–60 км в глубину от переднего края и на 20–30 км вправо и влево от дорог. Для уничтожения населенных пунктов в указанном радиусе действия бросить немедленно авиацию, широко использовать артиллерийский и минометный огонь, команды разведчиков, лыжников и партизанские диверсионные группы, снабженные бутылками с зажигательной смесью, гранатами и подрывными средствами.

2. В каждом полку создать команды охотников по 20–30 человек каждая для взрыва и сжигания населенных пунктов, в которых располагаются войска противника. В команды охотников подбирать наиболее отважных и крепких в политико-моральном отношении бойцов, командиров и политработников, тщательно разъясняя им задачи и значение этого мероприятия для разгрома германской армии. Выдающихся смельчаков за отважные действия по уничтожению населенных пунктов, в которых расположены немецкие войска, представлять к правительственной награде.

3. При вынужденном отходе наших частей на том или другом участке уводить с собой советское население и обязательно уничтожать все без исключения населенные пункты, чтобы противник не мог их использовать. В первую очередь для этой цели использовать выделенные в полках команды охотников.

4. Военным Советам фронтов и отдельных армий систематически проверять, как выполняются задания по уничтожению населенных пунктов в указанном выше радиусе от линии фронта. Ставке через каждые 3 дня отдельной сводкой доносить, сколько и какие населенные пункты уничтожены за прошедшие дни и какими средствами достигнуты эти результаты» (43).

Как видно из приказа, для полного уничтожения всех населенных пунктов в ближайшем тылу немецких войск предусматривалось применение авиации, артиллерии, минометов, разведчиков, лыжников, охотников по 20–30 человек из каждого полка и партизанских диверсионных групп. Естественно, что жителей прифронтовых населенных пунктов о грядущей каре, которая их ожидала в суровые зимние морозы, Сталин и Шапошников не предупредили. А ведь среди них были многодетные матери с малыми детьми, старики и больные люди. У большинства из них воевали с фашистами и погибали за родину сыновья, отцы, мужья и дети. Одной из воинских частей, предназначенных для выполнения этого приказа, стала сформированная в первые дни войны диверсионная бригада Западного фронта (в.ч. № 9903), которой руководил Артур Спрогис. Ее основу составили добровольцы из комсомольских организаций Москвы и Подмосковья. Во время битвы за Москву на базе этой воинской части было сформировано и отправлено за линию фронта 50 боевых групп и отрядов. Красноармейцем этой бригады стала и Зоя Космодемьянская, добровольно вступившая в армию. Вечером 20 ноября 1941 г. командиры диверсионных групп П.С. Проворов и Б.С. Крайнов под роспись получили приказ А. Спрогиса: «…сжечь 10 населенных пунктов: Анашкино, Грибцово, Петршцево, Усадково, Ильятино, Грачево, Пушкино, Михайловское, Бугайлово, Коровино. Срок выполнения — 5–7 дней». Участники групп имели по 3 бутылки с зажигательной смесью, пистолет (у Зои это был наган), сухой паек на 5 дней и бутылку водки. Выйдя на задание вместе, обе группы по 10 человек в каждой, в 10 километрах от Петрищева попали под обстрел немцев, понесли тяжелые потери и частично рассеялись. Их остатки объединились под командованием Бориса Крайнова.

27 ноября в 2 часа ночи Борис Крайнов, Василий Клубков и Зоя Космодемьянская подожгли в Петрищеве три дома (жителей Кареловой, Солнцева и Смирнова), в которых вместе с хозяевами располагались немецкие офицеры и солдаты. Для предотвращения поджогов жители деревни стали дежурить по ночам. Одним из таких дежурных и был Семен Агафонович Свиридов, который и увидел Космодемьянскую, поджигающую его сарай. Здесь, очевидно, уместно вспомнить, что поджоги домов в российских селах во все времена считались тягчайшим преступлением. Застигнутых на месте поджигателей часто связанными бросали в огонь и сжигали заживо. Да и действующий во время войны в СССР Уголовный кодекс сурово наказывал поджигателей.

Бывший работник Управления НКВД по городу Москве и Московской обл. Б.Я. Чмелев 22 марта 1994 г. рассказывал: «…В 1942 г. в деревне Петрищево арестовали некоего Свиридова, ему вменили в вину, что он предал Зою и что поэтому ее схватили и казнили. Причем все так и было — он был причастен к тому, что немцы арестовали Зою, следовательно, и к тому, что ее казнили. И газеты, и радио уже сообщили обо всем этом, и благодаря «Правде» вся страна знала о героине Зое. Но когда на месте мы стали разбираться с тем, что произошло в деревне Петрищево, оказалось, что все выглядело несколько иначе, и что этот человек не был виноват в происшедшем. Во-первых, Зоя сама нарушила приказ командира партизанского отряда, запретившего какие бы то ни было самовольные акции, а она самовольно, без разрешения командира направилась в деревню Петрищево. Мы допросили и командира отряда, и других партизан и выяснили, что в Петрищево она пошла сама, без разрешения и начала поджигать сарай этого самого Свиридова, где не было ни немцев, ни военной техники — ничего, кроме сена… Но можете себе представить: хозяин сарая выходит из дома — а это было именно так — и видит, что кто-то поджигает его сарай! Какой должна быть его реакция?! А в это время рядом были немцы… Свиридов закричал: «Ты что там делаешь?!» Этого было достаточно, чтобы Зою схватили. Нам было понятно, что реакция Свиридова была вполне естественной, думаю, что точно такой же она была бы и у вас, и у меня: «Ты что делаешь? Почему поджигаешь мой сарай?» Конечно, на этот факт было наложено вето, и мне категорически запретили кому бы то ни было об этом говорить. Обо всем рассказал начальнику УНКВД по Москве и Московской области М.И. Журавлеву. Он долго молчал, наконец спросил: «А что ты думаешь обо всем этом?» Я говорю, что судить Свиридова на основании только того, что он бросился защищать свое имущество, нельзя. «А, черт с ним, в конце концов, — говорит Журавлев. — Давай будем его освобождать… Пишите постановление об освобождении». Мы тут же написали соответствующую бумагу, и Свиридов неожиданно для себя, как я понимаю, оказался на свободе» (44).

Пособниками фашистов кроме Свиридова оказались также шестидесятилетняя Аграфена Смирнова, чей дом был сожжен Космодемьянской накануне, и Федосья Солина, которые утром пришли в дом Валентины Кулик, где находилась задержанная. Из показаний Валентины Кулик: «…Смирнова и Солина стали всячески ругать и оскорблять измученную, лежащую около печки Зою Космодемьянскую, подступая к ней, чтобы ударить… а Смирнова перед выходом из дома взяла стоящий на полу чугун с помоями и бросила его в Зою Космодемьянскую. Через некоторое время ко мне в дом пришло еще больше народу, с которыми вторично пришли Солина и Смирнова. Через толпу людей Солина и Смирнова продрались к Зое Космодемьянской, и тут Смирнова стала ее избивать, оскорбляя всякими нехорошими словами. Солина, находясь вместе со Смирновой, взмахивала руками и со злобой кричала: «Бей! Бей ее!», оскорбляя при этом всякими нехорошими словами» (45).

16 февраля 1942 г. Указом Президиума Верховного Совета СССР З.А. Космодемьянской было присвоено звание Героя Советского Союза. После этого в газетах и на радио началась активная пропагандистская кампания, и Зоя стала символом героизма советских людей в Великой Отечественной войне. После этого органы СМЕРШ и начали следствие, материалы которого, противоречащие официальному «мифу», долгое время держались в секрете. Ну а судьбу «пособников» решил военный трибунал войск НКВД Московской области, который приговорил Свиридова С.А., Солину В.Ф. и Смирнову А.В. за преступления, предусмотренные ст. 58—1 п. «а» УК РСФСР, к высшей мере наказания — расстрелу, с конфискацией лично принадлежащего им имущества (46).

Разве можно сравнить вину расстрелянных «пособников» — погорельцев Свиридова, Смирнову и Силину, например, с карателями из Краснодара, которые вместе с гестаповцами изуверскими методами уничтожили сотни людей. Причем большинство советских граждан были уничтожены выхлопными газами в специальных автомобилях. Военному трибуналу Северо-Кавказского фронта было представлено заключение судебно-медицинской экспертизы: из 623 эксгумированных и подвергнутых исследованию трупов 523 погибли от отравления окисью углерода, а 100 — от огнестрельных ранений. 17 июля 1943 г. военный трибунал приговорил восьмерых карателей к высшей мере наказания — смертной казни через повешение и троих — всего к 20 годам каторжных работ. Приговор был приведен в исполнение 18 июля 1943 г. на центральной площади Краснодара в присутствии около 50 тысяч человек. Многочисленные случаи необоснованного обвинения граждан в пособничестве врагу признал даже Пленум Верховного суда СССР, который своим постановлением № 2216.У.СС. от 25 ноября 1943 г. разделил пособников на категории: Постановление Пленума Верховного суда СССР «О квалификации действий советских граждан по оказанию помощи врагу в районах, временно оккупированных немецкими захватчиками».

«Судебная практика военных трибуналов показывает, что военные трибуналы квалифицируют как измену Родине всякое содействие, оказанное советскими гражданами немецким захватчикам в период временной оккупации той или иной местности, независимо от характера этого содействия. Такая квалификация в ряде случаев является неправильной и не соответствует Указу Президиума Верховного Совета СССР от 19 апреля 1943 г., который проводит различие между изменниками Родины и пособниками врага. Пленум Верховного суда СССР постановляет дать судам следующее указание:

1. Советские граждане, которые в период временной оккупации той или иной местности немецкими захватчиками служили у немцев в органах гестапо или на ответственных должностях (бургомистры, начальники полиции, коменданты и т. п.), доставляли врагу сведения, составляющие военную или государственную тайну; выдавали или преследовали партизан, военнослужащих Красной Армии, советских активистов и членов их семей; принимали непосредственное участие в убийствах и насилиях над населением, грабежах и истреблении имущества граждан и имущества, принадлежащего государству, колхозам, кооперативным и общественным организациям, а равно военнослужащие, перешедшие на сторону врага — подлежат ответственности за измену Родине по ст. ст. 58— 1 — а или 58—1 — б УК РСФСР и соответствующим статьям УК других союзных республик, а в случаях, предусмотренных Указом Президиума Верховного Совета СССР от 19 апреля 1943 г., по ст. 1 этого Указа.

2. Лица, выполнявшие задания немецких захватчиков по сбору продовольствия, фуража и вещей для нужд германской армии, по восстановлению предприятий промышленности, транспорта и сельского хозяйства или оказавшие иное активное содействие, при отсутствии в их действиях признаков, указанных в п. 1, — подлежат ответственности как пособники, по ст. 58—3 УК РСФСР и соответствующим статьям УК других республик, а в надлежащих случаях по ст. 2 Указа от 19 апреля 1943 г.

3. Не подлежат привлечению к уголовной ответственности:

а) советские граждане, занимавшие административные должности при немцах, если будет установлено, что они оказывали помощь партизанам, подпольщикам и частям Красной Армии или саботировали выполнение требований немецких властей, помогали населению в сокрытии запасов продовольствия и имущества или другими способами содействовали борьбе с оккупантами; б) мелкие служащие административных учреждений, рабочие и специалисты, занимавшиеся своей профессией (врачи, ветеринары, агрономы, инженеры, учителя и т. п.), если они не совершили преступных действий, подпадающих под пункты 1 и 2 настоящего постановления.

4. Добровольная явка с повинной, при отсутствии тяжких последствий преступной деятельности обвиняемого, должна рассматриваться как смягчающее вину обстоятельство. Председатель Верховного суда СССР — Голяков. Секретарь Пленума Верховного суда СССР — Смолицкий».

 

Судьбы коллаборационистов — Героев Советского Союза

Как ни горько это признавать, но коллаборационисты были и среди Героев Советского Союза. Пособником врага оказался даже «герой-панфиловец». Известно, что панфиловцами называли бойцов 316-й стрелковой дивизии (впоследствии 8-я гвардейская) под командованием генерал-майора Ивана Васильевича Панфилова, участвовавших в 1941 г. в обороне Москвы. Среди воинов дивизии наибольшую известность получили 28 человек («герои-панфиловцы» или «28 героев-панфиловцев») из личного состава 4-й роты 2-го батальона 1075-го стрелкового полка. Согласно широко распространенной версии событий, 16 ноября, когда началось новое наступление противника на Москву, бойцы 4-й роты во главе с политруком В.Г. Клочковым в районе разъезда Дубосеково, в 7 километрах к юго-востоку от Волоколамска, совершили подвиг, уничтожив в ходе 4-часового боя 18 вражеских танков. Все 28 героев погибли (позже стали писать «почти все»). Официальная версия подвига была изучена Главной военной прокуратурой СССР и признана литературным вымыслом. По мнению директора Государственного архива России профессора Сергея Мироненко, «не было 28 героев-панфиловцев — это один из мифов, насаждавшихся государством». При этом сам факт тяжелых оборонительных боев 316-й стрелковой дивизии против 2-й и 11-й немецких танковых дивизий на Волоколамском направлении 16 ноября 1941 г. несомненен. Вывод расследования Главной военной прокуратуры: «Таким образом, материалами расследования установлено, что подвиг 28 гвардейцев-панфиловцев, освещенный в печати, является вымыслом корреспондента Коротеева, редактора «Красной звезды» Ортенберга и в особенности литературного секретаря газеты Кривицкого» (47).

Необычной оказалась судьба «героя-панфиловца» Добробабина (Добробабы) Ивана Евстафьевича. 16 ноября 1941 г. Добробабин, находясь в составе боевого охранения у разъезда Дубосеково, во время боя был засыпан землей в окопе и считался погибшим. Оказавшись в тылу противника, он был пленен немцами и помещен в Можайский лагерь военнопленных, из которого совершил побег или был отпущен как украинец. В начале марта 1942 г. он прибыл на родину в село Перекоп Валковского района Харьковской области, оккупированное к тому времени немцами.

В июне Добробабин добровольно поступил в полицию и до ноября того же года служил полицейским на станции Ковяги, где нес охрану железнодорожной линии, обеспечивая движение фашистских эшелонов. Затем он был переведен в полицию села Перекоп, где до марта 1943 г. служил полицейским и начальником караульной смены. В начале марта при освобождении села советскими войсками Добробабин с другими полицейскими был арестован особым отделом, но в связи с отступлением нашей армии оказался на свободе. После вторичного занятия села фашистами продолжал служить в полиции, был назначен заместителем начальника, а в июне 1943-го — начальником сельской полиции. Имел на вооружении карабин и револьвер.

Во время службы в полиции Добробабин участвовал в отправке советских граждан на принудительные работы в Германию, производил обыски, изымал у крестьян скот, задерживал лиц, нарушавших оккупационный режим, и участвовал в допросах задержанных, требуя выдавать коммунистов и комсомольцев села. В июле 1943 г. подчиненными ему полицейскими задержан и отправлен в концлагерь бывший советский военнослужащий Семенов. При отступлении фашистов в августе 1943 г. Добробабин бежал в Одесскую область и при освобождении советскими войсками оккупированной территории, скрыв службу в полиции, был призван в армию. В 1948 г. за сотрудничество с немецко-фашистскими оккупантами был осужден на 15 лет и в отношении него указ о присвоении звания Героя Советского Союза был отменен. В 1955 г. срок заключения был сокращен до 7 лет, и Добробабин вышел на свободу. Добивался реабилитации, однако в реабилитации ему было отказано. Реабилитирован постановлением Верховного суда Украины от 26 марта 1993 г. Умер в 1996 г. в городе Цимлянске.

Какими непростыми были судьбы «фашистских пособников» в годы войны, можно увидеть на примере Петра Константиновича Меснянкина (1919–1993 гг.) — лейтенанта Советской Армии, участника Великой Отечественной войны, Героя Советского Союза (1943), лишенного звания и наград в связи с осуждением. Меснянкин родился в деревне Комяки-но (ныне — территория Иванинского района Курской области) в семье зажиточного крестьянина. В 1930-е гг. семья Меснянкина подверглась раскулачиванию и высылке в Архангельскую область. Через несколько лет после высылки ей удалось переехать в Харьков, где Меснянкин в 1939 г. окончил среднюю школу и поступил в техникум. Осенью 1939 г. он был призван в армию и проходил службу в 275-м артиллерийском полку. С июня 1941 г. — на фронте, принимал участие в Смоленском сражении, Ельнинской операции. В ноябре 1941 г. подразделение Меснянкина попало в окружение и он попал в плен. Содержался в Орловской тюрьме, откуда в начале 1942 г. совершил побег и вернулся в родную деревню. В феврале 1942 г., не имея средств к существованию, пошел на службу в полицию. Занимал должности помощника начальника полиции, следователя мирового суда при районной управе, а с декабря 1942 г. — начальника полиции. За время службы в полиции снискал уважение местного населения тем, что «не зверствовал, а, наоборот, арестовывал лишь полицейских и старост, которые бесчинствовали по отношению к жителям». После освобождения района частями Красной Армии не стал бежать из села, был арестован и допрошен в особом отделе одного из соединений. По ходатайству местных жителей избежал смертной казни, и по постановлению Военного совета 60-й армии был направлен в штрафную роту сроком на три месяца. Отбывал наказание в 9-й отдельной армейской штрафной роте. За время пребывания в штрафной роте был трижды ранен и досрочно освобожден от наказания. При возвращении в часть по требованию сотрудников СМЕРШ был повторно отправлен в штрафное подразделение — 263-ю отдельную армейскую штрафную роту. После освобождения из штрафной роты Меснянкин воевал в 1285-м стрелковом полку 60-й стрелковой дивизии 65-й армии, был на должности командира расчета 45-миллиметрового орудия. Отличился во время битвы за Днепр. 17 октября 1943 г. в районе поселка Радуль Репкинского района Черниговской области Меснянкин на подручных средствах вместе со своим орудийным расчетом переправился через Днепр и, закрепившись на правом берегу, артиллерийским огнем уничтожил несколько огневых точек противника, «что способствовало переправе других подразделений на плацдарм» (48).

30 октября 1943 г. Указом Президиума Верховного Совета СССР за «образцовое выполнение боевых заданий командования на фронте борьбы с немецко-фашистскими захватчиками и проявленные при этом мужество и героизм» красноармеец Петр Меснянкин был удостоен высокого звания Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали «Золотая Звезда» за номером 1541, став первым в полку героем. После окончания войны остался служить в Советской Армии. Окончил артиллерийское училище, получил звание лейтенанта, командовал учебным взводом 690-го артиллерийского полка 29-й отдельной гвардейской стрелковой латышской бригады. 5 апреля 1948 г. Герой Советского Союза лейтенант Меснянкин был арестован и срочно этапирован в Москву. В Главном управлении контрразведки МГБ СССР ему предъявили обвинение в измене Родине, выразившейся в том, что он «…как происходивший из семьи кулака, сдался в плен немцам и сотрудничал с ними на территории временно оккупированной Курской области… Проживая в деревне Комякино Иванинского района Меснянкин занялся восстановлением своего прежнего кулацкого хозяйства, вселился в ранее конфискованный у них дом, вызвал к себе родственников, а в феврале 1942 г. добровольно поступил на службу в немецкие карательные органы… производил обыски, отбирал у местных жителей продукты и вещи, арестовывал советских граждан, подвергал их допросам и проводил профашистскую агитацию; отобранное у колхозников имущество передавал через «мировой» суд возвратившимся в район кулакам; выдал немецким карательным органам 10 коммунистов и комсомольцев, в отношении которых проводил следствие; принимал участие в расстреле бывшего председателя колхоза коммуниста Рассолова…».

Постановлением Особого совещания при МГБ СССР от 21 августа 1948 г. Меснянкин был осужден к 10 годам исправительно-трудовых лагерей. Отбывал наказание в Воркутинских лагерях, работал в медсанчасти. В 1954 г. был досрочно освобожден из лагеря. Постановлением Президиума Верховного Совета СССР от 7 июля 1955 г. судимость была снята. Проживал в Харькове, работал в совхозе в должности бригадира овощеводческой бригады. Неоднократно посылал ходатайства о восстановлении в звании Героя Советского Союза, однако все они были отклонены. Умер Петр Меснянкин 14 июля 1993 г. Похоронен на 3-м городском кладбище Харькова (49).

Поразительной оказалась и судьба сталинского и власовского «сокола» Семена Трофимовича Бычкова (1918–1946 гг.) — советского военного летчика, Героя Советского Союза (1943), лишенного званий и наград в 1947 г. за участие во «власовском» движении во время Великой Отечественной войны. Он родился 15 мая 1918 г. в селе Петровка Нижнедевицкого района Воронежской области. Окончил аэроклуб (1938), Борисоглебское авиационное училище имени В.П. Чкалова (1939). С 1939 г. служил в 12-м запасном авиационном полку. С 30 января 1940 г. — младший лейтенант, с 25 марта 1942 г. — лейтенант, затем старший лейтенант, с 20 июля 1942 г. — заместитель командира эскадрильи. В 1942 г. за совершение аварии осужден военным трибуналом на 5 лет исправительно-трудовых лагерей с отбытием наказания после войны. В том же году судимость была снята. С 28 мая 1943 года — капитан. В 1943 г. — штурман 937-го истребительного авиационного полка, заместитель командира 482-го истребительного авиационного полка 322-й истребительной дивизии. За отличия в боях награжден двумя орденами Красного Знамени. 2 сентября 1943 г. присвоено звание Героя Советского Союза с награждением орденом Ленина и медалью «Золотая Звезда» за лично сбитые 15 самолетов противника (кроме того, один самолет был сбит им в группе).

В представлении к награждению отмечалось, что Бычков «проявил себя отличным летчиком-истребителем, у которого отвага сочетается с большим мастерством. В бой вступает смело и решительно, проводит его в большом темпе, навязывает свою волю врагу, используя его слабые стороны. Проявил себя отличным командиром-организатором групповых воздушных боев». 10 декабря 1943 г. Бычков был сбит огнем зенитной артиллерии противника и раненым взят в плен. Содержался в лагерях для военнопленных. В начале 1944 г. полковник Виктор Мальцев, сотрудничавший с немецкими властями с 1941 г., убедил его вступить в состав авиационной группы «Остланд».

На следствии в 1946 г. Бычков утверждал, что пошел на этот шаг под сильнейшим давлением, так как другой Герой Советского Союза, Бронислав Антилевский, к тому времени уже сотрудничавший с немцами, якобы избил его. По другим данным, Бычков принял решение о переходе на сторону врага добровольно, а с Антилевским они были друзьями. Участвовал в перегонах самолетов с авиазаводов на полевые аэродромы Восточного фронта, а также в антипартизанских боевых действиях в районе Двинска. Совместно с Антилевским письменно и устно обращался к пленным летчикам с призывами сотрудничать с немцами. После расформирования группы «Остланд» в сентябре 1944 г. Бычков, под началом Мальцева, принимал активное участие в формировании 1-го авиационного полка ВВС РОА, стал командиром 5-й истребительной эскадрильи, на вооружении которой находились 16 самолетов. 5 февраля 1945 г. был произведен в майоры. В конце апреля 1945 г. сдался американским войскам, вместе с другими «власовскими» летчиками был интернирован во французском городе Шербуре и в сентябре 1945 г. передан советским властям. 24 августа 1946 г. приговорен к расстрелу военным трибуналом Московского военного округа. Приговор приведен в исполнение в Москве 4 ноября того же года (50: 22–30).

Сталинским и власовским «соколом» был и Бронислав Романович Антилевский (1916–1946 гг.) — советский военный летчик, Герой Советского Союза (1940), лишенный званий и наград в 1950 г. Родился в 1916 г. в деревне Марковцы Узденского района Минской области в крестьянской семье. Поляк. Окончил техникум (1937), училище авиации особого назначения в Монино (1938), Качинское Краснознаменное военно-авиационное училище (1942). С октября 1937 г. служил в Красной Армии. Во время советско-финской войны ему было присвоено звание Героя Советского Союза с награждением орденом Ленина и медалью «Золотая Звезда». С апреля 1942 г. — младший лейтенант, участвовал в Великой Отечественной войне в составе 20-го истребительного полка 303-й истребительной дивизии 1-й воздушной армии.

28 августа 1943 г. заместитель командира эскадрильи старший лейтенант Антилевский был сбит в воздушном бою и взят в плен. Содержался в лагерях для пленных. В конце 1943 г. вступил в состав авиационной группы «Остланд». Как и Семен Бычков, участвовал в перегонах самолетов и в антипартизанских боевых действиях, призывал пленных летчиков сотрудничать с немцами. После расформирования группы «Остланд» принимал активное участие в формировании 1-го авиационного полка ВВС РОА. С 19 декабря 1944 г. был командиром 2-й штурмовой эскадрильи ночных штурмовиков. 5 февраля 1945 г. произведен в капитаны. Был награжден двумя немецкими медалями и именными часами. В апреле 1945 г. эскадрилья Антилевского участвовала в боевых действиях на Одере против Красной Армии. Существует информация, что в конце апреля 1945 г. Антилевский должен был пилотировать самолет, на котором генерал Андрей Власов должен был вылететь в Испанию, но Власов отказался от бегства.

Был интернирован из американского сектора Германии в сентябре 1945 г. 25 июля 1946 г. он приговорен к расстрелу военным трибуналом Московского военного округа по статье 58—1 «б» УК РСФСР. Приговор приведен в исполнение в тот же день (51: 17–22).

Считается, что третьим Героем Советского Союза в РОА, возможно, был Иван Иванович Тенников, кадровый летчик, татарин по национальности. Выполняя боевое задание по прикрытию Сталинграда 15 сентября 1942 г. над островом Зайковский, он вел бой с истребителями противника, таранил немецкий «Мессершмитг-110», сбил его и остался в живых. Есть версия, что ему за этот подвиг было присвоено звание Героя Советского Союза, но его фамилии нет в перечне лиц, которые были лишены этого звания. В советской авиации Тенников служил до осени 1943 г., когда был сбит и считался пропавшим без вести.

Будучи в лагере военнопленных, он поступил на службу в органы немецкой разведки и затем был переведен во власовскую армию. По состоянию здоровья он не мог летать и служил как офицер-пропагандист. О дальнейшей судьбе этого человека после апреля 1945-го ничего не известно. По документам Главного управления кадров Министерства обороны он числится до сих пор пропавшим без вести (104).

Непростой оказалась судьба и у Героев Советского Союза отца и сына Соколов. Емельян Лукич Сокол родился в 1904 г. на хуторе Померки Лебединского района Сумской области Украины. Окончил шесть классов. В 1941–1943 гг. Сокол проживал с семьей на временно оккупированной немецкими войсками территории. После освобождения был призван на службу в армию и стал пулеметчиком 1144-го стрелкового полка 340-й стрелковой дивизии 38-й армии Воронежского фронта. Вместе с ним в одном пулеметном расчете служил его сын Григорий, 1924 г. рождения. Оба были награждены медалями «За отвагу». Отец и сын отличились во время битвы за Днепр, 3 октября 1943 г., при отражении атаки подразделений противника, они пулеметным огнем отсекли пехоту от танков, а затем уничтожили танк и бронетранспортер. После этого Григорий Сокол гранатой перебил гусеницу у второго немецкого танка.

После окончания боя в штаб было доложено, что Емельян и Григорий Соколы погибли, а 10 января 1944 г. Указом Президиума Верховного Совета СССР «за мужество и героизм, проявленные в борьбе с немецко-фашистскими захватчиками» они были удостоены звания Героя Советского Союза посмертно. После войны выяснилось, что отец и сын Соколы остались живы, оказалось, что они подменили «смертные медальоны» у убитых бойцов и сдались в плен. По некоторым сведениям, Емельян Сокол, находясь в плену, занимал должность старосты барака военнопленных, а затем поступил на службу в полицию и стал начальником отделения. 5 мая 1945 г. он был освобожден из плена чехословацкими партизанами. После прохождения проверки ему были вручены орден Ленина и медаль «Золотая Звезда». В 1945 г. Емельян Сокол был уволен в запас, вернулся в родное село, работал в колхозе (52).

По некоторым данным, в плену Сокол-младший служил начальником следственного отделения в полиции. 5 мая 1945 г. он, как и отец, был освобожден из плена чехословацкими партизанами. После прохождения проверки ему также были вручены медаль «Золотая Звезда» и орден Ленина. Он продолжил службу в армии старшиной в военной хлебопекарне. В апреле 1947 г. Григорий Сокол был уволен в запас, вернулся в родное село и стал также работать в колхозе (53). В 1947 г. отец и сын Соколы были арестованы сотрудниками Министерства государственной безопасности СССР по обвинению в добровольной сдаче в плен. Суд приговорил отца к 10, а сына к 8 годам исправительно-трудовых лагерей. 14 ноября 1947 г. Указ Президиума Верховного Совета от 10 января 1944 г. о присвоении им званий Героев Советского Союза был отменен. После отбытия срока наказания они оба вернулись в родное село. Отец умер в 1985 г., а сын в 1999 г.

Пособниками врага оказались также Герои Советского Союза Иван Килюшек, Петр Куцый, Николай Литвиненко и Георгий Вершинин. Килюшек Иван Сергеевич родился 19 декабря 1923 г. в селе Остров Ро-венской области Украины. В начале войны оказался на оккупированной территории. После освобождения в марте 1944 г. Килюшек был призван в армию и уже через три месяца отличился во время форсирования реки Западная Двина. 22 июля 1944 г. Килюшеку за «мужество и отвагу, проявленные во время захвата и удержания плацдарма на берегу реки Западная Двина» было присвоено звание Героя, вручены орден Ленина и медаль «Золотая Звезда». 23 июля 1944 г. Килюшек получил месячный отпуск на родину, а 10 августа в его дом ворвались боевики Украинской повстанческой армии и похитили его. Доподлинно неизвестно, дал ли Килюшек добровольное согласие на вооруженную борьбу против «москалей», или насильно удерживался боевиками, однако 14 марта 1945 г. он был арестован на чердаке своего дома с автоматом в руках. Он был обвинен в контрреволюционной деятельности, участии в расстреле семьи партизана из пяти человек, в том числе двоих детей, вербовке молодежи в Украинскую повстанческую армию.

На следствии Килюшек признал вину, однако оправдывался тем, что силой был вовлечен в формирование УПА и остался там лишь под угрозой расправы с семьей. 29 сентября 1945 г. военный трибунал 13-й армии приговорил Килюшека к 10 годам лишения свободы с поражением в правах сроком на 5 лет и конфискацией имущества. В 1958 г. он был освобожден и проживал в Иркутской области. В 2009 г., во время вскрытия бункера в Волынской области, в котором во время войны базировалось формирование УПА, была обнаружена медаль «Золотая Звезда» Килюшека (54).

Куцый Петр Антонович в начале войны также оказался на оккупированной территории. Весной 1942 г. Куцый поступил на службу в полицейскую комендатуру соседнего села Великий Круполь Згуровского района Киевской области, которую возглавлял его отец, а секретарем был его дядя. Принимал участие в угоне советских граждан в Германию и облавах на партизан, в ходе которых был дважды ранен. После освобождения района был призван на службу в Красную Армию, где занимал должность командира отделения 1318-го стрелкового полка. В ночь с 1 на 2 октября 1943 г. Куцый со своим отделением переправился на остров Жуковка у южной окраины Киева, отбил его у немецких подразделений, чем обеспечил переправу другим подразделениям своего полка. 29 октября 1943 г. Указом Президиума Верховного Совета СССР за «образцовое выполнение боевых заданий командования на фронте борьбы с немецко-фашистскими захватчиками и проявленные при этом мужество и героизм» красноармеец Петр Куцый был удостоен высокого звания Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали «Золотая Звезда».

В начале 1953 г. вместе с двумя товарищами Куцый приехал в родное село и устроил там драку в клубе, в ходе которой избил председателя сельсовета. В феврале 1953 г. он был арестован. Березанским районным судом Киевской области Петр Куцый был приговорен к 5 годам лишения свободы. Через несколько дней он был освобожден по «бериевской амнистии», однако во время следствия показания против него дали односельчане, воевавшие в годы войны в партизанских отрядах. На их основании было написано ходатайство, и Указом Президиума Верховного Совета СССР от 30 января 1954 г. за «проступки, порочащие звание орденоносца», Петр Куцый был лишен звания Героя Советского Союза (55).

Литвиненко Николай Владимирович в начале войны также оказался на оккупированной немцами территории. В декабре 1941 г. он начал сотрудничать с оккупационными властями. Вначале работал статистом в сельскохозяйственной общине в родном селе, затем секретарем сельской управы. С марта 1942 г. Литвиненко — на службе в немецкой полиции. В должности полицейского принимал участие в карательных операциях против партизан Сумской, Черниговской и Полтавской областей, а также охранял от партизан населенные пункты. В августе 1943 г. при наступлении Красной Армии эвакуировался в Винницкую область, в тыл немецких войск, где находился до прихода советских войск, а в январе 1944 г. был мобилизован в действующую армию. 23 сентября 1944 г. за «образцовое выполнение заданий командования и проявленные мужество и героизм в боях с немецко-фашистскими захватчиками» младший сержант Николай Литвиненко был удостоен высокого звания Героя Советского Союза. В январе 1945 г. старшина Литвиненко был направлен на учебу в пехотное училище в Риге, а в июне 1946 г. вскрылись факты его предательства. В августе 1946 г. Литвиненко был арестован, и 11 октября того же года военным трибуналом Южно-Уральского военного округа приговорен к 10 годам лишения свободы с поражением в правах на 3 года. 14 октября 1947 г. указом Президиума Верховного Совета СССР Литвиненко был лишен всех званий и наград. О дальнейшей его судьбе ничего не известно (56).

Вершинин Георгий Павлович служил командиром отделения в саперно-подрывной роте 23-й воздушно-десантной бригады 10-го воздушно-десантного корпуса. Он отличился во время действий в немецком тылу, когда 29 мая — 3 июня 1942 г. на территорию Дорогобужского района Смоленской области была десантирована 23-я воздушно-десантная бригада в количестве 4000 человек. Бригаде ставилось обеспечить выход из окружения 1-го гвардейского кавалерийского корпуса генерал-майора Белова и 4-го воздушно-десантного корпуса генерал-майора Казанкина.

В ночь на 3 июня 1942 г. батальон десантной бригады, в котором служил Вершинин, скрытно подошел к селу Волочек, уничтожил немецкие дозоры, ворвался в село, уничтожил более 50 немецких солдат и офицеров и захватил 2 БТР и 4 миномета. Рядом с селом проходила немецкая танковая колонна, танкисты которой устроили привал рядом с засадой десантников. Выбравшиеся из машин танкисты были уничтожены и 22 танка захвачены. Отбивая атаку, отделение Вершинина уничтожило мост через реку вместе с тремя находившимися на нем немецкими танками. Сдерживая противника до наступления темноты, десантники отошли, выполнив основную задачу — оттянуть на себя часть сил противника, чтобы дать возможность окруженным корпусам прорваться из окружения. Младший сержант Вершинин считался погибшим при взрыве моста, и 31 марта 1943 г. Указом Президиума Верховного Совета СССР за «мужество и героизм, проявленные в борьбе с немецко-фашистскими захватчиками» ему было присвоено звание Героя Советского Союза посмертно. На самом деле Вершинин остался жив и попал в немецкий плен. На допросе он выдал все известные ему сведения о десанте, изъявил желание служить в немецких вооруженных силах и уже в июне 1942 г. был зачислен на службу во вспомогательный охранный батальон. Служил караульным на железнодорожном мосту в тылу немецких войск. За сон во время дежурства был арестован и отправлен в лагерь для военнопленных, где заболел тифом. После выздоровления в мае 1943 г. вновь поступил на службу к немцам в рабочий саперный батальон. Сотрудничал с немцами до июня 1944 г. и при разгроме немецких войск в Белоруссии перешел к партизанам. При соединении партизан с частями Красной Армии передан органам СМЕРШ, проходил проверку в фильтрационном лагере в Мурманской области, где работал бурильщиком на комбинате «Североникель». 28 февраля 1945 г. Вершинин был арестован. 6 июля 1945 г. военный трибунал войск НКВД Мурманской области приговорил его к 10 годам исправительно-трудовых лагерей с поражением в правах на 5 лет с конфискацией имущества и лишением наград. Умер 1 января 1966 г. (57).

Предателем, которому высокое звание Героя Советского Союза было присвоено во время войны, стал и Антонов Георгий Семенович, 1916 г. рождения, призванный в армию в 1937 г. Он окончил артиллерийское военное училище и с 1941 г. был на фронте. 1 июля 1944 г. при форсировании реки Березины и освобождении белорусского города Борисова начальник артиллерии 1106-го стрелкового полка 331 — й стрелковой дивизии капитан Антонов обеспечил артиллерийскую поддержку наступления подразделениям полка. Указом Президиума Верховного Совета СССР от 24 марта 1945 г. за образцовое выполнение боевых заданий командования на фронте борьбы с немецко-фашистским захватчиками и проявленные при этом мужество и героизм капитану Антонову Георгию Семеновичу присвоено звание Героя Советского Союза.

После окончания войны Г.С. Антонов был назначен командиром дивизиона 233-го пушечно-артиллерийского полка и проходил службу в составе советских оккупационных войск близ австрийского города Аппенштайг. 9 февраля 1949 г. судом чести старшего офицерского состава 95-й гвардейской стрелковой дивизии майор Антонов был признан виновным в организации коллективной пьянки и гибели в автокатастрофе его сослуживца. В связи с «моральным разложением» командование приняло решение об отправке Антонова на службу в Закавказский военный округ.

26 мая 1949 г. вместе с австрийской гражданкой Антонов бежал из района дислокации своей части в американский сектор Вены, а 7 сентября 1949 г. за измену Родине заочно осужден и приговорен к 25 годам исправительно-трудовых лагерей с лишением наград и воинского звания (58:474–479).

Из 86 человек, лишенных звания Героя Советского Союза, большинство было лишено этого звания за тяжкие уголовные преступления, такие как убийства, дезертирство и изнасилования.

 

Борьба с дезертирами и «членовредителями»

Дезертирство (от фр. desertion) — самовольное оставление места военной службы. Членовредительство — нанесение телесного повреждения (увечья конечностей, повреждения органов зрения, слуха и т. п.), искусственное обострение уже имеющихся заболеваний (растравление ран, умышленное переохлаждение и т. п.), а также симуляция с целью уклонения от воинской службы. При этом вред здоровью может быть причинен как самим виновным, так, по его просьбе или с его согласия, и другими лицами.

Дезертирство в военное время законами большинства стран квалифицировалось как измена и дезертиры жестоко карались. Древние египтяне бежавшим во время сражения воинам обрезали языки. Греки лишали дезертиров почетных должностей, одевали в постыдное платье, брили им половину головы и в таком виде выставляли в течение трех дней на торговой площади; за беглого спартанца, как человека бесчестного, не могла выйти замуж ни одна девушка. В 167 г. до н. э. римский полководец Луций Эмилий Павел, разгромивший армию македонского царя Персея, обрек дезертиров и перебежчиков на растерзание дикими зверями. Первая партия дезертиров была растоптана слонами. Спустя 21 год по поводу победы Сципиона Эмилиана над Карфагеном очередная партия дезертиров была отдана на растерзание «зубастым хищникам». Древние германцы вешали дезертиров на деревьях, как изменников; некоторые полководцы обрезали дезертирам носы, уши и языки или выкалывали глаза. В наемных войсках, наряду с побегом со службы, дезертирством считался даже самовольный переход на службу из одной роты в другую или из одного рода войск в другой. За эти нарушения по немецким законам наемников также карали смертью.

В России всех уклоняющихся от государевой службы называли «нетчиками», причем неявка на службу не отличалась от побега со службы даже в военное время. В царствование Петра бессрочная тяжелая служба, строгая дисциплина, постоянные войны и дальние походы привели к увеличению числа лиц, уклоняющихся от службы. Боясь наказания, дезертиры скрывались в лесах, объединялись в шайки и промышляли грабежами и разбоями. Петр жестоко наказывал «нетчиков», в Артикулах 1716 г. «дезертирам и беглецам» была посвящена особая глава (12-я), им же были посвящены и несколько специальных императорских указов. Побег со службы нижних чинов и офицеров карался смертью, а беглые рекруты подвергались наказанию шпицрутенами и клеймению. Доносчики, давшие властям полезную информацию о «нетчиках», награждались половиной, а иногда и всем их движимым и недвижимым имуществом. По воинским уставам XIX века «побегом со службы» считалось «самовольное отсутствие военнослужащего, продолжающееся в мирное время долее 6 дней, а в военное долее 3 дней. Наказанием для офицеров в мирное время служило исключение из службы, или содержание на гауптвахте; в военное — исключение из службы с лишением чинов. Нижние чины за первый побег направлялись в военную тюрьму, за второй — в дисциплинарные батальоны, за третий — лишались всех прав состояния и ссылались на поселение в Сибирь. В военное время побег к неприятелю и побег со службы нескольких военнослужащих по предварительному соглашению расценивался как государственная измена и карался смертью.

Во время Гражданской войны массовое дезертирство было одной из острейших проблем Рабоче-крестьянской Красной Армии (РККА). Осенью 1919 г. из Красной Армии дезертировало солдат в несколько раз больше, чем служило всего в белогвардейских армиях. В период с июня 1919 по июнь 1920 г. из армии дезертировало до 2,6 млн человек, только на Украине было выявлено до 500 тыс. дезертиров (59). Однако громадные мобилизационные ресурсы и жесткие меры по отношению к дезертирам позволяли большевикам с легкостью восполнять эти потери. По приказам Льва Троцкого производились массовые расстрелы солдат и командиров «дрогнувших» частей и дезертиров под Казанью (Свияжск) и на других фронтах. Из сообщения Троцкого (осень 1918 г.): «Причина постыдных неудач на Воронежском фронте — в полной распущенности восьмой армии. Главная вина лежит на комиссарах, не решавшихся принимать крутые меры… Полевые трибуналы приступили к работе. Произведены первые расстрелы дезертиров. Объявлен приказ, возлагающий ответственность за укрывательство дезертиров на совдепы, комбеды и домохозяев… Надеюсь, что перелом будет достигнут в короткий срок». За подписью председателя Революционного военного совета Республики в 1918–1919 гг. на всех фронтах массовыми тиражами издавались листовки, призывающие к борьбе с дезертирами: «Дезертиры — помощники Колчака». «Стой, дезертир! Скажи, кто ты таков? Вспомни, как ты зовешься? Подумай, каков твой долг?». «Дезертир — это человек, который в трудную минуту покидает своих собратьев, стремясь прежде всего спасти свою шкуру…» «Стой, товарищ! Прочти внимательно, что здесь написано. Совет Рабоче-Крестьянской Обороны, — председатель которого Ленин, — постановил: чтобы дезертиры и все уклонившиеся от призывов на военную службу немедленно явились в ближайший к месту их нахождения Военный Комиссариат» (60).

Массовым было дезертирство и во время Великой Отечественной войны. По разным оценкам, в 1941–1945 гг. из рядов Красной Армии дезертировало 1,7–2,5 млн человек, включая перебежчиков к противнику. (Перебежчики на сторону врага составляли 1,4–1,5 % от числа военнопленных — около 40 000 человек.) Военными трибуналами осуждено за дезертирство 376 300 человек. Не разыскано дезертиров, бежавших из действующей армии, 212 400 человек. Около 500 тыс. человек, призванных по мобилизации в первые дни войны, пропали без вести и не явились в воинские части (61: Гл. 5).

8 февраля 1942 г. прокурор СССР В.М. Бочков представил Сталину доклад о преступности в Красной Армии за первые месяцы войны, впервые опубликованный в журнале «Коммерсантъ Власть», № 4 (958), 30.01.2012 г. За шесть месяцев войны, писал прокурор, «Военными трибуналами осуждено 90 322 военнослужащих… Из общего числа осужденных Военными трибуналами приговорены к ВМН — расстрелу 31 327 чел. и 58 995 к лишению свободы». Удивительными выглядят сроки расследования дел: «Более половины дел, — сообщал Бочков, — расследовалось в срок до 1 дня, а в срок до 5 дней были расследованы 80,6 % всех законченных следствием дел». В докладе отмечалось, что «…массовые случаи дезертирства имели место главным образом из маршевых частей во время их передвижения на фронт. Значительное количество военнослужащих разбежались во время воздушных бомбардировок эшелонов». «Побеги с поля боя совершаются в подавляющем количестве случаев из трусости и желания спасти собственную шкуру. Чаще всего побеги с поля боя имели место в частях только что прибывших на фронт и еще не обстрелянных. Отрицательно сказывалось укомплектование на фронте целых подразделений из только что прибывшего пополнения. В первые месяцы войны наблюдались случаи массовых побегов с поля боя вследствие проявления паники и трусости со стороны некоторых командиров. Отдельные случаи такого порядка имеют место и в настоящее время».

С началом войны в СССР возрос уровень преступности. В 1942 г. число преступлений выросло на 22 % по сравнению с 1941 г., в 1943-м рост составил 21 % по сравнению с предыдущим годом, а в 1944-м — 8,6 %. Только в 1945 г. наметилось некоторое снижение уровня преступности. При этом наибольший прирост дали тяжкие преступления. Если во второй половине 1941 г. на неоккупированной территории было зарегистрировано 3317 убийств, то в 1944-м — уже 8369, а число разбойных нападений и грабежей выросло соответственно с 7499 до 20 124. Бандитские группы пополнялись дезертирами с фронта и уклонистами. По данным Отдела по борьбе с бандитизмом НКВД СССР, с июня 1941 г. по сентябрь 1944 г. было арестовано 1 666 891 уклонистов и дезертиров (62: 92).

Осенью 1941 г. чекисты с тревогой констатировали, что дезертиры начали объединяться в группы. Одну из таких групп организовали четверо красноармейцев, дезертировавших в октябре 1941 г. из войсковой части, находившейся в районе Волхова. С собой они унесли две винтовки, два револьвера, две гранаты и вернулись на родину в Чухломской район Ярославской области. Там они поселились в вырытой в лесу землянке, начали терроризировать местное население и ограбили несколько государственных складов. Сотрудники НКВД в феврале 1942 г. попытались ликвидировать банду. В результате операции погибло восемь сотрудников правоохранительных органов и один из бандитов. Остальных преступников задержали через несколько суток. Всего же в 1942 г. в Ярославской области при задержании дезертиров погибло десять сотрудников НКВД. При этом было ликвидировано 47 бандитских групп, убито 10 и арестовано 158 дезертиров. В ходе операций изъято 7 автоматов, 58 винтовок, 46 охотничьих ружей, 55 револьверов, 26 гранат и 3892 патрона. Осенью 1942 г. в лесах и болотах Владимирской области начали действовать вооруженные группы «торфяников», ликвидировать которые правоохранительные органы смогли лишь к концу войны. Наибольшее число дезертиров было в 1941 и 1942 гг. Только за 1942 г. в Горьковской области были выловлены и осуждены 4207 дезертиров, при этом были задержаны далеко не все.

В послевоенные годы жители вспоминали о целых лесных районах, в которых скрывались беглецы из армии и уклонисты. Дезертиры, имея оружие, совершали дерзкие набеги на населенные пункты. Так, в один из майских дней 1942 г. группа пьяных дезертиров средь бела дня напала на деревню Ломовка. Выйдя на центральную улицу, они открыли шквальный огонь по домам местных активистов: председателя сельсовета, его секретаря и комсомольцев-колхозников. Активисты успели укрыться, при обстреле погибла рядовая колхозница, а дезертиры ушли безнаказанными. В первые месяцы того же года дезертирами был совершен ряд убийств в Сергачском, Городецком и Борском районах Горьковской области. В городе Муром бандиты, дезертировавшие из Красной Армии с оружием, только при ограблении одного дома убили шесть человек. При этом погибла вся семья эвакуированного из Ленинграда профессора Буйновского.

Заместитель начальника УНКВД Горьковской области М.С. Балыбердин писал секретарю. обкома: «В ряде районов партийно-политическая работа в направлении усиления революционной бдительности проводится совершенно недостаточно. Например, в Краснооктябрьском районе оперативной группой областного управления милиции выявлено и задержано свыше 50 дезертиров и уклоняющихся от призыва в Красную Армию. При проведении операций установлено проявление группового дезертирства, сочувственное отношение части населения к пойманным дезертирам, укрывательство дезертиров, в том числе местными активистами, демонстративные проводы пойманных дезертиров» (63).

В Сталинградской области только во второй половине 1941-го — январе 1942-го были ликвидированы двенадцать банд общей численностью 279 человек. Помимо этого, органы НКВД задержали 914 дезертиров и 814 уклонистов от службы в армии. В Саратовской области за 1942 г. были выловлены 5700 дезертиров, а рекорд был поставлен в Сталинградской области в 1944 г. — шесть тысяч дезертиров. В июле — сентябре 1944 г. по приказу Берии органы НКВД, НКГБ, прокуратуры и СМЕРШ провели масштабную операцию по выявлению дезертиров и уклонистов. В результате были арестованы 87 923 дезертира и 82 834 уклониста. Из числа задержанных 104 343 человека были переданы в райвоенкоматы и пополнили ряды Красной Армии на заключительном этапе войны. Не каждого пойманного дезертира настигала суровая кара. Смертная казнь в отношении них применялась примерно в 8—10 % случаев. К высшей мере приговаривали только за неоднократное дезертирство и дезертирство, связанное с грабежами и другими тяжкими преступлениями (64: Гл. 7).

В годы Великой Отечественной войны число случаев бандитизма с участием дезертиров и уклонистов особенно возросло в отдаленных районах СССР. Типичной примером является банда Павлова в Томмотском районе Алданского округа Якутской АССР. Свое название банда получила по имени организатора Егора Павлова — 50-летнего эвенка. До войны он был членом ВКП(б) и занимал должность председателя колхоза. В августе 1942 г. из возглавляемого Павловым колхоза начался массовый выход колхозников. Почти одновременно из него вышли восемь промысловиков-охотников, которые с семьями ушли в тайгу, к ним присоединились единоличники и несколько родственников-уклонистов. 22 ноября 1942 г. бандиты напали на табор оленевода Хатырхайского прииска. Их трофеями стали двадцать оленей, принадлежавших прииску. На следующий день атаке подвергся участок «Крутой», где бандиты произвели подворный обыск и массовое изъятие оружия у населения. Попутно ими был ограблен местный магазин и взяты «пленные» — рабочие старательских бригад. В центре Хатырхайского прииска бандиты напали на контору с целью грабежа золота и денег. Однако вооруженный отряд во главе с начальником прииска и парторгом дал отпор нападавшим. Перестрелка длилась до поздней ночи. Бандиты несколько раз пытались поджечь здание, но им это не удалось. Вечером они взломали склад с продовольствием и, загрузив товарами 15 нарт, отправили добычу в тайгу. Перед уходом бандиты подожгли радиостанцию, а выбежавшую оттуда безоружную женщину, врача местной приисковой больницы, застрелили. В дальнейшем нападения на прииски следовали одно за другим. Только в феврале 1943 г., со значительными потерями личного состава, сотрудники НКВД сумели обезвредить банду.

В том же году на приисках стала действовать еще одна банда из дезертиров, уклонистов и уголовников во главе с неким Шумиловым. Бандитам удалось захватить прииск «Огонек» и, перестреляв представителей местных органов власти и сотрудников НКВД, забрать все имевшееся там золото. Затем нападениям подверглись прииски «Евканджа» и «Светлый». Розыск «шумиловцев» дорого обошелся органам НКВД. В июле в засаду, организованную бандитами, попала и была уничтожена в полном составе оперативная группа во главе с лейтенантом госбезопасности А. Коробовым. Вновь созданной оперативной группе с потерями удалось уничтожить бандитов. Государству были возвращены свыше 115 кг промышленного золота и другие награбленные ценности (65).

Поданным Отдела борьбы с бандитизмом НКВД СССР, в 1941–1943 гг. в стране было ликвидировано 9161 бандитская группа общей численностью 54130 человек, из них на Северном Кавказе действовало 963 бандитских группы, численностью 17 563 преступника. В первой половине 1944 г. была пресечена деятельность 1727 бандитских формирований численностью 10 994 человека, в том числе на Северном Кавказе — соответственно 145 бандитских групп и 3144 преступников. Милиция не могла справиться с армией бандитов, и ей на помощь пришли внутренние войска НКВД. Всего за время войны внутренние войска провели 9292 операции по борьбе с бандитизмом, уничтожили 47 451 и захватили в плен 99 732 бандита, кроме того, пограничными войсками НКВД ликвидировано 828 банд, в состав которых входило 48 тысяч бандитов (62:98).

В вермахте за 1939–1942 гг. за дезертирство приговорено к смертной казни 2271 чел., в том числе 11 офицеров. Всего с 1939 по 1944 г. немцами расстреляно 7810 дезертиров, количество перебежчиков на сторону противника — 29.

Членовредительство как способ уклонения от воинской службы во все времена и у всех народов считалось одним из тягчайших воинских преступлений. История членовредительства теряется в веках. Известно много способов уклонения от воинской службы. Самый старый из них это применение рубящих орудий. Еще в легионах Цезаря наблюдались случаи отрубания пальцев рук или ног с целью уклонения от военной службы. До наших дней дошли сведения о том, что некий Кай Вацей был приговорен к пожизненному заключению за то, что, желая уклониться от военного похода, отрубил себе большой палец на левой руке. Известно и то, что император Август жестоко наказал своего врача, бросив его в клетку с тиграми за то, что, не желая отправить на войну двух своих сыновей, он отрубил им по одному пальцу на каждой ноге. А во времена императора Константина был принят закон, предусматривающий клеймение членовредителей каленым железом. Жестоко наказывали солдат за уклонение от службы в наполеоновской армии. Известен исторический факт, когда проиграв сражение, Наполеон заподозрил в уклонении от службы 20 тыс. своих солдат и приказал расстрелять каждого десятого из них. Только вмешательство главного хирурга французской армии предотвратило это беспрецедентное кровопролитие. В России первые упоминания о наказаниях за членовредительство относятся к началу XVIII века. В воинском артикуле Петра I есть параграф, предусматривающий жестокое наказание за уклонение от службы путем причинения вреда собственному здоровью.

Членовредительство было довольно распространенным явлением во время Первой мировой войны в армиях обеих воюющих сторон.

Членовредительство было и в РККА в Гражданскую войну. Об этом свидетельствуют листовки «Долой самострелы!», выпускаемые массовыми тиражами от имени Реввоенсоветов армий (66).

О степени распространения членовредительства во время советско-финской войны свидетельствует диалог Сталина с комиссаром А. Запорожцем: «Запорожец. Много было самострелов и дезертирства. Сталин. Были дезертиры? Запорожец. Много. Сталин. К себе в деревню уходили или в тылу сидели? Запорожец. Было две категории. Одна — бежала в деревню, потом оттуда письма писала. Я считаю, что здесь местные органы плохо боролись, вторая — бежала не дальше обоза, землянок, до кухни. Таких несколько человек расстреляли. Сидят в землянке 3–5 человек, к обеду выходят на дорогу, видят — идет кухня, возьмут обед и опять в землянку. Когда появился заградительный отряд НКВД, он нам очень помог навести порядок в тылу, до этого с тылом было тяжелое положение. Вот был такой случай в 143-м полку. В течение дня полк вел бой, а к вечеру в этом полку оказалось 105 человек самострелов. В одном полку 105 самострелов. Сталин. В левую руку стреляют? Запорожец. Стреляют или в левую руку, или в палец, или в мякоть ноги, и ни один себя не изувечит. Сталин. Дураков нет. (Смех.)» (67:242).

Большое количество членовредителей, или, как их еще называли, «самострелов», было в годы Великой Отечественной войны. В начале войны широкое распространение получила «технология», когда самострелы простреливали себе руку или ногу, нанося не опасное для жизни ранение для того, чтобы быть отправленным в тыл. В докладе Главного военного прокурора Носова Сталину о преступности в Красной Армии за первые месяцы войны от 8 февраля 1942 г. говорится: «В декабре наблюдается большой рост осужденных за членовредительство. Это объясняется усилением борьбы и более умелым разоблачением членовредителей, но несомненно и то, что количество членовредителей возросло. Проведенные мероприятия по борьбе с дезертирством создали в массе мнение, что дезертирство безнаказанно не пройдет, поэтому малоустойчивые элементы стараются уклониться от участия в боях под видом ранения в бою. Членовредители прибегают в основном к самострелу. При этом характерно, что все возрастающее количество членовредителей прибегают к ухищренным способам самострела без признаков близкого выстрела, что, естественно, затрудняет их разоблачение. В частности, отмечены случаи членовредительства по взаимному сговору… В некоторых военных округах установлены многие факты, когда членовредители занимались курением чая и хмеля, впрыскиванием керосина под кожу и т. п…Существенным пробелом в борьбе с членовредительством является недостаточная подготовка врачебного состава санитарных учреждений, действующих на передовых позициях, к распознаванию более сложных форм членовредительства, вследствие чего получается запоздалое разоблачение членовредителей лишь в тыловых санитарных учреждениях, а зачастую членовредители и вовсе не разоблачаются…» (68).

С самострелами стали вести жестокую борьбу. Были разработаны специальные инструкции врачебному персоналу по опознаванию самострелов, где были указаны признаки их отличия от «нормального» ранения. При самостреле, обычно, стреляют на близком расстоянии или чаще в упор; поэтому около раны образуется ожог и заметны следы от газов, вырывающихся из дула оружия. По этим признакам и стали отличать самострелы. После серии разоблачений и суровых наказаний, во избежание попадания частиц пороха в рану и на кожу, самострельщики стали простреливать себе руки и ноги через мокрые тряпки или через кусок хлеба. Ожоги исчезли. Выяснив это, врачи стали определять самострел по траектории движения пули через тело человека, по отдельным деталям ранения. Самострельщики стали стрелять друг в друга с большего расстояния. Кроме «самострелов», для уклонения от боевых действий получили распространение и другие варианты членовредительства, такие как «попадание» ног под проезжающий транспорт, отрубание пальцев на правой руке самостоятельно или с помощью, подрывание запала от гранаты в руке и другие. Получили распространение также растравливание ран в госпиталях различными веществами с целью увеличения срока выздоровления, искусственная провокация и симуляция различных болезней и т. д.

Число самострелов особенно возрастало перед боями. Так, в мае 1942 г. число самострелов было вдвое выше, чем в июле 1941-го. На Северо-Западном фронте в мае 1942 г. было отмечено самострелов почти в девять раз больше, чем в январе того же года. Вследствие этого 18 июля 1942 г. Главный военный прокурор Красной Армии отдал приказ военным прокуратурам фронтов и отдельных армий применять в случае самострелов смертную казнь. После этого военные трибуналы приговаривали за самострел к расстрелу (69).

В октябре 1942 г. политотдел Сталинградского фронта доложил в Москву, что пораженческие настроения подавлены, и число переходов на сторону противника, дезертиров и самострелов значительно снизилось. За время Сталинградской битвы 13 500 военнослужащих были приговорены военными трибуналами к смертной казни. Расстреливали за отступление без приказа, за самострельные ранения, за дезертирство, за переход на сторону противника, мародерство и антисоветскую агитацию. Солдаты также считались виновными, если не открывали огонь по дезертиру или бойцу, пытавшемуся сдаться в плен.

Э. Бривор в книге «Сталинград» описывает случай, который произошел в конце сентября, когда немецкие танки своей броней прикрывали группу солдат, пожелавших сдаться в плен, так как с советской стороны на них обрушился массированный огонь. Показательна также судьба солдата, уроженца города Смоленска, который попал в плен в августе во время боев на Дону, но вскоре бежал. Когда он добрался до своих, то был арестован как предатель и отправлен в штрафной батальон, откуда уже по собственной воле перешел на сторону немцев. «Комиссары считали, что одна из причин дезертирства — безответственность и попустительство со стороны офицеров. Это было не совсем так. Во многих случаях офицеры, не задумываясь, использовали свое исключительное право расстреливать за неисполнение приказа или за отступление с поля боя. Часто и сами офицеры становились жертвами суровой дисциплины. Когда в ночь с 17 на 18 октября из 204-й стрелковой дивизии (64-я армия) исчезли двое солдат, полковое начальство приказало командиру батальона расстрелять лейтенанта — командира роты, из которой убежали солдаты. Лейтенант, девятнадцатилетний юноша, прибыл в полк всего пять дней назад и вряд ли даже знал в лицо тех двух дезертиров. Командир батальона вынужден был подчиниться приказу и в присутствии полкового комиссара расстрелял лейтенанта» (70).

 

«Зачистка» тюрем в начальный период войны

В начальный период войны в тюрьмах западных областей страны оказалось значительное число заключенных. Всего пришлось эвакуировать 272 тюрьмы, в которых содержалось 141 527 заключенных. В западных областях Украины в предвоенный период проводились действия по ликвидации активно действовавшего подполья ОУН. В тюрьмах только этих областей к началу войны находилось более 23 236 заключенных. На 10 июня 1941 г. в 32 тюрьмах Белоруссии находилось 25 860 человек, причем самые большие тюрьмы были расположены в приграничных городах: Брест (около 4 тыс.), Белосток (около 4 тыс.), Гродно (около 3,5 тыс.). В Прибалтике перед самым началом войны была завершена операция по выселению «неблагонадежного элемента». Из Эстонии было выслано чуть более 10 тыс. человек, из Литвы около 17,5 тыс., из Латвии— по разным оценкам, от 15,4 до 16,5 тыс. человек. Эта операция была завершена к 21 июня 1941 г., однако в тюрьмах также оставалось много заключенных.

Территория Литвы была захвачена немецкими войсками в течение первых дней войны — Каунас и Вильнюс были заняты немцами 24 июня. Эвакуация около 1700 заключенных из тюрем Вильнюса была начата вечером 23 июня — но состав при отправлении был расцеплен, и в Горький эвакуировали только 609 заключенных. Всего из Литвы было эвакуировано 1363 заключенных. Латвия была захвачена несколько позже, отсюда были эвакуированы 3722 заключенных. Из Эстонии до 2 июля 1941 г. было эвакуировано 4047 заключенных.

Необходимость эвакуации большого числа заключенных беспокоила политическое руководство страны.

С началом Великой Отечественной войны выходит приказ Берии и Прокурора СССР В.М. Бочкова № 221 от 22 июня 1941 г.: «Приказываем:

1. Прекратить освобождение из лагерей, тюрем и колоний контрреволюционеров, бандитов, рецидивистов и других опасных преступников. 2. Указанных заключенных, а также польские контингенты, немцев и иноподданных сосредоточить в усиленно охраняемые зоны, прекратив бесконвойное использование на работах. Содержащихся в лагере заключенных максимально законвоировать. 3. Арестовать заключенных, на которых имеются материалы в антисоветской деятельности. 4. Охрану лагерей, тюрем и колоний перевести на военное положение. 5. Прекратить отпуска всем работникам лагерей, тюрем и колоний и работникам прокуратуры ИТЛ, находящихся в отпусках немедленно вызвать. 6. Прекратить всякую переписку заключенных, а также содержащихся в спецпоселках, с волей. 7. Исполнение донести в 24 часа».

Предлагаемый тюремными властями порядок эвакуации заключенных и «разгрузки» тюрем изложен в докладной записке от 4 июля 1941 г. «СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО НАРОДНОМУ КОМИССАРУ ВНУТРЕННИХ ДЕЛ СССР. тов. БЕРИЯ. Дальнейший вывоз заключенных из тюрем прифронтовой полосы, как вновь арестованных после проведенной эвакуации тюрем, так и в порядке расширения зоны эвакуации, считаем нецелесообразным, ввиду крайнего переполнения тыловых тюрем и трудностей с вагонами. Необходимо предоставить начальникам УНКГБ и УНКВД совместно, в каждом отдельном случае, по согласованию с военным командованием решать вопрос о разгрузке тюрьмы от заключенных в следующем порядке: 1. Вывозу в тыл подлежат только подследственные заключенные, в отношении которых дальнейшее следствие необходимо для раскрытия диверсионных, шпионских и террористических организаций и агентуры врага. 2. Женщин с детьми при них, беременных и несовершеннолетних, за исключением диверсантов, шпионов, бандитов и т. п. особо опасных, — освобождать. 3. Всех осужденных по Указам Президиума Верховного Совета СССР от 26.6,10. 8 и 28.12—1940 г. и 9.4 с. г., а также тех осужденных за бытовые, служебные и другие маловажные преступления, или подследственных по делам о таких преступлениях, которые не являются социально опасными, использовать организованно на работах оборонного характера по указанию военного командования, с досрочным освобождением в момент эвакуации охраны тюрьмы. 4. Ко всем остальным заключенным (в том числе дезертирам) применять ВМН — расстрел. Просим Ваших указаний. Зам. Народного Комиссара Внутренних дел СССР Чернышов, Начальник тюремного управления Никольский».

В связи с быстрым продвижением немецких войск советское руководство стало принимать срочные меры по вывозу заключенных. Телеграмма: «НКГБ — тов. Мешик Минск, НКГБ — тов. Цанава Рига, НКГБ — т. Шустину Таллин, НКГБ — тов. Кумм Петрозаводск, НКГБ — тов. Баскакову Мурманск, УН КГБ — тов. Ручкину, Ленинград, УНКГБ — тов. Куприну. Предлагаю Вам: 1. Проработать вопрос о вывозе подавляющего числа арестованных, числящихся за НКГБ, НКВД, судом и прокуратурой. Сообщите общее количество имеющихся у Вас арестованных, с указанием — сколько, за какими органами числится и какое количество арестованных, по Вашему, следует вывезти. Арестованные будут вывезены в центральные и восточные районы СССР. Учтите, что вместе с арестованными будет направлено некоторое количество Ваших работников для ведения следствия по делам арестованных по новому месту их нахождения. 2. Примите меры к отбору из числа архивных дел наиболее важных, которые также должны быть Вами направлены в Москву, в адрес 1-го спец. отдела НКВД СССР. 3. Рассмотрите дела на всех имеющихся у Вас арестованных органами НКГБ и составьте списки на тех, которых Вы считаете целесообразным расстрелять. В списках укажите имя, отчество, фамилию, год рождения, последнюю должность или место работы перед арестом, а также краткое содержание обвинения, с указанием сознался ли арестованный. Указанные списки вышлите не позднее 23 июля. Меркулов. 23 июня 1941 г. № 2445/М. Москва».

В Литве, недалеко от населенного пункта Тельшяй, в лесу, найдены 74, по другим данным — 79 тел, которые опознаны как расстрелянные 24–25 июня 1941 г. заключенные тюрьмы Тельшяй. По одной версии, они были убиты сотрудниками НКВД, по другой — сотрудниками НКВД и военнослужащими РККА. В ряде источников указывается, что 26 июня 1941 г. НКВД уничтожил 400 человек заключенных и весь персонал тюрьмы вместе с семьями в колонии для заключенных в Правенешкес, в 12 км от Каунаса. Ряд современных латвийских источников, основываясь на изданных в 1942 г. в Риге работах Комиссии по расследованию зверств большевиков в Латвии под названием «Год ужасов» и «Обвинительные доказательства», указывают на то, что в Рижской тюрьме было расстреляно 78 заключенных (71). В Эстонии в ночь с 8 на 9 июля 1941 г. в тюрьме города Тарту было расстреляно 192 человека, в Лихула — 6, в Хаапсалу — 11, в Вильянди — 11, в Печорах — 6 человек (72).

Уже в первые часы войны тюрьмы в Перемышле и Бресте были обстреляны немецкой артиллерией, тюрьмы в ряде других приграничных пунктов подверглись авиаударам. Заключенные тюрьмы г. Брест, которая не была эвакуирована, начали грабить городские склады и магазины, «занялись пьянкой и приветствием вступления германских фашистских войск в город: «Да здравствует освободитель Гитлер» и т. д.». Часть охранников тюрьмы не успела уехать из города, и немцы отлавливали их с помощью заключенных и расстреливали на улицах (73).

Заместитель народного комиссара внутренних дел СССР Чернышов передал по телефону народному комиссару внутренних дел Белорусии Матвееву указание Берии о немедленной эвакуации тюрем. В этот же день ЦК КП(б) Белоруссии издал постановление о срочном приведении в исполнение приговоров в отношении заключенных, осужденных к высшей мере наказания. В условиях быстрого продвижения немецких войск и постоянного воздействия авиации на тыловые объекты, вызывавших панику и хаос, во многих местах этого сделать не удалось. Так 22 июня при эвакуации заключенных и задержанных из Перемышля 669 человек попали к немцам. В Самборе к немцам попал 181 заключенный, осужденный к расстрелу и задержанный «по контрреволюционным статьям». Во время эвакуации колонны заключенных, эвакуируемых в пешем порядке, подвергались налетам немецкой авиации и несли потери. Из 32 тюрем НКВД Белоруссии, функционировавших на 22 июня 1941 г., удалось провести эвакуацию лишь из 14. В результате в тюрьмы тыловых районов эвакуировано 9573 человека, «оставлено противнику» — 16 048 человек. Бежало в пути при бомбежке 775 заключенных, освобождено «налетом банды» — 76, расстреляно в тюрьмах — 530, незаконно расстреляно конвоем в пути — 714. Такая же обстановка сложилась в западных областях Украины.

23—24 июня 1941 г. НКГБ Украины передал указание в прифронтовые области о том, что «всех следственных и осужденных за контрреволюционные преступления по ст. 170 УК, по закону от 7 августа и лиц, совершивших большие растраты, расстрелять, а следственных и осужденных по другим статьям освобождать». С началом войны начали активно действовать вооруженные отряды ОУН, переброшенные ранее с немецкой стороны. Ими были предприняты попытки нападения на тюрьмы в Львове, Злочеве, Луцке, Дубно и других городах. Эвакуация сопровождалась большими потерями. Из 78 тюрем Украины в 1941 г. всего было эвакуировано 45 569 человек, расстреляно в тюрьмах — 8789, убито при попытке к бегству — 48 человек, расстреляно конвоем в пути при подавлении бунта и сопротивления — 123, незаконно расстреляно конвоем в пути — 55, оставлено немцам — 3536 заключенных (74).

Массовые расстрелы производились во внесудебном порядке НКВД и НКГБ. В официальных документах эти действия именовались как «разгрузка тюрем» или «убытие по 1-й категории». Расстрелы в основном проводились в тюрьмах, хотя известны случаи, когда это происходило при конвоировании. Наиболее массово такая практика применялась в западных областях УССР, в меньшей степени в БССР и эпизодически в Прибалтийских республиках, которые были быстро заняты немецкими войсками. Такие случаи имели место также в РСФСР и Карело-Финской ССР во время прорывов немцев.

Ужасная картина вырисовывается при ознакомлении с отчетными документами об эвакуации (данные А. Гурьянова — Польская комиссия общества «Мемориал» и А. Кокурина — Гос. архив Российской Федерации) (75): Из доклада начальника Тюремного управления НКВД УССР капитана госбезопасности Филиппова заместителю Народного комиссара внутренних дел СССР Чернышеву и начальнику Тюремного управления НКВД СССР капитану государственной безопасности Никольскому, от 12.06.1941 г.: «В отдельности по каждой области дело с эвакуацией заключенных обстоит в следующем виде: Львовская область: Из тюрем Львовской области убыло по 1-й категории 2464 человека, освобождено 808 заключенных, вывезено перебежчиков 201 и оставлено в тюрьмах 1546. Главным образом обвиняемые за бытовые преступления. Все убывшие по 1-й категории заключенные погребены в ямах, вырытых в подвалах тюрем, а в гор. Злочеве в саду. 27 июня при эвакуации тюрьмы г. Сам-бор — осталось 80 незарытых трупов, на просьбы нач. тюрьмы к руководству горотдела НКГБ оказать ему помощь в зарытии трупов — ответ был получен отрицательный. Станиславская область: По 1-й категории убыло 1000 человек. По заявлению нач. тюрьмы г. Станислава Гриценко погребение произведено за пределами тюрьмы в вырытой для этой цели яме. Часть 1 — й категории погребено на территории тюрьмы в яме. Тернопольская область: По состоянию на 22/IV — в тюрьме г. Тернополь содержалось 1790 чел. заключенных. Из этого количества 560 чел. убыло по 1-й категории. Погребение произведено в вырытых специально для этой цели ямах, однако часть — 197 человек — погребены в подвале НКГБ, мелко очень зарыты, операцию проводил нач. УН КГБ. В тюрьме г. Бережаны по состоянию на 28/VІ содержалось 376 чел. заключенных, убыло по 1-й категории 174 чел. Погребение произведено в расположении воинской части (старая крепость). Из общего количества убывших по 1-й категории осталось в подвале тюрьмы 20 человек, которых не успели вывезти, так как нач. райотдела НКГБ Максимов категорически отказал в предоставлении машин для вывоза трупов. Кроме того 40 чел. было вывезено на машинах к месту погребения, но не доехав к месту машины во время бомбардировки были разбиты и заключенные оставлены. В ночь на 30/VІ начальник тюрьмы, оперуполномоченный и 5 надзирателей возвратились для погребения заключенных, но началась снова бомбардировка и их успели только скинуть с машины. Ровенская область: Из тюрьмы г. Дубно по 1-й категории убыло 230 человек, освобождено по бытовым статьям за маловажные преступления и осужденных по Указам 170 человек. Волынская область: Из тюрьмы г. Ковель убыло по 1 — й категории 195 человек. Освобождено за маловажные бытовые преступления 300 человек, на месте осталось 145 человек, которых не успели этапировать. Из тюрьмы г. Владимир-Волынска убыло по 1-й категории 36 человек, освобождено 15 человек, остальные 280 человек остались в тюрьме не вывезенными».

Здесь отсутствует упоминание тюрьмы в Луцке, областном центре Волынской области, однако другой документ — «Ведомость выбытия и движения эшелонов по тюрьмам НКВД Украинской СССР», сообщает: «В Луцке — выбыло осужденных к ВМН — 73 з/к. Освобождено — 44 з/к. Расстреляно около 2000 з/к.». Из докладной записки зам. начальника Тюремного управления НКВД УССР политрука Демехина «О результатах эвакуации заключенных из тюрем г. г. Чертков и Коломыя» начальнику Тюремного управления НКВД СССР Никольскому, от 31 июля 1941 г.: «Тюрьма гор. Чертков: В тюрьме гор. Черткова содержалось — 954 з/к, эвакуация которых производилась 2 июля 1941 г. Все заключенные были этапированы пешим порядком. Из гор. Чертков этап следовал через пункты: Каменец-Подольск, Жмеринка, Тывров, Ситковцы, Христиновка, Умань. В пути следования при попытке восстать и бежать было расстреляно 123 заключенных — членов ОУН. 20. VII. с. г. в г. Умани по распоряжению военного прокурора фронта и зам. Народного Комиссара Государственной Безопасности УССР — майора госбезопасности т. Ткаченко расстреляно и закопано 767 заключенных, осужденных и следственных по контрреволюционным статьям».

Из докладной записки начальника 3-го отделения НКВД 42-й бригады Конвойных войск мл. лейтенанта госбезопасности Компанийца начальнику 3-го отдела НКВД СССР ст. майору госбезопасности Белякову: «Старший лейтенант Дьячков и старший политрук Панченко возглавляли эшелон заключенных, погружавшийся из Виленской тюрьмы. Во время налета авиации противника и действия к-р групп в гор. Вильно, Дьячков и Панченко бежали, а за ними почти весь конвой. Оставшаяся группа в 4 человека во главе с младшим сержантом Умеренковым, силой оружия, понудила паровозную бригаду вести эшелон по маршруту и четверо, вместо 80-ти человек конвоя, отконвоировали 609 человек заключенных в гор. Горький, не имея ни одного побега».

Из оперсводки командира 42-й бригады подполковника Ванюкова начальнику Управления Конвойных войск, по состоянию на 5.7.41: «В ночь с 24 на 25.6.41 конвоем 226-го полка 170 заключенных из тюрем г. Минска были отконвоированы за реку Березина для отрывки окопов. В пути движения в районе Червень состав конвоя вместе с колонной заключенных подвергся сильной бомбардировке с воздуха. Распоряжением начальника тюремного управления НКВД БССР Степанова заключенные за к/р преступления были расстреляны, а остальных распустили. Конвой в полном составе 37 человек возвратился в часть».

Из доклада о служебной деятельности частей 13-й дивизии конвойных (затем: внутренних) войск НКВД за период с 22.6 по 4.8.41 г. и за III квартал 1941 г.: «При эвакуации тюрем, как правило, принимались конвоями з/к неподготовленными (раздетые, босые и плохо обеспечивались продуктами: 200–400 г хлеба в сутки и рыба). Продукты выдавались на 5–7 суток, а конвоирование продолжалось 20–30 суток».

В Российской Федерации, в Медведевском лесу, в 10 км от Орла, 11 сентября 1941 г., т. е. более чем за три недели до взятия Орла немцами, сотрудники НКВД расстреляли 157 заключенных, содержавшихся в местной тюрьме, включая осужденных на третьем Московском процессе Х.Г. Раковского, С.А. Бессонова и Д.Д. Плетнева, большевика — деятеля оппозиции П.Г. Петровского, лидеров эсеров Марию Спиридонову, И.А. Майорова, А.А. Измайлович, жен «врагов народа» — Ольгу Каменеву (жена Л. Каменева и сестра Л. Троцкого), жен Я.Б. Гамарника, маршала А.И. Егорова, А.И. Корка, И.П. Уборевича, мужа Марины Цветаевой журналиста-евразийца и агента НКВД Сергея Эфрона, астронома Б.В. Нумерова и других. Основанием для расстрела стала докладная записка Берии Сталину от 6 сентября 1941 г. о том, что «некоторая — наиболее озлобленная часть содержащихся в местах заключения НКВД государственных преступников — ведет среди заключенных пораженческую агитацию и пытается подготовить побеги для возобновления подрывной работы. Представляя при этом список на 170 заключенных, разновременно осужденных за террористическую, шпионско-диверсионную и иную контрреволюционную работу, НКВД СССР считает необходимым применить к ним высшую меру наказания — расстрел».

Список составлялся в спешке, без всякой проверки, и в него были включены фамилии 9 человек, которых к тому времени в Орловской тюрьме уже не было (одни умерли, другие были освобождены после пересмотра их дел). На основании этой записки было издано постановление № ГКО-634 сс от 6 сентября 1941 г., в котором указывалось: «Применить высшую меру наказания — расстрел к 170 заключенным, разновременно осужденным за террористическую, шпионско-диверсионную и иную контрреволюционную работу. Рассмотрение материалов поручить Военной коллегии ВС СССР». Без возбуждения уголовного дела и проведения предварительного и судебного разбирательства Военная коллегия Верховного суда СССР под председательством Ульриха В.В. (члены коллегии Кандыбин Д.Я. и Буканов В.В.) вынесла смертный приговор 161 заключенному.

Известны и другие случаи бессудных расстрелов заключенных в начальном периоде войны. Виктор Кравченко в книге «Я избрал свободу» пишет: «…Некоторые из нас, в Совнаркоме, знали о случаях массового уничтожения заключенных, когда выяснилось, что их невозможно эвакуировать. Это происходило в Киеве, Минске, Смоленске, Харькове, в моем родном Днепропетровске, в Запорожье. Один такой эпизод остался у меня в памяти в подробностях. В маленькой Кабардино-Балкарской советской автономной республике, вблизи Нальчика, находился молибденовый комбинат НКВД, где работали заключенные. Когда Красная Армия отступала из этого района, несколько сотен заключенных, по техническим причинам, не могли быть своевременно вывезены. Директор комбината, по приказу комиссара кабардино-балкарского НКВД товарища Анохова, расстрелял из пулеметов этих несчастных мужчин и женщин до одного. После того как этот район был освобожден от немцев, Анохов получил награду и был назначен председателем совнаркома этой республики» (76:151).

С 22 июня по 31 декабря 1941 г. в НКВД было осуждено за самочинные расстрелы и убийства — 19 человек. Так, зам. начальника тюрьмы Табер и пом. оперуполномоченного Мохов 13 сентября были приговорены военным трибуналом к высшей мере наказания «за участие в самочинном расстреле 714 заключенных, эвакуированных из тюрьмы № 28 белорусского города Глубокое». Проходившие по этому же делу И.Я. Баталов, В.Н. Малинин и П.И. Скребневский получили по 10 лет. На захваченных территориях в пропагандистских целях немцы проводили эксгумацию трупов расстрелянных. Для этого в ряде случаев насильственно привлекалось еврейское население. Так, в Тельшае (Литва), где гетто было создано коллаборационистами за несколько дней до обнаружения тел жертв «евреев из ЧК», 30 мужчин из гетто были привлечены к раскопкам общей могилы. В процессе раскопок их избивали и заставляли целовать раны трупов. 13 июля — в день погребения жертв — избиение было продолжено, а 15 июля большинство мужчин гетто было убито. Аналогичные события со схожим подтекстом («евреи — убийцы из НКВД») имели место и в других городах Прибалтики. В более широких масштабах такие мероприятия проводились в Западной Украине. Отчеты СД сообщают о убийствах евреев украинцами в Львове, Тернополе, Самборе, Злочеве и ряде других мест.

 

Источники и примечания

1. Постановление ГКО об утверждении положения о ГУКР «Смерш» НКО СССР// Цит. по: Лубянка: Органы ВЧК-ОГПУ-НКВД-МГБ-МВД-КГБ. 1917–1991: Справочник. М., 2003. С. 623–626.

2. Абакумов Виктор Семенович(1908—19 декабря 1954 г.), советский государственный и военный деятель, комиссар госбезопасности 2-го ранга, генерал-полковник, заместитель наркома обороны и начальник Главного управления контрразведки СМЕРШ Наркомата обороны СССР (1943–1946), министр государственной безопасности СССР (1946–1951). Родился в Москве в семье больничного истопника и прачки. Окончил 4-классное городское училище. В 1920–1930 гг. — рабочий на предприятиях Москвы. В 1930 г. вступил в ВКП(б). В органах ОГПУ — НКВД с января 1932 г. С конца 1938 по 1941 г. — начальник управления НКВД по Ростовской области. Руководил организацией массовых репрессий, обладая большой физической силой, иногда лично жестоко избивал подследственных. 12 июля 1951 г. арестован, обвинялся в государственной измене, сионистском заговоре в МГБ. Была также арестована и его жена Смирнова А.Н. с 4-месячным сыном. Предан закрытому суду в Ленинграде, на котором виновным себя не признал. Расстрелян 19 декабря 1954 в Левашовском лесу. Лишен всех наград и воинского звания. Расстреляна и его жена. После смерти Сталина и прихода к власти Хрущева обвинения против Абакумова были изменены. Теперь ему вменялось в вину «Ленинградское дело», сфабрикованное им, согласно новой официальной версии, как участником «банды Берии».

3. Дегтярев К. СМЕРШ. (Энциклопедия спецслужб). — М.: Яуза, Эксмо, 2009. 736 с.

4. Рожнов Константин. «СМЕРШ»: контрразведка или орудие репрессий? ВВС Russian.соm.

5. Север А. Смерть шпионам! Военная контрразведка СМЕРШ в годы Великой Отечественной войны. М.: Яуза, Эксмо, 2009.480 с.

6. Троцкий Л. Моя жизнь. Опыт автобиографии. Т. 2. М.: Книга, 1990. С. 141.

7. ЛУБЯНКА. Сталин и НКВД-НКГБ-ГУКР «СМЕРШ». 1939 — март 1946. Документ № 202. РГАНИ. Ф. 89. Оп. 18. Д. 8. Л. 1–3.

8. Справка ОО НКВД СТФ в УОО НКВД СССР о деятельности заградительных отрядов Сталинградского и Донского фронтов не ранее 15 октября 1942 г. // Сталинградская эпопея. Материалы НКВД СССР и военной цензуры из Центрального архива ФСБ РФ. — М., 2000. С. 230–232.

9. Государство и право. 1995. № 8.

10. Звягинцев Вячеслав. Война на весах Фемиды. — М.: ТЕРРА-Книжный клуб, 2006, 768 с.

11. Россия и СССР в войнах XX века. Потери вооруженных сил. Статистическое исследование / Под ред. Г.Ф. Кривошеева. М: ОЛМА-ПРЕСС, 2001.

12. Звягинцев Вячеслав. Война на весах Фемиды. М.: ТЕРРА-Книжный клуб, 2006. 768 с.

13. Мединский В. Война. Мифы СССР 1939–1945. М.: Олма. С. 204.

14. Сборник боевых документов Великой Отечественной войны № 5. М., 1947. С. 37. Цит. по: Правда о штрафбатах-2. М., 2008. С. 32.

15. Хенс Вилли, Пересеет Александр. По другую сторону войны. М.: Интерэксперт, 2005. 384 с. С. 273–277.

16. Гальдер Ф. Военный дневник. Т. 3. В 2-х кн. Книга первая (22.06.1941—30.09.1941) / Пер. с нем. И. Глаголева; под ред. и с предисл. генерал-лейтенанта П.А. Жилина. М., 1971. С. 108–111.

17. По разным оценкам, число русских добровольцев на стороне Германии колеблется в значительных пределах. Официально комиссией по реабилитации жертв политических репрессий при Президенте РФ признаны служившими в полиции и вооруженных силах Германии в 1941–1945 гг. около 300 тыс. советских граждан. В сборнике «Великая Отечественная война. 1941–1945» утверждается, что к началу 1943 г. в вермахте насчитывалось до 400 тыс. «хиви», в службах по поддержанию порядка — 60–70 тыс. советских граждан и до 80 тыс. — в «восточных батальонах» и «восточных легионах». Всего — 540–550 тыс. человек. (Великая Отечественная война 1941–1945 гг. В 12 т. Т. 1: Основные события войны. — М.: Воениздат, 2011.933 с.) Немецкий историк Й. Хоффманн по состоянию на май 1943 г. называет число добровольцев из бывших советских военнопленных от 400 000 до 600 000 человек. (Хоффманн Й. История власовской армии / Пер. с нем. Е. Гессен. — Рaris: YМСА-РRESS, 1990. 379 с.) Историк С. Стеенберг по состоянию на май 1945 г. называл 700 тыс. человек. (С Стеенберг. Власов / Пер. с нем. Сабурова И. Мельбурн: Рус. дом в Мельбурне, 1974. 252 с.) Историк К.М. Александров говорил о более чем миллионе советских граждан, добровольно сотрудничавших с немцами. (Александров К.М. Русские солдаты Вермахта. Герои или предатели. — М.: Яуза, Эксмо, 2005. — 752 с.)

18. Энциклопедия Третьего рейха / Под ред. С. Воропаева. М.: Локид — Миф, 1996.

19. Хоффманн Й. История власовской армии. / Пер. с нем. Е. Гессен. — Рaris: YМСА-РRESS, 1990. 379 с. Приложения.

20. Хоффманн Й. История власовской армии / Пер. с нем. Е. Гессен. — Рaris.: YМСА-РRESS,1990.379 с. На сайте: httр: //militerа. lib.ru/rеsеаrсh/ hoffmann/іndех. html

21. Ауски С. Предательство и измена войска генерала Власова в Чехии. Сан-Франциско, 1982. С. 203.

22. Артемьев В. П. Первая дивизия РОА. Материалы к истории освободительного движения народов России (1941–1945). London (Сапасіа): Изд-во СБОНР, 1974. Интернет.

23. Толстой Н.Д. Жертвы Ялты. М.: Русский путь, 1996. 540 с.

24. Краснов Н.Н. Незабываемое: 1945–1956. М.: Рейтаръ: Станица. 2002.252 с.

25. Хоффманн Й. История власовской армии / Пер. с нем. Е. Гессен. — Раris: YМСА-РRESS,1990. 379 с.

26. Холодюк Анатолий. Русский Кемптен в августе 1945 г. Русская православная церковь. Свято-Воскресенская община городов Дахау и Мюнхена Берлинской епархии Московского патриархата.

27. Толстой Н.Д. Жертвы Ялты. М.: Русский путь, 1996. 540 с.

28. Краснов Николай Николаевич (1918–1959) — подъесаул, эмигрант, последний в роду Красновых. Родился в Москве в семье полковника Генерального штаба, казака станицы Урюпинской — Краснова Н.Н. (1886–1948). В 1919 г. вывезен родителями в Сербию. Окончил югославское юнкерское училище, служил в Югославской королевской армии в чине подпоручика. После нападения фашистской Германии на Югославию принимал участие в боях с немцами, попал в плен. После освобождения из плена вступил в немецкую армию и добился направления на Восточный фронт. Воевал в составе дивизии «Бранденбург». При организации Русского охранного корпуса на Балканах вступил в его ряды. Был ранен, за отличия по службе несколько раз награжден. Осенью 1943 г. был переведен в штаб походного атамана Т.И. Доманова. После окончания войны в числе офицеров Казачьего стана был выдан СССР вместе с отцом, дядей (генерал-майор С.Н. Краснов — начальник штаба Главного Управления казачьих войск) и дедом — казачьим генералом, Донским атаманом П.Н. Красновым. Попав в плен, Николай Краснов прошел по маршруту Лиенц — Юденбург — Москва — Заполярье, где он провел 10 лет в лагерях. После смерти Сталина, как иностранный подданный, в числе немногих смог вернуться на Запад, где выполнил завещание своего покойного деда и описал трагедию выдачи казаков англичанами, их пребывание на Лубянке и в лагерях.

29. Материалы ГУК МО СССР. С. 130, 340, 342.

30. Материалы ГУК МО СССР. С. 551–593.

31. Звягинцев Вячеслав. Война на весах Фемиды. М.: Терра — Книжный клуб, 2006. 768 с.

32. Великая Отечественная: Комкоры. Военный биографический словарь. М.: Жуковский, Кучково поле, 2006. Т. 1. 672 с.

33. РГАСПИ (ранее ЦГАОР СССР). Ф. 9501. Оп. 5. Ед. хр. 7. Л. 22.

34. Свердлов Ф.Д. Советские генералы в плену. М.: Изд-во фонда «Холокост». Энциклопедия еврейского героизма, 1999. С. 246.

35. Смыслов О. С. «Пятая колонна» Гитлера. От Кутепова до Власова. М.: Вече, 2004. 512 с.

36. РГАСПИ Ф. 4. Оп. 11. Д. 75. Л. 568–570.

37. РГАСПИ. Ф. 644. Оп. 1. Д. 40. Л. 61. Опубликовано: Сборник законодательных и нормативных актов о репрессиях и реабилитации жертв политических репрессий. — Курск, 1999. Часть 1. С. 439.

38. Григоренко П. Г. В подполье можно встретить только крыс… — NY: Детинец, 1981. С. 216.

39. Андреева Екатерина. Генерал Власов и Русское Освободительное Движение. — Саmbridgе.: Саmbridgе Universitу Ргеss, 1987.

40. Гипанис. Издательская деятельность «Станица». Архив номеров 32. Июнь 2000 г.

41. О пребывании детей Г.М. Семенова в Уссурийской тюрьме МГБ автору известно со слов старшего преподавателя Новосибирского сельскохозяйственного института Петра Леонтьевича Матюшина, работавшего в 1945–1948 гг. начальником Уссурийского городского отдела МГБ.

42. Семиряга М.И. Коллаборационизм: природа, типология и проявление в годы Второй мировой войны. М., 2000. С. 779.

43. ЦАМО.Ф. 208. Оп. 2524. Д. 1. Л. 257–258.

44. Москва прифронтовая. 1941–1942. Архивные документы и материалы. М., 2001. С. 644.

45. Зоя Космодемьянская. Документы и материалы. — М.: Издательство Главного архивного управления города Москвы, «Патриот», 2011. 211с.

46. Статья 58—1а Уголовного кодекса РСФСР (1938 г). Измена Родине, т. е. действия, совершенные гражданами Союза ССР в ущерб военной мощи Союза ССР, его государственной независимости или неприкосновенности его территории, как то: шпионаж, выдача военной или государственной тайны, переход на сторону врага, бегство или перелет за границу, караются высшей мерой уголовного наказания — расстрелом с конфискацией всего имущества, а при смягчающих обстоятельствах — лишением свободы на срок 10 лет с конфискацией всего имущества.

47. Справка-доклад прокуратуры «О 28 панфиловцах». ГАРФ. Ф. Р—8131. Оп. 37. Д. 4041. Л. 310–320. Опубликовано в журнале «Новый Мир», 1997. № 6. С. 148.

48. Меснянкин Петр Константинович на сайте «Герои страны».

49. Звягинцев В.Е. Трибунал для героев. — М.: ОЛМА-ПРЕСС, 2005. С. 469–470.

50. Конев В.Н. Герои без Золотых Звезд. Прокляты и забыты. М.: Яуза, Эксмо, 2008. 352 с.

51. Александров К.М. Офицерский корпус армии генерал-лейтенанта А.А. Власова. Русско-Балтийский информационный центр «БЛИЦ», 2001.360 с.

52. Сокол Емельян Лукич на сайте «Герои страны».

53. Сокол Григорий Емельянович на сайте «Герои страны».

54. Надзорное производство ГВП № 108—59. С. 11–15.

55. Куцый Петр Антонович на сайте «Герои страны».

56. ЦАМО РФ. Ф. 33. Оп. 690155. Ед. хр. 4084.

57. Вершинин Георгий Павлович на сайте «Герои страны».

58. Конев В.Н. Прокляты и забыты. Отверженные Герои СССР. М.: Яуза, 2010.480 с.

59. Статья: «В июле 1920 г. дезертировало 773 тысячи красноармейцев». Журнал «Коммерсантъ Власть», № 7 от 22 февраля 2010 г.

60. ГАРФ. Ф. Р9550. Оп. 5. Б.м; оп. 5.90–91.

61. Россия и СССР в войнах XX века. Потери вооруженных сил. Статистическое исследование / Под ред. Г.Ф. Кривошеева. М: ОЛМА-ПРЕСС, 2001.

62. Север Александр. Великая миссия НКВД. М.: Издательство «Алгоритм», 2008. 240 с.

63. ГОПАНО. Ф. 3. Оп. 1. Д. 2604. Л. 143–144.

64. Зефиров М.В., Дегтев Д.М. Все для фронта? Как на самом деле ковалась победа. М.: АСТ, 2009.416 с.

65. Енохова Л. Борьба с бандитизмом в Алданском районе в период ВОВ. httр: //рогtfolіо. 1septembег. ru.

66. ГАРФ. Ф. Р9550. Оп. 5. Б.м. /1918 г./, 2 с.

67. Чубарьян А., Вехвиляйнен О. Зимняя война 1939–1940. Политическая история. М.: Наука, 1998.382 с.

68. «Коммерсантъ Власть», № 4 (958), 30.01.2012 г.

69. История Великой Отечественной войны Советского Союза 1941–1945. X 1.М., 1960. С. 465.

70. Бивор Э. Сталинград / Пер. с англ. А. Жеребилова, А. Коноплева, А. Марченко, А. Фельдшерова. Смоленск: Русич, 1999. Книга на сайте: 

71. Lettia.lv: Страшный год, 1940–1941.

72. Белая книга. С. 15; Лаар М. Красный террор. С. 27–29; Рапорты. С. 14; Обзор периода оккупации.

73. Приказано приступить: Эвакуация заключенных из Беларуси в 1941 г.: Сборник документов / Сост. А.И. Кокурин и др. Минск: Национальный архив Республики Беларусь, 2005. 71 с. httр: //belgazeta.bу/20070423.16/530244991/

74. Тимофеев В.Г. Уголовно-исполнительная система России: цифры, факты и события. Учебное пособие. Чебоксары, 1999.

75. Эвакуация тюрем. А. Гурьянов, А. Кокурин. ГАРФ. Ф. 9413. Оп. 1. Д. 21.

76. Кравченко Виктор. Я избрал свободу. Нью-Йорк, 1946. С. 151.