Сегодня четвёртый день моего заточения. Октябрь 2010. Кругом белые стены, стеклянные автоматические двери, чистые полы голубого цвета с жёлтой рамкой, ртутные лампы и люди в белых халатах, каждый из которых занимается своим делом.

На третий день просиживания в четырёх стенах становится скучно, здесь нечего делать. Первый день я проспал. На второй день я вышел из своей палаты без спроса. Я сразу догадался, что это не больница. Либо очень странная и хорошо обустроенная. Прогуливаясь, решил вести дневник здесь. Я помню свой дом, кто там живёт, и что у меня там есть свой дневник, в котором уже расписаны последние 3 года жизни, а под ним ещё один блокнот, в котором ещё 2 с лишним года.

От того как я сюда попал, помню отрывки. Мне хотелось спать, а меня вели под руки. Затащили довольно далеко, судя по выходу, который я нашёл, прогуливаясь. Правда, здесь много выходов. Все они открыты, однако удрать, естественно нельзя — ограда участка плюс пост с вооружёнными охранниками. Приятно осмотреть местность своим холодным взором, покуривая. Тем не менее, просматривать одну и ту же местность изо дня в день начинает надоедать. Я всегда стараюсь отодвинуть этот момент как можно дальше, просто не думая о нём. Иногда удаётся его отодвинуть даже до самого конца.

Судя по словам одного врача Иннокентия Петровича Подзоренко, я здесь, чтобы меня вылечили от какой–то болезни, «очень новой болезни». Я сказал ему, что я сильно привержен к депрессиям, а уж замкнутым в этом убогом местечке я вообще с ума сойду, и что мне нужны таблетки, которые я пил до попадания сюда. Он ответил, что прежде чем запачкать мою кровь, надо провести анализы. Но я знаю, что с четвёртого дня и начинается обострение депрессии, это средний срок выведения препарата из организма. То, что я его принимаю, не удивило парней в белом, в отличие от обычных глупцов на воле. Надо бы плакат нарисовать какого–нибудь человека, который спрашивает со своей лошадиной рожей: «Зачем они тебе?», и кидать в него дротики.

Судя по всему это довольно большой комплекс, который, кстати, ещё имеет как минимум один подземный этаж. Помимо людей в белых халатах я обратил внимание на повышенное содержание людей в военных формах здесь. Судя по тому, что меня не заперли в клетке, а позволяют гулять относительно свободно, так ещё и частично удовлетворяют мои запросы. Теперь мне будут приносить моё лекарство. Метательные ножи, к сожалению, не принесли, и понятно почему, но зато теперь у меня есть компьютер. Им выгодно снабдить меня всякими материалами, чтобы по моим записям дополнительно отслеживать моё состояние.

Люди смотрят на меня так, как будто я уголовник. Во всяком случае, закон ничего против меня не имеет. Частенько меня колют всякой всячиной. Разок я спросил что именно, и мужик с слегка перекошенным лицом ответил что–то себе под нос, что я не смог разобрать. Кормят хорошо, в рационе даже есть шоколад фрукты и ещё какая–то зелень, после которой мне хочется в туалет. От уколов я никаких изменений в состоянии не замечаю.

А ведь забавно получается, всю жизнь считал, что те вещи, которыми взрослые занимаются это такое далёкое, это совершенно другой уровень, а теперь осознаю, что я незаметно просто взял и вывалился в этот чан дел и суеты, с которыми вот–вот уже необходимо разбираться. Правда, здесь это не особо актуально.

Интернет на компьютере есть, но способы обмена информации со своими знакомыми мне обрубили. Порно–сайты не запретили — озабочённость тестировать. Пока мне не особо хочется возвращаться домой. Ещё немного посидеть здесь можно, благо, я чувствую себя человеком, придерживаюсь правил гигиены чистоты и порядка. В отличие от больницы здесь есть почти всё необходимое. Дома лучше, но там я был уже больше двадцати лет, так что можно сделать небольшой перерыв. Тем более, что дома тоже нечего делать. А здесь, я чувствую, скоро получу объяснения. Верно, Александр Петрович сегодня всё мне скажет. Пора.

Я нашёл его кабинет, у которого была позолоченная табличка с надписью «Заместитель руководителя исследовательского проекта, Александр Петрович Мадаев. Внутри он разговаривал с какой–то женщиной. Я, как обычно подожду секунд десять и перебью. Нет, он заговорил сам, с почти незаметной улыбкой.

— Здравствуй, Евгений. Вот, кстати, Елена Евгеньевна — ещё один твой лечащий врач.

Пятый день. Елена Евгеньевна (или просто ЕЕ) 28 лет, кандидат психологических наук, развелась с мужем пару лет назад. Консерватор и педант, есть чувство юмора, но сдержанное. Видимо баланс аудиала с визуалом. Акцентируется на людях причинах и признаках. Экстраверт чёрт знает какого типа — всех не упомнишь, да и в целом всё равно. Задаёт всякие вопросы, часто одинаковые, типа как я себя чувствую, зачем–то провоцирует меня, спрашивая, что мне нужно.

— У меня в комнате есть скрытые камеры?

— Только одна — вот эта, — она показала на угол потолка. Но ты её можешь отключать, когда тебе потребуется.

— Ясно. Какие отделы мозга стимулируют вещества?

— Какие вещества? А, ты имеешь в виду P и Sl? Некоторую часть лобного и продолговатого, иногда и другие. А что, что–то ощущаешь?

День седьмой. Сегодня приснился интересный сон. Парень жил в домике типа сарая. Какая–то женщина типа мачехи. Отец, несколько детей. Режим ещё строже, чем сейчас. Органы правопорядка управляют всем и держат большую часть населения в страхе.

Однажды ночью загорелось что–то на рынке. Самый суровый детектив ночью пригнал к месту кучу народа и стал расспрашивать, кто что видел. При этом все знали, что он сторонник жестоких методов. У него был довольно добрый напарник, чуть менее красивый, но здоровее и веселее.

Я для чего–то притворился калекой. Сидел там в инвалидной коляске. Злой детектив ходил вокруг да около, громко говорил. Ходили слухи, что он раскрыл все преступления, которые ему попадались, что он чуть ли не сразу видит всю правду. Поэтому мне было страшно.

Около меня прокатился красный шарик, и я решил поднять его.

— Вот! Вот этот парень–молодец! — сказал злой детектив, — даже, несмотря на недуг, наклоняется и поднимает. Спортсменом, небось, был, — сказал он с улыбкой, и при этом смотрел он на меня так, как будто это был вопрос.

День девятый. Корней стал более спокойно и внимательно созерцать окружающее, хотя на лице его был след бессонной ночи. Андрей рассуждал о том, как будет выглядеть наш уход отсюда и о том, какие дела у него остались на воле.

Один «врач» сегодня дал нам таблетки, попросил их выпить. На вопрос о том, что раньше розовых нам не давали, он ответил, что это новый препарат.

— Думаете успеет подействовать? — спросил один «пациент».

— В смысле? — не понял врач.

— Ну через четыре дня уже уходим же, — объяснил тот.