Мы его прямо так рядом со своей подсобкой и обнаружили — босиком на ледяном бетонном полу, в белых подштанниках и рубахе исподней. На улице минус десять, а он стоит, с ноги на ногу переминается, смотрит на нас и улыбается. Лет тридцати, роста невысокого, темноглазый, худощавый — то ли индус, то ли вьетнамец, только от мороза напрочь посиневший. Я уже двадцать лет бригадиром уборщиков на рынке работаю, но ни разу не видел, чтобы до такой синевы замерзали.

Завели мы его к себе в каптёрку, дали старую телогрейку, включили обогреватель. От водки он отказался, а вот горячего чая — стаканов десять выпил. Как отогрелся, стали расспрашивать — кто, откуда и как до такой жизни докатился, а он по-нашему ни бельмеса не понимает!

Лопочет что-то по-своему, документов при себе никаких нет — паспорт, видать, в верхней одежде остался, только где она теперь? Покумекали мы и решили его при себе оставить. А нам не впервой, за годы моей работы наша бригада уже стольких бомжей в люди вывела — не сосчитать! Подберёшь, бывало, такого доходягу, к работе пристроишь, через месяц — глядь — на человека похож стал — мытый, бритый и приодетый! Потом и заметить не успеваешь, а его какая-нибудь вдовушка уже подобрала и под венец ведёт! Поэтому-то нас весь рынок в шутку и называет службой знакомств «Последний шанс». А мы и не обижаемся, у нас ребята хоть и не шибко грамотные, но с чувством юмора. Стали мы нашего найдёныша к простой работе приспосабливать — сложную-то, например, лёд скалывать, такому не поручишь — белоручка — начнёт долбить так, что весь асфальт поколупает. А с кого спрос в итоге — с меня, с бригадира. Или, вот, соль с песком рассыпать — тут тоже чутьё и чувство меры надобно. Это же только на первый взгляд кажется, что у нас работа простая. А попробуй-ка — в три утра встать и до рынка, когда весь общественный транспорт ещё не ходит, добраться, чтобы помочь продавцам товар со складов и холодильников достать и на прилавки разложить. Днём тоже не посачкуешь — за порядком надо следить — где какая грязь появилась — сразу вытирать.

И вечером работы ничуть не меньше — убрать что не распродали, вынести горы мусора, ещё раз до блеска всё вымыть, и только после этого домой ехать! Приезжаешь за час до полуночи, а назавтра опять в три утра вставать. И никаких тебе выходных и отпусков! Нашему-то найдёнышу в этом отношении даже проще было — отработал, лёг в каптёрке на топчан и спи до утра, покуда первые продавцы не придут. Начал он потихоньку в работу втягиваться, вот только разгрузкой-погрузкой не любил заниматься — незнание языка мешало.

Бывало, скажешь ему: «Бери тюки и неси наверх» — не понимает! У нас абреки с аулов, которые ни в одной школе никогда не учились, за неделю начинали по-русски разговаривать, а этот — никак! Покажешь — повторяет всё в точности, а на словах объяснять — бесполезно. Зато, мыть он любил всё. Как возьмёт тряпку или швабру в руки — аж светиться начинает — улыбается, радуется, словно ребёнок! И мыл так, что ни следа от грязи не оставалось, поэтому и получил прозвище Белоснежка. За три недели он весь наш рынок в такое идеальное состояние привёл — загляденье да и только! И тут как-то одна дама увидела его, драящего поручни на лестнице, и с первого взгляда втюрилась. Минут двадцать с открытым ртом стояла, потом попыталась с ним заговорить, а он молчит — только улыбается до ушей! Тогда она к нам подошла и давай просить: