М

ы обгоняли ночь. «Южный Крест» совершил посадку на Дарковер в полночь. Я тут же пересел на лайнер, который должен был перенести меня в другое полушарие; прошел всего час, а в воздухе уже разливалось красноватое сияние — предвестник зари. Пол огромного корабля чуть накренился — мы начали снижение над приближающимися западными отрогами Хеллерса.

Шесть лет я скитался по другим планетам; я побывал в десятке других звездных систем; теперь я возвращался домой. Но никаких восторгов по этому поводу не испытывал. Ни ностальгии, ни возбуждения, ни даже сожаления. Я не хотел возвращаться на Дарковер, но и отказаться у меня не хватило духу.

Шесть лет назад я покинул Дарковер, чтобы никогда не возвращаться. Отчаянное послание Регента, направленное мне вдогонку, побывало на Терре, зовущейся также Землей, на Самарре, на Вэйнуоле. Это стоит огромных денег — послать персональное сообщение в другую галактику, даже по земной системе релейной связи, — но старый Хастур, Регент

Комина,

Лорд Семи Провинций не посчитался ни с чем. Просто отдал приказ. Однако я так и не понял, зачем я им вдруг понадобился. Все они были только рады избавиться от меня, когда я покидал планету.

Я отвернулся от окна, в которое просачивался бледный свет, и закрыл глаза, прижав ладонь здоровой руки к виску. Пассажиров космических кораблей при межзвездных перелетах обычно накачивают мощными седативами. Сейчас действие лекарства, которое вкатил мне корабельный врач, было на исходе; мною овладевала усталость, ослабляя защитные барьеры и пропуская тонкие струйки раздражающих телепатических сигналов.

Я уже ощущал на себе взгляды других пассажиров, брошенные исподтишка; их явно интересовало мое покрытое шрамами лицо, моя культя в подвернутом рукаве; но больше всего их интересовало, кто я такой и что собой представляю. Явный телепат. Выродок. И явно из рода Элтонов — одного из Семи Великих Родов, входивших в состав Комина, наследственной автаркической группы, которая правила Дарковером уже тогда, когда наше солнце еще и не собиралось гаснуть и превращаться в «красного карлика».

Гостиница «Небесная гавань», на редкость безвкусно обставленная и дорогая, мне совершенно не понравилась, однако здесь явно не грозила встреча ни с кем из членов Комина, и это было самое главное. Нас проводили в два маленьких кубических помещения, которые на Терре-Земле именуют комнатами.

Я привык к подобным жилищам и чувствовал себя вполне сносно. Но, запирая двери, с внезапной тревогой повернулся к Мариусу:

— Клянусь адом Зандру, вылетело из головы! Тебе здесь не будет плохо?

Я вспомнил, что жители Дарковера совершенно не переносят всех этих дверей, запоров и вообще— малых замкнутых пространств. Я и сам пережил ужасные, удушливые приступы клаустрофобии, преследовавшей меня на Земле в течение первых лет. На Дарковере все комнаты имеют полупрозрачные стены и отделены друг от друга лишь тонкими панелями или занавесями, а по большей части — просто мощными световыми барьерами.

Но Мариус, казалось, чувствовал себя легко и свободно. Он удобно устроился на некоем предмете меблировки столь модернистского дизайна, что трудно было сказать, кровать это или кресло. Я пожал плечами. Что ж, сам я научился бороться с клаустрофобией, значит, смог и он.

— Очень хорошо, Великие Лорды. Я сделаю так, как вы желаете!

Мы поздно прибыли в Скрытый Город, настолько поздно, что уже не было времени сообщать о нашем прибытии ни старому Хастуру, ни Линнел, моей ближайшей родственнице и молочной сестре. Мариус, который не был допущен в Совет Комина, расстался со мной и направился в зал для низшей знати и младших сыновей великих родов. Я поднялся по ступеням на длинную галерею, намереваясь незаметно проникнуть в ложу, которая по закону предназначалась для Элтонов.

И замер на пороге, пораженный. Речь держала Каллина Эйлард.

Я знал ее всю свою жизнь. Она тоже была какой-то моей родственницей. Линнел она приходилась сводной сестрой. Но когда я в последний раз видел ее — шесть лет назад, и я всячески избегал вспоминать об этом — она была совсем еще юной, тихой, бесцветной девочкой. Теперь же передо мной предстала настоящая женщина, и очень красивая, добавлю.

Стояла она прямо перед Высоким Троном. Голова гордо поднята. Стройная, с тонкими чертами лица, в ниспадающей до полу черной мантии. В длинные волосы вплетены драгоценности. Мраморная шея обвита золотыми цепочками, на талии тоже золотая цепь, придававшая Каллине сходство с узником, впрочем, весьма гордым узником. Вот опять зазвучал ее голос, ясный и гневный:

Мариус перегнулся в седле, когда я положил завернутый в изолирующую ткань меч поперек другого, что обычно висел у меня на бедре.

— Хочешь развернуть его прямо здесь?

Было раннее утро; вокруг туманно и сыро. Лицо Мариуса казалось сонным. Сзади возвышались холмы; я даже уловил тонкий и едкий запашок далекого лесного пожара, надвигающегося с Хеллерса. Чуть дальше позади нас на поляне ждали остальные члены Комина.

Я снял все телепатические барьеры, и теперь чужие эмоции кипели вокруг меня. Враждебность, любопытство, недоверие, пренебрежение со стороны Ардисов, Эйлардов и Райднау; дружелюбная заинтересованность и некоторая тревога со стороны Хастуров и, как ни странно, Лерриса Райднау.

Я бы предпочел сделать все самостоятельно. Мысль о враждебно настроенных зрителях нервировала меня. Понимание того, что жизнь брата зависит от состояния моих нервов и от того, сумею ли я одержать победу, тоже не прибавляла уверенности. Я содрогнулся. Если Мариус погибнет — что вполне возможно, только они будут свидетелями, когда меня обвинят в убийстве. Мы затеяли опасную игру, не зная толком, с чем играем. Теперь я просто боялся.