В середине 1948 г. я был вызван к Николаю Алексеевичу Вознесенскому, бывшему тогда заместителем Председателя Совета Министров СССР и председателем Госплана СССР. Мне поручалось принять у А. Н. Прокофьева Управление строительством Дворца Советов при Совете Министров СССР, организовать сооружение Московского государственного университета на Ленинских горах, а в дальнейшем и высотного административного здания в Зарядье.
Поручение это было и неожиданным и очень трудным, так как его следовало выполнять но совместительству с моей основной работой по проектированию и строительству крупнейших объектов новой отрасли промышленности и науки. К этому времени было уже ясно, что грандиозное здание Дворца Советов строиться не будет. Поэтому задача об организации крупного строительства комплекса зданий Московского государственного университета на базе Управления строительства Дворца Советов носила условный характер. Эта база не располагала ни достаточными кадрами проектировщиков, строителей, монтажников, ни средствами механизации и транспорта, ни производственными предприятиями, которые могли бы обеспечить строительство МГУ и связанных с ним сооружений и систем.
Правда, ряд руководящих работников в области строительства и проектирования, которые работали в Управлении строительства Дворца Советов еще до воины, к тому времени вернулись в эту систему. По рекомендации Московского городского комитета партии на строительство МГУ пришло много молодых способных инженерно-технических работников, увлеченных идеей создания «города науки», уникального по своим масштабам, формам и многим инженерным решениям. Так было создано Управление строительства МГУ, которое возглавили опытнейший строитель-практик Алексей Васильевич Воронков и талантливый инженер Сергей Иванович Балашов, бывший одновременно и главным инженером всего нашего Управления. Парторгом ЦК КПСС на строительстве МГУ стал В. И. Грушкин. Одновременно в составе Управления строительства Дворца Советов сформировалось управление проектирования, которое в части архитектурных решений возглавил крупнейший архитектор Лев Владимирович Руднев. Инженерную часть проекта вел высокоэрудированный конструктор и расчетчик Всеволод Николаевич Насонов, а строительную часть проекта зданий факультетов — инженер Б. В. Щепетов. Большие задачи в части архитектурных решений всего комплекса решили главные архитекторы проектов зон МГУ П. П. Зиновьев, Я. Л. Белопольский, Е. Н. Стамо и Г. Л. Асеев. Чрезвычайно большую работу по конструированию и расчетам сооружений провели Б. Л. Дзержкович (отдел металлоконструкций) и Никитин Н. В. (отдел железобетонных конструкций). Плодотворно потрудились К. Д. Винокуров, А. И. Хархардин, В. И. Канахистов, Г. Н. Рыбаков, Г. С. Вериго и многие другие сотрудники управлений строительства Дворца Советов и МГУ.
Советом Министров СССР еще до моего назначения была утверждена схема архитектурного решения комплекса зданий Московского государственного университета. Кстати, авторы проекта Л. В. Руднев, С. Е. Чернышев, П. В. Абросимов и А. Ф. Хряков в 1949 г. были удостоены Государственной премии.
А. В. Воронков
С. И. Балашов
Л. В. Руднев
Вся дальнейшая работа по проектированию велась управлением проектирования в совершенно исключительных темпах одновременно с разворотом строительства МГУ.
Чертежи во многих случаях прямо на ватмане шли на производство, так как правительство доверяло нам утверждение всех технических решений и проектов без промежуточных инстанций. Конечно, мы широко привлекали высококвалифицированных консультантов по тем или иным вопросам. Только такой порядок позволил спроектировать и построить громадный комплекс сооружений с многочисленными весьма сложными коммуникациями в небывало короткий срок — менее чем за четыре с половиной года. А высокая квалификация коллектива архитекторов, проектировщиков, а также строителей и монтажников, вносивших свои предложения и коррективы в процессе производства работ, помогла избежать сколь-нибудь существенных конструктивных ошибок: весь сложный комплекс зданий МГУ вот уже много лет успешно эксплуатируется.
Вспоминая сейчас это грандиозное сооружение на Ленинских горах, не могу не привести хотя бы самые краткие данные о нем.
Площадь, отведенная для расположения объектов МГУ, составляет 167,4 га и представляет собой прямоугольник, вытянутый с северо-запада на юго-восток почти на 2000 м и шириной в 850 м. На этой площади были сооружены: главный корпус МГУ, корпуса факультетов физики, химии, биологии и почвоведения. Для биолого-почвенного факультета предназначены также корпус климатологии, виварий, экспериментальные теплицы, вегетационные домики с фотопериодическими камерами, почвенный стационар и 20 экспериментальных прудов для рыбного хозяйства. Комплекс зданий механики спроектирован из 6 отдельных корпусов-лабораторий. 38 отдельно стоящих зданий предназначены под факультетские лаборатории, 16 зданий — это хозяйственные помещения, 1 — административное, 2 — спортивных, 11 — санитарно-технических и энергетических сооружений. Здесь же создан и агроботанический сад. Объем всех построенных за этот период новых зданий МГУ составляет 2 718 590 м3. (Для сравнения: объем Исаакиевского собора в Ленинграде — 340 тыс. куб. м). Полезная площадь равна 398800 кв. м, в том числе: учебно-научная — 125 810 кв. м и жилая — 64 020 кв. м. Во всех зданиях МГУ насчитывается 37 000 помещений, аудиторий и лаборатории — 1855. За последние годы на той же территории построены новые учебные корпуса в современных конструктивных решениях.
Главный корпус в высотной своей части возведен на коробчатом железобетонном фундаменте, опирающемся на естественное основание из плотных суглинков, с несущим стальным каркасом в центральной и 18-этажных частях корпуса. Заполнение каркаса (наружные стены) в основном из многодырчатого кирпича с облицовкой цоколя гранитом и выше цоколя — керамическими плитами. Для корпусов факультетов приняты ленточные бетонные и бутобетонные фундаменты; несущие стены — кирпичные с почти такой же облицовкой (корпус биолого-почвенного факультета отделан терразитовой штукатуркой светлых тонов). Внутренние стены и перегородки как главного корпуса, так и зданий факультетов выполнены из несгораемых материалов (кирпич, гипсовые плиты, пустотелая керамика). Перекрытия зданий — из сборного и монолитного железобетона.
Генеральный план сооружений МГУ:
1 — главный корпус; 2 — физический корпус; 3 — химический корпус; 4 — биолого-почвенный корпус; 5 — корпус № 19; 6 — административный корпус; 7 — гараж; 8 — котельная; 9 — типография, прачечная, столовая; 10 — мастерские физического факультета; 11 — корпус высоковольтных установок; 12 — трансформаторная подстанция; 13 — фильмохранилище; 14 — криогенный корпус; 15 — корпус № 20; 16 — спортивный павильон (манеж); 17 — спортивный павильон (трехзальный); 18 — астрономическая обсерватория; 19 — павильон 70-см рефлектора; 20 — солнечный павильон; 21 — бассейн; 22 — центральная распределительная подстанция; 23 — корпус № 132; 24 — корпус сверхвысоких давлений; 25 — корпус газовой электрохимии; 26 — экспериментальные теплицы; 27 — вегетационные домики и фотопериодические камеры; 28 — лаборатория искусственного климата; 29 — вегетационные домики почвенного отделения; 30 — виварий; 31 — корпус гидрологии; 32 — корпус института механики; 33 — компрессорная; 34 — метеорологическая станция; 35 — водохранилище; 36 — почвенная лаборатория; 37 — теплицы над лизиметрами; 38 — полевой домик; 39 — лизиметры; 40 — сохраняемые временные сооружения; 41 — теплицы плодового сада (резервное место)
Лаборатории и кабинеты университета оснащены новейшим учебно-научным оборудованием — электронным оборудованием, специальными оптическими приборами и рентгеновскими аппаратами, камерами для исследования условных рефлексов, процессов обмена веществ и другим разнообразным оборудованием, отвечающим современным требованиям науки, для учебной работы и научных исследований в области механики, физики, химии, биологии, геологии, астрономии и т. д.
Во всех зданиях МГУ оборудовано 113 лифтов со скоростью движения от 1 до 3,5 м/сек, в том числе 82 пассажирских и 31 грузовой. Главный корпус и основные факультетские здания имеют отопление от теплоцентрали и для технологических целей от местной котельной, приточно-вытяжную вентиляцию и кондиционирование воздуха; хозяйственно-питьевой и противопожарный водопроводы, центральное горячее водоснабжение, газоснабжение; канализацию, внутренние водостоки, мусороудаление, пылеудаление, электроснабжение силовое и осветительное с применением искусственного дневного света (общая мощность энергоустановок во всех корпусах и лабораториях составляет 66 тыс. квт). Добавим, что все здания МГУ оборудованы также телефонной связью общего пользования, местной телефонной связью, пожарной и служебной сигнализацией, электрочасофикацией, радиофикацией и телевидением, имеют учебно-технологические системы обеспечения сжатым воздухом, газом и холодом.
Главный корпус МГУ (схематическая аксонометрия)
Очень удачно был спроектирован «завод воздуха». Его не видят, так как он расположен под всей площадью сквера между главным корпусом, физическим и химическим факультетами. На площади нынешнего сквера был разработан котлован глубиной примерно 6 м. В нем сооружена монолитная железобетонная коробка, в которой и смонтированы агрегаты по нагнетанию свежего воздуха, подогрева его, а при необходимости и охлаждения. Забор воздуха производится через соответствующие отверстия в обрамлении фонтанов, расположенных по углам сквера. Большие железобетонные воздуховоды также под землей идут от этих агрегатов к корпусам. После завершения этого сооружения и его внешней гидроизоляции оно было засыпано и тщательно уплотнено грунтом, посажены кусты, деревья, цветы, разбиты дорожки, а в центре сквера воздвигнут памятник основателю Московского университета Михаилу Васильевичу Ломоносову работы скульптора Н. В. Томского.
Памятник М. В. Ломоносову
Это, как мне кажется, остроумное компоновочное решение позволило избежать загромождения территории МГУ сравнительно крупным техническим зданием и сократило длину воздуховодов.
Для того чтобы лучше представить общий объем строительных работ, напомню, что на сооружение комплекса МГУ потребовалось 356 322 куб. м бетона и железобетона, 359 620 куб. м кирпича и других заполнителей, 54 219 т металлоконструкций, 280 309 кв. м керамической облицовки, 224 944 куб. м леса, 237 344 кв. м стекла и множество других материалов.
Опыт организации работ на строительстве комплекса зданий МГУ, выполненных в весьма сжатые сроки при высоком уровне разнообразной механизации и индустриализации, несомненно, представляет практический интерес и сегодня. Все основные приемы организации этих работ, а равно и производственные предприятия строительства детально описаны в моей книге «Организация работ на строительстве Московского государственного университета им. М. В. Ломоносова», изданной в 1958 г. Госстройиздатом. В данных же записках я хочу изложить только некоторые основные выводы, которые могут представить интерес для широкого круга строителей.
Прежде всего несколько слов о структуре и штатах строительства. За период с конца 1948 г., когда началась стройка, и до середины 1951 г., когда развернулись все виды строительных и монтажных работ, структура и штаты строительства неоднократно изменялись применительно к плану, фронту и характеру работ. Анализ штатов строительства и его производственных предприятий показывает: удовлетворительная организация работ, оперативное руководство бригадами, в основном состоящими из малоквалифицированных рабочих, и хорошее качество работ возможны при численности примерно 25 инженерно-технических и административно-хозяйственных работников на 10 млн. руб. годовых капиталовложений по строительно-монтажным работам. Нормальная эксплуатация подсобных предприятий заводов бетонных, железобетонных изделий, деревообделочного комбината и других предполагает численность административно-технического персонала (включая цеховой) 30 человек на 10 млн. руб. валовой продукции предприятий. Работа органов снабжения в наиболее напряженные годы строительства определила потребность в снабженческом персонале (включая кладовщиков) численностью примерно 1 человек на 2 млн. руб. стоимости получаемых строительством материально-технических ресурсов или на 6,6 тыс. т получаемой строительством продукции. Удовлетворительная эксплуатация жилого фонда строительства обеспечивалась таким штатом жилищно-коммунальных контор и домоуправлений (включая дворников и уборщиц): примерно 8—9 человек на тысячу жителей.
Говоря далее об организации работ, я имею в виду в основном строительство главного корпуса, представляющего наибольший интерес как по масштабам сооружения, так и по новизне многих конструктивных решений, примененных материалов и деталей, методов монтажа и использования средств механизации.
При выполнении земляных работ наиболее серьезную задачу представляла выемка котлована под главный корпус. Средняя глубина его составляла 14,5 м. Интересно отметить, что эта глубина определялась не только условиями основания коробчатого железобетонного фундамента на прочных грунтах, способного выдержать большое давление без существенных осадок (в данном случае весьма плотные и сухие глины и суглинки). Эту глубину также диктовало стремление расположить здание на слоях грунта, которые были бы обжаты бытовым давлением вышележащего грунта, равным примерно давлению, которое возникнет после строительства здания. Решение оказалось верным. Осадка центральной и наиболее нагруженной части главного корпуса к концу строительства составила от 43 до 72 мм, и с 1955 г. в целом осадка коробчатого фундамента почти полностью прекратилась.
Вид на главный корпус МГУ
Желая сократить объем земляных работ (в частности, обратную засыпку пазух) и, что еще важнее, площадь, занимаемую котлованом, мы, естественно, стремились к максимально возможной крутизне откосов котлована. Поскольку откосы котлована были сложены плотными и совершенно сухими породами без каких-либо выходов грунтовых вод, строители приняли необычное для котлованов подобной глубины решение: пройти его с откосами 1 : 0,5 (где 1 — высота, а 0,5 — заложение откоса). При этом откосы в целях быстрого стекания ливневых вод были тщательно спланированы вручную. Это решение вызвало ряд возражений. Недопустимы, мол, столь крутые откосы по условиям техники безопасности, будут оползни и т. д. Мы попросили известного в то время крупнейшего специалиста но основаниям, фундаментам и грунтоведению профессора Владислава Карловича Дмоховского на месте изучить этот вопрос и дать свое заключение. Вот выдержки из его заключения:
«11 мая 1949 г. мной на месте осмотрены котлован и его откосы. Одновременно я ознакомился со всеми исследовательскими и расчетно-проектными работами самого строительства по этому вопросу.В. Дмоховский».
В результате такого освидетельствования я прихожу к следующему выводу.
Общее состояние откосов вполне безукоризненное в отношении их устойчивости; в окружающей их обстановке нет никаких данных, способных создать какие-либо нежелательные последствия.
В силу этого я решительно не нахожу оснований предпринимать какие-либо мероприятия в отношении самих откосов, находящихся ныне в состоянии вполне гарантированной их устойчивости.
Такое мое мнение построено на следующих соображениях.
Рассматриваемые здесь откосы принадлежат породе морене, которая состоит из глинистых отложений, образовавшихся в ледниковую эпоху; надвинувшиеся на них ледники большой высоты в течение миллионов лет своего существования опрессовали эти грунты до значительной плотности, и в этом отношении эти породы по всем своим строительным качествам близки к коренным породам. Это обстоятельство и дает строителю достаточно убедительное основание относиться к этим грунтам как к коренным породам, поэтому приводимые в существующих нормах и технических условиях… всякого рода предельные значения коэффициентов устойчивости не имеют никакого отношения к строительству в коренных породах.
Здесь должны иметь место свои нормы и свои обособленные установки. Между прочим, опыт показывает, что наилучшей формой откоса в данном случае является вертикальная… как полностью и совершенно обеспечивающая ему незыблемость внутренней структуры. Дождевая вода, попадающая на такой откос, быстро и исчерпывающе, т. е. без всякой фильтрации в глубь грунта, стекает.
Опыт моего строительства в Туркестане (10 лет) на лессовидных суглинках устанавливает даже вредность уположенных откосов, которые особенно податливы на разрушение их атмосферными водами, затрудненными в своем стекании с откоса, и это обстоятельство не надо упускать из виду. При этом на месте работ особенно важно добиться полнейшего недопущения дождевых вод, стекающих с поверхности, примыкающей к откосу земли, на самый откос, и в этом отношении строительством предприняты надлежащие и исчерпывающие меры, заключающиеся в прокладке с верхней стороны четырех нагорных канав. Таким образом, обеспеченности откосов не грозит никакая опасность и потому никаких уположений откосов делать не нужно.
Действительно, несмотря на крайне дождливое лето 1949 г., состояние этих необычно крутых откосов было вполне удовлетворительным.
Этот практический пример еще раз убедил меня, что технически обоснованное, увязанное с местными условиями отступление от некоторых технических канонов и традиций в отдельных случаях не только допустимо, но и необходимо, если оно дает существенную экономию или сокращение сроков работ. В конечном счете ведь для этого нас и учили, иначе на строительстве нужен был бы не инженер, а просто грамотный человек со справочником в кармане!..
Второй раз на строительстве МГУ профессор В. К. Дмоховский крепко поддержал меня в решении заложить фундаменты зданий химического и физического факультетов на чрезвычайно плотных и абсолютно сухих грунтах в замороженном состоянии без их предварительного оттаивания. Никаких нежелательных последствий или повышения просадок фундаментов это решение не вызвало. Я был убежден, что оттаивание замороженной сухой глины с неизбежным нарушением ее микроструктуры только ухудшило бы несущие свойства основания.
С Владиславом Карловичем Дмоховским мне приходилось встречаться в течение многих лет. И я помню его как обаятельного человека, полного энергии и благожелательности к людям, стремления найти реальное и надежное решение иногда в очень сложных технических ситуациях. Обладая громадными техническими познаниями и личным практическим опытом, Владислав Карлович не молился на нормативы и инструкции, а в спорных случаях просто требовал, чтобы ему были показаны геологический разрез и образцы грунтов, выбранных в качестве основания под сооружение. «Поколдовав» над грунтами, познакомившись с данными их исследований, он давал смелое и безошибочное заключение. И авторитет его в важнейшей области грунтов, оснований и фундаментов был непререкаемым не только в нашей стране, но и за ее пределами.
Покойный ныне профессор военно-инженерной академии и выдающийся военный инженер Владислав Карлович Дмоховский создал целую школу высокообразованных специалистов по инженерной геологии, основаниям и фундаментам и много сделал для военного строительства в нашей стране…
Достаточный парк экскаваторов, бульдозеров и автотранспорта на строительстве МГУ позволил механизировать 98% всего объема земляных работ (в том числе 91% составила экскаваторная разработка, 7% — бульдозерная). Только зачистка дна котлованов, мелкие кабельные траншеи, чистовая микропланировка и садовые работы выполнялись ручным способом.
Надлежащий производственный порядок, правильное использование экскаваторов и автотранспорта, одновременную работу нескольких экскаваторов в одном котловане удалось осуществить только после введения технологических карт на каждый экскаватор. Практика показала полную целесообразность применения технологических карт, которые можно рекомендовать для любых механизированных земляных работ, в особенности для работ в сложных условиях.
В среднем за четыре года около 73% времени экскаваторы находились в работе, а из 24% простоев около 17% падает на неисправность экскаваторов и недостаток автомашин. Добавлю, что работой наших сложных и многообразных механизмов (включая и краны) руководил высококвалифицированный главный механик А. П. Станковский.
При обратной засыпке пазух котлованов основных сооружений МГУ грунт не был достаточно уплотнен, что вызывало в ряде мест при осадке разрывы проложенных здесь коммуникаций. Этот горький опыт еще раз убеждает, что в ответственных сооружениях пазухи в местах прохождения коммуникации должны заполняться бутобетоном или очень тощим низкомарочным бетоном. При больших же глубинах котлованов в отдельных случаях целесообразно пропускать коммуникации через пазухи по специальным железобетонным мостам с опорами, основанными на плотном материковом грунте. К такому не простому, но весьма надежному решению мне приходилось прибегать в ряде весьма ответственных сооружений с подводом к ним коммуникаций через глубокие пазухи котлованов.
Для автотранспорта, работающего на вывозке грунта, особое значение имеет устройство дорог. Перекладные инвентарные дороги — сборные из железобетонных плит или щитовые лежневые — в этих условиях являются безусловно обязательными. Лежневые дороги из пакетов, проложенные в местах производства земляных работ, на строительстве МГУ полностью себя оправдали. Стоимость затраченной на их сооружение древесины окупалась почти непрерывной работой автотранспорта. Опытный и настойчивый руководитель нашего автотранспорта М. Г. Миттельштейн настойчиво добивался от строителей создания нормальных условий для работы автотранспорта.
Опыт зимних земляных работ еще раз показал, что единственно эффективным методом разрушения смерзшейся грунтовой корки является взрывание. Взрывы грунта на строительстве МГУ проводились в непосредственной близости от уже возведенных сооружений без каких-либо повреждений их. Такие методы, как электрообогрев грунта, разбивка его тяжелой падающей «бабой», могут носить только локальный, но отнюдь не массовый характер.
Необходимо учитывать, что любые временные сооружения, расположенные на территории строительства без учета предстоящей здесь дальнейшей планировки, вызывают задержку планировочных работ и существенные дополнительные расходы. Опыт показал также, что для обеспечения тщательной микропланировки и благоустройства территории необходимо устраивать сетку из кольев, забивая их на расстоянии не далее 15 м друг от друга. На каждом колу геодезистами должны наноситься размеры необходимого съема или досыпки грунта. Так наши геодезисты во главе с инженером Я. А. Сундаковым и поступали.
Характерной чертой сооружения коробчатых фундаментов с метровой толщиной вертикальных стен было широкое применение армокаркасов с заранее укрепленной на них инвентарной сборнощитовой опалубкой, а также использование жесткой арматуры в виде стальных полос крупного профиля. Это решение себя полностью оправдало. Армирование и бетонирование нижней плиты и стен этого фундамента по своим масштабам и некоторым приемам (проектированием фундаментов руководил инженер Б. П. Джишкариани) напоминало мне работы по сооружению днища и стен шлюзов канала Москва — Волга. Разумеется, на строительстве МГУ эта работа шла организованнее, более индустриально, со значительно меньшими трудозатратами.
Опыт сооружения этих крупных фундаментов показал, что закрепление щитовой опалубки на арматурном блоке до его опускания в котлован и монтаж опалубки вместе с монтажом арматурных каркасов значительно облегчали работу. Этот метод может быть рекомендован для широкого внедрения в практику строительства. Использование полосовой стали различных сечений в качестве жесткой арматуры для крупных железобетонных элементов выгодно тем, что она зачастую менее дефицитна, чем круглая большого диаметра, легче сваривается и удобна в монтаже.
Опыт показал далее целесообразность установки основных монтажных кранов до возведения фундаментов или в самом начале этих работ. Краны значительно облегчают сооружение фундаментов.
Установка арматурного каркаса верхней плиты коробчатого фундамента главного корпуса с прикрепленным снизу инвентарным щитом опалубки
Серьезным (весьма нередким на строительствах) упущением была недостаточно тщательная вертикальная гидроизоляция на отдельных участках стен фундаментов. В результате грунтовые воды стали проникать в подвальные помещения. Пришлось вскапывать пазухи и заново переделывать изоляцию на этих участках. Ряд переделок вызвала также некачественная изоляция в местах пересечения стен фундаментов трубными коммуникациями, где тоже было обнаружено просачивание воды в помещение. Этот горький опыт еще раз учит, что устройство гидроизоляции должно находиться под неустанным надзором производственного персонала и выполниться очень тщательно, даже если и нет грунтовых вод в период строительства. Ведь и при сухом котловане весьма вероятно проникновение дождевой и талой воды по стыку фундамента с обратной засыпкой пазух.
Разные способы подачи бетона на укладку, примененные при сооружении фундаментов, еще раз подтвердили, что наиболее рациональна подача бетона в автосамосвалах с выгрузкой непосредственно в бетонируемый блок, минуя всякую промежуточную тару (бадьи, бункера и т. д.) и промежуточный транспорт (краны, транспортеры и т. д.). Для организации непосредственной подачи бетона при достаточных его объемах единовременные затраты на устройство мостов, эстакад и т. п. для пропуска автосамосвалов являются целесообразными.
Около 13 тыс. т грузов приходилось поднимать ежесуточно на растущие вверх здания. Естественно поэтому, что на строительстве большое значение имели правильный выбор подъемных средств, их расстановка и эксплуатация. 185 кранов, подъемников, лифтов и лебедок различных конструкций работали на стройке. Общая мощность электродвигателей, установленных на них, равнялась примерно 4 тыс. квт.
Расположение башенных кранов почти исключало мертвые зоны. Все грузы доставлялись непосредственно на соответствующей высоте к рабочему месту. Правда, от шахтных и тросово-балансирных (струнных) подъемников грузы развозились по этажу на тачках или тележках. Механизировать горизонтальный транспорт грузов от подъемников так и не удалось из-за отсутствия в тот период подходящих механизмов.
При выборе типа и грузоподъемности основных механизмов для монтажа металлических конструкций зданий МГУ были проанализированы показатели различных типов кранов. Сравнение наиболее близких по грузоподъемности вантовых мачтово-стреловых кранов марки Т-73 и Т-95, кран-мачт М-1002, жестконогих мачтово-стреловых кранов и самоподъемных кранов УБК-5—49 и УБК-15—49, предложенных советскими инженерами П. П. Велиховым, Л. Н. Щипакиным, И. Б. Гитманом и А. Д. Соколовой, показало безусловные преимущества самоподъемных кранов УБК для монтажа высотных сооружений. Они оказались удобным и надежным средством подъема и перемещения строительных грузов. Во время перерывов в монтаже и после его окончания эти же краны с успехом работали на подъеме всех видов строительных грузов и монтажа железобетонных элементов (в частности, на монтаже 60 тыс. кв. м железобетонных перекрытий).
Краны УБК-15—49 следует широко рекомендовать для монтажа и строительных операций в тех случаях, когда нижняя обойма крана, переставляемая по мере роста сооружения вверх, может закрепляться на его конструкциях. Если же для постепенного подъема крана надо сооружать специальную (в дальнейшем демонтируемую) шахту-обойму, эти краны применять не следует.
Суточная производительность кранов оказалась такой: УБК-15—49 — 500 т при числе подъемов в смену до 22 и УБК-5—49 — 200 т при числе подъемов в смену до 25. Практическая месячная производительность на один кран УБК-5—49 при монтаже каркаса достигала 2,5 тыс. т металлических конструкций.
Перемещение крана на новую стоянку по вертикали занимало 3,5—4 часа, причем непосредственно на подъем крана УБК-15—49 затрачивалось 18 мин., остальное время шло на подготовку. Горизонтальное перемещение кранов с помощью четырехтонного полиспаста и двухтонной лебедки производилось со скоростью до 87 м в сутки.
Практика показала целесообразность и быстроту замены заранее подготовленной стрелы крана во время его работы, когда требовалось поднимать элементы большого веса (до 15 т) при меньшем вылете стрелы (до 22,5 м), а в дальнейшем — элементы меньшего веса (например, 5 т) при большем вылете стрелы (до 37 м).
На главном высотном корпусе одновременно работало семь кранов УБК, три вантовых, один мачтовый, десять СБК-1, 26 разных стационарных подъемников и значительное количество мелких и временных подъемников.
На строительстве корпусов химического и физического факультетов вертикальный транспорт осуществлялся с помощью 12 башенных кранов СБК-1 (по шесть на каждый корпус). На строительстве корпуса биолого-почвенного факультета одновременно работало семь башенных кранов СБК-1. Отдельно стоящие двух- и трехэтажные здания в 1950 и 1951 гг. из-за отсутствия в тот период на строительстве более совершенных подъемных средств строились с помощью мачтовых подъемников Т-37 и Т-41. С освобождением кранов на основных объектах в 1952 г. появилась возможность смонтировать башенные краны на строительстве других отдельно стоящих зданий. Строительство корпусов института механики в 1952 г. также было обеспечено двумя кранами СБК-1.
Помимо перечисленных кранов и подъемников широко применялись краны типа «Пионер-2» и КП-750, в частности для подачи на этажи плит керамической облицовки.
Основными подъемными средствами при монтаже самих башенных кранов были тельферы грузоподъемностью 0,5—1 т; в качестве тяговых лебедок широко использовались электрические реверсивные лебедки Т-66 грузоподъемностью 0,5 т.
Опыт показал надежность эксплуатации шахтных подъемников грузоподъемностью до 1 т при высоте подъема до 100 м. Суточная производительность таких подъемников составляла до 700 т. Эти подъемники целиком (кроме, конечно, моторов) изготовлялись силами мастерских строительства, монтировались за 4—5 дней и наращивались по мере роста сооружения.
На строительстве МГУ впервые с успехом были применены тросово-балансирные (струнные) подъемники, сконструированные научным сотрудником бывшего ВНИОМСа В. Н. Глазуновым. Эти подъемники производительностью 50 т в сутки также просты в монтаже и изготовлялись силами мастерских строительства при весьма небольшом расходе материалов на них.
Вполне оправдали себя на строительстве простые в монтаже и удобные в эксплуатации малые кабель-краны с тельферами грузоподъемностью 0,5—2 т.
При эксплуатации многочисленных подъемных кранов и подъемников особенно важное значение имеет надежная радио- и телефонная связь, а также световая сигнализация между крановщиком и площадками приемки и отправления груза. Без этих видов связи и сигнализации не следует допускать эксплуатации высоких кранов и подъемников; исключение можно сделать для малых кранов, работающих на высоте 3—4 этажа. Для наиболее ответственных и грузонапряженных кранов следует устанавливать радиосвязь с применением громкоговорителей.
Заготовка стальных конструкций, монтаж и сварка элементов каркаса главного корпуса производились трестом Стальконструкция. Сравнивая ряд известных мне примеров монтажа крупных сооружений из металлоконструкций, я должен отметить исключительную четкость организации, глубокую инженерную продуманность всех монтажных операций. Весь монтаж 37,5 тыс. т металлических конструкций каркаса главного корпуса, состоявших из 71 тысячи основных элементов, был завершен за 22 месяца. В отдельные месяцы монтировали до 4 тыс. т металлических конструкций при нагрузке на один башенный кран до 2,5 тыс. т в месяц.
Металлоконструкции центральной части главного корпуса МГУ
Применение в каркасе высотной части главного корпуса оригинальной конструкции колонн крестового сечения с поворотом полок к основным осям здания под углом 45° наряду с преимуществами в конструктивном и статическом отношениях облегчило монтаж, дало значительную экономию средств. Заметим, что стоимость одной тонны колонн крестового сечения, изготовленных для здания МГУ на заводе имени Орджоникидзе, примерно на 10% меньше стоимости колонн двутаврового сечения, изготовленных Днепропетровским заводом для каркаса высотной части здания на Смоленской площади.
Ускорению монтажных работ весьма способствовала своевременная организация хорошо оборудованного склада металлических конструкций непосредственно возле строящегося объекта. При монтаже каркаса главного корпуса была успешно применена подача металлоконструкций под монтажные краны на железнодорожных платформах, доставляемых мотовозом по эстакадам прямо в корпус. Сокращение перегрузочных операций и удобство транспортирования полностью оправдали дополнительные расходы на устройство деревянных железнодорожных эстакад.
Серьезный и остроконфликтный технический вопрос возник в связи с требованием пожарного надзора взять все металлические элементы в бетонные футляры. Проект этой «обетонки» металлоконструкций уже был составлен, причем естественно, что бетон не учитывался в статических расчетах армокаркаса и резко утяжелял здание. Кроме того, предполагались весьма сложные работы по дополнительному армированию вокруг стальных элементов, устройству опалубки и заполнению бетоном, по существу, щелевых полостей между опалубкой и стальными элементами.
С требованием обетонирования стальных конструкций, целиком заключавшихся в дальнейшем в кладку или облицовку, я встретился впервые. Мне это казалось совершенно необоснованным, в чем я и убедился, ознакомившись по литературе с опытом строительства высотных зданий в США. Короче говоря, после серьезного обсуждения вопроса коллективом проектировщиков и строителей мы категорически отказались выполнить это требование и распорядились начать кладку стен без обетонирования стальных элементов. По мере роста кладки конфликт затихал. Строители оказались правы.
Кладка стен в центральной высотной части главного корпуса не носила уникального характера, так как кладка каждого этажа опиралась на стальные ригели, передающие усилия на колонны. Максимальный темп кладки в целом по строительству Московского государственного университета достигал почти 0,5 млн. штук кирпича в сутки. Наиболее производительным особенно при сплошных стенах был метод кирпичной кладки «пятеркой», разработанный каменщиками-новаторами Шавлюгиным и Королевым. Удобным оказался порядок кирпичной кладки по двухзахватной системе справа налево. Вполне оправдали себя тележки системы Мальцева, на которых перевозились контейнеры с кирпичом. Подача кирпича на рабочие подмости производилась автопогрузчиками с вилочными захватами.
Кладка стен в холодное время года выполнялась методом замораживания без подогрева кирпича, на растворе с вытяжкой хлорной извести. При плюсовой температуре кладка, выполненная на хлорированных растворах, не имела существенных деформаций. Опыт показал также, что нельзя применять сравнительно хрупкие керамические тонкостенные блоки для кладки внутренних стен и перегородок, в частности в местах примыкания к дверным проемам.
Что касается устройства междуэтажных перекрытий, то и здесь в ходе строительства пришлось вносить некоторые изменения. Так, в центральной части главного здания проектировались монолитные железобетонные перекрытия. Треть из них мы заменили сборными железобетонными из плоских безреберных плит. Более широко применить в этой части здания сборные перекрытия было нельзя, так как монолитные перекрытия, жестко связанные со стальным каркасом здания, учитывались в расчете каркаса, обеспечивали его пространственную жесткость и более равномерную работу элементов на горизонтальные усилия от ветровых нагрузок.
В 12-, 18- и 19-этажных корпусах, предназначенных под студенческие, аспирантские общежития и квартиры преподавательского состава, перекрытия выполнялись из сборных железобетонных крупнопанельных плит и лишь в незначительной части (в основном в пределах санитарных узлов) — из монолитного железобетона. Одной сборной плитой шатрового типа с ребром-карнизом по контуру (размер 2,7×5,2 м) перекрывалась целая комната. В квартирах же, где комнаты имели размеры до 5×4,5 м, перекрытия делались тремя сборными плитами, причем швы между ними вводились в архитектурный рисунок плафона.
В корпусах физического и химического факультетов все междуэтажные перекрытия были в основном сборными из двухпустотных балок типа «Симкар» с максимальным размером 425×103×33 см. Пустоты в балках использовались для вентиляции.
При бетонировании монолитных железобетонных перекрытий наиболее удобной оказалась опалубка с применением щитов из досок толщиной 25 и 40 мм, оструганных с внутренней стороны. Комбинация этих щитов обеспечивала устройство опалубки для всех монолитных перекрытий. Стальные инвентарные кружала, применявшиеся вначале при бетонировании монолитных перекрытий, оказались неудобными в производстве. Более проста и удобна при этих работах подвесная опалубка с креплением на лапчатых болтах. Надо было лишь строго соблюдать проектную длину болтов; при нарушении этого правила болты приходилось срезать. А производство бетонных работ по вертикали через один этаж позволило увеличить оборачиваемость опалубочных щитов, а также сократить транспортировку материалов. Одновременный монтаж каркаса и металлической части постоянных лестниц помог избежать временных устройств для обеспечения сообщения между этажами.
Опыт показал безусловную рациональность монтажа перекрытий из сборных железобетонных шатровых плит. Такие плиты относительно просты в изготовлении, удобны в монтаже и, что самое главное, не требуют штукатурки или затирки; перекрытия, выполненные из шатровых плит, можно сразу шпаклевать и красить. Кроме того, стоимость 1 кв. м шатровых плит оказалась приблизительно на 30% дешевле 1 кв. м железобетонного перекрытия с коробчатым настилом. Правда, большая площадь шатровых плит (до 13,5 кв. м) и вес (свыше 3 т) затрудняют их транспортировку. Поэтому целесообразно завод по изготовлению таких плит размещать вблизи места их укладки.
Для массового производства шатровых плит вначале использовались металлические формы. Но они оказались сложными в обработке и дорогими. Массовое применение нашли железобетонные стационарные неразборные формы (матрицы). Каждая железобетонная матрица без серьезного ремонта использовалась, как правило, для выпуска 250 и более шатровых плит. Остается добавить, что возложение работ по монтажу плит на ту же организацию (Стальконструкция), которая монтировала металлический каркас, оказалось целесообразным: обе операции выполнялись параллельно.
Московский государственный университет строился в тот период, когда впервые начали применять для облицовки ряда крупных общественных и жилых зданий керамические плиты на базе белых (главным образом, часовьярских) глин. Из-за недостатка опыта и, скажем прямо, пренебрежения физическими свойствами материалов был допущен серьезный просчет. Дело в том, что обыкновенный строительный кирпич и заполненные раствором швы кладки при сжатии под действием собственного веса и полезных нагрузок дают усадку значительно большую, чем практически не деформируемая керамическая плита. Это обстоятельство наряду с разностью температурных деформаций материалов вызвало многочисленные случаи выпучивания и выпадания керамических плит облицовки вне зависимости от надежности ее сцепления с кирпичом стены. В дальнейшем от этого способа облицовки зданий повсеместно отказались и стали включать облицовку в состав основной кладки стен.
Керамическая облицовка применялась и для главного корпуса, и для зданий физического и химического факультетов МГУ. Но в данном случае облицовка была устойчива, так как кладка стен поэтажно опиралась на горизонтальные стальные ригели, разница в усадке кладки и облицовки в пределах одного этажа была ничтожно мала и в основном погашалась неупругими деформациями раствора, соединяющего кладку с облицовкой. Это обстоятельство, а также соединение плит облицовки с кладкой пиронами из нержавеющей стали, можно сказать, спасло керамическую облицовку зданий МГУ от общей судьбы подобных облицовок. Не трудно представить, что при высоте здания МГУ разрушение облицовки носило бы катастрофический характер.
Второй интересной особенностью облицовки зданий МГУ являлось применение для отдельных элементов (в основном выступающих пилястр и фасонных вставок) облицовочных панелей площадью от 8 до 15 кв. м и весом от 1 до 3 т, изготовляемых на тонкой железобетонной основе на заводе строительства. Пожалуй, это было первое в практике нашего строительства применение стеновых панелей, нашедших в дальнейшем уже в качестве основного элемента стены столь широкое (хотя и не всегда удачное) применение.
Наряду с керамической облицовкой на строительстве МГУ весьма широко применялась облицовка красным и серым полированным и кованым гранитом. Обработка гранита проводилась в основном на крупном высокомеханизированном камнеобрабатывающем заводе, построенном нами в тот же период под Москвой в Водниках (ныне Бескудниковский камнеобрабатывающий завод Главмосстройматериалов). Однако этот завод не мог обеспечить всех заказов на гранитные и мраморные изделия. Часть деталей (в основном элементы порталов) изготовлялась на предприятиях Украинской ССР и Ленинграда. Значительное число деталей и массовая дообработка изделий производились также на площадке строительства.
Общий вид на здание физического факультета
Всего гранитом облицовано 67 тыс. кв. м, а с учетом элементов благоустройства — около 100 тыс. кв. м; керамикой облицовано 280 тыс. кв. м, в том числе крупными панелями — 25,2 тыс. кв. м. Кроме облицовки фасадов большие и сложные гранитные работы проведены при оформлении входов в здание МГУ, а также пьедесталов под скульптуры, фонтанов и т. д.
Опыт крупномасштабных работ по разнообразной облицовке зданий МГУ привел нас к выводу, что облицовка гранитом металлических каркасов с последующей заливкой бетоном отдельных конструктивных элементов без специальной опалубки — наиболее целесообразный способ производства подобного вида работ.
Удачным был опыт облицовки портала сложного профиля отдельными небольшими гранитными плитами и деталями, заменившими крупные, дорогие и сложные в обработке блоки. Но явной ошибкой явилось применение большого количества типоразмеров керамических элементов (2100). При проектировании керамических облицовок зданий крайне важно сводить число типоразмеров этих элементов к минимуму.
Как правило, поступающая с завода керамика требует дообработки, комплектации. Все это заставляет при крупных облицовочных работах считать обязательной организацию на площадке строительства цеха для доработки и комплектации керамики. Этот цех должен быть оборудован распиловочными и шлифовальными станками.
Практика показала, что наиболее удобен в производстве метод установки облицовочных керамических плит и деталей поштучно с креплением установленного ряда керамики временными гипсовыми прихватами (маяками).
Применение крупных панелей из керамических плит, как показали подсчеты, не имеет экономических преимуществ перед облицовкой отдельными керамическими плитами. Хотя оно и обеспечивало высокое качество, сокращало трудовые затраты (примерно 0,3 человеко-дня на 1 кв. м), но требовало дополнительного расхода бетона и арматуры. Крупные облицовочные панели на железобетонной основе следует рекомендовать при фигурных и профильных элементах облицовки (пилястры, художественные вставки и т. п.). Для рядовой плоской облицовки нет необходимости применять такие панели, вызывающие перерасход бетона и арматуры.
Отделочные работы (ими руководил инженер Н. Г. Чукреев) на строительстве зданий МГУ достойны внимания с точки зрения их масштаба и достигнутого в конечном счете высокого качества. В организационном отношении общий заданный темп строительства и постоянное в этих условиях стремление проводить отделочные работы одновременно во всех этажах и помещениях, где создаются необходимые для этого условия, исключили правильную поточность в производстве отделочных работ. Потребовалось одновременно большое число отделочников, в чем нам неоценимую помощь оказали строительные министерства, руководимые Д. Я. Райзером и Н. А. Дыгаем. Несомненно, при строительстве крупных объектов нецелесообразно вести все работы широким фронтом, следует готовить помещения под отделочные работы по частям, в определенной очередности. Это даст возможность вести отделочные работы в течение большей части строительного периода при соответственно меньшей численности штата отделочников. После окончания кладки и устройства кровли штукатурные и отделочные работы производительнее выполнять на этажах по ходу сверху вниз, отделывая и лестничные клетки.
Для внутренней штукатурки крупных зданий необходимо иметь инвентарные переносные растворные узлы и компрессорные установки, обслуживаемые опытными механизаторами. Окраску потолков лучше производить краскопультами непрерывного действия (мы использовали 0-11, ОСМ-533 или КПВ-111), а окраску стен и линкруста масляной краской — пистолетами-распылителями (0-19) с универсальной головкой. Эти пистолеты-распылители пригодны также для окраски стен клеевыми составами.
Ни в коем случае нельзя допускать начала плиточных работ по неподготовленным и невыверенным поверхностям. В небольших помещениях, где ошибка в расположении и размерах отдельных простенков может вызвать переделку и соседних (или противоположных) простенков, необходимо до начала плиточных работ выверять и сдавать все стены. Разумеется, плиточные работы следует начинать лишь тогда, когда в помещениях полностью закончены скрытые проводки, установлены двери и вентиляционные короба. И последнее замечание: совершенно недопустима укладка плиток на казеиновой мастике. Ее можно применять только в сухих помещениях.
Весьма сложным было проектирование многообразных санитарно-технических систем, которым руководил инженер Т. А. Мелик-Аракелян. Достаточно сказать, что общая протяженность только вентиляционных каналов в главном корпусе составила 77 км; 323 км составляют различные трубопроводы для всех видов водоснабжения, тепла, газа, канализации и пылеудаления; 3500 комплектных санузлов. Естественно, что такой объем санитарно-технического монтажа было невозможно выполнить без индустриализации работ, без заводского изготовления укрупненных трубных сборок и санитарно-технических блоков.
Заготовка блоков, трубных панелей, узлов и элементов коммуникаций была сосредоточена в специально организованном санитарно-техническом цехе Карачаровского завода Управления строительства Дворца Советов и в санитарно-технической мастерской на площадке строительства. Эта мастерская, так же как и цех Карачаровского завода, была оснащена трубоотрезными, трубонарезными и трубогибочными станками, станками для притирки арматуры, компрессорами, установками для опрессовки санитарных узлов и другими механизмами. Завод и мастерская сыграли серьезную роль и при рабочем проектировании санитарно-технических блоков и обвязок оборудования. Особенно это касается лабораторных шкафов и столов. Как правило, в мастерских выполнялся макет по первоначальному проекту, в который проектировщиками совместно с изготовителями и монтажниками вносился ряд изменений, улучшений, после чего и утверждался окончательный образец, поступавший в серийное изготовление.
Уже с начала строительства стало ясно, что, если мы пойдем обычным путем и начнем сантехнический монтаж после завершения кладки стен, мы растянем строительство минимум еще на год и потребуется одновременная работа чрезвычайно большого числа монтажников. Поэтому было решено монтировать основные сантехнические системы и санузлы при готовности по данному этажу только стального каркаса и перекрытий, проводя точную разбивку и закрепление трубопроводов и узлов, не считаясь с готовностью стен и перегородок. Только такое решение позволило нам выполнить весь объем санитарно-технических работ за 2 года и 9 месяцев при общем сроке строительства около четырех с половиной лет.
Опыт уникальных по своему объему и характеру санитарно-технических работ на строительстве МГУ показал также, что в проектных решениях необходимо отказаться от санитарно-технических блоков, труднодоступных для монтажа и эксплуатации. Взамен этих блоков можно рекомендовать трубные панели. Для горячего водоснабжения следует применять трубы из нержавеющей стали вместо оцинкованных, которые быстро выходят из строя. Не годятся для вентиляционных каналов шлакоалебастровые короба, их надо менять на асбестоцементные. Наконец, с самого начала монтажных работ необходимо иметь группу специалистов по временной эксплуатации санитарно-технических устройств, приемке смонтированных систем, а также пусконаладочную группу проверки этих систем на эффективность действия, регулировки и наладки.
О масштабе энергоснабжения строительства МГУ (им и большей частью электромонтажа руководил Н. И. Тиняков) говорят такие, например, цифры: в 1951 г. — наиболее напряженном году — строители потребляли до 18 млн. квтч электроэнергии! На одного работника (без затрат на освещение) приходилось по 0,53 квт, а общая мощность механизмов доходила до 14 600 квт.
При сооружении зданий МГУ проектирование сети электроснабжения отставало от хода строительных работ. Так, проект прокладки постоянных кабелей, питающих МГУ, был составлен с опозданием примерно на один год. Из-за этого строительство вынуждено было нести дополнительные расходы, связанные с подачей питания вначале напряжением 6 киловольт, а затем переводом сети на 10 кв.
Опыт показывает, что вопросы питания энергией больших строек должны решаться своевременно, а не после начала строительных работ.
Применявшиеся тогда типовые подстанции Мосэнерго по своей конструкции и схеме были малопригодны для электрификации строительных работ. Наиболее рациональной является схема ЦРП — подстанции; причем ЦРП на таких площадках, какая была при строительстве университета, должен питать высоковольтное кольцо, а от него — передвижные подстанции. В зависимости от рода площадки и условий концентрации нагрузок (как это имело место на главном корпусе МГУ) возможно и желательно устройство постоянной подстанции с развитой установленной мощностью и двумя-тремя трансформаторами. На этой подстанции необходимо предусмотреть возможность оперативных переключений высоковольтного кольца.
Для переключения подстанций на строительной площадке следует сооружать высоковольтные сборки (комплектные, в металлическом кожухе), куда через определенные промежутки должны заводиться кабели кольца. Это повышает возможность использования передвижных трансформаторных подстанций путем их максимального приближения к центрам нагрузок, которые на строительствах могут меняться.
Прокладка кабельной сети высокого напряжения на строительстве вообще-то нецелесообразна. Если в условиях Москвы, на Ленинских горах, ее прокладка и может быть обоснована, то для других строительств, удаленных от больших городов, практичнее и дешевле устройство воздушных сетей. Их легче просматривать, на них быстрее устраняются возможные аварии, к ним проще подключить передвижные трансформаторные подстанции, они реже портятся при земляных работах. При воздушных сетях, наконец, возможно применение (в особенности на радиальных участках) железных проводов.
Заканчивая весьма краткий обзор организации и строительства МГУ, мне представляется полезным несколько более подробно рассказать о некоторых работах и способах изготовления деталей, которые, насколько мне известно, в нашем строительстве ранее не применялись да и сейчас еще, к сожалению, не привлекают внимания строителей. Речь идет об изготовлении внутренних художественных деталей из бумажной массы с последующей бронзировкой и деталей из белого литого камня.
Следует отметить, что изготовление внутренних архитектурных деталей из бумажной массы (так называемого папье-маше), заменяющих дорогостоящие тяжелое литье и бронзовые детали, широко применялось в России еще во времена Екатерины II. Русские строители достигли в этом деле большого совершенства. И сейчас во дворцах, построенных полтораста-двести лет тому назад, многие архитектурные детали и люстры, сделанные из бронзированного папье-маше, находятся в полной сохранности. Посетители этих дворцов-музеев даже и не представляют, что все эти детали выполнены из бумажной массы, а не из металла…
На строительстве МГУ бумажная масса широко применялась для изготовления вентиляционных и потолочных декоративных решеток, а также деталей люстр. Что это дало? На предусмотренные проектом падужные вентиляционные решетки актового зала потребовалось бы 5,5 т алюминия. Решетки же были выполнены не из алюминия, а из бумажной массы. Кроме экономии металла это в 10 раз сократило стоимость их изготовления. Производство изделий из бумажной массы (см. приложение) не требовало рабочих высокой квалификации и сколько-нибудь сложного оборудования. Все изделия по мере необходимости, покрывались любыми красочными составами или покрывались пленкой цветного металла методом шоопирования. Решетки, детали, люстры, изготовленные из бумажной массы и шоопированные под бронзу, невозможно отличить от настоящих бронзовых изделий. Они очень хорошо поддаются всевозможной обработке — шлифовке, резке, пилке и долговечны даже в неблагоприятных условиях.
Отлично зарекомендовали себя на строительстве МГУ и детали из белого литого камня (см. приложение). Внешне они ничем не отличаются от высококачественного известняка. Изготовлялись эти детали в мастерских строительства и служили как для сооружения монументальных скульптур, так и для облицовки главного корпуса в качестве переходных элементов от гранитного цоколя к керамической облицовке.
Литой камень получался путем сплавления в специальных плавильных печах при температуре 1350—1550° шихты из кварцевого песка, доломита и мела. Сплав, залитый в пропаленные земляные формы, кристаллизовался при температуре 920° и затем постепенно остывал. Полученный таким путем минерал дионсид имел предел прочности 4000—5000 кг/см2, объемный вес 2,9 т/м3, водопоглощаемость от 0,3 до 1%. Все эти показатели обеспечивали долговечную сохранность материала в атмосферных условиях.
Не сомневаюсь, что многие из тех, кто побывал хотя бы возле университета на Ленинских горах, обратили внимание на замечательные монументальные бронзовые скульптуры, украшающие здание МГУ, в частности памятник М. В. Ломоносову. Эти скульптуры изготовлены в довольно примитивных условиях мастерских строительства небольшой бригадой литейщиков во главе с замечательным мастером, виртуозом своего дела Владимиром Васильевичем Лукьяновым.
Владимир Васильевич начал трудиться еще в 1917 г. Им отлиты скульптура Вучетича «Перекуем мечи на орала», украшающая здание ООН в Нью-Йорке, фигура Горького у Белорусского вокзала, памятник Чайковскому около зала Консерватории в Москве и многие, многие другие великолепные произведения. Я был очень тронут и взволнован, когда спустя 10 лет после сооружения МГУ, вечером ко мне пришел Владимир Васильевич со своими мастерами и принес великолепно выполненную в бронзе скульптуру Владимира Ильича Ленина по подлиннику скульптуры Андреева, которую особенно высоко ценила Надежда Константиновна Крупская. Это прекрасное произведение и сегодня стоит в рабочем кабинете, напоминая и о мастере, и о годах строительства МГУ.
Актовый зал МГУ
Оглядываясь назад, нельзя не признать ряд существенных недостатков в проекте (в основном главного высотного корпуса) МГУ. Часть из них относится к архитектурно-компоновочным решениям, которые были заложены в утверждением Советом Министров форпроекте и по тем временам не могли быть ревизованы, часть же в известной мере была связана с темпом работ, которые велись, как я говорил, параллельно с проектированием. Назову некоторые, с моей точки зрения, недостатки этого в целом замечательного комплекса сооружений.
Прежде всего — соотношение учебно-научной и жилой площади с полезной площадью построенных сооружений. Оно равно всего 0,48, что, безусловно, недостаточно для учебных заведений. Площадь коридоров, а также разного рода вестибюлей и т. п. можно было бы сократить без ущерба для эксплуатации.
Расположение фабрики-кухни и громадной студенческой столовой в подвальных этажах главного корпуса представляется спорным. Нередко кухонные запахи распространяются на все этажи главного корпуса, несмотря на очень мощную вентиляцию с большим воздухообменом. Вероятно, было бы лучше разместить фабрику-кухню и столовую (а может быть, и две-три, в зависимости от расположения корпусов) в отдельном здании, соединив его как с главным корпусом, так и с остальными корпусами факультетов проходными туннелями.
При богатстве многих архитектурных решений необоснованно занижена высота вестибюля главного здания. У входящего в это грандиозное здание возникает ощущение какой-то «приниженности», исчезающей лишь после перехода через вестибюль в остальные помещения. Сомнительными представляются и внутренние дворики (по два со стороны переднего и заднего фасадов). Для закрытия их потребовалось сооружение специальных сложных и дорогих открылок. Эти дворики практически не используются, и открытие их вряд ли нарушило бы общий архитектурный замысел сооружения.
Отдавая дань высокого уважения покойному замечательному архитектору, руководившему творческим коллективом, Льву Владимировичу Рудневу, нельзя не упрекнуть его в излишнем стремлении украшать внешний облик здания, порой лишая его тем самым необходимой строгости. Между мной, отвечающим за строительство в целом, и Львом Владимировичем в процессе проектирования и строительства зданий возникали даже конфликты именно на эту тему. Дело доходило до рассмотрения спорных вопросов на специальных комиссиях Госстроя СССР. Комиссии тоже были против перенасыщения здания излишними архитектурными элементами (например, «лес» искусственных, конструктивно ненужных внутренних колонн), которых и после сокращения, вероятно, осталось слишком много. Но все это относится к главному корпусу. Факультетские здания решены, как мне кажется, лаконично, архитектурно выразительно.
После окончания строительства МГУ было немало критики по поводу его высотности. Считаю, что разговор о высотности МГУ является просто недоразумением. Высотной является только центральная часть главного корпуса, где незначительная площадь отведена под учебные помещения, а основной объем занят ректоратом, библиотекой, музеем землеведения, актовым залом, клубом и т. д. Все же остальные факультетские корпуса являются 6-этажными (включая цокольный этаж), а жилые корпуса имеют от 9 до 18 этажей, что вряд ли (по крайней мере, по современным понятиям) относится к категории высотных сооружений. А центральная, наиболее высокая часть главного корпуса, несомненно, придает величественность и завершенность всему комплексу МГУ.
Конечно, если бы мы начали проектирование здания МГУ в 1970 г., а не в 1947, многие архитектурные и инженерные решения были бы иными и, несомненно, более утилитарными и экономичными. Но и по сей день мы можем гордиться этим замечательным комплексом сооружений. Университетским ансамблем на Ленинских горах восхищаются и многие зарубежные гости Москвы.
Рассказывая о строительстве МГУ, необходимо сказать и о переселении граждан с территории, прилегающей к МГУ и подлежащей благоустройству, а также с территории строительства в Зарядье, занятой старыми домами. Это была сложная в организационном и емкая в строительном отношении задача. Ведь всем переселяемым надо было предоставить новое благоустроенное жилье, которое следовало построить заново со всеми коммуникациями, дорогами и т. д. Один такой массив построен в районе станции Лобня-Катуар, второй — в Текстильщиках и, наконец, в Черемушках. Построенные там дома для переселяемых и дома для преподавателей МГУ были тогда первыми. Теперь это крупнейший юго-западный район Москвы, причем название «Черемушки» стало нарицательным для новых строек во многих городах СССР.
С улыбкой вспоминаю сейчас, какой жесткой критике был подвергнут за то, что «вместо реконструкции центральной части Москвы строители лезут в какие-то Черемушки». Должен, конечно, сознаться, что выбор таких районов, как Черемушки и Текстильщики, для строительства жилых районов тогда определялся не столько стремлением к созданию новых микрорайонов Москвы, сколько невозможностью строительства нового жилья в центре. Там ведь требовалось сносить строения и вновь переселять жильцов, и мы никак не смогли бы вписаться в установленные сроки строительства и благоустройства территорий МГУ.
Заканчивая свои воспоминания о строительстве Московского государственного университета, не могу не отметить очень большую роль в выполнении всех видов строительных и монтажных работ, которую сыграли военные строители, возглавляемые Героем Советского Союза полковником Ф. А. Сабировым. Много помог нам, строителям, Евгений Федорович Кожевников, работавший в те годы в аппарате Совета Министров СССР. Евгений Федорович непосредственно наблюдал за строительством высотных зданий в Москве (и прежде всего МГУ) и неизменно оказывал широкую поддержку в обеспечении строительства, в оперативном рассмотрении многих вопросов, требовавших решений Совета Министров СССР.
Большой многообразный комплекс зданий и сооружений Московского государственного университета был закончен летом 1953 г. и сдан Государственной комиссии с отличной оценкой. В сообщении Совета Министров Союза ССР «Об открытии новых зданий Московского государственного университета имени М. В. Ломоносова» отмечалось, что Совет Министров СССР рассмотрел рапорт строителей университета, заключение Правительственной комиссии, доклад Министерства культуры СССР и усыновил, что задание правительства по строительству и вводу в эксплуатацию основных зданий и сооружений университета на Ленинских горах выполнено.
Наряду с большими объемами работ, выполненных самим строительством, заводами, проектными, научно-исследовательскими учреждениями и монтажными организациями министерств, проведена большая работа по проектированию и изготовлению новых специальных видов оснащения для учебного процесса и научно-исследовательской работы в университете, по изготовлению и монтажу металлоконструкций, механизмов и оборудования, а также снабжению строительства зданий университета необходимыми строительными материалами.
Совет Министров СССР отметил, что с вводом в действие новых зданий Московского государственного университета создаются широкие возможности для дальнейшего развития науки и подготовки квалифицированных специалистов для народного хозяйства нашей страны.
1 сентября 1953 г. состоялся торжественный митинг на площади перед главным зданием МГУ и начались занятия на всех факультетах в новых зданиях МГУ на Ленинских горах.
Строительство зданий МГУ являлось главной задачей сравнительно малочисленного коллектива Управления Дворца Советов, но отнюдь не единственной. Примерно с 1950 г. были начаты сперва подготовительные, а затем и основные работы по сооружению фундамента высотного здания на набережной Москвы-реки в Зарядье. Проект этого здания составлялся архитектурной мастерской под руководством крупного советского архитектора Д. Н. Чечулина. Несмотря на то что проект уже был утвержден правительством и, как я говорил, сооружался фундамент, градостроители Москвы и архитектурная общественность не приняли идею строительства высотного здания (высотой 130 м) в непосредственной близости от Кремля и не без оснований считали, что это здание в архитектурно-зрительном отношении «задавит» замечательный Кремлевский архитектурный ансамбль.
Этот вопрос неоднократно обсуждался правительством, и в конечном счете строительство высотного здания было приостановлено. В дальнейшем по проекту того же Д. Н. Чечулина Главмосстрой соорудил на этом месте гостиницу «Россия», имеющую значительно меньшую высоту, чем ранее намечавшееся административное здание.
Весьма ответственным для всего нашего коллектива было поручение правительства реставрировать стены и башни московского Кремля. Задача эта была сложной, так как систематическое изучение состояния кладки этих древних сооружений не производилось, тем более что не было и проекта этой реставрации.
Обследование большой площади кладки стен и башен, составление реставрационных карт, разработку методов разборки старой, разрушившейся кладки и, наконец, замену части кладки на новую — все это наше управление взяло на себя. Сразу же возник вопрос: откуда брать кирпич для кремлевских стен и башен? Кирпич должен быть минимум марки 300, морозоустойчивый и соответствующий по цвету старой кладке. Тщательные поиски кирпича на московских заводах и на предприятиях прилегающих областей были бесплодными. Подходящим оказался высококачественный многодырчатый и большеразмерный кирпич с завода в г. Азери Эстонской ССР (завод этот я знал по основной работе в промышленном министерстве). Кирпич из Азери частично использовался и на строительстве МГУ: бордово-красные элементы фасада в высотной части МГУ выложены из этого кирпича. Так в стены древнего русского Кремля лег эстонский кирпич.
Замененные участки кладки, на которых работали лучшие каменщики, и соседние участки стен покрывались по завершению работ прозрачной перхлорвиниловой пленкой, наносимой в жидком состоянии. Этот раствор впитывался как в кирпич, так и в швы, заполненные раствором, и усиливал водонепроницаемость, а следовательно, и повышал сохранность стен.
Немало хлопот принесло устройство подмостей для производства этих работ в верхних частях башен. На Арсенальной башне, что напротив Исторического музея, у нас произошла крупная неприятность. Часть трубчатых лесов, очевидно в силу плохого крепления в соединениях, обрушилась. Хорошо еще, что жертв не было. Но авария навсегда оставила у меня неприязнь к этим в общем-то жидким и трудоемким временным конструкциям. Куда проще и надежнее подвесные устройства! Если же обстоятельства все-таки заставляют применять трубчатые леса, то их качество — прежде всего соединений и креплений — должно быть самым высоким, а контроль за сборкой лесов самым строгим.
В заключение остается добавить, что после завершения строительства МГУ я стал настойчиво просить об освобождении от руководства Управлением строительства Дворца Советов, тем более что моя основная работа требовала постоянных и весьма длительных командировок в отдаленные районы страны. Просьба была удовлетворена. А вскоре Управление строительства Дворца Советов влилось в систему общестроительных организаций Москвы, где к тому времени нарастающими темпами стало развиваться жилищное и культурно-бытовое строительство.