Середина октября — дело нешуточное, осень. Листья опадают, небо затянуто тяжелым серым волокном, с утра моросит противный мелкий дождик, которому словно недостает силы воли ливануть как следует. В общем, сплошное царство малодушия. Даже ветер, вчера дувший во всю мощь своих исполинских легких, сегодня заметно ослаб, его вялого дыхания хватает только на то, чтобы изредка пробегать по мокрой листве. Сами понимаете, какое у меня было настроение, когда я садилась за руль своей «Лады». Мало того, что небо не блистало оптимистической ясностью, мало того, что город изнемогал под бременем обычного для этого времени года ненастья, стоял еще жуткий холод. Я, как всегда, забыла перчатки — ну да ладно. Моя машина не хуже Ноева ковчега домчит меня до редакции, где меня уже ждет мой незаменимый заместитель — Кряжимский Сергей Иванович, прошу любить и жаловать.

Лица прохожих выражали уныние и скорбь. Настоящая тоска… И до волшебного напитка, который обычно каждое утро приготовляли не менее волшебные руки нашей секретарши Марины, еще далеко… Так что — ни кофе, ни, как писал Сальвадор Дали, истинного церебрально-визуального удовольствия от созерцания гомо сапиенсов.

Поэтому в условиях досадной нехватки положительных впечатлений я решила прибегнуть к небольшой уловке — включить радио, дабы вознаградить себя веселой, иногда язвительной иронией Фоменко. Правильно, я врубила «Русское радио» И первое, что услышала, был его классный прикол на тему политики: «Мы не правые и не левые, потому что мы — валенки».

Как оказалось, дело одной этой юмористической репликой не обошлось, она была лишь эпиграфом к серии восхитительных иронических пассажей на тему готовящихся выборов. Движимая страстью к изобретательству и любознательностью, я нашла другую волну, где официально прилизанные, бодрые и подтянутые, как, наверное, и они сами, голоса тарасовских дикторов знакомили слушателей с местными новостями.

Я вяло, вполуха, прослушала обещания нашего губернатора Яценкова, данные им пенсионерам и касающиеся повышения их скудных пенсий на «внушительную сумму» в пятьдесят рублей, выступления корреспондентов с мест, где сложилась особенно неблагоприятная ситуация с топливом и энергоресурсами, краткий эмоционально-сбивчивый монолог одного из начальников бесчисленных ЖЭУ, жалующегося на отсутствие как общественных, так и личных средств (имелась в виду невыплаченная за несколько месяцев зарплата). Словно в ответ на эту душераздирающую жалобу по горячей линии опять включился Яценков и заверил всех работников ЖЭУ, что подписал приказ о незамедлительном погашении имеющейся задолженности по зарплате и так далее и тому подобное…

Утро следующего дня было чуть приветливей вчерашнего. Дождик перестал, небо немного просветлело, да и термометр, привинченный к оконной раме, показывал на три градуса выше, чем вчера. Я не могла не порадоваться такому незначительному, но все-таки ощутимому улучшению погоды.

Принимая душ, я несколько лишних минут понежилась под упругими струями горячей воды. В голове сами собой сложились вопросы, которые я намеревалась задать сегодня Корниенко. Я попробовала вчера набросать кое-что по этому поводу в блокноте, но, видит бог, делать предварительные пометки мне в тягость. Скажу без ложной скромности: я — дитя импровизации. Вот так, импровизируя под горячим душем, я мысленно приготовляла себя к грядущему интервью.

Акция протеста, к которой так убедительно и проникновенно призывал вчера Корниенко, действительно прошла перед зданием мэрии. В ней приняло участие не менее трех тысяч человек. Похоже, людей расшевелить все же удалось, и не последнюю роль в этом сыграло исчезновение Петрова. Конечно, акция была намечена задолго до этого происшествия и так и так состоялась бы, но случай с Петровым придал ей актуальную душераздирающую конкретику.

Перекусив на скорую руку бутербродами с сыром, я прошла в спальню, открыла шкаф и принялась перебирать его содержимое. Мой выбор пал на черный в тонкую белую полоску брючный костюм и строгую белую блузку.

Я сделала легкий дневной макияж, оделась и, прихватив с собой свой неизменный «Никон», вышла из квартиры. Я прямехонько отправилась в штаб «Родины», где меня должен был ждать Юрий Назарович.