Июль 1914 года. Эрцгерцог убит.

Мировая война начнется со дня на день.

А враг к войне готовился по-научному, с немецкой основательностью. Только теперь это стало мало-помалу проясняться.

В кабинете у штабс-ротмистра собралась кипа газет, в том числе пожелтевших, десятилетней давности. В каждом номере красным карандашом подчеркнуты соблазнительные объявления: «До 15 тысяч годового дохода могут заработать гг… офицеры, чиновники и лица, вращающиеся в высших кругах общества, в качестве представителей заграничной фирмы. Офферты с краткой биографией присылать по адресу: Л. Шлезингер, Берлин, 18». «800 барышень и вдов с приданым до 200 тысяч желают выйти замуж. Жених может быть и без средств. Писать: Л. Шлезингер, Берлин, 18». И прочее подобное. А про адрес теперь доподлинно установлено, что это явочная квартира германской разведки! Сколько «г. г. офицеров, чиновников и лиц из высших кругов общества» за эти годы на удочку клюнуло? Поди-ка выясни к двадцати ноль ноль.

В отдельной папке у князя Козловского подобрался список немецких и австрийских подданных, занимающих важные посты в военной промышленности. Взять одну Путиловскую судоверфь, где снаряжают броненосцы. Директора — герр Бауэр, герр Поль и герр Орловски; начальник отдела военного судостроения Шиллинг; начальник большой верфи Роймер; начальник малой верфи Фент. И повсюду так!

Это еще явные. А сколько скрытых? В одном Петербурге проживает восемьдесят тысяч лиц лютеранского вероисповедания. Большинство из них, конечно, честные люди и патриоты России. Но что такое «большинство», если речь идет о шпионаже?

Теперь, когда муравейник зашевелился, когда дали людей, средства, особые полномочия, каждый день обнаруживались все новые и новые факты германской предусмотрительности. Вся русская земля оказалась сплошь усеяна тевтонскими драконьими зубами. Просто голова шла кругом.

У штабс-ротмистра на лбу выступил холодный пот.

— Мерзость какая! Того-то не упустят?

— Не должны, все обложено. Ну-ка, от греха…

И Лучников побежал по перрону — не в том направлении, куда скрылся резидент, а наискосок, каким-то собственным азимутом.

Козловский — не стоять же на месте — похромал вдогонку.

— Он тебе не пара, — отрезала Антония Николаевна.

— О чем ты, мама?

— Ты знаешь, о чем. Довольно того, что я загубила свою жизнь, выйдя за красавца, который чувствительно пел под гитару. Не повторяй моих ошибок!

— Я не понимаю…

— Перестань, Серафима! Смотри на меня. — Она взяла дочку за подбородок. — Ты знаешь, что я тебя люблю больше всего на свете?

Поцелуй в губы… или больше? Вот единственное, о чем думал сейчас Романов. До сих пор ему удалось поцеловать Симу всего два с половиной раза, и то неубедительно: в щеку, в подбородок и в угол рта, по касательной.

Дойдя до самого забора, она обернулась. Остановила его, уже готового заключить ее в объятья, движением руки.

— Я должна вам кое-что сказать… Это важно.

И умолкла. Как же прелестно дрожали у нее губы! Он опять к ней потянулся, но Сима отодвинулась и даже полуотвернулась.

— Какие недобрые сумерки… — Она зябко поежилась. — Помните?

Подвиг вольноопределяющегося

В первый же день мобилизации студент Алексей Романов отправился на призывной пункт и записался добровольцем в действующую армию. Побудительным мотивом был не патриотизм, а самобичевание: смыть кровью ужасную вину за проваленную операцию. Еще лучше — пасть на поле брани, потому что в жилах одного человека не достанет крови, чтобы искупить ошибку такого масштаба.

Вперед бежать было глупо, в плен попадешь. Назад — немыслимо.

Неизвестно, чем бы закончилась эта невозможная ситуация, если б не германская пуля, попавшая-таки в Алешу. Не в грудь и, слава Богу, не в спину. В руку.

Как будто кто-то с размаху ударил железным ломом пониже правого локтя. Было не столько больно, сколько горячо, и вся рука до плеча разом онемела. От толчка Романов крутанулся на месте, упал.

Понял: ранен. И опять зачем-то посмотрел на часы. Очевидно, сработала подсознательная реакция — ухватиться за нечто незыблемое и логическое в сошедшей с ума реальности.

Но оказывается, время тоже окоченело от ужаса. Циферблат показывал все те же девять часов. Атака не продлилась и одной минуты.

Муж слушал и наливался опасным багрянцем. Кажется, басне про маму не поверил.

— Ах, милый, это же Алексей Романов! Я тебе рассказывала! — всё быстрей тараторила Сима, теребя своего Мишеля пальчиками за рукав. — Ну, которому мама так покровительствовала. У него еще баритон. Неужели не помнишь?

Она говорила что-то еще, но бедный, раздавленный Алеша уже не слушал. Он опустил глаза, чтобы не видеть раскрасневшегося от вранья личика своей невесты. Взгляд упал на ее щиколотки, розовевшие в обрамлении туфелек беличьего меха.

Сердце сжалось, в груди будто что-то хрустнуло.

Контрразведчик есть контрразведчик, перед таким притворяться бессмысленно.

Убрав с лица фальшивую улыбку, Романов небрежно обронил:

— Так… Невеста замуж вышла. В смысле, за другого… Трех месяцев не прождала.

— Та, блондиночка? — кивнул штабс-ротмистр. — Ну и черт с ней. На что вам невеста, которая ждать не умеет? А не дай Бог, женились бы? Еще хуже бы вышло. Радоваться надо, что спас Господь.

Он хлопнул Алешу по здоровому плечу и подмигнул:

А все же слабое любопытство шевельнулось.

Немногословие вольноопределяющегося начальнику, похоже, импонировало.

— Ну так садитесь. Оба! — прикрикнул Жуковский на замешкавшегося князя, который не смел опускаться на стул, пока командир стоит. — Ничего, я разомнусь. Задницу отсидел. А вы, Романов, слушайте и вникайте.

Это было странно. Младший унтер-офицер сидит, а генерал-майор свиты его величества расхаживает перед ним взад-вперед и рассказывает, рассказывает. Сам! Хотя мог поручить штабс-ротмистру. Оказалось, что в Алешиной душе кроме любопытства жива еще одна эмоция: он чувствовал себя польщенным.

— В итальянской части Швейцарии, в курортном городке Сан-Плачидо, это на Луганском озере, существует одна необычнейшая фирма, — с видимым удовольствием, как-то очень вкусно начал Жуковский. — То есть по внешней видимости фирма как раз самая обычная. Название скучное: экспортно-импортная компания «Зоммер унд Зоммер». В каком смысле «унд», не знаю, поскольку Зоммер там всего один. Должно быть, в аллегорическом — намек на двуликого Януса. Нас, однако, интересуют не аллегории, а товар, которым очень успешно торгует господин Зоммер. Среди специалистов его предприятие принято именовать «Шпионской биржей». Это и в самом деле род биржи.