Как зачать ребенка

Берсенева Анна

Можно с уверенностью утверждать: как не зачать ребенка, современной науке, в принципе, известно. А вот то, почему происходит или не происходит зачатие, зарождение жизни, остается загадкой, которую не разгадал еще ни один лауреат Нобелевской премии. Между тем достижения в области репродукции человека с каждым годом становятся все более впечатляющими.

Что такое экстракорпоральное оплодотворение? Рождаются ли полноценные дети из замороженных эмбрионов? Можно ли «с гарантией» зачать мальчика или девочку? Суррогатное материнство – благо это или насилие над человеческой природой?

Тайна жизни, зарождающейся «в пробирке», предстает на страницах этой книги невероятно увлекательной!

Глава 1

Зачем люди заводят детей и почему не у всех это получается?

Проблема бесплодия

Дело нехитрое?

Если бы еще недавно кто-нибудь сказал мне, что я возьмусь писать книжку на подобную тему, я в это просто не поверила бы. И даже не потому, что мне давно за сорок, у меня двое детей и рожать третьего я уже не собираюсь. А потому, что для большинства женщин моего возраста и в молодые годы вопрос формулировался несколько иначе: «Как

не зачать

ребенка?» Во всяком случае, для тех, кто не стремился в матери-героини и не мечтал родить десятерых. А уж с началом реформ матерью-героиней стала считаться каждая, решившаяся хотя бы на одного ребенка, поэтому вопрос о том, как его зачать, и вовсе казался странным. Дамы попроще отвечали на этот вопрос незамысловато: «Дурное дело нехитрое». Обычно это произносилось в процессе воспитания восемнадцатилетних дочерей, которым активно внушали, что сначала надо окончить институт, а с ребенком они и после не опоздают.

Может быть, так бы я и продолжала считать этот вопрос неактуальным, если бы не история, произошедшая с моей близкой подругой. Собственно, ничего страшного с ней не произошло – просто в свои сорок лет, после пятнадцатилетнего перерыва, Диана решилась родить второго. После бесчисленных охов и ахов, которыми встретили это радостное известие ее мама и муж («С ума сошла, тебе на пенсию скоро! Я не олигарх, на одну мою зарплату мы вчетвером не проживем!»), выяснилось, что необходимо на 18—20-й неделе сделать так называемую «генетику» (амниоцентез), то есть анализ околоплодных вод, с помощью которого определяют, нет ли у будущего ребенка каких-либо патологий, связанных с немолодым возрастом мамаши.

«Генетику» делали в медицинском центре, занимающемся проблемами репродукции человека. Вернувшись оттуда, Дианка воскликнула:

– Ты представить не можешь, что там творится!

– А что такого особенного там творится? – удивилась я. – Все хотят в сорок лет рожать?

Необычное страноведение

О том, что существует своеобразное «деторожденческое страноведение», я узнала от Анны Сергеевны, давней знакомой моих родителей. Я и раньше-то считала ее женщиной приметливой и мудрой, а уж разговор на неожиданно заинтересовавшую меня тему убедил в этом окончательно.

Дочка Анна Сергеевны, Катя, десять лет назад окончила иняз. Девочка она была на редкость прилежная: когда ее однокурсницы только и думали, что о дискотеках, Катя готовилась к семинарам по своему обожаемому французскому. А когда на пятом курсе те же однокурсницы резко озаботились проблемой законного брака, Катю интересовали только лингвистические проблемы ее дипломной работы. Анна Сергеевна уже переживала, что девочка растет синим чулком и замужество окажется для нее делом непростым, потому что молодые люди предпочитают кого побойчее. И вдруг оказалось, что отличница Катя, ни секунды не забивавшая себе голову такой ерундой, как устройство личной жизни, обеспечила это самое устройство самым блестящим образом! Точнее, ничего она себе не обеспечивала – просто, как обычно, выполняла свой профессиональный долг. Но дело в том, что однажды этим профессиональным долгом стало сопровождение французского бизнесмена, приехавшего в Москву на какой-то свой бизнес-симпозиум. Организаторы этих симпозиумов часто обращались в иняз с просьбой присласть студентов-переводчиков. Дело-то выгодное: и детям практика, и платить можно поменьше. Но на этот раз тема симпозиума оказалась такой заумной, что поработать с французом можно было без опасений послать только отличницу Катю.

Когда через три дня после окончания мероприятия бывший подопечный позвонил Кате из Парижа и проговорил с ней час с лишним, ее мама чуть в обморок не упала от удивления. Когда звонки стали ежедневными, она стала расспрашивать Катю, кем работает ее знакомый. А когда через месяц он приехал в Москву снова, Анна Сергеевна дальновидно поинтересовалась, из какой он семьи…

И, как выяснилось, не ошиблась: через три месяца француз сделал предложение. К этому времени было уже ясно, что он влюблен по уши и что любовь взаимна. Правда, Анна Сергеевна все-таки беспокоилась: одно дело – сам Шарль с его любовью, а другое – его немаленькая семья, состоящая, кроме родителей и двух родных сестер, из множества теть, дядь, кузенов и прочих близких и дальних родственников. Ведь все это – определенные семейные традиции, притом, как выяснилось, традиции аристократические, и определенные представления о том, что такое хорошо и что такое плохо, и определенные бытовые привычки…

Впрочем, уже через полгода Анна Сергеевна поняла, что волновалась она напрасно. Видно, Шарль влюбился в Катю не только сам по себе, но и как представитель своей семьи, взглядам и традициям которой она полностью соответствовала. Да и Катя сразу почувствовала себя во Франции как рыба в воде. Несмотря на то что финансовое положение мужа позволяло ей не работать никем и никогда, она вспомнила, что закончила в Москве художественную школу, и немедленно поступила на какие-то очень престижные дизайнерские курсы, которые закончила с таким же блеском, с каким начинала и заканчивала любую свою учебу. Потом друзья Шарля предложили ей разработать дизайн их новой квартиры, потом они рекомендовали ее владельцу небольшого кафе, и тот пришел в восторг от ее необычного проекта, потом… Одним словом, через несколько лет как-то само собой оказалось, что Катя – весьма востребованный и даже модный парижский дизайнер.

Откуда что берется

– Знаете, – сказал мне врач-репродуктолог, с которым я разговорилась об искусственном зачатии, – ведь давно уже признано, что медицину невозможно считать наукой. Потому что в науке всегда известно: такая-то причина обязательно приведет к таким-то и таким-то следствиям. Следствий может быть пять, шесть, сто двадцать восемь, но они известны и предсказуемы. В медицине же любая причина может привести к бесчисленному количеству следствий, которых мы совершенно не в состоянии знать заранее. А уж в нашей отрасли медицины!..

И он был абсолютно прав. Вся репродуктология пронизана тайной так же, как и процесс зачатия вообще. Мы

не знаем

, как зарождается жизнь, вот в чем дело. То есть с помощью множества увеличительных приборов мы, конечно, неплохо изучили зачатие как биохимический процесс; уже изучен даже геном человека. Но по сути, по самому высшему счету, то неуловимое дуновение тайны, которым овеяна жизнь, окончательному изучению не поддается. Этот загадочный дух жизни действительно веет где хочет – и над постелью, в которой зачатие происходит само собою, и над пробиркой, в которой оно вроде бы подчиняется просчитанному усилию. И это, кстати, еще один аргумент в пользу того, что искусственное зачатие – вовсе не вмешательство человека в дела Бога или природы, как кому угодно. С помощью этого метода человек всего лишь берет под свой контроль с

пособ доставки

двух половинок жизни друг к другу. А уж как пойдет дальше эта непредсказуемая жизнь, как поведут себя две эти половинки, можно только догадываться. И загадка эта поувлекательнее самого захватывающего детектива!

Ну почему у всех это происходит по-разному?

Почему одна женщина лечилась-лечилась, всякую надежду потеряла, а потом кто-то ей посоветовал съездить в Индию и окунуться в воды Ганга, она съездила (воды оказались до того грязными, что она до сих пор не может об этом вспоминать без содрогания) и через месяц забеременела?

А ее подруга, вдохновленная примером, тоже окунулась в этот самый Ганг, но, кроме неизвестной заразы, которую потом полгода лечила в Институте паразитологии, ничего оттуда не вынесла, а потом плюнула на бабскую болтовню, вместе с мужем «сделала пробирку» – и родила преотличных двойняшек.

Глава 2

Нарушенное чудо

Женское бесплодие

И все-таки о женщине

Времена, когда бесплодие считалось исключительно женской проблемой, ассоциируются в сознании современного человека со словом «мракобесие». Естественно, если речь идет о нормальном человеке, который, правда, встречается гораздо реже, чем хотелось бы. Помнится, герой чеховского рассказа «Дом с мезонином» впадал в уныние, когда слышал рассуждения деревенских баб: ребеночек, дескать, кричит оттого, что криксу увидал. Дело было в девятнадцатом веке, но людей с таким уровнем сознания достаточно и сейчас. И живут они не только в деревнях, и воззрения их распространяются не только на проблемы детского крика, но на все вопросы бытия, в том числе на бесплодие… Но вот честное слово: пусть с людьми подобного развития считаются политики, когда готовят свои предвыборные кампании! Им иначе нельзя, поскольку и пещерные люди, раз уж они живут на определенной территории, являются избирателями. А нам при размышлении о том, отчего бывает бесплодие, нет необходимости учитывать чьи-то пещерные взгляды.

Так что будем считать: времена, когда в отсутствии детей была «виновата» исключительно женщина, миновали вместе со Средневековьем. Именно тогда мужчина мог попросту выгнать жену из дому, если она в течение трех лет не родила. Сам же он считался бесплодным только после того, как детей у него не получится в трех браках…

Так что рыдания на тему: «Это у меня, несчастной, в наказание за грехи деток нету!» – лучше сразу оставить. Грехи есть у каждой женщины, кто бы спорил (как, впрочем, и у каждого мужчины), но лучше все-таки, не забывая о грехах, поискать и другие причины бесплодия.

Это вовсе не праздный призыв, уверяю вас! Потому что многие женщины, сообразив, что отсутствие детей в их браке явно затянулось, впадают просто-таки в исступление. Причем чем духовнее дама, тем экзотичнее оно может оказаться. Помню, одна моя знакомая филологиня приводила в качестве аргумента строки Пастернака из «Доктора Живаго» – те, в которых поэтически переосмысливаются слова, обращенные Христом к бесплодной смоковнице: «О как ты обидна и недаровита!»

– Слышишь – недаровита! – восклицала ученая женщина. – Думаешь, можно жить с сознанием того, что ты бездарна и жизнь твоя прошла зря?!

Как это устроено

К сожалению, глухая скука – это главное чувство, которое охватывает большинство людей, неважно, мужчин или женщин, когда они читают о том, как устроена женская репродуктивная система. (Справедливости ради надо заметить, что и чтение об устройстве системы мужской тоже как-то не захватывает.) Обычно оказывается достаточно прочитать слово «овуляция», чтобы утратить всякое желание вникать в процесс того, что и почему происходит в женском организме для зачатия ребенка.

И я не была в этом смысле исключением. Но ровно до тех пор, пока знакомый врач-репродуктолог, тот самый Виктор Андреевич, который сообщил мне ошеломляющую новость о том, что медицину вообще невозможно считать наукой, – не предложил мне взглянуть на яйцеклетку под микроскопом. Правда, в эмбриологическую лабораторию он меня не пригласил – присутствие там посторонних, оказывается, категорически запрещено из-за сугубой стерильности и конфиденциальности, – но, и будучи запечатлена на DVD, яйцеклетка выглядела как живая.

И зрелище это оказалось таким впечатляющим, что сравниться с ним могло, наверное, только северное сияние!

Яйцеклетка, извлеченная из женского организма для искусственного оплодотворения, была окружена необыкновенной красоты короной. Вся эта корона сияла и переливалась такими чистыми цветами, которых не увидишь даже в радуге.

– Красиво? – В голосе Виктора Андреевича звучала гордость, как будто яйцеклетка являлась предметом лично его кропотливого труда. – Это фолликулы сияют. Их вокруг каждой яйцеклетки несколько десятков тысяч. Так и называются: «лучистый венец яйцеклетки».

Не думать о медицине

А о чем же еще думать, как не о медицине, когда приходишь к врачу, проходишь осмотр, сдаешь анализы? Сомнительный какой-то совет!

Может быть, для кого-то и сомнительный, а для меня несомненный. Более того – спасительный. Да, я совершенно убеждена в том, что о медицинской стороне вопроса не надо думать ни в каком случае, даже если дело касается не возможности иметь ребенка, а, например, состояния почек. Не знаю, может быть, у кого-то улучшается настроение, когда он погружается в дебри медицинских терминов и диагнозов, но мне всегда становилось легче, то есть просто физически легче, как только я вообще переставала о них думать. Вот не думала, и все! А думала о том, для чего мне, собственно, и надо было вылечить те же самые почки: о том, как буду вместе со всеми купаться в речке, которая протекает рядом с дачей, и ничего у меня при этом не будет болеть. Если для этого надо пройти такие-то и такие-то процедуры и принять такие-то и такие-то таблетки – приму. Но о медицинской стороне вопроса пусть все-таки думает врач. А я уж как-нибудь о приятной речной прохладе…

По-моему, эта ненаучная методика тем более верна, если речь идет о беременности. Как ни говори, а этот процесс заметно отличается от лечения почек. Жизнь и судьба с ним связаны, так стоит ли подменять жизнь и судьбу медицинскими терминами?

В начале обследования женщине назначат

исследование гормонов

. Для этого придется несколько раз в течение месяца сдать натощак кровь из вены. Помните ведь, какая изящная гормональная игра идет в женском организме, когда в нем предполагается беременность? Естественно, врачам необходимо знать, все ли гормоны, необходимые для этой игры, у женщины имеются.

И, наконец, ей предстоит, пожалуй, самая неприятная процедура:

исследование состояния матки и проходимости маточных труб

. Его делают после того, как возьмут на анализ мазок и убедятся в отсутствии воспалительного процесса. Если же таковой процесс обнаружится, сначала вылечат его, а уж потом займутся всеми остальными исследованиями.

Быть умнее, чем кошка

Как нетрудно догадаться,

выбор врача

– это вообще важнейшее условие любого лечения; бесплодие в этом смысле не исключение. Ведь, несмотря на то что обследования и процедуры вроде бы известны и расписаны поэтапно, каждый понимает, как много значат опыт и интуиция врача, который все эти процедуры проводит. В случае с бесплодием эти качества – опыт и интуиция – могут оказаться особенно актуальными.

Дело в том, что все необходимые обследования и исследования (как женщины, так и мужчины) длятся около трех месяцев. После того как будет назначено и проведено лечение, некоторые из этих исследований придется повторить. Поэтому в течение примерно четырех-шести месяцев грамотный врач обычно бывает в состоянии понять, в чем состоит причина бесплодия. Или – понять, что он этого понять не в состоянии… И вот тогда-то он должен принять решение: что лучше и правильнее, продолжать лечение последовательно, процедура за процедурой, или, «перескочив» через некоторые этапы, сразу предложить искусственное оплодотворение?

Решимость, конечно, потребуется не только от врача, но и от пациентов. Точнее, от пациентки: честно говоря, мне не приходилось слышать ни об одном случае, когда мужчина, даже самый продвинутый, незакомплексованный и обладающий ангельским терпением, захотел бы лично решить, надо его жене делать рассечение спаек или не надо. Обычно женщина решает это сама вместе с врачом.

Итак, о враче. Как его выбирают?

Да, собственно, никаких особенных рекомендаций здесь не существует. Врача для лечения бесплодия выбирают ровно так же, как и для всякого другого лечения. Есть всего лишь два способа: положиться на судьбу, обратившись к первому попавшемуся – по месту жительства, по информации из Интернета, – или выбрать врача по рекомендации знакомых; ничего нового человечество еще не придумало.

Капризный фактор

Как ни странно звучит определение «отличное бесплодие», но оно является вполне точным. Потому что есть такие факторы бесплодия, которые определяются гораздо труднее, чем спайки в трубах, и не позволяют дать однозначную рекомендацию о том, надо ли делать искусственное оплодотворение или лучше все-таки попробовать полечиться иначе.

Один из таких факторов называется

цервикальным

. Звучит весьма научно, но суть его была известна простым, не имеющим отношения к науке людям давным-давно.

Подруга Наташа рассказывала мне историю своего дяди Петра, который прожил с женой десять лет, а детей не нажил. Было это в шестидесятые годы прошлого века, и в деревне, где жили супруги, данное обстоятельство считалось не только печальным, но и постыдным. Ни о каком искусственном оплодотворении никто тогда слыхом не слыхивал, поэтому жена Петра лечилась просто-таки истово (или неистово – русский язык ведь замечателен среди прочего тем, что «истово» и «неистово» означает в нем одно и то же), хотя наверняка сказать, что «виновата» именно она, а не ее муж, врачи не могли. Лечение сопровождалось сплетнями соседок: «Людка-то смолоду гулящая была, вот и догулялась – родить не может!»

В общем, когда Петр решил развестись с женой, это вызвало всеобщее одобрение. Сразу после развода он уехал куда-то на Север, а через полгода прислал родителям письмо, в котором сообщил о новой женитьбе. Когда еще через год у него родился сын, это было встречено в деревне как само собой разумеющееся событие: «Молодец, что Людку бросил! Пожалуйста тебе, и ребеночка заимел».

А вот другое известие из жизни бывших супругов привело односельчан в настоящую оторопь. Дело в том, что бесплодная Людмила вышла замуж вскоре после рождения сына у Петра. Это бы ладно, мало ли как жизнь поворачивается, но уже через три месяца после нешумной свадьбы стало понятно, что замуж она выходила «по залету»! И девочка у нее родилась просто красавица, копия нового мужа, кстати, бывшего одноклассника, то есть ровесника Петра и Людмилы.