Давно следовало уехать из города. Ещё год назад, а лучше три года. Не стоит так долго задерживаться на одном месте в моём положении. А десять лет — это очень много, надо почаще напоминать себе об этом. В последние несколько месяцев я каждое утро говорил себе — пора уезжать. И каждый раз отвечал — завтра, вот завтра непременно…

— Завтра! — твёрдо ответил я себе этим утром, после чего пошёл и уволился с должности охранника в лавке ростовщика, где проработал последние два года.

Надо было сразу после этого собрать вещи и уехать. Но старик внезапно расщедрился и выдал мне небольшую премию. Расскажи я кому — не поверят, что ростовщик добровольно расстался с деньгами. Но старый Пьетро никогда не был жмотом и не задирал проценты, вопреки мнению его клиентов, не желавшими добровольно возвращать долги. Впрочем, за время моей службы должники пытались расплатиться с кредитором сталью в сердце всего трижды, остальным хватало вида моей угрюмой физиономии и ладони на рукояти меча, чтобы полезть за кошельком, вместо кинжала. Моя репутация делала работу за меня — говорю же, что слишком долго задержался в этом городе.

Куда идёт наёмник, когда у него в кошельке неожиданно завелась пара лишних монет? Конечно, в бордель! Я не стал исключением. Да и как я мог навсегда уехать, не попрощавшись с Клементиной? Слишком многие люди раньше ждали моего возвращения и не дождались. Однажды я дал себе зарок хотя бы иногда прощаться. Впрочем, выполнял я его так же тщательно, как клятву не оставаться на одном месте дольше семи лет. Что ж, наверное, я уже никогда не стану более ответственным.

— Я пришёл попрощаться, — сообщил я, когда мы с Клементиной уже как следует поприветствовали друг друга и лежали в обнимку на смятых простынях в её постели.