У оператора были железные нервы. Телекамера ощупывала лицо убитого медленно, с профессиональной тщательностью.

Спекшаяся кровь стянула щеки. Рот распахнут в предсмертном крике. Глаза закатились, только мутные белки узкой полоской подчеркивают веки. Лоб разворотило выстрелом; он покрыт чем-то напоминающим плесень.

Андрей поставил стакан на стол. Пить расхотелось.

Нехотя отодвинувшись, объектив жадно пошарил по сторонам и впился в еще одно искромсанное пулями тело.

В голосе комментатора за напускным бесстрастием слышалось нечто вроде удовлетворения — не столько от хорошо поданной новости, сколько от уверенности, что подобные безобразия возможны где-то там, где-то далеко, но не у нас, до нас не докатятся, у нас это невозможно!

— Что так быстро?

— А что в отеле делать? — Русский потянулся, как кот на солнцепеке. — Спасибо, конечно, устроителям, побеспокоились о крыше, но сегодня как-то не до сна. Так чего тянуть кота за хвост?

— Пожалел животное?

— Когда-то я был юным натуралистом. Кормил морских свинок и растил цыплят.

— А потом?

Утро выдалось ненастным. Шквалы с дождем морщили серую гладь залива, обещая разогнать вскоре приличную волну. Андрей сидел в кокпите и наблюдал, как маневрируют изготовившиеся к гонке суда.

Ровно в 10.00 с мачты королевской яхты упал сигнальный флаг, громыхнула холостым зарядом старинная пушка и первые соревнующиеся пересекли стартовый створ.

«Северная птица» была отнесена к четвертой группе, в которую организаторы собрали яхты наименьших размеров. Им предстояло ждать еще шесть часов.

Мера эта была вынужденной. В 1960 году, когда состоялась первая трансатлантическая регата яхтсменов-одиночек, старт давался для всех судов одновременно. Потому что их было пять. Четыре года спустя число участников выросло втрое. Еще через четыре года их было уже тридцать шесть. Раз от раза желающих бросить вызов стихии, собственным силам и друг другу становилось все больше, пока не перевалило за сотню. Во избежание неразберихи и столкновений, чреватых взаимными обвинениями в нарушении правил и официальными протестами, устроители состязаний разделили суда на группы исходя из их водоизмещения и площади парусности. Яхты наибольших размеров, стартующие первыми, сразу уходили в отрыв, освобождая акваторию своим менее габаритным сестричкам, скорость которых, в точном соответствии с законами гидродинамики, была на порядок ниже.

Андрей следил за тем, как гигантские яхты проходят мимо белоснежного судна несколько старомодных очертаний. Он поднес к глазам бинокль, но и цейссовская оптика не позволила ему рассмотреть в толпе на мостике невысокую пожилую женщину. Однако Андрей знал, что она там. Не было ни одной газеты, которая бы не отметила сей факт. Королева Елизавета II почтила своим августейшим присутствием начало трансатлантического марафона. А вот премьер-министра он разглядел: тот держался за поручень, наблюдая за проплывавшими мимо яхтами, и изредка, почтительно наклоняя голову, говорил что-то принцессе Анне, главе Королевского яхт-клуба Великобритании.

На палубе все было готово к подъему парусов. Яхты справа и слева размыкали объятия: спортсмены сматывали канаты и поочередно выводили свои суда из марины на чистую воду. Если бы рядом возвышались мачты «Мелинды» или «Громовержца», яхты четвертой группы выглядели бы утлыми лодчонками, на которых не то что в океан, на прогулку вдоль пляжа выйти боязно. Однако сейчас, в отсутствие «монстров», они выглядели достойно, а их шкиперы сверкали гордыми белозубыми улыбками.

Говард аккуратно отошел от «немца» и поднял грот

17

. Ветер наполнил парус. Теперь очередь за стакселем

18

.

Оставшееся до выстрела время яхты лавировали, стараясь выбрать наиболее выгодную позицию: считалось особым шиком первым преодолеть стартовый створ, хотя никакого практического смысла в этом, учитывая протяженность трассы, не было.

Когда «Снежинка» оказалась радом с «Северной птицей», Говард крикнул:

— Две… Три… Четыре пинты черного!

Получив сообщение о надвигающемся шторме, Андрей смотал леску на удилищах и заменил генную

24

на рабочий стаксель. Грот решил пока не трогать.

В каюте он постарался понадежнее закрепить все, что могло сорваться с места и отправиться в полет по замкнутому пространству, грозя дать зазевавшемуся человеку расквасить нос, а если получится, то и раскроить череп. Прибрался и на штурманском столе, прижав металлическими держателями карты и навигационный инструмент. С особой тщательностью проверил крепления прозрачного колпака, прикрывающего дублирующий штурвал. При необходимости он может задраить люк и управлять яхтой из рубки, выведя туда шкоты.

Следовало позаботиться и о пропитании. Андрей наполнил термос горячим чаем с лимонником, сунул в карман комбинезона две пачки галет, несколько сухарей, упаковку мармелада и пакетик с орешками. Не надо быть провидцем, чтобы знать: все это ему пригодится. Но это — потом, а пока можно отобедать более-менее по-человечески. Он залил кипятком мюсли и заставил себя съесть целую миску этой малоаппетитной, на его вкус, однако чрезвычайно калорийной кашицы.

Он ел, отправляя в рот ложку за ложкой, и смотрел на фотографии, укрытые прозрачным пластиком и плотно устилавшие поверхность стола. Мама, отец, Питер, дача в цветах, лес, поле, Сашка…

Утром следующего дня — следующего после их встречи с Сашкой на Невском, — он встал рано. Сашка еще спал, уткнувшись лицом в подушку.