«Помилуй мя, господи, помилуй мя. Оборони от люте навета и злоце человецех. Вразуми, господи, паству твою…» — приглушенное бормотание старца в черном монашеском одеянии переходило в свистящий шепот, и тогда огонек лампадки перед иконостасом в два тябла начинал тревожно метаться. Из тьмы то проступали, то исчезали сумрачные лики святых; в мерцании света их бесстрастность казалась старцу зловещей. Он неспешно, двумя перстами, осенял себя, монотонно и тихо, чуть нараспев, продолжал молитву. В удушливой тишине подземной кельи звуки собственного голоса вносили успокоение, позволяли сосредоточиться, уйти в заученную вязь древнего языка, в думы…

Старцу было лет за семьдесят. Был он среднего роста, сухощав и, как видно, не обладал телесным здоровьем. Лицо его, увитое паутиной морщин, обрамляла седая ухоженная борода, сохлым пергаментом желтели лоб и впалые щеки. Но наиболее приметно выделялись глаза. Глубоко посаженные, живые, они словно источали свет неколебимой веры и какой–то скорбной истовой силы воли. Не всякий мог выдержать взгляда этих глаз. Знать, многое повидал и испытал он на своем веку…

Наконец, сотворив земной поклон перед образами, старик зажигал от лампадки тонкую восковую свечу и, взяв ее меж пальцев в ладонь, сложенную лодочкой, чтобы не задувало пламя, ступал в черный проход подземелья. Ни звука не шло от его шагов, лишь тени причудливо плясали на глиняных стенах нескончаемого лабиринта.

Было ли так? И сколько здесь от воображения? А может, напротив, слишком робка мысль, и в тайных бдениях с единоверцами не смирение, а хулу и проклятья шептали уста, страхом и ненавистью перед смутными временами, безверьем люда наполняли, злобили души, и зрели, вынашивались честолюбивые планы небывалого возвышения, в фанатическом исступлении грезились картины кровавой тризны по богоотступнику Никону и его приспешникам…

Так или не так, но даже того, что уже известно о подземелье бывшего безродненского монастыря, достаточно для воссоздания похожих картин. Порой их видишь, словно наяву. И все–таки каждый раз, когда задумываешься об этой истории, мысль невольно обращается к вопросам, которые пока остались без ответа. Сохранит ли время навсегда свою, пусть небольшую, тайну, или случай когда–нибудь еще прольет ясность на неведомые страницы — как знать?

На какое–то время наши поиски приостановились. Точнее, наступил тот неизбежный этап исследований, когда наибольшую пользу приносит внешне неэффектный, неспешный и кропотливый изыскательский труд. Он заключался в отыскании старожилов Безродного, в большинстве своем разъехавшихся по окрестным деревням и поселкам, в поиске необходимых документов о монастыре, в розыске тех строителей, которые в шестидесятых годах обследовали катакомбы.

Особые надежды связывались с Саратовским и Астраханским архивами. Дело в том, что территориально бывшее село относилось к Астраханской губернии, а церковь, как выяснилось, входила в епархию саратовского епископа. Там могли сохраниться нужные нам материалы о безродненском монастыре и — как знать? — может, и по истории создания подземелий. Перепиской занялся музей, меня же больше интересовали строители.

И здесь на первых порах нам повезло. Случайно я узнал, что существует папка с материалами разведочных бурений, вскрытий шурфов в районе подземных ходов, с отчетами ростовских маркшейдеров–горнопроходчиков. Имелись в ней и другие любопытные сведения о подземелье. Сообщил об этом Б. Д. Огнев, тогдашний директор Волжского бюро путешествий и экскурсий, сам страстный путешественник, энтузиаст краеведения. Он сразу же предложил свою помощь.

— Лет пять назад я эту папку видел, — рассказывал Борис Дмитриевич. — Помню, зеленоватого цвета, довольно объемистая. Там отчеты геодезистов, геологические разрезы на миллиметровках и еще записи рассказов местных жителей, из стариков. Интересно, что рыли подземные ходы якобы верующие поселяне, а руководил ими монах, из пришлых, Андрей Лукьянович Черкасов, если не ошибаюсь. Работы велись скрытно, землю в мешках вывозили ночью. Вообще особых находок там как будто не обнаружили. Да и сами пещеры, как видно, не из древних. Вероятно, середина прошлого века.

— А протяженность? Что известно об этом?

И здесь мне, что называется, повезло. Предстояла командировка в Ленинград. Туда, в музей истории религии и атеизма, мы с Огневым направили перед этим письмо с запросом о монастыре и загадочных ходах. Однако личная встреча со специалистами была, разумеется, предпочтительнее. К тому же у меня теплилась надежда на посещение Псково — Печерского монастыря, что не так далеко от Ленинграда.

И вот экскурсионный автобус приближается к небольшому аккуратному городку Печоры, некогда разросшемуся из монастырской слободы. Напрасно я пытаюсь еще издали отыскать взглядам на холмах, поросших чудесным сосновым лесом, стены и башни знаменитой в прошлом крепости. Монастырь построен в глубоком лесном овраге, по которому струится речка Каменец, и мощные каменные стены, башни с бойницами возникают перед людьми неожиданно, словно скрытный суровый дозор.

Из–за своего расположения крепость считается уникальной: ведь укрепления обычно возводились на возвышенных местах.

Судьба пограничной цитадели овеяна заслуженной славой. Множество раз в течение ряда веков ее защитники отражали нападения шведских, литовских, польских завоевателей, но лишь однажды всего на сутки пришлось оставить захваченный обманом монастырь.

Возникла обитель в середине четырнадцатого века, и с рождением ее связана одна легенда. Будто бы охотники однажды услышали чудесное пение, исходящее из земли. Поиски ничего не дали, но слава святого места за дубовой рощей закрепилась. Только годы спустя под корнями огромного дуба обнаружилась пещера, в которой жили старцы–отшельники. Занимательно, но в описании истории Псково — Печерского монастыря указывалось, что над пещерой уже тогда красовалась надпись: «Богом зданная Печора» — видимо, чтобы не возникало никаких сомнений в нерукотворном ее происхождении.

Однако история с подземельями имела небольшое продолжение.

Вскоре после возвращения из Ленинграда мне стало известно, что совсем неподалеку, в селе Заплавном, и поныне здравствуют две бывшие монахини из безродненского монастыря. Одну звали Устиньей, имя другой Настя.

Это был сюрприз!

Побывать у монахинь показалось чрезвычайно важным. Вдруг им известно, что могло храниться в ходах из предметов культа, книг? К тому же у старушек могла быть фотография монастыря. Что он из себя представлял, насколько был интересен в архитектурном отношении?

В один из выходных дней поехал. Дом монашек нашел легко — местные бабули понятно объяснили.

Окончательно поставить точку в разгадке создания монастырских подземелий удалось нашей волжской писательнице, краеведу, можно сказать, местному классику краеведческого жанра литературы Тамаре Афанасьевне Башлыковой. Неугомонная исследовательница и собирательница былей нашего края, Тамара Афанасьевна однажды отправилась в Астраханский областной архив, потому что село Безродное относилось тогда к Царевскому уезду Астраханской губернии. Там–то она и нашла ключ к разгадке. Спустя некоторое время Т. А. Башлыкова красочно и полно все описала в книге «Были Заволжского края».

Ключом к разгадке подземелий стала подшивка еженедельника «Астраханские епархиальные ведомости» Астраханского Кирилло — Мефодиевского общества за 1889 год. Начиная с январского номера, в еженедельнике публиковался очерк послушника Покрово — Болдинского монастыря Ивана Черкасова «Повествование о пещерокопателях». Он как истинный верующий надолго поселился в подземельях, а, вернувшись в свой монастырь, описал уведенное. Причем в нелицеприятных красках. И повод к тому был…

Тогда некий местный житель Андрей Лукьянович Черкасов задумал распространить славу о своей якобы богоугодной жизни. Он поселился в убогой землянке в полуверсте от своего села. Надо сказать, что Лукьяныч смолоду отличался набожностью, не пропускал ни одной церковной службы. Он часто соборовался, причащался. Не один раз Лукьяныч совершал паломничество знаменитую Киево — Печерскую лавру. Ходил он туда не только ради спасения души. Тогда же, видимо, задумал рыть такие же пещеры в Безродном.

Через некоторое время Андрей Лукьянович стал принимать в своей землянке странников, которые нередко уже оставались жить и молиться у Лукьяныча. Так организовалась секта еноховцев. Сектантов–новичков Лукьяныч испытывал трудом и терпением, заставляя работать. Сам он между тем вырыл в подполье яму, приделал потайную дверь. Стал удаляться в яму на целые дни, копал сам и приглашал на помощь испытанных в скрытности людей.

К пещерам начал приходить народ. Чтобы привлечь людей, Черкасов украшал пещеры иконами и негасимыми лампадами. Для этого он намазывал кое–где стены фосфором и зажигал смолистые вещества.

Эти предметы на столе — как память об ушедшей жизни. Черепки глиняной посуды с незатейливым геометрическим узором, цветные кусочки поливной керамики, обломок золотоордынского кирпича–плинты, землисто–серый треснувший горшочек размером в пригоршню с отпечатками пальцев на стенках… Понадобилось вновь взглянуть на них, потрогать руками, забыться в раздумьях, чтобы рассказ о минувшем начал свой неспешный разбег. Точно безмолвные черепки таили в себе некую энергию, придавшую, наконец, движение мысли.

Хотя, пожалуй, и не удивительно: разве людской труд оставит равнодушным? А здесь не просто предметы, здесь — загадка, и ей никак не менее шести веков…

Весть о странных находках строителей, копавших в 1985 году траншею под теплотрассу строящегося Центрального рынка, принес мой друг, волжский художник и завзятый любитель путешествий Владимир Бедрак. С ним мы исходили и изъездили уже немало здешних дорог, одинаково пленяясь и будоражаще–зовущим степным раздольем, и сумрачной сенью буерачных лесов, и чарующей тьмой заповедных подземелий. Дороги эти становились заметно интересней и короче, когда мы отправлялись по ним вместе. Я догадываюсь почему: он умеет удивляться и радоваться разным, даже незначительным открытиям пути, а без этого странствия многое теряют, если в них вообще остается хоть какой–то смысл. Его готовности в любой момент собрать походный рюкзак можно позавидовать, приходится даже сдерживать иные из его порывов, поскольку необходимого досуга на все наши затеи, похоже, никогда не будет вдосталь.

Но в этот раз, выгружая из портфеля черепки, Володя был подчеркнуто немногословен.

— Откуда, полагаешь, вещицы? — спросил он.

Именно тогда, в 1395‑м году эмир Мавераннахра, жестокий и воинственный Тимур Хромец, известный в Европе как Тамерлан, с огнем и мечом прошел от берегов Хвалисского моря (Каспия) по всему Нижнему Итилю и далее по Донским степям до русского Ельца, сея на своем пути смерть и разрушения. К новому походу его вынудил давний и коварный недруг эмирата золотоордынский хан Тохтамыш, чьи дерзкие набеги на владения эмира уже не раз ломали замыслы Тамерлана. Ему даже пришлось отказаться от давно готовившегося похода на Сирию, а также ради окончательного покорения Персии. Злобный пес постоянно чинил разбои в его родовых землях. Великий эмир, конечно же, не мог простить Тохтамышу осаду Бухары и варварское разорение окрестностей улуса в то время, когда он с войском находился в далеком походе на Исфагань и Тебриз. А ведь именно он, Тимур, в свое время помог Тохтамышу занять золотоордынский престол, за что теперь раз за разом получает от вероломного хана предательские удары.

Великий эмир с трудом сдержал тогда свой гнев. Лишь спустя три года, в 1391‑м, тщательно подготовившись к грандиозному походу, Тамерлан, наконец, покарал Тохтамыша, разбив армию Орды на реке Кондурче близ Самарской Луки. Великий Тамербек располагал 200-тысячным войском, и примерно столько же воинов было у Тохтамыша. Битва шла три дня и завершилась 21 июня великой победой, после чего конница монголов преследовала кипчаков до самого Итиля, на многие версты усеяв пространство трупами побежденных. «Впереди оказалась река Итиль, а сзади губительный меч», — подвел итог сражению древнерусский летописец. Те, кто достиг Волги, утонули в реке. Лишь немногим ордынцам во главе с ханом удалось спастись. В окрестностях Царева кургана на берегу Итиля армия победителей стала лагерем. Грандиозный пир продолжался почти до конца июля.

И вот этот самонадеянный наглец опять посмел вторгнуться со своими нукерами во владения его кровного сына, Мираншаха, дойдя с грабежами до самого Дербента. Нет, надо навсегда укоротить неблагодарного выскочку!..

Весной 1395 года Тамерлан объявляет новый поход против Тохтамыша. Армия всадников почти в триста тысяч пик отдельными колоннами двинулась из Самарканда южным побережьем Каспия к Дербенту, навстречу ордынцам. Решающее сражение произошло 14 апреля на Тереке, и войско Тохтамыша вновь дрогнуло, побежало под натиском конницы Тимура.

Каков был путь Тамерлана вверх по Волге — современные историки доподлинно не знают. Географических карт тогда не было, документальных записей, естественно, никто не вел. По одной версии, Тамерланово войско шло по правому берегу Волги до Бельджамена (Переволоки), а потом повернуло на Танаис (Дон) и далее в Рязанские земли. По другой, монголы взяли Хаджи — Тархан и продвигались вверх по степи вдоль Ахтубы, разорив обе столицы Золотой Орды — Сарай — Бату и Сарай — Берке. Затем уж пал город Бельджамен на переправе через многоводный Итиль.

Передо мной фотографии и рисунки одного из раскопов, произведенных археологом А. Г. Мухамадиевым в 1970 году на месте предположительного расположения города Бельджамен. У стен и в проходах большого дома, сложенного из сырцовых кирпичей, в беспорядке, без следов захоронения, лежали в различных позах более десятка костяков людей. Одни были повержены стрелами, другие зарезаны, третьи, как полагают, задушены. Среди костяков — нижняя половина разрубленного пополам тела ребенка, обезглавленные туловища… Люди остались лежать там, где их застала смерть, некоторых даже не засыпали землей, а только завалили камнями рухнувших стен.

Скупое воображение непроизвольно рисует последний день обитателей и этого дома, и всего поселения, где вперемежку жили кипчаки и татары, сарацины и русские…

…В степи за Итилем только–только занималась заря, окрашивая небо небывало ярким алым свечением. Тонкая кисея легких облачков воспламенялась на горизонте красным цветом, словно там, в горней выси, разгорался грандиозный небесный пожар. Кто знает, может, так природа предупреждала спящий город о грядущей катастрофе? Читать ее знаки во все времена дано было очень немногим…

Конница монголов ворвалась в поселение со стороны степи с двух направлений, отрезая людям пути побега по земле, прижимая их к воде. С гортанным гиканьем, в клубах пыли, с ощеренными ртами и диким восторгом в глазах, они неудержимой лавой растекались по кривым улочкам, размахивая сверкающими в утренней мгле острыми палашами. Поселенцы были застигнуты врасплох. Крики раненных, хрипы умирающих, лай собак, блеяние разбежавшихся из подворий овец, ржанье напуганных лошадей, отрывистые команды темников, восторженные вопли опьяненных кровью нукеров — все смешалось в сплошной рев и вой, в котором звучал и словно бы материализовался весь ужас смерти.

Глубокий овраг с севера тоже не давал спасения убегающим: там на крутых склонах неверных ждали лучники, и быстрые стрелы разили спасавшихся от резни одного за другим.

Страшные, бесчеловечные картины далекой катастрофы… При виде их как–то не идут на ум досужие мысли о том, что побоища Тимура способствовали избавлению Руси от владычества Золотой Орды. Жестокость — она ведь не может радовать; даже среди варваров не каждый позволял себе веселиться над трупами врагов. К тому же в Бельджамене погибла и община русских ремесленников, рабов… Недаром Тимур оставил по себе у славянских народов заслуженную дурную память. Да и отличавшиеся жестокостью народы–завоеватели не имели исторических перспектив как единая нация — об этом свидетельствует бесстрастная наука, об этом следует помнить и нынешним воителям.

Копнов достал из пачки новую сигарету, раскурил, задумчиво разглядывая осколок поливной керамики с фрагментом бледного узора.

— Тартанлы пал следом за Бельджаменом, — сказал он, наконец, с уверенностью, словно согласившись с какими–то своими мыслями. — Отсюда до Спартановки, где, полагают, был этот ордынский городок, для быстрой конницы — лишь несколько часов хода. А следом был сожжен и здешний город…

Я поразился совпадению наших мыслей.

— Вениаминыч, ты назвал место этого пожарища городом?

Вскоре, словно по заказу, — новые интересные находки из давно минувшей, ушедшей в туманную даль истории этих мест.

Позвонил мой свояк Георгий Гриценко, водитель скрепера, бригадир механизированного звена управления механизированных работ, который сообщил по привычке немногословно, так, что пришлось волноваться и выяснять подробности, об археологических раскопках на месте будущего 24‑го микрорайона Волжского.

— Курган там был среди поля, — басил Георгий в трубку, — его сейчас обследуют археологи. Уже найдено одно захоронение — костяк человека и рядом останки лошади. Еще будут рыть. Приезжай, если интересно. Найти просто…

Автобус — длинный, «гармошкой», «Икарус» — шумно остановился, со стуком открылись двери. «Конечная…» — напомнил по громкоговорителю водитель. Пассажиры выходили из салона, спешили каждый в свою сторону, к многоэтажным корпусам новых жилмассивов, которых еще пару лет назад здесь, на краю города, не было, а была ровная степь, да кое–где громоздились глиняные отвалы котлованов и в беспорядке стояли вагончики строителей.

Теперь по сторонам широкого проспекта Мира высились коробки светлых зданий, торчали башенные краны и лишь впереди, куда никто не шел, неожиданно для глаз открывался охристо–желтый простор бескрайней степи, озаренной солнцем. Мне надо было в ту сторону.

Дата 1 ноября 1989 года мне вряд ли бы так легко запомнилась, если б не особые знаки — единицы в ее составе. В тот день, в среду вечером, Волжский городской клуб туристов был заполнен под завязку. Стульев на всех не хватало, и многие пришедшие стояли вдоль стен, теснились в проходе. Собравшихся привлекло объявление с необычной повесткой: «О создании Волжской группы по изучению аномальных явлений». Докладчики — председатель клуба Глеб Исаенков и инженер Геннадий Белимов. Сбор сулил нечто неординарное, и волжские туристы, в основном молодежь, сдержано гомонили в ожидании начала. Тем более что художник изобразил на ватмане объявления «летающую тарелку». Получилось многообещающе…

Дата тоже, как потом оказалось, была с мистическим смыслом, хотя вроде бы и неумышленно. Много лет спустя из древней науки нумерологии я узнал, что 1 — это число, характеризующее перемены, новые начинания, созидательность, оригинальность; число 11 (месяц ноябрь) — вдохновение, распространение знаний, просвещение общества, а число 9 (сумма цифр года) — конец цикла, подведение итогов. Сегодня можно только поразиться столь удивительному совпадению или, уж не знаю, предначертанию, что ли, однако все эти пометы четко обозначали некую программу на будущее. И она стала реализовываться, несмотря ни на что.

К тому времени путешествия некоторой части волжских туристов все чаще стали приобретать слегка авантюрный оттенок — включали не просто спортивные маршруты по горам и долам, а преследовали подчас сногсшибательные исследовательские цели.

Так, например, две группы — Сергея Сухоноса и Глеба Исаенкова — несколько лет подряд отправлялись на Тянь — Шань в поисках «снежного человека» — киик–адама, на местном наречии. Руководил экспедициями увлеченный криптозоолог, кандидат биологических наук, доцент Валентин Борисович Сапунов из Ленинграда. Сейчас–то он профессор, доктор наук, живет в том же городе, но уже с его исконным названием — Санкт — Петербург.

Сапунов опробовал ряд интересных идей по обнаружению мест обитания «снежного человека». Для этого обследовались ущелья, пещеры, гроты и поноры по близлежащим хребтам, где иногда вроде бы видели киик–адама. Но главное — ученый впервые решил использовать для привлечения йети феромоны самок обезьян. Это сигнальные биологические вещества, которыми приматы метят свою территорию. Тряпицы с феромонами исследователи развешивали на кустах и деревьях, вокруг которых находилась влажная почва, где могли бы отпечататься следы загадочного существа.

Шаги к постижению непознанного начались с того, что лежало на поверхности — со сбора фактов относительно полетов и воздействия на людей и технику неопознанных летающих объектов. Прежде всего, нас, как и наших коллег–уфологов в других городах, интересовал вопрос, насколько вообще реальны НЛО? Не является ли этот феномен мистификацией недобросовестных журналистов или выдумками излишне впечатлительных людей?

Этот период первоначальных сомнений мы прошли довольно быстро. Подозревать такое число очевидцев в дружном сговоре, а главное, ради чего, ради каких целей? — было бы опрометчиво.

Явная разумность поведения этих таинственных аппаратов говорила в пользу их вероятной принадлежности или к сверхразвитым цивилизациям, или к иным структурам, о которых мы ничего знаем. Прибывают ли НЛО с других планет или из параллельных миров — в подобного рода тонкостях мы в то время особо не разбирались. Скрытность поведения, невероятная маневренность, непонятные технологии, умопомрачительные скорости, бесшумные двигатели на совершенно немыслимых энергетических носителях — все это говорило о колоссальном отрыве создателей НЛО от земной техники. Но если ОНИ этим владеют, значит, и мы когда–нибудь сможем достичь того же! Эта мысль, как и надежда на прямой контакт с могущественными цивилизациями, сопровождает нас все эти годы…

Людей писавших в редакции газет, звонивших, просивших о встречах было много. За год — десятки, если не сотни сообщений об НЛО, многие из которых подтверждались в перекрестных опросах. То есть находились разные свидетели одного и того же события, и это заметно повышало достоверность фактов. Мы нередко выезжали на места событий, мотались по окрестным селениям и хуторкам. Неплохо помогал мой тогдашний транспорт — мотоцикл «Ява» с коляской.

Постепенно у нас, волжских уфологов, набирался банк данных, и выявлялись любопытные закономерности.

Давно известно, что НЛО относят к таким непериодическим явлениям, которые не поддаются ни прогнозам, ни систематизации. Отчасти поэтому у классической науки сохраняется настороженное отношение к «летающим тарелкам»: их появление невозможно вычислить заранее, невозможно предугадать и воспроизвести. Вот почему любые закономерности в полетах НЛО вызывает исключительный интерес.

Своими наблюдениями неопознанных объектов над нашим городом не так давно поделился выпускник Волжского политехнического института, инженер, ныне начальник участка на одном из волжских предприятий Сергей Лобанов. Он сумел зафиксировать трассы НЛО и время их полетов, причем отслеживал их на протяжении двух месяцев. Определиться с «расписанием» полетов неопознанных объектов — это многого стоит в постижении странностей поведения загадочных аппаратов!..

«Хронику полетов я стал отслеживать с 3‑го сентября 2006 года, — сообщал в заметке в «Волжскую правду» Лобанов, пользуясь своими записями. — В 1 час 10 минут ночи я вышел из своего дома в 23‑ем микрорайоне. В 1:11 заметил в небе объект с красными и белыми огнями, перемигивающимися по корпусу. Объект показался мне цилиндрическим. Двигался он примерно над проспектом Ленина с северной части Волжского в сторону поселка Средняя Ахтуба. В 1:19 я потерял его из виду.

По чистой случайности 4.09. я вышел примерно в то же время и в 1:12 заметил тот же объект. В 1:24 он исчез из поля зрения. Траектория движения и освещение были теми же.

6.09.06., взяв оптическую трубу 30-ти кратного увеличения, я вышел на пустырь между 27‑м и 19‑м микрорайонами. В 0:32 заметил часто мигающий огонек, летевший примерно над рекой Ахтубой в том же направлении, что и в предыдущих случаях. С помощью трубы сумел разглядеть, что объект был треугольной формы. Красный огонек, который находился в середине корпуса, освещал его на мгновения.

Волго — Ахтубинская пойма или, может, астраханские степи в районе военных полигонов Капустина Яра и Ахтубинска чем–то, видимо, привлекают пришельцев или тех, кого мы за них считаем. О ночном визите таинственного аппарата мне рассказал волжский журналист Александр Коробов.

— Это было в ночь с 16 на 17 октября 2001 года, — вспоминал он то событие. — Я встал в 4–30 утра, чтобы подогреть еду для нашей малышки. Жена кормила дочку в комнате напротив, а я смотрел в кухонное окно. Было темно, но небо ясное, звездное. Вдруг я обратил внимание на яркий свет, который надвигался со стороны реки Ахтуба, с юга, примерно от Киляковки.

«Самолет?» — подумал сначала. Впрочем, уже можно было разглядеть, что это, скорее всего, серебристого цвета труба довольно большого диаметра.

Но тут же Александр увидел, что по концам «трубы» имеются две сферы. Вернее, полусферы, потому что они были как бы срезаны в нижней части. Сферы были огромные! Когда объект подлетел ближе, то можно было оценить размеры. Одна полусфера, побольше, занимала более четырех этажей девятиэтажки, стоявшей напротив дома Александра. Другая — вдвое меньше первой. Вот такая несимметрия… Но в целом сооружение казалось громадным.

— Елки–палки! — не удержался от вскрика Коробов.

Уфологи знают, что одними из лучших наблюдателей каких–либо аномальных явлений в воздушной среде планеты являются авиационные пилоты. Это профессионалы, обученные самым разным приемам пилотажа сложной техники, которые достаточно уверенно определяют и направление, и скорость, а подчас и размеры встречающихся в атмосфере объектов. К тому же, многие самолеты, не говоря уж о наземных службах, обеспечены радиолокаторами, другими средствами пеленгации, поэтому их свидетельства нередко подкреплены объективными данными и считаются самыми достоверными.

Вполне понятно, что, узнав у своего нового знакомого, волжанина Ю. Л. Виняра, что до недавних пор он был военным летчиком, я между прочим поинтересовался, были ли у него встречи с НЛО за годы службы? Юрий Лукьянович ответил утвердительно. По крайней мере, один эпизод с присутствием неопознанных объектов и их непонятными физическими проявлениями в свое время, по его словам, взбудоражил целый авиаполк и военное руководство.

До приезда в Волжский Юрий Виняр был летчиком–истребителем. Летал на «сушках» и «МИГах», а в последние годы службы — на новейшем СУ‑27. Перед демобилизацией был заместителем командира эскадрильи, уволился из вооруженных сил в звании подполковника.

— Это было весной 1989 года севернее Липецка, — начал свой рассказ Юрий Лукьянович. — Там дислоцировался наш полк, и в районе населенных пунктов Данков, Лев Толстой была зона пилотирования и проведения учебных воздушных боев. Я расскажу по порядку, как все происходило…

Итак, учебная тревога, нас подняли в небо. Летели мы в составе звена из четырех самолетов, шли вертикальным эшелонированием, я был третьим. То есть ведущий шел на высоте 12 тысяч метров, его ведомый на 11500 метрах, я на 11000, мой ведомый — 10500. Летели, как мы говорим, по «большой коробочке», то есть 100 километров на север от аэродрома, 100 — на юг с малым радиусом разворота. Во время второго или третьего прохода, а у нас их, согласно задания, было много, я, наблюдая за ведущим, который находился почти строго надо мной, увидел немного впереди и правее ведущего что–то похожее на шар–зонд. Так мне показалось в первый момент, потому что он примерно так же поблескивал в небе. Ну я посмотрел, но ничего говорить в эфир не стал. Зато потом обратил внимание, что хоть мы шли строем 200 км по прямой, а «шар» все там же висит. То есть получается, что он находится или на очень большой высоте, или сопровождает самолеты с такой же скоростью. Однако ясно, что зонд не может лететь с нашей скоростью, но и так высоко, значительно выше нас, тоже вряд ли поднимется — оболочка лопнет.