Расследования комиссара Бутлера

Амнуэль Павел (Песах) Рафаэлович

Содержание:

1. Чисто научное убийство

2. Чисто еврейское убийство

3. Гадание на кофейной гуще

4. Клуб убийц

5. Пятая сура Ирины Лещинской

6. Российско-израильская война 2029 года

7. Цианид по-турецки

8. Удар невидимки

ЧИСТО НАУЧНОЕ УБИЙСТВО

Часть первая

ЦИАНИД ПО-ТУРЕЦКИ

Глава 1

Знакомство

Свернув на стоянку, я аккуратно притормозил и заглушил двигатель. Повертев головой, я обнаружил, что сбил всего лишь один колышек ограждения (вчера было три), не зацепил ни одной машины (вчера я поцарапал-таки борт серой «Даяцу») и даже встал почти перпендикулярно проездной дорожке. Большой успех, подумал я. Если так пойдет и дальше, то через месяц я не буду вздрагивать, переключая скорости.

Я вылез из машины, ощущая тяжесть в ногах — с непривычки мне было тяжело сидеть за рулем больше получаса кряду, и увидел перед собой полицейского офицера. В званиях я не разбираюсь, форма на меня действует магнетически — я вижу цвет и какие-то загогулины на рукаве, и перестаю соображать, поскольку невинному человеку соображать нужно до встречи с представителем закона.

— Всего один колышек, господин офицер, — сказал я голосом достаточно твердым, чтобы самому быть уверенным в том, что я говорю правду. — Я непременно все восстановлю, не сомневайтесь.

— Я и не сомневаюсь, — широко улыбнулся офицер и протянул руку. — Комиссар Бутлер, Тель-Авивская уголовная полиция.

Возможно, я руку пожал, а может быть, спрятал свою руку за спину. Возможно, я улыбнулся, а может быть, скорчил страдательную гримасу — эти первые мгновения нашего знакомства с комиссаром Бутлером я никогда впоследствии не мог восстановить в памяти.

Глава 2

Встреча со смертельным исходом

В прошлом году Шай Кацор был избран заместителем генерального директора экспортно-импортной фирмы «Природные продукты». Он считался человеком жестким — во всяком случае, когда корреспонденты спрашивали его, как он обычно разговаривает с конкурентами, Шай Кацор отвечал, вздернув свой квадратный подбородок:

— Условия ставим мы. Фирма достаточно сильна, чтобы заставлять конкурентов плясали под нашу дудку.

Весной Шаю Кацору исполнилось 43 года. Он был женат, его единственный сын Гай проходил службу в ЦАХАЛе. Хая, жена, не работала.

Что еще мог знать о Шае Кацоре читатель «Маарива» или «Едиот ахронот»? Он собирался в этом году прибрать к рукам для «Природных продуктов» еще и дочернюю компанию «Роксан» — так считали все, но к тому дню, с которого мой рассказ начинается, положение было уже иным, о чем знал очень узкий круг лиц.

Глава 3

Никаких следов

Нахман Астлунг руководил в фирме отделом маркетинга. Он был моложе остальных гостей, собравшихся на вилле, но выглядел старше. Ранняя седина и густая нечесанная шевелюра делала его похожим на Эйнштейна. Впрочем, сходство этим и ограничивалось. У Астлунга были восточные черты лица, да и ум был, хотя и быстрым, но скорее поверхностным.

Астлунг подтвердил показания Офера. Каждый налил себе кофе, взяв со столика чашку совершенно механически. Во всяком случае сам Астлунг ни на ниг не задумался, почему взял эту чашку, а не другую. И если в одной из них уже был яд… Хотя, как мог оказаться яд в пустой чашке?

— О! — сказал Астлунг, округлив глаза. — Тогда выходит, что убит мог быть любой из нас! Тот, кто случайно…

— Не нужно строить гипотез, — прервал комиссар рассуждения свидетеля. — Скажите мне, в каких вы были отношениях с господином Кацором?

— В нормальных. Я понимаю, что вы хотите… В нормальных. Спорили. Бывало — на высоких тонах. Как все.

Глава 4

Кто из них?

Ночь была бессонной. Подозреваемые разъехались около восьми, каждый со своим адвокатом. Бутлер остался на вилле, где полицейские из отдела по расследованию убийств обшаривали каждый сантиметр. Нудная процедура — на вилле было три этажа, один из них — подземный, одиннадцать комнат, два больших салона и один малый, две ванны, огромная кухня…

Жена и сын убитого нагрянули ближе к полуночи. Хая Кацор прибыла из Эйлата, где принимала морские ванны, а сын Эльдад — из Кирьят-Шмоны, где проходил службу. Сцена, которую закатила вдова, к расследованию не имела никакого отношения, и пересказывать ее мне Роман отказался.

Он вернулся в управление, не имея ни одной версии, достойной внимания.

Итак, цианид не обнаружили нигде. Поскольку труп, тем не менее, как говорится, имел место, из этого следовало, что полиция допустила просчет, позволив убийце скрыть следы преступления. Когда и как это произошло? Все четверо гостей утверждали, что после того, как Шай упал лицом на стол, вплоть до прибытия полиции никто ни до чего не дотрагивался. О том, чтобы кто-нибудь взял одну из чашек (или все?) и помыл, не могло быть и речи. Заключение экспертизы не оставляло на этот счет никаких сомнений.

Глава 5

Давние знакомства

— Представьте себе мое положение, — говорил мне Роман Бутлер. — Никаких зацепок. Ни орудия преступления, ни причины, если говорить серьезно. Все четверо подозреваемых вели себя безупречно. Они не покидали своих домов, потому что я их просил о таком одолжении, хотя могли ведь и плюнуть на мои просьбы. Они не натравили на меня своих адвокатов, хотя могли использовать массу средств, чтобы мешать мне продвигаться в нежелательном для кого-то из них направлении. Они отвечали на любой мой вопрос, когда он приходил мне в голову. Я только поднимал трубку телефона… Более того, они предоставили мне право воспользоваться памятью своих компьютеров — им, мол, нечего скрывать от следствия.

Газеты писали о смерти Кацора, но версия об отравлении оставалась секретом следствия — журналистам сказали, что бизнесмен умер от острой сердечной недостаточности. Все газеты посвятили Кацору обширные материалы — он был человеком известным. «Маарив» даже позволила себе некий намек — что-то, мол, странное есть в этой смерти, хотя странность репортер увидел, надо сказать, там, где ее не было. Журналист предположил, что Кацор давно страдал какой-то неизлечимой болезнью — рак или что-то сердечное — и держал это в секрете от коллег. А тут схватило, никто и шевельнуться не успел. Журналистские глупости играли на руку следствию, никто, во всяком случае, не подумал о том, что Кацор умер не по естественной причине…

К полудню следующего дня я был вымотан настолько, что не мог открыть глаза. Мои ребята сделали даже больше того, что позволяли физические возможности. Были опрошены сотни людей, имевших хоть малейшее отношение к фирме «Природные продукты». Десятки людей, хорошо знавших каждого из пятерых, присутствовавших на вилле. Получив санкцию прокурора Авишая, я распорядился произвести обыск в химических лабораториях фирмы. Что я хотел найти? Цианид и другие яды этой группы? Их там было в избытке, как в любой лаборатории, занимающейся исследованием продуктов питания. Мог кто-нибудь из гостей Кацора заполучить цианид? В принципе — да, без особых проблем, но все свидетели показали, что никто из этой четверки не появлялся в последние дни не только в химической лаборатории, но вообще на территории корпуса. Мог кто-то из них действовать через подставное лицо? Мог, конечно, но тогда возрастает риск разоблачения…

В моем компьютере образовались сотни новых файлов и десятки версий, которые аналитическая программа придумывала и отвергала без моего участия. Время от времени, когда меня посещала новая идея, я смотрел на экран, и компьютер показывал мне, почему эта идея не стоит ломаного шекеля…

Я привык к тому, что в начале расследования возникают ложные следственные ходы, и нужно их вовремя распознать. В этом деле следственных ходов было столько, что и без распознавания было ясно, что все — ложные. Не понимаешь? Объясняю. Если возникает шесть версий, то пять из них наверняка ложные, а у шестой есть достаточно высокий шанс оправдаться. Остается выбор — какая. А если версий триста девяносто шесть, то вероятнее всего неверны все, поскольку все до единой построены на недостаточных основаниях…

ИНТЕРЛЮДИЯ 1

Артур Конан Дойль

САМОУБИЙСТВО ДЖОРДЖА УИПЛОУ

Я люблю просматривать свои записи о замечательных победах моего друга Шерлока Холмса. К примеру, дело о бриллианте Дентона — блестящее, по моему мнению, расследование, когда Холмсу удалось найти похитителя, воспользовавшись фальшивой драгоценностью. Холмс решительно против того, чтобы я предал гласности эту удивительную историю, и, на мой взгляд, он делает большую ошибку. Впрочем, необыкновенно проницательный во всем, что касается поиска преступников, мой друг становится упрям и недальновиден, когда речь заходит о делах житейских.

Или взять историю Джона Опеншо и загадку трех «К», столь изящно разгаданную Холмсом, но так и не ставшую известной читателю

[1]

.

Вот еще одно дело — о гибели Питера Саммертона. Каждый лондонец помнит эту трагедию, произошедшую осенью 1883 года, и все знают, что убийцу удалось арестовать на седьмой день, когда все надежды, казалось, уже исчезли. Но слава досталась, как обычно, инспектору Лестрейду, а между тем, без помощи Холмса Скотланд-Ярд до сих пор не добился бы успеха.

— Холмс, — как-то спросил я, — почему вы не хотите, чтобы я написал, наконец, о деле Саммертона? Это было чудо!

— Именно так, — Ватсон, ответил Холмс, — попыхивая трубкой. Вы справедливо заметили: я показал чудо. Правильная идея пришла мне в голову интуитивно. Я ненавижу интуицию, она противоречит методу. Интуицию обожает Лестрейд, и вам прекрасно известно, как часто она его подводит…

Часть вторая

ЧИСТО НАУЧНОЕ УБИЙСТВО

Глава 1

Смерть в университете

Мой сосед Роман Бутлер, комиссар отдела по расследованию убийств тель-авивского округа, обычно приходит ко мне на чашку кофе по субботам, когда даже некоторые полицейские делают вид, что соблюдают традиции и потому не желают говорить о работе. Субботний кофе сопровождается вялым трепом о футболе (в котором Роман ничего не смыслит), политике (в которой, по мнению комиссара, ничего не смыслю я), прогнозах погоды (в которых не разбирается никто из нас) и, естественно, женщинах (тут уж мы оба большие специалисты).

О своей работе Роман говорить не любит, не потому, что ему нечего рассказывать, а по причине моей излишней активности как слушателя.

— То есть? — удивился я, когда Роман именно так ответил на мою просьбу поделиться впечатлениями.

— Видишь ли, Песах, — сказал Роман, аккуратно долив кофе до края чашки и отхлебнув глоток, — ты не можешь просто слушать…

— Развесив уши, — вставил я.

Глава 2

Три докторанта

Трое мужчин молча сидели за угловым столом и не глядели друг на друга. Четвертый — за лабораторной установкой в противоположном конце комнаты — опустил голову на руки и выглядел спящим. Сэм Груберман действительно спал — вечным сном. Рубашка на его спине — слева, на уровне сердца, была пропитана кровью.

— Ударили острым предметом, — сказал Датон. — Ударили резко и глубоко. Он умер сразу. Ориентировочно это произошло час-полтора назад.

— Кто-нибудь входил в лабораторию или покидал ее? — спросил комиссар Бутлер у трех докторантов.

— Никто, — ответили они одновременно.

— Кто-то из вас выходил звонить по телефону, — напомнил Бутлер.

Глава 3

Исчезнувший стилет

— Вот, собственно, и все, что мне удалось выяснить по горячим следам, — закончил свой рассказ Роман Бутлер. — Теперь представь. Есть труп, но нет орудия убийства. Есть три человека, каждый из которых мог убить, но нет мотивов. Разве что заявление Шуваля о том, что он имел серьезные основания ненавидеть Грубермана, поскольку тот был нехорошим человеком.

— Может быть, они просто сговорились заранее, — предположил я, — и замешаны все трое? Как в «Восточном экспрессе» Агаты Кристи.

— В «Восточном экспрессе», — сказал Роман, показывая исключительное знание детективной классики, — на теле убитого было двенадцать колотых ран, и число подозреваемых тоже было равно двенадцати. Суд присяжных. А здесь одна смертельная рана и три человека, которые — я успел это заметить — вовсе не состояли в дружеских отношениях друг с другом.

— Почему ты так решил?

— Множество признаков. Шуваль презрительно усмехался, когда Беркович говорил о том, что намерен закончить диссертационную работу раньше срока. Флешман демонстративно пожал плечами и отвернулся, когда Шуваль заявил, его тема относится к самому переднему краю физической науки. А Беркович вообще смотрел на обоих коллег свысока, во взгляде его так и читалось: «чего вы стоите по сравнению со мной?»

Глава 4

Слишком много мотивов

Вообще говоря, по специальности я историк. Я хочу сказать, что в воскресенье утром у меня были проблемы, далекие от убийства в здании Шенкар. От нашего Гилмора до Шенкара рукой подать, а из окон, выходящих на восточную сторону, можно было, не покидая рабочего места, видеть суету у физиков. Однако единственное окно моего закутка выходит на противоположную сторону, и поэтому, явившись утром в воскресенье на работу, я отступил от современности почти на полвека.

Согласитесь, что исторические документы подчас куда более загадочны, нежели самое странное преступление. До вечера я сидел над пожелтевшими от времени страницами личного дневника умершего в прошлом году Залмана Йохума, бывшего солдата «Эцеля». Дневник пролежал среди семейных бумаг почти полвека, и подумать только, что даже сам Йохум его ни разу не открыл! К примеру, автор утверждал, что, когда «Альталена» подошла к берегу на расстояние пушечного выстрела…

Прошу прощения, я увлекся. Не думаю, что мысли, посетившие меня во время чтения дневника Залмана Йохума, имеют отношение к расследованию убийства в университете. Честно говоря, я и забыл о моем соседе Романе Бутлере. Я бы и дома, поужинав, продолжил работу с дневником, занося в компьютер кое-какие соображения автора и сопоставляя их с аналогичными мыслями политиков и военных времен Войны за независимость, но разве дома дадут заниматься делом? Сначала я помог Рине пропылесосить диван в салоне, потом звонил из части наш сын Михаэль, и нам с женой пришлось вникать в суть его размолвки с Ирой. Лично я так и не понял, из-за чего возникли разногласия, но Рина, кажется, все решила правильно, во всяком случае, к концу разговора сын уже не собирался «разом кончать со всем этим». Ира — хорошая девушка, но брачный возраст у Михаэля еще, по-моему, не наступил, и он абсолютно не был способен понять, что девушки смотрят на некоторые вещи куда более серьезно, чем парни.

Разговор получился нервным, и мы с Риной его еще долго обсуждали — сначала за чаем, потом перед телевизором и, наконец, в постели.

Роман позвонил в двенадцатом часу ночи:

Глава 5

Невидимка

Никогда никакая идея не посещала меня во сне. Из этого следует, что мне далеко до Менделеева или Эдисона. Великим людям легко живется — ложась спать, они знают, что, проснувшись, будут знать решение проблемы. А нам, простым смертным, приходится ломать себе голову, перебирая варианты — с риском упустить удачную мысль или, наоборот, потратить сутки-другие, обдумывая совершенно нелепую, как потом окажется, идею.

Бутлер ушел от меня во втором часу. Уверен, что и его во сне идеи не посещали. Что до меня, то мне снился кошмар, из которого я запомнил единственную деталь: я бежал по бесконечно длинному университетскому коридору, а за мной, планируя, летел лист бумаги, тот, что сорвался с доски объявлений, когда Беркович с грохотом захлопнул дверь лаборатории. Как я ни уворачивался, лист догнал меня и, продолжая полет, перерезал меня пополам на уровне пояса. Естественно, я проснулся в холодном поту.

Сон ушел, и я ворочался с боку на бок, возвращаясь к рассказу Романа и мысленно разглядывая каждого из подозреваемых, как портной во время примерки скептически разглядывает фигуру клиента.

Какой мотив самый существенный? Женщина? Карьера? Деньги? Кто-то из детективщиков, кажется, Джо Алекс, насчитал всего восемь классических причин для убийства. Женщины, деньги и карьера входят в этот список. Значит, убить мог любой из трех.

Пойдем иначе. Если мотив не помогает, значит, отталкиваться можно только от орудия. От стилета, кинжала, толстого шила — в общем, чего-то узкого и длинного. Будем отталкиваться от того, что полицейские искали хорошо, и ножа в лаборатории нет. Значит, кто-то должен был принести его и унести с собой. Кто-то должен был войти в лабораторию, передать нож убийце, а потом забрать. Так, чтобы никто не увидел? Чепуха, все трое утверждают, что никто в лабораторию не входил и не выходил. Разве только…

ИНТЕРЛЮДИЯ 2

Агата Кристи

БЫК ПОСЕЙДОНА

I

Девушка, ожидавшая Пуаро в гостиной, не выглядела испуганной. Она с любопытством оглядывала помещение, взгляд ее скользил по корешкам книг, по коллекции оружия на стене, и наконец, остановился на хозяине квартиры, тихо вошедшем в комнату.

— Месье Пуаро? — сказала посетительница, и голос ее прозвучал напряженно, хотя и без тени робости.

— Эркюль Пуаро, к вашим услугам, — отозвался великий сыщик и, пройдя к своему креслу, сел так, чтобы видеть не только лицо неожиданной гостьи, но и всю ее ладную фигуру. — Вас зовут…

— Диана Мейберли, — быстро сказала девушка, — я живу в Лойд-Мейноре..

— И дело, которое привело вас ко мне, касается вашей семьи, причем вам бы очень не хотелось какой-либо огласки.

II

Поезд отошел от вокзала Виктория, и за окном потянулись мрачные пригороды юго-запада. Пуаро молчал, постукивая тростью о пол, а Диана не решалась прервать раздумья великого сыщика. Когда поезд миновал Мейденхед и вырвался на зеленые просторы Беркшира, Пуаро неожиданно улыбнулся и сказал отеческим тоном:

— Ну-ну, молодая леди, не нужно так нервничать. В вашем возрасте думать о плохом попросту неприлично. Нам ехать еще полчаса, расскажите-ка мне пока о семье. Вы очень любите отчима, верно?

— Он мне как родной отец, — горячо сказала Диана. — Да что это я, даже родной отец не так заботился бы обо мне, как Чарлз…

— Вы хотите сказать, что мать не очень-то обращает на вас внимание, верно?

— О, месье Пуаро, у нее много проблем. Вечные нелады с прислугой, вы же знаете, как трудно сейчас найти людей преданных и трудолюбивых…

III

Лойд-Мейнор оказался, как и ожидал Пуаро, викторианским домом довольно мрачной архитектуры, не ремонтированным еще со времен войны. Дом окружал сад, о котором хороший садовник сказал бы, что это насмешка над принципами садоводства. В полутемном холле их встретил слуга, принявший у Пуаро пальто, шляпу и трость.

— Мистер Чарлз хочет вас видеть немедленно, мисс Диана, — обратился он к девушке. — Прошу вас, сэр, — слуга повернулся к Пуаро и сделал приглашающий жест, — подождите в гостиной.

— Сейчас, Стивен, — сказала Диана, — я иду.

Девушка поднялась наверх с озабоченным выражением на лице, а Пуаро прошел следом за Стивеном в большую гостиную, интерьер которой не свидетельствовал о высоком вкусе хозяев.

Тяжелая дверь распахнулась, и в гостиную широким шагом вошел — а точнее сказать, ворвался — сам мистер Чендлер, в точности соответствующий тому представлению, которое составил себе о нем Пуаро. Ростом чуть выше шести футов, двести фунтов веса, неуклюжие движения и проницательный взгляд.

IV

— Этого я боялся больше всего, — вздохнул Пуаро, когда Драммонд вышел.

— Нужно что-то предпринять, — сказал Хью Чендлер. Он выглядел растерянным, но, во всяком случае, не потерял способности соображать, в отличие от женщин, находившихся в полуобморочном состоянии. — Не может же так быть, чтобы человека упекли за решетку без достаточных доказательств!

— Боюсь, мистер Чендлер, — мягко сказал Пуаро, — что у инспектора Драммонда такое количество улик, которого хватит на два обвинительных заключения. Единственное, что мне непонятно в этом деле, — мотив.

— Мотив? — пробормотал Хью. — Инспектор утверждал, что мой брат…

— Да? — подбодрил Пуаро.

V

— Вы не ответили на мой вопрос, — сказал Пуаро, когда они остались вдвоем с Хью. — Судя по тому, что вы не хотели, чтобы нас слышала миссис Чендлер, характер вашего брата действительно…

— Сложный характер, — кивнул Хью. — Брат подвержен буйным вспышкам. Это у него от отца, наш отец тоже был буйного нрава. Но Чарлз умеет быть и нежным мужем, и замечательным отцом для мисс Дианы. Он… Понимаете, мистер Пуаро, мы этого не афишируем, впрочем, инспектору Драммонду наверняка известно… Несколько лет назад Чарлз лежал на лечении в психиатрической клинике — у него были запои. Вышел он из клиники совершенно нормальным человеком. Я его просто не узнавал. Вскоре умер наш отец, и вы бы видели, мистер Пуаро, как заботился Чарлз о матери, я в те дни не мог посвящать ей достаточно времени, у меня готовилась выставка в Челси, это был единственный шанс, и если бы я не… Впрочем, неважно.

— Ваша мать, — кашлянув, перебил Пуаро, — живет в Лойд-Мейноре?

— Жила, — поправил Хью. — Здесь мы все и жили много лет назад. Потом я уехал в Лондон, у отца здесь были скотобойни, сейчас ими занимается Чарлз. А мать несколько месяцев спустя после смерти отца переехала к своей сестре в Девоншир. Она говорила, что не в силах оставаться здесь, где ей все напоминает… Ну, вы понимаете, месье Пуаро, ей было тяжело.

— Понимаю, — пробормотал Пуаро.

Часть третья

НЕСКОЛЬКО КАПЕЛЬ КРОВИ

Глава 1

Убийство на вилле

У моего соседа Романа Бутлера, комиссара Тель-Авивской уголовной полиции, есть очень нехорошая черта: он не любит, когда ему мешают работать. В результате я обычно узнаю о его очередном деле из «Едиот ахронот», а репортеры, вы же знаете, люди свободные и независимые — что хотят, то и пишут. Приходится приглашать Романа на чашку кофе в неурочное время (в урочное его не застанешь дома) и выспрашивать подробности для моих исторических хроник. Роман, по его словам, не понимает, для чего в книге по истории государства Израиль нужны рассказы о расследованиях убийств. По-моему, это ясно: если в нормальном еврейском государстве должны быть свои воры, убийцы и проститутки (см. Собрание сочинений Бен-Гуриона), то описание деяних этих достопочтенных граждан есть непременная деталь истории.

— И проституток тоже? — подозрительно спросил Роман, когда я впервые изложил ему свою точку зрения. — Ты считаешь похождения какой-нибудь Орит на Тель-Барух достойным предметом исторических изысканий?

— Естественно! — воскликнул я, воздев очи горе. — Истории интересно все: от парадной речи президента Вейцмана до помады на губах этой твоей Орит. И кстати, — добавил я, — для правдивой истории государства просто необходимо описание трудных полицейских расследований. Для английских историографов будущего романы Агаты Кристи не менее важны, чем речи Уинстона Черчилля!

— Понимаю, — задумчиво сказал Роман. — Ты хочешь присвоить лавры не только Черчилля, но и Кристи…

Он так ничего и не понял. Неудивительно, что дело, которое можно распутать за сутки, тянется у него обычно неделю или даже месяц. Хаим Шуваль, подозреваемый по делу об убийстве в университете, просидел в камере предварительного заключения два дня, пока мое вмешательство не позволило разоблачить истинного убийцу и его подстрекателя! Вы думаете, Роман сказал мне «спасибо»? Нет, он заявил: «Песах, не вмешивайся, пожалуйста, иначе информации не жди!» Он называет «информацией» свой комментарий к статьям борзописцев из газет!

Глава 2

Первые выводы

Роман оказался прав — заснуть мне действительно не удалось, тем более, что, не желая будить Рину, я улегся в салоне на диване, вовсе не предназначенном для сна. Этот монстр итальянского производства хорош был для сидения перед телевизором в приятной компании, но лежать на нем можно было лишь вытянув ноги по стойке смирно. К тому же, постельное белье хранилось в шкафу, который стоял в спальне, куда я не хотел заходить. Пришлось лечь, не раздеваясь — я только сменил брюки на шорты, которые вытащил из корзины с грязным бельем. Диван возмущенно крякнул.

По ассоциации мне вспомнился диван в салоне на вилле бедняги Гольдфарба. Вот где можно было сидеть, лежать, и даже ходить, если бы у хозяина возникло такое желание. Кстати, откуда у Гольдфарба такие большие деньги? Наверняка занимался не только медициной, но имел еще какой-то бизнес. Завтра… нет, уже сегодня спрошу Романа. Если он изволит ответить. Странно, что он вообще позволил мне присутствовать во время осмотра виллы. Наверное, чтобы потом не тратить время на описания: лучше один раз увидеть, чем…

Ни за что он не взял бы меня с собой, если бы я не оказался случайным свидетелем его разговора по телефону. Вывод: нужно чаще приходить к Бутлерам, больше шансов поучаствовать в очередном расследовании. Очередном… Пока и первое только началось.

Какие в этом деле зацепки? Как должен рассуждать Роман? С одной стороны, все совершенно ясно, с другой — полный мрак. Ясно, как и почему произошло убийство. Преступник вошел, увидел и убил. Картины оказались ценней человеческой жизни. Это как раз нормально, в нашем двадцатом веке не только картины стали ценней жизни. Чеченская нефть, например, во сколько литров нефти оценивается жизнь жителей Грозного?

Вошел, увидел и убил. А потом снял картины и ушел. И нет никаких указаний, где искать преступника. Или преступников — наверняка грабитель был не один. Может, его ждала на улице машина? Может, снаружи дома стоял сообщник? Непременно должен был быть сообщник — кто мог гарантировать, что хозяин виллы не вернется неожиданно домой, и тогда преступник оказался бы в капкане, если бы не сообщник на улице… Но ведь преступник действительно оказался в капкане, и никакой сообщник не помог — подвела информация. Точнее, отсутствие информации о том, что Гольдфарб не выходил из дома…

Глава 3

Информация к размышлению

Газеты посвятили убийству Гольдфарба большие статьи: «Едиот ахронот» дала разворот на второй и третьей полосах, а «Маарив» — подборку материалов на нескольких страницах. Ничего нового о трагедии на вилле в Герцлии я не узнал. Если бы репортеры удосужились обратиться ко мне за подробностями, я рассказал бы больше. Но зато личность Гольдфарба они осветили, как говорится, со всех сторон — даже тени не оставили. И Гольдфарба, и всех его родственников, и ближайших его коллег, и соседей, добрались даже до бывшего компаньона, который жил теперь в Австралии и Гольдфарба вспомнил только после того, как репортер показал фотографию двадцатилетней давности.

Не знаю, чем могло помочь в расследовании дотошное копание в грязных вещах покойника. Но раз уж информация существовала, я считал своим долгом ее изучить хотя бы для того, чтобы вечером озадачить Романа неожиданным и точным вопросом.

Следуя классической рекомендации Эркюля Пуаро, я прежде всего составил таблицу. В одной колонке — сведения о родственниках. Во второй — о коллегах по основной специальности: хирургии. В третьей — о мире бизнеса, где, как я и думал, Гольдфарб вовсе не был новичком. От Пуаро я отличался лишь тем, что изображал таблицу на компьютере и жалел маленького бельгийца, который вынужден был изводить бумагу.

Потом, распечатав таблицу на принтере, я задал работу серым клеточкам, справедливо полагая, что у еврея их наверняка не меньше, чем у бельгийца.

С богатством Гольдфарба все было ясно, никакого криминала. От отца ему досталась фирма по производству пластмассовых изделий, созданная еще в пятидесятые годы, когда пластмасса была такой же новинкой, как сейчас лазерные видеомагнитофоны. Желания посвятить жизнь пластмассам у молодого Гольдфарба не было, он стал хирургом по призванию. Образование получил очень даже неплохое: сначала Тель-Авивский университет, потом докторат и стажировка в Рокфеллеровском госпитале в Нью-Йорке. Ему даже предлагали остаться в Штатах (у репортера, по-моему, взыграл комплекс провинциала — слово «даже» он повторил трижды, естественно, не подряд, но в трех предложениях, описывавших, как молодого талантливого хирурга наперебой приглашали американские госпитали, где ощущался явный недобор специалистов). Но Гольдфарб предпочел вернуться, откликнувшись на предложение больницы «Ихилов». Возможно, он был патриотом, а может быть, просто американский образ жизни показался ему слишком суетливым или, точнее говоря, суетным. Впрочем, это я судил уже со своей колокольни — я был в Штатах всего-то один раз, провел две недели в Нью-Йорке и Чикаго, и вздохнул свободно лишь того, когда самолет брякнулся колесами на бетонное поле Бен-Гуриона, а пассажиры (и у них, видимо, возник такой же комплекс, что у меня) радостно зааплодировали…

Глава 4

Правильный след?

— Ты поставил мою семью на грань развода, — заявил я Роману, когда он вывел машину со стоянки. — Но я на этот риск пошел, потому что понимаю: полиция уже не может обойтись без историка.

— Приступы мании величия у тебя случаются только ранним утром? — осведомился Роман. — И куда мне ехать — на объект или в психушку?

— На объект, — сказал я. — Что, собственно, произошло?

— Нашли картины, — сказал Роман. — В полной сохранности.

— Жаль, — вырвалось у меня, и Роман недоуменно поднял брови. — То есть, я хотел сказать, что, если дело закончилось, это, конечно, хорошо, но тогда зачем ты выволок меня из постели? Я-то думал, что мне будет над чем поломать голову.

Глава 5

«Не верю», — сказал Станиславский

Гай Шпринцак, в отличие от дяди, жил в далеко не фешенебельном районе, на границе между Рамат-Ганом и Гиватаимом. Когда-то здесь действительно жили богатые, по тем временам, люди. Но со временем район застроился стандартными пятиэтажками, похожими не только друг на друга, но, видимо, и на своего создателя: такие же плоские и на тонких ножках-сваях. Архитектор, должно быть, полагал, что вот-вот Средиземное море выйдет из берегов и затопит район новостроек, превратив город в ближневосточную Венецию.

Гаю принадлежала трехкомнатная квартира на втором этаже двухэтажного коттеджа, окруженного со всех сторон серыми монстрами. Пришла в голову странная мысль: если коттедж придется отсюда выносить, то для этого между домами просто нет места. Разве что боком…

Мы поднялись вдвоем с Романом. Инспектор Соломон с оперативной группой ожидали в машине на повороте с улицы Катценельсон, готовые, получив от комиссара команду, немедленно явиться на помощь.

Был десятый час утра, и я не сомневался, что Гая Шпринцака придется будить долго и громко. Возможно, с применением артиллерии, отчего среди мирного населения могли быть жертвы.

Роман позвонил и, подождав немного, нажал на ручку двери. Массивная дверь упруго распахнулась. Мы посмотрели друг на друга, и обоим пришла в голову одна и та же мысль. Только этого не хватало, подумал я.

ЧИСТО ЕВРЕЙСКОЕ УБИЙСТВО

Труп Мошика Слуцкого был обнаружен уборщиком-оле, который явился рано поутру выметать мусор из коридоров ешивы. Моисей Арнольдович Слуцкий, 52 лет, уроженец Украины, 23 года в стране, был убит ударом тяжелого предмета по затылку. Смерть наступила мгновенно. Тяжелый предмет лежал в двух метрах от тела — это был толстый, в тисненом коленкоровом переплете, том одной из частей Талмуда. В углу переплета книги запеклась кровь. Том весил не меньше пяти килограммов, и Маймонид, чьи высказывания находились на страницах этого старинного издания, наверняка пришел бы в неописуемое возмущение, если бы знал, с какой целью далекие потомки используют это творение человеческого разума.

Полицейский эксперт, осматривавший тело, сказал комиссару Роману Бутлеру, стоявшему рядом:

— И зачем эти датишные приобретают компьютеры, если все равно пользуются таким старьем? Согласись, что дискетой убить куда труднее.

У Романа было на этот счет иное мнение (он вспомнил дело Вакшанского, убитого именно трехдюймовой дискетой), но комиссару не хотелось вступать в дискуссию.

Ситуация сложилась крайне неприятная. Слуцкий был убит, по словам эксперта, между девятью и двенадцатью часами вчера вечером. В это время двери ешивы были уже заперты, никто посторонний в помещение не заходил и зайти не мог («только через мой труп», — сказал сторож-оле, положив руку на пистолет). Черный ход, предназначенный на случай пожара, был навечно заставлен огромным шкафом со старой кухонной посудой.