Паутина игры

Азаро Кэтрин

Джеремия Колмен — ученый собирающий материалы для диссертации на планете Коубей, попадает в очень непростую ситуацию. Талант, проявленный им в стратегической игре, сделал его привилегированным игроком, но одновременно пленником и заложником клятвы, которую он не собирался давать…

Кэтрин Азаро

ПАУТИНА ИГРЫ

ПАУТИНА ИГРЫ

Похитители Джеремии разрешили ему наблюдать за делегацией, прибывшей для переговоров о его освобождении. Стена перед ним была прозрачной только с его стороны. Он видел людей за ней, а они его — нет.

Говорившего он не узнал. Только форму Корпуса иностранных дел Союзных Миров Земли. С двумя другими членами делегации Джеремия был знаком: Дебора Свенсон, декан факультета искусств Гарвардского университета, и профессор Джек Бренн, научный руководитель Джеремии на отделении антропологии.

С ними в комнате находилась Чанка Дал, одна из тех, кто похитил Джеремию. Дал управляла одним из крупнейших городов-государств человеческих поселений на планете Коубей. Высокая женщина занимала один из ключевых постов в иерархии Двенадцати Цитаделей.

Из динамика, откуда-то с небес, донесся голос представителя дипкорпуса:

НАРУШЕННАЯ КЛЯТВА

За своим окном Джеремия увидел холодное ясное утро. Натянув свитер, он вышел в зал. Из двери напротив появился Хевтар, протирая еще сонные глаза.

За столом завтракали несколько калани. Ньев обернулся к ним.

— Вчера я сопровождал его. Это было ужасно. Нет, по-настоящему ужасно! Я думал, что вот-вот умру! — и он адресовал Джеремии заговорщическую ухмылку.

Джеремия улыбнулся, благодарный Ньеву за его дружелюбие. За пятнадцать дней, которые он уже провел во Вьясе, только Ньев держался с ним тепло. Остальные калани хранили сдержанность. Однако, когда они садились за Игру, он превращался в одного из своих. Игра доставляла ему почти такое же интеллектуальное наслаждение, как и его научные исследования.

Хевтар держался даже неприступнее, чем остальные калани. Но все равно Джеремии он был симпатичен. Мальчик напоминал ему себя четырнадцатилетнего, увлеченного приобретением все новых и новых знаний в ущерб всему остальному. Тем не менее он никогда не был таким колючим и замкнутым, как Хевтар. По выражению своего приятеля Уэйденда, он больше склонялся к «дружескому стоицизму и витанию в облаках». Стоицизм этот дался ему нелегко; ребенком он изнемогал от насмешек соучеников за свою внешность, высокие оценки, бездарность во всех видах спорта и боязнь драк.

МЕЖДУ ГОРНЫХ ХРЕБТОВ

Коубейский год был несколько длиннее земного. Он мягко переходил из зимы в весну, нагревался в лето, подмораживался в осень. Вьяса лежала так высоко в горах, что с наступлением зимы бураны обычно бушевали ниже Цитадели, оставляя Вьясу солнечным лучам, температуре ниже нуля и льду.

На этот раз солнечный свет лился в окно утренней комнаты в апартаментах Халь. Она сидела за накрытым столом напротив Джеремии. Они завтракали в полном молчании. Синий шелк ее халата казался еще ярче по контрасту с золотистой кожей, а волосы струились по спине волнами червонного золота. Теперь его привлекала не только ее броская внешность, но и все, что делало ее неповторимой: легкий изгиб губ, намекающий на глубоко припрятанную шаловливость; и то, как она радостно поднимала голову от своей работы, когда эскорт днем приводил его для партии в Игру; и пылкий призыв в ее глазах по ночам. Он понимал, что влюбился в нее, но она по-прежнему оставалась загадкой. О своих чувствах она никогда не упоминала, а по ее лицу ему лишь изредка удавалось угадать настроение.

— Ты сегодня молчалива, — заметил он.

Она сосредоточила на нем рассеянный взгляд.

— Прими мои извинения. Сегодня я плохая собеседница.