Исчезающий гном

Блэйлок Джеймс

«Волшебный мир, представленный самым что ни на есть волшебным образом… очутившись там, вы ни за что не захотите его покинуть – тем более забыть», – маг и кудесник Филип Дик не скупился на похвалы своему юному другу и протеже Джеймсу Блэйлоку. Впервые на русском – второй роман фэнтези-трилогии, в которой действуют и гномы, и эльфы, но трилогии, настолько непохожей на «Властелина Колец», насколько это возможно; трилогии, населенной чудаками и эксцентриками, словно бы сошедшими со страниц Диккенса или Стивенсона.

Обнаружив, что праздная жизнь ему наскучила, мастер-сыровар Джонатан Бинг отправляется на поиски новых приключений. Найденная в пустом замке злого гнома Шелзнака карта с указанием места, где спрятаны сокровища, приводит наших героев в волшебную страну Бэламнию, где выясняется, что Шелзнак еще отнюдь не сказал свое последнее слово…

Глава 1. Жизнь в праздности

Стоял конец мая, и в городке Твомбли становилось все теплее. Большой медный калейдоскоп выкатили из-под крытого дранкой навеса, где его, как обычно, хранили всю зиму, чтобы он не позеленел и не развалился на куски от сырости. Теперь он стоял посреди зеленого, как море, островка мха, который вырос в конце прошлого года на том небольшом участке земли, где приземлился воздушный корабль господина Твикенгема. Никто, даже Профессор Вурцл, не мог определить причину, по которой здесь вырос этот странный мох. Но он был покрыт сотнями маленьких цветочков, образующих радугу пастельных тонов, и казался во всех отношениях настолько красивым, что, право же, было неважно, откуда он взялся.

Мэр Бэстейбл нанял для присмотра за этим участком помощника городского садовника. Однако погода была такой необычайно хорошей, а вид этих цветов – таким мирным и идиллическим, что парень три дня подряд засыпал посреди мха, и мэру пришлось платить одному мальчишке за то, чтобы тот ходил и будил его примерно раз в полчаса.

Оказалось, что мох, который вырос сам по себе и который, вероятно, мог продолжать и дальше в том же самом духе, вообще не нуждается в услугах садовника; так что мэр Бэстейбл учредил департамент сельского хозяйства и поручил помощнику садовника сажать клубнику вдоль всех аллей. А тот разбил большую грядку еще и за сыроварней Джонатана Бинга.

Двадцать четвертого мая Джонатан копался на этой грядке с клубникой, пытаясь найти несколько спелых ягод, чтобы размять их и положить на мороженое. Его пес, старина Ахав, тоже был там и бегал вдоль грядок, принюхиваясь к запаху. Он не особенно интересовался ягодами. По правде говоря, можно было с достаточной уверенностью предположить, что ему больше нравится мороженое, на котором не лежит ничего. Однако в клубнике водились некие жучки, за которыми Ахав любил гоняться. Так что оба – и хозяин, и пес – обосновались среди невысоких ползучих стеблей и занимались делом или, по крайней мере, пытались им заниматься. Если честно, то жучков там было не больше, чем клубники, и в ближайшие две недели их количество не должно было увеличиться.

В декабре прошлого года Джонатан очень удачно продал свои сыры с изюмом. Он получил такую значительную прибыль, торгуя с гномами на побережье, что денег ему должно было хватить на несколько месяцев. В предыдущем январе он уже подумывал о том, чтобы совсем не заниматься сыроварением в течение девяти месяцев в году, потом осенью сварить большую партию сыра с изюмом, продать ее ниже по течению и вновь предаваться безделью всю весну и лето. Эта мысль была ему по душе – настолько по душе, что он уговорил себя попробовать воплощать ее в жизнь в течение года. Он даже нанял себе помощника – Тэлбота, внука старого Бизла. У этого парня была привычка разгуливать по лесу, играя на тубе

Глава 2. Жабы на лугу

На следующее утро на причале не было никаких фанфар, в отличие от предыдущих проводов несколько месяцев назад. Теперь Джонатан отправлялся не на поиски геройских приключений, а всего лишь в отпуск – путешествовать для собственного удовольствия. На самом деле большинство обитателей городка Твомбли, вероятно, считали эту затею довольно глупой. Редко кто из них уезжал дальше Города Пяти Монолитов, где в конце каждого лета проходила ярмарка, и если бы эта ярмарка не привлекала их, никто не поехал бы даже туда.

У Джонатана, однако, как выразился Профессор, дорога была уже отчасти в крови. Ему казалось, хотя он мог ошибаться, что путешествия придают человеку романтический вид – дают ему то, что Теофил Эскаргот назвал бы

bona

fides

. Джонатан представлял себе, что сидит босиком, в старой треуголке, на краю пристани на Пиратских островах, потягивает ром и ведет светский остроумный разговор с одноглазым человеком с попугаем на плече. Он воображал, что стремительно идет вдоль городка Твомбли и что его глаза окружены теми самыми морщинками, которые возникают от долгого пребывания на солнце, а карманы набиты странными золотыми монетами, награбленными у королей Океании.

Часть его существа, однако, подозревала, что если человек собирается стать благородным искателем приключений или светским львом, то ему лучше таковым родиться – что это нечто вроде природного таланта. Если же он будет

играть

такую роль, то у него, вероятно, проявится загадочное и злосчастное сходство с гиббоном. По правде говоря, приключения, в которых Джонатан принимал участие прошлой осенью, не вызвали у него ощущения, что он в чем-то изменился; он по-прежнему просыпался по утрам добрым старым Джонатаном Бингом, Сыроваром. Но, впрочем, по зрелом размышлении, он не был так уж недоволен подобной судьбой.

Однако в это спокойное утро, копошась на причале, в то время как на востоке из-за холмов потихоньку вылезало солнце, он слегка завидовал Профессору. Тому не было дела до приключений или до того, чтобы стать кем бы то ни было. Ему вполне хватало походов за особыми разновидностями речных устриц или подсчета цветов в радужных ледяных потоках Лунных гор. Профессору хватало науки. И по сути, более чем хватало. Он никогда не переставал находить все новые чудеса, которые необходимо исследовать.

Занимавшийся день уже был теплым. С гор в долину дул легкий ветерок, вызывая у Джонатана такие ощущения, какие, по его представлениям, должен был вызывать ветер, подгоняющий торговые корабли. Этот ветер нес с собой запах летних цветов и затхлый, травянистый запах реки. Ветерок был как раз подходящим для того, чтобы сдувать волосы с глаз Джонатана и шелестеть листьями в кронах дубов. По пути вниз по реке этот ветерок будет дуть им в спину – безусловное преимущество, если беспокоиться о времени. Но впрочем, о времени Джонатан беспокоился меньше всего, поэтому решил не поднимать парус. Они с Ахавом пробирались по тропинке, ведущей через луг за Вдовьей мельницей. Идти было тяжело, потому что благодаря какому-то чуду природы ночью вылупился из икринок чуть ли не миллион маленьких жаб и все они двигались через луг, чтобы ознакомиться с рельефом местности. Джонатану и Ахаву приходилось все время быть начеку, чтобы не наступить на какую-нибудь из них. Джонатан на минуту остановился и, подхватив горсть жаб, посадил их Ахаву на спину, чтобы подбросить этих малявок до реки. А еще ему хотелось увидеть, какое лицо будет у Профессора, когда тот увидит собаку, нагруженную жабами: в профессорском мозгу грянет буря предположений и рассуждений.