Время близилось к полудню. Благодатное время, когда все соседи на работе, а значит, в доме тишина, мир и покой. И вся квартира в моём единоличном распоряжении. Маленький (между прочим, не такой уж и маленький) кусманчик ежедневной шестичасовой утопии. Ко мне как раз наведались друзья, и можно было с ними спокойно пообедать, не боясь при возвращении из кухни в комнату столкнуться в коридоре с ненавистной люськиной рожей.
Впрочем, Элька обедать отказалась сразу же, взяла с полки какую-то книгу и плюхнулась в кресло, заслонившись ею от мира, то бишь от нас с Андреем, как большим римским щитом. А мы начали наворачивать, ибо проголодались, но тем не менее, отвлекались ежеминутно от еды и начинали вполголоса друг над дружкой зубоскалить. Дело привычное и безобидное. Все свои — так что можно. Мы вели себя очень тихо, ибо не хотели мешать Эльке читать. Правда, надо заметить: когда Элька читает, можно шуметь сколько влезет — она всё равно ничего не услышит, её сознание целиком и полностью растворяется в ровных строках чёрненьких закорючек. Я их ненавижу, ибо их выводить — моя работа. Так уж получилось, мы с Андреем писатели. А вот Элька читать любит, закорючки её гипнотизируют похлеще, чем меня стенды с шоколадными батончиками, а Андрея — фотки с красивыми девушками. Между прочим, это только с его точки зрения, они красавицы, по нашему с Элькой разумению — дуры дурами, что у них чётко прописано на лице, бёдрах и всех остальных частях тела. Но что об этом говорить? Это к делу не относится: ни красивые девушки, ни сникерсы с баунти. А вот Элькино увлечение книгами — имеет к тому самое непосредственное отношение. Ибо полной неожиданностью для нас стало, что она, в тот самый момент, когда я ловко всадила в Андрея очередную ехидную шпильку, вдруг опустила книгу на колени и ровным скучным голосом произнесла: «У меня для вас есть сюжет». И обвела нас строгим учительским вдглядом. Это она первоклассно умеет делать. В том смысле первоклассно, что мы сразу начинаем себя чувствовать первоклассниками. Ни больше, ни меньше. Мы, конечно, тут же стушевались и замолчали. Элька выдернула нас из лёгкого безобидного трёпа и одной фразой ввергла в мрачную действительность — страна в кризисе. И весь мир тоже. И нас, писателей, он тоже коснулся своей грязной похабной лапой. Уже два месяца прошло, как мы не выдавили из себя ни строчки. Начатый роман брошен на полуслове, яма творческого кризиса жадно поглотила его вместе со всеми идеями, героями, сюжетом, музами, вдохновением и элькиной мечтой прочитать нашу книгу первой, чтобы потом каждый день заставлять нас её перекраивать и переделывать, пока она наконец не решит, что порядок, готово, можно показывать читателю — он от скуки не помрёт.
— Представьте себе человека, который засыпает, а утром просыпается на земле, где изменились физические константы, — изрекла Элька. — Ну как, пойдёт сюжет для нового рассказа?
Андрей хлопнул глазами:
— А роман?