Противостояние, ч. 3

Афанасьев Александр

Афанасьев Александр

Противостояние

Часть третья. Ночь святого Варфоломея

В средние века, единство христианской католической церкви было серьезно подорвано ересями. Самой распространенной из них стала ересь протестантизма. Протестанты — так называли людей, которые протестовали против лживой политики Рима и римских пап. Видит Бог, им было против чего протестовать. Из общества верующих в Христа римская католическая церковь превратилась в вертеп, а папский дворец — в рассадник блуда и всяческих лихв. Из года в год, десятилетиями и столетиями собирая в свою пользу десятину — церковный налог, вкладывая собранные деньги в недвижимость — земли, монастыри, замки — Римская католическая церковь превратилась в крупнейшее коммерческое предприятие того времени. Жирные, давно ни во что не верящие попы и монахи направо-налево торговали индульгенциями — отпускали грехи за деньги, церковь активно вмешивалась в политику. Римские папы, избираемые на соборах, зачастую являлись самим воплощением греховности. В отличие от католиков протестанты — их так назвали потому что они протестовали против всего этого — отрицали необходимость посредников в общении верующих с Богом и не собирались платить церкви никакую десятину. Возможность не платить десятину показалась многим привлекательной — и Европа погрузилась в мракобесие религиозных войн.

Не обошла сия чаша стороной и Францию. Едва заканчивалась одна братоубийственная война — на смену ей шла другая. Искусно манипулируя немалыми деньгами и угрозами отлучить от церкви, что в те времена было равносильно изгнанию из общества и, возможно, смерти, римская католическая церковь продолжала сеять на континенте смуту и раздор, добиваясь истребления протестантов руками католиков. Многие из протестантов — согласитесь, что чем больше состояние, тем меньше хочется десятую часть отдавать церкви — были весьма богатыми людьми, и под лозунгами религиозной войны их громили и грабили. Убивали кредиторов, чтобы не отдавать долги.

Восьмого августа одна тысяча пятьсот семидесятого года во Франции закончилась подписанием Сен-Жерменского мирного договора третья религиозная война. Гугеноты — так во Франции звали протестантов, получили равные с католиками политические права, сохранили за собой укрепленные города Ла-Рошель и Коньяк, были допущены ко двору. Измученная гражданской войной страна радовалась миру. Никто тогда и представить себе не мог, чем все это закончится.

Еще восемнадцатого августа одна тысяча пятьсот семьдесят второго года, браком виднейшего представителя гугенотов Генриха Наварского и красавицы из королевской семьи Маргариты Валуа правящие Францией католические круги подтвердили свои мирные намерения. Но это было последним свидетельством мира — уже двадцать второго августа выстрелом снайпера из засады в Париже был тяжело ранен адмирал Гаспар Колиньи, политический и военный предводитель гугенотов. Возможно, те, кто стрелял, рассчитывали на то, что с преемником Колиньи удастся о чем-то договориться — но Колиньи выжил, и заперся в своем парижском доме под охраной своих сподвижников. И тогда началось страшное.

В ночь на двадцать четвертое августа одна тысяча пятьсот семьдесят второго года, в день святого Варфоломея, в одном из самых цивилизованных городов того времени началась массовая резня. Вооруженные католики — они превосходили силы протестантов в Париже в соотношении примерно один к трем, хорошо подготовившись — на руках убийц были белые повязки чтобы опознавать друг друга в темноте — рванулись в протестантские кварталы и к домам известных протестантов, чтобы жечь, грабить и убивать. Король Франции Карл Девятый лично принял участие в массовых убийствах: взяв несколько аркебуз, он засел на верхнем этаже королевского дворца, в охотничьей комнате и открыл огонь по людям на набережной, стреляя во всех у кого на руке в эту ночь не было белой повязки. Толпа вооруженных до зубов католиков осадила дворец Колиньи, после жестокой схватки с гугенотами проникла в дом, выбросила раненого адмирала на улицу и растерзала его. Затем бросились убивать всех, кто попадет под руку — в том числе стариков, женщин и детей. Перебив гугенотов, которых смогли найти, начали убивать друг друга — сын убивал отца, чтобы поскорее вступить в наследство, должник убивал кредитора, чтобы не платить долг, брат убивал брата, чтобы не было других наследников кроме него. Кровавая вакханалия закончилась к утру, Париж был залит кровью, улицы завалены трупами, которые никто не хоронил. По свидетельствам историков, в безумной резне погибло не менее пятидесяти тысяч человек — четверть населения Парижа. Франция осталась католической страной.

СССР, Москва.

Лето 1987 года

Два дня погостив в Ижевске, генерал выехал из Ижевска в Москву. За рулем собственного автомобиля Москвич 2140.

Волею судьбы ставший подполковником, генерал-лейтенант милиции был очень осторожен, он был осторожен как бывают осторожны старые, стреляные и раненые волки, которые за километр чуют засаду и петляют по лесу, даже когда в том нет необходимости. Он не стал выбивать командировку в Ижевск — хотя мог это сделать, хотя бы на Механический завод, выпускающий основное оружие советского милиционера — пистолет Макарова, на который он выбил фонды и которые надо было теперь «пробить» на заводе. Он взял несколько дней в счет отпуска и даже взял курсовку в санаторий Динамо — сердце расшалилось, как он объяснил. Он не приехал в город на поезде и не прилетел на самолете — а прибыл на стареньком Москвиче 2140, который купил, но на котором ездил по доверенности. Точно так же он собирался и покинуть этот город — за рулем. Пусть дорога трудна, пусть через Каму придется перебираться не по мосту, а по переправе — все равно он ехал на машине. Потому что покупая билет надо предъявлять паспорт — а на машине можно было просто ехать.

Старые волчатники рассказывают, что если часто охотиться на волков в одном и том же месте — то появляются стаи волков, которых не остановить флажками. Они перешагнули порог страха — и красные тряпки на веревке больше не пугают их. Не пугают их и люди. Волки, перешагнувшие свой страх — особенно опасны.

А он свой страх — перешагнул давно.

Волки...

Ущелье Пандшер.

Лето 1987 года.

Продолжение

Снайпер — это не просто меткий стрелок, вооруженный отборной винтовкой, стреляющий дальше чем все остальные. Снайпер — это нечто другое.

Главное оружие снайпера — это голова. Которая, как известно, дается человеку не для того, чтобы шапку носить. Голова человеку дается, чтобы думать. Вот и снайпер — для него недопустимо воевать по принципу «ввяжемся в бой, а там посмотрим». Снайпер должен продумать все до мельчайших деталей — подход, выстрел, путь эвакуации. И только когда он все продумает, прорепетирует — в голове, а часто и на местности, когда он будет уверен, что все идет так, как надо — только тогда он пойдет на выстрел.

Не раньше.

В Советской армии снайперское искусство не ценилось — целилась огневая мощь, количество стволов и количество выплевываемых ими пуль. Нормального обучения снайперов не удавалось наладить, и потому что советская армия была призывной, а снайпера надо учить не год и не два. Ситуацию частично исправляли призывники из Сибири и малых народностей, с детства «бьющие белку в глаз». Что же касается пуштунов — то их учить стрелять было не нужно, наоборот это они могли поучить стрелять пришедших на их землю шурави. Оружие у пуштунов было старым, пули и порох стоили дорого — поэтому они с детства учились отправлять пулю точно в цель. Одна цель, один выстрел, один труп. Так стрелял капитан Мирза — так стреляли все мужчины его племени.

В американских снайперских командах обычно бывает по два человека — снайпер и наблюдатель, причем каждый член команды может выполнять работу напарника и когда снайпер устает — они меняются местами. В советской армии снайпер действовал один, потому что снайперская винтовка не такая тяжелая и унести ее может один человек. Капитан Мирза действовал в команде, состоящей из трех человек. Первым — снайпером, выполнявшим основную работу, был он сам. Вторым и третьим номерами у него были мужчины его же ветви рода, его племени — только им он мог доверять. Одного из них звали Аймаль, а другого Бахт. Только имена, фамилиями никто не интересовался, да и часто у афганцев вместо фамилии было название племени, вот и все. Оба они были хорошо подготовленным бойцами, причем если Аймаля готовили в батальоне коммандос, то Бахт изучал науку войны в одном из лагерей под Пешаваром...

Пакистан. Пешавар, Хоспитал-роад.

Консульство США.

Лето 1987 года

Консульство Соединенных штатов Америки, ближе всего расположенное к зоне боевых действий было в городе Пешаваре, городе, ближе всего расположенном к пакистано-афганской границе. Его открыли тогда, когда работать здесь без консульства стало уже невозможно. На сегодняшний день примерно пять тысяч американцев находились в Пешаваре и пригородах — это только те, что были известны консульству, а были и те, кто проник сюда нелегально. Часть из них принадлежали к гуманитарным организациям, которые хоть как-то пытались облегчить пребывание афганских беженцев на негостеприимной пакистанской земле. Раздавали гуманитарную помощь, лечили от болезней. Самые совестливые американцы уже понимали, кто прав в этой войне. Со времени начала афганской войны прошло почти восемь лет — но беженцы так и ютились на продуваемых всеми ветрами склонах гор в окрестностях Пешавара. Самым распространенным типом жилища беженцев была старая американская армейская палатка, обложенная небольшим заборчиком из камней. За то время, пока шла война, правительство диктатора Мухаммеда Зия уль-Хака не сделало ровным счетом ничего для того, чтобы облегчить положение беженцев. Беженцам не разрешали селиться в городах, беженцам не разрешали обрабатывать землю — хотя какая там земля, камни одни. Одного сотрудника аппарата ООН, предложившего построить для афганских беженцев какие-никакие дома, с треском выпроводили из Пакистана — причем по инициативе самой ООН. Никто не учил детей беженцев — верней, учить то как раз учили, Саудовская Аравия на свои деньги организовала сеть полевых медресе, где фанатичные муллы преподавали детям религию, которую знали они сами — ваххабизм. Жестокое, нетерпимое, бесовское учение, сатанинское извращение ислама, посланное на землю самим Иблисом для того, чтобы совратить с истинного пути правоверных. Ваххабиты учили, что надо резать всех неверных ибо они неверные. Ваххабиты учили, что надо убивать мусульман, которые не приемлют ваххабизма, потому что они хуже неверных. Убивать, грабить, резать, заливать кровью землю — все чему учились дети в таких медресе, и учились они не по Корану, а по книгам, которые были отпечатаны «Сторожевой башней» — американской типографией «свидетелей Иеговых». Там же детей учили обращаться с оружием - автоматом, пулеметом, реактивным гранатометом. Кого-то — и со Стингером. Те, кто уже обучился называли себя «талиб» — студент.

Моджахеды из Пешаварской семерки, самочинно присвоившие себе право говорить от имени беженцев, не только не помогали своим соплеменникам — но и грабили их, помногу и с удовольствием. Вся та гуманитарная помощь, стоило только американцам отвернуться — моментально оказывалась на пешаварском рынке, где продавалась тем же самым беженцам, но уже за деньги. Где взять деньги? Отдай сына на войну с шурави — и будут тебе деньги. Беженцы были монетой, разменным товаром в нечистых, окровавленных руках. А те американцы, кто понимал все это либо уезжали, либо погибали, сорвавшись в пропасть на обледенелой дороге. Было и такое.

Вторая категория американцев — это советники. Их в душманских лагерях было не так уж и много, намного меньше чем многие думают. Все дело было в том, что большая часть из творимого здесь явно подпадала под категорию «военные преступления» и американцы опасались прямо быть к чему-то причастными. Скандалов с тем же Никарагуа было вполне достаточно. Обычно американцы просто охраняли и раздавали прибывшее в Пешавар оружие.

Гораздо больше было американцев на обучении пакистанских военных. Пакистан перевооружался, спешно, лихорадочно. Генерал Зия уль-Хак понимал, что к власти он пришел на крови и устойчивой позиции у него нет. В обществе его многие ненавидят. Советскому союзу в один прекрасный день может надоесть Пакистан с его базами подготовки душманов и складами — и части Сороковой армии получат приказ. В зоне племен племенные вожди только и ждут момента, чтобы восстать. Это уже было — восстали воинственные пуштунские племена африди и шинвари, недовольные тем, как ведет себя Исламабад. Генерал уль-Хак бросил армию на подавление мятежа не сразу — он знал, что шурави передали мятежным племенам несколько тысяч тонн оружия и боеприпасов. В липком поту страха он ждал следующего хода шурави — вторжения частей афганской и советской армии в Пакистан. Но этого не произошло — и тогда он, в жестокой радости отдал приказ покарать непокорных, стерев их с лица земли. Подобно великому диктатору Междуречья он приказал применить против восставших химическое оружие

Но больше всего генерал уль-Хак опасался Индии. С Индией есть территориальный спор — за штаты Джамма и Кашмир. С Индией у Пакистана самая протяженная сухопутная граница. У Индии огромная армия и огромный мобилизационный ресурс — по населению Индия превосходит СССР. До сорок седьмого года Пакистан вообще был частью Индии и многие индусы не против были бы «восстановить историческую справедливость». Наконец, индусы люто ненавидят пакистанцев — всем памятна резня сорок шестого — сорок седьмого годов, когда при разделении страны в уличных боях погибло больше миллиона человек.

Дорога.

Июль 1987 года

К нитке они вышли ранним утром, недалеко от ближайшего кишлака — и в то же время не рядом с постом. Пост здесь был чужой, зеленых. А зеленые, как известно, придерживаются в жизни простого правила: солдат спит, служба идет. Потом думаем — почему такие потери на дороге.

Дорога...

Эта дорога была для ОКСВ дорогой жизни. Грузились в Термезе — и через Саланг, через Богом проклятый тоннель, уже взявший с шурави обильную дань человеческими жизнями

[20]

— до Кабула, по узкой, горной, петляющей как серпантин, смертельно опасной дороге. Заставы были на самой дороге — ее в основном караулили зеленые, «союзники», заставы были и над Салангом. На стратегических, позволявших контролировать дорогу вершинах намертво стояла десантура и пограничники. Зубами вцепившись в горы они стояли под обстрелами и налетами, они держались за эту чужую, неприветливую, плюющуюся пулями земли так, как их деды держались за родную — в сорок первом. Особенно страшно было на заставе, проходившей в таблицах связи под позывным «Космос» — ее обстреливали практически ежедневно, несколько раз пытались штурмовать, из них один раз — едва не привел к гибели всего личного состава заставы. Тех, кто уходил на заставу, уходил держать перевал, провожали водкой и величали «космонавтами». И было этим космонавтам — по девятнадцать — двадцать лет.

Масуд в последнее время не старался активно действовать. Пару раз они ходили на дорогу — но не более, основной груз он получал с такими вот, тайными караванами с обоих сторон Пандшерского ущелья. Из разговоров, Сысоев понял, что Масуд старается не связываться с советскими войсками и копит силы. Для чего — непонятно.

Перед выходом, Ахмад Шах подарил каждому из них карманный Коран — не тот, который печатали для пленных на русском языке — а настоящий, на арабском, с тисненой золотом обложкой и мелким, едва различимым текстом. Да пребудет с вами благословение Аллаха — проводил он их, этот рыцарь афганской войны, среди своих зовущийся Лакор

[21]

.