В Индии в древние времена частенько писали на листьях пальмы-пальмиры. Лист так велик, что на нём может уместиться целая сказка или вполне достоверная история. Одно опасно: не ровен час, напишешь на листе пальмы историю, попадётся он на глаза корове, тогда пиши пропало — съест. Твоей истории как не бывало!.. Так что лучше писать на бумаге.

Хотя, по правде говоря, коровы могут съесть при желании и то, что написано на бумаге. Мне скажут, конечно, что уж это враки, что бумагу коровы не едят. А я скажу: смотря какие коровы. Наши — не едят. Но вы не знаете коров Индии! О, это совсем другое дело. Коровы Индии священны. Это значит, что все их почитают, восхваляют и уважают, даже в древней песне поётся: «Не обижай невинную корову!» Но никто особенно не заботится о том, чтобы их накормили. И вот они бродят по всей Индии свободные, священные, но голодные и могут съесть в любую минуту даже то, что совсем не предназначается в пищу.

Говорят, до нашего приезда в Индию жил здесь один человек, у которого коровы съели очень серьёзную книжку. Он только что закончил её и оставил в саду на плетёном кресле, а сам пошёл в дом, чтобы напиться холодной воды, освежиться и с удовольствием перечитать свою статью. Выходит — рукописи нет как нет. Перед ним стоит корова, смотрит невинным взглядом, а на губе у неё — клочок последней недоеденной страницы, и на нём кое-как можно прочитать только одно слово «проблема». (Это очень серьёзное слово, здесь не время и не место его объяснять.) Человек только рукой махнул и с досады уехал в другое место. Только напрасно. В другом месте Индии тоже есть священные коровы. Они есть везде. Просто надо не разбрасывать свои статьи по креслам и скамейкам и не забывать их в саду. Написал — уноси в дом. Захотел пить — пей и тащи с собой рукопись под мышкой. Такие выводы нам пришлось сделать, прежде чем начать свою книжку.

Мы втроём отправились в старый город, в лавке под крышей из пальмовых листьев купили хорошую толстую тетрадку с танцующим богом Шивой на обложке. Вечером, когда упала жара и дышать стало легче, я вышла в сад, села в плетёное кресло и начала писать. Но каждый раз, закончив очередную историю, уносила в дом свою книжку. Вот почему она уцелела.

Нет, нет, я не буду подробно рассказывать о том, как мы летели в Южную Индию через всю Индию. Довольно того, что в столице, Дели, с борта нашего огромного самолёта мы пересели на небольшой, хотя и очень удобный самолёт аэролиний Индии. В этом синем индийском самолёте мы подлетали к Мадрасу. Очень красивая стюардесса в синем шёлковом сари и в синей шапочке набекрень поклонилась очень любезно и поставила перед нами синий поднос, на котором были печенье, чай и конфеты. Чай был на редкость вкусный, душистый и крепкий. Как ни в чём не бывало мы протянули руку к печенью, разжевали его и тут же разинули рот… В печенье был перец! Этого мы не ждали. Мы старались как-нибудь продышаться и погасить огонь, полыхающий во рту. Не скрою, печенье тоже было вкусным, но кто же мог подумать, что в нём перец? Тогда нас надоумило заесть печенье конфетой. Мы так и сделали. Мы заели печенье конфетой и открыли рот ещё шире, потому что конфета тоже была с перцем!

Как раз в эту минуту самолёт пошёл снижаться над Мадрасом.

Так необыкновенна была та земля, к которой мы приближались, что всё равно нам пришлось бы открыть рот, не от перца, так от удивления.

Сначала нас ослепила улыбка Раджана. Раджаном звали этого человека, который выехал на машине, чтобы нас встретить. Я и сейчас затрудняюсь сказать, что сияло ярче, улыбка Раджана или белое здание таможни под солнцем. Машина была наготове, чтобы везти нас дальше, в маленький город, построенный в низкорослых джунглях юга, где нам предстояло целый год жить и работать. Мы сели в машину и помчались по Южной Индии. Да, мы недаром открыли рот ещё в самолёте!

Начать с того, что земля была красная. Да, совсем красная земля, а на ней — зелёные, ярко-зелёные рисовые поля. А на этой красной земле среди зелёных рисовых полей росло редкое дерево — пальма-пальмира. Толстый ствол кверху всё тоньше и тоньше, тянется высоко-высоко, так что если хочешь увидеть макушку, то шляпа с тебя (если ты в шляпе) обязательно свалится. Но весь вопрос: стоит ли задирать голову? На большой высоте на макушке несколько чахлых, ощипанных листьев. И растёт эта пальма не рощей, а поодиночке, как будто догоняет одна другую или убегает одна от другой по всей красной земле, через всю Южную Индию.

Раджан, сидя за баранкой, успел нам кое-что поведать об этой пальме.

Уверяют (так говорит Раджан), что пальма-пальмира была когда-то не деревом, а птицей, но птицей задиристой и драчливой. И вот однажды в драке ей выщипали все перья, оставив только хохолок на макушке. В таком виде она постеснялась показаться среди птиц и решила сделаться пальмой. Но на другие пальмы она тоже была непохожа, например, на кокосовую, с её огромными и густыми листьями, и потому она решила держаться в сторонке, чтобы не вызывать лишних разговоров. Свои прежние драки она вспоминать не любит и потому никогда не растёт рощей, чтобы не болтать по-пустому о прошлом.

Наши глаза привыкли к индийскому солнцу. Мы решили, что больше не будем удивляться и разберёмся во всём сами.

— А вот и горы на горизонте, — сказали мы.

— Нет, это башни храмов, — сказал Раджан.

— Смотрите, какие яркие цветы там в пруду, — сказали мы.