Широкая и полноводная река Миссисипи текла, покрываясь мелкой рябью, отражая бледный свет лунного серпа пляшущими серебряными бликами. Вода струилась у бортов плоскодонной лодки, удерживаемой якорем. Течение подталкивало ее, и она, натягивая швартовы, размеренно толкалась о дамбу. Это движение укачивало Сирен Мери Эстелл Нольте, сидевшую на низкой скамеечке, прислонившись к неструганным бревнам каюты. Она зевнула и плотнее закуталась в стеганое одеяло, которое защищало ее от промозглого ночного воздуха.

Откуда-то справа донесся тихий смех. Когда она обернулась, в лунном свете тусклым золотом сверкнула перекинутая через плечо коса. В уголках рта девушки мелькнула быстрая усмешка. Гастон опять за свое. Настоящий сатир, вечно гоняется за юбками. Конечно, та, с кем он болтал в тени деревьев, вряд ли возражала бы, чтобы ее поймали — за сходную цену. Весь вопрос, найдется ли у Гастона чем заплатить? Как раз сейчас у них было не так много ливров.

Он, видимо, о чем-то договорился и теперь повел свою подружку по грязной дороге за дамбой дальше за пивную, где она жила. Разумеется, Гастон умел вовремя сделать комплимент, использовать свою обворожительную улыбку и могучие плечи. Он был обаятельным повесой.

Только вряд ли его обаяние поможет ему избежать неприятностей, если отец и дядя обнаружат, что он оставил свой пост. Сегодня была очередь Гастона охранять ее, а Пьер и Жан Бретоны не прощали ошибок и не принимали оправданий. Правда, оба они не так уж далеко, не дальше, чем обычно Они пошли в пивную пропустить стаканчик-другой и сыграть в фардоп.

С борта плоскодонки, возвышавшейся над дамбой, словно с пригорка. Сирен могла разглядеть лишь пивную и узкую бледную ленту дороги перед ней. Пивная не освещалась, только отдельные отблески пробивались сквозь закрытые ставни, да время от времени длинный желтый луч прорезал темноту, когда дверь открывалась и закрывалась за посетителями. Слева сквозь деревья виднелись крыши Нового Орлеана, образующие при свете луны причудливы» узор светлых и темных углов. Справа простиралось болото, темное глухое пространство, где росли могучие деревья в четыре обхвата, где вода была подернута зеленью и стояла звенящая тишина, где обитали противные насекомые и ползучие твари.

Объяснять пришлось Сирен, потому что Гастон, как всегда в присутствии дяди, не только утратил свое внешнее обаяние, но и почти лишился дара речи Жан Бретон, отец Гастона, вошел, пока она рассказывала. Когда Сирен закончила, мужчины посмотрели друг на друга.

Они были похожими и все же разными. У обоих глаза голубые, словно небо в летний день, одинаковые грубо высеченные лица и мощные плечи, раздавшиеся за годы плаванья на лодках разных типов и размеров по извилистым рекам от их родины в Новой Франции до залива. И одеты они были одинаково в простые миткалевые рубашки, заправленные в свободные шерстяные панталоны ниже колен и индейские мокасины без чулок. Но на этом сходство и кончалось.

Пьер был повыше, с широкой грудью, темно-каштановыми волосами, тронутыми сединой и отпечатавшимися на лице глубокими следами былых горестей Жан был посветлее, его волосы пышно вились. Глаза часто искрились весельем, он любил носить шейные платки в крупный желтый и красный Горох к рубашкам в полоску ярких тонов, а на голову надевать вязаную шапку, украшенную болтавшейся кисточкой. Он не был таким серьезным, как старший брат, любил потанцевать и мог иногда, поддавшись уговорам, сыграть на концертине.

Несмотря на это оба держались вместе плечо к плечу. Оскорбить одного значило оскорбить обоих, завоевав расположение одного приобрести и другого в союзники. Они были миролюбивы и законопослушны, пока законы были справедливыми, но пренебрегали мелкими правилами. И всегда и неизменно были честны.

— Давайте глянем на этого господина, — сказал Пьер, когда Сирен закончила рассказ.