Алхимик

Бойд Донна

В кабинете известного нью-йоркского психотерапевта Анны Кремер появляется неожиданный посетитель: красивый, стройный, элегантный мужчина с аристократическими манерами. Знаменитый общественный деятель Рэндольф Сонтайм признается ей в причастности к преступлению, заставившему содрогнуться от ужаса весь мир, и рассказывает историю своей долгой и необыкновенной жизни, начавшейся еще в Древнем Египте.

Из всех, кого в обители бога Ра обучали алхимии и магии, выжили и стали бессмертными только трое: юноши Акан и Хэн и прекрасная девушка по имени Нефар. Именно им выпала нелегкая участь стать хранителями человечества и вершителями судеб людей.

Слушая этот невероятный рассказ, Анна еще не знает, что она дитя самых могущественных и в то же время самых одиноких существ на земле…

НЬЮ-ЙОРК, НАШЕ ВРЕМЯ

Эта картина все еще стояла у него перед глазами: бьющий из сонной артерии кровавый фонтан, алые струи которого, расчертив тонкими дугами залитый солнцем небосклон, казалось, на мгновение замерли во времени и пространстве. Сверкающие капли животворной жидкости, переливающиеся и вязкие, как расплавленное золото, орошали его лицо и волосы ласкающим душистым туманом. Он со страхом ожидал, что кровь оплавит кожу, пробуравит в плоти и костях ровные круглые отверстия, при первом же отчаянном вдохе выжжет из легких кислород, обугливая их и превращая в бесполезное крошево. Но оказалось, это всего лишь теплый дождь, насыщенный питательными элементами. Замечательно, право. Несколько капель попало ему на губы, и, судорожно вздохнув, он с изумлением ощутил на языке соленый вкус. Посмаковав его, он сделал глоток. Ах, вот настоящая алхимия!

Заголовки газет не скупились на гневные эпитеты. От упорных повторений слова «зверский, свирепый, немыслимый и ужасающий» утратили всякий смысл – так прелесть розария исчезает от прикосновений бесчисленных назойливых рук. Радиоволны в эфире лихорадочно передавали по земному шару отзвуки человеческой трагедии: забрызганные кровью камни, толпы скорбящих коленопреклоненных людей. Отныне зло стало осязаемым.

Он оставался островом посреди бушующего моря: волны гнева и возмущения налетали на него и разбивались на тысячи невесомых брызг. Нельзя сказать, что людская реакция не трогала его сердце. Но он оставался спокойным. Так часто бывает, когда худшее позади.

Офис доктора Анны Крамер располагался в западной части Центрального парка. Здание с усиленной охраной стояло посреди эксклюзивной парковой зоны, отделенное от прочего мира каменной оградой и коваными воротами, служившими не только украшением. Внутри – продуманная роскошь: обитые тканью стены, мраморные полы, портьеры из тяжелого дамаста и восточные ковры. Зеркал немного, но каждое дорогое, тщательно подобранное произведение искусства со специальной подсветкой. Темная мебель с качественной полировкой. Приглушенные голоса.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

ВЕК ТАЙН

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Представьте, что вы хотите прокрутить жизнь, как кинопленку: тут кончается тысячелетие, там рубеж столетия, вот завершился год, и еще один, и еще тысяча других… Но в конце концов дней оказывается так много, так много окончившихся и начавшихся лет, что вы уже не помните, зачем вам понадобилось их считать. А я все же считал. Я считал каждый, отмечая начало очередного нового года или нового столетия на особый лад: бокал вина, иногда беззвучный тост. Вращается Земля, меняется пейзаж. То я стою на башне замка, то на палубе плывущего по морю парусника. Вот я смотрю на вечную реку, а вот – на усеянное телами поле битвы. Вижу мерцающие огни Елисейских Полей, а в следующее мгновение – тлеющие руины погибшей цивилизации. Проходят годы, но вопрос остается. «Когда все-таки это произойдет? – спрашиваю я себя. – Тот ли это год, когда я наконец расскажу свою историю, всю целиком, от начала до конца?»

И что за дивное это было развлечение – на протяжении тысяч мелькающих лет воображать себе, как я буду рассказывать, при каких обстоятельствах и что именно заставит меня начать рассказ. Мысленно я вновь и вновь разрабатывал сценарий, внося в него изменения. С чего начать? Как лучше всего прославить или унизить себя в рассказе, как отыскать нить правды, которая в конце концов должна стать итогом жизни любого человека – даже если эта жизнь такая долгая и запутанная, как моя? И вот теперь время настало, и момент этот – как многие моменты, которые полагаешь судьбоносными, – разочаровывает. Ибо не так давно я понял, что невозможно поведать всю историю – ни сегодня, ни, наверное, когда-либо вообще. Жизнь любого человека – просто совокупность повестей, и я сейчас поведаю вам некоторые из них.

Но с чего же все началось? Иногда, я думаю, что с молодой гибкой девушки со смеющимися глазами – весьма честолюбивой. В иные моменты я точно знаю, что началось это с меланхолических настроений поэта-жреца, которого я называл когда-то другом. О чем пойдет речь: о власти женщины или мечтах мужчины? Что за темное божество придумало эту неправдоподобную сказку, чтобы потом на одном дыхании с улыбкой отослать ее в пространство? Осмелюсь ли считать, что хоть когда-то имел над ней власть?

Как видите, все началось с волшебства. Итак, я тоже вынужден начать с него.

ГЛАВА ВТОРАЯ

С того дня мы стали неразлучны: Нефар, Акан и я.

Преданный Акан, чья тяга к знаниям могла сравниться лишь с его жаждой постижения истины, человек доброй и щедрой души, не только сам стремившийся к просвещению, но готовый поделиться его плодами со всеми вокруг; одаренная талантами и красотой Нефар, столь же полная любознательности и восхитительного, безграничного честолюбия, как я сам; я, в равной степени обладающий самоуверенностью и безрассудной тягой к приключениям, – мы, все трое, не знали никаких границ. И не признавали никаких ограничений. Мы являлись сообществом самых одаренных аколитов, когда-либо усвоивших уроки обители Ра.

Мы были Золотыми…

Вы, конечно, наслышаны о превращении свинца в золото, о поисках философского камня, с помощью которого можно познать сверхъестественное, научиться переводить материалы из одного состояния в другое и изготавливать сильнодействующие целебные снадобья. Это называется алхимией. То, чем занимаются химики и металлурги, – это все детские игрушки. Существует не один философский камень, а множество, и мы обладали секретами всех. Умели ли мы делать золото? Да, разумеется – как иначе, по-вашему, Египет стал богатейшей страной за всю историю человечества? Но, с другой стороны, зачем особенно стараться, когда намного проще заставить людей поверить в то, что они видят перед собой золото?

Видите ли, алхимия принадлежит не физическому миру, а миру духа и воли. Настоящая магия заключается в том, чтобы взять нечто существующее в воображении и заставить жить на земле. Превратить желания в реальность. Управлять элементами и эфиром, познать ужас и трепет балансирования на грани этого мира и иного. Окунуться в тени и создать вещество. Познать человеческое сердце. Вот такие секреты мы осваивали. И многие другие.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Если человек, утишая мысли, затаив дыхание, замедляет биение собственного сердца до едва различимого шороха, если он придает членам мягкость и перестает мигать, и если даже тончайшие волоски на его руках и ногах перестают медленно колыхаться, то он может без особых усилий стать частью окружающей среды и сделаться фактически невидимым. Посмотрите, как распласталась на скале кошка, а собака в это время сопит в нескольких шагах от добычи – видя ее, чуя, но совершенно не слыша. Не так уж сложно упорному ученику освоить искусство окутывать себя таким же щитом невидимости при движении сквозь толпу. Но лишь самые дерзкие из практикующих магов попытались бы остаться невидимыми в присутствии себе подобных.

Отсутствие отваги не входило в число недостатков Нефар. Она, подобно призраку, скользила по полутемным коридорам обители Ра, сливаясь с гигантскими пилонами, отбрасывающими на мраморный пол косые тени, становясь легким ветерком, колеблющим неярко горящие высоко на стенах факелы. Неслышно проходила она мимо одинокого прохожего, кружил а около дремлющего леопарда, который мог в реальности оказаться чем угодно – но при ее приближении лишь шевелил усами. Она текла как вода. Плыла подобно тени, пока не добралась до покоев Мастеров.

В отличие от многих храмов того времени, представлявших собой тщательно распланированную группу зданий – практически маленький город, – вся обитель Ра размещалась под одной крышей.

На первый взгляд идея казалась хорошей: внушительное сооружение с возносящимися ввысь колоннами из полированного камня, поддерживающими высокую кровлю, под стропилами которой гнездились пестрые птицы, а по соседству с ними с ревом низвергались водопады, производило неизгладимое впечатление. Внутри находились украшенные позолоченными статуями общие залы с кушетками для трапезы и отдыха, на которых громоздились шелковые подушки, и помещения для занятий, вдоль стен которых выстроились рядами полки с пергаментами, а на каменных столах стояли в беспорядке ступки с пестиками, весы и плотно закрытые склянки с маслами, пыльцой, эссенциями и кислотами. Были там бассейны со свежей водой и висячие сады, а также уединенные уголки для индивидуальных занятий магией. Прозрачные занавеси из тончайшего шелка и полотна тонкого прядения или же искусно сделанные перегородки с глухими углами отделяли друг от друга общие помещения и личные комнаты учеников. При беглом осмотре сооружение могло показаться роскошным, но не слишком просторным.

Впрочем, то, что попадалось на глаза при поверхностном осмотре, являлось лишь частью комнат и коридоров обители Ра. Здесь – скользящая панель, там – потайная лестница, в другом месте – поворотная ниша… Ходили слухи, что никто никогда не обнаруживал их все. Однако Нефар нравилось думать, что она подошла к разгадке секретов обители ближе других.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

И потом мы нарушили последнее и самое важное правило обители.

Думаю, мы подозревали о столкновениях Нефар с наставником – хотя она об этом нам не говорила, что, впрочем, нас и не расстраивало. Значение имело только одно ее сообщение: в новолуние состоится церемония Испытания. И у нас появлялся шанс стать первыми – из аколитов обители Ра – свидетелями этого действа. Мы не могли упустить такую великолепную возможность, точно так же как любой школьник без зазрения совести смошенничал бы на экзамене, если б его не поймали. Испытание, которое нам предстояло пройти, должно было стать самым важным экзаменом в нашей жизни. И мы, руководствуясь практическими, а не этическими соображениями, готовы были пойти на все для получения надежной информации изнутри.

Мы обсуждали это бесконечно. Для наших юных ограниченных умов церемония Испытания представлялась величайшей тайной обители Ра, хотя мы и не произносили этого вслух, но считали справедливым.

И мы решили, что не только имеем право, но и обязаны раскрыть тайну.

Приняв такое решение, мы, размышляя над его смыслом, обменялись выразительными взглядами.

ГЛАВА ПЯТАЯ

А теперь позвольте попытаться рассказать вам, что с нами произошло после того, как мы покинули руины храма. Изоляция, страх, душевный хаос терзали нас денно и нощно. Мы не страшились смерти, но не боли. Нас наполняли сверхъестественные силы, но мы боялись их употребить. Мы обладали знанием, но не имели мудрости. Насколько нам было известно, мы остались последними существами подобного сорта. Мы отчаянно искали друг у друга поддержки и утешения, ибо те мечты, которые осмеливался лелеять один из нас, обретались в душах двух других.

Мы жили отшельниками на изобильной земле, плодами которой опасались воспользоваться, изгнанные собственным стыдом и страхом перед духовенством, которое, безусловно, желало отомстить разрушителям обители Ра. В те времена жрецы уступали в могуществе лишь фараону, а в некоторых случаях даже превосходили его. Мы знали о жрецах высшего ранга, обученных в обители Ра или одним из ее учеников и обладавших подлинными знаниями в области практической магии – знавших в ней толк и имевших полномочия ее применять. Существовали, помимо того, жрецы более низкого ранга, в основном – политические ставленники, едва знакомые с тайным искусством, но обладавшие большой властью в мире правителей и золота. Их сдерживали лишь ими же придуманные моральные принципы, направленные только на собственное продвижение. Вот их-то по понятным причинам и следовало особенно опасаться.

Нас терзал и другого рода страх, о котором мы не осмеливались говорить вслух или даже упоминать. Страх, укоренившийся столь глубоко, что он маячил на мрачном горизонте наших снов и просыпался вместе с нами. Мы, великие боги, какими мы себя считали, практикующие маги, владеющие особым тайным искусством, в какой-то безумный, неуправляемый момент, поддавшись эмоциям, выпустили на волю неведомую дотоле силу. Из-за нас горели камни. Из-за нас сгорели в собственных постелях невинные люди. По нашей милости падали и умирали самые могущественные практикующие маги всего Египта, из-за нас пропали накопленные за целую вечность знания. Что могло бы произойти, вздумай мы снова объединить силы? Вероятно, в следующий раз разрушительный потенциал, созданный нами почти без усилий, поглотит и нас тоже. Не исключено, что он погубит нечто любимое нами более нас самих.

Мы вели скудную жизнь не только из-за неведомых до сих пор опасений в отношении обретенного нами могущества, но также из-за гораздо более прагматических помех – нехватки основных ингредиентов, необходимых для осуществления превращений высокого уровня.

Нас обучили двум типам магии: первый заключался в манипулировании реальностью путем использования внутренней воли и личной энергии, другой изменял реальность путем сочетания личной энергии с природными элементами – подобно тому, как, соединив кровь быка и смолу, можно изготовить чернила, или, извлекая эссенцию из коры ивы, получить аспирин. К примеру, если высушить определенную траву, смешать ее с кальцинированной солью и затем подвергнуть возгонке с нашатырем, получатся пары, необходимые для превращения дерева в камень, при условии правильной постановки задачи и концентрации воли. Однако без требуемых элементов даже сильное желание могло лишь придать дереву внешнее сходство с камнем. Трансформированный таким образом предмет на ощупь оставался деревянным, ломался как дерево и горел как дерево, поскольку деревом и оставался.